4733
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Новая страница: «{{Перевод ВК}} {{Книга |Обложка =WD471.jpg |Описание обложки = |Автор =Джон Френч / John...»
{{Перевод ВК}}
{{Книга
|Обложка =WD471.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Джон Френч / John French
|Переводчик =StacyLR
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =White Dwarf №471
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2021
}}
Полый Король пришел в Город Рек, когда горные вершины укрыл снег. Имя ему было Кадо Эзекьяр, некоронованный правитель утраченного теперь королевства, но для постороннего взгляда, он был одинокой тенью на дороге; от расспросов языки удерживали меч на его спине и искра во взгляде. И он был не один.
~ Я не могу пойти с тобой через воду, ~ сказала Солия. ~ Душ в реке мало, но они нетерпимы. ~
Кадо кивнул, глядя вниз, где по каменистой теснине, огибая город сбоку, текла река. Мост изгибался над водой ниже по горному склону. От присутствия тени за спиной у него покалывало кожу на плечах. Размытый образ широкого лица, обрамленного длинными волосами, висел на границе зрения, будто Солия все еще наблюдала, как кисть ее ученика движется по пергаменту, пока тот учится писать. Давно, целую эпоху назад... Он вновь задумался над тем, если бы тень была такой же, как при жизни: морщины и шрамы от ошибок, идущие под белыми волосами, глаза, мерцающие весельем от шутки, видимой только им.
– Это здесь, – сказал Кадо.
~ Так сказала крыса, но с тех пор, как она была здесь, могли пройти годы. И то, если тварь говорила правду... ~
Кадо покачал головой и продолжил идти по дороге.
~ Ты голоден, мой мальчик, ~ произнесла Солия. ~ Тебе скоро нужна будет пища. В городе ты найдешь живых, но есть ли среди них проклятые души? ~
– Всегда есть, – отозвался Кадо.
~ Как скажешь... ~ Тень сжалась в ничто. Кадо почувствовал, как кольцо на левом указательном пальце раскалилось на мгновение и затем вновь стало холодным. Пока он шел к мосту и городу за рекой, свет в небесах угасал.
Место называлось Мерцающим Сердцем. Давным-давно, в это царство мертвых пришли первые смертные. Это были пилигримы, ищущие загробную жизнь их веры. Найдя ее, они воздвигли камни там, где Три Реки Вечности обрушивались с горы на равнину. Дети пилигримов выжили, и от тех первых святилищ разросся город. Кадо видел его расцвет: поднявшееся воспоминание о лепестках роз на поверхности широких бассейнов, о крутящихся водяных колесах и отражающемся от брызг дневном свете. Это был пик, когда влияние Хиша и Акши соединялись, растягивая дни в долгие века мерцающего зноя. Он помнил песни, слетающие с губ людей, когда они бросали цветы и монетки в заводи и каналы, высматривая в брызгах лица бывших любимых. Здесь, мертвецы становились водой. Души приходили дождем и снегом, падая на склоны гор и стекая вниз, в озера и моря. Грохот водопадов и журчание ручьев были голосами тех, кто верил, что после смерти станет частью великого потока бытия, вечно движущегося, питающего, несущегося через пороги и отдыхающего в глубокой тишине затененных заводей. То было тогда, но время вырвало эту жизнь и оставило лишь ее эхо.
В воде больше не звучал смех, в рокоте каскадов не звенели едва слышимые голоса. Правление Темных Богов наполнило реки и ручьи кровью. Порча запятнала заводи и озера, и пепел от костров усилил пришедший снегопад. Водяные колеса Мерцающего Сердца стали инструментами одновременно святотатства и пытки, погружая жертв под воду, дабы они медленно утопали в душах их предков.
Когда наводнение Хаоса отступило, оно оставило разрушенный рай, дрожащий у берегов бытия. И теперь из воды исчезали выкачиваемые мертвецы, так что с каждой зимой их было все меньше в снеговых водах. Во владениях смерти эта загробная жизнь медленно погибала.
Когда Кадо приблизился, на мосту оказались сторожа. Оба выглядели так, будто постарели в своих доспехах.
– Стой, – сказала первая, взявшись за рукоять меча одновременно с тем, как ее напарник опустил копье. Глаза Кадо метнулись к арке, оформлявшей средний пролет моста. Он видел места, где неровные металлические руны прибили, а потом отодрали от поверхности. Врата тоже были новые. До скверны Хаоса этот проход от живых и магических существ охраняли река и ее духи. Теперь эту работу выполняли двое смертных с усталостью и злобой во взгляде.
– Чего надо? – спросила стражница, когда Кадо остановился.
– Еды, – ответил он. – Немного тепла. Я не задержусь надолго.
– Он охотник за жизнью, – прорычал страж с копьем. – Или наемник.
Кадо пожал плечами. Он не мог этого отрицать. Мужчина был выше обоих на голову, лицо его застыло в бледном обличие молодости и силы. Его черные волосы были забраны в воинский пучок под короной. На плечах виднелся темно-красный полудоспех, а рукоять меча за спиной не оставляла никаких вопросов о его пацифизме.
– Я не ищу здесь драки, – сказал он. – Я уйду следующим утром.
– Ты уйдешь сейчас же, – оскалилась женщина.
Кадо поднял руку, чтобы показать, что в ней ничего нет, а затем вытащил красный вельветовый мешочек. Он вытряс из него на ладонь три маленьких аметистовых шарика. Лозы с шипами, цветы и слезы замерцали на камнях, когда зимний свет коснулся тонкой, как волос, гравировки на их поверхности. Он увидел в глазах стражей жадность.
– Один – для мертвых, что стерегут этот путь, – сказал Кадо, и голос его был мрачен, когда он произносил официальные слова уважения. Он поднял один шарик и бросил с моста в пенящиеся внизу воды. – Два – для живых, кто приглядывает за проходящими.
