Перерождение / Rebirth (роман)

Перевод в процессе: 1/42 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведена 1 часть из 42.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Перерождение / Rebirth (роман)
Автор	Ник Кайм / Nick Kyme
Переводчик	Shalliar
Издательство	Black Library
Серия книг	Саламандры / Salamanders
Предыдущая книга	Пепел душ / The Ash of Souls (рассказ)
Год издания	2014
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Пять лет прошло с того дня, как война пришла на Ноктюрн. Третья рота, все еще чувствующая боль своих потерь, мало-помалу восстанавливает свою силу. И хотя небольшая группа ее бойцов отправилась на поиски беглого Огнерожденного, в полномасштабной войне участие предстоит принять Саламандрам Шестой роты. Лишь воины брата-капитана Дракгаарда стоят на пути печально известного Черного Легиона, явившегося на Гелетину, дабы захватить ее во имя Хаоса. Однако, не только завоевание является целью этой «Прометейской войны», и лишь когда конфликт разгорается в полную силу, становится известна истинная мотивация врага.

Действующие лица

ШЕСТАЯ РОТА САЛАМАНДР

Дракгаард, Ур'зан — капитан

Гер'ус — чемпион, «Серпентия»

Сепелий, Кратус — апотекарий, «Серпентия»

Онагар — пирокласт, «Серпентия»

Зеток — страж погребального костра, «Серпентия»

Тул'век — знаменосец, «Серпентия»

Каладин — боевой брат, «Серпентия»

Тсег'ун — боевой брат, «Серпентия»

Вервий — боевой брат, «Серпентия»

Элизий — капеллан

Занто, Акадин — ветеран-сержант, командир танкового взвода

Кор'ад — почтенный дредноут, «Воитель»

Кадоран — ветеран-сержант

Кессот — сержант

Ва'ган — сержант

В'рет — сержант

ЧЕТВЕРТАЯ РОТА САЛАМАНДР

Япт — сержант, «Виверны»

Ва'лин — боевой брат, «Виверны»

Дерсий — боевой брат, «Виверны»

Нэб — боевой брат, «Виверны»

Ки'дак — боевой брат, «Виверны»

Зерус — боевой брат, «Виверны»

Илл — боевой брат, «Виверны»

Во'ша — боевой брат, «Виверны»

Сор'ад — боевой брат, «Виверны»

Бар'дак, Горан — сержант, «Таргоны»

Амаду — боевой брат, «Таргоны»

Уш'бан — боевой брат, «Таргоны»

Рамад — боевой брат, «Таргоны»

Нерад — боевой брат, «Таргоны»

ТРЕТЬЯ РОТА САЛАМАНДР

Агатон, Адракс — капитан

Экзор — технодесантник

Зарко — библиарий

Зартат — боевой брат, бывший Черный Дракон

ЭККЛЕЗИАРХИЯ

Ангерер, Мэлисия — канонисса-настоятельница, Орден Эбеновой Чаши

Лэвения — селестианка, старшая сестра, Орден Эбеновой Чаши

Стефина — серафим, старшая сестра «Архангелов», Орден Эбеновой Чаши

Авенси — серафим, старшая сестра «Исповедниц», Орден Эбеновой Чаши

Кассия — серафим, старшая сестра «Освятителей», Орден Эбеновой Чаши

Гелия — серафим, старшая сестра «Оправдательниц», Орден Эбеновой Чаши

Ревина — Адепта Сороритас не из воинствующего Ордена

«ПРОКЛЯТЫЕ» АСТАРТЕС

Ургареш — чемпион

Тораст — апотекарий

Гаан — бывший вексиллярий

Скарх — «Гнев» ордена Черных Драконов

Хаакем — «Гнев» ордена Черных Драконов

АРХИВРАГ

Фауст, Геклион — воевода, Черный Легион

Граластикс — Демон-принц Ока

Воршкар — чемпион, «Избранный», Черный Легион

ДЕТИ СТРАДАНИЙ

Каргол — терминатор

Кайд — терминатор

Люфурион — чемпион, воевода «Багровых»

Клерик — Астартес-предатель, «Багровые»

Жреец — колдун, «Багровые»

Джуадек — Астартес-предатель, «Багровые»

СМЕРТНЫЕ

Редгейдж — полковник, 81-й Кадианский полк

Иссак — медикус

Макато, Кенсай — армсмен-лейтенант «Кузнечного Молота»

Джедда — главный старшина «Кузнечного Молота»

ДРУГИЕ

Кайнбад — охотник за археотехом

Ведомый-Шрамами — наемник, бывший гладиатор

Пролог - Старая ложь

Это все началось с Сеяна. С его тела и трупов его почетного караула, устлавших собой пол тронного зала Верхнего Города. Все они погибли внезапно, от незримых рук. Возмездие за предательство, ставшее их погибелью, будет куда более заметным. И принесено оно будет в руках братьев Гастура, как месть за любимого сына.

Было создано острие копья, были принесены клятвы. Легион спустился на Шестьдесят Три-Девятнадцать с одним лишь желанием в своем сердце. И то было не стремление принести миру Согласие, но жажда крови, способ уравновесить весы, на одной чаше которых лежало предательство.

