3535
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
''Абаддон отпустил меня и снова развернулся к оккулусу. Его лицо почернело от дошедшей до абсолюта ярости.''
-– Ты помнишь нас? – спросил я его. Он уже надевал шлем.
… уставал …уставал под напором ярости Абаддона. При свете разлетающихся искр от терзаемых силовых полей теперь было видно, что на его суровых чертах застыла гримаса напряжения. В столь многих битвах – неважно, ведут ли их два человека или две армии – возникает момент, когда равновесие неотвратимо смещается в одну из сторон: когда начинает прогибаться одна из стен щитов; когда начинается падение одной из территорий: когда у одного из боевых кораблей отключаются щиты или отказывают двигатели; когда один из бойцов в спешке совершает ошибку или начинает слабеть.
Нет описания правки
|Переводчик =Brenner
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Черный [[Чёрный Легион/ Black Legion (серия)]]
|Предыдущая книга =[[Чудотворец / The Wonderworker (рассказ)|Чудотворец / The Wonderworker]]
|Следующая книга =[[Блеск серебра среди ржавых призраков Абаддон: Избранник Хаоса / A Flash Abaddon: Chosen of Silver Among the Corroded Ghosts Chaos (рассказ)|Блеск серебра среди ржавых призраков Абаддон: Избранник Хаоса / A Flash Abaddon: Chosen of Silver Among the Corroded GhostsChaos]]
|Год издания =2017
}}
'''Телемахон Лирас, «Принц -в -Маске»'''
Воин Черного Легиона, рожден на Кемосе. Повелитель Вопящего Маскарада и чемпион Черного Легиона. Четвертый в Эзекарионе.
– А у меня нет других срочных дел, – произнес Телемахон.
При заходе на посадку важно было найти хоть что-то устойчивое на полях из ржавых мертвых колоссов. Заработали тормозные двигатели, замедляющие наш спуск. Мы смотрели из окон кабины на пустошь, где не было никаких следов жизни. Вместо этого там отдавались крики и выстрелы сражений, происходивших давным-давно. От нашей вокс-сети не было проку, она трещала от бормотания призраков и Нерожденныхнерожденных. Те слова, что мы могли разобрать, вообще не содержали в себе смысла, не говоря уж об адресованности нам.
Посадочные опоры десантно-штурмового корабля с хрустом вошли в гнилую землю. Мы приготовились к выгрузке. Амураэль проверил свой болтер, снова загнав на место магазин. Я чувствовал мысли, разворачивающиеся по ту сторону его глаз. Это напомнило мне об Абаддоне, который всегда с таким же выражением лица оглядывал план сражения и раздавал приказы, адаптируясь и реагируя на перемещения сил врага.
– Она полезна, – отозвался я.
– Она привлечет Нерожденныхнерожденных.
– Она в состоянии справиться с Нерожденныминерожденными. – я развернулся к Нефертари. – Разведай впереди. Возвращайся и сообщи, что нашла.
Она одарила Амураэля жестокой гадливой улыбкой и распростерла свои крылья, чтобы размять их. Через мгновение она снова прижала их к спине, сорвалась с места и на третьем шаге оттолкнулась от земли. Прыгнула навстречу небу. Крылья с треском распахнулись. И все – она исчезла.
+ ''Да. Человек-Без-Лица.'' +
Человек-Без-Лица. Как точно. Люди самого Телемахона, Вопящий Маскарад, чаще всего именовали его Принцем-Вв-Маске. Название Нагваля нравилось мне больше.
+ ''Я его прикончу'', + пообещала мне огромная кошка. В ее мыслях с шипением мелькали вспышки ощущений: соленый жар текущей крови, добыча тщетно бьется, мои челюсти сомкнуты на ее горле…
– Я понимаю, – Леор втянул слюну сквозь зубы. – Я не слепой. Мразь нострамская, я ему сердца из груди вытащу и…
– А если бы вызов разрешили? – прервал я. – Вместо Заиду будет драться Телемахон. Не прикажи Эзекиль мне действовать, брат, ты бы прямо сейчас не выслушивал лекцию от меня, а скрещивал клинки с Принцем-Вв-Маске.
– Я бы предпочел поединок, – щеку Леора снова скрутило судорогой, и его левый глаз зажмурился. Мое шестое чувство все еще неприятно обдавало исходящими от него волнами злобы, но та слабела, прилив отступал. – Принц-Вв-Маске, – прорычал Леор. – Ха! Да я бы его на куски порезал.
Несколько секунд я глядел на него, изумленный – действительно изумленный – тем, что он искренне верил в свои слова.
Достаточно сказать, что мы говорили о нашептываниях варпа и том, как они давили на его разум. Говорили мы и о создании, вопящем в эфирных волнах – создании, именовавшем себя Драк`ниен. Существованию этой чудовищной и лживой сущности еще найдется место в предстоящем рассказе, но, по правде говоря, не это было сутью нашего собрания.
В первую очередь мы говорили о грядущей войне и причинах ее вести. Так бывало всегда, даже в Древнем Миремире, когда человечество было приковано к поверхности Терры, а в битвах сражались при помощи копий и щитов, ездовых зверей и деревянных кораблей. Полководцы всегда учитывали понятие ''казус белли'', повод объявить войну. Мы планировали не просто рейд с целью потревожить границы Империума. Это должно было стать громким кличем, созывающем союзников и предупреждающим врагов.
Это должно было стать объявлением Долгой войны.
У Гора Луперкаля была половина сил Империума, но в своем заблуждении он все равно не смог захватить Тронный Мир. У нас есть лишь толика толики тех галактических воинств. Гор начинал – и проиграл – имея больше, чем мы когда-либо смогли бы собрать. Последствия восстания сотрясли Империум, но и нас тоже. И пока он силился оправиться в последующие тысячелетия, то же самое делали и мы.
При всем том, в чем Легионы легионы сильнее прежних нас – наличие демонических машин, союзников-Нерожденных нерожденных и мириада даров наших злобных Богов – есть вдвое больше того, в чем мы слабее. Больше нет линий снабжения, из-за чего орудиям не хватает боеприпасов, а на наших боевых кораблях хранится меньше запасов энергии и ресурсов. Мало какие группировки в силах присвоить себе технику с крейсера Механикума или мир-кузницу внутри Ока, а способные на такое должны постоянно сражаться, что защитить это от соперников. В варпе рабы умирают или сходят с ума так же легко, как дышат. Ветры варпа рассеивают целые флотилии, поскольку пространство Ока куда менее стабильно, чем материальный мир. Корабли гибнут от жажды, лишившись топлива и оставшись обездвиженными в темной пустоте, где оказываются забыты или поглощены, став частью макроагломерации космического скитальца.
Группировки бьются между собой за амуницию, территорию, трофеи, даже за чистую воду. Чемпионы, возвысившиеся на замену своим повелителям-военачальникам, ведут поединки или скатываются до предательства, чтобы подняться выше своего предыдущего положения. В Оке нет настоящего земледелия, миры-житницы не дают припасов для жизненных нужд. Целые планеты и флоты выживают на плоти и костях непогребенных мертвецов, порченых варпом кореньях чужеродных растений или же жирных телах поголовья мутантов. Командиры и вожаки группировок, даже происходящие из одного легиона, ведут друг с другом войну из гордыни или ради власти, или же чтобы заслужить столь мимолетную милость и опасное благословение непредсказуемых Богов.
Хуже всего то, что набор новобранцев является для Девяти легионов дьявольски сложным делом. У нас нет никаких надежных ресурсов, с помощью которых мы раньше восполняли свою численность и сохраняли генетический род. Я даже примерно не могу подсчитать количество легионеров-«полукровок», появившихся на свет после Ереси и сотворенных из геносемени, которое награбили у орденов Космического Десантадесанта, верных Золотому Трону.
И все это перед долгим и сложным путешествием с целью вырваться из хватки Ока, которое, как я уже подчеркивал, является как нашим убежищем, так и тюрьмой и карой за неудачу. Именно на границах Ока шторм бушует сильнее всего. Эти волны пожинают урожай, разрывая на части корабли, пытающиеся выйти наружу. Думаете, мы не пытались? Нет более быстрого способа лишиться звездолетов, чем бросить их к краю Великого Ока.
Мы бились наедине. Мерцающие сполохи задетых силовых полей освещали наши доспехи. Знамена над нами вспыхивали, словно в грозу. Они слегка покачивались на фальшивом ветру от порывов воздуха, вытесняемого сшибающимися клинками.
Странно мысленно возвращаться к тому, каким он был тогда, еще до того, как Пантеон осыпал его одним благословением за другим. Когда он был просто Эзекилем, моим братом и признанным повелителем, а не Магистром Войны войны Абаддоном, Избранником Богов. По прошествии некоторого времени я уже едва мог стоять рядом с ним – его постоянно омывала колышущаяся субстанция душ, пропитывающая его и восстанавливающая силы, а сам варп порождал хор, возвещающий о каждом его движении. Он уже не мог заворчать без того, чтобы не попятились даже самые приближенные к нему воины, или же кивнуть головой без одобрительного вопля тысяч демонов.
Но еще не тогда. Я видел силуэты нерожденных демонов, пытающихся появиться на свет через его ауру и кормящихся его ненавистью, и видел, как варп сосредотачивается вокруг него, словно он был неким центром, однако подобное происходит со многими значимыми персонами внутри Ока. Тогда я еще не знал, что становлюсь свидетелем лишь жалкой толики его будущего величия.
''«…паромщики потребовали от нас уплатить цену свободы мы заплатили как должны платить все плотью душой кровью жизнью мы заплатили мы поставили на кон свое будущее но так должно быть жертвы должны быть значимы разве вы не видите жертва только тогда истинна когда осушает дающего и наполняет берущего и мы дали и паромщики взяли и мы ослабели и они обогатились...»''
''Из «Песни Бесконечности», изъятой из обращения святым приказом Инквизиции Его Императорского Величества как моральная угроза степени Ультима.Утверждается, что это неотредактированное, исступленное признание Саргона Эрегеша, лорда-прелата Черного Легиона.''
<br />
Он взорвался через одиннадцать минут и девять секунд после того, как приборы вышли в красную зону и заработали предупреждающие сирены. Нагрузка на его корпус оказалась слишком большой. Я наблюдал за тем, как это произошло. Слушал по общефлотскому воксу последние вызовы его командирской команды, перемежающиеся помехами. «Нерушимый» свернул с курса, выпал из построения флотилии и рухнул в кипящие потоки огненной энергии варпа, бившейся и бурлившей вокруг нашей армады. Я видел, как плавящие волны окутали его, и как лопнули щиты, когда он погрузился вглубь. Видел, как корпус корабля сперва смялся, раздавленный хваткой невероятного давления, а затем распался на части, разорванный, будто обычная детская игрушка.
Я чувствовал последние мысли колдуна-пилота «Нерушимого»: длившееся долю секунды отчаянное ''«Подождите… Подождите!...»'', которое он неосознанно выдохнул в пылающую ночь. Я не ощутил в нем страха – возможно, в ту секунду вспышки, пока его не залило каскадом энергии не-реальности, он верил, что еще может удержать контроль. Какова бы ни была истина, обыденность его настроя сама по себе являлась своего рода безумием: отказом разума осознать наступление конца. Мы редко выражаемся настолько по-человечески, но, быть может, смерть – мастер уравнивать.
– «Нерушимый» пал, – сообщила Ультио с другого конца мостика. По голосу было понятно, что она отвлечена чем-то другим, глядя вперед и паря в своей огромной цистерне жизнеобеспечения. Корона щупалец когнитивного интерфейса колыхалась в жидкости между юной женщиной и ульем машин совокупного мозга, закрепленным на потолке зала над ней.
– Это было «Прощение»? – громко прорычал он. Я чувствовал его внутреннюю потребность, лихорадочное желание принять то, что они с братьями именовали «боевой формой», позволяя пронизывающему плоть демону подняться наверх в час кровопролития. Он боролся с инстинктом, как боролся и с укусами Гвоздей Мясника в мозгу.
