Изменения

|Сейчас =56

== '''Глоссарий5 Посадка / Таинственный оракул / Окровавленные Луной'''== Геродот Омега заполнил горизонт. Его похожая на желоб кальдера и магматическое сердце давно потухли. Многие из лунных вулканов вернули к жизни бурильными машинами марсианских геоформеров, но Геродот Омега по неизвестным причинам оставался холодным и мертвым.Из тех скудных доступных записей, в которых они рассчитывали что-то найти, мало что удалось почерпнуть. А из-за близости «Отпрыска Хтонии» Велунд не рискнул провести поиск сюрвейером или попытаться проникнуть в то, что осталось от ноосферной сети Луны. Когитаторы «Сизифея» указывали Геродот Омегу всего лишь как брошенный исследовательский центр, но этим данным было больше двух столетий и, скорее всего, они устарели, то есть были почти бесполезны.  Работающие в пассивном режиме сюрвейеры крейсера обнаружили множество кораблей, описывавших ленивые круги высоко над ними, и многочисленные, на вид случайные импульсы чужих сюрвейеров. Ни один из них не был направлен на поверхность.  Единственной существенной угрозой оставался «Отпрыск Хтонии».  Велунд разделял внимание между датчиками угрозы и видом за фонарем кабины.

Heliosa-54 Хотя вражеский эсминец не проводил активного поиска сюрвейером, High Matriarch of Luna's Selenar cults - Гелиоса-54но хватит одного сбоя поврежденных систем «Грозового орла» или один слабый контакт с бесконечным потоком кувыркающихся обломков с последующим повреждением двигателя, Верховная матриарх Селенарских культов Лунычтобы вызвать тревогу у машинных духов вражеского ауспика.

Trastevere За обнаружением последует уничтожение, captain of the Eye's Watch – Трастеверетак же, капитан Стражи Окакак за ночью следует день.

Ergodic Vault – Эргодическое хранилищеНе беспокойся, – успокоил Велунд, почувствовав его реакцию. – Это просто ложные сигналы ауспика. Пойманные эхо-сигналы, которые отражаются от стен кратера.

The Covenant of Truth – Завет истиныТы уверен? – спросил Гвардеец Ворона.

Europa's Wrath – Гнев ЕвропыНет, но с учетом плотности орбитального движения вокруг Луны, вполне вероятно.

Divine Lip – Божественная губаГде ты собираешься сесть?

Dextrous Gladiator – Искусный гладиаторВ конце долины, – ответил Велунд, указав на северо-восточный склон Геродота Омеги, где отчетливая тень глубокой пропасти достигала нижней части вулкана. – Судя по сделанным орбитальным пиктам, похоже, там есть незаконченная геотермальная вентиляционная станция, построенная на склоне купола.

Bittersweet Reunion – Горькое воссоединениеНезаконченная?

Aebathan – АэбатанПо всей видимости, – сказал Велунд. – Рискну предположить, что Механикум первоначально планировали заново разжечь вулкан, но работу так никогда и не закончили.

Lunar Dome Herodotus Omega – лунный купол Геродот ОмегаПочему?

Oceanus Procellarum – Океан Бурь Кто знает? – ответил Велунд.

