Изменения

}}

Именно так пели слуги-певцы, когда «Слава» впервые появилась возле Терры — затянутой облаками бронзовой сферы с серебряными прожилками орбитальных доков. Они продолжали свои песнопения и в тот момент, когда «Громовые ястребы», расчищая себе путь огнём лазеров, прорвались сквозь завесу облаков и промелькнули над величественными просторами дворца Экклезиархии. Они распевали сотни стихов, души певчих были связаны друг с другом через коммуникационные сети дюжины «Громовых ястребов», они восславляли величие этого овеянного легендами красивого места.

С точки зрения любых моральных устоев дворец Экклезиархии выглядел нехорошим местом в этот день. Он был заражён еретиками и служил логовищем безумцу. При этом он обладал столь основательной красотой, что мог не заботиться о таких мелочах, как мораль. Он был вечен. Он будет стоять всегда. Многие верили, что он стоял здесь с начала времён, занимая целый континент древней Терры, ибо существование человечества было просто немыслимо без матери всех соборов — места, где можно было достойно чтить бессмертного Императора.

Песнопения слуг всё продолжались, а «Громовые ястребы», оставив на небесах яркие инверсионные росчерки, пронеслись над восточным сектором дворца. Как и всегда, песни переключились с величия Терры и дворца Экклезиархии на славные деяния людей, сидевших внутри «Громовых ястребов». Правда, во многих аспектах людьми они уже не были, хотя и являлись ими когда-то очень давно. Сервы ордена были людьми, хотя ныне их статус стал ниже — рабы с изъятыми частями тела для лучшего выполнения возложенных на них обязанностей, но находившиеся внутри «Громовых ястребов» воины превосходили обычных людей во всём. Их герб можно было разглядеть на бортах заходивших на посадку штурмовых самолётов, проносившихся мимо укреплений дворца, вертикальные двигатели выбрасывали столбы пламени, направляя машины к усыпанному телами внутреннему двору, обозначенному в качестве места высадки грозных воителей. Тысячи мертвецов лежали во внутреннем дворе и примыкавших к нему монастырских постройках. Повсюду валялись куски низвергнутых колонн — жертв расчистки зоны десантирования.

Перестрелка возобновилась.

Врата пали через четыре часа после высадки Испивающих Души. Дениятос установил связь с отрядами, штурмовавшими западную башню, и когда те добрались до вершины и заставили умолкнуть зенитные орудия, «Громовые ястребы» обрушили на восточную башню столько огня, что даже Храмовники не смогли противостоять этой буре.

Неподалёку примерно такие же по составу силы Астартес выполняли свою собственную задачу по захвату арены, на которой во время собраний кардиналов разыгрывались пьесы и выступали благочестивые хоры. Эти воины были не из ордена Испивающих Души, а из Огненных Ястребов — ещё одного ордена Астартес, из числа прибывших на Терру с целью покончить с так называемыми Войнами Отступничества.

Гог Вандир узурпировал роль экклезиарха и использовал своё положение в качестве фундамента для установления собственной диктатуры в Империуме. У самого Имперского Кредо была громадная армия и флот, созданные предыдущими экклезиархами, а Вандир, будучи, несомненно, безумцем, обладал при этом огромным талантом по поиску податливых командиров Имперской Гвардии и Флота. В результате любая прихоть экклезиарха исполнялась, и не было никого, кто мог бы остановить его. Амбиции Вандира росли до тех пор, пока не вышли за границы человеческой логики и не стали абсолютно безумными. И вот это безумие он навязывал Империуму. Не поддававшиеся объяснению казни, порабощения и орбитальные бомбардировки, проведённые по его приказу, вызвали столь сильное религиозное помешательство, что в результате стихийных погромов и апокалиптичных суицидов сгинуло больше народу, чем Вандир смог бы угробить при помощи подчинённых ему войск.

Адептус Астартес, космодесантники, были далеки от царствования Вандира. Их не волновала светская власть. В них не было желания править Империумом. Но всему есть границы.

Окинув взглядом монастырь, Дениятос увидел капитана Гарна и полковника Севайнских разбойников Рейлара, идущих по направлению к часовне. Командующие что-то обсуждали, возможно, план следующего штурма. Передышка вряд ли продлится дольше нескольких часов, Гвардия и Астартес пойдут дальше, как только плацдарм будет надлежащим образом укреплён.

Внимание Дениятоса привлекло что-то ещё. Несколько севайнских солдат сидели и пели, словно пьяные, с той поправкой, что, похоже, выпивки у них не было. Они чествовали кого-то из своей компании, но кого точно, Дениятос разобрать не мог.

— О каком человеке, — спросил Дениятос, — вы говорите?

— Фиделионе, — ответил кто-то.

