Караул Смерти: Разрушитель теней / Deathwatch: Shadowbreaker (роман): различия между версиями
м |
|||
Строка 1: | Строка 1: | ||
{{В процессе | {{В процессе | ||
− | |Сейчас = | + | |Сейчас = 33 |
|Всего = 66 | |Всего = 66 | ||
}} | }} |
Версия 12:04, 23 января 2020
Перевод в процессе: 33/66 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 33 части из 66. |
Гильдия Переводчиков Warhammer Караул Смерти: Разрушитель теней / Deathwatch: Shadowbreaker (роман) | |
---|---|
Автор | Стив Паркер / Steve Parker |
Переводчик | AzureBestia |
Издательство | Black Library |
Серия книг | Караул Смерти / Deathwatch |
Предыдущая книга | Deathwatch |
Следующая книга | нет |
Год издания | 2019 |
Подписаться на обновления | Telegram-канал |
Обсудить | Telegram-чат |
Скачать | EPUB, FB2, MOBI |
Поддержать проект
|
«Я сделал это ради нас всех, так как мы не сможем выполнить свое предназначение во вселенной мертвых миров»
– аун’Дзи
Обращение к Аун’Т’ау’Реша (записанное заранее)
2526.316.3 Т’ау
Содержание
1
- Не ту сторону выбрал, Линдон. Она ошиблась. И тебя в это втянула. Не усугубляй ситуацию еще больше. Мы можем ей помочь, но только если ты поговоришь со мной. Чем дольше ты тянешь, тем больше шансов, что она там погибнет. Говоривший подошел ближе. Линдон ощутил на лице чужое горячее дыхание, резко пахнущее рекафом.
- Нам уже известно и про грузоперевозки, и про контрабандистов из пограничья, и про чартерные рейсы в пространство т’ау. Я восхищен твоей преданностью, но ты пораскинь мозгами, старик – никаких сообщений, ни слова от нее за многие месяцы. Если она не вляпалась в неприятности, то почему замолчала? Ордос не может сидеть, сложа руки.
Тщательно выверенный дружеский тон, весь преисполненный понимания, сочувствия и рассудительности. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест был точно рассчитан так, чтобы не возникало никаких сомнений: этот парень – твой друг, человек, который желает тебе исключительно добра. Все, что ему нужно – толика информации. Всего несколько слов, которые так просто произнести и так чудовищно удержать.
Он представился Бастонем. Вряд ли его и вправду так звали.
Он был добр, но Линдон отлично знал все эти ужимки. Он достаточно часто оказывался их объектом. Правда, легче от этого не становилось. На карту было поставлено слишком многое. Ее милость попросила довериться. Ей нужно было время. Линдон был готов умереть здесь, чтобы дать ей требуемое. Это было лучшее, на что он мог сейчас рассчитывать с точки зрения здравого смысла.
Если бы компания похитителей состояла только из этого дознавателя и его громил-телохранителей, Линдон бы куда меньше опасался, что в итоге все-таки проболтается. Но здесь была еще одна небольшая проблемка. Проблемка сидела на деревянном табурете в дальнем углу, закутанная в мантию с капюшоном, покрытая татуировками ордоса и одновременно – Адептус Астра Телепатика.
Псайкер ордоса.
Сартуций – так к нему обращались остальные, - сидел молча, погруженный в задумчивость после неудачной попытки извлечь информацию из разума Линдона своим жестким чародейством.
Пентаграммы-обереги, нанесенные чернилами на кожу Линдона и лазером – на его кости, сдерживали агрессивные попытки псайкера залезть к нему в череп, но надолго ли их хватит? Сартуций, похоже, даже не моргал этими своими бесполезными глазами, лишенными зрачков. Он не отводил взгляда, без сомнения, просматривая ауру Линдона, выискивая бреши, стремясь использовать любую доступную щель, чтобы пробраться внутрь.
Да, обереги Линдона были мощными, но, получив достаточно времени и грамотно надавливая на нужные точки, псайкер из ордоса практически всегда получает ответы, которые он или она ищет.
По загривку Линдона сползла капля пота. Здесь было почти нечем дышать.
Внутри грубой постройки стояла жара, как в духовке. Единственная комната, двенадцать на семь метров, толстые стены, скалобетонный пол. Ни щелочки. Наверняка еще и звукоизоляция, и защита от сканирования. Дознаватель и его команда были грамотными ребятами, и подготовили место как следует.
Масляные пятна на скалобетонном полу, усиленные подъемники, подвешенные к стропилам – похоже, раньше это место использовалось как склад или как ремонтный ангар. Металлические заслонки на стенах были чуть наклонены, пропуская в помещение тонкие лучи жаркого полуденного солнца. Они слегка поблекли от грязи на окнах, но все равно оставались достаточно яркими, чтобы Линдон, закрывая глаза, продолжал видеть цветные пятна.
Окна располагались на самом верху, стекла были белесые и мутные. Сквозь них совершенно нельзя было рассмотреть, что творится внутри.
- Я тебе помочь пытаюсь, - продолжил Бастонь, - ордос заботится о своих.
«Бред больного грокса», - подумалось Линдону.
Все в ордосе прекрасно знали правду – он делился на крупные группировки, постоянно грызущиеся за власть и могущество.
Линдон поджал губы, и нижняя откликнулась болью – ее сначала рассекли во время похищения, а затем изуродовали еще сильнее при последовавших избиениях.
Болело все тело. Каждый раз, когда его вытаскивали из этой дыры и пощечинами заставляли прийти в себя, становилось еще хуже. И конца и края этому было не видно.
Перед глазами у него медленно клубились пылинки, танцуя какой-то изящный танец в пересекающихся микропотоках теплого воздуха. Время здесь, казалось, тянулось невообразимо медленно. Перед началом утреннего раунда сегодняшних допросов, его оставили лежать со связанными руками и ногами, с черным мешком на голове. Они давали ему еду и воду – ровно столько, чтобы поддерживать в нем жизнь. Изолированные от всего мира, с завязанными глазами, заложники часто теряли счет времени, это Линдену было отлично известно. Это была достаточно популярная практика, один из способов сломать человека.
Но умение отслеживать ход времени было одним из первых предметов в базовых тренировках Линдона. По собственным подсчетам он провел в плену три дня и шесть часов. А это значило, что в другом месте сейчас вовсю бьют тревогу. Его вытянутую левую руку неожиданно резко дернули. Следом растеклась свежая боль – в запястье врезалась грубая веревка. Здоровенный детина в маске, державший конец веревки, натянул ее сильнее. Следом и второй, такой же дородный и в такой же маске, натянул другой конец, и нервы Линдона откликнулись болью. Если бы эти громилы не держали веревки, Линдон давно бы рухнул на колени. У него уже совсем не оставалось сил. Он подозревал, что ноги ему основательно переломали.
Безмозглые здоровяки полагались лишь на грубую силу. Никакой хитрости. Не будь Линдон связан и ранен, он бы убил их обоих за какие-нибудь пару секунд.
Но вместо этого он безвольной куклой болтался, подвешенный за руки к стропилам, раздетый по пояс, с покрытой синяками физиономией, весь в отеках, порезах и ушибах. Так серьезно ему еще не доставалось.
Им хватило мозгов использовать парализатор во время похищения. Он бы и сам поступил точно так же.
В порту за ним увязался фальшивый преследователь, достаточно неуклюжий, чтобы быть замеченным, но не настолько, чтобы Линдон раскусил обман. Занятый попытками оторваться от более заметных преследователей, он прозевал ловчую команду. Стоило догадаться, что они ни за что не доверят его поимку одному-единственному человеку.
Теперь ему приходилось расплачиваться за собственную неосмотрительность. Но он не допустит, чтобы ее милость пострадала из-за его ошибки.
Раскусить зуб с цианидом он не успел – парализатор, которым его подстрелили, был быстрым и мощным. Нейральный никартадрин или что-то новое, доработанное. Линдон отрубился еще до того, как его голова коснулась земли. А пока он был в отключке, они вытащили зуб. То, что он еще дышал, означало, что они деактивировали и маленькую бомбу, вживленную в кору его мозга.
В общем, чистая, быстрая смерть оперативному сотруднику Ургоссу Линдону не грозила. По крайней мере, до тех пор, пока эти люди не узнают то, что известно ему.
Горячее дыхание Бастоня снова коснулось его лица, на этот раз – у самого уха.
- Мы пытаемся ей помочь. Я хочу, чтобы ты понял это.
Печать ордоса была настоящей – Линдон бы сразу опознал подделку. К тому же, у Бастоня просто-таки на лбу было написано «оперативник Инквизиции», большими, сияющими буквами. Несмотря на жару, на нем было длинное черное пальто из кожи грокса, и перчатки. Каким-то образом, пока все остальные в этой комнате обливались потом, он оставался холодным, как ледышка.
- Знаешь, - проговорил Бастонь, отступая на шаг, по-прежнему глядя пленнику в лицо, - мне нравятся твои преданность и принципиальность. Ты хорош. Отлично обучен. Я уважаю таких. Мы с тобой похожи. У нас одинаковое чувство долга перед ордосом и перед нашими кураторами. Если бы мой куратор пропал, сейчас бы ты сам задавал вопросы, отчаянно пытаясь отыскать инквизитора, который, весьма вероятно, серьезно нуждается в помощи. Интересно, был бы ты со мной таким же терпеливым, как я с тобой.
Линдон не нашелся, что ответить.
Бастонь отвернулся на мгновение, вздохнул и снова подошел ближе. Он склонился к уху Линдона и негромко зашептал:
- А вот я бы тебе помог, если бы мы поменялись местами. Я бы знал, что поступаю правильно. Проклятье, да подумай хотя бы об Империуме. У нас с тобой общая цель. Враг – там, а не здесь. Если ты кому-то и помогаешь своим идиотским молчанием, так это вонючим ксеносам.
Линдон бы даже усмехнулся, если бы его рот и нос не пересохли вконец. Все, что у него вышло – фыркнуть. Он болтался здесь, дыша пересохшим, потрескавшимся ртом, его веки дергались, и он вот-вот был готов снова потерять сознание. Бастонь покачал головой и снова вздохнул, на этот раз – тяжелее, и принялся медленно расхаживать вокруг Линдона.
- Ну и что мне теперь делать? Если ты со мной не разговариваешь, как я могу помочь? Тебе вообще это интересно? Она, может быть, умирает там уже. Может быть, пока мы тут беседуем, т’ау ее на части режут, желая получить всю информацию. Слушай, как тикают часы, отсчитывая ее последние минуты. Поисковая команда, которую отправляют сегодня, может быть, ее единственный шанс.
Линдон пропустил эти слова мимо ушей. Ее милость выразилась предельно ясно:
- Ничто и никто не должны вмешиваться в мои планы. Ты отдашь свою жизнь, если понадобится, но не выдашь ни звука. Говорю тебе – ставки еще никогда не были так высоки.
Он едва успел заметить резкое движение позади, как почки вспыхнули болью. Бастонь ударил его со всей силы.
Агония закрыла собой все остальное. Линдон судорожно выдохнул и едва не рухнул на колени, но двое громил натянули веревку, вздергивая его на ноги, и натянутые до предела сухожилия заныли еще сильнее.
«Трон и святые», - думал Линдон, - «пусть это кончится. Пусть я наконец умру, сохранив свою тайну».
Бастонь взрыкнул и с отвращением отвернулся. Полы его длинного черного пальто взметнулись, как крылья, маска терпеливого добряка наконец-то свалилась. Линдон зашелся мокрым кашлем.
- Будь прокляты твои предки, - Бастонь обернулся и сплюнул. – Если ты не расскажешь мне то, что мне нужно знать, я позволю себе войти во вкус. Поверь, тебе это не нужно. Поднимите его! – рявкнул он остальным.
Громилы снова натянули веревки. Линдону едва не пришлось встать на цыпочки, и он зашипел от нестерпимой боли.
Бастонь отошел к пласталевому столу, стоявшему впритык к западной стене, и открыл черный чемодан. Он с некоторым отвращением осмотрел содержимое чемодана и негромко заговорил, как будто с самим собой.
Небольшая I-образная булавка на его воротнике уловила его слова:
- Милорд, мне кажется, что традиционные методы убеждения завели нас в тупик. Ордос обучил его на высшем уровне. Я не смогу его расколоть, не прибегая к решительным мерам.
Второй голос – спокойный и ничего не выражающий – откликнулся через крохотную вокс-бусину в левом ухе Бастоня.
- Чего и следовало ожидать. Пора сдвинуть дело с мертвой точки. Пусть Сартуций попробует еще раз. После этого – и только после этого – используйте одного из червей.
Бастонь помрачнел. В чемодане, в прозрачном цилиндре из усиленного пермагласса, шевелились и переплетались друг с другом несколько скользких пурпурных червяков.
Бастонь обернулся на фигуру в балахоне, сгорбившуюся в углу на деревянном табурете, стиснув пальцы, распространяя вокруг тяжелую ауру, присущую всем тем, кого называли одаренными. Длинный деревянный посох псайкера стоял рядом, прислоненный к стене.
- Подъем, ведьмокровка!
Человек в балахоне что-то недовольно пробурчал, но взял свой посох в руку и медленно встал с табурета. Свободной рукой он откинул капюшон, обнажая мертвенно-бледное лицо, изборожденное морщинами. Сквозь его полупрозрачную кожу виднелись бледно-синие сети вен, растянувшихся по всему телу. В лбу над переносицей алела яркая татуировка схолы, которая обучила его управлять своим гнусным даром, а затем направила на службу ордосу.
Поравнаявшись с Бастонем, псайкер на мгновение остановился.
- Это бесполезно, агент. Я вам уже говорил. Он слишком хорошо защищен. Если бы дело было только в татуировках, мы бы попросту освежевали его. Но если сломать обереги на его позвоночнике, на черепе… Он умрет раньше, чем я успею…
- Делай, как приказывает его милость, - огрызнулся Бастонь. Он даже не давал себе труда скрывать свою неприязнь к псайкеру. – И давай побыстрее. А иначе какой от тебя прок? – он указал на червяков в колбе. – Если ты не справишься, придется прибегнуть к последнему средству. Хроно тикает. Нам скоро нужно будет уходить отсюда.
Сартуций нахмурился, но подошел и встал прямо перед Линдоном. Подняв правую руку, он растопырил пальцы, зажал несколько точек на голове узника, и начал напевать мантру, низко и монотонно.
Линдон попытался отвернуться, но ему не хватило сил. Пальцы псайкера удержали его.
Солнечный свет в помещении замерцал и как будто поблек.
Кожу всех, кто стоял там, облизнул холодок.
Стены словно раздвинулись, когда воздух наполнила неестественная сила.
Бастонь наблюдал за ними, прислонившись спиной к стене, стоя так далеко, как только позволяли размеры комнаты. Громилы в масках отвели глаза. Им не нравилось стоять рядом с санкционированным псайкером, особенно когда он использовал свой богомерзкий дар.
Бледную, лысую голову Сартуция покрыли капельки пота. Бастонь заметил, как сжались зубы псайкера, и как его трясло, пока он прикладывал все больше и больше неземной силы. Бастоню показалось, что птичьи ребра этого доходяги вот-вот треснут и его тело согнется пополам. Кровь заструилась у псайкера из носа и уголков глаз, его пение стало громче и выше…
А затем оборвалось.
Сартуций отрывисто вскрикнул и шарахнулся прочь, спотыкаясь об собственные одежды. Он с трудом удержал равновесие, опершись на посох, и, тяжело дыша и обливаясь потом, побрел обратно в свой угол. Он вытер кровавые дорожки на лице и шее длинным рукавом хлопкового одеяния и, отдышавшись, зашипел на Бастоня:
- Будь ты проклят, недоумок, я уже сказал – я больше ничего не смогу сделать! Обереги слишком сильные!
- Если его милость велит тебе постараться, так старайся как следует, мать твою! – огрызнулся агент.
Но Сартуций действительно старался, и было ясно, что резчик по кости, нанятый Эпсилон, поработал над ее агентом слишком хорошо.
Оставался последний способ.
Бастонь запустил руку в чемодан и вытащил оттуда цилиндр. Он с осторожностью откинул пальцем крышку, и с помощью тонких металлических щипчиков извлек одну из извивавшихся тварей.
Ротовое отверстие червя тут же распахнулось, обнажая алые реснички, и те зашевелились, ощупывая воздух в поисках живой плоти. У основания ресничек Бастонь разглядел крохотный черный клюв, способный прогрызть кость.
Ради всех святых, как же он ненавидел эти штуки!
Закрыв крышку, Бастонь убрал цилиндр с червями обратно в чемодан. Отведя руку с щипчиками как можно дальше, он пересек комнату и подошел к измученному пленнику.
Остановившись в метре от Линдона, Бастонь осторожно поднес червя к его лицу. Почуяв близость живого носителя, червь отчаяннее зашевелил ресничками, забился, тщетно пытаясь вырваться из своих пласталевых оков.
- Ты знаешь, что это такое, - негромко и расстроенно проговорил Бастонь. Он не спрашивал, а утверждал.
Его сожаление было искренним. Честно говоря, он не хотел этого делать. Линдон вынудил его, и ради чего? В конечном итоге ордос всегда получает то, что нужно.
Узник поднял налитые кровью глаза, шевельнув посиневшей и отекшей бровью, и увидел извивающегося червя в нескольких дюймах от собственного лица.
Он в ужасе отшатнулся, бессильно дернувшись в путах. Стоявшие рядом громилы натянули веревки, удерживая пленника на месте, и мышцы их рук напряглись, становясь похожими на пласталевые кабели.
Линдон знал, что это за существо. Семь лет назад ему пришлось использовать одну такую тварь, и все семь лет он тщетно пытался забыть о том дне.
- Не надо, - выдохнул он. – Эпсилон по-прежнему служит ордосу. Я служу ордосу. Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь узнать. Но прошу тебя, поверь… Пожалуйста… Просто… не делай этого.
Бастонь с абсолютно искренней неохотой поднес червя поближе к лицу Линдона.
- У меня приказ, агент. Ордос должен знать, почему она перестала выходить на связь. Мне нужно ее местоположение. Дай мне повод отказаться от таких мер, пока не стало слишком поздно.
Линдон и сам отчаянно желал заговорить. Он уже подбирал слова, которые можно было произнести и избежать такой страшной судьбы. Червь привел бы его к участи пострашнее смерти – его ждало медленное и мучительное погружение в безумие, растворение разума. Как только червь проникнет внутрь, остановить его будет невозможно.
И все же, как бы страстно он не хотел избежать такой судьбы, он не посмеет – не сумеет – предать доверие ее милости. Раскрытие Эпсилон было гораздо важнее, чем жизнь любого человека. Вероятность того, что Аль-Рашак был не просто легендой, что его можно было найти и использовать… Это стоило целого множества жизней таких, как Линдон.
Это могло изменить все.
И потому Линдон придержал язык и приготовился к агонии разрушаемого разума, которая будет длиться всю его оставшуюся жизнь.
2
Халук недовольно скривил загорелое лицо, оскалив белые зубы.
Вокруг него царила сплошная ересь.
Неверные собаки. Предатели. Мразь, возлюбившая ксеносов!
Он проталкивался сквозь них, распихивал локтями, едва не сбив с ног одного или двух. Никаких притворных извинений. Эти люди забыли о своем долге. Бог-Император человечества не для того страдал от невообразимых мучений последние десять тысяч лет, чтобы человек и ксенос жили вместе.
Большинство тихонитов – городских, как думалось Халуку, - отринули Имперское кредо, страстно желая получить все, что предлагали эти нечестивые поги[1].
Уже почти три десятилетия эта планета входила в состав владения т’ау. С самого первого дня большинство тихонитов считало синекожих спасителями и братьями. Но древние племена хранили верность Империуму, не позволяя сбить себя с толку.
Кто-то толкнул Халука в спину. Затем последовал толчок слева и короткие извинения. Как же здесь, в столице, суматошно! Столько народу… И шум, бесконечный гул голосов, разговоры, рев животных, нагруженных товарами…
Совсем не так, как в тихом убежище далеко на севере, населенном духами и пропитанном дождями.
Базар, через который шел Халук, представлял собой лабиринт затянутых тентами улиц и маленьких торговых площадей, переполненных людьми в ярких одеждах, торговавшихся из-за качества и количества. Здесь были крупы и специи, фрукты и солонина, даже официально разрешенные наркотики в виде необработанных листьев.
Женщин здесь, конечно, не было – им запрещалось заходить на рынок. С самого начала торговли на Тихонисе рынки были исключительно мужским местом. Считалось, что женщины приносят сюда неудачу. В их присутствии переговоры проваливались бы, партнерства распадались, соглашения трещали по швам. Весь бизнес развалился бы навеки. Завидев хотя бы одну женщину, даже маленькую девочку, суеверные торговцы поднимали руки к небу, заходились грубой бранью и закрывали свои магазины на весь день.
Халук был рад тому, что хотя бы некоторые вещи не меняются.
Впрочем, радоваться ему пришлось недолго. Несмотря на то, что на рынке не было женщин, в толпе виднелись и другие, кому не следовало тут находиться. Среди торговцев и покупателей виднелось множество чужаков. Некоторые из них были так называемыми «интегрированными расами» - самыми разнообразными и причудливыми существами с далеких миров, подчинившихся власти надменных т’ау.
Больше всего среди них было самих т’ау. Водная каста. Торговцы и коммерсанты.
Синекожие собаки!
Будучи ниже своих коллег-людей, они легко терялись в плотной толпе. Но время от времени в бурлящем море покупателей возникали просветы, и тогда Халук замечал худых и гибких синекожих ублюдков, увешанных высокотехнологичными аксессуарами и сверкающими жетонами, показывавшими их статус. Халук скривился от отвращения. Головы, лишенные ушей и волос, лица без носов, четырехпалые руки… Как же он их презирал!
Незаметно наблюдая за погом-торговцем с особенно темной синей кожей, Халук невольно задумался, как эти твари вообще торгуют – как они умудряются говорить, двигаться и шевелить руками насколько по-человечески? Они, казалось, вовсе не прикладывали к этому никаких усилий.
Было ли это их подражание сознательным? Хитрый трюк, чтобы поменьше казаться чужаками и влиться в человеческое общество?
Умышленные или нет, но их жесты и слова не могли обмануть Халука. Он видел сквозь их маски. Голос Песков не ошибся в своем выборе. Сердце Халука не знало мягкости, а разум не поддавался лжи. Они не смогут сбить его с намеченного пути.
Торговец т’ау что-то показал рукой троим покупателям, с которыми беседовал, и они все зашлись хохотом – теплым, искренним и дружелюбным. Халук отвернулся, не в силах больше смотреть на это.
Эти люди братаются с убийцами. Разве они не знают о наших страданиях?
Он направился дальше. Вокруг него из руки гуляли деньги, несмолкаемый гул бесед и переговоров перемежался спорами и звоном монет. Здесь, в Чу’сут Ка, западной столице – до вторжения просто Чусук, - имперские деньги заменили ромбовидные диски из странного сплава, легкие, но необычайно прочные.
Деньги т’ау. Законы т’ау. Культура т’ау.
Они замарали все.
Не так обстояли дела на непокорных Северных Территориях, так называемых Затопленных Землях, где вырос Халук. Там люди по-прежнему использовали имперский дукат и сантим, монеты с гордым двуглавым орлом – аквилой Империума Человечества.
Когда расплата свершится, все люди снова будут пользоваться дукатами и сантимами.
Столько всего нужно было исправить – но со временем все будет исправлено.
Видения Голоса Песков были яркими. Мечта лояльных племен станет однажды явью.
Но я этого уже не увижу, подумал Халук. Но есть цена, которую платят все мученики. Моя награда будет ждать меня в загробной жизни.
Он шел вперед, не опуская взгляда. Со всех сторон от разноцветных палаток доносились призывы, торговцы объявляли сегодняшние цены, но Халук пришел сюда не за покупками. Он был харкином, святым воином, выполнявшим священную миссию. Здесь, среди толп неверных, он скрывался у всех на виду, дожидаясь своего часа – но для тех, кто сновал вокруг, он был еще одним обычным местным жителем в обычном месте и в обычный день.
Жизненно важно было не привлекать внимания. Если забраться на башню слишком рано, то есть риск, что его заметят наблюдательные дроны т’ау. Халук поднял глаза к темно-синему небу, видневшемуся сквозь просветы между рыночными навесами. Смертоносных машин отсюда было не видно, но они постоянно были здесь, с жужжанием носились над городом, высматривая редкие признаки беспорядков.
Как же Халук ненавидел дроны! Смерть от рук безмозглой машины пятнала позором душу мужчины. Такой конец не годился для харкина. Халук боялся ее, этой недостойной смерти. Что бы ни случилось, он не позволит машине забрать его жизнь сегодня.
Он остановился у одного из прилавков, притворяясь, что его заинтересовала пара башмаков ручной работы, сделанная на старый манер. Он сделал вид, что раздумывает над покупкой, и в этот момент понял, что хочет пить.
Здесь так сухо летом. Совсем не так, как на севере. Это хорошо. Планета стремится вернутся во времена великих пустынь. Она утомилась, задушенная всей этой зеленью и синевой, которую насаждают здесь поги. Мы поможем ей сбросить их. И вскоре она снова засияет золотом бескрайних песков, и наш жизненный уклад восстановится.
Для этого потребуется полностью обратить всепланетный инженерный проект синекожих. Их огромные машины придется изучить и перезагрузить. От простого их уничтожения народам Ишту и Кашту будет теперь мало толка. Как понимал это Халук, нарушилось равновесие, и новые погодные системы стали теперь более-менее самостоятельными.
Т’ау понадобились столетия, чтобы превратить этот некогда пустынный мир в агропромышленного гиганта, снабжающего пищей миры в десятках других покоренных систем. Эта перемена полностью уничтожила старые сообщества пустынников и их древнюю, благородную культуру, разогнав их далеко на север и на юн, где больше никто не селился.
Они должны были закончить свою работу, но не закончили. И мы заставим их пожалеть об этом.
Изначальные племена тихонитов прекрасно приспособились к пустынной жизни – жизни, которая постоянно испытывала на прочность любое живое существо. Она сделала мужчин сильными и выносливыми. Легкая жизнь делает мужчин жирными и бесполезными. Она расхолаживает. Весь окружающий Халука рынок прекрасно это иллюстрировал.
Наверху он заметил троих высоких, широкоплечих мужчин в коричневой униформе. Они шли вперед, рассекая толпу, как корабль – волны, и торговцы инстинктивно расступались перед ними.
У них были стаб-ружья и знаки отличия, сверкавшие в случайных лучах солнца.
ИВБ. Интегрированные войска безопасности.
Люди, посвятившие себя военной службе т'ау.
Халук посторонился, отворачиваясь, и принялся торговаться с продавцом продуктов за охлажденный уанур – сладкий фиолетовый фрукт, растущей в более умеренном среднесеверном климате.
Офицеры ИВБ прошли мимо, не обратив на него внимания.
Халук пожалел, что у его нет оружия. Он представил, как подкрался бы к офицерам со спины с отравленным клинком, и убил всех троих быстрее, чем они успели бы оглянуться. Голос Песков и старейшины Кашту убедили его не брать с собой оружия. Мудрое решение.
ИВБ помогали касте огня т’ау изгнать его народ, вытеснить их с родных земель. Их единственным вариантом оставался дальний север. Халук видел видеозаписи, видел, как люди вырезали других людей по приказу погов. Его народ сражался отчаянно, но тогда ему еще не хватало опыта и знаний о том, как сражаться с высокоразвитым и хорошо организованным противником.
- Ну? – позвал щекастый торговец, развалившись на шелковых подушках. – Что скажешь?
- У меня неожиданно пропал аппетит, - ответил Халук, и, развернувшись, ушел.
Торговец пробормотал ему в спину проклятие.
Солнце ползло по небу, а народу на рынке все не убавлялось. Халуку пришлось поработать локтями, чтобы пройти сквозь толпу шумных мужчин в ярко-оранжевых, желтых и красных одеждах, торговавших специями. Он задел одного из них плечом, и мужчина остановился и обернулся, явно собираясь потребовать у Халука извинений. Это был крупный человек, хорошо откормленный и хорошо обеспеченный, судя по тому, сколько на нем было золота. Он, похоже, привык к уважению, но если он думал, что сумеет запугать Халука этим суровым взглядом, то сильно ошибался. Халук уставился на него в ответ острым и ледяным взглядом, мрачным, как грозовая туча.
Под взглядом пустынника торговец резко растерял всю свою храбрость. Он без слов отступил, отвернулся и ушел вместе с остальными товарищами. Халук услышал, как торговец сказал остальным на ходу:
- Это какой-то сумасшедший.
Свиньи! Здесь, в столице, их жизнь была такой легкой! Их дети не умирали от гнили в легких. Болотные охотники никогда не крали их девушек, пока те собирали еду. К ним не приходили патрули круутов, убивая всех, кто попадался под руку.
Здесь безопасность, здоровье и достаток давались каждому – нужно лишь преклонить колено перед чужаками, отвернуться от правды и забыть, что сама жизнь есть дар Бога-Императора. Нужно лишь отвернуться от Его света и принять власть ксеносов.
Склониться перед мудростью щедростью ауна.
Халук незаметно сложил пальцы в проклинающий жест.
Жизнь не должна быть легкой. Император не для того обрек себя на вечные страдания, чтобы эти неблагодарные люди могли жить, не зная лишений.
Император хотел, чтобы люди были сильными. Иначе как они смогут выжить в галактике, полной жестоких и смертоносных чудовищ?
При всех их разговорах о Высшем Благе, их возлюбленном чужацком кредо, т’ау все равно оставались расой завоевателей, и точно так же жаждали власти, любой ценой стремясь расширить свои земли. А если люди сопротивлялись, т’ау разжигали войну.
Ненавидеть ксеносов Халука научила его мать, Галта. Она часто читала записи речей Голоса Халуку и его братьям и сестрам перед сном.
Отца у них не было. Только изображения. Мужа Галты убили во время разведывательной вылазки незадолго до того, как Халук родился.
Халук засыпал, мечтая стать великим героем своего народа. И в его снах человек со снимков говорил с ним о чести и славе.
Даже в шесть лет он просыпался, горящий желанием учиться.
Воодушевленная пылом, который вызывали у Халука записи, мать попросила некоторых старейшин обучить его по книгам Имперского кредо. К двенадцати годам Халук мог дословно цитировать около семь сотен высказываний из трудов нескольких знаменитых имперских святых и великих экклезиархов. Как же она гордилась им тогда! Она надеялась, что однажды он войдет в Министорум, но для этого необходимо было вышвырнуть с Тихониса узурпаторов. Даже самые оптимистично настроенные и твердые в своей вере соплеменники не считали такой исход вероятным. И потому, когда Халуку исполнилось девятнадцать, и он вырос в крепкого, стройного и мускулистого мужчину, каким был и его покойный отец, мать дала ему свое благословление и разрешение присоединиться к святому воинству. Сам Голос Песков пришел, чтобы провести церемонию посвящения, разделить никту, связующий наркотик, и взять с юноши кровавые клятвы.
В тот день Халук стал харкином, и так начался его путь к величайшей славе.
Пробираясь через базарную толчею к востоку, Халук вспоминал, как по щекам его матери текли слезы, как мешалась в них гордость и скорбь.
Харкинам не суждено было мирно умирать в своей постели. И потому не будет у него матери внуков, чтобы утереть ей слезы, когда она услышит вести о его успехах – лишь осознание того, что ее старший сын будет вечно жить в теплом сиянии Великого Спасителя, и вкушать плоды Его Благодатных Садов. Ей оставалось лишь это осознание – и надежда, что младший брат Халука Фарид не последует по тому же пути.
Ей не суждено было узнать об этом при жизни.
Она была на юго-востоке, в мангровых зарослях, вместе с другими собирательницами еды, когда их засек патруль круутов. Клювоголовые убили их без всякой жалости. Они не брали пленников. Они наслаждались кровопролитием.
Когда останки Галты вернули в селение, Фарид рухнул на колени, заходясь рыданиями. Ее убил точный выстрел в голову, но с костей содрали большую часть плоти. Видно было, что здесь потрудились большие и острые клювы.
Крууты, как известно, поедали плоть тех, кого убивали.
Халук не плакал. Харкины льют следы только из-за боли Бога-Императора. Вместо этого он произнес молитву, чтобы путь духа матери был быстрым и легким, а затем укрепил свое сердце и с новыми силами взялся за выполнение секретной миссии, возложенной на него Голосом Песков.
Здесь, в рыночной толпе, где в горячем воздухе разливались резкие, мелодичные птичьи трели, болезненные воспоминания поблекли.
Кьянтилей, небольших птиц, которых тихониты приручили с незапамятных времен, специально приучали петь по времени. Разливавшийся в воздухе крик отмечал второй дчас после полудня. Это был тот самый знак, которого дожидался Халук. Протолкнувшись мимо группки мужчин, торгующихся за мешки с рисом-саятри, Халук свернул в переулок, который вел на широкую, освещенную солнцем площадь, откуда начиналась главная дорога во Внутренние Районы.
Здесь уже начали появляться облаченные в бежевую броню фигуры – на углах садов, раскинувшихся на крышах, на террасах, тянущихся вдоль дороги.
Войска безопасности т’ау.
Они наблюдали сверху за улицами, сжимая рукояти длинноствольного энергетического оружия. Халук уже видел, каким точным и смертоносным оно может быть.
Он ощутил, как его сердце заколотилось сильнее, а дыхание сбилось. Долгожданный момент почти настал.
Он свернул налево и пошел на север по узкой улочке, тянущейся параллельно главной дороге. Теперь он был единственным, кто направлялся в ту сторону – по толпе разлетелся слух, что процессия приближается, и рыночная площадь опустела. Все поспешили к главной дороге, охваченные желанием увидеть возвращение самого старшего военного командира Тихониса.
Расталкивая толпу плечами, Халук свернул направо, в узкий проход. В самом конце он обнаружил то, что искал – металлические ворота, у которых на одной из рукоятей был привязал лоскут красной ткани, служивший знаком. Ворота были не заперты. Халук толкнул створки, и старые петли заскрипели. Он прошел внутрь, закрыл ворота за собой и проскользнул в прохладную тень между колоннами.
В самом конце коридора обнаружился проем, ведущий в минарет, и Халук начал подниматься по старой спиральной лестнице, вырезанной из песчаника. Здесь было тихо и прохладно.
Халук не успел пройти и десяти метров. Он запоздало спохватился, услышав, как кто-то торопливо спускается ему навстречу.
Он замер. Лестница была узкой. Ни одного укрытия.
Неожиданно перед ним возникла фигура в темно-коричневых одеждах ИВБ, выскочившая из-за поворота. Промелькнула тень, следом раздался приказ остановиться.
Кровь застыла у Халука в жилах.
Он посмотрел на дуло поднятого стаббера.
Нет. Это неправильно.
Его уверяли, что здесь никого не будет.
Что путь расчищен.
3
Толстые стены из усиленного пласталью скалобетона заглушали отчаянные мольбы Линдона.
Он не боялся смерти самой по себе. Никогда не боялся. Он хорошо служил все эти годы. Он верил в Имперское кредо. Но то, какой именно смертью он умрет, и то, как эта смерть скажется на работе Эпсилон… вот это пугало по-настоящему. Он и подумать не мог, что из всего миллиарда возможных смертей, которые могли ожидать полевого агента Ордо Ксенос, его будет ждать именно эта.
Синовермус проникнет в его носовую полость, выделяя по пути слизь с мощным психотропным эффектом – и эта слизь катастрофически изменит для Линдона восприятие времени и постепенно уничтожит его волю. Секунды начнут казаться ему днями. Он перестанет контролировать собственный разум и станет куда сговорчивее. Внутренние барьеры спадут. А в это время червь будет жрать крохотной пастью его плоть, кости и нервы, чтобы добраться до вожделенной цели – мозжечка, - где отложит яйца и сдохнет.
И несмотря все душевные и физические травмы, которые останутся после путешествия червя через его мозг, Линдон еще будет жив к тому моменту, когда личинки вылупятся – они появятся почти сразу после того, как матка отложит яйца. Они начнут расти и питаться, и вот тут Линдону наступит конец. Но к тому времени Бастонь уже получит всю необходимую информацию, и Линдон умрет слабаком, подведшим своего куратора, выдавшим все известные ему тайны.
От осознания собственного бессилия на глазах Линдона выступили злые слезы, и он зашептал молитву Императору.
Бастонь сграбастал Линдона за отсыревшие от пота волосы, заставил его запрокинуть голову и зафиксировал, поднося червя к его носу. У Линдона не осталось сил сопротивляться. Бастонь двигался медленно, явно пытаясь дать ему еще один шанс, чтобы все рассказать и избежать этой ужасной участи. Но с губ Линдона слетали лишь кровь и молитвы.
В глубине души Бастонь не сомневался, что Линдон не сломается. Поменяйся они ролями, и Бастонь тоже избрал бы именно такой путь. Ордос требовал от своих агентов многого – и у него были на то причины.
Судьба Империума зависела от мужчин и женщин, готовых умереть за него.
С тяжелым сердцем Бастонь запустил червя Линдону в ноздрю.
Существо тут же растопырило реснички и попыталось уползти внутрь, поглубже в темный тоннель плоти. Бастонь не сразу отпустил его, и червь забился, стараясь вырваться из захвата пинцета.
Молитвы Линдона переросли в сдавленный вой сквозь сжатые зубы.
- Где Эпсилон?! – в отчаянии воскликнул Бастонь. – Где она?!
Линдон усилием воли задавил последние остатки инстинкта самосохранения.
Я не подведу вас, миледи. За Империум. За человечество. Найдите то, что ищете. Исправьте все. Пусть моя смерть не будет напрасной.
Выругавшись напоследок, Бастонь выпустил существо, и следующие несколько мгновений с благоговейным ужасом наблюдал, как мягкое, влажно блестящее тельце скрывается в ноздре обреченного агента.
Линдон зарычал, сжимая зубы крепче, его нос распух из-за червя, прогрызающего себе путь.
- Ты сам это с собой сделал, парень, - процедил Басотнь. – Не я. Ты сам!
Он с отвращением отшвырнул пинцет в стену, развернулся и отошел подальше. Ему совершенно не хотелось услышать, как крохотные черные челюсти начнут грызть кости.
Однако от этого звука его избавил другой, более громкий – позади что-то неожиданно грохнуло.
Бастонь обернулся и обнаружил, что Сартуций вскочил с табуретки. Глаза псайкера широко распахнулись, лицо закаменело от напряжения.
- Нас обнаружили, Бастонь! – выдохнул он. – Они знают, где мы!
Он еще не успел закончить, как из вокс-бусины в ухе Бастоня раздался голос его господина, резкий и хриплый: «Периметр прорван, агент. Ауспик-мониторы показывают многочисленные тепловые сигнатуры, приближающиеся к вашему местоположению. Беритесь за оружие. Они движутся быстро. Никого из вас не должны взять живыми!»
Бастоню не нужно было повторять дважды. Время вышло. Полевой отряд оппозиции обнаружил их. Значит, опять придется проливать кровь.
Он вытащил изящный, ладно сработанный «адский» пистолет из кобуры под пальто, и обернулся к остальным.
- У нас вот-вот появится компания. К оружию, живо!
Двое громил тут же выпустили веревки и бросились к контейнеру в углу.
«Вечно приходится все делать на бегу», - подумалось Бастоню, пока его люди готовились к обороне.
Допрос дошел до последней стадии, и если от него и будет все-таки какой-то толк, то именно в следующие несколько минут.
«Трон и все святые, ну дайте же мне еще чуть-чуть времени!»
Задыхающийся Линдон мешком рухнул на пол, его голова кружилась, каждая секунда для него начала растягиваться, наполняться агонией, сливаться в один бесконечный тоннель. Он дрожал и всхлипывал – червь уже добрался до первого препятствия на своем пути к мозжечку. Хруст и чавканье червя внутри казались ему самому оглушительными, но остальные его даже не услышали сквозь воцарившийся переполох.
Помощники Бастоня вытащили из контейнера два больших и тяжелых автоматических стаббера, и встали с ними наизготовку, взяв на прицел обе пласталевые двери.
Сартуций схватил посох и пристроился в углу. Он не владел боевым колдовством, но, может быть, ему удастся скрыться от чужих глаз и незаметно ускользнуть, если он сумеет заморочить нападавших, когда они ворвутся в помещение. Если они ворвутся. Двери из цельных пласталевых листов запирались надежно, но… Нет. Кого он пытался обмануть? Они не выстоят под напором штурмового отряда ордоса. Конечно же, нападавшие войдут сюда.
«Как же это все глупо», - с тоской подумал псайкер. – «Мы ведь носим один и тот же знак. Мы должны проливать кровь ксеносов, а не нашу собственную.»
Секунды медленно ползли одна за другой. В тишине, похожей на затишье перед бурей, воздух казался густым и тяжелым. Лучи палящего солнца словно ползли по полу. Все четверо участников допроса были так напряжены, что практически не слышали стонов и всхлипов того, кто корчился на полу.
- Сколько их? – спросил Бастонь у своего господина, но если его светлость и ответили что-то, то Бастонь этого уже не услышал, потому что в этот момент дверь выбило взрывом штурмовых снарядов. Та отлетела в скалобетонную стену, а крепления вывернуло из косяков.
От грохота взрывов у Бастоня зазвенело в ушах.
Помещение заволокло дымом и клубами пыли.
Бастонь с подручными вскинули оружие, готовые открыть огонь в любую секунду, но в дверях никого не было. Вместо этого сквозь проем послышалось хриплое контральто:
- Немедленно бросьте оружие! Лечь на землю лицом вниз! Приказом пресвятой Инквизиции Бога-Императора! Не сопротивляйтесь. Наша власть абсолютна. Не подчинитесь – умрете.
Никто из отряда не двигался, только Линдон, скукожившийся на полу, как ребенок, по-прежнему вздрагивал и всхлипывал.
- Я сам – агент пресвятой Инквизиции! – крикнул в ответ Бастонь. – Я здесь по прямому приказу лорда-инквизитора. Вы вмешиваетесь в операцию Ордо Ксенос девятого уровня. Немедленно покиньте этот район! Не пытайтесь войти в помещение, или мы начнем стрелять!
- Вы проводите несанкционированный допрос агента-союзника, - послышался прежний голос. – Мы не потерпим этого. Повторяю – бросьте оружие и лягте лицом на землю немедленно! Считаю до десяти. Если вы не подчинитесь, мы возьмем помещение штурмом, - и с этими словами голос начал отсчет.
Бастонь посмотрел на несчастного, лежавшего у его ног. Присев на корточки, он прижал дуло «адского» пистолета к виску Линдона. Когда штурмовой отряд оппозиционеров ворвется в помещение, Линдона нужно будет пристрелить немедленно. Конечно, сам Бастонь в этот момент будет уязвимым и неспособным отстреливаться от нападавших, но он никак не мог позволить Линдону угодить в их руки.
- Где Эпсилон? – прошипел он в последний раз. – Ты меня слышишь, Линдон? Где твоя клятая хозяйка?
Линдон, завывая от боли, продолжал корчиться на полу.
- Сартуций! – гаркнул Бастонь. – Последний шанс! Вскрывай ему башку! У нас всего несколько секунд, пока они не…
- Это не в моих силах! – огрызнулся псайкер. – Это убьет нас обоих!
- Да чтоб тебя, ведьмокровка! Попытайся это сделать, я приказываю! – дуло «адского» пистолета уставилось на Сартуция. – Или я сейчас эту стену твоими мозгами раскрашу!
Сартуций раздраженно зашипел, но спорить не стал – он понимал, что Бастонь не шутит. Подобравшись поближе, псайкер пристроился на корточках рядом со скукожившимся пленником.
«Башку вскрой», Трон его побери! Этот ублюдок не понимает, о чем просит, что ли? Даже если Сартуций не погибнет, грань между его собственной душой и душой пленника может навеки исчезнуть. Он может потерять себя, может стать кем-то другим, слиться с чужой личностью. Во имя святой Терры…
- Псайкер! – рявкнул Бастонь, и дуло его пистолета уткнулось Сартуцию в левый висок.
Сартуций сглотнул. Протянув руку, он ухватил пленника за голову, прикрыл глаза и собрал все оставшиеся у него силы.
Бастонь отступил назад, чтобы не висеть у псайкера над душой, но пистолет опускать не стал. Убедившись, что Сартуций все-таки начал делать, что приказано, агент перевел взгляд обратно на изуродованный дверной проем. А затем вокс-бусина в его ухе снова ожила, и вновь раздался голос его куратора: «Не должно остаться никаких улик, указывающих на мое участие в этой операции. Никаких».
Бастонь прекрасно понимал, что это значит.
- Будет сделано, милорд.
«Молись Богу-Императору, чтобы Он в последний раз даровал тебе Свою милость», - продолжил голос. – «И знай, что я глубоко чту твою жертву. Твоя служба была праведной. И награда за нее будет вечной».
- Ave Imperator, - откликнулся Бастонь. – Для меня было честью и привилегией служить вам, милорд.
Отсчет штурмового отряда, ждавшего снаружи, дошел до двух, затем до одного, а затем и до нуля. В проем швырнули четыре канистры, и из них с шипением пошел едкий зеленый газ. Он быстро заполнил всю комнату, добрался до каждого угла, и оборонявшиеся попадали на пол, извиваясь от боли, разлившейся по всему телу. Ощутив, как легкие начинает жечь, Бастонь пришел в бешенство. Он должен был догадаться, что оппозиционеры используют газ.
Сартуций рухнул рядом с Линдоном на колени, закрывая лицо рукавом, заходясь мокрым кашлем. Но его правая ладонь по-прежнему прижималась к голове пленника, и он не оставлял своих попыток вскрыть чужой разум. Его слепые глаза вспыхнули бледным психическим сиянием, озаряя в полумраке лицо.
От едкого газа у Бастоня слезились глаза, но ему показалось, что он разглядел что-то призрачное, что-то нереальное, расплывчатое, заструившееся из головы их пленника.
Сартуций закричал, и его тон и голос были абсолютно схожи с тоном и голосом умирающего Линдона, а затем из его рта, носа, глаз и ушей заструился призрачный, едва заметный свет.
А потом все неожиданно прекратилось, и измученный узник замер, замолк, отключился, как обесточенный механизм.
Он безвольно вытянулся, наконец-то обретя в смерти покой.
Сартуцию же покоя не было. Он отшатнулся прочь, худосочные мышцы закаменели, кожа натянулась, а лицо исказилось от чудовищных мучений. Колдовское пламя в его глазах погасло. А из ушей заструилась кровь.
Он тяжело рухнул на пол прямо под ноги Бастоню.
- А теперь скажи мне, что ты что-то нашел, колдун! – рявкнул тот.
Сартуций тяжело дышал, с трудом заглатывая воздух. Он умирал. Он ощущал, как жизнь уходит из его тела и знал, что впереди ждет только смерть. Как он и говорил, попытки взломать чужой разум сломали его. Он потратил слишком много сил. Его разум наводнили чужие голоса, они становились все громче и громче, заглушая друг друга, заглушая его собственный внутренний голос. Постепенно они заглушат и все остальное, и тогда он полностью потеряет собственную личность, а его душа погибнет в когтях того бессчетного множества чудовищ, тех нелюдей, что сейчас грызутся промеж себя за право завладеть им и воплотиться в мире людей.
Но до того, как это случится, прозвучало одно-единственное слово.
- Тихонис, - выдохнул он, уже почти не контролируя собственное тело. – Тихонис, - сумел он выдавить еще раз. – А теперь убей меня, тьма тебя раздери! Убей, пока не стало слишком поздно!
Бастонь услышал его, увидел, как слепые белые глаза полностью почернели, разглядел, как заострились и удлинились зубы, еще секунду назад бывшие человеческими. Он увидел, как на щеках псакейра раскрылись алые трещины от губ и до уха, как его рот распахнулся так широко, как никогда бы не раскрылась челюсть простого смертного. А язык, в два раза длиннее обычного, высунулся и задрожал в воздухе, как алая плеть, и до крови и мяса порезался об эти острые, вытянувшиеся зубы.
А из этой ужасающей пасти послышались голоса, десятки голосов – смеявшихся, рычащих и кричащих что-то на странных, древних языках.
Бастоня охватил ужас. Он едва понимал, что происходит у него перед глазами, но все же сумел поднять пистолет и прижать его к голове павшего псайкера.
- Святым именем Терры, - пробормотал он и нажал на спусковой крючок.
Пистолет в его руке дернулся. Голова псайкера исчезла в облаке раскаленного света. Тело рухнуло поперек трупа пленника, от обрубка шеи заструился дымок.
У Бастоня оставалась одна секунда. Его светлость еще не закрыл вокс-канал дальнего действия.
- Тихонис, милорд! Вы меня слышите? Она на Тихонисе!
Если на эти слова и пришел какой-то ответ, Бастонь его уже не расслышал. Он едва успел договорить, как в помещение вломились восемь вооруженных фигур в броне и респираторах, по четверо в каждую дверь. Рассредоточившись, они тут же выбили из рук обессиленных противников «адский» пистолет и тяжелые стабберы. Один из нападавших со всей силы ударил Бастоня в бок, и рухнул наземь, впечатавшись лицом в раскаленный скалобетон. Второй тут же прижал его спину коленом, не давая подняться.
Не прозвучало ни одного выстрела. Эти люди явно получили приказ взять всех живыми. Пленник нужны будут для допросов, чтобы понять, кто за ними стоит. И очень вероятно, что Бастоню и самому придет черед пообщаться с синовермусом. Будет ли он сопротивляться? Окажется ли таким же сильным и упрямым, как и Линдон?
Омикрон не мог позволить себе проверять эту теорию практикой.
И вдали от задымленного ангара прозвучал приказ.
На высокой орбите планеты корабль, скрытый от чужих глаз, выпустил металлический снаряд, и тот устремился к цели, оставляя за собой тонкий, белый росчерк на ярко-лазоревом полуденном небе.
А спустя двенадцать секунд целый квадратный километр западных трущоб Фалькары, северной столицы планеты Сирион, был полностью уничтожен.
После этого весь город еще несколько дней окутывали дым, пыль и пепел. И когда с юго-востока наконец-то подул ветерок, унося дымовую завесу прочь, выживших горожан охватили скорбь и растерянность. От домов, от лавок и от людей, которые раскрашивали район в разные цвета, которые наполняли его движением и шумом, остались только тлеющие угли и идеально ровная воронка в земле.
Это было неожиданное и непонятное нападение. Погибло около восьми тысяч человек. Расследование планетарных властей будет длиться не одно десятилетие, но правда так никогда и не всплывет. А те, кто сумеют приблизиться к ней, будут исчезать, пока, наконец, это событие не превратится в местную легенду.
И все это ради одного простого слова. Ради названия мелкой, захолустной планетки, которая уже перестала быть частью Империума Человечества.
- Тихонис… - пробормотал старый лорд-инквизитор.
Он поднялся с командного трона, не обращая внимания на скрип в суставах, приказал проложить курс череп варп, и покинул мостик, оставляя корабль на попечение капитана.
Пока он шагал в свои покои сквозь сумрачные каменные коридоры, инквизитор прокручивал сказанное в голове. Пламя настенных факелов плясало и извивалось, когда он проходил мимо.
- Почему Тихонис? Как тебя туда занесло?..
И почему именно сейчас?
4
Халук с трудом сглотнул. Во рту у него резко пересохло.
Сердце бешено заколотилось.
Черное дуло оружия смотрело прямо ему в лицо, как будто собиралось сожрать.
Время потекло мучительно медленно.
Они стояли друг напротив друга – двое мужчин, один в гражданской одежде, террорист-смертник с севера, а второй…
Кто он? ИВБ? Предатель-тихонит, сотрудничающий с т’ау?
У этого человека было суровое лицо и светлые, почти стальные глаза. Он выглядел лет на десять постарше Халука, высокий и широкоплечий. Сотни таких же, как он, патрулировали столицу вместе с бойцами из касты огня.
Одно долгое мгновение они просто стояли и молча смотрели друг на друга, затаив дыхание. Нервы у обоих были напряжены до предела.
А затем незнакомец заговорил.
- Долго мы кровью питали пески, - его голос был низким и хриплым.
Халук выдохнул, расслабляя плечи. Он знал нужный ответ.
- И из этих песков, - ответил он, - проросли зерна правды и цели.
Мужчина опустил оружия.
Не ИВБ. Хаддайин. Диверсант. Верный слуга общего дела.
Но в любом случае, его уже не должно было здесь быть.
- Дроны только что закончили облет, - постучал он по металлическому значку тау на униформе. – Все, что они увидели – это бойца их охранного подразделения, стоявшего на посту до самой последней минуты. У тебя будет нужный задел.
Халук кивнул, гадая, кем был этот диверсант – уроженцем столицы, сочувствующим местным жителям, или выходцем из покорившихся племен. Все они – и Кашту, и Ишту, и те, кто родился в столице, - были смуглыми и черноволосыми. Различить их нельзя было никак. Найдись у него малейшие отличия, вроде характерных словечек или говора, и лазутчика бы казнили или отправили под арест. Служба хаддайина напрямую зависела от безукоризненной маскировки.
Халук уважал таких людей. Сам он знал, что его жгучая ненависть к погам никогда не позволит ему заниматься такой важной и сложной работой.
- Оружие дожидается тебя наверху, - сказал хаддайин. – Не промахнись.
- Я не промахнусь, - сама мысль об этом вызывала у Халука отвращение. – Но почему ты здесь? Меня не предупредили о тебе.
- Мы и в самом деле не должны были встречаться, - сознался хаддайин, помолчав. – Но я хотел оставить для тебя кое-что вместе с оружием. И поэтому задержался.
- Я не понимаю тебя.
- Шанс на жизнь, харкин. Я закрепил веревку на стене башни.
Халук нахмурился.
- Не обижайся, - продолжил хаддайин. – Я знаю, что ты готов отдать жизнь. Но если будешь достаточно быстрым… Ведь ты можешь еще неплохо послужить нашему делу, если останешься в живых, разве нет? Смертники – одноразовое оружие. Они мне всегда казались напрасной тратой ресурсов. А если у тебя будет шанс…
- Пустыня рассказала Голосу Песков о моем восхождении к славе.
- Голосу Песков… - мрачно протянул мужчина и пожал плечами. – Ну, значит, так тому и быть. Судьба.
Никто и никогда не сомневался в Голосе Песков, по крайней мере, не в присутствии харкина. Диверсант коротко поклонился ему и направился дальше по лестнице. Халук посторонился, пропуская его. Когда они поравнялись, хаддайин шепнул напоследок:
- Да сохранит тебя святой Сатра, харкин. Да проводит твою душу святой Исара. Я запомню твой подвиг и расскажу о нем миру.
Он зашагал по ступеням вниз и вскоре скрылся за поворотом, но его слова звучали у Халука в ушах до тех пор, пока тот не добрался до вершины минарета.
Значит, так тому и быть. Все уже предсказано. Моя судьба определена. Сегодня я умру.
Он полагал что готов, полагал, что смирился, и не сомневался, что в загробной жизни ему уготовано почетное место.
Но сейчас край его веры царапнули ледяные осколки сомнений. Постепенно его охватывал страх и животное желание выжить.
А как же выбор? А как же свобода воли? Халук не сомневался в Голосе Песков и его видениях, но… Что, если он прямо сейчас свернет с этого пути? Что будет с их общим делом? Мечты скольких людей зависят от его сегодняшнего поступка? Конечно, будущее не было простой игрой в чет и нечет. Конечно, успех всех последующих лет не зависит от одного сегодняшнего самопожертвования.
Выбравшись с лестницы на крышу, Халук оказался высоко над городом, укрытый от палящего солнца – и от случайных глаз наверху, - карнизом острой крыши. А вокруг раскинулось бескрайнее, ослепительно голубое небо, как будто покровом растянувшееся над всем миром. На восточной стороне парапета, с внутренней стороны зубцов из песчаника, Халук обнаружил ручную ракетницу. Он знал, что она припрятана там для него. Ракетница выглядела старым, ее корпус покрывали выбоины и царапины.
Одноразовое оружие. Как и он сам.
Так было предсказано.
Тьма раздери этого хаддайина и те сомнения, которые он всколыхнул в душе Халука.
Разве его выживание и впрямь будет иметь такое большое значение?
Нет. Голос Песков услышал бы об этом от пустыни. Он был оружием Бога-Императора на Тихонисе. Это благодаря его видениям и его власти иго чужаков будет сброшено с планеты. Сегодняшняя смерть Халука станет кирпичиком того моста, по которому его мир и его люди придут к освобождению. Ему уготовано место в истории.
Один выстрел.
Оружие обладало лазерной системой наведения, а значит, больше одного выстрела Халуку и не понадобится. Его обучение было обширным. Строгим. Изматывающим.
Он был полностью готов.
Ракета была заряжена на место, системы наведения готовы к работе, но, когда Халук наклонился, чтобы поднять оружие, ему неожиданно показалось, что он что-то забыл.
Он отошел на другой край площадки и обнаружил моток крепкой веревки, которую оставил для него сержант. Халук дотянулся до нее и подергал. Веревка оказалась накрепко привязана к пласталевой перекладине.
Халук недовольно взрыкнул, борясь с сомнениями.
Я должен был избавиться от них. Почему я все еще колеблюсь? Если я попытаюсь сбежать, я рискую угодить в плен живым.
Мысли о пленении он даже не допускал. Что синекожие смогут узнать у него? Какие ужасные методы допросов используют эти поги?
Харкинов готовили к смерти при исполнении долга, и их не учили сопротивляться допросам.
Халук проклял себя за минутную слабость и отошел прочь от веревки. Он решительно направился к своей огневой позиции. Оставались считанные секунды. Халук выглянул из-за угла, рассматривая улицу.
Там, в сорока метрах внизу, проспект уже наводнили люди, спешившие занять местечко поудобнее. Зрители высовывались и из каждого окна в каждом жилом бараке – в основном это были мальчики и мужчины, толкавшиеся, распихивающие друг друга локтями, кричавшие своим сестрам, женам и матерям, что отсюда видно лучше.
Диверсант сказал, что дроны закончили облет башен. Без сомнения, сейчас они пристроились на нижних крышах, и их пушки и сканеры таращатся во все стороны, выискивая потенциального противника.
Хаолук отчаянно выругался, не отводя взгляда от проспекта.
Воздух постепенно наполнился зловещим гулом чужацких двигателей. Штурмовые корабли т’ау хлынули на проспект с каждого перекрестка, с каждого причала, зависли в метре от земли, а затем, как огромные жуки, поползли на заранее обозначенные позиции. Их пушки шевелились, держа на прицеле разноцветную толпу зевак.
«Полюбуйтесь», - подумал Халук. – «Всем, кто склонился перед Т’ау’ва, даруют безопасность и процветание. Но не доверяют.»
Войска безопасности выстроились в длинные шеренги с обеих сторон дороги, лицами к толпе, держа оружие наготове. Халук с отвращением заметил, сколько среди них было людей, с гордостью прижимавших оружие к груди, прямо-таки лучившихся желанием убить любого собрата, представляющего угрозу их хозяевам-т’ау.
Глядя вниз, на жаждущую зрелища толпу, на сдерживающие ее войска безопасности, Халук чувствовал, как его засасывает водоворот важных событий, грозящих перевернуть в будущем весь мир.
Далеко в начале проспекта сквозь жару и пыль показались наземные машины, и странный гул их двигателей слился с гулом остальных. И от этого гула в груди у Халука отдавалась непонятная вибрация.
Первыми шел отряд авангарда – юркие глиссеры с открытыми кабинами. Затем – два тяжелых транспортных грузовика, щетинящиеся дулами пушек и ракетными батареями. Они чем-то напоминали океанских хищников, их корпуса из металла и усовершенствованной керамики изгибались и шевелились, как живые.
А затем, наконец, Халук увидел и свою цель, транспортник, который он так долго изучал на пиктах и видео, запоминал с точностью до детали за все долгие недели подготовки.
Это был личный транспорт синекожего ублюдка, больше всех виновного в множестве смертей Ишту и Кашту на Тихонисе.
Командор Ледяная Волна.
Каждый мускул Халука напрягся.
В тот момент то, что так долго занимало все его мысли, наконец-то оказалось у него перед глазами, отвратительно реальное.
Окруженный грузовиками почетной гвардии, он ехал по проспекту – тяжелый, бронированный армейский транспортник, и знаки отличия на нем рассказывали о полководце, которому он принадлежал.
Дождавшись, пока транспортник подойдет поближе, Халук вскинул гранатомет на плечо. Тот оказался неимоверно тяжелым. Халук повозился, пытаясь отыскать позу поудобнее – насколько это вообще было возможно.
Толпа внизу притихла, замерла, и над проспектом повисло благоговейное, уважительное молчание. Никаких криков, никаких рукоплесканий – т’ау считали шумное проявление эмоций дурным тоном.
Верховный командующий касты огня провел на юге многие месяцы. Он всегда избегал излишнего внимания, и о его перемещениях, как правило, редко становилось известно широкой публике. Но Голос Песков узнал об этом. Задолго до того, как об этом объявили с утра по тихонитским системам оповещения, Голос Песков узнал, каким путем, в какой день и час будет проезжать Ледяная Волна.
И хватило бы одного-единственного харкина, чтобы нанести врагу болезненный удар.
Момент настал.
Бронированная «Манта» Ледяной Волны оказалась на расстоянии выстрела.
5
Сердце Халука колотилось. Бормоча под нос молитву, он взглянул на разворачивающееся внизу действо сквозь линзы оптики гранатомета. Перекрестье прицела скользнуло по фюзеляжу «Манты».
Отключив предохранитель, Халук нажал на руну активации лазерного прицела. Невидимый луч мазнул по боку транспортника, и почти сразу же войска т’ау и человеческие отряды сопровождения переполошились, как укушенные. Атмосфера надо всем проспектом резко изменилось. Лица, скрытые шлемами, обратились к минарету, где прятался Халук. Дроны покинули позиции и поднялись в воздух. Командиры отделений «огненных клинков» принялись отдавать приказы подчиненным, отчаянно размахивая руками. Несколько отделений ушли с постов вдоль дороги и начали проталкиваться сквозь толпу, направляясь к минарету с нескольких сторон одновременно.
Значит, у «Манты» Ледяной Волны был детектор целеуказателей.
Неважно. Халук уже прицелился именно туда, куда требовалось.
