Кроваворукий / The Bloody-Handed (повесть)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Кроваворукий / The Bloody-Handed (повесть)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Serpen
Издательство	Black Library
Серия книг	Time Of Legends История Раскола
Предыдущая книга	Малекит / Malekith (роман)
Следующая книга	Король теней / Shadow King (роман)
Год издания	2010
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Когда-то повсюду царил порядок, но сейчас эти годы настолько далеки от нас, что ни одно смертное создание уже не помнит о них. С незапамятных времен на острове Ултуан жили эльфы. Там, от своих создателей, загадочных Древних, узнали они секреты колдовства. Под властью Вечной королевы они жили на своем благодатном острове и не знали бед.

Приход Хаоса разрушил цивилизацию Древних, эльфы оказались беззащитными. Демоны Хаоса бесчинствовали и убивали эльфов на Ултуане. Но из тьмы и беззакония поднялся Аэнарион-Защитник — первый из Королей-фениксов.

Жизнь Аэнариона проходила в войнах и лишениях, но благодаря принесенной им жертве и подвигам его сподвижников, демоны были побеждены, эльфы уцелели и как будто бы вернулись в эру процветания. Но все их усилия оказались тщетными. И виною тому стал сын Аэнариона, князь Малекит.

Там, где когда-то царил порядок, настал раздор. На смену миру пришла кровопролитная война.

Слушайте же повествование о Расколе.

Первая глава. НЕБОЛЬШОЕ УНИЖЕНИЕ

В ДВЕСТИ пятьдесят пятом году царствования короля-феникса Бел Шанаара гражданами Атель Торалиена становятся эльфы Нагарита. Брошенные своими князьями, оставленные на растерзание вторгшимся орочьим ордам, город и его жители были спасены от смерти князем Малекитом, и благодарные атель торалиенцы принесли новые клятвы верности своему спасителю-наггароти.

Под управлением князя Малекита Атель Торалиен процветал и разрастался, увеличивая как население, так и богатства, уважение и силу. От западного побережья Элтин Арван армии наггароти отправлялись на восток, и под защитой их щитов и копий эльфы строили фермы и города, прокладывали дороги и мосты, воздвигали замки и цитадели, укрощая дикие земли колоний, лепя из новых территорий подобие покинутой родины предков, острова Ултуан.

Уже более ста тринадцати лет Атель Торалиен процветал под руководством Малекита. И поэтому, когда князь объявил, что должен покинуть колонии, дабы найти свою судьбу в суровых пустошах севера, многих жителей охватили серьёзные опасения за будущее их города.

Доки и винные дома, особняки и фермы наполнились разговорами - эльфы по своей природе были склонны к распространению слухов и политиканству, и столь знаковое событие стало темой, не прокомментировать которую не мог даже самый погружённый в себя эльф. От высоких башен, до лепившихся к стене гавани домов сплетни были не менее оживлёнными, однако среди небольшой группы эльфийских дев была одна, исполненная непоколебимой уверенности.

- Мой отец - правитель каждой части города, - заявила Хеллеброн.

Её горничная, Лианнин, расчёсывавшая длинные волосы своей госпожи, пробормотала в знак согласия. Отец Хеллеброн, Аландриан, недавно получил титул князя Наггарита, и она наслаждалась внезапным, но оттого не менее заслуженным повышением в статусе. «Княжна Хеллеброн» - эти слова приятно ласкали слух.

- Он был правителем Атель Торалиена во всём, кроме названия, последние пятьдесят лет, пока Малекит носился со своими сражениями и приключениями, - продолжила юная княжна. Она выпрямилась, её бледную шею украшала золотая цепь, по центру которой крепился большой рубиновый кулон. Солнечный свет отражался от драгоценного камня, окрашивая изящное личико Хеллеброн алым. - Вот увидишь, это только сделает нашу жизнь ещё лучше.

- Для тебя, возможно, - сказала Ариендил, темноволосая эльфийка лет на десять старше Хеллеброн. Две других подруги юной княжны, Миталиндин и Друйтана, сохраняли нейтральное выражение на лицах, постреливая глазами то на Хеллеброн, то на Ариендил, и внимательно наблюдая за спорящими эльфийками. - Без сомнения, солнце твоего дома продолжит восхождение. И я надеюсь, что ты не оставишь нас в темноте.

- Как поэтично! - хихикнула Хеллеброн.

Княжна встала и, отпустив служанку, разгладила складки на своём шёлковом платье.

- Я не сомневаюсь, что мой отец продолжит оказывать протекцию твоей семье. Вы же по-прежнему мои подруги, в конце концов. Возможно, в будущем, мы все сможем стать княжнами.

Когда Лианнин приблизилась к двери, створки резко распахнулись, врезавшись в белые стены. Горничная отшатнулась, и в комнату ворвалась Лириэт. Несмотря на то, что сестра Хеллеброн была на двадцать лет моложе, она была столь похожа на неё, что, если не знать об этом, их можно было принять за близнецов. Взгляд её тёмных глаз блуждал по комнате, поочерёдно останавливаясь на каждой из присутствующих, пока, наконец, не упёрся в Хеллеброн.

- Ах, сестра, вот ты где! - голос Лианнин был мягок, даже несмотря на охватившие её волнение. - Ты что, никогда не смотришь в окно?

- А что там? - спросила Друйтана.

- Взгляните сами, - ответила Лианнин.

Хеллеброн ничего не сказала. Она нежно отодвинула Ариендил в сторону и подошла к высокому окну с видом на гавань.

Был солнечный весенний день, и спокойные воды залива сверкали в дневном свете. В центре гавани покачивались на волнах десятки судов. Вереница чёрных парусов причаливала к пристани. Кораблей было десять, девять ничем не примечательные, за исключением того, что на их мачтах развевались серебристо-чёрные вымпелы Нагарита. Однако истинной причиной столь большого любопытства был десятый корабль.

Он без усилий скользил по волнам, четыре огромных косых паруса наполнял ветер, позолоченный таран на носу разрезал пенные буруны. Хеллеброн видела много куда больших судов, прибывающих и уходящих из Атель Торалиена, но ни в одном из них не было столько величия, как в этом корабле. Размеры его поражали - он был словно замковая цитадель, раскинувшаяся на три корпуса: одна центральная структура в окружении двух выносных корпусов, каждый из которых сам по себе был размером с военный корабль. На его палубе возвышались высокие башни из окрашенного в чёрный цвет дерева, окаймлённые и украшенные блестящим золотом. Хеллеброн затаила дыхание и сразу же поняла, что такое судно должно было нести самого благородного из пассажиров. Она подумала было, что вернулся король-феникс, но казалось маловероятным, что такое событие могло произойти без соответствующего объявления и подготовки.

Словно изящнейшая из танцовщиц, корабль миновал остальную часть флота, прежде чем, аккуратно лавируя, направить нос к самому длинному из причалов. Звуки горнов с остальных девяти кораблей разнеслись над волнами гавани, возвещая о прибытии их лидера.

- Кто это? - спросила Ариендил, выглядывая через плечо Хеллеброн.

- На них флаги Нагарита, - сказала Друйтана, которой, чтобы что-нибудь увидеть, пришлось встать на цыпочки.

- Оставаясь здесь, мы ничего не выясним, - заявила Хеллеброн. Она отвернулась от окна, заставив разойтись подруг, и повернулась к своей горничной. - Ступай, принеси наши плащи и уличную обувь.

- Слушаюсь, госпожа, - Лианнин на секунду задержалась, невысказанная просьба задержалась на полуоткрытых губах.

- Да, ты можешь пойти с нами, - ответила на чаяния горничной Хеллеброн. - Если бы я тебя не взяла, ты бы потом извела меня расспросами.

- Спасибо, госпожа, - улыбнулась Лианнин, присела в реверансе и умчалась выполнять распоряжение хозяйки.

- Нам стоит поспешить, - заметила Ариендил, снова выглядывая в окно. - Похоже, посмотреть на это собрались все горожане, до самого последнего эльфа.

Воздерживаясь от неприличной поспешности, Хеллеброн тщательно подготовилась к выходу, когда вернулась Лианнин. Она накинула на плечи малиновый плащ, застегнув его серебряной пряжкой в форме головы дракона. После чего натянула чёрные сапоги из телячьей кожи, убрав несколько случайных нитей, прилипших к ворсу. Лианнин подала зеркало и помогла Хеллеброн заколоть волосы так, чтобы они каскадом спадали на правую сторону.

- Ну что, ж - заявила Хеллеброн, когда, наконец, обрела презентабельный вид. - Давайте поглядим, из-за чего вся эта шумиха. - Она посмотрела на остальных эльфиек, которые выжидательно смотрели на неё. - Пойдём, времени дрожать больше нет.

ЛИАННИН сделала всё возможное, чтобы проделать путь через собирающуюся толпу, однако за несколько улиц до доков, пройти стало уже окончательно невозможно. Хеллеброн и Лириэт, будучи на голову выше своих спутниц и имея возможность смотреть поверх моря эльфов, комментировали происходящее в гавани.

- Сейчас большой корабль просто идёт вдоль гавани, - сказал Хеллеброн.

- Смотри! - вскрикнула Лириэт, вставая на цыпочки и кладя руку на плечо сестры. - Это князь Малекит!

Хеллеброн тоже видела его. Малекит был облачён в тонкие чёрные одеяния, его багровый плащ развевался на ветру, ножны хлопали по ноге, пока он целеустремлённо шёл к пристани. Однако вскоре и ему уже стало трудно протискиваться через сгрудившихся эльфов.

- А ваш отец тоже там? - спросила Лианнин.

Хеллеброн оглядела толпу, но нигде не увидела Аландриана.

- С князем Еасир, отца нигде не видно, - ответила Лириэт.

В это время в небе над толпой с рёвом возник шар синего огня.

- Что это было? - спросила Друйтана.

- Князь Малекит выстрелил молнией из Авануира, чтобы расчистить себе дорогу, - рассмеялась Хеллеброн. - Вы бы видели, как все прыснули в стороны, это восхитительно!

Больше ничего интересного не происходило, хотя Хеллеброн и Лириэт удерживали внимание своих подруг, комментируя наряды и внешность других знатных эльфийских дам. И большинство замечаний были весьма нелестны для последних.

Хеллеброн отвлеклась от разбора украшений эльфийки по имени Лариссия, когда корабль, наконец, причалил.

- Они опускают трап, - поведала она остальным. Капитан стражи с особенно высоким гребнем на шлеме, заслонил её обзор. Хеллеброн раздражённо зашипела и обратилась к Лириэт. - Что происходит. Я ни черта не вижу.

- Кто-то сошёл с корабля. Я не могу ясно разглядеть, кто именно, - сказала Лириэт. - Она обнимает князя. О, боже!

После этого восклицания, Лириэт замолчала, прикрыв рот от удивления и широко распахнув глаза. Подруги тут же подняли визг, требуя рассказать, что происходит. Капитан стражи немного переместился, и Хеллеброн увидела, как Малекит и его спутница отходят от причала. Эльфийка рядом с ним была высокой, с белой кожей и иссиня-чёрными волосами. Даже на таком расстоянии она излучала красоту и силу, и то, что она шла рядом с Малекитом, могло означать лишь одно.

- Это Морати! - почти провизжала от волнения имя королевы Хеллеброн. - Боги, сама Морати прибыла в Атель Торалиен!

На Хеллеброн незамедлительно обрушился шквал вопросов её подруг. Они хотели знать, как она выглядит, во что одета, был ли с ней её знаменитый посох? Хеллеброн проигнорировала их и продолжила пристально рассматривать мать Малекита, ощущая благородство и уравновешенность в каждом движении Морати. Более того, Хеллеброн ощущала возбуждение, охватившее всю толпу, собравшуюся на причале и вокруг него. Преклонение перед женой Аэнариона, первого короля-феникса, было почти осязаемым.

Сердце Хеллеброн всколыхнули противоречивые чувства. С одной стороны она испытывала то же, что и остальные, но с другой - её сердце уколола острая ревность. Это чувство не было направлено напрямую на Морати, скорей на реакцию, которую вызвало появление королевы. Простое прибытие жены Аэнариона, столь величественное и элегантное, заставило город замереть. Хеллеброн задумалась о том, каково это, удерживать такое внимание, обладать подобной силой и властью.

- Я должна встретиться с ней, - заявила Хеллеброн, обращаясь к Лириэт. - Можешь представить себе это? Мы должны поговорить с отцом! Он сможет это устроить.

- Представить, что, дорогая сестра? - удивилась Лириэт.

- Да всё, что угодно, конечно же, - ответила Хеллеброн, покачав головой от невежества своей сестры. - Мы могли бы поехать в Анлек, стать княжнами при дворе Морати. Атель Торалиен это, конечно, неплохо, но он не сравнится с Анлеком. Последние моды, бравые князья вокруг, поэты слагают поэмы о нашей красоте. О, сестра, это будет замечательно!

ЧЁРНАЯ и белая плитка коридора вторила нетерпеливым ударам носка туфли Хеллеброн, пока она ждала звонка, чтобы войти в комнаты Морати. Княжна сжала кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь. Она помечтала, чтобы в прихожей было зеркало, дабы последний раз осмотреть причёску и поправить платье. Лианнин ушла, а вокруг не было ничего, что могло бы помочь. Убеждённая в том, что сложные косички и копьевидные булавки, скрепляющие её причёску, незаметно распались, она внимательно вгляделась в слабое отражение в окне в конце коридора.

Мягкий кашель привлёк её внимание. Хеллеброн резко развернулась к двери и увидела бритоголовую служанку, которая изумлённо смотрела на неё. На каждой бледной щеке служанки была вытатуирована капля крови, а тёмное платье расшито серебряными рунами, многие из которых Хелллеброн не смогла распознать.

- Королева Морати с радостью примет вас.

По-прежнему убеждённая, что её причёска напоминает неряшливое птичье гнездо, Хеллеброн, тем не менее, горделиво подняла подбородок и улыбнулась. Уверенным шагом она вошла в покои Морати. Служанка закрыла за ней дверь, и Хеллеброн неожиданно обнаружила, что осталась с королевой один на один.

Морати возлежала на низком диване под открытым окном, ветер развевал её волосы, напоминавшие танцующие языки чёрного огня. За окном простирался город, а за его стеной - поля и леса Элтин Арван. Но Хеллеброн не видела этого, она во все глаза смотрела на Морати, облачённую в платье из золота и пурпура, её кожа была белая словно снег, её губы - красны словно кровь.

Несмотря на расслабленную позу королевы, само её присутствие испугало Хеллеброн. Глаза Морати были устремлены на юную княжну, оценивая её так, как горный лев мог бы смотреть на свою будущую еду, магическое ощущение Хеллеброн, бессознательное чувство, которым обладали все эльфы, показало ей наличие могучей силы. От этого чувства кожа эльфийской девицы покрылась мурашками, а в желудке возникло неприятное ощущение.

Хеллеброн не обратила внимания на лёгкую тошноту, списав всё на нервы. Она с трудом сглотнула и поняла, что в течение нескольких ударов сердца тупо смотрела на Морати. Выражение лица королевы было выжидательным, и Хеллеброн поняла, что должна что-то сказать.

Она склонилась в реверансе, слегка отведя назад подол своего длинного платья, и отвела взгляд от Морати.

- Это большая честь, чем я могла бы выразить словами, ваше величество, - произнесла Хеллеброн, выпрямившись, но по-прежнему опустив глаза. Даже произнеся эти слова, Хеллеброн испытала ужас, поняв, что выпалила их единым духом. Она сделала вдох, чтобы успокоиться, и заставила себя встретиться с неподвижным взглядом королевы. - Спасибо, что приняли меня.

В ответ Морати махнула рукой, тяжёлой от надетых на неё серебряных браслетов, в сторону стула с прямой спинкой, стоявшего рядом с диваном. Хеллеброн, сложив на коленях руки, неподвижно сидела на стуле, в то время как Морати смотрела на неё сквозь полуприкрытые веки, словно сытый кот.

Королева молчала, и Хеллеброн задумалась, а хотела ли она вообще хоть что-нибудь сказать. Она поняла, что Морати играла с ней, наслаждаясь её неудобством. Хеллеброн успела остановить хмурую гримасу за мгновение до того, как та бы сморщила кожу на лбу, вместо этого заставив себя улыбнуться.

- Я надеюсь, что вам понравился наш маленький городок, ваше величество, - сказала она.

Морати кивнула и спустила ноги с дивана, сев прямо, одна её рука при этом, по-прежнему томно возлежала на спинке кресла.

- Атель Торалиен прекрасный город, и его жители восхитительны, - Морати наклонилась к Хеллеброн и провела пальцем по подбородку молодой эльфийки, устремив прямо на принцессу взгляд своих тёмных глаз из-под густых ресниц. - Итак, дитя, что же именно ты хочешь от меня?

Хеллеброн собралась было спросить, что королева подразумевала этим вопросом, но рука Морати резко поднялась, остановив её.

- Не играй в невинность или невежество, девочка. Хотя есть и те, кому достаточно просто понежиться в моём присутствии, я вижу, что тебе нужно что-то конкретное. Скажи мне, что, и избавь меня от ненужной лести.

Хеллеброн ответила своей прямотой на прямоту королевы.

- Я хочу пользоваться вашим покровительством, отправиться вместе с вами обратно в Анлек и стать частью вашего двора.

Смех Морати был колючим, обрубая все надежды Хеллеброн.

- Ты? Ты хочешь, чтобы я связала себя с тобой? - рассмеялась королева. - Многие желают этого, но немногие получают. И что же ты можешь предложить мне взамен?

- Мой отец…

- Твой отец служит моему сыну. Ты не нужна мне, чтобы гарантировать его послушание, - Морати откинулась на спинку, и выражение её лица смягчилось. - Скажи мне, дитя, что ты умеешь? Что ты знаешь о магии?

- Очень мало, ваше величество, - ответила Хеллеброн. - Возможно под вашим руководством я бы…

- Нет, не могла бы. Любой талант выше среднего, которым ты могла бы обладать, уже бы был виден всем.

- В колониях лишь несколько магов, ваше величество, - ответила Хеллеброн, стараясь сохранить спокойствие и не дать своему несогласию прорваться наружу. - Здесь слишком мало возможностей для изучения тайного.

- И, тем не менее, если бы магия была твоим призванием, ты бы нашла возможность. У меня нет времени на тех, кто позволяет так легко угаснуть своим амбициям. Может быть, ты хорошо поёшь?

- От силы сносно, ваше величество.

- Поэтический дар?

- Не больше, чем детские стишки, должна признать.

- Ну хотя бы скажи, что ты умеешь танцевать.

Хеллеброн вздохнула.

- Я боюсь, что танцы, которые мы танцуем здесь, слишком старомодны для нынешнего Ултуана. У меня есть друзья, которые намного изящней.

Морати разочарованно надула губы, лёгкое неудовольствие скривило изящные брови.

- Твоя честность - это достаточно редкое явление, дитя.

- Я предпочитаю быть честной сейчас, чем пойманной на лжи позже, ваше величество. Любую ложь, которую бы я могла сказать сегодня, было бы легко раскрыть, это дело времени. У меня нет ничего больше, но и меньше, чем моя преданность.

Морати мягко покачала головой.

- Тогда тебе нечего предложить вовсе. Весь Нагарит предан мне, и льстивые капитаны и дворяне, и все легко заменимы. Что изменится от того, что у меня появится ещё один подобострастный прихлебатель?

- Ничего, ваше величество, - ответила Хеллеброн, сдерживая слёзы, поклявшись, что её слабости королева не увидит.

- Превосходная попытка, дитя, - сказала королева. - Но твои губы дрожат, и я вижу по твоим глазам, что стыд уже сломил тебя. Не думай, однако, что жалость может поколебать меня. Ты слаба и испорчена, как и многие из твоего поколения. Я разочарована в том, что твой отец не воспитал тебя лучше. Я ожидала большего от дочери Аландриана. Может быть, в этом вина твоей матери.

Плотина, наконец, прорвалась и Хеллеброн разрыдалась, закрыв лицо руками. Она почувствовала, как королева встала. Морати положила руку ей на плечо и прошептала в ухо.

- Запомни это унижение, моё прелестное дитя, - сказала королева. - Запомни этот момент слабости и осознай, что будущее Нагарита находится в руках тех, кто гораздо сильнее тебя. Приходи ко мне, когда у тебя будет что-то, что ты сможешь предложить своему народу.

Хеллеброн почувствовала крепкую хватку на руке и смахнула слёзы с лица, когда Морати подняла её вверх.

- Я сожалею, - произнесла она.

- Сожалеешь за меня, или сожалеешь за себя, дитя?

Умоляюще повернувшись к королеве, Хеллеброн увидела, что ни капли сочувствия не было в глазах Морати, чёрных и твёрдых, словно гранит. Королева провела её к двери и едва ли не вытолкнула в коридор, где дожидалась бритоголовая служанка, которая с хитрой ухмылкой посмотрела на растрёпанную принцессу.

- Морай Хег жестока, и она сплела для тебя ничем не примечательную судьбу, Хеллеброн, - сказала Морати. - Завтра я даже не вспомню твоего имени.

Служанка зашла внутрь, и дверь закрылась, стук захлопнувшейся двери был для Хеллеброн как глухой звук воткнувшегося в плаху топора палача, отрубившего мечты Хеллеброн

Оставшись одна, принцесса вытерла слёзы и метнула острый, словно кинжал, взгляд на закрывшуюся дверь. Она проклинала себя за то, что прибегла к слезам - слезам, что на протяжении многих лет работали для её отца и матери - и прокляла себя ещё раз за то, что не попыталась произвести лучшее впечатление на королеву.

Это было не важно. Хеллеброн знала, что королева всё равно видела её насквозь, к каким бы уловкам она ни прибегла. Впрочем, Морати была не права. Хеллеброн не была слаба. Да, кое-кто и думал, что она действительно была беспомощной пустышкой, но это была просто маска. Гораздо проще заставить других сделать что-либо за вас, если они думали, что вы не в силах сделать это самостоятельно. Как оказалось, Морати была к этому невосприимчива.

Страдая от уязвленной гордости, Хеллеброн шла по коридору, раздумывая, как бы могла доказать Морати, что та ошиблась. Она была княжной, и она заслуживала лучшего. И пусть она пока ещё не знала, как, но она заставит Морати увидеть, что та ошиблась, вышвырнув Хеллеброн с таким презрением. Она не могла изучать магию, и никакие учителя не сделали бы из неё прекрасную танцовщицу или певицу, но она должна найти способ, которым бы смогла получить то, что, она считала, должно принадлежать ей. Она отправится в Анлек как законная княжна Нагарита.

«Да, - подумала Хеллеброн. - Придёт день, и Морати вспомнит моё имя и увидит меня такой, какая я есть».

Глава вторая. ВЛАСТЕЛИН УБИЙСТВА

НЕСМОТРЯ на то, что Хеллеброн весьма расплывчато описала свою встречу с Морати - и напускное безразличие, если не антипатию, в противоположность раннему восхищению двором Анлека - свет Атель Торалиена быстро смекнул, что она была унижена королевой. Никто не говорил прямо, но Хеллеброн ясно видела это в мелькавшей в глазах окружающих скрытой усмешке, и в как бы случайных ремарках, тонко принижавших её статус истинной княжны.

Никогда не уходившая от борьбы, Хеллеброн не стала делать этого и сейчас, и не скрылась от шепчущих обвинений. Она присутствовала на каждом празднестве и маскараде, устраивала вечеринки в палатах своего отца и высоко держала голову, когда бывала в общественных местах.

Однако наедине с собой всё было иначе. Оставаясь в одиночестве, она чувствовала, как разочарование переполняло её душу. Несмотря на все напряжённые размышления после встречи с Морати, Хеллеброн никак не могла придумать способа поднять свой статус. Она уже и так получила двойной удар: от нахождения в колониях и от рождения от правителя, который был князем по званию, но не по крови.

В Нагарите не имело никакого значения, что Атель Торалиен был крупнейшим городом колоний и держал в своих руках ключ к будущему народа наггароти. В сердцах рождённых в Нагарите эльфов всегда оставались сомнения в отношении Атель Торалиена, ибо был он спасён князем Малекитом и по закону наггароти являлся завоёванной территорией. Князья и командиры Нагарита с радостью носили золото и драгоценности, прошедшие через порты города, но в их глазах атаель торалиенцы были лишь частично наггароти, лишь чуть выше других княжеств Ултуана, однако для эльфов колоний с этой малости было немного толку.