  «Грозовой орел» был тяжелым десантно-штурмовым кораблем, который мог перенести двадцать космодесантников в гущу битвы. Его броня была грубой и прочной, а вооружение обычно обладало мощью, намного превосходящей сравнительно небольшой размер.  Тиро осмотрел множество пустых мест вокруг с глубокой меланхолией.  Он помнил этот корабль заполненным воинами, помнил блеск полуночно-черных с полированным серебром доспехов, увешанных клятвами момента.  Какими гордыми они были. Какими благородными.  Он помнил скручивающие внутренности спуски через переменчивую атмосферу, грохот атак сквозь огонь вражеских зениток, сталь и пламя, когда корпуса разрывало, а небо усеивали разрывы. С учетом ран, нанесенных Альфарием на Эйрене Септимус, он должен быть заперт в апотекарионе, но это был тот момент, когда каждый из них должен показать все то, что делало их сыновьями Ферруса Мануса.  Велунд и Таматика помогли ему надеть броню – процесс вышел долгим и болезненным. Но снова оказаться облаченным в железо было приятно. Боевой доспех компенсировал худшие из ран, но Тиро знал, что идет в бой с почти сломанным телом.  «Сойдет», – подумал он.  Некоторые из партизанских сил, сражающихся на тайных просторах между главными сражениями войны против Гора, стали называться себя воинами Разбитых Легионов. Когда Тиро впервые услышал этот термин, он ему не понравился. Капитан считал, что он умаляет их возможности и сплоченность. То, что воинов Железной Десятки называли разбитыми, было ему не по душе, но со временем он пришел к пониманию истинного значения этого названия.  «Вы может разбить и сжечь нас, но мы все равно поднимемся».  Тиро пробежался взглядом по товарищам, такой потрепанной и раздражительной группы выживших не было ни у одного командира. Он поднялся с бронированного грависиденья и прошел по отсеку, остановившись возле Игнация Нумена. Тиро постучал костяшками пальцев по смещенному наплечнику с вмятинами. – Я должен сделать тебе выговор за плохое состояние доспеха.  Нумен неуверенно взглянул на него, не расслышав слов Тиро.  Тиро прошел дальше, взял у Тарсы болтер и повертел его, оценив критичным взглядом. Магазин с клеймом орла покрывали сколы и вмятины, предохранитель был отломан. Капитан вернул болтер Саламандру и сказал: «Я бы наказал тебя за неисправность твоего оружия».  Остановившись перед Таматикой, Тиро изучил состав его гранат и боеприпасов.  – А что касается тебя, железный отец… Для какой роли на поле боя предназначен твой боекомплект?  – Для любой, что ждет нас на поверхности, – ответил Таматика. – У нас осталось мало ресурсов, чтобы сражаться предусмотренными уставом методами.  Тиро кивнул и повернулся к братьям своего Легиона, отметив каждого по очереди. В качестве капитана он возглавлял воинов Железной Десятки более столетия, сражаясь от границ Солнечной системы до самого Исствана V. Он видел отвагу, с которой не сравнятся самые фантастические басни, выдуманные летописцами.  Но все это бледнело в сравнении с отвагой людей, находившихся сейчас перед ним.  – В любой обычной день, я бы сделал выговор каждому из вас, – начал он. – Но это не обычный день. С самого Исствана V у нас не было обычных дней. С того черного дня предательства мы далеко зашли, много рисковали и еще больше потеряли. Мы проникли в царство чудовищ, чтобы встретиться с нашими величайшими врагами, и мы ранили их. Подобно Талиансе из древней Медузы мы пронзили брюхо великого дракона и оставили для других кровавый след, замедляли и ослабляли его, готовя смертельный удар. Это была долгая, темная и кровавая дорога, братья. Мы видели, как гибли один за другим товарищи, но ни разу не оступились.  Тиро замолчал, затем продолжил, увидев в дальнем конце десантного отсека Ульраха Брантана, который смотрел на него наполненными болью глазами.  – Это будет наша последняя общая миссия, – сказал Тиро, – и что бы ни случилось, знайте: я больше, чем когда-либо горжусь тем, что знал вас и сражался вместе с вами.  