Высшее Зло / The Greater Evil (новелла)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Высшее Зло / The Greater Evil (новелла)
Автор	Петер Фехервари / Peter Fehervari
Переводчик	Rost_Light / Str0chan
Издательство	Black Library
Серия книг	Темный Клубок
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Зло прорастает не извне, а изнутри. Оно – дисгармония твоей сути, а не тень кого-то иного, хищного и неуловимого.

«Ясу’каор»

– Круг Первый –

Снаружи

Сколько бы раз Войл не переживал заново этот момент, конец всегда начинается одинаково. Швартовочный тоннель «Траурной звезды» закрепляется на брошенном корабле, и по воздушному шлюзу разносится звонкий гул. Войл проверяет кислородный баллон на спине солдата рядом с собой, затем поворачивается, подставляя товарищу свой резервуар. Это простое действие повторяет сейчас каждый боец отряда, с отточенной на практике сноровкой. Они уже дважды проделали эту процедуру, но никто не мешкает и не возражает. Жизнь любого Пустотного Абордажника зависит от целости его баллона с воздухом в той же мере, что и от надежности оружия.

– Отделение «Индиго» спаяно кровью, – докладывает Войл через встроенный в шлем вокс после завершения ритуала. – Повторяю, спаяно кровью.

– Вас понял, «Индиго», – напряженным тоном отзывается с мостика лейтенант Джолиф. Капитан Бэстер покончил с собой четырнадцать дней назад. Никто не знает, почему, но все чувствуют, что Джолиф не готов возглавить роту – уж точно не во время этого варпом проклятого патруля. Войл уже подумывал о том, чтобы перехватить командование. Никто бы не воспротивился, да и Джолиф был бы только рад, но тогда бремя выбора ляжет на Войла. Нет уж, жить или умирать – все одно лучше с чистыми руками и совестью.

– Приступить к вскрытию, – приказывает Джолиф. – Да пребудет с вами Император, «Индиго».

С шипением гидравлики внешний люк скользит в нишу, открывая металлическую трубу швартовочного тоннеля. Большинство люмен–полос, тянущихся по нему, уже отказали, а работающие мерцают урывками. Пятимесячный рейд по периметру Дамоклова Залива дорого обошелся их роте. Платить пришлось как припасами, так и людьми, в том числе обоими технопровидцами.

«Траурная звезда» была всего в трех днях пути от Клейста, когда они обнаружили нарушителя, тихого и безжизненного, но при этом совершенно неповрежденного. По меткам на корпусе удалось восстановить название корабля – «Халворсен», но несмотря на то, что громадное заброшенное судно явно принадлежит Империуму, о нем не удается найти ни одной записи. В этом нет ничего необычного: трассы Галактики бороздят бесчисленные звездолеты, а потеряно за эти тысячелетия было еще больше. Корабль мог метаться в круговоротах варпа десятилетиями, если не веками. Его громоздкий корпус лишен орудий или сколько–нибудь продвинутых сенсорных комплексов – судя по всему, перед ними гражданский грузовоз, уж точно не противник для боевого корабля вроде «Траурной звезды». Но для людей, которым поручено проникнуть на борт, это слабое утешение. В случае брошенных судов важно лишь то, что ожидает внутри, ибо пустота кишит призраками, жаждущими найти убежище в металле или плоти.«Пусть гниет себе дальше, – хочет сказать Войл. – А еще лучше, зашвырнем его обратно в варп!»

Но вместо этого он говорит то же, что и всегда:

– Вас понял, начинаем переход.

И вступает в тоннель. В конце концов, он – Пустотный Абордажник. Для таких дел его и обучали в Астра Милитарум.

– Они лгали нам! – кричит Войл себе-прежнему, но беззвучно, ибо, если фантомы прошлого слепы, то призраки будущего немы.

Магнитные подошвы Пустотных Абордажников грохочут по рифлёному полу. Солдаты один за другим устремляются по тоннелю, светя вправо–влево нашлемными фонарями. Выдвижная труба вокруг них трясется и скрипит, пытаясь удержать сцепку кораблей – живого с мертвым. Несмотря на герметичную панцирную броню и термоподкладку, холод тут же вгрызается в них, и Абордажники замедляются, не достигнув и середины пути. С каждым хриплым выдохом из их шлемов в морозный воздух вырываются струйки пара, и бойцы вынуждены протирать визоры, чтобы их дыхание не превратилось в ослепляющий иней.

Войл замирает, увидев в луче фонаря входной люк покинутого корабля. Потемневший, изъязвленный металл резко контрастирует с блестящими фиксаторами тоннеля, что сомкнулись вокруг него. С первого взгляда понятно, что механизм дверцы безнадежно заржавел.

– Прорежь нам дверь, Хёниг, – командует Войл, уступая дорогу специалисту отряда. Он наблюдает, как солдат выводит лазерным резаком рдеющий овал вокруг люка. Батарея резака взвизгивает и Войл желает, чтобы тот отключился, прекрасно понимая, что этого не произойдет. Этого никогда не происходит. Кошмар не позволит.

– Готово, абордажный сержант, – произносит Хёниг и толкает крышку внутрь. Дверца со скрежетом истерзанного металла падает куда–то во тьму. Пока стихает лязг, Войл вскидывает мелтаган и шагает вперед.
Собственный вопль останавливает его на пороге бездны.

«–Но ведь я уже пал, – ошеломленно подумал Войл, вскакивая на ноги. – Возврата нет…»

Кошмар раскололся и лениво развалился на части, оставив солдата в большом помещении без окон. Вмонтированные в стены шестигранные панели слегка светились, омывая зал тусклым голубым сиянием. Войл стоял в центре помещения, его голые ступни путались в серебристом одеяле. Резко высвободившись, он начал озираться, пытаясь разобраться в происходящем.

«Где…» Боец замер, заметив, что за ним наблюдают с одной из стен. «Черные глаза, сверкающие голодом более холодным, чем сама пустота…»

Звук, рвущийся из глотки Войла, был помесью крика, рыка и вздоха, рожденных страхом, ненавистью и… ожиданием? Солдат удержался от вопля, поскольку разглядел в хищнике человека – женщину. Она сидела на корточках в нише напротив – одна из шестигранных панель там втянулась в стену. Женщина изучала Войла глазами, поблескивающими в сумраке. На лице ее были вытатуированы концентрические круги: первый оббегал лоб, щеки и подбородок, второй охватывал глаза и рот, третий располагался прямо на переносице. Войл знал, что есть и четвертый, последний круг, но линии его были невидимы, ибо он охватывал разум.

