Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3096
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =89
|Всего =11
}}
<br />
== '''8: Тридцать минут''' ==
''– Д`оннэ? – спросил Ларс. – Ты когда-нибудь выходила в Город-Улей?''
<br />
== '''9: Песьи Солдаты''' ==
''«Если не можешь что-то удержать, значит оно твоим и не было».''
'''Старая поговорка подулья'''
Релли, Ларс и Ко`Айрон были ошеломлены взрывом до паралича, и от страха у них отвисли челюсти. Донна уже пришла в движение. Ко`Айрон первым собрался с мыслями.
– Ну все, Релли! Все ставки отменяются, я забираю девчонку сейчас же! – заорал граф, силясь подняться на ноги. Уцелевшие лампы люменов зловеще замерцали и померкли, а затем вновь стали ярче. Донна внезапно оказалась рядом с ним.
– Как по мне, что сгодилось для одного, сгодится и для двоих, – провозгласила она и всадила ему в глаз острый конец сломанной крысиной кости, которую держала в руке. Граф Юлий Ко`Айрон вскрикнул и упал, а медицинский модуль рухнул поверх него, словно марионетка с обрезанной проволокой. Релли с рыданиями пятился к дальней стене. Донна подняла глаза на Ларса.
– Лучше бы тебе убираться отсюда, любовничек, – сказала она. – Будет грязно.
Прежде чем Ларс успел ответить, Донна нырнула вбок. Удар Голиафа-телохранителя раздробил край стола на том месте, где она стояла еще секунду назад. Она коротко пнула Песьего Солдата в пах, а потом, когда он согнулся пополам, врезала ему коленом в лицо. Взревев от злобы и боли, Голиаф снова махнул своей железной булавой, заставив Донну отпрыгнуть назад, чтобы уклониться. Он тяжело двинулся следом за ней с убийственным блеском в глазах.
Эта схватка могла иметь всего один исход. Без оружия у Донны не было надежды одолеть вооруженного бандита вроде Голиафа – она могла лишь какое-то время его бесить. К счастью, она была не совсем безоружна. Под корсажем все еще оставался закреплен ее маленький плоский метательный нож. Она сместилась вокруг стола, чтобы Голиаф не сумел броситься прямо на нее.
Решение Песьего Солдата было предсказуемо прямолинейным. Он запрыгнул на столешницу, раскидывая повсюду иловые хлебцы и крысиное мясо. Пока Голиаф восстанавливал равновесие, Донна вытащила клинок и с быстротой змеи метнула его.
Нож летел прямиком в толстую шею Голиафа, но в последний миг тот извернулся вбок, и острая полоска погрузилась не в сонную артерию, а в жилистые мышцы. Песий Солдат только крякнул и хлопнул по клинку, словно это было кусачее насекомое. Нехорошо.
Голиаф попытался кинуться на нее, но поскользнулся на каком-то грибном маринаде и вместо этого завалился на стол. Не утратив присутствия духа, он все равно выбросил размашистый выпад, застав Донну врасплох попаданием в грудь, от которого затрещали ребра. Она попыталась перекатиться, но сила удара отшвырнула ее назад. Когда она попыталась вдохнуть, тело пронзили красные вспышки боли, а внутри черепа замаячила сосущая пустота забытья. Донна оглушенно тряхнула головой.
Песий Солдат рассмеялся.
– Ща иду, милаха, скоро усе кончится! – крикнул он и съехал со стола вместе с дождем закусок.
Неизбежной смерти оказалось достаточно, чтобы существенно обострить разум. Она кое-как поднялась на ноги и отскочила в сторону, на волосок избежав атаки Голиафа. Вместо нее в щепки разлетелся изукрашенный стул. Движимая отчаянием, Донна подхватила острый кусок древесины и воткнула его в руку Голиафа. Тот лишь пренебрежительно отбросил ее тыльной стороной кисти, и она зашаталась.
Он снова пошел в наступление с тем же ломающим ребра взмахом справа налево, который так хорошо сработал в прошлый раз. Дважды Донну было не подловить. Она поднырнула под летящее железо и метнулась в зону его досягаемости. Она понимала, что это рискованный ход: Голиаф мог бы за секунду раздавить ее, сумей он пустить в ход всю свою чудовищную силу. Но именно поэтому Донне требовалось оружие.