+ ''Было'', – + передал я в ответ. Пользоваться телепатией было куда надежнее, чем кричать среди такого количества голосов. Он снова дернулся, на сей раз действительно от боли – черепные имплантаты среагировали на незваное прикосновение моего беззвучного голоса.
– На этом корабле было почти две тысячи воинов, – произнес он сквозь зубы. Он не упомянул о десятках тысяч рабов, слуг, помощников и сервиторов, однако даже слова об утрате наших братьев были проявлением чувств, которого я в последнюю очередь ожидал бы от Делваруса. Он сказал что-то еще, но «Мстительный дух» вокруг нас дернулся, пробиваясь через очередную сокрушительную волну, от чего палуба на несколько минут погрузилась в мерцающий мрак, а тревожные сирены заработали еще громче.
Если через него она вообще существовала.
+ ''Я… не верю, что она есть''. +
Он явно услышал мои неосмотрительные мысли.
Я направился к Абаддону, вынужденно двигаясь по сотрясающемуся мостику, как пьяный, и спотыкаясь о трупы убитых бурей. Я схватил его за наплечник, заставляя обернуться ко мне. Его лицо, озаренное красным светом аварийных ламп и вспышками безумных цветов, пляшущих вокруг умирающего корабля, было лицом его отца.
+ ''Мы здесь не выживем'', – + передал я прямо в его разум. + ''«Духу» не выдержать такого избиения.''+
– Мы должны пробиться, – бросил он сквозь заточенные зубы. – Мы ''пробьемся.''
А затем, проявив постоянно изумляющую силу своей воли, он заговорил прямо в моем сознании: + ''Я не умру в этой тюрьме, Искандар. Я буду свободным. Мы все будем свободными. Мы донесем нашу ярость до самого Золотого Трона, и хранящаяся на нем пустышка заплачет, когда Его брошенные ангелы вернутся домой.''+
Я смотрел ему в глаза, казалось, целую вечность, хотя и сознаю, что мог пройти лишь краткий миг. Кровь Пантеона, тогда он был похож на отца. Передо мной стоял Гор из плоти и крови. Разница была лишь в глазах. Гора опустошили силы, которые он пытался и не смог контролировать. Абаддона вымотала постоянная борьба с ними. Отец был лишь носителем чужой мощи. Сын же – твердыней воли и стойкости. Тогда я впервые и по-настоящему понял, какую ценность мой повелитель может представлять для существ, которых мы зовем Богами.
+ ''Что ты видишь, Искандар?''+
Я рывком вернулся в реальность, где наш флагман горел и разваливался вокруг нас.
+ ''Что?''+
+ ''Снаружи корабля. Видишь их работу?''+
Абаддон ничего не знал о моих внутренних озарениях. Он хотел, чтобы я простер свои чувства за пределы корпуса звездолета. Удерживают ли нас? Является ли ураган прихотью злобных разумов, действующих посредством той раны в Галактике, что мы именуем Оком?
Я раскинул свое восприятие вширь, преодолевая стены «Мстительного духа» и погружаясь в огненную бурю энергии варпа. Я почувствовал, как сталкиваются силы, как яростный напор наших двигателей создает равноценный отпор неподатливых волн Ока. Увидел, как наша армада расходится в стороны, будучи не в силах сохранять сплоченность посреди хаоса. Увидел, как демоны, миллиард демонов, триллион демонов, скачут, прыгают и возникают из материи варпа, чтобы разорваться – хохоча, завывая, царапая когтями – о корпуса наших боевых кораблей.
+ ''ИСКАНДАР.''+
Я открыл глаза, снова увидев лицо своего повелителя. По всей командной палубе летели искры. Я чувствовал запах горящей шерсти и кипящей крови. Зверолюди каркали, хрипели, ревели, вопили и умирали. Умирали так многие.
– Останови корабль, – произнес я, и, хотя нельзя было надеяться, что Абаддон услышит меня посреди грохота, но он прочел по губам.
+ ''Это они?'' – + отправил он в мое сознание с такой яростью, словно всаживал копье в череп. Я напрягся и попытался попятиться от него, но он удержал меня на месте. Правда состояла в том, что я не знал. Был ли это ход Богов в их Великой Игре? Никто не может знать подобных вещей наверняка. Однако я знал, что ощутил за пределами корабля.
+ ''Это мы'', – + передал я обратно. + ''Когда мы напираем, шторм напирает в ответ. Усиливаем напор, и он отвечает громом, кислотой и болью. Останови корабль. Останови флот.''+
– Флот… – начала было Ультио, и большего ей говорить не требовалось. Ее мысль завершил оккулус, показавший, как силуэты нашей армады уменьшаются, отстают, еще несколько сотрясаются сверх допустимого предела и начинают разваливаться, а остальные охватывает плотный покров энергии варпа.
Следующий астероид пронесся мимо нас, рассекая туман пространства Ока. Я снова это ощутил: шепот знакомых голосов.
Кераксия подошла ближе ко мне, лязгая по палубе своими остроконечными ногами. В тусклом свете боевых постов ее лицо под капюшоном погрузилось в полную чернготучерноту. Я видел лишь едва различимый блеск на кромке одной из глазных линз.
– Ты что-то чувствуешь, – с упреком сказала она мне.
– Три воина? – спросил я. Мой неодобрительный тон говорил за меня.
– Я – Повелитель повелитель Черного Легиона, – сказал он, и тогда я впервые услышал, как он произносит эти слова, именуя нас так же, как наши враги. – Никто не диктует мне условий. Пусть этот трус приводит десятерых для защиты. Я приведу троих, и мы будем улыбаться на протяжении всего этого пошлого перемирия.
Он оскалил заточенные зубы в омерзительнейшей ухмылке:
Он издал булькающий смех.
– Нет, убийца. Седьмая. Здесь и Принц -в -Маске? Это честь для меня, Телемахон Лирас.
Телемахон склонил голову в почтительном поклоне, но промолчал. Даравек повернулся к последнему члену нашего посольства:
Ульрех вытащил простой и крепкий силовой меч того же металлического оттенка, что и его броня. Он взмахнул клинком, салютуя Телемахону, и через решетчатый лицевой щиток увенчанного гребнем шлема Мк III раздался его голос:
– Давно мне хотелось сразиться с Принцем -в -Маске.
Остальные воины зашептались. Намечалась эпохальная дуэль. Даже пожелтевшие глаза Илиастера лихорадочно загорелись от мрачного возбуждения.
Ульрех держал свой клинок наготове. Когти несформировавшихся демонов оглаживали его броню, с которой холодно глядели безглазые медные черепа. Духи боли опоясывали его голову венцом блеклого свечения. Его голос загремел, словно гром:
– Я посвящаю твою смерть Богу Крови и Битвы.
Я так и думал, что он это скажет.
Ульрех пустил первую кровь. Он воспользовался плохо исполненным отводом и рискнул нанести режущий удар мне по корпусу, оставив на нагруднике рассеченную прорезь. Ликующие крики его братьев стали вдвое громче.
''Соберись«Соберись»'', – предостерег я себя.
Наши клинки встретились, сомкнувшись возле рукоятей. Мы были так настолько близко друг к другу, что я видел отражение своего черного доспеха в грязно-серебристом керамите Ульреха.
Я чувствовал, что Абаддон смотрит на меня. Я ожидал, что наш повелитель будет в ярости после того, как Даравек оскорбительно перечислял свои кощунства в наш адрес, однако на деле все обстояло ровно наоборот. Его вспышка была уловкой? Сейчас он был спокоен, его аура оставалась под тщательным контролем, лишь едва заметно выдавая веселое удовольствие.
+ ''Что я тебе говорил'', – + беззвучно передал он мне. Его слова были полны гордости. + ''Как я и сказал, тебе требовалось вновь обрести ненависть.''+
Я наблюдал за Ульрехом.
И я опустился на колени. Они с жутковатым звоном ударились о пол из призрачной кости. Это была поза не воина, приносящего клятву службы, а раба перед господином. Я ощутил ошеломление братьев, но это было просто ничто в сравнении с моим собственным.
+ ''Эзекиль'', – + попытался предупредить я, однако мой беззвучный голос был сдавлен и задушен, как если бы военачальник держал меня руками за горло. Я попробовал подняться, но обнаружил, что меня парализовали спазмы мышц, а легкие перехватило так, что они едва могли сделать вдох.
Даравек приблизился ко мне. С его горящих крыльев падали пепельные перья, разлагающуюся голову окружал призрачный ореол величия.
– Извинись за эту неуместную выходку, – велел он с бесконечным терпением в голосе.
''Я «Я вырежу твое сердце из…из…»''
– Прости меня, – произнес я. Мой рот пришел в движение. Слова хлынули наружу.
– Ты не можешь убить меня, – с омерзительной благожелательностью произнес он. – Ты мой, Хайон. Я вспорол тебе горло триста лет назад и вырвал из раны твою душу.
+ ''Ты лжешь'', – + я резанул его этими словами, будто ножом. + ''ЛЖЕШЬ.'' +
Он отвел их, не приложив ни малейшего усилия.
– Даравек, если у тебя нет другого чемпиона, который хочет умереть, пора нам поговорить об этом перемирии.
– Думаю, твой любимчик донес свое мнение, а я донес свое, – Даравек шагнул вперед, копирую копируя движение Абаддона. – Итак, начнем.
<br />
– Эта война священна, – отозвался Абаддон. – И она не моя, а наша. Мы вернемся в Империум и принесем огонь тем заблудшим душам, что сражаются под знаменами Ложного Императора. Это – ''виндикта''. Это – причина, по которой мы носим черное. Что бы еще ни ждало за пределами Ока, при необходимости я это убью или возьму себе.
Тогда мы еще так мало знали о ДрахДрак`ниене. Когда я вспоминаю те ночи, наше неведение кажется мне чем-то вроде чистоты. Несмотря на всю ту силу, которую клинок Абаддона давал нам на протяжении столетий, и на урожай побед, снятый его визжащим лезвием, это все еще раковая опухоль, грозящая сделать сердце моего брата черным. Я не верю его нашептываниям. Ни единому из них.
Пока шли переговоры на Тайал`шаре, я слой за слоем выстраивал психическую защиту, надеясь не дать Даравеку непринужденно рыскать в моем сознании. Все это время я высматривал засаду, представлявшуюся неизбежной. Мы находились там, где было нужно Даравеку. Идея , будто он может не воспользоваться таким шансом убить Абаддона, вызывала смех.
Хуже всего было думать о том, что он может заставить меня пойти против моего повелителя, и мне никак этому не помешать. Однако, если подобное в его власти, почему же он этого еще не пожелал?
Даравек приоткрыл рот. Сквозь решето его зубов полилась черная слизь.
– Не тебе одному снится Конец Империй, – предостерег он. – Не ты один слышишь зов ДрахДрак`ниена.
– Нет, – согласился Абаддон, – но кто из нас слышит его громче? Кто слышит отчетливее? Тот, кто его ищет, или же тот, кто гонится за ищущим?
Должно было быть что-то еще. Все мы ждали, что последуют еще более резкие слова и обещания расплаты. Подозрения оказались безосновательными, когда в одно и то же мгновение трое воинов Даравека приложили пальцы к бусинкам вокса, а в мое сознание вплыл голос Ашур-Кая:
+ ''Сехандур''.+
+ ''Ашур-Кай,'' – + передал я в ответ. + ''Ты помнишь Дрол Хейр?''+
+ ''Конечно помню.''+
+ ''Я встречался с Даравеком? Он меня убил?''+
+ ''Кровь Пантеона, что за глупость?''+
+ ''Даравек утверждал, что…''+
+ ''Не будь нелепым'', – + прервал меня Ашур-Кай. + ''Я должен поговорить с Эзекилем, но его разум слишком прочно огражден.''+
+ ''Что не так? Объясни.''+
Напротив нас Даравек переговаривался со своими людьми, и их ауры вдруг стали излучать тревогу.
