734
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
Как и всегда, пламя не обожгло воина.
==='''VI'''===
Космодесантник открывает огонь, и болт-снаряды с рёвом пронзают воздух, но не находят цель. Не из-за того, что космодесантнику недостаёт меткости: он мастерски стреляет именно туда, где увидел охотника. Благодаря трансчеловеческим рефлексам космодесантнику хватает микросекунды, чтобы поднять болт-пистолеты, вот только охотнику её тоже хватило.
Он бросается вправо, потому что слева от него находятся люди. Охотник бы никого не задел, однако, он не хочет, чтобы болт-снаряды летели в их сторону. У смертных нет такой же скорости, живучести или брони, поэтому смертельным может стать даже попадание в конечность. Охотник преодолевает шесть метров за один скачок, и первыми земли касаются его руки, что позволяет смягчить удар и распределить вес. Опираясь на левую руку, он слегка поворачивает своё тело, чтобы привести ноги в нужное положение. Ступни упираются в землю лишь на мгновение, после чего охотник вновь отталкивается.
Он совершает еще один невероятно стремительный прыжок.
Лев Эль’Джонсон, примарх Первого Легиона, сталкивается с космодесантником и валит того на землю.
Космодесантник пытается поднять пистолеты, но Лев будто бы невзначай выбивает их из его рук. Мысли всё ещё мечутся в голове примарха, но некоторые находят себе пристанище, чего ему хватает, чтобы вспомнить кто он и что с ним случилось: Калибан, Орден, отец, братья. Гнусный предатель Гор, трижды проклятое чудовище по имени Кёрз, печальный Сангвиний, вспыльчивый хвастун Русс и бесящий Робаут.
Лев смотрит, как горят родные планеты вероломных братьев, уничтоженные по его приказу. Смотрит, как горит Терра из-за того, что он опоздал. Примарх встречается лицом к лицу с Лютером, и по нему бьёт волна горя от осознания того, во что превратился старый друг. Эта волна бьёт ещё раз, и едва не накрывает его. А затем… затем…
Ничего. Лишь лес да река.
Лев приковывает космодесантника к земле прежде, чем тот успевает схватиться за боевой нож или цепной меч на поясе, и быстро осматривает чёрный доспех. Броня изношена и побита, но на её поверхности всё ещё видны символы, которые ни о чём не скажут тем, кто не входит в Легион. Для примарха же они ясны как лица людей вокруг.
— Рыцарь второго отделения разрушителей Третьей роты Пятнадцатого капитула. Диакон Ордена Трёх Ключей и посвящённый Крыла Ужаса. — На поверхность всплывает ещё больше воспоминаний, приносящих с собой имя обладателя этих титулов. — Забриил.
Выражение лица космодесантника скрыто за лицевой пластиной, однако Лев Эль’Джонсон чувствует, как тот перестает бороться. Возникает напряжение другого рода, то, которое примарх тоже ощущает. Воины Легионес Астартес не ведают страха, однако, насколько может судить Лев, Забриила охватывает нечто не сильно от страха отличающееся.
— Слезь с него! — кричит кто-то в десяти шагах позади и в трёх правее от примарха. — Он наш защитник!
— Он предатель! — рявкает Лев. Слова гулко резонируют в его горле, а их смысл закрепляется в мозгу, стоит им сорваться с губ. Да, предатель, как и Лютер. Примарх вспоминает обозначения всех отосланных обратно на Калибан, и отделение Забриила среди них. — Предатель, который сейчас во второй раз пытался убить меня.
— Это ''ты'' предатель! — зло говорит космодесантник под ним. — Ты бросил нас, бросил Калибан и бросил Империум!
— Ложь! — рычит Лев, но слова Забриила словно когти вонзаются во вновь открывшиеся раны.
Лев знает, что никогда не собирался бросать Империум, но сколь много раз он задавался вопросом, правильный ли выбрал курс действий? Кемос, Нуцерия, Барбарус: его сыны уничтожили эти миры в попытке отвлечь предателей от Терры и расчистить путь для Сангвиния с Кровавыми Ангелами. Стоило ли Тёмным Ангелам продолжать несмотря ни на что? Или же Льву следовало превратить свой Легион в столь любимый Сынами Гора наконечник копья и устремиться к глотке брата-изменника?
Спасло бы это жизнь отцу Льва?
