3916
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1013
|Всего =25}}
{{Книга
''Если бы этот мир можно было призвать к ответу… Если бы и после Ереси Император ходил по Галактике, если бы стоял рядом с Дорном во времена Очищения, какую судьбу Он избрал бы для хеваранцев?»''
==Глава 10: В тени черепа==
Голгофа оправдывала данное ей название.
Пилигримы спустились в необитаемую лощину, вырубленную в выветренной скале и облицованную расколотым мрамором. За паломниками наблюдали пустые глазницы иссушенных черепов, вмурованных в камень и скальные щели. Долина не служила местом проведения ритуалов или почитания умерших; кости валялись мусором, брошенным без дальнейших планов. Над каждой парой глазниц, прямо поперёк лба отчётливо читалась соответствующая надпись.
''«Предатель. Еретик. Законопреступник».''
По мере продолжения пути слова менялись, обретая более обобщённый смысл. Со времён Дорна численность злодеев и святотатцев сокращалась, и в преступники стали записывать не отягощённых столь ужасными прегрешениями людей. Были тут и черепа тех, кого, по-видимому, казнили за безделье. Других — из-за недостаточной веры или допущенных ошибок во время молитв. Хелбрехт прекрасно понимал, что при желании наказать можно за что угодно, он также знал и об опасности такого подхода.
Потребность наказывать и обвинять обращала миры в склепы. Подобно кровавым жертвоприношениям ушедших эпох, месть неизбежно изживает себя, оставляя людям лишь горечь взаимной ненависти.
— Они сами роют себе могилы, — пробормотал Зерик. Хелбрехт посмотрел на мужчину, и тот в конце концов обернулся к верховному маршалу, неспешно отрывая взгляд от примитивных погребений. — Когда приходит время, они берут в руки инструмент и вырезают место, где останется череп. Вот такой вот смысл: последний акт служения Ему перед тем, как опустится топор. Они предали завет, который связывает все души. — Смертный покачал головой и отвел взгляд от мрачного монумента. — Предательство ранило во все времена.
— И ваши раны медленно заживают, — с одобрением промолвил Рамберт из-за спины мужчины.
Возглавляемая Зериком группа продвигалась к узкому входу в Долину черепов, где тропинка едва имела достаточную ширину даже для того, чтобы Астартес прошли по ней гуськом.
Спустя время дорога вернула себе прежние размеры, и как только появилась возможность, паломники, поддерживая оперативную дисциплину, рассыпались веером. Руки Астартес ещё не касались оружия, но боевой настрой читался ясно.
В центре долины что-то сидело. Нет, оно стояло на коленях, наполовину сокрытое летящим из бескрайней пустыни песком и припорошенное обломками. Оно казалось заброшенным, забытым. Что-то таилось в тени отвесных склонов, что-то собирало взгляды опозоренных мертвецов. Оно привлекало к внимание не меньше, чем поглощало тени, отчего казалось чёрным как смоль — потускневшим отражением доспехов Хелбрехта и его братьев.
В центре долины восседала броня.
Её очертания становились всё более отчётливыми. Фигура, не облачённая в доспехи, но составленная из его фрагментов. Всё наводило на мысль, что компоненты один за другим извлекали из руин и грубо сколачивали воедино, как пугало. Символ на почерневших плитах давно стёрло время. Распознать геральдику уже не представлялось возможным, но ясно было одно: по меркам «позорного» местоположения монумент воздвигли с некоторым почтением.
Хелбрехт обнажил клинок. Священная сталь меча замерцала на солнце и отбросила в тени потрескивающий свет. Он вытянул лезвие перед собой, почти касаясь острием идола.
Синее свечение открыло глазам истерзанное железо и обрывки сигнальной маркировки. Доспех нёс не священный жёлтый цвет Имперских Кулаков, не золото видения, но окрас врага. Заклятого. Извечного.
— Что за бесовщина? — взрычал Хелбрехт.
Астартес рассредоточились, с оружием наготове окружив истукан. Крозиус Рамберта одарил Меч верховных маршалов собственным блеском. Больхейм в мгновение ока встал подле магистра, и, последовав примеру господина, направил Чёрный меч к горлу идола. В глазах Чемпиона горел огонь, не передаваемый линзами шлема. Осквернение святого места разбушевало пламя воина почти до предела. Нивело поднял щит и поспешил прикрыть Хелбрехта справа. Теодвин и Андроник привели в боевую готовность болтеры и встали у самого края строя.
Зерик хранил молчание. Он смотрел на статую, но не с отвращением или ненавистью, а с сухим и усталым принятием. По выражению его лица Хелбрехт с абсолютной уверенностью понял, что проводник бывал здесь и раньше. Охотник знал о тотеме и намеренно завёл сюда сынов Дорна.
Клинок верховного маршала уже прижался к горлу Зерика, но смертный не дрогнул. Глаза проводника медленно поднялись на Астартес, пустив на ветер ложное дружелюбие. Всё, что осталось в мужчине, — пустая и горькая ненависть. Ненависть, которую всем хеваранцам следовало испытывать как раз к подобным богохульным идолам.
Хелбрехт произнёс единственное слово.
— Почему?
