Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3120
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =23
|Всего =52
}}
Не успел тот пройти и десяти шагов, как застыл на месте при звуке выстрела. А затем майор отправился дальше, ведь впереди его ждало немало дел.
<center>
</center>
== '''3''' ==
Хауптман в третий раз сверился с топливомером, постучав по нему пальцем в перчатке и надеясь, что шкала заклинила. Двигатель «Лисицы» напоминал ему о своём голоде гулким тарахтением, передачи переключались с вымученным лязгом, а выхлопная труба возмущённо кашляла. Нужно скорее выйти на их след. Однако Агрия обширна, а пустоши Краггехила сами по себе труднопроходимы из-за холмов и впадин, образующих волны, гребни которых венчают остроконечные утёсы.
Он послал в эфир три сигнальных щелчка и, развернув мотоцикл, остановился.
– Всем заглушить моторы.
Вереница аналогичных подтверждений раздалась в момент, когда Хауптман достал флягу и сделал глоток. Вода тоже подходила к концу, да к тому же нагрелась, но, по крайней мере, насыщала влагой. Он наклонился за картой, а затем расстелил её на руле «Лисицы». Вощёный лист поистрепался, но ещё держался.
«Не то что я…»
Вместе со снятыми очками исчез и мешавший обзору налёт пыли. На юге располагались Анкишбург, Лагар и Ваша, а за ними Лодден. Восточнее Кобор. Сильно прищурившись (даже с песком в глазах), он мог разглядеть Анкишбург. На севере находилась Тракия , а дальше – Ланкетек, до которого, согласно карте, больше сотни миль ходу. Там сохранился аэродром и полевой склад Муниторума. Туда-то они и направятся. На юг из города уходила лишь одна магистраль.
– Уже должны быть здесь… – тихо сказал Хауптман и поморщился от боли в спине – шесть часов в седле, как-никак. Веса грязно-горчичному шасси «Лисицы» добавляли броня и крылья-наплечники над мощными колёсами. Благодарный передышке, он поставил мотоцикл на массивную подножку. На корпусе крупным трафаретным шрифтом пропечатано название «Павеза» – «Лисицы» составляли парк лёгкой механизированной дивизии 10-го, кроме того включавший бронетранспортёры и шагоходы. Мотоциклы (из нежных чувств, по отдельному мнению) отсылали к кавалерийскому прошлому пардусского полка (точнее, одного из многих). Хауптман до сих пор считал кавалеристами себя и сослуживцев из числа Мужественных всадников, хотя сам обучался и специализировался на разведке, а также сопровождении и быстрых сковывающих действиях. Вот только сейчас ему никак не удавалось выследить врага.
С другой стороны седла в пыльном подсумке лежали магнокуляры. Придерживая карту одной рукой, другой Хауптман достал оптику и попытался хоть что-нибудь разглядеть – ориентир, дымный след, любую мелочь.
Он пожевал губу, скучая по табаку, и пробормотал:
– Что-то на востоке…
Для увеличения Хауптман подкрутил боковой барабанчик магнокуляров. Где-то в полумиле от них виднелся столб пыли. Большой. Спрятав прибор, он включил вокс.
– Замечена цель на востоке, – сообщил он координаты. – Всадники, по коням и выдвигаемся.
Перед тем, как тронуться, Хауптман достал из кармана потрёпанную бумажку и развернул – на ней была запечатлена красивая молодая колонистка с ребёнком в руках. Он прошептал «Чари» и поцеловал её наудачу.
Теперь он заметил два пыльных облака – одно на востоке и другое, быстро приближающееся к нему с запада. Хауптман проверил оружие и завёл двигатель.
Колонна не заметила их. Кортеж примерно из тридцати БТР «Химера» и лёгких штурмовых машин «Таурос» с включённым по ночи ближним светом без оглядки несся прямо в западню.
Мужественные всадники под началом Хауптмана погасили свет и прекратили переговоры. Любой выход в эфир, любое открытое действие могло выдать их наступающим с запада фланкерам. Управляя одной рукой, другой он держал оптику. Пересеченная местность провоцировала тряску при езде, однако Хауптману удалось внимательно всё рассмотреть через ПНВ.