– Единение, – выдохнул Войл, называя символ… и вспоминая. Его лицо покрывали точно такие же татуировки. С приходом этого воспоминания остальные хлынули сплошным потоком. Он быстро оглядел зал, но остальные ячейки покоя оставались закрыты. Его кошмар разбудил только эту женщину, что всегда спала с открытой ячейкой, а она никому не расскажет.

– Прости, сестра, – произнес Войл. – Я шел старыми путями.

Лицо женщины ничего не выражало. Иногда она казалась столь же нечитаемой, как и их освободители. И, хотя они были товарищами с тех пор, как Войл отринул Империум пять лет назад, они едва ли обменялись парой слов. За исключением имени – Эрзул – он почти ничего не знал о женщине – кроме того, что она верна их общему делу и обладает талантами следопыта. Но Войла это устраивало: он тоже не особо желал говорить о своем прошлом. Вспоминать о нем было скверно. Видеть сны – еще хуже…

«Почему сейчас?» – гадал Войл, неохотно раздумывая над старым кошмаром. Тот не беспокоил его уже несколько лет – с того момента, как боец освоил мантры самоочищения во время своего обращения. Он почти убедил себя в ложности этого воспоминания, как и советовали инструкторы. Почти.

Войл потер старый шрам ниже подбородка. Рубец страшно зудел, будто воспалившись от укуса прошлого. В этом цикле уже не заснуть... Возможно, кисло-сладкие успокаивающие пилюли, которые освободители выдавали своим ауксилариям, теряли желаемый эффект.

«Надо доложить об этом», – угрюмо подумал Войл, зная, что ни о чем не доложит. Конечно, он доверял освободителям, но стыдился собственной слабости. Пустота подери, надо было залезть в ячейку!. По крайней мере, никто не обратил бы внимания на его кошмары. Войл был высоким, широкоплечим парнем, на голову выше любого в своем отряде, не говоря уже об освободителях, но ячеек избегал по другой причине. Если бы командующий приказал, солдат втиснулся бы в один из этих шестигранных гробов, но Грозовой Свет не настаивал. У него были другие методы.

– Только ты можешь спалить эту тень, – произнес ксенос, определив истоки ужаса своего подчиненного с зоркостью, недосягаемой для любого из офицеров Империума, под началом которых служил Войл. – Тебе и разжигать пламя.

Но корабль был в пути уже пять дней, а огонь так и не разгорался. Каждый ночной цикл, когда бойцы отделения расходились по ячейкам, Войл укладывался в центре зала, не обращая внимания на их вопросительные взгляды.

«Неважно», – подумал он, натягивая сапоги. Неприязнь солдата к замкнутому пространству была лишь блеклым отражением тени, что преследовала его.

– Я буду на Огневом рубеже, – сказал он Эрзул, подходя к стене. Та разошлась в стороны при его приближении, открывая ярко озаренный коридор. Ничто не могло укрыться в этом ободряющем, вменяемом свете. Глаза, черные как Пустота...

«Почему сейчас?» – снова спросил Войл. Новая жизнь и цель не развеяли тень. Она просто залегла в спячку, ожидая его пробуждения.

Искатель встретил водоворот бурлящего радужного тумана, стоя во весь рост и сжимая посох в вытянутой руке, на уровне глаз параллельно земле. Царившая вокруг мешанина цветов не касалась безжизненного металла, поэтому Искатель остановил взгляд на жезле, чтобы закрыться его правдой от лжи. Он замедлил дыхание так, что вдох и выдох занимали несколько минут, но сопровождались не более чем одиннадцатью ударами сердца. Его наставник достиг семи ударов в ритуале архат'карра, но аун’эль Кьюхай знал, что ему никогда не приблизиться к такой безмятежности. И никогда не подняться выше своей нынешней позиции в иерархии касты Эфира. Осознавая это, он не чувствовал ни обиды, ни печали, поскольку давно отринул все желания, кроме служения Тау’Ва. Все прочее было таким же иллюзорным, как и шторм, бурлящий вокруг него.

Но за иллюзиями рыскали звери… Они набросились на него вместе, вырвавшись из тумана с идеальной синхронностью: один со спины, второй слева, где, как им представлялось, аун более уязвим. Обычно нападение существ их вида сопровождалось какофонией уханья и клекота, но эта пара атаковала в тишине, не выдавая себя жертве.

«А они учатся», – одобрительно подумал Кьюхай. Он крутнулся влево, выбрасывая посох в сторону темного силуэта сбоку, но тот ускользнул обратно в туман, словно лихой акробат. Искатель ощутил поток воздуха от клинка второго убийцы – тот пронесся сквозь пространство, которое Кьюхай занимал мгновением ранее. Противник бил так свирепо, что еще секунду летел вперед, не в силах изменить бессмысленную теперь траекторию. В ответ Искатель отмахнулся посохом через плечо – он бил вслепую, но по движению воздуха понял все, что требовалось. Когда аун входил в архат’карра, время для него растягивалось, а шёпоты оборачивались криками.

– Ка'ваш! – провозгласил он, когда посох скользнул по шее противника. С выдвинутыми лезвиями удар был бы смертельным. Не успел оппонент произнести полагавшийся по ритуалу отзыв, как из тумана выпрыгнул второй зверь, с вздыбленными от ярости головными перьями. С обеих сторон выгнутого зазубренного клюва на Искателя глядели маленькие, глубоко посаженные глаза. Мускулистое, почти голое – не считая набедренной повязки – тело создания испещряли племенные татуировки и пирсинг. Существо больше не хранило молчание.

«Рукх предчувствует поражение, – сообразил Кьюхай, проворачивая посох и отражая скимитар птицеподобного воина. – Если Зелджукх пала, Рукх всегда готовиться пасть вместе с ней»

Создание набросилось на него, словно яростный вихрь, который наверняка бы снес менее опытного бойца, но ни один из ударов так и не прошел сквозь оборону Искателя, плавно и спокойно парировавшего посохом. Кьюхаю подобный натиск виделся детской истерикой, но он позволял схватке идти своим чередом. Возможно, она окажется поучительной.