Воины торжественно кивнули. Они были благодарны за высказанную им правду, но никто не дал воодушевляющего ответа и ни один не ударил кулаком по груди.   Слишком много крови пролилось и слишком много друзей погибло на пути к этому.  Тиро прошел между ними и сел рядом с Брантаном. Грависиденья были слишком маленькими для бронированной массы измененного капитана. Он просто стоял, сгорбившись в конце отсека, словно статуя какого-то абсурдного бога в нефе языческого храма. Гаруда сидел над его головой в боеукладке, сунув голову под одно из крыльев, как будто заснув.   – Отличные слова, капитан Тиро, – сказал Брантан. – Хоть и наполненные обреченностью. Думаешь, мы не справимся?  – Эти люди побеждали снова и снова, вопреки всему, – сказал Тиро.  – Это не ответ, – заметил Брантан, прочитав подтекст в словах Тиро.  – Я знаю, – ответил Кадм. – Но выиграем мы или проиграем, это будет наш последний бой.    Им навстречу поднимался лунный ландшафт, но Шарроукин понял, что оценить высоту, на которой они находились, непросто. Неровный серый пейзаж без отличительных особенностей не позволял определить его масштаб.  Они могли быть в тысяче метрах над поверхностью или в сотне.  Экран угроз продолжал щелкать и свистеть странным потоком электронного шума.  Пологий выступ Геродота Омеги заполнил обзор, его размер также невозможно было определить визуально. Склоны вулкана были гладкими и серебристыми, а на вершине сверкали огни, возможно, каких-то сооружений или маркерных радиомаяков. Из-за гравитационного потока «Отпрыска Хтонии» макушка потухшего вулкана покрылась рябью, а клубящиеся облака лунной пыли окружали ее, словно горный туман.  – Спускаюсь, – сказал Велунд, положив «Грозового орла» в правый вираж. Маневр вышел медленным и неуклюжим. Без маневровых двигателей десантно-штурмовой корабль был просто куском металла, грациозно падающим в условиях низкой гравитации.  – Как ты собираешься посадить эту штуку без двигателей? – поинтересовался Шарроукин.  – Как только окажемся в каньоне, рискну дать несколько малых ускорений, – пояснил Велунд. – Этого хватит, чтобы посадить нас целыми, хотя все равно будет… интересно.  Шарроукин пережил достаточно агрессивных посадок, эвакуаций под огнем и перехватов в горящих машинах, которые по определению Велунда были просто интересными, чтобы понимать – этот случай будет только чуть лучше, чем падение в горящем корабле.  – Тогда я приготовлюсь к удару, – сказал он, повернувшись, чтобы вернуться в десантный отсек.  – Разумно, – согласился Велунд.  Прежде чем Шарроукин вышел, вокс издал яростный вопль. Синусоида, которую он видел раньше на экране излучений, вдруг резко ожила. Затем она запрыгала с сильно меняющейся интенсивностью, но следом превратилась в постоянный рев энергии, идущей прямо на них.  – Кто-то знает про нас, – сказал он.  Велунд не ответил, но толкнул ручку управления вперед, направляя корабль в крутое, почти отвесное пикирование. Шарроукин вцепился в стенки кабины пилота, ненавидя отсутствие контроля, которое он всегда ощущал, когда его жизнь оказывалась в чужих руках.  – Что это? – спросил Шарроукин.  – Охотники, – ответил Велунд.  – Откуда?  – Пока не знаю. Дай разобраться.  – Разбирайся быстрее, – сказал Шарроукин, глядя на несущуюся навстречу землю. Он надеялся, что Велунд лучше знал, на какой они высоте. Прыгающая синусоида выпрямилась в одну визжащую линию, которая, несомненно, означала, что охотящийся на них ауспик, нашел их.  – Он пытается определить нашу позицию, – сказал Велунд.  – Кто это? «Отпрыск Хтонии»?  – Не думаю. Не узнаю тип частоты.  Земля наклонилась. Серебро и чернота перевернулись, а земля стала небом.  