Изменения

|Сейчас =67

— Испытания никогда не кончаются. Запомни также и это, неофит.  = ГЛАВА СЕДЬМАЯ =«''Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести''». — сержант Кардан Стронос   '''I''' Варп-технология позволяла путешествовать на огромных скоростях, хотя и релятивистских, то есть изначально неисчислимых. При этом внутрисистемный транзит оставался таким же трудноосуществимым, каким, вероятно, был в эпоху до экспансии. При нынешнем относительном положении Теннос находился в пяти световых часах от Медузы. Ориентируясь на вибрацию палубы, Стронос пришел к выводу, что «''Натиск''», системный фрегат клана Вургаан, все еще разгоняется до максимальной скорости — примерно девяносто пять процентов от скорости света. Сутки, чтобы добраться туда, несколько часов, чтобы убедить Железный Совет в нелогичности его приказа, затем еще один день на обратную дорогу... Стронос вернется к своему конклаву до того, как приказ поступит во внутреннюю связь.  Арес решил провести эту передышку с глазу на глаз со своими адептами. Веррокс был на мостике. Раан медитировал.  Стронос смахнул с лица желтый песок; обоими глазами, органическим и бионическим, он разглядывал шестерню у себя в руке. Части его доспеха — те, которые он мог снять без посторонней помощи, — были аккуратно разложены на полу оружейной. Блеск пота придавал его мышцам рельефность: под люменами, которые Стронос наклонил над верстаком, они сияли, как полированное серебро. На свободном месте у локтя лежала раскрытая книга — экземпляр написанной в странствиях «''Песни о путешествиях''». Время от времени, позволяя себе минуту-другую роздыха, Стронос вытирал пальцы, смахивал пот со лба и читал стихи. Поля книги безымянного марсианского ученого, собиравшего разрозненные рассказы, были заполнены его собственными стихами, текстами, написанными под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения, точными заметками и размышлениями. Мастерство владения пером едва ли изменилось за сотню лет.  Вряд ли Стронос замечал, что улыбается. Пока его не прервали.  — Могу ли я помочь вам, господин? Стоявшая перед ним женщина в мантии была невелика даже для человека. Ее окружали облачения великанов, будто она пробралась в мастерскую тролля из мира теней. Медуза была враждебна к любой форме жизни, но при этом являлась домом для животных, которые заставили бы фенрисийского волка или катачанского дьявола выть по своей матери. Стронос забавлялся, воображая себя одним из них. Возможно, именно поэтому он обратил внимание на технопровидца, а не вернулся к своим обязанностям.  — Ты отличается от других адептов, раз так обращаешься ко мне.  — Вы знаете многих, господин?  Стронос приподнял бровь. Женщина сделала еще один шаг к верстаку и указала на разобранный на нем механизм.  — Я не оружейник, но у меня есть кое-какой опыт. Могу я помочь? — Нет. Поставив точку в разговоре, Стронос снова занялся шестерней. Выбрав лучшую щетку, он принялся прочищать пространство между зубцами. На рабочий стол посыпалась мелкая струйка тенносской пыли.  Женщина по-прежнему смотрела на него.  — Мне что, приказать серву найти тебе стул? Или пропитание?  Предложение было сделано с настолько пустой вежливостью, что адепт даже улыбнулась. Стронос нахмурился.  — Как тебя зовут?  От удивления улыбка женщины превратилась в большую букву «О». Ее зубы были из пластека кремового цвета. Между ними все еще виднелись проеденные кислотой дыры.  — Еще никто из вас… — она поспешила закрыть рот. — За все время еще никто из вас не задавал мне этот вопрос. Моя фамилия Йоланис, повелитель. — А имя?  — Мелитан.  Стронос кивнул — он видел, как люди применяли эту уловку, чтобы выказать интерес к словам собеседника.  — А как вас зовут, господин?  Стронос отложил оборудование.  — Ты что, не знаешь? — Нет. А должна? К удивлению Строноса, женщина захихикала, издавая металлический скрежет каждый раз, когда из ее трахеи вырывался воздух. Но ощущение от того, что она толкнула его в грудь, оказалось неожиданно теплым. Но теплота прошла так же быстро, как и появилась, вытесненная холодом усиливающей барьеры аугметики.  — Полагаю, что не должна. Я не настолько важная персона. Мое имя Кардан Стронос, я десятый сержант, недавно принятый в клан Гаррсак.  — Как и я, господин. До перевода я работала в апотекарионе «''Сломанной Руки''». — Клан Борргос. — Да.  Стронос уловил заминку в голосе женщины. Неудивительно. Среди Железных Рук клан Борргос был известен стремлением к совершенству, а среди смертных, неминуемо терпевших неудачи, — жестокостью. В приверженности Пути Машины клан Борргос уступал только клану Раукаан. Казалось, будто женщина хотела поговорить, ради чего она, скорее всего, и пришла. Хотя почему она пришла именно сюда, а не к себе подобным, Стронос не понимал.  — Знаете, это сложно — пробудить нервную систему от бездеятельного оцепенения. Особенно такую древнюю, как у Табриика Ареса. Вы знаете, сколько ему лет?  Стронос кивнул, и адепт продолжила. Женщина покачивалась из стороны в сторону, ее серворука с моноинструментом извивалась, словно уж на сковороде.  — Восемь с половиной тысяч лет. Плюс-минус. ''Восемь с половиной''. Он в восемь раз старше почтенного Кастрона Фелла из клана Борргос. Так много воспоминаний, которые нужно перепроверить. Так много имен. Так много переживаний. Так много данных. Вот для чего я здесь: чтобы помочь Железному Отцу упорядочить свои данные. И когда он временами кажется сбитым с толку, я… — она, казалось, опомнилась и перестала мельтешить. За спиной Строноса, на переборке, висел гордый идол Омниссии — наполовину человек, наполовину машина. Йоланис мимолетно отсалютовала этому символу и выпрямилась. — Для меня огромная честь быть избранной для выполнения этой задачи.  — Не сомневаюсь.  Она слегка улыбнулась в ответ. Стронос выглядел неуверенно. Мелитан сменила тему разговора.  — Это будет вашей первой Железной Луной с тех пор, как… — она замолчала, не зная, как лучше сформулировать. Какие слова смогут передать все в точности и при этом не прозвучат оскорбительно. Она пробежалась взглядом по металлической руке Строноса.  — Да.  — Должно быть, вы с нетерпением ждете этого.  — Я? Нет.  — Для меня это будет вторая Железная Луна, — сказала она, делая вид, что не расслышала слов Строноса. — Мы, в подсекциях, всегда с нетерпением ждем этого. У нас не так много поводов для праздника. И… — И вы видите наши страдания.  Йоланис посмотрела на него взглядом человека, которого поймали за руку.  — Вы тоже другой. Не такой, как прочие Железные Руки, правда? Стронос хмыкнул.  Он уже слышал это раньше.   '''II'''  Тот, кто знал Медузу, не удивился бы ее враждебному приему. И все же, как только шаттл вошел в тропосферу планеты, половину из двух дюжин адептов Механикус, сидящих в креслах, стошнило на колени. Веррокс посмеялся над ними. Остальные промолчали. Скорость ветра приближалась к тысяче километров в час. Трансорбитальный шаттл крутило, как мотылька в бурю; металл стонал от нагрузки, пыль царапала тепловые экраны, будто у атмосферы были когти. Сгущающиеся облака обволакивали смотровые блоки, пока не затянули все чернотой, настолько густой, что на экранах не видно было даже судорожных движений шаттла.  Сервиторы будут лететь по приборам.  Адепты-люди задрожали в ремнях безопасности: они ощутили это своими желудками. Благодаря улучшенной биологии Стронос почувствовал только, как ударяются его доспехи о страховочные скобы. Он наблюдал, как людей рвало. Столь явные страдания отчетливо говорили о слабости, но он задумался, чего стоила его сила: он был так же слеп, как и они, но люди ''чувствовали'' то, чего он не почувствует больше никогда.  Когда шаттл снизился и вошел в защитное поле Медузона, тряска ослабла. Потные ладони отпустили страховочные скобы; пространство осветили вымученные улыбки и смех.  Ветра Медузы были сильны настолько, что при неправильном выборе угла могли оторвать крылья «Громового Ястреба». Эти ветра нужно было уметь оседлать. Попытка ответить силой на силу кончится тем, что летательный аппарат разорвет на части и разбросает по горам Фелгаррти. Медуза никогда не упустит такого шанса. Так произошло бы в любой другой день. Однако сейчас взошла Железная Луна, и предстоящее выравнивание планетоидов увеличивало силу атмосферы по экспоненте.  Шаттл выдвинул шасси и, покачиваясь, опустился на окруженную мигающими огнями площадку. Высотные реактивные двигатели шипели, борясь с штормом. Железные Руки грузно ступили на посадочный трап и вышли навстречу ветру. Нескольких технопровидцев пришлось нести на себе. — Железные Отцы Веррокс, Арес и капитан Раан, — прорычал один из стражей Веррокса, обращаясь к наземной команде, люди которой бежали впереди обслуживающих сервиторов, чтобы обслужить прибывших.  Космопорт располагался на высоких хребтах Медузона, что частично облегчало опасные процедуры взлета и посадки. Его использовали не по максимуму, но из-за больших размеров даже с незначительным трафиком космопорт превращался в оживленный улей. Сервиторы проводили послеполетные проверки визжащих посадочных модулей. Сквозь густые испарения струились, переплетаясь, топливные шланги. Только благодаря мерцанию направляющих огней землю не скрыло туманом полностью. Железные Руки спускались с посадочных площадок; навстречу спешила команда смертных, а за ними — херувимы-итераторы вроде тех, что были на шаттле «''Натиск''».  Пройдя сквозь поток охлаждающей жидкости, Стронос выбрал место, с которого открывался лучший вид на поселение у подножия горы. С равнины донесся грохот собравшихся транспортных средств, будто предупреждение о надвигающемся шторме. Его громкость была сравнима с какофонией, доносившейся из самого Медузона — от населения планеты, доставленного в это единственное убежище в преддверии космического события, происходящего дважды в десятилетие. Стронос ощущал в воздухе электрический привкус. Предзнаменование. Небо уже начинало светлеть. Земля дрожала, будто бы проверяя, хватит ли ей сил устоять перед грядущим. В окутавшей горизонт пыли, которая окрашивала облака в алые цвета восходящего солнца, Стронос даже разглядел слабые очертания горного хребта, возвышающегося над равниной.  — Кто это?  Йоланис осторожно, но с поразительной для такого хрупкого человека смелостью коснулась запястья Строноса и вытянула руку в сторону занятых посадочных мест, указывая на виднеющиеся сквозь туман охлаждающей жидкости очертания фигуры терминатора.  Фигура была исключительно громоздкой: возможно, треть его брони пришлось снять, чтобы вместить сверхмощную аугментику. На черных доспехах — никаких украшений. Ни эмблемы клана, ни номера конклава. Даже бионика была темной, будто утратила цвет от времени. Кто-то из потока выходящих встречался с ним взглядом, но фигура все равно оставалась безучастной. Если бы не мерцание линз, Стронос бы счел огромный доспех пустым.  — Отец Хранитель, — произнес Стронос как можно тише.  Привлечь внимание Отца Хранителя считалось дурной приметой, в которую верило большинство Железных Рук. Стронос — тоже верил.  — Это древнейшая элита, превосходящая всех прочих. Они служат стражами Железного Совета.  — Ни разу еще их не видела, — Йоланис уставилась на Строноса с нескрываемым восхищением. — Они редко покидают Медузон. А может быть, и никогда. — Как стать одним из них? — Я не знаю. — Как так — не знаешь? — Да так, что они никогда не говорили, а я никогда не спрашивал.  Стронос положил руку ей на плечо: не из доброты, а чтобы привлечь внимание женщины, пока она не попадется на глаза Отцу Хранителю.  — Отцы Хранители — не люди. При том, что даже я могу назвать себя человеком. Я не знаю, сколько их, никогда не слышал, чтобы они разговаривали, насколько мне известно, у них даже нет имен. Сейчас я рассказал все, что знаю. Поверь, Мелитан Йоланис, я не хочу знать больше.  Похоже, его слова не убедили технопровидца, Стронос видел в ее глазах любознательность, но прежде чем она задала вопрос, к ним подъехал буксир с Аресом, Верроксом и Рааном на борту.  — Мы должны собраться с Железными Отцами для церемонии, — сказал Веррокс. — Мы должны, — эхом отозвался Арес. — Вам нельзя там присутствовать, — сообщил Раан Строносу. Он не обращался к Йоланис, но намека было достаточно. — Вы найдете нас в Оке, после кульминации церемонии, — сказал Веррокс. — Обычно Железный Совет заседает в ночь Железной Луны. Я уже связался с Никко Палпусом, моей темой будут военные исчисления компании на Тенносе. Он сказал мне, что на собрании будет присутствовать почти половина Железных Отцов.  — На редкость полный состав, — пророкотал Арес. — Перед этим у нас будет время, чтобы посмотреть, как прольется немного крови, — ухмылка Веррокса была воплощением жестокости. — Я думал, вы хотели поговорить со мной перед началом собрания, — сказал Стронос Аресу. — Мы поговорили, — Арес сказал это так глухо, что Стронос не мог понять, было ли это вопросом. Йоланис посмотрела на него напряженным, извиняющимся взглядом.  — Касательно моих действий в порте Амадей, — добавил Стронос как бы между делом, уточняя.  — Мы поговорили. Мы поговорим. После.  — Значит, после церемонии, — сказал Стронос, когда дредноут направил свой безупречный саркофаг к ступеням. Каждый раз, проходя мимо наземной команды и Железных Рук, он притягивал благоговейные взгляды. Исключая Отца Хранителя. Страж держал темное предзнаменование при себе. На этот раз.   '''III'''  Стронос не ступал на землю Медузона со времен собственных обрядов посвящения. Все остальное было как прежде. Если бы захотел, он мог бы гулять с затемненным забралом и отключенными тактильными датчиками по улицам, спланированным в виде сети. По своей воле на Железную Луну возвращался мало кто из Железных Рук, даже кланы скаутов и резервистов, которые чаще всего находились поблизости; теперь Стронос начинал понимать, почему.  Человечность. Примитивное, постоянное стремление смертных к насекомоподобной жизни в трясине из плотских инстинктов: сражаться, спариваться и умирать.  Купцы вели торговлю за прилавками. Непримиримые враги пили, играли в кости и пели ''Песни'', при этом полностью осознавая, что человек, которого они сейчас обнимали, выстрелил бы им в спину, сойдись их пути днем ранее или позднее. Звуки жестокой медузийской музыки сотрясали металлические стены, город будто дрожал. Заполненные родившимися в ржавых корытах кочевниками улицы переполняли волнение, запахи кулинарного жира и спирта, количества которого хватило бы, чтобы заправить звездолет.  — Лом, лом…  — По эту сторону Телестеракса нет раба сильнее…  — Амасек… — Не слушай этого дурака. Как по-твоему, кто отрезал ему второе ухо? Никто не гонит топливо чище, чем клан Брукаал…  Все это вернулось. Сердца колотились, будто стрекочущие болтеры. Небо меняло цвет, приобретая оттенок отлитого в форму железа. Каково это — впасть в оцепенение из-за собственной нервной системы? Волнение. Его окружала мощь двигателей. Рев кланов, когда он вошел в лагерь и взмахнул ножом…  Конечно же, Стронос никогда не забывал этого — он просто не мог. Но до сих пор ему удавалось гнать от себя эти воспоминания.  Стронос моргнул, выбрав руну на лицевой панели дисплея, чтобы прикрыть носовые фильтры и заблокировать обоняние.  Это немного помогло.  Уходя из шумного торгового района вокруг космопорта, он осознавал, что Медузон, может, и не изменился, зато Кардана Строноса переделали до неузнаваемости.  Мужчинам на деревянных ногах, с крючковатыми руками и такой же примитивной бионикой пришлось, превозмогая увечья и опьянение, убраться с дороги. Смертные, чьи тела были отмечены шрамами от ветра, оружия и прометия, смотрели на него так, будто он был не до конца убранным в ножны клинком. В последний раз, когда Стронос шел среди них, его узнавали — возможно, не как человека, но как гордость клана, название которого он сейчас не мог вспомнить. Теперь смертные видели в нем то, что он сам видел в своих предках: нечто нечеловеческое. И хотя сам Стронос не мог чувствовать страх, у смертных таких ограничений не было.  Дорога привела Строноса в самый густонаселенный из многочисленных кварталов Культа Механикус. Несколько Железных Рук собрались у испытательных клеток, возведенных для Железной Луны. Каждая фигура в доспехах представляла из себя мрачный остров из возвышающихся в тени храмовых шпилей, минаретов и зиккуратов керамита.  Во время Железной Луны насилие жестко пресекалось, но клетки ввиду своего ритуального значения были исключением. В них сильнейшие из юных сыновей Медузы соперничали за внимание Железных Рук. С приходом Железной Луны клан Доррвок пополнялся достойной кровью. Представители кланов Борргос, Вургаан, Хаармек и Раукаан нависли над лающими смертными, чтобы лично сразиться с самыми впечатляющими бойцами.  В главной клетке — большом, полностью закрытом сооружении — в королевской битве сражалось около шестидесяти обнаженных по пояс подростков. Они сражались дубинками, ножами и голыми руками. Прутья задребезжали, когда в них врезался один из мальчиков; толкнувший его юноша вонзил в грудь упавшего диоритовое копье, забрызгав клетку кровью. Копейщик сбросил поверженного противника с древка и тут же ринулся в новую рукопашную схватку.  Стронос прошел мимо и увидел еще одну клетку; она была шириной едва ли с него самого. Внутри сцепились два мускулистых парня с намасленными торсами. Толпа женщин и мужчин била по клетке, выкрикивая слова поддержки или насмешки — все зависело от того, к какому клану принадлежал зритель.  В другой клетке, большой и укрепленной прутьями, дикого вида юноша из какого-то горного клана, сражался с горным яррком. Он отбивался от зверя посохом, при этом пытаясь одной рукой перезарядить стаббер. Яррк был чем-то средним между гигантским леопардом и приматом. Зверь достигал нескольких метров в высоту, его мощный торс, огромные плечи и длинные руки покрывала лохматая, черная, как сама Медуза, шерсть; на морду спадала такого же цвета грива. Яррк пускал слюни и колошматил по посоху парня, пока тот боролся с пистолетом. Стронос почувствовал, как пальцы сами тянутся к бионическому глазу. Он потерял его в такой же клетке из-за рогов дикого орикса. Стронос провел пальцами по рубцу на кости; в этот момент яррк вырвал посох из рук нынешнего претендента и взревел. Стронос почувствовал жалость. Парню дали обычную палку. Ему, по крайней мере, вручили копье…  Не удержавшись от торжествующего возгласа, юноша вскинул стаббер и разрядил его в грудь монстра; шесть приглушенных хлопков — и яррк расплющил противника под своей пятой…  Зверь обнажил кремово-белые клыки и ударил головой о клетку, издав влажный хохот оттого, что зрители в ужасе попятились назад. Находившиеся среди смертных гиганты просто наблюдали; их присутствие пугало, и вскоре люди повернулись к клетке. Строносу не верилось, что Железные Руки придут на помощь безумцу, безрассудному настолько, чтобы войти в клетку с яррком.  