Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3113
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Новая страница: «{{Книга |Обложка =Hammer-and-bolter-22.png |Описание обложки = |Автор =Крис Доуз / Chris Dows |Пе...»
{{Книга
|Обложка =Hammer-and-bolter-22.png
|Описание обложки =
|Автор =Крис Доуз / Chris Dows
|Переводчик =Str0chan
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =
|Источник =Hammer and Bolter 22
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2012
}}
Порывы непригодного для дыхания воздуха ревели в ушах Захарии, дребезжа тонированным визором высотного шлема и затуманивая зрение гвардейца. Прямо под ним, на двухкилометровой высоте, больше восьмидесяти элизийцев в плотном строю неслись к разинутой пасти Ризга-сити. Капитан четвертого взвода, выделявшийся среди бойцов красной каемкой продольной желтой полосы на шлеме, командовал десантированием из нижнего ряда, ловко и быстро жестикулируя руками в перчатках.
В громогласном реве невозможно было нормально пользоваться воксом, поэтому ветеран-сержант отключил связь в шлеме; теперь вместо болтовни и статических помех он слышал только собственное дыхание, натренированное и ритмичное. Несмотря на толстый термокомбинезон с подкладкой, руки элизийца мерзли от леденящего холода и «распластанной» позы, принятой сразу же после прыжка из десантного корабля. Она повышала устойчивость полета и снижала скорость падения, но за это приходилось расплачиваться въевшейся в кости усталостью, не оставлявшей бойца ещё долгое время после приземления. Сброс над зоной боевых действий представлял опасность сам по себе, а период восстановления после посадки являлся проблемой, которую немногие не-элизийцы способны были понять или принять во внимание.
К счастью, Захария знал, что может положиться на свою ветеранскую команду. Специалисты в различных вооружениях, они присматривали друг за другом – не забывая и о себе – с той секунды, как выпрыгнули из трюма высотного транспортника «Валькирия». Ветеран-сержант осторожно глянул влево, так, чтобы ненароком не вывихнуть шею, подставившись под безжалостный воздушный поток: подрывники Адуллам и Беор снижались элегантно, несмотря на пристегнутое к телу оружие и порывы ветра, яростно трепавшие темно-оливковые комбинезоны. Справа летели к земле Сояк, Коарто и здоровяк Мелнис, которые без видимых усилий сохраняли между собой идеальную дистанцию, словно бы не обращая внимания на предельную скорость полета.
Снова посмотрев вниз, ветеран-сержант увидел картину, полностью совпадавшую с той, что демонстрировалась в комнате для инструктажей «''Уничтожения''» несколько кратких часов тому назад. Огромная долина, напоминавшая по форме миску, вырастала перед элизийцем в резком утреннем свете; её высокие внешние стены покрывали борозды, наследие эпох вулканической активности, а внутри лежала столица планеты. Ризга была уродливой черной планетой, такой, что Хаос без труда признал бы её за свою. В гигантских тенях, отбрасываемых лучами медленно восходящего солнца, окружность кратера казались пастью, полной сломанных зубов.
Захария заметил размашистый жест капитана, и шестеро ветеранов-специалистов разом плотно прижали руки к туловищам и наклонились вперед. Смещение центра тяжести увеличило скорость падения, и команда сержанта понеслась сквозь ряды других элизийцев, причем по пути ветеран заметил нескольких новичков, пытавшихся удержаться в правильной позе. Когда – или же ''если'' – эти гвардейцы благополучно приземлятся, им влетит по полной программе, и Захария надеялся, что подстраховывать его отряд на сегодняшнем задании будет кто-то другой. Ещё не хватало ему присматривать за менее опытными бойцами.
Развернув плечи, шестеро специалистов отклонились от курса основной группы; к ним присоединились два стандартных пехотных отделения, и отряд из двадцати шести человек, приняв V-образный строй, со свистом понесся к западной части внешней стены. Там находился подходящий для посадки участок, недавно занятый первым и вторым взводами.
До верхнего края жерла потухшего вулкана, по правую руку от Захарии, оставалось несколько секунд полета. Ветеран-сержант уже видел голубое мерцание пустотных щитов, пляшущее по громадной окружности кратера. Где-то там, под ними, оставались бессчетные мирные жители Ризги, запертые в лабиринте невероятно тесных улиц и древних башен. После того, как местные СПО охватило безумие, город превратился в ловушку для его обитателей. Их защитники, узнав, что силы Хаоса прорываются через расположенный поблизости Арксов Проход, устрашились полного уничтожения планеты и подняли в собственных рядах жестокое восстание, забуксовавшее внутри могучих стен столицы.
Вулканическая природа этого мира давала ризгийцам доступ к почти бесконечной геотермальной энергии, питавшей оборонительные сети. Поэтому, как ни старались флотские, попытки усмирить мятежников орбитальными бомбардировками не увенчались успехом. Нынешняя патовая ситуация играла на руку отступникам, им оставалось только ждать прибытия хаоситов – после этого восставшие присоединились бы к вестникам зла и приняли бы тьму. К несчастью, в городе ещё оставались верные Императору люди – как военные, так и гражданские, – в которых при новом порядке не было никакой нужды, и повстанцы казнили их сотнями тысяч.
«Что ж, – подумал Захария, – отступники не рассчитывали, что на них бросят 158-й».
В поле зрения сержанта вырастали громадные, изогнутые стенки вулкана, покрытые оспинами крупных кратеров, едва заметных на почерневшей кристаллической породе. По изначальному плану, им следовало проникнуть в Ризга-сити через одно из крупных отверстий, оставшихся после бомбежек, но эту идею отвергли как слишком рискованную, даже для элизийских ВДВ.
Что-то в этих дырках не понравилось Захарии, и он жестом предупредил Адуллама и Беора, которые немедленно повторили его движение для остальных троих. Ветераны немедленно перешли в пике и отвернули от стены, доверившись инстинктам сержанта.
Пока вокруг Захарии неслись бойцы пехотных отделений, он внимательно, как истинный снайпер, следил за обстановкой, стреляя глазами в разные стороны, автоматически рассматривая и анализируя каждую замеченную деталь. Некоторые проломы оказались очень глубокими, и, судя по углам шахт, они были образованы не внешними взрывами. Больше похоже, что их пробурили изнутри…
Мир сержанта окрасился алым, его визор заволокло ярко-красной дымкой. Какую-то долю секунды элизиец не мог сообразить, что произошло, но затем, когда кусок плоти шлепнулся ему в бок, понял – рядом разорвалось в клочья человеческое тело.
Вытерев лицевой щиток тыльной стороной печатки, Захария не без труда разглядел противника сквозь кровавые мазки на стекле. Невероятно, но ризгийцы сумели втащить наверх «Гидру» и оборудовать импровизированную установку ПВО на входе в пещеру, посередине отвесной скалы. Счетверенные стволы сверкали, пробудившись к жизни, и посылали смертоносные трассы зенитных снарядов, пересекая небо гибельными дугами. Во имя Императора, про это в инструктаже ничего не было!
Некоторые из менее опытных гвардейцев, явно запаниковавшие после совершенно неожиданной и, уж точно, нежеланной атаки, забыли, чему их учили и начали сближаться между собой, образуя большую манящую цель. Экипаж повстанцев из трех человек, не теряя времени, развернул к ней стволы «Гидры»; заряжающий трудился не покладая рук, поддерживая темп опустошительного огня.
Снаряды разорвали одного из элизийцев, как мокрую бумажку, превратив солдата в кровавое облако и разбросав во все стороны крохотные мясные ошметки. Второй прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как целиком исчезает нижняя часть его тела – к счастью, шок и мгновенная кровопотеря милосердно забрали жизнь бойца, не дав ему даже закричать.
Пусть команда Захарии находилась на безопасном расстоянии, сержант рассчитал, что остальной четвертый взвод окажется в зоне досягаемости установки, даже если солдаты обнаружат угрозу заранее. Нужно было что-то делать, причем немедленно. Включив рулевые двигатели на подвесной системе гравишюта, ветеран остановил свободное падение. Все тело содрогнулось от неприятного, тошнотворного толчка, стропы впились в подмышки, но в глубине сознания уже защелкал хрон, ведя обратный отсчет до момента, когда ризгийцы наведутся на десантника. Судя по тому, что видел элизиец, он сможет провисеть неподвижно от пятнадцати до двадцати секунд.
Ещё несколько тел распустились ярко-алыми цветками рядом с зависшим сержантом. Его охватило знакомое ощущение – необъяснимое спокойствие, за годы действительной службы выпестованное и доведенное до совершенства благодаря могучей воле и решимости. Адреналин и эндорфины хлынули в организм гвардейца, но он сдержал прилив эмоций, используя обострившиеся чувства для того, чтобы с полной ясностью сосредоточиться на цели. Теперь для элизийца не существовало ничего, кроме троих мятежников, их оружия и его самого; Захария четко осознавал неторопливое приближение потоков смертоносного огня и то, что могут сотворить с ним зенитные снаряды, но это просто не имело значения.
В мозгу снайпера проносились многочисленные расчеты: углы возможного отражения луча, поправки на собственную нестабильную позицию, расстояние и возвышение над выдолбленным отверстием в склоне вулкана. Пальцы в толстой перчатке отстегнули лазган, и, не обращая внимания на дополнительные искажения, вносимые перемазанным в крови визором, сержант поднес к глазу телескопический прицел. Изучая чуть расплывчатое, но детальное изображение бешено работающей троицы, он снизил усиление освещенности до минимума – утренний свет постепенно становился все ярче.
Гибельный град, терзавший разреженный воздух полосками смертельных угроз, должен был накрыть элизийца всего через несколько секунд. Как и многие другие ветераны, Захария модифицировал оружие так, чтобы оно соответствовало его стилю ведения боя. В данном случае, сержант полностью удалил предохранительную скобу; несколько опрометчивый поступок для менее опытного солдата, но не для человека, тридцать шесть лет прослужившего Элизии и Императору.
Левый двигатель на подвеске зачихал, и, перед тем, как всё пришло в норму, снайпер чуть спикировал вниз по диагонали. Захарии снова пришлось наводиться на троих повстанцев, но он уже рассчитал выстрел.
Задержи дыхание. ''Жди''. Выдохни. ''Нажми''.
Первым умер мятежник, которого сержант посчитал командиром установки. Разряд, вонзившийся ему в верхнюю часть груди, аккуратно пробил грязно-коричневый панцирь и вышел из спины, выбросив кровь и осколки костей во тьму пещеры. Смертельно раненый солдат с потрясенным видом посмотрел на дымящуюся дыру в груди, а затем на заряжающего, который с разинутым ртом стоял над установкой, явно пытаясь сообразить, что произошло.
Как только командир мешком повалился наземь, нижняя челюсть зазевавшегося повстанца исчезла в багровом всполохе. Испуганно хватаясь руками за булькающее месиво, заряжающий кое-как вскочил на ноги и в абсолютной панике бросился бежать вглубь пещеры. Этот мятежник больше не представлял угрозы.
Третий ризгиец оказался типом покрепче – очевидно, тоже в каком-то роде ветераном, – и, сжав зубы, потянулся к рукоятям управления «Гидры». Захария воспользовался предоставленным шансом и пустил мятежнику разряд точно между глаз, прямо под небольшой козырек его плотно сидящей каски из потускневшей бронзы. Лазерный луч мгновенно пробил и поджарил мозг солдата; повалившись наземь, тот упал на казенник счетверенных орудий. Из разинутого рта мертвеца потекла кровь, и алые капли зашипели на раскаленном металле.
Сержант без промедления пристегнул лазган обратно на грудь, в быстросъемное крепление разгрузки, и вырубил питание тормозных двигателей. Камнем рухнув вниз, Захария перевернулся головой к земле и плотно прижал руки к бокам, тем самым увеличив скорость падения до головокружительной и заметно удалившись от оставшегося сверху-сзади четвертого взвода. Элизийский ветеран до последнего не прерывал свободного падения, и лишь в момент, когда промедление становилось опасным, ударил по руне активации гравишюта. В желудке отдалась знакомая, тошнотворная встряска погашенной скорости. Глядя вниз между ступней, сержант направил полет к невероятно маленькому участку зоны высадки, отгороженному для его команды на черном, крошащемся грунте.
Грузно приземлившись, Захария неловко пробежал вперед по инерции, но избежал ошибки, достойной новобранца, и не врезался ни в одну из многочисленных временных построек, окружавших территорию вместе со штабелями потрепанных сбрасываемых контейнеров продолговатой формы. Вокруг сновали дюжины элизийцев, которые перетаскивали боеприпасы и снаряжение к огромной дымящейся бреши в основании вулканического склона, нависшего над зоной высадки. Стоял оглушительный шум: под армейскими ботинками скрипел зернистый черный песок; из наскоро разбитых палаток и модульных строений раздавались приказы и окрики; тяжелые орудия выпускали вверх очереди, ведя огонь по немногим укреплениям ризгийцев, оставшимся на склоне в зоне досягаемости.
Стянув шлем, сержант вдохнул воздух, согревающийся в лучах утреннего солнца, и, невзирая на вонь тухлых яиц, поднявшуюся в результате последних взрывных работ, с радостью избавился от тяжести десантного комплекта. Поначалу элизийские саперы быстро пробивались через слои слежавшегося пепла у основания склона, но затем началась последовательность намного более прочных каменистых страт, и продвижение в кратер замедлилось. Захария надеялся, что надолго они здесь не застрянут.
Сняв правую перчатку, ветеран начал понемногу разминать ноющие конечности, пощелкал костяшками и провел затекшей рукой по коротким черным волосам. Пальцами, все ещё онемевшими от холода, он наткнулся на липкий мокрый кусочек, приставший щеке. Поглядев вниз, сержант обнаружил, что на перепачканной ладони поблескивают чужая кровь и плоть. Вытерев месиво об униформу, Захария со вздохом отчистил верхушку шлема, и на свет вновь явился сержантский знак различия – белая продольная полоса.
– Вот такая у нас разведка, серж. Чуть-чуть всех не размазало, – Адуллам не привык держать язык за зубами, из-за чего не раз оказывался в ситуациях, когда просто физически не мог сдержать данное слово.
Грубоватое, покрытое шрамами лицо старейшего друга и товарища Захарии всё ещё оставалось бледным после высадки, но на полное восстановление времени не имелось. Поэтому Адуллам и уступавший ему в росте, но непропорционально широкий Беор уже стояли прямо за границей зоны высадки, согнувшись над дюжиной подрывных зарядов восского образца. Элизийцы проверяли плоские металлические диски на возможный урон, полученный при посадке – так быстро, что могло показаться, будто они работают недостаточно тщательно.
«Только не эти двое, – подумал Захария, который стоял перед своим отделением, на ощупь проверяя целостность снайперской винтовки. – Когда они решают взорвать кого-нибудь или что-нибудь, то всегда добиваются успеха».
– Ты же знаешь этих флотских, Адуллам. Выглянули в иллюминатор – вот тебе и прогноз!
Грубо рассмеявшись собственной шутке, Мелнис могучей рукой поднял огромный плазмаган типа II за сошку, укрепленную под передней частью ствола, и заглянул прямо в дульный срез. Закопченный ствол осветило солнце, восходящее за спиной элизийца.
– Долбись ты Троном, Мелнис, из-за тебя нам чуть головы не оторвало! – рявкнул Сояк на здоровяка, оторвавшись от прикручивания к гранатомету восского образца удлинителя, сделанного по спецзаказу. Коарто тоже прервал сборку аналогичной установки типа V, части которой лежали у бойца на коленях.
– Ой, малыши, простите, что помешал вам развлекаться! Я ж знаю, как вы любите свои маленькие игрушечки.
