6355
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =36
|Всего =49}}
Она сердцем чувствовала, что именно из-за таких предателей как Хольцхауэр им и не удалось защитить Кадию. Минке хватило одного лишь взгляда на врага, чтобы ощутить к нему неподдельную ненависть.
=== ГЛАВА ТРЕТЬЯ ===
Высадка началась на следующий день. Гвардейцы в полной боевой экипировке, шедшие строевым шагом возле «Химер», поротно загрузились в челноки, в то время как более тяжёлую технику и припасы осторожно разместили и закрепили на гравиподдонах. Седьмая рота поднялась на борт с получасовым опережением графика. Отделение Минки оказалось на третьем уровне, в корме, ближе к двигателям второго корабля.
Каждое отделение нашло свой бронетранспортёр и забралось внутрь через верхние люки. Минка пересчитала бойцов по головам, прежде чем последовать за ними. Осталось только одно место, рядом с Бейном. Проигнорировав его, она опустилась в кресло и откинулась назад, прижавшись затылком к металлу переборки.
— Значит, на борту мы провели тридцать два дня, — сказал Виктор и нацарапал засечку на внутренней панели над головой. Минка не обратила на него внимания. Виктор любил подсчитывать всё подряд. Таким уж он был.
Она закрыла глаза, услышав дребезжание отсоединяющихся от лихтера топливных шлангов. Вой двигателя стал громче, и от дозвуковых вибраций у неё заныли зубы. Минка начала потеть, затем её замутило. Спёртым воздухом было невозможно дышать.
Дрено достал колоду изрядно захватанных карт.
— Кто хочет сыграть? — Желающих не нашлось.
Минка упёрлась спиной в металлические распорки. Заскучав, девушка достала из ножен на бедре боевой нож. Он был касркинским и когда-то принадлежал капитану по имени Раф Штурм, который сберёг ей жизнь в касре Мирак. На оружии была выбита эмблема — надпись «94-й» со скрещёнными винтовкой и ножом. Штурм был человеком, что, казалось, держался вместе лишь за счёт шрамов, черепной пластины и титановых штырей. Благодаря его несгибаемой силе воли они продолжали драться, улица за улицей, руина за руиной и комната за комнатой, спустя долгое время после того, как их должны были зачистить истребительные команды Чёрного Легиона.
Помимо многочисленных наград, он был ещё и ветераном Армагеддона.
«Воина, который бился с зеленокожими и выжил, трудно чем-то напугать», — любил говаривать он.
Он по-прежнему являлся ей во снах, когда она оказывалась отрезанной на площади Статуй или пробирались по руинам своего бывшего схолама. В тех кошмарах до Минки доносились нечеловеческие вопли еретиков, отчего её сердце начинало колотиться как бешеное, а по телу — градом катиться пот.
Она силилась проснуться, однако враги словно не давали ей вырваться из грёзы. Но потом появлялся капитан Раф Штурм, перепрыгивая через разбитую стену либо вышибая с ноги дверь, и расстреливал неприятелей.
И сейчас его лицо вновь возникло в голове у девушки, успокоив её, когда челнок начал снижение к планете.
Минка повидала достаточно кораблей, сбитых при спуске. Видела, как они падают с небес подобно фейерверкам, за которыми несколькими минутами позже сыпался град почерневших тел. В такие моменты эта картина до боли ярко вставала у неё перед глазами. Она ненавидела планетарные высадки. Минка крепче сжала челюсть и подумала о Рафе Штурме.
Но сейчас она чуяла близость Бейна. Тошнота становилась невыносимой.
Наконец Минка рывком поднялась на ноги.
— Дрено! Сдай-ка мне.
К тому времени как зазвучали сирены, оповещая о скорой посадке, она успела спустить месячную зарплату.
Бейн не сводил с неё глаз всю игру.
— У тебя проблемы? — не выдержав, рявкнула она.
— Не твоя это игра, — просто сказал Бейн.
— Нет?
— Нет, — ответил он.
Девушка одарила его самой холодной своей улыбкой.
— И почему мне стоит слушать человека, которого я избила в спарринговой яме?
— Тебе подвернулась удача.
— Удача мне не ''подворачивается'', она со мной всегда.
Бейн похлопал в ладоши и громко расхохотался.
— Хорошо! Такой-то сержант нам и нужен!
Громоздкие челноки сели на бескрайнюю скалобетонную равнину Звёздного порта подобно огромным неуклюжим птицам. Потребуется несколько дней, чтобы доставить все грузы и вспомогательный персонал, однако боевой состав 101-го отправился прямиком в лагерь для акклиматизации и начала тренировок.
Едва они двинулись в путь, Минка стала изучать базовую информацию. Гравитация. Дневные часы. Враждебные формы жизни. Болезни.