Вольтижеры Договора, сорок-пятьдесят всадников. Часть на технике (в основном, мотоциклах), часть на откормленных, кибернетически улучшенных животных (лошадях или крупных псовых породах – в темноте не разобрать). Волочат крюки по земле и взвешивают в руках длинные копья. Плюс гвоздемёты и «колючки». Минимум защиты. Несколько штурмовых машин с тяжёлым вооружением. Мародёры, всего лишь дикари-налётчики. По мере сближения они ускорились и начали разделяться на две группы, как змея о двух головах.
План облавы стандартный: атаковать голову колонны, вывести из строя машину впереди, чтобы создать затор и смешать кортеж, а затем ударить в тыл для предотвращения отхода. Как волки, нападающие на стадо – навести смуту, держать на расстоянии, пока овечки паникуют и пытаются сбежать, а уж после ворваться в их ряды, разбить на группы и устроить расправу.
Забирать по одному, понемногу пускать кровь.
Хауптман заранее всё предугадал. Кто-то относился к культистам крови, как к дикарям (что являлось правдой), однако считать их неотёсанными варварами было крайне близоруко. Это знание далось ему немалой кровью.
Бойницы «Химер» озарились клиньями света, когда часть колонны, таки заметив угрозу, открыла беспорядочный огонь. Тьму прорезали лучи прожекторов, искавших противника. Один из них разнесли на куски из гвоздемёта. Налётчика неожиданно подстрелили, и лишённый управления мотоцикл вырвался и закувыркался, будто споткнулся о растяжку, а затем грохнулся наземь. Идущие следом ловко обогнули обломки, и колонну захлестнул ответный огонь. Крупнокалиберное орудие на тяжёлой машине изрыгнуло залп, что разворотил колесо «Химеры» и вынудил её уйти в занос и остановиться.
Ближайшая группа налётчиков атаковала голову кортежа, разряжая гвоздемёты и метая томагавки, прежде чем отступить зигзагами. Бей и беги. Лопнуло несколько фар ближнего света. Брошенная с седла «колючка» зацепилась за корпус головной «Химеры», впиваясь в металл фиксирующими «рогами». Последовавший взрыв выпотрошил борт бронетранспортёра, оставив похожие на обрывки кожи куски обшивки. Не в силах замедлить ход, машина продолжила движение, и из пробоины, спешно покидая отсек, на землю кувырком посыпались солдаты, где их ждала смерть от залпов гвоздемётов. Горящая и дымящаяся головная «Химера» застыла на месте.
Налётчики разворачивались и отступали с улюлюканьем и хохотом, пока лучи лазеров безвредно хлестали им вслед. Поднятая ими пыль вздымалась, словно дым из трубы. Они возвращались.
Маневрируя, мародёры оказались в пределах досягаемости Хауптмана. Открыв звукопоглощающую перегородку, он огласил округу рёвом двигателей.
– Смерти не бывать! – крикнул он и включил передние фонари на полную мощность – куда эффективнее светозвуковой гранаты против ничего не подозревающего противника.
От резких звуков и вспышек несколько лошадей запаниковали: одна врезалась в мотоцикл, и оба свалились наземь, а другая выбежала перед тяжёлой штурмовой машиной, и джип дёрнулся, переехав генетически модифицированную гору мышц, а затем перевернулся. Мотоциклисты прыснули прочь от убитых, и строй налётчиков стал рушиться. Кабальщики выкрикивали приказы и пытались перегруппироваться, но к тому времени их атаковали Мужественные всадники.
Хауптман отцепил шоковое копьё, упер его в наплечник и опустил оружие в ложе на передней наклонной пластине «Лисицы». Боковым зрением он заметил, как другие кавалеристы смыкают строй, из широкой линии образуя безупречный клин.