Шарроукин мельком увидел что-то в левой кормовой четверти, когда Велунд бросил десантно-штурмовой корабль в отвесное пике. Скорость была слишком высокой, чтобы четко разглядеть существо из меди и серебра. Похожее на паука и со слишком большим числом крючковатых конечностей. Какая-то машина, возможно, охотник-дрон или гибридный истребитель.  Велунд добавил двигателям мощности. С приближением земли мысли о незаметности забылись. Шарроукин потерял из виду их преследователя, когда инерция пике швырнула его стенку пилотской кабины. Гвардеец Ворона почувствовал удар высокой перегрузки под дых, и в глазах тут же посерело. «Грозовой орел» трясло, а по всей длине фюзеляжа разносился стон металла.  Железные Руки годами следили, как могли, за техническим состоянием корабля, но с теми ограниченными ресурсами, доступными им, ремонт боевых повреждений был в лучшем случае импровизированным. Сварочные швы разошлись из-за интенсивного маневрирования. Из лопнувшего кабелепровода посыпались искры, а из десантного отсека раздались аварийные сигналы.  Шарроукин почувствовал, как от корпуса что-то оторвалось.  Их окружила темнота неглубокого каньона с густыми и манящими тенями.  Звук сигнала от машины-охотника усилился до визга, и Велунд бросил «Грозового орла» в сторону.  Высотомер безумно закрутился. Мимо пронеслись зазубренные куски породы и валуны размером с танк. Безумно близко от кабины.  Шарроукин вдруг понял, насколько близко они были к земле.  Зашипела панель радиоэлектроники, и из вокса заговорил трескучий голос.  – ''Ложитесь на курс ноль-три-семь'', – прохрипели слова, словно из горла, иссохшего за целую жизнь в пустыне. – ''Затем увеличьте тягу и снижайтесь на десять метров по моему сигналу, если хотите жить.''  – Что за…? – начал Шарроукин.  Велунд не спорил, но просто толкнул ручку управления согласно инструкциям.  «Грозовой орел» резко нырнул в ответвление каньона, гораздо уже, чем до этого, и Шарроукину захотелось стань намного меньше. Воины Гвардии Ворона не страдали клаустрофобией, но это был пролет через ушко иглы на семидесятитонном самолете на высокой скорости.  Синусоида нырнула вниз, превратившись в ровную линию постоянного сигнала.  – Он захватил нас, – сказал Шарроукин.  Велунд кряхтел, стараясь маневрировать, но каньон был слишком узким, а земля – слишком близко.  – Мне некуда лететь, – сказал он.  Шарроукин, глядя через фонарь кабины, прищурился, заметив что-то впереди.  Чего здесь быть не должно.  Одинокая фигура, стоящая на отвесной скале. Окутанная такими глубокими тенями, что даже Гвардеец Ворона не смог разобрать детали, кроме хромированного шлема, который светился серебром, словно полумесяц. Что-то длинное и узкое на ее плече пришло в движение.  – ''Сейчас'', – проскрежетал голос. – ''Вниз''.  И снова Велунд не стал спорить, толкнув ручку управления вперед и отключив двигатели. Едва нос корабля опустился, устройство на плече фигуры выбросило светлый дым и вишнево-красное пламя.  Шарроукин инстинктивно пригнулся, когда стреловидная ракета пронеслась над «Грозовым орлом». Ее раскаленная спутная струя пролетела в двух метрах от кабины корабля, от чего на ней выступили пузыри. Шарроукин ожидал увидеть вспышку взрыва или почувствовать ударную волну, но ничего не произошло.  – Держитесь! – завопил Велунд, когда «Грозовой орел» совершил примечательную посадку на поверхность Луны.  Нос десантно-штурмового корабля смялся, верхняя часть согнулась, а фюзеляж разорвало по всей длине. Выступающие участки горной породы пробили одно крыло и развернули корабль. Он остановился с креном, как выброшенный на берег кит, в светлом облаке пыли. Из-под капота правого двигателя вырывались пары и охладитель, в то время как левое крыло повисло на нитях кабелей и тонком слое почерневшего металла.  Воины «Сизифея», пошатываясь, вылезли из дыры в корпусе на месте кормовой штурмовой рампы. Их черные доспехи побледнели от висевшей в воздухе пыли.  