По-прежнему прижимаясь правым глазом к оптическому прицелу гранатомета, Халук уловил боковым зрением трех орудийных дронов, несущихся прямо к нему. Кровь застучала у него в ушах. Его разум кричал, что нужно убираться отсюда. Но Халук сжал зубы и активировал оружие, опустил палец на спусковой крючок и сжал его.
Оружие рявкнуло, оглушив его, а отдача едва не сбила с ног. Он инстинктивно зажмурился от яркой вспышки ракетного топлива. Спустя миг он снова поднял веки и увидел, белый росчерк дымового следа протянулся прямо к транспортнику. Халук успел пару мгновений полюбоваться на изящную белую дугу инверсионного следа, а затем его снова ослепило – на этот раз вспышкой взрыва. Звук, последовавший за ней, походил на оглушительный хлопок, резкий и короткий, дрожью отдавшийся у Халука под ногами. Башня содрогнулась.
Бешено колотившееся сердце Халука наполнилось праведным пылом. Он сделал это. Он нанес удар узурпаторам во имя Бога-Императора и теперь все было правильно.
Лидер касты огня т’ау был мертв!
Гордись, мама. Святой Свет Терры, несомненно, осеняет меня сейчас.
Вот в этом Халук ошибался. Похоже, в тот день внимание Императора привлекало что-то другое.
Удача, конечно же, была не на его стороне. Уронив под ноги гранатомет, он увидел, как дым уносит прочь, как шелковый платок на ветру.
А когда дым рассеялся, Халук вскрикнул, не веря своим глазам.
Внизу, на улицах, люди толкались и карабкались по головам друг друга, пытаясь убраться подальше от основного проспекта, отчаянно стараясь отыскать укрытие в переулках, опасаясь, что взрывы продолжатся. Окна, смотревшие на проспект, судорожно закрывались ставнями. Войска безопасности мигом оцепили место, где должен был пылать изломанный остов транспортника.
Должен был…
Транспортник оказался целехонек. Он даже не почернел от взрыва.
Но как? Снаряд ведь сдетонировал. Халук сделал все, чему его обучили. Во все стороны должны были разлететься пылающие обломки. А те, кто находился в траспортнике, должны были зажариться.
Халук чувствовал себя так, словно у него сердце из груди выпало, но у него не было времени стоять столбом и осмысливать произошедшее. Дроны уже почти настигли его. Осознание того, что он не сумел уничтожить главнокомандующего т‘ау, меняло все. Это была не та слава, которую ему обещали.
Он больше не намерен был умирать здесь. Не сейчас. Его лишили обещанной награды в посмертии, и самые пламенные его надежды оказались тщетными.
Он позволил себе поддаться тому инстинкту самосохранения, с которым отчаянно боролся последние несколько минут, и бросился по переходу на противоположный конец башни. Схватив моток веревки, оставленной ему хаддайином, Халук перебросил ее через парапет. Веревка потянулась вниз, разматываясь на лету, и закончилась в нескольких метрах над землей.
Гул дронов ввинчивался в уши. Они облетели башню – два слева, один справа, - ровно в тот момент, когда Халук ухватился за веревку и перемахнул через бортик.
Ловко развернувшись, он уперся ногами в стену и начал торопливо спускаться по веревке.
Дроны подлетели ближе, спускаясь параллельно с ним, и замерли в четырех метрах внизу и по бокам. Затем из всех троих хлынула ровная речь т‘ау, механическая и безжизненная.
Халук не обратил на них внимания, целиком сосредоточившись на спуске.
Голоса переключились на урзи, самый распространенный диалект тихонитского низкого готика, официальный язык людей на оккупированной планете.
- Немедленно прекратить любые движения.
Отчаявшийся, лишенный времени на раздумья, Халук перекинул веревку петлей на локоть и быстро заскользил вниз. Ткань одежды не давала веревке прожечь его кожу при трении.
Он спускался быстро, но дроны не отставали, по-прежнему держа его на прицеле орудий.
- Прекратить спуск. Это последнее предупреждение.
До земли оставалось всего десять метров. Девять… восемь… семь…
Когда зазвучали выстрелы, именно звук заставил Халука потерять концентрацию и отвлечься от веревки, а не вспышка боли от того, что его плоть прошила пулеметная очередь. Именно звук – характерный, странный, злой стрекот.
Силы резко покинули его. Пальцы разжались, и Халук рухнул вниз, и ударился об землю с громким, мокрым хрустом. Его затылок разлетелся вдребезги, и вокруг начала растекаться лужа густой, горячей крови. Перед глазами заплясали пятна света.
Халук поднял веки и посмотрел в небо, голубое и безоблачное. Боковым зрением он заметил дронов, зависших вокруг него охранным кольцом. Но их пушки смотрели в стороны.
Он больше не представлял угрозы.
Окружающий мир постепенно тонул в темноте. Халук услышал топот множества сапог, становившийся все ближе. Послышались крики – на урзи и т’ау одновременно.
Сознание быстро покидало его. Он не мог повернуть голову и оглядеться, но нутром чуял, что его окружили. На краю зрения маячили силуэта. А потом неожиданно над ним нависло плоское, лишенное носа лицо офицера т’ау, близко и низко. Офицер нахмурился, оскалился, и выдал целый ворох вопросов тем высокомерным, презрительным тоном, которым отличались все солдаты-поги.
Халук осторожно попробовал пошевелить правой рукой. Та двигалась, но мучительно медленно. Ценой невероятных усилий Халук запустил ее в складки одежды. Офицер, склонившийся над ним, злобно огрызнулся, на этот раз – на урзи:
- Не двигайся, гуэ’ла. Ты умираешь.
Халук нащупал пальцами то, что искал. Крохотное устройство. Окровавленный рот Халука насмешливо искривился. Может быть, ему и перепадет немного славы.
- За Терру и Императора, - прохрипел он, и на его губах выступила кровавая пена.
Он нажал на маленькую красную кнопку на детонаторе, активируя взрывчатку, спрятанную у него под одеждой. Так закончилось его участие в освобождении родной планеты.
В тот день в столице погибло восемь т’ау из войск безопасности. Всех их убил террорист-смертник Халук уз-Калан из народа Ишту. Вместе с ними при взрыве погибло четверо офицеров-людей. Три дрона, сбившие бунтовщика, разнесло на куски. Еще шестнадцать бойцов, как т’ау, так и людей, были ранены.
Основные последствия этого нападения обнаружились уже потом, значительно позже – именно так, как и задумывал Голос Песков.
Ледяная Волна изначально не был подходящей целью. По крайней мере, не для такой примитивной атаки.
Настоящей целью было единство – доверие, установившееся между народом Тихониса и его синекожими владыками.
В атмосфере нарастающего напряжения и взаимных сомнений, возникших после теракта, за все месяцы усиленных мер безопасности, начавшихся после смерти Халука уз-Калана, для допросов были задержаны тысячи мужчин и женщин – не только в беспокойных районах Чу’сут Ка, но и во всех интегрированных городах и поселках. И к тем, кому было, что скрывать, применялись такие меры, каких мало кто ожидал от т’ау. Люди исчезали. Некоторых отпускали потом – не потому, что признавали невиновными, а потому что наблюдение за ними могло привести сотрудников разведки т’ау к куда более ценным подозреваемым.
И среди базарных толп, в рекаффных и наркопритонах все чаще начинали звучать критика в адрес правительства и недовольство.
«Может быть, Высшее Благо, на самом деле, не такое уж и благо?» – так шептали друг другу тихониты.
«Может быть, несмотря на все обещания равенства, в великой стране т’ау есть те, кто чуточку равнее остальных?»
Вот чего пытался добиться Голос Песков.
Вот чего добился своей смертью Халук уз-Калан ради общего дела лоялистов.
6
Эта комната не менялась никогда. Да и зачем ей меняться? Тех, кто встречался в ней, ничуть не заботило ее убранство или его отсутствие. В конце концов, ее даже толком не существовало – это была не-комната, сугубо психическая конструкция и ничего более. Она позволяла двум умам, занимавшим ее сейчас, обсуждать жизненно важные вопросы, ни на что не отвлекаясь и не испытывая дискомфорта от полного астрального расслоения. Эти умы проецировались в эфирное пространство и поддерживались тяжкими, изнуряющими плоть и душу усилиями их личными психическими хорами. Каждый из этих хоров был целой плеядой лоботомизированных псайкеров, подчиненных уважаемым мастерам-астропатам.
Все эти усилия были необходимы для того, чтобы перекинуть мостик сквозь огромное расстояние между «Святой Неваррой» и «Копьем Сиона», двумя кораблями, висящими сейчас в половине сегментума друг от друга.
Стол в центре не-комнаты все так же состоял из неестественных, симметричных помех. Пламя факелов на стенах все так же танцевало со странной синхронностью – все они выглядели копиями с одного образца. Поверхность простых стульев была ни теплой, ни холодной, ни твердой, ни мягкой. Это были всего лишь детали, добавленные ради реализма – ведь чем привычнее будет окружающая среда, тем проще человеческому разуму ее игнорировать.
Нет, комната ничуть не изменилась с тех пор, как эти двое в последний раз устраивали свой тайный совет.
Но за ее пределами изменилось многое.
- Мастер-астропат подтверждает, что с нашей стороны все перекрыто, - сказал один из двоих.
- С нашей стороны тоже, милорд, - откликнулся второй. – Можем продолжать.
Простота этой астральной комнаты приносила еще одну выгоду – очень легко можно было заметить любое вторжение. Малейшая ассиметрия, закравшаяся в психическую ткань комнаты, малейший намек на постороннее присутствие могли привести к ощутимым последствиям, и действовать пришлось бы немедленно. Встреча сразу же закончилась бы. Абсолютно все – один язычок пламени, шевелящийся не в унисон с остальными, малейшее отклонение в текстуре столешницы – означало бы постороннее вмешательство.
Попытку психического проникновения.
Брешь.
Она могла исходить из тысячи различных источников, из множества разумов, возжелавших послушать самые тайные заседания Пресвятой Инквизиции Императора. Но каким бы ни было это вмешательство, результат был бы один – мгновенное уничтожение астральной комнаты и возвращение в реальный мир.
Как и всегда, на кону стояло слишком многое.
«Нет», - подумалось Омикрону. – «В этот раз все по-другому. Теперь ставки еще выше».
Это были мрачные мысли. Столько работы было сделано, столько всего достигнуто со дня «Ночной жатвы». Черное семя проросло так глубоко, как никогда раньше. Столько всего встало на свои места.
И теперь все это висело на волоске.
Целое столетие назад, когда он впервые вступил на этот долгий и трудный путь, надел на себя мантию Омикрона и унаследовал все обязанности от своего последнего наставника, он и представить себе не мог, что сумеет зайти так далеко.
Оппозиция оказалась куда менее компетентной, чем он полагал вначале. Конечно, они не были совсем уж дураками. Обманщики, эксплуататоры, да, манипуляторы и иллюзионисты, кукловоды и игроки высочайшего пошиба. Но в борьбе с ними он обнаруживал и собственные таланты, и, - по крайней мере, до сих пор, - оказывался куда более одаренным.
Однако такого он не предполагал. Именно такого. Члены ордоса играли в самые опасные игры. Полевые агенты пропадали – многих замучили и убили, некоторые просто сгинули навсегда, вместе с ответами на многочисленные вопросы. Но в этот раз его собственный агент, один из лучших, из самых талантливых, самых высокопоставленных…
Аватар Омикрона наклонился вперед, вглядываясь из-под капюшона в абсолютно идентичную фигуру в таком же балахоне, сидящую напротив.
Сигма.
Омикрон вкладывал в него силы пять с половиной десятков лет. Время было потрачено не зря. Затраты с тех пор неоднократно окупались с лихвой.
Я знал, что ты окажешься достоин. В тебе есть нужный огонек. И самая подходящая ахиллесова пята, за которую я могу ухватить, чтобы вытащить лучшие твои качества.
Мальчик и его сестра – она была смертельно больна, - безбилетниками проникли на имперский грузовой корабль. А Омикрон тогда выслеживал нелегальную передачу ксенотехнологий между ячейками межсистемной группировки экстремистов, террористов, сотрудничавших с нелюдями. Он думал, что отыщет в трюме корабля сюрикеновые винтовки эльдар. А вместо этого обнаружил мальчишку, который со временем превратился в куда более смертоносное оружие.
Омикрон презрительно усмехнулся сам себе, удивленный тем, с какой силой его охватывала отеческая гордость. Он-то наивно полагал, что стоит выше подобных чувств. Некоторые в ордосе полагали его воплощением безжалостной, холодной эффективности. И они бы весьма удивились, узнав, насколько он по-прежнему человечен. Но в любом случае, подобные вещи были слабостью, и потакать им он не собирался.
Клинок, который тебя убьет – это тот, которого ты меньше всего ждешь.
Он взял себя в руки. Им нужно было обсудить чудовищно важный вопрос. На карту придется выставить агентов высочайшего уровня. И наверняка не обойдется без смертей. Вполне вероятно – смертей космических десантников.
- Эпсилон перестала выходить на связь. Полностью. Без приказа.
Аватар Сигмы с другой стороны стола заметно напрягся. Тяжесть этих слов и последствия сказанного практически повисли в астральном пространстве над столом.
- Может быть, она мертва? – спросил Сигма. – Что говорит ваш ковен?
- Что смерть была бы самым простым вариантом, друг мой.
«Да», - подумалось Омикрону. - «Пусть слышит, как я зову его «другом». Наши узы должны быть крепкими. А сейчас – крепче всего.»
- И мы бы с тобой не разговаривали сейчас, - продолжил Омикрон. – Но мой ковен обыскивает эфир с тех пор, как она пропустила последний срок связи, и похоже, ее душа все еще привязана к реальному телу. Если бы та лишилась оболочки, ковен сумел бы ее отловить. Их прорицания не так часто ошибочны, а в прогнозе насчет нее они и вовсе не ошибаются. Я склонен верить им в данном случае – она не из тех, кого легко убить. Они так же считают, что она станет ключевым звеном в неких событиях в будущем. Очень важных событиях. И из-за них ее исчезновение становится еще большей проблемой.
Конечно, существовали способы умереть и без отделения души от тела. Существовало и множество причин, почему инквизитор такого ранга и с таким количеством обязанностей, как Эпсилон, мог не выйти на связь вопреки приказу. Но ни одна из этих причин не выглядела убедительной. В каждом любом из вероятных случаев это исчезновение свело бы на нет все, над чем трудились Омикрон и его группировка.
- Как давно она пропала? – спросил Сигма. – Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз связывалась с вами через астропата?
- Башня на Галантисе должна была прислать отчет сорок три дня назад. Местный Слушатель докладывает, что никаких передач не поступало. Ничего не приходило ни на Галантис, ни в другие башни. Никаких сигналов бедствия. Никаких обрывков сообщений. Ничего. Нет никаких данных о том, чем занималась Эпсилон последние девяносто один день.
Аватар Сигмы подался вперед, опершись локтями на стол и сомкнув белоснежные руки.
- То, что отследить агента, сознательно залегшего на дно, так сложно – это следствие вашего собственного обучения. Возможно, у нее не было выбора. Есть вероятность, что искать ее сейчас – не самый лучший шаг.
- Я рассчитываю на это, - кивнул Омикрон. – Но ситуация выходит далеко за рамки обычных протоколов. Она могла подать некоторые сигналы до того, как выйти из игры.
- Что насчет ее свиты? Ее помощников? Кто-то из них наверняка знает хоть что-нибудь. Даже мертвецы могут о многом рассказать.
- Мы поймали тех, кого смогли обнаружить. Но в большинстве случаев допросы ни к чему не привели. Члены ее сети либо ничего не знали, либо отказывались сотрудничать, храня ей верность до самой смерти. Примечательно, что многие допросы приходилось заканчивать как можно быстрее. Наши противники из ордоса стали куда активнее и настойчивее. Некоторые из наших активных центров были взяты штурмом вооруженными отрядами. В итоге несколько операций под моим непосредственным руководством оказались провалены.
- Я уверен, что и вы в долгу не остались.
- Oculum pro oculo, - Омикрон позволил себе легкую улыбку. – Я уверен, что ничего конкретного оппозиция так и не добилась. Они и с предыдущего раза все еще раны зализывают. Но сейчас наши политические противники сделали самый явный шаг. И это позволяет сделать два вывода…
- Первый – они давно ждали этой возможности, второй – они верят, что сумеют первыми обнаружить Эпсилон, - закончил Сигма, и Омикрон снова кивнул.
- Им еще никогда не выпадал столь замечательный шанс. Добраться до одного из ключевых членов нашей группировки, того, кому я доверяю не меньше, чем тебе, обученного такими же способами и для тех же целей, того, кто знает достаточно, чтобы уничтожить «Черное семя» и все, чего мы достигли… Да, они готовы заплатить любую цену. Перед их носом маячит слишком аппетитный кусок. Я бы на их месте приложил бы все усилия, чтобы заполучить его.
Сигма устроился поудобнее, откинулся на спинку стула, пристроил руки на подлокотники.
- Наверняка есть вероятность, что они уже заполучили Эпсилон и вся их активность началась просто для отвода глаз. Могла ли она переметнуться на их сторону? Не хочу никого обидеть, милорд, но, к моему глубокому сожалению, бывают случаи, когда инквизитор ордоса… вступает в другой союз.
Омикрон снова ощутил то острое желание возразить, которое охватило его, когда эта мысль впервые пришла ему в голову. Но эмоции ничего не изменят. Безусловно, Эпсилон могла предать. Но даже признавая такую вероятность, он нутром чуял, что это не так. Правду он ощущал совсем не так.
- Я не могу полностью исключать такой исход, - продолжил Омикрон. – Но ее индоктринация и психообработка были такими же тщательными, как твои. У вас с ней много общих качеств. Ее преданность, как и приверженность нашим целям, никогда не вызывала сомнений. Здесь приложил руку кто-то еще. Я не поверю в ее предательство до тех пор, пока не исключу все другие варианты.
- Значит, всему виной ксеносы, - предположил Сигма. – Эпсилон могли захватить в плен до того, как она успела подать сигнал. Я не сомневаюсь, что в рамках «Черного семени» она проводила операцию, которая предполагала весьма вероятный контакт с противником.
- Плен был первым, о чем я подумал. Самый очевидный ответ, больше всех напрашивающийся. Но тогда почему ее помощники так сопротивлялись допросам? И дело было даже не в их подготовке. Ими двигала надежда. Вера. Они добровольно шли на смерть, чтобы любой ценой не выдать то, что им известно.
- И выяснить не удалось ничего? Совсем ничего?
Изумление Сигмы было искренним. Методы ордоса всегда приносили хоть какой-нибудь результат.
- В конечном итоге нам удалось обнаружить одну зацепку. Она дорого нам обошлась. - «Вот мы и дошли до того момента, когда настала пора ввести в игру тебя». - У нас есть одно-единственное название. Тихонис.
Аватар Сигмы замер. Инквизитор копался в собственной памяти.
Нет. Ничего.
Аватар покачал головой, скрытой капюшоном.
- Тихонис, - продолжил Омикрон, - был захолустным, почти не приносящим дохода мирком на окраине Империума, пока его не отрезало варп-штормом Оккулус Драконис, Глазом Дракона.
- Этот шторм улегся столетие назад, - ответил Сигма. – Разве систему не освоили заново?
- Это была пустынная, малонаселенная планета. Ее природные ресурсы почти не представляли ценности. В данном случае выгода не покрывала затраты. Какое-то время человеческое население страдало от набегов темных эльдар. Затем туда пришли т’ау. Во времена последней экспансии они уничтожили эльдарскую угрозу и превратили планету в цветущий аграрный мир.
- Т’ау? Что Эпсилон делала на территории т’ау? Раз мне предстоит включиться в работу, мне понадобится доступ к ее записям.
- Все, чем я могу поделиться по чрезвычайным протоколам, я отправлю в архивы твоего корабля немедленно. Кое-что там будет опущено, ради и твоей, и моей собственной безопасности. Шифрование замедлит процесс передачи данных, но я уверен, что ты простишь мне задержку, когда ознакомишься со всеми материалами. Как только получишь их, дай мне предварительный перечень того, что тебе потребуется. Я обеспечу тебя всем необходимым. Имей в виду: обнаружение и возврат Эпсилон – это самая важная операция, о которой я тебя когда-либо просил. И эту операцию ни в коем случае нельзя провалить. Правду о «Черном семени» знают немногие, и каждый обладает только частью информации. Но Эпсилон…
- Она знает достаточно, чтобы все сорвать.
- Она была на Полигоне-52. Она наблюдала за ключевыми моментами работы и за многим другим. Этого уже достаточно, чтобы в случае обнародования этих данных нас всех заклеймили предателями и отправили на казнь. От группировки не останется ничего. Все, чего мы добились, обратится в прах. Я тебе еще раз говорю – мы увидим не только крах «Черного семени», но и разрушение всего, что ты и я когда-либо создавали во имя человечества. И пощады нам не будет. Сигма снова облокотился на стол, задумчиво склонив голову.
- А если мы ее найдем?
- Мне нужны ответы. Почему она залегла на дно? Если она с кем-то разговаривала – то с кем и о чем? Сколько всего всплыло? Каковы последствия? Если я не выясню эти вещи хотя бы у трупа, то не смогу принять ответные меры.
- Я понимаю, милорд. Значит, Тихонис. Если она там, мои агенты ее найдут.
- У меня уже есть внедренные разведчики среди тихонитов. Синекожие очень бдительны. Как и эльдар, их очень непросто обмануть. Но, как и у эльдар, их слабость проистекает из их заносчивости и самоуверенности. Полевым агентам объяснили, что нужно искать. Я жду вестей. Но время и расстояние играет против нас…
- Как Эпсилон оказалась на территории т’ау?
- Изначально она отправилась в Восточный предел, чтобы тайно наблюдать за их военными операциями против тиранидов. Никто не приказывал ей отправляться на Тихонис. В последнем ее отчете сообщалось о высадке на планету под названием Даликс. За двадцать лет до этого т’ау проиграли эту планету тиранидам, и теперь от нее остались одни руины. Однако расшифровка записей т’ау, добытых истребительной командой во время предыдущей операции, заставила Эпсилон начать поиски старой исследовательской станции. С первых дней противостояния т’ау так же отчаянно искали способ избавиться от тиранидов, как и мы. Почему она в итоге оказалась на Тихонисе – загадка. Конечно, если именно там она и оказалась.
- Ее задачей было только наблюдение?
- С одной оговоркой – в случае обнаружения генокрадов на планете, населенной т‘ау, Эпсилон было приказано заполучить несколько особей т’ау, мужских и женских, зараженных геносеменем тиранидов.
Сигма поднял голову. Это резкое движение выдало его удивление.
- Расширение границ «Черного семени», - проговорил он, и, помедлив, кивнул. – Конечно. Среди синекожих не бывает псайкеров. Потенциальная выгода для проекта… Мне следовало догадаться.
- Успокойся, друг мой, - ответил Омикрон. – Масштабы проекта растут. А тебе была поручена другая важная работа. «Черное семя» не продвинулось бы так далеко без всего того, чего ты достиг с «Ночной жатвой». Включение в программу образцов т’ау, безусловно, выглядит многообещающе. Но это всего лишь побочное исследование – и это исследование еще не доказало свою ценность.
- Вы хотите, чтобы я занялся зараженными особями т’ау, если выяснится, что Эпсилон вернуть нельзя?
- Если выяснится, что ее нельзя вернуть, ты возьмешь на себя ее миссию и отвезешь их на Полигон-52. Подробные инструкции будут отправлены по астропатическому каналу. Наше время здесь почти истекло. Если мы будем поддерживать это астральное пространство дольше, это может привлечь ненужное внимание или оставить нежелательный след. Все необходимые сведения будут отправлены на «Святую Неварру». Как только ты их просмотришь, сразу же составь список необходимого. Распределяй активы по своему усмотрению, но не жалей ничего, чтобы выполнять эту задачу. По материалам ты сам увидишь, что т’ау крепко вцепились в Тихонис. Проконсультируйся с советниками. Понадобится высадка истребительной команды.
- Это будет «Скимитар», милорд.
«Нет», - подумалось Омикрону. – «Не «Скимитар». По крайней мере, не только "Скимитар"».
Ему говорили, его предупреждали – тот загадочный голос в его голове, голос, который он называл «великим вестником» - что его замыслы провалились бы, если бы Экзорцист Раут и Призрак Смерти Лиандро Каррас не оказались бы в самом эпицентре происходящего.
Но сумеет ли Призрак Смерти восстановиться вовремя?
- «Коготь», - заявил Омикрон. – Если Альфа истребительной команды успеет восстановиться и прибыть вовремя, то его навыки могут оказаться критичными для возврата Эпсилон.
- «Скимитар» более опытные и более послушные, милорд, - возразил Сигма. – А кодиций Каррас никогда не имел дела с т’ау, кроме симуляторов и записей сенсориума.
Омикрон покачал головой.
- Броден слишком негибкий и слишком ортодоксальный для подобной операции. Пока что будем работать скальпелем, а не молотом – по крайней мере, пока не получим больше информации. «Ночная жатва» могла обернуться катастрофой. Каррас спас ее от провала. Если не смотреть на опыт, то он и его команда – наилучший выбор, хотя, быть может, тебе стоит назначить им тактическим командиром кого-то, у кого достаточно опыта непосредственной работы с т’ау.
Сигма поклонился.
- Ваша воля будет исполнена, милорд. Я сделаю все, как приказано, но Призрак Смерти этого не одобрит. Никто из них этого не одобрит.
- Они – Караул Смерти, - ответил Омикрон, криво усмехнувшись. – У них нет полномочий одобрять или не одобрять. Просто проследи, чтобы они выполнили свою работу.
Омикрон поднялся со стула, показывая, что разговор окончен. Однако Сигма с этим был явно не согласен.
- Еще кое-что, милорд.
- Спрашивай.
- Эпсилон… С ней была истребительная команда Караула Смерти?
«Проницательно», - подумал Омикрон. – «Хорошо».
- Восемь оперативников. Закаленные в битвах. Великолепный послужной список. Никто из них не выходил на связь.
- Библиарии?
Аватар Сигмы покачал головой.
- Среди них не было никого, кто владел бы психическим талантом.
Сигма кивнул.
- Если это все, - продолжил Омикрон, - ступай, и знай, что я не сомневаюсь, что ты разберешься с этим. In nomine Imperator.
- In nomine Imperator, - Сигма встал с места и поклонился.
После этого комната, окружавшая их, начала рассеиваться, осыпаться, разлетаться, как пепел на теплом ветру, словно вся эта иллюзия была нарисована на бумаге, сгоревшей в пламени, сплетена из пятен света на стене. А вместе с ней сгинули и два аватара в балахонах, и вскоре в пустоте не осталось ничего, что напоминало бы о них.
Разумы обоих инквизиторов Ордо Ксенос вернулись обратно в реальные тела, и голоса хоров астропатов, распевавших гимны, постепенно затихли, закончив свою песнь одной протяжной, печальной нотой.
Спустя несколько минут мастер-астропат на борту «Святой Неварры» начал получать хорошо зашифрованные сведения. Он погрузился в глубочайший транс, его глаза закатились, а руки бешено, отчаянно засновали над листами пергамента, лежавшими перед ним.
Когда астропат закончил записывать, его слуги смотали пергаменты в плотные свитки и передали в руки аколитов на палубах Механикум для дальнейшей дешифровки.
Сигма устроился в личных покоях, в винтажном кресле из железного дерева, отделанного кожей грокса, и добрых три часа изучал полученные данные. Препараты, помогающие повысить концентрацию, работали ровно три часа. Затем он связался по корабельному каналу с Цешкой Редторн, капитаном «Святой Неварры», и отдал приказ отправиться к промежуточной станции у мыса Мандрейк. Это был торгово-топливный узел практически на середине пути между Дамаротом и Империей Т’ау. В голове Сигмы уже начал зреть план.
«Святая Неварра» развернулась и направилась на восток галактики. Подключились варп-двигатели, и у всех, кто был на корабле, по спине побежали мурашки. Спустя пару мгновений «Неварра» пробила пылающую белую дыру в имматериум и нырнула туда, как копье, пущенное умелой рукой в бурлящую воду.
А затем разрыв в ткани реальности захлопнулся за ней.
И так началась операция «Разрушитель теней».
7
Время, как и потоки Черной Реки, течет лишь в одну сторону. Но также, как и эти эфемерные струи, уносящие души в посмертие, время течет неравномерно. Есть в нем и пороги, и могучие водопады, и мягкие, тихие заводи.
Моменты радости и триумфа пролетают в мгновение ока.
Моменты боли и страданий кажутся вечностью.
Каррас больше не чувствовал этих потоков. Течение стало для него необъятным. Не существовало ничего, чем можно было бы измерить эти потоки.
Он существовал. По крайней мере, это он знал точно. Он мог думать. Он мог удивляться. Его сознание функционировало. Но ему никак не удавалось всплыть из черной бездны реальный мир. Он больше не ощущал никакого физического тела. Ничто не могло подсказать, есть ли у него все еще пальцы, или глаза, или какое-нибудь из двух сердец.
Все, что ему оставалось – думать, и поначалу его восприятие болталось в пустоте посреди совершеннейшего ничего, ожидая.
Потерянное.
В конце концов, вокруг начали проявляться цвета и картины воспоминаний. Он увидел череп и косы – символику его ордена, выгравированную на дверях тысяч мавзолеев. Он увидел, как подрагивают огоньки ритуальных свечей в теплом сумраке, в углу реклюзиама. Он увидел могучие фигуры, склонившиеся в молитвах перед алтарем, на котором лежали орудия войны, окруженные ореолом легенд.
Были и другие воспоминания, вещи, которые он силился узнать или соотнести с самим собой, фрагменты другой жизни. Воспоминания, которые его разум космического десантника давно подавил, но так и не стер до конца. Лес, наполненный шумом битвы.
Такой реальный…
Выстрелы, грохочущие среди черных пней. Женщина, выкрикивающая его имя, умолявшая его убегать.
Его мать.
Он бежал, но его ноги были короткими, легкие – маленькими, они принадлежали ребенку, которым он был. Колючие ветки и морозный воздух кусали его, пока он петлял среди деревьев.
Над головой раздался рев, откуда-то слева. Что-то большое и черное проскользнуло по небу так низко, что вокруг него посыпались сухие ветки.
Раздался гул, от которого земля содрогнулась под ногами. Впереди перед Каррасом взметнулась стена пламени. Он бросился вправо и побежал еще быстрее, работая руками и ногами изо всех оставшихся сил. Он не оглядывался. Он чувствовал, как его икры и затылок обдает жаром. Огонь жаждал поглотить его, окутать языками и жадно пожрать его плоть.
Позади него с треском обрушились пылающие деревья. От их падения языки пламени взметнулись выше, как сияющие драконы, поднявшие могучие головы, как живое воплощение ярости и кровавой жажды.
Но они не сумели бы поймать Лиандро Карраса.
Он был сыном старшего охотника, и ни у кого из детей Окоши не было ног быстрее и жил крепче. Простому огню не догнать его, пока он держится на ногах.
Впереди между деревьями показался просвет, и Каррас бросился туда.
Однако, сосредоточившись на том, что творилось позади, он совершенно не обращал внимания на то, что было вокруг. В любой другой день он сообразил бы, что бежит по восточному краю леса, и что впереди – обрыв, за которым раскинулась бездонная пропасть. Ее называли Судьбой Талана, хотя на ее дне нашел погибель не только мифический Талан, но и множество других людей. Но сейчас, охваченный страхом, паникой и растерянностью, Каррас не успел задуматься о том, куда бежит. Он лишь знал, что не должен останавливаться.
Он выскочил из-за деревьев на полной скорости, и остановиться не сумел бы никак. Его глаза испуганно распахнулись, когда он понял, что случилось. Время замедлилось, потянулось, как смола. Он увидел, как его правая нога ушла в пустоту.
Инерция потащила его через край. Впереди распахнулась темнота, а в ней ждала гибель. Каррас смотрел прямо в черную бездну, которая собиралась отнять у него жизнь. Значит, он не погибнет от огня. Он не погибнет от ревущих клинков уродливых красных гигантов, напавших на его деревню.
Гравитация.
Его убьет гравитация.
Что ж, по крайней мере, это будет быстро.
И в тот момент, когда его желудок подскочил к горлу, когда его тело начало падать вниз, сбоку что-то промелькнуло – что-то очень темно синее, ледяное и твердое, как камень.
Оно ударило Карраса под дых и обвило его грудь.
Его падение резко, безжалостно остановилось, и он судорожно выдохнул, зависнув в воздухе, глядя в черную, жадно распахнутую пасть бездны. Его сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.
Штука, поймавшая его, утащила его обратно, на край разлома. Он увидел, как смертоносная тьма уходит прочь, сменяется благословленной коричневой землей, хвоей и пятнами нерастаявшего снега.
Он тяжело дышал, его легкие, легкие девятилетнего ребенка, все еще пылали после долгого бега и адреналина, разлившегося в его крови от осознания скорой смерти. Он ощутил, как что-то сжало его руку. Его легко подняли, словно он ничего не весил, и развернули – и Каррас оказался лицом к чудовищному лицу со своим спасителем.
Он отлично запомнил тот момент. Храбрейший, отчаяннейший в своем племени мальчик замер, как перепуганный зверек. Он никогда не видел такого лица – с кожей белой, как выгоревшая на солнце кость, с такими же белыми бровями и бородой. Глаза на этом лице казались озерами свежей крови. В них не было белков. Это было лицо прямиком из страшилок, которые рассказывал старый Шеддак в свете очага.
Хадит.
Слово прогрохотало в его голове – старое слово из языка, которого он никогда не слышал, но все же для Карраса, когда он взглянул в это мудрое, страшное лицо, значение этого слова стало ясным, как летнее небо.
Вместе с пониманием пришли видения. Видения мрачных мест, где тела изменяла боль и древние знания, темных залов, где творились и изучались невероятные вещи.
- Мы должны забрать тебя отсюда, - проговорил гигант, и голос у него оказался таким низким, что Каррас ощутил, как у него вибрирует в груди. – Мы должны забрать тебя, пока они отвлеклись.
Когда Каррас вспомнил об этом, пережил эти минуты заново, он сообразил, что никогда не спрашивал, кем были эти «они». Космические десантники, конечно же, теперь он это понял. Еретики из одного из трижды проклятых Легионов-предателей. Но за все прошедшие годы – а их была почти сотня – его огромный спаситель никогда не заговаривал о том дне. А очень скоро условия отбора в космический десант и психообработка и вовсе приучили Карраса не спрашивать и не беспокоиться об этом.
Так почему же сейчас, пока он висел в необъятной пустоте, это все снова всплывало в его памяти?
«Воспоминания о детстве уходят вглубь. Их подавляют, да, но никогда не стирают до конца. Это все происходило со мной? Тогда почему сейчас оно вернулось? Где я?»
Он позволил воспоминаниям течь своим чередом.
По-прежнему держа в руках ребенка, только что пойманного в воздухе, гигант-альбинос склонил голову и что-то заговорил в передатчик в вороте доспеха. Это был поток резких слов, которые Каррас не понял, хотя тон у них был совершенно точно приказной.
Спустя пару мгновений в небе разлился грохот, эхом отдаваясь от стен каньона, а затем показался огромный угольно-черный корабль. Его рампа уже была опущена. Он завис в воздухе над Судьбой Талана, и его двигатели ревели, извергая пламя.
Гигант перекинул Карраса через массивное, закованное в доспех плечо, и прыгнул.
Каррас увидел, как земля остается внизу, как чудовищная пасть провала снова раскрывается под ногами, и его вновь охватил леденящий ужас. Сапоги его спасителя с гулким лязгом коснулись откинутой рампы. Корабль от удара просел на дюйм вниз, затем повернулся влево и направился куда-то вперед. Ухватившись рукой за край фюзеляжа, гигант подтянулся, забираясь вместе с Каррасом внутрь. По-прежнему держа мальчишку на плече, он прошел дальше в отсек. Рампа за его спиной начала подниматься. Сквозь закрывающийся проем перед Каррасом виднелся пейзаж, который ему доводилось видеть только со склонов ближайших гор.
Внизу был лес, древний и могучий, служивший племени домом, даривший все, что им было нужно, все, что Каррас знал. Корабль направлялся к югу, и вскоре Каррас разглядел клубы черного дыма и пламя пожаров - они неудержимо бушевали там, где с незапамятных времен жил его народ.
Рампа уже поднялась до середины. Это был последний раз, когда Каррас видел планету, на которой родился. За секунду до того, как рампа захлопнулась окончательно, в последней полоске неба, Каррас разглядел движение на юго-западе – три тонких, изящных корабля, похожие на наконечники копий, уносились куда-то прочь.
А затем проем закрылся. Лязгнули заблокировавшиеся крепления.
Белолицый гигант осторожно опустил Карраса на сидение, слишком большое для него, а затем, не произнося ни единого слова, они начали беседу.
Это был первый раз, когда кто-то общался с Каррасом разумом к разуму.
В тот момент он узнал об Империуме и Императоре Терры.
В тот день он получил цель.
Какими бы яркими не были воспоминания о том дне – детали, образы, ощущения – они растворились, как дымок от дула болтера. Каррас снова очутился в необъятной пустоте, снова стал крохотной искоркой самосознания.
«Это не смерть. Это не может быть смертью. Я помню Кьяро. Я помню все. Фосс и остальные… Они меня вытащили.»
Его захлестнул липкий ужас. Память подсказала нечестивое имя, а следом за ним нахлынули эмоции. Каррас попытался избавиться от этих воспоминаний, но они всплывали снова и снова, против его желания, пока, наконец, он не вспомнил каждую деталь своей встречи с демоном в эфемерных водах Черной Реки.
Гепаксаммон. Князь Печалей.
Присутствие этой сущности загрязняло реку, и бушующие воды начали вонять затхлостью и гниением. Она разорвала узы собственного мира, чтобы прийти и поставить перед Каррасом мрачный ультиматум – передать Экзорцисту Дарриону Рауту послание или заслужить ужасную кару.
Каррас почти умер в тот день. Его доспех раскололся на части, его тело было сломано и раздавлено острыми, тяжелыми камнями. Но все же он не умер. «Святая Неварра» вернулась за ним. И Гепаксаммон требовал платы за ее возвращение. «Но уста любого демона очернены ложью», - подумалось Каррасу.
Психический конструкт, размещенный на основной временной линии Афионом Кордатом, помог Каррасу сбежать, вытащил его из цепких когтей демона и вод Черной Реки.
«Вы знали об этом, хадит мой. И все-таки… Как же вы не подготовили меня к этому?»
От этих мыслей стало горько и стыдно. Если бы Афион Кордат знал об этом заранее, он наверняка подготовил бы своего протеже. Либрариум Призраков Смерти, должно быть, прозрел вторжение демона уже после того, как Каррас покинул планету-крипту Окклюдус, родной мир ордена.
А это они тоже видели? Вот это… а собственно, что «это»?
Где он был? Почему он оказался здесь, в виде бестелесной сущности?
Ответов по-прежнему не было. Абсолютное отсутствие времени и пространства сводило его с ума. Не за что ухватиться. Негде остановиться. Все, что у него было – воспоминания о прошлом, да и те приходили против его желания. Его заставляли переживать то, что не имело для него смысла.
Он снова увидел те три смерти, что служили частью ритуалов вознесения.
Он вспоминал резню, которую приносил вместе со своими братьями на дюжину захваченных ксеносами планет в Вурдалачьих Звездах, видел, как гибнут одни его хорошие друзья, а другие зарабатывают себе великую славу. Он заново переживал и праздничные церемонии в честь блистательных побед, и другие, более скорбные, когда чтились героические жертвы братьев, погибших в отчаянной схватке.
А затем, после всего этого, перед его глазами снова встал его побег сквозь заснеженный лес на родной планете.
Но в этот раз этот эпизод выглядел по-другому.
Воспоминание началось привычно – крики за спиной, грохот выстрелов, рев голодного пламени и колкий морозный воздух в легких Карраса-ребенка. Но в этот раз, когда он устремился к восточной окраине леса, все вокруг него замерло. Как будто он находился в сенсориуме, и запись неожиданно встала на паузу.
Он успел пробежать еще несколько шагов, но вокруг все так резко потемнело и замолкло, что он остановился и завертел головой, оглядываясь. Единственным звуком в тишине было его собственное судорожное дыхание. Оно постепенно становилось тише. Он замер, совершенно растерянный.
Деревья освещались пламенем, но это не пламя не шевелилось. Ничто не шевелилось. Огонь был только образом, но не грел и не пытался никого поглотить.
А затем послышался голос, мягкий, со странным акцентом. Женский.
- Мы знали, что они придут за тобой.
Каррас обернулся, высматривая, откуда раздается голос.
Но там никого не было.
- Это мы задерживали их, пока твои братья-воины вытаскивали тебя оттуда. Невежественные, как всегда, вы, мон-кеи, даже не заметили нас.
Голос раздался так близко, что у Карраса по рукам и загривку пробежали мурашки.
- Я сама отдала приказ, - продолжил голос. – Мы не могли позволить тебе угодить в руки Великого Врага. Если бы тебе было суждено уничтожить звезды, став таким же Порченым, ты натворил бы страшных дел. Ты стал бы чудовищной мерзостью.
Каррас снова развернулся. На его лице застыла гримаса ярости.
Он наконец-то оказался лицом к лицу с той, что говорила с ним. Это оказалась девочка, почти одного с ним возраста. Бледная, худенькая, с длинными светлыми волосами, изящная и хрупкая, одетая в роскошные одежды из переливающегося белого шелка.
«Это уже не воспоминание», - понял он. – «Это вторжение!»
Девочка смотрела на него без всякой улыбки. По ее лицу нельзя было ничего прочесть.
Каррас заговорил – и к собственному удивлению обнаружил, что из его детского рта раздается его взрослый голос, голос космического десантника.
- Кто ты? – требовательно спросил он.
- Араньи, - ответила девочка. – Это сокращение, но его достаточно.
Она отвернулась и отошла к дереву, рассматривая кору, затем провела по нему тонкой ручкой.
- У тебя очень детальные воспоминания. У тебя острый ум, даже до имплантации и тренировок. Я не ошиблась ни насчет твоего потенциала, ни насчет угрозы, которую ты представлял, - она оглянулась на него через плечо. – И все еще можешь представлять. – Она снова отвернулась к дереву. – Может быть, я и пожалею о своей роли в твоем путешествии. Скоро узнаем.
- В каком еще путешествии? – прорычал Каррас.
Совершенный ротик девочки на миг изогнулся в улыбке. Она смерила Карраса взглядом.
- Я вижу девятилетнего мальчика, спасающего свою жизнь, пока за его спиной умирает его собственное племя. Умирает из-за него. Впрочем, пусть вина не терзает тебя – их жизни не представляли ценности. Сказать по правде, ты был чем-то вроде залога – так вы, мон-кеи, это называете.
Араньи продолжила рассматривать узор коры, явно очарованная всеми складками, крохотными трещинками и неровностями, тем, каким шершавым ствол выглядит в одних местах, и гладким в других.
Каррасу безумно хотелось выругаться на нее, возразить ей, но он не мог. В словах этой девочки не было лжи. В глубине души он и сам всегда это знал: его народ убили – всех до единого – и именно он был причиной их гибели. Те чудовищные алые гиганты пришли именно за ним.
- Как же…
Девочка не дала ему договорить.
- За множеством племен на множестве планет наблюдают. Ты знаешь об этом. Тех, в ком виден наибольший потенциал, всегда отмечают и испытывают. И самые злостные, самые омерзительные враги вашего раздутого, заживо гниющего Империума постоянно стараются сократить ваши ряды и пополнить свои.
- Ты говоришь о Легионах-предателях.
Девочка обернулась и ее взгляд неожиданно заледенел.
- По какому же узкому пути ты шагаешь, Призрак Смерти. Какие же бури бушуют вокруг. Бездна со всех сторон, а тропинка такая узкая… Скажи спасибо, что тебя никогда не обучали предвидению. Если бы ты мог видеть будущее, ты, возможно, и не осмелился бы шагнуть в него.
Каррас шагнул к ней, сжимая кулаки.
- Да что ты такое? Ты ведь пришла в мой разум не для того, чтобы меня запугивать!
- Я пришла, чтобы помочь тебе подготовиться, - ответила Араньи, и, подняв руку, убрала пряди за ухо. – К тому же, ты уже и сам понял, что я такое.
Каррас отреагировал немедленно и бурно. Он увидел ее ухо – заостренное ухо. И оно стало последней деталью, окончательно выдавшей природу этой девочки.
- Ксенос! – зарычал он. – Проклятая эльдарка!
Он бросился было вперед, но его тело перестало подчиняться. Детские мышцы сковали невидимые оковы.
Он зарычал, забился, отчаянно пытаясь вырваться.
Девочка, по-прежнему совершенно спокойная, подошла к нему. Когда между ними оставалось не больше шага, она положила прохладную ладонь ему на висок и сказала:
- Тебе пришла пора самому это увидеть, космический десантник. Пребывание в твоем разуме обходится мне дорого. Помни о моих предупреждениях, чтобы не привести к гибели все, что тебе небезразлично.
А затем лес пропал, и девочка пропала вместе с ним.
И снова вокруг была тьма, и снова Каррас падал в бездну.
Голос Араньи снова зазвучал в его голове, и теперь он был другим. Он стал старше, старше на целые века, а может быть, и на тысячелетия.
- Я буду присматривать за тобой, - сказала она. – Будь внимательнее в будущем. Поступай правильно – или я сделаю то, что должна, чтобы остановить тебя.
Тьма начала рассеиваться. Перед глазами замерцал красный свет. Каррас все еще падал, но теперь ощущения изменились. Теперь он снова был в своем взрослом теле, и гравитация давила его мышцы и суставы. Он стал тяжелее, он вырос гораздо крупнее любого смертного человека. Он ощущал приятную тяжесть и тепло силового доспеха, давившего могучие, генетически усовершенствованные мускулы. Он попытался пошевелиться, но обнаружил, что связан. А затем перед глазами вспыхнули огоньки.
Руны предупреждений на тактическом дисплее.
Он был в десантной капсуле. Та неслась сквозь атмосферу планеты и внутри становилось все жарче. Это была штурмовая высадка. Все вокруг было понятным и привычным. Каррас слышал рев, чувствовал, как вибрирует бронированная капсула, преодолевая звуковой барьер.
Спустя считанные секунды падение прервалось, и у Карраса сдавило желудок. От резкого изменения гравитации у него внутри все содрогнулось. Подключились реверсивные двигатели. Капсула с оглушительным треском приземлилась, люки разблокировались и, как пять огромных титановых лепестков, раскрылись.
Каррас посмотрел на черный горный хребет, покрытый хрустящим белым снегом. Над головой раскинулось хмурое, графитово-серое небо.
Страховочная рама, удерживавшая его на месте, отстегнулась, и Каррас выбрался из капсулы.
Он знал это место очень хорошо. Но здесь никогда не случалось боевой высадки.
Он мог назвать все высокие горы, видневшиеся впереди. Вон та, самая высокая, самая острая – это Коготь Йуриена. Здесь Каррас, будучи неофитом, проходил испытания – ему пришлось искать путь сквозь заснеженные скалы с одним ножом в руке, спасаясь от преследования горных леопардов. В скалы отправили шестерых мальчишек. Четверо из них погибли.
Почему Окклюдус? Что это за игры?
Все выглядело таким реальным, таким осязаемым. Даже колючий морозный воздух, покусывающий Карраса за кончик носа, щиплющий ему глаза. Посмотрев себе под ноги, Каррас шагнул вперед, и снег захрустел под керамитом и пласталью.
Дом.
Он повернулся, уже зная, что увидит, и потому не был удивлен. Там, позади, на вершине горного склона, возвышались Западные ворота Логополя, крепости-монастыря ордена. Они были такими же восхитительными, как и всегда – покрытые затейливой резьбой, отделанные золотом, ослепительно-белые на фоне темно-серого неба. И поначалу сердце Карраса зашлось радостью от этого зрелища, но та скоро прошла. На огромных сторожевых башнях не было ни души. В небе не сновало ни одного десантно-штурмового «Громового ястреба», ни одного истребителя-«Штормового когтя». Каррас огляделся, но и десантных капсул, кроме собственной, тоже не увидел.
- Это все ложь, - пробормотал он.
Но, тьма раздери, какая же она реальная!
Какие бы силы не использовала эльдарская ведьма, чтобы соткать эту картину, та вышла безупречной, убедительной в каждой детали – как любой психический конструкт или запись сенсориума, когда-либо встречавшиеся Каррасу. Такой же убедительной, как сама реальность.
Но все это не было реальностью.
Разозлившись, Каррас поднял к небу алые глаза и закричал:
- Что ты от меня хочешь, ксеноведьма?! Какой в этом всем смысл?!
Ответа не последовало. Только эхо его собственных слов, разлетевшихся среди черных скал.
Какие бы прихоти ни двигали эльдарами, но они притащили его сюда не просто так. Но одно Каррас знал наверняка – среди этих белых заледеневших скал он ответов не найдет.
Поняв, что другого выбора нет, Каррас начал карабкаться наверх, к Западным воротам.
8
Арназ изо всех сил старался не спешить, но в этот вечер ему потребовалась вся сила воли, чтобы не ускорить шаг. Что-то постоянно маячило на краю видимости, и, пока Арназ шел по переулкам, его постоянно подмывало оглянуться. Впрочем, толку все равно бы не вышло: те, кто участвовал в Войне Терпения, - местные племена называли ее «Каваш Гарай», - знали, что т’ау могут становиться совершенно невидимыми, когда захотят.
Арназ полностью замел все следы, как и всегда. Никаких утечек информации. Ни одной ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Но его все равно не оставляло дурное предчувствие, что он где-то что-то упустил.
Он ошибался. В темно-синих одеждах с соответствующей символикой Арназ ничем не отличался от любого другого члена городской администрации, работника среднего звена, торопившегося домой после целого дня трудов во имя Высшего Блага. Он годами выстраивал свою легенду. Она была безупречной.
А если его шаги и выдают небольшую спешку, легкую тревогу, то… А кто из столичных сейчас не тревожится? Ситуация на Тихонисе изменялась быстро. После покушения на Ледяную Волну т’ау расправлялись со всеми возможными преступниками и теми, кто им сочувствовал, повсюду – от столицы до крохотных поселков на границе Затопленных Земель.
Огненная каста лютовала, еще хлеще зверствовало ИВБ, как будто отчаянно пытаясь убедить всех в своей преданности ауну – террорист-смертник тоже оказался человеком.
Непростые времена требуют осторожных мер. Тем более, что Арназ и те, с кем он собирался встретиться, были именно теми людьми, кого искали синекожие.
Однако Арназ не был простым бунтовщиком. Его отправил сюда кое-кто куда более могущественный, чем Голос Песков. И игра, в которую играл Арназ, была куда обширнее и опаснее, чем простое планетарное восстание.
Он несколько лет не получал вестей от своего господина, находящегося где-то вне планеты. От Арназа требовалось обустроиться, обзавестись крепкими связями, наладить каналы информации и ждать. По правде сказать, ему уже начало казаться, что о нем забыли, и что его ложная жизнь уже давно стала настоящей. Он гадал, в какой момент он перестал быть «кротом» Инквизиции и превратился в обычного тихонита. Когда закончилось притворство и началась настоящая жизнь?
А затем, несколько месяцев назад, по психическому каналу пришли вести. Арназа вводили в игру. Империум наконец-то обратил свой взор на этот захолустный мирок.
Арназу пришлось усилить меры предосторожности. И его жизнь перестала быть размеренной.
Он завернул за последний угол и увидел прямо перед собой домишко из песчаника, который, собственно, и искал. В маленьком окне стояла зеленая бутылка с горящей свечой внутри – именно такой условный знак ему назвал Гунжир.
Арназ остановился у невысокой стены и сделал вид, что подтягивает шнурки на правом ботинке. Так он сумел достаточно незаметно оглянуться через плечо и проверить, нет ли за ним слежки.
Ничего. Ничего, что мог бы заметить глаз. Ничего, что уловило бы чутье.
Арназ выпрямился, затянул потуже пояс, пригладил одежды и обошел домик – у задней стены обнаружилась лестница, ведущая под землю. Арназ спустился по ней и остановился у двери, огромной, тяжелой, из лакированного цикадийского дуба. Арназ постучался условным стуком.
Что-то едва уловимо скрипнуло наверху, и Арназ, подняв голову, увидел в косяке из песчаника вмонтированный пикт-глазок. Тот уставился на лицо пришедшего и замер. Пару секунд ничего не происходило, линза просто таращилась на Арназа. А затем послышался лязг отодвигаемых засовов и дверь со скрежетом открылась. Перед Арназом возник человек – его морщинистое лицо, желтовато-коричневое, было типичным для жителя столицы. Человек прищурил светло-фиолетовые глаза, глядя на гостя.
- Вечер приветствует, собрат мой, - проговорил Арназ.
- А рассвет благословляет, - откликнулся тот.
- День был сухим. Я видел ястреба над рынком – он летел на юг.
- Ястреб видит многое. Может быть, он видел и тебя.
- Он не видел меня, собрат мой. Его взгляд был устремлен к горизонту.
- Как и глаза всех Икцер-Макан.
Икцер-Макан. Глядящие вдаль.
Это имя никогда не упоминали всуе, и, услышав его, Арназ понял, что все сказал правильно. Мужчина посторонился, позволяя ему пройти. За дверью обнаружился короткий коридор, оканчивавшийся аркой, закрытой темно-красной занавесью, богато расшитой золотой нитью.
Старик отвел занавесь в сторону и жестом велел Арназу зайти. Тот шагнул внутрь и оказался в маленькой комнате с низким потолком, полной мужчин, рассевшихся на подушках. Резкая смесь запахов – пота, свежего рекаффа, хлеба со специями, - ударила Арназу в лицо, как горячий ветер.
Он увидел Гунжира, сидевшего в дальнем углу – тот обернулся, услышав, как кто-то вошел.
Разглядев Арназа, Гунжир встал и улыбнулся, сверкнув теми восьмью золотыми зубами, которыми он так гордился. Он жестом пригласил Арназа сесть слева от него, на свободное место. Остальные мужчины смотрели на Арназа с опаской. Он знал их всех из сводок, но никогда не встречался лично ни с одним из них.
«Их доверие не так-то просто завоевать», - отметил Арназ про себя. – «Это хорошо».
Он поклонился им всем и уселся на свободной подушке, скрестив ноги. Старик, проводивший его сюда, сел прямо напротив него и начал представлять собравшихся. Он называл их только по личным именам, и каждое было настолько распространенным, что крикни любое в базарной толчее, и к тебе обернется добрая сотня людей.
Арназ уважительно поприветствовал всех по очереди. Среди собравшихся мужчин дураков не было – каждый из них возглавлял несколько значимых ячеек. И то, что они собрались здесь все вместе, красноречиво говорило о сложившейся ситуации. Война Терпения была деликатным делом, а такие дела делались за десятилетия, а то и за века. Поскольку противник значительно превосходил Кашту и Ишту в силе и вооружении, требовалось долгосрочное планирование. Редко встречались мужчины, готовые отдать жизнь на войне, которая не кончится в ближайшее время. Но собравшиеся здесь были другими. Их не беспокоило то, что мало кому из них доведется увидеть плоды их трудов и результаты жертв. Имела значение только их вера – вера в то, что все известные миры в этой вселенной по праву принадлежат Империуму.
Их единственным богом был Бог-Император Человечества.
И учения Святого Сатры и его последователя, Святого Исары, не могли толковаться иначе.
Хозяином дома, где они собрались, был тот старик, открывший Арназу дверь. Его звали Диунар. Он что-то негромко сказал своему соседу справа, самому молодому из присутствующих, и указал глазами на Арназа. Вскоре перед гостем появилась чашка рекаффа и маленькое твердое печенье из жареного риса и побегов урикса. Печенье было сладким и острым, и отлично дополняло горячий рекафф. Арназ уже давно научился наслаждаться яркими вкусами, столь любимыми тихонитами, хотя свои первые дни на этой планете он провел в основном около уничтожителя биоотходов, поворачиваясь к нему то задом, то передом.
Это были сложные дни. Первые дни на любой новой планете всегда такими были. Арназ тогда быстро и сильно потерял в весе, но для прикрытия это было даже хорошо. Мускулистее обычных граждан здесь были только те, кто служил в Интегрированных войсках безопасности – синекожие называли их Гуэ’а’Ша. Подобным правилам тау уделяли достаточно внимания. Телосложение человека должно было соответствовать его роли в обществе.
Эти правила внедрялись в каждую человеческую культуру, оказавшуюся под властью тау. И потому солдаты на Тихонисе по умолчанию были крупнее и сильнее, чем торговцы и люди иных профессий.
Пока Арназ потягивал рекафф из чашки, Диунар взял на себя роль хозяина собрания.
- Раз встреча проходит в моем доме, Мелшала[2] благослови его, Сантра сохрани его, - начал Диунар, - я буду говорить первым. Некоторые из вас меня знают, некоторые – нет. Все, кто сегодня собрался здесь – кровь от крови настоящих людей. У всех нас одна цель. И пусть душа любого, кто предаст эту цель, навеки отправится в бесконечную тьму. Все вы сегодня слышали по общим каналам, что ауны приказали отменить комендантский час с десятого дня Салбадо. Официальное заявление будет сделано завтра. Городская стража продолжит патрулирование, у нее остаются полномочия на обыски без предупреждения, но по улицам наконец-то снова можно будет ходить в любое время дня и ночи.
- Это хорошо, - сказал коротышка с кривым носом, представившийся Садивом. – Давно пора вернуть людям право свободно передвигаться по городу.
- В самом деле? – спросил третий, которого звали Равой. Арназ взглянул на него, и увидел в его глазах глубокую и неизбывную печаль. Этот человек познал огромную потерю. Арназ вспомнил его досье. Рава потерял единственного сына – его пристрелили воины из касты огня во время рейда на склад оружия. Чтобы не выдать себя, Рава не смог присутствовать на похоронах сына и не имел возможности посещать его могилу.
- Я не уверен в этом, собрат мой, - продолжил Рава. – На заполненных улицах будет больше глаз, и кто-то может увидеть, как мы делаем свое дело. Предатели из нашей расы – куда более серьезная угроза для нас, чем проклятые варпом поги. Мы не сможем определить на глаз, кто займет нашу сторону, а кто – нет. Это у погов по цвету кожи понятно, кому они сочувствуют. Комендантский час хотя бы обеспечивал нам пустые улицы.
- Лаха, - откликнулся Садив. Это было старое слово из языка Кашту, означавшее «согласен, но не до конца». – Но каждый раз, когда мы нарушаем комендантский час, мы слишком сильно рискуем. Если кого-то из нас захватят живым… Гунжир не дал ему закончить. Он был самым старым из собравшихся, и когда он поднял руку, все немедленно замолкли.
- Какое праведное освобождение, собратья мои, не требует подобного риска? Диктатор знает, что мы действуем здесь, в столице, и в каждом городе и поселке по всему украденному им миру. Если он все-таки распорядился отменить комендантский час, но лишь для того, чтобы поддержать и порадовать синих языков[3], а не потому, что он решил, что угроза его правлению миновала. Торговые гильдии уже несколько недель ходатайствовали об отмене комендантского часа. Простые граждане были недовольны, напряжение росло. Конечно же, аун’Дзи не захочет, чтобы наше дело получило поддержку. А комендантский час озлобил многих.
- Лаха, лаха, - наконец присоединился к разговору Арназ, - но мы не должны забывать о том, что это может быть уловка, чтобы выманить нас, ослабив нашу бдительность.
Гунжир кивнул. - Что бы ни заставило Диктатора отменить указ, я буду держать ухо востро и советую делать то же самое всем, кто ценит свою жизнь. Ауны знают, что нам придется действовать и дальше, чтобы увеличивать и закреплять поддержку, которой мы добились в городах и селах за прошедшие недели. Они ожидают, что мы начнем работать активнее. Мы не можем позволить людям вернуться к спокойствию и расслабленности. Поги это понимают. И они будут ждать нашего следующего шага.
Дородный мужчина с белой прядью в темно-рыжей бороде прокашлялся и прижал правую руку к сердцу, показывая, что хочет высказаться следующим. Этого мужчину звали Уркисом.
- Ледяная Волна недавно вернулся в город, он собирает побольше заключенных, чтобы пойти на юг. Что говорит об этом Голос Песков? Мы ударим еще раз, пока Ледяная Волна отсутствует? И почему ему постоянно нужно переводить заключенных из интегрированных городских кварталов? Наши братья-хаддайины не докладывали, что те переполнены.
Гунжир покачал головой.
- До меня не доходило вестей о том, что Ледяная Волна готовит наступление, собрат мой, но Арназ получает вести с севера куда чаще, чем я. Голос Песков полагает, что путь к нашему праведному будущему связан с прибытием чужачки, той женщины в черных перьях. Арназ?
- Расскажу все, что знаю, - откликнулся тот. Именно для этого он и пришел сюда. Он в самом деле получал зашифрованные сообщения от Голоса Песков. Из всех собравшихся здесь мужчин лишь он один знал истинное лицо предводителя восстания. А Голос, в свою очередь, был единственным, кто знал, кто такой Арназ на самом деле – не тихонит, но шпион, присланный издалека.
- Правда, я никогда не видел эту женщину, - продолжил он, - только на этих пиктах.
Он вытащил из складок одежды несколько квадратных листочков глянцевой бумаги и передал часть налево, часть направо. И каждый из собравшихся, кто брал их в руки, изумленно охал.
- Я и сам удивлен не меньше вашего, собратья мои. Когда я увидел двоих ее сопровождающих, я не поверил собственным глазам.
- Реш’ва[4]! – благоговейно прошептал Рава.
- Космические десантники! – выдохнул Садив. – Космические десантники пришли!
9
Логополь…
Это был огромный, запутанный лабиринт, от крипт и подземелий и самых верхних башен хорошо укрепленной крепости. Здесь повсюду изображались смерть и запределье – в гравировке на стенах и дверях, в изящных статуях, в витражах и мозаиках, потрясающих искусностью, но в то же время леденящих кровь. Город-крипту называла домом целая тысяча действующих космических десантников, пусть они и никогда не собирались здесь все сразу, даже на День основания. Некоторые из обитателей крепости ушли, чтобы никогда не вернуться. Некоторые никогда не покидали ее. Последними в основном были сервы ордена, исчислявшиеся десятками тысяч, посвящавшие всю жизнь служению своим хозяевам-воинам.
Город существовал их кровью и потом, позволяя их владыкам сосредоточиться на собственной роли в бесконечной войне по всей галактике.
