6268
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1718
|Всего =38}}
{{Книга
У края тянувшихся до горизонта пилонов Элизионских полей.
=== Глава шестая ===
— Верховное командование волнуется, — сказал логистар-генерал Конскаван Райк. С его лица не сходила смущённая улыбка, так, словно ему не хотелось беспокоить Крида подобными новостями. — Они тревожатся насчёт хода войны.
— Все мы тревожимся насчёт хода войны, — добавила главный комиссар Забин. Затем осклабилась, увидев предложенный Келлом стакан охлаждённого леолака. — Нет.
— Я бы хотел кафеину, если вы не против, — сказал Райк, но сразу перехотел, когда Келл указал на официантскую тележку.
Флаг-сержант не обслуживал гражданских.
— Воздушный маршал? — спросил Джарран.
— Ничего, сгинь с глаз, — отрезал Раун Шрауд. Это было его первое заседание военного кабинета, вернее, первое под водительством Крида. Всё это время он находился в своём центре управления, подключенный невральной аугментикой к оперативной карте, на которой отображался ход сражения в небе, и потягивая любимую трубку. — Сегодня я потерял машины, Крид. Очень много машин, которых нечем заменить. Хуже того, я потерял пилотов и аэродромы.
— Все мы понесли потери, Раун. Сегодня был долгий день. Они хорошо нам врезали, и…
— Я, фрекк, знаю, что они нам врезали! — Шрауд хлопнул по столу, заставив Райка подпрыгнуть от неожиданности. Он вскочил на ноги, вырвав изо рта трубку. — Ты хороший сухопутный командир, Крид, но ты ни фрекка не смыслишь в воздушной войне! То, что ты сделал, было расточительно. Расточительно и бездумно. Ты кинул моих пилотов на смерть, словно Троном проклятых гвардейцев в мясной штурм!
Крид кивнул.
— Мы рискнули. Первоочередная задача — спутать им карты. Помешать высадке. А риск иногда не оправдывается, это же фрекковая война.
Райк откинулся на спинку кресла, испугавшись яростной перепалки. Забин задумчиво оправляла униформу, решив не обращать внимания на вопиющую инсубординацию, и тем самым позволить военачальникам сохранить лицо. Впрочем, Джарран знал, что именно такой подход и предпочитал Крид. Шрауд не сдерживал себя. Ничего не обдумывал и не утаивал. Их спор был громким, злым, грубым — зато честным.
— Если это была ставка, она оказалась проигрышной, чертовски проигрышной. — Шрауд указал на карту Крафа, отмечая траектории полётов. — Слишком много одновременно поднятых самолётов. Слишком мало оставлено для обороны. Недостаточно места для маневрирования в огневых коридорах. И когда они вступили в бой, и начали запускать ракеты и жечь топливо, как думаешь, что случилось? Они все отправились на дозаправку и перевооружение в один и тот же Троном проклятый момент! У нас образовались пробки над каждым аэродромом по всему Крафу, самолёты кружили в очередях на семи высотах, и большинство к тому же без боеприпасов, что сделало их лёгкой добычей для дрейков. И это ещё до того, как диверсант уничтожил базу горючего в Стетзене.
Крид понимающе кивнул и поднял ладони.
— Хорошо, Раун. Хорошо, ты пра…
— Хвала фрекку, что «Валькирии» садятся вертикально! Не сумей они перевооружиться и защитить колонны, все ублюдки, что сегодня вылетели, сейчас бы уже догорали на Крафской равнине.
— Ты прав, — повторил Урсаркар.
— Я знаю, что прав.
— Ты трубку сломал, — добавил Крид.
Шрауд посмотрел на свою трубку, только сейчас заметив, что ткнул ею в карту с такой силой, что переломил чубук.
— Фрекк! — раздражённо рявкнул он и швырнул чашу в стену. — Фреккова хрень. Хорошо, что у меня есть запасная.
Он опустился в кожаное кресло и выудил из кармана помятой униформы другую, точно такую же трубку, после чего с мрачным видом принялся забивать в чашу резаную колак-траву.
— Ты совершенно прав, — заявил Крид. — Мне следовало проконсультироваться с тобой, что впредь я и буду делать. Я принял много решений быстро, возможно, чересчур быстро. Но это следствие того, что некоторые в верховном командовании твердили, будто война уже на завершающих стадиях, и выслали приказы о демобилизации.