Так Хеллеброн страдала втайне ото всех, снося завуалированные оскорбления и произносимые с ухмылкой двусмысленные комплименты, каждую ночь обливая слезами подушку, пока острая тоска гнала прочь сон.

После торжественного визита Морати Атель Торалиен изменился. Королева привезла с собой множество жрецов и жриц из Нагарита. Несмотря на то, что князь Малекит относился к ним менее чем приветливо, имея мало времени на слабости богов и богинь, однако после его отбытия в пустоши Севера для культов наступило время расцвета.

Различные секты стали частью общественного устройства города, и Хеллеброн, как и остальная знать, также не миновала их. Популярность богов менялась, словно моды и формы стихосложения: за сезон знать города могла присутствовать на мрачном поминании умерших, наблюдая за жрецами Эрет Кхиал, следующие полгода - за распущенными танцами и оргиями в храме Атарти, а летом банды дворян отправлялись на долгие охоты, посвящая убийства Анаф Раэма.

Церемонии сект стали неотъемлемой частью общественного календаря, и Хеллеброн прикладывала все возможные усилия, чтобы присутствовать на самых значимых, и расточала своё внимание на наиболее уважаемых и благочестивых лидеров. Однако, несмотря на всю её самоотверженность, она всегда находилась где-то на периферии, её не звали выступать на жертвоприношении, не упоминали, как одного из благодетелей культа, никогда не предлагали глубже погрузиться в тайны богов, как бы она не демонстрировала своё желание узнать больше.

За пять лет политических игр и покровительства положение Хеллеброн не стало выше ни на йоту. Отчаяние вновь угрожало захлестнуть её, когда религия не смогла дать ей того, что она так отчаянно жаждала. Лидеры культов были недалёкими, жрецы и жрицы боролись друг с другом за большее признание и влияние. Оставаясь разобщёнными, ни одна секта не сможет взять в свои руки достаточно власти, необходимой, чтобы выйти за грань первых на периферии и привлечь внимание Морати.

Однажды в жаркий летний вечер Хеллеброн сидела и смотрела в окно. Она глядела на бескрайние просторы Великого океана и с горечью представляла себе высокие башни Анлека далеко на западе, на Ултуане. Пока солнце опускалось в золотистые волны, её наполняло чувство, что Нагарит может вполне быть для неё в другом измерении, и так там и остаться, несмотря на все её потуги. Конечно, отец мог бы нанять корабль и отправить её в Анлек, но Хеллеброн сама не отправилась бы туда, если бы у неё не было ничего, что она могла бы предложить, пусть богатство её отца и намного превосходило оное некоторых древних княжеских родов. Однако, спустившись на пристань Галтира, Хеллеброн бы всё равно оказалась на одной ступени с дочерью какого-нибудь фермера или купца.

Стук в дверь прервал её размышления. Она поправила несколько мятежных локонов, приняла задумчивую позу и пригласила посетителя войти.

- Добрый вечер, сестра, - сказала Лириэт, входя в комнату в тени высокого капитана, облачённого в чеканную яркую броню, с украшенным сапфирами нагрудником.

- И тебе привет, сестра, - ответила Хеллеброн вставая. Она вежливо поклонилась спутнику Лириэт. - А это, должно быть, Маэнредил.

- Для меня удовольствие и честь встретиться с вами, княжна, - сказал Маэнредил. Волосы у него были чёрные как смоль, зачёсаны назад и удерживались золотым обручем. У него был живой взгляд - на мгновение замерев на Хеллеброн, быстро пробежал глазами по её комнате, на лету схватывая все детали. - Вы столь же прекрасны, как и ваша сестра.

Хеллеброн всё ещё испытывала удовольствие, когда её называли княжной, и могла заметить веселье в глазах капитана. Её сестра мудро выбрала себе любовника, Хеллеброн поклялась себе, что никогда не выйдет замуж меньше, чем за князя.

- У меня есть кое-что интересное для тебя, - сказала Лириэт. - Маэнредил хочет показать нечто особенное, подобно которому ты ещё не видела.

- Весьма расплывчатое приглашение, сестра, - заметила Хеллеброн. Её взгляд скользнул к Маэнредилу. - Если это какая-то форма атартийской оргии, то я вынуждена отказаться. Хотя есть много плотских утех, которые вызывают наслаждение, но я не могу заставить себя делать это в компании родной сестры.

К его чести, Маэнредил смутился и отвёл взгляд. Лириэт, впрочем, похоже этого не заметила.

- Нет, сестра, это кое-что иное. Это воинская церемония.

- У меня нет желания смотреть на расхаживающих туда-сюда солдат, - ответила Хеллеброн.

- О, это очень сильно отличается от подобного, - хихикнув, ответила Лириэт. - Я не хочу портить сюрприз, но, прошу тебя, пойдём с нами. Что ещё тебе делать сегодняшним вечером? Сидеть здесь, обижаясь на звёзды за их красоту и на волны за их мелодичные голоса?

Хеллеброн оглядела парочку, стоявшую на самом пороге. Игривое выражение в глазах Маэнредила вернулось.

- Я думаю, вы найдёте этот вечер весьма интересным и поучительным, - сказал капитан. - Очень немногие леди принимали в нём участие, но те, кого всё же допустили, не отзывались иначе, как с восторгом.

- Ну, ладно, - ответила Хеллеброн, делая вид, что позволила себя уговорить. На самом деле, она была весьма заинтригована. Она не видела, чтобы её сестра была так увлечена другим эльфом с той поры, когда та была ещё ребёнком, и было вполне разумно провести некоторое время с Маэнредилом, чтобы поближе узнать эльфа, который потенциально мог стать близким родичем.

Когда Хеллеброн спросила, что ей стоит надеть, Лириэт сказала, что встреча произойдёт за пределами города. С помощью Лианнин она быстро выбрала одежду для верховой езды, туго заплела волосы и натянула длинные сапоги. Они уже неслись вскачь по восточной дороге, когда солнце, наконец, закатилось за Атель Торалиен. Маэнредил достал фонарь, и они последовали за его свечением, когда воин свернул с главной дороги и повёл их на юг, в сторону леса.

Они ехали до тех пор, пока единственными источниками света не остались фонарь Маэнредила и звёздный полог на небесах. Когда тропинка скрылась под лесным карнизом, Хеллеброн разглядела проблески света впереди: факелы. Вскоре они догнали других эльфов, что верхом и пешком следовали на юг. Большинство в доспехах, некоторые, однако, были облачены в более изящные одежды.

Они выехали на поляну, освещённую костром, пламя которого поднималось на уровень верхушек деревьев. В его багровом свечении Хеллеброн могла видеть сотни эльфов. Дым относило под деревья и задерживало между ветвями, словно багровый туман. Хеллеброн почувствовала запах куда более сильный, чем запах сжигаемой древесины, запах равно едкий и сладкий, который она никак не могла узнать.

- Посвящение Анаф Раэма? - вздохнула Хеллеброн. - Я присутствовала на большем количестве жертвенных охот, чем хотела бы помнить. Знаешь, сестра, это весьма разочаровывающее.

Ответом Лириэт стала улыбка и кивок головой в сторону костра. Маэнредил помог Лириэт слезть с коня, а после то же самое сделал и для Хеллеброн. Взяв под руки обеих сестёр, он подвёл их к краю поляны. Подойдя к костру, Хеллеброн показалось, что она смогла узнать этот странный запах в дыму - запах обжаренных кабанов. Она вгляделась в тушу, висящую над огнём, но было трудно что-либо разобрать. Прищурившись, ей удалось разглядеть несколько костей среди брёвен, Теперь, оказавшись на поляне, Хеллеброн могла видеть, что земля была тёмной, покрытой плотным слоем пепла от многочисленных церемоний.

Некоторое время они молча ждали, Хеллеброн тщательно пыталась скрыть подступающую скуку. Изучение остальных участников лишь слегка отвлекло её: почти все были солдатами разных рангов. В доспехах, с мечами на бёдрах, они терпеливо ждали, ничего не говоря.

- Когда уже что-нибудь начнётся? - прошептала Хеллеброн. - Я не собираюсь нюхать дым всю ночь.

- Тихо, - ответил Маэнредил. Его голос был скорее успокаивающим, чем резким, но Хеллеброн всё равно почувствовала себя оскорблённой. Она была княжной, и не какому-то капитану было затыкать её подобным образом.

Однако её протесты умерли, так и не сорвавшись с губ, когда эльфы справа от неё расступились. Эльф - лет семисот, не менее - неспешно вышел из-под линии деревьев. Он был обнажён, за исключением куска ткани красного цвета, обёрнутой вокруг бёдер. Ткань выглядела странно жёсткой, пока Хеллеброн не поняла, что она задубела от пропитавшей её крови, грудь и руки эльфа покрывала сеточка мелких шрамов. Его белые волосы были спутаны в неряшливые колтуны, торчавшие из головы, словно шеи гидры. В одной руке он держал длинный нож с зазубренным краем, в другой - большой, оправленный в золото глиняный кубок.

За ним в две линии шествовал десяток прислужников - из которых двое были девицами, а остальные мужами - облачённых лишь в красные плащи. На их телах были нарисованы багровые руны - кровью, как догадалась Хеллеброн. Каждый держал в руках различные инструменты: лезвия, крюки, блюда и чаши.

Первосвященник остановился перед пламенем и повернулся к собравшимся. Чётко вырисовывавшийся на фоне огня, он поднял руки и запрокинул голову. И тут из горла жреца вырвался настолько потусторонний визг, что Хеллеброн от неожиданности отшатнулась. Визг был непохож ни на что, слышанное ею ранее: в нём слился вой раненного животного и рёв дикого хищника.

Прислужники один за другим присоединили свои голоса к долгому крику, каждый новый вопль поднимал крик на новую высоту, разнося его над лесом. Несколько десятков эльфов в толпе также присоединились к хору, их бессловесные вопли вызвали у Хеллеброн мысли о боли и голоде.

Руки жреца упали. Он скрестил их на груди, заставив собравшихся умолкнуть.

- Хвала Кхаину! - его голос был сух, как трут, но легко разнёсся над поляной, достав до самых дальних её уголков. - Воздадим же благодарность Ему за последние победы и попросим приложить Его божественную руку к будущим завоеваниям! Слава Владыке Крови, Князю Смерти, за то, что привёл он наших врагов на наши клинки!

- Многие из вас отправятся на юг и на запад, в места, где орды назойливых тварей собираются в тёмных лесах. Давайте восславим сегодня Кхаина, а завтра принесём его проклятие нашим врагам. Пусть познают они красную ярость Его последователей, и с Его именем на губах сразите врагов, что посмели посягнуть на наши земли. Да изопьёт Кхаин глубоко из подношений, что сделаем мы этой ночью, как обещание насытить Его голод по плоти и утолить кровавую жажду в битве.

Жрец изучающе оглядел толпу. Хеллеброн почувствовала, как его взгляд пал на неё, и шагнула назад, бессознательно укрывшись за спиной Маэнредила. Взгляд жреца скользнул дальше, и она с облегчением выдохнула. Хеллеброн дрожала, хотя и не могла понять причину внезапно охватившего её страха.

- Это прекрасно, - продолжил жрец, - видеть новые лица среди уже знакомых. Наш владыка Аэнарион, основатель Нагарита, король Ултуана, был бы горд, увидев тех, кто пошёл по его стопам. Разве не благословение Властелина Убийств было запечатлено на хмуром челе Аэнариона, что позволило ему сокрушить демонов? Разве не благословлённый Кхаином клинок взял в руки наш король, чтобы разить врагов? И теперь, как и тогда, Владыка Убийства с удовольствием смотрит на кровавые деяния, выкованные в Его честь и с Его именем на устах.

Хеллебон почувствовала лёгкое головокружение. Сквозь туман, заволокший её мысли, она поняла, что, кроме дыма и запаха горелой плоти, было что-то ещё, что-то, исходящее от костра, какой-то наркотик. Она не была чужда некоторым наиболее экзотическим листьям и кореньям, добываемым в колониях, лежавших дальше на восток, но позволяла себе пробовать подобное лишь в компании тех, кого хорошо знала. В глубине души она возражала против того, что её погрузили в наркотический дурман против воли, но любой протест, который она могла бы высказать, остался глубоко внутри, сдерживаемый усыпляющим эффектом паров, которыми она дышала.

Взглянув на Лириэт, она увидела, что сестра, широко раскрыв глаза, ловила каждое слово жреца. Лицо Маэнредила раскраснелось, его дыхание стало прерывистым. Пытаясь вырваться из дурмана, Хеллеброн заметила и других в толпе, которые были затронуты подобным образом, их зубы обнажились, руки сжалась в кулаки. Покачнувшись, она развернулась к жрецу, который продолжал свою речь.

Его слова потеряли всякий смысл, и тепло пламени напоминало обжигающий лёд на коже Хеллеброн. Это было приятное ощущение, расслабляющее и бодрящее одновременно, словно томный танец с прекрасным женихом, который обещал куда более бурные деяния чуть позже. Хеллеброн почувствовала тяжесть плаща, давившего на плечи, и рывком сбросила его на землю, радуясь освобождению от его удушающего захвата.

Прикосновение руки к коже вызвало дрожь возбуждения. Она провела длинными ногтями по изящному горлу, наслаждаясь новыми ощущениями. Каждое чувство было усилено пением жреца и его последователей: дым, потрескивание пламени, ветер, касающийся кожи, мягкость земли под ногами.

Хеллеброн хотелось ещё усилить эти чувства и удержать их. Она сорвала сапоги и отшвырнула в сторону, упиваясь прикосновением земли к обнажённым ступням. Её одежда была слишком тугой, она душила её, была барьером между ней и миром. Она вцепилась в воротник своей свободной рубашки и собралась было освободиться от её тканой тюрьмы, когда почувствовала на плече руку Маэнредила.

Внезапное касание вырвало Хеллеброн из транса. Но, по-прежнему находясь под воздействием дурмана, она не испытывала ни малейшего смущения за свои действия, ибо неожиданно обнаружила, что была не одна.

Что-то рычало и ворчало во тьме за пределом света костра. На миг Хеллеброн охватил страх, что какое-то существо пробралось в лес, возможно, кровожадный дух самого Кхаина. Она прижалась к Маэнредилу в поисках защиты и увидела, что Лириэт вцепилась в другую руку их спутника, широко раскрыв глаза от волнения, тонкая струйка крови стекала по её подбородку из прокушенной губы.

Что-то продиралось через подлесок.

Отблески огня, отражаясь в глазах, приближались из тьмы. Эльфы замолчали, во все глаза уставившись на приближающееся создание. В наступившей тишине задыхающийся хрип разнёсся надо всей поляной.

Зверь из леса, наконец, появился. Ростом он был примерно с эльфа, но гораздо шире в плечах и груди. Козлиная голова с шестью вьющимися рогами, руки и ноги покрыты шерстью, и, хоть и в вертикальном положении, но ходил он на копытах, а не ногах.

Хеллеброн вздрогнула, но вокруг, казалось, никто не выказал даже намёка на беспокойство. Только оправившись от первоначального шока, она заметила, что руки зверолюда были завязаны за спиной, а чуть позади за зверем шли солдаты-наггароти с копьями наперевес.

Красные глаза раздражённо взрёвывавшего зверолюда впились в окружающих его эльфов, сердитых и растерянных. С рычанием, обнажившим ряд заострённых зубов, он ринулся на собравшуюся аудиторию. Ближайший охранник среагировал мгновенно, врезав древком копья по ногам существа и свалив его в центр покрытой золой, вытоптанной поляны. Тварь скорчилась в пепле, и подошедший второй воин врезал копьём по челюсти зверолюда, оглушив создание.

Вздёрнутый обратно на ноги, пошатывающийся зверолюд был подтащен к первосвященнику. Прислужники мгновенно облепили жертву, поставив зверя на колени и оттянув назад голову за рога и шерсть, обнажая его могучую груди и увитое венами горло. Первосвященник осторожно провёл кинжалом по собственной груди, прочертив тонкий разрез на коже. Единственная капля вытекла из ранки. Первосвященник позволил ей упасть в подставленный кубок.

Повернувшись к огню, он поднял кубок в здравице.

- Я приношу в жертву собственную кровь, потому что вся кровь течёт быстрее во имя Твоё, могучий Кхаин, - первосвященник повернулся обратно к своим последователям. - Со временем мы все будем молить, чтобы отказаться от себя во имя Твоё на поле кровопролития.

- Хвала Кхаину, - выдохнула толпа.

Хеллеброн во все глаза смотрела на зверолюда, когда тень от нависшего над ним первосвященника накрыла зверя. Нож блеснул в свете костра, и на тёмной коже груди зверя появилась красная полоса. Снова и снова опускался острый как бритва нож, едва касаясь тела жертвы. Вскоре кровь текла из двух десятков ран по всему телу и рукам зверолюда. Порезы были настолько тонкими, что казались Хеллеброн красной паутиной, сплетённой каким-то неизвестным пауком. Кровь стекала по грубой коже зверя, пропитывая шерсть и собираясь в складках плоти.

Прислужники снова вздёрнули зверя на ноги, и кровь ещё сильнее заструилась из его ран, пятная вытоптанную землю.

- Пусть это будет первой из многих жизней, которую Ты отведаешь в ближайшие дни! - крикнул первосвященник. - Хвала Кхаину!

Он вонзил кинжал в живот существа.

- ХВАЛА КХАИНУ! - взревела толпа.

Дико взревев, зверолюд попытался было сопротивляться, но был брошен на землю. Четверо прислужников напрыгнули на зверя и, вонзив в порченую плоть длинные ногти, прижали его лодыжки и запястья. Остальные мгновенно приступили к работе, клинками и крюками разрезая кожу, мышцы и жир, обнажая кости и внутренности. Кусок за куском зверолюд был вскрыт и выставлен на всеобщее обозрение.

Хеллеброн была очарована. Замысловатость работы увлекла её. Каждый росчерк кинжала был приложен с любовью, напоминая смертоносную ласку. Кровь гипнотизировала: эссенция жизни, постепенно покидающей крепкое тело создания. Показались скользкие трубки и странного цвета органы, и прислужники принялись за рёбра создания, разрезая их и отжимая одно за другим, открывая взглядам лёгкие и сердце. И всё это время первосвященник держал чашу, наполняя её хлещущим багрянцем.

- Хвала Кхаину! - пронзительно выкрикнул первосвященник.

- ХВАЛА КХАИНУ! - взревела толпа.

Первосвященник закончил работу, передав чашу с кровью помощнику, чтобы самому вырезать дико бьющееся сердце создания. Мгновение оно ещё билось в его руке, выкачивая кровь на обнажённую плоть руки эльфа.

- ХВАЛА КХАИНУ!!! - разнёсся над лесом вопль, и Хеллеброн поняла, что и сама присоединила свой голос к взревевшим в поклонении эльфам.

Первосвященник швырнул окровавленное сердце в яростное пламя, его лицо было обращено к небу. Хеллеброн подняла голову, и показалось, что сами звёзды на мгновение полыхнули красным. Она ощущала энергию, закручивающуюся вокруг поляны: в воздухе, в земле, в эльфах вокруг неё.

Это была сила. Это была сила, к которой она могла прикоснуться, контролировать, формировать её узор.

Кубок с кровью пустили по кругу, каждый эльф, бравший его в руки, делал глоток. Пока кубок совершал круг вокруг поляны, Хеллеброн беспокойно переминалась с ноги на ногу, сгорая от желания приобщиться к силе зверолюда, отчаянно жаждая ощутить благословение Кхаина.

Лириэт испила первой, слегка смочив губы, краткие морщины отвращения появились на её лбу. Маэнредил же набрал полный рот, с удовольствием проглотив звериную кровь. Он улыбнулся Хеллеброн, обнажая испачканные кровью зубы и багровые дёсны.

Хеллеброн чуть ли не вырвала кубок из его рук. Она была последней. Содержимое кубка она выхлестала одним судорожным глотком, ощутив железо, и лес, и голод. Густая жидкость скользнула по горлу и наполнила её теплом - не теплом крови, а чем-то другим. Она провела пальцем по краю бокала и слизнула последние липкие пятна.

Хеллеброн вдруг осознала, что все взоры обращены на неё. Беспокойный ропот разнёсся над толпой. Она повернулась и бросила пытливый взгляд на Маэнредила.

- Последняя кровь для Кхаина, - тихо сказал капитан. - Она должна быть вылита в пламя.

Испуганная, Хеллеброн развернулась к первосвященнику.

- Я не собиралась проявить неуважение! - выкрикнула она. - Я не знала.

Первосвященник ничего не сказал, когда один из прислужников вырвал бокал из рук Хеллеброн.

- Стой! - прорычала Хеллеброн. Она вырвала кубок и оттолкнула протестующего прислужника. После чего прошествовала через поляну и остановилась прямо перед первосвященником, протягивая ему кубок.

- Сделайте это, - сказала она.

Жрец-кхаинит взял кубок, но Хеллеброн не выпустила его, вместо этого притянув его к своему животу. Другой рукой она схватила жреца за запястье и потянула руку, которая держала жертвенный кинжал.

- В знак извинения я предлагаю могучему Кхаину свою кровь.

Хеллеброн заставила руку первосвященника опуститься. Лезвие кинжала чиркнуло по груди эльфийки, прорезав кожу. Кровь хлынула из раны и полилась в кубок. Ощущение было почти непреодолимым, белый жар, который прожёг её до самого сердца.

- Слава Кхаину! - выкрикнула она, отталкивая первосвященника прочь.

Кхаинит в замешательстве смотрел на Хеллеброн. Разочарованная, она выхватила кубок у него из рук и подошла к огню. Перевернув сосуд, она отдала пламени собственную кровь.

- Прими это подношение, Владыка Смерти, Принц Убийства! - Хеллеброн подняла кубок над головой и повернулась к остальным эльфам на поляне. - Благослови меня Твоим божественным гневом. Подари мне вечную ярость.

Она упала на колени, слёзы радости текли по её лицу. Ошеломлённые эльфы на мгновение замерли.

- Хвала Кхаину! - первым выкрикнул Маэнредил. Остальная часть собравшихся подхватила крик, и Хеллеброн упала на живот, корчась от радости и выкрикивая молитвы Владыке Кровопролития.

Она не знала, как долго это продолжалось. В конце концов, красный туман, заволокший её сознание, развеялся. Остальные покидали поляну. Лириэт и Маэнредил стояли в стороне, ожидая Хеллеброн. Она ощутила жгучую боль чуть выше груди. Засохшая кровь пропитала её блузку. Послеобразы мелькали в голове: умирающий зверолюд, поднимающееся пламя, её кровь на кинжале. Она не могла поверить, что всё закончилось так быстро.

Хеллеброн встала, отряхивая пепел с одежды, и повернулась к первосвященнику.

- Я прошу тебя, пророк Кхаина, научить меня большему, - сказала она. Хеллеброн вновь схватила его за руку с кинжалом и притянула к себе так, что кончин ножа упёрся в грудь, чуть выше её сердца. - Позволь мне служить Кхаину моей жизнью, или мне останется предложить Ему лишь собственную смерть.

Кхаинит улыбнулся и приложил покрытую запёкшейся кровью ладонь к щеке Хеллеброн. Она посмотрела ему в глаза, и на мгновение ей показалось, что он вонзит кинжал ей в грудь.

Убийственная жажда покинула взгляд кхаинита и он отвёл кинжал.

- Он прикоснулся к вам так, как редко прикасался к кому другому, моё дитя, - сказал первосвященник. - Я приду к вам завтра, и мы посмотрим, захотите ли вы остаться верной этому пути.

- Я честна, - ответила Хеллеброн. - Я стану возлюбленной Кхаина, преданной ему без остатка.

- Завтра, - сказал кхаинит. - Когда взойдёт солнце и ваша плоть охладится, мы увидим, будете ли вы чувствовать то же самое. Пока это моё последнее слово.

Хеллеброн отступила и кивнула. Отвернувшись, она лёгким шагом пересекла поляну и присоединилась к Лириэт и Маэнредилу. Её глаза открылись. Она могла чувствовать прикосновение Кхаина в своей душе, оно всегда было там, но теперь оно пробудилось. Она знала, что должна была сделать.

