Грязные делишки / Dirty Dealings (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Грязные делишки / Dirty Dealings (рассказ)
Автор	Рейчел Харрисон / Rachel Harrison
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Подулье / Underhive
Год издания	2018
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Когда занимаешься такой работой, как я, учишься хорошо все скрывать. Это бережет тебе жизнь, каждую минуту. Удерживает с хорошей стороны от тех, у кого есть плохая сторона, до того момента, когда понадобится продемонстрировать им свою собственную.

Когда меня привели, я много чего скрывала. Свое настоящее имя. Свою плохую сторону.

Блюститель Дрова ничего этого не знал. Ни что я скрываю, ни насколько плоха моя плохая сторона – до тех пор, пока его кровь не разлетелась по стене помещения для допросов. Часть попала на потолок и мерцающие полосы люменов. Дождь наоборот. Или, по крайней мере, так мне представляется. Я никогда не видела настоящую погоду. Никогда не видела поверхность. Не чувствовала кожей настоящего воздуха. Как и все здесь внизу. Наш дождь – стоки. Наше солнце работает по таймеру, если вообще появляется. Весь наш воздух уже вдыхал кто-то еще. Все – либо грязь, либо в грязи, включая людей.

Впрочем, к некоторым это применимо в большей степени, нежели к прочим.

Мое колено с силой давит Дрове на грудь. В его глазах бешенство и злоба, но он теряет слишком много крови, чтобы бороться со мной. Та покрывает его панцирную броню и форму под ней. Попадает в канавки между плитами пола. Снова сток. Снова грязь.

– Ты покойница, Кора Зекк, – произносит Дрова. Его голос булькает от крови. Одну из своих больших, покрытых шрамами рук он держит поверх раны в груди. – Тебе не уйти из этого места иначе как по частям.

Я качаю головой.

– Кто сказал про «уйти»? – говорю я. – Мы только начинаем.

Работа началась до подъема. Здесь в Разломе не бывает рассвета. Из-за этого слово «рассвет» тоже пропало, поскольку оно подразумевает восход. Нарастание. Не просто мерцание и щелчок люменов, быстрый и резкий. Подъем. Как поднимают палочку лхо или оружие на цель при стрельбе.

Дорога до литейных заняла у меня много времени – из-за пушек. Контейнеры были большими и неудобными, и я не могла сесть на маглев, потому что тогда бы меня заметили. И сделали донос. Грязь донесет о грязи за награду или за услугу, а последнее, чего мне хотелось – сорвать сделку. Только не после недель планирования.

Так что я волокла пушки глухими переулками, мимо кабаков и исходящих паром переполненных рынков, через мертвые средние уровни, давшие району его название, в нижний Разлом. Никто из ныне живущих уже не помнит, что убило эти средние уровни. Это могла быть чума или отрава в воде или воздухе. Могли быть и просто люди. Единственное, что всем известно точно: ничего хорошего тут не найти.

На роль мускулов я взяла на работу Бода и Фуле. Оба были ворами и убийцами. Жадными до кредитов и поводов причинять людям боль. К литейным мы пошли старым паломническим маршрутом. Длинная дорога, которую окружали высокие чугунные арки, наполовину съеденные ржавчиной. Словно кости, расколотые хищниками. Когда-то он был многолюдным, этот паломнический маршрут. Каждый день по нему, будто сточная вода по трубе, лились сотни людей, но сейчас уже нет. После того, как старая церковь провалилась в клоаки.

Мне не хватает церкви. Это была красивая громада из черного железа с мутными, скверно вставленными стеклами. Служивший там клерик не относился к искупителям. Он занимался этим не из ярости или ревностного пыла. Он делал это, потому что считал, будто может помочь Разлому. Потому что хотел исцелить его. Очистить посредством веры. Когда эта старая церковь была полна свечей, казалось, что именно так, должно быть, чувствуешь себя, выйдя на солнце. Тепло и золото.

Однако ничто золотое не держится долго, только не тут внизу.

– Дальше вы не пойдете, – сказала я Боду и Фуле, когда мы добрались до конца туннеля для просителей и отодвинули решетку в сторону. Я видела провал, зиявший перед нами, словно рваный рот. Через него был перекинут мостик. Поперечина из железа и пластали, чтобы не упасть в стоки внизу, как произошло с церковью. За провалом находились литейные, окутанные дымом. Пламя внутри озаряло зарешеченные окна красным.