Он повернулся к остальным.
— Это не справедливо, — упрекнул ему Райк.
— Да нет, — вставила Забин. — Слишком упрощённо, но справедливо. Толика вины за произошедшее лежит на каждом из нас.
— Так, хватит горестно заламывать руки, — сказал Шрауд, протянув трубку, которую подошедший Келл поджёг спичкой. — Насколько всё плохо, Крид?
— Не так хорошо, как мне хотелось бы, но и не так ужасно, как я боялся. — Крид жестом велел подать карту сектора.
Джарран погасил спичку и развернул разделённый на квадранты план Крафского оборонительного сектора.
— На западе пока всё тихо, за исключением Делвианской расселины, где идёт бой. Высадка еретиков здесь, севернее Крафа, Железные Воины. Пока неясно, что они задумали. Оба анклава астартес на севере держатся, и, как я понимаю, Хайфелл со своими Волками отправился в вылазку, чтобы вытеснить Железных Воинов. Вражеские подразделения осаждают храм святой Моррикан вот тут на востоке, и, конечно, продолжающееся боестолкновение в воздухе.
— Сворачивай эту свалку, — сказал ему Шрауд. — Нам нужно сохранить летательные аппараты для перехвата воздушных целей и бомбардировок передовых осадных укреплений. В небе мы лишились господства, и этого уже не исправить.
— Как скажешь, — согласился Крид. — На юге, вот тут, нам пришлось оставить внешние позиции из-за бомбардировки. За исключением этой.
Он постучал пальцем по точке.
— Кто там? — поинтересовался Райк.
— Храмовники, — сказала Забин, вытянув шею. — Не выполняют каких-то особых тактических задач, верно?
— Ни единой. — Крид пыхнул сигарой. — Да, они задают Архиврагу трёпку, нанося потери и пока что сковывая его силы — но как только Разоритель бросит войска к вратам Крафа, все эти аванпосты будут отрезаны. В других обстоятельствах они бы могли проводить рейды по тылам, осаждать осаждающих, однако их совершенно недостаточно. Даже если гарнизон касра Мирак смог бы пойти на прорыв и поддержать их, всё равно их будет слишком мало, а врагов — слишком много. — Крид покачал головой. — Мы слишком растянуты.
— Подвижки на северной стене? — спросил Райк.
— По-прежнему выслеживаем рапторов, но, похоже, им подкреплений не пришлют. Это мне нравится — значит, войска у Архиврага не бесконечные, так что истощить их вполне рабочий вариант. Нам следует приготовиться к осаде…
Внезапно глаза генерала забегали туда-сюда, и Келл понял, что его неожиданно посетила какая-то мысль.
— Но зачем он вообще это делает? — задумчиво спросил он.
— Говоришь загадками, Урсаркар, — произнёс Шрауд, потягивая трубку. — Зачем кто делает что?
— Разоритель. Мы для него проблема. Мы контролируем его врата в реальный космос. Но, учитывая состояние Флота, остановить прямо сейчас мы его не можем — а он сосредоточился на нас, вместо того чтобы просто обойти и ударить по Терре. Он даже попытался уничтожить нас с минимальным привлечением сил с помощью Чернокаменной.
Забин цыкнула, так, словно ответ был очевиден.
— Абаддон ненавидит нас. Его глубокая нелюбовь к Кадии переросла в одержимость. Лорд-кастелян, это же история базового академического курса.
— Может быть. Может быть. Возможно, так и есть, он просто хочет разобраться с нами. Но я не могу избавиться от чувства, что ему здесь что-то нужно. Что мы видим всё в неправильном свете.
Горящий кончик Кридовой сигары завис над картой Крафа, поплыв в сторону массово высаживающихся вражеских сил на севере. Заскользив над крепостями-цитаделями Железных Воинов на границе Элизионских…
— Нам нужно обсудить распределение пайков, — оборвал его размышления Райк. — Мы приближаемся к критическому уровню. Если вы готовитесь к осаде, что кажется вполне вероятным, то обговорить вопрос нужно тем более.
Крид моргнул, и его взгляд снова сфокусировался на кабинете.
— Да, — сказал он. — Погоди, ''критическому''? Что значит критическому? Мы же только-только урезали нормы.
