Мятежная зима / Rebel Winter (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Мятежная зима / Rebel Winter (роман)
Автор	Стив Паркер / Steve Parker
Переводчик	redamen
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Щит Императора / Shield of the Emperor
Год издания	2007
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Раскол – дайте одному единственному миру избежать наказания и восстанет бесчисленное количество других миров, требуя религиозных и экономических свобод, более известных верным жителям Империума, как ересь и неблагодарность.

На Мире Даникка семена неповиновения были посеяны в глубоких снегах ледникового периода, который разорял планету два столетия. Все началось, когда вулканическое извержение наполнило атмосферу пеплом и погрузило землю во тьму. Неожиданные климатические изменения уничтожили более половины людского населения и уменьшили производственные мощности планеты почти до нуля. В последующие годы, бессчетное количество раз один преданный губернатор за другим умоляли Администратум о помощи. В конечном итоге Администратум одобрил отсрочку выплаты Имперских сборов, но в более явной помощи продовольствием и технологиями, было многократно отказано. Имперский казначей Даниккин говорил, что они были истощены компанией против ксеносов, проходившей в сегменте.

Когда ученые Даниккина наконец обнаружили начало медленного возвращения к более умеренному климату, население возросло до двух третей значения предшествовавшего катаклизму. Приблизительно 93 процента населения поддерживали открытое восстание против Империума. Центральной фигурой за всеми этими движениями был лорд генерал Грауш Ванадрассе, главнокомандующий Планетарных Сил Обороны Даниккина.

Ванадрассе достиг командования в возрасте 61-го года, потратив на карьерный рост всю жизнь. Через месяц после своего вступления в должность он повел свои силы на кровавый переворот против войск верных губернатору планеты. Он отпраздновал победу, переименовав свои силы в Армию Независимости Даникка. Чтобы убедиться в полном повиновении своему видению независимости планеты, он основал жестокую организацию из элитных офицеров, названную Специальной Патриотической Службой.

Агенты этой так называемой Специальной Патриотической Службы публично казнили легитимного Губернатора Планеты и его семью и послали официальную ноту об отделении в Администратум.

Два года спустя, в 766.MAI, лорд-маршал граф Харазан из Первенцев Востроянцев – в то время ответственный за всю наземную операцию во Второй Холдасской Войне – поддался давлению со стороны Администратума и согласился послать небольшой карательный отряд к Миру Даникка. Для этой цели была сформирована и развернута Двенадцатая армия, под руководством генерала Вогора Властана – человек, к которому Харазан предположительно имел немного подлинного уважения.

Двенадцатой армии было приказано раздавить повстанцев Даниккина, восстановить порядок и вернуться к действиям во Второй Холдасской Войне со всей возможной поспешностью. Как говорит старая пословица: немногие планы переживают первое столкновение с врагом.

Мешали и погода и действия повстанцев, Двенадцатая армия недооценила оба эти фактора. Но на Мире Даникка была и другая сила к которой генерал Властана и его гвардейцы были не готовы, сила, которая могла потребовать слишком много Первенцев, сынов Вострои.

Видите ли, старый враг прибыл туда первым.

Выдержка из: Молот и Щит: Собрание Эссе по истории Второй Холдасской Войны, авторы. Комиссар–полковник (в отставке) Кайссевон Холх (716.M41-805.M41) & майор (в отставке)Уиллум Имрилов (722.M41-793.M41).

СУД НАЧИНАЕТСЯ

Екседра Удициарум на Седдисварре было на самом деле великим местом, таким же великим и темным, как мавзолей Империи. Древнее здание суда простояло тысячу лет, отражая эхо звуков тысяч судебных процессов, военных и гражданских. Стилизованные изображения Бога Императора и его святых немигающими глазами смотрели со стеклянного окна покрытого пятнами, оценивая души виновных и невинных.

С темных мраморных стен свисали гобелены. Их затухающие цвета резко контрастировали с аурой комнаты: здесь изображение техномагоса Бенанданти, который переоткрыл Кластер Колдас в М37 и восстановил его на причитающееся ему по праву место во владениях Империума; тут Святой Гестор, кто вел силы лоялистов против ужасных армий Идолов Тьмы, которые просочились в кластер через варп-шторм в М39.

Находясь среди этих важных исторических персонажей, изображения которых были сделаны еще до наступления Зимы на Даникке, понимаешь, что были лучшие дни, дни до того, как люди отвернулись от света их Бога-Императора.

Останься вера этих людей не сломленной, возможно Первенцы Вострои никогда не ступили бы на Мир Даника. К тому же, подумал капитан Григориус Себастев, все равно, что умирать на этом мире, что на каком-то другом, лишь бы умереть достойно.

Как командующий офицер пятой роты 68-го пехотного полка Первенцев, Себастев отправился туда, где его Император нуждался в нем. Все было именно так просто. Сейчас он терпеливо стоял в переходе, ожидая начала своего суда, испытывая дискомфорт от сознания того, что форма плохо сидит на нем.

Он был невысоким человеком, маловат для Востроянца, но коренастым и могучим. За несколько дней после своего возвращения в штаб-квартиру командования, сидя в своей камере на твердой пище и практикуясь в осбок-въяр он быстро вернул свои размер и силу, которые потерял с тех пор, как его отправили на восточный фронт. Его яркая красная куртка, со вставками из блестящей золотой парчи, растянулась, чтобы вместить широкие мышцы на его груди и спине. Он бы отдал что угодно за привычный комфорт боевого кителя и шинель. Его никогда не интересовали почести и положение высокородного офицера. Себастев был бойцом, драчуном. Его люди называли его Бойцовским Псом, но редко говорил это в лицо, боясь разозлить его.

Дюжина серво-черепов медленно летала над головой неся жаровни наполненные горячими углями, но воздух не успеет прогреться к тому времени, как судьи займут свои места. Это не приведет их в благоприятное расположение духа на начало заседания. Не важно. Его будущее было в руках Императора, и было всегда.

Себастев поднял свой взгляд на окно расположенное по центру зала и всмотрелся в светящееся изображение Императора. «Свет всего человечества,– сказал он не заботясь о том, что судебный исполнитель позади него мог услышать слова, – я прожил свою жизнь на поле боя, служа твоей воле. Дай мне умереть, продолжая служить тебе».

Кто-то кашлянул по правую сторону от Себастева и отражения этого звука стали гоняться друг за другом отскакивая от каменных стен и достигая затенённых пределов высокого потолка. Себастев повернулся.

«Ну что вы, капитан,– сказал мужчина, сидящий в одиночестве на скамьях для зрителей,– стоит ли вам быть таким мрачны в это раннее утро?»

Это был комиссар. Он выглядел хорошо отдохнувшим и здоровым. Несколько дней вдали от сражения убрали впалость с его щёк. Его черные волосы покрытые маслом выглядели так же, как при их первой встрече. Его фуражка и знак ранга лежали рядом с ним на скамье.

– Комиссар, -сказал Себастев кивая.

Он был удивлен, ощутив комфорт от присутствия этого человека. Не важно, что выяснится в процессе слушаний, комиссар был там, в глубине событий. Он принимал в них участие и знал правду. Но как он будет свидетельствовать? Несмотря на то, через что они прошли вместе, Себастев по-прежнему не знал, что у этого человека было внутри. Да, он был храбр и демонстрировал свою преданность и верность Императору, но помимо всего этого он был чевек (chevek), не свой, не Востроянец. Умы таких людей невероятно трудны для понимания.

Глаз Себастева уловил небольшое движение на балконе над скамьями. Он поднял взгляд от комиссара и увидел интересную пару, сидящую на первом ряду балкона. Две фигуры, точно напротив него смотрели в ответ, мужчина и женщина, хотя думаю термин «люди» вряд ли подойдёт, чтобы описать их вид.

Женщина сидела ссутулившись, почти утопая в складках темного одеяния. Её спина была изогнута, её тело было искривлено возрастом. Ростом она была не больше десятилетнего ребёнка, но в тени капюшона её глаза выдавали в ней мудрость и отточенный интеллект.

Была ли она Даникканкой? Может с другого мира? Себастеву стало некомфортно при её виде, но он не мог понять почему

Рядом со старухой, почти закрывая её, сидел мужчина, казавшийся статуей вырезанной из живого мрамора. У него была белоснежная кожа, а его безупречные одежды немного скрывали под собой его гигантское тело. Безволосая голова усиливала иллюзию каменного творения, но эта иллюзия разрушилась, когда Себастев встретился со взглядом мужчины. Его глаза были кроваво-красными, даже белки.

За все свои путешествия по Империуму Человечества Себастев никогда не видел такой фигуры, такой призрачной и в то же время чрезвычайно материальной. Кто были эти люди? И, во имя проклятого варпа, что они делали на этом суде?

Он мог бы задать им этот вопрос, но в этот момент тишина в зале была нарушена. Двери ударили, как будто были открыты ударом и воздух наполнился топотом одетых в ботинки ног по мраморному полу. Громко разговаривая, смешанная толпа из служащих Мониторума и военного персонала Востроянцев хлынула в комнату, занимая свои места.

Себастев осматривал толпу в поисках знакомых лиц, но не мог разглядеть своих людей. Он не был удивлён. Скорее всего Старый Голодяй или генерал Вогор Властан, хотя правильнее его было бы называть ублюдок, запретил их присутствие среди зрителей. Себастев отвёл глаза от толпы и посмотрел вперёд, как раз вовремя, чтобы увидеть, что дверь ведущая в покои судей раскрылась. Поток тёплого оранжевого света ворвался в зал. Медленно, одной колонной вошли военные судьи генерала. Себастев сохранял хмурое выражение лица, когда его глаза следили за раздутой фигурой генерала. В нём мало что осталось от человека. Заключенный в многоногое механическое кресло, подключенное проводами напрямую к его нервам через разъёмы в основании черепа. Кресло плавными, паукообразными движениями несло его к судейским скамьям.

Себастев поднял правую руку к брови в четком, но неохотном приветствии.

– Именем Императора, – сказал секретарь суда, – всем встать!

Люди на зрительских скамьях вскочили на ноги и суд над капитаном Григориусом Себастевым начался.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

День 681 Коррис 08:59 часов, -25°С

Утро на восточном фронте началось так же, как и почти всегда, небо меняло цвет с полуночной синевы на синевато-серый. На земле всё становилось бриллиантово-белым. Только регулярные чистки траншей Востроянцев предотвращали полное их заполнение снегом. Там, в восьми километрах на восток от владений города можно было найти единственное настоящее убежище, выкопанные инженерными командами в промерзшей земле блиндажи. Если Себастев выживет в этой кампании, хотя шансов мало, все складывается очень плохо, он запомнит это место, но не из-за ярости проклятых варпом орков и не из-за отчаянных грязных повстанцев, а из-за безжалостного убийцы – Даниккийской зимы.

Ледяной ветер обдувал окопы и подхватывая снег на лету кидал его в людей со злобой, похожей на человеческую. Меховые шапки и плащи покрылись снегом с подветренной стороны. Но Первенцы Востройи бывало видели погоду и похуже. Потребуется нечто большее, чем ледниковый период Даникка, чтобы поколебать их преданность сражению. В этом воля Востроянцев была непоколебима.

Себастев встал на ступеньку, поднял голову над краем окопа и выглянул между мотков колючей проволоки и замерзших до каменного состояния мешков с песком. Глубокая зима присыпала пеленой вчерашние трупы, это были свидетельства того насилия, которое сотрясало землю. Лишь беспорядочно распложенные на поле боя насыпи снега напоминали о количестве ксеносов, лежащих под ними.

Глядя на равномерную белизну расстилавшуюся перед ним, трудно было поверить, что вчера здесь была битва: ни выжженной земли, ни дымящихся воронок.

И тем не менее, всего около двадцати часов назад Себастев возглавлял своих людей при защите этих самых траншей.

И снова он был тут, его вызвали обратно, из теплой кровати, после того, как разведчики пятой роты подали полку сигнал тревоги из-за перемещения большого количества сил противника за линией деревьев на востоке. Уставшие, в чем пришлось, свободные от дежурств люди быстро заняли свои позиции, чтобы встретить неминуемую атаку.

Орки, будь они все прокляты, казались невосприимчивы к глубокому холоду.

По обе стороны от Себастева траншеи, тянущиеся на север и юг, теряющиеся в снежной дали, были заполнены людьми под полированными пластинами золотой брони были надеты шинели глубокого красного цвета. Это были его люди, солдаты пятой роты 68-го пехотного полка. Они вставали на замерзшие доски, покрывавшие полы их окопов и потирали одетыми в перчатки руками оружие, пытаясь сохранить механизм от замерзания. Карманы их одежды выпирали от энергетических обойм, их не заряжали в ружья до последнего момента, чтобы морозный воздух не вытянул имеющийся в них заряд.

По последним подсчётам здесь было триста тридцать восемь человек, распределённых на пять взводов. С момента последнего пополнения они потеряли двадцать два человека. Это пополнение восполнило большую часть потерь, но далеко не все. В гвардии это было нормальным положением вещей. Те, кто делал все правильно – продолжали сражаться. Остальные, по признанию большинства офицеров, были просто пушечным мясом.

Себастев на секунду стянул вниз шарф, чтобы почесать лицо, где его щекотали жесткие усы. Острые порывы ветра впились в оголённую кожу. Лица вокруг были скрыты от холода, некоторые шарфами, некоторые дыхательными масками, обеспечивающими лучшую защиту от стихии, но ухудшавшими периферическое зрение. Себастев всегда предоставлял своим людям самим подбирать себе снаряжение. В конце концов, каждый человек знает себя лучше. Тем не менее, он предпочел бы видеть выражения на их лица в преддверии атаки орков.

Он подумал: «Стойте насмерть. Вы устали, замерзли и хотите есть, я знаю, но надо продержаться еще три дня и нас сменят. А до тех пор – держитесь стойко». Он знал, что будут ошибки вызванные истощением сил и в условиях холода приказал выполнять дополнительные проверки дисциплины.

Воспаление легких и обморожение были постоянной угрозой на этой планете. Суровая зима преследовала каждого человека, ожидая малейшей его ошибки, малейшего шанса отнять жизнь у недостаточно осторожного.

В самом начале конфликта самые молодые и неопытные Гвардейцы Двенадцатой армии страдали в неимоверных количествах. У некоторых были обморожены губы и носы, у других пальцы на руках и ногах. Плоть коченела, ссыхалась и становилась черной. Медики отрезали эту плоть, если до этого она не отваливалась сама. Многим из пострадавших теперь не нужны были шарфы и очки. Они постоянно носили маски, ничего не выражающие механические лица, которые были прикручены к костям черепа полковыми техножрецами и хирургами Имперской Медики.

С тех пор командование объявило случаи обморожения серьёзным проступком, но телесные наказания не казались Себастеву подходящей мерой за потерю человеком одного или двух пальцев. Он предпочитал не включать упоминания об обморожениях в свои отчеты. После того, как в пятую роту на замену был прикомандирован новый комиссар, Себастев разбирался со всеми нарушениями по-своему. За обморожение у солдата конфисковались алкоголь и табак. За другие нарушения солдат становился его спарринг-партнёром.

Себастев пытался оценить настрой окружавших его людей. Несмотря на то, что они с головы до пят были защищены от колющего ветра, было не сложно ощутить из возбуждение. Они постоянно двигались, сохраняя подвижность суставов и гоняя кровь, чтобы оставаться готовыми к сражению. Так же это и согревало их. Многие были ветеранами, они, как и Себастев, решили остаться на службе дольше десяти лет своей повинности. Эти люди ощущали приближение бури сражения, и он тоже.

Он поднял магнокуляры и прищурившись смотрел через линзы, разглядывая линию деревьев примерно в километре на восток от их позиции. Тяжелая завеса из падающего снега ухудшала видимость, тем не менее было видно, что стоящие позади деревьев тени, посреди этой белизны, очерчивали дальний край поля боя. Приблизив и настроив резкость на стене из хвойных деревьев, ему вдруг показалось, что среди черных стволов он разглядел движение.

Он подумал, что лейтенант Таркаров был прав. Нам стоило спилить деревья, чтобы отодвинуть линию роста леса дальше, а теперь мы не представляем сколько там скопилось врагов.

Понаблюдав еще минуту Себастев не обнаружил других признаков движения и убрал магнокуляры в чехол на поясе.

Предгорья Варанезианских Скаллежащие за пределами большого соснового леса сегодня, как и почти всегда, не были видны. Лишь в тех редких случаях, когда в облачном покрове появлялись прорехи и показывалось яркое голубое небо, горы можно было увидеть во всех деталях, а земля была на редкость красива. Все это было и в мире Себастева, но скрывалось за газами, выбрасываемыми мануфакторумами размером с город, раскинувшимися от одного отравленного моря до другого.

Себастев думал, что может у них на родине и нет таких великих пейзажей, но Востроя по крайней мере не мир-предатель.

Он обернулся услышав приглушенные проклятья позади себя. По траншее пригнувшись шли его офицер связи и помощник лейтенант Курицын, связист слегка подстраивал частоту на вокс-предатчике, слегка подкручивая ручки. По его движениям было видно, что он слегка не в себе.

Себастев подумал: «Все таки у тебя терпения побольше моего, Ритс. Я бы уже разнес эту чертову штуковину на куски».

С тех пот, как они приземлились их передатчики для дальней связи были бесполезны. Около двухсот лет назад сильное вулканическое извержение запустило ледниковый период на Данникке, и маленькие частицы вулканического пепла в верхних слоях атмосферы до сих пор творили черт знает что с дальними сигналами. На воксы малого радиуса действия это влияние распространялось не так сильно.

– Капитан, – обратился к нему Курицын, – у нас есть сообщение из расположения полковника.

– Цельное сообщение? – с сомнением спросил Себастев.

– Боюсь, что нет, сэр. Почти вся вторая половина была забита помехами.

– Иногда я чувствую вину за то, что заставляю тебя таскать эту чертову штуку, Ритс. Давай что есть.

– Да, сэр. Лейтенант Маро сообщает нам, сэр. Химера покинула штаб Корриса несколько минут назад и направляется в сторону наших позиций. Прибытие ожидается в скором времени.

«Это не проверка,– подумал Себастев. –Полковник прекрасно знает, что лучшего времени, чем сейчас не придумать, чтобы доставить нам неприятности, да и Маро не стал бы нас предупреждать, будь это хорошими новостями».

Себастев нахмурился под своим шарфом и сказал:

– Я так полагаю вы не знаете, кто управляет машиной?

– Боюсь эту часть мы и не получили, капитан. Хотите, чтобы я продолжил попытки?

Себастев собирался ответить, но тут в его ухе затрещал вокс. Это был лейтенант Василло, командир третьего взвода.

– Василло командиру роты. Движение среди деревьев. Активное движение.

– Нет, Ритс, – сказал Себастев помощнику, – Это подождёт. Кажется сейчас наши руки будут заняты.

Себастев переключил свой вокс на частоту командиров взводов, прочистил горло и сказал:

– Капитап Себастев командирам взводов. Привести все отделения в полную боевую готовность. Просыпайтесь, господа. Мы ожидаем атаку со стороны леса в любую минуту, я уже унюхал их чертову вонь.

Короткие доклады о подтверждении получения приказа от офицеров Себастева прорывались через статические помехи.

– Ритс, подготовь к отправке сообщения в первую и четвертую роты. Скажи, что противник активизировался на востоке Корриса, квабрат Н-5. Убедись, что они получили наше сообщение и доложи о нашем положении в штаб.

– Есть, сэр, – ответил лейтенант Курицын.

Курицын передавал сообщения в роты расположенные на соседних позициях, в то время, как Себастев вновь достал магнокуляры. У каждого гвардейца в ухе был вокс, в хорошие дни, которых на Даникке было один или два, это устройство могло передавать на расстояние максимум пять километров, но они были жизненно необходимы для координации действий. Для общения на более уделенных расстояниях нужны были тяжелые вокс-передатчики, которые носились на спине, как у Курицына. Рядом с каждым командиром роты и взвода 68-го был офицер связи.

Себастев не имел ни малейшего представления о работе вокса, эта штука была «от Империума с любовью», так он полагал. Хотя это не важно. Пока все работает, как должно – этого достаточно. Собственные регулярные служения духу-машине, похоже сохраняли его амуницию в рабочем состоянии.

Он сжал кулаки. Это чувство снова навалилось на него, напряжение мышц, напряжение внизу живота, как будто ему нужно было отлить. Частично это было из-за холода, он знал, но главная причина в другом. Он подтянул свою плотную белую шинель вокруг тела, и порадовался, что она защищает его от сильного ветра, а голова согрета высокой меховой шапкой.

Адреналина становилось все больше. С ним всегда так случалось перед их приходом. Готов был пролиться еще один поток насилия и разорвать тишину глубокой зимы. Чувство было очень сильным.

«Скольких мы потеряем на этот раз? – подумал он. – Двадцать? Тридцать? Во имя Терры, пусть их будет как можно меньше».

Если он будет работать головой и если Император будет с ним, то возможно сможет уменьшить потери. А работать головой он умел, так сказал ему полковник Кабанов. Себастев надеялся, что полковник не просто так это сказал. Но под его командованием хорошие люди все еще погибали, впрочем и плохие тоже.

Он переключил свой вокс на общедоступную для всей его роту частоту: «Первенцы, будьте готовы. Проверьте амуницию. Следуйте приказам командиров своих взводов».

По всей линии фронта солдаты проводили подготовку, его голос переключил шестеренки в их головах. В этот момент ему больше всего не хватало его друга и наставника – майора Дудрина. Он всегда был готов поднять боевой дух солдат вдохновляющим словом. Себастев понимал это, но сам подбирал слова с трудом. «Попросите благословения Императора. Без колебаний выполняйте свой долг, освободитесь от всех сомнений, и когда те уродливые зелёные ублюдки пойдут в атаку – стреляйте им из своих ружей в головы. Благодаря всем нам это будет еще один день верного служения в Имперской Гвардии!»

«Надо что-то сказать, – подумал он. – Я никогда не был мастером произносить речи. Ты должен быть здесь, Дубрин, вдохновлять людей на битву. Таком старому хряку, как я, нечего делать в офицерской одежде. Любой ублюдок голубых кровей в командовании двенадцатой армии подтвердит тебе это. Если бы не это моё проклятое обещание…»

За его спиной заговорил лейтенент Курицын:

– Капитан, первая и четвёртая роты докладывают о движении по всей линии фронта. Похоже назревает что-то крупное.

Если прислушаться, то можно было услышать знакомый, полный злобы боевой клич лидера орков, доносившийся из леса в дали. И если отрицательная температура на Даникке не могла остудить кровь людей, то с этим неплохо справлялось рычание чужаков. Более низкий, нечеловеческий рык долетел над белыми заносами к ушам напряженных гвардейцев, обозначая начало битвы.

Себастев постучал пальцем по вокс-передатчику своего помощника и сказал:

– Прослушивай канал командования для меня, Ритс. Держи меня в курсе дел первой и четвертой рот. Мне надо будет знать, что происходит у них в секторах. Нам не нужны сюрпризы.

– Понял, сэр,– ответил Курицын, – но передачи уже почти не доходят от нас до штаба. Я думаю погода ухудшается.

Себастев посмотрел на небо. Снегопад усиливался, но порывы ветра немного рассеивали его. Он снова переключился на командный канал роты:

– Приготовиться, Первенцы!

Все доставали заряды для лазганов из карманов и защелкивали на место под длинными полированными стволами.

– Соблюдайте огневую дисциплину. Настройки мощности на максимум. Выбирайте себе цели, экономьте заряд. Все помните, температура, плохая видимость и природа наших противников уменьшила зону поражения примерно наполовину. Любой солдат, расходующий патроны на стрельбу вдаль будет лишён развода. Короче, вы не стреляете, пока я не разрешу, чёрт возьми.

Себастев знал, что ему вряд ли придется повторять, услышав недовольное бормотание солдат рядом с ним, расстроенных возможностью потери своей порции алкоголя. Он гордился ими, своей пятой ротой. Их дисциплина была твердокаменной. Большинство его людей были так же преданны и верны, чего большего мог желать командир, посвятивший жизнь сражениям во имя чести Вострои и во славу Империи человечества.

«Вера – это броня души. – подумал Себастев. – Так обычно говорил комиссар Иззсиус».

Комиссар Иззсиус был еще одним другом и наставником, погибшим в этой кампании. Он был надежной опорой для роты Себастева после смерти Дудрина. Хорошо говорить он тоже умел.

По всему Империуму в схлоласах и академиях офицеров и коммиссаров учили, как вселять эту веру. В обучение были включены программы посвященные ораторскому искусству на поле боя, но Себастеву это не помогло, потому что он провалил экзамен. Все его знания о командовании пришли с трудом, через кровь, через пот и слёзы на полях сражений от этого места и до Ока Ужаса.

К добру или нет, но сейчас литании и тому подобное в пятой роте, находилось под жестким руководством отца Олова, стареющего и немного безумного священника. Себастев надеялся, что люди почерпнут хотя бы часть уверенности, сражаясь плечом к плечу рядом со священником в этих промерзших окопах или в любом другом месте, где посмеют показаться враги Империума.

Как будто услышав его мысли показались они, их рев стал слышен, как только они покинули укрытие. Они ломились через деревья с шумом похожим на гром, зеленые, обтянутые тугими мышцами тела, поднимая ногами высокие фонтаны снега, они бежали по ничейной земле вперёд, прямо на позиции Востроянцев. Орки.

– Сконцентрируйтесь на своих целях, – отдал приказал Себестев, -первый залп по моему приказу. Никто не стреляет пока мы не увидим пар их дыхания. Пусть их строй растянется. Минометы работают только по плотным скоплениям, гранаты тоже, прошу вас. Я буду следить за вами. Командиры ваших взводов будут записывать имена.

Из его вокса в правом ухе послышались подтверждения от своих офицеров.

– Сэр, – сказал Курицын. –Первая и четвертая роты докладывают, что в их секторах противник начал атаку.

Себастев поднял правую руку к груди, где под одеждой была святая икона. Она была написана востроянским серебром и висела на шнурке вокруг шеи. От её прикосновения на коже ощущался холод. Это был медальон, который дала ему мама примерно тридцать лет назад, в день ,когда он ушел, чтобы начать обучение в гвардии: там была инсигния Святой Надальи, святая икона Серой Леди, святая покровительница Вострои.

Он быстро пробормотал молитву, посвященную Леди и достал из кобуры свой блестящий, собранный вручную болт-пистолет.

– Ну что, Ритс, посмотрим из чего они сделаны? – сказал он.

Курицын защёлкнул энергетическую обойму на место в лазгане.

– Так точно, сэр. По вашему приказу.

Себастев почувствовал выброс адреналина готовившего его организм к битве, когда смотрел на то, как враги несутся к нему. Холод потерял свою остроту. Его усталость пропала, а на её место вышли годы тренировок и опыт.

По длине всей траншее люди готовились открыть огонь по плотно наступающим оркам.

– По моей команде. – передал по воксу Себастев.

Он поднял свой пистолет высоко над головой. Там, на заснеженном поле, орда орков подошла еще ближе.

Вот и всё, вы, ксеносское отродье цвета соплей. Подходите. Мы никуда отсюда не денемся.

Звериные рыки наполнили воздух, они раздавались из наполненных желтыми бивнями пастей. Стена из ужасных зеленых тел приближалась с угрожающей скоростью. Их огромные ноги быстро сокращали дистанцию до позиций Востроянцев, окри подходили к зоне поражения.

Себастев выстрелил в воздух один болт и произнес в вокс слово, которого ждали все:

– Огонь!

Их траншей раздался залп лазганов, каждый выстрел летел через воздух с отчётливым шипением. Множество зеленокожих взвыли в агонии и падали лицами в землю. Тяжелые пистолеты и топоры разлетались по сторонам, когда нелепые тела падали безжизненными кучами. Но за павшими вставали сотни других орков, еще не ослепших и не искалеченных. Они продолжали наступление, на их уродливых мордах играли кровожадные ухмылки.

В дело вступили тяжелые болтеры Востроянцев, оглушая Себастева низким машинным грохотом. Доты и оружейные платформы по всей длине фронта прореживали нестройные ряды орков безжалостным огнём. В воздух полетели фонтаны грязи, снега и крови.

– Пятая рота, огонь на свое усмотрение, – передал по воксу Себастев, – они не дойдут до наших окопов. Вы слышите? Огонь!

Вражеские пули размером с кулак человека, вырывали огромные куски из мешков с песком на краях окопов. Но несмотря на свою одержимость битвами, зеленокожие были просто ужасными стрелками. Гораздо большую опасносто они представляли в рукопашной схватке. Себастев должен быть уверен, что эта атакующая масса не доберется до оборонительных позиций Востроянцев, по крайней мере до тех пор пока с их количеством можно будет управиться.

– Валите этих ублюдков, Первенцы. Этого требует Император!

В секторе траншей Себастева было большое скопление наступающих сил орков. Возможно они заметили его из-за белой шинели, а может из-за золотой инсигнии Империалис на его шапке, но скорее всего монстры выбирали своих жертв случайно.

Солдаты слева и справа открыли огонь по приблизившимся оркам, прожигая черные раны в стене из зелёной плоти. Один из монстров упал, это лейтенант Курицын мастерски попал ему в голову. Но вся эта опустошающая стрельба, лишь немного замедлила наступление орков. Выстрел из лазгана может оставить сильный порез и ожог, но ему не хватает кинетической энергии обычной пули. Не смотря ни на что орки шли вперёд. Вечная жажда битвы ярко горела в их глазах.

Себастев навёл пистолет на наступающую массу орков. Задержав дыхание, он прицелился и нажал на спусковой крючок.

Отдача была сильной. На месте, где только что находилась голова монстра, теперь было только горячее марево. Тело продолжало бежать, ноги топали, выполняя последний приказ теперь отсутствующего мозга. Себастев наблюдал, как обезглавленное тело повалилось на спутанную колючую проволоку, из рваных ран брызнула кровь, а потом тело упало в окоп.

Себастев и Курицын аккуратно расступились. Из трупа бурным дымящимся потоком вытекали жидкости, быстро замерзая на полу окопа. Даже через шарф Себастев чувствовал острый запах плесени от внутренностей орка. Но стоять и глазеть было не время. Кипящая толпа зеленокожих все еще была перед линией обороны Востройнцев. Себастев нацелил свой болт-пистолет в их сторону.

Крепкая огневая дисциплина и точность Востроянцев брали верх над орками. Первая атака провалилась. Оставшиеся развернулись и быстро побежали к деревьям, чтобы там присоединиться ко второй волне.

Злобный грохот тяжёлых болтеров прекратился.

– Хорошая работа, Первенцы, – передал по воксу Себастев, – но времени на улыбки и похлопывания по спине нет.

Другая толпа зеленокожих уже продиралась через деревья.

– Вторая волна.– сказал он,– Все для вас, учетчики патронов и энергитических обойм.

Достав из кармана новую обойму с болтерными зарядами, он вставил её в пистолет.

Не смотря на размер и численность первой волны, орки в ней были всего лишь молодняком по сравнению с темнокожими гигантами, толпившимися сейчас на снегу. Их слишком длинные руки бугрились мышцами, раздутыми до неестественных пропорций. На некоторых были одеты грубые костюмы, покрытые листами ржавого металла и кожи, связанных вместе или соединенных заклёпками. Даже прямое попадание в голову из лазгана не могло причинить им много вреда, лишь слегка нагреть эти пластины. Но когда вечная битва овладевала ими, орков не волновали поверхностные ожоги. Это только разозлит их. Они пойдут вперёд, поглощая огонь лазганов, и будут идти до тех пор, пока не растопчут пятую роту.

«Император всевышний, – сказал Себастев,– дай нам сил».

– Я хочу, чтобы тяжелые болтеры сконцентрировали огонь на этих бронированных ублюдках. Остальных оставьте минометам и лазганам. Это понятно? Огнеметчики, ждите, когда они в зону вашей досягаемости. Никаких выстрелов впустую. Минометы, сфокусировать огонь на средней дистанции и крупных скоплениях, как и раньше.

Расчеты тяжелых орудий проводили подготовку по всему фронту.

Себастев повернулся к Курицыну:

– Где отец Олов?

– На севере от нас, сегодня сражается во втором взводе.

С неохотой Себастев проговорил в вокс: «Отец Олов, пожалуйста, прочтите что-нибудь. Обратите внимание императора на нас. Ему это может понравиться».

«И ради трона, -подумал он, -скажи хоть на этот раз что-то действительно вдохновляющее».

Через секунду в воксе послышался хриплый голос священника:

– Кое-что, чтобы укрепить наши души, капитан. Второй том Семикнижья Гестора, насколько я помню. «Размышления о Божественном экстазе святого служения на Магна Гарровол» – невероятно вдохновляющая вещь.

– Я уверен, что это хороший выбор, святой отец, -ответил Себастев с сомнением. Из под шарфа Курицына раздался стон. – Начинайте когда будет удобно.

Вторая волна орков быстро приближалась, стреляли они по большей части в сторону позиций занимаемых людьми Себастева.

«К счастью для нас, – подумал Себастев, – они не смогут попасть в упор даже по корпусу крейсера».

Как только он об этом подумал, солдат в нескольких метрах справа от него отлетел на заднюю стену окопа с такой силой, что хрустнули кости. На деревянные доски дна окопа он свалился уже мёртвым. Половина его головы исчезла, как будто её откусили.

В течение нескольких секунд упали еще двое гвардейцев, заливая стены окопа кровью. Кровь замерзала доже на успев стечь со стен.

– Гретчины-снайперы, – передал по воксу Себастев, – пригнуть головы.

«Наверное они выдвинулись под прикрытием первой атаки. – подумал он. – Но где они, кхек их подери».

Голос отца Олова зазвучал в ухе Себастева, когда тот начал проповедь.

– Как и всегда, Святой Гестор, посвятил свою победу на Магна Гарравол Императору. Много крови сегодня было пролито с обеих сторон и многих хороших людей сегодня было оплакано. Но он возрадовался их самопожертвованию, ибо только праведникам обещан рай.

– Мне нужны корректировщики, – передал по воксу Себастев, перебив речь священника. – Уберите этих снайперов. Пятая рота, разбирайте цели. Приготовиться открыть огонь.

На севере от позиции Себастева кто-то выстрелил слишком рано, попав в горло огромному орку. С более близкого расстояния этот выстрел мог бы стать смертельным, но отсюда он только замедлил монстра, тот смог быстро восстановить шаг и продолжить наступление. Знамя из грубого полотна развивалось на холодном ветру над его головой: плохо нарисованная змея с тремя головами обвивала черное поле, знак Змееголовых.

– Проклятье, что это было? – проревел Себастев. – Соблюдать огневую дисциплину. Это приказ.

Олов невозмутимо продолжил свою проповедь.

– Во сне Святому Гестору явился посланник и сказал ему: «Это твой путь. Ты не должен сходить с него. Ложная надежда – источник прощения. Прощение дается раскрытым сердцам. Не может быть прощения для врагов великого Империума. Уничтожь силы Идолов Тьмы и ты будешь вечно жить радом с Императором.

Себастев снова поднял свой пистолет в воздух

– Внимание, Первенцы. Внимание. По моей команде…

Затхлая вонь от немытых орочьих тел плыла впереди атакующей толпы. Пуля, выпущенная каким-то орком, просвистела над головой Себастева и ударила в замерзшую стену окопа за его спиной. В следующий момент вторая волна орков вошла в смертельную зону поражения.

– Огонь! – крикнул Себастев в вокс.

Выстрелы лазганов слились в один звук, который поглотил боевой кличь чужаков. В землянках и дотах снова заработали тяжелые болтеры, издавая низкие ударные звуки, резонировавшие в легких Себастева. Миномёты посылали смертоносный град взрывчатки на любые скопления орков, даже если они образовывались всего секунду назад. Взрывы швыряли массивные тела в воздух, раскручивая и разрывая на части.

Сгустки крови выплёскивались на снег, это был первый дождь, упавший на землю за два тысячелетия. Но смерть идущих рядом не могла остановить орду. Орки продолжали идти, затаптывая трупы.

Как бы Себастев ни презирал орков, тем не менее, он испытывал к ним сдержанное уважение.

– Гестор вел свой народ через равнины, – гудел в воксе голос отца Олова, – страдал он от жажды и усталости, но голод его утолили знания, которые познал он. Судьба звездного скопления была открыта ему. В покрытых кровью руках он нёс потир и кадило. За ним шли верующие, решившие посвятить себя славе и достойной смерти в финальной битве.

Басовитый голос прорвался сквозь чтения священника. Это был сержант Баск:

– Второй взвод – командиру роты. Мы обнаружили две команды гротов-снайперов, они залегли среди снежных заносов.

– Отличная работа, сержант. – ответил Себастев. – Лейтенант Василло, вы слышали? У второго взвода есть координаты для вас. Я хочу, чтобы миномёты третьего взвода были наведены на позиции этих снайперов немедленно. Сержант Баск будет корректировать ваш огонь.

– Понятно, сэр. – ответил в вокс Василло.

Внимание Себастева вновь было обращено на поле боя. Он стрелял раза за разом в неорганизованные ряды орков, когда они приближались. Нескольких он свалил точными выстрелами в голову. Но их было слишком много. Он понимал, что вторая волна вот-вот ворвется в окопы.

И когда это случится, мы…

Его пистолет издал громкий щелчок. Обойма была пуста. Орки приближались, размахивая своими топорами со сколотыми лезвиями. Перезарядка бессмысленна, ситуация в любой момент могла стать неприятной и кровавой.

Себастев знал, что должен отдать приказ, пугавший его солдат.

– Примкнуть штыки! – прокричал он в вокс. Это было неизбежно. Кто победит, а кто проиграет в этой битве – будет решено в рукопашной.

Он убрал пистолет в кобуру и схватился за рукоять своей энергетической сабли, висевшей на левом боку, но когда попытался вынуть её, то обнаружил, что она примерзла к ножнам. Извергая проклятия, он пытался высвободить лезвие.

Орки подходили к заграждениям из колючей проволоки и мешкам с песком, раздались крики офицеров призывающие солдат к отваге. Некоторые орки упали, запутавшись в проволоке, остальные же наступали на них, используя их спины, как мост для прохода над опасными шипами.

– Всем отходить на запасные позиции, – прокричал Себастев, – Мы потеряли первую линию обороны.

Как только первый орк ступил в окоп, Востроянцы побежали по соединительным траншеям, ведшим к позициям для отступления.

– Мне нужны огнеметы в проходах, – сказал в вокс Себастев. – Мы сожжем их, когда они пойдут за нами.

Себастев, Курицын и другие солдаты из его окопа побежали по проходу, ведущему ко второй линии их обороны. Ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать, как близко орки. Он слышал, как они грохочут своими тяжелыми ботинками по замерзшим доскам, преследуя их.

Вокруг мелькали стены траншеи. Он бежал в нескольких шагах позади своего помощника. Вдруг стены кончились и Себастев оказался в укрытии, окруженный своими солдатами. Он огляделся вокруг и заорал:

– Кхеков огнемет сюда, живо!

Солдат Ково попал в поле зрения Себастева как раз в тот момент, когда первый орк показался из-за последнего поворота. Глаза Себастева расширились, когда он увидел врага. Они были ужасны даже для орков, огромные увальни со звероподобными мышцами, каких не было даже у самых крупных солдат Себастева. Он видел их всего секунду, а потом Ково открыл огонь. Струя полыхающего прометия ударила в проход, сжигая вражескую плоть. Через секунду единственным свидетельством существования орков были расплавившиеся листы металла, служившие им бронёй, ботинки и оружие.

– Ещё идут. – прокричал рядовой Ково через плечо. – У меня осталось четверть бака горючего. Приготовьтесь сменить меня.

Он выпустил еще одну струю пламени. Себастев слышал крики орков сквозь рёв огнемета, но крики быстро прекратились, когда горящий прометий поглотил их тела.

Ещё одна толпа орков появилась в проходе, но к их появлению у Ково кончился прометий.

– Снова идут! – крикнул Ково и отскочил в сторону. Его место тут же заняли стрелки с лазганами.

– Слушайте, бойцы, – отрывисто проговорил Себастев в вокс, – Они там, как в бутылочном горлышке. Окопы слишком узкие, чтобы они могли атаковать в полную силу. Стреляйте из лазганов, пока они не подойдут на расстояние удара штыка. Что делать потом – вы знаете. Держать оборону! И помните, что Император защищает.

Возгласы наполнили воздух по всей линии траншей.

– Император защащает!

Зеленокожие шли прямо по коммуникационной траншее. Приложив еще одно усилие Себастев смог вытащить энергетическую саблю из ножен. Он надавил на руну, активировав смертоносное энергетическое поле, в этот момент вперед прорвались три орка. Они гневно выли, когда в их тела попадали заряды из лазганов. Испытываемые мучения их не замедляли. Они раскидывали солдат с такой же лёгкостью, с какой ворвались в блиндаж.

Поднимая над головой огромный топор и при этом безумно смеясь, один из орков бросился прямо на Себастева. В блиндаже не было других поещений, в которых можно было бы спрятаться, но Себастева это устраивало.

Ему на голову со свистом неслось грубое лезвие топора, сжимаемого в руках толщиной с тело Себастева, но в последний момент он поднырнул под удар и выставил левую руку. Запястья орка столкнулись с золотыми браслетами, защищавшие его руки. Удар был сокрушительным, но Себастев увернулся от него. Благодаря браслетам его руки не были сломаны. Мгновенно воспользовавшись моментом, он вонзил свою силовую саблю в незащищенную грудину орка.

Результат был мгновенным, но не таким, какого ожидал Себастев. Выражение на морде орка сначала сменилось на нерешительное ликование, а затем на гнев и ненависть, но он не умер. Вместо этого он бросил топор и обхватил своими руками Себастева, сжимая в медвежьих объятьях. Это был плохой ход со стороны орка, сжимая Себастева – он вгонял клинок глубже в своё тело. Завывая от боли орк наклонил голову вперед и пытался достать его зубами. Себастев задыхался от вони орка, его гнилостного дыхания, но успел вовремя убрать голову. Огромные желтые бивни клацнули в нескольких сантиметрах от его лица. Воспользовавшись моментом и близкой дистанцией, Себастев со всей силы ударил орка головой, разбив металлической инсигнией на шапке его нос. Отшатнувшись назад, монстр ослабил свою хватку. Себастев дергал рукоятку своей силовой сабли влево и вправо, нанося противнику сильные внутренние повреждения. Пальто было залито резко пахнущей кровью. Когда орк с отсутствующим выражением лица наконец обмяк, Себастев свободно оттолкнул тело, а затем пнул его, высвобождая саблю.

Упиваться победой было не время. Он слышал крики и призывы о помощи. Рукопашная схватка развернулась вокруг него. Внезапно поняв, что его адъютанта нет рядом, Себастев крутил головой, пытаясь найти его.

Вот он! Курицын был в десяти шагах дальше по блиндажу, он втыкал свой сверкающий штык в лицо орка, который секунду назад разрубил солдата из первого взвода.

Себастев побежал, чтобы присоединиться к нему и начал рубить широкую спину орка. Зияющие раны в тёмно-зелёных мышцах испускали пар на морозном воздухе. Атакованный с двух сторон орк был быстро побеждён и упал, издав последний звериный крик.

– Спасибо, сэр.– сказал Курицын. – Но на передышку нет времени.

Он указал за плечо Себастева. Орки снова проталкивались в блиндаж, на ходу разрубали людей Себастева и топтали тела павших. Себастев и Курицын рванулись в атаку, призывая окружающих на подмогу.

Кто-то крикнул:

– Вы же не собираетесь присвоить себе всю славу, не так ли, капитан?

Себастев посмотрел в сторону, откуда раздался голос и увидел человека в черном, который разглядывал всю эту разруху.

– За Императора и святую Терру!– крикнул незнакомец. Он спрыгнул в блиндаж, врезался в Себастева и сбил его с ног. На воротнике и рукавах блеснуло золото, когда человек повернулся, чтобы встретить орков. Себастев слышал жадное урчание его цепного меча, перед тем, как он вонзил его в зелёное мясо. Мотор заработал с натугой, пытаясь поддерживать обороты.

Зарычав Себастев вскочил на ноги.

– Вы дождались, капитан, – прокричал незнакомец разрубая орка на части со смертоносной эффективностью. – Наконец-то прибыл ваш новый комиссар. А теперь очистите, ради Трона, пространство позади меня.

Первым желанием Себастева было арестовать этого человека: во-первых, за то, что сбил его с ног, а во-вторых, за его дерзкую манеру выражаться. Но на это не было времени. Со всех сторон блиндаж был наполнен сражающимися орками и людьми. Курицын помогал солдатам первого взвода оттеснить орков, атакующих с северной стороны. Такая же свалка была и с южной стороны. Ничего другого не оставалось, если Себастев хотел помочь своим людям, ему нужно было выбираться из блиндажа. Убрав саблю в ножны он полез наружу. Быстро поднявшись на ноги он понял, что оказался в беде. Справа от него стоял огромный орк, из его пасти капала слюна, а на глазу была черная повязка. Жадно всматриваясь вниз он искал место, куда можно было спрыгнуть и присоединиться к драке. Однако, завидев Себастева передумал спускаться вниз, он с ревом бросился вперед, громко топоча и размахивая тяжелым топором.

Себастев вынул клинок и встал в боевую стойку: колени чуть согнуты, сабля зажата в твердой руке.

Орк начал с размашистого удара, нацеленного Себастеву в голову. Себастев присел с легкостью выработанной тренировками, пропуская свистящее лезвие над головой, но острая грань топора всё-таки срезала кусок с верха его шапки. Холодный воздух ворвался в дыру, охлаждая голову. Он не стал дожидаться следующей атаки. Его силовая сабля издав резкий звук разрезала сухожилия на толстых запястьях орка. Его пальцы обмякли и топор выпал из них в снег. Казалось орк решил взять время на передышку, удивленный и обескураженный неожиданной бесполезностью своих рук. Себастев выдержал начало боя без колебаний. Капитан сделал шаг вперёд и нанёс мощный диагональный удар. Жужжа и потрескивая силовая сабля вошла в трапецеидальную мышцу с правой стороны с такой силой, что вышла из туловища зверя уже ниже левой лопатки. Орк тихо развалился на две половины, упавшие в снег уже безжизненными кусками. От разливающейся лужи крови валил пар.

– Гроксово отродье! – чертыхнулся про себя Себастев. Маро должен был предупредить его о новом комиссаре. Черт, это последнее, что ему было нужно.

В воксе он слышал голос лейтенанта Василло, отдававшего приказы своим солдатам:

– Орки плотно зажаты. Поднимайтесь на край траншеи. Сконцентрируйте огонь на сужениях в траншеях.

Позади Себастева десятки солдат взобралась на края траншеи и бежали вдоль них, останавливаясь, чтобы обстрелять попавших в ловушку зеленокожих.

Не смотря на количество и мастерство ближнего боя, оркам приходилось не сладко в тесных траншеях. Себастев благодарил Императора, что они не достаточно быстро учились на своих ошибках. Но как долго это может продолжаться? Рано или поздно зеленокожие преподнесут им сюрприз.

Себастев отключил свою силовую саблю и поблагодарил дух машины перед тем, как убрать её в ножны.

«Хорошая работа, мои воины, – подумал он. – Будем надеяться, что это последняя атака за нашу смену. Скольких мы потеряли? Буду ли я все еще считать, что мы выиграли этот бой, когда подсчитают потери?»

Было не похоже, что орки собирались атаковать третьей волной. Держать резерв – это не походило на обычное поведение орков, они бы не выдержали долго, чтобы не воспользоваться суматохой или прикрытием второй волны. Тем не менее, трудно постичь, как работает разум чужака. С официальной точки зрения даже попытки сделать это считаются ересью. Из своего общения с орками Себастев вынес одно: поведение орков было именно таким простым и предсказуемым, каким его описывала Имперская пропаганда.

Вернувшись в блиндаж Себастев увидел своего адъютанта. Тот стоял над расчленённым трупом павшего Первенца.

– Это Бекислав,– без выражения сказал Курицын. – Он плохо смотрел по сторонам.

Себастев склонил голову. Бекислав был хорошим человеком. Он служил в пятой роте почти восемь лет.

Лейтенант Курицын отделался всего несколькими поверхностными порезами и царапинами, ничего серьёзного. Однако, вокс-передатчик на его спине выглядел немного хуже. На нем появилось несколько свежих вмятин.

Себастев ткнул в передатчик пальцем и сказал: «Эта штуковина еще работает?»

– Почти так же, как и раньше, – ответил Курицын, – насколько я могу судить. Он упрямый, но крепкий. Немного похож на…

– Отлично. – сказал Сбастев. – Свяжись с остальными ротами, скажи, что наш сектор в безопасности, и проследи, чтобы тела орков побыстрее сожгли. Порядок ты знаешь.

Оставленные без внимания, трупы орков начнут испускать споры. Наверное они уже начали, так что их надо было сжечь как можно быстрее.

Когда Курицын передал приказ командирам взводов, Себастев пошел осматривать итоги резни. Это была мрачная картина. Красная ткань шинелей Востроянцев торчала среди нагромождения тел врагов.

Себастев осмотрел себя. Его собственная шинель была пропитана орочей кровью. Скоро ему придется вернуться вовнутрь, он терял слишком много тепла через дыру в шапке. Возможно он сможет её чем-нибудь залатать в ближайшее время.

«Варп прокляни это место. – подумал он. – Если так и пойдёт – мы долго не протянем. Если Старый Голодяй нас в ближайшее время не мобилизует, то мы подохнем здесь ни за что. Мы не можем сравниться в численности с орками, не с таким количеством людей».

– Вы, капитан, – сказал человек в черном и в характерной фуражке, – устроили здесь настоящее кровавое побоище.

ГЛАВА ВТОРАЯ

День 681 Коррис Восстановление траншей – 13:24, -22°C

После того, как атака орков была отражена, солдаты пятой роты принялись залечивать свои раны, снимать обмундирование с мёртвых и восстанавливать оборонительные сооружения. Снегопад немного стих, а воздух наполнил черный дым от сжигаемых тел ксеносов. Комиссар Дирид Аль Кариф следовал за капитаном Себастевым через продуваемый ветром лабиринт соединительных траншей к блиндажу.

Кислое настроение капитана совершенно очевидно было вызвано присутствием комиссара, он игнорировал все намерения того завязать разговор. Попытки комиссара не составлять суждение о капитане слишком быстро не помогли. Первое впечатление от знакомства было испорчено.

Продвигаясь на юг, по вспомогательной траншее, они подошли к возвышающимся ступеням, вырезанным в промерзшей земле. Капитан поднялся по ступеням и набрал четырёхзначный код на рунной панели в косяке двери. Зашипев, дверь открылась и капитан зашёл внутрь. Кариф не стал ждать приглашения. Было слишком холодно, чтобы проявлять подобную учтивость. Вместо этого он поспешил зайти внутрь, быстро закрыл за ними дверь и хлопнул по глифу на внутренней стороне двери, запечатав помещение от холода. Обернувшись он увидел, что оказался в плохо освещенной комнате с глиняными стенами, небогатой обстановкой и потолком из деревянных балок, настолько низкого, что они задевали верхушку его фуражки.

Приземистый востроянец не испытывал такой проблемы. Кариф удивился, каким низким был капитан Себастев, когда тот снял свою меховую шапку. Его макушка едва доходила до плеча Карифа. С ростом под два метра, комиссара можно было признать достаточно высоким на большинстве миров, но он видел достаточно востроянцев, чтобы понять, что капитан ниже среднего роста своего народа. Казалось, блиндаж с чрезвычайно низким потолком был построен с учетом его пропорций.

Будь блиндаж Себастева даже вполовину меньше – всё равно здесь было бы определённо уютнее, чем в промёрзших окопах снаружи. Квартет из четырёх обогревательных катушек, по одной в каждом углу, зажужжал, пытаясь одолеть прохладу воздуха.