Прочная конструкция «Лисицы» обеспечивала ей проходимость и устойчивость к огню из малокалиберного оружия, а также позволяла мощно таранить и отлично чувствовать себя в качестве ударной кавалерии.
Неприцельные выстрелы безвредно отскакивали от толстой шкуры «Лисицы». Острый стержень впился в переднюю наклонную пластину и остался в ней. Хауптман даже бровью не повёл. Голова опущена, взгляд устремлён вперёд. Склонившись над копьём, он нашёл свою цель, а затем издал клич, когда двадцать Мужественных всадников атаковали врага.
Чудовищной силы ударом он вышиб налётчика из седла и подбросил в воздух. После разряда шокового копья пахнуло горелой плотью. Следом Хауптман пронзил водителя штурмовой машины и едва не лишился оружия, пока не избавился от висящего трупа. Он направился дальше и ускорил мотоцикл. Теперь, когда они вступили в бой, назад пути не было. После очередного удара он почувствовал, как содрогнулось плечо, однако защита поглотила большую часть урона. Вспыхнул разряд, и раздался визг животного – скорее, свиньи, нежели лошади. По шасси «Лисицы», словно дождь по крыше, забарабанили горячие капли крови. Он продолжил движение, с трудом преодолевая натиск тел в дикой свистопляске звенящей стали, кромсаемой плоти и воплей людей со зверьми. Мужчина задышал ртом, чтобы не потерять сознание от ударившей в нос химической вони, а от взрыва неподалёку его кожу мимолётно окатило жаром.
– Прорубайтесь, прорубайтесь! – воззвал он к кавалеристам и тут услышал хлесткий треск личного оружия, когда часть из них переключилась на лазерные пистолеты. Хауптман вцепился в копьё, словно оно было продолжением его руки. Воздух трещал от коронных разрядов. Поток шума, размытые образы и невыносимое напряжение в преддверии переломного момента…
И вот он вырвался, блаженствуя от притока свежего воздуха.
Хауптман развернулся и быстро пересчитал бойцов. Трое кавалеристов вместе со скакунами не выбрались из потасовки, но сейчас не время скорбеть. Некоторые лишились своих копий.
Налётчикам досталось куда сильнее. Он вскинул кулак, подавая сигнал сменить направление и сомкнуть строй. Развернув «Лисицу» и поведя остальных, Хауптман стал свидетелем устроенной ими бойни. Дюжина раненых и мёртвых, в искорёженных машинах зажато человеческое месиво. Звери со сломанными и размозжёнными конечностями блеют и скулят.
Едва не роняя оружие, горстка мародёров на нетвёрдых ногах выбралась из мясорубки в поисках спасения. Хауптман сделал быстрые рубящие движения ладонью, и звонко хлыстнувшие лазерные заряды Мужественных всадников выкосили их безо всякой жалости.
Мало кто пережил атаку в целости, однако они не спешили поквитаться. Группа «Химер» накрыла выживших налётчиков залпами из тяжёлых стабберов, однако гроза дульных вспышек оказалась сухой. Один из мародёров, неразумно сунувшись в зону обстрела, пал, насквозь прошитый твердотельным снарядом, а остальные с воплями и гиканьем сбежали в ночь.
Хауптман увёл людей по широкой дуге прочь от колонны, на что более крупный тыльный отряд дикарей отказался от первоначальной цели и бросился на перехват.
Что и стало их ошибкой.
Казалось, подготовленные и численно превосходящие силы противника имели преимущество при нападении на Мужественных всадников, но Хауптман действовал осторожно. Его люди резко развернулись, подняв пыль столбом до небес, и как будто взяли противника на буксир, уводя за собой. Кавалериста в хвосте убили, удачным выстрелом разнеся ему глотку в клочья. Покачнувшись, он вывалился из седла и потерял управление мотоциклом. Хауптман упустил его из виду, когда «Лисица» врезалась в обломки, и повреждённый топливный бак вспыхнул от случайной искры. Грянул взрыв, и огненный шар быстро расцвёл и потух.
Хауптман помрачнел. Теперь уже четверо.