Он протянул два шарика стражам и смотрел, как они переглянулись и затем взяли камни с его ладони.
– Души, что текут, вечно смотрят за тобой, друг, – быстро произнесла женщина, разглядывая аметист. – Да напьешься ты и обретешь покой.
Кадо прошел мимо них. Он почти замер, дойдя до середины моста, но если в текущей воде и были души, наблюдавшие за ним, они не закричали и не поднялись, чтобы остановить его.
Улицы тянулись и расползались через город от моста, петляя и соединяясь сами с собой, как русла ручьев. Кадо видел, что разрухи здесь было больше, чем жизни. Разрушение скорее медленное, чем быстрое; такое, что поедает кости изнутри и покрывает морщинами лица с пустыми глазами. В больших вольных городах, смертные часто толпятся за стенами ради безопасности, но здесь домов с незапертыми дверями и холодными очагами было больше, чем тех, у которых из печных труб поднимался дымок. Мимо проходили люди, по большей части закутанные в плащи и смотрящие только себе под ноги. Женщина сотворила защитный знак и брызнула на него небольшим количеством воды, когда Кадо прошел мимо. Он кивнул, будто из благодарности, и продолжил путь, чувствуя, как в груди растет голод, пробираясь вверх по горлу к языку.
Кадо понял, что Солия была права, ему стоило поесть, прежде чем идти в город. Он мог следить за дорогой или рыскать по ледяным лесам в поисках признаков проклятых. Многие из слабейших последователей Темных богов сбежали на дикие границы царств мертвых, посылая своим хозяевам молитвы и жалкие жертвы и взывая о возвращении их правления. Возможно, такие существа обретались рядом с Мерцающим Сердцем. Возможно... но на их поиски уйдут дни, а там, где есть живые, всегда найдутся совращенные, цепляющиеся за смертную жизнь, будто тени. Ему нужна была пища, и потому лучшим вариантом найди добычу было прийти туда, где она зарождалась. В добавок, когда след его главной цели остыл в Летисе, ушло много сезонов, чтобы вновь взять его. Теперь он его не потеряет.
В Мерцающем Сердце находились и следующий шаг на его пути, и самые надежные охотничьи угодья. Таковы были его доводы, и Солия не смогла их разрушить. Теперь он размышлял, не стоило ли прислушаться к ее сомнениям. У него кончалось время. Еще немного, и он не сможет контролировать свой голод...
В небо поднималась ночь. Он вспомнил, что здесь был храм – только отстроенный, когда он приходил сюда при жизни – храм бога обучения и богатств. Это располагало – новый бог, приносящий не угрозу старине, но лишь искренность и знания... все это – перчатка на когтистой руке, что поднимется, дабы затащить владения смертных в пасти Темных Богов. Таков был путь врага во многие места: обман и предательство под маской доброты. Если порча Меняющего Пути задержалась здесь, может, она нашла старое гнездо.
Надежды было мало, и когда Кадо нашел нужное здание, то увидел, что ступени и фасад превратились в груду обломков. Подпалины покрывали немногие остававшиеся стоять камни развалин, а лозы терний обвили груды глыб. На одном из блоков он заметил что-то, скрытое плетями, и присел, чтобы убрать их. На него смотрела резная голова с тремя лицами, ухмыляющаяся ложной добротой.
Мужчина моргнул...
''Огненная вспышка поднимается над внешними стенами...''
Голод усилился, напрягая чувства, затопляя сознание. Чернота, ослепляющая белизна и червлень<REF> Червлень – геральдическое обозначение красного цвета.</ref> украденной жизни, текущие в него, наполняя его, на мгновение унося пустоту...
''Багрянец капает с безжизненной руки на сломанный трон...''
''Вопли... И пронзительный смех, подобный крикам умирающей птицы...''
''Глаза, смотрящие, как он поднимается среди разрухи, красный от крови, и пепел осыпается с него...''
– Не стоит их трогать.
Голос вырвал его из воспоминаний. Кадо в мгновение ока встал на ноги, затем спохватился и замедлил движения. В шести футах стояла девочка, хмуро глядя на него. Заткнув все еще раздирающую его чувства черноту, он подумал, что ей, должно быть, не больше пяти зим. Плащ с капюшоном, обрамлявший ее лицо, был залатан и обрезан под нее из одежды для взрослого. На ее шее, на отрезке нити, висел сосуд с чистой водой. Если девочка и видела краткую багровую вспышку в его глазах, то не подавала признаков страха.
– Нехорошо трогать эти камни, так мой отец-отца говорит. Трогая их, просишь пожирателей душ прийти. – Она прикусила губу.
– Не думаю, что они придут за мной, – сказал Кадо.
– Не стоит близко к ним стоять.
– А ты тогда почему здесь? – спросил он.
– Мои братья – они говорили, что я боюсь. Говорили, что я слишком боюсь, чтобы подойти сюда в темноте.
– Как по мне, ты не выглядишь напуганной.
– А я и не напугана. – В темных глазах мелькнула вспышка неповиновения. – Тут все равно ничего не осталось.
Кадо кивнул, поворачиваясь, чтобы уйти. Ему нужно будет добраться до ворот, надеясь, что он успеет пройти по дороге достаточно, прежде чем голод затянет его в алую грезу.
– Почему ты сюда пришел? – спросила девочка.
– Я искал... – он помедлил, – ...жрецов.
– Ты болеешь?
– Немного.
– Если ты болеешь, или хочешь проверить что-либо на истинность, или тебе нужно что-нибудь, чтобы отвадить ночных охотников, то надо идти в путевой дом с головой-кометой над дверью. Там есть жрецы. Так моя мама говорит.
Кадо замер, размышляя, пока железное лезвие голода вновь начало резать. Чтобы найти тварей Хаоса, нужно перевернуть камни, под которыми они таятся, и тот, что многим из них давал прибежище, являлся мудростью и властью религии. Но тут могла быть просто группа местных торговцев надеждой или ревностных слуг забытых богов. Ему нужно уйти, подальше от этой маленькой смертной и всех остальных живых душ в этом городе. Но...