— Вполне нормально, — узнав подробности, вынесла она вердикт. — Конечно, если не считать осаду, с которой нас прислали разобраться.
Кадийцы ещё не видели Гору Кранног, поэтому сведения эти относились к разряду сугубо теоретических. Тем не менее, устав от стеснённой корабельной обстановки, солдаты были просто рады снова оказаться на земле. Они распахнули верхний люк, выбрались на крышу «Химеры» и довольно потянулись.
Прошло немного времени, прежде чем до них докатился смрад дыма и старой гнили. Очень скоро их веселье поубавилось, когда радарные мачты, диспетчерские вышки и плоские скалобетонные плиты Звёздного порта остались позади, и Малори предстал перед ними таким, каким он был на самом деле.
Вся поверхность была белой. Бейн достал магнокль и осмотрел местность.
— Поля костей, — произнёс он, затем отправил увеличитель по кругу. Зрелище было мрачным. Война прошлась по миру подобно лесному пожару, в начальных схватках погубив сотни тысяч жизней. Повсюду высились настоящие курганы из костей, которые рабочие на экскаваторах сгребали в братские могилы.
Спустя где-то час они увидели иззубренные горы, возносившиеся из развороченной земли.
— Кажутся знакомыми, — отметил Бейн.
Они просто глазели, не в состоянии понять, что такого странного было в местности перед ними.
— Это же линкоры! — наконец воскликнул Оруги.
Внезапно Минка будто прозрела. Вокруг них лежали рухнувшие на планету куски пустотных кораблей, из огромных металлических обломков образовав гряды опалённого и вздувшегося бронестекла и стали.
Путь им преградил экзоскелет имперского линкора, раскинувшись на многие мили во всех направлениях. Его хребет разломался при столкновении с землёй, став дорогой, что пролегала сквозь центр корабля. Внутренности космолёта вздымались с обеих сторон подобно ржавому каньону, где тут и там свисали сухожилия труб и проводов. Тьма время от времени озарялась сполохами дуговых ламп ремонтных команд Адептус Механикус, неспешно срезавших более-менее уцелевшие элементы конструкции.
Им потребовалось десять минут, чтобы пересечь нутро пустотного корабля. Горы фюзеляжа вскоре начали снижаться, а затем перед ними раскинулась бескрайняя плоская равнина, усеянная воронками, в которых серебрились озёрца зловонной паводковой воды. Везде, куда видел глаз, отражённый свет вычерчивал силуэты баррикад, мотков колючей проволоки и ежей, а также остовы уничтоженных танков, транспортников и бронемашин. Жизни там не было, если не считать стай кружащих чёрных стервятников. Пейзаж не разбавляло ничего, кроме вида разбившегося «Мародёра» или ржавеющего корпуса выжженного «Лемана Русса».
Стрелок, Берген, выбрался из открытого люка и теперь сидел, поставив одну ногу на крышу и упёршись подбородком в колено. Он протяжно вздохнул.
— Мд-а. Безрадостно, — изрёк он.
— Всё лучше, чем на борту корабля, — отозвался Оруги. Боец лежал, растянувшись на лобовой броне и надвинув на лицо каску.
Остальные сидели, свесив ноги из открытого заднего отсека. Виктор пустил по кругу бутылку грога.
— Так где этот остров? — спросил Бейн.
— На западе, — указал Берген.
После пары глотков он затянул песенку.
Час сменялся часом. Огни Звёздного порта исчезли вдалеке. Далеко впереди раскатистый рокот бомбардировки перерос в неистовый рёв. Постепенно мили серой равнины сменились городами резервных укреплений. Временные поселения из палаток и отшампованных построек начали обретать вид постоянных мест обитания. Появились большие тенты госпиталей, хижины-уборные и тускло освещённые лагеря чёрных рынков, где уставший солдат мог купить нечто, напоминавшее комфорт в этом мрачном мире.
Они пели «Цветок Кадии» в третий раз, когда Бейн пробрался вперёд, туда, где сидела Минка, прислонившись спиной к башне, и для мягкости подложив старый вещмешок на смотанные ленты автопушечных снарядов.
— Ещё не на месте? — поинтересовался он.
Минка покачала головой.
— Похоже, будем ехать всю ночь, — ответила она.
— Почему мы не высадились ближе?
— Начальство говорит, у них до сих пор много рабочих лазеров. Мы слишком ценные, чтобы нами рисковать.
Бейн кивнул. Повисла долгая пауза, пока он задумчиво тёр руки.
— Что ж, — наконец произнёс он, — всё лучше, чем тренировка в ледяном мире.
— Ага, — согласилась девушка.
Он снова замолчал. Минка почувствовала, что тот собирается что-то добавить, и заговорила первой, не дав ему шанса.
— Послушай. Насчёт носа. Прости за это.
— Лучше уж ты мне, чем я тебе, — наконец сказал он, и подмигнул.
=== ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ ===
Уже начало смеркаться, когда они проехали возле первого штрафного лагеря. Его по периметру окружали колючая проволока и сторожевые вышки. Отряды каторжников возвращались с работ, а за ними, закинув за плечи лазвинтовки, шли надзиратели.
Кадийцев провожали взглядами новобранцы с чумазыми лицами. Где-то далеко впереди засверкала зарницей очередная бомбардировка, за которой последовал низкий рокот падающих снарядов. Внешние границы осадного лагеря начали озаряться люменами. По небу забегали лучи прожекторов, подсвечивая изнутри столбы дыма. На расстоянии заревели сирены.
Гвардейцы наблюдали за происходящим с безразличным видом. Они обгоняли растянутые колонны грузовых двадцатиколёсников Муниторума с жёлтыми шевронами опасности. Полуприцепы гнулись под весом сменных стволов, ящиков со снарядами, гигантских бухт колючей проволоки, штабелей палубного настила, коробок с лекарствами и батареями, а также килолитровых цистерн с плещущейся внутри плазмой крови — материалы поступали на передовую в поистине промышленных масштабах.
Час сменялся часом, а линия фронта, казалось, не становилась ближе.
Минка уснула, и, на миг очнувшись и поняв, что они всё ещё в пути, забылась снова. Сквозь дрёму до неё донёсся разговор.
— Добро пожаловать на Малори, — услышала она голос Бейна.
— Ага, — кивнул Дрено. — Очередная дерьмовая война.
В сумерках они миновали уединённую часовню, высящуюся за высокими стенами. Сквозь решётки, вмурованные в большие каменные подстенки, вырывалось псевдопламя. Из готических окон пробивался тёплый свет. Минке показалось, будто среди рёва танков и грохотания гусениц она различила пение.
Сцена пробудила в ней старое воспоминание. В детстве она каждое утро спешила на тренировку на площадь Статуй, пока ночное сияние Ока Ужаса медленно сходило на нет под неумолимым натиском рассвета. Хоры ветеранов пели всю ночь, рассеивая ужас перед нечестивым разломом, что вихрился у них над головами.
Постепенно пение стихло позади. Она замерла, и, убрав с лица выбившуюся прядь, обернулась, но часовня уже исчезла за угловатыми силуэтами «Химер» седьмой роты.
Часовня из её воспоминаний была посвящена кадийскому святому Гершталю Мученику. Затиснутый между увенчанной куполом ракетной шахтой и сборным плацем, храм был небольшим и узким, с высокими готическими окнами, из которых открывался вид на плотную городскую застройку. Вдоль внутренних стен тянулись ниши, где висели истлевшие стяги полков касра Мирак, от старейшего из которых остались лишь сгнившие обрывки нитей, а эмблема Врат Кадии угадывалась уже едва-едва.
Каждую стену покрывал сплошной гобелен медных табличек, увековечивающих память солдат, что погибли на далёких полях сражений, откуда их останки было уже не вернуть. Маленькой она стояла там и пыталась выговорить названия тех мест. В её воображении представали героические смерти по всему Империуму Человека.
Одну статую она любила сильнее прочих. Она была отлита из бронзы, и изображала одноглазого полковника с суровым и печальным взглядом. Скульптура была такой старой, что бронза успела покрыться тёмным налётом патины, однако аквила на её груди сверкала всё так же ярко. Истёртый на удачу многими руками, орлиный символ с распростёртыми крыльями и двумя головами — одной слепой, и другой зрячей, — блестел на свету.
Того полковника звали…
Минка нахмурилась.
Она закрыла глаза и попыталась воскресить в памяти детали, заставив воспоминания строем пройтись перед мысленным взором. Когда-то, не так давно, она бы вспомнила его мгновенно. Минка напряглась, но искомое имя кануло в лету, и как бы сильно она не старалась, оно исчезло навсегда.
Наибольшую печаль у неё вызывали вовсе не события тех страшных месяцев войны, что она провела, сражаясь за родной город. Нет, причиной её скорби служили небольшие утраты вроде этой.
Кусочек за кусочком, она теряла своё прошлое.
Она закрыла глаза, и вновь стала девочкой, идущей по Эвфратской улице. Здесь было безопасно. Мать и Тарли ждали её дома. Но затем, в одночасье, разум Минки будто взбунтовался. Окружение враз изменилось. Город превратился в дымящиеся руины. На неё отовсюду глазели пустые провалы окон. Кругом лежали похороненные под щебнем тела. Она почувствовала вонь разлагающихся тел. Увидела саму себя, крадущуюся вперёд с лазвинтовкой в руке, с головы до ног покрытую белой каменной пылью. Минка подобралась, заслышав вой охотившихся среди развалин Сломленных .