— Ну… — логистар-генерал пожал плечами, словно взгляд Крида заставил его ещё раз обдумать то, что он хотел сообщить. — Критический уровень уже маячит на горизонте. В среднесрочной перспективе. В нескольких районных распредцентрах закончились запасы, а люди с талонами продолжали прибывать. Пришлось отправить их домой голодными.
— Хищение? — предположила Забин. — Расстрел пары-тройки клерков обычно помогает.
— Дело не в обычной коррупции, главный комиссар. — Райк достал из кармана куртки квадратный талон и положил на стол. — Вообще не в ней.
— Что это? — спросила Забин.
Они со Шраудом, недоумённо хмурясь, уставились карточку.
— Рационный талон, — терпеливо объяснил Келл. — Гражданские и отставные получают с их помощью еду.
— А, да, — вспомнила Забин. — Мой дядя, вышедший в отставку после потери обоих ног, носил такой на шее. Но девяносто процентов… Не многовато ли?
— Многовато, — согласился Райк. — А мы нашли таких две тысячи. Группа касркинов натолкнулась на фальшивомонетчиков, которые их печатали. Вскоре после того, как станок был уничтожен, исчезла бронемашина, перевозившая клише. На подделках видны характерные детали тех матриц. Но мы не можем просто взять и аннулировать все талоны, иначе выдача провианта упадёт до нуля. И не можем заменить матрицы новыми.
— Насколько сократятся наши запасы? — спросил Крид.
— Существенно. — Конскаван отвлечённо застучал пальцами по инфопланшету. — Вероятно, дополнительно на тридцать-сорок процентов в месяц.
— Я хочу, чтобы это прекратилось. Райк, разберись.
— С удовольствием, лорд-кастелян — хотя нам, конечно, придётся урезать пайки. Ещё на десять процентов?
— Без этого никак? — Урсаркар потупил взгляд.
— Если только не хотите остаться вообще без еды.
Крид вздохнул.
— Я объявлю об этом в следующей передаче.
— Нет! — испуганный возглас вырвался изо рта каждого присутствующего в комнате, не исключая Келла.
— Вы не можете этого сделать, — произнесла Забин. — Крайне неразумно.
— Не рекомендую, — добавил Шрауд. — Когда Порелска, упокой Трон его душу, урезал пайки, он никогда не делал объявлений.
— Мои распредцентры разграбят. — Обтянутые белыми перчатками пальцы Райка крепко сжали инфопланшет. — Погибнут рационщики.
— Вот как мы поступим, — сказала Забин. — Снизим норму постепенно. По два-три процента в день, достаточно медленно, чтобы никто не заметил…
— Какое подлое предложение, — с нарастающим гневом бросил Крид. — Люди Кадии жертвуют на войне всем, и они должны знать, чего ради. Я сообщу им, почему так. Мы все в одной лодке, и я не позволю, чтобы они голодали в неведении. Если они должны получать меньше углеводных буханок и протеина, они будут об этом знать. Они по достоинству оценят честность — и это будет чертовски лучше того, как с ними обходились раньше.
Лишь выпроводив всех из кабинета и закрыв за ними дверь, Келл, наконец, взял слово.
— Вы не можете сказать им, что урезаете пайки.
— Только не ты, Келл. Из всех людей…
— Я-то как раз всё понимаю. В моей семье были рационщики. Вы — сын полка. Не делайте объявлений, и все будут думать, что дело в просчёте распределителей, или просто до них дошло меньше еды, или что в районный склад был прилёт. Кадийцы привыкли к тяготам, и пусть им это не нравится, они будут тянуть лямку. Но если вы сядете за вокс и скажете им, что это сделали вы, что лорд-кастелян Крид в здравом уме и твёрдой памяти отнял у них хлеб, они отвернутся от вас. А во время осады такого допускать нельзя.
— Это непорядочно. Плохой пример руководства. Будучи командиром Восьмого, я всегда…
— Со всем уважением, вы больше не фрекков полковник, сэр. Вы возглавляете планету. Планету, что находится под атакой, и где вы — главный символ сопротивления. Мы не можем позволить, чтобы этот образ запятнала грязная политика. Но подставляйте сами себя.
— Не надо мне тут учить… Какое ты имеешь право… — Крид вынул сигару изо рта и ткнул ею в Келла. Средний и указательный пальцы, державшие недокурок, тряслись.
