Лакримата / Lacrymata (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Лакримата / Lacrymata (рассказ)
Автор	Сторм Константин / Storm Constantine
Переводчик	Культпросвет
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Крыло Смерти / Deathwing
Год издания	1990
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Он вдыхал пар звёзд, и каждая частица света ярко вспыхивала в легких, донося до языка горячий и сладкий вкус. Пространство, время? Что значат эти пустяки?

Солонэйц Ди Каваньи, навигатор имперского торгового корабля "Дэа Брава", двигался по волнам нейронного экстаза. Он сконцентрировал свои измученные чувства только на кричащем свете Астрономикона — психическом маяке самого Императора, обжигающем даже сквозь жар Хаоса. Он и корабль казались единым, несущимся сквозь варп сверкающим мирком, питаемым, подобно благодушному богу, сознанием навигатора.

…За пятьдесят минут до входа в реальное пространство…

Солонэйц перестроил сознание. Изображение варпа на рулевом дисплее перед ним скучно мерцало, показывая клубящиеся судороги имматериума снаружи. Не о чем беспокоиться. Он посмотрел вверх, сквозь прозрачный плас-хрусталь навигационного блистера, за которым бурлило болезненное буйство цвета и оптического шума. Варп-взор третьего глаза (мутации, свойственной навигаторам) любезно перекрывал эти хаотические флюиды варпа, трансформируя их в узнаваемые символы. Призрачное лицо его матери, возникшее за пределами блистера, вызвало мысль: «Проклятье! Я забыл послать сообщение!». Это значило, что нужно было отослать сообщение назад на Терру перед прыжком в варп-пространство. Солонэйц знал, что Летиция, его мать, беспокоится во время его отсутствия больше, чем о других членах семьи. Из уважения он всегда старался отправлять матери краткие сообщения. Клочок вины в его разуме спроецировал мыслеформу в варп, которая теперь печально скреблась о корабль, как бы пытаясь дотянуться до него.

…За десять минут до входа в реальное пространство…

Навигатор почувствовал, как Дэа Брава шевелится вокруг него, включая автоматические навигационные системы для реального пространства, готовясь освободить его от служебных обязанностей. Она была небесной королевой-ведьмой, холёной маленькой потаскухой, переходящей по наследству от одного к другому представителю богатой купеческой семьи Фиддеус, которая столетиями наслаждалась прибыльными контрактами от Администратума. Солонэйц уже некоторое время работал на клан Фиддеус после ранений, которые он получил на военной службе.

До этого он водил через варп линейный крейсер Вуаль Гекаты (эта леди была жестока, и не так красива как Дэа Брава). Его служба продолжалась три миссии, до ужасного случая, который должен был быть рутинной чисткой мелочных диссидентов, но окончился обезглавливанием экипажа. После этого от Солонэйца осталось беспорядочное нагромождение костей, торчащих из кровоточащего мешка плоти. На счастье, престиж его семьи обеспечил ему лучшую медицинскую помощь, после которой он был отправлен на восстановление домой в замороженном виде.

Лечение было долгим и трудным, его тело до сих пор периодически сводило от старой боли. Однако навигатор утешал себя мыслью, что однажды Администратум снова примет его на службу, решив что его способности достаточно восстановились, чтобы доверить ему вождение крейсера. Солонэйц всё ещё приходил в дрожь, думая об этих полномочиях, но также подозревал, что его мания вернуться в Имперский Флот немного нездорова. Он уже получил уютное место во флоте семьи Фиддеус, и работа с Дэа Брава была просто мечтой. За три года, проведенных в её компании, он стал по-настоящему ценить её личность. Дэа Брава обожала безрассудства и приключения, и как сам Солонэйц, раздражалась вменяемыми ей функциями грузовоза.

Призрак Летиции оторвался от скользкой поверхности блистера, и затерялся в бурунах за кормой корабля. Солонэйц скривился, снова заболела шея. Это была ещё одна вещь, которую он забыл сделать до входа в варп: проконсультироваться с корабельным медиком. Совсем не лёгкий рейс на этот раз. Он бы очень хотел попасть домой. Ещё одна доставка, и…

…За пять минут до входа в реальное пространство…

Солонэйц улыбнулся. Варп-портал в реальное пространство в этот раз был потрясающем зрелищем. Дэа Брава казалась крошечной, по сравнению с невероятным зрелищем впереди: бронзовые врата в мили высотой, мили шириной, инкрустированные затейливой резьбой. Вокруг бродили гигантские звери, их головы были невидимы в звёздном дыму, ревели огромные горны, словно прощальные фанфары отходящему кораблю.

Солонэйц покачал головой. Было ли это представление вызвано его психическим влиянием, или творением-прихотью другого навигатора, изнывающего от одиночества во время долгого путешествия? Быть может, эта иллюзия была рождена творческими мыслями ошеломлённого эльдарского поэта, что плыл однажды по течениям варпа, превращая мечты в реальность? Неважно. Кто-то когда-то захотел оставить собственную подпись в варпе. Три рейса назад Солонэйц выходил с кораблём из зевающей зубастой пасти в реальное пространство одного из миров Министорума. У кого-то, похоже, было чувство юмора?

Неизбежный, но к счастью, краткий спазм тошноты прошел через плоть навигатора, когда Дэа Брава покидала варп. Он не удержался, и бросил взгляд через плечо, одновременно надевая повязку на третий глаз. Позади корабля не было никаких огромных врат, конечно нет.

Путешествие закончилось. Солонэйц набрал последовательность рун на клавиатуре рулевого устройства и мягко коснулся пальцами лба.

— Я благодарю тебя, Господь Император, Божественный Отец всего живущего, за Твою бесконечную любовь, которая простирается к углам вечности и несёт всех нас, детей твоих, в безопасность. Благословлён будь и уважаем.

Когда молитва благодарности была прочитана до конца, он протёр глаза и начал отстёгивать себя от штурманского трона. Шея снова запела в агонии. Нужно обязательно показаться врачу до новой варп-вахты.

Какими бы средствами защиты Дэа Брава ни была оснащена, Солонэйц всегда чувствовал глубокое облегчение, когда они снова попадали в реальное пространство, хоть и не признавал это. Иногда вещи, которые он видел в варпе, были слишком соблазнительными. Однажды во время сна он увидел кошмар: Астрономикон внезапно исчез, оставив его одного, без путеводной нити в корабле слепо кричащем в энтропию. Он проснулся в поту, судорожно глотая воздух, будучи несомненно в ужасе от этого, но всё ещё наслаждаясь бурной радостью. Он жаждал окончательных объятий Хаоса. Навигатор хорошо знал, что если его подсознание играет с такими настроениями во сне, он может быть уязвим во время варп-перелёта.

Но тогда… кто не был? Солонэйц видел выгоревших, охраняемых своими семьями навигаторов, отпущенных из Министорума после попыток жрецов вычистить их измученные мозги. Он вовлечён в рискованный бизнес, но это его хлеб насущный.