Сояк посмотрел на своего лучшего друга, и они с Коарто разом покачали головами, а затем вернулись к улучшению точности повидавших виды гранатометов. На издевку они не поддались – только не сегодня.
– Не расстраивай лучших парней четвертого, Мелнис. Лучше вспомни, как они спасли твою здоровенную толстую ''шею'' на Кармелии.
Плазмометчик фыркнул в сторону ухмыляющегося Беора, а Коарто и Сояк улыбнулись здоровяку, по-прежнему накрытые его внушительной тенью. Захария вздохнул – он уже сто раз всё это слышал, – но и порадовался, что перед битвой вся команда в хорошем расположении духа.
Сержант подметил, что гранатометчики обновили татуировки на бритых затылках. У каждого из друзей была наколота половина аквилы 158-го, стилизованного имперского орла, пикирующего на добычу. В одной лапе он держал череп орка, в другой – голову человека с повязкой на глазу. Фишка Коарто и Сояка заключалась в том, чтобы соприкоснуться головами перед тем, как устроить короткую, жестокую и – для них – очень веселую кулачную драку с любым глупцом, решившимся устроить с друзьями перепалку или оскорбить их.
– Хотел бы я как-нибудь пригласить флотских на высадку, серж. Посмотреть, как им понравятся шикарные сюрпризы, которые вечно достаются нам.
Беор уже поднялся, и, тяжело дыша, укладывал в рюкзак полдюжины взрывных устройств, держа их за короткие толстые рукояти. Сложенный, как элизийский долинный буйвол, с шеей и головой практически одинаковой толщины, гвардеец заслужил среди близких друзей прозвище «Бульдозер», не сильно преувеличивающее его способности. Несмотря на внешнюю неуклюжесть бойца, товарищи знали, что Беора опасно недооценивать: подобное телосложение делало элизийца ещё смертоноснее.
Захария ничего не ответил гвардейцу, отвлекшись на внезапную шумиху у входа в один из расположенных поблизости туннелей. Несколько элизийских саперов выбежали из рукотворной пещеры, и вскоре земля содрогнулась, а из отверстия выплыло большое черное облако вонючего дыма. На мгновение в лагере воцарилось тревожное молчание, нарушенное ревом бойцов третьего взвода, которые устремились в брешь. Прошло несколько секунд, и в зловонном воздухе раздались характерные звуки ближнего боя.
– Так, парни, мы пробили внутреннюю стену Ризга-сити! Приказы вы знаете: за 158-й и за Императора!
Уже через несколько секунд после приземления капитан четвертого взвода начал отдавать команды бойцам; ветераны из его личной охраны сбрасывали гравишюты и готовили оружие к бою, проталкиваясь через толпящихся солдат. Отделение Захарии следовали за гвардейцами, пережившими атаку «Гидры» – эта группа должна была поддерживать их на задании. Сержант надел шлем, застегнулся и, перед тем, как надеть перчатку, глотнул воды в надежде, что она смоет мерзкий привкус Ризги. Не помогло.
Рой солдат в темно-зеленом камуфляже сбился плотнее, добравшись до зева туннеля, и нахмурившийся Адуллам обернулся к Захарии. Медленно выползающее из-за горизонта солнце ярко озарило побитое жизнью лицо подрывника, на котором можно было рассмотреть больше морщинок, чем когда-либо. Внутри скверно освещенного прохода уже становилось жарко: пусть саперы блистательно и быстро справились с задачей, туннель оказался слишком узким и низким, чтобы элизийцы могли развернуть полномасштабное наступление. Атака через подобное «бутылочное горлышко» значила только одно – большие потери на входе в зону поражения. Это будет паршиво само по себе, к тому же гвардейцам придется переступать через трупы товарищей. Возможно, новички просто не выдержат такого, да и ветеранам придется несладко; к подобному никогда не привыкнуть.
– Отделение, оружие к бою. Прогулка будет не из приятных.
Каждый из элизийцев стремился поскорее добраться до врага, и плотная толпа людей с оружием и в бронежилетах продвигалась вперед. Вдали виднелся кружок бледного света, в котором суетливо плясали размытые, неясные тени. Туннель содрогнулся от трех громких взрывов, и Захарии оставалось только удерживать равновесие на гладких, влажных камнях. После заключительного хлопка заметно усилился огонь из стрелкового оружия, от стен отражались вопли и крики, но слышалось и ещё кое-что – призрачный, отфильтрованный голос, который то уплывал за грань слышимости, то появлялся вновь.
– ''Я – голос Ризги. Я – уста Хаоса. Не сражайтесь с нами. Присоединяйтесь к нам. Вместе мы сможем принять тьму''…
Голос действовал Захарии на нервы, и сержант потряс головой, чтобы очистить мысли, а затем скривил губы. ''Присоединиться'' к ним? А что, изменники из СПО предлагали какой-то выбор сотням тысяч мирных жителей планеты? Отступая к убежищу за стенами Ризга-сити, повстанцы оставляли за собой целые города мертвецов. Элизийский ветеран и раньше видел на инструктажах немало возмутительных вещей, но вид невинных людей, которых лишили даже могилы или погребального костра, оставили гнить в едком, вонючем воздухе этого гнусного мира, наполнил Захарию глубокой, но всё ещё – как считал он сам – контролируемой яростью.
– Как действуем, серж? – шедший впереди Мелнис едва мог нормально держать плазмаган, так плотно столпились вокруг бойцы четвертого взвода. В тоне ветерана звучала раздраженная нотка, признак проблемы, с которой он постоянно боролся. Захария знал, что в другой ситуации Мелнис запрыгнул бы в самую большую, самую разрушительную боевую машину и принялся расстреливать, таранить и давить врагов на поле битвы. Здесь же, в очень тесном пространстве, гвардеец страдал от клаустрофобии и чувствовал себя уязвимым. Говорить с ним сейчас нужно было коротко и прямо.
– Две тройки. Сояк, Коарто, зарядиться и встать по бокам от Мелниса. На выходе смотреть под ноги, там повсюду будут тела. Стрелять во всё, что движется. Адуллам и Беор со мной; ждем, пока впереди идущие не уйдут в стороны, потом выдвигаемся.
Повернувшись к бойцам отделений поддержки, сержант приказал им ждать дальнейших инструкций после выхода из туннеля. Не было смысла направлять солдат вперед, на бессмысленную смерть, к тому же отряду Захарии потребуется как можно больше людей, когда они доберутся до цели.
Командир слышал, как пятеро его людей перемещаются на указанные позиции. Все были готовы.
Из устья прохода вырвался оглушительный вихрь огня, проредивший толпу; отделение Захарии заняло возникший просвет, и ветераны впервые увидели Ризга-сити своими глазами. Большую часть города накрывала глубокая утренняя тень, отбрасываемая высокими стенками кратера потухшего вулкана. Быстро пробить туннель можно было только в определенном месте, с нужными характеристиками грунта, так что элизийцы оказались не в самой удачной позиции с точки зрения тактики. Перед ними оказался ряд обвалившихся зданий из черного и серого камня, в тридцати метрах от внешней окружной стены.
На парапетах и крышах некоторых построек были оборудованы установки тяжелых вооружений, но большая часть из них уже догорала после перестрелки с третьим взводом. Сейчас его бойцы разбирались с наскоро возведенными баррикадами, расположенными слева и справа от элизийцев. По гвардейцам всё ещё вели огонь сверху-сзади, с позиций на гигантских, бороздчатых внутренних склонах вулкана, но непрерывный изгиб кратера вокруг города и сами здания обеспечивали некоторое укрытие. Впрочем, как только верхние этажи нескольких строений рухнут, солдаты 158-го окажутся на виду со всех сторон.
Что-то взорвалось на скале справа от отделения, и черная пемза осыпала мертвых элизийцев у них под ногами. Нацелив гранатомет, Коарто выстрелил в окно второго этажа здания по левой стороне; угроза исчезла в лавине кирпичей и осколков стекла, а в стене возникла огромная дыра. Убедившись, что ответный огонь умолк, Захария хлопнул передовую тройку по спинам. Ветераны перебежали дорогу, уклоняясь от редких, случайных выстрелов, и оказались в относительной безопасности за грубыми каменными стенами домов.
Глядя в прицел, сержант быстро осмотрел сектор в 180о, и решил, что всё более-менее чисто. Пригибаясь, он провел Адуллама и Беора через усыпанную обломками мощеную улицу, после чего перевел дыхание и жестом подозвал десятерых уцелевших гвардейцев из отделений поддержки, которые поспешно присоединились к ветеранам.
– Так, команда «Альфа»… – слова Захарии заглушил пронзительный визг помех, донесшийся откуда-то сверху, а затем вернулся ''голос.''
''–Отступитесь, пропащие создания! Все вы сгинете в руках Хаоса. Сдавайтесь, пока не поздно!''
Бросив взгляд на Сояка, сержант кивком указал вперед. С ухмылкой подняв гранатомет, боец шагнул в сторону и вышел на дорогу, не страшась возможного обстрела. Быстро осмотрев крыши, элизиец заметил здоровенный вокс-усилитель и выпустил по цели одиночный заряд.
В тот же миг, как Сояк вернулся в укрытие, стену тряхнуло, а на улицу перед бойцами посыпались обломки. Голоса никто больше не слышал.
– Вот что бывает, когда вякаешь без разрешения! – заметил Коарто.
Остальные немного посмеялись шутке, но на веселье не было времени, и Захария продолжил инструктаж.
– Как я сказал, команда «Альфа» ударит по своей цели через пятнадцать минут. У нас осталось десять, чтобы добраться до нашей – хоть это и не самый большой мост, но его плотно охраняют, и ризгийцы вскоре поймут, что мы собираемся сделать. Идем через улицы, как и запланировано, но не высовываемся и держимся поближе к стенам. Эта сторона разлома по-прежнему кишит врагами.
Кивнув, пятеро гвардейцев колонной направились к узкому проходу между разрушенными зданиями. Тем временем из устья туннеля появились бойцы первого и второго взводов, уважительно старавшиеся не наступать на мертвых товарищей. Оказавшись снаружи, элизийцы немедленно присоединялись к яростным рукопашным схваткам на пылающих заграждениях по левой и правой стороне.
Захария видел, что 158-й, несмотря на потери, продвигается вперед по обоим флангам. Если все пойдет в соответствии с планом, они отрежут повстанцев в этом районе города и возьмут его под контроль в течение получаса. Требовалось только разрушить два из трех мостов, соединявших неравные части Ризга-сити, разделенного широким ущельем, которое уходило в глубины зева потухшего вулкана. После того, как у мятежников останется единственный путь для переброски подкреплений, имперцы возьмут под контроль и, в конце концов, захватят противоположную сторону столицы. Только один из трех мостов окружала плотная застройка, способная замедлить передвижение крупных соединений у обоих концов, так что выбор оказался очевидным.
За первой группой гвардейцев последовал здоровяк Мелнис; протискиваясь через проход, который вел в соседний переулок, окруженный шестиэтажными зданиями, ветеран вновь проклинал тесноту, но его более чем успокаивала мощная пушка в руках. За плазмометчиком последовали Коарто и Адуллам, а потом – Беор, который тоже не без труда влез в просвет.
Пока они тащились на ту сторону, Захария осматривал в прицел высокие козырьки на домах, но из-за скверного освещения мало что мог разглядеть в деталях. Он слышал, как Сояк обращается к гвардейцам, ждущим своей очереди; гранатометчик призывал их сохранять бдительность и быть готовыми к появлению неприятеля.
«Однажды, – подумал командир, – он станет хорошим сержантом».
Если бы какой-нибудь изменник сейчас обнаружил отряд, то бойцы, зажатые между зданий, оказались бы для него легкой добычей. Впрочем, счастье было на стороне элизийцев, и они выбрались из тесного перехода во внутренний двор.
На этом их везение закончилось.
Противник начал стрелять со всех четырех сторон, и передовая группа попала под перекрестный огонь. Двое гвардейцев упали, не успев даже поднять лазганы, третий и четвертый выпустили несколько разрядов наугад и тоже рухнули наземь. Товарищи разделили бы их судьбу, если бы не смертоносная меткость Мелниса: ведя плазмаганом по дуге, он испепелил три огневые точки повстанцев, а Коарто достойно поддержал его разрушительным вихрем гранат. Сояк, понимавший друга без слов, кинул ему пару запасных зарядов, которые тот немедленно вставил в барабан.
Вокруг постепенно светлело, но то, что открылось элизийцам, стоило бы навсегда оставить во тьме. Они стояли на площади, которая, судя по грудам тел со связанными за спиной руками, использовалась для массовых казней. Изломанные трупы лежали у пьедестала расколотой статуи; Мелнис мгновенно узнал обезображенное резное лицо.
– Де Хаан, – пробурчал он грозным тоном.
Сояк почтительно поднял оббитую голову памятника инквизитору-мученику. Гвардеец заметил, что остальные части статуи намеренно разложены среди трупов в отвратительной имитации жуткой гибели самого де Хаана от рук почитателей Хаоса. Адуллам с отвращением сплюнул на присыпанную пеплом землю, Беор прошептал молитву. Всё это время Захария внимательно следил за подчиненными – подобное зрелище было тяжелым даже для ветеранов, а юные, менее опытные бойцы могли забыть обо всем на свете. Это погубило бы и их самих, и весь отряд.
– Элизийцы, ''становись''.
Сержант не повышал голос, да этого и не требовалось. Уцелевшие шестеро молодых солдат встали по стойке «смирно», их внимание резко перешло на хмурое лицо командира и холодный взгляд его темно-зеленых глаз.
– Видите, да? Это и есть Хаос. Вам рассказывали о нем на инструктажах, но теперь вы ''ощутили'' его. Так враги поступают со своими людьми – подумайте, что они могут сотворить с ''вами''.
Один из гвардейцев нервно сглотнул, другой, стиснув зубы, помотал головой. Урок они усвоили.
– Так, я больше никого не хочу сегодня терять. Ущелье в трех улицах отсюда, и мятежники ждут нас, поэтому будьте готовы драться за ваши жизни.
Захария взглянул на разбитый, изуродованный памятник, обломки которого лежали в угрюмых тенях.
– И за вашего ''Императора''.
Адуллам одарил молодых бойцов пугающей улыбкой, а Мелнис хлопнул одного из них по спине с такой силой, что едва не сбил парня с ног. Убедившись, что весь отряд как следует мотивирован, сержант кивнул в направлении широкого проспекта, окруженного высокими, мрачными и обветшалыми зданиями. Повинуясь приказу, элизийцы двинулись по тротуару; многоэтажные постройки скрывали их от огневых точек на внутренней стороне стенок кратера, но благодарить за это следовало скорее удачу, а не план операции.
По возобновившемуся завыванию динамиков, изрыгающих разъяренную пропаганду ризгийцев, Захария понял, что группа приближается к цели. Подняв кулак, он остановил небольшую колонну, после чего вытащил инфопланшет с картой, которую загрузил во время инструктажа на «''Уничтожении''». Рассчитав, где проспект пересечет главную дорогу, идущую вдоль провала, сержант мгновенно понял, что отряд окажется прямо на линии огня с моста. Параллельно их нынешнему маршруту шла более узкая улочка, на которую можно было пройти закоулком чуть впереди. К сожалению, она привела бы элизийцев почти туда же, да к тому же на выходе гвардейцы оказались бы в «бутылочном горлышке», как на выходе из давешнего туннеля.
Неожиданно у Захарии стало на один вариант меньше – посередине пустующей улицы прогремел взрыв, во все стороны полетели кирпичи и камни, а элизийцев толкнула ударная волна. Отвернувшись, гвардейцы прижались к стене; их осыпало мелкими обломками, а земля содрогнулась от новых разрывов.
– Влево, на ту улицу! ''Шевелись''!