Все началось с Сеяна — и кончилось прямо у врат в город.

Фауст пробирался по окраине главного поля боя с ротой генно-улучшенных воинов за своей спиной. Велиты Двадцать Первой несли на себе относительно легкое обмундирование, в сравнении с большинством своих братьев, Лунных Волков. Будучи разведчиками, они вооружались болтерами и длинноствольными снайперскими винтовками класса «Гадюка», оснащенными прицельными приспособлениями и переделанными для использования масс-реактивных снарядов. Они двигались быстро, тихо и без лишней показухи.

Тридцать бойцов с центурионом во главе подобрались к внешней лестнице, ведущей внутрь одной из суб-башен Верхнего Города. Окруженное развалинами, наполовину вбитое в землю в ходе беглой бомбардировки, строение все еще цеплялось за жизнь — и хотя большая часть башни была разрушена, широкий участок стены все же уцелел.

Клэд заметил подонка в прицел. Укрывшись плащом и надвинув капюшон на глаза, тот все же выдал себя отблеском серебра на пурпуре. Какая небрежность... Беспечность одного человека только что обеспечила гибель целого взвода.

— Сколько их, Клэд? — спросил Фауст, на миг остановившись. До этого он взбирался по лестнице, перескакивая по три ступеньки за раз своей характерной пружинистой походкой. Центурион обожал войну. Он жил ради нее. Лишь одну вещь на всем свете он ценил больше войны — благополучие воинов под своим началом.

Широкоплечий Лунный Волк в грязно-белом облегченном доспехе, едва налезшем на его бочкообразную грудь, опустил прицел.

— Термальное сканирование выявило восемьдесят шесть. Плюс-минус, конечно.

— Так «плюс» или «минус», брат? — произнес еще один воин, стоявший позади него. Его покрытую седоватой щетиной физиономию редко покидала улыбка. — А, да расслабься, Клэд. — не дожидаясь реакции товарища, сказал боец и шлепнул того по плечу своей мясистой ладонью.

Агенобарб был на полголовы выше Клэда и еще шире его. Макушку ему защищал кожаный подшлемник, из под которого выбивались пряди длинных волос, но несмотря на мнимую небрежность, указательный палец воина все же покоился на спусковом крючке боевого дробовика, свисавшего с его плеча.

— Почему тебя вообще это волнует, Клод? Восемьдесят шесть, сто восемьдесят шесть... Они все равно уже считай что мертвецы.

Агенобарб полуобернулся, чтобы огрызнуться на Нартия.

— Это не мое имя, щенок.

Лунный Волк позади него улыбнулся во весь рот.

— Но оно же так тебе идет.

Лицо Нартия было худым, и тем не менее привлекательным, особенно в сравнении с грубыми физиономиями большинства его братьев, а аккуратный ирокез из коротких темных волос разделял его загорелую макушку ровно пополам. Агенобарб считал Нартия щеголем, и не раз высказывал это вслух, на что Нартий замечал, что Агенобарб — это просто тупая груда мяса, которая, впрочем, может быть полезна, если пнуть ее в нужном направлении.

Оба воина спасали друг другу жизни столько раз, что уже и не чувствовали нужды продолжать подсчет — но их достижения были лишь каплей в море по сравнению с тем, как часто Фауст спасал жизни всех своих людей.

Отделениям разведки всегда приходилось куда трудней, чем линейной пехоте. Разумеется, они не так часто оказывались в самой гуще сражения, но и используемые ими оружие и броня оставляли желать лучшего. К тому же, слишком уж часто они оставались без поддержки. Все это вынуждало разведчиков полагаться в первую очередь на свою решительность и смекалку — которые, по мнению Фауста, были щитом куда более надежным, чем любой силовой доспех или даже броня «Катафракт».

— У вас двоих позже будет достаточно времени на спарринг... — произнес командир, пресекая перепалку. — Со мной, если операция пройдет не так гладко, как предполагалось.

Когда пара бойцов вновь пришла в движение, Нартий похлопал Агенобарба по спине.

— Не волнуйся, Клод, я не дам им сегодня тебя прикончить.

Агенобарб еще несколько секунд строил недовольную мину, но затем она уступила место полной белоснежных зубов диковатой улыбке и вызванным частым смехом морщинам, пересекающимся с бесчисленными шрамами.

— Надеюсь, они не попортят тебе твое моложавое личико, пока ты будешь занят спасением моей жизни, а, щенок?

Фауст добрался до вершины лестницы — широкой, но покрытой выбоинами площадке из камня, одна сторона которой граничила с гранитной стеной, а другая оканчивалась частично разрушенным железным поручнем. На такой высоте ветер был достаточно сильным, чтобы играючи заставить плащ командира плясать в жутком припадке, но в то же время отсюда открывался отличный вид на поле боя.