Джарран не отступился.
— Трон, проклятье. — Крид рухнул в высокое кресло за столом. — Дай мне фрекков вокс, я скажу Райку.
— Никакого заявления? — переспросил Келл, притащив проводной вокс, сняв трубку и принявшись крутить диск, набирая внутренний номер.
— Никакого заявления. — Он затянулся сигарой, понял, что та погасла, и швырнул прочь. — Фрекк!
Драконохвостое знамя Решающего крестового похода реяло над Валом Мучеников, шёлковое полотнище с вплетёнными стальными нитями вздымалось на горячем воздухе, валившем от струй полыхающего прометия.
— Сжечь их! — ревел маршал Амальрих. — Испепелить! Стереть их грязь с камней, по коим ходили мученики!
Двое братьев, стоявших по обе стороны его секции стены, поливали передний гласис химогнём. Пехотинцы-еретики кричали и чернели, когда их окатывало пламя, поджигая изодранную униформу и ритуальные одеяния. Неистовствующий огненный шквал пожирал заодно и кислород, так что те, кто шёл за ними, начинали задыхаться, и, хватаясь за горло, скатывались в сухой ров.
Еретики горели тем же оранжевым цветом, что закатное солнце Кадии, отблёскивавшее от моря клинков и лат, отчего яростная сеча напоминала бурное озеро пламени.
Мордлид отыскал среди давки тел Несущего Слово, который, шагая сквозь ряды последователей, на ходу открыл пальбу из болтера и зацепил брата-огнемётчика на укреплениях вала. Каждый выстрел огромного оружия заставлял сектантов отшатываться, зажимая кровоточащие уши.
Оттуда, где стоял знаменосец, казалось, будто толпа вокруг еретика-астартес рябит как водная гладь от брошенного камня.
Мордлид прицелился из болт-пистолета и нажал спусковой крючок, дав очередь трёмя снарядами. Один болт оросил латы Несущего Слово багрянцем незадачливого последователя, но следующие два попали ему в болтер, разбив корпус вместе с магазином, из которого посыпались толстые боеприпасы.
Еретик резко обернулся, выискивая взглядом нападавшего. Затем он в мгновение ока перескочил ров и, стиснув в руке ритуальный кинжал, принялся взбираться по гласису, раз за разом вонзая кривое лезвие в скалобетон. От нечестивых возгласов Мордлид невольно дёрнулся назад, так, будто сами его слова могли причинить вред.
Падший астартес поднялся над парапетом подобно монстру из пучин, сжимая в другой ладони исчерчённую рунами гранату.
Амальрих разрубил предателя двумя взмахами.
Первый отсёк ему руку с гранатой, и отнятая конечность покатилась по брустверу, прежде чем плюхнуться в ров.
Второй удар прошёл через обе голени, и еретик кубарём последовал вниз за рукой.
Мгновением позже взрыв гранаты испарил обоих.
— Решающий — ни шагу назад! — прокричал Амальрих. — Во славу Дорна и вечно бдящих очей Императора, ни шагу на…
На нагруднике маршала расцвели разрывы болтов, прошив табард и выбив осколки из крыльев личной эмблемы.
Зрение Мордлида захлестнул шквал огня, а затем он услышал звук, похожий на детонацию кумулятивного заряда внутри танка.
Он нащупал ладонями скалобетон, хотя и не видел его. Перед глазами скручивались зелёные полосы.
Попадание. Вероятно, из тяжёлого болтера.
Он сорвал шлем и понял, что смотрит на руку. Пустую.
Знамя. ''Знамя''.
Древко валялось в четырёх футах справа, устлав свящённым шёлком землю. Землю, осквернённую кровью изменников.
Взревев от ярости и стыда, он схватил штандарт и вскинул его над головой.
— Епитимья! — возопил он. — Мой маршал, я требую епитимью!
Он стиснул кулак и изо всей силы врезал себя по челюсти. Раздался смачный хлопок, с которым фермер забивает насмерть грокса.
Амальрих не упал, и по-прежнему непокорно ревел перед накатывающими на бруствер волнами еретиков. Когда он обернулся, вздымающаяся масса сектантов в чёрных одеждах, озаряемая яркими дульными вспышками, стала похожей на океан бурлящей лавы у него за спиной.
