Выше предела / Above and Beyond (роман)

Перевод в процессе: 14/53 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 14 частей из 53.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Выше предела / Above and Beyond (роман)
Автор	Дэнни Флауэрс / Denny Flowers
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Год издания	2024
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Входит в цикл	Люсиль фон Шард
Предыдущая книга	Свой злейший враг / Own Worst Enemy

Аннотация

Командир лётного звена Люсиль фон Шард: Героиня Бахуса, ас-истребитель и живая легенда, знаменитая своими отвагой и благочестием. Пропагандист Кайл Симлекс, ответственный за её славу, вовсе не делит с ней это признание. Он приговорён к унижению в каморке писца, но получает шанс на свободу в виде загадочного видеопослания, как будто исходящего от самой Шард и просящего его помощи.

Под покровительством семейства фон Шард Симлекс отправляется на Дейтон – мир, в открытую восставший против Империума – где обнаруживает, что командир стала тенью прежней себя. Практически сломленная вечной войной, теряя уверенность и репутацию, Шард должна каким-то образом собраться с духом для самого опасного из её сражений, боя с наёмником-ксеносом, обладающим несравненным мастерством. Сможет ли Симлекс помочь ей одолеть почти непобедимого врага, или же просто станет свидетелем её финального поражения?

В «Неравном бою» было всё, что мне хочется получить от романа по Warhammer 40K: интересные персонажи, захватывающий сюжет, поданный чётким и умелым языком, а ещё скорость и взрывы. «За пределами» более чем оправдывает своё название, здесь снова есть всё это, только обильнее и лучше, и к тому же в большей степени раскрывается общая картина, на которую в первой книге были только намёки. Симлекс и Шард быстро становятся самым потрясающим дуэтом во вселенных Warhammer со времён Готрека и Феликса, и я с нетерпением жду их следующего приключения».

Сэнди Митчелл, автор романа «За Императора»

Предисловие

Меня зовут Кайл Симлекс, и я лжец.

Это неприятно осознавать. Когда я был уважаемым пропагандистом, то считал своими обязанностями доносить гражданам Империума истину и проливать свет на наши победы. Ведь тогда я верил в Империум.

Ну, или мне кажется, что верил.

Возможно, я не совсем ошибаюсь. Пропагандистам поручается создавать осязаемые истины, но, как и всё человечество, мы строим поверх трудов наших предшественников. Они тоже были небезупречны, вынуждены поступаться принципами ради сохранения своего скромного благосостояния. Ложь основывалась на лжи, пока официальный нарратив не стал полон противоречий, а истина не превратилась в тайну. Наш народ высокомерно считает, что орки – неразумные звери, аэльдари – угасшие пережитки прошлого, а т`ау – выскочки, которые скоро падут. Мы провозглашаем предначертанием людей взять верх над этими низшими расами, возвыситься до главенства над всеми.

Империум могуч, наши противники слабы и порочны. Они настолько уступают нам.

Однако их силы теснят нас, теснят всё ближе к вымиранию.

Мне открыл глаза Бахус. В тех болотах я увидел подлинную угрозу, представляемую ксеносами. Пикты, где орки изображались колченогими простаками, с которыми легко расправляются имперские солдаты, были ложью. Поэтому я сделал пикт, запечатлевший реальность войны. Уродливую правду. Каковы бы ни были последствия.

Я думал, что меня казнят. Полагаю, этот страх олицетворял последнее трепыхание моего самомнения, допущение, будто мой голос имеет достаточный вес, чтобы вызвать такую кару. Вместо этого мою работу подвергли вивисекции и склеили в ошеломительную историю о героизме и триумфе, которая снискала практически повсеместное одобрение. Изувеченный пикт завалили признанием и почестями, а о тех, кто отдал свои жизни, тихо забыли.

Моим наказанием стала не смерть, а заточение. Меня бросили в самую глубокую бездну Оффицио Пропагандум, камерой служила рокритовая каморка, а покаянием – просматривание старинных материалов в поисках фрагментов, которые вставят в пикты для набора на службу. Говорите об Империуме, что хотите, но он всегда находит применение своим гражданам. Можно делать сервиторов, извлекать органы и, в конце концов, перерабатывать в ценный белок для низших классов. И это лишь то, о чём мне известно; уверен, у Высших Лордов есть и прочие, более эзотерические способы получать пользу от социального мусора.

Мой приговор не требовал одиночного заключения, однако в реальности было именно так. Хотя мои труды отправлялись в громадный бурлящий котёл оффицио, со мной мало кто говорил. Я понимал, почему. Позор и неудача способны оказаться заразны, и на любого, проявившего сочувствие к моему бедственному положению, могли навесить ярлык таких же изъянов разума и характера. Никто не желал разделить мою участь.

Я их не винил. Я винил её.

Командир лётного звена Люсиль фон Шард. Блудная дочь семейства фон Шардов и выдающийся ас-истребитель. Это она открыла мне глаза на недостатки Империума, возможно, неумышленно. Но стоило мне их увидеть, вернуться обратно я уже не сумел. Ведь на самом деле наши священники восхваляют Бога-Императора, набивая карманы. Наша знать осушает бокалы и ест сладости, попутно заявляя, что граждане должны затянуть пояса во имя поддержки военной кампании. А наши пропагандисты рассказывают нам, что мы побеждаем, пока мы умираем изломанными на улицах.

Шард не пала вместе со мной. Она не была понижена в должности за то, что свела меня с пути истинного, а даже вознеслась ещё выше. Об этом я знал из роликов, проходивших через мой стол – кадров истребителя «Молния», украшенного её геральдикой, который с пренебрежительной лёгкостью расправлялся с врагами Империума. Порой я видел её лицо, хотя оно отчего-то казалось сглаженным, неровный шрам на губе выглядел всего лишь небольшим дефектом. Когда она говорила, не было никакого цинизма. Вместо этого она славила праведность дела Империума, будто живёт только для того, чтобы быть орудием воли Бога-Императора.

Я старался не думать о ней. Однако мой контроль над подсознанием был ограниченным. Какое-то время мне снился Бахус, последний пролёт над топями. Когда-то эти сны были почти приятными, они отвлекали от мытарств моей новой жизни.

Но эта пора миновала. Сон больше не приносил успокоения.

Я мог бы тихо умереть, влача это существование, но меня поддерживал последний проблеск гордости. Изолированный, опозоренный, на грани потери рассудка, я находил утешение в том, что провозглашал себя честным человеком, а все прежние обманы – следствием неведения, а не злого умысла. Я рассказал правду, и меня сочли оставляющим желать лучшего, однако я не собирался молить о смягчении наказания. Буду сидеть в своей келье, дам времени идти своим чередом и предоставлю Богу-Императору определить мою итоговую судьбу.

Однако даже тогда я обманывал себя. Ведь я как-то сказал, что в последний раз, когда я видел командира звена Люсиль фон Шард, она парила в космосе, одолев Зелёный Шторм, и её машина готовилась причалить на орбитальную станцию Салус.

Получается, это была ложь. Потому что тогда мы были вместе не в последний раз.

Глава 1

Шаги я не узнал. Поначалу. Однако понял, что они были не к месту, поскольку не являлись ни тяжеловесным ковылянием сервитора, ни топотом писца. Последний бы торопился, отчаянно стремясь выбраться на волю с этого подуровня. Никто здесь не задерживался, если мог выбирать.

Нет, шаги были неспешными. Размеренными. Поступь того, кто идёт без страха, и кому не нужно попадать в чужой темп. В ней присутствовало нечто знакомое, и мне показалось, что я её встречал, хотя и не было уверенности, где и когда.

И шаги уже почти достигли моей кельи-выгородки.

Я поднялся с сиденья, опираясь на подлокотник, и скривился, когда запротестовала вывернутая левая нога. Боль усиливалась; моя собственная походка напоминала бы старика-инвалида.

Шаги остановились.

Раздался стук – три резких удара. Но прежде, чем я успел добраться до двери, та распахнулась. Фигура в проёме была высокой и широкоплечей. Форму частично скрывала толстая шинель, однако эмблему в виде черепа на фуражке было ни с чем не спутать.

Комиссар. Человек, с кем мало кому захочется встретиться, хоть с предупреждением, хоть без. Я отпрянул назад, гадая, чем дал повод для такого внимания, пока не набрался храбрости и не встретился с ним взглядом. Прошло уже много лет, но я всё-таки узнал его лицо.

Комиссар Тобия фон Шард.

Он стоял, поочерёдно оглядывая меня и моё обиталище. Судя по выражению лица, ни то, ни другое не вызывало у него одобрения.

– Пропагандист Симлекс, – произнёс он, коротко кивнув. – Уповаю, что нахожу вас в добром здравии.

– Теперь просто писец Симлекс, – ответил я, и он вошёл в комнату. – Удивлён видеть вас, комиссар.

– Объяснимо. Вас непросто отыскать. Ну, отследить вас до этого комплекса было достаточно легко. Поиск же этой комнаты оказался досадно сложным. Вам известно, что ваш личный файл был утерян?

– Нет, но это обычная практика: закрывать записи о тех, кто не сумел выполнить свой долг. Некоторые боятся, что если оставить к ним доступ, то они смогут одним лишь контактом испортить записи о верных и прилежных.

– Гмм. И, как я вижу, ваши покои более… скромны, чем в прежние времена, – продолжил он, озирая выгородку своим стальным взглядом.

Озирать можно было весьма немногое. Помимо архива, меблировка состояла из рабочего стола, заваленного пыльными видеоэкранами и кипами бумаг, стула с железным каркасом, до того тяжёлого, что я едва мог его сдвинуть, и кровати, на которой я не утруждался прибраться, да, по большей части, и спать. Я заметил, как при виде не сложенных одеял комиссар ощетинился, но титаническим усилием воли удержался от осуждения. Во всяком случае, словесного.

Я вздохнул.

– Моё последний пикт не встретил хорошего приёма.

– Напротив, он был сделан феноменально хорошо, – отозвался он. – У меня не было времени и настроения посетить премьеру, но я слышал хвалебные отзывы. Впрочем, судя по описаниям, он существенно изменился после предварительного монтажа, который вы представили моей семье.

– Выпущен был не мой пикт. И я ничего не представлял вашей семье. Ваша сестра выкрала копию, прежде чем ту объявили неудачной и уничтожили.

– Люсиль?

– Нет. Другая ваша сестра.

– Аа, – сказал он, кивнув. – Жозефина и впрямь любит ощущать контроль над ситуацией. Как бы там ни было, я счёл оригинал терпимым произведением, хотя и понимаю, почему у других имелись опасения по поводу его влияния на набор рекрутов.

– Я тоже. Мало кто хочет бесславно погибнуть в гниющем болоте.

– Да, вероятно. Но я подразумевал его предмет. Я предостерегал вас об опасностях при создании пикта с моей сестрой в главной роли.

– Как я помню, вы же и наняли меня для этой работы.

Он не ответил. Его взгляд оставался устремлён на неубранную постель.

– Комиссар, я рад вас видеть. Но могу ли я поинтересоваться, зачем вы здесь?

Он повернул голову, разглядывая меня уголком глаза. Лицо оставалось в тени фуражки.

– Я бы предпочёл обсудить этот вопрос в каком-то более надёжном месте. И в идеале без грязного постельного белья. Возможно, приватное переговорное помещение или зал собраний подойдут лучше.

– Боюсь, у меня нет доступа к таким удобствам. Моя вотчина – эта комната. Могу я предложить вам стул?

Комиссар бросил взгляд на ржавую железную раму и истрёпанную синтекожу.

– Предпочту постоять, – ответил он, после чего снова осмотрел помещение. – Полагаю, у вас есть средства для проецирования голо-изображения? Что случилось с теми вашими сервочерепами?

– Одним пожертвовали в ходе защиты Бахуса. С другим скрылась ваша сестра.

– Жозефина?

– Нет. Другая ваша сестра. Мы встречались на орбитальной станции Салус сразу после конфликта. Я хотел забрать сервочереп, встроенный в её самолёт. Но мы… повздорили. А когда я ушёл, она…

– Разве не было третьего? – произнёс он, прервав меня.

– Был и есть. Более-менее.

Я кивнул на шкаф с железной рамой. В тени на нём, погребённая под сломанными сервомеханизмами и грязными тряпками, ненадолго ожил и замерцал одинокий алый окуляр.

Комиссар уставился на него, а затем вновь пристально посмотрел на меня. В кои-то веки выражение его лица было сложно понять.

– Это ваш драгоценный сервочереп? Вы вот так обращаетесь с реликвией?

– Он повреждён. Склонен к своеволию. Когда я позволяю ему перемещаться свободно, он мешает моей работе.

Комиссар не ответил, сосредоточенно глядя на трепещущий красный огонёк.

– Я не знал, насколько вы пали, – произнёс он в конце концов.

На миг мне показалось, что он скажет что-нибудь ещё. Возможно, выразит соболезнования или признает причастность его семейства к моему падению. Однако он не сделал ни того, ни другого, а запустил руку за отворот и извлёк блестящий инфожетон.

А потом перевёл на меня свои сверкающие холодные глаза.

– Прежде чем мы продолжим, позвольте мне прояснить: то, свидетелем чего вы станете, будет изложено в строжайшей конфиденциальности. Вы не будете ни с кем об этом говорить. Такой поступок будет игнорированием приказов комиссара, а следовательно, и воли самого Империума. В подобных обстоятельствах я исполню свой надлежащий долг.

Он изменил позу, и шинель приоткрылась. Я обнаружил, что мой взгляд влечёт к кобуре с пистолетом на поясе.

– Я вам верю.

Я протянул руку. Он вложил сияющий инфожетон мне в ладонь, после чего вытер пальцы перчатки шёлковым платком.

– Следующее видео было передано недавно. Адресовалось вам, однако агенты моей семьи смогли его перехватить.

– Кто его отправил?

– Это будет ясно, – пробормотал он, скрестив руки. – Просто включайте чёртову штуку.

Я обернулся к шкафу и сделал глубокий вдох. С тех пор, когда я в последний раз пытался пробудить сервочереп, прошло уже немало времени.  Я потянулся к нему через свой имплантат, побуждая проснуться сквозь марево помех. Но он был словно старая собака, угнездившаяся в тёплой постели.

Я услышал, как рядом со мной пальцы комиссара забарабанили по его руке.

Я предпринял ещё одну попытку, и Ивазар вдруг дёрнулся вверх, зависнув в нескольких дюймах над шкафом. Его линзы мигали, включаясь и выключаясь. Проектор вспыхнул, и на миг комнату наводнили раздробленные картинки. Затхлые болота Бахуса. Губернатор Долос, вершащая суд со своего насекомоподобного трона. Лица дюжины асов, никто из которых не пережил войну. И конечно Шард, образ которой раскинулся на стену и потолок, порой маскируя улыбкой насмешку.

– Что это? – нахмурился комиссар, пока изображения нетвёрдо плясали.

– Провал, – вздохнул я. – Но мне не хочется с ним распрощаться.

Я попробовал снова, теперь уже сменив команду на мольбу. Может быть, Ивазар прислушался, а может быть, выдохлась какая-то подпрограмма, которая вызывала демонстрацию. Он двинулся ко мне, свалился со шкафа и камнем полетел к полу. В последний момент полыхнуло антигравитационное поле, и сервочереп нетвёрдо поднялся, обводя окружающую обстановку мерцающим красным окуляром. Он оглядел комиссара и, возможно, узнал того, но не сделал попыток приблизиться. Вместо этого череп начал медленно крениться набок, пока не повис почти горизонтально.

Как и я, он видал и лучшие дни.

Я поманил его ближе, и он враскачку направился ко мне, двигатели шипели от напряжения.  Я поднял инфожетон, но сделал паузу и посмотрел на комиссара.

– У вас есть резерв?

– Зачем мне делать копию того, что я желаю сохранить в тайне?

– Что, если оригинал будет повреждён?

– Вы намереваетесь повредить его?

– Нет, я… Забудьте, что я сказал, – произнёс я, вставляя инфожетон в порт сервочерепа и молясь, чтобы тот не стёр содержимое или не записал поверх него собрание самых едких оскорблений от командира звена фон Шард. Это было не праздное беспокойство: последнее уже дважды случалось.

Линзы Ивазара замерцали зелёным. Он помедлил, а затем рванулся вверх, в последний миг вильнул в сторону от потолка и опять устроился на шкафу.

– Что с ним не так, во имя Бога-Императора? – зашипел комиссар. Его рука уже лежала на эфесе цепного меча.

– Он был повреждён во время конфликта, – ответил я. – Я пытался его починить.

– И не преуспели. Его должен был освятить техножрец. Или провести отходной ритуал.

– Мало кто из техножрецов удосуживается спускаться на этот подуровень.

Он что-то проворчал в ответ, но мой взгляд был прикован к сервочерепу. Тот затрясся, издав жуткий скрежещущий звук, а затем его проектор внезапно зажёгся и выбросил в центр комнаты мерцающее изображение. Это было всего лишь размытое сине-белое пятно, смутно напоминавшее своими очертаниями фигуру.

– Ни черта не вижу! – бросил комиссар.

– Дайте ему секунду, – прошептал я, сдвигая фокус. Мне так и не удалось найти какие-либо цвета, кроме синего, но пятно постепенно сгустилось в офицера, одетого в лётную форму. Шлем отсутствовал, и теперь я увидел, что волосы пилота были зачёсаны назад, и лишь несколько прядей выбились, обрамляя пепельно-бледное лицо. Хотя качество картинки оставалось низким, шрам у неё на щеке узнавался безошибочно.

Командир звена Люсиль фон Шард.

Казалось, ей неловко: она опиралась на отставленную назад ногу, скрестив руки и повернув голову вбок, чтобы избежать окуляра пикт-камеры. Изображение не двигалось, видео было готово к воспроизведению.

– Шард? – нахмурился я, глянув на комиссара.

– Командир звена Шард. – поправил он, сверкнув глазами.

– Конечно. Мои извинения.

Он кивнул, после чего сделал жест в направлении недооформленного образа, словно тот должен был дать все ответы.

– Комиссар. Она… Произошло худшее?

– С её точки зрения? Возможно, – ответил он. В его голос закралась толика сочувствия. – Ей нужна ваша помощь.

Глава 2

Я осел на единственный стул в комнате, нога не выдержала мой вес. Комиссар бесстрастно стоял рядом, всё так же скрестив руки. Мы вместе смотрели, как трепещет застывшее изображение Шард.

Ей была нужна моя помощь. Возможно, комиссару тоже, иначе он не стал бы меня разыскивать. Однако у меня всегда было впечатление, что она из тех, кто предпочтёт медленную и жестокую смерть выраженной просьбе о поддержке.

Мне вдруг стало слишком жарко. Я не привык к разговорам. За последние несколько лет их у меня было мало. Однако я не имел возможности немного собраться с мыслями, поскольку комиссар не отличался терпеливостью.

– Воспроизвести сообщение, – прошептал я.

Картинка дёрнулась и ожила. Шард пристально посмотрела в объектив, после чего отвернулась.

– Это нелепо, – вздохнула она. – Я даже не знаю, записывает ли эта чёртова штука.

Она наклонилась вперёд и потянулась к экрану, и изображение свернулось в размытое синее пятно, а затем исчезло, но через несколько мгновений сменилось. Снова Шард, только теперь её лётный комбинезон был расстёгнут до пояса. Нательная рубашка берегла благопристойность, но руки оставались обнажены. Её плоть была такой бледной, что записывающему устройству с трудом удавалось снимать точно. Она практически походила на привидение, так как объектив придавал коже голубоватый оттенок. На сей раз она сидела, развернув стул и скрестив руки на его спинке. Между пальцев покоилась палочка лхо.

Шард выдохнула, и её лицо затуманилось дымом. Она выглядела рассерженной, что было типично, но под этим крылось ещё что-то. Отчаяние? Смирение?

Я поймал себя на том, что подался поближе, приказывая повысить резкость изображения. Однако Ивазар мог лишь работать с тем, что было в его распоряжении.

Она сделала ещё одну затяжку и выпустила густое облако, которое сервочереп отобразил как призрачную дымку. Создавай я бюджетный террор-пикт, из такого мог бы выйти сносный визуальный эффект.

– Она вообще будет говорить ещё? – спросил я, и в этот момент проекция решила нарушить молчание.

– Что ж, пропагандист, – произнесла она, адресуя свои слова полу. – Надеюсь, вы счастливы.

Несмотря на ограничения качества пикта, звук был отчётливым. Равно как и обвинение в её голосе.

– Я никогда не просилась на видео. То есть, ничего из этого не просила. Пару раз делала совсем противоположное. Но мне объяснили, что это мой путь, и что иного варианта мне не представится. Полагаю, могло быть и хуже. Меня могли заставить пойти в священники. Там бы я не справилась. Пение всё это проклятое.

Она улыбнулась. Наверное. Это всегда выглядело похоже на презрительную ухмылку.

– Но я выполнила свою часть. Люсиль фон Шард стала звездой вашего пиктика, несмотря на сопряжённую с этим дополнительную нагрузку. И ваша первоначальная версия была забавной по сути своей – ребёнок забрёл в зону боевых действий и чуть-чуть поздновато усваивает ценный урок. Однако мне понравилось даже больше, когда её порубили на части и превратили в ошеломляющую небылицу. Так приятно видеть, как спасаешь галактику от самых бестолковых орков, каких когда-либо встречали. А ещё некоторые очаровательные решения. Помните, как оказались заперты в той пещере, где командир звена Шард единолично отбилась от орочьей орды, пока вы лежали со смертельной раной? Как интересно, что вы это разыграли смеха ради. Тогда-то всё потешным не казалось.

Она харкнула и сплюнула, после чего опять затянулась палочкой лхо.

– Но благодаря вам всем захотелось кусочек величайшего летчика-аса Империума. Видео или лозунг. Теперь их выпускают каждый день, дабы массы могли внимать мудрости командира звена Шард и нежиться в великолепии её лика.

Она хихикнула, а потом рассмеялась, теряя контроль над звуком, пока тот не превратился просто в безумный хрип. Закашлялась и присосалась к палочке лхо, пока не восстановила самообладание.

Я бросил взгляд на комиссара. На его лице была всё та же тень презрения. Он носил её, словно символ власти.

В конце концов, Шард выдохнула, и её лицо закрыл гололитический дым. Когда она заговорила вновь, послышалось шипение помех, однако я сумел кое-как разобрать слова:

– Я совершила ошибку, – сказала она. – Большую. Это Райл виноват, что бросил меня в этот омут. Но я сделала то, чего не следовало, и… Ну, уже всё кончено, это лишь вопрос времени. Для меня и, возможно, для всей семьи. Думаю, нет худа без добра. Как там вечно говорит Тобия? Что-то насчёт того, что лучше сделать мучеником невиновного, чем пойти на риск оставить еретика безнаказанным?

Уголком глаза я увидел свирепый взгляд комиссара, но тот промолчал.

– Наверное, вы в безопасности. В кои-то веки сделали умное решение, ища безвестности. В сущности, понятия не имею, дойдёт ли до вас это послание – по крайней мере, раньше, чем кто-нибудь из моей семьи решит его перехватить. Жозефина, ты там? Подглядываешь понемногу?

Она подняла голову, обращаясь к комнате, будто призрак Жозефины парил повсюду вокруг неё. А затем вздохнула и снова посмотрела в камеру.

– В любом случае, это бессмысленно. Ничего не поделать. Это колоссальная трата времени.

Шард помедлила. Или это была ошибка воспроизведения? Показалось, что картинка подпрыгнула, словно запись прерывали или подделывали. Конечно, с той же вероятностью это сбоил мой сервочереп. Лицо Шард замерцало, а затем возникло опять.

– Я не жду, что вы мне поможете. Честно сказать, в этом случае я стану хуже о вас думать. Но это не тот бой, который я умею вести.

Она вскинула голову, вперив глаза прямо в камеру. Я всё ждал, что на её лице вдруг появится та фирменная усмешка, или она разразится смехом и начнёт насмехаться надо мной за то, что повёлся на уловку.

Вместо этого она ещё раз вздохнула напоследок. Её плечи поникли. Она вдруг показалась маленькой и очень одинокой.