На левом фланге Фауст заметил Первую роту Абаддона, подгоняемую своим капитаном. Разведчик не видел самого центуриона, но знамя его вексиллярия отлично выделялось среди руин. Судя по всему, Эзекиль жаждал чести первым оказаться в Верхнем Городе, но Десятая уже приближалась к воротам — ее авангард даже успел вступить в бой с защитниками прохода в город, сильными и хорошо оснащенными людьми, которые, впрочем, все равно не могли сравниться с легионерами. По периферии поля боя бродили боевые титаны, отступившие с пути боевых рот Лунных Волков, когда нужда в людях, а не машинах, взяла свое. Где-то далеко все еще не угас ложный рассвет, разгоревшийся, когда подбитый космический корабль рухнул в пограничных районах, и отблески этого света продолжали румянить доспехи трехкилометровой массы Легионес Астартес, успешно пробивающихся к воротам Верхнего Города. Ложным был их Император или нет — так или иначе, потентат Шестьдесят Три-Девятнадцать скоро получит урок касательно эфемерности власти.

Крытая лестница привела Двадцать Первую прямиком к воротам. Отличная позиция для ведения продольного огня.

— Велиты! — проревел Фауст во всю глотку, стараясь перекричать грохот боя. Сильный ветер обрамил его лицо прядями седых волос, развевающихся на ветру, а в глазах воина сверкали сапфировые отблески бьющих в отдалении молний. Подобные Фаусту с легкостью увлекали людей за собой, и сам Фауст осознавал, что этим качеством нужно пользоваться вовсю, а потому воздел над головой свой обнаженный гладий. Когда настанет время штурма, он вновь уберет его в ножны, ну а пока что острый клинок прекрасно выполнял свою задачу — он воодушевлял подчиненных Фауста и подчеркивал его образ.

— Сейчас мы пустим им кровь!

По указанию Фауста, вперед вышел брат Эзек, после чего принялся устанавливать пару мелта-бомб на дверь, ведущую в галерею. Запертая на засов и как следует укрепленная кованым железом, она не выдержала и нескольких секунд под жестоким натиском микроволн — а затем пришел черед дымовых бомб, отправившихся в дверной проем вперед Велитов. Обеспечив прикрытие, первым внутрь вошел Фауст, окруженный дымом и глушащей сенсоры электростатикой. Его вниманию тут же предстало несколько противников, которые, благодаря надетому им прибору ночного видения, представали перед ним в образе зеленых призраков. Винтовка разведчика приглушенно кашлянула, и ближайший к нему боец рухнул на землю с разорванной глоткой. Он не успел даже повернуться. Еще два выстрела — и еще две устраненные цели, практически идентичные первой.

Галерея была длинной, но к тому же и узкой. Ее восточную стену испещряло множество амбразур, выходящих на поле боя, а в каждом алькове находилось по образчику местного оружия, включая множество энергетических карабинов, кинетических орудий и высокомощных снайперских винтовок.

Фауст вел огонь быстро и не останавливаясь, чтобы как можно быстрее освободить пространство для остальных Велитов, которые вскоре выстроились позади командира. Легионеры закрыли своими телами выход из галереи, и в этом тесном пространстве противнику попросту некуда было деваться от их винтовок, нашептывающих обещания скорой смерти. Люди падали один за другим, несуразно складываясь внутрь себя, как будто их кости внезапно обратились в бумагу и более не могли поддерживать человеческого веса — и вскоре трупов стало так много, что их просто было невозможно игнорировать.

Один из противников резко повернулся, открыв взору Волков пурпурную броню, прежде скрытую плащом. Он раззявил рот при виде белых призраков, внезапно возникших из моря тумана, окружавшего его — однако у него не хватило времени на дальнейшие проявления беспокойства. Прежде намеревавшийся поднять тревогу, солдат обнаружил, что может лишь беззвучно захлебываться собственной кровью, причиной чему стал боевой клинок, вонзившийся ему в горло. Секундой позже ноги бойца подкосились — однако Фауст успел подобраться к его остывающему телу еще до того, как то упало на пол. Одним плавным движением командир разведчиков опустился на одно колено и вернул себе боевой нож.

Первые восемь отделений, целых двадцать четыре человека, были мертвы еще до того, как враг успел понять, что атакован, и предпринять какие-то меры. Когда же противник очухался, Фауст со своими людьми, обнажившими боевые клинки уже оказался в самом сердце вражеского построения. В узком пространстве коридора рефрены в виде булькания захлебывающихся собственной кровью смертных смешались с ревом боевых дробовиков и болтеров, когда к сражению присоединились отделения поддержки.

В самом конце галереи выжившие наспех организовали импровизированные укрепления. Они наскоро свалили в кучу все, что могли, для создания хлипкой баррикады, вытащили из амбразур несколько орудий и открыли огонь по Лунным Волкам.

— В укрытие! — проревел Фауст по вокс-связи, даром что его голос и так разносился по всей галерее и без помощи средств связи.

Велиты, как один, моментально отреагировали на приказ и убрались с линии огня, которую тут же наводнил град энергетических разрядов и пуль, принявшихся с ожесточением вгрызаться в пол и стены галереи. Во все стороны полетело стекло и обломки искусной мозаики. Некогда прекрасный зал за несколько мгновений превратился в памятник уродству.