Каррас вошел в огромные титановые ворота, покрытые лазерной гравировкой, но не увидел не души. Ни сервов. Ни братьев. Никого.
Никто не следил за ним ни со стен крепости, ни с черных балконов Великого Донжона. Если бы там был хоть кто-нибудь, пусть и скрытый от глаз, Каррас бы все равно почуял их присутствие. Но все же какой-то след здесь имелся.
Присутствие. Что-то, что манило Карраса за собой. Он прошел через сады, заросшие черными, лишенными листьев деревьями, через тренировочные площадки, через залы и коридоры, освещенные канделябрами, и чем дальше он уходил, тем четче ощущался след.
Что-то влекло его вниз, в огромные катакомбы, где лежали в тишине павшие герои, исполнившие свой благородный долг. Там, в самой глубине, находился древний купол Храма Голоса, где в холодном центральном зале покоился ужасный Стеклянный трон, столь часто упоминавшийся в записях ордена.
Шарьякс.
Как только Каррас вспомнил о нем, он понял, что именно к древнему трону его так отчаянно тянет. Обретя уверенность, Каррас ускорил шаг.
Автоматизированные лифты-клетки довозили только до середины пути. Катакомбы были куда древнее самого Логополя. Никто не знал наверняка, насколько именно древнее, но их вырыли за добрую тысячу лет до того, как сам Меррин Корцед, Первый из Первых, ступил на эту землю. От коридора, где оканчивалась шахта лифта, вниз уходила длинная и темная спиральная лестница, освещавшаяся только оранжевым светом неугасающих свечей. Если бы кому-то пришло в голову бросить сверху камень, то он успел бы повторить собственное имя дюжину раз, прежде чем услышал бы, как камень стукнется о дно. Если бы вообще, конечно, услышал. Мало кто спускался сюда, кроме мертвецов, похороненных глубоко в подземных пустотах. Лишь редкие избранные – в первую очередь, хадит Карраса, - призывались сюда лично магистром ордена. Единожды сев на Стеклянный трон, магистры уже никогда больше не видели света окклюдского солнца.
Каррас добрался до самого конца лестницы и шел вперед еще добрых полчаса, хотя шаги космического десантника были куда шире и быстрее, чем шаги смертного. Его путь лежал через Залы Славы, где покоились окаменевшие, замершие в сидящей позе тела всех известных магистров ордена Призраков Смерти.
Хотя Каррас и знал, что все вокруг – иллюзия, уловка эльдарской ведьмы, он все равно не мог позволить себе пройти мимо тех, кто принес себя в жертву Стеклянному трону, и не отдать честь каждому из них, прижав к сердцу кулак и шепча короткую молитву благодарности и глубокого уважения.
Все они медленно каменели по мере того, как Шарьякс высасывал из них жизненные силы.
Каррас не имел доступа к информации о том, почему все они добровольно приняли такую судьбу, но причина наверняка была очень важной.
Он старался не думать о том, что Афион Кордат, скорее всего, станет следующим Призраком Смерти, окончившим свои дни на Стеклянном троне. Именно это происходило с каждым главой библиариума, когда тот становится магистром ордена.
Шарьякс принимал только самых могущественных псайкеров.
Нельзя было исключать и того, что Каррас и сам однажды будет вынужден сесть на Стеклянный трон, хотя скромность заставляла его гнать подобные мысли прочь.
«Нет», - подумалось ему. – «Из Караула Смерти почти никто не возвращается домой. И меня наверняка ждет то же самое».
Коротко помолившись у ног окаменевшего Корцеда, последнего и самого великого из побывавших на троне владык, Каррас прошел в огромную пещеру, где располагался Храм Голоса, тихий, мрачный и непоколебимый. Его колонны тянулись к потолку пещеры, а огромный купол, потемневший от пыли и времени, был по-прежнему крепким.
Каррас пересек широкий каменный мост, ведущий ко входу. Внизу, далеко в темноте, текла ледяная подземная река, и ее воды шелестели, как сонм призраков, наблюдавших за гостем, обсуждавших его нежданный визит. Каррас ни за что не спустился бы сюда, не получив приглашающего психического импульса непосредственно от мегира.
Но сейчас он был полностью свободен в своих действиях, потому что все вокруг было иллюзией, сотканной из его воспоминаний. Он шагал вперед, зная, что должен сделать. У арочных дверей он остановился, подавив нахлынувший было благоговейный трепет, и толкнул обе створки. Ему потребовалось немало усилий – двери были тяжелыми, но Каррас был достаточно силен, и створки со скрежетом разошлись в стороны, царапая металлический пол. С потолка тут же посыпалась пыль и мелкие камушки – сюда уже много, много лет никто не заходил.
Каррас старался не обращать внимание на шевелящиеся в его душе предчувствия, но чем ближе становился конец его пути, тем сильнее становились и они. Пройдя сквозь еще две двери, меньше и легче основных, Каррас оказался в последнем вестибюле перед основным залом.
Он подошел к последним дверям и глубоко вдохнул. Воздух оказался сухим, холодным и пах пылью.
Это было неправильно. Здесь должно было пахнуть благовониями.
Каррас ощутил, как заколотилось его основное сердце.
«Не верь тому, что увидишь за этими дверями», - сказал он себе. - «Чужачка пытается тобой манипулировать, только и всего. Она служит только прихотям своего коварного народа. Не поддавайся ни на какие уловки».
И с этой мыслью он положил ладони на каменные створки внутренних дверей, глубоко вдохнул и распахнул их, входя в священный зал.
В это место, не знавшее света, приходили величайшие и благороднейшие воины ордена, чтобы совершить долгое, медленное и мучительное самопожертвование. Эту жертву приносили в основном в темноте, но те, кому дар позволял уходить далеко за грань и заглядывать далеко за пределы, в освещении не нуждались. Могущественные псайкеры частенько слепли со временем, больше не нуждаясь в глазных нервах – колдовское зрение позволяло им видеть больше.
Сам Шарьякс, как сердце, пульсировал тусклым призрачным светом. Он был совсем слабым, но и этого освещения оказалось достаточно для улучшенного зрения Карраса, чтобы тот смог оглядеться по сторонам.
Он направился прямо к трону, рассмотрев крупную фигуру, сидящую на нем. Ее сложно было не узнать. Вот силуэты обоих массивных наплечников. Вот фактурный шлем, украшенный знаком отличия в виде лаврового венка из серебра и золота, отделанного драгоценными камнями.
Каррас знал этот шлем. Тот принадлежал его хадиту, его наставнику.
Значит, здесь, в созданном Араньи Логополе, магистром ордена был Афион Кордат.
«Но такое будущее никогда не наступит», - подумал Каррас. – «Или она думает, когда Логополь когда-нибудь останется заброшенным?»
К тому же, она ошиблась кое в чем еще: никто не усаживался на трон облаченным в доспехи и шлем. Тот, кто становился Первым Призраком, магистром ордена, передавал броню и оружие тому, кто придет на его место – это всегда был старший библиарий. Так почему же фигура, сидящая перед Каррасом, была в полном доспехе Адептус Астартес? В этом не было никакого смысла.
«Если ксеноведьма вытащила все эти образы из моего подсознания, то она должна была знать об этом. Значит, она создала такую иллюзию умышленно. И что она хотела этим сказать?»
А затем Каррас уловил еще одно несоответствие – несмотря на то, что трон был занят, от того, кто сидел на нем, не исходило никакого психического излучения. Душа этого воина должна была сиять так ярко, ощущаться так явно, что ее едва ли не на орбите можно было почувствовать. А здесь даже с расстояния в несколько шагов не чувствовалось ничего, даже отголосков самой бессмертной души.
Каррас собрался с силами и решительно зашагал вперед. Подчиняясь его мысленному приказу, вокруг него затанцевали блеклые огоньки психического пламени. Дополнительное освещение позволило ему разглядеть сидящего на троне во всех подробностях.
Броня явно принадлежала старшему библиарию, но выглядела древней, запорошенной пылью. От жизненной силы и духа Кордата в этом зале не осталось и следа.
Как только Каррас оказался у подножия трона, воин шевельнулся. Он опустил голову и взглянул на нежданного гостя. Со шлема посыпалась пыль, а его линзы полыхнули красным светом. Он уставился Каррасу прямо в глаза.
А затем фигура безмолвно шевельнулась и бросила что-то тяжелое прямо Каррасу в руки.
Он опустил глаза и вскрикнул, рассмотрев пойманный предмет, и выронил его, отступая прочь от трона.
И голова его наставника, срезанная с плеч, шлепнулась на пол и откатилась.
Когда Каррас снова обрел голос, он закричал, но его крик адресовался не фигуре, сидящей на Шарьяксе. Он закричал в воздух, на все, что окружало его, на ту, что создала это место и заперла его здесь.
- Эльдарская ведьма! – орал Каррас. – Проклятая ксенокровка! Покажись, и я тебе самой голову отрежу!
А сидящий на троне воин расхохотался от этих слов, и сквозь решетку шлема этот резкий схем казался грохотом и шелестом. Не снимая перчаток, воин разблокировал крепления шлема, а затем медленно, явно рисуясь, стащил его с головы.
Каррас поднял взгляд, и в его глазах вспыхнуло бледное пламя психической силы. Но, когда воин обнажил лицо, Каррас снова отшатнулся прочь.
Там, на Шарьяксе, насмешливо глядя на него сверху вниз, сидел он сам.
Черты лица были теми же самыми, с точностью до каждого шрама, но Каррас никогда не был таким – рот сидящего на троне воина кривился в торжествующей ухмылке, а в глазах полыхало кровожадное безумие.
- Да что все это значит?! – воскликнул Каррас, когда его изумление снова сменилось яростью. – Отвечай, мать твою!
Ложный Каррас снова рассмеялся и встал на ноги, и Каррас машинально принял боевую стойку. Он чувствовал, как откликается на угрозу его сила, как вскипает внутри так, как всегда вскипала перед лицом опасности. Он начал аккумулировать эту эфирную мощь внутри. Он собирался уничтожить эту тварь, это оскорбление. Он собирался разорвать на части весь этот проклятый кошмар.
Стоило ему подумать об этом, как лже-Каррас напряг мышцы под доспехом… и расправил все четыре руки.
Каррас не замечал лишние конечности до тех пор, пока они не расправились – длинные, костлявые, покрытые шелестящим хитином, заканчивающиеся тремя когтями, похожими на лезвия.
Каррас уже видел такие руки. В таком количестве и так близко.
Генокрад!
За спиной у чудовища, осмелившегося нацепить его личину, Каррас разглядел, как ускорилась пульсация Шарьякса. Тот засиял ярче, словно ощутил приближающееся сражение. Каррас ощутил, как это сияние обжигает его душу, окутывает нестерпимым жаром тело. Четырехрукая тварь направилась вниз по ступеням, и Каррас отступил назад.
Спустившись, тварь остановилась, расправила плечи, раскрыла пошире руки, готовая броситься в атаку. Каррас обнаружил, что генокрад выше его ростом, а кожа на лице напоминала воск. И когда тварь снова улыбнулась, в ее пасти оказалось полным-полно тонких и острых зубов.
Но когда она заговорила, ее голос был неуместно мягким и мелодичным. Это был голос эльдарской ведьмы.
- Ты думаешь, что я играю с тобой, Призрак Смерти? Мне не зачем тратить время и силы впустую. Я делаю это, потому что так надо. Перед тобой открыто множество дорог. Для своих собратьев ты – Кадаш. Вернее, ты можешь им быть. Они возлагают на тебя слишком много надежд и эти надежды могут привести их к гибели. Другие видят твой образ в том будущем, которое пытаются выстроить. Они собираются использовать тебя ради собственных амбиций.
Ложный Каррас, порченый Каррас, указал на собственное тело и затем по очереди обвел глазами все свои жуткие раскрытые руки.
- А для третьих ты – самый жуткий кошмар, грозящий уничтожить все, чего они добились. Ты даже не представляешь, насколько. Время и Судьба бурлят вокруг тебя. Это безумный водоворот возможностей. Нечитаемый. Так много дорог ведет к ужасу и страданиям. Так мало – к свету. Кем ты станешь? Спасителем? Погибелью? Или еще чем-то более великим – или более ужасным?
От отвращения на Карраса накатила тошнота. Слова! Это просто слова!
И он не верил ни одному из них.
«Чтоб ей провалиться с ее надменностью! Я убью ее!»
- Я – солдат, - огрызнулся он. – Ни больше, ни меньше. Моя судьба – сражаться и умереть.
Тварь расхохоталась – не тонким голоском Араньи, но глухим и утробным. Она повела руками, указывая на что-то слева и справа от Карраса, и тот уловил движение вокруг. По каменному полу застучали бронированные сапоги. Каррас обернулся, с готовностью вскидывая правую руку, собирая сияющее психическое пламя в шар, растущий над его ладонью. Он собирался сжечь все, что шевелилось вокруг.
Но прежде, чем сгусток пламени сорвался с его руки, Каррас разглядел тех, кто окружил его – и оба его сердца заледенели.
Со всех сторон сотнями наступали его собратья-Призраки Смерти. Они расталкивали друг друга и шипели, как звери, из-под потрескавшихся, покрытых ржавчиной шлемов.
И у каждого из них были те же жуткие четыре руки, как и у ложного Карраса – последствия геносемени тиранидов.
Каррас снова услышал голос Араньи, но теперь он раздавался как будто со всех сторон, а не из пасти очередной твари.
- Выбирай с умом, Лиандро Каррас. Смотри в истинную суть вещей. Первые события в цепочке уже произошли. На Тихонисе решится многое.
И как только под сводом купола умолкло эхо последних слов, искривленные, ложные Призраки Смерти бросились вперед, на Карраса, протягивая смертоносные клешни.
Каррас стиснул зубы и распахнул врата разума для потока психической силы.
- Ложь и уловки ксеносов, - прорычал он, а затем заревел громче: - Я не верю тебе!
Эфирная сила заструилась сквозь него могучей рукой, почти неукротимая. Каррас приготовился выпустить ее вместе боевым кличем, но за мгновение до того, как он успел это сделать, ледяные руки стиснули его виски, и все силы тут же покинули его.
Все погрузилось во тьму. Все звуки стихли.
Ни купола. Ни Шарьякса. Никакой нечестивой мерзости.
Несколько секунд Каррас снова был искрой самосознания – душой, блуждающей в бесконечной пустоте. А затем вокруг него снова вспыхнули цвета и полились звуки. Его снова сдавила гравитация. Он дернулся, приподнялся, открыл глаза и увидел перед собой грязную землю. В пурпурном небе клубились кроваво-красные облака.
А над головой ревели ракеты и артиллерийские снаряды.
Так близко.
Так низко.
Оглушительно. Каррас увидел, как в воздухе носятся истребители и бомбардировщики-«Мародеры» из Имперского флота. Все вокруг него усеивали трупы – мужчины, женщины, дети, разорванные на части, и их кровь превращала землю в багровую кашу. Где-то справа раздались резкие хлопки выстрелов, а затем – отчаянные крики. Каррас увидел, как яростно сталкиваются друг с другом ряды противников, как сияющий хитин царапает отполированную броню.
Перед глазами у него засверкали вспышки лазеров. В нескольких метрах на землю рухнул артиллерийский снаряд и тут же взорвался, и Карраса отбросило назад, прямо на спину. Взметнувшиеся комки грязи посыпались на него дождем, застучали по доспехам, как гравий. Посмотрев вверх, Каррас увидел среди облаков что-то огромное и темное.
Поначалу ему показалось, что это корабль, длинный и изящный. Но чем ниже тот опускался сквозь облака, тем четче Каррас видел, что это что-то живое. Это было существо размером с целый город, с огромными щупальцами, тянущимися из его гигантского тела. По всей туше виднелись отверстия. Из них вырвался целый рой летающих тварей, и они все устремились вниз, к бурлящему на поверхности сражению.
Каррас перекатился и подскочил на ноги.
- Это все не настоящее! – заорал он в небо. – Ты слышишь меня, эльдарка?! Все это – ненастоящее! Это ничего не значит!
Ответа не последовало.
Каррас зарычал от бессильной ярости. Он опустил глаза, рассматривая собственные руки и ноги. На нем был полный доспех, мощный и тяжелый, совсем как настоящий. Он ощущался, как настоящий. Каррас слышал, как стучит кровь у него в ушах, как колотится в груди основное сердце. На ретинальном дисплее вспыхнули руны – системы шлема сообщили, что у него повышается пульс и содержание адреналина в крови. Каррас сжал кулаки.
Что с ним происходит? Что это такое? Может быть, с ним и вовсе ничего не произошло на Кьяро? Или он теперь заперт в собственном больном разуме?
Или это была какая-то уловка демона? Она вообще существовала, эта эльдарка?
Каррас чувствовал вонь крови и горящих тел. Он чувствовал, через усиленные датчики доспеха, как дует ветер, как чавкает залитая кровью земля у него под сапогами.
«А что, если все это – настоящее?» - подумал Каррас. – «Что, если я просто перенес какой-то психический приступ и отключился, но все это время на самом деле был здесь?»
Он ни в чем не мог быть уверен наверняка. Нет, кое-что все-таки было – он не сомневался, что воспоминания о том дне в горящем лесу были просто воспоминаниями. Он был уверен, что заброшенный Логополь и чудовищные монстры в храмы были иллюзией.
Этих событий не было. Не было!
Но… это?
Каррас снова опустил глаза на руки в латных перчатках. Одна серебряная, одна черная.
Я служу Караулу Смерти.
Вокруг бушевала битва. Еще один снаряд упал совсем рядом, и земля под ногами содрогнулась, и вверх взметнулись пылающие осколки и комки грязи.
Каррас чувствовал реальность происходящего, землю под ногами.
Он проверил магнитные крепления и ремни.
Оружия не было. Ни болтера, ни пистолета, ни гранат, ничего.
Он запустил руку назад, шаря в поисках ножа, обычно висящего на поясе. Но ножа не было. Арквеманн тоже исчез – драгоценный силовой клинок, который его наставник доверил ему, должен был висеть у него за плечом, рядом с силовым ранцем. Но его там не было.
Каррас оказался совершенно безоружным посреди схватки. Он был совсем один среди камней, тел и изуродованных взрывами деревьев, а вокруг царили ад и смерть, огромные тиранидские туши опускались с небес, и Имперские войска отчаянно пытались отбиться.
Каррас огляделся, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что помогло бы понять, где он находится, хоть какую-то подсказку. Но ничего отыскать не успел – из грязи вокруг полезли какие-то существа, шипя и щелкая, их твердые безжизненные глаза напоминали черные камни.
Каррас уже имел дело с этими тварями. Он видел, как умирали его собратья, как их поглощали и разрывали на части.
Они бросились на него всем скопом, занося длинные и острые когти для смертельного удара.
Термаганты!
Каррасу отчаянно не хватало Арквеманна. В рукопашной схватке большинство космических десантников могли одолеть около четырех тиранидов, но, если бы у него в руке был силовой меч, служащий аккумулятором его психической энергии, на его стороне был бы куда значительный перевес.
Твари хрипло дышали, подходя всю ближе, из их зубастых пастей текла слюна. Впереди ждала добыча!
Но если эти твари думали, что Каррас, лишенный видимых средств защиты, абсолютно безоружен, то они очень горько заблуждались.
Каррас не собирался проверять, что это – иллюзия или реальность. Он собрал всю свою силу, направляя в один мощный удар. Он вскинул руки, раскрыл ладони и перетек в боевую стойку. Бело-голубые разряды силы заструились по его рукам, как электрические змеи. Он почувствовал, как внутри нарастает давление, как могучая сила бурлит в его разуме. Он укротил ее, подчинил своей воле, и внутренним зрением отметил каждую цель, задавая направление для смертоносного потока.
Термаганты подходили все ближе. Они сжали ноги, готовые прыгнуть и разорвать Карраса на части. И в тот момент, когда они взлетели в воздух, Каррас выпустил ослепительные психические молнии.
Раздался оглушительный треск, словно множество костей сломалось разом.
Перед глазами потемнело. Каррас ощутил, как падает вперед. Его кожа неожиданно взопрела и стало безумно холодно.
Он ударился о твердую землю, чувствительно приложившись локтями и лбом о гладкий мрамор. Он едва успел приподняться на руках, и его тут же стошнило плотными комками странной, сладко пахнущей массы. Он попытался открыть глаза, но веки слиплись.
Тело болело. Все, целиком. Каррас чувствовал себя отвратительно слабым.
Его снова скрутил спазм, и он выплюнул еще комок странной липкой слизи. Теперь в ней чувствовалась горечь, несмотря на сладковатое послевкусие. Он понятия не имел, что это.
Он поднял руку и принялся яростно тереть глаза. Всего в нескольких метрах от него раздался хриплый голос:
- Нет, брат. Отойди. Пусть придет в себя. Дай ему немного времени. Но будь наготове.
Он узнал этот голос. Только космические десантники говорили на готике так низко, что этот звук отдавался в груди.
Марн Лохейн.
Это был голос Штормового Стража, первого библиария Караула на Дамароте.
Каррас наконец-то сумел разлепить веки. Он обнаружил перед собой черные мраморные плиты, покрытые густой полупрозрачной слизью. Его зрение было совершенно идеальным и острым, как раньше.
«Я точно помню, что потерял глаз, сражаясь с повелителем выводка. Как так получилось, что я все вижу?»
Он посмотрел на собственные руки, упирающиеся в черный мрамор. На растопыренные пальцы.
Что-то еще не так, понял он. Что-то изменилось.
Он поднес правую руку к глазам и повертел, рассматривая.
И по его спине пополз холодок.
Куда делся шрам, который он получил на Калварьяше? Куда пропали ожоги от кислоты, угодившей ему на кожу при штурме Нового Голодайна? И где его обереги, татуировки в виде пентаграмм и гексаграмм, которые он получил вместе со званием боевого брата? Где его защита? Что с ним случилось?
Его лицо искривила растерянная гримаса. Каррас с трудом поднялся на ноги, пошатываясь…
… и обнаружил перед собой пятерых космических десантников в полном боевом облачении. Трое из них держали Карраса на прицеле болтеров, а четвертый – огнемета.
Последним, - и единственным, у кого с собой не было никакого видимого оружия, - был Лохейн.
Каррас посмотрел Штормовому Стражу в глаза и весьма удивился тому, каким ледяным и твердым был его взгляд. В нем не было ни следа той взаимной симпатии и уважения, которые возникли между ними за время тренировок Карраса в Карауле Смерти. А на суровом, грубом лице не было и тени приветственной улыбки.
- Это все настоящее, Лохейн? – хрипло спросил Каррас. Голоса почти не было, а любое слово откликалось в горле болью. – Трон и Терра, скажи мне, что все настоящее! – выдохнул он.
Лохейн пару мгновений сверлил его взглядом, а затем заговорил – и от его слов Каррасу стало холодно.
- Кто ты? – резко спросил Штормовой Страж. – Кто ты и кому служишь? Говори – или умрешь!
10
- Трон и Терра! – воскликнул Рава.
Фигуры на пикте нельзя было спутать ни с чем – это были легендарные воины, воплощение величия Империума.
Воля Бога-Императора, обретшая плоть.
На мгновение все собравшиеся в подвале мужчины пораженно умолкли, пытаясь осознать то, что видят их глаза.
Уркис первым нарушил молчание.
- Я не понимаю, собратья. Эти реш’ва… они ходят вместе с погами. Они вооружены. Но не убивают. Во всех сказаниях…
- Сказания – это сказания, - оборвал его Гунжир. – Мы не можем знать наверняка, что все это значит, пока не получим больше информации о женщине. Она явно обладает большой властью и влиянием. Пока рано гадать, зачем она появилась здесь. Космические десантники похожи на ее телохранителей – видите, как они ее окружают?
- Влиятельная вольная торговка? – предположил Диунар. – Матриарх великого Дома? А может быть, она полномочный посол самого Империума. На ней нет оков. А эти солдаты из касты огня – они ее защищают или конвоируют?
- Если бы ее арестовали, мы бы знали, - ответил Арназ.
- Каким образом? – спросил Садив, и Арназ обернулся, глядя ему в глаза.
- У меня есть связи.
- Достаточно и того, что ты принес нам эти снимки, - проговорил Гунжир. – Не нужно подробностей, как именно. Ради нашей же безопасности. Многие храбрые хаддайины каждый день рискуют своей жизнью сильнее, чем мы имеем право требовать – и только ради того, чтобы обеспечить нас информацией. Некоторыми вещами делиться не нужно. Скрывай свои источники, Арназ.
- Сохрани и благослови их Мелшала, - добавил Рава, склоняя голову. – Да скроет их Святой Сарта от глаз ненавидящих.
Садив не стал настаивать, но сбить с толку его было не так-то просто.
- Эти пикты сделаны в одном из космопортов, а корабль явно не погов – это имперское производство.
- Она прилетела в Курдизу вместе с двумя «Небесными акулами», - ответил Арназ.
- «Небесные акулы» из атмосферы не выходят, - заметил Уркис. – Значит, либо она прилетела сюда на корабле т’ау, либо каким-то своим путем. Но каким?..
- Мне сказали, что воины из касты огня уже были на борту ее корабля, когда тот приземлился, - сообщил Арназ. – Я сам не видел, но слышал, что обшивка на правом борту ее корабля была повреждена. Либо захват, либо вынужденная посадка. По пиктам, к сожалению, не видно.
- Значит, она – пленница, - заключил Садив.
- Сопровождаемая космическим десантом и без кандалов на руках? – нахмурился Рава. – Отметины на обшивке еще не доказывают, что на нее напали. Это могло быть что угодно – микрометеориты, повреждения в предыдущих боях.
- Опасно строить так много предположений, почти не имея информации, - проговорил Гунжир. – Пока у нас не будет фактов, положение этой женщины и присутствие реш’ва будет вызывать слишком много вопросов. Если мы хотим действовать дальше, нам нужно больше данных.
- Ты получишь ответы сразу же, как только их получу я, собрат, - ответил Арназ.
- Куда она отправилась из Курдизы? Нам об этом что-нибудь известно? – спросил Садив. – Может быть, пока мы беседуем, она уже в нашем городе?
Раву эта мысль весьма воодушевила.
- Мы должны попытаться связаться с ней. Безусловно, раз ее охраняют Адептус Астартес, то она – официальная посланница Империума. Может быть, ее сюда просто на переговоры отправили, но она должна узнать о том, как мы боремся против захватчиков. Если бы мы получили поддержку с других планет…
- Возможно, она уже знает, - заметил Диунар. – И именно поэтому и прилетела.
- Ее увезли из космопорта на Манте с внушительным сопровождением, - добавил Арназ. – Конвой отправился на восток от Курдизы, но сейчас эта женщина может быть где угодно.
- Голосу Песков отправили копии этих снимков? – спросил Диунар.
- Зашифрованный инфокристалл был отправлен с курьером сразу же, как только они попали мне в руки.
- Мы должны каким-то способом привлечь внимание этой женщины, - не отступил Рава. – Если мы не можем связаться с ней напрямую, то нужно показать ей, на чьей мы стороне в этой войне. Напасть на кого-то высокопоставленного. Даже если она сейчас не в нашем городе, если у нее есть доступ хоть к каким-то новостям, то она услышит об этом нападении. Она сможет передать весточку.
- Это безумие, - рявкнул Уркис, сжимая кулаки. – Эта женщина появилась здесь с двумя реш’ва в то же время, когда отменили комендантский час. Я не верю в совпадения. Что собирается делать аун? Он хочет использовать эту женщину в своих интересах. И если мы не будем действовать осторожно, то сами себя погубим.
Рава, не сдержавшись, вскочил на ноги и сплюнул на пол.
- Аша! – заревел он. – Беззубый Уркис! Вечно талдычишь про осторожность! Да ты вообще собираешься брать в руки оружие, когда придет время? Или так и будешь осторожничать?
Старый Диунар оказался удивительно быстрым для своих лет. Он в мгновение ока оказался в боевой стойке, схватившись за нож, наполовину вытащив его из ножен.
- Валах! – крикнул он. – Достаточно! Ты – гость в моем доме, собрат, и Уркис тоже. Оскорбляя его в моих стенах, ты пятнаешь мою честь. Я готов пролить кровь, чтобы отмыть доброе имя Уркиса.
Рава заметно побледнел и втянул голову в плечи. В глазах Диунара плескался гнев, и Рава старался не встречаться с ним взглядом.
Арназа эта сцена впечатлила. Диунар выглядел весьма внушительно. Неудивительно, что он был главой этого собрания. Он был человеком старой закалки, древней чести, истинным тихонитом, пустынником, рожденным для войны.
«Вернее, был», - подумалось Арназу. – «Как жаль, что такого человека перевербовали».
Арназ был единственным из собравшихся, кто знал об этом.
- Прости меня, собрат, - забормотал Рава, поворачиваясь к Уркису. – Если ты хочешь моей крови за свою обиду, то вот моя рука. Пусть твой клинок вонзится так глубоко, как того требует твой гнев.
Уркис вздохнул и покачал головой.
- Мой клинок хочет синей крови, а не красной. Он ни в кого здесь не вонзится. Твоим языком говорил гнев, потому что ненависть в тебе бурлит так же сильно, как и во мне. Если я осторожничаю, собрат, то лишь потому, что знаю, какой хрупкой бывает надежда. Спешка погубит нас всех не хуже ружей т’ау. Ксеносы падут, когда придет время, и тогда мы убьем их вместе, ты и я. И наши клинки окрасятся синим, а не красным.
Рава поклонился и повернулся к Диунару.
- А что насчет тебя, собрат? Исполнит ли твой клинок свой долг?
Хозяин покачал головой и уселся обратно на подушки.
- Я не могу позволить правоверным говорить в таком тоне друг с другом в моем доме. Но я отзываю свое требование. То, что сказал Уркис, сказал бы и я. Синяя кровь, не красная. Вода в наших чашах чиста и спокойна, собрат мой.
Старое выражение. Пустынное. Оно значит – «все хорошо».
- Как у вас, так и у меня, - Рава поклонился.
Напряжение, повисшее было в комнате, рассеялось, и в разговор снова вступил Гунжир.
- Вопрос закрыт, но нам нужно обсудить и многие другие. Ну же, кто выскажется следующим?
В течение следующих трех часов шестеро мужчин обсуждали тайные поставки оружия, исчезновения, каналы снабжения т’ау, слухи с рынков и доклады хаддайина, внедрившегося в Гуэ’а’Ша. Уже было поздно, и небо потихоньку начинало светлеть, когда Диунар проводил последнего гостя. Они уходили до восхода солнца, по одному, с интервалом в несколько минут, и растворялись в густых и черных тенях. Гунжир ушел последним, и Диунар с Арназом остались вдвоем. Арназу показалось, что хозяин дома подстроил это умышленно, и, когда они прощались у двери, он поклонился старику и сказал:
- Да благословит тебя Сатра за твое гостеприимство и за риск, на который ты идешь, оказывая его.
Диунар кивнул, принимая благословление, но прежде, чем открыть дверь и выпустить Арназа, он коснулся его плеча.
- Да благословит он и тебя, собрат. И да укроет он тебя от чужацких глаз. Но прежде чем ты уйдешь, я хотел бы попросить тебя рискнуть тоже.
- Говори, - откликнулся Арназ. Он чего-то такого и ожидал, но от этого был не менее разочарован.
- Твой источник в Курдизе, - начал Диунар, - это слишком ценная информация, чтобы ее знал только один человек. Если с тобой что-то случится…
- Я видел, как ты согласно кивнул, собрат мой, когда Гунжир говорил о том, что источники безопаснее скрывать. А теперь просишь об обратном.
Диунар виновато склонил голову, но его взгляд по-прежнему был твердым.
- Если мы разделим это знание на шестерых, то риск поимки и допроса будет больше. В разы больше. Но если об этом будут знать только двое, только ты и я, и больше никто, то будет больше пользы. Нельзя взваливать слишком многое на плечи одному человеку.
- Лаха! Твоя просьба логична, - ответил Арназ. – Но все-таки…
Диунара этот ответ явно задел. Он помотал головой.
- Ах, Мелшала свидетель, что же я за дурак! Я понимаю, что должен сначала завоевать твое доверие. Именно так и должно быть, собрат мой. Ты мудр. Я постараюсь заслужить его. Я не должен был спрашивать. Моя старость порой делает меня нетерпеливым. Когда я был моложе, мне казалось, что я увижу, как т’ау вышвырнут отсюда. И разочарование мое было горьким. Я прошу у тебя прощения.
- Нет, собрат, - ответил Арназ. – Это я должен просить у тебя прощения. Я знаю, что ты расспрашиваешь не ради злого умысла. И ты прав. Если ты принесешь священную клятву перед лицом великих святых, что верен Золотому Трону, я разделю с тобой бремя этого знания. Сказать по правде, я только рад буду это сделать – я тоже беспокоюсь, когда слишком многое зависит от одного человека.
Эти слова Арназ долго репетировал, и теперь сумел произнести их с нужной торжественностью.
Диунар почти не колебался. Он тут же произнес клятву – и она прозвучала с таким же искренним пылом, как все остальные клятвы, когда-либо слышанные Арназом. Но он знал, что скрывается за ней.
Эх, старик, если бы жизнь повернулась по-другому, какой бы прекрасный из тебя вышел агент под прикрытием…
- Амади, - сообщил Арназ. – Угнил Амади, сержант войск безопасности в космопорту. Он передает мне информацию через свою сестру Ларши – она работает на производстве батарей к югу от въезда в Ру’Кси. Оба Амади выросли в анклаве Думру далеко на юге, перед тем, как его зачистил патруль круутов. Они полностью преданы Голосу Песков. Им можно доверять.
Диунар прикрыл глаза и коротко кивнул.
- Я сохраню их секрет. И твой тоже. Если с тобой что-то случится, я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы помочь им добраться до Голоса Песков.
Арназ усмехнулся.
- Они – воины, и в их сердцах пылает пламя. Они не сбегут к Голосу, а останутся с тобой и будут сражаться в любом бою.
- Тогда я приму их, как родных детей, - ответил Диунар. – А теперь, когда ноша разделена, тебе лучше уйти, пока огненное око не озарило небосвод. Да защитит тебя Мелшала.
- И тебя, - откликнулся Арназ. – Да благословит он тебя и твой дом.
Диунар закрыл за Арназом дверь и защелкнул замки. Арназ услышал, как лязгнули засовы. Усмехнувшись, он покачал головой и поднялся наверх по узкой лестнице.
«Если бы меня можно было так легко обмануть, старая ты ящерица, то я бы уже давно был покойником. Таким же, каким станешь и ты, когда т’ау перестанут нуждаться в твоих услугах.»
Когда Арназ ушел и дверь за ним закрылась, Диунар ушел в маленькую комнатушку рядом с основным подвалом и устроился за консолью когитатора. Он выбрал несколько кадров из видеозаписи, увеличил их, очистил от помех и нажал на нужную руну. Когитатор распечатал три изображения – детали снимков, полученных Арназом из Курдизы. Женщина в черном и ее телохранители-космические десантники.
А следом Диунар распечатал несколько снимков тех, с кем встречался в эту ночь.
Его сердце словно налилось свинцом – оно стало таким тяжелым, что почти тянуло его к земле.
«Заканчивай с этим», - сказал он себе мысленно, - «а потом напейся до умопомрачения, эгоистичный, слабый, старый ублюдок.»
Собирая распечатки, он задержался взглядом на женщине в черном.
Кто она? Принесла ли она надежду? По крайней мере, точно не ему. Для него, пожалуй, уже слишком поздно.
Сжимая распечатки в усталой руке, Диунар погасил свет и поднялся наверх, в дом. От мыслей о том, в кого он превратился, сводило зубы и ломило кости. А сегодня и вовсе было тяжелее обычного. Он был достаточно осторожен, чтобы ничем не выдать своего беспокойства, но у этого Арназа глаз был наметанный. Он чем-то отличался от остальных.
Т’ау не оставили ему ни одной лазейки. Синекожая мразь! Он был полностью связан по рукам и ногам, неспособный избавиться от их контроля. Его слабостью была любовь. Ох, если бы он был хоть чуточку суровее, хоть чуточку жестче сердцем!
Преодолев лестницу, Диунар вышел в основную комнату и с тяжелым вздохом опустился за старый стол из плавленого пластека, за которым обычно ужинал. Откинувшись назад, Диунар устало потер лицо руками.
Да что он сделал такого, чтобы навлечь эту чуму на себя и своих домашних. Он всегда был верен Золотому Трону Терры и Имперскому кредо. Он всю свою жизнь сражался за будущее, свободное от угнетателей. А теперь он гробил это будущее собственными руками. Он просыпался по ночам и рыдал от вины и стыда. Смерть стала бы лучшим выбором, но ему не хватало храбрости. Тот, кто лишал себя жизни сам, отправлялся в варп навеки. К тому же, у него еще оставалась робкая надежда. Если т’ау сдержат свое слово, тогда, может быть…
Он ничуть не удивился, заметив, как колеблется воздух в дальнем углу. Мерцающее облачко почти мгновенно превратилось в человекоподобную фигуру в изящно сработанной броне.
- Докладывай, гуэ’ла, - рявкнула она с резким чужацким акцентом.
Диунар указал подбородком на распечатки на столе.
Ксенос подошел ближе, и, пока они вместе рассматривали снимки, Диунар сообщил:
- Амади. Сержант войск безопасности в Курдизе. У него есть сестра Ларши. Работает в промышленной зоне Ру’Кси, на фабрике батарей. Вместе они снабжают информацией людей Голоса Песков здесь, в столице. Отсюда информация уходит на север с курьером.
Инопланетянин продолжал рассматривать пикты.
- Гур’дья’ал, - сказал он, и пояснил на низком готике:
- Это значит «носящие маску». Шпионы. Мы так и подозревали.
- Я знаю, что означает «носящие маску», - огрызнулся Диунар и постучал пальцем по портрету женщины. – Я хочу знать, что означает вот это.
Агент т’ау издал утробное бульканье – так у его племени выглядел смех, – и тоже постучал пальцем в перчатке по снимку.
- Гуэ’ла, никто еще не знает, что это означает. Мы зовем ее Куа’шай’да. Это сложно перевести, но примерный смысл – «пернатая змея, обещающая очень многое». Она – не твоя забота.
- Как скажете, - ответил Диунар. – Моя забота – это мои жена и дочь. Когда я смогу их увидеть? Я сделал то, что мне сказали. Этого достаточно.
- Мы сами решим, когда будет достаточно, пятипалый, - заявил инопланетянин, и направился к дверям, захватив со стола снимки.
Охваченный гневом, Диунар вскочил на ноги, сжимая кулаки.
- Мне нужны убедительные доказательства, что им не причинили вреда.
- Ты скоро воссоединишься с семьей. Командора известят о твоем примерном поведении. Жди дальнейших указаний.
А затем что-то хрустнуло и загудело на самом краю слышимости. И инопланетянин снова превратился в едва заметное мерцание в воздухе. Диунар увидел, как дверь распахнулась. Инопланетянин стал невидимым, и, когда он снова заговорил, казалось, что к Диунару обращается зловредный дух:
- Запомни, гуэ’ла – мы видим тебя. Мы повсюду. Мы видим все.
Дверь закрылась.
Диунар подошел к ней и пошарил руками в воздухе, чтобы убедиться, что проклятая тварь действительно ушла.
Под пальцами ничего не было. Диунар раздраженно зарычал и запер дверь на засовы. Вернувшись за стол, он тяжело уронил лицо в ладони.
- Синекожая мразь, - пробормотал он. – Вы все видите, да? А как Амади делал эти снимки, вы не увидели.
Впрочем, от этой мысли ему легче не стало – он только что выдал и Амади, и его сестру. И до того момента, когда их утащат допрашивать, оставались считанные часы, а то и минуты.
Двое храбрых хаддайинов… которых он только что обрек на погибель. И ради чего? Увидит ли он снова жену и дочь?
«Ты самый жалкий из всех трусов», - сказал он себе, и его рот страдальчески искривился. – «Простите меня, предки. Паршивый я шакал. Ремах, Ширва, если бы я точно знал, что вас убили! Если я точно знал, что волен отомстить за вас!» А пока он не знает, живы они или нет, он не может стать свободным.
На Тихонисе свободных не было.
С крыши третьего этажа жилище Диунара было отлично видно. Арназ наблюдал и ждал, зная, что рано или поздно уловит движение. Улицы и закоулки были совершенно пусты. Комендантский час еще не истек. Арназ знал расписание и маршруты патрулей. Его бы не поймали, но убедиться в этом лишний раз не помешает.
Он прижимал к правому глазу небольшой мультиспектральный ауспик-окуляр, переключаясь с одного режима на другой, осматривая периметр жилища Диунара. И, когда основная дверь открылась и закрылась, Арназ ощутил, как чувство удовлетворения в нем смешивается с сожалением.
«Как и когда они тебя перевербовали, соплеменник? И какой ценой?»
Вторым глазом, без всякого оборудования, Арназ не увидел никого, кто вышел бы из дверей. Но через окуляр было отлично различимо облачко разноцветных помех, в котором угадывалась фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Знакомая фигура.
Не отвлекаясь от окуляра, Арназ протянул руку и вытащил из ботинка силовой нож.
- Попался… - пробормотал он.
11
Воздух реклюзиама Караульной крепости Дамарот холодил кожу Карраса. Но при этом он странным образом чувствовал себя здесь комфортнее, куда комфортнее, чем в реклюзиаме на Окклюдусе. Впрочем, тогда, на родной и любимой планете, у него было куда меньше поводов для беспокойства.
После всего, что он видел, после видений, мучительных и ложных, ему очень важно было знать, все вокруг реально, что он может верить собственным глазам. Он сидел на каменной скамье и даже сквозь черную ткань одежды ощущал ее холод. Он перебирал пальцами страницы книги литаний, ощущая шершавость плотной обложки из кожи грокса.
Психическое вмешательство, которое он пережил в той зловещей эльдарской исцеляющей машине, было ярким, подробным и очень убедительным, но сейчас холод скамьи и книга в руках ощущались совсем по-другому. Каррас на инстиктивном уровне понимал телом и разумом, что этим ощущениям можно верить.
«Это все – реальное», - говорил он себе. – «Помни об этом. И не сомневайся».
Огромные каменные колонны, возвышавшиеся по обе стороны нефа, оплетали тени в мягком сиянии тысяч ритуальных свечей. Над двумя рядами лавок висели славные древние знамена, разноцветные, богато расшитые, и на каждом из них были изображены великие битвы и чудовищные катастрофы, предотвращенные самоотверженными героями – истории об их подвигах хранились на самом дне секретных архивов Караула.
На одном из знамен виднелся Ультрадесантник на службе Караула – он керамитовым сапогом давил орочий череп.
«Интересно, как там поживает Пророк и остальные? Наверняка они решили, что я не пригоден к дальнейшей службе… Может быть, так оно и есть.»
В дальнем конце реклюзиама, у изящных, подсвеченных витражей, стояли семь статуй легендарных десантников, героев Первого Караула. Они были такими суровыми и гордыми и были вырезаны так умело, что, казалось, вот-вот сойдет с постаментов. Глядя в эти ясные, благородные лица, невозможно было представить, что они могли позволить себе хоть на минуту усомниться в собственных силах.
«Возможно, тогда все было проще».
Реклюзиам был истинной обителью Адептус Астартес. Здесь было куда легче сосредоточиться. Каррас был рад этому. Не считая редких сервиторов, занимавшихся обслуживанием и тщательной уборкой, только Адептус Астартес дозволялось преступать порог этого зала, отделанного темным гранитом, и не имело значения, к какому ордену они принадлежали. Для большинства Император был отцом и кумиром, легендарной фигурой из далекого прошлого, и для каждого Он служил образцом непревзойденной силы и доблести. Для некоторых Император был высшим существом, богом-творцом, прославляемым Министорумом и Имперским кредом, и чей взгляд неотрывно следил за всеми живущими. Для Призраков Смерти, для Карраса Император был одновременно и тем, и другим, и именно Он ниспослал Корцеду его величайшее видение у подножия Золотого Трона. И именно Он одарил Арквеманн душой, именно Он отправил Основателя сквозь звезды, чтобы найти Шарьякс и выстроить новый Орден на Окклюдусе. Может быть, Император не был богом как таковым, но он стоял выше всех остальных.
Зачем Императору понадобилось делать все это, оставалось для Карраса за гранью понимания. Может быть, его причины становились известны тем, кто садился на Шарьякс. А может быть, и нет.
Шарьякс. Стеклянный трон.
От воспоминаний о том, что сидело на троне в видениях, насланных эльдаркой, у Карраса по спине снова пополз холодок. Это было чудовищно – видеть себя самого мутантом, уродом, превратившимся в то, что он сам так отчаянно презирал… видеть мертвые глаза своего хадита, его отрубленную голову, таращившуюся на Карраса с пола…
И ухмылку, искривлявшую его собственные губы.
Неважно, что эти видения были предупреждением. Важно то, что они оскорбляли его орден, и теперь его не отпускало ощущение, что… что он где-то затронут порчей. Это чувство ворочалось внутри, как клубок ядовитых змей. Чужацкая машина полностью восстановила его. Она спасла ему жизнь. Благодаря ей он снова жил, снова дышал и снова мог сражаться во имя Императора и ордена. Но какой ценой?
«Будь у меня выбор, позволил бы я им спасать меня таким образом? Если бы я тогда знал то, что знаю теперь?»
Каррас мысленно отругал себя за эти неуместные мысли.
У него никогда не было выбора. Что сделано – то сделано. Он выжил. Он будет служить, и теперь даже с большим пылом, потому что теперь его будет пытать отвращение, заново разгоревшаяся ненависть ко всему чужеродному.
Глядя на статуи Семи Стражей, Первый Караул, умело вырезанные из черного мрамора и отделанные серебром, Каррас размышлял про Совет Караула. Это они хранили здесь эльдарскую машину. Кто приказал им это сделать, Ордо Ксенос? Знал ли ковен Сигмы о том, что она понадобится? Или это библиариум Марна Лохейна прозрел день нужды через Имперское Таро, прочитал в древних, священных рунах из кости?
Было ли все это каким-то образом предсказано заранее?
Вокруг Карраса ходило слишком много разговоров о судьбе и великом предназначении. А он просто хотел служить, как все остальные, и умереть в битве с честью.
«Да пошли они все в варп с их разглагольствованиями о будущем! Дайте мне просто служить, как остальным космическим десантникам. Выпустите против врага. Позвольте жить битвами, простыми, кровавыми, жестокими и понятными.»
Каррасу очень хотелось зарычать от злости, но реклюзиам был местом, где полагались тихие размышления. Поэтому от рыка он удержался.
Семь Стражей Первого Караула равнодушно смотрели на него, и на их каменных лицах не было осуждения, только мрачная решительность, уверенность в своем предназначении и готовность отдать все силы в борьбе с чужеродными ужасами.
Каррас скрестил руки и оперся локтями на спинку скамьи перед собой, отводя взгляд от мраморных лиц. Глядя в пространство, он постарался сосредоточиться на собственном дыхании, чтобы выгнать из головы все лишние мысли и хоть недолго побыть в полном покое.
Через несколько минут за его спиной заскрежетали тяжелые бронзовые двери реклюзиама, и от движения воздуха заплясали язычки пламени свечей. Каррас не стал оборачиваться.
Он услышал, как кто-то тяжелыми щагами подошел сзади, как зашуршали полы одежд, когда этот «кто-то» уселся на лавку. В другое время Каррасу даже не пришлось бы прилагать усилия, чтобы его психическое чутье дотянулось до неожиданного визитера, исследовало ауру и позволило его узнать. Но, похоже, эльдарская машина изменила Карраса не только телесно.
Его сверхъестественный дар – если от него вообще что-то еще осталось – ослаб настолько, что Каррас почти не чувствовал его. Как будто могучая некогда река обратилась теперь в ручеек. И на этот раз, в отличие от тренировок на Дамароте перед принесением Второй клятвы, дело было не в импланте, отрезающем его от варпа.
Спустя мгновение пришедший заговорил – тихим, но ясным и низким голосом:
- В архивах библиариума под записи о Семерых отведены целые залы, - сказал он, и Каррас понял, что это Лохейн. – Некоторые из них не разобраны до сих пор. Если ты еще не читал их, постарайся выкроить для них хотя пару минут до того, как вернешься на службу. У них многому можно научиться. Караул не был бы таким, какой он есть сейчас, если бы не их самоотверженность и безграничная решимость.
- И что же такое Караул сейчас, - Каррас повернулся в пол-оборота, - если для исцеления бойцов он использует эльдарские машины?
Лохейн ненадолго умолк.
- Учитывая твое положение брат, это замечание не вполне справедливо. Твое возмущение понять можно. Но не забывай – Сигма вполне мог позволить тебе умереть. И, сказать по правде, будь на твоем месте любой другой член команды, боюсь, он бы так и сделал. Я понимаю, что тебе трудно смириться с тем, каким способом тебя лечили. Но такие решение всем далось нелегко – и ордосу, и Совету Караула. Влияние Инквизиции здесь недооценивать сложно. Мы же не в вакууме работаем.
- Это я уже отлично уяснил, - ответил Каррас.
Лохейн не стал ничего отвечать, и Каррас, снова посмотрев на свои руки, продолжил:
- Сложнее всего принять, что мою жизнь… просто вот так стерли. Пропали все шрамы. А каждый из них был частью меня.
- И каждый из них достался тебе болью и кровью, я знаю. Но шрамы лишь рассказывают об опыте. Они – не сам твой опыт. Машина ксеносов не стирает ни навыки, ни знания, а новые шрамы заменят старые очень быстро.
- Если ты думаешь, что такой ответ меня удовлетворит…
- Меня совершенно не волнует, что тебя удовлетворит, космический десантник, - неожиданно жестко ответил Лохейн. – Есть долг, его нужно исполнять. Клятвы были принесены, и теперь ты связан ими. Подумай об этом.
Каррас знал, что так оно и есть – и все же он ясно видел, что Лохейн и сам чем-то обеспокоен. Что-то было такое в его голосе.
Тот факт, что проклятая эльдарская машина начала разрушаться и рассыпаться в прах практически сразу же, как только выпустила на пол исцеленное тело Призрака Смерти на пол, сложно было назвать простым совпадением.
Эльдарское племя всегда славилось мощными провидцами. И то, что машина начала самоуничтожаться, говорило о том, что ее задача была выполнена. Значит, эльдары каким-то образом предвидели этот день, или, может быть, приложили руку к тому, чтобы он наступил.
Это Штормового Стража и беспокоило. Почему эльдар так волновала жизнь одного-единственного космического десантника – да еще конкретно этого космического десантника?
Лохейн отогнал эти мысли. Слишком много неопределенностей. С ними невозможно работать.
- В Совете Караула постоянно вспыхивают разногласия, - сказал он. – Мы точно так же разделяемся на группировки, как это происходит в любом другом органе Империума. Учитывая суть нашей работы, нам, пожалуй, даже положено спорить. Среди нас много поборников абсолютной чистоты, считающих, что любой существующий ксенос должен быть уничтожен. Такие поборники даже пальцем не коснутся чего-то, созданного руками ксеносов. Они не станут учить язык врага, даже если подобные знания откроют огромные тактические перспективы. А есть и другие – те, к кому отношусь и я. Наша миссия слишком важна, чтобы мы позволяли фанатизму застилать нам глаза, не умея разглядеть ценные возможности. Знание, примененное должным образом, становится слой. Порой поборники чистоты имеют перевес в Совете Караула, порой – нет. Но разногласия все равно возникают. Как здесь, так и в любой Караульной крепости и на любой станции по всему Империуму.
Лохейн ненадолго умолк, затем продолжил:
- Мы редко говорим об этом вслух, но ты должен услышать об этом, Каррас. О том, чтобы выполнить пожелание Сигмы и поместить тебя в машину, шел очень долгий спор. Громче всех в пользу этого решения ратовал библиариум. Варианты будущего, окутывающие тебя, очень… запутанные.
Каррас прищурился. Опять эти разговоры о судьбе и вероятностях…
- Мы все втянуты в сложную и долгую битву, - продолжил Лохейн. – Никогда еще со дня предательства Воителя, за все эти десять тысяч лет, человечеству не приходилось так туго. Мы окружены со всех сторон, и уже не наше господство во вселенной, а само наше выживание висит на волоске. И Совет Караула считает, что мы должны пользоваться любым оружием, любой возможностью. Хорошая осведомленность – ключ к спасению.
- Инквизиция, видимо, считает так же, - ответил Каррас. – Судя по тому, что Сигма ничуть не стесняется в средствах и методах. Ты говорил о том, что Караул раскалывается на фракции – а как обстоят дела в ордосе?
- Как и в любом другой имперской организации, я полагаю – там наверняка точно так же дерутся за власть и влияние. Но Инквизиция, как никто другой, умеет хранить секреты. Так что пусть проблемы Сигмы с Ордо Ксенос остаются его собственными проблемами. Нам-то какое дело? Мы сражаемся. Мы умираем. Мы стараемся умереть с честью и продать свои жизни подороже. И ты бы уже мог умереть, брат, и твой орден и Караул лишились бы ценного бойца. Чувство, что тебя каким-то образом затронула порча, скоро пройдет. Вскоре твои обязанности не оставят тебе времени для сомнений, равно как и грядущие испытания. Мы клянемся жизнью, что будем служить Золотом Трону. А ты смотришь на свои руки, Каррас, и оплакиваешь пропавшие шрамы, не понимая, как унижаешься. Твои руки снова будут истекать кровью. Совету Караула почти не рассказывали о том, что с тобой случилось. Вряд ли ордос будет делаться деталями, а клятвы не позволят тебе рассказать их самому. Но я видел, как ты выглядел, когда тебя только привезли. И было видно, что ты сражался до последнего. Поверь мне. И это очень хорошо, что тебя спасли – и неважно, каким методом.
- Поверить тебе? – переспросил Каррас. – Да я сейчас собственным ощущения не могу поверить, после всего, что пережил в этой машине. Уловки ксеносов. Видения. Психическое вмешательство…
- Проверка чистоты докажет тебе, что никакой порчи не было. Ты сам скоро увидишь, хотя эти тесты не так-то просто перенести.
Именно для проверки чистоты Карраса в первую очередь отправили в реклюзиам. Верховный капеллан Кесос так же, как и Лохейн, должен был подтвердить, что Каррас может вернуться на службу. И оба они не пропустят и тени порчи. Так что и службу, и саму жизнь Каррасу еще никто не гарантировал.
Но больше всего его беспокоила не возможная порча после вмешательства эльдар в его разум. Больше всего его тревожили мысли о Гепаксаммоне.
Может быть, эльдары и приложили руку к исцелению тела Карраса, но именно демон якобы помог ему выжить.
Он помнил,, какой ультиматум поставило ему чудовище – либо он передает сообщение Дарриону Рауту, либо что-то плохое случится с его орденом.
В животе снова начал ворочаться комок ледяных змей.
- А если я пройду испытания успешно?
- Сигма приказал тебе немедленно возвращаться к остальному «Когтю». Статус «Альфа» по-прежнему в силе.
Каррас не ответил. Часть его безумно хотела освободиться от службы инквизитору. Стать частью обычной истребительной команды, не приписанной к этому проклятому Ордо Ксенос. Но другая есть часть так же отчаянно желала знать – зачем он так нужен? Что увидел ковен Сигмы? И как это сходится с чаяниями его ордена? Его хадита?
- Я никогда не служил под началом куратора из ордоса, Каррас, - проговорил Лохейн. – Но прекрасно представляю себе, как это раздражает. Поговори с Кулле. Он скоро возвращается к Серебряным Черепам. Он прослужил долго и с отличием, и получит награду за выслугу. Но он несколько лет проходил под началом инквизитора, пока не стал сержантом Караула. Возможно, он сможет подсказать тебе что-то, что не могу подсказать я.
Каррас вспомнил лицо Серебряного Черепа, бывшего его инструктором во время тренировок в убойном блоке. Кулле относился к библиариям без предубеждения и с уважением, тогда как другие не скрывали настороженности, а то и презрения. Может быть, и правда стоит поговорить с ним…
- Выживают и возвращаются домой те, кто быстрее всего адаптируется, - продолжил Лохейн. – И кто может преодолеть собственные косность и гордыню. Так что не слушай голос своих сомнений. Верь своему оружию, не забывай о чести своего ордена. Помни о своих клятвах. Стремись к достижению целей, выполняй миссии. Так годы твоей службы пройдут быстрее. И очень скоро ты обнаружишь, что уже летишь обратно на Окклюдус. Ты вернешься изменившимся, и станешь куда более мощным оружием для своего ордена. Примером, вдохновляющим собратьев. Источником силы, в которой они нуждаются в темные часы. Вот какова будет награда, Каррас. Не позволяй себе забыть об этом.
И в этот момент Каррас окончательно решился. Слова словно сами слетели с языка, быстрее, чем он успел понять, о чем просит.
- Я прошу о полном доступе к архивам. Мне нужно побольше узнать о Сигме. Мне нужна вся информация о нем, которой располагает Караул.
Он почувствовал, как Лохейн за его спиной напрягся.
- Мне кажется, ты плохо представляешь себе, о чем просишь, - ответил старший библиарий, помолчав. – Чем ты готов пожертвовать ради этого уровня доступа?
- «Пожертвовать»?
- Из всех архивов Дамарота те, в которых упоминается Инквизиция, требует самого высокого уровня доступа. Тебе придется отправить запросы в орден и в Совет Караула, чтобы получить разрешение на постоянную службу. Ты понимаешь? Ты останешься в Карауле до самой смерти, и никогда не вернешься домой также, как и я. Скажу честно, брат – информация, которую ты получишь, может и не стоить такой жертвы. Командование Дамарота с радостью примет тебя в свои ряды, но это точно не твое призвание. Информации в архивах слишком мало, и она вряд ли покажется тебе достаточной.
- Значит, мне придется молча терпеть. Даже когда я сомневаюсь во всем, что говорит этот проклятый инквизитор, даже когда каждый мой инстинкт криком кричит, что это все неправильно. Во время миссии мы видели кое-что…
- Теоретизировать опасно. Ты и сам это знаешь. Тебя отправили под начало Сигмы не для того, чтобы ты судил его поступки и играл с ним угадайку. Святая Инквизиция неспроста стоит особняком. Уважай ее. Это Око, Что Видит, Ухо, Что Слушает. Если отрезать Караул от ордоса, то мы станем слепы и лишимся источника критически важной информации. И куда тогда мы будем отправлять истребительные команды? Как мы узнаем, где мы нужнее всего, если не будем сотрудничать с ордосом? Примирись с этим, брат. Со всем. Инквизиция действует в интересах человеческой расы. Да простят меня Семь Стражей, но правда в том, что Инквизиция нужна нам так же, как и мы ей. Может быть, так было не всегда, но сейчас это так. Так что лучше вспомни о чести ордена и о клятвах, которые ты принес Караулу, и служи им обоим так, как клялся служить. И больше не нужно страдать о том, что было и прошло. Ты жив. Твоя служба продолжается. Война не закончена. Чего еще, если подумать, может желать космический десантник?
- Больше ничего, - ответил Каррас. – Только служить с честью.
Это было все, что он мог ответить. Никакие другие слова здесь и не требовались.
В этот момент из проема справа от нефа вышел старший капеллан Кесос, закованный в черную броню и облаченный в золотой шлем с забралом в форме черепа. Он беззвучно кивнул, показывая, что разговор пора заканчивать.
Лохейн встал, касаясь рукой плеча Карраса.
- Проверка чистоты будет серьезной. Не думай ни о прошлом, ни о будущем. Все силы понадобятся тебе здесь и сейчас.
Каррас поднялся на ноги.
- Идем, - позвал Лохейн. – Закончим с этим поскорее.
12
Над Чу’сут Ка ярко висело палящее солнце.
Шас’о Т’кан Джай’Кал, более известный как Ледяная Волна, ощущал, как давит на него полуденный зной, сжимает его тело, словно тисками – солнечный свет отражался от стен, покрытых штукатуркой, от арок, и нещадно бил в глаза. И все же здешний климат не шел ни в какое сравнение с жарой и сухостью, царившими на плато и в каньонах вокруг На’а’Вашак.
С тем местом, которое гуэ’ла называли Башней Забытых – и как же отчаянно жалел Ледяная Волна о том дне, когда его нога впервые туда ступила! Вся его ненависть к самому себе, усиливающаяся с каждым днем, все его сомнения были вызваны именно этим проклятым местом и тем, что творилось там в подземельях под его руководством.
И в то же время с этим местом были связаны все его надежды.
Солнце нещадно жгло Ледяной Волне руки и голову, но остальному телу было прохладно и комфортно. Его одежды – простая парадная униформа коричневого цвета, увешанная наградами и знаками отличия, - содержала специальное микроволокно. Оно переносило накопленный жар в накопитель на левом бедре, где заряжался сменный блок питания для оружия.
Ледяная Волна стоял, опираясь на поручни, на балконе третьего этажа, глядя на сады, раскинувшиеся внизу. Из густой темно-зеленой листвы выглядывали яркие цветные фрукты. Сквозь заросли змеились дорожки, выложенные полированной каменной плиткой – достаточно широкие, чтобы по ним можно было гулять вдвоем и разговаривать без помех. Умельцам из касты земли наверняка бы здесь понравилось. Ледяную Волну вся эта эстетика не волновала совершенно – как и аун, он предпочел бы что-нибудь более простое.
Однако советники касты воды были железно уверены, что для успешной интеграции человеческого населения необходимо было разместить здесь новое правительство т’ау. Гуэ’ла почему-то совершенно не в состоянии были уважать власть, которая не подчеркивала свой статус всеми способами и не окружала себя бессмысленной роскошью.
«Очень скоро процентное соотношение изменится», - подумалось командору. – «Лет через пять большую часть населения будет составлять наша раса».
И тогда многие вещи начнут изменяться быстрее. Станет меньше компромиссов. Конечно, управлять этими процессами все равно нужно аккуратно, поэтому изменения будут идти так быстро, как только получится сдерживать беспорядки. Но они все равно будут идти. Каста воды добьется успеха так же, как добивалась всегда, на любой планете, интегрированной в процессе экспансии.
Каста воды считалась непревзойденными мастерами в вопросах разрушения старой культуры и насаждения новой. К Высшему Благу уже обратилось множество планет, так что все использующиеся методы были доведены до совершенства. «Но приглядывать за этим всем – это не дело для воина», - думал Ледяная Волна. – «Не для меня. Если бы не бунтовщики, не предатели, и не появление этой черноперой женщины и ее убийц, я бы зачах от скуки и отвращения».