Потирая шею, Солонэйц спустился к дорожке, ведущей в camera recreata. Всегда было одно и тоже — смутная депрессия и неуверенность. Он хорошо знал, что к тому времени, как наступит следующая варп-вахта, он будет изнывать от нетерпения вновь кататься по волнам Хаоса.

Капитан Граян Фиддеус проводил привычный для себя ритуал проверки груза после того как судно вернулось в реальное пространство. Он сознавал, что по большому счёту в этом нет нужды, ведь Дэа Брава сама бы дала знать, если что-либо было не так, однако не мог признаться себе, что делает лишнюю работу. Может быть, со временем он научится меньше волноваться об этом.

Он был молод, и Брава, будучи одним из меньших судов семьи, была доверена ему совсем недавно. Как и Солонэйц, он жаждал вернуться домой. Это путешествие сопровождалось серией неудач: неожиданная вспышка заболеваний среди экипажа; варп-шторм, в который они чуть было не угодили недалеко от врат в Ховиа Неста; проблемы с партией товара на Фаэтон-Юг вызвали раздражающие задержки, также расстраивая заказчиков на следующем рейсе. Проблемы, проблемы.

Граяна также тревожила мысль о новом корабельном астропате, Шивании. Это было её первое путешествие на Дэа Брава. На самом деле, это было её первое путешествие на космическом судне вообще. Она была зачислена в экипаж, чтобы заменить старого Бассоса, который служил семье Фиддеус всю жизнь. Астропаты были жизненно необходимы для дальней связи, и Граян был смущён явственной хрупкостью девушки, и странной аурой некоей чудаковатости. Бассосу же он доверял безоговорочно, тот был прямолинейным и надёжным человеком.

Несмотря на впечатляющий набор рекомендаций от Схоластики Адептус Астра Телепатика, Граян сомневался в способностях Шивании. Она казалась просто ребёнком, хотя Граян неохотно признавал, что у неё довольно острый ум. Во всяком случае, её навыки передавать и принимать информацию значительно превосходили навыки Бассоса. Его опасения были скорее инстинктивными, и пока он не обнаружил ни одной ошибки, у него не было повода для недовольства.

Шагая по грузовому трюму, Граян рефлекторно провёл пальцами по шпангоуту хранилища. Похоже, что корабль довольно быстро стал частью его души. Он чувствовал её движения и вздохи, слышал каждый скрип и стон, как будто делал их сам. Её арочные своды, покрытые чёрной матовой пласталью, были густо исписаны защитными рунами и тотемами; он мнил корабль своей крепостью.

Как капитан и ожидал, всё было в порядке. Его нервозность была вызвана нехорошими предчувствиями касательно следующего груза. Возможно эта работа и была честью, которой отец почтил его, но Граян подозревал, что даже самый опытный капитан дважды подумает перед тем, как принимать груз лакриматы на борт. Естественно, что большинство легенд об этой субстанции были преувеличением, но после неудач, с которыми Граян столкнулся в этом рейсе, он боролся с суеверным страхом того, что погрузка лакриматы только усилит возможные опасности путешествия.

Оглянувшись вокруг напоследок, Граян заставил себя покинуть трюм и направиться в camera recreata. Все корабли Фиддеусов имели на борту адепта Министорума, чтобы очищающие ритуалы проводились после каждого варп-перехода. Помимо того, что ритуалы эффективно очищали корабль от психического мусора, это ещё и поднимало мораль экипажа.

Капитан встретил Солонэйца двумя палубами выше, подумав при встрече, что навигатор сейчас выглядит также чудно, как и Шивания. Навигаторы всегда были склонны к утончённости, но сейчас большие тёмные глаза Солонэйца выдавали лихорадочную возбуждённость. Граян сделал небольшой формальный поклон, от чего рот навигатора дёрнулся в улыбке, не лишённой насмешки.

— Тяжко было, Каваньи?

— Нет.

— Ты выглядишь уставшим.

— Я устал!

Солонэйцу периодически приходилось подавлять недовольство навязчивой манерой общения капитана. Чего он ожидал, что навигаторы будут выбегать из навигационного блистера, прыгая от радости и расцвета сил? Фиддеус выглядел задетым тоном навигатора, и Солонэйц улыбнулся чтобы сгладить ситуацию.

— Я всегда выгляжу уставшим после вахты.

— Что случилось с твоей шеей?

Солонэйц резко убрал руку от шеи.

— Ничего особенного.

— Хорошо, ещё поговорим.

Граян попытался изобразить отеческую улыбку, но Солонэйц мелочно воспринял её как снисходительную.

— Мы не должны заставлять брата Габреуса ждать.

Солонэйц устало покачал головой, глядя на удаляющуюся спину капитана, и побрёл за ним.

— Терпение. Терпение, — сказал он себе.

Дэа Брава безмятежно следовала к миру, казавшимся из узких стрельчатых окон зала отдыха холодным голубым самоцветом. Солонэйц едва мог сосредоточиться на словах, произносимых братом Габреусом молитв, его глаза постоянно обращались к приближающейся планете. Как он знал, корабль здесь не для доставки, а для подбора груза, который Фиддеусы особенно стремятся получить в свои руки. Поэтому всему экипажу была обещана премия по их возвращению домой. Солонэйц полагал, что это пересилит любые опасения экипажа по поводу возможной опасности лакриматы.

Сам навигатор не испытывал опасений. Известные фатальные инциденты с лакриматой происходили из-за халатности, которая, конечно, не была одним из недостатков Фиддеусов.

Солонэйц часто терялся, испытывать к капитану уважение, или же раздражаться из-за его придирок. Он был не сильно старше Граяна, но иногда чувствовал его явную незрелость, которая, по его мнению проистекала из его слишком беззаботной жизни до этого. Капитан действительно старался установить с навигатором дружеские отношения, о чём Солонэйц несомненно догадывался, но оба не умели быть достаточно раскрепощёнными для установления дружбы. Ди Каваньи подозревал, что это из-за его мутации, совершенно не догадываясь, каким он был мастером выводить людей из себя.

Как обычно, Граян спросил Солонэйца, не хочет ли тот составить ему компанию в спуске на поверхность планеты. Саломея Нигра была одним из тех легендарных мест на космических маршрутах, где по слухам, можно было найти тысячи запрещённых видов наслаждений, каждый из которых был доступен для взыскательных путешественников при соответствующей плате.

Солонэйц, будучи неисправимым циником (это было обременительной чертой всего семейства) знал, что сами жители целенаправленно создали и поддерживали такую репутацию планеты. Он считал что такой туризм — ужасная безвкусица, и предпочёл бы уйти на боковую в своей спальной ячейке, чем разыгрывать пантомиму удивления и восторга от чего-то, что они могут найти внизу. Фиддеус, однако, настаивал на прогулке, которая будет для Солонэйца полезной, пока навигатор с кислой миной на лице не сдался.

— Сначала мы посетим наше доверенное лицо, Гвидо Паламу, организуем доставку груза, ну а после всё оставшееся время до отбытия — наше… — сказал Граян. При этом на лице у него была мальчишеская улыбка, которую Солонэйц даже счёл милой в своей невинности.

— Если так хочешь, ладно. Но, как ты заметил, я испытываю небольшие боли.