Оба сняли шинели и шарфы и повесили их на колышки, вбитые в замерзшие земляные стены. Кариф чувствовал себя свободнее без тяжелой шинели, но он был рад, что она защтила его от холода на открытом воздухе. С момента высадки Кариф не раз проклял этот мир и своё личное несчастье, приведшее его сюда.

Будь ты проклят, старик, думал он, вспоминая злорадство на лице лорд-генерала Бреггиуса, когда тот сообщал ему о новом назначении. Я не был виноват в смерти твойх сыновей. Тебе наверное пришлось дернуть за очень длинные ниточки, чтобы меня сюда отправить, но я постараюсь извлечь выгоду и из этого положения. В этой кампании можно, наверное, заработать немного славы.

Капитан Себастев прошел в другой конец комнаты и устало опустился на край простой деревянной койки.

– Садитесь, если желаете, комиссар, – прохрипел он, начав расстёгивать защёлки на покрытых кровью ботинках.

Кариф аккуратно присел на стул, стоящий рядов со столом в центре комнаты, ожидая, что он в любой момент под ним сломается. Когда стул принял весь его вес, он положил фуражку на грязную поверхность стола и достал из кармана сверкающую серебряную расческу. По привычке он делал так всегда, когда снимал фуражку, проходился расческой по намасленным черным волосам, зачесывая их назад.

Себастев хмыкнул заметив это. Кариф не считал себя тщеславным, но он считал, что должен выглядеть соответствующим образом, занимая такую влиятельную позицию. Это было вопросом самоуважения. К тому же такой его внешний вид оказывала влияние на некоторых женщин, а это тоже стоило затраченных трудов.

К сожалению его внешность так же привлекла сына лорд-генерала. Он был очарован мальчиком с большим потенциалом офицера, но он неверно воспринял дружбу Карифа, как что-то…большее. Кариф не ожидал, что его отказ повлечёт за собой самоубийство мальчика.

Очевидно, что капитан Себастев не страдал от таких сложностей. Он был почти, как зверь. К тому же, глядя, как Себастев снимает свою панцирную броню, Кариф подумал, что его хорошие манеры тут ни к чему. Помимо невысокого роста капитан был непропорционально широк из-за накачанных мышц, если бы его покрасть в зелёный цвет и выпустить на снежное поле, то наверное даже его собственные люди спутали бы его с орком... с очень маленьким орком.

Черные усы капитана были в полном беспорядке, они определенно нуждались в уходе, а волосы немногим отличались от пакли. Его суровое лицо по диагонали пересекал уродливый шрам, шедший ото лба, через левый глаз и дальше вниз к челюсти, из-за этого один уголок его рта постоянно как будто скалился. Кариф решил, что по большому счету командир пятой роты без своей одежды мало чем отличался от бандитов с нижних уровней городов-ульев.

Кариф подумал, что будучи полевым офицером, а не выпускником академии, капитан вполне мог происходить из трущоб улья. Но я врядли улавливаю его лучшие стороны. У него должны быть некоторые достоинства. Помимо прочего, его друзья-офицеры из 68-го пехотного полка дали ему высокую оценку. Время покажет.

– У вас найдётся что-нибудь выпить, капитан? – спросил Кариф, надеясь, что немного алкоголя согреет его. Термические катушки похоже не справлялись с задачей. – Может быть амасек? Я готов выпить даже каффеина, если есть.

– Ра́звод, – сказал Себастев и указал на шкафчик за спиной комиссара. Вставать сам он не собирался.

Какими бы не были его качества, подумал Кариф, ему нужен чертовски хороший урок манер. Койот наверное был более гостеприимным хозяином.

– Возможно позже, – сказал Кариф, пряча раздражение. – Сначала позвольте мне поздравить вас с сегодняшней победой. Было очень волнительно запачкать руки после столь долгого путешествия через эмпиреи. Хорошее начало службы в вашей роте, да?

Себастев заворчал и помотал гловой.

– В моей секции траншей девятнадцать погибших, неприемлемые потери, и только одно это вряд ли заслуживает ваших поздравлений.

Курифу девятнадцать казалось не большой цифрой. На самом деле, для такого жестокого сражения эта цифра была невероятно низкой. Ему доводилось участвовать в конфликтах, где ежедневно умирали тысячи людей. Но тон капитана давал ясно понять, что он сильно разозлён сегодняшними потерями. Может он винит себя?

– Меня удивляет ваша реакция, капитан. – сказал Кариф. – Я думал, что такое количество потерь удовлетворит вас. Разве ваши гвардейцы не отразили атаку орков, вдвое превосходившую вашу численность? Вы должны ожидать награды.

Себастев рассмеялся, если тот короткий лай раздавщийся из его рта можо назвать смехом.

– Я буду мёртв задолго до того, как это случится, – сказал он, – и вы тоже, скорее всего. Очевидно вы не имеете представления, насколько плохи наши дела. Вас не проинструктировали по пути сюда?

Кариф нахмурился:

– Возможно, вам стоит просветить меня, капитан, раз вы видите, что офицеры в Седдисваре не выполнили свою работу.

– Чертовски правильно, не выполнили. – сказал Себастев. – Кто в командовании двенадцатой армии может знать о реальном положении дел на восточном фронте? Да почти никто, черт подери. Какую бы важную шишку вы ни разозлили, он знал что делает, когда направил вас сюда. Вы прямо в центре всего этого, комиссар. Нас меньше, мы плохо экипированы и так плохо обеспеченны поддержкой, что иногда задумываешься, а не является ли Мониторум лишь вымыслом твоего воображения? Только вера в Императора и стойкость моих людей дают мне какую-то надежду.

– Никто из известных мне людей не держал на меня зла, – солгал Кариф, – может быть кроме вас. Меня послали сюда потому, что вашей роте нужен был новый комиссар, и мне неприятно слышать такие слова от офицера Имперской гвардии. Я достаточно терпим к фатализму, капитан. На самом деле, я стойко верю в силу простого человека. Гвардия может достич всего под хорошим командованием и обладая высоким моральным духом. Будьте аккуратны, капитан, я не должен слышать, что говорите такие вещи перед вашими людьми. Уверен, что вам не надо напоминать о моих полномочиях, как комиссара.

Себастев посмотрел на комиссара, в его взгляде не было страха.

– Вы никого здесь не запугаете, комиссар. Я вам говорю это, потому что вы явно привыкли к тому, что вас боятся. Но не принимайте нехватку страха за неуважение. Признаю, я не был рад мысли, что у нас будет новичок. Ваш предшественник, комиссар Иззиус, был отличным солдатом и другом. Больше таких не будет. Если он что-то и доказал, так только то, что правильный человек играет огромную роль. Для вас найдётся место среди Первенцев, если вы такой человек. Возможно на это потребуется время, но если вы заслужите уважение моих людей, то вы увидите, какой силой они обладают. Возможно, свежий взгляд оценит этот конфликт по-другому.

Себастев поднялся, подошел к шкафчику и разлив по грязным стаканам две порции чистой прозрачной жидкости.

– Ра́звод. – сказал он через секунду, поставив стакан на стол перед Карифом.

«Я, признаться, никогда не одобрял идею полевых офицеров, думали Кариф, и этот оправдывает все мои предубеждения: невоспитанный и вздорный, невнимательный к свой внешности и протоколам Имперского общества, и все же, нехватка в человеке софистики освежает. Он не красив, жесток прямолинеен, это правда, но люди, подобные мне – это хирургический скальпель, а такие, как Себастев подобны молотам. Император найдёт применение для нас обоих».

Он поднёс стакан к губам и сказал:

– За Императора.

Жидкость потекла по глотке, обжигая её. Он чуть не поперхнулся, но смог себя сдержать. Его щеки стали горячими и он знал, что они скорее всего покраснели.

– За Императора и Вострою, – ответил Себастев, поднял свой стакан и опрокинул его содержимое в рот. Теперь он выглядел намного счастливее, как будто ждал этого глотка весь день.

Наступила тишина и Кариф снова принялся осматривать комнату.

Насколько бы плохо не был воспитан Себастев, он определённо был набожным человеком: на каждой стене аквилы, изображение Его Божественного Величества в алькове, несколько священных текстов под койкой, и даже маленький алтарь святой женщины, которую они так любили. Это было отрадно видеть.

Себастев, разглядывавший свой пустой стакан проследил за взглядом комиссара и сказал:

– Вы знакомы с Серой Леди, комиссар?

Кариф кивнул:

– Однажды я читал Тритис Элатии, рассказ о её древнем крестовом походе. Но это было много лет назад.

– Всё же, – сказал Себастев, – эта книга в вашем духе. Комиссар Иззиус мог цитировать текст на память. Это имеет огромное значение для людей в трудные времена. Я боюсь, что отец Олов гораздо лучший боец, нежели служитель святого слова, при всём нашем к нему уважении. Если у вас есть какой-то навык в произнесении речей…

– Да, хорошо, я учту это, капитан, но я прибыл сюда не для того, чтобы замещать полкового священника. Вдохновляющие речи на поле боя – это…

Разговор прервал громкий стук в дверь.

– Войдите, – буркнул Себастев.

Тепловая изоляция зашипела и дверь распахнулась с чавкающим звуком. Холодный воздух ожесточенно ворвался в комнату, заставив Карифа плотнее укутаться в китель. По комнате затанцевали тени от закачавшейся лампы с прометиумом. Востроянец с полосками лейтенанта на воротнике и манжетах быстро вошел в комнату и запечатал дверь.

Новому гостью пришлось пригнуться под низким потолком, и не только из-за своей меховой шапки. Человек был почти одного роста с Карифом. Он был хорошо сложен, как и большинство востроянцев. Гравитация на Вострое была немного выше, чем на родном мире Карифа.

Сохрани нас Трон, подумал Кариф, видя, как согнулся человек, они строят блиндажи для детей? Лучше бы мои апартаменты отличались от этих. Я не собираюсь провести эту кампанию, согнувшись пополам, как старая обезьяна.

Но размышляя над этим, Карифа не покидало чувство, что его опасения по этому поводу сбудутся. Прорезать траншеи в вечной мерзлоте было довольно трудно, но инженеры двенадцатой армии должны были сделать только проходов, сколько могли, работая на жгучем холоде.

– Простите за вторжение, джентльмены. – сказал лейтенант. Отточенным движением он выполнил воинское приветствие и только потом снял шапку и шарф.

Наконец-то настоящий офицер, подумал Кариф. Разница между лейтенантом и Себастевым была разительна. У него было ухоженное лицо, ухоженная благородная борода и усы. Наверняка он закончил академию. Как он выдерживает службу под командованием этого напыщенного брюзги?

Себастев не стал вставать, а только махнул рукой со свой койки:

– Это мой адъютант и связист – лейтенант Олег Курицын. Ритс, это комиссар Дарид Аль Кариф из… Извините, комиссар, я не запомнил откуда вы.

– Потому что я не говорил, капитан, – ответил Кариф.

– Талларн? – предположил Курицын улыбнувшись.

Кариф быстро среагировал, спрятав своё раздражение. Гневная мысль пронеслась в его голове: «Почему все, кого я встречаю, предполагают именно это? Неужели, если у тебя черные волосы и смуглая кожа, то ты должен быть родом из этого жалкого места?»

– Вообще-то Дельта Радима, – сказал он, возвращая своё самообладание и поспешил слегка поклониться, пожимая руку лейтенанта, – но я учился в Схола Экскубитос на Терраксе.

Посмотрим, что это им даст, подумал он.

Казалось, что угрюмое настроение Себастева совсем не изменилось, они вместе с лейтенантом рассматривали список имён. Самые строгие и воинственные комиссары за всю историю Империума выходили из схолы на Терраксе, это стало позором. Кариф не придавал значения упоминаниям о том, что он один из наиболее терпимых выпускников.

– Простите моё неведение, комиссар, – слегка поклонившись сказал Курицын, – до этого момента я не слышал о Дельта Радим. В любом случае – добро пожаловать в пятую роту.

– Ты что-то хотел сказать мне, Ритц? – перебил Себастев.

– Срочное сообщение из расположения полковника Кабанова, сэр. Он просит всех собраться в тактической комнате.

– В тактической комнате? – переспросил Себастев. – В нашей тактической комнате?

– Это настолько необычно, капитан? – спросил Кафиф.

– Да, – сказал Себастев.

– Полковник Кабанов, – начал объяснять Курицын,– обычно проводит свои совещания в штабе полка, комиссар. Учитывая размер сегодняшних атак он наверное понимает, что не стоит оттягивать командиров рот с линии фронта. В любом случае, он выбрал нашу тактическую комнату, а это значит – что-то случилось.

– Есть ли, какой-то повод для оптимизма, джентльмены? – спросил Кариф – До того, как вы вошли, капитан мне рассказывал всякие вещи о плохом снабжении и тому подобное. Свежее пополнение должно стать желанной новость, я полагаю.

– Пополнение? – спросил Себастев.

– Простите, сэр. – сказал Курицын. – Я забыл сказать вам. С комиссаром прибыли салаги.

– Салаги? – спросил Кариф.

– Так точно – ответил Себаств, – новый призыв, только что с конвейера: салаги. Скольких мы получили, Ритс?

– По всему полку? Или только пятая рота?

– Пятая рота конечно.

– Он ждет снаружи, сэр. – говоря это Курицын смотрел в пол.

Кариф подавил усмешку, когда увидел лицо капитана.

– Он? – Себастек сказал это слово так, будто выплюнул его. – Ты хочешь сказать...?

Курицын развернулся, открыл дверь и позвал кого-то снаружи.

В блиндаж вошел востроянец, он был необычайно худым, хлопья снега с его шапки и брони на плечах падали на пол. Лейтенант запечатал за ним дверь и приказал снять шарф.

Солдат был голубоглаз, краснощек и с наивным лицом. В нем было больше от церковного певчего, чем от подготовленного гвардейца. Он выглядел еще совсем подростком, хотя чтобы попасть в полк, ему должно было быть не меньше восемнадцати лет. На его лице не было шрамов, которые большинство призывников получали при прохождении начальной подготовки, а потом гордились ими.

Кариф сразу же узнал мальчика. От города до траншей он ехал в химере с горсткой других людей в задней части машины, однако он не мог вспомнить его имени.

Капитан Себастев уставился на мальчика со смешанными чувствами отвращения и недоверия.

– Кхек, это что еще такое? – проревел Себастев. – Новый ротный талисман на удачу? Он никогда не станет достаточно старым, чтобы пойти на службу. Как твоё имя, солдат? И где твои чертовы усы?

Испытывая жалость к нервничающему мальчику, лейтенант Курицын ответил за него:

– Это Данил Ставин, сэр. В его документах сказано, что ему восемнадцать. Он прибыл на последней лодке с комиссаром и еще примерно тремястами другими. В 68-ой было назначено примерно сорок человек. Мы получили этого.

– Хорошо, – сказал Себастев, – во имя Трона, да он наверное что-то вроде космического десантника. Это так, Сталин? Ты космодесантник?

– Ставин, сэр. Через «в», сэр. – сказал мальчик. Его голос звучал подобно нервному шепоту.

«Лодкой», упомянутой лейтенантом Курицыным был Имперский военно-морской крейсер «Честь Гельмунда». В отличие от других полков Имперской гвардии, которые образовывали новые подразделения, Первенцы получали подкрепления прямо на боле боя. Эта особенность диктовалась древним договором, о котором не имели представления большинство ныне живущих. А если знали, то не говорили об этом.

Новички, покинувшие Вострою, уже заняли свои места, когда Кариф ступил на борт в порте Мав. Все те месяцы, что корабль прокладывал курс через варп, Кариф наблюдал за тренировками молодых востроянцев, подготавливавших себя к участию во второй Колдасской войне. Но когда Мир Даника был признан не просто болотом, а чем-то большим в плане тактики, то эти несчастные были приписаны в двеннадцатую армию и страдали от насмешек остальных. Настоящая слава была на другой стороне кластера, там, где на Холдасском фронте они сдерживали огромную армаду орков идущую со звезд Гоул.

По пути на восточный фронт Кариф наслаждался произведенным впечатлением, когда рассказывал истории о своих боевых подвигах. Он рассказывал им об опыте столкновений с неподдающимися пониманию эьдарами. Затаив дыхание они слушали его истории о наводящих ужас тиранидах. Эго Карифа за время этого полета было удовлетворено. Что с того, что он немного приукрасил свои байки? Вспомнив это, Кариф улыбнулся мальчику, а мальчик широко улыбнулся ему в ответ.

– Ты чего такой счастливый, солдат? – взревел Себастев. – Скоро мороз отобьёт у тебя желание улыбаться.

Щеки Ставина вспыхнули, а взгляд уткнулся в пол.

– Ритс, – сказал Себастев, – кому сегодня досталось больше всех?

– Это четвёртый взвод, сэр, но не намного сильнее остальных взводов.

– Отлично, Ставин, я назначаю тебя в четвертый взвод. Твой командир – лейтенант Николо. Ясно?

Неожиданно Курицыну стало не по себе:

– Вообще-то, сэр, лейтенант Николо ранен топором орка в плечо. Сейчас он в полевом госпитале.

Себастев изверг такие проклятья, каких Кариф никогда не слышал. Некоторые из них рисовали в голове очень неприятные картины.

– Серьёзное ранение?

– Он потерял руку, сэр. Я бы сказал ему светит полная аугментация от плеча и ниже.

Очевидно встревоженный этой новостью, капитан на секунду замолчал. Потом он заметил оценивающий взгляд Карифа. На его лицо быстро вернулось прежнее выражение:

– Николо крепкий человек. Он в хороших руках. Наши медики самы лучшие в двенадцатой армии, комиссар. – потом он посмотрел на мальчика. – Хорошо, тогда, Ставин, ты пойдёшь к сержанту Брешеку. Он назначит тебя куда-нибудь.

Глядя на мальчика, Кариф подумал, что тот скорее всего не переживет первого своего сражения. Те, кто выживают – рождены бойцами, забияками,убийцами, социопатами. Есть конечно и такие, кто быстро учится. Некоторые из них выживают. Они проходят тяжёлое обучение. Этот мальчик не похож на бойца. Может ему удастся быстро научиться?

– Извините, капитан, – сказал Кариф, – я бы хотел предложить место распределения в отношении солдата Ставина.

– Хорошо, – сказал капитан, – закончим уже с этим.

– Вы согласитесь, что часто, вновь назначенные комиссары испытывают трудности при столкновении разных культур. Это всё усложняет, для каждой заинтересованной стороны. Таким образом, чтобы помочь мне освоится среди востроянцев я бы хотел попросить себе помощника. А так как, по вашим словам, рядовой Ставин салага…

– Я понял куда вы клоните, комиссар, – сказал капитан, – и конечно я не могу назначить вам более опытного человека для полировки ваших сапог. Хорошо. Рядовой Ставин, ты будешь служить адъютантом комиссара. Делай, что он тебе скажет, если я не скажу делать что-то другое. Может ты и помощник комиссара, но командую здесь я. Не забывай это.

Ставин отсалютовал капитану и сказал:

– Есть, сэр. Не забуду.

– Отлично, – Себастев посмотрел на своего помощника. – Ритс, отведи комиссара и его помощника в их блиндаж. D-14 кажется свободен, да? Помоги им устроиться. А потом убедись, что все, кому нужно, знают о собрании в тактической комнате. Скажи им, что полковник Кабанов не потерпит опозданий, ясно?

– Как хороший ра́звод, сэр. – сказал лейтенант чётко отсалютовав.

Комиссар поднялся со стула, задержался на секунду, надевая фуражку. Он снял свою шинель с вешалки, накинул её на плечи и догнал Курицына и Ставина в дверях.

– Вы должны присутствовать на совещании, комиссар. – сказал Себастев. – Можете не сомневаться, полковник скажет что-то чертовски важное.

– Естественно, капитан. – ответил Кариф. На самом деле все его мысли сейчас сфокусировались на погоде снаружи. Его беспокоило то, сколько времени ему придется находиться на пронзительном морозе. Его так же немного беспокоил его порыв взять Ставина под своё крыло.

Осторожнее, Дарид, говорил он себе. Это твоя доброта к сыну Бреггиуса привела тебя сюда. Откуда это взялось, эта необходимость приглядывать за ними? Кто присматривал за мной, когда я был в их возрасте? Ах, ну пусть будет так.

Лейтенант нажал руну защиты от холода, открыл дверь и повел за собой комиссара и его нового адъютанта на холод. Кариф небрежно отсалютовал капитану перед тем, как выйти на пронизывающий ветер. Он плотнее укутался в шинель и спрятал подбородок в толстый мех. Лейтенант курицын вышел последним, он закрыл зверь в блиндаж за ними. Кариф услышал шипение, когда снова включилась изолирующая защита.

Значит вот он какой, Григориус Себастев, подумал Кариф. Это человек, с которым теперь вязана моя судьба. Император всевышний, неужели тебе нужно было делать его таким маленьким невоспитанным гроксом? Мне не терпится увидеть, как он будет себя вести с другими офицерами на совещании.

– Следуйте за мной, комиссар. – прокричал сквозь шум ветра Курицын. – Давайте быстрее, если не хотите встретить тут свою смерть.

Кариф кивнул и вместе со Ставиным в ногу поспешно зашагали позади Курицына. Под напором снега они согнулись почти вдвое, стараясь как можно быстрее добраться укрытия.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

День 681 Коррис Работы в траншеях– 19:09, -29°C

Ветер носился по тактической комнате, попадая в неё сквозь открытую дверь. Лейтенант Маро, из личного штата полковника, стянул свой шарф, показав окружающим круглое лицо с постриженными усами. Мороз окрасил его щеки в красный цвет.

– Смирно! – отдал он команду. Поршни в его аугментических ногах зашипели, когда он отошел от двери.

Собравшиеся люди отодвинули свои стулья от центрального стола и встали, выполняя четкое приветствие. Полковник Кабанов поспешно вошёл внутрь. Его фигура терялась в толстых складках белой меховой шинели. Он несколько раз топнул, сбивая снег с сапог, и стряхнул снег с шапки.

– Всем вольно, – сказал он после того, как сам быстро, но четко всех поприветствовал.

Потом он протиснулся вперед, прямо к одной из обогревающих катушек.

– Поговорите пока между собой, а я попытаюсь в это время согреться.

За полковником в комнату вливался поток офицеров и командный персонал, стремясь убраться с беспощадного ветра. Последними вошли служители Бога-Машины. Словно призраки в комнату вплыли техножрец Гаварил и инженер-мистик Политнов, плотно закрыв за собой дверь. Механика, которая сохраняла их древние тела щелкала и жужжала, пока они поворачивали головы покрытые капюшонами, чтобы приветствовать находящихся в комнате.

Вновь прибывшие из штаба полка офицеры повесили свои шапки и шинели на настенную вешалку, и заняли свои места. Теперь полковник Кабанов оставался единственным, на ком ещё была одета верхняя одежда.

Наверное, мне лучше их снять, подумал он.

Отворачиваясь от тепла спирали, все еще потирая руки, он сказал:

– Я не рассчитываю, что здесь найдется бочонок окса, так ведь? Я бы воспользовался и чашкой.

Он неохотно снял верхнюю одежду, под ней была чистая форменная гимнастерка ярко-красного востроянского цвета, обшитая белым и золотистым материалом. На самом деле гимнастерка была слишком показной для такого случая, но она была добротно сделана и согревала, и только по этой причине он отбросил свою скромность добавив еще один слой защиты от холодной зимы.

Лейтенант Курицын встал со своего места и пошел к шкафу в дальней стороне комнаты, чтобы наполнить пару кружек оксом для полковника.

– Раз уж на то пошло, лейтенант, – добавил Кабанов, – то можете добавить туда и немного ра́звода. Сделайте старику одолжение.

Он усмехнулся. Несколько человек достали из карманов гвардейские фляги и протянули их лейтенанту, но Курицын уже откручивал крышку со своей фляги. Кабанов видел, что он влил щедрую долю крепкого востроянского ликёра в кружку.

Хороший человек, подумал полковник. Эта черта когда-нибудь его подведёт.

Тактическая комната заполнилась негромким говором, когда офицеры из разных частей окопов обсуждали сегодняшние оборонительные действия. Не осталось не замеченным и отсутствие двух людей: лейтенант Николо из пятой роты и лейтенант Варц из десятой. Николо требовалось время на восстановление, а Вартц погиб. Эту новость узнали все, тон разговоров изменился, а настроение в комнате стало мрачным.

И станет еще хуже, когда я начну говорить, подумал Кабанов. Пусть Император поможет, в частности тебе Себастев, потому что тебе понадобится его помощь.

Лейтенант Курицын пересек комнату и поднес испускающую пар кружку Кабанову.

– Спасибо, лейтенант. – улыбаясь сказал полковник. – Нет ничего лучше горячего питья в такой вечер, а? Пока в стакане есть хоть одна капля жидкости.

Курицын усмехнулся:

– Вы правы, сэр.

Окс был густым и солёным, каким и должен быть. Правильное название напитка – оксолосвенной, но никто никогда его так не называл. Дешевый и легкий в изготовлении, его варили на Вострое. В сухой форме это был просто порошок из растертого мяса гроксов с добавлением стимуляторов и консервантов. Рабочие в каждом факториуме Вострои употребляли окс – это был единственный способ выдержать две рабочие смены подряд. На Мире Даникка Первенцы пили его в огромных количествах.

Кабанов вздохнул с облегчением, когда теплая жидкость согрела его желудок. Достаточно тихо, чтобы не быть услышанным сквозь основной шум разговоров, он сказал:

– Пятая рота сегодня хорошо справилась, солдат, сдержала грязный поток зеленокожих. Вы и ваши люди составляете гордость полка. Вера покойного майора в способности капитана снова оправдала себя. Не говорите капитану, что я так сказал, иначе его голова раздуется, и шапка не налезет на неё.

Они оба негромко рассмеялись. Себастев, разговаривающий в этот момент с другими офицерами, с недоумением посмотрел на них.

Кабанов слегка повел головой, указывая на дальний конец комнаты, где вокруг одной из обогревательных спиралей собралась небольшая группа из комиссаров. Никто их них не снимал своих черных фуражек. Эта мрачная группа напоминала Кабанову стаю воронов, которые собирались на праздник смерти после всех битв. Тут же он почувствовал угрызения совести за такое сравнение. Капитан Ютис Ваун, полковой комиссар был его близким другом. Несмотря на то, что он наводил ужас на окружающих, полковник знал, что комиссар обладает удивительным чувством юмора, глубоким уважением ко многим формам искусства и невероятным талантом при игре в регицид. За все свои шестьдесят восемь лет Кабанов не встречал лучшего игрока. Но полковника сейчас волновал не Ваун.

– Что насчет нового комиссара, лейтенант? – спросил он Курицына. – Что скажете о замене Иззиуса?

Курицын пожал плечами:

– Прошло слишком мало времени, сэр. Кажется он бесстрашный боец. Он сегодня буквально кунулся на орков. Но к сожалению, первым на кого он бросился, оказался капитан. Ему повезло, что большую честь своего гнева капитана взяли на себя орки. Я бы сказал, что начало не очень хорошее.

– И вы ожидаете, что между ними будут проблемы? – глядя в лицо лейтенанта спросил Кабанов.

– Я бы сказал, что у них очень мало общего, сэр. Комиссар кажется очень гордым человеком с хорошим воспитанием и аристократическим происхождением. Я уверен, что репутация Схола Екскубитос на Терраксе заслужена по праву, но для капитана это не имеет значения. Вы ведь знаете, как он ведет себя с гордецами, сэр.

Кабанов хмурился и поглаживал свои седые усы.

– Возможно вам следует предупредить капитана, лейтенант. Он не должен недооценивать комиссара Карифа. Комиссар-капитан Ваун считает, что его назначение в пятую роту может сильно осложнить обстановку. Неизвестно, что у этого человека внутри.

– Как так, сэр? – спросил Курицын. – Разве это не капитан-комиссар запросил замены, после того, как мы потеряли Иззиуса?

– Запросил. Но в последний момент прислали не того человека, которого ждал капитан-комиссар. – Кабанов придвинулся ближе и добавил. – Ваун сказал, что дело Карифа очень впечатляет. Он был награжден за успехи в некоторых очень известных кампаниях. За свои активные действия на Феносии, он получил Бронированную Звезду, свою первую награду из многих.

Если Кабанов правильно помнил, а это было очень трудно, оставаясь на службе Империума и участвую в его бесконечных войнах, то Феносия была отвоёвана дорогой ценой у страшных сил легионов предателей.

– Если это правда, – сказал Курицын, – то возникает вопрос: почему, из всех возможных мест, его отправили именно сюда? Это кажется очень необычным, сэр.

– Я рискну предположить, что в недавнем прошлом комиссар заимел могущественного врага, лейтенант.

– Надеюсь это действительно только догадка.

Кабанов удивлённо поднял бровь:

– Что вы имеете в виду?

– Мне бы не хотелось думать, что это что-то более угрожающее, сэр. Капитан Себастев не особо популярен среди командования двенадцатой армии.

«Я знаю это. – подумал Кабанов. – Если бы генерал Властан не был моим должником, ведь я дважды спас его жизнь, то он бы разжаловал Себастева в сержанты, как только Дубрин умер. Идея в том, чтобы кто-то из баронов с Мусхи получил командование ротой… Но сейчас, кажется, что терпение генерала кончилось. Он прислушивался не к тем людям. Я больше не могу защитить капитана. Политики на Седдисварре отбились от рук, но если они думают, что я просто так брошу его, то, во имя Терры, они еще узнают кто такой Белый Кабан».

Кабанов понял, что начал плавать в своих мыслях. Терпеливо ожидая продолжения, лейтенант смотрел на него.

– Прошу прощения, лейтенант, у старика иногда бывают такие моменты.

– Вы не так стары, сэр, – ответил Курицын с лёгкой улыбкой, – и вы, безусловно, лучший из нас.

Восхищённый взгляд лейтенанта застал Кабанова врасплох. Поклонение перед героем: он никогда не привыкнет к этому, хотя давно должен привыкнуть, начиная с его первой победы на первом полковом боевом турнире. На этом состязании он получил свое прозвище.

«Трон всемогущий, подумал он, это было пятьдесят лет назад».

По крайней мере, время проведённое вдали от линий фронта, не повлияло на его репутацию среди солдат. Прочистив глотку, он положил руку на плечо молодого офицера и сказал:

– Пора бы нам начать уже это совещание. Приведите это сборище в порядок для меня, лейтенант.

– Есть, сэр, – ответил Курицын, повернулся к толпе и громко сказал. – К порядку, Первенцы. Полковник Кабанов начинает совещание.

Молодой человек двинулся к своему месту и полковник Кабанов остался один, он осматривал лица ожидающих офицеров.

Не стоит больше откладывать, Максим, сказал он себе.

Себастев был рад, что сидел на стуле, когда полковник сообщил им новость, потому что не мог поверить своим ушам. Он остолбенел от слов полковника. Это была катастрофа, мать её. Только так это можно назвать. Грубейшая ошибка командования двенадцатой армией стоила им целого полка и берегового плацдарма на северо-востоке. 104-ый стрелков полк Востроянских Первенцев истреблён. Больше двух тысяч душ были потеряны защищая город Ба́ран от сконцентрированного удара клана Ядовитых голов. Варп разорви и прокляни орков.

Новость сама по себе была плохой, но последствия были ещё хуже. Кто-то слева от Себастева ударил по столу кулаком с такой силой, что стоявший на столе гололитический проектор подпрыгнул, а по изображению поверхности Даникка, которое он выдавал, пошли полосы. Глаза Себастева остановились на трёхмерной проекции Ба́рана. Даже сейчас, когда офицеры 68-го сидели в тишине, сжимая челюсти и кулаки, орды орков разграбляли город, разбирали всё, что могли использовать для постройки своих убогих боевых машин, убивали или обращали в рабство всех, кого находили живыми.

Себастев видел, что могут делать работорговцы орков. Хотя на интеллект орков постоянно наговаривают, он работает достаточно, чтобы запоминать удачный прошлый опыт. Он видел, как зеленокожий угрожал родителям пойманного ребёнка, что сожрёт его, если они не будут на него работать до самой смерти. Он видел, как смеясь, гретчин истязал мужчину и женщину, пытаясь вселить в них страх и послушание. Еще он помнил воздушные удары Мародёров, которых он направлял, несущие правосудие Императора. Он знал, что будь у попавших в рабство выбор, они бы с радостью отдали свои жизни, лишь бы убедиться, что их захватчики разгромлены.

Старые воспоминания смешались с новым гневом, кровь закипала в нём. Он уже с трудом контролировал себя.

Большинство офицеров в комнате смотрели на карту. Они благодарили Варанесианские скалы за то, что они отделяли Коррис от павшего города тремя сотнями километров труднопроходимого ландшафта.

До сих пор шестьдесят восьмому полку приходилось иметь дело только с разрозненными бандами орков-мусорщиков или, как сегодня, с бандами, которые перебирались через горы, отвлекаясь от битвы на северо-востоке. Даже в этом случае число орков в регионе и частота нападений увеличивалась. Несмотря на потери, которые они постоянно несли, казалось, что орда набирает размер, силу и амбиции. Все это не имело смысла.

Взятие Ба́рана и атака 104-го стрелкового было первой серьезной атакой орков. Командование 12-ой армии было уверенно, что оборона города превосходит осадные возможности зеленокожих. Что за идиоты! Себастев готов был поставить на кон все бутылки ра́звода на Коррисе, что все собравшиеся здесь люди, испытывали чувство вины, как и он сам, это чувство выворачивало кишки.

– Теперь, когда орки прорвали наш северный фронт, – сказал полковник Кабанов, нарушая повисшую тишину, – для них открыта вся Валлес Каркавия, от восточного предгорья до самых предместий Граззена на западе.

Полковник взял легкое перо и нарисовал маленькую окружность на управляющем планшете проектора. На мерцающей голокарте появился круг света, очерчивая прибрежный город, примерно в ста пятидесяти километрах к западу от Ба́рана.

– Без сомнения, – продолжал полковник, – тактики генерала Властана будут пытаться остановить наступление орков в Граззене. Там стоит 35-ый механизированный полк, и всё что им нужно сделать, это отступить на западный берег и уничтожить оба городских моста, чтобы предотвратить продвижение орков к Тегису. Река Соленн шириной более двух километров и это её самая узкая часть, а течение и глубина такие, что даже химера не сможет форсировать реку. Не имея мостов здесь и здесь, орки не смогут её пересечь.

– Значит они повернут южнее и навалятся на нас как лавина. – произнёс хриплый голос. Себастев посмотрел через стол на майора Галиполова, командира первой роты. – Когда они наткнуться на берег Соленне и поймут, что идти некуда, они пойдут вдоль берега до самого Налика, окружат нас и отрежут пути снабжений. Так ведь, полковник?

«Какие линии снабжения?– с горечью подумал Себастев. – С таким снабжением, как сейчас, мы не почувствуем разницы».

Лицо полковника стало хмурым, он кивнул:

– Это определенно так, майор. С учетом этих изменений на карте кампании, Коррис торчит, как нос грота. Но боюсь, что орки это только полбеды. Мне больно говорить, но есть новости и похуже. Слушайте.

Когда все отвернулись от голо карты и посмотрели на полковника, он сказал:

– Сегодня на рассвете из захваченных предателями городов Дура и Нова-Кристе выдвинулись колонны бронетехники и осадили Ослир. 212-ый полк оказал сопротивление, но его оборона была сломлена. Это первые наступательные действия предпринятые Армией Независимости Даникка более чем за сто последних дней, и выбранное ими время нельзя считать случайным. Возможность ими получать разведывательные данные в реальном времени от наблюдателей в Ба́ране является чем-то, что я нахожу существенным и тревожащим, особенно с тех пор, как наши рации показали себя крайне не надёжными.

Полковник внезапно просмотрел на присутствующих членов культа Механикус. Он поклонился и в качестве извинения сказал:

– Конечно, я не хотел никого обидеть.

– Мы не в обиде, полковник. – сказал техно жрец Гаварил. Его голос скрежетал из звукового резонатора, утопленного в бледной коже на груди. – Мы согласны с вами.

– Духи-машины недовольны. – добавил инженер-мистик Политнов. В отличие от Гаварила, рот инженера-мистика двигался, когда он говорил, но звук был точно таким же, невыразительным и электронным.– Нужно проявить больше почтения. Больше почтения!

– Действительно. – сказал Кабанов. – Мы многого просим от Бога-Машины.

– Были ли послано подкрепление из Нелварра? – спросил командир восьмой роты, майор Сурков. – Наверняка 117-ая отправилась, чтобы ударить во фланг бронечастям повстанцев. Майор Имрилов запрашивал скорейшего подкрепления?

В голове Себастева тоже крутился этот вопрос. Танковые колонны из Хелварра могли достичь Ослира за считанные часы, но была ли выслана подмога?

– Подкрепление не высылалось. – угрюмо сказал Кабанов. – Я так понимаю, что штормы над Текисом прервали связь командования двенадцатой армии с нашими базами на юге, а потом было уже слишком поздно. К нам не поступали новости об атаке до тех пор пока передающая станция в Наличе наконец не усилила сигнал до нашей зоны приёма. 212-ая понесла тяжелые потери, но мне сказали, что несколько рот, под командованием майора Имрилова, смогли вырваться. Насколько я знаю в Халварре они присоединились к 117-му.

«У Старого Голядяя будет удар, подумал Себастев . Я бы не хотел быть на месте Ирмилова, когда они встретятся».

На гололитической карте Кабанов обвел кругом город Ослир:

– В связи с такими драматическими изменениями на карте кампании мы оказались отрезаны от линий поставок. Готов биться об заклад, что захватив Ослир, следующий удар Армия Независимости Даникка нанесёт по Наличу. Так что, если орки не отрежут Коррис, то наверняка это попытаются сделать повстанцы.

Майор Галиполов опершись на локти наклонился вперёд, подергивая свои покрытые воском серые усы и сказал:

– Это классические клещи, только зажимы принадлежат разным фракциям. Если бы грязные ксеносы не были орками или тиранидами, то я бы заподозрил сговор с повстанцами, но так как мы говорим об орках – это понятие звучит нелепо.

– Пустая болтовня нас не уведёт далеко. – сказал капитан Груков из третьей роты. – Мы должны действовать.

Избегая яростного взгляда майора Галипова, он обратился к полковнику:

– Что будем делать, сэр?

– За нас уже приняли решение, господа. – сказал Кабанов. – Советник по тактике 12-ой Армии оценил ситуацию. Я получил новые приказы сегодня после полу́дня.

Интонация Кабанова говорила Себастеву, что ему не понравится услышанное. Лицо старика выдавало его отвращение, как будто он откусил кусок фрукта, но внутри оказались только катаханскик черви.

По мнению Себастева, самым умным было бы переместить роты из 117-ой через Хелварр, чтобы атаковать повстанцев в Ослире. После чего роты 701-го атаковали бы Налич с севера. Пока орки сражаются с пятьдесят пятой около Граззена, шестьдесят восьмая могла бы зайти им во фланг с юга. Если бы удача улыбнулась им, то они смогли бы одолеть орков.

Для этого конечно пришлось бы оставить Коррис, но по мнению Себастева Коррис является лишь стратегическим объектом, отправной точкой атак востроянцев на города-ульи на юго-востоке. Но вероятность того, что они поступят именно так, была крайне невелика. Когда на Мире Даника было обнаружено присутствие орков, первоначальные планы двенадцатой армии быстро застопорились.

Полковник откашлялся и сказал:

– 68-му пехотному полку было приказано выдвинуться к Наличу. Когда мы туда прибудем, то объединимся с 701-ым и поможем им в подготовке обороны от возможных нападений с юга. По расписанию мы должны начать передислокацию на рассвете, у нас на все дня два, подготовку начать немедленно.

Передислокация. Не отступление. Отступление было почти ругательством у многих Первенцев Вострои. Себастеву никогда это не нравилось, но сейчас он не пытался обмануть себя. Это было отступление. Двенадцатая армия получила сокрушающий удар с двух сторон сразу. Им нужно объединить силы, а для этого надо отступить, по крайней мере сейчас. Это не укладывалось в понятие Себастева о ведении войны, но в этом была доля смысла. Такой план превосходил ожидания от Старого Голядяя и его советников.

По своему обыкновению, майор Галиполов выразил своё недовольство:

– Значит мы просто встанем и уйдём отсюда? – спросил он. – После двух лет жестокой оккупации? Да знает ли генерал Властан сколько моих людей погибло защищая это место? У меня это в голове не укладывается, полковник.

– Я вас понял, майор. – ответил полковник Кабанов.

Капитан Груков добавил:

– Не могу смириться с идеей, что мы просто так позволим зеленокожим войти в город. Меньшее, что мы можем сделать, это оставить им парочку сюрпризов, ваше мнение? Что помешает им последовать за нами в Налич и атаковать в то же время, что и повстанцы?

Кабанов нахмурился:

– Теперь, когда Ба́ран пал, генерал Властан уверен, что орки прекратят продвижение через варанезианские скалы. В Наличе будет устроен перевалочный пункт для наших сил, поэтому командование 12-ой армии решило, что в Коррисе останется одна рота, для сохранения нашего присутствия в городе. – полковник сделал паузу. – Этой чести удостоилась пятая рота капитана Себастева.

– Во имя Трона! – воскликнул Груков. – Со всем уважением, сэр, вы шутите. Всего одна рота?

– Действительно честь. – сказал майор Галиполов, ударив по столу. – Чёрт, это же смертный приговор!

Заговорили все, выражая свой протест. Лишь члены комиссариата и культа механикус сохраняли молчание, скрывая свою реакцию, даже если она и была.

Себастев не уверен в своих мыслях и чувствах. Одна рота, даже его выдающаяся пятая рота сможет выдержать небольшую атаку, если восполнить потери, но атаку орков, как сегодня…

«Итак, подумал Себастев, голубая кровь сделала свой ход. Я знал, что рано или поздно этот момент наступит».

Не в первый раз Себастев желал никогда не давать того обещания Дубрину, но тогда его друг умирал. Что он мог тогда сделать кроме клятвы на Третис Элатии, что от поведёт роту Дубрина к славе и чести? Что он мог дать им в этой смертельной кампании? А из-за каких-то людей, которые пекутся о своей родословной, военных политиканов и Трон знает кого еще, вся рота Себастева должна будет выстоять или умереть.

Остальные офицеры переговаривались между собой. Их этой какофонии невозможно было выделить отдельный голос.

Полковник Кабанов поднялся на ноги, его стул упал на холодный деревянный пол. Его сжатые кулаки с такой силой ударили по столу, что тот хрустнул.

– Всем замолчать! – крикнул он. – Я еще не закончил, Трон подери!

Голоса мгновенно утихли. Себастев, Галиполов и остальные смотрели на своего командира. Его глаза горели под кустистыми седыми бровями и, казалось, искрятся энергией. Это и был Максим Кабанов, грозный Белый Кабан и человек, обладающий наибольшим количеством наград в шестьдесят восьмом полку Первенцев, бывший чемпион полковых военных игр и отличный игрок в щссищл-въяр. Недооценивать или игнорировать его – большой риск.

Полковник Кабанов всматривался в лица людей не решаясь заговорить. Тишина завладела комнатой, только жужжание светильников над головой и мягкое гудение полевого когитатора в дальней стены, нарушали её.

– Коррис будет удерживать не только пятая рота. – сказал полковник сквозь сжатые зубы. Его взгляд переместился на Себастева. – На время передислокации, командование над нашими основными силами примут комиссар-капитан Ваун и майор Галиполов.

– Я, полковник Максим Кабанов, останусь, чтобы возглавить пятую роту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

День 686 Коррис – 10:39, -17°C

Полуразрушенный и покинутый город Коррис купался в редких лучах солнца. Над головой, в синем небе, лениво плыла по дуге сфера Гамма Холдаса, превращая снежные поля вокруг города в бесконечный, сияющий светом ковёр. Люди Себастева патрулировали город па́рами, они носили тёмные очки, чтобы избежать снежной слепоты, одетые на ноги ботинки прорезали глубокие колеи на сверкающей поверхности.

Многие старые дома обвалились под тяжёлой ношей снега, лёгшего на них за двести лет зимы. Из выщербленных и рассыпавшихся из-за частых обстрелов и бурь стен, во все стороны торчала покрытая красной ржавчиной арматура. Углы тех зданий, которые остались не тронутыми были закруглёнными и гладкими, как будто их отшлифовали. Порывы ветра несли частицы льда, которые стёрли все признаки резьбы, украшавшие раньше почти каждый дом.

То тут, то там ещё виднелись грубые очертания Имперского орла над дверными проёмами. Даниккин давно забросил Коррис, до наступления глубокой зимы, задолго до того, как восстание растеклось по планете. Ни один повстанец не тронул Имперские иконы, на них действовало только время.

Наконец, впервые за несколько недель, ветер успокоился и видимость стала гораздо лучше. Пятая рота оставила землеройные работы и заняла город. Лишь немногие были оставлены, чтобы защищать траншей от атак. В предгорьях Варанезианских скал полковник Кабанов разместил разведчиков, чтобы знать о любых признаках активности орков. Предположение Старого Голодяя, что орки прекратят попытки перехода через горы, казалось правдой.

Себастев чувствовал себя более комфортно, учитывая возможность сражаться в городских условиях. Востроянские Первенцы были, наверное, лучшими бойцами в городских условиях во всей Имперской Гвардии. Они были созданы для этого, с малых лет они тренировались в тесных казармах и учились сражаться в обороне на руинах старого факторума, коих разбросано множество по всему их родному миру. Коррис идеально подходил для Себастева и его людей. Приказ Старого Голодяя устраивал их полностью.

Последние два года домом для полковника Кабанова служил заброшенный особняк посла, который стоял на северной стороне центральной торговой площади. С момента прибытия шестьдесят восьмого полка особняк служил для них штабом. Это был самый очевидный выбор, его превосходная конструкция выдержала самые ужасные зимние штормы и совсем немного была затронута эрозией. Полковые инженеры легко привели особняк в состояние пригодное для жилья, но не смотря на их отчаянные попытки, в нём было все ещё очень холодно, чтобы чувствовать себя комфортно.

Сейчас Себастев был в этом здании, он стоял в обширном кабинете Кабанова, еще одетый в полное зимнее обмундирование и смотрел в лицо своему командиру.

Полковник Кабанов сидел за широким деревянным столом, вырезанным из даниккинской сосны. Поверхность стола была усыпана беспорядочно разбросанными рулонами карт и скрученными листами с сообщениями. С каждой стороны от него, тихо жужжа, стояли обогревательные катушки, они были придвинуты очень близко, чтобы давать максимум тепла. Обогреватели светились красным светом, попадая на лицо полковника он придавал ему почти здоровый вид.

– Три дня. – проворчал полковник. – Три дня прошло с момента отбытия полка, и третий день подряд вы мне приносите формальный протест. – нахмурившись, он посмотрел на Себастева. – Почему я должен это терпеть? Я не подпишу эти бумаги, вы это знаете.

– Не смотря на это, я не остановлюсь, сэр, – хмуро ответил Себастев. – по крайней мере до тех пор, пока вы не поймёте их смысл и не дадите им ход.

– Во имя Золотого Трона, какой вы упрямый и дерзкий, проклятье. Это дело рук Дубрина. С каждым днём вы все больше становитесь похожи на этого старого негодяя, Трон благослови его.

– Я восприму это, как комплемент.

– Это не был комплемент, чтоб вас разорвало. – сказал Кабанов, но его усы тем не менее поднялись от усмешки. – Старый добрый Алексос, да? Высокомерный, гордый, самоуверенный. Наверное это можно сказать про всех востроянцев, проклятая наша гордость. Мне кажется я и сам являюсь её жертвой.

– Насколько я понимаю, сэр, – сухо ответил Себастев, – эта гордость и есть та причина, по которой вы остались с нами?

Полковник Кабанов не ответил. Вместо этого он поднял руку, чтобы пресечь все дальнейшие вопросы. Его пронял мокрый кашель, он прикрыл рот носовым платком, потом сложил и вернул в карман.

Когда ему стало лучше, он навис над столом, посмотрел на Себастева и сказал:

– Я присоединился к пятой роте, потому что я хотел это сделать, капитан. Я никогда не оправдывался перед подчинёнными и не собираюсь этого делать сейчас. Я ваш командир, нравится вам это или нет, чёрт подери. И давайте закончим с этом.

Возникла неловкая пауза. Когда полковник заговорил снова, его тон был менее сварливым:

– За всё то время, что вы находитесь под моим командованием, сделал ли я хоть что-то, обманувшее веру солдат в меня? Я когда-нибудь ставил себя выше наших людей? Никогда, за все время, что мы с вами вместе служим в Имперской гвардии. Прекратите приносить мне эти заявления каждый день, капитан. Если простой просьбы не достаточно, то можете воспринимать это, как приказ.

Себастев покорно склонил голову.

Полковник Кабанов сел в своё кресло и вздохнув произнёс:

– Мне не нравится скрещивать с вами шпаги, Григориус. Мы с вами союзники, разве мы не можем быть друзьями? В конце концов, мы с вами тридцать лет сражаемся плечом к плечу.

– Вы делаете мне честь, говоря это, сэр. – сказал Себастев.

Раздался настойчивый стук в дверь. Полковник Кабанов сел прями и сказал: «Войдите».

В комнату неуклюже зашёл лейтенант Маро, его металлическая нога клацала по мраморному полу с каждым шагом. В правой руке он нёс лист пергамента, вид у него был озабоченный.

– Что случилось, Маро? – спросил полковник. – Вы выглядите так, как будто у вас болит спина.

– Послание из Налича, сэр, от комиссара-капитана Вауна, получено минуту назад. – Маро подошёл к столу Кабанова и передал ему листок. Полковник быстро развернул его и пробежался по тексту глазами.

Пока Себастев и Маро ждали, когда полковник закончит читать, Маро бросил многозначительный взгляд на Себастева, который говорил, что ничего хорошего в послании не было.

Кабанов прочитал текст, с отрешённым видом свернул бумагу и стал стучать костяшками по столу.

И без того слабое терпение Себастева наконец не выдержало, он громко прочистил горло. Полковник посмотрел на него.

– Капитан, – сказал он. – в послании говорится, что Армия Независимости Даниккина взяла Налич в окружение. Однако есть еще кое-что. Диверсанты атаковали машины и склады с провизией, люди 701-го страдают от какой-то болезни. Комиссар-капитан уже перепробовал всё, но не смог связаться с командованием двенадцатой армии. До Седисс-варра ничего не доходит. Похоже опять начались эти проклятые штормы.

– Нападения изнутри, гражданскими лицами? – спросил Себастев.

– Эти люди в отчаянии, – сказал Себастев, – отчаяны и обречены. Соберите людей. Мы ближе всех, чтобы оказать помощь. Раз штаб-квартира командования недостижима для вокса, то я возьму решение вопроса в свои руки. Пятая рота должна выдвинуться для оказания немедленной помощи полку. Я хочу, чтобы все транспорты были готовы как можно быстрее, и ждали на восточной границе города. И поскольку командую я, то и решения принимаю я. Позже я отвечу генералу.

Вдруг Себастев понял, что Кабанов всё время ожидал чего-то такого, возможно даже рассчитывал, что это произойдёт. Он знал, что шанс покинуть Коррис представится быстро. Он наверное приказал Галиполову и Вауну вызывать помощь при первых признаках неприятностей.

Ты знал, что я не отведу роту, подумал Себастев. Не важно, что я испытываю к Старому Голодяю, приказ есть приказ.

– Я сейчас же прикажу транспортам собраться, полковник.

Себастев отсалютовал и повернулся чтобы уйти, его разум был сконцентрирован на задаче организовать людей. Но когда он уже почти подошёл к двери, комнату заполнил звук, остановивший его на середине шага. В воздухе раздался ужасный завывающий вопль. Звук был всепроникающий, как будто толстые стены были сделаны из картона. Себастев ненавидел этот звук. Худшего момента нельзя было представить.

– Сирены на восточных башнях, – прокричал он сквозь шум. – Орки, сэр!

