Око Медузы / The Eye of Medusa (роман)

Перевод в процессе: 7/15 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 7 частей из 15.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Око Медузы / The Eye of Medusa (роман)
Автор	Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик	VodIS
Издательство	Black Library
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Входит в цикл	Железные Руки
Следующая книга	Voice of Mars

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лорды Железных Рук

Кристос – Железный Отец клана Раукаан

Табриик Арес – Железный Отец клана Гаррсак

Веррокс – Железный Отец клана Вургаан, Железный капитан

Клан Авернии

Драт – третий сержант

Клан Гаррсак

Дрэварк – Железный Капитан

Браавос – Железный Капеллан

Наавор – технодесантник

Артекс – второй сержант

Анкаран – восьмой сержант

Стронос – десятый сержант

Джелегаал – боевой брат конклава Строноса

Кардаанус – боевой брат конклава Строноса

Ванд – боевой брат конклава Строноса

Лурргол – боевой брат конклава Строноса

Бурр – боевой брат конклава Строноса

Мортол – боевой брат конклава Строноса

Говалл – боевой брат конклава Строноса

Руувакс – боевой брат конклава Строноса

Треллок – боевой брат конклава Строноса

Клан Борргос

Раан – Железный капитан

Хайгенс – Железный капеллан

Думаар – апотекарий

Тартрак – шестой сержант

Клан Доррвок

Мааррвук – второй сержант

Горгорус – скаут конклава Маарвука

Сафорр – скаут конклава Маарвука

Саррк – скаут конклава Маарвука

Новициаты Железных Рук

Арвин Раут

Крисаар

Эрлак

Юраа

Боррг

Адептус Механикус

Никко Палпос – лог-легат, генерал-фабрикатор Тенноса, первый голос Марса

Талос Эпсилон – мета-хирургеон, второй голос Марса

Чиралиас Тарл – третий голос марса

Хапроксиус Велт – заместитель фабрикатора Тенноса из Тенносианских Макрокладов

Тэол Корос –  Технолог, духовный адъютант заместителя фабрикатора Тенноса

Милитан Йоланис – машиновидец

Калун Дарво – машиновидец

Другие силы Империума

Талала Язир – инквизитор Ордо Ксенос

Харсид – капитан Караула Смерти, родной орден – Призраков Смерти

Лидриик – Караул Смерти, эпистолярий Железных Рук, клан Борргос

Имир – Караул Смерти, родной орден Космических Волков

Не имперские силы

Йельдриан – автарх мира-корабля Алайток

Имладриель Темный Саван – духовидец мира-корабля Алайток

>>> ЗАПИСЬ ЗАГРУЖЕНА

>>> ИСТОЧНИК >>> НЕИЗВЕСТНО

>>>ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> НЕИЗВЕСТНО

>>> ДАТА>>> НЕИЗВЕСТНО

>>>МНОГОФАКТОРНЫЙ ПОТОК> ВЕРОЯТНОСТЬ ЭМПИРИЧЕСКОЙ ОШИБКИ 18.21%

>>>>>ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАПИСИ>>>>>

ГЛАВА ПЕРВАЯ

‘Да хранит Омниссия сие орудие священной войны’

– ремесленник и адепт Сабик Роул

– Этим дата-портом да объединим тебя с моим кланом.

– Моим кланом, – эхом отозвались шестерни и металл.

Отголоски шестерней и металла.

Кардан Стронос едва мог разобрать слова литании. Они сливались с визгом костеобрабатывающих инструментов и лазерных скальпелей. Каждая косточка вибрировала от собственной агонии, и лишь фундаментальная генетическая закалка позволяла ему оставаться в сознании.

– Больно?

Голос техножреца и ремесленника Сабика Роула был идеально выверенным. Ответ Строноса был таким же ютъюстированным – вопрос был частью ритуала, как и боль.

– Боль – от плоти. С сегодняшнего дня и впредь я – железо.

Они говорили на рекете, диалекте смертных из клана Гаррсаки, ритуальном языке их железных владык. Этот язык был лаконичным, состоял из небольшого количества слов, а предложения были невелики, звучали блекло и грубо, заставляя говорящих на нем быть более сдержанными. Он заметно отличался от других диалектов Медузы, что в нынешних обстоятельствах вызывало затруднения, как и было задумано.

– Плоть не может изъясняться с той же чистотой, что и общающиеся друг с другом машины, – сказал Сабик. – Она сообщает о своих потребностях при помощи языковых кодов боли.

Стронос почувствовал, как демонтируют керамитовую обшивку на спине доспеха. Пластину ловко сняли и пучки серво-мышц сжались, ощутив скудную атмосферу «Легированного».

– Что насчет…

– А сейчас больно? – спросил ремесленник, резко вонзив зонд между механизмов прямиком в спинной мозг.

Дыхание перехватило на полпути к горлу. Стронос с трудом подавил крик.

– Едва.

– Хорошо.

Нельзя было сказать наверняка, но судя по тону жрец был впечатлен.

– Ощущения, что вы сейчас испытываете – это инструкции, передаваемые болевыми центрами через позвоночник, это говорило о том, что трансплантат успешно интегрирован. Поздравляю, лорд Стронос, теперь вы часть клана.

– Часть клана.

Крючковатые конечности издавали визжащее стрекотание, двигаясь по его затылку, они смазывали новые имплантаты маслами, полируя их до глянцевого блеска при помощи множества вращающихся валиков.

Стронос поморщился от неутихающей боли в ране, он уставился прямо перед собой.

Келья была небольшой, металлически-серой – она удовлетворяла минимальные потребности трансчеловека. Звание сержанта давало право на отдельное помещение. Устаревший обычай, ибо потребности Строноса были невелики. Но традиция есть традиция – он сидел на единственной койке. Мышцы Строноса свело спазмом, его конечности двигались резко, как у насекомого, от чего его каркас жалобно стонал и скрипел. Ныне же его руки, сложенные одна на одну, покоились на окованной железом инкунабуле, лежащей на его коленях. Это придавало его внешности стоицизм, не столько руки, сколько сама книга – его железная опора, всё несовершенство его плоти меркло на фоне изношенного переплета и потертого пергамента.

– Этим дата-портом, – сказал Себек. Он убрал свои инструменты и подошел к Строносу, чтобы физически подуть на отполированную поверхность его шеи. Ритуальное благословение, на удачу.

– Я связываю тебя со своим кланом. 

– За мой клан.

Сам того не подозревая, Стронос начал перебирать комбинации спектрального кольца своего бионического глаза. Когда он переключался с одной длины волны на другую, подстраивая свой органический глаз под аугментику, мышцы щеки сокращались в ускоренном темпе. Железный Отец Веррокс шутил, что это тик, проявляющийся под давлением, или в первые мгновения высадки. Но для Строноса это было отчетливым проявлением недостатков плоти. Это не отменяло того факта, что недостаток возник из-за желания избавиться от ее слабости. Осознав, что он делает, Стронос остановился. Переход на инфракрасный диапазон завершился, сделав биологический глаз бесполезным, он взглянул сквозь дымку цвета белесой кости. И в тот же миг в углах помещения материализовались три тепловых спектра. Это были черные гиганты, видимые только благодаря очерченным жёлтым силуэтам, и огненно-белым пятнам вокруг частично раскрытых тепловых решёток силового ранца. 

Его догадки подтвердились.

Один из прибывших сделал шаг вперёд. Его звали Джелегаал. Строносу было известно лишь его имя и послужной список. Он остановился в полуметре от койки Строноса и сразу нажал руну на поясе своей брони освобождающую бронепластины. Для каждого боевого брата Железных Рук, достигшего определенного возраста, снятие силовой брони, которую они уже давно переставали считать чем-то отдельным от себя, становилось всё сложнее. Количество аугментаций постоянно увеличивалось, и для ее снятия требовалось несколько часов, кузня и целая команда сервиторов. Джелегаал и его братья готовились к этому ритуалу за несколько дней до прибытия Строноса.  Дендриты Сабика обвили переднюю пластину Строноса для демонтажа быстрее, чем его глаз смог это уловить.

– Этой пластиной, – нараспев произнёс Джелегаал, ровно, сохраняя интонацию. Он протянул плиту чёрной брони. Щупальца прощупывали воздух в поисках корпускулярных портов и био-электрических цепей на черном панцире десантника.

– Я связываю тебя с моим кланом.

Слово “мой” звучало иначе, выделяясь неровной нотой, оно выделялось на фоне монотонного урчания брата из Железных Рук. Стронос сразу же забыл эту деталь, когда плита встала на подготовленное место в его броне. Системы брони зарычали на поток чужеродных данных. Информация разошлась по бионическому глазу. Стронос тяжело вздохнул, ошеломленный потоком протоколов, тактических рун и многих других данных, хлынувших от его братьев. Данные растекались перед глазами, словно плавящаяся сталь и Стронос мгновенно узнал брата Джелегаала.

– Я связан с твоим железом, – сказал Стронос, сморгнув ритуальное подтверждение на дисплее шлема Джелегаала. Железнорукий отступил назад, и подошел другой. <Лурргол> подсказала Строносу броня. Затем третий <Бурр> оба держали частички себя, и десять креплений других братьев, которые не смогли присутствовать. Дух его доспеха огрызался и барахлил реагируя на каждое дополнение. Стронос чувствовал, как голова идёт кругом от потока данных, фрагментов мыслей и эмоций, которые сыпались  на его мозг словно снег. Подаренные ему компоненты не были выбраны произвольно – каждый из них содержал информационный канал, связанный с ядром системы дарящего.

Когда всё закончилось, Стронос почувствовал рык, исходящий из головного ядра его брони. Сердитое приветствие группы из десяти человек.

Готовясь к своему повышению и переходу, Стронос изучил обычаи клана Гаррсак. Мощь их связи восхищала, и его восхищение было неподдельным. Словно нескольких боевых братьев соединились в одно гештальт-существо. Его сознание стало общей частью. У этого существа было имя.

Конклав Строноса.

– Дело сделано, – Джелегаал прислонился к стене открытой бионикой из тусклого черного керамита и гладкой пластали. Несмотря на его машинную бесстрастность, раздраженность слышалась так же отчетливо, как и сильный гул его систем.

– Почти, – сказал Сабик.

– Мне ещё нужно добавить знаки различия и идентификационные пластины, чтобы Омниссия могла отличать вас.

– «Легированный» приближается к орбите Тенноса, – сказал Джелегаал.

– Братья собрались.

– Я в этом уверен.

– Тогда дайте мне время, адепт.

Механодендриты затряслись и задергались.

– Ваша броня должна признать брата по клану и командира. К духу доспеха нужно относиться подобающе.

Бросать вызов своим командирам было в крови Железных Рук. Таким образом они выявляли слабые места, но Джелегаал замолчал. Узы клана были крепче связи с орденом, даже крепче, чем связь с их генетическим отцом, примархом.

В эти времена связь братства была крепче железа.

***

После завершения ритуала Стронос позволил своим мышцам расслабиться; он убрал руки с книги, лежавшей на коленях.

«Песни о путешествиях» была единственным сохранившимся текстом, описывающим раннюю жизнь Ферруса Мануса на Медузе.

Это издание, которое когда-то в первые столетия М33 записал со своими комментариями верховный Голос Марса в первые века М33, был самой старой версией сборника историй из существующих. Анонимный опус забытого адепта, привносящий в древние легенды просвещение Омниссии, являлся краеугольным камнем доктринальной мысли от Медузы до Марса и в любом другом месте, где бы ни встретились два Железноруких. Эта копия повидала больше, чем среднестатистический гвардеец, и её стоило прочитать: страницы были потрепаны, последний ожог в нижней части корешка был получен, на Малом Фуриосе, когда Стронос ещё брал книгу с собой в битву.

Это был подарок друга, а у Строноса их было немного. Он прикрыл свой органический глаз и принялся массировать лоб сочленениями пальцев перчатки, пока головокружение не отступило.

– Железный капитан Дрэварк проинформировал меня о ситуации на Тенносе. Корабли моего бывшего клана выходят на связь.

Стереотипный образ бесцеремонного Вургаанца, был так же стар, как и образ робота-мясника из клана Гаррсак; Стронос находил культурные особенности занимательными, но карикатурность происходящего вызвал у Лурргора хриплый смешок.

Стронос перевёл взгляд на мечущиеся в воздухе щупальца ремесленника Роула.

– Возможно, мы могли бы обойтись без отречения, отказа, и других ритуалов посвящения. До тех пор, пока не завершим начальную стадию высадки.

– По твоей кузнечной цепи видно, что ты прежде не раз проходил этот ритуал. Вижу, ты научен опытом. – Роул склонил свой механохитиновый головной отдел.

– Очень хорошо. Опоздание на нашу первую битву понравится Духу Машины еще меньше, чем поспешное благословение. О, ради чистоты предназначенной войне…

– Железо не добывают из земли в чистом виде, – прорычал Джелегаал. – Оно обретает чистоту.

Лурргол и Бурр согласно кивнули

Ремесленник зацепил плечевую мышцу Строноса и жестом подозвал спящего сервитора, скрытого за завесой антисептиков и костей. После негласного приказа, лоботомированная биоконструкция направилась к койке. До этого момента некротизированная биология и температура помещения скрывали его от инфракрасного видения Строноса. Из его лба аккуратно удалили  квадратный фрагмент кости и сосудов. Этот фрагмент содержал бинхарское идентифицирующее  клеймо. Оно содержало данные о клане Строноса и его удостоверение личности – теперь уже бывшее. В конечном итоге, эта деталь тоже потребует повторного благословения, дабы Омниссия узнала об этом. Сервитор сменил насадки и покорно протянул адепту поднос с выбранными инструментами. Он благословил безымянного сервитора, а затем снова обратил свое внимание на броню Строноса, сверхтонкие лазеры стирали знаки различия, заменяя их новыми. Насечки на джуукете, варварском наречии клана Вургаан. Они отмечали множество миров, на которых он сражался.

Когда кто-то вступал в клан, он полностью становился его частью. Стронос неохотно кивнул. Казалось, Лурргола позабавила нерешительность Строноса.

– Кардаанусу и Ванд не терпится вступить в битву под твоим началом, брат-сержант.

Стронос никогда не встречал этих двух специалистов по тяжелому оружию, но ему почему-то казалось, что он хорошо их знает. У них было одинаковое отношение к огневой мощи.

– Я тоже с нетерпением жду возможности сразиться с ними бок о бок. Со всем моим кланом.

Он взглянул на задумчивую фигуру Джаленгаала. Лазеры Роула защелкали, последовательно сменившись складными ножами.

– Готово, – сказал ремесленник.

– Пусть Омниссия хранит это орудие священной войны. Пусть движущая сила двигает его. Пусть Бог-Машина увидит, как оно разит нечистых еретиков, мутантов и пришельцев.

Ремесленник продемонстрировал сложную комбинацию жестов.

– Аве Омниссия – прогрохотали в унисон четверо воинов из Железных Рук.

Стронос встал. Койка заскрипела под огромным грузом. Стронос онемел, он рисковал свернуть себе шею, но боль была терпимой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бурр.

– Слабым.

Стронос хмыкнул, нажимая на мягкие уплотнения суставов рук и шеи, чтобы провести пальцами по цепи кузницы. Аугметические позвонки символизировали принятие в его новый клан. Первым, что получал каждый новый разведчик, была простая сталь клана Доррвок. Следующим по цепочке шел опалксантин клана Вургаан, а за ним-вытравленный кислотой золотой розарий клана Гаррсак. Он ощутил дрожь связи со своими прежними, меньшими "я", неразрывную цепь, которая тянулась через его посвящение к его давно отброшенной человечности.

– Этой связью мы объединяем тебя с нашим кланом, – произнес нараспев Джелегаал.

В его шлеме был единственный столетний винтик. Он сжал запястье Строноса в хватке, которая была сильнее сверхчеловеческой и тверже пластали. Стронос ответил ему такой же непоколебимостью.

– Вы полностью подключены? – спросил Бурр.

Благодаря постоянной передаче информации от персоны к рабу и к клану, Стронос обнаружил, что может видеть идентификационные руны каждого боевого брата на борту их крейсера, «Легированного». Это было так… Божественно.

– Да.

– Что на счет боевых вычислений?

Стронос быстро прочитал руны.

– Полномасштабное развертывание.

Необходимо было подать им пример.

ГЛАВА ВТОРАЯ

‘Ваша неудача – просчитана’

– сержант Тартрак

Дул пронизывающий ветер, черный от пыли Медузы. Температура была чуть выше нуля, норма для этого времени года. Неважно, была ли это ночь или день, видимость составляла метров десять, не больше. Равнина была усеяна странными каменными колоннами. За миллионы лет ветра выточили в них желобки и спирали. Грубые груды камня, издалека походившие на постаменты в виде людей, бросали вызов штормам и гравитации, просто выдерживая их.

Получив краткую передышку от шторма, Раут открыл прорезиненную заглушку дыхательного аппарата, закашлявшись от кровавой мокроты и шлака. Он снял перчатку, и тщательно вытер губы от пыли и грязи, а затем постарался как можно тщательнее очистить щеткой и продуть нижнюю часть маски, после чего вновь ее надел. Нахмурившись, он натянул перчатку и прижал дробовик к нагруднику. 

Пыль проникала повсюду.  Его черный нагрудник из армипласта был в бурых пятнах. Песок забивался в сочленения, на коленях, на бедрах и шее. Оголённая кожа на лице и руках была не просто красной, она стерлась до такой степени, что недавно установленные импланты и чёрный панцирь выступали, словно ожоги второй степени. Родимые пятна. Он протер горящие глаза, стиснул зубы и вынырнул из укрытия.  Ветер, как только мог, сёк по воспаленным щекам. Раут взял дробовик за приклад и положил его на колени, чтобы прикрыть рукой лицо.

Если бы все миры были похожи на Медузу, то войны бы не стало. Именно это ему вбили в голову. Если бы все миры были похожи на Медузу, тогда в чём же будет смысл?

Он поднес к глазам потрепанный магнокуляр, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь лютый ветер и посмотрел на экран, справа налево. Всё было одинаково расплывчатым. Недовольно нахмурившись, Раут убрал гаджет в поясную сумку. Шторм был слишком сильным. Вместе с этой мыслью пришло отвращение к себе. Он понял, что слишком долго скрывался за скалами и повернулся, посмотрев за плечо. В позвоночнике закололо.

Пыль на испещренных скалах. Ветер.

Раут всё ещё помнил, каково это, быть преследуемым. Тогда его отправили к скалам, для прохождения испытания и в тот день выжил лишь один. И это при том, что охотиться на него с «братьями» отправили старшего неофита.

Сегодня эта неудача не повторится. Ему потребовалась секунда, чтобы отличить треск вокс-бусины от шума бури.

– Ты медлителен, неофит, – раздался голос.

Сержант Тартрак, из клана Борргос. Здесь было что-то большее, чем искаженная на расстоянии связь, лишившая его механический голос души. Раут нахмурился, дистанция была идеальной.

– Неужели скалы Ораануса сломили тебя? Ты мёртв, или просто сдался?

Раут стиснул зубы. В груди бурлил гнев, и бурлил сильно, давая мышцам искру энергии. Это было больно. Грудная клетка была спрятана в куске кости. Его реберная пластина было полностью сформирована, но новообразование еще не успело затвердеть. Оно ощущал мощное биение двух сердец, которые будто медленно ломали кость. Раут сжал дуло дробовика в левой уродливой бионической руке и поднялся.

– Клану не помешает ещё один сервитор – прорычал Тартрак – Который будет лучше, чем неофит, у которого не хватило сил, чтобы пройти собственное посвящение.

Раут прикусил язык и вдохнул клубящуюся пыль. Из того немногого, что наставник соизволил рассказать, Раут понял, что технические возможности Железных Рук превосходят большинство других орденов космического десанта, за исключением, возможно, их самых приближённых генетических наследников.

Если бы сержант захотел, то воспользовался бы двусторонней вокс-связью.

– Я самый старший, – пробормотал себе под нос Раут, с бесстрастием, которого он совершенно не чувствовал.

– Я уже должен быть на Тенносе, вместе с кланом Доррвок.

– Железные отцы говорят, что с каждым годом скорость вращения Медузы замедляется, – когда Раут бросился в бурю, голос Тартрака прозвучал в ушах словно унизительный рев.

– Когда я проходил Испытание Скалами, буря была в два раза сильнее.

Раут заставил себя сконцентрироваться.

Усилием воли ухо Лемана заглушило желчь из вокса. Имплант среагировал с запозданием, но даже ветер превратился в шепот. Это позволит не отвлекаться на окружающую обстановку и сосредоточится на том, что двигалось внутри. Раут осмотрел скалы, также усилив свои обоняние, зрение и даже вкус.

Он был охотником, биологически укрепленным убийцей, но всё здесь было незнакомым и малоприятным. Это ставило в тупик. Доблесть была фундаментом для того, кем стал Раут, а эти мысли противоречили Железному Кредо.

Скаут остановился, нацелив дробовик меж двух сверкающих темных груд, в три раза выше его роста. Сильный ветер гулял по стволу царапая дуло, словно наждак. На земле что-то лежало. 

Было темно и поначалу он принял лежавший внутри предмет за очередной кусок глыбы, которые усеивали поверхность равнины, сваливаясь в кучи. Но при прямом взгляде оказалось, что вещь блестела словно диорит. Раут приоткрыл рот и высунул язык, чтобы попробовать воздух на вкус. Ветер почти стих, но он всё равно почувствовал вкус. Оружейное масло, фузелин, кровь, труп. Он повернул голову в сторону ветра и сплюнул пыль.  

Один умер. Раут вспомнил своё первое Испытание Скалами, тогда еще в возрасте неофита. Мы тоже дрались друг с другом. Тартрак почему-то забыл упомянуть, что за всеми нами будут охотиться. Обострив все чувства и достав пистолет, Раут зигзагами приближался к телу. Сарокк, самый молодой из неофитов.

У него были такие же доспехи: потрепанный непогодой панцирь черного цвета. Литые пластины на груди и спине, удлиненные пластины на руках и ногах. Баллистические нити, защищающие суставы. Нагрудник и левая рука забрызганы кровью. Выстрел в спину. Бесчестный. Раут не смог разглядеть рану на груди. На вид ему было лет тринадцать-четырнадцать, по терранскому стандарту.  Годы на Медузе были безнадежно коротки, но он успел набрать куда большую массу, чем взрослый смертный. Аугментаций было немного. Хирургический шрам, идущий вдоль горла, еще один под орбитами каждого глаза, стальная пластина, привинченная к правой стороне лба, в месте, где силовой молот пробил череп, раздробив лобную долю, впоследствии восстановленную апотекарием Думааром после того, как тот убедился в суровости наказания. В тот момент Раут не стал что-то говорить.

Он почти не испытывал угрызений совести за своего брата.

Даже если раньше между ними и были хрупкие узы сопереживания, то жестокая идеологическая обработка выбила из них всё. Раут был закален, чего и желали наставники. Если бы он хоть на секунду задумался о том, что проявление слабости назло им заставит наставников волноваться, то проявил бы слабость, но он знал, что это не так. Он был сырым материалом. Если бы его сочли дефектным, то заменили бы так же легко, как и заклинивший магазин, или лобную долю.

Недалеко, из-за нависших колон, примерно в трёх метрах сверху раздался мощный треск болтера. В тот же миг Раут заметил лежащего на животе стрелка. На секунду он с пренебрежением посмотрел на дульную вспышку. За это время он отметил три огневые точки, которые могли обеспечить защиту и маскировку.

Опираясь на одно колено, Раут спрыгнул и перекатился.

При идеальных обстоятельства болтерный снаряд пробил бы ему череп, но ветер изменил траекторию выстрела, и он со свистом пролетел мимо головы, врезавшись в скальную породу позади. Масс-реактивный боеприпас разметал куски диорита, будто шахтерский заряд. Раут перешёл из переката в прыжок, используя инерцию, чтобы попасть в укрытие. Эхо первого выстрела все еще гуляло среди скал. Прогремел второй, угодивший в каменный постамент, за которым укрылся скаут, и разорвался прямо на уровне головы.  Раут пригнулся и продолжил движение. Град осколков отскакивал от панциря, мелкие пылинки проникали сквозь фильтры респиратора, забивая дыхательные пути запахом кордита и горелого хрусталя. Закашлявшись и стараясь выровнять дыхание он шаркал, скребясь вокруг породы. Было слышно, как третий болт ударил с другой стороны скалы, это не опасно. Структура камня в этом месте была слишком плотной, а минерал прочным, так что раут даже не вздрогнул. Руководствуясь биологией, психологической подготовкой, а также суровыми и тяжёлыми тренировками, он подсознательно рассчитывал расстояние и траекторию. Стрелок не сдвинулся с места. Презрение Раута к брату росло. Было что-то приятное в том, чтобы силой показать ему его неполноценность. Он протяжно затормозил, намереваясь вернуться назад, не пытаться обойти засаду, как предвидел его брат. Обернувшись Раут увидел ещё одну фигуру, сзади.

Неожиданное отклонение от плана заставило его на мгновение остановиться.

Невозможно. Я всё просчитал.

Времени на то, чтобы среагировать не оставалось. Новоприбывший был крупным, его рука и торс были забрызганы кровью. Резиновая маска заглушила боевой клич, когда он резко пригнулся и обхватил поясницу Раута. Из груди выбило воздух, он вскрикнул, но мультилёгкое тут же с хрипом втянуло воздух обратно. Противник придавил его своим весов, в глазах потемнело. Они катились вниз, держа в захвате колени и локти друг друга пока не оказались в пыльной дюне.

Это уловка, идиот. Ты принял наживку за охотника.

Ворча от досады, он пнул Сарокка в грудь. Возможно, неофит и был крупнее смертного, он только начал процесс совершенствования, который Раут вскоре должен был завершить.

Сарокк отлетел на шесть метров и врезался в большой камень. Ударившись затылком о выступ, он закричал от боли, и упал на землю. Раут счёл проявление слабости неуместным и вскинул дробовик.

С такого расстояния он вполне мог убить этого кретина, у Раута было достаточно времени, чтобы прицелиться. Он направил ствол точно в грудь и нажал на спуск. В этот же миг болт с глухим стуком врезался в пыльную землю, разметав клубы угольно-чёрных крошек в полуметре слева от него. Раут отвернулся.

Стрелок появился из-за колонны, о чём первоначально свидетельствовал крик Сарокка. Он шёл сквозь бурю непоколебимой походкой автоматона, прижимая тяжёлый приклад болтера к плечу и подбородку. С такого расстояния Раут без труда заметил его металлическую челюсть и перламутровый бионический глаз, сияющий, словно у стратега-саванта. Крисаар – второй по старшинству.

Когда им предоставили возможность выбирать оружие, большинство выбрало болтер. Но Раут был лучше других. Большинство из них – идиоты. В сравнении с дробовиком, болтер выглядел внушительнее, но его дальность и точность не давали никаких преимуществ в условиях ограниченного пространства Скал Ораануса и стихийной ярости Медузы. Но что еще хуже – и Рауту это казалось главным, болтер был практически символом Адептус Астартес. Неофиты не могли надеть силовую броню, и лишь у малой их части были железные руки, поэтому они выбирали второе по эффективности оружие.

Благодаря этому ты выглядишь сильнее, брат. Но поможет ли это тебе?

Раут хладнокровно переключил свое внимание на Сарокка и выстрелил, размазав брата по скале. Из-за отдачи он сделал шаг назад, и в тот же миг ещё один болт по касательной зацепил его защитный наплечник, прочертив линию поперек символа Железных Рук, и с визгом отскочил в сторону, приглушенно сдетонировав где-то вне зоны видимости. Крисаар молча двинулся вперёд. Он замахнулся болтером, словно дубиной, метя в плечо Раута, и из его наполовину восстановленной челюсти вырвался механический рык.

Раут перенёс вес на другую ногу, чтобы уклонится от удара, развернулся и выхватил тридцатисантиметровый боевой нож, полоснув Крисаара по горлу как раз в тот момент, когда болтер пронесся мимо него. Крисаар отшатнулся, и лезвие вонзилось в шею, он отбросил в сторону болтер и тот упал в пыль. Это было неожиданно. Боковым зрением Раут все еще следил за оружием, но тут Крисаар с хрустом раздробил ему колено ударом сапога.

Болевые рецепторы автоматически отключились. Раут отшатнулся, парируя жалящие удары латной перчатки Крисаара, и внезапно появившегося у него ножа. За всё это время он не проронил ни слова. Ярость накатила на Раута, словно клетки Ларрамана на рану. Этого хватило бы, чтобы напугать его своим напором, если бы он вообще думал. Злобно рыча Раут выбил нож Крисаара звонким ударом своего клинка, тот отлетел в сторону каменной колонны, вонзившись в твердую скальную породу по самую рукоять. Одновременно с этим Раут ударил его коленом в пах и рубанул по горлу. Крисаар был хорош. Возможно, даже достаточно хорош, чтобы выжить, и увидеть Железную Луну, но одного лишь мастерства не хватит, чтобы заполнить пропасть между ними.

Раут поймал Крисаара, заломив тому руку за спину, а второй схватив за горло и впечатал противника в каменную колонну. Нож всё ещё был на том же месте, вибрируя от удара. Раут вырвал его, а затем резко вонзил в тело Крисаара. Неофит выставил левую руку, блокируя доступ к жизненно важным точкам – горлу и лицу. Это выдавало его неопытность. Проще было развернутся и принять удар на плечо. Нож по диагонали рассек открытую ладонь, от фаланги указательного пальца и до запястья.

Молодой неофит наконец вскрикнул, когда кровь хлынула из разорванных тканей, и его пальцы, все еще соединенные с кистью, ударились о землю. Несмотря на это он казался довольным, будто у него отняли то, что всегда пробуждало в нём двойственные чувства.

– Ты никогда не поверишь – сказал Раут, цитируя слова из Скрипториума Железа и опрокинул юного брата на спину. Тяжело дыша через кислородную маску, Раут нашёл свой наполовину погребённый под чёрной пылью дробовик на том же месте, где он и лежал. Он направил ствол на полуметаллическое лицо Крисаара, хладнокровно вставляя новый патрон в патронник, расположенный между дулом и спусковым крючком.

– Ты никогда не ослабишь свою силу в битве рядом с другими. Только мы сильны. 

Болт-снаряд разорвался в лопатке Раута. Выстрел разорвал легкое и основное сердце. Руку оторвало взрывом, развернув тело на девяносто градусов. Секундой позже Раут шлепнулся на землю, словно кусок мяса, отбитый бучардой, и неуклюже распластался, но всё же успел вскочить.

Улучшенная биология изо всех сил боролась с необратимыми разрушениями, сильной кровопотерей и болью.  Раут понял, что потерял дробовик вместе с рукой, в которой он его держал. Он неуклюже взял нож Крисаара и встал в боевую стойку.

Между скалами виднелась монолитная фигура, отполированная и чёрная, будто колонна из диорита восстала из земли, чтобы прикончить троих неофитов.

На него обрушилась буря. Сквозь шум ветра были слышны жужжащие системы силовой брони. Раут не мог понять, как он не услышал их раньше. Бионика завизжала, когда железные руки сержанта опустили болтер. Массивное оружие свободно держалось одной холодной, искусственной рукой. Конечность выглядывала наружу, но она была полностью интегрирована в силовую броню при помощи поршней и кабелей, заменявших сухожилия и вены.

– Твое цитирование Скрипториума не подлежит какому-либо осуждению, неофит – сказал сержант Тартрак.

Его голос эхом отзывался внутри шлема, будто доспехи были пустым панцирем для вокс-ретранслятора и проводником далёкой горькой ярости. Пожалуй, это были самые добрые слова из всех, что Рауту когда-либо довелось от него слышать.

– Но на войне нет никаких правил. 

Гнев распирал грудь Раута. Мы никак не могли пройти Испытание Скалами Ораануса – именно так оно было задумано изначально. Оно являлось ритуальным унижением, с Тартраком в качестве страховки. Он сверкнул клинком, но неведомый инстинкт заставил опустить его.

– Ты не доверяешь нам даже убийство друг друга, без руководства? Ты должен был наблюдать за нами с краулера.

– Твоя готовность осуждать других за свои ошибки достойна восхищения и принята к сведению. Это эффективно. Воин всегда должен оставаться эффективным. Это отразится на вашем наказании.

Раут сделал шаг вперед, силясь поднять нож. Я заслужу уважение. Он получил чёрный панцирь и железную руку; он был космическим десантником во всём, кроме последнего ритуала, и если Тартрак считал его настолько ниже себя, то он ошибался.

– Я не ребёнок, как Сарокк или Крисаар. Я так легко не сдамся.

– Твоя неудача связана с вычислениями, неофит. Железные Руки никогда не вступят в бой, если не уверены в победе.

Бронированное тело Тартрака не выдавало никаких эмоций или намерений. Оно просто перешло от бездействия к действию. Его бионическая рука зашумела, и тяжёлое дуло болтера рвануло вперёд. Это был не взмах. Это был рассчитанный до миллиметра минимальный путь от бедра Тартрак до шеи Раута. Раута осенило ещё до того, как он осознал, что это не будет похоже на попытки Сарокка.

Тартрак был также далек от Раута, как Раут далёк от его товарищей по посвящению. Удар оказался на удивление безболезненным. Смутное ощущение прикосновения исчезло в пустоте бессознательности почти сразу же, как только он ощутил его на своей голове. Каким-то туманным чувство Раут почувствовал, что он улыбается. Он заставил Тартрака сыграть по своим правилам. И в этом было какое-то удовольствие.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> РАССВЕТ

>>> ИСТОЧНИК >>> ПСИХИЧЕСКИЙ ОТПЕЧАТОК > ДОСТУП ОГРАНИЧЕН > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ»

>>> ДАТА >>> 563100.M41

>>>>> НАЧАЛО СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Этот мир называется Айоашар’Азир, что означает «Голубой Камень», драгоценность Гейи. По крайней мере, что-то в этом роде. Но теперь всё изменилось. Молодая и могучая раса, колонизировавшая Драгоценный Камень тысячу лет назад, дала планете другое имя, более соответствующее их обычаям: «Рассвет». Мон-кеи тысячелетиями уничтожали древнюю флору, чтобы поставить свои усыпальницы, возвести городские шпили над остатками изящества, и вырезать глифы своей примитивной религии на рядах психо-скульптур. Ужас перед лицом того, что лежало по ту сторону передавался по праву рождения, и его разделяли все разумные существа. И чтобы не говорили о людях, они были разумны.

В определенной степени.

Йельдриан коснулся ребристой поверхности внутренней обшивки гравитанка «Сокол». Его перчатка запела, прикоснувшись к призрачной кости, психо-пластик засиял, становясь прозрачным, словно вуаль Иши, и вот уже в броне появился просвет.

