Экзоцитоз / Exocytosis (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Экзоцитоз / Exocytosis (рассказ)
Автор	Джеймс Сваллоу / James Swallow
Переводчик	Йорик
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy
Год издания	2016
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Рассвет медленно поднимался над Зарамундом, по небесному своду расходились желтоватые прожилки цвета сходящего синяка, неся постепенные изменения, проникавшие в глубины густых лесов.

Калас Тифон стоял на гряде над лагерем и наблюдал за восходом солнца, держа качающийся шлем на локте. Тихий холодный ветер трепал его спутанную косматую бороду. Первый капитан представлял себя точкой опоры во времени и пространстве, вокруг которой бесконечно вращался цикл Зарамунда, а его же присутствие оставалось постоянным и неизменным.

Рассвет и закат, день и ночь… всё это стало для легионера таким мимолётным и далёким. Они были вырезаны из жизни Тифона, как и сотни других небольших человеческих радостей. Ему не требовалось ни спать, ни есть так, как это делали люди, и он утратил необходимость в этом так давно, что сами идеи стали ему чужды. Ведь он, тот, кто теперь стал первым капитаном легиона Гвардии Смерти, так давно прошёл через изменения, навсегда переписавшие его физическую природу.

«То был рассвет лучшего меня» – подумал он с мимолётной мрачной улыбкой.

Но мгновение веселья исчезло, погасло, как задутая свеча, и вернулось его обычное угрюмое настроение. Тифон нахмурился, пытаясь ухватиться за мелькающую в его сознании мысль, мучавшую его с самого прибытия на Зарамунд… и, если быть честным хотя бы с собой, ещё раньше. Он почти мог осознать идею, однако каждый раз, когда капитан пытался это сделать, она исчезала. Казалось, что он просеивает пальцами воду реки, ища одну-единственную струю среди течения. Всё время ускользающая от него истина приводила Каласа в ярость, она оставалась ему недоступной даже после часов, проведённых в одиноком самоанализе, и казалась лишь призраком, таящимся в варпе.

Тифон встряхнулся, отбрасывая задумчивость, и посмотрел на тяжёлый челнок, взлетающий над одной из временных посадочных площадок на южной стороне лагеря. Похожий на кирпич аппарат поднимался в светлеющее небо на ревущих ускорителях, неся новые блоки и снаряжение для ремонта «Терминус Эст» и других кораблей его флотилии. Гвардеец Смерти наблюдал, как уменьшается челнок, становясь лишь точкой, и высоко над головой видел созвездие ярких утренних звёзд, но то были его боевая баржа и её корабли-сёстры, дрейфующие на низкой геостационарной орбите.

Корабль понёс серьёзные повреждения, и было мгновение, когда Тифон уже думал, что его могилой станет Зарамунд. Но судьба в очередной раз обманула ожидание воина. Вместо битвы «Терминус Эст» обнаружил прибежище и нежданное гостеприимство от тех, кого он меньше всего ожидал. Лютера и его отступников из легиона Тёмных Ангелов, намеревающихся выступить на стороне магистра войны Гора Луперкаля.

Конечно, это был хороший поворот событий для Гвардейца Смерти, но Тифону он внушал и подозрения. Впрочем, разве не такой была природа сынов Барбаруса? Разве не укоренилось в них недоверие ко всему, чего нельзя увидеть, к чему нельзя прикоснуться, чего нельзя сломать…?

Тифон встряхнул головой, отгоняя праздные мысли, снял перчатку и провёл рукой по коротко стриженной голове. Нравилось ему это или нет, но первый капитан и его Могильные Стражи нуждались в щедрости Лютера. Необходимость перевешивала недоверие. Пока что…

Мысль ускользнула, когда пальцы Тифона нащупали новый очаг сыпи на голове среди сальных волос. Рука невольно потянулась к задней стороне шеи, где первые повреждения кожи появились несколько недель назад. Там тоже были синюшные нарывы, три таких, странно холодных на ощупь. На его теле появлялись и другие отметины, похожие на них, но скрытые в складках между мускулами, и их постепенно становилось всё больше.

Но Тифон не чувствовал боли, напротив, он ощущал себя сильнее, чем прежде, так, словно шёл на поправку с каждым днём.

«Болен ли я?» – прогремел в его сознании вопрос, казавшийся смехотворным. – «Немыслимо! Я – Гвардеец Смерти, непокорный и безжалостный. Никому яду или заразе не сломить нас…»

Но мысль, которую первый капитан пытался отогнать насмешками, преследовала его. Тифон заметил, как вокруг его головы кружат крошечные чёрные мошки, маленькие, едва ли больше крупицы пыли, и махнул рукой. К нему поднимался один из братьев.

Приблизившись к Тифону, Гвардеец Смерти снял шлем, остановился в нескольких метров и чуть склонил голову. Это был Гадрабул Виосс, капитан Могильных Стражей и правая рука своего господина.

– Милорд, вы долго были без вокс-связи. Ваши коммуникационные системы отображались как отключённые.

– Мне было нужно спокойно подумать, вот и всё, – Тифон покосился на шлем, а затем на брата. – Чего тебе нужно, родич?

– Не мне, первый капитан, – по выбритой голове Могильного Стража прошли морщины. – Тёмному Ангелу, Лютеру. Он хочет поговорить с вами.

– И зачем же?

– Вы правда хотите, чтобы я гадал? – Виосс скривился. Тифон махнул рукой, приказывая ему продолжать. – Думаю, он хочет, чтобы мы выступали на его стороне. Тепло отозвались о нём перед магистром войны.

– Лютер рассчитывает, какую цену может потребовать за помощь нам.

– Да, – кивнул Гадрабул.

Тифон отбросил мысли, туманящие его разум, и шагнул вперёд. Синтетическая мускулатура под тяжёлыми керамитовыми пластинами его терминаторского доспеха тихо зашипела. Он перевернул шлем, подключая системы.

– Ну, он ведь воин Калибана, – вздохнул Калас, нарушив затянувшееся молчание. – А они знают толк в военных расчётах, как охотники в добыче.

– Мы будем ему должны, – заметил Виосс.