Вокс в его ухе изрыгал дюжину яростных голосов. Донесения от его разведчиков шли бурным потоком. Лавина орков надвигалась с востока. Они уже достигли оставленных окопов. Разведчики возвращались в город со всей возможной скоростью.

Пятая рота была в беде.

Полковник Кабанов организовал подготовку для отражения атак противника на Коррис сразу же, как только 68-ой пехотный полк занял город. Конечно эти планы были рассчитаны на целый полк, поэтому сейчас они были почти бесполезны. Вместо этого, сейчас его стратегия для удержания Корриса силами одной роты основывалась на его богатом опыте предыдущих столкновений с орками. По мнению Кабанова, их самым великим преимуществом было то, что зеленокожие легко поддавались на разного рода уловки. И это знание необходимо будет использовать сейчас, его людьми, в ловушке для орков на торговой площади.

Кабанов, Себастев и лейтенанты Маро и Курицын стояли вокруг стола, на котором лежала потрёпанная карта города. Кабанов не намеревался оставаться здесь на долго, но из этого здания, бывшего когда-то трёхэтажной гостиницей, хорошо просматривался восточный край торговой площади. Конструкция старой гостиницы была прочной. Толстые каменные стены обеспечивали надёжное укрытие для людей, размещавшихся за окнами на каждом этаже.

Канал вокса был всё ещё сильно загружен. Снайперы докладывали о перемещениях орков. Отделения-приманки были в постоянном контакте между собой, пока вели орков в ловушку. Инженер-мистик Политнов и его небольшая свита слуг механикусов собрала машины пятой роты, несколько «химер» бронетранспортёров, на западной окраине города.

Кабанов постучал по карте пальцами, одетыми в перчатку и сказал:

– Отделения ждут на этих пересечениях, готовые объединиться на площади и привести туда орков. Здесь, здесь и здесь у нас организованы огневые точки с тяжёлыми болтерами, простреливающими всю площадь.И вы разместили снайперов на крышах и балконах в этих точках, да, капитан?

– Как вы и приказали. – ответил Себастев.

– Хорошо. – сказал Кабанов. Он провел пальцем по улице до того места, где она подходила к площади. – Когда они дойдут до этой точки, наши люди, расположенные вокруг площади, их увидят. Все должны ждать моего приказа. Никто не стреляет, пока орки полностью не клюнут на приманку. Увлекшись погоней, они не должны ничего понять. Ничто не должно помешать им попасть в западню.

– Понятно, сэр, – сказал Себастев. – но, со всем уважением, не думаю, что мы сможем загнать их сюда, как стадо скота. Я думаю, нам стоит ожидать, что некоторые группы орков окажутся вне нашей ловушки и доставят нам существенные проблемы.

– Это понятно, капитан. Нашим войскам придётся иметь дело с разрозненными группами орков. Будем решать проблемы по мере возникновения. Наша первоочередная задача – обеспечить плотный перекрёстный огонь. Эта наша единственная возможность нанести им большой ущерб с наименьшими потерями среди нас. Мы должны задержать их ровно на столько, чтобы наши сапёры выполнили свою задачу.

Через пустые окна Кабанов слышал звуки выстрелов из пистолетов и стабберов орков, стреляющих в воздух. Сержант Кашр доложил по воксу, что его отделение находится под неистовым обстрелом окров, гнавшихся за ними. Через секунду о том же самом доложил сержант Рахман. Оба отряда вели силы орков всё ближе к западне устроенной Кабановым.

Кабанов посмотрел в окно. На улице было всё ещё светло и снег сверкал на крышах домов вокруг площади. Орков пока не было видно. Всё выглядело умиротворённым, замороженным и застывшим, как на нарисованном пейзаже или пикте высокого разрешения. Кабанов хорошо знал это ощущение. Это было затишье перед бурей.

Неожиданно лейтенант Курицын оторвался от карты и поднёс руку к вокс устройству над своим правым ухом. Он получал сообщение из-за пределов радиуса приёма вокса вставляемого в ухо.

– Инженер-мистик Политнов, сэр. – сказал Курицын. – Он желает проинформировать нас, что транспорты сгруппированы, как приказано. Они готовы выдвинуться по вашему приказу.

– Благодарю вас, лейтенант. – сказал Кабанов. – Пожалуйста, попросите его не глушить моторы…и пусть продолжайте попытки связаться с Наличем. Я бы хотел получать свежие данные о сражении сразу по мере их поступления.

– Есть, сэр. – сказал Курицын. Он передал сообщение Политнову и возобновил попытки восстановить связь с Наличем.

Из вокса в ухе Кабанов слышал постоянные доклады от отрядов Кашра и Рахмана. Оба отряда в любой момент могли войти на площадь. И орки будут преследовать их.

Кабанов отошел в укрытие оконного проёма. Он поднёс палец к воксу в своём ухе, переключился на командный канал, нажал кнопку передачи и сказал:

– Всем огневым позициям! Отделения Кашра и Рахмана в любую секунду появятся на площади. Орки появятся сразу за ними. Всем подразделениям, приготовиться открыть огонь по моей команде.

В ответ командиры всех пять взводов доложили о получении приказа.

На восточной стороне площади появились отделения Первенцев. Когда они бежали в направлении Кабанова, на их золотых наплечниках плясали лучи света. Их дыхание поднималось облаками за их спинами. Два отделения слились в одно пробегая по площади ко входу на первый этаж гостиницы, занятый командным персоналом.

Несколькими секундами спустя, с рычанием, криками и беспорядочной пальбой в воздух, на площадь влилась зелёная толпа. Их количество не поддавалось счёту: сотни, возможно тысячи. Это была бурлящая масса. Когда они достигли центральной точки площади, Кабанов нажал кнопку на воксе и сказал: «Открыть огонь! Всем отрядам!»

Комиссар Кариф знал, что не стоит недооценивать старых врагов. Раса орков была болезнью Империума от которой возможно никогда не удастся избавиться. Пропаганда Мониторума преуменьшала силу орков, заставляя многих недооценивать их. Но столкнувшись с орками на поле боя, любой невольно начинал их уважать за непреклонность и силу.

Как только орки опускались на планету, было уже почти невозможно выбить их без сильных разрушений. Двенадцатая армия получила задание подавить восстание людей и они почти выполнили приказ, но ,как говорит капитан Себастев, никто не готовил Первенцев к войне с орками. Орки не выдавали себя, пока двенадцатая армия не высадилась.

Кариф не был склонен к негативизму, но его угнетала мысль, что вторая Холдасская война настолько обескровливала ресурсы Империума, что они не могли послать корабль с еще несколькими полками востроянцев, для зачистки планеты. Кариф гадал, о каком состоянии дел в обороне Корриса это говорит? Неужели кластер в большей опасности, чем я могу представить?

Он стоял вместе с солдатами взвода Гродолкина, прямо на перекрёстке на юге от торговой площади, ожидая приказа объединиться с другими и уничтожить орков перекрёстным огнём.

Ставин молча стоял рядом с Карифом, подготавливая к стрельбе свой лазган. Сержант Гродолкин, по мнению Карифа ужасно уродливый человек, подошел к нему и сказал:

– Похоже, скоро мы получим приказ выдвигаться, комиссар. Кашр и Рахман вышли на площадь. Я и мои люди подумали, не хотели бы вы повести нас в бой?

Кариф был застигнут врасплох. Он ожидал, что произнесёт вдохновляющую речь, возможно ему придется даже делить канал вокса с отцом Оловом. Такая просьба была приятным сюрпризом.

Возможно, моё суждение об этом сержанте было слишком резким, подумал Кариф. Если посмотреть, не такой уж он и уродливый. Да, его лицо в большей степени является предметом гордости.

– Я принимаю ваше предложение, сержант. Я буду рад вести вас и ваших людей на врага. Когда бой будет выигран, нашему вкладу в победу будут завидовать все.

Глаза Гродолкина засияли.

– Открыть огонь! – протрещал вокс в ухе Карифа. – Все взводы, дружно! Это Белый Кабан, приказывает вам выполнить свой долг перед Императором ради Вострои!

– Так, народ, – прокричал сержант Гродолкин. – становись. Зарядить оружие.

– Ставин, – сказал Кариф. – держись слева от меня, в нескольких метрах позади. Оставайся начеку и держи темп. Ты должен постоянно прикрывать меня. Если я двигаюсь – ты тоже двигаешься. Понятно?

– Понятно, сэр. – отчётливо ответил Ставин. Как всегда, в голосе молодого солдата не было ни намёка на неуважение или возмущение. Кариф был почти разочарован. В этом парне что-то есть, хотя он и выглядит безобидно.

– Сержант Гродолкин, – сказал Кариф, – давайте выдвигаться.

– Мы сразу за вами, сэр. – ответил Гродолкин.

Правой рукой Кариф достал свой цепной меч. В левой руке у него был лазпистолет. Он посмотрел на взвод Гродолкина, вскинул меч и прокричал:

– За мной, Первенцы! К чести и славе!

Он повернулся и повел людей в атаку на площадь.

Шалкова.

Рядовой Завим Сарович звал свою любимую винтовку – Шалкова.

Он назвал её так в честь первой и единственной востроянской женщины, с которой провёл ночь. С тех пор были и другие женщины на других мирах, но ни одна из них не произвела на него такого впечатления, как Шалкова.

Тогда он был еще подростком только что закончившим начальную подготовку. Его отпустили в увольнение на последние несколько дней, что ему предстояло провести на родном мире. Редко кто из первенцев Вострои возвращался домой. Так же, как и другим закончившим обучение, ему дали список указаний и сказали пойти и подыскать себе подходящего партнёра. Ему полагалось оставить дар в виде семени, миру взрастившему его. Это была традиция Первенцев, на которой настаивал сержант-инструктор.

Сарович никогда точно не знал, где найти заинтересованных представительниц противоположного пола. Не имея четкого представления, где можно найти партнёра он присоединился к группе солдат, направлявшихся в один из наиболее известных кварталов развлечений, недалеко от базы.

Поначалу ему не очень везло. Время шло к поздней ночи. Кажется, что многие женщины страстно желали принять семя первенцев, поэтому большинство уже нашли себе пару. Саровича подводил недостаток уверенности. Единственное, в чем он был уверен – это в своём мастерстве при обращении со снайперской винтовкой. Его уже направили на специальную подготовку. Он уже почти потерял надежду встретить кого-нибудь, когда из в дверь пьяной походкой ввалилась худая девушка и пролила на его чистую форму свой напиток.

Он побледнел и быстро оттолкнул её. Но раньше, чем он смог скрыть свой гнев, яркие карие глаза невыразительной девушки прокричали чтобы он замолчал, сел и взял себя в руки. Сарович до сих пор не мог понять почему он подчинился. Возможно начальная подготовка научила его рефлекторно выполнять приказы.

Несколькими мгновениями позже она вернулась от бара и поставила перед ним два стакана с выпивкой. Не ожидая приглашения, она села на стул, стоявший рядом с его стулом и начала распращивать его. Сарович не мог вспомнить даже малейшего отрывка разговора, он лишь снова и снова думал, что её духи хорошо пахнут. Ещё до того, как он что-либо понял, они оказались в её маленькой грязной комнатке, разворошили кровать так, как будто у них были считанные секунды.

Проснувшись утром, Сарович был удивлен окружающей обстановкой. Потом он увидел её. Она стояла над голубым пламенем и готовила завтрак. Он улыбнулся ей, но она не улыбнулась в ответ.

Шалкова, холодная, бесшумная и смертоносная. Она никогда не промахивается.

Сарович щёлкнул затвором, загоняя в ствол следующий патрон.

Он никак не мог понять, почему она так обошлась с ним. После того, как он встал с постели она накинулась на него с яростной критикой о его талантах любовника. Её насмешки были жестоки, а её смех причинял еще больше страданий. Завтрак она приготовила только себе. Он мог купить себе завтрак или уйти голодным. Ей было всё равно. Она шла за ним от самой двери, его форма была испачкана и помята, её насмешки преследовали его на всём пути по заваленным мусором улочкам.

Он гадал, родит ли она ему сына? Дочь? Кого угодно? Он задавал себе этот вопрос много раз, но наверное это не имело значения. Он этого никогда не узнает наверняка. Она подарила ему одну прекрасную и ужасную ночь. Её прикосновение пугало его. Её слова были холодны и жестоки, как пули, выпущенные, чтобы нанести максимальный ущерб. Поэтому он назвал винтовку её именем.

Он прильнул глазом к прицелу и настроил резкость, чтобы чётко видеть свою цель. Расстояние – около шестисот метров, незначительный ветер.

Снайперы из других рот предпочитали длинноствольные лазганы. Это было отличное оружие, высокоточное, но яркий луч выдавал позицию стрелка. Позже, по приказу майора Дубрина, снайперы пятой роты были вооружены, сделанными вручную на Вострое, ружьями с баллистическими боеприпасами. Этим оружием было труднее овладеть, но хорошо спрятавшийся снайпер мог укладывать свои цели одну за другой, не выдавая себя.

Шалкова была оборудована гасителями вспышки выстрела и звука. Сарович наслаждался дружеским соревнованием, с другим снайпером из первой роты, Изгородом по кличке Часовщик. Каждый делал ставки, кто убьёт больше врагов за время кампании на Даникке. Пока что Часовщик побеждал, но это преимущество ему обеспечивало небольшое количество аугментики.

Сарович навел прицел на свою цель. Это был массивный, темнокожий орк из первых рядов атакующей орды. На его шее висели несколько человеческих рук, нанизанных на колючую проволоку.

Император всевышний, подумал Сарович, эти твари отвратительны.

Он медленно выдыхал, нажимая на спусковой крючок Шалковой. Раздался шёпот вырывающегося воздуха. В прицел он видел, как голова орка откинулась назад. Тварь упала на землю с аккуратным отверстием в черепе. Другие орки перескакивали через тело, вряд ли замечая его.

Еще одно убийственное слово из уст Шалковой, подумал Сарович. Ты никогда не устанешь убивать, ведь так, любовь моя?

Саровичу показалось, что он почувствовал запах духов. Он выдвинул затвор и загнал в ствол следующий патрон.

Сейчас площадь была полностью заполнена орками всех цветов и размеров, они толкали друг друга в неистовом желании вступить в схватку с востроянцами. Сотни, может быть тысячи орков пытались протиснуться в первые ряды. Запертые на площади орки не могли отступить. Кабанов смотрел на эту картину отстранённо. На протяжении своей карьеры он неоднократно видел, как они совершают одну и ту же ошибку, снова и снова.

Зеленокожие просто не могли контролировать свою страсть к сражениям. Если бы они приземлились на Мире Даника и нашли безжизненный кусок камня, то передрались бы между собой.

Кабанов выглянул из окна и ещё раз выстрелил в толпу орков. Он уже не помнил скольких орков убил, а бой шел всего несколько минут. Он снова нажал на спусковой крючок своего хелл-пистолета, но ничего не произошло. Обойма была пуста. Когда он доставал из кармана на ремне новую, ему вспомнилась другая сцена, подобная этой. Напор орков там внизу на площади был почти таким же плотным, как на мосту на Дунане, тридцать пять лет назад. Он был таким же в каньоне на…где же это было? Так много сражений позади.

Он вставил новую обойму в пистолет и снова открыл огонь. Орки набились так плотно, что каждый выстрел находил цель. Зелёные тела падали на землю, хватаясь за чёрные дыры, прожигаемые пистолетом, в груди и животах. Хелл-пистолет был фамильным оружием дома Кабановых, он до сих пор работал со смертельной эффективностью, даже после трех веков службы.

Со всех позиций, сверху и снизу, снова и снова Первенцы стреляли в массу врагов. Лазерного огня было так много, что глаза Кабанова болели, но орки оказывали сопротивлние. Некоторые начали бросать гранаты в окна, из которых по ним стреляли.

Большинство гранат ударялись об стены, падая вниз или отскакивали обратно к оркам. Они громко детонировали на открытом пространстве, вызывая дополнительные потери среди зеленокожих. Но некоторые гранаты достигли цели.

Приглушённые взрывы эхом пронеслись над площадью, а из окон домов повалил черный дым. Кувыркающиеся красные фигуры выпали из дымящихся окон неподвижными грудами на снег.

– Там умирают люди! – рявкнул Кабанов. – Где мои взводы на флангах?

Справа от полковника по толпе из выбитого окна ожесточённо стрелял капитан Себастев, его болт-пистолет злобно гавкал. На ео лице было дикое выражение, когда он нажимал на спусковой крючок снова и снова.

– Сконцентрируйте огонь на этих покрытых шрамами, черных орках. – сказал Себастев. – Они командуют атакой.

Кабанов всмотрелся в зелёную толпу и увидел интересную картину. Трое орков стояли в центре толпы. Эти командиры, хрюканьем и фырканьем, которые составляли язык орков, отдавали приказы своим соплеменникам.

– Полковник, – сказал Себастев, – я бы хотел отдать приказ снайперам первой роты, чтобы они их сняли.

– Делайте это немедленно, капитан. Противник сильно поджимает нас на востоке площади. Я все ещё жду свои фланговые взводы, чёрт.

– Они на подходе, сэр, – доложил лейтенант Курицын, – но третья рота докладывает о столкновении с орками, которые прокрались на задние улицы. Они вступили с ними в бой.

– Прокрались? – спросил Себастев. – Орки не крадутся, Ритс.

– Лейтенант Василло сказал именно так. Он доложил об отряде орков, использовавших нечто похожее на тактику незаметного перемещения, сэр.

Капитан Себастев повернулся, посмотрел на Кабанова и сказал:

– Если наши фланговые взводы будут атакованы на подходах к площади, то у нас будут большие неприятности. Орки до сих пор прибывают. Эти взводы нужны нам здесь. Мы должны держать перекрёстный огонь, пока сапёры не закончат!

– Мы должны держаться плана. – сказал Кабанов. – Что докладывают подрывники?

Лейтенант Курицын запросил по воксу информацию от сапёров пятой роты. Солдатам под командованием сержанта Барады была поручена особая миссия. Как и большинство городов на Даниккине, Коррис был построен вокруг геотермального источника. Гигантские строения вырабатывали огромное количество электрической энергии. Сапёры из команды Барады должны были сделать так, чтобы этот неисчерпаемый источник энергии не достался оркам. Инженер-мистик Политнов дал им указания, как заложить заряды, чтобы получился мощный взрыв, который сравняет с землёй большую часть города. А когда Кабанов отдаст приказ на общее отступление, у них будет только одни шанс, чтобы нанести оркам, которые досаждали им последние два года, сокрушающий урон.

– Сапёры докладывают о проблеме, сэр. Они продолжают устанавливать заряды, но их обстреливают. Сержант Барада говорит, что ему понадобится в два раза больше времени, чтобы выполнить задание, если им и дальше придётся обороняться.

– Проклятье! – рявкнул Кабанов. – Всё катится к чертям. Времени больше нет.

Однако, как только он сказал это, орки начали отступать к центру площади в отчаянной надежде избежать неожиданно сильно усилившегося лазерного огня с подходов на севере и юге.

– Наши фланговые взводы здесь, сэр. – доложил капитан Себастев. Он снова начал стрелять из своего пистолета в окно.

Кабанов увидел всю мощь пятой роты, атакующей орков. Это было великолепное зрелище, напоминающее о множестве прошлых побед, когда гордые Первенцы Вострои стройными красными рядами прошли от равнин на севере и востоке, стреляя дружными залпами по обречённому врагу.

Каждый метр площади, словно ковром, был покрыт телами мёртвых орков. Орочья кровь превратила снег в тёмно-красное месиво.

– Замечательно. – сказал Кабанов. Он повернулся к своему помощнику, Маро. – Прекрасный вид, вы согласны?

– Прекрасный, сэр. – сказал Маро.

– Сэр, – сказал Курицын. – Взвод Барады снова запрашивает немедленной помощи. Каков ваш ответ?

Кабанов быстро оценил ситуацию на площади. Большое количество орков было убито. Они пытались ответить огнём и кинулись в атаку, вскинув свои тесаки над головами, но дисциплина востроянцев была непоколебима, и не важно, сколь велико было бы численное превосходство врагов, эта грязная толпа ничего не могла сделать.

– Хорошо, лейтенант, – сказал Кабанов. – прикажите взводу Брешека прекратить атаку площади и передислоцироваться к энергетической станции. Чем раньше мы подготовим эту штуковину к взрыву, тем раньше отступим и оставим Коррис оркам и их судьбе.

Со своей позиции у окна заговорил Себастев:

– Кажется комиссар Кариф развлекается.

Комиссар был внизу, на улицах, рядом с сержантом Гродолкиным и его людьми. Мерцающий цепной меч комиссара был поднят вверх и, казалось, командовал залпами, которые взвод выстреливал в массу врагов.

Кабанов подумал: я хотел бы слышать, что он им говорит. Отец Олов подозрительно затих. Интересно, он не проповедует в эфире, опасаясь, что это может услышать комиссар?

Подумав о закалённом в боях священнике пятой роты, Кабанов осмотрел площадь и почти сразу нашёл его. Он открыто стоял в своей грубой одежде, с яркими клетчатыми рукавами и подолом, кричал людям из отряда Свемира на пределе голоса. Он рубил своим массивным цепным мечом потрошителя снова и снова, разрубая на части несчастных орков, которые приближались к нему.

«Наполовину безумец, подумал Кабанов, но отличный боец».

Один из взводов на северной стороне площади, взвод Брешека, вышел из битвы и отправился на север, спеша на помощь окружённым саперам. Другие взводы пытались закрыть образовавшуюся брешь, но орки заметили отсутствие давления с этой стороны и тут же решили этим воспользоваться.

Не ожидая указаний Кабанова, капитан Себастев приказал взводам Лудника и Баска рассредоточиться, чтобы предотвратить все попытки орков, преследовать взвод Брешека. Сержант Брешек должен легко справиться с электростанцией, не беспокоясь, что орки зайдут со спины.

На мгновение Кабанов почувствовал раздражение от самонадеянности Себастева, но он бы отдал именно такой приказ, если бы был немного расторопнее. Себастев почувствовал раздражение полковника, перестал стрелять, повернулся к своему командиру и поклонился:

– Примите мои извинения, полковник. С моей стороны было неправильно…использовать ваш авторитет.

– Меньше говорите, больше стреляйте, капитан. – сказал Кабанов, понимая, как это глупо ругать человека за быстроту мышления. Во всяком случае, скорость реакции Себастева не дала остальным офицерам увидеть, насколько медленно стал думать Кабанов. – Вы должны были вести этих людей в бой, они подчиняются вам. Не надо передо мной за это извиняться. В каком-то роде, я тут узурпатор.

Себастев выпрямился:

– Ничего подобного, сэр. Рота подчиняется Белому Кабану.

Кабанов ухмыльнулся, а потом отвернулся и снова начал стрелять.

«Иногда твое поведение приводит меня в замешательство, капитан, -подумал он, – но иной раз вы образцовый офицер. Пусть последнего будет больше».

Дальнейшие действия зеленокожих вызвали отвращение у Кабанов, в очередной раз подчеркнув факт, что у орков отсутствует малейшее представление о чести и гордости. Зажатые внизу, они стали стаскивать трупы своих убитых в кучи, чтобы использовать в качестве щита. Они тащили тяжёлые трупы и складывали их друг на друга. Гордость востроянцев никогда бы не позволила им опуститься до такого, но это было довольно эффективно. Щит из мертвой плоти одинаково хорошо впитывал болтерный и лазерный огонь, давая им защиту для перегруппировки.

Взорвались гранаты. Орки, вооружённые тесаками и топорами, бросились вперёд. Много востроянцев нестройными рядами стали отступать со своих позиций. Кабанов слышал усилившиеся переговоры в воксе, это офицеры и сержанты призывали своих людей к порядку и мужеству.

– Два орочьих лидера еще на ногах, капитан. – сказал Кабанов. – Где, варп подери, мои снайперы?

В тот момент, когда полковник рычал на Себастева, самый большой и темнокожий орк твёрдо встал на ноги, но тут же упал. Его череп пробил мастерски выполненный выстрел.

– Рядовой Сарович докладывает о подтверждённом убийстве. – сказал Курицын.

На площади, беззвучно упала монструозная фигура последнего предводителя орков. Пуля снайпера пробила аккуратное отверстие в его груди, на выходе же выбила дыру размером с человеческую голову.

– Капрал Изгород так же докладывает о подтверждённом убийстве, сэр.

– Моя признательность обоим. А сейчас настало время нам отступать. Какие новости от сапёров?

Лейтенант Курицын вызывал сержанта Бараду, но вместо него ответил другой член отряда сапёров. Курицын ответил полковнику:

– Взвод Брешека на электростанции, сэр. Они вступили в бой с орками. У меня есть сведения, что сержант Барада и еще трое из его отряда убиты, сэр. Оставшиеся…что? Пожалуйста, подтвердите, что вы сказали.

– Что там, Ритс? – спросил Себастев, подойдя к своему адъютанту.

– Сапёры подтверждают, что заряды установлены, сэр. У нас двенадцать минут, чтобы покинуть город. Взрывная волна дойдёт до нашей текущей позиции.

– Значит нам лучше быть подальше отсюда. – сказал Кабанов. – Лейтенант, транслируйте приказ. Люди должны отступать организованно. Первыми отзовите взводы Брешека и Барады, потом взводы на юге и севере. Тяжелые болтеры прикроют последних отступающих.

– Понятно, полковник.

– Очень хорошо. – сказал Кабанов. Он повернулся к Себастеву. – Давайте спустимся на первый этаж и подготовимся выдвигаться, капитан. Нам захочется быть как можно дальше, когда подорвут электростанцию. Я ожидаю, что взрыв устроит здесь форменный беспорядок.

– Не сомневаюсь в этом, сэр. – сказал Себастев с лёгкой усмешкой. – Проклятые орки не узнают, что их погубило.

Непосредственно с улицы Себастев увидел обстановку абсолютно другой. Выбежав вместе с полковником и солдатами первого взвода из дверей старой гостиницы, он оглядел площадь. Из-за груд сваленных трупов размахивая тесаками стали выбегать орки, но их сразу срезали огнем, не давая вступить в ближний бой.

Взводам востроянцев был дан приказ отступать, но так же необходимо сдерживать давление со стороны орков, передвигаясь в шахматном порядке, что замедляло отступление и Себастеву это не нравилось. Как только он отвернулся от площади и приготовился бежать к транспортам с Кабановым и остальными, земля под ногами содрогнулась. Огромные груды снега скатывались с крыш зданий рядом с площадью и осыпались с полуразрушенных стен.

– Какого Трона тут происходит? – спросил Маро, его глаза были широко открыты. – Землетрясение?

Это было справедливое предположение, учитывая частую сейсмическую активность, которой подвергался Мир Даника, но это не было землетрясение. Содрогания земли были какие-то другие Толчки были ритмичными и систематическими, как поступь великана.

– Двигайтесь, быстро! – крикнул Себастев. Но все уставились на то, как здание на дальней стороне площади взорвалось вращающимися осколками каменной кладки.

Орки оглянулись посмотреть, что там, и их засыпало градом осколков. Некоторых раздавило насмерть, там, где падали камни, на снегу остались лишь красные мазки. Другие, не обращая внимания на потери, начали приветственно кричать. Когда гигантское облако пыли и осколков осело в спокойном зимнем воздухе, из него появился чудовищный массивный силуэт орочьего дредноута.

Из его сдвоенных выхлопных труб с кашляющим звуком и пыхтением вырывались жирные клубы черного дыма. Гортанный, басовито громыхающий звук его двигателя отдавался вибрацией в броне Себастева.

Он был невероятно большим, даже выше, чем «Часовой» и намного более громоздким. Минуту назад, мощные, казавшиеся Себастеву грозными, обёрнутые в тугие пластины мышц, которые могли разорвать человека на части, теперь выглядели не такими большими на фоне гиганта.

Как только дредноут ступил на площадь, орки столпились вокруг его ног, пытаясь найти укрытие между блестящих поршней. Лазерный огонь востроянцев продолжал полосовать их из проходов улиц и аллей. Несколько лучей лизнули по броне дредноута, не причинив вреда.

При всем своём размере, убийственная машина выглядела так, будто её слепили из случайно подобранных деталей. Её бочкообразный торс был покрыт толстыми листами металла, похожими на двери от люков танков, прикрученных под всеми возможными углами. Массивные сдвоенные стабберы были закреплены над толстыми поршневыми ногами.

С каждой стороны длинные руки, выдвинутые вперёд и покрытые извивающимися кабелями мощной гидравлики. Острые клешни на конце каждой руки беспрестанно лязгали друг о друга, желая разорвать плоть слабых существ в кровавые лохмотья.

Разорванный флаг из черной ткани со знакомым изображением желтого цвета свисал с верха машины. Там была изображена трёхглавая змея клана Ядовитых голов.

– Во имя Трона, – задыхаясь сказал Кабанов, – нам понадобится нечто большее, чем тяжелые болтеры, чтобы разнести эту штуку.

– Думаю взрыв электростанции справится с ним, сэр, – сказал Себастев, – но давайте не будем тут оставаться, чтобы узнать наверняка. У нас меньше шести минут, чтобы выйти из радиуса взрывной волны.

Пока он говорил, дредноут развернулся к отступающим востроянцам на южной стороне и желудок Себастева сжался

– Риц, – крикнул он – скажи нашим парням, чтобы двигались быстрее. Отставить прикрывающий огонь. Отступать с максимальной скоростью! Эта штука сейчас...

Оглушающее стаккато разнеслось в воздухе. Из толстых стволов стабберов вырвался неистовый мерцающий огонь, осветив всю площадь. Вперёд полетела метель из крупнокалиберных пуль, они прошивали фасады домов на южной стороне, пробивали стены и дробили толстые камни в пыль и осколки. Верхние этажи древних строений, нетронутые в течение двухсот лет, падали на землю, поднимая облака пыли.

В воксе Себастев услышал крики. Его офицеры приказывали своим подчиненным найти укрытие.

– Трон подери, – сказал им в вокс Себастев, – забудьте про укрытие. Отступайте со всей возможной скоростью, немедленно! Убирайтесь оттуда. Сейчас же направляйтесь к транспортам. Это приказ!

Для некоторых приказ немного запоздал. Много первенцев погибло под опустошающим градом пуль дредноута. Если они засидятся там еще дольше, орки не преминут воспользоваться шансом пойти в атаку и вступить в ближний бой, пока они не сбежали на запад.

Себастев заметил, как полковник Кабанов смотрит на него. Он понял, что второй раз за день потеснил своего вышестоящего офицера, пройдясь по его авторитету. Но сейчас не было времени, чтобы снова приносить извинения. Они должны были двигаться. Себастеву было понятно, что с последствия настигнут его позже.

– Полковник, – сказал Себастев, – мы должны бежать, немедленно.

– Первый взвод, – сказал Кабанов, – доставьте нас в целости к транспортам, пожалуйста.

Лейтенант Таркаров немедленно приказал своим людям образовать оборонительный строй вокруг командного состава. Другими словами они рванули по улице бегом.

Когда они бежали, Себастев заметил, что полковник с трудом держится рядом. Кабанов прилагал большие усилия, чтобы держать скорость наравне со всеми, но его возраст повлиял на физическую форму. Маро же наоборот, бежал размашисто, как будто у него не было аугментированной ноги.

Позади, на площади, к громоподобным шагам дредноута присоединились другие звуки. Еще больше разваливающихся, ржавых машин для убийства загрохотали между покинуты домов. Орки рычали и кричали во время погони за отступающими людьми.

Себастев видел, что полковник задыхается, но останавливаться не было времени. Они почти достигли западной окраины города. Потом в поле зрения появились Химеры и тяжелые транспорты, терпеливо ожидающие на заснеженном поле. Их двигатели шумно работали на холостом ходу. Из выхлопных труб вырывались в воздух черные выхлопы. Солдаты пятой роты, уже достигшие машин, спешно грузились в них.

Когда первый взвод и командный отряд вышли с улиц, Себастев увидел еще людей в красно-золотом, бегущих по подъёму в чрева тяжелых транспортов. Для точной оценки не было времени, но на первый взгляд пятая рота Себастева поживала неплохо.

Когда командный отряд перешел на трусцу, а потом на шаг, Кабанов полез в карман за носовым платком. Он поднёс его ко рту и сухо закашлялся, от этого его согнуло пополам. Вместо полковника к лейтенанту Таркарову обратился Маро:

– Спасибо, лейтенант. Вы и ваши люди должны занять места в транспортах. Готовьтесь к скорому отбытию.

Таркаров кивнул, однако по его лицу было понятно, что он обеспокоен и, возможно, немного шокирован состоянием Кабанова. Быстро отсалютовав он развернулся и увел своих людей.

Маро проводил полковника Кабанова к командирской «Химере».Себастев на секунду замешкался. Они с Курицыным несчастно посмотрели друг на друга.

– Кажется полковник не вполне здоров, сэр. – сказал Курицын.

– Ты прав. – ответил Себастев.

С окраин города бежала еще одна группа востроянцев, направляясь к ожидающим транспортам. Хрюканье и рычание орков уже было слышно из близлежащих улиц, и звук становился громче по мере их приближения.

– Нам надо уходить, капитан.

– Должны быть еще люди, Риц.

– Вы знаете, что их не будет, сэр. Те, кто не смог добраться сюда к этому моменту, уже не придут.

– Отец Олов? Комиссар?

Курицын быстро передал запрос по воксу. В ответ он получил подтверждение от лейтенантов второго и третьего взводов.

– Третий взвод докладывает, что отец Олов находится с ними в третьем транспорте. Комиссар, видимо, решил поехать со вторым взводом. Наши водители ожидают приказа полковника, чтобы начать движение.

На окраине города появилась первая кучка орков, они беспорядочно стреляли из пистолетов в сторону Себастева. Себастев повернулся и пошел вверх по рампе в задней части урчащей «Химеры», Курицын был в шаге позади него.

Внутри тесного заднего отсека Курицын нажал на управляющую руну, подняв рампу. Кабанов был уже пристёгнут и накрыт толстым одеялом, он пил ра̀звод из серебряной фляги. Себастев ожидал, что у него будет красное лицо от затраченных усилий, но он был мертвецки бледен.

– Разрешите отдать приказ всем транспортам начать движение, сэр? – спросил Курицын.

– Сделайте это немедленно, лейтенант. Уведите нас подальше от этого проклятого места. – Голос полковника был скрипучим и подавленным. Он поднял флягу ко рту и сделал большой глоток.

Курицын передал приказ по воксу и гудение двигателя снаружи усилилось. Лейтенант Маро два раза ударил по внутренней стенке. Раскачиваясь и дрожа командирская «Химера» набирала скорость, удаляясь от Корриса и оставляя позади взбешённых орков с их чудовищными машинами.

Себастев и Курицын пристегнулись к сиденьям и молча посмотрели друг на друга. Никто не разговаривал. Через минуту в бойницы «Химеры» проник яркий свет, затем раздался отдалённый взрыв, заставивший покачнуться машину.

Полковник Кабанов слегка улыбнулся, наверное представил, какие разрушения посеял взрыв в рядах орков. Себастев воспринял реакцию полковника, как сигнал. Он наклонился вперёд, посмотрел прямо в глаза старику и сказал: «Хватит кормить меня дерьмом грокса, полковник. Сейчас самое время поговорить начистоту».

ГЛАВА ПЯТАЯ

День 686, 82 км. к западу от Корриса – 17:78, -22°C

Перед тем, как скользнуть с неба, заходящее солнце окрасило землю в оттенки красноватого золота. Опускался холодный, темный вечер. Миллиарды звезды блестели над головой, испуская ледяные иглы света, и луна Даниккина, Аварис, светили жирными сияющими пятнами.

По залитым лунным светом снегам со всей возможной скоростью на запад двигалась колонна транспортов. Скорость была невысокой, нетронутые снежные заносы были больше метра глубиной. «Химеры» пятой роты были вынуждены ехать медленно, уравнивая скорости с массивными, построенными на Даникке перевозчиками войск, что шли впереди, прорезая широкие каналы в снегу своими огромными клиновидными полозьями. Машины местного производства, называемые «Первопроходцами», были изъяты с захваченных вострянцами складов по всему Миру Данника. По сравнению с качественной и легкой имперской техникой они не были предназначены для скоростного перемещения. Вместо этого они выглядели объёмными и грубыми, готовыми справиться с любой, даже самой ужасной поверхностью Даниккина. Десантное отделение в задней части было разделено на два этажа и могло вместить до тридцати человек. Шасси было установлено высоко на спаренных мощных колесах, подальше от земли и других препятствий, с которыми могла столкнуться машина. К высокому десантному отделению примыкала длинная рампа, которая выпадала из передней части машины, а не с тыльной, как у других БТРов. . Комиссар Кариф решил поехать в одном из этих непреклонных гигантов, преданный своей вере, что комиссар должен служить примером для подражания простым солдатам. Так, когда «Первопроходец» содрогаясь стал прокладывать себе путь среди глубоких снегов, он ходил среди рядов сидевших востроянцев, пользуясь рукоятками, свисавшими с потолка, чтобы сохранять равновесие. Все остальные были пристегнуты к своим сиденьям.

– Как твоё имя, солдат? – спросил Кариф, остановившись чтобы рассмотреть толстошеего человека с вощёными усами коричневого цвета и пронзительными, зелеными глазами.

– Акмир. – ответил мужчина. – Рядовой Алукин Акмир, третий взвод, сэр.

– Рад знакомству, Акмир, – сказал Кариф кивнув, – и скольких же врагов ты убил в Коррисе?

– Вдвое меньше, чем нужно, сэр. – сказал Акмир. Тихий гнев звучал в его голосе. Он опустил глаза вниз на свои мозолистые руки, и сделал вид будто что-то увлеченно разглядывает. Казалось он не из разговорчивых. Но Кариф еще не закончил.

– Как давно ты служишь в полку, Акмир?

Перед тем, как ответить солдат на секунду задумался, возможно размышляя, насколько можно быль открытым с эти новичком. После мгновения раздумий он криво усмехнулся и сказал: «Достаточно давно, чтобы знать, что дала абсолютно ни к кхеку, сэр».

Кариф хотел уже разузнать поподробнее, когда за его спиной заговорил другой солдат.

– Он прав, комиссар. Мы все служим достаточно долго, чтобы знать – те ублюдки сидят в уютном Седдисварре и жмут из нас последние соки.

С противоположной стороны отделения донеслось согласное бормотание.

– Старый Голодяй. – сказал кто-то. – Никогда не думал, что он поступит так с капитаном. По крайней мере, не так открыто.

– Император, благослови Белого Кабана за то, что он вытащил нас оттуда. – сказал еще один. В ответ на эти слова одобрительный гул усилился, перекрывать шум работы двигателя.

– Белому Кабану доверяют все. – добавил другой солдат. – Бойцовский Пес – великий человек, но я подозреваю, что ему бы пришлось удерживать позиции до конца. Жизнь за Императора и всё такое.

– Бойцовский Пёс? – переспросил Кариф в некотором смятении.

– Это капитан Себастев, сэр. – подсказал рядовой Акмир. – Только он не очень любит это имя, так что не советую называть его так в лицо.

Интересно, подумал Кариф, и вполне подходяще.

Разговор все больше накалялся и голоса усиливались, Кариф слушал внимательно, желая понять настроение людей. Они продолжали удивлять его. Будучи холодными и равнодушными к нему на протяжении первых нескольких дней, сейчас они , эти востроянцы, выглядели на удивление открытыми и беспечными. Перемена была разительная. Возможно причиной этого было то, что он сражался с ними рядом в Коррисе. Он слышал, что такой подход к Первенцам наиболее правильный.

– Безумие. – проревел громкий голос. – Одна, мать её, рота, чтоб удерживать весь восточный фронт!

– Не безумие, – ответил другой голос, – а старое доброе предательство!

Остальные согласились с этим, добавляя свой гнев и недовольство к какофонии. Незаметно к голосам присоединился новый звук, ритмичное лязганье, пробивающееся через весь этот шум. Кариф, вместе с другими повернулся к источнику звука. Крепкий, как титан, со шрамом на лице и седыми волосами, сержант стучал позолоченным прикладом своего лазгана по стальному полу.

Завладев вниманием окружающих и добившись тишины, он посмотрел в глаза Карифу и заговорил. Его голос был тихим и властным, он заставлял людей слушать его.

– Вы должны простить этих парней, комиссар, за то, что любят перебивать друг друга. Они не проявляю неуважение к капитану, генералу или кому-либо еще. Но вы должны понять наше разочарование, сэр. Это не легко – уйти из Корриса. Мы сражались почти два года, чтобы удержать его. Там погибло много хороших людей. Тяжело смотреть, как заклятый враг просто взял его. Востроянская гордость, понимаете? В конце концов она убьёт нас больше, чем зима, орки и повстанцы вместе взятые.

Кариф задержал взгляд на погонах сержанта, пока человек не понял намека.

– Прошу прощения, сэр. – сказал сержант с коротким кивком. – Сидор Баск, сержант первого взвода.

– Дарид Аль Кариф, – ответил Кариф и улыбаясь поклонился. Заметив, что привлек внимание окружающих, он добавил. – Для меня честь служить с вами.

Баск поманил пальцем молодого солдата, чтобы тот освободил место. Кариф сел. Отсек был погружен в тишину, все вслушивались в разговор.

– Давно вы служите в шестьдесят восьмой? – спросил Кариф. – Двадцать? Тридцать лет?

– Тридцать пять, сэр. Даже дольше, чем капитан Себастев, тем не менее – он достойный человек.

Кариф был не настолько глуп, чтобы выразить свои сомнения по поводу этого примечания, по крайней мере не сейчас, когда эти люди стали так откровенны. Но он все еще никак не мог примириться с твердой репутацией неучтивого капитана.

– Генерал Властан кажется не очень высокого мнения о капитане. Почему между ними такая вражда?

Баск ухмыльнулся и сказал:

– Это трудно понять чевеку, сэр. Без обид.

– Сделайте так, чтобы я понял, – ответил Кариф смеясь, – и я забуду эту маленькую обиду.

Бросив взгляд на сидящих людей, он увидел, что некоторые давились смехом.

– Генерал не любит нашего капитана по многим причинам, сэр. Но есть одна, самая большая и очевидная. Деление востроянцев на классы - основа разногласия и высокие звания всегда были сферой аристократов. Большинство из них хотят сохранить такое положение вещей. Майор Дубрин…в общем, это было его предсмертное пожелание, чтобы капитан Себастев взял командование ротой. Полковник Кабанов с уважением воспринял его. Так как генерал Властан был обязан жизнью полковнику еще с начала их службы, так что я полагаю он вынужден был это сделать, по крайней мере на некоторое время. Генерал Властан наверное полагал, что жизнь капитана на фронте не будет долгой и эта ситуация не потребует прямого вмешательства. Очевидно, вышло не совсем так.

Старый сержант тряхнул головой.

– Люди говорят, что капитан Себастев не стал бы нас оттуда выводить без прямого приказа. У нас до сих пор дыхание перехватывает, ведь Белый Кабан остался позади, чтобы спасти нас, и не в первый раз он так делает. Генерал будет плеваться огнем, когда услышит про это. Это настоящая неразбериха. Вы конечно думаете, что для нас, простых солдат, все это ни черта не значит. – сержант бросил взгляд вдоль рядов слушавших его солдат. – Но есть кое-что еще, что занимает ум солдата, помимо приказов, снаряжения и благословения Императора.

Кариф понял, что стал относиться к этому человеку с большим теплом. Похоже у сержанта Баска были все качества, на которых строилось могущество репутации Первенцев: дисциплина, преданность и честь.

– Хорошо сказано, сержант. – произнёс Кариф. – Очень хорошо сказано. Я рад узнать, что пыл востроянских Первенцев не миф. Твердая дисциплина, умение воевать и старая добрая выдержка – там, где эти качества, там нет недостижимых целей во имя Императора.

– За императора и за Вострою! – выкрикнул один из солдат. Остальные немедленно подхватили его крик.

Баск наклонился со своего места к Карифу: «Похоже, вы умеете сказать правильные слова, комиссар».

Когда крики стихли, Баск обратился к молодому солдату в дальнем конце ряда:

– Давай споём, Якин, что-нибудь, чтобы разогнать немного кровь.

Солдат начал рыться в своем рюкзаке. Через мгновенье Кариф увидел, как тот достаёт длинный черный футляр. Из него он вытащил семиструнный инструмент и смычок к нему, солдаты вокруг тут же начали выкрикивать названия песен. Почти сразу же ноты заполнили воздух, высокие и чистые на фоне шума работы двигателя «Первопроходца».

Улыбаясь, сержант Баск откинулся назад, закрыл глаза и кивал головой в ритм мелодии. «Как вам нравится ушек, комиссар?»

Для уха Карифа, музыка звучала, словно визг раненого грота. Она ерзала по нервам, и он с трудом заставлял себя не вздрагивать открыто: «До этого момента я его никогда не слышал, сержант.– ответил он, – Я думаю со временем он мне понравится».

В уголках глаз сержанта собрались морщинки, когда он засмеялся:

– Очень дипломатичный ответ. Наш Якин не самый талантливый музыкант, но он лучше, чем совсем ничего.

«Тут я мог бы с вами поспорить», подумал Кариф.

Вострянцы взялись за руки и топали ногами по полу в ритм музыке. На минуту их гнев отступил, когда музыка напомнила им об их родстве и родном мире.

Кариф понял, что заразился духом товарищества, который исходил от солдат. Наперекор себе он начал топать ногой в ритм с солдатами. Но неожиданно, смена настроения Баска разорвала это единение. Он застал Карифа врасплох, а это редко кому удавалось. Сержант пригнулся ближе и сказал:

– Теперь, когда они заняты, комиссар, возможно Вы будете достаточно любезны, чтобы сказать мне, что, варп разорви, происходит на самом деле? Вся эта болтовня о приказах и доукомплектовании сойдет для солдат. Им нужно это слышать. Но любому человеку у которого больше двух лычек нужно знать, куда он ведет своих людей. Мы идем прямо в бой или Белый кабан вывел нас из-за простой прихоти? Если вы что-то знаете, то не держите меня в неведении.

«Белый кабан тут, Старый голодяй там,- размышлял Кариф.- И Бойцовский Пес? Что творится с прозвищами у востроянцев? Пусть поможет Трон тому человеку, который неуважительно прозовет меня».

– Это не секрет, сержант. – ответил Кариф. – Решается судьба Налича. Армия независимости Данника совершила массированное наступление, так же были атаки изнутри города: агентами сепаратистов и сочувствующими гражданскими лицами. Комиссар-капитан Вон сообщил о тяжелых боях, но потом связь прервалась. С тех пор из Налича передач не было. Возможно, передающая станция была разрушена в ходе сражения. Я полагаю, скоро мы это узнаем. Не понимаю, как простые силы планетарной обороны могут надеяться противостоять мощи Молота Императора, с поддержкой или без проклятых гражданских ополченцев. Они сошли с ума?

– Мы сглупили, однажды поверив в это. – сказал Баск. – Не сочтите за неуважение, но две тысячи лет борьбы за жизнь в таком климате, брошенные на выживание без всякой помощи от Империума… это изменило людей. Даниккийцы – твердый народ. У этого их лорда-генерала, Ванандрассе, сердце так же черно и порочно, как зимняя ночь.

Кариф сжал челюсти:

– Этот человек не лорд-генерал, сержант. Он отвернул свой народ от света Императора и обрёк их на забвение. Возможно они и тверды, как лёд, но молот Императора разобьёт их на мелкие осколки. И для этого я буду безжалостен в своей службе, как будет и все вы

Праведный гнев Карифа сделал с ним то, что не могла сделать музыка востроянцев, его кровь забурлила, а удары сердца отдавались в сжатые кулаки и виски. Он горел желанием лично разорвать всех предателей на этой планете. Орки глупые, темные существа и должны быть вырезаны под корень, но они никогда не знали света Императора и никогда его не познают. Но чувствовать его и повернуться к нему спиной было величайшим преступлением в Империуме. Лишь одна мысль об этом вызывала тошноту у Карифа.

«Ничтожные отступники, – подумал он. – они сами обрекли себя на смерть».

Сержант Баск кивнул и приложил руки к груди, сложив пальцы в знак аквилы: «Вдохновляющие слова, комиссар! Именно так бы сказал комиссар Иззиус».

Все закончилось, несколько неправильных слов в дребезги разбили мост, который, как казалось Карифу, начал выстраиваться между ним и этими людьми. Он молча встал со своего места, сдерживая раздражение и разочарование.

– Черт подери, солдат, – сказал он озадаченному сержанту сквозь сжатые зубы. – теперь я ваш комиссар. Я не потерплю постоянного сравнения меня с вашим погибшим комиссаром. Запомните мои слова и передайте их своим людям.

После этого Кариф встал и ушел, держась за поручни над головой, чтобы не упасть от тряски транспорта. Баск ошарашено смотрел ему вслед. В дальнем конце отсека Кариф поднялся по металлической лестнице на верхнюю палубу.

Рядовой Якин закончил играть мелодию на последней дрожащей ноте.

С тех пор, как они покинули Коррис Ставин был занят на верхней палубе транспорта, в то время, как комиссар общался с солдатами на нижней. На секунду он повернул голову, когда зазвучала музыка. «Глаза Кати, – с улыбкой подумал он. – кто-то играет «Глаза Кати».

– Сосредоточься, парень, – окликнул его сержант Свемир, – надави здесь и здесь, пока я буду зашивать.

Сержант Свемир был медиком при втором взводе первой роты. Его голова была круглой, как дыня и была покрыта седой щетиной, настолько грубой, что об неё можно было зажечь спичку. Такая же щетина была и на его челюсти, но над ней нависали вощеные концы его усов, еще не успевших поседеть до кончиков.

Первое, на что обратил внимание Ставин при встрече с Свемиром – это отсутствие двух пальцев на его руке. Ставин старался не глазеть на руку. Но эта потеря, похоже, не мешала сержанту работать.

Не смотря на то, что взгляд сержанта не отрывался от раненого пациента, Свемир сказал, продолжая работать:

– Я не собираюсь к тебе придираться, сынок. Я признателен тебе за помощь, но тебе лучше смотреть на то, что ты делаешь. Этому храброму бойцу нужна наша помощь.

Верхняя палуба "первопроходца" в данный момент представляла собой довольно плохую операционную. Комиссар Кариф одолжил своего адъютанта в помощь Свемиру, заметив, что Ставин должен осознать мрачные факты из жизни Гвардии. Ставин не возражал. Эти истекающие кровью люди отважно сражались с ксеносами. Они заслуживали жизни. Если он может что-то сделать, он это сделает.

Их было шестнадцать человек, с ранами разной степени тяжести. Они лежали на спальных мешках по всему полу. Немалым было облегчение и от того, что сейчас они лежали тихо. Уколы анестезии, поставленные сержантом Свемиром вырубили их, принеся желанный конец стонам и крикам боли. Некоторым были нужны скобы для сведения плоти, а где-то по словам Свемира хватит и простых швов. Ставин наблюдал, как сержант осторожно вытаскивает из руки солдата длинный, черный кусок шрапнели. Потом он поднял искривленную иглу и плотно зашил рану.

– Этот оказался слишком близко к гранате зеленожих. – сказал Свемир. – Это был самый тяжелый, парень. Ты бы бросил её обратно или прыгнул в укрытие? При любом раскладе эти проклятые штуки все равно взрываются в половине случаев.

Ответ Ставина не заставил себя ждать:

– Если бы она была всего одна, то я бросил бы её назад.

Закончив шов Свемир поднял клаза:

– Ты странный, новичок. Говоришь с акцентом с Мусхи, но на вид ты с Магдана.

Опять то же самое: новичок. Ставин гадал, сколько еще они его будут так называть. Его это не сильно беспокоило, но это было еще одним барьером между ним и его признанием. Всем известно, что новую вещь нужно сломать, чтобы она заработала правильно.

«И к тому же, – подумал он – ,мне не нужно их признание. Я хочу отправиться домой, мне здесь не место».

– Моя мать Магданка, сэр. – сказал Ставин. – Мой отец был Мусхавианцем. А вырос я в улье Цурка.

