Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3127
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =3031
|Всего =34
}}
== '''Глава 30. Пиррова победа''' ==
– Предоставьте ее мне, – отозвалась Сервален. – Мне известно, куда она направилась. Я больше не стану рисковать жизнями блюстителей ради ее поимки. Теперь это моя проблема.
== '''Глава 31. Надвигающаяся буря''' ==
Джерен неотрывно глядел на дверь кабины. Через минуту-две Д`оннэ выведет пилота в основной салон. Он уже видел, как это произойдет. Однако Джерен знал: большинству людей не нравились напоминания о том, что ему известно о том, о чем не следовало бы, поэтому мальчик склонил голову и отрепетировал нормальную реакцию.
С тех пор, как его схватили кавдорцы, психические силы Джерена возросли. Несколько дней назад он мог лишь находить потерянные предметы. Видения являлись вместе с острой болью, похожей на иголки по ту сторону глаз.
Теперь казалось, что он способен прослеживать эти потерянные предметы в жизни их владельцев и понимать, насколько они важны для тех. По сути, он видел значимые пересечения во времени между человеком и самыми дорогими ему вещами.
Когда Д`оннэ наконец-то распахнула пласталевую дверь кабины, люк лязгнул о стену. Шум разошелся по фюзеляжу, от чего огрин-телохранитель вздрогнул и проснулся. Джерен вспомнил, что нужно выглядеть испуганным.
Д`оннэ сгребла пилота и одной рукой пихнула его через люк, второй держа свой цепной меч, который гудел, крутился и подпрыгивал в ее кисти. Пилот слегка оступился и инстинктивно протянул руку для опоры, но в итоге заорал от боли и упал на пол, когда ткнул своими черно-синими пальцами в стену.
Джерен мог бы избавить пилота от этой муки – равно как и от будущей потери пальцев – но для последующих событий ему была нужна спокойная и веселая Д`оннэ. В противном случае дела пошли бы скверно для него.
Зрелище того, как в жизни человека все связано – например, как перенесенная пилотом боль доставила Д`оннэ удовольствие – было головокружительным и почти пьянящим. Если бы не головные боли, от которых раскалывалась голова, Джерен мог бы приобрести зависимость от этой силы. Он практически приветствовал мигрени как напоминание знать меру.
Сквозь это помутнение Джерен наблюдал, как Д`оннэ снова схватила пилота и наполовину толкнула, наполовину втащила его на одно из кресел в основном салоне.
– Пристегнись, – велела она. – Ты еще можешь мне понадобиться, так что не пробуй ничего такого, что заставит Пса тебя убить.
Д`оннэ посмотрела на огрина-телохранителя, который каким-то образом опять уснул, раскинувшись своей тушей на два сиденья. Возможно, Джерен бы задался вопросом, как огрин способен отдыхать в столь рискованной ситуации, но он уже видел достаточно пересечений между Псом и Д`оннэ, чтобы понимать, что сон был блаженством, мимо которого огрин никогда не мог пройти. Впрочем, оно вело и к иным моментам.
Мощный пинок, который Д`оннэ нанесла по внутренней стороне бедра своего телохранителя, свалил бы обычного человека на много долгих и мучительных минут. Всхрюкнув, огрин проснулся с глуповатым и извиняющимся выражением на лице, уставившись открытыми и преданными глазами на свою хозяйку.
– Следи за пилотом, Пес, – произнесла та, указав на раненого, который тщетно пытался застегнуть одной рукой пряжки обвязки на груди. – Он ловкач, способный тебя перехитрить даже во сне, – продолжила она, – поэтому скажу просто: если станет вылезать с этого кресла, сядь на него!
Огрин оживленно кивнул головой. Его рот был приоткрыт и отвис, как у настоящего пса, когда тот старается понравиться хозяину. Удовлетворившись, Д`оннэ повернулась к Джерену.
– Наш с тобой разговор будет сейчас, – сказала она. – Давай. Выходим. Эта информация только для моих ушей.
День назад Джерен бы дважды подумал, прежде чем давать Безумной Д`оннэ информацию, которую та искала. Даже несмотря на уверенность в том, что она убьет его, как только получит желаемое. В то время он жаждал избавления от силы, сожравшей его жизнь, а это представлялось самым удобным способом достижения цели.
Сегодня же у него были сомнения. Он увидел пересечения между Д`оннэ и предметом, который она искала с тех пор, как покинула Шпиль, и они по-настоящему его напугали. Джерен практически скучал по вчерашнему блаженному неведению, поскольку приливы адреналина минувшего дня сделали его более восприимчивым к отклонениям, присущим варпу.
