934
правки
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =910
|Всего =43}}
— Конечно, мой повелитель, — сказал Фабиан и снова поклонился. — Я подожду брата-сержанта Люцерна снаружи.
=='''ГЛАВА ДЕСЯТАЯ'''==
'''БРЕМЯ ПРИМАРХА'''
'''ПРИСМАТРИВАЙ ЗА НИМ'''
'''ДРУГИЕ ПРИКАЗЫ'''
Когда Фабиан ушёл, Гиллиман обратил всё своё внимание на космодесантника. Выдержать внимательный взгляд примарха было непросто. Люцерн входил в число тех немногих космодесантников-примарис, которые не утратили веру после гипноиндоктринации Коула, поэтому для сохранения спокойствия в присутствии Гиллимана ему требовалось прикладывать вдвое больше усилий. Он как мог старался не терять невозмутимость под взором примарха и не думать о том, что смотрит на сына Императора, на того, кого Адептус Министорум объявили божественным созданием.
— Брат-сержант, — сказал Гиллиман. — Я должен обсудить с тобой Чёрных Храмовников. Понимаю, ты хочешь присоединиться к ним.
Люцерн кивнул.
— Это представляется уместным. Они среди той горстки капитулов Космодесанта, которые открыто поклоняются Императору.
— Ты ведь веришь в Его божественность, не так ли? — спросил Гиллиман, хотя он бы и так знал, во что верил Люцерн.
— Да, мой повелитель, всем своим сердцем. — Люцерн чувствовал себя неловко, говоря о подобном регенту. Гиллиман признавал Адептус Министорум только на словах, но у него самого веры не было. Для примарха, как и для большинства космодесантников, Император являлся не богом, а человеком. — Прежде, чем меня забрали, я учился на священника, — продолжил он, внезапно ощутив необходимость оправдать собственные верования.
Стоило этим словам сорваться с его уст, как Люцерн вдруг устыдился как своей веры, так и потребности обосновать её.
Гиллиман сочувственно кивнул.
— Я выбрал тебя из-за твоей веры, однако, ты получишь задачу светского характера. Будь осторожен с Анжуйским крестовым походом. Чёрные Храмовники – фанатики, но ещё они – великие защитники Империума, которые образовывают полезный мостик между капитулами Адептус Астартес и Адептус Министорум. Очень важно, чтобы Чёрные Храмовники приняли данные подкрепления. Я не могу допустить расхождения во взглядах среди космодесантников. Если они отвергнут примарисов, это станет известно.
— Почему вы считаете, что Анжуйский крестовый поход отвергнет технологию? — поинтересовался Люцерн. — Мне ясна ваша обеспокоенность, но маршалы Чёрных Храмовников уже приняли примарисов. Насколько я понимаю, приходила весть от верховного маршала Хелбрехта, согласно которой он велел им принять новых воинов в капитул, а Собрание маршалов утвердило его требование.
— Так гласят наши собственные объявления. Славные новости разлетелись по флотам, и примарисы были представлены как дар от Императора. Однако, истина не столь проста, — ответил Гиллиман. — Не все маршалы согласны. Чёрные Храмовники совершенно не следуют Кодексу Астартес. Их численность неизвестна. Маршалы и капелланы очень независимы.
— Что вы можете рассказать конкретно об этом крестовом походе, мой повелитель?
— Маршал Анжуйский лично принёс мне клятвы верности, но он мёртв, а к его преемнику я отношусь с подозрением. Им уже отправляли технологию примарисов вместе с факелоносным флотом первой волны. Последний прибыл в ту же зону боевых действий, где зарегистрировали присутствие Черных Храмовников, контакт был установлен, а Анжуйский сам это подтвердил, после чего принёс клятву. Затем на них напали, и больше вестей не приходило.
— Наверное, просто обстоятельства войны?
— Любая теория вероятна, — мрачно произнёс Гиллиман.
— Значит, вы считаете, что они отвергли Дар Коула?
— Думаю, всё могло быть хуже.
— Невозможно, — выдохнул Люцерн.