Это был первый раз, когда он упомянул о своих родных с тех пор, как покинул Вострою. Никто не спрашивал его о них, даже комиссар. Но что-то в сержанте Свемире заставило Ставина открыться. В присутствии человека спасающего жизни, а не отнимающего их, было что-то успокаивающее. Тогда Ставин понял, что отчаянно пытался говорить с кем-то, хотя он также видел опасность в этой потребности. Она была в том, что Ставин хранил секрет и его великий секрет был в том, что он прибыл на Мир Даника по поддельному документу. Начальная подготовка, возможно, сделала бы его солдатом, но он никогда не будет истинным Первенцем из-за своего старшего брата, чьё имя он взял, когда он вступил в Гвардию.

– Улей Цурка, да? – сказал Свемир, переместившись ближе к следующему пациенту. Махнул рукой, подзывая Ставина поближе. – И как там? Я из улья Арополь в Сальсводе. Дальше Муски никогда не был. – он показал жестами, чтобы Ставин поднял ногу одурманенного солдата для смены пропитанной кровью повязки на чистую.

Ставин не знал, что ответить. Для описания страданий существования в трущобах Цурки не было подходящих слов. Он притворился, что не слышал вопроса и наматывал свежую повязку молча, заметив лишь, какими липкими стали его руки.

Сержант Свемир истолковал молчание Ставина по-своему:

– Так плохо, да? – сказал он. – Я услышал в улье Цукра была заварушка. Проблема с антиимперскими диссидентами не так давно, тебя там не было? Я услышал, что они захватили несколько старых фабрик по производству боеприпасов. Знаешь что-нибудь об этом?

Ставин кивнул. Его отец в то время был дружинником, прикомандированным к местным арбитрам. Его убили в бою. Это был поворотный темный момент в жизни Ставина, который погрузил его семью в нищету и отчаяние. Но это были его личные страдания. Ставин подавил их в себе и ответил:

– Это было одиннадцать лет назад, сэр. В конечном итоге их всех убили.

– Рад слышать. – сказал Свемир кивнув, – нельзя чтобы такие ублюдки разгуливали по Вострое. Хотя я признаю, что мои воспоминания о родном доме этих времен затухает. У тебя тоже такое скоро начнется. Сражаясь на стольких мирах…через некоторое время все битвы сливаются в одну. Кажется, что ты сражаешься всю свою жизнь, без перерыва. Но мне кажется, что так служба проходит легче. Полк становится твоим домом. – его голос стал тише. – Теряешь хороших друзей, мерзнешь в снегу, ожидая, когда же это закончится. Я буду рад убраться с этого куска камня, когда настанет время.

Ставину не нравился этот разговор о долгой службе в Гвардии. Он начинал думать, насколько далек он от дома и с нетерпением ждал возвращения к матери и брату. Они беспомощно наблюдали, как его тащит в свой грузовик ненавистный офицер-вербовщик Технократии. Но это было к лучшему. Они бы забрали его брата, настоящего Данила Ставина, если бы только узнали о подмене идентификационных карточек.

«К тому же, – подумал Ставин, – может быть этим офицерам было безразлично, кого забирать. Они просто выполняли план».

Иадор Ставин – это его настоящее имя. У него был старший брат, родившийся на два года раньше и с отставанием в развитии. Жизнь в гвардии была бы для Данила короткой и жестокой. Многие годы Ставин страдал от ночных кошмаров в которых Данил попадал в недобрые руки ксеносов, еретиков или даже других солдат. Их мать тоже с трудом это выносила. Таким образом Идор стал Данилом, а Данил Идором.

«Теперь я борюсь с этими монстрами из снов, – думал Ставин.– Я не сожалею об этом, но в любом случае мне нужно найти путь, как вернуться домой.

Сержант Свемир ушел в свои мысли. Сейчас он из них вынырнул и приказал Ставину достать из медицинской сумки коробку с ампулами, он назвал её нартециум. Какой-то солдат ходил вокруг под воздействием эффекта от анестезии, ему нужно будет сделать еще один укол.

Когда он поднял пистолет для инъекций, сержант Свемир сказал:

– Целых двадцать лет в гвардии. Во имя Трона, как же течет время сквозь руки людей.

Наверное Ставин выглядел испуганным, раз сержант, глядя на него, засмеялся и сказал:

– Ты думаешь это долго? Ты думаешь, надо было уйти после десяти? – он потряс головой, – Ты еще молод, сынок. Твои воспоминания о доме все еще остры. Дай время. Через десять лет с этого момента, когда придут бумаги – ты поставишь галочку так же, как это сделал я. Отдав такой кусок жизни службе Императору, не составит большого труда подписаться на это до конца жизни. Немного чувства вины все сделают. Я не смог бы уйти, зная, что мой брат, Первенец, продолжает сражаться. Уход в отставку из гвардии – это путь для трусов.

Челюсти Ставина сжались: «Я никогда не поставлю вторую галочку, – пообещал он себе, – если это то, чего от меня хочет Император, пусть он сгниет на своем Золотом Троне. Пусть называют меня трусом сколько им угодно, но так или иначе я вернусь на Вострою».

– Моя семья, сэр. – сказал Ставин. – Я хочу вернуться к ним. Я имею в виду, когда мой договор истечёт.

Сержант Свемир приготовился, чтобы сделать другую инъекцию, но остановился и встретил пристальный взгляд Ставина:

– Семья тоже важна для Востроянца. Хорошо, что ты испытываешь такие чувства. Подумай о чести, которую оказываешь своей семье. Что еще кроме гордости может испытывать мать Востроянца, зная, что её сын служит в лучшем полку Имперской Гвардии? – он обвел руками помещение и сказал. – Они все покинули свои семьи. Они все принесли ту же жертву, что и ты. После двадцати лет в Шестьдесят восьмом они теперь моя семья. И твоя тоже. Ты еще слишком молод, чтобы понять это.

«Нет, подумал Ставин, я не такой, как они. Я не Первенец. Моя семья в улье Цурка.»

По металлической лестнице, ведущей с нижней палубы, зазвучали шаги и Ставин знал, даже не глядя, что это комиссар Шариф. Секундой позже появилась знакомая черная фуражка, за ней и вся черная форма. Кариф подтянулся на поручнях и встал на верхнюю палубу.

На короткий миг Ставин встретил взгляд комиссара и увидел в нем гнев. Кто-то или что-то на нижней палубе разозлило его. Но к моменту, когда сержант Свемир посмотрел не него, комиссар уже скрыл недовольство. Слегка улыбнувшись, он сказал:

– Надеюсь мой адъютант доказал свою состоятельность, сержант?

Свемир кивнул, потом подмигнул Ставину:

– Будьте спокойны, комиссар. Парнишка хорошо справился. Нужно что-то большее, чем кровь и сломанные кости, чтобы он занервничал. На самом деле нам всегда не хватает медиков, возможно с некоторой дополнительной подготовкой…

– Хорошая попытка, сержант, – ответил комиссар, – но Ставин неплохо справляется с обязанностями адъютанта.

«Правильно, - подумал Ставин, – не утруждайтесь, спрашивая меня, что я думаю. Он говорит так, как будто меня здесь нет».

Ставин думал, что привык к невероятному высокомерию комиссара, но оно все еще раздражало его время от времени. Человек он был непостоянный, если не сказать больше. Время от времени он был удивительно дружелюбным, беспокоился почти, как родитель. В других был ледяным, абсолютно игнорируя чувства других.

«И всё же, -подумал Ставин,- , лучше быть адъютантом комиссара, чем чистить где-нибудь сортиры».

– А что насчет этих людей? – спросил Кариф. Он окинул взглядом обмотанных бинтами солдат, лежащих на полу. – На скольких мы можем рассчитывать, если в Наличе примем бой?

Лицо Свемира потемнело:

– Эти люди тяжело ранены, комиссар. – сказал он. – Полковнику Кабанову я отправлю настоятельные рекомендации не привлекать их к сражению. Если их раны снова откроются…

– Понятно. – сказал комиссар. – Однако, иногда даже раненые должны сражаться. Будем надеяться, что город будет в безопасности ко времени нашего прибытия.

Неожиданно транспорт сильно вздрогнул, почти сбив комиссара с ног. Его рука поймала железные перила вверху лестницы, это спасло его от падения. Некоторые раненые застонали, когда из кровати подпрыгнули.

– Мы остановились. – сказал Свемир. – Наверное, что-то случилось. Мы не могли ещё добраться до Налича.

Комиссар поднял руку, призывая к тишине, а другой нажал на вокс-затычку в ухе. Его глаза расширились:

– Ставин, заканчивай тут. Мы возвращаемся на Химеру полковника.

Ставин кивнул и поднялся на ноги.

– Что происходит, комиссар? – спросил сержант Свемир.

Кариф уже спустился на половину лестницы, его сапоги лязгали по металу, но он остановился, когда его голова еще не скрылась за палубой.

– Контакт, сержант. – сказал он. – Водитель полковника только что увидел выстрелы лаз-ганов в лесу по курсу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

День 686, 161 км к востоку от Корриса 21:06, -27°С

Когда кабина Химеры с грохотом открылась, Себастев ощутил кожей пронизывающий ночной ветер. Он натянул шарф на нос и вышел из кабины, под сапогами хрустнул снег. Лейтенант Курицын шел в шаге позади.

Затянувшие небо низкие облака быстро летели с юго-востока, поглощая сверкающие звезды. Цвет ландшафта сменился с лунно-серебристого на темный, ледово-синий. Поднялся резкий ветер, уносясь на северо-запад от залива Карссе.

Воздух был заполнен нетерпеливым рокотом замерших машин. По приказу полковника Кабанова Химеры выехали вперёд, организовав плотный клиновидный строй, нацелив автопушки и тяжёлые болтеры в ночь, готовые защищать более уязвимых Первопроходцев. Эти тяжелые машины выстроились в одну колонну позади Химер, как древко стрелы. Машины Даниккина были слабо бронированы и плохо вооружены. Они не были предназначены для ведения боя. Вместить как можно больше груза – вот их сильная сторона.

Офицеры пятой роты скатились с боков своих машин. Все внутренние огни должны были быть погашены перед открытием кабины. Налич был уже не далеко и их не должны были заметить. По этой же самой причине машины шли на запад без включенных фар. Снег был достаточно ярким, и даже сейчас они видели куда движутся.

Себастев рассматривал силуэты офицеров, пробирающихся через снег к нему. Вскоре люди стояли вокруг и ожидали указоаний. В темноте фигура комиссара Карифа выделялась благодаря характерной фуражке.

Себастев пригласил всех подойти поближе, и они образовали кружок, отгораживаясь спинами от ночного воздуха.

– Примерно три минуты назад, сержант Самаров доложил, что заметил впереди огни. Возможно лазерные выстрелы, расстояние примерно три километра. Налич примерно в двадцати километрах на запад отсюда. Согласно нашим картам он должен быть виден со следующего холма. Возможно, что огни Самарова были востроянскими, но учитывая, что с Наличем нет связи я бы не стал на это рассчитывать.

– Вы ожидаете худшего, капитан? – спросил Кариф.

– Я бы сказал, что у меня есть все причины на это, комиссар. Возможно в данный момент к нам что-то движется. Эта утечка вокс переговоров…

Люди молчали, понимая возможные последствия.

– Тем не менее, - сказал Себастев, – наша первоочередная задача – это разведать, что там было замечено в лесу. –он повернулся к командиру первого взвода. – Лейтенант Тарканов, я хочу, чтобы вы организовали рекогносцировку. Наберите разведчиков из каждого взвода и разбейте их на двойки. Как только они что-то выяснят я сразу же должен об этом узнать. Остальные, возвращайтесь к своим машинам и подготовьте людей к бою. Скоро мы узнаем с чем столкнулись. Полковник Кабанов даст нам знать, как он хочет разыграть эту карту.

– Я не хочу верить, сэр, – сказал лейтенант Северин, – что пятая рота это всё, что осталось от шестьдесят восьмого.

– Мне так же не хочется в это верить, лейтенант, – ответил Себастев, – но я и не хочу вас обманывать. Мы должны признать, что это возможно. Полковник с самого начала планировал вывести нас из Корриса, поэтому он и остался. Но не думаю, что он ожидал такого развития. Будем продвигаться с максимальной осторожностью. Лейтенант Таркаров, отправляйте разведчиков. Радио переговоры свести к минимуму. И вот еще, посадите снайперов с водителями. Я хочу, чтобы наши лучшие глаза смотрели во тьму, а не торчали в кузове со всеми.

До того, как офицеры успели разойтись, комиссар Кариф попросил их задержаться. С руками, сложенными в знак аквиллы и прижатыми к груди он сказал:

– Император, даруй нам свое благословение. Позволь нам быть молотом в твоих руках, как ты есть фонарь наш во тьме. Об этом молим тебя. Да здравствует Император.

– Да здравствует Император. – ответили офицеры подавленными голосами. Себастев мог представить каково им было сейчас. Настроение у всех было мрачным.

То недолгое мгновение, что он разглядывал их тени, исчезающие на пандусах и за дверьми, ему показалось, что они входят не в люки своих машин, а в голодные рты дюжины печей крематория.

Солдаты Груско И Каспаров вошли под покров деревьев. Широкая дорога, проложенная через лес, сейчас была основательно засыпана снегом. Прежде, чем наступила глубокая зима, дорога была оживленной магистралью, активно используемой грузовиками, перевозящими Варанесианские товары в доки Налича для экспорта в другие области Даниккина. Теперь по этой дороге регулярно путешествовали только пронизывающие ветры.

Груско и Каспаров вместе шли по краю леса, когда шум, действительно ли это был человеческий крик, или просто ветер, заставил их замереть. Они разделились, намереваясь подойти к источнику звука с двух различных направлений. До места, где водитель полковника Кабанова, сержант Самаров, заметил огни было уже недалеко, но теперь никаких огней не было видно.

Наверху, в кронах сосен бушевал ветер, сбрасывая с них снег и посылая его дождём ледяных хлопьев вниз.

Груско был рад ветру. Он маскировало его шаги, когда он устремился вперед. И он и Каспаров использовали приборы ночного видения. Старые очки не давали настоящего ночного видения, лучшие комплекты всегда предназначались для полков, которые служили на линии Холдаса, но по крайней мере Груско мог видеть, куда он шел несмотря на темноту окружающего леса. Осторожно передвигаясь от ствола к стволу, он заметил впереди движение. Через очки была различима фигура человека, прислонившегося к дереву со вскинутым лазганом. Он целился во что-то на земле на расстоянии нескольких метров от него.

Человек был одет в длинное, обитое пальто, на спине висел легкий рюкзак, и, казалось, на голове был аппарат ночного видения. Необычный головной убор, высокий и заостренный, закинутый назад, как гребень странной птицы, выдавал в нем члена Армии Независимости Даниккина.

«Мразь из АНД!» –выругался Груско. Во что он там целится?

Каспаров тоже должен быть где-то рядом. Он подходит слева. Заметил ли он этого солдата? Груско двинулся вперед, поднимая свой лазган и хорошенько прицеливаясь.

«Терра, – подумал он, – вот бы взять его живьём».

Груско остановился. Справа от солдата-повстанца двинулась тень. Толстые стволы деревьев не позволяли рассмотреть приближающуюся фигуру. Это Каспаров, размышлял он, или другой ублюдок повстанец?

Он продолжил движение, но теперь медленнее, аккуратно ставил ногу и медленно переносил на неё вес. Второй силуэт уже почти уже почти подошел к первому, но Груско все ещё не был уверен, Каспаров ли это.

Когда загадочный силуэт наконец приблизился к первому, Груско увидел, что это тоже солдат ополчения. Они говорили приглушенными голосами, но Груско отчетливо мог разобрать звук резких согласных языка Даникка. Где, варп побери, Каспаров? Если я нападу один, то придется убить их обоих. Но полковник был бы рад допросить одного из них.

Первый солдат все еще держал лазган на изготовку, направив ствол во что-то, что Груыко не мог видеть со своей позиции. По их самодовольному поведению и шуткам над которыми они смеялись, Груско понял, что они захватили пленного.

Император Всевышний, это должно быть Каспаров, – подумал он.

Груско хотел попробовать обойти их по кругу и убедиться наверняка, но малейшее движение на таком расстоянии может лишить его эффекта неожиданности. Ему ничего не оставалась. Он должен стрелять и это должен быть хороший выстрел. В тот момент, когда нажмет спусковой крючок, они будут знать, где он находится. Груско надеялся, что если пленник повстанцев это действительно Каспаров, то он тут же спрячется.

Он опустился на ковер из иголок, стараясь производить как можно меньше шума. Ветер скрывал производимый им шум. Приняв удобное положение он прицелился и замедлил дыхание.

Прямо между глаз, говорил он себе. Один выстрел – один труп.

Он положил палец на спусковой крючок и медленно нажал на него.

В ночи раздался единственный выстрел, эхом отражаясь от черных стволов. На короткий миг лес озарился лазерным огнём.

Человек с поднятым лазганом упал на землю. Второй замер, подхватив тело товарища. Груско перевел ствол на него, но солдат отработанным движением отпрыгнул за ближайшее дерево прежде, чем Груско смог выстрелить.

Груско поднялся на ноги, кровь колотилась в ушах. Он побежал вперед, используя деревья для укрытия.

– Сдавайся, повстанческий пёс, – крикнул он.

Слева он него, в нескольких метрах послышался болезненный хрип. Это был пленник, над которым смеялись ополченцы.

– Каспаров? – прошипел Груско. – Это ты? Ты ранен?

В ответ раздались лишь стоны боли.

– Держись, Первенец, – сказал Груско, пытаясь рассмотреть среди теней и деревьев человека. Потом раненый пошевелился и Груско увидел его, он лежал на спине прижав руку к животу. В воздухе витал сильный запах крови и обожженной плоти.

Это был не Каспаров.

Разведчики пятой роты редко одевали пластинчатую броню. Тяжелые золотые листы мешали скрытному передвижению. Раненый был одет в полное востроянское боевое облачение.

– Еще один Первенец, – сказал Груско. – Кто ты? Ты можешь говорить?

Возможно солдат и ответил, но Груско не услышал. Выживший даниккийский повстанец выбрал момент и открыл огонь. Первая пуля пролетела в сантиметре от головы Груско, заставив нырнуть обратно в укрытие.

– Будь ты проклят! – крикнул он. – Именем Императора, бросай оружие, ты, даниккийская мразь!

Снова раздались выстрелы, пули прорезали глубокие канавы в укрывавшем Груско стволе. Друг стрельба стихла, сменившись страшным криком, отразившимся эхом от деревьев.

Что теперь, подумал Груско? Это какой-то обман?

– Отличная попытка, отступник, – крикнул он, – но я сам пользуюсь этой уловкой.

С той же стороны, откуда раздался крик, он услышал знакомый голос.

– Кого это ты назвал предателем, Груско, ты, задница течного грокса!

– Каспаров? Это...?

– Ну, это точно не Себастьян Тор, – ответил Каспаров, высунув голову из-за толстого, черного ствола, служившего ему укрытием.– Расслабься, этот отправился отвечать за свое предательство перед Императором.

Груско увидел, как Каспаров выдернул нож из трупа солдата.

– Черт, Каспаров, – сказал он, качая головой. – Ты его не мог живым взять?

Каспаров, пожимая плечами, вытер нож о шинель убитого.

– Он был предателем, ты сам сказал. Он не заслужил жизни. Кроме того, дела у тебя были не очень. Тебе повезло, что я оказался тут.

Через свои очки Груско наблюдал, как повстанец истекает кровью из много численных зияющих ран. Все еще качая головой, он сожалел об упущенной возможности захватить его в плен. Груско направился в сторону стонущего востроянца. Парящая рана на животе солдата не давала надежды, что он протянет долго.

– Каспаров, у нас здесь выживший. Нам нужен медик, быстро!

Каспаров подошел и остановился, разглядывая раненого солдата: «Великий Трон!».

– Мы вне досягаемости вокс-связи. Беги обратно к транспорту и приведи сюда старика Свемира. – сказал Груско. – Давай, бегом!

Не тратя времени на препинания Каспаров направился на восток и быстро скрылся в темноте. Груско встал и стянул мягкие шинели с тел мертвых повстанцев. Он должен был согреть солдата. Он должен был сохранить ему жизнь. Груско знал, что у полковника будут очень серьёзные вопросы к этому человеку.

Лейтенант Таркаров вел капитана Себастева и лейтенанта Курицына сквозь деревья, рискованно убрав мощность фонаря на минимум. Здесь, где снег лежал на кронах деревьев, а не на земле, люди могли передвигаться с приличным темпом. Тарканов и Курицын были длинноногими, но им приходилось подгонять себя, чтобы не отстать от капитана. Впереди, тусклый теплый свет от прометиумового фонаря на капюшоне сержанта Свемира, обозначал место, куда тот уже успел добраться, спеша на помощь раненому солдату.

Когда трио приблизилось, они увидели две фигуры, выходящие на свет: разведчики первого взвода Каспаров и Груско. Их присутствие выдало беспорядочное топанье. Гуско первым заметил приближающегося Себастева и направился ему на встречу строевым шагом.

– Сэр, мне жаль. Мы не смогли взять повстанцев живыми.

Каспаров подошел и встал рядом с Груско:

– Это моя вина, сэр. – сказал он. – Я слегка перестарался.

Себастев посмотрел им в глаза.

– Было ли у них с собой оборудование для связи? Они успели отправить сообщение?

– Насколько мы знаем, – сказал Груско. – нет, сэр. Никто из людей не нёс вокс-передатчик.

– Кто-то из вас получил ранения?

– Нет, сэр. – ответил Каспаров.

Себастев кивнул и пошел дальше:

– Никогда не извиняйтесь передо мной за то, что убили поганых предателей. Вы все сделали правильно.

Солдаты отсалютовали, но Себастев уже не смотрел на них. Он уже повернулся к раненому.

– Возвращайтесь на транспортники. – сказал лейтенант Таркаров своим разведчикам. – Выпейте горячего о́кса. Нет, ра́звода. Вы мне нужны трезвыми. Все ясно?

– Да, сэр. – ответили оба. Отсалютовав, они развернулись и побежали к ожидающим автомобилям.

– Что у нас тут, сержант? – спросил Себастем медика.

Сержант Свемир согнулся над раненым солдатом. Дыхание человека было прерывистым, глаза закрыты, но рука все еще крепко сжимала цевьё лазгана. Свемир поднял края двух даниккинских шинелей, чтобы показать Себастеву раны.

Лицо Себастева исказилось от увиденного. От раны исходил дым. Броня, которая прикрывала живот была прожжена. Себастев подумал, что это, скорее всего, попадание мощного лазгана с близкого расстояния. В отверстие в броне была видна плоть, обгоревшая до черноты и покрытая язвами.

Когда Себастев опустился на колени, солдат открыл глаза и посмотрел прямо на него.

– Держись, первенец, – сказал Себастев. – наш медик сделает для тебя все, что сможет. Не сдавайся, сынок.

– Он из восьмой роты, – вставил Курицын, указывая на бронзовые лычки на шапке и на воротнике солдата.– Один из людей майора Цуркова.

Взгляд солдата переместился на Курицына.

– Так точно, сэр. – прохрипел он. – Беков, Ульмар. Рядовой восьмой роты, второй взвод.

– Рад знакомству, Беков. – ответил Себастев. – А сейчас помолчи. Береги силы.

Сержант Свемир повернулся и бросил на Себастева многозначительный взгляд.

– Я думаю, ничего страшного, если рядовой Беков поговорит с вами немного, капитан. Слушайте его внимательно.

Себастев его понял. Они не смогут спасти жизнь Бекову. Он умирал. Если он мог что-то передать пятой роте, это надо сделать незамедлительно.

– Рядовой, меня зовут капитан Григориус Себастев, шестьдесят восьмой полк первенцев вострои, пятая рота. Мы из одного полка, сынок. Я хорошо знаю майора Цуркова.

– Бойцовский пёс? – спросил Беков.

Себастев сморщился. Эту кличку никто не говорил ему в лицо уже довольно давно. Большинство солдат знали, что говорить такое лучше так, чтобы он не слышал. Но умирающему на земле солдату больше нечего бояться.

– Так точно.– сказал Себастев. – Бойцовский пёс. Значит, ты меня знаешь. Ты должен рассказать мне, что случилось, сынок. Где остальная восьмая рота? Где майор Цурков?

Беков закашлялся. Это был резкий, режущий звук. Его лицо скривилось от боли. Себастев повернулся к сержанту Свемиру и поднял бровь.

– Хорошо. – сказал Свемир. – Я дам ему еще одну дозу, но если дать больше, от него не будет никакого толку.

Медик вставил коричневую ампулу в свой пистолет-инжектор и прижал его к шее Бекова. С быстрым шипением жидкость утекла в вены солдата.

Вскоре морщины на его лбу разгладились, а дыхание стало более легким. Когда он вновь открыл глаза, они были стеклянными, но он мог говорить. Себастев снова спросил его про о судьбе восьмой роты.

– Три дня назад мы атаковали Налич. – сказал Беков. – Вы должны знать. Никто не был рад тому, что пятую оставили позади в Коррисе. Шестьдесят восьмой не ходит никуда без Белого Кабана. На майоре Цуркове лица не было. Он повторял, что это дерьмо грокса, сэр.

Внезапно что-то обеспокоило Бекова, он схватил руку Себастева.

– Полковник, сэр. Белый Кабан жив?

Ответил ему Курицын.

– Не беспокойся на его счет, рядовой. Белый Кабан все еще ведет нас. Нужно нечто большее, чем грязные зеленокожие, чтобы победить его, клянусь Террой!

– Беков, – сказал Себастев, – нам нужно знать, что случилось в Наличе. Повстанцы, что с ними?

– Повстанцы! – просипел Беков. – Безумцы, ненавидящие Империум, сэр. С самого начала в Наличе были шпионы. АНД прятала людей в караванах беженцев лоялистов с юго-востока. Не представляю, как они прошли наши проверки. Проникнув к нам, они сразу же начали саботировать нашу стоянки с бронетехникой, наши склады, все до чего могли добраться. Но мост причинил нам особый ущерб. На мосту мы потеряли много людей. Я бы лучше умер в Соленне, чем испытать судьбу 701-го.

Позади Себастева лейтенант Таркаров клял все на свете и бил кулаком по стволу дерева.

– Что произошло с 701-ым, Беков? – спросил Себастев.

– Они ослепли, сэр. Ублюдки как-то пробрались на склады. Отравленная еда, вода. После них солдаты 701-го не могли видеть. В казармах был хаос. Майор Цурков приказал отступать на хлебопекарный завод. Никакой местной пищи. К этому времени нас уже атаковала бронетехника даниккийцев. Мы пытались вызвать на подмогу Саддис-варр, но не смогли пробиться. Ответа не было. Не было ответа ни из Хелварра, ни из Джеггена. Поговаривали, что они глушили наш вокс.

– Глушили? – спросил Курицын. – Повстанцы? Разве такое возможно? Все это время мы думали, что это атмосферные явления…

Дыхание Бекова сбилось, он закашлялся. Из уголков рта побежали струйки крови, а лицо исказила гримаса боли.

– Он умирает. – сказал Свемир. – Вам нужно поторопиться, капитан.

– Еще нет, сынок. – сказал Себастев. – Уже скоро, но пока нельзя.

Через боль Беков попытался улыбнуться.

– Я стараюсь, сэр, – сказал он. – но мне кажется, я уже слышу пение ангелов Императора.

– Белый Кабан, – сказал Себастев, – ему нужно знать о Наличе. Сколько там врагов? В каком состоянии мост?

– Его нет. Когда западный берег был захвачен врагом, мы пытались отступить через мост, но они подходили и с юго-востока.– он снова закашлялся, кровь пузырилась на губах.– Они застали нас прямо на мосту. Приказывали сдаться. Старик Цурков отказался, Галиполов тоже. Только не проклятым повстанцам, сэр. Потом они обстреляли мост.

Если Себастев думал, что вряд ли дела могут быть хуже, то полученная информации доказала – он неправ. Мост исчез, а вместе с ним рота и самый прямой маршрут к территории занятой востроянцами.

– Горстка наших… – Слова Бекова прервались, когда он начал захлебываться собственной кровью. Она вытекала из его рта бурным потоком, заливая снег вокруг. Он крепко схватил руку Себастева.

Через выливающуюся кровь Беков еще пытался говорить и с трудом смог произнести несколько слов, разговаривая больше с собой, чем с окружающими.

– Бойцовский Пес. – пробулькал он. – Представьте себе.

Потом он захрипел и его грудь опустилась в последний раз.

В ушах Себастева заревела тишина леса. Осторожно высвободив свою руку, он поднялся на ноги.

– Благодарю за приложенные старания, сержант. – сказал он Свемиру.– Принесите огнемет, сожжем тело. И проследите, чтобы у него забрали жетон и лазган. Когда вернемся в Седдисварр я подам прошение о его посмертном поощрении.

Свемир кивнул и ответил: «Я позабочусь обо всем, капитан».

– Хорошо. Господа. – Себастев прошел мимо Курицына и Таркарова, направляясь к ожидавшим их машинам.

Значит это правда, подумал Себастев. Вполне вероятно, что пятая рота это все, что осталось от шестьдесят восьмого. Это гнетущее бремя! Мы должны выжить любой ценой. Оставив нас в Коррисе Старый голодяй сам того не подозревая сделал из нас резерв для восстановления полка. Слава Трону, полковник Кабанов остался с нами.

Своими длинными шагами, Курицын и Таркаров, легко догнали Себастева. На выходе из леса все трое остановились, Себастев посмотрел на ночное, затянутое облаками небо. Они тянулись от одного края горизонта до другого. До наступления дня было еще несколько часов и когда он наступит, принесет с собой много снега.

– Я никогда не пойму, почему бы вам просто не принять это. – сказал Курицы и Себастев в точности знал о чем он говорит.

– Это оскорбительно.– отчеканил он. – Оно было создано, как оскорбление, таким и остается.

– Вы не правы. Этот высокомерный офицер из тридцать третьего так его использует, но наши солдаты используют это имя в знак глубокого уважения. Это сильное имя и оно вам подходит. Какая разница, кто его придумал? Иногда я сам его использую. Вы думаете, стал бы я так говорить, если бы знал, что это вас оскорбляет?

Себастев не ответил.

– У имен есть сила. – продолжал Курицы. – Белому кабану нравится. Люди сплочаются вокруг него. Почему бы вам не разрешить людям и вокруг вас объединиться?

Себастев был занят вопросами гораздо более важными и мрачными. На это у него не было времени.

– Пусть Белый кабан продолжает объединять людей, черт побери. – прорычал он. – Меня это всегда устраивало.

Он зашагал еще быстрее. На этот раз Курицын и Таркаров не стали его догонять. В таком настроении Бойцовскому псу лучше побыть одному.

Полковник Кабанов не пытался смягчить удар. В этом не было смысла, правда оставалась правдой. Налич был в руках Армии Независимости Даникка. Семьсот первый и шестьдесят восьмой полки, за исключением это й роты, были уничтожены. Мост через Соленн лежал в руинах, под черными водами реки.

Что еще хуже, подумал Кабанов глядя на озабоченные лица собравшихся офицеров, так это все эти разговоры о глушилках повстанцев. Мы должны были заподозрить это с самого начала. Адептус Механикус без сомнения говорили правду, утверждая, что атмосфера будет искажать наши сигналы, но мы не должны были предполагать, что все наши проблемы вытекают из одного источника.

Мир Даника никогда не славился развитыми технологиями. До начала глубокой зимы это был один из многих средних миров, цивилизованный и вполне самодостаточный, почти ничем не выделяющийся среди миллионов других миров Империума. Но извержение на южном континенте изменило все, на тысячелетия погрузив мир в снег и лед. Выжившие бежали в тепло городов-ульев в надежде, что хотя бы их потомкам удастся когда-нибудь вернуться на оставленные земли.

Откуда у этих людей технологии глушения связи? Некоторые офицеры говорили о внешней поддержке повстанцев. Торговля с пиратами и контрабандистами была распространена в восставших мирах. Теория о сговоре с ксеносами вызывала у Кабанова отвращение, но её нельзя было не учитывать. Однако, без доказательств все эти идеи оставались лишь домыслами.

Кабанов подумал, что в любом случае об этом должны думать другие. У нас и так достаточно проблем. Сейчас эти людям нужно дать указания.

Для инструктажа было необходимо присутствие всех офицеров, поэтому Кабынов был вынужден организовать его в трюме транспорта. Солдаты на верхней палубе находились под присмотром врача. Эти раненые, за все прошедшее время, пережили больше остальных. Пусть слушают, если желают, подумал он.

Кабанов повернулся к Себастеву, сидевшему справа и сказал:

– Насчет того солдата в лесу. Ему оказали все почести?

– Да, сэр, – ответил Себастев. – Отец Олов официально передал его душу Императору.

– Хорошо, капитан. – сказал Кабанов. – Мы должны сосредоточиться на судьбе живых. У нас еще будет время, чтобы почтить павших, но этому мы придадимся конце кризиса, не в его разгаре.

Кабанов заметил, что Себастев выпрямился.

– Вы правы, сэр. – ответил он.

Но в его глазах Кабанов увидел то, чего совсем не ожидал – гнев. Этот гнев был не к врагу, а к Кабанову. Может Себастев неправильно понял слова полковника?

Возможно мне не стоило быть с ним столь откровенным, подумал Кабанов. Отреагировал он не так, как я ожидал. Да, я медленно умираю, но я не мог даже представить, что он воспринимает это так близко. Похоже я ошибался. И эта злость… Наверное он винит меня за то давление, которое я на него оказываю, зная, что скоро судьба полка окажется в его руках. Неудачное время принимать такую ответственность! Пока во мне остается еще сила для борьбы, я буду вести полк. Но скоро, капитан, вам придется узнать всю правду.

Кабанов взглянул на своего адъютанта и сказал: «Будь добр, Маро».

Маро призвал людей к порядку.

– Спасибо, господа. – произнес Кабанов, когда наступила тишина. – Перед тем как начать, я бы хотел убедиться, что у всех одинаковый настрой. В лесу был найден смертельно раненый солдат из восьмого полка. Перед смертью он рассказал капитану Себастеву о ситуации, с которой нам предстоит столкнуться в скором времени. Я боюсь, что сообщение его было на самом деле ужасным. С прискорбием могу вам сообщить, что пятую роту ожидает самое серьёзное испытание. Пятая рота – это все что осталось от нашего доблестного полка.

Кто-то из офицеров качал головой, не веря словам, не желая верить, что их товарищи из других рот убиты.

Командование двенадцатой армии недооценило Армию Независимости Даниккина и повстанцы наказали их за это. Но тактические советники Властана никогда не признают, что это их ошибка. Лорд маршал Харазан и командование сектора виноваты не меньше остальных. При должной разведке все могло быть иначе. Если бы они только знали, что здесь есть орки.

Лидер повстанцев, Ванандрассе, на удивление хорошо, для выскочки из ПСО, разыгрывал карты. Он приказал своим людям держаться подальше от востоянцев, уверенный, что орки представляют гораздо бо́льшую опасность. Потом повстанцы только ждали и наблюдали, копили силы. Для удара было выбрано подходящее время, он был хорошо спланирован и великолепно исполнен. Кабанов отлично это понимал.

– Наличь в руках противника, – продолжал он, – это неоспоримо. Как им это удалось не ясно. Рядовой Беков сообщил об отравлении источников воды, актах саботажа в ангарах с бронетехникой и подходе колонн танков повстанцев к обоим берегам Соленне. Это значит, что вторя колонна шла позади нас, когда мы заняли Коррис. Несмотря на трудности, мы слишком увлеклись орками. Это нам дорого обошлось, и я намерен возместить ущерб в течение следующего дня.

Офицеры сохраняли тишину, зная, что лучше не перебивать Кабанова, но возможно и потому, что не знали, что сказать, учитывая их неопределенное положение. Кабанов выдержал паузу. У него запершило в горле и он попросил Маро дать ему воды. Маро протянул ему флягу, из которой Кабанов сделал пару глотков.

Стоявший у задней стены комиссар Кариф поднял одетую в черную перчатку руку.

– Да, комиссар? – сказал Кабанов. – Вы хотите что-то спросить?

Кариф коснулся козырька фуражки, как бы извиняясь, что прервал полковника:

– Судя по вашм словам вы намерены войти в Наличь, несмотря на то, что мы почти наверняка встретим там превосходящие силы противника.

– Мне не нравится слово «превосходящие», сомиссар. – сказал Кабанов. Говоря это, он осматривал лица подчиненных. – Мы слабо представляем, какие силы окопались в городе, но знаем, что их было достаточно, чтобы одолеть наших собратьев. Со слов найденного солдата становится понятно, что повстанцы используют любые, самые отвратительные уловки. Они сражаются без чести и гордости. И они за это ответят, я вас уверяю. А пока мы не заем реального количества, да, мы должны ожидать ожесточенного сопротивления, но враг на западном берегу нас больше не беспокоит. Когда они расстреляли наших солдат на мосту, тем самым они отрезали себя от другого берега. Это была большая ошибка. Какие бы огромные силу не стояли у них на дальнем берегу, они так и останутся там стоять. Я бы сказал, что это обстоятельство слегка уравнивает шансы.

Хоть и не сильно, подумал он про себя.

– Так же, несомненно, наши братья из шестьдесят восьмого и семьсот первого нанесли определенный урон противнику. Уверен, они забрали немало этих ублюдков с собой. Мы прибыли чтобы разделаться с остальными. Пятая рота совершит возмездие. Вы со мной?

Они ответили утвердительно, громко, но все еще неуверенно. Кабанову этого было достаточно. Внутри них должен разгореться огонь. Настало время напомнить им, кто их командир. Он все еще держал фляжку Маро. Подняв руку с флягой в воздух он с силой швырнул её на пол и прокричал: «Вы со мной, варп раздери?»

Резкое движение вызвало вспышку боли под ребрами, в ушах громко грохотало сердце, но по его лицу ничего не было заметно. Он впивался взглядом в каждого из них.

Каждый человек в кузове Первопроходца вставал под горящим взглядом Белого Кабана

– Да, сэр! – кричали они.

Кабанов повернулся к Себастеву и сказал:

– Я не знаю, какого черта происходит сегодня с пятой ротой, но надо с этим что-то делать и побыстрее. Во имя Терры, я, Белый Кабан и мои первенцы должны быть самыми жестокими в Имперской Гвардии, черт побери, машинами для убийства. Эта рота выживет и подтвердит свою репутацию. Этого требует Император! – он отвернулся от Себастева, чтобы посмотреть на всех собравшихся. – Если мы умрем, то во имя Императора! Мы не сдадимся без боя. Каждый оставшийся в полку человек выполнит свой долг. Это ясно?

В этот раз голоса были намного громче и заполнили его огнем, которого он ждал от них.

– Да, сэр!

В этот момент Кабанов боролся с собой, чтобы не закашляться. Его легкие, как будто были проткнуты иглами. Он подумал, что зря выкинул фляжку Маро. В кармане адъютанта была еще одна фляга, но с ра́зводом, он не был крепким, то, что было нужно его телу, а лишь расслаблял.

Преодолев приступ кашля он вновь обратился к солдатам:

– Так-то лучше. Каждый день, что вы служите в гвардии, каждый из них, сводится к тому, что вы делаете сейчас. Полк не должен закончиться на нас. Мы разобьём врага, выжить и восстановить полк. Это будет не легко. Мост разбит и мы можем застрять там, отрезанные от путей отступления. Соленне слишком быстрая и бурная река, чтобы её можно было форсировать на химерах. Орки будут атаковать Граззен на севере от нас, в этом случае оба моста в том городе будут разрушены. Порты на юге находятся в самом сердце территории повстанцев, так что от моря мы тоже отрезаны. Поэтому на данный момент мы застряли на этом берегу, независимо от того, что мы предпримем в дальнейшем. Мне кажется, что наибольшую пользу мы можем принести здесь в Наличе. Мы захватим передающую станцию и, если найдем, то и заглушающее устройство Данника. Если мы его захватим, то сможем направить против них.– он посмотрел над толпой, на сидящего в конце трюма, рядом с Карифом и отцом Олафом. – Ведь так, инженер-мистик?

Политнов поднял голову покрытую капюшоном:

– Захватите устройство и Бог-Машина откроет нам его секреты. Нам нужно будет только совершить нужные ритуалы.

Кабанов кивнул.

– Я полностью в это верю и надеюсь мне не надо вам рассказывать, как важно восстановить связь с двенадцатой армией. Это достойная миссия! Если эта проклятая штука в Наличе, то пятая рота пойдет туда и добудет её мне, разве не так?

На этот раз Кабанову показалось, что транспорт задрожал от звука голосов. Он не смог совладать с улыбкой, появившейся на его лице. Он взял в пальцы конец своих длинных белых усов.

– Отлично, – произнес он, – я не сомневался, что вы так ответите. – Повернувшись к Себастеву сказал. – Настало время вам взять слово, капитан. Расскажите этим прекрасным офицерам, как мы будем отправлять правосудие Императора.

– Так точно, сэр. – ответил Себастев.

А я присяду, пока не упал, подумал Кабанов.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

День 687 Налич, Восточный берег – 06:03, -28°C

В лучшие дни Налич был центром торговли и дорогой жизни между народами Варанеса и южного Варанеса. Пролегающий над глубокими бурлящими водами массивный городской мост, длиной два километра был ключом к торговле между двумя соседними странами. Многочисленные грузы фруктов и овощей двигались с умеренного юга на восток, через город, а в обратном направлении шли руда и лес. Горожане наслаждались жизнью, каждую неделю возносили благодарность имепратору в местном соборе и уверенно смотрели в будущее. В те времена Наличь был светлым, уютным местом.

Никто из тех людей и представить не мог, что все это будет разрушено через две тысячи лет. Сегодня Налич был мёртв. Улицы и аллеи были засыпаны снегом. Дома находились в запустении, их окна и двери зияли пустотой, словно иссохшие человеческие черепа.

Но сейчас город не был абсолютно мертв. Призрачные фигуры скользили между домов, едва различимые очертания в предрассветное время. Востроянцы.

Себастев лично выбрал группу диверсантов для проникновения в город. Они двигались быстро и бесшумно, выполняя задачу, поставленную полковником Кабановым. Основной целью было вырвать змее зубы: обезвредить любую технику повстанцев, привести её в негодность перед прибытием основных сил пятой роты.

Над землей пондялся ледяной туман, ночь отступала перед надвигающимся днем, и туман был как раз кстати. В этом Себастев видел длань Императора. Туман был божественным даром, укрывшим его людей от глаз врага, уравнивая шансы. Возможно, его частые молитвы наконец были услышаны.

Туман вынудил солдат Дниккина использовать прометиумовые лампы, чтобы освещать себе путь во время патрулирования, а это позволяло Себастеву легче обходить патрули. Оборона казалась не очень сильной, повстанцы думали, что их восточный фланг защищен после того, как востроянцы были убиты. Они не рассчитывали на прибытие пятой роты.

Так как операция требовала от участников как скрытности, так и технических знаний, Себастев составил разведчиков в пары с теми, кто имел опыт борьбы с техникой. Обладая навыками разведчика, полученными в ранние годы службы и в то же время умело обращаясь с техникой, Себастев настоял на своем участии, не смотря на протесты Курицына. Но была и другая причина, почему он решил участвовать в операции, вступить в прямой контакт с противником, он хотел прогнать мрачные мысли из головы. Тяжелое чувство обреченности овладело им в после оставления Корриса и он должен был от него избавиться.

Сосредоточившись на своем гневе и жажде исполнить правосудие Императора Себастев лежал под кузовом Саламадры повстанцев. Закрепляя не днище направленный мелта-заряд, нацеленный на управляющую проводку и управляющие механизмы он чувствовал, как холод земли проникает в его тело. Это был разведывательный вариант Саламандры, но он имел много общего с конструкцией Химеры. Днище было легко уязвимо. Заряд прожжет его, когда придет время и машина станет бесполезной.

Он тихо ругался, время было против него. Кто знал сколько лет этой Саламандре? Она определенно была в составе планетарных сил обороны еще во времена, когда Даниккин был еще лоялен, привезена с ближайшего мира-кузницы, возможно с Естебана VII, чтобы служить во имя Императора. Наверное этот почтенный дух машины заслужил великую честь до того, как был обращен против сил Императора.

Какая трата, подумал он, такая машина в руках дураков. Среди звёзд у человечества достаточно врагов и без этих идиотских сепаратистских войн. Разрозненность нас ослабляет, открывает для атак ксеносов. Нужно с этим заканчивать.

Себастев вытащил из рюкзака, лежащего рядом с ним, последний мелта-заряд. Он уже заминировал две Химеры и Леман Русс.

Даже из-под танка он видел, что по мере того, как наступал день туман рассеивался. Большая часть вражеских войск скоро проснется. А еще будет много гражданских.

Большинство беженцев, прошедших через города, удерживаемые востроянцами сохранили верность Императору и просто желали избежать преследования со стороны агентов лорда-генерала Ванандрассе. Их были миллионы. Обычно они шли на запад, в так называемые добровольческие поселения, организованные Старым Голодяем на территории к югу от Саддисвара. Там они получали пищу и кров, работали, шили шинели и одеяла для востроянцев.

Когда лагеря заполнились было принято решение разрешить беженцам оставаться в удерживаемых востроянцами городах, но для всех цена этого решение была очевидна. Себастев не был уверен, сколько в Наличе осталось мирного населения. Если они не будут участвовать надвигающемся сражении, то переживут этот день, но если они захотят участвовать в битве, востроянцы убьют их без раздумий. Гражданский или нет, если ты отвернулся от Императора – ты не заслуживаешь жизни.

Убийство заблудшего населения было мрачной обязанностью, это так, но солдаты пятой роты делали это и прежде. Когда Себастев устанавливал таймер на последнем заряде, вернулись воспоминания о войне на Пороже, примерно 13 лет назад. Это был красивый, зелёный мир, покрытый яркими полями и садами. Женщины Пороже были очень красивыми, хрупкие и утонченные, словно хорошо сложенные куклы с кожей цвета мёда и волосами цвета шоколада. Ему запомнилась одна девушка, в покрытой цветами шляпе, которая принесла его людям фрукты, пока они патрулировали границы, рядом с садами её семьи. Проходя среди них она танцевали и ослепительно улыбалась, словно каждому раздавала ценные дары из своей корзины. Даже самый прожжённый ветеран улыбался в ответ, горящие взгляды следовали за ней, задерживаясь на округлых бедрах и груди, свет играл в её волосах. Они поблагодарили её и откусили от мясистых фруктов, которые она раздавала.

Наконец она остановилась перед Себастевым, глядя на него в упор и держа в руках сочный местный фрукт вусгада. Он принял его и кивнул в знак благодарности. Он уже почти откусил от плода, когда одного из солдат вырвало. Потом его рот наполнила кровавая рвота и потекла на траву.

Девушка не стала на это смотреть, а, бросив корзину, кинулась убегать. Еще несколько солдат упали на землю, стонали, хватались, их тошнило кровью.

Себастев повернулся и убил её, даже не задумавшись. Один выстрел в затылок примерно с шести метров. Вся эта красота, весь этот свет потух от выстрела болтерного пистолета. Цветы на её шляпе разлетелись, как маленький фейерверк, раскидывая розовые лепестки в жарком полуденном воздухе. Крутанувшись в воздухе её тело с силой ударилось о землю. Себастев запомнил только чувство пустоты и растерянности.

За всей этой красотой прячется скверна и предательство, подумал он, так же как на Мире Даника, как на всех восставших мирах. Поцарапай немного поверхность и внутри они все одинаковые, они умерли в момент, когда отвернулись от Империума.

Из солдат, попробовавших отравленные фрукты, трое умерли, еще шестеро получили тяжелые раны, им потребовались аугментические органы. Остальным потребовалась длительная медицинская помощь, во избежание дальнейших осложнений. Больше никто никогда не ел местную пищу.

Семья девушки была сожжена за предательство. Комиссар-капитан Вон проследил за этим. Все эти годы Себастев думал об этой девушке. Знала ли она вообще, что фрукты отравлены? Он ведь даже не дал ей шанса сказать что-либо.

После этого случая вышли новые правила взаимодействия с местным населением, но для многих гвардейцев было уже слишком поздно. От местных женщин тысячи солдат подхватили смертельные болезни. Официальное расследование выяснило, что самые красивые пороженки добровольно заражали себя, после чего спали с таким количеством оккупантов, с каким могли.

Что за кампания это была, думал Себастев. Эти люди использовали против нас все, что у них было. Почему все эти предатели и еретики так настойчиво хотят принести себя в жертву ради идеалов таких безумцев, как Ванандрассе?

Он никогда не забудет лицо этой девушки, этой милой улыбки, в момент, когда она вручала ему свой смертоносный дар, как её голова на секунду превратилась в малиновый цветок

– Вы закончили, сэр? – прошипел голос с боку Саламандры. – Патруль вернется в любую секунду.

Себастев закончил и выскользнул из под машины. Рядовой Аронов стоял рядом. Разведчики пятой роты в основном были маленькими и гибкими, но Аронов был огромен. Он возвышался над Себастевым, поводя головой по сторонам, изучая туман на предмет малейших неприятностей.

– Вы не думаете, что слишком переусердствовали, сэр?

– Мы свое дело сделали. – прошептал Себастев.– Думаешь сможешь нас провести к точке встречи?

– Вы знаете, что смогу, сэр. – ответил Аронов, постучав пальцем по голове. – Пиктографическая память. Все здесь. Я думаю именно поэтому вы взяли меня с собой.

Себастев покачал головой:

– Вовсе нет, рядовой. Просто мне был нужен самый большой, тупой человеческий щит, который я только смогу найти.

– Пффф. Как скажете, сэр. – сказал Аронов. – Пошли.

По задворкам они двинулись на запад, все еще укрытые туманом, но на всякий случай держась в тени. До того, как в Наличе прозвучит довольно специфический будильник, оставались считанные минуты. Себастев удивлялся, как Аронову удавалось двигаться так быстро и при том не издавать шума.

Черт, подумал он, вот что со мной сделало звание. Когда-то и я мог так же передвигаться. Теперь я только замедляю его. О, Золотой Трон, если я выживу…

Они уже достигли угла перекрестка, когда Аронов резко присел. Себастев мгновенно замер. Быстрыми жестами большой разведчик показал, что впереди патруль. Из тумана показались три человека, вооруженные лазганами. Они двигались с юга на север по улице, пересекавшейся с их улицей. Жестами Аронов спросил у Себастева, что они будут делать дальше.

Мы не можем ждать пока они пройдут, подумал Себастев. Мы должны дойти до точки встречи до того, как взорвутся заряды, но если мы нападем и позволим одному из них уйти – поднимется тревога и полковнику Кабанов встретит тяжелое сопротивление. Жесты Аронова стали настойчивее

Справится ли этот солдат? – гадал Себастев. – Справлюсь ли я?

Он принял решение. Показал три жеста: «убрать их».

– Ближе не надо, сержант – сказал полковник Кабанов водителю. – Уже видны фонари на окраинах. Еще ближе и нас выдаст звук двигателя. Лейтенант Курицын, прикажите остальным оставаться на позициях.

– Есть, сэр, – ответил Курицын. Он взял трубку с переговорного устройства на стене, оно было подключено к передатчику химеры. Настроив нужный канал он сказал: «Командир – всем подразделениям. Сохраняйте позиции за гребнем. Приготовится выдвигаться по приказу полковника».

Химеры пятой роты замерли в снегу. Первопроходец стоял позади них, готовый выпустить груз жаждущих мести гвардейцев. У пятой роты просто не хватало ресурсов для атаки с разных направлений, поэтому Кабанов решил, что они пойдут клином через позиции повстанцев и атакуют их в городе. В конце концов, городской бой это конёк востроянцев.

– Будем надеяться, что капитан сможет облегчить наше продвижение. – сказал комиссар Кариф.

Полковник повернулся и посмотрел на него.