Как генерал-фабрикатор Механикусов Гастаф Хедриатикс, так и маршал Чёрных Храмовников Кефалон рассчитывали взять голову Вандира в качестве трофея. Отвлекающие удары должны были оттянуть силы защитников от собора и зала аудиенций экклезиарха — именно эти две точки рассматривались в качестве наиболее вероятных мест нахождения Вандира. Имперской Гвардии отводилась большая роль в этой кампании — жизнь Астартес ценилась высоко, а в гвардейцах недостатка не было. Они прекрасно подходили для самоубийственных атак на удерживавшиеся Храмовниками и Невестами укрепления, в результате занятые отражением атакующих волн защитники не успевали противопоставить что-либо сваливавшимся на их головы космодесантникам. Гвардейцы гибли тысячами, их истерзанные лаз-огнём и пулями тела лежали в декоративных садах и нефах величественных часовен, плавали в покрасневшей воде зеркальных прудов.

Дениятос отстранённо наблюдал за развернувшейся вокруг него битвой. Астартес должен был быть сочетанием гнева и чести, а в бою его питала ярость самого Императора. Агрессия и нежелание отступать были одними из критериев для отбора в послушники ордена. Дениятос же обладал другим качеством, требовавшим от него анализа героизма Фиделиона, видевшим сейчас битву за Гробницу Малкадора, как совокупность вероятностей.

Этот зверь был определенно демоном. Существом, обитавшим за гранью реальности — в варпе. Бесконечная Спираль принесла в жертвы миллионы людей на спутниках Архангельска. Их калечили и безжалостно вырезали. Адепты ереси приказывали гражданам убивать родственников, а самых травмированных собственными деяниями забирали в свои соборы и сады пыток, где превращали их в новых культистов. И через все эти страдания и пролитую кровь они притащили в реальность монстра.

Дениятос вогнал силовой меч в брешь, проделанную Сотелином. Кровь шипела и испарялась. Космодесантник почувствовал, что мышцы и кости твари поддаются.

Дениятос оглядел собравшихся вокруг привидений.

Грохот, прокатившийся после этих слов, был сильнее удара любого грома. Дениятоса сбило с ног, призрачные руки подхватили его и прижали к стене. Штурмовой капитан Хест грозно навис над бурлящей мешаниной серебристых силуэтов, цепной клинок полетел по дуге вниз. Меч рассек Дениятоса, и тот почувствовал жуткий холод, хлынувший в открывшуюся в душе воина рану, ощущения были такие, словно оба его сердца схватили и погрузили в ледяную кашу. Силовой кулак Макеллиса впечатался в грудь космодесантника. Сила, способная добросить его до далёкого потолка, подняла Дениятоса над землёй. Мир на секунду погас вокруг него, казалось, что он падает в океан чёрного льда, в котором он останется навеки заточённым вместе с остальными призраками.

— Твоё служение начинается прямо сейчас. Прежде чем взять крозиус и вернуться на поле боя, ты должен долго учиться и медитировать с мыслями о душе ордена. Какую форму примут твои обряды, соискатель Дениятос?

— Я буду писать, — ответил Дениятос.

— Я слышал твою клятву и принимаю её, — ответил Горозий. Этот ритуал считался среди Испивающих Души обязательным. Никакого наказания не было предусмотрено за нарушение клятвы, ибо в истории ордена не было сведений о таких нарушениях.

Дениятос вновь оказался в келье послушника. Каменный пол для сна, образ Рогала Дорна на стене, стойка под снаряжение и сундук для свитков и книг. Вот и вся обстановка.

''Таким образом, мы начинаем видеть истинную природу служения Испивающего Души своему Империуму.''

'''''*Из «Боевого катехизиса», стр.3'''''

Следом высадились штурмовики отделения Йелта с прыжковыми ранцами за спинами и цепными клинками в руках. Боевые братья были молоды и нетерпеливы, большинство лишь недавно покинули ряды послушников. Сам Йелт был ветераном, приставленным к молодняку из штурмового отряда, хотя должен был бы влиться в составлявшие основу ордена тактические подразделения. Одно из таких тактических отделений — отряд Эристро, покинул штурмовой транспорт следом за воинами Йелта. Последними из самолёта вышли сервы ордена, нагруженные оборудованием и припасами. Среди них мелькали послушники, готовые внести в архивы ордена деяния старших братьев.

Сражайся хладнокровно, гласил лозунг под чашей. Сражайся быстро.

Целые области Империума были отрезаны или оставались без присутствия имперской администрации. Восстание некоторых проявилось в том, что оставшись без помощи или контакта с Империумом, они создали собственные правительства и церкви. Некоторые пали жертвами оппортунистических чужаков. Но хуже всего пришлось тем, что попали в лапы людям подобным Кройвасу Асцениану.