— Твои тотемы выглядят потёртыми, Сол. Думаю брат Габреус смог бы подыскать тебе новые.

Рука Солонэйца рассеянно схватила амулеты Навис Нобилитэ, висящие на шее.

— Боюсь показаться грубым, но это не духовные травмы, — сказал он, старательно избегая резких интонаций. — Ароматические мази должны помочь. Я намеревался посетить Гермеса Фосса до этого рейса, но это вылетело из головы. А эти амулеты — реликвия со старого места службы, ты понимаешь.

Граян угрюмо кивнул. До этого он только вскользь упоминал предыдущую службу Солонэйца, выражаясь слишком сдержанно, что Солонэйц воспринимал как будто он был лишённым сана жрецом. На самом же деле он хотел, чтобы люди задавали ему откровенные вопросы о его прошлом, проявляли человеческое любопытство. Он чувствовал, что должен был говорить об этом, но подозревал, что старший Фиддеус приказал всему экипажу не расстраивать его, бередя старые раны. Гомери Фиддеус был хорошим другом отца Солонэйца, именно поэтому ему досталась эта работа.

— Ладно! — громко сказал Граян, потирая руки. — Может, мы найдём сладкую юную гетеру, искушённую в искусстве массажа. Как ты знаешь, город Ассирион славится своими лечебными святилищами.

— Гораздо приятнее, в любом случае, чем если старый Фосс будет месить тебе кости, а Сол? — засмеялся Граян.

Солонэйц тонко улыбнулся и наклонил голову.

— Если мы осторожно выберем благовония перед применением, разумеется.

Он почувствовал слабый всплеск ожиданий. Возможно, вояж на планету не будет столь изнурительным, как он боялся.

Несколько других членов экипажа собрались в шаттле, намереваясь посетить Ассирион. Брат Габреус был среди них, что стало поводом для добродушного смеха в его адрес. Габреус с оскорблённым видом поспешил устроиться на сиденье.

— Чтоб ваши языки почернели! — пафосно процедил он. — Вы сами знаете, мне там интересен только ассортимент сильных благовоний, так что хватит каркать! Посмотрим, как улыбочки сойдут с ваших лиц, когда мы снова войдём в варп, и только мои благовония сохранят ваши незапятнанные умы от влияния Хаоса!

Он заелозил своим крупным телом, принимая позу поудобнее.

— Ну же, пилот, полетели! Ночь уже раскрыла свои чернопёрые крылья над грудью Ассириона, и я, к примеру, хочу стоять перед магазином эссенций до его закрытия!

— Хорошо сказано, брат! — согласился Граян. — Пилот, задраивайте люки, отправляемся.

В тесном шаттле царила возбужденная атмосфера предвкушения весёлого загула. Пилот внял приказу капитана, отданного с беззаботным жестом, и потянулся к пульту.

Резкий крик остановил его руку.

— Подождите!

Кто-то карабкался в дверной проём, шурша голубовато-зелеными одеждами. Это была астропат, Шивания.

— Шивания! — в крайнем удивлении воскликнул Граян. — Я сильно сомневаюсь, что Ассирион подходящее место для…

— Хватит, капитан. У меня есть глаза на затылке! Я буду в достаточной безопасности, особенно со всеми этими джентльменами!

Никто из собравшихся в шаттле не выглядел польщённым честью эскортировать слепую девушку, вместо того чтобы следовать своим планам.

Шивания, казалось, не заметила ропота, либо проигнорировала его. Так же ловко, как и зрячие, она быстро нашла пустое место, и повернула голову к Граяну. Верхнюю часть её лица закрывала украшенная вышивкой маска. Два вышитых нитками глаза по-совиному уставились на капитана.

— Вы же не собираетесь отменить вылет, сэр? — спросила она сладким голосом.

— Ну, у нас… дело, — начал Граян, лихорадочно соображая, как бы под благовидным предлогом высадить девушку.

— Ох, оставьте её, — неожиданно подал голос Солонэйц.

— Буду рад предложить вам свою руку, Шивания, — улыбаясь капитану добавил он.

— А как же твоя шея? — осведомился Граян. Вид его был весьма расстроенный.

Солонэйц пожал плечами.

— Это может подождать. Все мы были заперты несколько недель на корабле. Я не могу отказать человеку в шансе размять ноги на твёрдой земле, если ему так хочется.

— Благодарю вас, навигатор, за вашу любезность! — учтиво ответила Шивания. Однако в её голосе была весёлость. Насмешливая.

Она перенаправила иглу своего внимания на жреца.

— Духовные дела на поверхности, брат?

— В некотором роде, — заёрзал в своём сиденье Габреус.

— Я бы, естественно, вызвался сопровождать вас, но… — начал он извинения, но Граян прервал его.

— Ладно, ладно! С этим мы разберёмся. Полетели.

Ассирион был впечатляюще обустроенным местом. Его улицы были вымощены жемчужным мрамором, ярус за ярусом возвышались его башни, развевались рекламные вымпелы, сообщающие о различных предоставляемых в округе услугах. Трепеща от бриза, вышитые на шёлке хмурые глаза казались живыми. Граян уже решил отправиться с навигатором в резиденцию Паламы, как Шивания решила всё-таки присоединиться к ним. Вместо того, чтобы воспользоваться транспортом, капитан настоял, что лучше будет пойти пешком, полюбоваться городскими достопримечательностями. Солонэйц был разочарован. Основным способом передвижения в Ассирионе, служили элегантные открытые повозки, приводимыми в движение местным видом животных; эти существа выглядели как абсурдная помесь верблюда с дикой собакой. Он хотел бы прокатиться. Может быть, позже они с астропатом наймут такую повозку.

Шивания расширила все свои чувства, чтобы объять всё, что они встречали, постоянно благоговейно комментируя. Солонэйц чувствовал, что это скоро начнёт действовать Граяну на нервы.

Дом Палама располагался в сердце Ароматного квартала. Это был широкий серый левиафан со множеством низеньких пристроек. Воздух был так обильно наполнен ароматами духов, что глаза Граяна и Солонэйца начали слезиться. Шивания не испытывала этого дискомфорта.

Когда Граян с компаньонами подошел к взмывающему ввысь главному входу, подчёркивающему своей классической простотой элегантность здания, надменный слуга провел их в скромный, но при этом изысканно обставленный салон в передней части дома. Было подано белое ароматизированное вино и нежные, пахнущие местными цветами вафли. Шивания воскликнула, что Саломея Нигра должно быть, создана исключительно для удовольствия астропатов.

— Стимул для носа, для носа! — восторгалась она.

— Кто нуждается в физическом зрении в таком месте?

Граян и Солонэйц, всё ещё вытирая глаза платками, были склонны согласиться с ней.

Когда назначенное время пришло, состоялся торжественный выход Гвидо Паламы. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, с его симпатичного лица не сходила улыбка. После коротких вежливых вопросов гостям о путешествии, здоровье и впечатлениях о городе, он немедленно перешёл к делу.

— Итак, — сказал он, откинувшись на шелковую подушку спинки стула, — вы обратились с мольбой к Тёмной Леди Непенфа!