– Вперёд, вперёд, вперёд! – твердил он. Хриплое придыхание выхлопной трубы «Лисицы» и гулкое эхо в баке не сулили ничего хорошего. Заметив линию хребта, ему хотелось верить, что он выиграл для союзников достаточно времени. С почти пустым баком Хауптман на полной скорости перемахнул через него и увидел колонну. Следующие за ним кавалеристы рассеялись и юркнули между «Химерами», которые следом обстреляли преследователей из орудийных башен.
Налётчики слишком поздно засекли ловушку и оказались прямо на линии огня. В боевом раже легко зарваться, когда вокруг темно и пыль столбом. Остервенелому рявканью тяжёлых стабберов и болтеров вторил визгливый лай мультилазеров.
Из бронетранспортёров выгрузились бойцы и заняли огневые рубежи. Шквал ионизирующих лучей лазеров и твердотельных снарядов орудий пронёсся над хребтом, не оставив и следа от налётчиков, и вскоре всё закончилось.
– Чётко сработано, господа. Просто идеально. Это войдёт в учебники, – сказал по связи Хауптман. Он вместе с другими Мужественными всадниками намеренно опередил колонну на несколько сотен метров и теперь разворачивался обратно. Топливо кончилось задолго до остановки, и благодаря набранной скорости он проехал примерно двадцать метров, прежде чем ему пришлось самостоятельно толкать мотоцикл назад.
У транспортной колонны высадились новые группы солдат, а также бригада инженеров, что занялись осмотром повреждённой техники. Найденные тела павших извлекли и сложили в одном месте, где их отпевал жрец Муниторума. Два отряда дозорных устроились на возвышенностях с оптикой и системами слежения.
Лишь одна машина стояла с выключенным двигателем и закрытыми люками. На тёмно-сером (в отличие от более «светлых» собратьев) бронетранспортёре отсутствовала какая-либо символика, и Хауптман, толкая тяжёлую «Лисицу» к позициям союзников, рассеянно задумался о том, кто находился на борту.
Когда слева от колонны, непринуждённо держа свои первоклассные лазружья в положении «на груди», показались люди в серо-золотой вольпонской форме (один носил офицерский шлем), Хауптман помахал им рукой.
– Прошу прощения, – деловито отчеканил женский голос, – за задержку.
Хауптман нахмурился, но быстро оправился от удивления. Он-то думал, на Вольпоне служат лишь мужчины. Она располагала к себе не только внешностью, но также обаянием и уверенностью, хотя и в подмётки не годилась его возлюбленной Чари. Широкоплечая, высокая, ладная. Казалось, что висящий на бедре короткий меч с инкрустированным навершием и позолоченным орнаментом стоил дороже «Лисицы» Хауптмана. Её, как и многих вольпонцев, отличали ястребиный нос, безукоризненная кожа и насыщенно-карие глаза. А также типичная для Аристократов заносчивость. Мелкий шрам чуть искажал верхнюю губу, что, впрочем, нисколько не портило внешность, по сути, придавая дополнительный шарм.
Хауптман был солдатом старой закалки с подобающей этикой и посему поспешил привести себя в порядок, прежде чем обратиться к женщине-офицеру, однако в итоге лишь перераспределил пыль. Чтобы той не пришлось пачкаться, он даже попытался снять перчатку, но закончил тем, что вывернул её наизнанку.
– Не стоило, сержант, – добавила она, изучая нашивки Хауптмана. Встав друг напротив друга, она понизила свой басовитый тон и пожала ему руку – хватка оказалась крепкой.
– До восьми часов межорбитального перелёта и ещё трёх внутри чёртовой «Химеры» я просто цвела и пахла.
Она изобразила присущую знати холодную оценивающую улыбку и выпустила руку.
– Капитан Арамис, 86-ой Вольпонский. А вы, должно быть, наше сопровождение.
Хауптман кивнул, незаметно разминая пальцы после её «медвежьего» приветствия.
– И что же нас выдало? – спросил он, а затем, поняв, что шутка не удалась, добавил: – Хауптман, 10-ый Пардусский, корпус Мужественных всадников.