Это было нечто большее, чем смотровое окно, это был психический канал. Сквозь него он чувствовал гудение антигравитационного подъёмника «Сокола» на своей коже, будто на нём не было брони. Земля стремительно проносилась под танком, ветер свистел в ушах. Был слышен визг сюрикенов выпускаемых из главного орудия. Минометные снаряды окатили танк грязью, и он на мгновение ослеп, будто эльдар и призрачная кость были одним целым. Разум Йельдриана был бесконечным колодцем. Его мысли парили, ум был подвижен, он поглощал раздражители без ограничений и, даже имея многолетний опыт, искал чего-то большего.

Холм.

Нет, хребет. Искусственное заграждение из утрамбованной земли и камней, отёсанных на раскопках. Йельдриан проследил за падением каждой глыбы и каждой гильзы обращая внимание на малейшую деталь.

Вершину холма рассекала преграда из колючей проволоки на сваленных мешках с песком. Временные укрепления беспорядочно тряслись от установленных рядом с ними расчетов тяжелого вооружения. Тяжёлые болтеры, автопушки, лазерные орудия. Йельдриан был хорошо знаком с примитивным вооружением мон-кеев Империума. Примитивным, но мощным. Гордыня была частью эльдар, но те, кто шёл по пути командира научились уважать противника. Йельдриан сражался с мон-кеями много раз, иногда бок о бок с ними, если таково было веление судьбы. Он знал, что в умелых руках обсидиановый топор режет ничуть не хуже божественного клинка Анариса.

Глазами «Сокола» Йельдриан увидел, как мимо них проносились грубые снаряды. Большинство из них не попали в цель из-за голополя и высокой скорости «Сокола», некоторые же попадали, но не наносили повреждений. Призрачная кость была лёгкой, но при этом прочнее любого из человеческих материалов, сотворенных за столетия войны с непреклонной психической волей Йельдриана.

«Сокол» стрелой пронесся сквозь орудийный огонь, он был первым в сомкнутом строю из транспортников «Серпент» и джетбайков «Гадюка». Йельдриан чувствовал присутствие других машин через периферийные устройства собственного транспорта. Когда они вышли на огневую позицию, с вершины хребта разошлась паутина лазерного огня. Мощность была малой, но огонь плотный. Строй рассыпался. Джетбайки на высокой скорости рассредоточились мелкими группами.  В то время, как транспорт приближался, «Гадюки» вели огонь по левому и правому флангам, обстреливая орудийные позиции сюрикенами и рассеивающими лазерами.

Люди продолжали вести огонь. Они сражались с первой волной провидца Элмата на протяжении нескольких оборотов небес, зная, что возвышенность не дает им никакой защиты.

Рассвет не имел никакого стратегического значения, но он был прекрасен.

Неудивительно, что знатные и могущественные люди превратили этот древний рай в убежище, и снабдили внушительным гарнизоном.  Выйдя из паутины, Заклинатели душ нашли более ста тысяч воинов. Но Йельдриан сразу понял, что воинами здесь можно назвать только менее чем одну десятую от всей армии. Эти люди были с покрытого джунглями мира под названием Катачан. Йельдриан слышал лишь о их репутации благодаря своему обучению. Но при всей огневой мощи и хороших боевых навыках, которые они продемонстрировали, воля к победе покинула их.

Ангелы покинули их.

Йельдриан моргнул. Импульс прошёл через бесконечно замкнутый контур «Сокола» в кабину пилота.

+Поднимитесь на гребень и разверните воинов аспектов. Как Каэла Менша принес отмщение Эльданешу+

+У них слишком плотный строй, Аутарх+ пришёл мысленный ответ.

+Там нет посадочного места, их огонь слишком мощный для воздушного спуска+

Кивнув, Йельдриан, повернулся к своим спутникам. Четыре колдуна сидели на узких скамьях боевого отделения, на их стройных, бронированных плечах покоились тяжёлые плащи. Они сидели неподвижно, хоть гравитанк и трясло. Несмотря на наличие массивного боевого снаряжения и приспособлений из призрачной кости, Йельдриан не ощущал недостатка места. Они были эльдарами. Их сущности были от ума и тела, но являлись продолжением воли, выражавшейся в Пути.

– Следуйте за мной – сказал им Йельдриан.

Когда он убрал руку с перегородки, психо-пластик замерцал и затвердел. Он держал в голове переживания, тональность, запахи, звуки, мысленно активируя генератор варп-прыжка, соединенный с его плечевой ячейкой. Генератор повысил мощность до альтиссимо, и золотистая паутина Имматериума начала расползаться по броне. Давление во лбу усилилось, будто его сжали, уши заложило. Йельдриан почувствовал, как сердце остановилось, а затем забилось в бешеном ритме. Энергетическая паутина натянулась словно сеть, затягивая его в варп.

>> ОШИБКА >>

Прыжок был коротким и измерялся скорее в метрах, чем в световых годах. Мгновенный переход.  Эфиропластичность его аспектной брони вытянула его назад, и он ворвался в материальный мир прямо среди окопавшихся на гребне катачанцев. Серебристые сетки энергии потрескивали на его броне. Люди в ужасе завопили. Они стояли на линии огня своих баррикад, но лишь командир отделения остался на ногах. Мускулистый мон-кей в бандане, с грубым бионическим кулаком, в котором он держал цепной меч. Сейчас он видел проявление своих глубочайших страхов, когда психо-реактивная маска Йельдриана оставила сильный отпечаток на его душе.

Они умерли быстро.

Стрелки развернули свои автопушки прямо на него. Их тяжёлые стволы посылали снаряды слишком быстро, даже для эльдарских глаз. Йельдриан поморщился, бросившись навстречу огню на своём прыжковом ранце.

>> ОШИБКА >>

Он вырвался из варпа на полпути. Когда Йельдриан вскочил на штабеля ящиков с боеприпасами, лежавших позади расчета, стрелки развернулись, вытаращив глаза, а затем спрыгнули на крышу осадного танка, стоявшего внизу, под навалом из мешков. Артиллерийское орудие было открыто и стрелки видели приближение Йельдриана. Четверо катачанцев бросили орудие, в воздухе засияли лазеры. Йельдриан танцевал в их огнях, его аспектная броня была тяжёлой, но при этом психически активной, она реагировала на каждое запланированное движение. Он взмахнул гудящим лезвием и перемахнув через поручень приземлился на крыше танка. Приблизившись к пушке мон-кеев максимально близко, Йельдриан прыгнул снова, прорвавшись сквозь хватку эмпирей, он оказался прямо за спиной мускулистого заряжающего.

Товарищи убитого окружили эльдара толпой. Йельдриан опустил плечо. Пролетевший мимо гаечный ключ разбил корпус мортиры. Гортанный голос осыпал его проклятиями. Йельдриан поднырнул под руку мон-кея и толкнул его корпусом. Руки рядового были сломаны, и он выпал с танка, покатившись по склону.

Лазерный выстрел просвистел рядом с маской Йельдриана, он проигнорировал его, сосредоточившись на мачете, нацеленном ему в живот. Эльдар блокировал удар психоплатовым наколенником и отрубил руку нападавшего мужчины по локоть, затем развернулся к стрелку и выстрелил ему в рот. Выстрел пробил череп человека, и последний из четырех членов экипажа рухнул на пол. Командир танка, взревел, схватившись за обрубок руки. Йельдриан оставил его. Он запрыгнул на ствол мортиры и присел на корточки, рукой прикрыл ствол, а ногами надежно уперся в кольцо, крепившее ствол к казеннику. Эльдар посмотрел вниз, на насыпь.

Элегантные руины были огорожены пласталевыми щитами и развивающимися лентами. Огромные землеройные машины, с тугими, резиновыми шинами высотой с «Сокол» дремали среди отработанной горной породы и гусеничных полуприцепов, вокруг валялись пистолетные гильзы. Тела в жёлтых и синих цветах Алайтока лежали в частично зарытых ямах, рядом с мертвыми катачанцами и ополченцами Рассвета, ожидая погребальные команды, которые никогда не придут. Тут и там лежали сверхлюди, оставленные там же, где они пали. Войны-колоссы в тяжёлых доспехах усеивали это место. Йельдриан насчитал не больше девяти-десяти трупов. Ещё при жизни они были изуродованы аугментическими операциями. Они были непохожи на Кровавых Ангелов, с которыми Йельдриан сражался в прошлом. Те были примитивны, но благородны.

Однако Железные Руки…

Он перевёл взгляд на развалины, и на то, что раскопали мон-кеи.

>>В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ» >>

– Варвары – пробормотал он.

Жужжащий разряд лазера прорезал воздух, угодив в правый бок; левый был прижат к стволу мортиры. Йельдриан зашипел от боли, психоплазменная сетка напряглась от удара. Почувствовав боль, которая в будущем превратится в жуткий синяк, Йельдриан обернулся. Командир танка стоял на возвышенности, в задней части танка. Лазерный пистолет в его руке дымился на холоде умирающего мира-сада. Разорванный рукав был залит кровью. Он вздрогнул от зондирующего прикосновения маски Йельдриана, но что было не типично для мон-кеев – сдержался.

– Семнадцатые не умирают так просто – сказал он, обрекая себя на погибель.

Нужно было просто стрелять.

Йельдриан набросился на него первым, и выбил пистолет из руки. Человек ударил в ответ, но Йельдриан ловко уклонился от выпада, и опрокинул его, зацепив ногу своей пяткой. Катачанец заскреб об металл окровавленной культей, пока наконец не перевернулся, глядя на стоящего над ним Йельдриана, держащего тонкий пистолет прямо перед глазами.

– Закованные в металл. Осквернившие нашу землю и убившие провидца Эльмата – сказал Йельдриан, неуклюжий готик мон-кеев был словно кость в горле. 

– Ты скажешь мне его имя.

– Правда?

Катачанец подтянул локоть, чтобы приподняться, и прижался лицом к пистолету Йельдриана, словно призывая его выстрелить.

– Твоя судьба тривиальна. Скажи мне только одно слово, и будешь жить.

Глаз человека закатился, словно желая заглянуть в дуло пистолета и увидеть кристалл на его конце.  Казалось, он задумался. Сердито вздохнув, он назвал имя.

>>В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО > УРОВЕНЬ ПУРПУРНЫЙ>>

– Он разорвёт тебя на части – предостерёг мон-кей.

– Он ещё ребёнок.

Интеллект Йельдриан позволял ему запомнить точное количество раз, когда человек моргал, или подробно описать запах его дыхания. Но его попытки незаметно вытащить оружие из-за лямки с таким-же успехом могли быть предсказаны пророчеством. Человек продемонстрировал ему цепочку металлических штырей между пальцев, из сумки на которой он лежал, повалили искры, в ней было полно гранат. Он ухмыльнулся, как дурак. Йельдриана почти восхищала его ненависть.

– Утащу тебя с собой.

Когда Йельдриан прыгнул, огонь цвета человеческой крови разорвал варп-пространство.

>>ОШИБКА>>

Он снова оказался в «Соколе», окутанный вихрем пламени и осколков, прежде чем эмпирейная дыра запечаталась, оставив только запах гари и стук сердца Йельдриана. Эльдар облегченно вздохнул и закрыл глаза, прислушиваясь к успокаивающему биению бесконечного контура машины пока звук разорвавшейся под ногами металлической шрапнели не привлёк его внимание.

– Это был большой риск. Так быстро, после потери Эльмат.

Имладриель Тёмный Саван поднялась со свой скамьи. Борясь с резкими манёврами гравитанка, она с силой уперла колдовской посох в пол и прижала окаймлённую чёрными камнями перчатку к стене. Пустотно-синий плащ смахнул появившиеся перед ней металлические осколки клинка. Костяной узор призрачной брони засветился, начиная восстанавливать царапины от осколков.

– Я недооценил способности мон-кеев к саморазрушению. 

– Но ты увидел то, что хотел? – повернулся духовидец.

– Что я хотел? Нет. На месте ничего не было. И то, о чём никогда нельзя говорить, было разграблено.

Духовидец, задумавшись, склонила голову.

– И каков же наш следующий шаг? Без Видящего Элмата?

– Мы – гончие Курноуса – мрачно сказал Йельдриан.

– Я взял след и теперь охота возобновится.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

‘Рука помнит’

— сержант Кардан Стронос

I

Теннос был маленькой планетой с разреженной атмосферой, поэтому тепловые щиты десантной капсулы «Легированный один-семь» затянуло пламенем всего в десяти тысячах метров над поверхностью.  Десант с силой вжало в ограничительные рамы. Аварийные системы озарили тесное внутреннее пространство капсулы сполохами чёрно-красного света, в то время как обволакивающее смотровой блок пламя приобрело зловещий жёлто-коричневый оттенок. Стронос не обращал на это внимания. Для силовой брони тип VII уровень радиации был в пределах допустимого.

Он посмотрел сквозь радиоактивное пламя на планету, которую летел уничтожать.

Штормовые полосы покрыли большую ее часть охристой пеленой ядовитой пыли и электромагнитных молний, на местности виднелись полузанесённые следы шрамов, оставшихся от ударов. Казалась, планета дрожала, когда неподконтрольные ей силы притягивали к ней «Один-семь». Оставшиеся от взрывов кратеры были подобны эрозийным горам, отчётливо виднеющимся с орбиты. Края некоторых из них были настолько велики, что пробивались сквозь пелену штормов, их вершины покрывали кристаллические осадки – следы неумолимо движущихся земных пластов.

Когда «Один-семь» проник в штормовой слой, столбы пыли занесли смотровой блок, корпус заскрипел от усилившегося бокового ветра, каркас застонал, двигатели-стабилизаторы активировались, выравнивая капсулу прерывистыми выхлопами. Из-за стремительного спуска и ослепительной вспышки, сердца Строноса забились быстрее, облака пыли разлетелись в стороны, открывая место посадки. 

Порт Амадей был расположен в изрытой кратерами и окружённой пустошами низине. Сам порт обрамляли квадратные стены построенные под сильным наклоном. Решительно настроенный противник мог бы взобраться по ним, если его не смутят расположенные снаружи макротурели и внутренние кулеврины. Но первой линией обороны всегда были радиоактивные отходы, которые роднили этот мир с Медузой. Особенно сильный порыв ветра ударил в стены, подняв клубы пыли, и укрывающее базу атмосферное поле зашипело, сверкая, словно снежная буря под светом прожекторов.

На интерлинке загорелись маркеры ключевых объектов. Прежде чем дойти до тактического дисплея Строноса, они были упорядочены расчётами Дрэварка и преобразованы в цепочку приоритетов по расстоянию и вероятному исходу атаки. Из-за своей требовательности к полноте данных, Стронос дважды проверил расчёты Железного Капитана, прежде чем удостоверился в их безупречности.

Никогда не вступайте в битву, пока не убедитесь в её благополучном исходе. Это было основополагающим правилом Железного Кредо. Десять тысяч лет магосы прогнозировали будущее при помощи вычислений, своим бездействием обрекая на смерть триллионы жизней. Они ввязались в войну, исход которой не смогли бы прозреть и за тысячелетия. В какой-то момент их озлобленные и жаждущие отмщения союзники вступили в битву, не дождавшись подкреплений от Железных Рук. Ошибка явно была не в вычислениях, это был лишь вопрос простой логики, и логика подсказывала, что войну за Теннос они проиграть не могли.

— Порт Амадей защищает целая центурия, Тенносианский гамма-клад – сказал Стронос. Для большего удобства он говорил на родном диалекте, позволяя своему доспеху переводить сказанное в бинарный код, который в свою очередь передавался конклаву и переводился их доспехами на рекет. Десять полностью экипированных воинов сидели на своих местах внутри бронированного корпуса «Один-семь»

— Четыре тысячи воинов, а так же вспомогательный контингент Легио Кибернетика и Ауксилиа Ординатус. Гражданское население насчитывает две тысячи человек, возможно, они окажут незначительное сопротивление. Наша цель – полное уничтожение.

Отношения между Железными Руками и Адептус Механикус были столь же крепки, сколь и сплоченность братьев Строноса. Даже их ближайшие потомки, Медные и Красные когти, казались на фоне Механикус отстранёнными от прародителей изгоями. Если кого-то среди членов конклава и беспокоила необходимость истребления марсианской колонии под эгидой Медузы, насчитывающей четверть миллиона обитателей, то их бесстрастное молчание этого не выдавало. 

— Мы не станем терпеть восстание на подконтрольном Медузе мире.

Дважды переведенный голос Джелегаала звучал как синтезированное аудио сообщение.

— Железного Отца, Табриика Ареса, пробудили – Теннос будет приведён к согласию. Жителям этой планеты казалось, что раньше они жили в страданиях: скоро они поймут, насколько были неправы. 

— Железный Отец здесь?

— Полномасштабная высадка – напомнил ему Джелегаал.

— Приказ Железного Совета.

— Ты знаешь Ареса? – спросил Кардаанус. Специалист по тяжёлому вооружению скрестил руки на нагруднике, сжимая облачёнными в латные перчатки ладонями ограничительные поручни. Сгруппировавшись, брат казался еще массивнее, его лазерная пушка гремела в вертикальном зажиме подле него.

— Разумеется. Того самого.

Стронос  был поражён. Он не думал, что железный Совет всё ещё способен выстраивать столь далеко идущие планы. Он вновь повернулся к смотровому блоку. Десантные капсулы с «Первой» по «Один-семь» градом обрушились на комплекс, теперь среди витиеватых верениц пыльной пластали горели огни. Защитное поле сверкало, сдерживая  дым, клубящийся в местах высадки. Наполненная полностью экипированным десантом, адамантиевая капсула, весом под четырнадцать тонн каждая, превращалась в высокоскоростной снаряд, летящий прямо на противника. В умелых руках десантные капсулы сами по себе были превосходным оружием. Радиация планеты мешала целиться, но машинные духи приборов наведения компенсировали это слепой яростью «Легированного».

На мгновение радиоактивную атмосферу захлестнула мощная вспышка, окрасившая небо в белый цвет, столп бурлящей плазмы вырвался из плавящейся оболочки главной энергетической установки аванпоста. Запустившаяся цепная реакция выплёскивала энергию через распределительные электросети, провоцируя вторичные взрывы всюду, где проходили вездесущие провода. Защитное поле рассеялось.

— Возможно, вам стоит пересчитать численность гражданского населения – сказал Лурргол.

Лурргол обладал чувством юмора, что было весьма нетипично для Железных Рук.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> НААВОР, ТЕХНОДЕСАНТНИК

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

— Не обращай внимания на бета-тринадцать. Сигнатурные коды идентифицируют его как казарму скитариев-отступников, главную цель конклава Строноса.

Наавор сжал обе ручки управления, заставив обеспокоенный дух «Громового Ястреба» подчиниться приказу и прекратить атаку.

— В расчетах указано, что дополнительной поддержки не требуется.

Второй пилот-штурман не ответил. Он никогда не отвечал.

Второе место занимало человеческое туловище, законсервированный труп, паразитирующий на интерфейсных панелях и проводах. Нижние суставы позвоночника были зачищены, отполированы и опущены ниже ампутированных ног, они подпитывались сетью нервных проводников, которые взаимодействовали непосредственно с окружающими системами. Похожие проводники были и на обрубках его запястий, что делало его ещё более похожим на полупереваренный труп, повисший на паутине. Его единственный глаз остекленело пялился на затянутый дымом и статикой главный окулюс, собирая информацию, если, в случае смерти пилота, сервитору придется взять управление на себя. Наавор, как и любой будущий технодесантник каждого ордена, был посвящён в таинства Марса, он знал, что для управления летательным аппаратом как правило требовался штурман, второй пилот и специализированный стрелок. Неэффективно.

— Предварительный расчёт огневого шаблона непосредственной поддержки, траектория – угасающий эллипс,  сходящийся в точке «Жилой блок J».

Сжав указательный палец, он активировал все четыре спонсонных тяжёлых болтера, крупнокалиберные снаряды потоком обрушились на расположенную в шестидесяти метрах орудийную башню скитариев. Звук был похож на лязг двух цепей продеваемых сквозь обруч. Отправив нервный импульс пилот накренил «Железную Звезду», уворачиваясь от летящего навстречу огненного шара.<Тридцать секунд до бесполётной зоны.> Бесстрастный голос второго пилота попадал в речевые центры Наавора напрямую через черепные разъемы, какая-то часть его души была раздосадована тем, что сервитор не мог говорить <Уровень доступа «пурпурный».>

— Выполнять – громко произнёс Наавор и зарегистрировал огненный спуск «Один-семь», он сразу же отвел нос шаттла  от складов и транзитного узла «С».

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ

II

Удар.

От внезапной перегрузки внутренности Строноса прижались к желудку. Жёсткий металл впивался в слабую плоть, а плоть вдавливалась в металл. Горло сжалось,  будто не давая основному сердцу выскочить наружу.

Сигналы тревоги на страховочных креплениях продолжали выть, через несколько секунд встроенные амортизаторы скомпенсировали силу удара, рассеяв её в виде пара. Смертного размазало бы по смотровому блоку, сварив под давлением. Страховочная рама поднялась с плеч Строноса, и после толчка внешние аппарели раскрылись. Массивные листы врезались в щебень, фиксирующие штыри закрепились, превратив их в пандус.

Стронос ничего не видел, дисплей его визора дергался, угрожая полностью утонуть в статике от любого резкого движения, «Один-семь» пробил в стене казармы дыру размером с небольшое здание, от десантной капсулы расходились сильные тепловые колебания, незащищённая среда Тенноса превратила изображения на тепловизорах в бесполезные чёрно-зелёные разводы. Доспехи  выискивали цели, рыча от недостатка данных, каждый диапазон в какой-то степени был искажён, по интерфейсу расходились беспорядочные волны в виде поступающих и пропадающих  данных. Тактильные системы брони перенаправили вибрационный сигнал движения к «Один-семь», пробудив установленный в ложе штурмовой болтер. Управляемое машинным духом орудие подавления вело огонь на все направления, стрельба велась по строго определённой схеме. Началось. Скитарии прибыли к казармам для отражения атаки Железных Рук, их системы барахлили так же, но они открыли ответный огонь. Рыча шестерёнками, когитатор Строноса произвёл экстраполяцию на основе поступающих блоков данных, рассчитывая всё даже без задействования его разума. 

<Цель - уничтожить> – кантировал Стронос. Прислушиваясь к системам наведения брони он направил пистолет в туман. За это время пятьдесят и одна десятая процента здания, как и значительная часть гамма макроклада центурии, была ликвидирована. Вычисления были безошибочны. Но в этом квадрате всё ещё оставалось пятьсот вражеских скитариев – <уничтожить слабовольных>.

Десять легионеров и многоцелевой машинный дух открыли огонь, болт снаряды пронзали облака пара со всех сторон, словно взорвавшаяся под водой бомба с гвоздями.

Скитарии скорректировали параметры ведения огня с соответствующей бесстрастностью, будто между собой сражались два когитатора.

Стронос шагал вдоль линии выстрелов, рад-пули стучали по его броне, в то время как он расстреливал продольным огнём служившие укрытием груды мусора. Пуля с хрустом вонзилась в его лицевую пластину, трещины разошлись от места попадания вместе с статическими помехами, прицельная сетка с шипением исчезла, оставив только фон радиоактивной свалки, Стронос по памяти открыл огонь по последней позиции стрелка.

Возможно, в Империуме были более быстрые, более свирепые и смертоносные воины. Возможно, на его просторах существовали братства сильнее Железных Рук.  Но не было никого, кто мог бы наступать прямо на вражеский огонь, неся столь безжалостную кару.

Стронос нажал кнопку сброса на своем пистолете. Высвободив пустой магазин, он зарядил новый, ударив рукоятью о закрепленную на поясе кобуру. После полусекундной задержки десантник возобновил стрельбу. Стронос продвигался всё тем же неспешным шагом, и по-прежнему хранил молчание за пределами внутренней связи с конклавом. Зрение понемногу восстанавливалось, но системам поиска целей нужно было больше времени для возобновления работы. Жёсткая взаимосвязь между информационными системами конклава отображала свои чёрно-белые руны на статическом дисплее. Его братья продолжали хладнокровное наступление, расходясь от десантной капсулы широким кругом, они вели непрерывный болтерный огонь. Кардаанус и Ванд поддержали братьев массированным огнём. Выстрелы исполинских лазерных и плазменных пушек уничтожали колонны и груды камней, которые скитарии пытались использовать в качестве укрытий. Солдат отбрасывало прямо под губительный град обломков.

Сапог Строноса с хрустом раздробил бионическую руку упавшего скитария. Он посмотрел вниз, статические помехи растекались по дисплею, накладываясь на некорректные данные по направлению движения. Солдат был заключен в чёрно-красный панцирь, его конечности были заменены скобами с поршнями и гидравликой, голова представляла из себя насекомоподобную смесь обожжённой радиацией плоти, омниспектральных линз и вокс-отростка. Тяжёлый плащ растекался по одному боку, словно лужа крови. Как показалось Строносу, он ничем не отличался от любого другого, верного инструмента корпуса Механикум. Эта информация не вызывала каких либо эмоций, это было констатацией факта, зарегистрированного для последующей выгрузки.

Стронос убрал ботинок с расколотых костей и аугметики и продолжил движение. Оптический сканер засек рад-пехотинца, и он выстрелил, убив солдата. Предатель. Ренегат. Метки были одинаково важны как для Строноса, так и для его болтера, но разогнавшись для прорыва он всё равно почувствовал скрытую, холодную ярость. Его энергичные шаги сотрясали расколотую каменную кладку на стене и потолке, благодаря усовершенствованиям десантник взбирался с поразительной скоростью.

Скитарии слегка попятились, но страх тут же исчез. Рад-снаряды врезались в нагрудник Строноса, встроенный рационный счётчик щёлкнул, словно пустой болтер, некоторые пули пробились броню, но он этого не почувствовал. В этой области не осталось жизненно важных органов, которые могли пострадать. 

Бросившись в атаку, Стронос разметал скитариев словно взорвавшийся болт, отрывающий конечности.

Один из солдат прыгнул, шипя гидравликой. Удар прикладом карабина пришелся в налокотник, но Стронос не обратил внимания на эту мелочь и выпустил два болта в дыхательную маску второго скитария. Затем он развернулся и поразил третьего, пока тот выцеливал его из укрытия. Стронос увидел, что выжившие сменили стойку, переключившись на протоколы ближнего боя. Стронос активировал разрушительное поле силового топора, взяв под контроль сто двадцать градусов вокруг себя, тем самым пресекая попытки скитариев его окружить. Жужжащее лезвие-шестерня разрубило двух кибернезированных солдат и глубоко вошло в грудь третьего, его стошнило маслом. Настоящий рад-пехотинец должен был сражаться невзирая на топор в его броне, но в сверхрадиоактивной атмосфере планеты замерзал даже прометий, скитарий погиб, как только его броня была пробита.

Реактивная броня гарнизонного принцепса излучала искажающее поле, на нём был отделанный золотой каймой высокий шлем, а в руках трансурановый клинок. Он ударил пока Строноса высвобождал свой топор, удар угодил в уязвимое место под колено и тот отступил назад. Придавив ногу принцепса пятикратно превышающим весом, он использовал свои невероятные габариты, чтобы поставить его на колени. Без какого либо потрясения принцепс разрядил пистолет в грудь десантника. Высокоамперный поток электричества ударил по почкам словно громовой молот, Стронос отскочил. Разряд расползался по диэлектрическому керамиту брони, дисплей визора побелел, Стронос махнул топором ориентируясь на звук, и раскроил бронированный череп скитария. Когда скитарий поник, в глазах побелело,  солдат упал на колени, словно опустевшая орудийная платформа, опускающаяся в свою колыбель. Стронос выдернул свой топор.

Оставшиеся два скитария, почувствовав, как оборвалась связь, снова сменили протоколы. Стронос расстрелял их в спины, когда те попытались убежать.

Скитарии были хороши. Лежавшее в основе этого наблюдения эмпирическое обоснование не оставляло места для неуместного высокомерия или религиозного порицания. Столкнись они с кем-то другим, то практически наверняка одержали бы верх.

Странно рассматривать это в подобном ключе, будто превосходство Железных Рук кроется в генетике, а не в аугметике.

— Похоже, брат сержант не забыл, как пользоваться болтером – передал Лурргол.

—    Видимо, служба в опустошителях не притупила умения обращаться со всеми типами вооружения.   

— Рука помнит – ответил Стронос, фразой, которую когда-то слышал, он счёл это забавной иронией.

<Рука слаба>  – кантировал  Джелегаал. Сплошной шквал болтов разнес каменную баррикаду, разорвав находящихся за ней скитариев. Он посмотрел на Строноса, луч его оптики пронзил белый туман, чего не смог бы сделать биологический глаз. <Только железо>. Брат продолжил наступление, будто пауза была частью плана, ответные брызги рад-снарядов рикошетили от его брони. Несколько умелых выстрелов застряли в суставах, но Джелегаал не обратил внимания на повреждения, продолжая пробираться сквозь остатки импровизированного заграждения скитариев, чтобы завершить бойню на ближней дистанции.

— Он следует кредо Железного Отца Кристоса – пояснил Бурр.

Остатки скитариев устремились к пролому в стене, Стронос моргнув, послал брату руну лингва-техно.  <Понял>. Стронос быстро сверился с ранее загруженным инструктажем. Пролом вел обратно к лестнице, которая тянулась к верхним этажам здания, где, по-видимому, находились подготовленные огневые позиции. Подумав об этом, Стронос поднял болтер, чтобы скосить бегущих солдат. В ту самую секунду, когда масс-реактивный снаряд начал прогрызать стену, вместе с находящимся за ней солдатом, Ванд упал на одно колено, ствол его орудия накалился до предела. На мгновение бело-голубая струя  плазмы соединила его орудие с дальним дверным проёмом, пока мощный взрыв не обрушил всё секцию стены. Стронос прекратил стрельбу, кирпичная кладка разлетелась под внезапно нахлынувшим весом, и вся секция сложилась, вздымая над ними столб рокритовой пыли.

— Цель зачищена – сказал Стронос, когда поток визуальных данных возобновился.   

— Нам понадобится другой путь к следующей цели.

Повреждённая броня не позволяла Джелегаалу использовать болтер обеими руками, поэтому он зафиксировал бионический локтевой сустав чтобы иметь возможность вести огонь одной рукой.

— Дрэварк, собирается оттеснить отступников к Амадею. Центральная площадь, жилые блоки «J», судя по расчётам, им потребуется наше вмешательство.

— Ты ранен?

Ухмылка Джелегаала каким-то образом передалась по воксу.

— Царапина.

Даже космический десантник, который не претерпел улучшений сверх базовых конструкций Императора, был создан для противостояния худшим эксцессам враждебной галактики. Улучшенный же благодаря традициям Железных Рук, он и вовсе был неуязвим.

Стронос бегло проверил дисплей на лицевой панели. Он показывал незначительные повреждения у всех членов конклава, ничего серьезного. Десантник сморгнул дисплей и попытался открыть структурную схему здания из клановой сети. Если использование оптики походило на бурю, то доступ к сети был прогулкой сквозь ионную бурю с закрытыми глазами. Трёхмерная интерпретация их текущего местонахождения растворялась в белом шуме, размывая всё вокруг. Поддержание связи с кем-то, находившимся дальше двадцати метров было невозможно. Даже связь с «Один-сем» периодически прерывалась.

— И они говорят нам, что наше оборудование лучшее из всего, что есть за пределами Механикус – пожаловался Лурргол.

— Его текущая неисправность не доказывает обратного – сказал Джелегаал.

— Это суровый мир – задумался Лурргол.

— Как и наш дом – согласился Стронос, ища обходной путь.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> АРТЕКС, СЕРЖАНТ

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Артекс нажал на кнопку сброса магазина и вставил новый, тот щёлкнул, встав на место. Оранжевая полоса говорила о том, что магазин забит болтами «Драконье Пламя». Он упёр болтер в грудь, чтобы выровнять прицел оружия с оптикой шлема и навел его на противорадиационное укрытие в дальнем нижнем конце трапа. Это был угловой рокритовый бункер, прилегающий к жилым блокам. Подход был опечатан предупредительными лентами, а фасад покрывали предупреждающие о радиации таблички, детально описывающие радиационные протоколы, которые прочитал бы разве что действительно интересующейся этой темой человек. В центре каждого района находилась подобная конструкция, служившая для защиты ценного рабочего ресурса порта Амадей во время испытательных стрельб техножрецов. Системы их вооружения впечатляли, но они никогда не предназначались для сдерживания наземного вторжения, ибо оно было немыслимо.

Артекс нацелил болтер на разрезы, проделанные лаз-пушкой почтенного брата Орфоса в смотровых панелях из углеплекса, а затем всадил в каждый из них по одному болту. Зажигательные снаряды шипели, словно сигнальные ракеты, оставляя за собой дугообразный след из красных искр, когда проносились через щели размером с ладонь. На мгновение воцарилась тишина, пока утроенный масс-реактивный взрыв не уничтожил то, что осталось от комплекса, отбросив дверь, будто ее вышибли изнутри.

В магазине оставалось еще семнадцать болтов, но Артекс всё равно сменил их на «серпы». Параметры задания говорили о низком приоритете сохранения боеприпасов и о большом количестве убитых. Оптимизация была результатом сбалансированной неэффективности.

— Десять секунд.

Из окон повалил дым, когда перегретые газы, содержащиеся в «драконьем пламени», наткнулись на горючие вещества.

Девять. Восемь. Семь.

Вторичный взрыв кислородного баллона, или нефтехимического генератора всколыхнул бункер, сбросив с фасада защитную пластину –  она грохнулась на рампу и соскользнула вниз.

Шесть. Пять. Четыре.

Артекс и полу-конклав его братьев приготовили болтеры. Почтенный Орфос продолжил пятиться назад. Он был четыре метра в высоту, его бронированный саркофаг  был более массивным, чем все его братья вместе взятые, трап дрожал под его весом. Левая рука – лазерная пушка гудела от накапливаемого заряда, правая рука – ракетная установка наклонилась над головами Железных Рук. Чистая мощь «адского огня» вызывала у Артекса чувство трепета почти на духовном уровне. В металлической раме почтенного древнего брата воплощалось кредо Железных Рук – подавляющая огневая мощь.

Три. Два. Один.

— За кредо Кристоса, братья! Слава командующему!

— Слава командующему!

Дверь распахнулась согласно расчетам, извергая клубы чёрного дыма и одетые в противогазы и громоздкое защитные костюмы тенносеанского образца тела. Артекс видел, как одна из фигур рухнула на пол посреди столпотворения, будто пытаясь поднять что-то похожее на замученное дитя, подняться она не смогла. Конклав уже гнал скитариев-предателей вперёд, к жилому блоку «J», подсчитывая каждое тело.

— Цель – уничтожение.

Он открыл огонь вместе с братьями и тут же почувствовал отдачу болтера.

Больше он ничего не чувствовал.

