Бафомет в ночи / Baphomet by Night (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Бафомет в ночи / Baphomet by Night (рассказ)
Автор	Питер Маклин / Peter McLean
Переводчик	Йорик
Издательство	Black Library
Год издания	2018
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Предыдущая книга	Не герой / No Hero
Следующая книга	Кровавая жертва / Blood Sacrifice

Корпус столкнувшегося с турбулентностью десантного корабля затрясся так, что едва не сломал шею капрала Кулли. Из всего взвода только он и сержант Рахайн привыкли к высадкам. Ну, может ещё и другой капрал, Жемсин, так её вроде звали, а повидала она похоже всякое. Но пополнившие поредевшие отделения салаги побелели от страха. Десантный корабль дрожал, погружаясь в беспросветные глубины чёрных облаков смога, скрывавших мир-кузницу Бафомет.

Впрочем, сейчас Кулли был только рад посидеть в гарнизоне. И он, и Рахайн заслуживали передышки после варданской войны. Конечно, их новый лейтенант, этот... Дилейни, похоже, ещё и бриться не начал, но что с того? Взводу хватит хорошего сержанта, а капрал знал, что его старый друг Рахайн – один из лучших сержантов в полку.

Десантный корабль содрогнулся, попав в новую воздушную яму, и почти километр падал как кирпич. Кулли заметил, как из-за внезапно ослабевшего притяжения поднимается висевшая на шее цепочка с гвардейскими жетонами и старой серебряной аквилой. Один из пристёгнутых новобранцев согнулся пополам, его вырвало прямо на свои же сапоги. Лицо другой же скривилось так, словно она была готова разрыдаться.

Кулли покачал головой, мысленно благодаря Золотой Трон за то, что ему не придётся идти в бой с этими детьми.

Корабль продолжал снижаться, турбулентность слабела, но сквозь иллюминаторы капрал не видел ничего, кроме удушливой чёрной пелены. Наконец, когда они прошли через облака, в свете огней он увидел далёкие силуэты... Разрушенные железобетонные дома, уничтоженные бомбардировкой заводы, возвышавшаяся среди развалин Белета вышка связи. Сейчас, в полночь, видимость была так плоха, что пилот мог полагаться только на ауспики. Но хотя бы никто не стрелял. После завершения войны, битвы с захватившим планету культом Хаоса, прошло больше недели. Разрушенный мир-кузница вновь был там, где и должен быть, в надёжных руках Империума. Когда корабль начал заходить на разворот, Кулли заметил внизу огни зоны высадки, такие тусклые, что похоже горели лишь фонари стандартной модели. Там же был временный лагерь, где из камуфляжных сетей и плит сделали полустанционарные укрытия.

Рёв двигателей поднялся до пронзительного воя, когда началось резкое снижение. Уже блеванувший солдат нашёл в себе силы повторить, на этот раз себе на ноги. Вот уж Блевун, так Блевун, решил для себя Кулли.

Он не имел привычки запоминать имена новобранцев до того, как те переживали первую перестрелку. Оно того просто не стоило. Сидевший напротив Рахайн подмигнул ему, тоже заметив. Для них придумывание прозвищ уже стало не просто шуткой, а почти традицией. Интересно, сержант придумал такое же?

Корабль с грохотом приземлился на потрескавшийся скалобетон. Когда шасси коснулись земли, от гасителей инерции повалил грязный пар. От удара в челюсти капрала задрожали зубы. Кулли хлопнул по зажиму, чтобы быстрее выбраться из десантного гнезда, вскочил, быстро вытащил из сетки ружьё и ранец. Рахайн, тоже уже готовый, отдавал приказы.

– Подъём! – заорал он во всё горло. – Вы имперские гвардейцы, а не лежебоки! Ноги в руки, вперёд, навстречу прекрасному Бафомету, который будет вашим домом, пока Император не скажет иначе!

По отсеку разнеслись приглушённые проклятья. Новобранцы выбирались из гнёзд, надевали ранцы, спешили вытащить ружья и выполнить приказ сержанта. С грохотом опустилась рампа, и холодный воздух ворвался в пассажирский отсек, принеся с собой тяжёлый запах дыма и фицелина. Рахайн шагнул наружу и махнул рукой, приказывая бойцам идти следом. Снаружи уже стояла Жемсин с ранцем за широкими плечами и ружьём наготове в руках и кричала своим, приказывая быстрее выбираться. Похоже, подумал капрал, что во время базового обучения салаги почти не отрабатывали боевую высадку, и это сказывалось... Он выстроил бойцов своего отделения, в том числе Блевуна и Плаксу, и повёл их в холодную тьму.

– Готовы, сержант, – сказал капрал Рахайну.

– Да что ты говоришь, – прошептал тот, затем повернулся к лагерю. – Смотри-ка, да нас встречают.

К ним шла дюжая женщина в униформе сержанта, а за ней следовали двое солдат. Грязная, в потрескавшемся бронежилете. На месте оторванного левого рукава виднелась длинная вымазанная в чём-то перевязь. Дилейни пошёл навстречу. Из лагеря выходили другие гвардейцы, уже надевшие ранцы.

– Лейтенант Дилейни, реслийский сорок пятый, – представился он. – Мы пришли заменить вас на посту.

– Ясное дело, что не на местные красоты любоваться, – фыркнула женщина. – Сержант Вайман. Я – замком, наш лейтенант погиб.

Пусть она и не назвала свой полк, по фиолетовым глазам и потёртым символам Кулли понял, что увидел кадийцев. Похоже, до переназначения с аванпоста дожило только десять солдат, и все они были ранены и измучены. Капрал вновь мысленно вознёс благодарственную молитву Императору за то, что им не придётся сражаться тут на войне. Похоже, что цена за покорение Бафомета была велика.

– Мы оставили вам много припасов, – добавила Вайман. – Так что голодать на своих маленьких каникулах не будете.

Дилейни просто кивнул. На тактической летучке перед началом высадки он уже показал офицерам письмо от Департаменто Муниторум. Пусть гарнизон аванпоста и был мал, еды и боеприпасов хватило бы на месяцы. Так что не придётся и разгружать сбрасываемые с воздуха тяжёлые контейнеры, как обычно. Похоже, служба на Бафомете будет легче всего, что помнил Кулли.

– Транспорт готов отправляться, как только соберётесь, – сказал Рахайн.

– Да мы уже собрались, – усмехнулась кадийка. – Развлекайтесь.

Без лишних слов она повела выживших солдат по рампе в ждущий десантный корабль. Зарокотали двигатели, сержант поспешил увести солдат из зоны ударной волны.

– Точно, ну, давай что ли осмотримся? – прошептал Кулли, говоря сам с собой. Похоже, Блевун собирался что-то сказать, но едва открыл рот, как по площадке разнёсся оглушительный рёв поднимающегося корабля. А затем тот улетел, гремя, словно гром, а Кулли повёл своих солдат в лагерь. Рахайн уже ждал его.

– "Лагерь будет в полном порядке", – заговорил сержант, повторяя услышанные на летучке слова из письма Муниторума. – "Покидающие его солдаты всё вам покажут". Ну конечно, покажут.

Кулли пожал плечами. Насколько капрал мог судить, все чинуши Муниторума только и делали, что просиживали кресла и марали бумагу, так что он уже давно не доверял ничему сказанному ими.

– Другими словами, вода мокрая? – только и сказал он.