В воздухе почернело от пыли и каменных осколков, снаряды сыпались на отряд, казалось, со всех направлений. Очевидно, бойцов заметили с господствующей позиции, и враг пристреливался по ним с опасной быстротой. Протиснувшись в очередной узкий проулок, тяжело дышавшие элизийцы уткнулись в череду хорошо укрепленных задних дверей. Скорее всего, это были какие-то аварийные выходы из зданий, стоявших на краю разлома. Взрывы раздирали на куски крыши домов, и, пусть снаряд мог обрушиться на головы гвардейцам только по несчастливой случайности, одного попадания хватило бы. Команда полностью погибла бы в мгновение ока.
– Серж, – вскипел от бессилия Мелнис, – разреши мне выйти и разобраться с ними! Клянусь Императором, мы застряли тут, как крысы в норе! Я так погибать не согласен.
В ответе Сояка прозвучали хладнокровные нотки, необходимые в подобной ситуации.
– Успокойся, Мелнис. Почему бы не оттянуться на двери прямо перед тобой? Представь, что это те самые «всемогущие уста».
Коарто рассмеялся, услышав слова друга, а Захария кивнул, разрешая действовать. Всё равно они не могли вернуться или обойти преграду кругом, так что к цели придется идти через здания. Плазмометчик даже не стал браться за оружие, а одним-единственным кратким, но мощным пинком расщепил тяжелую дверь, будто спичечную соломку.
Ввалившись в полумрак за порогом, гвардейцы оказались в разграбленной булочной. Через грязные витрины лавки виднелась темная, неровная рана в земле, – вулканический провал, – а также вход на мост. О внезапной атаке тут же пришлось забыть: бойцы 158-го заметили полдюжины мятежников, осторожно подбиравшихся к их позиции. Ещё шестеро, пригнувшись, покинули наскоро возведенную баррикаду и побежали в направлении проспекта. Они направлялись к проходу, которым только что воспользовались элизийцы, и через несколько минут отряд попал бы в окружение.
Повстанцы открыли огонь; витрина разбилась, и в неосвещенную булочную посыпались осколки стекла вперемешку с кирпичами. Лавка была совмещена с пекарней, огромные печи и смесительные баки обеспечивали некоторую защиту, но от атаки с тыла укрытия не имелось. Кроме того, вражеские артиллеристы, дай им время, могли просто сровнять здание с землей. Следовало идти в наступление.
– Сояк, Коарто, пробейте здесь дыру. Мелнис, Адуллам, встретьте наших друзей, крадущихся с заднего хода. Вы шестеро – приготовьтесь выдвигаться к мосту.
Краткие кивки и улыбки верных товарищей подняли Захарии настроение. Сколько раз он выбирался из опасных ситуаций вместе с этими парнями? Подавшись назад, они с потеющим Беором дали пройти Мелнису, который прокладывал себе путь по булочной. Плазмаган, нацеленный прямо вперед, казался игрушкой в мощных руках бойца. Адуллам ничего не видел из-за огромной спины друга, но уже не в первый раз с явной радостью использовал Мелниса в качестве живого щита. Порой они перешучивались на эту тему, а несколько раз – всерьез подрались.
Через несколько секунд в узком проходе позади лавки началась перестрелка, что послужило сигналом для Сояка и Коарто. Пройдя вперед в полумраке, элизийцы дали залп из гранатометов через зияющую дыру в передней стене булочной, и годы работы в команде отразились в двойной атаке прямиком из учебника. Один элизиец посылал заряды на границы зон поражения другого, и череда взрывов, накрыв злополучных мятежников, идеально протянулась к входу на мост. Товарищам не нужно было даже следить друг за другом – Сояк в точности знал, что делает Коарто, и наоборот.
Отбросив мысли об увиденном на площади, шестеро молодых гвардейцев открыли весьма достойный прикрывающий огонь. Тщательно выбирая цели, они продвигались к изукрашенному чугунному мосту.
Выскочив на улицу, сержант заметил двух мятежников, которые катили небольшое орудие к своим укреплениям. За ними поспевал третий ризгиец, тащивший боекомплект, и на долю секунды Захария по-настоящему запаниковал: отряд оказался на полностью открытом месте, и один меткий выстрел мог уничтожить большую часть элизийцев.
Только он набрал воздуха, собираясь выкрикнуть предупреждение, как возобновился мощный артобстрел – но снаряды обрушились не на имперцев. Мятежники попали по своим, и ризганская баррикада распустилась черно-желтым огненным цветком. Попадание очень удачно прикончило почти всех повстанцев, открыв гвардейцам дорогу к широкому мосту двухсотметровой длины, протянувшемуся над бездонным ущельем.
– Серж, видал?! Император обожает 158-й!
Коарто захохотал, радуясь их везению, и даже сержант невольно улыбнулся: подобная ошибка означала, что мятежники паникуют, и им не помогает неумолчное бормотание «уст Хаоса» с дальнего края провала. Впрочем, даже сейчас какой-нибудь опытный и спокойный командир мог взять ситуацию под контроль, и положение быстро изменилось бы, поэтому Захария отыскал подходящую наблюдательную позицию сверху-сзади.
Сояк и Коарто за несколько секунд прикончили оставшихся повстанцев, а шестеро молодых бойцов, пригнувшись, заняли позиции по обеим сторонам входа на мост. Дым от горящих зданий и военной техники не давал нормально разглядеть, что происходит на том краю расщелины, но сосредоточенный и смертельно опасный огонь вдоль переправы заставил команду отступить в сомнительное укрытие за чернокаменной оградой вдоль берега непроглядного провала.
Внутрь вулкана начали пробиваться солнечные лучи, которые отливали синевой всё ещё включенных силовых щитов и отражались от крыш домов на дальней стороне города. Улучшение освещения могло сыграть на руку наводчикам на внутренних стенках кратера, поэтому Захария, дождавшись появления Мелниса и Адуллама из-за угла, подал сигнал активировать коммы в шлемах.
– Если не доберемся до моста, уничтожить его не сможем. Адуллам, Беор, готовьте заряды. Я иду в башню рядом с булочной, вместе с Сояком и Мелнисом… так, это не обсуждается!
Начавший протестовать плазмометчик тут же осекся. Ему придется как-то жить дальше без лобовой атаки на мост – у сержанта определенно родился более изящный план.
– Нам понадобится серьезная огневая мощь, чтобы прикрыть вас там. Нет смысла вызывать подкрепления, все сейчас слишком заняты, да и если ризгийцы попробуют направить кого-нибудь через мост, мы легко их прикончим – так же, как и они нас. Нужно немного поменять расклад. Коарто, отправляйся к тем шестерым, будете прикрывать Адуллама и Беора при установке зарядов. Выдвигаться по моему сигналу, всем ясно?
Бойцы закивали; подняв брови и выдохнув, сержант, не поднимая головы, понесся к постройке, которая стояла рядом с булочной, загоревшейся во время боя. Некогда гордое муниципальное здание превратилось в изуродованный остов, испещренный, словно оспинами, следами попаданий. Мелнис с разбегу врезался в толстые двери, снес их с петель в вихре щепок, и через несколько секунд трое гвардейцев уже бежали вверх по лестнице внутри прямоугольной башенки. Голос ризгийского пропагандиста, доносившийся из динамиков, становился громче и чище с каждым шагом по пыльным деревянным ступенькам.
Выглянув из люка на открытую всем ветрам крышу башни, Захария тут же с облегчением увидел, что по её краю идет каменная ограда, доходящая бойцам до груди. Благодаря размерам столицы они находились вне зоны досягаемости огневых точек на дальних склонах, но меткость недавнего артудара указывала на вражеский отряд, расположенный поблизости и в удачной позиции. Последние сомнения в этом мгновенно исчезли, поскольку элизийцы сразу же попали под обстрел; раненый в бедро Мелнис рухнул на колени, вне себя от ярости.
– Император вас подери! – злобно выпалил здоровяк, отползая к ближайшей стенке. Над ним мелькали лазерные лучи, пробивая аккуратные дырочки в камне выше головы гвардейца. Тщательно определив угол обстрела, Захария изготовил винтовку, глубоко вздохнул и начал осторожно выпрямляться, пока не смог выглянуть из-за парапета. Резко пригнувшись, снайпер представил себе цель и высчитал расстояние до неё с точностью до трех метров. Затем, немного сдвинувшись вправо, сержант вскочил и быстро выпустил два разряда, один за другим.
Первый убил артиллерийского наводчика, второй – вражеского снайпера, который его прикрывал. Конечно, этим дело не кончится, но отряд сможет вздохнуть чуть свободнее.
– Сояк, заряжай и наводись на дальнюю сторону моста. Окати их как следует! Мелнис, можешь стоять в укрытии?
Плазмометчик оперся на простреленную ногу и сморщился; через бинты на нижней части бедра уже проступила кровь. Захария тут же понял, что рана серьезная, иначе здоровяк вообще не подал бы виду – впрочем, как и любой другой элизийский ветеран, он продолжал бы сражаться и с более серьезными повреждениями.
Осторожно высунув голову из-за высокой стенки, обращенной к провалу, сержант смог хорошо рассмотреть Ризга-сити. Внутри высоких склонов кратера теснились здания из черного и серого камня. Ещё несколько дней назад извилистые улочки, наверное, были до отказа забиты народом и ярко освещены разбитыми сейчас фонарями, а дома – согреты геотермальной энергией, бесконечные запасы которой скрывались под поверхностью вулкана. Теперь город превратился в дымящуюся, укутанную тенями адскую дыру. Столица умирала на глазах Захарии, и на её останках могла поселиться лишь тьма.
Гвардейцы мало что могли с этим поделать.
Удостоверившись, что им удалось выиграть несколько минут покоя, сержант махнул Адулламу, Беору и Коарто, которые отсалютовали ему в ответ. Затем командир толкнул Сояка носком ботинка, ветеран вскочил на ноги, грубо прикинул расстояние до другой стороны провала, и, не обращая внимания на клубы дыма, скрывавшие перемещения ризгийцев, дал залп из гранатомета.
Со стороны горящих зданий на дальнем берегу донеслись три характерных, мощных и глухих хлопка, а на противоположном конце моста распустились бледно-желтые огненные цветки. Перестук выстрелов резко умолк, прекратился смертоносный дождь, поливавший переправу, но, к сожалению, завывания ризгийской пропаганды продолжались и становились всё безумнее.
– ''Объединитесь с нами! Ваша битва проиграна! Уста Хаоса изрекают истину!''
– Серж, клянусь тебе, если этот долбаный мятежник мне попадется, я ему башку откручу!
Мелнис явно выходил из себя, но это не слишком волновало Захарию, поскольку так боец забывал о ранении. ''По-настоящему'' беспокоили сержанта активные перемещения на той стороне, в направлении моста – видимо, противник отреагировал быстрее, чем надеялся сержант. Сообразив то же самое, Коарто не упустил возможности запустить гранату, чуть ли не вслепую, прямо к входу на переправу. Шестеро молодых гвардейцев, построившись цепью, выдвинулись вперед и открыли огонь, а за ними последовали Адуллам и Беор, которые уже приготовили подрывные заряды.
Хорошо ещё, ризгийцы не обстреливали собственный мост, – переправа была нужна им целой, – но на башню, занятую тремя элизийцами, это не распространялось. Муниципальное здание содрогнулось под шквалом взрывов, и потерявший равновесие Мелнис с руганью распластался на холодной каменной крыше. Услышав громкий свист, Захария и его товарищи инстинктивно пригнулись, но мина прошла по высокой дуге и скрылась в разинутой пасти ущелья.
После пары близких попаданий и дальнего промаха мятежникам не составило бы труда быстро пересчитать траекторию, послав новые заряды на головы гвардейцам. Такая меткость означала, что противник находится относительно недалеко и на линии прямой видимости.
– Прилетела сзади, – спокойно произнес сержант в комм-бусину. – Разберись, Сояк.
Перед гранатометчиком, подошедшим к противоположной стенке, раскинулась панорама неровных крыш и разбросанных здесь и там башен. Она простиралась до массивного кольца черных, бороздчатых скал, окружающих город. Защитники Ризга-сити были неопытными солдатами, – элизийским стандартам они уж точно не соответствовали, – поэтому Сояк искал самую очевидную минометную позицию.
Через несколько секунд он заметил верхушки шлемов, принадлежавших двум солдатам, которые устроились на узкой и плоской крыше, в пятистах метрах от гвардейцев и на десять метров ниже. Пригнувшихся врагов частично скрывал большой вентиляционный короб. Зарядов у Сояка осталось немного, и каждым выстрелом следовало дорожить; элизиец так и сделал, отправив гранату по дуге точно на позицию мятежников. Взрыв обвалил крышу, рухнувшую внутрь здания в облаке пыли и мусора.
С другой стороны башни Мелнис снова поднялся на ноги и водил из стороны в сторону стволом плазмагана на сошке, целясь вдоль моста. Дым на дальнем краю ущелья развеялся, открыв взгляду десятки повстанцев, которые перемещались между многоэтажными зданиями и широким участком свободного пространства, прямо напротив входа на переправу. Одно из таких строений, через улицу от моста, привлекло внимание здоровяка; хмыкнув, он немного сдвинулся вбок и увидел на крыше высотки часть крупной металлической конструкции. Внутри, в паутине змеящихся кабелей, деловито сновали неясные силуэты.
– ''Прислушайтесь к голосу разума! Ничто не заставит замолчать уста Хаоса!''
Стиснув зубы от боли, Мелнис поднял ствол плазмагана, тщательно рассчитал траекторию и нажал на спуск. Сгусток перегретой плазмы по дуге пронесся над разломом, расплываясь и теряя форму – но, когда поток достиг цели, в нем ещё осталось достаточно разрушительной силы. Видимая элизийцу часть конструкции разлетелась на куски, механический голос внезапно умолк, и здоровяк победно усмехнулся: это действительно был передатчик.
Огонь распространился дальше, вне поля зрения Мелниса. Несколько секунд спустя бойца отдельно порадовал пылающий мятежник, свалившийся с крыши. Понимая, что занимается самообольщением, плазмометчик всё же очень сильно надеялся, что упавший окажется «устами».
– Теперь-то ты заткнешься!
Захария, слегка улыбаясь, покачал головой. Тем временем неторопливое солнце все выше поднималось над огромными склонами вулкана, и разрушительное сражение, идущее далеко внизу, озаряли первые лучи дневного света. Что-то блеснуло вдали, среди домов, и нахмурившийся сержант снова заглянул в снайперский прицел. В тот же самый момент в его ухе затрещал голос Коарто, произнесший одно-единственное, простое слово, которое командир хотел бы услышать меньше всего.
«''Танки''».
Сквозь рассеивающийся дым уже можно было разглядеть передовую машину, полускрытую за нестройной толпой бегущих в атаку мятежников. Она оказалась низкой и плоской, с чем-то вроде башни на крыше – видавшая виды, едва ползущая «Химера» с расколотой и покрытой вмятинами броней. Вооружение на верхних турелях точно не представляло угрозы, но установленный на корпусе тяжелый огнемет выглядел опасно целым. Казалось, что бронемашина с трудом поворачивает направо, – скорее всего, из-за повреждения ходовой части на левой стороне, – а тупой нос главного орудия неподвижно смотрел вперед. Экипаж не мог сразу же навести тяжелый огнемет на элизийцев, но водитель маневрировал, явно собираясь это исправить.
Следом катился столь же дряхлый «Леман Русс», лишившийся главного орудия; впрочем, спонсонные установки угрожающе поворачивались, отслеживая цели. Мучительно ползущая «Химера» частично перекрывала танку обзор, так что он не представлял реальной опасности, пока бронетранспортер оставался впереди. Захария решил, что «Русса» поставили назад из-за более низкой боеспособности. Впрочем, если бронетехника сумеет добраться до переправы, то учинит хаос и там, и на улицах по эту сторону от разлома.