– Не переживайте на счет этого, комиссар. Эффективность действий капитана Себастева не подлежит сомнению. К моменту нашего подхода у этих мерзких повстанцев не будет ни одной рабочей единицы бронетехники на этой стороне реки. Зато их пехота даст нам серьёзный отпор.

– Вот, снова, полковник – сказал Кариф, – должное уважение к силе противника. Сильно контрастирует с мнением, которое доминировало в Саддисваре.

– Комиссар, это пропаганда двенадцатой армии, – ответил Кабанов. – Они заставили вас поверить, что мы сражаемся с полными идиотами. Я бы на вашем месте не сильно на это рассчитывал. Это конечно хорошо для морального духа, но величайшая ошибка, которую может допустить человек, это недооценить своего врага. Холод закалил народ Данниккина. Захваченный город впереди лучшее тому доказательство. Они не ограничены какими-либо рамками чести и благородства. Они отчаянно борются. Это придает им сил. Возможно, наше отчаяние сделает то же самое для нас.

– Возможно, – ответил Кариф, – но честь и благородство в итоге восторжествуют. Я ожидаю, что пятая рота будет блюсти оба эти принципа. Комиссар не может ожидать меньшего.

Полковник кивнул:

– Для солдат роты честь не пустое слово. За это вам не стоит волноваться. Но их выживание очень важно для будущего полка. Мне кажется, что иногда в нашем служении Императору честь нужно принести в жертву. Если бы в Коррисе мы служили чувству чести и долга капитана Себастева, пятая рота пала бы под орками. Вы и я были бы сейчас парой замерзших трупов. Не смотря ни на что капитан Себастев не нарушил бы приказ генерала Властана.

Кариф вспомнил разговор солдат в трюме Первопроходца.

– Именно поэтому вы решили остаться с нами, не так ли, полковник?! Благодаря вашей настойчивости в принятии командования на себя помогла сохранить роту и честь капитана, по крайней мере на тот момент.

– Это ваша трактовка события, комиссар, – раздраженно сказал полковник, – вы имеете на неё право. Но Даниккинская кампания не из простых. Кроме меня и еще пары людей не из двенадцатой армии, никто не представляет, что тут происходит. Я вам даже больше скажу: придется постараться, чтобы найти в анналах истории записи о более тяжелых днях, чем нынешние.

Полковник Кабанов крепко сжал кулаки и продолжил.

– История полка писалась непрерывно на протяжении тысяч лет. Несмотря на любые потери и поражения, о которых никто не упоминал, всегда оставались выжившие, те из кого полк восстанавливался. Но Данникийцы… их ненависть – сильная штука. Они не берут пленных, комиссар. Все противники их сепаратизма были сразу убиты. И мне кажется, что пятая рота это единственное зерно из которого полк сможет вырасти снова. Завтра мы или добудем еще одну победу или нарушим давнюю традицию.

Кариф тихо сидел, обдумывая слова полковника, а потом сказал.

– С вашего разрешения, полковник, я бы хотел, чтобы моему адъютанту выдали тяжелый болтер, когда мы войдем в город. Ему пригодится такой опыт, если он хочет стать хорошим солдатом и санитаром.

– Не возражаю. – ответил полковник. – Отправим его вперед. Сержант Самаров найдет ему хорошее применение.

Ставин явился сразу, как получил приказ. Кариф слышал, как сержант Самаров поприветствовал его, когда тот вошел в кабину водителя.

Лейтенант Курицын сидевший рядом с отцом Оловом, напротив Карифа вытащил из кармана шинели позолоченные часы и взглянул на циферблат.

– Святые, храните капитана. Сейчас он уже должен быть на восточном берегу. Скоро будет сигнал.

Из спутанной бороды отца Олова послышался загробный голос.

– Не беспокойтесь, лейтенант. Серая Леди присматривает за ним. Тебе это прекрасно известно. – он перевел взгляд на Карифа. – Святая Надалья, комиссар. Святая покровительница Вострои. Капитана защищает его вера, запомните мои слова.

Кариф ухмыльнулся в ответ и сказал: «Я знаю, кто она, святой отец, но ваши слова напомнили мне об одной вещи, которую я хотел обсудить с вами. Надеюсь вы не сочтёте это дерзостью с моей стороны».

– Значит это будет какая-то дерзость, – буркнул в ответ священник, – но продолжайте, комиссар.

Борода Олова была такой длинной, что доставала до ремня. Рядом с ним стояли кожаные ножны с его любимым оружием – потрошитель, цепной меч, которым пользовались многие священники на поле боя. Годы тренировок и боевая закалка дали священнику физическую мощь. Кариф заметил толстые мышцы под одеждами Олова.

– Признаться, я чувствую определённое родство с вами, святой отец. – сказал Кариф. – Мы с вами оба служители Империи. Да, у нас разные роли, но я надеюсь вы тоже чувствуете некоторое единение. Где-то в глубине.

– Говори уже. – громыхнул Олов.

Кариф снова для себя отметил, что востроянцы легко раздражимы. Ему постоянно приходилось намекать себе, что это общая черта, как для офицеров, так и для служителей экклизиархии. Подавив возмущение Кариф сказал:

– Хорошо. Я бы хотел провести чтение для солдат перед предстоящим боем. Уверен, я смогу укрепить их дух и передать им немного божественной силы. Вы не против, святой отец?

Олов нахмурил брови.

– Я справлюсь с чтением, комиссар. Возможно вам не разъяснили это достаточно хорошо. Я делал это для них почти одиннадцать лет.

И судя по тому, что я слышал вы здорово портачите, подумал Кариф. Септология Гестора? Может она и одобрена официально Министорумом, но писал книгу определенно безумец. Настало время полку услышать достойные слова, которые поведут их в бой.

Кариф подумал, что будет лучше не упоминать разговор с капитаном Себастевым, в котором он попросил его занять место отца Олова. Поверил бы ему в этом случае проповедник?

Вместо этого Кариф сказал:

– Этой роте повезло, что у них есть вы, отец Олов, и они это хорошо знают. Но так как я прибыл недавно, то мне хотелось бы упрочить свое место среди солдат, дать им привыкнуть ко мне.

Сидевший возле водительского отсека полковник Кабанов добавил:

– В этом есть логика, комиссар, но решение принимать вам, отец Олов. Вы бы не хотели дать шанс нашему новому комиссару?

Если на святого отца и подействовали слова полковника, то он не подал виду.

– Что вы будете читать, комиссар? – спросил он все еще хмурясь.

Настало время Курифу разыграть своего туза. Из внутреннего кармана он вытащил и поднял на обозрение маленькую книгу в синем переплёте.

Глаза Курицына сверкнули.

– Осторожнее, комиссар, – прошипел он. – Если вы взяли эту книгу без его разрешения, то он снимет с вас голову, не смотря ни на какие законы.

– Вы хотите сказать, лейтенант, – пробормотал Кабанов, – что это личная копия капитана Себастева?

– Так и есть, сэр, – сказал Курицын, – никакой ошибки. Эта книга – всё, что осталось капитану от отца. Я уверен, что вы этого е знали, но вам наверное лучше отдать её мне. Я не расскажу ему. Для всех будет лучше, если он об этом никогда не узнает.

Кабанов кивнул: «Это будет лучший выход».

Кариф ухмыльнулся, покачал головой и вернул книгу в карман.

– Не хочу обидеть вас, господа, но ваша реакция меня забавляет. Капитан настаивал на том, чтобы я прочитал эту книгу. Могу вас уверить, что ношу эту книгу с его личного разрешения. Я бы хотел зачитать отрывок из неё на поле боя, если, конечно, святой отец не возражает.

Выражение лица отца Олова немного смягчилось, но вид был по прежнему не дружелюбным.

– Самый худший оратор Империума смог бы вдохновить первенцев чтением Тритис Елатии. Это проверенный выбор, комиссар, неоригинальный, но верный. Читайте, с моего благословения. Я и самому будет интересно послушать.

Кариф склонил голову с притворной благодарностью. Самодовольный старый грокс, подумал он.

Он действительно не подозревал о своей репутации? В пятой роте многие думали, что он хороший солдат, но не священник. Количество убитых им врагов впечатляет, а его вера в Императора вдохновляет. Некоторые говорили, что это позор, что Олов родился вторым. Во многих битвах он доказал им, что из него вышел бы отличный сержант.

Все это Кариф узнал за то время, что провел с солдатами. Слова офицеров редко давали объективную картину. Только слушая разговоры простых солдат можно узнать правду такой, как она выглядит снизу. Он был уверен, что его чтение будет воспринято положительно, принесет ему немного доверия солдат. Сегодня будет трудный день для всех: одна единственная рота против неизвестного количества врагов. У Карифа перехватило дыхание при мысли об этом.

Именно для таких раскладов и созданы комиссары, подумал он. В эти дни зарабатывается слава. Победа может принести почести, награды и повышения. Если повезёт, я получу признание, которое вернёт меня на высшие посты, которые достойны моих прошлых заслуг. Пусть Бреггиус винит меня за позор, которым его покрыл его сын, но все эти пересуды станут ничем, если я смогу реабилитироваться.

– …чтения?

Кариф встряхнулся, поняв, что полковник обращается к нему.

– Прошу прощения, полковник, что вы сказали?

– Я спросил вас, комиссар, уверены ли вы, что сможете справиться с вашими остальными обязанностями на воле боя, если будете заняты чтением?

– О, конечно, – сказал Кариф с легкой улыбкой. – Я не буду читать прямо со страницы. Вся книга уже у меня в памяти и я выбрал подходящие части. Уверен, вы будете удовлетворены.

Отец Олов снова помрачнел и не смотрел в глаза Курифу. Священник наверное проклинал себя за хвастовство и глупость. Пусть так и будет. Кариф на самом деле запомнил текст используя технику ментального импринтинга, которой обучали комиссаров в схоламах по всему Империуму. Вряд ли его можно было винить в ошибке Экклезиархии, не развивающей этот навык у других своих слуг.

Курицын бормотал что-то себе под нос, вглядываясь Кабунову в глаза.

– Если вам есть что сказать, то поделитесь с нами. – сказал полковник.

Курицын покраснел.

– Простите, сэр. Просто за все годы службы в пятой роте я никогда видел, чтобы капитан кому-то позволял держать эту книгу. Признаюсь, я немного растерялся.

Кабанов кивнул:

– Смеем ли мы надеяться, что капитан Себастев наконец повзрослел? Я имею в виду, как командир. Дубрин всегда говорил, что это когда-нибудь случится. Эта ситуация видимо послужила для него катализатором.

– Перемены могут быть болезненными. – добавил Олов. – Капитан всегда боролся со своим чувством ответственности за роту. Думаю он жалеет о своем обещании, которое он дал перед смертью майора.

Тихо подошедший и слушавший этот разговор лейтенант Маро неожиданно заговорил, удивив окружающих.

– Будем надеяться, что принятие им своего положения не повлияет на те качества, за которые Дубрин выбрал его.

Кабанов кивнул.

– Себастев не сдержан даже для востроянца, но Дубрин знал, что делает. Я бы доверился инстинктам Себастева, нежели послушал любого тактика из Саддисвара.

Они как будто аплодируют ему, подумал Кариф. Слова этих людей самые крепкие в Империуме. Интересно, что они видят такого, чего не вижу я.

Лейтенант Курицын вытащил часы из кармана.

– Сэр, – сказал он, обращаясь к полковнику, – мелта-заряды должны сейчас…

Со стороны города раздались звуки взрывов, низкий рокот звучал, как стрельба из стаббера. Корпус Химеры задрожал.

– Это наш сигнал, господа. – сказал Кабанов. – Лейтенант Курицын, вы знаете, что делать.

– Да, сэр. –ответил Курицын, вынул из стенки трубку вокс-передатчика и сказал. – Всем Химерам, вперед! Держать строй пока не достигните улиц. Держитесь назначенного пути. Стрелки, обеспечьте огневое прикрытие пехоте. Видимость низкая, действуйте с осторожностью. Огонь по своим будет учтен и эти случаи будут переданы комиссару Карифу. За Императора и шестьдесят восьмой, выдвигаемся!!

Химера Кабанова открыла огонь из носовой пушки. Через минуту все вокруг заполнилось звуками болтерных и лазерных выстрелов. Повстанцы были разбужены взрывами и рычанием приближающихся Химер. Они уже вели ответный огонь из тумана.

Сержант Самаров прокричал со своего места.

– Не о чем волноваться, сэр. Они пытаются стрелять на звук двигателей. Они ни черта не видят.

– Маро, – сказал Кабанов, – садитесь за мульти-лазер и максимально прикройте наших парней. Рядовой Ставин, пусть болтер поработает для нас. Пусть их настигнет кара Императора.

Лейтенант Маро занял место за управлением турелью Химеры.

Когда они достигли позиций оборонительных повстанцев Ставин открыл огонь. Глухой грохот болтера отдавался гулом в раме Химеры. Позже к нему прибавилось жужжание мульти-лазера.

– Господа, как только мы достигнем периметра, – сказал полковник, – начнется уличный бой. И позвольте сказать вам, комиссар – никто не любит уличные бои больше, чем Первенцы.

Когда барабанная дробь взрывов прокатилась по городу Себастев и Воронов упали на заснеженный берег. Тут же в замерзшем воздухе зазвучали крики. Себастев слышал, как офицер повстанцев выкрикивал приказы с жестким данниккийским акцентом.

Из некоторых домов с, расположенных вдоль реки, из-за закрытых окон и запечатанных от холода дверей раздавались приглушенные стенания испуганных жителей. Они должны были уехать, когда у них был шанс, подумал Себастев. А если они остались, придется им все это пережить.

Он всмотрелся в туман. Был слышен звук бегущей воды. Спускаясь по склону берега, он увидел в тумане расплывчатые силуэты. Не секунду Себастев подумал, что его дезинформировали, ведь рядовой Беков сказал, что мост разрушен до основания. Он смог рассмотреть толстые опоры моста, исчезающие в белой мгле. Они выглядели совершенно неповрежденными. Лишь подойдя ближе он увидел всю конструкцию. Пролёты были перекручены и сломаны.

Действительно, мост через Соленне был уничтожен.

– Капитан, – прошипел Аронов, – сюда.

Себастев подошел к огромному разведчику. В тени под мостом кто-то двигался аккуратными шагами. Это был лейтенант Таркаров с другими диверсантами.

– Рад, что вы наконец-то пришли, сэр. – сказал он улыбаясь.

– Вы хотите сказать, что я медленно передвигаюсь, лейтенант?

– Возможно вы поделитесь подробностями, сэр?

Со стороны солдат послышались смешки. Себастев улыбнулся и сказал: «У нас были небольшие неприятности с вражеским патрулём, ничего серьёзного».

Таркаров указал на шинель Себастева.

– Я вижу, сэр. Вы вытерли всю кровь после того, как убили их?

Себастев посмотрел вниз. В последние дни он после каждой драки оказывался весь в крови.

– Черт. Придется дать рядовому Куркову лишню бутылку развода.

Курков из третьего взвода был единственным с похожим телосложением. Так как шинель Себастева была слишком украшена золотом для проведения диверсионной операции, он одолжил эту у Куркова. На ней не было украшений и для этой операции она подходила лучше. Остальные солдаты были так же экипированы по минимуму. Их защитные доспехи были оставлены в роте. Себастев взял с собой болтерный пистолет, остальные были вооружены лазганами и востроянскими ножами, висевшими на поясах.

Себастеву нож уже доказал свою пригодность. Когда они с Ароновым наткнулись на патруль, Себастев вогнал нож под челюсть ближайшего повстанца, пробил нёбо и вошел в мозг. Чтобы вытащить нож времени уже не оставалось и Себастев прыгнул ко второму солдату, ухватил за стеганый воротник шинели и с силой бросил через бедро, буквально воткнув его в промерзшую землю. Шея человека неуклюже изогнулась, отвратительный хруст огласил быстрый конец драки.

Аронов задушил третьего, удерживая его до тех пор, пока мозг не отключился от недостатка кислорода. Себастев наблюдал, как глаза солдата закатываются. Потом они спрятали тела и побежали на запад, к точке встречи. Мелта-заряды уничтожили большое количество бронетехники повстанцев, повергли силы даниккийцев в полный хаос.

Скоро на них обрушится удар Кабанова, а это значит для Таркарова, Аронова и остальных пришло время переходить ко второй фазе операции.

– Отлично, – сказал Себастев, – вы знаете, что делать. Разделитесь на отряды. Лейтенант Таркаров возьмет свое отделение и выдвинется в тыл повстанцам. Вы должны устроить им парочку сюрпризов, пока они сражаются с нашими основными силами. И проследите, чтобы наши парни точно знали, где вы находитесь. Приберегите выши подарки для даниккинских ублюдков. Я не хочу слышать слова «дружественный огонь».

– Не беспокойтесь, сэр. – сказал Таркаров. – Мы позаботимся, чтобы наши знали откуда им помогают.

Себастев повернулся к своему отряду.

– Пока мы еще скрыты этим туманом, давайте пользоваться. Наш объект – это станция связи на юго-западе в старом соборе. Мне нужно это задние, первенцы. Возможно сильное сопротивление, так что покажите на что вы способны. Аронов знает путь, так ведь, Аронов?

Аронов постучал по виску пальцем в перчатке.

– Хорошо. – сказал Себастев. – Выдвигаемся. Сейчас настало время нам отомстить за всех убитых здесь Первенцев.

После этих слов в глазах каждого солдата запылал огонь. Отвернувшись Себастев сказал через плечо, обращаясь к Таркарову:

– Удачи вам, лейтенант. Не подведите Белого Кабана.

Таркаров коротко отсалютовал:

– Я не собираюсь этого делать, сэр. Удачи вам со станцией. Увидимся, когда все закончится.

– Увидимся. – твердо ответил Себастев.

Таркаров вывел своих солдат из-под тени моста и через секунду их силуэты растаяли в тумане.

– Ведите нас. – сказал Себастев Аронову.

Когда отряд выдвинулся, Себастев услышал звуки сильного сражения. Полковник Кабанов атаковал врага. Битва за Налич разгоралась.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

День 687 Налич, Восточный берег – 07:38, -26°C

Кариф крепко держался за поручни в кабине Химеры полковника, пока та пробиралась через внешние оборонительные сооружения повстанцев, которые не использовались с тех пор, как два года назад линия обороны востроянцев переместилась на восток к Коррису. Самаров, водитель Химеры, удерживал постоянную скорость, чтобы не оторваться от отделения пехоты, которому они служили прикрытием. За каждой Химерой следовал взвод, раздроблявший снег, плотно укатанный тридцати восьми тонной машиной.

Кариф всматривался в бойницу в задней части Химеры. В сверкающей мгле было трудно правильно оценить качество обороны повстанцев, но ему было абсолютно ясно, что враг совершенно не ожидал нападения с этого направления. Самоуверенность повстанцев и погода помогли пятой роте застать противника врасплох.

Смертоносные лучи прорезали яркие полосы в тумане, а воздух наполнял звук выстрелов лазганов и треск болтерного огня.

Провались оно все в варп, подумал Кариф. Теперь, когда мы вошли в город лучше туману рассеяться. Если я не вижу противника, как я его убью?

Химера подпрыгивала и раскачивалась. Кабанов крикнул стрелкам:

– Не тратьте боеприпасы на стрельбу вслепую. Стреляйте на вспышки. Займите их делом, пока не подойдет наша пехота.

Сержант Самаров что-то прокричал со своего места. Карифу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова за злобным жужжанием мульти-лазера.

– Полковник, сэр. Дальше я проехать не смогу. На дороге много подбитой бронетехники. Кажется она из 701-й, сэр.

– Принято, сержант. – сказал Кабанов. – Маро, оставайтесь за мульти-лазером. Прикрывайте продвижение наших. Остальным приготовиться к выходу. Лейтенант Курицын, проинформируйте взвод Брешека, что я присоединюсь к ним. Удостоверьтесь, что они будут готовы, когда я опущу трап.

Курицын немедленно передал сообщение взводу Брешека.

Кариф застегнул свой черный меховой плащ. Из своей обычной одежды отец Олов оставил только пару кожаных рукавиц. Кариф с недоумением смотрел на него.

– Возможно вам стоит одеть что-то более существенное, отец? – спросил Кариф.

– Я окутан моей верой, комиссар. – прорычал священник. – Этого мне достаточно.

– Да? Тогда, наверное, огонь праведной веры согреет вас изнутри. – с сарказмом в голосе сказал Кариф.

– Наверняка так и будет, комиссар. – прорычал Олов. – К слову о праведном рвении, я буду внимательно слушать ваши чтения.

– Тогда я очень постараюсь.

Лейтенант Курицын помог полковнику Кабанову подготовиться к сражению. Сейчас полковник представлял собой образец военной знати востроянцев. Под белым мехом Кариф увидел позолоченный панцирный доспех, украшенный изображением имперского орла, крылатым черепом Имперской гвардии и древним гербом благородной семьи полковника, дома Кабановых.

По команде Ставин покинул свое место и присоединился к комиссару.

Курицын с восхищением смотрел на Кабанова.

– Радостно видеть вас в таком виде, сэр. – сказал он. – Солдаты будут сражаться упорнее, зная, что на поле боя присутствуете вы. Они хотят, чтобы вы ими гордились.

Полковник кивнул. Кариф подумал, что полковник немного смущён восхищёнными взглядами. Он в этом убедился, когда Кабанов посмотрел на Карифа и сказал:

– Я обычно не склонен к такой показной роскоши, комиссар. В этом плане я, наверное, похож на нашего капитана Себастева. Но сегодня мы несем месть людям убившим наших братьев. Я хочу, чтобы солдаты видели, что их веду я. – его взгляд перешел на других. – Мы полот Императора, господа. Обрушимся же на предателей и разорвём их в клочья. Открывайте люк, комиссар.

– Сию минуту, полковник. – ответил Кариф.

– Да, – сказал отец Олов, поднимая свой массивный потрошитель. – Открывайте и дайте мне выйти. Я покараю отступников.

– За Золотой Трон, – сказал Кариф и ударил по глифе открытия створки. Задняя заслонка с грохотом упала в снег и внутрь ворвался холодный воздух. Кариф встал позади Кабанова.

Взвод Брешека замер во внимании, десять человек стояли в два ровных ряда. Они стояли в полный рост под выстрелами противника, пролетавшими в тумане. Когда полковник вышел вперед сержант Брешек и его подчиненные отсалютовали ему, как один. Брешек сделал шаг вперед и представился:

– Взвод Брешека ожидает ваших приказов, полковник. – сказал он.

– Благодарю, сержант, – ответил Кабанов.

Брешек отошел в сторону и встал рядом с полковником.

– Мы будем продвигаться вперед, сквозь позиции противника, – сказал Кабанов, обращаясь к взводу, – уничтожая по пути попадающиеся вражеские опорные точки. С максимальной скоростью направляемся к взводу Рейвемота. Мы зачистим основные строения в том районе. Дальнейшие приказы получите, когда займем площадь.

– За Императора и Вострою, – выкрикнул Брашек.

– За Императора и Вострою, – подхватил взвод.

Кабанов повернулся к Брешеку и добавил:

– Во имя милости Император, сержант, некоторые из наших братьев могут быть еще живы. Опираясь на прошлый опыт с ДОА шансов мало, но все же… Если тут есть пленные первенцы мы должны их освободить. Я хочу, чтобы город захватили, как можно быстрее. Не дайте ни одного шанса даниккийским предателям. Это ясно?

– Никакой пощады, сэр, – сказал Брешек. – Мои бойцы будут с вами все время.

– Я знаю это, сержант, – сказал Кабанов. – Стройте людей и выдвигаемся.

Себастев спрятался за стену дома, когда в нескольких дюймах от его лица очередной поток пуль из стаббера застучал по камням, покрывающим угол.

– Сын грокса, – прорычал он, когда его осыпало каменной крошкой. – Всем оставаться в укрытии.

Минутой ранее его взвод достиг передающей станции, удивив и легко обезвредив патруль повстанцев, проходивший по соседней улице. Но главная задача Себестева, захват станции, так легко не поддастся. Двое отличных солдат уже были убиты, когда пытались найти укрытие от огня. Их тела были истерзаны крупнокалиберными стабберами, стрелявшими из бойниц по обе стороны от главных ворот. Пока холодный туман все еще мешал обзору, но стрелки стабберов похоже пользовались термо оптикой. Стрельба велась убийственно точно. Тела рядовых Равски и Ильянева тому доказательство. Они лежали посреди улицы, на их спинах зияли парящие выходные раны размером с кулак.

Не дождусь, когда руки дотянутся до этих ублюдков внутри, подумал Себастев.

– Есть идеи, сэр? – сзади спросил его Аронов.

Солдаты смотрели на Себастева с надеждой. Они не любили отступать. Двое из них погибли у всех на глазах, и, как и Себастев, они хотели наказать убийц.

– Защитники станции наверняка вызовут кого-нибудь атаковать нас. – Сказал Себастев. – Нужно двигаться быстро. Попав внутрь мы можем заглушить рации повстанцев, наши основные силы могут начать их вырезать. Нам надо только пройти мимо этих стабберов.

Себастев рискнул выглянуть из укрытия снова. Сквозь рассеивающийся туман он хорошо видел главный вход станции. До него было метров пятьдесят. Краем глаза он увидел вспышки выстрелов стаббеов, направленных на запад. Их было два. По прикидкам Себастева стабберы не могли обстреливать территорию примерно метров в пятнадцать под собой, обзор им загораживала стена.

Внезапно орудия снова открыли огонь, выбивая крошку из защищавшей его стены. Себастев поспешно убрался за укрытие: «Варп их прокляни и раздери».

– Они не смогут убить нас всех, сэр. – сказал голубоглазый солдат, подползший к Себастеву сзади, это был Вимкин. Раньше он пел в хоре Министорума, до того, как попал к первенцам. Сейчас это трудно было представить, теперь его лицо было покрыто шрамами и вставками искусственной кожи, на нем не осталось следа от той чистоты и красоты, которую обычно демонстрировали священнослужители. Но его глаза все еще оставались чистыми и яркими. – Я имею в виду, что если мы побежим все вместе, то большинство из нас доберется до двери.

Приемлемые потери, снова подумал Себастев. А какой у меня есть выбор?

Остальные одобрили идею Вимкина. Среди них был и Аронов.

– Я насчитал пять улиц, выходящих на эту сторону здания. – сказал он. – Я думаю, что если мы побежим все с разных направлений, то у нас появится хоть какой-то шанс. Решение за вами, сэр. Время играет против нас.

– Похоже…

Себастева прервал звук резко открывшихся ворот, за которым последовали крики с грубым данникийским акцентом.

Он аккуратно высунулся из-за укрытия. Из главного входа высыпал отряд повстанцев. Они занимали позиции вокруг здания. Их разговор на готике с сильным акцентом было непросто разобрать, но там было что-то еще. Голос сержанта повстанцев звучал взволнованно. Себастев надеялся, что это из-за того, что их войска отступают под напором полковника.

– Он в себе не уверен. – сказал он Аронову.

– Сэр? – переспросил разведчик.

Себастев посмотрел на него:

– Этот повстанческий ублюдок, этот сержант, он нервничает. Я это слышу. Они не ожидали, что-кто-то проберется так далеко в город. Прокляни их варп, они думали, что контролируют весь этот район. Я только что услышал, как он говорил своим успокоиться, что тяжелые стабберы защитят их. Похоже это гражданское ополчение, а не войска ПСО. Как думаешь, Аронов? Хочешь пари?

– Что ж, сэр, – ответил Аронов. – Если на кону развод, то я в деле. Но шансов у вас будет больше, если мы не будем лезть одновременно и на солдат, и на стабберы.

Себастев согласно кивнул:

– Мы можем послать двух солдат вокруг, организовать отвлекающую атаку с востока. Думаю они тут не останутся, если они будут думать, что нужны у восточной стены. Тогда останутся только стабберы. А когда мы окажемся под бойницами, то сможем разобраться и с вернувшимися ополченцами.

– Похоже на план, сэр. – ответил Аронов.

Взгляд Себастева скользнул по телам Равски и Ильянева. Они лежали в лужах крови, замёрзшей и превратившейся в зеркало. Раны уже не дымились. Тела быстро промерзали. Он знал, что потеряет еще больше людей, пока они будут брать передающую станцию.

– Ульян! – сказал Себастев. – Горголев! Тащите свои задницы сюда.

Двое солдат пригнувшись почти до земли приблизились к нему, так чтобы на высовываться из-за стены. Ульян был старше. Подтянутый, сероглазый и чертовски хороший стрелок. Горголев же наоборот был кареглазым, бородатым и умел устраивать заварушки. Именно поэтому он идеально подходил для того, что задумал Себастев.

– Займите позицию на другой стороне здания. Идите туда задними дворами. Постарайтесь не вызвать огонь стабберов. Когда займете позицию пошумите хорошенько. Не надо сосредотачиваться на определенных целях. Вам нужно только отвлечь охрану от этих ворот. Они должны подумать, что основной удар идет с востока. Это должно быть не очень сложно. Повстанцы защищающие базу это ополченцы, я уверен в этом. Когда они двинутся в вашу сторону, то не стесняйтесь стрелять в них. Все ясно?

– Отвлекающая атака, сэр, – сказал Ульян.

– Я в деле, сэр, – оскалился Горголев.

– Хорошо, -сказал Себастев. – Чего вы ждете? Вперед!

Оба солдата покинули свои места, чтобы начать обход здания передающей станции с другой стороны. Остальным Себастев сказал: «Вы знаете, что мы должны сделать. Это будет опасный забег по открытому пространству. Найдите укрытия неподалеку и приготовьтесь бежать со скоростью варпа. Сигналом будет выстрел из болт-пистолета. Ясно?

– Да, сэр. – был ответ.

– Пошли, – сказал Себастев. Он наблюдал, как солдаты бросились в рассыпную.

Пусть Император улыбнется нам, подумал он. С таким количеством солдат не существовало понятия приемлемых потерь.

Кариф шел по улицам со взводом Брешека, его сапоги хрустели по снегу, лежащему между многоквартирных домов из сине-серого камня. Его глаза оглядывали каждую тень и щель.

Следы от прошлых стычек были почти на каждом доме. От неточного пушечного огня из колоннады вдоль дороги некоторые колонны на половину осыпались. Артиллерийским огнем были сломаны стены в домах на обеих сторонах улицы. Темные, зияющие раны с зазубренными кирпичами на краях свидетельствовали о силе каждого попадания.

Сама дорога была усыпана почерневшими остовами техники. Некоторые всё ещё горели, выбрасывая вверх чёрный дым. Эти машины были уничтожены в результате диверсионной операции капитана Себастева. Кариф не мог помочь, но был признателен людям капитана за хорошо проделанную работу. Пока что им навстречу не попалась ни одной машины противника. Но в развалинах иногда обнаруживались солдаты повстанцев, которые тут же открывали огонь по наступающим востроянцам.

Полковник Кабанов разделил взвод Брешека на две огневые группы, чтобы атаковать позиции противника. Таким образом взвод Брешека быстро подавлял сопротивление.

Взвод остановился за едва узнаваемыми останками танка Леман Русс, чтобы перезарядить оружие, а в это время с дальнего конца улицы их поливали огнем повстанцы.

Справа к Карифу подполз солдат.

– Как дела, Ставин?

– Спасибо, хорошо, сэр. – ответил Ставин. Пар от его дыхания пошел от шарфа, когда он прикрыл им рот. – Но я плохо вижу в этом тумане, и не могу вести огонь более эффективно, сэр.

– Просто делай так, как говорит полковник. Увидел трассеры – стреляй в ответ. Тренируй глазомер, не трать патроны, если не уверен, что попадёшь. Определенно туман рассеивается. Теперь, когда мы продвинулись вглубь города, улицы стали уже и темп боя наверняка изменится. Бои предстоят близкие и кровавые. Сколько у тебя осталось зарядов?

– Два у меня в карманах, сэр, – ответил Ставин. – И в оружии разряжен на половину.

– Этого пока достаточно, – ответил Кариф. Он улыбнулся под своим шарфом.

Я могу допустить, думал он, что способность этого парня к войне действительно удивляют меня. Его неуверенность в себе и молодой вид делали его не похожим на бойца. Я такого не ожидал. У востроянцев любопытная система призыва в армию, которая должна подготавливать их детей к войне с самого раннего возраста.

Кариф почувствовал, что его кто-то взял за плечо. Повернул голову он увидел запыхавшегося полковника Кабанова.

– Мне кажется время пришло, комиссар. Начинайте свою речь. Мы в самой гуще заварухи. Скажите им слова, ради которых они будут сражаться.

– Да, – нетерпеливо рявкнул из-за угла сгоревшего танка отец Олов. – Приступайте, комиссар. Я бы начал прямо сейчас. Посмотрим, чему вас научила схола Экскубитос в ораторском деле.

Возбужденный священник находился в боевом отвратительном настроении с тех пор, как они вышли из Химеры. В его глазах сверкала жажда крови, что Кариф находил необычным для служителя Министорума. Помимо религиозного рвения там была еще и животная ярость. До сих пор Олову не доводилось использовать свой массивный цепной меч. Происходившая перестрелка раззадоривала его еще больше. Определенно его терпение подвергалось серьёзному испытанию.

– Конечно, вы правы, – сказал Кариф. – Самое время начать.

Кариф дотронулся до вокса в ухе, нажал кнопку передачи и сказал:

– Слушайте меня, Первенцы, сыновья Вострои. Это ваш комиссар, Дарид Аль Кариф. Я сражаюсь рядом с вами во имя Императора и Империума человечества. Наши жизни принадлежат Императору! Пусть эти слова из Тритис Елатии святой Надалии вдохновят вас на победу над жалким и недостойным врагом.

Как только Кариф закончил фразу со стороны повстанцев ударила новая волна лазерного огня, поливая уступ, за которым они спрятались. Секундой позже востроянцы ответили кинжальным огнем. Кариф прочитал на память отрывок текста: «Верьте в Императора, говорит Серая Леди, и страх не настигнет вас. Не поддавайтесь стразу, говорит она, и вы беспрепятственно выполните свой долг. Благодаря этому вы заслужите свое место подле Императора».

Со стороны улицы на юге раздались крики повстанцев, это взводы Северина и Вассило атаковали пехоту противника.

– Серая Леди не задерживалась на Вострое долго, – продолжал Кариф, – но она оставила свой след в каждой из семи провинций, и в каждой столице не хватало места от желающих созерцать её.

Полковник Кабанов отправил взвод Брешека, пока Кариф говорил.

– Выдвигайтесь. Пусть люди попарно зачищают дома, которые остаются у нас сзади. Ничто живое не должно стрелять нам в спину.

– В некоторых домах гражданские, сэр. – ответил сержант Брешек, а его взвод покинул, скрывавший их, остов уничтоженного танка.

– Я сказал в живых никого не оставлять, – рявкнул Кабанов. – Повстанцы уже убили тех, кто присоединился к нашим братьям, защищал этот город. Так что оставшиеся тоже предатели или соглядатаи, которые ничем не доказали свою преданность. В моем учебнике безразличие и трусость равнозначны. Император осудит их души. А мы отправим эти души предстать перед ним.

Кариф продолжал говорить в вокс.

– В день отбытия она одарила техтриархию (правящий класс вострои) подарком. Воздев руки к небу, она показала символ двуглавого орла и сказала, что глазами этого орла Император будет наблюдать за Востроей. В каждом ремесле проявите себя, говорила она, иначе где окажется Империум без этих машин? Сражайтесь храбро на полях брани, говорила она, иначе где будет Империум без тех бесчисленных самопожертвований его сынов?

К лазерному огню присоединились тяжелые болтеры и стабберы. Вверх по улице повстанцы наспех соорудили баррикаду и принесли туда тяжелое оружие. Мешки с песком и колючая проволока перекрывали улицу от одного края до другого, поэтому солдатам Кабанова приходилось укрываться в прилегающих аллеях.

На секунду остановившись Кариф услышал неподалеку крик даниккийского сержанта. Трое повстанцев вышли из за угла, намереваясь атаковать востроянцев, пока их товарищи вели подавляющий огонь. Кариф еще не до конца понял всю ситуацию, а его рука уже подняла лазерный пистолет.

Первый выстрел сбил одного солдата с ног, его лицо превратилось в черный овал. Другого убил Ставин, двумя точными выстрелами в грудь. Последнего он ранил в плечо, от попадания тот закрутился на месте и закричал, но не умер. Кариф опомнился, атакуя он поднял свой цепной меч высоко вверх. Голова солдата полетела с плеч.

Лазерные выстрелы летали повсюду вокруг, когда отряд Брешека открыл ответный огонь по баррикаде, впрочем без особого результата. В замерзшем воздухе слышались стрельба и крики с соседних улиц. Кариф продолжил свою речь.

– После себя Леди оставила сто полков первенцев, подчинявшихся ей. Говорили, что она ставили бойцов Вострои выше других за их решимость и выносливость, и они дорого продавали свои жизни за свой мир и за Империум, которому они поклялись служить.

Пока Кабанов со своим взводом был прижат огнем, повстанцы подтянули дополнительные силы, готовясь нанести решительный удар по востроянцам. Дальше по улице данниккийцы уже виднелись за обледеневшими стеклами квартир. Через секунду они открыли огонь из окон. Ставин сделал три выстрела в темноту окна, которое было высоко справа от него. Почти сразу же из пустой рамы выпало безжизненное тело. Тело упало на улицу со звуком мокрой тряпки и ломающихся костей.

Солдаты из отряда Брешека переместили огонь на верхние этажи домов, они заставили повстанцев отступить от окон, но все равно их позиция становилась все более невыгодной. Полковник Кабанов открыл командирский вокс-канал, приоритет которого был выше. Это значило, что он прервет речь Карифа, но так было нужно. Человек, предложивший прочитать речь на поле боя, конечно, не ожидает, что его вот так просто перебьют.

Голос Кабанова зазвучал в ухе каждого солдата пятой роты.

– Кидайте гранаты в занятые здания. Мы не должны упустить момент и кто-нибудь атакуйте эту чертову баррикаду впереди.

Сказать это было проще, чем сделать. Взвод даниккийских повстанцев, по подсчетам Карифа около десяти человек, заняли левый угол и вели огонь по пробегающим востроянцам. Пролетевший рядом с Карифом лазерный луч заставил его спрятаться в укрытие. Заброшенный дом слева от него обещал небольшую передышку.

– Ставин,– крикнул Кариф, подбегая к двери,– ко мне. Ко мне!

Ставин не заставлял себя ждать. Он влетел в открытую дверь, когда по стене рядом застучали обжигающие выстрелы. Снаружи кто-то закричал: это один из солдат Брешека, его разорвало на части огнем противника.

Внутри здания все было заполнено непроглядными тенями. На пути к окну Кариф запинался о мебель. Он мог видеть полковника Кабанова, лейтенанта Курицына и всех остальных. Они были полностью прижаты огнем, укрытием служила упавшая стена, но долго она не продержится. Тяжелые стабберы повстанцев уже начали размалывать её в крошку.

– Варп подери, нас вытесняют! – ревел полковник. Его гнев ощущался даже на другой стороне улицы. Кариф увидел, как поднялся отец Олов, готовый пойти в атаку на повстанцев в одиночку. Мелькнула могучая фигура, это сержант Брешек повалил чокнутого священника обратно в укрытие.

– Проклятье, Ставин, – ругнулся Кариф. – повстанцы готовятся идти в атаку. Взводу Брешека некуда отступать. Их всех перебьют.

Ставин поднялся на ноги.

– Может здесь есть задняя дверь. Я проверю.

Кариф смтрел в окно и яркий снег его ослепи. Когда он повернул голову в комнату, то ни чего не смог разглядеть. Зато он слышал жуткие звуки движения позади заброшенного дома.

– Провались оно все в ад и варп, – проревел он, – Ставин, ты в порядке? Что ты там нашел сзади?

– Я нашел, сэр. – Ставин говорил оживленно. – Позади есть узкая аллея, она идет до конца улицы.

– Святая Терра! – воскликнул Кариф. – Это возможность все изменить. Отличная работа, рядовой. Выдвигаемся.

Кариф догнал Ставина у задней двери, высунул голову на улицу, ищи признаки движения.

– Да, ты не шутил, когда сказал, что тут узко. – сказал он. – Придется идти боком. Давай за мной.

Выйдя из двери они направились на юг, высоко поднимая ноги, чтобы ну увязнуть в глубоком твердом снегу. Ставин отчаянно старался не задевать своей броней о стены, но получалось у него неважно. Звуки битвы приглушались высокими стенами старых зданий. На фоне этого каждый изданный ими звук казался крайне громким.

Вскоре они достигли улицы к которой примыкала аллея. Кариф высунул голову за угол и рукой показал Ставину остановиться. Примерно в двадцати метрах выше по улице Кариф увидел, что повстанцы покидают свои позиции и наступают на взвод Брешека и полковника Кабанова.

– Двое против десятерых. – сказал он своему адъютанту. – В лобовую не получится. Дай мне одну гранату.

– Да, сэр. – кивнул Ставин. Он вытащил гранату из зажима на ремне.

– Работа достойная Императора, во имя Трона! – сказал Кариф ухмыляясь. – Как твоя метательная рука, Ставин?

– Я уверен она не так хороша, как рука комиссара, сэр.

– Скромно, но хорошо сказано. Давай сейчас и выясним. Наверное двух гранат будет достаточно, чтобы всех этих идиотов накрыть. Думаешь сможешь забросить гранату в самую гущу?

– Вы указываете, я бросаю, сэр.

– Хорошо. Тогда выдергивай чеку и приготовься. Кидаем на три.

Ставин кивнул. Они оба выдернули предохранители из своих гранат.

– Один...

Вместе они вышли из аллеи на улицу.

– Два…

Кариф отклонился назад.

– Три! Катитесь в варп, отступники!

Кариф и его адъютант бросили гранаты во взвод ничего не подозревающих врагов. Кто-то из повстанцев заметил движение, но было уже поздно. Гранаты упали рядом, буквально в метре друг от друга, прямо под ногами солдат.

– Хороший бросок, – сказал Кариф молодому солдату, когда они снова скрылись в аллее. Громко детонировали гранаты, сорвав потоки из снега и сосулек с крыш.

В воздухе раздались громкие крики. Те повстанцы, что не умерли сразу от раскаленных осколков, сейчас лежали на земле, кровь фонтаном била из ран.

– Пошли. – сказал Кари. Он побежал прямо к раненому человеку.

– Никакой пощады, сынок. – сказал он через плечо. – Кладбища заполнены милосердными людьми.

Ставин бежал за комиссаром, поскользнувшись остановился, когда они подбежали к раненым повстанцам. Вместе с комиссаром они стреляли в лежащие у их ног тела. После каждого выстрела стоны прекращались.

Это жестокая работа. Кариф не мог отрицать этого. Ему было интересно, как чувствовал себя Ставин. К чести этого парня, он четко следовал каждому приказу.

– Не вздумай жалеть этих людей, Ставин. Они отвернулись от света Императора. Они поставили себя выше каждого мужчины, женщины и ребенка нашего великого Империума. Никогда этого не забывай.

Ставин молча кивнул.

Кариф отвернулся от дымящихся тел и посмотрел на улицу, где взвод Кабанова все еще прятался за стеной, прижатые с запада огнем болтеров и стабберов. Полковник пытался поднять голову, узнать, какого же черта тут происходит, но его высокая меховая шапка выдавала его.

– Полковник, – сказал по воксу Кариф, – южный фланг свободен, сэр.

– Вовремя, черт возьми, – ответил Кабанов. – А теперь продвиньтесь по улице и будьте добры, комиссар, атакуйте эту кхекову баррикаду.

– Не за что, – буркнил Кариф себе под нос. – Пошли, Ставин. Похоже задницу знаменитого Белого Кабана иногда тоже нужно спасать.

Пока что неплохо, подумал Себастев.

Операция началась. На дальней стороне передающей станции послышалась стрельба лазганов, ей ответил стрекот тяжелых стабберов. Как и рассчитывал Себастев, сержант повстанцев взволновался. К звукам лазерных винтовок и стаббера добавились взрывы. Чтобы как следует привлечь внимание защитников станции Ульян и Горголев пустили в ход гранаты.

Сработало.

Взрывы окончательно убедили сержанта, что востроянцы обошли их и атакуют с востока. На месте остались двое, остальные побежали с сержантом к восточным воротам.

– Готов, разведчик? – спросил Себастев Воронова.

– Готов, сэр. Первый, кто окажется у двери, сорвет куш, так?

– Точно, – сказал Себастев. – Я лично с ним расплачусь, когда попадем в Саддисвар.

Передвигаясь вдоль стен его отряд собирался вместе, чтобы атаковать здание. Пистолет Себастева рявкнул, выбросив медную гильзу и востроянцы высыпали из укрытий. Петляя по улице они бежали вперед, старались сбить прицелы пулеметов.

Себастев бежал изо всех сил, даже не поворачивал голову, чтобы посмотреть, как там его люди. Он видел вспышки в нишах стен.

– Кхек вашу мать, бежать! – заорал он.

Себастев вложил все силы в бег. Мышцы начали гореть, а холодных воздух обжигал легкие.

Вокруг него бушевал ураган из пуль, выплевываемых стабберами, но ни одна не попала в него. Не было боли, не было удара от попадания пули. Вдруг слева от Себастева раздался крик. Он не мог обернуться. Секундная задержка грозила смертью.

– Не останавливаться! – задыхаясь крикнул он. Боковым зрением он увидел несколько солдат, опередивших его в этой гонке.

Потоки свинца продолжали изливаться из стабберов. Пули вздымали снег и ударяли в каменную брусчатку под ним. Некоторые пули попали в живую плоть. Раздался крик справа от Себастева. Кто-то позади него крикнул: «Нет!».

Пять метров! Четрые…Три…

Себастев ушел из поля обстрела стабберов, двигаясь с такой скоростью, что не смог вовремя остановиться. Когда один из повстанцев собирался выстрелить в него, Себастев упал на правый бок и заскользил по земле. Яркий луч прожег воздух над ним в нескольких сантиметра. Себастев оглянулся как раз в тот момент, когда Аронов вогнал нож в стрелявшего. Когда огромный разведчик поднял солдата в воздух он все еще кричал. Затем он рывком выдернул нож из тела повстанца, крик тут же оборвался.

Треск лазгана обозначил смерть второго охранника. Себастев поднялся на ноги и отряхнул снег с шинели.Он взглянул назад на улицу, которую они только что пересекли. Два тела лежали на снегу, заливая его кровью. Один из людей все еще двигался, стонал, слабо звал на помощь. Это был Блемски, молодой солдат из четвертого взвода.

Рядовой Родоев, тоже из четвертого, проследил за взглядом Себастева и увидел своего раненого товарища. Он бросил лазган и рванул к своему другу, но огромная рука Аронова ухватила его за рукав.

– Не глупи, солдат. – прошептал он ему.

– Аронов прав, – сказал Себастев. – Пулеметы разорвут тебя через секунду, как ты добежишь туда. Блемски не хотел бы этого и я не могу потерять еще одного солдата. Подумай над этим.

– Но он же еще жив, сэр. – сказал Родоев сквозь сжатые зубы.

Наверное Блемски услышал эти слова, он поднялся на колени, борясь с агонией от ужасных ран. Стабберам хватило секунды. Они выплюнули еще одну порцию пуль. Тело Блемски тряхнуло, когда его разорвало несколькими попаданиями. Потом он упал вперед и не двигался.

Родоев задыхался. Его лицо покраснело, а глаза расширились.

– Где они? Я убью их! Я их всех убью!

Себастев схватил его за воротник и потянул вниз, так что они стояли почти нос к носу.

– Соберись, первенец. Не поддавайся эмоциям. Если не справишься, то ты не чертов…

Себастев прервался на полуслове. Он слышал приказы, звучавшие с другой стороны передающей станции. Остатки охраны возвращаются.

– Спрячьтесь за углами. – прошипел он, отпуская Родоева. Солдаты бросились к разных углам здания., некоторые последовали за Себастевым на северо-восточный угол, а кто-то с Ароновым на юго-восточный.

Когда появились защитники, воятроянцы дали им время, чтобы понят, что тут произошло. Когда повстанцы прошли уже полпути и у них не было поблизости хорошего укрытия, Себастев отдал команду открыть огонь.

Из стволов вырвались яркие лучи, они прожигали дыры в тонких стеганых шинелях повстанцев и глубоко врезались в их тела. Воздух заполнили крики. Люди падали на снег, некоторые метались на земле от боли ранений, которые не убили их сразу.

– Вперед, избавим их от страданий. – приказал Себастев. Он посмотрел на Родоева. – Помни, что ты Первенец, а не мучитель. Здесь ты посланник Императора. Раненые повстанцы должны отбыть на тот свет быстро. Не надо с ними играть. Первенцы сражаются с честью.

Когда солдаты отправились выполнять его приказ, Себастев подошел к воротам передающей станции. Они были крепко заперты изнутри. К нему подошёл Аронов.

– Они мертыв? – спросил Себастев.

– Так точно, сэр.

– Двери закрыты. Остались мелта-заряды?

– У меня не осталось, – ответил Аронов, – но думаю есть в Родоева и Вамкина, сэр.

– Родоев… он в порядке?

– Они были хорошими друзьями, сэр. Он взял Блемски под крыло, когда парня приписали к четвертому взводу. Они оба были из улья Словеха.

Себастев подумал Дубрине и Иззиусе. Он вспомнил, как смотрел на лежащего на носилках, умирающего, Дубрина. Он вспомнил, как тело Иззиуса было разорвано осколками орочей гранаты.

– Понятно, – сказал он Аронову, – но время для поминания наступает после битвы. Это слова самого Белого Кабана.

Аронов кивнул. Остальные тоже подошли к воротам. В их глазах был виден огонь, взгляд полной сосредоточенности. Именно это и нужно было от них Себастеву.

– Установите на дверь мелта-заряды.– сказал он. – Когда окажемся внутри, разобьёмся на пары, будем зачищать каждый уровень. Стрелки все еще внутри. Они за все заплатят, клянусь Троном. Но там могут быть и другие, офицеры связи и так далее. Они знают, что мы идем, так что никаких ошибок. Глаза держите открытыми. Прикрывайте друг друга. Всё ясно?

– Ясно, сэр. – ответили солдаты.

– Как хороший развод, сэр. – сказал Аронов.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

День 687 Налич, Восточный берег – 11:21, -20°C

Кабанов стоял на площади Рейвемот. Ему открывалось ужасное зрелище. Останки отличных солдат из шестьдесят восьмого и семьсот первого были свалены в кучи, словно стволы срубленных деревьев. Повстанцы сняли с них все ценное и просто свалили в кучи. Сейчас тела смерзлись, стали холодными и твердыми, как лёд. Глядя на это его сердце наполнилось гневом и скорбью. Он приказал сержанту Брешеку организовать поиски и найти тела комиссара-капитана Вона и майора Галипова. Он был уверен, что они лежат где-то здесь, но поверить в смерть этих непреклонных людей. В центре площади располагались обломки статуи Императора. Кто бы сейчас об этом догадался? Статуя была обезглавлена, конечности отломаны, а тело обмотано колючей проволокой и исписано красной краской. Может быть это напутствие заблудшему народу, возжелавшему независимости, которая принесла в этот мир войну. Какой-то из этих проклятых идиотов повстанцев написал той же красной краской на постаменте статуи: АНД – нет Императору, нет рабству.

Иногда звучали отдельные звуки выстрелов лазганов, когда солдаты пятой роты сталкивались с разрозненными группами повстанцев, укрывшимися в зданиях. Но основная часть битвы уже была завершена. Восточная часть Налича была в руках первенцев, пока что. Но Кабанов ничего не мог поделать с западной частью города.

Не важно чего мы достигли сегодня, подумал он, АНД захватила Южный Варанес, орки господствуют на северо-востоке, а у пятой роты не так много надежды вернуться к своим. Святая Терра, неужели лорд-маршал и командующий сектором совсем забросили двенадцатую армию? Может генерал Властан и не справился с командованием в этой кампании, но вряд ли вся вина лежит на нем. По-своему он наверное в таком же смятении, как и мы.