+ ''Перед обоими флотами появляются корабли – неизвестные звездолеты неизвестной принадлежности, которые не движутся в сердце шторма, а просто возникают перед нами.''+
+ ''Люди Даравека обеспокоены'', – + заметил я. + ''Это не одна из их уловок.''+
+ ''Не представляю, что это может быть. К нам на борт зашли.''+
+ ''К нам… Что?''+
В этот же миг Даравек направил свой топор на Абаддона:
– Мы ничего не нарушали.
+ ''К нам на борт зашли'', – + беззвучное послание Ашур-Кая было сбивчивым от спешки. + ''Один легионер. Он ничего не объясняет. С каждого корабля флота докладывают об одном и том же феномене – на командных палубах появляется по одному воину. Они не двигаются, не говорят. Просто стоят и наблюдают за нами.''+
Я потянулся было положить руку Абаддону на плечо, чтобы потянуть его назад, но увидел, что мне нечем его схватить. Рука так и лежала на полу из призрачной кости в нескольких метрах от меня.
– Ты смеешь? – уже кричал нам Даравек. – Смеешь брать наши корабли на абордаж?
+ ''Корабли Даравека тоже взяли на абордаж'', – + ответил я Ашур-Каю. + ''Он подозревает, что мы нарушили перемирие.''+
Я посмотрел в пространство между двух противостоящих друг другу групп сбитых с толку бойцов. Они один за другим поворачивались и глядели на другой край пыльного сада с разрушенными статуями, где из эльдарских руин вышел одинокий воин.
Я не мог определить, какой легион или орден породил его. Тип его доспеха был тогда мне незнаком, он не совпадал даже с новыми комплектами брони типа «Аквила», виденными мною на борту корабля Черных Храмовников.
+ ''Мы тоже встретили одного из них'', – + передал я Ашур-Каю.
Воины Даравека направили на новоприбывшего оружие. Мы не стали этого делать.
– Назови себя, – потребовал Даравек. Я видел, как костяшки его пальцев напряжены на рукояти топора.
Серый воин поочередно повернул скрытую шлемом голову к каждому из отрядов, не выказывая ником никому предпочтения. Раздавшийся из решетки шлема голос был глубоким, однако нормальным для легионера, а его словам, в точности как у всех нас, предшествовал щелчок вокс-передатчика.
– Я – Саронос.
– Скажи Ашур-Каю оставаться начеку, – распорядился он, – но не проявлять враждебности.
+ ''Эзекиль приказывает тебе оставаться начеку, но не проявлять враждебности.''+
+ ''Как пожелает'', – + поступил ответ. + ''Тот воин, что с вами – он говорит?''+
+ ''Да. Говорит о цене, которую необходимо уплатить, чтобы нас вывели из шторма.''+
Я почувствовал укол раздражения Ашур-Кая из-за того, что он находился так далеко от столь поразительного явления. Это его уязвляло. Глубоко уязвляло.
Саронос поведал нам о предназначении своего ордена – он и его сородичи являлись своего рода паромщиками, направлявшими корабли сквозь варп. За плату они бы провели один из наших флотов через шторм к узкой полосе спокойного пространства, пронзавшей Великое Око насквозь и ведущей к системе Кадии.
Не нарушая спокойной интонации, он поклялся, что его братья не происходят родом ни из какого легиона, однако всякий раз, когда мы спрашивали, как такое возможно, он отвечал, что мы говорим о несущественном. То Тот же самый ответ он дал на вопрос о годе своего рождения и о типах с классами неизвестных кораблей из его небольшого флота. Он ни разу не проявил нетерпения и не показал, что симпатизирует одному из военачальников больше, чем другому.
– Я не доверяю этим Призракам Варпа, – прошептал Телемахон, используя то название, которое ему послышалось в речи Сароноса.
Я подумал о жертвоприношениях, которые совершил за множество лет в ходе ритуалов, призывов, связываний… Столь многие из них включали в себя кровь и смерть, и для самых мощных требовалось жертвовать самым дорогим. С демонами нельзя иметь дела, не принося им жертв. В расправе над незнакомцем нет практически никакой силы, нет эмоционального отклика. Убийство близкого брата, предательство его доверия – поступок, разносящийся по всему варпу.
– По своей сути, – наконец, ответил я, – жертва должна дорого обходиться дающему. В противном случае это всего лишь подношение. Настоящие жертвоприношени жертвоприношения подпитываются такой глубиной эмоций, что их эхо попадает в не-реальность. Такие дары варп слышит, и именно на них он чаще всего отвечает.
– Такие дары слышит ''история'', брат, – Абаддон улыбался, хотя у него на лице не было веселья.
На мостике меня ждали Нагваль и Нефертари. Первый тут же подошел ко мне и двинулся рядом, скаля клыки и клятвенно обещая уничтожить все и всех, кто меня ранил.
+ ''Он уже мертв, Нагваль. Я убил его.''+
Со свойственной ему прямолинейностью он вызвался найти в варпе душу моего противника и поглотить ее для меня, или же принести ко мне в зубах, чтобы я мог использовать ее для собственных нужд. Ни того, ни другого мне не хотелось. Связать душу – колоссальное дело для смертного. Мало кому из колдунов это удавалось хотя бы один раз. Пусть Ансонтин горит. Пусть его душа уходит в небытие.
Над всеми нами, на навигаторской платформе Ашур-Кая, бросалась в глаза новая фигура: серый воин, копия Сароноса, хранивший жутковатое спокойствие и совершенно не шевелившийся. Мой бывший наставник оставался наверху, наблюдая за незваным гостем в своих личных владениях. Он поприветствовал меня психическим посланием. Я ответил тем же, скрыв чувство вины за предстоящее.
+ ''Какую сделку вы заключили?'' – + передал он мне.
Я импульсом послал ему мои воспоминания о том, что только что произошло. Ашур-Кай дотошно изучил сцену на опустошенном мире-корабле, и мысли его становились все холоднее.
+ ''Не знаю, что повлечет за собой предложение Абаддона'', – + признался он. – + ''Это может быть что угодно.''+
Я промолчал. Внутри меня змеей ползла холодная и скользкая тревога.
Но остановил меня Ашур-Кай. Не излишняя рисовка Телемахона с Заиду и даже не холодный хмурый взгляд, которым встретил мою реакцию Абаддон. Это был Ашур-Кай, который поднял руку, призывая меня держаться в стороне.
+ ''Мне следовало догадаться'', – + передал он мне. + ''В чем еще могут нуждаться эти паромщики проклятых?'' + В его беззвучном голосе ясно слышалось холодное как лед, радостное озарение. + ''В этом их жизнь. Все их существование. Им нужно больше паромщиков.''+
Я почувствовал, как он отправил своим рубрикаторам телепатическую команду, приказывая им опустить оружие. Те тут же повиновались.
+ ''Это не по-братски'', – + бросил я слова, словно клинок, зная, что Абаддон услышит их.
+ ''И снова неправильно, мальчик,'' – + произнес Ашур-Кай, прибегнув к неформальному обращению, которым не пользовался сотни лет. + ''Это жертва во имя высшей цели. В этом сама суть братства.''+
Один из серых воинов положил руку на плечо Ашур-Кая. Другой обнажил кривой кинжал, на клинке которого были нацарапаны не поддающиеся прочтению руны. Он приставил оружие под белый подбородок Ашур-Кая. Похоже, острие было готово устремиться вверх сквозь челюсть, в мозг моего первого учителя.
Я ощущал, что Призраки Варпа говорят с ним, однако не услышал ни единого слова и не уловил смысла. Ашур-Кай прикрыл свои глаза альбиноса и едва заметно кивнул.
+ ''Если мы дадим им бой…'' – + обратился я к нему.
+ ''Тогда флот погибнет.''+
Рядом со мной был еще и Амураэль. Отчасти, как мне подумалось, чтобы оказать поддержку против Телемахона с Заиду, а отчасти – чтобы не дать мне сделать какую-нибудь глупость, которая вызвала бы враждебную реакцию командиров Вопящего Маскарада. Он точно не питал ни к кому из них любви сверх братской преданности.
– Ты прав, Ашур-Кай, – сказала она.
+ ''Что ты ей сказал?'' – + передал я Ашур-Каю. + ''Что ты сказал?''+
Он ответил на эти слова молчанием. Тем временем орудия корабля перестали отслеживать звездолеты Призраков Варпа. «Мстительный дух» опять качнулся, вновь разворачиваясь к угрожающей армаде Даравека. Вместе с кораблем повернулась и Ультио, снова оказавшись перед оккулусом. Ее нежелание что-либо говорить более напоминало горделиво носимый саван горя.
Я повернулся к этим алым призракам давно сгинувшего прошлого и потянулся к ним психическим захватом, который с годами стал мне чрезвычайно привычен.
+ ''Я – Хайон'', – + сообщил я им.
Они все развернулись ко мне. Некоторым для этого пришлось поднять взгляд со своих мест в нишах консолей экипажа, другим – посмотреть вниз с верхних мостиков.
+ ''Все – прах,'' – + передали они в ответ. Они не обладали ни личностью, ни жизнью, и в них не было ничего, кроме смертоносности и повиновения. Позже я забрал их себе и привязал к себе. Позже. Когда смог глядеть на них дольше нескольких мгновений.
Именно когда я разглядывал свою руку, из тени у меня над головой возник Токугра, ворон Ашур-Кая, спорхнувший ко мне на плечо. С момента пленения Ашур-Кая я не видел его фамильяра и полагал, что тот просто сгинул вместе с ним, а его форма вновь влилась в варп.
+ ''Мальчик.'' + Приветствие сложилось прямо у меня в мозгу. Ни один настоящий ворон никогда бы не смог издать ничего подобного.
+ ''Ты не развоплотился, Токугра. Ты цепляешься за существование, чтобы Нагвалю было, что съесть?''+
Моя рысь, на кошачий манер отдыхавшая лежа, широко зевнула. Ее хвост один раз хлестнул по воздуху и замер. При виде этого ворон встопорщил перья, а затем принялся чистить их клювом. Все эти действия были абсолютно ненужными, учитывая эфирное состояние демонов. То, как символично они подражали живому, порой забавляло меня, а порой раздражало, но неизменно интриговало. Никогда не знаешь наверняка, какие черты носимой формы будет копировать фамильяр. Мне случалось видеть, как фамильяры принимали облик книг на механических лапах, захлопывающихся при опасности, или же био-заводных рыцарей, устраивавших поединки с грызунами. У каждого колдуна или колдуньи свои вкусы.
+ ''Мальчик'', – + вновь передал ворон, на сей раз более сердито. Он не был связан со мной, и общение было для него то ли сложным, то ли неприятным. Я почувствовал, как его материальная форма утрачивает устойчивость от усилия протолкнуть свои мысли в мои. Далее последовала агрессивная мешанина слов, похожая на детский колыбельный стишок.
+ ''Последнее эхо хозяина муки, он сказал, пока цепь не надели на руки. Если мальчик один к Даравеку придет. Скажи ему. Скажи ему. Мальчик умрет.''+
Слова Ашур-Кая. Или, скорее, предостережение от Ашур-Кая, донесенное посредством затейливого и непостоянного разума Токугры. Это была самая связная речь из всех, с какими ко мне когда-либо обращался фамильяр Ашур-Кая, и я чувствовал, что напряжение стоит ослабевшему созданию большей части оставшихся сил. Последовало продолжение:
+ ''Сотня криков в клетке раздается. Ярости Даравека сердце бьется. Мальчик, слушай. Мальчик, гляди. Почему, не знаю. В криках ключ найди.'' +
Я потянулся к Токугре своими чувствами, пытаясь сохранить устойчивость его облика, но у существа не было договора со мной, и я не имел власти над его телом. Мне хотелось получить еще, требовалось узнать куда больше о смысле предостережения, но ворон уже сделал все, что было в его силах. Я подозревал, что даже для сохранения своей формы, чтобы добраться до меня, ему понадобилось проделать путь, требовавший от демона непостижимой стойкости. Наверняка именно поэтому это затянулось так надолго после исчезновения Ашур-Кая.