Хеллеброн нашла то, что искала. Она поедет в Анлек, как жрица Кхаина, и все будут бояться и трепетать перед ней. И никто, кроме Аэнариона, не будет величайшим слугой Кхаина.

Глава третья. ПУТЬ КРОВИ

ХЕЛЛЕБРОН даже не была уверена, какой именно из хрящеватых органов был сердцем. Она порылась в груди гоблина, ища что-то, что могло быть главной артерией. Её нож кромсанул здесь и там, пока в лицо, наконец, не ударила тугая струя едкой крови.

- Нашла! - радостно вскрикнула она, вырывая орган.

Летриус, первосвященник, терпеливо улыбнулся. Хеллеброн выжала орган, до последней капли тёмной крови, в кубок, а затем бросила сердце на жаровню, где оно зашипело и зашкворчило. Тени плясали на стенах и потолке маленькой каменной комнаты. Она с сомнением посмотрела на напоминающую ил субстанцию в кубке.

- Я должна выпить это?

- Если жертва недостаточно хороша для тебя, то что говорить о Кхаине?

Хеллеброн со вздохом согласилась и поднесла кубок к дрожащим губам. На мгновение остановившись, она нагнулась, чтобы вдохнуть немного опьяняющего дыма, исходившего от жаровни. Сожжённый дремокорень наполнил лёгкие и её тело расслабилось.

- Это может помочь, - сказал Летриус, высыпав землянистый порошок в гоблинскую кровь. - Яд клинков делает вкус крови слаще и увеличивает эффект дремокорня.

Надеясь, что это правда, и понимая, что больше ничего другого ей всё равно не остаётся, Хеллеброн залпом выхлестала кубок и сразу же проглотила, чтобы не успеть распробовать гоблинскую эссенцию на вкус. Это было отвратительно, в крови зеленокожего не было ни капли жизненной энергии, которую она вкусила с кровью зверолюда на первой церемонии.

- Хвала Кхаину, - сказала она, выливая остатки на жаровню. Пламя едва не погасло, но всё же удержалось. Оно сжалось и на мгновение полыхнуло синим, прежде чем вновь окрепнуть и вернуться к нормальному цвету.

Летриус удовлетворённо кивнул

- Ты способная ученица, - сказал жрец. - Ты внимательна, преданна и готова учиться.

- Спасибо, - ответила Хеллеброн, беря полоску ткани, протянутую Летриусом, и вытирая губы.

- Уже свыше ста дней ты приходишь ко мне, чтобы познавать пути Кхаина, - сказал Летриус. - Однако если ты хочешь по-настоящему овладеть путями Владыки Убийства, мы должны проводить вместе намного больше времени. Приходить сюда каждые несколько дней - недостаточно. Если ты действительно хочешь стать апостолом Кхаина, то должна отказаться от своей жизни и всё своё время посвятить служению Ему. Если ты не готова сделать это, то никакого смысла в продолжении обучения нет.

- Но вы же собираетесь покинуть Атель Торалиен, - ответила Хеллеброн. - Вы хотите, чтобы я отправилась с армией? Покинула город?

Летриус пожал плечами.

- Если ты не готова полностью отдать себя в кровавые объятия Кхаина, я больше не буду учить тебя.

- Мой отец не одобрит этого.

- Не все жертвы приносятся огнём и кровью, Хеллеброн. Ты стоишь перед выбором. Не спеши. Приходи ко мне через два дня, в ночь перед началом нового похода.

Хеллеброн кивнула, с почтением поклонилась и быстро вышла из алтарной комнаты. Она медленно поднималась по каменным ступенькам, до сих пор испытывая лёгкое головокружение от дремокорня и яда клинков. Недолгий подъём вывел её под открытый купол храма, крыша и колонны были вырезаны из черного гранита, на поверхности выгравированы руны Кхаина.

Армия собиралась на окружающем храм поле, захватывая пространство чёрными и фиолетовыми шатрами, загонами, складами, оружейными и кухнями. Наггароти готовились к походу далеко на юг и восток, чтобы захватить новые земли для князя Малекита и Ултуана.

Когда Хеллеброн пересекла полосу истоптанной грязи, действие наркотиков прошло, и в голове запульсировала боль. Однако она почувствовала и другую боль - боль нерешительности. Летриус поставил её перед простым выбором, но сделать его оказалось не так-то и просто. Действительно ли она хочет отказаться от своего наследия как дочери правителя Атель Торалиена? Сможет ли она обходиться без удобств, к которым была приучена с самого детства и наслаждаться которыми уже привыкла, жить в каком-нибудь тёмном храме и взад-вперёд таскаться по миру по пятам армии?

Это заставляло её в нерешительности задуматься. Она вспомнила, чем привлёк её Кхаин, что было в стороне от монументального ощущения могущества и энергии получаемой от жертвы: власть. Первосвященники обладали серьёзным влиянием, а роль Кхаина в армии Нагарита и узы Аэнариона были мощным инструментом. Любая сила была ничем, если Хеллеброн не могла взять её с собой, когда, наконец, отправится на Ултуан.

Она подошла к колодцу, набрала немного воды и смыла кровь с рук и лица. Стоявшая неподалёку красная палатка была отведена первосвященнику и его послушникам. Хеллеброн нырнула внутрь, сняла окровавленную одежду и облачилась в тёмно-красное платье, перетянув его плотным чёрным поясом.

Всё в палатке являлось инструментами Кхаина: чаши и ножи, крюки и гравировальные пилы. Диадема из чёрного эмалированного железа лежала на небольшом каменном алтаре. Хеллеброн никогда не видела, чтобы Летриус носил корону Жертвоприношения, и задумалась, что бы это означало. Она знала только её название, так что решила спросить первосвященника, когда вернётся.

Краткое отвлечение успокоило её мысли. Связав свою судьбу с Летриусом, Хеллеброн нисколечко не поможет своему возвышению. Для Морати это не будет означать ровным счетом ничего - Хеллеброн станет просто одной из множества жрецов и жриц Кхаина, обслуживавших армии Нагарита. Она должна была сделать нечто большее. Подобно тому, как Морати принесла поклонение Эрет Кхиал, Мораи Хег, Анаф Раэма и другим богам и богиням, Хеллеброн должна была донести до народа Атель Торалиена мощь Кхаина.

Летриус был слишком закостенелым, но всё-таки оставался истинным жрецом. На данный момент он всё ещё был полезным кладезем знаний. Когда она узнает всё, что первосвященник может поведать ей, Хеллеброн изберёт свой собственный путь. Целые дни она проводила в библиотеке отца, исследуя историю Нагарита, вновь и вновь перечитывая легенды об основании королевства Аэнариона. Рассказы о войнах Аэнариона, несущего меч Кхаина, Сеятель Вдов, взволновали её. Она узнала, как бог Убийства благословил наггароти, чтобы они смогли изгнать демонов, окруживших Ултуан.

Многие из нынешних наггароти уже забыли про это наследие. В то время как прожигатели жизни потеряли себя в навеянных наркотическим дурманом оргиях, а болезненные поэты воспевали Эрет Кхиал, сердце Нагарита осталось лежать на обочине. Хеллеброн же была княжной, а её отец - гордым воином и одним из самых могучих эльфов в колониях. Это была её обязанность, её долг - напомнить сородичам об их великой истории, и позаботиться, чтобы княжество Нагарит сохранило крепкие, чистые традиции Аэнариона.

Она принесёт Кхаина народу Атель Торалиена и создаст второй Анлек в землях Элтин Арвана. Став жрицей Кхаина, она затмит земные свершения остальных служителей Кровавого бога.

Хеллеброн ехала обратно в город, её разум наполняли видения, она видела армии последователей Кхаина, готовых выполнить любые её приказы. Она вспомнила эффектный приём Морати в Атель Торалиен и мечтала о том дне, когда и её будет приветствовать восторженная толпа, а имя Хеллеброн будет воспето поэтами на протяжении веков.

КНЯЗЬ Аландриан принял известие куда лучше, чем ожидала Хеллеброн.

- Для тебя действительно будет неплохо узнать что-то о наших подданных за пределами городских стен и увидеть мир, не ограниченный гобеленами и подушками, - сказал её отец. Он наклонился вперёд в своём кресле и положил руки на заваленный свитками стол. - Однако Лириэт тоже должна отправиться с тобой.

Хеллеброн колебалась. Разговор шёл слишком хорошо, и она ожидала подобного подвоха.

- После того, как ты выйдешь за границы города, то окажешься вне пределов моей власти, - продолжил Аландриан. - Тебе не будет предоставлено ни особого обращения, ни поклонения или командования армией. Хорошо, что ты хочешь стать сильнее, но сделать это тебе предстоит собственными силами.

- Я понимаю, отец, - ответила Хеллеброн. Она смотрела на его искреннее лицо и понимала, что это не просто разговоры, чтобы поднять её дух: он имел в виду каждое произнесённое им слово. Он не собирался отрекаться от неё, но и не собирался использовать своё влияние в её интересах. - Когда мы с Лириэт вернёмся, семья будет гордиться нами.

- Вы с сестрой должны заботиться друг о друге, - сказал он. - Я знаю, что вы близки, но вскорости вы будете нуждаться друг в друге куда больше, чем думаете.

- А если Лириэт не захочет уходить?

- Захочет, - тепло улыбнулся Аландриан. - Она обожает тебя, и если ты позовёшь, то она последует за тобой.

Хеллеброн задумалась. Это была ответственность, которую она не предвидела. Одно дело - связать свою судьбу с культом Кхаина, другое - сделать то же самое за свою сестру. Но разве не Лириэт в первый раз отвела Хеллеброн к кхаинитам? Да и к тому же, Лириэт будет рада сопровождать Маэнредила в походе.

- Я не стану давить на неё, отец, но если она захочет пойти со мной, мы станем сильнее вместе.

Аландриан кивнул.

- Ещё кое-что, дочь. Если ты хочешь познать путь Кхаина так, как это сделали я и многие другие, то должна искать не только церемонии и жертвоприношения, ты должна принять все дары Кхаина и научиться вести войну. Именно это является наследием Аэнариона наггароти, не забудь.

Теперь уже пришла очередь кивнуть Хеллеброн.

- Я изучу все кровавые пути как в храме, так и в битве. Покажем тем, в Нагарите, что истинный дух наггароти по-прежнему жив в эльфах Атель Торалиена.

Принц Аладриан обошёл вокруг стола и, обняв Хеллеброн, погладил её тёмные волосы.

- Я уверен, ты заставишь меня гордиться собой, - сказал он. Выпустив дочь из объятий, князь на мгновение задержал руку на руке Хеллеброн. - Весь Атель Торалиен будет гордиться.

«И Морати? - задумалась Хеллеброн. - Будет ли впечатлена королева?»

Если звезда Хеллеброн будет ярко светить в колониях, то Морати будет вынуждена признать её достижения.

ХЕЛЛЕБРОН и Лириэт душевно простились с отцом и покинули Атель Торалиен. Жизнь эльфов не измеряется днями, сезонами и даже годами. Сёстры увидели свой первый бой в предгорьях к югу от Атель Торалиена. В то время как она скандировала восхваления Кхаину и призывала благословение Повелителя Убийства, Хеллеброн смотрела, как армия наггароти вырезала орду искривлённых Хаосом зверей. Её восхищала жестокая эффективность отрядов наггароти, ударивших уверенно и с убийственной точностью, словно нож Летриуса.

Два десятка раненных врагов были доставлены в лагерь, и костры Кхаина в тот вечер пылали горячо. Хеллеброн и Лириэт заняли свои места среди других прислужников, неся святые орудия Кхаина, в то время как Летриус занимался жертвоприношением. Воины наггароти, что отметились исключительными деяниями на поле боя, были помазаны кровью павших врагов, получив за свои жестокие подвиги похвалу от Летриуса и благословение от Кхаина.

Днём сёстры тренировались вместе с солдатами, учась сражаться как одно целое, два копья среди нескольких тысяч. Ночью же слушали рассказы Летриуса об Аэнарионе и его войне с демонами.

С каждой историей амбиции Хеллеброн лишь увеличивались, и она понимала, что выбрала правильный путь. В службе Кхаину была слава мифа, а для наггароти не было славы выше.

Хеллеброн демонстрировала куда больше усердия и терпения, чем в любом другом деле, которым она увлекалась. Она без жалоб терпела долгие переходы, утомительные рассветы и ужасающие столкновения с орками и зверолюдами. Она упивалась жертвами Кхаину и смогла собрать несколько своих собственных последователей в рядах армии наггароти, которые приветствовали её успехи с клинком и красноречивые хвалы Повелителю Убийства.

Двадцать лет сёстры следовали за армией наггароти, сражаясь в рядах копейщиков, а накануне битв и ночами после многочисленных побед выполняя кровавые ритуалы Кхаина. Под руководством капитанов и суровым взглядом Летриуса Хеллеброн узнавала секреты копья и меча, жертвенного кинжала и молитвы.

Достижения Лириэт были не менее впечатляющи. Сёстры сражались и восхваляли Кхаина бок о бок и так и возвышались, неотделимо друг от друга. Подхваченная своей преданностью Кхаину, Лириэт отвергала знаки внимания Маэнредила, пока капитан, наконец, не заскучал, и пара не прекратила свидания. Сёстры бились друг за друга, за своих братьев по оружию и за Кхаина. Летриус частенько называл их Дочерьми Убийства, прозвище, которое Хеллеброн быстро приняла.

Через дикие горы, тёмные леса и продуваемые ветрами луга Элтин Арвана проходили наггароти, подчиняя себе всю округу. Временами они сражались в одиночку, а в других случаях соединялись с небольшими армиями других городов-колоний. Такие союзы были чреваты напряжённостью. Наггароти чувствовали, что остальные эльфы пользуются их достижениями, с другой же стороны солдаты других княжеств с подозрением относились к церемониям наггароти и их очевидной любви к убийству.

Летриус запретил своим послушникам говорить с эльфами других княжеств, но Хеллеброн игнорировала его распоряжения и при каждом удобном случае передавала секреты Кхаина тем немногим, кто был готов слушать. С каждым годом она всё больше убеждалась, что Летриус был слишком мелочным и всё сильнее ревновал к её популярности. Первосвященнику хватало кровавых проповедей перед своими, но Хеллеброн этого было мало - она стремилась распространить слово Кхаина и среди других эльфов, не только наггароти.

Трижды за эти двадцать лет армия возвращалась обратно в Атель Торалиен. Хеллеброн была придавлена своими ожиданиями на первом триумфальном параде, и принимала крики и восхваления жителей, как одна их многих. Во второй раз она вошла в город уже как жрица Кхаина, но обращался к толпе и восхвалял Кхаина Летриус. Хеллеброн снова была обманом лишена заслуженного триумфа, но ничего не сказала. Вместо этого она прислушалась к словам Лириэт, призывавшей её к терпению и самоотверженности.

Третий же визит вызвал тревогу у Хеллеброн. Народ Атель Торалиена легко пресыщался, и после нескольких лет, когда Дочери Убийства были предметом легенд и сплетен, интерес к их подвигам постепенно угас. Успех армий наггароти принимался как данность, и каждая последующая победа праздновалась с куда меньшим энтузиазмом, чем предыдущая. Зверолюды с Севера были истреблены почти полностью, а орков с Востока вытеснили гномы. Земли Элтин Арвана стали почти столь же безопасны, как пастбища Котика, но наггароти были эльфами действия и не бросили свои войны.

Хеллеброн раздражало быть одной из многих: как в бою, так и в служении Кхаину. Вместе с Лириэт они искали наиболее умелых мастеров меча и более опытных капитанов, чтобы получать новые навыки, познавать новое оружие и команды. Некоторые из них с удовольствием передавали свои знания. Другие же были тщеславными, самовлюблёнными гордецами, прожившими не одну сотню лет. Этих сёстры соблазняли удовольствиями плоти, покоряя их своей красотой, манипулируя ими, чтобы узнать всё, что те могли им дать, прежде чем вышвырнуть ставших бесполезными любовников прочь.

Слухи об этих «подвигах» достигли Летриуса, и первосвященник жестоко наказывал сестёр, запрещая им присутствовать на церемониях Кхаина. Хеллеброн страстно желала вырвать контроль из рук Летриуса, но старик был слишком осторожным, чтобы его удалось обмануть, и слишком закостенелым, чтобы она могла поделиться с ним своим грандиозным видением будущего культа.

Без сцены популярность Лириэт и Хеллеброн в армии пошла на спад. Идя наперекор Летриусу, они скрывали от него своих собственных посвящённых Кхаину, проводя тайные кровавые обряды перед избранной аудиторией из наиболее влиятельных воинов и капитанов. По сравнению с догматическими, застывшими во времени обрядами Летриуса, их жертвоприношения были полны энергии и новизны. Хеллеброн позволяла и другим погружать кинжал в грудь захваченных зверолюдов, орков или гоблинов, разделяя с ними восхваление Кхаина, в то время как Летриус обеими руками держался за свою роль посредника между эльфами и их кровожадным божеством.

Пройдя по землям, принадлежавшим колонистам других княжеств, наггароти добрались почти до пустынь юга. Здесь, вдали от городов гномов и эльфов, собрались орки, и именно здесь армии Атель Торалиена предстояло вновь испытать себя.

ОРОЧИЙ посёлок был обнаружен конным разъездом, и на следующий день эльфам предстояло принести туда кровопролитие. Летриус приказал Лириэт и Хеллеброн присоединиться к нему для предбоевых ритуалов, но никакой роли в церемонии они не получили. Хеллеброн раздражённо молчала, глядя, как Летриус без лишней суеты расправляется с жертвами, вырезая сердца и бубня одни и те же устаревшие банальные обращения к Кхаину, которые он произносил уже не одну сотню лет.

Она смотрела на собравшихся - едва ли треть армии соизволила присутствовать на церемонии - и чувствовала, как даже здесь, среди самых пылких воинов наггароти, поклонение Кхаину ускользает прочь. Воины скандировали «Хвала Кхаину», но глаза их были пусты, а голоса - безжизненны, и это разрывало сердце Хеллеброн.

Двадцать лет она с трудом создавала собственный миф, и вот даже эта, столь маленькая слава, постепенно уплывала прочь с каждым монотонным песнопением. Завтрашняя битва вполне может стать последней на ближайшие годы, и перед Хеллеброн замаячили серые будни, проведённые в безвестности.

Когда последнее сердце было брошено в огонь, Хеллеброн сгорала от желания схватить Летриуса и бросить туда же. И причиной тому были не только её амбиции, которые разрушал старый жрец, но и желание, как никогда горячее, чтобы с уст каждого эльфа срывались хвалы Кхаину. И пусть Летриус произносил священные слова и хранил легенды, но с каждой бесцветной, безжизненной церемонией старый первосвященник уничтожал наследие Аэнариона. И вскоре Кхаин, спасший эльфов через Аэнариона, сгинет навеки, оставив её народ слабым и беззащитным.

Когда толпа разошлась, Хеллеброн и Лириэт отправились к своей палатке. Некоторое время Хеллеброн сидела молча, пока сёстры готовили оружие к завтрашней битве.

- Всем плевать! - наконец не выдержала Хеллеброн. - Завтрашний бой станет просто ещё одной схваткой против зеленокожих варваров. Охотничьи ястребы вскоре будут цениться выше, чем мы.

- Мы по-прежнему делаем работу Кхаина, сестра, - ответила сестра, проводя точильным камнем по изогнутому лезвию клинка. - Кровь по-прежнему будет литься.

- Этого недостаточно! - отрезала Хеллеброн, в раздражении швырнув меч на ковёр, устилающий пол их палатки. - Сколько пали от наших рук, сестра? Тысячи душ отправились к Кхаину на поле битвы и в жертвенном костре, и что, хоть слово прозвучало из уст тех, кто должен бы был восхвалять наши имена?

- Тогда мы должны дать нечто для рассказов, - ответила Лириэт. Она подняла клинок и осмотрела заточенный край. Удовлетворившись, она вложила меч в ножны, отложила их в сторону и вытащила зазубренный кинжал. - Нельзя бесконечно рассказывать одну и ту же сказку, сестра. Если это та слава, которую ты ищешь, то тебе надо дать им что-то новое. Они непостоянны, поэтому мы должны захватить их воображение.

- Или, возможно, мы просто слишком долго отсутствовали, и наши лица и имена забылись, - Хеллеброн подняла меч, прошептала извинение Кхаину за проявленное к оружию неуважение и провела по лезвию камнем. Точило издало плачущий визг.

- Мне кажется, сестра, что если ты вернёшься сейчас, то будешь сильно разочарована. Если ты надеешься вернуться и получить лесть, равную той, что получила Морати, то будешь весьма разочарована.

Хеллеброн зарычала.

- Неблагодарные льстецы. Чем таким обладает Морати, чего нет у нас?

- Наследие, - ответила Лириэт. - Она была королевой Аэнариона, и за одно это её всегда будут почитать. Если ты не собираешься выйти замуж за короля-феникса, то тебе стоит придумать что-то ещё, чтобы захватить воображение наших сородичей.

- У князя Малекита ещё не было жены…

- Это была шутка, сестра. Если Малекит до сих пор не женился, то весьма маловероятно, что он вообще когда-нибудь свяжет себя узами брака. А даже если и нет, то есть куда более реальные претендентки на его руку, стоящие в иерархии наггароти куда выше, чем ты или я. Свою славу мы должны заработать своими руками. Разве не ради этого мы начали всё это? Если ты просто хотела выйти замуж за репутацию, то это можно было сделать намного раньше.

Хеллеброн опробовала заточку, без особого усилия разрезав кусок шёлка. Удовлетворённая, она вытерла смазку с инкрустированного серебром лезвия. Она увидела своё отражение и на мгновение замерла, залюбовавшись собой. Она знала, что была красива, но красота не была чем-то уникальным. Она всматривалась в своё отражение, в свои рубиновые губы, в подведённые тёмной краской глаза, в белизну крашеных волос и бледную кожу.

- Страх, - сказала она.

- Что ты имеешь в виду, сестра?

- Морати боятся не меньше, чем уважают. Она колдунья, не знающая себе равных. Её окружение запугивает всех своими странными обычаями и таинственными силами. Сама по себе она всего лишь опасна, но как лидер, воплощает в себе намного больше. Мы должны заполучить своих собственных последователей, сестра.

- Отец однажды сказал, что природа власти имеет два аспекта, - сказала Лириэт. - С одной стороны - награда, которую обещают тем, кто служит хорошо, с другой - наказание, тем, чья служба неудовлетворительна. Что можем предложить мы?

- Для второго у нас есть нужные силы, - ответила Хеллеброн, поднимая клинок и касаясь кончиком лезвия кинжала в руках сестры. - Смерть. Возможно, пришло время предложить Кхаину вкусить нечто получше выродившихся зверей и недалёких орков?

- Зачем подслащивать каждый приём пищи нашей кровью, когда можно весь банкет сделать намного слаще? - улыбнулась Лириэт, понимая, что задумала её сестра.

- Завтра, во время битвы, - сказала Хеллеброн, - мы покажем истинные желания Кхаина. Мы дадим армии жертвоприношение, которое не забудут никогда.

Четвёртая глава. ПОМАЗАННЫЕ В БИТВЕ

СЛЕДУЮЩЕЕ утро выдалось мрачным, словно бы предвещающим нечто дурное. С серого неба крапал мелкий дождик, охладивший пыл лагеря наггароти. Размокшую под дождём землю прорывали сверкающие влажные камни и пятнали глубокие болотистые участки. Горы на востоке были не видны из-за тумана, и пустыню окутал вызывающий уныние мрак.

Посреди ночи вернулись разведчики, подтвердив местонахождение большого орочьего стана, образованного сделанными из шкур шатрами и палатками. Оценить количество врага было трудно, но разведчики сошлись на том, что зеленокожих было никак не меньше десяти-пятнадцати тысяч - возможно, около полудюжины племён, если не более, объединившихся под давлением успехов эльфов и гномов. Надежда на то, что битва станет чем-то большим, нежели непримечательной, была небольшая - маленькая, с низким боевым духом армия противника и посредственная погода предоставит немного развлечения или зрелищ голодным до битвы наггароти.