Она ухватилась за рукоятку ножа, торчавшего на широком поясе Песьего Солдата, намереваясь выдернуть его и в процессе полоснуть противника. Проклятая штука была настолько тяжелой, что для ее вытаскивания понадобились все силы и большая часть массы тела. Донна отшатнулась назад, утягивая за собой увесистый кусок металла и держа его обеими руками, чтобы сразу не уронить. Песий Солдат так расхохотался над ней, что едва не прослезился.
– Хоо, вот ща по-честному, у тя оружие есть, и у меня тож, хо-хо.
– Ну так давай, жиробас, – прорычала Донна. – Донна ждет.
Пускай нож Песьего Солдата и был большим, несбалансированным и нелепо тяжелым, но он обладал страшным лезвием. Его остроты могло как раз хватить, чтобы рассечь даже толстый череп Голиафа.
Несмотря на всю свою браваду, тот вел себя осторожнее. На сей раз никаких атак в лоб и кроссов справа налево. Он оставался медленным, однако Донна теперь была еще медленнее, даже держа нож обеими руками. Ей удалось парировать первый удар, и руки заболели от силы отдачи. Она метнулась мимо него и резанула по боку, но он умело отклонился, так что рана вышла неглубокой. Они опять скрестили оружие с тем же результатом, вот только сейчас он полностью ушел из-под ответного удара.
Атака, отвод, ответ. Эта схема с вариациями повторялась снова и снова. Руки Донны слишком онемели от столкновений при парировании булавы Голиафа, чтобы отвечать чем-либо, кроме простых поперечных ударов. Точный смертельный выпад был невозможен, поэтому она бросалась на Песьего Солдата и делала секущие выпады в его сторону. Именно такой драки и хотел Голиаф – зарубы, где его превосходящая сила и выносливость рано или поздно взяли бы верх над ее мастерством и ловкостью. Она добивалась некоторых успехов, оставляя тут засечку, там порез, и при этом все сильнее выдыхалась.
Она уклонилась от очередного взмаха и натолкнулась на край стола. Все это время Песий Солдат, явно не готовый ждать своей победы, оттеснял ее назад. Булава, к которой была приложена вся мощь вздувшихся мускулов, ударила вниз, словно падающий метеор, и Донна не могла отвести ее тяжелым ножом. В последнее мгновение она все же бросила клинок и, освободившись от его бремени, крутанулась вбок, снова лишившись оружия.
Булава отколола от стола еще один кусок, и летящие осколки маслянистого стекла посекли неприкрытую кожу Донны. Этот острый поцелуй подарил ей идею. Она кинулась на Голиафа, влетев в него плечом, пока он еще не восстановил равновесие после промаха. Песий Солдат оступился и упал, и его подбородок врезался в зубчатую кромку стола, где поджидала сотня хрустальных ножей. Кровь феерически хлестнула на стол, пищу, перевернутые стулья и богатый ковер.
Несмотря на очевидно смертельную рану, Голиаф издал жуткое бульканье и попытался встать.
– Ну. Уж. Нет! – выкрикнула Донна, подчеркивая каждое слово ударом ноги по загривку и вбивая его в пилообразный край. На третьем пинке голова отделилась и покатилась по столешнице. Ее веки еще трепетали: умирающий мозг пытался сконцентрироваться. Тело гротескно шлепнулось и разбрызгало из окровавленного обрубка остатки своего содержимого. В помещении вдруг стало тихо, если не считать прерывистого дыхания Донны и звука текущей крови.
Донна быстро забрала с трупа Голиафа свое оружие, проклиная треснувшие ребра, когда нагнулась. Только после этого она сообразила оглядеться. Ларс и Релли исчезли. Должно быть, во время схватки кто-то уволок прочь и Ко`Айрона, поскольку тот тоже пропал. В задней стене появился проем, которого там раньше не было – несомненно, какая-то потайная лазейка. Она сделала шаг в том направлении. В этот момент палубу сотряс еще один взрыв, и следом за ним Донна услышала перестук стрельбы.
Эшеры атаковали в точности так, как сказала Джен. Без помощи Донны их бы перебили – она услышала, как огонь стал громче: заработал палубный счетверенный стаббер, заглушивший всю остальную пальбу. Судя по тому, как он выплевывал заряды, Эшеров прижали – после длинных бреющих очередей стаббера в ответ упрямо рявкало несколько выстрелов.