Я не питал любви к пророчествам – ни тогда, ни в последующие столетия – однако это были последние слова моего бывшего учителя, переданные огромной ценой. Его последнее пророчество, сообщающее мне, что я должен делать, чтобы остаться в живых при встрече с Даравеком. Сочтете ли вы меня лицемером, если я признаюсь, что эти слова глубоко укоренились в моем сознании? Я не знал, что с ними делать – я их не понимал, но и не мог просто оставить без внимания.
+ ''Благодарю тебя, Токугра.''+
+ ''Мальчик'', – + согласно передал он в ответ. Поднялся в воздух, вновь слился с тенями над головой, и те поглотили его. Освободившись от уз, он не мог долго поддерживать свою форму, и, уверен, вернулся в первородную материю варпа. Я сомневался, что когда-нибудь увижу его снова.
<br />
– Вы ''всегда'' служили нам?
Из тенистых перекрытий донеслось карканье, и вниз по спирали спустился демонический ворон, приземлвшийся приземлившийся на плечо Призрака Варпа. Он глядел на меня затуманенными глазами, слабый до риска развоплощения. Дым его оперения был разреженным практически до прозрачности.
+ ''Токугра?''+
Он не ответил мне. Саронос также не обращал на демона никакого внимания, даже когда тот начал царапать когтями пятнистый серый керамит, на котором восседал.
– Ты говоришь о несущественном, Сехандур.
+ ''Ты же знаешь меня'', – + передал я ему. + ''Ты назвал меня Сехандуром.''+
– Ты говоришь о несущественном.
– Ашур-Кай… – прошептал я.
+ ''АШУР-КАЙ!'' – + швырнул я в варп его имя: просьбу ответить и властную команду.
Ничего. Вообще ничего.
Но это были не клятвы. Не совсем. Это были обещания. Он записал эти обеты, дабы его орден следовал им, однако это были его собственные слова – не клятвы для повторения его рыцарями, а обещание врагам.
Сигизмунд, некогда Первый капитан Имперских Кулаков, а ныне Верховный Маршал маршал Черных Храмовников глядел на нас с мостика «Вечного крестоносца». И все же он не желал обращаться к нам. Мы были ниже него и не заслуживали ничего, кроме величественного пренебрежения.
Наш же мостик, напротив, взорвался шумом. В оккулус полетели вопли и крики, полные жажды убийства – до нас, наконец, дошло чувство облегчения от освобождения из нашей тюрьмы и невероятная правда о том, что нам противостоят наши былые враги. Это изгнало прочь то ошеломленное и бесполезное молчание, которое охватило нас после выхода в Кадианские Врата, и мы ознаменовали этот миг симфонией звериного рева и глумливого улюлюканья. Из глоток людей, пастей мутантов и вокализаторов шлемов легионеров раскатился шум – надрывная волна насмешек и ярости, от которой содрогнулся зловонный воздух на мостике. В этом звуке слышались радость, злоба и бешенство. Он освобождал. Очищал. ''Виндикта'' обрела голос.
Распоряжений она ждать не стала. «Мстительный дух» задрожал, двигаясь навстречу кораблю одного с ним типа. С тех пор, как они ходили в одном небе, прошли сотни лет. Теперь им предстояло встретиться вновь.
Полномасштабная война в пустоте ведется в категориях сфер контакта. Наиболее крупные флотилии сражаются друг с другом в трехмерном боевом пространстве, где подразделения каждого флота занимают сферические зоны конфликта. В этих сферах располагаются их корабли сопровождения и истребители, а также их цели. Аналогичным образом из групп отдельных сражений складывается вся война, ничем не отличающаяся от полковых стен щитов Железного Века века или же морских баталий Эпохи Мореплавания.
Как же хорошо все это звучит в теории. В реальности повсюду куда меньше порядка. После контакта с врагом не сохраняется ни один из планов на бой.
Эзекиль назвал ее Ультио: ироничная отсылка к богине войны и мести Старой Земли. А еще – уверен, это вас не удивит – еще одно обозначение ''виндикты''.
Усовершенствованные чувства Ультио очень тесно срослись с «Мстительным духом», и она воспринимала огромное множество возможностей пустотной войны настолько хорошо, что сравниться с ней составило бы проблему даже для повелителей легионов. Она являлась одним из крайне немногочисленных удачных прототипов Механикума, сочетавших в одном машинном духе человеческое сознание, общностную память и улучшенный интеллект, и благодаря этой редкости была столь же полезна, как и любой из военачальников Абаддона. Возможно, полезнее любого из Эзекариона. Я не раз гадал, стремился ли Абаддон в первую очередь заполучить мои таланты, или же обеспечение моей преданности было лишь необходимой мерой для контроля над Анамнезис. Когда я задал ему этот вопрос ранее, он расхохотался, и это не дало вообще никакого ответа.
Абаддона лихорадило с того самого момента, когда он услышал, как Сигизмунд отдал приказ атаковать. Хотя мы и вырвались из Ока, певцы и вестники Пантеона кричали все громче, привлекая его внимание. Странно подумать, это все происходило до того, как он принял на себя их метку и взял демонический клинок. В последующие годы смотреть на него – на Осквернителя, на Лорда Хаоса Восходящего – было все равно что глядеть в сердце солнца.
Нефертари подошла ко мне, перемещаясь на свой чужеродно-плавный манер. Даже самые мельчайшие из ее движений были текучими, словно шелк, не содержа в себе при этом никакой чувственности. С ней был Нагваль, который почти что превосходил ее ростом и уж точно – размерами. Двое моих самых доверенных спутников, два моих лучших орудия, пусть даже обстоятельства и не позволяли мне последние годы пускать их в ход. Дева-чужая, в которой я более по-настоящему не нуждался, и простодушное отражение волчицы, которой я давным-давно лишился.
+ ''Хозяин, – '' + передала мне рысь. Я проигнорировал ее. Я наблюдал за медленно увеличивающимися пятнышками вражеского флота. Мой воссозданный кулак сжимался и раскрывался, словно бионический цветок, выдавая мое беспокойство. Новые механические костяшки издавали урчание.
– Ты думаешь об Ашур-Кае, – предположила моя эльдар-подопечная. Она всегда держалась так уверенно и говорила так твердо, что было странно слышать в ее голосе вопрос.
Ее темные глаза следили за напряженными фигурами экипажа мостика. Боевые корабли сокращали колоссальную дистанцию между собой. Палуба под нами подрагивала от далекого рева двигателей «Мстительного духа».
– В слухах о твоей гибели нет ничего нового. Ты умер там? Он сказал правдправду?
– Не знаю. Это может объяснить ту власть, которую он имеет над моей телесной формой.
Впрочем, это также могло быть делом рук Даравека. Все это было настолько без толку. Мой разум сам себя запутывал.
+ ''Я убью его, – '' + заверил меня Нагваль. Я качнул рукой, отмахиваясь от бесполезной преданности зверя. Нагваль пытался реализовать эту амбицию и терпел неудачу почти так же часто, как и я сам.
– Почему так многие твои братья и сестры думают, что ты умер в том месте? – поинтересовалась Нефертари.
– Вы произносите почетные имена, бормоча глупости, которые делают их бессмысленными, – заметила Нефертари, – и это даже отдаленно не то же самое.
''Как скажешь«Как скажешь»'', – подумалось мне.
– Разумеется, – сказал я вслух.
Я посмотрел на огромную кошку-''тигруса'', глядя в несовершенные жемчужины ее глаз. По их взгляду я видел, как Нагваль меня боится: он страшился быть развоплощенным и изгнанным, разочаровав своего господина – как все слуги-демоны – но еще он боялся меня. Боялся моих мыслей. Моего гнева.
+ ''Создание, я скверно с тобой обращался те годы, что мы провели вместе, не так ли?''+
Громадная рысь поскребла палубу когтями.
+ ''Ты силен, хозяин'', – + передал Нагваль в ответ с инстинктивным смирением. Он намеревался служить мне, потому что я силен, потому что приковал его к моей воле. Он боялся меня, но пока что не собирался бросать мне вызов. Подобного примитивного и отчасти пустого подхода я и ждал, однако следующие слова Нагваля меня удивили.
+ ''И я не Гира. Только она не принимала от тебя страданий.''+
Я никогда не мучил Гиру. Ей не требовалось истязаний или каких-либо иных насильственных понуканий. Также я никогда не вымещал на ней гнев, поскольку долго служившая мне волчица была хитра настолько же, как и смертоносна.
– Хайон, – позвал меня Абаддон. Я оставил своих слуг и поднялся на возвышение к моему повелителю, готовясь наконец-то получить указания.
Когда я говорю, что казалось, будто его лихорадит, я не вполне справедливо описываю огонь в его взгляде. Это можно было бы назвать болезненным голодом или чистым фанатизмом и оба определения подошли бы безупречно. В его глазах я видел беззвучное бешенство, бунт подавляемых эмоций. ''Будь «Будь он зверем'', – подумалось мне, – ''у него бы из пасти текла слюнаслюна».''
При нем находилась Мориана. Она прохладно глянула на меня. Я ее проигнорировал.
Этот вой сирен пронизывало одно слово – слово, отпечатывавшееся на самих костях Абаддона и чертившее себя в его крови. Единственное, которое я узнал.
– ДрахДрак`ниен, – произнес я вслух. – Здесь я слышу его песню отчетливее.
– Как и я, – сказал Абаддон. При этих его словах Мориана застыла.
Я потянулся к его разуму, чтобы нас не услышала пророчица.
+ ''Так ли это, брат? Ты не доверяешь Мориане, но она до сих пор дышит.''+
Он разорвал психическую связь импульсом отрицания.
На какое-то время новорожденный Черный Легион взял под контроль и защиту Ореол Ниобии – луну с верфью и кузницей, принадлежавшую Кераксии и Валикару. Этой опеке пришел конец, когда Тагус Даравек привел армию Несущих Слово и Гвардии Смерти, чтобы уничтожить наши доки и разграбить приобретенные нами богатства. В последовавшей битве сооружение погибло. После этого и Валикар, и Кераксия примкнули к Эзекариону в качестве магистра флота и хозяйки арсенала соответственно.
Многие из кораблей, на которых мы шли из Ока в готовые огневые сектора флота Черных Храмовников, носили на себе раны времени. Напор шторма, препятствовавшего нашему побегу, лишь усугубил нагрузку на корпуса после столетий гражданской войны и странствий по неспокойным ядовитым волнам пространства Ока. Имперские капитаны все эти тысячи лет часто отмечают, что флотилии легионов-предателей и наших рабов состоят из звездолетов, которые похищены в окружающих Око секторах. Один только сектор Готик много веков снабжал нас кораблями в разных количествах. Такова печальная необходимость, поскольку наши корабли эпохи Крестового похода и Ереси необратимо разрушаются, теряются в когтях варпа, или же просто уничтожаются в перипетиях Долгой войны.
Именно по этим причинам вы видите, что отдельные воины у нас экипированы древними и ненадежными типами оружия, или же вынуждены пользоваться неэффективным и устаревшим оборудованием. Несмотря на всю силу, которую придают мутации и ненависть, куда больше забирают износ, распад и вечная междуусобная война Девяти легионов.
Когда началось сражение, я остался на командной палубе. «Вечный крестоносец» и «Мстительный дух» мчались навстречу друг другу, но первыми в бой вступили не они. Эта честь выпала «Ведьме Тирезиана» – легкому крейсеру, который обогнал свою сферу контакта и немедленно оказался испещрен источающими газ ранами. К его обшивке, словно облачко кружащихся насекомых, прилипло звено имперских истребителей.