– Путевой дом с головой-кометой над дверью?
– Так моя мама говорит.
– А где он находится?
– Над второй рекой, где она резко поворачивает в сторону равнин.
– Благодарю, – сказал он, затем достал из мешочка кусочек аметиста и протянул девочке. Та взяла его с округлившимися глазами. Затем она убежала, драный плащ и капюшон хлопали за ее спиной. Кадо отвернулся от опаленных и осыпавшихся камней и отправился в путь, чувствуя под кожей кольца голода, по мере того, как темнело небо.
Мужчина уже глубоко зашел в город, когда нашел путевой дом. Тот висел на мысе над течением Второй Вечной реки. Изогнутые стены скрывали круглый внутренний двор и комнату, а склады наполняли выдолбленные внизу пещеры. Трактир был старым – призраком времен, которые никто из живых в городе не мог помнить. Тогда здесь отдыхали сотни, и вьючные животные наполняли двор стуком когтей и копыт. Теперь большая часть его была пуста, стены осыпались, розы ночи ползли по черно-серым камням. Вывеска с головой, увенчанной кометой, мрачным приглашением к приюту болталась на куске цепи над аркой внутреннего двора.
Свет от камина наполнял помещение, разливаясь из круглой ямы под свисающим с потолка раструбом печной трубы. Стены покрывали сажа и жир, запятнав потускневшие изображения закрученной в спирали воды и волн с белыми гребнями. На шнурах, прибитых к штукатурке, висели амулеты: ржавые монеты, сломанные кинжалы, кости пальцев, серебряные колокольчики, засушенные веточки трав и многое другое – защитные обереги из бессчетных загробных жизней.
Кадо остановился, пошатываясь от наполнившего нос и рот запаха жизни. Он чувствовал, как дыхание живых тревожит воздух, слышал, как в грудных клетках пульсирует кровь. На границе его зрения колыхался серый туман. Чернота раскрылась внутри, поднимаясь по горлу, утягивая в тишину его мысли, когда усилился голод.
Кадо закрыл глаза. Он чувствовал холодное железо девяти колец на пальцах.
Нет, приказал мужчина, и черная пустота начала съеживаться. Он открыл глаза.
Толпа в комнате была небольшой. Большинство были людьми, с неподвижными и мрачными лицами. Смех исходил только от троицы дуардинов, облаченных в белый и черный цвета банды наемников одного из восточных королевств. Трое иссохших мужчин в поблекших синих робах сидели в углу, один из них крутил в пальцах костяной диск. Через стол на них шипел мальчик, с надеждой на лице, пока старик не толкнул диск и не покачал головой. Мальчик встал и поспешил уйти, морща юное лицо от разочарования.
Немногие другие подняли головы от чаш с горьким вином. Кадо заметил, как женщина в серых лохмотьях щелкнула пальцами и произнесла слова благодарности, делая глоток. Здесь даже вода в вине была священной, небольшим подарком от мертвых, поддерживающим живых.
– Чего желаете? – спросил трактирщик, ставя на стол чашу с вином и поворачиваясь к Кадо. Татуировки деревьев без листьев покрывали голову мужчины, а его крепкое телосложение говорило о жизни, проведенной скорее в доспехах, чем разнося вино.
– Тепло, тишину и место, где сесть, – сказал Кадо.
– Все Ваше по цене еды или выпивки, – ответил трактирщик.
– Выпивку.
– Что-то конкретное?
– Что-нибудь теплое.
Мужчина отвернулся и Кадо занял стол у стены в самой тихой части помещения. Он огляделся. Трое стариков были ближе всех к нему. Остальные небольшие группы живых находились по другую сторону от камина.
Живые... теплые. Полные жизни. Багрянец, чтобы заполнить пустоту.
Его чувства пели, нос наполнялся запахом пота. Огонь стал искрой на границе зрения. Поднимался туман. Внутри раскрывалась бездна. Его уши наполнились звуками: смыкающиеся зубы, капли, падающие с губ, теплые руки, поднимающие выпивку. Кадо закрыл глаза. У него неожиданно закружилась голова. Ему придется уйти. Голод был слишком силен, и у него не было времени искать того, кто заслужил смерти. Ему нужно было подождать, не заставлять себя пересекать границу этого царства смерти, но теперь он снова потеряет ее след.
''«Это правда?'' – произнес голос в его голове. – ''Или тебе хотелось находиться в ночи среди живых?»''
– Скажи-ка еще раз, что оно делает, по твоему мнению? – сказал один из стариков в синем. Кадо казалось, будто мужчина находился прямо рядом с ним.
– Наносите три капли на веки каждый вечер, так говорила моя мать, – ответил женский голос. Кадо слышал тревогу в нем, тяготы, давящие на жизнь, и так уже несущую многое. – Эта бутыль из истоков Трех Рек, – продолжила она. – Когда самые молодые души тают со снегом, это первые воды, в которую они стекают. Ночные охотники не тронут вас, если будете отмечены тремя ее каплями, так говорила моя мать.
– Хмм... – произнес другой старик, и Кадо услышал, как из стеклянной бутылки вытащили пробку, а затем принюхались. – Да, да, твоя мать говорила правду. Это даст тебе редкую защиту.
– Благодарю, – сказала женщина. – Это все, что у нас осталось.
– Не стоит благодарности, – сказал первый мужчина. – Делай так, как говорила твоя мать – четыре капли на веки вечером, и бояться будет нечего.
– Три... – протянула женщина, медля и сомневаясь. – Она всегда говорила, что три капли.
– Нет, – произнес мужчина неожиданно чистым голосом. – Четыре.
Пауза на мгновение.
– Да... – ответила женщина. – Конечно. Четыре капли. Все так. Да текут воды быстро для вас, господа.