>>> КОНЕЦ СИМУЛЯЦИИ

III

Лурргол зарычал от напряжения, пытаясь открыть дверь, ведущую из казармы в транзитную станцию «С», затем он отошёл, и Кардаанус её выбил. Подпирающий дверь грузовой автомобиль отбросило на два метра, дверь лязгнула о задний борт намертво в нём застряв. Кардаанус попытался боком протиснуться сквозь заклинившую дверь, невзирая на то, что это было априори невозможно, ведь даже в самом тонком месте он был полметра шириной. Строносу и Джелегаалу понадобилось ещё несколько минут, чтобы открыть ее достаточно широко. Конклав начал постепенно пробираться сквозь зазор, словно расплавленная сталь сквозь капельницу.

Десантники рассыпались веером, стараясь держаться подальше от гигантского восемнадцатиколёсника по правую сторону. Его длинный прицеп был открыт с трёх сторон, а на трёх ярусах стояли противорадиационные машины, закрепленные ромбовидными металлическими  прутьями. Дав остальным команду продолжить путь, Стронос взобрался на крышу махины по приваренным поручням. Возможно, у него и не было оружия опустошителей, но у него был план. Текущий уклон требовал большего, чем смена снаряжения. Встав на одно колено, он осмотрел панораму руин, крыша дюнного тягача «Аклис» прогнулась под его весом. С высоты было видно, насколько эффективно использовалось пространство,  грузы хранились в складских помещениях, а их транзит осуществлялся по узким грузовым путям, в какой-то момент верхние этажи складов соединялись с путями, образуя туннели. Волнистые стальные ворота были приоткрыты, когда электричество отключилось, они остановились на полпути. Тела задохнувшихся рабочих устилали пути снабжения словно мятый красный ковёр, лишь слабое мерцание электротату создавало тусклую пародию на жизнь. На мгновение масштаб и количество человеческих жертв, вместе с боевыми расчётами застали Строноса врасплох, эти эмоции нарушили связь с братьями, притупив их восприятие.

Железные Руки пришли сюда не для того, чтобы завоёвывать и порабощать, они пришли истреблять.  

— Я чувствую… сожаление – воксировал Лурргол.

— Механикус смогут построить новую базу – сказал Джелегаал.

Строносу показалось, что его брат оплакивал не здания. Он поднял взгляд, и его дисплей вздрогнул: небеса были полем боя между огненно-жёлтыми союзниками и красными мятежниками, громовые раскаты болтерных залпов раздавались над пожарами, они смешивались с менее громкими звуками. Радиевые снаряды, дуговые орудия, лазеры, они были словно дождь, бьющий по металлической крыше. Дым всё ещё валил из руин трансформаторной, болтерные очереди и взрывы ракет «Громовых Ястребов» вздымали молниевые вспышки. Но даже всё это не смогло затмить сияющие звёзды на затянутом радиоактивными облаками небе. Атмосфера была настолько разреженной, что они даже не сверкали, они просто освещали небо, словно декоративное излишество, как лавровый венец для мертвеца, а ближе всех была катящаяся пурпурная молния.

Штеленус.

Глядя на пылающее так близко родное солнце, Стронос больше не мог описать переполняющие его чувства, будто все его бионические внутренности в один момент решили понизить температуру тела на десять градусов, будто его сердце решило, что нужно качать еще больше крови, и стало биться чаще. Возможно, он просто слишком долго злился, чтобы понять это чувство.

Это была не звезда. Из своей земной жизни Стронос всё ещё помнил мифы о «солнце», когда клан Доррвок впервые поднял их над тёмными облаками Медузы. Все новички-скауты пытались скрыть своё благоговение при виде этого чуда, хотя это был всего лишь символ. 

Дети Ферруса Мануса уже не были той силой, что и в былые времена, они позволили себе отвлечься, обратить свой взор вовнутрь, на их доктрины. Как и железо оставленное ржаветь их сила тоже проржавела, и они это знали.  Этот спор раскалывал Железный Совет уже сто пятьдесят лет, но Стронос никогда бы не поверил, что их мировоззрение ограничились настолько, что они игнорировали восстание на подконтрольном мире до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Это должно прекратиться. Немедленно. Хотя Стронос думал об этом уже почти сотню лет.

— Чисто – передал он по воксу и спрыгнул с другой стороны грузовика.

Тягач лежал поперёк дороги, кабина водителя врезалась в противоположный блок под неестественным углом, металл в месте сгиба был заострён, словно лезвие.

Теперь Стронос понял, почему Кардаанус не смог оттолкнуть грузовик дальше, его тысячекилограммовый водитель всё еще находился на месте, бездумно ожидая дальнейших указаний. Следуя указаниям Строноса, которые в данной ситуации и так были очевидны, Железные Руки по очереди перебирались через искорёженную перегородку между кабиной и прицепом. Их ботинки хрустели по битому стеклу, на стенах сияли детали двигателя. В результате разгерметизации большинство окон было выбито, но некоторые уцелели, грохоча при каждом грохоте и выстреле. Клановая база данных пропадала в невнятном коде, резкие усилия подавлялись статикой и шумом.

— Куда мы движемся? – передал по воксу Джелегаал.

Не сбавляя шага, Стронос ответил на вопрос брата, поставив дислокационный маркер. Он видел, как Джелегаал повернулся в ту сторону. Из подсвеченного лужами горящего прометия нагромождения раскрошенных крыш, сквозь густой  чёрный дым виднелась походившая на моток колючей проволоки  орбитальная вышка.

— Вверх – ответил Стронос.

— Мы не «Опустошители».

— Мы – Железные Руки – отрезал Стронос.

— Если мы планируем поддержать атаку Дрэварка, то мне понадобится больше данных. Возможно, поднявшись выше, я смогу восстановить связь с сетью.

— Если повезёт – фыркнул Джелегаал. 

— Думаешь, удачи не существует?

— Существует такая вещь, как случайность – она даёт ложное ощущение контроля над ситуацией и, тем самым, неизменно приводит к ошибке. Назвать подобное удачей – грубая апофения.

— Этот спор – бесполезное засорение эфира – прорычал Бурр.

— Что это за транзитная система? – спросил Лурргол.

— Минуту, – ответил Стронос, отправляя запрос сквозь море статики. Подождав несколько секунд, он продолжил ломать стекло под ногами – пока по воксу не пришёл искажённый помехами ответ.

— Один-девять/семь-два/эта.

Вереница красных рун пробежала по дисплею Строноса.

Отказано.

— Отказано, – сказал Джелегаал. Волна недовольства проникла в позвоночник Строноса сквозь информационные порты.

— Объяснись.

— Один-девять/семь-два/эта, – ответил Джелегаал, словно читая выведенный на его дисплей алгоритм. 

— Это место помечено, как хранилище трёх роботов класса «Кастелян» Легио Кибернетика.  Механикус проводили стресс-тесты экспериментальных образцов брони против целого ряда орудийных систем ксеносов. Поправка к боевым приказам – один-девять/семь-два/эта местность должна оставаться строго охраняемой зоной до тех пор, пока все оставшиеся  подразделения «Кастелянов» не будут учтены.

— Кто отдал приказ?

— Никко Палпус – лог-легат, первый голос Марса.

— Похоже, этот момент не был отображён в брифинге, – сказал Стронос.

— Мы развёртывались в спешке, – ответил Бурр.

— Некоторые ритуалы были пропущены по вашему приказу.

Стронос хмыкнул.

— «Кастелян» вполне может сравниться с дредноутом, держать в резерве такие силы, будучи в осаде – немыслимо. Вероятнее всего перед нашей атакой их вывезли с Амадея в более безопасное место, на полигон.

— Предположение, – сказал Джелегаал. — Твой разум необычен. Он рождает предположения, о которых нет данных в интерлинке.

Прежде чем ответить, Стронос задумался. Он не первый раз переходил из одного клана в другой и знал, что у каждого из них были уникальные обычаи, они гордились ими по праву и поэтому не потерпели посягательств на них.

Он знал, что значит быть Железной Рукой, но ему ещё предстояло узнать, что значит быть членом клана Гаррсак.

— Сеть едва работает. Я командую этим конклавом, и вы будете делать, так как я прикажу.

Лурргол двинулся вперёд, но оторвав пятку от земли – замер, словно оцепенев от непримиримой логической борьбы внутри себя.

— Поправка к приказам один-девять/семь-два/ – эта местность должна оставаться строго охраняемой зоной до тех пор, пока все оставшиеся  подразделения «Кастелянов» не будут учтены.

Стронос посмотрел на вышку связи.

— Значит проведём учёт за них.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> ДРЭВАРК, ЖЕЛЕЗНЫЙ КАПИТАН

> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ»

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> НАЧАЛО СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Железный Капитан Дрэварк властно шагал под градом молотящих снарядов, от которых его защищала тактическая броня дредноута – пластины из тридцати сантиметров адамантия, керамита и титана. Дисплей его шлема шипел от статики, белого шума и жара рад-снарядов. Мельтешащие иконки наведения дрожали от волн белого шума. Всюду роились едва заметные, закодированные белые скобки.

Пятьсот мощных манипул, состоящих из боевых сервиторов и легионеров-скитариев. Без сомнения, большая часть вражеских сил Теноса скрывалась в тени энергораспределительных пилонов, среди жилых блоков сектора «J».  Район изначально был готов к обороне, с трёх сторон его окружали высотные жилые дома, наполненные сикарийцами, засады которых приходилось отбивать этаж за этажом. Близкое расположение зданий само по себе затрудняло обеспечение Громовыми Ястребами поддержки наземных сил, а периодические разряды арктричества, расходящиеся от обломков пилонов, делали эту задачу опасной даже для сервитора Железных Рук.

Был только один подходящий путь – единственная надземная дорога, тянущаяся от жилых блоков до транспортно-рельсовых линий.

Скитарии заблокировали проезд, перевернув посреди дороги заправочный танк типа «Балиус». Из окон соседнего здания доносились выстрелы. Из амбразур завалившейся на бок химеры вёлся более интенсивный огонь, поливающий дорогу жгучей плазмой, энергетическими лучами и крупнокалиберными очередями. Дрэварк пробирался сквозь огонь, он не обращал внимания на попадания и смахнул сигналы тревоги рукой.

Дрэварк намеревался разблокировать путь.  

Энергия объяла лезвия молниевых когтей, и они врезались в легкобронированную крышу «Балиуса». Дрэварк медленно поднял ногу, тяжёлые снаряды ударялись о массивную броню плеч и головы, ударив ногой, он пробил всё ещё опалённую ударом когтей крышу, масса доспеха не многим уступала танку поддержки, проделанный им прорез и удар заставили машину накрениться в его сторону. Скитарий-рейнджер с паническим криком упал на дорогу. Дрэварк начал протискивать туловище вслед за ногой, царапая внутреннюю обшивку и обивку, словно вгрызающийся в человеческую грудь паразит. Когда Дрэварк разрезал днище «Балиуса» и вонзил в дыру череп Крукс Терминатус, оставшиеся скитарии спешно отступили. Теперь, когда капитаны заняли или подавили самые сложные огневые позиции, болтеры следовавших по дороге от блоков «Н» анклавов Солорона и Плутарра без труда справились с отступающими скитариями. Дрэварк посмотрел на правый наплечник и стряхнул с него часть шасси вместе с колеёй, затем он перевёл взгляд на укреплённый пилон на другой стороне моста, баррикады из искорёженной стали служили укрытием для плазменных аркебуз и нейтронных лазеров. Балистарии и укомплектованные тяжёлыми стабберами и лучемётами приземистые ракообразные машины «Онагр», заполняли пробелы в обороне. Упавшие с поврежденных пилонов кабели, толщиной с человеческую руку, были переделаны в замаскированные растяжки. Авточувства Дрэварка видели ловушки сквозь вспышки статики, это были растяжки с плазменными или электромагнитными гранатами, с одной или обеих сторон.

Внушительная защита, судя по расчётам.

Наблюдать за любыми стратегическими действиями через тактическую сеть всё равно, что наблюдать за работой тонко настроенных тактических когитаторов, имитирующих боевые действия. Железные Руки перемещались от одного стратегического пункта к другому, уничтожали, затем наступали, в то время как скитарии отступали, следуя доктринам для борьбы с превосходящими силами противника. Их стратегия заключалась в том, чтобы рассеиваться, а затем соединятся с другими и противостоять противникам в составе полу-конклавов без поддержки дредноутов, сражаясь до тех пор, пока не будет просчитан алгоритм для контратаки. Но это была дорога в никуда. Дрэварк видел, что война на истощение была выгодна только клану Гаррсак, но эта победа будет стоить большого количества времени, боеприпасов и запчастей. Возможно, даже жизней.  

Вот почему расчеты говорили о том, что их сопротивление будет подавленно здесь. 

Дрэварк взглянул на возвышающуюся вышку связи, стоящую на северо-западе блоков «J». Район представлял из себя потенциальные огневые точки, они уходили в глубь территории, которая, если верить имеющимся данным была под контролем новообразованного конклава Строноса.

Обойти осаждённых скитариев с фланга было очевидным ходом, но как только его мозг удалил этот нейронный фрагмент, это перестало его заботить, стена кода перешла в резервное хранилище и Стронос был забыт. Поморщившись от боли Дрэварк тяжело зашагал от разбитого «Балиуса», Солорон и Плутарр спрыгнули позади него, возглавив решающую атаку, Дрэварк активировал пусковую установку «циклон», запустив осколочные и дымовые ракеты.

>>>ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ.

IV

Ближайший путь к вышке связи был перекрыт огромным складом. Был только один способ пробраться внутрь – через огромные промышленные ворота, к счастью они уже были приоткрыты, между ставней зажало накренившийся сверхтяжёлый танк, «Адский молот». Возможно, атака Железных Рук застала его во время перегонки на склад, или его выкатили для поддержки обороняющихся. Улики указывали на первый вариант. Его силовая установка не подавала никаких признаков работоспособности, когда Стронос подошёл ближе, то увидел лебёдки, тянущееся вглубь склада, ангар был обесточен и тросы быто погружались в черноту. 

— В этом районе есть несколько переходов между башней связи и складскими помещениями – сообщил Бурр.

— Внутрь – приказал Стронос, взмахнув рукой.

Конклав разделился, чтобы обойти огромный танк, Джелегаал вёл вторую группу. Ванд, как сапер, начал занимать огневую позицию на танке, жёсткие крепления на его плечах плотно фиксировали лазерную пушку, пока он взбирался по лобовой броне. Взобравшись, он присел на одно колено, прикрывая продвижение своих братьев.

Полу-конклавы Строноса и Джелегаала веером разошлись по складскому помещению, металиминально прикрывая друг друга, предугадывая действия товарища на подсознательном уровне. Строноса поразила мощь интерлинк-связи. Помимо эффективности в ней было что-то ещё, что-то навязчивое, что-то, что невозможно было вычислить или описать. Это не нравилось Строносу.

За их спинами возвышался «Адский молот», массивный и неподвижный. В помещении было жутко темно и тихо. Звуки выстрелов были приглушены, судя по акустике их шагов, они  находились в тоннеле, Стронос оценил его объем в четырнадцать миллионов кубометров, он поделился своими расчётами через интерлинк и коллективный разум конклава подтвердил его расчёты.

Стронос огляделся, и поток фантомных видеозаписей вкупе с потоком обрывочной информации заполонили его дисплей. Интерлинк конклава делал всё возможное, чтобы дополнить отсутствующее детали, но выдаваемые сетевыми субразумами результаты были искажены и бессмысленны – вереница щупалец, в месте, где с потолка свисали пустые поддоны на цепях. Машины в вычурных объятьях кабелей – на месте терминалов доступа, распределяющих сети кабелей.

Сокращением глазной мышцы Стронос переключил бионический глаз на поисковой режим, низкая температура заставляла светится всё что излучало хоть какое-то тепло, но теперь различия были не так заметны, как в месте высадки. Бионика превосходила его собственное зрение и была более тактически верным решением, чем фонари шлема.

Первым что они увидели, были три ремонтных танка «Атлас». Остаточное тепло в местах трения лебёдки и корпуса светилось зелёными пятнами. Глаз щёлкнул, оптимизируя фильтры, и в поле зрения появились десятки накрытых брезентом холмов.

Машины были расставлены в шахматном порядке, между ними могла проехать машина средних размеров, похожих на «Атлас».  Там так же было пустое место с сложенным брезентом и ящиками инструментов, видимо здесь должен был стоять «Адский молот».

Кардаанус подошёл к ближайшему брезенту и приподнял его стволом лазерной пушки. Машина под ней была обтекаемой формы, с тянущимися назад мембранами и широкими реактивными соплами, источающими ауру скорости. С обшивки была стёрта вся краска. Обнаруженный образец был сделан из необычного материала, из металла, насколько мог судить Стронос, он был цельным и крепился не на болтах. Он казался выплавленным, отлитым в свою текущую форму, чтобы это ни было. 

— Ксеносы, – пробормотал Кардаанус.

— «Рыба-дьявол», – сказал Стронос.

— Техника Тау.

— Вы её узнали?

— Они довольно живучи. Я сражался с ними большую часть своей жизни.

Кардаанус убрал лазерную пушку, и брезент снова накрыл машину.

— Говоришь так, будто скучаешь по ним.  

— Я охотнее убью ксеноса, чем себе подобного. Не вижу в этом ничего плохого.

— Не видишь? – проворчал Джелегаал.

— Что это делает на Тенносе? – перебил Кардаанус.

— Я не знаю, – сказал Стронос.

Это было тайной, а он презирал тайны. Стронос инстинктивно оглядел темноту, стремление видеть полноценную картину – младший брат совершенства. Привычка заставила его начать подсчитывать накрытые брезентом машины, но он остановил себя. Это неуместно.

— Трое – налево, прямо и справа.

Рубящие удары бионической левой руки дополнили приказы.

— Подтвердите, что этот район чист и двигайтесь к месту назначения. Без промедлений. Первая цель – вышка связи, нужно наладить стабильный сигнал с Дрэварком или «Легированным». Подтвердить.

— Подтверждаем.

— Если обнаружите одного «Кастеляна» или же целый отряд, не вступайте в бой.

— Что если они активны? – спросил Лурргол.

— «Кастеляны» незаменимы, – холодно ответил Джелегаал. — В отличии от нас.

— Рассредоточиться, – приказал Стронос.

— Как прикажите, брат-сержант, – проворчал  Лурргол.

Он занял правый фланг, Джелегаал был по центру, Стронос слева. Боевые братья разделились, не нуждаясь в голосовых командах. Искаженные донесения прошипели сквозь вокс Строноса.

Он нацелился на ткань, брезент колыхался на радиоактивном ветру, проникающем  через открытые ворота и разбитые окна. Блеклый люмен сверкнул в его оптике и издал едва слышный по воксу хлопок. В этот же момент Стронос почувствовал слабый зуд в бионическом глазу, где-то в месте соединения оптики и дисплея шлема. Это была фантомная боль, которой он не испытывал раньше, Стронос какое-то время шёл в темноте, прежде чем понял, что это было. На его пути появилась ещё одна фигура, Железный Капитан Дрэварк, он недоумевал, что Стронос делает в запретной зоне.

— Сержант, – послышалось отрывистое слово-шум.

Его вокс-система просеяла слово, словно пыль из забитого противогаза.

— Докладывай.

— Вход один-девять/семь-два/эта. Никаких признаков «Кастелянов» или их присутствия. Можно быть уверенными в том, что их нет.

— До того, как ты вошёл, ты мог кое-чего не знать. Это было не твоим решением.

— Я понимаю.

Канал на мгновение замолчал, и рядом с ним раздался болтерный огонь и выстрелы «Адского удара», соединившиеся со вспышкой статики.

— Продолжайте двигаться  к вышке связи и обеспечьте огневую поддержку. Я командую двумя конклавами, атакующими жилые блоки «J» с востока и юга, но у них значительное позиционное преимущество и они сохраняют достаточную численность для выполнения протоколов ведения огня. Поддержка с возвышенности на северо-западе даст дополнительное преимущество.

Стронос моргнул, подтвердив свое согласие. Любой лорд космических десантников мог одержать победу. Все, что было менее сокрушительным, было ошибкой логики.

— Ваши действия привели к положительному итогу, – мрачно сказал Дрэварк.

— Так и есть.

— Но они были хаотичными.

— Да.

— Однако это будет примером.

— Я понимаю.

— Каков приказ Железного Капитана? – неожиданно спросил Джелегаал.

Стоило предупредить его о активном канале их промежуточной связи и обозначить личность говорившего.

Стронос старался не думать, будто его заместитель подслушивал. 

— Мы продолжаем.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

«И, кстати, Сорокк выжил. Если тебе, конечно, интересно».

— сержант Тартрак

Арвин Раут услышал дребезжание шкафчиков и звон стеклянной посуды о дверцы. Упакованные инструменты сдвигались и распространяли запахи, стоило ему пошевельнуться. Сморгнув застывшую на его глазах мукраноидную¹ корку, Раут попытался сосредоточиться на предмете, который болтался у него перед глазами взад-вперёд.

Это была хирургическая серворука, согнутая в суставах и свободно свисавшая с потолка. Под ней покачивались покрытые конденсатом пластековые трубки. На заострённых зубьях хирургических пил мерцал тусклый свет. Раут как заворожённый уставился на лучи света, отражающихся от острых, словно бритва, режущих кромок

Металлическая койка, на которой лежал Раут, дрожала от пульсирующей энергии. То был отдалённый рёв электростанции, за много километров грохотавший по каменистой пустыне. Некоторые звуки напоминали вой ветров Медузы, яростно бившихся о метровые стены из адамантиевого камня и ощутимо раскачивавших комнату из стороны в сторону. Сквозь окутавший его сознание туман стало пробиваться понимание того, где он находится. Раут был в мобильной крепости Сломленная Длань — гигантском, сверхтяжёлом гусеничном монастыре-крепости клана Борргос. Вместе с этим ужасающим откровением пришла боль.

Очень много боли.

Раут чувствовал что-то наподобие головокружения, хотя из-за его генетических усовершенствований это было невозможно. Более того, Раут ощутил усиливающуюся в глубине живота тошноту — слабость, которая отказывалась исчезать, несмотря на физиологию астартес. Дышать было трудно. Он попытался глотнуть немного воздуха — грудь обожгло кислородным голоданием. Основное сердце задрожало, когда Раут осознал, что от него осталось; лишь спустя несколько неровных ударов он ощутил биение вторичного сердца. Организм космического десантника мог длительное время функционировать с одним лишь вторичным сердцем, но сердце скаута ещё не созрело полностью, ему приходилось бороться. Нос, пальцы рук и ног покалывало, ноги дрожали. Благодаря психокоррекции и хирургии страх покинул его вместе с холодом, ослабляя давление в груди. Это апотекарион.

Раут попытался встать со стола, но смог лишь приподнять голову, чтобы осмотреть своё обнажённое тело. Железные застёжки крепко приковывали его лодыжки и бёдра к койке, пальцы на ногах уже посинели. Ещё одна застёжка связывала его правую руку в запястье и бицепсе. Заметив, что его правый бок разодран, Раут зашипел. Руку оторвало напрочь, от плеча остались лишь ошмётки костей и хрящей, покрытых фрагментами внутренних органов. Вид собственной изорванной, слабо поблескивающей плоти ухудшил самочувствие ещё больше, чем сама рана; он вверг Раута в смятение. Оно ощущалось болезненнее, чем жгучая боль в груди: Раут просто оцепенел.

Шум, доносившийся из другого отсека апотекариона, заставил Раута поднять голову.

За изножьем его койки виднелась полузакрытая механическая дверь; какой-то неизвестный сбой мешал ей работать правильно. В драгоценное пространство для обзора вклинивалась тележка с оборудованием, нагруженная пилами и флаконами, помеченными таинственными рунами. Плохо сохранившаяся люмен-полоса тускло мерцала сквозь вертикальную щель. Из ржавых аугмиттерных трубок в коридоре просочился бинарный код, затем послышался характерный стук и металлический шорох волочащихся сервиторов. Но Раут никого не увидел, и даже когда он напряг свой обострённый слух чуть ли не до потери сознания, не расслышал ни голосов, ни звуков — только фоновый грохот крепости и шум работающих сервиторов.

Раут решил, что в этой ситуации отсутствие левого плеча скорее преимущество, ведь его не прикрепили к койке; он напряг живот, приподнял торс и склонился на свободный, левый бок, снова заглянув за дверь. Затем с трудом сглотнул и снова лёг на спину, закрыв глаза.

Примарх, дай мне сил.

По другую сторону был ещё какой-то отсек, такой же захламленный и тесный. Заклинившая дверь давала возможность оглядеться лишь мельком, что было хуже всего. Раут не удивился бы, узнав, что апотекарий Думаар нарочно не запер дверь, разместив палаты так, чтобы вызывать то самое рвущее нервы ожидание, переполняющее Раута сейчас.

Такая забота была отличительной чертой Думаара.

В палате напротив лежал какой-то неофит не из его конклава; Раут его не узнал. Ему было видно только безвольно свисавшую с койки руку и голову. Голова была расслабленно повёрнута набок, скальп — выбрит и размечен толстым чёрным маркером на френологические зоны.

Подготовлен к лоботомии.

Раут снова выругался, дрожа от отчаяния: он вспомнил, как был смертным на Медузе. От Железного Капеллана Гюйгенса он слышал, что в других кланах находят для несостоявшихся кандидатов иные способы служить и приносить пользу. Раут мог представить подобные касты сервов на Фенрисе или Маккараге, но не на Медузе. Не в клане Борргос. Эффективность сервиторов была и в том, что они показывали, насколько высока цена неудачи.

По коридору кто-то зашагал, и Раут напрягся. Звуки шагов были тяжёлыми и неторопливыми, размеренными. Слишком точные для сервитора.

Раут тщетно задёргался в путах, когда дверь с грохотом открылась; операционный стол заскрипел, сломав колесо, но не поддался. Скаут стиснул зубы, чтобы не застонать. Когда в комнату вошёл апотекарий, вшитый инстинкт «убей или будь убитым» активировал волну адреналина, с которой искалеченное тело не могло справиться.

— У объекта имеются обширные биологические повреждения. Картина соответствует взрыву масс-реактивного снаряда в грудной полости.

Голос апотекария был глубоким и невыразительным, столь же безжалостно точным, как и его походка. Не обращая внимания на сопротивление пациента, он обошёл операционный стол. Жужжали сервоприводы, гудела броня, оптика щёлкала, сканируя и изменяя фокус.

— Левая рука отсутствует. Спасти невозможно. Левое лёгкое и основное сердце уничтожены. Спасти невозможно.

Он издал поток насыщенного информацией бинарного кода, переплетая его с языком Медузы, и зашагал обратно.

— Периферический цианоз и пониженное кровеносное давление свидетельствует о недостатке жидкости. Коррективные меры.

После ещё одного бинарного вопля апотекарий протянул руку над Раутом и активировал хирургическую серворуку. Она беспокойно заурчала; панель управления замерцала зелёным светом, демонстрируя готовность к работе.

— Что ты делаешь? — спросил Раут.

Но апотекарий будто не замечал его присутствия.

— Группы крови нет в базе данных. Недопустимо. Биологические фрагменты субъекта работают неэффективно. Рекомендуется полное переливание крови.

Среди неофитов клана Борргос Думаар пользовался дурной славой. Предполагалось, что форма силовых доспехов в основном повторяет человеческие очертания, но у апотекария от человека осталось очень мало. Его броня была сильно дополнена и многофункциональна, некоторые детали были заменены полностью, добавляя дополнительные функции: телескопический объектив вместо линзы правого газа, наборы инструментов и сенсоров, растягивающие его нартециум до локтя и включающие два дополнительных сустава и переплетения сложных механизмов, как открытых, так и закрытых, щёлкающих и жужжащих с механической точностью. Где-то под треснувшей керамитовой оболочкой ещё сохранилось несколько человеческих нервных узлов, оставшихся от Думаара. То, что этот остаток мозга теперь необратимо сошёл с ума, не подлежало сомнению. Раут был подвержен тому же стремлению к самосовершенствованию, что и апотекарий, и презирал себя за это, но у Думаара не было никаких ограничений: он был неисправим. Апотекарий открыл ключом все шкафчики, в его руке уже появилась пила.

— Предварительный этап — реперфузия² синтетическими гематоцитами³. Немедленное удаление некротизированной ткани. Расчёты говорят, что болевой шок приведёт к смерти с двадцатитрёхпроцентной вероятностью.

Закреплённая на потолке серворука внезапно очнулась, обернулась на триста шестьдесят градусов и с пронзительным скрежетом размяла затёкшие суставы. Сквозь трубки с фырканьем пронёсся воздух, следом пошла похожая на бурлящую кровь жидкость, которая окрашивала внутренние стенки пурпурно-красным.

— Приемлемый риск.

Я же прямо здесь!

Раут ещё раз импульсивно рванулся — и привлёк взгляд апотекария. Тот продолжал настраивать потолочную серворуку; его оптический объектив заметно сузил апертуру, чтобы разглядеть Раута.

— Скажи спасибо, неофит. Боль, которую ты испытаешь сейчас, ты, скорее всего, не почувствуешь больше никогда.

Раут сжал зубы. Лучше уж лоботомия. Мышцы напряглись, будто готовясь к атаке, но Раут знал, что даже будь он развязан и невредим, ему всё равно не сравниться с сержантом Тартраком и уж тем более с древним апотекарием. К худу или добру, но он был Железной Рукой — логичным до предела. Думаар, не обращая на пациента внимания, резко опустил серворуку ближе к нему. Только сейчас, когда массивный десантник подвинулся, Раут заметил хрупкое существо, которое проскользнуло в палату следом за Думааром.

Технопровидец подошёл к койке неохотно, будто его волокли. Опустив взгляд, он достал из складок мантии логарифмическую линейку и раздвинул её; глаза жреца сфокусировались, когда тот приступил к измерению руки скаута. Раут сердито взглянул на него: на мантии жреца золотыми нитями были вышиты символы его специализации, скаут опознал его по ним как технопровидца-биологис и равнодушно отвернулся.

— Продолжайте, адепт.

Сержант Тартрак стоял у двери, скрестив руки на груди, его экзо-аугметика лежала поверх бронированной органики. Гофрированные трубки торчали из лицевой и головной части шлема, словно зонды, испускающие небольшие облака пара. Сержант так и не взглянул на адепта.

— Технопровидец здесь для того, чтобы снабдить тебя бионическими протезами, неофит. Теперь до Железной Луны и окончания ментальной обработки осталось всего несколько дней. Если ты выстоишь, то ещё сможешь называть меня братом.

— Я думал… — чувство облегчения было невероятным.

В конце концов, я не желал лоботомии, я просто жалок. Раут закрыл глаза, чтобы провести себя в чувство; когда он открыл их вновь, взгляд его отвердел, словно железное стекло. Тартрак оценил это, пусть и молча.

— Когда я смогу уйти отсюда?

— Немедленно.

— В смысле, после операции?

Тартрак фыркнул, и из его потемневшего горла вырвался хрустящий звук.

— Кем ты себя возомнил, неофит? Когда мы ранены — мы восстанавливаемся, когда мы находим в себе слабость — мы устраняем её и заменяем. Когда мы терпим поражение в битве — мы возвращаемся ещё сильнее, чем прежде. Это выходит у нас лучше всего. Но ты не вернёшься ни к какой войне. Пока что ты не представляешь для клана Борргос никакой ценности. Ты — неисправная деталь для рабочего механизма. Ты не стоишь того, чтобы тебя восстанавливать.

— Невозможно спасти, — прохрипел Думаар.

— Пройди своё последнее испытание, — сказал Тартрак. — Стань братом-скаутом клана Доррвок, и тогда ты докажешь свою ценность.

— За клан Доррвок! — добавил Думаар.

— У меня только одна рука. — Раут с трудом сдерживался, чтобы не закричать. — У меня одно лёгкое и не функционирующее сердце. Как же я могу пройти это испытание?

— Непоколебимый разум — непоколебимое тело, — процитировал Тартрак «Скрипторум». — Ты победишь. Ты продемонстрируешь свою силу, а после будешь изменён.

— Что за последнее испытание? — спросил Раут Тартрака.

— Это испытание, неофит. Его нельзя предугадать. Только что выкованное лезвие закаляется ударами молота, но даже закалённая реликвия станет лучше от удара камня, если не затупится. Мы живём в вечном испытании.

Он вцепился в раненое плечо Раута, зажав его будто в тисках.

— И, кстати, Сарокк выжил. Если тебе, конечно, интересно.

— Меня это не волнует.

Тартрак кивнул — правильный ответ — и отступил в сторону. Апотекарий навис над Раутом, и на его бионической руке завыла ручная пила. Из сопла пилы капала жидкость для прижигания; она шипела, попадая на операционный стол. Апотекарий смерил пациента взглядом, и его оптика замерцала, проецируя на нём что-то на дюжине языков. Раут приготовился. Это будет больно.

II

Как только технопровидица вышла из палаты, по её телу пробежала дрожь; она поспешила к инженерному отсеку, спускаясь через закрытый апотекарион. На ладонях, между пальцами и под ногтями всё ещё оставалась кровь. Остался даже окровавленный обрывок синей очищающей бумаги — должно быть, зацепился за медицинский механодендрит, когда она торопилась выйти.

Она направилась дальше по коридору, где стоял умывальник — железная чаша, прикрепленная к стене рядом с люком, ведшим в секцию чистки, где доспехи и оружие очищались от грязи и пыли. Но Мелитан видела, что приходящие жрецы тоже пользовались этой комнатой. Вода подсвечивалась снизу красным цветом, и от того, как она плескалась и чавкала на краях раковины, Мелитан чувствовала себя неловко. Съёжившись, технопровидица опустила руки в тёплую воду и сполоснула их от крови, не желая задерживаться, чтобы отмыть руки полностью. Мелитан наклонилась вперёд, чтобы умыться. Хрипло кашлянув, она откинула капюшон комбинезона и плеснула воды на лысую голову.

Мелитан Йоланис вздрогнула, закрыв глаза: она почти убедила себя в том, что это вентиляторы, расположенные по всему апотекариону, издают визг, похожий на мучительные крики.

Она бы никогда не подумала, что космический десантник может издавать такие звуки.

Уже не первый раз — далеко, далеко не первый раз, Мелитан задавалась вопросом: почему Думаар не использует анестезию? Жрица снова вздрогнула, заподозрив, что уже знает ответ. Внезапно ей захотелось оказаться у себя в комнате общежития, свернуться калачиком и накрыться одеялом.

Мелитан вспомнила молодую девушку, которая была рада, нет, взволнована тем, что её удостоили чести служить Омниссии на Медузе; теперь она готова была кричать от прошлой наивности.

Каждый винтик Великой Машинной Троицы был частью цепочки служения, но не все винтики были равны. Быть прикомандированным к одному из орденов космического десанта — вот чего втайне желал каждый посвящённый. Что может быть лучше, чем обслуживать экипировку Ангелов Императора во время войны! Для ребёнка с обедневшего рыцарского мира на дремучей окраине Сегментума Обскурус нет ничего лучше, чем завоевать признание Марса.