Зерик долго не отрывал глаз от магистра ордена, а затем плюнул в его лицо. Хелбрехт отключил питание меча, провернул клинок и плашмя ударил им проводника. Мужчина рухнул на землю. В следующий раз он сплюнул уже кровью, окропив выцветший серый и охру песка в ярко-малиновый.
— Почему? — не унимался Хелбрехт. — Почему вы отвернулись от Его света? Зачем? Ради… этого? Чтобы встать на колени перед ложными богами и идолами? Почему?
— Ради железа... — прошептал Зерик. Он заставил себя подняться на дрожащих ногах и уставился на верховного маршала снизу вверх. Возможно, уверенность в собственной смерти придала ему смелости или то было проявление простой решимости истинно верующего. — Из железа рождается сила, из силы рож…
Хелбрехт опустил лезвие вниз. Не сквозь Зерика, но рядом. Металл вонзился в пыльную землю, и Хелбрехт, воспользовавшись инерцией удара, рванул вперёд. Рука Астартес сомкнулась на горле мужчины. Чёрный Храмовник поднял предателя, развернув тело так, что проводник беспомощно повис перед нечестивым тотемом, которому поклонялся. Хелбрехт протянул руку вперёд, выжимая из смертного жизнь. Вокруг поножей Храмовника взметнулась пыль. От страха Зерик широко раскрыл глаза, пальцы проводника вцепились в храмовничий крест на груди Астартес. Он брыкался ногами, отчаянно пытаясь найти опору.
Губы еретика продолжали подниматься в молитве. Звуки застревали в горле, и всё же он изо всех сил старался выплеснуть мантру в мир, чтобы вбить её проклятие в разумы крестоносцев.
Слова ещё вылетали из его рта и эхом разносились по долине. Внезапно хвалу железу вознесли новые голоса. Хелбрехт отвёл взгляд от немощного тела в руке и, наконец, заметил. Они надвигались решительным, вымуштрованным строем, но вместе с тем взбудораженные энергией происходящего.
Солдаты поднялись на гребень холма, не в пепельно-серой форме ополчения, а в железном сером древней Ереси. На шлемах отступники высекли линии резного черепа — подобие типа III, которыми были усеяны дюны.
''«Они отринули черепа святости, и вместо них облачились в этот позор…»''
— Из силы рождается воля.
Мантра доносилась со всех сторон, точно опускающийся на праведников мрачный саван. Чёрные Храмовники осознавали стоящее за ним железное намерение. Оружие звякнуло о камень: солдаты заняли позиции. Взвыли лазружья, перекрывая даже звук стараний еретиков поудобнее расположить более тяжёлые орудия. В воздух полетели гранаты, секунды спустя с грохотом покатившиеся по склонам из камня и костей.
— Из воли рождается вера.
Вокруг Чёрных Храмовников расцвели взрывы, взметнув облака пыли и измельченных костей. Зубы и черепные осколки разлетелись во внезапном порыве адского ветра. Хелбрехт и его братья стояли совершенно недвижно, даже когда среди них разыгрывалась огненная буря. Всё пространство поглотило пламя. От внезапного жара и под градом разношёрстных выстрелов взорвался даже идол: древняя война вновь коснулась измученного металла. Предатели продолжали петь, бросая вызов судьбе.
— Из веры рождается честь.
Хелбрехт едва удержался от хохота. Его уши уловили попытку Зерика пробулькать те же слова в поддержку товарищей. Даже в висячем положении охотник продолжал бороться. Дым липнул к несчастному маслянистыми струйками, но износостойкий костюм избежал прямого возгорания (в отличие от собственной кожи смертного).
— Из чести рождается железо, и пусть оно...
Хелбрехт взревел, отпустил шею Зерика и снова схватил мужчину, словно поправив хват на рукояти клинка. Когда рука сомкнулась во второй раз, пальцы верховного маршала сжимали уже хрупкий череп. Он прислушался к приглушенной литании и прекратил её навсегда. Хелбрехт продолжал давить до тех пор, пока под бронированными пальцами не раздался хруст костей и склизкое хлюпанье плоти. Затем наступила тишина, и Храмовник, наконец, позволил телу пасть на землю.
Он снова взялся за меч.
Хелбрехт бросился вперед, взбираясь по высоким склонам долины. Под его поступью трещали черепа. Маршал почти взлетел на верхний уровень и с глухим стуком приземлился на импровизированный бастион из камней и песка.
Клинок описал дугу и разрубил пополам двух солдат, оставив вопящие от боли половинки копошиться в мессиве из внутренних органов и песка. Хелбрехт развернулся, рассёк другого от макушки до паха и перешагнул через труп. Он провернул огромный меч и взмахнул, разрубив шлем пытающегося бежать солдата. Хелбрехт наслаждался двойным хрустом, когда меч прошёл сначала броню, а затем и кость, по всей длине тела мужчины. Затем Храмовник с отвратительным чавкающим звуком вынул священный металл и огляделся в поисках следующей жертвы.
— И это всё, на что вы способны? — взревел верховный маршал. — Я Хелбрехт! Верховный маршал Черных Храмовников! Я держал оборону из корабельной стали и огня над Армагеддоном! Я встречался лицом к лицу с князьями демонов и испивателями крови и душ! Я несу свет Императора, волю Его и гнев! Я — воплощение ярости Его и Его суда! Как смеете вы стоять у меня на пути!