Несмотря на жажду мести, Донна обнаружила, что ноги несут ее обратно к той двери, через которую она вошла. Релли пока что мог подождать, рассудила она, а вот Эшеры – нет. Воздух снова прорезал циркулярный визг стаббера, и на сей раз ответных выстрелов было меньше. Она побежала по входному вестибюлю обратно к атриуму. Из-за скачков энергии на экраноплане голограммы Шпиля мерцали и подпрыгивали в окнах, когда она их миновала.
Релли считал, будто сможет просто соблазнить ее сделать все, чего он хочет, при помощи нескольких мимолетных образов Шпиля и каких-то пустых обещаний – будто у нее возникнет такая жалкая благодарность, что она станет его агентом. Тупой раздутый эгоист. На бегу она со злобным удовольствием била голо-заслонки одну за другой, оставляя за собой след из пустой черноты.
Дверь в атриум была приоткрыта – странно, учитывая то, что Релли ее запирал. Приблизившись, Дона замедлила шаг и взяла просвет на прицел своего лазера. Ее разум прокручивал список всех противников на борту экраноплана и пытался выстроить их по степени опасности.
Было трое оставшихся Песьих Солдат: все весьма крепкие ублюдки, готовые убить ее при встрече. С хорошей вероятностью один из них поджидал ее в атриуме. Были гладиаторы Релли, которые будут продолжать сражаться, пока им так велит Релли или Голиафы, но, видимо, при случае смоются. С другой стороны, нападение Эшеров заперло их всех на экраноплане, так что, возможно, они будут драться, как загнанные в угол крысы.
Затем была свита Ко`Айрона, «талантливые индивиды», как их назвал Релли. Несомненно, им хотелось отомстить, но, вероятно, их больше заботило то, как доставить благородного Юлия обратно за Стену, живым или мертвым.
А еще был Шаллей и его подручные-Делаки. Он мог пытаться убить Релли, Ларса и Донну по отдельности, или же просто разрабатывал способ утопить весь проклятый экраноплан, пока все они еще на борту. Взрывы, которые она почувствовала, не казались достаточно мощными для подрывных зарядов, так что это, наверное, были гранаты Эшеров. Донна молилась о том, чтобы Релли, каким бы дураком тот ни был, не успел показать Шаллею кнопку самоуничтожения, или затычку, или еще что-нибудь такое, что быстро и легко отправит машину с ее содержимым на дно стока. Судя по тому факту, что она до сих пор оставалась жива, видимо, не показал.
В дверном проеме шевельнулась тень. Донна выстрелила в просвет из своего лазерника и бросилась вперед. Кто-то выругался, и Донна увидела возникший силуэт головы и плеч мужчины, а затем ее ослепила дульная вспышка из чего-то у него в руках. Бешено застучал автомат, промахнувшись и разнеся одну из голо-заслонок Релли в облако звенящих осколков.
Донна услышала, что в автомате Песьего Солдата кончился магазин, в тот самый момент, как влетела в дверь и заставила его отшатнуться от порога. Семьдесят-Шесть с голодным рыком ударил вниз, но Голиаф заблокировал его своим оружием. Крутящиеся зубья как будто взвизгнули от досады, скребясь в металлическую преграду между собой и мягкой плотью. Донна повернула запястье, и цепной клинок поехал вдоль пушки к пальцам Песьего Солдата. Тот отчаянно швырнул оружие в нее и, пока она отбивала его в сторону, воспользовался возможностью отскочить назад.
Донна услышала вопли снизу, с пола атриума, за которыми последовал выстрел. Голиаф отпрянул назад, когда кусок перил рядом с ним испарился.
– Э! Аккуратней, болваны! – заорал он. Донна рискнула бросить взгляд вбок, чтобы посмотреть, на кого он кричит.
В нижнем дверном проеме присели двое рабов-гладиаторов со стабберами наголо. Еще два заряда посекли перила чуть ближе к Донее, чем к Голиафу. Мелким фриккерам все равно, в кого они попадут, заключила она. Явно придя к тому же выводу, Песий Солдат отпрыгнул как можно дальше от ограждения. Она всадила в него лазерный импульс и зацепила плечо, практически не замедлив, а он тем временем вытащил автопистолет.