– Я не могу сделать это сама. Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста.

Слова прозвучали торопливо, будто ей не терпелось покончить с ними. И она уже поднималась со стула, а через миг изображение схлопнулось.

Тишина.

Я прокашлялся.

– Как давно…

– Вопросы задаю я, Симлекс.

Его тон слегка смягчился и теперь был ближе к рокриту, чем к адамантию. Однако он оставался комиссаром – тем, кто спрашивает, а если ответы ему не нравятся, реагирует при помощи пистолета.

– Моя сестра пыталась с вами связаться?

– Командир звена Шард? Нет. Мы не разговаривали после инцидента на орбитальной станции Салус. Мы расстались не в ладах. Это было…

– Что насчёт Жозефины? Вы сказали, что общались с ней?

– Периодически. Но она присылает только ходы.

– Ходы?

– Мы играем в регицид.

Он уставился на меня. Это чрезвычайно нервировало, особенно в сочетании со всё более гнетущим молчанием.

– Это стратегическая игра, – произнёс я, не отступаясь. – Различные фигуры на доске представляют собой развёрнутые силы…

– Я понимаю правила регицида.

Он нахмурился, сцепил руки за спиной и зашагал к центру моей каморки. Мне пришло в голову, что это, скорее всего, входило в его технику допроса. Вероятно, в более крупных комнатах работало лучше. Здесь же он сумел сделать два шага, прежде чем дорогу преградил мой шкаф. Комиссар притормозил и, стоя спиной ко мне, наклонил голову вбок, словно оценивал вырезки данных, приколотые к стене напротив.

– Как по-вашему, зачем Люсиль связываться с вами?

– Чтобы подзудить меня. Или каким-то образом обмануть. Но там было что-то с её манерой речи. Она выглядела… удрученной? Отчаявшейся? Я не уверен, из-за качества записи сложно сказать наверняка.

– Именно. Признаюсь, никогда прежде не слышал от неё такого.

– Я слышал. Однажды.

Он повернул голову и глянул на меня через плечо. Лицо находилось в тени офицерской фуражки, но блеснули его глаза, голубые и пронзительные.

– Поясните.

– Когда мы столкнулись с орочьим воздушным кораблём на Бахусе. Перед тем, как она ринулась в бой, всего на миг. Как будто сползла маска.

– Прискорбно, – произнёс он. – Не выношу, когда кто-то из родни теряет самообладание. Из-за этого семья кажется слабой.

– В её защиту, наши шансы были невероятно малы, а смерть практически неизбежна.

Комиссар едва заметно пожал плечами.

– В любом случае, в тот момент она полагала, что всё кончено. Возможно, нынешние обстоятельства представляются ей схожими?

– Возможно. Она упомянула ошибку. Отсюда вопрос: какую беду она накликала на сей раз?

– Сбила не ту цель? Оскорбила не того полковника?

Он неопределённо хмыкнул, его взгляд блуждал по содержимому моей каморки. Я гадал, не являлось ли и это техникой допроса. На самом деле в комнате не было ничего, что могло бы привлечь его внимание.

– Вы оставались в курсе злоключений моей сестры?

– Ненамеренно. Однако её лицо постоянно появляется на моём экране. Похоже, видеоклипы с ней повсюду.

– Да. Граждане почему-то её обожают. Она стала символом для немытых масс. По крайней мере, такова оценка писцов и клерков, которые отслеживают подобные вопросы. Показы её пиктов коррелируют с приростом продуктивности, набора рекрутов и, якобы, сожжений ведьм.

Судя по голосу, он не был в этом полностью убеждён.

– И всё из-за одного негодного пикта?

– Нет. Это было начало, но теперь ролики выходят ежедневно. Фрагменты всовывают между псалмами и отчётами. Это как будто способствует моральному духу. Однако ей недостаёт дисциплины, которая нужна для этой роли, а её новый пропагандист этого не понимает. Нельзя быть героем Империума и любимцем его граждан.

– При всём уважении, сэр, но разве таких героев не множество? Сангвиний, Великий Ангел, отдавший жизнь за Бога-Императора? Старик Яррик, Герой улья Гадес? Лорд-командующий Солар Махарий…

– Таких легенд помнят за их деяния, не за то, кем они были. Уверен, однажды из моей сестры получится приемлемая мученица. Однако пока она ещё жива, она может споткнуться. И как только это произойдёт, они обратятся против неё.

– Граждане?

– Возможно. Впрочем, я бы предположил, что раньше вмешаются те, кто надзирает за этим предприятием. Не требуется многого, чтобы превратить живой актив в мёртвый.

– Вы думаете, её убьют?

Едва заговорив, я уже осознал глупость вопроса. Конечно, её убьют. Продвижение в Империуме включало в себя восхождение по лестнице, выстроенной из костей тех, кого предал по дороге.

Комиссар просто кивнул.

– Тем не менее, – произнёс он, – до такого не обязательно дойдёт. Если мы сделаем свой ход быстро, то может оказаться возможным разрешить ситуацию, пока та не переросла в катастрофу. Именно поэтому вы будете сопровождать меня на Дейтон.

Это было сказано так небрежно, словно об уже решённом деле.

– У меня есть обязанности здесь, – ответил я, но он отмахнулся рукой.

– Несущественно. Отныне вы командированы на службу ко мне. Моя сестра обратилась к вам, и это будет нашим шансом, поскольку мы с ней не в лучших отношениях. Когда она доверится вам, информация будет передана мне. Затем я смогу определить надлежащий курс действий.

– А если я предпочту остаться на своём месте?

Я был вознаграждён его ошеломлённым видом. Он моргнул и перевёл эти льдисто-голубые глаза на меня.

– Это была не просьба.

– Я понимаю. Однако у меня есть ответственность.

– Предпочтёте остаться? – проговорил комиссар, оглядывая комнату. – Заниматься ошмётками данных? Гнить в затворничестве? Это вы предпочтёте?

– Если я чему-то и научился у вашей сестры, так это тому, что предпочтения не имеют значения. Мне поручили задачу, и мой долг выполнять её. При всём уважении, вы не мой начальник.

Он воззрился на меня.

– Ваш начальник понимает свой долг. А отказ от добровольной инициативы будет сочтён актом неповиновения Империуму. Полагаю, вам известно наказание за это.

– Значит, либо я сопровождаю вас, либо меня ждёт позор и казнь?

Он кивнул.

– Могу ли я секунду обдумать варианты?

Удивляюсь, что сумел произнести эти слова, а мой голос остался ровным. Я думал, что комиссар, наверное, ударит меня, или же достанет свой пистолет и положит конец делу.

Вместо этого тот вздохнул и потер глаза большим и указательным пальцем.

– Трона ради, да что с вами? В прошлый раз у меня на службе вы работали вполне терпимо. Изоляция настолько вас сломала, что вы ищете смерти?

– Нет. Но я поклялся, что хватит с меня вашей семьи. А я люблю держать слово.

Пока я говорил, он глядел на меня – возможно, оценивая заново.

– А как же моя сестра? Она просила вашей помощи.

– Ещё она сказала, что я ничего не смогу сделать.

– И всё-таки просила вас. Не меня, не кого-то из более отзывчивых членов семьи вроде Райла и Жозефины. Вас.

Он навис надо мной, прикованным к стулу. Я обнаружил, что был вынужден отвести глаза, но комиссар присел на корточки, пока его лицо не оказалось в считанных дюймах от моего.

– Вы желаете ей смерти? – тихо спросил он. – Это вас порадует? Я понимаю такое отношение. Мне лучше большинства известно, как отвратительна бывает моя сестра, и какие разрушения она оставляет за собой. Но у меня загрубевшая душа. Вы сможете ужиться с собой, если ничего не сделаете? Если она лишится жизни?

– Её жизнь и смерть – не моё дело.

– Вы не умеете лгать. Попробуйте ещё раз.

– Я… думаю, я, наверное, смог бы ужиться с собой. Но это не значит, что я желаю ей смерти.

– Тогда советую вам сопровождать меня, Симлекс. Потому что я намереваюсь раскрыть её прегрешения. И если они окажутся такими вопиющими, как она намекает, то мне придётся исполнить свой долг.

Ему не потребовалось демонстрировать мне свою кобуру, чтобы я уловил смысл.

– Но вы, – продолжил он, – вы не глупы, просто наивны. Возможно, вам удастся отыскать иное решение. Такое, которое не потребует от меня марать руки или порочить наследие семьи. Сестроубийство оставляет весьма кислое послевкусие.

– Вы поручаете мне найти способ уберечь вашу сестру от гибели от ваших рук?

Комиссар улыбнулся. Однако его глаза были холодными.

– Если угодно. И если вы преуспеете, то я, возможно, сумею сделать что-то взамен. Устроить восстановление вашего звания. Или чтобы вас перевели в какое-то чуть более приятное место. Может быть, с окном, или даже с обитаемым пространством снаружи.

Я встретился с ним взглядом. Его глаза оставались холодны, но я не увидел в них обмана. Он был не из тех, кто одарён умением лгать. Комиссар протянул руку, и я понял, что она может воплощать мой последний шанс на жизнь за пределами каморки.

Я медленно потянулся к ней, однако это он схватил мою кисть и поднял меня на ноги. Изуродованную конечность свело судорогой, но комиссар удержал меня в вертикальном положении.

– Мудрое решение, писец Симлекс. Уповаю, что никому из нас не доведётся о нём пожалеть.

Я кивнул, и мой взгляд задержался на пистолете у него в кобуре.

Глава 3

– В пекло их численность и в пекло шансы! Я – Люсиль фон Шард! Я ни разу не встречала никого, равного мне! Ни разу не проигрывала дуэль! И меня ни разу не сбивали! Когда я лечу, со мной летит Бог-Император!

Из толпы законтрактованных рабочих и солдат, ожидавших переброски, раздалось одобрительное бормотание и даже некоторые аплодисменты. Они зачарованно стояли, а я сидел, раскаляясь добела. Табурет мне предоставил комиссар фон Шард, и, наверное, мне следовало быть благодарным за поблажки моей травме. Однако также он выбрал материал для просмотра. Огромный голоэкран порта, где обычно показывали отгрузочные декларации и время отправления, теперь был отведён под импровизированный показ образцового кинопикта «Славное мученичество 2208-го».

Или просто «2208-е», как его, судя по всему, переименовали. Видимо, кто-то счёл моё изначальное название затянутым.

На экране пикт-Шард обращалась к смешанной компании офицеров и крепостных. Насколько я знал, никто из них не служил на Бахусе, якобы месте действия этой сцены.  Один носил залихватские усы, напоминавшие о командире звена Градеолусе, но относительно сходства у меня уверенности не было, ведь в последний раз, когда я видел командира, его отсечённую голову выставляли напоказ орки-недомерки, а бакенбарды были растрёпаны и пропитаны кровью. Всякий раз, как я пытался представить его лицо, удавалось вызвать только этот образ.

В кино поднял руку неприметный офицер:

– Командир звена Шард, но ведь подлые орки теперь вооружены нашими же самолётами!

– Да, и лишь благодаря краже превосходящих технологий Империума у них есть хоть какой-то шанс против нас. Это вина тех проклятых земледельцев. Будь они более благочестивыми и менее любопытными, весь этот жалкий бардак уже бы кончился.

Картинка переключилась на кивающих офицеров. Честно говоря, все они выглядели слишком хорошо для тех, кто несёт службу на передовой. И слишком чисто; насколько я помнил Бахус, это было одно гигантское болото, кишащее удушающими лианами и насекомыми, размеров которых хватало, чтобы разделать солдата и использовать его кожу и органы в качестве украшений.

– Но что мы можем сделать? – спросил один ясноглазый юный офицер. – Наши силы истощены, и нам не остановить орочью угрозу.

Шард свирепо хлестнула его по лицу тыльной стороной ладони. Аудитория вздрогнула, и я тоже. Едва ли она сдерживала удар. Это был первый кадр, показавшийся мне убедительным.

– Хватит пораженческих разговоров, – предостерегла она. – Каковы бы ни были шансы, человечество всегда торжествует. Потому что нас возвышает свет Бога-Императора. Ну, кто полетит со мной?

На последней фразе она повернулась и вперила взгляд в объектив, словно обращалась к зрителю. Я закатил глаза, но толпа одобрительно взревела, ликующе хлопая в ладоши.

Я заёрзал на табурете. С большим удовольствием я бы встал и размял здоровую ногу – в идеале, где-то подальше от показа. Однако комиссара Шарда сопровождали элитные Отпрыски Темпестуса, и двое из них стояли по обе стороны от меня. Мне не было чётко приказано оставаться на месте, но Отпрыски обладали удивительным даром передавать свои ожидания посредством одного лишь языка тела. Я должен был сидеть и смотреть.  Мой новый начальник явно хотел преподать урок. Или же наказать. В любом случае, мы провели за этим фарсом уже тридцать мучительных минут, и мне было сложно решить, что я находил более угнетающим – поток лжи или то, как бездумно аудитория её глотала.

– Но сэр, у нас недостаточно машин. Я не могу починить их все вовремя.

Это заявление исходило от высокого мужчины с горделивой осанкой и впечатляющей челюстью, одетого в форму механика. Его сходство с реальным старшим сержантом Плайнтом поражало, но лишь в том смысле, что между ними не было абсолютно ничего общего.

Шард обернулась к нему, закатывая рукав.

– В одиночку может и нет, Плайнт, но если мы все подналяжем, то не будет ничего такого, с чем мы не сумеем справиться во имя Него!

Мне не удалось сдержать презрительное фырканье, однако оно потонуло в неистовстве толпы. Они прониклись офицером, готовым испачкать руки, хоть и вымышленно. Последовала серия быстрых переходов под 23-ю симфонию Стадониса, невозможную задачу одолевали при помощи жульничества и монтажа. Ремонтная бригада смогла не только починить технику, но ещё и быстро перекрасить её и выставить в форме аквилы.  Это был эффектный, пусть и клишированный видеоряд, хотя он несколько опровергал срочность ситуации.

А потом мы вдруг оказались в воздухе.

И я снова попал туда.

Тёмно-оранжевые воды, небо, поблекшее от туманов, которые поднимались с трясины внизу. Лианы, тянущиеся по всей планете и покрытые гниющими плодами. Эпизод был сумбурным, изображения склеивали наспех и подбирали без особых раздумий. За первый отрезок нашего путешествия освещение изменилось дюжину раз. Но толпа этого не видела, а мне было всё равно.

Это был мой пикт. Прочие сцены являлись ленивыми дополнениями, вставленными в историю. Однако эти моменты принадлежали мне. Мой магнум опус. Мой предполагаемый шедевр, который теперь выпотрошили и заткнули внутренностями дыры в нелепом сюжете.

Наказание, решил я. Этот показ наверняка был наказанием.

Толпа взревела – начались взрывы, самолёты взмыли в бой с орками. Свет был ужасен, и я не сразу понял, что исходный материал содержал ночные съёмки. Кто-то попытался настроить экспозицию, но когитатор не смог определить подлинный цвет. Всё выглядело таким аляповатым. Неудивительно: освещение на Бахусе было трудным. Даже для…

– Писец Симлекс? «Традери» загружен на «Ильрепуэ» и готов к отправлению.

Это шепнула мне на ухо темпестор Розин, наклонившаяся поближе.

Я кивнул и неуклюже поднялся, перенося вес на трость, пока сопровождающие забирали табурет. В келье моя травма казалась намного меньшим бременем.

Я ожидал, что Розин покажет дорогу, но когда обернулся, то обнаружил, что она пристально смотрит на пикт-экран. Полчища орков неслись вперёд на аэроботах, приводимых в движение мощными пропеллерами. Они уже были готовы уничтожить отделение Отпрысков Темпестуса, когда им во фланг врезалась «Валькирия», и её турбовентиляторные двигатели и шквал ракет рассеяли зеленокожих.

Это была первая вылазка, которую я сопровождал. Отпрыски столкнулись с рейдовой группой орков. Я практически чувствовал запах зловонной воды, жуткие боевые кличи ксеносов до сих пор отдавались в…

– Писец Симлекс?

– Гмм? – нахмурившись, я обернулся и увидел, что Розин глядит на меня. – О. Прошу прощения. Задумался.

– Понимаю, сэр.

В её голосе присутствовала какая-то нотка. Почти неразличимая, но я был знаком со сдержанностью Отпрысков. Это было не столько опасение, сколько уважение. Или даже сочувствие, если допустить, что у них ещё оставались подобные эмоции.

Когда мы отворачивались, её взгляд совсем чуть-чуть задержался на пикт-экране.

Личным транспортом комиссара Шарда был огромный челнок «Аквила» под названием «Традери». Он угнездился в ангаре «Ильрепуэ», крейсера типа «Готик», которому предстояло доставить нас на Дейтон. Каково бы ни было изначальное предназначение «Традери», комиссар переделал его под собственные требования. Там была кабина, маленькое общее пространство и больше почти ничего.

– Это будет наша оперативная база. Вы получите ограниченные права доступа, – сказал мне комиссар, пока Отпрыски грузили наши припасы. Внутри машины имелось удивительное количество потайных пространств, по большей части скрытых за фальшивыми стенными панелями.

– Прежний владелец был контрабандистом, – произнёс комиссар, словно прочитав мои мысли. – Я перепрофилировал его корабль.

– Ясно. Значит, он подходит для ваших нужд?

– Не особенно. «Традери» медленный и тесный. Однако мои нужды скромны, так зачем растрачивать ресурсы Империума?  Лучше быть экономным и брать у тех, кто отвернулся от света Бога-Императора. Вы это записываете?

– Прошу прощения?

– Вы записываете? – повторил он, кивнув на Ивазара, который в тот момент изучал челнок. Возможно, ему тоже было сложно понять, каким образом там поместятся комиссар, пятеро Отпрысков и я.

– Я бы не стал записывать без разрешения.

– Ну так начинайте немедленно, – отозвался комиссар. – Официально вы здесь как мой личный пропагандист, снимающий материал для грядущего биопикта. Должно казаться, что вы сохраняете каждую мою фразу для потомков.

– Я думал, это будет необходимо только когда мы прибудем на Дейтон?

– Стоит практиковаться. Тем, кто у меня на службе, можно доверять, но мы не знаем текущих обстоятельств моей сестры. Она, несомненно, завела себе врагов, а может быть даже союзников. Чтобы ходить среди них, вам требуется основание, и моё покровительство даст некоторую защиту и послабления.

– Понимаю, – сказал я, подзывая Ивазара. Однако тот упрямился, задержавшись возле челнока и обследуя хвостовой стабилизатор и наблюдательный колпак. Комиссара это, похоже, не заботило, он уже направлялся к опущенной погрузочной площадке. Я двинулся следом, пощёлкивая тростью о поручни и силясь поспеть за ним.

Он замедлил шаг и вздохнул.

– Симлекс, во имя Терры, что вы сделали со своей ногой? Как вы её повредили в каморке?

– Бахус, сэр. Я был ранен, и произошло заражение.

– Полагаю, с инфекцией разобрались?

– Да, сэр. Больную ткань вырезали. Но пока она заживала, мускулы искривились. Они больше не работают так, как должны.

Комиссар кивнул. Технически, это являлось боевым ранением, и потому его было сложно поставить мне в вину.

– Вам следует её починить. Или заменить, – сказал он, когда мы зашли на погрузочную площадку.

– У меня нет средств ни на то, ни на другое.

– Что ж, просто постарайтесь не отставать. Так, моя каюта сзади. Конечно же, вам запрещается туда входить, и вы будете спать с Отпрысками. Надеюсь, это не станет проблемой.

Должно быть, моё лицо меня выдало. Он нахмурился.

– Вы возражаете против этих условий? Рассчитываете на собственное помещение?

– Нет. Я просто не… Я сплю не тихо.

– Симлекс, это лучшие солдаты человечества. Они вынесли ужасы, выходящие за пределы всего, что вы способны вообразить. Уверен, они смогут потерпеть храп.

Я кивнул, не зная, что ещё сказать. Удовлетворившись, он включил панель управления, и погрузочная площадка с визгом сервоприводов начала подниматься внутрь челнока.

Я глянул на комиссара. Тот смотрел на мою здоровую ногу. Я проследил за его взглядом и обнаружил, что ступня дрожит.

– Нервничаете, Симлекс? – поинтересовался он, пока я пытался успокоиться.

– Простите, сэр. Не люблю путешествия в варпе.

– Нет? Не припомню подобных сомнений в прошлый раз, когда мы работали вместе.

– Это не столь давнее недомогание. Со мной всё будет в порядке.

– Да, будет, – ответил он приказным, а не ободряющим тоном.

Двери площадки разъехались. Мы прошли через них и оказались в скромном общем помещении. Там был стол, сложенные и закреплённые стулья, а также подходящее оборудование для приготовления горячего питья или подогрева еды. Однако никаких украшений, никаких игральных карт или видеопроигрывателей. Никаких окурков палочек лхо. Никаких реальных признаков, что там действительно жили люди.

Комиссар отстегнул от стены панель и принялся рыться внутри.

– Вот, – произнёс он, вручая мне инфопланшет. – Мои подчинённые загрузили файлы, касающиеся конфликта на Дейтоне. Советую вам просмотреть их в пути, хотя боюсь, что к моменту нашего прибытия статус кво существенно изменится.

– Вам известна продолжительность нашего путешествия?

– Если Бог-Император будет к нам благосклонен, то считанные недели.

Я кивнул. В пояснениях нужды не было. Если Бог-Император был к нам неблагосклонен, существовал немалый шанс, что мы вообще не доберёмся.

– Меня беспокоит, что мы обнаружим по прибытии, – продолжил комиссар, захлопнув панель. – Я изучил только первичные рапорты, но если по ним хоть как-то можно судить о том, как ведётся война, то ошибки моей сестры могут быть лишь одной из многих катастроф, с которыми придётся разбираться.

– Вы считаете, война идёт скверно?

– Напротив, она идёт необычайно хорошо. По крайней мере, если хватает глупости верить пропагандистским роликам.

Глава 4

Мы летели навстречу солнцу, обагрявшему своим светом воды Бахуса.

Я вёл «Молнию», хотя сложно было сказать, откуда я это знал. Мои пальцы с неожиданной лёгкостью плясали по элементам управления, однако я не сумел бы объяснить вам, что делал. Рядом со мной, по обе стороны, летели такие же машины. Никто из пилотов не носил гермошлемов, и хоть я и узнавал их улыбки, но не мог вызвать в памяти имён.

Нас было множество. Это я тоже знал.

Солнце клонилось к солёной воде, и мы уплотнили построение. Я бросил взгляд вправо. Пилот был мне не просто знаком. Я узнал его – от навощенных усов до самодовольной усмешки. И всё-таки не мог вспомнить, кто это.

Небо было уже почти тёмным, солнце растворялось в тумане, поднимавшемся из болота. Со всех сторон наползали тени. Мы сжимали строй, пока едва не стали соприкасаться крыльями, но я больше не видел ничего, кроме самолёта.

Теперь мне было страшно, ведь я знал, что грядёт. Почувствовал это ещё до того, как волоски на предплечьях встали дыбом. Ещё до того, как в виске начало пульсировать. Но как и имена пилотов, природа этой опасности ускользала от меня. А я был заперт и не мог повернуть назад.

Во рту появился привкус меди.

Мы должны были разделиться, отступить, пока не стало слишком поздно. Я нащупывал вокс, но уже не понимал, как управлять машиной. Стуча кулаком по кабине, посмотрел налево и не удивился, когда обнаружил, что в ответ таращится ухмыляющийся череп.

Будто по сигналу, между нами пронеслась изумрудная молния, за несколько мгновений поглотившая дюжину самолётов. Но уцелевшие сомкнулись, заполняя разрывы. Удерживая меня на месте без возможности маневрировать.

Теперь я знал их имена. Градеолус, отрубленная голова которого висела на шее. Ноктер с посеревшей и иссохшей кожей. Джеймс, чья плоть слезала с костей из-за пожиравшей его грибной гнили. Он умер в медблоке, один из последних погибших при наступлении. И всё же летел с нами

Эскадрилью вспорола новая вспышка, свет которой уничтожил ещё пару десятков машин. А небо было уже не чёрным, облака приобрели болезненный изумрудный оттенок.