Бод обернулся и поглядел на меня. Он нахмурился, сдвинув массивный лоб на глаза, и положил большую руку на контейнер рядом с собой. На этой руке не хватало одного пальца после сделки, которая прошла скверно.

– Нет уж, – неторопливо и взвешенно проговорил он. – Это большая сделка. Мы тебе нужны.

– Больше нет, – сказала я ему. – Мускулы мне там не нужны. Только мои мозги.

Бод встал между мной и контейнерами. Размял плечи.

– Ты хочешь уйти, – произнес он. – Сперва отдай мне мою долю.

Фуле тоже насупилась, по крайней мере – глазами. Рта ее я не видела из-за надетого на ней респиратора, из-за которого ее голос звучал, словно эхо в туннеле. Она держала руку на игольном пистолете, висевшем на поясе. Когда-то она была верна Кислотным Куклам под началом дома Эшер, пока всю ее банду не зачистили в ходе рейда. Когда так говоришь, может показаться, будто с ней обошлись неправильно, но это не так.

Ведь это она их продала.

– Ага, – сказала Фуле своим голосом-эхом. – Я тоже хочу свою долю.

Я знала, что так выйдет. Что мне придется так поступить. К такому привыкаешь, когда занимаешься такой работой, как я.

– Ваша доля, – произнесла я. – Ладно.

Прежде чем кто-либо из них успел пошевелиться, я выхватила свой стаб-револьвер и выстрелила четыре раза. По два заряда каждому. Половина камор опустела. Фуле упала на спину, ее респиратор разлетелся так же, как и лицо под ним. Бод повалился на контейнер, прочертив на боку того кровавую линию до самого низа. Он умирал еще какой-то миг. Миг хрипа и судорожного глотания воздуха.

– Обманщица, – проговорил он.

Я ничего на это не сказала, поскольку сказать было нечего. Он был прав. Вместо этого я перезарядила револьвер, убрала его в кобуру и сняла с тел контроллеры грав-подъемников.

После этого я повезла пушки к литейным.

К Орлокам.

Снаружи литейной находились двое. Бандиты были одеты в массивные многослойные куртки, очки они сдвинули на лоб. Один курил лхо. Оба открыто носили тяжелые лазпистолеты в плечевых кобурах. Я знала, что изнутри наблюдают и другие.

Так бы поступила я.

– Доставка? – спросил первый. – Как обещано?

Он был высоким, с уродливым шрамом, из-за которого казалось, что он улыбается. Борода и волосы потемнели от пепла из топки.

– Как обещано, – отозвалась я. О словах условились заранее. Все являлось частью сделки. – Добрый груз железа.

Шрам-улыбка превратился в настоящую улыбку, и он подошел ко второму. Тому, что был с палочкой лхо. Волосы у него были выбриты с обеих сторон, чтобы выставить напоказ татуировки банды.

– Пробойники, – произнесла я. – Изящно.

Его смешок сопровождался синим дымом лхо. Он указал на револьвер у меня на бедре.

– Потешно, – сказал он. – Сдай его. Чужаки здесь с оружием не ходят.

Настал мой черед рассмеяться. Я едва ли собиралась отдавать свою пушку. Тогда он потянулся к ней. Попытался взять прямо с пояса. Я перехватила его запястье и вывернула. Воспользовалась собственным весом, чтобы опрокинуть его и уложить на землю. Это вышибло из него дух, так что когда он попытался обругать меня, слов не вышло.

Я подняла глаза и увидела, что второй наставил на меня свой лазпистолет. Тот был снабжен «горячим» блоком. Если бы он выстрелил, то начисто снес бы мне голову.

Однако я была не намерена этого допускать. На этот счет у меня тоже имелся план. Именно так остаешься цел, ведя такую жизнь.

Скрупулезное планирование и расчет на то, что все, кого ты встречаешь, хотят твоей смерти.

– Эй! – сказала я ему, приподняв руку, так что рукав задрался и стал виден закрепленный там браслет. – Видишь это? Он передает сигнал на каждый из этих контейнеров. Убьешь меня, отключишь сигнал. Все доброе железо внутри спалят шоковые заряды, которые я установила.

Это заставило его опустить пистолет. А еще заставило его друга перестать меня проклинать. Рычаги давления. Здесь в грязи ими зачастую определяется разница между жизнью и смертью.