Донна нырнула вниз по лестнице как раз в тот момент, когда Голиаф вошел в раж. Вообще не целясь, он описал вокруг себя полумесяц из горячего свинца, с шумным ликованием покрывая атриум и всевозможные произведения искусства дугами щербин от пуль. В ответ Донна резко выпустила лазерный импульс, но у нее были и свои проблемы: она старалась не полететь головой вперед вниз по ступенькам и не сломать себе шею. Еще пара зарядов стаббера врезалась в стену рядом с ней – почти незаметно среди стука очередей, но весьма отчетливо, поскольку они были более-менее точны.
Донна огрызнулась еще парой зарядов по дверному проему и заставила рабов торопливо укрыться. Автоматный огонь прекратился, и она услышала, что Песий Солдат меняет магазины. Сейчас он находился вне поля ее зрения. Донна решила, что настал час устроить революцию пораньше.
– Какого черта вы по мне палите, идиоты? Релли мертв! Вы свободны! – заорала она гладиаторам. Ладно, одна маленькая невинная ложь: Релли не был мертв, пока что.
– Эт` херня, не ведитесь, пацаны! – донесся с балкона сердитый рев Голиафа. Теперь она хотя бы представляла, где тот стоит, и, судя по как будто слегка чересчур поспешной реакции, он не был уверен в верности рабов с арены.
– Можно подумать, мы должны тебе верить, Песий Солдат! – крикнул в ответ один из рабов, которому хватило смелости. – Что, если она права?
– Вы ж мудаки мелкие! – зарычал Песий Солдат. – Вылазьте и деритесь, не то я вас сам замочу!
– Да, что, если я права? – поддела Донна. – Больше никаких бесплатных обедов, пузан!
Она зацепила балкон еще парой лазерных зарядов.
Этого оказалось достаточно, чтобы привести Голиафа в кровожадную ярость. Он возник на балконе и окатил дверной проем пулями. Один из рабов завопил от боли. Второй снова присел и пропал с глаз. Донна вскочила и открыла по Голиафу шквальный огонь. Под ее обстрелом куски ограждения разлетелись на части, и Голиаф отступил. Угол отсюда был неудачным, но поднимаясь назад на балкон, она дала бы Песьему Солдату хороший шанс превратить ее в решето.
Из дверей с треском полетели заряды стаббера. К счастью, не в нее, а в Голиафа. Воспользовавшись этим отвлекающим фактором, Донна взбежала по ступеням обратно на балкон. В тот же миг, как она показалась на виду, мимо ее головы хлестнули автоматные пули. Донна нырнула и перекатилась, паля в ответ практически наобум. Один из лазерных импульсов зацепил бедро Голиафа и развернул его. Он ухватился за посеченные выстрелами перила для опоры и навел на нее свой автопистолет. Донна отправила два заряда ровно мимо его уха, после чего оказалась вынуждена бежать в укрытие, продолжая проклинать свою неточность, а Песий Солдат снова открыл огонь. Вокруг застучали бешено рикошетящие пули. Что-то попало ей в пятку, заставив пошатнуться. Она крутанулась и огрызнулась выстрелом по огромному Голиафу – в очередной раз напрочь промазав. Он с трудом распрямлялся, свободной рукой доставая нож: гигантского кузена того, которым она пыталась воспользоваться ранее.
Половину лица Голиафа вдруг закрыла огромная красная клякса. Автопистолет выпал из бесчувственных пальцев, и Песий Солдат медленно перевалился через перила и с влажным шлепком ударился об пол атриума. Ему в затылок угодил заряд стаббера – в лучшем случае, один шанс из ста. Очко в пользу революции.
Донна побежала к дверям внизу, пока гладиаторам не представилась возможность передумать. Она обнаружила, что оба так и остались там. Один баюкал голову другого, жизнь которого вытекала через дыры, простроченные поперек груди очередью автопистолета. Было в рабах что-то трагичное и жалкое. Грубые ампутации и разношерстная бионика не могли замаскировать чрезвычайно человеческое страдание. Донна собиралась пустить обоих в расход, чтобы они уж наверняка не смогли выстрелить в нее, когда она повернется спиной. Сочувствие удержало ее руку.
– Тебе надо убираться отсюда, – мягко сказала она выжившему. Тот поднял на нее опустошенный взгляд.
– Хреновы гильдейцы. Хренов Город-Улей. Хренова планета. – В глазах раба стояли слезы. Штифт собственности у него во лбу мигал, беззвучно глумясь над его болью. – Ну почему мы вечно все херим?
