Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Падение Кадии / The Fall of Cadia (роман)

298 935 байт добавлено, 26 апрель
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1017
|Всего =38}}
{{Книга
Крутя руль, он стёр носовым платком со стекла кровь сержанта Муниторума.
 
 
=== Глава девятая ===
 
 
— Им не следовало так делать, — бушевал Дарвус, — наш аэродром — РН Стетзена, они не имели права!
 
— Так оно случается, Лахон.
 
Ханна Кезтраль сверилась с полётным листом, внесла поправку в курс, чтобы не сбиться с маршрута. Чуть сбросила скорость, пролетая над кряжистыми склонами Россварских гор. — Сам ведь понимаешь. Им был нужен стол, мы почти доели, нас турнули. Боевые пилоты получают лучшие места в столовке, это традиция.
 
— ''Мы'' — боевые пилоты. — Дарвус подчеркнул свои слова, дослав патрон в хвостовой тяжёлый стаббер. — Мы вооружены. По нам стреляют. «''Меткий глаз''» — фрекков «Мститель». Благородная машина. Не славный доставщик вроде «Валькирии». Безоружные вспомпилоты, чёрт меня дери.
 
Пилоты «Валек» были из Ревущего 119-го, и перед глазами Кезтраль снова всплыла мина их капитана, которую тот скорчил, когда Дарвус заявил, что на «Мстителе» установлено оружие.
 
— ''Оружие для защиты'', — оскалился он.
 
— Не бери в голову. Время до цели?
 
— Эм. — Она услышала шорох карт и треск картонной катушки курсомера. — Девяносто три минуты.
 
— Окей.
 
— Мне просто обидно, вот и всё. РН Стетзена — наша база. Они что, читать не умеют? Р-Н. Разведка и наблюдение. Они — гости. Чёрт, да флотские летуны лучше с нами обходятся, а они даже не кадийцы. Тебе разве всё равно?
 
— Я просто стараюсь наслаждаться полётом, Лай. — Ханна поёрзала, пытаясь ослабить боль в правой ягодице. Они летели уже час, и это был их четвёртый вылет за два дня. — Возможно, сегодня последний ясный денёк. Не дай Ревущим Жопам испоганить его.
 
— И то правда, — рассмеявшись, согласился он. — Уже затыкаюсь.
 
Так уж между ними повелось. Кезтраль думала, Дарвус — говорил. Частично причиной тому были их должности. Как оператор вооружений, Дарвус не имел особо чем заняться до подлёта к цели, поэтому предпочитал коротать время болтовнёй. Частично — приватность летательного аппарата, который был чуть ли не единственным местом на Кадии, где ты мог говорить, не опасаясь, что тебя услышит вышестоящее начальство.
 
Но была ещё одна причина, из мистической плоскости. Своеобразная мысленная связь. Лахон-то ведь был прав. Ей было ''не всё равно''. Совсем не всё равно. То, как пилоты «Валек» ввалились в столовку, словно унаследовали её от богатенького дядюшки. То, как с ней говорил капитан. Тот факт, что авиакомандование Крафа открыла Стетзен для «Валек» и флотских летунов, в результате чего им всем пришлось бороться за ангарное пространство и наземных специалистов. И это уже привело к смертям. На днях звено «Валек» наблюдения из 89-го вернулось с долгого патруля, только чтобы обнаружить взлётную полосу забитой до такой степени, что у них кончилось топливо, прежде чем им расчистили место на платформе. У одних бедолаг двигатели заглохли прямо в воздухе, и «Валька» рухнула с трехсот футов на кабину.
 
Выжил только командир экипажа, которого унесли на спинальной доске с торчащими из голеней костями.
 
Впрочем, Кезтраль была не из тех, кто жалуется. Что и к лучшему, поскольку Дарвус имел настоящий талант облекать в слова обиды, которые та пыталась затолкать как можно глубже. И чаще всего он занимался этим там, где их никто не мог услышать — в открытом небе.
 
Из-за того, что они летели спина к спине, повёрнутые в разные стороны и неспособные увидеть друг друга, ей частенько казалось, словно тот был не столько её оператором, сколько голосом подсознания.
 
— Красиво здесь сегодня, — сказал Дарвус. — Хорошая видимость для съёмки.
 
Ханна щёлкнула микрофоном шлема, соглашаясь с ним. Они летели на восемнадцати тысячах футах, вокруг них на многие мили было лишь синее небо с небольшими завитками перистых облаков на далёком горизонте. Один из лучших лётных дней в её жизни, и поэтому она очень сильно хотела, чтобы Лахон перестал болтать.
 
Они вылетели со Стетзена едва ли не сразу после этого, пронёсшись мимо северной оборонительной куртины Крафа. Кезтраль прошла прямо над застенными блоками Салгораха — незаконного трущобного поселения за куртиной, где она провела детство. Скорость ветра составляла десять узлов, поэтому местные детишки выбрались на крыши, запуская змеев из пластековых пайковых обёрток и деревянных шпажек, добытых из нелицензированных тележек с едой. Они пролетели достаточно низко, чтобы различить несколько порхающих и кружащих змеев — не простых, а боевых, с верёвками, покрытыми клеем и битым стеклом, чтобы перерезать бечёвки и вспарывать пластековые крылья соперникам.
 
Кезтраль неспешно крутанула бочку, давая детишкам понять, что это она. В десять лет Ханна стала чемпионом района в войне змеев, после чего к ней пришли рекрутёры и предложили место в авиационной академии. Какой-то генерал увидел видеокадры из того состязания, и впечатлился её врожденным пониманием законов аэродинамики.
 
Каждые пару месяцев ей писали ребятишки из академии при тамошней миссии. В ответ она отправляла им письма с благодарностями, а также коробки с отстрелянными в бою гильзами, которые кадеты могли использовать как талисманы.
 
Они свернули на север, потом на запад, ненадолго увидев внизу укрепления внутренней Куртины-бета. Набрали высоту, чтобы избежать ревущих воздушных масс с Россварских гор, пошли над белыми шапками, с которых ураганные ветра срывали шлейфы кристалликов льда. Заверти снега, ярко искрящегося в воздухе.
 
— Восхитительно, — сказала она, хотя последний раз Дарвус заговаривал три минуты назад. — Сегодня за Кадию особо хочется сражаться, да?
 
— Так должно хотеться каждый день, комиссар гово…
 
— Цель, — вдруг оборвала его Кезтраль. — Цель. Цель.
 
— Что? Где?
 
— Левый носовой квадрант. На десять часов. Где-то в двенадцати милях. Это наши? Некоторые части возвращались через проход для усиления Крафа, верно?
 
— Возвращались. — Зашуршали карты. — Нет. Нет. Вряд ли это они. Будь там Двадцать второй бронетанковый, он поднимал бы больший пылевой след.
 
— Сколько до зоны назначения?
 
— Шестьдесят семь минут.
 
— Может, это колонна Архиврага, которую мы должны снять? Но какого чёрта она так близко?
 
— Хочешь снизиться?
 
— Так точно. Готовь пиктер.
 
— Уверена? Если потратим две катушки на съёмку своих же, командир эскадрильи…
 
— Кем бы ни были эти фреккеры, они здесь находиться не должны. Даже если это наши, верховное командование захочет знать, где они конкретно. Если это друзья, то они потерялись или заблудились, или их вообще ошибочно отметили как уничтоженных. Если это наши, может, их заберут «Вальки» со Стетзена и закинут за стены Крафа.
 
Кезтраль практически поставила «''Меткий глаз''» на крыло, заложив вираж, прежде чем начать плавно снижаться к колонне.
 
— Тебя понял, готовлю катушки. Видеопиктеры на крыльях включать?
 
— Ага. Раз кушать грокса, то всего.
 
Оба лётчика ухнули, вдавившись в кресла от перегрузок при развороте со снижением. Быстром сбросе высоты с попутным набором скорости.
 
Кезтраль заходила перпендикулярно колонне, направляясь ей в хвост, чтобы там развернуться и быстро промчаться вдоль всей её длины. Солнце — сквозь затемнённый визор напоминавшее тусклый шар огня, — переместилось из одного края фонаря в другой. Неважно, друзья они или враги, но войска двигались к горам, и Ханна решила, что лучше спикировать на них сзади, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности. Если выбрать правильный угол, «Мститель» вылетит прямо из послеполуденного солнца.
 
— Выпустить вооружение, — скомандовала она.
 
Лязг снизу, настолько сильный, что она ощутила его сквозь педали. Пиктерная установка выдвинулась под нос.
 
— Вооружение выпущено, подтверждаю.
 
Они попали в воздушную яму, и машину тряхнуло с такой силой, что у них стукнули зубы.
 
— Трон! Береги линзы! Мы можем замедлиться?
 
— Извини! Сегодня нет облаков, нужно лететь быстро, пока нас не засекли.
 
Колонна, напоминавшая цепочку марширующих насекомых, тянулась по правую сторону от «Мстителя». Кезтраль добавила газу, отводя машину от войск, затем выполнила разворот и поравнялась с ними. Она повела ручку управления влево и вправо, так что чёрная линия людей и машин закачалась перед фонарём туда-сюда, прежде чем пылевое облако, клубящееся над массой движущихся войск, не оказалось ровно посередине носа.
 
Она представила, будто колонна — это лётная полоса, хотя ни один здравомыслящий пилот не стал бы заходить на посадку под таким углом, да и на такой скорости тоже.
 
— Тестовый запуск, — сказал Дарвус.
 
Закрутились катушки, с гулким ''тук-тук-тук'' отдаваясь в основание кресла. Седалищный нерв заболел с новой силой.
 
— Выглядит непло… ахх.
 
Последнее слово Дарвус проглотил. Перегрузка начала брать своё.
 
Резкое пикирование навстречу приближающейся земле.
 
Тысяча миль в час.
 
— Шесть секунд до цели, — пропыхтела она.
 
Тысяча сто миль.
 
Стрелка альтиметра неуклонно падает.
 
Грудь Кезтраль сдавило, так, словно на неё упало тело.
 
— Пять… секунд.
 
Сигнал наведения. Рёв сирены. Красные огоньки на приборной панели. Мимо пронеслась ракета, но они падали слишком быстро для её системы сопровождения цели.
 
— Четыре, — выдохнула она. Зрение начало становиться туннельным, затягиваясь у краёв чернотой.
 
Восемьсот футов.
 
Крылья застонали. Ханна чуть сбросила скорость, боясь, чтобы их не оторвало.
 
Над ними захлестали оранжевые трассеры. Слишком высоко. Они пикировали стремительно, не давая захватить себя в прицел. Сзади зазвучали разрывы зенитных снарядов, затем щелчок, когда правое крыло зацепил осколок. Он вонзился в металл, пылая подобно угольку.
 
Двести футов.
 
— Три, выравниваюсь.
 
Она потянула ручку управления на себя, и давление немедленно ослабло, отчего Ханна ощутила себя пьяной и невесомой. Затянулась на полную грудь.
 
Затем врубила реактивный двигатель. Резкое ускорение швырнуло её обратно в кресло так сильно, что из лёгких разом вышибло половину воздуха.
 
— Два! — прокричала она сквозь грохот огня.
 
Они шли теперь прямо над колонной, быстро исчезавшей в слепой зоне под нижним краем фонаря.
 
— Запускаю. Включаю пиктер. Линзы открыты.
 
— Один.
 
— Цель захвачена. Огонь, огонь, огонь.
 
Кезтраль почувствовала сквозь стенки кабины гул, глухой металлический стук линз, вращающихся подобно стволам роторной пушки.
 
Она сжала зубы, стараясь держать ручку управления как можно ровнее.
 
Трассеры повсюду. Настоящий шквал. Оранжевые. Розовые. Яркие белые росчерки плазмы и багровые лучи мультилазеров.
 
Искрящийся жёлтый шершень устремился точно ей в лицо, и Ханна инстинктивно дёрнулась в сторону.
 
''Вжух.''
 
Он ударил в фонарь словно камушёк по лобовому стеклу автомобиля. Оставил вмятину и паутинку трещинок размером с отпечаток большого пальца.
 
Снаряд тяжёлого стаббера. Колонна палила из всего, что было.
 
— Думаю, пора сворачивать.
 
— Полпути пройдено, — сказал Дарвус. — Держись.
 
Перед глазами по диагонали пронеслась крак-ракета, оставив дымный след, который миг спустя омыл кабину. Хор звонких стуков — выстрелы из ручного оружия, бьющие по бронированному фюзеляжу «Мстителя». Луч лазпушки, рассёкший воздух так близко, что прожёг обуглившуюся полосу на кожухе турбины правого борта.
 
Сигнал наведения.
 
Кезтраль вжала большой палец в гашетку на ручке, и вокруг них разлетелись дипольные отражатели — конфетти из кусочков металла среди завихрений раскалённого добела огня. Ракета сдетонировала сзади, подбросив им хвост и кинув машину вниз, прежде чем Ханна потянула ручку управления на себя, чтобы не дать им сорваться в штопор.
 
— Почти, — напряжённо прошипел Дарвус.
 
Из бронемашины перед ними в небо взвились пламенеющие снаряды, которые затем взорвались густыми багряными тучами. Распускающиеся бутоны дыма накрыли один танк за другим, пока не скрыли из виду всю колонну. Сделав пиктеры бесполезными.
 
— Они пустили дымы, — сказала Кезтраль, вдавив левую педаль и уйдя в разворот. — Нам пора.
 
Затем она выставила рычаг управления двигателем, и машина понеслась вперёд, под аккомпанемент сигналов наведения направившись к безопасности Россварских гор.
 
— Эй, Ханна? — отозвался Дарвус. — По-моему, это были не друзья.
 
 
Келл открыл дверь, после чего взял чемоданчик у сопровождавшего его касркина, ввёл двенадцатизначный код безопасности на крышке и поставил на столик.
 
Не переставая слушать, он достал папку с разведданными и пролистал её.
 
— Поймите, этого требует закон, — говорил юный священнослужитель. — Для обеспечения духовной чистоты командования лорд-кастелян должен встречаться с личным исповедником по меньшей мере дважды в месяц.
 
— Да, — хмыкнул Крид, не сводя глаз с доклада по касру Халиг. — Вот что тебя сюда привело. Раз уж я сам не иду, а Экклезиархия готова поднять вселенский вой.
 
— Итак… — Исповедник поёрзал. Он был холёного вида мужчиной, кадийцем с открытым честным лицом и подстриженными по уставу волосами, уже начинавшими седеть на висках. — Вам есть в чём покаяться?
 
— Каюсь, — сказал Крид, оторвавшись от доклада, — что мне не в чём каяться.
 
Он кинул рапорт на неуклонно растущую груду документов.
 
— Сколько вам лет, исповедник…?
 
— Турантиус, лорд. Мне сорок шесть.
 
— Вы молоды для такой высокой должности. Какая у вас квалификация?
 
— Я был старшим преподавателем практической теологии в схоле высшей божественности, соборный комплекс касра Халиг. Унаследовал должность после того, как предыдущий исповедник лорда-кастеляна, да упокоит Бог-Император его душу, погиб на Тайрокских полях, когда волсканцы напали на командный «Левиафан» губернатора Порелски.
 
— Ага, — произнёс Крид. — И вы были следующим в очереди.
 
Келл оторвался от чтения, чтобы увидеть, как поведёт себя жрец.
 
— Нет, лорд, следующим был архидьякон Стоккмас, потом кардинал Локуэто, затем аббат Маннфред Габель. К прискорбию, они также были в губернаторском «Левиафане». — Мужчина снова поёрзал, поправив полы красной рясы на скрещённых ногах. — Далее должность перешла к самому старшему члену факультета схолы высшей божественности — и, к несчастью, я единственный из доселе живых его представителей.
 
Его слова, похоже, повеселили Крида.
 
— И чем вы занимались?
 
— Я ходил с лекциями по окопам. Рассказывал о важности поиска духовного смысла во времена кризиса. — Он проигнорировал взрыв хохота Крида. — Это весьма практичная область изыскания для солдат. Если хотите, полагаю, я могу помочь и вам.
 
— Полагаю, что можете, исповедник. — Лорд-кастелян встал и, подойдя к жрецу, заговорщически склонился над ним. — Конечно, если вы обладаете нужным навыком.
 
— Ах, да. Конечно. О каком навыке идёт речь?
 
— Вы можете сделать вот так? — Крид поднял указательный палец, словно веля исповеднику замолчать. Когда мужчина недоумённо уставился на генерала, он подбодрил его: — давайте-давайте.
 
Турантиус, нахмурившись, поднял палец.
 
— А теперь сделайте так. — Урсаркар согнул палец крючком, будто подзывая потолок.
 
Турантиус с глупой улыбкой повторил за ним следом.
 
— Хорошо, отлично. — Крид провёл исповедника к двери, услужливо открыл для него. — Вот это — капрал Какза. Капрал, исповедник вызвался нам помочь. Я хочу, чтобы вы провели его на парапеты северной цитадели и выдали лазвинтовку.
 
Турантиус открыл рот, чтобы возразить, и Крид похлопал его по груди ладонью.
 
— А теперь слушайте, исповедник. Всё, что мне от вас нужно — вот это. — Он махнул на стену, будто указывая куда-то вдаль. — Вы берёте лазвинтовку и наводите её на горизонт. И когда увидите врага, вы…
 
Крид поднял палец и подёргал им.
 
— Но…
 
— Мне не нужны молитвы. И не нужна мне практическая теология или, упаси Трон, поиск смысла. Всё, что мне требуется — это люди на стенах с оружием в руках.
 
Он вытолкал исповедника в коридор.
 
— Да пребудет с вами Бог-Император, — бросил он на прощание. И захлопнул дверь.
 
— Ну как, развлеклись? — поинтересовался Келл.
 
— Думаю, да. Что в чемодане?
 
— У нас проблема.
 
— ''Проблема''? Что, все остальные ты уже решил? Да ты просто чудо.
 
— Аэроразведка обнаружила в западном Россваре крупную колонну еретиков, идущую на юг. Аналитики ещё работают с пиктами, но, сверив знамёна, они предварительно отнесли её к Сорок четвёртому вольсканскому, Прорывателям. Судя по пиктам, там средняя и тяжёлая пехота. Эскадроны кавалеристов. Лёгкая техника.
 
— Это невозможно. Ложное опознание. По последним сводкам Сорок четвёртый вольсканский попал в окружение севернее касра Варк.
 
— В том-то и дело, похоже, когда Шестьдесят первому внутреннему приказали оставить машины и вернуться в Краф воздухом, они не уничтожили технику. Так что вольсканцы забрали их «Химеры» и проскользнули сквозь сети.
 
Крид хлопнул себя пятёрней по лбу, затем сделал глубокий вдох и помассировал веки пальцами.
 
— Они движутся к Крафу?
 
— Через Делвианскую расселину.
 
— Численность?
 
— Трудно сказать. Разведка говорит две-три дивизии. Двадцать пять тысяч, может тридцать.
 
— А в Двадцать четвёртом внутреннем три тысячи. Трон. Я бы никогда не послал туда Баратуса, знай, что они примут на себя такой удар. Бедные ублюдки слишком зелёные для такого дела. — Крид откупорил хрустальный графин с амасеком и плеснул себе в стакан на четыре пальца. — Подмогу с Крафа мы выделить не можем, Астартес и Сороритас и так оставили нас ни с чем. А проход должен остаться в наших руках, Джарран, ''должен''. Мы можем дать им поддержку с воздуха? Артиллерию?
 
— Сложно, учитывая местность. Погодные условия в Россваре делают авиаподдержку непрактичной. То же с артиллерией. Вероятней всего, удары заденут и нас, и их. И атаковать вольсканцев в тыл тоже не выйдет. Подразделения из Варка уже втянуты в бои.
 
Урсаркар кивнул.
 
— Я подумал… — Келл помолчал. — Я подумал, вы захотите связаться с ним. Лично. Сообщить ему.
 
— Баратус хотел драться, — произнёс Крид, указав на свой вокс-аппарат.
 
К тому времени как Джарран поднёс ему трубку, Крид уже осушил стакан.
 
 
При виде процессии грудь кастеляна Мордлида раздулась от гордости.
 
Впереди колонны шло четверо орденских слуг в глубоких капюшонах, распевая молитву Тому, Кто Сидит на Троне Терры. Элегия по богу, что переступил порог смерти. Благодарствие свету, что озарил путь.
 
Они шагали в построении крестом; тот, что спереди, нёс установленный на шесте реликварий — череп с грудиной брата-святого Деристана, вправленные в золотой крестоносный щит. Сервы, которые шли по сторонам, формируя «крылья» креста, размахивали горящими кадилами, наполняя воздух ароматами синтемиро и раскалённых углей. Замыкавший же строй держал над головой ветхий псалтырь, каждая страница которого была размером с нагрудник бронежилета, открытый на «Гимне пречистой ярости».
 
Собравшиеся на парапете гвардейцы с Кадии расступались, пропуская слуг. Некоторые складывали аквилу, склоняя головы. Остальные отшатывались, учуяв запах умерщвлённой плоти и пота, что исходил от жутковатых фигур.
 
Они достигли стрелковой ступеньки и свернули влево, обходя вал по периметру. Освящая место, где состоится битва.
 
Чёрные Храмовники маршировали следом, лязгая и шипя силовыми доспехами. Маршал Амальрих был в первых рядах вместе с командным отделением и Мордлидом, державшим стяг крестового похода.
 
Позади них сплочённым строем шли остальные воители Решающего похода с мечами наголо. Цепи, сковывавшие их оружие с латницами, лязгали о керамит. Послушники без шлемов шагали во флангах, криками веля низшим людям с Кадии посторониться. Оглашая имена боевых братьев, и перечисляя их подвиги.
 
''Вот идёт Ланкорион, убийца кснесов.''
 
''Взгляните на Гвитеха, что прошил «Лэндрейдер» предателей из мелтаружья.''
 
''Узрите, смертные солдаты с Кадии, тех, кто поклялся стать вашим спасением и принести невиданный гнев Всевышнего Бога-Императора на головы недругам вашим.''
 
Амальрих дошёл до парапета и вскинул кулак.
 
Храмовники остановились как один, застыв подобно колонне бронетехники посреди дороги.
 
Мордлид попытался проследить за взглядом повелителя, чтобы понять, о чём тот думает.
 
Вал мучеников, представлявший собой треугольный равелин, был одной из многочисленных наружных демикрепостей в оборонительной системе касра Краф. Высотой с семиэтажное здание, он располагался в миле от внешней Куртины-альфа Крафа, на искусственно сглаженной равнине, которая служила теперь сплошной зоной поражения, где нападавшие будут гибнуть миллионами под огнём крафских батарей.
 
— Вопрос, брат Мордлид, — произнёс маршал, опустив на парапет руку. Он был настолько высок, что не нуждался в стрелковой ступеньке, и просто упёрся ногой в скалобетонный подъём. — Почему его называют Валом мучеников?
 
Мордлид не должен был знать ответа, однако маршал никогда бы ни снизошёл до того, чтобы заговорить с простым гвардейцем.
 