Тем не менее, он отстегнулся и последовал за Д`оннэ к люку. Он доверился, что люди примут верные решения. Как-никак, это была их жизнь, а не его. Да, существовали и дурные люди; внутри большей части человечества была заперта способность ко злу, но также они могли предпочесть сделать и что-нибудь хорошее. Даже при всем том хаосе, который Д`оннэ уже устроила и могла устроить в будущем, это должен был быть ее выбор, а не Джерена.
И все же ему представляло разумным сделать все, что в его силах, чтобы помочь Д`оннэ держаться середины при принятии нескольких ближайших решений в ее жизни, уже ставшей средоточием важных, далеко идущих пересечений.
Следующим часам предстояло стать ключевыми для безопасности всех в улье.
Проктор Баухайн ощутил присутствие скрутинатора еще до того, как Сервален постучала в дверь его кабинета. Нет, не совсем так. Он ощутил отсутствие присутствия Сервален по ту сторону двери. Казалось, в тот момент за дверью его офиса ничего не существовало, словно в мире разверзлась пустота, куда втянулось из бытия все за пределами стен.
Именно так и воспринималось соседство со скрутинатором Сервален: будто ты – остров, плывущий в бескрайнем море пустоты. В это время все, во что ты верил, и все, кого ты когда-либо знал, исчезали, не существовали в прошлом и никогда не появились бы вновь. Ты терялся, стоя на пороге загробного мира. Назвать контакт с Сервален неприятным было все равно, что охарактеризовать гибель вселенной как плохой день.
Казалось, прошла вечность, и Сервален постучала в дверь Баухайна. Проктор Участка 1313 потянулся под столешницу и нажал на переключатель, разомкнув два больших пласталевых зажима и сдвинув в стену три длинных стержня, чтобы отпереть защитную дверь.
– Входите, – позвал проктор. – Своего металлического пса оставьте снаружи, – добавил он чуть погодя.
Сервален распахнула тяжелую дверь и, покачав пальцем перед темным силуэтом, рыскавшим по приемной, шагнула в комнату. Смятение, которое испытывал Баухайн, мгновенно усилилось, обострившись от смрада, исходившего из вестибюля.
– Закройте ее, пожалуйста, – выговорил Баухайн, прикрывая рот и нос, чтобы не пускать металлический запах, плывший через дверь.
Когда дверь закрылась, проктор снова нажал на переключатель, снова включив замки. Пласталевые стержни со скрежетом вышли из ниш в стене, и толстая дверь, на открытой кромке которой присутствовало несколько крупных вмятин и явственное искривление, затряслась, пока защитные механизмы с лязгом вставали на место, хоть и были погнуты после недавних событий.
– Какого Шпиля случилось в округе? – поинтересовалась Сервален. – И с вашей дверью?
Скрутинатор провела рукой вдоль заметного зазора между изогнутой металлической дверью и рокритовой стеной.
– Полагаю, что вы, вероятно, уже знаете ответ, – ответил Баухайн. – На нас напали.
– Пси-ищейка, – невозмутимо произнесла Сервален.
– Так вот что это было? – сказал Баухайн. – Я заперся здесь, но перед тем, как дверь закрылась, оно отбросило меня на дальнюю стену. – Проктор утер пот, бусинками проступавший над повязкой у него на голове. – Еще секунда, и бригады уборщиков оттирали бы со стен и мои кишки тоже.
– Зачем оставаться тут, среди побоища? – спросила Сервален. Она так и не отошла от двери: небольшой жест, который Баухайн оценил. После близкой стычки с пси-ищейкой ему требовалась передышка от сверхъестественного.
– Жители Пылевых Водопадов и Совет должны быть уверены, что город остается под паланитской защитой, – произнес проктор. Разумеется, это была лишь половина правды. Его офис был крепче большинства убежищ торговцев, и все же эта… пси-ищейка… чуть не пробралась внутрь. Баухайн не сомневался: если бы тварь внезапно не ушла, он бы сейчас не вел этот разговор.
– Полагаю, это все связано с тем нечестивым мальцом-псайкером? – поинтересовался он, хотя уже знал ответ.
Сервален кивнула.
– Этот юноша нужен могущественным людям, – сказала она.
– Мне известно, кто контролирует пси-ищеек, – отозвался проктор. Он содрогнулся, пот на лбу стал холодным и липким. – Итак, вы привели смерть ко мне на порог. Спасибо. Стоит аристократам нацелиться на что-либо ценное в подулье, Шпиль уже никак не остановить. Этот город уничтожат, и ради чего? Какого-то парня?