— Ложь? Тогда где ты был десять тысяч лет? — вопрошает Забриил.
Примарх открывает рот, чтобы назвать того глупцом, но слова не выходят из уст. Он хочет потребовать от Забриила повторить, хотя смысла в этом нет: Лев всё прекрасно расслышал. В самих словах сомнений нет, но вот стоящий за ними смысл парализует примарха и вводит того в чуждое ему состояние неуверенности.
Лев сглатывает, откидывается назад и отпускает руки Забриила.
— Сними шлем.
— Что?
— Сними шлем, — рявкает примарх, — или я сам его сорву.
Какое-то мгновение Лев думает, что Забриил собирается потянуться к оружию, но Тёмный Ангел поднимает руки вверх и, подчиняясь, отцепляет шлем. Лев уже повторно оценивает состояние снаряжения своего вероломного сына. Доспех побит, да, но видны и следы неполного ремонта, причём проведённого много раз. Судя по отметинам, повреждения были получены не в одном крупной боестолкновении, а в результате долгого использования. Срок непрерывной службы частей брони намного превосходит тот, по истечению которого их следовало бы заменить согласно протоколу Легиона.
Забриил снимает шлем, открывая взгляду примарха своё лицо. Лев обращается к воспоминаниям и обнаруживает практически точное совпадение: Забриил, терранец, кожа холодного бледно-коричневого цвета, чёрные волосы, глаза похожи на тёмные сапфиры. Ветеран, что воевал еще с ранних дней существования Легиона. Когда Лев принял командование, он уже был зрелым космодесантником.
Его лицо обильно изборождено морщинами, волосы пронизаны сединой, а кожа отмечена множеством келоидов в тех местах, где зарубцевались раны. Лев никогда не видел космодесантника таким… старым. Да, были улучшенные люди вроде Кор Фаэрона, этого Лоргаровского пса, но подобные воины и не являлись ровней космодесантникам. В ряды легионеров они возносились в более старшем возрасте и не подвергались продвинутому процессу геноковки, что позволяла так эффективно противостоять воздействию времени. Но чтобы настоящий космодесантник?
Лев медленно поднимает бронированную руку и легонько проводит пальцами по собственным морщинам. Он понятия не имел, на что смотрел, увидев своё отражение в реке, ибо ему не с чем было сравнить. Теперь же примарх вспоминает, как выглядел в последний раз, когда смотрел на себя, и поражается.
Лев трясёт головой, цепляясь за то, что ему известно.
— Нет. Десять тысяч лет – это невозможно. Примарх… Я не знаю наверняка, как бы состарились мы, но космодесантник давно бы умер, я уверен.
— Варп разбросал нас не только сквозь пространство, но и сквозь время, — говорит Забриил. — Я появился вновь, наверное, лет четыреста назад. Четыре сотни лет пряток и бегства от моих ''маленьких братьев'', — с издёвкой добавляет он. — Мы всегда проявляли целеустремлённость, когда сталкивались с врагом, но десять тысяч лет ненависти и попыток искупить вину? Воистину, владыка мой Лев, ты хорошо научил своих сыновей.
— Что за насмешки? — рычит Лев. — Мы вернулись на Калибан с Терры, а обнаружили лишь враждебную нам систему! Вы открыли по нам огонь без предупреждения, а ваши лидеры заключили договоры с– — Он вновь вспоминает о людях вокруг, слишком напуганных, чтобы подойти ближе, но при этом слишком увлечённых зрелищем, чтобы отойти. Некоторые наверняка слышат их разговор. — С силами, которые называть не буду, — заканчивает примарх более тихим голосом. — Я не могу объяснить, как прибыл сюда, ибо память вернулась ко мне только когда я взглянул на тебя. Некоторые вещи всё ещё мне неведомы, но одно совершенно ясно – ты вновь попытался убить меня, едва завидев! И почему же моим верным сыновьям не охотиться за такими предателями?
Забриил вздыхает и роняет голову на землю. Его лицо выражает запредельную усталость.
— Я ничего не знал про силы, о которых ты говоришь, и не контактировал с нашими лидерами: Лютером, Астеляном и прочими. Лишь недолго и между делом. К приказу открыть огонь по твоему флоту я тоже не имею никакого отношения, но вот что до моей реакции…
Он поднял голову и посмотрел Льву прямо в глаза. К такому примарх не привык, ведь мало кто мог выдержать его взгляд даже если судить по старым воспоминаниям.