— Ты. — Мордлид ткнул бронированным пальцем в офицера-кадийца. Знаменщик выбрал его, поскольку тот показался ему собраннее прочих, но едва он выделил его среди остальных, мужчина отступил назад. — Почему сиё место нарекли Валом мучеников? Кто здесь пожертвовал собой?
 
— Я… — залепетал кадиец. — Я… Я…
 
— У тебя проблемы с голосом? Ты ранен?
 
— Нет, лорд, я…
 
— Я не лорд, — поправил его Мордлид. — Я простой слуга Императора. Можешь называть меня почётным братом.
 
Кадийский капитан сглотнул, поправил фуражку.
 
— Почётный брат. Нам неизвестно имя конкретного мученика, но, говорят, в этом районе пала святая Маретца.
 
Мордлид вперился в капитана взглядом, даже через бесстрастную личину шлема дав понять, что такой ответ недостаточен.
 
— Мы, эм, считаем название фигуральным, — быстро добавил офицер. Он взмахнул рукой, обводя высокие стены города-крепости в миле от них. — Наш долг — задержать врага, создать анфиладный перекрёстный огонь с другими внешними бастионами, и не дать предателям выставить артиллерию для огня по куртине. Но это при учёте, что нас окружат, и в таком случае мы должны будем обстреливать тылы противника, пока тот штурмует крепость… прежде чем нас не одолеют. Вот почему это Вал мучеников. Эти мученики — мы.
 
Мордлид повернулся к маршалу, уже заметив на его лице мрачное одобрение.
 
— Приемлемо, — произнёс маршал Амальрих. — Водружай.
 
Мордлид перехватил стяг двумя руками, поднял над головой, а затем с силой вогнал древко в шов между скалобетонными плитами.
 
Затем он отпустил его, дав флагу зареять на ветру с равнины, и повернулся к братьям.
 
— Мы выбрали поле брани! — воскликнул Амальрих, воздевая руки ввысь. — Поколе мы будем оборонять его?
 
— До смерти! — закричали они в ответ, вскидывая мечи к сумеречному небу. — До смерти!
 
 
=== Глава десятая ===
 
 
После суток, проведённых в Делвианской расселине, Марда Хеллскер в глубине души пришла к осознанию, что Урсаркар, фрекк его, Крид обвёл их вокруг пальца.
 
Да, позиция была весьма удобной для обороны, всё так. Проход через Россвар пролегал через узкий каньон, и его стены испещряли многоуровнёвые бункеры и огневые точки. Сама дорога была достаточно широкой, чтобы по ней могло проехать десять «Леманов Руссов» в ряд, а после того как прошла последняя колонна с эвакуированным персоналом, её засеяли «зубами дракона» — противотанковыми заграждениями-пирамидами из скалобетона — а также стальными балками, сваренными в массивные кальтропы.
 
Они укрепили позиции, и приготовились сами.
 
Однако это не отменяло того факта, что их надули. Сюда никто не шёл.
 
На такой высоте вокс-сигналы доходили с трудом, но судя по подслушанным передачам, все ожидали высадку возле Крафа, причём скоро. И никакой идиот — даже сведённый с ума Губительными силами, — не был таким тупым, чтобы разворачивать войска с другой стороны гор от зоны боевых действий.
 
Они были блокирующей группой. Статичной обороной. Они потеряли больше человек от холода, чем от неприятельского огня. Наблюдая за тем, как рота Л роет на дороге одиночные окопы, Хеллскер поняла, что звон и скрежет сапёрных лопаток по замёрзшей земле напоминает ей звук похороненных надежд.
 
— Полковника не видел? — спросила она проходящего мимо лейтенанта.
 
Когда тот обернулся, Марда поняла, что это Манвар Песк, командир инженерного отделения роты А. Нижнюю половину его лица закрывал отрезанный кусок скатки. Обычно такие изменения в уставной униформе не допускались, однако Баратус велел закрывать на них глаза при условии, чтобы те не прятали знаки различия и подразделений.
 
— Нет, сэр. Может, я могу чем-то помочь? — Он подошёл ближе, и, приспустив одеяло, одарил её широкой ухмылкой. — Или вам просто хочется посидеть пару минут в тёплом командном бункере?
 
— Только хотела узнать, что там с зимней униформой. Бойцы интересуются.
 
— Ну ещё бы, — сказал Песк, засунув руки подмышки. — Почему бы вам не проверить стенные казематы? Там на десять градусов теплее, и нет холодного ветра. Я побуду тут вместо вас.
 
— Нет, — ответила она, кивнув в сторону роты Л. — Если они здесь, то должна быть и я. Не хочу, чтобы они думали, будто командное отделение греется у жаровни, пока…
 
— ''Двадцать четвёртый кадийский, Двадцать четвёртый кадийский'', — внезапно заревел громкославитель. Звук эхом прокатился по скалобетонному каньону. — ''Общая тревога. Собраться у дорожной линии окопов для получения приказов. Пикетам и наблюдательным постам — оставаться на позициях. Всем остальным — собраться в ротном построении.''
 
Следующие десять минут бойцы рекой текли из стальных дверей бункеров и выбирались из «лисьих нор». Сержанты окриками строили бегающих туда-сюда солдат. Офицеры пересчитывали личный состав.
 
Хеллскер заметила, как из главного бункера вышёл Баратус. Полковник кутался в шинель, полы которой бешено трепыхались на секущем ветре, насквозь продувавшем Делвианскую расселину. Его офицер-связист, Ренкла, тащил командный вокс и портативный громкославитель на складной треноге.
 
— Полковник, — догнав его, заговорила Марда. — Вы что-нибудь слышали? Насчёт формы?
 
— Нет, пока нет. — Баратус взобрался на кучу земли, выбранной при рытье окопов. Его ботинки погрузились в не успевший промёрзнуть грунт. — Вот здесь, — указал он Ренкле. — Ставь тут.
 
— Здесь холодно, сэр, и…
 
— Скоро здесь станет намного горячей, Марда, поверь мне. — Он взял протянутый Ренклой передатчик, для проверки щёлкнул по нему, и услышал из динамика портативного громкославителя хлопок.
 
Сержанты скомандовали всем смирно. Три тысячи пар ботинок разом стукнули о дорожное покрытие.
 
Хелскер встала у подножья кучи, повернувшись лицом к полку. Краем глаза наблюдая за Баратусом.
 
Полковник кивнул, поднёс передатчик ко рту.
 
— Сыны и дочери Кадии, вольно!
 
Увидев, что солдаты непонимающе переглядываются, он добавил:
 
— Давайте, не стойте на месте, разгоняйте кровь!
 
Из-за резкого порыва ветра громкославитель исторг клокочущее шипение. Баратус дождался, пока оно не стихнет. Солдаты зашевелились, начали дуть в ладони.
 
— Бойцы Двадцать четвёртого, — заговорил он. — Буду краток, чтобы вы все тут не мёрзли. Я знаю, вы разочарованы нашим вкладом в войну. Честно говоря, я разочарован не меньше вас. Не из-за ваших действий… а напротив, из-за нашего бездействия. Того факта, что мы всю жизнь тренировались защищать свой мир, а этот священный долг выпало исполнять другим. Это было тяжело, и вы проявили терпение. Трон! Вашего бы терпения да остальным.
 
Баратус облизал губы.
 
— Час назад у меня состоялся разговор с лордом-кастеляном Кридом.
 
Это привлекло их внимание. Даже самые недовольные солдаты, с огромной неохотой вышедшие на мороз, подняли глаза.
 
— Он сказал мне передать его личные приветствия каждому из вас, а также выразил полную уверенность, что наш полк сможет выполнить поставленную задачу.
 
Хеллскер перестала невозмутимо смотреть вперёд и обернулась к Баратусу. Обычно заместитель командира должен был стоять лицом к полку, но какая разница? Внимание всех присутствующих было и так неотрывно приковано к полковнику.
 
— Лорд-кастелян сообщил мне, что в нашем направлении движутся крупные вражеские силы. Через западный проход, в сторону Делвианской расселины. В основном пехота, с лёгкой бронетехникой и манёвренными кавалерийскими частями. Которых у нас нет. Предположительно их минимум двадцать тысяч, возможно вплоть до тридцати. По десять на каждого из нас.
 
Послышались взволнованные разговоры, полные… чего? Испуга? Восторга? И того, и другого? Десять на одного — неравный бой, мечта любого кадийца. Но это же так много. ''Так много''.
 
— Это вольсканцы, — продолжил Баратус, пресекая болтовню. — Тайрокские изменники, которые убили губернатора Порелску. Они крепкие бойцы. Обученные кадийцами, так что они знают нашу тактику, и упорные как черти. Крид считает, что они намерены пробиться через проход, после чего подойти к Крафу с запада. Если это так, они станут ломиться сюда, пока не прорвут нашу позицию или не забьют каньон трупами.
 
Он замолчал. Дал им представить картину. Хеллскер заметила, как он роется в кармане.
 
— Нам приказано сдерживать их атаку. До последней батареи. До последней гранаты. До последнего окопа и последнего бойца. Сапёрными лопатками, если придётся. Крид просит этого у каждого из вас, лично. Он сказал мне, что проход имеет ключевое значение в грядущей войне, но из-за ситуации в самом Крафе подкреплений нам прислать не могут. Поддержка с воздуха будет минимальной. Проход удерживаем только мы, и он верит, что мы его удержим.
 
Наконец Баратус достал бумажку и неловко развернул её обтянутыми кожаными перчатками пальцами. Сначала Марда решила, что это какая-то карта, но затем по проблеску синих чернил догадалась, что он держит вырванный из мемокниги листок.
 
— Кое-кто из вас знает, — сказал полковник, — что за обедом я иногда мучаю офицеров своей поэзией.
 
По рядам солдат прокатился смешок.
 
— Печальная правда. Так что, получив от Крида столь важный приказ, я не смог удержаться, и набросал пару строчек. И хотя я понимаю, что они не сравнятся со стихами великих военных поэтов вроде Дубянки или Никту, надеюсь, вы будете снисходительны.
 
Баратус шмыгнул носом, разгладил листок.
 
Хеллскер стояла достаточно близко, чтобы увидеть, как в глазах старика заблестели слёзы.
 
 
— ''Что видите вы — окоп?'' — заговорил он. — ''Нет, это моя земля.''
 
''Это грязь, что бросал на гробы я тех, кто здесь был до меня.''
 
''Тех, кто стоял на стенах твердынь, и, сжимая в руке лазган,''
 
''Клялся, что не получит Око над нами власть.''
 
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой мир.''
 
 
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой дом.''
 
''Это место, где с товарищами делил я кров и еду.''
 
''Это яма, что полнилась светом и славой,''
 
''И где Император забирал в Свои их объятья.''
 
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой дом.''
 
 
''Что видите вы — окоп? Нет, это крепость моя.''
 
''Это дом, это мир, это каср, что воздвиг я своею рукой.''
 
''И наследие, данное мне, дабы разить здесь врагов,''
 
''Так было всегда, и я никогда не оставлю, не кину его,''
 
''И не сделаю шага назад, ибо крепость сию вырыл я сам.''
 
''Что видите вы — окоп? Нет, это могила моя.''
 
 
Дрожащими от нахлынувших чувств руками Баратус сложил листок обратно.
 
Хеллскер почувствовала, как и сквозь неё саму прокатилась волна адреналина. Поэма была хорошей, или, по крайней мере, соответствующей моменту. Но ещё Марда ощутила, что прямо сейчас внутри неё борются предбоевое возбуждение и жуткий гнёт смертности.
 
Полк был потрясён, балансируя на лезвии ножа между восторгом и меланхолией. Хеллскер чувствовала настрой солдат. То, что скажет Баратус дальше, решит всё.
 
— Я… — начал полковник, затем поднёс тыльную сторону ладони ко рту. — Я думаю…
 
Небо расколол громовой раскат. Полковник — и все остальные — подняли глаза и увидели навигационные маяки идущих над ними «Мародёров», по всей видимости, в атакующий заход на вольсканцев, прежде чем те скрылись за устьем прохода.
 
Но ещё небеса оказались достаточно тёмными, чтобы они различили в нём огни. Не болезненно-синюшную пульсацию Ока Ужаса, а круглые оранжево-красные зарева.
 
Солдаты разбились на кучки, нарушив строй, и заговорили между собой. К смеси из переполнявших людей эмоций добавилась ещё и тревога.
 
— Это платформы орбитальной обороны, — догадалась Хеллскер. — Они в осаде.
 
— Святая Терра. — Баратус поднёс передатчик ко рту, нажал кнопку. — Вот оно. Началось.
 
Неправильные слова, плохое завершение речи. Зловещее.
 
Хеллскер не знала, что полагалось говорить в подобные моменты, да и никто не смог бы облечь в слова событие такого масштаба, однако, не успев опомниться, она чеканно шагнула вперёд и воскликнула:
 
— Двадцать четвёртый — на войну!
 
Раздался нестройный ответ. Все взгляды обратились на неё.
 
— Двадцать четвёртый, я вас не слышу! — раззадорила она их. — И не слышат вольсканские ублюдки! Думаете, их напугает ваш писк? Кричите так, чтобы у Разорителя на орбите заложило уши! Давайте снова. Двадцать четвёртый — на войну!
 
— ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ — НА ВОЙНУ!
 
А затем они стихли, потому что небо стало чернеть.
 
Око Ужаса, извечно пылавшее нечестивым светом, начало исчезать с южного горизонта.
 
Сначала Хеллскер решила, что это знак — что Император протянул длань и погасил чудовищную рану в космосе.
 
Но, постепенно, подобно восходу луны, они поняли, что происходило на самом деле.
 
Это было затмение.
 
Циклопический корабль закрывал собой грязный свет, обретая чёткие, ровные контуры по мере выхода из-за кривой планеты и вознесения в небеса.
 
Над Кадией воспарила восьмиконечная звезда, такая большая, что Хеллскер не смогла закрыть её даже всей ладонью.
 
Разоритель пришёл на Кадию.
 
 
== ЭТАП ТРЕТИЙ ==
 
<big>БОМБАРДИРОВКА</big>
 
 
=== Глава первая ===
 
 
— Смотри на меня, Кхорн! Смотри на меня!
 
Уркантос чувствовал тёплую кровь даже сквозь доспех. Её брызги, всплески. Она вырывалась струями и широкими мазками, которые в условиях половинной гравитации взмывали под самый потолок оборонительной платформы.
 
Когда они опускались, то казалось, словно на его бронированную кожу проливается дождь из драгоценных камней.
 
Покрывая чёрные латы багрянцем.
 
Всё его естество пело. Он не чувствовал боли. Его переполняла небывалая радость.
 
Ибо Уркантос ощущал на себе взор бога. Он упивался притоком священного адреналина, грохочущего в жилах. Каждый неистовый удар пары сердец гнал жизненную влагу по телу, превращая его в ходячий храм божества жизни, войны и бойни.
 
— Посмотри сюда! Смотри, что я тебе приношу! Смотри на горячие истоки влаги, что я исторгаю из их тел!
 
Орудуя огромным цепным топором, он пробился сквозь отделение прорывников, и поблагодарил покровителя за врученные ему дары.
 
Они рассчитывали без промедления обрушиться на оборонительные платформы, но на пути у них встали три крейсера. Благодаря мастерству и удаче он подарил им стылый холод смерти в пустоте. Затем вместе с Гончими Абаддона кхорнат отправился забить их коридоры трупами, не переставая славить имя Владыки Резни, дабы он услышал его и узрел своего слугу Уркантоса.
 
Теперь лорд-губитель находился на платформе, и Кровавый Рот завывала вместе с другими такими же тенями. Хор, что приводил людей в оцепенение, прежде чем он разрывал их на куски.
 
Кучка кадийцев обстреляла его слева, и красные кинжалы лазлучей срикошетили от доспеха и сожгли запёкшуюся на нём кровь. Один солдат поднял мелтаружьё, из прорезей в стволе которого уже сочились струйки газа.
 
— Артезия! — рявкнул Уркантос, взмахнув силовым когтём в сторону пустотников.
 
Они не стоили его внимания. Не более чем корм, чтобы насытить демона.
 
Кровавый Рот ринулась вперёд, удлиняя тень Уркантоса и попутно отращивая острые когти и рот, из которого по палубному настилу протянулся кровавый след.
 
— ''' ''Да'' ''', — завыла она. — ''' ''Да. Да. Тёплая. Влажная. Солёная. Тёплая. Влажная.'' '''
 
Тьма переплеснулась через баррикаду, и кадийцы рухнули со вскрытыми артериями и рассечёнными сухожилиями, раскроенные сумеречными когтями будто острым скальпелем — оставив раны не толще самой тени.
 
Разрубленное мелтаружье упало на палубу. Из перерезанного шланга потёк пирум-бензин.
 
Уркантос скорее ощутил их смерти, нежели увидел. Всё его внимание без остатка поглотили несущиеся к нему быкогрины с выставленной перед собой стеной из щитов-плит. С занесёнными шоковыми булавами.
 
Его глаза застлала красная пелена. Залил багрянец кровавого неистовства. Уркантос видел не их доспехи, и не кожу, и даже не кости. Огромные недолюди предстали перед ним как ожившие сплетения кровеносных сосудов, как густые сетки артерий, вен и капилляров, напоминавшие подвижные топографические карты водных сообщений.
 
Он моргнул, и зрение вернулось в норму. Издав рвущийся из груди ликующий рёв, Уркантос ринулся навстречу врагам, сгорая от желания помериться с ними силой.
 
— Кхорн! — проорал он. — Узри меня, Кхорн!
 
Лорд-губитель врезался в них с такой мощью, что двое огринов кубарём отлетели назад с треснувшими щитами и переломанными руками. Он погрузил цепной топор в плечо следующему врагу, распилив широкую грудную клетку и подставив лицо под брызнувший из разрубленной глотки фонтан крови.
 
— ''' ''Кхорн!'' '''
 
Его огрели дубиной, и от шокового разряда у Уркантоса на миг побелело в глазах. Лорд-губитель крутанулся к противнику и вонзил острые клыки в неприкрытую шею быкогрина. Он впился в плоть глубже, языком ощутив пульсацию толстенной сонной артерии недочеловека.
 
Затем сомкнул челюсти и вырвал гибкий сосуд наружу.
 
— ''' ''Узри мой дар!'' ''' — сказал он неразборчивым из-за полного рта голосом.
 
Кхорнат схватил голову следующего огрина и, дёрнув её, оторвал от шеи. Выстрел из гранатной перчатки умирающего существа разнёс ему бедро, но его это уже не заботило.
 
Уркантос чувствовал изменение. Внутри него росла сила крови, пробуждая бездонный исток в двойных сердцах, что теперь грохотали подобно барабанам. Его захлёстывал экстаз, так, словно в душе открылся портал, через который эмпиреи рвались наружу подобно фонтану нефти, взмывающему к небу из пробитой прометиевой скважины.
 
Язык стал слишком большим для рта, поэтому он распахнул клыкастую пасть, чтобы выпустить жёсткий, напоминающий ленту придаток на свободу — и его конец во вспышке восхитительной агонии разделился надвое, забрызгав горячим багрянцем палубу, прежде чем рана затянулась.
 
— ''' ''Больше, повелитель!'' ''' — сквозь хохот взвыла Кровавый Рот. — ''' ''Убивайте больше!'' '''
 
С хрустом костей, напоминающим треск ломающегося под шквальным порывом дерева, левая рука начала вытягиваться и скручиваться. Фаланги пальцев вдавились в неподатливый керамит силового когтя, сращиваясь и соединяясь с лезвиями в одно целое, и кожух оружия покрылся прочной органической оболочкой из хитина.
 
Пальцы ног подогнулись и пробили сабатоны, оцарапав стальную палубу кривыми ногтями. На лбу взбугрилась пара огромных нарывов, и он понял, что из них вот-вот пробьются зачатки рогов.
 
Возвышение. Он достиг возвышения.
 
Но, чтобы довести его до конца, крови следовало течь дальше.
 
Когтистой ногой Уркантос свалил ещё одного быкогрина. Размазал его голову в кашу, между тем выпотрошив другого новыми лапами, а затем — разодрав надвое, так что его внутренности натянулись будто струны.
 
— ''' ''Больше'' ''', — засопел он похожим на рыло ртом, измазанным в крови как у свиньи, что роется в потрохах трупа. Быкогрины погибли до единого, и он ощущал, как постепенно теряет энергию, и его кости возвращаются к прежним размерам. — ''' ''Кровь должна течь!'' ''' ''Кровь должна течь!''
 
Впереди он различил расчёт канониров, торопливо заряжавших артбатарею, чтобы выстрелить по висящим в поле зрения кораблям Чёрного Флота.
 
Кхорнат ринулся к ним, желая измениться вновь, и подпрыгнул, готовясь сокрушить первого…
 
Уркантос так и не приземлился.
 
Раскалённый добела лэнс-луч схлопнул экран перед орудийным портом слева от него, пробил пустотное поле и превратил пушку вместе с обслугой в расплавленный шлак, и брызнувшие во все стороны ярко-оранжевые комья зашипели на переборках и палубе.
 
И сквозь дыру, образовавшуюся в оборонительной платформе, внутрь хлынула пустота. Морозная и безжизненная, вытягивающая весь кислород и атмосферу. Укравшая ту слабую гравитацию, которой обладало сооружение.
 
На мгновение отсек наполнился яростными ураганными ветрами, разбивающимся о стены и опоры оборудованием, а также немногочисленными выжившими гвардейцами — и даже одним незадачливым берсеркером, — вылетающими в бездну высокой орбиты над сине-зелёным шаром Кадии. Размахивая руками, они беззвучно пронеслись мимо него.
 
Уркантос ухватился за несущую колонну и изо всех сил вцепился в неё когтями.
 
Сталь покрылась инеем. Холод пустоты заморозил влажный багрянец на доспехе, превратив его в корку красного льда.
 
Кровь, повисшая в воздухе шариками льда, больше не текла.
 
И Уркантос ощутил, как экстаз угасает — и взор покровителя устремляется дальше.
 
 
На рассвете в небе над Кадией воссияла новая звезда.
 
Она была широкой и тёмной, вчетверо больше луны-сборщика, и напоминала ползущего по небосводу огромного чёрного паука.
 
Медленно подбирающегося к касру Краф.
 
Крид обходил с инспекцией укрепления. Кивая бойцам, поправляя форму и хлопая по наплечникам. Прикрикивая, когда требовалось — в основном на офицеров, так, чтобы внушить ещё большую любовь простым солдатам. Говоря им, что решимость кадийцев сломить невозможно, и что они должны быть готовы встретить Архиврага во всеоружии.
 
Он выступал с короткими речами, зачинал скандирования «Кадия стоит!», которые, тем не менее, с каждым часом становились всё тише и менее вдохновлёнными, по мере того как Чернокаменная Крепость неумолимо приближалась к Крафу.
 
В воздухе витал мрачный настрой. Ему не пришлось говорить, что платформы орбитальной обороны пали за четыре часа — даже при свете дня все видели метеоритный дождь обломков и кольцевые пожары на разрушенных станциях.
 
