Изменения

Пусть идут.

Моя первая смерть нашла меня ребенком, еще до моего восхождения в ряды Адептус Астартес. Говоря по-правде, там не о чем скорбеть. Как могу я скорбеть о том, чего более не понимаю? Лишь призраки шепчут мне, призраки, глядящие на меня глазами ребенка, которым я когда-то был. Призраки примитивного существования, призраки обычного человека.

Так я умер во второй раз. Он должен был стать последним.

Я взглянул на почти обезглавленного предателя, распластанного на реголите. Его доспехи древней модели были изуродованы кривыми шипами и зигзагами бронзового орнамента. Мертвеца с ног до головы покрывала богомерзкая иконография, большая часть который была исполнена кровью, ставшей бурой со временем. Поверх брони он носил табард из человеческой кожи. На нем были отверстия, которые я поначалу принял за повреждения, полученные в бою. Теперь же я вижу, что прежде из этих дыр выглядывали рты и глаза. Во мне вскипает отвращение, и я разворачиваюсь, но что-то привлекает мое внимание.

Тем не менее, я обрел родство. После моей второй смерти железный отец Комес обыскал руины Ба'ора-Терциус, чтобы спасти меня. Без него моя служба подошла бы к концу среди оранжевого песка того мертвого мира.

— Ты станешь доказательством моей гипотезы, Ингалион. — Голос Комеса всегда рокотал в такт шестерням его сервосбруи. Он стоял передо мной, глядя вверх, туда, где на цепях, среди пуповин инфокабелей, висел мой саркофаг. Его шлем лежал позади на подставке, абсолютно непроницаемое, покрытое шрамами и вмятинами лицо смотрело на меня. Комес был настоящим великаном даже меркам космических десантников. Его доспехи имели тот же багровый оттенок, что и мой саркофаг.

— Брат мстящих мертвецов, — ответил я, словно эхо, и рука Комеса на моей броне сжалась в кулак.

Я уставился на руку Комеса, скрюченную посмертным спазмом, наполовину закопанную в обугленной породе кратера. Я утешаю себя тем, что исполнил обещание. Высек священную летопись на своей броне, летопись бессчетных битв — названия мест, где я сеял смерть и ужас.

У меня уходит мгновение, чтобы опознать свою находку, и еще одно — чтобы выработать стратегию.

— Жалкие рабы беззакония и мерзости… — Я отправляю свою гневную тираду по каждому доступному каналу вокса. — Мой долг и мое право — нести праведное возмездие Бессмертного Императора Человечества. Придите и сдохните, грязные отродья.