Кадо открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть женщину в фиолетовых и серых лохмотьях, встающую из-за стола трех мужчин в синем. Он заметил, как один из стариков почесал складки кожи, свисавшие с его подбородка. Медное кольцо на мгновение блеснуло в свете камина. Они кивнули друг другу и начали неуверенно подниматься на ноги, натянув на головы капюшоны, прежде чем поковылять к двери.
Перед Кадо о стол звякнула чаша с вином.
– Только что подогрето.
Кадо посмотрел на трактирщика. На одну долгую секунду он почувствовал порыв подняться, укусить, позволить миру стать теплом и багрянцем. Мужчина сдержал себя и затем уронил кусочек аметиста в ожидающую ладонь трактирщика. Тот кивнул и начал отворачиваться, но Кадо положил свою руку на его.
– Да? – спросил трактирщик, нахмурившись.
– Те мужчины, – сказал Кадо, кивнув на идущую к двери троицу. – Они жрецы?
Трактирщик пожал плечами.
– Вроде того. Они смотрят в бассейны и говорят с теми древними и глубинными духами, что еще остались в водах. Говорят, что могут отличить правду от лжи. Люди приходят к ним с вопросами, с тем, что хотят проверить на истинность. В эти дни народ хочет знать, защитят ли их имеющиеся вещи, когда придут ночные охотники. Они им отвечают, так или иначе.
– ''Если'' ночные охотники придут, – произнес Кадо.
Трактирщик покачал головой.
– Они придут, и когда это случится, нужно знать, защищен ты или нет, – он потянулся вверх и постучал по ржавой монете, висевшей над ним на шнуре. Она звякнула о кусок треснувшего зеленого камня.
Кадо кивнул, смотря на дверь, когда та закрылась за последним из стариков. Трактирщик покачал головой и пошел к другому столу. Кадо медленно встал и пошел к двери.
Мужчины находились на полпути вверх по крутому пролету ступеней, когда он догнал их.
– Я хочу знать правду, – позвал он.
Они обернулись к нему.
– Время позднее, молодой человек, – сказал один из стариков. – Приходи к нам завтра.
– Кольца, что вы носите, – произнес Кадо, шагнув к ним. – Бронза, что у каждого из вас на пальцах. Где их сделали?
Старики переглянулись.
– Их сделали здесь, молодой человек. Если хочешь знать другую правду, приходи к нам утром.
Они отвернулись.
– У скольких из тех, кто приходит к вам, вы крадете правду?
Старики остановились. Кадо шагнул ближе. Шел сильный снег, белые хлопья покрывали землю.
– Люди здесь приходят к вам, чтобы узнать правду о вещах, которые – как они надеются – защитят их, и вы забираете у них щепотку этой правды. Достаточно, чтобы они нанесли на веки слишком много капель, или произнесли неверные слова, или повесили талисман над дверью не в то время. Достаточно, чтобы надежда подвела их. Истина, пожираемая по кусочку за раз.
– Кто ты? – спросил один из мужчин.
– Кольца, которые вы носите – их выковали много жизней назад, в городе, обратившемся теперь в прах. Их выплавили из монет, которым заплатили предателям, и раздали последователям Вороньего Бога Лжи. Я знаю это. Я был там, когда они открыли врата.
Тишина, и падающий молчаливый снег.
Затем ближайший из стариков заговорил. Сорвавшийся с его губ звук не был словами, произнесенными человеческим горлом. Он продирался через воздух. Снег взметнулся паром. Рот мужчины широко раскрылся, и Кадо услышал хруст костей. Кожа и плоть разорвались, обратились в ничто, когда распрямился человек с гладкими мускулами, вокруг конечностей которого вилось синее пламя. Он поднял голову и оскалился бронзовой маской.
Мускулистый человек прыгнул, в его руке с мерцанием появился изогнутый клинок. От других мужчин раздались вопли, когда они тоже начали сбрасывать прикрытие. Кадо посмотрел вверх, на опускающуюся на него фигуру. Он развернулся, выхватывая меч из-за спины. Серебряный клинок настиг тварь и вспорол живот. Полились брюшинные жидкости и кровь. Кадо почувствовал, как кромка меча уперлась в кость и высвободил лезвие, и после этого тело упало со спутанными конечностями. Он чувствовал железо жизни. Другие люди в масках уже неслись к нему – быстро, но недостаточно. Кадо прыгнул, ударив в бронзовую маску и плоть под ней. Его пальцы вошли в глазницы и рот, и вздох агонии вырвался из-за раздробленных зубов. Кадо поднял человека и обрушил его на покрытую снегом землю. Сломались кости.
Звук, похожий на предсмертные крики птиц, вспорол воздух, и Кадо пошатнулся. В его глазах вспыхнули синий и пурпурный. Он чувствовал, как горит его кожа, осязал магию в шуме, когда та взорвалась вокруг него. Мужчина ощущал, как дрожат нити силы, удерживающие его в нежизни, слышал щебет птичьих голосов, наполнявших уши. Конечности словно были где-то далеко.
Последняя тварь надвигалась на него с клинком в руке и маской, подобной смеющейся луне с зубами-крючками. Кадо пошевелился, но теперь слишком медленным был он, и кинжал впился ему в живот. Человек попытался выдернуть оружие, готовый вновь и вновь резать и колоть.
Но клинок не двигался. Черная жидкость и дым вытекали вокруг лезвия, застрявшего в туловище Кадо. Он сжал запястье твари.
– Украденная правда тебе уже не поможет. – Мужчина повернул руку, и конечность человека сломалась. – Ты проклят, и я твой конец.
Кадо вогнал меч под маску ухмыляющейся луны и позволил телу упасть. На ложащийся снег текла кровь, собираясь в розовую жижу. Кадо вытащил кинжал из живота и бросил на землю. Затем медленно присел, схватил один из еще теплых трупов и приступил к трапезе.