Все больше наших кораблей вырывалось из строя, устремляясь вперед по прихоти кровожадных капитанов, которых подстегивал уже давно недоступный вкус мести. Вид Видя это, я покачал головой, но ответом на мое разочарование стало лишь фырканье Леорвина. Он стоял рядом со мной на возвышении и наблюдал на оккулусе те же самые картины. Звездолетам, которые покидали строй ради попытки личной мести, он сопереживал.
– Недисциплинированно, – произнес я.
– Мы солдаты, – заметил я.
– ''Солдаты''. , – у У него это слово прозвучало как оскорбление. – Хайон, мы когда-то были крестоносцами, а сейчас мы воины, но вот «солдатами» мы не были никогда. Оставь эти глупости себе.
Я проследил за ходом его мысли, и проглотил возражение. Это был не первый раз, когда между легионерами возникали разногласия по поводу семантики, и ему предстояло стать далеко не последним. Некоторые думали, что ремесло солдата сводится к дисциплине или к сражению не за себя, а за государство или лидера. Некоторые полагали, что суть воина в отваге, которая возвышает их над статусом солдата, другие же считали это принижающим варварством.
Есть вопросы, на которые не существует ответов.
«Орел Старой Земли» был эсминцем, который успел лечь на атакующий курс до того, как мы окончательно развернулись. Его орудийные батареи грянули в пустоту, осыпая наши щиты попаданиями – и на этом ему следовало бы остановиться и ускользнуть благодаря своей скорости и маневренности. Однако вместо этого он задержался для второго залпа. Скорее всего, капитан выигрывал время, чтобы «Вечный крестоносец» закончил менять свой курс. Но Ультио уже закончила с кораблем-собратом, теперь это была добыча Абаддона. От Анамнезис требовалось истребить флот.
Когда мы пронеслись мимо, щиты «Орла Старой Земли» продержались под нашими бортовыми залпами всего семь секунд. Целый город макропушек «Гекутор» по нашему левому борту с воем озарил огнем незащищенный корпус «Орла Старой Земли», уничтожив менее крупный корабль со звездной вспышкой плазменного взрыва. Ультио даже не отреагировала на это. Он Она уже была сосредоточена на звездолетах впереди, сверху, снизу – Черные Храмовники отсекли наш флагман и приближались, чтобы убить его. Корабль вокруг нас непрерывно содрогался, гравитация то ослабевала, то безжалостно давила на нас в результате перемещений Ультио.
Леор, лицо которого подергивалось от укусов черепных имплантатов, работал при помощи переносного гололитического проектора, изучая мерцающую схему флагмана. Красные рунические метки обозначали примерные позиции абордажных команд Черных Храмовников. Я не прислушивался к тому, как он передает по воксу информацию и приказы, держа Делваруса и командиров отделений Рассеченных в курсе о местонахождении непрошеных гостей.
Причину знали мы оба. Основные их силы все еще оставались на борту «Вечного крестоносца», заманивая Абаддона и нашу элиту на свою территорию.
– Более чем достаточно, чтобы Делварусу было весело, – отозвался я со спокойствием, которого не испытывал в полной мере. ''И «И чтобы вырезать несколько сотен смертных членов экипажаэкипажа»,'' – подумал я, но не допустил эти слова в разум Леора, не желая распалять машину боли у него в мозгу и отвлекать его от дела.
Он еще несколько секунд что-то говорил в вокс отделения, а затем оглядел меня дергающимися глазами.
Я настроился на вокс-передачи Делваруса, но услышал только хриплые вопли, вой, резкий хохот и львиный рев. На заднем плане гремели болтеры. Где бы Делварус ни находился, он сейчас собирал свой урожай жизней.
Рассеченные были отрядом Делваруса – армией Дваждырожденных, которую я постепенно помог создать, связывая демонов со смертельно ранеными воинами и, когда предоставлялась такая возможность, с захваченными в бою узниками. В последующие годы имперские силы встречали отделения Черного Легиона, носящие демонически оскверненные доспехи орденов лоялистов, поскольку я, равно как и мои подмастерья, вселял в пленников Нерожденныхнерожденных. До того, как я отправился на Терру и сдался на попечение Инквизиции, у меня самого была свита из подобных телохранителей. Кровавые Ангелы, Ультрадесантники, Имперские Кулаки и некоторые их потомки, чьи души были разрушены и стали частью демонических сущностей, управляющих их пустыми оболочками. На поле боя это выглядит восхитительно оскорбительно. Впрочем, в те старые дни группировка Делваруса по большей части состояла из принесших себя в жертву добровольцев из числа Сынов Гора и Пожирателей Миров, а также пленных из других легионов.
– Рассеченные развлекаются, – пробормотал Леор. Его уже слегка покачивало, он не мог стоять спокойно, мучаясь от непредсказуемой адреналиновой энергии, которую ему было никак не выплеснуть. Я бы сказал ему вступить в бой, но он бы отказался. Он был военным лидером, офицером и лордом легиона, и ему полагалось координировать действия братьев. Он собирался исполнять свой долг, как бы сильно ему ни хотелось вместо этого проливать кровь.
Амураэль закричал, призывая своих спешащих, обливающихся кровью братьев остановиться. Некоторые из них даже подчинились.
+ ''В чем дело?'' – + передал я, обращаясь в туман его чувств. В практически полной темноте однообразных коридоров «Вечного крестоносца» его мысли представляли собой яростный поток сознания.
+ ''Сканер. Нужен ауспик. Бой просто нереальный. Боги, эти ублюдки умеют драться! Мы отстаем от Абаддона.''+
+ ''Вы не отстаете. Вы впереди почти всех штурмовых сил. Перед вами только Телемахон с Вопящим Маскарадом.''+
+ ''Откуда ты знаешь?'' – + спросил он. + ''Где Абаддон?''+
+ ''Сражается во второстепенных колоннадах правого борта'', – + отозвался я. Н+ ''а На подходе по его абордажным капсулам открыли огонь на подавление, поэтому он бьется в меньшинстве. А знаю я об этом потому, что знаю, где находитесь вы все. Я даже на таком расстоянии слышу, как поют ваши мысли.''+
+ ''Где Телемахон? Я должен с ним объединиться, а он не отвечает по воксу.''+
Я подавил желание рассмеяться, что было нелегко.
+ ''Телемахон жаждет прославиться, единолично сразив Сигизмунда. Амураэль, он не станет за тобой возвращаться. Единственное, о чем он думает – как бросит отсеченную голову Черного Рыцаря к ногам Абаддона, поднеся дар нашему повелителю. Двигайся на запад и перегруппируйся вместе с любыми из твоих сержантов, кто еще в состоянии следовать приказам. Недалеко отсюда есть вестибюль, ведущий к хребтовым трибутариям.''+
Амураэль сплюнул на палубу кислотой.
+ ''Спасибо, брат. Хайон, тебе следовало быть здесь. Ты бы мне пригодился.''+
Мне ничего так не хотелось, как быть там, а не наблюдать издалека, не проливая крови, за тем, как наш легион одерживает свою первую победу над Империумом.
+ ''Абаддон не может мне доверять. Только не после Даравека.''+
+ ''Возможно'', – + согласился он. На мой вкус, чересчур легко.
Амураэль вновь пришел в движение. Я выскользнул из его мыслей и открыл глаза. Ультио кричала. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать – это был вопль не ярости, а боли.
Жидкость внутри ее суспензорной емкости была пронизана кровью. Венец из кабелей, связывавший ее череп с логическими машинами на крышке дающей жизнь гробницы, спутался, и из него сочилось медно-рыжее масло. По всей ее коже проступили уродливые пятна психостигматов – часть приняла вид порезов и разрывов, часть выглядела как синяки.
Когда она уставала, или же когда по ее мыслям расползалась боль, она начинала утрачивать контроль над кораблем. Сейчас происходило то, чего мне еще не доводилось видеть в многочисленных предыдущих случаях: вместо того, чтобы полностью полагаться на свою власть над машинным духом звездолета, Анамнезис приходилось озвучивать приказы экипажу командной палубы. В данный момент именно этим она и занималась, непрерывно бомбардируя их четкими и сжатыми распоряжениями:
– … поворот …поворот восемьдесят градусов на левый борт, немедленное ускорение. Как только мы сменим курс, истребителям и бомбардировщикам сосредоточиться на «Фалькате». Рассчитать атакующие заходы против ее защитных бортовых залпов. Отказ щитов через тридцать-десять секунд. Начать перекачку плазмы для повторного включения щитов. Фронтальные орудийные палубы правого борта, готовность открыть огонь через двенадцать секунд. Стрелять по «Офидийскому заливу», когда он войдет наши огневые зоны, сбить его щиты и передать по воксу «Экстазу огня» команду преследовать. Приготовить систему ультима-торпед к вортекс-наведению на «Хранимого гордостью», когда мы переместимся в четвертый субквадрант. Отказ щитов через двадцать пять-пять секунд. Приготовиться к неминуемой бомбардировке, когда щиты упадут… Вот оно. «Арка» и «Меч Сигизмунда» наводят лэнсы – приготовиться к удару, приготовиться, приготовиться…
Когда щиты упали, их падение сопровождалось сейсмической звуковой волной, которая сотрясла «Мстительный дух» до самых его промышленно сделанных костей. Тряска усиливалась – орудия безнаказанно били по неприкрытому корпусу – однако окровавленная и избитая Ультио оставалась погружена в поле боя перед собой. По ее воле корабль закладывал виражи и повороты, или же двигался по ее приказу, когда воли уже не хватало. Нас осыпало дождем ударов. Наши орудия плевались в ответ. Окружающие меня зверолюди ревели.
– Ничего, – улыбнулся я. – Доброй охоты, брат.
– Не проиграй битву, пока меня нет. , – сказал он так, будто я имел какое-то отношение к талантам Ультио в области искусства войны. Я мог отдавать ей приказы, но она в них не нуждалась. Это была ее арена, не моя.
Леор подозвал нескольких своих воинов, присутствовавших на мостике, и увел их в коридоры, из которых складывались кровеносные жилы «Мстительного духа». Я недолго послушал щелканье переговоров в воксе, пока он по дороге собирал несколько своих отделений. Они в некотором роде дополняли поток распоряжений Ультио и вибрирующий грохот ударов по корпусу – безупречная буря звука.
Я снова развернулся к оккулусу, а в это время крейсер «Арка», некогда принадлежавший к боевому флоту Имперских Кулаков, а ныне к армаде Черных Храмовников, взорвался у нас за кормой.
Посреди ревущих стад зверолюдей и содрогающегося мира из темной стали я присел на трон Абаддона и полуприкрыл глаза перед началом медитативного транса, наблюданаблюдая, как передо мной разворачивается судьба Черного Легиона.
Время шло.
Абаддон был перемазан кровью. Вокруг него кружили незримые и безмолвные души тех, с кем он расправился, чтобы добраться до этого зала – дымная аура горя, которая рассеивалась по мере того, как варп утягивал их в небытие своей пасти.
Сигизмунд встал. Он держал в руках являвшийся символом его власти меч, который известен в Империуме как Меч Верховных Маршаловмаршалов. Черный Меч, бывший его любимым оружием на протяжении сотен лет, висел в ножнах на бедре. Меня поразило, как прямо он держит спину и какая мощь видна в его осанке, хотя десятки моих мертвых братьев на полу уже должны были бы лишить меня иллюзий насчет того, что с возрастом Сигизмунд ослаб. Он проложил себе дорогу сквозь нескольких из Вопящего Маскарада, однако, глядя глазами Амураэля, я не увидел среди убитых ни Телемахона, ни Заиду.
Абаддон сделал шаг ему навстречу и жестом велел нам опустить оружие. Сигизмунд подал такой же знак своим людям. Обоим командирам тут же повиновались, безумное затишье продолжалось, хотя «Вечный крестоносец» содрогался и горел вокруг нас. Я заметил, что оккулус настроен на наблюдение за «Мстительным духом». Наш флагман кружил в пустоте, из его ран изливались потоки огня и льда, а пушки исторгали в пустоту беззвучные вопли. Он вел бой с несколькими менее крупными звездолетами, поочередно разворачиваясь к каждому из них и методично кромсая их залпами лэнсов, которые сверкали в космосе, словно дуговые вспышки солнца Терры.