— Слегка напоминают нас, не находишь? — сказал он Келлу, глядя вверх по пути к персональной «Валькирии».
 
— Простите, сэр?
 
— Платформы. Окружённые, горящие, разбитые… Постепенно падающие вниз.
 
— Да, сэр. Всё так, — согласился Келл. Он знал, что Крид просто хотел отпустить колкость, однако привычного сарказма в его замечании не углядел. — Но они держатся. Прямо как мы.
 
«Валька» поднялась с посадочной платформы бастиона, и Крид через открытую дверь окинул взглядом город. По мере подъёма он увидел, как на стену строем идут ударники в униформе цвета хаки, чем-то напоминая муравьёв, стекающихся для защиты королевы.
 
Келл задвинул лючок для переговоров между кабиной и десантным отделением. Нашёл кресло напротив Крида, пристегнулся и надел плотные наушники, подключённые к внутреннему воксу отсека. Затем показал Урсаркару четыре пальца.
 
В «Вальках» было так шумно, что, даже те, кто сидел через два кресла, не смог бы их услышать. А касркинам из почётной гвардии не требовалось напоминать, что разговор был не для их ушей.
 
Крид настроил наушники на четвёртый канал.
 
— Чего?
 
— Вы с самого утра сам не свой. Так, словно мыслями где-то далеко.
 
Крид выглянул в дверь, когда «Валька» нырнула в сторону, направившись к парадному плацу и запасным аэродромам внутри периметра оборонительной стены.
 
— Тот утренний доклад от магоса Кларна, — продолжил Джарран, слыша в гарнитуре эхо собственного голоса, — вы мне его так и не показали.
 
Крид поёрзал, кинул взгляд на вокс-щиток, удостоверяясь, что горят только два огонька — соответствующие их местам.
 
— Магос Кларн официально известил меня, что тестовый запуск нуль-устройства завершился неудачей. Он советует не учитывать его при разработке стратегии обороны.
 
— Я так и подумал. Когда вы не сообщаете мне какие-то новости, обычно они плохие.
 
— Как бы хорошо мы не были вымуштрованы, как бы ни был велик наш боевой дух и высоки стены, это не значит ничего. Мы беспомощны перед орбитальным ударом варп-пушки. Она прошьёт пустотные щиты Крафа как мыльный пузырь. Без нуль-устройства…
 
Генерал обвёл рукой Куртину-альфа, указав на «Валькирии», что доставляли отряды касркинов на парапеты, колонны транспортных «Химер» и возвышавшиеся позади артиллерийские башни.
 
— Всё это бесполезно. Это конец. Флотские планировщики уже засекли накапливание энергии в крепости. По их расчётам, до первого залпа остались считаные часы.
 
Флаг-сержант тяжело вздохнул.
 
— И где вы хотите быть, когда всё случится, сэр? Вряд ли в штабе командования.
 
— Нет! — Крид взорвался хохотом, и, раскрасневшись, покачал головой. Это был первый искренний смех, который Келл услышал от него за весь день. — Фрекк, нет. Я не проведу последние часы с теми фреккерами — они же с меня не слезут, пока нас всех не уничтожат… Мы вернёмся в полк. В конце я хочу быть вместе с Восьмым.
 
— Да, сэр. — Келл переключился на связь с кабиной. — Капитан Класс, у нас изменение маршрута. Летим в Крафскую цитадель, Кригские ворота, Седьмой бастион.
 
— ''Возвращаемся домой, флаг-сержант?'' — спросил пилот.
 
— Возвращаемся домой.
 
 
От собирающейся энергии у Моркат пощипывало кожу. Она чувствовала, как растёт вырабатываемая крепостью мощность. Вокруг скелетообразных динамо-машин, увитых проволочными катушками кровавого железа, висело смутное марево. Их гул отдавался в самих её ноктилитовых зубах. Сполохи варп-импульсов, подобные разрядам статического электричества, искрами проскакивали между ними всякий раз, стоило Дравуре открыть рот.
 
— Я пробудил эмпирейские регуляторы, — произнёс Прозус Гаэль, капитан «''Воли вечности''». — Варп-луч набирает полный заряд.
 
Гаэль был бывшим офицером Имперского Флота, пришёдшим к свету Ока после того, как его корабль потерялся в варпе, и у него отказало поле Геллера. Он пожертвовал всей командой, чтобы заключить сделку с рвущимися на судно демонами. Поклялся отдать корабль Абаддону, если ему позволят жить. Постыдная уступка страху.
 
Сейчас Моркат видела, как его гложет испуг, причём весьма буквально. За два столетия службы в варпе его негативные мысли породили метастазу в виде крошечного беса, что вцепился Гаэлю в плечи и вгрызался ему в темя. Гладкий вёрткий хвост существа обвивался вокруг горла капитана, душа его паникой.
 
Всеми его поступками руководил страх.
 
Страх перед Абаддоном, и страх перед самим кораблём, которым он командовал — её крепостью-матерью, «''Волей вечности''».
 
— Она будет готова, — пообещала зодчая. — Я преобразила каналы мощности и умиротворила дух корабля. Все пути от силового ядра до орудийной системы были заново колонизированы и заряжены энергией варпа.
 
— Её заряд сильно упал за время боя при выходе из варпа, — предупредил Гаэль. — А тот выстрел был лишь на половине мощи. Что бы ни заявляла ведьма из крепости, у нас нет полного контроля над судном. После каждого выстрела мы должны заново настраивать фокусировочные кольца. На это могут уйти дни, может неделя. Нам нужна уверенность.
 
Магистр войны сидел на ноктилитовом троне, слушая их спор. Для взора смертного он мог показаться неподвижным как статуя, однако Дравура видела вращающуюся вокруг его головы армиллярную сферу мыслей. Каждый планетоид оставлял за собой пламенеющий след, отчего казалось, будто перед его челом взвихряются и меркнут эллиптические нимбы.
 
Вверху, над головами, в иллюминаторе виднелась Кадия, напоминая выпуклое небо из воды и суши. Пустотный корабль расположился так, что рубка причудливым образом оказалась направленной вниз, поэтому для того, чтобы посмотреть на вражеский мир, им приходилось поднимать глаза.
 
Гаэль всё ещё говорил, делясь опасениями насчёт крепости, когда магистр оборвал его на полуслове.
 
— Если мы не выстрелим сейчас, капитан, то когда?
 
Даже державшийся за Гаэля демон мыслей съёжился от тона повелителя.
 
— Мы выстрелим… в оптимальное время, магистр войны.
 
Деврам Корда, стоявший рядом, свирепо хохотнул.
 
— И когда оно случится? — продолжал допытываться Эзекиль.
 
— Я не знаю. Может, через два дня?
 
Тогда-то зодчая поняла, почему Абаддон назначил на эту роль именно Гаэля. Он хотел вверить крепость на попечение консервативного и не любящего рисковать командира, который не позволил бы попусту растрачивать её энергию, или, того хуже, обратить против него. Тем не менее, этот же страх делал Гаэля уступчивым, гарантируя, что если магистру потребуется предпринять те или иные действия, тот не станет мешаться под ногами.
 
— Дравура. — Магистр войны повернулся к Моркат, и по тому, как расслабился лоб повелителя, она определила, что в душе тот ей благоволит. — Забота о крепости — твоя задача. Она готова выполнить то, что мы собираемся от неё попросить?
 
Предыдущие дни Моркат провела в недрах твердыни. Ходя по её лабиринту. Медитируя в непостоянных коридорах и вслушиваясь в шёпоты стен. Общаясь с секциями, что оставались не укрощёнными, а их чернокамень — не заряженным энергией варпа, в отличие от обитаемых участков, и, как обычно, она нашла те районы наиболее живыми. Моркат отдавала себе отчёт, что, колонизируя крепость, она одновременно её убивала.
 
Вот в чём заключалась её задача — убить мать, чтобы выбороть себе отца.
 
— Она готова, — сказала зодчая. — Энергия варпа, исходящая из ядра, чистая и сильная, и канал выдержит.
 
Абаддон кинул взгляд на планету наверху.
 
— Тогда мы высвободим мощь крепости. Рассчитать огневое решение по касру Краф. Падение Кадии начнётся сегодня.
 
Пара операторов вооружения на мостике запустили пульты, и их пальцы заплясали по панелям управления, подключая инфоразъёмы и клацая переключателями. Они были менее совращены, менее связаны с постами, нежели служащие на борту обычных кораблей Чёрного Флота. Они общались с послушниками-инженерами через вокс-передатчики в горле, говоря одновременно и издавая между словами щелчки, будто насекомые.
 
— Камера заряжания — ''щёлк'' — два, приготовиться к акти — ''щёлк'' — вации и…
 
— Фокусировочная — ''щёлк'' — система, собрать кольца для орбитального — ''щёлк'' — удара, дальность триста шестнадцать миль, повторяю: три, один, шесть ми…
 
— Абаддон! — Голос разорвал царившую на мостике сосредоточенность подобно цепному мечу. — Магистр войны, я требую правосудия! Я…
 
Взгляд магистра остановил новоприбывшего на полпути, и под взглядом Абаддона его ярость быстро иссякла.
 
Это был Уркантос — и в то же время не он. Его голос стал другим, приобретя какой-то утробный рёв, нотки, которых в нём прежде не слышалось. От этого звука у Моркат застыла кровь.
 
Она узрела изменившегося человека. Уркантос и раньше отличался от астартес настолько, насколько астартес — от простого человека. Теперь же он зашёл ещё дальше.
 
Один из рогов на маске оставался металлическим, между тем как другой превратился в закрученный нарост на лбу. Кхорнатская личина-череп треснула и отпала, явив гряду зубов и болтавшийся внизу жёсткий раздвоенный язык. Из керамитных сабатонов выступали толстые, как штыки, ногти, а одна его рука вытянулась в жуткую пародию на молниевый коготь, укрытый красной хитиновой бронёй.
 
Правый глаз Уркантоса был человеческий, тогда как левый стал жёлто-золотым с чёрным вертикальным зрачком, как у фелинида.
 
Но когда Моркат посмотрела на него чернокаменным глазом, у неё перехватило дыхание. Поскольку она не смогла различить его мысли. Мозг кхорната изменился, перестав напоминать теперь даже трансчеловеческий, хотя его по-прежнему обрамляла игольная боль от Гвоздей Мясника.
 
Корда шагнул ему навстречу.
 
— Уркантос! — весёлым тоном сказал он. — Слышал я о твоём успехе. Поздравляю, брат. Вопрос — как нам теперь тебя называть? Уркантос Полукнязь?
 
Воитель взревел, издав нечеловечески глубокий львиный рык, и бросился на Корду.
 
Моркат едва успела отскочить в сторону, когда тот пронёсся мимо, воздев завывший цепной топор.
 
Меч Корды плавно покинул ножны и звякнул о топор. Раздавшийся звук был таким громким, что люди на мостике с воплями повалились на колени, зажимая кровоточащие уши.
 
Уркантос взмахнул демонической левой рукой, пропахав борозды в нагруднике Корды. В ответ слаанешит поймал Уркантоса в захват и вогнал шип на коленном сочленении ему в бок.
 
Без мысленного сканирования поединок напоминал Моркат схватку двух сцепившихся змей — удары следовали так быстро, что она попросту не могла уследить за ним взглядом.
 
Военачальники упали, раздавив двух офицеров сенсоров, которые были прикреплены к постам и не смогли убежать. Дравура услышала, как под весом исполинов жалобно хрустнули их кости.
 
И всё же, невзирая на огромную скорость, они успели обменяться лишь парой тумаков, прежде чем к ним подоспел магистр войны.
 
— Хватит! — Абаддон схватил Когтем Гора кхорната за раздавшуюся талию, одновременно правой рукой поймав Корду за воротник горжета. — Хватит, довольно!
 
Он вздёрнул Уркантоса в воздух, где полудемон стал извиваться подобно пойманной кошке. Корда, в свою очередь, шипел и пробовал достать его мечом — оба были слишком переполнены адреналином, чтобы услышать призывы Эзекиля.
 
— '''Я СКАЗАЛ ХВАТИТ!'''
 
Голос Абаддона стал настолько глубоким, настолько оттенённым пучинами варпа, что от его звука задребезжала палуба, и из электронно-лучевой трубки когитатора фонтаном брызнули искры.
 
Магистр войны приподнял Корду и с силой швырнул на пол. Моркат увидела, как каллиграфические мыслеписьмена владыки-слаанешита на миг померкли, когда он приложился головой о силовой ранец доспеха.
 
Корда поднял руки, показывая, что всё понял.
 
Затем магистр войны обернулся к Уркантосу, продолжавшему дёргаться и шипеть. Его рык теперь звучал не как речь астартес, а напоминал многоголосье бесноватых порождений имматериума, от которого на мостике замерцало освещение.
 
Магистр войны отвесил Уркантосу оплеуху. Раз, затем второй. Каждый удар обрушивался на мутировавшую голову с грохотом, похожим на выстрел из дробовика.
 
— Я — Абаддон из Чёрного Легиона. Я — магистр войны. — Он зарядил Уркантосу снова, и по его мыслям, бурлящим загадочными сигилами повеления, Дравура поняла, что он обращался не к кхорнату, а к тем неведомым существам, что сделали его своим сосудом. — Я — фаворит вашего хозяина, Кхорна, и я приказываю вам молчать!
 
Уркантос, отфыркиваясь, тряхнул головой. Он плотно закрыл глаза, после чего открыл снова. Из порезов на голове, оставленных ударами, густо текла кровь. Кроме того, он прикусил язык, и теперь тот дёргался, вися лишь на тонкой полоске мяса.
 
— Тебе легче, Уркантос? — спросил Абаддон уже совершенно будничным тоном, так, словно интересовался текущим курсом корабля.
 
— Корда, — выдавил сквозь кашель Уркантос, язык которого уже начал срастаться обратно. — Я возвышался. На меня смотрел Кхорн. Его корабль выстрелил. Выстрелил в меня, Абаддон. У него наверняка там был шпион. Он помешал моему изменению. И вы думали, я не нападу на него после такого предательства?
 
— Мой корабль не знал, что ты там. И командовал судном не я лично.
 
— Корда, я — лорд-губитель, и у меня есть доступ к журналам связи. — Голос Уркантоса стал ниже, превратившись в звериный рык варпа. — ''' ''Я знаю, что это ты приказал «Замученному святому» обстрелять платформу.'' '''
 
— Потому что она вела огонь. — Корда закатил газа. Моркат увидела, что его мысли ускорились, двигаясь с лихорадочной порывистостью, вместо того чтобы выписывать убористые завитушки. Он лгал. — Разве моему флоту не было позволено атаковать платформы в ответ на угрозу, магистр войны?
 
— Позволено, но не на западной стороне, — указал Абаддон. — Там был плацдарм для абордажных партий.
 
— Ну вот, вот же. Он признаёт. Позвольте мне убить его. Позвольте спустить Гончих на его войско.
 
— Нет. — Магистр тряхнул его, отчего голова Уркантоса мотнулась вперёд и обратно. — Вы вместе побывали в сердце Ока. Не отказывайтесь от дружбы и клятв из-за таких мелочей.
 
— … западной стороне относительно чего? — полюбопытствовал Корда. — Западной относительно позиции флота в пустоте, или западной относительно северного полюса Кадии?
 
Магистр войны оторвал взгляд от лорда-губителя и медленно перевёл на Корду.
 
— Может, мне ''следует'' позволить ему убить тебя.
 
— Да, да! — воскликнул Уркантос. Абаддон проигнорировал его.
 
— Поговорим насчёт твоего наказания позже, Корда. Я постараюсь придумать тебе кару помучительней. Что касается тебя, Уркантос…
 
Полудемон-кхорнат замер, обратившись в слух.
 
— Скажи, чего бы ты хотел.
 
Моркат увидела, как над головой Уркантоса собирается и растекается кровь. И, всего на миг, ей показалось, будто его тень вздрогнула, шевельнувшись не так, как само тело.
 
Воитель выгнул шею, посмотрев на висящий вверху шар.
 
— Отдайте мне Кадию. Если мы высадимся, пусть её преподнесу вам я. Дайте мне и моим Гончим право пролить имперскую кровь.
 
Дравура затаила дыхание, увидев, как сфера мыслей отца замедлилась, а затем застыла вовсе. Его решение будет иметь далекоидущие последствия. Если варп-пушка не возымеет эффекта, и придётся начать планетарное вторжение, то позволить Уркантосу взять Кадию штурмом будет равнозначным тому, чтобы утвердить его возвышение. Это неминуемо нарушит баланс сил среди Избранных.
 
Абаддон посмотрел полудемону в глаза.
 
— Ты её получишь.
 
 
=== Глава вторая ===
 
 
Все люди за стенами касра Краф обратили взгляды вверх, когда оружие достигло наивысшей точки. Его сердце шипело и плевалось искрами. Из эпицентра вырвались дуги нечистых молний, забив в клубящиеся облака, которые вспыхнули подобно праздничным фонарикам, — заряжая молекулы воды беспримесной энергией варпа, так что из туч потёк вязкий чёрный гной.
 
Защитники Крафа уловили в воздухе запах жжёного сахара и гниющего мяса. Солдатское чутьё подсказало им, что бежать некуда. Резервные части укрылись под зёмлей, однако весь гарнизон спрятаться там не мог, иначе город остался бы беззащитным перед традиционным штурмом.
 
На Куртине-альфа-север Сервантус Глейв, переброшенный сюда из подземелий вместе с остальным 27-м касркинским, затемнил линзы шлема. Он всё ещё привыкал к свету на поверхности, поэтому сияние оружия оказалось для него слишком ярким, когда он высунулся из амбразуры стрелковой палубы и посмотрел в небо.
 
Наконец, не выдержав, Глейв нырнул обратно. Касркин стянул с правой руки перчатку и сжал её, подумав обо всём, что сделал отец, чтобы он оказался здесь, на передовой.
 
В своей квартире на срединном ярусе шпиля Янн Ровецке сидел на подоконнике, упёршись спиной в одну стену, а ногами — в другую. Он курил палочку-лхо с травкой, надеясь, что оружие не сделает все его труды напрасными.
 
Пустой Человек, наставлявший его во снах, не упоминал об оружии Судного дня.
 
Он кинул взгляд на освинцованный ящик для инструментов в углу комнаты.
 
По крайней мере, если город погибнет, он избавится от него.
 
Салвар Гент, в свою очередь, решил провести последние часы под землёй, наблюдая, как из-под новых клише выходят рационные талоны. Раз они умрут, то так тому и быть.
 
А если нет, он хотел, чтобы талоны попали на улицы до начала осады и урезания норм.
 
На аэродроме Стетзена были отменены все полёты из страха, что выстрел мог повлиять на погодные условия. Кезтраль и Дарвус собрались с остальными пилотами и техническим персоналом на асфальтобетоне взлётной полосы. Ещё несколько минут назад они, как и было приказано, укрывались в бункере, пока кто-то не сказал: «да ну его к фрекку», и они не выбрались наружу.
 
Когда шипящий, плюющийся энергией шар начал разгораться, Дарвус протянул Кезтраль руку.
 
— Фрекк, иди-ка сюда. — Одной рукой она поймала шею коренастого парня в захват и, притянув к себе, дважды стукнула кулаком по шлему. — Благодарен, что летал со мной, да?
 
— Да.
 
Он хотел добавить что-то ещё, но затем небо вдруг раскололось пополам.
 
 
Магос Кларн решил не смотреть, хотя ему так хотелось узнать принцип работы и пределы мощности еретического оружия.
 
Он позволил себе задуматься ровно на три целых и девять десятых секунды. Попытался представить благословенный акт сбора данных, который станет для него последним опытом, прежде чем он отключится навсегда.
 
Но он потерпел неудачу. И если хотел сберечь хотя бы каплю надежды на милостивое прощение Омниисии, ему следовало наказать себя перед концом. Посему, в монументальном акте подавления собственного «я», магос отринул зашитое в ядро стремление к изучению и каталогизации. Вместо этого техножрец спустился к нуль-устройству. Место его провала послужит ему могилой.
 
Но если он рассчитывал, что уход укротит его любопытство, то серьёзно просчитался.
 
Он нашёл своих стражников безжизненно лежащими на ступенях.
 
Двое сикарийских лазутчиков, деактивированных мощным разрядом энергии, который выжег нейронные цепи и взорвал глаза-линзы.
 
Он прижался к стене, скользнув в тень. Привёл в действие систему обнаружения угроз, реагирующую на движение и тепло, и стиснул в руке волкитный пистолет, прежде чем сканер наложил на окружение координатную сетку.
 
Он послал импульс дежурному отряду сикарийцев, но ответа не получил. Бочком подобравшись к входу в нуль-зал, магос выявил аномальный гул. Инфопоглотители проанализировали и систематизировали его, определив в некоторых из колебательных сигналов вибрационную акустику оборудования системы.
 
Диверсия.
 
Запустив боевой модуль, Кларн выскочил из-за угла с наставленным на комнату оружием — отчего стал похож на рака в угрожающей стойке.
 
Внутри никого не оказалось. Кто бы здесь не находился, он уже исчез. Кругом лежали разделённые на части и обгоревшие тела сикарийцев, орудийные установки которых рассекло некое неведомое техножрецу устройство.
 
И его творение, его привередливое творение, было разрушено.
 
Когитаторы бесцеремонно растаскали по залу, заново соединив проводами, а кое-где даже выпотрошив и перевернув вверх дном. Из одного маршрутизатора вынули все кабели, которые теперь входили в опасного вида плазменный реактор со снятым защитным экраном, тянулись через виброрегулятор и обвивали подземные пилоны, изучению коих Кларн посвятил большую часть радикально удлинённого жизненного цикла. Другие части оборудования он не узнал вовсе, как и не понял, каким образом станет ими управлять без рабочего пульта или разъёмов для мехадендритов.
 
Логика новой схемы была странной, необычной — чужой.
 
 
Тразин Неисчислимый, владыка Солемнейса, ахреовед Призматических галерей и хранитель истории, выглядывал из щели в пространственном ублиете, сгорая от желания объяснить техножрецу, в чём же тот ошибся.
 
А он ошибся. Как же он ошибся!
 
Обнаружив работу Кларна над антиэмперийским узлом, Тразин поначалу собирался исправить глупости техножреца более изящно — перенаправив силовой кабель тут, подсунув фрактальный алгоритм здесь. Управляя событиями из теней. Как-никак, если бы люди обнаружили на плече отеческую руку некронтир, они бы бросились искать угрозу внутри. Может даже вызвали бы Новадесантников.
 
Такой вариант не подходил.
 
Потому что Тразин побывал в полых недрах Танатоса, колыбели Небесного планетария. И, сверившись со световой скульптурой, идеально отображавшей изведанную Галактику, он увидел, как среди звёзд расползается багровое пятно. Инфекция, собиравшаяся вот-вот поразить космос септическим шоком.
 
Рана, что очень скоро поглотит Кадию.
 
Хотя люди часто называли пространственную точку перехода оком, это было не совсем верно. Она являлась проколом, дыркой в ткани мироздания.
 