Мелитан росла под почерневшими от времени фресками, на которых было изображено завоевание Десятым легионом мира Фабрис Кливант. В разгар лета, когда озоновый смог был настолько густ, что нельзя было разглядеть и собственных рук, Мелитан чувствовала присутствие ангелов, всё ещё находящихся над головой, и страх отступал. Жрица попыталась вспомнить, каково это было — идти на службу по небесному мосту, от падения с которого её хранила лишь вера и звон колоколов. В воспоминаниях она была другим человеком. Мелитан помнила, что особенно хорошо играла на арфе, достаточно хорошо, чтобы привлечь внимание магоса гармоники, который руководил храмовым хором. Её родители тратили то немногое, что имели, чтобы поддерживать таланты дочери. Но в шесть лет она дала свои первые обеты и была посвящена в послушницы. Производственное обучение проходило на мануфактурах; Мелитан покрывала осветительные приборы светящейся в темноте радиоактивной краской, эта работа стоила ей волос и зубов, а также разрушила лёгкие. Но в какой-то мере она воплотила мечты своих родителей.

Она выбралась в свет.

Свернув с гулких улиц монастыря, Мелитан направилась к арке, древний механизм открыл двери и, как только жрица вошла, снова запер засов. Работающий в этой части крепости озонатор всегда вызывал у Мелитан сухость во рту и покалывания в затылке. Будто за ней следили. Периодически звучащий металлический лязг только обострял это ощущение. Помещённые поверх люменов спектральные поляризаторы должны были сберечь драгоценные технологии клана Борргос; преобладающий ультрафиолетовый диапазон отражался от углов фиолетовым отблеском, будто материал погрузили в слабую кислоту. Здесь всегда бывало несколько Железных Рук, они занимались тренировками, медитацией, чистили снаряжение. В этот раз ничего не изменилось; ничего никогда не менялось. Десантники не обращали внимания на Мелитан, и она не делала ничего, что могло бы привлечь их внимание.

Жрица глубоко вздохнула, из-за чего закашлялась кровью, и подошла к огромной, глубоко посаженной металлической двери. Ржавчина уже въелась в раму. Расположенная в углу, между стеной и потолком, аугмиттерная решетка проигрывала по всему коридору назидания примарха, Омниссии и Императора — именно в такой последовательности. В это же время консоли с красной подсветкой транслировали циклические сообщения о порицаниях, пока все спали.

— Дух машины. Посмотри на меня. Оцени меня.

Мелитан склонила голову перед сине-зелёной мраморной дверью, и в ответ расположенный на уровне головы глазок осветил коридор световыми полями. Когда механизмы машинного духа сканировали электротату на её голове, Мелитан ощутила пробегающие по спине мурашки религиозного благоговения. Откуда-то из-за металлических панелей послышался хруст шестерёнок и всплеск не знакомых девушке бинарных сообщений. Двери распахнулись.

В нос ударили запахи разогретого питательного геля, человеческого пота, сульфидов и нитридов. Все эти запахи просачивались через древние, полумифические трубы самых нижних уровней. Шум двигателя становился всё громче, приобретая ударный характер. Но, несмотря на мощь и чистоту фабрик Сломленной Длани, появились и другие звуки. Мелитан вздохнула почти что с облегчением. Она слышала живые человеческие голоса. Она слышала музыку. Жрица переступила порог, будто выскользнув из окровавленного после тройной смены комбинезона. Железные Руки закрыли за ней взрывоустойчивую дверь, запечатав нижнюю часть инженериума.

Крутой пандус вёл в кишащий жизнью металлический город. Он был настолько далёк от монастырей старого порядка, что становилось трудно понять, как они сосуществовали на одной и той же движущейся платформе, какой бы обширной ни была Сломленная Длань. Однако чисто в эксплуатационном и вычислительном планах кварталы Механикус были частью Сломленной Длани, её активным ядром, управляющим адамантиевым колоссом снаружи. Из складов и мусорных отсеков, которые были посвящены многочисленным региональным аспектам Машины, жрецы культа читали свои проповеди толпам рабочих, когда те приходили или уходили на смену. Железные Руки назначали тяжёлые, десятичасовые смены — Мелитан полагала, что космические десантники признают десятичную эффективность, и часто задавалась вопросом, за что именно Легионес Астартес дали их прозвище «Железная Десятка», из-за проницательности или выбора. Но они думали о труде своих рабочих не дольше, чем того требовала задача. Поэтому проповедники тоже работали до изнурительной ротации. Музыка, которую слышала Мелитан, просачивалась сквозь стены помещения, прилегающего к водоочистительной системе. Девушка замешкалась, её пальцы двигались в такт музыке. Этот математический ритм казался случайным, хотя несомненно основывался на базовых правилах. Мелитан поняла это довольно быстро, хотя уже довольно давно не брала в руки инструмент. Её арфа всё ещё лежала на складе, она уже много лет не решалась открывать футляр — боялась расплакаться. Пальцы жрицы непринуждённо скользили по воздух, перебирая струны воображаемого инструмента.

— Мелитан!

Одетый в такой же комбинезон послушника технопровидец энергично махал ей из продовольственной палатки, освещённой лампой накаливания. Каллун Дарво уверял, что всё живое разделяет бездонные энергозапасы мира. Мелитан предполагала, что это следствие митохондриальных мутаций. Хотя Каллун никогда не разделял её интерес к органеллярной генетике своего тела, Мелитан знала, что внимание, которое он проявлял к ней, никак не связано с прославлением Омниссии. У них не было тайн друг от друга.

— Я уж начал волноваться, что ты не придёшь, — сказал он, когда Мелитан подошла ближе.

Мелитан взглянула на хронометр ближайшего святилища Бога-Машины, «Омниссия, воплощенный в святом машинном ядре Тарсис Ультра».

— У тебя нет жизни, ты ведь это понимаешь, не так ли? — он игриво подтолкнул девушку в плечо, только бы прикоснуться к ней, но Мелитан не обратила на это внимания.

— Мне нравится слушать проповеди.

Чуть дальше по дороге фульгуритский проповедник благословлял бедняков, доход которых не позволял оплатить членский взнос храма. Стихи об «истинном наследии отца железа» и «извилистом пути плоти» плыли навстречу Мелитан; она поймала себя на мысли, что согласна с Каллуном: слушать проповедника было приятно, особенно если не вникать в смысл его слов.

Пока Мелитан наблюдала за полусонным электрожрецом, Каллун подошёл к ближайшему ларьку и купил для неё порцию вяленых «чёрных клещей». Послушница ненавидела «чёрных клещей». Он застревали в протезах и воспаляли дёсны. Но на Медузе это был единственный съедобный и пригодный для массового сбора организм. Каким-то образом «чёрные клещи» питались энергией, вырабатываемой от трения частиц в мезосфере. Каллун вручил ей сальный мешочек и вывел Мелитан из-за стойки; девушка сдалась под его напором и отнеслась к угощению более благосклонно, принявшись за еду.

Мелитан пришла к выводу, что плоть действительно была слабой.

— Спасибо, — сказала она.

— Я могу себе это позволить.

— Опять ремонтируешь гусеницы? — девушка театрально вздохнула.

— Ремонт путей. Снова.

— Похоже, у тебя к этому склонность.

— Спасибо, — саркастично ответил Каллун. — Я каждый день молюсь о задании внутри.

Мелитан кивнула. Она была уверена, что с тех пор, как они заселились в общежитие, Каллун спал не больше четырёх часов в сутки. Он должен был с этим что-то сделать.

— Я пообещал Богу-Машине половину заработанного мной на починке гусениц. Если бы у меня только вышло привлечь внимание одного из лордов Адептус Астартес! Как твой апотекарий.

Мелитан взглядом намекнула, что эту тему не стоит развивать. Вместо этого она спросила:

— А куда мы едем?

Вместо того, чтобы идти к общежитиям по коридорам, Каллун привёл её на ярко освещённую магистраль, ведущую к Форум Механикус.

— Возьмусь за новую чёрную работу. У меня хорошее предчувствие.

— Каллун, я устала. Мне просто хочется помыться и лечь в постель.

Парень ухмыльнулся, представив и то, и другое. Мелитан слишком вымоталась, так что тихонько вздохнула про себя. Она провела последние семь лет в тесном, грязном общежитии бок о бок с другими младшими адептами. Никто из них не мог унять воображение.

— Не сейчас, Каллун. Просто… не сейчас.

Каллун смутился, его улыбка дрогнула, адепт оглядел собравшуюся толпу, словно стараясь не встретиться взглядом с Мелитан.

— Послушай, я… это не займёт много времени. Мне просто нужно немного удачи.

— Напомни мне рассказать инструктору, что ты проспал всю лекцию по «Systema Praeordino», — вздохнула Мелитан, но у неё не осталось сил для протеста. Каллун не мешкая схватил её за руку и потащил на Форум Механикус.

Форум включал в себя клановые отсеки и был одним из самых обширных помещений крепости, но низкие потолки и магистрали толстых кабелей делали его таким же замкнутым, как и общежития и общие помещения. Люмены свисали с потолка, отбрасывая длинные тени от колонн, словно светящаяся паутина какого-то крадущегося механического арахнида. В центре этой паутины находились когитаторы, от которых люмены тянулись по потолку и полу. Повсюду дымили курильницы с благовониями, тёплый воздух вздымал палимпсестовые ленты папируса. Небольшой легион инфоцитов в темных одеждах и с фрактальными линзами в глазах перекачивал данные с кабелей по мере их прохождения. Восстановленные пакеты данных загружались в предварительно освящённые слоты.

Людей было немного. Большинство либо шло на смену, либо возвращалось с неё, и так же, как и Мелитан, предпочитали перенести ритуалы на утро. После сорокаминутного ожидания, в течение которого Каллун неустанно болтал о разнообразных вещах, вроде металлургии, химии, люменов, различных искусственных специй, делавших «чёрного клеща» более приемлемым на вкус, они вышли вперёд.

Каллун спустился первым. Он положил руки на оголённый кабель и опустился на колени перед одним из красиво одетых информационных савантов, которые были пастухами паствы Омниссии. Каллун напрягся, когда слепой жрец посмотрел на него: глаза ему заменяли громоздкие бинарные считыватели. Жрец просканировал его и протянул ему соответствующую грифельную доску, а затем царапающим, словно потёртая вокс-запись, голосом протяжно промолвил:

— Аве Омниссия.

Каллун развернул табличку и, прочитав написанный на ней текст, заметно поник.

— Что там? — спросила Мелитан.

— Не важно, — у него было такое несчастное выражение лица, что Мелитан не удержалась от смеха.

— Техобслуживание гусениц?

— Даже не знаю, на что я надеялся.

Каллун вернул табличку для повторного освящения. Мелитан опустилась на колени, скользя по напольным пазам, которые были протёрты в полу ногами миллионами таких же послушников за несколько тысяч лет. Она по памяти повторила слова Каллуна. Информационист с таким же заученным благоговением закончил ритуал и благоговейно вложил ей в руки табличку, на которой были начертаны её обязанности. Мелитан ввела свой личный код доступа и прочитала написанное.

Её сердце ёкнуло, словно от дефибрилляции, через несколько секунд она осознала, что разинула рот. Она ещё раз всё перепроверила.

Мелитан посмотрела на хранителя данных и попыталась вернуть ему табличку со словами «благодарю вас», но губы не могли произнести ни слова, а рука, казалось, не хотела отпускать табличку, пока хранитель сам не вырвал её. Девушку поразили не столько новые приказы, сколько подпись внизу.

Никко Палпос — лог-легат, генерал-фабрикатор Тенноса, первый голос Марса обратил на неё внимание. Наконец-то Марс признал её талант.

— Внешнее задание? — Каллун улыбнулся ей. — Там, снаружи, вместе со всеми нами, да?

Вместо ответа Мелитан неуверенно улыбнулась; её кровь бурлила от эйфории. Он собиралась запросить для себя скафандр для защиты от внешней среды.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> РАССВЕТ

>>> ИСТОЧНИК >>> ИНГРАММАТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ КАЛЬВИНА, ГЕНЕРАЛ, ВСТРЕТИЛА ХИРУРГА ТАЛОСА ЭПСИЛОНА, КУРИРУЮЩЕГО

>>> ДАТА >>> 561100.М41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

На размытой дороге всё ещё виднелись колеи от гусениц «Василисков» и «Грифонов»; грузовик по ним двигался тяжелее, подпрыгивая на вязких рытвинах. Дождь барабанил по брезентовому навесу, дворники жалобно скрипели, двигаясь из стороны в сторону, через пулевое отверстие в лобовом стекле на пассажирском месте заливало воду. Ветер и сырость проникали сквозь крышу, а из электрического обогревателя под приборной доской вырывался обжигающий жар. За рулём был Вэйн. Четырнадцать лет, ярко-красная форма, золотой панцирь, глупые колокольчики и крючки — форма местного ополчения. Наплечные знаки отличия указывали на принадлежность к муниципальному резерву. Парень был сосредоточен; Дортмунд заметил, какое у него напряженное выражение лица, даже с заднего сидения, через плохо настроенное зеркало заднего вида, засвеченное ярким светом фар на сильном дожде. Генерал посмотрел на запотевшее стекло. В этой части Рассвета никогда не бывало дождя. По закону подлости ливни начались именно сейчас, когда у них ещё был шанс. Взявшись за рукоятку волосатой рукой, генерал опустил стекло. Холод пробирал до костей, но бывало и хуже, Дортмунд поблагодарил Императора за крепкий получасовой сон и расстегнул куртку, глядя на дождь. Тьма гремела, словно переполненные катачанскими дьяволами джунгли на солнцепёк.

— Посигналь, — сказал генерал.

— Но, сэр, это же…

— Сигналь.

Генерал просунул руку между подголовником и сеткой для хранения багажа, и парнишка с Рассвета неожиданно ощутил, как в его шею упёрлось дуло пистолета Дортмунда.

— Либо ты сейчас давишь на ублюдский сигнал, либо я вышибу тебе мозги, и на него надавит твоя башка.

— Так точно!

Резервист смачно вжал клаксон, а затем ударил по нему второй раз, подержав гудок подольше, для большей убедительности.

— И ещё, пристегнись, — сказал Керрик.

Адъютант Дортмунда сидел на заднем сиденье со стороны пассажира. Пригнув голову, он откинул брезент и вода стекла на его спину. Сильно татуированную руку он закинул за изголовье пустующего перед ним кресла, а вторую положил на багажное отделение. Сержант Керрик был тем самым пресловутым «рокритовым сортиром» из поговорки.

— Я не хочу, чтобы ты ударился об руль, когда тебя пристрелят, понимаешь?

— Так точно!

Парнишка начал возится с ремнём безопасности, продолжая вести грузовик по трудной местности. Благочестивые святые, висящие на зеркале заднего вида, раскачивались на веревочках, словно висельники.

— Подвези нас поближе, — приказал Дортмунд.

Даже не потрудившись сказать «так точно», водитель повернул руль право, поворачивая сопротивляющийся грузовик по более чётким колеям, оставленным отступающей артиллерией. Дортмунд положил пальцы на открытое окно и прищурился. В темноте не виднелось никаких огней, кроме изрезанного дождём света от фар грузовика. Но Дортмунд прожил в этих условиях целых пять лет потому, что научился различать тёмные объекты в темноте.

Эскадрон бронетранспортёров типа «Носорог» двигался по дороге в колоне. Двигатели приземистых машин рычали, чёрная броня блестела от влаги. На фоне ночи слабо выделялась белая эмблема клана Раукаан — белая рука и шестерня, словно намеренно демаскируя транспорт. Во главе колонны виднелись безошибочно узнаваемые очертания огромного «Лендрейдера».

— Прямо рядом с этим ублюдком.

— Сэр?

— Никто не оставит Кэла Дортмунда с голой задницей, ты меня прекрасно слышал!

Керрик слегка улыбнулся и отвел взгляд, словно хотел посмотреть в противоположное окно. За эти годы Ранк проделал невероятную работу по сглаживанию характера Дортмунда, но у него всё ещё остались кое-какие шероховатости, припрятанные на чёрный день.

Грузовик слегка накренился. Колёса с правого борта угодили в рытвину, а левые яростно пытались вытащить машину. До огромной бортовой плиты «Лендрейдера» можно было дотянуться рукой. Шум его силовой установки был феноменален, даже громче, чем чавкающий скрежет мокрых гусениц на дороге. В сравнении с грузовиком с брезентовой крышей «Лендрейдер» был просто чудовищем. Дождь хлестал по тяжёлым лазерным пушкам; спонсонные орудия были всего в нескольких метрах от лица Дортмунда.

— Держи ровнее.

Генерал высунулся из окна мчащегося грузовика и грохнул кулаком по корпусу «Лендрейдера».

— Боишься сказать мне это в лицо? А? Да та зараза, что копошится в банке из-под пайка, круче тебя! Выходи наружу и встань по-мужски передо мной.

Выхлопные трубы «Лендрейдера» изрыгнули клубы чёрного дыма, и машина стала замедляться, рыча во время переключения передач.

— Ублюдок.

Наполовину высунувшись из окна, Дортмунд вытянул руку вперёд, давая водителю сигнал идти на обгон.

— Остановись прямо перед ним.

— Сэр, вы уверены…

— Останови этот фрагов грузовик!

Юноша вдавил тормоз так, будто командование только что передало сообщение о приближении фаланги сверхтяжёлой техники эльдар. Грузовик резко развернуло, машина накренилась на передние колёса, затем качнулась назад и замерла. Дождь барабанил по крыше. Дворники продолжили постукивать, двигаясь взад-вперёд с неуместно обыденным тихим шумом, будто окна протирали губкой. Дортмунд и Керрик одновременно распахнули двери и выскочили наружу. Генерал убрал пистолет в кобуру и принялся поправлять берет, не обращая внимания на дождь, который промочил его насквозь. Ветер хлестал по его лицу, а холодный дождь изрядно потрепал густую щетину на подбородке. Дортмунд слышал, как позади сквозь глубокие рытвины, по щиколотку в грязи пробирается Керрик, и как приглушённо лязгнул взведённый дробовик сержанта.

Как говорила его мать, лучше перестраховаться, чем стать ужином.

Внезапно дальше по дороге зажглась мощная фосфорная лампа. Дортмунд выругался и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Он услышал тяжёлые шаги, спускающиеся по трапу «Лендрейдера», а затем переместившиеся с металла на дорогу. Генерал сделал шаг назад, убрал руку от лица и положил её на кобуру, щурясь от яркого света. Терминаторы. Четверо из них рассредоточились. Кэл был статен, как и любой мужчина, но они были голиафами ростом втрое выше него и тяжелее грузовика. Дортмунд сглотнул.

Главные силы эльдар были разгромлены два дня назад. Почему-то он представлял, что теперь, когда всё кончено, Железные Руки снимут доспехи.

Хоть он и не орал и не докапывался до Вэйна, заставляя его впечатать педаль в пол, генералу вдруг захотелось — идиотская мысль, как Кэл понял впоследствии — толкнуть какую-нибудь искреннюю тронолюбивую речь командиру клана Раукан. Гнев его уже угас, как спичка под проливным дождем, и он начал осознавать, какой свиньёй может быть сержант-инструктор в гневе.

Он выпрямился. У него есть хребет, так просто его не сломить.

— Железный Отец, ты здесь? Вы все похожи друг на друга.

Неправда, конечно. Некоторые были совсем не похожи.

Железный Отец спустился по трапу — вороново-чёрный колосс, выделяющийся на фоне белого пламени прожектора, закреплённого на его спине.

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

— Эхо в варпе показывает, что подкрепления эльдар в двух днях пути, — сказал Дортмунд. — Нет необходимости так чертовски спешить!

Железный Отец посмотрел сквозь него. Машину бесполезно переубеждать.

— Для чего вы вообще прилетели сюда, если не для удержания этого мира? Зачем тратить время?

Генерал поднял голову, чтобы взглянуть в холодные, мёртвые глаза великана, точно так же, как он смотрел бы на красномордого молотобойца, забредшего ночью в его лагерь. Всё равно, что смотреть на скалу, которая смотрит на тебя в ответ.

— Что эльдары защищали на том старом раскопе? Почему они пришли сюда?

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

— Если ты силен, то выживешь, — сказал Железный Отец, его ровный, бесстрастный голос звучал в унисон с жужжащим щелчком машинного канта.

— Если ты слаб, то не сможешь выжить. Сражайся изо всех сил, генерал. Докажи, что ты достоин жить.

— Фраг тебя раздери!

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ > ВАЖНОСТЬ ПУРПУРНЫЙ > КОНТАКТНОЕ ЛИЦО МЕТАХИРУРГ ТАЛОС ЭПСИЛИ>>>

Дортмунд вынул пистолет из кобуры, он был так разъярён, что, зацепив одну из пряжек, просто разорвал её. Терминаторы развернулись и направились к транспорту, Кэл прицелился в заднюю часть шлема Железного Отца.

— О, значит, ты возвращаешься в свой танк? Хорошо. А после этого вы развернёте колонну и вернётесь обратно, на базу. Ты меня слышал? Ты слышал меня?! — выкрикнул Дортмунд, когда трап уже начал с грохотом подниматься. — Я прикажу сбить ваши корабли еще до того, как вы покинете орбиту!

Стоящий на холостом ходу «Лендрейдер» взревел и ринулся вперёд.

Дортмунд выругался и бросился прочь с дороги. Через секунду Керрик скатился с насыпи и, приземлившись на дробовик, наблюдал как огромный линейный танк на полной скорости рванул вперёд.

Для своих огромных размеров «Лендрейдер» передвигался пугающе быстро.

Дортмунд услышал панический рык его грузовика, задыхающегося от переключения передач. Мальчишка за рулём завопил. «Лендрейдер» влетел в машину на полном ходу, через секунду фары уже освещали небо, танк наехал на грузовик посередине, превратив его в букву «V» с закрученным вверх кенгурятником и бампером. Раздался треск разбитого стекла, и огни погасли, гусеницы «Лендрейдера» фактически расплющили машину, а ехавшая следом колонна «Носорогов» раскатала всё, что было больше заклёпки, теперь валявшейся на дороге. К моменту, когда проехал последний «Секач», генерал уже не вздрагивал каждый раз, когда что-то хрустело. Остатки грузовика разбросало вместе с водителем, они лежали под дождём, будто фрагменты потерпевшего авиакатастрофу самолёта.

— Ваши дальнейшие указания? — тихо спросил Керрик.

Дортмунд не мог вымолвить ни слова и лишь ошарашенно покачал головой.

>>>ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ.

III

Ясность сознания пришла к Табриику Аресу в виде потока кода, словно холодная вода, окатившая нервные окончания. Дезориентирующее ощущение, когда во время пробуждения находишься между сном и реальностью. Всё равно, что оказаться промокшим, но помнишь, что был в воде. Он ощущал связь своих ганглий⁴ и амниотической⁵ оболочки точно так же, как живые люди чувствуют свой мозг, когда тот болен. Оцепенение сделало его системы вялыми, Арес сосредоточился, пытаясь отделить свои воспоминания от туманных симуляций.

Там был идущий под дождём генерал Катачанского XVII полка.

Там был технодесантник клана Гаррсак на боевом вылете.

Там был незапятнанный воин на планете чужаков.

Его последним воспоминанием было…

Было…

Вдруг он почувствовал холод, будто эту пустота в его душе была чем-то древнем. Арес чувствовал себя опустошённым. Несмотря на века, проведённые в спячке, бремя времени снова начало давить на его плечи. Он устало поднял веки.

Это произошло не мгновенно: им понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить нужное движение, и ещё несколько, чтобы истощённая биоэлектрохимия пришла в действие. Мир в его глазах казался чёрно-белым, зернистым, белые полосы колебались вверх-вниз из-за расфокусировки. Окна стартового экрана горели пурпурным и зелёным цветами, словно солнечные блики, вид разрушающейся помещения проявился из статических помех. Лица знакомых людей, давно умерших и забытых потомками, смотрели на него глазами из мрамора и диорита. Аудиозахват был включён. Слышалась бесконечная серия диагностических машин. Прицельные сетки пока ещё не разгруженных оружейных систем двигались туда-сюда.

Ареса одолевало всепоглощающее чувство, будто он был не один.

— Кто ты? — спросил он гулким, но столь далёким голосом, что казалось, будто вопрос исходил от стен.

Позже он увидел. На холодной земле перед ним на коленях стояла женщина. На ней было плотное одеяние красного цвета, оно радовало и успокаивало, от комбинезона веяло церемониальностью. Химические сигнатуры смазки и масла цеплялись к одежде, как беспокойные духи потерянных машин. Электротатуировки на её безволосой голове и оголённых руках наводнили промёрзшие покои ноосферным кодом, связывая личность, Ареса, золотыми потоками логических подтверждений, словно поток. Над ее склонённой головой покачивался тонкий медицинский дендрит, такой же болезненно хрупкий, как и сама девушка. Она просто молилась.

За него.

Арес пошевелился. Закованный в адамантий кулак появился в канале визуального восприятия, и его тут же окутало огромное количество всевозможных символов. Его душа растворилась в переполнявшей их холодной пустоте.

Кто я?

ГЛАВА ПЯТАЯ

«Это не моя забота, у клана Гаррсак уже есть капеллан».

— Железный капитан Дрэварк

I

Головные тягачи Адептус Механикус, изукрашенные в стиле барокко, представляли из себя двести метров багрово-бронзового металла каждый. Когда двенадцать из них вошли в атмосферу Тенноса, это походило на обжигающий глаза блеск ядерного рассвета. Чудовищные двигатели уставились на поверхность планеты; синхронно ревущее их пламя с наслаждением разгоняло желчный дым из рваной термосферы мира.

Пустотные суда выстроились в два полукруга, пространство между которыми заполонил желтый смог. В этой едкой дымке на огромных цепях висел устрашающий ржавый груз — краулер клана Гаррсак, «Правило Одного».

Махина была в несколько сотен метров длиной. Тяжелая, даже сверхтяжелая. Настоящая крепость-монастырь на гусеницах.

Огромные адамантиевые модули на шасси вмещали в себя арсенал, апотекарион, залы строгости и многое другое. Все эти блоки были неразрывно сцеплены между собой эфирным тросом, кабелями и гибкими металлическими соединениями.

Когда крепость спускали в атмосферу, блоки покачивались, будто корабли в океане. Грозное оборонительное вооружение было заблокировано, а многочисленные люки — задраены.

Некоторые модули были на четырех стальных гусеницах, другие — на вулканизированной резине или расслоившемся железе. Но все они были в рабочем состоянии.

Двигательные установки крепости работали еще задолго до того, как упавшая с небес капсула с Феррусом Манусом врезалась в ледяную вершину Карааши. Но знание, как пробудить их вновь, затерялось в веках.

Массивные ленты из ортотропного пластека петляли между проушинами и лентами.

Встроенные гравитационные пластины горели, словно миниатюрные солнца.

Одиночные двигатели тягачей корректировали курс при помощи кратких запусков.

Бог медузийских равнин коснулся земли. Когда невообразимая машина обрела жизнь, кораблям пришлось увеличить тягу, чтобы удержать высоту. Рев двигателей сотряс небеса; вес краулера стягивал две группы тягачей. Крепость приземлилась. Радиоактивная пыль взмыла вверх, гусеницы вцепились в землю, увеличивая нагрузку на и без того перегруженные тягачи.

По корпусам кораблей разошлась россыпь небольших взрывов. Подъемные тросы отсоединились, и огромные куски пластека рухнули на землю, как срубленные городские шпили. Краулер накренился вниз, и буксиры усилили мощность двигателей, чтобы его стабилизировать.

На посадочной полосе ожидали три десятка близких к списанию сервиторов; они начали взбираться по высоким бортам краулера, чтобы освободить крепость от оков. Нескольких разорвало цепями, но для Железных Рук эти потери были приемлемы. Сервиторы были восполнимым ресурсом: кандидаты на лоботомию набирались с каждого театра боевых действий. А на нуждающемся в усмирении Тенносе население исчислялось восьмизначной цифрой.

Счетоводы Адептус Механикус записали бы каждое боестолкновение, а затем должным образом проследили, чтобы тысячи были убиты прямо на Тенносе или доставлены в апотекарион для более функционального потребления.

Ветер буйствовал, небо вокруг буксиров кипело, будто при рождении звезды.

Позже экспедиции старателей раскопают в кратерах за несколько километров от посадочной зоны останки сервиторов. Многие из них все еще держали слабеющей хваткой цепь.

Буксиры включили двигатели на полную мощность и начали подниматься. Этот маневр разрушит устоявшиеся климатические системы на десятилетия вперед.

На редкость локальный катаклизм.

Катаклизм, за которым никто из обитателей Тенноса не наблюдал.

II

Падение порта Амадей длилось целый день и всю ночь. Но на столь отдаленной от родительской звезды планете суточные циклы мало чем отличались.

Когда Стенелус — солнце системы Медуза — вновь взойдет над Тенносом, поверхность планеты совершенно преобразится. Железные Руки сровняют все с землей.

У каждого ордена имелась своя методика разрушения городов. Но методы Железных Рук были абсолютно безжалостны.

У ордена была лишь одна цель — уничтожение.

Под каждым уцелевшим строением были установлены крак-заряды. Точное место установки взрывчатки и безошибочная очередность подрыва зарядов — все эти переменные были скрупулезно подсчитаны для максимально эффективного уничтожения зданий, установленных девять веков назад.

Многие считают жестоких Железных Рук предельно рациональными.

Подавляющее большинство убитых ими людей были верны Императору и Корпусу Махина до самой смерти. Но это не имело никакого значения: язва уже закрепилась в их плоти, и, не сумев ее искоренить, народ Тенноса обрек себя. Искоренение слабости — вот все, что удерживает человечество от падения в ересь, деградации и вымирания. Народ Тенноса был слаб.

Происходящее на планете было ничем иным, как ампутацией омертвевшей ткани с тела Империума. И проводилась она цепным мечом Железных Рук. Кто, как не сыны Ферруса Мануса, знали, как мало плоти нужно для нормального функционирования  организма?

Пока Стронос и его братья без устали и лишних слов рушили город, зачищая остатки выживших, небольшая группа технодесантников и логиков Адептус Механикус наблюдали за постройкой нового редута в соседнем кратере.

С этого плацдарма должна начаться вторая фаза усмирения Тенноса — уничтожение единственного космопорта и обрыв связи с орбитальными объектами. Подкрепления из кланов Вургаан, Борргос и Авернии уже прибыли для завершения задания.

Сквозь просветы в штормовом покрове планеты Стронос разглядел стальной блеск корабельных огней. Флотилии кланов усилили блокаду Тенноса.

Приказ Железного Совета был прямым: ничего не выпускать, ничего не пропускать.

Первая часть приказа озадачивала Строноса.

Пока братья занимались своими делами, а Стронос сидел за личным рабочим столом, Дрэварк разрешил обустроиться возле эстакады башни один-девять/семь-два/эта.

С «Легированного» доставили большую партию для нового укрепления. Собственные вещи Строноса, в том числе недавно перекодированный сервитор-лакей, были в беспорядке разбросаны вокруг сержанта на грудах пластековых пластин.

Стронос сорвал крышку одного из ящиков, и на пожелтевшую землю посыпались гвозди. Упаковочный наполнитель торчал из ящика, покачиваясь на радиоактивном ветру, словно травинки.

Время от времени мимо проплывали группы техножрецов, но у адептов, как и у Строноса, были свои заботы, поэтому они не обращали друг на друга внимания.

Стронос с чрезвычайной осторожностью вынул стальной стержень из шайб и пружин, а затем окунул его в кувшин с маслом. После этого Стронос достал деталь и подул на металл, чтобы тот высох. Он разложил пружины на эстакаде в порядке разборки. Пружины были частью исключительно сложного спускового механизма, размещающиеся в одной трубчатой детали. Сейчас все детали были разложены вдоль рабочего места.

Стронос позволил разуму отдохнуть. Глазные мышцы расслабились, бионический глаз увеличил кратность, перейдя на УФ-спектр дальнего действия. Бионика улавливала торсионные перепады и изъяны металла, которые органический глаз никогда бы не заметил.

Стронос подумал о двойной оптике Джаленгаала. Почувствовав зуд в органическом глазу, Стронос взял только что смазанный стержень большим и указательным пальцами и принялся нанизывать на него пружины. Для человека с рукой, закованной в броню, он действовал на удивление ловко. Закончив, Стронос вставил деталь обратно в спусковой механизм, дождавшись щелчка.

Он занимался этим сотню лет. Не осталось ни одной пружины, которая не была бы затянута, как и ни одной подвижной части, которой не была бы очищена, смазана или заменена. Это стало ритуалом, медитативным процессом общения с машиной, каждую деталь которой он знал на память.

Подобные вещи помогали Строносу навести порядок в голове. Мысли были беспорядочными, органическими, недостойными его. Во всяком случае, так утверждал внутренний голос. Каждый раз, когда тело Строноса лишалось куска плоти, голос становился все жестче, а его окруженное железным панцирем эхо звучало все громче.

Приходится ли остальным преодолевать подобные трудности? Стронос не знал.

Когда ты смотришь на боевого брата из Железных Рук, то видишь лишь безжалостное равнодушие; его голос настолько откалиброван, что ничего не выражает. Кто знает, что за ярость скрывается за этой железной маской?

Работа помогала избегать подобных мыслей. Когда Стронос таким образом отвлекал мозг, то мог гораздо эффективнее разобраться в своих сомнениях.

— Ты совершил подвиг, — заметил Железный Капитан Дрэварк. — Привлек внимание клана Гаррсак.

Сержант удивился, что подобная трансчеловеческая громадина сумела подобраться незаметно. Но Кардан Стронос давно отрезал нервный канал, который выдал бы его удивление. Он медленно поднял взгляд.

Черная броня Дрэварка в поперечнике не уступала лобовой броне «Носорога». На шлеме был клюв, как у стервятника, низ которого представлял из себя решетки, напоминающие оскал орка. Двойная оптика горела рубиново-красным: это была не аугметика, а встроенный в линзы шлема механизм. Посредством наружных кабелей он соединялся с парой наручных штурмовых болтеров. Серебристые кончики молниевых когтей почти доходили до земли. Даже в отключенном состоянии они выглядели устрашающе. В ложе на запястье покоился огнемет.

Силовая установка доспеха издавала непривычное жужжание, а шипение гидравлики заранее предупреждало о любом движении.

Если между человеком и дредноутом существовало промежуточное звено, то его, несомненно, занимал Железный Капитан Дрэварк.

Стронос не был уверен, нуждаются ли слова Железного Капитана в комментариях, и поэтому молчал. Дрэварк долгое время ничего не говорил. Ввиду отсутствия мимики или языка тела, которые могли бы помочь поддержать разговор, чаще всего беседы между братьями именно так и заканчивались.

— Что в ящиках? — поинтересовался Дрэварк. Гидравлика в горле издала звук, похожий на карканье стервятника.

В вопросе не было и намека на заинтересованность. Просто прямолинейный запрос на получение информации.

Стронос непроизвольно скривил губы, взял лежащий рядом обмотанный прут и, словно мастер, работающий резцом по стеклу, туже затянул пружину.