Заглушаемые дождём рожки взвыли, призывая воинов к оружию. Эльфы споро собирались в серебряные, чёрные и фиолетовые линии. Строились полки копейщиков, по бокам занимали свои места лучники и воины, вооружённые сконструированными на манер гномьих арбалетами. Обслуга баллист разобрала свои машины, установленные для охраны по краям лагеря, и поплелась на свои места позади основной линии. Князь Малриад, командующий армией, оседлал укрытого серебряной попоной боевого скакуна и занял своё место во главе рыцарей Атель Торалиена, вымпелы на их копьях безвольно повисли во влажном воздухе.

Солнце ненадолго пробило серый полог над головой, и покрытые влагой кольчуги и наконечники копий и стрел мгновенно вспыхнули. Ослепляющее действие миновало почти мгновенно, когда облака стали гуще и дождь зарядил с новой силой. Жаровни вокруг лагеря зашипели, палатки затрещали и захлопали, воины наггароти стояли в унылом молчании, огонь, пылающий в их сердцах, был почти затушен отвратной погодкой.

На юг отправили всадников для слежки за орками и гоблинами. Когда разведчики скрылись с глаз, Малриад подал сигнал к наступлению и трубы проревели приказ строиться в колонну. Хеллеброн и Лириэт заняли свои места, по бокам от штандарта их полка: длинный щит на левой руке, копьё с листовидным наконечником в правой, мечи и кинжалы на бёдрах. Они обменялись согласными взглядами из прорезей своих серебряных шлемов.

- Всё будет, как мы решили? - спросила Лириэт.

- Да, - ответила Хеллеброн.

- О чём вы там шепчетесь? - спросил Нхалек, знаменосец.

- О работе Кхаина, - прошипела Хеллеброн. - Занимайся своими делами.

Их рота перешла на устойчивый походный шаг, они были третьими в колонне. Рыцари сформировали авангард с полком арбалетчиков позади. За ними следовали ещё четыре тысячи наггароти, извилистая змейка с позвонками из штандартов и серебрившихся копейных наконечников. Дорог не было, так что наггароти шли напрямик через высокую траву, и вскоре их сапоги заляпала грязь, а подолы облачений насквозь промокли.

Хеллеброн игнорировала размокшую землю, вцепляющуюся в её сапоги и с влажным чмоканьем отпускающую свою жертву, и крепко обхватила древко своего копья, пытаясь скрыть охватившее её волнение. Если какой-то день и нужно была зажечь кровавым спектаклем, то, определенно, сегодня было как раз таким днём.

УТРО уже добралось до середины, всё такое же серое и безжизненное, когда вернулись разведчики, принёсшие известия, что орки снялись с лагеря и отправились на запад к побережью. Отряды гоблинов на волках патрулировали окрестности, но их умения оставляли желать лучшего, так что разведчикам удалось вернуться незамеченными. Зеленокожие не подозревали об армии, что надвигалась на них.

Когда эта новость добралась до солдат, эльфы приободрились. Князь Малриад приказал ускорить темп наступления. Наггароти перешли на быструю трусцу, эльфы покрывали милю за милей лёгкими, размашистыми шагами, без особых усилий преодолевая заросли кустов и неровности почвы, попадавшиеся на их пути. Позвякивала сбруя скакунов рыцарей и длинная, до колен, кольчуга пехотинцев.

Дождь прекратился незадолго до полудня, хотя небо по-прежнему оставалось пасмурным. Ближе к побережью поднялся ветер и, наконец, защёлкали и затрепетали флаги и вымпелы, и взъерошились синие, красные, фиолетовые и чёрные гребни на шлемах воинов.

Воздух был солёный. Хеллеброн облизнула губы, вспомнив вкус крови. Земля под ногами стала твёрже, грязь пустошей уступила место каменистому побережью. Она увидела, как с юго-запада прискакали разведчики, и вскоре звучно взвыли рожки, приказывая разбить колонну и сформировать боевую линию.

Пока армия наггароти вытягивалась с севера на юг, Хеллеброн, наконец, впервые увидела орду зеленокожих. Впереди земля поднималась, образуя холм, и на его склонах колыхалось зелёное море. Они сгрудились под грубыми тотемами из черепов и костей. Самые крупные орки суетливо носились среди орды, вопя и раздавая тычки, чтобы установить своё господство.

Мелкие гоблины, рассевшись на спинах серошкурых волков, ждали по краям орочьей армии, вглядываясь в эльфов из-под опушенных мехом шлемов, их маленькие кулачки нервно стискивали кривые древки копий с каменными наконечниками. Ещё больше мелких зеленокожих глумились в передних рядах орочьей армии - сброд, вооружённый кинжалами, дубинками, короткими мечами и круглыми щитами.

Изменившийся ветер принёс вонь зеленокожих, пронёсшуюся над рядами эльфов. То была влажная смесь из навоза, гниющих потрохов и дёрна, напомнив запах тела животного, сдохшего в лесу и ставшего пищей для червей. Хеллеброн даже не поморщилась: она пила кровь полудюжины орков и гоблинов, и это даровало ей почти полную нечувствительность к их вони. Другим вокруг неё повезло меньше: среди эльфов раздался ропот омерзения, и рычащие оскорбления были выплюнуты в сторону грязных врагов.

В центре вражеской армии несколько десятков здоровенных орков сидели на спинах не менее впечатляющих кабанов. Их «скакуны» были облачены в разномастную шипастую броню, клыки - обиты металлом. Орки носили грубые безрукавки из недублёных шкур, их зелёную кожу покрывали рубцы старых шрамов, грубые татуировки и боевой раскрас. Злобные красные глазки уставились на эльфов, грубые мечи и жестокие цепы взмахнули в вызове.

- Глядите, тролли! - крикнул Нхалек, указывая на юг.

Больше десятка огромных существ брели вниз по склону позади толпы гоблинов. Каждый тролль был раза в три выше эльфа, и раз в пять - гоблина. Их брюхо напоминало котёл, ноги были коротки, а руки - нескладны. Их кожа была глубокого зеленовато-голубого цвета, уши на плоской голове - длинные и оборванные, словно грубая пародия на эльфийские. Тролли облачились в тканые лохмотья и случайным образом расположенные куски плотной кожи, однако их собственная была намного крепче, чем любая броня, которую могли бы сделать орки. Когтистые лапы потрясали вырванными с корнями деревьями и костяными дубинками, усеянными металлическими шипами.

Позади орочьей армии шайка гоблинов пыталась привести в рабочее положение военную «машину». Это была смехотворная попытка повторить гномью катапульту. Дышащая на ладан конструкция из вымазанной красным древесины и кое-как скреплённая верёвками, камнеметалка выглядела так, что, казалось, развалится ещё до того, как гоблины попытаются метнуть с её помощью камень. Под кнутом орка-надсмотрщика гоблины забили в землю опоры, чтобы обеспечить конструкции устойчивость, в то время как другие медленно, с помощью лебёдки, опускали вниз метательный рычаг, а ещё больше мелких зеленокожих тащили камни для швыряния, которые им удалось собрать в округе.

Хеллеброн уловила шёпот, пронёсшийся с юга по линии эльфов. Волна недовольства прокатилась по рядам, пока, наконец, не добралась и до Хеллеброн. Слух о том, что ночью разведчики заметили виверну, однако сегодня огромное существо нигде не было видно. Хеллеброн подняла голову, пытаясь высмотреть в небе полудракона, однако нигде не было ни единого признака крылатой зверюги. Другие тоже всматривались в небеса, испытывая неудобство при мысли о могучей твари, незаметно пикирующей на них сверху.

Не в первый раз Хеллеброн отметила, как спокойна была армия перед битвой. В то время как орки суетились и собирались в беспорядочные толпы, тихие ряды эльфов терпеливо ждали приказов своего командира. Копейные наконечники образовывали прямые линии серебра, а щиты создавали нерушимую красно-чёрную стену. Музыканты сыграли команды, короткие звуки, которые перестроили линию, когда орочья армия, наконец, построилась, и полки без лишней спешки спокойно перешли на свои новые позиции.

Это было затишье перед бурей, холодный очаг перед тем, как вспыхнет пламя.

На мгновение Хеллеброн задумалась, что чувствовали зеленокожие, глядя на замершие внизу безмолвные линии эльфийских воинов. Впрочем, она тут же отбросила подобные мысли: орки и гоблины были тупыми тварями, неспособными осознать величие того, что предстало перед ними. И так же точно, они были неспособны узнать поражение, смотревшее им прямо в лицо. Раз за разом армии наггароти уничтожали их орды и сжигали дотла их варварские поселения, но зеленокожие всё равно пытались сражаться.

Насилие было единственным языком, который они понимали. И наггароти предстояло даровать им его столько, чтобы зеленокожие поняли - эти земли принадлежат эльфам.

Грохот барабанов разнёсся над толпами орков и гоблинов. Сначала это был беспорядочный грохот, просто шум без ритма или цели. Но постепенно грохот сливался воедино, выбивая медленный ритм, к которому присоединились орки, стуча оружием по щитам и топая ногами. Грубые рога проревели вызов, дерзкий и немелодичный. К барабанному грохоту и рёву рогов присоединили свои голоса и орки, выкрикивая басовитые вызовы и оскорбления, изредка прерываемые визгливыми воплями мелких гоблинов.

Барабанный ритм постепенно ускорялся, вопли становились громче, шум заволок холм в тщетной попытке запутать армию наггароти.

Князь Малриад вылетел из рядов своих рыцарей, за ним следовал его личный знаменосец. Два всадника проскакали вдоль линии и встали перед лицом воинов. Малриад выхватил меч, его чёрный скакун нетерпеливо бил копытом.

- Мы можем и громче! - выкрикнул князь.

- За Аэнариона! - в один голос воскликнули эльфы, стуча копьями и пиками, и на мгновение заглушив ор и грохот зеленокожих.

- За князя Малекита!

Выставив щиты и копья, тысячи воинов сделали шаг, и от их поступи затряслась земля.

- ЗА НАГАРИТ!

Этот последний клич превратился в оглушающий рёв, вырвавшийся из глотки каждого воина наггароти.

Орки не собирались отставать, они увеличили шум и грохот, воя и крича, несомненно выкрикивая разнообразные оскорбления и пустые похвальбы на своём гортанном наречии. Их вожаки, огромные создания выше и шире эльфов, топтались перед своими сородичами, обнажив длинные клыки и рыча.

Возможно поддавшись страху или волнению, обслуга орочьей военной «машины» открыла стрельбу из камнеметалки. Рычаг резко рванул вперёд. Облако камней размером с кулак прочертило дугу в воздухе. Тысячи глаз в обеих армиях напряжённо следили за его полётом.

Камни рухнули на землю, взметнув в воздух фонтаны грязи, не долетев сотни шагов до линии эльфов. Ветер донёс до орков смех наггароти, что лишь ещё сильнее распалило зеленокожих. Самые нетерпеливые шайки бросились вниз по склону, с грохотом топая к эльфийской линии. Боясь остаться позади, остальные отряды рванули вслед за ними, и вскоре уже вся зеленокожая орда пришла в движение, беспорядочной толпой разлившись по склонам холма.

Взмахнув напоследок мечом, Малриад снова присоединился к своим рыцарям. Резкие щелчки возвестили о том, что в дело вступили баллисты эльфов. Словно тёмные пятна, копья пронеслись через сужающееся пространство между армиями. Там, куда они попадали, орки отбрасывались назад, пронзённые насквозь острыми снарядами.

Хеллеброн поймала взгляд Лириэт, и сёстры кивнули. Бой вскоре должен был начаться всерьёз, и удобный случай будет потерян.

Сёстры сломали строй и пошли в сторону надвигающейся орды. Лириэт достала пузырёк с темно-красной жидкостью и сделала глоток, после чего передала его Хеллеброн. Она проглотила остаток приправленной наркотиками крови и отбросила хрустальный флакон. Гневолист и злобоцвет сработали мгновенно, наполнив всё тело покалывающей энергией. Пульс ускорился, дыхание стало прерывистым, когда наркотическое зелье потекло по венам.

Дочери Убийства отбросили щиты и копья, пока изумлённое перешёптывание охватывало армию наггароти. Сбросили кольчугу и шлемы. Затянув пояса с оружием вокруг полуобнажённых тел, Лириэт и Хеллеброн обнажили клинки и повернулись к своим изумлённым товарищам.

- Мы не нуждаемся в алтаре, чтобы принести жертву Кхаину! - выкрикнула Лириэт. - Поле битвы должно стать нашим храмом. Боевые кличи должны быть нашими литаниями. Убийство должно стать нашими подношениями!

- Вы называете нас Дочерьми Убийства, - выкрикнула Хеллеброн. - Сегодня мы предложим нашу кровь и души Кхаину и посвятим себя Богу Убийства в одиночку. Сегодня мы станем Невестами Кхаина!

Несколько смешков и пренебрежительных замечаний раздалось среди недоверчивых наггароти. Хеллеброн впилась в армию взглядом, обнажила зубы и зарычала.

- Да не будет никаких сомнений, что мы избраны Кхаином, - подхватила Лириэт. - Мы не станем искать укрытия за щитами или защищать своё тело кольчугой, потому что если Кхаин хочет взять нашу кровь, то Он волен забрать её! Наши клинки должны быть нашей защитой, как и учит нас Кхаин. Убивать и не быть убитыми - вот истина Кхаина!

Одинокая фигура вырвалась из рядов и поспешила к сёстрам. Это был закутанный в окровавленную робу Летриус. Его лицо исказилось от ярости, когда он набросился на Лириэт и Хеллеброн.

- Это позор! - прорычал он. - Немедленно прекратите это богохульство.

- Это ты позор! - крикнула Хеллеброн.

Лириэт вложила в ножны своё оружие и схватила Летриуса. Жрец бился изо всех сил, но хватка эльфийки была крепкой, словно железо, и она заставила старого эльфа опуститься в грязь на колени. Хеллеброн метнулась вперёд, её нож остановился в волоске от горла Летриуса. Жрец опустился ещё ниже, испуганные глаза остановились на Хеллеброн. Остальные прислужники бежали к ним, растерянно крича.

- Не подходить! - рявкнула Хеллеброн.

- Кто здесь рискнёт вызвать неудовольствие Кхаина? - воскликнула Лириэт. - Кто из истинных наггароти отвернётся от Того, кто благословил Аэнариона и вложил в наши руки дар смерти?

- Что ты делаешь? - вопрос пришёл от князя Малриада. Командующий подъехал к ним и спрыгнул с коня, одна рука двинулась к рукояти меча. - Это ты собираешься вызвать гнев Кхаина, подняв руку на Его жреца.

- Он не истинный слуга Кхаина, - Хеллеброн вложила в эти слова всё своё презрение, до последней капли. Она возвысила голос, чтобы ближайшие к ним воины могли услышать её. - В каждом сражении мы кладём свои жизни на край клинка Кхаина, в то время как Летриус и его дружки просто смотрят.

- Пришло время перемен, - сказала Лириэт. - Кхаин требует жертв, а всё, что мы предлагаем ему - это кислая кровь гоблинов и грязь зверолюдей.

- Это безумие, - прохрипел Летриус. - Враги почти добрались до нас.

- Без благословения Кхаина нет победы, - ответила Хеллеброн. - Разве Аэнарион пресмыкался пред взором Кхаина, прежде чем взял в руки Сеятель Вдов?

- Мы предлагаем тебе выбор, жрец, - продолжила Лириэт. - Твои обещания Кхаину должны быть выполнены. Разве не говорил ты, что мы все молимся, чтобы отказаться от себя во имя Кхаина на поле кровопролития? Подними же клинок и бейся во славу Его, или мы сами предложим Ему твою кровь!

- Вы свихнулись, обе, - взвизгнул Летриус. - Я не могу сражаться!

- Да, ты не можешь, - сказал Малриад. - Ты требуешь нашего послушания и возносишь молитвы к Кхаину от нашего имени. Невесты Кхаина правы - мы не нуждаемся в тебе. Кровь на наших клинках - достаточное подношение.

Хеллеброн подняла взгляд в удивлении. Хотя наркотики затуманили её мозг, она всё же почувствовала возможность, большую, чем могла надеяться. Она думала, что либо Летриус станет сражаться и умрёт, ибо не имеет нужных навыков, либо она прикончит его сама. Однако то, что происходило сейчас, было даже лучше.

- Вы наш командир, владыка этой армии, орудие Кхаина, - сказала Хеллеброн, заткнув нож за пояс и кладя руку на нагрудник князя. Топот орков был всё ближе. Стрелы разрезали воздух, и крики раненых присоединились к рёву зеленокожих.

- Быстрее, наш храбрый князь! - рыкнула Лириэт, угадывая намерения своей сестры. - Обнови свои клятвы Кхаину кровью этого труса и приведи свою армию к победе!

- Или поверь его лжи и преклони колено перед ничтожеством, которое может убивать только слабых и беззащитных, - добавила Хеллеброн.

Малриад выхватил меч и перешагнул через сжавшегося Летриуса. Дыхание Хеллеброн перехватило, когда Лириэт выпустила жреца и отошла.

- За Кхаина, - выдохнула Хеллеброн.

Князь вонзил меч в горло Летриуса. Кхаинит упал, кровь фонтаном хлынула из раны. Хеллеброн и Лириэт бросились к телу, позволив крови пропитать их одежду, размазывая её по лицам и голым рукам.

Пьянящее возбуждение момента едва не свалило Хеллеброн в обморок. Кровь стекала по коже, чувствовать её запах, ощущать её вкус - было восхитительно. Она взглянула на Малриада и увидела беспокойство, чуть ли не раскаяние в его глазах. Сделка с Кхаином ещё не была закреплена окончательно.

Она погрузила пальцы в рану на шее жреца, после чего повернулась к Малриаду. С неспешной целеустремлённостью Хеллеброн начертала руну Кхаина на щеке князя, кровь засверкала на его бледной коже.

- Кхаин благословляет вас, князь, и ожидает достойного восхваления от вашего клинка, - сказала она.

Неуверенно подошли остальные послушники. Они смотрели на двух вымазанных в крови сестёр и командира и, со смесью ужаса и презрения, на безжизненное тело Летриуса.

- Не бойтесь, братья и сёстры, - сказала Лириэт. - Вы стали жертвами лжи Летриуса. Кхаин говорит через нас, и мы поведём вас по пути истинного поклонения. Заберите это.

- Подождите, - окликнула Хеллеброн, когда послушники подняли безжизненное тело. Быстро работая кинжалом, она вскрыла грудную клетку старого эльфа. Быстрыми взмахами Хеллеброн вырезала сердце и подняла над головой, чтобы это видели все. - Нет жизни без смерти - ни одно сердце не бьётся без благословения Кхаина!

Как только мёртвый жрец был утащен прочь, Малриад вскочил на коня и вернулся к своим рыцарям, проревев подчинённым поток приказаний. Хеллеброн впервые за прошедшее время посмотрела на орков. Они были, возможно, шагах в ста от них. Кривые стрелы падали в траву вокруг, и ещё один валун пролетел над головой. Она посмотрела на свою роту, и они показались ей чужими. Они так сильно отличались от них, от этой безжизненной, безликой стены металла и ткани. Хеллеброн посмотрела на свою сестру, зная, что та разделяет её чувства. Лириэт представляла собой грозное зрелище: её лицо превратилось в кровавую маску вокруг сверкающих глаз, гладкие волосы приобрели тёмно-красный оттенок.

Они встали бок о бок и обнажили оружие, и вдвоём встретили нахлынувшую на них орочью волну. Хеллеброн не испытывала страха, пусть её и накрыло вражеское море. Гневолист пульсировал в теле, питая праведный гнев, злобоцвет наполнил силой конечности и разогнал сердце так, что его грохот оглушал. Вкус крови Летриуса на губах был слаще любого котикского вина. Она могла слышать резкие вдохи Лириэт и ощущать тепло, исходящее от стоявшей рядом с ней сестры.

- За Кхаина, сестра, - сказала Лириэт. - Пусть кровь течёт.

- За Кхаина, - ответила Хеллеброн.

Орки были массой из металла и зелёной плоти, надвигавшейся на Хеллеброн. Звериное хрюканье наполнило её уши, яркие красные глаза и рычащие клыкастые пасти - всё, что видела. Меч и нож в руках ощущались как свет, как воздух. Она не будет стоять сложа руки и ждать, пока надвигающаяся волна сметёт её.

Хеллеброн рванула вперёд, бросившись прямо на орков, и Лириэт отстала от неё лишь на шаг. Кровь, запёкшаяся на теле Хеллеброн, стала для неё более крепкой защитой, чем любая кольчуга или броня, и в каждом нерве гудела сила Кхаина.

Её первый удар вскрыл горло орка, едва не оторвав голову зеленокожего. Хеллеброн рассмеялась, ликуя от ощущения свободы. С копьём и щитом она была одной из многих, дисциплинированной и спокойной. Теперь же её дух, наконец, был свободен, не сдерживаем строем или приказами.

Наступающие орки пронеслись мимо неё. Она ныряла и уклонялась между их звероподобными тушами, лезвия мелькали, каждое их прикосновение оставляло глубокие раны на мордах и конечностях зверей. Даже стеснённая окружившей её массой плоти, она ни на мгновение не останавливалась, парируя прямолинейные удары, а её клинки плели кровавые завораживающие узоры.

Это было крайне безрассудно, но Хеллеброн было всё равно. Она снова рассмеялась, когда скользнула в сторону, уклоняясь от метнувшегося к ней щита, и взвизгнула от восторга - поднырнув под опускающийся тесак.

Грохот металла накрыл её. Она повернулась, одновременно чиркнув краем клинка по затылку зеленокожего, и увидела, что наггароти перешли в контратаку. Линия копейщиков врезалась в орков, пробивая кожаные куртки, выкалывая глаза, сокрушая и терзая зеленокожую плоть.

Срубив очередного орка, Хеллеброн лицом к лицу встретилась с Лириэт. Глаза сестры были широко распахнуты от волнения, как и во время первого жертвоприношения Хеллеброн Кхаину. Они обменялись взглядами и снова разошлись. Развернувшись на каблуках, Хеллеброн вонзила кинжал в раззявленную пасть орка, протыкая нёбо и поражая зеленокожего прямо в крошечный мозг. Она вырвала руку за мгновение до того, как челюсти зверюги инстинктивно захлопнулись. За спиной раздался звон металла и, обернувшись через плечо, она увидела клинок Лириэт, едва ли на расстоянии руки от своей спины, отбивающий в землю тесак очередного орка.

- Не только Кхаин присматривает за мной, сестра, - сказала Хеллеброн, подныривая под вытянутую руку Лириэт, чтобы проткнуть брюхо орка, что уже занёс дубинку, чтобы ударить её сестру.

Лириэт перекатилась, подрезав поджилки зеленокожего. Хеллеброн выпотрошила зверя, когда тот рухнул, и качнулась направо, избегая нёсшегося к ней края щита. Пнув ногой, она отбросила щит в сторону, и рванула вперёд, погружая нож в шею его владельца.

Орки отступали от сестёр и копейщиков, обращаясь в бегство. Хеллеброн услышала сигнал, приказывающий держать линию, но он был заглушен стуком крови, грохотом её сердца.

- Никто не должен уйти! - выкрикнула она, поворачиваясь к наггароти. Воины в нерешительности остановились, разрываясь между желанием броситься за убегающими зеленокожими и поступившим приказом. - Кхаин требует их смерти!

Лириэт и Хеллеброн бросились за улепётывающими орками. Увлечённые их порывом, воины бросились вперёд, не обращая внимания на приказы командиров. Подобно окровавленному наконечнику копья рота врезалась в убегающих зеленокожих, глубоко вонзившись в их ряды, одного за другим убивая пытавшихся сбежать врагов.

Хеллеброн преследовала зверей, кромсая открытые спины, рассекая подколенные сухожилия и хребты.

- Сестра!

Крик Лириэт моментально остановил Хеллеброн. Поскользнувшись, она остановилась в грязи и крови и вдруг ощутила дрожь земли. Обернувшись направо, она увидела орков на кабанах, что с грохотом неслись на неё со склона. Копейщики спешно восстанавливали растянувшиеся в поспешной погоне за зеленокожими ряды.