Давным-давно, когда некронтир боролись с существами, что кормились в эмпирейском измерении, магистры-криптеки специально укрепили это место для сдерживания царства безумия. Создали своеобразный космический шов, чтобы не дать ране открыться.
 
Шов, который Могильный Убийца, Абаддон, хотел распороть ножницами.
 
Но только не сегодня.
 
 
— Какого фрекка это было? — Крид вынул сигару изо рта, и Келл увидел, что он ненароком её перекусил.
 
На мгновение, после выстрела крепости, всё исчезло в невозможном свете и звуке, напоминавшем рокот водопада — однако теперь небо Кадии стало чистым.
 
Ударные волны варп-энергии рассеивались над касром Краф подобно пару. Часть эфирного разряда казалась почти что осязаемой — призраки фрактальных геометрических узоров то исчезали, то становились видимыми, — но сам эфирный луч дальше не прошёл.
 
— Тестовый выстрел? — предположил Крид. Его взгляд заметался по небу. — Или сбой? Неужто мы такие, Трон его, везунчики?
 
Джарран покачал головой.
 
— Без понятия, генерал.
 
Он знал, что сложно было им обоим. Ни один не рассчитывал выжить, и ни один не мог сделать, что хотел — сказать прощальные слова, в последний раз отдать честь, поблагодарить за службу. Так они передали бы свой фатализм полку, а Крид не стал бы губить боевой дух людей, пусть даже собирался уничтожить их тела.
 
— Сообщение, флаг-сержант. — Вокс-лейтенант, мальчик из 88-го, едва только выпущенный из схолы. Кормахен, кажется так его звали. — Вермильоновый код, срочное, сэр.
 
Келл взял планшет, шевельнул бровями в ответ на салют, и махнул рукой, отпуская юнца.
 
— Ну? Не заставляй меня жда…
 
— От магоса Кларна, — сказал Келл, вразрез с протоколом оборвав командира на полуслове. — Он говорит, что нуль-устройство активно.
 
— Оно работает?
 
— Не просто работает, а работает стабильно. Он предполагает, что псайкеры могут испытывать определённый дискомфорт.
 
— Чёрт, тогда им лучше к нему привыкать! — прикрикнул Крид от избытка чувств. — Вы слышали, бойцы? Мы снова в игре! Механикусы прикрывают наши задницы, и то здоровенное колесо ничего нам, фрекк, не сделает. Он хочет поставить Кадию на колени. Что вы ему ответите?
 
— Кадия стоит! — крикнул Кормахен.
 
Остальные подхватили клич, повторяя его снова и снова. Он полетел от стены к стене, от бастиона к бастиону, по аэродромам и сборным плацам, что охраняли гвардейцы. В бронированных ангарах, танкисты загрохотали ему в такт гаечными ключами по корпусам машин.
 
— ''Ка-дия стоит! Ка-дия стоит!''
 
Клич эхом покатился по улицам и проулкам города-крепости. Гражданские в мануфакториях повторяли его, обжимая снаряды «Сотрясатель» и грузя ящики. Услышав его, водители-снабженцы Муниторума вжимали клаксоны машин, присоединяясь к шумихе.
 
В штабе командования люди оставили прокладочные столы и топографические схемы, и, вторя кличу, застучали кулаками по бронированным окнам.
 
Бойцы услышали его в самых глубоких бункерах, дрожью отдающегося сквозь стены, и затянули следом. Хватаясь друг друга за куртки, они на радостях заскакали, вопя так громко, что у них заложило уши.
 
Они выкрикивали клич до тех пор, пока в пустотный щит молотом не ударил первый лэнс-луч, тряхнув энергетический полог с такой силой, что тот пошёл рябью. Накрыв Краф раскатистым грохотом, который пробрал защитников города до самых костей.
 
Осада началась.
 
 
=== Глава третья ===
 
 
— Что скажешь? — спросил полковник Баратус. — Не так ты себе это представляла?
 
Ему пришлось наклониться вплотную, чтобы Хеллскер смогла его услышать, от восторга стиснув её плечо железной хваткой.
 
— Да. — Марда опустила монокуляры. Она прищурилась от холода, а затем, проморгавшись, прижала руббариновые накладки обратно к глазам. В чёрном туннеле майор различила грязное пятно выхлопных газов и насекомьи фигурки противников.
 
Она уже собиралась ответить полковнику, сказать, что никогда особо не задумывалась, какой окажется её первая встреча с врагами, но прежде чем успела соврать, у них под ногами раздался металлический грохот трёхствольной батареи «Сотрясателей».
 
Картинка перед глазами заболталась, а когда тряска прекратилась, она увидела над карабкающимися неприятелями тёмное облачко воздушного взрыва. Несколько фигурок перестали шевелиться.
 
— Цель обнаружена, — крикнул офицер-артиллерист слева от них, глядя, точно как и они, в смотровую щель бункера корректировки огня. Сосредоточенно рыкнув, он снова включил переносной вокс. — Они у нас на прицеле. Выжившие движутся. Вижу лёгкую технику. Разведывательные «Саламандры», за ними вроде несколько «Химер». Возьмите на один с четвертью градуса влево, квадрат зелёный-два-ноль.
 
Они вели огонь уже четыре часа. С тех пор как Баратус получил сигнал от корректировщиков, высланных им на Россварский Кинжал. Кинжал представлял собой отвесный пик, возвышавшийся на две тысячи футов над Делвианской расселиной, настолько крутой, что артиллерийские наблюдатели — все парни с гор, выросшие на Северном массиве и показавшие хорошие результаты на альпинистских состязаниях 24-го, — были вынуждены подниматься, пользуясь верёвками и обувью с шипами. Наверху находился небольшой одинокий дот, цеплявшийся к утёсу подобно осиному гнезду, чуть ниже естественного слоя облаков.
 
Благодаря такому расположению вид им открывался лучший, чем с позиций тяжёлой артиллерии в северном конце расселины. Впрочем, «Сотрясателям» не требовалось видеть цель, чтобы её уничтожить. Поэтому вскоре после речи Баратуса они начали стрелять навесом, выше заслонявших обзор гряд и слонов, накрывая ряды вольсканцев всё утро напролёт.
 
Весьма иронично. Кадию обстреливали с орбиты практически безнаказанно, а здесь, среди серых клыков Россвара, всё было совсем наоборот.
 
Но теперь они увидели врага. И Марда Хеллскер собиралась не запятнать честь семьи и показать всё, на что способна. Она коснулась дядиного меча, помолившись придать ей сил. Отстранённо подумала, что следовало бы проверить резную деревянную шкатулку в своём шкафчике, где она хранила плазменный пистолет. Холод плохо влиял на катушки.
 
Мало того, что она его прежде не прогревала — она его не касалась в жизни. От одной лишь мысли об оружии Марда почувствовала призрачную вонь горелой плоти.
 
— Огонь, — произнёс артиллерист, и пол содрогнулся снова.
 
— Я помню, как впервые увидел врага, — сказал Баратус, переключившись теперь на командную вокс-частоту. — На Сагатисе. Я тогда лишь покинул Кадию. Это был агромир, отданный в основном под пашни. Огромные колышущиеся нивы, от горизонта до горизонта. Вражеские танки прожигали себе путь вперёд. И я задался вопросом, каким несчастным ублюдкам выпадет остановить их. Когда я понял, что это будем мы — я, семнадцатилетний кадет-лейтенант и моя рота белощитников, — то чуть не наложил в штаны.
 
— И? — спросила Хеллскер.
 
— Обгадился ли я?
 
— Остановили их?
 
— Остановили. — Он помолчал, поднял свой магнокль. — Но тогда я кое-что понял. Я не был готов. Не готов к тому, чтобы их остановить. Точно как ты сейчас.
 
— Чёрта с два, — прошипела она. Хеллскер опустила монокуляры, смерила полковника взглядом. Дыхание заклубилось перед ней облачком пара. У неё закружилась голова, когда нанесённое оскорбление вызвало всплеск адреналина, и тот попал в изголодавшийся по кислороду организм. — Зачем вы мне это говорите? Что, другим — стих, а мне, значит, порция унижений? Я что…
 
— Расслабься, Марда. — Баратус поднял руку. — Я говорю тебе это потому, что уважаю тебя. И это — самое важное, что тебе следует понять как офицеру.
 
Он оглянулся на боковую бойницу, из которой открывался вид на дно ущелья, где солдаты укрепляли одиночные окопы и траншеи.
 
— Я хочу сказать, что к такому не готов никто. Ни ты, ни я, ни лорд-кастелян, фрекк его, Крид. Война противоестественна. Нет ничего нормального в том, чтобы стоять в яме, стараясь её удержать, пока кругом сверкают лазерные лучи. Люди не настроены на такое ментально. Это ломает психику. Поэтому, чтобы делать то, что нужно сделать, и остановить их, — он указал на далёкую колонну врагов, — мы должны стать кем-то другим. Верховное командование делает большую часть работы вместо нас. Они одевают нас в униформу и определяют стрижку. Дают нам звания, основанные на ролях внутри механизма — лейтенант, сержант, наводчик, пилот. Говорят нам, что мы — часть большой организации со своим укладом и историями о мужестве. Крутят фильмы о великих подвигах. Всё для того, чтобы похоронить тех, кто мы есть, и превратить в инструменты, которыми нам нужно быть. Но последний шаг ты должна сделать сама, Марда. Тебе нужно стать тем, кто останется стоять, когда Марда Хеллскер побежит. Тем, кто пожертвует дорогими людьми за пару ярдов грязи, которых она никогда раньше не видела, и никогда больше не увидит. Тем, кто будет обманывать верящих ей людей, посылая их на убой, и называть это лидерством.
 
— Полковник…
 
— Мы вот-вот встретимся с врагом, и тебе нужно найти этого человека. Облачиться в него, как астартес в боевой доспех, потому что без него ты не выживешь.
 
Марда ошеломлённо глазела на него, не зная что сказать. Такие разговоры попахивали рецидивизмом. Обсуждение Кадии, так, словно её культура и традиции представляли собой один сплошной обман, чтобы втёмную заставлять людей отдавать свои жизни.
 
Но… так ведь и было, разве нет? Она чувствовала правдивость его слов.
 
— Сделай лишь одно. Не потеряй того человека, каким ты есть сейчас. Помни его. Держи его втайне у самого сердца, чтобы отыскать вновь, когда всё закончится. Поскольку в противном случае, если ты навсегда станёшь бронёй… Что ж, тогда ты превратишься в кого-то вроде Урсаркара, фрекк его, Крида.
 
— Да, сэр, я понимаю, сэр.
 
— Нет, пока не понимаешь. — Он хмыкнул. — Знаешь, что я увидел на Сагатисе?
 
— Сэр?
 
— Детей. Играющих на улице. Я не знал, что дети таким занимаются. Здесь они бы уже давно…
 
Внезапно он вытянул шею, обратившись в слух.
 
— Ты слышишь…? — спросил полковник.
 
Она услышала. Пронзительный, неровный свист, похожий на игру флейтиста, силящегося взять верхнюю ноту.
 
— Я…
 
— Обстрел! — заорал в трубку капитан.
 
Сполох, напоминавший разряд молнии, сверкнул перед бойницей, и передняя часть бункера обвалилась на Хеллскер.
 
Мир исчез в ослепительной белизне, и она перестала чувствовать что-либо, кроме острого привкуса крови на языке.
 
 
Моркат знала, что когда магистр войны по-настоящему злился, он становился тихим. Больше того, чем большая ярость его обуревала, тем более бесстрастным он казался.
 
Прямо сейчас Абаддон походил на луну, недвижимую и холодную. Даже его мысли щёлкали в медленном, размеренном темпе, будто стрелки точно настроенного хроно.
 
Окружавшие его мутировавшие выросты, которые Моркат использовала для усмирения мостика, пребывали в непрерывном движении. Переполненные эфирной энергией после выстрела орудия, они без устали дёргались и сжимались. Стена розово-серых лёгких раздувалась и съеживалась. Выраставшие из потолка пальцы шевелились подобно морским анемонам. Волоски на гусиной коже, что обтягивала половину трона магистра войны, стояли торчком.
 
Абаддон не задавал вопросов, не требовал объяснений, почему варп-луч не принёс желанного результата.
 
— Переходим к запасному плану, — вместо этого произнёс он. — Корда, извести легион и начинай бомбардировку. Приоритетные цели — вражеские опорные пункты вокруг означенных районов высадки. И продолжай обстрел касра Краф — не дай им вылезти оттуда и атаковать наши зоны приземления.
 
— Абаддон… магистр войны, — выдавил Уркантос, не в силах сдерживать радостное злорадство своей демонической половинки. — Вы '' '''обещали мне Кадию''' ''. Нареките меня командиром и…
 
— Ты слишком торопишься, Уркантос. Сперва мы проводим обстрел, чтобы разрушить вражеские укрепления и прижать их силы, пока сами захватываем зоны высадки и ключевые точки. Как только мы блокируем неприятельскую цитадель — тогда ты сможешь выдвинуться к Крафу.
 
— Я хочу '' '''высадиться сейчас,''' '' и…
 
— Не забывай о принесённых клятвах, Уркантос. Твоя смертная половина по-прежнему подчиняется мне. Советую воспользоваться этим временем для подготовки войск. Как мы уже выяснили, трупопоклонники оказались более находчивыми, чем ожидалось, хотя наши планы учитывают и такой поворот.
 
Магистр зашагал к огромным дверям мостика. Два громадных мутанта, прикованных к стене, склонили покрытые костяными наростами головы и отворили перед ним створки.
 
— Корда, через десять минут я хочу услышать бомбардировку. Отчёт о сборе войск жду через час. Моркат!
 
Она поспешила за ним в звукоизолированную картографическую комнату.
 
Внутри клубился ароматный дымок, поднимавшийся над пожелтевшей ритуальной чашей из черепа альдари. Одну стену занимала карта из содранной кожи, встопорщённую поверхность которой покрывал набитый план Крафского театра боевых действий. Эзекиль прикипел к ней взглядом.
 
— Простите, магистр войны, но в крепости не было сбоев, я это чувствую, я…
 
— Извинения ничего не стоят. Они приняли контрмеры. — Абаддон провёл двумя пальцами по вытатуированным шпилям Элизионских полей, заставив взвихриться чернила. — Они поняли, как пользоваться пилонной сетью Кадии. Удивительно то, что ты не смогла этого обнаружить.
 
— Я могу объяснить.
 
— Объяснения — пустая трата моего времени. Найди мне решение. Иначе отправишься на поверхность и возглавишь атаку культистов.
 
— Вы не можете позволить Уркантосу руководить штурмом Крафа.
 
Он не снизошёл до ответа, вместо этого взмахнув рукой над метками войск и направив их к проходу в Россварских горах.
 
— Магистр войны, если Уркантос возвысится, вся ваша сбалансированная система покровительства рассыплется. Я больше не могу читать его мысли.
 
— Я знаю, что он не должен вознестись в демоничесство. Иначе зачем бы приказывал Корде стрелять по нему?
 
Моркат ошеломлённо моргнула.
 
— Но если Корда признается…
 
— Корда может держать рот на замке и принимать побои, когда это играет ему на руку. Скрывать это от тебя ему смысла нет, и, наверное, скоро ты сама всё увидишь в его мыслях. Следи за ним, Моркат, и убедись, что он не замышляет воспользоваться этой информацией против меня.
 
— Да, магистр войны. Но Уркантос уже наполовину вознёсся. Если он доведёт дело до конца, разгорится внутренняя борьба.
 
Абаддон коснулся дрожащей кожи, соткав среди Элизионских полей глиф Железных Воинов.
 
— На Кадии будет резня, что бы мы сейчас не делали. Если я не дам ему высадиться, мои мотивы станут очевидны, и он восстанет — а сейчас нам не нужна война между группировками. Особенно если одной из них будут Гончие Абаддона, следующие за возвысившимся князем.
 
Он помолчал и хмыкнул.
 
— Нет, Уркантоса мы сдерживать не можем. Следует допустить, что болван вознесётся, хотя даже не могу тебе сказать, сколько раз я предупреждал его не принимать даров. Моркат, я знаю больше, чем можно написать, об искушении стать монстром во имя достижения своих целей. Я видел, куда ведёт такая тропинка.
 
Мысли её магистра летели, словно брошенные кости.
 
— Вы ведёте рискованную игру. Вы дадите Уркантосу битву, но только самую опасную.
 
Эзекиль сложил пальцы перед Крафом, вызвав кхорнатскую руну на равнинах смерти перед восточными воротами.
 
— Уркантос хочет вручить нам Кадию, и мы ему позволим. Пусть он со своими Гончими отправляется в мясорубку у касра Краф. Уркантос слишком кровожаден. Он ошибочно приравнивает победу в Крафе с победой на Кадии. Да, там будет самое жестокое сражение, но оно нужно лишь для того, чтобы устранить сопротивление и позволить нам разрушить пилоны. Краф — ключевая цель, и, вероятно, самая значимая. Получается идеальная ситуация. Он принесёт нам победу…
 
— … либо умрёт.
 
— Если повезёт, он сильно потреплет врага, прежде чем погибнуть.
 
— Магистр войны, чутьё подсказывает мне, что обнуляющее поле контролируется изнутри Крафа. Если Уркантос выведет его из строя, мы сможем выстрелить из варп-пушки по Крафу, пока он будет внутри. Лорд-губитель полезный инструмент, но мы можем пожертвовать им, если так добудем Кадию.
 
Мысли вокруг головы Абаддона теперь кружились, становясь тёмно-фиолетовыми и чёрными. Приобретая тот же цвет, что его глаза, когда он посмотрел на Моркат и одарил её волчьей улыбкой.
 
— Вот видишь, на что ты способна, когда сосредоточена на решении, а не на проблеме?
 
 
Во мраке шестого торпедного отсека слаанешитского корабля «Замученный святой» сидело божество, дожидаясь падения на землю.
 
Его звали «''Несущий войну''». На протяжении девяти поколений ему поклонялся клан Валшак с орудийной палубы. Обшивку торпеды покрывали кровавые отпечатки их ладоней, смешанные с кремированными останками членов рода, что не дожили до исторического момента загрузки. Плиты его были испещрены выцарапанными молитвами.
 
Когда дульная створка откатилась в сторону, впустив в отсек холод пустоты, трехсоттонное оружие стало невесомым и поехало по направляющим полозьям.
 
На корпусе вспыхнул красный аварийный свет, мигнув раз.
 
Второй.
 
Третий…
 
В хвосте торпеды расцвёл огонь, на одну наносекунду озарив чёрную шахту оранжевым сиянием, прежде чем «''Несущий войну''» понёсся вперёд.
 
На краткий миг закрутились и завращались звёзды, затем гордый «''Замученный святой''» остался позади, и «''Несущий войну''» устремился к сине-зелёной планете внизу, содрогаясь при вхождении в верхние слои атмосферы.
 
Сквозь него прокатилась вибрация, сдетонировали взрывные болты, и двигатель первой ступени исчез вдали, разгораясь в мезосфере до невыносимо яркой белизны. Выровнявшись, боеголовка и вторая ступень продолжили падение.
 
«''Несущий войну''» вырвался из нижнего атмосферного слоя и оказался в чистом небе Кадии.
 
И не он один. Падая в направлении земли среди длинных струй загрязняющих веществ, что расходились от головной части, снаряд присоединился к множеству других таких же инверсионных следов и дымных полос.
 
Тонкие росчерки десантных капсул, чьи основания пылали оранжевым заревом от прохождения сквозь атмосферу. Барражирующие бомбы и скоростные торпеды. Кассетные боеприпасы, раскручивавшиеся подобно волчкам, когда их индикаторы высоты достигали нужной отметки, и расшвыривавшие субснаряды размером с гранату над районом цели. Самонаводящиеся снаряды, кратковременными запусками двигателей корректировавшие траектории к зонам нанесения удара.
 
Навстречу им взвился ответный огонь. Очереди из зенитных установок. Лазеры перехвата, вслепую палившие по квадратам, подрывая боеголовки и отсекая ракетные двигатели от боевых частей, так что обе половинки разлетались в разных направлениях. Орудия-постановщики помех, наполнявшие небо отражающими дисками и волокнами, которые сбивали с толку сенсоры снарядов с наведением. Невидимые глушащие сигналы, превращавшие управляемые боеприпасы в неуправляемые.
 
Отделился двигатель второй ступени, полетев к Крафской равнине, между тем как боеголовка начала финальное снижение.
 
Она падала стремительно, быстрее, чем за ней мог уследить человеческий глаз. Пространство внизу без остатка заполонила вспыхивающая синева небесного щита. А за ним — гряды укреплённого скалобетона, ощерившиеся жерлами орудий.
 
Сенсоры носового обтекателя засекли жужжание экрана. Запустились установленные в верхней половине головной части подрывные заряды — ''вум, вум,'' — последовательно пробив небесный щит, а затем пустотный барьер. Открыв проход на десятую долю секунды.
 
 
— Святой, фрекк его, Трон, — ахнул Крид, глядя в магнокль.
 
Окна штаба верховного командования задребезжали, и Келл понял, что кому-то только что пришлось очень несладко.
 
— Сэр?
 
— Касра Старк больше нет.
 
Крид отвернулся от треноги с магноклем у окна, прошёл к столу с картами и поставил крест на городе, когда-то служившим домом для десяти миллионов человек.
 
Джарран решил посмотреть в магнокль самому. Старк не просто горел, он попросту исчез. Вторичные взрывы ещё выбрасывали фонтаны земли и обломков, шпили, не выдержав напряжения, рушились подобно срубленным деревьям. Везде разгорались пожары, исторгая едкий чёрный дым.
 
Затем туман разрушения — расщеплённые частицы уничтоженного города, атомизированный камень, металл, плоть и кровь, — опустился в достаточной мере, чтобы скрыть сцену из виду.
 
— Весь Секундус под обстрелом, — произнёс Крид. — Десантные капсулы замечены к северу от нас, титаны наступают с востока, а тяжёлая артиллерия концентрирует огонь на южных укреплениях Крафа.
 
— Картина ясна, сэр?
 
— Нет, мне нужны глаза. Поднимай все эскадрильи Крафа.
 
 
Топот ботинок по взлётной полосе. Крики экипажей. Сигнальщик с сержантскими лычками машет двумя неоновыми жезлами, силясь переорать утробный рёв двигателей.
 
Аэродром Стетзена плясал перед глазами Кезтраль. Всё вокруг тонуло в шуме. Слева от неё синеву разрывал огонь с бастионов воздушной обороны. Вверху небесный и пустотный щиты расцветали от попаданий, раскатистым эхом отражавшихся от стен Крафской цитадели. С каждым вдохом она чувствовала, как лёгкие наполняет ионизированный, перегретый огнём лазбатарей воздух.
 
Стетзен служил ей аэродромом приписки на протяжении всей войны. С его четырёх перекрещённых полос она с Дарвусом вылетала на задания десятки — если не сотни — раз. Иногда они поднимались в небо до трёх раз в день. На действующем аэродроме, пусть даже и небольшом, разведывательно-наблюдательном как Стетзен, всегда творился хаос.
 