Я ощутил дрожь дезориентации, поскольку видел горящий корабль, где на троне Абаддона восседало мое тело, и он находился так далеко от места, где я смотрел глазами Амураэля. Это чувство неувязки быстро прошло. Умение приспосабливаться к подобным видам чувственного восприятия было одним из основных аспектов тизкаснкой тизканской медитации. Этой технике меня обучили еще до моего восьмого дня рождения.
Абаддон обратился к приближающемуся рыцарю:
Мой повелитель затмевал собой Сигизмунда, намного превосходя его ростом в своем терминаторском доспехе. Он указал на воинов в зале, обведя их всех одним движением Когтя. Они сражались на разных сторонах, однако все носили черное.
– Мы – ангелы Императора. – Меня ужаснуло, что в голосе Абаддона слышалась мрачная сердечность. Сейчас, когда гнев требовался ему сильнее, чем когда-либо еще, он пытался вразумить единственного космодесантника, которого невозможно было вразумить. – Мы восстали не из мелочной озлобленности, Сигизмунд. Мы восстали потому, что наш повелитель и господин вел с нами нечестную игру. Мы были полезным орудием, чтобы приструнить Галактику, но он бы вычистил нас из Империума так же, как до нас вычистил Громовой легион, стере стерев всех нас из истории, словно нечистоты со своих золотых сапог.
Сигизмунд был похож на статую, лик которой высечен из цветного мрамора.
Ответа он дожидаться не стал. Он протянул руку, требуя меч. Вперед вышел Заиду, который подобрал оружие, вложил его в руку Абаддону, а затем попятился назад.
Сигизмунд повторил этот жест в обратном порядке, передав Меч Верховных Маршалов маршалов одному из своих хускарлов, который отодвинулся, почтительно держа реликвию. Взамен Сигизмунд обнажил Черный Меч и поднял его, салютуя Абаддону все с тем же холодным формализмом, какой он постоянно демонстрировал до этого.
Абаддон вскинул клинок, и Амураэль дернулся – не по собственному желанию, а из-за напряжения моей воли. Внутри меня быстро пронесся инстинктивный порыв. Мне так яростно хотелось увидеть бой, что приходилось сдерживаться, чтобы не захватить контроль над телом брата и не сделать шаг вперед за него.
''(Искандар.)''
Я увидел, как это случилось в том поединке. Увидел, как Сигизмунд отступил на шаг назад – всего на один шаг, но этот шаг стал первым в дальнейшем ходе схватки. На озаряемом молниями лице Абаддона появилось жестокое и уверенное выражение злого веселья, и…
Ультио извергла свою бессловесную злобу на очередной оказавшийся рядом корабль, хлестнув по нему из орудий правого борта, и медленно повела «Мстительный дух» прочь от него. Я заметил, как на ее лице на миг мелькнуло выражение рассеянности, и ее команда запустила ауспик-сканирование узким лучом по затребованным мной координатам. Ведя бой, она уже не могла справляться с системами корабля в одиночку.
Одна из зверолюдей Тзаангора -тзаангоров закаркала на меня на своем хрипящем наречии. Она еще не успела прекратить издавать сипение, заменявшее ее народу язык, а я уже прочел смысл в ее разуме.
+ ''Из бури'', – + говорила она. + ''Они идут из бури.''+
В тот миг я проклял Изменчивого Бога, что было наибольшей близостью к молитве Тзинчу за всю мою жизнь.
Я извернулся во мраке, продираясь через гравитацию в сорок раз сильнее терранской и слыша, как трещат кости раздавливаемого ее напором экипажа. Мягкие ткани у меня в ушах сминались, крепко сжимаемые незримой хваткой. Я чувствовал, как в глазных яблоках как будто рвутся струны арфы, каждый разрыв кровеносного сосуда казался уколом кинжала. Меня окружал смрад крови тех, кто находился неподалеку. Некоторые кричали, истекая ею, другие же впали в забытье. Вонь их страданий образовывала миазмы, покров которых ложился на мою кожу. Такие же сцены гибели разыгрывались по всему кораблю.
+ ''Перестань!'' – + передал я Ультио. + ''Ты убиваешь свой экипаж!''+
Я почувствовал, что она тянется мне навстречу, чтобы соприкоснуться разумами. Она так делала очень редко: психическая компонента Анамнезис играла ключевую роль в ее функционировании, особенно в управлении киборгами и боевыми роботами Синтагмы, однако она всегда избегала подпускать меня слишком близко к своим мыслям. Сейчас наша связь тонула в ядовитом потоке бурлящей всеподавляющей паники.
+ ''Эзекиль ранен я должна добраться к нему мы должны я должна он наш господин он не может умереть мы должны добраться до «Вечного крестоносца» мы должны…''+
Но она ошибалась. Должна была ошибаться. Абаддона не могли ранить. И я намеревался доказать, что она неправа, как только спасу экипаж корабля от раздавливания насмерть в кромешной тьме. Сенсоры доспеха фиксировали, что гравитация продолжает повышаться, и теперь ее силы хватит, чтобы полопались внутренние органы. В своем горестном исступлении она бы убила нас всех.
+ ''Замедли. Корабль.''+
+ ''Но Эзекилю больно он…''+
+ ''ТЫ НАС УБИВАЕШЬ, ИТЗАРА. ТЫ УБЬЕШЬ ВСЕХ НА БОРТУ.''+
+ ''Я… Я…''+
Она сникла. Корабль запустил тормозные двигатели и перенаправил энергию с реакторов, и постепенно, вдох за вдохом, сила гравитации снизилась. Снова включилось аварийное освещение, явившее мне мир багровых силуэтов и алых теней – художественное изображение склепа.
– Эзекиль, – потерянным и отстраненным голосом произнесла Ультио.
+ ''Молчи'', – + отправил я ей нерушимый приказ. Если ее опасения были верны, то экипажу – и самому легиону тоже – нельзя было ничего сообщать. Пока что. Пока Эзекарион не взвесит варианты.
На оккулусе наши толстобрюхие пехотные транспорты медленно плелись прочь от преследователей, пока оставленный нами для их защиты кордон кораблей сопровождения делал то немногое, что было в его силах, чтобы прикрыть их отход.
– Господин? – повторил зверочеловек, визгливо моля дать ему ответ. Я жестом велел ему замолчать и потянулся своими чувствами наружу.
+ ''Эзекиль.''+
Ничего. Вообще ничего.
+ ''Амураэль?''+
+ ''Хайон! Трон Терры, мы…''+
+ ''Нет. Амураэль, слушай меня. Позади нас прорвалась в реальность армада Тагуса Даравека. Наш арьергард уже горит. Мы попались между Храмовниками и Воинством легионов, и не можем биться с ними всеми. Мне не дотянуться до Эзекиля. Где он?''+
Наша психическая связь поколебалась. Я скорее почувствовал, чем услышал стрельбу болтеров, и ощутил отдачу болтера в руках Амураэля.
+ ''Амураэль?''+
+ ''Мы в бою. Моча Богов, Хайон, когда Сигизмунд пал, эти ублюдки впали в кровавое безумие, но мы уже у цели. Еще несколько часов, брат, и корабль наш.''+
+ ''Сигизмунд мертв? Абаддон его убил?'' + Я снова ощутил перестук болтеров и вес тяжелого силового меча в руке Амураэля. + ''Амураэль, мне нужны ответы. Флот гибнет. На это нет времени.''+
+ ''Эзекиль с Фальком и Илиастером. Сумрачный Клинок его выносит.''+
По моим венам вновь разлился ледяной ужас.
+ ''Абаддон ранен?''+
Ответом стало тяжелое дыхание и боль изнеможения от пыла битвы. Я чувствовал, как он ускользает от меня.
+ ''Амураэль, вы должны бросить «Крестоносец». Нам надо перегруппироваться. Если мы останемся порознь, Даравек порвет нас на куски.''+
Наша телепатическая связь поблекла от красного жара и вспышки боли. В самого Амураэля попали болтом.
+ ''Гхх. Хай…''+
Он пропал: то ли убит, то ли слишком серьезно ранен для поддержания необходимого сосредоточения. Как я ни пытался, но не мог дотянуться до Фалька или Илиастера – ни при помощи своих сил, ни посредством обычной связи по воксу. Я был в полном мраке.
+ ''Телемахон'', – + предпринял я еще одну попытку, погружаясь в гудящее ядовитое гнездо, сходящее у него за разум. Его душа приветственно раскрылась, словно бутон цветка, и с жестоким весельем сомкнулась вокруг меня.
+ ''Лекзандру'', – + промурлыкал он. Я чувствовал, что он сражается, сплетая танец мечей среди врагов. Он пребывал в экстазе и смеялся в бою.
+ ''Ты должен бросить штурм и вывести остальных с «Вечного крестоносца». Позади нас прорвался Даравек.''+
Его восторг сменился ядом. Я внезапно ощутил, что он пытается оттолкнуть меня, выбросить из своих мыслей.
+ ''Трус! Мы можем захватить «Крестоносец»! Нам остались считанные часы до победы. Эзекиль никогда бы не позволил так отступить, Хайон.''+
+ ''Что случилось? Что случилось с Эзекилем?''+
+ ''Он сейчас с Фальком и Илиастером, но если он выживет, я расскажу ему о твоем предательстве.''+
+ ''Если выживет? Телемахон, во имя всего святого, что произошло?''+
Он ответил мне не сразу. Приглашая меня увидеть самостоятельно, он открыл отравленную бездну своей памяти, позволив мне заглянуть внутрь. Извращенное мышление Телемахона было для меня отвратительно и невыносимо, и, несмотря на отсутствие психической силы, он обладал крепчайшей волей. От его приглашения разило западней.
+ ''Рассказывай'', – + велел я ему, и, о чудо, он откликнулся.
+ ''Они сражались. Абаддон победил, но был ранен. Только это и имеет значение, не правда ли?''+
Разбираться с его мелочностью не было времени. Он и так уже растратил впустую драгоценные секунды, которые лучше стоило употребить на что-то другое.
+ ''Вытаскивайте Абаддона с корабля и позаботьтесь, чтобы никто, кроме Сумрачного Клинка, не увидел, что он ранен.''+
Я почувствовал, как от этих распоряжений он ощетинивается.
+ ''Кто ты такой, чтобы командовать мной?''+
+ ''Ты хочешь об этом поспорить именно сейчас? Выводи всех наших воинов обратно к абордажным капсулам.'' + Я грубо вонзал слова в его мозг, словно ножи, совершенно не заботясь о том, что это причиняет ему боль, и еще менее заботясь о том, что эта боль доставляет ему низкое, исступленное удовольствие. + ''Прекращай штурм «Вечного крестоносца», иначе я оставлю тебя гнить тут в качестве игрушки в плену у Храмовников.''+
+ ''Мы можем захватить «Крестоносец», мразь ты трусливая. Легион никогда еще не брал подобных трофеев, и он у меня в руках! Думаешь, сможешь лишить меня славы? Это твоя жалкая месть за то, что ты подвел нашего повелителя? Хочешь и меня затащить за собой в ряды неудачников?''+
Я уже расплетал наши мысли, готовясь отделиться. Он ощутил, что наша связь истончается, и заревел на меня, исходя пеной в свирепом отчаянии, которого я бы скорее ожидал от Леора во время одного из его припадков ярости.
Я с легкостью отмахнулся от его злобы. Он не обладал собственным телепатическим даром.
+ ''Ты получил приказы, «Принц-в-Маске». Выполняй, или тебя бросят.''+
Я снова открыл глаза, вернувшись в мир, где горели надрывно-красные огни, а экипаж зверолюдей истекал кровью, ревел и каркал. Цах`к так и продолжал смотреть на меня. Взгляд его звериных глаз-бусин молил отдать команду.