Метнувшись взглядом к Адулламу и Беору, сержант увидел, что подрывники отчаянно трудятся на обоих краях моста. Бойцы установили несколько серебряных дисков поперек полотна и соединили заряды красным запальным проводом. Оторвавшись от работы, Беор поднял голову одновременно с тем, как развернувшаяся «Химера» открыла огонь.
Трое гвардейцев из группы прикрытия, поглощенные струей гибельного пламени, мгновенно превратились в кричащие факелы; части украшений на облицовке моста потекли вниз, расплавившись от колоссального жара. Оставшиеся трое бросились ничком, а Коарто, припав на одно колено, выпустил последние гранаты по уличному покрытию перед бронетранспортером. Мгновение спустя «Химера» въехала в дымящуюся воронку и резко накренилась вперед.
Экипаж почти застрявшего БТР теперь не мог навести на элизийцев тяжелый огнемет, но по лихорадочной спешке Адуллама и Беора сержант понял, что заряды ещё не готовы. Подрывникам нужны были несколько ''минут'', а не секунд.
Приказав Мелнису и Сояку по мере сил отгонять мятежников от входа на мост, Захария установил лазган на расколотом парапете и, приникнув к усилителю изображения, впился взглядом в содрогающуюся боевую машину.
Пытаясь выбраться из западни, «Химера» дала задний ход и теперь скрежетала траками о пологие края воронки. Водитель должен был сидеть где-то справа, и его голова находилась под стыком верхней и нижней частей корпуса. Именно там, в углу смотровой щели, выскочили несколько заклепок, и появилась трещина между пластинами. После удара о дно воронки просвет немного расширился, да к тому же вес бронетранспортера сейчас неравномерно распределялся по нижней части корпуса, и резкие подергивания добавили дыре несколько сантиметров ширины.
У Захарии был только один шанс перед тем, как «Химера» выровняется на дороге, и трещина закроется под тяжестью башни. Сержант заставил себя расслабиться; приклад и цевье лазгана стали продолжением его тела, а благодаря сошке снайпер мог замереть совершенно неподвижно и сосредоточиться на расчете момента для выстрела. Глядя на бешено дергающийся БТР, элизиец сделал вдох.
Цель движется назад, вперед, ползет вверх. Возвышение и расстояние вычислены. Угол обстрела приближается к наилучшему, щель максимально расширяется… ''сейчас''.
Разряд вонзился в невероятно крошечную дыру между толстыми бронепластинами, поразив «Химеру» где-то в районе сиденья механика-водителя. Исключительный выстрел, один из лучших для Захарии за несколько месяцев, но сержант не восторгался собственными достижениями.
Даже в ином случае снайпер не слишком долго бы радовался успеху – с растущим отчаянием он увидел, что бронетранспортер продолжает двигаться назад и, в конце концов, выравнивается с резким скрежетом. На несколько секунд приземистая боевая машина замерла в угрожающей неподвижности, словно хищник, решавший, какую жертву пожрать первой. Захария быстро осмотрел «Химеру» в прицел, торопливо выискивая другое слабое место.
Внезапно БТР содрогнулся всем корпусом и начал бешено вращаться вокруг своей оси, безжалостно сметая повстанцев, которые укрывались за ним. Некоторые из откинутых прочь солдат отлетали от лобовой брони «Леман Русса», другие, будто выброшенные куклы, падали в провал, и их крики быстро стихали в теплом утреннем воздухе.
Зарычавшие в последний раз двигатели направили кренящуюся «Химеру» к ущелью. Неповоротливый бронетранспортер раскидал с дюжину злополучных ризгийцев и раздавил ещё несколько. Наконец, толкнув пару-тройку повстанцев через проломленную ограду, бронемашина свалилась вслед за ними в бездонную тьму.
Нечто мелькнуло в мозгу сержанта – он упустил какое-то критическое изменение ситуации. Но что же…
Захарию швырнуло на крышу, и он ударился грудью с такой силой, что из легких вышибло весь воздух. В ушах звенело, элизиец не мог сосредоточиться; затем чьи-то огромные руки подняли его сзади и поставили на ноги. Мир закружился перед глазами, и сержант сорвал шлем, а потом затряс головой, пытаясь привести себя в норму.
Мелнис что-то орал ему, но Захария слышал только пронзительный визг. Несколько мгновений спустя командир понял, что произошло: «Леман Русс» открыл по ним огонь и первым же выстрелом угодил в угол башни. Сояк, пригнувшийся у края большой неровной дыры, пробитой в парапете, выпускал последние гранаты через провал, но танк оставался вне зоны досягаемости, пусть и ненамного.
Опираясь на Мелниса, сержант подобрал лазган и заковылял к позиции Сояка. В тот же миг над ними пронесся второй снаряд, взорвавшийся в сотне метров за башней. Плазмометчик, с тупым упрямством встав посередине бреши, попытался открыть огонь по «Руссу», но из-за череды прежних выстрелов его оружие опасно перегрелось и отключилось, оставив здоровяка рычать с досады.
Схватив Мелниса за разгрузку, Захария оттащил его с линии огня, не забыв бросить на разъяренного бойца предостерегающий взгляд.
Внизу, на переправе, Адуллам и Беор отчаянно пытались закончить установку зарядов, а Коарто и трое выживших гвардейцев медленно отступали к ним спиной вперед, изредка постреливая в мятежников – у элизийцев почти закончился боекомплект. Ризгийцы готовились к контратаке на мост, их останавливала только необходимость уничтожить троих имперских солдат на башне.
Зрение сержанта наконец-то прояснилось. Нахлобучив шлем, он схватил Сояка за плечо и указал на лестничный люк.
– Спускайтесь и прикрывайте огнем остальных. Старайтесь не попадаться врагу на глаза, и они могут решить, что вывели нас из игры. Я собираюсь разобраться с этим танком.
Кивнув, гранатометчик подполз к тяжелой деревянной панели
Первым в отверстие протиснулся Мелнис, затем, отсалютовав, за ним последовал Сояк. Две секунды спустя в нижнюю часть башни врезался снаряд, пробив вторую дыру в массивных стенах и обвалив угол постройки. Здание могло рухнуть в любой момент, а экипаж «Леман Русса» взял Захарию на мушку – ещё один или два выстрела по его позиции, и танк перенесет огонь на других элизийцев.
Вытащив из разгрузки сменную батарею питания, ветеран постучал ею по шлему, чтобы вытряхнуть грязь, которая могла набиться внутрь за время задания, и с приятным лязгом вставил в лазган. Глубоко вздохнув, сержант перекатился на живот и как можно плотнее прижался к крыше, чтобы не подставляться без нужды. Он и так нарушал два золотых правила снайпера, собираясь стрелять с «засвеченной» и открытой позиции.
Время замедлилось. Боковым зрением Захария наполовину увидел, наполовину ощутил крупную фигуру Мелниса, хромавшего через проспект к входу на мост. Здоровяк на ходу вытаскивал из открытой кобуры на спине совершенно неуставной и совершенно бесполезный на таком расстоянии дробовик. Сояк, отложив гранатомет, уже стрелял одиночными из лазгана по целям на дальнем краю пропасти; яркие вспышки разрядов мелькали в уголке глаза сержанта. Четко осознавая всё это, снайпер совершенно не отвлекался от главной цели, орудия в спонсоне помятого левого борта. Ствол пушки был направлен прямо на сержанта, мятежники не могли промахнуться.
Захария улыбнулся.
Задержи дыхание. Жди. Выдохни. Нажми.
Лазган выпустил сияющий высокоэнергетический луч точно в центр орудийного ствола. Разряд встретился с головкой снаряда, начавшего движение наружу. Сами того не зная, они подарили сержанту нечто невероятное – выстрел, какими гвардейцы хвастались в кабаках, приняв чересчур много стаканчиков. Захария всё ещё улыбался, а левая сторона «Леман Русса» уже оторвалась от земли; танк завалился набок, из раскуроченного корпуса повалил дым. Секундами позже детонировал боекомплект, и бронемашина весьма впечатляюще разлетелась на куски. Ризгийцев разметало по трем сторонам от «Русса», из окон стоявших поблизости домов выбило последние стекла, а осколки со свистом умчались по всем направлениям.
Урон, причиненный врагу единственным выстрелом, был хорош сам по себе, но к нему добавились глубокое потрясение и замешательство, охватившие повстанцев. Сержант выиграл для Адуллама и Беора время, в котором они так нуждались, и подрывники воспользовались шансом.
– Невероятно, Зах! Невероятно! Мы готовы, поджигаю десятисекундный шнур. Адуллам – отбой.
Коарто возглавил отступление, за ним отходили трое выживших гвардейцев, следом – тяжело дышавшие подрывники, а Мелнис и Сояк прикрывали их огнем. Несколько мятежников явно не по своей воле рискнули сунуться на мост; они двигались неровной цепью, пытаясь добраться до зарядов и разминировать полотно, но было уже слишком поздно. Середину переправы разорвало на части мощным взрывом, и Захария пригнулся за остатками парапета, укрываясь от града чугунных и каменных обломков. Хоть судьба и уберегла сержанта от мгновенной и бесславной гибели в результате диверсии, устроенной его собственным отрядом, и без того сильно поврежденная башня не выдержала нового испытания. Здание начало рушиться вокруг снайпера и под ним.
Захария нырнул в открытый люк и наполовину побежал, наполовину покатился по разваливающимся ступенькам. Большие куски кладки отскакивали от шлема и наплечников сержанта, через колодец винтовой лестнице падали огромные каменные блоки. Наконец, с оглушительным грохотом на улицу рухнула целая стена.
Поняв, что не успеет добраться до нижнего этажа, элизиец выпрыгнул в зияющую дыру и приземлился на груду щебня, выброшенного взрывом первого снаряда «Русса». К счастью, высокие прыжковые ботинки спасли Захарию от растяжений, а подбитые участки комбинезона смягчили неловкое падение на дорогу. Туда уже приковылял Мелнис, которому помогал идти Сояк.
Над их головами по-прежнему проносились мины, но, когда за изгибом ущелья взорвалось что-то скрытое от глаз, мятежники не могли не сообразить, что их карта бита.
Два моста уничтожены, ещё один – под контролем элизийцев. Бежать некуда.
Жилые помещения на борту «''Уничтожения''», в которых разместилось отделение Захарии, были тесными, шумными и аскетичными. Впрочем, там работали душевые, столовая располагалась неподалеку, и этого солдатам хватало за глаза.
Сидя на краю облупившейся железной койки, сержант корпел над кронштейном прицела, аккуратно возвращая ему прежнюю форму при помощи плоскогубцев. Крепление повредилось во время суматошного побега из разваливающейся башни. Было слышно, как в соседних душевых кабинках хохочут Сояк и Коарто; голоса друзей отражались от низкого потолка шестиместной каюты. Адуллам, не обращая внимания на невероятные россказни товарищей, лежал на разостланной скатке напротив Захарии и смотрел в пространство.
Из коридора притопал Беор, читая на ходу последнюю оперативную сводку, поступившую из комнаты для совещаний тремя палубами выше. Боец тяжело дышал, его бочкообразная грудь вздымалась, едва не разрывая тунику последнего размера.
– Уже через час после взрыва второго моста удалось отключить щит. Мятежники сдались два часа спустя.
Потянувшись, Адумллам зевнул, спустил ноги с края койки и внимательно изучил грязные растопыренные пальцы.
– Я так понимаю, вскоре начались расстрелы. Прошел тут мимо нескольких комиссаров, так они просто лопались от нетерпения.
Захария улыбнулся своим мыслям – после того, как 158-ой взял ситуацию под контроль, в Ризга-сити действительно направилось множество представителей Комиссариата, готовых вершить правосудие Императора. Что ж, это их право, и сержант удивился бы, узнав, что хоть один изменник переживет сегодняшнюю ночь. Воздаяние будет жестоким и быстрым, но совершенно оправданным; поразительно, что Инквизиция ещё не заинтересовалась восстанием.
Снайпера не волновало, что именно произойдет с гражданским населением мира, оставшегося далеко внизу. Планета никуда не делась с пути сил Хаоса, неустанно наступающих через Арксов Проход, и на ней не имелось ни официального ополчения, ни эффективного правительства, к которому жители могли обратиться за помощью. Массовая эвакуация из-за ряда проблем не представлялась возможной, как и размещение на Ризге сил, отличных от символического гарнизона. Впрочем, все эти заботы теперь легли на плечи старших офицеров, поэтому Захария мысленно пожал плечами и начал устанавливать прицел на исправленное крепление.
Беор, потерявший интерес к операции после того, как их участие в ней закончилось, поднял глаза от распечатки.
– А что там с Мелнисом? Ногу-то отпилят или нет? Вы только представьте, какой он будет занозой в заднице, если ему приделают аугметику!
Захария посещал бойца час назад, в переполненной мясницкой, которую называли корабельным лазаретом «''Уничтожения''». Мелнису ещё повезло: хотя рана оказалась глубокой, и он потерял немало крови, но, попади разряд на сантиметр левее, плазмометчик не выбрался бы с планеты живым. Правда, такое известие не порадовало могучего здоровяка: после того, как ветеран наорал на третьего санитара подряд, требуя поставить его на ноги и признать годным к несению службы, проходивший мимо врач назначил раненому дозу успокоительного, которой хватило бы, чтобы свалить быкогрокса. Если им повезет, Мелнис, возможно, проспит целую неделю.
– Он будет в порядке, когда немного – как там эта штука называется? – ''отдохнет''.
С этим Адуллам выгнул спину, хрустя суставами, и изучил сине-черный кровоподтек на голени. Беор, глубоко вздыхая, медленно опустился на свою койку в дальнем углу.
– Не знаю, как вы двое, а мне здесь надоело до чертиков. Дождаться не могу, когда окажемся дома. Миленький абордажный бой с какими-нибудь элизийскими пиратами – вот что я называю...
Захария мастерски владел собой: он умел усилием воли замедлять сердцебиение, дышать поверхностно и очень тихо, оставаться абсолютно неподвижным посреди урагана взрывов, но существовала одна, одна-единственная вещь, способная пробить броню его невозмутимости. Если бы в отделении имелся новичок, он решил бы, что ветеран-сержант пропустил мимо ушей замечание Беора, но Адуллам, слишком хорошо знавший друга, увидел признаки его гнева. Костяшки пальцев на правой руке командира побелели, когда он будто тисками сжал отвертку, которой работал с лазганом.
В тот же миг Беор осознал свою ошибку и поймал на себе свирепый взгляд Адуллама. Даже Сояк и Коарто перестали петь в душе; все знали, что при Захарии нельзя говорить о «возвращении домой».
– Серж, я...
Слова извинения застыли в глотки Беора – в дверях появился высокий и поджарый капитан Макарах, молодой, но очень эффективный офицер из третьего взвода. Быстро оглядев каюту, он посмотрел на сержанта, обернувшегося с нейтральным выражением лица. Адуллам покачал головой, не понимая, как Захарии это удается.
– Сержант, ваше присутствие требуется в комнате для совещаний, немедленно. На Офель-минорис создалось крайне скверное положение, а мы ближе всех, так что и разбираться нам.
Аккуратно положив лазган на койку и убрав отвертку в развернутый ремонтный набор, Захария поднялся и застегнул комбинезон. Не говоря ни слова, он последовал за капитаном в узкий коридор и пропал из виду, оставив в каюте умолкших товарищей.