Его место было на поле боя. Его место было на фронтире.
Воины рождались, чтобы сражаться, а не чтобы приглядывать за каким-то мерзкими экспериментами.
За годы службы на Т’кане, несмотря всю любовь к ауну и горячее желание приносить ему пользу, Ледяную Волну терзало горькое чувство, что вся слава достается его политическим соперникам.
Он был помехой для амбиций остальных, а у этих остальных были могущественные друзья среди Аун’Т’ау’реша, Эфирного Совета.
И Ледяную Волну убрали с глаз долой еще до того, как его звезда смогла воссиять в полную силу.
Но еще ничего не закончилось. Шанс явился ему в виде женщины. И как бы Ледяная Волна не ненавидел ее, ее прибытие меняло все. И перед ним и перед ауном снова открылся путь к величию.
К величию – или навеки к позору и бесчестью.
Командор посмотрел вправо, на выложенную плиткой площадку среди садов, где за столом из белого мрамора собралось несколько людей и т’ау. Во главе стола, величественный даже в своей простой мантии, сидел аун’Дзи, возлюбленный всеми на Т’кане, Свет во Тьме, Вестник Надежды и Единства.
Перед каждым из собравшихся стоял глиняный кубок с фруктовой водой. Даже сквозь мешанину цветочных запахов, исходящих из сада, Ледяная Волна мог ощутить нежный аромат напитка – таким острым было чутье у т’ау. От этого запаха ему тоже захотелось пить.
Переговоры должны были скоро закончиться – если только люди не будут затягивать их, как это им свойственно. Даже такой маленькой группке, объединенной общими интересами, почему-то постоянно нужно было соревноваться друг с другом, добиваясь особенных милостей и более высокого статуса.
Ледяная Волна несколько раз цокнул языком – так т’ау выражали презрение и раздражение.
Удивительно, как люди вообще сумели взаимодействовать достаточно долго, чтобы построить свой Империум.
Он услышал шаги сзади. Это был Рахин. Ледяная Волна узнал офицера командования ИВБ по запаху. Мужчина подошел и встал рядом у перил – он был на добрую голову выше своего начальника-т’ау.
- Какие-нибудь новости? – спросил Ледяная Волна.
- О бунтовщиках – ничего. Разве что пара беспорядков на рынках.
- Обычных беспорядков, я полагаю.
Рахин кивнул.
- Обсуждение цен переросло в драку. Ничего такого, чтобы стоило внимания.
У т’ау таких вещей никогда не бывало. Их жизненное кредо звучало так: «взаимная выгода и выгода для всех». Спор никогда не доходил до рукоприкладства. Люди были во многом похожи на разбалованных детей, а ведь их раса была куда древнее расы Ледяной Волны. Почему же они за такой срок не смогли ничему научиться?
Командор посмотрел на Рахина и ощутил прилив симпатии. Солдат гуэ’ла всегда был хорошей компанией, достойным доверия помощником.
«Возможно, я слишком суров по отношению к ним», - подумал Ледяная Волна. – «Я не могу судить всех по одному-двум примерам. Есть ведь среди них и хорошие люди, хорошие солдаты, которые действительно хотят понять Т’ау’ва. Кто хочет узнать, как это – служить ему по-настоящему. Они изо всех сил стараются постичь его. Наша империя – их империя, и со временем они научатся всему необходимому».
Конечно, им это будет нелегко. Гуэ’ла приходилось постоянно бороться со своим древним обезьяньим началом.
«И мы точно так же страдали от собственной натуры, пока не пришли ауны».
Возможно, людей стоило пожалеть. Их раса так долго существовала, не имея перед собой образцов истинного просвещения, и ее некому было спасти и направить. Что же им оставалось, если они десять тысяч лет цеплялись за своего странного мертвого бога и за мрачное и жестокое кредо, взращенное на легендах про него?
«Кем бы могли стать люди, если бы их благословили так же, как благословили нас?»
От этих мыслей командору становилось горько. Ведь многие вещи тогда могли бы пойти по-другому.
В этот момент за столом внизу один из визитеров взмахнул рукой, добавляя своим словам убедительности, и Ледяная Волна снова перевел взгляд на собравшихся.
Люди всегда слишком много двигались, когда разговаривали – им как будто необходимо было изображать каждое слово, чтобы их услышали. Но, по крайней мере, собрание наконец-то подошло к концу.
Командор увидел, как аун’Дзи встает из-за стола, не уступая ростом самому высокому из людей, а затем изображает улыбку, максимально похожую на человеческую. Затем он кивнул им и поблагодарил за визит, а значит, как только делегаты и члены касты воды уйдут, аун наверняка позовет Ледяную Волну и Рахина.
Командор резко сосредоточил все внимание на запахах, которые источал. Совершенно неприлично будет доверенному военному советнику Эфирного и командиру войск являться на глаза, пока его поры выделяют нечто отличное от самоконтроля и спокойной уверенности.
- Нас вот-вот вызовут, майор, - обратился он к Рахину по званию, - оставь меня на минутку, мне нужно собраться с мыслями.
- Я подожду вас внизу у лестницы, командор, - откликнулся тот и, коротко поклонившись, ушел. Ледяная Волна дождался, пока шаги Рахина стихнут, затем замедлил дыхание и сделал несколько неторопливых, точно выверенных жестов.
Вас’ра’ган – семнадцать позиций внутреннего спокойствия. В последнее время командору частенько приходилось их выполнять – еще один показатель того, какой дискомфорт ему причинял этот совместный проект на На’а’Вашаке.
Солдату не пристало иметь дело с такими ужасами.
И будь у него хоть какой-то выбор…
Командор отогнал эти мысли и сосредоточился на семнадцати позициях.
Вас’ра’ган начал действовать, усмирил воды его разума, и проблемы постепенно разошлись в стороны, как круги на поверхности воды.
Как только был сделан последний жест, Ледяная Волна опустил руки и снова задышал в нормальном темпе. Чтобы убедиться наверняка, он провел пальцем по челюсти и поднес его к обонятельной щели на лбу.
Отлично. От него перестало пахнуть беспокойством. Теперь его запах менее острый и более земляной, и выражает спокойную готовность и сосредоточенность на настоящем.
Между тем, там, внизу, представители водной касты и роскошно одетые делегаты-люди уже прошли под арками в южной части сада и скрылись из вида. Аун’Дзи, царственный и спокойный, проследил, как они уходят, а затем поднял взгляд на галерею, где стоял Ледяная Волна.
Эфирный поднял руки к груди ладонями друг к другу, и раскрыл пальцы. Это было приглашение присоединиться, как обычно деликатное и невероятно вежливое. Хотя он мог приказать Ледяной Волне спуститься в самой грубой форме, и командора это все равно бы не обидело. Аун был ауном, и Ледяная Волна подчинился бы без промедлений, без злости и без обиды, каким бы жестом, каким бы тоном и как громко не был высказан приказ.
Все Эфирные, которых доводилось встречать Ледяной Волне, обладали одинаковым талантом. Они были рождены, чтобы править. Они вдохновляли. Воодушевляли. Сама их суть походила на зеркально гладкое озеро на рассвете, на прохладный вечерний ветерок, облегчающий усталость охотника и наполняющий его силами перед долгой дорогой домой.
«Они дали нам все», - подумалось командору, - «и ничего не попросили для себя. Они провели нас сквозь три волны экспансии, и каждая из них была мощнее предыдущей. Нет ничего, чего мы не смогли бы добиться, если они будут направлять нас. Они – все, что нужно для будущего нашего народа».
И все же некоторые не могли этого разглядеть. Не захотели. Как же такие, как Зоркий, могли оказаться столь слепы? Это трагедия, причину которой никто так и не смог разгадать.
А здесь, на Тихонисе, количество диссидентов среди его собственного народа увеличивалось с каждым новым годом. Тюремные камеры на На’а’Вашаке были забиты, но проклятая женщина и ее процедуры получали все новых и новых сторонников – все больше т’ау отворачивалось от света, и Ледяная Волна ничем больше не мог это объяснить.
Командор поклонился ауну с галереи, прижав правую руку к сердцу, а пальцы левой – ко лбу.
Это был знак уважения. Покорности. Любви.
А затем он отошел от парапета и спустился по лестнице, прячущейся в прохладной тени, в сад. Рахин молча пошел за ним следом.
Пришло время насладиться присутствием и вниманием ауна.
Вот если бы еще дело, которое они собирались обсуждать, не было таким ужасным…
Приветствия. Вежливые и искренние. Все разговоры всегда начинались с приветствий.
Форма и приличия были важны для народа т’ау. Очень важны.
- Объединитель, - начал Ледяная Волна, - Светоч Истины, Путеводная Звезда, обрати на меня свой взор, прости мне мою недостойность, одари меня мудростью забыть о собственных желаниях ради общего блага.
Эти слова были древними – такими же древними, как легенды о появлении первых Эфирных, - и суть их отражала суть самого Т’ау’ва, пути к единству там, где царило кровопролитие.
Изящная, божественная фигура, стоявшая перед Ледяной Волной, склонила голову и улыбнулась с искренним дружелюбием.
- Умелый Охотник, Возлюбленный Защитник, Истинный Последователь Пути, да будем мы стоять с тобой, как равные. Мы – пальцы одной руки. И да заговорим мы как равные, безо всякого стеснения, ради общего блага.
Услышав эти слова, Ледяная Волна, как обычно, с трудом сдержал смущение. Аун каждый раз произносил эти слова искренне и с чувством. Он не был склонен к показной любезности и говорил именно то, что хотел сказать. И все же Ледяная Волна никогда не считал себя равным такому, как аун. Только другой Эфирный смог бы, пожалуй, хотя бы приблизиться к нему.
Командор знал, что его запах наверняка выдал его мысли, и аун’Дзи наверняка его почувствует. Он всегда чувствовал, и ему всегда хватало такта не заострять на этом внимание – он как будто не замечал его вовсе. Ледяная Волна даже отчасти желал, чтобы древний владыка обошелся без традиционного ответа и обращался бы с ним, как полагается по статусу. Как обращался бы командир Ледяной Волны из касты огня, и как обращался бы он сам с теми, кто младше по званию. Но у аунов были свои правила и свои приличия, и так будет всегда.
Аун’Дзи со своей обычной деликатностью не стал акцентировать внимание на дискомфорте подчиненного, и переключил внимание на Рахина, поприветствовав его столь же тепло:
- Как поживает сегодня капитан? – спросил он на превосходном урзи без малейшего акцента. – Он выглядит так же прекрасно, как и всегда.
Рахин низко поклонился.
- Очень рад видеть вас в добром здравии, Объединитель.
Аун’Дзи благодарно кивнул и снова обернулся к Ледяной Волне.
- Ты пришел, чтобы попросить перевезти на юг еще больше раук‘на. Я знаю, как серьезно тебя это беспокоит. Для проекта действительно нужно так много?
Раук’на. Неподдающиеся. Служащие самим себе. Т’ау, которые не были т’ау.
Ледяная Волна отвел глаза.
- Как бы сильно меня это не беспокоило, мне действительно нужно еще. Чем быстрее мы с ним закончим, тем больше лояльных жизней сумеем спасти. Допустимые погрешности велики, но здесь некоторого прогресса достичь удалось. Я бы предпочел, чтобы этого кошмар побыстрее закончился, и вместе с ним – наше сотрудничество с этой женщиной.
- Она продолжает тебя беспокоить, - заметил аун.
- Она не такая, как ее сородичи, - ответил Ледяная Волна. – Она куда более опасный зверь, и очень многое скрывает. Как бы ни подходило ей ее прозвище, Объединитель, но мы действительно имеем дело с двуязыкой змеей. Мы ведь могли и не найти ее никогда. Сказать по правде, я подозреваю, что мы и не находили. Что она сама позволила себя обнаружить.
- А вы, капитан? – обратился аун к Рахину. – Какие у вас соображения?
- Я согласен с мнением командора, Объединитель. У этой женщины есть какая-то стратегия, которую я никак не могу просчитать. И я боюсь, что если широким массам станет известно, что на Тихонисе появились космические десантники, то к протестам присоединится еще большее количество маргиналов. Их образ в сознании масс неотделим от образа Бога-Императора. И их необходимо держать в Башне, подальше от чужих глаз.
Ледяная Волна клацнул зубами, выражая согласие со словами подчиненного.
- Мудрый совет, майор, - ответил аун. – А теперь я отпущу вас, чтобы вы могли вернуться к своим обязанностям. Вам нужно еще многое сделать перед тем, как вы вернетесь на юг.
- Благодарю вас, Объединитель. Времени никогда не бывает много. Я отправляюсь служить, - Рахин поклонился по очереди обоим т’ау и ушел, чтобы заняться другими делами.
Т’ау проводили его взглядами.
- Он видел процедуры собственными глазами? – спросил аун.
- Видел.
- И как он отреагировал?
- Как и я, но он понимает, зачем это нужно. Он знает, что тень И’хе в конечном итоге накроет эту планету. Возможно, он даже застанет этот день.
- Какое же тяжкое бремя я взвалил на твои плечи. Со временем я передам о нем Аун’Т’ау’Реша, но не стоит показывать его Верховному совету слишком рано. Если женщина права и ее проект принесет те плоды, которые она обещает, то впереди нас ждет еще более мрачная работа. Потребуются раук’на со всей империи. Тогда – и только тогда – мы сможем заявить о своей работе открыто. А до тех пор мы должны верить, что действуем ради интересов всех и каждого.
- Я верю, Объединитель. Я не вижу иного выхода. Если женщина права, нас назовут спасителями. Если она ошибается – значит, ошибаемся и мы. И история назовет нас чудовищами.
Аун печально кивнул и жестом пригласил Ледяную Волну присесть. Как всегда, командор не стал садиться, пока Эфирный не присел сам. Аун’Дзи изящно опустился в кресло во главе стола.
Почти сразу же откуда-то слева появился молодой аколит касты воды – он принес новые кубки, высокий кувшин и блюдо с ягодами, тщательно состаренными и покрытыми благородными сортами плесени. От запахов у Ледяной Волны потекли слюнки, но, как и положено, он дождался, пока аун’Дзи предложит ему угоститься.
Когда оба сделали по глотку, аун’Дзи продолжил:
- Цена за помощь этой женщины по-прежнему весьма озадачивает меня. У нее наверняка есть очень серьезная причина просить полной свободы передвижения по территории т’ау.
- Она попросила разрешения ознакомиться с данными о территориях, которые наш народ проиграл И’хе. Я еще ничего ей не обещал, но, полагаю, мы сможем многое узнать, если дадим разрешение и отследим, что она будет искать. Что бы ее не интересовало, оно наверняка очень важно для Империума. Иначе бы она ни за что не рассказала нам о проекте.
- Тогда дай ей доступ и проследи за ней, - ответил аун’Дзи.
Ледяная Волна поклонился. В конце концов, остановить эту женщину можно и позже, если понадобится.
- Мы должны поскорее завершить дела в Башне, - добавил аун. – Уже все заметили, как пустеют городские тюрьмы. Начинаются вопросы. А раук’на – ресурс не бесконечный. И какими бы эгоистичными, каким бы заблудшими они ни были, они все равно наши братья по крови.
- Как скажете, Объединитель, но если кто-то и должен заплатить эту цену, то пусть это будут те, кто отринул Высшее Благо, кто убивал и грабил собственных братьев и сестер ради личной выгоды, а не преданные воины из касты огня, готовые отдать жизни из благородных побуждений. В боях с И’хе и так уже погибло достаточно наших, в то время как раук’на заботились лишь о своих собственных интересах.
Аун’Дзи сложил ладони вместе и переплел длинные пальцы в древнем салюте воинам огненной касты, павшим за свой народ, и тем из них, кому еще только суждено погибнуть.
- Быть по сему. Пусть раук’на служат Т’ау’ва в смерти, раз уж не желают служить ему при жизни. Наших преданных огненных воинов нужно беречь. Мы потеряли многих, и с каждым годом теряем все больше. Но раук'на все равно достойны сочувствия – я полагаю, что их всепоглощающий эгоизм вызван недугом, а не личным выбором.
Ледяна Волна задумался на секунду, анализируя эмоции, которые у него вызвали эти слова.
- Сочувствовать им не сложно – я видел, что с ними творится в лаборатории. Процедура заражения… Я безумно рад, Объединитель, что вам не пришлось увидеть это самому. Им вводят перед этим необходимые препараты, но от этого мало толку. Даже в состоянии измененного сознания они понимают, что такое истинный ужас, когда смотрят в его бешеные голодные глаза.
Подняв лицо к небу, аун ответил:
- Никто из нас не просил об этом. Судьба сама привела нас к этому дню. Судьба решила, что эта чудовищная задача должна лечь на наши плечи – и только на наши. Но нам хватит сил. Мы сделаем то, что должно. Дай женщине все, о чем она просит, но продолжай следить за каждым ее вздохом. И когда мы, наконец, перестанем в ней нуждаться, мы решим – жить ей или умереть. А до тех пор не чини ей никаких препятствий.
Ледяная Волна опустил голову.
- Жизнь моя – за Т’ау’ва. Я не подведу.
- Когда ты возвращаешься на юг?
- Я должен встретиться с шас’эль Кайян до рассвета, чтобы обсудить новые меры безопасности. Как только я выдам ей необходимые распоряжения, я снова направлюсь на юг.
- Она неплохо показала себя в твое отсутствие. Ты ее хорошо обучил. Я отменю чрезвычайные полномочия войск безопасности через три дня. Мы не можем позволить усугублять отчуждение, возникшее между нашим народом и гуэ’ла. Только из единства произрастает истинная сила. У гуэ’ла огромный потенциал, как у народа, но им нужно избавиться сначала от многих старых привычек. Сказать по правде, из всех интегрированных рас с гуэ’ла больше всего проблем – но, в то же время, они могут принести Т’ау’ва очень большую пользу. Кажется, вселенная любит подобные парадоксы.
Аун издал горлом низкий переливчатый звук – негромкий смешок. Это был мягкий, насыщенный звук, и запах, который источал аун’Дзи в этот момент, оказался весьма приятен. Ледяная Волна поймал себя на том, что ему стало спокойнее.
Аун был прав. Люди как раса были одним сплошным клубком противоречий и комплексов. И все же было в них нечто привлекательное. Обе расы могли многое предложить друг другу, если бы только люди смогли избавиться от своего невежества и консервативности, и забыть про ужасную, самоубийственную тягу к войне. Если бы только они сумели взглянуть на вещи новым взглядом, то их союз с т’ау принес бы множество прекрасных плодов.
Аун, между тем, продолжил:
- Я также приказал отменить комендантский час. В столицу должно вернуться ощущение порядка. Мы должны показать, что верим в ее жителей. И в сравнении с нашим долготерпением действия бунтовщиков будут казаться все более ужасными – и тем они начнут терять поддержку.
- В городе по-прежнему существует несколько крупных ячеек заговорщиков, - заметил Ледяная Волна, - не считая тех, кого мы уже начали отслеживать. Поставки оружия, обнаруженные недавно, указывают, что таких ячеек еще целое множество. И главное – в том самом районе, за который я больше всего опасаюсь. Если бунтовщики нанесут удар еще раз, то он, вероятнее всего, придется по нашим государственным структурам – в первую очередь, по вам, Объединитель. Они не сумели уничтожить важную военную цель - сейчас Ледяная Волна имел в виду ракетный удар по его собственному транспортнику - и вполне могут решить, что нужно сместить фокус. Будь я на их месте, я бы так и сделал. А у них может оказаться оружие достаточной мощности, припасенное специально для таких решительных шагов.
Аун’Дзи переплел длинные синевато-серые пальцы и пристроил их на сверкающую, отполированную поверхность стола.
- Заговорщики в городах сейчас беспокоят меня куда меньше, чем анклавы в Затопленных Землях. Голос Песков – не идиот. Он очень быстро узнает о появлении этой женщины и ее телохранителей. А может быть, он уже знает о ней. Я полагаю, что время для нападения на твой транспортник было выбрано неслучайно. Недовольство – как злокачественная опухоль. Оставь ее без лечения – и она разрастется. И от этой опухоли надо избавиться любой ценой. Жест доверия, демонстрация терпения – это единственные способы.
Солнце уже повернуло на запад, и тени в саду начали удлиняться – день постепенно клонился к вечеру.
- Я и так отнял у тебя достаточно много времени, - аун указал на ягоды на блюде. – Но я прошу – раздели со мной трапезу, и давай немного поговорим о чем-то более приятном, прежде чем ты уйдешь.
Так они и сделали. И Ледяная Волна, как обычно бывало в такие моменты, снова ощущал блаженный покой и гордость. Мрачные думы о текущих делах оставили его ненадолго.
Аун’Дзи попросил, чтобы Ледяная Волна проводил его через сады до Залов Созерцания.
У арки, ведущей в Залы, они остановились.
- Ты взвалил на себя тяжкое бремя во имя нашего блага, друг мой. Если бы мог, я бы взял его на себя. Как всегда, каста огня – это опора для нашего народа, величайшая надежда на наше будущее. Прими же мою благодарность и ступай.
Ледяная Волна сложил руки в жесте скорбного прощания.
- Во имя Высшего Блага, Объединитель.
- Во имя Высшего Блага, охотник. Пусть будет великим твой вклад в него, и да запомнят твои деяния на долгие века.
13
Шаттл уносил Карраса прочь от «Алесте». Проверка чистоты оказалась чудовищно изнурительной, но она осталась позади. Караул счел его пригодным к возвращению на службу, хотя Каррас так и не узнал, какой ценой далось это решение командованию.
Он был облачен в полный доспех, и только шлем покоился на оружейной стойке. Каррас молча повторял про себя несколько успокаивающих мантр, но ни одна из них толком не помогала.
Он мог бы провести весь путь в пассажирском отсеке, но вместо этот предпочел основной трюм. Во-первых, никто не беспокоил его здесь. Во-вторых, здесь у него была подходящая компания.
Прямо напротив него, крепко зафиксированный толстыми титановыми цепями, возвышался дредноут Хирон Амадей Хирофелес.
Неподвижный.
Безмолвный.
И все еще лучащийся скорбью и яростью.
Каррас знал историю Плакальщика и весьма ему сочувствовал. Сейчас, пожалуй, он сочувствовал Хирону еще больше, когда увидел, как гибнет его собственный орден – в тех проклятых галлюцинациях, насланных эльдарской ведьмой.
Но видения были просто видениями.
Ложь была лишь ложью.
А орден Хирона погиб на самом деле. Великий Пожиратель обрушился на Плакальщиков могучей волной. Ни один орден не выстоял бы против такого бедствия.
Как же это трагично…
Ходили слухи, что Плакальщики были прокляты с самого начала – их орден был заложен во времена того самого двадцать первого основания. Но теперь и вовсе не было никакого ордена. И Хирон считал, что он – последний из выживших.
От этих мыслей Каррас нахмурился. Он очень хотел хоть чем-нибудь помочь этому боевому брату. Печаль и чувство вины отпускали дредноута лишь в сражениях, когда тот целиком отдавался боевой ярости. Его боль ненадолго слабела – но после очередной победы просыпалась снова. Возможно, со временем Хирону удастся встретить достойного противника и дорого продать свою жизнь. Он отчаянно надеялся на это, но до сего дня еще никому не удавалось с ним потягаться.
О чем думал могучий воин сейчас, глядя на Карраса в ответ? У дредноутов нет лица, чтобы можно было прочитать эмоции – только огромный бронированный короб, похожий на танк, с единственной диамонитовой щелью визора. А по проблескам его беспокойной ауры, когда он молчал, и вовсе ничего нельзя было понять.
Если он и впрямь сейчас смотрел на Карраса, то наверняка видел на лице Призрака Смерти обеспокоенность и напряжение. Каррас их и не скрывал. В последний раз, когда он видел своих товарищей по команде, он смотрел на них сквозь обломки единственным уцелевшим глазом. Второй глаз ему выбило камнем, тело раздавило обломками сланца, кости были переломаны, и он истекал кровью. И скорее всего, остальные уже и не рассчитывали, что он выживет.
Но Сигма знал. Он знал об эльдарской машине.
«Если бы не это проклятое устройство», - подумал Каррас, глядя на Хирона, - «я бы сейчас оказался точно в таком же корпусе, как у тебя, брат».
Помещение в такой саркофаг было великой честью. Уж точно куда более великой, чем быть спасенным демоном и ксеномашиной!
«Как ты это делаешь, брат? Где ты нашел силы, чтобы сражаться дальше, когда все, что было тебе дорого, оказалось стерто с лица вселенной? Как у тебя получается не сбиваться с пути, когда ты знаешь, что тебе некуда возвращаться? Сколькому же я могу у тебя поучиться… Я безмерно уважаю твою силу, сказать по правде. Ты, пожалуй, будешь покрепче духом, чем любой из нас».
Каррас с трудом мог представить себе Империум без защищающих Призраков Смерти. И все же именно этим Гепаксаммон пытался запугать его. Не просто гибелью всего ордена, но полным забвением, вычеркиванием его имени с памятных плит и свитков по всему Империуму. Позором. Отлучением. Уничтожением всех упоминаний о том, чего Призраки Смерти добились за тысячелетия.
Ложь. Все это – ложь.
Демону нужны были страдания. Страдания и манипуляции. Он переоценивал свою силу и свое влияние. Он рассчитывал, что Каррас поверит ему. Обязательно поверит однажды.
Каррас отогнал эти мысли, заставляя себя думать о братьях из истребительной команды «Коготь», четырех космических десантниках, ждущих его сейчас на борту «Святой Неварры», четырех непревзойденных воинах с эго соответствующих размеров. И если он хочет снова стать для них достойным командиром, то ему нужно избавиться от ненужных сомнений. Все они были высшими хищникам. Они учуют слабость, как кровь. Они должны видеть его уверенным и яростным вожаком, за которым хочется идти – а не запуганным ничтожеством, которого заморочили ложью и иллюзиями враги Империума.
Я не такой. Я – Коготь-Альфа. И меня впереди ждет работа.
Он как раз собирался продолжить мантры, но в этот момент загрохотал механический голос Хирона:
- Ты такой же, каким был, библиарий, но все же что-то в тебе изменилось. В твоих глазах появились новые тени.
- Чем больше мы узнаем, - откликнулся Каррас, - тем больше теней начинаем замечать. Но я не хотел бы оставаться в невежестве, чтобы защититься от неприятных знаний, брат.
- Другие могли бы. Правда редко бывает приятной. Но Гвардеец Ворона назвал тебя «Грамотеем», и это очень подходящее прозвище. Что бы ты не узнал за время своего отсутствия, это тебя не обрадовало. Это очень заметно. Особенно учитывая, что ты до сих пор здесь. Я видел, как собирали то, что от тебя осталось. И не ожидал, что снова увижу тебя среди живых. Но такая смерть была бы очень почетной, сказать по правде. Враг был достойный. Я бы тебе завидовал.
- Не сомневаюсь, что впереди еще будет много поводов для зависти, - ответил Каррас и поймал себя на том, что улыбается. – Не думаю, что наша следующая миссия будет проще, чем предыдущая.
- Терры ради, надеюсь, что нет! Пусть враг будет неприлично силен, а шансы – мизерными. И я умру, смеясь, утонув в крови ксеносов.
Трюм наполнился раскатистым гулом – так звучал смех из мощного вокализатора Хирона.
Каррасу было приятно его слышать, но в этот же самый миг интерком шаттла сообщил:
- Три минуты до приземления.
Каррас забрал со стойки шлем и пристроил на сгибе левого локтя.
Смех Хирона затих, и дредноут неожиданно серьезно добавил:
- Ты – Коготь-Альфа. Ты ведешь – мы следуем. И пусть остальные об этом не забывают, Грамотей. Чего бы там не требовал Сигма, веди нас, как вел до этого. Ты сильный. Ты помог нам выстоять. И какие бы новые тревоги тебя не одолевали – спрячь их. Покажи команде свою силу. Мы – космические десантники. И мы мало что уважаем, кроме нее.
Каррас усмехнулся, оборачиваясь на ходячий танк.
- Хороший совет, Старый. Правда, что касается твоей героической смерти – тут я тебя, пожалуй, расстрою. У судьбы извращенное чувство юмора. Хочешь ты или нет, а ты еще нас всех переживешь.
По трюму прокатился грохот – шаттл стиснули стыковочные крепления.
- Переживу, - согласился Хирон. – Таково мое проклятие.
Гравитация слегка изменилась – Каррас ощутил ее где-то под ребрами. Шаттл залетел в один из посадочных ангаров «Святой Неварры», и теперь гравитационное поле корабля распространилось и на него.
Каррас подошел к дредноуту и расстегнул крепления титановых цепей. Зашипели могучие поршни, заревели прометиевые двигатели – массивный воин поднялся в полный рост, и теперь нависал над Каррасом, как гора.
- Ненавижу, когда меня подвешивают, как грокса над праздничным костром, - пророкотал дредноут.
Из внутреннего люка появились двое сервов в черных комбинезонах – они низко поклонились и прошли через трюм к выходу, чтобы активировать посадочную рампу шаттла.
Хирон повернулся, проводив сервов взглядом, затем снова обратил его на Карраса.
- Я пойду за тобой, Альфа. В бой. На славную смерть. И путь наш гнев устрашит наших врагов. Таков наш путь. А эти новые тени… Пламя битвы сожжет их, - пусть, может быть, и ненадолго. Я знаю. Если бы ты мог взглянуть в мои собственные глаза, ты увидел бы в них такие же тени. Моя сила – с тобой. Веди нас с честью. Заставь меня гордиться тем, что я продолжаю служить. Сделай это для меня.
Каррас стукнул кулаком по броне Хирона.
- Я постараюсь обеспечить тебе океан крови ксеносов, брат. А теперь пойдем, поздороваемся с остальными нашими засранцами. Они, небось, по нам уже соскучились.
Рампа опустилась совершенно беззвучно – Ордо Ксенос явно содержал свою технику в порядке. Однако палубы она коснулась с гулким лязгом, эхом отдавшимся по всему просторному ангару. И в тишине, висящей там, этот лязг прозвучал, как церковный колокол.
В нескольких метрах от шаттла стояли четверо космических десантников, закованных в черную броню. Все они, не отрываясь, смотрели в открывшийся люк шаттла. Никто из них понятия не имел, чего ожидать. Они знали, что Каррас и Хирон возвращаются, но в каком состоянии они окажутся? И если с Хироном еще можно было что-то представить, учитывая, что он состоял практически из одних железок, то как там будет Грамотей?
В последний раз, когда они его видели, он выглядел как несколько кусков мяса, соединенных только парой нервов и сухожилий.
И когда он спустился, гордый и совершенно целый, по рампе шаттла, они встретили его изумленным молчанием. Перед ними был Призрак Смерти во всем блеске, он держался так же прямо и уверенно, как и прежде, он шел широким шагом и с поднятой головой. Он был все так же суров и благороден, как и подобает быть Адептус Астартес. Он был примером для них.
А за ним следом спустился огромный металлический монстр – его гидравлические ноги, грохотавшие по рампе, были такими же могучими, как стыковочные стойки шаттла.
Каррас и Хирон шагнули на палубу, и пошли вперед. Остальные смотрели на них во все глаза.
И за четыре метра до шеренги Каррас остановился.
Несколько мгновений космические десантники смотрели друг на друга в полной тишине.
Восприятие Карраса расширилось, зрение изменилось, усиленное его даром, и он рассмотрел ауры троих из четверки. У последнего из них, как обычно, ауры не было.
А у троих ауры переливались самыми разными цветами. Сомнение. Настороженность. Каррас прекрасно их понимал. Но среди буйства красок были и цвета радости, даже в ауре Ультрадесантника.
«А вот это уже неожиданно», - подумалось Каррасу.
- Истребительная команда «Коготь»! – рявкнул он. – Собратья по Караулу Смерти… - на его фарфорово-белом лице появилась ухмылка. – Рад вас видеть.
Он ударил правым кулаком по нагруднику. Ответ был практически синхронным. Отсалютовал даже Соларион.
Первым из шеренги вышел Зид – вот уж кто никогда не упускал малейшей возможности нарушить протокол! – и подошел к Каррасу вплотную. Между ними оставалось меньше метра, когда Гвардеец Ворона остановился, и его черные глаза с нескрываемым любопытством уставились в алые глаза Карраса – Зид смотрел на него так, словно перед ним стояло какое-то диковинное существо.
А затем он широко улыбнулся и хлопнул Карраса по левому наплечнику.
- Ну ты вообще отморозок, Грамотей! – заявил он с искренней радостью. – В следующий раз, когда решишь кого-нибудь убить, не роняй себе на голову полпланеты, ладно? Я в Караул пошел не для того, чтобы самоубийц всяких откапывать.
Зид протянул руку, и они с Каррасом стиснули друг другу запястья. Потом Зид посторонился и коротко кивнул Максиммиону Фоссу. Могучий Имперский Кулак, впрочем, в лишнем подбадривании не нуждался. Он тоже подошел к Каррасу и крепко пожал ему запястье.
Каррас улыбнулся, глядя на низкорослого и широкоплечего десантника сверху вниз.
Широкое лицо Фосса было таким же честным и открытым, как и всегда, и когда он улыбался, кожа вокруг широких шрамов слегка морщилась. Из-под густых крупных бровей поблескивали карие глаза.
- Ты помнишь, что я тебе сказал тогда напоследок, Грамотей? – спросил Фосс.
- Помню, - ответил Каррас.
- Я оказался прав. И я рад видеть, что ты вернулся. – Фосс на мгновение умолк, и затем добавил, смерив его любопытным взглядом:
- Тебя… очень здорово заштопали.
Каррас был готов к подобным заявлениям, поэтому сумел скрыть неловкость, разливающуюся внутри. И поэтому озвучил своему боевому брату единственный возможный ответ, который сумел подобрать за время перелета:
- Апотекарии на Дамароте не знают себе равных. Я удивлен не меньше твоего, - Каррас посмотрел на свою левую руку, раздумчиво пошевелив пальцами. – Ценой за такой восстановление оказались все шрамы, которые у меня были. Но я заведу себе еще много новых, прежде, чем моя служба закончится. Пусть Сигма так и знает.
- Ты ему теперь обязан, - раздался за спиной Фосса глухой и скрипучий голос. – Он не бросил тебя, несмотря на все его предупреждения.
Имперский Кулак отошел, чтобы вместе с Гвардейцем Ворона поприветствовать Хирона, уступая место Дарриону Рауту из Экзорцистов. Тот подошел к Каррасу следующим.
- Брат, - кивнул ему Каррас, протягивая руку.
Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга. Темные глаза Раута, похожие на черные алмазы, были все такими же суровыми – и смотрели Каррасу прямо в душу.
- Эти защитные татуировки совсем свежие, Призрак Смерти.
- Именно так.
Экзорцист с интересом рассмотрел их, и, наконец, сказал:
- Они хорошо над тобой поработали. Обереги выглядят сильными.
Каррас кивнул и выразительно указал глазами на свою руку – по-прежнему протянутую.
Раут не улыбнулся – но он никогда не улыбался. Пожалуй, улыбнись он – и его каменная физиономия попросту треснула бы. И тем не менее, он сжал запястье Карраса. И его пожатие было крепким. Несколько мгновений они стояли, обмениваясь молчаливыми приветствиями – и в них было уважение, несмотря на ощутимый взаимный холодок.
- «И вернулся он измененным», - продекламировал Раут, - «и изменения были написаны на нем надеждами и печалями степных жителей, и сила его возросла, вскормленная и закаленная лишениями, что он познал – но его душу теперь давила ноша еще более тяжкая, и его внутреннее пламя поблекло. И со временем эти перемены стали для него проклятием и определили судьбу его народа».
- «Хроники Ураноса», - откликнулся Каррас. – Олдер Дерлон. Не очень-то уместная цитата, брат. Уранос был жестоким полководцем, вырезавшим миллионы во имя ложного идола.
Каррас улыбался, но в глубине души цитата, выбранная Раутом, его обеспокоила. Неужели Экзорцист считал, что Каррас обречет свою истребительную команду на гибель? И что это было – предупреждение?
Раут едва заметно пожал плечами и выпустил его запястье.
- Это цитата о том, как командир возвращается после практически смертельных ранений. Она достаточно уместна. Я уверен, что ты точно так же с нетерпением ждешь следующей миссии, как и все мы.
- Нет, - ответил Каррас. – Я жду ее куда больше. Вы, по крайней мере, продолжали службу. Сигма предоставил мне отчеты, и я ознакомился с ними по дороге. Конечно, они были сильно сокращены, но, по крайней мере, мне было отрадно видеть, что вы за это время не растеряли хватку.
Раут не стал отвечать. Он отошел поприветствовать Хирона, и Каррас остался один на один с последним членом команды.
- Я тебе запястье пожимать не буду, Грамотей, - заявил тот привычно ледяным и надменным тоном. – Мы практически провалили миссию на Кьяро под твоим так называемым «командованием».
Каррас заглянул в льдисто-серые глаза, но прежде, чем он успел ответить, за его спиной раздался голос Зифера Зида:
- Под твоим командованием мы бы точно провалились, Пророк! Ты и нефорсированный марш по равнине далеко не уведешь! Не слушай его, Грамотей. Он по тебе больше всех скучал!
Они с Фоссом дружно заржали.
- Уж кто бы говорил, Призрак! – огрызнулся, вспыхивая, Ультрадесантник. – Я бы промолчал, если бы ты сам умел заткнуться вовремя.
Зид фыркнул и негромко сообщил Фоссу:
- Я успею ему врезать раз семь, пока он вообще поймет, на чьей стороне я был – и все равно ошибется при этом.
Фосс усмехнулся.
Каррас не стал комментировать эту шпильку и шагнул вперед, вставая между Ультрадесантником и остальными.
- Что бы ты там не думал о моем командовании во время «Ночной жатвы», брат, я рад видеть тебя в добром здравии. Меня огорчает, что ты до сих пор на меня в обиде, но это не имеет значения. Просто выполняй свою работу. Или я дам тебе повод обидеться на меня еще сильнее.
В ауре Солариона что-то промелькнуло такое – эфемерное, едва уловимое, так быстро, что Каррас с трудом успел заметить этот проблеск. Но все же разглядел тусклое оранжевое пятно с голубыми краями.
«Значит, отчасти он все-таки рад видеть, что я вернулся. Пусть и только отчасти».
- Мы не всегда получаем то, что хотим, Грамотей, - продолжил Соларион. – Я не желал тебе смерти, но Сигма – круглый дурак, если считает, что ты годишься на роль командира после того, как прошла миссия на Кьяро.
- У меня много черт, Ультрадесантник, - раздался безжизненный скрипучий голос за спиной Солариона. – Но глупость в их список не входит.
Вся истребительная команда разом обернулась. Перед ними возвышался механический конструкт, похожий на паука – клубок сенсоров, сканеров и вокс-динамиков на восьми гибких металлических ногах.
«Он послал механическую марионетку, чтобы поприветствовать меня», - подумалось Каррасу. – «Впрочем, этого следовало ожидать. Как будто кукловод когда-нибудь позволяет своим куклам его увидеть».
Марионетка инквизитора потопала вперед, жужжа и пощелкивая. Остановившись в паре метров от Карраса, искусственный голос продолжил:
- Добро пожаловать обратно на «Святую Неварру», Коготь-Альфа. Тебя вполне достойно восстановили. Это очень хорошо, потому что время работает против нас. Ты нужен мне в основном зале совещаний. Немедленно.
Механический паук несколько неловко развернулся и пополз прочь.
- Остальным приготовиться к общему инструктажу, - добавил он на ходу. – Он начнется сразу же, когда мы с вашим Альфой закончим. Не задерживайтесь. Настало время Караулу Смерти снова подтвердить свою репутацию.
14
- Почему? – спросил Каррас. – Хотя бы скажи мне, почему, если не собираешься рассказывать все остальное.
Гололитическая проекция на высоком черном троне повернула голову, сверля Карраса ледяным взглядом. Чувства Карраса не могли уловить через проекцию ничего – не света души, ни цвета ауры, ни энергетики. Только фотоны. Именно поэтому Сигма предпочитал оставаться у себя, закрытый тремя палубами, окруженными полями Геллера, недосягаемый практически ни для кого. Несложно было догадаться, что там, на этих палубах, располагается и его инквизиторский хор, а может быть, и псайкерский ковен, а вместе с ними – целая армия сервиторов, выполняющих рутинные обязанности. Но разум Карраса был не в силах преодолеть эти преграды. Его астральное «я» не могло проникнуть сквозь защитные поля так же, как его чувства – уловить что-нибудь в мерцающем призраке, сидящем перед ним.
- Почему? – переспросил инквизитор через вокс-динамики, вмонтированные в трон. – Потому что мне так нужно. Я назначил тебя командиром «Когтя». Твое назначение отвечало моим интересам, а мои интересы отвечают интересам ордоса и самого Империума. Возможно, со временем я пожалею о своем решении, но твой успех на Кьяро пока что подтверждает, что я не ошибся. Вы вытащили Белого Феникса из шахт. Другие могли и не справиться. Весьма прискорбно, что повелитель выводка едва не лишил тебя жизни, но, как я уже говорил, ситуация с «Ночной Жатвой» была плохой с самого начала. Вероятность выживания всей команды была крайне низкой, и тем не менее…
- …и тем не менее, ты все равно решил рискнуть жизнями космических десантников.
Гололитическая фигура не шелохнулась.
- Цель оправдывала риск. Адептус Астартес и существуют для того, чтобы рисковать. Или я должен отправлять вас только туда, где победа гарантирована? Сейчас вы – ресурс ордоса. И я буду распоряжаться вашими жизнями так, как сочту необходимым.
- Ты сейчас говоришь о космических десантниках. И твое счастье, что ты здесь только в виде проекции. Иначе бы я отучил тебя от подобной гордыни.
Проекция покачала головой.
- Мы оба с тобой знаем, что не отучил бы. Ты не стал бы нарушать клятвы. Не стал бы темным пятном в блистательной истории своего ордена.
- Да что ты знаешь о нашей истории? – вскинулся Каррас.
- Больше, чем ты мог бы подумать, - ответил Сигма. – Ни у кого нет настолько обширных архивов, как у Инквизиции. И как бы благородный орден Окклюдуса ни пытался скрыться за мифами и секретами, глаза Инквизиции способны разглядеть истину сквозь любую завесу, если есть время и желание. Не забывай об этом, Призрак Смерти.
Каррас заставил себя успокоиться. Этот разговор принимал не самый хороший оборот.
- Это угроза?
- Это напоминание о твоем долге. Нам с тобой обоим порой приходится идти на решительные меры. И мне нужно знать, что ты и дальше будешь выполнять мои приказы.
- Ты просишь слепой веры. У Призраков Смерти командиром становится тот, чьи поступки подтверждают его слова. А от тебя я пока подобных поступков не видел.
- Это недостаточный аргумент. Я – лорд-инквизитор. Уже одного моего звания должно быть достаточно, независимо от того, каким образом я его заслужил.
Каррас молча стиснул зубы.
- Лиандро Каррас, если бы я не ценил тебя, мы бы сейчас не разговаривали. Ты был бы мертв. Вспомни о том, что я лично отбирал всю команду. А я ничего не делаю из пустой прихоти. В той войне, в которой мы участвуем, необходимо сражаться по моим правилам. Ты бы поразился, если бы узнал ее истинные масштабы, а последствия в случае нашего провала и вовсе невозможно представить. Радуйся тому, что ответственен только за сиюминутные тактические решения. Оставь мне более тяжелую ношу. Просто будь моей рукой, моим ножом во тьме, моим бронированным кулаком. Делай то, что умеешь лучше всего, то, ради чего был создан. И чти свои клятвы.
- Но почему именно эльдарская машина? – настойчиво спросил Каррас. – Разве не было другого способа?
Лицо фигуры на троне оставалось непроницаемым и равнодушным.
- Мне нелегко далось это решение. Я слишком хорошо знаю эту жгучую ненависть, что живет в сердцах космического десанта. И она уместна – но уместна не всегда. В конечном итоге я распорядился поместить тебя в эту машину, потому что ты был нужен мне полностью восстановленным. Мой ковен столкнулся с неожиданными трудностями, пытаясь прозреть твое будущее. И мне пришлось выбирать между радикальной мерой и потерей ценного ресурса. Миссия, на которую я отправляю тебя в этот раз, во много раз опаснее предыдущей. В данном случае у нас почти нет информации о текущей ситуации. Почти нет ресурсов на месте. И вам придется столкнуться с врагом, обладающим технологиями, с которыми едва ли могут потягаться наши лучшие техномаги.
- Ты говоришь о т’ау так, словно уважаешь их. Кое-где тебя бы вздернули за ересь.
Гололитическая проекция усмехнулась.
- Что ересь, а что нет – решать Инквизиции. У т’ау есть свои слабости, и мы воспользуемся ими, но надо быть глупцом, чтобы отказываться признавать их сильные стороны. Из твоего личного дела я знаю, что ты никогда с ними не сталкивался. Это весьма прискорбно, потому что они значительно отличаются от других противников, но эта проблема решаема. Все, что тебе нужно знать о них на данный момент – они совершенно не похожи на генокрадов, с которыми ты сражался во время «Ночной Жатвы». Этот противник не будет переть на вас стаей в лобовую, и одной лишь дуростью и самоубийственным упрямством с ним не совладать. А теперь, прежде чем мы продолжим, я позову твоих собратьев по команде. Подробный инструктаж мы начнем, когда все соберутся.
- Погоди-ка, - Каррас шагнул вперед и упреждающе поднял руку. – Я хочу еще кое о чем тебя спросить.
- Спрашивай, я внимательно слушаю.
- Что случилось с той женщиной, которую мы вытащили? С Белым Фениксом?
Призрачная фигура снисходительно покачала головой. На мгновение она исчезла, а затем снова возникла на высоком троне и ответила:
- Я вызвал остальную истребительную команду. Они прибудут через несколько минут. Можешь в это время поразмышлять о бесполезности таких вопросов.
Зрелище команды, собравшейся вместе, облаченной в полный доспех, несколько приподняло Каррасу настроение после разговора с инквизитором. Его братья были такими же, как и он сам – рожденными для боя, презирающими политику и подковерные игры. Космические десантники существовали ради простого боя. Может быть, истребительная команда «Коготь» и расходилась во взглядах на некоторые вещи, но промеж себя у них было куда больше общего, чем с теми, кто окружал их.
К тому же, они были хороши.
Каррас наблюдал, как они заходят в зал. Если не брать в расчет его собственный орден, то эти десантники были лучшими, с кем ему доводилось служить. Он видел, как они вытянули «Ночную Жатву» буквально в шаге от провала. Каждый из них был восхитительно талантлив в своем деле, дополняя таланты остальных. И вместе они были не просто суммой отдельных частей.
Да, от Солариона все еще расходились волной горечь и ненависть. Раут был холодным, непроницаемым и отстраненным, а Зид – непочтительным смутьяном. Но то, что нужно было сказать, было сказано. А простои всегда были хуже любой войны.
Гололитическая проекция Сигмы снова изменилась, но Каррас больше не обращал на нее внимания. Пусть уж инквизитор продолжает демонстрировать, что ничего никому не расскажет. Каррас же целиком сосредоточился на грядущей миссии. А все остальное пусть катится в варп.
Где ему и место.
Теперь на троне, глядя на собравшуюся команду, восседал почтенный старец в потрепанных монашеских одеяниях.
- В настоящий момент «Святая Неварра» идет к востоку галактики, - начал он, - чтобы встретиться с кораблем, который отвезет вас к месту назначения. Начиная с сегодняшнего дня и до тех пор, пока вы не высадитесь на поверхность, вам будет предоставлен доступ к корабельным архивам, чтобы вы могли как следует изучить язык т’ау, особенно диалект, наиболее широко использующийся на планете.
- Для человеческих голосовых связок язык т’ау очень сложен, если не провести ряд модификаций, - заметил Каррас. – И если случится так, что нам понадобится допросить кого-то из них на их собственном наречии...
- Я на это рассчитываю, - ответил Сигма, однако в подробности углубляться не стал. Вместо этого он продолжил:
- Ваша высадка будет тайной. И как только вы соберете достаточно информации и настанет время вступить в игру, то вам нужно будет действовать быстро и наверняка. Вы отправляетесь на вражескую территорию. И пусть она не так уж и хорошо охраняется, но если о вашем присутствии станет известно, шансы на успех миссии тут же начнут стремиться к нулю. Выходы моментально будут перекрыты. Поэтому ваша задача – проникнуть тихо, установить контакт с оставшимися лояльными войсками, выяснить местонахождение цели, заручиться любой возможной поддержкой местных, забрать цель и убраться с планеты.
- А что насчет меня? – прогрохотал Хирон. – Я опять должен буду ждать, как сторожевой пес, у какой-нибудь точки эвакуации, как безмозглый сервитор с пушками? Вся моя сила снова окажется бесполезной? Я был рожден для того, чтобы сеять разрушения. Либо брось меня в гущу боя, либо отправь спать. Все эти твои особые миссии, инквизитор, начинают меня утомлять.
Проекция инквизитора обернулась к могучему дредноуту.
- Я применю твои качества тогда и там, когда и где они будут нужны, Плакальщик. Наше соглашение не подразумевало, что я буду обязан тешить твою гордость и утолять твою жажду боя. Если тебя что-то не устраивает, то есть множество способов твоей утилизации. Решения будут приниматься по ходу миссии. Весьма вероятно, что ресурс, который вам нужно вывезти, будут очень хорошо охранять. Я не исключаю, что будет тяжелый бой, и более чем уверен, что потери неминуемы. Мой ковен видел это достаточно ясно. И все же, если миссия пойдет по плану, местные войска безопасности не узнают о тебе до тех пор, пока это не будет действительно необходимо.
- И что там за войска безопасности? – спросил Фосс. – Что мы ищем-то?
- Я сейчас расскажу об этом, Коготь-Четыре. Планета, на которую вы отправляетесь, раньше входила в состав Империума. Мы называем ее Тихонисом, т’ау – по-другому. Планета оказалась отрезана варп-штормом Око Дракона, который перекрыл целый регион непроницаемым облаком, зовущимся Зеленым Покровом. Транспортное сообщение и психическая связь оказались полностью перерезаны. Когда шторм улегся и Зеленый Покров развеялся, население Тихониса целый год страдало от набегов темных эльдар. Это продолжалось, пока на планету не высадились войска т’ау. Они избавились от эльдар, освободили людей от страданий, и из-за этого подавляющее большинство населения отвернулось от Империума и приняло философию и культуру т’ау. Такова ситуация на сегодняшний день. Агенты ордоса, находящиеся на Тихонисе, докладывают, что т’ау сумели обратить бескрайние пустыни в плодородные земли, приносящие огромный урожай. Сканеры дальнего действия и астропатические доклады подтверждают это. Изменение атмосферы привело к тому, что в южном и северном полярных регионах выпадает высокое количество осадков. Дальше эта вода расходится по обширной системе каналов по всей планете, позволяя расширять аграрные территории и улучшать уровень жизни для всех, кроме мятежных племен, отказывающихся подчиняться т’ау. Войска безопасности состоят из бойцов т’ау и человеческих солдат. Присутствуют отряды и других видов, с которыми т’ау сотрудничают. В основном это крууты. Впрочем, эти отряды довольно малочисленны.
- Население этой планеты отвернулось от света Императора, - прорычал Соларион. – Это непростительно!
- Однако совершенно неудивительно, - закончил за него Сигма. – Твои собратья-Ультрадесантники и воины из огненной касты т’ау в прошлом сражались плечом к плечу. Ты знаешь, что они не такие, как другие расы. Им несложно подчинить себе окраинные планеты, которым не пришли на помощь вовремя.
- Мы объединились с ними от безысходности, - огрызнулся Соларион. – Ультрадесант презирает ксеносов так же, как и любой другой орден. И как и любой другой орден, мы пошли на этот шаг, потому что у нас не было других вариантов.
- С этим никто не спорит. На Мальпеде ситуация была именно такой, как ты и сказал. Совершенно безысходной. И ордос действует сейчас так, потому что ситуация такая же безысходная. Лорд-инквизитор под оперативным позывным «Эпсилон», обладающая большими полномочиями, сейчас находится на Тихонисе. Связь с ней полностью пропала. Вероятнее всего, она арестована, но на данном этапе сложно утверждать наверняка. Нам нужно вытащить ее живой. Мы не можем рисковать и идти в лобовую, пока не выясним ее точное местонахождение. Но даже когда оно станет известно, действовать нужно так быстро, чтобы никто ничего не успел сообразить. Вы поняли меня? Здесь нужен скальпель, а не молот. Любые открытые действия могут привести не только к потере агента, но и существенно снизить ваши собственные шансы выбраться оттуда живыми.
- Опять агента вытаскиваем, - фыркнул Зид. – Еще одна «Ночная Жатва».
- В этот раз все совершенно не так, как в «Ночной Жатве», - сухо ответил инквизитор. – Проще всего вам будет обнаружить и вывезти Эпсилон, если вы наладите контакт с мятежными племенами. Народ кашту, обитающий на севере, лучше всего подойдет на роль помощников. Они сопротивляются т’ау с самого первого дня их появления. У кашту налажена целая шпионская сеть, и они, вероятно, сумеют предоставить вам всю необходимую информацию, не говоря уже об огневой поддержке. Они знают о ситуации на Тихонисе лучше Инквизиции. Используйте их.
- Что известно о местонахождении Эпсилон на данный момент? – проскрипел Раут.
- Ситуация быстро меняется, - откликнулся Сигма. Его проекция повернулась к Экзорцисту. – У ордоса есть агенты в городах и среди мятежников. Немного, но они все работают над тем, чтобы найти Эпсилон.
- А эти мятежники… - начал Каррас. – Наше появление может показаться им долгожданным знаком, ведь так? Они решат, что мы пришли освободить их. Я не сомневаюсь, что ты на это и рассчитываешь.
Призрачная фигура неприятно улыбнулась.
- Эти заблуждения окажутся нам только на руку. Вдохновите их. Мятежники могут пригодиться для организации отвлекающих нападений. Безусловно, многие из них погибнут, но пусть голос совести не заглушает голос твоего рассудка. Их восстание – не наша забота. Они в любом случае обречены. Тихонис не настолько ценен для Империума сейчас, чтобы подключить Милитарум и проводить полноценную освободительную операцию. Сосредоточьтесь на Эпсилон. Время дорого. Мы не знаем, сколько еще она продержится до того, как т‘ау сумеют выведать у нее самые секретные сведения. Возможно, уже слишком поздно. В любом случае, ее необходимо вывезти живой, чтобы мы могли полноценно ее допросить. Она – очень важный агент. И если противники сумеют ее расколоть, то последствия будут…
- И при этом твой драгоценный ордос позволил ей угодить в лапы синекожих, - Зид покачал головой. – Надо было покрепче поводок-то держать…
- Ресурсы, - напомнил Фосс, не давая повиснуть неловкой паузе. – Хотелось бы узнать, с чем мы отправляемся?
Сигма оставил реплику Зида без ответа и целиком сосредоточился на вопросе Фосса.
- Вопросы, касающиеся снаряжения и использования местных ресурсов будет решать ваш полевой командир. От себя скажу, что вы получите эскадрилью «Жнецов» для транспортировки и поддержки с воздуха, а Хирон возьмет на себя наземную поддержку. Вместе с вами высадится особое подразделение штурмовиков Инквизиции – все они превосходно обучены языку т’ау.
- Так, стоп, - Каррас поднял руку, - «полевой командир»? То есть, ты хочешь сказать, что в этот раз не будешь присматривать за нами лично?
- «Святая Неварра» останется вне досягаемости защитных систем т’ау и будет соблюдать маскировку. Она не вступит в игру без крайней нужды. Командование операцией будет передано другому человеку – тому, кто лучше других подходит для этой роли. Вы будет следовать ее приказам дословно, как велят вам клятвы Караула и распоряжения ордоса. Повторяю, «Коготь»: на время операции «Разрушитель Теней» ее власть абсолютна.
- Ее власть? – переспросил Соларион.
Гололит Сигмы снова коротко моргнул, и, когда он отобразился снова, послышалось шипение гидравлики и скрежет пластали, и справа поднялась тяжелая переборка.
Сквозь не успевший осесть маслянистый пар в зал шагнула худощавая женщина. Грациозностью движений она напоминала пантеру. Женщина уверенным шагом подошла ближе и остановилась у подножия трона Сигмы. У нее были темные волосы, коротко остриженные сзади, с длинной челкой, обрамлявшей смуглое лицо, и чуть раскосые глаза. По правой щеке от самого лба тянулся темный рваный шрам.
Космические десантники смотрели на нее с самыми разными эмоциями. Она же смерила их в ответ изучающим взглядом.
Она не улыбнулась. Не поклонилась.
Она вообще никак не выказала ни страха, ни почтения.
Вместо этого она обернулась к Сигме через плечо:
- Они великолепны, милорд. Я надеюсь, что в бою они так же хороши, как на вид, потому что им понадобятся все их таланты.
Соларион выглядел так, словно готов был броситься вперед и ударить ее. Каррас протянул руку, удерживая его на месте.
- Последи за языком, женщина, - велел он. – Ты разговариваешь с космическими десантниками!
Женщина снова обернулась и в упор посмотрела на Карраса. И улыбнулась ему в ответ яркой, восхитительно уверенной улыбкой. И от этого ее лицо преобразилось – казавшееся жестоким и грубым, как необработанный камень, оно неожиданно стало красивым.
- Истребительная команда «Коготь», - проговорил Сигма, - это – Архангел, ваш полевой командир на время операции «Разрушитель Теней». И до завершения операции, - победой ли, смертью, - ее слово для вас – закон.
15
Соларион шагнул вперед.
Каррас попытался было удержать его, но Ультрадесантник оттолкнул его руку.
- Сначала ты отправляешь меня в подчинение к проклятому псайкеру из Тринадцатого основания, - угрожающе начал он. – А теперь…
- Держи себя в руках, - рыкнул Каррас.
- Пророк дело говорит, Грамотей, - вставил Зид и повернулся к Архангелу. – Тебе сколько лет-то, женщина? Хотя бы тридцать будет?
- Да уймитесь вы оба! – рявкнул Каррас и обернулся к трону, на котором восседала мерцающая голограмма. – Инквизитор сейчас все объяснит.
- Моего приказа должно быть достаточно, - ровно ответил Сигма и перевел взгляд на Зида: – Но на этот раз, Гвардеец Ворона, я тебя извиняю. А теперь слушайте внимательно. Архангел как никто другой годится на роль командира данной операции, и лучшее нее нет никого даже среди всех Караульных Смерти, находящихся в моем распоряжении. Никого. Почему – об этом она сама расскажет.
Женщина в упор посмотрела на каждого из десантников по очереди, убеждаясь, что они все ее внимательно слушают. Она по-прежнему не показывала ни капли страха, как будто хотела проверить, посмеют ли ее ослушаться. Адептус Астартес привыкли, что их вид вызывает у смертных шок и трепет. Но эта женщина не боялась и не трепетала.
Каррас изучил ее ауру. Та клубилась и переливалась, как у Цешки Редторн, удалого капитана «Святой Неварры». От Архангела веяло силой и непоколебимой уверенностью. Такая аура могла бы подавить любого, даже самого закаленного ветерана.
Жители Империума делились на овец и львов. Многие смертные нуждалось в сильных лидерах. Они страстно желали подчиняться. Освободиться от личной ответственности, уступить инициативу тому, кто крепче и храбрее.
Подавляющее большинство было именно овцами. Так исторически сложилось.
Капитан Редторн в присутствии Адептус Астартес демонстрировала, по крайней мере, искреннее почтение. Но эта женщина, солдат, гибкая, подтянутая, с татуировками особых войск Милитарум на шее, плечах и предплечьях, никакого почтения не выказывала. Наоборот, она ждала его по отношению к себе. В ней ощущался бойцовский характер.
Каррас понимал, что перед ним не обычный полевой агент ордоса. Эта женщина была ветераном множества выигранных войн, прирожденным убийцей, специалистом во всем, что требовалось для ее работы, таким же, как остальные присутствующие здесь оперативники Караула.
Она не робела перед ними, потому что в клетке со львами была таким же львом. И если она была достойна возглавлять их, то должна была продемонстрировать это здесь и сейчас. Обнаружь она хотя бы маленькую слабость - и «Коготь» вряд ли стал бы воспринимать ее всерьез.
Неожиданно для себя самого, Каррас почувствовал симпатию к этой женщине. Даже увидел в ней в каком-то смысле родственную душу.
«Быть командиром – это честь и ноша одновременно. Покажи же нам, женщина, что ты тот лев, которым должна быть для нас».
- На месте вы будете обращаться ко мне «Архангел», - заявила женщина, - но мое настоящее имя – Варанецца Альфус Копли. Можно «Вар», или «Копли», кому как больше нравится. Мне все равно, как вы будете называть меня в свободное время, лишь бы работу свою делали. Самое главное – успешное выполнении миссии. И если будет нужно, я пожертвую и собственной жизнью, и жизнями всех, кто находится у меня в подчинении. Я, может быть, и не космический десантник, но я посвятила всю свою жизнь войне за человечество. Я – человек бескомпромиссный, но мои уши всегда открыты для доброго совета. И я даже буду благодарна за него.
Копли снова смерила их взглядом, но никто из истребительной команды не стал перебивать ее.
- Мне уже доводилось сражаться вместе с космическим десантом, и я знаю правду, скрывающуюся за легендами. Я читала ваши личные дела. Я уважаю вас за то, кто вы такие и что умеете делать. Пусть у меня и нет вашей физической силы, сверхчеловеческой выносливости и столетий боевого опыта, но я доказала, что достойна командовать этой операцией. Командовать вами до тех пор, пока миссия не будет выполнена. Можете почитать мое личное дело и убедиться в этом, если сомневаетесь, - с этими словами Копли коротко оглянулась на гололит. – Конечно, те его части, к которым вам дадут доступ.
В зале по-прежнему царила тишина, но Копли продолжала спокойно выдерживать взгляды космических десантников.
- «Копли»… - первым нарушил молчание Фосс. – Элизийка, что ли?
«Он каждый раз берет на себя роль миротворца», - подумалось Каррасу. Фосс частенько находил способы рассеять повисшее напряжение и продолжить разговор. Так что толк от него был не только тогда, когда требовались технические познания или грубая сила.
- Что-то не похожа она на элизийку, - пробормотал Зид.
У элизийцев кожа была обычно куда светлее, а кость пошире, чем у стоящей перед ними женщины.