[[Категория:Warhammer Age of Sigmar]]
{{Книга
|Обложка =WD471.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Джон Френч / John French
|Переводчик =StacyLR
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =White Dwarf №471
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2021
}}
Полый Король пришел в Город Рек, когда горные вершины укрыл снег. Имя ему было Кадо Эзекьяр, некоронованный правитель утраченного теперь королевства, но для постороннего взгляда, он был одинокой тенью на дороге; от расспросов языки удерживали меч на его спине и искра во взгляде. И он был не один.
~ Я не могу пойти с тобой через воду, ~ сказала Солия. ~ Душ в реке мало, но они нетерпимы. ~
Кадо кивнул, глядя вниз, где по каменистой теснине, огибая город сбоку, текла река. Мост изгибался над водой ниже по горному склону. От присутствия тени за спиной у него покалывало кожу на плечах. Размытый образ широкого лица, обрамленного длинными волосами, висел на границе зрения, будто Солия все еще наблюдала, как кисть ее ученика движется по пергаменту, пока тот учится писать. Давно, целую эпоху назад... Он вновь задумался над тем, если бы тень была такой же, как при жизни: морщины и шрамы от ошибок, идущие под белыми волосами, глаза, мерцающие весельем от шутки, видимой только им.
– Это здесь, – сказал Кадо.
~ Так сказала крыса, но с тех пор, как она была здесь, могли пройти годы. И то, если тварь говорила правду... ~
Кадо покачал головой и продолжил идти по дороге.
~ Ты голоден, мой мальчик, ~ произнесла Солия. ~ Тебе скоро нужна будет пища. В городе ты найдешь живых, но есть ли среди них проклятые души? ~
– Всегда есть, – отозвался Кадо.
~ Как скажешь... ~ Тень сжалась в ничто. Кадо почувствовал, как кольцо на левом указательном пальце раскалилось на мгновение и затем вновь стало холодным. Пока он шел к мосту и городу за рекой, свет в небесах угасал.
Место называлось Мерцающим Сердцем. Давным-давно, в это царство мертвых пришли первые смертные. Это были пилигримы, ищущие загробную жизнь их веры. Найдя ее, они воздвигли камни там, где Три Реки Вечности обрушивались с горы на равнину. Дети пилигримов выжили, и от тех первых святилищ разросся город. Кадо видел его расцвет: поднявшееся воспоминание о лепестках роз на поверхности широких бассейнов, о крутящихся водяных колесах и отражающемся от брызг дневном свете. Это был пик, когда влияние Хиша и Акши соединялись, растягивая дни в долгие века мерцающего зноя. Он помнил песни, слетающие с губ людей, когда они бросали цветы и монетки в заводи и каналы, высматривая в брызгах лица бывших любимых. Здесь, мертвецы становились водой. Души приходили дождем и снегом, падая на склоны гор и стекая вниз, в озера и моря. Грохот водопадов и журчание ручьев были голосами тех, кто верил, что после смерти станет частью великого потока бытия, вечно движущегося, питающего, несущегося через пороги и отдыхающего в глубокой тишине затененных заводей. То было тогда, но время вырвало эту жизнь и оставило лишь ее эхо.
В воде больше не звучал смех, в рокоте каскадов не звенели едва слышимые голоса. Правление Темных Богов наполнило реки и ручьи кровью. Порча запятнала заводи и озера, и пепел от костров усилил пришедший снегопад. Водяные колеса Мерцающего Сердца стали инструментами одновременно святотатства и пытки, погружая жертв под воду, дабы они медленно утопали в душах их предков.
Когда наводнение Хаоса отступило, оно оставило разрушенный рай, дрожащий у берегов бытия. И теперь из воды исчезали выкачиваемые мертвецы, так что с каждой зимой их было все меньше в снеговых водах. Во владениях смерти эта загробная жизнь медленно погибала.
Когда Кадо приблизился, на мосту оказались сторожа. Оба выглядели так, будто постарели в своих доспехах.
– Стой, – сказала первая, взявшись за рукоять меча одновременно с тем, как ее напарник опустил копье. Глаза Кадо метнулись к арке, оформлявшей средний пролет моста. Он видел места, где неровные металлические руны прибили, а потом отодрали от поверхности. Врата тоже были новые. До скверны Хаоса этот проход от живых и магических существ охраняли река и ее духи. Теперь эту работу выполняли двое смертных с усталостью и злобой во взгляде.
– Чего надо? – спросила стражница, когда Кадо остановился.
– Еды, – ответил он. – Немного тепла. Я не задержусь надолго.
– Он охотник за жизнью, – прорычал страж с копьем. – Или наемник.
Кадо пожал плечами. Он не мог этого отрицать. Мужчина был выше обоих на голову, лицо его застыло в бледном обличие молодости и силы. Его черные волосы были забраны в воинский пучок под короной. На плечах виднелся темно-красный полудоспех, а рукоять меча за спиной не оставляла никаких вопросов о его пацифизме.
– Я не ищу здесь драки, – сказал он. – Я уйду следующим утром.
– Ты уйдешь сейчас же, – оскалилась женщина.
Кадо поднял руку, чтобы показать, что в ней ничего нет, а затем вытащил красный вельветовый мешочек. Он вытряс из него на ладонь три маленьких аметистовых шарика. Лозы с шипами, цветы и слезы замерцали на камнях, когда зимний свет коснулся тонкой, как волос, гравировки на их поверхности. Он увидел в глазах стражей жадность.
– Один – для мертвых, что стерегут этот путь, – сказал Кадо, и голос его был мрачен, когда он произносил официальные слова уважения. Он поднял один шарик и бросил с моста в пенящиеся внизу воды. – Два – для живых, кто приглядывает за проходящими.
Он протянул два шарика стражам и смотрел, как они переглянулись и затем взяли камни с его ладони.