Фауст перекатился в сторону, преследуемый вихрем огня, что откалывал со стен куски камня и заставлял трупы защитников дергаться в извращенной пародии на жизнь. Лунный Волк со всей возможной прытью покинул центральную часть галереи и скрылся в одном из альковов. Все они не слишком сильно вдавались в стены, но все же предоставляли какую-то степень защиты.

Агенобарбу повезло меньше — попав под выстрел какой-то разновидности фазового оружия, он был поражен в ногу. Почерневшая на глазах плоть заставила его исторгнуть из себя злобный рев, но Нартий вовремя утащил товарища с линии огня.

— Я же говорил, что не дам им тебя убить, Клод. — произнес тот, перезаряжая свое оружие.

Агенобарб в ответ лишь хмыкнул, вжимая свое мускулистое тело в стену.

— Это всего лишь царапина, щенок. Им придется постараться посильнее, чтобы меня убить.

— Вскоре нам представится шанс проверить себя на прочность. — донеслось от мрачно улыбающегося Фауста. Он и двое других Лунных Волков едва уместились за гранитной колонной, потихоньку пережевываемой подавляющим огнем.

— Хочите, чтобы мы взяли эту баррикаду, сэр? — спросил Нартий, вынужденный кричать из-за грохота вражеского оружия.

— Я знаю, что ты бы так и сделал, отдай я приказ. Но нет, брат, какими бы крепкими мы, включая Агенобарба, ни были, лобовая атака будет чистым самоубийством. Мои Велиты умрут воистину героической смертью, коей тут и не пахнет. Не в этом бою. Не сегодня. — с этими словами командир отвернулся от воинов и вперил свой взор в противоположную сторону галереи, где укрылись Клэд с Эзеком. Постучав по бусинке в ухе, Фауст активировал свой вокс.

— Нам нужно отвлечь их внимание. Ракон, ты не мог бы устроить нам отвлекающий маневр?

Ракон Клэд просто кивнул, не озаботив себя устным подтверждением. Хлопнув Эзека, который до этого с переменным успехом выступал в роли наводчика для своего отряда, по плечу, он что-то спросил. Подрывник резко кивнул другу, и принялся копаться в своем патронташе.

Удовлетворенный реакцией бойцов, Фауст повернулся к Нартию и Агенобарбу, в первую очередь обратив внимание на здоровяка.

— Ходить можешь?

— Я побегу, если попросите, сэр.

— Мне нужен только пинок. Правда, довольно сильный. — с этими словами Фауст указал на пустующую амбразуру. Поврежденная шальным снарядом, стена вокруг нее была испещрена трещинами и готова была расколоться при достаточном усилии.

Агенобарб пустил в ход всю свою впечатляющую силу — и секундой спустя вниз полетели каменные обломки. В шумихе боя никто не обратил на это внимания, но теперь у легионеров в распоряжении было отверстие, в которое мог пролезть полностью бронированный легионер.

Фауст закинул свою винтовку за спину, и извлек из ножен пару боевых ножей с зазубренными лезвиями, слабо поблескивающими в полумраке галереи. Нартий внимательно проследил за действиями командира, а затем последовал его примеру.

— Мне нужно три добровольца. — произнес Фауст, обращаясь к бойцам в двух соседних альковах.

— Нет, брат, не ты. — отрезал он, когда Агенобарб открыл рот. — Пинок — это одно дело, но занятия альпинизмом... — не договорив, командир разведчиков утешительно хлопнул товарища по плечу.

Восемь Лунных Волков выступили вперед, и Фауст выбрал троих из них — Керна, Фэка и Генадора, — после чего пробрался мимо Агенобарба и вылез во внушительных размеров отверстие, проделанное силачом.

— Пятьдесят метров. — сказал он остальным добровольцам, подобравшимся как можно ближе к своему центуриону. — Придется двигаться быстро, времени у нас не так много. Что там с зарядами?

Керн — старый ветеран, уложивший свои седеющие волосы в длинный хвост, протянул командиру две крак-гранаты. Фауст, поблагодарив его, вновь обратился к бойцам.

— Ну тогда мы выступаем по моему сигналу. Приготовьте свои клинки.

Повернувшись к противоположной стене, сквозь непрекращающийся град огня он увидел Клэда, терпеливо ждущего сигнала. Фауст подал его — и следующим же движением выскочил наружу, прямиком в сторону поля, где разгоралось основное сражение.

Одновременно с этим Клэд ударил Эзека по спине, после чего тот швырнул в сторону врага вязанку из фраг-гранат и дымовых шашек, скрепленных воедино проволокой. Тесное пространство галереи тут же заполнили дым и огонь, а защитников оглушил отражающийся от стен грохот взрывов.

Фауст, оказавшийся снаружи, уже давно пришел в движение.

Узкий выступ, на котором едва могли уместиться бронированные ботинки легионера, протянулся по всей длине галереи — и разведчик не преминул им воспользоваться. Соскочив на выступ, он тут же вонзил один из ножей в каменную кладку. Клинок с мономолекулярной заточкой глубоко вошел в камень, ничуть не утратив от этого своей остроты. Не прошло и секунды, как Фауст, держась за свой нож, развернулся на носке ботинка, и пустил в ход второй нож. Он повторял этот маневр снова и снова, двигаясь подобно крабу, пока не оказался напротив амбразуры, которая должна была выходить на участок галереи за позицией противника.