Орочья кавалерия уже была в шаге от Хеллеброн. Она чувствовала вонь кабанов, чувствовала дрожь земли, видела комья грязи, вылетающие из-под обитых железом копыт. Орки, сгорбившись над своими «скакунами», сжимая толстые пучки шерсти как «вожжи», опустили копья, изготовившись к удару. Она ощущала гневное возбуждение зеленокожих, когда те неслись вниз к своей, вроде бы, беззащитной жертве.

Взгляд назад показал Хеллеброн, что она была слишком далеко от безопасности фаланги, и попытка убежать стала бы лишь приглашением воткнуть копьё ей в спину.

Хеллеброн выбрала самого крупного наездника, темнокожего зверя почти в два раза крупнее эльфа. Орк носил пластины из дублёной шкуры, окрашенные в чёрный цвет и укреплённые костяными шипами, звенья кольчуги, несомненно, снятые с мёртвых гномов, свисали с его брони. Его шлем был простой металлической полусферой, с закреплёнными по бокам лоскутами кожи, свисавшими по обе стороны вопящего лица.

Лёгкими движениями кистей Хеллеброн крутанула меч и кинжал. Она встретилась взглядом с орком и позволила зеленокожему увидеть свою собственную ярость, её губы поднялись, обнажив окровавленные зубы, когда орк ощерил огромную пасть и заревел на неё.

Хеллеброн ждала, сердито ворча и шипя, пока орк надвигался на неё. Она почувствовала дыхание кабана и его наездника, вонь экскрементов. Потрёпанный в битвах наконечник орочьего копья приближался к ней, целясь прямо в грудь. Глаза Хеллеброн сузились, когда она смотрела на рассекающий влажный воздух наконечник, на капли воды, отскакивающие от металла.

В последний момент Хеллеброн подняла кинжал, легко отбивая копьё в сторону. Как только она прошло над её правым плечом, эльфийка прыгнула вперёд, поставив ногу прямо между глаз кабана. Когда импульс существа пронёс его вперёд, Хеллеброн подпрыгнула в воздух, сделав сальто, и разрубила мечом плечо наездника.

Приземлившись в грязь, она сразу же нырнула вправо, чтобы избежать копыт другого кабана, и вскочила на ноги перед следующим. Хеллеброн зажала под рукой копьё орка-наездника и перерезала запястье зеленокожего. Потеряв равновесие, дикарь с грохотом свалился с кабана. Мгновение спустя она воткнула захваченное копьё в щёку орка, пригвоздив его к земле.

Куда больше орков проносилось мимо, слишком тупоголовые, чтобы заметить Хеллеброн. Она воткнула меч в грудь одного, пока зеленокожий отчаянно пытался направить на неё своего кабана. Толчок от удара чуть не свалил её с ног, и лишь отчаянный акробатический кульбит не дал Хеллеброн упасть лицом в грязь.

И вдруг орки закончились, пронёсшись мимо и обрушившись на копейщиков.

Хеллеброн повернулась, чтобы посмотреть, что случилось с Лириэт. Кабанница врезалась в первые ряды наггароти, отшвыривая эльфов, топча и коля всё, что вставало у них на пути. Потрясённые, но не сломленные, наггароти расступились перед напирающими орками, а затем обрушились на их фланги, мгновенно окружив зеленокожих.

В хаосе щитов, копий и мечей, Хеллеброн на мгновение увидела промелькнувшую бледную фигуру, вытаскивающую орка из седла, кинжал раз за разом втыкался в грудь существа. Лириэт была жива и по-прежнему сражалась с яростью Кхаина.

Руки и ноги Хеллеброн налились тяжестью, в голове глухо били барабаны. Она задыхалась и чувствовала боль под рёбрами. Опустив глаза, она увидела расползающийся под изорванной одеждой кровоподтёк. Кроме того, на плече тоже был порез, которого она правда не чувствовала, а мышцы дрожали от усталости.

Она ощущала себя как в конце жертвоприношения, когда действие злобоцвета начинало уходить. Земля под ногами была изрыта копытами кабаньей кавалерии орков. Хеллеброн споткнулась о пучки травы, её ноги словно налились свинцом. Сморщившись от боли, она повернулась, чтобы посмотреть, что происходит в других частях сражения.

На севере князь Малриад и его рыцари рассеяли сотни гоблинов, и теперь гонялись за мелкими зеленокожими, рубя их клинками и топорами. За ними Хеллеброн увидела тёмно-зелёную тушу виверны, нашпигованную болтами, слабо машущие крылья испещряли рваные прорехи. Ещё один залп из баллист засадил болтами её открытое брюхо. Её наездника нигде не было видно.

Повсюду вокруг наггароти победоносно наступали. Всадники носились туда-сюда, передавая приказы, пока остатки зеленокожей орды улепётывали на запад. Рядом кабаньи наездники один за другим падали под ударами копейщиков.

Однако и наггароти смерть не обошла стороной. Раненные эльфы брели по разбитой, превратившейся в жижу земле, или переносились на носилках товарищами. Оружие и щиты валялись по всему полю рядом с облачёнными в кольчуги телами погибших. Несколько флагов, сорванных со сломанных древков, валялись в грязи. Там же были и грубые орочьи штандарты, их ржавые железные лики и черепа-тотемы уныло глядели на окончательное избиение.

Хрюкающие и фыркающие раненные орки привлекли внимание Хеллеброн. Некоторые ковыляли прочь, зажимая зияющие раны и баюкая сломанные конечности. Другие, с раздробленными костями, валялись под тушами дохлых кабанов. Кое-кто всё ещё продолжал злобно рычать, нетвёрдо шатаясь и ползая вокруг, вцепившись в свои клинки и дубины, раны рассекали их лица, у некоторых не хватало руки или ноги.

Засунув кинжал за пояс, Хеллеброн развязала небольшой мешочек и достала щепотку измельчённых пурпурных лепестков. Она быстро их разжевала, не обращая внимания на горький вкус: вымоченный в крови, злобоцвет был куда приятней.

Потребовалось некоторое время, чтобы наркотик начал действовать. Так же быстро, как покинула, энергия вновь наполнила Хеллеброн. Боль исчезла, сделав Невесту Кхаина столь же свежей, словно она проспала целую ночь.

Копейщики шли по полю, добивая выживших зеленокожих.

- Стойте! - крикнула Хеллеброн, направляясь к воинам. - Возьмите их живьём. После столь великого благословения Он наверняка будет испытывать адский голод!

ВО ГЛАВЕ с Хеллеброн и Лириэт жестокие празднества наггароти длились несколько дней. Закрепляя свою идею, что все могли одинаково поклоняться Кхаину, Хеллеброн организовала ритуалы, в кровавых празднествах которых смогли принять участие как воины, так и маркитанты и другие лагерные слуги. В плен попали почти две сотни зеленокожих разного размера и состояния, и каждую ночь, три ночи подряд, они предлагались Богу Убийства.

Князь Малриад председательствовал на величайшем из обрядов, в первую ночь после победы, расчленяя останки Летриуса, осуждая бывшего первосвященника, как предателя Кхаина, Нагарита и князя Малекита. Пока Летриус обугливался в костре, Хеллеброн объявила, что настала эра наггароти. Вместе с князем, она призывала армию гордиться своими деяниями и не забывать свой долг перед Кхаином, даже когда они вернутся домой.

Лириэт открыла запасы культа, выдавая злобоцвет, лист грёз и тенепыль тем, кто сильнее всех проявил себя в восхвалении Кхаина. Каждая рота имела свой собственный костёр и свою собственную жертву. Некоторые умерщвляли зеленокожих быстро, с торжественной церемонией, другие же следовали примеру Хеллеброн, нанося крепким орочьим телам ужасающие раны, прежде чем вырезать их органы и швырнуть в голодную пасть костра. Некоторые даже предлагали свою собственную кровь, нанося себе раны своими же клинками, чтобы вылить свои багровые подношения в жертвенный костёр или испить жизненные соки друг друга.

Дым от костров закрыл небеса. Огромнейший могильный курган рос с подветренной стороны от лагеря, там, где на старых пепелищах и в костровых ямах были свалены растрескавшиеся, обгорелые кости зеленокожих. Освобождённых Хеллеброн и Лириэт от своих утомительных обязанностей бывших прислужников Летриуса обуяла дикость, они визжали и кричали, пока лилось всё больше и больше крови, призывая кротчайших из наблюдателей подойти и взять жертвенные кинжалы во имя Кхаина.

На третьей и заключительной ночи последний пленник был живым брошен в огонь. Когда вопли агонии орка стихли, Хеллеброн и Лириэт вышли перед толпой, облачённые лишь в запёкшуюся кровь, их волосы свалялись от пропитавшей их крови жертв.

- Мы свободны! - объявила Лириэт. - Кхаин освободил нас!

- Дух Кхаина наполнил сегодня каждого, - продолжила Хеллеброн. - Завтра, когда костры догорят, мы смоем кровь с наших клинков. И всё же, Кхаин по-прежнему голоден. Он насытился дарами нашего могущества, как мы познали победу силами Его благословения. Кровью эльфов был спасён Ултуан, кровью великого Аэнариона мы были спасены от великих несчастий. Своей кровавой работой мы вырвали эти земли из лап дикости и сейчас можем обманывать себя тем, что мир будет длиться вечно.

- Этот мир никогда не познает покоя, ибо Кхаин никогда не насытится. Может пройти год, десять лет или сто, прежде чем мы снова будем призваны пролить нашу кровь. Тем не менее, в те тихие часы, в те дни ложного спокойствия, помните, что во тьме по-прежнему живут тёмные создания, которые стремятся разрушить нашу жизнь, украсть наши души и поработить нас для своих проклятых прихотей.

- Мы не можем позволить Кхаину погрузиться в сон. Без Его даров, без Его кровавой воли, что будет вести нас, мы будем слабеть, пока не обратимся в ничто. Наши враги вернутся - и мы должны быть готовы. Храните Кхаина в своих сердцах, удержите в себе Его силу, которую Он даровал нам.

- За Кхаина! - вскричала Лириэт, подняв окровавленный кинжал.

- ЗА КХАИНА! - взревела в ответ армия, потрясая оружием.

Хеллеброн смотрела на море лиц, мерцавших в отблесках пламени, так что казалось, в их глазах танцует жестокое ликование. Она увидела окровавленные мечи, кинжалы и копья и, наконец, почувствовала обожание, которое, она боялась, ей так и не удастся обрести. С каждым новым выкриком имени Кхаина, Хеллеброн всё глубже погружалась в данное мгновение, и оно было слаще всего, что она могла представить.

Это была слава. Это была сила.

Завтра они отправятся в Атель Торалиен. Но теперь не к бесславию, не к тихому незаметному приёму. На этот раз её имя разойдётся по всему городу, каждый эльф будет говорить о её деяниях.

Кхаин указал ей путь, и она готова выплатить Ему долг.

Пятая глава. КУЛЬТ РАЗРАСТАЕТСЯ

ПИСЬМА и гонцы были посланы впереди армии, чтобы объявить о возвращении верных воинов Малекита. Хеллеброн и Лириэт также написали своему отцу, настойчиво требуя устроить празднество по случаю их триумфального возвращение. Хотя и не рассказав, что именно случилось, сёстры всё же с гордостью сообщили Аландриану, что вся армия восхваляла их имена, и что он также должен показать, что гордится своими дочерьми, устроив для армии грандиозные чествования и организовав невиданные ранее торжества.

Хеллеброн добавила к письму и своё собственное личное дополнение, осыпав отца похвалами и благодарностями за ту поддержку, что он оказал ей. Она писала ему, что когда вернётся в Атель Торалиен, всё изменится, и что вскорости не останется ни одного эльфа, который бы сомневался в его верховенстве. Он выйдет из тени Малекита, великий князь в ореоле собственной славы, и его имя будет навеки запечатлено в хрониках Нагарита.

Вернувшиеся вскоре гонцы принесли ответ Аландриана. Хеллеброн с упоением читала о ликовании, охватившем город, раздуваемом князем Малриадом и другими благородными. Аландриан обещал устроить торжественный приём для своих дочерей и заявлял, что не постоит за ценой, организуя достойные празднования успеха армии.

То и было причиной, почему Хеллеброн проснулась, охваченная большим ожиданием, в утро перед торжественным входом армии в город. Пока Лириэт ещё дремала, Хеллеброн вышла из палатки. Воздух был холодным, солнце ещё не поднялось из-за горизонта. Факелы и жаровни освещали ряды шатров, тишину нарушал лишь изредка лязгавшие доспехи прохаживавшихся патрулей.

На севере, меньше чем в полудне пути, её ждал Атель Торалиен. Одетая в плащ Хеллеброн подошла к краю лагеря, босые ноги легко ступали по построенной гномами дороге, на обочине которой армия остановилась на ночлег.

Впереди сверкал поток, освещённый серебряными фонарями, установленными вдоль всего моста. Хеллеброн подошла к берегу и посмотрела вниз, на медленно бегущие воды. Она могла видеть краешек своего лица, её отражение искажалось. Волосы падали длинными косами, узкое бледное лицо тут и там прорезали тонкие шрамы от ран, которые она нанесла себе сама во время самых глубоких погружений в пучину ритуалов кхаинитов.

Она скинула плащ и сорвала короткое платье. Скользнув в воду, она коротко, по-девичьи, вскрикнула, когда холод охватил её, заколов кожу. Закрыв глаза, Хеллеброн окунулась с головой, опустившись на самое дно, ил поднимался между пальцев, пока течение ласкало тело.

Повернувшись на спину, она посмотрела из-под воды вверх. Свет фонарей качался и тёк над ней, так что казалось, что она плывёт в потоке звёзд. Хеллеброн подняла руки, потянувшись к мерцающим звёздам, руки, которые пролили столько крови. Её тонкие пальцы ковырялись в потрохах стольких жертв, что их невозможно было сосчитать, и неясные очертания каждого из них сейчас возникли в её разуме. Сменяющиеся лица и нехватка кислорода затуманили память.

Вода мягко поднимала Хеллеброн на поверхность. Лёгкими движениями она поплыла обратно к берегу, наслаждаясь абсолютным покоем. Она знала, что в то мгновение, когда её нога вновь ступит на камни улиц Атель Торалиена, начнётся настоящая борьба за власть. Найдётся много тех, кто расценит её как угрозу, и так же, как она ради своих целей принесла в жертву Летриуса, найдутся, со временем, и среди её последователей те, кто увидит в Хеллеброн противника.

Не раз за прошедшие годы, полные подобострастия и разочарований, Хеллеброн сомневалась в том, стоили ли её амбиции всех выпавших на долю трудностей. Такие сомнения всегда были недолговечны, рассеиваясь с первыми лучами солнца следующего дня.

Теперь, безмятежно плавая в реке, она вкрадчиво задала себе другой вопрос: было ли это тем, что она действительно хотела? Впереди её ждёт, Хеллеброн ни капли не сомневалась в этом, ещё больше боли, ещё большие жертвы. Если её приверженность этой жизни не была полной - она дрогнет.

К тому же оставалась ещё Лириэт. Она была частью растущей легенды, и Хеллеброн знала, что сестра сделает всё, о чём она попросит. Куда бы ни повела Хеллеброн, Лириэт последует за ней из чувства любви и долга. Лириэт приняла голод Хеллеброн, как свой собственный, выстраивая свою жизнь так, чтобы её сестра процветала. Хеллеброн не могла отказаться от сестры сейчас, не могла попросить её отойти и дать Хеллеброн выйти на первый план. Была ли она вправе впутать Лириэт в эту судьбу, даже не дав ей возможности выковать иной путь?

Солнце выползло на небо, осветив красным и багровым рваные облака. Шум просыпающегося лагеря нарушил тишину утра.

Вскоре Хеллеброн станет центром бури, захваченная работами по сворачиванию лагеря, суматохой по подготовке возвращения армии и того, что наступит после. Это была последняя возможность, её самая последняя возможность, чтобы ясно подумать о том, чего она хотела.

И сразу же мысли Хеллеброн вернулись к Морати, к усмешке на лице королевы, к презрению в её голосе. Спокойствие растворилось в воде, оставив Хеллеброн кипящей от гнева - столь же разъярённой и оскорблённой, как и в тот день, когда Морати выставила её за дверь своих палат.

Она не хотела угодить Морати, но при этом страстно желала произвести впечатление на королеву. Хеллеброн поняла, что не признание или утверждение она искала - жизнь, которую она выбрала, вышла уже далеко за пределы подобного. Хеллеброн хотела, чтобы Морати узнала боль, которую она - наверняка, намеренно - заставила испытать Хеллеброн. Морати пожалеет о собственном высокомерии и будет вынуждена признать величие Хеллеброн.

Все другие мысли исчезли, когда это решение оформилось в её разуме. Ничто другое не имело значения. Кхаин станет ключом к её власти, её средством, чтобы подняться наверх и без стыда посмотреть в глаза Морати. Меньшее стало бы провалом, лишь доказывающим, что Морати была права, когда столь пренебрежительно отнеслась к Хеллеброн. Никогда больше она не будет чувствовать себя столь маленькой, столь ничтожной.

Хеллеброн вырвалась из воды, полная сил. Накинув одежду, она прошествовала обратно в лагерь, в её голове толклись разнообразные планы. Она поднимется к вершинам власти или умрёт, пытаясь. Что-то меньшее было предательством по отношению к себе, сестре и самому Кхаину.

НЕСМОТРЯ на заверения в письме Аландриана, население Атель Торалиена не испытало особого восторга от возвращения Малриада и его армии. Да, гарнизон города выгнали из казарм, дабы воздать долженствующие почести, стены и башенные врата украсили знамёнами, и трубы ревели во всю мочь, отмечая возвращение наггароти, однако не было ни эльфов, выстроившихся вдоль улиц, ни приветствующих армию фестивалей, полных песен и танцев,

Малриад, с ехавшими рядом Хеллеброн и Лириэт, прошёл через тень главных ворот и вышел на площадь. Несколько сотен эльфов, вырядившихся в лучшие одежды, ждали их там с цветами и подарками, большинство были членами семей возвратившихся воинов. Дети вырывались из толпы, чтобы приветствовать своих отцов, в то время как жёны и родители воинов смотрели со строгой гордостью.

Когда армия втянулась в город и роты выстроились на площади, появился Аландриан. На восточном краю площади была возведена деревянная сцена, увешанная яркими гирляндами и серебряными цепями. Пылало раннее полуденное солнце. Правитель Атель Торалиена вышел на середину подиума, облачённый в лучшие доспехи, совершенно чёрный плащ спадал с его плеч.

Для Хеллеброн оказалось небольшим потрясением напоминание о том, что её отец не всегда был гражданским правителем. Он сражался, чтобы защитить этот город от орков, и вместе с Малекитом ходил очищать земли от зла. Аландриан присутствовал на первой встрече наггароти с гномами. Она слышала рассказы о тех событиях, пока росла, но они никогда не были чем-то слишком важным для неё. Теперь же он стоял там, облачённый в серебристо-золотой доспех, который носил в дни приключений и славы. На мгновение она позабыла про свою досаду на жалкий приём и упивалась моментом гордости за отца.

- По милости богов, наши доблестные воины вернулись к нам, - начал Аландриан. - Вы - олицетворение величия наггароти и являетесь воплощением лучших традиций Нагарита. День, когда мы позабудем о тяготах, с которыми сталкиваются наши воины, день, когда мы отбросим наш долг отваги и свирепости, в этот день мы лишимся права называть себя наггароти.

Ещё несколько местных сановников гурьбой выбрались на сцену и продекламировали несколько расплывчатых приветствий и банальностей. Хотя неподвижные ряды воинов и внимательно слушали, Хеллеброн кожей чувствовала их разочарование, и понимала, как плохо это может отразиться на ней. На долгом пути домой, чтобы заинтересовать своих последователей, Хеллеброн потчевала их обещаниями фанфар и празднеств, которые им устроят по возвращении. Теперь же оказалось, что её обещания были пустышкой, и Хеллеброн кипела от злости: частично на себя, за наивность, но в основном, правда, на отца - за пустые обещания.

В конце концов, тоскливая церемония подошла к концу. Как только прозвучал отбой, роты разошлись, и солдаты хлынули в город, уводя с собой друзей и родных.

Хеллеброн сделала шаг к сцене, но остановилась, почувствовав руку на плече. Лириэт притянула Хеллеброн поближе, поглядывая на собравшихся на сцене сановников.

- Не делай ничего безрассудного, сестра, - предупредила Лириэт.

- Это оскорбление, - ответила Хеллеброн. - Из всех именно отец должен был знать, как это было важно для нас. Это просто неприемлемо.

Хеллеброн развернулась, чтобы идти дальше, но Лириэт крепко держала её.

- Мы вернулись в цивилизованные края, сестра. Будь осторожна. Ещё ничего не потеряно. Не позволяй своему гневу сделать всё ещё хуже.

Лириэт запустила руку в маленький мешочек на поясе и вытащила несколько серых листьев.

- Сон-дерево. Сжуй несколько, это поможет тебе успокоиться.

Хеллеброн несколько мгновений неуверенно смотрела на успокаивающее растение. Она любила свой гнев: он давал ей цель, давал силу. Однако, увидев умоляющий взгляд Лириэт и понимая, несмотря на всё своё разочарование, что сестра права, Хеллеброн выхватила листья и сунула в рот. Она яростно жевала, пока успокаивающее действие сон-дерева распространялось по телу. Руки расслабились, дыхание замедлилось. Дневной свет потускнел, ослепительно белый цвет зданий Атель Торалиена - стал более мягким.

Воздействие листьев смягчило гнев Хеллеброн, но даже они не могли убрать его полностью. Взявшись под руку с Лириэт, она заставила себя безмятежно подойти к подножию лестницы, ведущей на подиум, и подойти к ожидавшему их на нижних ступеньках отцу. Слуги уже снимали гирлянды, а рабочие принялись разбирать сцену.

Первый взгляд Аландриана был полон извинений, и Хеллеброн почувствовала, как её гнев стал ещё слабее, впрочем, возможно, это было воздействие сон-дерева. Взяв протянутую ладонь отца, она поцеловала её, а затем подошла, чтобы неискренне обнять его. Лириэт сделала то же самое.

- Обстоятельства помешали нам, - сказал Аландриан, положив руки на плечи дочерей и притянув их поближе. - Подошло время сборки урожая, к тому же завтра отправляется торговый конвой в Галтир. Боюсь, кошельки в такие моменты имеют куда более весомое значение, чем я.

Аландриан повёл их в сторону дороги, ведущей к северу от города, где на самом высоком холме расположился семейный дворец, возвышающийся над гаванью. Хеллеброн могла разглядеть красную черепицу крыши центральной башни над домами и виллами квартала знати.

- Впрочем, всё это было не зря, - продолжил князь. - Сегодня вы будете хозяйками самого блестящего бала из всех, виденных Атель Торалиеном за долгие годы. Придут все великие и богатые, также будут и ваши старые друзья.

Хеллеброн подавила резкий ответ: это был не какой-то день рождения, отмечаемый вином и песнями, но поворотный момент в истории города. Глашатаи должны выкрикивать эти новости на каждом перекрёстке, поэты - петь песни о грядущем величии.

Она почувствовала мягкое пожатие руки Лириэт за спиной Аландриана, и немного успокоилась. Они двадцать лет трудились ради этого момента, так что могут позволить подождать ещё чуть-чуть.

- Звучит замечательно, папа, - сказала Хеллеброн. - Я уверена, мы произведём незабываемое впечатление.

ПРАЗДНИК начался тёплым осенним вечером, охватив весь сад и внутренние дворики, окружавшие виллу и башни князя Аландриана. Собрались несколько десятков самых влиятельных атель торалиенцев, во всём блеске своего великолепия. Слуги в красных мантиях ходили между общавшимися гостями с блюдами изысканно приготовленной еды со всех концов Элтин Арвана, а также вина виноградников вокруг города. Поздно цветущие растения увили арки и ворота, соединяющие внутренние дворики, террасы и лужайки, и наполняли воздух пьянящей смесью ароматов.