– Души, что текут, вечно смотрят за тобой, друг, – быстро произнесла женщина, разглядывая аметист. – Да напьешься ты и обретешь покой.
Кадо прошел мимо них. Он почти замер, дойдя до середины моста, но если в текущей воде и были души, наблюдавшие за ним, они не закричали и не поднялись, чтобы остановить его.
Улицы тянулись и расползались через город от моста, петляя и соединяясь сами с собой, как русла ручьев. Кадо видел, что разрухи здесь было больше, чем жизни. Разрушение скорее медленное, чем быстрое; такое, что поедает кости изнутри и покрывает морщинами лица с пустыми глазами. В больших вольных городах, смертные часто толпятся за стенами ради безопасности, но здесь домов с незапертыми дверями и холодными очагами было больше, чем тех, у которых из печных труб поднимался дымок. Мимо проходили люди, по большей части закутанные в плащи и смотрящие только себе под ноги. Женщина сотворила защитный знак и брызнула на него небольшим количеством воды, когда Кадо прошел мимо. Он кивнул, будто из благодарности, и продолжил путь, чувствуя, как в груди растет голод, пробираясь вверх по горлу к языку.
Кадо понял, что Солия была права, ему стоило поесть, прежде чем идти в город. Он мог следить за дорогой или рыскать по ледяным лесам в поисках признаков проклятых. Многие из слабейших последователей Темных богов сбежали на дикие границы царств мертвых, посылая своим хозяевам молитвы и жалкие жертвы и взывая о возвращении их правления. Возможно, такие существа обретались рядом с Мерцающим Сердцем. Возможно... но на их поиски уйдут дни, а там, где есть живые, всегда найдутся совращенные, цепляющиеся за смертную жизнь, будто тени. Ему нужна была пища, и потому лучшим вариантом найди добычу было прийти туда, где она зарождалась. В добавок, когда след его главной цели остыл в Летисе, ушло много сезонов, чтобы вновь взять его. Теперь он его не потеряет.
В Мерцающем Сердце находились и следующий шаг на его пути, и самые надежные охотничьи угодья. Таковы были его доводы, и Солия не смогла их разрушить. Теперь он размышлял, не стоило ли прислушаться к ее сомнениям. У него кончалось время. Еще немного, и он не сможет контролировать свой голод...
В небо поднималась ночь. Он вспомнил, что здесь был храм – только отстроенный, когда он приходил сюда при жизни – храм бога обучения и богатств. Это располагало – новый бог, приносящий не угрозу старине, но лишь искренность и знания... все это – перчатка на когтистой руке, что поднимется, дабы затащить владения смертных в пасти Темных Богов. Таков был путь врага во многие места: обман и предательство под маской доброты. Если порча Меняющего Пути задержалась здесь, может, она нашла старое гнездо.
Надежды было мало, и когда Кадо нашел нужное здание, то увидел, что ступени и фасад превратились в груду обломков. Подпалины покрывали немногие остававшиеся стоять камни развалин, а лозы терний обвили груды глыб. На одном из блоков он заметил что-то, скрытое плетями, и присел, чтобы убрать их. На него смотрела резная голова с тремя лицами, ухмыляющаяся ложной добротой.
Мужчина моргнул...
''Огненная вспышка поднимается над внешними стенами...''
Голод усилился, напрягая чувства, затопляя сознание. Чернота, ослепляющая белизна и червлень<REF> Червлень – геральдическое обозначение красного цвета.</ref> украденной жизни, текущие в него, наполняя его, на мгновение унося пустоту...
''Багрянец капает с безжизненной руки на сломанный трон...''
''Вопли... И пронзительный смех, подобный крикам умирающей птицы...''
''Глаза, смотрящие, как он поднимается среди разрухи, красный от крови, и пепел осыпается с него...''
– Не стоит их трогать.
Голос вырвал его из воспоминаний. Кадо в мгновение ока встал на ноги, затем спохватился и замедлил движения. В шести футах стояла девочка, хмуро глядя на него. Заткнув все еще раздирающую его чувства черноту, он подумал, что ей, должно быть, не больше пяти зим. Плащ с капюшоном, обрамлявший ее лицо, был залатан и обрезан под нее из одежды для взрослого. На ее шее, на отрезке нити, висел сосуд с чистой водой. Если девочка и видела краткую багровую вспышку в его глазах, то не подавала признаков страха.
– Нехорошо трогать эти камни, так мой отец-отца говорит. Трогая их, просишь пожирателей душ прийти. – Она прикусила губу.
– Не думаю, что они придут за мной, – сказал Кадо.
– Не стоит близко к ним стоять.
– А ты тогда почему здесь? – спросил он.
– Мои братья – они говорили, что я боюсь. Говорили, что я слишком боюсь, чтобы подойти сюда в темноте.
– Как по мне, ты не выглядишь напуганной.
– А я и не напугана. – В темных глазах мелькнула вспышка неповиновения. – Тут все равно ничего не осталось.
Кадо кивнул, поворачиваясь, чтобы уйти. Ему нужно будет добраться до ворот, надеясь, что он успеет пройти по дороге достаточно, прежде чем голод затянет его в алую грезу.
– Почему ты сюда пришел? – спросила девочка.
– Я искал... – он помедлил, – ...жрецов.
– Ты болеешь?
– Немного.
– Если ты болеешь, или хочешь проверить что-либо на истинность, или тебе нужно что-нибудь, чтобы отвадить ночных охотников, то надо идти в путевой дом с головой-кометой над дверью. Там есть жрецы. Так моя мама говорит.
Кадо замер, размышляя, пока железное лезвие голода вновь начало резать. Чтобы найти тварей Хаоса, нужно перевернуть камни, под которыми они таятся, и тот, что многим из них давал прибежище, являлся мудростью и властью религии. Но тут могла быть просто группа местных торговцев надеждой или ревностных слуг забытых богов. Ему нужно уйти, подальше от этой маленькой смертной и всех остальных живых душ в этом городе. Но...