– Да, – согласился я. – Но мы можем его спасти, сестра.
''Твоя «Твоя сестра мертва. Я – АнамнезисАнамнезис»'', – подумала она, но не позволила себе произнести это вслух. Эти слова всегда давались ей без колебаний. Впервые с момента своего возвышения до командования «Мстительным Духом» духом» она не была уверена абсолютно ни в чем.
– Что нам делать? – спросила Ультио, без церемоний повторив тот же вопрос, который сотню раз задавали по общефлотскому воксу сто военачальников, капитанов и офицеров. – С каким флотом нам сражаться?
Так что я не стану утверждать, будто мы ушли без потерь, однако основной массе флота удалось вырваться на волю.
«Тан» подошел на полном ходу, гремя орудиями и двигаясь вдоль серьезно поврежденного «Вечного крестоносца». В этот момент сосредоточенность Ультио дрогнула, и я подозреваю, что каждая психически одаренная душа на флоте почувствовала, как ей хочется повернуть назад и лично прикончить «Вечный крестоносец», забрав наши абордажные команды и казнив флагман Сигизмунда в огненной буре ''виндикты''.
Каким бы крупным и мощным не был «Тан», но даже раненый линкор «Глориана» превосходит любого соперника. Плетущийся, вспоротый «Вечный крестоносец» перевел свои пушки на звездолет Валикара и крушил его одним залпом за другим, получая в ответ чрезвычайно малый урон. Из ангаров «Тана» брызнули истребители, позади которых роилась более медленная волна бомбардировщиков. Валикар был целиком сконцентрирован не на том, чтобы уничтожить «Вечный крестоносец», а на том, чтобы тот оставался в бою. Он должен был помешать ему преследовать наши бегущие корабли, а также прикрыть отход наших абордажных команд и защитить их возвращающиеся капсулы.
– От «Домины» приближаются абордажные капсулы, – воскликнул один из членов смертного экипажа. Я уже улыбался и не мог себя остановить.
+ ''Нагваль, ко мне.''+
+ ''Хозяин?'' + Зверь вырос из моей тени, возникнув из черноты и неслышно выступив на палубу позади меня. Я послал ему волну одобрения за столь быстрый ответ на мой зов.
Я обнажил Сакраментум и посмотрел на свое отражение в серебристом клинке. Я все еще улыбался. По правде сказать, даже ухмылялся – на меня глядело лицо с оскаленными зубами и прищуренными глазами, как у Леора, когда он дрался на радость Богу Войны.
+ ''Так или иначе, Нагваль, пора с этим покончить.'' +
Люди Даравека убивали нас в ответ, прореживая ряды Черного Легиона в самом сердце нашего же флагмана. Мясницкий счет в этом абордаже шел на десятки тысяч, незваные гости учиняли опустошение, прокладывая себе дорогу через экипаж.
Из наших воинов сильнее всего пострадали Рассеченные, оказавшиеся на грани полного истребления. Порой нам приходилось перепрыгивать через их раздувшиеся тела. Демоны внутри были мертвы так же, как и те космодесантники, которыми они завладели. Мы продирались сквозь десятки трупов, застывших в боевой форме, где демон и человек сливаются в смертоносный гибрид, в совершенстве умеющий убивать. Временами и атакующие , и защитники использовали тела Рассеченных для строительства баррикад. Необходимость – богиня столь же жестокая, как и все в Пантеоне – несомненно смеялась в тот день.
Впоследствии это меня заботило. Впоследствии я думал о собранном урожае жизней. Но в тот момент эти мысли меня не посещали. Я бежал по залам в залитом кровью черном доспехе и с недостойным исступлением вопил вместе с Леором и его людьми.
– Даравек! – выкрикивал я вслух, и мой голос эхом разносился по мутировавшим коридорам.
+ ''Даравек!'' – + снова и снова посылал я грубые и примитивные психические импульсы.
Нагваль сопровождал каждую передачу ревом, его ярость была под стать моей. Посредством его чувств я видел корабль как постоянно меняющееся марево, озаренное мерцающими огнями душ живых существ. Я всаживал Сакраментум в подергивающиеся тела легионеров, которых он рвал на части и бросал на палубе, а он обрушивался на тех, кого я оставлял ранеными, и потрошил их клыками и когтями. Мы никогда еще не охотились в такой гармонии.
– Где Абаддон?
''Он «Он не знаетзнает»'', – осознал я. И в этот миг, когда мне предстало неведение Даравека, я и ощутил несомненное откровение. В моем сознании пронеслись слова Ашур-Кая – корявые и глупые стишки Токугры, донесшие последнее пророчество моего бывшего наставника.
В ответ я атаковал, держа в руке меч. Больше никаких угроз, никаких слов. Я усвоил все уроки, касавшиеся Даравека. Он расхохотался и встретил мой натиск своим собственным.
Я не мог говорить. Не мог призвать силу ни на что, кроме борьбы с его подавляющей мощью. Вместо этого я потянулся в его мысли, прошивая его разум рвущими ударами своего беззвучного голоса:
+ ''НЕТ.'' +
Как только это слово вонзилось в его сознание, я сомкнул хватку своих простертых мыслей вокруг его мозга. Я оплел его разум тенетами, баюкая его, грозя раздавить и проращивая свои чувства глубоко внутрь черепа.
На изуродованном лице Даравека мелькнуло сомнение. Его замешательство длилось меньше толики вдоха, но этого мне хватило, чтобы снова восстановить свою устойчивость против него.
+ ''Я знаю, как ты проследовал за нами, Даравек. Ты следовал за мной. Не за судьбой. Не за роком. Не за Абаддоном. Ты следовал за мной. Я заподозрил это в тот же миг, как ты вырвался из шторма. Ашур-Кай видел это во сне давным-давно, не понимая истины. А наверняка я это понял, когда увидел, как ты выкрикиваешь имя Абаддона, будучи не в силах его почувствовать. И есть лишь один способ, каким ты можешь иметь надо мной такую власть.''+
Мы – космические десантники. Мы не ведаем страха. Но то, что вспыхнуло в покрытых коркой глазах Даравека, являлось ближайшим подобием страха, на какое мы способны, и, клянусь кровью Пантеона, это было прекрасное зрелище.
– Хайон, – прорычал он. Я покачал головой, отказываясь слушать.
+ ''У тебя есть что-то, некогда принадлежавшее мне.''+
Больше предупреждений ему не досталось. Я вырвал из него это – тот аспект меня, который он похитил при помощи своего колдовства. Осколок моей души, позволявший ему делать вид, будто он победил и убил меня при Дрол Хейр; часть моего сердца, дававшая ему возможность переделывать мои воспоминания; элемент моего духа, благодаря которому он манипулировал мной и противостоял всем моим попыткам его убить. Я вырвал это из его крови и мозга и телекинетическим толчком отодвинул нас друг от друга. Мои пальцы скрючились, словно когти, как будто выдирание правды из его тела было физическим действием в той же степени, что и психическим.
Нагваль заревел в ответ. Он был таким же крупным и мощным, как зверь, его мех состоял из той же дымной субстанции, а когти и челюсти – из того же несокрушимого черного стекла. Рев моего просперского саблезубого тигра был громче всех звуков, что я слыхал прежде, и всех, что услышал впоследствии. Ярость и ненависть демона слились в одно-единственное слово. В имя.
+ ''ГИРА.''+
Волчица – некогда ''моя'' волчица – повернулась навстречу новому противнику. Они прыгнули одновременно, и оба громадных зверя-демона врезались в ряды сражающихся воинов неистовой бурей мелькающих когтей и грызущих клыков.
Я уже бежал. Сакраментум пропел в воняющем фицелином воздухе. Даравек парировал, вскинув топор, чтобы отвести удар в сторону, но Сакраментум – клинок, выкованный из трофейного меча примарха Сангвиния – рассек рукоятку уступавшего ему оружия и продолжил свое падение. Он обрушился прямо сквозь кисть Даравека, расщепив ее надвое, прошел через бронированное запястье, отсек предплечье у локтя и глубоко вгрызся в ворот Владыки Воинств, с резким хрустом погрузившись до самой груди.
– ДрахДрак`ниен… – выговорил Тагус Даравек, встретившись со мной неверящим взглядом.
Я рванул меч вверх, высвобождая его. Голова Владыки Воинств скатилась с плеч и закувыркалась под движущимися ногами ближайших бьющихся воинов. Его разложившиеся крылья опали, словно изъеденные гнилью паруса, и с влажным шлепком ударились о палубу.
+ ''Нагваль'', – + передал я. + ''Рысь моя.''+
Гира выла. Нагваль рычал. Первый звук был жалобным скулением раненой собаки. Второй же – урчащим рыком большой кошки-охотника, которая совершает убийство.
Издав рев, которым гордилась бы настоящая просперская рысь, Нагваль перекатился и сбросил волчицу в сторону. Изорванное тело Гиры рухнуло на пол передо мной, и я двинулся на нее, крепче сжав Сакраментум.
Снова сомкнув на горле Гиры челюсти, Нагваль прижал ее, не давая подняться. От него исходила горделивая ярость, и я отправил в ответ бессловесный импулс импульс облегченной благодарности. В тот день он славно мне послужил.
Гира подняла на меня взгляд. Она знала меня – я видел это в ее глазах – но она больше не была моим демоном. Хранителя, направлявшего мои изыскания на Просперо, более не было, как не было и демонического фамильяра, спасшего мне жизнь и завладевшего фенрисийской волчицей, став моей охотницей на столь много лет, пока Гор Перерожденный не уничтожил ее.
Я занес Сакраментум. Моему клинку предстояло подняться и упасть еще много раз во время зачистки угрожавших «Мстительному духу» абордажных команд, пока мы избавлялись от остатков провалившихся амбиций Даравека, однако ни один другой удар не причинял мне такой боли, как этот.
+ ''На сей раз оставайся мертвой'', – + сказал я ей. + ''Позволь запомнить тебя, какой ты была, а не какой стала.''+
Она гавкнула, исходя кровавой пеной. Меч обрушился вниз. И последний след плана Тагуса Даравека стать Магистром Войны войны Хаоса сгинул вместе с растворяющимся телом волчицы-демона.
<br />
Я предлагал излечить его биомантическим манипулированием. «Я могу заставить плоть восстановиться», – подчеркнул я тогда. Это было ненадежно, но не более ненадежно, чем клонирование.
Он отказался. Как он заявил, это был вопрос доверия. Положившись на клонирующие процедуры ИлистераИлиастера, он доказывал, насколько глубоко тому доверяет.
– Клонированные органы уязвимы к злокачественным опухолям, – заметил я, но ничего не добился. В конце концов, рак представлял собой лишь сбой естественного процесса репликации клеток, и махинации с этим процессом только увеличивали риск. Но Абаддон уже принял решение.
Он плавал в цистерне, лишенный брони и покрытый лишь переплетением старых шрамов, и у меня в мыслях вновь поднялось на поверхность старинное подозрение. По меркам нашего вида он всегда был громадным, а также всегда обладал сходством с примархом, как бывало со многими из бывших Сынов Гора. Даже во время Великого крестового похода все знали, что ни один другой космический десантник не походит на своего примарха настолько явно, как Эзекиль Абаддон на Магистра Войнывойны.
Но когда я увидел его без доспеха и без прикрас, сходство между мертвым отцом и живым сыном стало для меня буквально откровением. Я, наконец, произнес вслух тот вопрос, которым многие задавались, но который никто так и не осмелился задать.
– И со смертью Даравека…
– Еще не было лучшего момента, чтобы объединить легионы нашей общей ненавистью. Как только мы соберем вместе Черный Флотфлот, то приструним группировки прочих легионов при помощи временных союзов и предложений совместно вести войну. Некоторые нас предадут. Некоторые отвергнут. Но сейчас нам нужно единство, Хайон. Давайте станем выше мелкого пиратства и снова начнем открытую войну.