— «Громобой». Когда мой брат-технодесантник пал под огнем дроидов, я, ведомый неопытностью и гневом, попытался взять над ним контроль.

— Он сопротивлялся.

— Первый залп остановил наступление ксеносов, и это спасло мой отряд, но после орудие заклинило и больше никогда не стреляло. Технодесантники не смогли найти никаких дефектов. Магосы, которым мы его доставили, заявили, что мое с ним обращение нанесло машине непростительное оскорбление.

Стронос снял прут, одним глазом оценивая натяжение пружины.

— Железный Отец Веррокс поручил мне починить это орудие. В знак покаяния.

— Невыполнимая задача.

— Знаю.

— Похоже, теперь это твое бремя, Кардан.

Второй повод для удивления за последние две минуты. Разумеется, Стронос не выдал своих чувств. Дело было не в том, что Железный Капитан знал его имя, а в неожиданной фамильярности. Возможно, клановая связь между ним и Дрэварком была глубже, чем Стронос предполагал. Его глаз встретился с взглядом Железного Капитана.

На Строноса снова нахлынули вопросы: какие мысли скрываются за этими мигающими красными огоньками? Сколько органического мозга осталось в его черепе? Неужели Дрэварк, так же, как и Стронос, противился удалению и умалению органики?

Не проронив ни слова, Стронос опустил инструменты и какое-то время наблюдал, как его братья возводят укрепление на все еще безымянном кратере. Их сила была потрясающей, а выносливость — вдохновляющей. Стронос увидел, как воин из анклава Анкаран без чьей-либо помощи поднял лист армапласа, который был втрое тяжелее, чем десантник в боевой броне. Воин воткнул его в землю, тем самым положив начало строительству оборонительной стены.

Последние пятнадцать часов по терранскому времени трансчеловеческие воины посвятили истреблению четвертьмиллионного населения, не понеся при этом невосполнимых потерь. И все же они продолжали работать с таким усердием, какого ни один технопровидец не посмел бы требовать от машины.

И все же Стронос не испытывал ни вдохновения, ни благоговения.

На местности уже вырисовывались очертания десятиугольного редута. Заставленный передатчиками внутренний двор заполонили сервиторы и кабалы трансмехаников, пытающихся наладить связь с крепостью клана Гаррсак.

Армапласт представлял из себя прочный, упругий, простой в изготовлении металлопластиковый композит. Но в этом материале был недостаток, проявляющийся в специфических условиях радиоактивных пустошей, в том числе и пустошах Тенноса. Из-за своей малой атомной плотности армапласт усиливал разрушительное действие радиоактивного излучения. Это не представляло опасности для космических десантников, но вредило их оборудованию. Поэтому броня была покрыта кристаллической краской, от которой армапласт мерцал, словно вулканические стекло.

Из «Громовых Ястребов» выгрузили очередную партию контейнеров, и технопровидцы вместе с сервиторами принялись распаковывать детали стационарных орудий, доставленных с «Легированного».

Механикус еще не решили, где будут располагаться разрывные барьеры и резервное защитное поле. Это не было первостепенной задачей. Горстка находившихся на планете техножрецов стремилась сохранить свои жизни, поэтому они работали быстро и не задерживались на одном месте слишком долго.

У клана Гаррсак было невообразимое количество сервов; для космодесантников жизнь слуг ничего не стоила.

Что же касается самих Железных Рук, то дующие с пустошей радиоактивные ветра не доставляли им никаких затруднений. Большинство астартес никогда не снимали доспехов. Разве что позволяли апотекарию снять с себя броню, чтобы исправить полученное в бою повреждение.

Через пару дней, когда кланы высадятся, а крепость будет достроена, Железным Рукам придется вбить в эти пустоши немного покорности. Но потом забота об этом будет снята с клана Гаррсак.

Они передадут форт слугам кланов и лояльным скитариям, и дальнейшая судьба укреплений будет в их руках.

— Тебя что-то беспокоит, брат Стронос? — спросил Дрэварк.

Стронос взглянул на свои руки. В одной он держал стержень с извивающейся на нем пружиной, а в другой молоток. Его молчаливая фигура всем видом выражала сосредоточенность исключительно на работе, но это было неправдой. Мир, к которому стремился Стронос, был нарушен.

Виргос VI — Стронос направил триста тысяч гвардейцев из Сциллианского 114-го на орудия тау. Благодаря этому клан Вургаан мог вступить с ксеносами в рукопашную схватку, не понеся при этом потерь от вражеского обстрела.

Септ Куллодинус — находящийся на орбите Стронос просто наблюдал за тем, как миллионы жизней тратятся впустую. Хотя этот мир можно было спасти, но ценой больших потерь и колоссальных затрат ресурсов.

Скептике Максис — первое же появление Астартес вызвало массовую капитуляцию ополченцев-предателей по всей планете. Стронос передал сепаратистам приказ Веррокса: «Сложите оружие и преклоните колени». После чего он исполнил второй приказ и расстрелял стоящих на коленях людей.

Он был чудовищем, которое люди заковали в железо и направили на чудовищ, с которыми не осмелились бы сразиться сами. Стронос не питал никаких иллюзий на этот счет. Но, пройдя через все эти необходимые чистки подверженных ошибкам людей, он что-то почувствовал. Возможно, это не всегда было сочувствием или сожалением. Но это было эмоцией. Его эмоцией.

Во время зачистки порта Амадей Стронос ничего не чувствовал. Многоуровневая связь с братьями — их общие узы силы притупили его слабость. Оставшись в одиночестве, он снова почувствовал горечь. Снова ощутил жажду спартанской практичности единства.

Стронос долго думал, прежде чем дать честный ответ.

— Нет, — ответил Стронос.

— Неважно. Это не моя забота, у клана Гаррсак уже есть капеллан.

Железный Капитан повернул перчатку ладонью вверх, когти разрезали желтое марево на ленты из радиоактивного конденсата. Дрэварк жестом приказал Строносу подняться. Кардан так и сделал, оставив оборудование на сервитора.

— Я ваш капитан. И, как у капитана, у меня нет времени на достижение невозможного.

— Значит ли это, что вы наложите на меня епитимью?

— Я — нет. Но Арес может.

Лишенный человеческих слабостей желудок Строноса обуяла тревога.

— Железный Отец здесь?

Дрэварк указал на бушующий в пустыне шторм; его коготь миновал строящийся форт, обращая внимание на мерцающие в шторме проблески.

Недостающие подразделения «Кастельянов» были выведены из Порта Амадей еще до вторжения. Как только расчеты магосов это подтвердили, они незамедлительно санкционировали отмену «наказания».

«Легированному» не понадобилось тратить время на выравнивание многокилометровой площадки. Изрытая кратерами пустошь более чем подходила для посадки краулера.

— Железный Отец запросил полный объем данных, включая мои. Он готов принять командиров кланов в конклаве на борту «Правила одного». Он также требует твоего присутствия.

III

Мелитан Йоланис склонилась перед протравленным алтарем клана Гаррсак. Горстка древних источников — частичная расшифровка библиотеки Келписа, устная история одного из тысячи небольших племен Мундус Планус. Первые две повествовали о том, что якобы Император в знак признательности за преданность смертных Медузы его сыну, примарху, подарил им наковальни. Однако отправляющимся на Медузу посвященным Фабриса Калливанта необходимо было прочесть «Каникул» и еще более мрачный «Скриптопум Железа», и в этих книгах была совсем другая история.

В ней рассказывалось про мастера, адепта, чье имя по не известным Мелитан причинам было вычеркнуто из легенды. Искусность этого мастера была несравненной даже по меркам того легендарного времени. Он посвятил пять десятилетий своего бесценного труда созданию первоначального алтаря Морданта — наковальни его собственного изобретения. На этой наковальне можно было выковать доспехи, достойные самого примарха Железного Десятого.

В последующие годы, когда практически неистощимые запасы Марса стали поступать на алтарь Морданта, затихло множество кузней, а города ультр стали погружаться во мрак.

Лишь самые великие мастера могли потребовать хотя бы на секунду приостановить труд Омниссии. Но когда он просил — его просьбу выполняли.

Сила и честолюбие, которое мастер вкладывал в создание брони, были таковы, что как говорят, огромная наковальня раскололась на десять частей сразу после того, как по ней был нанесен последний удар.

Легенда гласит, что молитва достойного слуги, произнесенная над одним из алтарей Морданта, может излечить любую машинную болезнь. Мелитан никогда не видела алтарь в действии и никогда не слышала, чтобы кто-то, кто еще мог говорить, рассказывал о сотворенном алтарем чуде. Девушка полагала, что главная опасность заключается в том, чтобы доказать, что ты достоин чуда.

— Хочешь уйти — иди, — раздался глубокий, резкий и грубый голос. Он походил на лежащий поперек алтаря крозиус.

Мелитан немедленно вскочила.

Шлем Железного Капеллан Браавоса представлял из себя потемневший от полировки череп из оружейного керамита. Глазницы и рот были погружены в тени, отбрасываемые единственной горящей на алтаре свечей. Свет играл на острых концах словно ангельского железного нимба, возвышающегося над девушкой. Левая рука капеллана коснулась наковальни: это была мощная, стилизованная и сияющая, будто платина, аугментика, она покоилась на алтаре, будто подношение достойным. Черный доспех сливался с тенями часовни, но серебристые орнаменты и железные скриптории подчеркивали внушительность владельца.

Мелитан еще не доводилось видеть у Железных Рук настолько богато украшенную броню.

На нагрудной пластине виднелась огромная, состоящая из двух частей эмблема — одна половина представляла из себя серебряную аквилу, а другая — темный механический череп и Шестерню Механикус.

Даже техножрец спросил бы у Мелитан, как прошел перелет с Медузы. Или вежливо поинтересовался, хорошо ли ее команда устроилась в апартаментах на борту «Правила Одного».

Но не космический десантник Железных Рук.

— Чего тебе? — спросил Браавос.

Культ Механикус и Адептус Астартес редко взаимодействовали друг с другом даже во время выполнения своих профессиональных обязанностей. Похоже, капеллан был озадачен ее вторжением в святилище Железного Кредо.

Не дожидаясь ответа, капеллан прижал бронированную перчатку к алтарю и провел посеребренной левой рукой над лежавшими на наковальне болтером и гладием — тем самым благословляя их. Из-за особых потребностей Железных Рук обязанности апотекариев, технодесантников и капелланов во многом совпадали. Выше всех стояли Железные Отцы.

Мелитан положила руки на грудь, сотворив знак священной шестерни, и заставила себя посмотреть в глаза Браавосу.

— Господин, я беспокоюсь за Древних.

— Как и я.

— Повелитель?

— Великому Аресу требуются услуги ремесленника с многовековым опытом.

Мелитан скрипнула пластековыми зубами. Тот факт, что ее, не задумываясь, принимали за мужчину, был наименьшим из ежедневных оскорблений, которых ей приходилось терпеть.

— Это обязанность могла стать венцом карьеры прославленного магоса в десять раз старше тебя. Меня озадачило, что Железный Совет выбрал для этой должности столь заурядную личность. Но я из клана Гаррсак — мы не спрашиваем. Вселенская Машина в очередной раз усмирила мою гордость неисповедимостью своих путей.

— Я достойна этого, господин.

— Это предположение. Безосновательное.

Мелитан вовремя прикусила язык, чтобы не возразить.

Она заслужила эту работу, знала, что заслужила. Всемогущий Голос Марса разглядел в ней способности, о которых она всегда знала. В конце концов, даже Железные Руки увидят это. Но Мелитан не могла перестать волноваться. У нее ушло больше часа, чтобы пробудить Табриика Ареса, а затем весь ночной цикл — только на то, чтобы он смог повторить собственное имя. В саркофаге Ареса обитал древний и могучий дух. Насколько могла судить Мелитан, это дух уступал лишь самому «Правилу Одного». Но у саркофага были неисправности, и при всех ее природных навыках Мелитан не имела ни малейшего понятия о том, как их устранить.

Пока девушка молчала, Железный Капеллан вернулся к своей работе. В святилище слышались лишь затрудненное дыхание человека, жужжание доспехов Браавоса и пламя свечи. Запах, который источал капеллан, успокаивал машину, но резал нос, будто смесь корицы и скипидара.

Раздался долгий скрежет металла о металл — Браавос извлек из алтаря вновь освященное оружие. Мелитан вздрогнула, когда Железный Капеллан прошел мимо нее.

Произнеся благословляющее напутствие на бинарном наречии, Браавос вложил болтер в руки боевого брата, ожидавшего в тени у стены. Он стоял там с самого начала. Если у Железнорукого и было мнение по поводу назначения Мелитан, то он держал его при себе, храня безмолвие и после вручения болтера. Свою благодарность брат выразил тем, что прижал оружие к груди и молча зашагал прочь.

Мелитан провожала его взглядом до дверей часовни. При всей небрежной жестокости Железных Рук больше всего девушку пугало их безмолвие.

— Повелитель, — прошептала Мелитан. — Умоляю вас. Позвольте мне хотя бы связаться с лог-легатом и запросить дополнительные кадры для своей команды.

— Ты будешь работать с тем, что имеешь. Таков путь, и другого не дано, — Браавос зашагал обратно к помосту; сверкающие листы пергамента трепетали в такт каждому движению. Он простер руку над алтарем, будто выбирая, какую из многочисленных обязанностей выполнить в следующий раз. Затем капеллан повернулся и положил серебристую руку на крозиус. Механические пальцы сомкнулись на рукояти, и капеллан поднял крозиус на свет. Тень от посоха с шипастым черепом-булавой на конце падала на нагрудную эмблему Браавоса. Оружие было каким угодно, только не церемониальным.

— Полная ответственность за ритуалы и содержание Железного Отца лежит на технодесантнике Нааворе. Хотя твои обязанности жизненно важны, они все же немногочисленны. Моя сила заставляет их двигаться дальше, ты явно недооцениваешь ее, хотя твоей вины в этом нет.

— Повелитель, прощу прощенья.

— Я здесь не для того, чтобы дарить прощение.

Мелитан склонила голову.

— Мы на войне, адепт. Это враждебный мир. Как бы мало ты ни значила, ты все равно являешься частью великого труда. Если ты этого не оправдаешь, тебя заменят.

После слова «заменят» капеллан опустил крозиус. Раздался металлический лязг.

— Господин, вы хотя бы помолитесь за меня?

— Молись за себя сама.

IV

— Стронос, — проворчал Железный Отец Веррокс.

После встречи с двумя цепными клинками его лицо превратилось в гримасу из клубка хирургических и боевых шрамов. Стронос не ждал, что бывший капитан и наставник примет его теплое отношение.

Когда кто-то покидает клан, он покидает его безвозвратно.

В своей старой модернизированной броне «Индомитус» Железный Отец напоминал гаснущий вулкан из черного железа и керамита. Всю поверхность брони покрывали отметки убийств и насечки, обозначающие бесчисленные миры, которые Веррокс покорил или уничтожил.

Эта традиция уходила корнями к первым колонистам, назвавшим себя Вургаанами. Они создавали искусное и мощное оружие для охоты на обитателей равнин Медузы и отмечали свою доблесть на плоти. Гордыня была последним и самым пагубным грехом Железных Рук, и у клана Вургаан ее было больше, чем у остальных.

— Он не спросил про «Громобой», — сухо заметил Дрэварк, когда Веррокс удалился на свое место за массивным столом в центре Зала Аудиенций «Правила первого».

Бронепластины звенели, прогибаясь, когда по ним ступал Железный Отец; по металлическому полу за ним волочился длинный кольчужный плащ.

Зал Аудиенций по форме напоминал Колизей; хотя на самом деле он представлял из себя десятиугольник, но его углы были настолько сглажены украшениями и ржавчиной, что разницу мог заметить только тот, кто о ней знал.

В тени по периметру зала к потолку тянулись колонны. В зажимах на них висело богато украшенное оружие. Хотя и церемониальное, это оружие не потеряло функциональность — как любая вещь, достойная находиться на этих колоннах. В коридорах стояла тишина; они так же плохо освещались, как и зал. Сквозняк покачивал знамена, свисающие с галерей. Балконы давно опустели, если не считать одного иссохшего слугу, который ковылял, подметая вечно летящую с потолка ржавчину.

Стеклянный стол был по-спартански красив. Его элементный состав был идеально точным, материал — настолько безупречным, что поверхность походила на прозрачное зеркало. Будто вглядываешься в тихое озеро в сумерках. Эта особенность только способствовала погружению зала во мрак: все освещение состояло из установленных за стеклом люменов, наполнявших зал расплывчатым светом. Стульев не было. Вокруг стола стояли члены Железного Совета, отвечающие за подавление восстания на Тенносе. Они хотели сделать это быстро и с максимальной эффективностью.

Из-за нескончаемой войны между кланами почти всегда лежали расстояния в тысячи световых лет реального пространства. Но Кристос исказил философию Железных Рук, как никто до него, начав гражданскую войну, сотрясавшую Железный Совет дольше, чем Стронос прожил на этом свете. Это практически наверняка значило, что большинство воинов вернулось на Медузу, а расчеты производились в пользу ближайших зон боевых действий.

Массивной ладонью Веррокс накрыл простой черный керамит Раана. Движение капитана клана Борргос было небрежным, будто это был очередной кусок ржавчины, упавшим на его терминаторский доспех с потолка. Остальным казалось, что кланы Вургаан и Борргос не знакомы с клановой культурой Железных Рук, в частности, с резервами. Поэтому они, как правило, участвовали во множестве сражений под чужим командованием. Однако, как и любой клан, они яростно отстаивали свою независимость.

По другую сторону стола стояла одинокая, нарочито отделившаяся от остальных фигура. Даже Веррокс считал такую позу лишней. То был ветеран-сержант Драт из клана Аверниев; он уставился в зеркало, будто хотел разбить его вдребезги тяжестью своих мыслей.

Его броню переплетали сотни маленьких, плотно свернутых петель пергамента, закрепленных черным воском. Каждая петля несла на себе тайную запись акта позора; десять тысяч лет позора, отсчитывающего время от первого величайшего провала клана Аверниев — когда они не сумели предотвратить смерть примарха.

Пятисотлетние шестерни, сплавленные с шлемом и бионикой. Они напоминали лицо лишь своим местоположением. Космические десантники возраста и конструкции Драта больше не были подвластны смерти.

Стронос узнал последних из тех, кто стоял за столом, хотя до того ни разу не встречался с ними лично.

Фабрикатор локум Тенноса Гипроксий Велт, действующий губернатор планеты, доверенное лицо Голоса Марса, а также его духовный адъютант и технолог — Теол Кворос.

Лицо фабрикатора было аристократически бледным и хмурым. Высокомерие на нем словно было выгравировано наноразмерной аугметикой. В воздухе над ним гудела триада сервиторов-херувимов. Они волочили за собой пергамент, на котором записывали каждое слово, каждый жест, иногда издавая чирикающий звук. Фабрикатор медленно поднял руки и хлопнул в ладоши, приветствуя прибытие клана Гарсаак.

— Порт Амадей приведен к Согласию, — в знак признания уважаемого клана Гарсаак он говорил на рекете. Фабрикатор слегка склонил голову в честь принимающей стороны этого кворума.

— Милость и благословение Марса за столь быструю военную компанию.

— У объекта был структурный изъян, — ответил Дрэварк.

Органические губы Велта перекосились. Херувимы зашуршали, фиксируя раздражение.

— В любом случае, это важный первый шаг. Уничтожив порт, мы получили полное орбитальное и тактическое превосходство над всей планетой. Теперь зачистка может проходить согласно предписаниям магосов-вычислителей.

— Зачистка уже началась, — сказал Дрэварк. — В пяти километрах отсюда под вашим управлением находится груда обломков, которая является тому свидетельством.

— Будто до него дойдет, — проворчал Раан.

— Согласен, — Веррокс проговорил это слово так, будто отхаркнул железную стружку. — У вас еще есть какие-то полномочия, фабрикатор? При вашем руководстве восстание не просто разгорелось — оно увенчалось успехом. Вы виноваты не меньше, чем погибшие в порту Амадей!

— Согласен, — сказал Раан.

— Согласен, — эхом отозвался Дрэварк.

Драт сердито посмотрел на Велта. Не нужно было быть техническим гением, чтобы понять, что он думает.

Стронос молча наблюдал за происходящим. Он был всего лишь сержантом, причем недавно получившим повышение. Раан был почти на сто лет старше. Стронос не знал в точности, какая функция отведена ему на этом собрании.

— Я предлагаю немедленно устранить фабрикатора, — сказал Веррокс. — Казнь и замена должны быть осуществлены лог-легатами при первой же возможности.

— Согласен, — сказал Дрэварк.

— Теннос — суверенный мир империи Марса. Его независимость от Медузы помазана священным писанием. У вас нет полномочий издавать законодательные декреты.

В подтверждение своих слов Теол Кворос застучал по металлическому полу конечностями. Каждый раз, когда мантия необычного покроя колыхалась у ног технолога, Стронос чувствовал запах машинных масел и шелковистой камфары.

— Нет никакого положения, позволяющего принять упомянутый указ по лог-легату, кроме как через голосование большинства Железного Совета, — его лицо было стальной пластиной, плоской и пустой. Он частично закрывал его одеждой, поэтому было не очень понятно, когда он говорил. — Положение фабрикатора требует дальнейших разъяснений?

Железные Руки ответили молчанием.

— Милость и благословение Марса, — услужливо улыбнулся Велт. — Ваша критика и замечания приняты к сведению и приветствуются, — по пергаменту заскрипели перья, фиксируя раскаяние Велта для будущих поколений. — Признав свои недостатки, я стану лучше.

— Мы за этим проследим, — проворчал Веррокс.

— Не сомневайтесь, Железный Отец. Насколько вам известно, Железный Совет требует, чтобы восстание было подавлено окончательно и немедленно. До последнего мятежника. Нельзя допустить, чтобы распространились слухи, будто Железные Руки не способны подавить восстание в пределах собственной системы. Это привлечет ненужное внимание, когда конклав Кристоса продолжает сеять раздор среди нас.

— Меня не волнует, что думают другие.

— Чего вам не услышать на открытом собрании, — продолжил Велт, — так это того, что сам военачальник Кристос потребовал от Механикус допустить это восстание.

— Бывший военачальник, — сказал Веррокс. — После катастрофы на Колумне Железные Отцы решили больше никогда не назначать главу над нами.

— Предположение, — упрекнул Железного Отца Кворос.

— Характер методологии Железного Отца Кристоса остается спорным. На этом основывается весь конклав. Он, несомненно, подчеркнул бы, что ЧудноВааагх был разгромлен с минимальными потерями.

— Кристос — это затупившийся инструмент, — ответил Веррокс.

Полтора столетия Стронос был частью клана Вургаан; он знал, что среди оппозиции, критикующей жестокую идеологию Кристоса, голос Веррокса был самым сильным. Обе идеологии были малоприятны. От службы Императору и Омниссии Веррокс получал истинное удовольствие. Должно быть, эта мысль должна была утешать жертв его служения. По правде говоря, список жертв самого Строноса был едва ли меньше.

— Он, как и любая монозадачная личность, дословно следует Железному Кредо, но при этом не понимает его смысла.

— Клянусь несокрушимым духом Тенноса, хватит! — Раан стукнул кулаком по столу, уже не сдерживая досаду. — Я буду говорить от имени Железных Отцов Сиилвуса и Брика пред Оком Медузы, но не заставляйте меня продолжать конклав здесь.

Пока два Железноруких пытались разобраться в своем бесстрастном тоне, Стронос заметил, что грандиозные двери Зала Аудиенций приоткрылись.

Это был не тот обычный вход, через который вошли он с Дрэварком. Это были десятиметровые адамантиевые пластины с чеканным золотом и вставкой из добытого в скалах Ораануса диорита, на которых изображалась диорама с Феррусом Манусом, сражающимся с Элементалем Карааши. Железные Руки редко заказывали что-то претенциозное, поэтому, несмотря на позолоту, врата были внушительны и солидны. Через щель по полу растянулась сужающаяся к концу лента оранжевого света, достающая до самого стола. По лучу распадалась тень; Стронос чувствовал дребезжание железного стекла, будто дрожащая перед шагами Титана лужа.

Дрэварк сомкнул на его плече холодные грозовые когти и прошептал: «Он здесь».

V

Мелитан Йоланис вошла в темный номер модератус и осторожно закрыла за собой дверь. Она надеялась войти достаточно тихо, чтобы не отвлечь установившихся в экраны диагностов. Но ей этого не удалось.

— Что сказал Браавос? — спросил Каллун, поворачиваясь к ней в кресле. Экран за его спиной отражал его же недовольное лицо в зеленом спектре. Экран заполняли данные, исходные уравнения и математическая бессмыслица, которую находящиеся в комнате, особенно Каллун, не могли не то что понять, а даже прочитать.

Но она научится. Мелитан пообещала Омниссии.

— По сути, он сказал: «Разберись с этим», — резюмировала она.

Каллун понимающе выдохнул. Жалея, что не может относиться к своим обязанностям с таким же легкомыслием, Мелитан посмотрела на расположенные сверху огромные экраны, занимающие целую стену. Большинство транслировало хаотичные закорючки и их инопланетные обозначения. Но несколько из них вели прямую трансляцию с камер, закрепленных в колоннах вокруг Стола завещаний. Какие-то показывали фабрикатора и технолога Теола Квороса, некоторые — пятерку Железных Рук, стоящих перед ними. Среди визуальных дисплеев были установлены и динамики, транслирующие зернистый звук.

— Кристос — это затупившийся инструмент, он дословно следует Железному Кредо, но при этом не понимает его смысла.

Если бы Мелитан захотела, то могла бы обойти простые алгоритмы сервиторов, чтобы дистанционно управлять ими, и подслушать разговор с более близкого расстояния. Он спросила себя, догадываются ли Железные Руки, что на их конференции присутствуют посторонние? Мелитан рассудила, что знают и не беспокоятся либо обдумывают свои слова с учетом этого. Кто-то сунул ей в руки кружку до абсурда крепкого рекаффа. Она едва заметила прикосновение, пока анализировала потоки, переключая внимание с одного на другое. В это время огромные двери распахнулись.

К удивлению Мелитан, Железные Руки начали опускаться на колено.

Она прикрыла рот рукой, подавив смешок.

Мелитан видела в таком положении двух, возможно, трех воинов. Это были те редкие случаи, когда из-за пренебрежения собственными жизнями Железные Руки получали ранения, которые даже апотекарий Думаар не мог исцелить в одиночку. А сейчас она видела, как пять самых страшных лордов Железных Рук встают на колени. Она сомневалась, что Думаар преклонил бы колени перед самим примархом. Даже Богом-Императором?

Она не была уверена и в этом.

Во рту внезапно пересохло. Мелитан сделала глоток рекаффа, одной рукой сотворив на груди священную шестерню, и медленно выдохнула.

— Всем встать. Почтенный Арес здесь.

VI

Кардан Стронос вместе с братьями опустился на колено. Великолепные силовые доспехи не были на это рассчитаны, поэтому плохо поддавались столь специфическому движению. Скрипящие пластины двигались неохотно, пока наконец с лязгом не опустились на пол. Стронос заметил, что магосы не склонились.

Двери были четырехметровой высоты, а в ширину — в полтора раза больше, но древний дредноут выглядит на их фоне величественно, как, должно быть, в старину на полях сражений. Его саркофаг был идеально черным, сделанным из вулканического стекла, окаймленного полированной резьбой из оружейной стали. Каждый квадратный миллиметр, вплоть до шарниров силового кулака, украшали виртуозные рельефы его собственной работы. Будто живая слава Омниссии придала доспеху Древнего опаловый оттенок, словно желая показать, какое сокровище они скрывают: живое, работающее, захватывающее дух проявление Его, благословенной машины. Сияющие в тусклом свете платиновые таблички несли на себе имя живого аватара — «АРЕС». Железные Руки ценили в вещах практичность и потому не любили их украшать, но это не значит, что они не могли видеть красоту.

И Стронос видел ее в Железном Отце Тубриике Аресе.

— Почему вы склонились? — прогремел голос дредноута. — Умаление себя никому не добавляет чести.

Арес прошел меж двух магосов, будто не замечая их присутствия, после чего протянул руку над стеклянным столом. Силовой кулак раскрылся, запуская механизм, который активировал зеркальный блок внутри стола. В столе загудели потоки энергии, и оно загорелось снежно-белым цветом. Над столом вспыхнуло буйство гололитических изображений, и среди Железных Рук пронеслась вокс-синтезированная волна удивления. Стронос разинул рот. Сколько веков лорды клана Гаррсак планировали войны за этим столом, даже не подозревая, что он обладает подобными функциями? Казалось, даже магосы были ошеломлены, хотя, как всегда, трудно было сказать наверняка.

— Мы покоились на протяжении девяти сотен лет, — пророкотал Арес. Галолит размывал его изображение. Он выдержал паузу, будто бы подчеркивая свои слова.

— Девять сотен лет… годы, наполненные кошмарами и лишенные сна. Слишком долго. Мы анализировали ситуацию, получаемую в течение этого периода, и стало понятно, что оставить этот штаб было ошибкой. Источник ошибки будет найден и устранен.

Дредноут не выказывал гнева, но Железные Руки слушали его с таким благоговением, будто Арес ударил по столу и взревел.

— Это станет примером.

— Лорд Арес, — произнес фабрикатор Гипроксий Велт. Он низко поклонился, и херувимы-писцы зафиксировали точный угол этого наклона для протокола. — Не хотелось бы говорить за Магистра Кузни, но вы слишком ценны для Ордена. Слишком велики, чтобы рисковать собой ради обычной стычки. Даже сами ритуалы пробуждения несут в себе пусть небольшую, но все-таки опасность повреждения систем. Ваше возвращение за командный стол стало ошибкой в поступившем с «Медузы» приказе о развертывании…

— Железные Руки на допускают подобных ошибок, — прогремел Арес. — Император создал нас для сражений. С благословения Омниссии наши братья сохраняют нас для битв. Оставаясь в грезах, мы не приносим никакой пользы. Задача слуг — повиноваться. Я подавлю это восстание.

Следуя числовым манипуляциям Ареса, кружащийся над гололитовым столом поток машинного сознания превратился в картолит звездной системы. Это Стенелус. Раздутый пурпурно-красный гигант на закате своего существования. Внимание приковывали три скалистые планеты разной степени враждебности, прежде чем взгляд цеплялся за изображение Медузы IV — или просто Медузы, как ее знало большинство. Стронос даже мог видеть, как черная планета вращается в реальном времени. Скорость вращения, орбиты и расположение относительно солнца были переданы один в один. Изображение было настолько детализированным, что Стронос мог разглядеть отдельные стапели Телестеракса — частично разрушенное кольцо мануфактур, которое когда-то окружало планету. Отсюда и до точки Мандевилля системы картолита прошли через три газовых гиганта, покрытый льдом планетоид, пылевой пояс, а затем, на холодной оконечности, где солнечный свет уступал космической радиации, появился Теннос.

— Кланы всегда враждовали друг с другом, — сказал Арес, пока взгляды остальных десантников были прикованы к вызванном им звездном танце. — Наш Отец поддерживал это соперничество. Мы помним… нет.

Стронос заметил, как Кворос и Велт обменялись встревоженными взглядами.

— Да. Мы видели. Видели чужие воспоминания. Мы… — дредноут издал гулкий звук. — Это уже за гранью. Подконтрольный нам мир не должен пасть из-за разобщенности. Несмотря ни на что. Мы покончим с этим восстанием при помощи собственных железных кулаков. После этого Око Медузы и Конклав Кристосианцев вторят нашему гневу.

Стронос полностью утратил дар речи. Абсолютная моральная непоколебимость Железного Отца ошеломила его. Даже поток автономных бинарных речей его брони умолк пред Древним. Если бы в тот момент Арес приказал Галактике развернуть свой ход или изменить скорость света, то сам Омниссия изменил бы вселенские законы, дабы его успокоить. Стронос в этом не сомневался.

Прошло несколько долгих секунд; к счастью, темпоральной имплант отсчитал их — потому как сам Стронос был не в состоянии отследить время: все хранили молчание.

Теол Кворос в извиняющейся манере постучал по напольной плите, что можно было считать чем-то вроде нервного покашливания.

— Мы с благодарностью принимаем ваше рвение, Железный Отец, за исключением одной фактической неточности. Этот мир принадлежит Адептус Механикус, а не Медузе.

Арес развернулся; незначительное движение прибавило его внешнему виду еще больше массивности. Магос вцепился в пол, словно медный паук у его ног.

— Неверно.

— Прошу прощения, господин?

— Неверно. Это принадлежащий Медузе мир, переданный на попечение Марса на девятьсот девяносто девять лет. Мы были там. Теннос в обмен на десять барков, которые сейчас служат клановым ротам в качестве флагманов и крепостей-монастырей. Мы были там…

Древний на мгновение замолк.

— Да, Мы были свидетелями. Мы помним. Теннос вернется под наш прямой контроль в 062099.M43.

Два магоса снова обменялись неловкими взглядами, после чего Кворос повернулся к Аресу и кивнул в знак согласия.

— Я уверен, детали этого дела будут храниться в тенносийских архивах, как и надлежащие резервные копии в Храме Всех Знаний на Марсе. Однако, что касается настоящего времени…

— Истина в этом споре достигнута. Мое слово нерушимо.

— Согласен, — одновременно произнесли Дрэварк, Веррокс, Раан и даже мрачный Драт. Стронос кивнул, хотя и сомневался, что его согласие требуется. Кворос колебался, будто хотел поспорить, но затем чопорно поклонился.

— В таком случае перейдем к нынешней ситуации.

Силовой кулак Ареса пронесся над столом с другой скоростью и под иным углом. Точное устройство, при помощи которого он приказал механизму картолита переключить внимание на Теннос, было настолько сложным, что казалось одной лишь машинной волей. Крошечный шар поднялся, а затем растворился, будто упавшая на кулак дредноута снежинка, превратившаяся в непостижимо совершенную золотую маску.

Материал выглядел необычным, его эстетичность — чуждой. Строносу понадобилось мгновение, чтобы узнать в этом лице скитария-принцепса.

Маска, созданная из пропущенного через картолит света, была скорее воплощением человеческого совершенства, чем увеличением изображения. Высоко поднятая челюсть, гладкий лоб. Глаза состояли из множества линз, нескольких перекрещивающихся наборов фильтров, которые в зависимости от ситуации можно было переключать в режим оптики и обратно. Нынешний режим придавал его взгляду глубокий, многогранный блеск. Черты лица скитария были одновременно властными и необычайно красивыми. Стронос попытался сравнить изображение с собственными файлами тенносийских макрокладов, но не нашел схожих. Вполне вероятно, что список солдат был неполон, но возможно и то, что с момента последней выгрузки данных принцепс изменил свою внешность.

Бионика Строноса увеличила кратность и перефокусировалась. Казалось, что даже после выгрузки данных скитарий продолжает смотреть на захвативший его изображение сервопиктер прямо из гололита.