– Путевой дом с головой-кометой над дверью?
– Так моя мама говорит.
– А где он находится?
– Над второй рекой, где она резко поворачивает в сторону равнин.
– Благодарю, – сказал он, затем достал из мешочка кусочек аметиста и протянул девочке. Та взяла его с округлившимися глазами. Затем она убежала, драный плащ и капюшон хлопали за ее спиной. Кадо отвернулся от опаленных и осыпавшихся камней и отправился в путь, чувствуя под кожей кольца голода, по мере того, как темнело небо.
Мужчина уже глубоко зашел в город, когда нашел путевой дом. Тот висел на мысе над течением Второй Вечной реки. Изогнутые стены скрывали круглый внутренний двор и комнату, а склады наполняли выдолбленные внизу пещеры. Трактир был старым – призраком времен, которые никто из живых в городе не мог помнить. Тогда здесь отдыхали сотни, и вьючные животные наполняли двор стуком когтей и копыт. Теперь большая часть его была пуста, стены осыпались, розы ночи ползли по черно-серым камням. Вывеска с головой, увенчанной кометой, мрачным приглашением к приюту болталась на куске цепи над аркой внутреннего двора.
Свет от камина наполнял помещение, разливаясь из круглой ямы под свисающим с потолка раструбом печной трубы. Стены покрывали сажа и жир, запятнав потускневшие изображения закрученной в спирали воды и волн с белыми гребнями. На шнурах, прибитых к штукатурке, висели амулеты: ржавые монеты, сломанные кинжалы, кости пальцев, серебряные колокольчики, засушенные веточки трав и многое другое – защитные обереги из бессчетных загробных жизней.
Кадо остановился, пошатываясь от наполнившего нос и рот запаха жизни. Он чувствовал, как дыхание живых тревожит воздух, слышал, как в грудных клетках пульсирует кровь. На границе его зрения колыхался серый туман. Чернота раскрылась внутри, поднимаясь по горлу, утягивая в тишину его мысли, когда усилился голод.
Кадо закрыл глаза. Он чувствовал холодное железо девяти колец на пальцах.
Нет, приказал мужчина, и черная пустота начала съеживаться. Он открыл глаза.
Толпа в комнате была небольшой. Большинство были людьми, с неподвижными и мрачными лицами. Смех исходил только от троицы дуардинов, облаченных в белый и черный цвета банды наемников одного из восточных королевств. Трое иссохших мужчин в поблекших синих робах сидели в углу, один из них крутил в пальцах костяной диск. Через стол на них шипел мальчик, с надеждой на лице, пока старик не толкнул диск и не покачал головой. Мальчик встал и поспешил уйти, морща юное лицо от разочарования.
Немногие другие подняли головы от чаш с горьким вином. Кадо заметил, как женщина в серых лохмотьях щелкнула пальцами и произнесла слова благодарности, делая глоток. Здесь даже вода в вине была священной, небольшим подарком от мертвых, поддерживающим живых.
– Чего желаете? – спросил трактирщик, ставя на стол чашу с вином и поворачиваясь к Кадо. Татуировки деревьев без листьев покрывали голову мужчины, а его крепкое телосложение говорило о жизни, проведенной скорее в доспехах, чем разнося вино.
– Тепло, тишину и место, где сесть, – сказал Кадо.
– Все Ваше по цене еды или выпивки, – ответил трактирщик.
– Выпивку.
– Что-то конкретное?
– Что-нибудь теплое.
Мужчина отвернулся и Кадо занял стол у стены в самой тихой части помещения. Он огляделся. Трое стариков были ближе всех к нему. Остальные небольшие группы живых находились по другую сторону от камина.
Живые... теплые. Полные жизни. Багрянец, чтобы заполнить пустоту.
Его чувства пели, нос наполнялся запахом пота. Огонь стал искрой на границе зрения. Поднимался туман. Внутри раскрывалась бездна. Его уши наполнились звуками: смыкающиеся зубы, капли, падающие с губ, теплые руки, поднимающие выпивку. Кадо закрыл глаза. У него неожиданно закружилась голова. Ему придется уйти. Голод был слишком силен, и у него не было времени искать того, кто заслужил смерти. Ему нужно было подождать, не заставлять себя пересекать границу этого царства смерти, но теперь он снова потеряет ее след.
''«Это правда?'' – произнес голос в его голове. – ''Или тебе хотелось находиться в ночи среди живых?»''
– Скажи-ка еще раз, что оно делает, по твоему мнению? – сказал один из стариков в синем. Кадо казалось, будто мужчина находился прямо рядом с ним.
– Наносите три капли на веки каждый вечер, так говорила моя мать, – ответил женский голос. Кадо слышал тревогу в нем, тяготы, давящие на жизнь, и так уже несущую многое. – Эта бутыль из истоков Трех Рек, – продолжила она. – Когда самые молодые души тают со снегом, это первые воды, в которую они стекают. Ночные охотники не тронут вас, если будете отмечены тремя ее каплями, так говорила моя мать.
– Хмм... – произнес другой старик, и Кадо услышал, как из стеклянной бутылки вытащили пробку, а затем принюхались. – Да, да, твоя мать говорила правду. Это даст тебе редкую защиту.
– Благодарю, – сказала женщина. – Это все, что у нас осталось.
– Не стоит благодарности, – сказал первый мужчина. – Делай так, как говорила твоя мать – четыре капли на веки вечером, и бояться будет нечего.
– Три... – протянула женщина, медля и сомневаясь. – Она всегда говорила, что три капли.
– Нет, – произнес мужчина неожиданно чистым голосом. – Четыре.
Пауза на мгновение.
– Да... – ответила женщина. – Конечно. Четыре капли. Все так. Да текут воды быстро для вас, господа.