«И снова ярость ослепляет Рукха», – определил Кьюхай, блокируя удары. Он был разочарован, но не удивлен, поскольку подобная сцена разыгрывалась уже не в первый раз.

Безнадежную для самца дуэль оборвала Зелджукх, одернув того насмешливой тирадой щелчков и вскриков. С рыком разочарования Рукх отбросил свой скимитар в сторону и подставил шею.

– Ка’ваш, – произнес Кьюхай, слегка касаясь горла создания. – Конец симуляции.

Клубящийся дым тут же исчез, открыв выкрашенное охрой пространство Огневого рубежа. Тренировочная палуба «Шепчущей руки» была разделена на шесть частей: в одних располагались полуразумные машины для спаррингов, в других – низкотехнологичные полосы препятствий, вроде скалодромов и веревочных секций. Кьюхай и его противники стояли на арене для симуляций, где над ними парила большая, похожая на глубокое блюдце машина, низ фюзеляжа которой щетинился проекторами и сенсорами, отслеживающими движения бойцов. Поскольку звездолет был в середине ночного цикла, тренировочная палуба почти пустовала, но оказалось, что Кьюхай и его товарищи занимались не в одиночестве. В дальнем углу палубы тренировался человек – рослый мужчина, возглавлявший в экспедиции второе вспомогательное отделение гуэ’веса. Их пути уже пересекались здесь, пока их спутники спали, но эфирный никогда не разговаривал с солдатом.

– Обдумайте это поражение, – сказал Кьюхай птицеликим воинам. – Оставьте меня. Пара изобразила когтями символ Единения и умчалась в сторону скалодрома: там бойцы продолжат тренироваться, пока аун не призовет их. Раньше они разругались бы, обвиняя друг друга в поражении, но теперь были выше этого. Хотя бы этого Искатель добился.

«У вас грозная почетная стража, о возвышенный, – заметил лидер воинов огня экспедиции, когда Кьюхай взошел на корабль. – Круты – свирепые союзники».

«Я – Искатель, шас’эль Акурио, и у меня нет почетной стражи, – ответил тогда Кьюхай. – Рукх и Зелджукх лишь мои спутники на этом пути».

Многие т’ау испытывали неприязнь к птицеподобным ауксилариям, но в голосе воина огня Кьюхай услышал только уважение. И, хотя Акурио имел тот же ранг, что и аун в своей касте, эфирные были возвышены над всеми остальными, что создавало между ними непреодолимую пропасть власти. Если бы Искатель приказал, Акурио бы покончил с собой без раздумий. Такая слепая вера беспокоила Кьюхая, когда он начинал свой путь, но вскоре аун узнал, что эта вера не была слепой, поскольку его каста воплощала собой Тау’ва.

– Мы правим, чтобы служить, – произнес он, повторяя слова бывшего наставника.

Звуки битвы прервали его размышления. Пока разум ауна свободно блуждал, тело само привело его к арене, на которой крупный гуэ’веса вел бой с двумя дронами. Похожие на блюдца машины жужжали вокруг мужчины, пытаясь ужалить его ослабленными лучами лазеров, а тот увертывался, блокируя выстрелы зеркальным щитом на предплечье. Гуэ’веса мог ответить обидчикам только одним способом – отразить разряд обратно, но лишь прямое попадание в излучатель отключало дрона, тогда как три укола в корпус человека означали конец тренировки. Судя по упорству машин, их уровень агрессии был настроен на максимум – серьезное испытание даже для ветерана касты Огня. И, хотя солдат двигался с проворством, удивительным для человека его комплекции, было видно, что его амбиции превышали возможности.

«Как и Рукх, он бьется в ожидании поражения», – рассудил Кьюхай. Он предполагал, что, проиграв, гуэ’ла выругается, но, когда этот момент настал, человек произнес лишь: «Заново».

– Стоп, – вмешался аун, и дроны застыли на месте.

Гуэ’ла в удивлении обернулся, а затем склонил голову:

– Я не хотел помешать… – Боец замялся, очевидно, пытаясь найти верное обращение. – Повелитель, – решился он наконец.

Говорил мужчина низким и хриплым голосом, будто у него было повреждено горло.

– Искатель, – поправил Кьюхай. Цепким взглядом он отыскал идент-диск на униформе солдата. – И вмешаться довелось мне, гуэ'веса’уи Войл.

– Это честь для меня, Искатель.

Даже для представителя расы людей, с их выпирающими рылами и закрученными ушами, Войл был уродлив. Как и у всех гуэ’веса в экспедиции, его голова была выбрита, а кожа подкрашена синим, в подражание освободителям, но подобные ухищрения не смягчили резкости его черт. Глаза скрывались глубоко в скалистых, исчерченных шрамами пустошах лица, переходивших в плато челюсти. Круги Единения на таком ландшафте смотрелись странно, но сам факт их наличия говорил о многом: если даже такое сломленное существо нашло искупление, значит, есть надежда и для всей его расы. С точки зрения Искателя, гуэ’ла представляли бесконечно бо́льшую опасность, чем честные варвары вроде крутов, но также имели бесконечно бо́льший потенциал.

«Они – древняя раса, согнутая болезнями старости, – говорил Кьюхаю его наставник, – и все же долгие эпохи не потушили их страсти. Со временем они станут нашими самыми пылкими союзниками или самыми заклятыми врагами».

– Ты умело сражаешься, но бездумно выбираешь битву, – произнес Кьюхай. – Переоцени себя и встретишь на пути поражение.

– Будет исправлено, Искатель. Мои мысли словно помутились.

– Сон избегает тебя?

– Мне не нравится то, что он приносит с собой. Или, вернее, то, куда он забирает меня. – Человек потер шею, и Кухай заметил белесый шрам под его челюстью. Тот имел форму кольца, словно еще один круг Единения. – Есть кое-что... кое-что, вроде бы оставшееся в прошлом, но...

– У тебя возникли сомнения, гуэ’веса’уи?

– Сомнения? – Войл резко поднял взгляд, явно удивленный вопросом. – Нет, никаких сомнений… Я хочу, чтобы Империум сгорел, Искатель.

– Возможно, это не послужит Высшему Благу. Мы прибыли сюда, в Дамоклов Залив, с мирной миссией. Быть может, мы еще найдем общий язык с людьми твоего Империума.

– Это не мой Империум, Искатель, – произнес Войл, неожиданно ожесточившись лицом. – И никогда не был.