Шумно выдохнув носом, Адуллам сунул руку под койку и вытащил собственный лазган. Беор сделал то же самое, и вскоре в тишине раздались отголоски щелкающих и лязгающих звуков – бойцы разбирали, проверяли и чистили оружие.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Имперская Гвардия / Астра Милитарум]]
[[Категория:Хаос]]
|Обложка =Hammer-and-bolter-22.png
|Описание обложки =
|Автор =Крис Доуз / Chris Dows
|Переводчик =Str0chan
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =
|Источник =Hammer and Bolter 22
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2012
}}
Порывы непригодного для дыхания воздуха ревели в ушах Захарии, дребезжа тонированным визором высотного шлема и затуманивая зрение гвардейца. Прямо под ним, на двухкилометровой высоте, больше восьмидесяти элизийцев в плотном строю неслись к разинутой пасти Ризга-сити. Капитан четвертого взвода, выделявшийся среди бойцов красной каемкой продольной желтой полосы на шлеме, командовал десантированием из нижнего ряда, ловко и быстро жестикулируя руками в перчатках.
В громогласном реве невозможно было нормально пользоваться воксом, поэтому ветеран-сержант отключил связь в шлеме; теперь вместо болтовни и статических помех он слышал только собственное дыхание, натренированное и ритмичное. Несмотря на толстый термокомбинезон с подкладкой, руки элизийца мерзли от леденящего холода и «распластанной» позы, принятой сразу же после прыжка из десантного корабля. Она повышала устойчивость полета и снижала скорость падения, но за это приходилось расплачиваться въевшейся в кости усталостью, не оставлявшей бойца ещё долгое время после приземления. Сброс над зоной боевых действий представлял опасность сам по себе, а период восстановления после посадки являлся проблемой, которую немногие не-элизийцы способны были понять или принять во внимание.
К счастью, Захария знал, что может положиться на свою ветеранскую команду. Специалисты в различных вооружениях, они присматривали друг за другом – не забывая и о себе – с той секунды, как выпрыгнули из трюма высотного транспортника «Валькирия». Ветеран-сержант осторожно глянул влево, так, чтобы ненароком не вывихнуть шею, подставившись под безжалостный воздушный поток: подрывники Адуллам и Беор снижались элегантно, несмотря на пристегнутое к телу оружие и порывы ветра, яростно трепавшие темно-оливковые комбинезоны. Справа летели к земле Сояк, Коарто и здоровяк Мелнис, которые без видимых усилий сохраняли между собой идеальную дистанцию, словно бы не обращая внимания на предельную скорость полета.
Снова посмотрев вниз, ветеран-сержант увидел картину, полностью совпадавшую с той, что демонстрировалась в комнате для инструктажей «''Уничтожения''» несколько кратких часов тому назад. Огромная долина, напоминавшая по форме миску, вырастала перед элизийцем в резком утреннем свете; её высокие внешние стены покрывали борозды, наследие эпох вулканической активности, а внутри лежала столица планеты. Ризга была уродливой черной планетой, такой, что Хаос без труда признал бы её за свою. В гигантских тенях, отбрасываемых лучами медленно восходящего солнца, окружность кратера казались пастью, полной сломанных зубов.
Захария заметил размашистый жест капитана, и шестеро ветеранов-специалистов разом плотно прижали руки к туловищам и наклонились вперед. Смещение центра тяжести увеличило скорость падения, и команда сержанта понеслась сквозь ряды других элизийцев, причем по пути ветеран заметил нескольких новичков, пытавшихся удержаться в правильной позе. Когда – или же ''если'' – эти гвардейцы благополучно приземлятся, им влетит по полной программе, и Захария надеялся, что подстраховывать его отряд на сегодняшнем задании будет кто-то другой. Ещё не хватало ему присматривать за менее опытными бойцами.
Развернув плечи, шестеро специалистов отклонились от курса основной группы; к ним присоединились два стандартных пехотных отделения, и отряд из двадцати шести человек, приняв V-образный строй, со свистом понесся к западной части внешней стены. Там находился подходящий для посадки участок, недавно занятый первым и вторым взводами.
До верхнего края жерла потухшего вулкана, по правую руку от Захарии, оставалось несколько секунд полета. Ветеран-сержант уже видел голубое мерцание пустотных щитов, пляшущее по громадной окружности кратера. Где-то там, под ними, оставались бессчетные мирные жители Ризги, запертые в лабиринте невероятно тесных улиц и древних башен. После того, как местные СПО охватило безумие, город превратился в ловушку для его обитателей. Их защитники, узнав, что силы Хаоса прорываются через расположенный поблизости Арксов Проход, устрашились полного уничтожения планеты и подняли в собственных рядах жестокое восстание, забуксовавшее внутри могучих стен столицы.
Вулканическая природа этого мира давала ризгийцам доступ к почти бесконечной геотермальной энергии, питавшей оборонительные сети. Поэтому, как ни старались флотские, попытки усмирить мятежников орбитальными бомбардировками не увенчались успехом. Нынешняя патовая ситуация играла на руку отступникам, им оставалось только ждать прибытия хаоситов – после этого восставшие присоединились бы к вестникам зла и приняли бы тьму. К несчастью, в городе ещё оставались верные Императору люди – как военные, так и гражданские, – в которых при новом порядке не было никакой нужды, и повстанцы казнили их сотнями тысяч.
«Что ж, – подумал Захария, – отступники не рассчитывали, что на них бросят 158-й».
В поле зрения сержанта вырастали громадные, изогнутые стенки вулкана, покрытые оспинами крупных кратеров, едва заметных на почерневшей кристаллической породе. По изначальному плану, им следовало проникнуть в Ризга-сити через одно из крупных отверстий, оставшихся после бомбежек, но эту идею отвергли как слишком рискованную, даже для элизийских ВДВ.
Что-то в этих дырках не понравилось Захарии, и он жестом предупредил Адуллама и Беора, которые немедленно повторили его движение для остальных троих. Ветераны немедленно перешли в пике и отвернули от стены, доверившись инстинктам сержанта.
Пока вокруг Захарии неслись бойцы пехотных отделений, он внимательно, как истинный снайпер, следил за обстановкой, стреляя глазами в разные стороны, автоматически рассматривая и анализируя каждую замеченную деталь. Некоторые проломы оказались очень глубокими, и, судя по углам шахт, они были образованы не внешними взрывами. Больше похоже, что их пробурили изнутри…
Мир сержанта окрасился алым, его визор заволокло ярко-красной дымкой. Какую-то долю секунды элизиец не мог сообразить, что произошло, но затем, когда кусок плоти шлепнулся ему в бок, понял – рядом разорвалось в клочья человеческое тело.
Вытерев лицевой щиток тыльной стороной печатки, Захария не без труда разглядел противника сквозь кровавые мазки на стекле. Невероятно, но ризгийцы сумели втащить наверх «Гидру» и оборудовать импровизированную установку ПВО на входе в пещеру, посередине отвесной скалы. Счетверенные стволы сверкали, пробудившись к жизни, и посылали смертоносные трассы зенитных снарядов, пересекая небо гибельными дугами. Во имя Императора, про это в инструктаже ничего не было!
Некоторые из менее опытных гвардейцев, явно запаниковавшие после совершенно неожиданной и, уж точно, нежеланной атаки, забыли, чему их учили и начали сближаться между собой, образуя большую манящую цель. Экипаж повстанцев из трех человек, не теряя времени, развернул к ней стволы «Гидры»; заряжающий трудился не покладая рук, поддерживая темп опустошительного огня.
Снаряды разорвали одного из элизийцев, как мокрую бумажку, превратив солдата в кровавое облако и разбросав во все стороны крохотные мясные ошметки. Второй прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как целиком исчезает нижняя часть его тела – к счастью, шок и мгновенная кровопотеря милосердно забрали жизнь бойца, не дав ему даже закричать.
Пусть команда Захарии находилась на безопасном расстоянии, сержант рассчитал, что остальной четвертый взвод окажется в зоне досягаемости установки, даже если солдаты обнаружат угрозу заранее. Нужно было что-то делать, причем немедленно. Включив рулевые двигатели на подвесной системе гравишюта, ветеран остановил свободное падение. Все тело содрогнулось от неприятного, тошнотворного толчка, стропы впились в подмышки, но в глубине сознания уже защелкал хрон, ведя обратный отсчет до момента, когда ризгийцы наведутся на десантника. Судя по тому, что видел элизиец, он сможет провисеть неподвижно от пятнадцати до двадцати секунд.
Ещё несколько тел распустились ярко-алыми цветками рядом с зависшим сержантом. Его охватило знакомое ощущение – необъяснимое спокойствие, за годы действительной службы выпестованное и доведенное до совершенства благодаря могучей воле и решимости. Адреналин и эндорфины хлынули в организм гвардейца, но он сдержал прилив эмоций, используя обострившиеся чувства для того, чтобы с полной ясностью сосредоточиться на цели. Теперь для элизийца не существовало ничего, кроме троих мятежников, их оружия и его самого; Захария четко осознавал неторопливое приближение потоков смертоносного огня и то, что могут сотворить с ним зенитные снаряды, но это просто не имело значения.
В мозгу снайпера проносились многочисленные расчеты: углы возможного отражения луча, поправки на собственную нестабильную позицию, расстояние и возвышение над выдолбленным отверстием в склоне вулкана. Пальцы в толстой перчатке отстегнули лазган, и, не обращая внимания на дополнительные искажения, вносимые перемазанным в крови визором, сержант поднес к глазу телескопический прицел. Изучая чуть расплывчатое, но детальное изображение бешено работающей троицы, он снизил усиление освещенности до минимума – утренний свет постепенно становился все ярче.
Гибельный град, терзавший разреженный воздух полосками смертельных угроз, должен был накрыть элизийца всего через несколько секунд. Как и многие другие ветераны, Захария модифицировал оружие так, чтобы оно соответствовало его стилю ведения боя. В данном случае, сержант полностью удалил предохранительную скобу; несколько опрометчивый поступок для менее опытного солдата, но не для человека, тридцать шесть лет прослужившего Элизии и Императору.
Левый двигатель на подвеске зачихал, и, перед тем, как всё пришло в норму, снайпер чуть спикировал вниз по диагонали. Захарии снова пришлось наводиться на троих повстанцев, но он уже рассчитал выстрел.
Задержи дыхание. ''Жди''. Выдохни. ''Нажми''.
Первым умер мятежник, которого сержант посчитал командиром установки. Разряд, вонзившийся ему в верхнюю часть груди, аккуратно пробил грязно-коричневый панцирь и вышел из спины, выбросив кровь и осколки костей во тьму пещеры. Смертельно раненый солдат с потрясенным видом посмотрел на дымящуюся дыру в груди, а затем на заряжающего, который с разинутым ртом стоял над установкой, явно пытаясь сообразить, что произошло.
Как только командир мешком повалился наземь, нижняя челюсть зазевавшегося повстанца исчезла в багровом всполохе. Испуганно хватаясь руками за булькающее месиво, заряжающий кое-как вскочил на ноги и в абсолютной панике бросился бежать вглубь пещеры. Этот мятежник больше не представлял угрозы.
Третий ризгиец оказался типом покрепче – очевидно, тоже в каком-то роде ветераном, – и, сжав зубы, потянулся к рукоятям управления «Гидры». Захария воспользовался предоставленным шансом и пустил мятежнику разряд точно между глаз, прямо под небольшой козырек его плотно сидящей каски из потускневшей бронзы. Лазерный луч мгновенно пробил и поджарил мозг солдата; повалившись наземь, тот упал на казенник счетверенных орудий. Из разинутого рта мертвеца потекла кровь, и алые капли зашипели на раскаленном металле.
Сержант без промедления пристегнул лазган обратно на грудь, в быстросъемное крепление разгрузки, и вырубил питание тормозных двигателей. Камнем рухнув вниз, Захария перевернулся головой к земле и плотно прижал руки к бокам, тем самым увеличив скорость падения до головокружительной и заметно удалившись от оставшегося сверху-сзади четвертого взвода. Элизийский ветеран до последнего не прерывал свободного падения, и лишь в момент, когда промедление становилось опасным, ударил по руне активации гравишюта. В желудке отдалась знакомая, тошнотворная встряска погашенной скорости. Глядя вниз между ступней, сержант направил полет к невероятно маленькому участку зоны высадки, отгороженному для его команды на черном, крошащемся грунте.
Грузно приземлившись, Захария неловко пробежал вперед по инерции, но избежал ошибки, достойной новобранца, и не врезался ни в одну из многочисленных временных построек, окружавших территорию вместе со штабелями потрепанных сбрасываемых контейнеров продолговатой формы. Вокруг сновали дюжины элизийцев, которые перетаскивали боеприпасы и снаряжение к огромной дымящейся бреши в основании вулканического склона, нависшего над зоной высадки. Стоял оглушительный шум: под армейскими ботинками скрипел зернистый черный песок; из наскоро разбитых палаток и модульных строений раздавались приказы и окрики; тяжелые орудия выпускали вверх очереди, ведя огонь по немногим укреплениям ризгийцев, оставшимся на склоне в зоне досягаемости.
Стянув шлем, сержант вдохнул воздух, согревающийся в лучах утреннего солнца, и, невзирая на вонь тухлых яиц, поднявшуюся в результате последних взрывных работ, с радостью избавился от тяжести десантного комплекта. Поначалу элизийские саперы быстро пробивались через слои слежавшегося пепла у основания склона, но затем началась последовательность намного более прочных каменистых страт, и продвижение в кратер замедлилось. Захария надеялся, что надолго они здесь не застрянут.
Сняв правую перчатку, ветеран начал понемногу разминать ноющие конечности, пощелкал костяшками и провел затекшей рукой по коротким черным волосам. Пальцами, все ещё онемевшими от холода, он наткнулся на липкий мокрый кусочек, приставший щеке. Поглядев вниз, сержант обнаружил, что на перепачканной ладони поблескивают чужая кровь и плоть. Вытерев месиво об униформу, Захария со вздохом отчистил верхушку шлема, и на свет вновь явился сержантский знак различия – белая продольная полоса.
– Вот такая у нас разведка, серж. Чуть-чуть всех не размазало, – Адуллам не привык держать язык за зубами, из-за чего не раз оказывался в ситуациях, когда просто физически не мог сдержать данное слово.
Грубоватое, покрытое шрамами лицо старейшего друга и товарища Захарии всё ещё оставалось бледным после высадки, но на полное восстановление времени не имелось. Поэтому Адуллам и уступавший ему в росте, но непропорционально широкий Беор уже стояли прямо за границей зоны высадки, согнувшись над дюжиной подрывных зарядов восского образца. Элизийцы проверяли плоские металлические диски на возможный урон, полученный при посадке – так быстро, что могло показаться, будто они работают недостаточно тщательно.
«Только не эти двое, – подумал Захария, который стоял перед своим отделением, на ощупь проверяя целостность снайперской винтовки. – Когда они решают взорвать кого-нибудь или что-нибудь, то всегда добиваются успеха».
– Ты же знаешь этих флотских, Адуллам. Выглянули в иллюминатор – вот тебе и прогноз!
Грубо рассмеявшись собственной шутке, Мелнис могучей рукой поднял огромный плазмаган типа II за сошку, укрепленную под передней частью ствола, и заглянул прямо в дульный срез. Закопченный ствол осветило солнце, восходящее за спиной элизийца.
– Долбись ты Троном, Мелнис, из-за тебя нам чуть головы не оторвало! – рявкнул Сояк на здоровяка, оторвавшись от прикручивания к гранатомету восского образца удлинителя, сделанного по спецзаказу. Коарто тоже прервал сборку аналогичной установки типа V, части которой лежали у бойца на коленях.
– Ой, малыши, простите, что помешал вам развлекаться! Я ж знаю, как вы любите свои маленькие игрушечки.
Сояк посмотрел на своего лучшего друга, и они с Коарто разом покачали головами, а затем вернулись к улучшению точности повидавших виды гранатометов. На издевку они не поддались – только не сегодня.