— После того, как ты отправил нас на Калибан, я встречал тебя только один раз. Тогда флот обрушивал на нас огонь, а наши братья высадились на планету, чтобы вести войну. Впервые за годы я мельком заметил тебя, прорубающегося сквозь ряды новых рекрутов, которые никогда не видели тебя, и в чьём первом настоящем сражении в доспехах Первого Легиона им противостоял их собственный генетический отец с его палачами. Они погибали за считанные мгновения, а ты шёл вперед. Наверное, в поисках Лютера. Больше я тебя не видел, однако даже после случившегося потом, даже когда планета раскололась, а варп забрал нас, выражение твоего лица осталось со мной. Я помнил его все эти долгие годы.
— То были ненависть и ярость, чистые и безудержные. Ты стремился убить нас, а мы лучше прочих знали: если ты что-то решил, то не остановишься ни перед чем. Увидев тебя здесь, выходящего из нашего леса, я сразу узнал твоё лицо несмотря на возраст, ибо оно веками являлось мне во снах. Либо ты был созданной Хаосом пародией на моего примарха, изрыгнутой Великим Разломом, чтобы мучать меня, либо настоящим Львом, наконец явившимся закончить начатое. Дать отпор я приготовился в любом случае.
Лев изучает лицо Забриила, используя не только глаза, но и все свои чувства, однако не обнаруживает ни намёка на обман. Космодесантника не выдаёт двойное сердцебиение, как и нет присущего лжи душка, хотя, конечно, если тебя прижимает к земле и обезоруживает примарх, это у любого запустит рефлекс «сражайся или беги», а на таком фоне сложно различить едва уловимые запахи, которые возникают при усиленной тревоге.
Лев с горечью осознаёт, что он не всегда хорошо разбирался в людях. На Диамате примарх передал осадные машины Пертурабо, дабы тот сокрушил с их помощью зарождающееся восстание Гора. Лев не распознал истинных намерений брата, и орудия принесли гибель Гвардии Ворона и Саламандрам на Исстване V. Сколько боли и кровопролития можно было бы избежать, доверься он Гиллиману сразу же по прибытию Тёмных Ангелов на Макрагг? Вместо этого они хранили друг от друга тайны, из-за чего столкнулись с катастрофическими последствиями.
И так далее, и так далее. Должен ли он был увидеть то, что скрывалось за маниакальной любовью Лоргара к их отцу? Должен ли он был понять, что Ангрон никогда не утолит свою ярость? И, что важнее всего, должен ли он был распознать изъяны Гора Луперкаля? Это не являлось частью натуры Льва, ибо он вместе с Первым Легионом смотрел лишь вперёд, выискивая угрозы во тьме за пределами границ человечества, и никогда не оглядывался назад, однако, неудача всё равно мучает его. Но как он мог надеяться увидеть червя в сердце одного из величайших дипломатов и стратегов за всю историю рода человеческого, если даже не смог предвидеть помыслы и действия собственного Легиона?
Ответов у примарха не находится. Здесь нет его братьев, даже тех, кому он мог доверять, поэтому Лев всё должен сделать в одиночку, как это часто и происходило.
— По твоим словам, я бросил Империум, — тихо и угрожающе произносит Лев. — Клянешься ли ты самым дорогим тебе, что остаёшься верен? Что кому бы ни были преданны твои командиры, именно ты, Забриил, любил Императора и человечество, а обратился против своих братьев и меня лишь потому, что верил в предательство с нашей стороны?
Забриил не отводит глаза.
— Клянусь.
Лев мешкает, но как он может порицать сына за то, что тот не замечал недостатков командиров, когда сам не видел вероломной натуры собственных братьев, пока не стало слишком поздно? Кроме того, люди вокруг считают Забриила своим защитником, а это, по крайней мере, косвенно указывает на то, что он не отдался той же тьме, которая поглотила еретиков под предводительством Гора.
— Нелегко принять твои слова о десяти тысячах лет, — говорит Лев, — но я им верю.
Он поднимается и протягивает руку Забриилу. Это больше символический жест, нежели реальное предложение помочь, ибо космодесантник может встать и сам.
Забриил не шевелится.
— А ты клянешься?
Примарх хмурится.
— В чём?