– Ты прав, – согласился первый капитан, начав спускаться к лагерю. – Но сперва придётся уравновесить другие чаши весов.

– Нам так многое предстоит сделать, – прошептал Лютер, смотрящий из-под капюшона на гололитический стол. Тусклое сияние выводящихся данных освещало его лицо и низкий потолок центра управления. Над стеклянистой поверхностью стола вращались изображения ближайших планет, а также их снимки с орбиты, а также скопление тёмно-зелёных стрел, индикаторов, указывающих на предполагаемые действия флотов, что плыли в пустоте между ними. – Если он здесь… мы должны приготовиться и встретить его силой, когда придёт время.

– Корсвейн, – произнёс лорд Сайфер, словно оценивая имя. – Если Гвардейцы Смерти говорят нам правду, то, дав воинам Тифона возможность отдохнуть здесь, мы можем невольно привлечь его к нам.

– Я слышу осуждение в твоих словах, брат? – Лютер угрожающее посмотрел на него и продолжил, не дав ему ответить. – Давай же, воспользуйся своими дарами. Если пёс Льва учуял наш запах, то мы приготовим капкан.

– Я не чувствую ничего, – признался псайкер. Помолчал, а затем добавил тише... – Возможно, господин, вам стоит меня просветить. Объяснить, какая нам выгода помогать воинам Мортариона.

Полный презрения ответ сорвался с уст другого Тёмного Ангела, стоявшего рядом и вглядывавшегося в экран.

– С такими союзниками… – капитан осознал, что высказался необдуманно, и поклонился. – Простите меня, лорд Лютер. Я не хотел…

– Скажи, что у тебя на уме, Вастобаль, – Лютер оборвал его, рубанув ладонью по воздуху.

– Тот путь, который вы избрали для нас… – капитан глубоко вздохнул. – Одним по нему пройти будет труднее.

– Но? – пронзительный взгляд хозяина Калибана не давал Вастобалю ни сойти с места, ни отвернуться.

– Возможно Гвардейцы Смерти это не те союзники, которые нам нужны… а лишь те, которые подвернулись.

– Думаешь, нам стоит оставить этот мир и самим отправиться на поиски Сынов Гора, не так ли? – нахмурился Лютер. – Присоединение Зарамунда было лишь первым шагом, а прибытие Тифона оказалось благоприятным стечением обстоятельств.

Вастобаль замялся, и Сайфер высказал опасения капитана за него.

– Он не доверяет им, веря, что Гвардии Смерти нечем отплатить за нашу щедрость.

– Благодарность им неведома, – добавил Вастобаль.

Лютер собирался было ответить, но тут на столе вспыхнул новый символ, а механический голос объявил о входящем вокс-сигнале, сообщении, посланном из ремонтного лагеря, который Тёмные Ангелы даровали людям Тифона несколько недель назад.

– Зверя помянешь… – пробормотал Сайфер.

– Ответьте, – приказал Лютер машинному духу, и линии и символы на экране начали перестраиваться, превращаясь в трёхмерное отображение первого капитана Гвардии Смерти от пояса до головы так, что легионер казался призраком, поднимающимся над голографическим экраном.

– Рад встрече, лорд Лютер, – прохрипел Тифон, чьё лицо было скрыто за покрытой патиной медью визора. Каждый из Тёмных Ангелов молча принял во внимание безобидное оскорбление того, что Гвардеец Смерти отказался говорить с гроссмейстером, открыв лицо. – Ты хотел поговорить со мной?

Сомнения в разуме каждого были яснее всего заметны на лице Вастобаля. Что же они скрывают?

– Первый капитан Тифон, – ответил Лютер, говоря подчеркнуто сдержанно. – Как продвигается ремонт ваших кораблей? Мои технологисты сообщили, что вы намереваетесь провести работы сами.

– Вскоре мы всё закончим, – маска Тифона качнулась.

– Среди нас есть несколько опытных технодесантников, – заговорил Сайфер. – Если это позволит ускорить ход работ, то мы можем отправить…

– Не стоит, – перебил его Гвардеец Смерти. – Это наши корабли, мы знаем их лучше.

Лютер опёрся на край стола, глядя прямо в голографические глаза.

– Кузен, – начал он, – ты уже месяц пробыл на Зарамунде, но за всё это время отказался от всех предложений отдохнуть вместе с нами, от помощи моих сервов и братьев. Вы лишь забирали снаряжение и никогда не выходили за стены лагеря, – калибанец слабо улыбнулся. – Я уже начинаю думать, что чем-то тебя оскорбил.

– Отнюдь, мой господин, твоя щедрость оценена по достоинству, – ответил Тифон, – Однако нам, Гвардейцам Смерти, сложно принимать чужую помощь, такой уж изъян в нашем характере, – он помедлил, а затем обратился ко всем. – И мне бы не хотелось, что между нашими легионами случились… недопонимания.

– Уже случились, – проворчал Сайфер. – Объясни, о чём ты.

Скрытое лицо Тифона повернулось к Захариилу.

– Нас столь долго преследовал ваш брат Корсвейн, что некоторые из моих воинов начали чувствовать вражду к сынам Калибана. Было бы печально, если бы это привело к… разногласиям.

Понятно было, что он имел в виду совсем другое.

– Корсвейн нам не брат, – сурово возразил Вастобаль. – Больше нет.

– Разумеется, – кивнул Тифон. – Я просто хотел сказать, что будет лучше, если ремонтные работы проведут воины моего легиона, и прошу вас уважать моё мнение.

– Как хочешь, – ответил Лютер. – Но, думаю, что нам стоит выпить, когда ты закончишь начатое.

– Да, тогда воздадим должное вашей щедрости. До встречи, лорд Лютер, и вновь благодарю тебя, – Тифон склонил голову, и гололит погас.

– Он боится, что его легионеры подерутся с нашими? – Сайфер практически процедил эти слова.

– Это всего лишь отговорка, – кивнул Вастобаль. – Господин, он нечестен с вами. Воины Мортариона вашей благосклонности не заслуживают.