– Есть уже пара-тройка прозвищ?

– Ага, Блевун и Плакса, – ответил Кулли. Сержант расхохотался. – А наша Жемсин ружьё отличит от палочки лхо?

– Кажись да. Бесит, когда засовывают в потрёпанные отряды, где мы никого не знаем, а? Новобранцы зелены, как трава, хотя... какая разница. Следующую пару месяцев будем разве что в кости играть.

– Сойдёт, – усмехнулся капрал. – Ладно, если от меня ничего не надо, пойду на боковую. Оглядеться можем и утром.

Рахайн кивнул и отправился помогать лейтенанту устроиться в командном пункте лагеря, если так конечно можно было назвать промозглую хибару из прессплит. Кулли же пошёл искать казармы, идя в тусклом свете неоновых ламп, что висели на проводах, тянувшихся от генератора. Вокруг было холодно, лагерь вонял, но... хотя бы никто вокруг не стрелял, да и скорее всего не будет, так что капрал решил, что жизнь удалась. Он выбрал себе койку, разложил вещи, вознёс полуночные молитвы Владыке Человечества и лёг, заснув прежде, чем его голова прикоснулась к подушке.

Когда Кулли проснулся, была ещё глубокая ночь. Он слышал, как на соседней койке кто-то храпит, но снаружи доносился запах кафа, да и сна у капрала теперь не было ни в одном глазу. Он натянул сапоги и прошёл через казарму мимо спящих солдат в освещаемую лишь лампами тьму.

– Капрал, сколько сейчас по твоему времени, а? – спросил Кулли сержант. Рахайн стоял у полевой печки и разогревал в котле каф, выглядевший так, словно его сделали из застоявшегося в отстойнике полугусеничных двигателей масла. Капрал недоуменно моргнул, затем посмотрел на хроно. На часах оказалось 8 по местному времени.

– Трон, серж, прости, – ответил Кулли, а потом нахмурился. Кромешную тьму освещали лишь тусклые лампы лагеря... – Мы... мы ведь настроили хронометры на местное время?

– Да. Думаю, светлее тут и не бывает.

Кулли вспомнил, как они летели через плотный покров облаков чёрного смога.

– Ох...

– Ага. Добро пожаловать на прекрасный Бафомет, жаль, что вы его не увидите.

– Кто ушёл в патруль? – полюбопытствовал капрал.

– Три Звезды, Выскочка и ещё кто-то из отделения Жемсин.

Кулли фыркнул. Три Звезды была девчонкой лет восемнадцати, на тыльной стороне ладони которой и шее было кое-как вытатуировано по звезде. Похоже, до призыва успела побывать бандиткой, выглядела стройной и крепкой. Ему пока ещё не выпадало удовольствие встретиться с Выскочкой, но он похоже был отличным малым. А затем капралу в голову пришла мысль.

– Серж, а у нас фонарей хватит?

– Что?

– В смысле, если тут вообще не видно солнца, то их потребуется много даже для того, чтобы осветить лагерь, не говоря уже о патрулях. Реально много.

Рахайн что-то проворчал, наливая каф в две потрёпанные жестяные кружки.

– Ты что же, Кулли, решил вогнать меня в уныние?

– Никак нет, серж.

Тот лишь вздохнул, отхлебнув каф.

– Нет, ты прав. И да, их маловато... – Рахайн поморщился. – Да и кофе редкая дрянь.

Кулли принюхался и сделал неглубокий глоток. Скривился. Конечно, выдаваемый гвардейцам каф никогда не бывал хорошим, но этот блестел, словно масло, а цеплявшийся к языку мерзкий привкус напоминал о прогнившем мясе.

– Да уж, на вкус как мои сапоги. Где ты такое откопал?

Сержант махнул рукой, показывая на покосившийся склад.

– Там же где и всё остальное. И пахнет он как твои сапоги, Кулли.

Капрал отхлебнул вновь, сплюнул и вылил остатки на землю.

– Должно быть, испортился. Пойду будить своих лоботрясов, а потом мы...

И тогда раздался вопль, а затем резкий треск. Звук лазерного ружья, из которого стреляют в полном автоматическом режиме.

– Какого?..

Рахайн уже вскочил на ноги и вскинул оружие, вглядываясь в темноту. Откуда-то из-за периметра лагеря раздался резкий лай стаббера.

– Поднимай своих! – приказал сержант, побежав навстречу опасности.

Кулли ворвался в казарму и ударил прикладом ружья по металлической опоре. Грохот раздался такой, что поднял бы и мёртвого.

– На нас напали! – взревел капрал. – Защищайте лагерь!

Новобранцы вскочили на ноги, схватились за оружие. Ну, хоть этому их успели обучить. Кулли выбежал из казармы, подхватив вокс-бусину, и прыгнул в укрытие. Затем он включил прицепленный к ружью фонарь, и тонкий луч резкого белого света рассёк тьму. Капрал повёл оружием из стороны в сторону, ища цели. Мимо пробежал Блевун, стреляя вслепую от бедра. Похоже, в панике он ничего не замечал.

– Лежать! – рявкнул Кулли, и парень рухнул, как подкошенный.

Слева раздались два выстрела, явно сделанные хладнокровно и прицельно, а ещё в одном направлении. Должно быть, дело рук сержанта, а может Жемсин. Новобранцы же палили палили вслепую, освещая тьму так, словно на них мчалась целая орда зеленокожих.

– Не стрелять! – заорал откуда-то справа Рахайн. – Не стрелять, идиоты!

Кулли плотнее прижал приклад ружья к плечу, гадая, где же сейчас лейтенант. Во тьме ярко сверкнула дульная вспышка стаббера. Такого оружия не было ни у кого во всём взводе, и потому Кулли выстрелил прямо туда.

– Подулье! – раздался вдали женский голос, а затем долгая очередь лазерного огня вслепую. – За подулье!

Значит, Три Звезды. Раздался резкий рык стаббера, и она умолкла.

– Жемсин, вперёд, – в ухе Кулли протрещал голос сержанта.

– Второе отделение, за мной, вперёд! – крикнула слева от капрала Жемсин.

Её отделение следовало за светом фонаря.

– Первое отделение, удерживать периметр. Кто-то начал снова стрелять. – И не стрелять, тупица, в своих попадёшь!

Опустилась тишина, в которой слышались лишь тяжёлые шаги. По рассекающим тьму лучам фонарей Кулли видел, как шли солдаты. Жемсин – уверенно и целеустремлённо, новобранцы – дрожа и тревожно оглядываясь по сторонам. Впереди можно было разглядеть разбомбленные дома и разбитую улицу, засыпанную осколками стекла. Капрал понял, что смотрит на окраины Белета.

– Чисто, – доложила Жемсин.

– Удерживай позицию, – приказал Рахайн. – Первое отделение, вперёд, перекатами.

– Так точно, – ответил Кулли, и махнул рукой своим бойцам.

Пригнувшись, он прошёл мимо Жемсин, держа ружьё у плеча, и направился туда, где видел дульную вспышку. Тьму освещали лишь лучи фонарей. Не было видно ни оружия, ни того, кто из него стрелял, но спустя мгновение капрал заметил лужу свежей крови. Он замер, проследив за тем, откуда та текла, пока не увидел бледную и распростёртую руку. Женскую, с кое-как вытатуированной на ней звездой.

– Медик! – рявкнул Кулли.