Облаченные в пурпур смертные так увлеклись Лунными Волками перед собой, что упустили пятерых диверсантов у себя за спиной.

Фауст замер на секунду, обернувшись в сторону четверых своих подчиненных, бесстрашно последовавших за своим командиром и терпеливо ждущих новой команды. Убрав один из ножей в ножны, Фауст закрепил на камне амбразуры свои крак-гранаты, после чего перебрался на другую ее сторону, перед тем, как активировать взрывчатку.

— Три, два... — прошептал он, взглянув на своих товарищей в последний раз, после чего прогремел взрыв.

Буря из огня, клубящегося дыма и каменных осколков шокировала не ожидавших такого дерзкого маневра смертных. Тех, кто находился к стене ближе всего, убила вспышка белого света — они даже не успели понять, что умерли. Других посекло бритвенно-острыми осколками. Еще несколько бойцов горело заживо, тогда как остальных разорвала на части смертельная ударная волна — и все же, ничто из этого ни шло ни в какое сравнение с тем, что последовало за внезапным взрывом.

Фауст и его бойцы обрушились на противника и принялись с воем перерезать глотки немногочисленным выжившим, полностью соответствуя своему животному прозвищу.

Увидев, что враг дезориентирован и подавлен, Клэд приказал остальным легионерам броситься в лобовую атаку на неспособные более вести эффективный огонь расчеты. Несколько Лунных Волков при этом было ранено, но остальные выстояли перед бурей и внесли свой вклад в безжалостное истребление противника. В живых не остался никто — но и резня была милосердно короткой. Не прошло и полминуты, как все воины в пурпурной броне погибли.

Тем, кто присвоил себе последнее убийство, оказался сам Фауст. Его жертвой оказался снайпер, примостившийся в алькове сразу за тем, где командир проделал брешь для себя и своих бойцов. Оружие стрелка уже покоилось на треноге и было нацелено куда-то вниз. Повинуясь внезапному приступу любопытства, Волк нагнулся, чтобы посмотреть в прицел винтовки. Сквозь него, он увидел разрушенные городские ворота — и капитана Десятой, взявшего их. Фауст не знал собрата по имени, но не придал этому большого значения, тем более что тот через пару мгновений все равно исчез из его поля зрения. Впрочем, губы разведчика все же скривились в усмешке — его позабавила мрачная ирония того, что неизвестный офицер так никогда и не поймет, как близок оказался к бесславной смерти.

— Не благодари. — едва слышно прошептал Фауст, перед тем, как отвернуться от амбразуры.

Глава первая

Десять тысяч лет спустя...

Гелетина, окрестности Кантикуса

Инверсионные следы от трех десантных челноков расчертили темное небо над Кантикусом.

Город пылал. Дым и пепел от обуявшего город пламени погрузил тот в преждевременную ночь. Война изменила это место. Некогда царственные статуи теперь, фигурально выражаясь, корчились в муках, крыши величественных храмов обвалились, делая их похожими на вскрытые трупы, а золоченые улицы почернели от пролитой крови. Сейчас город, во всех отношениях, производил зловещее впечатление. По его улицам разгуливала смерть — смерть, и кошмары, что принесли ее с собой... Легион в черном — отвратительная родословная, что и по сей день надеялась урвать хоть какую-то часть некогда присущей ей власти и влияния.

«Громовые ястребы» неслись через весь этот хаос, вихляя и ныряя, чтобы избежать столкновения со зданиями и не попасть под перекрестный огонь орудий, выплевывающих смерть откуда-то с поверхности. Тупоносые и угловатые, зеленые десантные корабли уже успела замарать война. Впрочем, они были не одни. Грязные небеса над Кантикусом душил не только дым — в воздухе тоже шел бой, по своей свирепости вполне сравнимый с резней на земле. Перехватчики модели «Коготь бури» то и дело схватывались с драконоподобными демоническими машинами Архиврага в своем стремлении уберечь более крупные корабли, но их противники — звери из древних мифов, объединявшие в себе сталь и темное жизненное начало, вполне заслуженно обладали прозвищем «Хелдрейк». «Громовые ястребы» лишились своего последнего сопровождающего, когда одна из этих демонических машин обрушилась на него сверху, вонзив в него свои когти и утащив в беспроглядный дым, поднимающийся с поверхности.

Разогнав свои двигатели, «Ястребы» набрали скорость, предпочтя зенитный огонь сближению с «Хелдрейком». Сверкая вспышками закрепленных на крыльях болтеров, они начали сближаться с зоной высадки, полностью посвятив себя скорейшей доставке доверенного им груза.