К этому времени вокруг него уже вовсю разрывались болты: братья Храмовники открыли ответный огонь. Некоторые культисты, что подняли оружие, не успевали выстрелить: руки уже разлетались в клочья, а ноги больше не удерживали тела. Двое солдат повернули дуло орудия в сторону Хелбрехта, отчаянно пытаясь привести в действие лазерную пушку. Не успела она взвыть, как потрескивающий край щита рассёк её насквозь. Составные части орудия и его разряженная энергия наполнили воздух актиническим импульсом, и люди повалились назад, испачкав серую форму и бронежилеты. Хелбрехт наблюдал, как Нивело двинул щитом, и в следующий миг силовое поле распылило переднюю часть шлема и лицо первого солдата — тот отлетел назад с застывшим в разбитых челюстях проклятьем. Затем ветеран развернулся и вонзил меч в пространство между нагрудником и шлемом другого. Удар чуть не разорвал еретика пополам, но Нивело не удостоил мертвеца вниманием. Брат по мечу подошёл к верховному маршалу.
— Угрозы практически не было, — задумался седовласый Храмовник. — Если еретики надеялись покончить с нами вот так… Что ж, вынуждены будем их расстроить.
— Битва ещё не окончена, — прорычал Хелбрехт. — Даже безумец не решился бы на подобное самоубийство. За нами придут орды. Срочно пошлите сообщение «Несокрушимой вере» и «Пламню Терры». Мобильность — единственное наше спасение. Бесполезно тягаться с целым миром пешими и без огневой поддержки.
— Вокс отключен, — ответил верховному маршалу Нивело. К этому времени остальные также добрались до гребня. Оружие Храмовников потрескивало от разрядов, а болтеры продолжали дымиться. Астартес окружала кровь и ужасающие следы резни: разорванные тела, внутренности и отрубленные конечности пачкали серость каменной кладки. Предателей уничтожили с той же жестокостью, с какой и объект их поклонения. — Я не знаю, что предприняли эти ублюдки, но они лишили нас всякой связи с внешним миром и транспортным кораблём. Если на то будет воля Трона, наше молчание заметят и прибудет помощь. А если удастся выйти на связь с «Несокрушимой верой»… Мы обрушим на Хеваран ярость ордена.
— Нет, мы не станем сидеть сложа руки, — прошипел Хелбрехт. Он взмахнул клинком и указал вниз, в усеянную черепами лощину. — Там возвышался идол ереси и тирании ложных богов. Его воздвигли в мире, находящимся во владениях сынов Дорна. В мире, предположительно освященном видением Императора, и они… они осмеливаются… угрожать моей жизни этим несчастным сбродом?
Он запрокинул голову и горько рассмеялся.
Остальные молчали, потакая мании верховного маршала.
— Как дети! Вообразили, что в силах свалить гиганта из пращи! Я вырву еретиков из их нор и насажу голову этого секретаря на пику. А когда «Пламень Терры» вернёт нас на орбиту, я уничтожу все следы существования хеваранцев, все, до последнего. Мы сотрём их в тот самый порошок, что породил их предательство!
— Господин... — начал Нивело, но затем покачал головой и позвал снова. — Брат, время для мести ещё настанет. Сейчас важно укрепиться на исходных позициях и разработать план отхода.
Хелбрехт долго смотрел на товарища и в конце концов отключил силовое поле меча. Едва сдерживая раздражение, верховный маршал собирался было заговорить снова, но внезапный гром вдали, подобно разразившейся летней буре, притянул все взгляды к небу.
Далеко наверху что-то погибло в огне.
==Глава 11: Костяные сады ==
Они пробирались через пустыню, не в страхе перед врагом, но в поисках хотя бы какого-то преимущества в надвигающейся схватке.
Против священного братства ополчилась вся планета. Хотя в военном плане мир оставался децентрализован и слаб, одолеть такое число космодесантников, несомненно, хеваранцы могли. Величайшие из хищников повергались достаточно многочисленным врагом, и воины Адептус Астартес не были исключением из правила. Космодесантники неимоверно сильны, но даже их возможности имеют свой предел.
Во вселенной преходящих ужасов лишь Бог-Император обладал истинным бессмертием.
Больше никто из боевых братьев не поднимал головы. Взрыв за небом произошёл столь стремительно… в глубине души все понимали, что «Несокрушимая вера» мертва, а вместе с ней и всякая надежда на спасение из этого мира, не говоря уже о системе. Обломки усеяли небо ложными кометами, — звёздными следами потерянной эпохи, проклятием для Его праведников. Хелбрехт не сомневался, орды еретиков уже празднуют ещё не наступившую победу.
Уже сейчас они выходят из палаточных городков и руин, засматриваясь на звёзды. Хелбрехт имел дело со многими культами: с заражёнными тиранидами последователями генокрадов, чьё существование посвящалось жертвенному поглощению, и сотней других нигилистических проявлений антилюдского мышления. Они упивались разрушением Империума, унижая собственный вид; тысячами грязных пальцев они пытались разрушить здание, простоявшее десять тысяч лет. Архиеретики и ксеносские владыки покушались на жизнь Империума бессчётное множество раз, но терпели неудачу.