К нему подбежал Костоправ. Капрал сглотнул, глядя, как молодой санитар присел рядом с телом девчонки, а затем повернулся, качая головой.

– Нет, – сказал Костоправ. Кулли вздохнул.

– Капрал, сюда, – позвала Плакса.

Кулли подошёл к ней и посветил фонарём на находку. У стены лежали тела двух мёртвых молодых гвардейцев, чьи бронежилеты изрешетили пули. Должно быть, это остальные солдаты из патруля... Капрал склонил голову, помолился Императору за их души, а затем повернулся к пережившей первую перестрелку Плаксе.

– Напомни, как тебя зовут?

– Рядовая Каллек, капрал.

– Значит так, Каллек, возвращайся в лагерь и расскажи об этом сержанту. Только ему, тихо и не поднимая шума. Ясно?

– Да, сэр, – сказала она и ушла.

Каллек выглядела бледной и потрясённой, но хотя бы больше не плакала.

Кулли кивнул, решив, что девчонка справится, и присел рядом с телами, чтобы охранять их, пока Рахайн не скажет, что же надо делать дальше...

– Проклятье, солдат, мне нужна связь! – лейтенант Дилейни кричал на Клекотуна. – Надо доложить в штаб о нападении.

Во время перестрелки вокс-оператор не выходил из командного пункта, как и сам Дилейни, и потому с точки зрения Кулли оба ещё не заслужили настоящего имени. Вот Каллек заслужила, как и Морран, бывший Блевуном, и остальные, но не Клекотун. Во всяком случае, пока.

– Простите, сэр, – выдавил тот, вновь пытаясь настроить полевой передатчик. – На всех частотах одни помехи. Должно быть дело в загрязнении атмосферы, может ещё в последствиях бомбардировки.

Дилейни выругался и дрожащей рукой поднёс ко рту флягу сакры, которой у него не должно было быть. Его рука дрожала.

Сейчас все офицеры столпились в командном пункте вокруг вокс-передатчика, а трое мёртвых солдат взвода лежали под брезентом в медицинской палатке.

– Мы хотя бы кого-то убили? – в третий раз спросил лейтенант.

– Нет, сэр, – снова повторил Рахайн. – Если и убили, то они забрали тела с собой, что вряд ли. Культисты Хаоса... обычно так не делают.

– Может мы бы справились лучше, если бы в бою сражалось больше людей, – сухо сказал Кулли. – Сэр.

– Заглохни, капрал! – рявкнул на него сержант.

Кулли покосился на своего друга, потом опустил взгляд. Конечно, сержант был прав. Что толку от его неуважения к Дилейни сейчас? Лейтенант и носа не высунул из командного поста, отчего во время нападения гвардейцев пришлось возглавить Рахайну. Капрал вздохнул. Да, Три Звезды дисциплиной не отличалась, как и все бывшие бандиты, но выглядела матёрой девчонкой. Хотя бы погибла, сражаясь, как того ожидал от каждого Император. Кулли свирепо уставился на Дилейни.

– Капрал, – тихо сказал ему Рахайн. – Я хочу, чтобы ты осмотрел склад. Немедленно.

Кулли кивнул и вышел. Лучше так, чем сорваться и наговорить того, чего не следует. Рахайн не в первый и наверняка не в последний раз спасал его от проблем с офицерами. Пригнувшись, капрал шагнул наружу и пошёл через лагерь к складу. Вокруг сгущались и клубились тени, виднелись проблески фонарей. Наконец, Кулли распахнул оргалитовую дверь, и в тот же миг задохнулся от вони. Упакованные пайки были плотно сложены на металлических решётках у стены, как и должно было быть, прямо под ними стояли крупные канистры с водой. Всё было сделано как по инструкции. Однако из половины пайков сочилась какая-то чёрная дрянь и медленно капала на пол. Кулли сглотнул желчь. Да, надо будет отправить сюда пару солдат, чтобы выбросили всё сгнившее, иначе они останутся вообще без еды... Капрал посмотрел на тяжёлые металлические ящики с боеприпасами, где лежали силовые ячейки для лазружей. Судя по тому, как эти придурки палили, в их оружии осталась половина заряда, а может даже меньше. Надо приказать им перезарядить ружья, ведь нападение может повториться. Конечно, может они столкнулись с горсткой выживших, которые решили попытать удачу, но смысл рисковать?

Когда Кулли вышел со склада, то увидел, что мимо идёт Блевун... ах да, теперь рядовой...

– Морран, – сказал капрал. – Проверь заряд.

– Тридцать процентов, капрал, – ответил рядовой, глянув на счётчик.

– Вот что бывает, когда ты выпускаешь очереди в никуда! – процедил Кулли. – Иди на склад и поменяй ячейку.

Морран отдал ему честь и пошёл исполнять приказ. Да, понял Кулли, придётся заново учить отделение огневой дисциплине. Все уроки в базовом лагере вылетели у солдат из головы, как только вокруг началась пальба. Он как раз думал, как лучше начать новое обучение, когда Морран вышел со склада.

– Эм, капрал? Простите... наверное я что-то не так делаю. Она не входит.

– Что не входит, Морран? – проворчал Кулли.

Он обернулся и увидел рядового с ружьём в одной руке, свежей энергоячейкой в другой и полным непониманием на юном лице. Капрал вздохнул.

– У тебя в левой руке укороченное ружьё тридцать пятой модели, рядовой Морран, как и у всех во взводе. А в правой ячейка для тридцать шестой модели. Ещё бы она вошла. Иди обратно на склад и найди подходящую.

– Но они все одинаковые, капрал...

– Что? – Кулли аж поперхнулся.

– Я думал, она просто не по размеру, поэтому посмотрел в других ящиках. Там все силовые ячейки такие.

– Нет... – ошеломлённо моргнул капрал. – О нет, нет. Морран, скажи мне, что ты шутишь.

Он протолкнулся мимо парня в воняющий склад и увидел, что все ящики с боеприпасами были открыты. Похоже, что рядовой отчаянно пытался найти подходящую ячейку. Да, их там были сотни, как и обещали чиновники Департаменто Муниторум, вот только все они были кадийской модели М36 "Кантраэль". Стремглав Кулли побежал прямо к командному посту и распахнул двери, не стуча. Дилейни всё так же ругал связиста, а из вокса не доносилось ничего, кроме треска помех. Рахайн повернулся к капралу, на его лице виднелись досада и непонимание.

– У нас большие проблемы, – сказал Кулли.

– Капрал, ты бы лучше искал решения, а не проблемы! – процедил лейтенант.

– В чём дело? – спросил сержант.

– Боеприпасы, – ответил Кулли, не обращая на лейтенанта внимания. – Они не для наших ружей. Все.

– Нет... – выдохнул Рахайн, ударив кулаком по раскладному столу. – Нет, быть не может.

– Может, а ещё половина пайков протухла, – пожал плечами капрал. – Так мы умрём от голода до того, как прилетит смена. Да и судя по тому, как вчера стреляли солдаты, если сюда вновь сунутся культисты, нам едва хватит боеприпасов, чтобы отстреливаться.

– Я запрошу сброс припасов у штаба, – сказал лейтенант. – И вызову подкрепление, на случай, если тут ещё остались предатели. Может быть даже танк...

Рахайн выразительно посмотрел на полевой вокс.

– Ну как там, Клекотун?