«Вот он, – узрел Кьюхай, – потенциал грозного света и тьмы».

– Поэтому люди с пробужденным разумом, подобные тебе, должны привести Империум к Высшему Благу, – произнес эфирный. Войл промолчал, но взглянул на ауна с очевидным несогласием.

«Он прав, – размышлял Кьюхай. – Его раса жаждет борьбы. Империум не пойдет на сделки. Тем не менее, мы должны пытаться – хотя бы для того, чтобы отсрочить неизбежное. Сейчас неподходящее время для войны. Выбрать его должны мы, а не враги».

По палубе разнесся мелодичный перезвон, означавший начало утреннего цикла.

– Мы еще поговорим, гуэ’веса’уи Войл, – произнес Кьюхай, изучая лицо человека. – Подумай над моими словами. Развернувшись, Искатель направился к выходу. Аун чувствовал, что взгляд изъеденных тенями глаз мужчины следует за ним.

– Повторить передачу Фай’сал-359 – приказала пор’эль Адибх.

Инфодрон, лежащий в углублении стеклянного стола перед ней, пискнул, и его купол вспыхнул ореолом пикселей, озарив тускло освещенный зал для совещаний, где по просьбе Адибх собрались руководители посольства. Моргнув, переливчатые частицы собрались в крохотную фигуру, сидящую в позе лотоса в нескольких сантиметрах над дроном. Судя по приятным чертам лица и одеянию с высоким воротом, голографический аватар принадлежал еще одному представителю касты Воды. – Приветствую вас во имя Высшего Блага, – произнес аватар певучим баритоном. – Я пор’вре Далит Фай’сал, первый посол восьмой ветви Гармонии Шепчущего Прилива. Мне доверено просвещение девятнадцатой параллели Дамоклова Залива, обозначаемой как система Юха.

Приношу извинения за столь долгий перерыв в сообщениях, но моя экспедиция столкнулась с величайшими тяготами, и многие мои коллеги ушли в Вечную Тишину. Юха – проблемный регион, где власть Империума значительно расшаталась в последнее время. Подобный беспорядок стал питательной средой как для жестокости и анархии, так и для возможностей, ибо разрушения, несомые бурей, расчищают место для новой надежды. А надежда приносит Единение. «Краткостью ты никогда не отличался, Фай’сал», – вспомнила Адибх. Ее коллега всегда предпочитал вычурность, и не только в речах. Именно поэтому она отвергла все его предложения о создании пары, несмотря на приятную внешность Фай’сала. И, как она подозревала, именно поэтому обошла его в иерархии касты. Но, несмотря на все недостатки Фаи’сала, его исчезновение расстроило Адибх. О, как же это на него похоже – смешать все ее предположения и появиться снова, судя по всему живым и здоровым.

– Знайте, что наша жертва была не напрасной, – продолжило изображение Фай’сала. Носовая прорезь посла раздувалась от гордости. – Под моим покровительством ключевая фракция гуэ’ла Юхи, Просветительный орден Вечно Вращающейся Шестерни, принял Высшее Благо с завидным пылом! И, хотя я всю жизнь распространял Тау’ва среди невежественных, я никогда не встречал идеологического перерождения, подобного тому, что расцвело здесь. Более того, я верю, что здесь, в системе Юха, кроется ключ к духовному искуплению этой проблемной расы, и, возможно, даже способ разделаться с их варварским Империумом!

К моему величайшему сожалению, этот невиданный рассвет разума находится под угрозой со стороны рецидивистских элементов и технологических трудностей, решить которые мне не под силу. Мои товарищи-гуэ’ла подготовили всеобъемлющий доклад о нашем затруднительном положении, который я прикладываю к данной передаче для вашего сведения. Достойные коллеги, настойчиво прошу вас немедленно отправить подкрепления в систему Юха. Мы в буквальном смысле предадим наши возвышенные идеалы, если позволим этому многообещающему свету погаснуть во младенчестве.Далее следуют пространственные координаты и дополнительные материалы.

Гололит мигнул и погас. Загорелся верхний свет, и стало видно, кто еще сидит за столом для совещаний. Адибх и фио’вре Даух, ведущий инженер экспедиции, ознакомились с записью заранее, но два воина огня смотрели ее впервые. Обветренное лицо старшей из них, как всегда, выражало неодобрение ко всему, что не касалось военных действий. Даже по стандартам своей касты шас’вре Бхорал была простым созданием, но, вне сомнений, выбрали ее не за интеллект. Она была хорошо настроенным оружием, вот и все, но сидящий рядом с ней офицер был по-настоящему важен для Адибх.

– Запись подлинная? – спросил шас’эль Акурио.

– Ее закодировали на оборудовании гуэ'ла, но идент-шифры в порядке, – ответила пор’эль. – Кроме того, пор’вре Фай’сал мой бывший коллега. И на записи определенно он.

– Его манеры и впрямь… уникальны. – Надбровная дуга Акурио слегка изогнулась, выдавая иронию-готовую-стать-насмешкой. По меркам воинов огня его лицо на удивление выразительно, подумалось Адибх. Даже обладает некой грубой красотой. Что более важно, он наблюдателен. Его подчиненные-гуэ’веса, для которых офицер был как минимум героем, прозвали его Грозовым Светом за уверенное направляющее руководство, как в военных, так и мирных делах.

– Как долго отсутствовал контакт с посольством? – уточнил Акурио. – До этой передачи экспедиция Фай’сала последний раз выходила на связь почти три пространственных года назад, – ответила Адибх. – Их сочли потерянными, а систему Юха – непригодной для нас.

– И этот случай не расследовали?

– Как вам известно, Гармония Шепчущего Прилива – просто исследовательская миссия в Дамокловом Заливе. Плацдарм среди гуэ’ла. Наши ресурсы ограничены.

– Его внезапное появление меня беспокоит, – произнес Грозовой Свет, переходя к сути.

– Естественно. Поэтому вы и здесь, шас’эль.

– Тогда почему мне разрешили взять только Бхорал и две вспомогательных команды гуэ’веса для вашей защиты, пор’эль?

– Так решил Верховный посланник. – Пор’эль протянула руки ладонями вверх. – Мы идем по пути Открытой Длани. Люди могут неверно истолковать присутствие избыточной военной силы. Тогда все возможности, о которых говорил Фай’сал, будут безвозвратно утеряны.