— Клянёшься ли ты самым дорогим тебе, что остаёшься верен? Что ты, Лев, любил Императора и человечество, а обратился против своих генетических сыновей лишь потому, что верил, будто мы предали?
В горле Льва зарождается рык от того, что его вот так спрашивает один из собственных воинов, но он придерживает язык. Похоже, примарху следует многое узнать, а судя по заметному возрасту Забриила тому известно гораздо больше, нежели любому человеку на Камарте. Кроме того, примарх не видит смысла не отвечать честно из-за одной лишь упрямой гордости, ибо он собственными глазами лицезрел, как та может разорвать галактику на части.
— Клянусь, — отвечает Лев.
Забриил хватается за руку, и примарх поднимает его на ноги. Спустя мгновение Лев замечает, что в глазах космодесантника стоят слёзы.
— Какая же бессмыслица, — бормочет про себя Забриил. — Если там кто-то и был предателем, то не те, на кого я думал. Мы сражались друг с другом без причины.
— Забриил, — серьёзно говорит Лев. — Я должен знать, в какой мы сейчас ситуации. Что с Империумом? Что с моими братьями? А с Легионом?
Космодесантник невесело усмехается.
— С чего бы начать? Точная дата… определить её непросто даже тому, кто четыреста лет отслеживал течение времени. Император всё так же погребён в Золотом Троне, ну или в это верят Его подданные. Я же не могу сказать наверняка. Ему поклоняются как богу–
— Ему ''что''?
Забриил устало пожимает плечами.
— Имперское кредо. Экклезиархия столь же фанатична, как и ублюдские Несущие Слово в наши дни, вот только сейчас за ней стоит вся мощь Империума. Если ты отрицаешь божественность Императора – это смертный приговор. Думаю, у большинства космодесантников взгляды на этот вопрос не столь категоричны, но у меня не было особой возможности поговорить с кем-то из них. Все вокруг считают Его богом, а я просто держу своё мнение при себе.
Лев закрывает глаза.
— После Осады Терры я задавался вопросом, стоила ли эта так называемая победа уплаченной за неё цены. Сейчас же я сомневаюсь в том, что мы вообще победили. — Он вновь открывает глаза. — Как мои братья допустили подобное?
— Их больше нет, — со вздохом отвечает Забриил. — К тому моменту, как варп выплюнул меня, все верные примархи были лишь воспоминанием. Будь уверен, я искал информацию и отчаянно пытался найти хоть какую-то связь с жизнью, которую знал, но мне даже неизвестно, кто пал последним или как это случилось. Одни говорят, что они мертвы, другие – что исчезли. Некоторые вообще видят в них персонажей мифов и легенд. Теперь Империумом правят Верховные лорды Терры.
Лев неосознанно сжимает кулаки и зубы. Он помнит, какое испытывал горе после вестей о смерти Ферруса, Коракса и Сангвиния. Может, лучше узнать о гибели всех оставшихся братьев за раз, чем видеть, как они умирают или исчезают один за другим?
Возможно, но не факт.
— А что с моим Легионом? — спрашивает Лев, пытаясь сдержать чувства.
— Реорганизован по приказу лорда Гиллимана, — беспристрастным тоном рассказывает Забриил. — Все Легионы разбиты на отдельные капитулы. Тёмных Ангелов осталось около тысячи, но с ними связано много других капитулов-наследников.
— ''Гиллиман'', — шипит Лев, чью скорбь вдруг вытесняет пламенная ярость. — Никогда не довольствуется работой других! Даже вознамерился улучшить планы нашего отца! Надо было разобраться с ним ещё на Макрагге, когда он впервые поднял на меня руку. Ну почему смерть настигла именно Сангвиния, а не ''его''?
Примарх делает резкий вдох.
— Я должен отправиться на Терру. Если, как ты говоришь, мой отец до сих пор на Золотом Троне, если в Нём ещё теплится жизнь и горит хоть какая-то искра сознания, я Его увижу.
Забриил вновь качает головой.
— Это невозможно. По крайней мере, — прищуриваясь добавляет он, — я так думаю. Понятия не имею, как ты вообще оказался здесь.
Лев возвращается мыслями к своему пробуждению у реки. Те леса явно росли не на Камарте, и теперь он понимает, что на самом деле они ''напоминали'' леса Калибана. Тем не менее, примарх не знает, как он попал на Камарт или как ''там'' вдруг стало ''здесь''.