Как потерпят и в этот. Кулак Хелбрехта сжался на рукояти, и маршал с новой страстью двинулся вперёд сквозь клубы пыли и пепла. Камни и обломки разрушенных зданий крошились под безжалостностью керамитовых сабатонов. Космодесантники шли молча, а единственными звуками стали завывание ветра и шуршание песка по силовым доспехам. Через какое-то время Хеваран очистит броню от краски и геральдических знаков, обратив её в те самые серыми реликвии, что культисты выставляют напоказ и сбрасывают в мусорные ямы.
— Рудимент, — произнёс Больхейм.
Группа остановилась, устремив все взгляды на Чемпиона. Он не промолвил ни словечка с момента резни на Голгофе, останавливаясь лишь ради молитвы или просьбы Императора о наставлении. По-видимому, Больхейм хотел отправиться на север; туда, Хеваран ощетинился горами, такими же серыми и безжизненными, как разрушенная каменная кладка.
— Рудимент, — повторил избранник Императора. — Вот пункт нашего назначения, на картах обозначен как «Рудимент». Пространство среди великих горных крепостей древности. Если в этом предательском мире где-то и есть средства для отправки сообщений за пределы планеты, то они будут там.
— «Несокрушимой веры» больше нет, — напомнил Теодвин. — Уничтожили её из космоса или с поверхности, «Вера» погибла. На что ты надеешься без орбитальной поддержки?
— Даже хеваранцы не выжили бы без астропатического хора. Наверняка, они содержат несчастных в укромном месте. В каком-нибудь, наподобие Рудимента, — допустил Нивело. — Изолированного от проблем мира и яда, что растекается по его венам. Есть шанс, пускай и небольшой, что некоторые органы имперского правления сохранились, не поддавшись порче.
— Свет Император наиболее ярок в Рудименте, — добавил Больхейм. В руках чемпиона появилась новая сила, а плавность движений говорила о могуществе, что его направляло. Больхейм шагнул вперёд и взмахнул Черным мечом. — Туда.
В указанном направлении стояли невысокие горы, лишь жалкое подобие далёкой и древней Гималазии. Территорию усыпали приземистые опухолевидные нагромождения из обвалившихся зубцов и разрушенных стен. Древнюю крепость обратили в руины. Все сохранившиеся знамёна принадлежали или посвящались Железному Владыке и ублюдочным сыновьям Олимпии. Только мощь, гений и необузданный праведный гнев Рогала Дорна смогли его сокрушить. Цитадель повергали в прах всеми имеющимися способами, всеми орудиями, что находились в распоряжении Седьмого. Горем осиротевшего сына и решимость оскорблённого брата поглотила примарха. Дорн тогда поразил бы и звёзды, если бы подобное было в его силах. Седьмой поверг бы сами небеса, помоги его осколки разбить прислужников брата. Кровью и пламенем Очищения, вплоть до ненавистной Железной Клетки, Имперские Кулаки выплескали копившуюся злобу наружу и обрели чистоту.
Братья из менее доброжелательных орденов заявляют, что желчь фанатизма не исчезла и после Железной Клетки, лишь сгустившись в тех космодесантниках, кто позже пополнит ряды Чёрных Храмовников. В те времена их возглавлял сам Сигизмунд. Первый капитан. Первый, кто одновременно носил титул Чемпиона Императора и верховного маршала. Сигизмунд был их владыкой и светом, с ним во главе они терзали звёзды, осуществляя месть за каждое оскорбление Императора — наказывая язычников, нечестивцев и поднявших голову ксеносов.
Обеспечивая безопасность Галактики для всего рода людского.
— Если Чемпион видит предначертанный провидением путь, мы последуем за ним, — заявил Хелбрехт. — Попав в ловушку, лишь оставаясь верными вере и воле Бога-Императора, мы найдём выход. «Живи ты хоть в клетке со зверьми, не убоися их, ибо опояшу Я тебя огнём, и не сомкнут они своих челюстей».
— Из первой книги «Размышлений о заключении и наказании», — прокомментировал Рамберт и кивнул. — Реклюзиарх одобрил бы такой подход.
— Гримальдус — духовное сердце нашего ордена, но я — его анимус, обретший форму, — добавил Хелбрехт. — Я познал его душу. Несу честь этого клинка и бремя командования. Почести не делают меня более преданным сыном ордена, как не прибавляют и величия в глазах Императора. Это просто факт. Я стою, служу и неизбежно паду, но не здесь. Не сейчас.
Один за другим каждый из воинов опустился на колени, подняв клубы пыли и заставляя песчинки танцевать на холодном горном ветру.
Больхейм был первым. Чемпион преклонил колени и воткнул клинок в землю. Нивело последовал его примеру, однако лишь на пару секунд опустил щит с мечом. Рамберт стоял чуть левее, в молитвенной позе сложив руки на рукояти крозиуса. Хелбрехт не мог расслышать слов, но предполагал, что капеллан молится, ведь его губы непрерывно двигались так же, как во время проповедей. Теодвин и Андроник пали ниц почти в один миг. Две противоположности. Один — в белом одеянии целителя-апотекария, другой — в чёрном неофита. Белый плащ Андроника уже начал покрываться въедливой хеваранской пылью.
