6267
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =34
|Всего =57}}
{{Книга
А они всё равно потерпели неудачу.
=== Глава третья ===
Время и место для дуэли было определено посредниками.
Рассвет. Стрелковый полигон Альфа-2, на втором подуровне квадранта Г.
— Это тихое место, — сказал Мере, адъютант Бендикта. — На неиспользуемой палубе «Имперского сердца». Меня заверили, что вам никто не помешает.
— Когда?
— Завтра утром.
Бендикт кивнул, приняв новости со спокойной отстранённостью. Дуэли хоть и официально запрещались протоколом Администратума, уходили корнями в седую древность многих воинских культур бессчётных полков Астра Милитарум, и отличались весьма несложным набором правил. Никакой брони, лазерного оружия, третьих лиц, чемпионов и психических трюков. Просто поединок один на один, клинок к клинку.
Они решат всё между собой. Никто не вмешается и не остановит их бой. Присутствовать будут только Реджинальд, Бендикт и назначенные секунданты.
И да поможет Император правому.
В три часа на следующее утро в апартаментах Бендикта зажёгся свет. Он лежал с закрытыми глазами, но сон всё не шёл. Исайя провёл ночь, вспоминая свою жизнь. Детство, кадетские годы, затем долгий период службы, время, которое он считал самым страшным и значимым.
Он услышал, как Мере в прихожей стал собирать вещи, и рывком поднялся с кровати. Он так и не привык к размерам «Рамилиса». Они словно находились на планете. Каждый квадрант имел собственные суточные циклы, так что когда люди в одной части форта отправлялись спать, в другой они просыпались. Единственными звуками были далёкий низкий гул плазменного генератора, стон надстройки, борющейся с притяжением планеты, отголоски из других квадрантов, где день был в самом разгаре, а также гулкое лязганье крейсеров, швартующихся возле «Имперского сердца».
Бендикт как раз застёгивал рубашку, когда в комнату вошёл Мере.
— Прости, что втянул тебя в передрягу.
— Для меня это честь, — заявил адъютант. Участие в дуэли ляжет пятном на его безукоризненном послужном списке.
— Ты можешь не идти.
— Я хочу быть там. Честно.
Мере молча смотрел, как Бендикт застегнул полевую куртку, каждая тиснённая медная пуговица которой была отполирована до парадного блеска. Исайя безрадостно хохотнул. В поединке с пистолетами или в состязании на воинскую смекалку он бы разделал преторийца под орех. Однако на дуэлях требовалось сражаться клинками, а Бендикт уступал ростом и массой сопернику, который к тому же был выходцем из планеты и сословия, где основной формой времяпровождения являлись именно такого рода сражения.
Мере внимательно наблюдал за Бендиктом. Он не слишком высоко оценивал шансы Исайи, а, поскольку судьба была злой сукой, адъютант отдавал себе отчёт, что видит командира живым в последний раз, и поэтому едва не пожирал его взглядом, словно человек, жадно глотающий воду, прежде чем отправиться в пустыню. Мере вспомнил время на Кадии — долгое бдение на наблюдательном пункте 9983, прибытие Крида; чудеса укрытий «Спасение» в недрах планеты; и, наконец, давно ожидаемую контратаку и ужасный момент, когда Кадия начала разламываться на куски…
— Мой меч, — сказал Бендикт, и Мере протянул ему портупею. Генерал крепко затянул её на поясе, после чего застегнул пряжку. Клинок представлял собой тяжёлый палаш, идеальный для разрубания бронежилетов и шлемов еретиков, но далеко не лучший выбор для изящного фехтования.
Мере знал, чем закончится бой. Он глянул на хронометр. Время приближалось к четырём утра, а до места дуэли ещё требовалось преодолеть немалый путь.
— Вы готовы, сэр?
Исайя кивнул.
— Тогда пошли.
Охранниками у дверей покоев оказались кадийцы.
Офицер — худощавый человек с рассечённой шрамом губой, — шагнул к Бендикту.
— Можно пожать вам руку, сэр? Все мы слышали, что сказал тот ублюдок.
Он отдал честь.
— Удачи, сэр.
— Спасибо, — отозвался Бендикт, а затем Мере дёрнул его за рукав.
— Он здесь, — сообщил он.
Бендикт обернулся. В конце коридора в парадной форме стоял тот самый нейтральный офицер из Сатурнийских Драгун. Мужчина отсалютовал.