— Главарь мятежников, — сказал Арес. — Имя и номер неизвестны.

— Я думал, что на его лице будет больше признаков порчи, — сказал Раан.

— Он скитарий, — добавил Дрэварк. — Как разглядеть на нем порчу?

— Не очень-то мне верится в падение принцепса скитариев, — сказал Стронос. — Магос — пожалуй, но скитарий?

Стронос заметил, как все обратили на него внимание, и его оптика дрогнула.

— Я хочу сказать, что скитарии — это воины, подобные Железным Рукам. Ни один орден, несущий в себе семя Ферруса Мануса, никогда не предавал Империум.

Веррокс издал механический рык и ударил кулаком по стеклу.

— Если оперировать подобными узкоспециализированными терминами, то нет, — сказал Кворос. — Исключили ли мы Сынов Медузы из хранилищ памяти? Нет. Воины Железных Рук и их преемников были сбиты с пути Омниссии ложными пророчествами техножрецов Мойры, чтобы создать свой собственный орден. Но впоследствии, во время Великой Чистки, их верность была доказана. Как и было сказано ранее, мы имеем дело с принцепсом-предателем и некоторыми еретическими идеями, которым позволили распространиться по иерархии. Не более.

— О каких идеях речь?

Пустая лицевая пластина Квороса уставилась на него пустым взглядом.

— Едва ли это имеет для вас какое-то значение. Праздное любопытство не подобает воину клана Гаррсак.

Стронос поднял кулак в знак протеста.

— Согласен, — сказал Дрэварк. — Сержант получит выговор.

— Тогда еще один вопрос, — огрызнулся Веррокс, снисходительно глянув на Железного Капитана. — Как подобная деградация в мозгу раба осталась незамеченной? Возможно, стоит расследовать связь самого доминуса с этим делом?

Ни один из служителей Марса ничего не ответил. Веррокс оскалил металлические зубы в ухмылке.

— Теннос — это один из трех миров в сегментуме, имеющих разрешение на использование технологий ксеносов. На его поверхность практически ежедневно доставляют грузы с тысяч зон боевых действий. С тех пор, как моя баржа присоединилось к блокаде клана Гаррсак, дюжина была возвращена назад. Потенциал для разложения безграничен.

— На этом мире тестируют ксенотех? — удивленно спросил Стронос.

Но это объясняло «Рыбу дьявола», найденную в один-девять/семь-два/эта.

— Неважно, — сказал Арес, и его слово было решающим.

Изображение принцепса рассеялось, будто от удара силового кулака Ареса, и превратилось в картолит. На сей раз это была не система Медузы, а тактическая сетка поверхности Тенноса. Новая крепость, стоящая на месте кратера, бывшего когда-то портом Амадей, изображалась в виде черной руки, как и «Правило Одного». Оба объекта были окружены кластерами данных, содержащих расположение войск и управляемых машинным духом орудий. Стронос заметил несколько прорех в обороне, но ждал объяснений Ареса или Древарка. По всей территории были разбросаны псевдократеры и отходы. Судя по ответу на запрос, на плацдарме Железных Рук находилось несколько объектов сбора данных. Арес убрал метки, и круг сомкнулся на одном из аванпостов.

— Локис Примус. Любой, а возможно, и все эти объекты могут содержать посторонние элементы, но это наиболее вероятная база мятежников. Это испытательный комплекс орудий класса «Апокалипсис». Превосходство Железных Рук в космосе абсолютно, но расчеты показывают, что одной бомбардировки недостаточно. Наземная атака — единственное решение.

Никто не стал поправлять употребляемые Древним архаические термины легиона.

И вновь Арес изменил изображение, вызвав пикт-снимки орудийных башен, стен и предполагаемых защитников. Изображения и вереницы данных проносились слишком быстро, смертный глаз не смог бы их обработать. Возможность усилить связь с разведывательными черепами и не терять их сигнал в пустоши значительно улучшилась с прибытием «Правила Одного». Но Стронос подозревал, что это были архивные данные.

— Локис Примус включает обширную сеть подземных бункеров, размера которых хватит, чтобы вместить все население Тенноса. Сопротивление будет ожесточенным, но тщетным. Все будут уничтожены.

— Что это…? — Дрэварк указал когтем на расплывчатое изображение.

Он был гигантским, с бронированными башнями и соборными шпилями, тянущихся из зубчатых ярусов. Настоящая крепость на паре могучих ног.

— «Император». Нам нечего противопоставить подобной огневой мощи.

— Эти титаны — развалины, — сказал Велт, вставая с места. — Их доставили на Теннос десятилетия назад, чтобы протестировать возможности щитов и брони против оружия ксеносов.

— «Титаны», — сказал Дрэварк, делая нажим на множественном числе. — Подразумевается, что он не один.

— Что говорит сержант Стронос?

Вопрос Древнего застал Строноса врасплох. Но его наполовину аугментированное лицо не выражало ни малейшего удивления.

— Нам нужно больше разведчиков. Вокс и авгуры действуют только на короткой и средней дистанциях. Свалки отходов станут прибежищем мятежников. Каждый вспомогательный аванпост на нашем пути должен быть уничтожен. Клан Доррвок не предоставил достаточное количество людей.

— Вскоре нас станет больше, — сказал Раан. — Железная Луна восходит.

— Я предлагаю продвигаться в этот район, — Стронос провел бионический рукой над картой, указывая на область в пятидесяти километрах от порта Амадей. На небольшой площади размещались бункеры для исследований и средств сбора данных. — С небольшим отрядом мы бы могли зачистить эти сооружения и запросить больше подразделений Механикус, чтобы построить дорогу для «Правила Одного», тогда краулер сможет следовать за нами. Усиленный сигнал от этой точки почти сможет достичь Локис Примус.

— Слишком медленно, — сказал Веррокс.

— Другого выхода нет. Пока клан Доррвок не получит подкрепление с Медузы.

Драт кивнул, соглашаясь со словами Строноса. После чего Кворос постучал ногой по столу, чтобы привлечь внимание.

— Отказано. Запретительный приказ пурпурный-один-один-девять не допускает вторжения в сеть эпсилон-три. Вы должны найти альтернативный маршрут.

— Неприемлемо, — сказал Стронос, ожидая, что братья его поддержат. Но они не поддержали, что его обеспокоило. Даже воинственный Веррокс согласился с запретом.

Оставшись в меньшинстве, Стронос повернулся к технологу.

— Мы не можем вести войну при таких ограничениях.

— Необходимые переменные в расчетах магоса изменены. Константы остались прежними. Сержант, подавление восстания поручили клану Гарсаак не из-за их близкого расположения, а из-за их репутации. Мастер-ремесленник Сабек Роул сообщил мне, что у вас нет определенных протоколов.

— Только вспомогательные обряды. Мы торопились.

— Посмотрев все отчеты о зачистке порта Амадей, я пришел к выводу, что вы склонны превышать полномочия, сержант Стронос.

— Ему будет назначено наказание, — сказал Дрэварк, и Велт одобрительно кивнул.

— Сержант передаст свой доспех для надлежащего помазания и кодирования, которого ему не хватает, — сказал Кворос. Концентрация яда в его словах нарастала с каждым слогом. — Неполноценность этого доспеха оскорбляет дух Его августейшей машины. В вашем досье сказано, что это не первое нарушение подобного рода.

Стронос ничего не ответил.

Технолог собрался продолжить, но внезапно раздался звук, который невозможно было перепутать — далекий грохот большого огня, пробивающегося сквозь металлическую кожу. Ушам Железных Рук был хорошо знаком это звук, и через миллисекунду все присутствующие одновременно повернулись в одну сторону — в сторону новых орудий базы Амадей. Воцарилось молчание; пятеро Железных Рук и Древний дредноут, не обращая внимание на физическое присутствие друг друга, пытались запросить данные из манифольда.

— Что происходит? — спросил Велт. Отсутствие возможности мгновенной связи, свойственное лордам Адептус Астартес, заставило его нервничать.

Стронос все еще боролся с цифровыми барьерами манифольда, когда Арес пришел в сознание. Его коды были сильнее.

— На нас напали.

VII

Нападение было не таким, как ожидали.

«Анвиларум» двигался в сторону крепостной стены, Стронос на ходу спрыгнул с задней части лендрейдера; сабатоны перемалывали желто-коричневую пыль, вздымаемую с подветренной стороны недавно возведенной базы «Амадей». Статика продолжала глушить дисплей, но усиление сигнала с «Правила Одного» значительно улучшило ситуацию. Рунные иконки его конклава вспыхивали точечно, их боевая готовность постепенно распространялась на подсистемы Строноса, расчищая дисплей, улучшая межсвязь и усиливая мощность силовой установки.

Позади на полном ходу остановился огромный бронетранспортер, из него выбралась группка технопровидцев, одетых в малиновые защитные одеяния.

«Анвиларум» представлял из себя модифицированный вариант стандартного лендрейдера. У транспорта был открытый верх и размер, достаточный, чтобы переправить на войну дредноут «Железный Отец». Конструкция с виду напоминала колесницы древнего Эгипта или Рима, с четырехствольной лазерной пушкой под непосредственным нейронным контролем ее главного пассажира. Технопровидцы двигались пугливо, будто крысы, вздрагивая от каждого хлопка или выстрела.

Но Стронос видел, что атака, какой бы она ни была, закончилась так же внезапно, как и началась.

Стронос шел к крепостной стене; сквозь барханы он пробрался к залатанному пролому. Поодаль, словно баррикада из черного железа, стоял Джаленгаал, и с ним — половина анклава Строноса.

— Докладывайте, — потребовал Стронос.

— Небольшой отряд легкой пехоты, квадроциклы с радиационной защитой и полугусеничные автомобили. Они атаковали стену под прикрытием шторма. Вступили в бой под прикрытием автоматического огня. Продолжительность атаки — семь минут тридцать секунд. Атакующие отступили, как только мы развернули силы к пролому.

— Проверка наших сил, — предположил Стронос. — Очевидно, они рассчитывали вероятное время вашего реагирования.

Джаленгаал ничего не ответил на это, и Стронос повернулся на шум выстрелов.

Благодаря бионическому глазу Стронос различил характерные очертания пустынного вездехода «Ахлис» и вспышки лучевого оружия, просвечивающего силуэты отступающих крабоподобных онагров. Огневая дисциплина Железных Рук подразумевала, что ответный огонь ограничивался парой управляемых сервиторами ракетных платформ, прикрывающих эту сторону форта.

— Разве подходы не были защищены?

— Недостаточно.

Джаленгаал почти признал упущение, насколько он мог открыто критиковать собственное руководство. Для Строноса этого было достаточно, и он подозревал, что брат это понимает.

— Мы должны собрать мотоциклы клана и лендспидер конклава, чтобы начать погоню.

— Они отступают в запретную зону, — категорически высказался Джаленгаал.

— Подозреваю, что им это тоже известно.

Джаленгаал на мгновение задумался, обдумывая концепцию повиновения великой воле клана через грубое неподчинение. Воин был на несколько дюймов выше Строноса, поэтому его обработанные линзы смотрели поверх того. Зрительный контакт был ритуалом органиков; Джаленгаал от него демонстративно отказался.

— Возможно, в клане Вургаан дела обстоят иначе, — напряженно пробормотал он. — Но в клане Гаррсак мы следуем приказам командования.

— Я и есть клан Гаррсак, — сказал Стронос. Джаленгаал не ответил, и он добавил: — Как мы можем называть себя сильными, если позволяем безраздельно собой управлять?

— Я не согласен с твоим решением о входе в один-девять/семь-два/эта. Я бросил тебе вызов. Но разве я ослушаюсь приказа?

— Нет.

— Значит, таков твой ответ.

— Но ты бросил мне вызов, — сказал Стронос. Раздосадованный, он сжал кулак и поднес его к лицевому щитку Джаленгаала. — Разве не в этом дело?

— Я выполняю свою функцию. Как и ты выполняешь свою, бросая вызов Дрэварку, а он — Аресу и другим Железным Отцам. Но на старом рекете «гаррсак» значит «единство». Мы подчиняемся. Воля клана — моя воля. Она абсолютна.

— И все-таки расчет сражения был ошибочным. Они не смогли предсказать нападение скитариев на эту позицию. Как и то, что у противника вообще есть быстрая ударная техника. Что, если скитарии знакомы с формулами? Кто бросает вызов расчетам магоса?

Стронос выплеснул досаду и, ворча, развернулся к транспортам.

Более тяжелый «Анвиларум» окружали стандартные лендрейдеры и «Носороги», в которых ехали Веррокс, Раан, Дрэварк, Драт и их почетная гвардия. Десантники покинули машины, Железный Отец Веррокс и капитан Дрэварк направились к пролому в стене.

<Ремонтная группа — к стене> кантировал через интерлинк Дрэварк <Расчистите поврежденную секцию и запросите из Арсенала замену.>

— И еще. Соберите группу мотоциклистов и лендспидер конклава, отправьте их в погоню, — добавил Веррокс, взглянув на Строноса и Джаленгаала. — Любой, кто собирается оспорить это решение, может обсудить его со мной.

— Слушаюсь, —  ответил Дрэварк, выдержав должную паузу, чтобы передать приказ.

— Проще убедить сервитора говорить стихами, чем члена Гаррсак — думать своей головой, — сказал Веррокс, подойдя к Строносу. — Железный Совет так запутался в конклаве, что больше не может функционировать. Если бы я присутствовал на совете, то отменил бы указ о запрете Голоса Марса, и большинство поддержало бы меня. Вы согласны со мной, Железный Отец? — обратился Веррокс к Аресу, который только что подошел к ним.

Перед тем как Древний сошел с лендрейдера, дюжина адептов окропила маслом его броню и помахала над портами данных палочками, инкрустированными драгоценностями, бормоча на бинарике молитвы единства духам двух машин. Железный Отец был освящен и успешно отсоединен, на его саркофаге поблескивали капли масла. Арес повернулся, концентрируя внимание на отступающих соединениях транспортных средств скитариев.

— Клан Гаррсак един, — ответил он. — Кому-то может показаться, что действия Железного Совета нерациональны, но у нас есть веские основания полагаться на коллективную логику.

Конклав Строноса прижал бионические руки к груди в память о падении Отца.

— Почему вы не укажете совету на их ошибки? — спросил Стронос, посмотрев на Ареса и Веррокса. — Многие из Железных Отцов вернутся на Железную Луну.

Веррокс хмыкнул.

— Этот вариант мы не рассматривали, — сказал Арес.

— Странно.

Динамики дредноута отключились, когда Древний погрузился в свои мысли. Его саркофаг загудел.

— Гаррсак принимает логику своего брата. Потребуется как минимум два дня, чтобы завершить строительство укрепления и подготовить новоприбывших ко второй фазе усмирения. Этого времени хватит, чтобы прибыть на Железную Луну, обратиться к Железному Совету и вернуться обратно. Мы требуем, чтобы Стронос сопроводил нас к Медузе.

Стронос ощутил следующий удар сердца так, словно до этого оно не билось вовсе. Он склонил голову настолько низко, насколько это позволил новый, неразработанный бионический позвоночник.

— Это будет для меня честью.

— Твоей чести хватило только на одну кампанию, — сказал Дрэварк. — Стронос — дитя, которое еще не принадлежит клану. Ему нужно завершить обряды и понести наказание, которое пока еще не определено.

Его коготь дернулся.

— Даже меня никогда не допускали в Око Медузы.

— Один из вас должен следить за развертыванием, завершением строительства базы и командовать здесь в наше отсутствие. Механикус нельзя доверять, а Авернии, несмотря на возраст, — всего лишь сержанты.

Стронос ожидал, что Арес отдаст приказ, но Древний не стал этого делать. Дрэварк опустил когти в знак согласия.

Стронос встретился взглядом с Джаленгаалом, и этот редкий момент поразил его.

«Я бросил вызов, — сказал он. — Но разве я ослушаюсь?»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«Масса человеческого мозга больше массы легких — выстрелы в голову с большей вероятностью спровоцируют детонацию масс-реактивного снаряда».

— Технодесантник Йоррвик

I

— Открой глаза, неофит.

Словно по приказу гипнотизера, Раут открыл глаза. Он поморщился от яркого света, пока улучшенная биология адаптировалась к дискомфорту. Раут сидел в кресле, свет падал ему в лицо. Комната из медленно разрушающегося металла была обустроена по-спартански. Запястье правой руки и лодыжки Рауту зафиксировали. Левая рука оставалась свободной; Раут задумался, не раздражает ли склонившегося над ним брата из Железных Рук вид культи, прижженной кислотой.

Десантник без шлема был бледен, словно мел. Некоторые ветераны Железных Рук считали меланохром лишним и удаляли. Что толку от адаптивной пигментации кожи, если с ее защитой не справится десятисантиметровый слой керамита? Но стоящий перед ним десантник, похоже, не заходил так далеко. Его глаза смотрели прямо в душу Рауту, а мерцание зрачка пробуждало странное чувство — может, какую-то забытую фобию.

Последнее, что я помню, — как меня разбудил Тартрак.

Раут заерзал в путах.

— Кто ты?

Космодесантник сверкнул полуулыбкой, но ничего не ответил.

Давление на мозг прекратилось, стоило незнакомцу отступить. На нем были доспехи темно-синего цвета, как у библиариев ордена. Голова у Раута заболела, висок зачесался. Он выдержал пристальный взгляд лексикания — не потому, что это от него требовалось, а потому, что непокорность была всем, что осталось от его собственного разума.

Запомни это лицо.

Псайкер вызвал сервиторов, чтобы те отстегнули Раута, и повернулся, чтобы ввести данные с портативного планшета в настенный терминал.

— Что ты делаешь?

— Выполняю обязанности эпистолярия Лидриика, пока он занят в Карауле Смерти. Капитан Раан уверяет, что он скоро вернется, но я поверю только тогда, когда его увижу, — черты лица библиария-альбиноса застыли в отражении экрана, его губы сложились в нервную полуулыбку. — Я обследую твой разум на предмет позднего развития экстрасенсорных способностей или каких-либо умственных отклонений, чтобы гарантировать, что ты контролируешь все как положено.

— И…?

Лексиканий улыбнулся экрану.

— Теперь можешь встать.

Собравшись с духом, Раут поднялся с кресла. Медленными, обыденными движениями сервитор по-прежнему стягивал ремни с лодыжек. Как только он закончил, Раут шагнул вперед, словно мысленно отстраняясь от того, что произошло в этом кресле. Из-за напряженной работы единственного легкого и вторичного сердца в груди болело, как от отдачи болтера. Но каким-то образом Раут знал, что причины его сонливости — не только физические. Его мозг зудел. То было раздражение, вызванное психической царапиной, до которой он не мог дотянуться, чтобы почесать.

Раут почувствовал… изменения. Ничего явного. Будто его разбудили, и он обнаружил, что потолок в комнате стал бесконечно темнее черного. Раут понял, что злится.

— Он весь твой, апотекарий, — сказал лексиканий, не поднимая глаз.

Раут обернулся и посмотрел через плечо. В дверях ожидала фигура, открывшая его сердцу совершенно новый уровень боли, в который оно могло погружаться.

II

Весь персонал апотекариона погрузился в подготовку к кануну Железной Луны. Звуки сверл, факелов и сварщиков перекрывали грохот стеллажей с оборудованием, которые перегруженные работой рабы загрузили неправильно. Доведенные до предела смертные воспользовалась передышкой, дарованной их аугментированными повелителями. Вытянутые лица рабов выглядели изможденными и бледными. Сервиторы вытирали разные жидкости. Они представляли из себя разнообразие разрушенных и пересобранных тел, напоминая, что станет с теми, кто не сможет поддерживает производительность в требуемом темпе. Отрешенные адепты-генеторы и технопровидцы биологис порхали всюду в своих кроваво-красных одеждах. Раут проигнорировал их отчужденность как неуместную.

— Образцы с первого по пятый показывают генетическую дисперсию ноль целых пять десятых процента, — сказал Думаар, обходя медицинской поддон, чтобы взять у раба новый шприц. — Приемлемо. В пределах нормы среди выборки. Маркеры имплантата стабильны. Количество лейкоцитов исключает отторжение. Готовлю шестой шприц.

Раут овладел собой, когда апотекарий прошел перед ним с закрепленным в нартециуме стеклянным шприцем. Длинная игла блеснула в свете люменов, и Думаар, шагнув вперед, без лишних предисловий вонзил ее Рауту в подмышку. Боль была сильной, но лишь в одном месте; по крайней мере, Раут был к ней готов. Он крепче сжал и без того сомкнутые зубы и хмыкнул.

Конечно, соскрести достаточно крови со стола во время моего последнего визита сюда было нельзя.

Думаар поднес вторую руку к поршню и начал извлекать жидкость. Медленно. Наблюдать за его работой — все равно, что созерцать статичный объект в окружении безумных, размытых пятен ускоренной пикт-записи. Раут издал долгий, сдавленный стон.

Я получу Думаар. Омниссия благословенный, вот как будет называться мой боевой доспех, когда я его получу.

С тех пор как Раут в детстве попал на Око Медузы, он переносил подобные процедуры тысячу раз. Нужно было проверить его совместимость с драгоценным геносеменем Ферруса Мануса. В этом апотекарии Железных Рук были особенно строги, даже строже, чем их коллеги из других орденов. Менее чем один из тысячи кандидатов считался достаточно свободным от генетических недостатков. Железная Луна приходила и уходила, она повторяла цикл десятилетиями, и за это время подходящий кандидат мог так и не найтись; такое считалось нормой. Это должно было льстить Рауту, но что-то в нем задавалось вопросом, как ордену удавалось поддерживать численность при таком безжалостном отношении к и без того слабому потоку рекрутов. Молю тебя, Император, чтобы они просчитались. Я готов прямо сейчас схватиться за нож Думаара, если это перекроет поток.

Однако с приближением Железной Луны процесс только набирал обороты.

Это было последним шансом отсеять слабых.

Сервитор неуклюже развернулся на сорок пять градусов, затем, пошатываясь, направился в лабораторию диагностики, держа в руках наполненную лимфой канистру.

— Что ты сделаешь, если обнаружишь какое-то отклонение? — спросил Раут.

На самом деле он не ждал ответа.

Думаар похлопал по кровати рядом с тем местом, где сидел Раут.

— Тогда я заполучу тебя, неофит, — новый сервитор втолкнул внутрь Сарокка. Инициат обреченно оглянулся через плечо. Казалось, будто его юность взяла верх над попытками казаться бесстрашным. Думаар постучал по кровати закованными в латы пальцами, механизмы в его бионической руке зажужжали.

— Тогда я заполучу тебя.

III

Стоящий в конце стрельбища сервитор был закреплен в вертикальном положении при помощи болтов. К концу службы агрегат представлял из себя труп, обрамленный несколькими кусками проржавевшего металла. Все, что можно было использовать повторно, было удалено до этого последнего задания. Плоть сервитора была воскового цвета, в почерневших отверстиях, из которых удалили аугметику, виднелись следы начальной стадии разложения. Раут прицелился, сосредоточив огромный вес болт-пистолета в одной руке. Движение «Сломанной Руки» намеренно затрудняло стрельбу, но Раут привык к этому и корректировал прицел в соответствии с ним. Он попытался выровнять дыхание, но тело сопротивлялось; он неровно хрипел, вдыхая и выдыхая. Взгляд Раута устремился по толстому стволу болт-пистолета, он мысленно рассчитал точку разрыва снаряда — за лобной костью сервитора.

— Огонь.

Это была не столько команда, сколько временная передача контроля из рук хозяина в руки рабов. Не успело в воздухе провибрировать «О…», как из-за стоек раздался залп болтеров.

Для наиболее эффективного использования пространства неофитов располагали плотно, разделяя перегородками из металла и пластека. Из-за тесноты, досады и гнева Раут задержал палец на спусковом крючке, сделав на три или четыре выстрела больше, чем требовалось. Ухо Лимана сразу подавило дикий грохот нескольких снарядов.

Раут опустил болт-пистолет; дышать все еще было трудно, легкие наполнялись воздухом, будто дырявые меха. В воздухе висела дымка фицелинового выхлопа. Чувствовался привкус серы. Неожиданно приятно. Как теплый ветер без пыли. Раут с трудом удержался, чтобы не пойти вперед и не расстрелять остатки магазина в останки мишени. Его точность была безукоризненной. Перегородки, за которыми располагалась цель, забрызгало внутренностями. Куски окровавленного мяса разлетелись на несколько метров; едва ли можно было понять, ноги это или туловище. Будто сервитор тайком убрал мишень и вывалил на ее место ведро потрохов.

— Твой прицел отклоняется на полградуса вправо, Эрлах. Я порекомендую апотекарию Думаару провести полную ремиелинизацию оптических волокон, чтобы улучшить координацию рук и глаз.

Технодесантник Йоррвик шагал позади неофитов, давая советы и высказывая критику.

— Сарокк, масса человеческого мозга больше массы легких — выстрелы в голову с большей вероятностью спровоцируют детонацию масс-реактивного снаряда. Джураа, я зарегистрировал миллисекундную задержку между нажатием на спусковой крючок и выстрелом. По окончанию тренировки сдай свое оружие для повторного освящения. Хрисаар, восемь выстрелов — слишком много. Ты записан на посещение блока отдыха, вместо этого я отменяю дополнительный сеанс медитации. Мы очистим тебя от излишнего рвения, неофит.

Пока он говорил, отслеживая подразделения сервиторов с установленной сзади абляционной баллистической оболочкой — потому что желание убивать двигало не только Хрисааром, — они собрали более крупные куски для дальнейшей переработки, а затем обильно промыли все из шлангов.

— Раут, — Йоррвик положил руку на разорванное плечо Раута.

Перчатка технодесантника вибрировала на панцирной броне, как приглушенный двигатель. Вблизи Раут почувствовал запах масел, которыми Йоррвик обрабатывал свой боевой доспех, а также выхлопных газов его модифицированной силовой установки.

— Болты уходят слишком низко. Твоя рука из плоти слишком слаба.

Скажи это апотекарию.

— Я знаю.

Технодесантник задержался еще на мгновение, красные линзы его шлема горели в сантиметре от лица Раута. Затем Йоррвик отпустил его. Раут слегка улыбнулся, кивнул и повернулся обратно. Сервиторы как раз закончили уборку; появились новые цели — чтобы они стояли прямо, их подвесили на цепях, проходящих через петли на потолке.

Раут поднял пистолет. Перезаряжать его не было нужды.

— Огонь.

IV

— Вы — генетические потомки Ферруса Мануса, — сказал Железный Капеллан Гюйгенс.

Он стоял, сложив руки на груди, будто статуя на пьедестале, воздвигнутая века назад и готовая простоять вечность. Под насыщенным свечением нескольких светящихся шаров его череполикий шлем блестел серебром, а боевой доспех испещряли белые полосы. Если бы не герметичность доспеха, то комната казалась бы невыносимо жаркой.

У Раута и его братьев этого преимущества не было.

Доктринальная палата «Сломанной Руки» делила модуль с залами строгости. Отработанное тепло плазменного, лазерного и мелта-оружия, применявшегося на учениях боевых братьев, просачивалось сквозь проводящие металлические стены. Оно просачивалось туда, где тысячи неофитов на протяжении тысячелетий сидели, чтобы запомнить историю ордена и списки их битв. Я все еще чувствую запах каждого из них. Спасибо тебе, отец, за этот особый дар. Стены были увешаны табличками из железного стекла, на них кислотой были вытравлены избранные отрывки из «Песни о путешествиях» и «Железного скрипторума». Вентиляционная система хрипела так, будто по другую сторону маленькой, забитой ржавчиной решетки ей вручную управлял умирающий сервитор.

— Манус умер, потому что у него были недостатки…

Раута уже начинало клонить в сон. Будь он в лучшей форме, режим дня не стал бы таким суровым наказанием. Сил у него было вполовину меньше, чем у братьев, а это испытание истощало почти полностью.

— Ты испорчен….

Слова капеллана пронеслись в голове Раута, неприятные, но неоспоримые. Он слишком устал. Что-то проступало в глубине сознания, что-то, что он чувствовал раньше, но до чего не мог дотянуться.

— Гордость. Страсть. Доверие. Это недостатки. Наш Отец доверял брату, Фулгриму. Поступив подобным образом, он разделил ответственность за свою смерть…

Истваан. Резня в зоне высадки. Они были выжжены в его генетической структуре и в его душе. Капеллан мог заучивать эпизоды наизусть. Он носил их на своей плоти так же прочно, как элита клана Авернии запечатлела их на своих доспехах.

Плоть слаба.

Что-то открылось в его сознании: грохот вентиляционной системы превратился в болтерный огонь, мощный рев двигателей, пропитанный запахом пота, стал кровью.

— Только искоренив слабости, человечество одержит победу. Только непоколебимо следуя примерам, оно примет свой путь. Судьба Тенноса — это судьба неполноценных…

Так все и продолжалось. Сочетание жары, истощения и субпсихических сигналов практически довело Раута до коматоза. Но он принял это.

Он все это принял.

V

Раут никогда не заходил в эту часть «Сломанной Руки». Узкие коридоры были пристанищем патрулей преторианских сервиторов, домом для тех немногих, чья нервная система не была подчинена дорсальным батареям краулера и аспектории. Казалось, будто гнетущий дозор «Сломанной Руки» заставлял стены стонать. Раут чувствовал этот взор за каждым мерцающим терминалом. Со всех покрытий осыпалась ржавчина, из-за гальванических покрытий и распыления в закрытом пространстве аэрозолей против коррозии проход будто бы был затуманен спорами.

Его предполагаемый наставник, сержант Тартрак, зашагал в это алхимическое облако. Раут шел в нескольких метрах позади; расстояние между ними увеличивалось с каждым шагом. Потерял сердце? Потерял легкое? Это не повод отставать.

— Куда мы направляемся? — спросил Раут, пряча одышку за ядовитым облаком.

— По традиции неофиты клана Борргос проводят последнюю ночь перед Железной Луной вместе. Это называется «Плавка».

Ну конечно.

— Для чего?

Тартрак не ответил. Панели пола заскрипели под тяжестью его шагов; горстка все еще работающих осветительных шаров зашипела на завывающем ветру.

— Я задал вопрос.

— Это традиция.

— Но…

— Считается, что эта ночь — последний миг свободы для неофита перед тем, как его примут в разведывательные кланы Доррвок.

— Свобода..., — Раут чуть не рассмеялся.

— В таком случае, невинность, — сказал Тартрак. Его голос был холодным и ровным. Столько же непроницаемым для сарказма неофита, сколь непроницаема его силовая броня для кулаков.

Раут обернулся через левое плечо, чтобы посмотреть на пол. Так вот как выглядит невинность. Я всегда что-то подобное и представлял.

От главного прохода через равные промежутки ответвлялись такие же пустые и темные коридоры, они вели в артиллерийские отсеки и сенсориумы. Тартрак не обращал на них внимания. Несколько раз сержант провел его сквозь воздушные шлюзы, как только они пересекали разъемы между модулями, тяжелые ставни закрывались. Залы Строгости остались далеко позади, но Тартрак все шел и шел.

Сначала доброе слово, а теперь ты хочешь взять меня за руку. Неужели я умру и отправлюсь на Ноктюрн?

— Твое оружие, — настоял сержант. — Оно тебе не понадобится.

О да, я чувствую его тепло. Раут хмыкнул, вытащил пистолет из кобуры и вложил его в руку Тартраку. Сержант примагнитил пистолет к бедру, рядом со своим.

— И клинок. Это…

— Традиция, — закончил за него Раут, отстегивая ножны и доставая гладиус. — Я понял.

— Пока не взойдет Железная Луна.

Сержант отошел, и Раут шагнул в открытую дверь.

Он был поражен.

Для Раута «комфорт» и «пространство» были чуждыми понятиями. Даже в золотые времена, когда он был смертным, Раут все равно не мог вспомнить ощущения полного желудка, мягкого покрытия или комнаты, в которой не стоял бы запах масла, пота и крови. Секция, в которую он вошел, обескураживала своей обширностью. Она была трапециевидной; передняя стена состояла из кристаллических ячеек, выложенных по пулеобразному носу «Сломанной Руки». Повсюду располагались диваны, достаточно большие, чтобы на каждом могли разместиться три человека комплекции Раута. Обивка у них была сильно потертой, явно старой, но мебель выглядела удобной; Раут косился на нее с недоверием. Диваны расставили вокруг столов, ломившихся от еды и напитков. На Медузе производили мало съедобного, поэтому большая часть блюд представляла из себя инопланетные деликатесы, названия которых Раут не знал.

По комнате без видимой цели стояли по отдельности листы железного стекла. Эти тяжелые стекла были вытравлены кислотой, а затем промыты пигментом, который блокировал свет, образуя яркие картины в стиле меццо-тинто. Разнообразные изображения показывали все, от битвы Ферруса Мануса с Императором Человечества — настоящий песок с поля битвы в Северных Пределах был приятным штрихом — до Скарвусских чисток Железного Отца Кристоса.

Однако от изображения, что Раут увидел прямо перед собой, у него перехватило дыхание.

Расположенное в самой передней части «Сломанной Руки». Расположенное в тридцати метрах над шлифованными дорожками, — оно было просто прекрасно.

Горы Фельгаррти возвышались высоко над котловиной в равнине — это было результатом не столько геологических изменений, сколь вызова богам. Десять аристократических лиц, каждое высотой в сотни метров, смотрели вниз с истерзанной бурей вершины. Возможно, они не были богами в общепринятом смысле, но каждый человек, благословенный Омниссией и машинами для покорения Медузы, заслуживал почестей как никто другой. Подобные им парили над этой вершиной в течение пяти тысяч лет, пока с неба не упал другой бог с Терры. Они являлись патриархами-основателями каждого клана Медузы; можно было утверждать — и многие так и поступали — что Железные Руки обязаны этим десяти смертным людям не меньше, чем собственному примарху.

Техноколдовство Темных Веков, которое использовали те доисторические гиганты, до сих пор защищает горы Фельгаррти. В этом уменьшающемся пригодном для жизни оазисе в степи Фельгаррти было позволено взрасти единственному постоянному городу Медузы.

Медузон — происхождение этого названия затерялось в мифах. Как известно, город не был защищен; несмотря на все чудеса археотеха Фельгаррти, свирепые ветра все еще проносились по улицам поселения. Железные Руки не испытывали особого доверия к стенам.

Стены способствовали процветанию слабых.

Само поселение выглядело грубо: его намеренно сделали таким. Скопление навесов из металла под навесами из электрических кабелей. Удивительные технологии, погребенные под этим местом, манили на Медузу мириады коранических и полуеретических сект Культа Механикус, вместе с которыми распространилась широкая сеть ветхих храмов. Лачуги, заполняющие пространство вокруг них, удовлетворяли потребности священников, слуг и приезжих паломников, наводнявших Медузон круглый год, а также более скромные требования самого Железного Совета.