– До штаба почти тысяча километров, – вокс-оператор покачал головой. – Да и эти чёртовы атмосферные помехи... всё без толку. Так мы не сможем выйти на связь.

Встревоженный Дилейни облизнул губы. Он прекрасно понимал, что сам не справится с такими проблемами.

– Сержант, – наконец, сказал лейтенант. – Что посоветуете?

– Вокс бесполезен, а тысячу километров ускоренным маршем мы не пройдём.

– Есть ли возможность усилить вокс-сигнал? – уточнила Жемсин.

– Без вышки связи никак, а её у нас нет, – ответил связист. – а даже если бы и была, не думаю, что с таким передатчиком мы сможем пробиться через помехи.

– Погоди-ка... – щёлкнул пальцами Кулли. – Я видел вышку связи во время высадки. Она где-то посреди города. Разве к ней не должна быть подключена вокс-система получше и мощнее?

– Должна, – неуверенно ответил солдат, – но ты хоть знаешь, где она? Если ты не заметил, вокруг кромешная тьма.

– Заткнись, Клекотун, – сказал Рахайн. – Кулли, да ты гений. Я лично возглавлю отделение Жемсин, а вы пока охраняйте лаг...

– Нет, – перебил его Дилейни. – Отряд поведу я. Твоё звание не даёт полномочий для вызова подкреплений, моё – даёт. Поэтому со штабом должен говорить именно я. Рахайн, ты будешь командовать лагерем, пока я не вернусь.

– Так точно, сэр, – ответил сержант, отдав честь.

"Может, ты и не такой трус, каким кажешься..." – подумал Кулли.

Через час Дилейни вышел из лагеря, поведя Жемсин и её отделение во тьму. Вместе с лейтенантом ушёл и Клекотун, несущий на спине тяжёлый вокс-передатчик. Капрал же стоял на периметре лагеря и наблюдал за лучами фонарей, пока те не скрылись из виду. Он слушал их по вокс-связи ближнего действия.

Из бусины в ухе доносился голос Жемсин, отдававшей сжатые и дельные указания.

– Император защищает, – прошептал Кулли, вздохнул и пошёл обратно в лагерь.

Там он увидел Моррана, Каллек и ещё одного парня по имени Ворн. Тот нашёл пачку не испортившегося кофе и варил его для отделения. Кулли благодарно взял чашку.

– Капрал, мы ведь переживём это, да? – вздрогнув, спросил Морран. – Я хочу сказать... вдруг их там сотни?

– Да нет там никаких сотен еретиков, мы ведь победили в битве, Морран. Возможно, осталась горстка-другая, вроде тех, что напали на нас, но не больше. Справимся.

Он покосился на ружьё, в котором осталось лишь тридцать процентов заряда. Осталось лишь надеяться, что он прав.

Становилось всё холоднее, дул ветер. Над головой ползли тяжёлые облака, отчего сквозь них проникал серый свет. Тусклый, настолько, что мало что можно было увидеть отчётливо, но достаточный для того, чтобы различить во тьме смутные очертания. Отчего-то это было даже хуже...

– Да бросьте, – вздохнул Кулли. – Давайте в карты перекинемся.

После ухода Дилейни не прошло и часа, когда начались выстрелы. Из вокс-бусины Кулли раздались крики, треск лазерных разрядов и зловещий лай стабберов.

– Вы слышите... это? – протянула Каллек, вслушиваясь в доносимые ветром звуки.

Наушник был только у Кулли.

– Отступаем! – это был голос лейтенанта, полный тревоги. – Жемсин, где ты?

– Нет, – соврал капрал.

В воксе кто-то закричал, а затем раздался протяжный взрыв, словно разом разорвалась целая связка гранат. Громкий, слышный даже из лагеря.

– Я слышу, – заметил Ворн.

– Не дёргайтесь и доигрывайте, – махнул рукой Кулли. – А я пока схожу поговорю с сержантом.

Войдя на командный пост, он увидел Рахайна. Сержант сидел, положив голову на руки, и внимательно вслушивался в вокс-передатчик.

– Похоже, дела плохи, – сказал Кулли. Сержант просто кивнул.

– Где...

Крики по воксу. Голоса, полные смятения, паники...

– У меня кончился заряд!

– Их слишком много!

Выстрелы стабберов. Похоже, что огонь перекрёстный.

– Капрал погибла! Повторяю, кап...

Грохот взрыва.

– Помогите!

И всё затихло.

Кулли посмотрел в мрачные глаза сержанта. Снаружи выл холодный ветер.

Вскоре Рахайн обратился к солдатам.

– У меня есть причины полагать, что лейтенант и второе отделение столкнулись в городе с серьёзным сопротивлением, – сказал сержант. – Примерно пятнадцать минут назад мы потеряли связь с ними. Боюсь, что не приходится рассчитывать на то, что они прорвутся к вышке или вернутся сюда.

Он умолк, дав бойцам время осмыслить сказанное. Кулли смотрел на солдат. Кроме Костоправа в отряде осталось всего девять бойцов. Похоже, Морран пришёл в ужас. Каллек снова плакала, но теперь это совсем не веселило капрала. Шутки кончились.

– Мы попали в серьёзный переплёт, – продолжил Рахайн. – Мне нужно, чтобы вы немедленно провели проверку запасов и доложили о заряде оружия. Приступайте.

Кулли отдал честь, после чего отправил на склад Ворна и ещё одного парня, Долвена.

– Вытащите оттуда всю испорченную еду. Потом сожжём её.

Они ушли выполнять приказ, но вернулись уже через час.

– Всё бестолку, капрал, – сообщил Ворн. – Практически всё испортилось. Всё. Даже остатки кофе превратились в слизь. Да что не так с этим местом?

– Хаос, парень, вот что не так, – сурово посмотрел на него Кулли. – Похоже, весь город до сих пор пропитан порчей.

Когда он рассказал об этом Рахайну, тот лишь покачал головой.

– Похоже, мы ошиблись, думая, что уже победили в этой войне... но у нас не хватит боеприпасов на то, чтобы что-то сделать. Большую часть взяли с собой бойцы отделения Жемсин. Кулли... боюсь, что тебе придётся отправиться в город и найти их. Возьми троих, забери всё, что можешь.

Кулли уважительно кивнул и ушёл. Он выбрал Моррана, Каллек и Ворна и повёл их из лагеря по следам Дилейни. Радовало лишь то, что сержант дал ему свой карманный ауспик, без него в такой темноте было бы трудно найти даже собственный нос. Капрал следовал по быстро остывающему тепловому следу по погружённой в мрак улице, а затем свернул на подсобную дорогу между двумя огромными разбитыми складами, пока след не остыл. Он махнул рукой, приказав солдатам остановиться, а сам начал кое-как настраивать ауспик, пытаясь усилить сигнал.

– Император, да здесь хоть что-нибудь пристойно работает? – прошептал Морран.

– Не произноси имя Его всуе, – рявкнул Кулли. – Император защищает, малец, запомни это хорошенько. Уж поверь, ты быстро уверуешь, когда между тобой и Архиврагом окажутся лишь бронежилет и аквила...

– Да, капрал.

Через мгновение ауспик вновь уловил тепловой след второго отделения. Они прошли по другой служебной дороге до ворот, за которыми начиналась какая-то площадка. Похоже, там отряд Дилейни и попал в засаду. Кулли медленно махнул фонарём, оглядывая открывшийся ему ужас. Солдат второго отделения выпотрошили, а тела их распяли на ячеистом заборе вокруг площади. Полевой вокс Клекотуна вбили в грудь связиста, а трубкой заткнули ему рот. Голову Дилейни насадили на шип, торчавший среди ограды.