Я проследовала за двумя бандитами через литейную в плавильню. У меня сложилось ощущение, что они думали, будто это меня впечатлит. Или напугает. Помещение имело индустриальный вид и было огромным. Оно уходило ввысь надо мной, потолок терялся в дыму. К стенам лепились лесенки и леса, зигзагами поднимавшиеся наверх. По обе стороны от нас машины разливали железо, наполняя пространство теплым свечением, как от тех свечей, что помнились мне по старой церкви, но здесь воздух не подслащали благовония. Он был палящим и сухим, и от него легкие горели в груди.

Там меня ждало пятеро, хотя я знала, что, как и снаружи, еще дюжина наблюдает. Я чувствовала это: казалось, будто по спине стекает холодная вода.

– Кора Зекк.

Тот, что назвал мое имя, удивил меня. Он был молод. Самое большее на середине третьего десятка, практически без достойных упоминания шрамов. Также он не имел массивной аугметики или мускулатуры. Под своей подбитой курткой, перевязью и выцветшей рабочей одеждой бандит был худощавым, однако когда он произнес мое имя, никто не сказал ни слова. Остальные бандиты даже не посмотрели на него. Это кое-что сказало мне о нем. Что он умен. Жесток.

И определенно босс.

– Тиас Руно? – спросила я, перекрикивая шум машин.

– Твоя правда, – отозвался он.

Руно встал с ящиков, на которых сидел, и улыбнулся мне. Непринужденной, ленивой улыбкой.

Это сообщило мне о нем еще одно. Он был уверен в себе.

Возможно, чрезмерно.

– Мое железо, – сказал он. Он говорил почти как образованный человек. Акцент практически не смягчал и не смазывал слова. – Как обещано.

Я придвинула контейнеры и деактивировала грав-подъемники. Они с лязгом ударились об пол литейной.

– Экзотика, – произнесла я. – Игольники. Плазма. Все вместе, как ты и просил.

Его улыбка стала шире, когда он посмотрел на меня. На мои старые шрамы и длинные волосы, увязанные в копну при помощи потрепанных перьев и серебряных шпилек. На мой пыльник и гибкую броню. На кольца дешевого вида у меня на пальцах и пушку, в открытую носимую на бедре.

– Так же надежна, как и кажется на вид, – сказал он. – Мне нужно будет их увидеть, прежде чем мы тебе что-либо заплатим.

– А мне нужно будет увидеть плату, прежде чем ты взглянешь на эти пушки.

Он рассмеялся. Все остальные – нет. У меня появилось ощущение, что им хватает ума этого не делать.

– Покажи ей, – велел он одному из прочих.

Бандит сделал пару шагов мне навстречу. Вокруг ревели топки, между нами струился дым. Из-за него я пожалела, что разбила респиратор Фуле. Он все же мог мне пригодиться. Бандит отпер ящик с тремя замками, который нес в руках, и продемонстрировал мне.

– Белые кредиты, – произнес Руно. – Пятнадцать тысяч. Как обещано.

Это было больше денег, чем мне когда-либо случалось видеть, и все в коробке размером не крупнее ящика для боеприпасов. Кажется странным: такое богатство в столь малом объеме.

– Порядок, – сказала я.

И ввела ключевой код, деактивировав шоковые заряды в одном из контейнеров. Я видела, как лицо Руно засияло при виде пушек. Те, кто верен дому Орлок, считают себя лучше звероподобных Голиафов или злобных Эшеров, но на самом деле это не так.

Как я и говорила, все здесь внизу – грязь.

– Похоже, мы договорились, – сказал Руно.

Вот тогда-то все и произошло. Шум, достаточно громкий, чтобы его было слышно на фоне топок, плоскостных молотов и закалочных машин. Взрыв, за которым последовал отчетливый перестук выстрелов из автоматов. Вскоре после этого с лесов раздался вопль, сообщивший мне то, что я и так уже поняла по звучанию оружия. Стоит его раз услышать, больше не забудешь.

– Силовики!

Лицо Руно омрачилось так же резко, как гаснут люмены в конце дневного цикла. Отбой.

– Нарушительница сделки, – заорал он мне. – Тебе конец!

Но я уже двигалась, захлопывая контейнер, полный пушек, при помощи браслета у меня на руке. В тот момент, когда началась пальба, я закатилась за него. Контейнер был защищенным, так что он принял на себя пули без последствий. Впрочем, он не прикрывал меня от мостков и двух бандитов наверху. Их выстрелы со звоном отскакивали от пола, разбрасывая искры, как из топки. Они стреляли на эмоциях.

Я – нет. Это я тоже планировала.