– О? – холодно посмотрел на него Лютер. – Тогда скажи мне, капитан, что же мне стоит сделать?

Вастобаль умолк, осознав, что вновь переступил границы. Такой уж была его особенность, от которой он никак не мог избавиться, слишком часто втягивающая его в неприятности. Продолжил, собравшись с духом.

– Позвольте мне провести наблюдение за Тифоном и его воинами, чтобы мы были уверен в том, чем на самом деле они заняты в стенах этого лагеря, – он покосился на лорда Сайфера. – Мы все слышали слухи о том, что выступающие на стороне магистра войны творили на других планетах… – он замолчал, не желая больше про это говорить.

Лютер и Захариил мрачно переглянулись.

– Я ожидаю, что мои центурионы будут всегда действовать в лучших интересах легиона, тщательно и осторожно, – сказал ему магистр Калибана.

– Так и будет, – ответил Вастобаль, принимая скрытый приказ. Он отдал Лютеру честь, ударив закованным в броню кулаком по нагруднику, и вышел из центра управления.

Прошли многие часы, а Тифон всё так же бродил по лагерю, затерявшись в своих мыслях и не зная, куда он идёт. Капитан видел, как вокруг кипит работа, но не замечал её, ведь его разум продолжал желать ответов, при этом не осознавая вопросов.

Высаженные с кораблей илоты XIV легиона неутомимо выполняли задачу, собирая запасные части и готовя их к отправке челноками на орбиту. Они были угрюмыми и осторожными, и те из них, кто не прошёл через лоботомию, те, кто ещё обладал подобием личности, коротали время, напевая старую песню фермеров, что трудились на суровых химических полях Барбаруса. Их тихие голоса пробуждали далёкие воспоминания, поднимающиеся из отравленного тумана прошлого к настоящему, и Тифон отмахивался от них. Капитан сам не понимал, почему чувствует раздражение, такое, словно по его ободранной коже водили наждаком.

В правой руке он сжимал длинное древко Жнеца, силовой косы, полагавшейся первому капитану, и задумчиво потирал рукоять, радуясь весу, наваливающемуся на руку. Коса казалась ему якорем, возвращающим в настоящее, и не давала мыслям унести его слишком далеко.

В последнее время Тифону было сложно сосредоточиться. Всё чаще и чаще Гвардейцу Смерти казалось, что он плывёт по течению, что на задворках его сознания доносится холодное жужжание чего-то тёмного, когда разуму полагалось бы отдыхать. Нечто едва уловимое притягивало его, словно магнит, особенно когда Калас был на борту «Терминус Эста», и ещё сильнее когда корабль плыл через варп, словно среди вихрей Эмпирей раздавалась мелодия, слышимая только ему.

Или эхо голоса, звучащего из иного мира…

Тифон высадился на Зарамунд не только для того, чтобы наблюдать за илотами, но и чтобы оказаться подальше от пустоты, однако это не помогло. С каждым днём он всё меньше чувствовал себя воином, которым привык быть, и всё больше – незнакомцем, странником, прячущимся глубоко внутри него…

Он думал об увиденном рассвете, о последующем расхождении света и теней. Тифон чувствовал, что в нём происходит такое же изменение, которое станет заметным лишь если он перестанет бороться и позволит это.

Но что потом? Тифон увёл свою флотилию прочь из тени примарха потому, что верил, что ему следует исполнить собственное предназначение, как верил всегда, даже когда был юнцом. Ещё до того, как за Мортарионом пришёл его отец. Но теперь, когда проявлялись очертания предначертанного пути, он больше не знал, куда его приведёт дорога.

Гвардеец Смерти сделал глубокий вдох и ощутил странный привкус, но дело было не в воздухе, а слюне во рту. Он сглотнул, заставив разум успокоиться прежде, чем тот пуститься в праздные раздумья о нарывах на покрасневшей коже и холодной чешуе на маслянистой плоти.

Внимание первого капитана привлекли двое легионеров, медленно шедших с болтерами на изготовку. Они поднимались на стены лагеря, чтобы занять наблюдательные позиции и видеть леса. Их сапоги гремели по изготовленным заводским способом блокам типа «Морталис», стряхивая с них ржавчину.

Тифон направился к ним, когда увидел ещё одного Гвардейца Смерти, ветерана-сержанта с выпуклым аугментическим глазом, спешащего за своими воинами на позиции… Не выли сирены, однако действия воинов свидетельствовали о чём-то необычном.

– Ты. Докладывай, что здесь происходит.

Сержант замер, на мгновение явно удивившись при виде первого капитана. Резко отсалютовал, затем кивнул, показывая на стены.

– Господин Тифон. На периметре небольшое происшествие, – он замер, собираясь с мыслями. – Гражданские. Мы засекли группу их на прорицательных сенсорах, они идут по долине, – сержант показал куда-то вдаль. – Вокс-башня вышла с ними на связь, приказав уходить. Они пошли дальше.

Тифон вновь заметил краем глаз тёмное сияние, похожее на свет, играющий на крыльях сидящих насекомых. Он пошёл с сержантом, поднимаясь вместе с ним по рампе.

– И чего же они хотят?

– Неясно, – сержант вновь взмахнул рукой, когда они поднялись на стены. – Посмотрите, господин.

Тифон опустил древко Жнеца на стены и прищурился, глядя на толпу людей, видных у края лесов. Они собрались на краю грунтовой дороги, ведущей обратно к цивилизации. Те, кто заметили его, замерли, словно животные перед взглядом свирепого хищника. Ветер донёс до Тифона отголоски шёпота, он увидел, как люди собрались вместе, о чём-то переговариваясь. Один из них поднял передатчик и что-то в него сказал.

Стоявший рядом сержант опустил болтер.

– Господин… пришло сообщение от вокс-башни. Гражданские ответили на наше предупреждение. Они сказали, что не уйдут… – Гвардеец Смерти странно поглядел на своего командира. – Пока им не дадут поговорить с… кем-то по имени Тиф.

Среди деревьев Вастобаль казался изумрудным призраком.