— Нет ничего невозможного. Крестовый поход исчез, но некоторое время тому назад вновь появился. Сейчас в сегментуме Соляр воюет несколько активных крестовых походов, которые поклялись Адептус Министорум защищать храмовые миры. К примеру, Анжуйский крестовый поход сыграл ключевую роль в недавней победе при Талледусе. Согласно разведданным, полученным мною от логистикарума флота Квинтус, они сильно обескровлены, однако, меня беспокоит другая деталь. В рядах крестового похода нет ни одного брата-примариса. Было отправлено двадцать вместе с соответствующей технологией и шаблонами для создания примарисов и их вооружения, и, тем не менее, никаких примарисов, хотя две группы встречались. Ну, может произошёл некий несчастный случай, как ты и говоришь, и всё же, я спрашиваю себя, насколько вероятно то, что двадцать твоих братьев под присмотром члена Адептус Кустодес вот так вот исчезли безо всякого следа? Я хочу, чтобы ты со своими братьями усилил Анжуйский крестовый поход, после чего разузнал о судьбе посланных к нему факелоносцев. Отправляю детали.
Шлем Люцерна издал звон – уведомление о загрузке данных.
— Понимаю, — угрюмо ответил Люцерн.
Его изумляло то, что Гиллиман был так вовлечён в данное дело, настолько мелкое по сравнению с грандиозным планом бушующей войны, распространившейся от одного края галактики до другого. Изумляло то, что примарх интересовался горсткой воинов на фоне сражающихся миллиардов, что он вообще заметил это.
— Я не закончил, и, как мне ни жаль, но придётся возложить на тебя ещё одно бремя. — Тон голоса примарха и в самом деле был печальным. — Другой вопрос касается природы полученного нами предупреждения касательно Звена-Парии, а именно того, каким образом оно связано с Фабианом, и почему ты должен сопровождать его при выполнении задания в Нигилусе.
Люцерн нахмурился.
— Как здесь замешан Фабиан?
— Ничего из этого ты ему не расскажешь, понятно? — сказал Гиллиман. — Ни единого слова. Я знаю, вы с ним близки. Ты должен поклясться мне.
— Тогда я клянусь, что ничего не скажу. Клянусь Императором.
Примарх кивнул.
— Теперь слушай. Когда открылся Великий Разлом, со всех концов Империума стали приходить сообщения с мольбами о помощи. Обычные каналы Терры, через которые я получал информацию, уже и так не справлялись с обычным уровнем трафика, а тут они оказались перегружены. Звено-Нексус – одна из крупнейших зон боевых действий в галактике, но новости о ней дошли до меня не сразу. По факту, это своего рода чудо, что я их вообще получил. Вот в чём заключается суть дела.
— Вы говорите про чудо, но ведь сами не верите в подобные вещи.
— Данное слово я использовал специально, — произнёс Гиллиман. — Сотни миров прислали тысячи докладов с различной информацией через множество разных каналов. Каждое сообщение прибыло в разное время, однако, во всех содержалось предупреждение о растущей угрозе в секторе Нефилим. Учитывая такое огромное количество, они не должны были быть пропущены, но из-за плохого состояния структур коммуникации, используемых Адептус Администратум, сообщения чуть затерялись на фоне войны. На самом деле, это практически и произошло.
— Но в итоге нет.
— В итоге нет, — согласился примарх. — Ты должен помнить, как некоторое время назад я принял делегацию Адептус Администратум, вскоре после чего боевая группа «Каллидес» отделилась от своего флота и направилась в Звено. Затем были отправлены и другие.
— Да, мой повелитель, — ответил космодесантник.
— Делегация предоставила мне сообщения из нескольких секторов, сотни сообщений, и это были лишь отобранные характерные примеры. Везде говорилось об одном: некроны пробуждаются в десятках миров, гигантские флоты ксеносов появляются из ниоткуда, тьма накрывает целые системы. В них вещалось о тиши в варпе, из-за которой невозможны астропатическая связь и движение флотов, а также о странной апатии, поразившей население в тех зонах.