А затем появился капитан Раф Штурм, одарив её кривой улыбкой. «Готова, Леск?» — спросил он.
Минка моргнула и открыла глаза. Была по-прежнему ночь. Укрывшись в углу отсека, Виктор сварил на прометиевой горелке рекаф, и теперь раздавал кружки.
— Серж, — сказал он и потряс её за плечо.
Миг спустя она уже сидела.
— Будем, — сказала девушка, взяв кружку и крепко сжав её ладонями. Рекаф был слабым и водянистым, но вполне ещё тёплым.
Она вернула назад пустую кружку, когда по горизонту начало шириться зарево бомбардировки. Батарея за батареей «Сотрясателей» присоединялись к артобстрелу, облизывая небо пламенеющими жёлтыми языками.
Члены отделения пытались вздремнуть, устраиваясь на полу и подкладывая под себя рюкзаки. Минка спала головой к ногам Лирги — новенькой из подкреплений, — в одном из сетчатых гамаков, использовавшихся для хранения багажа.
Бреве и Вульфе вели «Химеру» посменно всю ночь. Бейн и Дрено распивали бутылку грога и вели между собой тихую беседу, то и дело прерывавшуюся песнями.
В какой-то момент им пришлось остановиться, чтобы пропустить конвой грузовых двенадцатиколёсников, вёзших эскадрон из трёх «Гибельных клинков». Кадийцы съехали на обочину, дожидаясь, пока те не проедут. Всё это время двигатели «Химер» и танков рычали на холостых оборотах. Минка лишь приоткрыла глаз, чтобы понаблюдать за проезжающими мимо огромными зверюгами.
Следом потянулся хвост из вспомогательной техники и храмов-шагателей Адептус Механикус, кентавров-скитариев и херувимчиков с тяжёлыми медными кадилами. Во главе колонны шли три знаменосца, нёсших стяги древних махин. Исполины, чьи борта украшала эмблема 101-го кадийского, внушали неподдельный трепет.
За процессией пристроилась пара восьмиколёсников в грязно-коричневой расцветке, ржавых и совершенно неподобающего вида. Разница с проехавшей только что колонной мгновенно бросилась Минке в глаза. Они определённо не были кадийцами.
Внутри неё тут же вскипел гнев. Девушка схватила люмен, и, соскочив на землю, жестами приказала ведущей машине остановиться. Грузовик попытался объехать её, но она встала посреди дороги и повелительно подняла руку.
На водителе была какая-то тканая племенная накидка. Ни следа аугментики. Явно не представитель Адептус Механикус. Он просто проезжал тянучку, поняла Минка, стараясь держаться поближе к «Гибельным клинкам».
— Из какого вы подразделения?
— Друкская болотная гвардия, — отозвался водитель.
— Это кадийская колонна. Сверните на обочину. Вам придётся подождать, — сказала она ему.
Водитель кивнул, но вместо того, чтобы съехать, дал по газам. Ей пришлось отскочить с пути. Минка выругалась.
Она выпустила всего три лазлуча, прежде чем задняя пневмошина лопнула с хлопком сжатого воздуха. Из-под машины разлетелись ошмётки колеса, а затем раздался скрежет стального обода по скалобетонному дорожному полотну.
Минка убрала пистолет в кобуру, увидев, как друкцы выбираются из машины. Среди них оказался капитан, чьи имперские знаки различия выглядели совсем не к месту на его племенном наряде.
— Ты! — крикнул он. — Ты пробила нам колесо?
Она встала перед ним наизготовку.
— Да, сэр.
Его рука потянулась к клинку.
Её цепной меч остался в «Химере», однако девушка нисколько не испугалась. Она сместила вес на подушечки больших пальцев ног, готовясь в секунду пересечь последнюю пару метров сквозь сумрак.
— Какие-то проблемы? — внезапно раздался голос.
Рядом с ними возник капитан Спаркер.
— Глядите! — показал друкец. Грузовик накренился набок, из разорванного колеса валил пар.
Спаркер встал между ним и Минкой.
— Похоже, у вас лопнуло колесо. Теперь вы блокируете дорогу. Пожалуйста, уберите машину.
Друкец в ответ выругался. Проклятье было на друкском, и кадийцы не знали слов, однако смысл от них не ускользнул.
У Спаркера не было времени на эту чушь.
— Бреве! — крикнул он и махнул «Химере» подъехать. — Будь добр, убери это ведро с болтами с дороги.
Раздались встревоженные возгласы, когда ''«Святая»'' толкнула грузовик вперёд, заставив друкцев броситься врассыпную.
Минка взобралась на борт. Она буквально чувствовала ненависть, с которой друкцы буравили взглядами ей спину.
— Я вас запомнил, кадийцы! — крикнул им вслед капитан. — Увидим, как вы покажете себя на поля боя!