Я отстегнула с пояса световую гранату и метнула ее на леса, а затем пригнула голову и зажмурила глаза. Когда та сработала, я узнала об этом по их воплям. В продолжение я выстрелила в обоих. Даже издалека пули револьвера бьют сильно. Из-за этого один из них отшатнулся назад и перевалился через перила, прямо в печь.

Как раз в этот момент блюстители вышибли дверь и ворвались в печной зал.

– Бросьте ее!

Я поднялась на ноги и увидела Руно. Он успел надвинуть зеркальные очки и держал под мышкой кейс, наполненный кредитами. Мы обменялись выстрелами. Заряд его лазпистолета по касательной зацепил мои ребра и заставил меня упасть на контейнер, однако перед этим ему в грудь угодила пуля из моего револьвера. Она отбросила его на шаг назад, но не уложила, поскольку под толстой курткой у него была бронированная подкладка.

Умен, как я и говорила.

Он посмотрел мимо меня – на выбитую дверь и блюстителей – и улыбнулся той непринужденной ленивой улыбкой.

– Тебе конец, нарушительница сделки, – произнес он.

А затем он сбежал. Я поднялась, чтобы последовать за ним, но остановилась от звука взводимого автомата за спиной.

– Бросай оружие, мразь, – скомандовал силовик.

Я сделала, как он велел, поскольку в противном случае мне и впрямь пришел бы конец.

– Забирайте ее, – произнес второй, и я приготовилась, зная, что мне предстоит.

Жесткий удар по затылку прикладом оружия.

Когда я очнулась, мои руки были скованы и пристегнуты к кольцу в стальном столе. Цепь поблескивала в мерцающем свете люменов над головой. Стул был прикручен болтами к полу из рифленых пластин. Воздух был сырым и спертым. Пахло запустением. Где-то капала вода, медленно и ритмично. Комната выглядела как помещение для допросов, причем скверное. Силовики забрали у меня оружие и броню, а судя по тому, что мои темные волосы свободно свисали по бокам от лица, они даже нашли микроклинки, спрятанные там среди шпилек. Впрочем, они не сняли с моего запястья браслет, и три лампочки, соответствовавшие трем контейнерам, все так же горели зеленым. Это означало, что контейнеры они тоже не пытались открыть.

Во всяком случае, пока что.

– Подъем, Кора Зекк. Пора поговорить.

Я подняла глаза на звук своего имени. Ну, или имени, которое они считали моим. За все годы у меня было много имен.

Напротив меня сидел всего один из них, и это тоже было скверно. Допрос наедине значит, что, скорее всего, будет больно. Блюститель был крупным и выглядел еще крупнее из-за надетой на нем тяжелой панцирной брони. У него были грубоватые черты лица, а нос стал кривым от постоянных ударов. От челюсти до линии волос тянулся длинный шрам: кто-то пытался его убить и потерпел неудачу. Он говорил с акцентом нижнего Разлома, благодаря чему я поняла, что он упорно боролся за свой значок и броню. В совокупности все эти вещи сообщили мне, кто именно он такой.

– Дрова, верно? – спросила я. – Лем Дрова, из тридцать третьего участка Адептус Арбитес.

Он улыбнулся мне, и я увидела, что улыбка у него тоже кривая.

– И откуда же такой, как ты, известно мое имя? – поинтересовался он.

– Всем нарушителям закона в Разломе известно твое имя, – сказала я. – И твоя репутация.

Тогда он подался вперед, положив локти на стол. Наручи на предплечьях были ободраны от ножевых ударов, а костяшки пальцев были разбиты и налиты кровью. Такие травмы получаешь, когда бьешь других людей. Ломаешь кости.

– И какая же у меня репутация? – спросил он.

– Кровавая, – произнесла я. – Я слыхала, это ты возглавлял рейды против Сточных Крыс и Кислотных Кукол. Выжег их дотла. Поживиться было нечем.

Это было не все, что я слышала про Лема Дрову, но на тот момент этого хватило. Ему хватило. Он снова улыбнулся. Я заметила, что улыбка так толком и не затронула его глаза. Те оставались тусклыми и невыразительными, словно корпус часто используемого оружия.

– Ты все верно слышала, – сказал он. – А это значит, ты в курсе, что к моим вопросам нужно относиться серьезно.

Вот оно. Причина, по которой я вообще там сидела, а не была тоже сожжена. Ему что-то было от меня нужно, и я неплохо представляла, что именно.

– Ты расскажешь мне то, что я хочу знать, – произнес он. – И я тебя пощажу. Даже верну тебе свободу.