Леса были такими же густыми, как на Калибане, высокие и стройные стволы стояли рядами, нарушаемыми лишь звериными тропами, да временами вырубкой. Свет дня не проникал сквозь густые листья, и Тёмный Ангел мог перебегать из одной тени в другую, едва тревожа подлесок даже в громоздком силовом доспехе и развевающемся тёмно-зелёном плаще.

В одиночку и соблюдая режим вокс-молчания, капитан легко смог раствориться среди деревьев, ставших его союзником. Когда он прошёл через установленные на периметре Гвардейцами Смерти датчики, то ощутил в сердце тревогу. Барбарусцы вели себя так, словно Зарамунд был территорией врага, а их лагерь – захваченной землёй, а не данным союзниками убежищем.

За дыхательной решёткой шлема губы Вастобаля скривились. С каждым шагом его подозрения укреплялись.

Через несколько часов пути он заметил колонну гражданских. Скрываясь из виду, капитан следил, как люди идут по тропе к лагерю Гвардейцев Смерти, слушал, как они болтают и поют, наблюдал. Смертные были счастливы, но Тёмный Ангел не мог понять почему. В колонне шли представители всех феодальных сословий планеты, странные зарамундцы, которые вели себя так, словно пришли на празднество или на великий фестиваль. Оживлённо, но при этом как ни странно серьёзно. Вастобаль задумался, что объяснило бы такое…

Паломничество?

Отчасти из любопытства, а отчасти потому, что люди привлекли бы внимание любых наблюдателей, капитан следовал за ними всю дорогу, не попадаясь на глаза, пока, наконец, они не остановились поодаль от ворот ремонтного лагеря. Себе же он нашёл укрытие в опустевшем стволе упавшего дерева, после чего поглядел через целеуказатели оптических систем шлема на железные стены, ища слабые места. Вастобаль рассчитывал дождаться ночи, чтобы тайно пробраться в лагерь как можно глубже и посмотреть, чем же там на самом деле занимаются барбарусцы. Не станут же они ничего скрывать, если будут думать, что их не видит кто-то чужой?

Но едва Тёмный Ангел занял положение, как зашипела пневматика и ворота начали открываться, разойдясь достаточно хорошо, чтобы через них мог выйти воин в терминаторских доспехах. Броня была такой же, как та, которую Вастобаль видел на гололите, а огромная коса в руках развеивала любые сомнения о том, кто же это был.

Первый капитан Тифон. Вастобаль замер, его рука опустилась на рукоять покоящегося в ножнах полуторного меча. Мог ли Гвардеец Смерти знать о нём? Тёмный Ангел был наслышан о боевой доблести Тифона, знал и грязные слухи о том, что тот был псайкером, что казалось немыслимым в свете ненависти примарха Гвардии Смерти к мыслеведьмам. Вспомнив, чему его учили, Вастобаль замедлил свой пульс, желая слиться с лесом, чтобы стать невидимым даже для сверхъестественных чувств, если такие были у Тифона.

Похоже, что этого было достаточно. Первый капитан подошёл к гражданским… к этим склонившимся перед ним паломникам, навис над ними, обратив на них всё своё внимание.

Вастобаль перевёл свои авточувства на максимум и прислушался, пытаясь разобрать слова.

Каласу Тифону был хорошо знаком взгляд, с которым на ему подобных глядели обычные люди. Во всех без исключения случаях на их лицах проявлялся страх. Его оттенок менялся в зависимости от обстоятельств, но они всегда боялись его, казавшегося им воплощением войны в стальных доспехах.

Но не сейчас. Эти люди не боялись, напротив, они глядели на него с чем-то похожим на обожание, словно он пришёл, чтобы принести им спасение. Поддавшись странному побуждению, Тифон снял шлем, чтобы посмотреть им в глаза, но улыбки на лицах людей лишь стали шире. Они перешёптывались, кивали.

Так, словно знали Гвардейца Смерти.

– Кто вы и чего вам надо? – процедил Тифон, дав волю раздражению.

– Мы пришли, чтобы увидеть тебя… – заговорила суровая старая женщина, вёдшая себя так, словно всю жизнь была главой семьи. Она показала на него. – Ах, и это стоило долгого пути, да? – спросила она у остальных, согласно кивнувших. – Ты здесь, как нам и обещали.

– Я вас не знаю, – сердито добавил Тифон, рассерженный её поведением и не ослабевающим чувством, что-то не так. – Это военная база, вам здесь не место. Возвращайтесь в свои дома.

– Мы покинули их. Время пришло. Твоё прибытие стало знамением.

– Если вы не уйдёте сами, то мы заставим вас, – Гвардеец Смерти свирепо посмотрел на неё, покачав головой. – И не будем сдерживать себя.

Но женщина лишь улыбнулась ему, словно блудному сыну, и показала рукой на воздух.

– Мы все слышали шелест крыльев, – слова старухи заставили Тифона умолкнуть. – Сверкающих, чёрных, серебристых. Как и ты. Мы все обрели дары, – она закатала рукав, открыв руку, тонкую, как птичья лапа, и потемневшую морщинистую кожу, похожую на дублёную шкуру. – Без них я бы умерла от опухоли, а так расцвела.

Тифон моргнул, увидев, как между ними пролетела жужжащая муха. На краю зрения он увидел ещё больше насекомых, танцующих в лучах света, пробивающихся через деревья. Чёрные мошки кружились словно живой дым. Она показала ему тыльную сторону предплечья, и там были нарывы, такие же как у него на затылке. Они были у других незнакомцев, у кого-то на виду, а другие расстегнули одежду, чтобы показать их на груди или же горле. Тусклые желтеющие знаки, тройные нарывы. Такие же. Точно такие же.

– Дедушка вернул меня к жизни. Он рассказывал нам о тебе, великий владыка Тиф. Наш чемпион.

– Меня зовут Тифон, – поправил её первый капитан. – Калас Тифон.

– Ну, это пока, – небрежно ответила она. – Всё растёт и меняется, есть смерть, есть перерождение…

Женщина прикоснулась к его наручу, водя тонкими как паучьи лапы пальцами по металлу, и он посмотрел вниз. Она выводила линии, изображающие три пересекающихся круга.