Минка насмешливо помахала рукой.
— Не увидите, пока не почините грузовик.
Кадийцы провели в пути остаток ночи. Мрачные лагеря штрафников постепенно сменялись всё более многолюдными городами из отштампованных построек, полевых часовен и полевых же уборных.
Рассвет застал их в самых дебрях осадного лагеря. В сером свете зари второго дня на Малори они ехали мимо складов с плотно уложенными снарядами, сторожевых вышек, заглублённых бункеров с оружием и подъёмниками, грузящими огромные составы.
Было холодно, небо давило свинцовой тяжестью. Лирга пустила по кругу пакет с плитками. Минке есть не хотелось. Своими размерами военный лагерь напомнил ей Кадию в месяцы перед началом решающей битвы за планету. Те воспоминания навеяли на неё меланхолию. Если так, значит, они обречены. Девушка сделала глубокий вдох. На этот раз, сказала она себе, в роли осаждающих выступал Империум, а не предатели. И всё же её продолжали терзать сомнения. Кто знает, как могло обернуться сражение.
Над воротами лагерей развевались знамёна полков, что их занимали. Украшенные броскими эмблемами планет без особой репутации, они гордо повествовали о битвах, Минке совершенно неизвестных. У входов в расположения стояли караульные. Они носили пёстрые наряды из элементов брони, маскхалатов и позументов. Многие из полков Минка не узнала, однако подобного типа людей она встречала не раз. Плохо подогнанная униформа и краденые ботинки придавали бойцам грязный и неряшливый вид.
Вот оно — настоящее лицо Империума. Мужчины и женщины, чёрные, белые и все остальные, собранные с диких миров, ульев, кузниц, пустынь, джунглей, ледяных планет, огромных агромиров и орбитальных колоний над газовыми гигантами. Призывники, отребья. Недокормленные, зашуганные, недисциплинированные, плохо обученные и живущие по феодальным устоям. Пушечное мясо Империума Человека. Посредственные войска, набранные с малоизвестных планет для выполнения норм имперской десятины и обязательств. Кости этих солдат служили основанием, на котором генералы строили свои карьеры.
Пока она разглядывала их без капли интереса, те, напротив, глазели на кадийцев с совершенно другим выражением. Вид колонны, над которой реяли стяги со знаменитым символом Врат Кадии, вселял в них заряд энергии. Большинство из них впервые увидели этих знаменитых воинов. В их сторону поворачивались головы. На них показывали руками. Некоторые подбегали ближе или оторопело застывали на месте, в то время как другие прижимались лицами к проволочным заборам вдоль широкой, покрытой металлом, служебной дороги, и складывали знак аквилы.
— Кадия стоит! — крикнул кто-то.
В той фразе чувствовалась надежда. Она чествовала несгибаемость духа. Решимость и непоколебимую отвагу перед лицом полного поражения.
Минка в ответ вскинула руку.
— Кадия стоит! — отозвалась она.
И даже сейчас эти слова пробудили в ней ярость. Она вспомнила, как укрывалась среди руин касра Мирак, слушая речи Крида по трещащему воксу. Лорд-кастелян дал им надежду на победу, когда её не было, однако они лишились даже его. У них отняли всё.
Она замерла.
Нет, не всё. Пока нет. Она по-прежнему жива. И пока она сражается, Кадия будет стоять.
Спустя тридцать часов после планетарной высадки 101-й кадийский наконец достиг лагеря приписки: ЗВ-332 в секторе 7 малорийского фронта. До вечера второго дня оставалось три часа, когда из-за низких серых туч докатился далёкий гром очередного артиллерийского обстрела.
Лагерь был построен по типовому проекту Муниторума, воспроизводившемуся миллионы раз по всему Империуму. В центре, за отдельной оградой, располагался командный пункт. Его плотным строем окружали жилые блоки, собранные из дощатых щитов и переделанных металлических контейнеров. Дальше тянулись ряды палаток-казарм, уборных, мастерских, хранилище с боеприпасами. Среди них возвышалась сколоченная из досок часовня, штаб, отштампованный лазарет, склады Муниторума.
Люмены уже горели, освещая перепаханную гусеницами землю. Отштампованные домики, возведённые строительными бригадами, имели неказистый вид временных построек. Вокруг лагеря тянулся ров и земляная насыпь с мотками колючей проволоки.
Передовой отряд уже взялся за дело. Из металлических балок и помятых щитов воздвигались сторожевые вышки. Экскаваторы рыли подземные бункеры и ссыпали мусор в мешки. Рабочие как раз приступили к растягиванию тридцатифутовых сетчатых заборов и тройных проволочных спиралей. К рассвету лагерь превратится в неприступную твердыню.