Князь был облачён в чёрный, сотканный из местной шерсти балахон с короткими рукавами, на шее висело золотое ожерелье гномьей работы, которое дополнительно украшал добытый в горах на юге рубин. Пищу подавали на лакированных подносах из древесины окрестных лесов, вино пили из фарфоровых бокалов, сделанных в ремесленных кварталах Атель Торалиена. С Ултуана не было ни единого зёрнышка, виноградинки или цветка.

Это было тонко спланированная Аландрианом демонстрация, не только показывавшая его личное богатство и влияние, но и напоминавшая о силе колоний, и Атель Торалиена в частности. Этот посыл был напоминанием об общей судьбе, и он не прошёл мимо собравшихся сановников. Сплетни из колоний занимали почти все разговоры, Ултуану досталось едва ли больше, чем мимолётное упоминание, так, пара слов, брошенных вскользь. Многие эльфы даже никогда не были на родном для их расы острове: колонисты первого и второго поколения, считавшие себя равно наггароти и торалиенцами.

Хеллеброн вступила в общественную битву рука об руку с Лириэт. Сёстры были одеты одинаково: длинные платья алого шёлка с глубокими вырезами, открывающими руки, спину и грудь почти на самой грани приличий. Волосы были покрашены под цвет платьев и уложены в замысловатые причёски: туго скрученные и торчащие, словно шипы, косицы, вместе их удерживали булавки с черепом на конце. Губы - накрашены ярко-красным, глаза подчёркивали чёрные тени, бледная плоть была припудрена, чтобы казаться надетой маской. На каждой была подвеска в виде руны Кхаина и тяжёлые браслеты, на которых змеились надписи, посвящённые богу Убийства.

Как будто уже одного этого не было достаточно для перешёптываний, Хеллеброн и Лириэт были вооружены. Несмотря на то, что некоторые из князей тоже носили мечи в ножнах, сёстры, с их парными кинжалами заткнутыми за пояса, выглядели весьма неортодоксально.

Болтовня стихла, когда они появились из-за дверей своих комнат и, держась за руки, начали спускаться по ступенькам во двор. На мгновение всё застыло, тишину нарушал лишь шелест листьев, подхваченных ветром, и отдельные изумлённые вздохи. Хеллеброн сохраняла на лице безмятежное выражение, пусть её сердце и забилось сильнее от столь пристального внимания. Даже Морати не смогла бы заставить собравшихся отвести глаза.

Согласно предварительно тщательно согласованному сценарию из группки слуг вышла Лианнин и подошла к сёстрам с подносом, на котором стояли два хрустальных бокала, наполненных чем-то, что выглядело, как красное вино. Хеллеброн взяла один бокал и передала его сестре, прежде чем поднести другой к своим губам.

Сёстры одновременно отпили, их губы стали ещё темнее. Опустошив бокалы, они поставили их обратно на поднос, остатки содержимого толстым слоем прилипли к хрустальной поверхности. Хеллеброн деликатно вытерла капельку в уголке губ и улыбнулась уставившимся на неё во все глаза гостям.

Во взглядах собравшихся воцарились ужас и отвращение, когда до них дошло, что в бокалах было не вино, а кровь. С особым удовлетворением Хеллеброн отметила выражение ужаса на лицах многочисленных высших жрецов и жриц города. Вне всякого сомнения, слухи о подвигах сестёр уже разошлись по городу от вернувшихся домой солдат. Лидеры многочисленных культов Атель Торалиена тут же собрались вместе и яростно зашептались друг с другом.

Той, кто выступила из толпы и стала голосом собравшихся, оказалась Алаириат, высшая жрица Анаф Раэма. Её светлые волосы были тщательно уложены в причёску, имитирующую дикую гриву, вместе её скрепляли кости мелких животных. Так же её украшали висевшие на нитях из сухожилий, многочисленные ожерелья из клыков и когтей различных зверей. Её роба была сшита из десятков разных шкурок, а плащом выступала мохнатая медвежья шкура. Она носила маленькое декоративное колье, а золотая пряжка тяжёлого пояса была отлита в форме головы оскалившегося волка.

Взгляд жрицы порхал по толпе, которая становилась всё больше, когда во дворе собирались гости из других садиков. Она разок оглянулась на своих коллег, ища поддержку, и остановилась в нескольких шагах от сестёр.

- Где Летриус, помазанник Кхаина? - Алаириат пыталась говорить смело, но Хеллеброн уловила опасливые интонации в голосе и отметила, что жрица, посвящённая Беспощадной Охотнице, старательно избегала её взгляда.

- Мы убили предателя, - ответила Лириэт. Волна потрясения пронеслась по толпе.

- Он подвёл Кхаина, за что и был наказан, - сказала Хеллеброн.

- Его сердце было вырезано, а тело предано пеплу в позоре, - продолжила Лириэт с ноткой веселья в голосе.

Алаириат дважды открыла и закрыла рот, не вымолвив ни слова.

- Мы стали Невестами Кхаина, - сказала Хеллеброн. - Князь Кровопролития говорит через нас, и Он недоволен. Кхаин больше не желает быть изгоем, которого избегают те, кто живёт лишь благодаря Его долгой снисходительности.

- Вы убили Летриуса? Это неприемлемо! - эти слова произнесла Мелтис, лидер секты, посвящённой Нетху, стражу городских мавзолеев и усыпальниц. Она теребила свой белоснежный халат и умоляюще посмотрела на Хеллеброн и Лириэт. - Вы не должны были уничтожать его тело!

Хеллеброн улыбнулась, показав крапинки крови, окрасившие её зубы.

- Летриус жил силой Кхаина, так почему бы ему и не умереть от неё? - ответила она. - Он принадлежал Кхаину весь, и душа и тело, и Кхаину мы отослали и то и другое.

- Мы пришли сюда не с угрозами, - сказала Лириэт, обращаясь ко всем собравшимся эльфам. - Мы ищем только равенства и свободы исповедания нашей веры, согласно договорённостям, которыми пользуются все остальные. Слишком долго мы плохо относились к Кхаину, покровителю Аэнариона, основателя Нагарита, величайшего из всех эльфов.

- Но теперь с этим покончено, - подхватила Хеллеброн. - Завтра мы будем прорицать подходящий облик нового храма Кроваворукого Бога, и со временем каждый сможет выразить своё почтение богу, который избавил нас от катастрофы.

- Это недопустимо, - рявкнул Кхелтион, первосвященник Эрет Кхиал.

Как глава культа Мёртвых, отдававших дань уважения мрачной богине, которая властвовала над жизнью и смертью, Кхелтион был негласным лидером всех городских культов. Многие считали, что он мог призвать свою покровительницу, чтобы выпустить рефаллимов, бесплотных духов, которые приносили кошмары и даже могли вырвать жизнь из спящей жертвы. Богатеи щедро платили секте для получения и передачи посланий душам умерших, а также поддержания дорогих саркофагов в залах Вечного сна, где упокоились их предки.

- Кто ты такой, чтобы говорить о недопустимости? - все взоры обратились к князю Аландриану, вставшему рядом с Лириэт, сердитая гримаса искривила его лицо. - Не забывайте о постных временах, когда городом правил князь Малекит. Не я ли был тем, кто приветствовал вас в нашем городе, дабы позволить нашим согражданам жить в мире со своими богами, чтобы Атель Торалиен процветал, а вы, соответственно, могли продолжить распространять свои послания поклонения и успокоения? Я был покровителем для всех вас, и к вере своих дочерей я отнесусь с не меньшим уважением. Или вы хотите, чтобы я лишил вас своей поддержки и выгнал из города, чтобы вы продавали свои молитвы и обряды на фермах и диких землях?

- Это не слишком мудро - обижать китарай, - сказал Кхелтион, приближаясь к Аландриану. - Их пути скрыты, а неудовольствие приносит смертным гибель.

Словно молния, Хеллеброн пришла в движение и в мгновение ока оказалась рядом с первосвященником, острие её кривого кинжала упёрлось в горло.

- Кхаин не скрывает Своего неудовольствия. Тем не менее, Он один из наиболее легко выходящих из себя богов и скор на гнев. Если ты столь сильно восхваляешь Эрет Кхиал, то, возможно, не будешь против вскоре встретиться с Нею?

- Ты не посмеешь, - уверенность Кхелтриана была абсолютной, когда он посмотрел в глаза Хеллеброн. Его высокомерие напомнило ей о Морати.

- Не испытывай меня, - сказала Хеллеброн.

- Одно дело убить Летриуса в окружении целой армии воинов, и совсем другое - хладнокровно убить жреца на глазах многочисленных свидетелей, в самом центре нашего города.

- Это, - сказала Хеллеброн, проведя кинжалом по горлу жреца, - это ещё слаще.

Кровь хлынула на белую дорожку, забрызгав босые ноги Хеллеброн. Она толкнула Кхелтиона в сторону Лириэт, которая легко подхватила умирающего эльфа. Взглянув на сестру и получив одобрительный кивок, Лириэт погрузила один из своих кинжалов в грудь служителя Эрет Кхиал. Аландриан сделал было шаг к дочери, но быстрый взгляд Хеллеброн заставил его остановиться. Он посмотрел на других эльфов и увидел то, что видела она: настоящий ужас и благоговейный страх. Однако кое-где в толпе попадались и лица, которые с удовлетворением смотрели на происходящее, возможно, радуясь, что, наконец, избавились от господства Кхелтиона.

- Сделайте же что-нибудь! - Хеллеброн не видела, кто выкрикнул это, но среди эльфов пронёсся шепоток согласия.

- Сделайте, что? - спросил Аландриан. - Думаете, ни один эльф никогда не умирал от руки другого эльфа? Кхаин забрал то, что принадлежит Ему. Это вопрос религии, и меня это не касается.

Слуги с пепельными от ужаса лицами подошли, чтобы забрать тело Кхелтиона, но Хеллеброн остановила их.

- Его забрал Кхаин, - сказала она. - Не для бедного Кхелтиона нескончаемые сумерки Мирай. Ему будет оказана честь присоединиться к Аэнариону и другим сынам Ултуана, которые закончили свою жизнь в крови.

Лириэт подхватила слова своей сестры.

- Огонь отправит его душу в следующий мир, - сказала она. - Это великая ночь, и вы все приглашены стать свидетелями этого чуда превращения. В полночь зажжётся пламя, и вы все сможете воочию узреть величие и великолепие работы Кхаина.

ХЕЛЛЕБРОН была поражена количеством эльфов, пришедших на жертвенное сожжение останков Кхелтиона. Многие были связаны с разнообразными сектами, они с ненавистью следили за церемонией, стоя позади своих лидеров. Присутствовали и несколько сотен солдат, а также пара-тройка капитанов, сражавшихся вместе с Хеллеброн и Лириэт. В частности, принц Малриад вместе со многими родичами.

И ещё заявилось множество обычных жителей Атель Торалиена, ужасно заинтригованных этим внезапным поворотом. В то время как правящие князья, важнейшие торговцы, флотоводцы и вожаки сект были сосредоточены на будущем Атель Торалиена, остальная часть его жителей по-прежнему внимательно прислушивалась к новостям с Ултуана. И новости, покидающие прародину, оставили даже самого замкнутого на себе эльфа с пониманием того, что Нагарит находился в муках религиозного возрождения под руководством Морати. В последние несколько лет приток колонистов был небольшой, но весьма примечательный, принёсший с собой слухи о конфликтах с культами и преследовании сектантов любого рода.

И то, что Атель Торалиен стал свидетелем вновь наполнившихся энергией поклонников Кхаина, наполняло воздух одновременно ожиданием и опасением. Хеллеброн сохранила краткость ритуала, говоря о кровавом начале и возрождении власти Кхаина. Однако она игнорировала события на родном острове, вместо этого предупреждая эльфов, что придёт время, когда им вновь придётся смотреть на мир поверх своих клинков: демоны Хаоса были загнаны в клетку, но не побеждены, и кто мог сказать, какую угрозу в будущем могли представлять ныне бывшие обычными варварами люди?

Тело Кхелтиона было расчленено со всем кровавым искусством, на которое Хеллеброн была способна. И в толпе она увидела эльфов, что испытали то же чувство очарования, что и сама Хеллеброн на своём первом ритуале. Это была не перегруженная панихидами траурная церемония, устраиваемая адептами Эрет Кхиал, а энергичный, бодрящий праздник жизни и смерти, тонким лезвием клинка, отделяющим одно от другого, свидетельство слабости смертной формы.

Хотя многие зрители и покинули церемонию, когда она достигла своего кровавого апогея, те, что остались, были ошеломлены представшим перед их глазами. Хеллеброн и Лириэт удерживали внимание толпы театральностью и мастерством речей. Через всю церемонию единой нитью проходило обещание, что Кхаин даст эльфам силы, чтобы защитить себя, но он же отыщет тех, кто окажется не в состоянии воздать Ему должные почести.

Сила толпы было явлением, которое всегда поражало Хеллеброн. Пока песнопения во славу Кхаина из уст солдат и моряков, капитанов и торговцев, князей и учёных разносились над улицами города, Хеллеброн поражалась силе господства над своими сородичами моды и популярности. Оно было одним из главных на поле боя, и это было не менее верно для непрекращающейся борьбы за власть, что процветала в обществе наггароти.

Когда пламя умерло, и последний из зрителей вернулся домой, удовлетворённый или испуганный не имело значения - Хеллеброн осталась с Лириэт и отцом.

- То, чем вы стремитесь овладеть - весьма опасно, - сказал Аландриан, пока его дочери смывали с себя кровь жертв. - Вы мои дочери, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вашему делу. Но будьте осторожны - от некоторых вещей вас не смогу защитить даже я: ревность, страх и амбиции создадут вам множество врагов.

- Будь спокоен, папа, - ответила Хеллеброн. - Сегодня было лишь началом, первым шагом. Вскоре наши родичи узнают, что путь Кхаина - прямой путь, и его дары приходят быстро.

- Я видела это сегодня вечером в глазах многих собравшихся, - сказала Лириэт. - Были и те, кто видел не тело Кхелтиона, а расчленённый труп другого: соперника, возлюбленного, отвергнувшего их ухаживания, избалованного родного брата или сестру. Да, у нас будет много врагов, но Кхаин дарует лекарство от множества недугов, которые остальные хотели бы вычеркнуть из своей жизни, а это принесёт ещё больше союзников.

Мгновение, Аландриан молчал. Он лишь смотрел на своих дочерей и красные лужи, образовавшиеся у их ног и растекавшиеся по брусчатке.

- Вы не можете позволить вырваться этому зверю, - наконец тихо сказал он. - Вы должны держать его в узде, или он развернётся и пожрёт нас всех.

- Наши руки - и твои - отец, будут крепко держать поводок, - ответила Хеллеброн. - Другие секты слабы, их лидеры - безвольны. Сколько лет они уже проводили свои обряды, а жители Атель Торалиена по-прежнему ощущают несчастье и разочарование. Приближается время, когда новый ветер вычистит город, и наши сородичи увидят истину такой, какая она есть.

УВЕРЕННЫЕ прогнозы Хеллеброн нашли подтверждение спустя несколько дней. В одиночку или небольшими группами жители города посетили сестёр в их новом храме. Они оставили подношения в виде драгоценных камней, золота и серебра, а также обещание поддержки Кхаина и его расцветающего культа. Некоторые пришли к Хеллеброн и Лириэт с жалобами, обвиняя конкурентов в делах, свете или любви в том, что те были врагами Кхаина и предателя Нагарита.

Через несколько дней Хеллеброн уже понимала, кто был её главными противниками. Лидеры остальных культов и их самые преданные последователи были величайшими среди них. Ходили сплетни об ответном ударе, о том, что другие культы объединяют силы, чтобы показать выскочкам их реальное положение. Хеллеброн с презрением отнеслась к подобным угрозам и заверила своих новых последователей, что Кхаин благословляет тех, кто берёт власть собственными руками. Она напомнила своим постоянно увеличивавшимся в числе ученикам, что именно Аэнарион решился взять меч Кхаина, и наггароти возвысятся и приобретут ещё больше власти и богатств лишь через действия, а не слова. Она говорила о будущем, а не о прошлом.

Но куда большее беспокойство вызывали новости об одном конкретном критике, критике, который яростно противился подъёму любых сект и который теперь обратил свою ярость на Хеллеброн и Лириэт.

Её звали Мириэт, и она была их матерью.

Она уже давно отдалилась от семьи, а решение Хеллеброн и Лириэт покинуть Атель Торалиен стало окончательным разрывом между матерью и дочерьми. Больше двадцати лет они не разговаривали ни друг с другом, ни друг о друге. Теперь же Мириэт выступила против культа Кхаина и отправляла письма ко всем дворянам Атель Торалиена. Прошёл даже слушок, что Мириэт отправила сообщения и в другие города Элтин Арвана, чтобы заручиться поддержкой князей других княжеств.

- Пусть пишет свои пасквили, - сказала Хеллеброн в ответ на озабоченность Лириэт. Младшая из сестёр навсегда оставила толику нежности к матери, хотя в сердце Хеллеброн Мириэт умерла уже много лет назад. - Её мольбы попадут в глухие уши.

- Но её семья сильна в Нагарите, сестра. Её брат - один из фаворитов Морати, а дядя - могучий князь. Когда мать с отцом разошлись, это сделало его непопулярным во многих кругах, и эти письма могут стать оправданием для решения раздавить его. Именно это он и имел в виду, когда предупреждал нас об опасностях выбранного нами пути.

Хеллеброн с раздражением посмотрела на сестру.

- У тебя появились сомнения? Ты хочешь повернуться спиной к нашим клятвам Кхаину, к обещаниям, которые мы дали самим себе?

- Вовсе нет, сестра. Рука семьи матери может и сильна, но она не настолько длинна, чтобы так легко пересечь океан. Я предупреждаю против чрезмерного ответа. Атель Торалиен непопулярен, но ещё достаточно желанен, и многим родам Нагарита нужен лишь небольшой толчок, чтобы куда сильнее начать интересоваться нашими делами.

- Что, ты думаешь, я собиралась сделать? Я не настолько неблагодарна, чтобы убить ту, кто дала мне жизнь! Пусть Мириэт разглагольствует и пишет всё, что ей заблагорассудится, если на то пошло, пусть все крикуны объединятся против нас - их сопротивление лишь сделает нас сильнее.

- Воля народа станет известна, и, в конце концов, они заставят нас действовать. Когда толпа возжаждет крови наших конкурентов, - сказала Лириэт, - тогда и только тогда, мы нанесём удар.

Хеллеброн подумывала об этом. Это имело некоторую привлекательность - позволить их врагам самим приблизить своё падение, но для уверенности нужен был толчок в правильном направлении.

- Мы не можем позволить другим быть слишком кроткими, - сказала она. - Если мы перейдём черту, это станет для них подарком, и они с удовольствием воспользуются им и обвинят нас в излишнем властолюбии и эгоизме, однако мы должны понять, чем излишняя мягкость грозит и для нас. В данный момент мы обольщаем новизной, и нам стоит сделать некоторые шаги для усиления наших позиций, пока удача благоволит нам.

- Ты думаешь о чём-то конкретном? Надеюсь, это не слишком очевидное?

- О да, у меня есть кое-что, сестра. Высокомерие Кхелтиона было ко времени, однако остальные больше не совершат подобной ошибки. И именно призыв к жертве привлечёт в наши ряды ещё больше сторонников. Мы должны найти другого кандидата для жестоких целей Кхаина, кого-то, кто является крупным сторонником наших противников, однако сам не входит в секты.

Они провели довольно долгое время, вчитываясь в записи Хеллеброн, предоставленные ей эльфами, которые надеялись уладить свои мелкие разногласия, и изучая представленные в них имена. Большинство были мало кому интересной мелочью, многие же другие - слишком сильны для Хеллеброн, понимавшей, что если она выступит против них, их союзники незамедлительно нанесут ответный удар.

Просеивание злобы наггароти заняло довольно много времени. Лианнин вошла с парой мерцающих фонариков и повесила их на крюки в углах комнаты. Хеллеброн едва заметила её, однако, когда горничная замялась у выхода, подняла взгляд. Лианнин склонила голову, однако выражение на лице говорило о том, что у служанки явно было что-то на уме.

- Говори, - сказала Хеллеброн. Она встала и пальцем приподняла подбородок служанки. - Разве я не считаю тебя почти своей второй сестрой? Что тебя беспокоит?

- Я боюсь, - ответила Лианнин.

- Кто-то тебе что-то сказал? - спросила Лириэт, отложив свиток. - Кто-то угрожает тебе?

- Не мне и не напрямую, - ответила эльфийка. - Я боюсь за вас, - она схватила руку Хеллеброн и с беспокойством посмотрела на сестёр. - Ходят слухи, что Анеллион, преемник Кхелтиана, собирается осудить вас в городе и привезти влиятельного эльфа с Ултуана, чтобы тот сделал то же самое. Друг моего кузена работает в доках, и он рассказал, что вчера Анеллион отправил гонца на быстроходном корабле.

- Кому было отправлено это сообщение? - спросила Хеллеброн, подводя Лианнин к стулу и мягко усаживая её. - Ты узнала имя?

- Кхорландир.

Имя было знакомо, однако Хеллеброн никак не могла вспомнить его. Она посмотрела на сестру и увидела, что Лириэт то как раз вспомнила. Её брови поднялись в испуге.

- Я знаю это имя, - сказала Лириэт. - Я слышала его из уст Летриуса.

Эти слова заставили проясниться и воспоминания Хеллеброн.

- Не тот ли это Кхорландин, от которого Летриус узнал секреты Кхаина?

- Это он, сестра. И наверняка обладает влиянием, возможно, он даже является первосвященников в Анлеке. Для нас было бы не очень хорошо, если бы он приехал в Атель Торалиен.

- Этого не произойдёт, - сказала Хеллеброн. Она заметила, что Лианнин внимательно прислушивается к разговору. Встав за её спиной, Хеллеброн положила руку на плечо горничной. - Не бойся. Ты правильно сделала, что предупредила нас. Для нас было бы весьма полезно, если бы тебе удалось узнать побольше о намерениях Анеллиона. Можешь ли ты сделать это для нас?

Лианнин подняла полный благодарности взгляд.

- Конечно, я буду держать глаза и уши открытыми, - сказала горничная. Снова последовала небольшая заминка, и Хеллеброн взмахом руки показала, чтобы Лианнин продолжила. - Если моя просьба не слишком велика, то я бы хотела просить разрешения принять участие в одной из ваших церемоний. Я не смогла увидеть вас в ту ночь.

Хеллеброн и Лириэт улыбнулись друг другу.

- О, это вообще не проблема, дорогая Лианнин, - сказала Лириэт. - Наоборот, это с нашей стороны было большим упущением не пригласить тебя.

- Мало того, мы гарантируем, что когда в следующий раз ты посетишь наше следующее посвящение, то станешь почётной гостьей, - добавила Хеллеброн.

С благодарной улыбкой Лианнин вскочила на ноги, нежно пожала руку Хеллеброн и поспешила к двери.

- Благодарю вас. Если это не будет излишне дерзким с моей стороны, то я хотела бы взять с собой несколько друзей, слуг других благородных семей.

- Приводи кого хочешь, - с улыбкой ответила Хеллеброн. - И чем больше, тем лучше!

ИЗ ЛИАННИН вышел отличный шпион, и уже на следующий день она принесла новость о том, что у жреца, Анеллиона, была тайная любовница, серебряных дел мастер, жившая в квартале ремесленников недалеко от набережной. Он проводил с ней много времени, якобы чтобы приобретать ювелирные украшения и другое снаряжение для своих последователей, но эти двое были куда большим, чем торговец и его клиент.

Эта информация приятно совпала с планируемым на следующую ночь ритуалом. После зрелища с телом Кхелтиана, новые сторонники Хеллеброн и Лириэт будут ожидать нечто столь же эффектное.

КАК ТОЛЬКО луны ускользнули с глаз, пара призрачных фигур появилась на пустых улицах Атель Торалиена. Они были одеты в тёмно-серые одежды, закутаны в чёрные плащи - тени во тьме. Они без происшествий обнаружили ювелирную лавку и незамеченными проникли внутрь. Обутые в мягкие туфли ноги беззвучно ступали по полированному деревянному полу, пока пришельцы пересекали торговый зал и поднимались вверх по лестнице к жилым комнатам.

