6335
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1516
|Всего =20
}}
И его выбор взорвался в бытиё.
Из ниш на верхних уровнях выступили фигуры с длинным древковым оружием. Он почувствовал, как Игнис отдал ментальную команду рубрикантурубрикантам. Ярусы накрыли слаженные болтерные залпы. Металлические существа истаяли. Вниз ударил луч зелёного света, попав в одного из рубрикантов. Слои брони рассыпались пеплом. Воин пошатнулся. Из дыры у него в груди засочилось призрачное свечение, заращивая разъеденный зелёной энергией керамит. Рубрикант поднял болтер и дал ответную очередь. По рядам ксеносуществ прошла очередная дуга розово с синим пламенеющих расцветов. Однако врагов было слишком много. За краем провала Игнис различил сполохи холодного света и услышал нарастающее дребезжание всё новых и новых пробуждающихся пришельцев. К ним хлынула волна насекомообразных созданий. Фигуры с длинными клинками направились к Сетеху.
Ариман разделил свою волю. Каменный пол вокруг него треснул и взорвался. Крошево фонтаном брызнуло вверх. Его разум подхватил обломки и запустил в противников, и те налетели на них шквалом чёрных игл. Ксеносы пробились сквозь бурю. Разум колдуна поймал уцелевшие после попадания фрагменты и метнул их в созданий, что шли следом.
И Ариман вонзил острый конец посоха в грудь фаэрону. Колдун на миг сфокусировался, и ксенос исчез во взрыве чёрного пламени.
=== ГЛАВА XV ===
'''БЕССМЕРТНЫЙ ТАНЕЦ'''
На «Гекатоне» танцоры «Падающей луны» выскользнули из портала, открытого в башне навигатора, и устремились внутрь корабля. Никто не видел их. Внимание Тысячи Сынов оставалось прикованным к планете внизу. Они ничего не чувствовали. Ничего не замечали. И, в этом отсутствии, танцоры заняли отведённые места.
Те, кто не входили в число альдари, но слышавшие об арлекинах, знали их по тому, как они воюют: облачённые в цвет и резню, ошеломляющие, с хищными ликами убийства и смеха. Это было так, хотя, как часто случается, такое представление было ограниченным. Их правда заключалась в том, что война была историей. А во всякой истории и произведении искусства отсутствие определяло смысл. Отсутствие звука, исходящего из глотки человеческого матроса, когда моноволоконная проволока прошила его кожу и распустилась внутри тела. Отсутствие цвета, когда голопроекторы танцоров обратили свет в тень. Пространство, оставленное разумами Тысячи Сынов, чтобы сосредоточиться на мире, вокруг коего обращались их корабли. Все они зияли пустотами, ждущими лишь мазка кистью, что наделит их цветом и формой. Затемнённые подмостки, продолжавшие тонуть во мраке после того, как поднялся занавес.
В недрах корабля Драйллита, Госпожа Мимов, а теперь Истина Сновидца, отвернула металлический кожух плазменного проводника. Пространство, где она находилась, было заполнено трубами и оборудованием. Ей пришлось пригнуться, так что её красно с белым плащ свивался вокруг неё в серых тенях, пока она подносила к проводнику Сосуд Солнечной Ярости. Драйллита скорбно склонила голову и одним прикосновением взвела устройство.
Ийшак, Мастер над Актёрами, а теперь Шутка Убийцы, достиг большого купольного перекрёстка с закрытыми переходами. Он присел у зева туннеля, прямо под тем местом, откуда начинал подниматься купол. Он был кристаллический, покрытый выгравированными символами. Арлекин чувствовал душой, какую боль источали те знаки. Маска насмешливо осклабилась. Как много знаний. Как много защиты. Как мало смысла. Его пёстрый красно-золотой наряд сливался с позолотой, покрывавшей стены и вершины колонн. Внизу он различил комплекты брони, в которых томились духи Тысячи Сынов. Их было девять, каждый расположенный у стены пересечения. В центре перекрёстка стояла одинокая живая душа. Пол состоял из отполированного до блеска обсидиана, напоминавшего чёрное стекло. Переходы, ведущие из помещения, закрывали двери. Каждая из них представляла собой толстую плиту из металла и камня. Их также покрывали знаки. Отсюда можно было попасть во все по-настоящему важные части корабля. Отсюда можно было вырвать его сердце.