Он вынул из кобуры у себя на поясе револьвер. Я увидела отполированную сталь. То, как кожаная оплетка рукояти истончилась от использования.

Мой револьвер.

– Или можешь не говорить ничего и посмотреть, что из этого выйдет, – продолжил Дрова.

Он откинул барабан и проверил количество зарядов. Я знала, что их должно быть пять. Я держу за правило точно помнить, что у меня осталось.

Дрова защелкнул барабан обратно и приставил револьвер к моей голове. Холодный ствол уперся в кожу.

– Соврешь мне, и получишь все еще быстрее, – произнес он.

Я выждала один удар сердца, а затем оскалилась в ответ.

– Похоже, выбора у меня вообще нету, – сказала я.

Холод отступил – Дрова слегка отвел револьвер.

– Так я и думал, – проговорил он. – Итак, давай поговорим о тебе, Кора Зекк.

Разговаривая, он продолжал вальяжно направлять на меня мой револьвер правой рукой. Такие вещи стоит знать, если планируешь с кем-то драться. Следить, какая рука у них основная. Как они распределяют свой вес.

– Давай поговорим, как так вышло, что безвестное отребье торгует экзотикой в Разломе, – сказал он. – И откуда именно взялась эта экзотика.

– Я получила работу, потому что хорошо знаю свое дело, – ответила я, что было правдой. – Потому что, когда я строю план, то делаю это тщательно.

Я улыбнулась.

– А еще потому, что не позволяю себе иметь репутацию.

На это он рассмеялся. Звук был неприятным.

– На этот раз не особо-то ты была хороша. Не так уж тщательно спланировала. Будь это так, ты убила бы эту бывшую Кислотную Куклу гораздо раньше.

– Фуле? – переспросила я, будто это стало для меня неожиданностью. – Она меня продала?

– Верно, – сказал Дрова. – Чего только люди не сделают за пару кредитов. Или за обещание. У всех есть цена.

Он указала на меня моим револьвером, держа его расслабленно и беспечно.

– К слову, – произнес он. – Думаю, пора тебе назвать мне несколько имен.

– И чьи же это имена? – спросила я, поскольку подумала, что это выведет его из себя.

Он не разочаровал. Свободная рука Дровы рванулась вперед и схватила меня за волосы. Впечатала мою голову в стальную поверхность стола. Я откинулась назад; перед глазами плясали огоньки, похожие на частички пламени, подхваченные восходящим вихревым потоком.

– Сейчас же, – сказал он. – Имена.

Я обмякла на сиденье и сплюнула кровью на стол. Мне доводилось слышать, что он вспыльчив, и он только что это подтвердил. Вспыльчивость – коварная штука. Вполне вероятно, что тебя из-за нее убьют, как вышло с теми Орлоками, стрелявшими в гневе.

– Бандиты называют себя Пробойниками, – сообщила я ему, поскольку они представляли для меня наименьшую ценность. И из-за того, что рана от лазера, полученная мной в литейной, до сих пор горела, будто несколько преисподних, и это меня злило. – Того, кто тебе нужен, зовут Тиас Руно.

Дрова покачал головой.

– Пробойники, – проговорил он. – Они никто. Просто мусор из низов улья. Со временем они свое получат. Мне нужно значимое имя. Мне нужен твой поставщик.

– Финия Кейд, – ответила я. – Ее можно найти, поговорив с торговцем сплетнями по имени Векс. Его найдешь за игрой в Мертвом Глазе, 5, на Окраине.

Он заговорил в свою вокс-бусину, обращаясь к другому силовику, которого называл Мейс. Ее я тоже знала. Еще одна кровавая репутация.

– Впрочем, не думаю, что тебе особо повезет с поисками кого-либо из них, – произнесла я.

Он замолчал и уставился на меня. А потом протянул руку, взял меня за горло и потащил со стула, пока прикрепленная к столу цепь не натянулась. От его хватки у меня в глазах замерцало, как свет люменов над головой.

– Это почему же? – зарычал он.

– Потому что они оба мертвы, – прохрипела я.

– Отставить, – сказал Дрова в вокс-бусину. Я услышала, как Мейс выругалась, а затем связь оборвалась.

Он тяжело уронил меня обратно на стул. Снова вдохнув воздух, я так закашлялась, что согнулась пополам. Когда это прекратилось, я подняла на него свои слезящиеся глаза.