Гвидо взял с тарелки бисквит и стал задумчиво его покусывать. Граян с Солонэйцем выжидающе наклонились вперёд.

— Моя семья хранит эссенцию мистического цветка столетиями, — продолжил он. — Mysteria Hypno Morta, это молитва, её имя — как молитва! — он вздохнул.

— Мы зовём её «лакримата», лунная кожа, последнее дыхание любимой наложницы. Mysteria — тёмная дева скрытых пещер. Благоухающее, хрупкое соцветие, мимолетный поцелуй которого — духовная отрада, чей горький сок — забвение! — он улыбнулся.

Солонэйц решил что эта речь — обычное расхваливание товара. Всё-таки в незатейливой правде недостаёт романтики. Семья Палама выращивала в подземных катакомбах редкие цветы, духи из которых были сильным наркотиком, а эфирное масло при проглатывании было смертельным ядом. Также их можно было продать в этой части Империума за воистину возмутительные суммы. Естественно, такое честное описание не вдохновило бы Грайана на покупку, но был ли смысл беспокоиться об этом? Семья Палама была очень разборчива в выборе покупателей своего товара. Тот факт, что Граян был здесь, уже свидетельствовал о том, что сделка была заключена кланом Фиддеусов ещё на Терре. Граян был всего лишь курьером, а Гвидо Палама просто любил романтизировать свой товар.

Солонэйц заметил, что Гвидо пристально на него смотрит.

— Вы, конечно же, хотите увидеть… своими глазами, — сказал тот, широко улыбаясь.

Доступ в катакомбы осуществлялся через единственную дверь в сердце мастерских Палама. Фиолетовые светящиеся полоски озаряли каменные ступени, ведущие во влажную мглу. Шивания проскользнула рукой под руку Солонэйца, когда они спускались.

— Чувствуете её запах? — прошептала она. Навигатор почувствовал её дрожь.

— Это то, зачем вы пришли сюда? — спросил он вполголоса. Это было возможно. Астропаты, будучи псайкерами, были повёрнуты на всём мистическом, и потому наверняка питали интерес к лакримате. Шивания сжала его руку. Она не ответила на вопрос.

— Здесь ложе младших дев, — произнёс Палама, когда они достигли дна. Террасы торфяной почвы, чёрные как могильная грязь, простирались в полумраке, едва освещаемые бледными звёздочками, самими цветками.

— Mysteria Puella, — сказал Палама. — Она предназначена для теплых глоток дам из великих домов. Декорация, едва подобная запретной чувственности своей старшей сестры.

Он сорвал одно соцветие и преподнёс Шивании.

— Это для вас, моя дорогая. Зажмите её между страницами вашего mеа libra, и она будет приветствовать вас благословениями, когда вы будете записывать свои размышления.

— Благодарю вас, сэр! — сказала она, осторожно нюхая цветок.

— Ммм. Понюхайте, Солонэйц.

Он наклонился ощутить аромат. Первая нота была яркой и фруктовой, потихоньку убывающей к флиртующей ароматом телесного мускуса, чтобы потом подняться к финальному крещендо буйных весенних цветов.

— Великолепно! Думаю, вы уже с нетерпением ждёте момента, когда будете делать новую запись.

Палама повёл их дальше в колыхающуюся темноту. Кожу Солонэйца покалывало со странным возбуждением. Он чувствовал, как будто тысячи вздыхающих творений ночи беспокойно шевелились на чёрных атласных диванах вокруг него. Вампирическая красота скрывалась от взгляда под ядовитой завесой плоти наркотического цветка.

— И вот, — благоговейно прошептал Палама, — будуар самой леди. Осторожно, друзья мои, она спит и видит сны.

Солонэйц услышал вздох Граяна. Сам он пока сдерживал дыхание, но это продолжалось недолго. Перед ними раскинулась мрачная крипта, уходящая в бесконечность. Её ярусы извивались между массивными колоннами и арками. Каждый ярус был переполнен, или скорее брюхат зловредными и живыми, изогнутыми и мерцающими побегами. Цветок на цветок, сестра карабкалась на сестру, заглатывая, душа, выпуская распухшие гирлянды присосок с ароматическими почками.

Солонэйц подавил стон. Колдовской эликсир бурлил и извивался на языке, в горле, спустил вниз твёрдые пальцы, снующие в животе и пахе. Это был не просто каданс, а суматошная симфония ароматических нот. Первая из них также была наполнена фруктами, но перезревшими, это было головокружительное извержение осени. Дальше аромат с вожделением простирался к лесному краю мускуса и сандала, приправленных циветом и амброй. Затем наступал оргазмический рост к буйному крику весны: тут были жасмин, златоцветник и кремовая роза. Цветы плоти. Солонэйц судорожно сглотнул, голова кружилась от аромата, опустошавшего его чувство реальности, не говоря уже об органах чувств. Сбоку неподвижно стояла Шивания. Её рука, которой она держалась за Солонэйца, обмякла.

Палама дал им ощутить мучительный экстаз ещё несколько мгновений, после чего громко прочистил горло.

— Ну что же, надеюсь вы удовлетворены, капитан Фиддеус. Думаю, мы можем вернуться в салон, чтобы организовать доставку вашего груза.

Измождённые, и потому молчаливые, Граян, Солонэйц и Шивания в конце концов вышли на улицу. Шивания осторожно поигрывала с цветком, что дал ей Палама, приколов его к одеждам булавкой. Они достигли туристического квартала, почти не понимая, как туда попали. Кафе и бары располагались вдоль улиц, выходящих из причудливых площадей. Некоторые улицы пересекали освещённые красными фонарями аллеи, ведущие к более распутным утехам. Аромат готовящейся пищи развеял дурман склепа Палама, и Солонэйц предложил выбрать кафе, чтобы попробовать блюда местной кухни. Шивания согласилась с предложением, но Граян робко пробормотал что-то о необходимости найти остальную часть высадившейся на планету команды. Солонэйц, борясь с желанием засмеяться и поддеть капитана, улыбнулся, и сказал, что он и Шивания встретятся с ним снова на космодроме, через три часа по корабельному времени. Граян признательно посмотрел на него, и поспешил вниз по одной из аллей.

— Ты уверен, что не хочешь пойти с ним? — спросила Шивания, прекрасно понимая, что искал Граян. — Я не возражаю. Я буду достаточно счастлива посидеть здесь в одиночку. Правда.

— Нет! — настоял Солонэйц, твёрдо беря девушку под ручку, — пойдем. Это место выглядит интересным. Тут повсюду подвешена копчёная дичь. Принюхайся!

Шивания радостно засмеялась и они вошли внутрь.

— Я хотела бы увидеть тебя, — задумчиво произнесла Шивания, когда они сидели и пили после еды десертный напиток.

— Я имею в виду, по-настоящему видеть тебя. Твоя аура красива, навигатор, и все же… — она пожала плечами. — Какая я глупая. Это наверное эффект от этой маленькой леди! — она коснулась цветка в своей мантии. — Полагаю, я кажусь тебе уродливой. Слепая, как пещерная летучая мышь, кто я и есть!