— Лифт ждёт, сэр.
Генерал поочередно пожал руку каждому охраннику, после чего последовал за адъютантом к лифту.
Двери закрылись у них за спинами. Бендикт почувствовал поднимающийся снизу прохладный ветерок. Затем лифт начал долгий спуск.
Одна палуба сменялась другой. По их запаху можно было определить, для чего они использовались. Человеческая вонь казарм; сухой, бумажный запах административно-хозяйских отсеков; аромат антисептиков больничных палат; пыльный неподвижный воздух нежилых палуб — кухни, столовые, склады, уровни, в далёком прошлом закрытые на карантин, и с тех пор больше не отпиравшиеся; и, наконец, фицелиновый смрад арсеналов, тёмных, безмолвных и заброшенных. Температура сначала подскочила, когда лифт приблизился к плазменным генераторам, а затем постепенно стала падать по мере дальнейшего спуска в недра квадранта Г.
Гул гравитационных приводов становился громче. Наконец, лифт замедлился, и остановился, когда пол сравнялся с чёрно-жёлтыми предупреждающими шевронами.
За всё время поездки драгун не проронил ни слова, но сейчас достал лист пергамента и сверился с координатами.
— Мы на месте, — объявил он, после чего разблокировал двери и оттянул их в сторону.
Они вышли, и офицер закрыл решетчатую дверь обратно.
— Вызовёшь лифт этой цепочкой, — сказал драгун. Он обратился к Мере, не к Бендикту. — Придётся немного подождать.
Мере кивнул.
— Мы запомним.
Щеки драгуна залились румянцем. Он кинул быстрый взгляд на Бендикта, затем кивнул.
— Сюда.
Офицер свернул налево и торопливо зашагал по широкому безмолвному коридору, так что кадийцам пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать.
Люмен-полосы поочередно зажигались и гасли снова у них за спинами. Вдоль стены на уровне плеча, словно корабельные канаты, тянулись пучки кабелей, медные трубы с белыми бирками, сипящие воздуховоды, а из-под палубы доносился басовый гул генераторов. В какой-то момент Мере понял, что у него вспотели ладони. Он вытер их о штанины и постарался сосредоточиться. Гравипластины здесь не настраивались уже долгое время: кое-где они работали слишком сильно, отчего для ходьбы ему приходилось прилагать удивительно много усилий, так, словно он брёл по воде, а ближе к концу коридора их мощность упала ниже нормы, и Мере начал чувствовать, будто после каждого шага слегка поднимается в воздух.
Спускаясь по ступеням, Бендикту и Мере пришлось поднять руки, чтобы не приложиться головой о низкий потолок. Во мраке они ощущали раскинувшиеся вокруг пустоты. Откуда-то задували холодные ветры, в прочих местах били потоки горячего воздуха с отличительным запахом озона из перегревавшихся каналов системы охлаждения. Кадийцы миновали нечто, по запаху напоминавшее станцию очистки стоков. Сальная вонь оружейных складов. Дверь, перекрытая лентой «Вход запрещён», на которой, несмотря на скопившуюся за годы пыль, ещё поблёскивали полосы предупреждения об опасности.
Наконец, они вышли в длинный, пустой, присыпанный песком зал для стрельб. К стене были припёрты старые картонные мишени. Они скрывались в тенях, однако Мере различил стандартные муниторумские фигурки людей и представителей распространённых ксенорас: зеленокожих, альдари, генокрадов.
Галактика кишела кошмарными недругами, но главную опасность для человечества представляла вовсе не враждебная вселенная или пришельцы, а оно само.
Бендикт провёл большую часть службы, стреляя в еретиков. Они выглядели как обычные люди. Как правило, ничего странного или чужеродного. Не хватало им разве что рассудка.
Сатурнийский Драгун остановился перед открытыми двойными дверями.
— Дальше я пойти не могу.
Мере заглянул в проём.
— Значит, нам сюда?
— Да. В дальний конец зала. Пол помечен черепом.
— Как мило, — отозвался Мере. Драгун не улыбнулся. Он быстро пожал кадийцам руку, отсалютовал и обернулся, после чего, загрохотав сапогами по металлическому настилу, отправился назад в жилые районы.