Облаченный в доспехи воин, стоявший на крыше старого храма, наблюдал за тем, как челноки доставляют свою смертоносную ношу в самое сердце одной из зон боевых действий этого города. За последний час орден произвел уже семь вылетов — и в ближайшем будущем последуют и другие, даже при том, что каждому транспортнику пришлось столкнуться с ожесточенным сопротивлением. Первый шаттл нес на себе один-единственный танк — громадный «Рейдер Лэнда» класса «Искупитель», названный так в честь своих опустошительных тяжелых огнеметов, в пламени которых нечестивцы обретали истинное искупление. Другие «Ястребы» доставили в бой по два «Хищника». Распространенные по меркам боевых машин Адептус Астартес, эти четыре махины отличались от собратьев вооружением — лазерными пушками, давшими им прозвище «Уничтожителей». Говоря кратко, они являлись охотниками за бронетехникой.

Гусеницы пяти машин пришли в движение еще до того, как коснулись земли, а системы наведения танков уже вовсю выискивали цели, реагируя на малейшее движение. Стоило «Хищникам» и «Рейдеру» приземлиться, как они сразу же рванули вперед, мгновенно набрав ход, пока «Громовые ястребы» разворачивались и исчезали в клубах дыма, сопровождаемые звучным ревом своих двигателей.

«Хелдрейка» нигде не было видно. Возможно, он был уничтожен при падении, или же просто отвлекся на другую жертву. Впрочем, Дракгаарда это не сильно волновало — его больше заботила судьба бронетехники и успешное выполнение операции. Передислоцирование машин дорого обошлось ордену, и Саламандры непременно лишатся части отбитой ими с потом и кровью территории. Кантикус, как и вся остальная Гелетина, не был снисходителен в этом плане. Вся планета была едва ли чем-то большим, чем темный лабиринт, и здесь ни о чем нельзя было говорить с уверенностью, кроме огромного числа жертв.

Впрочем, несмотря на все разрушения, учиненные противником, перед Дракгаардом до сих пор простирался гордый и преисполненный благочестия город. На фоне мрака все еще выделялись огромные храмы, а под их славным величием, подкрепляемым множеством колонн и статуй, ветвилась сеть улочек и аллей. Если монолиты святилищ и мавзолеев являлись плотью города, то улицы, без сомнения, были его венами и артериями. Даже с учетом того, что артерии эти нещадно кровоточили, вызывающий приступ клаустрофобии город все еще сохранял долю вложенной в него искусности.

Брат-капитан, с лица которого не сходило мрачное выражение, редко наслаждался окружающей его красотой. Некоторые его собратья по ордену перешептывались о том, что Дракгаарду куда больше подошла бы железная рука, чем мантия из драконьей чешуи, но капитан все равно до мозга костей оставался Саламандрой. Несмотря на замечания его критиков, он все же задумывался о том, каким был Кантикус во времена своего расцвета, до того, как его поглотила война.

С тех пор, когда в городе впервые разгорелись огни пожаров, лишь за самую малую его часть не шли бои, и теперь поселение было практически разрушено — частично, из-за жестоких городских боев, а в какой-то степени из-за занявшей четыре дня артподготовки, которая едва ли принесла ощутимую пользу имперскому командиру.

Дракгаард взглянул на плоды своих трудов с высоты, но увидел внизу лишь долгую и жестокую войну на истощение. Он уже посвятил практически все свои силы делу захвата Кантикуса и выкуриванию из него окопавшегося противника. Шестая рота, штурмовые отделения Четвертой вкупе с дивизионом боевых танков сержанта Занто, ставших противовесом для тяжелой бронетехники противника... Даже все вместе, они не могли удержать эту войну от превращения в горький изнурительный труд.

Впрочем, Дракгаарду, как и его ордену, труд этот не был так уж непривычен. «Встретить врага лицом к лицу, и выжечь еретиков из их нор» — таким был их девиз. Саламандры воевали подобным образом на протяжении многих столетий, и никто из космодесантников не мог похвастать таким же упорством и целеустремленностью, что и они. Бадаб и Армагеддон — поля сражений, где побывал Дракгаард, — научили его истинному значению термина «война на истощение», и его тело несло на себе шрамы, подтверждающие это.

Если бы он смог, то капитан улыбнулся бы при мысли о былых подвигах, но его лицо уже давно скривилось в вечной гримасе из-за полученных им ранений. У Дракгаарда было несколько старых шрамов, и он нес их с гордостью куда большей, чем любые награды, которые он успел получить в ходе своей долгой и продуктивной карьеры. Доблесть воина измеряется не медалями, но шрамами — в этом капитан Шестой был твердо убежден. Достаточно банальная истина, но он все же вспоминал о ней каждый раз, когда боль от старых ран давала о себе знать — например, сегодня.