— Мы пересечём море бед и отыщем дорогу в орден, — продолжил Хелбрехт. — Мы вновь ступим на палубу «Вечного крестоносца», споём гимн и выступим на войну, что вернёт Галактику в человеческие руки. — Он сделал паузу, почувствовал в горле пыль, и сплюнул. — Мы затравим Зверя и протянем руку, нащупав слабое место и задушив Разлом. Я прошёл через смерть и преобразился. Я возродился в Его свете, и, Трон тому свидетель, я не уклонюсь ни от одной битвы.
Верховный маршал поднялся и бросил взгляд на северные горы.
— Идём дальше.
За Голгофой, следуя через равнины из обломков и праха, они миновали горные выработки врага. Во время утомительного марша Чёрные Храмовники не ослабляли бдительности.
В желтоватой земле повсюду зияли ямы. Кто-то выкопал кости из пыльных могил. Останки были небрежно разбросаны по равнинам, за исключением мест, где кости собирали в кучи, придавая им форму. Халатность или вероломство врага: что внесло больший вклад, оставалось неясно. Импровизированные пирамидки и низкие стены тянулись в ошеломляющий узор, который с земли было не распознать.
Хелбрехт пребывал в уверенности, что символ предназначался для глаз нечестивых богов. Жертвоприношения на кладбище и ниспровержение Имперского кредо. Хеваранцы перестали класть камень поверх другого, и потому решили взять в руки человеческую кость. Поколение за поколением трудились втайне, пока яд предательства не поглотил весь мир.
''«Остались ли на Хеваране верные сыны?'' — задумался Хелбрехт. — ''Или мы встретим на пути лишь предательство и злобу? Император даровал мне ещё одно испытание — препятствие, которое смогу преодолеть только я; это каменистая дорога, ведущая к спасению. К Нему».''
Ответом Хелбрехту стал вой ветра и отдаленный визг сирен.
Верховный маршал шагнул вперёд и поднял меч, с треском воспламенив его лезвие. Затем магистр опустил клинок вниз, насквозь пронзив омерзительную костяную конструкцию. Хелбрехт услышал щелчки активируемого силового оружия позади: братья последовали его примеру. Они направляли ненависть и огорчение сквозь слои наложенной друг на друга кости. Храмовники раскалывали грудные клетки и дробили конечности. Удар за ударом богохульный узор оказался стёрт в порошок, раздроблен и раздавлен керамитом сабатонов.
Они в полной мере насладились возможностью снова побороться с цепями судьбы в отсутствие врагов из плоти и крови. Разрушать творения врага доставляло такую же радость, как и убивать их самих. Уничтожение идолов всегда являлось кредо Имперских Кулаков, и потому его частичка сохранилась и в ордене Черных Храмовников.
В эпоху, когда сама Галактика раскололась, подобно повреждённому бастиону, недостаточно знать основы осад. Храмовникам должно стать более праведным примером веры.
— Сыны Дорна — иконоборцы, — прорычал Хелбрехт. — Мы всегда служили Ему инструментом, низвергающим идолов, и Хеваран познает нашу природу на собственной шкуре!
Вокруг перестали встречаться черепа. Он заметил их отсутствие, когда весь доспех уже покрылся костной пылью. Черепа изъяли, унесли. Тут лежали тысячи, нет, миллионы скелетов прошлого. Останки с войны, которую Хелбрехт видел во сне. Даже после смерти еретики продолжали служить, используемые как строительный материал.
— Больхейм, — позвал Хелбрехт и повернулся к Чемпиону.
— Мой господин, — отозвался Больхейм. В его голосе всё ещё слышался затаённый трепет. Безжалостная пыль не тронула Доспехи веры, их блеск не потускнел. Броня оставалась слишком священной, чтобы её можно было запятнать прахом разрушенного мира.
— Рудимент — то место, куда нас ведёт свет Императора, — рассудил Хелбрехт. — Но что мы отыщем? Что Он показал?
— Император говорит со мной в грохоте воздуха и дрожи земли. Вы были там и видели всё так же верно, как и я.
— Я помню. Видение дрожало в огне.
— И сам Дорн бился с нами бок о бок. Мир сгорел не только потому, что предал свет Императора. Своим присутствием его зажёг Дорн. Подобно разгоревшемуся золотому гневу Императора, наш отец воспламенил видение.
— Я почувствовал, как на меня сошла благодать примарха и пронеслась мимо. Я стоял рядом... — Хелбрехт покачал головой. Его бронированная туша сдвинулась с места в такт движению.
Они зашагали дальше, опередив братьев. Те всё ещё разглядывали воздвигнутые сооружения. С позиций, куда добрались избранники Императора, виднелись огромные разбитые плиты мертвых мегадамб, а также улицы, магистрали и извилистые пути снабжения, по которым они перемещались во сне.
— Но примарх нас покинул. Здесь его нет. Интересно, шагает ли он с Императором? Наследники Дорна знают столько историй! На «Фаланге» хранится фрагмент его руки. Отец просто лишился конечности или это всё, что от него осталось? Некоторые братства хранят свои легенды, или, что ещё обиднее, они знают, что случилось с их отцами. Однако всё, в чём уверены мы, — это простое отсутствие примарха. Пустота.