Тифон был в замешательстве. Ещё в детстве он чувствовал, что за гранью его восприятия двигаются великие создания, словно бы видел волны, поднимаемые плавающими под поверхностью океана невидимыми левиафанами. Со временем Калас овладел своими способностями, даже начал использовать их на службе легиона, пока примарх не наложил строгий запрет на все подобные занятия.

Первый капитан никогда не сомневался, что эти создания повлияли на его жизнь, но никогда прежде он не встречал тех, кто тоже ощутил их прикосновения. Даже Эреб со всеми его речами и знамениями не казался Тифону таким близким, как эти незнакомцы. Воздух наполнился странным и сильным запахом, одновременно резким и сладким, словно цветы расцвели на гниющей плоти.

– Ты видишь, – сказала женщина, и глаза её заблестели от слёз. – Да, конечно. Не можешь не видеть, не так ли? Мы так долго ждали тебя, мой господин. Никем не чтимые, но спасаемые от болезней вновь и вновь… ради этого часа, – она кивнула, и, приглядевшись, Тифон увидел на шее и лице следы разорванных кровяных сосудов. – Время пришло.

То же самое он увидел, когда посмотрел на других. Запавшие лица людей, которые давно должны были умереть, но вместо смерти застыли в состоянии нежизни. С его глаз словно на мгновение спала пелена, первый капитан увидел истинную суть зарамундцев. Живые, которым судьбой была уготована смерть, но которые застыли на полпути из-за тех же болезней, которые их погубили.

– Почему ты ещё жива? – прошептал он.

– Ты ведь знаешь, – улыбнулась женщина, – как милостив Дедушка. И теперь, с твоим пришествием, герольд, мы можем двигаться дальше, – она развела руками. – Мы сможем наконец-то разделить наши дары со всеми на Зарамунде… и за его пределами.

Тифон увидел, как морщинистая кожа пошла рябью, под ней двигались крошечные создания. Чёрные, едва заметные существа начали выбираться из пор и расползаться по рукам, собираясь в сияющую тёмную массу…

Вастобаль ощутил чувство сильное и ужасное, словно из самых недр его бытия забил кладезь отвращения.

Он не мог отвести взгляд от паломников. Все они развели руки, словно на молитве, и маслянистое… нечто сочилось из их ртов и ноздрей, текло из глаз и ушей.

Даже издалека смрад мерзкой жижи ударил Тёмного Ангела, словно кувалдой. Вастобаль пошатнулся, чувствуя, как его внутренности словно завязываются в узел. Генетическая пересборка сделала Тёмных Ангелов способным есть то, что мгновенно убило бы обычного человека, но эта вонь была столь мерзкой, что угрожала даже железному здоровью космодесантников. Сморгнув едкие слёзы, Вастобаль включил герметизацию, переводя силовые доспехи в режим, более подходящий для ядовитого мира смерти или глубокой пустоты, чем для безмятежных лесов Зарамунда. Он выбрался из укрытия, борясь с подступающей волной тошноты, и встряхнулся. Плащ капитана натянулся на плечи, когда он вцепился в рукоять полуторного меча и потянул его из ножен.

Паломники обернулись к нему, и он узрел кошмар.

Трупы с распахнутыми пастями, двигающиеся рывками, как марионетки. Груды мёртвой плоти, обличьем и формой прикидывавшиеся людьми. Мерзких тварей, которым место в могиле или навозной куче.

Но Гвардеец Смерти словно даже не видел внезапного преображения людей, а вместо этого с очевидной угрозой посмотрел на Вастобаля, едва заметил его. Тифон направил на Тёмного Ангела косу, приказывая ему остановиться, но капитан почти не слышал его.

Внимание Вастобаля было приковано к тварям перед ним.

Внезапно он вспомнил все безумные слухи и бредовые рассказы о сговоре магистра войны с неведомыми сверхъестественными силами. Ему открылось то, что он всё это время подсознательно пытался считать ложью. Вастобаль был сыном Калибана, а все сыны Калибана знали, что во тьме обитают чудовища. Рассказы о скверне оказались правдой, худшей, чем всё, чего он ожидал.

На задворках сознания Вастобаля гремело осознание долга. Он должен предупредить Лютера о том, чему тот позволил ступить на землю Зарамунда, какое мерзкое колдовство пустило корни среди Гвардии Смерти после того, как те заключили союз с Гором Луперкалем. Но у тварей были другие планы. Чудовища тянулись к нему, брызгали на траву чёрным ихором, царапали броню когтистыми пальцами. Закашлявшись от оставшейся в шлеме вони, Вастобаль вырвал меч из ножен одним рывком.

Первый же широкий взмах снёс голову одному из заражённых паломников, но вместо крови в воздух взлетел поток чёрной жижи, и Тёмный Ангел отшатнулся. Мертвецы бросились на него, и он встретил их быстрыми и смертоносными ударами. Один за другим твари погибали от его клинка.

И всякий раз, когда меч рассекал трупы, вверх взмывала тьма, двигавшаяся, словно густой дым.

Лишь тогда Вастобаль осознал, что мерзкая жижа была на самом деле невообразимо густой тучей крошечных насекомых, мух, жужжащие потоки которых изрыгали трупы.

Рассудок ускользал от него от осознания открывшегося ужаса. Разум Тёмного Ангела впадал в боевой транс, а тело исполняло выученные наизусть действия, когда базовые инстинкты взяли верх над сознанием.

Уничтожь эту скверну. Истреби всех их. Искорени.

Вастобаль двигался быстро, нанося удары мечом и рассекая всех, кто попадался ему на глаза. В ближнем бою жажда уничтожить паломников стала всепоглощающей, словно Тёмный Ангел был антителом, искореняющим заразу из тела Зарамунда.

Покрытый с ног до головы чёрной кровью и шипящими насекомыми капитан шагнул к старухе, начавшей всё это, той, что говорила с Гвардейцем Смерти. Она была сердцем порчи, теперь это было ясно как день. Взревев боевой клич, Вастобаль ринулся на неё, подняв меч над головой, намереваясь разрубить тонкое тело одним ударом от челюсти до кишок.