Но сегодня всё было иначе.
 
Она, Дарвус и техники «''Меткого глаза''» болтались по взлётному полю словно амебы, крепко держа друг друга за куртки, чтобы не потеряться среди сутолоки одновременного разворачивания сразу трёх эскадрилий.
 
— Нет! — закричал Дарвус, махая свободной рукой. — Нет, нет, нет, нет, нет!
 
Ханна кинула туда взгляд, и из инстинктивного ужаса завопила. Разнёсшийся над аэродромом одинокий вопль быстро заглушил рёв сирен.
 
«Валькирия», экипаж которой не успел изучить аэродром, поднялась на тяге векторных двигателей и ушла влево прямо над взлётной полосой, не заметив разгоняющуюся по ней флотскую «Молнию».
 
Дарвус кинулся навзничь, утягивая за собой Кезтраль.
 
Она прикрыла голову рукой, жалея, что не успела надеть шлем.
 
На один кошмарный момент она перестала видеть «Молнию», полностью скрывшуюся за чёрным корпусом «Вальки». В открытом люке транспортника она углядела бортстрелка, с разинутым ртом сжимавшего тяжёлый болтер, словно мать родную.
 
Взревев векторными двигателями, «Валька» с опущенным носом косо взмыла к небу, омыв рвущимся из сопла пламенем крыло промчавшейся ниже «Молнии».
 
Уже задравший нос истребитель пронёсся мимо, и спустя миг поднялся в воздух.
 
Ханна прикрыла глаза, и увидела «Вальку», кидавшуюся из стороны в сторону, однако неповреждённую. Из-за резкого манёвра испуганного бортстрелка выкинуло наружу, и теперь он дёргался на фале, болтая ногами в пятидесяти футах над взлёткой. Командир экипажа уже затягивал его на борт, будто пойманную рыбину.
 
Кезтраль почувствовала на рукаве что-то мокрое и тёплое, и поняла, что её помощника механика только что вырвало.
 
— Фрекковы диспетчеры Флота и Муниторума что, не общаются между собой? — спросил Дарвус.
 
— Давайте-ка уберёмся отсюда, пока не поднялось следующее такси, — сказала Кезтраль, поднимая товарища на ноги.
 
Минуту спустя, запыхавшись, они добрались до «''Меткого глаза''». В Стетзене царила полная фрекковщина. Взлётную полосу Бета перекрыл «Мародёр», у которого отказал двигатель. Сервиторы и наземные техники крепили его к буксировщику, чтобы вытащить на травяную разделительную полосу.
 
— Проводи предполётную проверку, пока я готовлюсь, — сказала Кезтраль, напяливая шлем. Она ухватилась за лесенку и стала взбираться наверх.
 
— Жилет! Жилет! — пискнула Навелла, её главный механик.
 
— Чёрт!
 
Ханна спрыгнула обратно, принявшись срывать с себя жёлтый светоотражающий жилет, который им требовалось носить на взлётной полосе.
 
— Зацепился за разгрузку, — сказала Навелла, пытаясь выпутать жилет из ремней и кислородного шланга. — Ты что-нибудь сломаешь. Давай я…
 
— Проклятье! — Кезтраль дёрнула его снова.
 
— Окно для взлёта пять минут! — предупредил Дарвус.
 
— Просто отойди! — Ханна отпихнула Навеллу и достала из ножен на икре зазубренный нож для выживания. Она просунула его под жилет, затем рывком потянула вверх. — Так, теперь снимай.
 
На этот раз им удалось от него избавиться.
 
Минуту спустя она уже сидела пристёгнутая в кресле. Навелла дважды стукнула её по шлему, после чего нырнула в сторону из-под опускающегося фонаря.
 
— Вышка Стетзена, вышка Стетзена, — провоксировала Ханна. — Говорит «Мститель», «''Меткий глаз''», Восемьдесят девятый разведывательный, бортовой номер один-два-два, запрашиваю продление взлётного окна.
 
— «Меткий глаз», ''говорит вышка. Даём тридцать секунд дополнительных. Сможете встать на взлётную альфа через минуту сорок?''
 
Кезтраль увидела, как Навелла утвердительно машет рукой. Проверила траекторию руления к очереди из самолётов.
 
— Вышка, подтверждаю. Мы будем там.
 
— Фрекков Трон, — ругнулся Дарвус. — Ну и столпотворение.
 
— ''Выражения,'' «Меткий глаз», — отозвалась диспетчерская.
 
Они едва успели.
 
Несмотря на царившую суматоху, постепенно самолёты начали взлетать. Рои «Валькирий», напоминавшие тучи насекомых на рассвете, поднялись в небо и направились на запад. Расчищать северный коридор полёта для машин без векторных двигателей.
 
Спустя десять минут «''Меткий глаз''» уже был в воздухе, и Кезтраль приготовилась испытать неприятный вибрирующий гул от прохождения сквозь пустотный щит.
 
— Взглянешь? — поинтересовался Дарвус.
 
Ханна не сводила глаз с приборной панели, зная, что если издалека экран казался едва различимым, то вблизи он превращался в практически непроницаемую дымку.
 
В небе — и даже на земле, если на то пошло, — находилось больше самолётов, чем она когда-либо видела.
 
Облака «Валек». Широкие построения «Мародёров». Клинья «Молний». Угловатые «Громы», забирающие в сторону от собственного флотского аэродрома двумя районами дальше.
 
Им приходилось держаться вместе, собравшись в длинную полосу внутри воздушного коридора шириной в десять миль, организованного для них оборонительными батареями. По обе стороны от него небо прочёрчивали лазерные лучи, и Кезтраль слышала сверхзвуковой треск от проносящихся мимо артиллерийских снарядов. Наверху, огонь зенитных орудий мерцал с такой частотой, что уподобился штучной облачной гряде, из которой на летевшие самолёты дождём сыпались мелкие обломки.
 
Сначала Ханна решила, что длинный хвост из летательных аппаратов напоминают ей стаю мигрирующих птиц — а затем у неё в памяти всплыл яркий образ.
 
Фестиваль боевых змеев. Когда каждый ребёнок в Салгорахском внешблоке поднимал в небо по три или даже четыре самоделки из мусора, привязывая их к длинным палкам, чтобы удерживать все сразу. В те дни облака можно было разглядеть лишь сквозь блеск просвечивающей пластековой плёнки, так, будто небо становилось сплошным глассическим окном.
 
— ''Всем машинам, Крафский сектор. Говорит полковник Стрекка из Ревущего Сто девятнадцатого. Как вы знаете — или, может, нет, — северо-восточным коридором командую я.''
 
— Люблю этот голос, — произнёс Дарвус.
 
Кезтраль улыбнулась.
 
Голос Стрекки искажали вокс-помехи, однако его знаменитый протяжный баритон всё равно оставался узнаваемым. Ходила шутка, что не один авиатор влюбился в Стрекку по воксу, но тут же приходил в чувство, увидев его толстое, как гроксов стейк, лицо.
 
— ''Буду краток. Просто хочу, чтобы вы знали, что сейчас над Крафским сектором находился одиннадцать полных эскадрилий, плюс шесть полуэскадрилий. Таким образом, это наибольшее развёртывание боевых летательных аппаратов в одном секторе за всю историю Кадии — а следовательно, когда мы вступим в контакт с врагом, это будет крупнейшее воздушное сражение в истории планеты.''
 
Он отключился, позволив им усвоить информацию.
 
Кезтраль окинула взглядом сгруппировавшиеся самолёты, потрясённая невероятным зрелищем.
 
Каждая «Валькирия» имела пять членов экипажа, плюс двенадцать пассажиров, если летела без груза. «Молнии» и «Громы» были одноместными. «Мстители» — двуместными. Экипаж бомбардировщика «Мародёр» составлял пять либо шесть человек.
 
Сколько людей сейчас летело в строю? Тысячи, как минимум. Каждый с собственными родителями, прошлым, воспоминаниями о детстве и академии — всем тем, что они ставили на кон ради защиты родного мира.
 
— ''Одно то, что вы поднялись в воздух без происшествий, уже свидетельствует о вашем мастерстве и милости Бога-Императора. Он сейчас с вами, я чувствую это, и по Его божественной воле мы ударим по зонам высадки Архиврага. Свяжите боем их летательные аппараты и не дайте им атаковать Краф. Если проще, найдите врага и надерите ему зад. Оставайтесь в границах коридора, но держите дистанцию между самолётами. Нам не нужен огонь по своим или столкновения. И последнее. Когда вступите в бой, будет горячо, так что не стесняйтесь просить о помощи. Покажем еретическим ублюдкам, что Кадия не просто стоит — она летает.''
 
— Найдите врага и надерите ему зад. — Дарвус хохотнул. — Ханна, я официально прекращаю свою вражду со Сто девятнадцатым.
 
— Они больше не в твоём чёрном списке?
 
— Совершенно верно, — шутливо официозным тоном изрёк Дарвус. — Я, лейтенант Лахон Дарвус, в чине враждомастера-генерала и хранителя чёрного списка, официально заявляю, что Сто девятнадцатая кадийская эскадрилья больше… фрекк! Контакт! Контакт!
 
«Мародёр» в двухстах футах над ними взорвался пламенем и стал падать на землю. Поток ветра подхватил обломки размером с палец, и те забарабанили по кабине Кезтраль, между тем как бомбардировщик пролетел справа от них, и, кувыркаясь, разломался пополам.
 
Прилизанный чёрный силуэт, с заведёнными назад крыльями и объятым пламенем носом, спикировал мимо них вниз. Слишком быстро, чтобы опознать.
 
— ''Крыланы!'' — закричал кто-то на канале эскадрильи. — ''Крыланы! Крыланы! Крыланы!''
 
Воздушное сражение за Крафскую равнину началось.
 
 
=== Глава четвёртая ===
 
 
В подземном стратегиуме верховного командования Крид склонился над массивным голостолом, выдувая сквозь проекцию сигарный дым. Из двери доносились голоса офицеров, без устали кричащих друг на друга, принимающих по воксу доклады и пытающихся установить передвижения врага.
 
— Генерал, — сказал Келл. Он протянул стакан, и Крид взял его не глядя.
 
— Диспетчер, есть обновления голо? Нет? Наверное, скоро будут, да? — Крид поднёс стакан к губам, затем замер. Понюхал. — Флаг-сержант, это вода.
 
— Да, сэр, — ответил Джарран. — Нужно поддерживать водный баланс.
 
— Единственная вода, которую я хочу видеть в этом стакане, должна быть замёрзшей и плавать в амасеке, — сказал Крид, возвращая его обратно Келлу. — Предпочтительно плавать в двух, нет, трёх пальцах от дна.
 
Келл не пошевелился.
 
— Ну ладно, так и быть. — Генерал закатил глаза и махом осушил стакан, после чего поморщился. — Келл уже записался в мои личные врачи. Хочет, чтобы у меня было крепкое сердце и здоровый кишечник.
 
Тактические офицеры хохотнули, но в их смехе не было душевности. Слишком сильное напряжение.
 
Изображение на голостоле замерцало, и, мигнув, изменилось.
 
— О, наконец-то, — сказал Крид. — Офицеры квадрантов, обновления. Кардинальные точки, начинаем с севера и по хронострелке.
 
Голо показывал сектор боевых действий Крафа, где располагавшийся в центре каср окружали два концентрических кольца куртин. Куртина-альфа была внешней стеной, которая обрамляла почти всю Крафскую равнину и тянулась далеко на восток, между тем как Куртина-бета являлась укреплением внутренним, стоявшим в пяти милях от стен цитадели непосредственно города-крепости.
 
На голо отображалось так много подразделений, что его было практически невозможно читать — поэтому Крид порезал его словно пирог, закрепив каждую сторону за конкретным тактиком, чтобы тот следил за тамошней обстановкой и своевременно обновлял данные.
 
— Северный квадрант, — рявкнул ответственный офицер. — Получил доклад от волчьего лорда Орвена Хайфелла. Железные Воины спустили десантные цитадели возле касра Ярк, тут и тут.
 
Он показал соответствующие места, ткнув двумя вытянутыми пальцами на шпили, что, мерцая, возникли на краю равнины.
 
— Странно. Будь я на их месте, то сбросил бы их ближе к Крафу, и использовал для разворачивания осады и в качестве передовой базы дальнобойной артиллерии.
 
— Возможно, они пытаются отрезать нас от касра Ярк и «''Меча непокорности''», — предположил тактик. — Отделить нас от сил астартес? Тёмные Ангелы сбивают вражеские челноки. Наблюдатели сообщают, что «''Непокорность''» уничтожила по меньшей мере два крупных десантных корабля и повредила ещё один.
 
— Возможно, они не знают, насколько малы те контингенты Адептус Астартес. — Крид провёл рукой по рту. Келл различил шорох щетины. — Всё равно не вижу смысла — они ведь не стремятся взять под контроль Элизионские поля, из-за пилонов там невозможно высадиться. Впрочем, будем держать чеку в той гранате, и посмотрим, куда подует ветер. Да и в любом случае не похоже, что сыны Русса или Льва будут выполнять наши приказы. Спроси, нужна ли им поддержка с воздуха. Следующий?
 
— В восточном квадранте существенная активность, — сказала тактик. — Её тёмные глаза и кожа блестели в свете инфопланшета. Одной рукой девушка прижимала к уху микробусину, второй тем временем прокручивая текст на планшете. — Многочисленные зоны высадки, крупный воздушный бой в северо-восточном коридоре, контакты с титанами баронессы Вардус и её копий. Доклады ещё поступают, и некоторые уже оказались ошибочными. Строго говоря, там творится неразбериха, генерал. Предлагаю двинуться дальше и дать несколько минут, чтобы ситуация прояснилась.
 
— Отлично. — Крид кивнул. — Юг?
 
— Держатся, хотя они находятся под мощным обстрелом с орбиты. Враг, похоже…
 
— Высадка! — оборвал их офицер северного квадранта. — На севере Куртины-альфа приземлились «Клешни ужаса». Враг разворачивается.
 
Юноша со вспотевшим лбом посмотрел на Крида.
 
— Еретики-астартес, генерал. Они на стене.
 
 
Сервантус Глейв жалел, что не остался под поверхностью. Он был туннельным бойцом. Привыкшим к тесным коридорам, а не сводчатым залам тяжёлой орудийной палубы северной Куртины-альфа. Под землёй ты мог держать полосы обстрела на контроле.
 
И ничто не пробивалось прямо сквозь стену.
 
Сирены даже не успели завыть на полную, когда палуба затряслась от ударов.
 
Глейв упал на бок, и керамитная скорлупа панцирной брони глухо скрежетнула по скалобетону, вдавив нижний край нагрудника ему в рёбра.
 
Благодаря мышечной памяти и тренировкам он вскочил быстрее простых пехотинцев вокруг. Пока те пытались встать, не выпуская из ладоней лазвинтовки, Глейв бросил залповое ружьё и поднялся, оттолкнувшись от пола руками, и только оказавшись на ногах, наклонился за оружием.
 
Ноющими руками он подобрал ружьё и защёлкнул серворуку на броне.
 
Проверить местность. Доложить об угрозах.
 
Он быстро оглядел орудийную палубу. Изучил сводчатый потолок, простиравшийся над головой на высоте в пятнадцать этажей. Орудия — каждое размером с жилой блок, поставленные на лифтовые платформы, которые поднимали массивные пушки к бойницам, а затем, после выстрела, опускали обратно на пол, чтобы защитить их от ответного огня. Машины-подвозчики боеприпасов, стоявшие в очереди к грузовым кранам, которые загоняли снаряды размером с вагон в дымящиеся казённики. Пошатывающихся «Часовых», с помощью зажимов на манипуляторах извлекавших выгоревшие батарейные блоки, что питали лазерные системы, и приносивших новые.
 
Кто-то при власти — кто-то для разнообразия понимавший, что он делает, — назначил Сервантуса и его подземный патруль нести службу здесь. Зная, что они туннельные бойцы, и решив, что лучше им находиться здесь, а не на стене.
 
Однако ему было сложно понять, что вокруг творилось, даже когда в них ''не попадали''. Несмотря на звукоподавляющие поля вокруг орудий, а также прищёлкнутый к разгрузке личный глушитель, индикатор на дисплее показывал такой уровень шума в децибелах, что у них за каких-то пару дней начнутся проблемы со слухом и нарушения сердечного ритма. Казалось, они стояли на морском берегу в разгар шторма.
 
— Вверх! Вверх! — закричал по воксу сержант Вескай. Он поднял адовое ружьё.
 
И, подняв глаза, Глейв увидел сам. Кольцо скалобетона во внешней стене, раскалившееся добела, а затем, когда жар стал достаточным, чтобы расщепить атомы, кусками посыпавшееся вниз.
 
Мелта-установка. Вражеский челнок, приземлившийся на свод, будто на корабль.
 
Оценить обстановку, продолжать изучение.
 
Глейв резко обернулся в другом направлении, удостоверяясь, что они не слишком сосредоточены на одной, видимой, проблеме, и не замечают другую, неочевидную. Вот она, опасность закрытых шлемов: туннельное зрение.
 
Позади них оказалось ещё одно кольцо, на уровне десятого этажа. Плавящееся и плюющееся искрами. Угнездившееся меж двух орудий, что прикрывали его от огня снизу.
 
Сервантус едва успел заметить его, когда оба кольца взорвались с раскатистым «''бах''», выбросив кладку в стелящийся над орудийной палубой кордитный туман. Куски камня полетели на канониров и подносчиков снарядов.
 
Но упали не все. Несколько устремилось вниз, а затем взмыло назад, отрицая законы тяготения. Разделяясь по одному и двое…
 
— Рапторы! — проорал Вескай. Сквозь глушитель Глейв различил вой сержантского адового ружья. — Двигайтесь к орудию семнадцать, оборонять…
 
— Нет, стоп! Стоп! — вмешался Глейв, кидаясь в противоположном направлении. — Они позади нас у пятнадцатого орудия. Мы ближе, двигаемся!
 
— Выполнять! — крикнул Вескай. — За Глейвом. К пятнадцатому!
 
Они побежали. По пути к пушке на индикаторе дисплея зажегся счётчик, обозначенный как «''ФУТОВ ДО ЭФФЕКТИВНОЙ ДАЛЬНОСТИ''».
 
Вот как действовали касркины. Понимая обстановку. Гибко. Укрощая своё самомнение, чтобы усилить смертоносность и выживаемость. В отличие от догматичных и непреклонных Отпрысков Темпестуса, касркины гордились узами доверия и умением приспосабливаться к ситуациям. Самолюбие Веская ничуть не пострадало оттого, что ему возразили. Огневая группа «Гамма» без колебаний развернулась в другую сторону, отреагировав на слова оператора специального оружия.
 
''ФУТОВ ДО ЭФФЕКТИВНОЙ ДАЛЬНОСТИ: 103''
 
И оно к лучшему. Поскольку ужас уже настиг канониров.
 
Их было двое. В чёрных доспехах. Пикирующих и визжащих. Резкие крики, рвущиеся из вокс-передатчиков в шлемах, преодолели персональный глушитель Глейва и обрушились на касркина с такой силой, что правое ухо взорвалось нестерпимой болью и наполнилось треском, похожим на шипение вокс-помех.
 
''ФУТОВ ДО ЭФФЕКТИВНОЙ ДАЛЬНОСТИ: 56''
 
Один спикировал на обслугу, выпотрошив двоих цепным мечом. Выпустив болт в лобовое стекло грузовика со снарядами, которое пошло паутинкой трещин и окрасилось изнутри кровью водителя. Как же быстро. Сложно уследить. Ничего, кроме размытого пятна. Лишь когда существо достигло наивысшей точки, оно замедлилось достаточно, чтобы Глейв разглядел шлем, переделанный в разверзшуюся драконью пасть, из которой торчал острый язык.
 
Однако внимание Сервантуса привлёк к себе второй враг.
 
Он свернул в сторону и приземлился на массивную артиллерийскую установку, закрепившись на стволе с помощью когтей на сабатонах.
 
Шлем раптора выглядел настолько несуразно чудовищным, что Глейв запомнит его на весь остаток жизни. В нём не было ничего, кроме распахнутого рта, напоминавшего широко открытую, обрамлённую зубами пасть хищного растения.
 
И него было мелта-ружьё.
 
''ФУТОВ ДО ЭФФЕКТИВНОЙ ДАЛЬНОСТИ: 20''
 
Глейв рванул вперёд.
 
Поскольку пока его напарник пикировал, кружил и убивал канониров на платформе, раптор с головой-пастью опустил цилиндрический нос оружия и начал прокручивать муфту соединения трубок, переводя ружьё в режим стрельбы.
 
— Пушки! — крикнул Оккун. — Они хотят прожечь пушки!
 
''ФУТОВ ДО ЭФФЕКТИВНОЙ ДАЛЬНОСТИ: 0''
 
— Огонь! — заорал Вескай. — Огонь! Огонь!
 
Глейв резко остановился, выставил вперёд ногу, становясь в стойку, и ответил на крики рапторов воем залпового ружья.
 
 
Пустотный щит, прикрывавший Вал Мучеников сверху, прогнулся от очередного попадания. Поле растянулось, будто эластициновая перчатка медике, замедлив орбитальную ракету настолько, что Мордлид успел чётко её разглядеть, прежде чем она прорвалась внутрь, и, закружившись, взорвалась на внешнем гласисе в трёхстах ярдах слева.
 
Боеголовка пробила в наклонной стенке дыру. Недостаточно, чтобы полностью её обрушить, но достаточно для создания насыпи из щебня, по которой осаждающим будет взбираться проще, нежели по гладкому валу.
 
Первые враги уже приближались. Отряды культистов, зондировавших оборону, бежали безо всякой надежды, отчего их потуги штурмовать бреши выглядели жалко. Покрытые татуировками мужчины и женщины в масках неслись вперёд, не переставая при этом петь.
 
Похоже, их совершенно не волновало, что Вал Мучеников обстреливали с орбиты.
 
— Направь сюда отделение «Крестовина», — скомандовал маршал Амальрих, всё ещё стоя на ступеньке для стрельбы. — И брата Лагрейна с тяжёлым болтером. Они не из тех, кто сделают хоть шаг назад.
 
— Будет исполнено, маршал, — произнёс брат Залтеан, отойдя за пределы слышимости, чтобы передать нужные распоряжения.
 
Мордлид увидел, как справа выходит штурмовая группа, и, опустив болт-пистолет, взял на прицел бегущего человека, после чего выстрелил. Болт попал мужчине в плечо, проделав в грудной клетке воронку и убив осколками ещё двоих рядом с ним.
 
— Они собираются вон там, — произнёс Амальрих, указав куда-то за пелену дыма. — Хозяева этих жалких существ. Я вижу…
 
Фугасный снаряд преодолел пустотный щит и взорвался прямо над головами, так что маршалу пришлось прервать разговор, когда их накрыла ударная волна, а по силовой броне застучала раскалённая шрапнель.
 
— Я вижу знамя, — продолжил он, повысив голос, чтобы перекричать стоны раненых кадийцев. — Там. Видишь? Багровое, с чёрной эмблемой.
 