Маска, скрывавшая лицо Ийшака, ухмыльнулась, и уголки его рта превратились в игольные острия. Шутка Убийцы воздел руки. Вслед за ними взвихрились крошечные красные крупицы, после чего померкли. Когда он опустил ладони, в них оказалась сфера, зависшая на кончике пальца. Внутри неё клубился белый свет и туман. Он вытянул руку в воздух над далёким полом под куполом.
Ирлла, теневидец, а теперь Глас Многих Окончаний, вскрыл последний замок и толчком распахнул дверь настежь. Мимо него хлынул воздух, разметав тесёмки. На теневидца воззрилась пустота. По его зеркальной маске заскользили звёзды, когда он повернул голову, чтобы окинуть взглядом боевой корабль. Сёстры и кузены теневидца сверкали подобно ярким звёздочкам на небосводе. Планета находились под носом космолёта, серая и холодная, нечёткое пятно на фоне темноты, как будто не желая подставлять свой лик падающим лучам солнца.
Он вслушался в безбрежность, а затем выпрыгнул в пустоту, ухватился за штырь антенны-мачты, крутанулся вокруг неё и закончил свой полёт на её верхушке. Разум Ирллы отражал текущие вокруг него энергии варпа, позволяя теневидцу оставаться незамеченным для Тысячи Сынов. Вскоре эту маску придётся сменить. В варпе уже образовывались течения и узоры силы, великие и ужасные акты чародейства, которые Ирлла не смог бы преодолеть или обратить вспять. Впрочем, это не имело значения. Природа шутки заключалась не в доминировании, а в смущении, в том, чтобы заставить могущество казаться глупым, силу — неуклюжей, величественность — гордыней.
Разум арлекина погрузился в поток, водоворот и волну. Мысли и сотворения Тысячи Сынов вздымались кругом подобно горящим островам посреди океана. Каково высокомерие. В проёмах и брешах между ними Ирлла распустил покровы смысла, каждый из которых дрожью отдавался внутри теневидца. Подошёл конец первого акта в цикле «Падающей луны», время, когда появились новые враги, когда фигуры прошлого умерли, и кровь с пеплом устлали землю. Но это ещё не финал. До него было пока далеко. В мифических циклах таились великие смыслы, настолько великие, что их не всегда удавалось понять даже самим альдари — зиждившиеся на премудрости и скорби уроки богов: раз начал, ты должен доиграть трагедию до конца.
+Харкен,+ послал Ирлла, +песнь начинается.+
И актёры услышали, и приготовились к последнему танцу акта.
Заряд, установленный Драйллитой на плазменном проводнике, взорвался. Если бы кто-то наблюдал и мог уследить за происходящим, то первую стадию детонации он увидел бы как вспышку белого света. Достаточно яркий, чтобы ослепить, он на секунду замерцал, пожирая сам себя, после чего уничтожил кожух проводника. Затем плазма с рёвом вырвалась наружу. Взрыв хлынул вглубь проводника. Ревущая энергия цвета индиго разошлась по палубам. Плиты перекрытий смялись. Металл превратился в шлак. И без того сильно повреждённый «Гекатон» застонал. Целые участки корабля остались без освещения и прикрывающих щитов. Ударная волна с грохотом покатилась дальше, врезалась в люки внешнего корпуса и вышибла их в брызгах расплавленной стали.