За аркой они увидели пожилую пару, спящую на большой кровати. Пришельцы прошли мимо, проверяя остальные комнаты, пока не нашли темноволосую любовницу Анеллиона, которая, свернувшись калачиком, лежала под шерстяным одеялом, её красивое лицо купалось в золотистом свете фонаря, висевшего на коньке крыши снаружи комнаты.

Лириэт вытащила что-то из-за пояса: длинную шпильку с короткой деревянной ручкой. Она проткнула ею деревянную пробку, закрывавшую небольшой пузырёк, и вытащила обратно, на конце повисла одинокая капелька жидкости. Склонившись над молодой мастерицей, Лириэт кольнула девушку в шею. Появилась кровь.

Девушка проснулась, рука потянулась к источнику боли. Рукой в перчатке Хеллеброн закрыла рот, собравшейся закричать эльфийке. Жертва сопротивлялась несколько мгновений, а потом внезапно резко обмякла, когда яд сон-лозы добрался до её мозга. Невидящими глазами молодая эльфийка уставилась в потолок, её рот безвольно раскрылся.

- Слушай нас очень внимательно, - прошептала Хеллеброн, склонившись к уху девы. - Когда утром ты проснёшься, то не вспомнишь об указаниях, которые мы оставим тебе. Ты без колебаний будешь следовать им. Ты понимаешь?

Девушка вяло кивнула.

- Хорошо, - сказала Лириэт. Она выхватила кинжал из-за пояса и вложила в безвольную ладонь одурманенной жертвы. - Слушай внимательно.

ФОНАРИ были погашены, так что свет давал лишь огонь полыхавшего на площади костра. На стенах домов и лавок вокруг танцевали тени, а собравшихся эльфов заливал оранжевый свет.

Хеллеброн радовала собравшаяся толпа, ставшая ещё больше - почти тысяча эльфов. Как и раньше, среди собравшихся царило смешанное настроение. Она заметила эльфов других культов, окружавших своих жрецов и готовых испортить церемонию: пока слово Кхаина распространялось по городу, другие секты также сплачивали своих последователей. Запах противоборства витал в воздухе, но Хеллеброн знала, что сегодняшняя ночь спровоцирует нечто намного большее, чем мрачные взгляды и выкрики.

Лириэт начала с обычного вступления, прославляя силу Кхаина, вызывая в воображении видения великой войны с демонами, и спасение эльфов Аэнарионом, взявшим в руки меч Кхаина.

Хеллеброн подхватила её историю, вновь напомнив эльфам, что их народ никогда не знал мира, и что именно наггароти всегда были на переднем крае битвы, и нуждались в благословении Кхаина намного сильнее, чем другие княжества.

- Пусть дух Кхаина наполнит наши сердца и заставит быстрее течь кровь! - воскликнула Лириэт. - Кто ещё чувствует дух Кхаина?

Хеллеброн и Лириэт расхаживали перед толпой, их глаза ощупывали толпу, обнажённые клинки в их руках блестели в свете костра.

- Кто готов открыться князю Крови? - крикнула Хеллеброн.

Раздалось несколько выкриков, то были эльфы, что раньше шли за Летриусом, а теперь стали последователями невест Кхаина.

- Хвала Кхаину! - взорвалась криком толпа. Зов был подхвачен, а затем повторён, и свирепость, наполнявшая его, всё росла.

Пронзительный визг расколол скандирование, и из толпы вырвалась эльфийка, держа в руке изогнутый кинжал. Это была серебряных дел мастерица, безумен был её взгляд, разорвана одежда.

- Я чувствую дух Кхаина! - взвизгнула она. Упав перед Хеллеброн на колени, она откинула голову, и мучительный крик вырвался из самого нутра. Первобытный звук, полный ярости и боли. - Он обжигает! Моя душа в огне!

Расталкивая эльфов плечами, из толпы выбралась ещё одна фигура. Это был Анеллион во всём своём жреческом облачении.

- Майнет, что за безумие? - спросил он, схватив девушку за руку, чтобы поднять на ноги.

Майнет вырвалась из его рук и попятилась к костру. Всё её тело дрожало, кинжал в её руке колебался. Остекленевшими глазами она посмотрела на Анеллиона, прежде чем повернуть безумный взор на остальных эльфов. Майнет, казалось, изо всех сил боролась с чем-то, кинжал плёл перед ней случайные узоры.

Хеллеброн и Лириэт молча наблюдали за происходящим, мысленно молясь Кхаину, чтобы сон-лоза подействовала.

- Я не могу этого сделать! - закричала Майнет. Хеллеброн сделала шаг, чтобы вмешаться, но Майнет отшатнулась от её протянутой руки. - Я не могу отдать вам того, кого люблю, возьмите взамен меня!

Майнет погрузила кинжал в свою вздымающуюся грудь. Кровь залила мостовую, эльфика упала, кровавая пена выступила у неё на губах. Толпа взорвалась криком. Противостоящие Хеллеброн и Лириэт жрецы и их последователи бросали обвинения, в то время как верные поборники Невест Кхаина взывали к Князю Крови. Ещё не определившиеся со стороной эльфы кричали в ужасе или, рыдая, рухнули на мостовую.

Анеллион подбежал к Майнет и упал перед ней, положив голову своей возлюбленной на колени. Жрец вытащил кинжал и выбросил его прочь, кровь покрывала его руки и ноги, пятная красным золотисто-белую мантию. Его пальцы коснулись волос, окрашивая их в пурпур, размазывая ещё больше крови по её лицу.

Первосвященник поднял на Хеллеброн полный ненависти взгляд. Осторожно положив Майнет на землю, Анеллион встал, дрожа от ярости.

- Кхаин забирает то, что принадлежит Ему, - заявила Лириэт, вставая рядом с сестрой и держа кинжал наготове.

Хеллеброн всё ещё была в шоке от действий их жертвы: ей было приказано напасть на Анеллиона, впрочем, так было даже ещё лучше. Собравшись с мыслями, она встала лицом к лицу с Анеллионом.

- Этот гнев, что ты чувствуешь, эта злость, что кипит в тебе - есть дар Кхаина, - сказала Хеллеброн. - Ты не можешь обвинять жрецов за деяния их бога. Кхаин выбрал тебя, как Свою жертву в эту ночь, и будь благодарен, что твоя любовница решила отдать себя вместо тебя.

- Это нападение на меня, на культ Эрет Кхиал, - ответил Анеллион. - Не думайте, что это останется безнаказанным.

- И кто же принесёт твоё возмездие? - спросила Лириэт. - Эрет Кхиал? Анаф Раэма? Нет, то, что ты жаждешь - это сила Кхаина. Это к Кхаину ты должен обратиться, когда возжелаешь нанести удар в ненависти и страхе. Кхаин сделал свой выбор и нашёл тебя недостойным.

Хеллеброн заметила волнение в толпе: последователи Анеллиона схлестнулись с кхаинитами. Однако время для открытого противостояния ещё не пришло.

- Прекратите свои мелкие свары! - закричала она, указывая кинжалом на скандаливших эльфов. - Сегодня священнодействие состоялось. Не унижайте этот прекрасный момент жертвоприношения своими мелочными склоками. Майнет отдала свою душу Кхаину и мы должны освятить её плоть для Него.

Лириэт нагнулась на телом Майнет, её кинжал завис над раной в груди.

- Нет! - Анеллион набросился на Лириэт. Невеста Кхаина отступила в сторону и лёгким движением врезала жрецу в челюсть, отшвырнув его на камень площади.

- Не гневи Кхаина ещё сильнее, - прорычала Хеллеброн, вставая между ним и телом его возлюбленной. - Он выбрал сегодня одного из вас. Не вынуждай Его вновь обратить взор на тебя.

Слёзы потекли по щекам Анеллиона, когда Лириэт присела перед Майнет и вырезала сердце из её груди. Она почтительно подняла его перед толпой, которая застыла в безмолвии, наконец поняв, что произошло.

- Хвала Кхаину, - мягко сказала Лириэт. - Возьми эту жертву и поддержи нашу жизнь Своей окровавленной рукой. Насыться этим подношением крови и плоти.

Она бросила сердце в огонь и опустилась на колени. Хеллеброн сделала то же самое, склонившись к пламени. За их спинами и другие эльфы последовали примеру Невест, склонив голову и опустившись на колени в преклонении.

- Хвала Кхаину, - то был не победоносный крик, а испуганный шёпот сотен эльфов.

Невидимая, Хеллеброн улыбнулась.

ЭФФЕКТ от самопожертвования Майнет ощущался по всему Атель Торалиену. Хеллеброн и Лириэт были затоплены волной посетителей, ищущих защиты от гнева Кхаина. Большинство пришли, чтобы просто воздать хвалу, однако оказалось и довольно много тех, кто хотел изучить все пути Кхаина: не только молитв и обрядов, но и сражений во имя Кроваворукого бога.

Лириэт и Хеллеброн приветствовали этих новых последователей. Пользуясь деньгами и влиянием отца, они захватили одну из вилл, выходившую на площадь жертвоприношений. Были нагнаны рабочие, чтобы превратить здание в храм. Спустя много дней, чёрная гранитная статуя, изображающая Кхаина, вознеслась перед воротами, а вдоль стен выстроились железные жаровни, в которых горело колдовское пламя. Невесты Кхаина собрали своих наиболее перспективных последователей и начали учить их искусству войны, а также знакомить с различными наркотиками, которые позволяли сражаться без страха и усталости.

Другие же секты временно признали своё поражение. Опасаясь того, что случилось с Майнет, другие жрецы и жрицы протестовали лишь в кругу собственной паствы. Хеллеброн была довольна возникшим затишьем: всё её внимание было сосредоточено на удержании тех, кто хлынул в новый храм.

Многие из новых последователей были безнадёжны: их преследовали рассказы о Кхаине, овладевшем Майнет и заставившим её покончить с собой. Они регулярно пускали себе кровь, предлагая её богу Убийства в надежде, что подобные мелкие жертвы смогут отвести от них внимание Князя Крови. Хеллеброн и Лириэт председательствовали на подобных кровопускательных церемониях, наблюдая за тем, чтобы их последователи не нанесли себе слишком серьёзных ран, и давая уверенность, что жажда Кхаина могла быть утолена, если кровь была предложена с подходящим смирением.

Осень сменилась зимой, зима - весной, и новый ритм жизни укоренился в Атель Торалиене. Культ Хеллеброн насчитывал несколько тысяч, что было больше, чем даже у секты Эрет Кхиал. Когда её власть окрепла, мысли Хеллеброн обратились к более широким вопросам. Быть самым сильным культом в Атель Торалиене было недостаточно: кхаиниты должны были полностью доминировать и за пределами города.

Невесты Кхаина отправили своих самых верных и способных последователей в ряд других городов соседних колоний. Их задача была проста: вовлекать эльфов других княжеств в объятия Кхаина. Это была рискованная миссия, ибо, хотя среди наггароти и не было никаких сомнений по отношению к Князю Крови, в других княжествах поклонение Кхаину не приветствовалось. Вестники должны будут работать втайне, тонко расширяя своё влияние и привлекая лишь тех, кто был готов.

В течение следующего года уверенность Хеллеброн становилась всё больше. С сильным, но пока ещё не полным подчинением города, с казной, разбухавшей от пожертвований верных последователей, она написала письмо к Кхорландиру, первосвященнику Кхаина в Анлеке. В этом послании она превозносила достоинства кхаинитов и рассказывала Кхорландиру о том, что создала в Атель Торалиене. Она надеялась, что слухи о её достижениях, которые после этого письма могли начать ходить по Анлеку, смогут проложить путь к её возможному прибытию. Она думала, что, возможно, даже Морати вновь услышит её имя.

Когда новая зима закончилась и пришла весна, Хеллеброн получила, наконец, ответ от Кхорландира. Он высоко оценил её труды во имя Кхаина и заверил, что такая преданность будет вознаграждена.

В письме также было и предупреждение. Возвышение Кхаина в Атель Торалиене было частью большего движения, и в Нагарите другие секты предпринимали всё более отчаянные шаги, чтобы остановить увеличение популярности кхаинитов. Кхорландир советовал Хеллеброн внимательно наблюдать за шагами жрецов других городских культов, беспокоясь о том, что соперничающие секты могли использовать кхаинитов Атель Торалиена, чтобы выместить на них свою зависть.

Хотя Хеллеброн была склонна скорее не обратить внимание на подобные предупреждения, однако Лириэт довольно быстро сумела развеять излишнюю самоуверенность сестры. С помощью Лианнин, которая проявила себя довольно восторженным и популярным, и исключительно полезным членом секты, сёстры узнали о шёпоте недовольства. Почти два года минуло с самопожертвования Майнет и многие последователи начали разочаровываться в Невестах Кхаина. Лириэт подозревала, что это противоборствующие секты мутят воду, однако даже Лианнин не могла указать на кого-либо из заводил, стоявших во главе тихого бунта.

Прежде чем Хеллеброн успела разработать план действий, из рядов её последователей пришла ещё более тревожная весть. Несколько эльфов пропали без вести, и обвинительный перст указал на жрецов Эрет Кхиал. Пошли уверенные разговоры, что именно последователи богини Мёртвых ворвались в дома кхаинитов и похитили эльфов, верных Князю Крови, хотя и не было ни одного свидетеля, который мог бы поклясться, что видел это собственными глазами.

- Нет дыма без огня, - в один прекрасный день сказала Лириэт Хеллеброн, когда сёстры сидели вдвоём в небольшой прихожей рядом с главным храмом Кхаина, смешивая тайные микстуры и мази, используемые кхаинитами. - Это то, о чём предупреждал нас Кхорландир: другие культы готовят против нас что-то серьёзное.

- Они стремятся посеять раскол среди нас, - ответила Хеллеброн. Она взяла щепотку порошка из колбочки и с помощью ступки и пестика смешала его с измельчённым злобоцветом. - Если мы не ответим, наше главенство будет поставлено под сомнение и смута лишь усилится.

- Нам нужна ещё одна живительная жертва, - согласилась Лириэт. - Кровопускание уже не занимает наших последователей так, как пару лет назад.

В этот момент занавески, закрывающие комнату, раздвинулись, и внутрь вошла Лианнин, неся исходящую паром кастрюлю с водой. Она поставила её рядом с сёстрами и собралась было уйти, когда Лириэт схватила её за руку.

- Какие настроения среди наших братьев и сестёр? - спросила младшая из сестёр.

- Они злятся сильнее, чем боятся, - ответила Лианнин. Она очень изменилась, по сравнению с той горничной, что была когда-то: кожа была выбелена с помощью краски, волосы и губы выкрашены в чёрный цвет. Крошечные шрамы покрывали руки и плечи, и маленькая руна Кхаина была выжжена на левой щеке. - Они видят похищение наших собратьев как вызов самому Кхаину.

- Мы должны нанести ответный удар, и он должен быть достаточно сильным, чтобы исключить любые попытки возмездия, - сказала Хеллеброн. Она посмотрела на Лианнин. - Разошли слово нашим последователям, что сегодня мы проведём специальную церемонию. Лириэт, собери наших лучших бойцов и приведи их сюда до наступления сумерек. Пришло время послать сообщение, которое уже не сможет быть проигнорировано.

ХЕЛЛЕБРОН и Лириэт гордо прошествовали по улицам во главе пятидесяти самых ревностных своих последователей. Все кхаиниты были вооружены мечами и кинжалами, в руках несли зажжённые факелы. По всему храмовому округу их встречал стук захлопывающихся дверей и скрип закрывающихся ставен. Даже эльфы, которых религия не волновала, не могли не знать о последних событиях, и мрачный вид кхаинитов заставил многих жителей пуститься наутёк.

Вместо того чтобы сразу атаковать сторонников Анеллиона, Хеллеброн привела своих последователей к храму Атарти. Искатели наслаждений были лёгкой мишенью, в основном молодые и неудовлетворенные, вступавшие в случайные связи и совместное опьянение. Храм богини удовольствий был высоким, узким залом с колоннами, выстроившимися вдоль всего пути к главному входу. Над пределом красовался фриз: непристойное изображение сплётшихся тел. Под фреской вилась надпись: «Нет жизни без удовольствий».

Хеллеброн перешла на бег, и верные последователи лихо рванули за ней вверх по лестнице. В храме не было двери, что могла бы преградить им путь, и кхаиниты быстро пронеслись под высокой аркой. Внутри храма их встретил запах дурманящего ладана атартийцев, несколько фонарей тускло поблёскивали сквозь фиолетовый туман.

Почитатели богини удовольствий, различной степени раздетости, возлежали группками на коврах. Некоторые уставились на расходившихся по залу с оружием в руках кхаинитов затянутыми наркотическим дурманом глазами. Обнажённая верховная жрица, Илинталия, развалившаяся на алтаре, с лёгкой полуулыбкой томно повернулась к вновь прибывшим.

Хеллеброн ухватила жрицу за волосы и рывком сдёрнула с алтаря. Илинталия взвизгнула от боли, но оказать какое-либо более серьёзное сопротивление потащившей её на улицу Хеллеброн не смогла. Крик верховной жрицы разбудил остальных её последователей, но, опьянённые наркотиками, эльфы-атартийцы оказались лёгкой добычей для кхаинитов. Любителей удовольствий легко вздёрнули на ноги и погнали на улицу, не понадобились даже верёвки.

В окружении сверкающих обнажённых клинков кхаинитов, атартийцы, спотыкаясь и еле шевеля ногами, выползли из храма, лопоча от неожиданного испуга. Некоторые смогли прийти в себя: шок вымыл из них последствия потворства собственным слабостям. Пинки и удары быстро заставили умолкнуть их протесты.

Кхаиниты прошествовали назад через город, их пленники шли в центре построения поклонников Кхаина. Из дверей и окон раздавались вопросы и обвинения, когда сектанты проходили мимо, но Хеллеброн молчала, а остальным кхаинитам было строго-настрого приказано не причинять вреда никому, кроме их пленников.

Лианнин отлично выполнила свою часть: собрание кхаинитов было столь велико, что выплеснулось из храма и растеклось по прихрамовой площади, на которой проводились первые церемонии. Сама Лианнин стояла в дверях, кинжал поблескивал в руке, а собравшиеся последователи Князя Крови насмехались и издевались над слабыми атартийцами.

Илинталия к этому времени окончательно пробудилась от своей фуги и отчаянно заизвивалась. Хеллеброн и Лириэт подхватили верховную жрицу и подняли в воздух, внеся главу культа удовольствий в храм на собственных плечах, словно не замечая её попыток вырваться. Громкое приветствие встретило их внутри, где кхаиниты стояли тесно плечом к плечу, занимая почти всё пространство, кроме небольшого пятачка перед огненной ямой. Осыпая оскорблениями Илинталию, они расступились перед Лириэт и Хеллеброн, позволив Невестам Кхаина добраться до окровавленного каменного алтаря, стоявшего перед костром.

Сёстры швырнули жрицу Атарти на плиту, оглушив её. Пока Лириэт защёлкивала кандалы на конечностях Илинталии, Хеллеброн метнулась в прихожую и спустя минуту вышла с золотой чашей, наполненной мощным наркотическим раствором.

По-прежнему не произнося ни слова, Хеллеброн вытащила кинжал и полоснула по запястью пленницы. Из раны хлынула кровь и Хеллеброн тут же подставила широкую чашу, а затем, перемешав содержимое кинжалом, сделала большой глоток.

Уже и так возбуждённое захватом жертвы, тело Хеллеброн вспыхнуло огнём, когда смесь крови и наркотиков начала действовать. Она передала чашу Лириэт, которая быстро отхлебнула, а после передала Лианнин, и далее.

Хеллеброн, воздев кинжал, стояла на Илинталией. К гулу, наполнявшему разум кхаинитки, добавился треск костра и возбуждённое дыхание собравшихся. Дым от огня был не толще, чем туман, окутавший её мысли, когда она искала какое-либо подходящее для жертвоприношения заклинание или молитву.

Она посмотрела на своих последователей. Ещё больше эльфов протиснулись внутрь храма, уже намного превысив его вместимость. Им были не важны слова, их заботило только одно: кровь!

Не произнеся ни слова, Хеллеброн вонзила кинжал в грудь Илинталии, а затем ещё, и ещё, рубя и кромсая тело жрицы в приступе кровожадности. Она вырвала сердце жертвы и, поднеся к губам, впилась зубами и оторвала кусок кровоточащего органа. С залитыми багровым грудью и подбородком, она подняла сердце вверх, демонстрируя его собравшимся единоверцам.

- Хвала Кхаину!

Храм встрянуло от раздавшегося в ответ дикого вопля и рёва. Хеллеброн бросила сердце в огонь. Она чувствовала себя так, словно плыла, подпитываемая возбуждением и лестью. Кхаиниты взвыли ещё сильнее, когда на алтарь возложили одного из остальных захваченных атартийцев, труп же Илинталии утащили прочь и разорвали на куски последователи Кхаина, которые тоже хотели заполучить свои собственные сувениры этой славной ночью.

Теперь дело в свои руки взяла Лириэт: более уравновешенная в своих действиях, она тщательно взрезала свою жертву, плач и мольбы молодого эльфа заглушил хор восхвалений Князю Убийства. Он вопил, пока она не вонзила кинжал под его открытые рёбра. Лишь тогда, испустив пронзительный жалобный крик, он умер.

Снаружи, разочарованные кхаиниты, словно дикий шторм, пали на остальных пленников, разрывая их голыми руками и рубя клинками. Кости и кровь покрыли мощёную площадь, когда верные Кхаину разрывали своих жертв, воспевая хвалу своему кровожадному божеству и перекидываясь внутренностями несчастных атартийцев, словно неприличными игрушками.

Ещё долго продолжалось ночное убийство, погребальный дым валил из храма, закрывая звёзды, эхо сотен голосов бродило по улицам Атель Торалиена, в то время как простые граждане в страхе съёжились в своих домах.

ВЕЛИКОЕ жертвоприношение атартийцев не осталось безнаказанным. На следующую ночь отряды приверженцев других богов набросились на кхаинитов и потащили на алтари своих храмов. Пламя осветило ночь и небеса над городом, когда запылали дома последователей Князя Убийства. Однако никто не решился подойти к самому храму или напасть на Хеллеброн или Лириэт.

Когда наступил рассвет, и жертвы были подсчитаны, оказалось, что более сотни кхаинитов нашли свою смерть, и в половину этого количества последователей остальных культов. Хеллеброн выступила перед своим адептами и пообещала, что Кхаин не позволит этим преступления остаться безнаказанными. Зная, что многие жители не были связаны с какой-либо конкретной сектой, Хеллеброн постановила, что кханиты должны вызывать наибольший страх: она не могла позволить ни одному другому культу противопоставить себя кхаинитам.

На следующую ночь последователи Кхаина были спущены с поводка и по всему храмовому району и на улицах вокруг него закипели стремительные схватки. Никто не мог сравниться в свирепости с кхаинитами и сотни умерли, убитые на улицах или схваченные и заколотые на алтаре.

Рассвет не принёс мира - схватки продолжились. Взошедшее солнце осветило залитые кровью, заваленные трупами городские улицы. Рука об руку с Лириэт Хеллеброн стояла в дверях храма и призывала своих уставших последователей продолжать резню.

Послышался стук копыт по мостовой и на площадь перед храмом выехал отряд рыцарей. Более сотни всадников появились перед храмом, копья опущены, мечи обнажены в готовности нести смерть. За ними шеренга за шеренгой ступали солдаты с луками и копьями, заполняя улицы вокруг храма Кхаина.

Капитан рыцарей направил своего скакуна к храму и остановился на небольшом расстоянии от Невест Кхаина. Хеллеброн не смогла узнать его.

- По приказу князя Аландриана все религиозные культы должны немедленно прекратить беспорядки, - капитан посмотрел на Хеллеброн. - Это относится и к вам. Ваш отец очень недоволен.

- Мы сражаемся, чтобы защитить себя, - ответила Лириэт. Хеллеброн была слишком взбешена. Как отец смеет мешать ей сейчас, в момент её триумфа?

- Больше драк не будет, - сказал капитан. - Все храмы должны быть закрыты. В городе вводится комендантский час от заката до рассвета. Любой, кого обнаружат имеющим наглость продолжать эти культистские безобразия, будет арестован и предан суду, как предатель.

- Я требую встречи со своим отцом! - взвизгнула в бешенстве Хеллеброн.

- У нас есть друзья в армии, - заметила Лириэт.