Зелёный Шторм нашёл нас.

Я мог бы сбежать, рискнуть схватиться за ручку управления и вверить себя милости Бога-Императора.  Но у меня больше не было средств контроля, я перенёсся в корму другого самолёта, передо мной располагался хвостовой стабилизатор. Дорога за нами была чиста. Мы могли повернуть назад. Могли скрыться, прежде чем оно нас найдёт.

Я не сумел отыскать вокс, но когда обернулся, то увидел, что от кабины меня отделяла лишь связка оранжевой ткани, подвешенная, словно занавеска. Я отдёрнул её, и там оказалась Шард, развернувшаяся на кресле и каким-то образом закинувшая ноги на консоль.

Я попытался завопить, но что-то прижималось к моему рту, и получилось издать лишь сдавленный вскрик. Сквозь лобовое стекло я увидел, что небо и болото пропали, сменившись колоссальным сооружением из латуни и стали, которое скрывал зеленоватый дым, клубившийся из трубы. На медной обшивке корпуса лениво проскочила изумрудная молния, достаточно яркая, чтобы кабина окрасилась зеленью.

Шард откинулась в кресле, подложив руку под голову. Она бросила на меня взгляд и нахмурилась, озадаченная моей тревогой.

И улыбнулась, пока свет становился слепящим.

– Выше нос, пропагандист. Мы почти свободны.

Свет полыхнул, и нас поглотила тьма, самолёт завертелся в её бесконечном чреве. А я кричал, ну или пытался, вот только мне крепко зажала рот чья-то рука. Я забился, но темпестор Розин навалилась на меня, придавив грудь предплечьем.

– Сон! Это был сон, – сказала она. – Дышите. Спокойно и медленно. Просто сон.

Она разжала хватку, и воздух рванулся наружу, словно последние вздохи умирающего животного.

– Медленно. Задержите дыхание и сосчитайте до пяти. Ещё раз.

Я перевёл дыхание, замедляя его. Сердце продолжало колотиться в рёбра. Я находился на «Традери», растянулся на нижней койке. Верхнюю занимала Розин. К противоположной стене были подвешены ещё две. Их владельцы то ли крепко спали, то ли были достаточно тактичны, чтобы притворяться.

– Хорошо, – произнесла Розин. – Продолжайте дышать. Так, о чём был сон?

– Ерунда. Я…

– О чём был сон? – повторила она. В голосе появилась резкость. Её взгляд был жёстким, а вторая рука спряталась за спину.

– Бахус, – просто сказал я. – Я летел над Бахусом. С истребителями. Но они все погибли. Мы все погибли.

Розин смотрела на меня, но я мало что мог понять по выражению её лица.

– Бахус, – повторила она. – Отвратительный и гнусный мир.

– Согласен, – отозвался я, и она отпустила меня. Мне показалось, что перед тем, как её правая рука появилась из-за спины, я услышал едва уловимый скрежет убираемого в ножны клинка.

– Мне жаль, – произнёс я. – Порой у меня бывают сны.

– Ничего необычного. Не могу представить, чтобы гражданский легко пережил такое.

– Всё в порядке. Я в порядке. Обычно.

Она кивнула, хотя не уверен, убедила ли её моя ложь. Однако когда Розин заговорила снова, в голосе уже не было резкости.

– Плохие сны часто бывают при переходе через варп. Постарайтесь выбросить его из головы.

После этого она встала, ловко взобралась на верхнюю койку и устроилась поудобнее.

Я попытался поступить так же. Но закрывая глаза, видел только их лица.

– Темпестор Розин?

– Да?

– Вы служили на Бахусе?

Перед её ответом на миг воцарилась тишина.

– Помните свой первый выход на болота? – спросила она.

– Да.

– Это было моё отделение.

– Простите. Я вас не узнал. Не уверен, что видел ваше лицо.

– Я не в обиде. Тогда я считала вас обузой, но в той миссии вы проявили себя. Вышли за пределы своей роли. Я благодарна вам.

– А я вам. А остальные Отпрыски тоже ветераны Бахуса?

– Нет. Мы из разных отделений.

– Не понимаю.

– Мы выжившие. Все, кто остался.

– …Мне жаль. Должно быть, тяжело терять…

– Сейчас я бы предпочла поспать. У меня есть обязанности с утра.

– Да, конечно. Спокойной ночи.

Когда я вошёл в общее помещение, там уже сидел комиссар Шард. Его инфопланшет лежал на весьма захламлённом столе.

Он посмотрел на меня и приподнял бровь.

– Простите, – произнёс я. – У меня были трудности со сном. Я не хотел никому помешать.

– Не проблема. Конечно, присоединяйтесь ко мне, – отозвался он, жестом указав на складированные стулья. – Понимаю. Сон всегда кажется врагом, когда столько всего нужно сделать. Тем не менее, если это вас как-то успокоит, я имел личную встречу с нашим капитаном, и она уведомила меня, что, несмотря на брюзжание пустотников, мы опережаем график.

Я кивнул, пристально глядя на него. Прежде я не осознавал, что на нём не было формы, поскольку он оставался в своей комиссарской фуражке. Однако ниже неё была просторная ночная сорочка полуночно-синего цвета, воротник которой украшала эмблема фон Шардов. Чёрный грифон.

Он снова опустил голову, а я повозился со стульями, наконец-то вытащил один и поставил возле загромождённого стола. Папки и свитки были сложены кучами как будто в произвольном порядке, словно комиссар сооружал миниатюрную настольную крепость. Возле его локтя стояла маленькая керамическая чашка и соответствующий ей кувшин. Рядом лежал пистолет в кобуре.

Я занял место напротив и включил свой инфопланшет. Файлы я просмотрел уже десяток раз. По ним мало что можно было понять. Мы прикреплялись к Лаайх – полку Астра Милитарум, славящемуся своим опытом в перестрелках на ближних дистанциях. Они действовали в пустынном регионе Дейтона, около экватора, и получали поддержку от подразделения Аэронавтики, которое было ранее известно как «Ночные ястребы», но, судя по всему, переименовано в «Кинжалы Шард». Ещё там была куча стратегических, тактических и логистических данных, сплошь отредактированных до бесполезного состояния.

Краем глаза я увидел, что комиссар взял свою чашку, обнаружил, что та пуста, и потянулся за кувшином.

Он поднял взгляд. Я прикинулся, будто меня заинтересовал инфопланшет.

Комиссар встал, повернулся и стал копаться в потайном шкафчике. На столе появилась вторая чашка, копия первой.

– Талжерийский чай, – произнёс он, наполняя обе. – Я дозволяю мало пороков. Это один из них.

Его голос переменился. Нельзя сказать, что он стал мягче – с тем же успехом падающую звезду можно охарактеризовать как маленькую. Однако жёсткость немного отступила, по крайней мере, на время.

Он передал мне чашку. Из какой бы керамики её не сделали, она была тонкой, словно пергамент, и, вероятно, являлась частью набора. Я обращался с ней очень осторожно.

Жидкость внутри имела довольно соблазнительный запах: цитрусовый, с едва уловимым намёком на пряность. Но когда я сделал глоток, вкус разочаровал – приятно, но без того, что сулил аромат. Тем не менее, я поблагодарил комиссара.

Тот великодушно кивнул, после чего вернулся к своему инфопланшету. Я сделал то же самое, однако чувствовал, что его взгляд перескакивает на меня. Возможно, ему хотелось побеседовать, поскольку Отпрыски были неразговорчивы, как стол.

– Симлекс?

Я поднял голову. Он уже не смотрел на меня, взгляд был прикован к листу пергамента.

– Да, комиссар?

– Что вам известно о тактике осады?

– Крайне мало, не считая очевидного. Можно пытаться либо прорваться в крепость, либо взять защитников измором, отрезав их от снабжения.

– Неоригинальный, но точный ответ, – заметил он, прихлёбывая чай. – Рискнёте предположить, что требуется для первого?

– Ну, понадобится либо оружие, способное пробить стены, либо достаточно сил, чтобы преодолеть их.

– Снова верно. И именно поэтому всё это так отвратительно.

– Сэр?

Он положил свой инфопланшет на приставной столик и развернул, чтобы я мог отчётливо его рассмотреть.

– Индустриализация сконцентрирована на инфокрепостях и соединительной инфраструктуре. И большая часть из этого находится под землёй. Снаружи пустыня и мало примечательного.

Я кивнул, сосредоточившись на отчёте. В отличие от моих файлов, этот не подвергался редактированию, и было видно, что наши силы собраны вокруг ключевых точек. Картограф не слишком старался каталогизировать пространства между ними.

– Будут наблюдения? – поинтересовался комиссар.

– Меня удивляет, что мы сражаемся на таком количестве фронтов.

– Меня тоже. Для осады крепости просто нужно достаточно войск, чтобы её окружить. Но захват – другое дело. За него платят кровью и жертвами.

– Простите, сэр, но разве это не излюбленный способ ведения войны в Империуме?

– Да. Однако порой нам настолько не терпится доказать своё благочестие, что мы разбрасываемся жизнями ради нулевой выгоды. В текущей обстановке я не понимаю, как развёрнутые силы могут надеяться пробиться через эти стены. А удержание осады потребляет труд и ресурсы, равно как и является плодоносной почвой для неподчинения и ереси.  Боюсь, к моменту нашего прибытия ситуация может существенно ухудшиться.

Он говорил с абсолютной убеждённостью, словно каждое слово провозглашало факт, который невозможно отрицать или опровергать. Я никогда не встречал комиссаров, которые бы не демонстрировали авторитет, однако он излучал полную уверенность.

– Проблема в том, Симлекс, что половина офицеров больше заинтересована в развитии собственной карьеры, нежели в обеспечении победы. И это ещё не говоря о политиках и бюрократах. И проклятых пропагандистах.

Он заметил выражение моего лица и успокаивающе поднял руку.

– Не о вас, Симлекс. О вашей замене. Те ограниченные файлы, которые есть в моём распоряжении, приписывают ему существенную заслугу в наших скудных успехах.

На фоне слов повис едва заметный намёк на желчность.

– Тем не менее, – продолжил комиссар, – его возвышение поможет поддержать нашу хитрость.

– В самом деле? – спросил я.

– Наше прикрытие будет состоять в том, что вы желаете поучиться у него, отточить свои навыки для будущего биопикта обо мне. Это объяснит, почему вы не всегда сопровождаете меня, и станет поводом подобраться ближе к моей сестре. Как только вы раскроете её преступления, я предприму необходимые шаги для сохранения доброго имени нашей семьи.

Его интонация была нейтральной. Практически нарочито. Однако пистолет в кобуре так и оставался у него под рукой.

Глава 5

– Командир звена Шард! Зелёный Шторм приближается!

На зернистом голо-образе Шард подняла глаза. На её лице красовалось хмурое выражение.

– Сколько на дозаправку, Плайнт?

– При нынешнем раскладе? По меньшей мере ещё пара часов, сэр, – отозвался поддельный Плайнт. Я понятия не имел, какой акцент он изображал. Подозреваю, что он тоже, просто пытался говорить так, будто никогда не учился в академии Схолы Прогениум.

Я отхлебнул рекафа. На вкус тот напоминал дёготь из двигателя и был таким густым, что при помешивании порой гнулась ложка. Но клянусь Троном, действовал он мощно. Росин варила его, каким-то образом обходя регуляторы дозировки. Он успел стать для меня важнейшим событием дня, и было жаль растрачивать это питьё, терпя столь низкопробное видео. Однако я давно израсходовал те не подвергнутые цензуре файлы, которыми меня снабдил комиссар, а попытки повысить выносливость посредством умеренных прогулок по ангару были урезаны из-за волнений на нижних палубах «Ильрепуэ». Теперь я был ограничен каютой, и это являлось моим единственным развлечением. Если считать данное слово уместным.

Голо-Шард кивнула. Её лицо было настолько мрачным, что я на миг задумался, не вторглись ли нападавшие в шкаф с выпивкой.

– Что ж, если Шторм у наших дверей, будет грубо заставлять его ждать, – произнесла она. – Стартуем в пять. Я сражусь со Штормом. Одна.

Я вздохнул. Она никогда не вызывалась принести себя в жертву. Отнюдь, она обманом вынудила меня выступить её сообщником, чтобы похитить самолёт, провести необдуманную одиночную атаку против таинственного Зелёного Шторма и почти немедленно оказаться сбитой. Её бы отдали под полевой суд, вот только к тому моменту полк был уже практически уничтожен.

– Но сэр, это же самоубийство, – сказал фальшивый Плайнт, смаргивая слёзы. – К тому же, если вы вылетите сейчас, вам не хватит топлива на возвращение!

– Я не собираюсь возвращаться. Мне нужно только достаточно замедлить его, чтобы дать нашим силам время отступить и собраться.

– Сэр, позвольте мне лететь с вами!

– Однажды, Плайнт. – Она улыбнулась, каким-то образом опустила руку и потрепала его по волосам, хотя в предыдущей сцене выглядела на фут ниже. – Но там ты продержишься считанные мгновения. Я единственная, у кого есть хоть малейший шанс.

– Вы не сможете сделать это в одиночку, сэр!

Она посмотрела на него. Её силуэт обрамлял свет зари. Это был красивый кадр, пусть я и мог поклясться, что несколько секунд назад стояла середина дня.

– Ты прав, Плайнт, но я никогда не бываю одна. Со мной летит Он.

Ханжеская фраза. Тем же разило от всего произведения. Кроме, разве что, Шард, но даже тут у меня не было уверенности. Сперва её образ представлялся мне жестокой насмешкой над всей этой омерзительной затеей, но, возможно, я проецировал собственное неудовольствие. Возможно, она верила в свою ложь. Плохая актриса, но не обязательно играющая плохо умышленно.

Её «Молния» уже поднялась в воздух, когда картинка внезапно замерцала.

Такое происходило не впервые. Ивазар продолжал работать некорректно, перебивая показ произвольными файлами, погребёнными в его инфохранилище.  Однако на сей раз померкли и огни «Традери». Всего на миг.

Я услышал шум из каюты комиссара, и в это же время один из Отпрысков поднялся со своей койки. Из-за их грозного стоицизма было сложно что-либо понять по выражению его лица, но мне он показался неуверенным. Даже обеспокоенным.

Изображение Шард затрепетало и снова ожило, однако со сбившимся цветом. Слишком красное и слишком тёмное. Я не сразу понял, что дело было не в записи. Что-то творилось и со внутренними люменами челнока.

В комнату ворвался комиссар, застёгивавший свою шинель и поправлявший фуражку.

– Во имя Трона, что происходит? – вопросил он, как будто обращаясь к галактике в целом, а затем вперил взгляд во вставшего Отпрыска.

– Неизвестно, сэр.

– Где остальное отделение?

– Розин следит за грузом. Брайс ведёт разведку. Прочие размещены снаружи переборки на случай прорыва.

Комиссар Шард сжал пальцами переносицу. Его лицо было суровым, тени залегли слишком глубоко.

– Как груз?

– Без изменений, сэр.

– Никаких… инцидентов?

– С грузом – нет, сэр. Но Брайс слышал перешёптывания среди пустотников. Они говорят, что варп волнуется, что приближается нечто противоестественное.

– По моему опыту они постоянно трещат про нечто противоестественное и что-то зловещее, – пробормотал комиссар. – И всё же, с этим мятежом лучше разобраться незамедлительно, пока он не разросся.

Говоря, он пристёгивал на место ножны.

Отпрыск прокашлялся.

– Сэр, капитан «Ильрепуэ» рекомендовала всем оставаться…

– Я поговорю с капитаном, как только вопрос будет решён, – отозвался комиссар, и его взгляд перескочил на меня. – Симлекс! Оставайтесь здесь.

– Вы не хотите, чтобы я записал бой?

– Зачем мне хотеть запись того, как мы дерёмся с рабочими-контрактниками? – огрызнулся он. – Розин останется, чтобы обеспечивать безопасность «Традери». Она занята секретным делом в моём помещении. Не беспокойте её без приказа. И даже в этом случае кричите через дверь.

На этом они отбыли, оставив меня наедине с мерцающей голокартинкой. Я закрыл её, бросил взгляд на дверь и задался вопросом, что же мне делать. Темпестор Розин вообще знала, что комиссар ушёл?

Я уставился на выход, который вёл к его помещению, находившемуся в самых глубоких недрах корабля. Мне ни разу не довелось увидеть, что там внутри.

Рядом со мной щёлкнул Ивазар, под бронированной обшивкой что-то застрекотало. Возникло изображение. Мои руки сжимали хвостовую пушку, и в этот момент в самолёт попала зелёная молния, уничтожившая заднюю секцию. Свет снова перепрыгнул, изумрудная энергия пожирала машину, пока мир не унёсся прочь и не остались только вечная темнота, боль и мои крики…

– Убрать! – бросил я, приказывая прекратить показ. Ивазар дёрнулся, после чего вдруг грохнулся на пол. Однако несмотря на падение проектора, остаточный образ задержался, всего на миг. Это была галлюцинация? Обман зрения, вызванный опасностями путешествия в варпе? Мне случалось слышать, как Отпрыски перешёптывались по поводу морального духа экипажа «Ильрепуэ». До сих пор я не придавал этому особого значения.

Я пытался провести диагностику проектора, когда услышал сдавленный вопль, который исходил из каюты на корме.

Я наклонился к двери. Никаких сомнений, это были крики. Они звучали непохоже на Розин, однако я не смог бы сказать, мужской это голос или женский. Или человеческий ли, если уж на то пошло: он как будто отдавался внутри моего черепа.

– Темпестор? – произнёс я, прижав ухо к двери. Та казалась тревожно тёплой.

Ничего. Она вообще услышала бы меня за этим шумом?

– Темпестор?! – повторил я, уже громче.

– Приведите комиссара! Сейчас же!

От силы её голоса дверь содрогнулась.

– Его нет. Их всех. Произошёл…

– Я вас не слышу! Громче!

– Больше никого нет!

– …Идите сюда!

Я беспомощно уставился на замок с клавиатурой.

– Мне нужен код!

Её ответ прозвучал сдавленно.

– Тридцать. Семнадцать. Сорок пять. Альфа.

Я нажал на клавиши, заставив механизм открыться, и ввалился в комнату. Справа от меня располагалась постель комиссара, однако я не обратил на неё никакого внимания, поскольку слева находилось потайное помещение, дверь которого была распахнута. Внутри вертикально висела какая-то фигура, подключённая к ужасно сложному комплекту машинерии. В плоть пленника уходило множество трубок и проводов. Левое запястье удерживал фиксатор, но правая конечность, несмотря на кажущуюся хрупкость, каким-то образом сломала стальной наручник и боролась с темпестором Розин. Голова узника безвольно свисала вперёд, и он бы выглядел бессознательным, если бы не исходивший из горла вой и бьющаяся рука.

Розин резко повернула голову ко мне, в то же время стискивая запястье пленника и не имея сил одолеть его. Она встретилась со мной взглядом, а затем опустила глаза на рассыпавшуюся аптечку у себя под ногами.

– Шприц! Зелёный!

Я неуклюже полез за устройством, нашёл его и сорвал защитный колпачок. Попытался передать его темпестору, но рука пленника уже была сжата у неё на горле. Её глаза метнулись на подставленную конечность.

– Давайте, – прошипела она.

Я помедлил, а затем вонзил шприц в обнажённую плоть. Узника затрясло, его хватка ослабла, и Розин отступила за пределы досягаемости, так и не вынув пистолета из кобуры.

Я ожидал, что фигура тут же обмякнет, уступив содержимому шприца, но человек продолжал дёргаться, а из его горла доносился тихий шёпот. Розин нахмурилась. Она обратилась ко мне, но не отводила взгляда от него.

– Где комиссар?

– Ушёл… сделать что-то, что нужно сделать.

Она подняла глаза от бившегося пленника, возможно, оценивая свои силы.

– Как давно?

– Несколько минут. Похоже, под палубами мятеж?

– Драссик!

Этот звук издал узник. Его голова резко вскинулась, встретившись взглядом с Розин, хотя глаза были белыми, без радужки и зрачков.

– Драссик! – повторил он почти что жалобно, а затем его глаза закатились, и он снова ссутулился. Розин схватила его за руку и снова заперла её в фиксаторе.

– Драссик? До сих пор? – пробормотала она, после чего включила вокс. – Комиссар Шард?

Раздалось шипение помех. Затем его голос:

– Темпестор Розин? Надеюсь, новости хорошие.

– Это Драссик.

Последовала пауза.

– Драссик мёртв, темпестор. Сожран собственной гордыней и несколькими змеями из варпа.

– Наш груз иного мнения. И это бы объяснило неожиданные волнения.

– Тогда вы знаете, что нужно делать. Симлекс там?

– Да. Он мне помогал.

– Симлекс, я бы предпочёл, чтобы вы оставались в неведении по данному вопросу, но времени нет. Вам поручается защищать наш груз.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он имел в виду. С этим определённо помог лазпистолет, который Розин вложила мне в руку.

– Теперь слушайте внимательно, так как от этого могут зависеть ваша жизнь и душа. Груз имеет огромную важность.

– Вы думаете, на него нападут?

– Возможно. Но большая угроза исходит от него самого. Путешествие в варпе может оказывать на ему подобных некоторые неприятные эффекты. Если он потеряет контроль, то потенциально способен подвергнуть опасности весь корабль. Вам нужно остановить его, прежде чем это произойдёт. Ясно?

– Я… Да. Но как мне это понять?

– Сложно сказать. Если увидите странные огни, или цвета приобретут вкус, или покажется, что ваше отражение строит козни против вас – поводов сразу беспокоиться нет. Если стены будут кровоточить где-то дольше минуты, тогда вы должны сделать то, что необходимо.

Я оглянулся на Розин. Та успела достать что-то из шкафчика. Кажется, оно имело сферическую форму, однако я мало что сумел рассмотреть, поскольку темпестор быстро сунула его в мешок. Она кивнула и скрылась, оставив подёргивавшегося узника на моё попечение.

Мой взгляд упал на пистолет.

Мне никогда не доводилось забирать жизнь. По крайней мере, при помощи оружия. Однако сидя в темноте, я задался вопросом, чисты ли мои руки. Сколько людей записалось на службу из-за моих пиктов? Возможно, некоторые погибли героями, пожертвовав жизнью ради сохранения человечества и Империума. Остальные, вероятно, провели свои последние мгновения, ползая в грязи, истекая кровью и сожалея, что они не могут вернуться к тягостной жизни в каком-то унылом факторуме. Мне не суждено было этого узнать.

Пленник как будто вёл себя тише. Его дыхание всё ещё тревожно походило на стоны, но он висел безвольно и неподвижно, снотворное сделало своё дело. Я проверил вокс, чисто чтобы удостовериться, что при необходимости смогу известить комиссара, однако линия была мертва.

Возможно, они тоже.

Эта мысль всплыла непроизвольно. Я потряс головой. Нет смысла строить догадки. Всё, что я мог делать – ждать, сидя в тишине и мраке, в подвешенном состоянии на корабле внутри корабля посреди круговерти варпа, и пытаться отделаться от ощущения, будто позади меня постоянно что-то есть.

Прошёл где-то час. Сложно было сказать точно, находясь взаперти в темноте. Но внезапно вокс зашипел и ожил:

– …слышите меня, Симлекс?

– Комиссар Шард? Вы живы?

– Очевидно. Можно ли сказать то же самое о нашем грузе?

– Да. Он остаётся без сознания.

– Рад это слышать. Менять его было бы неудобно. Полагаю, теперь вопрос решён, хотя мне понадобится переговорить с нашим капитаном. Мы скоро вернёмся. Оставайтесь на страже.

Канал отключился.

Я встал, продолжая держать в руке пистолет. Тот казался тяжёлым, и я чувствовал облегчение от того, что освобожусь от его бремени.

– Пропагандист Симлекс?

Голос как будто окунал в ледяную воду. Я оцепенело обернулся.

Узник поднял голову и глядел на меня незрячими глазами. Я, в свою очередь, поднял трясущийся пистолет, но помешкал. На этом морщинистом лице не просматривалось никакой злобы. Только ужасная печаль. Щёки были покрыты слезами.