Донна пожала плечами.
– Это естественный порядок вещей. Похеренный. Просто чтобы ты знал, мне жаль.
– Гильдеец на самом деле не мертв, да?
– Скоро, – успокаивающе промурлыкала Донна. – Скоро.
Донна оставила раба наедине с его горем и побежала по лабиринту узких коридоров. До этого ее тут и подловили, но сейчас здесь было тихо, если не считать жутковатого эха стрельбы с палубы выше. Она наткнулась на угол со свежими рубцами от пуль – в него попали, когда преследовали ее ранее. Осмотревшись по сторонам, она нашла след из разрушений, оставленных погоней, и с его помощью отыскала дорогу обратно до внешнего люка, через который вошла. Аккуратно приоткрыла его и выглянула на палубу.
Темная поверхность стока снаружи озарялась пламенем и бьющимися дульными вспышками. Резкие черные тени мелькали и плясали по палубе в такт очередям. Донна мало что могла разглядеть, но казалось, что по ту сторону люка пусто. Затаив дыхание, она выскользнула на палубу, но на нее не обрушился град пуль из поджидавшей засады. Все были слишком заняты наблюдением за побоищем на пристани.
Палуба, на которой она стояла, была самой нижней и шла подковой вокруг кормы экраноплана. Следующая по высоте палуба располагалась между рогами этой подковы, и ней размещался счетверенный стаббер, а также еще одно палубное оружие, отделенное большим хвостовым стабилизатором или какой-то воронкой. Донна видела, что оттуда лестница ведет на еще более высокую палубу в передней части судна, где выдавались короткие крылья, так что там, предположительно, находился мостик или зал управления. Она бы побилась об заклад, что именно туда сбежал Релли – как-никак, это была замковая цитадель его маленького королевства.
Она убрала оружие, подпрыгнула и ухватилась за перила верхней палубы. Подтянулась и припала на корточки. От орудия перед ней остался дымящийся остов. Вокруг него лежали замертво двое рабов с арен, а к обломкам гротескно пригвоздило труп Песьего Солдата. Рев счетверенного стаббера внезапно прервался шипящим выдохом, и у Донны появилось странное чувство, будто она гоняется за призраками. Она настороженно подняла глаза к мостику, но его было не видно.
Выстрелы доносились с палубы под ней и из-за хвостового оперения впереди. Они казались неспешными, хорошо выверенными, словно аудитория забавлялась в ожидании возобновления большого представления. Донна услышала ворчание, сопровождавшее установку на место тяжелых патронных лент, и вдруг поняла. Из стаббера перестали стрелять, чтобы перезарядить его, а услышанный ею вздох издал охладитель, шипевший на горячих стволах. Она достала оружие и крадучись двинулась вокруг хвоста, чтобы подобраться поближе.
На палубе перед ней раскорячился еще один счетверенный стаббер, идентичный тому, что находился позади и теперь представлял собой искореженный металлолом. Его перезаряжали двое гладиаторов, а в центральной клети, по обе стороны от которой была установлена пара длинных пушек, сидел Песий Солдат. Он ругался, требуя от рабов заряжать быстрее. Отсюда Донна увидела и других гладиаторов у перил, а также нескольких на нижней палубе около кормы корабля. Все они время от времени наугад палили по берегу.
Стрелковая вышка на пристани пылала. У подножия сходней были разбросаны тела, а за кусок разбитой стены неподалеку уходили кровавые полосы. Сверху Донна могла без труда восстановить картину произошедшего. Должно быть, в первые мгновения атаки Эшеры вывели из строя палубное орудие и вышку – видимо, с помощью гранатомета и очень хорошо просчитанных выстрелов. Затем они бросились к трапу и уложили охранников внизу. Прежде, чем они успели добраться до верха, Песьи Солдаты начали стрелять из другого счетверенного стаббера и оттеснили их назад.
Стена на краю пристани была обильно покрыта свежими дырами от пуль. Донна предполагала, что Эшеры до сих пор оставались прижаты за ней. Она не видела, каким образом они сумет спастись под прицелом счетверенного стаббера. У него был идеальный сектор обстрела. Любой, попытавшийся сбежать, был бы порезан на куски, не пройдя и трех шагов. Разумеется, после перезарядки, а Донна решила, что она категорически против этого.