- Имя элизийское, да, но я элизийка только наполовину. Мой отец был сержантом в сорок втором элизийском десантном подразделении, «Громовые соколы». А мать – беженка с Армагеддона. Я прослужила в Гвардии шесть лет, из них последние два года – возглавляла особый диверсионный отряд. Мы занимались тем, что перерезали т’ау линии снабжения. А после этого меня перевели в особую эскадрилью Департаменто Муниторум. Мы совершали дальние разведвылеты на территории т'ау. Я понимаю шестнадцать диалектов т’ау, могу писать и читать на них, а с модулятором – и разговаривать. А еще…
- Достаточно, - оборвал ее Сигма. – Остальное они могут узнать из личного дела. Архангел уже одиннадцать лет возглавляет особые войска Ордо Ксенос, специализирующиеся на операциях на территории т’ау, - добавил он, обращаясь к истребительной команде. – На время «Разрушителя Теней» «Коготь» войдет в состав отряда «Арктур».
Соларион нахмурился и отвернулся. Проекция Сигма воззрилась на него в упор, но ее лицо по-прежнему оставалось совершенно безжизненным.
- Я еще раз повторяю: до конца миссии истребительная команда «Коготь» будет частью отряда «Арктур». Приказы капитана Копли должны выполняться так же, как мои собственные.
Повисла тяжелая пауза. Напряжение, разлившееся в воздухе, можно было резать бензопилой.
А затем Архангел шагнула вперед, расправила плечи, сцепила руки за спиной, принимая истинно командирскую позу.
- Вам все ясно, Караульные? – рявкнула она.
Ее харизма была такой мощной, что какие-нибудь закаленные в боях смертные немедленно подчинились бы. Вот только сейчас перед ней стояли не смертные.
Соларион дернулся, явно с трудом удерживаясь, чтобы не убить ее на месте. Каррас чувствовал, как внутри у его подчиненного кипит ярость, и как подходит к концу его терпение. И прежде, чем Соларион успел что-то сделать и тем самым опозорить команду, Каррас подошел к Копли и воззрился на нее сверху вниз резким, пронзительным взглядом кроваво-красных глаз.
Она была куда ниже его ростом, но по-прежнему не боялась – взгляд ее угольно-черных глаз был таким же жестким.
- Блокировка доспехов, - сказал Каррас просто. Он смотрел на Копли, но его слова предназначались Сигме. – На Кьяро ты оскорбил нас ее использованием. Тебе следует доверять нашим клятвам долгу и чести. Скажи мне, что не повторишь больше такой ошибки.
- У Архангела будут коды блокировки ваших доспехов, - ответила проекция Сигмы. – Вы по-прежнему слишком… неисследованные. И я не позволю вам сорвать миссию. Исключительным личностям требуются исключительные меры.
- «Исключительным личностям»? – переспросил Фосс. Сигма обернулся к нему и кивнул.
- Самые талантливые всегда самые проблемные.
- Это возмутительно! – взревел Соларион.
Каррас заглянул Копли в глаза.
- Мне хочется верить в твои знания и опыт операций против-т’ау, женщина. Я хочу работать с тобой. Но даже не думай использовать блокиратор доспехов против кого-то из моей команды. Будь достаточно мудра, чтобы поверить, что мы связаны клятвами и узами чести. Мы – космические десантники. Этого уже более чем достаточно.
Копли выдержала его взгляд и с чувством кивнула.
- Я верю в вашу честь. И в ваши клятвы. Во всех вас. И если вы поклянетесь уважать мои приказы во время миссии, я обещаю не использовать блокиратор.
Сигма наблюдал за этим разговором молча, видимо, предоставив женщине разбираться самой. Он выбрал ее командиром - и теперь позволял ей командовать.
Каррас всмотрелся ей в глаза. По ее лицу было сложно что-то прочесть, но ее аура переливалась искренностью, благородством и уважением. Использовать блокиратор ей совершенно не хотелось. По цветным пятнам, окружающим душу Копли, Каррас видел, как она презирает подобные меры. Сигма отдал приказ, а с его приказами не спорят – и Копли получила коды. Но Каррас сомневался, что она намеревалась пользоваться ими во время операции.
Удовлетворенный увиденным, Каррас поднял взгляд на проекцию Сигмы.
- Истребительная команда «Коготь» отправится на миссию в составе отряда «Арктур», и мы будем подчиняться приказам капитана Копли.
Он почувствовал, как Соларион снова собрался возразить, и поспешно добавил:
- Мы делаем это во имя наших клятв Караулу и нашим орденам. Во имя нашей чести. Относись к ней с уважением, и мы сделаем все, что в наших силах.
Проекция Сигмы ненадолго умолкла, сверля его раздумчивым взглядом.
- Коготь-Альфа, - сказал наконец инквизитор, - мы верим тебе на слово. Вас всех избрали для этой чрезвычайно деликатной операции именно из уважения к вашим талантам. Это уже должно делать вам честь. К тому же, я повторяю: шансов на то, что кто-то из вас не погибнет во время операции, очень мало. И тем не менее, мой ковен заверяет меня, что наша основная надежда – наша, пожалуй, единственная надежда - на успех операции заключается именно в том, чтобы вы и «Арктур» работали сообща.
Он взглянул каждому из них в лицо и продолжил:
- Отправляйтесь на Тихонис. Свяжитесь с войсками повстанцев на севере. Соберите нужную информацию. А затем нанесите решающий удар и вытащите Эпсилон живой.
На том инструктаж закончился, и Сигма распустил их, повелев готовиться к отправке на корабль, который должен был преодолеть защитные системы т’ау и доставить отряд на поверхность планеты.
Архангел коротко отсалютовала проекции и, развернувшись на каблуках, чеканным шагом прошла мимо космических десантников, удостоив одного Карраса молчаливым кивком.
Каррас и его команда покинули зал почти сразу же, выйдя через те двери, через которые и заходили. И никто из десантников не отсалютовал проекции напоследок.
Они уже почти ушли, когда за их спинами вновь раздался голос Сигмы:
- Не разочаруйте меня, «Коготь». Цена провала в этот раз может оказаться страшнее, чем мы все можем представить.
16
Арназ был абсолютно уверен, что не оставил никаких следов. Убив замаскированного агента т’ау, он забрал у него снимки, которые передал Диунар, и оттащил труп к ближайшей мусорной куче. Генератор маскировочного поля все еще работал, несмотря на удары ножом. Арназ подключил его обратно. Тело должно было оставаться невидимыми до тех пор, пока не сядет аккумулятор или пока об него случайно не споткнется кто-нибудь из местных жителей. Арназ разделался и с Диунаром, обставив все так, словно это было самоубийство. Когда он заносил нож, в глазах старика промелькнуло смирение, даже, пожалуй, благодарность за избавление от позорной ноши. Быстрый осмотр жилища показал, что у Диунара были жена и ребенок, но они явно уже давно здесь не появлялись. К тому же, Арназ отыскал оборудование, с помощью которого Диунар заснял все секретное собрание лидеров повстанческих ячеек.
Арназ скопировал все файлы для дальнейшего изучения у себя в убежище, и тщательно очистил кристаллы памяти когитатора. А затем покинул опустевший дом перед самым рассветом, довольный тем, что подчистил все возможные хвосты. Это было неделю назад. И всю эту неделю Арназу приходилось соблюдать повышенную осторожность, оглядываться через плечо чуть чаще обычного – просто на всякий случай. Но он знал свое дело, и знал, что в нем он лучше многих. Враг не должен был напасть на его след.
Для т’ау он был всего лишь очередным винтиком в огромной машине, он жил, как жили другие – у него была своя роль в обществе, свой вклад в общее дело и семья, которую нужно было кормить.
С последним смириться было сложнее всего, но семья была важнее всего для обеспечения убедительного прикрытия. Одиночки привлекали больше внимания и вызывали больше подозрений, особенно среди тихонитов – для них брак и воспитание детей было таким же долгом, как овладение какой-нибудь рабочей профессией.
Поэтому он выбрал себе жену средней привлекательности и среднего ума, такую, какая не привлекла бы много внимание, и вдвоем они вырастили двоих совершенно непримечательных детей, мальчика и девочку.
А потом Арназ обнаружил, что, старательно изображая привязанность к ним, сам не заметил, как перешел черту и привязался к ним по-настоящему. Не так, чтобы полюбил, но время, проведенное с ними, доставляло ему большое удовольствие, и они были вполне довольны жизнью, которую он им устроил.
Они понятия не имели, кто он на самом деле.
Как и многие другие жители столицы, они обожали ауна и служили Высшему Благу всеми доступными способами. И если бы т’ау поймали Арназа, то его семью наверняка бы пытали или использовали бы, как рычаг давления. Арназ старался не думать об этом, и как можно тщательнее заметал следы.
В конце концов, это было все, что ему оставалось. Он понятия не имел, что в ту ночь, когда мятежники собрались на встречу, его заметили.
Когда Арназ, как обычно, оставил семью дома и отправился на работу, все выглядело обычным. Улицы, как всегда, наводняли мужчины, спешащие на предоставленную т’ау работу, одетые в предоставленную т’ау одежду и униформу. Арназ не заметил нигде мерцания, выдававшего бы маскировочное поле. Успокоившись, он зашагал по постепенно нагревающейся улице. Для всех кругом он был просто Арназом, переговорщиком средней руки, занимавшимся поставками ресурсов для ИВБ с других планет. Чаще всего ему доводилось заключать контракты с контрабандистами-людьми, перевозящими товары из Империума на территорию т’ау. Он не один год подбирался к этой должности, и теперь она позволяла ему одним глазом присматривать за поставками оружия, а вторым – за военными союзами людей и тау в высших эшелонах командования войсками безопасности в столице.
Заработать доверие окружающих – первостепенная задача любого агента под прикрытием. И с его помощью Арназ получал все больше и больше доступа к ценной информации. И вместе с этим лед, по которому он ходил, становился все тоньше и тоньше. Некоторые сведения, поделись он ими с Голосом Песков, наверняка выдали бы его с головой. И поэтому некоторые сведения Арназ предпочитал не разглашать, какими бы ценными они не были для повстанцев, и каких бы жертв они не помогли бы избежать. Да, эти жертвы впоследствии тяготили его совесть, и поначалу ему было очень трудно, но со временем он привык и научился абстрагироваться от чувства вины.
Думай о войне в целом, а не о каждой отдельной битве.
Арназ затянул потуже ремень и ускорил шаг.
За ним следовал замаскированный дрон т’ау – достаточно далеко, чтобы мерцание воздуха не выдавало его, но достаточно близко, чтобы не терять Арназа из виду. Все это время дрон передавал видеотрансляцию своему пилоту из огненной касты, в столичное противоповстанческое подразделение. Летающий диск обладал достаточно большой автономностью, чтобы держаться ровно так, чтобы избежать обнаружения. У Арназа не было ни малейшего шанса.
Час спустя Арназ ступил из вагона гравирельса на наводненную людьми платформу и продолжил путь пешком. Дрон полетел следом.
Он упустил Арназа, когда тот вошел в двенадцатиэтажное здание т’ау, окруженное наблюдательными вышками и радиоэлектронными защитными системами. Именно там Арназ и работал. Сегодня у него в планах было несколько переговоров с офицерами ИВБ среднего и высшего ранга. На них должен был присутствовать майор Рахин Расаан, командир ИВБ и личный советник самого Ледяной Волны.
Ледяная Волна, конечно, сам на переговоры приходить не собирался. В отчетах сообщалось, что он вернулся на юг, к Башне забытых, продолжать некую работу, отнимавшую в последние дни все еще время.
За годы жизни на Тихонисе Арназ встречался с Ледяной Волной дважды. Главнокомандующий армии т’ау был таким же суровым, с начисто лишенным всяких эмоций лицом, как и полагалось воину из огненной касты, но все же чувствовалось в нем что-то, что отличало его от других. Эту инаковость сложно было описать словами. Конечно, это была не харизма в человеческом понимании этого слова, но что-то очень похожее. Ледяную Волну покрывали шрамы, и видно было, что жизнь потрепала его, что ему довелось поучаствовать во многих планетарных войнах. Что он повидал больше смертей в своей жизни, чем любой другой воин из касты огня на Тихонисе. И это накладывало определенный отпечаток. Арназ даже ловил себя на том, что этот синекожий кажется ему внушительным, даже в чем-то пугающим. И все же Арназ надеялся, что ему доведется пообщаться с Ледяной Волной еще, потому что именно Ледяная Волна, если не брать в расчет самого аун’Дзи, был основным врагом для Империума. Именно Ледяная Волна мог не позволить повстанцам убить Эфирного и свергнуть правление т’ау.
А вместо этого Арназ оказался за овальным столом вместе с несколькими членами каст огня и воды – последние обычно приходили на переговоры, чтобы сглаживать острые углы между людьми и т’ау, так как огненная каста славилась прямолинейностью, которая частенько казалась людям оскорбительной, и переговоры легко могли провалиться из-за споров и разногласий.
Как и ожидалось, встреча прошла продуктивно. Арназ узнал, что войскам у Башни Забытых отправляют дополнительные ресурсы. Зачем – никто не стал толком объяснять, но по тому, как тщательно подбирали слова представители водной касты и как старательно они избегали определенной конкретики, Арназ начал подозревать, что именно туда отправили ту женщину с пиктов и ее телохранителей – космических десантников.
Их держат там в заключении? Или нет? Это необходимо было выяснить. Или, по крайней мере, сообщить об этом Голосу Песков. Возможно, с этими сведениями Голос сумеет докопаться до правды быстрее.
Переговоры выдались долгими и утомительными. Майору Расаану, как всегда, было сложно угодить, и он тщательно разбирал все детали предлагаемых сделок. Что бы там не творилось в Башне, но огненная каста и ИВБ были такими взбудораженными, какими Арназ их никогда раньше не видел.
И к концу рабочего дня он твердо решил наведаться в одно из конспиративных жилищ и передать сообщение на север, в Затопленные Земли.
Закончив с делами, Арназ попрощался с людьми и т’ау так, как предписывал протокол, и вышел на улицу. Он тщательно выбирал путь, оглядываясь по нескольку раз, высматривая возможных преследователей. Он несколько раз поднимал глаза и к нему, петляя узкими улочками, чтобы вынудить вероятных летающих соглядатаев снизиться и выдать себя.
Но он так ничего и не увидел.
Окончательно убедившись, что все чисто, Арназ направился к убежищу – маленькому подвалу в одном из самых многолюдных жилых кварталов.
Долгие годы Арназ медленно и осторожно покрывал стены, пол и потолок защитными экранами, пресекающими работу любого электронного сканера. И когда дверь за его спиной наконец-то захлопнулась и засов вошел в пазы, Арназ глубоко вдохнул и позволил себе расслабиться. Воздух здесь был спертым. Арназ протянул руку и включил свет, и под непокрашенным потолком ожили две люм-полосы. Негромко загудела вентиляция.
В центре комнаты стоял простой стол и одно кресло. Слева – незатейливая кушетка. В маленьком холодильнике нашлось немного еды и питья. И всё. Стороннему наблюдателю показалось бы, что больше в комнате нет совсем ничего.
Арназ подошел к северной стене, приложил к ней руку, и, отсчитав три ладони, нажал на нее. Стена едва ощутимо подалась вперед. Арназ приложил к ней и вторую руку, сантиметров на двадцать пониже, и нажал еще раз. И стена снова слегка поддалась. Справа что-то щелкнуло, натужно заскрежетал камень. В стене открылся потайной отсек, до этого совершенно невидимый. Внутри него обнаружился черный кейс размером с чехол от штурмового оружия.
На нем не было ни рун, ни меток, ни логотипа. Ни даже ручки.
Арназ вытащил кейс из отсека, отнес на стол и уселся в кресло. Положив ладонь правой руки поверх кейса, Арназ подался вперед и проговорил: - Индиго семь-шесть-пять-ноль-девять. Доступ «ультима». Позывной – «Песчаный Паук».
В ладонь вонзилась игла. Арназ помнил про нее, и все равно поморщился от резкой и сильной боли. И скорее почувствовал, чем услышал низкий гул – керамитовый кейс идентифицировал его генетический код. Арназ знал, что одновременно с этим система проверяет и его пульс. Инквизиция избегала ненужного риска. Крови убитого агента и пароля было бы недостаточно, чтобы открыть короб. Агент должен быть жив.
Спустя секунду гул смолк и вакуумные блокираторы с шипением открылись. Кейс дернулся – расстегнулись мощные магнитные замки. Арназ убрал руку, и кейс медленно раскрылся.
Внутри обнаружилась самая обычная рунная клавиатура имперского типа, но вместе с ней там пряталось и кое-что еще. Что-то, что значительно превосходило любые машины в способности передавать сообщения.
Там, в стеклянной колбе, вмонтированной в нижнюю часть короба, покоился живой мозг псайкера – извлеченный, очищенный и предназначенный для выполнения единственной задачи – передачи зашифрованных астропатических сообщений другому псайкеру на огромное расстояние.
Арназ принялся набирать команды на рунной клавиатуре, и на черном экране, вмонтированном в верхнюю часть кейса, вспыхнули зеленые символы. По трубам к мозгу псайкера потекла жидкость. Люмены под потолком заморгали, один погас. Арназ приготовился к мерзкому ощущению, которое вот-вот должно было накатить – от него волосы вставали дыбом, кожа покрывалась мурашками, а по спине полз холодок.
В северо-восточном углу комнаты материализовался смутный темный силуэт, сгорбленный, явно человеческий, но слишком размытый, чтобы можно было разглядеть его как следует.
- Говори быстро, - велела тень. Ее голос всегда звучал как будто сквозь толщу воды.
Поток жидкости в мозг-передатчик усилился.
Арназ рассказал о прошедших переговорах и о том, что все они касались событий в Башне Забытых.
Тень подплыла ближе, и Арназу стало еще неуютнее, а мурашки начали ощущаться сильнее.
- Это хорошо, - сказала тень. – У нас есть в Башне глаза и уши. С ними свяжутся. Ответ придет быстро. Мы должны быть очень осторожны. Женщину… невозможно прочитать. Ее что-то закрывает, похоже, какое-то поле. Нечто подобное скрывает от меня и ее телохранителей. Ты славно постарался. Это все, или есть что-то еще?
Арназ открыл было рот, чтобы ответить отрицательно, но в этот момент тень зашипела: - Нас обнаружили!
Арназ отреагировал моментально. Он захлопнул кейс, и тень тут же исчезла.
Раздался оглушительный взрыв, и потолок справа и слева осыпался. Сиди Арназ не по центру зала, и от него бы осталось мокрое место. А так его всего лишь оглушило и ослепило взрывом на мгновение, и он едва не грохнулся с кресла.
Но этот короткий миг потерянной концентрации оказался для него роковым.
Арназ помотал головой и судорожно попытался нащупать под столом кнопку, которая должна была взорвать все здание. Но было слишком поздно. Что-то сияющее спикировало сквозь пробой.
Время как будто замедлилось, и Арназ увидел, как боевой клинок т’ау начисто сносит ему правую руку, чуть-чуть не дотянувшуюся до кнопки.
Рука упала на пол, и Арназ потрясенно уставился на нее.
Клинок принадлежал солдату-т’ау из касты огня. Тот обнаружился справа. Всего синекожих закованных в штурмовую броню, было четверо – отряд специального назначения. Они поспрыгивали в комнату через пробитые взрывом дыры.
Арназ в ужасе смотрел неверящим взглядом, как хлещет кровь из оставшегося обрубка, пока один из синекожих не ухватил его за горло четырехпалой рукой в перчатке и не швырнул на пол. Арназ с размаху ударился головой о скалобетонный пол. Но боли от этого удара он уже не почувствовал. Его тело сражалось с агонией от чудовищной раны, насыщало его кровь эндорфинами, чтобы он сумел вытерпеть ее.
Арназ слезящимися глазами взглянул на четыре оскаленных чужацких лица.
Один из т’ау – судя по знакам различия, командир отряда, - опустил оружие, нажал на кнопку на левом наруче и что-то забормотал в передатчик на запястье. Командир говорил на диалекте т’ау, распространенном на Тихонисе, и Арназ понимал каждое слово, хотя в голове у него уже помутилось от кровопотери.
- Мы взяли шпиона-гуэ’ла живым, - сообщил солдат, - потерь нет. Он не успел активировать заложенную взрывчатку.
Он умолк, выслушивая ответ из устройства на левом ухе.
- Нет, командор. Он успел заблокировать устройство, - проговорил он и снова замолчал, затем продолжил: - Понял вас, Шас’эл. Будет так, как вы скажете.
Он с щелчком отключил коммуникационное устройство и обернулся к остальному отряду.
- Вы двое - грузите его в транспортник. А ты забери этот черный кейс. Поисковая группа касты земли придет и проверит все убежище, а наша работа тут закончена.
- В центральный изолятор, Шас’вре? – спросил один из солдат.
Арназ быстро терял сознание, все глубже проваливаясь во тьму, но от последнего, что он успел услышать, у него по спине пополз холодок.
- Остановите кровотечение. Его отправят на юг, в На’а’Вашак, и допросят там. И если он откажется говорить, то будет собственными глазами наблюдать, как страдает его семья.
Гипнообработка Арназа в ордосе была тщательной. Его семья действительно жестоко страдала, и ему невыносимо больно было видеть их мучения, слышать их крики, но он не произнес ни слова на всех допросах т’ау. Он прекрасно знал, что такой исход вполне вероятен, и все же невообразимо тяжело было молчать, когда те, кто любил его, отчаянно звали его, умоляли заговорить и прекратить этот кошмар. А потом их крики смолкли, а от мертвых тел для т’ау уже не было никакого проку. И тогда растерянные синекожие, допрашивавшие Арназа, начали применять пытки непосредственно к нему. И на фоне моральных страданий физические казались едва ли не облегчением. Арназ знал, что они его не сломают. Выносить собственные страдания было куда проще, чем страдания его семьи.
Т’ау не оставалось ничего другого, кроме как причинять ему все больше и больше боли.
И в конечном итоге ее стало слишком много.
И когда Арназ уже начал терять сознание, он улыбнулся окровавленными губами и наконец-то заговорил: - Наслаждайтесь последними днями своей власти, ксеномрази. Возмездие грядет.
Его глаза закатились, и он судорожно вдохнул, захлебываясь кровью.
- Возмездие, - повторил он тихо и умер.
17
Над огромными полями орошения поднималось солнце. Здесь, в среднесеверных широтах, лежали самые плодородные сельскохозяйственные угодья планеты. Над полями уже вовсю трудились дроны, сновали между рядами высоких стеблей, опрыскивали их от вредителей и отрезали засохшие листья. Скоро сюда должны были прийти и живые работники из плоти и крови – и люди, и т’ау, - чтобы собрать урожай. Конечно, дроны вполне могли бы справиться с и этой задачей, но людям нужна была цель в жизни. Высшее Благо защищало людей от самих себя, от праздности и безделья так же, как защищало от внешних угроз. Когда руки и ум чем-то заняты, их гораздо сложнее отвратить от Т’ау’ва. Поэтому люди и т’ау по-прежнему трудились на полях так, как поступали предки людей многие тысячелетия, и так же возвращались по домам в конце дня, ощущая приятную усталость от славной работы, готовясь вкусить заслуженные отдых и удовольствия.
Тихонитское солнце, теплый золотой шар, постепенно раскалялось, поднимаясь над равнинами далеко на востоке. К полудню, достигнув зенита, оно становилось куда более безжалостным, и работу в самые жаркие часы приходилось останавливать. Тихонису удалось сбросить иго бескрайних пустынь, но приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не дать горячему песку вновь воцариться на поверхности. Передовые системы управления климатом, разработанные т’ау, вели нескончаемую борьбу против истинной природы планеты, подкрепленной близостью к звезде.
Впрочем, т’ау уже давно научились выигрывать подобные сражения. Тихонис был не первой планетой, ставшей куда более пригодной для жизни благодаря машинам касты земли. Те не один век совершенствовались в искусстве терраформирования подобных масштабов.
Дальше, на севере, плодородные угодья заканчивались, и начинались топи и болота. На их границе размещались рисовые поля, работавшие в основном по тому же принципу, что и остальные сельскохозяйственные секторы. Но за полями почва окончательно становилась необживаемой и не поддающейся обработке. Там начинались южные границы Затопленных Земель. Небо там было совсем другим, затянутым густыми черными тучами, царапающими брюхами по верхушкам деревьев, грозящими в любой момент разразиться шквальным ливнем. Дождевая вода отводилась на юг по тщательно разработанной т’ау системе каналов и акведуков, наполняя жизнью остальное полушарие. Аналогичная схема действовала и на юге. Одни огромные установки т’ау на обоих полюсах планеты постоянно насыщали атмосферу влагой. Другие, монолитные, кольцами тянулись вдоль верхних широт, и генерировали потоки воздуха необходимой силы, чтобы те разносили влагу туда, где она была нужнее. Для т’ау погода была такой же системой, как все остальное. То, что можно измерить, можно было контролировать. А то, что можно контролировать, можно использовать. Таким подходом т’ау руководствовались во всем.
Дроны продолжали работу, бездумно выполняя программы оценки роста и степени созревания урожая. Первые грави-грузовики из ближайших городов и поселков должны были прибыть в течение часа.
А затем мирную утреннюю тишину нарушил гул, раздавшийся с запада.
Дроны тут же повернули на звук оптические линзы и аудио-датчики. Они уловили, что в атмосферу вошел корабль, пылающей звездой рассекающий небо. Это был не корабль т’ау. В нем не было того изящества, грации, и по-акульи плавного силуэта. Это был грубый, угловатый, тяжеловесный летательный аппарат, собранный человеческими руками.
Достигнув высоты в десять километров, аппарат активировал аэродинамические тормоза и реверсивные двигатели, замедляясь, и принялся опускаться – сначала до пяти километров, а затем и до двух.
Дроны вернулись к работе, но перед этим отправили снимки того, что происходит, в центральные узлы огромной общепланетарной информационной сети. Узлы располагались в обеих столицах, и в восточной, и в западной. Сообщения были получены членами касты воздуха из центра управления полетами – тем полагалось проверить поступившие данные и убедиться, что позывные и траектория полета аппарата входят в расписание. Далее его передвижения должны были отслеживать наземные защитные установки касты огня.
На одном из экранов где-то в центре управления высветился список грузов. У этого корабля он ничем не отличался от сотен других – двенадцать килотонн семян сельскохозяйственных культур, годившихся в пищу людям, но не т’ау; восемь килотонн дешевых, синтетических, пригодных в пищу протеинов, предназначенных в качестве пищевых добавок; пять тысяч тонн редких металлов для использования в технологиях т’ау, адаптированных для людей, служивших в войсках безопасности. И еще пять тысяч тонн самых разнообразных материалов для строительства. Было там кое-что и из человеческой культуры, вроде тех вещей, которые т’ау не могли производить или поставлять самостоятельно – произведения литературы и живописи, предметы роскоши, доставленные сюда прямиком из Империума.
В конце концов, люди должны быть довольны. Интеграция велась деликатными методами и не предполагала полного переучивания. Человеческую культуру на Тихонисе уважали. Высшее Благо не отрицало даже Имперского кредо – тех его частей, которые не требовали ненависти к иным расам. Ни одну из церквей министорума не уничтожили и не осквернили. Конечно, все эти решения принимались для облегчения контроля за территориями. Тех, кто продолжал молиться в храмах Бога-Императора, легко можно было вычислить и впоследствии присматривать за ними. Это было весьма удобно для службы разведки т’ау, хотя самые умные и самые опасные из верующих в эту ловушку никогда не попадали.
Впрочем, что бы там не числилось в перечне грузов, на борту корабля ничего подобного не было – ни зерна, ни материалов, ни артефактов.
Там прятались три штурмовых «Грозовых ворона», покрытых маскировкой и снабженных глушителями сигналов, а вместе с ними – столько закаленных вояк и столько оборудования, сколько корабль смог увезти.
Пресвятая Инквизиция занесла над Тихонисом свой острый черный клинок.
У страха есть свой запах. Большинство смертных его не чувствует – их обонятельные рецепторы слишком слабые и их слишком мало, - но космические десантники его ощущают. Генетически усовершенствованные органы чувств просто не дают пропустить его. И Каррас ощущал его и сейчас – легкий, но явственный. Чуть терпкий. Чуть кислый, но не настолько, чтобы быть мерзким. Архангел выглядела невозмутимой, как скала, словно грядущая высадка ее вовсе не волновала. Но скрыть свой страх до конца она не могла. И запах, едва заметный, исходил от нее так же, как и от ее людей, хотя те тоже казались абсолютно спокойными. Они знали, на что шли. Они уже много раз так высаживались – маленьким отрядом, забравшись далеко вглубь вражеской территории.
Но им доводилось терять бойцов, братьев и сестер, которых они хорошо знали, достойных бойцов. И в это раз они тоже наверняка кого-то потеряют. Смерти были неизбежны. Как бы банально это не звучало, но старая поговорка не ошибалась – при столкновении с врагом бессильны любые планы.
Доктрина специальных операций зиждилась на способности подстраиваться, подбирать нужную тактику на ходу. И многое сейчас зависело от того, насколько хорошо Архангел умела это делать.
Поэтому в случае со смертными некоторый страх был понятен. Самым похожим на него чувством, доступным космическим десантникам, были опасения. Но куда чаще их место занимали лишь нетерпение и жажда боя. Космические десантники жаждали сражений, и чем больше времени они проводили вдали от поля боя, тем опаснее многие из них становились для окружающих.
Каррас не осуждал бойцов из «Арктура» за этот небольшой страх. Он знал, что такой страх многих лишь подстегивает. Конечно, никакой адреналин не позволит им сравняться с Каррасом и его собратьями-сверхлюдьми, но он все равно ускорит реакции солдат. Для смертных куда лучше испытывать страх и уметь с ним справляться, чем не испытывать его вовсе.
А вот Архангел привлекала его внимание куда сильнее. Перед лицом товарищей она выглядела кремнем и держалась так, словно знала все и была ко всему готова. Настоящий командир.
«Ее шрамы, знаки отличия и физическая форма – все это говорит о том, что она понимает нас куда лучше, чем Сигма, и неважно, из Инквизиции она или нет», - подумалось Каррасу.
Цвета, переливавшиеся в ауре Архангела, только лишний раз подтверждали ее силу. Она была умелой и опытной убийцей – внимательной, высокомотивированной и умеющей контролировать эмоции. Конечно, для того, чтобы заработать почет и уважение от остальной истребительной команды, Копли придется еще потрудиться, но Каррас не сомневался, что она это сделает. Для себя же он решил, что она ему все-таки нравится. Она говорила то, что думала. Не юлила и не хитрила. Да и смысла спорить с Копли Каррас не видел. Она была полевым командиром. И если она и впрямь окажется так хороша, как утверждалось в ее личном деле, то вмешиваться ему и не придется.
Корабль содрогнулся, резко сбрасывая скорость.
«Реверсивные двигатели», - понял Каррас. – «Нужно приготовиться. Ждать осталось недолго».
Высадка ожидалась рискованная. Все высадки так или иначе сопровождались риском, но конкретна эта сама по себе была непростой задачей. И «Разрушитель теней» мог закончиться, еще толком и не начавшись, если сейчас им кто-то помешает или не даст высадиться вовсе. Действовать нужно было быстро и осторожно. Пока что не удавалось ни то, и ни другое – то коды доступа, которые они отправляли при входе на территорию т’ау, подолгу проверялись и перепроверялись, то орбитальные пушки грозили разнести их в клочья. Но все же им удалось добраться до планеты. И теперь впереди ждал следующий ответственный момент.
Металл скрипел и дребезжал, пока корабль несся вперед, преодолевая сопротивление воздуха. Обшивка была горячей и с внешней стороны тускло сияла красным.
- Выходим из ионосферы через три, две, одну… - объявил капитан через внутренние динамики корабля. Постепенно корабль перестало трясти. Визг и лязг сменились низким воем ураганного ветра. – Активируем передние сопла. Всему экипажу – приготовиться к последующему торможению.
Каррас ощутил, как желудок свело от очередного перепада скорости.
- Добро пожаловать на Тихонис, - проговорил капитан Бёрджесс. – Сворачиваем на северо-восток, уходим с разрешенной траектории. Перехватчики взлетят практически сразу же, так что высаживаемся быстро и тихо. Вот теперь начинается настоящая потеха.
- Канал не закрывать, - ответила Архангел. – Я хочу слышать все переговоры, пока они будут загонять тебя на другую траекторию.
- Да, мэм.
Времени и правда почти не будет – т’ау следили за перемещением корабля над планетой, и, когда «Гордость Кальвикки» неожиданно свернула с установленной траектории, наверняка поднялась тревога, и штурмовики «Акулы-бритвы» уже покинули взлетно-посадочные полосы и сошли привычных патрульных маршрутов, и отправились на перехват. Возможно, кто-то из них уже на подходе. И если это и впрямь так, то времени останется еще меньше.
Так оно и вышло.
Капитан почти сразу же сообщил, что на экранах ауспиков показались три быстро приближающихся вражеских корабля. Им оставалось не больше восьми минут пути.
- Нужно высаживаться сейчас, - сказал Каррас Архангелу. – Прикажи ему, чтобы нас спустили. Нет смысла придерживаться точных координат. Либо мы высаживаемся сейчас, либо мы – покойники. Необходимо подключить маскировочное снаряжение и глушители сигналов до того, как истребители подойдут слишком близко.
- Вы слышали, капитан? – позвала Архангел по воксу. – Высаживаемся немедленно.
- Мы сейчас на глухой окраине, мэм. Тут не пролезешь. Я ищу участок поровнее, но мы идем сейчас над болотами и тропическим лесом. Я не могу гарантировать безопасность высадки.
- Ни о какой безопасности речи изначально не шло. Мы понимаем риски. Но нас не должно быть на борту к тому времени, когда перехватчики до вас доберутся. Им нужно отвести вас в космопорт, они не станут задерживаться здесь и искать нас. Начинайте высадку, капитан. Это приказ.
- Понял, мэм. Начинаем высадку. Нам понадобится еще немного сбросить скорость, чтобы я смог открыть задний грузовой люк. Держитесь там покрепче.
Корабль снова задергался, на этот раз еще сильнее. Титановые двутавры протестующе заскрежетали. Послышался громкий стук, что-то где-то выгнулось – видимо, кусок обшивки. Каррас потянул как следует за привязи, но те держали крепко, и он позволил себе оглянуться на остальных боевых братьев. Те стояли молча, лица скрывали шлема. Но ведьмацким зрением Каррас видел, что творилось у них в душах. Они были готовы. Они отчаянно желали оказаться уже на этой чертовой земле и как следует размяться. Они ненавидели эти перелеты, ненавидели ожидание. Аура Зида сияла ярче, чем у Фосса и Солариона, искрилась и переливалась жаждой поскорее встретиться с врагом. Каррас знал, что за Гвардейцем Ворона придется присматривать. Во время «Ночной Жатвы» тот крайне скверно слушался приказов. Вероятность того, что он будет прислушиваться к командам Архангела во время этой операции, была и того меньше. «Разрушитель теней» строился на терпении, рассчитанных ударах и быстром отступлении. И Каррас никак не мог позволить Зиду броситься в первую же схватку и выдать себя.
«Призрак, на этот раз делай то, что тебе велят», - мысленно велел ему Каррас. – «Если мы напортачим, то живыми нам с этого булыжника не выбраться».
Меньше, чем за три минуты «Коготь» и отряд Архангела поднялись на борт «Грозовых воронов» и приготовились к высадке. Сквозь обшивку «Жнеца-Один» по-прежнему доносился скрежет – грузовой транспортник Бёрджесса продолжал сбрасывать скорость. И как только «Гордость Кальвикки» замедлилась достаточно, ее массивный задний люк медленно открылся, пропуская тусклый солнечный свет, приглушенный густыми облаками. Ветер по-прежнему яростно выл и бесился снаружи, как разъяренный зверь.
Каррас не мог видеть этого собственными глазами – десантный люк его «Грозового ворона» был накрепко заблокирован. Но он отправил астральную проекцию наружу, в грузовой отсек, чтобы понаблюдать за стартом остальных «Жнецов». Колдовским зрением Каррас видел, как огромная рампа грузовоза наконец-то опустилась до конца.
Корабль задергался еще сильнее – он не был предназначен для полетов с распахнутым грузовым люком.
Бёрджесс не мог больше сбрасывать скорость – в противном случае ему пришлось бы сажать корабль. Он и так сделал все, что мог, но этого должно было хватить.
«Всем «Жнецам» приготовиться к запуску», - приказал по воксу Венций, пилот «Жнеца-Один», назначенный Сигмой ведущим звена на время операции. Как и все остальные пилоты «Жнецов», капитан был одновременно и человеком, и машиной, навечно приживленный к кокпиту «Грозового ворона» машиновидцами Инквизиции. Он превратился в живой мозг самолета, а «Грозовой ворон» стал его телом. Это был не совсем типичный ход – обычно «Вороны» управлялись космическими десантниками. Но в Ордо Ксенос играли по собственным правилам. Слияние пилота с самолетом порождало столь эффективный симбиоз, что даже пилоты-ветераны из числа космического десанта едва ли могли с ним потягаться. Тот факт, что Венций и остальные пилоты добровольно отказались от человеческой жизни, говорил о том, что их любовь к полетам была столь же сильной, чем их преданность и желание послужить Империуму. А может быть, даже и сильнее.
«Жнец-Три», - продолжил Венций. – «Запуск по моей команде! Три… два… один… Пошел!»
Глазами астральной проекции Каррас наблюдал, как вспыхивают сопла «Жнеца-Три», как он поднимается в воздух и выпускает тормозной парашют в открытый проем.
Парашют с хлопком раскрылся, подхватывая воздушный поток, и его тросы натянулись до упора. «Грозовой ворон» активировал вертикальные двигатели на малую мощность, приподнимаясь повыше, и выскочил в распахнутый люк. Там он вывел на максимум маневровые, выравнивая траекторию, и скрылся из вида.
«Жнец-Три в воздухе. Тормозной парашют сброшен. Иду на север, ищу место для посадки», - доложил по воксу пилот.
«Вас понял, Жнец-Три», - откликнулся капитан Венций. – «Жнец-Два, запуск по моей команде».
Каррас проследил за запуском второго «Ворона». Тот точно так же выпустил тормозной парашют, подхватывая поток воздуха, чтобы тот вытащил его наружу. Активировав маневровые двигатели, «Жнец-Два» развернулся и пошел на север следом за «Жнецом-Три».
«Наша очередь», - подумалось Каррасу, и он вернулся в физическое тело, мигом ощутив всю его силу и тяжесть. Он пошевелил пальцами в латных перчатках и повращал головой, разминая шею.
- Веселуха-то начнется когда-нибудь или нет? – спросил Зид.
«Жнец-Один уже взлетает», - сообщил по воксу командир звена.
Лязгнули, разблокировавшись, крепления, послышался гулкий хлопок – последний из «Грозовых воронов» выпустил тормозной парашют. Мощный порыв ветра тут же подхватил его, и потянул за собой. Как и его предшественники, Венций активировал вертикальные двигатели, и, чуть приподнявшись над палубой, постарался держаться как можно прямее – и вскоре «Ворон» выскочил из грузового отсека в небо.
«Жнец-Один» был самым тяжелым из всего звена, потому что к хвостовой части у него на магнитных креплениях был подвешен Хирон. «Жнец» с большим трудом провел сквозь люк, и массивные ноги дредноута задели рампу, выбив сноп ярких оранжевых искр.
- Удачи вам, «Жнецы», - раздался в воксе голос Бёрджесса. – Пусть Император присмотрит за вами всеми. Что бы вы не собирались делать на Тихонисе, я буду молиться за вашу победу.
- Спасибо, капитан, - откликнулся Венций. – Да хранит Он и вас. Я буду молиться, чтобы вы благополучно выбрались с территории т’ау.
Сидя в десантном отсеке «Грозового ворона», Каррас ощущал, как тот борется с ветром, напрягая всю свою волю и газотурбинные двигатели. Мощные турбины в этой битвы выигрывали – Каррас почувствовал, как самолет выровнялся, опустил нос и устремился на север. Тормозной парашют отстрелился и его тут же унес ветер. Ткань из улучшенных волокон должна была разложиться в течение пятнадцати минут, не оставляя никаких следов.
- Подходящее место найдено, «Жнец-Один», - послышался еще один голос. Тот принадлежал Даргену, капитану авиации, управлявшему «Жнецом-Три». – Все три «Грозовых ворона» поместятся, но впритык. Захожу на посадку.
- Отличная работа, «Жнец-Три», - ответил Венций. – Иду следом за тобой. Не ждите нас. Доставайте маскировку и подключайте глушители сигналов. Если истребители т’ау все еще идут прежним курсом, то у нас в лучшем случае несколько минут. Нас не должны застукать под открытым небом.
- Понял, сэр, - ответил Дарген. – Будет сделано.
К тому моменту, когда Каррас вышел из заднего люка «Жнеца-Один» на мягкую землю Тихониса, покрытую густой травой, «Жнец-Три» уже был накрыт камуфляжной завесой. Оглянувшись, Каррас заметил бойцов из отряда Архангела – те суетились вокруг «Жнеца-Два», накрывая его таким же образом. От завесы «Жнеца-Три» к маленькому черному терминалу, установленному прямо на земле, тянулись кабели. Один из солдат присел рядом с ним на корточки, что-то выстукивая на рунной панели управления.
Фотореактивное покрытие ожило, запереливалось, повторяя окраску и фактуру земли под самолетом. На поверхности завесы расцвел пиктографический камуфляж – смесь пятен разного цвета и формы, с идеальной точностью повторявшая окружающую растительность. Солдат набрал следующую команду, и завеса зашевелилась, где-то раздуваясь, где-то проседая, и наконец полностью скрыла очертания самолета и его тени.
С воздуха могло показаться, что «Жнец-Три» попросту исчез. Еще одна демонстрация сил и возможностей Пресвятой Инквизиции – о маскировочных технологиях подобного уровня мало кто слышал во всем Империуме. А учитывая, как редко встречались такие мощные технологии, сколько они стоили и каких затрат требовали…
Инквизиция действительно выделялась на фоне всех остальных организаций.
Даже с земли теперь стало сложно разглядеть, было ли вообще что-то там, куда несколько минут назад приземлился «Жнец-Три», кроме поросли на небольшом холме. И если бы Каррас не увидел собственными глазами, как работает эта маскировка, то не сумел бы заметить самолет ни обычным, пусть и усовершенствованным зрением, ни даже колдовским. А любой смертный и вовсе прошел бы мимо, не заметив ничего подозрительного.
Солдат отключил консоль, и, отключив кабель завесы «Жнеца-Три», поспешил к «Жнецу-Два», подключил терминал снова и повторил все нужные манипуляции.
Спустя пару мгновений бесследно исчез и второй самолет.
Каррас обернулся, наблюдая, как его истребительная команда спускается по рампе «Жнеца-Один» с оружием наготове. Бойцы Архангела уже вскарабкались на крылья самолета и вовсю натягивали последнюю завесу. Магнитные крепления все еще удерживали Хирона под хвостом самолета – ради экономии времени дредноут собирались спрятать вместе с «Грозовым вороном».
- Ненавижу такие высадки, - пророкотал массивный Плакальщик по командному вокс-каналу.
- Ты б лучше радовался, что крепления выдержали! – рассмеялся Зид, когда Хирон скрылся под маскировочной завесой. – А то б висел бы сейчас где-нибудь на дереве…
- Слушай, вороненыш, а давай, когда эти истребители улетят, проверим, как далеко я смогу тебя кинуть?
- Космический десант! В заросли, быстро! – рявкнул Каррас, махнув рукой в сторону южного края полянки.
Члены истребительной команды скрылись в густых лесных тенях, продолжая наблюдать за полянкой. Каррас пристроился между Раутом и Фоссом.
- Весь фотореактивный камуфляж активирован, - доложил солдат из команды Архангела. – Работает стабильно. Подключаем глушители сигналов.
- Отключить питание, - приказал Каррас команде. – Все системы перевести в режим скрытности. Излучение минимальное. Я не хочу, чтобы наши доспехи выдали нас, если у т’ау найдутся достаточно мощные ауспики.
- Если эти недотепы не спрячутся, - указал Соларион подбородком на бойцов из «Арктура», перетаскивавших в лес снаряжение и боеприпасы, - то мы можем хоть обмаскироваться.
Люди Архангела изо всех сил старались работать побыстрее, но Соларион был прав – счет шел на секунды. Времени почти не оставалось. Каррас прислушался, и системы шлема, уловив нейроимпульс, усилили его сверхчеловеческий слух еще больше. Звуки вокруг тут же стали четче, ярче, объемнее. Мозг Карраса отфильтровал все лишнее, - шум леса, гул доспехов, собственное дыхание и стук сердца. И в мешанине голосов сотен разнообразных птиц и зверей Каррас выловил странный гул инопланетных двигателей – сочетание мощных антигравитационных моторов и шустрых плазменных двигателей. Каррас узнал этот гул по записям сенсориума, просмотренным им на Дамароте. Так гудело звено перехватчиков «Акул-бритв».
- Архангел, - позвал Каррас по воксу, - у вас в распоряжении не больше восьми секунд.
Гул двигателей стал настолько громким, что бойцы «Арктура» слышали его уже без всяких генетических улучшений – и продолжал набирать громкость.
Архангел отдала последний короткий приказ, и ее солдаты активировали глушители, закрывавшие отряд от сканеров т’ау, но не перебивавшие их коммуникации. Лишившись связи разом и полностью, пилоты т’ау наверняка заподозрили бы неладное.
Весь отряд успел укрыться в зарослях, и теперь полянка выглядела абсолютно пустой для невооруженного глаза. Солдаты из оперативной группы сработали быстро и эффективно, но все равно едва-едва уложились в отведенное время.
Над поляной промелькнули темные тени, наполняя воздух ревом и воем. Они практически сразу же скрылись из виду, но Каррас успел разглядеть их и убедиться, что он не ошибся.
Это и правда были «Акулы-бритвы» - убийственно эффективные в руках умелых пилотов из касты воздуха, и совершенно непобедимые в руках самых талантливых из них. Появись эти хорошо вооруженные перехватчики чуть пораньше, и поляна превратилась бы в кровавую баню.
Когда перехватчики пролетели дальше, по основному каналу связи раздался едва различимый шепот Архангела:
- Не шевелитесь. Даже моргать не вздумайте, - велела она «Арктуру». – Они сделают три круга. Синекожие всегда делают три круга.
Она не ошиблась. Т’ау трижды пролетели над поляной, а затем рев их двигателей постепенно начал стихать, удаляясь на восток, следом за «Гордостью Кальвикки».
«Она знала», - отметил про себя Каррас.
Записи сенсориума на Дамароте демонстрировали, как ведут себя т’ау во время большого сражения. Ничего другого Каррас не видел. А вот Копли, похоже, достаточно насмотрелась.
«Эта женщина разбирается в т’ау куда лучше, чем мы», - вынужден был признать он. – «Она сражалась против них большую часть своей жизни, и все годы службы находилась на передовой. Нет, даже за передовой».
Каррасу очень хотелось узнать больше, разглядеть прошлое Копли в деталях, как ту запись из дамаротского сенсориума, которую он смотрел глазами давно погибших боевых братьев. Если бы она поделилась с ним своими воспоминаниями, это значительно бы облегчило высадку. Но Копли служила Ордо Ксенос. И если где-нибудь и существовали записи о проведенных ею операциях, то они наверняка были засекречены. Сигма о них даже не упоминал.
Каррас подумал было о несанкционированном вторжении в разум Копли, но тут же отогнал эту мысль прочь. Такие вещи всегда были довольно рискованны и могли не лучшим образом сказаться на ее командирских способностях. Хуже того – погрузившись слишком глубоко, Каррас мог случайно убить ее, не говоря уже о том риске, которому он подверг бы при этом собственный разум.
Так что пусть уж лучше командует… пока жива.
Гул «Акул-бритв» все еще слышался где-то вдалеке, когда неожиданно раздался еще один звук – визг взлетающей ракеты. Сразу же за ним последовал грохот – ракета, похоже, угодила точно в цель.
На востоке загрохотали выстрелы, плохо различимые сквозь густые джунгли, но достаточно четкие для улучшенного слуха и авточувств шлемов космического десанта.
После уничтожения одного из истребителей, два оставшихся заложили вираж над лесом и принялись палить по кому-то или по чему-то, прятавшемуся внизу.
- Каррас, - позвал Раут. Больше ему ничего уточнять не понадобилось – Каррас сфокусировался и мысленно коснулся потока эфирной силы, всегда клубившейся рядом. Прикрыл глаза, он забормотал литанию Зрения вне зрения. Его сознание отделилось от телесной оболочки и воспарило к верхушкам деревьев. И тогда Каррас направил свою астральную проекцию на восток.
Ее глазами Каррас увидел, как из лесной чащи взлетели еще две ракеты, оставляя инверсионный след. Одна из них пронеслась мимо цели и по спирали рухнула в джунгли, так и не взорвавшись. Однако один из чужацких самолетов, уворачиваясь от нее, слишком сильно сместился и угодил под вторую. Гладкий корпус «Акулы» взорвался, на секунду обратившись в сгусток пламени и черного дыма. Во все стороны полетели обломки, пылающий самолет ушел в крутое пике и рухнул в джунгли, оставив огромный просвет в плотной листве.
Последний уцелевший перехватчик резко ушел вверх, затем сбросил скорость и, развернувшись, точно так же резко нырнул вниз, активируя носовые скорострельные пушки. Снаряды начали было косить деревья, разрывая их на части, но стрельба почти сразу же прекратилась, и «Акула», развернувшись, направилась на юг. Либо пилот из касты воздуха сообразил, что вслепую стрелять по джунглям бесполезно, и так он только подставляется под следующую ракету, либо пришел приказ срочно вернуться и обо всем доложить.
Каррас вернулся в свое физическое тело и снова закрылся от сил варпа.
- Две «Акулы» сбили ракетами «земля-воздух». Судя по всему, переносные зенитки. Последняя ушла на юг.
- Повстанцы, - заключил Фосс, и Каррас кивнул.
- Т’ау наверняка не ведут здесь патрулирование с воздуха без крайней нужды – их слишком просто подстрелить с земли, а разглядеть орудия сверху почти невозможно. Повстанцы, скорее всего, уже наказывали тех, кто забирался так далеко на север, но т’ау не могли оставить без внимания «Гордость Кальвикки», когда та сошла с намеченного курса.
- Нам было бы лучше, если бы повстанцы не вмешивались, - проговорил Раут, и Каррас согласно кивнул.
- В принципе, ксеносы могли бы попросту расчистить все эти джунгли, - подал голос Зид. – Почему они этого не сделали?
Соларион усмехнулся.
- Ты вообще когда-нибудь заглядываешь в архивы, когда тебе велят?
- Чтобы испортить себе весь сюрприз? – хмыкнул Зид.
Фосс рассмеялся.
- Дело в ресурсах, - пояснил Соларион. – Для т’ау Тихонис – окраинный мир, и большой ценности не имеет. Поэтому и планетарная оборона у них здесь такая уязвимая.
- Более того, - добавил Каррас, - джунгли – это своего рода щит. Учитывая, какой силы шторма здесь бывают, как далеко разносятся споры плесени в воздухе и воде, и каких размеров хищники порой встречаются… Т’ау всеми способами стараются защитить от них сельскохозяйственные зоны и места скопления населения, поэтому джунгли растут там, где росли.
- …и ты бы знал об этом, Гвардеец Ворона, - ядовито закончил Соларион, - если бы потруди…
Каррас резко поднял кулак, заставляя его умолкнуть. Следом затихли и все остальные.
- Что такое, Грамотей? – спросил Фосс.
После того, как улетела последняя уцелевшая «Акула», Архангел снова принялась раздавать указания своим людям. Повыбиравшись из укрытий, солдаты начали снимать камуфляжные завесы и готовиться к путешествию на север, в Затопленные земли, на территорию мятежников.
Каррас отправил психическую проекцию в джунгли, и некоторое время петлял среди толстых стволов, увитых лианами. Обнаружив то, что искал, он вернулся в тело и без лишних слов зашагал туда, где стояла Копли.
Та наблюдала за приготовлениями к путешествию, и, когда Каррас подошел ближе, обернулась, щурясь от яркого солнца, ударившего ей прямо в глаза.
- Судя по всему, пока что путь свободен, Грамотей, - сказала Архангел, и Каррас машинально отметил, что она впервые назвала его этим прозвищем. – Отправляй «Коготь» на борт «Жнеца». Мы выдвигаемся.
- Пока что мы никуда не выдвигаемся, - откликнулся Каррас. – У нас гости. Многочисленные контакты по периметру поляны.
Архангел инстинктивно стащила с плеча пробивную лаз-винтовку ризанского образца и отключила предохранитель.
- Враги? – спросила она.
Каррас прикрыл глаза. В аурах, которые он почувствовал, было нечто знакомое. Знакомая энергетика, окутывавшая неожиданных визитеров, как клубы пара. Каррас уже не раз с ней сталкивался по всему Империуму.
Вера в имперское кредо.
Значит, скорее всего, это повстанцы, верные Трону. Народ Кашту.
- Они вооружены, - сообщил Каррас. – Но угрозы не представляют. Для нас, по крайней мере. Их тут чуть больше сотни. И они очень долго ждали нашего появления, майор.
- Быть этого не может, - ответила Копли. – О нашей операции в целях безопасности даже местным агентам ордоса не сообщили.
Каррас покачал головой. Он чувствовал надежду и волнение, бурлившие в душах приближавшихся людей, так же явственно, как жар их искренней веры.
- Наше появление здесь было предсказано. Их лидер, Голос Песков, - он упоминался в выданных нам перед операцией документах, - узрел, что мы скоро появимся. И эти люди ждали нас.
Из-за деревьев начали появляться первые гости. Они выглядели странно. На первый взгляд они походили на инопланетян, а то и на каких-то зверей, всю жизнь проведших в джунглях и научившихся сливаться с ними, становясь совершенно незаметными.
Края их одежды, повторявшей окраску зарослей, были обрезаны по форме листвы. Никакого фотореактивного камуфляжа у этих людей не было. Их маскировка была простой, но достаточно эффективной. Их головы были накрыты капюшонами, а лица скрывались под масками, похожими на морды с клювами. На спинах топорщились черные иглы. Каррас понял, что такая маскировка делала людей похожими на круутов. А потом он присмотрелся и обнаружил, что плащи и маски были сделаны из настоящих круутских шкур и черепов.
Отряд был вооружен совершенно по-разному – кто-то сжимал в руках длинноствольную лаз-винтовку, у другого оружие явно принадлежало когда-то ксеносам. Но брать «Арктур» на прицел никто не стал.
Из зарослей показался один из повстанцев, восседавший на крупном двуногом животном, полуптице-полурептилии, с шестью глазами и изогнутым клювом. Мужчина ловко спустился на землю и вышел на несколько шагов вперед, поднимая руку. А затем стащил маску, обнажая покрытое шрамами лицо с густой черной бородой.
Бойцы Архангела, подчиняясь рефлексам, тут же слаженно навели винтовки на чужаков. Однако майор доверяла словам Карраса, и потому приказала солдатам опустить оружие. Каррас отметил про себя, насколько тихо и аккуратно повстанцы прошли через джунгли – несмотря на все тренировки, никто из «Арктура» не заметил их, пока они сами не позволили себя обнаружить. Не будь Каррас псайкером, он и сам вполне мог их прозевать, тем более, что ни один звук из тех, кто они издавали, не отличался от остального лесного шума. Эти люди прекрасно приспособились к жизни в джунглях.
- Тебе стоило повнимательнее смотреть по сторонам, - шепнул Каррас Копли.
- Я смотрела, - огрызнулась та.
В это время из-за деревьев вышло еще несколько людей в масках. Они тащили на плечах бесчувственные тела шестерых членов «Арктура». Копли взрыкнула и снова подняла было оружие, но тяжелая перчатка Карраса легла ей на плечо. - Они просто без сознания, но живы. Все еще дышат.
Сняв шлем, Каррас посмотрел ей прямо в глаза.
- Слушай меня внимательно, майор. На глазах у этих людей ты должна подчиняться мне. Им вдалбливали, что однажды к ним придут на помощь Адептус Астартес, и они должны верить, что именно я тут командир, если мы хотим использовать их должным образом. Так что я прошу – дай мне сейчас самому с этим разобраться.
Копли хмуро взглянула на него в ответ.
- Доверься мне, - попросил Каррас, и Копли, помедлив, кивнула.
- Только на этот раз, Грамотей.
Каррас направился к бородатому мужчине – тот, по всей видимости, был предводителем отряда, - и, когда между ними оставалось не больше десяти шагов, все остальные повстанцы попадали на колени и прижались лбами к земле.
- Реш’ва! – хором заголосили они. – Реш’ва мукта акир!
- Их прорицатель говорил им, что придут космические десантники, - шепотом сообщил Каррас по воксу, обращаясь к Копли и остальному «Когтю». – Они верят, что мы – награда за их веру, посланная Императором. Постарайтесь не разубедить их в этом.
- Ты читаешь их мысли? – спросил Раут.
Каррас широко развел руками, безмолвно обращаясь ко всем повстанцам одновременно, и жестом велел им подняться. И те мгновенно подчинились. Их глаза ярко сияли – после всех страданий, выпавших на долю этих людей, перед ними наконец-то стояло воплощение мощи Империума, облаченное в доспех.
- Мне не понадобилось ничего читать, - ответил Каррас.
Он подошел к предводителю, и, остановившись метрах в четырех, воззрился на него с высоты своего немаленького роста. Мужчина, сам довольно крепкий, тут же опустил глаза, и Каррас заметил, что по щекам у него потекли слезы.
«Он и правда верит, что мы прибыли, чтобы спасти его народ», - подумал Каррас. – «Они все в это время. И мне придется поддерживать эту веру. И продолжать лгать им. Сигма, чтоб тебя… Ты ведь знал об этом».
Каррас уже прекрасно видел, чем это все закончится – для того, чтобы понимать, к чему все идет, не требовался никакой пророческий дар.
Операция «Разрушитель теней» принесет этим людям смерть и разрушения, а не то спасение, которого они так долго ждали.
«Потому что мы здесь не ради них. Не ради того, чтобы спасти весь или планету. Мы здесь только ради одного человека. Ради Эпсилон».
18
Уступив настойчивой просьбе Карраса, предводитель повстанцев обуздал свой благоговейный трепет и, наконец, представился космическим десантникам и Архангелу. Выяснилось, что его звали Мактар Каинис. Остальные называли его «сахик» - на стандартный низкий готик с урзи это переводилось примерно как «лезвие клинка». Каинис был ветераном – он двадцать лет провел, сражаясь с т’ау и круутами, и Голос Песков лично отправил именно его отряд сюда, на поляну, чтобы встретить новоприбывших. Голос увидел их высадку в прорицательском трансе с точностью до малейшей детали, включая появление ударных истребителей т’ау.
Каррасу очень хотелось расспросить о Голосе поподробнее, но сейчас куда важнее было убраться с поляны – т’ау в любой момент могли отправить сюда еще один отряд воздушного патруля.
По приказу Каиниса отряд повстанцев покинул поляну и отправился на восток. Большая часть людей передвигалась пешком, но некоторые из них восседали на спинах таких же прямоходячих зверей, как и Каинис. Кашту называли их «джараками». Отряд быстро скрылся в лесу, полностью слившись с тенями и листвой. Их путь лежал туда, куда рухнули сбитые истребители т’ау – нужно было собрать с них все, что могло еще пригодиться. Остались только сам Каинис и его помощник Турик – они должны были провести «Арктур» на север, в Затопленные земли.
Оба туземца разместились с Каррасом и Копли на борту «Жнеца-Один».
Камуфляжные завесы и глушители упаковали обратно, и, когда «Арктур» загрузился на борт, турбины «Жнецов» взревели. С гулким, утробным ревом «Грозовые вороны» поднялись с поляны, оставив пятна обугленной травы, и устремились прямо на север. Они летели максимально низко, чтобы избежать обнаружения, стараясь держаться вдоль одной из могучих рек, прогрызшей широкий проход в плотных зарослях.
Пока «Жнецы» неслись над водой, задевая крыльями ветви с обеих сторон и взметая брызги, Архангел попыталась расспросить туземцев. Те явно не привыкли говорить с женщиной на равных – они избегали смотреть на нее прямо, раздраженно хмурились, когда она что-то говорила, и долго, демонстративно молчали, прежде чем ответить. На Карраса они смотрели с явным недоумением, в упор не понимания, почему он не ударит ее за такое откровенно вызывающее поведение в присутствии мужчин. И чем дольше длился этот разговор, тем явственнее Каррас чувствовал напряжение Копли – терпение у той постепенно подходило к концу, и она была готова вот-вот выплеснуть свой гнев на туземцев.
Не дожидаясь, пока раздражение майора перельется через край, Призрак Смерти в упор посмотрел на обоих мужчин и проговорил:
- Эта женщина – привилегированный воин Империума, командир воинов-мужчин и высокопоставленный член нашего отряда. Имейте в виду – если вы еще раз продемонстрируете свое неуважение в моем присутствии, я разрешу ей отрезать вам головы и выкинуть их за борт.
Каинис и его помощник побледнели и замерли, беззвучно хватая ртом воздух в тщетной попытке подобрать слова. Им только что начал угрожать персонаж их легенд, воплощение божественной воли Императора. Они разом рухнули перед ним на колени и прижались лбами к металлической палубе.
- Простите нас, реш'ва, - запинаясь, ответил Каинис. – Мы не хотели… Нашим женщинам не положено так разговаривать в присутствии мужчин. У Кашту всякая жена должна дождаться позволения, прежде чем заговорить с мужем. Но ваши порядки отличаются от наших. Смилуйтесь, господин. Мы не хотели никого обидеть.
- И тем не менее, обида была нанесена, - ответил Каррас и обернулся к Копли. – Сколько всего т’ау вы убили, командир?
Копли смерила повстанцев тяжелым взглядом и резко ответила:
- Официально павших от моей руки - больше тысячи трехсот.
- А сколько т’ау убили вы, сахик? – спросил Каррас у Каиниса. – Сколько синекожих на вашем счету? Не круутов, а именно синекожих.
Каинис сконфуженно опустил глаза. Он так и не нашел в себе силы заговорить.
От его руки пало раз в десять меньше.
- В конце концов, это не имеет значения, тихонит, - сказала Копли, не дождавшись ответа. – Куда важнее то, что у нас с вами один и тот же враг.