Кройвас Асцениан путешествовал с паломниками вдоль восточного края галактики, где тускнел свет самого Астрономикона, и даже по меркам Отступничества было слишком мало приглядывавших за бесчисленными мирами имперских служащих. Нагруженный дарами пилигримов, которые были слишком бедны, чтобы что-то дарить, он высадился на лесистом мирке. На этой захудалой планете несколько королевств людей, деградировавших до состояния средневековья, вели междоусобные войны, отсиживаясь в лепившихся к подножиям громадных суровых пиков деревянных крепостях. Он провозгласил себя пророком и пообещал вывести население к свету.

Была ночь, на Хаале об этом свидетельствовало ослепительно белое небо, края мозговых деревьев были очерчены чёрными линиями, а горы были тёмными, как на негативе пикт-снимка.

Горозий открыл один из молитвенников. Лежавший на ладони перчатки силовой брони томик выглядел совсем крошечным. Он полистал страницы с золочёными краями и нашёл молитву к Императору, как к Немилосердному Надсмотрщику.

Горозий закрыл книгу. Обычный солдат, имперский гвардеец, следуя этой молитве, отправился бы на прочёсывание котла в составе поисковых цепей из таких же солдат, как и он сам. Гибель людей в одних местах означала бы, что там есть враг. Выживание в других свидетельствовало бы о том, что врага там нет. И довольно быстро, растратив множество жизней, можно было бы определить местоположение Кройваса Асцениана.

Испивающие Души будут придерживаться схожего плана, но только не базирующегося на никчёмности бытия отдельного солдата. Космодесантники были слишком ценны, чтобы расходовать их подобным образом. Они поделят весь район на сектора, и в каждый будет отправлен на разведку отряд Астартес. Отряд, установивший контакт с противником, вызовет подкрепление из соседних секторов, таким образом, силы Испивающих Души сосредоточатся только в районах местонахождения врага. В результате проведённой локализации противника огневой налёт, в форме орбитального удара с борта «Вечной справедливости» или залпов развёрнутой технодесантниками наземной артиллерии, мог быть нанесён достаточно точно и только в тех местах, где это было необходимо. Скоро Асцениан будет мёртв, и лишь немногие, если вообще хоть кто-то, из космодесантников заплатят за это своей жизнью.

Горозий бросил взгляд через плечо на плацдарм Испивающих Души. С борта «Вечной справедливости» прибыло семь «Громовых ястребов», присоединившихся к экспедиционному отряду Дениятоса, из других регионов Хаала подтянулись другие силы Испивающих Души, отозванные с их собственных поисков для проведения общей операции. Весь процесс занял менее двух часов, за которые Асцениан и его сброд вряд ли смогли пройти хотя бы километр по лесу. Астартес действовали со скоростью, недоступной никаким другим имперским подразделениям.

Атака должна была начаться менее чем через полчаса. Тактические отделения будут высажены с «Громовых ястребов». Штурмовые отряды смогут продвигаться сами при поддержке «Лендспидеров», загрузку которых бомбами как раз заканчивали сервы. Хладнокровно и быстро, как любил говорить Дениятос — они ударят хладнокровно и быстро.

Капеллан Дениятос приближался к нему. Именно его команда, отделения Йелта и Эристро, обнаружили следы Асцениана и повергли высланное против них чудовище, атака монстра послужила признаком того, что они довольно близко подобрались к самому Асцениану. Дениятос удостоится почестей за свой вклад в уничтожение еретика, когда всё закончится.

Дениятос отсалютовал и отправился к позициям Испивающих Души. Горозий повернулся к полю битвы. Речная развилка и правда была превосходной оборонительной позицией, с двух сторон её прикрывала река, а третью легко можно было укрепить, используя мозговые деревья. Горозий взвесил в руке крозиус — древнее оружие, в которое был вставлен осколок меча самого Сигизмунда — командующего Имперских Кулаков, первого Чёрного Храмовника, из личной гвардии которого во времена Третьего основания произошли Испивающие Души. За свою долгую службу булава оборвала жизни множества еретиков. Направляемая руками реклюзиарха Горозия, она заберёт ещё одну.

Река, которую местные туземцы именовали Кровотока, текла от подножия гор через весь лес. У развилки реки действительно располагалось некое строение, очень старое место из камня, который добывали из располагавшихся под сырым лесным суглинком слоя пород. Здесь когда-то было родовое гнездо правителей давно сгинувших поколений, у ныне населявших лес дикарей место пользовалось дурной славой.

Один из облачённых в броню воинов, их лидер, вызывающе стоял на стене. Он был огромен, вдвое выше человека, а броня была столько громоздка, что явно требовала для ношения сверхчеловеческих сил. Вместо лица был череп, в отличие от прочих его броня была чёрной, а не пурпурной, в руках он держал опутанную молниями дубину. Дикари Хаала вряд ли бы смогли поверить в существование подобной твари.