Ийшак выпустил сферу с пальца. Затем извлёк мечи и оттолкнулся от стены. Шар начал падать. Арлекин закувыркался за ним следом. Чародей Тысячи Сынов, стоявший в центре помещения, поднял глаза. Сфера разлетелась молниями и завихрениями тумана. Колдун вскинул руку, собирая в ладони разряд. Меч Ийшака опустился на локоть мага и отрубил конечность в сполохе электроимпульса. Кровь хлынула на палубу россыпью рубинов.
Колдун был быстрым. Посох устремился к Ийшаку в тот же миг, как тот коснулся земли. Арлекин оттолкнулся от пола, и, сверкнув красно-золотым плащом и нарядом, сделал сальто над посохом. Пролетая над чародеем, он ухмыльнулся ему сверху, а затем скрещёнными мечами разрезал шею. Из обрубка дугой брызнуло ещё больше крови, когда Шутка Убийцы приземлился на пол, а спустя секунду рухнуло и бронированное тело.
Облако света и тумана, что вырвалось из выроненной сферы, застыло. Рубриканты, дёргая головами и болтерами, повернулись к Ийшаку. Тот склонил голову, а затем прыгнул к ним. Позади него застывшая сфера молний стала туннелем в воздухе. Смех Ийшака перерос в раскатистый рокот грома, когда из зева прохода выскочили фигуры из преломлённого света.
Ирлла услышал смех Ийшака и ощутил, как от взрыва плазменного проводника застонал корабль. Покров теневидца накрыл весь космолёт. Он представлял собой иллюзию, но также издёвку. Кто и что угодно, смотревший на «Гекатон», увидел бы корабль горевшим, стрелявшим, или не увидел бы ничего вовсе. Те, кто глядели изнутри, решили бы, что по ним ведут огонь враги. Даже самые умелые колдуны Тысячи Сынов обнаружили бы, что их взор затуманен призраками и ошмётками кошмаров. Его творение было действительно масштабным, и теневидец никогда не сплёл бы его, не воспользуйся он силой самих Тысячи Сынов. Их колдовство пронизывало всё вокруг. Покров теневидца не стремился пересилить или сокрушить чары, а лишь обошёл их, закрыв слепые пятна на краю зрения, придав изорванному варпу новые формы, взвившись подобно полам яркого наряда на шквальном ветру.
На борту «Шакала душ» один из палубных послушников заглянул в кристальный шар прорицающего устройства и увидел стремительно приближающиеся корабли, уже готовившие к бою орудия. От авгурных рабов донеслись тревожные вскрики. Машины и сканеры издали предупреждающие сигналы. Что это за враги? Как они подобрались так близко? Времени искать ответы не было. «Шакал душ» открыл огонь. Макроснаряды с визгом ушли в пустоту. Некоторые взорвались в вакууме, но остальные попали в «Герметику» и сорвали ей щиты. «Герметика» дала ответный залп. Плазменные бомбарды хлестнули энергией по тому, что его экипаж счёл серебристым звездолётом пришельцев. Плазма ударила по «Гекатону». Его щиты, сильно сократившиеся после повреждения одного из главных плазменных проводников, вспыхнули, а затем схлопнулись. Борт захлестнула плазма. Башни и парапеты расплавились, и, разваливаясь, сползли в открытый космос.
Те из Тысячи Сынов, что оставались на орбите, перебрасывались по варпу предупреждениями и вопросами. Им отвечал бессвязный смех, а тем временем в недрах «Гекатона» актёры «Падающей Луны» продолжали свой танец.
На поверхности мёртвого мира Гильгамос ощутил, как задрожала земля. В воздух поднялась пыль, а затем из чёрного песка взметнулись треугольные сооружения. Песок вокруг кольца рубрикантов и чародеев закорчился, а затем взорвался. Из-под земли взмыли тучи насекомообразных телец, гул, издаваемый их хромированные крыльями, звучал громче ветра. Существа, в чьих брюшках теплился зелёный свет, спиралью воспарили ввысь и устремились к вырастающим обелискам. Из верхней точки каждой конструкции ударила изумрудная молния. Рои хромированных созданий, вспыхнув, обратились в пыль, но за ними следовали другие, заполняя воздух быстрее, чем исчезали предыдущие. Они приземлились на боках обелисков. Жвала и энергетические лучи вгрызлись в камень. Облако жуков обрушилось на границу телекинетического щита над Тысячью Сынами и взорвалось пламенем вперемешку с осколками металла.