– Этого не произойдет, – ответила Сервален.
Несмотря на холодный пот и оглушительный стук крови в ушах, проктор Баухайн все еще мог прочесть Сервален. Он следил за ее карьерой еще до того, как стал проктором, и, наверное, знал скрутинатора лучше, чем любой другой блюститель. Сервален говорила так искренне, как только могла. По крайней мере, она верила в свои слова.
– Мы еще можем взять это под контроль, – продолжила Сервален. – Пси-ищейки не предоставят отчетов, а после всей устроенной ими резни можно биться об заклад, что Шпиль снимет с себя всякую ответственность за эту грязь.
– Значит, сделаем вид, будто ничего не случилось? – поинтересовался Баухайн. – Я спишу смерть моей помощницы вместе с шестью блюстителями Участка 1313 и вернусь к обычным делам?
Сервален кивнула.
– Именно так, как делают в Шпиле.
– Не проще ли будет дать старику то, чего он хочет? Зачем идти на все эти трудности ради одного ребенка-псайкера?
– Вы хотите дать Хельмавру возможность заглянуть вам в голову? – спросила Сервален. – Уверены, что ему понравится то, что он там найдет?
Для доходчивости она сделала несколько шагов вперед и наклонилась над столом Баухайна. Проктору потребовалась вся сила воли, чтобы не оттолкнуть свой стул к стене.
– Им нужен не только ребенок, – продолжила скрутинатор. – Им нужно убрать всю память о нем – людскую и электронную – чтобы он более не существовал.
Она прошлась обратно к двери, провела руками по вмятинам, после чего снова развернулась к Баухайну.
– Итак, вот мой план, – произнесла она. – Сотрите из всех записей все данные, относящиеся к псайкеру, и проследите, чтобы все, кто когда-либо о нем знал, поняли, что в их же интересах полностью о нем забыть.
– Думаю, об этом вы позаботитесь, – предположил Баухайн. – Но что насчет Безумной Д`оннэ? Она не славится забывчивостью – или снисхождением – по отношению к грехам Шпиля.
– Это вторая причина, по которой я к вам пришла, – ответила Сервален.
Баухайн вздохнул.
– Что вам нужно?
– У меня небольшое окно времени, чтобы разобраться с Безумной Д`оннэ, – произнесла Сервален, – и я не знаю, как долго мой… агент… сможет ее задерживать. Мне нужен транспорт. Сейчас же.
Д`оннэ убрала Несчесть в ножны и открыла люк. Она сделала шаг в сторону, чтобы пропустить Джерена вперед. За последние двадцать четыре часа они через многое прошли, но она все еще не доверяла пацану. Не до конца. Он чрезвычайно быстро спелся с парией, что было странно. Она слышала, как они перешептывались перед самым нападением пси-ищеек.
Никто не мог выдержать такого близкого соседства с полноценным «нулем», не превратившись в желе. Рядом с ними внутренностям делалось плохо, словно все твои органы стали лужей полупереваренной трупной муки. Д`оннэ могла какое-то время выносить присутсвие парии. Она постоянно ощущала себя пустой внутри. Однако даже у нее были пределы. Ее бы устроило больше никогда не видеть эту нулевую ведьму.
Впрочем, этот малец был особенным, бесспорно. Рядом с Сервален он выглядел почти как дома. Что ж, теперь настала очередь побыть особенным и для нее. Уж это-то она заслужила, множество раз спасая задницы всех.
– Какого стока ты так долго? – раздраженно поинтересовалась Д`оннэ. Она обернулась к пацану, гадая, сколько уже простояла, дожидаясь его. Каким-то образом вся его обвязка запуталась узлами, и он отчаянно возился с замками, пытаясь высвободиться. Джерен пожал плечами и принял вид «пожалуйста, не делайте мне больно, я безвреден».
– Как может столоько силы содержаться в таком нелепом человеке? – спросила она. Мальчик ожидамео открыл рот, чтобы ответить на ее риторический вопрос, но Д`оннэ отмахнулась от него рукой.
– Молчи, – сказала она, подходя к его креслу. – И не шевелись!
Безумная Д`оннэ одним плавным движением вынула Несчесть из ножен, включила цепной меч и занесла его. Когда она прибавила оборотов, Джерен закрыл глаза и наморщился. После этого Д`оннэ протянула вперед свободную руку и ткнула двумя пальцами в главную кнопку сброса у мальца над головой.
Заливистый хохот Д`оннэ заполнил салон, присоединившись к жужжанию цепного меча. Джерен открыл глаза, и у него приоткрылся рот, когда он увидел, как обвязка спадает с его тела.