А затем маршал увидел стяг, и изменился в лице. Он впился в Мордлида тяжёлым взором.
Знаменщик ударил себя во второй раз.
— Брат Деврайн, — крикнул хозяин и повелитель Мордлида.
— Да, маршал.
— Пожалуйста, дай брату-кастеляну Мордлиду свой цепной меч, а него прими драконохвостое знамя. Эта честь стала для него слишком тяжёлой.
— Да, маршал.
Деврейн разогнал лезвие цепного меча, чтобы разрубить крепившую его к запястью цепь, затем протянул рукоятью вперёд.
Словно во сне Мордлид передал реликвию, которую нёс на протяжении девяти лет.
— Мне жаль, Мордлид, — вполголоса произнёс Деврейн.
— Держи его повыше, брат, — ответил Мордлид. — Чтобы его видели все.
Затем он взревел подаренным цепным мечом, выкрикнул нечто между боевым кличём и молитвой, и ринулся к группе культистов в бронзовых масках, что как раз выкарабкались на стену.
Первым ударом он разрубил человека напополам, от плеча до рёбер. Следующим засадил навершие в теменную кость. Свободной латницей он схватил еретика за глотку и вышвырнул за стену на как раз поднимавшихся соратников.
Ярость могла служить на войне мощнейшим стимулом. Ярость на врага, ярость на самого себя.
И оная била из Мордлида ключом, пока тень драконохвостого знамени, откидываемая заходящим солнцем и огнями освящённого поля брани, накрывала его латы и саму душу тьмой.
Темнело в Россварских горах скоро. Высокие кряжи начинали закрывать солнце уже с двух часов пополудни, погружая Делвианскую расселину в холодную тень. Зачастую это приносило облегчение после четырёх часов на палящем солнце, ведь облучение на такой высоте — где разрежённая атмосфера давала меньше защиты, — приносило больший вред. В районе десяти часов лучи попадали прямиком в расселину, такие приятно-тёплые после промозглой ночи, однако к полудню дорожное покрытие и скалы накалялись до такой степени, что жар от них чувствовался кожей. Медике даже пришлось обработать пару лёгких ожогов у солдат, по незнанию взявших оставленные на солнце металлические инструменты.
Таким образом, когда нещадно жарящее солнце ныряло за гряду, наступал час благословенной прохлады, после чего в свои права вступал пробирающий до костей холод ночи. После чего начинали туманом стелиться облака, щедро покрывая людей и технику росой. После чего роса индевела, а ветер врывался в расселину с мощью ударной волны от ядерного взрыва.
Какое жуткое сравнение, подумала Хеллскер, завидев, как на горизонте зарницей сверкнула очередная детонация. Выпущенный по ним с орбиты снаряд был относительно средних размеров. И не ядерный. Обычный кинетический, прошивший внешнюю стену дота и упавший на дорогу, проделав дырку среди лабиринта противотанковых ежей, но, к счастью, никого не убив.
— Что ж. — Марда остановилась у края вырытого посреди дороги окопа и посмотрела в сторону неприятеля. В Делвианской расселине царила кромешная тьма, поэтому она ничего особо не разглядела. — Первый день мы пережили.
— День ещё не кончился, майор, — отозвался сержант Равура. Все они передвигались полуприседом, не разгибаясь, как будто десятилетиями таскали на себе тяжёлые грузы. Он достал флягу. — Воды?
Марда благодарно кивнула, и, поднеся горлышко к губам, позволила холодной как лёд жидкости на время притупить болезненную пульсацию в дёснах и челюсти. Она не стала глотать болеутоляющие таблетки, чтобы не утратить остроту чувств.
— Лучше не пить слишком часто, мадам, — сказал Равура. — Я поручил отряду плавить снег, чтобы пополнить запас, но…
— Но он холодный, как вальхалльский коктейль, — закончила вместо него она, возвращая флягу. — Как думаешь, когда они наплавят его достаточно, чтобы наполнить баки?
— Никогда. С таким высоким расходом — точно нет. Пока что мы можем урезать выдачу воды до семидесяти процентов. Я отправил их работать внутрь. На улице слишком мало солнца, чтобы снег плавился сам по себе.