Донна терпеливо выждала, пока последнюю ленту продевали на место. Она слушала, как другие рабы, тоже ожидавшие, смеются и стреляют, и ненавидела их за то, что они получают от этого удовольствие. И только потом, как раз в тот момент, когда они собирались открыть огонь, она вышла на видное место.
– Эй, Песий Солдат! – окликнула она. – Ты последний! Все твои братья мертвы! Выходи и сразись со мной!
Голова Голиафа резко обернулась на ее вызов, и счетверенный стаббер начал разворачиваться к ней. На долю секунды он оказался на одной линии с прочими гладиаторами у перил, которые тоже удивленно поворачивались – подобное не входило в их планы на вечер. Донна выбрала этот момент, чтобы выстрелить из Свиньи.
Плазменный заряд со слепящей яростью полыхнул поперек палубы. Он жадно ворвался в лотки с боекомплектом стаббера и в один миг поджарил только что уложенные патронные ленты. Результат был совершенно потрясающим.
Счетверенный стаббер закашлял потоками пуль, которые бешено окатили палубу и пронзили несчастных неудачников, стоявших у перил. Затем лопнули и другие боеприпасы, и металл полоснул во все стороны, будто коса. Даже Донна была ошеломлена этим буйством и метнулась в укрытие за хвостовой стабилизатор.
Время, пока повсюду вокруг нее звенели попадания и рикошеты, казалось мучительно долгим. Когда они стихли, она осторожно выглянула за угол. Увидела кулак, потом звезды, а потом ее голова треснулась о палубу. Сверху навалился сокрушающий вес, прижимающий к полу.
– Ща ты умрешь, сука! – прошипел ей в лицо Песий Солдат.
Он жутко обгорел по всей левой стороне, а одна рука усохла до состояния скрюченной палки. Пока они боролись, на Донну сыпались копченые хлопья сожженной плоти. Он пытался обхватить ее горло уцелевшей рукой. Донна отчаянно билась, но Голиаф был слишком тяжелым, чтобы его сбросить. Он плотнее сжал колени, и ее ребра протестующе взвыли. Еще от одного удара из глаз посыпались искры, а большая загрубелая ладонь сомкнулась на кремово-белом горле и стала давить.
Зрение Донны потемнело, и она почувствовала, как зловеще скрежещут кости шеи. У нее получалось лишь брыкаться и слабо дергаться. Машущие руки наткнулись на что-то на палубе – оно было знакомым и успокаивало. Лишенный кислорода мозг с трудом осмыслил, что же это такое. Число: Семьдесят-Шесть.
Она ударила цепным клинком по руке Голиафа ниже локтя, и оружие вгрызлось в плоть и мускулы. Слабый взмах смог лишь порезать его. Он сердито крякнул и продолжил давить. Донна перехватила Семьдесят-Шесть второй рукой под кожух лезвия и со всех сил вдавила вглубь, пиля им взад-вперед. Песий Солдат взревел от боли и попытался отшатнуться назад. В этот момент его перерезанная рука отвалилась в багряном потоке. Донна взялась за Семьдесят-Шесть и вогнала его Голиафу в пах. Она продолжала толкать оружие вверх, пока цепной клинок не высунулся между лопаток – просто чтобы наверняка.
Донна выползла из-под трупа и сплюнула кровь изо рта. Она начинала припоминать, почему ненавидела Песьих Солдат. Те попросту не понимали, когда надо смириться и сдаться. В ее теле пульсировали боль и усталость, и она боролась с практически неодолимым искушением прилечь и немного передохнуть.
Выстрелы с поразительным неистовством выбили искры из палубы рядом с ней. Она вдруг очнулась и, движимая исключительно инстинктами и адреналином, перекатилась за остов стаббера. Мысли были в беспорядке, но в конце концов Донна сообразила, что стреляют из какого-то места неподалеку от мостика. Она рискнула выглянуть, и ей едва не отпилили лицо из автоматов. Стрелков было по меньшей мере двое, и они определенно держали ее на мушке.
Свинья лежала там же, где упала, на открытом участке палубы на расстоянии менее двух метров, но Донна знала, что ей ни за что не удастся даже коснуться оружия, прежде чем ее убьют. Так что оставался благородный лазпистолет, однако обычный лазпистолет попросту не давал достаточной огневой мощи, чтобы выходить против людей с винтовками на хороших позициях. От останков срикошетила еще пара автоматных очередей. Донна осознала, что у них нет интереса попасть в нее, а они просто не дают ей высунуться. Но зачем? Кто-то подкрадывается, чтобы кинуть гранату или выстрелить в голову? Ни та, ни другая перспектива не сподвигли Донну остаться за обломками стаббера и выяснить.