— Но что здесь удивительного? — поинтересовался Люцерн. — Насколько я понимаю, некроны пробуждались в этой части галактики уже на протяжении некоторого времени. Скрыть масштабы их активности невозможно. Рано или поздно новости дошли бы до вас, мой повелитель, что и произошло.
— Сами сообщения не удивительны, нет, — сказал Гиллиман. — И ты прав, со временем я бы и так прознал про угрозу. Однако, я получил их раньше, нежели позволила бы бюрократия, и если бы не одно принятое мною решение, то о случившемся мне бы стало известно ещё раньше, даже до нашего отбытия с Терры. — Примарх сделал паузу. — Ты бы удивился, узнав, что каким-то образом все те сообщения попали на стол Фабиана, и что до меня они не дошли только из-за снятия его мною с поста ради помощи в основании Логоса?
— Прямо все? — уточнил космодесантник.
— Практически, — ответил примарх.
— Какая необычайно… — Люцерн замолчал, подбирая тактичное слово. — Эффективная работа Адептус Администратум.
— Шансы на подобное практически нулевые. Я получил свидетельство об этом от одного из его бывших коллег. Именно Фабиан отправил их ко мне, и если бы не он, тогда, возможно, я бы не узнал об угрозе до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Наш историтор долго и упорно боролся, чтобы убедить начальство послать делегацию. Несмотря на серьёзное сопротивление, Фабиан пошёл против протокола и встретился со мной, чуть не лишившись поста и жизни. Имперская бюрократия, она… — Гиллиман прищурился и продолжать не стал. — А теперь это. Фабиан приходит сюда и спрашивает, не отправится ли в Звено. Я нахожу его вопрос… необычным, и поэтому то, о чём я должен тебя попросить, приобретает ещё большее значение.
— И в чём заключается важность? — спросил Люцерн дрожащим голосом, обдумывая все возможные варианты.
Примарх внимательно взглянул на космодесантника.
— У некоторых групп есть радикальная теория о том, что Император пробуждается. По всему Империуму всё чаще происходят психические явления: святые, многочисленные доклады о действиях Легиона Проклятых, видения-предупреждения, спасающие миры, и множество других вещей подобного характера. Если это так, тогда мы должны принимать во внимание ситуацию со Звеном-Парией. Вероятно, Император уготовил Фабиану особое предназначение, иначе почему все те сообщения попали к нему на стол? А ещё нам следует спросить себя, совпадение ли, что логистер Гюнте нашёл и порекомендовал мне Фабиана как раз когда к последнему шли сообщения?
— Планы Императора не понять ни людям, ни даже Его сынам, — произнёс озадаченный Люцерн.
— Тут ты прав больше, чем, наверное, подозреваешь, — сказал Гиллиман. — Я не могу исключать возможность того, что Фабиан каким-то образом важен. Пусть раньше я бы посчитал это невероятным, ныне мне довелось слишком часто сталкиваться с фантастическими вещами, чтобы отмахиваться от сей цепи событий как от случайности. Если Фабина несёт вперёд некое течение судьбы, тогда, возможно, было бы неразумно игнорировать данный момент, а если на происходящее влияет Сам Император…
Гиллиман внимательно изучал лицо космодесантника, и Люцерн понял, почему примарх говорит ему это – он не находил объяснения странным событиям. Люцерн же, у которого была вера, мог предложить ему какую-нибудь догадку.
— Я посылаю Фабиана туда, где, как мне кажется, он принесёт больше всего пользы, — продолжил Гиллиман, вновь звуча решительно.
— Мой повелитель, прощу прощения за своё невежество, но, если даже вы предполагаете, что это может быть знак от Императора, почему не отправить нас в Звено-Парию?
— Помимо Императора есть и другие так называемые боги, влияющие на план смертных, и они мешают нашей победе. Вот почему. Я и сам становился целью каждой из четырёх сил, пока находился в Ультрамаре и участвовал в Терранском крестовом походе. Некоторые из их трюков были достаточно хитрыми, чтобы я чуть не поддался. — Гиллиман глубоко и устало вздохнул. — Император ни говорил, ни двигался вот уже десять тысяч лет. Я видел Его, Люцерн. Мои воспоминания о том опыте противоречивы и полны боли. Хоть с определённой точки зрения мы с Ним и коммуницировали, я не верю, что Он способен действовать напрямую таким образом. Отсюда проистекает единственный практический вывод: эти кажущиеся чудеса на самом деле ими не являются.