Пока сервиторы с крючьями вместо рук вытаскивали труп из клетки, другой претендент смог заслужить одобрение представителей кланов. Магос биологис, одетый в мантию с капюшоном, из которого выглядывал похожий на полумесяц подбородок, провел пальцами по мышцам юноши; магос щупал и надавливал, смысл этих действий был как таинственным, так и тайным. Жрец посмотрел на хозяина клетки — огромного смертного с заросшей грудью, обернутой цепью, и кивнул, показывая, что мальчик подходит. По каким параметрам проводились предварительная оценка, Стронос не знал, но представители кланов громко одобрили заключение магоса. — Это мальчик из Фелгарра, — сказал стоящий рядом со Строносом обветренный старик. Он имел в виду клан Фелгарр, который зарабатывал себе на жизнь на равнинах, лежащих за Медузоном.  Стронос на мгновение повернулся к смертному. У старика был зашит один глаз, на руке — грубая железная манжета. Стронос оглянулся на претендента, который взял оружие и уверенно вошел в клетку. Большинство членов клана связывало кровное родство; кровосмешение было неизбежно, но претендент так походил на старика, что Стронос предположил, что старик — его близкий родственник, возможно, даже отец. Он не выказывал никакого беспокойства по поводу грозящей мальчику опасности.  — Запомните его хорошенько, повелитель. Он привнесет силу в ваш клан.  Старик отчетливо видел эмблему клана Гаррсак на наплечнике Строноса и принял его за одного из сержантов-вербовщиков.  — Твой сын?  — Племянник, — ответил старик, удивленный, что ему ответили. — Его отец умер. — Ты не беспокоишься за его жизнь? Сустав старика лязгнул, когда он пожал плечами; старик нахмурился, разбираясь с заклинившей рукой.  — Он может погибнуть, заправляя двигатель, его может затянуть в лопасти или выбросить в воздух. Обе его сестры умерли от «черных легких», не достигнув совершеннолетия. А его двоюродный брат, мой сын, погиб в бою. Старик пожал плечами, не вспоминая о мертвых.  — Или он может поставить все в надежде выиграть бессмертие.  Он показал Строносу плечо.  — Я так и поступил.  Из толпы вырвался хриплый крик, когда юноша подбежал к яррку и ударил зверя посохом по морде. Дядя грубо рассмеялся и перешел на незнакомый Строносу диалект, чтобы крикнуть что-то ободряющее.  — Вам нравится то, что вы видите, господин?  Стронос отвернулся, чтобы осмотреть все испытательные клетки. Только на этой площадке их было множество. В дополнение к гладиаторским испытаниям проводились испытания технических способностей, физической выносливости и на преодоление боли. Стронос видел, как в одной из клеток мальчика под присмотром техножреца подвергали воздействию электрошока. Смысл был не только в том, чтобы вытерпеть боль, но и в том, чтобы подавить реакцию организма. Парень хорошо справился. Стронос заметил короткий спор двух Железных Рук, после чего победивший сержант клана Хаармек вытащил из клетки спотыкающегося мальчика и затолкал в загон с горсткой окровавленных и ошеломленных претендентов, уже отобранных для клана.  Стронос снова посмотрел на клетку с яррком. Разгневанный зверь выпрямился, занес лапы, как бы для удара, затем с ревом бросился вперед. Мальчик поспешил убраться с дороги: даже скользящего удара хватило, чтобы швырнуть его через всю клетку. Яррк врезался в прутья, туда, где только что стоял претендент, затем снова сел, поднял посох, который уронил юноша, и почесал им десна. Претендент позади зверя поднялся; он не подавал виду, но Стронос по его движениям заметил, что у него сломаны ребра. Какая пустая растрата: рабочая сила была ресурсом не хуже прочих; все это кровавое действо казалось Строносу бессмысленным. Возможно, потому он и держался подальше.  — Хочешь знать, как бы я сразился с этим зверем? — спросил он у старика.  — Да, господин.  — Пистолет. Прежде чем войти в клетку, я бы выстрелил яррку в глаз, а затем подождал бы, пока тот истечет кровью.  Мужчина посмотрел на десантника так, будто ждал, пока тот объяснит ему шутку.  — Но, господин, честь…  — Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести.  Стронос развернулся, чтобы уйти. Он видел достаточно.  — Мои соболезнования вашему племяннику.   '''>>> ЗАПИСЬ ЗАГРУЖЕНА''' '''>>> ИСТОЧНИК >>> БАТТАККАН''' '''>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЛИДРИИК, КОДИЦИЙ.'''  '''>>> ДАТА >>> 088282.M41''' '''>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАПИСИ >>>>>''' Ботинки Лидриика были забрызганы кровью и навозом. Баттаккан — это феодальный мир железного века; здешние представления о стоках значительно отличались от представлений Лидриика. Даже самая чистая территория не прошла испытания жидкостями, пролитыми Железными Руками. В дыму ощущался запах древесины и навозных куч. Болтерный огонь потрескивал, будто горящая солома. И крики. Внутренним взором Лидриик мог видеть тлеющие угли душ, парящих над огнем, словно солома на ветру. Хотя противник и выставил тысячу человек, среди них только горстка была вооружена архаичными лазерами, остальные довольствовались деревянными щитами и железными топорами. У них изначально не было шансов.  Геноцид еще никогда не был таким простым делом.  Лидриик отбросил пару ласк — какую-то местную разновидность животных, смесь курицы и крысы, которые пили из кровавой лужи, скопившейся в колее посреди дороги. Сабатоны чавкали в вязкой грязи, когда Лидриик проходил мимо Центурионов Уничтожителей, удерживающих главную площадь.  Одетая в боевые костюмы элита Опустошителей клана Вургаан уже разрушила большую часть близлежащих сооружений, чтобы создать зоны поражения. Они заняли эти позиции, будто сидящие в засаде хищники. Из руин виднелись тяжелые болтеры, автопушки и ультраредкие образцы волкитного оружия, фосфексные инсинераторы и биоалхимические пусковые установки. Расчеты магоса показали, что орудия противотанковой обороны будут излишними, и это подтвердилось. Десантники были настолько неподвижны, что ласка преодолела страх и решила склевать кровь с их ботинок. Даже их души казались тусклыми на фоне разгорающегося в варпе костра смерти. Лидриик видел этот холодный островок посреди водоворота умирающего света. Сержант-центурион без единого слова впустил Лидриика на деревенскую площадь.  