- Но тысяча триста… - пробормотал Турик. – Какая женщина смогла бы…
- Я и мои люди, - продолжила Копли, - специалисты по борьбе с т’ау. Большую часть своей военной службы мы проработали у них в тылу. Никого лучше нас нет. Никого. Мы были отобраны самой Пресвятой Инквизицией, высочайшим представителем Бога-Императора за пределами света Терры. Поэтому слушайте меня внимательно. Если вы хотите выиграть эту войну, то лучшее, что вы можете сделать – это перенять от нас как можно больше знаний и умений. Потому что сейчас вы ее проигрываете. И мы – ваша самая большая – и единственная, - надежда уравнять шансы. Не забывайте об этом.
Каррас наблюдал за тем, как туземцы осмысливают сказанное.
- Не буду лукавить - мы действительно не знакомы с вашими порядками, сахик, - проговорил он. – Но пока с вами космический десант, только наши порядки имеют значение. Не забывайте об этом.
- Мы… мы слишком долго провели вдали от света Империума, господин, - заискивающе ответил Турик. – Просто научите нас, как нужно поступать, и мы так и сделаем.
Каррас кивнул.
- И все же, если вы оскорбите майора Копли еще раз, то вам придется сразиться с нею на смерть перед лицом ваших же соплеменников. И, смею вас заверить, ей не составит никакого труда вас убить.
Каинис сглотнул и покосился на Копли, нахмурив густые черные брови.
- Майор, - начал он с явной неохотной, - если я оскорбляю вас словом или делом, то я прошу простить меня и впредь указывать на мои ошибки. Давайте вместе проливать синюю кровь и надеяться, что к ней не примешается красная – если только это не красная кровь предателей из ИВБ.
- «ИВБ»? – переспросила Копли.
- Интегрированные войска безопасности, - пояснил Турик.
Копли некоторое время сверлила Каиниса взглядом, затем все же протянула руку. Этот жест наверняка оскорбил гордость предводителя, но он без лишних слов ответил на рукопожатие, поднимаясь на ноги.
- Стол между нами пуст, - сказала она. – Теперь мы начнем заново.
- Донесите это и до остального отряда, - добавил Каррас. – Эта женщина и ее штурмовики – посланники Золотого Трона. И если ваши люди не будут относиться к ним соответственно, то придется пролить кровь Кашту. Это не принесет пользы ни нам, ни вам – только нашим врагам. Пусть все это хорошенько запомнят.
Каррасу уже доводилось видеть таких людей – на других планетах, среди других имперских культур. Для Кашту смерть в бою от руки женщины – это, вероятнее всего, самый страшный позор, который только можно представить.
Предупреждение было озвучено четко и прямо. Но Каррасу продолжало казаться, что однажды все-таки придется подтвердить его наглядным примером.
Сейчас, когда Каинис выпрямился в полный рост, невысокая Копли не доставала ему и до плеча, но его аура окрасилась в тусклый пурпурный и зеленый. Сам он считал себя униженным.
«Это может стать проблемой», - отметил про себя Каррас. – «В его душе может поселиться горечь и обида. За ним придется следить в оба. Если повезет, нам не придется мозолить ему глаза слишком долго, и он не успеет наделать глупостей».
- Я проинструктирую остальных, - проговорил тихонит. – Но будет лучше, если об этом объявит Голос Песков. Только сказанное Голосом обладает достаточным весом, чтобы что-то изменить.
«Грозовые вороны» уходили все дальше на север. Тем временем Каррас и Копли подробно расспрашивали Кианиса о повстанческих войсках - сколькими воинами располагают Кашту, как организована их армия, в каком объеме удается взаимодействовать с Ишту на юге, сколько у них боезапаса и где он находится. Спрашивили они и о хаддаинах, диверсантах, налаживавших и поддерживавших сети снабжения информацией в городах и поселках, которые контролировали т’ау.
Каинису стоило немалых трудов отвечать на эти расспросы. Говорить в присутствии не одного, но целых пяти легендарных космических десантников ему было неимоверно сложно. С тех пор, как Голос предсказал их появление, в его душе зрели самые безумные надежды и ожидания. Каинису реш’ва представлялись тем самым рычагом, который свернул бы даже многовековые горы. Но теперь, стоя перед ними наяву, глядя на их могучие фигуры в черной броне, украшенной черепами и символами войны и смерти, Каинис ловил себя на том, что несколько разочарован. От десантников не расходилось сияние, не веяло духом надежд и обещаний светлого будущего. Они куда больше походили на зловещие черные тотемы смерти. Как будто их окутывали густые тени.
Он всегда представлял их как совершенных мужчин, воплощавших и все те качества, которые ценились здесь, на Тихонисе, и многие другие. А сейчас, глядя на них, Каинис понимал, что десантники вовсе не похожи на людей.
Каждый раз, когда их предводитель – он представился Каррасом, но женщина постоянно называла его «Грамотеем», - смотрел на Каиниса, тихонит ощущал, как кровь стынет в его жилах, а душу сковывает лед.
Этот огромный череп, эти ярко-алые глаза, это мертвенно-бледное лицо…
Из пяти космических десантников, находившихся на борту «Жнеца-Один», шлем снял только Каррас.
А остальные четверо… какие же чудовищные лица они прятали?
Из-за своих огромных размеров десантники казались таким же чужеродными, как т’ау. Нет, это были совсем не те образы с золоченых страниц древних книг, окутанные сиянием, с поднятыми мечами и сверкающим нимбом. Эти десантники были порождениями ужаса и кровопролития. Никогда в жизни Каинис не видел еще ничего, насколько пугающего.
«Впрочем, может быть, именно это нам и нужно», - сказал он себе.
Женщина как раз собиралась задать очередной вопрос, когда из вокс-динамиков под потолком раздался еще один голос:
- Ауспик уловил сигнал посадочного маяка, - доложил из кокпита Венций. – Коротковолновой. Шифрование имперское. Код устаревший, но верный.
- Это сигнал для нас, - сообщил Каинис.
- Следуйте за ним, - ответила пилоту Копли.
- Вас понял, Архангел. На горизонте только что появился город. Вам стоит это увидеть, мэм.
Копли жестом пригласила Карраса присоединиться. Повстанцы покладисто дождидались приглашения от него самого, и Призрак Смерти кивнул им в знак согласия.
В кабине самолета было маловато места, но Копли и Каинис все же сумели выглянуть из-за кресла пилота и разглядеть медленно приближающиеся башни города, похожие на черные кости, видневшиеся сквозь густой слой туч и завесу ливня. Это были руины, осыпавшиеся и гнилые, и каждую улицу, каждый переулок заливали потоки воды.
Каррас в кабину не пошел – он натянул шлем и подключился к внешним орудийный пиктерам самолета. И через них увидел дом изгнанников-Кашту – Чата-на-Хадик.
Это было темное и мрачное место. Тучи висели над ним так низко, что, казалось, вот-вот раздавят город окончательно. Повсюду, изъеденные бесконечным, безжалостным ливнем, виднелись тонкие башни и высокие, массивные коробки многоэтажных жилых блоков и мануфактур – все они, как один, были построены в простом и функциональном имперском стиле.
Агрессивные изменения климата, вызванные планетарной инженерий т’ау, превратили некогда цветущую столицу всего Тихониса в мертвые затопленные руины. Впрочем, не такими уж они были и мертвыми – несмотря на то, что внизу пока что не было видно ни одной живой души, Каррас уже уловил психический резонанс миллиона душ тех, кто звал эти развалины домом.
Миллиона – а ведь раньше их было раз в двадцать больше.
Чем ближе становился город, тем больше Каррасу удавалось разглядеть через линзы орудийного пиктера. Теперь стало заметно, как много башен здесь осыпалось во время давних сражений, а затем – из-за времени, ливней и буйной растительности, настырно лезущей со всех сторон, отвоевывающей опустевшую территорию обратно.
Повсюду царили тлен и разруха. Башни в сотни метров высотой крошились и осыпались, обессиленно наваливались на соседние, а вместо окон в них зияли темные провалы. Сквозь них на улицу лились потоки воды – они напомнили Каррасу водопады, омывавшие огромный эскарп на Ирексусе-II.
Но Ирексус-II был прекрасен. Над ним потрудилась сама природа. Водопады озаряло яркое солнце, сиявшее в бескрайнем голубом небе.
Тихонис же был его полной противоположностью.
Пока «Грозовые вороны» шли над окраинами, генетически усовершенствованные глаза Карраса уловили движение на темных верхних этажах нескольких самых высоких башен.
- Нас держат на прицеле заградительные батареи, - предупредил он Венция по воксу. – Со всех сторон.
- Понял вас, Альфа, - откликнулся пилот. – Ауспик-сканирование указывает на пассивное наблюдение. Автоматическая подача боеприпасов отключена. Прикажете их все равно уничтожить?
- Нет, - ответил Каррас. – Они не будут стрелять.
В этот момент в хвостовой отсек вернулись Каинис и Копли.
- Посадка уже скоро, - сообщила Копли и указала на два свободных страховочных крепления на стене. – Сахик, вы с помощником должны пристегнуться.
Каррас продолжал наблюдать сквозь линзы пиктера за тем, как пилот снижается над широким проспектом и сворачивает к комплексу самых высоких башен в городе – большая их часть по-прежнему стояла прямо, словно из гордости не желала склониться перед непогодой, сломившей большую часть остальных зданий.
Послышались вокс-переговоры – пилоты звена «Жнецов» обменивались сообщениями друг с другом и с кем-то на земле. Тот, кто выполнял роль диспетчера, говорил на низком готике с чудовищным акцентом, но, тем не менее, сумел проводить все три самолета до крыши одного из зданий – широкого, приземистого, лежавшего на южном краю комплекса.
Каррас не стал отключаться от носовой камеры, и, пока «Жнец-Один» заходил на посадку, успел заметить тусклые красные огоньки – в окружающем сумраке, сквозь ливень только они могли подсказать о том, где находится полоса. В остальном о том, что где-то внизу здание, можно было догадаться только по просвету в густых зарослях.
- Приготовиться к посадке, - велел Венций по воксу, и спустя несколько секунд «Жнец-Один» содрогнулся – его посадочные шасси коснулись крыши, принимая на себя весь вес самолета. Рев двигателей перетек в визг, а затем и вовсе замолк. Остальные «Жнецы» приземлились в нескольких метрах справа и слева. Спустя еще пару мгновений, когда все двигатели окончательно затихли, крыша вздрогнула – сработали магнитные крепления. Зашипела гидравлика, и круглая секция крыши со стоящими на ней самолетами начала опускаться вниз. Сквозь камеру Каррас увидел, что они спускаются в просторный ангар, освещенный люменами. Там стояли и другие воздушные суда, преимущественно крупные грузовозы. Они выглядели старыми и, похоже, не так уж часто использовались. А проем наверху начал закрываться, как огромная пласталевая челюсть, защищая ангар от ветра и дождя.
Медленный и аккуратный спуск занял две минуты, прежде чем платформа наконец-то достигла дна, и коротко, но ощутимо вздрогнула.
- Страховочные рамы можно поднять, - сообщил Венций. – Открываю люки.
Каррас хлопнул по кнопке разблокировки и поднял раму, фиксируя ее в потолочном креплении. Его команда и «Арктур» сделали то же самое, и повстанцы, глядя на них, последовали примеру.
Люк с шипением опустился и в проем хлынул свет.
Каррас первым спустился по рампе и тут же остановился, подняв сжатый кулак, приказывая остальным не покидать самолет.
Перед ним на коленях стояли тысячи людей, прижавшись лбами к земле, и нараспев повторяли: «Джа хадири! Джа хадири!».
«Коготь» и бойцы «Арктура» изучали урзи во время варп-перехода, и Каррас знал, что означают эти слова.
И от этих слов у него на душе заскребли кошки.
«Надежда пришла! Надежда пришла!»
19
Копли ничего и слушать не желала. - Мы не будем обсуждать этот вопрос, - заявила она Каррасу. – Инквизитор достаточно четко выразился – они могут оказаться критически важным для успеха миссии ресурсом. К тому же, они отчаялись и готовы умереть за свою веру. И потому тебе придется подкармливать это пламя, Грамотей. Мне жаль, но это действительно необходимо.
Каррас хмурился. Лицо Фосса, слушающего их разговор, было немногим лучше. Им обоим не нравилась идея использовать людей, которые десятилетиями неотступно сражались против ксеносов, лишенные при этом всякой поддержки. Хирон тоже недовольно рокотал, выпуская клубы черного дыма.
А вот Зида, Раута и Солариона эта необходимость, похоже, ни капельки не беспокоила.
Копли же казалась весьма удивительной такая разница во мнениях у космических десантников. Ее собственным бойцам уже доводилось поступать таким образом. Они обучали партизанские отряды на захваченных т’ау планетах, прекрасно осознавая, что никто из этих партизан не вернется живым – эти люди должны были лишь оттягивать на себя противника, чтобы тот не мешал выполнению основной задачи.
Успех миссии был важнее всего.
- Мне нужно, чтобы ты это сделал, Грамотей, - переиначила Копли свою мысль.
Каррас оскалился и раздраженно взрыкнул, но все же согласился вывести на платформу остальной отряд и сделать все так, как требовалось.
Между тем десятки тысяч людей, собравшихся в просторном зале, теперь с не меньшим восторгом взирали на другого человека - высокого, худощавого мужчину лет сорока, в свободных красно-золотых одеждах. Он несколько минут произносил речь, которую толпа выслушивала в благоговейном молчании – лишь его собственный голос, звучный и ясный, звенел в холодном сыром воздухе.
Это был Голос Песков.
Остальные жители старого города собрались у экранов в просторных залах и смотрели прямую трансляцию из ангара, с нетерпением предвкушая появление тех, кого так долго ждали. Многие из людей были уверены, что не доживут до этого дня. И в каждом из этих залов слова, сказанные Голосом, раздавались из каменных стен, увешанных старыми имперскими знаменами. Повсюду виднелось изображение аквилы.
Такая сцена могла произойти на любом из сотен тысяч имперских миров.
Голос обратился к своим людям на урзи. Он говорил об их многолетних страданиях, о их вере и терпении.
Слушая его речь, Каррас отметил, что очень многие слова из урзи похожи на диалект Окклюдуса. Воспоминания о доме нахлынули было, но Каррас отогнал их прочь.
- Мы, - громко вещал Голос, - несклонившиеся, несломленные, верующие – мы долго ждали этого дня. Поднимите головы, братья и сестры. Узрите же наконец доказательство, что Бог-Император услышал наши молитвы. Его космические десантники прибыли!
Это был сигнал для Карраса. Тихо выругавшись, он вывел отряд на платформу, представ перед глазами всех собравшихся.
Реакция последовала незамедлительно. Все пятьдесят тысяч человек, как один, рухнули на колени.
Сначала повисла тяжелая, звенящая тишина. А затем начали шепотки, все громче и громче, и вскоре ангар заполнился криками:
- Реш’ва!
- Пророчество сбылось!
- Они пришли!
- О нас не забыли!
Люди кричали и славили Бога-Императора, и с каждым новым выкриком Каррас все больше злился и на самих Кашту, и на Сигму.
Тьма тебя раздери, инквизитор. Тьма тебя раздери…
Голос спустился с края платформы и почтительно опустился на колено перед космическими десантниками.
- Пора, Грамотей, - раздался голос Копли в динамике вокса. – Дай им знак, который они никогда не забудут.
Каррас вышел в центр помоста. Остальные члены истребительной команды выстроились шеренгой за его спиной, а позади них замер Хирон.
Сняв шлем, Каррас обвел коленопреклоненную толпу взглядом кроваво-красных глаз.
«Они так жаждут возложить свои надежды на кого-нибудь… Как же их жаль», - подумал он и заговорил вслух, громко и четко, стараясь ничем не выдавать своего раздражения. Усиленный вокс-датчиком на вороте доспеха, его голос прокатился по ангару как раскат грома, от которого содрогнулся воздух и плиты под ногами собравшихся людей:
- Храбрый народ Кашту! – начал Каррас на превосходном урзи. – Верные слуги Императора, враги т’ау! Ваши молитвы были услышаны!
Ответом ему стала тишина.
А затем начались рыдания и крики:
- Закончилось ожидание! Наши молитвы были услышаны!
Голоса звучали все громче и громче, волнение охватывало толпу, как лесной пожар. Кто-то рухнул без чувств, кто-то плакал, не стесняясь, утирая мокрые щеки рукавами.
Каррас наблюдал за ними. Такая буря эмоций казалась ему слишком сильной и совершенно не нужной. Он не сомневался, что все эти эмоции были искренними, но спокойнее от этого не становилось.
Он понимал, что Голосу необходимо было удерживать повстанцев вместе, поддерживать их боевой дух. А для этого приходилось вплетать необходимость войны в самую суть их культуры, делать так, чтобы она становилась неотъемлемой частью их жизни. Иначе они попросту приспособились бы к изменившимся условиям и прекратили бороться, смирившись с властью т’ау.
«И их кумиры в конце концов лишились бы своей абсолютной власти, так ведь?»
При мысли об этом Каррас покосился на Голос Песков. Этот мужчина был самозванцем. В нем не было ни капли психического таланта.
Но заострять на этом внимание Каррас не стал. Он жестом подозвал Голоса к себе. Тот был высоким, но на фоне Карраса, черно-серебряного воплощения смерти, казался карликом. Каррас взглянул в его лицо, морщинистое, с аккуратно подбритой бородой, и проговорил:
- Ты хорошо управлял этими людьми, пророк. Продолжай это делать Святым именем Императора. А теперь встань рядом со мной и взгляни им в глаза.
Голос поклонился и выполнил приказ, хотя тот явно его слегка смутил.
- Узрите же все, преданные, верующие, - прогрохотал Каррас, обращаясь к толпе. – Узрите своего пророка рядом со мной. Его видения сбылись. Теперь пришла пора настоящих дел. Придется уплатить немалую цену. Должны пролиться целые реки крови, прежде чем этот мир очистится от чужаков. И обоим сторонам придется потерять многих, прежде чем Тихонис станет свободным. Но чужаки будут сломлены. – он ненадолго умолк, затем продолжил:
- Императору нужны преданные воины. Вы готовы сделать то, что должно, даже если ради этого придется отдать свои жизни? Отвечайте! И пусть ваш ответ станет нерушимой клятвой, принесенной перед лицом Его Адептус Астартес!
Кто-то один крикнул:
- Моя жизнь – за Императора!
- За свободу! – откликнулся еще один голос.
- Смерть чужакам! – раздался третий.
И вскоре голосов стала тысяча. А потом и больше.
Вскоре эти крики подхватили почти все, кто собрался в зале. Промолчали только трусы, и те, кто был слишком кроток, те, кто не был готов умереть за нечто большее, чем они сами. Но таких людей оказалось столь мало, что можно было не обращать на них внимания. Народ Кашту услышал зов и откликнулся на него.
И все они принесли Каррасу клятву.
- А теперь скрепи ее как-нибудь, Грамотей, - велела Копли по воксу. – Каким-нибудь достойным легенд способом!
Каррас обратился к своему дары, раскрываясь для потоков зловещей энергии имматериума. Он мысленно представил себе нужную форму, и направил потоки в воздух, формируя ее наяву.
И над головами восторженных людей вспыхнуло зарево, куда более яркое, чем все фонари и люмены. Толпа заволновалась, как озерная гладь от брошенного камня, но не от центра к берегам, а наоборот – те, кто стоял дальше, первыми разглядели, что происходит. И все подняли глаза наверх, к центру зала.
Свет начал сгущаться, вырисовывая знак, который ни с чем нельзя было спутать – двуглавый орел, окруженный ярким золотым пламенем. Огромный, он раскинул могучие крылья на добрых ползала. Каррас продержал его всего несколько секунд, но прежде, чем иллюзия сгинула, из обоих ее клювов вырвался оглушительный орлиный крик. Люди испуганно пригнулись, и религиозный экстаз на их лицах смешался с суеверным ужасом.
А затем огромный орел исчез в мощной вспышке света, ненадолго ослепив толпу. Люди неловко опирались друг на друга, отчаянно моргали и терли глаза.
Воздух над их головами снова сделался пуст и прозрачен, словно там ничего и не было. И, конечно же, там ничего и не было вовсе – просто еще один обман. Но приказ был дан, и Каррас выполнил его.
Пораженные люди умолкли. Даже если до этого где-то в их сердцах еще теплились какие-то сомнения, то все они сгорели в этой яркой вспышке.
- Я надеюсь, вы довольны, майор, - процедил Каррас сквозь зубы по командному вокс-каналу. – Теперь они за нами в Око Ужаса пойдут, если понадобится.
- Грубовато, конечно, - откликнулась Копли, - но главное, что это сработало. А теперь давайте закончим с этим и перейдем к делам. Я хочу как можно скорее поговорить с этим Голосом наедине. Нам не стоит задерживаться здесь сверх необходимости. Каждый потраченный нами час повышает вероятность того, что Эпсилон сломается на допросах.
«Ага», - подумал Каррас, - «если уже не сломалась. И если она вообще еще жива».
20
Комнатка была убрана просто, а высоты потолка хватало, чтобы Каррас мог выпрямиться в полный рост, не задевая его головой. В основном здесь преобладали теплые тона, напоминавшие о песках пустыни на рассвете, с редкими вкраплениями полночно-синего. Полы и стены закрывали традиционные ковры ручной работы и гобелены, вытканные еще в те дни, когда Кашту обитали в пустяных. На большей их части присутствовала имперская символика в красном и золотом цветах.
Копли и Голос Песков устроились в центре комнаты друг напротив друга, по обычаю Кашту, на больших подушках. Каррас замер справа от Копли, как могучая башня из черного и серебряного камня – его облаченную в доспех тушу не выдержала бы ни одна мебель. Он окинул взглядом комнату, изучая каждую деталь, раздумывая, по какой причине Голос выбрал для разговора именно это место. Узоры на коврах и гобеленах рассказывали о том, как эпоха, когда на Тихонисе властвовала пустыня, и сменилась той, когда закончилось терраформирование т’ау. Большинство тихонитов лишь обрадовались, когда ушла старая эпоха, полная нужды и голода. Но Кашту и Ишту считали, что вместе с песками ушла и их культура, к тому же, власть инопланетян над людьми оскорбляла их.
Каррасу было интересно, задумывались ли эти люди хоть на секунду, чем может обернуться возвращение к тем временам. Сейчас уже мало осталось тех, кто представлял себе, насколько же на самом деле тяжело жилось тогда. Суровые условия рождали суровых людей, но тех, кто привык жить в достатке и комфорте, вряд ли удалось бы уговорить добровольно отказаться от всего этого.
Конечно, никто не запрещал им ненавидеть синекожих оккупантов, но им стоило бы просто свергнуть власть ксеносов и на этом остановиться, а не возвращаться к бесконечному голоду и жажде.
Какая польза Империуму от этих мучений?
«Есть те, кто обречен найти предназначенье лишь на пути страданий».
Это была цитата из «Руки, объятой пламенем» Юбиларда – сочинения о пути духовного развития человечества, написанном в тридцать третеьм тысячелетии. Каррас машинально задумался, опознал бы эту цитату Раут.
Пока он был занят своими мыслями, в комнату вошла старуха с подносом – она была самой старой из всех доселе виденных Каррасом Кашту. Она остановилась у самой двери и прокашлялась, привлекая к себе внимание.
- Дозволяю, - откликнулся Голос, не оборачиваясь.
Получив разрешение, старуха низко поклонилась, медленно и неуклюже, и сказала скрипучим голосом, весьма подходящим к ее облику:
- Я бы хотела предложить господам напитки, если они желают.
Копли оглянулась на нее и кивнула, тут же снова потеряв к старухе всякий интерес, а вот Каррас, напротив, разглядел ее повнимательнее. В отличие от Копли, он кое-что заметил – несмотря на то, что старуха поклонилась именно так, как велел ей преклонный возраст, поднос в ее руках не дрожал. Совсем.
Каррас аккуратно изучил ее ауру и усмехнулся, позабавленный тем, что увидел. Однако он сомневался, что Копли сочтет этот забавным. Старуха осторожно поставила небольшие глиняные кубки перед Копли и Голосом, отчаянно стараясь не маячить у них перед глазами. Она выглядела очень хрупкой, и ее кожа казалась тонким пергаментом, покрытым пятнами. На лице и руках у нее едва заметно темнел узор вен. Ее голову скрывал капюшон, как было принято у женщин Кашту в присутствии мужчин, не являющихся их мужьями, поэтому Каррас не мог заглянуть ей в глаза – но он видел, как уверенны и точны ее движения, несмотря на старость.
Он следил за ней, не отрываясь, пока старуха расставляла перед гостями маленькие плошки с традиционными закусками – орехи с пряностями, финики и прочее в таком же духе. И руки ее так и не дрогнули.
- Подойди, женщина, - позвал Каррас, снимая шлем. – Посмотри-ка на меня.
Копли обернулась и растерянно уставилась на него. Чего это ему вздумалось побеседовать со служанкой? Им и без того слишком многое надо было обсудить с Голосом, и Копли с нетерпением ждала того момента, когда ей удастся добыть действительно ценную информацию
Каррас был таким высоким, что старой карге сложно было заглянуть ему в глаза, но она постаралась выпрямить спину настолько, насколько получилось, и слегка повернула голову. Но даже в такой позе она едва сумела посмотреть на него.
А вот улучшенное зрение Карраса позволило ему уловить в тени капюшона странный проблеск в ее глазах.
- Мой господин, вы слишком высоки для меня.
Каррас подался вперед, и его лицо оказалось в метре от ее лица.
Копли стало неуютно от того, насколько огромной казалась голова космического десантника в сравнении с головой обычного человека. Он смотрелся львом рядом с маленьким ребенком.
- Обман бывает порой уместен, Голос, - проговорил Каррас. – Но сейчас он ни к чему.
Старуха кивнула, и, отвернувшись от Карраса, молча поставила на низкий столик последние плошки. А затем протянула худосочную руку и коснулась колена Голоса, который вместе с Копли молча наблюдал за разговором.
- А теперь спи, - тихо и с явной нежностью сказала старуха.
И глаза Голоса неожиданно закатились, и он рухнул навзничь. Его официальный головной убор свалился и прокатился по полу.
Женщина мягко потрепала его по колену.
- Мой дорогой мальчик, - пробормотала она. – Если бы он только унаследовал мой дар… Впрочем, это эгоистичное желание. Без дара ему будет лучше.
Копли в мгновение ока вскочила на ноги и выхватила пистолет.
- Да кто ты такая, мать твою?!
Каррас спокойно протянул руку и заставил ее опустить оружие. Копли метнула на него яростный взгляд, но сопротивляться его силе не смогла.
- Что здесь происходит, Грамотей?
Старуха медленно обернулась и выпрямилась, мигом сбрасывая маску хилой старости. Но даже теперь она с трудом доставала Копли до груди. Она стащила капюшон и улыбнулась – широко, тепло и искренне, - и вокруг ее ярких черных глаз обозначились морщинки.
Каррас улыбнулся ей в ответ. Аура этой женщины была невероятно располагающей. Она сразу же вызывала симпатию и лучилась тем благодушием, которое приходит лишь с почтенным возрастом и огромным опытом. Редкая душа могла похвастаться такими качествами.
- Майор, - обернулся Каррас к Копли, - познакомьтесь с Голосом Песков.
Копли перевела взгляд с низенькой старухи на бесчувственное тело мужчины, говорившего с ними с самого начала.
Настоящий Голос молитвенно сложила руки у лба и поклонилась.
- Простите меня, почтенная госпожа. Но если бы я не прибегала постоянно к такой уловке, меня бы уже давно не было в живых. А вместе со мной, возможно, сгинули бы и надежды моего народа.
Копли скривилась.
- Ты знал? – спросила она Карраса, не отводя взгляда от старухи.
- Кое-что подозревал, - ответил тот, покачав головой, - но у этой женщины мощный дар. Она очень хорошо пряталась. На будущее, - добавил он, обращаясь к старухе, - постарайся немного дрожать, когда разносишь угощение.
Впрочем, про себя Каррас подозревал, что та нарочно позволила себя раскусить.
Она подтащила к столику еще одну подушку – на этот раз для себя, - и спросила: - Не желает ли госпожа присесть?
После долгой паузы Копли опустилась на место, но ее лицо оставалось хмурым. Старуха тоже присела, и теперь их с Копли разделял только столик.
- Я могла бы пристрелить тебя прямо сейчас за умышленный обман офицера Инквизиции.
- Могла бы, - улыбнулась женщина, - но ты этого не сделаешь. К тому же обман необходим, хотя я уже не первый год жалею, что не могу обходиться без него.
- Почему ты так уверена, что я тебя не убью? – огрызнулась Копли.
- Если вы получились всю необходимую информацию, госпожа, то уже знаете, какую ценность я представляю. Это я веду за собой оба племени. Это я – паук в самом центре паутины. Это я – источник информации, которая вам нужна, чтобы отыскать вашего поправшего инквизитора. Лиандро Каррас знает это. Или подозревает.
- Мой дар отличается от твоего, Голос, - откликнулся тот. – Я не провидец.
- Тогда я вам тем более нужна, - кивнула старуха, - если вы не хотите проиграть. Я готовилась к этому дню очень долго. Не разделите ли вы со мной трапезу, пока мы будем беседовать? – спросила она, указав на плошки с финиками и орехами. – Такова наша традиция.
Копли помедлила, - ей явно не хотелось так просто спускать Голосу ее обман, - но все же подалась вперед и взяла один финик. Старуха последовала ее примеру.
- Меня зовут Агга, - сообщила она, - по крайней мере, именно так меня называют чаще всего. Это означает «старая мать». Для остальных я – просто жалкая карга, прислуживающая Голосу. – Она потрепала спящего мужчину по колену. – Я накрываю для него стол, чищу его одежду, в общем, делаю все, что положено преданной служанке. На самом деле он – мой сын, родившийся с пороком мозга сорок один год назад. Традиции народа Кашту суровы к таким детям – я должна была оставить младенца умирать. Но какая же женщина поставит традиции выше собственного материнского инстинкта?
С этими словами она заглянула Копли в глаза, словно ожидала отыскать в них понимание – и если это и впрямь было так, то ее ждало разочарование. Копли была солдатом, и подобных инстинктов в ней не было ни на грамм.
Агга пожала плечами и продолжила:
- Я скрыла его изъян с помощью собственного дара. Каждый раз, когда ему нужно было появляться на людях, я управляла его телом. Сначала это давалось мне тяжело, но я очень быстро обнаружила, что чем чаще я пользуюсь своим даром, тем мощнее он становится. Вскоре многие заметили, что слова моего сына – слова, которые я говорила его ртом, - порой оказывались пророческими. Он начал зарабатывать определенную репутацию. Полагаю, я слишком увлеклась своей ролью и прежде, чем сообразила, что делаю, мой сын стал воплощением надежды для всего племени. Я же, как женщина, не смогла бы ей стать никогда.
Она подняла глаза на Карраса, затем снова посмотрела на Копли.
- Я оказалась права, не дав ему умереть. То, что сначала было просто материнской любовью, оказалось самым мудрым моим решением. Таким образом я могу поддерживать свой народ. Направлять их на верный путь, спасая жизни, укреплять их боевой дух. Я знала, что однажды вы придете сюда, и понимала, что должна продержаться до этого момента.
- Ты обманываешь своих людей, - ответила Копли, - и отправляешь их сражаться, и даже умирать за тебя. А они думают, что умирают за кого-то другого.
- Они умирают не за меня, - старуха неожиданно обозлилась и резко подалась вперед. – И не за него. А за освобождение от оккупации т’ау. За возвращаение в лоно Империума. Вот, за что они сражаются. А моя роль в этой борьбе, как и роль моего сына… Это вопрос необходимости, а не личной гордости.
Она взглянула на Карраса сияющими глазами и добавила:
- Я – последний псайкер, рожденный в нашем племени. Таков был мой долг. И мне все равно, как меня запомнят – и запомнят ли вообще.
- Т’ау наверняка посылали убийц? – спросил Каррас.
Агга поудобнее устроилась на подушке. Ее ярость схлынула так же быстро, как и накатила.
- Присылали, несколько раз. Сразу же, как только услышали о пророке, возглавляющем племя. Если бы среди этих убийц оказались какие-нибудь псайкеры, им бы, возможно, удалось от меня избавиться, но среди т’ау нет псайкеров – по крайней мере, не на Тихонисе. А намерение убить меня позволяло с легкостью прозреть тот момент, когда они явятся по мою душу.
- Если твой дар настолько силен, Агга, то вы уже давно должны были сокрушить т’ау, - хмуро проговорила Копли. – Так почему же вы до сих пор этого не сделали?
Старуха покачала головой.
- Пророческий дар похож на живое существо, господа. Порой он показывает тебе точно то, что тебе нужно. Куда чаще приходится довольствоваться тем, что он соблаговолил показать. К тому же, все эти годы нам отчаянно не хватало людей и оружия. И никакими пророчествами этого не изменить.
- Они могли в любой момент вас уничтожить, - заметил Каррас.
- Вы уже наверняка догадались, почему они этого не сделали, - кивнула Агга. – Аун’дзи и командор Ледяная Волна не так глупы.
- Сталь закаляет сталь… - протянула Копли.
Агга снова пожала плечами.
- Нас мало, но для касты огня это все же лучше, чем вовсе ничего. Без нас они погрязли бы в скуке и праздности, и растеряли бы всю хватку...
- Значит, здесь, на севере, ты возглавляешь Кашту, - кивнул Каррас. – А как обстоят дела у Ишту на юге?
- Для них я тоже Голос Песков, - Агга покосилась на спящего сына. – И там у меня тоже есть мужская личина, пусть и не связанная со мной узами крови, и сохраняющая собственный разум, когда я не говорю его устами.
- И обладая властью такого масштаба, ты не смогла отправить Империуму зов о помощи? – спросил Каррас. – Сеть астропатов с окраин имперской территории переслала бы твой зов на другие планеты.
- С усилителем я бы смогла. У нас было две башни астропатов здесь, на Тихонисе, одна из которых находилась непосредственно в этом городе. Но их обе снесли до основания при нападении Высоких, еще до появления т’ау. Высокие специально начали именно с башен, чтобы лишить нас астропатической связи. А знания о том, как их восстановить, погибли вместе с их обитателями.
Копли подалась вперед, опираясь локтями на колени.
- Агга, ты ведь знаешь, что мы пришли сюда не за тем, чтобы помочь твоему народу.
С лица старухи исчезло всякое благодушие. Каррас ощутил, как тепло и свет, исходящие от нее, рассеялись. Ее аура изменилась, яркие цвета в ней потускнели.
- Тихонис – окраинная планета, - ответила Агга. – Даже до того, пока не раскрылось Око Дракона, отрезавшее нас от Империума, тот практически не вспоминал о нашем существовании. Вы пришли за той женщиной, за Эпсилон, чье будущее так же черно, как перья, которые она носит. Вы пришли за ней, за ее знаниями, и множество дорогих мне людей погибнет прежде, чем вы их получите. Если вы их получите.
Повисла тяжелая, мрачная пауза.
- Задача Ордо Ксенос – защитить человеческую расу от гибели, - проговорила Копли. – Любой результат нашей операции, положительный или отрицательный, скажется на всех остальных планетах. И все, о чем мы просим, действительно важно. Несколько долгих секунд Агга смотрела ей в глаза, затем опять пожала костлявыми плечами.
- Мы верны Богу-Императору и Империуму, и чтим кредо. И у нас есть гордость. Мы верим в силу и честь. Мы следуем учениям святых. Мы живем согласно этим учениям. И, конечно же, мы чтим Адептус Астартес. Они – живое воплощение святой воли Бога-Императора. И все же, ни одна из этих причин не заставит меня отправить своих людей на верную смерть ради вашей операции.
- Но ты позволишь им отправиться туда, - закончила за нее Копли.
Агга кивнула. Каррас заметил, как ее аура снова наполнилась теплыми цветами.
- Почему же ты это сделаешь, Агга? – спросил он.
Старуха улыбнулась ему, сверкнув темными глазами, и, подавшись вперед, взяла из плошки финик.
21
Копли потребовалось два дня.
Целых два дня ушло на то, чтобы досконально изучить все собранные повстанцами данные. Голос помогала ей разобрать детали, поясняла все, что могла. Дряхлая старуха, она, тем не менее, была крепкой, как сталь, а ее отменное чувство юмора разряжало обстановку. Время пролетело незаметно. И Копли поймала себя на том, что Агга начинает ей нравиться.
Нетрудно было проникнуться к ней уважением, учитывая, как она управлялась с ситуацией, не давая людям перегрызться между собой, поддерживая их боевой дух в безнадежной, в общем-то, войне.
Но от того, что она начала вызывать у Копли симпатию, было немного проку.
И той приходилось с грустью напоминать себе, что значение имеют только нужды «Разрушителя теней».
За те два дня, пока она изучала разведданные, оперативники из спецотряда «Арктур» проверяли, как дела у местных бойцов, сколько у них техники и оружия, и как организованы их отряды.
А, закончив с проверкой, взялись за их обучение.
Повстанцы учились быстро и охотно. В рукопашном бою они уже были неплохи, а за несколько интенсивных тренировок с элизийцами улучшили навыки и среднего и дальнего боя – настолько, насколько позволяли время и возможности.
Но «Арктур» знал толк в ускоренном обучении местного населения.
А вот истребительная команда «Коготь», напротив, старалась выдерживать дистанцию. Повстанцев они почти не навещали – стоило кому-нибудь из них появиться, и Кашту тут же падали на одно колено, склоняя голову, а то и вовсе замирали и таращились во все глаза. Поэтому космические десантники предпочитали пореже попадаться местным на глаза.
Но теперь, когда вся необходимая информация была получена, настало время Копли собрать всех ключевых членов отряда.
Когда Каррас пришел в импровизированный стратегиум, то обнаружил, что остальные члены его команды, за исключением Хирона, уже собрались вокруг стола с ярко сияющим гололитом. Тот был военного образца и сохранился еще с тех пор, когда у Тихониса были свои войска планетарной обороны. Массивному дредноуту здесь было не поместиться, поэтому Хирон получал пикт-трансляцию со шлема Фосса.
Здесь же присутствовали и сержанты из отряда Копли – ее первый заместитель Виггс, Морант и Григолич, а вместе с ними – высокопоставленные командиры из числа повстанцев, вроде тех же Каиниса и Турика.
Когда Каррас вошел, майор подняла глаза и поприветствовала его кивком. Голос Песков – вернее, ложный Голос Песков, - тоже приветственно склонил голову. Каррас огляделся, ища мать этого человека и его же кукловода, но здесь была только ее личина. Из всех, кто стоял сейчас в стратегиуме, только Каррас и Копли знали о том, что мужчина в роскошных одеждах и головном уборе, устроившийся во главе стола, на самом деле никакой не предводитель.
Голос Песков наскоро набрал несколько рун на панели управления гололитом. Пересекающиеся потоки света обрисовали в воздухе сияющие фигуры, тут же сложившиеся в подробную модель Тихониса и его лун.
Еще несколько нажатий – и проекция изменилась. Теперь можно было разглядеть крупным планом внушительную часть поверхности – квадратный сегмент экваториального региона в тысячу километров шириной. Проекция развернулась и легла горизонтально, как обычная карта, и только горные хребты и ущелья по-прежнему оставались трехмерными.
- Некоторые командир Милитарум за такую точную карту убить были бы готовы, - заметил сержант Виггс.
- Насколько эти снимки свежие? – спросил Раут. – Или это старые геоданные?
- Среди хаддаинов почти нет тех, кто специализируется на краже данных у т’ау, - откликнулся Каинис. – Но машиновидец Загориан, последний из техноадептов Тихониса, успел перед своим отключением написать машинную молитву для этого стола, которая позволяет конвертировать украденную информацию для наших нужд. Этому снимку уже год, но хаддаины уверяют, что с тех пор почти ничего не изменилось.
- И что это вообще такое? – указал рукой Зид на увеличенный сегмент.
- Голос? – обернулась Копли, и сын Агги, вежливо кивнув, коснулся проекции рукой.
- Это геоснимок Хаккара, южного региона Западной столицы. Как вы можете видеть, весь район испещрен глубокими каньонами. Мы назваем эту сеть каньонов «Урк-Гар» – «Шрамы Урка», - и когда-то это было место святого паломничества. Именно там Святой Исара обнаружил затерянный храм. Т’ау зовут его по-другому.
- А нам до него какой интерес? – поинтересовался Фосс.
Гололитическая проекция развернулась и увеличилась, и мелкие детали стало видно четче. Район оказался сухим и пустынным – похоже, он образовался в результате древних тектонических потрясений, и его следы, глубокие ущелья и разломы, исполосовали землю вдоль и поперек. Проекция еще немного поднастроилась, демонстрируя дно самого широкого из каньонов. Перед глазами собравшихся появились зевы многочисленных пещер и странные обломки скал, обглоданные песчаными бурями. Затем они сменились огромной округлой долиной – и Каррас мигом понял, почему это место так важно.
В самом центре долины располагался хорошо укрепленный комплекс, окруженный высокими стенами.
- На изоляционное учреждение похоже, - заметил сержант Морант.
- Тюрьма, - уточнил Раут, стоявший слева от Карраса. – Не чужацкая. Архитектура имперская.
- Верно, - кивнул Фосс, - основная структура имперского типа, но т’ау, похоже, добавили кое-что, - он указал на оборонительные установки на башнях и стенах, характерно гладкие и округлые. Стены, наоборот, были угловатыми и грубыми, сложенными из потемневшего на солнце камня.
- Когда-то это была самая крупная и самая охраняемая каторжная тюрьма Тихониса, - продолжил ложный Голос, - построенная как можно дальше от городов, чтобы семьи заключенных не могли их навещать. Ее называли «Алел-а-Тараг», - «Башня Забытых», - или просто «Алел», - «Башня». Государственные силовики и судии Адептус Арбитрес за все прошедшие столетия отправили туда немало народу. И, как правило, оттуда уже никто не возвращался.
- А теперь? – спросил Каррас.
- А теперь, - откликнулся глава повстанцев, и его взгляд заледенел, - там держат верных Трону Кашту и Ишту. И не только их. Есть те, кого т’ау называют «раук’на» - это их собственные соплеменники, отринувшие Высшее Благо. Синекожие используют Алел с первых дней оккупации. Долгие годы мы пытались внедрить туда своего хаддайина. Наконец, нам это удалось.
- То есть, у вас там есть свой человек? – уточнил Каррас.
- Врач, - кивнула Копли.
- Надзиратели т’ау в Башне обеспокоились эпидемией, вспыхнувшей среди заключенных-людей, - ответила Агга устами сына, - и за семь лет своей работы медиком наш человек сумел раздобыть для нас внушительное количество сведений.
- Например? – спросил Раут.
Ложный Голос Песков оглянулся на него и снова перевел взгляд на мерцающую гололитическую проекцию.
- У нас есть частичный план здания – по большей части центральный блок и северное крыло. Нам известно, что на данным момент там содержится более трехсот заключенных-людей. Частично это такие же Кашту, как и мы, но и Ишту среди них не меньше. По всем видно, что их пытали. Неважно, какими бы цивилизованными и разумными не казались речи эфирного т’ау, стоит копнуть поглубже – и становится видно, что на самом деле представляет собой его правление. Догматы Высшего Блага – это тонкий слой краски, скрывающий проржавевший металл. Достаточно подковырнуть его ногтем – и гнилая натура этих ксеносов вылезет наружу.
- Что-нибудь еще известно? – спросил Соларион.
Вместо Голоса ему ответила Копли:
- Последний отчет от этого доктора пришел шесть дней назад. Он сообщает, что командор Ледяная Волна вернулся из столицы с несколькими забитыми под завязку транспортниками. Там находились десятки преступников и диссидентов из числа т’ау, в кандалах на шеях и запястьях. Людей среди них не было. Дюжину новоприбывших отправили не в южный блок, как это происходило обычно.
- Тогда куда? – уточнил Раут.
- Похоже, на подземные уровни, куда-то под центральный операционный блок.
- Пока не появилась ваша Эпсилон, раук’на отвозили в Башню по двое – по трое, - добавил ложный Голос. – В основном их держали в городских тюрьмах.
После этих слов космические десантники заметно оживились.
- Она там, - заключил Соларион. – И ты не смог этого увидеть, Грамотей?
- Я тебе уже говорил – эта женщина защищена от психического поиска. Или ты и впрямь думал, что агента Сигмы будет так легко отыскать?
Ультрадесантник усмехнулся.
- Башню всегда было сложно разглядеть астральным зрением, - добавила личина Агги. – Когда-то там содержали и псайкеров тоже, так что защита там была. Но вскоре после того, как Эпсилон заметили в Курдизе, пробиться в Башню стало еще сложнее.
- Что-нибудь еще есть по делу? – прогрохотал по воксу Хирон.
- Доктору показалось, что он слышал, как охранники-т’ау обсуждали телохранителей Эпсилон, - ответила Копли. – В частичности, их запах.
- Их запах? – переспросил Зид.
- Не в обиду будь сказано, - ухмыльнулась Копли, - но запах Адептус Астартес действительно… сложно не заметить.
- Кажется, она намекает, что тебе стоит помыться, бледнолицый, - прыснул Фосс.
Зид уже открыл было рот, чтобы вернуть шпильку, но Каррас не дал ему произнести ни слова.
- У т’ау очень острый нюх, почти как у сторожевых псов, - сказал он и обернулся к Копли. – Это может помешать, когда мы попытаемся пробраться в Башню.
- Если наденете шлемы – никаких проблем не будет, - покачала головой майор. – Ордос доработал маскировочные системы ваших доспехов, позволяя скрывать любые запахи. Телохранители Эпсилон наверняка вынуждены блокировать шлемы наглухо, когда им приходится общаться с т’ау.
- В любом случае, - продолжил Раут, - ясно, что нам придется отправиться в этот Алел-а-Тараг. И побыстрее, пока ситуация не изменилась.
- А то я и так уже слишком давно никого не убивал, - ввернул Зид.
- Есть какая-нибудь информация о том, чем именно Эпсилон там занимается? – спросил Каррас.
- Она совершенно точно не заключенная, - ответила Копли. – По крайней мере, не такая, как остальные узники.
- Нам известно, что она замешана в том, что происходит на подземных уровнях под центральным блоком, - добавил Голос. – Доктор ее видел всего два раза. Оба раза она входила в охраняемые лифты, ведущие на нижние этажи. И оба раза с ней были двое космических десантников и отряд воинов из касты огня.
- С ней отправилась целая истребительная команда, - напомнил Соларион. – Где остальные?
Копли покачала головой.
- Мы должны учитывать тот факт, что она может и не захотеть улетать отсюда. И оказать сопротивление.
На несколько долгих мгновений над столом повисла тишина.
- Неважно, что она там хочет или не хочет, - сказал наконец Каррас. – У нас приказ. Ордо Ксенос велит ей возвращаться.
- Проникнуть в Башню и выбраться из нее – та еще задачка, - заметил Фосс. – Взгляните-ка вот сюда и сюда. Весь этот комплекс сейчас не столько тюрьма, сколько настоящая военная база. На всех башнях внутреннего периметра противозенитные установки. Вот эти здания практически наверняка – бараки огненной касты. Вот тут, похоже, арсенал. Учитывая его размеры – у них наверняка полно оружия и боеприпасов.
Зид подался вперед и указал на еще одно место.
- Это тренировочные площадки. Видите? Вот тут стрельбище, а здесь – зоны боевой подготовки. А вот эта крыша, похоже, рассчитана на посадку мелко- и среднетоннажных самолетов. Конечно, крупный транспортник сюда не посадишь, но, если окажется, что у них где-то поблизости засели подкрепления, у нас будут проблемы.
- Хорошо укрепившиеся войска, сложный и весьма ограниченный доступ с воздуха, перспектива появления вражеских подкреплений в любой момент операции и еще целая куча неизвестных факторов, - перечислил Соларион. – В общем, ситуация совершенно не в нашу пользу, и перехватить над ней контроль, - и уж тем более его удержать, - будет непросто с самого начала.
- ОМС? – спросил Раут.
Голос озадаченно посмотрел на него.
- Основные маршруты снабжения, - пояснила Копли, и, обернувшись к Рауту, ответила:
- Есть один путь с северо-запада и один - с юго-востока. Оба зиждутся на нескольких мостах, пересекающих лабиринт каньонов и позволяющих добраться до Башни.
- Ну хоть какие-то хорошие новости, - буркнул Соларион. – Если взорвать мосты, то мы сможем на какое-то время лишить Башню наземной поддержки.
Копли кивнула Каинису.
- Это шанс для бойцов Кашту помочь нам со штурмом.
Каинис и остальные командиры отрядов, - у каждого из них была густая черная борода и татуировки на лицах, - почти синхронно обернулись к своему лидеру-пророку.
Ложный Голос улыбнулся в ответ.
- Шанс для наших воинов заслужить великую славу и нанести удар по синекожим в открытую? Разве же мы можем отказаться?
Суровые бородачи заулыбались, обнажая белые зубы.
- Мы ударим изо всех сил, - сказал один из командиров по имени Гарум, - и окрасим пески в синий цвет.
Каррас покачал головой.
- Вы воспользуетесь маскировкой. Доберетесь до мостов и взорвете их. А уже потом можете сражаться с их пехотой, сколько захотите. Но не раньше. Это понятно?
Командиры повстанцев явно не привыкли к подобному обращению, но сейчас перед ними стоял космический десантник. И потому они поклонились и почтительно ответили:
- Как пожелаете, реш’ва.
Следующим заговорил ложный Голос:
- Алел-а-Тараг еще никогда не брали штурмом. Поэтому т’ау, которым поручено защищать мосты и патрулировать район, наверняка растеряли всякую бдительность. Я знаю, что мои люди сумеют перерезать маршруты снабжения. Но я не могу сказать ничего о поддержке с воздуха.
- Если она появится, мы с ней сами разберемся, - ответил Каррас.
- Если бы только эта Эпсилон вылезла оттуда, - добавил Соларион, - на конвой напасть было бы куда проще.
- Это уж точно, - откликнулся Фосс, но Копли покачала головой.
- Мы не можем сидеть и ждать, пока она вылезет. Приказ был дан четкий – обнаружить и вывезти ее как можно скорее. Насколько нам известно, они пока еще не знают о том, что мы здесь. И нужно успеть сделать многое, пока они не узнали. Пока у нас есть преимущество.
- Для начала, надо как-то туда пробраться незамеченными, - проговорил Каррас. – У вас уже есть какие-то соображения на этот счет, майор? Темнота для боевых скафандров т'ау – не помеха. С маскировкой или без, наш единственный путь в долину – прямо через каньон. Турели на стенах наверняка управляются искусственным интеллектом. Они не устают и не спят. Даже замаскированных, наших «Грозовых воронов» могут в любой момент обнаружить и сбить. И если там нет никакого потайного хода, то возможности отключить защитные системы до прилета у нас тоже не будет…
С этим никто не стал спорить. Доктрина специальных подразделений предписывала сохранять преимущество так долго, насколько это было возможно. Маленьким отрядам и вовсе необходимо было использовать любой доступный шанс. Ведь что-то такое наверняка имелось – что-то, что могло дать им этакой шанс…
Когда Каррас закончил говорить, ложный Голос кивнул одному из стоящих рядом телохранителей. Тот тут же ушел из стратегиума через заднюю дверь.
Зид недоуменно покосился на Карраса, но ответить тот не успел – дверь почти сразу же открылась снова, и телохранитель вернулся. Следом за ним вошел худосочный, хромоногий старик, опирающийся на резной деревянный костыль.
Все присутствующие с разной степенью нетерпения дождались, пока старик доковыляет до гололитического стола. Наконец, он остановился, опираясь на костыль и тяжело дыша. Но все же ему хватило поклониться и со всей возможной почтительностью сказать:
- Господа мои, это истинно величайшая честь…
Голос Песков подошел к старику, бережно сжал его костлявое плечо и улыбнулся.
- Это – Мурхад Ганин, - с гордостью представил он вошедшего, оборачиваясь. – Это – тот человек, что покажет вам путь. Это Ганин, возлюбленный племенем, что поможет вам пробраться в Башню.
- Да он на ногах-то еле держится, - презрительно хмыкнул Соларион. – Чем он сможет нам помочь?
Ложный Голос повернулся к нему, глядя прямо в льдисто-серые глаза. На его лице появилась улыбка. Это была улыбка Агги, преисполненная материнского тепла и бесконечного терпения. Но только Каррас сумел разглядеть это, - как разглядел и то, что теперь аура ложного Голоса сияла энергией Агги.
- Он – единственный, кто может вам помочь, - ответила она устами своего сына. – Потому что он – единственный из живущих, кому удалось выбраться из Башни живым. И если знаменитая Ящерица-в-тени не сумеет помочь вам попасть в Алел-а-Тараг, не сможет никто.
22
Здесь, на нижних уровнях, было прохладнее, чем наверху, где царила невыносимая жара. И темнее – кругом не было ни трещинки, через которую мог бы проникнуть слепящий свет солнца, да и искусственного освещения гораздо меньше, чем на остальных этажах. Этот полумрак напоминал ей освещенные факелами коридоры имперских кораблей, благочестивую тьму часовен Министорума и библиотек Инквизиции. И от этого она чувствовала себя куда комфортнее, чем стоило бы – хотя вокруг нее были лишь проклятые ксеносы.
Она покосилась влево, на того, кто стоял рядом.
Шас’о Т’кан Джай’кал.
«Шас’о» - его звание. Командор.
«Т’кан» - его планета. В Империуме ее знали, как «Тихонис». Но сейчас она принадлежала ему.
И «Джай’кал» - его имя, имя, которым она мысленно звала его.
Ледяная волна.
Он стоял неподвижный, не моргающий, и ждал, когда начнется процедура. Они оба уже видели, как это происходит, и не один раз. Но Эпсилон никогда не уставала наблюдать за ней, никогда не уставала от ярких эмоций, которые вызывало у нее это зрелище, и каждый раз отчаянно надеялась, что увидит нечто великое, нечто выдающееся, нечто, что сумеет изменить весь ход войны с И’хе.
Ледяная волна, в свою очередь, приходил посмотреть на процедуру как будто из чувства какого-то мрачного долга, наказания, необходимости взглянуть на ужасы, которые ему приходится творить ради его собственной расы.
Несколькими часами ранее он привез новую партию заключенных из Чу’сут Ка – и первые из них, кому суждено было пройти процедуру, сейчас находились перед его глазами за непроницаемым экраном.
Если воин из огненной касты и ощутил, что Эпсилон смотрит на него, то никак этого не показал. Он продолжал смотреть вперед, но она видела, насколько он напряжен. Он сжал кулаки, поджал челюсть… Она втихую наслаждалась его страданиями. Пока что ей приходилось работать с ним сообща, но никакая совместная работа не могла перевесить глубокую обработку и обучение, полученные ею в ордосе. Сейчас т’ау были меньшим из двух зол, но однажды придет и их черед – и Империум сотрет их расы с лица галактики.
Но пока что они слишком полезны.
Она снова перевела взгляд на экран, за которым техники из касты земли закрепляли на операционном столе т’ау-диссидента, слегка одурманенного наркотиками. Этот экземпляр был мужского пола, худосочный и тонкокостный, судя по всему – из касты воды.
Она невольно задумалась о процентном соотношении. Сколько раук'на были из касты земли? Чаще ли встречались мятежники из огненной, чем, например, из той же земляной, или воздушной, или водной? Т’ау никогда бы не дали ей этой информации. Все, чем они делились, проходило тщательный отбор. Эпсилон, в свою очередь, тоже не рассказывала им ничего сверх того, что хотела или должна была сообщить. Таким образом, ее отношения с этими ксеносами напоминали странный танец из лжи, полуправды и вынужденного сотрудничества.
И все из-за Аль-Рашака.
Она бы никогда не зашла так далеко, если бы не то открытие, которое ей удалось сделать в руинах на той изувеченной тиранидами планете. Это было не то, что она искала – но оно оказалось столь важным, что обо всем остальном пришлось временно забыть. Даже о «Черном семени». И хотя странный, резкий запах т’ау и их цокающая, невнятная речь раздражали ее до невозможности, она согласна была вытерпеть что угодно ради возможности послужить Империуму так, как мало кому удавалось. В конце концов, она в одиночку наконец-то обнаружила доказательства этой легендарной, полумифической установки. И за все тысячи лет только ей…
Ледяная Волна пробормотал что-то на своем родном языке, ничуть не потрудившись говорить помедленнее и почетче ради ее удобства. Впрочем, это не имело значения. Эпсилон достаточно хорошо владела языком т’ау, чтобы понять командора.
- Они готовы начать, - вот что он сказал.
Техники из касты земли, между тем, поспешно покинули комнату за экраном, оставив узника беспомощно биться в оковах. Препараты уже прекратили действовать, и узник заверещал на языке т’ау в спину уходящим техникам:
- Что вы делаете?! Что происходит?! Отпустите меня! Я не сделал ничего дурного!
Техники скрылись в проходе справа, и тяжелые двери за ними с шипением закрылись, а следом послышался лязг почти не пробиваемых замков.
Спустя несколько секунд зашипели мощные гидравлические поршни, и сверху начал опускаться огромный квадратный сегмент потолка. Аудиотрансляция из комнаты донесла до ушей Эпсилон влажное, шипящее дыхание.
Узник уставился на край сегмента, опускавшегося все ниже.
Постепенно стало видно, что к нему приковано еще одно существо. Но оно ничем не походило на т’ау.
И диссидент закричал от отчаянного страха и отвращения.
«Мы – враги с рождения», - подумалось Эпсилон. – «Но нас преследует один и тот же кошмар, и мы боремся с одной и той же ужасающей тьмой».
Сегмент продолжал опускаться. Чудовище, накрепко прикованное к нему сверху, было полностью лишено конечностей, - все руки и ноги ему отрезали, и потому оно могло лишь беспомощно шевелить уродливой головой. Но менее пугающим оно от этого не становилось. Узник-т’ау истерически орал, умолял о помощи, о прощении, о пощаде. Все рассказы о древних ужасах, все бредовые галлюцинации из ночных кошмаров – все они меркли в сравнении с тем чудовищем, что уставилось сейчас на него бледно-фиолетовыми глазами.
Голодными, жадными и ледяными.
Челюсть монстра распахнулась. Длинные острые зубы поблескивали, покрытые слюной.
- Я – т’ау, - закричал раук’на, отыскав взглядом Ледяную Волну за экраном. – Не делайте этого со мной! Я же один из вас!
Эпсилон снова покосилась на шас’о. Челюсть Ледяной Волны напряглась сильнее, но его дыхание оставалось ровным и спокойным.
- Ты – не т’ау, - прорычал он глухо. – Т’ау служат Т’ау’ва.
Сегмент, между тем, опустился до конца, и, содрогнувшись, остановился, и Эпсилон снова перевела взгляд на происходящее за экраном.
Теперь между лицами хищника и жертвы оставалось не больше метра. Шипастый язык генокрада извивался, как плеть. Он высунулся раз, два. Дотянуться так и не смог, но узник забился в животной панике. На его губах выступила пена, и с каждым криком ее становилось все больше. Эпсилон вспомнила, как удивилась, наблюдая за инфицированием т’ау впервые – тогда выяснилось, что т’ау способны плакать точно так же, как и люди, и, что еще более неожиданно, большинство поводов для слез у них такие же, как и у людей.
Впрочем, тогда это открытие не вызвало у нее никакой жалости. И сейчас, когда по сине-серым щекам обреченного узника рекой лились слезы, они не трогали ее точно так же.
Один из техников касты земли нажал на кнопку и аппарат, удерживающий лишенного конечностей генокрада, опустился еще на шестьдесят сантиметров. Глаза узника широко распахнулись. Вся его паника и конвульсии резко прекратились. От ужаса разум ненадолго оставил его – а вот тварь медлить не стала. И твердый, острый шип на конце ее языка глубоко вонзился в шею синекожего.
И раук’на взвыл в последний раз – долго и истошно.
На долю секунды хищник и его добыча замерли, похожие на чудовищную скульптуру, а затем генокрад вытащил блестящий, цепкий язык, и тот снова скрылся за жуткими зубами.
Утолив свою отчаянную жажду, тварь успокоилась. Она заразила жертву, выполнив тем самым свое предназначение. Она перестала вырываться из оков. Те стиснули ее покрепче, и сегмент снова начал подниматься вверх, пока, наконец, чудовище не пропало из виду.
Узник тоже успокоился, глядя куда-то в пространство остекленевшими глазами. . В тот момент, когда язык тиранида пронзил его шею, он выпустил не только мощный генетический материал, но и смесь успокоительных, расслабляющих веществ и изменяющих сознание энзимов – это делалось, чтобы жертва не сопротивлялась после инфицирования и не попыталась покончить с собой до того, как набор тиранидских ДНК начнет мутационный процесс. И к тому моменту, когда узник очнется, он станет одним из них.
Т’ау называли их «сиан’ха» - это слово имело множество смысловых оттенков, но на имперский готик оно переводилось просто – «инфицированные».
Для Эпсилон и «Черного семени» они, конечно же, имели куда большее значение.
Они были надеждой.
Ледяная Волна не старался подстроиться под шаги этой женщины. Ее длинные ноги шагали по коридору куда быстрее, чем его собственные, но он и не думал поторопиться, чтобы ей было удобнее. И поэтому ей пришлось самой идти помедленнее.
Они вышли из зоны, которую женщина называла не иначе как «яслями». По пути им попались двери, ведущие в родильные залы.
Командор нахмурился. Он ненавидел доносившиеся оттуда звуки. Крики рожениц-т’ау обычно приносили радость – они служили благословленной вестью о том, что огромная семья их славной расы пополнилась новыми членами. Но роды, проходившие за этими дверями, были мрачным и кровавым событием со смертельным исходом.
«То, что здесь происходит, покрывает позором нас всех», - подумал командор. – «И мои собственные руки запятнаны сильнее всего».
Аун, конечно, выдал полный карт-бланш, но проект реализовывался под непосредственным командованием Ледяной Волны. И приказ об ужасающем импрегнировании он каждый раз отдавал лично. Вся кровь, проливающаяся здесь, в На’а’Вашаке, оседала на его собственном имени. И каждый раз, проходя мимо этих дверей, слыша неестественное верещание отвратительных новорожденных, прорывающих себе путь из материнской утробы, Ледяная Волна особенно остро это чувствовал.