– Сейчас в бою редко встретишь моторизованные части, – сказала она тоном, который Хауптман посчитал за обмен любезностями. Собранная и уравновешенная, словно сжатая пружина. – Это «Лисица?».
Сержант слегка просиял, впечатлённый познаниями Арамис.
– Да, юпитерианского производства. Не думаю, что такие больше выпускают.
– Жаль. Отличная машина.
– Уникальная, да, – Хауптман заметил, что огонёк свечи у него в руке слегка дрожит. – А вы подкованы в технике, капитан.
– Я умею различать чистую породу.
Хауптман вопросительно вскинул бровь.
– Я разводила лошадей на Вольпоне, – ответила она. – В Пасколоне на южном материке. Моя семья входит в число поместной знати. На юге много степей и хороших пастбищ в отличие от местных пустошей, за которые, я подозреваю, ответственна война.
Она отвела взгляд от краггехильской глуши и посмотрела на него.
– Ваша отвага спасла конвой, сержант. Каждый мужчина и женщина здесь в долгу перед вами.
– Я начал переживать, что вы вообще не появитесь, капитан.
– К несчастью, задержка была неизбежной.
Вместе они вернулись к кортежу, и тут она заметила, что Хауптман толкает свой мотоцикл.
– Вижу, вы держались до последнего.
Хауптман кивнул, а затем спросил:
– Сколько человек в вашей группе?
– Около трёхсот, но мы всего лишь передовой отряд – остальная часть подкреплений в пути. Впрочем, не так-то просто оттянуть силы с других направлений. Здесь, на Гностесе, мы боремся не только за Агрию.
– Чего не знал, того не знал, мэм.
Арамис душевно рассмеялась.
– Так я зову свою матушку, сержант Хауптман. В идеале достаточно «капитан» или «сэр», если страсть как хочется лизнуть зад.
– Понял, капитан.
Арамис одобрительно посмотрела на него.
– Впервые встречаю женщину-офицера среди вольпонцев, – заметил Хауптман, когда они приблизились к конвою. – Простите, не сочтите за грубость.
– Все хорошо, – беззаботно ответила Арамис. – Мы – редкая порода.
Хауптман невольно усмехнулся.
– Рад стараться, капитан.
– А то, – фыркнула она и горделиво выпятила подбородок, что для неё было так же естественно, как и дышать – возможно, это прививали всем Аристократам.
– Большая часть женского населения Вольпона занята делами государственной важности – как-никак, все знатные семейства имеют королев и графинь.
Она искоса посмотрела на Хауптмана с иронией в глазах.
– Кому-то нужно хозяйничать, пока мужчины на войне. Десятины сами собой не собираются. Вот только мужчин всё меньше и меньше…
Вокруг Мужественных всадников собралось командное отделение Арамис, сопровождая их. Один из солдат предложил Хауптману флягу, и тот, благодарно приняв её, прильнул к горлышку, утоляя жажду. И тут он заметил, что они направляются к серой «Химере» без опознавательных знаков.
– Он попросил о встрече, – с более серьёзным видом сказала Арамис, глядя строго перед собой. Её дух товарищества оказался очень ветреной штукой.
– Кто?
Бортовой люк сизой «Химеры» откинулся, и наружу вышагнул солдат в громоздком панцирном доспехе – его крепко сложенное, словно баррикада, и взращённое стимуляторами тело внушало страх. На груди – индивидуальное пробивное лазружьё с прицельным комплексом и автозарядником, питаемое массивным силовым ранцем. Насыщенный чёрный цвет приклада совпадал с окрасом доспеха и фоном эмблемы в его центральной части – сжатого кулака, оплетённого колючей проволокой. Лица человека Хауптман не видел – его скрывали тёмно–зелёные линзы визора и чёрная маска-респиратор, крепящаяся к шлему. Будучи на голову выше и значительно шире сержанта в плечах, он буквально излучал угрозу.