– Значит, вы верите в его историю?

– Это определит наш почитаемый Искатель, – сказала Адибх. – Моя задача – способствовать плодотворному обсуждению.

– А твоя задача, Грозовой Свет – приглядывать за нами, – раздался позади нее тихий голос. – И я не сомневаюсь, что вы оба с честью исполняете свои обязанности.

Адибх повернулась и обнаружила, что Искатель стоит у входа в зал совета, скрестив руки на груди. Его поза излучала спокойную властность. Он был облачен в простой серый балахон, перехваченный на поясе черным кушаком. Как всегда, лицо его скрывалось в тени глубокого капюшона, надвинутого на глаза. Почетный посох висел на спине в обычной перевязи.

«Когда он вошел?» – спросила себя Адлибх, дрожа от охватившего ее чувства преданности. По слухам, Искатели умели оставаться незамеченными для представителей других каст, и действия Кьюхая только подтверждали это. Формально таких эфирных называли ясу'аун – «те-кто-находят-прячущуюся-истину». Они были мистиками-одиночками и скитались по Империи Т’ау, следуя дорогами, ведомыми только их касте. Иногда они присоединялись к экспедициям. Их появление, пусть и всегда неожиданное, неизменно встречали с радостью, ибо присутствие Искателя было великой честью. И пусть Адибх официально сохранила руководство миссией, в реальности она утратила лидерство в момент появления Кьюхая. Но это не раздражало пор’эль; лишь изредка, когда она слишком уж углублялась в самоанализ, собственная невозмутимость слегка беспокоила ее, но не более того.

– Мы не подведем вас, Искатель, – поклялся Акурио, явно восхищенный мистиком, не меньше Адибх.

– Как и я не подведу тебя, Грозовой Свет, – отозвался Кьюхай. Он обернулся к Адибх. – Пор’эль, когда мы достигнем Юхи, переговоры возглавишь ты.

– Разумеется, под вашим присмотром, Искатель.

– Ты неправильно меня поняла, пор’эль. Ты возглавишь посольство одна. Я буду наблюдать, оставаясь незримым. Скрытый глаз видит зорче.

– Вы подозреваете ловушку, Искатель? – прямо спросил Акурио.

–Таков мой путь.

С наступлением очередного ночного цикла Войл забрался в ячейку покоя. Перед тем, как входная панель скользнула на место, он заметил Эрзул, наблюдавшую за ним из углубления в противоположной стене. Борясь с тошнотой, солдат приглушил свет. – Все в порядке, – прошептал он. Но чувствовал себя Войл определенно не так. Совсем. Сердце забилось чаще, подгоняемое воспоминаниями, почти буквально забурлившими в голове. Темнота, вонь прометия… И вот он снова в другом гробу – пустом топливном баке, куда забрался сам и где заварил себя лазерным резаком Хёнига. Распластав ухо по скользкому металлу, он пытается услышать чудовищ, что растерзали абордажную партию. Хёниг, прижатый к нему в тесном резервуаре, дышит прерывисто, с булькающим хрипом. Специалист истекает кровью – его левая рука оторвана у плеча, как и большая часть лица, но забытье почему-то не приходит к нему. Взгляд уцелевшего глаза мечется по сторонам, будто ища ответы на вопросы, которые человек не в силах понять, не то что задать. Войл понимает, что должен избавить товарища от мучений, но тогда он останется последним, а к этому боец еще не готов.

– Я не могу, – говорит он.Вопрошающий взор Хёнига замирает на Войле, беззвучно проклиная его, после чего меркнет.– Борись со страхом, или он поглотит тебя.

Войл отдергивается и соскальзывает глубже в кошмар – обратно к тому моменту, когда он по-настоящему начался.
– Продолжить, – велел Кьюхай.

– Субъект: Войл, Ульвер. Раса: гуэ’ла, мужская особь, – отозвался дрон бесполым, идеально смоделированным голосом. – Возраст: тридцать шесть биологических лет. Рост…»

– Пропустить физические параметры, – перебил аун. – Перейти к биографии.

– Есть, Искатель, – ответил дрон. – Бывший солдат Астра Милитарум, Одиннадцатый Экзордийский полк Пустотных Абордажников...

Кьюхай, одиноко сидя в зале совета, слушал историю Войла в пересказе машины. Он не знал, что именно ищет, но был уверен, что узнает, когда найдет. Со временем узнавание расцветет в понимание, но это весьма туманный процесс, управляемый интуицией, а не интеллектом. Искатели замечают связи и аномальные элементы – будь то события, объекты или индивидуумы, – так же, как творцы касты воды замечают ритм цветов, слов и мелодий. Цель ясу’ауна – создать гармонию, но не эстетическую, как у художников, а скорее духовную.

– Впоследствии субъект Войл, произведенный в звание абордажного сержанта, был направлен в патруль по периметру Дамоклова Залива, – бормотал инфодрон. – Его первый рейд…

Закрыв глаза и сложив руки на груди, Кьюхай словно бы погрузился в волны этой истории. До сих пор ничего в послужном списке Войла не вызвало неуместной ноты, которой ждал т’ау. Человек показывал себя компетентным, но не выдающимся бойцом. Средним, серым. Но что-то привело Искателя к Войлу, как что-то привело его к миссии в систему Юха, когда множество других заданий ждали его внимания. – Кто ты, Ульвер Войл? – пробормотал Кьюхай. – Почему ты важен?

Хотя Войл углубился в прошлое кошмара всего на несколько минут, этого хватило, чтобы воскресить его товарищей и создать иллюзию порядка. Отделение уже проделало длинный путь в поисках мостика мертвого космолета, ведь если где и стоило искать ответы, то именно там. Удивительно, но заброшенный корабль все еще герметичен, однако воздух тут затхлый, и солдаты не поднимают визоры. Они не настолько доверяют звездолету, чтобы дышать его воздухом.

– Сколько еще, Хёниг? – слышит Войл собственный вопрос.Специалист, вновь целый и невредимый, смотрит на экран сканера. Светящаяся там карта-схема приблизительна, построена на основе чертежей похожих судов, но у Хёнига талант находить путь на лету.