Трехмерная модель Кантикуса, отображаемая гололитом перед капитаном, медленно вращалась вокруг своей оси. Связь была плохой, отчего изображение периодически теряло свою четкость и становилось зернистым, однако то, о чем хотел поведать гололит, все равно было кристально ясно. По поверхности Гелетины раскинулось пять крупных зон боевых действий, за которые всеми клыками и когтями до сих пор цеплялись защитники. На экваторе планеты, дальше к югу, войско, состоящее главным образом из кадийцев, вело партизанскую войну за контроль над Центарскими горами. Дракгаард одолжил силам Астра Милитарум несколько звеньев «Когтей бури», чтобы облегчить их труды. На востоке, у Велота, сержант В'рет из третьего отделения удерживал окраину бесплодной пустыни и несколько уединенных святилищ, в чем ему помогала легкая бронетехника кадийцев и «Часовые». Город под названием Солист был практически разрушен, и за его останки боролись лишь отдельные отщепенцы. Эскадан же оставался полностью под контролем имперцев, и выступал в качестве сборного пункта для других крупных городов. Посвященный промышленности, он избежал внимания еретиков, которые, судя по всему, не посчитали его важным с тактической точки зрения.

Все остальные силы продолжали бороться за Кантикус. Дракгаард был крепко убежден в том, что именно здесь разрешится патовая ситуация, в которой оказались воины обеих сторон. Ему нужно было лишь отыскать способ обернуть эту ситуацию в свою пользу. Капитан обратился к системам своего боевого шлема, и вывел статистические данные о союзных войсках на левую ретинальную линзу.

81-й Кадийский — первые, кто отозвался на призывы о помощи, пострадали от гнева и воинского мастерства еретиков больше всего. Их силы были практически истощены, как и ряды бойцов планетарной обороны — точней, тех ополченцев, кто не перешел в стан врага. Дракгаард за одно лишь сегодняшнее утро успел проследить за исполнением шестнадцати расстрелов, произведенных руками догматичных кадийцев, стремившихся избавиться от слабых звеньев в союзных подразделениях. Неблагодарная работенка, которая, к счастью, не ложилась на плечи брата-капитана. Его Саламандры стойко держались перед лицом невзгод, и делали это с честью, в соответствии с учениями Прометейского кредо. На Гелетине, Дракгаард, как командующий офицер, наконец-то получил возможность смыть с чести ордена пятно, которое оставила проблемная Третья.

Агатон совсем не обрадовался тому, что его воинов отозвали с поля боя. Со времен войны за Ноктюрн прошло уже пять лет — пять лет с тех пор, как лексиканум Хазон Дак'ир едва не уничтожил их всех. Но после смертей двух капитанов и подтвержденного случая предательства в рядах Третьей роты, Дракгаард был совсем не удивлен, когда услышал слова Ту'Шана, требующего провести расследование касательного всего произошедшего и дать Третьей время для духовного восстановления.

Таким был путь Огнерожденных, и настал черед для Дракгаарда стать восходящей звездой. Он был твердо намерен достойно проявить себя, и вернуть Саламандрам утраченную славу — но для этого ему нужно было выиграть войну за Гелетину.

Размышления Дракгаарда оборвал звук шагов, доносящихся до него от лестницы.

— Капеллан. — произнес капитан. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы узнать собрата.

Элизий ответил на приветствие кивком, но ничего не сказал. Закованный в черную броню духовник был немного выше капитана, но уступал ему в ширине — что в какой-то степени компенсировал силовой кулак, придающий его образу внушительности. В отличие от Дракгаарда, Элизий не надел шлем, вместо этого нося его примагниченным к поясу и выставляя свою гладко выбритую голову напоказ. Та слабо поблескивала, словно гладко отполированный кусок оникса.

— Даже не помню, когда я последний раз видел твое лицо, брат-капитан.

Замечание капеллана не заставило Ур'зана обернуться к нему.

— Мы на войне. Нельзя разгуливать без шлема, когда плохие люди пытаются тебя убить.

— Ты понял, о чем я. По лицу можно многое узнать — в особенности, по глазам.

— Среди всех нас, кому, как не тебе разглагольствовать о желании скрываться за маской?

— Я делал это в знак уважения, и из-за одолевавшего меня стыда. — ответил Элизий. — А какое у тебя оправдание?

— Так и быть...

С шипением выходящего из-под шлема воздуха, Дракгаард наконец-то повернулся к товарищу и открыл его взору свое лицо, представлявшее из себя едва ли что-то большее, чем мешанину не полностью исцелившихся ран и оголенных мышц. Из внушительной дыры в его левой щеке проглядывали тесно сжатые зубы.

— И что же ты видишь? — спросил капитан.

— Боль, и ее наследие. — ответил капеллан с едва смягчившимся выражением на своем собственном лице.

Дракгаард лишь хмыкнул, совсем не впечатленный попыткой Элизия проявить заботу, и вернул шлем на место.

— И это все? Твой тон чуть ранее намекал на какое-то мистическое откровение о моем характере.

— Для этого мне было бы достаточно одного лишь твоего голоса.

Дракгаард не ответил. Пока они разговаривали, капитан ни на секунду не переставал получать сводок с фронта, и пускай ни один из докладов не требовал ответов лично от него, офицер предпочитал оставаться в курсе происходящего. Тем не менее, то, что он слышал, ничуть его не радовало — и несмотря на то, что его отношения с капелланом были, мягко говоря, натянутыми, Дракгаард позволил себе выпустить пар перед Элизием.