Кадо открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть женщину в фиолетовых и серых лохмотьях, встающую из-за стола трех мужчин в синем. Он заметил, как один из стариков почесал складки кожи, свисавшие с его подбородка. Медное кольцо на мгновение блеснуло в свете камина. Они кивнули друг другу и начали неуверенно подниматься на ноги, натянув на головы капюшоны, прежде чем поковылять к двери.
Перед Кадо о стол звякнула чаша с вином.
– Только что подогрето.
Кадо посмотрел на трактирщика. На одну долгую секунду он почувствовал порыв подняться, укусить, позволить миру стать теплом и багрянцем. Мужчина сдержал себя и затем уронил кусочек аметиста в ожидающую ладонь трактирщика. Тот кивнул и начал отворачиваться, но Кадо положил свою руку на его.
– Да? – спросил трактирщик, нахмурившись.
– Те мужчины, – сказал Кадо, кивнув на идущую к двери троицу. – Они жрецы?
Трактирщик пожал плечами.
– Вроде того. Они смотрят в бассейны и говорят с теми древними и глубинными духами, что еще остались в водах. Говорят, что могут отличить правду от лжи. Люди приходят к ним с вопросами, с тем, что хотят проверить на истинность. В эти дни народ хочет знать, защитят ли их имеющиеся вещи, когда придут ночные охотники. Они им отвечают, так или иначе.
– ''Если'' ночные охотники придут, – произнес Кадо.
Трактирщик покачал головой.
– Они придут, и когда это случится, нужно знать, защищен ты или нет, – он потянулся вверх и постучал по ржавой монете, висевшей над ним на шнуре. Она звякнула о кусок треснувшего зеленого камня.
Кадо кивнул, смотря на дверь, когда та закрылась за последним из стариков. Трактирщик покачал головой и пошел к другому столу. Кадо медленно встал и пошел к двери.
Мужчины находились на полпути вверх по крутому пролету ступеней, когда он догнал их.
– Я хочу знать правду, – позвал он.
Они обернулись к нему.
– Время позднее, молодой человек, – сказал один из стариков. – Приходи к нам завтра.
– Кольца, что вы носите, – произнес Кадо, шагнув к ним. – Бронза, что у каждого из вас на пальцах. Где их сделали?
Старики переглянулись.
– Их сделали здесь, молодой человек. Если хочешь знать другую правду, приходи к нам утром.
Они отвернулись.
– У скольких из тех, кто приходит к вам, вы крадете правду?
Старики остановились. Кадо шагнул ближе. Шел сильный снег, белые хлопья покрывали землю.
– Люди здесь приходят к вам, чтобы узнать правду о вещах, которые – как они надеются – защитят их, и вы забираете у них щепотку этой правды. Достаточно, чтобы они нанесли на веки слишком много капель, или произнесли неверные слова, или повесили талисман над дверью не в то время. Достаточно, чтобы надежда подвела их. Истина, пожираемая по кусочку за раз.
– Кто ты? – спросил один из мужчин.
– Кольца, которые вы носите – их выковали много жизней назад, в городе, обратившемся теперь в прах. Их выплавили из монет, которым заплатили предателям, и раздали последователям Вороньего Бога Лжи. Я знаю это. Я был там, когда они открыли врата.
Тишина, и падающий молчаливый снег.
Затем ближайший из стариков заговорил. Сорвавшийся с его губ звук не был словами, произнесенными человеческим горлом. Он продирался через воздух. Снег взметнулся паром. Рот мужчины широко раскрылся, и Кадо услышал хруст костей. Кожа и плоть разорвались, обратились в ничто, когда распрямился человек с гладкими мускулами, вокруг конечностей которого вилось синее пламя. Он поднял голову и оскалился бронзовой маской.
Мускулистый человек прыгнул, в его руке с мерцанием появился изогнутый клинок. От других мужчин раздались вопли, когда они тоже начали сбрасывать прикрытие. Кадо посмотрел вверх, на опускающуюся на него фигуру. Он развернулся, выхватывая меч из-за спины. Серебряный клинок настиг тварь и вспорол живот. Полились брюшинные жидкости и кровь. Кадо почувствовал, как кромка меча уперлась в кость и высвободил лезвие, и после этого тело упало со спутанными конечностями. Он чувствовал железо жизни. Другие люди в масках уже неслись к нему – быстро, но недостаточно. Кадо прыгнул, ударив в бронзовую маску и плоть под ней. Его пальцы вошли в глазницы и рот, и вздох агонии вырвался из-за раздробленных зубов. Кадо поднял человека и обрушил его на покрытую снегом землю. Сломались кости.
Звук, похожий на предсмертные крики птиц, вспорол воздух, и Кадо пошатнулся. В его глазах вспыхнули синий и пурпурный. Он чувствовал, как горит его кожа, осязал магию в шуме, когда та взорвалась вокруг него. Мужчина ощущал, как дрожат нити силы, удерживающие его в нежизни, слышал щебет птичьих голосов, наполнявших уши. Конечности словно были где-то далеко.
Последняя тварь надвигалась на него с клинком в руке и маской, подобной смеющейся луне с зубами-крючками. Кадо пошевелился, но теперь слишком медленным был он, и кинжал впился ему в живот. Человек попытался выдернуть оружие, готовый вновь и вновь резать и колоть.
Но клинок не двигался. Черная жидкость и дым вытекали вокруг лезвия, застрявшего в туловище Кадо. Он сжал запястье твари.
– Украденная правда тебе уже не поможет. – Мужчина повернул руку, и конечность человека сломалась. – Ты проклят, и я твой конец.
Кадо вогнал меч под маску ухмыляющейся луны и позволил телу упасть. На ложащийся снег текла кровь, собираясь в розовую жижу. Кадо вытащил кинжал из живота и бросил на землю. Затем медленно присел, схватил один из еще теплых трупов и приступил к трапезе.
[[Категория:Warhammer Age of Sigmar]]