Больхейм наклонился и зачерпнул пригоршню пыли, внимательно рассматривая и растирая между пальцами.
— Без сомнения... — начал он и выпрямился. — Без сомнения не может быть и веры. Мы истинные слуги Его, ибо продолжаем сражаться, несмотря ни на что. Без страха, жалости и сожаления. Сейчас мы переживаем войну, что станет одной из сцен на гобеленах Вечного крестового похода. Нас всего шестеро, мы лишены поддержки и связи с миром, но продолжаем выполнять возложенный долг. Даже если мы сгинем, и орден вернёт наши кости, даже в этом случае мы исполним Его волю. Ибо только со смертью заканчивается долг.
— Положение одарило тебя мудростью, Больхейм, — сухо усмехнулся Хелбрехт. — Ты стережёшь мой дух, как когда-то оберегал тело.
— Я таков, каковым пожелал меня видеть Император. — Больхейм склонил голову. — Странно вспоминать о моём пребывании в апотекарионе — будучи хранителем плоти, я не мог и мечтать о том, чтобы стоять подле самых благочестивых членов ордена. Мне не дано задавать вопросы. —Чемпион помолчал и рассмеялся. — Пути Его неисповедимы. Император пускает стрелы, бросая вызов судьбе в сражении против ложных богов и ради всего человечества.
Тишину нарушил внезапный рёв. Все посмотрели вверх, на небеса, где полоса пламени пересекла горизонт и пролетела над головами Храмовников. Двигатели ревели хриплым, нездоровым воем: «Пламень Терры» пронёсся над ними и дальше, направляясь на северо-запад. Раненый, но живой, не сломленный врагом. Металл «Владыки» прокладывал себе путь по небу, улетая всё дальше. Если он и обнаружил своих хозяев, то никаких признаков этого не подал.
— Действительно, его стрелы, — выдохнул Хелбрехт. — Теперь у нас есть пункт назначения. «Пламень» восстановит наши силы, после чего мы доберёмся до Рудимента и найдём то, за чем пришли. Мы будем держаться до тех пор, пока положение не переменится в нашу пользу, а когда это произойдёт, вынесем Хеварану приговор.
==Глава 12: На пламенных крыльях ==
Приземление выдалось не из лёгких.
Отчаянное бегство «Владыки» оставило новый шрам на коже Хеварана. Огонь тянулся вдоль огромной борозды из истерзанной земли и расколотого камня. «Пламень Терры» разбил наполовину поглощённую землёй и мусором древнюю арку вместе с украшавшими её символами.
Теодвин ринулся вперед, намереваясь первым добраться до раненого судна. Он открыл люк и вытащил пилотов наружу. Их красная броня, —цвет присягнувших на Марсе Императору-Омниссии, обрела ещё более красный, кровавый оттенок. Апотекарий проверил их жизненные показатели, щёлкая и жужжа нартециумом.
— Будут жить, — заключил Теодвин, хотя Хелбрехт расслышал нотки сомнения в голосе. Он повозился с уплотнителями шлема первого пилота и снял, выпустив шипящий воздух. Лицо лежащего без сознания воина оставалось бледным и таким же покрытым шрамами от ожогов, полученных за долгую посвящённую кузне жизнь.
— Брат Вольфгер, — опознал Теодвин, осматривая воина на алом песке. — Прекрасный пилот. Если на то будет воля Трона, он доставит нас и обратно.
— Если корабль окажется так же живуч, — хмуро прокомментировал Хелбрехт.
Внешний корпус корабля ещё дымился в местах, куда попали вражеские снаряды. На металле также присутствовали вмятины от тяжёлого приземления. «Владыка» отличался особой прочностью, и уничтожить его было непросто, однако перенести такие повреждения могло оказаться за пределами возможностей священной машины. Пальцы верховного маршала крепко сжались на рукояти меча.
— Враг не станет сидеть сложа руки. Чем дольше мы медлим, тем скорее нас найдут. Критически важно получить тактическое преимущество от корабля. Без него мы лишимся и мобильности, и защиты, став лёгкой добычей для культистов и их хозяев.
— Подождём, пока братья придут в себя. — Рамберт подошёл ближе и положил ладонь на чёрный металл корабля. — У него сильное сердце, но машинный дух в смятении. Процесс займёт какое-то время.
''«Которого у нас нет».''
Разум Хелбрехта не переставал просчитывать варианты развития событий, принимая во внимание местность и расположение группы. Размышления приводили к безрадостному заключению. Конечно, они могли удерживать оборону на исходных позициях, но место крушения не предоставляло ни выгодного ландшафта, ни укреплений. А Хеваран, всё это время находившийся под пятой времени, пробивал себе путь обратно к восстанию.
— Что бы нас ни настигло, без боя мы не сдадимся, — прогремел Хелбрехт.
— Как можно быстрее приведи их в сознание, мы должны двигаться. Оставаться парализованными здесь...
Он замолчал.