– Вот ведь ужасная штука, – сказала я. – Насколько я слышала, сделка прошла скверно. Впрочем, мне кажется, смерть Кейд избавила тебя от некоторых забот.

– Ты, похоже, чрезвычайно много чего слышала, – произнес Дрова. Он со звучным щелчком взвел курок револьвера. – Но ты и вправду не такая умная, как думаешь. Если твой поставщик мертв, а банда ничего не стоит, тогда что ты можешь мне предложить?

Я потрясла рукой. Той, на которой был браслет.

– Ну я даже не знаю, – отозвалась я. – Как насчет экзотического оружия на пятнадцать тысяч кредитов?

Дрова бросил взгляд на браслет у меня на запястье, и я заметила в его глазах проблеск жадности. Только и всего. Проблеск. Потом он снова посмотрел на меня, и они уже опять были мертвыми и невыразительными.

– Ты слишком умен, чтобы пытаться открыть эти ящики силой, – сказала я. – Или снять браслет с моей руки. Станешь меня пытать, я поджарю оружие. Убьешь – и сам его поджаришь.

Я широко улыбнулась.

– Или мы с тобой можем заключить сделку.

Мгновение Дрова молчал, а затем снял револьвер со взвода.

Улыбнулся этой кривой улыбочкой.

– Я слушаю, – произнес он.

Это было второе, что я слыхала про Лему Дрову. Та грязь, которую я подняла, пораскинув кредитами. Болтаясь с Фуле и Бодом, Вексом и Финией Кейд. Пристально наблюдая за Дровой несколько месяцев, пока он выстраивал свою маленькую империю.

– Я знала, что кто-то должен был заключать сделки, – сказала я ему. – Ведь сколько бы крови ни было, сколько бы банд ни сдали и сколько бы грузов ни перехватили, в Разломе никогда не становилось меньше пушек. Просто меньше мест, где их можно достать.

– И скоро останется всего одно, – произнес он. – Только у меня и моих людей. Полагаю, я должен поблагодарить тебя за оказанную услугу. Кейд было непросто разыскать. Ну, и чего ты хочешь в обмен на твои пушки?

– Хочу работать на тебя, – ответила я. – Хочу десять процентов. Хочу неприкосновенность.

Я кивнула в направлении своего револьвера.

– И я хочу свою пушку обратно.

Дрова тихонько присвистнул.

– Это все? – спросил он.

– Это все.

Он встал.

– Видишь ли, – сказал он, продолжая жестикулировать моим револьвером. – Я разбираюсь в сделках, и эта мне кажется невыгодной. На меня и так работает две дюжины верных силовиков, так какого же черта мне платить отбросу вроде тебя десять процентов?

Я как раз гадала, сколько их там, и это все прояснило.

– Вот мое предложение, – произнес он. – Открой эти ящики, и я вложу тебе в руку пять тысяч кредитов и лично выведу отсюда. Этого должно хватить, чтобы ты убралась из Разлома и с моей дороги. Что я бы и сделал, будь я на твоем месте.

– А моя пушка? – спросила я.

Он опять рассмеялся.

– Знаешь, Кора Зекк, ты почти что могла бы мне понравиться, – сказал он. – Можешь забрать свою проклятую пушку. Эта штука все равно ничего не стоит.

Он посмотрел на ящики.

– И у меня будет уйма других на продажу.

Вот тогда-то я это и сделала. Когда он посмотрел в сторону и опустил мой револьвер. Убрал палец со спускового крючка. Я провела большим пальцем по внутренней стороне дешево выглядящего кольца на безымянном пальце левой руки, активируя встроенное в него перстневое оружие. Один выстрел, высокомощный заряд лазера.

Дрова не успел даже выругаться.

– Ты покойница, Кора Зекк, – произносит Дрова. Его голос булькает от крови. Одну из своих больших, покрытых шрамами рук он держит поверх раны в груди. – Тебе не уйти из этого места иначе как по частям.

Я качаю головой.

– Кто сказал про «уйти»? – говорю я. – Мы только начинаем.

Я наклоняюсь над ним и подбираю револьвер, пока до него не добралась растекающаяся кровь.

– И меня зовут не Кора Зекк, – сообщаю я. – Я Ева Сули.

– Думаешь, мне есть дело? – произносит он сквозь зубы. – Ты отребье. И скоро станешь мертвым отребьем.

Я ввожу код, деактивируя браслет с детектором признаков жизни на своем запястье, и огоньки на нем меркнут.

– Должно бы, – говорю я. – Да я и не отребье.