– Не расстраивай лучших парней четвертого, Мелнис. Лучше вспомни, как они спасли твою здоровенную толстую ''шею'' на Кармелии.
Плазмометчик фыркнул в сторону ухмыляющегося Беора, а Коарто и Сояк улыбнулись здоровяку, по-прежнему накрытые его внушительной тенью. Захария вздохнул – он уже сто раз всё это слышал, – но и порадовался, что перед битвой вся команда в хорошем расположении духа.
Сержант подметил, что гранатометчики обновили татуировки на бритых затылках. У каждого из друзей была наколота половина аквилы 158-го, стилизованного имперского орла, пикирующего на добычу. В одной лапе он держал череп орка, в другой – голову человека с повязкой на глазу. Фишка Коарто и Сояка заключалась в том, чтобы соприкоснуться головами перед тем, как устроить короткую, жестокую и – для них – очень веселую кулачную драку с любым глупцом, решившимся устроить с друзьями перепалку или оскорбить их.
– Хотел бы я как-нибудь пригласить флотских на высадку, серж. Посмотреть, как им понравятся шикарные сюрпризы, которые вечно достаются нам.
Беор уже поднялся, и, тяжело дыша, укладывал в рюкзак полдюжины взрывных устройств, держа их за короткие толстые рукояти. Сложенный, как элизийский долинный буйвол, с шеей и головой практически одинаковой толщины, гвардеец заслужил среди близких друзей прозвище «Бульдозер», не сильно преувеличивающее его способности. Несмотря на внешнюю неуклюжесть бойца, товарищи знали, что Беора опасно недооценивать: подобное телосложение делало элизийца ещё смертоноснее.
Захария ничего не ответил гвардейцу, отвлекшись на внезапную шумиху у входа в один из расположенных поблизости туннелей. Несколько элизийских саперов выбежали из рукотворной пещеры, и вскоре земля содрогнулась, а из отверстия выплыло большое черное облако вонючего дыма. На мгновение в лагере воцарилось тревожное молчание, нарушенное ревом бойцов третьего взвода, которые устремились в брешь. Прошло несколько секунд, и в зловонном воздухе раздались характерные звуки ближнего боя.
– Так, парни, мы пробили внутреннюю стену Ризга-сити! Приказы вы знаете: за 158-й и за Императора!
Уже через несколько секунд после приземления капитан четвертого взвода начал отдавать команды бойцам; ветераны из его личной охраны сбрасывали гравишюты и готовили оружие к бою, проталкиваясь через толпящихся солдат. Отделение Захарии следовали за гвардейцами, пережившими атаку «Гидры» – эта группа должна была поддерживать их на задании. Сержант надел шлем, застегнулся и, перед тем, как надеть перчатку, глотнул воды в надежде, что она смоет мерзкий привкус Ризги. Не помогло.
Рой солдат в темно-зеленом камуфляже сбился плотнее, добравшись до зева туннеля, и нахмурившийся Адуллам обернулся к Захарии. Медленно выползающее из-за горизонта солнце ярко озарило побитое жизнью лицо подрывника, на котором можно было рассмотреть больше морщинок, чем когда-либо. Внутри скверно освещенного прохода уже становилось жарко: пусть саперы блистательно и быстро справились с задачей, туннель оказался слишком узким и низким, чтобы элизийцы могли развернуть полномасштабное наступление. Атака через подобное «бутылочное горлышко» значила только одно – большие потери на входе в зону поражения. Это будет паршиво само по себе, к тому же гвардейцам придется переступать через трупы товарищей. Возможно, новички просто не выдержат такого, да и ветеранам придется несладко; к подобному никогда не привыкнуть.
– Отделение, оружие к бою. Прогулка будет не из приятных.
Каждый из элизийцев стремился поскорее добраться до врага, и плотная толпа людей с оружием и в бронежилетах продвигалась вперед. Вдали виднелся кружок бледного света, в котором суетливо плясали размытые, неясные тени. Туннель содрогнулся от трех громких взрывов, и Захарии оставалось только удерживать равновесие на гладких, влажных камнях. После заключительного хлопка заметно усилился огонь из стрелкового оружия, от стен отражались вопли и крики, но слышалось и ещё кое-что – призрачный, отфильтрованный голос, который то уплывал за грань слышимости, то появлялся вновь.
– ''Я – голос Ризги. Я – уста Хаоса. Не сражайтесь с нами. Присоединяйтесь к нам. Вместе мы сможем принять тьму''…
Голос действовал Захарии на нервы, и сержант потряс головой, чтобы очистить мысли, а затем скривил губы. ''Присоединиться'' к ним? А что, изменники из СПО предлагали какой-то выбор сотням тысяч мирных жителей планеты? Отступая к убежищу за стенами Ризга-сити, повстанцы оставляли за собой целые города мертвецов. Элизийский ветеран и раньше видел на инструктажах немало возмутительных вещей, но вид невинных людей, которых лишили даже могилы или погребального костра, оставили гнить в едком, вонючем воздухе этого гнусного мира, наполнил Захарию глубокой, но всё ещё – как считал он сам – контролируемой яростью.
– Как действуем, серж? – шедший впереди Мелнис едва мог нормально держать плазмаган, так плотно столпились вокруг бойцы четвертого взвода. В тоне ветерана звучала раздраженная нотка, признак проблемы, с которой он постоянно боролся. Захария знал, что в другой ситуации Мелнис запрыгнул бы в самую большую, самую разрушительную боевую машину и принялся расстреливать, таранить и давить врагов на поле битвы. Здесь же, в очень тесном пространстве, гвардеец страдал от клаустрофобии и чувствовал себя уязвимым. Говорить с ним сейчас нужно было коротко и прямо.
– Две тройки. Сояк, Коарто, зарядиться и встать по бокам от Мелниса. На выходе смотреть под ноги, там повсюду будут тела. Стрелять во всё, что движется. Адуллам и Беор со мной; ждем, пока впереди идущие не уйдут в стороны, потом выдвигаемся.
Повернувшись к бойцам отделений поддержки, сержант приказал им ждать дальнейших инструкций после выхода из туннеля. Не было смысла направлять солдат вперед, на бессмысленную смерть, к тому же отряду Захарии потребуется как можно больше людей, когда они доберутся до цели.
Командир слышал, как пятеро его людей перемещаются на указанные позиции. Все были готовы.
Из устья прохода вырвался оглушительный вихрь огня, проредивший толпу; отделение Захарии заняло возникший просвет, и ветераны впервые увидели Ризга-сити своими глазами. Большую часть города накрывала глубокая утренняя тень, отбрасываемая высокими стенками кратера потухшего вулкана. Быстро пробить туннель можно было только в определенном месте, с нужными характеристиками грунта, так что элизийцы оказались не в самой удачной позиции с точки зрения тактики. Перед ними оказался ряд обвалившихся зданий из черного и серого камня, в тридцати метрах от внешней окружной стены.
На парапетах и крышах некоторых построек были оборудованы установки тяжелых вооружений, но большая часть из них уже догорала после перестрелки с третьим взводом. Сейчас его бойцы разбирались с наскоро возведенными баррикадами, расположенными слева и справа от элизийцев. По гвардейцам всё ещё вели огонь сверху-сзади, с позиций на гигантских, бороздчатых внутренних склонах вулкана, но непрерывный изгиб кратера вокруг города и сами здания обеспечивали некоторое укрытие. Впрочем, как только верхние этажи нескольких строений рухнут, солдаты 158-го окажутся на виду со всех сторон.
Что-то взорвалось на скале справа от отделения, и черная пемза осыпала мертвых элизийцев у них под ногами. Нацелив гранатомет, Коарто выстрелил в окно второго этажа здания по левой стороне; угроза исчезла в лавине кирпичей и осколков стекла, а в стене возникла огромная дыра. Убедившись, что ответный огонь умолк, Захария хлопнул передовую тройку по спинам. Ветераны перебежали дорогу, уклоняясь от редких, случайных выстрелов, и оказались в относительной безопасности за грубыми каменными стенами домов.
Глядя в прицел, сержант быстро осмотрел сектор в 180о, и решил, что всё более-менее чисто. Пригибаясь, он провел Адуллама и Беора через усыпанную обломками мощеную улицу, после чего перевел дыхание и жестом подозвал десятерых уцелевших гвардейцев из отделений поддержки, которые поспешно присоединились к ветеранам.
– Так, команда «Альфа»… – слова Захарии заглушил пронзительный визг помех, донесшийся откуда-то сверху, а затем вернулся ''голос.''
''–Отступитесь, пропащие создания! Все вы сгинете в руках Хаоса. Сдавайтесь, пока не поздно!''
Бросив взгляд на Сояка, сержант кивком указал вперед. С ухмылкой подняв гранатомет, боец шагнул в сторону и вышел на дорогу, не страшась возможного обстрела. Быстро осмотрев крыши, элизиец заметил здоровенный вокс-усилитель и выпустил по цели одиночный заряд.
В тот же миг, как Сояк вернулся в укрытие, стену тряхнуло, а на улицу перед бойцами посыпались обломки. Голоса никто больше не слышал.
– Вот что бывает, когда вякаешь без разрешения! – заметил Коарто.
Остальные немного посмеялись шутке, но на веселье не было времени, и Захария продолжил инструктаж.
– Как я сказал, команда «Альфа» ударит по своей цели через пятнадцать минут. У нас осталось десять, чтобы добраться до нашей – хоть это и не самый большой мост, но его плотно охраняют, и ризгийцы вскоре поймут, что мы собираемся сделать. Идем через улицы, как и запланировано, но не высовываемся и держимся поближе к стенам. Эта сторона разлома по-прежнему кишит врагами.
Кивнув, пятеро гвардейцев колонной направились к узкому проходу между разрушенными зданиями. Тем временем из устья туннеля появились бойцы первого и второго взводов, уважительно старавшиеся не наступать на мертвых товарищей. Оказавшись снаружи, элизийцы немедленно присоединялись к яростным рукопашным схваткам на пылающих заграждениях по левой и правой стороне.
Захария видел, что 158-й, несмотря на потери, продвигается вперед по обоим флангам. Если все пойдет в соответствии с планом, они отрежут повстанцев в этом районе города и возьмут его под контроль в течение получаса. Требовалось только разрушить два из трех мостов, соединявших неравные части Ризга-сити, разделенного широким ущельем, которое уходило в глубины зева потухшего вулкана. После того, как у мятежников останется единственный путь для переброски подкреплений, имперцы возьмут под контроль и, в конце концов, захватят противоположную сторону столицы. Только один из трех мостов окружала плотная застройка, способная замедлить передвижение крупных соединений у обоих концов, так что выбор оказался очевидным.
За первой группой гвардейцев последовал здоровяк Мелнис; протискиваясь через проход, который вел в соседний переулок, окруженный шестиэтажными зданиями, ветеран вновь проклинал тесноту, но его более чем успокаивала мощная пушка в руках. За плазмометчиком последовали Коарто и Адуллам, а потом – Беор, который тоже не без труда влез в просвет.
Пока они тащились на ту сторону, Захария осматривал в прицел высокие козырьки на домах, но из-за скверного освещения мало что мог разглядеть в деталях. Он слышал, как Сояк обращается к гвардейцам, ждущим своей очереди; гранатометчик призывал их сохранять бдительность и быть готовыми к появлению неприятеля.
«Однажды, – подумал командир, – он станет хорошим сержантом».
Если бы какой-нибудь изменник сейчас обнаружил отряд, то бойцы, зажатые между зданий, оказались бы для него легкой добычей. Впрочем, счастье было на стороне элизийцев, и они выбрались из тесного перехода во внутренний двор.
На этом их везение закончилось.
Противник начал стрелять со всех четырех сторон, и передовая группа попала под перекрестный огонь. Двое гвардейцев упали, не успев даже поднять лазганы, третий и четвертый выпустили несколько разрядов наугад и тоже рухнули наземь. Товарищи разделили бы их судьбу, если бы не смертоносная меткость Мелниса: ведя плазмаганом по дуге, он испепелил три огневые точки повстанцев, а Коарто достойно поддержал его разрушительным вихрем гранат. Сояк, понимавший друга без слов, кинул ему пару запасных зарядов, которые тот немедленно вставил в барабан.
Вокруг постепенно светлело, но то, что открылось элизийцам, стоило бы навсегда оставить во тьме. Они стояли на площади, которая, судя по грудам тел со связанными за спиной руками, использовалась для массовых казней. Изломанные трупы лежали у пьедестала расколотой статуи; Мелнис мгновенно узнал обезображенное резное лицо.
– Де Хаан, – пробурчал он грозным тоном.
Сояк почтительно поднял оббитую голову памятника инквизитору-мученику. Гвардеец заметил, что остальные части статуи намеренно разложены среди трупов в отвратительной имитации жуткой гибели самого де Хаана от рук почитателей Хаоса. Адуллам с отвращением сплюнул на присыпанную пеплом землю, Беор прошептал молитву. Всё это время Захария внимательно следил за подчиненными – подобное зрелище было тяжелым даже для ветеранов, а юные, менее опытные бойцы могли забыть обо всем на свете. Это погубило бы и их самих, и весь отряд.
– Элизийцы, ''становись''.
Сержант не повышал голос, да этого и не требовалось. Уцелевшие шестеро молодых солдат встали по стойке «смирно», их внимание резко перешло на хмурое лицо командира и холодный взгляд его темно-зеленых глаз.
– Видите, да? Это и есть Хаос. Вам рассказывали о нем на инструктажах, но теперь вы ''ощутили'' его. Так враги поступают со своими людьми – подумайте, что они могут сотворить с ''вами''.
Один из гвардейцев нервно сглотнул, другой, стиснув зубы, помотал головой. Урок они усвоили.
– Так, я больше никого не хочу сегодня терять. Ущелье в трех улицах отсюда, и мятежники ждут нас, поэтому будьте готовы драться за ваши жизни.
Захария взглянул на разбитый, изуродованный памятник, обломки которого лежали в угрюмых тенях.
– И за вашего ''Императора''.
Адуллам одарил молодых бойцов пугающей улыбкой, а Мелнис хлопнул одного из них по спине с такой силой, что едва не сбил парня с ног. Убедившись, что весь отряд как следует мотивирован, сержант кивнул в направлении широкого проспекта, окруженного высокими, мрачными и обветшалыми зданиями. Повинуясь приказу, элизийцы двинулись по тротуару; многоэтажные постройки скрывали их от огневых точек на внутренней стороне стенок кратера, но благодарить за это следовало скорее удачу, а не план операции.
По возобновившемуся завыванию динамиков, изрыгающих разъяренную пропаганду ризгийцев, Захария понял, что группа приближается к цели. Подняв кулак, он остановил небольшую колонну, после чего вытащил инфопланшет с картой, которую загрузил во время инструктажа на «''Уничтожении''». Рассчитав, где проспект пересечет главную дорогу, идущую вдоль провала, сержант мгновенно понял, что отряд окажется прямо на линии огня с моста. Параллельно их нынешнему маршруту шла более узкая улочка, на которую можно было пройти закоулком чуть впереди. К сожалению, она привела бы элизийцев почти туда же, да к тому же на выходе гвардейцы оказались бы в «бутылочном горлышке», как на выходе из давешнего туннеля.
Неожиданно у Захарии стало на один вариант меньше – посередине пустующей улицы прогремел взрыв, во все стороны полетели кирпичи и камни, а элизийцев толкнула ударная волна. Отвернувшись, гвардейцы прижались к стене; их осыпало мелкими обломками, а земля содрогнулась от новых разрывов.
– Влево, на ту улицу! ''Шевелись''!