Почему из всех планет во всех сферах эта проклятая женщина выбрала именно ту, что была ближе всех к его собственной?
Они могли бы убить ее сразу. И, наверное, стоило бы это сделать. Но она пообещала им способ расправиться с величайшей угрозой из всех, с кем доводилось сталкиваться его народу. Аун’Дзи мог бы прогнать ее прочь. Т’ау как никто другой знали, на какие разрушения способна раса тиранидов. И’хе можно было сдерживать какое-то время, при должном количестве жертв, грамотной стратегии и большой удаче удавалось заставить их свернуть. Но их остановить их не получалось никогда. Время было на их стороне. И в конечном итоге они добрались бы до септов, пожрали бы все, и тогда слава и свет расы т’ау сгинули бы, как пламя на ветру.
Ледяная Волна сжал челюстные пластины. Никто из них не смог бы отказать этой женщине. Она не заслуживала доверия. Но без ее исследований, без данных, без советов и всего того, что она предложила в обмен, у т’ау не было бы никакой надежды положить конец той череде разрушений, которую тираниды безнаказанно сеяли все эти годы.
«И лучше бы твоим исследованиям принести свои плоды, бледнокожая змея», - подумал командор, покосившись на нее. – «Потому что, если окажется, что мы все это делали впустую, мой клинок пронзит тебя не меньше сотни раз».
Родильные залы остались позади, и крики постепенно смолкли. Ледяная Волна поймал себя на том, что ускорил шаг, стараясь миновать их побыстрее, и трижды проклял себя за это – он понимал, что подобные жесты выдают его дискомфорт с головой. Ей нравится видеть, какое отвращение он испытывает? Конечно же, сейчас ей уже хорошо известно, сколько душевных сил у него уходит каждый раз. Ей-то легко: это не ее людей подвергают ужасным процедурам. Впрочем, она говорила, что подобные вещи ей делать уже доводилось. И командор отчего-то подозревал, что зрелище заражения гуэ’ла тогда вызывало у нее не больше сочувствия, чем сейчас - заражение раук'на.
Самыми страшными монстрами в человеческом Империуме были даже не те помешанные на сражениях гиганты в черной броне – ненавистный Караул Смерти. Самые страшные монстры были поменьше, и выглядели слабее – и при этом управляли всем и всеми. Ледяная Волна старался не забывать об этом. Мощь и ярость космических десантников вселяли ужас – но женщина, шагающая сейчас рядом с командором, была ужаснее любого из ее кровожадных телохранителей.
- Я принесла вам величайший дар, - неожиданно проговорила она, не сбавляя шага. – Но, боюсь, ты все же ненавидишь меня, шас’о.
Она что, читала его мысли? У нее был и такой дар тоже? Командор знал, что среди гуэ’ла встречались и такие, кто обладал невероятными талантами. И если эта женщина входила в их число…
- От тебя слишком сильно несет обманом, - ответил Ледяная Волна. – У меня лицо болит от этого запаха. О какой симпатии может идти речь в таком случае?
- «Обманом»? – рассмеялась она. – Я дала тебе шанс спасти твой народ. Возможно, для вас это единственный шанс. Я могла бы попросить в обмен целые планеты, и этого все равно оказалось бы недостаточно, чтобы расплатиться.
Командор с трудом удержался, чтобы не ответить ей. Она частенько норовила спровоцировать его подобным образом, но он не поддавался на ее уловки.
Дальше они шли в молчании, пока, наконец, впереди не показались двери яслей. Воины в тяжелой броне поклонились командору в знак уважения. Тот кивнул в ответ, наслаждаясь их явной неприязнью и полнейшим отсутствием почтительности к мерзкой женщине. Впрочем, ее это, похоже, ничуть не волновало.
Охранник, стоявший слева, повернулся и прижал ладонь к панели, и двери с шипением открылись. Ледяная Волна и Эпсилон вошли внутрь. Пока они шли по короткому коридору, ведущему в основное помещение, датчики автоматических защитных систем фиксировали каждое их движение.
- Специалисты из касты земли еще не предоставили уточненные прогнозы рождения первых чистопородных? – спросила Эпсилон.
- Я бы сообщил тебе, если бы появились новости, - огрызнулся командор. – Для нас это все тоже пока внове.
- Вот почему я спросила о прогнозах, шас’о. У касты земли уже должны быть какие-то предположения.
- Ускоренный цикл рождения, вызревания и размножения оказалось сложно просчитать. Четвертое поколение вот-вот родится. Возможно, уже сегодня у нас будут новые данные.
Преодолев еще одни укрепленные и хорошо защищенные двери, Ледяная Волна и Эпсилон оказались в зале, похожем на пещеру. Пол здесь заменял такой же прочный прозрачный экран с антикислотным покрытием. Командор вместе с Эпсилон остановились на краю огражденного перилами моста, глядя вниз, сквозь экран.
Командор не мог смотреть туда без ненависти и отвращения.
Их были целые десятки. Безжалостно изуродованные, болезненно худосочные, как те фигуры на картинах, изображавших времена до эпохи просветления. Заметив движение наверху, чудовища подняли головы и уставились на неожиданных гостей. Их глаза сияли неестественным светом. Некоторые из тварей зашипели, заверещали, обнажая маленькие, но такие же острые зубы, как у тиранидских генокрадов, которых использовали для процедуры первичного заражения. У многих из них виднелись лишние конечности с изогнутыми когтями вместо пальцев. А у некоторых руки и вовсе не развились, и торчащие из предплечий кости переросли в лезвия, похожие на косы.
Ледяная Волна видел таких на полях сражений. Ему доводилось сталкиваться с чистопородными тиранидами. И он выжил, а многие из тех, кого он считал умнее и талантливее себя, погибли. И воспоминания о них до сих пор причиняли ему боль.
Он видел проявления тиранидских генов в чудовищах, копошащихся внизу, но это была лишь третья стадия. И в них все еще оставалось слишком много от т’ау.
И оттого смотреть на них было еще противнее.
- Некоторые из них уже достаточно развились, - заметила Эпсилон. – И готовы к размножению. Кто-нибудь из самцов третьего поколения уже спаривался с такими же самками?
- Да, пока я был в столице, - откликнулся Ледяная Волна.
В голосе женщины явственно засквозило раздражение. Командор приказал ей и ее телохранителям ограничиться посещением верхних этажей на время его короткого отсутствия. Большая часть проекта прошла под руководством Эпсилон, но Ледяная Волна не собирался впускать ее в ясли или в родительные залы в те моменты, когда не мог лично за ней присматривать. Она все еще скрывала слишком многое, чтобы так легко ей довериться.
- Если считать закрепившимся признаком те ускоренные сроки вынашивания, которые мы наблюдали на первой-третьей стадиях, - продолжила Эпсилон, - то, возможно, первого чистокровного мы получим уже через несколько дней.
- И что тогда? – спросил командор. – Ты заверяла нас, что у них нет связи с разумом улья, но можно ли утверждать наверняка, что он не появится позже? Может быть, это просто та твоя странная машина так воздействует?
- Ваш народ не похож на наш. И существуют такие методы исследований, принципы которых я вряд ли смогу объяснить так, чтобы ваши ученые их поняли.
- Ты имеешь в виду человеческое чародейство? Мне доводилось его видеть. Так что не стоит утверждать, что мы, т’ау, совершенно не разбираемся в этом вопросе.
Услышав это, женщина насмешливо улыбнулась.
- Риски, безусловно, будут. Я уже озвучивала тебе список того, что нужно привезти из Империума. Для начала мне нужен незарегистрированный псайкер. Альфа-класса. И если бы ты не требовал так настойчиво, чтобы я прекратила любую коммуникацию с…
- На моем месте ты приказала бы то же самое.
- Но ведь тебе нужен результат, - ответила она, пожимая плечами. – А значит, тебе придется позволить мне некоторые вещи. Без риска результата не будет, шас’о.
Подобный тон заставил командора раздраженно ощериться.
- Если ты попытаешься уничтожить нас, - прошипел он, - и предать все оказанное тебе доверие, то я клянусь – ты окажешься на том столе следующей. И поцелуй генокрада достанется уже тебе самой.
Лицо Эпсилон по-прежнему оставалось абсолютно равнодушным, без малейших проблесков каких-либо эмоций.
- Я не сомневаюсь в этом, командор, - ответила она. – Просто не забывайте, что аун был волен отклонить мое предложение, когда я пришла к вам. Мне потребовалось скрепить всю свою веру и принести немалые жертвы, чтобы предложить вам этот союз. Прилететь сюда без позволения моего руководства – и без того уже немалый проступок. Но я решила идти до конца. Аун’Дзи понимает важность этого предложения. И ты тоже. Ни ваш, ни мой народ не смогут вечно сдерживать тьму-что-поглощает-все-вокруг. И я прошу в обмен самую малость – информацию, которая не причинит вам вреда, и возможность спокойно пересечь вашу территорию. У меня нет в рукаве ни припрятанного ножа, ни яда, который вот-вот окажется в вашем кубке, шас’о. Мы скоро покончим с этим делом. Может быть, вы получите оружие, в котором нуждается ваш народ, может быть, нет. В любом случае, я получу обещанную возможность улететь, и больше вы меня не увидите.
Ледяная Волна ни разу не взглянул на нее за время этой речи. Вместо этого он невольно засмотрелся на одного из мутантов, сидящих внизу. Тварь таращилась на него в ответ, и ее морда выглядела тошнотворной пародией на его собственное лицо – слишком похожая на т’ау, чтобы не узнать, и слишком похожая на тиранида, чтобы оставлять ее в живых. Тварь дрожала от острой жажды убить командора немедленно, ее челюсти шевелились, словно она представляла, как пожирает его плоть.
«Будь они все прокляты», - подумал тот. – «И гуэ’ла, и И’хе вместе с ними. И будь прокляты все мы за то, что вляпались в эту отвратительную сделку. Может быть, она и спасет наш народ, но до того мы лишимся всякой чести. И эту кровь, возможно, не получится смыть никогда».
23
Даже при включенной на максимум ночной оптике переход выдался трудным. Стены естественного тоннеля были шершавыми и острыми, не сглаженными рукой человека. Впрочем, именно поэтому он до сих пор и существовал – его никто не обработал, потому что о нем никто не знал, и ни на одной карте этого тоннеля не было. Старый Ганин был единственным, кто когда-либо проходил этим путем, а случилось это где-то за год до появления синекожих на Тихонисе.
Но за все годы, проведенные на свободе, память Ганина ничуть не прохудилась, и он по-прежнему безошибочно находил все выступы и крохотные расщелины, куда приходилось протискиваться. Раз за разом старик удивлял Копли и ее команду – каждый раз, когда майору казалось, что перед ними тупик, Ганин, посмеиваясь, пробирался вперед, сквозь почти невидимые зазоры между камнями. И оказывалось, что дальше по-прежнему есть путь.
Так что без помощи самого Ганина Копли и ее диверсионный отряд потратили бы немало часов, обыскивая каждую стену в каждом обманчивом тупике, и никакая, даже самая подробная карта с детальными указаниями не облегчила бы им работу. А ведь тогда, в лагере Кашту, Копли едва не настояла на том, чтобы Ганин остался. Он казался слишком хрупким и почти наверняка превратился бы в обузу для всей команды. Будь Копли помоложе и пожестче, она отказала бы ему в просьбе отправиться вместе с ними. Тогда ей показалось, что полученных от него сведений будет достаточно. Но почему же сейчас она уступила? Пока они летели на юг, Копли смотрела в морщинистое, обветренное лицо старика, сидящего с ней в «Грозовом вороне», и искала ответ на этот вопрос. И так и не нашла ни одного подходящего. Неужели она становится сентиментальной?
А теперь, когда польза от старого проводника уже ни у кого не вызывала сомнений, Копли списала свое решение на интуицию. Возможно, ее подсознание уловило что-то такое, чего не сумел разглядеть разум сквозь пелену самоуверенности и поверхностного суждения.
Теперь Копли даже рада была, что Ганин отправился с ними.
Трискель, идущий впереди, уже добрался до нужной точки – и, остановившись, поднял правую руку. Копли подобралась поближе и обнаружила, что они стоят на самом краю огромной черной пропасти.
Она посветила фонариком вниз, выискивая дно. Ничего. Совсем ничего, одна темнота.
- Вот это был самый сложный участок, - усмехнулся Ганин за ее спиной. – Здесь я окончательно убедился, что уже не выберусь отсюда.
Трискель направил луч фонарика на противоположный край. Пропасть полностью пересекала тоннель. Никаких уступов. Трискель оглядел стены, ища, за что можно было бы зацепиться. Но те были абсолютно гладкими.
- Чуть ниже, парень, - указал Ганин. – Нам придется спуститься немного, чтобы перебраться на ту сторону.
- Ты перебрался через эту пропасть? - недоверчиво уточнил солдат.
- У меня не было выбора.
- У нас его тоже нет, - добавила Копли и, повернувшись, улыбнулась. – Но у нас есть Ящерица-в-тенях, а он здесь уже бывал.
Старик насмешливо улыбнулся в ответ, обнажая редкие оставшиеся зубы.
- Я пойду первым. Сами вы не справитесь, а объяснить будет еще сложнее. Мне проще показать.
- А тебе сил-то еще хватит? – осторожно спросила Копли.
Старик указал подбородком на дальний край пропасти, скрытый в темноте – с такого расстояния его невозможно было разглядеть даже сквозь приборы ночного зрения.
- Давайте все будем надеяться, что хватит, - сказал Ганин.
Он повел их вперед. Копли держалась следом, за ней – Райс, Григолич, Морант и Трискель. Григ из них был самым сильным, и поэтому шел в середине связанного веревкой отряда – если бы кто-то сорвался, он сумел бы их вытащить. А если бы сорвался сам Григолич, Райс и Морант помогли бы ему вдвоем.
Путь оказался по-настоящему тяжелым. И без Ганина они бы ни за что не пересекли эту пропасть? Сколько же раз он мысленно или во сне повторял этот изнуряющий переход?.. Скрюченные пальцы старика безошибочно находили каждый невидимый выступ точно там, где тот и должен был быть. Дважды Ганин едва не сорвался, но не из-за того, что ошибался, а из-за того, что ему не хватало сил.
И оба раза Копли оказывалась рядом, вгоняла в камень штычок, не давая им обоим упасть, и помогала встать на ноги. Штычки и веревки давали возможность удержаться, если бы сорвался кто-то один, или двое, но трое уже уволокли бы за собой и остальных. Камень слишком легко крошился, и большое количество штычков только раскололо бы его сильнее.
Так, метр за метром, нащупывая опору за опорой, старик методично вел их вперед. Где глаза были закрыты, он полагался только на память рук, пока, наконец, они не обогнули последний выступ и не начали забираться наверх, на противоположный край пропасти.
Обливаясь потом и тяжело дыша сквозь зубы, Григолич и Морант затащили наверх Трискеля. Несколько мгновений они переводили дух: кто сидя, кто - вытянувшись прямо на камнях. - Я бы ни за что не согласился повторить этот путь, - пробормотал Райс.
Копли посмотрела на старика. В свете факела его глаза сияли ярко, как два черных драгоценных камня. Он выглядел помолодевшим, словно волшебным образом сбросил все прожитые годы.
- Я уже многие десятилетия не чувствовал себя таким живым, - хохотнул он.
- Спасибо тебе, Ганин, - проговорила Копли.
- Это действительно было круто, старик, - добавил Григолич, широко улыбаясь.
- Осталось пройти еще немного, - сообщил тот, - но дальше уже будет гораздо легче.
Это и впрямь оказалось так.
Им пришлось забраться еще выше, чтобы достичь выступов, невидимых со дна тоннеля. Ганин показал им достаточно большие щели между камнями, куда вполне можно было протиснуться. Но затем что-то изменилось – Ганин словно растратил последнюю энергию, его пыл угас, и Копли показалось, что настал тот момент, которого старик так долго ждал.
- Вот тут последнее место, которое мне нужно было вам показать, - старик ткнул пальцем в узкую расщелину, которую Копли сама не заметила бы. – А дальше вам остается только идти по карте, которую я нарисовал. Больше ничего искать не придется, просто сворачивайте в нужную сторону.
Копли оглянулась на отряд, затем снова перевела на Ганина.
- Ты можешь добраться с нами до базы, - предложила она. – Правда, тебе придется подождать в подземных тоннелях, пока мы не начнём эвакуацию, но если ты сумеешь быстро добраться до одного из «Грозовых воронов» …
Она заметила его взгляд и осеклась.
- Все совсем не так было задумано, - ответил Ганин. – Это место ждало меня так же, как я ждал вас. Так сказал Голос Песков. Я должен был умереть уже давно, но он сказал мне, что я должен жить, пока не придете вы. У меня уже шестой год гниль вот здесь, - он постучал себя по груди. – Но Голос сказал мне: «Ящерица-в-тенях должна дождаться прибытия реш’ва. Империум нуждается в тебе, Ганин. Ты не можешь умереть, пока не исполнишь свой долг». И потому я жил. А теперь могу, наконец, отдохнуть.
- Здесь? – подняла брови Копли.
- Вернусь назад чуть-чуть. Посижу немного на краю пропасти. Посмотрю, не удостоит ли Бог-Император меня словечком, раз уж я выполнил свое предназначение.
Он усмехнулся, и, повернувшись, поковылял мимо отряда – каждый из бойцов был выше его ростом. И, пока старик проходил мимо, каждый из них хлопнул его по плечу и назвал по имени.
Отойдя шагов на десять, Ганин оглянулся в последний раз.
- Никогда не встречал раньше женщину, которая была бы большим воином, чем любой мужчина, майор. Готов поспорить, синекожие и понятия не имеют, какая буря вот-вот обрушится на их головы. – Он засмеялся и отвернулся прочь, к ущелью. – Устрой им ад, девочка!
А затем Ганин окончательно скрылся во тьме, уходя туда, где его ждал вечный покой.
Несколько долгих мгновений Копли смотрела на уступ, за который завернул старик. Он выглядел таким умиротворенным. Готовым к смерти. Копли невольно задумалась, что она сама будет чувствовать, когда придет ее время. Она вместо со своими людьми собиралась пробраться на базу, набитую войсками т’ау. Конечно, это был уже не первый раз, когда им приходилось делать нечто подобное – но он в любой момент мог оказаться последним. В ее специальном подразделении никто не рассчитывал дотянуть до отставки.
- Мэм? – позвал Райс.
Копли подняла глаза и обнаружила, что он смотрит прямо на нее.
- Веди, Райс.
Тот кивнул и протиснулся в узкий проем, указанный Ганином. Остальные молча последовали за ним.
Они пробирались по тесному тоннелю как черви. Камни царапали им бока и задевали снаряжение, и его постоянно приходилось поправлять, а порой еще и выдыхать, чтобы пролезть сквозь совсем уж узкие трещины. Рюкзаки и оружие то и дело приходилось тащить за собой волоком, а кому-то все время нужно было идти последним, чтобы проталкивать тех, кто застревал или за что-нибудь цеплялся – а это происходило куда чаще, чем Копли бы хотелось.
И все это время операционный хроно отсчитывал драгоценные секунды.
Истребительная команда «Коготь» и остальной штурмовой отряд рассчитывали на нее. Она не могла подвести их. Каррас и все прочие не смогут добраться до тюрьмы, пока защитные орудия активны. Их попросту собьют еще на подлете. И, если уж совсем честно, то Копли беспокоилась – не из-за того, что придется пробираться в тюрьму, и не из-за того сопротивления, с которым им, возможно, придется столкнуться. Куда сильнее ее беспокоили системы электроники т’ау. Как их отключить? Читать и использовать их гололитический интерфейс – это одно дело. И Копли уже доводилось делать это во время предыдущих операций. Но Башня была сверхзащищенной базой, и наверняка там будет своя система шифрования, причем самого высшего порядка. Если не брать в расчет космопорты, штаб-квартиры огненной касты и узлы данных, то системы Башни - наверняка самые защищенные на всем Тихонисе. Копли взяла с собой самых лучших специалистов, но не было никакой гарантии, что они сумеют справиться. Слишком многое в процессе могло пойти не так.
«В общем-то, как обычно», - подумалось ей.
Сигма позаботился о том, чтобы Копли и ее люди получили все необходимое для проведения «Разрушителя теней». Лорд-инквизитор понимал, что работенка предстоит нелегкая, и Копли и ее отряд получили несколько новых игрушек – и некоторые из них действительно впечатляли. Например, та штука, которую тащил Морант – модуль взлома. Никогда еще раньше специальному подразделению Копли не давали доступа к подобному оборудованию. Это было что-то новенькое, по крайней мере, для нее самой. И будет прекрасно, если оно сработает. Но Копли понимала, что успех миссии не зависит только от техники. Основная движущая сила – это люди. Никакое, даже самое передовое снаряжение в галактике не принесет ни малейшего толка, если не попадет в нужные руки.
Копли подняла глаза, глядя в спину Моранту, и немного успокоилась. Невысокий, угрюмый бывший десантник старательно обучался работе с этим модулем у марсианских техножрецов. Конечно, Морант был не единственным, кого научили им пользоваться, и еще несколько членов отряда вполне могли его заменить в случае его, но именно у Моранта обнаружился просто-таки прирожденный талант. И Копли рассчитывала, что в нужный момент он взломает защиту т’ау и получит доступ к системам управления Башней.
Технология была редкой. И если бы только она попала в руки Копли, когда та еще служила в войсках Милитарум… Тогда ведь столько жизней…
Такова оказалась цена за то, чтобы присоединиться к Ордо Ксенос.
«Но все равно», - подумалось ей, - «все равно…»
Вся эта операция практически висела на волоске. Здравый смысл подсказывал Копли, что если она со своим отрядом не сумеет проникнуть на базу, и если «Коготь» и остальные попытаются пробиться внутрь силой – это будет чистой воды самоубийство. Но они не могли отступить, тем более, зная, что Эпсилон действительно здесь – слишком важна была ее эвакуация. И даже если все пятеро лазутчиков погибнут до того, как будут отключены противовоздушные орудия, «Грозовые вороны» Караула Смерти все равно прилетят.
«Их тут же собьют ко всем чертям, да, но они даже не подумают повернуть назад. Мы не можем рисковать, давая т’ау шанс перевезти Эпсилон. Надо ловить ее здесь и сейчас».
- Тоннель дальше расширяется, мэм, - раздался из динамика вокса голос сержанта Григолича, идущего впереди. – Даже выпрямиться можно. Тут маленькая пещера, где-то два на три метра. Точно такая, как описывал старик.
- Поняла, - откликнулась Копли, протискиваясь вперед сквозь очередное бутылочное горлышко между камнями. – Начинай проверять потолок. Ультрафиолетовый режим и инфракрасный. Судя по тому, что говорил Ганин, зазор нельзя обнаружить невооруженным глазом.
Когда Копли, Морант и Райс добрались до пещеры, Григолич все еще обыскивал ее. Морант задержался у входа, помогая Трискелю пропихнуть сквозь последнюю трещину снаряжение. А закончив с этим, поднял глаза к потолку и принялся помогать остальным с поисками. Трискель вытащил портативный ауспик-сканер из креплений и подключил его, подкручивая ручки и вглядываясь в маленький мерцающий экран.
- Старикашка и впрямь был хорош в молодости, - заметил Морант. – Он-то в полной темноте тут шарил, да? Я вообще ничего не могу найти, мэм, даже когда оптика на максимуме.
- Ауспик тоже ничего не видит, - добавил Трискель.
Копли неожиданно остановилась.
- Ну-ка, выключите их.
- Мэм? – обернулся Морант.
- Приборы ночного зрения. Выключите их все. Он не полагался на глаза, и нам тоже не стоит. Руками пользуйтесь. Постарайтесь нащупать. Маленькая трещина с крохотным выступом. Она где-то здесь.
«Если только ее не нашли и не заделали».
Нет. Копли не собиралась так просто отступать. Трещина должна быть где-то тут.
Копли стащила перчатки, дотянулась до потолка и принялась ощупывать его пальцами, кусочек за кусочком.
- Погодите-ка, - подал голос Морант спустя восемь минут поисков. – Мэм, кажется, я что-то нашел.
Он не двигался с места, пока Копли не подошла вплотную, и даже тогда не торопился убирать руку, чтобы не потерять найденную трещину.
Копли дотянулась пальцами, ощупывая камень рядом с рукой Моранта. И впрямь – камень здесь едва заметно поддавался нажиму. Значит, вот оно, то место, о котором говорил старик. Вот здесь он, истощенный и совершенно слепой в темноте, провалился вниз, не зная, что ждет его дальше. И к счастью для него, - а теперь и для Копли и ее отряда, - он не разбился насмерть, а нашел узкий, извилистый путь к свободе.
Он сумел выбраться и вернуться к племени, которое уже давно числило его среди Сгинувших.
«И там он ждал… пока не придем мы. Спасибо тебе, старый».
Впрочем, наверное, рано еще было его благодарить. Проем за прошедшие годы могли и заделать там, наверху.
Поразмыслив, Копли вытащила нож из наплечного крепления и принялась расчищать зазор пошире.
- Камень тяжелый, - сообщила она отряду, - так что вставайте все четверо прямо под ним и толкайте строго вверх. Когда он стронется с места, аккуратно отодвиньте его вправо. Не торопитесь. Если поблизости окажется какой-нибудь синекожий…
Мужчины осторожно приподняли плоский камень и медленно и бережно сдвинули в сторону. Сначала все было тихо, но, когда просвет расширился сильнее, Моранту и Трискелю пришлось убрать руки, а Райс и Григолич вдвоем могли его только толкать – и тяжелый камень все-таки заскрипел об остальные. Они оба постарались работать как можно медленнее и тише, и, когда камень убрался с пути, все пятеро членов отряда замерли, едва дыша, прислушиваясь к малейшим шорохам. Трискель вытащил ауспик из креплений и постепенно перевел его на полную мощность.
- Ничего нет, мэм.
- Отлично, - кивнула Копли. – Похоже, мы можем идти дальше. Григ, продолжай вести. Выбирайтесь отсюда.
- Есть, мэм, - откликнулся Григолич и полез вверх, во тьму проема. Спустя несколько секунд оттуда высунулась его рука, и Трискель понятливо подал ему рюкзак и оружие.
- Ну, как там обстановка? – спросила Копли.
- Тесновато будет, - раздалось сверху. – Вода и кабели везде, похоже, т’ау тут ничего не меняли. Сюда, похоже, сто лет никто не заглядывал. – Григолич умолк на секунду, а затем добавил: - Нет, напряжения в кабелях нету. Ими не пользуются. Синекожие наверняка установили собственные системы на верхних уровнях. Похоже, все чисто, мэм. Лазерных растяжек и камер слежения тоже не видать. Никаких следов излучения.
«А синекожие самоуверенны», - подумала Копли. С другой стороны, а чего им бояться? Эта планета принадлежала им с самого первого дня их появления. Не считая кучки повстанцев, которых т’ау могли уничтожить в любой момент, здесь больше не было ничего, что могло бы навести их на мысль о возможном штурме Башни.
Правда, спокойнее от этой мысли не становилось.
- Я поднимаюсь следующей, - объявила она, подходя к проему. Григолич снова протянул руку, и Копли подпрыгнула, хватаясь за нее – и он легко затащил ее наверх. Оказавшись рядом с ним, Копли свесилась вниз и Трискель передал ей снаряжение.
В ночном режиме визора все кругом окрашивалось в мертвенно-зеленые тона. Копли разглядела низкий тоннель, сплошь заполненный старыми трубами и кабелями – тот невольно напомнил ей густую подстилку джунглей, увитую лианами, - и задумалась, что будет, если перерезать какой-нибудь из них. Потому что сейчас казалось, что иначе им вперед не пробраться. Пол тоннеля был из такого же натурального камня, но, в отличие от пещеры внизу, здесь явно потрудились лазеры и плазменные резаки – это можно было легко понять по оплавившимся местам. Потолок был гладкий, разделенный на ровные сегменты – широкие скалобетонные блоки опирались на балки из клепанного железа. По тоннелю можно было пройти, пригнувшись, но из-за обилия труб рюкзаки кое-где придется тащить за собой.
- Трис? – негромко позвала Копли.
Штурмовик сверился с показаниями ауспика.
- Здесь полно помех, мэм, но никакого движения по-прежнему не видно.
Она сверилась с голо-компасом на левом запястье, отключила его и сказала:
- Отсюда старик велел пройти двести ярдов на север, там должен быть служебный люк. Правда, не тот, который нам нужен. Еще через двести ярдов после него тоннель сворачивает на восток. Нам нужен первый служебный люк после этого поворота – он будет в потолке. Ты понял, Григ?
- Уже иду, мэм.
К тому моменту, когда они добрались до указанного люка, Копли обнаружила, что по вискам и загривку у нее вовсе стекает пот. Чем дальше они уходили, тем жарче становилось в тоннеле.
Это хорошо. Значит, они сейчас где-то рядом с источником питания, расположенным выше. А значит, они все глубже уходят внутрь комплекса.
Осторожно открыв люк, отряд снова прислушался. Но наверху их никто не ждал. Похоже, эта часть комплекса была относительно заброшена, или, как минимум, не так уж и часто патрулировалась. Один за другим Копли и ее бойцы забрались наверх.
Райс забрался последним, после того, как передал рюкзак и оружие Трискелю. А затем они вчетвером вместе с Морантом и Григоличем тихо и аккуратно вернули каменную заглушку на место. Копли в это время осматривалась по сторонам, снова сверяясь с голо-компасом. Закрыв люк, отряд занял позиции по кругу, спинами к центру, держа оружие наготове и дожидаясь приказа Копли.
Коридор тянулся с севера на юг, и оба его конца тонули в непроглядной темноте. Но на стенах тускло светились красным служебные люмены, разгоняя сумрак настолько, что отряд мог обходиться без приборов ночного зрения.
В воздухе разливался низкий мерный гул какого-то энергогенератора. Копли подошла к левой, западной стене, и прижалась к ней ухом. Скалобетон оказался куда теплее, чем следовало бы, и, прислушавшись как следует, Копли, как ей показалось, опознала этот гул. Тон и частота однозначно были ей знакомы.
- Крупномасштабный плазменный генератор, - сообщила майор. – В двух или трех уровнях над нами. Вероятнее всего, это основной источник энергии для всей базы.
Ей уже доводилось пару раз взрывать такие.
- Теперь понятно, откуда столько помех на ауспике, - откликнулся Трискель. – От этой штуки здесь вообще никакого толка.
- Мэм, - позвал Райс, - а может быть, подорвем его? Мы ведь так отключим все их системы разом, к тому же, это будет славная диверсия, если вдруг окажется, что мы застряли тут надолго.
Григолич усмехнулся.
- Если мы обесточим всю базу, то можем сами себе перекрыть доступ к цели задания. К тому же, у них наверняка есть дублеры самых важных систем. Может быть, даже дублеры для дублеров. Только переполошим их почем зря.
Райс был самым молодым в отряде – он быстрее всех управлялся с клинком, идеально точно стрелял из лаз-ружья, и мог двигаться бесшумнее листика, подхваченного ветром, но боевого опыта ему пока что не хватало.
- Забудьте про генератор, - покачала головой Копли. - Действуем согласно исходному плану. Взламываем их защитные системы и начинаем основную операцию. Никакие разрушения в наши задачи не входят. Дальше впереди должна быть старая лестница, которой воспользовался Ганин, - она указала в тоннель дулом лаз-ружья. – По нем мы доберемся до подземных тоннелей, идущих под складским крылом. И молитесь Терре и Золотому Трону, чтобы синекожие не навалили на единственный люк наружу каких-нибудь тяжелых контейнеров.
То ли Копли хватило удачи, то ли Император в тот день смотрел в их сторону, но последний люк т’ау ничем не перекрыли. Никаких ящиков поверх не оказалось, и майор вместе с отрядом выбрались в просторный, сумрачный склад-хранилище в восточном секторе тюрьмы, недалеко от северного крыла – именно там держали в Алел-а-Тараге держали узников-людей.
Стоило им оказаться наверху, как послышались шаги. Копли жестом велела остальным оставаться на месте и не высовываться, а сама короткими перебежками подобралась поближе, отыскивая точку обзора получше.
Она услышала знакомое бормотание, чередующееся с пощелкиванием.
Этот диалект т’ау был хорошо ей знаком. Двое членов касты земли, занимающие не самые высокие должности, коротали период отдыха за непринужденной болтовней, обсуждая свои последние договорные спаривания.
Судя по меткам на контейнерах, этот склад использовался в основном для хранения пайков. Южную секцию занимали стойки с оборудованием для подзарядки энергомодулей. У западной стены, едва ли не впритык к пласталевому роллету, были припаркованы два модифицированных скиммера модели TX4-«Пиранья». Вооружения на них не было – видимо, их использовали только для того, чтобы отвезти припасы в нужный тюремный блок.
Помимо двоих членов касты земли, чьи разговоры слышала Копли, мимо то и дело сновали рабочие-т’ау и их помощники-люди, отмечая что-то в списках или перетаскивая очередной контейнер.
И никто из них не заметил, что на склад пробрались пятеро имперских солдат.
Копли вернулась к команде и указала на потолок.
- Вот, куда нам надо добраться, - сказала она. – На тот верхний мостик. Там в центре наблюдательный пункт. Там, конечно, будет полно народа, и наверняка оттуда же идет управление некоторыми коммуникациями. Так что не будем давать им повода поднять тревогу. Как только проскочим наблюдательный пункт, идем по сходням, ведущим к северной стене – там есть выход, вон, видите? Через него можно попасть на огражденный мостик, который выведет нас на средние этажи центрального блока. Похоже, основную архитектуру здания никто не менял. Это нам на руку. Значит, старые лестницы должны быть на прежнем месте. Подъемниками т’ау лучше не пользоваться. Действуем тихо и осторожно. Того, кто нас выдаст, пристрелю собственноручно.
От этих слов солдаты заулыбались. Они уже не первый раз их слышали.
Копли жестом велела им следовать за ней, и, один за другим, почти сливаясь с окружающим пространством из-за адаптивных систем маскировки, отряд выбрался из укрытия и осторожно направился к пласталевым балкам, поддерживающим верхние мостки.
Майор полезла первой. Шустрая и ловкая, как белка, она быстро забралась наверх, перелезая с перекладины на перекладину. Оказавшись на мостках, она тут же пригнулась, пока ее не заметили.
За это время она даже не запыхалась особо. Она была рада вновь заняться полевой работой, ощутить себя живой и применять свои навыки. В такие моменты она понимала, что ни за что на свете не согласилась бы сменить эту работу на какую-нибудь другую.
Не разгибаясь, Копли пошла вперед, зная, что остальные держатся следом. Добравшись по мосткам до дверей комнаты наблюдения, Копли присела на корточки возле дверей, закинула лаз-ружье на плечо и вытащила изогнутый нож с черным лезвием. Сжав его обратным хватом, Копли притаилась, дожидаясь своих.
Райс добрался первым – он занял позицию с противоположной стороны от двери и кивнул Копли. А спустя пару секунд к ним присоединились и остальные.
Копли зашевелила пальцами, отдавая Райсу приказ на боевом языке жестов. Без лишнего звука она велела ему забраться на крышу наблюдательного пункта и спуститься на противоположную сторону.
Посылать таким путем кого-то из команды было весьма рискованно – малейший звук, раздавшийся не в тот момент, мог выдать их всех. Даже если бы кого-то одного заметили сейчас, в самом начале пути…
Но Райсу Копли доверяла. Отобрав его четыре года назад в состав «Арктура», она выковала, вылепила из него такого умелого оперативника, что теперь он, как и все остальные члены отряда, был практически продолжением ее самой, как меч, сделанный под руку умелого бойца, как еще одна конечность.
Двигаясь тише пантеры, подкрадывающейся к пугливой добыче, Райс забрался на крышу и пополз по ней вперед. Каждое его движение было взвешенным и осторожным. Добравшись до края, он бесшумно спрыгнул вниз и присел возле второй двери, дожидаясь команды.
Копли кивнула остальным. Протянув руку, она подтолкнула дверь – как и ожидалось, та оказалась не заперта. Осторожно и медленно Копли раскрыла ее и тихо проскользнула внутрь.
Несколько т’ау в темно-синих комбинезонах сидели за мониторами и панелями управления, жуя те пахучие черные семена, которые так любила каста земли. Копли узнала этот запах – для человеческой печени эти семена были слишком ядовиты, зато т’ау из касты земли ели их практически безостановочно.
Хруст и чавканье были Копли только на руку. Она тихо подкралась сзади к одному из т’ау. Тот ничего не услышал за скрежетом собственных зубных пластин.
Каста земли.
Теперь Копли в этом не сомневалась, и не только из-за запаха их любимой еды. Члены касты земли были ниже ростом, чем их сородичи из других каст, но куда крупнее, куда шире в кости и с более развитыми мускулами. Будучи не выше пяти футов ростом, некоторые из этих т'ау могли весить сотню килограмм, причем вовсе не из-за жира. Они были грузчиками и рабочими, изобретателями, творцами и инженерами.
Копли занесла нож, готовая к быстрому и смертоносному удару.
Выдохнув сквозь зубы, она с нужной силой вонзила нож – его острие вошло в спину жертве точно там, где надо, между третьим и четвертым позвонком, рассекая ключевые нервные соединения и мгновенно парализуя т’ау.
Тот содрогнулся и негромко всхлипнул, отчаянно пытаясь вдохнуть, но легкие его больше не слушались. Синее сердце замедлилось и остановилось, и безвольное тело начало оседать на пол.
Копли подхватила его, охнув от тяжести, и тихо опустила на пол. Затем окинула взглядом панель управления, выискивая какие-нибудь значки, означающие системы безопасности или механизмы блокировки дверей.
Ей не попалось ничего, что указывало бы на аварийные защитные системы, но зато она нашла небольшой набор значков, связанных с замками на закрытом мосту между складом и центральным блоком – той частью Башни, от которой вообще пошло ее название.
Вспомнив язык т’ау, Копли принялась нажимать на чужацкие значки на панели, разблокировав все двери между складом и главным блоком, а затем обернулась к остальному отряду и жестом приказала им пройти сквозь наблюдательный пункт.
Солдаты пробрались мимо, по-прежнему скрытые маскировкой, встретились с Райсом на противоположной стороне и направились дальше по мосткам.
Копли шла последней. Взглянув вниз, она убедилась, что их так никто и не заметил. Т’ау и принятые ими на работу люди продолжали заниматься своими делами, совершенно не подозревая о случившемся только что убийстве.
Копли надеялась, что к тому моменту, когда мертвеца обнаружат, отряд успеет добраться до основного центра управления. Потому что вот там уже изрядно придется попотеть.
Но она знала, что они не успеют.
Первая на сегодня кровь уже пролилась. И она будет далеко не последней.
24
Каррас стоял у входа в пещеру, темневшую высоко над ущельем, сканируя внешний периметр базы т’ау. Оптика его шлема, повинуясь мысленному приказу, с негромким жужжанием переключалась с дальнего режима на ближний. До заката оставалось совсем недолго, и Каррас надеялся, что у Копли и ее отряда все идет по плану, и они уже добрались, куда нужно.
Т’ау были таким же дневным видом, как и люди, и сперва боролись с темнотой с помощью костров, а позднее - и электричества. И когда касте огня необходимо было эффективно работать в темное время суток, им приходилось использовать системы ночного зрения, встроенные в шлемы и боевые скафандры.
А затем они решили эту проблему, снабдив дроны продвинутой мультиспектральной оптикой и энергосенсорами.
Даже сейчас, пока Каррас разглядывал стены Башни издалека, над прилегающей территорией наверняка носились патрули из охранных и обслуживающих дронов, оборудованных такими мощными сканерами.
Что ж, по крайней мере, у них не было псайкеров – по крайней мере, среди самих т’ау. В полученных от Сигмы данных сообщалось, что на Тихонисе не было никого из никассарцев или каких-либо других союзников синекожих, обладающих психическим даром.
Значит, хотя бы об этом можно было не беспокоиться.
Каррас забормотал литанию Зрения вне зрения, отправляя астральную проекцию на поиски других живых существ, стараясь уловить малейшие отблески кого-нибудь, наделенного разумом.
Т'ау почти не отражались в имматериуме. Сияние их ауры в сравнении с аурой людей казалось огоньком свечи на фоне горящего города.
Или полыхающего леса.
Видения, одолевавшие его в эльдарской машине, грозили вот-вот всплыть в его памяти и начать отвлекать. И Каррас, взрыкнув, усилием воли изгнал их прочь.
На дне каньона и наверху, на противоположном краю, по всему плато, Каррас засек примитивные души пустынной живности. Почувствовал он и кое-что еще – людей, заключенных в северном блоке Башни, и представителей других рас тоже, хотя последних было совсем мало. Куда сильнее его обеспокоило то, что психические следы этих душ были куда тусклее, чем следовало – его астральное зрение что-то затуманивало. Это было явно не дело рук т’ау – слишком мало они знали о варпе и о царстве нематериального. Голос Песков упоминал старые защитные пентаграммы, оставшиеся в тюремных блоках, но Каррас подозревал, что дело не в них. То, что мешало ему, ощущалось совсем иначе, и его сила распределялась неравномерно. Наиболее густым непонятный туман был в центре, в одном конкретном месте, где-то под главной башней – именно там, по слухам, находилась Эпсилон.
Что бы ни служило его источником, но оно застилало Каррасу глаза и не давало проникнуть туда, куда сильнее всего было необходимо. Оно отталкивало его, как однополярный магнит, заставляя то и дело сворачивать в сторону.
После нескольких тщетных попыток Каррас бросил это бесполезное занятие и вернулся в физическое тело.
Солнце уже почти село, и теперь озаряло долину густым золотистым светом, готовое вот-вот скрыться за горизонтом.
Каррас снова перевел взгляд на периметр Башни, переключая оптику визора на максимальное увеличение. В последних лучах солнца он рассмотрел на стенах снайперов-т’ау в характерной панцирной броне, расхаживающих взад-вперед группами по трое. Периодически тот или иной отряд останавливался на одной из башен, некоторое время вглядывался вдаль, в каньон, а затем снайперы разворачивались и шли в обратную сторону.
Никаких явных признаков тревоги Каррас не заметил. Хорошо. Похоже, Архангела пока что не обнаружили.
Но как далеко она сейчас от цели. Уже наверняка где-то рядом. Он не сумел обнаружить ее с помощью ведьмацкого зрения, а это означало, что Архангел уже внутри базы, там, куда он не мог проникнуть.
И, если ее и остальной отряд еще не убили и не захватили в плен, то защитные системы должны вот-вот отключиться.
- Все готово, Грамотей, - раздался густой бас за его спиной.
Каррасу даже не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, кто это.
- На стенах пока что все по-прежнему, Омни. Знака еще не было. По крайней мере, они хотя бы сумели не поднять тревогу.
- Я рассчитываю на Архангела и ее команду.
Каррас кивнул.
- В своем специальном подразделении она такими вещами каждый день, считай, занималась. Так что, полагаю, здесь она справится куда лучше, чем, допустим, ты или я.
Фосс подошел поближе, вставая рядом, и улыбнулся.
- Я уже начинаю забывать, каково это – просто сражаться, без всяких уловое.
«Да уж», - подумалось Каррасу. «Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас предполагал, что служба в Карауле Смерти будет выглядеть вот так. Но Караул и ордос действуют так, как и должны. Война, на которой они сражаются, отличается от всех остальных».
- Как там настроение в отряде? – спросил он вслух.
- Позитивное, - ответил Фосс. – Даже воодушевленное. Пророк, конечно, бухтит, как всегда, но я подозреваю, что на самом деле он вполне рад роли, отведенной ему Архангелом.
- В этой роли он принесет больше всего пользы.
- Если он при этом не будет мешаться под ногами у остальных, то и вовсе замечательно. А вот Хирон уже извелся. Элийзийцы стараются к нему близко не подходить.
- Теперь уже недолго осталось.
- А ты действительно не можешь заглянуть в это место?
Каррас обернулся, глядя на низкорослого, широкоплечего брата.
- Чем бы ни было то, что блокирует мой дар, оно по-настоящему сильно. И чем ближе к нему мы подберемся, тем меньше я смогу использовать свой дар.
Фосс умолк. Он как будто обдумывал, стоит ли озвучивать то, что ему хотелось сказать.
- Что тебя беспокоит, Омни? – спросил Каррас. – Говори, не стесняйся.
- Да я вот вспоминаю Кьяро, Грамотей. Как оглянулся и увидел тебя, окруженного генокрадами, пока все остальные драпали к точке эвакуации. Я видел, что ты в тот день сделал. Ты их просто в порошок стер. До того момента я полагал, что у нас у всех примерно одинаковые возможности. А потом… Ты – нечто совершенно иное. И я с тех пор все гадаю - а мы-то тебе зачем…
Карраса эти слова обеспокоили и огорчили. Он совершенно не хотел быть другим. Никакие различия между ним и остальное командой не приведут ни к чему хорошему. Сплоченность и доверие важнее всего.
- Тогда был критический момент, брат. Будь у меня хоть какой-то выбор… Я не могу описать тебе всю глубину риска, на который я иду каждый раз, когда использую свой дар настолько интенсивно. И, возможно, однажды мне придется поплатиться собственной душой за эту силу. Я уверен, что братья из либрариума твоего собственного ордена ощущают тоже самое. Очень часто мне хочется, чтобы у меня и вовсе не было этого дара. Каждый раз, когда он мне нужнее всего, может оказаться для меня последним.
Фосс медленно кивнул.
- Когда я увидел, как ты разрываешь тех генокрадов на части еще на подлете, я, честно говоря, даже позавидовал тебе немного. Я представил, сколько всего мог быть сделать, будь я хоть немного одарен также, как и ты. Но сейчас, зная, какую цену тебе приходится платить…
Некоторое время они стояли молча, думая каждый о своем.
- Одолжи мне свою силу, Омни, - попросил Каррас. – Если рядом со мной будешь ты и остальные, то, возможно, мне больше не придется так рисковать собственной душой.
- Тебе даже не надо об этом просить, Грамотей. Она твоя, во имя Дорна.
Это были хорошие слова, и Фосс не лукавил, произнося их. Но оба десантника понимали, что Каррасу все равно придется снова и снова рисковать душой.
Они были Караульными Смерти, и служили под началом Сигмы. И легких миссий им не светило.
- Тебе стоит вернуться к остальным, - сказал Каррас. – Знак могут подать в любую минуту. И я хочу, чтобы «Жнецы» взлетели сразу же, как только мы его получим.
Фосс развернулся и пошел прочь, скрываясь во мраке пещеры, оставляя Карраса в одиночестве смотреть на то, как гаснут последние лучи солнца над горизонтом.
Уже скоро, - подумал он. - Скоро наступит время вылета, независимо от того, сумеет Архангел выполнить свою задачу, или нет. Давай же, женщина, подтверждай свою репутацию! Открывай для нас путь!
25
Они продвигались куда медленнее, чем Копли бы хотелось. В залах и переходах то и дело сновали патрульные дроны. Маскировочные костюмы, предоставленные отряду ордосом, скрывали тепло тел, запах, даже звуки дыхания и сердцебиения, но никакой костюм не сумел бы помочь, не будь у Копли и ее людей терпения и навыков, выработанных за долгие годы тренировок и регулярных специальных операций.
Дроны т’ау летали почти бесшумно, и лишь с расстояния в восемь метров становился слышен пульсирующий гул их антигравитационных моторов. Весь отряд задерживал дыхание, когда очередная такая штуковина проплывала у них над головами. Дважды они едва успевали скрыться. Копли чувствовала, что обливается потом, но камуфляж скрывал и это – слой микроволокна отлично задерживал влагу.
При столкновении с дронами счет шел на доли секунды – стоило им уловить хотя бы малейшее подозрительное движение, и они немедленно принялись бы выяснять, что происходит. Порой отряду встречались и воины из касты огня – они патрулировали некоторые коридоры вместе с дронами, парившими за ними следом. Но у всех у них был скучающий, расслабленный вид. Простое патрулирование было неподходящей работой для прирожденного воина – солдаты-т’ау жаждали отправиться на передовую, чтобы помочь своей расе расширить владения еще больше.
Они продвигались куда медленнее, чем Копли бы хотелось. В залах и переходах то и дело сновали патрульные дроны. Маскировочные костюмы, предоставленные отряду ордосом, скрывали тепло тел, запах, даже звуки дыхания и сердцебиения, но никакой костюм не сумел бы помочь, не будь у Копли и ее людей терпения и навыков, выработанных за долгие годы тренировок и регулярных специальных операций.
Дроны т’ау летали почти бесшумно, и лишь с расстояния в восемь метров становился слышен пульсирующий гул их антигравитационных моторов. Весь отряд задерживал дыхание, когда очередная такая штуковина проплывала у них над головами. Дважды они едва успевали скрыться. Копли чувствовала, что обливается потом, но камуфляж скрывал и это – слой микроволокна отлично задерживал влагу.
При столкновении с дронами счет шел на доли секунды – стоило им уловить хотя бы малейшее подозрительное движение, и они немедленно принялись бы выяснять, что происходит. Порой отряду встречались и воины из касты огня – они патрулировали некоторые коридоры вместе с дронами, парившими за ними следом. Но у всех у них был скучающий, расслабленный вид. Простое патрулирование было неподходящей работой для прирожденного воина – солдаты-т’ау жаждали отправиться на передовую, чтобы помочь своей расе расширить владения еще больше.
Застряв здесь на долгие годы, вдали от войн и завоеваний, солдаты неизбежно теряли хватку. Но их командирам – как и любым другим, - было ничуть не легче; долгие периоды затишья могли затупить любой, даже самый острый клинок. И потому Копли куда сильнее волновали дроны, чем противники из плоти и крови.
Если бы их заметили, то практически сразу началась бы перестрелка, а это лишило бы их того крохотного преимущества, которое им пока что удавалось сохранять. Если их засечет хотя бы один датчик или противник, то тревога поднимется по всей базе. И тогда Копли и ее команду загнали бы в угол и прибили, как крыс.
В такой напряженный момент большинство других бойцов дрогнуло бы и где-нибудь да напортачило, но для бойцов из особых отрядов напряжение было все равно что высокооктановый прометий. В напряженные моменты Копли проявляла себя наилучшим образом. Ордос не стал бы передавать командование кому попало.
Наконец, после нескольких бесшумных убийств и найденных в последнюю секунду укрытий, отряд достиг дверей, ведущих в центральный командный узел, и даже сумел сохранить имеющееся преимущество.
Впрочем, радоваться было рано. Тот момент, когда пора было забить о скрытности, почти уже наступил.
Почти, но не совсем.
Дверь представляла собой огромный, почти полностью гладкий диск из модифицированной сверхкерамики т’ау, вмонтированный в толстую, взрывоупорную стену. Поэтому пытаться пробить или прорезать ее было совершенно бессмысленно – слишком прочной она была. Впрочем, Копли с самого начала предполагала, что успех операции будет зависеть от их навыков взлома – по-другому в командный узел не попасть никак.
- Вот она, - прошептала Копли. Горловой микрофон уловил ее шепот и передал в наушники остальному отряду по зашифрованному вокс-каналу малого радиуса. – Морант, взгляни на ту панель и скажи, что думаешь.
- Если я смогу вскрыть корпус и добраться до электроники, мэм, то с помощью модуля…
- Это если там нет противовзломной сигнализации… - оборвал его Григолич.
- А ты бы как поступил? – спросил Райс.
Григолич указал на потолок.
Тот был сплошь покрыт кабелями и трубами, тянущимися сквозь цельнокерамические опорные балки. По некоторым кабелям шли данные и электроэнергия. По другим, с целого человека толщиной, уходил отработанный воздух и поступал свежий. Конечно, пролезть сквозь них не получилось бы, но…
- Подождем там, наверху, - предложил Григолич. – Как только кто-нибудь из синекожих ублюдков выйдет или войдет, мы спрыгиваем, убиваем его и вламываемся внутрь, пока двери все еще открыты. Дым или газ – выбирать будет дама, - он оглянулся на Копли. – Я бы сам предпочел дым, да просто перестрелял бы их всех, но если вы пожелаете их усыпить, мэм…
Копли несколько секунд раздумывала над тем, что он сказал. Панель доступа на двери могла быть защищена сигнализацией. А могла и не быть – пятьдесят на пятьдесят. Идея Грига казалась лучшим вариантом.
- Используем газ, - велела она. – Нам может пригодиться парочка выживших. Тех, кто из огненной касты, убиваем сразу же. Ясно?
- Яснее некуда, мэм, - откликнулся Трискель, стоявший слева от нее, и похлопал по одной из гранат с нервнопаралитическим газом, висевших у него на ремне. – Так и знал, что эти малышки нам пригодятся.
- Наверх! – скомандовала Копли, и, подпрыгнув, ухватилась за одну из балок, и, подтянувшись, взобралась на самый плотный пучок кабелей. Остальные, подняв глаза, убедились, что она полностью скрылась из вида.
- Райс и Морант, убивать будете вместе, - продолжила Копли. – Один бьет сзади, второй спереди. Никакого шума. Григ, вы с Трискелем спрыгиваете со мной, вламываемся в командный узел втроем, Трискель прикрывает справа, ты – слева. Я беру на себя центр. Как только окажемся внутри, запускаем газ и даем ему как следует рассредоточиться. Судя по стенам, за дверью большой разноуровневый зал. Мы уже видели, как обустраивают т’ау свои командные центры. Системы безопасности управляются с верхних пультов. Общие панели управления будут находиться ниже.
- А дверь? – уточнил Трискель.
- Морант, ты должен будешь ей заняться, пока газ не рассеется. Как только вы с Райсом убьете жертву, затаскивайте тело внутрь и запирайте дверь обратно. Воспользуйтесь модулем, если понадобится. И постарайтесь на задерживаться. Мне нужен полный контроль к тому моменту, когда мы проберемся в командный узел. И пусть им придется вырезать дверь, чтобы до нас добраться.
Пока Копли раздавала указания, все четверо мужчин забрались на трубы и кабели и затаились там, скрываясь от любых случайных глаз. Некоторое время они выжидали, как можно удобнее распределив вес собственных тел, поглядывая сквозь зазоры между трубами, прислушиваясь, не раздадутся ли снизу шаги или щелчок открываемого замка.
Время шло. Копли думала об истребительной команде «Коготь» и остальном отряде, дожидавшихся обещанного сигнала. Все понимали, сколько всего зависит от того, сумеет она отключить противовоздушную защиту или нет.
Вся эта операция буквально на соплях держалась: малейшая ошибка – и всю эскадрилью разнесут на части. А что потом? Т’ау станет известно всё – и что ордос вычислил, где находится Эпсилон, и что Тихонис снова нанесли на карту Империума. И они примутся укреплять планетарную оборону. А могут и вывезти Эпсилон с планеты – в зависимости от того, какую ценность она для них представляла и сколько всего успела выдать.
«Не сбавляй бдительности», - велела Копли самой себе. – «Сосредоточься».
Внизу что-то щелкнуло и зашипело. Керамический диск разошелся надвое. Коридор залило бледно-желтым светом. На полу коридора показалась тень, а спустя мгновение появился и ее хозяин – низкорослый, широкоплечий техник из касты земли. Он шустро зашагал вперед.
А Райс и Морант только того и ждали.
Они почти беззвучно спрыгнули вниз. Один приземлился точно перед инженером, второй – за его спиной. Глаза инопланетянина изумленно распахнулись, и он открыл было рот, чтобы поднять тревогу.
Но было уже поздно.
Райс схватил его сзади, зажимая рот ладонью, и в тот же момент Трискель всадил ему нож под ребра и рванул вверх, рассекая сердце.
Т’ау дернулся в захвате Райса и обвис. Трискель помог товарищу бесшумно опустить тело на пол. На все у них ушло не больше трех секунд. Они еще и наклониться толком не успели, как Копли и остальные двое бойцов спрыгнули вниз и бросились в раскрытую дверь командного узла.
- Газ! – рявкнула Копли.
Ксеносы, возившиеся с пультами, обернулись на ее рык.
Но было уже поздно.
Три небольших округлых канистры прокатились по залу, и каждая из них остановилась метрах в четырех от остальных. Еще на ходу из них пополз густой желтый дым, растекаясь все дальше.
Сквозь прицел лаз-ружья Копли увидела, как перепуганные т’ау судорожно хватаются за горло. Почти сразу же они один за другим попадали на пол. За это время Трискель и Райс успели затащить в командный узел тело убитого техника.
Газа становилось все больше, он начал закрывать обзор, и Копли, переключив визор в инфракрасный режим, поспешила наверх. Там она обнаружила нескольких корчившихся воинов из касты огня и прикончила каждого метким выстрелом в голову. Снизу раздалось шипение закрывающихся дверей, затем лязгнули замки.
- Двери заблокированы насмерть, мэм, - доложил Морант, - если, конечно, у них нет какого-нибудь кода доступа. Мне понадобится время, чтобы это выяснить.
- Займись этим, - откликнулась Копли. – Трискель, Райс, свяжите синекожих там, внизу, и оттащите в центр зала. Трис, присмотри за ними, если вдруг они очухаются.
- Понял, мэм.
- Григ, поднимайся сюда, ко мне. Морант, как закончишь с дверью – поднимайся тоже. Нам тут может понадобиться модуль, если системы управления окажутся зашифрованы. Райс, остаешься внизу с Трисом. На тебе – дверь. Если услышишь за ней какое-нибудь шевеление, немедленно мне сообщи.
- Есть, мэм.
Раздав все приказы, Копли подошла прямиком к центральному пульту и принялась его изучать, выясняя, какая кнопка за что отвечает. Системы управления оборонительными батареями должны были быть где-то здесь, на одной из панелей.
Газ постепенно рассеялся и перестал мешать, и Копли переключила визор обратно в обычный режим.
На то, чтобы отыскать нужную панель когитатора, ей потребовалось почти три минуты.
Копли позволила себе выдохнуть и на долю секунды расслабить плечи, а затем начала нажимать на сияющие голографические значки на рунной клавиатуре. Одно за другим вспыхивали разные меню, но у Копли не было времени прочитывать их всех внимательно. Она искала конкретную последовательность значков. И, когда ей уже начало казаться, та никогда не найдется, искомое меню засияло у нее перед глазами.
- Ага, вот ты где!
Наконец-то оно нашлось – спустя все эти часы изматывающего пути и страха быть обнаруженным. Копли внимательно прощелкала нужную последовательность команд и перед ней высветилась алая надпись. Система запрашивала подтверждение – действительно ли майор желает отключить питание автоматических систем защиты?
Копли ткнула пальцем в маленькую квадратную голограмму.
На остальных мониторах вокруг тут же начали высвечиваться данные о падении уровня мощности – орудийные установки на стенах и крышах отключились одна за одной. Копли набрала следующую последовательность команды, получив доступ к системам блокировки всех дверей в тюрьме, включая главные ворота.
На экран снова выскочил запрос подтверждения.
Осталось нажать на один значок.
И палец Копли снова ткнулся в сияющий квадрат.
И где-то там, снаружи, спрятанные в толстых стенах тюрьмы, отключились запирающие механизмы.
- Вот и все, мэм! – сообщил Григолич, стоявший у одного из пультов. – Снаружи уже суматоха!
Это было неизбежно. Копли и сама понимала, что в тот момент, когда она отключит защиту и разблокирует ворота, это змеиное гнездо проснется от спячки.
- Отличная работа, джентльмены, - обернулась она к отряду. – Сегодня в тюрьме будет день открытых дверей!
Караул Смерти должен был наблюдать за Башней издалека, а значит, они обязательно увидят, что защитные батареи отключились. И «Жнецы» практически сразу поднимутся в воздух. Копли и ее отряду предстояло удерживать командный узел, пока птички не прилетят – орудиям нельзя позволить включиться обратно. А сюда уже наверняка несутся солдаты-т’ау.
Копли не могла впустить их сюда. Ей и ее отряду придется потрудиться, чтобы сдержать противника.
- Не задерживайтесь там, Караульные, - буркнула она себе под нос и отвернулась от пульта, готовая встречать противника.
Между тем, в трех километрах от Башни, в пещере над обрывом, освещенным двумя голубовато-серебристыми лунами, Каррас увидел, как экраны целеуказателей и панели состояния защитных орудий замерцали и по очереди погасли.
Тревога из-за неожиданного отключения энергии охватывала башню за башней, и солдаты из касты огня зашевелились, но паники в их действиях не было. В конце концов, не было никаких признаков нападения, и отключение орудий поначалу списали на технические неполадки. Затем из дверей одной из башен выскочил командир отряда «Огненный клинок», куда большее плечистый и мускулистый, чем остальные бойцы. Он что-то заорал, сопровождая речь активной жестикуляцией. Т’ау бросились выполнять приказы, метнулись к стенам, поднимая какие-то местные аналоги магнокуляров и вглядываясь в каньон.
- Она сделала это, - сообщил Каррас по отрядному каналу. – «Арктур», боевая готовность! Турели отключены. Вылетаем!
- Наконец-то, мать твою! – откликнулся Зид.
Не прошло и двух минут, как три основательно модифицированных, черных «Грозовых ворона», лишенных всяких опознавательных знаков, с воем пронеслись над самым дном каньона, взметая густые облака пыли. Они летели прямо к Башне, неся в металлических утробах штурмовиков из Ордо Ксенос и космических десантников из Караула Смерти.
Никаких больше пряток. И никакого ожидания.
Настала пора выбить парочку дверей.
26
Каррас выглянул из люка по правому борту «Жнеца-Один». Мимо в сгустившейся темноте проносились стены каньона, а впереди к усеянному яркими звездами небу тянулись стены и башни Алел-а-Тарага. Отряд «Жнецов» стремительно приближался к цели. Архангел и ее команда сумели удержать орудия отключенными, позволив «Грозовым воронам» добраться до Башни. Каррас надеялся, что Копли все еще жива – командный узел сейчас наверняка штурмовали вооруженные до зубов отряды противника.
Когда «Вороны» оказались в зоне видимости т’ау, высыпавших на стены, темноту ночи рассекли вспышки импульсных винтовок и скорострельных пушек. С такого расстояния они не могли причинить большого вреда, но ситуация могла ухудшится в любой момент – т’ау наверняка попытаются затащить на стены тяжелые переносные орудия, способные заменить отключенные батареи. «Грозовые вороны» шли слишком высоко и слишком быстро, чтобы не обращать внимания на вражеский огонь, но им придется зависнуть в зоне поражения, чтобы успел высадиться десант – и в этом положении они будут куда более уязвимы. А значит, до тех пор нельзя давать т’ау даже головы поднять.