Капитан рассмеялся.

- Любой солдат, который откажется повиноваться приказам князя Аландриана, будет казнён без суда или апелляции. Что же касается вашего отца, он послал меня сюда, чтобы привести вас к нему, - закончил капитан, внезапно утрачивая всю весёлость.

- Вы задержаны.

Шестая глава. НАСЛЕДИЕ КХАИНА

ВДАЛЕКЕ горизонт, запятнанный зеленью лесов, раскалывала блестящая змея реки. На севере Хеллеброн видела лишь вспаханные поля, а рядом - казалось, стоило лишь протянуть руку - землю покрывали волны покрытых вереском холмов. Непосредственно под узкими окнами башни взрывались цветом сады, расцветавшие в упоении весны. Дорожки из белой гальки вели между клумбами к безупречной лужайке, где слуги, встав на колени и перемещаясь ровной линией, подстригали траву.

Это была весьма живописная тюрьма.

Сады граничили с высокой изгородью, и Хеллеброн замечала блеск доспехов солдат, патрулировавших дорогу. Если бы она высунулась из окна, то внизу увидела бы шлемы солдат, стоявших на страже у дверей.

Первый год был самым трудным. Хеллеброн спорила и неистовствовала, с дюжину раз переломала всю мебель, разбила позолоченные зеркала, подожгла дорогие ковры, но отец так и не смягчил своего решения.

Второй год Хеллеброн провела в глубокой задумчивости, придумывая сотни способов побега. Она обладала достаточным мастерством, чтобы силой пробить дорогу на свободу, но до города было полдня пути. Ни одной лошади не было в конюшне, так что её поймают раньше, чем она сможет хотя бы краем глаза увидеть Атель Торалиен. А даже если ей вдруг повезёт, и она сможет добраться до города, то попасть в него незамеченной было ещё меньше надежды. Другой возможностью было уйти на восток, но жизнь изгнанника будет отличаться от тюрьмы лишь меньшим количеством удобств.

Третий год Хеллеброн провела за написанием писем к сестре, которая томилась в подобном же заключении, только дальше на севере. В ответных письмах Лириэт рассказала о высоких скалах, на которых стояла её темница, и волнах, что днём и ночью бились об их подножие.

Хеллеброн не сомневалась, что все её письма вскрывались и читались, а всё подозрительное немедленно сообщалось отцу. Однако это не остановило её от описания своих планов и желаний: сестры были настолько близки, что даже думали почти одинаково, так что могли распознать тончайшие значения в, казалось бы, невинной переписке. Лириэт всегда писала о терпении, а Хеллеброн призывала сестру оставаться сильной.

Князь Аландриан частенько навещал дочерей. Сначала Хеллеброн наотрез отказывалась встречаться с ним, заходя так далеко, что даже швырялась из окна подсвечниками. Однако когда он перестал приходить, она всё же написала ему письмо, извинившись за своё поведение. Она по-прежнему лелеяла надежду, что сможет объясниться, или, возможно, даже добиться своего освобождения, надавив на отцовские чувства.

Её отец предложил простой выбор: отказаться от Кхаина или оставаться в заключении. Хеллеброн не дала никакого ответа, и много дней раздумывала, что ей делать. Она не сможет притворно отказаться от Кхаина: было слишком много эльфов, готовых следить за ней, чтобы убедиться, что она осталась верна своему слову. Отказаться же на самом деле от своего статуса Невесты Кхаина означало признать поражение и навсегда забыть обо всех своих мечтах.

Хеллеброн не могла этого сделать, поэтому с неохотой ответила отцу, что не откажется от любви к Кхаину. Он кивнул, возможно, даже с оттенком гордости, после чего сказал, что эти двери будут всегда открыты для неё, если она решит изменить своё решение.

Три с половиной года не были каким-то серьёзным временем для долгоживущих эльфов, но для Хеллеброн они стали медленной пыткой. День проходил за днём, и она чувствовала, как ускользают её мечты. Отец позволил остаться с ней Лианнин, и через неё Хеллеброн посылала тайные сообщения своим последователям и получала ответные письма с описанием того, что происходило в Атель Торалиене и других городах.

Спустя год, Аландриан сдался перед настойчивыми требованиями культов, и храмы вновь открылись, даже храм Кхаина. Однако без Хеллеброн и Лириэт кхаиниты стали гораздо меньшей силой, вновь вернувшись к статусу милостивого потворства воинам, а не истинного культа. Изредка к городу подходили зверолюды или зеленокожие, а иногда и отряды людей-грабителей с севера, и их кровь насыщала жажду Кроваворукого. Казалось, Летриус всё же выиграл и теперь смеётся из могилы.

Стук в дверь вывел Хеллеброн из задумчивости.

- Войди.

Лианнин шмыгнула в дверь. Её лицо было испуганно.

- Пришёл князь Аландриан и хочет увидеть вас.

- Он был здесь всего три дня тому назад. С чего это он так быстро вернулся?

- Он не сказал мне. Он ждёт вас в Южном зале.

Хеллеброн кивнула и встала.

- Передай, что я приду, как только приведу себя в порядок.

Лианнин ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь и оставив Хеллеброн наедине с внезапно нахлынувшей на неё бурей мыслей и вопросов. Только что-то исключительное и срочное привело бы её отца обратно столь быстро. Хеллеброн уселась перед зеркалом и начала расчёсывать волосы, успокаивая себя и отгоняя поток предположений, приходивших в голову. Переодевшись в бальное платье с короткими рукавами, она скрепила волосы золотой застёжкой и вздохнула.

Никогда не стоило забывать, что, в конце концов, она оставалась княжной.

- В НАГАРИТЕ гражданская война.

Хеллеброн, раскрыв рот, уставилась на отца, после чего покачала головой, думая, что ослышалась. Аландриан сидел во главе длинного обеденного стола, в камине за его спиной горел огонь. Он встал и посмотрел на пламя, после чего продолжил.

- Князь Малекит вернулся на Ултуан из северного похода, и Морати попыталась лишить его трона, - Аландриан говорил сухо, словно бы читая письмо. - Я узнал об этом только вчера, хотя самой новости уже много дней. Капитан корабля, который принёс её мне, сказал, что Малекит вступил в Анлек, а Морати будет доставлена к королю-фениксу и предстанет перед судом по обвинению в государственной измене.

Хеллеброн расхохоталась, она смеялась так долго и сильно, что по щекам покатились слезы, и ей даже пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть. Всё это время Аландриан в замешательстве смотрел на свою дочь. В конце концов, Хеллеброн вернула небольшую толику контроля.

- Морати будет судима Бел-Шанааром и другим князьями? - Хеллеброн снова рассмеялась, представив унижение королевы. - Это чудесная новость. Просто великолепная!

Её отец, впрочем, не видел здесь ничего весёлого.

- Нагарит разрывает сам себя, - сказал князь. - По-прежнему остались группировки, верные Морати, которые продолжают сопротивление князю Малекиту.

Хеллеброн наконец успокоилась, разум внезапно наполнили возможности.

- Эти проблемы доберутся и до Атель Торалиена, - сказала она. - Ты был заместителем князя. Именно Малекит передал тебе власть над городом. Культы же поклялись в верности собачонкам Морати - куклы, чьи хозяева все эти годы сидели в Анлеке. Твои враги увидят в этом возможность устранить тебя.

- Это уже началось, - ответил Аландриан, снова садясь. Он махнул Хеллеброн, приглашая присесть рядом, и положил на стол облачённую в защитную перчатку руку. Жест вышел умоляющий. - У меня есть для тебя предложение.

- Проси что угодно, папа, - мило улыбнувшись, сказала Хеллеброн. - Всё, что угодно.

ХЕЛЛЕБРОН пришлось ждать ещё пару лет, пока её отец лавировал и политиканствовал в Атель Торалиене, постепенно заменяя или перемещая чиновников, которые были известными последователями других культов, продвигая офицеров, преданных ему лично, подмазывая других князей города и заключая тайные союзы с самыми могущественными торговцами.

Когда приготовления были закончены, прибыл конный почётный караул, чтобы забрать Хеллеброн. С ними была Лириэт, и встреча сестёр получилась очень эмоциональной, со слезами и объятиями. После столь долгого ожидания, теперь, когда она была так близка к достижению власти, которой столь долго жаждала, дорога до Атель Торалиена, на взгляд Хеллеброн, заняла целую вечность. Отец собирался вручить ей город на блюдечке с золотой каёмочкой, а мысли Хеллеброн по-прежнему были полны грандиозных проектов. Контроль над Атель Торалиеном не был вершиной её устремлений, её цель лежала на другом берегу океана, в Анлеке, и с Морати, заключённой в темницу короля-феникса в Тор Анроке, вряд ли будет ещё лучшее время для исполнения мечтаний Хеллеброн.

В конце лета, после полудня город купался в солнечном свете, и это зрелище наполнило Хеллеброн энергией. Свет отражался от серебряных крыш и позолоченных башен, блестевших на фоне ясного неба. Она смотрела на высокие стены города, который столь долго был закрыт для неё, и представляла себе спешащих по своим делам простых атель торалиенцев, даже не подозревающих о том, как вскоре должна была измениться их жизнь.

Её мысли обратились к соперникам, жрецам и жрицам других культов, которые, без сомнения, смеялись над её заточением и шутили между собой о дурной судьбе Невест Кхаина. О, вскоре они узнают, насколько тяжела плата за отрицание Кхаина, равно как и любое противодействие возрождению Его славы.

Хеллеброн мгновенно ощутила подавленную атмосферу, царящую в городе, стоило войти внутрь. Повсюду, куда падал взгляд, были солдаты: вряд ли граждане Атель Торалиена не могли не заметить увеличение их количества, по сравнению с последними днями.

Несколько князей ждали в воротах, окружённые личной гвардией. Хеллеброн узнала Малриада и ещё двоих, остальные трое были ей незнакомы: нагаритские князья, бежавшие с Ултуана в последние годы владычества Морати.

Маэнредил тоже был там, щеголяя капитанским гребнем на шлеме. Лириэт помахала своему бывшему любовнику, который улыбнулся в ответ и приказал своей роте выразить должное приветствие. Когда Хеллеброн и Лириэт проехали мимо, солдаты склонили перед ними копья, изрядно развеселив сестёр.

Аландриан ждал их в центре предвратной площади. Он был облачён в лучшие доспехи, длинный плащ, спускавшийся с плеч, полностью закрывал круп его лошади, на руке висел позолоченный щит. Он до последней частички выглядел князем, которым и являлся, и это заставило Хеллеброн ощутить прилив гордости, когда она осадила своего скакуна рядом с отцом и склонила голову в поклоне.

- Нам всё же придётся приложить некоторые усилия, - сказал Аландриан. - Наша подготовка не смогла пройти полностью незамеченной. Твоя мать подозревает что-то неладное, и собрала народ на рыночной площади. По моим подсчётам, её речи слушает больше тысячи наших сородичей.

- Что с Анеллионом и другими лидерами культов? - спросила Хеллеброн.

- Они собирают своих последователей к храмам, просто из предосторожности. Достоверно знать, что мы планируем, они не могут.

Хеллеброн оглянулась на собравшихся солдат, затем на отца.

- Когда начинаем? - спросила она.

ГОРОД вспыхнул пожарами, и ночь обратилась в день. Весь храмовый район полыхал, и крики тех, кто остался в храмах, вторили треску огня. Грохот боя стих, когда прошла его наивысшая точка, и отряды кхаинитов и солдат выискивали последних культистов.

Хеллеброн и Лириэт возглавляли атаки, врываясь в храмы с копьём и мечом и вырезая всех, кто оказался у них на пути. Большинство кротких сектантов уже сдались, и теперь их выстраивали в длинные ряды на площади перед храмом Кхаина. На этот раз Хеллеброн не собиралась повторять свою ошибку и перебить всех жертв за одну ночь: на этот раз пленников было достаточно, чтобы костры Кхаина не голодали долгое время, если, конечно, ей удастся умерить пыл своих последователей.

Невесты Кхаина стояли перед храмом Анаф Раэмы, наблюдая, как последователей Мстительной Охотницы вытаскивают наружу. Лириэт рассмеялась, когда один из старых жрецов споткнулся и упал, расквасив лицо о мостовую. Солдаты подхватили его под руки и потащили прочь, ноги жреца безвольно волочились по улице.

Конский топот объявил о прибытии Маэнредила. Капитан соскочил с лошади, выглядел он довольно расстроенным.

- Что-то случилось? - спросила Хеллеброн.

- Ну, как сказать, - протянул Маэнредил. Он помялся мгновение, явно ощущая неудобство, прежде чем посмотрел на Лириэт. - Это твоя мать. Она привела толпу на виллу вашего отца и требует немедленно прекратить чистку.

- Ну и что? - ответила Хеллеброн. - Проигнорируйте её, и всё.

Маэнредил отвёл глаза, на его лице появилось покорное выражение.

- Это не так просто. С ней заявилось несколько тысяч жителей. Её неповиновение является вызовом вашему отцу, открытым выступлением против его правления. Она требует, чтобы он отказался от власти в её пользу.

- Тогда пусть наш отец ей и займётся, - сказала Лириэт. - Почему ты пришёл с этим к нам?

- Вас долго не было, - сказал Маэнредил. - Положение в культе Кхаина слегка… изменилось.

- Что ты имеешь в виду?

Маэнредил вздрогнул от резкости в голосе Хеллеброн. Капитан перевёл дыхание.

- Когда вас обеих удалили из города, князь Малриад решил возглавить культ. Многие по-прежнему верны вам, в том числе и он сам, но если вы хотите вновь стать нашим безоговорочными лидерами, то должны расправиться с теми противниками внутри культа, которые могут пошатнуть ваше влияние. Открытая дерзость вашей матери придаёт вес их словам о том, что вы недостаточно сильны, чтобы вести нас. Пока Малриад удерживает их под контролем, но если вы ничего не сделаете, то может показаться, что вы действительно слишком слабы. Они говорят, что ваш отец не будет правителем вечно, а без его поддержки вы не сможете защитить нас.

Лириэт вздохнула, в то время как Хеллеброн прорычала проклятие.

- Хорошо, мы займёмся этим, - сказала Хеллеброн. - Найди нам лошадей, и мы отправимся с тобой и взглянем на это сборище.

ВЛИЯНИЕ Мириэт значительно возросло за время отсутствия её дочерей. Убеждённый критик культов, она ухватилась за запрет мужа, чтобы получить широкую поддержку своему движению. Многие устали от культов и их лидеров, и тысячи покинули свои дома, чтобы присоединиться к этой протестной акции Мириэт.

Когда Хеллеброн и остальные въехали на площадь, Мириэт стояла перед линией копейщиков, закрывавших ворота во дворец Аландриана. Сам князь стоял на балконе, за стеной, в окружении своих сторонников. Там было несколько поигрывающих оружием жрецов-кхаинитов - лица, которые Хеллеброн не признала. Они были узурпаторами, их власть была создана стараниями Хеллеброн и Лириэт.

Последователи Мириэт стояли в молчаливой акции протеста. Там были представители всех слоёв общества и всех районов. Поодаль на протестующих гневно посматривали последователи Хеллеброн, помахивая обнажёнными клинками над взятыми в плен последователями других культов. Эти кхаиниты приветственно заорали, увидев прибывших сестёр. Бросив взгляд на окружавших Аландриана сановников, Хеллеброн заметила, что у некоторых их прибытие вызвало отнюдь не радость. Было очевидно, что подобное незначительное восстание в культе было им не по нраву.

Мириэт развернулась, когда Невесты Кхаина спрыгнули с коней. Мгновение Хеллеброн не могла распознать выражение на лице матери. Однако затем понимание мгновенно осенило её: жалость. Жалость, родившаяся из любви, несомненно, но она обожгла гордость Хеллеброн. Жалость - для слабаков. Не жалость послала Аэнариона на Осквернённый остров, чтобы взять меч Кхаина. Не жалость прислала Малекита под стены Атель Торалиена, чтобы спасти город от орков. Жалость была притворством меньших княжеств, и ей не было места в сердцах наггароти.

Сёстры медленно и осторожно подошли к Мириэт, ожидая какой-нибудь ловушки. Настроение толпы изменилось, угрюмость сменил гнев, когда архитекторы чистки подошли ближе. Хеллеброн и Лириэт уставились на них в ответ, сопоставляя гнев толпы со своим собственным. Тихая, кипящая ярость торалиев, которую сёстры некогда использовали в своих целях, теперь обернулась против самих Невест Кхаина.

- Я знаю, что у вас нет любви ко мне, но выслушайте то, что я должна сказать, - произнесла Мириэт. Хеллеброн остановилась в шаге от матери и свирепо уставилась на неё. Мириэт без страха встретила полный ненависти взгляд родной дочери, её бледно-голубые глаза смотрели твёрдо, пока она изучала лицо Хеллеброн. А затем глаза Мириэт заблестели, едва удерживая наполнившие их слёзы. - Пора остановить это безумие.

- И ты думаешь, что у тебя есть для этого силы? - спросила Лириэт.

Мириэт повернулась к толпе и подняла руки, и тут же на площадь опустилась тишина.

- Наша родина расколота, - сказала она толпе, однако слова были направлены её дочерям и их отцу, смотревшему с балкона. - Нагарит балансирует на грани разрушения, и причина этого не происки врагов, а наша собственная гордыня, превознесение себя над другими. Мы забыли уроки, оставленные нам Аэнарионом. Прежде чем он взял Сеятель Вдов, Аэнарион предложил себя другим богам, и они отвергли его, Только тогда, когда он пожертвовал собой, бросившись в огонь Азуриана, боги прислушались.

Мириэт повернулась к Хеллеброн и Лириэт, но её голос по-прежнему разносился над всей площадью.

- Аэнарион не жертвовал собой ради славы Кхаина. Аэнарион пожертвовал собой ради выживания нашего народа. Чтобы изгнать смерть и страдание - вот ради чего Аэнарион отдал свою жизнь. Из любви ко всем эльфам, наггароти и остальным, он взял в руки меч Князя Крови, зная о погибели, которую он тем самым навлекает на себя. Чтобы изгнать безвластие, развеять разногласия, Аэнарион повернулся к Кхаину, как к последнему выбору. Он испытывал гнев и печаль от того, что стал Кроваворуким Королём.

Мириэт в умоляющем жесте протянула обе руки к своим дочерям. Она упала на колени, слёзы текли по щекам.

- Это была любовь, не ненависть, вот что я скажу вам. Не позволяйте Кхаину забрать ваши души. Он сожрёт вас, а через вас и весь наш народ. У вас ещё есть выбор, вы ещё можете встать на путь света, а не ходить по тёмным тропам смерти. Ваши амбиции мимолётны, ибо все смертные, в конце концов, умрут, неважно сколь высок был их статус или велики армии.

- И когда вы умрёте, как вспомнят вас? Как вестников раздора? Как убийц родичей и душегубов? Даже Аэнарион в хватке самого Кроваворукого никогда не поднимал меча на другого эльфа. Пока Нагарит в смятении, пусть же Атель Торалиен станет маяком света и надежды, новым Анлеком. Пусть единственным нашим наследием останется гармония, понимание, любовь.

Хеллеброн встала над матерью и положила руку ей на плечо. Посмотрела на своих последователей, что замерли, словно готовые наброситься звери. Взгляд перешёл на сторонников Мириэт, многие из них были в слезах, на лицах других написан страх.

Наконец, она посмотрела на дворец своего отца. Аландриан смотрел со скрещенными на груди руками, его лицо - невыразительная маска. Рядом с ним новый главарь кхаинитов фыркнул и с ненавистью посмотрел в ответ, окатив презрением Хеллеброн и её сестру.

Хеллеброн опустилась перед Мириэт на колени. Подняв лицо матери, она поцеловала её в лоб и в каждую щёку. А затем, наклонившись, прошептала на ухо Мириэт.

- Слишком поздно для мира, - сказала она. - Если этого не сделаю я, то сделает кто-нибудь другой. Лучше править с благословением Кхаина, чем служить без него.

Хеллеброн выпрямилась, грубо поднимая Мириэт. Её кинжал блеснул. Кровь хлынула из горла её матери. Дав телу Мириэт упасть на площадь, Хеллеброн подняла окровавленный кинжал и пошла к плачущей толпе. Лириэт шла по пятам. Некоторые из толпы обратились в бегство, другие демонстративно остались на месте, однако, когда Хеллеброн оказалась от них в нескольких шагах, дрогнули и отступили.

- Кхаин пришёл в Атель Торалиен, - вскрикнула Хеллеброн. - У вас есть выбор. Примите Его и отдайте Ему свою жизнь. Или отрекитесь от Него, и тогда Он возьмёт вашу смерть!

Хеллеброн повернулась и указала кинжалом на главу кхаинитов и своего отца.

- Я только что убила собственную мать во славу Кхаина. Я сделала это быстро и с любовью. Любому другому эльфу, что рискнёт встать у меня на пути, так не повезёт!

Последователи Невест Кхаина обрушились на протестующих, как голодный волк на отару овец. Крики сотрясли площадь, когда эльфы побежали прочь, спасаясь от последователей Кроваворукого. На балконе, над площадью, Аландриан погрузился в себя, оставив жрецов Кхаина нервно глядеть на бойню внизу.

Лириэт и Хеллеброн подняли кинжалы и закричали в унисон, зная, что отныне город принадлежит им.

- Хвала Кхаину!

Глоссарий

Персонажи:

Aenarion - Аэнарион

Prince Malekith - Малекит

Phoenix King Bel Shanaar - король-феникс Бел Шанаар

Yeasir - Еасир

Morathi - Морати

Mithalindin - Миталиндин

Druithana - Друйтана

Ariendil - Ариендил

Larissia - Лариссия

Maenredil - Маэнредил

Liannin - Лианнин

Malriad - Малриад

Nhalek - Нхалек

Maineth - Майнет

Семья Хеллеброн:

Alandrian - Аландриан

Hellebron - Хеллеброн

Lirieth - Лириэт

Mirieth - Мириэт

Главы культов:

Lethruis - Летриус

Alairiath, high priestess of Anath Raema - Алаириат, высшая жрица Анаф Раэма

Melthis, leader of the sect dedicated to Nethu - Мелтис, лидер секты, посвящённой Нетху

Khelthion, high priest of Ereth Khial, leader of the Cult of the Dead - Кхелтион, первосвященник Эрет Кхиал, глава культа Мёртвых

Anellion - Анеллион

Khorlandir, high priest of Khaine in Anlec - первосвященник Кхаина в Анлеке

Ilintalia, high priestess Atharti - Илинталия, высшая жрица Атарти

Боги:

cytharai - китарай

Morai Heg - Морай Хег

Ereth Khial, Goddess of the Dead - Эрет Кхиал, богиня Мёртвых

Atharti -Атарти

Anath Raema, Merciless Huntress - Анаф Раэма, Беспощадная Охотница

Khaine the Lord of Blood, the Prince of Death, Lord of Murder, Lord of Death, Lord of Slaughter - Кхаину, Владыке Крови, Принцу Смерти, Властелин Убийств, Владыка Смерти, Владыка Кровопролития

Nethu - Нетху

География:

Athel Toralien - Атель Торалиен

Elthin Arvan - Элтин Арван

Nagarythe - Нагарит

Ulthuan - Ултуан

Anlec - Анлек

Galthyr - Галтир

Blighted Isle - Осквернённый остров

Травка:

dreamroot - дремокорень

Bladesbane - яд клинков

ireleaf - гневолист

venomblossom - злобоцвет

shadowdust - тенепыль

dreamleaf - лист грёз

Dreamwood - сон-дерево

dreamvine - сон-лоза

Другое:

Naggarothi - наггароти

Avanuir - Авануир (магический меч Малекита)

Sword of Khaine, the Widowmaker - меч Кхаина, Сеятель Вдов

open dome - открытый купол (купол с центральным фонарём)

Crown of Sacrifice - корона Жертвоприношения

Daughters of Murder - Дочери Убийства

Brides of Khaine - Невесты Кхаина

Bolt-thrower - баллиста

stone-thrower - камнеметалка

wyvern, half-dragon - виверна, полудракон

Rephallim - рефалим

Halls of the Eternal Sleep - залы Вечного сна

Mirai - Мирай

Toralii - Торалии