Позади раздался плеск. Моррана вырвало.

Не тронули лишь тело Жемсин. Она лежала мёртвой, спиной к стене, всё ещё сжимая в остывших руках ружьё. Вокруг неё валялись трупы пяти культистов.

– Ты достойно сражалась, капрал... – прошептал Кулли.

Они отдали честь четверым умершим однополчанам. Это всё, что они могли сейчас сделать.

– Соберите силовые ячейки их ружей, все, – приказал капрал. – И гранаты тоже, если остались. Штыки, пайки, всё, что может пригодиться. Приступайте.

Пока солдаты занимались грязным делом, Кулли осматривал тела культистов. Выжившие еретики забрали их стабберы, но погибших бросили там, где лежали. Кулли перевернул один стволом ружья, не желая прикасаться к нечистой плоти. Предатель оказался мужчиной, крепко сложенным и на вид средних лет. Возможно, он был начальником цеха до того, как в его душе пустила корни скверна. Сейчас было сложно сказать, ведь прямо к лицу отступника пришили его сварочную маску.

Тело еретика, но не его сильные руки, защищал прорезиненный рабочий костюм, ставший импровизированной бронёй. Кулли прищурился, приглядевшись к тому, что принял было за рану на тыльной стороне предплечья. Нет, не рана... Во всяком случае, не боевая. Предатель вырезал на собственной плоти печать Хаоса, символ столь мерзкий, что от одного взгляда на него затошнило даже повидавшего всякое капрала. Он вздрогнул и подошёл к следующему телу. Та же печать, то же место...

– Готово, капрал, – сказала Каллек, оторвав его от раздумий.

Всего они нашли шесть энергоячеек, штыки, фляжки и пайки, а также четыре оставшиеся осколочные гранаты.

– Должно было быть больше... – протянул Кулли.

– Ну, здесь не все.. – с сомнением заговорил Ворн. – Может они ещё живы или, брр, враг забрал тела с собой...

Кулли окинул взглядом площадь, изрешечённое пулями тело Жемсин, оторванную голову лейтенанта и покачал головой.

– Нет, они мертвы, – тихо сказал он. – Идём, пора возвращаться в лагерь.

Они прошли половину служебной дороги, когда очередь пуль разорвала голову Ворна.

Кулли прыгнул в укрытие за грудой обломков, потащив за собой Каллек. Морран, бывший на другой стороне улицы, пригнулся за остовом машины и стрелял вслепую в дом, откуда по ним вели огонь. В окне верхнего этажа сверкнула дульная вспышка. Новая очередь из стаббера заставила бойца спрятаться под машиной.

Каллек начала стрелять в ответ, осыпая скалобетон лазерными разрядами. Всё без толку.

– Не стреляй, – зашипел Кулли. – Только впустую потратишь заряд... – он посмотрел на окно, оценивая угол полёта, и прикоснулся к руке рядовой. – На счёт три прикроешь.

Каллек кивнула.

– Один, два... три!

Каллек вновь начала стрелять из ружья, а Кулли выскочил из укрытия и бросил одну из четырёх драгоценных гранат. Она влетела прямо в окно и взорвалась.

Грянуло. Наружу повалил дым, посыпались обломки и клочья мяса. Капрал прыгнул обратно в укрытие и начал считать. После двадцати он выдохнул.

– Чисто, – сказал Кулли, вставая.

Морран выполз из-под машины и стянул с себя шлем, чтобы вытереть пот со лба, вспотевшего, несмотря на холод.

– Сидите здесь, – приказал капрал, пробежал через улицу и забрался в дом. Там, поднявшись по разбитой лестнице, он и нашёл в комнате изувеченные тела двух еретиков, а также остатки установленного на лафете-треноге тяжёлого стаббера. Взрыв изуродовал и уничтожил всё. Не осталось ничего, что стоило бы взять с собой.

На улице Каллек читала над Ворном молитву Благословения Императора. Дождавшись, когда она закончит, Кулли повёл выживших в лагерь.

По пути никто из них не сказал ни слова.

– Солдат умер за три гранаты и шесть силовых ячеек, на которых и заряда-то почти не осталось! – сообщил Рахайну разгневанный Кулли.

– А ещё шесть пайков, – сухо ответил сержант. – И поверь, нам понадобятся они все. Всё на складе насквозь прогнило. Ты что же, рассчитываешь найти здесь еду, а может поохотиться, капрал? От города остались развалины, а вокруг него лишь отравленная пустошь, тянущаяся всюду, куда мне хватает духу посмотреть.

Кулли фыркнул. Сейчас, насколько они могли судить, была ночь. Он приказал своим бойцам спать по очереди, пока остальные охраняли лагерь. Патрули они не отправляли...

– Знаю, знаю. Прости, серж. Я не хотел оспаривать твои приказы...

Рахайн положил ему руку на плечо.

– Нам нужно связаться со штабом, – сказал сержант. – В этом Дилейни не ошибся. Ты сам всё видел на площади. Горстка выживших не смогла бы такое устроить... Белет всё ещё в когтях Хаоса. Нужно, чтобы генерал отправил сюда для зачистки хотя бы полк, причём не зелёных новобранцев, а настоящие полевые войска. Если они не узнают об опасности, то уже через месяц-другой пошлют сюда гражданских для восстановления города. Будет резня. Наш долг, как гвардейцев – передать сообщение любой ценой.

– Лучше умереть в бою, чем подохнуть от голода, – пожал плечами Кулли.

– Верно мыслишь, – согласился сержант. – Утром мы уйдём из лагеря. Пробьёмся к вышке связи, что бы ни встало на нашем пути.

– Император защищает, – сказал Кулли и отправился поспать, пока есть возможность.

И утром они отправились в путь. Рахайн, Кулли, Костоправ, Каллек, Морран и шесть уцелевших бойцов. Они съели последние пайки и запали водой, такой мерзкой на вкус, что рядовой Харлан стремглав помчался к нужнику. Лимарди также жаловалась на боль в животе, но с этим никто ничего сделать не мог.

– Переведите оружие в режим одиночной стрельбы и не меняйте, – приказал сержант. – Наша задача – добраться до вышки. Не вступаем в бой, если можем избежать, а если нас атакуют, стреляем только в цель, а не в воздух.

Солдаты что-то согласно пробормотали в ответ. Гвардейцы медленно шли по развалинам, а вокруг был слышен лишь скрип их сапог на камнях. По приказу Рахайна все выключили фонари. Сержант вёл их через кромешную тьму, находя путь только по ауспику. Конечно, никто не знал наверняка, где находится вышка, но меньше всего хотелось привлечь светом внимание таящихся в городе врагов.

Кулли поступил так, как и должен был настоящий гвардеец: надел ранец, прошептал молитву Императору и пошёл во тьму.

Они шли через Белет вот уже два дня, заблудившись во тьме. Харлан погиб в первой же засаде, а Морран, чью ногу изрешетили пули, мог идти, только опираясь на Кинковского. Конечно, Костоправ сделал всё, что мог, но он не был чудотворцем.

А гранаты закончились ещё вчера.

– Мы ходим кругами, – зашипел Кулли на сержанта, говоря тихо, так, чтобы никто из бойцов не услышал. – Мы вчера проходили мимо этого завода.