Из своих бараков в центральный внутренний двор высыпали воины из касты огня. По их броне заскакали блики от выстрелов их товарищей, уже вовсю паливших по незваным гостям.
Мимо Карраса пролетела ракета, выпущенная «Жнецом-Три» - так близко, что он почти ощутил волну жара от нее. Ракета по дуге долетела до одной из отключенных оборонительных установок, щетинящейся самонаводящимися снарядами, и угодила точно в середину. Боеголовки снарядов тут же сработали, и целый каскад взрывов разнес верхушку башни в пыль. На тех, кто стоял внизу, дождем посыпались обломки, и огненные воны бросились врассыпную. Командиры «Огненных клинков» закричали, приказывая держать строй и продолжать обстрел. Около десятка из них раздавило обломками, кому-то переломало кости взрывной волной. Пострадавшие т’ау в мучениях попадали на землю, и их товарищи затащили их в укрытия, зовя инженеров-медиков из касты земли.
Стрельба велась так плотно, а внизу уже кишело столько солдат, что казалось, что «Грозовые вороны» летят сквозь густую метель. Один из импульсных выстрелов угодил в крыло «Жнеца-Один» прямо у Карраса перед носом, оставляя на нижней стороне черные пятна гари. Но, несмотря на то, что корпус «Жнеца» то и дело содрогался от ударов, корабль продолжал неустрашимо идти вперед, а затем, заложив вираж, навел сдвоенные тяжелые болтеры, установленные на носу, на отряд огненных воинов, стоявших на крыше северного тюремного блока.
Сквозь приглушенный маскировочными системами рев реактивных двигателей донесся знакомый гулкий стук. На т’ау обрушились очереди разрывных болт-снарядов, пробивая броню, разрывая сине-серую плоть. Скалобетон, залитый лунным светом, окрасили пятна темной крови, и спустя несколько секунд на крыше не осталось ничего, кроме десятков дымящихся тел.
- Северная посадочная площадка расчищена, - доложил из кокпита Венций. – Готовьтесь к высадке.
- Смотрящий, твой черед! – рявкнул Каррас.
- Я должен штурмовать основной блок вместе с тобой, - прорычал в ответ Раут.
Это был уже второй раз, когда он возражал против того, чтоб истребительная команда разделилась во время штурма.
И второй раз, когда Каррас не стал слушать его возражений.
- Нет, брат! На тебе – северный блок. Мы не можем знать наверняка, действительно ли Эпсилон сейчас в подземелье. Мне нужно, чтобы ты захватил этот блок и удержал его. Если она там, то твоя задача – забрать ее и отправить на один из «Грозовых воронов». Не подведи меня.
- Я никогда и никогда не подводил, ведьмокровка, - ответил Раут.
Обстреляв напоследок ближайший участок стены, уничтожив очередную группу солдат-т’ау, «Жнец-Один» опустился как можно ниже над точкой высадки и завис. Раут защелкнул крепление спускового троса, приказал своей группе огневой поддержки приготовиться к десантированию и первым спрыгнул вниз.
Штурмовики, закрепив собственные тросы, спустились следом. Каждый из них двигался спокойно и уверенно, без задержек и лишних разговоров, а по их закрытым ребризерами лицам и вовсе ничего нельзя было прочесть.
Когда последний из них выпрыгнул сквозь десантный люк, Каррас повернулся и выглянул со своей стороны на крышу. Он увидел, как Раут бежит к двери, ведущей на лестницу, а штурмовики изо всех сил несутся следом, стараясь не отставать. В тюремном блоке, куда они спускались, содержались заключенные-люди. Каррас попробовал воспользоваться ведьмацким зрением и отправить вниз астральную проекцию. Он смутно ощущал, что где-то там, внизу, человеческие души, но странный барьер, блокировавший его дар, по-прежнему не давал разглядеть их как следует. Здесь, совсем рядом с его источником, Каррас даже не мог покинуть собственное тело.
В воздух взметнулся новый поток сияющей плазмы и импульсных зарядов, и «Жнец-Один» содрогнулся – несколько снарядов угодили прямо в поднятую десантную рампу в его передней части.
- Со стен ведется плотный огонь, Коготь-Альфа, - голос Венция звенел от напряжения. – Нужно уходить!
- Расчисти крышу центрального блока и высади меня там, - ответил Каррас. – Тип ракет – на твое усмотрение.
- Возможно повреждение здания. Есть риск перекрыть единственный вход.
- Неважно. Где-то там Архангел, и если она еще жива, то ей прямо сейчас требуется помощь. Чем дольше она сможет удерживать командный узел, тем выше будут наши шансы. Высаживай меня там.
- Милорд.
Нос корабля развернулся на двадцать градусов влево, позволив Каррасу разглядеть внутренний двор, где офицеры и сержанты из касты огня пытались восстановить порядок в войсках. Некоторые из них начали палить по «Жнецу-Один» - снаряды то и дело пролетали прямо перед Каррасом. Остальные солдаты уже торопились к подъемникам, чтобы забраться на стены и начать стрельбу по кораблю уже оттуда. А вокруг отключенных турелей сновали инженеры из касты земли, отчаянно стараясь подключить их обратно.
Каррас выругался. Инженеры могли вот-вот лишить Копли контроля над турелями, а если те включатся, отсюда никто уже не выберется живым. По крайней мере, по воздуху.
Слева раздался оглушительный рев – почти в двухстах метрах от «Жнеца-Один» пронесся «Жнец-Три», направляясь в сторону южного тюремного блока. Тяжелые болтеры у него на носу ожили, и вспышки выстрелов озарили всю крышу. Бойцов т’ау, оборонявших блок, мигом разорвало на части, не оставив от них ничего, кроме осколков брони и темных пятен. Некоторые из них, стоявшие ближе к краям, мешками попадали вниз, разбиваясь об землю.
Это была настоящая резня.
«Грозовые вороны» носились в ночи, как тени смерти, выкашивая ксеносов, как спелую рожь.
Неожиданно в «Жнеца-Три» ударили сияющие голубые лучи, промахнувшись совсем чуть-чуть.
Каррас взглянул туда, где должен был находиться их источник, и увидел два боескафандра «Кризис» модели XV8 – те вырвались из дверей оружейного склада с юго-западной стороны. Массивные рельсовые винтовки смотрели прямо в небо. Их странная походка, одновременно механическая и чужеродная, мигом напомнила Каррасу о записях сенсориума на Дамароте и видео-пиктах, которые он изучал на борту «Святой Неварры».
Высокомобильные, снабженные мощным оборудованием – Каррас уже видел, какими смертоносными бывают боескафандры синекожих.
- «Жнец-Три», - позвал Каррас по воксу, - высаживай отряд и уходи, пока вас не начали обстреливать. Внизу два XV8!
- Вижу их, Коготь-Альфа!
Пока пилот вел корабль к краю южного блока, боескафандры снова открыли огонь – в этот раз выстрели угодили в угол здания. «Жнец-Три» увернулся от них в последнюю секунду. Сверхскоростные заряды, попав в стену тюремного блока, разнесли укрепленный скалобетон в труху.
Для «Грозовых воронов» XV8 были опаснее всего – ракеты зенитных орудий можно было сбить в полете, в отличие от залпов из рельсовых винтовок.
Каррас по воксу предупредил все остальные отряды о возникшей угрозе, но в этот момент впереди снова засверкали выстрелы – с крыши центрального здания возобновили огонь по «Жнецу-Один». На помощь находившимся там т’ау подоспели товарищи.
- «Жнец-Один», - недовольно позвал Каррас, - почему с той крыши продолжают стрелять? Вычищай оттуда ксеносов и высаживай меня.
Корабль заложил вираж влево, и устремился вниз, активировав болтеры.
- «Копье-два», - объявил по воксу Венций, предупреждая о запуске ракет. Из установок под крыльями «Ворона» вылетели два смертоносных снаряда. Вспыхнул топливный след, и ракеты понеслись вперед, сквозь ночную тьму. И все вокруг озарилось белым и золотым. Каррас из своего люка успел разглядеть, как разлетаются во все стороны трупы т’ау, как они падают во внутренний двор и как пылает их униформа. На крыше осталось всего несколько выживших, ослепших и оглохших. Они невидяще щарили руками в пространстве, пытаясь прийти в себя после взрыва.
Прицелившись, Каррас закончил начатое ракетами, с легкостью подстрелив последних уцелевших. Т’ау дергались, когда разрывные пули настигали их – и мигом лишались голов.
Активировав двигатели, Венций повел «Грозового ворона» вперед.
«Жнец-Один» скользнул над крышей центрального блока и с ревом завис, вынужденно рискуя подставиться под вражеский огонь, готовый в любой момент сорваться обратно в бой.
По бокам корабля по-прежнему стучали мелкие пули – стреляли с ближайшей стены, - но здесь, над центром крыши, «Ворон» был недосягаем для наземных отрядов и обоих XV8.
- На позиции, Альфа.
У Карраса под ногами уже дожидался закрепленный моток десантного троса. Сам Призрак Смерти в нем не нуждался, но трос мог пригодиться тем, кто отправиться вместе с ним. Каррас скинул его конец в люк, и один из элизийцев из его штурмового отряда последовал его примеру, спустив второй трос с противоположной стороны. Третий вылетел сквозь задний люк.
Теперь, когда все три троса были спущены, четверо бойцов «Арктура» разбились на пары, готовые к спуску. Еще один солдат должен был сопровождать самого Карраса – тому предстояло спускаться последним.
Отойдя от люка, Каррас махнул рукой дождавшемуся команды элизийцу. Тот кивнул и шагнул вперед, накрепко пристегиваясь к тросу. Каррас отдал приказ по общему отрядному каналу, и, когда первые три штурмовика выпрыгнули каждый через свой люк, выглянул наружу. Спустившись по тросам, элизийцы мигом заняли позиции с лаз-ружьями наизготовку, обеспечивая прикрытие для тех, кто высадится следом.
Спустя секунду спустились и двое следующих – они тоже сразу же приготовились к обороне.
Сам Каррас не стал тратить время на трос – на такой высоте в нем не было нужды. Он попросту выпрыгнул в люк и полетел вниз, как трехсоткилограммовый снаряд.
Он тяжело приземлился на крышу, в самый центр оцепленной элизийцами точки. Скалобетон под керамитовыми сапогами треснул. Компенсирующий механизм силовой брони поглотил удар.
- За мной! – скомандовал Каррас, и бросился к открытой двери на лестницу, держа наготове болтер. Штурмовики поспешили следом.
Они уже были на полпути, когда из дверей им навстречу выскочило целое отделение т’ау, вооруженное импульсными карабинами. Однако они никак не ожидали увидеть перед огромного космического десантника в черной броне. Т’ау только и успели, что потрясенно замереть на месте, и Каррас уложил их двумя точечными залпами болт-снарядов. Штурмовикам за его спиной даже стрелять не пришлось. Болт-снаряды начали взрываться, разрывая чужакам грудь, и т’ау попадали с ног – кто-то отлетел назад, впечатавшись в скалобетон, а иные скатились обратно по лестнице.
Каррас не стал сбавлять шага, готовый расстрелять любого ксеноса, которому не посчастливиться оказаться на пути. Добравшись вместе с отрядом до дверей, они ненадолго остановились, слаженно занимая позиции, вглядываясь в проем в поисках любой возможной угрозы.
Но на лестнице не было ничего, кроме изломанных, изодранных трупов и пятен синей крови на стенах.
Каррас поспешил вниз, и отряд направился следом. Они спустились в основной блок, и теперь оставалось только восстановить вокс-связи с Копли и выяснить, где все-таки эта проклятая Эпсилон и как туда добраться.
Лестница вывела их в коридор, освещенный оранжевыми люменами. Потолок здесь был таким низким, что Каррас легко мог дотянуться и проткнуть его пальцем.
- Архангел, это Грамотей, - позвал Призрак Смерти по тактическому командному каналу. – Прием!
В ответ раздался лишь шелест статики.
- Архангел, это Грамотей. Прием.
И снова никакой реакции. Если Копли все еще жива, то, похоже, что-то не так было с коммами. Возможно, т’ау каким-то образом глушили связь.
- Милорд? – обернулся один из штурмовиков.
- Пробиваемся вперед, - ответил Каррас. – Попытается отыскать сигнал, когда зайдем поглубже.
Мысленно он всеми словами проклинал странный барьер, блокировавший его дар. Что это вообще было такое, тьма его раздери? Каррас уже не сомневался, что дело вовсе не в старых оберегах от псайкеров. Барьер казался подозрительно знакомым, но…
Однако поделать Каррас не мог ничего, и оставалось только идти вперед и надеяться, что барьер удастся отключить.
Т’ау уже наверняка знают о высадках на крыши. Звено «Жнецов» продолжит разгонять тех, кто выскочит во двор, но вооруженные отряды наверняка отправятся в каждый блок и прочешут каждый этаж от подвала до крыши, чтобы встретить высадившихся на пути вниз. Ключевые выходы завалят баррикадами. Пути отступления, скорее всего, уже перерезаны, и т’ау постараются загнать врага в ловушку. На что они готовы, чтобы помешать «Арктуру» забрать Эпсилон? Насколько же она ценна для них?
Каррас переключил канал.
- «Коготь», это Коготь-Альфа. Прием.
Тишина.
Продолжая уходить вместе с отрядом все дальше, Каррас снова переключил канал.
- «Жнец-Один», это Коготь-Альфа. Прием.
И снова тихо.
У Карраса не осталось никакой связи с теми, кто находился сейчас снаружи.
Несмотря на все меняющиеся частоты и автоматическое высокоуровневое шифрование, использующиеся ордосом во время специальных операций, т’ау, похоже, наловчились блокировать имперские коммы – по крайней мере, внутри основного здания. Сначала Каррас лишился психического дара, а теперь еще аналоговой связи.
«Час от часу не легче…»
Нужно побыстрее добраться до Архангела. Если она все еще удерживает командный узел, то, возможно, сумеет что-нибудь сделать со связью.
Потому что, лишенные возможность как-то координировать действия, они будут обречены.
27
Соларион нажал на спусковой крючок.
Винтовка рявкнула.
Мгновение назад командир «Огненного клинка» еще стоял на стене, выл и лаял, как бешеный пес, отчаянно пытаясь скоординировать свое отделение, палившее по «Грозовому ворону». А в следующую секунду он уже лишился рта и орать стало нечем. Пуля разнесла ему нижнюю челюсть, затем пробила шею насквозь с такой силой, что командиру оторвало голову. Изуродованное тело рухнуло на колени, а затем мешком свалилось вниз, продолжая неловко сжимать карабин.
Остальные огненные воины заревели от злости и горя, и удвоили усилия, стараясь сбить штурмовой корабль. Двое ксеносов притащили рельсовые винтовки – их легко можно было определить по длинным дулам. Импульсные карабины и винтовки ощутимой угрозы для «Ворона» не представляли, но если по топливопроводу или двигателям попадет рельсовая…
- Приготовиться к уклонению от ракеты! – крикнул по воксу пилот.
Соларион ухватился за поручень на внутренней стороне люка. «Грозовой ворон» резко нырнул влево. Промедли Ультрадесантник еще долю секунды, его бы вышвырнуло в противоположный люк.
Ракета с визгом пролетела мимо, всего в трех метрах от корабля. Разозленный пилот развернулся и пошел вниз, яростно поливая внутренний двор из тяжелых болтеров, выкашивая солдат-т’ау целыми десятками. Но боескафандр «Кризис», выпустивший ракету, уже бросился прочь, в укрытие. С каждым шагом прыжковые двигатели за его спиной вспыхивали синим пламенем.
«Грозовой ворон» снизился, и Соларион, прицелившись, метким выстрелом сбил одного из т’ау, вооруженных рельсовыми винтовками. Пуля, как раскалённый метеорит, ударила ксеноса точно в грудь.
Соларион не стал тратить время на то, чтобы порадоваться собственной удаче, и сразу же взял на прицел второго стрелка с винтовкой. Он уже почти нажал на спусковой крючок, когда «Жнец-Два» взмыл вверх.
- Держитесь! – снова крикнул пилот. – Ракета на хвосте!
- Да что б тебя! – огрызнулся Ультрадесантник.
- Начинаю контрмеры!
Впереди разлилось пламя, во все стороны полетели пылающие обломки. Ракеты сбились с курса, и пассажиры «Ворона» сумели облегченно выдохнуть.
- Давай-ка обойди этого ублюдка! – рявкнул Соларион. – Мне нужен удобный угол! Нужно остановить эти XV8!
- Они разделились, милорд, - откликнулся пилот. – По нам ведут огонь прямо спереди и справа, издали. Нам нельзя задерживаться на одном месте.
- Так шевелись тогда! Но сначала найди мне позицию, чтобы я подстрелил уже кого-нибудь из них, пока они не подстрелили нас!
Зид приготовился спуститься из «Жнеца-Три» вместе с пятерыми убийцами из «Арктура» на крышу южного блока. Хирона по-прежнему удерживали магнитные крепления в хвосте корабля, и потому в распоряжении Гвардейца Ворона и его штурмовиков оставались только боковые люки.
Перед тем, как спрыгнуть, Зид обернулся на Фосса. Тому предстояла высадка во внутреннем дворе – он должен был атаковать арсенал вместе с Хироном и последним из штурмовых отрядов.
- За врагами там особо не гоняйся, бледнолицый! – посоветовал Фосс, усмехнувшись. – Бей только тех, кого точно сможешь убить!
- Да это тебе за ними бегать приходится, - улыбнулся Зид в ответ, - по моим подсчетам, ты уже три раза промазал.
Они стиснули друг другу запястья.
- В этот раз не промажу, - пообещал Фосс. – Но ты уж там тоже клювом не щелкай. А то как бы я не оказался лучше тебя.
- Размечтался, пенек, - хмыкнул Гвардеец Ворона.
Таким был у двоих друзей способ сказать друг другу «не погибни там». Они были Адептус Астартес. И их было не так легко убить. Но в такой ситуации…
Зид и его команда десантировались через люки, быстро и жестко приземлившись на крышу, идеально выдерживав построение. «Жнец-Три» повернул на следующий заход. Фосс тем временем проследил, как его друг вместе с элизийцами бежит к лестнице, ведущей вниз. В южном тюремном блоке держали узников-т’ау.
Фосс искренне пожалел бойцов, которые угодили в отряд к Гвардейцу Ворона. Если они отстанут от него хоть на полшага, он не станет их ждать. В погоне за достойной дракой он вполне мог напрочь позабыть о всякой операции.
Но с этим Фосс уже ничего не мог поделать. В конце концов, у него была своя команда и своя задача.
Он перевел взгляд на центральный двор – воины из огненной касты, заметившие высадки на крыши, уже торопились к основному зданию, сообразив, что теперь бой пойдет внутри.
«…А Эпсилон наверняка окажется там», - мысленно добавил Фосс.
Они с Хироном в поисках не участвовали, но их задача была не менее важной – потерпи они неудачу, и отсюда уже никто не улетит.
- Готов выпустить немного пара, а, Старый? – обратился по воксу Имперский Кулак к массивному Плакальщику.
- Спусти меня на землю, брат, и сам увидишь!
Фосс улыбнулся и переключился на пилота.
- Расчищайте местечко как можно ближе к арсеналу и высаживайте нас.
Им наверняка придется столкнуться с самым отчаянным вражеским сопротивлением, оттягивая на себя почти весь огонь. Тех, кто спустился в тюремные блоки и центральную башню, ждали кровавые, но ближние бои за каждый коридор – именно такие, на которые истребительную команду нещадно натаскивали в убойных блоках Дамарота.
А Фосса, Хирона и их штурмовой отряд ожидала настоящая мясорубка. Им необходимо было попасть в арсенал и уничтожить или повредить весь находящийся там транспорт. Для этого нужно было высадиться под непрекращающимся обстрелом на открытом пространстве, и, как только с арсеналом будет покончено, каким-то образом попасть внутрь комплекса. По идее, именно для этого им и нужен был Хирон – Фосс рассчитывал, что дредноут сможет сдерживать напирающих т’ау до тех пор, пока Имперский кулак не сумеет присоединиться к нему вместе с остальной командой.
Когда «Жнец-Три» выскользнул из-за тюремного блока, снова оказавшись в зоне видимости наземных отрядов, по нему тут же начали стрелять. «Грозовой ворон» открыл огонь в ответ, выкашивая целые отделения противника. А затем что-то с визгом пронеслось в пугающей близости от кокпита.
- Ракеты! – предупредил пилот.
- Пророк! – рявкнул Фосс в вокс. – Ты там за противовоздушными орудиями следишь или нет?! Нас тут чуть не подбили!
- Я еще ни одного не пропустил, - огрызнулся Соларион. – Но тут внизу два XV8s, а я могу целиться только в кого-то одного. Если вы там не справляетесь…
Фосс не стал его дослушивать и обратился к пилоту: - Бей ракетой по толпе, поближе к ангару. Поджаришь их – и высаживай нас прямо на их трупы, ясно? Мне нужно, чтобы Хирон освободился сразу же, как только у нас появится площадка.
- Они все равно смогут обстрелять нас из крупных орудий, милорд. Это слишком опасно, пока…
- Мы тут не для того, чтобы осторожничать! – рыкнул Фосс. – Мы тут для того, чтобы задачу выполнить. А теперь поджаривай их и высаживай нас!
- Есть, милорд.
Корабль резко пошел вниз.
- Копье-два, копье-два!
Из-под крыльев «Грозового ворона» вырвался двойной столб пламени и дыма. Две ракеты с ревом устремились к воинам-т’ау, защищавших арсенал из-за наспех сооруженных баррикад. Они ударили одновременно, вырывая комья земли. В воздух взметнулся огненный столб, посыпались оторванные конечности. Баррикады разлетелись на части. На земле остался огромный черный круг.
«Жнец-Три» заложил вираж, уходя вниз по дуге. По его обшивке с двух сторон не переставая стучали вражеские выстрелы. Двигатели взревели и «Грозовой ворон» резко завис на позиции. Пилот потянул штурвал, заставляя корабля поднять нос. «Ворон» затормозил, не дойдя до земли какие-то три метра. Его окутывали вспышки огня, но бронированная обшивка держалась. Но при таком интенсивном обстреле и с такого расстояния баки с горючим и двигатели могло задеть в любой момент, и потому счет шел буквально на секунды.
- Отключаю магнитные захваты!
Освободившийся Хирон тяжело рухнул на землю. Поршни его ног зашипели, гася инерцию удара. Он развернул бронированное шасси, оглядывая ряды противника – те уже успели взять его на прицел.
Штурмовая пушка дредноута со скрежетом развернулась и гулко, утробно заревела. Трассирующие пули прошили ряды т’ау. В стороны полетели осколки брони, брызнула синяя кровь. Оглушительный грохот выстрелов заглушил крики умирающих синекожих.
Плакальщик потопал вперед, поворачиваясь то вправо, то влево, выкашивая огненных воинов и не замечая их ответных выстрелов, стучавших по его плотной броне. Он был решительно настроен расчистить местечко для Фосса и его элизийцев.
- Посадочная площадка готова, Омни! – гулко позвал он. – Спускайся и берись за дело!
Фосс и так уже это знал – ему все было прекрасно видно через боковой люк. Он махнул рукой, и его штурмовики повыскакивали из корабля, спускаясь вниз на десантных тросах. И, когда они выстроились кругом, уже готовые к бою, Фосс спустился в самую середину.
Т’ау оказались зажаты - с одной стороны их поливал шквальным огнем Хирон, с другой – тяжелые болтеры «Жнеца-Три». Нескольких выигранных секунд отряду Фосса хватило, чтобы высадиться без раненых и без потерь. Но теперь они оказались на земле, прямо под вражескими пулями.
Фосс не обращал на них внимания даже тогда, когда несколько штук вонзилось ему в правый наплечник. Он повел свой отряд прямо к арсеналу.
Металлические двери-роллинги уже поднимались – т’ау собирались вывести бронетехнику, чтобы противостоять имперцам. Медлить было нельзя. Ошибаться – тоже.
- Скажи мне, что справишься, Плакальщик! Скажи, что выстоишь!
- Разберусь! – проревел в ответ дредноут. – Ты своим делом занимайся!
Фосс побежал вперед, его штурмовой отряд изо всех сил старался не отставать. На высадку Фосс взял мельта-пушку, самое подходящее оружие против вражеской бронетехники. Какой бы тяжелой она ни была, ее вес ничуть не мешал ему, но к тому моменту, когда он добрался до арсенала, двери уже поднялись добрых метра на полтора. Почти не сбавляя шага, Фосс наклонил голову и заскочил внутрь, в просторный ангар, наполненный воем антигравитационных двигателей и ревом подключившихся смертоносных энергопушек.
Т’ау готовились вытащить крупные орудия, чтобы сбить «Грозовых воронов», и Фоссу необходимо было помешать им.
С мостков и металлических лестниц по нему и его отряду начали стрелять.
- Снимите их! – рявкнул Фосс, и воздух рассекли раскаленные выстрелы лаз-оружия.
Опаленные, изувеченные тела ксеносов посыпались вниз, но вражеские машины уже ожили, их пушки принялись разворачиваться, готовые к бою. Фосс бросился к ближайшему из них.
- Мельта-заряды! Пошевеливайтесь!
Турель TX7-«Рыбы-молота», к которой направлялся Фосс, едва не задела его, но Имперский Кулак нырнул вперед, развернулся и проскользил пару метров на спине, высекая искры – и выпустил заряд из собственной мельта-пушки прямо в гладкое брюхо «Рыбы-молота».
Массивный танк содрогнулся. Выстрел оставил в его броне пробоину с раскаленными добела и дымящимися краями. Фосс тут же перекатился в сторону – задерживаться под гибнущим танком однозначно не стоило. Как только он выбрался, в утробе «Рыбы-молота» что-то глухо зарокотало – взорвались гравитационные моторы. «Рыба-молот» рухнула на скалобетон и спустя мгновение ее изогнутый корпус разнесло изнутри, и воздух наполнился раскаленными осколками.
Фосс увидел, как элизийцы несутся к другим машинам под шквальным огнем дронов, сопровождавших оставшиеся танки. Солдаты не мешкали. Один из них, Ирич, прицепил мельта-заряд к радиатору транспортника-«Манты» и со всех ног побежал прочь.
Взрывчатка сработала, лишая пилота «Манты» управления. Танк завалился влево, врезаясь прямо в бок другому. Следом сработал и второй заряд, и обе машины разлетелись на части.
- Прикройте меня! – заорал Фосс и, вскочив на ноги, понесся к последней цели – еще одной «Рыбе-молоту». Его мельта-пушка уже перезарядилась, снова готовая выстрелить.
Вокруг бушевало пламя, висели клубы дыма и кипела отчаянная битва.
И Фосс улыбнулся под шлемом.
Он как будто находился в самом центре водоворота.
И ничто не могло сравниться с этим чувством.
28
Ракета пронеслась мимо Хирона, едва не задев – дредноут в этот момент поворачивался, чтобы уничтожить отряд т’ау, подбиравшихся с тыла. Развернись он на секунду раньше или позже, и ракета угодила бы точно в цель, пробив толстый слой брони. Ее взрыв вполне мог сбить его с ног, а на открытом месте, с врагами, напирающими со всех сторон, это означало бы смерть. И вовсе не такую смерть, которой Хирон мог бы гордиться. Дредноуту было крайне сложно подняться самостоятельно, и от мысли о том, что он мог погибнуть в такой позе, Хирона резко обуял гнев.
С яростным ревом он расстрелял шестерых бойцов т’ау, разрывая их на части, а затем повернулся, выясняя, откуда прилетела ракета.
XV8 были шустрыми – невзирая на размеры, они могли скакать, что твои блохи. Космические десантники при поддержке штурмовых отрядов еще могли с ними совладать, а вот дредноуту не оставалось ровным счетом ничего, кроме как держаться и ждать, когда подвернется подходящий шанс для атаки.
Хирон успел заметить, как на броне боескафандра промелькнули блики от лунного света и вспышек выстрелов, а затем он скрылся за углом барака. Хирон не успел совсем чуть-чуть – очередь пуль разбила каменную кладку, но XV8 уже удрал.
А ведь где-то здесь был и второй.
Хирон понимал, что дело туго. Он не видел их и понятия не имел, где они могут быть – слишком уж быстро они передвигались. А он сам сейчас был самой большой целью – единственной целью – на открытом пространстве. И вдвоем XV8 вполне смогут справиться ним, пока его будут отвлекать т’ау-пехотинцы, если один из них нападет спереди, а второй зайдет с тыла и нанесет решающий удар.
«Но я уже знаю, что вы задумали, мерзкие ксеносы. И это будет сложнее, чем вы думаете!»
Где же этот проклятый Имперский Кулак? Почему он до сих пор торчит в том арсенале? Чем дольше Хирону придется удерживать внутренний двор в одиночку, тем больше шансов, что его все-таки подстрелят.
- Если ты сейчас же не появишься, сын Дорна… - угрожающе начал Плакальщик по воксу.
Приземистый Караульный Смерти как будто только и ждал, что его команды, и почти сразу же выскочил из дверей арсенала вместе со своими элизийцами. Одного члена отряда не хватало – его израненное тело осталось остывать на полу арсенала. Орудийные дроны последней «Рыбы-молота» успели расстрелять его из импульсных пушек прежде, чем Фосс сумел подорвал ее. Четверо оставшихся солдат начали стрелять уже на бегу, поддерживая Хирона огнем собственных лаз-ружей. Здание позади них задрожало от взрывов, металлическая крыша огромными кусками посыпалась внутрь, а из провалов повалил черный дым.
- Что, употел тут, Плакальщик? – спросил Фосс по воксу, и, резко притормозив, проскользил на подметках и остановился у Хирона под боком. Бросив мельта-пушку, Фосс выхватил из магнитного крепления болт-пистолет, и принялся расстреливать по одному отряд пехотинцев-т’ау, поливающих их огнем из-за переносных баррикад с южной стороны.
- Там, внутри, оказалось куда больше железок, чем мы ожидали, но мы справились.
- Это уже будет не важно, если мы не справимся с их проклятыми боескафандрами, - ответил Хирон сквозь рев штурмовой пушки. – Они рассчитывают надавить и затем зайти с тыла.
- У нас есть поддержка снайпера, - напомнил Фосс и связался по воксу с Соларионом: - Пророк! Что там насчет тех XV8?
- У меня тут сейчас другие проблемы, - голос Ультрадесантника звучал напряженно. – Они повытаскивали на стены переносные зенитки. Целую уйму. По нам палят со всех сторон, а у всех трех «Грозовых воронов» почти закончился боезапас. Грамотею стоит поскорее отыскать эту проклятую женщину, чтобы мы могли убраться из этой чертовой дыры.
- Если мы не разберемся с боескафандрами, - откликнулся Хирон, - это уже будет не важно!
- Слушай, Пророк, как бы там по вам не палили, но нам нужно, чтобы ты сбил хотя бы один XV8. Мы не справимся с ними обоими на земле, они слишком шустрые. Нам нужна поддержка с воздуха.
- Да чтоб тебя, Омни, я же сказал, что…
- А я-то думал, ты лучший, - поддел его Имперский Кулак. – Сбить этих XV8 – большая честь. Они в бою опаснее всех. А если еще один такой увяжется за тобой…
Соларион замолк. Фосс знал, что его проняло. Это было не сложно.
- Я действительно лучший, бревно ты недоросшее! Разуй глаза, чтобы не проглядеть, как я его подстрелю.
- Поднимай нас! – рявкнул Соларион пилоту. – Мне нужно как следует прицелиться по одному из боескафандров.
- Милорд, как только мы лишимся укрытия, нас тут же возьмут на прицел все орудия на тех стенах.
- Сколько у тебя осталось ракет?
- Шесть. А после этого они сумеют прицелиться как следует, и нам крышка. Я могу увернуться вручную от одной или двух, но не более того…
Соларион переключился на тактический канал всей воздушной поддержки.
- Это Коготь-Три. Слушайте меня все. Мне нужен максимально интенсивный огонь по башням, крышам и переходам на стенах. На наземные цели внимания не обращать без соответствующего приказа. Все ясно?
- Милорд, - откликнулся Венций, пилот «Жнеца-Один», - но тогда Когти-Четыре и Шесть останутся без ближней поддержки. Они сейчас под серьезным обстрелом, мы…
- Я из-за них и отдаю такую приказ, чтоб вас всех! Нам нужно набрать высоту, чтобы я смог подстрелить один из XV8. И если я этого не сделаю, наземный отряд долго не продержится. Не заставляйте меня повторять! Сосредоточьтесь на стенах, башнях и крышах, расчистите их любой ценой!
Раздав указания, Соларион снова оглянулся на пилота «Жнеца-Два»: - Грака, ты меня слышал. Шевелись. Или «Коготь» лишится двух десантников сразу, и Призрак Смерти тебе башку оторвет!
29
Каррас отыскал дверь в командный узел. Т’ау пытались вырезать ее мощным лазером, но, к счастью, на этот раз качество их строительства обернулось против них же самих. Т’ау даже обернуться не успели – Каррас и его отряд изрешетили их всех болтами и лучами лаз-оружия, раскрасив весь коридор ярко-синей кровью.
- Когть-Альфа – Архангелу. Прием.
Вокс по-прежнему не работал, и Каррас, переступив пару дымящихся трупов, отключил лазерный резак и отпихнул его прочь. Он снял шлем и прижал к двери раскрытую ладонь.
Поле, подавляющее его дар, по-прежнему оставалось сильным, но Копли находилась сразу за дверью, в какой-то дюжине метров от него. И если как следует постараться и приложить все возможные усилия, то, возможно, Каррасу и удасться дотянуться до нее.
Он закрыл глаза и обратился к глубинам собственного разума, вызывая психическую силу, и затем снова попытался выпустить сознание за пределы физического тела. Но так и не смог – подавляющее поле было слишком сильным.
Сосредоточившись как следует, он зачерпнул еще больше силы из варпа. И, когда та забурлила внутри, его доспех и гладкую белую голову начали облизывать языки белого колдовского пламени.
Стоявшие позади штурмовики отступили подальше и, отвернувшись, приготовились прикрывать его по необходимости.
Каррас напрягся сильнее, и, наконец, его астральное «я» непривычно медленно и тяжело отделилось от тела и проникло сквозь двери. Он увидел, как ярко сияют по ту сторону души Копли и ее людей, и устремился вперед.
Душу Копли легко было отличить о остальных – она сияла ярче их всех. Сосредоточившись на ней, Каррас направился поближе.
Оказавшись прямо перед ней, он коснулся этого сияния. На душе у Копли было неспокойно. Она держала себя в руках, но он чувствовал ее напряжение – все ее силы уходили на то, чтобы анализировать данные, поступающие с камер безопасности по всей базе.
- Майор! – позвал Каррас и тут же почувствовал, как ее внимание переключилось на него. – Копли, открой дверь. Это Каррас.
Он ощутил ее замешательство. Она пыталась понять, действительно ли она только что услышала его голос, или же ей просто померещилось?
Она попыталась связаться с ним по воксу, но ей это не удалось. Тогда она подключила голо-дисплей с одной из внешних камер командного узла и увидела и коридор, и Призрака Смерти, и его команду.
Каррас почувствовал ее облегчение и тут же прекратил сопротивляться полю, подавляющему его дар. Он резко вернулся в собственное тело, и призрачное белое сияние, окутывающее его, погасло. А спустя секунду массивные двери перед ним поползли в стороны.
- Внутрь! – приказал Каррас отряду. – Продолжите оборону уже оттуда!
И, пройдя мимо них, направился к Архангелу.
Визуальная трансляция походила на упорядоченный хаос.
Каррас встал рядом с Копли, - на его фоне она начала казаться совсем крохотной, - и некоторое время наблюдал, как члены истребительной команды «Коготь» и спецотряда «Арктур» перестреливаются со стремительно теряющими в численности отрядами противника. Но тех все равно было слишком много. Не будь у них поддержки «Грозовых воронов» с воздуха, могучей силы Хирона, удерживающего центральный внутренний двор, и не разрушь Омни всю их бронетехнику, и ситуация, конечно, была бы совсем иной.
Тем более, что она все еще могла измениться в любой момент. Ничего нельзя было сказать наверняка, и баланс еще не раз мог сместиться в ту или иную сторону.
И они по-прежнему не знали, где находится Эпсилон.
На Хирона вовсю охотились XV8, а «Грозовые вороны» пока так и не сумели обеспечить Пророку удобный угол обстрела. Фосс и его команда, используя баррикады т’ау против них же самих, делали все возможное, чтобы помочь дредноуту, не давая врагу времени разместить по-настоящему серьезные орудия. Но места для маневра у них было мало, а времени – и того меньше.
Копли раздумчиво нахмурилась.
- Они справятся, - проговорил Каррас. – Мы должны положиться на них и сосредоточиться на поисках Эпсилон.
- Вот здесь, - Копли указала на один из голо-мониторов справа, - вход к отдельному лифту, ведущему на подземные уровни. Других путей туда нет, и ни одна из камер не показывает, что там, внизу, происходит. Что бы там ни находилось, командование т’ау явно не хочет, чтобы персонал командного узла это видел.
- Я отправляюсь туда немедленно, - заявил Каррас и взглянул на остальные мониторы.
Смотрящий и Призрак уже захватили северный и южный тюремные блоки. Заключенных они еще не выпустили, но каждый этаж был усеян трупами синекожих охранников.
- Без вокс-связи я не смогу приказать им выпустить узников, - добавил Каррас. – Если бы т’ау отвлеклись на толпу отчаявшихся заключенных, неожиданно оказавшихся на свободе, то это существенно облегчило бы нам задачу.
- Я не смогла определить, почему в этом блоке не работают воксы. Морант подключался к их системам, но там ничего нет. Должно быть, источник помех – где-то в подвале.
- То, что подавляет мой дар, тоже там. Я и через дверь-то до тебя дотянулся только очень большими усилиями.
- Оба твоих брата заняли командные узлы тюремных блоков. Я могу попробовать воспользоваться внутренними проводными коммуникациями и отправить визуальное сообщение на их мониторы. Если они на них смотрят, то все увидят.
- Давай, - кивнул Каррас. – Пусть выпустят всех заключенных до единого, посмотрим, как т’ау во внутреннем дворе справятся с такой толпой. Пророк с Хироном тем временем разберутся с XV8. Но мне нужно попасть вниз, а тебе – разломать здесь все и вывести отряд наружу. Поможете защитить точку эвакуации. Мне понадобится твой лучший взломщик, и еще кто-то для подстраховки.
- Лучше Моранта у меня никого нет, так что я отправлю с тобой его. Вторым бери Карланда из своего отряда. Но он, честно говоря, так себе замена, так что Моранта лучше не теряй.
- И не собираюсь. Оставь те подъемники в рабочем состоянии, а остальные системы вырубайте. Можете весь узел взорвать, если понадобится, но подъемники не трогайте.
Оставив Копли за мониторами, Каррас спустился на нижний этаж командного узла и уверенно зашагал к выходу.
Копли посмотрела ему вслед, основательно сбитая с толку. Она только сейчас поняла, что машинально подчиняется ему, полностью. Сложно было этого не делать – само его присутствие буквально заставляло уступить ему, не задумываясь.
Гордость Копли победила, и майор рявкнула самым строгим тоном: - Ты, кажется, забываешь, кто тут отдает приказы, Караульный!
Каррас остановился и обернулся, глядя на нее снизу вверх. Он так и не надел шлем, и она могла смотреть ему в глаза.
И под этим кроваво-красным взглядом ей стало очень неуютно. Глядя на него, - заляпанного с ног до головы кровью ксеносов, облаченного в массивный, отделанный черепами доспех, похожего на живого бога войны из древних легенд, - Копли резко и полностью осознала, что она ему не ровня.
Она тихо выругалась. Похоже, ее гордость только что сыграла с ней злую шутку.
А Каррас, помолчав, просто улыбнулся ей.
- Приношу извинения, майор. С вашего позволения…
Сглотнув, Копли кивнула.
- Вперед, Коготь. Мы на тебя рассчитываем!
Каррас коротко поклонился, натянул шлем и направился к дверям.
Копли крикнула Моранту и Карланду, чтобы они шли за ним, и оба солдата поспешили вдогонку космическому десантнику. Он шел быстро, и им пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
- Слушайте меня все, балбесы! – позвала Копли остальных. – Мы должны вырубить все системы, кроме подъемников. А затем убираемся отсюда, встречаемся с дредноутом и остальным отрядом в центральном дворе, и удерживаем точку эвакуации до отлета. Все ясно?
- Да, мэм! – прозвучал в ответ дружный хор.
- Отлично! У вас три минуты! Ломайте все, до чего дотянетесь!
30
Резко остановившись на полушаге, Каррас вскинул кулак.
- Замрите! – рявкнул он и жестом отогнал Моранта и Карланда к стене.
Следующий отрезок коридора был последним, что отделяло Карраса от лифта, но единственную дверь охраняло два десятка т’ау, окопавшихся за переносными баррикадами и нагородивших целых три тяжелых орудия, нацелив их во все коридоры сразу – и в северный, по которому Каррасу и его людям предстояло пройти, и западный, и восточный.
Выстоять против такой огневой мощи было нелегко. Если бы не крупнокалиберные пушки, Каррас бы бросился в открытую атаку, но без психического дара, без возможности выставить щит или серьезно усилить собственную скорость и рефлексы, его наверняка накромсают на ленточки вместе с элизийцами.
- Их никак не обойти, милорд? – спросил Карланд. Он был моложе Моранта на десять лет, но его взгляд уже стал таким же холодным, как у ветерана, закаленного специальными операциями.
Каррас вытащил из нагрудного патронташа шоковую гранату с электромагнитным импульсом, доработанную умельцами из Караула Смерти, и зарядил ее в подствольный гранатомет болтера.
- А зачем их обходить, когда мы вполне можем пробиться? Достаточно выстрелить в самую гущу их отряда и вывести из строя их оборудование. Как только оно отключится, покажите им все, на что способны. Но держитесь строго за мной и не выскакивайте вперед.
- Есть, - ответил Морант. Карланд кивнул.
- Готовьтесь, - велел Каррас, - когда снаряд сработает, то может засбоить и наше собственное оборудование. С такого расстояния ощутимого ущерба не нанесет, но все равно будьте наготове.
С этими словами он высунулся из-за угла и выстрелил. Стену перед его носом тут же опалило импульсными разрядами, а затем раздался грохот и оглушительный треск.
- Пошли! – крикнул Каррас и, выскочив из-за угла, принялся методично расстреливать каждого попадавшегося ему на глаза противника. Элизийцы держались по бокам, поливая т’ау огнем из лаз-оружия.
Коридор наполнился криками боли.
Т’ау только казались хорошо подготовленными к бою, но на деле они слишком зависели от своих технологий. И когда шоковый разряд отключил их оптику, боевые шлемы пришлось торопливо стаскивать. А на некоторых и вовсе шлемов не было, и взрыв гранаты ослепил и оглушил их. Впрочем, они достаточно быстро очухались и открыли ответный огонь, и воздух в коридоре заполнился сверкающими сгустками синей плазмы и смертоносными лучами.
В основном они стреляли по Каррасу, отчаянно пытаясь не дать ему добраться до баррикад, но его доспех мог поглощать и куда большее количество энергии без вреда для собственных внутренних систем. А вот тяжелые орудия представляли собой реальную угрозу, и в первую очередь Каррас сосредоточился на тех, кто ими управлял.
Три болт-патрона, три неаккуратных убийства.
И стрелки попадали на пол, а их лица одно за другим превратились в синюю кашу.
Остальные огненные воины укрылись за баррикадами, ища пусть и короткой, но передышки.
Каррас уже открыл рот, чтобы приказать элизийцам бросить фраг-гранаты, но в этот момент одна такая уже вылетела из западного коридора, приземлившись прямо за баррикадами.
И взорвалась, поразив всех, кто там прятался.
Из десяти уцелевших т’ау семеро погибли сразу. Еще трое оказались тяжело ранены.
Каррасу показалось, что он знает, кто швырнул гранату.
И он не ошибся.
Выскочивший из-за угла Раут, как черно-серебристая тень, перемахнул через баррикаду и прикончил оставшихся врагов боевым ножом.
Каррас жестом велел элизийцам следовать за ним, и, опустив болтер, пошел вперед, навстречу товарищу.
- Вообще-то ты должен был удерживать северный тюремный блок, Смотрящий!
Раут, вытирающий в этот момент нож о бежевую униформу последнего убитого, убрал оружие в заспинные ножны и ответил:
- Штурмовики дальше сами справятся. А я пойду с тобой в подземелья. – Он указал подбородком на двери лифта. – Ты понятия не имеешь, что тебя там ждет.
- Ты тоже, - заметил Каррас.
- И поэтому мы идем вместе, - ответил Раут, в своей обычной манере не оставляя Каррасу никакого выбора, несмотря на то, что тот был командиром.
Каррас смерил его взглядом и проговорил: - Великую ценность являет тот, кто пойдет вместе с тобой во тьму, куда не ступала раньше нога человека.
- «Белая дорога до Страмоса» Цервесты. Тридцать второе тысячелетие.
Каррас усмехнулся.
- Похоже, никак мне от тебя не избавиться. Возможно, мне стоит тебя поблагодарить.
- Нет, - откликнулся Раут. – Не стоит.
По приказу Карраса Морант отправился взглянуть на панель двери.
- Сколько времени тебе нужно? – спросил Каррас, пока тот вытаскивал кабели и взламывающее устройство из одного из карманов.
- Шифрование серьезное, - сообщил Морант, уже опустившийся на колени и вовсю колдующий над панелью. – Для получения полного контроля над системами лифта понадобится от четырех до шести минут, милорд.
Почти сразу же усовершенствованный слух Карраса и Раута уловил топот чужих ног.
- Грамотей, противник на подходе. Их много.
- Карланд, - позвал Каррас, - найди подходящее укрытие с удобным углом обстрела и держи северный коридор. Раут, на тебе западный. Я беру восточный.
- Как прикажете, милорд, - кивнул Карланд.
- Если соберутся в кучу, - добавил Каррас, пока все трое занимали позиции, - кидайте фраги.
Первый отряд вражеского подкрепления начал обстрел из-за того же угла, из-за которого только что пришел сам Каррас со своими элизийцами. Засвистели импульсные снаряды, тут же застучавшие по внешней стороне баррикады.
Каррас проверил оставшийся боезапас, вскинул болтер и обратился к Моранту: - У тебя есть три минуты, солдат. На нас вот-вот обрушится лавина.
И с этими словами он высунулся из-за баррикады и как следует прицелился.
31
Пушки «Грозовых воронов» нещадно поливали огнем стены и крыши, и т’ау гибли целыми десятками. Каждый мостик был залит синей кровью. Снаряды врезались в самую гущу войск противника, и умирающие с криками сыпались вниз, разбиваясь об землю.
Пока штурмовые корабли методично расчищали стены и башни, в воздух то и дело взмывали ракеты, оставляя огненно-дымовые следы. Но, несмотря на все попытки сбить «Воронов», противников постепенно становилось все меньше, и тревожные сообщения о ракетах, висящих на хвосте, беспокоили пилотов все реже. Каждый раз, когда загорались предупреждающие руны, пилоты жали на кнопки контрмер, и выпускали целые заряды ложных целей и облученных отражателей, сбивая с толку вражеские системы наведения. Ракеты беспомощно взрывались в воздухе. Но после каждого такого маневра пилоты все беспокойнее и беспокойнее посматривали на показания систем – их боезапас подходил к концу, и очень скоро им придется попросту уворачиваться от очередных снарядов. И тогда их жизни целиком начнут зависеть от их собственных навыков пилотирования.
А никакой, даже самый лучший пилот, не может уворачиваться вечно.
- Получается! – сообщил Соларион капитану Граке. – Продолжайте их давить, наверху уже почти никого не осталось!
С тех пор, как высадились десантные отряды, «Грозовые вороны» не могли оставаться на одном месте надолго – это было слишком рискованно. Но теперь, когда стрелки на стенах были убиты, Соларион, наконец, получил возможность прицелиться как следует.
Высунувшись в правый боковой люк, он приказал пилоту облететь двор, выискивая подходящий момент, чтобы подстрелить XV8. Он увидел, как Фосс и Хирон там, внизу, почти лишенные укрытий продолжают отчаянно удерживать позиции между бараками, ангарами и тюремными блоками. Бойцы Копли помогали им. Но совсем рядом в лужах алой крови уже лежали два тела в черном штурмовом снаряжении – некоторые из членов «Арктура» уже заплатили свой последний долг Золотому Трону. Один из XV8 выскочил из-за угла барака и выпустил по Когтям Четыре и Шесть целую очередь сияющих голубых сгустков. Его целью был Хирон, как самый большой и самый опасный противник. Заряды угодили в потертое бронированное шасси, и дредноут содрогнулся и отшатнулся назад. В его черной туше остались две дымящихся пробоины внушительных размеров.
Дредноут встряхнулся и открыл ответный огонь, но XV8, активировав двигатели, с невообразимой скоростью метнулся прочь, в следующее укрытие.
Выстрелы штурмовой пушки Хирона разносили стены бараков на части, крошили скалобетон, обнажая пласталевые балки, но XV8 были слишком шустрыми, чтобы Плакальщик сумел попасть по ним, особенно при таком количестве укрытий.
По этому боескафандру было не попасть. По крайней мере, отсюда.
- А где второй?.. – пробормотал Соларион, оглядываясь.
«Жнец-Два», между тем, повернул вдоль западной стены внутреннего двора – с противоположной стороны над горизонтом уже занимался рассвет, - и Соларион уловил движение между северным блоком и центральной башней. Это было что-то большое и быстрое. Наверняка второй боескафандр.
Соларион отдал пилоту очередной приказ, и «Грозовой ворон» заложил еще один вираж.
Зифер Зид закусил губу, глядя на мониторы в командном узле южного тюремного блока. Остальные Когти были по уши в битве, уже вовсю танцевали его любимый танец смерти, а где в это время был он? Торчал в центре управления тюрьмой, наблюдая за действом через кучку чертовых голо-мониторов.
- Так, хватит!
- Милорд? – обернулся капрал Гаман, самый старший из тех, кого Копли отправила с Зидом в качестве отряда поддержки.
- Я сказал, что с меня хватит, во имя Терры! – Зид развернулся, глядя ему в глаза. Его безупречное белое лицо исказила ледяная ярость. – Я не собираюсь маяться здесь, наблюдая за боем издалека!
Гаман, закаленный в боях с ксеносами ветеран, смог выдержать взгляд этих угольно-черных глаз лишь пару мгновений, затем отвел глаза и повернулся к мониторам, глядя на царящую снаружи перестрелку.
- Милорду следует быть там, где идет сражение, - проговорил Гаман. – Вы рождены для этого, милорд. Идите и обрушьте на них гнев Императора, а мы, - указал он на остальных элизийцев, - останемся удерживать блок, пока майор не прикажет нам отступать.
Зид уже почти добрался до дверей, когда Гаман добавил ему в спину: - Мы будем наблюдать через мониторы, милорд, и, если позволите, мы хотели бы попросить вас кое о чем…
- Просите, - обернулся Зид, и Гаман улыбнулся.
- Сделайте так, чтобы нам было, на что посмотреть!
Усмехнувшись в ответ, Зид хлопнул по значку разблокировки дверей и выскочил наружу.
От мысли, что он вот-вот окажется в гуще боя, его кровь вскипела, застучало второе сердце. В кровеносную систему выбросились боевые вещества, заостряя чувства.
Он пронесся по тюремному блоку, как бронепоезд, задевая наплечниками скалобетон на особо резких поворотах. Вскоре впереди осталась лишь одна преграда, отделявшая его от боя – металлические двери в конце последнего коридора. И, когда Зид свернул туда, он ощутил, как его наполняют восторг и предвкушение, и нетерпеливо стиснул кулаки.
Ему оставалось преодолеть каких-то несколько метров, когда двери вышибло снаружи, и коридор захлестнула волна огня, жара и смертоносных обломков.
Взрывная волна сбила Зида с ног.
32
Коридоры затянуло клубами дыма, в воздухе резко пахло озоном и кровью т’ау.
- Карланд… - простонал Морант.
Сержант опустился на колени перед неподвижным телом товарища-штурмовика, обхватывая его голову ладонями. Карланд был мертв – выстрелы импульсных винтовок пробили его броню насквозь вместе с плотью и костями, оставив оплавленные, дымящиеся дыры.
Сражение выдалось тяжелым – т’ау изо всех сил пытались не дать Каррасу, Рауту и бойцам «Арктура» спуститься вниз. Они поливали имперцев, спрятавшихся за баррикадами, шквальным огнем, но, не добившись особого успеха, пустили дым и бросились в рукопашный бой, глупо и отчаянно.
Каррас посмотрел на Моранта, так и не отпускавшего убитого товарища. Сам Каррас умел сохранять самообладание во время боя, но он знал, что сейчас чувствовал Морант. Скорбь испытывали даже космические десантники. А Призраки Смерти сталкивались со множеством трудностей и преодолевали их не единожды, и зачастую цена таких побед оказывалась чудовищно высокой.
Каррас видел, как вокруг ссутуленной фигуры Моранта переливаются разводы глубокой печали и горя, как переплетаются они с чувством вины того, кто остался в живых.
- Он сражался с честью, - сказал Призрак Смерти, кладя тяжелую ладонь в латной перчатке на плечо элизийца. – Ему уготовано место рядом с Троном. Не стоит плакать из-за достойной смерти лишь потому, что дальше придется идти без него. Его час уже настал.
Морант глубоко, судорожно вздохнул и медленно выдохнул.
- Он был так молод…
- Плоды опадают, созревая, но человек может умереть в любой день, - произнес Раут.
Каррас узнал источник цитаты – это была «Четвертая книга Тоула» Дариса Трента. Самого Трента сожрал живьем саблезубый кальмар, когда тот купался в озере на Ашике. Поэтому пятая книга так никогда и не вышла.
В этот момент у них за спиной звякнул модуль взлома, установленный Морантом, и двери лифта с мерным шипением разошлись в стороны.
Каррас обернулся было, взглянув на готовую к спуску клетку лифта, но почти сразу же он услышал топот многочисленных ног, стремительно приближавшийся к их позициям.
- Забери его жетоны, Морант, - велел он объятому скорбью солдату, - нам пора уходить!
Раут первым зашел в лифт, и развернулся, вскидывая оружие, готовый прикрывать остальных. Он тоже услышал, как грохочут по полу коридора сапоги противников.
Морант ухватил жетоны и сорвал их с шеи Карланда вместе с цепочкой.
- Увидимся, когда придет мое время, Кар, - сказал он, и, выпрямившись, коротко поклонился и сотворил аквилу.
Он уже направлялся к лифту, когда воздух вокруг прошили ослепительные лучи импульсных винтовок. Снаряды попадали в стены по обеим сторонам от дверей лифта, но один-таки угодил Моранту в левую руку, вырвав ощутимый кусок плоти. Элизиец вскрикнул и скорчился, оглушенный болью.
- Грамотей! – рявкнул Раут, высовываясь из своего укрытия, и открыл ответный огонь по т’ау.
Каррас уже бросился вперед. Схватив Моранта за лямки ремней, он швырнул его в лифт. Морант ударился об стену и со стоном сполз на пол.
Т’ау продолжали отчаянно палить из всех орудий, и пули молотили по стенам целыми стаями.
Раут хлопнул по руне на внутренней панели лифта, и двери с шипением начали закрываться.
Каррас придержал их, подставив руку, и, дотянувшись, схватил модуль взлома, оставленный Морантом. Пока он затаскивал его внутрь, по его руке и наплечнику ударило несколько импульсных снарядов. А затем двери наконец-то захлопнулись.
Сквозь стремительно сужающийся проем еще сверкали вспышки выстрелов, и раскаленные лучи еще успели оплавить металл на задней стене клетки лифта, но больше т’ау не смогли сделать ничего.
И теперь, что бы там ни ждало внизу, что бы синекожие там ни припрятали, Каррасу предстояло увидеть это собственными глазами.
33
Зид с недовольным кряхтением стряхнул обломки щебня с нагрудника и поднялся на ноги. После обрушения дверей коридор затянуло клубами пыли, взрывная волна перебила лампы. Снаружи уже вовсе занималось солнце, но его свет еще не достиг дна тоннеля, где стояла Башня.
Однако глазами космического десантника, чтобы разглядеть каждую деталь, вполне хватало и такого освещения. Зид разглядел впереди огромную бронированную тушу. Она лежала на спине, наполовину закрывая выход.
Перекинув тактический болтер за плечо, Зид запустил кулаки в крепления молниевых когтей, примагниченных к набедренным креплениям. Это было его любимое оружие, с которым не могло сравниться никакое другое. И ничто другое не могло сравниться с предвкушением грядущего рукопашного боя. Зид часто погружался в то полубезумное пиковое состояние, в котором все его тело превращалось лишь в инструмент для олицетворения смертельной битвы между заклятыми врагами.
Он отличался от остальных. Да, долг и честь были также важны для него, но именно боевой адреналин составлял самую суть его существования. И он никогда не мог им насытиться.
Когда крепления когтей защелкнулись, Зид отдал мысленный приказ через нейроинтерфейс брони, и в миллиметрах от металлической поверхности каждого когтя засияло смертоносное силовое поле – невидимое, но убийственное усилие, способное одолеть почти любую броню, даже танковую.
Вооружившись, Зид направился вперед, чтобы разглядеть противника получше.
Перед ним обнаружился поверженный боескафандр т’ау, в котором виднелись два идеально ровных отверстия, формой и размером напоминавшие бронебойные болтерные пули.
Зид открыл вокс-канал, отметив, какой слабой и нестабильной стала связь, и, ничуть не смутившись, проговорил: - Я тут просто-таки в восторге от твоей работы, Пророк. Очень мило было с твоей стороны открыть мне дверку.
- Понятия не имею, о чем ты говоришь, Гвардеец Ворона, - огрызнулся Соларион. – Не отвлекай меня, я занят!
Один из выстрелов Ультрадесантника поразил XV8 в самый центр головы. Вернее, того, что на нее походило – на самом деле там располагалась часть датчиков и систем управления боескафандра. По сути, первый выстрел лишил его развернутой системы сканирования, систем управления орудиями и даже частично автоматических систем движения, но одного его все равно бы оказалось недостаточно.
И потому был второй. И вот он уже оказался последним.
Болт пробил самую прочную часть во всем скафандре, и если бы Зиду вздумалось ее сейчас вырезать, он обнаружил бы под ней разбитый череп пилота. Смятая кабина управления вся была залита чужацкой кровью и усеяна осколками костей.
- А выстрел-то и впрямь отличный, кисломордый ты сквигов сын, - буркнул себе под нос Зид, переступая через вытянутую правую руку погибшей машины.
Наконец, он выбрался наружу. Небо уже стало бледно-фиолетовым, но тюремный комплекс по-прежнему утопал в густой тени, и единственным источником освещения были выстрелы и вспышки, пока в стенах кипела отчаянная битва.
Зид отчаянно пожалел, что у него нет прыжкового ранца. Более высокая мобильность помогла бы убить побольше противников. Увы, в этот раз ему пришлось довольствоваться наземным сражением.
«Ладно, проехали», - подумал он. – «Веселье все равно еще не кончилась.»
Судя по грохоту выстрелов, он не так уж и опоздал.
- Эй, пенек! – позвал Зид по воксу. – Скольких настрелял-то уже?
- Сорок восемь, не считая техники, - откликнулся Фосс, и, умолкнув на мгновение, добавил: - Сорок девять. А ты?
За время штурма тюремного блока и командного узла Зид сразил двадцать бойцов-т’ау.
- Отстаешь! – рассмеялся Фосс. – Так что на этот раз лучше сдавайся.
Зид в этот момент уже несся туда, где, судя по звукам, находился ближайший вражеский отряд. Из-за фотореактивного камуфляжного покрытия и шумоподавителей т'ау, целиком сосредоточившиеся на Фоссе, Хироне и бойцах «Арктура», не успеют заметить его до тех пор, пока он не окажется прямо за их спинами.
И он успеет убить их достаточно до того, как придет приказ об эвакуации.
Как же жаль, что без своих боескафандров т’ау – такие слабые противники! Они, конечно, умные, подкованные в стратегии и тактике и их технологии дают им основательные преимущества. Но в рукопашном бою они были Зиду на один зуб.
Он как раз успел подумать об этом, как прямо перед ним в землю ударило что-то тяжелое. Еще пара метров – и оно бы размазало Зида в лепешку.
Он поднял глаза и обнаружил, что смотрит в линзы сканера бронированной фигуры. Та была выше его на добрых три метра, обвешанная сверхмощными орудиями и тяжелыми листами брони. Она почти вся находилась в тени, и лишь алые огни на его голове и корпусе поблескивали сквозь клубы дыма. С такого расстояния Зид слышал, как гудит мощный генератор, и чувствовал его вибрацию даже сквозь броню.
Несмотря на то, что маскировочные системы его доспеха работали на полную мощность, огромная угловатая туша тут же сфокусировалась на нем, и начала разворачивать орудия. Ее мощные датчики с легкостью засекли его с такого близкого расстояния.
И Зид почувствовал себя так, словно само мироздание его услышало.
Вот она, битва, о которой он мечтал. Вот он, достойный противник, найденный там, где он и не ждал.
Зид принял боевую стойку, вскидывая молниевые когти лезвиями к противнику.
- Да у меня сегодня хороший день! – со смехом проговорил он. – А вот у тебя он станет последним. Не разочаруй меня, синекожий!
И грянула битва. Сила машины и усиленные искусственным интеллектом рефлексы схлестнулись с безупречной боевой генетикой, веками тренировок и любовью к бою, граничившей с безумием.
«Я – ангел смерти», - думал Зид, ускользая от смертоносного диагонального удара, вонзая когти в левое колено боескафандра, рассекая кабели и гидравлику. Его черную броню забрызгало охладителем и смазкой.
«И в рукопашной меня никто не одолеет. Никогда».
Авторские примечания:
- ↑ Пог (ед. ч) – сокращенное от «погио» - клубневый овощ синего цвета, очень дешевый и очень питательный, основная пища человеческого населения Тихониса. У народа Кашту - презрительное название т’ау.
- ↑ Мелшала (урз.) – тихонитское наименовение Бога-Императора Человечества, дословно – «отец всех людей».
- ↑ Сленговое название, очень оскорбительное, обозначающее людей, следующих философии тау, влившихся в их общество или старающихся заработать от них какие-либо милости.
- ↑ «Святейшие из сынов» (урз.)