Она выждала до тех пор, пока по ее прикидкам хотя бы один из них не стал перезаряжаться, а потом помчалась к краю палубы. Это просчитанный риск, сказала она себе. Донна никак не могла узнать, во что угодит на нижней палубе, поэтому это было немного безумно, но имело два аргумента в свою поддержку: во-первых, так она оказалась бы ближе к Эшерам, а во-вторых, это было лучше, чем оставаться на нынешнем месте.
Нижняя палуба представляла собой панораму хаоса, освещенную огнем с горящей вышки. Как только стаббер взорвался, Эшеры начали штурм сходней. Они сражались с уцелевшими рабами врукопашную. Изящные клинки Эшеров сшибались с примитивным набором молотов, пил, дрелей и когтей. Палуба была скользкой от крови, повсюду лежали тела.
Донна рассмотрела все это за четверть секунды, которую у нее занял прыжок. Ее ноги еще не успели коснуться настила, как Семьдесят-Шесть появился из ножен и нанес удар. Гладиатор упал с рассеченным надвое черепом; полушария мозга были выставлены напоказ так же аккуратно, как на вскрытии у коронера. Далее она срезала мускулы и сухожилия с мощной руки, а затем блокировала замах лезвия пилы и проткнула ее владельца.
Сейчас Донна не испытывала по отношению к своим противникам ни жалости, ни милосердия. Это были самые гнусные из рабов на службе у Релли, которым очень хотелось подраться, иначе бы они давно бросили свои посты и сбежали. Более того, эти лоскутные манекены из стали и плоти не просто пытались убить ее, а еще и пытались убить ее друзей. Многих из Эшеров она никогда прежде не встречала, однако они все равно пришли ей на помощь. И все потому, что по какой-то странной причине считали, будто «Безумная Донна» чего-то стоит. Она была иконой.
Через просвет в давке бьющихся тел она увидела, как упала малолетка из Эшеров, голову которой размозжили молотом. В поле зрения мелькнуло лицо Джен, один глаз покрывала кровь. Она ухмыльнулась Донне и снова пропала. Донна ощутила, как внутри нее поднимается приливающая ненависть. Ненависть к Джен за то, что та взяла несчастье Д`оннэ и превратила его в повод для мученичества; к Тессере за то, что та привела ее сюда, вниз; к Релли, Ко`Айрону, отцу; ко всем сторонам и всем манипуляторам, везде.
Единственное, что она могла сделать – позаботиться, чтобы Эшерам не пришлось умереть за нее.
Ее ненависть была неудержима. Она рыскала среди наемных гладиаторов с клинком и пистолетом, заставляя их выть. Первыми на нее напали самые крутые или глупые, думавшие проявить себя, уложив ее в ближнем бою. Их она убила наиболее жестоко, с отрезанием конечностей и раздиранием лиц, которые продолжали вопить в агонии еще долго после того, как им следовало бы затихнуть.
Следующими стали умные. Они обычно пытались всадить в нее пулю, прежде чем заходить в пределы досягаемости меча. И обнаруживали, что меткость Безумной Донны не уступает по смертоносности ее клинку, а лазпистолет бесконечно быстрее. Она пристрелила их на месте.
Последними были неудачники, слишком тупые, чтобы осознать необходимость бегства, пока не становилось слишком поздно, и слишком слабые, чтобы драться. Этих она перебила с пренебрежением, граничившим со скукой.
После лязга и криков боя вдруг наступила тишина. Невыносимо воняло: гарью, кровью, выпущенной требухой. Донну едва не вырвало, когда она осознала, что каблуки ботинок утопают в мягких внутренностях умирающего гладиатора. Она бешено огляделась по сторонам. По первому впечатлению показалось, что на ногах не осталось вообще никого, что она одна на корабле проклятых. Затем она увидела Эшеров, собиравшихся вокруг триумфально выглядевшей Джен. Их уцелело полдюжины. Сердце Донны застыло, когда она заметила среди раненых, которыми они занимались, свою знакомую. Из верхней части ее живота сочилась кровь, и она была очень плоха.
Это была Тессера.<br />
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Некромунда]]