С трех сторон площадь окружали полукаменные здания с высокими покатыми крышами, их фасады почернели от сажи. Расположенные с четвертой стороны здания были меньше, чем длинные дома, и резко отличались от других тем, что их выстроили не из дерева, не из камня и не из здешних баттакканских материалов. Это была кремовая инопланетная керамика, которую Лидриик встречал в мирах по ту сторону Западной Завесы. В рассеянном свете за энергетическими ставнями дома Железный Отец проводил допрос местного вождя.  Мужчина был крупным для смертного, с толстыми руками, покрытыми воинскими татуировками. Он был одет в богатые меха, на голове у него покоился железный обруч. Лицо вождя начало синеть, глаза выкатывались из орбит, ноги висели в метре от земли, в то время как внутренности вязли в грязи. Вокруг ног Железного Отца, хлопая крыльями, носились стремящиеся добраться до потрохов ласки.  Железного Отца звали Веррокс, а это означало, что человек заговорит.  Губы мужчины задрожали в отчаянной попытке что-то произнести. Веррокс ухмыльнулся и повернул голову, чтобы прислушаться. Глаза Железного Отца сияли, будто болтеры на рассвете.  — Возражаю. Было бы эффективнее извлечь энграмму после смерти, — пожаловался стоящий рядом с ним магос. Он с ног до головы укутался в красный плащ, будто приготовившись встретить холода в окружении нелетающих птиц.  — Вам понадобится по меньшей мере два часа, чтобы настроить инструменты.  — Это было бы надежнее, — сказал магос, когда ноги вождя задрожали от предсмертного хрипа.  — Он сказал все, что мне нужно знать.  Веррокс позволил черепу треснуть, раздался хруст костей. Голова склонилась набок. Железный Отец отбросил труп в сторону; за телом тут же бросился шквал каркающих ласк.  — Все же извлеките энграмму.  Магос отвесил сложный поклон, после чего приказал сервиторам уберечь тело от птиц.  Веррокс повернулся к Лидриику и жестом подозвал его. Когда кодиций приблизился, Железный Отец сунул окровавленные пальцы в рот. Его пасть была очень широкой и глубокой. Веки десантника дрогнули, когда омофагия переварила воспоминания мертвеца.  — Я чувствую, когда люди лгут. Ксеносы будут здесь в течение часа. Уж поверьте. И после того, как магосу Тарлу придется оставить свои недооконченные ритуалы, чтобы заняться боевыми машинами, у него больше не будет ко мне вопросов.  Он расплылся в обезьяньей ухмылке; губы были измазаны человеческой кровью.  — Ты знаешь, почему я приказал тебя привести.  Это не было вопросом. Веррокс не задавал вопросов.  — Да.  — Мой библиарий был слаб, раз позволил себя убить, и у меня все еще есть неофиты, которые должны пролить кровь.  Железный Отец взмахнул рукой над Лидрииком, словно благословляя.  — Теперь ты принадлежишь клану Вургаан. Поздравляю. Лидриик удивленно моргнул. '''>> ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ НАДЛЕЖАЩИМИ РИТУАЛАМИ — ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА ВУРГААНЦЕВ. ОДНАКО ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО КОДИРОВЩИК НЕПРАВИЛЬНО ЗАПОМНИЛ ТОЧНЫЙ ПОРЯДОК СОБЫТИЙ, РАВНА ПРИМЕРНО 48% >>'''    Лидриик протянул Железному Отцу инфопланшет, который принес.  — Подведи итог.  — Не подходит по темпераменту, — сказал Лидриик после минутного замешательства. — Им все еще управляют эмоции, несмотря на усилия моего предшественника. Я бы посоветовал прекратить его обучение и перевести его в ваш апотекарион для повторного использования. — Стронос прослужил всего полгода с момента восхода своей Железной Луны. Отказаться от него сейчас было бы расточительно.  — Вызови скаутов конклава Джерикко и убедись, чтобы они были связаны.  Губы Веррокса разошлись, будто разорвавшаяся по швам рана.  — Давай посмотрим, что тау думают о его темпераменте.  '''>>> ЗАВЕРШЕНИЕ ЗАПИСИ.'''  '''IV'''  Мир взревел от скопления сверхтяжелых бронированных машин; его опоясывала лавина грохочущей стали, будто подражая доисторическим земным мифам о плоской земле, обрамленной вечным водопадом, но вместо водопадов вверх вздымался изрыгаемый машинами дым. «''Сломанная рука''» вместе с собратьями из кланов Вургаан, Хаармек и Раукаан вздымались над пустыней полукругом в несколько тысяч метров. Поднятая колесами пыль почти полностью скрывала силуэты техники, но не ее грохот. Алое небо снова стало черным. Возвышающиеся идолы гор Фелгаррти — это идолы ушедших богов.  — Многие пытались. Мало кому удавалось. Железный Капеллан Гюйгенс стоял во весь рост, окутанный вихрем пыли, будто поднявшейся из-под земли по его команде. Голос капеллана гремел, транслируемый триадой сервочерепов.  — Колеблющиеся были слабы. Своим присутствием здесь вы доказали свою силу. Поднимитесь.  Он сделал жест одной рукой.  — Вы никогда больше не встанете на колени.  Раут и другие неофиты выпрямились. Там были Хрисаар, Боррг и еще двое, которых Раут не знал. Все они были обнажены, если не считать бионики и хирургических шрамов. ''Зрелище не для брезгливых''.  Железный Капеллан прошел вдоль шеренги огромных, одетых в железо молодых людей, останавливаясь, чтобы рассмотреть каждого из них. Когда настал его черед, Раут обернулся.  — Вы — железо, слитое в единое целое. То, что сплавлено Железным Кредо, не разорвать никакой силой.  В полном молчании Тартрак, Думаар и несколько старших Железных Рук из четырех кланов наблюдали за происходящим. Раут чуял позвоночником тяжесть пустого взгляда апотекария — плотский зуд, от которого хотелось избавиться. Напоминание о том, что теперь отступать некуда. По сигналу одного из членов делегации непрерывно кружащий лагерь клановых краулеров выплеснул из громкоговорителей и рогов пронзительный шквал шума. Шквал не стихал, даже когда лязг брони и гусениц рассеял и приглушил его, пока наконец не смешался с ветром.  Громогласный рык ответил на призыв, и Раут сквозь движущийся просвет лагеря увидел, как проходит колонна легких транспортных средств. Скрытые шумом и пылью транспорты, у которых были видны только фары, соединились во второе, более плотное кольцо из полугусеничных машин и багги. Мимо проносились мириады клановых знаков, украшенных нанесенной поверх ржавых кузовов свежей краской. Рауту стало интересно, там ли его клан и его родители, взволнованно ожидающие шанса посмотреть на человека, который принесет их клану честь и торговые права. ''Стоило ли оно того''? Раут сомневался, что смог бы их узнать, даже сейчас. ''Жаль''. Если бы он смог вытащить родителей из толпы, то придушил бы их голыми руками.  