Хауптман сразу же узнал Отпрыска Темпестус. На инструктаже умолчали о включении штурмовиков в состав колонны. Появившийся следом другой Отпрыск как две капли воды походил на первого, словно тестостероновые бомбы, только сошедшие с конвейера.
– Что за вопрос, генерал, конечно же, – ответила Арамис. Она остановилась и, стукнув каблуками, отсалютовала.
Хауптман опешил, но выставил подножку, чтобы в ближайшее время ему хотя бы не пришлось держать тяжёлую «Лисицу».
– Не уверен, что я одет по форме для такой встречи… – начал он.
– Пустяки, сержант Хауптман, – сказал человек, вышедший из теней пассажирского отсека «Химеры». – Вы выглядите подобающе.
Он носил тщательно выглаженную вольпонскую форму с обрамлёнными золотыми цепями эполетами и рядами медалей на груди. Сшитые на заказ мундир и брюки прекрасно сидели на его худощавой фигуре. Оранжевые лампасы смотрелись просто и со вкусом. Доходящие до колен высокие сапоги были начищены до зеркального блеска. Расшитый золотыми нитками головной убор, по центру которого красовалась серебряная кокарда с грозного вида золотым грифоном, так и кричал о принадлежности опытному офицеру. Богато украшенное оружие явно ковалось вручную и в единственном экземпляре. Тёмно-красный плащ, закреплённый серебряным щитком в форме ощеренной морды льва, фривольно свисал с плеча.
Скулы тонко выточены. Аристократично бледная кожа неестественно натянута в результате омолаживающих процедур. Глянцевитый уголь коротких волос постепенно припорашивает пеплом. Усы подстрижены и напомажены. И только глаза говорят, кто он такой, говорят об опыте и мудрости, о том, что внутри этой дряхлой оболочки скрывается полный энергии юнец.
– Бригадный генерал Девьер, – сказал мужчина так, словно его можно было с кем-то перепутать. – Я так понимаю, мы у вас в долгу.
Он не протянул руки, чему Хауптман, быстро отсалютовав, очень сильно обрадовался.
– Простите за неряшливый вид, сэр, – пролопотал он. – Я не ожидал… Я думал, что…
Девьер постучал по носу пальцем с ребяческим проблеском во взгляде, словно они с Хауптманом по-дружески шутили.
– Я не раскрывал своих карт, сержант. Противник вполне мог напасть на конвой, если бы знал о моём присутствии. Уверен, даже ваши, несомненно, способные бойцы с трудом бы отразили такую атаку.
– Так точно, сэр, – Хауптман попытался взять себя в руки, но понял, что слегка ошеломлён видом генерала.
Горатор де Неск Девьер, шестнадцатое колено ренхальтских Девьеров из королевской династии Визамунд. Верхушка вольпонской аристократии.
Хауптман знал о Девьере лишь по его репутации. Все задействованные на Гностесе солдаты слышали о бригадном генерале и видели его грандиозные речи на пропагандистских фильмах, издаваемых префектом Комиссариата. Он руководил отвоеванием северных островов, смелым десантным штурмом Аркийского взморья, а также не дал архонату оккупировать Сердбург во время конфликта на Васкианском полуострове. Эти победы основательно закрепили позиции Империума на Гностесе.
Отзыв Девьера с западного фронта означал, что Агрия намного важнее, чем Хауптман себе представлял. Но, как ранее было сказано капитану Арамис, он блуждал в потёмках незнания.
Также генерал негласно слыл сущим бабником. Даже ходила шутка, что из его бастардов можно набрать взвод. Хауптман мог в это поверить, учитывая непринуждённые манеры и энергичный взгляд генерала, что сильно контрастировали с хладнокровной агрессией двух Отпрысков, стоявших у него за спиной.
– Люди вроде вас, Хауптман, нужны крестовому походу, – с искренним добродушием сказал Девьер. – Вы делаете честь своему полку. Кто руководит вами?
– Полковник Ганза, сэр.