Отряды востроянцев продвигались через город, сгоняя напуганных мирных жителей во временные лагеря. Их лишат свободы пока не будет принято решение, что с ними делать. Многие погибли при захвате города, но теперь резня должна прекратиться раз город хорошо охраняется. Выжившим просто некуда было идти. Налич может и является местом битвы, но он так же и единственное укрытие на многие километры вокруг. Ближайшим городом был Коррис, до те пор, пока саперы пятой роты не сравняли его с землей.

Кабанов гадал, какие потери орки понесли при взрыве энергостанции. Сколько осталось в живых? Погнались ли они за ротой?

С теми потерями, что мы понесли сегодня нам не удержать город даже в течение часа, думал он. Подсчеты еще не закончены, но я видел достаточно смертей и цифры будут не радостными. Мы победили и полк выжил, но только пока. Если нас осталось хотя бы больше сотни я буду крайне удивлен.

Шел небольшой снег. Маленькие снежинки ложились на шапку и воротник Кабанова, на белом цвете пышного меха они становились почти невидимыми. Вокруг него стояли офицеры и ожидали приказов, а солдаты из взвода Брешека методично обыскивали трупы. Кабанов не завидовал их мрачной работе.

В его ухе щелкнул вокс.

– Это капитан Себастев. Передающая станция захвачена. Повторяю: мы захватили передающую станцию.

Кабанов поднес палец к воксу-затычке в его ухе и нажал на кнопку передачи.

– Говорит полковник Кабанов. Слышим вас. Идем к вам.

– Хорошо, сэр, – ответил Себастев. – Будем ожидать вашего прибытия. Конец связи.

Кабанов повернулся к остальным.

– Господа, давайте не будем заставлять капитана ждать нас.

Сжимая болтерный пистолет в руке Себастев стоял под гудящими лампами в подвале передающей станции. Ствол оружия были направлен на человека в черной форме, офицера повстанцев. Он сидел на полу, прижавшись спиной к холодной каменной стене.

Слева от Себастева шипел и потрескивал блок управления системой защиты. Из него шел едкий синий дым. Командование обороной станции происходило из этой комнаты. Их всех убили, в живых остался только один человек. Себастев не намеревался оставлять его на этом свете слишком долго, но он не казнит его пока не получит разрешение полковника. Сначала его допросят.

Рядовой Аронов стоял позади Себастева и тоже рассматривал убийцу востроянских первенцев. Остальные солдаты были расставлены по периметру здания на оборонительных позициях. Но Себастев знал, что сражение на этой стороне реки пости закончено.

Пришлось применить физическую силу, когда Родоев ворвался в комнату с ножом и кричал, что освежует пленных заживо. Сейчас он стоял у южного входа. Себастев разрывался между нехваткой солдат в пятой роте и необходимостью приструнить Родоева. Он подавал плохой пример другим солдатам и не мог уйти безнаказанным. Себастев решил, что поговорит на этот счет с Карифом, когда будет время. Сейчас есть вещи поважнее.

Тело рядового Вамкина лежало в углу подвала, еще дин человек потерян при попытке захвата этого места. Когда Вамкин вошел в комнату на него неожиданно напал офицер повстанцев, он единожды ударил первенца ножом с безумной заточкой в живот. Клинок был покрыт смертельным нейротоксином. Легкие Вамкина отключились почти мгновенно. Он умер от удушения задолго до того, как истек кровью.

Рядовой Петрович, разведчик из второго взвода, он шел сразу позади Вамкина. Несколько лет назад Петрович потерял в сражении ухо, в роте он прослыл расчётливым, обладающим холодным умом солдатом. Он выстрелил офицеру в бедро, тот упал на пол и теперь его ожидал только гнев полковника.

Повстанец же со своей стороны казался странно равнодушным. Он укачивал свою раненую ногу, иногда поднимал глаза, встречаясь со взглядом Себастева. Что-то в этом взгляде сильно беспокоило капитана, но он не мог определить что именно. Рядом с этим человеком Себастев чувствовал себя очень некомфортно. Ему хотелось, чтобы полковник добрался сюда, как можно быстрее.

Пленный был одет почти как Имперский комиссар. Он носил длинную черную шинель с золотой накидкой и пуговицами. Он был гладко выбрит. Самое явное отличие это его головной убор. В то время, как комиссары всего Империума гордо носили заостренную черную фуражку своего отдела, офицеры повстанцев носили высокие, остроконечные шапки, откинутые назад, похожие на спинные плавники каких-то морских млекопитающих или акул.

Себастев гадал, как отреагирует Кариф, увидев этого человека? Я много о них слышал, но захватить, так называемого офицера-патриота Специальной Патриотической Службы Даникка, получилось впервые. Обычно они глотали капсулы с ядом, предпочитая смерть плену. Почему же этот так не поступил?

Служивших в Специальной Патриотической Службе мужчин и женщин ненавидели и боялись. Агенты СПС зачищали население планеты от сочувствующих Империи, а контролировали безоговорочную преданность лорду-генералу Ванандрасе в АНД. Они заслужили репутацию палачей и шантажистов.

Они не только выглядят, как комиссары, подумал Себастев, они во многом выполняют те же функции.

Тем не менее зоны их полномочий немного отличались. Даниккийские офицеры-патриоты имели власть как над военными, так и над гражданскими. Согласно докладам Имперской разведки, история их организации насчитывала всего около нескольких десятков лет и была насыщена кровью и жестокостью.

Из коридора послышались звуки сапогов, ступающих по феррокритовому полу.

– Присмотрите за ним, Аронов, – сказал Себастев. Аронов поднял лазган. Себастев убрал в кобуру пистолет, повернулся и отсалютовал пошедшему в комнату полковнику Кабанову. За ним в комнату вошли Курицын, Маро, Политнов и комиссар Кариф.

– Отличная работа, капитан, – сказал Кабанов. – У меня не было никаких сомнений, что вы справитесь. А теперь скажите, что тут у нас?

– Я бы с удовольствием представил вам его, сэр, – ответил Себастев. – Но этоот ублюдок пока что не сказал мне своего имени.

– Понятно.– сказал Кабанов. Он посмотрел на патриот-офицера. – Ваша форма говорит, что вы офицер. Так ведите себя подобающе. Назовите свое имя и звание. Меня зовут…

– Полковник Кабанов из шестьдесят восьмого пехотного полка, – перебил его повстанец ухмыляясь, – Ранее размещались в Коррисе, сейчас с остатками солдат заняли восточную часть Налича. – медленно подняв руки он поправил свою фуражку. – Я знаю кто вы, полковник. Я наслышан о вас. Если бы я знал, что вас нет среди погибщих во вчерашней битве, то сломить нашу оборону было бы намного сложнее, чем вы сделали это сегодня. Тем не менее, вы не удержите город долго, и помощь к вам не придет. Ваш Империум забыл о вас, так же, как забыл о всех остальных жителях Мира Даникка.

– Во имя Терры, – выругался Себастев, – вы не должны это выслушивать, сэр. Скажите слово..

Кабанов поднял руку.

– В своё время, капитан, в свое время. Он как раз собирался назвать нам свое имя.

– Хорошо. – сказал повстанец. – Я Браммно Гуссеф, патриот-капитан прикомандированный к одиннадцатой мобильной пехотной дивизии Даникка.

– Патриот-капитан, не верю своим глазам, – прошипел Кариф. – Ты вероломный предатель Империума человечества.

Гуссеф засмеялся.

– Схожесть между нами вас раздражает, комиссар. Это самое забавное. Как вас зовут? Вы не востроянец.

– Между нами нет ничего общего, предатель.

Себастев посмотрел на Карифа, его лицо было искажено гневом.

– Как скажете, – ответил Гуссеф, потом снова обратил внимание на полковника. – Похоже, полковник, в этой комнате хватает Имперских рабов омывших руки в крови по вашему приказу. Наверное им стоит подраться между собой, за честь, которая им возможно выпадет. Неплохое будет развлечение. Конечно, если вы меня убьёте, то никогда не откроете чемоданчик, который так интересует вашего человека-машину.

Гуссеф кивнул головой в дальний угол, где лорд-мистик Политнов чем-то увлеченно занимался. Техножрец обратил внимание на чемоданчик и сейчас пытался открыть его, в то время, как остальные были заняты разговором. Несмотря на все свое мастерство в обращении со всем механическим у него ничего не получалось.

– Что у вас там, инженсир? – спросил Кабанов.

Политнов повернул укрытую капюшоном голову в сторону полковника.

– В ящике лежит, что-то тяжелое. Здесь установлен механизм, исключающий его взлом. Если я попытаюсь открыть его не зная верного кода, то механизм уничтодит содержимое. Мне кажется, что чемоданчик содержит что-то, имеющее стратегическое значение.

– Вы можете как-то обойти этот механизм? – спросил Кабанов.

– С тем оборудование, что у меня под рукой – нет, полковник. Необходимое оборудование находится в Саддисваре, на заводе механикусов.

– С чего вы решили, что нам не наплевать, что там внутри? – проревел Кариф, вышел вперед, готовый достать цепной меч. Полковник положил руку ему на плечо.

– С чемоданом или без, – сказал Гуссеф, – я первый патриот-офицер попавший к вам, идиотам, живым, и таким я намерен остаться. Свяжитесь с командованием в Саддисварре и сообщите, что захватили меня. Установить связь теперь будет намного легче, вы это сразу заметите.

Вперед вышел лейтенант Курицын.

– Вы хотите сказать, что отключили устройство создающее помехи? Где оно?

– Глушилка? – с издевкой переспросил Гуссеф. – Я не могу вам сказать. Просто вызовите командование. Может быть я ваш единственный шанс вернуться к своим.

– Инженсир, – сказал Кабанов, – по вашему мнению коробка может содержать в себе заглушающее устройство?

– Да, полковник. Чтобы работать эффективно его нужно подключить к большому количеству воксов, но само устройство может поместиться в этот чемодан.

– Это устройство в чемодане, патриот-капитан? Прекратите играть в игры.

– Больше я ничего не скажу, полковник. Свяжитесь с Саддисварром, если не хотите, чтобы ваши люди погибли здесь, когда бронетехника АНД войдет в город, а произойдет это уже очень скоро.

– Хорошо, – сказал Кабанов. – Хватит разговоров. Где главный переговорный пульт? Я хочу немедленно поговорить с командованием двенадцатой армии.

– Пульт на верхнем этаже, сэр. – сказал Себастев. – Я могу отвести вас туда.

– Хорошо, капитан. – сказал Кабанов. – Без моего личного разрешения пленника не убивать. Любой, кто попытается это сделать будет казнен комиссаром Карифом, за неподчинение прямому приказу. – Кабанов перевел взгляд на Гуссефа и добавил. – Скоро мы узнаем, вероломный подонок, будешь ты жить или умрешь.

По приказу Кабанова Курицын занял место за пультом и начал настраивать передатчик.

– Шестьдесят восемь-пять – штабу. Это шестьдесят восемь-пять, вызываем штаб командования. Вы нас слышите?

В ответ звучали только свист и шипение, больше ничего, ответа не было. Курицын снова подстроил передатчик и повторил вызов, но результат был тот же. Он повернулся к Кабанову и сказал.

– Не знаю что и думать, сэр. Наверное из-за погоды. Даже с таким мощным передатчиком, атмосфера планеты не пропускает сигнал на большие расстояния. С нашей стороны все не так плохо, но за погоду над Текисом я не могу ручаться.

Как только он закончил предложение из динамиков панели послышался слабый голос.

– Командования…восемь-пять…

Курицын спешно настраивал аппаратуру волну, надеясь не потерять сигнал прежде, чем сможет его зафиксировать. Вскоре голос зазвучал громко и отчетливо. Кабанов заметил, что на лице Курицына отразилось глубокое облегчение.

– Это штаб командования. Слышим вас, шесть-восемь-пять. Ваше имя и звание.

– Штаб, это лейтенант Олег Курицын, говорю от имени полковника Максима Кабанова, командующего офицера шестьдесят восьмого пехотного полка первенцев. Полковник здесь и хочет поговорить непосредственно с генералом Властаном.

– Хорошо, лейтенант. У меня горит глиф шифрования. Подтвердите, что у вас он тоже зажжен.

Кабанов наблюдал, как курицын изучает панель в поисках глифы, которая указывает, что передача зашифрована, обеспечивая невозможность подслушать разговор. На левой стороне панели глиф горел зеленым светом.

– Глиф горит, штаб. Шифрование активно, подтверждаю.

– Принято, лейтенант. У меня есть прямой приказ, перенаправлять любые переговоры с полками из вашего сектора прямо на персонал генерала Властана. Ожидайте дальнейших инструкций.

После секундной тишины заговорил другой голос.

– Это лейтенант Балкариев из персонала по связи. Генерал уже идет. Пока что доложите обстановку.

Курицын посмотрел на полковника, тот ответил кивком.

– В данный момент пятая рота заняла восточный Налич. Силы АНД окопались в западном Наличе. Мост между частями города разрушен противником. С текущего местоположения мы не можем перейти на другую сторону реки. Численносто личного состава сократилась… – Курицын вытащил из кармана обрывок пергаментной бумаги и прочитал, – Снизилась до ста одиннадцати человек, восемнадцать из них серьёзно ранены. Присутствие повстанцев на этом берегу уничтожено. Гражданские, оставшиеся в городе сейчас под стражей. Мы так же взяли пленного, который настаивает, что является членом Даниккийской специальной патриотической службы. Так же он настаивает на том, что обладает чем-то стратегически важным для обеих сторон.

– Понял вас. Секунду, лейтенант. Прибыл генерал Властан и он желает поговорить напрямую с полковником Кабановым.

Курицын встал, освобождая место Кабанову. Кабанов осустился на стул и тут же почувствовал, как его тело расплылось на стуле. Он и не подозревал, как сильно устал. Теперь, когда его ноги отдыхали впервые за несколько часов, он побоялся, что его придется тягачом вытаскивать из кресла. Мышцы ныли и он долго не спал. Он заставлял себя не показывать этого на людях.

– Это Кабанов.

Из динамика в панели раздался влажный, сиплый голос. Даже сквозь искажения дальней вокс-связи голос генерала Властана звучал так же, как он и выглядел: останки плоти, жизнь в которых поддерживалась искусственно.

– Максим, Максим, – сказал он, называя Кабанова по имени, приветствуя его, как старого друга. – Хвала Императору, ты все еще жив. Этот проклятый мир с его чертовыми штормами. Мы слышали, что АНД двигается из Ослира, но я знал что Белый Кабан сможет избежать столкновения.

– Мне жаль говорить вам, генерал, но мы его не совсем избежали. Семьсот первый полностью и большая часть шестьдесят восьмого были уничтожены при массированной атаке АНД. Повстанцы смогли занять Налич, при этом взорвали мост и отделили восточный берег от западного. Мы понесли…тяжелые потери, сэр.

– Но ты жив, Максим. Белый Кабан жив. Ты пережил засаду и дал из сдачи. За такое дают медали.

– Пожалуйста, генерал, вы меня не так поняли. Засада повстанцев была удачной. Они уничтожили все роты под моим командованием кроме одной. Я выжил только по милости Императора и потому, что прибыл с отставшей ротой после случившегося, с пятой ротой, сэр.

На секунду динамик замолчал. Единственным звуком были шипение и щелчки мертвого эфира. Затем Властан заговорил снова.

– По крайней мере ты жив, Максим. – из его голоса пропал задор. – И ты удерживаешь Налич. Это уже что-то.

Чтоб тебя, старый ты дурак, подумал Кабанов. Мы не удержим город, если попытаемся. Половина роты против Трон знает скольких орков или повстанцев? Не будь безумцем.

– Есть кое-что еще, сэр. – продолжал Кабанов. – Мы взяли пленного, сэр.

– Ты удивляешь меня, Максим, – сказал Властан. – двенадцатая армия не берет пленных в этой кампании. Ты это знаешь. Мы и так растянули наши силы, нам некогда заботиться еще и о пленных.

– Мы думаем, что он член специальной патриотической службы, сэр. Он был схвачен внутри передающей станции, координировал оборону здания. Кажется он думает, что его жизнь имеет какое-то важное значение для двенадцатой армии.

На секунду показалось, что Властан заколебался.

– Имя, Максим. Он назвал тебе имя?

– Он назвал себя патриот-капитаном Браммоном Гуссефом, сэр, прикомандирован к одиннадцатой мобильной пехотной дивизии Даникка, если я понял его правильно. У него сильный акцент.

Вокс снова затих. У Кабанова складывалось стойкое впечатление, что генерал вел бурную беседу с советниками. Прошла почти минута, прежде, чем динамик снова ожил.

– Оставайся возле передатчика, Максим. Оставайся в точности там и ожидай дальнейших инструкций.

– Ясно, сэр. – Кабанов отвернулся от микрофона. – Все это чертовски странно. Все это странно. Какие ваши соображения?

Неожиданно первым заговорил лейтенант Маро.

– Он узнал имя предателя, сэр. Я в этом не сомневаюсь. В его голосе звучало волнение. Трон его знает почему.

Комиссар Кариф кивнул и сказал:

– Я согласен с лейтенантом Маро.

– Хорошо, – сказал Кабанов. – но я не уверен в ваших предположениях. Мы говорим о человеке, который напрямую ответственен за смерть востроянских первенцев. Не хочется верить, что двенадцатой армии придется иметь дело еще и с этим дьяволом.

– Этот человек кажется крайне уверенным в том, что его жизни ничто не угрожает, – сказал лейтенант Курицын. – Может он заранее спланировал свое бегство в обмен на обещание отдать устройство создающее помехи?

Себастев помотал головой.

– Этот человек не убегает. Зачем тому, кто решил переметнуться убивать первенцев? Что-то здесь не так. У меня плохое предчувствие по поводу него. Часть меня думает, что удить его это благо.

Резкий поток щелчков огласил возвращение Властана в эфир.

– Вы там максим?

– Да, сэр, – ответил Кабанов.

– Хорошо. Слушай внимательно, старинный друг. У меня для тебя есть новые приказы. Они должны быть исполнены дословно.

Он называет меня старинным другом, подумал Кабанов, но стал бы я спасать ему жизнь в былые времена, если бы знал, что за этим последует?

Кабанов приказал адъютанту записать слова генерала. Маро вытащил из бокового кармана старый информ-планшет и стал записывать.

– Вы собираете все оставшиеся силы, за исключением тех, кто может вас задержать и немедленно выдвигаетесь на север к Греззену. И когда я говорю немедленно, значит именно это я и имею в виду. По последним докладам наши силы в Граззене находятся под сильнейшей зеленокожих. Основной удар орков приходится именно туда. Если они доберутся до одного из мостов Граззена, то наша бронетехника уничтожит их. Я отправлю дополнительные силы туда, как только мы с тобой закончим разговор. Это поможет удержать корридор открытым еще немного дольше, но вы должны торопиться. Если не доберетесь до Граззена вовремя, Максим, ты со своими солдатами застрянете в Варанесе. Мы не сможем оказать вам никакой подержки.

– Граззен в трехстах километрах отсюда и нам крупно повезет, если орки еще не заняли проход черех горы. Сколько по вашему у нас есть времени?

– Сейчас невозможно сказать, Максим. У вас его столько, сколько сможет продержаться тридцать пятый. Это ваш единственный путь домой. Ты говоришь, что мосты в Наличе разрушены. Я говорю, что Граззен ваш последний шанс. АНД подведет бронетехнку с юга после этой потери передающей станции. С запада Налича уже вызвали подмогу. Пятая рота должна выходить немедленно.

– Хорошо, сэр. Есть еще одна вещ…

– Секунду, Максим. Я не закончил. Жизненно важно, чтобы пленник, Брамон Гуссеф, остался невредим, как и чемоданчик. Не жалейте ресурсов, но доставьте пленника и чемоданчик в штаб в Седдисвар. Это первоочередная задача. Жизнь любого солдата вторична. Я повторю: пленник и чемоданчик должны быть доставлены в целости в штаб командования. Это ясно?

– Сэр…

– Это мой приказ, Маким. Если бы был другой путь… – после паузы Властан продолжил. – Ты знаешь, я всегда был тебе благодарен за…

Голос генерала прервался, когда все здание взрогнуло. С треснувших стен и потолков посыпалась пыль.

– Артобстрел, – крикнул Себастев. – Они бьют по нам с другого берега. Выбираемся к хеку отсюда! Все!

Кабанов почувствовал, как Себастев с силой схватил его за предплечье и буквально вытащил из помещения вслед за остальными, и очень вовремя. Очередной артиллерийский снаряд попал в здание, с разрушенной крыши на панель связи посыпались огромные осколки кирпичей. Проскочив в дверь Кабанов видел, что кресло, на котором он только что сидел было раздавлено обломком.

Капитан все еще держал Кабанова за руку, пока они бежали по лестнице, преследуемые удушающим облаком серой пыли. Лейтенант Курицын был во главе группы.

– Всем наружу, быстро! Сбор на восточной стороне здания. – кричал он пробегая по помещению

Кабанов и Себастев добежали до нижней части лестницы и оказались на открытом воздухе, когда очередное попадание сотрясло здание и землю под ногами. Толстый кусок феррокрита провалился внутрь, превратившись в груду камней и огромную тучу пыли.

– Это не василиск, – прокричал Кабанов сквозь грохот обстрела.

– Нет, сэр, – ответил Себестев на бегу. – Это какая-то из их пушек. Сотрясатель снес бы здание одним выстрелом.

– Я должен знать, капитан, – сказал Кабанов. – успели ли вывести вовремя пленника?

Себастев нахмурился.

– Взгляните вперед, сэр.

Триое первенцев стояли на улице, патриот-капитан Браммон Гуссеф из специальной патриотической службы даникка таращился на Аронова. Огромный разведчик держал у его горла нож. Кабанов видел, что разведчику тоже не терпится им воспользоватья.

– Никто его не тронет, – сказал Кабанов сбавляя шаг. – Приказ есть приказ, капитан, неважно, какими дурацкими они кажутся.

– Я знаю, сэр, – сказал Себастев, в его голосе звучало отвращение. – Пленник не пострадает. Я сам за этим прослежу.

Пока они шли Кабанов молчал. Его тело умоляло об отдыхе, но на это не было времени. Когда пятая рота будет на марше, тогда он приляжет и закроет глаза не на долго. Глоток горячего оска тоже не повредит.

Незадолго до того, как они дошли до солдат, он повернулся к капитану.

– Спачибо, что вытащил меня оттуда, Григориус. Это проклятое тело. Я стараюсь держаться изо всех сил, но дается мне это все труднее. Пятая рота должна выдержать все. Ради чести нашего полка, понимаешь?

Себестев не посмотрел в глаза полковнику.

– Ради чести полка, сэр, – ответил он. – Но Белый Кабан единственный человек, способный довести нас до Саддисвара. Вы еще должны поработать на Императора, я вам говорю. Я буду помогать вам, как только смогу.

Когда они присоединились к остальным Кабанов сказал:

– Хорошо. Можете начать с того, что вытащите нас из Налича.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

День 687 Налич, Восточный берег – 15:58, -21 °C

Позади было слышно, как дальнобойные орудия даниккийцев все еще поливают город тяжелыми снарядами. Стрельба велась наугад. Повстанцы не пытались сравнять город с землей, ведь с юго-востока уже приближались их войска и они намеревались снова захватить город. По плану пятая рота должны была оставить город до их прибытия. В «первопроходцах» теперь было еще больше раненых, ими снова занялся сержант Свемир. Полностью дееспособных людей осталось около сотни, сейчас они занимались погрузкой оружия и оборудования в другие машины. Для такого небольшого количества людей не нужно было много транспортников, поэтому два первопроходца останутся в городе, их сломают, чтобы наступающие даниккийцы не смогли их использовать.

Лейтенант Курицын подошел к Себестеву.

– У меня плохие новости, сэр.

– Что такое, Риц?

– Один из наших наблюдателей заметил бронетехнику даниккийцев, приближающуюся по восточному шоссе. Количество неизвестно. С их скоростью, они доберутся сюда через час.

Себастев собирался ответить, но тут в ушной вокс пришел вызов.

– Таркаров капитану Себастеву. Один из моих людей докладывает о движении на востоке. Кажется это орки, много. Расстояние приличное, но идут они быстро.

– Орки и повстанцы одновременно, – сказал Себастев. – Кому-то мы явно не нравимся. Передай нашим, чтобы пошевеливались. Все, что не погрузят через 10 минут – оставить.

– Сэр, полковник Кабанов приказал отправить отряд найти провизию. Наши запасы сильно истощились. Сержант Брешек взял несколько солдат из четвертого взвода и отправился на поиски. Они уже возвращаются с продуктами, но учитывая нехватку времени нам стоит послать им еще людей на помощь?

– Хорошо. Пошлите им еще людей. Чем дольше мы ждем, тем больше шансов, что столкнемся с одним или обоими противниками. Вообще говоря наши шансы выйти чистыми из этого дела не так уж велики.

В воксе снова зазвучал голос Таркарова: « Сэр, может мы могли бы организовать какую-то диверсию?»

– Думаю мы не можем себе позволить уйти без них. Нам же не нужно, чтобы за нашими задницами постоянно гнались пока мы идем до гор. Нас не должны втянуть в еще один бой. Наши шансы добраться до Граззена уменьшаются с каждой минутой. Я поговорю с полковником Кабановым.

Когда Себастев подходил к «Химере» полковник, по воксу пришли доклады от комвзводов: самое важно уже погрузили, почти весь личный состав на бортах, готовы выдвигаться по приказу полковника.

Себастев постучал в закрытый люк «химеры». Люк открыл лейтенант Маро и быстро закрыл его, когда Себастев забрался внутрь. Отец Олов, инженсир Политнов, комиссар Кариф и пленник сидели в задней части химеры, все еще в полной боевой экипировке. Руки и ноги Гусеффа были крепко связаны, во рту кляп.

Себастев бросил на него быстрый взгляд, потом повернулся к полковнику.

– Сэр, мы почти готовы выдвигаться, но проскочить без боя нам, похоже, не удастся. С юга идет бронетехника даниккийцев, с востока идут орки. Даже если они нас не заметят, без отвлекающего маневра они легко нас выследят.

Кабанов указал Себастеву на кресло. Сидеть радом с отступником, очевидно, никто не хотел. Несмотря на тесноту, сиденья напротив и рядом с ним были не заняты.

– Это плохая новость, капитан. Организация отвлекающего маневра может потребовать больше времени, чем у нас есть.

– Мы можем остаться и принять бой, – громыхнул Олов.

– Я думаю, что славная смерть – это последнее о чем мечтают наши солдаты, святой отец, – сказал Кариф. – Так же я должен напомнить, что генерал Властан отдал четкий приказ. Нет большой чести умереть выполнив важное задание.

– Комиссар прав, – сказал Кабанов. – Кроме того, у меня нет намерения хоронить роту в Наличе. Командованию двенадцатой армии нужен этот предатель, и они его получат. Мы должны выступить немедленно. Капитан, солдаты погрузились и готовы выдвигаться?

– Остались несколько человек. Они несут провиант. Как вы наверняка знаете, у нас заканчиваются припасы.

– Сколько нам ждать их возвращения, капитан?

Себастев передал по воксу вопрос лейтенанту Курицыну. Он все еще оставался снаружи, наблюдал за последними приготовлениями. Получив ответ, Себастев сказал полковнику:

– Они только что вернулись и сейчас грузятся.

– Хорошо, – ответил полковник, – но проблема отвлекающего маневра все еще меня беспокоит. Я оказался недостаточно дальновиден. Нам следовало заминировать энергетические станции, как в Коррисе, но у нас не было времени. Я не предполагал, что нам понадобится…

– Мне кажется уже поздно об этом сожалеть, сэр, – сказал Себастев, – если вы конечно не хотите пожертвовать несколькими саперами. Еще им понадобится одна «химера», чтобы добраться до цели вовремя. При этом им должен был бы помогать техно-жрец Политнов.

Инженсир повернул голову в сторону Себастева. Его металлический голос зазвучал откуда-то из груди.

– Я несомненно останусь и возглавлю эту операцию. Моя жизнь целиком посвящена Омниссии.

– Себастев кивнул, но полковник поднял руку.

– Нет, инженсир, – сказал он, – я вам признателен за рвение, но мы и так понесли тяжелые потери. Пятая рота не может себе позволить оставить позади хоть одного человека.

– Мой анализ ситуации, полковник, – ответил Политнов, – говорит, что мы должны оставить нескольких человек иначе вы потеряете всех. Некоторые потери необходимы, чтобы избежать преследования. У меня есть предложения, которые помогут минимизировать потери.

В маленьком объёме кабины «химеры» Себастев отчетливо слышал загадочные щелчки и шипение, исходящие от тела техно-жреца. Политнов постоянно носил одни и те же безразмерный красный балахон. В некоторых местах он был испачкан маслом и разорван, и выглядел совершенно неподходяще в условиях сильных морозов, но служитель культа машин, кажется, не страдал от холода. В нем почти ничего не осталось от обычного человека. На протяжении сотен лет его органы и конечности заменялись или улучшались. Сейчас он наверное имел больше общего с Химерой или Первопроходцем.

– Два наших Первопроходца в данный момент лишние, – сказал Политнов. – По-моему капитан намеревался повредить их до подхода повстанцев. Подтвердите, пожалуйста.

– Именно так, – ответил Себастев.

– Даже если брать во внимание мое отрицание уничтожения любых машин, я думаю, что это будет ошибкой. Мои сервиторы и я сможем отвести обе машины к юго-востоку. В точке между армиями орков и повстанцев мы включим звуковую и визуальную имитацию оружейной стрельбы. Это почти наверняка привлечет внимание орков. Те из вас, кто читал работы Анзиона, наверняка знают, что орки не могут удержаться от драки. Они не упустят возможности стать больше и сильнее. Для них это, как наркотик. Из вашей тактики в Коррисе, полковник, понял, что вы это прекрасно знаете.

Кабанов выглядел недовольным, но в голосе слышалась уверенность.

– Вы хотите натравить орков на повстанцев, енжинсир. Таков ваш план. Я бы назвал его безрассудным.

Техно-жрец на мгновение замолчал. Его плечи слегка вздрагивали и Себастев подумал, что он смеётся про себя.

– У этого плана есть обоснованный шанс на успех, полковник. И он гораздо больше, чем у неприкрытого отхода, уверяю вас.

– Вы и ваши сервиторы не солдаты, – сказал Кабанов. – Я не могу вам приказывать.

– Это будет великая и почетная жертва, – сказал Кариф, – но кто будет усмирять дух наших машин, если вы пойдете на это?

– Машины доставят вас куда надо, комиссар. Эта планета сделал их ненадежными, это правда. Оказывайте им надлежащее почтение, и они доставят вас в Граззен. Что до моей жизни и жизней моего персонала, то они принадлежат Омниссии, и всегда принадлежали. Я прожил долгую жизнь. За последние годы я стал медленнее. Обработка данных занимает больше времени. В моих действиях все больше ошибок. Наконец мои биологические системы дают сбой, на много веков позже, чем им положено.

Себастев заметил многозначительный взгляд, промелькнувший между техно-жрецом и полковником.

– Вот мои доводы, и техно-жрец Гаварил подтвердит, что я говорю правду. Я наблюдал и ждал наступления момента, когда я смогу потратить свою жизнь с наибольшей пользой. Я подозревал, что в эти темные времена момент скоро настанет. И оказался прав. Я готов встретить смерть, во имя чести Боша-Машины.

Все, кто находились в транспорте, включая связанного пленника, смотрели на инженсира с уважением. Его предложение остаться лучше всего характеризовало ту честь и благородство, которые присущи офицерам востройи.

Без малейшего стыда я всегда расценивал этого человека, чуть больше, чем простого исполнителя, подумал Себастев. Когда же я забыл, что он востроянец? Теперь он доказывает, что , пусть не в бою, но духом он равен лучшим из нас.

– Инженсир, – сказал Кабанов, – вы можете взять все, что вам требуется и отправляться реализовывать свою идею. И пусть Император, как и Омниссия сопутствуют успеху ваших дел. Эта жертва будет записана в анналах полка.

Техно-маг склонил голову.

– Тогда, с вашего позволения, я со всей поспешностью приступлю к делу. И пусть благословение Омниссии снизойдёт на всех вас, господа.

Политнов не стал ждать разрешения уйти. Он просто встал с сиденья, открыл люк и выбрался на прохладный воздух полудня. Поддавшись порыву Себастев вскочил и вышел вслед за ним. Техно-жрец удалялся в сторону «первопроходцев», его красная мантия развивалась на ветру.

– Инженсир!– окликнул его Себастев.

Политнов остановился и обернулся.

– Капитан?

Себастев ничего не сказал. Вместо этого он сложил перед грудью знак аквиллы и глубоко поклонился. В этот раз смех Политнова был слышен, он звучал, как скрежет металла о металл. Он отвернулся и пошел, с трудом пробираясь через снег.

– Возвращайтесь в «химеру», капитан, – передал он по воксу, вместо того, чтобы перекрикивать ветер. – Плоть слаба против холода. Да, плоть слаба, но машина…Машина непреклонна.

«Химера» Кабанова издала утробный рык, заняв место позади ведущего «Первопроходца». Машины пятой роты выстроились в редкую колонну, «первопроходцы» в голове и хвосте колонны, «химеры» в середине. Они покидали Налич. Отбрасывая кровавые тени, солнце пробивало себе путь сквозь толстые облака.

Вокс Политнова уже был за пределами зоны приема, но лейтенант Курицын поймал последнюю передачу от него на приемник «химеры». Политнов доложил об успешном выполнении задания, орки изменили направление движения. После окончания передачи, он повернул прямо на колонну бронетехники даниккийцев.

Кабанов молча вознес молитву святой Надалье, чтобы она помогла душе Политнова быстрее занять свое место радом с Императором.

Кабанов предложил вознести тихую молитву благодарности святой Надалье, которая поможет ускорить путь души техно-мага к Императору. Не задумываясь Политнов предложил свою жизнь, чтобы помочь им, он выбрал правильный момент. Кабанов хорошо это понимал, особенно сейчас, когда пятая рота была на краю гибели.

Оставалась маленькая надежда, что тридцать пятый полк сможет удержать Граззен до прибытия пятой роты с пленником. Хотя больше походило на то, что по прибытии город будет захвачен орками и со стороны востроянцев мосты будут уничтожены. Задержка на минуты может быть равна опозданию на год.

Эти хмурые мысли были прерваны болью, неожиданно возникшей в его лёгких. Кабанов вытащил один из своих носовых платков и закашлял в него.

Все посмотрели на него, на лицах отразилось понимание, но никто не сказал ни слова. Кабанов слабо улыбнулся, убирая платок в карман и стараясь не показать красные пятна на нем.

Возраст Кабанова был не столь значителен по сравнению с другими высокопоставленными офицерами, включая генерала Властана, но он никогда не задумывался о дорогостоящих и часто мучительных омолаживающих процедурах. У него было достаточно денег, чтобы оплатить их: дом Кабановых имел свою долю вложений на Вострое и соседних мирах, но он всегда считал, что Император призовет его, когда настанет время.

И время это уже было близко, подумал Кабанов. Интересно, все будет на моих условиях? Или мне не удастся сделать последний великий поступок?

Поднялся сильный восточный ветер, он с силой дул в борт «химеры». Тело Кабанова молило о сне.

– Прошу простить меня, господа, – сказал он, – но нас ожидает трудное сражение, самое тяжелое, в этом я не сомневаюсь. Все мы давно не отдыхали, как следует. За пленником будем присматривать по очереди, так нам удастся немного поспать. Переход через горы займет несколько часов.

Себастев согласно кивнул, понимая, насколько устал он сам.

– Мы слишком долго бодрствуем на оксе. Отдохните, полковник. И остальные тоже. – он обращался ко всем присутствующим офицерам, сам при этом был уверен, что вряд ли сможет уснуть, пока на борту «первопроходца» находится пленник. – Я пока что присмотрю за повстанческим выродком.

Кабанов понимал, что Себастеву было необходимо поспать так же, как и любому из них, но упрямый капитан не согласится с этим. Кому-то нужно будет сменить его позже.

– Если кому-то нужны одеяла, – сказал Кабанов, – то лейтенант Маро вам их предоставит.

Отец Олов покачал головой, поднес к губам флягу с разводом и сделал огромный глоток. Прежде, чем остальные успели устроиться, он уже храпел, как медведь.

Когда все закрыли глаза, Кабанов наклонился к Себастеву:

– Разбудите Маро через несколько часов. Он вас сменит, а у вас будет возможность отдохнуть. Это приказ, между прочим.

– Да, сэр, – сказал Себастев. – Сделаю.

Кариф с трудом терпел присутствие так называемого офицера-патриота. Даже вдыхание одного воздуха с человеком, который отвернулся от света Императора наполняло его праведным гнева. Все, чего ему хотелось это воткнуть цепной меч в живот предателя и наблюдать, как из него уходит жизнь.

В то же время Кариф понимал, что живой пленник более полезен, чем мертвый. Если провести правильные допросы, какие секреты он выдаст? Код от кейса, который он везет? Делали расположения сил повстанцев? скорее всего что-то еще.

Понимая, что его самоконтроль подвергается серьёзным испытаниям, Кариф принес свои извинения полковнику и предпочел передвигаться дальше в «первопроходце», шедшем в конце колонны. Так как он провел всего несколько дней в пятой роте, то рассчитывал, что скорее всего ему попадутся несколько новых лиц. Но в пятой роте осталось менее сотни человек, которые поместились в несколько машин, и вскоре он понял, что знает всех окружающих. Прямо напротив него , так же, как и в их путешествии на запад, сидел сержант второго взвода Сидор Баск.

– Рад видеть вас среди нас, комиссар. – сказал бывалый сержант.

– Я тоже рад, – сказал Кариф. – Сколько человек вы потеряли в последнем бою?

Баск покачал головой

– Двое из моего взвода. Нам будет их не хватать. Учитывая обстоятельства, мы еще легко отделались. – сержант остановился, как будто подбирая слова. – Комиссар…если я был слишком груб с вами в последний раз, когда мы говорили… Я сравнил вас с комиссаром Иззиусом из лучших побуждений, уверяю вас.

Кариф поднял руку:

– Я не усмотрел неуважения к предыдущему комиссару. Единственное что мне не понравилось – это быть объектом для сравнения, сержант. Я другой человек, со своими достоинствами и, несомненно, недостатками. Лучший способ оценивать меня – не оценивать вообще. Давайте больше не будем говорить об этом.

– Как скажете, комиссар. – Баск решил сменить тему. – Как вам та пикт-панель?

Сначала Кариф растерялся. Он не мог вспомнить ни о каких пиктах. Он был в пятой роте всего шесть дней, но в эти дни произошло столько всего, что он чувствовал, будто находится с ними несколько недель. Потом до него дошло, он конфисковал порно-пикт у двух солдат, обыскивавших трупы на площади Рейвемот, чтобы избежать конфликта между ними.

– На самом деле я его уничтожил, сержант, – сказал он. – Человек Имперского вероисповедания не будет пачкать свои глаза, разглядывая это. Он только опорочит этим себя.

– У нас на Вострое есть разные слова для этого, комиссар, но я уверен смысл тот же. – заразительный смех сержанта передался всем людям в отсеке.

Кариф, конечно, слукавил. Он рассмотрел изображения на исцарапанных экранах устройств. Его обескуражило, как такие нелепые пикты могут быть источником развлечения для кого-то. Модели были крайне непривлекательными.

Только Император знает, что привлекательного востроянцы находят в этих женщинах с такими толстыми пальцами, думал он. Но говорят, что на вострое холодно. Возможно ценность этих женщин в количестве выделяемого ими тепла. И выглядели они, как чернорабочие. Полагаю для чего-то они годятся.

Ставин как обычно сидел рядом с Карифом и увлеченно беседовал с каким-то солдатом. У него было доброе лицо с длинными коричневыми усами, а под левым глазом виден кусок обожженной кожи. Ожог видимо был результатом недавнего отступления из Налича. Лазерный выстрел мог обжечь, даже без прямого попадания, если проходил слишком близко.

– Я видел, как ты сражался, – сказал солдат Ставину. – Ты храбрый парень. Как твое имя?

– Ставин. А ваше?

– Я Ково. Четвертый взвод. Мое отделение подошло с северо-востока и присоединилось к вашему на перекрестке, помните? Я видел, как вы убили двух предателей этим болтером.

– Ясно. – просто ответил Ставин.

– Да, чистые попадания. Некоторые говорят, что ты из улья Цурка. Это так?

Ставин кивнул.

– Я тоже оттуда. Из района торговцев. Не могу сказать, что сильно скучаю по тому месту. В любом случае, не обращай внимания, что другие тебя задирают. Все новички через это проходят. Чтобы ты знал, мы видели, как ты поджарил тех повстанцев. Ты прошел крещение кровью, теперь ты достоин быть в пятой роте. Теперь ты один из нас.

– Давно ты в полку, Ково? – прервал их Кариф.

Ставин подпрыгнул от неожиданности и только сейчас понял, что комиссар слушал их разговор.

Прежде чем ответить Ково слегка кивнул.

– Я в шестьдесят восьмом больше восьми лет, комиссар. Я горд, что служу под командованием Белого Кабана. Никогда не думал, что нам так достанется. Будь проклят Старый голодяй и его жирная …

Неожиданно опомнившись, что говорит он с офицером политиком, щеки Ково вспыхнули, но он выдержал взгляд Карифа. Кариф улыбнулся, чтобы солдат немного расслабился.

– Я сам его не встречал, но говорят, он не сможет пробежать и пары кругов вокруг расположения.

Несколько слушавших их солдат издали сдержанные смешки. Сержант Баск наклонился вперед, оперившись локтями на колени и сказал:

– Это общее большое заблуждение, комиссар, что Старый Голодяй выглядит соответственно прозвищу. Это не так. Капитан Себастев не получил бы свою кличку таким образом. Его называют Стрым Голодяем потому, что он ставит свои потребности выше жизней востроянцев. Посмотрите в лексикануме значение слова «истощение» и вы увидите рядом изображение генерала Ворога Властана. Он конечно жалкое подобие человек, если можно так выразиться, но это не совсем его вина. На Калгратисе мы сражались с темными эльдарами-пиратами, это было двадцать пять лет назад, и тогда ему в еду подсыпали яд. Медикае и механикусы совместно смогли спасти ему жизнь. Почему это их так обеспокоило – этот вопрос открыт для обсуждения.

Солдат с лицом испещренным паутиной белых шрамов, сидевший слава от Карифа добавил:

– Если бы не политические связи в Администратуме и знакомые шишки с Кипра Манди не видать ему звания генерала миллион лет.

Кто-то справа от, спрятанный от глаз Карифа, стесненными телами добавил еще немного:

– Люди чертовски глупы. Нам надо было убираться в наши города-ульи сразу же после высадки.

– Яйца Гестора! – выкрикнул другой. – Кто знал, что тут появятся орки? По мне так вряд ли это ошибка генерала. У двадцатой армии с самого начала не хватало людей. Если хотите кого-то обвинить, взгляните на лорда-маршала.

Послышался еще один голос.

– Хек`а с два! Это был приказ Голодяя оставаться нам в Коррисе, когда остальные отступали. В Наличе все могло бы быть по другому, если семьсот первым и остальными командовал Кабан.

– Ты действительно думаешь, он мог бы их спасти? – спросил кто-то.

– Ничто не спасло Вамкина. – сказал солдат с нашивкой первого взвода.

– Или Блемски, – добавил другой, – или Макарова.

К голосам постоянно добавлялись новые. Половина хотела, чтобы их услышали, некоторые просто сидели и качали головой в тихом гневе.

Востронская грубость, подумал Кариф. И почему это происходит всегда, когда я сижу с ними? Их дисциплина безупречна в бою, но когда врага нет поблизости они начинают ругаться между собой. Что ж, у меня есть свои методы борьбы с этим.

Он вытащил свой лазерный пистолет из кобуры и направил в пол пассажирского отсека. Раздался резкий треск, заставив умолкнуть разгорячившихся спорщиков. Запах металла и ионизированного воздуха достиг каждого носа в узком пространстве. От круглых ожогов на полу поднимались струйки дыма.

Кариф заговорил тихо, зная, что это заставит всех слушать его.

– До моего прибытия в эту роту, – сказал он, – я слышал много лестных отзывов о дисциплине востроянцев. Я слышал о победах, о которых другие полки гвардии и не мечтают. Я слышал о бойцах, которые всецело посвящают себя служению Императору.

Он повернул голову и увидел, что все смотрят на него. Те, кто находился дальше всего, около люка, вытягивали шею, чтобы видеть его.

– Для меня было честью находиться среди вас. Когда мы сражались в Наличе, для меня было честью цитировать слова из «Шагов Елатии», чтобы вдохновлять вас. Но дважды, когда я сидел с вами в этом транспорте, оба эти раза ваш разговор скатывался в беспорядочный крик. Теперь я думаю, должен ли я чувствовать гордость такую же, как раньше?

Кариф повернул голову налево и встретил жесткий взгляд сержанта Баска.

– Вы последняя сотня из шестьдесят восьмого пехотного полка и на ваших плечах лежит ответственность за будущее полка, капитана Себастева и полковника Кабанова. Вы должны показать для них, ведущих вас через эти битвы, все на что способны. Вы должны показать им свою безоговорочную преданность, так же, как демонстрируете её Императору. Я с вами недавно, но мне довелось видеть, через что прошла пятая рота, и вам придется сделать это снова прежде, чем все закончится. На пути к спасению нас ждет последнее сражение. Последний бой, чтобы исполнить ваш долг и преумножить четь полка. Что скажете? Вы присоединитесь ко мне в обращении к душам ваших павших товарищей, чтобы они помогли нам и укрепили наши сердца? На колени, все!

Каждый солдат сполз на пол с сидений и встали коленями на металлический пол. Некоторые не спешили, но пример сержанта Баска подействовал даже на самых упрямых из них.

Стоя перед ними Кариф сотворил знак Аквиллы перед своей грудью, он наблюдал, как солдаты повторили знак.

– Святой превеликий Император, просим твоего благословения.

– Да здравствует Император.

– Тому, кто отдал жизнь, кто страдает в вечной агонии несмерти, чтобы мы могли жить, Ему возносим молитву. Пусть души наших братьев служат ему так, как же, как служили при жизни.

– Если умер не зря, значит умер во имя Него. – вторили ему солдаты.

Кариф улыбнулся про себя.

«Они превращаются неконтролируемую толпу, когда остаются одни, подумал Кариф, но как набожны они становятся, если их призвать к этому. Я думал, что будут проблемы, конфликт между их преданности культу машин и их верой в Императора. Но нет. В течении тысячелетия они нашли равновесие между ними. Это удивительно.

– Помолимся, чтобы души погибших прибыли в царствие Его. Вспомним их имена.

Можно быть уверенным, что ни один павший солдат пятой роты не будет забыт в молитве.

В ранние утренние часы, в темноте, сквозь несущийся снег и завывание ветра, машины пятой роты начали восхождение на Варанесианские горы.

Тяжелый Первопроходец во главе колонны прижимался к склону горы, следуя по пути, соединявшему Валле Каркавиа на севере с низинами на юге. Проход был завален месколькими метрам снега, но был отмечен на карте и обозначен маяками. Маяки издавали повторяющиеся серии звуков, которые можно было услышать стандартным ауспексом в кабине. Но не смотря на это, в кромешной тьме и непрекращающемся снегопаде, видимость была почти нулевой и не было права на ошибку.

После часов мучительного подъема дорога наконец-то выровнялась. Пятая рота достигла пика своего путешествия. Скоро они начнут спуск в долину, прямо к Граззену.

Рядовой Гавлин Райко, водитель машины, смог наконец рассмотреть рельеф впереди. Небо над горами стало светлеть. В первый раз на несколько напряженных часов он мог видеть дальше плекса кабины. Для продвижения вперед он все еще пользовался ауспексом, но все чаще поднимал глаза от зеленого монитора, чтобы взглянуть наружу. Выглянув очередной раз, он заметил вдали необычные, прерывистые вспышки.

Перестрелка!

Его рука была на полпути к воксу в его ухе, когда перед ним вспыхнула яркая красная ракета, пробила плекс кабины и детонировала внутри.

Себастев вздрогнул от крика, раздавшегося в воксе и отозвавшегося болью в его левом ухе.

– Убирайте ваши хековы транспорты с дороги, варп вас подери. Вы там, как на ладони.

По произношению Себастев понял, что говорит востроянский офицер, но он не узнавал его.

– Это капитан Себастев, шестьдесят восьмой полк первенцев, пятая рота. Назовитесь немедленно!

– Капитан, выводите людей из транспортов и уходите с дороги немедленно! Вы как подсадные утки и вас много.

Себастев обернулся на вошедшего полковника Кабанова. Он проснулся от взрывов.

– Повторяю, – сказал он по воксу незнакомцу, – назовитесь немедленно!

– Я капитан Егор Чельников, тридцать четвертый полк, вторая рота. У меня приказ от командования двенадцатой армии встретить вас в Граззене.

Звуки выстрелов звучали громко, даже несмотря на толщину корпуса Химеры.

– Вы должны вывести ваших людей из машин, капитан Себастев. Звучит безумно, я знаю, но орки стреляют какими-то управляемыми ракетами. Вы… вы не поверите пока сами не увидите.

Полковник кивнул Себастеву, тот повернулся к Курицыну:

– Риц, выводи людей из транспорта и пусть найдут укрытие. Это зона боевых действий. Впереди по дороге орки.

– Так точно, сэр.– ответил Курицын и передал команду дальше.

– Я думаю, капитан, – сказал полковник вставая, – что мы должны подавать пример.

Маро уже помогал полковнику одевать меховые шапку и плащ. Остальные тоже начали готовиться к выгрузке. Себастев посмотрел на пленника даниккийца.

– Что насчет этого идиота?– спросил он.

– Освободите ему ноги, – сказал Кабанов. – Маро, держите его на прицеле. Ему некуда бежать. Если он попытается, то до него доберутся орки. Если не они, то его прикончит холод.

Браммон Гусефф стоял с кляпом во рту и связанными руками в полуметре от Маро. Несколько секунд спустя Курицын с треском открыл задний люк и высыпали на снег, один за другим.

Как только сапоги Себестева коснулись земли он оббежал Химеру сбоку, чтобы рассмотреть, что происходит впереди. Головной транспорт выбрасывал в небо жирный черный дым. Востроянские первенцы выбегали по рампе из брюха поврежденного Первопроходца, они были ошарашены ударом, но невредимы благодаря защите между кабиной и десантным отделением.

Себастев видел, как комиссар Кариф шел в конце колонны первенцев, спускавшихся по трапу их последнего действующего Первопроходца. Солдаты двигались парами, немедленно занимая оборонительные позиции, позволяя остальным покинуть транспорт безопасно.

Звуки выстрелов становились ближе. Снаряды орков со свистом пролетали в воздухе. Головной транспорт был уже испещрен снарядами стабберов орков. По обеим сторонам дороги возвышались снежные наносы, а толстые стволы сосен могли дать слабое укрытие.

– Капитан, отведите бойцов в лес, – приказал полковник Кабанов. – Мы должны организовать атаку, как можно быстрее. Возможно мы сможем контратаковать их пока они заняты нашими машинами.

– К деревьям, первенцы. – крикнул Себастев в вокс. – Атакующий порядок по обоим сторонам дороги.

Потом он обратился к капитану Чельникову:

– Капитан, мы двигаемся под прикрытием деревьев. Какое у вас положение дел?

– Со мной два взвода. Мы зажаты между линией леса на восточном склоне и нас давят со стороны дороги. – в холодном воздухе Себастев слышал беглый треск востроянских лазганов. Взводы из тридцать четвертого сражались за свою жизнь.