Я опустил оружие. Он был ранен? Я не решался подойти слишком близко: мне уже довелось увидеть, как легко он сломал эти фиксаторы. Однако голова пленника болталась, и было похоже, что он вот-вот отключится снова.

А потом он заговорил напоследок:

– Узри её падение. Оплачь её смерть. Больше не ищи.

Глава 6

– Пропагандист Симлекс?

– Да?

– Почему вы не спите?

– Не могу. Простите, я думал, что не шумлю.

– Да, это было слышно. Хотя бы дышите иногда.

– Мои извинения.

– Если это поможет, мы почти завершили путешествие. Комиссар Шард сообщил, что осталось всего несколько спальных циклов. И потом ещё день или около того, пока «Традери» достигнет Дейтона.

– Благодарю вас. Когда прибудем, мне станет легче.

– Похоже, вам неспокойно.

– Дело в нашем… грузе. Его присутствие лишает покоя.

– От них бывает такой эффект. Игнорируйте его.

Я помедлил.

– Могу я задать вопрос?

– Задавайте, сколько пожелаете. Отвечу от себя.

– Кто такой Драссик?

– Не могу ничего сказать сверх того, что его смерть служит Империуму.

– Он будет представлять угрозу и дальше? Следует ли мне быть начеку?

– Драссика устранили. На сей раз наверняка. А вам всегда следует быть начеку.

– Насколько близко мы были к смерти сегодня?

Она немного помолчала. Я решил, что наш разговор, видимо, закончен.

– Трудный вопрос. Противостоявшие нам силы были невелики; на Бахусе мне доводилось сталкиваться с раскладами похуже. Но когда корабль пересекает варп, любой риск умножается. Существуют защитные меры и процедуры, но здесь человек имеет силу, которая выходит далеко за пределы его положения. Достаточно, чтобы рабочий-контрактник оказался не в том месте или сделал неверный выбор, и это может погубить нас всех. Риск был невысоким, но последствия – потенциально тяжёлыми. Это вам поможет?

– Не слишком. Я невольно останавливаюсь на мысли, что самый неприметный человек на этом корабле может убить всех на борту.

– С этим вы мало что в силах поделать. Разве что этот неприметный человек вы сам?

– Насколько я знаю, нет.

– Сообщите мне, как только это изменится.

Я улыбнулся. Было почти похоже, что она шутит.

– Можно последний вопрос?

– Давайте.

– Вам известно, что случилось с губернатором Долос после смещения?

– Вам следует пересмотреть пикт. Иначе вы были бы в курсе, что губернатор Долос отдала жизнь при защите Зимнего Дворца.

– Мы оба знаем, что это неправда.

– Возможно. Но такова официальная версия.

– Я слышал, что её взял под стражу агент инквизитора Атенбаха. Агент по имени Райл фон Шард.

– Спокойной ночи, Симлекс.

Глава 7

– Мы откладываем полномасштабный штурм ради бомбардировки пиктами?

Комиссар Шард обращался к мерцающему голоизображению полковника Сарлинга. Выражение лица того было сложно разобрать – отчасти по причине того, что мне пришлось сжать гололит, чтобы он поместился в тесноте общего помещения «Традери». Из-за этого полковник выглядел сплющенным, а его лицо временами расширялось вдвое больше нормы. Остальной военный совет едва просматривался; от знаменитых воинов и советников остались только тени на фоне.

Тем не менее, комиссар демонстративно сверлил их взглядом. Возможно, это было заметно, поскольку, полагаю, у них в распоряжении имелся голопроектор лучшего качества. Теоретически, у нас тоже, так как у капитана «Ильрепуэ» нашлись бы подходящие мощности. Однако комиссар предпочёл использовать для передачи сигнала «Традери», где в роли проектора выступал Ивазар. Наверное, их разговор не вызвал хорошего отклика.

– Служители Империума, – продолжил он. – Напоминаю вам, что мы – распорядители армий Бога-Императора, которым поручено вернуть Дейтон обратно к Его свету. Не только ради Него, хотелось бы добавить, но и ради всех тех, кто ныне обитает во тьме. Пока восстание не раздавлено, каждый проходящий день означает всё новые утраченные для Него души. Этого нельзя допускать.

Он сделал паузу, свирепо глядя на размытые фигуры.

– Честно говоря, получив это назначение, я был разочарован, поскольку ожидал, что конфликт завершится ещё до того, как я выйду на орбиту Дейтона. Но вот я прибыл, уже успев обагрить свой цепной меч кровью за время пути, и узнаю, что вы не добились никаких успехов. Не отбито ни единой инфокрепости. Я знал миры, которые сгорали быстрее.

– Сжечь этот мир – именно то, что нам нужно сделать.

Голос исходил от одной из теней на заднем плане. Я подстроил фокус, и в поле зрения проступило мрачное лицо адмирала Десоры. Она была одета в форму офицера Флота и вмешивалась уже несколько раз, говоря с убеждённостью человека, который редко испытывает потребность спуститься на поверхность планеты и потому не видит особых проблем, если пресловутую поверхность окутает гигантский апокалиптический шар огня.

Комиссар Шард перевёл свой взгляд, словно снайпер, перемещающий лазерный прицел.

– В самом деле? – поинтересовался он. – Ведь, насколько я помню, эти инфокрепости являются хранилищами информации. С тех пор, как Великий Разлом рассёк галактику напополам, мы изо всех старались восстановиться. Столь многое было утрачено. И тем не менее, когда мы можем освободить мир, лишь недавно избавленный от варп-штормов, ваш первый порыв – уничтожить его? Каждая из этих крепостей содержит данные, которые тянутся на тысячи лет назад. Записи об имперских податях. Истории полков. Одному Богу-Императору ведомо, что ещё. И вы хотели бы, чтобы это сгорело?

– Не всё. Но небольшая орбитальная бомбардировка одной из обособленных инфокрепостей продемонстрирует прямоту нашей миссии. Готова поспорить, нам понадобится уничтожить всего горстку, прежде чем они сдадутся.

– И тем самым лишиться бесчисленных податей? – спросил комиссар. – Вы могли бы обанкротить миры. Хуже того, вы могли бы создать условия, когда планеты больше не облагаются податями. И поверьте мне, стоит лишиться таких обязательств, как избыточное богатство неминуемо ведёт к разложению и порче. Нам не нужно, чтобы жажда победы утопила другие миры в ереси. Пусть предатели останутся в пределах этой планеты.

– Сепаратисты.

Картинка резко сместилась, Ивазар сосредоточился на новом говорящем. Командир авиакрыла Просферус, вышестоящий офицер Люсиль фон Шард.

Он ничем не показал, что узнал меня или хотя бы заметил. Но я находился в тени комиссара и был, возможно, плохо различим и уж точно малосущественен. Комиссар уставился на него с чем-то средним между недоумением и яростью.

– Сепаратисты? – выплюнул он. – Что за сладкоречивая чушь? Эта планета обратилась против Империума и заслуживает соответствующего обличения и подхода.

– Даже если так, правители Дейтона утверждают, что защищают планету от отступников, которые стремятся похитить тайны Бога-Императора.

– Отступников?

– Это мы.

– Они ложно обвиняют нас в ереси?

– Возможно. Или же искренне пребывают в неведении. Варп-штормы лишали этот мир света Императора так долго, что целые поколения прожили и умерли без контактов с большим Империумом. Как я понимаю, наша первоначальная попытка восстановить связи была менее дипломатичной, чем можно было бы надеяться.

Позади него раздалось бормотание, слишком тихое, чтобы можно было считать звук. Просферус повернул голову, обращаясь к говорившему:

– Следовало ли им склониться – несущественно. Я просто хочу сказать, что попытка принудить изолированных параноиков к подчинению путём запугивания не является эффективной дипломатией.

Снова неразборчивое бормотание.

– Поступи мы, как я советовал, их ресурсы уже могли бы служить Империуму. А вместо этого мы оказались втянуты в войну, которая никому не идёт на пользу.

Это вызвало всплеск эмоций, слов было не разобрать. Самая идея явно шокировала многих. Для них война являлась полезной по сути своей. При условии, что ты победил. Я думал, что комиссар вмешается, но он скрестил руки и стоял совершенно неподвижно. Выжидая.

Понемногу голоса смолкли. Сперва Просферус, затем один за другим и остальные, пока я не стал слышать только адмирала Десору, которая опять выступала за применение длительной орбитальной бомбардировки. К кому бы она ни обращалась, в конце концов он, должно быть, обратил её внимание на пикт-экран и лицо комиссара. Одного взгляда хватило, чтобы она осеклась.

Секунду все молчали, затишье нарушали только крутящиеся двигатели Ивазара.

– Позвольте мне совершенно ясно объяснить одну вещь, – произнёс комиссар угрожающе спокойным голосом. – Война – природное состояние человечества. Когда-то наши предки на Терре сражались с огромными зверями, чтобы возвыситься и главенствовать на планете. В конечном итоге мы завоевали галактику. И продолжаем сражаться: с ксеносами, с ведьмами и с еретиками. И я надеюсь, что это положение дел сохранится, ведь как иначе нам стать сильнее? Но не все войны идут на пользу Империуму. Что за мелочная перебранка, которую я только что наблюдал? Рассчитываю более её не увидеть. Если вам так необходимо верещать, как детям, имейте здравый смысл делать это там, где я не услышу. Я не потерплю подобного поведения от войск на передовой и, чёрт побери, точно жду большего от вас!

Он дал им секунду, чтобы усвоить его слова – расцепил руки и сунул правую за пояс, рядом с пистолетом в кобуре. Угроза должна была бы смотреться комично – комиссар, вооружённый лазпистолетом, отчитывает офицеров, которые командуют армиями и армадами. Но посмотрев в его глаза, вы бы не увидели там никакой угрозы. Только холодную уверенность.

– Итак, насколько я понимаю, есть планета, отказывающаяся склониться перед Империумом. Планета, правители которой утверждают, будто мы лжецы, а они – Его истинные последователи. А вы в ответ именуете их сепаратистами?

Просферус пожал плечами.

– Альтернативой будет заклеймить их как еретиков.

– Как нам и следует поступить!

– Возможно. Но как только окажется привлечена Экклезиархия, они почувствуют потребность проводить чистки и сожжения. Мы не можем допускать риска того, что они объявят записи осквернёнными и спалят тома дотла. Или инфописцов, если уж на то пошло.

– С первым соглашусь. Но клериков можно заменить.

– Не быстро, и новый набор не будет иметь понимания систем инфохранилищ. Если мы завтра уничтожим население и затребуем несколько миллионов клериков, чтобы занять освободившиеся места, они могут потратить сотню лет только на знакомство с системой регистрации. Империум не может себе позволить счесть обитателей этого мира еретиками.

– Командир авиакрыла, я должен предостеречь вас, что подобный разговор звучит опасно близко к сокрытию признаков ереси.

– Тогда я, должно быть, неправильно выразился. Позвольте переформулировать: я солдат, ответственный за то, чтобы выиграть войну. В данном случае враг был квалифицирован как сепаратисты. Я не поддерживаю и не опровергаю причин, по которым было принято такое обозначение. Я просто выполняю полученные приказы. Как и все мы.

Комиссар продолжать неотрывно смотреть на него таким жёстким взглядом, что им можно было бы полировать сталь. Однако я задумался, насколько этот гнев искренний, а насколько наигран для поддержания роли.

– К этому вопросу мы ещё вернемся, – произнёс он. – Пока что давайте сосредоточимся на задержке с занятием крепостей. Чем вы там занимались? Я нёс службу с полками Лаайх и был свидетелем их свирепости. Признаюсь, меня удивляет, что от них отбились одураченные инфописцы при поддержке горстки охранников и силовиков.

– Пф! В открытом бою мы бы прошли сквозь них, как поток, оставляя за собой только смерть, – выплюнул полковник Сарлинг. – Но они прячутся за своими стенами. А моим людям недостаёт огневой мощи, чтобы пробить эти преграды.

– Крепости – удачное название, – объяснил Просферус. – Их внешняя структура состоит из множества слоёв, и они могут похвастать грозными батареями орудий. Всё, чему хватит мощности сломать стены, неизбежно повредит записи внутри. Мы могли бы попытаться создать брешь мелта-зарядами, но невозможно подобраться достаточно близко, чтобы тебя не убили.

Адмирал Десора фыркнула и закатила глаза.

– Это задача для Адептус Астартес. Штурм десантными капсулами Ангелов Императора решил бы проблему максимум за день.

– Не с их орбитальной защитой, – парировал Просферус. – Шпили покрыты огневыми позициями для зенитных батарей «Гидр» и лазпушек. Если их не подавить, штурм с воздуха сопряжён с риском.

– Для ваших изнеженных пилотов – возможно. Но я уже сражалась вместе с Адептус Астартес прежде. Бьюсь об заклад, они бы без особых проблем выдержали этот напор.

– Вам известна рота Адептус Асартес, готовая к развёртыванию? – поинтересовался комиссар.

– Сейчас нет, – помолчав, ответила Десора.

– Тогда данный вопрос носит академический характер. Итак, коль скоро мы не можем пробить стены этих так называемых сепаратистов, какие варианты остаются? Учитывая совокупный военный опыт собравшихся за этим столом, я полагаю, что хотя бы один из вас уже рассматривал возможность взять их измором?

– В этом состояла наша первоначальная цель, – ответил Сарлинг. – Но насколько мы можем установить, существует сеть подземелий, которая…

А потом полковник исчез, картинка отключилась. Комиссар обернулся ко мне, но прежде, чем он успел заговорить, в поле зрения возникло множество гололитических самолётов, летевших под сопровождение того, что было бы вдохновляющей оркестровой партитурой, обладай вокс-модуль Ивазара соответствующе настроенным динамиком. В таком же виде музыка звучала довольно дребезжаще, но всё равно лучше, чем маниакально ликующий закадровый голос:

– Возрадуйтесь, граждане Дейтона! Инфокрепость Эдбар освобождена силами Империума под руководством командира звена Люсиль фон Шард!

Пикт перешёл на виды восторженных горожан и величественных парадов. Шаблонные образы, многие из которых я узнавал по собственной работе. Завершалось всё панорамной съёмкой громадного комплекса – я мог только предположить, что это Эдбар. Он выглядел удивительно пристойно. Стены были украшены статуями имперских святых, а центральную башню венчало три аквилы, над которыми располагалось изображение странного шестиногого существа, имевшего мимолётное сходство с гроксом. На его спине ехала какая-то фигура – вероятно, олицетворение Бога-Императора, учитывая её стать и зажатую в руке молнию. Я был вполне уверен, что сопутствующие копоть и дым добавили в кадр после записи.

Внезапно мы переключились на «Молнию», крылья которой украшала знакомая эмблема в виде чёрного грифона. Масштабирование увеличивалось, пока мы не оказались внутри кабины, приблизившись к пилоту.

Командиру звена Люсиль фон Шард.

На ней почему-то не было гермошлема, а волосы были длиннее и ниспадали на плечи. Она улыбнулась Лучезарно. Словно богиня войны.

Я не мог полностью осмыслить это. Как создателю пикта удалось сделать такой близкий кадр. И с такой чёткостью? Впервые с начала всей затеи я ощутил мельчайший укол профессиональной ревности.

Шард открыла рот, чтобы заговорить, но изображение вдруг замерцало, и в поле зрения, заставив меня вздрогнуть, ворвалось лицо командира авиакрыла Просферуса.

– Мои извинения, комиссар – наш сигнал прервала Подпитка.

– Прошу прощения?

– Подпитка. Этот термин придумал наш пропагандист. Дейтон обладает продвинутым инфо-облаком для рассылки файлов между крепостями. Оно создаёт стабильный информационный поток, но мы можем на короткий период пробиваться в него. Наш пропагандист считает, что это лучший способ достучаться до слуг внутри крепостей и донести праведность нашего дела. Это подпитывает восстание – в теории.

– Звучит как трата времени. Войны выигрывают солдаты, а не бульварные видео под напыщенную музыку.

– Когда-то я бы сказал нечто в том же духе. Но по всей видимости, Эдбар пал.

– И вы связываете это с пропагандистским пиктом?

– Отчасти. Главным образом я связываю это с тем, что крепостные рабочие открыли переднюю дверь.

Глава 8

Погрузочная площадка «Традери» открылась, и стали видны дымящиеся остатки Эдбара.

Крепость сохранила целостность структуры, клинковидные башни по большей части устояли. Однако её верхний слой был изрыт взрывами и болтами, которые снесли все внешние украшения. Аквилы на фасаде центральной башни были посечены. Нижние остались преимущественно целыми, но у остальных отсутствовали крылья, выдержал только костяк изначальной конструкции. У странного существа с шестью конечностями их осталось четыре, а наездник был полностью разрушен. Даже издали я чувствовал запах горящего прометия. А ещё почему-то крови, хотя это, наверное, был психосоматический эффект, который моим ноздрям подсказали багряные полосы, пятнавшие песок пустыни.

– Едва ли та чистая победа, которую показывали на видео, – пробормотал комиссар рядом со мной.

Я бросил на него взгляд, но его лицо было бесстрастным. В сущности, он как будто не ощущал жары: его шинель никуда не делась, а фуражка была низко надвинута, чтобы защитить глаза от сверкания дневного солнца. Я же, напротив, уже потел, пробыв на поверхности Дейтона всего несколько минут. Я надвинул капюшон, закрывая неприкрытое лицо.

Мы совместно обозревали хаос.

Там были солдаты. И самолёты. И бронетехника, хотя большая её часть стояла на месте, запертая опрокинувшимся боевым танком «Рогал Дорн». Громадная инженерная машина пыталась поставить его прямо, но, судя по количеству песка, выбрасываемого её гусеницами, без особого успеха. Тем временем пара десятков бойцов усердно копали огромную яму. Её предназначение пока что было загадкой, однако она явно создавала проблемы для логистики – два транспортёра «Химера», вильнувшие в обход неё, столкнулись друг с другом. Их командиры вылезли из башенных люков и пылко дискутировали. Меня порадовало, что ни на одной из машин не было станкового оружия.

Никто из этих солдат не проявил к нам ни малейшего интереса. С учётом бедлама это было неудивительно. Однако впереди ждал маленький приветственный комитет. Двое офицеров, чьи лица были прикрыты от света солнца, но форма указывала на принадлежность к Аэронавтике Империалис и Астра Милитарум соответственно. Около них собралась небольшая группа сопровождающих.

Комиссар не стал отдавать приказов, а просто направился к этим двоим, и Отпрыски с безупречной синхронностью выстроились вокруг него. Их оружие было наготове, и я понимал, в чём дело. Собирайся кто-нибудь убить комиссара, это была бы идеальная обстановка.

Будучи не в силах держать их темп, я заковылял следом, а Ивазар потащился за мной. В кои-то веки сервочереп как будто устраивало место возле меня, хотя его несоосные объективы вертелись, снимая сцену.

Офицер Аэронавтики шагнула вперёд, склоняя голову.

– Комиссар Шард, настоящим приветствую вас от имени командира авиакрыла Просферуса, полковника Сарлинга, адмирала Десоры и остального военного совета. Я сержант авиакрыла Кири Вагбон, а это капитан Хаарол Орлано.

Орлано коротко поклонился. Комиссар поочередно смерил взглядом каждого из солдат, после чего ответил:

– Какие же вы, должно быть, выдающиеся офицеры, раз получили привилегию встречать меня. При обычных обстоятельствах я бы ожидал, что эту обязанность возложат на вышестоящий персонал.

– Боюсь, военный совет занят укреплением нашей позиции. Когда батареи «Гидр» замолчали, мы начали полномасштабное наступление, не сознавая, что уже шло восстание. Нам потребовалось некоторое время, чтобы установить, что мы атакуем повстанцев, верных Империуму. Из-за резкого прекращения огня и взаимных обвинений мы оказались несколько застигнуты врасплох.

– Это я вижу, – отрезал комиссар. Его взгляд упал на переругивавшихся командиров танков, а затем переместился на капитана Орлано.

– Мои извинения, сэр, – скованно произнёс офицер. – Я немедленно разберусь с этим.

– Вам следовало разобраться с этим до моего прибытия, – отозвался комиссар и зашагал мимо него, сцепив руки за спиной. Командиры «Химер» были слишком увлечены конфликтом, чтобы заметить его приближение.

Пока он не вытащил свой пистолет.

Выстрел зацепил край фуражки ближайшего мужчины, сорвав ту с головы, но оставив его невредимым. Оба офицера обернулись, и их злость улетучилась, а с лиц сбежала краска. Комиссар продолжал шагать вперёд, направив пистолет в небо, однако оружие его Отпрысков было наведено на бойцов.

– Ну и ну, – произнёс он. – Похоже, блеск солнца сбил мне прицел. Иначе ваша голова уже не держалась бы на плечах.

Он театрально вздохнул, после чего как будто просветлел.

– И всё же, возможно, так было предопределено. Возможно, Бог-Император благословил вас сегодня, и благодаря Его вмешательству вам дан второй шанс. Поэтому, во славу Его, постановляю, что у вас есть ровно семь минут, чтобы расчистить эту зону и вернуться к своим обязанностям, не то я вынесу приговор всей вашей чёртовой шайке!

Теперь его голос грохотал над песками, словно гром. Он яростно воззрился на каждого из них поочерёдно, после чего крутанулся на каблуке, убирая пистолет в кобуру, а они в это время уже захлопывали башенные люки. Пока он возвращался, машины рванули задним ходом. Комиссар не стал утруждать себя и оборачиваться, чтобы удостовериться, что его приказ выполнен. Какой ещё мог быть исход?

Вместо этого он надвигался на капитана Орлано, пока между их носами не остались считанные дюймы.

– Мёртвая рыба гниёт с головы. Но живая умирает, когда зараза пускает корни в брюхе. Наведите порядок в своём полку, иначе я могу посчитать необходимым выпотрошить его.

Орлано напрягся, но отсалютовал. Его взгляд не дрогнул. Удовлетворившись как минимум на время, комиссар повернулся к сержанту авиакрыла Вагбон.

– Вы, Вагбон. Вы знаете командира звена Шард?

– Да, сэр.

– Вам известно, где она?

– Нет, сэр, хотя предполагаю, что где-то внутри Эдбара. Кажется, некоторые офицеры заняли какое-то помещение под импровизированный бар, чтобы отметить победу.

– И вас не пригласили?

– У меня есть свои обязанности, комиссар.

– Гмм, – проворчал он, оборачиваясь ко мне. – Давайте дадим этим офицерам выполнять их работу. По крайней мере, они действительно на службе. Темпестор Розин?

– Сэр!

– Найдите место, чтобы разместить «Традери». Мне нужен личный ангар, который можно обезопасить и охранять. Там будет наша оперативная база. Мы с Симлексом присоединимся к торжествам.

Он прошёл мимо меня, сцепив руки на пояснице. Шинель колыхалась позади него, словно крылья мрачного призрака, пока солнце медленно уходило за изрытые выбоинами башни Эдбара.

Думаю, даже комиссар Шард был удивлён тем, что обнаружил за стенами. По крайней мере, разрешилась интрига, зачем бойцы копали гигантскую яму. Как выяснилось, это было кострище, одно из множества вырытых вокруг и внутри взятой крепости. Огромные куски зловеще-серого мяса размером крупнее взрослого человека волокли по пыли, готовясь жарить их над ревущим пламенем. Клубился дым, который накрывал всё, медленно уплывая в поблекшее небо, где последние кинжалы дневного света не могли пронзить сумрак, ложившийся на крепость, и длинные тени от расколотых башен.

Солдаты вокруг ям пребывали в разной степени раздетости. Их голая кожа была бледной, но обильно покрытой узорами из синей туши. Освещения не хватало, чтобы распознать символы, однако мне показалось, что я видел странную аквилу – двуглавого орла, упрощённого до группы строгих линий. Они пили. И дрались, хотя это выглядело относительно добродушно. Двое воинов боролись, пытаясь повалить друг друга на землю, под рёв и ободряющие крики зрителей.

Я шёпотом позвал Ивазара, и череп-наблюдатель пошевелил объективами. У меня уже давно не получалось полностью синхронизироваться с устройством, однако я всё ещё мог позаимствовать его глаза и с их помощью следил за кружащими фигурами, которых подбадривали их товарищи.