Когда он исчез из виду, Мере переступил порог и оглянулся. Помещение было тихим, пустым и необычайно огромным. Оно подавляло размерами. В дальнем, слабоосвещённом конце виднелись ещё одни двери.
Они зашагали дальше. Между ними повисло долгое многозначительное молчание.
— Прямо как в наблюдательном пункте 9983, — произнёс Мере.
Бендикт кивнул. Воспоминания о том месте были связаны у него с чувством, будто он попал в западню и бессилен что-либо сделать. Не самый благоприятный знак.
До обозначенного стрелкового полигона долго идти не пришлось. Как и всё остальное на корабле, зал был огромным и исчезал вдалеке, озаряемый люменами, что мерцали в такт с работой плазменных реакторов.
Внутри никого не оказалось.
— Ты уверен, что это то самое место? — поинтересовался Бендикт.
— Да, сэр, — ответил Мере. — Глядите.
Исайя увидел выведенный мелом крест под грубым знаком черепа. Он сделал глубокий вдох. Дверь была незапертой. Ручка чистая. Он толкнул створку.
И вновь перед ними раскинулось открытое пространство. Воздух оказался слегка теплее, а сквозь низкий гул гравипластин кадийцы различили более слабый звук работающих систем технического обслуживания.
Они прошли внутрь.
— Когда я был белощитником, то не думал, что закончу вот так, — ни с того ни с сего сказал Бендикт, — хотя я и не думал, что стану генералом. Спасибо за то Криду, конечно.
Мере бросил на него взгляд. Он явно пытался вести себя легко и непринуждённо, несмотря на обстоятельства.
— Он был хорошим человеком.
— «Был», да? — Бендикт остановился и сделал глубокий вдох. — До чего странно говорить о нём в прошедшем времени.
— Да, — отозвался адъютант, выдавив из себя улыбку. — Кадия стоит!
Эту фразу Крид повторял на протяжении всех ста дней войны на Кадии. Раньше она несла надежду, но сейчас показалась едва ли не издёвкой.
Бендикт отвернулся.
— Если задуматься, это весьма иронично.
— Что?
— Что здесь мы ''именно это'' и решаем, — сказал Бендикт. — Стоит ли Кадия до сих пор, или уже нет?
Мере встретился с ним взглядом. Кивнул.
Повисла пауза. Бендикт посмотрел на хронометр.
— Ты уверен, что мы в нужном месте?
— Простите, сэр. Да. Я подгадал время так, чтобы мы пришли на десять минут раньше Сера Реджинальда. Подумал, что вы захотите оглядеться. Подумал, вам бы это понравилось.
— Правильно подумал, — произнёс Исайя. Мере был прав. Это была одна из его командирских привычек — не просто полагаться на доклады и мнения других людей, но спускаться на землю самому. Чтобы осмотреть, понюхать и ощутить место самому.
Бендикт отвернулся и пошёл вперёд, взглядом изучая пустое помещение. Дуэльный круг был вычерчен мелом посреди полигона. Пятнадцать шагов в диаметре. Стандартная форма.
— Хорошая зона поражения, — заявил он. Гравипластины, похоже, были немного смещены к одному краю дуэльного круга. Бендикт понял это по тому, как его утягивало в ту сторону. Он прочувствовал местность. Пластины тянулись вдоль ряда заклёпок в металлическом настиле. Исайя сохранил этот факт в памяти. Может пригодиться, решил генерал.
Кто его знает.
Он шумно выдохнул. Ждать вряд ли осталось долго. Ему и впрямь следовало бы начать готовиться. Он пришёл сюда, напомнил себе Исайя, сражаться за честь каждого кадийца. Их род стремительно вымирал. Это делало его задачу даже ещё более важной, поскольку через десять, двадцать или пятьдесят лет кадийцев могло не остаться вовсе.
И уже никто не сможет поведать, какими отличными солдатами они когда-то были.
На его плечи опустился груз прожитых лет. Бендикт заставил себя выпрямиться. Если его час пробил, он встретит смерть с гордо поднятой головой.
Внезапно в другом конце зала открылась дверь, и после секундной паузы внутрь вошли две фигуры. Отсюда они казались не крупнее его большого пальца, такими далёкими, что щёлканье их начищенных сапог донеслось до генерала с секундой задержкой.
— Они здесь, — сказал Мере.
Бендикт кивнул.
«''Да'', — подумал он, делая глубокий вдох, — ''они здесь''».