Изогнутое лезвие серпа появилось из ниоткуда и остановило падающий клинок.

Тифон решил, что Тёмный Ангел сошёл с ума.

В одно мгновение Гвардеец Смерти видел… нечто… а в другое его взгляд отвлёк от старухи космодесантник в плаще, выбегающий из леса и что-то бессвязно кричащий о скверне и мерзости. Калас уже собирался встать между зарамундцами и легионером, потребовать от воина Лютера объяснения, почему тот попытался тайно пробраться в их лагерь, но произошедшее дальше сделало подобное спокойствие бессмысленным.

Тёмный Ангел начал убивать. С неистовством, потрясшим Тифона до глубины души. Он видел столь слепую ярость у Пожирателей Миров и Несущих Слово, но от славившихся сдержанностью воинов Первого легиона – никогда. И гражданские даже сопротивлялись. Они двигались так осмысленно, как редко могли обычные люди перед лицом устрашающей мощи космодесантников, но от этого не было толку. Тёмный Ангел убивал их быстрыми и стремительными ударами меча, во все стороны летели брызги крови. Тифон снова заметил насекомых, появившихся, словно из ниоткуда. Наверное, их привлёк запах свежей мертвечины…

Мгновение затянулось, а потом первый капитан дал волю холодному гневу. Тифон шагнул навстречу Ангелу, бегущему к старухе, чьё заплаканное лицо застыло в гримасе изумления при виде надвигающегося на неё воплощения смерти. Клинки столкнулись со скрежетом окутанной энергией кристаллической стали, время словно застыло.

– Оставь её! – зарычал Тифон.

– Что за порчу ты принёс в наш мир, Гвардеец Смерти? – заорал на него Тёмный Ангел, дрожащий от ярости. – Я покончу с этим богохульным кошмаром!

Никто не хотел отступать, и Тифон видел выгравированное на нагруднике позолотой имя воина, окружённое лавровыми венками, означавшими, что тот тоже был капитаном.

– Вастобаль! – рявкнул Калас, надеясь, что хоть так сможет привести калибанца в чувство. – Отступись!

– Никогда перед лицом такой заразы! – легионер шагнул назад, а затем атаковал вновь, рубя и делая выпады полуторным мечом.

Тифон же упёрся ногами в землю, принимая защитную позу, и обеими руками сражался Жнецом, используя древко, чтобы парировать и отводить каждый удар Вастобаля. Плащ Тёмного Ангела развевался за его спиной, пока он искал возможность ударить, и Тифон невольно признал, что калибанец был хорош. Если бы Вастобаль сражался обдуманно, а не яростно, бой мог пойти бы совсем по-другому…

Калас стиснул зубы, решив, что у него нет времени на игры. Когда Вастобаль атаковал вновь, Тифон взмахнул силовой косой, пытаясь сбить Тёмного Ангела с ног тяжёлым навершием. От удара калибанец рухнул на колени, и Тифон направил изогнутый клинок на голову Вастобаля.

– Довольно!

– Ну уж нет! – взревел Тёмный Ангел, и взмахнул мечом снизу вверх, так быстро, что почти застал врасплох.

Тифон отшатнулся, но недостаточно быстро. Острие меча прочертило линию вдоль нагрудника и впилось в его лицо сквозь спутанную бороду.

Его рука метнулась к ране. Там была кровь.

Тёмная, такая тёмная, что казалась почти чёрной. За мгновения, пока рана покрывалась коростой благодаря ускоренному метаболизму космодесантника, густые капли падали из пореза на землю…

И что-то изменилось внутри Каласа Тифона, пробудилось нечто мрачное и похороненное глубоко в его душе, раскрылось, переродилось. Это произошло за один удар сердца, часть его духа словно приняла новое обличье. Душа содрогнулась от слабой боли из раны, но Тифона привело в ярость не ничтожная царапина. Нет, прилив эмоций, гнева и ненависти вызвала непочтительность и глупость Тёмного Ангела.

Как Вастобаль посмел? Как он посмел?

Разве этот глупец не знает кто я? Какое высокомерие позволяет ему пытаться убить меня и таких как я?

Тифон дал волю бурлящей внутри холодной ярости, взмахнув косой, и вложил в удар все силы, даваемые ему мускулами и терминаторским доспехом. Клинок обрушился на полуторный меч Вастобаля, разрубая его пополам, одна часть улетела далеко от силы удара, а другая осталась содрогаться в руке Тёмного Ангела. Воин Первого легиона выглядел потрясённым, в иное место и время злополучный бой закончился бы на этом.

Но не теперь. Сейчас за спиной Тифона стояли высшие силы, сквозь его мясо и кости отдавалась жужжащая и гудящая дрожь, побуждая его наступать вперёд, несокрушимо, неодолимо. Гвардеец Смерти чувствовал, что в крови его что-то ползёт и царапается, словно в его венах кишели насекомые. Сердца колотились внутри укреплённых рёбер. Жужжание гремело в его голове, а на периферийном зрении мерцало нечто чёрно-серое.

Тифон вспомнил все разы, когда он принимал участие в Ритуале Чаш, послебоевом обряде, когда командиры Гвардии Смерти пили чистый яд вместе со своими самыми стойкими воинами. Принятие отравы, способной быть опасной даже для генетически перекованных космодесантников с их гиперметаболизмом, опьяняло, и Калас наслаждался приливом адреналина, вызванным опасностью истинной смерти.

Но это было лучше.

Он чувствовал себя великим и могучим. Неудержимым.

Свет сверкнул на стали, когда серп Жнеца полетел к груди Вастобаля. Тёмный Ангел перекатился, едва избежав удара, коса впилась в землю. Тифон вновь нанёс рубящий удар, и вновь Вастобаль едва не заплатил жизнью. Краями затуманенных глаз Калас видел, что там, где ударяет его серп, земля словно плавится, становясь ядовитым болотом.