Мордлид посмотрел в указанном направлении.
 
— Череп с извивающимся языком, лорд. Так называемый Завет Истинного Имени. Лоргаровы отбросы.
 
— Несущие Слово, — прорычал маршал. — Это объясняет песнопение.
 
Справа от них сверкнул луч лэнса, испарив участок стены шириной в восемьдесят ярдов. Кадийцы на внешних границах зоны поражения покатились по земле и бросились врассыпную в объятой пламенем одежде. Взорвался склад боеприпасов, сбросив со стены нова-пушку длиною с жилой блок.
 
Кубарём скатившись вниз, она упала в сухой ров перед валом, словно рухнувшее на ручей бревно. Несмотря на то, что ствол ещё пылал от жара, несколько сектантов попытались перебраться по нему на другую сторону. Чёрный Храмовник в опалённом до серебра доспехе и срезанной лэнс-ударом правой рукой вскинул болтер и расстрелял их всех до единого.
 
Мордлид посмотрел в небо, словно человек, ощутивший первые капли дождя.
 
— Пустотный экран должен защищать лучше, маршал. Я встревожен. Защита может дрогнуть.
 
— Защитники — это мы. А мы не дрогнем.
 
Со стороны собирающихся врагов понёсся ответный огонь. Алые лучи лазпушек и сполохи собранных из хлама артустановок на платформах грузовиков.
 
— Лорд, — раздался голос. Мордлид попытался вычленить звук в вокс-системе шлема, на миг убавив фоновые шумы. Затем знаменосец опустил глаза и увидел человека, стоявшего ниже его поля зрения — того самого офицера, с которым он беседовал раньше.
 
— Я не лорд, — повторил Мордлид. — Разве мы это не обсуждали?
 
— Вы говорили с капитаном Теской, сэр, — произнёс офицер. — Он мёртв. Я — капитан Войхт.
 
Мордлид прищурился, и понял, что солдат перед ним действительно был другим — женщиной, если на то пошло, с перевязанной головой и алевшим на месте глаза пятном крови. Она держала в руке вокс-передатчик, витый шнур которого тянулся к ранцу связиста.
 
— И впрямь, капитан, прошу, продолжайте.
 
— Новые приказы, — крикнула она. — Мы отходим к куртине.
 
— Почему?
 
— Позицию не удержать! Сейсмошок сместил эмиттеры пустотного щита, он работает от пятнадцати до сорока восьми процентов мощности. Нас смешают с землёй раньше, чем они даже успеют окружить вал. Вы идёте с нами, прикроете отступление.
 
Над ними пролетел пушечный снаряд, и капитан с воксистом, зажмурившись, вжались в парапет.
 
— Мы не входим в вашу структуру командования, — сказал Мордлид. На сей счёт ему даже не требовалось консультироваться с маршалом. — И не подчиняемся общим приказам.
 
— Распоряжение непосредственно от Крида, он со всем уважением просит вас перегруппироваться на Куртине-альфа, в южном квадранте. Там вы принесёте больше пользы. Его слова, сэр.
 
— Он хочет, чтобы мы отступили? — встрял Амальрих, по-прежнему не отрывая взгляда от поля битвы, но теперь бросив притворяться, будто не слушает.
 
— Они называют это перегруппировкой, маршал.
 
— Словоблудство — удел Несущих Слово. Это отступление. А мы не отступаем. Это — Вал Мучеников, брат, а на Вал Перегруппировки и не Вал Тактического Отхода. И не Вал Трусов. Он построен, чтобы его удерживали, и мы будем его удерживать, покуда будут силы.
 
— Но… — залепетала капитан. — Лорд-кастелян…
 
— Скажи лорду-кастеляну, что мы принесли клятву, и её сдержим, — произнёс Мордлид. — Иди, если так велит тебе командир, мы же удержим сей вал.
 
— Со всем уважением, — отозвалась она, — он превращается в кучу щебня.
 
— Значит, мы освятим этот щебень кровью. Мы будем защищать каждый кирпич до конца, и превратим их в реликвии, которым вы будете поклоняться в своих соборах поколениями. Ступай — мы прикроем вас по мере сил.
 
Затем Мордлид повернулся обратно к полю брани, отыскал цель и всадил болт в огромного недочеловека, который, пользуясь тремя руками, пытался взобраться по груде ссыпавшихся камней.
 
Песнь за стеной стала громче. Знаменосец различил среди сброда тёмную фигуру, на добрую треть выше согбенной, испуганной массы сектантов, которая, корчась, читала из книг, что чирикали и порхали вокруг неё подобно воронью над трупом.
 
Маршал взялся за меч, торчавший там, где он погрузил его в стену, и вырвал из скалобетона.
 
— Поднимай стяг, Мордлид. Покажем еретикам, кто мы такие.
 
— Дорн! — взревел Мордлид и вскинул драконохвостое знамя над головой.
 
Орда нечестивцев под ними затрепетала от вида длинного штандарта, и сердца Мордлида воспрянули. Решающий Стяг целый день и ночь пролежал на коленях Самого Императора, и хотя богохульники этого не знали, они всё равно ощущали его мощь.
 
— За Императора и Дорна!
 
По команде демагога сектанты хлынули вперёд, по пути к стене затягивая в общую массу небольшие штурмовые отряды, как огромная стремительная волна поглощает катящиеся перед ней буруны.
 
Среди них стали рваться болт-снаряды, раздирая забитую татуировками плоть и дробя кости в осколки. Со стены устремился кипящий сгусток плазмы, сине-белым звёздным огнём испепелив четырёх культистов, прежде чем тёмный апостол взмахнул пальцем и прикрылся от борозды света одним из фолиантов-птиц.
 
Из истекающего чёрнотой рта еретика-астартес сорвалось нечестивое имя, выговорить которое могли лишь его змеиные уста, и плазменное ружьё Храмовника перегрузилось, сжёгши боевого брата на месте.
 
Волна тел выплеснулась в ров, затопив его плотью, прежде чем хлынуть вверх по кучам щебня. Чернильно-чёрные тучи затмили солнце, погрузив вал во мрак.
 
— Сжечь их! — воззвал Амальрих, и вдоль стены один за другим зажглись запальники огнемётов, мерцая подобно свечам пред наступающим мороком.
 
И когда кадийцы отступили, эвакуировавшись через задние ворота на обширную, распаханную воронками зону поражения между валом и куртиной, Чёрные Храмовники миропомазали врагов святым огнём.
 
 
Древняя, заляпанная багрянцем десантная капсула ударила в землю Кадии словно комета, свергнутая мстительным божеством.
 
Внутри находился всего один человек — хотя оставался ли он ещё человеком, был вопрос открытый.
 
Уркантос не стал дожидаться, пока откинутся люки. Он пинком распахнул одну из створок. Гулкий хруст удара походил на грохот столкнувшихся автомобилей, за которым последовал натужный визг рвущихся сервоприводов, когда он наступил на дверь, заставив её опуститься под своим собственным весом.
 
Тормозные двигатели, предназначенные для смягчения посадки модуля, не успели выключиться, так что он зашагал к полю боя, идя сквозь стелящийся по земле реактивный огонь.
 
Раненая серафимка стала единственным свидетелем того, как Уркантос, Завоеватель Даворсы, впервые ступил на твердь планеты.
 
Любимый военачальник Кхорна затянулся на полную грудь вражеским воздухом, после чего с любопытством взглянул на павшую невесту трупа, которая пыталась поднять болт-пистолет.
 
— Можешь попробовать, молельная ведьма. Даю тебе шанс.
 
Она попыталась, но очередь из роторной пушки отсекла ей правую руку и срубила один из двигателей прыжкового ранца. Искалеченная падением, не в силах подняться из-за отсутствующей руки и странно распластавшаяся на громоздком ранце, она задёргалась, будто перевёрнутый жук. В горжете силового доспеха вспыхивали искры — по всей видимости, от внутренней поломки, — подсвечивая ей лицо. У неё почти наверняка были сломаны обе лопатки. Уркантос услышал, как захрустели кости, когда серафимка подняла тяжёлое оружие.
 
Она выстрелила, и реагирующий на массу снаряд разметал грязь в двух футах справа от него. Взвыв от боли, она нажала спусковой крючок снова, но плечо подвело её окончательно, и выстрел унёсся вдаль, словно кинутый ребёнком мячик. Она стала молиться, запинаясь, бормоча катехизис поалевшими от внутренних ранений устами.
 
— Благородная попытка, — пророкотал он.
 
Уркантос направился к воительнице, и заметил, как от его вида лицо девы исказил ужас. Её подбородок мелко задрожал, либо от страха, либо же из-за холода, который несла с собой потеря крови.
 
Корда назвал его Полукнязем. Такое прозвище привело Уркантоса в ярость, ведь так оно в действительности и было. Он вознёсся лишь наполовину. Кости, слишком длинные для плоти. Не пролегающие как надо нервные окончания и вывернутые сочленения. Большая часть нового тела напоминала крылышки только выбравшегося из куколки мотылька, сложенные и склизкие, ждущие, пока не высохнут под солнцем, прежде чем расправиться.
 
Ему было больно двигаться. Больнее даже чем от Гвоздей Мясника. Шагая к ней, он чувствовал, как на коже выступают крошечные бусины крови, стекающие затем по телу подобно каплям дождя.
 
— Ты следовала за ведьмой-предводительницей, своей канониссой, до самого конца. Это я уважаю. И ты устроила великую резню во славу Кровавого бога, прежде чем узнала, что в тех челноках, и тебя сбили саму. Таким образом, ты дважды почтила его, как бы ни открещивалась.
 
И впрямь, летающая канонисса — Женевьева, как узнал кхорнат из демонических нашептываний, — и её свита учинили невиданное побоище среди высадившихся отрядов, пока не натолкнулись на самый большой челнок и обнаружили ждавшего внутри колосса.
 
«Повелитель черепов» превратил тело сороритас в прекрасное месиво, пусть даже в неё попал всего один снаряд роторной пушки. По меньшей мере двум десяткам другим молельным ведьмам повезло не столь сильно.
 
Он видел страдание на лице раненой Сестры, и на мгновение ощутил странное родство с этим павшим на бренную землю лжеангелом. Их объединяла боль.
 
Возможно, поэтому он почтил её своим приближением, поэтому опустился на колено и раздавил пистолет девы в крабовой клешне. Взял её дрожащий подбородок человеческими пальцами, слишком раздувшимися, чтобы уместиться внутри латницы.
 
— Золотой Бог Человечества, — заговорила она, — огради моих С-Сестёр и защити свой храм. Даруй мне миг силы, дабы я смогла удар-р-р…
 
Дева начала дёргаться, затрясши головой у него в руке, когда в груди стал отказывать какой-то жизненно-важный орган.
 
— Меня не заботит '' '''твой храм''' '', — промолвил Уркантос голосом, звучавшим то из реального плана, то из пучин Великого Океана. — Меня не заботят твои Сёстры и твой Бог-Император. Я здесь по двум причинам — '' '''кровь, и черепа''' ''. И ты дашь и то, и другое.
 
Светившее в спину солнце отбросило тень Уркантоса на воительницу. Та начала вытягиваться, её края — обрастать когтями и перьями.
 
— '' '''Не просто кровь''' '', — зашептала демон, Кровавый Рот, и по тому, как лицо сороритас исказил ужас, Уркантос понял, что она услышала её тоже. — '' '''Правильная кровь. Священная кровь. Кровь, украденная у Трупа-Бога, дабы мы смогли заново освятить Его храм.''' ''
 
Вот почему из всех зон выброски Уркантос избрал эту. Он привлечёт внимание Кхорна нечестивой резней, и перестанет быть Полукнязем.
 
Зрачки воительницы расширились, приобретя стеклянный блеск, характерный для смерти мозга, который Уркантос столь часто наблюдал за последние десять тысяч лет. Поток свежей крови переплеснулся через нижнюю губу и алым ручьём заструился по подбородку. Она уставилась сквозь него, дёргая туда-сюда глазами, так, словно что-то узрела у него за спиной. Её оставшаяся рука, более не сжимавшая громоздкий пистолет, переборола давящую тяжесть брони и поднялась, будто к чему-то потянувшись.
 
Зрелище казалось до того жутко реальным, что кхорнат невольно оглянулся, но увидел лишь дымящуюся капсулу и целое поле челноков, из которых выгружалась боевая техника.
 
— '' '''Там ничего нет''' '', — прошипела демон. — '' '''Посмертная галлюцинация. Багровый бог теряет терпение.''' ''
 
Уркантос понял, что Сестра пыталась что-то сказать, и из любопытства ослабил хватку.
 
— С-святая, — пролепетала она. Поначалу слабо, затем громче, постепенно обретая силу, сказав, затем крикнув, а после — восторжённо завопив. — Святая! Святая! Святая!
 
Военачальник сжал хватку и сломал ей шею. Голова девы с хрустом отделилась от перебитого позвоночника.
 
Затем, продолжая стоять на коленях, Уркантос завёл руку назад и насадил её на трофейную стойку, дабы голову увидели остальные невесты трупа, когда он придёт за ними.
 
Он повернулся к храму святой Моррикан.
 
Храму, который он сделает своим собственным, выкрасив его кровью и построив на фундаменте из черепов.
 
Фундаменте, начало коему положит мёртвая женщина, что тщетно звала свою святую.
 
 
Кезтраль должна была снять вражеские зоны высадки на севере в районе разбившегося крейсера Тёмных Ангелов «''Меч непокорности''». Пройдя на северо-запад вдоль Россварских гор. Сделав как можно более чёткие кадры массированной атаки на обломки, чтобы Крафское командование смогло оценить силы противника и опознать предавшие легионы.
 
Но всё пошло наперекосяк. Она выбилась из плана полёта, из воздушного коридора, и оказалась в эпицентре орбитальной бомбардировки и оборонительного огня с поверхности.
 
Борясь за жизнь.
 
— Уходи! Уходи! — кричал Дарвус. — Он снова за нами!
 
Сигнал захвата.
 
Кезтраль рванула ручку влево и вперёд, чтобы, крутанувшись, уйти в пике. Услышала дробный грохот выпущенных Дарвусом дипольных отражателей.
 
Она выполнила рискованный манёвр — небольшой скоростной самолёт у них на хвосте отличался вёрткостью, поскольку создавался как раз для стремительных воздушных схваток, — однако Ханна была готова биться об заклад, что пикировать как «Мститель» он не умел.
 
«''Меткий глаз''» нырнул вниз, и сигнал захвата выключился, когда ракета отклонилась в сторону отражателей, после чего безвредно взорвалась выше и левее от них.
 
Показавшийся над фонарём истребитель закладывал странные зигзагообразные виражи, вращая трёмя стабилизаторами в хвостовой части руля подобно зубьям промышленной бурмашины. Он был таким маленьким, что Ханна сомневалась, сидел ли вообще внутри него пилот.
 
Тот ему и не требовался.
 
Поскольку своры вражеских аппаратов, что охотились и убивали в небе Кадии, были в большинстве своём варп-машинами. Устройствами, оживлёнными с помощью страшных ритуалов сковывания и жертвоприношений. Напоминавшими скорее животных, чем самолёты. Каркасы с вросшими в них пилотами, которые стали сердцем неистовствующей, заражённой нервной системы.
 
Об этом знали далеко не все. Лётчикам, однако, рассказывали о разновидностях вражеских самолётов, их возможностях и профилях.
 
Между тем, выходя из пикирования, она увидела, как истребитель, словно насекомое, устремился к «Мародёру». Он сделал бочку, закружившись подобно волчку и одновременно выпустив очередь неуправляемых микроракет, которые пронеслись мимо хвоста грузного бомбардировщика. Затем, чудом пройдя сквозь шквал ответного огня из турели, истребитель рванул под невозможным углом вбок, заходя по диагонали на курс столкновения.
 
Он взорвался, разлетевшись конусом обломков, которые посекли фюзеляж «Мародёра», и тот с пылающими двигателями лениво полетел вниз.
 
— Самолёт-камикадзе! — крикнула Кезтраль. — Дарвус, не подпускай их к нам!
 
— Меня больше волнует возвращение в коридор. Секунду назад нам чуть не срезало хвост лазерным лучом. Я не хочу погибнуть от огня с земли, Ханна.
 
— Принято, — сказала она, сворачивая вправо. Словно чтобы подчеркнуть слова Дарвуса, по правую сторону от носа совсем рядом взорвался зенитный снаряд, засыпав левое крыло осколками раскалённой стали.
 
— Урона нет, слишком далеко.
 
Дарвус был прав, им требовалось вернуться в безопасное пространство. Но, развернувшись, они попадут в самую гущу битвы. Погрузятся в воздушный коридор подобно швейной игле, оттянутой, чтобы туже собрать стежок, прежде чем снова пронзить ткань.
 
И безопасным коридор был только на словах.
 
Бой свирепствовал повсюду. Неорганизованный. Безумный. Инверсионные следы скручивались подобно брошенной в коробку размотанной пряже. Схватки бушевали на всех высотах, как в облаках, куда едва-едва долетали «Молнии», так и практически над головами высаживающихся еретиков.
 
В воксе царила не меньшая неразбериха. Сотни пилотов говорили все одновременно, не переставая сражаться и умирать. Ханна ограничила канал связью с ближайшими самолётами.
 
''— Меч-командир, он за мной! За мной!''
 
''— Меч-шестой, говорит Меч-командир. Вижу тебя. Продолжай маневрировать. Буду за десять секунд.''
 
''— Меч-командир, где ты? Кончились отражалки, я…''
 
Глухой хлопок, похожий на взрыв пятидесятилетней жестянки от скопившихся внутри газов.
 
Мимо, кувыркаясь, пролетела «Молния», от одного крыла которой остался рваный обрубок металла. Справа, на самой границе зрения, «Валькирия» 119-го выпустила самонаводящуюся ракету, которая на столбе багрянистого дыма унеслась вверх и разорвала перехватчик «Адский клинок», превратив его в облако обломков. Перед фонарём под резким углом промчался «Гром», удирая от огня автопушки, лишь чтобы угодить в лапы хелдрейка, спикировавшего на него подобно хищной птице.
 
— Дерьмо! — Она быстро повернулась в кресле, глядя на то, как еретическая машина падает вместе с тяжёлым истребителем, когтями сминая кабину, а рептильей головой — кромсая чихающий двигатель.
 
— Святой Трон, — ахнул Дарвус. — Они пытаются катапультироваться. Оно жрёт…
 
— Не думай об этом. Найди мне курс к цели.
 
— Понял.
 
— Эскадрилья «Вой», эскадрилья «Вой», — заговорила она, послав импульс на частоте «Валькирий». — Говорит Подзорка-три, мы уходим на северо-запад к «''Мечу непокорности''», нам нужно прикрытие.
 
— ''Принято, Подзорка-три, сообщите координаты и высоту.''
 
— Давай ниже, — сказал Дарвус. — Там бой кажется не таким сильным… Фрекк!
 
Кезтраль опустила нос.
 
— Что?
 
— Обломки. Думаю, ракета.
 
Лётчица увидела, о чём тот говорил. Раньше они шли относительно высоко, прежде чем, убегая от мелкого истребителя, выпали из коридора. Теперь, когда они находились на нижних высотах, на них сверху сыпалась сталь. Части самолётов. Горящие обломки. Снаряды, израсходовавшие топливо в тщетных поисках цели, и теперь пикировавшие подобно крошечным бомбам. Что-то лязгнуло о правое крыло, словно горсть брошенной щебёнки, и Кезтраль поняла, что это падали гильзы из автопушки.
 
А ещё парашюты. Настоящее лоскутное одеяло, достаточно плотное, чтобы среди него приходилось маневрировать. А под каждым — болтающийся на стропах пилот.
 
— Лучше держаться дальше от того проклятого коридора, — сказала она. — Затянем в турбины обломок или парашют, и нам крышка. Можешь…
 
— ''Ждём координаты, Подзорка-три. Где…''
 
Она услышала, как напрягся Дарвус, прежде чем заорать:
 
— В сторону, Ханна! На пять часов вверх!
 
Кезтраль врубила воздушный тормоз, вдавив педали в пол, чтобы увести самолёт влево и уйти с ожидаемой траектории.
 
Мимо пронёсся дракон со сложенными крыльями и вытянутыми перед собой когтями.
 
Ханна едва успела выдохнуть, как вдруг медные крылья расправились, остановив падение хелдрейка. Забив ими, он начал набирать высоту, собираясь пуститься в погоню.
 
— ''Подзорка?''
 
Кезтраль мало что могла сделать, кроме как уклоняться от демонической машины либо взять её на таран. Однако она уже вошла в пике. Если попытается выйти из него сейчас, то потеряет скорость, и более проворный дрейк наверняка настигнет их. От перегрузки у неё растянулись щёки.
 
Имей «Мститель» вместо пиктера галтинг-пушку, она бы могла круто уйти вбок и сбить существо очередью.
 
Таким образом, всё, что ей оставалось, это резко отвернуть влево, встав на крыло, и понестись прочь от коридора назад под шквальный огонь с земли.
 
Может, оно не последует за ними. Может…
 
— ''Подзорка, вы вышли из коридора, не…''
 
Пространство под ними прошила очередь трассеров, напоминавших морзянку на вокс-телеграфной ленте. Они пылали болезненным, ядовито-зелёным светом.
 
Ханна повернула вправо и врубила форсаж, понёсшись, забирая вниз, на северо-запад.
 
— ''Подзорка-три! Подзорка-три!'' — выплюнул вокс. — ''Там мы вам ничем не сможем помочь, вы отклонились от лётного плана, а у нас нет топлива, чтобы угнаться за вами.''
 
Сзади раздался незнакомый промышленный грохот, и на мгновение Ханна встревожено решила, что у них сломалась турбина — но нет, такого звука она не слышала с самого курса тренировки.
 
Дарвус стрелял из тяжёлого стаббера. Обстреливая гнавшегося за ними хелдрейка.
 
— Брось это дело, — сказала она, ныряя ещё ниже, до двухсот футов. Достаточно низко, чтобы различить отдельных пехотинцев на внешних линиях обороны Крафа. Красные полосы лазерного огня, носящиеся над землёй. — У меня есть идея.
 
Впереди грохотнул выпущенный из Крафа снаряд воздушного подрыва, так близко, что их тряхнуло ударной волной.
 
— Почему мы летим настолько низко? — Дарвус выпустил ещё одну очередь. — Его излюбленный способ атаки — с бреющего полёта.
 
— Он не решится. — Она вдавила педали, и самолёт зарыскал, будто колеблющаяся стрелка компаса, зигзагами уходя от погони. — Здесь он рискует промахнуться и врезаться в землю. А ещё мы окажемся ниже защитного огня из Крафа.
 
Мимо пронёсся очередной росчерк автопушечного огня. Один снаряд пробил в левом крыле дыру шириной с запястье. Из пробоины заструился дым.
 
Кезтраль потянулась к вокс-пульту над головой, щёлкнув переключателями частот. Сверилась с координатной сеткой на карте, закреплённой на стенке кабины руббариновыми петельками.
 