Полдюжины машин с открытым верхом откололись от общей массы и направились к Рауту и остальным. Черные, тяжело бронированные, груженные машины, ими управляли Железные Руки. Зади, как скот, перевозили новых претендентов изо всех смертных кланов. Раут пожалел бы их. ''Если бы у меня осталась хоть капля жалости''.  Машины подъехали без всяких фанфар. Железные Руки заглушили моторы и вышли наружу; претенденты выбрались только после понуканий. ''Теперь они не так энергичны, правда''? ''Я помню это''. Они казались испуганными. Большинство из них, раненых во время испытаний, было практически без сознания — в таком тяжелом состоянии, что едва держалось на ногах. ''Им так кажется. Скоро они узнают, как сильно можно раздвинуть границы возможностей собственного тела''. Удрученная толпа молодежи выстроилась перед неофитами под твердым руководством сержантов-рекрутеров и стальным взглядом Железного Капеллана Гюйгенса. Две линии войны, настоящее напротив будущего, железо напротив человека, шестьдесят напротив шести.  ''Ни для кого не должно быть секретом, какая линия победит''.  — Вы преодолели испытание, оно закалило вас, — теперь Гюйгенс рыскал меж двух линий. — Вы больше не те люди, которыми были раньше. Вы больше не люди. Вы погрузили руки в пламя, и благодаря решимости они превратились в железо.  Капеллан остановился в конце шеренги и обернулся.  — Но это еще не конец. Вы принесете наследие отца в Галактику и покажете ей свою силу.  Неофитов слова капеллана не воодушевили. Они уставились на него; угрюмые лица ничего не выражали. Железные Руки подтолкнули к их шеренге смертных. Какофония гудящих грузовиков явно дезориентировала юношей: они, спотыкаясь бежали перед своими новыми хозяевами, будто стадо животных. Глаза людей были широко распахнуты, а рты, по привычке, продиктованной жизнью в пыльном мире, — плотно закрыты. Они испытывали смесь благоговения, напряжения и ужаса, стоя перед людьми, одаренными генетически сконструированной мускулатурой и усиленными аугметикой.  — Вы станете еще сильнее, — прорычал Гюйгенс. — Ибо пред вами стоят те, кто заменит вас, если вы потерпите неудачу.  Раут просматривал стоящих перед ним сомнительных кандидатов; один из них привлек его внимание — он смотрел на Раута с вызовом в глазах, почти с презрением.  Раута захлестнуло гневом, и он ударил юношу по лицу, сломав тому нос и опрокинув назад, к остальным. Двоих стоявших позади парней опрокинуло, после чего толпа претендентов сбила наглеца с ног. Раут улыбнулся от прилива сладко-горького удовольствия. Он не знал, почему это сделал, — только то, что каждый мускул его тела содрогался от дрожи земли. И претендент был слаб, а он — силен.  А еще это было приятно.  Парень снова встал.  ''Крепкий маленький человек''.  — Как тебя зовут? — спросил Раут.  — Морвокс.  Раут указал на него и крикнул: — Он!  Другие неофиты тоже выбирали кандидатов и уводили их, в то время как Железные Руки подталкивали братьев обратно к транспортам. ''Твое время придет''. Гюйгенс по очереди вручал каждому неофиту зазубренный нож. Раут был самым старшим, самым злым — и последним. Когда капеллан закончил с ножами, он произнес страстную проповедь на древнемедузийском. Раут ничего не понял. Морвокс тоже не мог понять, что сказал капеллан, но, казалось, он понял, чего от него хотят. Он протянул руку. Раут взмахнул ножом. Взгляд юноши не дрогнул. Костяшки Раута были в крови, застывшей на носу претендента.  ''Вот он, шанс облегчить боль. Если бы я с нетерпением не ждал этого момента, то уже позволил бы всему закончиться. Выплакаться. Клянусь Императором, кричи''.  Он не закричал. Никто из них не закричал. Было слышно молчание, из зажмуренных глаз потекли слезы, но никто не закричал, потому что все знали — они благословлены сильнее своих сверстников. Они будут прикованы. Раут посмотрел на отрубленную руку. Тепло вышло из нее, как и из него самого. Небольшое удовольствие, полученное, когда он отсек эту руку,  вытекло, словно кровь на черный песок. Лицо Морвокса пришло в норму, оно было белым, напряженным, но вызов — вызов никуда не делся.  — Ты слабеешь, но скоро обретешь силу. Раут выдержал пристальный взгляд Морвокса, пока Гюйгенс не развел их бесцеремонно в стороны.  Не успел Железный Капеллан перейти к следующей паре, как Раут почувствовал руку апотекария на своем затылке и упал на колени. ''Гюйгенс обещал''. Раут был силен, но рука апотекария обладала поразительной мощью. Думаар наклонил голову Раута вперед, пока подбородок неофита не уперся в обнаженную грудь, Раут почувствовал, как позвонки встали у него на шее. Он закрыл глаза. Он был напуган. Он проклинал логику происходящего. Он боялся, потому что впервые в жизни знал, что произойдет дальше.    '''V'''  Око Медузы — это убежище, погребенное под движущимися плитами разлома Фелгаррти. Стронос не бывал там, но слышал о его величине и спрятанных под этим сводом технических чудесах от немногих, кто там побывал. Даже лабиринтообразные вестибюли Ока Медузы, по слухам, хранили в себе утраченные диковины.  У Железных Рук не было особого названия для этих ходов: они были промежуточным звеном, ненамеренным подтверждением святости Ока. Но медузийцы называл его Стеклянным Лабиринтом.  Некоторые полагали, что в центре фрактальных и витиеватых проходов лабиринта находится склеп, где на алтаре из твердого диорита покоится реликварий с отрубленной головой Ферруса Мануса, а за ним присматривает Отец Хранитель, который никогда не двигается, не ест, не говорит и не спит. Для некоторых – и Стронос однажды слышал, как Веррокс высказывал что-то подобное — примарх не умер по-настоящему: его смертная кончина — миф, созданный им самим, чтобы возвысить своих сыновей до новых, бóльших высот силы, и на самом деле он обитает здесь, среди гравированного стекла. Многие пилигримы смело заявляли о том, что намерены отыскать откровение у ног бога, но о них больше никогда не слышали.  