Минка была измотана. Она прилегла, опустив голову на грубый брезентовый чехол башни. Фары «Химеры» пронзали сумрак полосами света. Несмотря на кадийскую энергию, в лагере как будто сгустилась атмосфера усталости, так, словно мир утомился от осады, что велась на её земле.
Солдаты с люмен-жезлами и портативными вокс-рожками направили их к казармам.
Седьмую роту послали в самую глухомань, рядом с хижинами-уборными. Здесь в воздухе висел мощный запах антисептиков.
Оруги огляделся.
— Недолго ждать, когда тут засмердит, — сказал он. — Бейн! Ты что, достал кого-то из тыловиков?
Дрено вышел наружу и огляделся по сторонам. Заметив взгляд Минки, он закатил глаза.
— Это вина Спаркера, — заявил он.
— О старшем офицере говори с уважением, — сказала она ему.
Дрено поднял руки.
— Прости, серж. Послушай, да, он хорош на поле боя, но с лагерями у него прямо беда.
Бейн зевнул, с перекинутым через плечо ранцем спустившись по аппарели следом за Яромиром. Он также обвёл лагерь взглядом, после чего похлопал Дрено по спине.
— Не волнуйся. Мы здесь не задержимся.
Отделение Минки достало рюкзаки из сеток для багажа. Бреве с минуту продержал мотор на холостых оборотах, проверяя его, после чего заглушил.
Вдоль ряда техники прохаживалась группа техножрецов, вставляя мехадендриты в разъёмы-шестерни и общаясь с каждым машинным духом. Бреве настороженно отступил от «Химеры», когда к ней приблизился один из служителей.
Адепт в целом напоминал обычного человека, если бы не торчавшее из одного рукава механическое щупальце. Он подключил его, после чего раздалось жужжание инфобобин. Бреве стоял совершенно неподвижно, дожидаясь окончания диагностики.
— Данный танк требует ремонта, — тонким, писклявым голосом изрёк жрец, прежде чем перечислить обнаруженные проблемы. — Предложение — увеличить частоту и тщательность технического обслуживания.
— Я всё это знаю! — не сдержался мехвод. — Ты лучше скажи мне, где достать эти детали? Ты разве не знаешь, что там идёт война? — Он помахал рукам на небо, хотя на самом деле Бреве имел в виду всю Галактику. Или то, что от неё осталось.
Вопрос был риторическим, однако он почувствовал, что адепт намерен ему ответить. Мгновение тот молчал, подключая вторичные инфомодули, а затем заговорил.
— Война идёт всегда. Тем не менее, системные несогласованности в структуре снабжения Муниторума растут по экспоненте из-за падения Врат Кадии, а системы по соседству служат источником серьёзных логистических вызовов в сегментуме Соляр. Желаешь, чтобы я перечислил задействованные миры-кузницы?
— Нет! — сказал Бреве. — Но это объясняет, почему «Химера» имеет столько проблем. И плохое обслуживание здесь не причём!
Повисла пауза.
— Вместо соответствующей замены советую увеличить частоту и тщательность технического обслуживания, — с невозмутимым видом изрёк служитель Омниссии.
Бреве вздохнул. В Адептус Механикус было полно жрецов, потерявших способность разбираться в тонкостях человеческого общения. Он принялся объяснять снова, но адепт оборвал его на полуслове.
— Исполнить незамедлительно. Увеличение частоты и тщательности технического обслуживания — первоочередная задача.
=== ГЛАВА ПЯТАЯ ===
Таща на спине ранец, Минка поднялась по дощатым ступеням казарм. Наверху стоял сержант Варнава, с раздражённым видом сжимая в руке планшет.
— Леск, — сказал он и сверился с листком перед собой. — Четвёртое отделение. В конце. Правая сторона.
Минка терпеть его не могла. Ничего не ответив, она свернула направо и повела отряд по коридору. Из каждой спальни доносились споры и жалобы солдат, занимающих лучшие койки. Кругом царила неразбериха, пока люди искали свои комнаты и устраивались в них. Минка прокладывала путь сквозь давку. Места было так мало, что её ранец тёрся о стену. В конце коридора помощник Спаркера, Кавик, уже выводил что-то на доске объявлений.
Первой была мысль дня. После долгих лет службы все они начали звучать на один лад.
— «''Каждый кадиец — искра во мраке''», — прочла она. — Разве это не вчерашняя?
— Правда? Не думал, что их так мало, — сказал Кавик, но правда заключалась в том, что офицеры вроде него брали цитаты из основательно захватанной «Книги мыслей на каждый день».
— Они написали жалобу, — бросил ей вслед Кавик.
— Кто?
— Те друкцы.
Минка показала неприличный жест.
— Это был Спаркер, не я.
— Тайсон вышел на тропу войны, — предупредил её Кавик.
Минка уже шагнула в комнату. Та была длинной и узкой, с тянущимися вдоль стен койками. Она делила помещение с остальными женщинами своего отделения и ещё несколькими из остальной седьмой роты. Койки у окна были уже застолблены.