Раут подошел к окну и осторожно приложил руку к кристалфлексу; каким-то образом грохот огромных гусениц «Сломанной Руки» пробежал по его пальцам. Температура снаружи колебалась в пределах нуля, но поверхность не запотевала от его дыхания. Его физиология идеально приспособлена для сохранения тепла. Раут прижался лбом к глухо вибрирующей поверхности, вглядываясь вниз, в клубы пыли караван-сарая.

Бесконечная колонна потрепанных машин описывала восьмерку вокруг возвышенности Медузона. Все они были меньше краулера клана Борргос, но многие из них были намного, намного старше его. Их бескомпромиссные колеса пробили в равнине глубокую колею; фактически это была дорога с пестрым скоплением ржавых краулеров. Пока Раут наблюдал, с равнины прибывали новые машины, пробивающиеся сквозь разбитые стены и огибая колонну. Сквозь стекло время от времени можно было расслышать выстрелы. Клановые роты Железных Рук постоянно соперничали между собой, но это ничто в сравнении с враждой смертных кланов. Жизнь на Медузе была суровой, ресурсов не хватало. Свободные союзы из сотен кланов вступили бы в войну за подземную водную реку или вновь найденное хранилище топлива. Ежегодно тысячи людей гибли в междоусобицах, возникших из-за нехватки продуктов питания или из-за отсутствия убежища, которое они потеряли и не смогли отбить у других.

Так и должно быть. Раут нахмурился, не понимая, откуда возникла эта мысль и принадлежала ли она ему.

Возможно, я не узнаю невинность, когда встречусь с ней, но я узнаю гнев.

— Посмотрите-ка на Раута Однорукого, лучшего из нас, потрясенного видом Железной Луны!

Раут отвернулся от окна и увидел братьев-неофитов: они разбились по компаниям и свободно расселись по диванам, на лицах виднелись улыбки и слышался плохо сдерживаемый смех.

Хрисаар развалился в кресле; его лицевые мышцы безрезультатно сокращались, пытаясь сдвинуть металлическую челюсть. Он был облачен в черный панцирь, ремни были ослаблены настолько, что пластины заскрипели, когда неофит сел. В отличие от повелителей, неофиты не соединялись с доспехами так же, как Астартес, но принимали это притворство. На месте левой руки у него был забинтованный обрубок: Хрисаара, как и Раута, ожидало улучшение. Он посмотрел на Раута. Его бионический глаз был гладким и перламутрово-белым, словно у слепца. Он был встроен в стальное приспособление, проходившее по лицу от лба до щеки и рта. Второй глаз вызывающе сверкал.

Должно быть, твой мозг не получает достаточного количества кислорода, брат. Как будто ты сам не лишился руки!

— Рад видеть тебя более или менее целым.

— Ты такой же, как я, — ответил Хрисаар, стиснув зубы.

Раут сделал шаг. Вот почему Тартрак забрал мой нож. Джураа посмотрел на Раута, когда тот подошел к нему. Хрисаар развалился на всем диване, а затем поймал взгляд Раута. Попробуй. Просто попробуй, кто знает, что случится с тобой завтра. Это будто было написано у Раута на лице. Джураа убрал руку, Раут оттолкнул его ногу со своего пути и сел рядом, слишком уставший, чтобы напрягаться. Раут пристально посмотрел на Джураа, как бы провоцируя его высказаться по этому поводу, затем перевел взгляд на сидящих за накрытым столом братьев, на каждого по очереди. Смейтесь над моей слабостью. Когда меня восстановят, я стану сильнее, чем когда-либо.

Эта мысль взволновала его. Раут ненавидел себя за это.

Но людей, которые заставляли его чувствовать себя так, он ненавидел еще больше. Раут попытался вернуть того мальчика, которым он когда-то был, который поклялся, что если выживет, то станет другим, но не смог.

Подошла молодая женщина и налила вина в стоящий перед ним бокал. Раут напрягся, наблюдая, как стакан наполняется темно-красной жидкостью, а затем уставился женщине в спину, когда та повернулась, чтобы обслужить других.

Если он считал отношение Железных Рук к своим неофитам суровым, то отношение к женщинам, которые могли внести вклад в пополнение базового материала для новых космодесантников только на первом этапе, граничило с презрением и жестокостью. Раут уже много лет не видел женщин, но вид одной из них не особенно повлиял на него. Его физиология была невосприимчива к желанию.

Последним он посмотрел на Сарокка. Сарокк представлял наименьшую угрозу.

Юноша резко обернулся, из-за чего служанка пролила вино ему на запястье. Он смущенно выругался, когда женщина вытащила из-за пояса тряпку и принялась вытирать его руку. Пробормотав извинения, женщина оставила промокшую тряпку сложенной на столе и поспешила прочь, по-видимому, за другой.

Раут зацепился взглядом за испачканную в красном ткань. Зудящее ощущение опасности не покидало его. Сарокк сложил руки на груди и нахмурился, будто его трудности были посланы вселенной.

— Всего лишь немного вина, — проворчал Эрлах.

Из шести он был средним по возрасту. Его отличали преждевременно поседевшие волосы, которые он носил собранными в хвост.

— Руки у тебя все равно завтра заберут.

— Иди к черту, — напряженно огрызнулся Сарокк. Он наклонился вперед, осматривая руки, только чтобы затем снова откинуться назад и сцепить их еще крепче.

Последняя пара, Джураа и Боррг, посмеялись над бессилием младшего брата, и Раут понял, что наконец-то хоть немного расслабится. Остальные нашли себе новую мишень, или, скорее, подобно зверям, из года в год возвращающимся в знакомые охотничьи угодья, снова учуяли запах излюбленной добычи.

— Маленькая девочка сделала тебе больно, брат? — невозмутимо спросил Боррг, в то время как Джураа, ухмыляясь, наклонился вперед. — Может, приложить что-нибудь холодненькое, пока она не вернулась?

Новых инициатов принимали на обучение, а старых — в Клан Доррвок только в период тектонических разломов земной коры под названием «Железная Луна». Так было всегда, и так будет всегда. Если кто-то захочет узнать, почему, ему можно разве что пожелать удачи в поисках. Это традиция… Клянусь Отцом, все равно, что допытываться у сервитора. Густые облака Медузы скрывали луну, превращая ее в молчаливого спутника. Но когда перигелий спутника совпадал с перигелием планеты, когда три тела — Медуза, луна и звезды — выстраивались в идеальную линию, создавался гравитационный эффект, благодаря которому на луну нельзя было не обратить внимание.

Эта аномалия происходила с неравномерной периодичностью. Сарокк был молод настолько, насколько мог быть неофит, и все же он возмужал достаточно, чтобы принять участие в ритуале. Они с Раутом были примерно одних лет.

— Все почти закончилось, — тихо сказал Хрисаар. Сарокк упрямо отказывался отвечать на подначки, из-за чего взаимная неприязнь неофитов иссякла. — Мы выжили. Мы, шестеро.

Они настороженно переглянулись. Раут сохранял спокойствие; мышцы напряглись, он смотрел в угол, на котором лежало скрывающее что-то железное стекло. Раут наклонился, старательно не обращая внимания на внезапно напрягшегося Сарокка, и взял нечто, напоминающее разделенную раковину моллюска, заполненную альгинатной пастой. Он набрал в рот зеленую слизь и прожевал. Омофагия расщепила продукт, превратив сложный состав в головокружительную историю — стремительные воды, инопланетные солнца и долгие, ленивые перерывы между приливами. Его затрясло от нахлынувших ощущений, Раут выбросил раковину и глотнул воды, чтобы смыть вкус.

Еще один подарок, который я предпочел бы не получать.

— Интересно, почему обучение должно быть таким безжалостным, — продолжал Хрисаар.

— Потому что они садисты, — проворчал Джураа; в глубине души Раут был с ним согласен.

— Ну, чтобы отсеять слабых, — сказал Эрлах. — Выжили только шестеро? — он пожал плечами. — Мы — те шестеро сильных.

— Ты, как всегда, ошибаешься, брат.

Боррг воображал, что родство с кланом Борргос давало ему право на привилегированное положение среди остальных неофитов. Остальные вовсе не считали, что у него действительно должны быть привилегии, но он вел себя так, будто это само собой разумелось.

— Все это для того, чтобы сделать нас покорными. Я подслушал спор между двумя боевыми братьями, когда они думали, что рядом никого нет. Они хотели, чтобы следующий набор был послушнее по отношению к Железному Совету.

Удачи им в этом.

— Кристосианский конклав, — пробормотал Хрисаар. — Интересно, узнаем ли мы после Железной Луны, что у него за намерения.

— Думаю, нет.

Боррг выдохнул в пустую раковину.

— Залы собраний Ока Медузы — здесь, глубоко под горами Фельгаррти, — Раут с мрачной улыбкой указал на кристаллофлекс. — Почему бы не обратиться к Железным Отцам, запросить у них аудиенцию и задать этот вопрос?

— Почему бы не найти другой паз, в который можно войти?

Хрисаар обернулся к ним с мягкостью, которая резко контрастировала с гневом, кипящим в его органическом глазу.

— На Тенносе нас ждет многое, — сказал Раут.

— Думаешь, нас отправят туда? — спросил Джураа.

— Куда же еще, по-твоему, — огрызнулся Раут.

— Жду не дождусь, — сказал Боррг.

Раут закатил глаза.

Хрисаар наклонился вперед, тарелки из армапласа заскрипели, он взял бокал, зажав ножку между пальцами. Его нечеловеческая ладонь обхватила бокал, и бионический глаз щелкнул, изучая его содержимое.

— Я ожидал большего от последних испытаний.

Боррг кивнул.

— Из уст Тартрака это звучало бы более угрожающе.

По шее Раута пробежал холодок, будто ему в спину дышал сервитор.

— Сарокк, что ты делаешь?

Джураа оглянулся, пытаясь обратить внимание Раута на поведение Сарокка: тот поднял со стола смятую скатерть и что-то из-под нее достал. В его огромных руках эта штука казалась маленькой, и лишь через мгновение в ней распознали оружие. Выстрел произошел в момент осознания этого, и мозги Джураа брызнули Рауту в лицо. Он захлебнулся, вдохнув их в легкие.

Сорокк ухмыльнулся, будто смерть.

— Кто теперь силен? А, братец?

Он направил стаббер на Раута.

Казалось невообразимым, что брат предает брата, но что-то подсказывало Рауту: того, что невозможно вообразить, всегда стоит ожидать.

Раут скатился с дивана и упал на пол, вторичное сердце отозвалось болью в артериях. Пуля, выпущенная ему в голову, угодила в диван и вышла с обратной стороны вместе с облаком обивки. Раут потянулся за своим оружием — и выругался. Он поднял глаза и положил руку на подлокотник. Укрытие, которое представлял из себя диван, было смехотворно хрупким, но этой прочности могло хватить, чтобы сильно замедлить пролетающий осколок, а его панцирь и он сам примут остальное.

Сарокк прицелился для нового выстрела в голову, нажал на спусковой крючок; Эрлах повалил младшего брата на землю, и пуля просвистела в сантиметре от уха Раута. Сцепившиеся неофиты проломили стол, наставленные на нем тарелки попадали и разлетелись вдребезги. Валяющиеся в осколках братья сражались за пистолет, обмениваясь ударами с такой яростью, что их кулаки и ботинки нельзя было отличить друг от друга.

Раут перепрыгнул через диван. Эрлах избивал младшего неофита, но принцип подавляющей силы требовал его вмешательства. Поражение есть поражение. Либо сокрушительная победа, либо ничего.

Лазерный выстрел пробил его нагрудник, как только он покинул укрытие. Луч прошел вверх, справа налево сквозь укрепление сплетения и опалил нижнюю часть подбородка. Из поврежденной артерии на шею потекла кровь; в остальном панцирь был цел. Но шквалом выстрелов Раута отбросило обратно за диван.

Еще один нападавший. Где?

Хрисаар и Боррг кружили вокруг кресел, сражаясь с Сарокком: для них, как и для Раута, рефлекс подавлять и разрушать был основным. Оружия не было ни у кого. Теперь оба остановились, чтобы поохотиться за вторым нападавшим. И тогда Раут увидел ее.

Клянусь примархом!

Служанка вернулась, но не с тряпкой.

Она медленно подошла к ним; на лице застыло холодное ликование. Женщина опустила раскаленный лазпистолет, который держала в правой руке, и подняла тот, что был в левой. Раут инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо, но стреляли не в него.

Шипящий лазерный луч опалил наплечник Эрлаха, когда тот поднялся над Сарокком, занеся кулак, чтобы ударить брата по лицу. От шквала выстрелов оружие перегрелось, но двадцать секунд непрерывного огня расплавили Эрлаху нагрудник и успокоили неофита навсегда. Он навалился на младшего брата, будто его посмертной волей было задушить того собственным трупом.

— Она твоя, — прорычал Хрисаар, на этот раз логика взяла верх над гордостью. В своем нынешнем состоянии Раут не мог сравниться с Сарокком и знал это.

Скатившись с дивана и встав на колени, он пополз влево, в то время как Хрисаар и Боррг двинулись на Сарокка. Раут увидел, как молодой неофит подогнул ноги и с силой толкнул Эрлаха в Боррга, а затем вонзил обрубок в бионическую челюсть Хрисаара. Старший неофит, не обращая внимания на искры, вылетевшие у него изо рта, с бурлящей яростью набросился на младшего.

Женщина спокойно прицелилась в Раута. Слишком спокойно.

Лазерные разряды пыхтели, врезаясь в подушки; когда прицел остановился на Рауте, тот выпрыгнул из укрытия. Он перекатился; лазерные полосы пронзили воздух над его головой, а затем врезались в одну из пластин железного стекла. Фулгрим и Феррус Манус на Гардинаале. Название произведения, «Братство», было написано черным. Когда разряды ударили в другую часть стекла, Раут набрал воздух в легкие. Он нахмурился, глядя на искаженное изображение, от которого исходил шипящий пар; послышался щелчок — это перезарядились батареи.

Для того, чтобы разбить железное стекло, понадобится лазерная пушка.

— Манус, — пробормотала она, не подозревая или, возможно, не заботясь о том, что жертва может услышать эти слова. — Благослови меня неиссякаемой силой по своему подобию. In eternum. In sanguine, — говоря это, она описала широкую дугу вокруг укрытия Раута и выпустила лазерный шквал из двух пистолетов одновременно. Из-за этого Раут, не задумываясь, сменил позицию и скользнул за укрытие.

— Кровь моей плоти, — женщина убрала пистолеты в кобуры и, достав два ножа, один длинный и зазубренный, другой изогнутый, бросилась на Раута. — Бессмертный легион!

Раут нанес удар; если бы женщина не уклонились, скользнув под ним, он раздробил бы кость. Она замахнулась, оставив два параллельных пореза на панцире.

— Плоть! — прохрипела она, когда потекла кровь, а затем ударила неофита в заднюю часть колена.

Сустав прогнулся, у Раута вырвался гортанный хрип, но он пересилил себя. Раут замахнулся, ударяя локтем с разворота, но служанка отбила его удар рукой. Она была миниатюрной, в нее трудно было попасть, и нехватку силы она компенсировала скоростью. Женщина снова бросилась на неофита, атаковав размытой чередой пинков и ударов ножом, которые окрасили его панцирь в алый.

— Плоть! — кричала она с каждым пронзающим ударом. — Плоть! Плоть!

Она выдернула длинный нож из его живота и уклонилась. Лезвие угодило между плакартом и нижней частью торса, нож застрял в панцире, и чтобы его вытащить, понадобилось усилие; это дало Рауту возможность поймать служанку за запястье, пока та не сбежала. Раут перехватил ее руку ближе к локтю и сжал. Кости раскололись. Кровь стекала на нож, зажатый в ладони. Раут пристально посмотрел в безумные глаза служанки.

В них ничего не дрогнуло.

— Плоть слаба, — выкрикнула женщина.

Раут дернул ее на себя, одновременно пнув сапогом и отпустив руку. Тело отбросило на три метра; оно отлетело бы еще дальше, не появись на его пути преграда в виде гравировки из железного стекла. Она влетела в него, как мешок с инструментами.

Железное стекло содрогнулось; на мгновение показалось, что оно устоит, но затем гравировка медленно наклонилась назад и с грохотом упала на под. Женщина распласталась на нем, подвернув голову и раскинув руки и ноги. В воображении Раута промелькнул образ мужчины, лежащего на столе для лоботомии. Он сморгнул, прогоняя этот образ, выдохнул, после чего, пошатываясь, побрел к служанке.

Культ смерти. Убийца. Ходили слухи, будто в Землях Теней есть храм, отвергнутые верования которого основывались на том, будто примарх, вечный и спаситель, Феррус, бессмертный, собирал из этих падших безумцев армию душ. И когда настанет последний Черный Крестовый Поход, он поведет эту армию из загробного мира в бой. И так далее, и все такое прочее.

Он стоял у основания упавшей плиты, когда женщина застонала, пытаясь подняться. Даже не думай. Раут наступил ей на ногу, ломая кость. Служанка вскрикнула, схватив пистолет вместо ножа, и прицелилась в голову Раута.

Железный Совет всему найдет применение.

Раут вздрогнул от громкого хлопка. Ее палец дернулся на спусковом крючке, но вместо того, чтобы выстрелить, она выпустила оружие из рук, когда в ее череп вогнали пулю. Пистолет покатился по полу, и женщина замертво рухнула навзничь.

Рядом стоял Хрисаар; в металлической челюсти у него застряла пуля. В руке он держал стаббер Сарокка. На мгновение пистолет нацелился на Раута, затем Хрисаар отбросил его. Боррг убрал руки со скрюченной шеи Сарокка. Раут кивнул, не столько благодаря, сколько отмечая хорошо проделанную работу.

В конце концов, все мы братья.

Затем дверь открылась.

VI

Сержант Тартрак оценил повреждения. Тела. Гильзы. Разбитое стекло. Аугметические сухожилия его бионической руки напряглись — и расслабились, когда его пристальный, сокрытый шлемом взгляд остановился на трех перепачканных в крови выживших. Для Раута, душевно вымотанного, сержант выглядел как изваяние из черного железа и керамита наподобие тех, которым дикие народы приносили жертвы и неохотно поклонялись из страха. Гул его силовых систем заполнил нарушенную тишину.

— Чему вы научились?

Чему я… что?

— Научился? — переспросил Раут. Он слишком устал и злился, чтобы подыскивать ответ.

Хрисаар позади него нахмурился.

— Ничему не доверяй.

— Правильно, — Тартрак повернул голову, отчего сервоприводы громко загудели. Он посмотрел на гравировку «Братство». Несколько секунд сержант созерцал стекло. Стоило Рауту подумать, что он ушел в себя, Тартрак заговорил снова.

— Ты никогда не можешь знать наверняка, что за мысли у того, кого ты называешь братом, чему он на самом деле предан. Запомните это. Запомните Сарокка. Вы никогда не узнаете наверняка, кто и в какой момент отвернется от вас. Но вы можете к этому подготовиться.

— Три — хорошее число, — продолжал Тартрак. — Не так уж и мало. Но и не слишком много. Скаут-сержант, Маарвук, будет доволен.

Слишком много? Как нас может быть слишком много?

Тартрак смотрел прямо на него. Его нечеловеческий взгляд был непроницаем, несмотря на все чувства, которые он, возможно, хотел бы в него вложить.

— Испытания никогда не кончаются. Запомни также и это, неофит.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести».

— сержант Кардан Стронос

I

Варп-технология позволяла путешествовать на огромных скоростях, хотя и релятивистских, то есть изначально неисчислимых. При этом внутрисистемный транзит оставался таким же трудноосуществимым, каким, вероятно, был в эпоху до экспансии. При нынешнем относительном положении Теннос находился в пяти световых часах от Медузы. Ориентируясь на вибрацию палубы, Стронос пришел к выводу, что «Натиск», системный фрегат клана Вургаан, все еще разгоняется до максимальной скорости — примерно девяносто пять процентов от скорости света. Сутки, чтобы добраться туда, несколько часов, чтобы убедить Железный Совет в нелогичности его приказа, затем еще один день на обратную дорогу... Стронос вернется к своему конклаву до того, как приказ поступит во внутреннюю связь.

Арес решил провести эту передышку с глазу на глаз со своими адептами. Веррокс был на мостике. Раан медитировал.

Стронос смахнул с лица желтый песок; обоими глазами, органическим и бионическим, он разглядывал шестерню у себя в руке. Части его доспеха — те, которые он мог снять без посторонней помощи, — были аккуратно разложены на полу оружейной. Блеск пота придавал его мышцам рельефность: под люменами, которые Стронос наклонил над верстаком, они сияли, как полированное серебро.

На свободном месте у локтя лежала раскрытая книга — экземпляр написанной в странствиях «Песни о путешествиях». Время от времени, позволяя себе минуту-другую роздыха, Стронос вытирал пальцы, смахивал пот со лба и читал стихи. Поля книги безымянного марсианского ученого, собиравшего разрозненные рассказы, были заполнены его собственными стихами, текстами, написанными под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения, точными заметками и размышлениями. Мастерство владения пером едва ли изменилось за сотню лет.

Вряд ли Стронос замечал, что улыбается. Пока его не прервали.

— Могу ли я помочь вам, господин?

Стоявшая перед ним женщина в мантии была невелика даже для человека. Ее окружали облачения великанов, будто она пробралась в мастерскую тролля из мира теней. Медуза была враждебна к любой форме жизни, но при этом являлась домом для животных, которые заставили бы фенрисийского волка или катачанского дьявола выть по своей матери. Стронос забавлялся, воображая себя одним из них. Возможно, именно поэтому он обратил внимание на технопровидца, а не вернулся к своим обязанностям.

— Ты отличается от других адептов, раз так обращаешься ко мне.

— Вы знаете многих, господин?

Стронос приподнял бровь. Женщина сделала еще один шаг к верстаку и указала на разобранный на нем механизм.

— Я не оружейник, но у меня есть кое-какой опыт. Могу я помочь?

— Нет.

Поставив точку в разговоре, Стронос снова занялся шестерней. Выбрав лучшую щетку, он принялся прочищать пространство между зубцами. На рабочий стол посыпалась мелкая струйка тенносской пыли.

Женщина по-прежнему смотрела на него.

— Мне что, приказать серву найти тебе стул? Или пропитание?

Предложение было сделано с настолько пустой вежливостью, что адепт даже улыбнулась. Стронос нахмурился.

— Как тебя зовут?

От удивления улыбка женщины превратилась в большую букву «О». Ее зубы были из пластека кремового цвета. Между ними все еще виднелись проеденные кислотой дыры.

— Еще никто из вас… — она поспешила закрыть рот. — За все время еще никто из вас не задавал мне этот вопрос. Моя фамилия Йоланис, повелитель.

— А имя?

— Мелитан.

Стронос кивнул — он видел, как люди применяли эту уловку, чтобы выказать интерес к словам собеседника.

— А как вас зовут, господин?

Стронос отложил оборудование.

— Ты что, не знаешь?

— Нет. А должна?

К удивлению Строноса, женщина захихикала, издавая металлический скрежет каждый раз, когда из ее трахеи вырывался воздух. Но ощущение от того, что она толкнула его в грудь, оказалось неожиданно теплым. Но теплота прошла так же быстро, как и появилась, вытесненная холодом усиливающей барьеры аугметики.

— Полагаю, что не должна. Я не настолько важная персона. Мое имя Кардан Стронос, я десятый сержант, недавно принятый в клан Гаррсак.

— Как и я, господин. До перевода я работала в апотекарионе «Сломанной Руки».

— Клан Борргос.

— Да.

Стронос уловил заминку в голосе женщины. Неудивительно. Среди Железных Рук клан Борргос был известен стремлением к совершенству, а среди смертных, неминуемо терпевших неудачи, — жестокостью. В приверженности Пути Машины клан Борргос уступал только клану Раукаан. Казалось, будто женщина хотела поговорить, ради чего она, скорее всего, и пришла. Хотя почему она пришла именно сюда, а не к себе подобным, Стронос не понимал.

— Знаете, это сложно — пробудить нервную систему от бездеятельного оцепенения. Особенно такую древнюю, как у Табриика Ареса. Вы знаете, сколько ему лет?

Стронос кивнул, и адепт продолжила. Женщина покачивалась из стороны в сторону, ее серворука с моноинструментом извивалась, словно уж на сковороде.

— Восемь с половиной тысяч лет. Плюс-минус. Восемь с половиной. Он в восемь раз старше почтенного Кастрона Фелла из клана Борргос. Так много воспоминаний, которые нужно перепроверить. Так много имен. Так много переживаний. Так много данных. Вот для чего я здесь: чтобы помочь Железному Отцу упорядочить свои данные. И когда он временами кажется сбитым с толку, я… — она, казалось, опомнилась и перестала мельтешить.

За спиной Строноса, на переборке, висел гордый идол Омниссии — наполовину человек, наполовину машина. Йоланис мимолетно отсалютовала этому символу и выпрямилась.

— Для меня огромная честь быть избранной для выполнения этой задачи.

— Не сомневаюсь.

Она слегка улыбнулась в ответ. Стронос выглядел неуверенно. Мелитан сменила тему разговора.

— Это будет вашей первой Железной Луной с тех пор, как… — она замолчала, не зная, как лучше сформулировать. Какие слова смогут передать все в точности и при этом не прозвучат оскорбительно. Она пробежалась взглядом по металлической руке Строноса.

— Да.

— Должно быть, вы с нетерпением ждете этого.

— Я? Нет.

— Для меня это будет вторая Железная Луна, — сказала она, делая вид, что не расслышала слов Строноса. — Мы, в подсекциях, всегда с нетерпением ждем этого. У нас не так много поводов для праздника. И…

— И вы видите наши страдания.

Йоланис посмотрела на него взглядом человека, которого поймали за руку.

— Вы тоже другой. Не такой, как прочие Железные Руки, правда?

Стронос хмыкнул.

Он уже слышал это раньше.

II

Тот, кто знал Медузу, не удивился бы ее враждебному приему. И все же, как только шаттл вошел в тропосферу планеты, половину из двух дюжин адептов Механикус, сидящих в креслах, стошнило на колени. Веррокс посмеялся над ними. Остальные промолчали. Скорость ветра приближалась к тысяче километров в час. Трансорбитальный шаттл крутило, как мотылька в бурю; металл стонал от нагрузки, пыль царапала тепловые экраны, будто у атмосферы были когти. Сгущающиеся облака обволакивали смотровые блоки, пока не затянули все чернотой, настолько густой, что на экранах не видно было даже судорожных движений шаттла.

Сервиторы будут лететь по приборам.

Адепты-люди задрожали в ремнях безопасности: они ощутили это своими желудками. Благодаря улучшенной биологии Стронос почувствовал только, как ударяются его доспехи о страховочные скобы. Он наблюдал, как людей рвало. Столь явные страдания отчетливо говорили о слабости, но он задумался, чего стоила его сила: он был так же слеп, как и они, но люди чувствовали то, чего он не почувствует больше никогда.

Когда шаттл снизился и вошел в защитное поле Медузона, тряска ослабла. Потные ладони отпустили страховочные скобы; пространство осветили вымученные улыбки и смех.

Ветра Медузы были сильны настолько, что при неправильном выборе угла могли оторвать крылья «Громового Ястреба». Эти ветра нужно было уметь оседлать. Попытка ответить силой на силу кончится тем, что летательный аппарат разорвет на части и разбросает по горам Фелгаррти. Медуза никогда не упустит такого шанса. Так произошло бы в любой другой день. Однако сейчас взошла Железная Луна, и предстоящее выравнивание планетоидов увеличивало силу атмосферы по экспоненте.

Шаттл выдвинул шасси и, покачиваясь, опустился на окруженную мигающими огнями площадку. Высотные реактивные двигатели шипели, борясь с штормом. Железные Руки грузно ступили на посадочный трап и вышли навстречу ветру. Нескольких технопровидцев пришлось нести на себе.

— Железные Отцы Веррокс, Арес и капитан Раан, — прорычал один из стражей Веррокса, обращаясь к наземной команде, люди которой бежали впереди обслуживающих сервиторов, чтобы обслужить прибывших.

Космопорт располагался на высоких хребтах Медузона, что частично облегчало опасные процедуры взлета и посадки. Его использовали не по максимуму, но из-за больших размеров даже с незначительным трафиком космопорт превращался в оживленный улей. Сервиторы проводили послеполетные проверки визжащих посадочных модулей. Сквозь густые испарения струились, переплетаясь, топливные шланги. Только благодаря мерцанию направляющих огней землю не скрыло туманом полностью. Железные Руки спускались с посадочных площадок; навстречу спешила команда смертных, а за ними — херувимы-итераторы вроде тех, что были на шаттле «Натиск».

Пройдя сквозь поток охлаждающей жидкости, Стронос выбрал место, с которого открывался лучший вид на поселение у подножия горы. С равнины донесся грохот собравшихся транспортных средств, будто предупреждение о надвигающемся шторме. Его громкость была сравнима с какофонией, доносившейся из самого Медузона — от населения планеты, доставленного в это единственное убежище в преддверии космического события, происходящего дважды в десятилетие. Стронос ощущал в воздухе электрический привкус. Предзнаменование. Небо уже начинало светлеть. Земля дрожала, будто бы проверяя, хватит ли ей сил устоять перед грядущим. В окутавшей горизонт пыли, которая окрашивала облака в алые цвета восходящего солнца, Стронос даже разглядел слабые очертания горного хребта, возвышающегося над равниной.

— Кто это?

Йоланис осторожно, но с поразительной для такого хрупкого человека смелостью коснулась запястья Строноса и вытянула руку в сторону занятых посадочных мест, указывая на виднеющиеся сквозь туман охлаждающей жидкости очертания фигуры терминатора.

Фигура была исключительно громоздкой: возможно, треть его брони пришлось снять, чтобы вместить сверхмощную аугментику. На черных доспехах — никаких украшений. Ни эмблемы клана, ни номера конклава. Даже бионика была темной, будто утратила цвет от времени. Кто-то из потока выходящих встречался с ним взглядом, но фигура все равно оставалась безучастной. Если бы не мерцание линз, Стронос бы счел огромный доспех пустым.

— Отец Хранитель, — произнес Стронос как можно тише.

Привлечь внимание Отца Хранителя считалось дурной приметой, в которую верило большинство Железных Рук. Стронос — тоже верил.

— Это древнейшая элита, превосходящая всех прочих. Они служат стражами Железного Совета.

— Ни разу еще их не видела, — Йоланис уставилась на Строноса с нескрываемым восхищением.

— Они редко покидают Медузон. А может быть, и никогда.

— Как стать одним из них?

— Я не знаю.

— Как так — не знаешь?

— Да так, что они никогда не говорили, а я никогда не спрашивал.

Стронос положил руку ей на плечо: не из доброты, а чтобы привлечь внимание женщины, пока она не попадется на глаза Отцу Хранителю.

— Отцы Хранители — не люди. При том, что даже я могу назвать себя человеком. Я не знаю, сколько их, никогда не слышал, чтобы они разговаривали, насколько мне известно, у них даже нет имен. Сейчас я рассказал все, что знаю. Поверь, Мелитан Йоланис, я не хочу знать больше.

Похоже, его слова не убедили технопровидца, Стронос видел в ее глазах любознательность, но прежде чем она задала вопрос, к ним подъехал буксир с Аресом, Верроксом и Рааном на борту.

— Мы должны собраться с Железными Отцами для церемонии, — сказал Веррокс.

— Мы должны, — эхом отозвался Арес.

— Вам нельзя там присутствовать, — сообщил Раан Строносу. Он не обращался к Йоланис, но намека было достаточно.

— Вы найдете нас в Оке, после кульминации церемонии, — сказал Веррокс. — Обычно Железный Совет заседает в ночь Железной Луны. Я уже связался с Никко Палпусом, моей темой будут военные исчисления компании на Тенносе. Он сказал мне, что на собрании будет присутствовать почти половина Железных Отцов.

— На редкость полный состав, — пророкотал Арес.

— Перед этим у нас будет время, чтобы посмотреть, как прольется немного крови, — ухмылка Веррокса была воплощением жестокости.

— Я думал, вы хотели поговорить со мной перед началом собрания, — сказал Стронос Аресу.

— Мы поговорили, — Арес сказал это так глухо, что Стронос не мог понять, было ли это вопросом. Йоланис посмотрела на него напряженным, извиняющимся взглядом.

— Касательно моих действий в порте Амадей, — добавил Стронос как бы между делом, уточняя.

— Мы поговорили. Мы поговорим. После.

— Значит, после церемонии, — сказал Стронос, когда дредноут направил свой безупречный саркофаг к ступеням. Каждый раз, проходя мимо наземной команды и Железных Рук, он притягивал благоговейные взгляды.

Исключая Отца Хранителя. Страж держал темное предзнаменование при себе. На этот раз.

III

Стронос не ступал на землю Медузона со времен собственных обрядов посвящения. Все остальное было как прежде. Если бы захотел, он мог бы гулять с затемненным забралом и отключенными тактильными датчиками по улицам, спланированным в виде сети. По своей воле на Железную Луну возвращался мало кто из Железных Рук, даже кланы скаутов и резервистов, которые чаще всего находились поблизости; теперь Стронос начинал понимать, почему.

Человечность. Примитивное, постоянное стремление смертных к насекомоподобной жизни в трясине из плотских инстинктов: сражаться, спариваться и умирать.

Купцы вели торговлю за прилавками. Непримиримые враги пили, играли в кости и пели Песни, при этом полностью осознавая, что человек, которого они сейчас обнимали, выстрелил бы им в спину, сойдись их пути днем ранее или позднее. Звуки жестокой медузийской музыки сотрясали металлические стены, город будто дрожал. Заполненные родившимися в ржавых корытах кочевниками улицы переполняли волнение, запахи кулинарного жира и спирта, количества которого хватило бы, чтобы заправить звездолет.

— Лом, лом…

— По эту сторону Телестеракса нет раба сильнее…

— Амасек…

— Не слушай этого дурака. Как по-твоему, кто отрезал ему второе ухо? Никто не гонит топливо чище, чем клан Брукаал…

Все это вернулось. Сердца колотились, будто стрекочущие болтеры. Небо меняло цвет, приобретая оттенок отлитого в форму железа. Каково это — впасть в оцепенение из-за собственной нервной системы? Волнение. Его окружала мощь двигателей. Рев кланов, когда он вошел в лагерь и взмахнул ножом…

Конечно же, Стронос никогда не забывал этого — он просто не мог. Но до сих пор ему удавалось гнать от себя эти воспоминания.

Стронос моргнул, выбрав руну на лицевой панели дисплея, чтобы прикрыть носовые фильтры и заблокировать обоняние.

Это немного помогло.

Уходя из шумного торгового района вокруг космопорта, он осознавал, что Медузон, может, и не изменился, зато Кардана Строноса переделали до неузнаваемости.