Когда Стронос прошел мимо стеклянных панелей, они задрожали, превращая вибрации Железной Луны в жуткий вопль. Будто хаос верхнего мира остался позади Строноса, и он обрел покой в пещере поющих кристаллов. Ритуалы на поверхности приближались к кульминации, и ему хотелось бы провести часы до начала Железного Совета где угодно, только не на равнинах Фелгаррти. Здесь не было людей — что-то в лабиринте сбивало неаугментированных с толку, — только горстка Железных Рук в старых силовых доспехах, в одиночестве изучающих гравированные стекла.  На большинстве панелей изображались Железные Руки, торжествующие или, что не было редкостью, огорченные поражением. Или фрагменты из ''Песен''. Некоторые изображения были абстрактными или импрессионистскими. Стронос обнаружил у себя на пути изображение, которое было ни тем, ни другим, но при этом привлекало внимание. На панели был выгравирован боевой брат Железных Рук в устаревшем боевом снаряжении; он смотрел вниз, на зрителя. Гравер прекрасно передал грубость стреляющего болтера. На картине также была фигура, похожая на раненого Гвардейца Ворона, и казалось, будто Железнорукий прикрывает его своим телом. На фоне темного доспеха лицо выглядело бледным, искусно добавленные оттенки серого изображали глазные впадины воина и делали надбровные дуги объемными. Иллюзия, но эффектная. Стронос повернул голову, напрягая затылочные мышцы, чтобы настроить фокус искусственного глаза, ища альтернативу явно ошибочному объяснению происходящего.  — О чем задумался, Кардан?  Услышав знакомый голос, он улыбнулся, от чего мышцы лица заболели. Стронос продолжил разглядывать гравюру.  — Не знаю.  — Хорошо. Чтобы сознательно выбрать невежество, нужно обладать гибкостью ума. Немногие способны на это.  Рядом с ним встал космический десантник в блестящей черной броне; на наплечнике цвета ночной тени виднелась белая рука. На нем не было шлема: вместо него затылок десантника частично прикрывало мягкое свечение психического капюшона. Он выглядел по меньшей мере на столетие моложе, чем знал его Стронос, с чистой кожей и яркими глазами, светлые волосы зачесаны назад.  Стронос никогда не желал больше одного друга. Одного было достаточно. Друзья способствовали слабости. Именно враги сделали его сильным.  — Лидриик. Друг мой. Что ты здесь делаешь? — Стронос повернулся, решительно подавив желание обхватить запястье брата в знак приветствия. Он оглядел его с ног до головы, отметив безукоризненную отделку его доспехов. — До меня дошли слухи, что вы охотились на эльдарских пиратов в Рассветном Скоплении.  — Караул Смерти связывает нас клятвами осмотрительности, брат. Я знаю, как ты ненавидишь секреты, но поверь мне, иногда они необходимы. Могу сказать только то, что срок моей службы почти подошел к концу, и скоро я вернусь в клан Борргос.  На мгновение лицо Лидриика омрачила тень.  — Кроме того, я был поблизости. В поисках новой темы для разговора Стронос решил остановиться на гравюре. Она настойчиво пела Железной Луне.  — Что здесь изображено?  Когда Лидриик обратился к делу, более близкому его сердцам, ближе, чем война, тьма быстро рассеялась.  — Это Шарроукин и Велунд. — Изображено ли здесь реальное событие?  — Трудно сказать.  Лидриик пожал плечами — жест вышел на удивление человеческим, хотя и сам Лидриик был удивительно человечным. Только несколько аугментаций блестели на шее серебром: они пересекали базилярную артерию, регулируя приток крови к мозгу. Обе руки Лидриика были из плоти. Стронос полагал, что причина в том, что эпистолярий был родом не с Медузы. Какими бы изоляционистами ни были Железные Руки, они не гнушались набирать рекрутов с других планет ради получения редких навыков. Лидриик был одним из таких исключений, взятых из Схоластика Псайкана, когда их Черные Корабли проходили через сектор Медузы. Однако это предположение порождало неудобные вопросы — было ли стремление к совершенству врожденным, или Железные Руки обязаны им примарху? Неужели глаза Строноса раздражало то, что другие отказались от этого стремления? Они с Лидрииком долго обсуждали подобные философские проблемы на протяжении десятилетий крестового похода за Западную Завесу. Их дружба крепла с тех самых пор, как тогда еще кодиция Лидриика вызвали, чтобы оценить неофита с неуправляемой психикой и необычной слабостью темперамента. — Ты все еще занимаешься гравировкой? — спросил Стронос — Мне кажется, что это фокусирует разум. — Я удивлен, что ты находишь время.  — Время — это хитрость, — сказал Лидриик, улыбаясь поверх высокого горжета и тем самым показывая Строносу, что это проверка. — Если мне кажется, что времени не хватает, то я его выделяю. — Феррус Манус, — сказал Стронос.  — Из «Бичевания вадраанских великанов». — Стих двенадцатый. Ты же читал. Стронос пошевелил рукой, показывая кожаный переплет с металлическим покрытием, в которой он носил свой экземпляр «''Песен''».  Глаза Лидриика, казалось, заискрились сдержанным весельем.  — Однажды я увижу тебя в регалиях реклюзиарха, Кардан. — Возможно, лет через сто или около того, — сказал Стронос, прежде чем без преувеличения добавить: — «Йоргирр Шидд неуничтожим». — Поверь мне, брат. Я вижу, что тебя ждут великие дела. — Лидриик положил свою перчатку на плечо Строноса, затем оглянулся через плечо, будто проверяя, ушли ли несколько Железных Рук, блуждавших по этой части лабиринта. Так и было. Лидриик улыбнулся и наклонился, как будто изображения из стекла могли читать по губам.  — У тебя всегда был открытый разум. Вот почему я пришел сюда. Мне нужно поговорить с тобой о Тенносе. — Теннос? Стронос испытующе посмотрел брату в глаза, стараясь найти там ответы, но у него не было талантов Лидриика открывать человеческий разум. Он уже хотел отвести взгляд и продолжить разговор, но внезапный стук сабатонов заставил его поднять взгляд. К нему подошел еще один космодесантник. Однако он был не из Железных Рук. Его покатые плечи и крадущаяся походка были характерны скорее для запрещенного недочеловека, нежели для Адептус Астартес. Глаза цвета расплавленного янтаря с вертикально прорезанными зрачками уставились на Строноса, как наблюдающее за неподвижной целью сторожевое орудие. Длинные белые волосы пришелец собирал в хвост.  Космический Волк.  