Один с рычанием прыгнул вперёд, но его уложили одним ударом.

Мерцание. Я вдруг снова оказался на Бахусе, на болотах шёл поединок орков. Победитель взревел в небо, где зелёная молния разорвала…

– Отключиться, – прошептал я, оставив Ивазара вести анализ. Однако образ почему-то задержался. Я задался вопросом, не продолжал ли работать проектор, но если и так, комиссар этого не замечал.

Я переместил фокус на солдат неподалёку. Те пели, предположительно, боевой гимн, однако слова я распознать не мог – моему уху эти звуки казались чуждыми. Я велел Ивазару перевести, но не был уверен, зафиксировал ли он вообще команду.

Комиссар Шард рядом со мной стоял навытяжку с непроницаемым лицом, сцепив руки за спиной. Кто угодно решил бы, что он надзирает за парадом или оценивает потенциально враждебную местность перед развёртыванием войск.

– Лаайх, – пробормотал он. – В этой зоне боевых действий дюжина полков, но меня обязательно нужно было прикомандировать к чёртовым Лаайх.

Я ничего не сказал, предполагая, что он разговаривает с самим собой. Однако он перевёл свои пронзительные глаза на меня.

– Вам когда-нибудь доводилось встречаться с Лаайх? – спросил он, кивнув в сторону сражавшихся.

– Нет, сэр, – ответил я, проследив за его взглядом. Одно из состязаний скатилось в драку, несколько бойцов распласталось в грязи, обмениваясь тяжёлыми ударами и оскорблениями. Подальше от огня, в полумраке, я увидел две фигуры, сплетённые в объятии, которое я поначалу принял за конфликт, но быстро осознал, что дело обстоит ровно наоборот.

Я отвёл глаза – как раз вовремя, чтобы стать свидетелем того, как изо рта одного из гуляк вырвался небольшой огненный шар. Все его товарищи, кроме одного, зааплодировали, да и воздержавшийся поступил бы так же, не пытайся он погасить пламя, пожиравшее его нательную рубаху.

– Будут первые наблюдения? – продолжил комиссар, когда мужчина, наконец-то затушивший огонь, поднялся с грязного песка и расхохотался вместе с остальными.

– Это типичная для них дисциплина?

– Типичная? – отозвался комиссар, размышляя над вопросом. – Полагаю, зависит от того, что вы имеете в виду. Если речь об их склонности к грубости и ненужному насилию, то да. Сложнее всего общаться с ними.

– Разве они не говорят на низком готике?

– До определённого предела. Но удачного вам разговора с не-офицером на какую-либо тему кроме развёртывания войск и планов атаки. Чтобы полноценно беседовать с ними, нужно понимать их систему координат – те метафоры и образы, на которые опирается их, за неимением лучшего слова, культура. Прошу прощения, я отлучусь. Необходимо преломить хлеб.

Он зашагал к ближайшей группе. В его походке не было ни нерешительности, ни спешки. Приблизившись, он пролаял серию гортанных звуков. Бойцы разом обернулись, свирепо уставившись на него.

Ивазар возле меня щёлкнул, видимо, закончив анализ. И без приглашения начал шептать мне в ухо, накладывая поверх речи комиссара монотонный синтезированный голос:

– Почтенные Дети Императора-Под-Волнами, – тянул он, пока с губ брызгала слюна. – Я, регент фон Шард, орудие Его воли, приветствую вас и вашу славную победу.

Один из группы встал, складывая руки в знамение аквилы.

– Я сержант Ксвир, Первый Клинок. Да будет благословенно имя Его и прокляты враги! – проревел мужчина, колотя кулаком по воздуху. Ещё несколько собравшихся последовали его примеру.

– Воистину, – сказал комиссар. – Похоже, охота была удачной?

– Тьфу! – Ксвир сплюнул, попав одному из своих бойцов на затылок. Мужчина то ли не заметил этого, то ли не удосужился отреагировать. – Это была не битва! Мы набрали жалкий счёт, прежде чем нас отозвали. Половина моих воинов едва сумела смочить клинки.

– Те, кто внутри – также Его слуги. Они нужны для Его планов.

– Может быть, – сказал Ксвир и пожал плечами. – Но мои воины сражаются в Его славу. Они убивают во имя Него, и в смерти заслуживают место рядом с Ним в Чёрном Море. Но они могут сделать это, только набрав достаточный счёт жизней. Неразумно сажать их на привязь, пока они не добыли себе жертву. Это бесчестит их в Его глазах.

Комиссар кивнул.

– Понимаю. Я бы предпочёл, чтобы мы уже штурмовали следующую крепость и разили тех, кто встал против Обитающего-Под-Волнами. Но чтобы сделать это, мы должны пересечь палящую пустыню. Для этого нам нужно время и припасы.

– Я знаю, – отозвался Ксвир, сделав жест в направлении своих бойцов. – Но это трудно, когда их кровь горяча. Они видят, как небесные свиньи расхаживают в своей накрахмаленной форме, и достаточно говорят на низком готике, чтобы понять, что они оскорбляют нас. А это не идеально, если жажда крови не утолена.

– С ними я поговорю в следующую очередь. Но напоминаю тебе, что как Первый Клинок ты в ответе за поддержание порядка. И если ты поднимешь свой клинок против любого из Его слуг, как бы недостоин тот ни был, я сражу тебя и отправлю на суд в глубины Чёрного Моря.

Ксвир засмеялся. Мне так кажется. Что бы ни исходило из его горла, Ивазар не сумел перевести этот звук. Затем он ухмыльнулся и снова скрестил руки. Вероятно, в знамение аквилы, хотя со второго раза я заметил, что при встрече его кисти образовали одинаковые кривые линии. Возможно, волны? Или прилив?

– Есть! – произнёс он, склоняя голову перед комиссаром. – Да омоет Он земли от лжецов и предателей.

– Да будет так. Теперь скажи мне, где собрались ваши предводители, чтобы отметить победу?

Улыбка Ксвира померкла.

– Те-Что-Над-Нами решили отобедать с небесными свиньями, – ответил он. – Они на три уровня глубже и сделали таверну из покорённого леса.

Последняя часть была искажена, Ивазару не удалось передать понятие. Даже Ксвир выглядел слегка сбитым с толку.

Комиссар кивнул, но прежде, чем он успел отвернуться, Ксвир потянулся к огню и оторвал полосу жуткого серого мяса. Насколько я мог судить, оно выглядело опалённым снаружи, однако внутри было сырым.

– От плоти Его едим мы, ибо Он есть всё живое, – произнёс он, после чего протянул угощение комиссару.

Фон Шард не стал колебаться. Он взял кусок, на миг продемонстрировал его, а потом жадно умял в один присест. Воины одобрительно взревели, скрещивая руки в салюте. Комиссар Шард проделал то же самое, после чего отвернулся и зашагал обратно ко мне.

Должно быть, он что-то заметил по моему лицу, поскольку закатил глаза.

– Симлекс, серьёзно? Вы думаете, я и впрямь проглотил эту мерзость? Чтобы избавиться от неё, хватило лишь небольшого фокуса.

– Впечатляет.

– Что ж, к сожалению, порой мои обязанности требуют от меня обращаться к варварам на понятном им языке. Этот ритуал важен: отказаться от предложения было бы… неразумно.

– Ясно. Значит, это было сродни жесту братства?

– Нет, конечно. Только не после того, как я потратил столько времени, выговаривая им за бездумную дикость и дурные манеры. Однако обычай предписывает их предводителю предложить свою трапезу вышестоящему в качестве жеста покорности. Поедая её, я обозначаю своё главенство, а также скрытую угрозу, что сожру и его, если он потерпит неудачу. Метафорически выражаясь.

Я изучил его лицо, но он выглядел таким же прямолинейным и уверенным, как и всегда.

– Ясно.

– Впрочем, это братание того стоило. Мне удалось получить местонахождение их командиров. Судя по всему, они вместе с рядом офицеров Аэронавтики устроили кабак в ботанических садах. Далее мы направляемся туда. Что вы на меня так смотрите?

– Простите, сэр. Я впечатлён вашими познаниями в инородных культурах.

– Мой долг говорить с подопечными на том языке, который они в силах понять. Верования Лаайх основаны на сильной морской традиции. Превыше всего они ценят честь и смелость. И кровопролитие, разумеется. Его они чрезвычайно любят.

На его лице почти появилось нечто сродни улыбке. А потом оно пропало.

– Довольно. Мы преломили хлеб с Лаайх. Пора повстречаться с кое-чем ещё более неприятным. С обществом моей сестры.

Глава 9

Золочёный вход в ботанические сады не оставили без охраны. Дорогу нам преграждали две фигуры, однако мы существенно уступали им – если не числом, то массой.

Бледная кожа и яркие татуировки первого караульного выдавали в нём солдата Лаайх. Он был более чем на голову выше комиссара, толстая шея переходила в медвежьи плечи. Его могучие руки были такими широкими, что без особых усилий раздавили бы череп.

И в этой паре он был меньшим по габаритам.

Рост второго превышал восемь футов, и это при том, что его спина была ссутулена, и тяжеловесная голова наклонялась вперёд. В ширину он был почти таким же, как в высоту, покрытая шрамами шкура напоминала выделанную кожу, а глаза-бусинки глядели с лица, которое как будто неумело высекли из камня.

Огрин, подвид абхуманов, обладающий поразительной силой и минимальным интеллектом. По какой-то странной причине этот носил форму охряного и полуночно-синего цветов. Я подозревал, что когда-то её скроили под него, но теперь она растянулась на широком теле и провисала.

Комиссар Шард подошёл к первому мужчине и обратился к нему на его наречии. Ивазар приготовился переводить, но я дал отбой. Мы находились слишком близко, и комиссар бы услышал. Мне показалось, он пришёл бы в неудовольствие, если бы узнал, что я понял предшествующую беседу.

Впрочем, разговор было легко истолковать даже без переводчика. Грозный охранник едва успел заговорить, как комиссар налетел на него, брызжа слюной с губ. Тирада каким-то образом уменьшила огромного воина, и вскоре его плечи поникли, а взгляд опустился вниз. Клянусь, к концу разговора они были одного роста.

Когда комиссар закончил, мужчина отступил назад, уронив подбородок на грудь и отвернув голову. Он плакал? Как бы там ни было, комиссар проигнорировал его и перевёл глаза на грузного огрина. Но не успел он начать говорить, как громила рявкнул так, что мощь его голоса едва не оторвала меня от земли:

– Закрытое мероприятие! Никто не пройдёт! Приказ Эсека!

Комиссар подошёл на шаг ближе, изучая лацкан огрина, где, видимо, было указано его звание.

– Почётный сержант Лэнлок? – спросил он и едва сумел избежать сокрушительного салюта Лэнлока. Огромные руки абхумана грохнули в грудь так сильно, что могли бы раздробить человеческий позвоночник.

Огрин кивнул.

– Сэр! Никто не пройдёт! Приказы!

Комиссар осторожно поднялся на ноги. Он поправил фуражку, после чего строго воззрился на громадного тупицу.

– Почётный сержант Лэнлок, вам было поручено охранять этот вход, чтобы офицеры могли преломить хлеб и повеселиться?

– Да, сэр! Никто не пройдёт!

– Действительно. Вы проделали превосходную работу, – произнёс комиссар и полез под шинель. В его руке блеснуло что-то серебристое, за которым последовала красная лента. Комиссар взял медаль и, после краткого колебания, приколол её на обтрёпанный лацкан амбала.

– От лица Бога-Императора настоящим награждаю вас этой медалью за образцовую службу.

– Медалью?

– Именно. Также я хотел бы уведомить о вашей великолепной работе прочих офицеров. Можете показать мне, где они?

– Сэр! Туда! – отозвался Лэнлок, указывая за ворота.

Комиссар кивнул в знак признательности и быстро зашагал вперёд, а я заторопился за ним, стуча тростью. Огрин свирепо уставился на меня, но позволил пройти, поскольку я был прикрыт непробиваемой аурой авторитета комиссара.

Подозреваю, сады никогда не потрясали воображение, однако сам факт их существования впечатлял, учитывая то, какие ресурсы требовались на их поддержание. Дорожка у меня под ногами была выложена плитами вулканического камня. Слева травянистый вал переходил в клумбы, где размещались растения с длинными стеблями и ярко-синими цветами, справа же трава быстро кончалась тлеющей воронкой, в которой что-то до сих пор горело. Тут и там из опалённой почвы пробивался кустарник, а большинство старых деревьев продолжало цепляться за грязь, хотя их листва и верхние ветки были разбросаны по земле.

Однако было что-то странное в том, как на эти цветы падал свет. Я замедлил шаг и, поморщившись, присел на колено, изучая мерцавшие лепестки.

Стекло. По крайней мере, было похоже на него, хотя с учётом их стойкости к взрывам состав материала наверняка представлял собой нечто куда более прочное. Я попробовал лепесток пальцами и был вознаграждён мельчайшим порезом.

Они были декоративными? Я бы так решил, но среди них не было одинаковых, и все, похоже, имели тычинки и пестики. Если их кто-то и вырезал, то он проявил необычайную внимательность к деталям.

– Ивазар, – пробормотал я, подзывая череп-наблюдатель поближе, чтобы заснять странные растения.

И почувствовал, как он подёргивает меня. Я раздражённо оглянулся и обнаружил, что машина была сосредоточена на небе над головой.

Что-то наблюдало за нами.

Я не мог его увидеть. Своими глазами. Но я синхронизировался с объективами Ивазара, слегка кривясь от усилий на поддержание соединения. Разглядеть было сложно, ведь череп-наблюдатель уже не обладал той визуальной точностью, что прежде, а наша связь в самом лучшем случае была сопряжена с проблемами. Однако высоко наверху что-то парило. Пусть мне и не удавалось распознать само устройство, но ясно фиксировалась мерцающая пульсация его систем.

– Симлекс!

Рёв комиссара эхом разнёсся по саду. Я поднялся, стиснув зубы от пронзившей меня боли, и двинулся за ним, кренясь вбок и постукивая тростью по плитке. Мой взгляд постоянно падал на отходы войны, украшавшие землю, гильзы, битую кладку и иногда конечности. Также там было немалое количество бумаг и пергаментов. Я уже почти догнал Шарда, когда один из горящих клочков пронёсся мимо, и комиссар ловко схватил его на лету.

– Посмотрите на это! – бросил он, туша огонь и демонстрируя мне почти нечитаемый пергамент. – Подати! Одному Богу-Императору ведомо, сколько богатства Империума поглощает пламя.

Я проследил за его взглядом. Они испещряли всё небо, будто крошечные падающие звёзды. Их стоимость было невозможно подсчитать, поскольку для податей не существовало универсальной валюты. Некоторые планеты платили материальными ценностями. У других это была сельскохозяйственная продукция или солдаты для армий Бога-Императора. Однако без точных записей нельзя было понять объём долга. Чрезмерное обложение могло привести к голоду или экономическому коллапсу, если планета попросту не отказалась бы платить. В таком случае она могла обнаружить, что силы Империума относятся к ней так же, как к сепаратистам.

– Какое бессмысленное расточительство, – прорычал комиссар, заталкивая ошмёток пергамента себе в карман. – Это хуже, чем я опасался, Симлекс, здесь повсюду уже катастрофа. От фронтовых штурмовиков ожидают сдержанности, пламя пожирает те самые активы, которые мы так отчаянно пытаемся защитить. Кто, чёрт побери, командует?

Я не ответил, следуя за ним по аспидно-серой дорожке. Далеко идти не требовалось; впереди сверкали огни, что сопровождалось шумом, который был то ли смехом, то ли улюлюканьем.

Дорожка стала огибать неповреждённые кусты, перекрывавшие нам обзор своими ветвями. Мы вышли из-за них и обнаружили возлежавших командиров сил Империума. Многие развалились на плетёной мебели, прочие отдыхали на выжженной траве. У большинства в руках была выпивка, форма пребывала в той или иной степени беспорядка. Они сливались воедино: освещение давали только мерцавшие прометиевые лампы.

Однако один из офицеров стоял отдельно от остальных, спиной к нам и сжимая в правой руке киянку.

То, на что он глядел, могло быть только бомбой.

Я не узнавал этот боеприпас, однако всё было очевидно по форме: стальная труба с оперённым хвостовиком. Она была бы длинее роста человека, но её нижняя половина полностью ушла в землю.

Офицер стоял над ней, занеся киянку. Но медлил.

– Ну же, трус! – заорал кто-то заплетающимся языком. – Дай только я сперва нырну в эту траншею.

– Молчи! – прошипел обладатель киянки под раздавшийся хохот. – Я слушаю.

– Что? Запал?

– Что угодно!

– Тебе необязательно по ней бить, – продолжил голос. – Просто признай, что боишься взрыва. И тогда сможешь отказаться.

– Если бы она могла, то уже бы взорвалась!

– Тогда из-за чего конкретно задержка? – поинтересовался другой голос. На сей раз женщина. Её тон был резким. Знакомым.

Офицер выругался и развернулся к группе.

– Я по ней ударю, когда, чёрт побери, буду…

Его взгляд обнаружил комиссара.

Он умолк, а насмешки прочих испарились, стоило им посмотреть туда же. Комиссар Шард стоял абсолютно неподвижно, вперив взгляд в офицера с киянкой. Я видел, что мужчина потел, а его глаза метались в сторону зрителей, которые вдруг поголовно сконцентрировались на своей выпивке или уцелевшей листве.

Офицер попытался отсалютовать и треснул себя по груди киянкой. Он опустил взгляд, словно впервые увидел её, после чего отбросил инструмент в сторону и повторил жест.

Комиссар неотрывно смотрел на него. А затем с неспешностью ледника исполнил ответный салют, скрестив руки в знамении аквилы.

Однако так ничего и не сказал.

Офицер нервно облизнул верхнюю губу и напоследок оглянулся на остальных. Однако никакой поддержки там не нашлось.

– Х-хвала Императору всех Морей, – запинаясь, проговорил он на низком готике с сильным акцентом. – Да здравствует…

– Вы что делаете, во имя Бога-Императора?!

Голос комиссара был похож на артиллерийский обстрел. Даже каскад горящих бумаг как будто отпрянул от этой вспышки, огибая нас. Шард обвёл группу взглядом, его глаза пылали безграничным презрением.

Лишившийся киянки офицер попытался вытянуться, распрямившись во весь рост. Честно говоря, он был чуть выше комиссара, даже с учётом фуражки Шарда. Но достаточно было один раз глянуть на их позы, чтобы понять, за кем власть.

– Вот так вот вы проматываете часы, отведённые Богом-Императором? Не на тренировку своих бойцов, планирование следующей кампании или оттачивание собственных навыков?  Нет, вы позволяете им дебоширить, а сами сидите тут и пьянствуете. Это само по себе заслуживало бы осуждения, но теперь вы решили растратить свои жизни, колотя по неразорвавшейся бомбе? Нужно ли мне вообще обрисовывать, какой это идиотизм? Меня подмывает освободить вас от должности на основании хронической тупости. Судя по тому, что я наблюдал, не уверен, что доверил бы вам копать отхожее место.

Офицер сделал шаг вперёд.

– Комиссар, они оскорбили мою честь. Один из этих небесных свиней…

Комиссар повернулся к нему и разразился тирадой на родном языке человека. Понятия не имею, что он сказал, поскольку Ивазар продолжал работать в беззвучном режиме, но на моих глазах лицо мужчины покраснело от ярости, побелело от шока и в конечном итоге приобрело слегка зеленоватый оттенок.

Когда комиссар высказался, офицер исполнил трясущийся салют, после чего одеревенело промаршировал мимо меня. Ивазар вяло потащился за ним. Мне пришлось велеть черепу-наблюдателю вернуться, но тот всё равно медлил, привлечённый смятением человека. Комиссар уже переключил внимание на остальных членов группы.

– Если кто-то ещё является офицером Лаайх, предлагаю вам последовать примеру командира и заняться своими солдатами. Сейчас же.

Говоря лишь с едва заметной резкой ноткой в голосе, он посмотрел поочерёдно на каждого офицера. А потом вскинул голову и раскатистым голосом прокричал в небеса:

– Onairs fìrin agus dleastan!

Трое офицеров в унисон повторили эту фразу, скованно отсалютовали и удалились. Оставшиеся выглядели чрезвычайно сосредоточенными на своих напитках.

– Что же до прочих из вас, – продолжил комиссар, – вам чертовски следует вести себя умнее. От этих варваров я ожидаю зверства. Честно сказать, я склонен поощрять такие аспекты поведения в силу их тяги к насилию. Но вы представляете иной тип солдат. И всё же я нахожу вас потешающимися над союзниками и толкающими их на риск погибнуть или получить травму. Зачем? Ради вашей забавы? Даже дети были бы осмотрительнее!

Он сделал паузу, оглядывая их одного за другим. У него был дар обращаться с тишиной, точно применяя её. Офицеры не понимали, должны ли они возразить или ожидать следующего залпа.

То есть, большинство из них. Поскольку когда комиссар набрал воздуха, чтобы устроить им заключительный разнос, прорезался голос:

– Она бы не взорвалась.

Каким-то образом, хотя никто из сидевших офицеров не вставал, толпа сумела расступиться.

Говорившая сидела позади. Её лётный костюм был расстёгнут до пояса, а рукава завязаны на животе. Нательная рубаха прикрывала только торс, обнажённая кожа рук была бледной, словно лунный свет. Волосы были длинными, гораздо длиннее, чем мне помнилось. Возможно, когда-то их заплели в косу, но существенная часть успела выбиться и свободно падала на лицо. Она улыбалась. Или, вернее, её губы выгибались вверх, насколько позволял шрам на щеке. Глаза были скрыты довольно стильными зеркальными очками, но мне показалось, что она выглядела развеселившейся.

Что, конечно, не равнялось счастью. Или удовольствию. Она скорее походила на кошку, которая наткнулась на особенно жирную и глупую крысу.

Комиссар уставился на неё в ответ. Холода в его взгляде хватило бы, чтобы заморозить звезду.

– Командир звена Люсиль фон Шард, – раздражённо произнёс он. – Неудивительно, что вы в центре этого бесчинства.

Шард отвесила насмешливый поклон со своего стула.

– Ну, я же Героиня Империума. И номинально командую развёрнутыми силами, по крайней мере, судя по видео. Поэтому я приказала своим бойцам устроить небольшой перерыв и насладиться нашим успехом. Мы ведь только что освободили это жалкое место.

Она кивнула на щербатые башни, проступавшие наверху и в основном освещённые горящими клочками бумаги.

– Вы его освободили? Я слышал, что верные слуги Бога-Императора открыли ворота.

– О, ворота-то они открыли. Только не для Него. Нет, они сделали это для меня. Я, понимаете ли, их кумир. Должно быть, вы видели пикты?

– Кумир, который пытается подначить впечатлённого варвара бессмысленно рискнуть жизнью?

– Как я уже сказала, она бы не взорвалась. Вероятно.

– Вероятно?

– В этой жизни мало определённого. Но если она не разорвалась при падении, то сомневаюсь, что пара ударов молотком бы помогла. К тому же, это крак-боеголовка с направленным зарядом. Большая часть взрыва прошла бы у нас под ногами. Никто бы не потерял больше парочки пальцев.

Она потянулась, снова напомнив этим движением скучающую кошку, после чего встала, на миг покачнулась, а затем восстановила равновесие и слегка нетвёрдо зашагала к комиссару, пока они не оказались лицом к лицу.

Он был немного выше, а в его глазах оставалась та холодная ярость. У неё они были скрыты очками, но она парировала его гримасу отточенной улыбкой.

Тишина. Она поглотила нас всех, хотя я заметил, как пара наиболее предприимчивых пилотов попыталась смыться. Это было нелегко, так как путь проходил позади комиссара, но их, похоже, устраивало рискнуть, чтобы раствориться в дыму и тенях, пока продолжалась дуэль взглядов.

Не уверен, кто бы сломался первым. Мог бы прийти и уйти рассвет, а они бы так там и стояли, не проплыви между ними клочок пергамента, который улёгся на плечо комиссара, где продолжил тлеть.