— Подзорка — земле. Подзорка — земле, — заговорила она. — СОС, СОС. За нами гонится вражеский крылан, квадрат бета-семь-девять, запрашиваю огонь с земли.
 
Кресло Кезтраль дёрнулось в сторону, и она с глухим хрустом стукнулась шлемом о боковую панель. Ханна сбросила скорость и увидела пролетевший впереди поток трассеров.
 
— Броня, пробития не было, — сказал Дарвус, склонившись над стучащим стаббером. — Он заходит на атаку.
 
— ''Подзорка'', — раздался резкий голос. — ''Выбросьте тепловые отражатели.''
 
Кезтраль вдавила кнопки запуска средств противодействия с такой силой, что у неё заболели большие пальцы.
 
Слева и справа вскружились заверти дыма и горящих искр.
 
И, на мгновение, воздух наполнился огнём.
 
 
— Майор. Майор Хеллскер. Майор Хеллскер, сэр.
 
Хеллскер видела блуждающий огонёк. У неё кружилась голова, словно от наркотиков, как в тот раз, когда она сломала в академии плечо, и школьный медике ввёл ей слишком большую дозу обскурина.
 
Она с трудом разлепила веки, пытаясь вспомнить, как работают лицевые мышцы.
 
— Кто тут командует? — спросил другой голос.
 
— Думаю, она, — ответил первый голос. Он принадлежал Дакаю, их старшему медике.
 
Что случилось? Они были в наблюдательной вышке, увидели врага, потом…
 
''Кто тут командует?''
 
''Думаю, она.''
 
Мозг резко включился, словно вокс-приёмник, в котором соединили отошедшие провода, и на нём снова загорелись руны и заплясали стрелки шкалы.
 
Она открыла глаза, однако тут же прищурилась, не выдержав яркого света фонарика.
 
— Майор? — спросил Дакай. — Как самочувствие?
 
— Баратус. — Марда села. — Что случилось с полковником Баратусом?
 
Дакай посмотрел на другого бойца, своего санитара, Сувейна, которому, очевидно, и принадлежал второй голос.
 
— Баратус, — повторила она.
 
Её слова звучали неразборчиво. Невнятно. Она как будто сказала «''Баратшуш''». Марда приложила руку к губам и увидела на ней кровь. Рот был наполнен ею, вперемешку со скалобетонной крошкой, которая покрывала одежду и забилась между бронежилетом и курткой.
 
Хеллскер плюнула на руку, и тогда поняла, что это была никакая не крошка, а зубы. Она потрогала языком дёсна и не нашла ничего, кроме ноющей, разбухшей плоти на том месте, где следовало находиться правым коренным зубам.
 
Кругом валялись обломки скалобетона и балки, и по выведенной на стене цифре «3» она поняла, что по-прежнему была в артиллерийской цитадели — только несколькими этажами ниже, чем раньше. Посмотрев вверх, Марда увидела разломанные опоры и небо.
 
— Было попадание, — пояснил Дакай. — Скорее всего, орбитальный удар или высотная управляемая бомба. Снесло три верхних яруса бункеров северной стены. Выбило половину направленных наружу тяжёлых орудий. Чудо, что вы выжили. Чёртово чудо. Взрыв отбросил вас в дальний угол, в ту часть комнаты, которая не обвалилась. Святые приглядывают за вами, Марда Хелл…
 
— Я знаю, что жива, но Баратус где?
 
Дакай глубоко вдохнул.
 
— Где-то среди обломков. Мы пытаемся его откопать, но боимся обрушить завал ещё больше. Пока что мы нашли ногу.
 
— И фуражку, — добавил Сувейн, показав ей головной убор, так, словно это чем-то могло помочь.
 
Фуражка Баратуса. Матерчатая сержантская фуражка, которую тот всегда носил. Так, словно она придавала ему, аристократу до мозга костей, удалой солдатский вид. Маска, которую он надевал ради исполнения своего долга, поскольку не был достаточно силён, чтобы делать это самому.
 
— Чувствуете головную боль, тошноту? — спросил Дакай.
 
— Нет. Хотя, да. Здесь… — Она показала, где болело.
 
— Да уж, знатно вам досталось. Теперь понимаете, почему я призываю вас, фреккоголовых офицеров, всегда носить каски?
 
— Думаю, да, — сказала Хеллскер, взяв фуражку полковника. — Дельный совет.
 
Под ремешком что-то было. Поначалу она решила, что это иконка или письмо из дома. Но, достав бумажку, Марда поняла, что это его стих.
 
Она сложила листок обратно и сунула в карман, после чего перекинула ноги с носилок.
 
— Сколько я была в отключке?
 
— Двадцать две минуты. Я думал, вас вырубило, но следов сотряс…
 
— Вокс есть?
 
— У спасательной команды, — отозвался Сувейн.
 
— Хорошо. — Хеллскер поднялась, проведя рукой по туго заплетённым косам. Смахнув с волос пыль. Затем повернулась к санитару, посмотрела ему в глаза. — Скажи вокс-офицеру послать общий сигнал. Я хочу, чтобы все командиры секций были в моём штабе через пятнадцать минут. От капитана и выше.
 
— Каком штабе? — переспросил он. — Полковника?
 
— Нет, — сказала Хеллскер, напяливая полевую фуражку на голову. — Теперь это — мой штаб.
 
 
Глейв нырнул за сложенную из мешков с песком стенку, а в следующий миг та взорвалась от попадания болта, проделавшего дыру, сквозь которую он смог бы просунуть кулак.
 
Из мешков посыпалось содержимое, отчего стена скосилась к пробитому участку. Вот в чём заключалось преимущество таких укреплений, и почему южные пустыни и пляжи Кадии на протяжении последних семи тысячелетий систематически очищали до голой скалы.
 
— Оно идёт к нам, — рявкнул Вескай. — На одиннадцать.
 
Сержант выстрелил, и лучи его адового ружья с трескучим шипением унеслись во влажный, затянутый дымом сумрак. Он вёл огонь, встав к противнику плечом, а подобной стойки Сервантус прежде никогда не использовал.
 
Сражаясь с культистами и лёгкой пехотой еретиков, ты шёл на врага грудью, сполна пользуясь баллистической защитой панцирной брони. Стоя к ним боком, ты рисковал получить лазерный разряд в стык между пластинами — поэтому безопаснее было получить луч непосредственно в грудь.
 
Однако сейчас в них стреляли болтерными снарядами, разрывными, а в таком случае лучше иметь как можно более узкий профиль с выставленным вперёд наплечником — в надежде, что если тебя зацепит болт, он срикошетит, как от наклонной брони танка.
 
Глейв выкинул левое плечо перед собой, поднял залповое ружьё над мешками с песком и дал ещё одну шквальную очередь, заставив пикирующего раптора резко взмыть обратно к сводам, преследуемого росчерками лазерных лучей.
 
Теперь роль Глейва свелась к ведению огня на подавление. Пытаться не так попасть в ублюдков, как держать их в постоянном напряжении. А снять их пусть пробуют другие.
 
Он и огневая группа «Гамма» пока что имели превосходство в дальности стрельбы — адовые ружья были почти вдвое дальнобойней болт-пистолета, — и они не собирались лишаться подобного козыря, переходя в атаку. Особенно когда инженеры так заморочились, построив им опорные точки на случай прорыва стены.
 
Они сошлись в своеобразной игре «ударил-отлетел». Задачей рапторов было сесть и вывести из строя пушки, группы «Гамма» — залить всё перед ними огнём, заставив еретиков взмыть обратно вверх.
 
Вот только «Гамма» делала свою работу слишком уж хорошо. Перебив обслугу орудий, рапторы решили избавиться от мешающихся касркинов, прежде чем продолжить операцию.
 
Еретики действовали уклончиво, осмотрительно. Возможно потому, что сильно рассредоточились по стене. Небольшие, из одного-двух человек, диверсионные отряды. Справа Глейв различил ещё парочку рапторов, сидевших на лэнс-излучателе «Вулкан» под бурей лазерного огня, вихрившегося вокруг них подобно снежной метели.
 
Будь их пятеро, они без сомнения атаковали бы «Гамму» и вырезали их до единого, но так как их было всего двое, рисковать рапторы желанием совсем не горели.
 
Что Глейву вполне подходило. Каким бы закалённым ветераном он ни был, Сервантус не питал иллюзий в исходе боя против штурмового десантника-еретика на земле, причём не упоминая того, что он ещё умел летать.
 
Куда же запропастился тот ублюдок?
 
— Компункт второй палубы, компункт второй, — говорил Лузаль, одной рукой прижимая ко рту и уху вокс-гарнитуру, а другой — держа наготове адовое ружьё, уперев ствол на мешки с песком. — Два астартес с прыжковыми ранцами на орудии пятнадцать, готовят диверсию. Мы держимся. Также на орудиях шестнадцать и тринадцать, я…
 
Из-под тёмных сводов донёсся звонкий грохот.
 
Галогенные прожекторы, светосферы на столбах, бегущие огни на полу…
 
Все они разом погасли.
 
— Фрекк, — ругнулся Штопальщик Кристан. — Хотя бы других не осталось.
 
Шестнадцатое орудие справа от них по-прежнему купалось в свете. Но это им не помогало. Больше того, так никто не мог приспособить зрение к темноте.
 
— Всем — тсссссс, — шикнул Вескай. — Никаких прожекторов и сигнальных ракет. Только линзы шлемов. Закройте всё, что горит. Меняем позицию. Влево. Медленно, медленно и тихо.
 
Пригибаясь и опустив оружие, они поползли в сторону.
 
Глейв слышал в ребризере собственное дыхание. Тяжёлое и глубокое, натужное от притока адреналина. Слышат ли они его? Защити его Бог-Император, если да.
 
Он сделал медленный выдох, сосчитал до четырёх, прежде чем вдохнуть. Снова задержал на четыре. Выдохнул на четыре.
 
Сервантус продолжал в том же духе, пока бойцы крались во тьме, не издавая ни звука, помимо случайных скрипов ботинок.
 
Вдохнул на четыре. Задержал на четыре. Выпустил на четыре.
 
Блестящие линзы шлема не помогали видеть в окружающем мраке. Они работали по принципу усиления света, а его-то здесь как раз почти и не было. Из-за этого, а также необъятности помещения он не мог различить ничего, помимо четырёх крадущихся людей и бесконечной черноты.
 
Только свечение…
 
— Лузаль, — прошипел он в микробусину отделения. — Твои индикаторы.
 
— Что?
 
— Вокс-установка не прикрыта. Твои индикаторы…
 
Из мрака над ними вспыхнули два горящих ока — окаймлённые синевой диафрагмы турбин, воспламенившихся всего в футе над их опущенными головами. Обрамив исполина, зависшего в двух футах от палубы.
 
Лузаль закричал, когда шипастая латница вздёрнула его в воздух, и из рассечённой артерии в горле брызнула кровь.
 
Падший полубог прикрылся дёргающимся оператором вокса как щитом, между тем второй рукой разрядив болт-пистолет — ''вжух, вжух'', — в Оккуна, едва тот поднял карабин. В нагруднике проводника образовалась воронка, а голова взорвалась кровавыми брызгами, оставив лишь жутко раскрывшуюся нижнюю часть нёба и язык.
 
Глейв кинулся на спину, чтобы не попасться в лапы монстру, вскинул залповое ружьё.
 
— Огонь! — проорал Вескай.
 
Глейв вдавил крючок до упора. От резкого движения у него заныла рука, но это было более чем адекватной платой за то огненное буйство, что он сотворил.
 
Выстрел из залпового ружья в упор. Невозможно промахнуться, даже сделав всего один выстрел.
 
А Глейв сделал не один. По меньшей мере десяток. Он выжег в оружии силовые цепи. Перегрел ствол. Выпустил лазерный импульс мощностью в шесть мегатуле, почувствовав, как силовой ранец нагрел спинную бронепластину.
 
Луч вспорол раптора, войдя ниже того места, где нагрудник переходил в скалящийся рот, а затем подобно промышленному резаку скользнув сквозь торс вверх. Жаропрочная аблативная броня брызнула во все стороны, сервоприводы спеклись и воспламенились. Даже сквозь ребризер касркин почувствовал запах, напоминавший вонь стухшего мяса и брошенных в огонь деталей когитатора. Правая турбина прыжкового ранца закоротила и выключилась.
 
Сервантус рванул луч вверх через голову, от лицевой решётки до темени.
 
Раптор мгновенно обмяк, и оставшаяся турбина утянула его лицом в палубу, где он и застыл.
 
— Трон, — выругался Глейв. — Святой Трон.
 
Он поднялся, глядя на поверженного зверя.
 
''Лучше тебе вогнать штык в самого Разорителя.''
 
Он убил его. Он, Сервантус Глейв, убил еретика-астартес.
 
Пусть скажут теперь, что он непригоден. Он убил исконного врага человечества в ближнем бою. За такое людям вешают на стены памятные таблички. За такое ставят памятники.
 
— Глейв, — сказал Вескай. — Идём, остался ещё один.
 
''Лучше тебе вогнать штык в самого Разорителя.''
 
— Глейв, соберись, уходим.
 
''Вогнать штык в Разорителя.''
 
— Может и вгоню, — пробормотал он. — Может однажды и вгоню.
 
 
=== Глава пятая ===
 
 
«''Меткий глаз''» промчался над оборонительной линией «Эгида», и гряда щитов с укреплениями исчезла под Кезтраль за один удар сердца.
 
Позади неё снизу засверкали оранжевые трассеры счетверённых автоматизированных башен, накрывая дрейка шквалом разрывных снарядов.
 
«Мститель» неистово затрясся, и Ханна не знала, зацепило ли их огнём с земли, или это работа висящего на хвосте хелдрейка. Краем глаза она заметила ослепительно-красные сполохи лазпушки «Икар».
 
— Есть попадание! — закричал Дарвус. — Он сворачивает. Похоже, улетает прочь.
 
— Хвала фрекковому Трону, — выдохнула она. — Но нас выдавили из зоны боевых действий. И у нас мало топлива, так что садиться придётся с пустым баком и неотснятыми плёнками.
 
— Ну… А это ещё что?
 
— Где?
 
— На горизонте. То облако дыма.
 
Кезтраль сверилась с картой.
 
— Его не закрепляли ни за кем.
 
— Следует взглянуть. Облако странное. И большое. Похоже на колонну бронетехники.
 
Ханна внимательно просмотрела карту. Оценила повреждения левого дельта-крыла.
 
— А нам хватит топлива? Можешь проверить через курсомер?
 
Кезтраль стала ждать, слушая скрип картонной катушки.
 
— Хватит впритык.
 
Не проронив больше ни слова, они направились в сторону облака. Ханна внимательно следила за уровнём топлива и прислушивалась к двигателям, то и дело поглядывая на дыру в левом крыле. Дарвус наблюдал за небом, выискивая среди туч острые крылья хелдрейка.
 
Его выдавал звук вращающегося туда-сюда стаббера, напоминавший треск гнущегося на ветру зачахшего дерева.
 
— Вот, — сказала вдруг она. — Я его вижу. Трон, ну и большое.
 
— Что это?
 
— Я… — она замялась. — Я не знаю. Там какие-то шпили. Опускай пиктеры, нужно это снять.
 
Они уже шли на малой высоте, несясь вперёд на огромной скорости. Слишком опасно подниматься прямо сейчас.
 
— Десять секунд, — сказала Кезтраль. — Увеличиваю тягу, выставляю высокоскоростной затвор.
 
— Принял, видишь, куда мы летим?
 
Кезтраль подалась вперёд, щурясь.
 
— Силуэты странные. Пять секунд.
 
Ханна почувствовала, как опустилась передняя камера, и затряслось кресло, когда она начала включаться.
 
— Четыре.
 
И вот она увидела колонну. Кавалькада чудищ. Грёза безумца, воплощённая в стали и железе, кузни, пышущие нечестивым светом.
 
— Три.
 
— Следи за теми пилонами.
 
Она внесла поправку. Приготовилась к выходу на рубеж съёмки.
 
— Д…
 
— Дрейк! — завопил Дарвус. — Прямо за нами. Фрекковы святые, откуда он вылез?
 
Сзади застрекотал тяжёлый стаббер.
 
— Отмена?
 
— Нет! — Дарвус отстрелял ещё половину ленты. — Снимай!
 
— Пуск.
 
Кезтраль вжала кнопки ручного управления, запуская бобину. Донёсшееся снизу «щёлк-щёлк-щёлк» поворотного пиктера слилось с сотрясающим «Мститель» дробным грохотом автопушечных снарядов.
 
Она не могла оглянуться. Да и в любом случае ничего бы не увидела из-за спинки кресла. Сойти с курса не могла тоже, только не с работающей камерой.
 
Но судя по тому, как очереди автопушки кидали хвост машины, Дарвус давал хелдрейку прикурить. Вокруг них засверкали росчерки зелёных трассеров, сходясь где-то под ними, но не достигая их на считаные…
 
Два мощных толчка. Голову Кезтраль мотнуло вперёд, так что у неё заныла шея. Она увидела повалившую из правого двигателя струю дыма. Сначала хлопково-белого, затем — масляно-чёрного.
 
И ещё услышала свист ветра. Дыра в фонаре.
 
— Дарвус? — крикнула она, борясь с ручкой управления. Пытаясь не дать захлёбывающемуся двигателю окончательно сдохнуть. Кезтраль увидела, как из турбины рвануло пламя. Стрелки на приборах стали падать. Они начали терять высоту.
 
— Дарвус, ты ранен?
 
Тот не ответил, но тяжёлый стаббер продолжал стрекотать дальше.
 
 
— Я об этом не слышал, — заявил сержант Меншзак. — И нам нельзя никого пускать без письменных приказов.
 
Рабочий Муниторума смущённо нахмурился.
 
— Я… У меня, кажется, такой был. Да, вот он. В наряде на работы.
 
Он поставил коробку с инструментами и взял из-под мышки доску-планшет, после чего принялся листать тонкие бланки на дешёвой розовой бумаге.
 
Меншзак вздохнул, перекинув лазкарабин на грудь. Он со своим отделением нёс караул у пульта доступа к механизмам Западных ворот Куртины-бета.
 
Какая безнадёга.
 
Просматривая выданный Муниторумом наряд в попытке сопоставить некачественные копии и определить подлинность печатей, он чувствовал, как трясётся стена под ногами.
 
По слухам, на Северной стене Куртины-альфа шёл серьёзный бой. Тяжёлая бомбардировка и вражеские манёвры перед Южной. Восточная, как он знал, выдерживала массированную атаку. Последнюю пару часов они провели, слушая переговоры сражающихся в небе самолётов.
 
Чёрт, бойцы наблюдательных подразделений со здоровенной оптикой и дальномерами говорили, что под удар попала даже Делвианская расселина.
 
А что здесь, на Западной Куртине-бета? Ничего. Помимо орбитальных ударов, которые и так наносились повсюду. Чёрт, они занимались профилактическим обслуживанием.
 
— Почему сейчас? — спросил Меншзак. — Работу следовало сделать неделю назад.
 
Служащий Муниторума переступил с ноги на ногу. Несомненно, нервничая оттого, что ему могли не дать закончить порученное задание.
 
— Это стандартный цикл техобслуживания. В формуляре всё есть. Сегодня как раз подошло время. Каждые шесть месяцев нужно проверять механизмы ворот и смазывать их.
 
— А раньше ты этого сделать не мог?
 
Рабочий покачал головой.
 
— Я за это не отвечаю. Мне дают наряд на работы, я его выполняю. Я должен следовать приказам.
 
— А у меня приказ никого не пускать, — парировал Меншзак.
 
— Да, всё так, всё так. — Рабочий почтительно склонил голову. — Но представьте, если подойдёт враг, а ворота не закроются, потому что не были проведены должные обряды обслуживания?
 
— Сколько?
 
— Два часа максимум, и я исчезну.
 
Меншзак вернул планшет.
 
— Даю полтора часа. И тебе придётся показать ящик.
 
— Я похож на еретика-диверсанта?
 
— У тебя свои приказы, у меня — свои, — с ноткой раздражения в голосе произнёс сержант. — Сегодня была новая волна бомбовых атак. Одна попала в топливный склад аэродрома. Мне сказали, что я должен спрашивать, вот я и спрашиваю.
 
Служащий Муниторума пожал плечами и, щёлкнув клипсами, открыл коробку и вытянул перед собой.
 
Меншзак склонился над ящиком, окинув взглядом стойку с пробирками.
 
— Они плохо пахнут.
 
— Так и должно быть, работая с ними, мне следует надевать противогаз. Это сильная щелочь, разъедает ржавчину. Лучше не наклоняться так близко, пробки на них чисто для виду.
 
Меншзак быстро отступил на шаг.
 
— Давай поживей. Комиссар делает обход каждые два часа. Я не хочу ничего ей объяснять.
 
— Вам не придётся, — пообещал рабочий, пропетляв мимо бойцов.
 
Через пять минут Янн Ровецке закрепил трос на вершине Западной Куртины-беты. Натянул противогаз и руббариновые перчатки, после чего захватил верёвку автоматической спуско-подъёмной катушкой на разгрузке, и, закинув ящик для инструментов за плечо, осторожно спустился к верхней петле.
 
Ворота были громадными. Высотой в двенадцать этажей. Такие большие, что когда с Россвара дул ветер, за распахнутыми створками образовывалась ревущая аэродинамическая труба.
 
Сейчас они были открыты, чтобы позволять войскам свободно выходить на вылазки и рейды, и мощный ветер на секунду утянул Ровецке прочь от петли, несмотря на тот факт, что он укрывался в углу за створкой.
 
Он извернул руку, и, вытянув её как можно дальше, зацепился альпенштоком за край петли, после чего подтянул себя ближе. Закрепился на месте с помощью магнитной полосы.
 
— Пожалуйста, — заговорил Янн. — Не вреди мне. Я твой слуга, а тебя ждёт более важная задача.
 
Он опустил дрожащую руку в ящик и извлёк пузырёк, откупорил его большим пальцем, после чего другой рукой вставил колбу в задний разъём промышленного распылителя с длинной и тонкой как игла трубкой, вроде тех, с помощью которых танкисты наносили масло и смазку в труднодоступные места своих машин.
 
Первобытная сущность внутри сосуда забулькала.
 
— Шшшшшш, шшшшшшшш, — шикнул он. — Успокойся. Пока не время. Терпение, терпение.
 
В высоту петля достигала десяти футов, и на мгновение Янн заволновался, что содержимого колбы может не хватить. Однако по мере спуска вдоль навеса он понял, что его будет более чем достаточно. Везде, где он выдавливал похожую на гной жижу, та начинала радостно шипеть и сгущаться, затекая в пазы, которые Ровецке пытался заполнить в первую очередь.
 
Затем, так медленно, что Янн поначалу решил, будто у него разыгралось воображение, вещество начало возвращаться. Теперь, на открытом воздухе превратившись скорее в гель, нежели жидкость, оно, отрицая законы тяготения, поползло и засочилось во все стороны, проникая вглубь металлоконструкции и расходясь по шарнирам и штырю громадной петли.
 