Он как раз собирался ответить Чельникову, когда еще один взрыв потряс Первопроходца. Огромная машина превратилась в ревущий шар пламени. Себастев боролся с желанием протереть глаза. В то, что он увидел за секунду до взрыва было сложно поверить. На долю секунды до попадания его взгляд уловил маленькую фигурку, сидящую рядом с носом ракеты. Лицо существа было перекошено безумной улыбкой, видны зубы, похожие на иглы и слышался безумный смех.

Они используют гретчинов, чтобы управлять ракетами, подумал Себастев.

Выдыхая облака пара и раскидывая сапогами глубокие сугробы полковник Кабанов вел солдат среди деревьев по левую сторону от дороги. Люди из второго и четвертого взводов шли вокруг него оборонительным строем.

Курицын шел рядом с Себастевым, не желая покидать своего капитана. В сторону дымящегося транспортника пролетела еще одна ракета. Оба они инстинктивно пригнулись, но на этот раз у Себастева был намного лучший обзор. Он встретился глазами с безумным пилотом гретчином. Низкорослый орк ожесточенно щелкал и дергал рычаги управления, но уже было слишком поздно, чтобы он успел направить ракету на незащищенных востроянцев. Себастев мог поспорить, что слышал разочарованный крик безумного пилота, когда ракеты пролетела мимо и исчезла за пеленой снега.

– Какие же мы дураки, Риц, – прорычал он, разозленный близкой неудачей. – А ну, тащите ваши задницы к деревьям, быстро!

Они бросились бежать, а чтобы идти быстрее использовали следы солдат прошедших туда до них. Они уже почти дошли до линии деревьев, когда с обоих сторон дороги раздались ледянящие кровь крики.

– Это люди кричат, – задыхаясь сказал Курицын.

– Какого черта происходит? – сказал в вокс Себастев. – Кто-нибудь, доложите.

– Это лес, сэр. – ответил ему солдат, стоявший в лесу. За черными стволами деревьев слышались крики агонии, кто-то выкрикивал приказы, и раздавалась оружейная стрельба.

– Что с этим проклятым лесом? – отчеканил Себастев.

– В нем полно сквигов, сэр. – ответил солдат.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

День 688, Варанессийский переход – 08:42, -26 °C

Кариф с криками размахивал своим ревущим цепным мечом, перемалывая множество ярко окрашенных округлых тел, преграждавших ему дорогу. Густая кровь пропитала ковер из сосновых игл, покрывавших землю под деревьями. На место десяти убитых Карифом сквигов приходили двадцать новых, готовых вцепиться в него своими челюстями, усыпанными длинными желтыми клыками.

От множества убитых сквигов в воздухе сильно пахло спорами орков, как будто разлагалась плоть. Он уже начал перебивать приятный аромат сосен. Лес – значит ближний бой. Первенцы примкнули штыки к стволам своих лазганов и беспощадно рубили моно молекулярными лезвиями полчища невиданного противника.

Злобные маленькие твари были в высоту по колено и скакали на маленьких сильных конечностях. Издаваемое ими бормотание сбивало с толку все органы чувств. И числу их не было предела.

Стараясь прикрыть себя со всех сторон от атакующей стаи Кариф, Ставин и рядовой по фамилии Рубриков встали спинами друг к другу.

Недалеко от Карифа, чуть впереди и слева, сражался сержант Баск.

– Продолжайте сражаться, – кричал он. – Их становится меньше. Продвигайтесь вперед!

Кариф понял, что сержант прав. Напор атаки сквигов был все еще силен, но между их телами было уже больше места.

Мимо лица Карифа пролетел оранжевый шар с мордой, как из детского кошмара и кожей покрытой наростами грибка. Своей разинутой пастью он пытался вцепиться в лицо Карифа. Попытка была хорошая, но искусство владения мечом комиссар оттачивал и на более смертоносных и коварных противниках. Обе его руки крепко сжимали рукоять, он взмахнул жужжащим клинком вверх. Две симметричные части упали на землю и лежали на ней, еще некоторое время подрагивая. Облако вонючей крови брызнуло на одежду Карифа.

Прежде, чем он успел выругаться, его ногу пронзила жгучая боль.

Ставин повернулся к Карифу, когда тот закричал от боли. Он тут же ткнул штыком в скользкий розовый комок, вцепившийся в голень комиссара.

– Ах-ты-ж-сын-грокса, – проревел Кариф. Даже после смерти сквиг крепко сжимал челюсти. Сейчас не было времени, чтобы вытащить из кричащей от боли мышцы зубу сквига. Перед ним прыгали другие дьявольские создания.

В следующую секунду позади него раздался крик боли. Это был рядовой Рубриков. Кариф и Ставин одновременно повернулись в его сторону. Лицо Рубрикова было скрыто телом жирного желтого сквига. Из его головы тек поток крови из тех мест, где зубы прокусили кожу и вошли в кости. Ослепленный этой тварью Рубриков не мог защититься от других сквигов, окруживших его, разевавших пасти и кусавших его в места не прикрытые броней.

Ярко зеленый сквиг сомкнул пасть на болтавшейся руке Рубрикова и полностью откусил её. Из ужасного обрубка на землю полилась река крови, поливая толпящихся вокруг орков.

Кариф сделал единственное, что мог для него. Он вытащил из кобуры лазерный пистолет и сделал один мощный выстрел в тело сквига, вцепившегося в лицо солдата. Выстрел прожег тело сквига и прекратил страдания солдата.

Ствин и Кариф быстро добили остальных сквигов, прицепившихся к телу.

– Так держать! – крикнул сержант Баск откуда-то спереди. – Мы их почти победили. Но нас еще ждут их хозяева.

– Улицын погиб, – крикнул кто-то из солдат.

– Ванадый тоже, – крикнул другой.

Краем глаза Кариф увидел, что Ставин безотрывно смотрит на него.

– Что еще мне оставалось делать? О, Терра, это был акт милосердия. Ты бы мог спасти его от страданий?

Ставин молча покачал головой.

– Тогда прикрывай меня, чтоб тебе.… Будем двигаться, как предложил сержант.

Кариф отвернулся от адъютанта и пошел сквозь деревья, выравнивая шаг по окружавшим его солдатам. Света становилось все больше, но из-за тяжелых облаков тень в лесу была все еще значительной. Тем не менее востроянцы не стали включать фонари, чтобы не выдать себя. За линией деревьев все еще слышались звуки сражения.

Через статические помехи в ужо Карифа прорвался голос капитана Себастева.

– Сержант Баск, где вы находитесь? Вы уже атаковали этих чертовых ракетчиков?

– Мы работаем над этим, сэр,– ответил Баск. – У нас были небольшие проблемы со сквигами.

– Понятно, сержант. У нас то же самое. Но вы должны продолжать движение. Люди капитана Чельникова в беде. Их прижали. Вы должны отвлечь огонь орков, чтобы они могли отступить к деревьям.

Впереди Кариф видел открытое пространство за деревьями. Сержант Баск шел впереди и жестом приказал солдатам укрыться за стволами деревьев. Кариф и Ставин поспешили вперед, чтобы присоединиться к сержанту.

На открытом пространстве, посреди дороги лежала перевернутая Химера. Из заднего люка и бойниц в воздух поднимались клубы черного дыма. На днище машины был виден огромный орк, его силуэт состоял из спутанных кабелей и прямых граней, он вырывал что-то из днища аугментической рукой. С обочины дороги по нему били лазерные пучки востроянцев. Наверное там были люди капитана Чельникова.

– Кто стреляет в этого меха орков? – рявкнул Себастев в вокс. – Вы только тратите ваше время. Лезганы не пробьют его броню, она слишком толстая. Мне нужен тяжелый болтер. Где, черт возьми, Кашр?

– Здесь, сэр.– прозвучал глубокий голос справа от Карифа. – Я с сержантом Баском, в лесу к востоку от вас.

Кариф взглянул на рядового Аврвма Кашира. Это был огромный востроянец, такой огромный, что, казалось, сейчас на нем лопнет кираса. Ткань шинели туго обтягивала его вздувшиеся мышцы. Готовясь открыть огонь по аугментичному орку, солдат поднял тяжелый болтер, и тут Карифу стало ясно откуда у него такое телосложение. Это большое орудие обычно носили двое человек. Кашир же спокойно держал его один.

– Готов стрелять, сэр, – передал в вокс Кашир.

– Вали его, – ответил Себастев.

– Прикрой уши, Ставин. – сказал Кариф.

Когда Кашир открыл огонь, громоподобный звук выстрелов стряхнул снег с веток над ними. Вспышки от выстрелов осветили все вокруг.

Кариф внимательно наблюдал из укрытия. Он увидел, как большой аугментированый орк вздрагивал при каждом попадании в броне пластины. С каждыми ударом вспыхивали голубые искры и так же быстро гасли. Потом поток болтов нашел слабое место – броня была тонкой по бокам монстра. Орк взвыл и заревел, когда поток снарядов пробил металл и проник глубоко в зеленую плоть, взрываясь изнутри и причиняя сильные внутренние повреждения.

Кашр прекратил огонь. На мгновение орк посмотрел на свое разорванное туловище, не понимая, как такое возможно, а потом упал в снег рядом с Химерой.

– Здорово вы его уделали. – сказал по воксу Чельников. – Вы сейчас убили лидера этой толпы. Теперь с остальными станет легче справиться.

– Я все еще хочу, чтобы второй взвод продолжил движение и атаковал тех орков с пусковыми установками, – сказал в вокс Себастев. – Вы слышите, Баск?

– Так точно, капитан, – ответил сержант. – Второй взвод немедленно выдвигается!

Кариф и Ставин поднялись и побежали вместе с бойцами второго взвода по склону к заснеженной дороге.

Впереди были видны странные машины орков, выкрашенные в красный цвет. Их трудно было сразу классифицировать, но кто-то заметил установленные на них пусковые установки

– Мы позади установок, капитан, – передал Баск.

Карфи видел, как гретчины из экипажей работают, загружая новые ракеты в пусковые механизмы. Некоторые среди них оживленно скакали и болтали, по-видимому хотели побыстрее подняться на ракеты и умереть во взрывах.

Не пытайтесь понять разум инопланетян, подумал он про себя, вспоминая строки из Тактика Империалис. Пусть ваше любопытство умрет в лучах вашей беспрекословной веры. Он повернулся к сержанту Баску и сказал:

– Как вы планируете с ними справиться, сержант?

– Взрывчатка, комиссар, – сказал Баск. Что-то в его голосе подсказало комиссару, что под шарфом он улыбается. Потом повернулся к своим людям – У кого из вас есть взрывчатые заряды?

Утвердительно ответили пять человек и подошли к сержанту.

– Пять зарядов и четыре пусковые установки. Это хорошо. Кроцкин, ты останешься в резерве. Остальные, установите таймеры на пять секунд. Когда установите заряды, то срезу убегаете к этому склону, на полной скорости. Это понятно? Не задерживайтесь, чтобы атаковать противника. Мы будем здесь и прикроем ваш отход. Ваша основная задача: установить заряды и бежать оттуда, как хек.

– Так точно, сэр,– ответили четверо, участвующие в атаке.

Внимание орков было отвлечено ведением огня по первенцам на другой стороне перевала, а в это время вторая рота готовилась к нападению на пусковые установки.

– Пошли! – скомандовал Баск.

Первенцы рванули через гребень. У каждого из них была своя цель. Не моргая Кариф смотрел, как каждый из востроянцев прилепил заряды к бортам машин, ударил по детонатору и рванул обратно в укрытие. Экипаж гретчинов одной из пусковых установок насторожил звук металла о металл, они повернулся и открыл огонь из своих грубых пистолетов, и побежали вслед за людьми.

– Открыть огонь! – крикнул Баск. Его солдаты выпустили залп лаз-болтов, уложив половину зеленокожих нечестивцев. Один из гретчинов смог ранить последнего возвращающегося солдата в ногу, он с криком упал всего в нескольких метрах от Карифа.

Кариф не колебался. Он выскочил из укрытия, схватил раненого за воротник шинели и потащил обратно в укрытие. Гретчины направили пистолеты на него. Пули били в землю вокруг него, поднимая облака снега. Солдат, которому Кариф пытался помочь, вскрикнул, когда несколько выстрелов достигли цели. Он увидел, что глаза солдата закатываются. Теперь не было никакого смысла помогать ему.

Он повернулся и прыгнул под укрытие склона и в этот момент с оглушительным грохотом взорвались установленные заряды. На секунду мир исчез во всепоглощающей белой вспышке. Он успел упасть лицом вниз, когда над его спиной пролетел жар от взрыва пусковых установок.

Мгновение спустя его схватили за рукав и втащили в укрытие. Это был Ставин.

– Вы в порядке, сэр?

Карфи встряхнулся.

– Я в порядке. Спасибо, Ставин.

Капитан Себастев кричав в вокс привказы своим первенцам.

– Выдвигайтесь, немедленно. Взвод Баска, атакуйте их с тыла. Используйте дым от взрыва, чтобы прикрыть свое продвижение. Остальные отряды тоже будьте готовы выдвигаться.

Кариф вскочил на ноги и встал рядом со Ставиным среди бойцов отряда сержанта Баска. Он выхватил из ножен цепной меч.

– Император защищает, – сказал он своему адъютанту.

Ставин крепче схватил лазган.

– Император защищает, сэр. – ответил он.

– Первенцы, вперед! – крикнул Баск.

Сначала орки растерялись, удивленные нападением с тыла, но длилось это не долго. Они развернулись и решили заняться востроянцами, идущими через дым горящих машин. Как только орки отвлеклись на солдат сержанта Баска, капитан Чельников приказал своим людям атаковать орков с фланга. В этот же момент полковник Кабанов приказал остальной пятой роте атаковать орков, уверенный в том, что у них будет больше шансов на победу, если орков окружить. Времени придумывать что-либо еще просто не было. Каждая потраченная секунда увеличивала шансы пятой роты остаться за линией фронта, на стороне врага.

Если раньше востороянцы думали, что уничтожив аугментированного орка они как-то навредят остальным, то очень быстро поняли, как они ошиблись. Бой быстро перешел в рукопашную схватку. На таком близком расстоянии оркам не нужно было быть хорошими стрелками, чтобы попадать из своих гигантских пистолетов и стабберов. Востроянцы отлетали назад, когда им в грудь попадали огромные орочьи снаряды.

Все происходило очень быстро. Попытка окружить орков превратилась беспорядочный ближний бой, когда орки волной хлынули навстречу атакующим. Орки побросали опустошенные пистолеты и пошли в бой с ножами, топорами и дубинками. Востроянцы в долгу не оставались, они проскакивали под клинками орков и кололи их штыками. Востроянские офицеры прокладывали себе путь с помощью светящихся энергетических клинков. Каждый первенец был хорошо обучен бою оссбок-въяр, и мастерство их было выдающимся, но силу орков тоже нельзя было отрицать. Человек, до которого дотрагивалось грубое оружие орков, сломанной куклой падал на снег, заливая его кровью.

В воксе звучал голос комиссара Карифа, наполняя словами вдохновения каждого солдата, слова из Тритис Елатии вытесняли страх и панику из душ солдат. Но даже несмотря на мастерство востроянцев в обращении с клинками, орки был и невероятно сильны. Количество погибших востроянцев непреклонно росло.

Ход битвы изменил отец Олов, охваченный яростью берсерка. Когда полковник приказал атаковать, он бежал впереди солдат первого взвода лейтенанта Вассило. Он размахивал цепным потрошителем над головой, описывая широкие круги. Солдатам пришлось немного отойти от него, оставив ему достаточно пространства. Смеясь он смотрел вдаль, а затем двинулся на врагов. Дойдя до нападавших орков он накинулся на них со свирепостью, достойной самих зеленокожих.

Снова и снова урчащий потрошитель вгрызался в тела и кости орков, отправляя их на землю по частям. Иногда зубья меча застревали в пластинах брони орка и тогда святому отцу приходилось прилагать усилия, чтобы освободить его. Но его могучее тело справлялось с этой задачей. Он пробивался вперед, проделав широкий проход в толпе зеленокожих.

Орки отбивались чем могли, но отцу Олову удалось качнуть весы в сторону востроянцев. Число зеленокожих резко сократилось. Увидев это первенцы пошли за рвущимся вперед Оловом, они шли немного позади, кромсая орков штыками.

– Так держать, – крикнул в вокс Кабанов. – Мы побеждаем.

На протяжении всей схватки Себастев находился рядом с полковником Кабановым, желая защитить его в случае внезапного ухудшения состояния полковника, но оказалось, что это ни к чему. Вместе с остальными полковник бросился в атаку с призывами к победе. Может быть это был адреналин, может пыл борьбы, но полковник дрался с мастерством и скоростью, которая удивила Себастева. В бою его возраст совсем не был заметен.

В итоге битва была выиграна, но возраст и болезнь Кабанова обрушились на него с удвоенной силой. Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких и он был вынужден отойти от всех, направившись в сторону деревьев, где приставив к голове пленника лазерный пистолет, ждал лейтенант Маро.

Кабанов приказал Себастеву на время принять командование. Сейчас было важно вернуться в транспорты, как можно скорее. Пятая рота должна продолжать движение с максимальной скоростью.

Трое солдат из первого взвода убили последнего орка. В одном из них Себастев узнал Аронова.

Рад видеть, что ты еще с нами, разведчик,– подумал Себастев.

За плечом Себастева раздался голос.

– Капитан.

Он повернулся и поприветствовал капитана Чельникова. Он был моложе Себастева на добрых несколько лет. Он был выше и стройнее, его щеки пожелтели. Усталость сильно отразилась на нем.

Конечно он устал, подумал Себастев. Получается Граззен уже рядом?

Комиссар Кариф шагал по снегу к ним, вытирая звенья цепи меча, а потом убрал его в искусно украшенные ножны. Адъютант комиссара следовал в нескольких шагах позади него.

– Покончили с последним орком, – сказал он, – и теперь солдаты пытаются угомонить отца Олова. Святой Трон, вот это боец!

– Да, комиссар, сказал Себастев. – Должно быть мать Олова родила его первым. Это кстати капитан Чельников. Он был послан, чтобы привести нас в Граззен.

Комиссар поприветствовал капитана легкой улыбкой и коротким поклоном.

– Тогда нам лучше, как можно быстрее продолжить движение. Какова ситуация в Граззене?

Вежливая улыбка пропала с лица Чельникова:

– Не очень, комиссар. Когда мы уезжали, наша оборона была под массированной атакой по всей ширине. И это не просто сброд. Это самая организованная атака зеленокожих, которую я видел. Совершенно очевидно, что они придерживаются заранее разработанной стратегии.

– Что вы имеете в виду? – спросил Себастев.

– Ну, капитан, они начали с организованных разведок боем вдоль нашей линии обороны, выставляя достаточно сил, чтобы прощупать наши возможности на данных участках. Потом они начали сильнее атаковать на флангах, вдали от складов. После этого они пробили нашу оборону и с нескольких направлений прошли к центру города. Эта сторона реки является полем боя. По самым оптимистичным прогнозам они займут восточный берег через два часа.

– А пессимистическая оценка?

– Пессимист скажет вам, капитан, что уже слишком поздно.

– Вы из которых? – спросил Кариф.

Чельников пожал плечами.

– До тех пор, пока Император восседает на золотом Троне и заботится о тех, кто ему служит – надежда есть. Не так ли? Но тридцать пятая висит на волоске, – он повернулся к Себастеву и добавил. – Чем раньше вы перевезете пленника через мост, тем раньше мои люди смогут его взорвать. Давайте двигаться, капитан. Что у вас с транспортом?

– Мы потеряли одни наш тяжелый транспортник, но у нас есть еще один и три «химеры».

– Будет тесновато. – сказал Чельников. – Некоторых из моих людей придется втиснуть в ваши «первопроходцы», но до Граззена уже не далеко. Двигаться надо немедленно.

– Как скажете.

Себастев поднял палец к воксу в ухе и передал приказ командирам взводов:

– Всем в транспорт, быстро. Раненых погрузить в «первопроходца». Собрать все оружие. Не оставляйте ничего, что мы могли бы использовать, когда доберемся до Граззена.

Получив подтверждение от офицеров он повернулся в сторону деревьев. Полковник Кабанов стоял прижавшись спиной к дереву и кашлял в платок. Рядом стоял лейтенант Маро, он смотрел на полковника с явным беспокойством.

Еще немного, полковник, подумал Себастев. Потерпите, пока мы не достигнем Седдисварра. Медикае вас подлатают.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

День 688, Долины Каркавия – 10:21, -22 °C

Когда пятая рота спустилась с северного склона Варанесийских гор, Себастев стал ощущать мощные порывы ветра, бьющие в борт «химеры» полковника Кабанова. Горы, возвышавшиеся по обе стороны от долины Каркавия, направляли сильные погодные фронты с востока, которые покрывали всю долину снегом и направляли штормы на Граззен.

Кабанов сидел под двумя одеялами, его мокрый кашель заглушал новый носовой платок. Казалось, лейтенант Маро, захватил их бесконечное количество из Корриса.

Капитан Чельников что-то искал в карманах шинели. Через некоторое время он с облегчением улыбнулся и вытащил пачку бумаг.

– Вот они – тактические карты Граззена. Ситуация могла в корне измениться, за те чаты, что я отсутствовал, но они помогут вам получить примерное представление и ситуации.

Все наклонились вперед в своих креслах, разглядывая карту, разложенную на полу «химеры».

Так же, как и Нилич, Граззен был разделен надвое темными водами реки Соленн. Но Граззен был более крупным городом, который когда-то был домом для более двух миллионов человек. Два огромных моста соединили берега реки и нации Варанес с востока и Текис с запада.

Себастев посмотрел на южный мост и думал, что это будет самый быстрый путь возвращения, но Чельников сказал, что этот мост бул разрушен утром. Орки наступали на юго-восточную сторону города и майор Ушенко приказал взорвать мост до того, как орки получат доступ к западному берегу.

– Нетронутым оставили только северный мост, – вытерев рот сказал полковник, и убрал латок в карман. – Судя по вашей карте, капитан, когда мы подойдем к окраинам города, нам придется проделать немалый путь.

Чельников кивнул.

– Вы правы, сэр. Но когда мы вернемся за линию обороны, то сможем ехать по шоссе вдоль реки прямо к мосту. Шоссе нам все еще нужно для передвижения бронетехники.

– Сколько у нас её?

– В тридцать пятой двенадцать танковых взводов, они охраняют все основные дороги на подъезде к мосту. Генерал Властан прислал еще пять взводов, чтобы поддержать нас. Они прибыли вчера вечером. Хотелось бы мне верить, что он прислал нам подкрепление в любом случае, но мне кажется, он сделал это только для того, чтобы обеспечить доставку пленного, капитан. – Чельников кивнул в сторону патриот-капитана Гуссеффа, который был привязан к своему сиденью.

– Не знаю, что такого важного в этом ублюдке, сэр, – сказал Чельников, – но командование двенадцатой армии прилагает огромные усилия, чтобы заполучить его. Это не похоже на генерала Властана, отсылать драгоценные бронетанковые отряды из обороны Саддисварра. Трудно передать словами, как солдаты воспряли духом, увидев проезжающие через танки «Леман Русс» и артиллерийские установки «Василиск».

Себастев взглянул на Браммона Гуссефа. Повстанец сидел уставившись в пространство, как будто в трансе. Чем больше Себастев проводил времени рядом с ним, тем более странным он ему казался. Время от времени тело Гуссефа дрожало, как от мышечных спазмов и он был не в состоянии это контролировать. Дрожь явно была не из-за холода, потому что трястись могла и одна отдельная конечность. И его глаза, вот в них читается острый ум и расчет, в следующий момент они наполнены паникой, бегают из стороны в сторону, как у животного, загнанного в ловушку.

– Сам не знаю, что в нем такого особенного, – сказал Себастев, – одно я тебе скажу точно – с ним явно что-то не так. С ним что-то не то, помимо того, что он предал Империум. Он страдает от какого-то умственного расстройства.

– Он будет страдать еще сильнее, когда с ним поработают дознаватели, – сказал Кариф. Путь до Граззена Кариф решил проделать в «химере» полковника. С тех пор, как к ним присоединились люди капитана Чельникова, требовалось любое свободное место в транспортниках.

– Господа, я предлагаю сосредоточиться на том, как нам пройти через позиции орков, – сказал полковник Кабанов. – Что делать с заключенным – это не наша головная боль. Нам тостаточно знать, что нам поручено его доставить в целости. Капитан Чельнников, поскольку вы знакомы с городом, возможно, у вас есть идеи?

– Ну, сэр, – сказал Чельников, – независимо от того где мы попытаемся прорваться – это будет нелегко. Майор Ушенко сражался с орками на дюжине миров, сэр. До Мира Даника он слыл специалистом в этом деле, наверняка вы это знаете.

– Я прекрасно об этом знаю, – ответил Кабанов с улыбкой. – Мне повезло воевать с ним во время беспокойств на Киетто и Мерранде. Трон, как давно это было.

– Так вот, майор Ушенко говорит, что никогда не видел такой организованности зеленокожих, – продолжил Чельников. – Мы не знаем кто военачальник этих орков, но он очень хорошо организован и последователен.

Чельников указал на восточную часть города и сказал: «Когда я вышел встречать вашу роту, орки уже окружили наши войска и оттесняли нас к реке, мы бросили большую территорию промышленной зоны. Как видите, эта дорога разделяет промышленный и жилой сектора, их мы удерживали, когда мой взвод пошел к вам. Это шоссе достаточно широкое, орки не успевают его пересечь до того, как наши болтеры разрывают их. В общем, отличный тир. Если они пытаются переехать дорогу на своих машинах, то наши танки и гвардейские лазпушки так же успевают их уничтожить. В результате по этому направлению они пройти не могут. Надеюсь этот участок еще под нашим контролем, но мы сильно проигрываем по численности, а орки как раз собирали силы для большой заварушки. Майор Ушенко считает, что военачальник орков будет возглавлять это крупное наступление. Если это правда, то у нас будет редкая возможность устранить его. Но, конечно, у пятой роты есть свои дела. Я прошу прощения, что отвлекся, полковник.

Кабанов покачал головой.

– Ничего страшного, капитан. Желаю майору Ушенко хорошей охоты. Но, исходя из ваших слов, мы должны будем идти прямо через позиции орков, и проехать по шоссе к северному мосту. Верно?

– Так точно, сэр. Таким образом орки смогут атаковать нас сзади, а так же мы попадем в зону огня с обеих сторон. Но майор Ушенко запланировал небольшую приветственную вечеринку для нас.

– О какой такой вечеринке вы говорите, капитан? – спросил Себастев.

– Мы должны двигаться по этой дороге с юго-западной окраины города на северо-восток в сторону моста. Отряды пехоты орков закрепились в зданиях по обе стороны от дороги. Моя рота отвлекает из огнем с северо-запада. Но эти орки не знают, что у нас стоят «василиски» в городских парках здесь, здесь и здесь.

Чельников указал на пустые пространства на карте недалеко от оборонительных позиций востроянцев.

– Получив мой сигнал, наши «василиски» начнут обстрел этой части города. Он должен уничтожить большую часть пехоты орков, собравшихся в этом районе. Если это не убьёт их, то хотя бы заставит держать головы ниже.

Кабанов кивнул и капитан продолжил.

– Через некоторое время орудия прекратят огонь. Это будет нам сигналом к началу гонки. Я подчеркиваю слово «гонка», господа. Мы должны проехать это место на максимальной скорости. Мои товарищи смогут прикрывать нас лишь небольшой промежуток времени. Мы не можем дать шанс оркам пересечь дорогу и вступить в ближний бой. Что касается нашей переправы, то, надеюсь, погода нас скроет из виду.

– Да, – кивнул Кабанов, – эта чертова зима и благословение и проклятье.

Чельников кивнул.

– Когда мы минуем линию нашей обороны, я и мои люди вернемся к своей роте. Вам дадут проводника, чтобы отвести к мосту и вы как можно быстрее перейдете в Текис.

Полковник Кабанов достал свой платок и закашлял в него. Себастев заговорил от его имени.

– Спасибо, капитан. Если артиллерия очистит нам путь, похоже у нас есть шанс пройти.

– Милостью Императора, – сказал Кариф. – Будем надеяться, чтобы диспозиция не сменилась, пока ты отсутствовал.

Чельников повернулся к комиссару.

– Я тоже об этом беспокоюсь, но могу вас заверить, что полученные приказы из Седдисварра говорят о том, что генерал очень хочет получить этого пленника. Мы получили приказ умереть, если будет нужно, но этот человек должен добраться до командования двенадцатой армии. Вы бы слышали реакцию майора Ушенко на это. У нас есть солдаты из трущоб ульев, но даже они не слышали таких слов.

– Я могу понять чувства майора, капитан, – сказал Себастев. – Я вас уверяю, что ни один из наших солдат не настолько туп, чтобы не понимать, если бы не пленник, то не было бы никакого коридора в Текис. Сам Император улыбнулся нам в тот день.

Полковник вновь обрел контроль над дыханием и попросил своего адъютанта дать ему флягу с горячим оксом. Когда он пил, запах соленого напитка наполнил комнату

– Трон, так лучше, – сказал он. – Кто-нибудь еще хочет?

Себастев чувствовал, что сейчас с удовольствием промочил бы горло, но прежде, чем он успел ответить, сержант Самаров крикнул с места водителя.

– Вижу Граззен,– перекрикивал он шум двигателя. – Мы уже близко, полковник. Город… город горит, сэр.

Так оно и было. Когда машины пятой роты выехали на ровное место у предгорья Варанес, стали поступать отчеты от водителей. Граззен полыхал огнем от края до края. Плотный снегопад и сильный ветер не могли потушить пожары. Ветер наоборот, раздувал огонь и уносил его на запад.

Командная «химера» Кабанова выехала в голову колонны. Задний люк открылся и Себастев выпрыгнул на снег.

– Что за черт…? – выдохнул Курицын.

– О, Император, нет! – сказал капитан Чельников. – Неужели мы опоздали?

– Очень умно, – сказал Кариф, – это невероятно для обычного орка, вам не кажется?

– Я не уверен, что понимаю, комиссар, – сказал Курицын.

Кариф стоял, засунув руки в карманы шинели.

– Кажется, вождю орков понадобилось нечто большее, чтобы мотивировать своих солдат. Мы с вами знаем, что орки редко настолько глупы, как о них говорят. Орочья пехота неохотна шла на шоссе без прикрытия. Из-за тяжелых болтеров тридцать пятой, готовых размолоть их. В этом случае их потери были бы слишком велики. Так как же может заставить армию атаковать укрепленные позиции врага? Не привлекая комиссаров, конечно, – сказал он с улыбкой.

Полковник кивнул.

– Разжечь у них за спиной пожар.

Все смотрели на горящий город. Горящее пламя освещало облака в грозный оранжевый цвет.

– Большой пожар, – сказал Себастев.

– Крайне эффективно, – сказал Кариф с кивком. – Огонь не только толкает войска вперед, но так же предотвращает любые попытки отступления. Действительно, очень сильная мотивация. Я бы рассмотрел вопрос о применении такого воздействия при чрезвычайных обстоятельствах.

– Тридцать пятой должно быть сильно достается, – сказал сквозь зубы Чельников.

– Возможно, капитан, – сказал Кабанов, – но в то же время пожары подтолкнули орков к открытому наступлению.

– Если все, как вы сказали, капитан, то трупов на шоссе будет по пояс. Еще не все потеряно.

– А что насчет нас? – спросил лейтенант Курицы. – Как это отразится на наших планах?

– Мы идем к шоссе, – сказал полковник. – Если мы благополучно пройдем через эти пожары, то сможем продвигаться к нашей линии обороны по той северо-западной дороге. Может нам и придется пробиваться через позиции орков без поддержки артиллерии, но мы же будем подходить с тыла. Элемент неожиданности все еще на нашей стороне.

Себастев не разделял оптимизма Белого кабана.

Тридцать пятая отступит к северному мосту, даже если мы останемся стоять здесь, подумал он. С заключенным или нет, но у майора Ушенко есть приказ взорвать мост, до того, как орки войдут в Текис.

– По машинам. – приказал Кабанов. – Время уходит.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

День 688 к востоку от Граззена – 12:07, -19 °C

Занявшие город востроянцы чистили улицы, основные магистрали часто использовались. На подъездах к городу машины пятой роты набрали хорошую скорость. Через бойницу Себастев смотрел, как одинокие дома с полями вокруг сменяются плотно сгруппированными зданиями. Вскоре улицы заполонили высокие дома в даниккийском стиле, их стены осыпались под воздействием двух тысяч лет тяжелого климата.

Сплошная стена пламени с каждой секундой приближалась, она ревела и трещала под порывами ветра. В свете огня Себастев рассмотрел заваленные трупами, залитые кровью орков улицы и переулки. На здания по обеим сторонам улицы были шрамы от артиллерийского обстрела и лазерного огня. «Химера» вздрагивала, наезжая на трупы, валявшиеся на дороге.

– Сержант, – сказал Кабанов водителю, – жми на полную. Мы должны проехать через огонь на полной скорости. Броня у нас конечно толстая, но я не хочу, чтобы взорвали наши бочки с прометиумом, когда мы будем посреди этого ада.

– Максимальная скорость, полковник, – ответил водитель. – Я вывезу нас оттуда, сэр.

Машина рванула вперед, ныряя в адскую жару.

Даже через толстую броню «химеры» Себастев ощущал, что как будто запекается заживо в печи.

Себастев сомневался, что сержант Самаров видел, куда он едет. Свет пламени был ослепительно ярким. Он молился, чтобы они успели проскочить огонь прежде, чем врежутся или зацепят какое-нибудь здание.

Другие водители докладывали, что тоже въехали в огонь. В этот момент из передней части машины зазвучал сигнал тревоги.

– Святая Терра, – крикнул Семаров. – Это именно то, чего вы опасались, полковник. Еще немного и баки начнут взрываться.

Один из траков химеры начал грохотать и Себастев почувствовал, как машину повело влево. Скорость резко упала.

– Мы потеряли левую гусеницу, – крикнул водитель. – Нам хек!

Из под днища раздался оглушительный взрыв. У Себастева хватило времени, чтобы крикнуть: «Держитесь!». «Химера» перевернулась и упала на крышу. Правая гусеница продолжала быстро бежать, отчаянно молотя воздух.

– Трон всевышний! – крикнул Кариф. – Скажите, что мы выехали из огня

– Температура снижается. Похоже, мы проскочили.

В задней части «химеры» все свисали со своих мест вверх тормашками, от серьезных травм спасли ремни. Себастев посмотрел на полковника и увидел кровь, текущую из его рта и носа. Он тут же расстегнул ремень и упал на потолок, который теперь был полом.

– Вы ранены, полковник? Отвечайте. С вами все в порядке?

Кабанов сначала открыл один глаз, за тем другой. Он закашлялся, густое облако крови заполнило воздух.

– Чертовски глупый вопрос, Себастев – прохрипел он. – Я подвешен головой вниз. Конечно я не в порядке.

Себастев подошел к полковнику.

– Маро, помоги мне его снять. – сказал но.

Маро расстегнул пряжку ремней и мешком упал на по. При приземлении он ударился головой о метал, зарычав от боли. Но поднялся он так же быстро и направился к Себастеву.

– Я спущу его.

Позади них, с разнообразными словами недовольства, на пол упали Кариф, Курицын и капитан Чельников. Маро разобрался с ремнями безопасности, а Себастев аккуратно спустил полковника вниз.

Во имя Императора, подумал Себастев, какой же он легкий. Все его мышцы, вся его жизненная энергия… Этот мир просто содрал все это с него. Даже если двенадцатую армию отзовут из этой кампании, я буду рад услышать, что имперский флот разбомбил всю чертову планету в пыль.

Как только ноги Кабанова коснулись пола, он принялся орать.

– Черт, разорви тебя ад! Я еще не настолько немощен, чтобы висеть на твоем плече, Себастев. Отпусти меня, солдат. Во имя Трона, это унизительно!

Себастев отступил. Его взгляд замер на крови, текущей по лицу полковника и капающей на одежду.

– У вас идет кровь, сэр.

– Со мной все в порядке. – отрезал Кабанов, пристально оглядывая всех. – Я Белый Кабан, и я все еще командую этим полком. И вы будете, черт подери, делать, что я скажу.

– Приказы, сэр. – сказал Маро. – Какие будут приказы?

– Снимите для начала этого чертова пленника. – отчеканил Кабанов, указывая трясущимся пальцем на Гуссефа. Тот все еще свисал со своего перевернутого кресла. Он просто сидел в перевернутом положении, ноги болтались перед грудью, а взгляд был пуст, как у сервитора.

– Я сниму его, – сказал лейтенант Курицын. Он подошел, вытащил нож и перерезал веревки на руках и ногах пленного. Себестев бы позволил повстанцу просто упасть на пол, но Курицын так не сделает.

Ты его жалеешь, Риц? – удивился Себастев. После того, что он устроил в Наличе? Чокнутый или нет, но он отвернулся от света Императора. Как можно испытывать к нему жалость?

Курицын посмотрел на Себастева так, будто прочитал его мысли.

– Мы прошли пламя, сэр, и нам лучше двигаться дальше. Из того, что мы знаем, орки уже могли нас заметить.

Кабанов кивнул.

– Всем взять обмундирование, откройте люк. Сержант Самаров, присоединяйтесь. – от водителя полковника ответа не последовало. – Сержант, вы меня слышите?

Себастев прошел вперед, к месту водителя. Почерневшее тело свисало из сидения. Кое-где на одежде и коже все еще виднелись маленькие языки пламени. Плекс фронтального смотрового окна треснул и разбился от жары. Даже горя заживо, водитель-востроянец продолжал давить на газ. Себастев не слышал от него ни одного крика. Он умер, как настоящий Первенец и он спас их всех.

– Самаров погиб. Если мы выберемся, я бы хотел представить его к Онорифика Империалис (Honorifica Imperialis).

Унимая скорбь Кабанов сжал зубы до скрежета. Самаров двенадцать лет был его водителем. Не показав своего сожаления, он повернулся к Себастеву. – Откройте люк, капитан. Маро, помогите вытереть кровь с лица. Солдаты не должны видеть меня таким.

– Да, сэр. – ответил Маро.

Себестев подошел к люку и ударил по руне, которая должна его открыть, но ничего не произошло. Руна даже не светилась. Электроснабжение «химеры» было нарушено. Тогда он со всей силой налег на рычаг ручного управления, повис на нем всем весом. Металлическая ручка заскрипела и начала гнуться, но запорные болты не сдвинулись с места. Люк заклинило основательно.

– Что такое, капитан? – поинтересовался Кариф. Он тоже с силой надавил на рычаг, но тот лишь еще немного изогнулся. – Терра, надеюсь, эта чертова штука не заварила нас тут. Кто-нибудь знает, где точно у этой двери расположены запирающие болты?

К нему подошел лейтенант Маро.

– Их два, комиссар, – сказал он, – здесь и здесь. Оба хорошо защищены и сделаны из титана. Если вы хотите взорвать люк, то я напомню вам, что любой взрыв почти наверняка убьёт большую часть находящихся здесь, а может и всех.

– Вряд ли я бы до такого дошел, лейтенант, – серьезно ответил комиссар. – Не уверен, справится ли мой цепной меч, а вот силовая сабля сможет прорезать болты? Может кто-нибудь попробует, или мы так и будем сидеть в этой жестянке и ждать, когда нас выковыряют орки?

Себестев тут же вытащил свою саблю и нажал на руну активации. Клинок ожил, издавая гудение и светясь смертоносной энергией.

– Шаг назад, господа, – сказал он, направив саблю в щель, где люк соприкасался с корпусом и с силой надавил. Дух машины в силовой сабле стал протестовать, по мере углубления клинка в толстый металл гудение сменилось злобным жужжанием. Дым поднимался к потолку, а на носы сапогов Себастева дождем падали искры.

– Да простит нас великий дух машины этого транспорта, – сказал лейтенант Курицын.

Через несколько секунд Себастев неожиданно провалился вперед. Его клинок прошел насквозь, перерезав первый болт. Меч громко треснул энергетическим полем в последний раз, когда батареи в рукояти опустели.

– Один болт перерезан, – сказал он. – Мне нужно поменять батареи, прежде, чем я смогу разрезать второй.

– Давайте я займусь последним, – сказал лейтенант Маро. Он пошел к люку, вытаскивая свой меч. Активировав поле, он стал врезаться в броню там, где находился второй болт.

Себастев отошел назад и занялся сменой батарей в своей сабле. Маро издал победоносный смех, когда его клинок проткнул металл насквозь.

– Давайте выбираться отсюда, – сказал он, открыл люк и выбрался наружу.

Выбравшись наружу Себастев увидел, что остатки пятой роты заняли оборонительные позиции вокруг искореженной «химеры» полковника. Грохот взрывов эхом гулял по улице. С севера доносились звуки тяжелого сражения. Сержант Баск и лейтенант Таркаров подошли поприветствовать его. Позади них, среди солдат второго взвода, стоял отец Олов, на его лице была улыбка облегчения, а голова склонена в благодарности Императору.

– Рады видеть, что с вами все в порядке, капитан, – сказал Таркаров. – Мы собирались использовать мелта-ружья, как последнее средство, но это наверняка бы вас поджарило. Как полковник?

Себастев повернулся, чтобы посмотреть, как полковник выбирается из люка. Маро стер всю кровь с лица полковника, но на одежде все равно виднелось предательское пятно.

– Полковник…в порядке, – ответил Себастев. – Он хочет, чтобы мы поскорее перебрались через мост. Каково наше положение?

Мимо них прошел комиссар Кариф, он звал своего адъютанта. Ставин ехал в «первопроходце» с большей частью солдат. Он побежал навстречу комиссару с выражением облегчения на лице.

Лейтенант Таркаров опустил взгляд и сказал.

– Одна из «химер» не прошла. – Его голос был наполнен горечью, на грани срыва. – Они из пятого взвода, сэр.

За плечом Себастева раздался голос Курицына.

– Капитан, лейтенант Северин хочет с вами поговорить, сэр. У него… у него не много времени. Вокс канал дельта.

Себастев переключил канал и сказал.

– Это капитан Себастев. Какого черта происходит, Северин?

Голос Северина звучал на фоне криков боли.

– У нас поломка, сэр. Повреждена гусеница. Мы тут поджариваемся заживо.

– Император всевышний, – проревел Себастев стоящему радом лейтенанту. – Мы должны их вытащить оттуда.

– Мы далеко, сэр. – передал по воксу Северин. – Я уже выдернул чеку. Гранатой будет быстрее. Так будет легче…просто хотел сказать вам, сэр…

– Северин! – крикнул в вокс Себастев.

– И полковнику Кабанову… честь – служить…

– Северин! Трон тебя раздери, солдат!

Ответа уже не последовало. За стеной огня раздался приглушенный звук взрыва. Вокс Северина отключился. Себастев закричал в пустоту.

Герои не должны умирать, гневно думал он про себя. Серая Госпожа, даруй мне месть для орков. Клянусь Золотым Троном, я перережу их всех.

Всем стало не по себе. Все слышали половину разговора. Им было нетрудно догадаться, что случилось, ведь «химеры» Северина не было видно. Среди окружающих были солдаты из взвода Северина. Они прошли через огонь в «первопроходце», вместе с остальной частью. И когда груз произошедшего опустился на них целиком они оказались раздавлены. Себастев понимал, что они чувствуют.

Сзади подошел полковник Кабанов и положил ему на плечо руку.

– Соберись, капитан, – сказал он тихо. – Вспомни, что я тебе говорил: время скорби придет после окончания битвы. Нам нужно пересечь мост. Мы теряем время. Не дай этой жертве пропасть даром.

Полковник вышел вперед и обратился ко всем окружающим.

– Будьте сильны. Впереди у нас тяжелая битва. Разбейтесь на взводы и будьте готовы выдвигаться по моему приказу. У нас есть задание и мы должны его выполнить, во имя чести полка.

Пока люди думали над его словами, полковник вернулся к Себастеву и пригласил капитана Чельникова.

– Далеко нам еще, Капитан? – спросил он.

– Полчаса, если двигаться быстро, сэр,– ответил Чельников, – и намного больше, если мы встретим сопротивление. И, поверьте мне, сэр, мы его встретим.

– Надеюсь, что так и будет, – прохрипел Себастев. Я вымажу руки в орочьей крови. И да поможет мне Трон.

Кабанов покачал головой.

– Мы все чувствуем это, капитан. Но этому чувству нельзя поддаваться сейчас. Наша основная задача – доставить Гуссефа. И желание отомстить, не должно мешать этому. В этом вопросе моё слово – закон. И усвой это хорошенько.

Себастев выдержал сверкающий взгляд полковника, слегка кивнув.

– Хорошо,– сказал Кабанов. – Все в сборе? Можем продолжать?

– Так точно, сэр, – ответил лейтенант Курицын. – У нас шестьдесят три человека, не считая раненых и выживших из взвода капитана Чельникова.

– Шестьдесят три, – ответил полковник. – Во имя Терры, пусть никто больше не умрет.

Казалось, полковник восстановил контроль над своим дыханием, хотя на золотых доспехах и воротнике остались следы крови. На некоторое время его кашель прекратился.

– Что с транспортом, лейтенант? «Химеры»?

Курицын покачал головой.

– Температура нанесла непоправимые повреждения гусеницам. Только у нашей взорвался топливный бак, остальные буквально вплавились в дорогу. «Первопроходец» может передвигаться, но с черепашьей скоростью. При движении по шоссе это нас может сильно подвести. На ногах будет гораздо быстрее, но раненые идти не смогут.

– Святые небеса, это плохо, – выдохнул полковник. – Мам нужно двигаться максимально быстро. Все, кто может идти пойдут на ногах. «Первопроходец» будет чуть позади. Если мы доберемся до моста, то возможно сможем удержать его до подхода раненых. Надежды конечно мало, но это лучшее, что мы можем сделать. Капитан Чельников, следуйте за лейтенантом Таркаровым к первому взводу и проводите их к мосту. Остальные пойдут следом.

– Так точно, сэр, – сказал Чельников.

Когда остальные офицеры вышли, Кабанов протянул руку и остановил Себастева.

– Послушай меня, Григориус, – тихо сказал он. – Соберись. Ты меня понимаешь? Я знаю, что ты хочешь наказать орков, но сначала выполнить нашу миссию. Ты должен это понять. Скоро ты примешь командование.

– Я сделаю все, что нужно, полковник, – сказал Себастев. – Давайте просто доставим вас в Саддисварр, чтобы медикае могли вами заняться. Если вы хотите, чтобы я принял командование на время, я сделаю это без проблем, но только на время, сэр.

Кабанов покачал головой.

– Ты никогда не изменишься, Григориус, так ведь? Наверное поэтому Дубрин выбрал именно тебя: готовность идти до конца.

Прежде, чем Себастев смог ответить полковник вышел и приказал своему адъютанту поднять пленника с колен, в вывести наружу к остальным.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

День 688, восток Граззена – 15:02, -21 °C

Остатки выживших солдат из пятой роты укрылись в обломках обрушившихся жилых зданий, они проверяли оружие и прикрепляли штыки к стволам своих лазерных ружей. Ледяной ветер гулял по улице, цепляя их за высокие шапки и полы красных шинелей. Капитан Себастев выглянул из-за груды камней, которая когда-то была юго-восточным углом здания, и осмотрел дорогу. Никогда в жизни он не видел столько орков. Они заполонили всю улицу, вся эта масса размахивала над головой всевозможными видами режущего и дробящего оружия. Ветер безжалостно трепал знамя клана «Ядовитых голов». Самые крупные орки носили трофеи доставшиеся им от победы в Ба́ране: ужасные ожерелья из человеческих черепов, которые казались невероятно маленькими на фоне огромных орочьих тел. Некоторые из них хвастались громоздкими аугментическими конечностями, которые заканчивались вращающимися лезвиями или клещами. Рев и бормотание этой толпы заглушили все остальные звуки кроме звуков взрывов востроянских снарядов. Капитан Чельников вел пятую роту по улицам на северо-восток, прямо к мосту, но чем ближе они приблизятся, тем сложнее им будет не привлекать лишнего внимания. Пока им везло. Агрессия орков была направлена на противника находящегося перед ним. Солдаты и бронетехника стойко выдерживали атаки орков, но их не хватит надолго. Их все дальше оттесняли назад и надежды, что они задержат наступление орков почти не оставалось.

Если пятая тора рассчитывает добраться до моста прежде, чем орки вынудят взорвать его, им придется прорываться из тыла через линии противников, и сделать это придется уже скоро.

Когда солдаты заняли позиции за надежными укрытиями, Кабанов решил обсудить ситуацию с Себастевым.

– Вот оно, капитан. Мы позади них. Если мы прорвемся через позиции орков, то у нас есть хороший шанс добраться до моста вовремя.

– Мы не сможем выдержать даже малейшей атаки, полковник, – сказал Себастев. – Как только они нас заметят, все орки кинутся на нас. Они всегда концентрируются на ближайшей цели.

– Их там наверное тысячи, – сказал Курыцын. – Если я смогу связаться с ближайшим «василиском», тогда, наверное, можно будет вызвать артиллерийскую поддержку. Чтобы очистить проход им понадобится много времени. Капитан Чельников мог бы помочь с этим.

– Стоит попробовать, лейтенант, – сказал Кабанов. – Хватайте Чельникова беритесь за работу. Он сейчас с солдатами лейтенанта Таркарова. Что касается вас, Себастев, то вы должны назначить кого-то, кто будет присматривать за пленным. Может никому из нас не удастся выжить в этой заварушке, но если мы сможем приоткрыть хоть самую маленькую щель, пленник должен тут же проскочить в нее. Если у вас на примете есть достаточно быстрый человек, дайте мне знать. Лейтенант Маро будет приглядывать за чемоданчиком.

Себастеву не пришлось долго думать. Там, за дальним углом здания, тихо разговаривал с сержантом Баском человек, о котором думал Себастев.

– Это будет Аронов, сэр, – сказал Себастев, кивнув в сторону крупного разведчика. – Он подойдет идеально.

Полковник по воксу вызвал Аровнова, тот быстро поменял диспозицию. Четко выполнив приветствие, он подполз к офицерам.

– Что я должен сделать?

– Капитан хорошо о тебе отзывался, рядовой, – сказал полковник. – Он сказал, что ты подойдешь для довольно специфического задания.

Аронов усмехнулся.

– Капитан известный врун, сэр.

Полковник улыбнулся в ответ.

– Действительно? Лучше бы в этот раз ему не делать этого, потому что я хочу поручить тебе очень важное задание. Это первоочередная задача, рядовой. Ты будешь охранять пленника даниккийца. Если увидишь малейшую брешь в линии орков, бери пленника и беги к мосту. Этот человек, – Кабанов ткнул пальцем в Гуссефа. – Мы здесь говорим о долге и чести не только пятой роты, а всего полка. Ясно, рядовой?

Аронов кивнул.

– Так точно, сэр. От него ожидаются какие-то проблемы? Склонность к суициду? Попытка бежать во время боя?

Ответил ему Себастев.

– Он был на удивление покладист с тех пор, как мы покинули Налич. Не думаю, что он хочет умереть. Так что нет, не думаю, что он доставит тебе неприятности. Можешь его вырудить и нести на руках, если сочтешь нужным, но никаких сломанных костей и случайных падений.

– Вы лишаете радости мою жизнь, сэр.

– Знаю, рядовой, – ответил Себастев. – это записано в моей должностной инструкции. Теперь хватай пленного и будь в готовности. Мы будем атаковать.

Переговоры по воксу сбили Себастева с мысли. Это был комиссар Кариф.

– Святой Трон! Нас обнаружили. Орки на своих мотоциклах (warbike – прим. переводчика) приближаются на большой скорости с востока. В укрытие, черт подери. Тяжелое вооружение в их сторону, быстро! Полковник Кабанов, взвод Гродолкина под тяжелым обстрелом. Орки дальше по улице поворачивают, сэр. Они нас заметили.

Комиссар присоединился ко взводу Гродолкина, они заняли оборону на левом фланге роты. Именно с этого направления раздались выстрелы из орковских стабберов.