– Чушь, – сплюнул Рахайн.

Кулли на мгновение включил фонарь, осветив болтающийся под грузовым помостом труп культиста. Он знал, где тот будет, ведь сам его застрелил.

– Да что ты говоришь.

Рахайн выругался и присел, отхлебнув из фляжки. Воды осталось так мало. Никто из гвардейцев ничего не ел уже два дня.

– Спаси нас Император, – прошептал сержант. Он вытащил из узкого кармана ауспик и встряхнул его, сыпля проклятиями, молясь. Без толку. Устройство умерло, а гвардейцы, похоже, ненадолго переживут его. – Сколько осталось боеприпасов?

– Всё плохо, – скривился Кулли. – Ни у кого не осталось больше десяти процентов заряда. Хватит разве что на одну перестрелку.

– Помнишь Вардан? – спросил Рахайн так, словно капрал смог бы такое забыть. – Тогда у нас тоже осталось мало припасов. Силовые ячейки перезаряжаются под солнцем.

– И где ты здесь его увидел? – зашипел Кулли. – Здесь нет солнечного света, сержант, и не будет.

– Может и не будет... – протянул Рахайн, – зато я вспомнил, что рассказывали катаканцы. Если совсем прижмёт, а мы, как по мне, вляпались по самые уши, ячейки можно перезарядить, нагревая их от костра.

Кулли медленно кивнул. Теперь, когда сержант сказал об этом, он и сам вспомнил.

– И где же мы сможем развести костёр так, чтобы его не заметили?

– Да здесь, сдаётся мне, – сержант махнул рукой, показав на нависшие над ними развалины завода, и невесело усмехнулся. – Мы же его зачистили, а?

Капрал снова кивнул и жестами приказал отделению выдвигаться. Они проникли внутрь, осмотрели здание в свете фонарей, но не нашли ничего. Кулли приказал Лимарди и Бонселлу приготовить костёр, сложив в кучу валявшиеся повсюду мешки и прокладки из пенопласта. Огонь хорошо разгорелся, и вскоре посреди обугленного скалобетонного помещения вспыхнул новый воняющий пожар.

– Думаю, стоит начать с одной, увидим, что получится, – сказал Рахайн.

Он взял ружьё Моррана, вытащил почти исчерпавшую заряд ячейку и осторожно положил на краю костра. Солдаты присели рядом, ожидая, сгрудились вокруг костра, чтобы согреться. Кулли страдал от голода, но сейчас, впервые за много часов почувствовав тепло, ощутил, как забывает о тревогах. А затем ударная волна взрыва отшвырнула его в сторону. Возможно, что только это его и спасло от осколков, пролетевших над головой капрала и на месте изрешетивших рядового Лехана... Капрал застыл, целясь во тьму из ружья, ища врага, но не увидел ничего.

– Энергоячейка, – ничего не выражающим мёртвым голосом выдавила Каллек, не отрывая взгляда от останков солдата. – Она взорвалась.

Сержант выругался, схватил тяжёлый камень и в гневе бросил его в дальнюю стену. Кулли сел, схватившись за голову. Мгновение назад он был почти счастлив, но кошмар, похоже, не хотел его отпускать...

– Ладно, – выдохнул Рахайн, заставляя себя успокоиться. – Примкнуть штыки. Не стреляйте, пока не будете уверены, что убьёте врага. Если придётся сражаться как зверям, так тому и быть.

– Я что-то слышу, – доложил Костоправ. – Снаружи.

– Кто-то услышал взрыв? – протянул Долвен.

Капралу оставалось только пожать плечами. Он примкнул к ружью длинный блестящий штык и, пригнувшись, подобрался к окну. На улице снаружи что-то двигалось, но он не мог разглядеть, что именно. Кулли прищурился, всматриваясь в прицел. Без фонаря он мало что увидел бы, но свет немедленно выдал бы гвардейцев. Капрал вгляделся во тьму, заставляя свои ослеплённые ей глаза разобрать хотя бы искру почти угасшего света...

Сквозь другое окно пролетели пули. Кто-то закричал. Раздался треск. Кто-то выстрелил из ружья. Кулли отскочил от окна и перекатился, поднимая штык, когда прямо над ним внутрь бросился еретик. Капрал ощутил, как клинок впивается в плоть, а затем по его рукам потекла горячая жидкость. Он подался вперёд, напирая на ружьё, рванул его в сторону, разрывая плоть так, словно поразивший врага копьём дикарь. Кулли зарычал, нависнув над поверженным культистом, и снова ударил его, чтобы наверняка добить.

Сквозь грохот жестокой перестрелки доносилась ругань Рахайна. Снова раздался лай стаббера, затем треск ружья, и всё затихло.

– Да! – с удовольствием воскликнул Долвен, убивший врага, а затем позади него из тьмы возник культист и пронзил его чем-то, напоминавшим меч.

Одним движением Кулли прицелился и выстрелил, попав лазерным разрядом прямо в лицо еретика. Дымящийся труп рухнул и покатился по земле...

Воцарилась тишина, слышно было лишь тяжёлое дыхание Рахайна. Сержант сидел рядом с костром, сжимая в одной руке ружьё, а в другой запасной штык. По ним текла свежая кровь. Долвен и Лехан точно погибли, а Костоправ и Бонсел лежали неподвижно. Кулли задержал дыхание, считая до двадцати. Ружьё он прижал к плечу, держа наготове, а в ушах его грохотала кровь с каждым ударом сердца.

– Чисто, – наконец, сказал он, рухнув на колени от усталости и облегчения.

Каллек потерянно смотрела в никуда. С её штыка капала кровь, а на лице застыла гримаса ужаса. Перед ней лежал мёртвый еретик, всё ещё сжимавший тяжёлый зазубренный топор. Лимарди и Кинковский осматривали павших, а Морран сидел у костра, схватившись за ногу, которая вновь истекала кровью.

– Костоправ мёртв, – сказал Кинковский.

– Как и Бонселл, – добавила Лимарди, посмотрел на капрала.

Кулли только кивнул, глядя на Моррана. Похоже, что с таким состоянием ноги и без помощи медика тот тоже недолго проживёт.

– Осмотрите тела, – наконец, приказал он. – Ищите оружие, еду, всё, что может пригодиться.

Поднявшись на ноги, капрал подошёл к сержанту.

– Соберись, – прошептал он. – Ты всё ещё старший офицер.

Рахайн кивнул и посмотрел на своего друга, а затем выдохнул.

– Я едва... – начал он, запнулся, снова посмотрел на штык. – Я едва не проткнул Костоправа в пылу боя.

Кулли поглядел на мёртвого санитара, на зияющую у него в животе колотую рану. Моргнув, он снова посмотрел на сержанта.

– Такое случается. Ну, похоже, что кто-то другой его убил, да?

Рахайн кивнул, вытирая кровь об одежду мёртвого культиста, и тяжело поднялся на ноги.

– Что у нас есть? – спросил он.

– Оружие ближнего боя из ржавого металлолома, – доложила Каллек. – Ничего стоящего...

– Но у них же был стаббер, один так точно, – возразил Кулли.

Рядовая лишь беспомощно пожала плечами.

– Ну, был. Должно быть его унесли выжившие.