Теперь Люцерн не сомневался в том, о чем хотел сказать ему примарх.
— Вы предупреждаете меня касательно моей веры, повелитель.
— Если ты видишь это так, — сказал Гиллиман, — тогда ты мудр. Мы надеемся на вмешательство высших сил, и когда нечто подобное происходит, слепо принимаем случившееся. Вот в чём заключается опасность. Надежда есть слабость, которой Тёмные Боги стремятся воспользоваться. Фабиан служит примером.
— Но что, если за всё ответственен ваш отец? — спросил Люцерн, с трудом сохранявший голос спокойным.
Ему рассказывали о чуде, и благоговение грозило пересилить дисциплину.
— Так откуда мне знать? — В тон примарха закрались слабые нотки горечи. — Тебе не кажется, что, делая это, я бы мог выполнять Его волю? Он и прежде манипулировал всеми нами, моими братьями и мной. Но что, если Император тут не замешан? Что, если Фабиан – лишь пешка в какой-то непостижимой игре? Такой вариант кажется мне более вероятным. Наша потребность в вере не даёт нам увидеть, как на нас влияют извне. Окажись Коул прав насчёт Звена, тогда пробуждение некронов и не в интересах врага тоже. Стоит нам позволить столкнуть себя лбами с некронами, и Абаддон или его хозяева разом избавятся сразу от двух угроз. Потому, на мой взгляд, скорее всего предупреждение является работой врага.
— Понимаю, — произнёс Люцерн c застывшим лицом. — И ещё я понимаю, о чём именно вы мне не говорите.
Гиллиман сделал многозначительную паузу.
— Значит, ты можешь сделать это?
— У меня не будет выбора, — ответил космодесантник, — если возникнет такая необходимость, хотя на подобный поступок я пойду с тяжёлым сердцем.
Казалось, Гиллиман испытал облегчение.
— Давай надеяться, что до этого никогда не дойдёт. Я ведь говорил серьёзно. Фабиан – хороший человек. Если мы и столкнулись с деятельностью нашего врага, историтора использовали неведомо для него самого. Он бы никогда не пошёл против меня осознанно. Я бы предпочёл, чтобы ты присматривал за Фабианом, сержант, ибо я к нему привязался.
— Я клянусь приглядывать за ним до тех пор, пока дышу. Фабиан – мой друг. — Люцерн поднялся с кресла и вновь преклонил колено у ног своего повелителя. — Но ещё клянусь, что, если он окажется инструментом врага, я без сомнений убью Фабиана Гвелфрейна.
— Не нравится мне это, — сказал Фабиан. — Всё очень подозрительно.
Покинув обитель примарха, они направились к Палатинскому ангару, который обслуживал шпили. Историтор и космодесантник проходили мимо сотен целенаправленно двигающихся по коридорам людей, что, лавируя в толпе, то оказывались на пути друг друга, то уходили с него, чем напоминали стаю особо решительно настроенных птиц.
Люцерн заставлял этих посыльных и офицеров среднего звена сворачивать в сторону. Космодесантник был глубоко погружён в раздумья, но так как Фабиан по природе своей являлся болтливым человеком, который всегда горел желанием поговорить, он не замечал молчания друга.
— Остальным примарх еще несколько недель назад сказал, куда им предстоит отправиться. Почему я не остаюсь с флотом Примус? Я – расходный материал, вот в чём дело? Или та проклятая ведьма-альдари что-то рассказала ему обо мне? Он избавляется от меня, так ведь? — Фабиан поднял взгляд на своего громадного компаньона. — Люцерн, ты вообще слушаешь, что я говорю?
— Я всё слышу, друг мой, — ответил космодесантник. Он плёлся, словно терпеливый учитель, не желающий обгонять своего юного подопечного. — Поверь мне, примарх высочайшего о тебе мнения. Ты ему нравишься. Он сам мне так сказал.