Дикий воин оскалился, обнажая клыки, как будто аугментика Строноса оскорбляла его не меньше, чем Строноса — его звериный запах.  Космического десантника было практически невозможно отвлечь или застать врасплох. Поэтому Строноса встревожило то, что, отведя взгляд, он встретился с невыразительными красными глазами второго члена конклава Лидриика. Каким-то образом он появился в слепой зоне. Лицо десантника было безволосым, отсутствовали даже ресницы, а кожа — белой, как реголит. На его наплечнике были изображены скрещенные косы — эмблема не знакомого Строносу дочернего ордена.  Плоть Строноса покалывало; он ощутил у себя на плече руку Лидриика.  — Мы ''очень'' хотим поговорить с тобой о Тенносе.    '''VI'''  Мелитан с ужасом наблюдала за кульминацией церемонии. На момент своей первой Железной Луны она пробыла на Медузе всего несколько недель и была настолько ошеломлена инопланетными обычаями и ужасающим местным климатом, что пропустила транспорт, отправлявшийся в лагерь. На этот раз все было иначе. Ее разум походил на машину, наполненную неразрушимыми сплетениями алгоритмов. Казалось, что его не пошатнуть никакой громкой музыке или крепкому алкоголю, поэтому в надежде на другое развлечение она одной из первых прибыла в место сбора, где дожидались транспорта. Коллеги — уроженцы Медузона или те, кто был здесь дольше, — рассказали ей, чего ожидать, но услышать это от других это одно, а ''почувствовать'' работу костных сверл на себе — это совсем другое. — Кажется, меня сейчас стошнит.  Капюшон Каллуна был откинут с головы, поэтому его желтоватые волосы развевались на ветру так же быстро, как несся их грузовик.  Мелитан не знала, когда и как ему это удалось, но Каллун был пьян. Она начала догадываться, когда за некоторое время до этого он попытался стащить ее с транспорта и поцеловать.  — Что за наказание, — с отвращением крикнула Мелитан. — Я могу поверить в это, Думаар, правда могу. Но мне не хотелось думать, что все они одинаковые. Тоже люди. Как они это выдерживают? Почему они не восстают и… и…?  Кадлун оторвался от общения с пыльными стражами. Его горло сжимало спазмом от каждой кочки.  — Я говорил, что мы несемся по кругу. Это уже началось? — Черт возьми, Каллун. Трон, чтоб ее, Терры.  — Какое тебе дело, разве ты не ненавидишь их?  — Я… — Мелитан отвернулась, их грузовик ударился об прочную породу. — Когда-то они были людьми. Думаю, в это трудно поверить.  Не обращая внимание на суховей, она посмотрела сквозь черные полосы пыли туда, где в центре вихря собрались Железные Руки.  — Посмотри, сколько там терминаторских доспехов. По меньшей мере две дюжины. Должно быть, это Железный Совет. Магос-инструктор сказал мне, что давным-давно легион постигла какая-то катастрофа, и что большая часть терминаторской брони была утеряна.  — Мммм. С тех пор как ее перевели на «''Правило Одного''», Мелитан и ее подопечные сделали все возможное, чтобы решить проблемы с памятью древнего Ареса. Она знала, что все хорошо, но пребывала в растерянности. Наавор ничем не мог помочь, а Браавос был равнодушен. Она не знала, к кому еще обратится.  Кроме. Может быть. Того, кто санкционировал этот перевод. Голос Марса был единственной постоянной должностью в Железном Совете, и он был прямо перед ней. В голове у Мелитан начала зарождаться идея, которой удалось добиться того, чего не смогли все отвлекающие факторы Медузона: очистить ее от беспокойства. — Что это? — промямлил Каллун. — Ты там на минутку показалась немного… отчужденной.  Мелитан одарила его своей лучшей, наименее фальшивой улыбкой, и его хмурый взгляд растаял, как она и предполагала. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что собиралась спросить, еще до того, как задала этот вопрос. Она использовала его слабость, чувства к себе, как поступил бы на ее месте любой из Железных Рук.  И это была самая естественная вещь в мире.   '''VII'''  Земля могла сотрясаться сколько угодно; ей не заглушить гудение прометиевых факелов или жужжание костяных пил. Раут смотрел на склонившего голову Думаара, словно желая утопить его в жалости к себе. Раут наблюдал за приближением пешей фаланги гигантских фигур. Он насчитал девятнадцать, прежде чем боль в глазах заставила его снова опустить взгляд. Девятнадцать почтенных дредноутов и лордов в терминаторских доспехах: Железные Отцы, чуть меньше половины от полного состава совета. Моргнув несколько раз, он снова поднял глаза, его взгляд был прикован к фигуре, возглавлявшей Шествие Отцов. Он не видел его раньше, но это лицо смотрело на Раута с такого количества гравировок, что он не мог вспомнить все из них. Эту внешность он мог бы узнать по одним только описаниям из легенд о его подвигах. Он не имел ничего общего с людьми.  Большую часть тела Железного Отца заменяла бионика, так что нельзя было отличить, где заканчивается тело воина и начинается его доспех. Пена из лечебных масел переливалась разными цветами. За полностью закрытым шлемом была закреплена похожая на железного богомола серворука с лезвием и вооружением. Под ее медленно вращающимися когтями глазные щели блестели, как лед на солнце. Третья и четвертая смотровые щели, те, где у обычных людей были уши, испускали ровный свет. В его грудь был вмонтирован рубин. Он был зажат между твердым керамитом левой грудной части и сложными подвижными частями правой. Камень горел магическим гневом, и при каждом шаге по броне расходились искры энергии.  Когда Железный Отец приблизился, Раут услышал приглушенный скрежет механических деталей. Древний зажужжал и защелкал, будто он был бронированной оболочкой для роя гудящих от энергии жуков-воинов. Несмотря на это, Железный Отец был ''холодным'', пустым и отрешенным. Медуза пронеслась сквозь него, как будто его там и не было. — Клянусь Отцом, — одними губами произнес Раут; подобные восклицания признания и благоговения вырвались из уст остальных. В ту же секунду факел коснулся шеи Раута. Больше никаких слов. Больше никаких мыслей.  Огонь сжег их всех дотла. Вселенная побелела, и за дырой, прожженной в ее сердце, прометиевый факел выжег все следы слабости, крестил его в дыму собственной плоти, делая частью клановой роты Доррвок. Он знал, что лучше не кричать. Потому что на Медузу вернулся Железный Отец Кристос.<br />