Однако тот продолжал смотреть ей в глаза.

– Чую, что-то горит, – произнесла она. – Как думаешь, это подати? Свидетельство ереси? Как бы то ни было, пахнет дорого.

Комиссар ещё миг сверкал глазами, а потом повернул голову, сорвал пергамент с шинели, запихнул его в карман и резко перевёл взгляд обратно на неё.

Он наморщил нос.

– У тебя изо рта разит хуже, чем от винокурни.

– А у тебя – как из огринского сортира, – отозвалась она. – Я-то пила. А ты чем оправдаешься?

Тишина. Не такая, какую любил комиссар. Это была тишина, когда дюжина закалённых в боях ветеранов дружно затаила дыхание и делала всё возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. По крайней мере, те, кто ещё не скрылся. Мн доводилось видеть загнанных в угол крыс, разбегавшихся с меньшей поспешностью.

Выражение лица комиссара, которое погружали в тень как его фуражка, так и сгущавшийся мрак, было сложно понять. Мне показалось, что я заметил, как у него подёргивался глаз, однако он отвернулся раньше, чем я успел в этом убедиться.

– С тобой нет смысла разговаривать. Не в таком состоянии, – произнёс он, после чего глянул на меня. – Идёмте. Сделаем перерыв до утра. Если она к тому моменту протрезвеет. Возможно, полдень – более реалистичная цель.

Шард поднесла руку ко рту, словно в шоке, после чего схватилась за грудь, как будто её пырнули ножом.

– О, дорогой брат, ты меня ранишь, – сказала она голосом, пропитанным мелодраматизмом. – Теперь-то я клянусь отказаться от своего предосудительного поведения. С завтрашнего дня буду целомудренна, чиста и трезва. А может, с какого-то дня попозже, ещё не решила, с которого.

Проигнорировав её, он размашисто зашагал мимо меня.

– Не отставайте, Симлекс.

– Сэр, позвольте мне секунду?

Он замедлил ход. А потом вздохнул.

– Пожалуй. Когда осознаете бесполезность этой затеи, найдёте меня на «Традери».

Я проследил за его уходом, после чего снова повернулся к ней. Она успела где-то найти бутылку – возможно, брошенную одним из её товарищей – и уже принялась за дело. Я зашагал в её направлении, стараясь хромать как можно меньше. При моём приближении она подняла голову, но затем вернулась к бутылке.

Моё лицо всё ещё оставалось в тени капюшона рясы.

– Командир звена Люсиль фон Шард, – произнёс я, откидывая его. – Давно не виделись.

Я не видел её глаз, скрытых зеркальными очками. Однако она едва заметно кивнула, не отрывая бутылку от губ.

Я ждал, пока она допила, стряхнула в рот последнюю пару капель и бросила бутылку себе за плечо.

Она рыгнула. Громко. А затем, наконец, как будто бы встретилась со мной взглядом.

– Наверное, да, – сказала она. – В смысле, давно. Вечность. Годы, может быть. Чёрт, когда мы встречались в последний раз?

– На орбитальной станции Салус.

– Где?

– Станции на орбите Бахуса.

– Бахуса? – она нахмурилась. – Простите, ничего не отзывается.

– Но мы же там и встретились. На войне!

Она пожала плечами.

– Я побывала на множестве войн. Что-нибудь запоминающееся случалось?

– …Как вы можете не помнить? То, через что мы прошли? Зелёный Шторм? Смерти? Их уничтожили. Их всех. А я из-за случившегося там потерял всё, всю мою жизнь. И вы утверждаете, что вообще не помните?

Она скривилась, скрипнув зубами.

– Слушайте, мне жаль. Правда. Но я встречаю много людей. И довольно многих из них убиваю. Потом двигаюсь дальше и оставляю прошлое позади. Так что если мы разделили выпивку или, Трон упаси, какую-то интрижку, то боюсь, что попросту не помню. Возможно, для вас это значило больше, чем для меня?

Она развела руками.

Я не мог говорить. Слишком сильна была моя злость. По правде сказать, я не единожды разыгрывал этот момент в голове. Иногда Шард была рада меня видеть. Чаще она выдавала какое-то едкое замечание о нашим предшествующих приключениях или сообщала, как ужасно я выгляжу. Но всегда узнавала меня. Ведь как бы отвратительно ни было то время, что я провёл с ней на Бахусе, оно повлияло на мою жизнь больше, чем какое-либо другое переживание.

Как могло это ничего не значить?

Горло как будто забилось. Я боялся, что голос дрогнет. Но потом вспомнил про послание. Доказательство. У меня имелось доказательство, что это было просто игрой – уловкой, чтобы повеселиться и унизить меня.

Я подозвал Ивазара.

– Если вы меня не помните, тогда почему просили моей помощи?

– Просила? – переспросила она внезапно жёстким голосом. – Люсиль фон Шард не просит.

– Ивазар. Проиграть сообщение, обозначенное как «Запрос Шард».

Череп-наблюдатель застрекотал и взвизгнул. Из трещин на корпусе начал сочиться дым, и один ужасный миг я был уверен, что машина взорвётся. Но затем его голопроектор вспыхнул, и перед нами возникло раздробленное изображение Шард.

– Это нелепо, – произнесло оно. – Я даже не знаю, записывает ли эта чёртова штука.

Пока мерцающий образ продолжал говорить, Шард из плоти и крови подалась поближе, неотрывно глядя на него из-под своих очков.

Она улыбнулась. А может быть, оскалилась.

– Боюсь, вы стали жертвой надувательства. Это не я.

Я уставился на неё.

– Что?

– Это не я. Или, возможно, просто склейка с целью обмана. Так ведь это называется? Когда нарезку картинок и слов собирают вместе, чтобы осуществить дезинформацию?

Я бросил взгляд с неё на изображение, и она насмешливо ухмыльнулась.

– Вы утверждаете, будто это некое факсимиле? – спросил я. – Меня учили на пропагандиста. Моим ремеслом было создавать свет и звук. Несмотря на плохое качество передачи, это не какое-то скопированное…

Мои слова заглушило громкое шипение, а затем высоко наверху возник громадный мерцающий голо-образ. Должно быть, он тянулся на тридцать футов в ширину. Я увидел, как в поле зрения стремительно влетела эскадрилья имперских истребителей, возглавляемая Шард. Её «Молния» легко опознавалась по изображениям чёрного грифона, украшавшим крылья.

Над садами вдруг разнёсся навязчивый закадровый голос:

– Сегодня мы празднуем освобождение Эдбара силами под руководством образца совершенства – командира звена Люсиль фон Шард.

Изображение резко переключилось на ведущий истребитель. Кабина с шипением открылась, и оттуда появилась Шард, которая сняла шлем, и каштановые волосы каскадом упали ей на плечи. Цвет был высветлен по крайней мере, если сравнивать с несколько взлохмаченным офицером, стоявшим передо мной. Кожа тоже отличалась: бледная, гладкая и сияющая здоровьем.

– Командир звена Люсиль фон Шард? – произнёс голос из-за пределов кадра, привлекая её внимание. Она посмотрела на невидимую фигуру и кивнула.

– Вы освободили столь многих от жестокой тирании сепаратистов! – продолжил голос. – Теперь сделаете небольшую передышку?

Экранная Шард улыбнулась. Настоящей улыбкой, а не обычной для неё глумливой ухмылкой. Вообще, в кадре её шрам меньше бросался в глаза, рана была меньше и не такой рваной.

– Отдыхать? – рассмеялась лже-Шард, и её улыбка стала шире. – Люсиль фон Шард отдохнёт только тогда, когда этот мир будет свободен от тирании сепаратистов. Она отдохнёт только тогда, когда его граждане вновь смогут славить имя Бога-Императора. Пока в баке есть топливо, она будет вести вечную войну против Его врагов. Он бы никогда не уклонился от своего долга, не поступит так и она!

Она высоко вскинула кулак, вызвав аплодисменты несметных полчищ, которые, предположительно стояли сразу за кадром. Лже-Шард до последнего дюйма выглядела как воин и лидер, за которым солдаты без колебаний последуют в ад. Даже её голос, весьма знакомый, утратил свой цинизм. Он звучал жизнерадостно, с надеждой на лучшее завтра.

Мой взгляд упал на растрёпанную женщину, бездельничавшую в горящем саду. Сейчас она подбирала брошенные бутылки, проверяя каждую на предмет остатков.

– Вот это хороший совет, – произнесла она, не поднимая глаз. – Насчёт топлива в баке.

– Кто это?

– Ну, мне кажется, это командир звена Люсиль фон Шард, величайший ас-истребитель галактики. Разве она не вдохновляет?

– Когда это было снято?

– Не знаю. Вчера? В прошлом месяце? Может, никогда? Эсек заранее записал всевозможные фразы. Часто они просто склеивают их вместе, пока не получится красивая речь. Всем гораздо проще, если мне не приходится пытаться постоянно сохранять невозмутимый вид.

– Они создали рабочий факсимильный процесс? – спросил я. – Но нужны десятки лет только на каталогизирование необходимых пикт-файлов, не говоря уже о…

– Не знаю. Не волнует, – сказала она. – Но это могло бы объяснить, как к вам попало это ваше маленькое видео. Правда, не уверена, зачем Эсек стал бы посылать его вам – эта часть не сходится.

– Эсек?

– Мой пропагандист, – ответила она. – Он очень талантлив. Вы не услышите от меня ни единого плохого слова о нём.

Интонация не вязалась со словами, и я заметил, что её взгляд уплыл к небу, где гигантская фальшивая Шард очень радостно улыбалась в завершение. Потом картинка свернулась, мир померк, а я остался.

С ней.

Она уже раздобыла очередную бутылку и уселась среди листвы, смахивая ботинком бритвенно-острые лепестки. Приподняла бутылку в моём направлении, словно предлагая тост.

– Говорите, вашу жизнь разрушили? – произнесла она, кивая на небо. – Ну так моя жизнь вообще мне не принадлежит.

Глава 10

Я оставил её валяться пьяной, поскольку комиссар был прав: говорить с ней в таком состоянии имело мало смысла. Она не попыталась остановить меня, равно как ничем не показала, что вообще заметила мой уход.

К моему счастью, дорожка шла вниз по склону. Я одолел где-то половину пути до ворот, когда Ивазар вдруг устремился вперёд. Мне не удавалось собрать достаточно энергии, чтобы отозвать его. Несомненно, повреждённый когитатор засёк нечто, привлёкшее его любопытство. А ситуация уж точно являлась любопытной, ведь повсюду было лицо Шард.

Ранее я был слишком поглощён тем, как поспеть за комиссаром, и не осознавал этого. Однако каждый видеоэкран, мимо которого я проходил, показывал её самолёт, совершавший воздушные манёвры. Как будто каждую стену украшали плакаты с её лицом, обдуваемым ветром. На большинстве красовались лозунги. «Восстаньте против подлых надсмотрщиков!». «Что ты сделал для Бога-Императора сегодня?». «Спасение грядёт с небес!». «Взгляни на Свет Истины!». Это были примитивные изделия, грубо нарезанные и отштампованные – скорее работа диссидентов низкого происхождения, нежели настоящего пропагандиста.

Впереди были золочёные ворота, которые так и продолжал стеречь Лэнлок. Он стоял спиной ко мне, перекрывая и обзор, и вход, куда, похоже, пытался попасть какой-то солдат. Время от времени Лэнлок отмахивался от Ивазара, который по какой-то причине кружил возле него и издавал непривычный повизгивающий звук.

– Ивазар! – сказал я. Иногда произнесение команды вслух помогало, но не в этом случае. Машинный дух был увлечён какой-то находкой.

Однако, когда я заговорил, голова Лэнлока повернулась. Выражения его плитообразного лица с трудом поддавались прочтению. Хотя он обладал примерно человеческими чертами, глаза были слишком маленькими, а лоб – слишком массивным, чтобы передавать что-либо, помимо хмурого вида. А его огромный рот как будто мог только громогласно рявкать и постоянно пускать слюни.

В отношении последнего я ужасно ошибался, поскольку внезапно дёрнувшаяся пасть ещё и двигалась с достаточной быстротой, чтобы ухватить Ивазара на лету. Я услышал, как корпус черепа-наблюдателя захрустел под давлением. Он и сделан-то был скверно, ведь несчастная машина побывала объектом моих неуклюжих потуг сварки. Думаю, положенные внахлёст пластины выступили в роли абляционной брони, но он не мог держать такой напор долгое время.

– Стой! – заорал я со всей властностью, какую сумел собрать, и заковылял вперёд, сжимая трость обеими руками. И со всей силы ударил ею по голове огрина.

Трость переломилась, а громила едва заметил попадание. Однако этого хватило, чтобы привлечь его внимание. Он полностью развернулся ко мне. Ивазар так и торчал у него изо рта.

– Отпусти его! – загремел я. Ну, или попытался, поскольку запыхался, и голос звучал очень слабо.

Лэнлок попробовал ответить, но обнаружил, что застрявший во рту череп-наблюдатель мешал ему говорить. Наверное, поэтому он его выплюнул, и повреждённая машина с трудом потащилась по воздуху, спрятавшись за мной.

– Ты меня ударил, – проговорил он таким низким голосом, что, клянусь, содрогнулась земля. И занёс громадный кулак, намного больше моей головы.

Однако удара так и не последовало. Огрин помедлил, наморщив лоб, а его взгляд вдруг остекленел. Возможно, я ударил сильнее, чем мне казалось. Но скорее у него случился краткий провал в памяти. Как бы то ни было, он потряс головой, с некоторым удивлением изучая свой сжатый кулак, словно увидел его впервые.

– Защищать пропагандиста, – пробормотал он, видимо, имея в виду моего сменщика. Тем не менее, я воспользовался шансом и ткнул пальцем в Ивазара.

– Ты наносил ущерб собственности комиссара! – сказал я.

Огрин нахмурился, от чего у него на лбу прорезалось множество морщин.

– Комиссара? – пророкотал он, поглаживая огромными пальцами недавно полученную медаль.

– Да! Я его личный пропагандист.

Лэнлок безучастно уставился на меня. С тем же успехом я мог бы заявить, что являюсь личной фруктовой вазой комиссара.

– Защищать пропагандиста, – повторил он. Я стал развивать успех.

– Это принадлежит комиссару, – сказал я, указывая на Ивазара. Это возымело определённый эффект и оказалось достаточным, чтобы громила замешкался.

– Я есть верный слуга Бога-Императора, – рыкнул он.

– Да, это так, – произнёс я, быстро сделав шаг мимо него. – Ты охраняешь ворота и не пускаешь нас, так что мы пойдём. Ивазар, я и кто там ещё пытается войти.

– Исполняющий обязанности сержанта авиакрыла Плайнт, сэр!

Я застыл. Невозможно. Но это и впрямь он появился из-за огрина. Он слегка схуднул, щёки запали, а вокруг глаз появились морщинки. Однако у него осталась всё та же заразительная улыбка, хотя он изо всех сил постарался её скрыть и вместо этого чётко отсалютовал, скрестив руки на груди. Жест получился неуклюжим, поскольку правая конечность теперь представляла собой громоздкую аугметику их потемневшей стали и полированного хрома. Тем не менее, она двигалась плавно, сочленения были хорошо смазаны, а сервоприводы тщательно обслуживались. Меньшего я бы и не ожидал.

– Плайнт! Клянусь Троном, приятно вас видеть!

– Аналогично, сэр, – сказал он, сияя и оглядывая меня. – Выглядите так… Я так рад вас видеть, сэр. А это, должно быть, гм, Ивазар?

Ивазар уже выбрался из-за меня и изучал Плайнта, кружа вокруг него и издавая одобрительное пощёлкивание. Тот с плохо скрываемым ужасом глядел на прискорбное состояние машины. Я не мог его винить. Для такого талантливого механика, как он, мои импровизированные ремонтные работы наверняка напоминали махинации упорствующего в своих прегрешениях садиста.

Однако времени предаваться воспоминаниям не было. Когда мы встретились, Лэнлок притих, обратив всю свою ограниченную концентрацию на то, чтобы следить за разговором. Возможно, он пришёл к выводу, что наша беседа едва ли принесёт дополнительные медали. Из его горла раздался низкий рык:

– Проход запрещён!

– Лэнлок, пожалуйста, мне нужно туда! – запротестовал Плайнт. – Ты не понимаешь, я ищу командира звена Шард. Это очень важно. Лэнлок, ну пожалуйста?

Огрин уставился на него сверху вниз.

– Извини, Плайнт, – пробормотал он смягчившимся голосом. – Не могу этого сделать. Даже для тебя. Приказ есть приказ.

– Лучше оставить её в покое, Плайнт, – произнёс я, взяв его за плечо. – Она не в том состоянии, чтобы принимать помощь от кого-либо.

– Тогда-то я ей больше всего и нужен, сэр.

В его глазах мелькнул укор, а слова уязвляли. Не из-за того, что было сказано, а из-за того, кем.

– Конечно, вы правы, – ответил я. – Но она одна, а я уверен, что Лэнлок гарантирует, чтобы ей никто не докучал. Может быть, лучше пока оставить её в покое?

Плайнт вздохнул и опустил глаза.

– Простите, сэр, – произнёс он. – Я сказал, не подумав. Знаю, как трудно с ней бывает. Но она не… Всё сложно, сэр.

Он умолк, продолжая неотрывно смотреть на свои ноги.

– Наверное, нам нужно найти место, чтобы поговорить, – сказал я, и мой взгляд упал на сломанную трость. – Желательно поблизости. Боюсь, далеко мне не дойти.

– Можете опереться на меня, сэр, – отозвался он, подставляя плечо. – Место поблизости я знаю.

Видимо, мне следовало уточнить, что не только поблизости, но и в тишине.

Вероятно, это было невозможно, поскольку Лаайх серьёзно относились к своим ритуалам после победы, а их энтузиазм обладал такой же заразительностью, как и та гниль, из-за которой я больше не мог пользоваться ногой. Однако теперь костры обуздали, пламя сократилось до тлевших углей, и грелись у них не только Лаайх. Экипажи Аэронавтики и вспомогательный персонал собрались небольшими кружками, отгоняя тени при помощи жаровен и, иногда, переносных люменов. Но инфописцов или крепостных рабочих там не было. Временами я замечал, что они наблюдали из сумрака, оставшись без приглашения от предполагаемых освободителей, а может быть, не доверяя тем. Вполне понятно, учитывая, какой ущерб наши силы нанесли Эдбару.

Мясо было лучше, чем я ожидал. Жёсткое, но ароматное. Меньше уверенности у меня вызывало содержимое моей фляжки. Оно пахло так, словно его сварили с использованием стоков из двигателя. Плайнт раздобыл это у разносчика, просто улыбнувшись. Таким же образом он перемещался в пьяной толпе, с непринужденным дружелюбием обмениваясь кивками и любезностями, пока не отыскал нам место у одной из групп.

– За Трон! – произнёс Плайнт, подняв фляжку в знак тоста.

Я поступил так же, но вдруг обнаружил, что в мою выпивку попали брызги крови с арены.

– Не волнуйтесь, сэр, – сказал Плайнт, протирая кромку своей фляжки. – Лаайх сами это сварили. Никакая примесь не переживёт контакта.

– И такая смертоносность считается положительной чертой?

Он пожал плечами, после чего залпом выпил. Я секунду разглядывал свою порцию, а затем перевёл взгляд на арену. Одного из бойцов утаскивали, а второй тем временем разбинтовывал кулаки. Эти схватки вызывали иное ощущение. Раньше они казались спонтанными, практически жизнерадостными состязаниями в силе и мастерстве, что подчёркивалось одобрительными криками, ругательствами и смехом. Однако теперь, когда участники выходили в круг, собравшихся накрывала тишина. Возможно, предварительные бои именно таковыми и были. Но сейчас? Похоже, на кону стояло нечто поважнее престижа.

– Вам нравятся такие состязания? – спросил я, пока мы наблюдали, как на арену выходили следующие бойцы.

– Не совсем, сэр. Но, насколько я понимаю, это давно сложившийся обычай после большой победы. Он полезен для боевого духа и помогает солдатам уладить разногласия, пока те не успели стать проблемами.

Оба бойца сняли бронежилеты, из-под нательных рубах виднелись плечи, украшенные теми синими племенными символами. Один из мужчин явно был старше, с седеющими волосами и выраженным животом. Однако нельзя было усомниться ни в ширине его плеч, ни в железе во взгляде. В сущности, в его лице присутствовало нечто знакомое.

– Плайнт, кто этот человек?

– Капитан Финн, сэр.

– Он был с Шард, – произнёс я. Без киянки я его еле узнал. Похоже, он последовал совету комиссара и взялся за свой полк, хотя, признаюсь, не ожидал увидеть его участником драки.

Когда я спросил об этом Плайнта, тот не выказал никакого удивления.

– На арене все равны. Это единственное место, где военнослужащий может ударить своего командующего офицера и не понести наказания.

Двое мужчин отсалютовали – сперва друг другу, затем какому-то примитивному изваянию. Оно отдалённо напоминало человека и восседало на троне. Полагаю, это был артефакт Лаайх, который олицетворял Бога-Императора, однако я не привык видеть, чтобы Его изображали с таким количеством щупалец.

Закончив с приготовлениями, бойцы принялись настороженно кружить. Никто не спешил нанести первый удар.

– Рад вас видеть, Плайнт.

– И я вас, сэр, – произнёс он, сосредоточенно следя за противниками.

– Полагаю, вы удивились, обнаружив меня здесь?

– Очень, сэр. Никогда не ожидал, что увижу, как вы нападаете на огрина вроде Лэнлока. Это был рискованный ход, сэр.

– Я имею в виду – удивились, увидев меня на Дейтоне.

– О. Ну да, и это тоже, сэр.

Младший боец сделал свой ход первым, выбросив серию ударов в лицо и грудь. Финн отступил, заслонившись предплечьями и избежав большей части этого града. Молодой сделал шаг назад, теперь держась начеку.

– Вы знаете, почему я здесь?

– Не могу сказать наверняка, сэр. Но знаменитый пропагандист кроме вас наверняка бывает во всевозможных местах.

– Меньше, чем вы можете подумать.

Мужчина помоложе снова шагнул вперёд, нанеся ещё одну жёсткую комбинацию ударов. Несколько попали в цель, но старший выдержал их, как будто это дождь падал на камень. Оппонент стал развивать атаку и остановился только когда правый кросс угодил ему точно в челюсть, откинув шею назад. Он пошатнулся, но пришёл в себя, отступил и поднял руки для защиты. Капитан Финн не воспользовался скоротечным преимуществом. Вместо этого он тоже отошёл на шаг, подняв руки. Выжидая.

Я бросил взгляд на Плайнта.

– Я здесь, потому что получил приглашение от командира звена Люсиль фон Шард, которая просила моей помощи. Однако по прибытии я обнаруживаю, что она не просто не помнит об этом вызове, но ещё и утверждает, будто не представляет, кто я такой.

Прежде чем Плайнт успел ответить, младший боец проревел боевой клич и бросился на противника. Но на сей раз Финн шагнул ему навстречу и впечатал кулак в лицо оппонента. Теперь началась драка на истощение, оба принимали удары друг друга, стремясь взять верх. Не было никакой сложной работы ног, никаких финтов или тактики, кроме как терпеть ущерб и причинять его в ответ.

Такой размен не мог затянуться. Старший мужчина пошатнулся, и у него как будто подогнулось колено. Противник ринулся нанести завершающий удар, но налетел на апперкот, который снёс его с ног. Пока он падал, Финн уже отвернулся. Капитан знал, что победил.

– Это было волнующе, сэр, – произнёс Плайнт и указал на мою нетронутую флягу. – Хотите ещё?

– Плайнт, я чувствую, что вы мне что-то недоговариваете.

Его улыбка угасла. Без неё лицо казалось каким-то неправильным.

– Простите, сэр. Я не нарочно. Просто… Я дал обещание, сэр. Хранить определённые секреты. Всякий раз, когда я говорю, беспокоюсь что-нибудь сболтнуть. А я дал обещание, сэр.

– Шард?

– Я не могу сказать.