— Ладно, — произнёс Фабиан. — Тогда зачем все эти ухищрения? Чем мы на самом деле займёмся?
— Тебе недостаточно быть первым историтором, который пересечёт Великий Разлом и отправит доклады на изучение лично примархом?
Они дождались прибытия огромного подъёмника для личного состава, твёрдо стоя в потоке людей, что излился из открывшихся дверей.
— Должно быть достаточно, верно? — ответил Фабиан.
— Верно, — согласился Люцерн.
— А ты не собираешься сказать, какая мне оказана великая честь? Так ведь так обычно говоришь.
— Нет, — произнёс космодесантник. — Ты и сам уже это знаешь.
Оба вошли внутрь подъёмника, и тот устремился вниз мимо нескольких десятков этажей. В окружении столь многих пар ушей Фабиан с Люцерном сохраняли молчание, и разговор возобновили лишь когда кабина остановилась так резко, что сдавило хребет, а сами они продолжили спускаться к ангару по более широким коридорам.
— Я всё ещё озадачен.
— Будь благодарен раскрытию планов даже настолько, ибо–
— У Императора есть план для каждого человека, да-да, я это знаю, — перебил его Фабиан и состроил недовольную мину. — О чём вы там с ним говорили?
— Если бы я мог тебе рассказать, то уже сделал бы это, — ответил Люцерн. Он улыбнулся историтору, хотя глаза его были грустными. — Для меня у Императора тоже есть план.
Мимо них катились машины, волочащие грузовые контейнеры. Огромные взрывостойкие двери открывались и закрывались в непостижимом ритме, и каждая свистела от хода гигантских поршней. Возвещали об этом быстро вращающиеся предупредительные маячки жёлтого цвета наряду с яростными воплями сирен. Данную зону патрулировали космодесантники, которые отдавали честь Люцерну, когда оказывались возле него.
Через бронированные служебные ворота историтор и Сын Дорна вошли на главную посадочную палубу Палатинского ангара, где кипела активная деятельность. Пять боевых групп флота Примус стояли на причале над Элизией – миром, прославившимся десантными полками. Благодаря своим элитным армиям система благополучно выдержала период после возникновения Разлома, сохранив фанатичную верность. На флот в изобилии поступали материальные средства, а повреждённые корабли ремонтировались в орбитальных комплексах системы. Атмосфера царила оптимистичная. Контакт с Космическими Волками вновь был установлен, и получивший подкрепления капитул взвалил на себя бремя по устранению исходящей от орков опасности в той части галактики. Спустя месяцы совместных и тяжёлых боевых действий против ксеносов стало казаться, будто угроза зеленокожих сдержана в достаточной мере, чтобы Гиллиман мог двигаться дальше.
Челнок космодесантника и историтора проходил последние лётные проверки перед их отбытием. Это были небольшой лихтер, и как раз на таких кораблях Фабиан летать ненавидел. Медленные, небронированные и лишённые вооружения, они являлись абсолютно беспомощными. Однако, в системе вроде Элизии врагов не наблюдалось, поэтому историтор мог потерпеть.
Возле лихтера находился Резилису, облачённый в сине-серую форму и сжимающий вещевой мешок Фабиана. Он пытался стоять по стойке «смирно», но выглядело это странно, так как таз был слишком выпячен вперёд, а плечи отведены назад. Резилису не видел историтора и его огромного спутника. Фабиан положил руку на отлитые крылья нагрудной аквилы Люцерна, замедляя гиганта.
— Подождёшь здесь несколько минут, если не трудно? — спросил историтор.
Он перевёл взгляд с Резилису на космодесантника.
— Конечно. — Люцерн остановился, превратившись в новое препятствие, которое приходилось обходить членам палубных команд. — Но уже скоро мы должны отправляться. У нас есть только минута или две.
Резилису увидел обоих, и его лицо засияло. Команда историторов Фабиана уже взошла борт кораблей, которые унесут их в путешествие, однако, пара помощников ещё загружала в лихтер последнее необходимое оборудование, поэтому он отошёл в сторону, чтобы освободить им дорогу.