Им следовало оставаться здесь до возвращения Аримана, любой ценой. Выдержать ещё лишь немного, также, как они делали это всегда. Вот что им требовалось сделать. Только теперь Гильгамос не знал, удастся ли им.
Он взирал на будущее с тех самых пор, как легион отнял у него воспоминания о человеческих годах. Он наблюдал за тем, как горизонт того будущего подступал всё ближе и ближе. Гильгамос не отвёл внутреннего взора, когда его провидческий дар сгорел в огне Пиродомона. Он видел, как настоящее и будущее становятся тёмным туннелем, по которому им предстояло пройти. Его продолжали называть прорицателем, но в действительности теперь он был всего-навсего колдуном, а также воином, не знавшим, проживет ли ещё хотя бы удар сердца.
Земля содрогнулась снова, закручивая песок водоворотами в сухом море. Гильгамос резко высвободил волю. Орудия «Хищников» повернулись. Пушки «Осирионов» с воем зарядились.
Снизу вырвалась фигура. Она походила на змею, но тело её толщиной не уступало танку. Спину существа покрывали хромированные пластины, снизу выступали тысячи ног-лезвий. В голове твари зажёгся зелёный свет, когда она поднялась высоко воздух и нависла над землей. Затем создание выгнулось и, словно кобра, бросилась на Тысячу Сынов. Рот монстра врезался в телекинетический купол, и из барьера посыпались красные и золотые искры. Его ноги заскребли по невидимой преграде. «Хищники» открыли огонь. В существо попали лазерные разряды, отсёкши ему ноги и куски панциря.
Гильгамос послал ещё один импульс воли, и кольца рубрикантов и терминаторов дали залп следующими. Болты и ракеты накрыли цель, и многоножка исчезла в огненном зареве. Она закорчилось, части её тела растворились в сине-розовом пламени. А затем колдун почувствовал, как в варпе что-то высвободилось, словно пробка, вынутая из ванны. Тварь исчезла. Для Тысячи Сынов она попросту перестала существовать. Купол схлопнулся, сгинув без следа. Создание сложилось обратно воедино и обрушилось вниз, рухнув телом на рубрикантов. Один из воинов задёргался под монстром, скорлупа его брони треснула, и из неё посыпалась блестящая пыль. Острые жвала опустились на жертву, а затем вздёрнули её в воздух. В пасти монстра загорелся пульсирующий зелёный свет. Рубрикант закружился над землёй, пока паутина зеленоватой энергии принялась разбирать его доспех. Остальные бойцы продолжали вести огонь. Из посохов и рук колдунов били молнии и лучи огня, однако энергия гасла, едва коснувшись существа, как будто утекая в бездну.
Повсюду вокруг них из земли выбирались различные конструкции, тут же начинавшие роиться у колонн и обелисков. Ревущую пыль пронзали дуги молний. Гильгамос чувствовал, как поток варпа возле него разрывается. Он словно уходил в стремнину. И дело было не только в существе-многоножке. Планета и всё, что на ней находилось, отталкивали Великий Океан, словно восстающий из морских пучин остров, его горы поднимали огромные волны, а основная масса нарушала естественные течения и создавала водовороты. Теперь колдуну приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать нить мысли и энергии, соединявшую его с остальными братьями.