Мгновение сомнений позволило Вастобалю ударить его. Тёмный Ангел прыгнул на него и изо всех сил ударил тупым обломком меча в крошечное слабое место между пластинами плакарта, защищавшего нижнюю часть туловища Тифона. Скользнувший вверх сломанный клинок рассёк силовые кабели и связки искусственных мускулов, а потом и внутреннюю оболочку доспеха, последнюю преграду перед плотью Гвардейцев Смерти.

Тифон взревел от ярости и замер, а Вастобаль, выпустив меч, рухнул на землю перед ним. Рана была опасной, такую не так-то просто пережить даже Легионес Астартес. Но вместо прилива боли Калас ощутил, как вокруг места удара расходится, опаляя тело, мертвенный холод. Посмотрев вниз, увидел, как по ещё видной части клинка растекается что-то тёмно-красное.

Сначала он думал, что это кровь, но цвет был другим…

Это была ржавчина. За один удар сердца оружие, клинок, рукоять, яблоко, всё постарело на тысячелетия и рассыпалось на части. Лицо Вастобаля было скрыто за визором чёрного шлема, но его шок выдало тело, то, как его руки невольно поднялись в ограждающем жесте.

– Что ты привёл в этот мир, Гвардеец Смерти? – прошептал он.

Тифон открыл рот, чтобы ответить, но с губ его сорвалось лишь гулкое жужжание.

И тогда он сделал то, чего хотел. Солнце вновь сверкнуло на лезвии Жнеца, и когда его быстрый как молния полёт завершился, то шлем капитана Вастобаля уже катился вместе с головой прочь от бьющегося в корчах тела. Старуха преклонилась перед Гвардейцем Смерти, а вслед за ней и все остальные паломники, прижав свои покрытые бородавками головы к земле среди изувеченных тел собратьев. Вместе они хрипло прошептали одно-единственное слово, а затем умолкли. «Тиф».

Тифон содрогался от несдерживаемой энергии, и ему стоило огромных усилий взять себя в руки. Он протянул руку к телу, туда, где всё ещё зияла трещина в броне. Края её были всё ещё влажными от чего-то белого, но… боли не было. Лишь чувство холода и влаги, такое же, как вокруг нарывов на теле.

Тифон понял, что изменение не убивает его, а улучшает, делает сильнее.

Старуха посмотрела на него, словно услышав мысли. Улыбнулась чёрными гнилыми зубами, обещающими несмерть.

– Первый капитан!

Тифон обернулся и увидел, как к нему бежит оставшийся на укреплениях ветеран-сержант, а вслед за ним – трое спешащих в плотном строю Могильных Стражей.

– Господин, вы не ранены?

– Сержант, скажи, что ты видел? – Тифон медленно покачал головой.

– Он появился из ниоткуда! – Гвардеец Смерти показал болтером на обезглавленного Тёмного Ангела. – С чего-то напал на вас, убил всех этих людей…

– И это всё, что ты видел? – Тифон пристально посмотрел на сержанта, и воздух словно потяжелел, когда он обратил на него свои скрытые сверхъестественные чувства.

– Мой господин? – вопрос привёл сержанта в замешательство.

– Не важно, – отмахнулся Тифон, а затем взял рукоять косы, шагнув к телу Вастобаля. Он вновь чувствовал позади присутствие чего-то жужжащего, да и покидало ли это его ощущение когда-либо? Пускай. Тифон позволял созданию подталкивать его вперёд. В наступившей тишине летали чёрные мухи, спеша испить густой крови легионера, растекающейся по земле.

– А что мы будем делать с телом? – наконец, спросил один из его воинов.

Тиф покосился на старуху, кивнувшую ему с притворно-застенчивым видом.

– О нём позаботятся.

Взгляд Лютера скользил по штурманскому столу вслед за проходящей от одного края стеклянистой поверхности к другому информацией. Тихий звон колокола возвещал о прибытии каждого нового сообщения. Доклады сливались в бесконечный поток данных, состоящих из бесчисленных отчётов и подробностей о логистике и мелочах поддержания оккупации недавно завоёванной планеты. Конечно, великий магистр мог поручить эту задачу и своим заместителем, но часть его всегда хотела заглянуть им через плечо. Притаившееся в глубине души опасение того, что можно упустить нечто важное, если он не будет лично наблюдать за всеми аспектами управления своим новым флотом и центурионами.

Позади него разошлись створки люка, и внутрь шагнул явно чем-то разозлённый Сайфер. С тех пор, как Лютер позволил капитану Вастобалю заниматься тайным наблюдением за Гвардией Смерти, Захариил решал какие-то свои дела. Великий магистр подозревал, что его сообщник также пытается проследить за Тифоном.

– Ну что ещё? – потребовал ответа Лютер, видя по лицу Сайфера, что появилась новая проблема.

Вместо ответа тот дал ему инфопланшет. На нём был показан орбитальный снимок, сделанный одним из спутников-прорицателей, вращающихся подобно созвездию вокруг Зарамунда. Дюжина размытых пятен неясного цвета, двигавшихся над планетой. Вероятно, это были звездолёты, запечатлённые в момент выхода с орбиты на боевой скорости.

– Гвардейцы Смерти ушли, – объяснил лорд Сайфер. – Все до единого. Не сообщив ничего нашим воинам. Никак нас не отблагодарив, – он выплюнул слово так, словно оно было горьким. – Они просто сели на свои корабли ночью и направились на полной скорости к точке Мандевилля.

– А ремонтный лагерь? – Лютер поднял брови.

– Он пуст. Нам стоило послушать Вастобаля.

– И где же наш благородный капитан? – Лютер окинул просторный центр управления взглядом, но так и не увидел центуриона. – Найди его. Я хочу знать, почему он не доложил об их приготовлениях к отправке.

– Возможно, он пытался, – мрачно отвел Сайфер.

Лютер посмотрел ему в глаза, чувствуя, как по позвоночнику проходит неприятная дрожь. Со стола донёсся тихий звон, и по привычке великий магистр посмотрел на экран. Пришедшее сообщение было небольшим сигналом тревоги. Гражданский медик в одном из удалённых колониальных поселений запрашивал помощь аптекария легиона, чтобы справиться с незнакомой болезнью, появившейся в общине. Лютер сбросил отчёт взмахом руки и вновь посмотрел на Сайфера, мрачно гадая, какие ещё последствия принесла его щедрость к воинам Тифона.