Усилился рокот двигателей, яростный и внезапный. Хелбрехт зашагал вдоль кратера и окинул взглядом равнины. С востока поднимались столбы пыли, с огромной скоростью пересекавшие руины. Сквозь завесу из песка и обломков он заметил врага — три военных транспорта типа «Таврокс» с заряженными автопушками.
Верховный маршал воткнул меч в камень и снял комбимелту с плеча. Оружие выковали мастера своего дела. Чёрная, инкрустированная золотом и серебром; на её боку красовался храмовничий крест в знак почтения ордену. Магистр Чёрных Храмовников с легкостью поднял оружие и осмотрел вдоль всей его длины. Хелбрехт никогда не любил перестрелки, полагаясь на мастерство владения клинком. Но на войне необходимо использовать любые преимущества.
Хелбрехт остановился. Дыхание перехватило. Он наблюдал. Ждал. Техника подъехала ближе — даже гусеницы военной техники с трудом проходила через пересечённую местность Хеварана. Хелбрехт сомневался, что большая часть других наземных транспортных средств преодолели бы препятствия, рождённые разрушенным миром, — отсюда и такое количество именно пеших маршрутов паломничества. Если ничего не предпринять, транспорты бы их настигли.
Он выстрелил.
Луч мелты вырвался с плавящим рёвом, напоминающим звук образования звёздного пара. Обжигающий выдох слепящего, испепеляющего света зацепил ведущий «Таврокс» между передними гусеницами, как только тот приблизился к повороту. Свет пронзил машину, и там, где не испарился мгновенно, расплавленный металл потек по следу, раскаленный сначала докрасна, и затем и добела. Хелбрехт услышал скрежет металла по камню: транспорт накренился, его занесло, после чего раздались звуки человеческой агонии: последствия выстрела достигли и пассажиров.
Первого хеваранца разрезало, как раскалённым ножом. Остальные почти мгновенно сгорели в возмущённых потоках мелты. Иметь оружие, способное выпустить в мир столь губительное разрушение — один из подарков Императора Своим избранным воинам.
''«Они станут лучшими моими воинами, полностью преданными мне.'' - Цитата всплыла в голове в момент прицеливания. - ''Будто из глины я слеплю их и обожгу в горниле войны. Одарю их железной волей и стальными мышцами».'' Хелбрехт выстрелил, ощущая, как, подобно мелте из пушки, его разум излучает решимость. Верховный маршал чувствовал жажду развязать войну. Сама его суть взывала. Эта мощь… он никогда не ощущал её раньше. Пока не пересёк Рубикон.
— «Облачу в великолепные доспехи, а в руки вложу наимощнейшее оружие».
Хелбрехт произнёс слова вслух. Поток пронзил двигатель раненого «Таврокса», и машина взорвалась. Обломки заскользили по песку, как камни по спокойной воде. Вспыхнул огонь, и другие машины из конвоя попятились назад, точно испуганные животные.
Еретики нарушили строй. Они сворачивали в разные стороны и петляли по всё более опасным участкам щебня и дороге из обломков. Беспорядочная езда поднимала всё больше пыли. Хелбрехт нахмурился и сам шагнул назад по линии аварийной посадки «Владыки».
— Приготовьтесь, — скомандовал Хелбрехт.
Каждый воин держал оружие наготове. Болтеры ожидали нажатия на спусковые крючки, а силовое оружие искрило яркими разрядами энергии. В тот миг, закованный в чёрную броню на фоне бледной земли, стоя на защите Империума, его сердца тронул момент величайшей гордости.
''«Я веду за собой людей. Этот долг возложил на меня Император».''
Астартес приготовились к надвигающейся бойне. «Тавроксы» подъезжали плотным строем вдоль края гребня, разворачивая для прицеливания автопушки. С грохотом открылись люки, и до Храмовников донёсся звук удара металла о металл. Из транспортов вышли десять солдат. Культисты носили доспехи, выгравированные символы на которых говорили о принадлежности их к Отпрыскам Темпестус. Каждый украшали отлитые из железа кости, звеневшие при движении, точно лезвия по точильному камню. В их манере ходьбы проглядывалось что-то омерзительное, нереальное, казавшееся ещё более отвратительным из-за металлических черепов, грубо прикреплённых поверх масок.
На Чёрных Храмовников нацелились пробивные лазружья, но Хелбрехт и его братья оставались недвижны.
— Сдавайтесь! — раздался воксом усиленный голос. — Сдавайтесь, и мы придадим вашей смерти смысл!
Хелбрехт стоял впереди своих братьев.
— Нет. — прозвучало единственное слово.
Шеренга культистов, как один, отшагнула назад. Их боевой дух уже находился на грани. Перед лидерами еретиков стеной встало эхо прошлого, воины той же крови, что с особым упрямством уничтожили их мир. Одной мысли о том, что вернётся хотя бы горстка из них, было достаточно, чтобы вселить в хеваранцев страх. Хелбрехт почти видел их внутреннюю борьбу; солдаты дрожали, представ перед лицом настоящей войны. Они, впрочем, как и многие дураки, повели себя по-детски, решив поиграть в революцию.