Бронированные воины сражались. Они были сильны и отважны. Но чудищ было слишком много. Один из монстров рухнул, не дойдя до стен, поверженный магическим оружием пришельцев. Но другой протаранил крепость. Одна стена обвалилась в реку, перегородив течение. Камни придавили лидера. Невероятно, но он скинул с себя кусок стены и вернулся в бой. Казалось, что он бросал чудищу вызов, парируя дубиной удары гигантских бивней. Дикари спрашивали друг друга, как вообще кто-либо мог в одиночку противостоять монстру. Засевшие на ветвях скауты восторженно чирикали.

Скауты осознали, пусть и на каком-то животном уровне, что стали свидетелями чего-то важного. Но ничего не было важнее того, что отец Асцениан выскользнул из лап тёмных пришельцев. Дикари ухали и вопили среди ветвей, счастливые, что дожили до победы своего отца.

С горечью и тяжёлой душой Дениятос обратился к ордену, поведав о павшем на них великом позоре. Боевые братья собрались в часовне Дорна на борту «Славы», тысяча Астартес и сотня послушников преклонили колени перед кафедрой.

Ещё один Астартес был прикован к стене. Этот был без брони. Плоть его была мертвенно-бледной с багрянцем, вся в порезах и кровоподтёках. Мышц почти не было, что придавало телу провисший, кривобокий вид — настоящая анафема идеи Астартес. Это было настоящим надругательством — смотреть на космодесантника, доведённого до подобного состояния — слабого, жалкого и беспомощного.

Периферийным зрением Дениятос увидел кое-что ещё. Свою руку.

И возможно, только возможно, всё же был один путь.

Искусственное лицо Асцениана изобразило любопытство.

Потом пришла боль. Асцениан препарировал Гвардейца Ворона с ликованием вивисектора, смакуя страдания своей жертвы также сильно, как и радость от новых открытий в физиологии Астартес. Пилы вскрывали рёбра Гвардейца Ворона. Лезвия зондировали живые органы, в разуме Гвардейца Ворона выгорали тысячи болевых рецепторов. Омофагия приглушала ощущения, но Дениятосу приходилось прикладывать усилия, чтобы не отшатнуться и не отбросить прочь мысли погибавшего Гвардейца Ворона.

И вот пришла смерть. Через омофагию Дениятос попробовал смерти тысяч поверженных врагов, и все они были одинаковы — наполнены холодом, страхом и чувством одиночества. Он отпустил мысли Гвардейца Ворона до наступления этого момента. Погибший Астартес заслужил хотя бы это небольшое уважение.

Два других капеллана молча наблюдали за процессом. По всем внешним признакам Дениятос был мёртв. Глаза не открывались, зонды втыкавшиеся в тело не вызывали кровотечения. Одна лишь вера твердила им, что лежавший в кресле дредноута человек ещё жив.

Ритуалы и операции помещения космодесантника внутрь дредноута были сложны и длительны. Темискон трудился три дня, остальные перемещались между «Сверкающей смертью» и другими кораблями флота, доставляя материалы из апотекариона, ладан и священные писания из реклюзиама. Когда всё было готово, тело Дениятоса едва можно было разглядеть среди проводов и трубок. Лицо полностью скрывала дыхательная маска и закрепленная на глазах электроника.

Аполлониос исполнил его желание. Он сломал Фиделиону шею одним простым движением руки, окончив жизнь солдата, храбрость которого достигала пределов, отведённых обычным людям. Фиделион иссох за десятилетия заключения, тело его стало лёгким и хрупким. Темискон прочёл над ним молитву и отправил в пустоту через один из воздушных шлюзов «Сверкающей смерти».

Дениятос наблюдал за трупом Фиделиона через электронные глаза нового тела. Бывший гвардеец летел прочь, сначала он превратился в неотличимую от звёзд светящуюся точку, а потом и вовсе пропал из виду.

— Обретает, брат, — ответил Аполлониос, — Обретает.

— Мы можем доставить тебя туда, — ответил Темискон. — Я возьму на себя ответственность за твою смерть, скажу, что именно мои личные неудачи на «Когте Марса» привели к такой невосполнимой потере для ордена. Я отправлюсь совершать паломничество в поисках прощения и искупления. Это будет похоже на меня, потому как я немало потрудился над грехами, ниспосланными мне судьбой. Я заберу тебя с собой и доставлю на Селааку.

— Отрешись от его тяжести, — ответил Дениятос. — Не существует случайности, способной сбить орден с уготованного мною для него пути. Нет места неудачи в том деле, где Астартес являются инструментами моей воли. Возрадуйтесь, братья, ибо мы уже победили.

Три капеллана вернулись к основным силам флота, и, собрав боевых братьев на борту «Славы», сообщили печальную весть о том, что философ-воин покинул царство живых.