Я на мгновение расстегиваю браслет, чтобы показать ему мое запястье. Служебный номер, вытатуированный на моей темной коже золотой тушью.

В точности, как и у него.

– Я тайный агент, Дивизио Интегритас, – произношу я. – В особом подчинении у маршала Вурски.

Глаза Дровы широко распахиваются, и он впервые выглядит искренним. Возможно, так он выглядел до того, как начал вести себя как грязь. Я защелкиваю браслет обратно.

– Ты нарушил свой долг, блюститель Дрова, – говорю я. – Ты и твои люди. Все преступления признаны.

– Перед кем? – щерится он. – Этого места нет в записях, как и этих слов.

– Только не в моих записях, – произношу я, демонстрируя ему еще одно из моих колец дешевого вида.

То, в которое встроено миниатюрное записывающее устройство.

– Тебе есть еще что сказать? – спрашиваю я его.

Теперь он дышит часто и неровно.

– Подожди, – выговаривает он. – Сули. Ты же знаешь, что Разлом никак не вычистить. Не до конца. Я просто хотел его контролировать.

– А зашибать все эти кредиты было просто частью работы?

– Я могу взять тебя в долю, – говорит он. – Устроишься на всю жизнь.

Я поднимаюсь на ноги, игнорируя его. Он слишком слаб, чтобы встать и драться со мной, и я уже забрала его оружие.

И свое.

– Убей меня, и Мейс с остальными тебя выследят, – вместе со словами он выплевывает кровь. – К наступлению ночи ты будешь плавать в стоках. Ты и каждая крыса-агент с тобой.

Я направляю револьвер ему в лицо.

– Не будь дурой, Сули, – произносит он. – У всех есть цена.

Я качаю головой.

– Не у меня, – говорю я.

И нажимаю на спуск.

Я едва успеваю отправить вокс-импульс Акеру и остальной моей ударной группе, прежде чем тяжелая дверь комнаты открывается. Входящая внутрь блюстительница уже говорит, но не со мной.

– Эй, Лем, ты скоро? – произносит она, а затем видит, что Дрова лежит мертвым на полу.

Ее взгляд следует вверх, и она смотрит прямо на меня. На мой револьвер, нацеленный для смертельного выстрела. Если бы я и так не знала, что это Мейс, то догадалась бы по жажде убийства в ее глазах.

– Я – агент Ева Сули из Дивизио Интегритас, – говорю я ей. – Не двигаться.

Она не слушается. Она тянется за своим пистолетом, но мой уже наготове и бьет гораздо мощнее. Он отбрасывает ее прямо назад в коридор.

Осталось три заряда.

Я слышу крик в коридоре, высовываюсь туда и стреляю в еще одного силовика, который стоит сразу за дверью. Он тяжело падает и сползает по стене, но перед этим успевает ударить по кнопке тревоги. Массивная дверь позади меня захлопывается и запирается на засовы, оставляя меня в ловушке в коридоре. Люмены гаснут и тут же загораются снова. Подсветка, но на сей раз все залито красным. Я узнаю конструкцию и форму этого места. Это не тридцать третий участок. Это старый изолятор. Забытое грязное место, где Дрова заключал свои сделки. Стены и пол покрыты полосами подтеков. С потолка свисают гниющие петли кабелей. Повсюду стоят деревянные ящики, доски которых почернели от времени.

– Нам еще две минуты, – трещит голос Акера из динамика в моем браслете. – Найди, где закрепиться, и жди.

Когда я планировала эту операцию, то знала, что будут риски. Этот момент – главный из них. Не сделка с оружием, не Пробойники, не Лем Дрова с его предсказуемой вспыльчивостью, а это. Находиться в одиночестве, пока моя ударная группа отслеживает по вокс-импульсу мое местоположение.

Местоположение, где полно людей, которые определенно хотят моей смерти.

За ревом сирен я слышу звон ботинок по металлу.

У меня осталось два заряда, и деваться некуда.

Придется обойтись этим.

– Никак нет, – говорю я Акеру.

– Сули, – предостерегающе произносит он.

Я укрываюсь за полузатопленными ящиками, а из-за угла в дальнем конце коридора появляются двое. Один – стрелок с зеркальным визором, держащий наготове укороченную автоматическую винтовку. У другого шоковая палица и высокий уличный щит, прикрывающий его от лодыжек до горла. Он опускает тот пониже и приседает за ним для защиты. Это протокол. Так стрелок может вести огонь поверх, минимально подставляясь.