Мужчинам на деревянных ногах, с крючковатыми руками и такой же примитивной бионикой пришлось, превозмогая увечья и опьянение, убраться с дороги. Смертные, чьи тела были отмечены шрамами от ветра, оружия и прометия, смотрели на него так, будто он был не до конца убранным в ножны клинком. В последний раз, когда Стронос шел среди них, его узнавали — возможно, не как человека, но как гордость клана, название которого он сейчас не мог вспомнить. Теперь смертные видели в нем то, что он сам видел в своих предках: нечто нечеловеческое. И хотя сам Стронос не мог чувствовать страх, у смертных таких ограничений не было.

Дорога привела Строноса в самый густонаселенный из многочисленных кварталов Культа Механикус.

Несколько Железных Рук собрались у испытательных клеток, возведенных для Железной Луны. Каждая фигура в доспехах представляла из себя мрачный остров из возвышающихся в тени храмовых шпилей, минаретов и зиккуратов керамита.

Во время Железной Луны насилие жестко пресекалось, но клетки ввиду своего ритуального значения были исключением. В них сильнейшие из юных сыновей Медузы соперничали за внимание Железных Рук. С приходом Железной Луны клан Доррвок пополнялся достойной кровью. Представители кланов Борргос, Вургаан, Хаармек и Раукаан нависли над лающими смертными, чтобы лично сразиться с самыми впечатляющими бойцами.

В главной клетке — большом, полностью закрытом сооружении — в королевской битве сражалось около шестидесяти обнаженных по пояс подростков. Они сражались дубинками, ножами и голыми руками. Прутья задребезжали, когда в них врезался один из мальчиков; толкнувший его юноша вонзил в грудь упавшего диоритовое копье, забрызгав клетку кровью. Копейщик сбросил поверженного противника с древка и тут же ринулся в новую рукопашную схватку.

Стронос прошел мимо и увидел еще одну клетку; она была шириной едва ли с него самого. Внутри сцепились два мускулистых парня с намасленными торсами. Толпа женщин и мужчин била по клетке, выкрикивая слова поддержки или насмешки — все зависело от того, к какому клану принадлежал зритель.

В другой клетке, большой и укрепленной прутьями, дикого вида юноша из какого-то горного клана, сражался с горным яррком. Он отбивался от зверя посохом, при этом пытаясь одной рукой перезарядить стаббер. Яррк был чем-то средним между гигантским леопардом и приматом. Зверь достигал нескольких метров в высоту, его мощный торс, огромные плечи и длинные руки покрывала лохматая, черная, как сама Медуза, шерсть; на морду спадала такого же цвета грива. Яррк пускал слюни и колошматил по посоху парня, пока тот боролся с пистолетом. Стронос почувствовал, как пальцы сами тянутся к бионическому глазу. Он потерял его в такой же клетке из-за рогов дикого орикса. Стронос провел пальцами по рубцу на кости; в этот момент яррк вырвал посох из рук нынешнего претендента и взревел. Стронос почувствовал жалость. Парню дали обычную палку. Ему, по крайней мере, вручили копье…

Не удержавшись от торжествующего возгласа, юноша вскинул стаббер и разрядил его в грудь монстра; шесть приглушенных хлопков — и яррк расплющил противника под своей пятой…

Зверь обнажил кремово-белые клыки и ударил головой о клетку, издав влажный хохот оттого, что зрители в ужасе попятились назад. Находившиеся среди смертных гиганты просто наблюдали; их присутствие пугало, и вскоре люди повернулись к клетке. Строносу не верилось, что Железные Руки придут на помощь безумцу, безрассудному настолько, чтобы войти в клетку с яррком.

Пока сервиторы с крючьями вместо рук вытаскивали труп из клетки, другой претендент смог заслужить одобрение представителей кланов. Магос биологис, одетый в мантию с капюшоном, из которого выглядывал похожий на полумесяц подбородок, провел пальцами по мышцам юноши; магос щупал и надавливал, смысл этих действий был как таинственным, так и тайным. Жрец посмотрел на хозяина клетки — огромного смертного с заросшей грудью, обернутой цепью, и кивнул, показывая, что мальчик подходит. По каким параметрам проводились предварительная оценка, Стронос не знал, но представители кланов громко одобрили заключение магоса.

— Это мальчик из Фелгарра, — сказал стоящий рядом со Строносом обветренный старик. Он имел в виду клан Фелгарр, который зарабатывал себе на жизнь на равнинах, лежащих за Медузоном.

Стронос на мгновение повернулся к смертному. У старика был зашит один глаз, на руке — грубая железная манжета. Стронос оглянулся на претендента, который взял оружие и уверенно вошел в клетку.

Большинство членов клана связывало кровное родство; кровосмешение было неизбежно, но претендент так походил на старика, что Стронос предположил, что старик — его близкий родственник, возможно, даже отец. Он не выказывал никакого беспокойства по поводу грозящей мальчику опасности.

— Запомните его хорошенько, повелитель. Он привнесет силу в ваш клан.

Старик отчетливо видел эмблему клана Гаррсак на наплечнике Строноса и принял его за одного из сержантов-вербовщиков.

— Твой сын?

— Племянник, — ответил старик, удивленный, что ему ответили. — Его отец умер.

— Ты не беспокоишься за его жизнь?

Сустав старика лязгнул, когда он пожал плечами; старик нахмурился, разбираясь с заклинившей рукой.

— Он может погибнуть, заправляя двигатель, его может затянуть в лопасти или выбросить в воздух. Обе его сестры умерли от «черных легких», не достигнув совершеннолетия. А его двоюродный брат, мой сын, погиб в бою.

Старик пожал плечами, не вспоминая о мертвых.

— Или он может поставить все в надежде выиграть бессмертие.

Он показал Строносу плечо.

— Я так и поступил.

Из толпы вырвался хриплый крик, когда юноша подбежал к яррку и ударил зверя посохом по морде. Дядя грубо рассмеялся и перешел на незнакомый Строносу диалект, чтобы крикнуть что-то ободряющее.

— Вам нравится то, что вы видите, господин?

Стронос отвернулся, чтобы осмотреть все испытательные клетки. Только на этой площадке их было множество. В дополнение к гладиаторским испытаниям проводились испытания технических способностей, физической выносливости и на преодоление боли. Стронос видел, как в одной из клеток мальчика под присмотром техножреца подвергали воздействию электрошока. Смысл был не только в том, чтобы вытерпеть боль, но и в том, чтобы подавить реакцию организма. Парень хорошо справился. Стронос заметил короткий спор двух Железных Рук, после чего победивший сержант клана Хаармек вытащил из клетки спотыкающегося мальчика и затолкал в загон с горсткой окровавленных и ошеломленных претендентов, уже отобранных для клана.

Стронос снова посмотрел на клетку с яррком. Разгневанный зверь выпрямился, занес лапы, как бы для удара, затем с ревом бросился вперед. Мальчик поспешил убраться с дороги: даже скользящего удара хватило, чтобы швырнуть его через всю клетку. Яррк врезался в прутья, туда, где только что стоял претендент, затем снова сел, поднял посох, который уронил юноша, и почесал им десна. Претендент позади зверя поднялся; он не подавал виду, но Стронос по его движениям заметил, что у него сломаны ребра.

Какая пустая растрата: рабочая сила была ресурсом не хуже прочих; все это кровавое действо казалось Строносу бессмысленным. Возможно, потому он и держался подальше.

— Хочешь знать, как бы я сразился с этим зверем? — спросил он у старика.

— Да, господин.

— Пистолет. Прежде чем войти в клетку, я бы выстрелил яррку в глаз, а затем подождал бы, пока тот истечет кровью.

Мужчина посмотрел на десантника так, будто ждал, пока тот объяснит ему шутку.

— Но, господин, честь…

— Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести.

Стронос развернулся, чтобы уйти. Он видел достаточно.

— Мои соболезнования вашему племяннику.

>>> ЗАПИСЬ ЗАГРУЖЕНА

>>> ИСТОЧНИК >>> БАТТАККАН

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЛИДРИИК, КОДИЦИЙ.

>>> ДАТА >>> 088282.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАПИСИ >>>>>

Ботинки Лидриика были забрызганы кровью и навозом. Баттаккан — это феодальный мир железного века; здешние представления о стоках значительно отличались от представлений Лидриика. Даже самая чистая территория не прошла испытания жидкостями, пролитыми Железными Руками. В дыму ощущался запах древесины и навозных куч. Болтерный огонь потрескивал, будто горящая солома. И крики. Внутренним взором Лидриик мог видеть тлеющие угли душ, парящих над огнем, словно солома на ветру. Хотя противник и выставил тысячу человек, среди них только горстка была вооружена архаичными лазерами, остальные довольствовались деревянными щитами и железными топорами. У них изначально не было шансов.

Геноцид еще никогда не был таким простым делом.

Лидриик отбросил пару ласк — какую-то местную разновидность животных, смесь курицы и крысы, которые пили из кровавой лужи, скопившейся в колее посреди дороги. Сабатоны чавкали в вязкой грязи, когда Лидриик проходил мимо Центурионов Уничтожителей, удерживающих главную площадь.

Одетая в боевые костюмы элита Опустошителей клана Вургаан уже разрушила большую часть близлежащих сооружений, чтобы создать зоны поражения. Они заняли эти позиции, будто сидящие в засаде хищники. Из руин виднелись тяжелые болтеры, автопушки и ультраредкие образцы волкитного оружия, фосфексные инсинераторы и биоалхимические пусковые установки. Расчеты магоса показали, что орудия противотанковой обороны будут излишними, и это подтвердилось. Десантники были настолько неподвижны, что ласка преодолела страх и решила склевать кровь с их ботинок. Даже их души казались тусклыми на фоне разгорающегося в варпе костра смерти. Лидриик видел этот холодный островок посреди водоворота умирающего света. Сержант-центурион без единого слова впустил Лидриика на деревенскую площадь.

С трех сторон площадь окружали полукаменные здания с высокими покатыми крышами, их фасады почернели от сажи. Расположенные с четвертой стороны здания были меньше, чем длинные дома, и резко отличались от других тем, что их выстроили не из дерева, не из камня и не из здешних баттакканских материалов. Это была кремовая инопланетная керамика, которую Лидриик встречал в мирах по ту сторону Западной Завесы. В рассеянном свете за энергетическими ставнями дома Железный Отец проводил допрос местного вождя.

Мужчина был крупным для смертного, с толстыми руками, покрытыми воинскими татуировками. Он был одет в богатые меха, на голове у него покоился железный обруч. Лицо вождя начало синеть, глаза выкатывались из орбит, ноги висели в метре от земли, в то время как внутренности вязли в грязи. Вокруг ног Железного Отца, хлопая крыльями, носились стремящиеся добраться до потрохов ласки.

Железного Отца звали Веррокс, а это означало, что человек заговорит.

Губы мужчины задрожали в отчаянной попытке что-то произнести. Веррокс ухмыльнулся и повернул голову, чтобы прислушаться. Глаза Железного Отца сияли, будто болтеры на рассвете.

— Возражаю. Было бы эффективнее извлечь энграмму после смерти, — пожаловался стоящий рядом с ним магос. Он с ног до головы укутался в красный плащ, будто приготовившись встретить холода в окружении нелетающих птиц.

— Вам понадобится по меньшей мере два часа, чтобы настроить инструменты.

— Это было бы надежнее, — сказал магос, когда ноги вождя задрожали от предсмертного хрипа.

— Он сказал все, что мне нужно знать.

Веррокс позволил черепу треснуть, раздался хруст костей. Голова склонилась набок. Железный Отец отбросил труп в сторону; за телом тут же бросился шквал каркающих ласк.

— Все же извлеките энграмму.

Магос отвесил сложный поклон, после чего приказал сервиторам уберечь тело от птиц.

Веррокс повернулся к Лидриику и жестом подозвал его. Когда кодиций приблизился, Железный Отец сунул окровавленные пальцы в рот. Его пасть была очень широкой и глубокой. Веки десантника дрогнули, когда омофагия переварила воспоминания мертвеца.

— Я чувствую, когда люди лгут. Ксеносы будут здесь в течение часа. Уж поверьте. И после того, как магосу Тарлу придется оставить свои недооконченные ритуалы, чтобы заняться боевыми машинами, у него больше не будет ко мне вопросов.

Он расплылся в обезьяньей ухмылке; губы были измазаны человеческой кровью.

— Ты знаешь, почему я приказал тебя привести.

Это не было вопросом. Веррокс не задавал вопросов.

— Да.

— Мой библиарий был слаб, раз позволил себя убить, и у меня все еще есть неофиты, которые должны пролить кровь.

Железный Отец взмахнул рукой над Лидрииком, словно благословляя.

— Теперь ты принадлежишь клану Вургаан. Поздравляю.

Лидриик удивленно моргнул.

>> ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ НАДЛЕЖАЩИМИ РИТУАЛАМИ — ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА ВУРГААНЦЕВ. ОДНАКО ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО КОДИРОВЩИК НЕПРАВИЛЬНО ЗАПОМНИЛ ТОЧНЫЙ ПОРЯДОК СОБЫТИЙ, РАВНА ПРИМЕРНО 48% >>

Лидриик протянул Железному Отцу инфопланшет, который принес.

— Подведи итог.

— Не подходит по темпераменту, — сказал Лидриик после минутного замешательства. — Им все еще управляют эмоции, несмотря на усилия моего предшественника. Я бы посоветовал прекратить его обучение и перевести его в ваш апотекарион для повторного использования.

— Стронос прослужил всего полгода с момента восхода своей Железной Луны. Отказаться от него сейчас было бы расточительно.

— Вызови скаутов конклава Джерикко и убедись, чтобы они были связаны.

Губы Веррокса разошлись, будто разорвавшаяся по швам рана.

— Давай посмотрим, что тау думают о его темпераменте.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ ЗАПИСИ.

IV

Мир взревел от скопления сверхтяжелых бронированных машин; его опоясывала лавина грохочущей стали, будто подражая доисторическим земным мифам о плоской земле, обрамленной вечным водопадом, но вместо водопадов вверх вздымался изрыгаемый машинами дым. «Сломанная рука» вместе с собратьями из кланов Вургаан, Хаармек и Раукаан вздымались над пустыней полукругом в несколько тысяч метров. Поднятая колесами пыль почти полностью скрывала силуэты техники, но не ее грохот. Алое небо снова стало черным. Возвышающиеся идолы гор Фелгаррти — это идолы ушедших богов.

— Многие пытались. Мало кому удавалось.

Железный Капеллан Гюйгенс стоял во весь рост, окутанный вихрем пыли, будто поднявшейся из-под земли по его команде. Голос капеллана гремел, транслируемый триадой сервочерепов.

— Колеблющиеся были слабы. Своим присутствием здесь вы доказали свою силу. Поднимитесь.

Он сделал жест одной рукой.

— Вы никогда больше не встанете на колени.

Раут и другие неофиты выпрямились. Там были Хрисаар, Боррг и еще двое, которых Раут не знал. Все они были обнажены, если не считать бионики и хирургических шрамов. Зрелище не для брезгливых.

Железный Капеллан прошел вдоль шеренги огромных, одетых в железо молодых людей, останавливаясь, чтобы рассмотреть каждого из них. Когда настал его черед, Раут обернулся.

— Вы — железо, слитое в единое целое. То, что сплавлено Железным Кредо, не разорвать никакой силой.

В полном молчании Тартрак, Думаар и несколько старших Железных Рук из четырех кланов наблюдали за происходящим. Раут чуял позвоночником тяжесть пустого взгляда апотекария — плотский зуд, от которого хотелось избавиться. Напоминание о том, что теперь отступать некуда. По сигналу одного из членов делегации непрерывно кружащий лагерь клановых краулеров выплеснул из громкоговорителей и рогов пронзительный шквал шума.

Шквал не стихал, даже когда лязг брони и гусениц рассеял и приглушил его, пока наконец не смешался с ветром.

Громогласный рык ответил на призыв, и Раут сквозь движущийся просвет лагеря увидел, как проходит колонна легких транспортных средств. Скрытые шумом и пылью транспорты, у которых были видны только фары, соединились во второе, более плотное кольцо из полугусеничных машин и багги. Мимо проносились мириады клановых знаков, украшенных нанесенной поверх ржавых кузовов свежей краской. Рауту стало интересно, там ли его клан и его родители, взволнованно ожидающие шанса посмотреть на человека, который принесет их клану честь и торговые права. Стоило ли оно того? Раут сомневался, что смог бы их узнать, даже сейчас. Жаль. Если бы он смог вытащить родителей из толпы, то придушил бы их голыми руками.

Полдюжины машин с открытым верхом откололись от общей массы и направились к Рауту и остальным. Черные, тяжело бронированные, груженные машины, ими управляли Железные Руки. Зади, как скот, перевозили новых претендентов изо всех смертных кланов. Раут пожалел бы их. Если бы у меня осталась хоть капля жалости.

Машины подъехали без всяких фанфар. Железные Руки заглушили моторы и вышли наружу; претенденты выбрались только после понуканий. Теперь они не так энергичны, правда? Я помню это. Они казались испуганными. Большинство из них, раненых во время испытаний, было практически без сознания — в таком тяжелом состоянии, что едва держалось на ногах. Им так кажется. Скоро они узнают, как сильно можно раздвинуть границы возможностей собственного тела. Удрученная толпа молодежи выстроилась перед неофитами под твердым руководством сержантов-рекрутеров и стальным взглядом Железного Капеллана Гюйгенса. Две линии войны, настоящее напротив будущего, железо напротив человека, шестьдесят напротив шести.

Ни для кого не должно быть секретом, какая линия победит.

— Вы преодолели испытание, оно закалило вас, — теперь Гюйгенс рыскал меж двух линий. — Вы больше не те люди, которыми были раньше. Вы больше не люди. Вы погрузили руки в пламя, и благодаря решимости они превратились в железо.

Капеллан остановился в конце шеренги и обернулся.

— Но это еще не конец. Вы принесете наследие отца в Галактику и покажете ей свою силу.

Неофитов слова капеллана не воодушевили. Они уставились на него; угрюмые лица ничего не выражали. Железные Руки подтолкнули к их шеренге смертных. Какофония гудящих грузовиков явно дезориентировала юношей: они, спотыкаясь бежали перед своими новыми хозяевами, будто стадо животных. Глаза людей были широко распахнуты, а рты, по привычке, продиктованной жизнью в пыльном мире, — плотно закрыты. Они испытывали смесь благоговения, напряжения и ужаса, стоя перед людьми, одаренными генетически сконструированной мускулатурой и усиленными аугметикой.

— Вы станете еще сильнее, — прорычал Гюйгенс. — Ибо пред вами стоят те, кто заменит вас, если вы потерпите неудачу.

Раут просматривал стоящих перед ним сомнительных кандидатов; один из них привлек его внимание — он смотрел на Раута с вызовом в глазах, почти с презрением.

Раута захлестнуло гневом, и он ударил юношу по лицу, сломав тому нос и опрокинув назад, к остальным. Двоих стоявших позади парней опрокинуло, после чего толпа претендентов сбила наглеца с ног. Раут улыбнулся от прилива сладко-горького удовольствия. Он не знал, почему это сделал, — только то, что каждый мускул его тела содрогался от дрожи земли. И претендент был слаб, а он — силен.

А еще это было приятно.

Парень снова встал.

Крепкий маленький человек.

— Как тебя зовут? — спросил Раут.

— Морвокс.

Раут указал на него и крикнул:

— Он!

Другие неофиты тоже выбирали кандидатов и уводили их, в то время как Железные Руки подталкивали братьев обратно к транспортам. Твое время придет. Гюйгенс по очереди вручал каждому неофиту зазубренный нож. Раут был самым старшим, самым злым — и последним. Когда капеллан закончил с ножами, он произнес страстную проповедь на древнемедузийском. Раут ничего не понял. Морвокс тоже не мог понять, что сказал капеллан, но, казалось, он понял, чего от него хотят. Он протянул руку. Раут взмахнул ножом. Взгляд юноши не дрогнул. Костяшки Раута были в крови, застывшей на носу претендента.

Вот он, шанс облегчить боль. Если бы я с нетерпением не ждал этого момента, то уже позволил бы всему закончиться. Выплакаться. Клянусь Императором, кричи.

Он не закричал. Никто из них не закричал. Было слышно молчание, из зажмуренных глаз потекли слезы, но никто не закричал, потому что все знали — они благословлены сильнее своих сверстников. Они будут прикованы.

Раут посмотрел на отрубленную руку. Тепло вышло из нее, как и из него самого. Небольшое удовольствие, полученное, когда он отсек эту руку,  вытекло, словно кровь на черный песок. Лицо Морвокса пришло в норму, оно было белым, напряженным, но вызов — вызов никуда не делся.

— Ты слабеешь, но скоро обретешь силу.

Раут выдержал пристальный взгляд Морвокса, пока Гюйгенс не развел их бесцеремонно в стороны.

Не успел Железный Капеллан перейти к следующей паре, как Раут почувствовал руку апотекария на своем затылке и упал на колени. Гюйгенс обещал. Раут был силен, но рука апотекария обладала поразительной мощью. Думаар наклонил голову Раута вперед, пока подбородок неофита не уперся в обнаженную грудь, Раут почувствовал, как позвонки встали у него на шее. Он закрыл глаза. Он был напуган.

Он проклинал логику происходящего. Он боялся, потому что впервые в жизни знал, что произойдет дальше.

V

Око Медузы — это убежище, погребенное под движущимися плитами разлома Фелгаррти. Стронос не бывал там, но слышал о его величине и спрятанных под этим сводом технических чудесах от немногих, кто там побывал. Даже лабиринтообразные вестибюли Ока Медузы, по слухам, хранили в себе утраченные диковины.

У Железных Рук не было особого названия для этих ходов: они были промежуточным звеном, ненамеренным подтверждением святости Ока. Но медузийцы называл его Стеклянным Лабиринтом.

Некоторые полагали, что в центре фрактальных и витиеватых проходов лабиринта находится склеп, где на алтаре из твердого диорита покоится реликварий с отрубленной головой Ферруса Мануса, а за ним присматривает Отец Хранитель, который никогда не двигается, не ест, не говорит и не спит. Для некоторых – и Стронос однажды слышал, как Веррокс высказывал что-то подобное — примарх не умер по-настоящему: его смертная кончина — миф, созданный им самим, чтобы возвысить своих сыновей до новых, бóльших высот силы, и на самом деле он обитает здесь, среди гравированного стекла. Многие пилигримы смело заявляли о том, что намерены отыскать откровение у ног бога, но о них больше никогда не слышали.

Когда Стронос прошел мимо стеклянных панелей, они задрожали, превращая вибрации Железной Луны в жуткий вопль. Будто хаос верхнего мира остался позади Строноса, и он обрел покой в пещере поющих кристаллов. Ритуалы на поверхности приближались к кульминации, и ему хотелось бы провести часы до начала Железного Совета где угодно, только не на равнинах Фелгаррти. Здесь не было людей — что-то в лабиринте сбивало неаугментированных с толку, — только горстка Железных Рук в старых силовых доспехах, в одиночестве изучающих гравированные стекла.

На большинстве панелей изображались Железные Руки, торжествующие или, что не было редкостью, огорченные поражением. Или фрагменты из Песен. Некоторые изображения были абстрактными или импрессионистскими.

Стронос обнаружил у себя на пути изображение, которое было ни тем, ни другим, но при этом привлекало внимание. На панели был выгравирован боевой брат Железных Рук в устаревшем боевом снаряжении; он смотрел вниз, на зрителя. Гравер прекрасно передал грубость стреляющего болтера. На картине также была фигура, похожая на раненого Гвардейца Ворона, и казалось, будто Железнорукий прикрывает его своим телом. На фоне темного доспеха лицо выглядело бледным, искусно добавленные оттенки серого изображали глазные впадины воина и делали надбровные дуги объемными. Иллюзия, но эффектная. Стронос повернул голову, напрягая затылочные мышцы, чтобы настроить фокус искусственного глаза, ища альтернативу явно ошибочному объяснению происходящего.

— О чем задумался, Кардан?

Услышав знакомый голос, он улыбнулся, от чего мышцы лица заболели. Стронос продолжил разглядывать гравюру.

— Не знаю.

— Хорошо. Чтобы сознательно выбрать невежество, нужно обладать гибкостью ума. Немногие способны на это.

Рядом с ним встал космический десантник в блестящей черной броне; на наплечнике цвета ночной тени виднелась белая рука. На нем не было шлема: вместо него затылок десантника частично прикрывало мягкое свечение психического капюшона. Он выглядел по меньшей мере на столетие моложе, чем знал его Стронос, с чистой кожей и яркими глазами, светлые волосы зачесаны назад.

Стронос никогда не желал больше одного друга. Одного было достаточно. Друзья способствовали слабости. Именно враги сделали его сильным.

— Лидриик. Друг мой. Что ты здесь делаешь? — Стронос повернулся, решительно подавив желание обхватить запястье брата в знак приветствия. Он оглядел его с ног до головы, отметив безукоризненную отделку его доспехов. — До меня дошли слухи, что вы охотились на эльдарских пиратов в Рассветном Скоплении.

— Караул Смерти связывает нас клятвами осмотрительности, брат. Я знаю, как ты ненавидишь секреты, но поверь мне, иногда они необходимы. Могу сказать только то, что срок моей службы почти подошел к концу, и скоро я вернусь в клан Борргос.

На мгновение лицо Лидриика омрачила тень.

— Кроме того, я был поблизости.

В поисках новой темы для разговора Стронос решил остановиться на гравюре. Она настойчиво пела Железной Луне.

— Что здесь изображено?

Когда Лидриик обратился к делу, более близкому его сердцам, ближе, чем война, тьма быстро рассеялась.

— Это Шарроукин и Велунд.

— Изображено ли здесь реальное событие?

— Трудно сказать.

Лидриик пожал плечами — жест вышел на удивление человеческим, хотя и сам Лидриик был удивительно человечным. Только несколько аугментаций блестели на шее серебром: они пересекали базилярную артерию, регулируя приток крови к мозгу. Обе руки Лидриика были из плоти. Стронос полагал, что причина в том, что эпистолярий был родом не с Медузы. Какими бы изоляционистами ни были Железные Руки, они не гнушались набирать рекрутов с других планет ради получения редких навыков. Лидриик был одним из таких исключений, взятых из Схоластика Псайкана, когда их Черные Корабли проходили через сектор Медузы. Однако это предположение порождало неудобные вопросы — было ли стремление к совершенству врожденным, или Железные Руки обязаны им примарху? Неужели глаза Строноса раздражало то, что другие отказались от этого стремления? Они с Лидрииком долго обсуждали подобные философские проблемы на протяжении десятилетий крестового похода за Западную Завесу. Их дружба крепла с тех самых пор, как тогда еще кодиция Лидриика вызвали, чтобы оценить неофита с неуправляемой психикой и необычной слабостью темперамента.

— Ты все еще занимаешься гравировкой? — спросил Стронос

— Мне кажется, что это фокусирует разум.

— Я удивлен, что ты находишь время.

— Время — это хитрость, — сказал Лидриик, улыбаясь поверх высокого горжета и тем самым показывая Строносу, что это проверка. — Если мне кажется, что времени не хватает, то я его выделяю.

— Феррус Манус, — сказал Стронос.

— Из «Бичевания вадраанских великанов».

— Стих двенадцатый. Ты же читал.

Стронос пошевелил рукой, показывая кожаный переплет с металлическим покрытием, в которой он носил свой экземпляр «Песен».

Глаза Лидриика, казалось, заискрились сдержанным весельем.

— Однажды я увижу тебя в регалиях реклюзиарха, Кардан.

— Возможно, лет через сто или около того, — сказал Стронос, прежде чем без преувеличения добавить: — «Йоргирр Шидд неуничтожим».

— Поверь мне, брат. Я вижу, что тебя ждут великие дела. — Лидриик положил свою перчатку на плечо Строноса, затем оглянулся через плечо, будто проверяя, ушли ли несколько Железных Рук, блуждавших по этой части лабиринта. Так и было. Лидриик улыбнулся и наклонился, как будто изображения из стекла могли читать по губам.

— У тебя всегда был открытый разум. Вот почему я пришел сюда. Мне нужно поговорить с тобой о Тенносе.

— Теннос?

Стронос испытующе посмотрел брату в глаза, стараясь найти там ответы, но у него не было талантов Лидриика открывать человеческий разум. Он уже хотел отвести взгляд и продолжить разговор, но внезапный стук сабатонов заставил его поднять взгляд. К нему подошел еще один космодесантник. Однако он был не из Железных Рук. Его покатые плечи и крадущаяся походка были характерны скорее для запрещенного недочеловека, нежели для Адептус Астартес. Глаза цвета расплавленного янтаря с вертикально прорезанными зрачками уставились на Строноса, как наблюдающее за неподвижной целью сторожевое орудие. Длинные белые волосы пришелец собирал в хвост.

Космический Волк.

Дикий воин оскалился, обнажая клыки, как будто аугментика Строноса оскорбляла его не меньше, чем Строноса — его звериный запах.

Космического десантника было практически невозможно отвлечь или застать врасплох. Поэтому Строноса встревожило то, что, отведя взгляд, он встретился с невыразительными красными глазами второго члена конклава Лидриика. Каким-то образом он появился в слепой зоне. Лицо десантника было безволосым, отсутствовали даже ресницы, а кожа — белой, как реголит. На его наплечнике были изображены скрещенные косы — эмблема не знакомого Строносу дочернего ордена.

Плоть Строноса покалывало; он ощутил у себя на плече руку Лидриика.

— Мы очень хотим поговорить с тобой о Тенносе.

VI

Мелитан с ужасом наблюдала за кульминацией церемонии. На момент своей первой Железной Луны она пробыла на Медузе всего несколько недель и была настолько ошеломлена инопланетными обычаями и ужасающим местным климатом, что пропустила транспорт, отправлявшийся в лагерь. На этот раз все было иначе. Ее разум походил на машину, наполненную неразрушимыми сплетениями алгоритмов. Казалось, что его не пошатнуть никакой громкой музыке или крепкому алкоголю, поэтому в надежде на другое развлечение она одной из первых прибыла в место сбора, где дожидались транспорта. Коллеги — уроженцы Медузона или те, кто был здесь дольше, — рассказали ей, чего ожидать, но услышать это от других это одно, а почувствовать работу костных сверл на себе — это совсем другое.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Капюшон Каллуна был откинут с головы, поэтому его желтоватые волосы развевались на ветру так же быстро, как несся их грузовик.

Мелитан не знала, когда и как ему это удалось, но Каллун был пьян. Она начала догадываться, когда за некоторое время до этого он попытался стащить ее с транспорта и поцеловать.

— Что за наказание, — с отвращением крикнула Мелитан.

— Я могу поверить в это, Думаар, правда могу. Но мне не хотелось думать, что все они одинаковые. Тоже люди. Как они это выдерживают? Почему они не восстают и… и…?

Кадлун оторвался от общения с пыльными стражами. Его горло сжимало спазмом от каждой кочки.

— Я говорил, что мы несемся по кругу. Это уже началось?

— Черт возьми, Каллун. Трон, чтоб ее, Терры.

— Какое тебе дело, разве ты не ненавидишь их?

— Я… — Мелитан отвернулась, их грузовик ударился об прочную породу. — Когда-то они были людьми. Думаю, в это трудно поверить.

Не обращая внимание на суховей, она посмотрела сквозь черные полосы пыли туда, где в центре вихря собрались Железные Руки.

— Посмотри, сколько там терминаторских доспехов. По меньшей мере две дюжины. Должно быть, это Железный Совет. Магос-инструктор сказал мне, что давным-давно легион постигла какая-то катастрофа, и что большая часть терминаторской брони была утеряна.

— Мммм.

С тех пор как ее перевели на «Правило Одного», Мелитан и ее подопечные сделали все возможное, чтобы решить проблемы с памятью древнего Ареса. Она знала, что все хорошо, но пребывала в растерянности. Наавор ничем не мог помочь, а Браавос был равнодушен. Она не знала, к кому еще обратится.

Кроме. Может быть. Того, кто санкционировал этот перевод.

Голос Марса был единственной постоянной должностью в Железном Совете, и он был прямо перед ней. В голове у Мелитан начала зарождаться идея, которой удалось добиться того, чего не смогли все отвлекающие факторы Медузона: очистить ее от беспокойства.

— Что это? — промямлил Каллун. — Ты там на минутку показалась немного… отчужденной.

Мелитан одарила его своей лучшей, наименее фальшивой улыбкой, и его хмурый взгляд растаял, как она и предполагала. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что собиралась спросить, еще до того, как задала этот вопрос. Она использовала его слабость, чувства к себе, как поступил бы на ее месте любой из Железных Рук.

И это была самая естественная вещь в мире.

VII

Земля могла сотрясаться сколько угодно; ей не заглушить гудение прометиевых факелов или жужжание костяных пил. Раут смотрел на склонившего голову Думаара, словно желая утопить его в жалости к себе. Раут наблюдал за приближением пешей фаланги гигантских фигур. Он насчитал девятнадцать, прежде чем боль в глазах заставила его снова опустить взгляд. Девятнадцать почтенных дредноутов и лордов в терминаторских доспехах: Железные Отцы, чуть меньше половины от полного состава совета. Моргнув несколько раз, он снова поднял глаза, его взгляд был прикован к фигуре, возглавлявшей Шествие Отцов.

Он не видел его раньше, но это лицо смотрело на Раута с такого количества гравировок, что он не мог вспомнить все из них. Эту внешность он мог бы узнать по одним только описаниям из легенд о его подвигах. Он не имел ничего общего с людьми.

Большую часть тела Железного Отца заменяла бионика, так что нельзя было отличить, где заканчивается тело воина и начинается его доспех. Пена из лечебных масел переливалась разными цветами. За полностью закрытым шлемом была закреплена похожая на железного богомола серворука с лезвием и вооружением. Под ее медленно вращающимися когтями глазные щели блестели, как лед на солнце. Третья и четвертая смотровые щели, те, где у обычных людей были уши, испускали ровный свет. В его грудь был вмонтирован рубин. Он был зажат между твердым керамитом левой грудной части и сложными подвижными частями правой. Камень горел магическим гневом, и при каждом шаге по броне расходились искры энергии.

Когда Железный Отец приблизился, Раут услышал приглушенный скрежет механических деталей. Древний зажужжал и защелкал, будто он был бронированной оболочкой для роя гудящих от энергии жуков-воинов. Несмотря на это, Железный Отец был холодным, пустым и отрешенным. Медуза пронеслась сквозь него, как будто его там и не было.

— Клянусь Отцом, — одними губами произнес Раут; подобные восклицания признания и благоговения вырвались из уст остальных.

В ту же секунду факел коснулся шеи Раута.

Больше никаких слов. Больше никаких мыслей.

Огонь сжег их всех дотла. Вселенная побелела, и за дырой, прожженной в ее сердце, прометиевый факел выжег все следы слабости, крестил его в дыму собственной плоти, делая частью клановой роты Доррвок. Он знал, что лучше не кричать.

Потому что на Медузу вернулся Железный Отец Кристос.