– Еще на палубу вверх, абордажный сержант, – сообщает он. – Через три-четыре перекрестка будет трап, ведущий туда.Но Войл, тогдашний и теперешний, уже не слушает его.Что там, в перпендикулярном коридоре, который они только что миновали? Какое-то движение? Сделав шаг назад, он освещает проход. Тот по всей длине загромождён переплетениями труб и ржавых механизмов. В луче фонаря змеятся странные тени. У Войла нет ни малейшего желания идти в этот тесный склеп металлолома, но он должен убедиться, поэтому шагает прямо в пасть мрака.

– Нет! – Безмолвно кричит нынешний Войл себе прежнему.

Груда мусора перед ним развертывается с утробным шипением и вытягивает длинные лапы, оканчивающиеся загнутыми когтями. Секунду спустя из-под них выныривает вторая пара, но эти руки завершаются почти изящными ладонями с длинными пальцами. Мускулистое тело создания прикрыто голубыми хитиновыми пластинами, сросшимися в выпуклый костистый панцирь на груди и плечах. Хотя существо горбится, его звериная морда находится на одном уровне с лицом Войла – так близко, что он видит, как пульсирует лиловая плоть чудовища.

«Оно ждало меня», – осознает он.

Мелтаган Войла направлен прямо в грудь твари, но его палец на спуске застыл вместе с ногами и горлом, замороженными взором создания. У него матово-черные глаза, но при этом в них живет голод – несомненный, неопровержимый... Даже прекрасный в своей чистоте… Безвольно вскинув руку, Войл поднимает визор. Ледяной воздух покинутого корабля обжигает ему легкие, и солдат задыхается, но все равно остается в хватке этих чарующих глаз.

– Абордажный сержант? – Зовет его кто-то одновременно с тем, как челюсти создания раскрываются, выпуская твердый язык, роняющий капли вязкого ихора. Орган увенчан шипом, и в нём взрастают семена обещаний.

– Сожги его! – Ревет Войл, глядя, как он сам поднимает голову и подставляет шею.

Возможно, крик бойца, сокрушив законы времени, пространства и логики, побуждает его прежнего к действию. Возможно, просто срабатывает рефлекс на шок. Так или иначе, когда язык твари пронзает плоть солдата, он нажимает на спуск. Пока кровь несет по жилам Войла холодную скверну, луч очищающего жара испепеляет торс чудовища. Тварь падает, ее язык выдергивается из горла бойца, но он не чувствует боли в онемевшей шее. Захлопнув визор, он слышит выстрелы в коридоре у себя за спиной.

– Ксеносы! –вопит кто-то.В аду, что разверзся после первой атаки, Войл не может сосчитать, сколько чудовищ на них напало, но через считанные секунды его солдаты уже бьются за свою жизнь, а твари наседают со всех сторон. Вскоре трое гвардейцев гибнут, и бой превращается в бегство. Их единственная надежда на спасение – добраться до «Траурной звезды», но они удирают сломя голову, путаясь в лабиринте коридоров, а сканер Хёнига лежит там же, где и оторванная конечность специалиста. Помогая раненому идти, Войл держит тяжелый мелтаган одной рукой. Их обоих заливает кровью из неровного обрубка на месте плеча Хёнига, но тот все еще в сознании, а значит, у них есть шанс выбраться отсюда.Из семерых выживших остаются шестеро, затем пятеро, потом лишь четверо – острые когти утягивают солдат в темные ниши или сплетения труб над ними.

– «Траурная звезда!» – орет сержант в вокс, но ему отвечает только шипение помех. Для связи с кораблем отделение разместило по маршруту цепочку ретрансляторов, но во время бегства бойцы далеко отклонились от того пути.

– Давай… вправо… – хрипит Хёниг на очередной развилке.Неожиданно с треском оживает вокс:

– … о ситуации, отделение «Индиго»! Повторяю…»

– Лейтенант! – прерывает Войл. – Нас атакуют. Несем тяжелые потери.

– Вас понял, – отзывается действующий командир. – С чем вы столкнулись, абордажный сержант?

– Неизвестные ксеносы... Не знаю, сколько их. Нам нужен отряд поддержки, немедленно!

Долгая пауза.

– Отсоединяю швартовочный тоннель .

– Стойте…

– Я не поставлю под угрозу «Траурную звезду». – Судя по голосу, лейтенант Джолиф идет по лезвию бритвы над бездной паники.

– Слушайте, мы…

– Да защитит вас Император, абордажный сержант.

Вокс отключается. Пока Войл проклинает лейтенанта, солдата впереди него утягивает под палубу что-то невидимое. Проходя мимо отверстия в полу, сержант направляет туда луч испепеляющего жара. Он уже буквально тащит Хёнига на себе. Спустя пару мгновений по коридору проносится гулкое эхо металлического скрежета. Этот звук знаком каждому Пустотному Абордажнику.

– Швартовочный тоннель! – Кричит Торстен где-то позади.

«Мы ведь почти дошли», – с горечью осознает Войл.

– Не стоим! – приказывает он, тащась вперед. Идти уже некуда, но он слишком зол, чтобы остановиться. Вскоре гибнет и Торстен. Уцелели только сержант да раненый специалист. Хёниг в отключке, но пока что дышит, и Войл не бросает его, пусть в этом и нет больше никакого смысла. Он скитается по лабиринту переходов, и черноглазые ксеносы следят за ним из теней, неожиданно успокоившись после смерти всех его товарищей. Неужели они играют с Войлом?Нет... Солдат почему-то уверен, что жестокость не заложена в их природу. Что еще более странно, он не может заставить себя ненавидеть чужаков. Чем бы ни были эти существа, они честны в своих желаниях. Красота, увиденная им в момент первой встречи, не была полностью ложной. Кроме того, он уже потратил всю ненависть на лейтенанта.