Минимально подставляясь. Не вообще не подставляясь.

Стрелок открывает огонь, откалывая куски от ящиков и озаряя коридор вспышками дульного пламени. Я отвечаю зарядом из револьвера, который разбивает ему визор и опрокидывает его назад. Падая, он непроизвольно палит из автомата, опустошая магазин в потолок и разнося половину аварийных светильников. Включен-выключен. Включен-выключен. Красный, потом черный и снова черный.

Тот, что со щитом, издает вопль, резко активирует шоковую палицу и несется ко мне. В коридоре прибавляется мерцающего света. Я поднимаюсь на ноги, липкие от крови.

Остался один заряд.

Он не пробьет щит, и я не могу прицелиться в неприкрытые места, пока силовик бежит, поэтому я бросаюсь ему навстречу. Подныриваю под руку и начинаю съезжать по плитам пола. Палица целует воздух рядом с моей головой, и я чувствую запах силового поля, но я уже скольжу, перекатываюсь на живот, вдавливаю спуск и выпускаю последний заряд ему в спину.

Когда так едешь, прицел гуляет, поэтому я мечу в центр массы. В крупную цель.

Выстрел уходит вбок, но не настолько вбок, чтобы не попасть в него. Заряд вырывает кусок из руки, заставляя его вскрикнуть и выронить шоковую палицу на пол коридора. Он пошатывается.

Конечности болят, сердце колотится, но я встаю на ноги. Устремляюсь к палице. Мои пальцы обхватывают рукоять как раз в тот момент, когда он оборачивается ко мне. Его щит не в нужном месте.

Я резко и жестко взмахиваю палицей снизу вверх. Это единственный способ пользоваться дробящим оружием вроде нее. Удар, сопровождаемый вспышкой света и холодной вонью озона, запрокидывает его голову назад. А еще ломает ему шею. Он с грохотом роняет щит и падает, лязгая пластинами брони.

Тяжело дыша и подрагивая от адреналина, я слышу за спиной шаги других ботинок. Я вскидываю палицу и оборачиваюсь, готовясь махнуть ею.

И обнаруживаю перед собой офицера со значком Дивизио Интегритас. С ним еще девять человек, вооруженных боевыми дробовиками и своими щитами. Моя ударная группа. Как раз вовремя.

– Сули, – говорит Акер. Я не вижу его глаз за визором, но рот изогнут в мрачной улыбке. – Мне казалось, я сказал ждать.

Я опускаю палицу, кладя ее тяжелое навершие на плиты, а затем беру гибкую броню, которую мне протягивает один из остальных, и натягиваю ее на себя. Акер вручает мне патронташ, и я перезаряжаю револьвер.

Снова восемь, и еще есть запас.

– Идем, – произношу я, снова подбирая шоковую палицу. – Нам много чего надо подчистить.

Акер смотрит мимо меня – на бардак и грязь.

– Ты чертовски права, – говорит он.

К тому моменту, когда мы заканчиваем, все силовики, находившиеся на довольствии у Лема Дровы, либо мертвы, либо задержаны. Акер находит меня, когда я обеспечиваю безопасность экзотического оружия перед транспортировкой. Все отвезут обратно в штаб, перепишут и уничтожат. Таков протокол. Акер получил довольно скверную рану, но его уже перевязали. Мне досталась пара шальных попаданий, но возможности ими заняться еще не представилось. Я это сделаю, когда закончу, не раньше.

– У тебя столько оружия было, – произносит он, озирая ящики. – А ты пошла на них с этим своим старым пистолетом.

Я бросаю взгляд на револьвер, висящий у меня на бедре. До того, как стать моим, он принадлежал проктору Сильве. Тот оставил его мне вместе со своим наставлениями и незакрытыми делами.

– Этот револьвер никогда меня не подводил, – отвечаю я ему. – Ни разу. Я знаю его вес. Отдачу и мощность. Это честная пушка.

Он оглядывает кровавые брызги на стенах, грязные отпечатки ботинок на полу и снова улыбается той мрачной улыбкой.

– Приятно знать, что в Разломе хоть где-то осталась честность, – говорит он.

Я киваю головой.

– Мы здесь закончили, – произносит Акер. – Люди Дровы мертвы.

Я рассеянно прикладываю руку к ране от лазера на ребрах, которую мне оставил Тиас Руно перед тем, как скрылся. До сих пор горит.

Как несколько преисподних.

– Нет, – говорю я. – Мне нужно подчистить еще кое-что.