Капрал вздохнул, чувствуя, как взлетевшая голова с грохотом опускается обратно на плечи, и вознёс молитву о спасении Императору. Крыша Рахайна скрипела, Каллек выглядела так, словно приготовилась умереть, а Морран побелел от потери крови. Продолжать сражаться могли только он сам, Лимарди и Кинковский, причём одному придётся тащить раненного на себе. Нет, так они точно не переживут долгую ночь. Капрал снова поглядел на Моррана, обмякшего, то теряющего сознание, то приходящего в себя...

Рахайн встретился с ним взглядом, и капрал понял, что они думают об одном и том же. Без лишних слов сержант подошёл к Моррану и прошептал Благословение Императора, а затем ударил штыком, быстро и сильно. Мучения рядового Моррана завершились. Лимарди и Кинковский в ужасе уставились на него, а Каллек продолжала смотреть в стену, словно не замечая ничего вокруг.

– Выдвигаемся, – приказал Рахайн.

Хронометр Кулли сломался в бою, а понять сколько прошло времени в постоянной тьме капрал никак не мог. Наверно, прошёл день, может больше. Они спали, когда могли, прячась среди стылых развалин, будто крысы. Голод сводил их с ума, а жажда была так сильна, что Кулли уже видел галлюцинации.

Этим утром Лимарди так обезумела от жажды, что выпила из лужи загрязнённой воды, опустившись на четвереньки, словно отчаявшееся животное. Теперь, когда они пробирались по окраине того, что казалось магистральной улицей, ведущей к центру города, яд начал её убивать. Она снова остановилась, дрожа и плача под разбитой аркой. Лимарди рвало кровью и желчью.

– Я послежу за ней, – сказала Каллек. – Идите, я вас догоню.

Кулли и Рахайн переглянулись, но кивнули и пошли дальше. Никто не стал задавать вопросов, когда Каллек и в самом деле догнала их через десять минут. Одна. Кинковский шёл впереди, сержант за ним, а Кулли замыкал строй. Капрал просто махнул рядовой рукой, приказывая занять место между ним и Рахайном.

Иногда требовалось помочь солдату обрести Милость Императора, и сейчас был именно такой случай.

Шедший впереди Киновский что-то зашипел.

– Свет, впереди, – прошептал он. – Похоже, бивачный костёр.

Быстро подойдя к нему, остальные солдаты выглянули из-за угла обугленного здания и увидели внизу внутренний дворик. Там и горел костёр, вокруг которого сидели три сгорбившихся человека. Что-то жарилось на вертеле над огнём, и Кулли едва не застонал, когда вдохнул запах готовящегося мяса. Когда же один из сектантов поднёс к губам флягу и сделал длинный глоток чего-то, это решило его судьбу. Рахайн постучал по штыку, поднёс палец к губам и скрылся в тенях. Остальные последовали за ним. Четыре гвардейца разошлись вокруг лагеря, стараясь окружить еретиков. А затем сержант взревел от ярости, и все они бросились на культистов как один, коля и рубя их, отчаянно, неистово... Огонь, мяса, вода... здесь было всё, что отделяло жизнь от смерти.

И они выбрали жизнь.

Когда гвардейцы добили последнего еретика, Кулли схватил флягу и начал пить, так быстро, как только мог, не задумываясь о том, была ли та чистой. Он видел, что другие тоже пьют, а Рахайн отрезает окровавленным штыком кусок жарящегося на длинном вертеле мяса. Божественный запах, вкус самой жизни, спасения... Кулли ел и пил, пока не застонал от облегчения.

Наконец, когда все почти наелись, капрал подался вперёд, чтобы погреть грязные руки у огня. Лишь тогда Кулли заметил то, что лежало среди углей под жарящимся мясом.

Почерневшую связку гвардейских жетонов.

Он сглотнул, посмотрев на других солдат. Они выглядели такими довольными, что Кулли решил, что лучше промолчать. Он снова посмотрел на мясо, гадая, кого же из пропавших бойцов второго отделения они ели.

Капрал Кулли прошептал молитву, прося Императора простить его, и отрезал себе ещё кусочек.

Там же они остановились на привал. Пока двое спали, двое других стояли на страже. Капралу и Каллек по жребию досталась вторая смена.

Они тихо говорили, слыша позади храп товарищей, накрывшихся вонючими одеялами мёртвых культистов.

– Я не хотела идти в Гвардию, – сказала рядовая. – Думаю, мало кто хотел.

– Я вызвался сам, – покачал головой Кулли. – Или служба или работа до изнеможения в погоне за выполнением производственных планов в улье. Бесконечные недели тяжёлого труда, пока я не стал бы слишком старым и измученным, бесполезным. Лучше умереть, служа Императору.

– Но ульи тоже служат Императору. Труд во имя Его суть добродетель.

Капрал покосился на Каллек и медленно кивнул, поняв, что на свой лад она тоже была искренне верующей.

– Конечно. Прости, я и не думал утверждать обратного.

– Я работала за механическим ткацким станком, – сказала рядовая. – И справлялась хорошо. На протяжении трёх сезонов мой труд по результативности входил в верхнюю десятку процентов. Я... гордилась этим. Но Гвардии всегда нужны солдаты, и во время призыва выбрали меня... – Каллек умолкла, потом пожала плечами. – Так я пошла в армию. Что ещё оставалось делать?

– Ничего, – ответил Кулли. – Когда Император зовёт, мы отвечаем, ведь Он ожидает, что каждый мужчина исполнит свой долг.

– И каждая женщина.

– Точно. Ладно, пора их будить.

Каллек кивнула. Когда Рахайн и Кинковский проснулись, они вместе позавтракали остывшим жареным мясом. Кулли успел спрятать жетоны, пока никто не смотрел, а себя заставил не читать, чьё имя на них было написано. Он не хотел знать.

– Посмотрим, что мы заполучили, – проворчал Кинковский, начавший рыться среди вещей культистов.

Так солдаты нашли три стаббера, каждый из которых прошёл через множество модификаций и был отмечен тем же мерзким символом Хаоса, что еретики вырезали на своих руках. Теперь Кулли думал об этом клейме, как о печати Бафомета, и капрала мутило от одного его вида. Нашли они и ленты с патронами, и фляжки с пригодной для питья водой. При виде оружия врага Кулли скривился, чувствуя, как бурчит его живот. Скверна Архиврага казалось столь сильной, что он почти мог ощутить её вкус...

Пока гвардейцы осматривали добытое оружие, сидевший отдельно Рахайн глядел на улицу.

– Не думаю, что нам стоит их брать... – прошептал капрал, поднявшись на его наблюдательный пункт.

– Что? – вздрогнул сержант, удивлённо обернувшись к Кулли.

В правой руке он держал штык, а левую спрятал за спиной, едва увидев рядом капрала. Тот скривился и оглянулся, удостоверившись, что другие не слышат их разговор.

– Что у тебя с рукой?

– Ничего.

– Да кому ты баки заливаешь, Рахайн, – процедил капрал. – Показывай.

Сержант только пожал плечами, подозрительно прищурившись.

– Меня немного потрепало прошлой ночью, вот и всё.

– А у меня с собой аптечка Костоправа. Если тебя зацепило, надо обработать рану, иначе подцепишь какую-нибудь заразу.

– Ага, – вздохнул сержант. – Точно.