В воздухе почернело от пыли и каменных осколков, снаряды сыпались на отряд, казалось, со всех направлений. Очевидно, бойцов заметили с господствующей позиции, и враг пристреливался по ним с опасной быстротой. Протиснувшись в очередной узкий проулок, тяжело дышавшие элизийцы уткнулись в череду хорошо укрепленных задних дверей. Скорее всего, это были какие-то аварийные выходы из зданий, стоявших на краю разлома. Взрывы раздирали на куски крыши домов, и, пусть снаряд мог обрушиться на головы гвардейцам только по несчастливой случайности, одного попадания хватило бы. Команда полностью погибла бы в мгновение ока.
– Серж, – вскипел от бессилия Мелнис, – разреши мне выйти и разобраться с ними! Клянусь Императором, мы застряли тут, как крысы в норе! Я так погибать не согласен.
В ответе Сояка прозвучали хладнокровные нотки, необходимые в подобной ситуации.
– Успокойся, Мелнис. Почему бы не оттянуться на двери прямо перед тобой? Представь, что это те самые «всемогущие уста».
Коарто рассмеялся, услышав слова друга, а Захария кивнул, разрешая действовать. Всё равно они не могли вернуться или обойти преграду кругом, так что к цели придется идти через здания. Плазмометчик даже не стал браться за оружие, а одним-единственным кратким, но мощным пинком расщепил тяжелую дверь, будто спичечную соломку.
Ввалившись в полумрак за порогом, гвардейцы оказались в разграбленной булочной. Через грязные витрины лавки виднелась темная, неровная рана в земле, – вулканический провал, – а также вход на мост. О внезапной атаке тут же пришлось забыть: бойцы 158-го заметили полдюжины мятежников, осторожно подбиравшихся к их позиции. Ещё шестеро, пригнувшись, покинули наскоро возведенную баррикаду и побежали в направлении проспекта. Они направлялись к проходу, которым только что воспользовались элизийцы, и через несколько минут отряд попал бы в окружение.
Повстанцы открыли огонь; витрина разбилась, и в неосвещенную булочную посыпались осколки стекла вперемешку с кирпичами. Лавка была совмещена с пекарней, огромные печи и смесительные баки обеспечивали некоторую защиту, но от атаки с тыла укрытия не имелось. Кроме того, вражеские артиллеристы, дай им время, могли просто сровнять здание с землей. Следовало идти в наступление.
– Сояк, Коарто, пробейте здесь дыру. Мелнис, Адуллам, встретьте наших друзей, крадущихся с заднего хода. Вы шестеро – приготовьтесь выдвигаться к мосту.
Краткие кивки и улыбки верных товарищей подняли Захарии настроение. Сколько раз он выбирался из опасных ситуаций вместе с этими парнями? Подавшись назад, они с потеющим Беором дали пройти Мелнису, который прокладывал себе путь по булочной. Плазмаган, нацеленный прямо вперед, казался игрушкой в мощных руках бойца. Адуллам ничего не видел из-за огромной спины друга, но уже не в первый раз с явной радостью использовал Мелниса в качестве живого щита. Порой они перешучивались на эту тему, а несколько раз – всерьез подрались.
Через несколько секунд в узком проходе позади лавки началась перестрелка, что послужило сигналом для Сояка и Коарто. Пройдя вперед в полумраке, элизийцы дали залп из гранатометов через зияющую дыру в передней стене булочной, и годы работы в команде отразились в двойной атаке прямиком из учебника. Один элизиец посылал заряды на границы зон поражения другого, и череда взрывов, накрыв злополучных мятежников, идеально протянулась к входу на мост. Товарищам не нужно было даже следить друг за другом – Сояк в точности знал, что делает Коарто, и наоборот.
Отбросив мысли об увиденном на площади, шестеро молодых гвардейцев открыли весьма достойный прикрывающий огонь. Тщательно выбирая цели, они продвигались к изукрашенному чугунному мосту.
Выскочив на улицу, сержант заметил двух мятежников, которые катили небольшое орудие к своим укреплениям. За ними поспевал третий ризгиец, тащивший боекомплект, и на долю секунды Захария по-настоящему запаниковал: отряд оказался на полностью открытом месте, и один меткий выстрел мог уничтожить большую часть элизийцев.
Только он набрал воздуха, собираясь выкрикнуть предупреждение, как возобновился мощный артобстрел – но снаряды обрушились не на имперцев. Мятежники попали по своим, и ризганская баррикада распустилась черно-желтым огненным цветком. Попадание очень удачно прикончило почти всех повстанцев, открыв гвардейцам дорогу к широкому мосту двухсотметровой длины, протянувшемуся над бездонным ущельем.
– Серж, видал?! Император обожает 158-й!
Коарто захохотал, радуясь их везению, и даже сержант невольно улыбнулся: подобная ошибка означала, что мятежники паникуют, и им не помогает неумолчное бормотание «уст Хаоса» с дальнего края провала. Впрочем, даже сейчас какой-нибудь опытный и спокойный командир мог взять ситуацию под контроль, и положение быстро изменилось бы, поэтому Захария отыскал подходящую наблюдательную позицию сверху-сзади.
Сояк и Коарто за несколько секунд прикончили оставшихся повстанцев, а шестеро молодых бойцов, пригнувшись, заняли позиции по обеим сторонам входа на мост. Дым от горящих зданий и военной техники не давал нормально разглядеть, что происходит на том краю расщелины, но сосредоточенный и смертельно опасный огонь вдоль переправы заставил команду отступить в сомнительное укрытие за чернокаменной оградой вдоль берега непроглядного провала.
Внутрь вулкана начали пробиваться солнечные лучи, которые отливали синевой всё ещё включенных силовых щитов и отражались от крыш домов на дальней стороне города. Улучшение освещения могло сыграть на руку наводчикам на внутренних стенках кратера, поэтому Захария, дождавшись появления Мелниса и Адуллама из-за угла, подал сигнал активировать коммы в шлемах.
– Если не доберемся до моста, уничтожить его не сможем. Адуллам, Беор, готовьте заряды. Я иду в башню рядом с булочной, вместе с Сояком и Мелнисом… так, это не обсуждается!
Начавший протестовать плазмометчик тут же осекся. Ему придется как-то жить дальше без лобовой атаки на мост – у сержанта определенно родился более изящный план.
– Нам понадобится серьезная огневая мощь, чтобы прикрыть вас там. Нет смысла вызывать подкрепления, все сейчас слишком заняты, да и если ризгийцы попробуют направить кого-нибудь через мост, мы легко их прикончим – так же, как и они нас. Нужно немного поменять расклад. Коарто, отправляйся к тем шестерым, будете прикрывать Адуллама и Беора при установке зарядов. Выдвигаться по моему сигналу, всем ясно?
Бойцы закивали; подняв брови и выдохнув, сержант, не поднимая головы, понесся к постройке, которая стояла рядом с булочной, загоревшейся во время боя. Некогда гордое муниципальное здание превратилось в изуродованный остов, испещренный, словно оспинами, следами попаданий. Мелнис с разбегу врезался в толстые двери, снес их с петель в вихре щепок, и через несколько секунд трое гвардейцев уже бежали вверх по лестнице внутри прямоугольной башенки. Голос ризгийского пропагандиста, доносившийся из динамиков, становился громче и чище с каждым шагом по пыльным деревянным ступенькам.
Выглянув из люка на открытую всем ветрам крышу башни, Захария тут же с облегчением увидел, что по её краю идет каменная ограда, доходящая бойцам до груди. Благодаря размерам столицы они находились вне зоны досягаемости огневых точек на дальних склонах, но меткость недавнего артудара указывала на вражеский отряд, расположенный поблизости и в удачной позиции. Последние сомнения в этом мгновенно исчезли, поскольку элизийцы сразу же попали под обстрел; раненый в бедро Мелнис рухнул на колени, вне себя от ярости.
– Император вас подери! – злобно выпалил здоровяк, отползая к ближайшей стенке. Над ним мелькали лазерные лучи, пробивая аккуратные дырочки в камне выше головы гвардейца. Тщательно определив угол обстрела, Захария изготовил винтовку, глубоко вздохнул и начал осторожно выпрямляться, пока не смог выглянуть из-за парапета. Резко пригнувшись, снайпер представил себе цель и высчитал расстояние до неё с точностью до трех метров. Затем, немного сдвинувшись вправо, сержант вскочил и быстро выпустил два разряда, один за другим.
Первый убил артиллерийского наводчика, второй – вражеского снайпера, который его прикрывал. Конечно, этим дело не кончится, но отряд сможет вздохнуть чуть свободнее.
– Сояк, заряжай и наводись на дальнюю сторону моста. Окати их как следует! Мелнис, можешь стоять в укрытии?
Плазмометчик оперся на простреленную ногу и сморщился; через бинты на нижней части бедра уже проступила кровь. Захария тут же понял, что рана серьезная, иначе здоровяк вообще не подал бы виду – впрочем, как и любой другой элизийский ветеран, он продолжал бы сражаться и с более серьезными повреждениями.
Осторожно высунув голову из-за высокой стенки, обращенной к провалу, сержант смог хорошо рассмотреть Ризга-сити. Внутри высоких склонов кратера теснились здания из черного и серого камня. Ещё несколько дней назад извилистые улочки, наверное, были до отказа забиты народом и ярко освещены разбитыми сейчас фонарями, а дома – согреты геотермальной энергией, бесконечные запасы которой скрывались под поверхностью вулкана. Теперь город превратился в дымящуюся, укутанную тенями адскую дыру. Столица умирала на глазах Захарии, и на её останках могла поселиться лишь тьма.
Гвардейцы мало что могли с этим поделать.
Удостоверившись, что им удалось выиграть несколько минут покоя, сержант махнул Адулламу, Беору и Коарто, которые отсалютовали ему в ответ. Затем командир толкнул Сояка носком ботинка, ветеран вскочил на ноги, грубо прикинул расстояние до другой стороны провала, и, не обращая внимания на клубы дыма, скрывавшие перемещения ризгийцев, дал залп из гранатомета.
Со стороны горящих зданий на дальнем берегу донеслись три характерных, мощных и глухих хлопка, а на противоположном конце моста распустились бледно-желтые огненные цветки. Перестук выстрелов резко умолк, прекратился смертоносный дождь, поливавший переправу, но, к сожалению, завывания ризгийской пропаганды продолжались и становились всё безумнее.
– ''Объединитесь с нами! Ваша битва проиграна! Уста Хаоса изрекают истину!''
– Серж, клянусь тебе, если этот долбаный мятежник мне попадется, я ему башку откручу!
Мелнис явно выходил из себя, но это не слишком волновало Захарию, поскольку так боец забывал о ранении. ''По-настоящему'' беспокоили сержанта активные перемещения на той стороне, в направлении моста – видимо, противник отреагировал быстрее, чем надеялся сержант. Сообразив то же самое, Коарто не упустил возможности запустить гранату, чуть ли не вслепую, прямо к входу на переправу. Шестеро молодых гвардейцев, построившись цепью, выдвинулись вперед и открыли огонь, а за ними последовали Адуллам и Беор, которые уже приготовили подрывные заряды.
Хорошо ещё, ризгийцы не обстреливали собственный мост, – переправа была нужна им целой, – но на башню, занятую тремя элизийцами, это не распространялось. Муниципальное здание содрогнулось под шквалом взрывов, и потерявший равновесие Мелнис с руганью распластался на холодной каменной крыше. Услышав громкий свист, Захария и его товарищи инстинктивно пригнулись, но мина прошла по высокой дуге и скрылась в разинутой пасти ущелья.
После пары близких попаданий и дальнего промаха мятежникам не составило бы труда быстро пересчитать траекторию, послав новые заряды на головы гвардейцам. Такая меткость означала, что противник находится относительно недалеко и на линии прямой видимости.
– Прилетела сзади, – спокойно произнес сержант в комм-бусину. – Разберись, Сояк.
Перед гранатометчиком, подошедшим к противоположной стенке, раскинулась панорама неровных крыш и разбросанных здесь и там башен. Она простиралась до массивного кольца черных, бороздчатых скал, окружающих город. Защитники Ризга-сити были неопытными солдатами, – элизийским стандартам они уж точно не соответствовали, – поэтому Сояк искал самую очевидную минометную позицию.
Через несколько секунд он заметил верхушки шлемов, принадлежавших двум солдатам, которые устроились на узкой и плоской крыше, в пятистах метрах от гвардейцев и на десять метров ниже. Пригнувшихся врагов частично скрывал большой вентиляционный короб. Зарядов у Сояка осталось немного, и каждым выстрелом следовало дорожить; элизиец так и сделал, отправив гранату по дуге точно на позицию мятежников. Взрыв обвалил крышу, рухнувшую внутрь здания в облаке пыли и мусора.
С другой стороны башни Мелнис снова поднялся на ноги и водил из стороны в сторону стволом плазмагана на сошке, целясь вдоль моста. Дым на дальнем краю ущелья развеялся, открыв взгляду десятки повстанцев, которые перемещались между многоэтажными зданиями и широким участком свободного пространства, прямо напротив входа на переправу. Одно из таких строений, через улицу от моста, привлекло внимание здоровяка; хмыкнув, он немного сдвинулся вбок и увидел на крыше высотки часть крупной металлической конструкции. Внутри, в паутине змеящихся кабелей, деловито сновали неясные силуэты.
– ''Прислушайтесь к голосу разума! Ничто не заставит замолчать уста Хаоса!''
Стиснув зубы от боли, Мелнис поднял ствол плазмагана, тщательно рассчитал траекторию и нажал на спуск. Сгусток перегретой плазмы по дуге пронесся над разломом, расплываясь и теряя форму – но, когда поток достиг цели, в нем ещё осталось достаточно разрушительной силы. Видимая элизийцу часть конструкции разлетелась на куски, механический голос внезапно умолк, и здоровяк победно усмехнулся: это действительно был передатчик.
Огонь распространился дальше, вне поля зрения Мелниса. Несколько секунд спустя бойца отдельно порадовал пылающий мятежник, свалившийся с крыши. Понимая, что занимается самообольщением, плазмометчик всё же очень сильно надеялся, что упавший окажется «устами».
– Теперь-то ты заткнешься!
Захария, слегка улыбаясь, покачал головой. Тем временем неторопливое солнце все выше поднималось над огромными склонами вулкана, и разрушительное сражение, идущее далеко внизу, озаряли первые лучи дневного света. Что-то блеснуло вдали, среди домов, и нахмурившийся сержант снова заглянул в снайперский прицел. В тот же самый момент в его ухе затрещал голос Коарто, произнесший одно-единственное, простое слово, которое командир хотел бы услышать меньше всего.
«''Танки''».
Сквозь рассеивающийся дым уже можно было разглядеть передовую машину, полускрытую за нестройной толпой бегущих в атаку мятежников. Она оказалась низкой и плоской, с чем-то вроде башни на крыше – видавшая виды, едва ползущая «Химера» с расколотой и покрытой вмятинами броней. Вооружение на верхних турелях точно не представляло угрозы, но установленный на корпусе тяжелый огнемет выглядел опасно целым. Казалось, что бронемашина с трудом поворачивает направо, – скорее всего, из-за повреждения ходовой части на левой стороне, – а тупой нос главного орудия неподвижно смотрел вперед. Экипаж не мог сразу же навести тяжелый огнемет на элизийцев, но водитель маневрировал, явно собираясь это исправить.
Следом катился столь же дряхлый «Леман Русс», лишившийся главного орудия; впрочем, спонсонные установки угрожающе поворачивались, отслеживая цели. Мучительно ползущая «Химера» частично перекрывала танку обзор, так что он не представлял реальной опасности, пока бронетранспортер оставался впереди. Захария решил, что «Русса» поставили назад из-за более низкой боеспособности. Впрочем, если бронетехника сумеет добраться до переправы, то учинит хаос и там, и на улицах по эту сторону от разлома.