Хеллскер кивнула и поправила козырёк фуражки полковника. Она взяла Равуру в своё командное отделение, что стало частью кадровых перестановок, сделанных ею на собрании офицеров. Кроме того, туда же она перевела капрала Удзу, поскольку та хорошо умела управляться с вокс-станцией, но оставила знаменосца Баратуса, Зааруна Ривелле, который долгие годы служил вместе с полковником и сражался с её дядей против тиранидов. Его отстранение вызвало бы скандал, потому сейчас он стоял рядом с ней, сложив полковое знамя в два тубуса для переноски у себя за спиной.
Помимо прочего, вместо Равуры старшиной роты она назначила сержанта Долете, а плазмовщика Кайку перевела в отделение специального вооружения — в основном потому, что ей не хотелось находиться рядом с взрывоопасным оружием. На его место Марда поставила язвительного капрала Лека с гранатомётом, который она по достоинству ценила за универсальность.
Такие перестановки могли ей больно аукнуться. В частности они не понравились Долете, хотя она решила, что пару дней в качестве рядового напомнят ему обо всём, что он успел забыть в командирском подразделении.
Теперь оставалось ещё одно большое дело.
— Капитан Песк, — негромко позвала Марда, позволив сидевшим в окопах солдатам по цепочке передать её призыв туда, куда следовало.
В четырёх окопах от неё из чёрной тени дороги поднялась фигура и помахала ей рукой в самодельной варежке.
— Тут, майор.
Она жестом подозвала его к себе.
Песк выбрался наружу и, пригибаясь, бросился к ней. Пока он бежал, Хеллскер прислушивалась к бесконечной раскатистой канонаде с крафской стороны расселины, напоминавшей ярящуюся вдалеке бурю.
Вдруг слева от неё, на северном склоне, с позиций на оставшемся защитном бастионе громогласно заговорили орудия. Они открыли огнь во тьму, где предположительно находились места сосредоточения неприятельских сил. Ударная волна от выстрелов докатилась до земли, подняв с дороги ковёр пыли.
— Да, майор.
— Давай отойдём туда, где можно постоять прямо. — Оставив командное отделение, Хеллскер встала позади одного из бункеров, сложенных из мешков с песком для размещения автопушек и тяжёлых болтеров. Там, держась за поясницу, она наконец разогнулась, после чего потопала на месте, чтобы разогнать кровь. — Мы готовы?
— Я думал, вы хотели сообщить о зимней униформе…
На секунду Хеллскер чуть не брякнула, что передаст запрос наверх — но затем вспомнила, что выше неё уже никого не было.
— Пока что ничего насчёт неё не слышала, так что нет. Я ходила назад с большой подзорной трубой, вокруг Крафа сейчас очень горячо. Думаю, отправка нам шинелей и варежек где-то внизу их списка очерёдности.
— Мне сообщить бойцам?
Она задумалась.
— Нет. Пока не стоит. Как справляешься с новыми обязанностями?
— Если они нападут, рота Альфа будет готова. Бойцы размещены в окопах, тяжёлые орудия — пристреляны. И… спасибо, что приняли моё предложение и выдвинули артроту вперёд. Они обозначили секторы обстрела фальш-снарядами и откорректировали углы возвышения, чтобы случайно не зацепить нас.
— Хорошо. Что насчёт маленьких сюрпризов?
— У нас в окопах. Инженеры в блокгаузах по обе стороны готовы, но кажется, подрывные заряды могут промёрзнуть, поэтому я пока их убрал. Температура — вот наша наибольшая проблема. — Песк подул в ладони, после чего потёр их, пытаясь согреться. Хеллскер увидела, что он сделал себе варежки из запасной пары носков. — Тут не просто холодно, а холодно и сыро. Туман просачивается в оборудование и замерзает. Может, организовать ротацию? Каждые пару часов отправлять бойцов вместе со снаряжением в один из стенных бункеров погреться?
— Почему бы и… Что?
Песк поднёс к губам палец. Жест, который Хеллскер сочла бы проявлением инсубординации, смотри капитан прямо на неё. Однако он глядел куда-то вниз и влево, как будто в пустоту. Словно пытаясь определить…
А затем она услышала. За рокотом гремящей битвы и гулкого скрежета перезаряжающихся над расселиной «Сотрясателей».
Звук мотора. Моторов.