Даже не оглядываясь на огромный иллюминатор на другой стороне отсека, Тифон понял, что «Терминус Эст» и другие корабли его флота вошли в варп. Он улыбнулся своим мыслям, шагая к украшенному шкафу в уголке зала собраний. Поршни в его тяжёлых доспехах тихо шипели, и он чувствовал, как за пределами поля Геллера волнуется измерение Эмпирей, слышал, как волны глухо бьются о преграду. Калас представлял варп как бескрайний всеразличный океан крови, в который погрузился его корабль. Живой, волнующийся, взывающий к нему.

Что бы произошло, если бы он приказал опустить защитную энергетическую оболочку.

Что бы он впустил внутрь, что бы вышло из него навстречу этому?

Улыбка стала ещё шире, когда Тифон начал выкладывать герметически запечатанные фляжки. Он чувствовал нечто, чего никогда прежде не мог добиться. Ясность. Вот оно, подходящее слово. Он почти усмехнулся. О, в этом была космическая шутка, великая ирония. Всю свою жизнь от мучительного детства на Барбарусе до искупления в рядах легиона Мортариона и впоследствии Калас Тифон стремился к пониманию. Теперь же он видел, что оно таилось в нём с самого начала.

Возможно, что мудрее всего были те, кто ненавидел бледного юнца с запавшими глазами, избегал его, звал полукровкой и ведьминым отродьем. Даже их глупые умы видели проблеск истинного потенциала Тифона.

Как там его назвала старая карга? Герольдом…

Тифону нравилось, как звучит этот титул, в нём была сила, вес и обещание великих событий.

Герольд.

Тот, кто несёт неоспоримую истину, тот, кто доносит суровую реальность до всех.

И теперь Тифон полностью осознавал эту истину, не отрицая ничего. Он был Гвардейцем Смерти, как и всегда. Живым, но вечно мёртвым. Идущим и никогда не останавливающимся. Существующий между буйством жизни и холодными объятиями могилы. Другие видели бы в этом противоречие, но не он, не теперь.

«Всё едино, – сказал он себе, – До Зарамунда я просто не осознавал этого…»

Теперь, побывав там, Тифон не понимал, как мог глядеть на вещи иначе. Словно он всегда был таким.

Калас достал из шкафа семь вычурных стальных чаши. Пока он считал их, его свободная рука невольно протянулась туда, где Вастобаль пронзил его доспехи сломанным мечом. Он замер, покосившись вниз. Керамит был мягким, как свежая плоть, но трещина в пластине брони исчезла. Заросла, словно часть тела.

По поверхности доспехов проползла чёрная муха, но он не обратил на неё внимания. Лишь на мгновение в голову Тифна закралось сомнение, когда он последний раз снимал доспехи? Но он отмахнулся от вопроса… Неважно. Из фляг он вылил в чаши равные порции ядов и токсинов, перемешавшихся в смертоноснейший из напитков. В воздух поднялись испарения, способные убить одним прикосновением, но первый капитан их вдохнул, словно прекрасные духи.

Владыка Тиф…

Он услышал голос позади и обернулся. Гадрабул стоял у двери, ведущей в приёмную.

– Что ты сказал?

– Владыка Тифон, – повторил Виосс, держа шлем под мышкой. – Я собрал офицеров, как вы и приказали. Могильные Стражи ждут вас.

– Приведи их сюда, – Тифон махнул рукой. – Я хочу обратиться к своим братьям.

Гадрабул отрывисто кивнул ему и вскоре вернулся вместе с пятью другими легионерами, каждый из которых был закалённым войной ветераном бесчисленных войн Великого крестового похода. Тифон знал каждого из них, знал, какого цвета их сердца и какие тайны хранят души. Он жаждал разделить с ними открывшуюся ему истину, но время ещё не пришло. Но сегодня Калас поможет им сделать первый шаг.

– Я многое обдумал за время, проведённое на Зарамунде, и считаю, что пришло время завершить эту главу нашей истории, – Тифон приказал им принять положение Семи, занять ритуальные позиции в древнем строю Сумеречных Рейдеров. Они оставили ему место посередине отряда, терпеливо и безмолвно ожидая, когда первый капитан продолжит. – Братья, сегодня мы закончим своё путешествие как отколовшаяся флотилия. Я верю, что настало время воссоединиться с легионом и нашим примархом.

Калас видел, как тревожно переглядываются некоторые из воинов, но никто не посмел возразить ему.

– Вместе мы сильнее, – продолжал говорить Тифон. – Вместе мы несокрушимы, – он повернулся к братьям спиной, чтобы закончить приготовления Чаш. – Мы должны отдать в этом должное своим собратьям, и теперь я это понимаю. Мне потребовалось отдалиться от генетического отца, чтобы это увидеть. Поэтому мы воссоединимся. Таков мой приказ.

Никто не видел, как Тифон протянул руку к ране, оставленной ему Вастобалем на лице, надавил. Что-то медленно полилось на его густую бороду и подставленную ладонь. Жидкость была чёрной, маслянистой.

– Значит, мы вернёмся к основным силам легиона? – рискнул спросить его Гадрабул. – Снова встанем под знамёна лорда Мортариона?

– Да. Такова моя воля, – Тифон провёл рукой над каждой чашей, позволив каплям его тёмной порченой крови стать частью напитка. – Подойдите ко мне, братья. Выпейте со мной, дабы скрепить наше решение.

Он отступил в сторону, и один за другим воины подошли, чтобы взять чаши, и затем вернулись на свои места. Последним подошёл отчего-то медливший Виосс. Тифон взял последнюю чашу, приветствуя братьев. Сомнение промелькнуло в глазах Могильного Стража, а затем исчезло… Гадрабул снова принял ритуальную позу, а Калас шагнул в середину строя.

– Выпейте со мной. Присоединяйтесь! – Тифон поднял чашу ко рту и осушил её одним глотком.

За ним чаши осушили и его воины, открыв себя изменениям и истине.