– Ясно. Что ж, если Шард меня не вызывала, то мне, наверное, нечего тут делать. Возможно, я должен вернуться к своим предшествующим обязанностям.

– Пожалуйста, сэр, не надо!

Он выпалил эти слова и зажал себе рот, стреляя глазами влево-вправо.

– Считаете, я должен остаться?

– Да, сэр. Вы хорошо на неё влияли, сэр. В отличие от вашей замены.

– Замены?

– Прошу прощения, сэр, – произнёс Плайнт. – Уверен, пропагандист Эсек – верный служитель Бога-Императора. Но после его появления всё стало хуже. А оно и раньше было нехорошо. После Бахуса.

– Шард сказала, что почти не помнит войну на Бахусе.

– Есть разница между «не помнить» и «не хотеть вспоминать».

– Это я понять могу, – сказал я, и мой взгляд упал на выпивку. – Мне бы очень хотелось забыть огромное множество вещей. Но когда бы я ни закрыл глаза, они всегда там. Их лица. Я даже не был знаком с большинством из них. Имена узнал, когда делал пикт. Они заслуживали хотя бы этого. Возможно, здесь я ошибся, ведь это сделало их людьми. Возможно, мне следовало вместо этого искать утешения на дне фляжки.

– Мне жаль, сэр, правда. Но вы…

– Я потерял всё. Я не могу быть тем, кем был. Но не знаю, кто я теперь.

– Сэр, вам действительно следует…

– Порой мне кажется, что лучше бы я встретил там свой конец.

– Аа. Хоть в чём-то мы можем сойтись.

Её голос как будто вонзился ножом в спину. Я посмотрел на Плайнта – он беззвучно извинялся. Я пожал плечами в ответ, но не потрудился обернуться. Впрочем, это совершенно ничего не поменяло. Она обошла меня и присела на корточки рядом с нами. Несмотря на темноту, зеркальные очки никуда не делись. Она потянулась к моей выпивке, осушила флягу и поставила ту возле себя.

– Ну? – с издёвкой поинтересовалась она. – О чём разговариваем?

Глава 11

Это было не радостное воссоединение. Полагаю, подобное вообще являлось маловероятным, учитывая, как мало нас выжило. От орков спаслась лишь ещё горстка – главным образом потому, что находилась в лазарете, когда ударила последняя волна. Но мы трое, мы встретили Зелёный Шторм вместе и каким-то образом одержали победу. Должно было возникнуть товарищество, узы, выкованные в крови и огне. Так всегда утверждается в рассказах.

Тем не менее, Шард хотя бы улыбалась. Плайнт выглядел как ребёнок, оказавшийся между пререкающимися родителями.

– Вот, значит, где ты прятался? – произнесла Шард, обращаясь к нему.

– Простите, сэр, я пытался вас найти, но Лэнлок был неуступчив.

– Не твоя вина. Как я понимаю, Эсек дал ему крайне конкретные указания. Он предпочитает, чтобы празднования оставались втайне. Считает, они могут навредить моему имиджу.

– Да, сэр.

– Стало быть, ты наблюдал за боями? Плайнт, когда ты выйдешь на ринг?

– Я уже отвоевал своё на передовой, сэр. Мне это никогда особенно не давалось. Я счастливее в мастерской. К тому же, так будет нечестно.

Он приподнял свою аугметическую руку, и металл блеснул в свете пламени.

– Возможно, мы должны подать петицию об отдельной лиге для тех, у кого есть кибернетические улучшения. Могло бы быть довольно захватывающе.

– Как скажете, сэр.

– Плайнт, ты сердишься?

– Нет, сэр. Просто общался со старым другом.

– Я полагаю, ты про эту черепушку? – спросила она, кивнув на Ивазара.

– Нет, сэр. Вы помните пропагандиста Симлекса?

– Конечно. Это тот идиот, который сопровождал моего никчёмного брата.

– Я имею в виду – по Бахусу.

– Бахусу? – Она нахмурилась и положила подбородок себе на ладонь. – Бахус… Это битва в пустоте, где мы сражались с т`ау?

– Нет, сэр.

– Гмм. Та мерзкая маленькая война со всеми этими летучими ящерами?

– Не надо так, сэр.

– Правда, Плайнт? Звучит как нарушение субординации.

– Это вам решать, сэр.

– Хм, – произнесла она, переводя взгляд на меня. – Бахус. Это то болото?

– Да, сэр.

– С орками, жуками и так далее?

Он кивнул.

– Вроде бы кое-что смутно припоминаю, – уступила она. – И, если так подумать, был там пропагандист, который прятался на заднем плане, украдкой нащёлкивая пикты и чаще всего путаясь под ногами. Я так понимаю, это были вы?

Я пожал плечами, не отводя глаз от арены.

– О, так теперь мы дуемся. Играете в молчанку? Это должно меня как-то раздосадовать или огорчить? Подозреваю, когда вы не говорите, ваше общество куда приятнее.

Я снова пожал плечами.

– Или вы робеете? – не отставала она, подавшись поближе. – Я оказываю такой эффект на большинство людей. Это благословение и проклятие подобной исключительности. Для меня Бахус был просто очередной стычкой. Ещё одной зарубкой на стойке кровати. Но для вас это, наверное, значило настолько больше. Вы ненадолго и впрямь что-то значили. Наверняка было мучительно возвращаться к своей старой, унылой жизни. Мне следовало это понять.

Она вышла передо мной, перекрывая линию обзора.

– Мне жаль, – произнесла она. – Правда. Жаль, что время, которое мы провели вместе, значило так много для вас и так мало для меня.

Я посмотрел на её протянутую руку. Затем на её лицо, хотя глаза так и прятались за очками. А потом сдвинулся вбок, пока она не перестала заслонять мне обзор, и снова стал глядеть на пустовавшую арену.

Уголком глаза я заметил, что она улыбнулась.

– Как грубо. Вы глухой, пропагандист? Или немой? Или слишком злы для любезностей?

Я промолчал.

– Предпочитаете уладить этот спор на арене?

– Нет.

– Оно говорящее! – произнесла она с притворным изумлением. – А какие-то другие фокусы умеете?

Я не ответил.

– Думаю, вам хочется со мной подраться. Просто смелости не хватает, так как знаете, что я возьму верх.

– Разумеется, вы возьмете верх. Вы тренированный солдат, а я простой писец. Это было бы и предсказуемо, и бессмысленно.

– А, но я же вижу, что вас подмывает. Как насчёт того, что я, в виде извинения, позволю вам один безвозмездный удар? Выпустить часть обиды.

– Нет.

– Я знаю, вы хотите меня ударить. Большинство этого хочет.

– Я могу хотеть ударить множество людей. Но это ничего не даст.

– Не согласна, – произнесла она, поднимаясь на ноги.

Я по глупости понадеялся, что на том всё и кончилось, пока не увидел, что она шагает к арене. При ее приближении энергетика толпы изменилась, смех и разговоры сменились беспокойными перешёптываниями. Возможно, состязания завершились или должны были, и её присутствие являлось оскорблением их обычаев. Однако Шард никогда не следовала правилам. Отнюдь, она вышла в центр круга, наслаждаясь нараставшей неловкостью.

– Друзья, поклонники и подчинённые, – произнесла она, и её голос разнёсся по всему сборищу. – Как вам всем известно, я командир звена Люсиль фон Шард. Героиня Империума. Кумир миллиардов. Выдающийся пилот-ас. Живая легенда.

Она поклонилась под скудные аплодисменты и изрядное шиканье.

– Благодарю, – сказала она, маша рукой. – Как вы знаете, я звезда многочисленных кинопиктов, включая «2208-е». Вы ведь наверняка помните эту классику? Насколько я понимаю, в некоторых подразделениях она предписана к обязательному просмотру во время досуга.

Судя по их бормотанию, это было правдой и не слишком вызывало одобрение.

– Так вот, у меня прекрасные новости! – продолжила она. – Знаете, кто за всем этим стоит? Кто тот провидец, который возвестил о моём возвышении? Он здесь! Прямо сейчас. В этой самой толпе!

Немалое число глаз обратилось в мою сторону.

– Но когда я просто протянула ему руку в знак дружбы, он отверг её. Хуже того, ему хватило бесстыдства разговаривать со мной свысока. Бросить мне вызов! Да, я знаю, он гражданский и не заслужил права биться на арене. Однако мне кажется, что это нужно уладить. Поэтому я предлагаю ему выйти против меня. Не драться, ведь он слаб. Но я позволю вам один удар, Симлекс, если это требуется, чтобы положить конец обидам. А потом сможем двигаться дальше, как цивилизованные люди.

Она отступила на шаг и раскинула руки, приглашая меня в круг.

Я посмотрел в сторону и обнаружил, что на меня глядело всё больше людей в толпе. Судя по выражению их лиц, я был не более популярен, чем Шард.

На моё плечо легла рука Плайнта.

– Идёмте, сэр. Я безопасно выведу вас назад.

Я поднялся с его помощью, отвернулся и получил хор неодобрительных выкриков. На их фоне разнёсся её смех.

– Не так-то просто быть в свете софитов, правда? – произнесла она. – Не так-то просто, когда условия диктует кто-то другой. Правильно, беги, трус!

– Просто оставьте её, сэр, – шепнул Плайнт. – Вы не трус.

Однако я задумался.

Был ли я трусом? Мне никогда не доводилось драться, однако при этом я не обладал ни мастерством, ни выучкой. И не убегал, не пытался спрятаться. Я не обделался, когда атаковали орки, не скулил и не плакал. Рисковал жизнью на службе, не раз рядом с Шард.  Что ещё мне требовалось доказывать? А она являлась тренированным солдатом, пусть и пьяным. Я же был калекой, едва мог самостоятельно пересечь комнату. Уж наверняка нет ничего постыдного в том, чтобы уйти перед лицом исчезающе малых шансов, особенно с учётом того, что последний раз, когда я отказался отступиться, закончился смещением с должности и изоляцией.

Странное дело. Даже с помощью Плайнта я едва мог держать темп пешехода.

Так почему же это казалось бегством?

Возможно, именно поэтому я оглянулся через плечо и увидел, что она ухмылялась, маша мне на прощание. Эта улыбка. Клянусь Троном, эта улыбка была мне ненавистна.

Я заметил, что замедлил шаг. Потом остановился.

И обернулся к Плайнту.

– Мне жаль, – сказал я ему.

А затем я развернулся, без поддержки, и сделал шаг по направлению к ней. Потом ещё один.

Было очевидно, насколько я ограничен в передвижениях: одна нога бесполезно волочилась за мной. Насмешки стихли, вернулась тревожность. Когда я оступился и едва не упал, раздался приглушённый вздох, но я стиснул зубы и пошёл дальше, пока не оказался в круге света.

Там было ярко, глазам не удавалось подстроиться. Я отчётливо различал Шард, но всё остальное казалось тенями.

Её глаза оставались скрыты зеркальными очками, но в позе что-то изменилось, а улыбка исчезла. Она выглядела удивлённой, и это меня порадовало. Мне пришло в голову, что она была пьяна и рассеяна на протяжении большей части нашего общения. Возможно, бросая вызов, она не сознавала степень моей травмы. Но было уже слишком поздно.  

– Что ж, вот вы и тут, – упрямо произнесла она. – Бейте.

Я ничего не сказал.

– Бейте или уходите.

Она стояла близко – достаточно, чтобы я видел, как сильно её шатало. У неё заплетался язык, и я был уверен, что не будь на ней очков, её глаза выглядели бы остекленевшими. Однако она не собиралась падать. Или умолкать.

– Почему? – спросил я. – Почему это для вас важно?

– Для меня? Для меня это неважно. Это вы обижены. Вы в ответе за всё это. Вы это сделали!

В её голос снова закрался яд.

– Я понятия не имею, что вы несёте.

Моя интонация прозвучала высокомерно. Меня это не заботило и, похоже, Шард тоже. С отвратительным харкающим звуком она набрала сгусток мокроты, покатала его во рту и выплюнула мне в лицо.

Толпа ахнула от такого отменного оскорбления, и я почувствовал, как плевок стекает по моей щеке. А она улыбнулась, глумливо скривив губы.

И тогда я почувствовал себя спокойным, спокойнее, чем до начала всей этой жалкой кутерьмы. Все мои злость, ожесточение, возмущение и стыд – я больше не нёс их в себе.

Теперь они были сжаты в моём кулаке.

Я уже много лет не наносил удар. И для опоры у меня была всего одна нога. Но я отвёл руку назад и вложил все силы в этот неуклюжий, корявый правый хук.

Думаю, это застало её врасплох. Она точно не сумела уклониться или заблокировать его, и если уж на то пошло, качнулась ему навстречу. Мой кулак врезался ей в челюсть, сбив очки с лица. Голова резко повернулась вбок, за ней последовали плечи, и она оступилась, а песок у неё под ногами поехал. Она наполовину запнулась, наполовину упала, тяжело приземлившись на бок.

Тишина.

Потом толпа взревела. Признаюсь, я упивался этим, пусть и всего один миг, пока баюкал ноющий кулак.

– Ох.

Это был её голос. Она уже поднялась на ноги и потирала подбородок. Кажется, её лицо было сердитым, но, честно говоря, я не мог оторвать взгляда от её глаз. Они были налитыми кровью, измученными, а морщины вокруг них – такими глубокими, будто их прорезали ножом. В них пылала ярость, боль и нечто сродни безумию.

Она ринулась вперёд, и я вдруг растянулся на песке. Мир вокруг меня кружился, на губах была кровь, челюсть онемела. Я хотел встать, но не мог разобраться, где верх.

Мой воротник. Она схватилась за него и вздёрнула меня на колени. Я видел её лицо, но всё остальное находилось во мраке, тени наползали.

Она улыбалась. И, возможно, плакала. У меня не получилось определить наверняка. Её кулак был сжат, и я задался вопросом, останусь ли в сознании после второго удара.

– Достаточно, сэр.

Плайнт. Он стоял позади неё, удерживая её запястье своей аугметической рукой.

– Плайнт?

Казалось, она была озадачена, а затем попыталась выдернуть руку.

– Плайнт? Отпусти меня. Это приказ!

– Извините, сэр.

– Ты не подчиняешься прямому приказу? От вышестоящего офицера?

– Вы не в порядке, сэр.

Зарычав, она выпустила мой воротник и повернулась к нему. Но всё было бесполезно, поскольку он удерживал её на расстоянии вытянутой руки, и она не могла продвинуть плечо достаточно далеко, чтобы попасть по чему-либо, кроме его бронированной конечности. Впрочем, это не мешало ей осыпать ту дождём ударов. Костяшки уже окрасились красным.

– Сэр, вы вредите себе.

Она замедлилась, после чего обмякла. Наверное, она бы и упала, не удерживай он её в вертикальном положении. У неё болталась голова, но она продолжала яростно смотреть на него.

– Пусти меня! Трона ради, Плайнт, ты выставляешь себя дураком!

Тишина. Раньше я этого не замечал, потрясённый ударом. Однако чувства успели достаточно восстановиться, чтобы осознать, что толпа безмолвствовала. В сущности, теперь, когда мои глаза приспособились, я увидел, что она убывала, словно гуляки пришли к выводу: так или иначе, но вечерняя потеха закончилась.

– Сэр?

Плайнт смотрел на меня, опустив голову.

– Простите, сэр. Дело не в вас. Порой ей просто нужна цель. Пожалуйста, зайдите ко мне в мастерскую, когда представится возможность. Я бы хотел… надеюсь, так будет лучше сэр. Но сейчас вы должны уходить. Очи приближаются.

Он умолк. Шард что-то бормотала, но я ничего не мог разобрать за звуками собственного натужного дыхания. Пока я медленно поднимался на ноги, мой взгляд пополз к небу, и в этот же момент Ивазар предостерегающе чирикнул.

На нас падало множество алых огней, похожих на крототочащие звёзды.

Вот теперь солдаты обратились в бегство, иначе и не сказать. Они побежали, словно эти огни возвещали о вторжении какой-то армии ксеносов. Меня сшибли в сторону, топча в безрассуднном исступлении. Я не видел Плайнта, а Ивазар как будто впал в панику и пытался скрыться от приближавшихся огней.

– Пропагандист!

Я поднял глаза на голос и с облегчением увидел темпестора Розин. Она была одета в полную панцирную броню, однако без шлема – вероятно, для моего удобства.

– Меня послал комиссар. Мы должны уходить!

Она схватила меня за локоть, вздёрнула на ноги, после чего закинула мою руку себе на плечо и почти побежала, так что мои ноги едва касались земли.

– Мы заняли ангар. Там я… Ложись!

Она швырнула меня в сторону и последовала за мной. Я не понял, зачем, однако мне хватило здравого смысла положиться на неё и не зря. Через несколько мгновений мимо пронеслась пара десятков Отпрысков. Цвет их формы был мне незнаком: охра с полуночно-синим. Они бежали в противоположном направлении, нежели все остальные, держа ровный темп и сохраняя строй. Замыкала шествие тяжеловесная фигура, сопровождаемая темпестором отделения. Это был Лэнлок.

– Как, чёрт возьми, она проскользнула мимо тебя? – бросил темпестор. – Она же едва могла ходить прямо?

– Мне приказали не пускать внутрь, а не наружу.

– Объясни это Эсеку.

Огрин что-то пробурчал в ответ, но они уже успели миновать нас. Розин осторожно поднялась и поманила меня за собой. Но я помедлил.

– Что такое? – спросила она.

– Ивазар. Он всё ещё там. Я должен…

Череп-наблюдатель вдруг стремительно вылетел из темноты, визжа двигателями и спасаясь бегством. Его преследовали три силуэта. Уродливые прямоугольные фигуры, каждая с единственным немигающим объективом. Когда они приблизились, Розин вытащила пистолет, но после этого движения троица отпрянула и упорхнула за пределы досягаемости.

Однако их немигающие глаза оставались устремлены на нас, пока мы отступали к «Традери».  

Глава 12

На следующее утро меня ждали двое Отпрысков.

Я в кои-то веки поспал – возможно, благодаря коктейлю из обезболивающих, который мне дали по возвращению. Меня разбудила Розин, она же выдала мне дымящуюся кружку рекафа и новую трость. Не уверен, за что из этого я был больше благодарен.

– Пропагандист Эсек попросил вас составить ему компанию, – сказала она. – Он прислал сопровождение.

Я осторожно поднялся с койки. Челюсть болела, хотя и не так сильно, как нога. На мне так и оставалась вчерашняя одежда, теперь испачканная грязью, выпивкой и кровью. Я задумался, не переодеться ли, пока не осознал, что ничего иного у меня не было.

– Где комиссар Шард? – спросил я.

– Ушёл до рассвета. Сказал, что ему нужно начать восстанавливать дисциплину. Вам нужно, чтобы с вами был ещё кто-то?

– Нет. Комиссар хотел, чтобы я добился расположения Эсека. Это может оказаться легче, если я буду один.

Она кивнула и двинулась дальше, несомненно, сосредоточившись на каком-то поручении, которое ей дал комиссар. Я направился к погрузочной площадке. Ивазар уже был там, уперевшись объективами в дверь. Он явно рвался наружу, позабыв о былой тревоге.

Однако его новообретенная смелость оказалась столь же мимолётной. Стоило нам выйти из корабля, как он юркнул за меня. Я не мог понять, почему. Комиссар занял скромный частный ангар, удивительным образом не пострадавший при штурме. Там было место где-то для пяти кораблей, но стоял всего один. Через иллюминатор главных дверей кое-как просматривались ожидавшие Отпрыски. У них были такие же цвета охры и полуночи, как и у группы, с которой я столкнулся прошлой ночью, однако не они являлись причиной беспокойства черепа-наблюдателя.

Та находилась за окном из бронестекла.

Наш ангар располагался на приподнятой платформе. Внизу я увидел солдат Лаайх, которые расчищали мусор, оставшийся с минувшей ночи, но Ивазар не отрывал взгляда от трёх машин, паривших за стеклом. Возможно, они были там с прошлой ночи. Возможно, появились недавно. Как бы то ни было, они ждали. Следили пылающими алыми объективами. У них был классический имперский дизайн: громоздкие, прямоугольные, на корпусе нанесена маленькая аквила. Однако мне никогда прежде не доводилось встречать таких.

Ивазар позади меня взвизгнул, и из его линз полыхнули образы Бахуса. Картинка была слишком разобщённой, чтобы вычленить что-то, помимо ухмылки Шард и боевых кличей орочьих воинов.

– Умолкни! – зарычал я, свирепо глядя на устройство. Оно отпрянуло, и воспоминания погасли. Отворачиваясь от него, я заметил, как в небо взмыли три "Молнии". Они находились на некотором удалении от нас, однако мне показалось, что у ведущего была символика Шард: эмблема чёрного грифона, нанесённая на крыльях. Меня удивило, что она пришла в сознание так рано, не говоря уж о возможности летать.

От двери донеслось постукивание.

– Пропагандист Симлекс? Вы готовы?

Я моргнул, отвернулся от окна и подошёл к Отпрыскам.

– Просто писец Симлекс. Я так понимаю, пропагандист Эсек затребовал моего присутствия?

– Да, сэр. Пожалуйста, пойдёмте с нами.

– Далеко? – поинтересовался я, выходя в дверь. – Моя подвижность ограничена.

Они переглянулись.

– Это не будет проблемой, – произнёс темпестор. – Мы направляемся туда, куда не дойти пешком.

Он повернул голову, и я проследил его взгляд до колоссального летучего корабля, который завис высоко над Эдбаром. Полуночно-синий корпус украшали выделяющиеся элементы цвета охры.

Когда объявили о моём приходе, Эсек общался по воксу. Он улыбнулся мне и кивнул на стул напротив, закатив глаза и не прерывая разговора. Я не заметил никакого приёмника, только прижатые к виску пальцы. Должно быть, у него, как и у меня, был черепной имплантат.

– О, я с вами согласен, полковник. Абсолютно. Мы не хотим, чтобы подобное произошло снова. Одно дело высокий боевой дух, но…

Он был молод. Моложе, чем я ожидал, если только не был обязан своей внекшностью омолаживающим процедурам. Я не удивился, увидев, что его одеяние имело полуночно-синий цвет с охряной отделкой, и несмотря на отсутствие символов или эмблем, ткань выглядела дорогой. Его волосы были зачёсаны за левое ухо, а правая сторона головы выбрита – видимо для доступа ко всевозможным имплантатам, которые едва проглядывали под кожей.

Я слышал, что Ивазар кружит позади меня. С того момента, как мы причалили, он тенью следовал за мной. Что-то в этом воздушном корабле привело его во взвинченное состояние.

– Послушайте… Я понимаю, но… – произнёс Эсек, силясь перекричать кого-то на другом конце вокса. – Я… Благодарю, полковник Сарлинг, вы слишком добры. Но меня ждёт очень важный посетитель, и… Нет, я такого не говорю! Конечно, вы важны! Возможно, второй по важности солдат на этой планете! Шучу! Да… да, я бы тоже так сказал. Спасибо, сэр, у меня будут новости до заката.

Он убрал палец от виска, разрывая связь, после чего развернулся ко мне.

– Я так извиняюсь, – начал он. – Последние несколько дней были настоящим безумием. Эдбар пал настолько быстрее, чем я ожидал, и теперь мне приходится бежать, чтобы просто удержаться на месте! Но это не оправдывает моей грубости. Добро пожаловать, пропагандист Симлекс. Я пропагандист Эмулль Эсек. Или Эмен, если предпочитаете. Могу я предложить вам выпить? У меня есть восхитительное плезийское вино.

– Увы, я потерял вкус к винам. Но за рекаф был бы очень признателен.

Эсек кивнул и прикоснулся к металлическому выступу на своём правом виске. Его глаз задёргался: он передавал команду.  Через несколько мгновений появилось одно из его устройств, на корпусе которого ровно стояли две дымящихся чашки. Оно скользнуло ко мне, подавая питьё.

– Необычная конструкция, – сказал я, беря свою чашку.

– Да. Я называю их своими Очами. Надеялся придумать подходящий акроним, но не получается с «Ч»! Буду признателен за любые идеи.

– Где вы их раздобыли?