— Повелитель, ваша сумка, — произнёс Резилису, а затем протянул Фабиану вещевой мешок. Тот чуть не рассмеялся. Он знал Резилису всю свою жизнь, и старик ни разу не выказывал настолько же почтительного отношения, как сейчас. Но с уст Фабиана так и не сорвался весёлый смех, ведь он заметил наполненные слезами глаза Резилису. — Я бы хотел, — начал старик, после чего замолчал и прочистил горло, чтобы потом продолжить уже более сильным голосом, — я бы хотел отправиться с вами.
Фабиан взялся за ремень и перекинул сумку через плечо. Резилису же продолжал держать руку вытянутой, ибо не знал, что делать ею теперь, когда он послужил в последний раз.
— Лучше не надо. Ты ведь и сам знаешь, — ответил Фабиан. — Путешествие будет долгим и опасным.
— А мне всё равно.
Историтор окинул слугу взглядом с головы до пят. Его форма была выстирана и поглажена, но Резилису каким-то образом удавалось придавать ей изношенный вид. На груди и плечах висели новые сверкающие знаки различия без единой царапины. Фабиан улыбнулся. Недолго им такими оставаться.
— Ну, тогда не стоило становиться таким незаменимым для табулэ анналес Логоса, согласен? Вижу, они сделали тебя сотрудником архива.
Резилису застыл, однако, выглядел слуга гордым.
— Прощу прощения, повелитель…
— Ты больше не обязан называть меня повелителем. — Фабиан положил руку старику на плечо. — Теперь ты и сам важное лицо. Ты сделал достаточно. Твоя семья служила моей дольше, чем известно нам обоим, но времена меняются. Давай согласимся – это и хорошо, что они меняются. Примарх здесь. Для Империума наступило новое начало. Будет правильно, если ты и сам воспользуешься какими-нибудь благами.
Резилису вновь улыбнулся, хотя голос его дрожал.
— Что бы сказали наши предки, увидев, как всё заканчивается?
— Среди них были мудрые люди, — ответил Фабиан. — Уверен, они бы сказали «ничто не длится вечно».
— Мне жаль. Я обещал вашему отцу, что… Я обещал, что…
По лицу Резилису потекли несдерживаемые слёзы.
К удивлению и для себя, и для слуги, Фабиан заключил того в крепкие объятия.
— Ты пообещал служить мне так же верно, как и ему, а ещё сказал, что будешь для меня словно отец. И слово сдержал. Я благодарен тебе за всё, мой дорогой друг.
Помешкав, старик расслабился и обнял Фабиана в ответ.
— Он бы гордился вами, — произнёс Резилису. — Я горжусь вами.
Заскулила сирена, а помощники закончили погрузку ящиков с оборудованием. Раздались тяжёлые приближающиеся шаги. Звук прочищаемой трансчеловеческой глотки был жутким, хотя Люцерн как мог постарался сделать его мягче.
— Пора отправляться, — заговорил космодесантник. — ''«Торжество»'' и ''«Посредник»'' готовы лететь. Мы уже должны отбывать.
Фабиан отпустил Резилису.
— Прощай, старик, — сказал он.
— Не делайте ничего безрассудного, — ответил Резилису.
Историтор рассмеялся сквозь горечь.
— Поздновато для этого, — произнёс он.
Люцерн сопроводил Фабиана на борт лихтера. Историтор не мог выглянуть наружу ни когда корабль приготовился взлетать, ни когда он поднялся в воздух и прошёл сквозь атмосферное поле, оказавшись на забитой якорной стоянке над Элизией.
Фабиан отвёл взгляд, чтобы вытереть глаза от слёз, и понадеялся, что Люцерн этого не заметил.
— Ну да ладно, так куда мы сначала держим путь? — спросил историтор на десятой минуте полёта.
Космодесантник понимал образ мышления людей, хоть и оставил собственную человечность в прошлом. Он очень дотошно проверял затворы брони и вежливо не обращал внимание на печаль Фабиана.
— Мы летим к варп-узлу у Лессиры, — ответил Люцерн, затягивая армирующий болт в наруче. — Именно там собирается флот подавления.