Кадм Тиро первым выбрался из обломков. Каждый шаг причинял ему боль, но он держал болтер наготове, осматривая глубокую борозду от их падения в поисках нападавших. Темноту над головой исчертили полосы света, на вершине каньона клубилась пыль от падающих обломков. К счастью, угол снижения «Грозового орла» и глубина каньона уберегли их от самых крупных фрагментов.  Игнаций Нумен вышел мгновение спустя, держа перед собой волкитную пушку. Ее ствол потрескивал едва сдерживаемой энергией. Фратер Таматика и Атеш Тарса шли рядом, а Ульрах Брантан появился последним, отогнув часть разорванного металла, чтобы выбраться во враждебный лунный мир. Гаруда сидел на плече капитана, размахивая крылья, как будто раздраженный тем, что его разбудили.  – Что нас сбило? – спросил Брантан.  – Я не знаю, – сказал Тиро. – Предостережение Велунда пришло за секунду до удара.  Брантан посмотрел на горизонт.  – Нам нужно идти. Падение привлечет внимание врага.  Тиро кивнул и повернулся, чтобы отдать приказы товарищам.  – Фратер, отправляйся на вершину гребня дюны. Следи за обстановкой, ауспик только в пассивном режиме. Нумен, собери боеприпасы в корабле. Тарса, иди в кабину и проверь Шарроукина и Велунда.  Саламандр кивнул и пошел к зарывшемуся в землю носу корабля.  Нумен не шевелился, уставившись на вершины каньонных стен.  – Нумен, делай, что он сказал, – приказал Брантан.  Ветеран резко кивнул и полез внутрь десантно-штурмового корабля. В Тиро вспыхнул гнев от очевидного выбора Нуменом стороны Брантана, но сейчас было не время для выяснения, чья воля сильнее.  Тиро прищурился, когда увидел налет инея, ползущий по серой коже Брантана.  Из-за полного воздействия солнечной радиации в лунный день температура могла подниматься до двухсот градусов. Ночью, или в тени каньона, где они сейчас находились, она опускалась до ста девяноста пяти градусов ниже нуля. Теплоизолирующие и отражающие костюмы могли защищать лунных первопроходцев, но плоть Ульраха Брантана была открыта для смертоносного холода.  – Как ты выдерживаешь такую температуру? – спросил Тиро. – Тело должно промерзнуть до самых костей.  Брантан пожал плечами, движение получилось неестественным.  – Ульрах, – не отступал Тиро. – Ответь мне.  Сначала он подумал, что Брантан проигнорирует его, но затем капитан заговорил голосом, непохожим на его обычный агрессивный тон. Даже, наоборот, в голосе Брантана была слышна уязвимость, черта, в обычных обстоятельствах несовместимая с капитаном Железных Рук.  – Атеш Тарса сказал мне, что Железное Сердце… изменило меня, – сказал Брантан. – Мою физиологию, работу органов.  – Мне стоит беспокоиться?  – О чем?  – О том, что еще оно могло изменить, – уточнил Тиро.  – На что ты намекаешь? – вспылил Брантан, от слов Тиро всю уязвимость как рукой сняло.  – После выхода из стазиса, твое психическое состояние можно описать как… неустойчивое.  – Ты сомневаешься в моей верности, Кадм?  – Нет, никогда, – сказал Тиро. – Но никто из нас не знает подлинной природы Железного Сердца. Мы не знаем, кто его создал, и какие изменения по замыслу его создателей оно должно вызывать. Это должно беспокоить нас обоих.  – Посвяти свои усилия убийству предателей, и ты не будешь беспокоиться, капитан Тиро.  В воксе зашипел голос Таматики.  – Движение, – сообщил железный отец. – Одна фигура, идет по борозде от нашей посадки.  – Можешь идентифицировать?  – Пока нет.  – Держишь на прицеле?  – Конечно.  Висевшая из-за низкой гравитации густая лунная пыль скрывала движение. Тиро прищурился, его авточувства потрескивали помехами, пока он пытался отделить подлинную картинку от фантомной.  Фигура вошла в зону видимости.  Ее сгорбленные плечи закрывал широкий красновато-коричневый плащ, истрепанный, словно обожженное крыло. На плече была закреплено длинноствольное оружие из состаренной бронзы, поднятое кверху в безопасную позицию.  