С другой стороны бункера на нижних ярусах бастионов раздался перестук автоматических счетверённых пушек. Шипение разряжающихся лазпушек.
Сзади грянули гулкие хлопки — ''тонк-тонк-тонк-тонк'', будто удары по пустой жестянке, — заговоривших миномётов артроты.
Хеллскер выглянула из-за угла как раз вовремя, чтобы заметить ярко полыхающие натриевые ракеты, уже неспешно дрейфующие к земле на миниатюрных парашютах.
Заливающие приближавшегося монстра белизной, что придавало ему странную схожесть с негативным пиктом.
— Фрекк! — закричала Хеллскер.
Не успев опомниться, она выскочила из-за укрепления, махая руками командному отделению в попытке привлечь их внимание.
— Броня! Броня! — заорала она. Однако всё утонуло в залпе «Сотрясателей», и они её не услышали.
Над головой сверкнул ослепительный красный луч. Ещё один попал в мешок с песком позади неё, и, пропалив насквозь, срезал ногу заряжающему автопушки. Тот взвыл от боли.
«''Мультилазер'', — заторможено подумала она из-за внезапного притока адреналина. — ''Это фрекков мультилазер''».
— Ложись! — крикнула она, хватая Равуру и сталкивая в окоп. — Все вы, ложитесь и не высовывайтесь!
— Трон! — брякнул сержант, потянувшись за лазпистолетом. — Началось?
Они ничего не заметили — шипение мультилазеров было сложно различить на фоне гула бомбардировки. Или, возможно, они выпустили сигнальные ракеты слишком близко, и те не дали им адаптироваться к темноте.
Но затем монстр заговорил, и тогда они всё прекрасно услышали.
Скалобетонная пирамидка перед ними испарилась. Сваренный из двутавровых балок противотанковый ёж заскакал по дороге, словно брошенный перфоратор, пока не врезался в другую ловушку, отпихнув её на десять футов с пронзительным скрежетом металла по скалобетону.
Лек кинулся навзничь и закатился в ближайшую яму. Ривелле скользнул за ним. Удза проползла на четвереньках и соскочила вниз, осторожно придерживая громоздкий вокс.
Марда прыгнула следом, о чём тут же пожалела, когда толчок отдался ей в колени.
— Перископ, — зашипела она. — У кого есть…
Устройство передали по цепочке. Бойцы едва умещались в тесном окопе. Они рассчитывались на четырёх человек, а из-за набившихся внутрь людей находиться в нём стало сущей пыткой, особенно учитывая, что все старались лишний раз не разгибаться.
Взяв перископ, Марда высунула его над краем окопа.
Сигнальные ракеты практически погасли, напоминая теперь медленно падающие к земле огарки свечей. Оборонительные башни продолжали лязгать и грохотать, поливая всё вокруг трассерами, но левиафана Марда не видела.
Затем ещё одна череда гулких выстрелов за спиной. Серия хлопков и шипений, и вот зёв Делвианской расселины осветили новые сигнальные ракеты.
И тогда она увидела. Высокий профиль. Наклонная броня. Бочкообразное орудие, в котором она бы с лёгкостью поместилась. Два сверкающих в ночи спонсона, которые, поворачиваясь туда-сюда, плавили железных ежей, будто снег на солнце, и жаром выстрелов разрушали скалобетонные пирамидки.
— Что это такое, сэр? — спросила Удза.
— Фрекков «Разрушитель», — выдохнула она.
Большая пушка на башне «Разрушителя» громыхнула, откатившись так резко, что гусеничная машина дёрнулась назад.
Огненный шлейф окатил затылок Марды волной жара, когда массивный танковый снаряд поразил цель. Оглянувшись, она увидела, что выстрел пришёлся точно в укрепление, за которым раньше пряталась она с Песком. Позиция разлетелась на части и обвалилась внутрь, превратившись в кучу песка и досок, забрызганных кровью сидевших внутри солдат. В ящике стали рваться снаряды к автопушке, хлопая, будто петарды в жестянке. Пух-пух-пух.
Наконец начали стрелять располагавшиеся сзади орудия. Наполнив воздух потоками трассеров и звуком. Промышленным грохотанием тяжёлых болтеров. Ритмичным двойным перестуком автопушек. Гулким лязгом стреляющих миномётов.