Кулли достал полевую аптечку, и Рахайн неохотно протянул руку вперёд. Капрал вздрогнул. Он подозревал, что увидит, но всё равно почувствовал себя так, будто его зеленокожий в живот лягнул. Сержант Рахайн вырезал на тыльной стороне руки печать Бафомета. Кулли без лишних слов обработал и начал перевязывать рану, но теперь... всё стало иначе. Он вспомнил, что видел перевязь и на руке сержанта-кадийки, когда та оставила им лагерь и улетела. Видел, что все они были раненными и грязными. Кулли понял, что они знали. Должно быть, кадийцы поддались порче Хаоса, как и, похоже, хотя сама мысль об этом ужасала, Рахайн. Они знали, что город на самом деле не был зачищен, но позволяли еретикам продолжать свои богохульные обряды. Весь проклятый город, весь Белет был ловушкой, о чём необходимо было любой... любой ценой доложить в ставку.

Кулли знал, что ему следует убить сержанта. Он даже положил руку на штык, пока сержант вглядывался в бесконечное море тьмы, но что бы произошло дальше? Вокс-станция была близко, капрал чувствовал это, но вместе с зелёными новобранцами он бы никогда не смог туда прорваться. Ему нужна была помощь Рахайна, ветерана и опытного солдата, убившего стольких врагов.

И его самого старого друга.

– Так-то лучше, – только и сказал Кулли, завязав бинты узлом.

Сержант просто кивнул.

– Берите стабберы и патроны, – сказал Рахайн. – А потом выдвигаемся.

– Не думаю, что нам стоит к ним прикасаться... – проворчал Кулли, зная, что его сомнения не услышат.

– Берите стабберы, – повторил сержант. – Это приказ, капрал.

Кулли оставалось лишь отдать честь и сделать так, как велел его сержант.

Вскоре они отправились в путь. Кулли, Рахайн и Кинковский несли непривычные тяжёлые стабберы и патронные ленты, а Каллек тащила два ружья и силовые ячейки.

– Как эта штука вообще работает, капрал? – прошептал Кинковский, неловко проведя рукой по механической системе ленточной подачи. – Нас такому точно не учили.

Едва капрал объяснил ему, как споткнулся о не замеченный булыжник, и тот покатился по дороге. В холодной тьме звук казался оглушительным. Капрал пошатнулся, чуть-было не упал, но его удержала Каллек.

– Что это? – внезапно спросил Кинковский, оглянувшись. А затем раздалось знакомое и ужасное шипение огнемёта. Вуммммммф! Из двери вырвался язык пламени, поглотивший гвардейца, и осветил улицу так ярко, словно настал день. Кинковский покатился, размахивая руками, завопил от невыносимой боли. Выстрел Каллек покончил с его страданиями, а затем она выпустила очередь трещащих лазерных разрядов туда, где находился огнемётчик.

В воздухе запахло прометиумом и жареным мясом.

Рахайн стрелял и что-то орал, не останавливаясь ни на миг, и пули летели в гвардейцев в ответ. Еретик был явно не один. Кулли опустил рукоятку перезаряжания, приготовился стрелять, как мог, и спустил примитивный курок. Отдача оглушила его. Оружие забилось в руках, пули выбили осколки из стен. Через мгновение раздался оглушительный взрыв, когда канистры огнемётчика воспламенились. Пламя испепелило и еретика, и всех его проклятых дружков. Кулли опустил оружие, чей раскалённый ствол мерцал во тьме, и повернулся к Каллек.

– Спасибо, – сказал он, и лишь затем увидел, что она лежит на земле, а в её животе зияет кровавая дыра, пробитая очередью пуль.

Капрал рухнул на колени рядом с рядовой, и она поглядела на него со слезами в глазах.

– Я... хорошо справлялась со станком, – прошептала она. Из уголка рта Каллек текла кровь. – Запомни меня.

А затем она умерла. Кулли поднялся и посмотрел на Рахайна. Из всего взвода Дилейни выжили лишь они, два старых друга, и теперь глядели друг другу в глаза.

– Покончим с этим, – сказал капрал.

Через час к вышке связи с заклеймёнными Хаосом стабберами в руках пришли два гвардейца, обвешанные столькими патронными лентами, сколько могли унести. Они появились из глубин вечной ночи, словно призраки смерти, и убивали всё на своём пути, пока их руки не онемели от отдачи, а стволы не раскалились докрасна.

Солдаты поднялись по последнему лестничному пролёту, давя сапогами дымящиеся тела, и ворвались в центр управления связью. Зал освещали люмосферы, мерцали огни на всевозможных устройствах связи. Здесь всё ещё была энергия. Кулли подбежал к приборной доске и начал двигать рычаги, слушая, как стихает вой помех. Наконец, он услышал нечто похожее на открытый канал связи, и начал медленно крутить колесо, ища частоту штаба. И тогда Рахайн поддался проникшей в него скверне.

– Им не нужно знать, Кулли, – сказал сержант.

Он опустил стаббер и сорвал с левой руки перевязь, показав капралу вырезанную в плоти богохульную печать Хаоса.

– Бафомет, Кулли. Он особенный, разве ты не видишь? Не чувствуешь силу в самом воздухе? Давай, мужик, вырежи печать и присоединись к нам. Раздели могущество Тёмных Богов!

Кулли посмотрел на сержанта, не чувствуя ничего, кроме отвращения и печали. Отвращения к скверне Губительных Сил, к тому, что они сделали с его другом. Скорби о Каллек, обо всех, чьи жизни оборвались в этом жутком городе.

– Я отвечаю лишь перед одной силой, Рахайн, – вздохнул Кулли. – Император защищает тех, чья вера сильна.

Он поднял стаббер и прицелился в сержанта. Они вместе пережили варданскую войну и бились плечом к плечу против худших тварей, которых могла бросить против них Галактика. Они пробыли друзьями столько лет... гораздо больше, чем живут обычные гвардейцы. Капрал сглотнул, вспомнив, что она хорошо справлялась, почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.

Рахайн схватился за штык и подался вперёд.

– Император защищает, – повторил Кулли и спустил курок.

Капрал ещё долго сидел рядом с остывающим трупом.

После множества попыток ему удалось связаться со штабом и передать предупреждение. Ещё больше времени ушло на то, чтобы найти кого-нибудь, кто поверил в его рассказ, но, наконец, его связали с самим полковником Норьего. Он сказал полковнику, что всё отделение кадийцев поддалось скверне Хаоса, что их стоит расстрелять прямо на месте или отправить в застенки Инквизиции. Что все, кроме него, мертвы. Что Белет это ловушка, не думайте о восстановлении, лучше отправьте бронетанковую дивизию стереть его с лица земли. Прошу, молю, уничтожьте здесь всё!

Похоже, полковник понимал его, даже успокаивал. Настоящий лидер, отец солдатам. Может однажды станет магистром войны, а? Да, они найдут и арестуют Вайман и её солдат. Просто сиди тихо, сказал ему Норьего, и жди "Валькирию", тебя заберут для подробной беседы. Просто сиди тихо и не дёргайся, капрал.

Кулли опустил телефонную трубку вокса и расслабился в кресле связиста. Затем он вытащил штык, закатал левый рукав, посмотрел внимательно. Нет, так не пойдёт, ведь он никакой не художник... Поэтому капрал засунул руку за шиворот и вытащил цепочку со старой серебряной аквилой, приложил её к бледной коже на предплечье.

А затем провёл лезвием по коже и начал резать.

"Такой, – подумал капрал, – будет моя печать Бафомета".

Император защищает.