– Ну, я никогда не обладал достаточным положением, чтобы меня удостоили черепа-наблюдателя. Но они были переделаны из сельскохозяйственных устройств. В основном использовались для ирригации и всего такого, однако конструкция легко видоизменялась под другие задачи, потребовалось лишь несколько объективов и улучшенный когитатор.

– И такое разрешили? Мне кажется, у жрецов Механикус возник бы ряд возражений.

– Ах, – отозвался Эсек и украдкой оглянулся через плечо, после чего подался поближе. – Между нами говоря, жизнь на мире-фронтире… гибкая. По необходимости. Во имя выживания необходимо идти на определённые допущения. А если требуется, чтобы техножрецы что-то санкционировали, существуют способы сгладить этот процесс. Давайте просто скажем, что к тому моменту, когда я снова вернулся в более цивилизованные секторы галактики, мои устройства были полностью освящены служителями Омниссии. Видите?

Он указал на нижнюю сторону панциря машины, которую действительно украшал кибернетический череп, эмблема Адептус Механикус.

– Впечатляет. Но ведь с тех пор ваш статус наверняка повысился?

– Как знать? Мне уже некоторое время не предоставлялось возможности отметиться у начальства. Но я привык к своему стилю работы, и раз уж мои методы довели меня досюда, не вижу необходимости немедленно их менять. Разве что вы здесь за этим? Вручить мне собственный череп-наблюдатель?

Его взгляд метнулся на парившую позади меня реликвию. Я обернулся и обнаружил, что та медленно заваливается набок. К чести Эсека, он сделал вид, будто не заметил.

Я покачал головой.

– Боюсь, что нет.

– Прискорбно, – произнёс он, и его улыбка погасла. – Тогда, наверное, нам лучше покончить с этим. Полагаю, вы прибыли освободить меня от моих обязанностей?

– Что? Нет. С чего вы взяли?

Эсек ответил не сразу. Его взгляд был устремлён на стол между нами.

– Потому что вы это вы, – просто сказал он. – Пропагандист Кайл Симлекс. Вы были легендой ещё до того, как ваш материал привёл к созданию величайшего пропагандиcтского пикта на памяти живущих. К тому же, вы уже работали с командиром звена Шард, и… Не знаю. Видимо, я всё жду, что это закончится. Понимаю, у меня нет вашего таланта, я способен лишь клепать дешёвые видео. Когда я услышал, что вы прибыли, то решил – чтобы занять моё место.

Эсек поднял глаза. Он выглядел встревоженным, смущённым.

– Я здесь не для того, чтобы занять ваше место.

– Тогда извините, но для чего же вы здесь?

Я помедлил.

– За вашими наставлениями.

Он приподнял бровь.

– Предполагается, что я буду делиться с вами знаниями?

– Надеюсь на это.

– Простите, но это кажется каким-то шагом назад. Вы намного опытнее меня. Честно сказать, без вашей работы я не сделал бы карьеру – нам обоим об этом известно. Что дальше? Мне нужно будет давать советы по фехтованию Чемпиону Императора?

Казалось, Эсек говорил искренне. Он опёрся локтями на стол, положив подбородок на ладони, а выражение его лица было чем-то средним между озадаченностью и ошеломлением. Я невольно улыбнулся.

– И тем не менее, я здесь, чтобы учиться, – сказал я. – Мои последние занятия кинопиктами… не получили хорошего приёма. Я давно не практиковался. Комиссар Шард поручил мне завершить вторую часть его био-пикта. Я не могу позволить себе ещё один провал, и комиссар счёл, что мне могли бы пойти на пользу ваши соображения, учитывая ваш успех с его сестрой  .

Эсек кивнул и откинулся в кресле. Он помолчал, а его взгляд уплыл в пространство, пока он обдумывал мои слова.

– Вот это поворот, – пробормотал он. – Вышестоящий просит моей помощи.

– Я не стою выше вас. У меня уже даже нет вашего звания. Я просто писец.

– Я имел в виду талант, – произнёс он. – Простите, это выбило меня из колеи. Я полностью подготовился отстаивать своё дело, несмотря на всю тщетность этого занятия. В какой-то момент я даже думал, что вас может сопровождать командир звена, которая потребует, чтобы вы меня заменили.

– Почему?

– Честно? – спросил он. – Я слыхал, будто вы были… близки.

– Близки?

– Да. Очень близки, если вы понимаете, о чём я. Сплетня, уверен. Но…

– Полагаю, подобные вопросы развеялись после инцидента прошлой ночью?

– О, конечно! Ужасное поведение, настоящий шок. Драка героического аса-истребителя с искалеченным писцом не вполне пища для легенд. Я до сих пор решаю, что делать с материалом.

– Вы записывали это?

– Не намеренно. Одно из моих Очей стало свидетелем ссоры. Файл у меня где-то здесь.

– Возможно, вам следует его удалить.

– Вероятно. Но я предпочитаю ничего не стирать: материал всегда можно приспособить для другой цели, и никогда не знаешь, где что пригодится. Но не бойтесь, он уж точно не будет опубликован в нынешнем виде! Однако это напоминает мне… Вы могли бы уделить немного времени?

– Сколько угодно.

Он приставил пальцы к виску, соединяясь с к каким-то имплантатом, связанным с Очами. Ближайшее из них, которое до этого подало нам напитки, направилось к единственной консоли в помещении. Из его корпуса выдвинулось некое приспособление, подключившееся к экрану. Там появилась аквила.

Эсек улыбался, не убирая пальцев от виска.

– Потерпите меня.

Я уставился на экран, гадая, что он планирует мне показать. Он уже начал переделывать снятый материал?

Но внезапно возникла она, одетая в халат, всё так же в зеркальных очках, и бережно державшая кружку с -как я понадеялся – рекафом.

Шард.

– Командир звена Шард, – с улыбкой произнёс Эсек. – Доброе утро. Снова.

Она что-то пробурчала в ответ. Эсек продолжил:

– Со мной пропагандист Симлекс. Мы сверяем записи для будущего сотрудничества. Но раз уж он здесь, у меня, то вы, думаю, хотели бы что-то сказать.

– Не особенно.

– Ха! – Он ухмыльнулся и посмотрел на меня. – Мне так нравится ваше остроумие. Но сейчас, возможно, не время.

В его голос что-то закралось. Не острая грань, а скорее точильный камень. Однако его улыбка напрочь утратила теплоту.

Я глянул на экран, ожидая, что Шард разразится колкостями или попросту разорвёт связь. Но она была настольно неподвижна, что я задумался, не застыло ли изображение.

– Люсиль? – предостерегающе произнёс Эсек. – Не заставляйте меня просить повторно.

– Я… хотела бы извиниться.

Я моргнул. Я слышал слова, но обработать их не получалось. Не способствовало этому и то, что она оставалась до того недвижимой, словно я смотрел на картину.

– И за что же?

– За то, что я вела себя неподобающе своему рангу, – продолжила она. – Я привела наши силы к победе. Мои верные последователи считали, что обязательно нужно отпраздновать. Я пошла у них на поводу и, в свою очередь, позволила себе увлечься. Были совершены ошибки, о которых я теперь сожалею. Пожалуйста, примите мои извинения, пропагандист Симлекс.

Мне доводилось встречать сервиторов, способных выражаться более эмоционально. Однако это был её голос, и губы как будто и впрямь двигались.

– Я… принимаю ваши извинения, – сказал я. Экран тут же погас.

– Вот так, – произнёс Эсек, поворачиваясь ко мне. – Мне показалось, будет лучше всего, если мы разберёмся с происшествием открыто и двинемся дальше. Если вы считаете извинение удовлетворительным.

– Да, я… признаюсь, я удивлён. Не думал, что она выразит сожаление.

– Я знаю, как с ней может быть трудно, – улыбнулся Эсек. – Однако некоторое время назад мы пришли к взаимопониманию. Ей нравится её слава, а чтобы та продолжалась, она нуждается во мне. А я, конечно же, нуждаюсь в ней! Не могу подтвердить её искренность, но уверен – на каком-то уровне она понимает, что зашла слишком далеко.

Я кивнул, всё ещё силясь осмыслить произошедшее. Что характерно, моё первое чутьё утверждало, будто разговор был сфальсифицирован, и Эсек склеил кадры из обрезков. Тем более, что в то утро я уже видел, как стартует её самолёт.

Однако если это был обман, то он наверняка бы довольно быстро раскрылся? Так какой смысл?

Она и впрямь извинилась по его требованию?

Эсек улыбнулся. Меня посетила мысль, что он часто это делал.

– Полагаю, нам следует найти время, чтобы вы последили за мной, – произнёс он. – Хотя эта идея всё ещё кажется странной.

Его палец снова прижался к виску, а веки затрепетали, пока он получал доступ к информации.

– А! Возможно, есть кое-что на сегодня. Колонна снабжения, которую нужно перехватить. Сомневаюсь, что будет особо волнующе, но так, наверное, и к лучшему, коль скоро это наше первое нормальное сотрудничество. К тому же, между нами говоря, наши силы должна возглавлять Люсиль, но последнее время она не в лучшей форме. У неё была совместная миссия с братом, которая… Ладно, забудьте. Ей требуется поддержка. Указания. А кто знает её лучше, чем вы?

– Надеюсь, что множество людей.

– Ха! Возможно. Но мало кто из них здесь.

Он сиял, словно с его души сняли бремя.

– Трон, мне так полегчало! Я был уверен, что вы в обиде за «2208-е».

– А почему я должен быть в обиде?

Его улыбка померкла. Он откинулся в кресле, его взгляд гулял по комнате, находя что угодно, кроме меня.

– Ну и дела, – произнёс он. – Как неловко. Я думал, вы знали.

Я понял. Прочёл по его лицу. И это было очевидно. Предпосылкой стремительного взлёта Шард послужил один пикт. Забранный у меня и завершённый кем-то другим. Труд был анонимным, хотя, полагаю, будь у меня желание, я сумел бы выяснить имя пропагандиста, который взялся продолжить работу. Это не представлялось мне важным до настоящего момента.

Эсек.

Человеку, извлёкшему выгоду из моего падения, теперь предстояло стать моим наставником.

Глава 13

Офис Эсека занимал лишь одно из множества помещений на его барже. Мне устроили краткую экскурсию по мостику, обилию коридоров и всевозможным машинным отеделениям. Бросалось в глаза отсутствие персонала. Там было несколько механиков и писцов, но даже не близко к достаточному количеству, чтобы управлять подобным кораблём. Эсек утверждал, что большинство процессов автоматизировано, и торопил меня дальше, пока мы не добрались до зоны, которая называлась его студией.

Там имелось много консолей и рабочих постов, однако ни одна не была занята. Эсек занял место на троноподобном кресле и надвинул контрольный шлем. Это было луковицеобразное изделие, и, подозреваю, шея Эсека его бы не выдержала, не будь оно снабжено антигравитационными модулями. Как и у Очей, дизайн был утилитарным, хотя и недоставало типичных имперских украшенй. Просто купол вокруг черепа с установленным сбоку сенсором. Несмотря на размеры, шлем казался слишком маленьким, чтобы управлять такой армадой пикт-камер.

Его Очей, напомнил я себе. Так они назывались.

Кроме нас с Эсеком в студии присутствовал только Лэнлок. Он стоял за Эсеком, скрестив руки и сосредоточенно глядя на множество экранов, раскинувшихся перед нами. Большинство из них были тёмными, но самый крупный, главный дисплей, отображал наше продвижение по довольно-таки однообразной пустыне. Мы выдвинулись уже во время экскурсии, нас сопровождало три эскадрильи истребителей.

– У вас уже есть какие-нибудь вопросы? – поинтересовался Эсек со своего трона.

– Я удивлён, как вы управляете таким флотом камер. У вас есть подчинённые командиры, которые размещаются на корабле?

– Нет. Наверное, следовало бы, но я привык работать один.

– Тогда как вы это делаете?

– О, я и не делаю, – отозвался он. – Они распределяются по группам и направляются по заранее установленным схемам. Им задаются цели для следования и поддерживаемые дистанции. Я вношу поправки в полёте, но система работает самостоятельно. При таком количестве камер я всегда получаю прекрасный материал, хотя сложно просеять его весь, чтобы отыскать ценные кадры. Возможно, вы сможете с этим помочь, пока вы тут. Если только не считаете, что это ниже вас?

– Конечно, нет. Значит, Очи высылаются перед заходом для атаки?

– Да. Разумеется, они не могут сравняться в скорости с нашими атакующими самолётами. Отсюда и необходимость в том, чтобы истребители сопровождала эта баржа. Она тоже не может тягаться с их полным ходом, но уже ближе. Они держатся возле меня, будто псы на привязи. Я расставляю камеры и приказываю атаковать.

Я кивнул, неотрывно глядя на основной экран. Пустыня тянулась до горизонта, лишь валуны время от времени нарушали тоскливость пейзажа.

Эсек вздохнул.

– Стало неловко, да?

– Не понимаю, о чём вы, – сказал я, но это была ложь. До того жалкая, что не выдержала бы даже малейшего испытания.

– Понимаете.

Я тоже вздохнул и глянул на него, однако его глаза скрывал шлем.

– Я не хотел, чтобы так вышло.

– Я тоже. Я давно восхищался вашей работой, правда, – произнёс он. – Когда начальство впервые обратилось ко мне по поводу завершения вашего пикта, они подали это так, будто вы умерли. Или выбыли из строя – помню, ещё подумал, что подробности слишком уж неясны. Но собранный вами материал был невероятным. А Люсиль! Её образ!

Казалось, он сожалеет.

– Итак, вы согласились взять проект в качестве своего?

– Кто-то должен был закончить его. Это было ваше наследие.

– И ваш шанс.

За этими словами стояла желчность. Уверен, она проступила на моём лице. Я не знал, увидел ли её Эсек, поскольку его собственного лица не было видно. Однако, когда он заговорил, в голосе не слышалось упрёка:

– Не отрицаю. Я годами трудился в безвестности. Возможно, так было бы и сейчас, не поймай я момент. Но честное слово, я считал, что опираюсь на работу легенды. Художника! Только позже я услышал… то, что услышал.

Он погрузился в молчание.

– Нет нужды щадить мои чувства. Скажите, что они говорили.

– Я бы предпочёл этого не делать. Не думаю…

– Я хочу знать, что говорят у меня за спиной.

– Они сказали, что из-за войны на Бахусе вы стали… неуравновешенным. Более милосердные связывали это с неврологическими повреждениями, которые были вызваны множеством травм, полученных вами. Другие предполагали, что это нехватка веры или слабохарактерность. Или безумие.

Я кивнул. Ничего неожиданного. В сущности, я мог бы подумать так же при иных обстоятельствах, если бы кто-то другой взялся за задание и повёл себя так, как я.

– К тому моменту я уже занимался проектом, – продолжил Эсек. – Я подумал, что если попрошу снять меня с него или выскажусь в вашу защиту…

– Ни то, ни другое не было бы мудрым шагом.

– Я пожелал, чтобы его анонимизировали. Представлялось неправильным приписывать себе заслугу.

– Великодушно с вашей стороны. Хотя готов поспорить, что за успех вы всё же получили признание среди нашего начальства.

– Он показал хорошие цифры. Более того, за показами пикта следовал скачок набора. Количественно измеримая корреляция с добровольным поступлением на службу. И он до сих пор расходится, далеко за пределы моей досягаемости. Его распространили по половине субсектора Йоссариан. Насколько я знаю, какая-то копия даже пересекла Великий Разлом. А большего и не требуется, ведь одну копию можно повторить, отправить дальше.

– Почти как болезнь.

– Наверное. Но я рассматриваю это как пикт, меняющий галактику. И признание за это должны получить вы.

Нахмурившись, я покосился на Эсека, но его взгляд был заслонён шлемом.

Внезапно пустыня на главной экране погасла, сменившись знакомыми тёмно-оранжевыми болотами, пронизанными умирающими лианами.

Бахус. От этого зрелища у меня по коже поползли мурашки.

– Посмотрите на этот визуал, – произнёс Эсек. – Такого не увидеть в обычных пиктах, считается ненужными расходами. Но набор рекрутов концентрируется на густонаселённых мирах. Когда ты вырос в пластобетонном городе-улье, чистое небо и незагрязнённая вода – практически миф. Забудьте на миг о войне, просто поглядите на места, где может побывать солдат! А эти закаты! Цвета! Для некоторых просто тот факт, что люди способны существовать вне стен. Сплошные чудеса.

Я понимал. Странное дело. Образы были весьма эффектны. Конкретно эта съёмка делалась с захода на бомбардировку, когда машина летела так высоко, что едва не выходила в пустоту. С такого расстояния Бахус казался почти живописным.

– Представьте, – продолжил Эсек. – Вы втиснулись в переполненный кинокомплекс, упёршись щекой в чью-то подмышку, в окружении немытых масс. А на экране вспыхивает это огромное пространство. Вы видите, как солнце блестит на воде, как насекомые делают пируэты над её поверхностью. Дух захватывает.

– От вони так уж точно. А те насекомые в просторечии назывались жуками-знаменосцами за склонность развешивать по своей территории человеческие внутренности.

– Да. Я видел тот материал. Посчитал, что лучше убрать его из финальной версии.

– Более практичное решение, чем моё.

– Вы же наверняка знали, как это повлияет на набор рекрутов и что ваше начальство отвергнет такое. Так почему включили?

– Потому что я поехал показать истинное лицо войны.

– Вы намеревались показывать, как гвардейцы копают отхожие места? Или как потом пользуются ими? Всегда выбираешь, что включить, а что исключить.

– Насколько я видел ваш пикт, существенные включения были добавлены уже после съёмки.

– Это несправедливо. Сделав вырезки, я должен был сплести оставшееся воедино. В том числе вклеить тут и там парочку дополнительных сцен. Все они основывались на воспоминаниях командира звена Шард об этом конфликте.

– И вы ей поверили?

– Она там была. А я нет.

В его голос закралась резкость. Подозреваю, я попал по больному. Что было глупо, поскольку предполагалось, что я заслужу его расположение. К счастью, прежде чем разговор успел испортиться ещё сильнее, нас прервало вокс-сообщение. Его слышал только Эсек, которому оно передавалось через имплантат, однако его поведение полностью изменилось. Он чуть ли не выпрыгнул из своего кресла и вышел на середину студии.

Главный дисплей замерцал. Опять пустыня, но больше не пустая. Вдали виднелся шлейф пыли и дыма. Колонна снабжения.

– Мы близко, – произнёс я, но Эсек покачал головой.

– Нет. Ещё несколько сотен миль.

– Это съёмка передового разведчика?

– Нет, просто передовая оптика, – ответил он. – Мои Очи видят дальше. Но вы правы, мы приближаемся. Шард-Один, ваша эскадрилья готова?

– Да, сэр.

Голос принадлежал не ей, но теперь это не вызывало удивления. Как и то, что Эсек провёл схожие переклички с Шард-Два и Три. Я уже видел взлёт истребителей, каждую эскадрилью которых возглавлял самолёт, украшенный эмблемой семьи фон Шард. Загадка раннего утреннего отбытия Шард разрешилась. Самолётом управляла не она, равно как и не сопровождала нас сейчас.

Впереди виднелась петлявшая в пыли колонна. Огромные многоколёсные тягачи, каждый размером с небольшое здание, были скованы вместе, и своей совокупной мощью волокли чудовище вперёд. По бокам от основной колонны находились мелкие багги, сверху кружила авиация. Кажется, это были «Валькирии» или нечто аналогичное. В любом случае, их тактические возможности включали в себя поддержку пехоты и быстрое развёртывание войск. Они не являлись специализированными истребителями, наши «Молнии» тотально превосходили их в скорости и огневой мощи.

– Помните о приоритетах. Сперва мы должны окружить их. Потом мне нужны чистые, чёткие поражения. Не атаковать до моего сигнала. Мы не хотим упустить кадр.

Он отдавал приказы.

До того момента я не в полной мере осознавал этот факт, поскольку они всегда выглядели как предложения или просьбы. Но теперь мы входили в боевую обстановку. И он диктовал ход атаки.

Мы были достаточно близко, чтобы я сумел различить отдельных водителей багги. Они носили очки, чтобы защитить глаза от блеска, но на них не было настоящей военной формы, только сшитые вместе ошмётки. Они нас пока не видели. Объективы Очей Эсека были необычайно мощными.

– Пора дать волю нашим силам.

Эсек улыбнулся, широко разводя руки с вытянутыми пальцами. Казалось, он готовится дирижировать симфонией.

А потом они получили волю. Не истребители, как я предполагал, а армада Очей. Мириад экранов осветился, все они показывали разные изображения, часть из которых дробилась на множество кадров, когда дроны влетали и вылетали из поля зрения друг друга. Это выглядело невероятной сумятицей. Я ежесекундно ожидал взрыва при столкновении устройств, однако не произошло ни одного. Вместо этого они понеслись перед нами, стремясь к колонне.

Лэнлок подался вперёд, сосредоточенно глядя на экраны. На его звероподобном лице появилась практически детская улыбка.

– Видосики, – пробормотал он.

– Прелестно, не правда ли? – сказал Эсек. – Полковник Сарлинг подарил его мне в качестве телохранителя. Любит пикты. И к тому же полезен, так как задаёт базовую границу доступности. Если он способен понять, что происходит, сможет и большинство наших граждан.

Мы пока не атаковали, хотя и казалось, будто мы прямо над ними. Двое пассажиров ближайшего багги смеялись, видимо перешучиваясь, и в это время один из них указал пальцем в видеоэкран. Он выглядел скорее удивлённым, нежели встревоженным, словно не был уверен, что именно видит. По представленным ракурсам было похоже, что Очи Эсека уже окружили колонну.

Эсек почти не двигался, всё так же раскинув руки. Готовясь начать.

– Мотор, – прошептал он.

Я услышал это даже сквозь корпус – вой десятков двигателей, которые взревели как один. «Молнии» и «Мстители» рванулись вперёд, множество экранов запечатлевало их атаку. Колонна едва успела заметить опасность, прежде чем первое багги исчезло под шквалом болтов. «Валькирии» попытались сменить позицию и ответить, но их пронзили жгучие разряды лазпушек «Молний». А затем истребители уже миновали их, заходя на второй круг, пока своё вооружение готовили «Громы».

Раздался голос Эсека, спокойный и смертоносный, как воды Бахуса:

– Теперь колонну. И мне нужен фейерверк.

Ракетный залп ударил по грузовикам, которые действительно впечатляюще взорвались.

– Что они везут? – спросил я, наблюдая, как взрывы волной расходятся по экранам.

Эсек пожал плечами.

– Без понятия. Я лишь рад, что оно, похоже, огнеопасное. Так разочаровывает, когда они просто разваливаются на части.

Я смотрел, как горит неизвестный груз. Это были продукты? Боеприпасы? Может быть, даже подати? Не имело значения. Эсек не питал никакого интереса к съёмкам чего-либо незрелищного, а это определённо выглядело кинематографично, если не знать, что цели были медленными и, собственно говоря, беззащитными.

Пара багги уже помчалась прочь. Возможно, их водители без военной формы были наёмниками и решили, что для текущей задачи им платят недостаточно. А может быть, их охватил страх. Пока она спасались бегством, трое Очей отделились от прочих и последовали за ними, легко окружив несущиеся машины.

– Шард-Два. Перехватить дезертиров.

– Сэр.

– О, и не могли бы вы устроить так, чтобы они столкнулись? Одно перекувырнулось через другое? Что-нибудь в этом роде, детали предоставляю вам.

Большинство экранов теперь было сосредоточено на спасавшихся багги. На моих глазах к ним понеслась «Молния», которая нырнула вниз. Слишком низко и слишком круто. Я испугался, что они столкнутся, но машина внезапно выровнялась и помчалась над землёй. Её лазпушки полыхнули, и стрела света пронзила оба багги, убив обоих водителей одним зарядом. Не думаю, что настоящая Шард смогла бы справиться лучше.

– Эх. Я же хотел зрелища, Вагбон. Это было пресно, – вздохнул Эсек, наблюдая, как катившиеся багги останавливаются. – Впрочем, неважно. У меня есть достаточно, чтобы сделать то, что мне нужно. Прекрасная работа, всех вас. Ещё одна победа командира звена Люсиль фон Шард.