— Шивания, прекрати, — ответил Солонэйц. — Ты очень красивая девушка и сама это знаешь, а вот я похож на довольно потрёпанное привидение. Пей свой десерт!

— Ты не видел меня без этого, — печально спросила она, указывая на маску.

— Покажи мне тогда!

— Ты не будешь кричать?

Солонэйц рассмеялся. Она шутит, конечно.

— Только прикрыв рот рукой. Я не брезглив, Шивания.

Сгоряча она протянула руку и развязала тесёмки своей маски, резко снимая её с вызывающим видом. Её веки открыли слепые, молочно белые шары, глубоко утопленные в глазницы, как будто усохшие. Тонкие, словно нарисованные карандашом, брови. Это не было ужасным, и Солонэйц был уверен, что она сама это знает. Это тест? Она ждёт какого-то физического отклика от него?

— Отвратительно! — смеясь сказал он. — Немедленно одевай маску!

Она улыбнулась и вернула маску на место.

— Я бы попросила тебя снять твою тоже, но в этом немного смысла. Неужели глаз не чешется под повязкой?

— Совсем нет.

— Ты смог бы заглянуть в варп здесь, если бы снял повязку и открыл глаз?

— Я увидел бы только отражение нашей реальности в варпе. В таком месте это возможно стало бы поучительным, но чувствую что и печальным.

— Странно. Ты ведь сказал что не брезгливый.

— Это так. Я просто осторожный. Итак, ты расскажешь мне, в чем твой интерес, который привёл тебя сюда? Я имею ввиду, что ты напросилась сопровождать Фиддеуса до клиента, конечно.

— Варп-взор придаёт тебе острое восприятие, навигатор, — ответила Шивания. Она изящно потягивала свой напиток, явно наслаждаясь собой. — Лакримата — легенда. Мне было любопытно. Кроме того, если верить россказням, что её окружают, она обладает бесчисленными свойствами не все из которых известны.

— Действительно. И какая из этих легенд привлекла вас?

Шивания рассмеялась.

— Ты разговариваешь как инквизитор. Разве мне не простительно девичье любопытство?

— Конечно простительно, но я сомневаюсь, что только оно двигало тобой.

Она пожала плечами.

— Интерес был случайным, правда. Это был всего лишь слух. Я слышала, лакримата стимулирует психическое зрение, делает его гораздо сильнее, чем скромный астропат можете себе представить, — она снова пожала плечами. — Тем не менее, я понюхала эту штуку и мой внутренний взор не улучшился.

— Я должен надеяться что нет! — воскликнул Солонэйц. — Какими бы свойствами эти «духи» не обладали, они наверняка опасны! И кроме того, могут привлечь враждебные силы.

— И что с того, дорогой навигатор? Это, вероятно, такие же сказки, как и любые другие, связанные с лакриматой. Палама продаёт всё это, не так ли? Это просто повод позубоскалить.

Солонэйц вспомнил эффект, который оказали на него цветы лакриматы, и подавил дрожь. Он не разделял кажущийся скептицизм Шивании.

— В любом случае, мне наскучила эта тема. Мне больше интересен ты. Насколько стары твои раны?

— Что?!

Шивания хитро улыбнулась.

— Ну же, навигатор, ты должен знать, что я вижу больше, чем другие, с лакриматой или без. Твоя аура имеет шрамы. Как ты их получил и где?

Солонэйц был впечатлён.

— Это случилось довольно давно, и меня зовут Солонэйц! Помнишь?

Она пожала плечами.

— Итак?

Когда он закончил изливать девушке историю своей жизни, у них осталось совсем немного времени, чтобы вернуться на место встречи с другими членами экипажа Дэа Брава. Солонэйц чувствовал головокружение, как будто он был взволнованным мальчиком, пока они спешили по улицам; очищенный и обновлённый.

Он давно ждал того, с кем мог бы изгнать прошлое, пройдясь заново по жизни, того, кто будет свободен от приторной жалости. Кто бы мог подумать, что это будет молодая, немного странная девушка? Что толку от залов удовольствия Ассириона? Солонэйц сомневался, что этот простой разговор мог быть замещён какими либо плотскими утехами, что испытывали в этот день Граян и другие.

Конечно, она пришла, постучав в дверь его каюты, когда он беспокойно лежал в своей спальной ячейке, уставший до смерти, но не способный заснуть. Конечно она пришла со словами утешения.

— Отдыхай спокойно, Солонэйц. Это единственное, что мне нужно.

Конечно, это была ложь. И она, гибкая аватара утешения, накинула шаль своих смуглых волос на его грудь, и погладила его лоб.

— Посмотри на меня, навигатор. Посмотри своим оком, что может узреть мою душу!

Она сняла его повязку и поцеловала закрытое веко, возвращая воспоминания об аромате лакриматы. Она была так прекрасна и умела в своей тёмной чувственности, что в разгар их ласк он открыл свой третий глаз. «Та ли это женщина, которую я вижу?» — подумал он.

Сама женственность; накладывающиеся на её образ потоки души могли бы посоперничать даже с хаосом варпа. Он никогда не думал о таком, никто никогда не просил о таком. Его глаз был опасностью и загадкой. Один взгляд мог убить. Шивания была защищена от этого своей слепотой, однако закричала, почувствовав излучаемый из его лба свет, который она сравнила в яркости с маяком самого Императора. Ересь? Может быть.

— Если бы у нас был образчик груза, — сказала она. — Подумай, Солонэйц, какие наслаждения мы могли бы разделить?

— Или, какую боль? — добавил он.

Дрожь предчувствия вызвала видение следующего варп перехода: он в одиночку, в своей капсуле, в темноте, а внизу плещется жидкая лакримата, поющая свою коварную песню вечно бдительным силам Хаоса.

— Ты боишься! — засмеялась Шивания. — Лёд и страсть раненого навигатора! — она погладила шрамы на его груди и животе. — Я завидую твоему взору.

Она свернулась в его объятиях, напевая странную мелодию, и поглаживая его гладкую, белую кожу и длинные, тонкие волосы.

— Божественный мутант, — пропела она.

— Эй! Не говори так.

— Но ты же такой. Как и я, по правде. Нас терпят только из-за нашей полезности. Благословлён будь Отец Империума за то, что мы смогли найти утешение друг с другом.

— Иногда, Шивания, ты говоришь опасные вещи.

— Верный навигатор всегда охотно исполняет приказы, гнёт свою спину под кнутом Имперской доктрины, — высмеяла она ласково.

— Шивания! — он попытался отстраниться от неё, внезапно почувствовав, что она стала чем-то обвивающим и удушающим. — Что ты говоришь? Прислушайся к себе!

— Я делаю это в течении многих лет! — резко сказала она. — Всегда слушаю только себя с тех пор, как чёрный корабль пришёл и забрал меня из дома!

— Ты астропат. Привилегированный, уважаемый! Твоя душа связана с Императором!

Она усмехнулась.

— Ха! Это выжгло мои глаза. Связывание — разве не синоним рабства?

Солонэйц покачал головой в замешательстве.