— Берите эти, — сказала она Карни и Лирге. Те были получше. — Я лягу у двери.
Карни — высокая, тихая девушка, — кивнула. Лирга заняла нижнюю кровать. Карни взяла верхнюю.
Минка выросла на планете, которую застраивали и обслуживали рабочие кадийцы в однообразных спецовках. Они относились к работе с той же ответственностью, с которой простые ударники воспринимали свою службу. Конечно, они также могли драться, хотя для этого и не проходили серьёзной подготовки. Они возводили казармы, укрепления, понтоны, окопы, укрытия — всё, что требовалось армии, — по высочайшим стандартам.
Эта новостройка уже имела вид старого и хлипкого сооружения. Стены были сбиты из неокрашенных досок. От пола до потолка рядами тянулись грубые шляпки гвоздей. Тут и там виднелись ровные, под линейку, разметки графитным стило, схемы с надписями на простом готике, накарябанные неграмотными рабочими.
Минка пинком захлопнула дверь, после чего скинула ранец, протяжно вздохнула и огляделась. Ей нужно поспать. Не снимая ботинок, она завалилась в койку. Кровать представляла собой твёрдую доску с тонкими простынями и бесцветным колючим одеялом с едва различимым штампом Муниторума.
— Не будите меня, — сказала она, не обращаясь ни к кому в частности, и закрыла лицо рукой.
Казалось, она только уснула, когда её разбудил характерный звук подъехавшего фургона с завтраком — скрежет тормозов, грохот откидывающегося трапа.
Минка мгновенно открыла глаза. Затем села и потрясла койку Лирги.
— Идём! Пора есть! Если не поторопишься, всё слопает Бейн!
Минка заняла очередь на еду в числе первых. Повара работали всю ночь, и сейчас находились в скверном расположении духа. Сразу после прибытия всегда творилась неразбериха. Местные представители Муниторума, как обычно, ничем не могли помочь. Казалось, в эту имперскую организацию стекались всевозможные жулики, мздоимцы и просто некомпетентные типы, терявшие, неправильно маркировавшие и нещадно воровавшие припасы. Это был настоящий рассадник коррупции, и офицеры походной кухни вели жесточайшие бои на переднем краю этой небольшой междоусобной войны.
— Вот всё, что есть, — сказал повар, помешивая черпаком густую комковатую жижу зеленоватого цвета.
Минка протянула миску. В неё тяжело плюхнулась похлёбка. Затем повар протянул галету. По одной каждому. Не больше. Не меньше.
Она пришла с завтраком к припаркованной ''«Святой»'', и взобралась на борт. Толстые плиты танка, ещё холодные после ночи, покрывали капельки росы. Тяжеловесность и броня машины вселяли уверенность. Минка села на самом вершке башни, откуда ей открылся вид на запад.
Небо в той стороне уже начинало светлеть, между тем как персонал походной кухни в поте лица выносил из грузового шестиколёсника новые чаны с похлёбкой. На горизонте клубились тучи. Лагерь постепенно пробуждался, наполняясь звяканьем дешёвых столовых приборов и запахом горячей еды.
Следующим появился Оруги, присоединившись к ней наверху ''«Святой»''.
— Утречко, серж, — поздоровался он, опускаясь рядом.
— Где Бейн? — поинтересовалась она.
Оруги дёрнул подбородком на очередь, где Бейн как раз вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что сегодня давали. Минка хохотнула, не отрываясь, однако, от тарелки. За проволокой, в соседнем лагере, они заметили кучку солдат-иррегуляров, глазеющих на кадийцев.
— Кто они?
Оруги прикрыл глаза рукой.
— Не уверен.
Минка зачерпнула ещё ложку, не отрывая от них взгляда. Наверняка, из какого-то местного полка.
Бейн поднялся к ним.
— Гляньте-ка! — сказал он. — Чего это они таращатся?
Он занял своё место и замолчал, приступив к еде.
Один за другим члены их взвода отстаивали очередь и шли к ним, рассаживаясь на земле или взбираясь на свои «Химеры». Дайдо переговорила с поварами и пришла с видом человека, выведавшего кое-что интересное. Она указала на соседний лагерь.
— Друкцы, — сказала она.
Внезапно Минка ощутила, как все взгляды обратились на неё.
— Тот же сброд, что вчера?
Дайдо пожала плечами. Сложно сказать наверняка. Во всяком случае, друкцы имели репутацию воров и смутьянов.
— Лучше выставить охрану, — сказала Дайдо, после чего похлопала Минку по руке. — Твоё отделение может начинать.
— Отличная работа, серж, — отозвался Дрено.
Минка и глазом не повела.
— С радостью. Ты и Оруги будете первыми. Вперёд.