— Для меня это тоже своего рода загадка. Но почему путешествие к Терре невозможно? Человечество больше не может пользоваться варпом? Или все навигаторы погибли?
— Ничего столь прозаичного, — произносит Забриил. — Разве Сутик и Илин не рассказали тебе, как народ Камарта оказался в таком состоянии?
Космодесантник указывает на лагерь вокруг.
— Они сказали, что небеса разверзлись, и пришли Ублюдки, — вспоминает Лев. — Что всё исказилось, даже сами звёзды, и я сам это увижу, когда зайдёт солнце.
— Достаточно точно, — говорит Забриил. — Закат уже скоро. Если подождёшь, то тебе будет легче понять моё объяснение.
Примарх раздумывает. Инстинкт велит ему скорее добыть ещё больше информации, но на деле он чувствует, как его душа идёт трещинами. Лев потерял сознание в сражении с тем, кого считал братом, а пробудившись узнал, что прошло десять тысяч лет, и все его истинные братья мертвы. Скорее всего, впереди примарха ждут новые откровения, и он прекрасно это понимает. Хороший воин знает пределы своих возможностей. Ко Льву продолжают возвращаться воспоминания, поэтому не стоит ещё сильнее нагружать психику в попытках переварить десятитысячелетнюю историю за раз.
Кроме того, существует и другая, более жуткая вероятность того, что всё происходящее с ним подстроено совратившими Гора нечистыми силами, которые хотят помучить Льва картинами того, как окончательно рушится мечта его отца. В таком случае, он не будет торопить события и подождёт, пока не обнажатся изъяны этой иллюзии.
— Мне всё ещё нужен нож, — громко говорит он группе людей, отворачиваясь от Забриила.
Люди отшатываются от него, а когда Лев начинает идти к трупу мутировавшего зверя, к их страху и трепету примешивается немалая доля неуверенности.
— Вам нельзя есть мясо такого создания, повелитель, — подаёт голос какая-то женщина, после чего кто-то пихает её локтем в рёбра. — Ну, нам нельзя, — нерешительно добавляет она.
— Я не собирают есть его, — заявляет Лев.
Примарх сгибает пальцы, а в его разуме просыпаются воспоминания из далёкого прошлого, когда он охотился на Калибане.
Даже с таким маленьким для его рук ножом свежевать добычу нетрудно, но это занятие занимает разум Льва и успокаивает его. На клинке видна нацарапанная аквила, и пусть в нынешние времена такой символ считается религиозным, примарх видит в нём лишь напоминание о своём отце. Он почти не обращает внимания на настроения людей вокруг, хотя чувствует страх, который возник у некоторых после его победы над их «защитником». Других же вдохновил тот факт, что теперь с ними ещё более грозный воин. Лев едва замечает, как окончательно исчезает приглушенный листвой и стволами деревьев свет. Лишь услышав приближающегося Забриила он задумывается, почему так. Да, его глаза гораздо чувствительнее человеческих, но всё же…
Лев смотрит наверх и вглядывается в прорехи лесного полога. За свою жизнь он видел толстую ленту Млечного Пути с поверхности множества миров, но сейчас на него злобно взирает с ночного неба нечто совсем иное. По большей части оно зеленое, однако видны и другие цвета, некоторые из которых не поддаются описанию. Всё выглядит так, будто кто-то ударил по галактике самым большим из когда-либо созданных топоров и оставил длинную, всепожирающую рану.
— Полагаю, именно это не даст мне добраться до Терры? — спрашивает примарх.
— Да, — тихо отвечает Забриил. — Великий Разлом. Насколько мы знаем, он рассекает надвое всю галактику, но выяснить это наверняка непросто, так как Астрономикан затуманен, а безопасные варп-путешествия неосуществимы за исключением прыжков по несколько световых лет за раз. Астротелепатия тоже крайне ограничена. Мы не в Разломе, но даже тут варп настолько взбаламучен, что практически невозможно установить связь на больших расстояниях без риска подвергнуть опасности тех, кто её налаживает. По словам некоторых Разлом поглотил остальную галактику, но я им не верю, — продолжает он. — Тем не менее, должен признать, что у меня нет доказательств в пользу моей точки зрения.