— Я не буду спорить с тобой. Но когда говоришь подобные вещи, помни, какой могла бы стать твоя судьба.

— И ты думаешь, что это лучше?

Она села и зачесала волосы назад. Её голос звучал сухо, будто голос опытного, утомлённого убийцы; женщины, чья плоть была покрыта шрамами. Солонэйц осознал, что нельзя по-настоящему узнать кого-либо, пока не разделишь с ним постель.

— Тебе легко быть таким благодушным, — сказала она горько. — Корабль здесь, корабль там. Можно менять места, пользуясь влиянием большой семьи. А что я? В сравнении — просто рабыня, сданная в аренду Схоластикой. Я не выбирала своё назначение сюда, навигатор. Твоя жизнь принадлежит тебе. А моя?

Она повернулась к нему лицом, и белые глаза между прикрытыми веками показались змеиными.

— Я принадлежу Фиддеусу и его клану. Моя свобода на борту этого корабля — лишь иллюзия.

— Ничего хорошего из этой беседы не выйдет, Шивания.

Она пожала плечами.

— Неважно. Я тебя обидела, шокировала. За это я прошу прощения. Ты мне нравишься. Тем не менее… — она вздохнула, её голос приобрёл задумчивый оттенок. — Наверное, было ошибкой покинуть корабль. Понимаешь, я не хочу возвращаться.

Солонэйц прикоснулся к ней.

— Забудь. Не говори ничего. Вернись ко мне.

Неохотно она прижалась к его боку.

— Иногда, великий страх приходит ко мне. Я чувствую, как бездонная пропасть ждёт, чтобы открыться у моих ног.

— Не сейчас, — прошептал Солонэйц и крепко обнял её.

Граян Фиддеус руководил размещением груза, беспокойно шагая по грузовому трюму, в то время как члены экипажа тщательно закрепляли ящики. По настоянию Граяна в трюм, пыхтя и ворча, также спустился брат Габреус, сжимая в руках курящееся кадило с приобретенным в Ассирионе ладаном, и горсть недавно протравленных талисманов.

— Мы не можем быть слишком осторожными, — сказал Граян. — Этот материал, при всей своей ценности, довольно опасен. Я опасаюсь, что это может вызвать варп-протечку внутрь корабля. Габреус, я хочу чтобы вся Дэа Брава была освящена заново; каждый уголок, каждый проход, каждая руна должна быть благословлена и умащена. Это понятно?

— Как ореол туманности, капитан. Не бойтесь, беспримерный дух Габреуса сокрушит и подавит любые миазмы варпа, ищущие входа!

Граян улыбнулся и похлопал по грузному плечу жреца.

— Я знаю, что могу доверять тебе, брат. Теперь я должен выследить нашу маленькую «коммуникационную систему» и попросить её передать сообщение моему отцу. Я намерен попросить его устроить банкет для моего экипажа в знак признательности от клана Фиддеус!

— Он наверняка успеет вырастить несколько поколений бычков к тому времени, как мы будем дома, — усмехнулся Габреус.

От Граяна не укрылось, что между его навигатором и астропатом имеет место чувственная связь. По некоторым причинам это вызывало у него сильный дискомфорт. Он решил, что внутри Шивании кроется разнузданность. Быть может поэтому он не доверял ей. Иногда, когда он отдавал ей приказ, он чувствовал недоброжелательность в её поведении, в мимике лица. Он опасался, что она может изменить смысл его сообщений, когда она передаёт их, просто из озорства, чтобы вызвать конфуз и неудобство. Могло ли действительно такое случится? Шивания могла быть лазером, по сравнению с ровной но маленькой свечой Бассоса, но Граян не мог заставить себя полагаться на неё.

Также он боялся, что она может плохо повлиять на Солонэйца. Кто знает что твориться в голове навигатора? Ни для кого уже не секрет, что в прошлом он получил ужасные ранения, и после этого душевный срыв. Гомери просил его относится к навигатору с заботой, и приглядывать за ним. Инстинкты Граяна натягивались как удила, когда он представлял себе Солонэйца, находящимся в тисках непредсказуемой Шивании. Он решил что серьёзно поговорит об этом с отцом по возвращении; нельзя больше брать на борт эту девушку. Экипаж корабля — закрытое сообщество, существующее почти что вне времени и пространства, поэтому для благополучия всего экипажа на корабле нужно, чтобы отношения между его членами были гармоничными. Один эксцесс — и вся деликатная структура может развалиться, особенно при возможности враждебного вмешательства варпа. Эта возможность тревожила Граяна больше, чем отказ двигателя или варп-шторм. "Дэа Брава" была его царством, и он был чувствителен к его настроениям.

Спустя несколько дней корабль приблизился к точке прыжка в варп, чтобы наконец отправиться на Землю. Граян, одолеваемый своими тревожными мыслями, сопровождал Солонэйца к навигационному блистеру, заодно пытаясь увидеть признаки напряжения и утомления в нём.

— Ты разобрался со своей шеей?

— Что? Ах, да. Фосс поработал над ней. Теперь всё в норме.

Граян выпятив губу, стоял на рампе, ведущей к навигационному посту, и внимательно наблюдал как Солонэйц втискивает себя в тесное пространство блистера и опускается на кресло.

— Сол, могу я говорить с тобой…честно?

Солонэйц повернул голову и посмотрел вниз на рампу.

— Это приказ?

— Сол!

— Извини, в чём дело?

— Шивания…

— Ох…

Солонэйц начал возиться с органами управления на варп-дисплее, его лицо приняло упрямое выражение. Граян нервно заёрзал.

— Я должен сказать, Сол, как друг и капитан. Будь осторожен.

Солонэйц посмотрел на него снова, выражение лица осталось прежним. Он хотел сказать: «Кто дал тебе право называть себя моим другом?», но излил раздражение с другими словами.

— Я не инвалид, Граян! Я хочу, чтобы ты перестал относиться ко мне, как к полупьяному, покалеченному ветерану! Откровенно говоря, ещё немного, и я буду вынужден уйти со своей должности. Я вполне осознаю что произошло. Это не делает меня уязвимым. Я взрослый и…

— Хорошо, хорошо! Я должен был с тобой поговорить, пойми меня.

— Она знает, что ты её не любишь, — резко сказал Солонэйц, снова уставившись в экран. — Как этот разговор исправит ситуацию?

— Рискуя дальнейшими упрёками: как серьёзно это… дело у тебя с ней?

— Так серьезно, как могут быть любые отношения для людей в похожих условиях. Мы живём одним днём. Тебя это не касается, Граян. Не бойся, что это повлияет на мою работу, или её. Теперь, мог бы я заняться подготовкой к следующему варп-переходу?

Граян пожал плечами, протянул руку и похлопал по бедру Солонэйца в качестве успокаивающего жеста, и отправился обратно в camera operati, где он поработает с бумагами, оставляя "Дэа Брава" в распоряжении Солонэйца. Разговор состоялся совсем не так, как он планировал.