– Ах, да, – ответил Девьер, будто мысленно доставая образ человека из архива в голове. – Командир танка. Прекрасный офицер. Танковое наступление в Белтане.
– Да, сэр. Верно, сэр.
– Вы тоже были там, сержант?
– Так точно, сэр. Возили припасы для медиков.
Девьер кивнул, но его разум переключался на другие темы, и Хауптман чувствовал, что их разговор близится к завершению.
– Я буду рекомендовать приставить вас к награде, Хауптман. В знак признания вашей доблести.
У Хауптмана слегка закружилась голова. Вольпонцы разбрасывались медалями, как консервами.
– Я лишь исполнял свой долг, сэр.
– Бросьте, сержант, – поспешно вмешался Девьер. – На следующем обеде для офицеров медаль будет славно смотреться на вашей груди.
Хауптману недоставало духа или наглости сказать генералу, что сержантов туда не приглашают и что он хранит боевые награды в коробке на дне вещмешка. Вместо этого он слегка поклонился.
– Это честь для меня, сэр.
Только Хауптман собрался сделать шаг вперёд, чтобы пожать руку генералу в знак благодарности, как почувствовал на груди тяжёлую, словно рельсу, руку, а затем пред ним неожиданно возник заслон в лице Отпрыска. Он подавил желание потянуться к пистолету – настолько мощным было проявление агрессии.
Девьер этого не увидел. Он уже повернулся спиной и направлялся обратно в «Химеру».
– Вы делаете честь своему полку, сержант, – сказал он. – Капитан Арамис, проследите, чтобы Хауптман получил всё необходимое, – добавил генерал, прежде чем раствориться в тенях. Это был первый и последний раз, когда он обратился к ней за всё время разговора.
Напряжение висело в воздухе ещё какое-то время, пока Отпрыски не загрузились на борт, и Арамис отвела Хауптмана в другую часть колонны.
– Думаю, вы ему понравились, – сказала она, как только они избавились от лишних ушей. От улыбки на лице слегка проступили морщинки.
Хауптман, до сих пор пребывая в шоке, едва её услышал.
– Не знаю, – он оглянулся в сторону серой «Химеры». – А телохранители… кто они? Похожи на Отпрысков.
Арамис посмотрела вдаль, и на левом её виске проступила крошечная вена.
– Их называют Первыми Сынами. И да, они из Милитарум Темпестус.
– Значит, не вольпонцы?
Арамис громко и безрадостно рассмеялась.
– Трон, нет.
– Это неодобрение, капитан?
– Обмолвлюсь лишь, что между нами существует определённая вражда.
– Неудивительно. Они совсем не дружелюбны.
– В смысле, они сучьи костоломы.
Очередная улыбка напомнила проступающее сквозь облака солнце.
– Я не настолько красноречив, капитан, но да, я согласен, что они ведут себя, как засранцы.
Арамис громко и от души расхохоталась.
Они направились к месту стоянки Мужественных всадников, где кавалеристы проверяли и закрепляли снаряжение. Хауптман заметил, что на четырёх мотоциклах теперь лежала дополнительная ноша, затянутая в мешки для трупов. Позже ему придётся написать четыре письма.
– Девьер выполнит своё обещание, – сходу сказала Арамис.
– Я столкнулся с ним впервые, – признался Хауптман. – Он обладает особым влиянием.
– Это невероятный человек, – ответила Арамис, хотя её слова показались слегка неестественными, почти заученными. – Итак, сержант, – она благоразумно сменила тему, когда они добрались до стоянки мотоциклов, – чем могу быть полезна для вас?
И вновь Хауптмана поразила несгибаемая самоуверенность стоящей напротив женщины.
– Буду крайне признателен, капитан, – сказал Хауптман, – если вы подкинете нам немного топлива.
Улыбка Арамис была такой же приятной, как и летний рассвет.
– С искренним удовольствием, сержант.
Хауптман наблюдал за тем, как она уходит выполнить просьбу, и решил, что по возвращении в лагерь обязательно посетит исповедника.
<br />
[[Категория:Warhammer 40,000]]