— Они едва ли представляют из себя что-то большее, чем простую орду. — произнес капитан, указывая в сторону горящего города, где скрывался противник. Даже отсюда, с высокой крыши, десантники мало что могли увидеть. Культисты и их темные повелители стали всего лишь однородной массой, и наступающая ночь ничуть не улучшала восприятие. Впрочем, со всем тем дымом, что заволакивал небо, смена времени суток была не слишком очевидна. — Мы уже давно должны были разогнать этот сброд, и вернуть этому миру милость Трона.

— Какое благочестивое заявление, брат.

— Я не лишен веры! — неожиданно пылко ответил капитан, как будто замечание капеллана ранило его гордость.

— Приношу свои извинения. И все же, окопавшиеся, прекрасно знающие эту территорию... Мы не можем позволить себе относиться к ним, как к «орде». Черный Легион — это опасный противник. Когда-то они были такими же, как мы.

— Когда-то, но не сейчас. — нахмурился Дракгаард, недовольный тем, какой оборот принимала их беседа. — И я не увидел среди еретиков достаточно космических десантников, чтобы считать их нашим главным врагом на этом поле боя.

— Будь уверен, их здесь хватает. Они давно уже терроризируют кадийцев, не говоря уж о том, что остатки ополчения Гелетины по их указке теперь выступают против нас.

— Ты меня не убедил. — сказал капитан, сложив руки на груди. — Люди слишком уж легко теряют веру.

В воздухе повисла напряженная тишина, пока, спустя несколько секунд, Элизий не решил ответить брату.

— Ты тоже стал судьей? Твои глаза увидели больше моих во время суда над Дак'иром?

— Я уважаю тебя, Элизий. Твой послужной список не вызывает никаких нареканий, но Третья была обречена с того самого дня, как лишилась Ко'тана Кадая. Некоторые в ордене верят, что проклятье коснулось всех, кто имел к его роте хоть какое-то отношение.

Дракгаард повернулся. Зловещий оскал маски его шлема, казалось, отражал настрой самого капитана.

— Великим обманщиком меня не назвать...

— Как и меня, брат. На что ты намекаешь?

Ур'зан в примирительном жесте воздел свою ладонь.

— Никаких намеков. Я всего лишь открыто говорю о том, что вижу. В самом сердце Третьей скрыта язва, и ты был к ней ближе, чем большинство из нас. Возможно, Агатону удастся перековать то, что было сломано... А может, и нет.

— Если ему не удастся, тогда кому? Тебе, Ур'зану Дракгаарду?

Что бы Дракгаард не почувствовал после подколки Элизия, ему не удалось высказать свои мысли — разговор двух Саламандр прервал низкий гул реактивных двигателей. Десантники подняли глаза к небу — и увидели там не привычный им штурмовик, но транспортник.

Элизий сузил глаза.

— Ты узнаешь это судно. — заметил капитан.

— Да. Мне доводилось сражаться бок о бок с ними, пускай и не именно с этим орденом.

Корпус новоприбывшего судна был черным, как и доспехи капеллана, но на этом все сходство между ними заканчивалось. Когда дым немного рассеялся, на днище челнока стала видна эмблема в виде стилизованной чаши, увенчанной белым пламенем, которое делало из нее подобие жаровни.

— И что ты можешь о них сказать?

Основные двигатели судна, тем временем, погасли, и активировались стабилизаторы, снижая его горизонтальную скорость до нуля. Во все стороны, словно сбегая с пути корабля, понеслись завитки дыма и поток пыли, пока рабочие и инженеры на земле бросились врассыпную с пути командного отделения Саламандр, с осторожностью приближающегося к зоне высадки.

— Тебе никогда не приходилось сражаться бок о бок с Адепта Сороритас, брат-капитан? — спросил Элизий.

— Ты имел в виду «рядом» с ними.

На лице Элизия проявилось выражение замешательства.

— «Рядом», не «бок о бок». — пояснил Дракгаард.

— Ты понял, о чем я спросил.

Капитан покачал головой.

— Они хорошие бойцы. — продолжил капеллан. — Не Адептус Астартес, конечно, но решимости и упорства им не занимать.

— И это все?

Когда дым вокруг судна окончательно рассеялся, из-за завесы выше проявилось еще несколько его собратьев — все они, подобно первому, несли на своих черных корпусах символы чаши. Некоторые из них, впрочем, были меньше товарища, и имели меньше орудий.

— Нет, не все. Они несут на себе клеймо фанатизма, и лишь свою интерпретацию воли Императора считают допустимой.

— Клеймо? Шутить изволишь, брат-капеллан?

Пока Саламандры беседовали, корабли сестер наконец-то коснулись земли, и между ними в поднятой двигателями пылевой буре принялось сновать целое воинство из членов обслуживающего персонала, прикрывавших свои рты и глаза рукавами униформы и пытающихся навести в зоне высадки какое-то подобие порядка. Воины Дракгаарда, тем временем, молча следили за происходящим, но наметанный глаз военного заметил бы, что они стояли в оборонительном построении.

— Поверь мне, когда речь идет об Ордене Эбеновой Чаши, мне становится не до шуток. — закончил свою мысль Элизий.

Пара Саламандр наконец-то спустилась с крыши храма, и отправилась встречать Сестер Битвы.