Звучало великолепно, и это была истинная правда. Однако не вся правда.
Это был не вопрос, и он не стал оскорблять меня, изображая, будто не понял.
– ДрахДрак`ниен зовет, Хайон. Это оружие будет моим.
Во время абордажа Мориану защищала Нефертари. Со временем я начал сожалеть о том, что отдал ей этот приказ, и о том, как хорошо она его исполнила.
– Сигизмунд, – выговорил Абаддон губами, потемневшими от собственной крови, – этот коготь убил двух примархов. Он смертельно ранил Императора. Я бы не дал ему попробовать на вкус еще и твою жизнь. Если бы ты только мог увидеть то, что видел я.
Признаюсь, глядя глазами Абаддона, я ожидал услышать какой-нибудь банальный рыцарский обет, или же бормотание имени Императора напоследок. Но вместо этого изуродованное тело, некогда бывшее Первым капитаном Имперских Кулаков и Верховным Маршалом маршалом Черных Храмовников, заговорило с полным ртом крови, тратя остаток своей жизни на то, чтобы отделить слова друг от друга и позаботиться, что каждое из них прозвучит отчетливо, несмотря на дрожь и кровь.
– Ты умрешь, как умер твой слабый отец. Без души. Без чести. Рыдающим. Посрамленным.
Последнее слово Сигизмунда стало его же последним вздохом. Оно вышло из его уст и забрало с собой душу.
Я открыл глаза в апотекарионе и соозналосознал, что мне нечего сказать. После финального проклятия Сигизмунда слова мне не давались.
– Фальк доставил тело Сигизмунда с «Крестоносца», – сказал мне Абаддон. – Он лично его нес.
Я расшвырял их во все стороны, прижав к стенам выбросом телекинетической силы и впечатав их спиной в железо, как бывает от перегрузки при ускорении. Каждая попытка вырвать руку или ногу из давящих оков оканчивалась тем, что магнетическая сила с глухим стуком возвращала конечность на место.
+ ''Довольно.''+
Зверь немедленно прекратил свое шумное пиршество. Сержант был еще жив. У него не работала гортань, не было груди и одной руки, однако он был еще жив. Под пробитым грудным панцирем все медленнее пульсировали склизкие остатки органов.
Из его спины вырвались изодранные и костлявые кожистые крылья. На лице с треском вытянулся длинный птичий клюв, с которого свисали нитки кровавой слюны.
+ ''Идем, Нагваль.''+
+ ''Хозяин'', – + отозвался демон, тут же двинувшись следом за мной.
Я покинул покои в сопровождении Саргона и своего фамильяра. Как только переборки вновь закрылись, я разжал психическую хватку на прижатых к стенам воинах. Приглушенные звуки, с которыми пленники царапали стены и запертые двери, звучали почти как музыка.
Он медленно и безразлично моргнул. Я сомневался, что он вообще разрешит рабам вычистить зал. Подобные декорации внутри святилища не вызывали у него никакого отторжения. Я оставил его слушать, как умирает изгоняемый Повелитель Перемен, и вернулся к другим своим обязанностям. Черный Легион был разобщен и ослаблен, и нам требовалось позаботиться о том, чтобы его первому походу не оказалось суждено стать и последним.
Скоро мы омоем Сегментум сегментум Обскурус огнем.
''«… это «…это его клинок я знаю этот меч это Сакраментум вы лжете Хайон бы никогда не позволил себе попасть в плен вы лжете вы лжете вы выдыхаете ложь ВЫ ЛЖЕТЕ мой брат разделает ваши души иссушит их сдерет их с ваших тел Хайона здесь нет вы не могли взять его в плен он не может быть здесь он придет за мной он срежет ваши души с костей он спасет меня Хайон ХАЙОН ХАЙОН ХАЙОН ХАЙОН ПРОШУ ХАЙОН…»''
Мы освободились. Освободились из нашей тюрьмы и шли в авангарде колоссального вторжения в имперское пространство.
Наш побег низверг весь Сегментум сегментум Обскурус в войну. Бушевавший десятки лет конфликт – вы его именуете Первым Черным крестовым походом – в равной мере пожирал наши ресурсы и пополнял их, забирая столько же приобретений, сколько и приносил.
Вам известно о последовавших за войной зачистках, стерилизациях и реколонизациях, цель которых состояла в том, чтобы выжечь наше существование из умов праведных имперцев. Мы всегда были для Империума маленьким грязным секретом – правдой, о которой говорят лишь когда Адептус Терра выступает против собственных граждан, заставляя их забыть о том, что мы вообще когда-либо были.
В ту эпоху Кадия не была миром-крепостью и не обладала укреплениями, которыми могла похвастать в последующие тысячелетия, однако Империум поднялся против нас хоть и не быстро, но неотвратимо, и мы оказались втянуты в затяжную войну, губительную для обеих сторон. Войну возглавили Черные Храмовники и Имперские Кулаки – некоторые из нас и сегодня, спустя девять тысяч лет, носят шрамы, оставленные на плоти, броне и гордыне местью, которую они нам воздали.
Скоро я расскажу об Уралане. Скоро поведаю обо всем, что произошло в Башне Тишины, где Абаддон взял демонический клинок ДрахДрак`ниен – оружие лжи и нарушенных обещаний. Чтобы добраться до Уралана, нам потребовались годы сражений, а затем мы пробивали себе дорогу сквозь множество проявлений безумия, поразивших сам шпиль.
Это всего лишь одна из историй Черного Легиона.
Однако, если сейчас мы должны сделать перерыв в нашем допросе, позвольте мне сказать кое-что кое–что напоследок. Это даст вам лучшее представление о моем легионе – — о его благородной дикости и мрачных кодексах чести – — а также, возможно, позволит понять узника, которого вы видите скскованным перед собой. Этим мы поделились со всем человечеством, но подозреваю, даже ваши повелители в Инквизиции могут вообще не знать о том, что это случилось. Сирока, позвольте мне рассказать вам, как мы на самом деле объявили Долгую войну. Это было сделано не злобой пушек «Мстительного духа» и не искаженными воплями в воксе о пылающих кораблях и павших аванпостах. Нет, я говорю о формальном ее объявлении, о котором даже в Девяти легионах не знает никто, кроме собранного при Абаддоне Эзекариона. Видите, при всей нашей хваленой злонамеренности, мы все же соблюли формальности. Войну необходимо объявлять. Эту обязанность возложили на Сигизмунда. Казалось правильным, что именно он донесет наши слова обратно в Империум, до самого Тронного Мира, и вокруг его трупа устроили торжественное собрание. Один из кораблей Черных Храмовников выступил в роли мавзолея для Сигизмунда. Я входил в число четырех воинов, отнесших его туда — носителей гроба нашего первого врага–имперца. Мы возложили его на один из приготовленных командирских столов. Абаддон вручил мне клинок Сигизмунда — не Меч Верховных маршалов, исчезнувший в руках уцелевших Черных Храмовников, а любимый клинок Сигизмунда: пробивший доспех самого Абаддона Черный Меч. Мой повелитель попросил меня вырезать объявление вдоль клинка, и так я и сделал при помощи острия своего ритуального кинжала–джамдхары и прикосновения психического пламени, похожего на ацетиленовое. Закончив с этим, мы положили остывающий клинок на тело Сигизмунда и сомкнули его руки на эфесе. Никто не пытался скрыть убившую его рану или же замаскировать искореженный керамит или окровавленные лохмотья табарда. Подбородок короля–рыцаря также был омыт кровью — Абаддон стер большую ее часть с бородатого лица старого воина с заботливостью, которая бы поразила любого увидевшего ее имперца. Абаддон коснулся пореза на своем лице, отметки, оставленной клинком Сигизмунда, которую Абаддону предстояло носить на себе много последующих веков. Этот шрам у него и по сей день — напоминание об одном из самых достойных врагов, с кем нам доводилось сражаться, и о моменте, когда Великий крестовый поход подошел к концу по–настоящему. Выбранный нами корабль был легким эсминцем «Доблестный обет». Название казалось мне почти что приторным, однако приходилось признать, что оно хотя бы подходило. Мы снабдили его экипажем из сервиторов и приносимых в жертву рабов, а также позаботились, чтобы в базы данных была закачана вся доступная информация о Первой битве при Кадии — от нашего прорыва из Ока до сокрушения Черных Храмовников, вплоть до нашлемных трансляций ранения Абаддона и смерти Сигизмунда. Мы ничего не стали придерживать, залив все объективные и бессловесные данные вместе с гололитическими записями, дабы «Доблестный обет» доставил их обратно на Терру. С мостика «Мстительного духа» мы наблюдали, как небольшой и быстрый корабль отворачивает от флота, пробивает дыру в реальности, а затем ныряет в варп для долгого путешествия домой. Включенные нами на борту аварийные маяки внезапно смолкли, равно как и цикличная запись активного передатчика. Ей предстояло сообщать название корабля и его ношу, пока ее не уничтожат. Мы смотрели, как он исчезает, затягиваемый в миазматический прокол во вселенной, и надеялись, что он доберется до места назначения. Много, очень много лет спустя мы узнали, что «Доблестный обет» действительно достиг Терры. Переданное нами послание было доставлено лично Верховным лордам, хотя и не сообщается, сколь многие услышали его до этого, и что они поняли по появлению «Доблестного обета». В собственных фантазиях мне нравится представлять, как лакеи Верховных лордов высаживаются на борт корабля на переполненной орбите Терры и движутся от зала к залу, от коридора к коридору, с каждым шагом приближаясь к откровению. Они наверняка перебили сервиторов и рабов, которых мы оставили в роли экипажа. Да будет так. Над их участью я не лил слез. Но что же подумали эти первые имперцы, глядя на устилающие командную палубу трупы, пока дула их оружия остывали, а цепные мечи работали вхолостую? Что приходило им на ум, когда они приблизились к упокоенному телу Сигизмунда, гниющему в доспехе, но принявшему почести от тех, кто его сразил? И как расценили наше объявление сами Верховные лорды? Баюкал ли кто–то из них первый Черный Меч в руках? Касался ли кто–то моей надписи голыми пальцами? Вернули ли они Сигизмунда его обескровленному ордену, или же он лежит на Терре, погребенный на той же планете, что и Император, которому он столь пылко служил? Смотрели ли они ошеломленно на данные, записанные в архивах «Доблестного обета»? А если они поверили кадрам и гололитическим записям, то испытали ли грусть или сожаление, что не верили Сигизмунду при его жизни, когда сочли нас мертвыми и сгинувшими и оставили его единственным часовым в лучах Ока? Послание, которое Абаддон приказал мне выжечь на стали Черного Меча, не было длинным. Возможно, вы подумаете, что это была похвальба, мелочное превознесение одного военачальника над другим, или же злобная угроза после освобождения. Ничего подобного. Послание состояло всего из двух слов. Я выжег их на Черном Мече с тщательностью мастера–оружейника, во время работы ощущая на своих плечах груз истории. И своим мысленным взором я вижу Верховных лордов в ту смутную и давно забытую эпоху — как их невооруженные глаза щурятся, а заменившие их бионические линзы вращаются и наполовину прикрываются, когда они также ощущают опускающийся на них гнет истории при виде двух высеченных мною слов. Вы знаете, что это за слова, не так ли, инквизитор Сирока? Это ведь улыбку я слышу в тихом движении ваших влажных губ? Что ж, думаю, да. Этими двумя словами мы провозгласили Долгую войну. Словами, которые со временем стали рваться из наших глоток боевым кличем Черного Легиона. Словами, вместившимися в себя все, чем были, и все, чем стали. ''Мы вернулись.''[[Категория:Warhammer 40,000]][[Категория:Хаос]][[Категория:Космический Десант Хаоса]][[Категория:Черный Легион]][[Категория:Аарон Дембски-Боуден / Aaron Dembski-Bowden]]