– Не дайте им отрезать себя от остальной роты, комиссар, – передал по воксу Кабанов. – Двигайтесь сюда. Мы должны держаться вместе.

– Уже поздно, сэр, – ответил Кариф. – Взвод прижат огнем. Орки по всей улице. Подождите! Кажется, я нашел выход. Я кое-что попробую.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Себастев. – Комиссар?

Ответа не последовало.

– Варп его раздери, – ругнулся Кабанов,– мы потеряли его.

– Гродолкин, отвечай, – сказал в вокс Себастев. – Кто-нибудь из взвода Гродолкина, отвечайте.

Ответа так и не было.

– Хек! Через секунду из-за того угла могут показаться орки, полковник. Будем сражаться или погибнем. – Себастев вытащил из кобуры болт-пистолет и силовую саблю из ножен. – Ритс, где этот чертов артобстрел? – крикнул он.

Курицын обернулся. Капитан Чельников был занял разговором по воксу, который висел за спиной лейтенанта.

– Ни с кем не можем связаться. Капитан Чельников пытается выйти на канал командования, но погода уменьшает зону передачи.

На дороге, уходящей на восток, показались несколько орков, их ботинки гулко застучали по брусчатке, когда они побежали в сторону позиций пятой роты, размахивая при этом своими тесаками. Через несколько секунд с примыкающих улиц позади них на вылетели еще несколько сотен орков.

– Огонь! – крикнул полковник Кабанов, вытаскивая свою силовую саблю. В его правой руке рявкнул хелл-пистолет и один обезглавленный орк упал на землю.– Пробуйте продвигаться на север. Не отвлекайтесь от задания. Мы должны добраться до моста, во что бы то ни стало!

– За Белого Кабана! – крикнул Себастев. Солдаты подняли ружья вверх и издали воинственный рев. Потом солдаты пятой роты покинули свои укрытия и побежали навстречу толпе орков. Орки подошли с восточного фланга, и вскоре пятая рота оказалась в окружении. Им оставалось только сражаться до конца.

Себастеву показалось, что вот он – конец.

Но это еще не все, говорил он себе. Если мы все здесь погибнем, то продадим свои жизни подороже, клянусь Террой. Нам бы только суметь очистить путь для Аронова и подонка отступника.

Когда орки пошли к ним по улице Кариф стал отчаянно осматриваться в поисках надежного укрытия. Вместо этого он заметил глубокие трещины в дороге, они образовались в брусчатке, скорее всего появились они от попаданий востроянских «сотрясателей», пытавшихся защитить город. Снаряд упавший на улицу пробил отверстие до самой канализации, а может и глубже. Никогда еще чернильная темнота так не привлекала Карифа.

– Сержант Гродолкин, – крикнул он. – Мы идем в ту дыру. Оставьте троих для прикрытия отхода.

Гродолкин отобрал троих, быстро и спокойно. Эти трое останутся наверху, сражаясь до последнего вздоха, чтобы остальные смогли уйти в коллектор.

За ними орки не последовали. Кариф вздохнул с облегчением, но все же его что-то беспокоило. Возможно это было понимание того, что он открыл фланг пятой роты. Он произнес короткую молитву за спасение их всех. Само он вел взвод Гродолкина по туннелю, положившись на свои инстинкты, уверенный в своих навыках и знаниях, полученных при обучении на Терраксе, они подготовили его почти к любым ситуациям.

Он пытался вызвать кого-нибудь по воксу, но с тех пор, как они спустились в отверстие, связи не было. Рядом с ним молча шел сержант Гродолкин, от него исходил гнев от потери хороших солдат. Сержант был крупным человеком с широкими плечами, один его глаз видимо был потерян в прошлых сражениях. Кариф с трудом представлял, что этого человека уважали, как за его прекрасные картины с изображением Императора, так и за доблесть, непреклонность и прекрасные командирские качества.

– Эти люди умерли достойно, – сказал Кариф. – В свое время мы воздадим им почести.

Гродолкин не ответил.

В тоннеле было темно и, несмотря на долгие годы простоя, все еще воняло нечистотами. Слева от Карифа шел Ставин, в одной руке он нес прометиумовый фонарь, в другой свою винтовку. Оранжевый свет фонаря отбрасывал пляшущие тени на темные неровные стены туннеля.

Эхо от звука шагов тяжелых сапог солдат взвода Градолкина уносилось вперед в темноту. Из взвода осталось шестеро. Карифа раздражал шум, и он шепотом сказал им ступать полегче. По мере их продвижения вперед шум битвы нарастал, скрывая звук их передвижения. Через толщу рокрита над их головами слышался грохот выстрелов из танков и артиллерийских установок.

– Надеюсь остальные в порядке. – прошептал солдат позади Карифа.

– Я бы больше беспокоился о нас, – в тон ему ответил другой. – С ними Белый Кабан. Он их вытащит оттуда. А я вот терпеть не могу туннели.

Сержант что-то пробормотал и повернулся к ним.

– Заткнитесь к хековой матери, оба. Или комиссар расстреляет вас за нарушение дисциплины.

Кариф бросил на них сердитый взгляд.

– Слушайте своего сержанта. Я отрежу голову любому, кто выдаст нашу позицию противнику. Ясно?

– Ра́звод, – ответил один.

– Что?

– Ра́звод, сэр, – повторил тот. – Он прозрачный.

Спереди прилетело эхо звука удара металла по камню. Рефлекторно все упали на землю, направив оружие в сторону звука. Ничего не происходило. Через несколько секунд Кариф осторожно повел всех вперед. Вскоре они услышали впереди скребущие и стучащие звуки.

– Погасите эту хекову лампу, рядовой, – сказал Гродолкин.

Ставин мешкал достаточно долго, так что Карфиу пришлось его поторопить.

– Гаси её, Ставин.

– Когда лампа потухла, стало понятно, что впереди есть источник света. В ста метрах, прямо за изгибом туннеля стены отражали пульсирующий свет, там явно использовали открытое пламя.

Карфи не осмелился говорить, вместо этого он подал сигнал готовности к атаке.

Вспомни Анзион, Дарид, говорил он себе. Вспомни, что ты вычитал в этих книгах. Орки в темноте видят не лучше нашего. Исходившие спереди звуки не были похожи на звуки издаваемые орками. Они не крадутся и не прячутся, но может быть это их разведчики, как те, которых они видели в Коррисе. Верп их разорви, что они тут делают?

Отряд востроянцев насчитывал девять человек, включая Ставина, сержанта Гродолкина и его самого. Кариф решил, что минимизировать потери можно будет только лобовой атакой, застать противника врасплох.

Используя язык жестов, он передал Градолкину и его солдатам, что эти звуки исходят от диверсантов орков. Далее он передал, что все должны быть готовы атаковать и открыть огонь, как только орки будут в зоне видимости. Востроянцы утвердительно кивнули и под командование Гродолкина построились в атакующий порядок. Комиссар убрал лампу и крепко сжал лазган в руках. Штык был крепко зафиксирован под длинным стволом.

Сердце Карифа учащенно билось, прогоняя адреналин по телу и наполняя конечности дополнительной скоростью и силой.

Кто знает, сколько их там, думал он. Или куда мы попадем? Все наготове. Времени на домыслы нет. Атакуем!

Он подал сигнал. Взвод Гродолкина двинулся вперед по длинному изгибу туннеля четко выдерживая строй. Впереди показалась толпа гретчинов, они их заметили, обернувшись на звук шагов. Выглядели они очень удивленными. На долю секунды все замерли.

По зеленым телам хлестнули лучи, разрывая их на дымящиеся куски. Эхо в тоннеле создавало видимость, что стреляют тысячи востроянцев.

Когда крики умирающих ксеносов разнеслись в воздухе, гретчины вышли из ступора и кинулись в контратаку. Но было уже слишком поздно. Многие с воем падали на землю, когда лазер прожигал в их телах обугленные дыры. Это была настоящая резня. Гретчины были так увлечены своим заданием, что оказались совершенно не готовы защищаться.

В свете факелов гретчинов Кариф рассмотрел, чем они там занимались.

– Прекратить огонь! – крикнул он изо всех сил. – Не стрелять, трон вас прокляни!

Ставин тоже рассмотрел что-то и стал кричать вместе с Карифом. Его высокий голос прорвался сквозь шум.

– Не стрелять!

Выжившие гретчины, их было около дюжины, открыли ответный огонь. Они держали свои тяжелые пистолеты двумя руками и посылали пулю за пулей в сторону людей. Но востроянцы увидели причину, по которой комиссар отдал такой приказ. Они поняли, как близко были от катастрофы. Там, под сводом потолка туннеля была закреплена взрывчатка орков, много взрывчатки. Среди груды мертвых зеленых тел лежали таймеры, по полу вились длинные провода взрывателей, готовые к подсоединению.

Один случайный выстрел, подумал Кариф, и мы все бы уже все были мертвы.

– Примкнуть штыки, – крикнул сержант Гродолкин. – В рукопашную!

Гретчины стреляли в наступающих востроянцев снова и снова, но вес их пистолетов мешал как следует прицелиться. Несмотря на это, рано или поздно выпускаемый ими град пуль должен был попасть в кого-то. Пластины восхваляемой востроянской брони принимали на себя большую часть попаданий, и не прибивались даже с близкого расстояния.

Лишь двое из солдат Гродолкина легли от вражеских пуль. Кариф был позади одного их них, когда это произошло. Несчастного отбросило назад, а ноги оторвались от пола, когда ему разнесло голову. Еще до того, как сделавший это гретчин успел перезарядить пистолет Карфи и Ставин подбежали к нему и Ставин проткнул ему живот штыком, в этот момент гречтин взмахнул рукой. Ногти, больше похожие на ногти животного оставили глубокие раны на щеке адъютанта.

Пока Ставин был оглушен ударом, Кариф взмахнул цепным мечом и отсек твари одну руку. Затем он пнул его в окровавленный живот. Удар был размашистый, сильный и быстрый, отточенный годами тренировок на Терраксе. Гретчин отлетел назад, жалобно завывая в полете, пока его череп раскололся о стену туннеля.

Когда тело упало на пол, Кариф взглянул на своего адъютанта. Молодого солдата трясло от гнева и адреналина в крови.

– Кончай его, Ставин. Никакой пощады врагам Императора. Убей его.

Не говоря ни слова Ставин подошел к потерявшему сознание гретчину и воткнул в него штык, он колол снова и снова, ведомый гневом, болью и страхом.

Вот это дело, Ставин, подумал Кариф. В арсенале солдата не должно быть жалости. Что я тебе сказал в Наличе, помнишь? Кладбища заполнены милосердными людьми. Высокочастотный визг заполнил туннель, когда солдаты Гродолкина убили последнего гретчина. Зеленокожие карлики не могли сравниться с востроянцами в рукопашном бою.

– Проклятье, мы были в шаге от беды, комиссар, – сказал сержант Гродолкин, подойдя к Карифу. Сержант заметил, что Ставин до сих пор колет штыком безжизненное тело ксеноса.

– Достаточно, рядовой. Он мертв. Побереги силы для тех, которых еще встретишь.

Ставин сделал шаг назад, его грудь вздымалась и опадала от глубоких вдохов.

– Если бы хоть один луч попал в эту взрывчатку, сержант, – сказал Кариф, ткнув пальцем во взрывчатку на потолке, – нас бы ждала очень громкая и, по моему мнению, преждевременная смерть.

– Почему именно здесь? – удивился Гродолкин.

– Я подозреваю, что мы очень близко от нашей цели, сержант. Надо попробовать найти поблизости люк выхода. Здесь должна быть лестница, ведущая к крышке люка. Я слышу звук реки, так что мост уже должен быть рядом. Гретчины пытались разрушить дорогу.

Гродолкин кивнул.

– Хотите сказать мы позади востроянских позиций?

– Скорее мы прямо под ними.

В подтверждение этого туннель вздрогнул от мощного взрыва. Кариф сказал:

– Должно быть орки приближаются к мосту пока мы с вами тут говорим, сержант. Нам нужно двигаться.

Еще один взрыв потряс туннель. Один из солдат Гродолкина позвал сержанта. Кариф и Ставин пошли за Гродолкиным к этому солдату и увидели, что тот нашел металлические скобы, закрепленные в стене. Лестница вела вверх к люку, это их выход из канализации.

– Превосходно, – сказал Кариф, – прикажите вашим людям снять взрывчатку гречтинов. Нам не нужны неожиданности после того, как мы тут все зачистили.

– Так точно, комиссар, – сказал Гродолкин. Он повернулся и стал давать отрывистые команды.

– Что до меня, – сказал Кариф. – Мне не помешает немного свежего воздуха.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

День 688, к востоку от Граззена – 15:37, -22°C

Когда солдаты пятой роты пошли в атаку на зеленокожих, небо почернело. Жирные облака хорошо подгадали момент. Себастев не лелеял ни малейшей надежды, что они выйдут живыми из схватки. Простое люди, пусть они отважны и храбры, не смогут продержаться долго в ближнем бою против мощных и безудержных орков клана Отравленных голов.

Полковник кабанов приказал построиться в боевой клин, распределив по его фронту тяжелое вооружение. Себастев вместе с Курицыным заняли позицию недалеко от полковника. Тут же были Олов и лейтенант Маро. Остальные офицеры были со своими взводами. Оставшиеся тридцать девять солдат залили улицу огнем, стараясь убить, как можно больше врагов, пока не дошло до близкого контакта.

Орки бежали им навстречу, размахивая в воздухе клинками. Ничто они не любили так, как кровавую резню в рукопашной схватке. Это будет бой на их условиях. Если сегодня Император с ними, то они смогут оттянуть достаточно орков на себя, чтобы где-нибудь открыть проход. Кто-то из них обязан выжить. Рядовой Аронов успел отбежать всего на несколько метров, пленник болтался на его плече. Аронов предпочел сразу послать пленника в нокдаун. Он был для Аронова тяжелой ношей. Сражаться с телом на плече будет сложно. Но тем не менее Себастев был уверен, что сделал правильный выбор. Если кто и мог протащить пленника через позиции орков, то только этот здоровенный разведчик.

– Востроя! – крикнул полковник Кабанов, стреляя в ближайшего орка из своего мощного старинного хелл-пистолета. Отчаяние и адреналин излечили его недуг, по крайней мере, на время. Каждый его выстрел отправлял на землю еще один дымящийся труп орка, под ноги его товарищам, но их было слишком много. Десять, двадцать, тридцать убийств, кажется это никак не повлияло стену из зеленых тел.

– За вострою! – закричали солдаты, выпуская ливень огня в приближающихся орков. Стены домов по обе стороны улицы начали плавиться от попаданий лазерных лучей. Воздух наполнился треском выстрелов и вонью сожженной орочьей плоти. Рядовые Митко и Панкратов орудовали плазменными пушками, которые выпускали такие яркие лучи, что на них почти невозможно было смотреть. Так как орки шли плотной толпой, каждое попадание сверх раскаленной плазмы испепелял сразу дюжину.

Рядовые Ково, Гришна и Цуников посылали струи прометиума на головы врага, сжигая их в огромных количествах и заставляя их пятиться назад. Но давление из тыла было настолько сильным, что первым рядам не куда было деваться. В эти первые секунды сражения огонь собрал богатый урожай.

Пятая рота потеряла почти все свои тяжелые болтеры в прошлых боях. Всего один человек был вооружен им. Рядовой Кашр на бегу поливал орков смертоносными разрывными снарядами, убивая их в огромном количестве. Это оружие имело невероятную скорострельность и быстро израсходовало весь боекомплект. Он бросил болтер на землю, одновременно вытащил пистолет и нож.

Часть мозга Себастева обрабатывала эти детали, одновременно выбирая лучшие цели для своих выстрелов, там где линия орков была наиболее тонкой, если была таковой вообще. Его болт-пистолет рявкал снова и снова, черепа орков разрывались брызгами крови, кусками мозгов и осколками костей. Но Себастев знал, что наибольший ущерб нанесет крепко зажатая в руке силовая сабля. Когда люди и орки сошлись, Себастев выполнил серию размашистых ударов из двадцать третьего урока по оссбок-въяр. Боевое искусство востроянцев учило его, что сначала нужно бить по конечностям противника, лишая его возможности атаковать. Орки, наступавшие на них, размахивавшие своим грубым оружием, быстро лишались своих рук. Они пытались пинаться и бить обрубками. Вот она природа орков. Они редко умирали от легких ран. Лишь попадание в голову или повреждение жизненно важного органа могло уложить орка. И , как убедился Себастев, лишение орка оружия не делает его менее опасным. Но с обезоруженным таким образом орком справиться было намного легче.

Когда острие клина вошло в линию орков полковник приказал перестроиться в кольцу, встав спиной к спине.

Окруженный орками строй востроянцев превратился в ощетинившуюся штыками и силовыми саблями стену. Они выпускали в лица орков один лаз-болт за другим и наступали вперед, но они были полностью окружены, и отчаянно сражались за свои жизни.

Люк примерз. Лед удерживал его не хуже какой-нибудь сварки. Даже несмотря на свою силу сержант Градолкин не мог его сдвинуть, тем не менее он продолжал ударять по люку своим бронированным плечом снова и снова. Через некоторое время Кариф сказал сержанту спускаться.

– В вашем взводе есть огнемет, сержант?

– Он был, комиссар, – сказал Гродолкин с сожалением, – но он остался там, прикрывать наш отход.

– Что ж, наверное у нас есть и парочка других вариантов. Первое, что приходит в голову – это лазерные винтовки.

– Винтовки, комиссар?

– Они не повредят саму крышку, но выстрелы могут нагреть его достаточно, чтобы растопить лед, удерживающий его, вам так не кажется?

– Это легко проверить, – сказал Гродолкин. Он позвал троих солдат и приказал стрелять по черному диску наверху. Через пару секунд Кариф приказал прекратить огонь.

– Этого должно быть достаточно, – сказал он, схватился за ближайшую скобу и полез вверх. Добравшись до верха, он дотронулся рукой в перчатке до люка, чтобы проверить температуру. Он был все еще теплым, но не обжигал жаром. Уперевшись плечом в люк он толкнул его вверх.

Когда люк поднялся, бледный свет зимнего полудня ударил в глаза. Холодный ведер пролетел мимо него и унесся в туннель. Когда его голова оказалась над поверхностью, вокс снова наполнился переговорами. Там были доклады танков Леман Русс о том, что их удерживает противотанковый отряд орков. Взводы по всему городу отчаянно пытались отступить к мосту, но орки уже отрезали их. Некоторые вокс-передачи обрывались посреди отчаянного крика.

Кариф толкнул люк еще раз и тот упал с его спины в снег. Выбравшись наружу, он стал прислушиваться к воксу еще сильнее. В эфире не было ни одного упоминания о пятой роте. К своему великому облегчению он узнал в потоке голос Кабанова, приказывавшего своим солдатам сражаться во имя славы Вострои и Империума.

Они еще живы, подумал он. Еще есть время помочь им.

– Быстро, – крикнул он вниз Гродолкину. – Лезьте наверх.

Что-то очень острое и холодное уперлось ему в шею. Кариф с трудом остановил свои рефлексы, чтобы не повернуться.

– Ты кто к хеку такой? – спросил хриплый голос. Обладатель голоса продолжал прижимать кромку клинка к шее Карифа.

– Я комиссар Дарид Аль Кариф из комиссариата Императора. Я прикомандирован к пятой роте шестьдесят восьмого полка востроянской пехоты. И пока я восхищаюсь твоей бдительностью и настороженностью, советую убрать тебе штык от моей шеи, иначе я им же тебя и казню. Это понятно, рядовой?

Клинок тут же исчез.

– Так-то лучше, – сказал Кариф и повернулся. – А теперь отойди, пока мои люди покидают туннель. И приведи сюда кого-нибудь из командования. Мне нужно поговорить с ним немедленно.

За спиной Кабанова гибли отличные солдаты, и звуки их гибели наполняли его гневом, добавляя скорости и силы его мечу. Его хелл-пистолет опустел и времени на перезарядку не было. На место каждого убитого орка вставал новый. Кабанов сосредоточился на работе мечом, который стал продолжением его руки и воли. Земля под ногами стала скользкой от замерзшей крови, и слизистых внутренностей орков. Опора для ног была плохой, но Кабанов всю жизнь тренировался сражаться в неудобных условиях. В свои годы он все еще сохранил чувство равновесия и выносливость, которые позволили ему стать чемпионом полка много лет назад. Орки же были не столь элегантны. Один поскользнулся на кишках своего товарища и упал на колено. Кабанов сделал выпад вперед и воткнул свою силовую саблю в мозг твари.

– Лейтенант Курицын, – крикнул он. – Где варп носит мою бронетехнику?

Курицын находился достаточно близко, чтобы услышать его.

– Мне жаль, сэр. Вокс-канал забит, я не могу пробиться.

Он знал, что в эфире творится неразбериха. Он слышал панические переговоры танкистов тридцать пятого полка. Вокс лишь подтверждал, насколько плохи дела у востроянских солдат. Слушая эфир, он узнал голос сержанта Свемира.

– Свемир команиру пятой роты, – передавал медик. – Вы меня слышите?

– Я слышу тебя, Свемир, – ответил Кабанов. – Как у вас дела? Где «первопроходец»?

– Мы окружены, сэр. Мы застряли на шоссе. Орки отрезали путь. Я просто хотел пожелать вам удачи, сэр. Я даю раненым большие дозы снотворного. Уверен, вы меня поймете, сэр. Я не могу позволить оркам убить беспомощных люде. Что касается меня, то я буду сражаться.

Кабанов не находил слов.

– Ты храбрый солдат, сержант. Серая Дама ждет, чтобы отвести тебя к Императору. В этом нет сомнений.

– Спасибо, сэр, – передал медик. – Они прорываются внутрь.

Вокс сержанта замолчал. Кабанов почувствовал, как его желудок свело от ненависти. Он не должен позволить этому так закончиться.

– Мы должны продвигаться на север, – крикнул он. – Мы должны прорезать себе дорогу. Маро, иди в центр и кидай гранаты вперед. Нужно истончить строй орков, если мы хотим пройти.

Маро сделал все без вопросов. Из центра круга он стал кидать гранаты в толпу орков. Взрывы заливали солдат пятой роты горячей кровью и подбрасывали изломанные тела орков в воздух. На некоторое время взрывы создавали пустоты, таким образом, давление с северной стороны немного уменьшилось, что позволяло пятой роте понемногу продвигаться в том направлении. Но этого было явно недостаточно.

С южной и восточной стороны круга постоянно раздавались крики. Пятая рота продолжала терять солдат. Просвистевший тесак оставил на ноге, чуть выше колена Кабанова, кровавый след, вспыхнувший болью.

– Сражайтесь, первенцы! – проревел он. – Сыны вострои не знают поражений!

После этих слов он почувствовал, что на него наваливается усталость. Жжение вернулось в легкие. Дыхание стало хриплым. Адреналин и природные эндорфины больше не могли заглушать боль от его недуга.

Еще немного, подумал он. Император, помоги мне. Дай мне еще немного времени.

За его спиной раздался еще один крик. Круг востроянцев становился все меньше и меньше.

– Вы здесь командуете? – орал Кариф на высокого худого офицера, стоявшего перед ним. Его форма была в отличном состоянии, совершенно не запятнанная битвой.

– Да, комиссар, командую этим взводом. Лейтенант Вемко Ородров, командир второго взвода сорок первого танкового полка востроянсикх первенцев. К вашим услугам.

– Великолепно, лейтенант, – ответил Кариф. – Именно ваши услуги мне и нужны. Вы прибыли сюда вчера из Саддисварра с очень четким приказом от генерала Властана, так?

– Так точно. Мы должны удерживать мост, как можно дольше, чтобы пятая рота с важным пленником успела пересечь мост. Я вижу вас, комиссар, и солдат, но где пленник? Боюсь, осталось не так много времени, скоро орки не заставят нас отступить. Мы должны будем выдвинуться через несколько минут, пока мост не взорвали. Нога орка не должна ступить в Текис ни при каких условиях. Генерал дал это понять очень четко. Вы можете пойти с нами, комиссар, но в случае неудачи теплого приема не ждите. Генерал будет недоволен.

– Недоволен вами, лейтенант, если вы не сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь мне, учитывая то, насколько он близко.

– Он где-то рядом?

– Очень близко, – ответил комиссар. – Полковник Кабанов и остатки роты пытаются пробиться через позиции орков, пока мы тут говорим, ну я уверен, что вы видели сколько орков им противостоит.

– Они решили пройти пешком? – с недоверием переспросил лейтенант. – Это невозможно, комиссар. Они все покойники.

– Они ими будут, если вы не выделите три танка, чтобы расчистить им дорогу.

Лейтенант решительно качнул головой.

– Я... я не могу, комиссар. Бронетехника орков идет прямо к нам. Нам нужна каждая машина, чтобы защитить переправу. Нет… вы требуете невозможного.

Прежде, чем лейтенант успел моргнуть, Кариф вытащил цепной меч из ножен и проставил к шее офицера, на половину вжав кнопку включения. Оружие угрожающе заурчало под ухом лейтенанта.

Кариф улыбнулся.

– Невозможно – это не то слово, которому учат в Схола Экскубитос, лейтенант.

Себастев не мог позволить себе обернуться, но он слышал крик лейтенанта Маро и понял, что что-то не так. Раздался крик солдата.

– Белый Кабан ранен!

После этих слов оставшиеся в живых издали разъяренный рев. Схватка разгорелась с новой силой, как будто каждый орк был лично в этом виноват. Много орков было убито, но еще больше вставали на их место. Востроянцев осталось совсем мало, и каждую секунду раздавался крик, когда человека с улыбкой разрубал инопланетный зверь.

В передние ряды прорвался огромный черный орк, он заревел на Себастева, выплевывая в воздух вязкую слизь. Он тряхнул головой, огромные желтые сжал зубы и махнул своим топором, промахнувшись на миллиметр. Лезвие топора глубоко вошло в орка стоявшего справа. Прежде, чем чудовище успело вытащить топор, Себастев прыгнул вперед, уперся ботинком в колено орка и шагнул вверх, вонзая свой клинок снизу в голову орка, пробив её насквозь.

Когда огромное тело упало Себастев отпрыгнул назад, заняв свое место в круге.

– Лейтенант Таркаров убит! – крикнул кто-то.

Яйца Гестора, только не Таркаров, подумал Себастев.

– Капитан Чельников убит! – крикнул другой.

– Капитан Себастев, принимайте командование, – закричал Маро, – вы должны взять командование на себя. Белый Кабан ранен. Пленник должен быть доставлен.

Хеков пленник, подумал Себастев. Но он знал, что Маро прав.

– Аронов? – крикнул Себастев. – Аронов, ты живой?

Из-за плеча Себастева высунулся лазерный пистолет и сжег лицо орка, стоявшего перед ним.

– Так точно, сэр, – проревел ему в ухо разведчик. – Но долго я не протяну в такой заварушке. Этим ублюдкам нет конца, сэр. Разрешите бросить пленного и свободно сражаться рядом с вами.

Это была справедливая просьба. Аронов хотел умереть с пользой. Он хорошо понимал, что им не выиграть. Себастеву оставалось только согласиться. Эта затея наверное с самого начала была безнадежной. Орков просто было слишком много и каждый убитый человек продавал свою жизнь очень дорого. Он был горд ими, горд быть их капитаном.

Вот так должны умирать гвардейцы, думал он. В такой смерти нет бесчестия, не в сражении до последнего вздоха.

– Хорошо, рядовой, – сказал Себастев. – Бросьте плен…

Воздух разорвал мощный взрыв. Всего в ста метрах слева от Себастева в воздух взлетело большое облако пыли и зеленых тел. Взрыв был оглушительным. Через секунду еще один взрыв осыпал востроянцев останками тел орков. В этот раз взрыв был ближе. Вздрогнула земля.

– Танки! – крикнул Курицын. – С севера танки Леман Русс.

Оставшиеся востроянцы издали приветственные крики, когда услышали стрельбу из тяжелых болтеров. Затем последовало злобное жужжание лазпушек, после которого землю сотряс еще один взрыв. Орки начали поворачивать головы в сторону танков.

Себастеву не хватало роста, чтобы взглянуть поверх них, но по частоте выстрелов он определил, что к ним направляются три танка.

– Весь день мы их не удержим, – в воксе раздался знакомый голос.

– Комассар, – ответил Себастев. – мы подумали…

– Мне наплевать, что вы подумали, капитан. Мы зашли оркам в спину и проделали для вас проход, но если вы и ваши люде не начнете шевелиться, то все пропадет впустую. С востока приближается бронетехника орков, и быстро. У вас несколько минут, прежде, чем мост отправится на дно реки. По улице прогремели еще несколько взрывов.

– Маро, – крикнул Себастев, – поднимай полковника и приготовься двигаться. Аронов, не смей оставлять пленного. Уходим отсюда, быстро.

Себастев прервал свою речь, чтобы отрубить руки орку, орудовавшему металлической дубиной сваренной из двух. Затем он направил острие клинка в шею орка. Резкий росчерк кистью, и голова орка покатилась по улице.

– Пятая рота, – закричал он. – Выдвигаемся. За Белого Кабана и шестьдесят восьмой, пошли!

Круг разорвался, люди за спиной Себастева отступали на север. Он слышал, как Курицын подгоняет их. Впереди шел отец Олов, он прокладывал широкий проход через толпу орков. Теперь, когда пространства для размаха было достаточно, он лихо орудовал своим поторошителем.

– Становитесь за мной, – гремел старый священник. – Я проложу для нас путь.

Цепной меч-потрошитель начинал рычать, когда вгрызался в тела орков. Перед грозным священником уже пала джина орков. Солдаты шли позади него и прикрывали сзади.

Себастев колол и рубил на ходу, прикрывая шедшего позади Аронова, пленный все еще был перекинут через его плечо. Маро тоже держался поблизости. Он помогал идти полковнику, в то время как солдаты окружающие их отбивались от орков.

Тут Себастев понял, что Маро неудобно нести чемодан отступника и помогать полковнику. Свободной рукой он отобрал у адъютанта чемодан.

– Я о нем позабочусь. А вы, Маро, сконцентрируйтесь на помощи полковнику.

Лейтенант кивнул.

Взрыв произошел очень близко от Себастева и чуть не сбил его с ног.

– Смотрите, куда стреляете, комиссар, – сказал он в вокс. – А то вы убьете нас раньше, чем это сделают орки.

Сразу после этих слов за его спиной несколько солдат упал, тела тут же были разрублены преследовавшими их орками.

Они продолжали движение. Лица орков и мельтешащее оружие слились в единую размытую картину. Поблизости раздались еще взрывы, заставив рокрит под ногами вздрогнуть. Он чувствовал жар от лазерных лучей, когда те пробегали по толпе орков. Тяжелые болтеры выплевывали пламя, своим кинжальным огнем они валили орков в огромных количествах. В следующее мгновение раздался еще один взрыв, на этот раз очень близко. За ним последовал торжественный крик отца Олова и востроянцы оказались на открытом пространстве. Они прошли через линию орков. Впереди Себастев увидел танки Леман Русс. Из люка головного танка выглядывал Кариф. Он стрелял из установленного на башне тяжелого болтера и отдавал приказы экипажу внутри танка.

– Бегите к танкам,– закричал Себастев. – Давайте, что есть сил!

Солдаты побежали вперед, а танки продолжали вести огонь, отрезая их от погони. Но переубедить орков было не так просто. Они шли вперед, несмотря на те ужасные потери, которые несли.

Несмотря на вес пленника, Аронов несся впереди всех. Подбежав к первому танку он бросил тело на танк, повернулся и открыл огонь по оркам из лазерного пистолета.

– Кто-нибудь, дайте мне нормальное оружие, – крикнул он.

Остальные тоже добрались до танков. Сержанты Баск и Рахман, лейтенант Василло, рядовые Ково, Кашр, Акмир и еще несколько человек. Их осталось совсем мало. Добравшись до танка Себастев бросил чемодан к телу отступника, перезарядил болт-пистолет, повернулся и открыл огонь, стоя рядом с Ароновым. Они концентрировали огонь на орках, которые представляли наибольшую угрозу для Маро и Кабанова.

– Не будьте дураками, – крикнул Кариф. – Залезайте на броню и держитесь. Мы должны пересечь мост пока его не взорвали к чертям.

Себастев прекратил стрельбу, чтобы помочь Маро и Курицыну поднять полковника Кабанова на машину. Когда полковник оказался в безопасности на борту танка, остальные тоже забрались наверх.

– Вперед, комиссар. – крикнул Себастев сквозь стрельбу тяжелых болтеров. – Все погрузились.

На огромные корпусах всех танков расположились остатки пятой роты. Чтобы не упасть с танков, когда водители включили полный ход, им пришлось вцепиться покрепче. Полковник Кабанов лежал между Маро и Себастевым, позади башни танка Карифа. Когда танк начал движение, он схватил Себастева за рукав и сказал:

– Гранаты, капитан.

Из его рта и носа лилась кровь. Его кожа была мертвенно бледной.

– Отличная идея, сэр, – сказал Себастев. Он снял с пояса две гранаты.

Полковник с трудом сел.

– Нет, Себастев. Дай их мне.

Полковник посмотрел в сторону лейтенанта Маро.

– Вы ему объясните? – спросил он.

Маро твердо кивнул и Себастев увидел слезы в его глазах.

– Хорошо, – сказал полковник. – Белый Кабан идет в атаку.

С этими словами он соскользнул с корпуса танка.

Тут же Себастев потянулся, чтобы схватить его, но Маро остановил его руку.

– Вы уже все поняли, капитан. Это его решение. Вы хотите, чтобы он медленно угасал и умер на какой-нибудь больничной койке? Я так не думаю.

Себастев хотел возразить. Он хотел приказать водителю развернуться и подобрать человека, который был для него героем с того момента, как он вступил в шестьдесят восьмой полк. Но так же он знал, что Маро был прав. Белый Кабан должен был умереть в бою. Когда придет его время, он не желал бы для себя меньшего.

Наблюдая, как полковник идет навстречу оркам Себастев отсалютовал.

– Идите ко мне, жалкие черти! – крикнул старик двигаясь вперед неуверенной походкой. Он вытащил предохранители из обеих гранат. – Еще один, последний подарок от Императора человечества!

Себатев заставил себя смотреть. Он должен был смотреть ради полковника. Нельзя было сказать сколько точно, но полковник забрал с собой много зеленых хеков с собой.

Танк завернул за угол и картина пропала из поля зрения.

– Почти добрались, – сказал Кариф из-за спины Себастева. – Мост прямо по курсу.

Капитан Григориус Себастев и остатки пятой роты пересекли северный мост Граззена в 16.02 на 688 день Даниккийской компании. Ровно через две минуты мост был уничтожен, на дно Соленнe было отправлено немало орков.

В ранние часы следующего дня патриот-капитан Брамон Гуссеф был доставлен в штаб командования двенадцатой армии, персонал с соответствующим уровнем допуска знал его, как «Ресурс №6».

В это же время Григориус Себастев был помещен под арест.

СУД ЗАКАНЧИВАЕТСЯ

Тринадцать дней.

Тринадцать дней Себастев с нахмуренными бровями, стиснув зубы слушал, как люди, нога которых не ступала на восточный фронт осуждали его. Они принижали доблесть его солдат и возлагали на Себастева ответственность за каждую смерть.

Судебный процесс достиг своего логического завершения. Позади скамьи судей находились генерал Вогор Властан и сам Старый Голодяй, пристегнутый к механическому креслу, сохраняющему ему жизнь. Он лично вынесет приговор лично. Себастев понимал, что генерал ждал этого момента уже очень давно. Ожидали его и зрители. В огромном зале повисла мертвая тишина. Совет судей закончил совещаться и они отвернулись от Себастева. Пожелтевшие от времени серво-черепа, напичканные сенсорами и записывающими устройствами, с легким гудением они парили в воздухе на суспензорных двигателях. Любое слово, произнесенное в зале, записывалось. Позже запись будет тщательно изучена, чтобы выявить недовольных или потенциальных нарушителей спокойствия.

– Встать, – сказал иссохший старый майор, стоявший справа от Властана. – Встаньте, капитан Себастев. Генерал огласит решение.

Себастев устало поднялся на ноги, он был морально измотан всеми этими бесконечными разговорами, постоянными пересказами событий, произошедших с момента выхода из Корриса. В тени нависающего балкона, далеко справа он увидел фигуру комиссара Карифа, тот как обычно был одет во все черное. Он посещал каждое заседание суда с самого начала и сам давал показания на восьмом заседании. В тот раз Себастева удалили из зала суда, и он не знал, что рассказал Кариф.

Как и во все предыдущие дни, балкон занимали две причудливые, загадочные фигуры.

Каждый раз, когда Себастев смотрел в их сторону, кровь стыла в его жилах. Он чувствовал взгляд сгорбленной старухи на себе, он как будто прожигал его плоть, пытаясь рассмотреть под ней обнаженную душу. Рядом с ней сидел невероятный гигант, кроваво-красные глаза которого не упускали ни одной детали.

И никто не может мне сказать, кто они такие, подумал он.

Генерал откашлялся и начал бубнить в вокс-передатчик, прикрепленный к его креслу.

– Господа заседатели, в течение этого процесса мы заслушали широкий круг свидетелей из числа аналитиков и экспертов. – Маленькие черные глаза генерала пробежали по аудитории. – Мы услышали ответы от солдат и высших чинов, как подсудимый вел себя во время этих событий. Так же мы в мельчайших деталях узнали, как поменялась ситуация в войне после оставления двенадцатой армией Корриса.

Желудок Себастева тихо заурчал, напоминая, что он не ел с самого рассвета. К нему стал возвращаться аппетит, но его стонущему желудку придется подождать.

– Уважаемый совет, – продолжил генерал, – внимательно заслушал все сказанное. Мы консультировались с учеными и заглядывали в записи о наших прошлых военных заслугах, в поисках прецедентов.

Себастев кашлянул, Старый Голодяй бросил взгляд на балкон, как он делал это на протяжении всего суда. Это было еще одним подтверждением опасений Себастева. Генерал Властан боялся этой странной парочки.

Но кто они такие, гадал он, и зачем они здесь?

Генерал продолжил, и Себастеву показалось, что в голосе Властана поубавилось уверенности.

– Мы вынесли решение и сейчас огласим его. Именем Императора и благородных традиций востроянских первенцев, я обращаюсь к капитану пятой роты шестьдесят восьмого пехотного полка Григориусу Себастеву.

Как и было положено, в этот момент Себастев отсалютовал командиру двенадцатой армии.

– Капитан Себастев, – сказал генерал. – У многих заслуженных офицеров двенадцатой армии уже давно сложилось мнение, что присвоение вам звания капитана в боевых условиях было серьезной и непростительной ошибкой майора Алексоса Дубрина. Так оно и есть, некоторые ваши командные офицеры считают, что присвоение вам звания капитана является не просто знаком дружбы. Естественно, в рядах первенцев нет места для таких поступков, но майор Дубрин смог избежать нашего суда. В отличие от вас.

Себастев нахмурился и сжал деревянные перила скамьи подсудимых. Костяшки на пальцах побелели. Все это время он знал, что генерал прибережет это для финала, чтобы задеть его и в итоге вынести обвинительный приговор.

– Конечно, ваше повышение не является предметом разбирательства этого суда. К вопросу подобающего поведения и выполнения своих обязанностей мы вернемся позже. Командир несет ответственность, как перед нижними чинами, так и перед вышестоящими чинами, особенно перед вышестоящими. И, я боюсь, капитан, в этом причина ваших худших проступков.

– На протяжении всей вашей карьеры, капитан, вы страдали от прискорбного заблуждения, что вы должны беречь жизни каждого вашего подчиненного. И я вкажу вам прямо капитан, так не должно быть и никогда не было. Обязанность каждого офицера – выполнение приказа от вышестоящего командования, и неважно, сколько для этого потребуется крови, боли, жизней или чего-либо еще.

– Вы постоянно ставите жизни ваших солдат выше долга. Вы не оправдали тех почестей и ожиданий, возложенных на вас людьми более умными, достойными и рассубительными.

По залу эхом разлетелся резкий звук. Себастев резко перевел взгляд на его источник. Черный гигант смотрел на Властана пылающим взглядом, но речь генерала прервала старуха. Она ударила по полу балкона металлическим наконечником своей трости.

Тишина стояла уже довольно, долго и Себастев все это время наблюдал, как фигура Властана съеживается под взглядом старухи. Наконец он не выдержал и повернулся к Себастеву. Присущие ему высокомерие и напыщенность буквально слетели с него.

– Как я говорил ранее, – преодолевая чувство неловкости, – это мнение некоторых членов военного совета, что вы, капитан Григориус Себастев, постоянно ставите жизнь одного гвардейца выше целей всей двенадцатой армии.

И вновь генерал был прерван звуком удара металла о дерево. Себастев проследил за взглядом генерала Властана, он снова смотрел на маленькую старуху.

– Во имя Трона, – вскипел Властан, немедленно пожалев об этом. С видимым усилием он перешел на более спокойный тон. – Пожалуйста, уважаемая госпожа, я не забыл ваши указания. С вашего позволения, я бы хотел закончить без дальнейших…заминок.

В ответ старуха сложила свои маленькие, детские руки и кивнула из-под капюшона. От нее не исходило ни одного звука, но Себастева не оставляло чувство, что она смеется.

– Некоторые члены совета считают, что за вашу роль в гибели полковника Максима Кабанова, уважаемого человека в рядах первенцев, вас стоит лишить возможности занимать руководящие должности до конца жизни. Другие считают, что простое лишение вас звания это слишком мягкое наказание. В качестве альтернативных наказаний рассматривались тюремное заключение и исключение из рядов первенцев.

В этот раз Себастеву показалось, что генерал Властан с трудом удержался, чтобы не посмотреть на пару на балконе.

– Однако, – продолжил генерал, – с тех пор, как Ба́ран и Ослир пали, обстановка в войне с отделением и отступничеством на мире Даникка силььно ухудшилась. Двенадцатая армия столкнулась с беспрецедентным давлением с двух фронтов, эта война привлекла внимание определенных слуг Империума, уровень авторитета которых даже выше, чем у командования двенадцатой армии. Так же суд не может не признать выше участие в успешной доставке ценного пленника, важного для продолжения кампании устройства и спасения полка, чья долгая и непогрешимая история наполнена честью.

Генерал Властан нахмурил брови и продолжил.

– Так же были учтены показания комиссара Карифа. Из слов комиссара следует, что вы проявили отвагу, верность долгу и героизм в сражениях, принесших смерть многим оркам и повстанцам. Учитывая все вышесказанное и по настоянию некоторых высокопоставленных лиц не в ходящих в военную структуру востртои суд решил, что вы сохраните звание капитана. Отныне вам вменяется вести себя более в более подобающей манере, соответственно вашему положению. Ко всем этим обязанностям присовокупляется командование остатками шестьдесят восьмого пехотного полка до тех пор, пока офицер с подобающим званием и потенциалом не сможет вас заменить. Как только вам будет найдена замена, вы будете возвращены на пост командира пятой роты.

Зал наполнили разговоры. Люди начали перешептываться, обмениваясь мнениями с соседями. Себастев искал в толпе комиссара Карифа, но тот уже покинул свое место. В зале его не было видно.

Себастев посмотрел на балкон, но загадочная пара, как всегда уже исчезла.

Генерал прочистил горло и заговорил громче, заглушая бормотание зала.

– Капитан Себастев, внимание.

Себастев встретил взгляд генерала.

– Ваши люди размещены на юго-востоке города, в одиннадцатом районе. Мои служащие предоставят вам карту и транспорт. В шестьдесят восьмом полку осталось двести восемь человек, капитан. Это не много, но боюсь у нас нет времени на пополнение личного состава перед вашим следующим заданием.

За последние несколько часов Себастев впервые разомкнул губы, чтобы заговорить.

– Задание?

Генерал жестом приказал группе офицеров, выступавших в качестве судей удалиться, они молча встали и покинули скамью. Стул Властана издал громкое механическое шипение, когда выпрямлялись его ноги. Встав на полную высоту, механический стул покачнулся, от чего складки на теле генерала заколыхалась.

Губы генерала растянулись в кривой ухмылке.

– Я всегда считал, что ты возмутительно мал для офицера, Себастев. Лидер должен быть высоким, чтобы людям приходилось напрягаться, глядя на него сверху вниз, понимаешь?

Себастев не собирался реагировать на эту колкость. Вместо этого он посмотрел генералу в глаза и не отвел их. Ухмылка сошла с лица генерала.

– Да, задание. Шестьдесят восьмой полк временно будет выполнять задачи особой важности. Остальное скоро сам узнаешь. Больше ты мне не подчиняешься, по крайней мере пока.

Гнерал дернул рукоятку управления креслом, развернул его и покинул зал оставив Себастева в недоумении. Когда опустел зал, офицер из числа подручных выпустил его со скамьи подсудимых и вывел из зала через боковую дверь.

Прикомандирован к более высокой инстанции, подумал он. Какого черта здесь творится?

Вскоре он получил ответы на часть вопросов.

За дверью его ожидал комиссар Кариф, как всегда в сопровождении своего адъютанта. Подойдя к ним, Себастев не мог не заметить широкую улыбку на лице молодого солдата.

– Так здорово, видеть вас, сэр, – сказал Ставин выполняя воинское приветствие. – Я так рад всему… Поздравляю с вердиктом!

Себастев отсалютовал в ответ.

– Спасибо, рядовой. Вольно. – Он встретил взгляд Карифа. – А что до вас, комиссар. Я не знаю, каких яиц грокса вы им там наплели…

Карфф замер.

Себастев ухмыльнулся и добавил.

– Но спасибо вам. Уверяю вас, я ценю, что вы присутствовали в этом зале все тринадцать дней. – Он взял руку Карифа и крепко пожал.

– Я уверен, что вы найдете способ отплатить мне, капитан, – сказал Кариф улыбаясь. – Давайте пройдемся. Нам нужно много чего обсудить. – Рядовой ставин шел позади, немного отстав от них.

– Вы правы, комиссар, – сказал Себастев. – Я не могу понять. Нас прикомандировали. К кому?

Позади, из-за постамента статуи громыхнул голос.

– Прикомандированы к нам, капитан. И я обещаю, скоро вы захотите, чтобы этого не происходило.

У Себастева отвисла челюсть, когда черный гигант с балкона преградил им путь. Огромный человек был одет в простую черную тунику, подпоясанную золотой бечевкой. Контраст между цветом одежды и мертвенной бледностью кожи поражал. Выглядевшие неестественно кроваво-красные глаза замерли на Себастеве, оценивали его, примораживали к месту, не давая сдвинуться.

Кариф и Ставин встали рядом с Себастевым, но их реакция была более сдержанной. Они совсем не выглядели удивленными. Кариф смотрел на Себастева и качал головой.

– Вы знаете, капитан, моя первая реакция была в точности такой же. – Он поднял руку ладонью вверх и указал на гиганта. – Позвольте представить, это брат-сержант Икус Корвинус из ордена Призраков Смерти, космический десантник.

– Святой Трон! – промямлил Себастев.

Брат-сержант поднял свою огромную рука к груди и сотворил знак аквиллы, слегка наклонился и пробасил:

– Успехов в начинаниях, капитан. Для знакомства еще будет время. Ваш новый командир желает проинструктировать вас по одному очень важному делу, как можно быстрее. Давайте не будем тратить время впустую.

Себастев все еще не мог вымолвить ни слова. Астартес, подумал он. Здесь!

– Давайте, капитан, – сказал Кариф. – Нам надо идти.

Борясь внутри с благоговением Себастев почувствовал, как его подталкивает Кариф.

– Следуйте за мной, – сказал космодеснатник. – Ее терпение известно лишь своим малым количеством.

Пытаясь не отстать от гигантского воина астартес, Себастев задумался над тем насколько важна стала эта война. Космодесантник из Призраков Смерти был здесь и кто-то заставил герерала Властана освободить Себастева, отпустить на службу под другое командование. Эта «леди», о которой говорил космический десантник с явным уважением.

Наверняка это та старая карга с балкона, подумал Себастев. Если здесь астартес…

– Ну? – спросил Кариф. – Вы собираетесь отвечать?

Себастев встряхнулся.

– Простите, комиссар. Что вы спросили?

– Я спросил, как вы себя чувствуете, так быстро вернувшись на активную службу? Эта клоунада с судом… Я уверен вы хотите побыстрее вернуться к делу, в котором вы мастер.

Себастев задумался о погибших солдатах, о друзьях, умерших у него на глазах. Потом он поднял взгляд на комиссара.

– Если вы думаете, что я хочу отомстить за людей, которых мы потеряли, то вы чертовски правы.

Космический десантник немного повернул голову, слушая Себастева.

Комиссар Кариф кивнул с грустной улыбкой

– Вот это настрой, капитан. От такого бойца, как вы, я и не мог ожидать меньшего. В конце концов, что бы делали люди наподобие нас без хорошей старомодной войны?

Расшифровка

Источник: часть аудио материала с пикт-записи 22а. ‘lF31

Автор: инквизитор Жарадель Инфиус Фолкс (ОМ. ‘613-7980 SC.3)

Дата записи (Имперская): 5.232.767.М41

Место: штаб командования двенадцатой армии, Саддисварр, Мир Даника, Холдас Гамма, скопление Холдас, сегментум Ультима.

Фолкс: «Попробуем снова. Как вас зовут?»

Ресурс №6: «Будьте вы прокляты, я уже говорил вам. Что вы хотите услышать? Я патриот-капитан Брамон Гуссеф из специальной патриотической службы, прикомандирован к….»

<крик>

Фолкс: «Брамон Гуссеф это лишь прикрытие. Вы лишь играли его роль последние несколько лет, но теперь этому настал конец. Вы сами осложняете дело. Ладно, варп с ним. Приведите колдунью. Наркотиков не достаточно».

Ресурс №6: «Колдунью? Пожалуйста, я… я не понимаю. Чего вы хотите? Я отдал вам коды, я отдал вам чемодан. Устройство создающее помехи у вас. Мне обещали неприкосновенность!»

<звук открывающейся и закрывающейся двери>

Жардин: «Вы вызывали меня, миледи?»

Фолкс: «Поработайте с ним. Последняя программа слишком сильно укоренилась. Есил вы не сможете из него ничего вытащить, придется его прикончить. Он очень ценное приобретение, так что постарайтесь. Понятно?»

Жардин: «Да, миледи!»

<звук открывающейся и закрывающейся двери>

Ресурс №6: «Варп побери, ты кто? Пожалуйста, отпустите меня. Эта старуха чокнутая. Я не понимаю, о чем она говорит».

<слышится пение>

<крик>

2 часа 11 минут подвергнуты цензуре согласно директиве 15.331С

Фолкс: «Выпейте. Вас сильно трясет».

Ресурс №6: «Вас бы тоже трясло, варп вас прокляни. Я делал для Империума…»

Фолкс: «Тихо. И мы очень признательны вам, лейтенант. Мы рады, что вы вернулись. Сначала нам показалось, что последний трансплантат останется навсегда».

Ресурс №6: «Вы имеете в виду, инквизитор, что вам пришлось бы убить меня!»

Фолкс: «Мне это было бы неприятно. Теперь пожалуйста для протокола: время, имя и звание».

Ресурс №6: «Меня зовут Петр Гамалов, востроянские первенцы, офицер из спец подразделения двенадцатой армии».

Фолкс: «Великолепно, лейтенант. Теперь мне нужно знать, к каким воспоминаниям Гуссефа у вас есть доступ. Как блихкао вам удалось подобраться к Ванандрассе? Что такое, лейтенант? Вы дрожите. К чему слезы?»

Ресурс №6: «вы заставите меня все вспомнить, так ведь? Каждый поступок, совершенный, когда я был им!»

Фолкс: «Как всегда, лейтенант. В этом и заключается ваша служба Императору!»

Ресурс №6: «Но в этот раз, миледи. О, Трон всевышний, нет. Этот Гуссеф…Я…он делал ужасные вещи!