Солонэйц вздохнул и откинулся на спинку кресла, зажмурившись от яркого мерцания звёзд. Если бы только Граян знал, какие сомнения относительно Шивании гложут его, сомнения эти, однако не могли конкурировать с искушением её тела, её сладостным успокоением. Что-то в ней отталкивало Солонэйца, также сильно, как и привлекало. Это, сказал он себе, просто потому, что время от времени она вела неразумные еретические речи. Она была молода, обижена. С его помощью она сможет преодолеть обиды. Эти короткие темпераментные вспышки не могут означать чего-то худшего, чем недовольство. Это было бы немыслимо, ведь она была обучена Адептус Астра Телепатика. Их процесс отбраковки испорченного материала был непогрешим; должен быть.

— Должен быть, — сказал он вслух, снимая повязку.

Варп был тих. Потоки чистого имматериума лениво бурлили по обе стороны корабля, но было непохоже, что они смогут объединяться в вихрь. Варп-дисплей также не показывал ничего угрожающего. Солонэйц посмел надеяться, что это будет лёгкое путешествие. Несколько мыслеформ мелькали из варпа, но эти психические выбросы были незначительными. Солонэйц вознёс молитву Императору, чтобы получить защиту и изгнать страхи. Спокойная психика была очень важна для путешествий в варпе. Он поцеловал тотемы и сосредоточился на путешествии. Короткий прыжок. Дэа Брава никогда не ставилась на карту, чтобы совершать дальние прыжки.

Солонэйц начал напевать мантру в импровизированном ритме. Это подняло ему настроение, и он дрейфовал в возвышенной связи с кораблем, становясь единым с её телом. Быстрее света, быстрее мысли, как ликующая серебряная рыба на просторе этого скрытого моря. Он вдохнул эссенцию соли и морской пены в эйфории оседлав волну Астрономикона, что несёт его домой. Соль. Море. Дюны. Песчаные цветы. Цветы. Фрукты. Мускат. Сандал… «Сандал?» Солонэйц сглотнул и вернулся в сиюминутную реальность. Он вдохнул. «Что это? Сладкая кровь Императора, что это было? Лакримата? Невозможно!» Он сверился с варп-дисплеем, голова кружилась от коварного парфюма. Блистер был полон этим! Экран пульсировал, что означало высокую активность варпа. Но где? Солонэйц был в состоянии отчаянного удивления. «Позади нас? Перед нами? Где? Так близко. Так близко!»

Он устремил свой взгляд в варп. Ничего определенного, и все же что-то назревает. Имматериум был взволнован! Солонэйц проверил наличие эманаций Хаоса. Возможно, что-то прицепилось к кораблю. Экран казалось завис, будучи не в состоянии вывести информацию, лишив его знания обстановки. Он напрягал свои чувства, чтобы проникнуть в причину происходящего, в то время как парфюм тёк вокруг него восхитительными, злыми волнами, извращая чистоту его концентрации. Его кожу защипало от пота. «Груз! Нужно сконцентрироваться!» Он должен игнорировать эту отраву, изгнать её. Запах был иллюзией. Он должен…

— Солонэйц! — послышался хриплый зов.

Копьё боли пронзило мышцы его шеи, когда навигатор повернул голову к выходу из блистера. Люк был открыт вовнутрь и через него вползала обнажённая и сияющая, как горячее пламя, Шивания. Рот её был приоткрыт, красный язык облизывал губы, волосы текли как облако, пальцы лениво поглаживали её грудь. Волны парфюма снова атаковали его. Он попытался заговорить. Шивания засмеялась и открыла сморщенные веки. Думал ли он, что там будут мёртвые молочно-белые глаза? Нет, они были похожи на опалы, горели и мерцали сотней оттенков.

— Солонэйц, — сказала она, качая головой так, что её блестящие волосы бурлили как гнездо меховых гадюк.

— Иди ко мне. Эссенция — есть плоть моя. Она дала мне зрение! Я помазала ей глаза! Я вижу! Я вижу так много! Я вижу тебя, Солонэйц!

— Нет! — сдавленно произнёс навигатор. Он чувствовал, будто сама субстанция Дэa Брава таяла перед глазами. Всем, что ещё существовало, были бледная, сияющая сущность астропата и отвратительные соблазны варпа, желающие наконец сжать его в свои вечные объятия.

— Нет, Солонэйц? Что значит нет? Мы на своём месте, разве нет? Мы мутанты! Я слышу зов моих сестёр, он парит на волнах варпа! Здесь все те, кто умер, Солонэйц! Все те, кто умер! Ты скользишь на этот корабле в потоках их крови! Открой свой большой глаз, увидишь это! Посмотри на меня! Прикоснись ко мне! Открой блистер и отвези меня домой!

Несколько мгновений Солонэйц думал, не галлюцинации ли это, отражают его скрытые желания. «Это то, чего я хочу, чего я всегда хотел?». Шивания протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, её пальцы сжимались, застывшие глаза вяло моргали и слезились. Она зашипела и улыбнулась.

— Я плюну твоё семя в Хаос! — крикнула она, и рванула вперёд, чтобы броситься в блистер над ним.

Действуя рефлекторно, Солонэйц отшатнулся назад, а затем, собрав всю силу мышц и воли, швырнул себя со стула и захлопнул ногами входной люк. Он услышал мучительный визг, и бесконечность агрессивных оттенков ударила в его варп-взор, вызывая раскаты агонии, боль, которую он не мог себе представить и в худших кошмарах. Его тело скорчилось и желудок наполнился конвульсиями. Внешняя поверхность блистера кишела нечестивыми формами, все они улыбались и скребли плас-хрусталь, показывая ему омерзительными жестами, что планируют сделать с его телом, когда доберутся до него.

Солонэйц почувствовал солёный вкус и понял, что прокусил язык. Он стукнулся головой о консоль и закричал.

— Граян! Габреус! Кто-нибудь! — но узел связи находился словно на расстоянии в миллион миль от него. Изменил ли корабль курс? Его глаз не видел пути, только клубок чувственных форм, которые манили и искушали, обещали вечную боль, вечный экстаз. Он слышал как Шивания царапала люк, её голос был хриплым шёпотом желания.

— Господь Император! — закричал Солонэйц. — Помоги мне! Помоги!

Сконцентрированный луч чистейшей мысли пробился к нему, словно меч сквозь ряды врагов.

— Возьми меня за руку, — сказал он. — Я с тобой, навигатор. Возьми меня за руку.

И он сосредоточился на этом луче, его сознание потекло с ним, слилось с ним. Хотя Солонэйц знал, что Император замурован в своем дворце на Земле и его престарелое, измученное тело продолжают питать машины, дух навигатора увидел фигуру, шагающую по лучу Астрономикона. Это был блестящий путь, спасающий Дэa Брава от опасности, развевая миазмы варпа силой и скорбью своей души. Это был мираж, вызванный верой? Но для Солонэйца это был сам Император, его дух, бороздящий пустоту.

Некоторое время спустя он пришел в ясное сознание и обнаружил, что флюиды имматериума снаружи были чисты, варп-дисплей не показывал никаких сгустков. Никаких звуков не доносилось из-за люка, и аромат лакриматы покинул блистер. С ним была только Дэа Брава, и они плыли на волне Астрономикона, подхваченные духовной сущностью тысяч мучеников. Они плыли домой.