Метнувшись взглядом к Адулламу и Беору, сержант увидел, что подрывники отчаянно трудятся на обоих краях моста. Бойцы установили несколько серебряных дисков поперек полотна и соединили заряды красным запальным проводом. Оторвавшись от работы, Беор поднял голову одновременно с тем, как развернувшаяся «Химера» открыла огонь.
Трое гвардейцев из группы прикрытия, поглощенные струей гибельного пламени, мгновенно превратились в кричащие факелы; части украшений на облицовке моста потекли вниз, расплавившись от колоссального жара. Оставшиеся трое бросились ничком, а Коарто, припав на одно колено, выпустил последние гранаты по уличному покрытию перед бронетранспортером. Мгновение спустя «Химера» въехала в дымящуюся воронку и резко накренилась вперед.
Экипаж почти застрявшего БТР теперь не мог навести на элизийцев тяжелый огнемет, но по лихорадочной спешке Адуллама и Беора сержант понял, что заряды ещё не готовы. Подрывникам нужны были несколько ''минут'', а не секунд.
Приказав Мелнису и Сояку по мере сил отгонять мятежников от входа на мост, Захария установил лазган на расколотом парапете и, приникнув к усилителю изображения, впился взглядом в содрогающуюся боевую машину.
Пытаясь выбраться из западни, «Химера» дала задний ход и теперь скрежетала траками о пологие края воронки. Водитель должен был сидеть где-то справа, и его голова находилась под стыком верхней и нижней частей корпуса. Именно там, в углу смотровой щели, выскочили несколько заклепок, и появилась трещина между пластинами. После удара о дно воронки просвет немного расширился, да к тому же вес бронетранспортера сейчас неравномерно распределялся по нижней части корпуса, и резкие подергивания добавили дыре несколько сантиметров ширины.
У Захарии был только один шанс перед тем, как «Химера» выровняется на дороге, и трещина закроется под тяжестью башни. Сержант заставил себя расслабиться; приклад и цевье лазгана стали продолжением его тела, а благодаря сошке снайпер мог замереть совершенно неподвижно и сосредоточиться на расчете момента для выстрела. Глядя на бешено дергающийся БТР, элизиец сделал вдох.
Цель движется назад, вперед, ползет вверх. Возвышение и расстояние вычислены. Угол обстрела приближается к наилучшему, щель максимально расширяется… ''сейчас''.
Разряд вонзился в невероятно крошечную дыру между толстыми бронепластинами, поразив «Химеру» где-то в районе сиденья механика-водителя. Исключительный выстрел, один из лучших для Захарии за несколько месяцев, но сержант не восторгался собственными достижениями.
Даже в ином случае снайпер не слишком долго бы радовался успеху – с растущим отчаянием он увидел, что бронетранспортер продолжает двигаться назад и, в конце концов, выравнивается с резким скрежетом. На несколько секунд приземистая боевая машина замерла в угрожающей неподвижности, словно хищник, решавший, какую жертву пожрать первой. Захария быстро осмотрел «Химеру» в прицел, торопливо выискивая другое слабое место.
Внезапно БТР содрогнулся всем корпусом и начал бешено вращаться вокруг своей оси, безжалостно сметая повстанцев, которые укрывались за ним. Некоторые из откинутых прочь солдат отлетали от лобовой брони «Леман Русса», другие, будто выброшенные куклы, падали в провал, и их крики быстро стихали в теплом утреннем воздухе.
Зарычавшие в последний раз двигатели направили кренящуюся «Химеру» к ущелью. Неповоротливый бронетранспортер раскидал с дюжину злополучных ризгийцев и раздавил ещё несколько. Наконец, толкнув пару-тройку повстанцев через проломленную ограду, бронемашина свалилась вслед за ними в бездонную тьму.
Нечто мелькнуло в мозгу сержанта – он упустил какое-то критическое изменение ситуации. Но что же…
Захарию швырнуло на крышу, и он ударился грудью с такой силой, что из легких вышибло весь воздух. В ушах звенело, элизиец не мог сосредоточиться; затем чьи-то огромные руки подняли его сзади и поставили на ноги. Мир закружился перед глазами, и сержант сорвал шлем, а потом затряс головой, пытаясь привести себя в норму.
Мелнис что-то орал ему, но Захария слышал только пронзительный визг. Несколько мгновений спустя командир понял, что произошло: «Леман Русс» открыл по ним огонь и первым же выстрелом угодил в угол башни. Сояк, пригнувшийся у края большой неровной дыры, пробитой в парапете, выпускал последние гранаты через провал, но танк оставался вне зоны досягаемости, пусть и ненамного.
Опираясь на Мелниса, сержант подобрал лазган и заковылял к позиции Сояка. В тот же миг над ними пронесся второй снаряд, взорвавшийся в сотне метров за башней. Плазмометчик, с тупым упрямством встав посередине бреши, попытался открыть огонь по «Руссу», но из-за череды прежних выстрелов его оружие опасно перегрелось и отключилось, оставив здоровяка рычать с досады.
Схватив Мелниса за разгрузку, Захария оттащил его с линии огня, не забыв бросить на разъяренного бойца предостерегающий взгляд.
Внизу, на переправе, Адуллам и Беор отчаянно пытались закончить установку зарядов, а Коарто и трое выживших гвардейцев медленно отступали к ним спиной вперед, изредка постреливая в мятежников – у элизийцев почти закончился боекомплект. Ризгийцы готовились к контратаке на мост, их останавливала только необходимость уничтожить троих имперских солдат на башне.
Зрение сержанта наконец-то прояснилось. Нахлобучив шлем, он схватил Сояка за плечо и указал на лестничный люк.
– Спускайтесь и прикрывайте огнем остальных. Старайтесь не попадаться врагу на глаза, и они могут решить, что вывели нас из игры. Я собираюсь разобраться с этим танком.
Кивнув, гранатометчик подполз к тяжелой деревянной панели
Первым в отверстие протиснулся Мелнис, затем, отсалютовав, за ним последовал Сояк. Две секунды спустя в нижнюю часть башни врезался снаряд, пробив вторую дыру в массивных стенах и обвалив угол постройки. Здание могло рухнуть в любой момент, а экипаж «Леман Русса» взял Захарию на мушку – ещё один или два выстрела по его позиции, и танк перенесет огонь на других элизийцев.
Вытащив из разгрузки сменную батарею питания, ветеран постучал ею по шлему, чтобы вытряхнуть грязь, которая могла набиться внутрь за время задания, и с приятным лязгом вставил в лазган. Глубоко вздохнув, сержант перекатился на живот и как можно плотнее прижался к крыше, чтобы не подставляться без нужды. Он и так нарушал два золотых правила снайпера, собираясь стрелять с «засвеченной» и открытой позиции.
Время замедлилось. Боковым зрением Захария наполовину увидел, наполовину ощутил крупную фигуру Мелниса, хромавшего через проспект к входу на мост. Здоровяк на ходу вытаскивал из открытой кобуры на спине совершенно неуставной и совершенно бесполезный на таком расстоянии дробовик. Сояк, отложив гранатомет, уже стрелял одиночными из лазгана по целям на дальнем краю пропасти; яркие вспышки разрядов мелькали в уголке глаза сержанта. Четко осознавая всё это, снайпер совершенно не отвлекался от главной цели, орудия в спонсоне помятого левого борта. Ствол пушки был направлен прямо на сержанта, мятежники не могли промахнуться.
Захария улыбнулся.
Задержи дыхание. Жди. Выдохни. Нажми.
Лазган выпустил сияющий высокоэнергетический луч точно в центр орудийного ствола. Разряд встретился с головкой снаряда, начавшего движение наружу. Сами того не зная, они подарили сержанту нечто невероятное – выстрел, какими гвардейцы хвастались в кабаках, приняв чересчур много стаканчиков. Захария всё ещё улыбался, а левая сторона «Леман Русса» уже оторвалась от земли; танк завалился набок, из раскуроченного корпуса повалил дым. Секундами позже детонировал боекомплект, и бронемашина весьма впечатляюще разлетелась на куски. Ризгийцев разметало по трем сторонам от «Русса», из окон стоявших поблизости домов выбило последние стекла, а осколки со свистом умчались по всем направлениям.
Урон, причиненный врагу единственным выстрелом, был хорош сам по себе, но к нему добавились глубокое потрясение и замешательство, охватившие повстанцев. Сержант выиграл для Адуллама и Беора время, в котором они так нуждались, и подрывники воспользовались шансом.
– Невероятно, Зах! Невероятно! Мы готовы, поджигаю десятисекундный шнур. Адуллам – отбой.
Коарто возглавил отступление, за ним отходили трое выживших гвардейцев, следом – тяжело дышавшие подрывники, а Мелнис и Сояк прикрывали их огнем. Несколько мятежников явно не по своей воле рискнули сунуться на мост; они двигались неровной цепью, пытаясь добраться до зарядов и разминировать полотно, но было уже слишком поздно. Середину переправы разорвало на части мощным взрывом, и Захария пригнулся за остатками парапета, укрываясь от града чугунных и каменных обломков. Хоть судьба и уберегла сержанта от мгновенной и бесславной гибели в результате диверсии, устроенной его собственным отрядом, и без того сильно поврежденная башня не выдержала нового испытания. Здание начало рушиться вокруг снайпера и под ним.
Захария нырнул в открытый люк и наполовину побежал, наполовину покатился по разваливающимся ступенькам. Большие куски кладки отскакивали от шлема и наплечников сержанта, через колодец винтовой лестнице падали огромные каменные блоки. Наконец, с оглушительным грохотом на улицу рухнула целая стена.
Поняв, что не успеет добраться до нижнего этажа, элизиец выпрыгнул в зияющую дыру и приземлился на груду щебня, выброшенного взрывом первого снаряда «Русса». К счастью, высокие прыжковые ботинки спасли Захарию от растяжений, а подбитые участки комбинезона смягчили неловкое падение на дорогу. Туда уже приковылял Мелнис, которому помогал идти Сояк.
Над их головами по-прежнему проносились мины, но, когда за изгибом ущелья взорвалось что-то скрытое от глаз, мятежники не могли не сообразить, что их карта бита.
Два моста уничтожены, ещё один – под контролем элизийцев. Бежать некуда.
Жилые помещения на борту «''Уничтожения''», в которых разместилось отделение Захарии, были тесными, шумными и аскетичными. Впрочем, там работали душевые, столовая располагалась неподалеку, и этого солдатам хватало за глаза.
Сидя на краю облупившейся железной койки, сержант корпел над кронштейном прицела, аккуратно возвращая ему прежнюю форму при помощи плоскогубцев. Крепление повредилось во время суматошного побега из разваливающейся башни. Было слышно, как в соседних душевых кабинках хохочут Сояк и Коарто; голоса друзей отражались от низкого потолка шестиместной каюты. Адуллам, не обращая внимания на невероятные россказни товарищей, лежал на разостланной скатке напротив Захарии и смотрел в пространство.
Из коридора притопал Беор, читая на ходу последнюю оперативную сводку, поступившую из комнаты для совещаний тремя палубами выше. Боец тяжело дышал, его бочкообразная грудь вздымалась, едва не разрывая тунику последнего размера.
– Уже через час после взрыва второго моста удалось отключить щит. Мятежники сдались два часа спустя.
Потянувшись, Адумллам зевнул, спустил ноги с края койки и внимательно изучил грязные растопыренные пальцы.
– Я так понимаю, вскоре начались расстрелы. Прошел тут мимо нескольких комиссаров, так они просто лопались от нетерпения.
Захария улыбнулся своим мыслям – после того, как 158-ой взял ситуацию под контроль, в Ризга-сити действительно направилось множество представителей Комиссариата, готовых вершить правосудие Императора. Что ж, это их право, и сержант удивился бы, узнав, что хоть один изменник переживет сегодняшнюю ночь. Воздаяние будет жестоким и быстрым, но совершенно оправданным; поразительно, что Инквизиция ещё не заинтересовалась восстанием.
Снайпера не волновало, что именно произойдет с гражданским населением мира, оставшегося далеко внизу. Планета никуда не делась с пути сил Хаоса, неустанно наступающих через Арксов Проход, и на ней не имелось ни официального ополчения, ни эффективного правительства, к которому жители могли обратиться за помощью. Массовая эвакуация из-за ряда проблем не представлялась возможной, как и размещение на Ризге сил, отличных от символического гарнизона. Впрочем, все эти заботы теперь легли на плечи старших офицеров, поэтому Захария мысленно пожал плечами и начал устанавливать прицел на исправленное крепление.
Беор, потерявший интерес к операции после того, как их участие в ней закончилось, поднял глаза от распечатки.
– А что там с Мелнисом? Ногу-то отпилят или нет? Вы только представьте, какой он будет занозой в заднице, если ему приделают аугметику!
Захария посещал бойца час назад, в переполненной мясницкой, которую называли корабельным лазаретом «''Уничтожения''». Мелнису ещё повезло: хотя рана оказалась глубокой, и он потерял немало крови, но, попади разряд на сантиметр левее, плазмометчик не выбрался бы с планеты живым. Правда, такое известие не порадовало могучего здоровяка: после того, как ветеран наорал на третьего санитара подряд, требуя поставить его на ноги и признать годным к несению службы, проходивший мимо врач назначил раненому дозу успокоительного, которой хватило бы, чтобы свалить быкогрокса. Если им повезет, Мелнис, возможно, проспит целую неделю.
– Он будет в порядке, когда немного – как там эта штука называется? – ''отдохнет''.
С этим Адуллам выгнул спину, хрустя суставами, и изучил сине-черный кровоподтек на голени. Беор, глубоко вздыхая, медленно опустился на свою койку в дальнем углу.
– Не знаю, как вы двое, а мне здесь надоело до чертиков. Дождаться не могу, когда окажемся дома. Миленький абордажный бой с какими-нибудь элизийскими пиратами – вот что я называю...
Захария мастерски владел собой: он умел усилием воли замедлять сердцебиение, дышать поверхностно и очень тихо, оставаться абсолютно неподвижным посреди урагана взрывов, но существовала одна, одна-единственная вещь, способная пробить броню его невозмутимости. Если бы в отделении имелся новичок, он решил бы, что ветеран-сержант пропустил мимо ушей замечание Беора, но Адуллам, слишком хорошо знавший друга, увидел признаки его гнева. Костяшки пальцев на правой руке командира побелели, когда он будто тисками сжал отвертку, которой работал с лазганом.
В тот же миг Беор осознал свою ошибку и поймал на себе свирепый взгляд Адуллама. Даже Сояк и Коарто перестали петь в душе; все знали, что при Захарии нельзя говорить о «возвращении домой».
– Серж, я...
Слова извинения застыли в глотки Беора – в дверях появился высокий и поджарый капитан Макарах, молодой, но очень эффективный офицер из третьего взвода. Быстро оглядев каюту, он посмотрел на сержанта, обернувшегося с нейтральным выражением лица. Адуллам покачал головой, не понимая, как Захарии это удается.
– Сержант, ваше присутствие требуется в комнате для совещаний, немедленно. На Офель-минорис создалось крайне скверное положение, а мы ближе всех, так что и разбираться нам.
Аккуратно положив лазган на койку и убрав отвертку в развернутый ремонтный набор, Захария поднялся и застегнул комбинезон. Не говоря ни слова, он последовал за капитаном в узкий коридор и пропал из виду, оставив в каюте умолкших товарищей.
Шумно выдохнув носом, Адуллам сунул руку под койку и вытащил собственный лазган. Беор сделал то же самое, и вскоре в тишине раздались отголоски щелкающих и лязгающих звуков – бойцы разбирали, проверяли и чистили оружие.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Имперская Гвардия / Астра Милитарум]]
[[Категория:Хаос]]