— Сейчас? — переспросил Оруги.
— Сейчас.
Отделение Минки проводило их взглядами до забора. Сами они остались сидеть на ''«Святой»'', греясь в лучах встающего солнца, выскребая остатки похлёбки и жуя галеты.
Небо приобрело бледный, зеленовато-синий оттенок. На его фоне Минка различила вдалеке леса стволов «Сотрясателей», растянувшихся от края до края горизонта.
— Чем хуже пехота, тем больше нужно артиллерии, — изрекла она.
Ещё дальше собирались гигантские тучи. Однако с тем, как на них падал свет, было что-то не так. Кто-то показал рукой. Другой солдат выругался. Минка отложила галету, внезапно всё поняв. Это были никакие не тучи.
Перед ними высилась островная крепость — Гора Кранног, тянувшаяся в синее небо подобно одинокому пику.
— Святой Трон! — ахнул Бейн.
Слышать о нём было дело одно, но видеть воочию — совершенно иное. Ни одна карта или пикт-снимок не могли передать его неприступный вид. Остров купался в золотом солнечном свете, резко выделявшем многочисленные утёсы, статуи и бастионы. Его громада заполняла собой весь горизонт без остатка.
Кадийцы вокруг неё застыли в благоговейном молчании.
Первым тишину нарушил Виктор.
— Сколько, говоришь, длится осада?
— Четыре года, — отозвалась Минка.
— Они же едва её оцарапали, — произнёс Виктор.
Девушка промолчала. Однако даже её шокировало то, насколько мало урона нанесли осаждающие войска. Сколько из тех, кто стоял сейчас рядом с ней, останется в живых к тому времени, как крепость падёт?
Оруги и Дрено приблизились к границе лагеря. Не прошло много времени, прежде чем напротив них встало отделение друкцев.
— Какой вы полк? — окликнули их друкцы.
— Сто первый, — крикнул Оруги. — Прошедшие Ад.
Последовала пауза.
— Мы — клан Боскобель.
Ни Оруги, ни Дрено раньше о таком не слышали. Не питая к ним особого интереса, они начали идти вдоль забора.
— Кадийцы! — снова раздался возглас. — Вы оскорбили нас.
Дрено показал им непристойный жест.
— Во имя Императора, мы восстановим свою честь!
— Как думаешь, что они сделают? — спросил Оруги.
— Украдут грузовик или партию похлёбки, — лёгким тоном сказал Дрено.
День прошёл в рутинных делах, по мере того как солдаты обустраивались в новом лагере, а из Звёздного порта ручейком потекли полковые припасы и бронетехника. Однако вечером, когда солнце скрылось за почерневшей землёй, в друкском лагере напротив кадийцев разгорелась непонятная деятельность.
Бейн поднёс к глазам магнокль , и увидел, как четверо друкцов тащат что-то тяжёлое. Затем они прикрепили это к шесту, после чего подняли его и воткнули в землю.
Бейн едва не захохотал.
— Это грокс, — сказал он. — Они освежевали его и насадили голову на шест.
Как по дикарски. Вполне в духе мира, окутанного суевериями не меньше, чем туманами.
Грокс уставился на лагерь кадийцев невидящими глазами. Остальная его кожа свисала по обе стороны шеста.
Лирга невольно вздрогнула. Она прикрыла глаза рукой, чтобы лучше видеть. В закатном свете зрелище выглядело особенно зловещим. Девушка снова содрогнулась.
— Жуть, — сказала она.
Бейн взглянул на неё как на простачку, но затем и сам вдруг ощутил, как по спине пробежал холодок. Он огляделся по сторонам, но ничего не увидел.
— Лучше рассказать Минке, — сказал он.
Схожее чувство испытывали и остальные. Странный холодок в воздухе, стоило им повернуться в сторону друкцев. Через некоторое время новости о ритуале разлетелись по всему лагерю. Капитан Спаркер вызвал Минку к себе в кабинет.
— Ты видела шест-проклятье, что они поставили? — с места в карьер начал он.
— Да, сэр. Дикарское суеверие.
Капитан кивнул.
— Возможно. Но мне это не нравится. Капитан, с которым ты сцепилась, был племянником командира, боскобельского вождя, или как он там себя называет. Весь клан счёл это оскорблением своей чести.
Минка кивнула. Она отметила, как Спаркер сказал «ты», описывая происшествие на дороге. Почувствовала, как ей на плечи опустился груз неодобрения всего полка. По общему мнению, раз она это начала, ей придётся и закончить.
— Я могу вызвать его на дуэль.
Спаркер покачал головой.
— Нет. Его смерть ничего не решит. Но хотя бы избавься от той головы.
— Да, сэр.
Капитан кивнул.
— И, самое главное, не попадись.
Минка отсалютовала.
— Поняла, сэр.