– Мы были так близко… – хрипит боец, думая о Джолифе. Он смутно припоминает инструкции Абордажников на этот счет, даже признает правоту офицера, но ярость сметает эту рассудительную чушь. – Проклятье… так… близко… Коридор содрогается от глухих далеких ударов, и Войл понимает, что «Траурная звезда» открыла огонь по мертвому судну. Он сомневается, что истощенного боезапаса «Звезды» хватит для уничтожения столь огромного космолета, но внешние отсеки точно утратят герметичность. Даже если корабль выживет, Войл умрет.– Я и так уже мертв, – шипит сержант, но его тело не соглашается. С неожиданной свирепостью он осознает, что по-прежнему хочет жить. Этого требует гнев... и нечто более холодное.Через какое-то время гвардеец находит топливные резервуары.
– Пять пространственных лет назад субъект Войл был спасен с покинутого корабля, найденного на девятой параллели Дамокла, – произнес инфодрон. – В докладе уточняется, что он дрейфовал в космосе почти три месяца после столкновения с враждебными формами жизни неизвестной природы. Следов нападавших обнаружено не было, однако улики…

Теперь Кьюхай слушал сосредоточенно. В рапорте утверждалось, что Войл перенес тяжкое испытание с завидной стойкостью, как физической, так и психической. – В результате проведенного на месте обследования… – Стоп. – Резко сказал эфирный. – Повторить предыдущий отрывок.
Войл выкарабкался из кошмара, словно паникующий труп из могилы, но гнилая плоть, вкус которой появился во рту, принадлежала не ему. Солдат наконец-то вспомнил последнюю, худшую часть ужаса – ту, которую освободители подавили во время его обращения. Вот только освободителями они не были. Только не для него. Разве могли они освободить того, кто ушел в проклятье по колено? По самые кишки.
– ...было установлено, что субъект выжил, питаясь останками своего товарища, – повторил дрон. «Каннибализм?» – подумал Кьюхай. Такая практика встречалась у некоторых рас, а у крутов даже считалась почетной, но среди гуэ’ла подобное расценивалось как невероятное отклонение. – Этот факт никого серьезно не обеспокоил? – спросил Искатель. – Председательствующий эфирный аун’вре Кто’ково счел, что произошедшее укладывается в приемлемые параметры деградации гуэ’ла. – Продолжай, – произнес Кьюхай, подавляя редкую вспышку раздражения. Даже в его касте слишком многие считали гуэ’ла обычными дикарями. – После проверки и исправительной терапии субъект был зачислен в военную академию ауксилариев Кир’кват в септе Са‘цея, где продемонстрировал выдающиеся способности, подтвержденные непоколебимой верностью Тау’ва. Его первое назначение… Положило начало пяти безупречным годам службы Высшему Благу, на протяжении которых Войл принимал участие в различных сражениях на границах империи. Искатель прослушал текст до конца, хотя и не сомневался, что уже нашел ключ к необычности бойца. Теперь оставалось разобраться, в чем дело и решить, что такое Ульвер Войл: ценный актив или обуза.

– Нет, – снова и снова хрипел солдат, но, сколько бы он не повторял это слово, истина оставалась неизменной. По мере того, как дни заточения сменялись бессчетными неделями, душа Войла сползала в ничто. Даже его ярость угасла, лишенная надежды на воздаяние, но тело продолжало бороться. Где-то глубоко в крови, гораздо глубже, чем мог представить Войл, нечто отказывалось умирать. Израсходовав припасы в скафандре, он обобрал труп, запертый с ним в резервуаре, а когда и эти пайки закончились…

Войла стошнило, и он ударил кулаком по своей ячейке для сна. – Что я такое? – прорычал он во тьму внутри себя. И тьма впервые ответила ему, но голос ее донесся снаружи.

– Круг Второй –

НА ПОРОГЕ

В системе Юха насчитывалось одиннадцать планет, но жизнь существовала только на двух: Федре, заросшем грибками водном мире, и Скиталиссе, раздутом газовом гиганте, в верхних слоях оболочки которого роились фантомные аэропаразиты. Именно туда направлялась «Шепчущая рука», но целью полёта был не сам левиафан, а меньший исполин, висящий в его анемичной экзосфере.

Издалека этот объект казался темным пятном посреди красновато-охряного круговорота облаков, но по мере приближения к Скиталиссу превратился в нечто бесформенное и шипастое, вроде опухоли с метастазами. На малой дистанции стало понятно, что обширная структура состоит из соединенных между собой металлических модулей всевозможных размеров и очертаний. Из центра комплекса вырастал гигантский стержень, возвышавшийся над остальными блоками; от него к планете внизу тянулись колоссальные вытяжные трубы. Огромное «веретено» делилось на ярусы-шестерни, которые вращались, поблескивая огоньками, однако края комплекса окутывала темнота, и в куполах герметичных модулей зияли проломы, словно от каких-то ударов чудовищной силы.

Аналогия с болезнью была верна: структура, подобно раку, уже давно разрасталась безоглядно и безудержно, следуя приказам неисчислимых хозяев, не заботившихся об изначальном порядке. Большинство из них начинали править разумно, но немногие сохраняли здравомыслие до самого конца. Несмотря на все устремления зодчих, главенствовал здесь разлад. Небесный улей, пиявкой присосавшийся к Скиталлису, был порченым – то ли из-за губительного воздействия гиганта, то ли вследствие некого внутреннего изъяна, – и история его полнилась раздорами. И все же он выживал на протяжении тысячелетий, неохотно выплачивая имперскую десятину и не погружаясь до конца в ересь, за которой последовало бы воздаяние. В теле Империума росли мириады подобных опухолей, но мало какие могли сравниться с этой в коварстве.

У комплекса имелось множество имен, более или менее правдивых. Формально улей обозначался как «Скиталисс-Альтус», но нынешние владыки дали ему благородное название – Развертывающееся Средоточие. Впрочем, для миллионов людей, перебивавшихся с воды на хлеб в ржавых тоннелях-улицах, город был просто Крысиной Люлькой.
«Он мне не нравится, – решила пор’эль Адибх. – Вообще».

Идеальная голографическая схема небесного улья медленно поворачивалась над столом для совещаний. Одно ее присутствие словно бы оскверняло зал – и саму Адибх...

«Оскверняло?»

Посланница выбросила эту мысль из головы. Такие иррациональные рассуждения подточили коллективное бессознательное гуэ’ла. Им не место в разуме т’ау.

– Что думаете, шас’эль? – произнесла она.

– Опасное дело, – отозвался Акурио.

Боец стоял за столом напротив Адибх; изображение города искажало его силуэт.

– Согласна, – сказала пор’эль, – но мы должны выполнить задание.

Кроме них в отсеке никого не было. За время, прошедшее со дня их знакомства, Адибх убедилась в правильности первого впечатления, произведенного на нее воином огня. Теперь посланница ценила его советы и даже относилась к нему по-дружески. Прямота шас’эля как будто освежала женщину после атмосферы интриг в конгрессе Шепчущего Прилива.

– Но зачем? – спросил Акурио. – Зачем так рисковать, пор’эль? Назовите истинную причину.