Закончив, Ровецке отсоединил колбу, и та со звяканьем отстрелилась прочь.
 
Пузырёк подхватил ревущий ветер, и тот, кружась, исчез где-то внизу. Под куртинами высились целые горы мусора, так что его вряд ли найдут.
 
Шепча молитву, он вставил следующую колбу. Невзирая на резкие порывы, с него градом катился пот.
 
Янну не хотелось к ним притрагиваться. Больше того, всё его тело будто кричало о том, что ему следует достать стойку, вытянуть её от себя как можно дальше, а затем швырнуть в кучу внизу. Но он чувствовал, как Пустой Человек следит за ним взглядом. Наблюдает за его работой. И глаза его больше не походили на чёрные провалы. Теперь их радужки вихрились туманным, лоснящимся разноцветьем эмпиреев, которые он видел в небе каждую ночь на протяжении всей жизни.
 
От них по коже Ровецке побежали мурашки. Болезненно сдавило пазухи.
 
Он продолжал работать, делать то, чему учился с тех пор, как в десять лет к нему во сне пришёл Пустой Человек и сказал, что имеет для него дело. Пустяковое дельце, за которое он получит щедрую награду.
 
Пакетик с порошком оказался именно там, где и сказал Пустой Человек. За отходящим кирпичом в саду. И за кружкой с горячим лак-чаем его дядюшки никто не следил, о чём тот сообщил тоже.
 
Той ночью мортуарии вынесли тело дяди через парадную дверь, накрыв шёлковым стягом торгового дома Ровецке. И маленькому Янну приснился сон такой приятный, что он помнил его до сих пор. Сон, где он имел власть. Власть в основном над самим собой, однако это давало ему власть над другими. А для младшего, никому не нужного отпрыска купеческого семейства без особых воинских традиций, это значило очень и очень много.
 
Янн умел убеждать людей. Уловки и пускание пыли в глаза всегда давались ему легко. Он мог уболтать отца и мать сделать едва ли не всё, что ему хотелось, и манипулировать другими с непринуждённой уверенностью.
 
Но тот сон явил Янну будущее, в котором он мог обрести последователей и без усилий завлекать женщин к себе в постель. Впрочем, в первую очередь он заинтересовал его тем, что показал, как нужно врать. Не просто обманывать, а менять саму реальность. Давать человеку монету, говорить, что это конфета, и наблюдать за тем, как он пытается её сгрызть. Уметь видоизменять то, что видели другие, с помощью одного своего вида — ведь разве мог этот невысокий юноша им лгать? — отчего они начинали верить ему, а не собственным глазам. Сила убеждения, превращённая в оружие.
 
Точно как в случае с тем сержантом, который смотрел на кипу пустых бумаг, а видел наряд на работу.
 
Величайшая власть.
 
Звяк. Выбросилась ещё одна капсула.
 
Звук привёл Ровецке в чувство, и он увидел, что пустил слюну на рабочую муниторумную куртку.
 
Он потянулся за следующей пробиркой, и понял, что стойка пустая.
 
На мгновение Янн запаниковал — а затем вдруг осознал, что находился в самом низу южной петли.
 
Последней петли.
 
Он, что… ничего не запомнил? Увлёкся работой до такой степени, что закончил её в медитативном трансе? Но раз так, значит, он успел спуститься по стене, подняться обратно, заново закрепить трос на противоположной стороне и проделать то же самое уже там.
 
Пять петель совершенно выпали у него из памяти.
 
Впрочем, это не имело значения. Пора убираться.
 
Он выбросил перчатки, на случай, если на них осталась зараза. Затем взобрался наверх, смотал трос и собрал подъёмное снаряжение. Сверился с хроно.
 
Пятьдесят минут. Он потратил пятьдесят минут.
 
Верный своему слову, Янн исчез прежде, чем пришёл с обходом комиссар.
 
 
Закатившиеся глаза Зарафистона напоминали белесые очи слепца. Он безмолвно шевелил губами, словно человек, разговаривающий во сне.
 
Обычно Зарафистон экранировал свои мысли в присутствии Моркат, зная или чувствуя, что та умеет прозревать импрессионистские пятна его сознания, да и подсознания также. Однако сейчас он позволил ей смотреть. Разрешил узреть образ пары зрящих глаз, паривших над его плечами подобно крылышкам насекомого, чьи радужки бурлили жуткими цветами варпа.
 
Затем его настоящие глаза вернулись на положенное место, и призрачные радужки исчезли.
 
— Готово. Прошу прощения за задержку, магистр войны.
 
— Если ты выполнил обещанное, то извиняться не за что.
 
Они собрались на разведсовет — встречу малого внутреннего круга из состава большого внутреннего круга, — на котором присутствовало только три члена, не считая самого магистра войны. Зарафистон, он же лорд-обманщик, Какадиус Сирон, мастер над шпионами из Альфа-Легиона, представлявший оперативные сводки, и Моркат, следившая за процессом.
 
— Мы говорили о специальных вокс-установках. — Сирон постучал бледным, без перчатки, пальцем по нескольким отмеченным вокруг касра Краф точкам. Его нарочито мягкое прикосновение заставило закованного недочеловека-карту встрепенуться. — Они помогут нам засекать в черте города артиллерию, выявлять цели и наводить огонь. Твои отряды готовы к выполнению задачи?
 
Зарафистон накинул капюшон, скрыв чернильно-чёрные глаза.
 
— Готовы. И первая волна ударов уже началась — мученики уничтожают инфраструктуру корректировки и другие лёгкие мишени. Они будут оттягивать силы от стены. Но, как понимаете, это прелюдия.
 
Магистр войны кивнул.
 
— Атака рапторов на северную Куртину. Как она продвигается?
 
— Сильное сопротивление. — Сирон наклонил голову, скривившись от сдержанного недовольства. Его мысли выглядели как разложенное на одного таро, из тасующихся колод которого доставались и разыгрывались новые и новые карты. — Но это Кадия. Здесь всегда сильное сопротивление. А если нет, я бы заподозрил ловушку. Мы своей цели добиваемся, прикрывая Крома Гата и его Железных Воинов. Однако рейдеры несут потери, и вполне возможно, орудия начнут стрелять снова. Могу ли я снова запросить для них подкрепление? Сбросим ещё партию «Клешней ужаса», и сможем…
 
— Нет. — Абаддон покачал головой. — Я уже послал в бой всех, кого готов потерять. Других не дам. Что с Гатом?
 
Моркат видела, насколько сильно Сирону не хотелось оставлять своих рапторов в беде. Разум Альфа-Легионера перетасовал колоды. Перевернул следующую карту, надеясь, что та направит его мысли в новое русло. Этого не произошло, так что он выбросил проблему из головы и перешёл к следующему вопросу.
 
— У Гата дела идут хорошо. Пока мы связываем боем дальнобойную артиллерию Крафа, он разворачивается без особых проблем. Единственная сложность — Волки. Железные Волки закрепились в касре Ярк. Сам город лежит в руинах, но в подземных хранилищах достаточно прометия, чтобы их техника оставалась на ходу. Это может усложнить задание Гата.
 
— У него есть эти крепости-цитадели, — нелюбезным тоном заметил Зарафистон, снова устремив взор куда-то в глубины пространства и времени. — И машины.
 
— В основном невооружённая строительная и подрывная техника, неспособная работать под огнём. Обычные танки не сделают того, что мы просим от Гата. Он вычищает лес из ксенокамня, а самые мелкие тамошние пилоны размером с жилую башню. Он сможет выполнить задачу, но сильное сопротивление замедляет его продвижение.
 
— Сучьи дети Русса, — рыкнул магистр войны. — Всегда в самом неподходящем месте. Мы хотя бы держим сынов Льва в их разбившемся крейсере?
 
— Держим, — отозвался Сирон, а замолчал. — Но…
 
— Но?
 
— Гончие Абаддона несут колоссальные потери, а они ещё даже не прорвались внутрь.
 
— Мы всегда знали, что Тёмные Ангелы легко не сдадутся. Никогда не опускают руки.
 
— Скайрак хочет, чтобы «''Терминус эст''» провёл орбитальную чумную бомбардировку. Возможно, это будет эффективней, чем пытаться взять крейсер штурмом. — Сирон втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Хотя я рассчитывал забрать корабельные когитаторы.
 
— Уркантосу это не понравится, — заметил Эзекиль. — А нам ни к чему стравливать между собой кхорнатов и нурглитов.
 
— Его с ними нет, — отозвался Зарафистон. — Он упивается кровью сороритас в храме святой Моррикан.
 
— Странно, — сказал магистр войны. И Дравура одновременно ощутила, и заметила хорошо скрытую тревогу отца. — Что ещё?
 
— Южная атака продвигается с опережением графика. Продолжает держаться только этот крайний южный равелин. Там засели астартес. Мы сковали их боем и пытаемся обойти. Вольсканцы встретили сопротивление в Россваре, но, согласно нашим предсказаниям, они прорвутся в следующие двенадцать часов. Легио Вулканум подходит к внешней куртине с востока… Что-нибудь ещё?
 
— Крепость до сих пор не может стрелять, — встряла Моркат, зная, что если даст полубогам болтать дальше, то уже не сможет вставить ни слова. — И я получаю с датчиков странные показания. Внутри что-то… движется. Перемещается. Энергии из недр крепости как будто не дают вырваться.
 
Магистр войны повернулся к ней.
 
— Я слышал отчёт, который может тебя заинтересовать… Сирон?
 
— После боя с «''Клыком Огненной Гривы''» мы засекли полдюжины кораблей, абордажных челноков, которые вошли на орбиту крепости и направились в сторону ядра. Мы выслали перехватчики, которые сбили два судна, но судьба остальных неизвестна.
 
— Вы думаете, к нам проникли диверсанты? — Моркат услышала в своём голосе ужас. — Почему мне не сообщили?
 
— Разве это не твоё дело — знать о крепости всё? — прошипел Зарафистон. — Или подобное вне твоей компетенции, ноктилитовое дитя?
 
Моркат стиснула чернокаменные зубы.
 
— Это не обычный космолёт. Не рукотворная конструкция, а живое существо, которое мы оседлали и называем кораблём. Все наши мостики и пульты — просто системы, с помощью коих мы указываем ему курс и направляем энергию в варп-пушку. В нём нет сенсоров, чтобы сообщать о брешах…
 
— Довольно, — отрезал магистр. — Моркат, поговорим наедине. Собрание закончено.
 
Дравура уставилась на свои руки, дожидаясь, пока остальные выйдут. Она была слишком разъярена и встревожена, чтобы изучать мысли остальных. Ей не хотелось глядеть на издевательские образы, которые решил показать напоследок Зарафистон.
 
Когда дверь закрылась, Абаддон поднялся, взял серебряный графин и налил в кубок воды. Затем взял его между большим и указательным пальцем, словно крошечный бокальчик с вином.
 
— Выпей.
 
Моркат знала, когда ей отдавали приказ. Даже если бы там оказался яд, она бы всё равно осушила его. Он был её магистром войны, и ещё кем-то гораздо большим.
 
— Ты убеждала меня выстрелить, — сказал он после того, как зодчая залпом опорожнила кубок. — И я послушался тебя. Это привело к повреждению «''Воли вечности''», незаменимой…
 
— Я же не знала о противоме…
 
— Не перебивай меня. — Магистр не стал повышать голос, и Моркат услышала тихий скрип серебряного графина, смявшегося в его железной хватке. — Ты разочаровала меня, Дравура. После той протекции, которую я тебе оказывал. Той свободы, которую тебе дал. Возможно, в этом моя вина. Может, зря я на тебя полагался.
 
Мысли отца потемнели, но не от ярости, а от печали. Сожаления. Глубинной злости, направленной, однако, на самого себя.
 
— Нет, лорд. — Она рухнула на колени прежде, чем успела об этом подумать. — Вы ни в чём не виноваты. Это я вас подвела. Крепость сопротивляется мне. Я старалась как могла. Дело не в отсутствии воли или знаний, или в лености, а в том, что задача очень тяжёлая. Крепость древняя и огромная, и не мыслит как смертный, или даже полубог. Но я смогу. Я ''справлюсь''.
 
Она взяла полу его табарда и прижала ко лбу, однако отец к ней даже не повернулся. Из её глаз покатились слёзы, защипав воспалённую плоть вокруг ноктилитового ока, которая так и не смогла окончательно зажить — её тело постоянно пыталось отвергнуть имплантат.
 
— Я хочу тебе верить, Дравура. И всё же ты раз за разом не выполняла данных тобою обещаний. Легиону, мне. Ты даже не знала, что по крепости шастают паразиты.
 
— Я буду стараться лучше.
 
— В этом я как раз не сомневаюсь. Но вопрос мой в том, по плечу ли тебе такое дело. Может, мне и впрямь следует сделать тебе просто чашницей, существом, что наблюдает и сообщает мысли других. Ты не полубог, и, наверное, мне не стоит ожидать от тебя такой же преданности.
 
Моркат ощутила на затылке его руку, и у неё перехватило дыхание. Услышав, насколько плаксиво зазвучал её голос, она возненавидела себя сильнее, чем даже от мягкого отцовского укора. С внезапным отвращением Дравура поняла, что и впрямь вела себя как трэлл-оруженосец, а не как военачальник. Из-за своей любви к магистру она выглядела жалкой в его глазах.
 
Дравура сглотнула. Взяла себя в руки. Подняла голову и посмотрела ему в глаза.
 
— Я не полубог, магистр войны, но ваши полубоги гибли в крепости, пока у вас не появилась я. Это я направила в чернокамень больше энергии варпа, чем все ваши чародеи вместе взятые. Я сделала вас хозяином реликвии. Вы отправились на мои поиски, поскольку не могли взять под контроль последнюю крепость — вы подселили в неё демона, надеясь тем самым сковать, но вместо этого сделали совершенно дикой. Вам не осталось ничего, кроме как спихнуть её Красным Корсарам. Всё эти чудеса я совершила из преданности вам. Чего ещё вы от меня хотите? Как мне ещё доказать свою верность?
 
Она говорила спокойно, отдавая себе отчёт, что могла — и, наверное, должна была, — умереть за такие слова. И Моркат увидела, как эта мысль промелькнула в сознании Эзекиля, вспыхнув подобно спичечной головке. Быстрые образы того, как она умрёт. Пронзённая Когтями Гора. Задохнувшаяся в стальной хватке. Как кулак смыкается на её голове, а затем с силой впечатывает в край стола, забрызгивая всё вокруг мозгами.
 
Он понимал, что показывает ей всё это.
 
И Моркат увидела, как вероятные варианты будущего вмиг испарились, когда на ум магистру войны пришёл образ тощего ребёнка, выбирающегося из тьмы.
 
Поэтому Абаддон опустился на колено, как при их первой встрече, и протянул руку.
 
— Найди паразитов, Дравура, — прошептал он, и его мысли превратились в яркий калейдоскоп обещаний. Она увидела себя, стоящую подле его трона. Сидящую среди Избранных. Счищающую кровь с его доспеха, когда тот вернулся из битвы и по-отечески опустил ладонь на её бритую голову. — Найди паразитов и уничтожь их. Выполнишь это, и заслужишь моё вечное уважение.
 
— Я всё сделаю, — сказала она, принимая его руку. Её пальцы утонули в ладони, так, словно Моркат по-прежнему была ребёнком. — Стоит вам приказать, и я выпотрошу звёзды.
 
Абаддон убрал огрубелый кулак.
 
— Давай начнём с Кадии.
 
 
Солдаты Архиврага толпились вокруг остова «''Меткого глаза''», то и дело подбираясь ближе, чтобы потыкать пальцами и осмотреть сбитый «Мститель», прежде чем ревущее пламя заставляло их отпрянуть обратно.
 
Сердце Кезтраль наполнялось болью от вида разломанного самолёта. Понимания, что находилось внутри. Того, как еретики плясали вокруг машины будто у костра на исходе дня.
 
Она наблюдала за происходящим в магнокль с расстояния в четверть мили от места крушения, забившись в водопропускную трубу под дорожной насыпью. Труба, чуть шире крышки люка коллектора, предназначалась для того, чтобы не давать протекавшему рядом ручью затопить дорогу во время весенних проливных дождей.
 
Она была такой узкой, что Ханне пришлось сначала затолкать туда драгоценный груз, прежде чем спрятаться самой.
 
— Дарвус, — прошептала она.
 
Они сделали пикты. По крайней мере, она так думала. Пролёт оказался вполне хорошим, учитывая нехватку времени и тот факт, что по ним вели огонь. Они пронеслись по диагонали над разворачивающейся колонной техники, зная, что другого шанса им не представится.
 
Всё это время Дарвус продолжал стрелять по дрейку. Мужественный, смелый. Полностью сосредоточенный на том, чтобы побольнее ужалить врага своим крошечным оружием-иголкой. Пытаясь всадить ту иглу твари в глаз.
 
И он всадил, в этом Ханна не сомневалась. Как и еретики на земле. Она не знала, кто именно приземлил дрейка, но ей хотелось думать, что Дарвус.
 
Однако монстр попал в них тоже, как, впрочем, и зенитный огонь.
 
Элероны и один руль высоты заклинили, не позволив им свернуть обратно к Крафу. Двигатель левого борта воспламенился. Стрелки датчиков прометия в баках упали на ноль. Давление в системе начало падать, и судя по тому, как обмякла ручка управления у неё в руке, им перебило кабели. Повезло, что самолёт вообще ещё слушался.
 
— Дарвус! — завопила она.
 
Ханна слышала его, но не могла разобрать слов. Только натужное и сиплое дыхание. Человек, служивший ей голосом подсознания, затих.
 
Кезтраль выжала из правого двигателя ещё тридцать секунд, затем стала плавно снижать самолёт, садясь на тёмно-зелёные поля Кадии с выпущенными закрылками, чтобы погасить скорость. Стойка получила прямое попадание, и не смогла опустить шасси. Хвала Императору, им хватило давления, чтобы, по крайней мере, убрать поворотный пиктер и создать гладкую поверхность для посадки на брюхо.
 
Ещё до того, как коснуться земли, она поняла, что будет жёстко.
 
Единственное, чего Ханна не знала — насколько жёстко.
 
Первое соприкосновение швырнуло её на ремни безопасности с такой силой, что у неё заболела грудь, а голова резко мотнулась вперёд и тут же назад. Она словно врезалась в наземный автомобиль на скорости в сорок миль в час, причём с таким же скрежетом стали.
 
Хвала Трону, Кезтраль упала на уходящий вниз склон, но в итоге «Мститель» заскользил дальше.
 
По пути левое крыло задело горящий остов «Лемана Русса» и оторвалось, завернув самолёт, так что дальше он покатился боком. Когда они достигли подножья холма, фонарь резко поднялся и откинулся на оставшееся крыло, и на один ужасный миг Кезтраль решила, что их обоих сейчас раздавит, прежде чем стеклянный экран не упал обратно.
 
Ханна поняла, что следует действовать быстро. Нужно многое успеть сделать, а враги могли подоспеть на место крушения в любую минуту.
 
Она ударила по расцепке, сорвала с себя ремни.
 
— Дарвус! — крикнула она. — Лахон, ты как?
 
Под полом кабины находился аварийный комплект. Лазпистолет, сухпайки, маячок и отрезок хамеолина, упакованные в ранец.
 
Она вынула его и потянула рычаг экстренного открытия фонаря, порадовавшись тому, что гидравлические приводы не вышли из строя.
 
Кезтраль выбралась на крыло, прижавшись руками к горячему металлу фюзеляжа, чтобы подняться на ноги.
 
— Дарвус! Дарвус, ты…
 
Оператор сдавлено ответил.
 
Он был ещё жив, пусть только и в самом педантичном смысле этого слова.
 
Голова Лахона Дарвуса откинулась набок, уставившись на неё фиолетовым глазом.
 
Второй был расплющен надбровной дугой, смявшейся под кровавой воронкообразной раной, которая продырявила волокнистые слои шлема и прошла до самого мозга.
 
— Трон, — выдавила Кезтраль. — О Святой Трон. Нет.
 
Дарвус ещё дышал, чуть слышно сипя. Над оставшимся глазом медленно поднималось и опускалось веко, в ресницах которого застряло стеклянное крошево от треснувшего визора. Одна рука лежала на приборной панели, подёргивая скрюченным указательным пальцем.
 
Поначалу Ханна решила, что Дарвус подзывает её к себе, но затем поняла.
 
Он стрелял.
 
Дарвус, жестоко изувеченный, последней сознательной мыслью заставлял себя жать гашетку стаббера. И палец бы до сих пор оставался на оружии, не вырвись то при падении.
 
— Мне жаль, Лахон. Трон. Мне так жаль. Мы безопасности, не волнуйся. Мы в безопасности.
 
Она опустила ладонь на его трясущуюся руку и крепко сжала. Мерное подёргивание пальца перешло в слабое сдавливание, а после — прекратилось вовсе.
 
Дарвус медленно, расслабленно выдохнул.
 
Продолжая держать напарника за руку, Кезтраль прижала лазпистолет ему к подбородку и нажала спусковой крючок.
 
Она не стала вытягивать второй аварийный комплект под телом Дарвуса. У неё и так не получилось бы унести лишнее снаряжение в довесок к самому ценному грузу.
 
Бронированные футляры с отснятыми катушками — ей пришлось пролезть через технический люк в кабине, чтобы извлечь два увесистых цилиндра и уложить их в специальные кожаные углубления в ранце.
 
Кезтраль уже слышала вдалеке рёв двигателей, когда забросила в открытую кабину зажигательную гранату и бросилась бежать. Она не стала задерживаться, чтобы посмотреть на взрыв, выбросивший яркие горящие шарики, следом за которыми в опускающихся сумерках заклубились белесые столбы фосфорного дыма.
 
Ручей и приближающаяся ночь спасли ей жизнь, позволив незаметно и не оставляя следов добраться до водопропускной трубы.
 
Теперь, свернувшись под хамеолиновой накидкой, она наблюдала за тем, как враги разглядывают и тыкают пальцами в погребальный костёр Лахона Дарвуса, человека, отлетавшего с ней почти две сотни миссий. Который так пёкся о чести, и так гордился своим тяжёлым стаббером, что стрелял из него до самого конца.
 
А за ней лежал ранец, а в нём — катушки с записью, ради которой он отдал жизнь.
 
Записью, где были видны громадные строительные машины в горнопроходческих модификациях с алмазными пилами и бурами. Проверявшие работу оборудования на ближайшем пилоне. Один из которых уже валялся подобно огромному срубленному дереву.
 
Труба загрохотала, и об её стенки заплескалась вода, когда по насыпи прошла колонна вражеских войск.
 
Ханна спрятала магнокль и полностью укуталась в накидку, после чего достала карту сектора, и, зажав в зубах красный аварийный фонарик, стала внимательно её изучать.
 
Она находилась к северу от Крафа. За оборонительными линиями, где-то на дороге к касру Ярк.
 
У края тянувшихся до горизонта пилонов Элизионских полей.
Летающий Свин
6266

правок

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/24749...25066

Навигация