– Ты бы видел свое лицо, пацан, – произнесла Д`оннэ, продолжая смеяться. – Бесценно. Так, идем, хватит копаться.
С этими словами она снова убрала меч и вышла через люк, выпрыгнув из транспорта на наклонную поверхность пещеры, которая была гладкой, как стекло, и черной, словно ночь. При помощи своего кибернетического глаза Д`оннэ оглядела пещеру, чтобы убедиться, что в сумраке ничего не движется.
Не то, чтобы такое было вероятно. Ни одно существо не использовало эту пещеру в качестве логова. По крайней мере, ни одно из тех, кто жил достаточно долго, чтобы стать проблемой. Именно это делало ее идеальным местом для импровизированных тайных встреч.
Удостоверившись, что они одни, Д`оннэ обернулась к транспорту. Малец стоял в проеме люка, явно не зная, как преодолеть метровую дистанцию между кораблем и полом.
– Тут разве раньше не было лестницы? – спросил он.
Д`оннэ ответила на это сердитым вздохом.
– Прыгай, – велела она.
– Извини, – сказал Джерен. – Извини.
Его лицо исказилось. Сперва оно было застенчивым, со слабой улыбкой и наклоном подбородка вперед. Типичный обезоруживающий трюк, к которому дети прибегают, чтобы остаться в живых, когда уничтожат какую-нибудь важную безделушку в доме родителей. Д`оннэ постоянно пользовалась им, пока росла.
Но после того, как застенчивое выражение исчезло – и за долю секунду до того, как вернулся его нормальный, наполовину невыразительный облик «необразованный мальчик из захолустного городка» – на лице парня проступило что-то еще. Его глаза смягчились и слегка поникли. Брови нахмурились и разошлись чуть под углом, а губы растянулись в тонкую, немного выгнутую вниз линию.
Эта гримаса произошла так быстро, что могла бы быть плодом воображения Д`оннэ. Однако не была им. Она уже видела ее и знала – чрезвычайно хорошо. Перед тем, как покинуть Шпиль, Д`оннэ Уланти овладела искусством языка тела. Там это было критически важно для политического выживания. Оставив благородную жизнь позади, Безумная Д`оннэ отточила это искусство. В подулье оно было критически важны, чтобы остаться в живых.
Это была гримаса глубокого горя. Д`оннэ знала это. Конечно, в подулье было много горя, а в Шпиле его было больше, чем сознавало большинство подульевиков – или чем было готово признать большинство Шпилерожденных. Однако подлинное, глубокое горе, которое годами гложет тебе сердце, приходит лишь от любви и смерти.
Д`оннэ испытывала это прежде, а теперь его ощущал Джерен. Возможно, более глубокое и сильное, чем пережила Д`оннэ.
Сумасшедшая аристократка скривилась и снова сосредоточилась. Было не время для сентиментальных раздумий. Это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме местонахождения сокровища, которое она искала.
– Пора поговорить, пацан, – сказала Д`оннэ. Она схватила Джерена за локоть и вытащила из транспорта. Когда его ноги ударились о черный стеклянистый пол, он оступился, но Д`оннэ удержала его своей железной хваткой.
– Сюда, – произнесла она, ведя мальчика к дальней стене пещеры. – Это между нами. Никому больше знать не нужно, окей?
Джерен кивнул головой. К его лицу опять прилипло застенчивое выражение.
– Я не собираюсь тебя убивать! – буквально заорала на него Д`оннэ. – Если только не расскажешь кому-то другому, что открыл мне тут. Если так сделаешь, я тебя найду.
Джерен сглотнул. Угроза стерла с его лица застенчивую улыбку.
– Я понимаю, – сказал он.
Д`оннэ выпустила его локоть.
– Надеюсь, что так, – отозвалась она.
– Единственное, чего я боюсь, Д`оннэ Астрайд Ге`Сильванус из Дома Уланти, – произнес Джерен тихим и скорбным голосом, – так это того, что разыскиваемое тобой может тебя уничтожить. Возможно, ему лучше оставаться похороненным. Ты уверена, что хочешь знать?
Д`оннэ никогда в своей жизни не была ни в чем уверена сильнее. Все, что она сделала после того, как покинула Шпиль, вело к этому дню. Каждое решение, каждый бой, каждый риск смерти вопреки, на который она шла – ради того, чтобы оказаться здесь. Это была ее месть, ее искупление. Это был ее план, единственный значимый план.
– Я уверена, – сказала она. – Расскажи мне то, что я хочу знать.
– Что же ты хочешь знать, Д`оннэ? – спросила Сервален.
<br />