— Стоп! — заорала она Удзе. — Скажи им остановиться. Они потратят всё боеприпасы прежде, чем подойдёт вражеская волна. ''Только'' противотанковое оружие.
Уткнувшись в перископ, она увидела, как снаряды плющатся и рикошетят от «Разрушителя».
— Тяжёлые расчёты, тяжёлые расчёты, — заговорила Удза в вокс-микрофон, рукой прижимая шлем как можно плотнее к голове, чтобы слышать себя сквозь шум. — Всем, кроме противотанковых, прекратить огонь. Повторяю. Противопехотные расчеты — прекратить огонь. Не тратьте на него ленты.
«Разрушитель» игнорировал ведущийся по нему огонь, презрительно подставляя борта под шквальные очереди тяжёлых болтеров и автопушек. Вращая спонсоны и плавя новые и новые противотанковые ежи, а затем — начал разворачивать главный калибр для следующего выстрела.
Хеллскер различила растянутую на броне человеческую кожу. Её залило багрянцем, когда лазерные башни — не ожидавшие такой стремительной атаки и не успевавшие прицелиться в машину, — забили лучами в дорогу за кормой танка.
— Вниз! Вниз! — завопила Хеллскер. Какой-то болван вылез из окопа и устремился к проклятому исполину.
Песк, вдруг поняла она. Это Песк. Она увидела его перемотанную голову и руки. Попыталась докричаться до него, чтобы тот вернулся обратно в землю прежде, чем танк вкатает его в грязь уже навсегда. Увидела, как он пригнулся и подобрал какой-то свёрток.
«Разрушитель» его не замечал, продолжая прокладывать дорогу сквозь полосу препятствий. Капитан оказался сзади него, приближаясь со стороны. Но машина закладывала стремительные виражи и развороты, катаясь по кругу, чтобы не дать в себя попасть. Сейчас он находился вне зоны поражения, если только…
С хлопком распахнулся башенный люк, сверкнув в натриевом свете армаглассовыми иллюминаторами. Показался трёхкупольный шлем и противогаз. Заляпанные багрянцем руки схватились за ручки поворотного тяжёлого стаббера и развернули его в сторону инженера.
Хеллскер бросила перископ и схватила припёртую к грязной стене лазвинтовку Удзы. Дала мучительно неточную очередь.
Та же мысль посетила головы ещё пару-тройки других бойцов. Командир танка неохотно нырнул обратно в люк, и стаббер, утянутый своим весом вниз, вздёрнул ствол и послал короткую очередь в небо.
Песк прицепил свёрток к корме «Разрушителя» с помощью магнитной пластины и бросился обратно. Замигала красная лампочка.
Не поднимая головы, он побежал к окопам, а между тем красный огонёк мерцал всё быстрее и быстрее, пока не загорел ровным светом.
Песк понял, что не успеет, и, кинувшись навзничь, свернулся калачиком.
Подрывной заряд сильно промёрз на холоде. Он сдетонировал лишь наполовину — но хватило и этого.
Направленный взрыв пробил заднюю панель бронеобшивки. Разорвал мотор. Наполнил внутреннее пространство рикошетящими во все стороны раскалёнными осколками размером с винные пробки.
Воспламенившееся в баках топливо вышибло бронестекло наружу и вырвалось через все люки и смотровые щели. Из ствола огненным языком полыхнула струя пламени.
Двое бойцов выкарабкались из окопа и затащили Песка к себе прежде, чем детонировала боеукладка.
Когда это произошло, в воздух взвился тридцатифутовый шар клубящегося огня, чему на полсекунды предшествовал взрыв газовых баков мультимелт.
Услышав рёв взрыва, Марда вдруг поняла, что так и не надела шлем. Она нахлобучила его прямо на фуражку, и, дрожащими пальцами застегнув на подбородке ремешки, снова посмотрела в перископ.
В оранжевом зареве она различила несущиеся к ним приземистые силуэты.
«Разрушителю» не ставили задачу прорваться, а лишь расчистить дорогу для бронированного кулака.
Хеллскер не стала утруждаться, передавая приказ Удзе. Она просто схватила трубку с боковой панели вокса, вдавила рычаг передачи и поорала:
— «Химеры»! «Химеры»! Приготовиться к отражению атаки!
Она отпустила рычаг, затем, подумав, нажала снова и добавила:
— Кадия стоит!