Изменения

Но обождите. Я забегаю вперед. Вы хотели объяснения, и потому мне следует начать с Колхиды. Как вы уже могли догадаться, всё – ''всё'' – началось там. Сколь же безысходное и ужасное место для начала.<br>

Что ж, полагаю, с началами так всегда и бывает.

Боги, я ненавидел Колхиду. Ненавидел ее жару, ненавидел пыль и вязкий пот. Я еще даже не успел узнать о существовании иных миров, а уже проклял богов за то, что они сотворили мой дом таким невыносимым. Религии не просто так процветают в пустыне – там больше нечем заниматься, кроме как раздумывать о невзгодах.<br>

Итак, когда пророк, наконец, добрался до нашего города, и я увидел сияние его безупречного профиля над плачущей благодарной нацией свежепросвещенных рабов, то не испытал ни ликования, ни уныния. От меня требовалось лишь подождать.

Тогда я еще был ребенком. Вечно так продолжаться не могло.<br>

И конечно же, в итоге я увидел своего пророка вблизи. Я смотрел, как он входит в ворота со своей армией раскосых верующих, и мгновенно понял, что это значит для меня. Он был большим скорпионом, и мне требовалось подобраться ближе.

Я знал все это потому, что никогда не стремился стать чем-либо иным, нежели являюсь – я соглядатай, подлец, обильный источник лжи и яда. Осуждайте меня, если вам угодно, и так делают многие, однако в нашем далеком от совершенства бытии у каждого есть свое место.<br>

Мое место здесь. Иначе поступать я не могу.

Сперва нам требовалось измениться. Мы должны были стать Его воинами. Отринуть свои прежние тела и принять новые, будто выползающие из коконов гусеницы. Мы пошли на все это, зная, что надеваем на себя кощунственные обличья, а наши священные человеческие тела будут уродовать и крушить неверующие. Хотя мы и знали о дарах, которые приобретем при этом, это была настоящая жертва, и я помню горечь от нее.<br>