— И вновь Гибельный Шторм. Своего рода, — бормочет Лев. Вспыхивают воспоминания: звёзды цвета крови, стены демонической крепости толщиной с целые звёздные системы и чудовищный, раздутый облик «Веритас феррум». Примарх отгоняет эти мысли. — Итак, мы отрезаны от Терры, а значит и от центра власти Империума. Варп-путешествия сложны и опасны наряду с астропатической связью. Подозреваю, структура Империума распалась, и теперь у разорителей преимущество?
— Всё так, — подтверждает Забриил. — И у ксеносов, и у Хаоса. «Ублюдками» жители Камарта называют банду, которая спустилась на их планету и разрушила её, хотя сами захватчики называют себя Десять Тысяч Глаз. Это мутанты, еретики и некоторое количество испорченных Астартес. Я прибыл в этот мир тайно, ещё до открытия Великого Разлома. Тогда здесь размещался гарнизон капитула космодесантников, которых ничего не связывало с Тёмными Ангелами, поэтому, если бы мои маленькие братья нашли меня, это бы усложнило им охоту. Крепость стала первой целью атаки ренегатов и не уцелела. Те обитатели планеты, коих не постигла гибель или рабская судьба, теперь живут вот так. Наткнувшись на эту группу, я начал делать всё возможное, чтобы защитить их, потому как не мог ни покинуть мир, ни позвать на помощь. Я даже не знаю, остался ли вообще кто-нибудь, кто мог бы помочь.
— Я уже жил так прежде, — говорит Лев. — Разрозненные и отдалённые поселения в окружении лесов и злобных, разумных зверей, которые убили бы нас всех, будь у них такой шанс. Забриил, ты терранец, а не калибанец. Знаешь, что я сделал в той ситуации?
— Организовал народ своего мира и истребил зверей, — кивая произносит Забриил. — Эти сказания были широко известны.
Лев глубоко вздыхает.
— И я поступлю так вновь.
Он был Первым, сыном, который делал всё, что от него просили невзирая на цену. Лев уничтожал кошмары галактики, сокрушал восстания и разрушал миры во имя своего отца. Примарх делал это ради воплощения великой мечты, которая умерла на борту «Мстительного духа», пронзённая когтями Гора.
— Собираешься выковать новый Империум? — спрашивает Забриил.
Примарх рычит в ответ, ибо его до сих пор терзают воспоминания о безумстве Гиллимана.
— Нет. Это мог сделать лишь мой отец. Теперь же галактика пылает, моих братьев больше нет, а сам я отрезан от Терры. — Лев делает паузу, однако, чего у него всегда было в достатке, так это решительности. — Если всё, что я знаю о работе отца, уничтожено, тогда мне нужно вернуться к тому, чем я занимался прежде. Я буду защищать людей.
Он очищает нож и сует его за пояс. На фоне примарха вещица маленькая, но лишь глупец оценивает орудие по размеру.
— Мой отец был завоевателем, и я стал им в Его интересах. Однако, это не моя натура. Я убиваю врагов, а враги человечества – враги и мне. Я не стану требовать от людей Камарта никаких обещаний, и уж точно никакого ''поклонения'', – Лев выплевывает последнее слово – но я прикончу их угнетателей. Следовать за мной или нет – выбор народа планеты.
— Ты собираешься атаковать Десять Тысяч Глаз? — интересуется Забриил.
— Как я понимаю, они до сих пор на поверхности мира, потому что люди бояться быть замеченными.
— Так и есть. — Космодесантник отводит взгляд и морщится. — Ну ладно. Если ты действительно этого хочешь, я могу отвести тебя к ближайшей их крепости.
— Ты будешь сражаться? — вопрошает Лев.
Странно спрашивать такое у космодесантника, но и времена нынче странные. Забриил стар и измождён. Кроме того, по понятным причинам, он не может полностью доверять Льву, как и Лев не может полностью доверять ему.
— Я был разрушителем, — отвечает Забриил, всё ещё глядя на что-то, чего не видит Лев. — Я искоренял врагов человечества всем, чем располагал наш Легион. Теперь же у меня нет ничего кроме пары болт-пистолетов и цепного клинка, поэтому я не мог вступить в бой с теми отбросами, так как знал, что меня убьют, а эти люди лишатся всякой защиты от рыскающих банд. Но если на войну собирается Повелитель Первого…
Он вновь смотрит на Льва и встречается с ним взглядом.
— Тогда да, я буду сражаться. Мой повелитель.