— Ты звал меня, Солонэйц?

Снова в реальном пространстве. Граян Фиддеус был в блистере ещё до того, как Солонэйц отстегнул себя от кресла.

— Я думал, что слышал, как ты вызываешь меня, но разум корабля сказал что это не так. Несмотря на это, я решил, что лучше проверить. Ты в порядке?

Солонэйц выглядел ужасно, его белое лицо было покрыто потом, вокруг глаз были тёмные тени. Он даже не снял свою повязку, просто лежал в кресле как труп, третий глаз пялился на варп-дисплей. Отводя взгляд, Граян втиснулся в блистер рядом с ним и осторожно повязал платок на лбу навигатора.

— Что случилось? Сол?

Он потряс навигатора. Солонэйц вздрогнул, а затем заглотнул воздух. Воздух корабля на вкус был слегка металлическим, резиново-сладким, и к счастью, свободным от парфюма.

Он вздохнул и на мгновение наклонился к капитану. На несколько секунд повисла тишина, не нарушаемая даже биением сердец, затем он отстранился.

— Многие умирают, чтобы не дать Астрономикону погаснуть, не так ли? — сказал он.

— По своей воле. Ты знаешь это, — Фиддеус ужасно испугался, что Солонэйц перенёс дальнейший нервный срыв. — Что…?

Солонэйц покачал головой, заставляя капитана замолчать.

— Нет. Груз. Он был вскрыт.

— Что?! Невозможно! Я был бы в курсе!

— Тем не менее, я говорю правду.

— Он же был защищён.

Солонэйц посмотрел на него мрачно.

— Да, ты прав. Как и я. Поверьте мне, Граян, я не ошибаюсь.

Фиддеус потёр лицо, чувствуя себя неловко.

— Ты болен, Солонэйц. Вылезай отсюда. Я отведу тебя к Фоссу.

Солонэйц откинулся на спинку стула и издал низкий, горький смешок.

— Я? Болен? Отведи меня туда, где мы сможем поговорить, Граян Фиддеус. Сыграй роль хорошего друга, которым себя называешь. У меня есть просьба к тебе.

Она была в своей каюте, одетая в лучшие одежды, расчёсывая свои волосы. Маска была на ней, уставив свои нарисованные глаза в никуда.

— Я думала, когда же ты придёшь, — сказала она, опуская гребень.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Солонэйц. — Подарок. Это лучшее, что я могу дать тебе в сложившихся обстоятельствах, Шивания. Я знаю, ты поймёшь и используешь его мудро.

Она приняла подарок, сжимая пальцами маленький, хрустальный флакон. Зазвучал тихий смех.

— Ах, Солонэйц! Это твоя премия, подозреваю я? Какая щедрость!

— Не щедрость, Шивания. Я любил тебя по-своему. Это сострадание. Всё потому, что когда мы вернёмся, в Схоластику будет представлен доклад. Ты знаешь, каков будет вердикт и каковы его последствия. Ты испорчена и знаешь это. Ты жаловалась на свою неволю. Но если ты достигнешь Терры, твоя жизнь на борту этого корабля покажется тебе раем. Они пошлют тебя кормить душу Императора. Благодаря тому, что мы разделили, я хочу отдать тебе это. Поблагодари меня за это. Я исполню твоё заветное желание: полный глоток девы забвения. Если тебе повезёт, на мгновение ты получишь взор, которого жаждала.

Он немедленно вышел, и некоторое время Шивания сидела неподвижно, держа флакон на коленях. Она не могла плакать, несмотря на то, как сильно этого хотела. Её губы беззвучно прошептали его имя. Она обладала силой, о которой не подозревала раньше. Эта сила была ей отвратительна.

Она открыла флакон.

Томный, чувственный аромат хлынул в её каюту сладостным желанием, ядовитой потерей. Его крещендо показало последние влажные пожары осени, когда до прихода зимы всё сжигалось: мусор с полей, мёртвая древесина. Шивания почувствовала запах тёмной почвы и приветствовала это. Отчасти.

Трясущимися руками она наклонила флакон, плеснула на палец и облизала. Лунная кожа, лакримата, леди слёз, тёмная сестра. Это не для слабых, о нет.

С громкостью сирены заблагоухали розы в охватывающем её облаке. Шивания наклонила назад свою прекрасную голову, сидящую на совершенной шее и вылила содержимое флакона в горло. В течение нескольких жгучих секунд её тело танцевало маниакальный танец, исполненный невыносимой красотой и страстью. Но только несколько секунд.

Это была быстрая смерть.

— Я знаю, это было тяжело для тебя, — сказал Габреус, — но ты поступил благородно, Солонэйц. Священник заботливо похлопал по плечу навигатора. Они сидели в его часовне-убежище, под сенью благословения. Это была трудная исповедь.

— Ну же, подними голову, юнец, — пробубнил Фиддеус, прохаживаясь снаружи, словно охраняющий потомство леопард. — Не давай ему повода для беспокойства. Будь сильным!

— Почему? — беспомощно спросил Солонэйц. — Почему она? Она была так…

— Испорчена! — резко прервал его Габреус. — Верь, Солонэйц! Лакримата была лишь катализатором, и нам повезло, что всё случилось так. Могло быть и хуже, подумай об этом. Ты одолел силы Хаоса своими действиями. Не тривиальное свершение, уверяю тебя. Ни одна система не бывает непогрешима, всегда будут ошибки. Адептус Астра достаточно дотошны, но их владения слишком обширны, поэтому их система отбора дала сбой. Да, это правда, она могла никогда не поддаться варпу, если бы не эссенция. Но это не имеет значения. Живи своей жизнью, навигатор. Забудь о ней! Скоро мы прибудем домой и твоя семья будет ждать, — он улыбнулся. — И не забудьте про торжество, которое Фиддеус обещал нам!

Солонэйц кивнул, поцеловал пояс священника и вышел из часовни.

Граян ждал снаружи, как и сказал ему Габреус.

— Ещё одна вещь, которую я должен знать, — сказал Солонэйц увидев Граяна. — Лакримата, для чего она? Адептус Терра никогда не позволит свободно продавать такое вещество. Кто заказал доставку?

Граян Фиддеус почесал шею и поморщился в нерешительности.

— Хорошо… Гвидо Палама связан с одной организацией на Терре, только с одной. Дисперсия парфюма, настоящая лакримата, строго учитывается.

— Кто это купил, Граян?

— Инквизиция, — вздохнул Граян.

Солонэйц рассмеялся.

— Я должен был догадаться! Орудие пыток!

— Вряд ли это смешно!

— Думаешь нет? Мы живём во вселенной противоречий, друг мой, к нашему постоянному восхищению. Теперь, мы проследуем в camera recreata, чтобы полюбоваться на священную Терру, когда она покажется. Инквизиция! — он покачал головой.

— Ты выглядишь лучше, Солонэйц, — холодно сказал Фиддеус.

Навигатор уже шагал прочь. Он бросил замечание через плечо.

— Это ненадолго, друг мой, ненадолго.