Многоножка встала на дыбы. На её панцире распускались взрывы. Песок позади существа пошёл рябью. На мгновение в нём образовались концентрические круги, а затем весь участок провалился вниз. Из пыльной поверхности вырвались ещё три схожих создания, и, покачиваясь, поднялись в полный рост. Затем монстры всеми своими кольцами рухнули на землю, и, стремительно засучив ногами-лезвиями, понеслись к рядам Тысячи Сынов. Гильгамос окинул своих воинов взглядом, затем потянулся к ним разумом. Его мысли коснулись «Осирионов», и он ощутил сухое эхо дважды умерших воителей, запертых в зачарованных саркофагах. Шипение их душ обдало колдуна ледяным холодом.
+Услышьте мою волю,+ послал он.
Из всех заключённых Тысячи Сыновей наиболее ярко горели души внутри остовов дредноутов, их гнев походил на пылающие угли. Рубрика отняла у них всё, кроме боли первых смертей, даровав целую вечность страдания. Теперь же приказ Гильгамоса выпустил эту боль на свободу.
Дредноуты ринулись вперёд. От поступи поршневых ног заходила ходуном земля. Многоножки извернулись им навстречу. Через сужающуюся полосу земли засверкали импульсы зелёной энергии и сгустки плазмы. Два луча света попали в головного дредноута. Его броня начала расслаиваться, превращаясь в порошок, но машина продолжала мчаться к ксеносам, не обращая внимания на рассыпающуюся обшивку. Она отвела кулак. Существо взвилось на дыбы, изготовившись ударить жвалами и ногами-лезвиями. Дредноут врезался в него всей своей массой. Кулак погрузился твари в самое нутро. Пальцы-резцы сомкнулись. Посеребренный металл с визгом смялся. Заключённая в саркофаге душа дважды мёртвого легионера взревела в презрении к реальности. Поршни напряглись до предела. Кулак дёрнулся обратно. Многоножка забилась в судорогах. Кулак вошёл в неё снова. Сегментированное тело обвилось вокруг дредноута, словно пытаясь задушить его. Ноги-иглы заскребли по саркофагу боевой машины. Глубоко в ядре монстра образовался шар холодной энергии. Сквозь дредноут прошёл обнуляющий разряд. Руны и варповство, что связывали душу воина с металлом, ослабели. Жажда убийства и ярость померкли. Поршни покинула сила. Всё длилось какой-то миг, но этого оказалось достаточно. Кольца чудища сжались ещё сильнее. Лапы пробили броню. Плиты и сервоприводы согнулись. Призрак воина издал одинокий крик, затерявшийся в безмолвии ломающегося тела. Пыль и свет его воспоминаний продолжали своё бесконечное падение.
Гильгамос ощутил отголосок тех воспоминаний: отдача болтера в руке, вспышка света от звезды главной последовательности, копьё боли и падение, что началось, но так и не завершилось. Затем чернота.
Многоножка выпустила жертву, стряхнула с конечностей обломки брони и повернулась к следующей цели. В существо тут же угодили два импульса багряной энергии, погрузившись глубоко в тело. По воздуху вокруг мест попаданий на краткий миг разошлись концентрические круги. Металл деформировался. Взмётывая поршневыми ногами песок, к существу подбежал второй «Осирион» и с силой вогнал в него изогнутое лезвие из сверкающего золота. Из ядра его души хлынула мощь. Кромка оружия раскалилась до белизны. Из существа фонтаном брызнула зелёная энергия. Затем дредноут рывком дёрнул клинок вниз, сквозь тело твари, и наружу. Монстр затрёпыхался и рухнул на землю.
Гильгамос, стоявший в центре оборонительного круга, видел, как внутри ярящегося песчаного шторма вспыхивают и медленно меркнут огни битвы. Он ощущал связь с Гауматой в небесах над планетой, но при этом не мог дотянуться до гробниц, куда отправился Ариман. Перед ним поднялось очередное хромированное чудище, по чьему телу расходились взрывы и рябь от попаданий. Внезапно взвыл ветер, и колдун мысленно заглянул в следующие несколько секунд будущего и не узрел ничего.