За спиной послышался звук, отдалённо напоминающий скрежет камня. Скрежет, плавно перешедший в хохочущие раскаты грома. Затем заскрежетал металл: крайний «Таврокс» справа зашатался, словно внутри двигалось что-то настолько тяжёлое, что оно заставляло качаться сам транспорт. Загромыхала тяжёлая поступь, и культисты отпряли в сторону: под тусклый свет хеваранского солнца вышла массивная фигура.
Существо возвышалось над всеми смертными. Возможно, он обладал большим ростом, чем любой из отряда Хелбрехта — за исключением самого верховного маршала. Несмотря прямую осанку и размеры, Хелбрехт не мог заставить себя думать о вышедшей из «Таврокса» мерзости как о равном воине. К нему приближалась омерзительная тварь. Чудовище в облике человека. Раб варпа.
Создание походило на идола Голгофы, но при этом двигалось, совершенно живое и отвратительное. Монстра окутывала тьма, будто зараза его присутствия затронула и воздух. Броня блестела железно-серым, а на плече «красовались» чёрно-жёлтые полосы. Он не носил шлема, удерживая головной убор прижатым к бедру и являя Храмовникам плоское звериное лицо, искажённое ухмылкой.
Годы Долгой войны оставили на предателе жестокий след. Словно знаки отличия, лицо создания украшали шрамы и небрежно зашитые раны. Казалось, полностью еретик не оправится от них никогда. Кожа оставалась бледной и безволосой, и когда оно раскрыло челюсти, Хелбрехт разглядел во рту чудища заточенные образования, заменявшие зубы. По всей видимости, некогда благородные черты предателя обескровило мучительное истощение, терзавшее отступника до тех пор, пока он не превратился в существо, столь же уставшее от мира, опустошенное и лишенное надежды, как окопы, по которым оно привыкло бродить.
— Признаюсь, я уже начал волноваться, — булькнуло оно. — Рад, что вы заскочили на огонёк: кровь взывает к крови, подобное к подобному. Так уж заведено. А как обрадуется мой господин при известии, что именно потомки Дорна прибыли ко двору. Пускай вы и полукровки из второго поколения... — Оно фыркнуло и потянулось назад, вытаскивая из-за спины длинный силовой топор. — Кто из вас привёл сыновей Седьмого удостоиться чести моего присутствия?
— Я Хелбрехт, — бросил магистр ордена. — Верховный маршал Чёрных Храмовников и наследник мантии Сигизмунда. Я не боюсь ни тебя, предатель, ни действий, что ты собираешься совершить. Как не устрашает меня и тень твоего хозяина. Если он так и впрямь так могуч, пускай предстанет предо мной — я испытаю его удаль. Нет ничего хрупче его железа и чести.
Железный Воин захлебнулся в приступе смеха, а затем начал чахоточно кашлять. Он сплюнул в пыль комок зловонной слюны и по-бычьи шагнул вперёд. Культисты, как испуганный скот, тут же отошли подальше.
— Какой помпезный титул для лидера отчаявшихся... — Он не прекращал вертеть в ладонях рукоять топора. — В те дни, когда мы ещё следовали за Императором, Четвёртый удерживал миры, обходясь вашей численностью… И взять такой задача не из лёгких! — Оно снова рассмеялось. — А теперь подумай, — когда Имперских Кулаков призвали на Терру добавить позолоты стенам ложного Императора… да вы и сами знаете, легион ушёл почти целиком. Ты только представь, насколько вы были слабы, что для защиты Дворца потребовались почти все силы Седьмого! Всё ради того, чтобы играли славных преторов трусливой твари, которая уже имела десять тысяч собственных.
— И из уст врага польётся ложь и презрение, ибо душа его открыта всякому зрячему. — Хелбрехт направил меч на громадного монстра. Вытянутый вперёд клинок давал возможность различить сверкающую сталь священного клинка и изношенное облачение Железного Воина. — Я хочу знать, кого убиваю.
— Смелый… впрочем, как и все из помёта Седьмого. — Оно рассмеялось. — Перед тобой стоит Ликас из Четвёртого. Ликас, шагавший по Терре ещё до зачатия твоих предшественников и поклявшийся верой и правдой служить его величеству и славе Торвену Вакре — кузнецу войны и владыке Хеварана.
Хелбрехт снова шагнул вперёд, не двинув клинка — он остался в том же положении, ожидая пронзить глотку Ликаса. Храмовник уже представил смертельный удар и поток зловонной крови, когда голова отделится от плеч, раскрыв сточную трубу шеи. Хелбрехт не сомневался в собственном превосходстве, ведь он — присягнувший Трону рыцарь и воин Самого Императора. Верховный маршал не испытывал страха, даже перед лицом древнего чудища.
— У Хеварана лишь один владыка.
Существо, называвшее себя Ликасом, расхохоталось. Оно насмешливо склонило голову набок и взметнуло язык в пыльный воздух, словно ящерица, почуявшая бурю. Раздался свист. Не ветра, но принесённый им. Хелбрехт понял долю секунды спустя.
''«Артиллерия!»''
— Что ж, посмотрим, сумеет ли он тебя защитить, — прорычал Ликас.
Железный Воин уже пришёл в движение, а его солдаты открыли огонь.
Пространство взорвалось в очищающем пламени.
[[Категория:Warhammer 40,000]]