Фигура носила блестящий серебряный шлем, а в левой руке держала обмотанный проводами посох из кабелей и бренчащих талисманов, напоминающий звуковой инструмент шамана. Тело и верхние конечности – по две на каждом плече и две на поясе – защищались рядами тяжелых теплоизоляционных бандажей повторяющейся угловатой схемой, как у древней мумифицированной королевы Гипта.  Королевы, потому что видимая часть тела безошибочно принадлежала женщине.  – Это геноведьма? – спросил Тиро, прижимая болтер покрепче к плечу.  – Не знаю, – ответил Брантан. – Никогда раньше их не видел.  Рука, когда-то принадлежавшая брату Бомбасту, поднялась, и стальная лента боезапаса штурмового болтера лязгнула, отправляя огромные снаряды в патронник.   Незнакомка волокла за собой, словно охотник убитую добычу, гребенчатое и сегментированное существо, держа его за биомеханические и похожие на щупальца конечности. Для Кадма Тиро тварь выглядела помесью паука и кальмара.  Гаруда вспорхнул с плеча Брантана. Его клюв открывался и закрывался, визжа с безмолвной враждебностью.  – Ближе не подходи, – сказал Брантан. Фигура подняла голову, словно только сейчас узнала об их присутствии. – Назови себя!  Из-под шлема фигуры раздался скрипучий звук, как будто по железной палубе протянули ржавые брусья.  – Вы пришли в мой мир и требуете ответить, кто я?  Она продолжала идти, волоча за собой корпус машины.  – Этот глубинный спайщик почти захватил вашу машину, – сказала она. – Вам повезло, что у меня все еще был маломощный излучатель электромагнитных импульсов. Это одно из наших уродливых созданий. Должно было захватить управление над вашим электрооборудованием и направить вас в скалу. Поверьте мне, из обломков вы бы не выбрались!  На сегментированной поверхности спайщика мерцали потрескивающие узоры фиолетового света.  «Вышел из строя», – подумал Тиро. Поверженная машина не была мертва, только парализована.  Таматика шел параллельно с ней, не сводя оружия с ее серебряного черепа. Если она только дернется враждебным образом, железный отец всадит масс-реактивный снаряд ей в мозг.  – Назови себя! – снова приказал Брантан, пока фигура продолжала приближаться.  Геноведьма подняла посох, и каждое оружие нацелилось на нее.  – Убейте меня, и я заставлю эту машину вопить так громко, что Сыны Гора услышат ее своими собственными ушами, – заверила она.  – Кто ты? – спросил Тиро.  – Я знаю, кто это, – сказал Сабик Велунд, появившийся из-за сбитого корабля.  Никону Шарроукину и Атешу Тарсе приходилось поддерживать его, так как правая нога железного отца ниже середины бедра отсутствовала. Из грубой повязки из синтетической кожи свисали рваные обрывки плоти и металла.  – Скверная посадка, – заметила геноведьма.  – Бывали и лучше, – согласился Велунд. – Но я смогу снова поднять его в воздух.  – Сомневаюсь, – сказала фигура. – Жестко сел.   – Твоей заслуги в этом нет.  – Что происходит, Велунд? – спросил Брантан, не прекращая целиться в фигуру с серебряным шлемом.  – Кто это?  – Уберите оружие, – сказал Велунд. – Это Та’лаб Вита-37, и она только что спасла наши жизни. [[Файл:SoS4.jpg|мини|center|''Экипаж "Сизифея" совершает аварийную посадку на Луне'']] '''Глоссарий''' Heliosa-54, High Matriarch of Luna's Selenar cults - Гелиоса-54, Верховная матриарх Селенарских культов Луны Ta'lab Vita-37, Gene-witch of the Selenar - Та'лаб Вита-37, геноведьма Селенара Trastevere, captain of the Eye's Watch – Трастевере, капитан Стражи Ока Vornak – Ворнак  Urgave – Ургав Dianic rites – Дианические ритуалы  Ergodic Vault – Эргодическое хранилище Magna Mater – Магна Матер Lema Two-Twelve – Лема Два-Двенадцать Glory Hound – Славная гончая The Covenant of Truth – Завет истины Europa's Wrath – Гнев Европы Carnager – Забойщик  Black Joke – Черная шутка Divine Lip – Божественная губа Dextrous Gladiator – Искусный гладиатор Bittersweet Reunion – Горькое воссоединение Aebathan – Аэбатан Lunar Dome Herodotus Omega – лунный купол Геродот Омега Oceanus Procellarum – Океан Бурь  Cthonian Scion – Отпрыск Хтонии