– Таково решение Верховного посланника, – ответила Адибх. – Его интересует система Юха. – Она вскинула руку, предугадав следующий вопрос: – Не знаю, почему. Пор’о Сейшин не делится своими соображениями, но мы обязаны ему доверять.

– Он молод, – ровным тоном промолвил воин.

– Он одарен, – поправила его посланница, мысленно представив своего руководителя – целеустремленного идеалиста. – Причем исключительно... Империя умеет находить и вознаграждать таланты.

Акурио какое-то время угрюмо молчал.

– Удачно, что Искатель шагает по своему пути рядом с нами, – заговорил он наконец. – Мне нужно идти, пор’эль – стыковка через девять часов.

– Почему Бхорал? – вдруг произнесла Адибх, когда шас’эль повернулся уходить.

– О чем вы?

– Почему вы выбрали себе в помощницы шас’вре Бхорал? – Эта неясность мучила посланницу уже некоторое время. Поначалу она предположила, что офицеры – старые товарищи, возможно, даже связаны ритуалом Та’лиссера, но потом заметила, что общаются они без теплоты. Больше того, казалось, что бойцы-гуэ’веса для Акурио ближе, чем другой воин огня.

– Я ее не выбирал, – сухо ответил Акурио. – Бхорал прикрепили ко мне на время этого задания.

«И вы доверяете ей?» – хотела уточнить Адибх, но поняла абсурдность вопроса.

– Благодарю, шас’эль, – сказала она вместо этого. – Готовьте ваших солдат.

После его ухода посланница снова посмотрела на голограмму. Пор’эль не знала, почему спросила о Бхорал, или что обеспокоило ее в ответе офицера. По сути, чем ближе они подбирались к цели, тем меньше Адибх понимала хоть что-то.

Сидя в ячейке покоя, один во тьме, Ульвер Войл внимал Голосу. За последнюю пару дней тот усилился от неслышимого бормотания до тишайшего шепота, однако его слова по-прежнему ускользали от человека.

– Что ты пытаешься сказать? – прошипел Войл.

– Круг Третий–

ВНУТРИ

Как только пор’эль Адибх ступила на десантную аппарель корабля и учуяла едкий смрад небесного улья, ее носовые прорези растянулись от омерзения. Ей представилась некая сломанная машина, подтекающая черной жижей – источником энергии для великого множества имперских агрегатов. Поборов тошноту, посланница зашагала вниз. Спускаясь, она изучала безбрежные просторы ангарного отсека; инфодрон меж тем парил над головой т’ау, будто куполовидный нимб.

Ржавые стены гигантского зала покрывал слой грязи. На полу, среди переплетений труб, валялись брошенные инструменты. В лабиринте механизмов трудились десятки бывших людей – созданий с металлическими конечностями, грубо приращенными к телам, и глазами пустыми, как их разумы. Адибх всегда удивлялась тому, что Империум спокойно совершает подобные зверства, но с ненавистью смотрит на элегантных дронов Империи Т’ау.

«Огромную долю страданий гуэ’ла причиняют себе сами», – подумала женщина.

– Примечательно, – сообщил шедший рядом фио’вре Даух.

Пор’эль не имела понятия, что́ именно заинтересовало коренастого инженера – вонь или какой-то иной аспект, очевидный только ему, но уже знала, что лучше не уточнять. Вещи, «примечательные» для Дауха, редко интересовали остальных. На подлете к улью он то и дело обращал внимание на какие-то детали там, где Адибх видела только разруху. Зачем же Фай’сал призвал их в этот летающий город-клоаку?

У подножия пандуса пор’эля ждали Акурио и еще один воин в доспехе. Оба надели шлемы, так что их лица скрывались за плоскими забралами, усеянными сенсорами; из-за этого бойцы казались бесчувственными, словно машины. Броню шас’эля, выкрашенную в багровую крапинку, украшала пятиконечная звезда – право на геральдический цвет и символ он получил вместе с нынешним званием. Снаряжение его спутника, напротив, было выкрашено в строгий белый цвет Гармонии Шепчущего Прилива.

– Вашим гуэ’веса известно о недопустимости насилия, шас’эль? – спросила Адибх, указывая на человеческих солдат, которые выстроились с боков аппарели. Бойцы обеих вспомогательных команд с висящими на плечах винтовками пригибались в стойке бдения-спокойствия. Люди носили облегченную броню воинов огня: только нагрудники и наплечники, без формованных пластин, которые охватывали конечности их командиров-т’ау. Тонированные визоры шлемов прикрывали глаза, но большая часть лица оставалась незащищенной.

– Освещенные Грозой знают свой долг, – ответил Акурио. Офицер назвал солдат термином, образованным от его имени, что было весьма почетно. Услышав это, несколько гуэ’веса гордо расправили плечи.

– Ты веришь в них, я – в твою веру, – произнесла Адибх, после чего оглядела бойца рядом с шас’элем. Маскировка оказалась безупречной. До этого посланница не сомневалась, что обязательно ощутит что-нибудь, невзирая на доспех и шлем, но все ее чувства вслед за зрением твердили одно и то же: перед ней обычный воин огня.

Словно Искатель каким-то образом усмирил свой дух, когда облачился в доспех.

«Он стал тем, кем кажется с виду», – рассудила женщина.

Створки входного люка ангара раздвинулись под шипение пневматики, и в помещение хлынул яркий свет. – Что ж, начнем, – пробормотала пор’эль, когда в отсек вошел некто в длинных одеяниях.
Кьюхай изучил новоприбывшего с помощью сенсоров позаимствованного шлема. Хотя встречающий носил пурпурную мантию с капюшоном, Искатель, обладавший отточенным восприятием, многое понял по мелким особенностям его позы и походки.

Незнакомец остановился перед гостями, и Адибх обратилась к нему:

– Пор’вре Фай’сал! «Она тоже заметила», – поразился эфирный. Очень немногие представители иных каст были так внимательны.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, старая подруга, – ответил новоприбывший, откидывая капюшон, под которым обнаружилось знакомое лицо пропавшего эмиссара. Улыбнувшись, он раскинул руки, словно обнимая всех вокруг. – От имени ордена Вечно Вращающейся Шестерни радушно приветствую вас в Развертывающемся Средоточии, новорожденном светоче разума во тьме невежества гуэ’ла!

Искатель был озадачен. На гололите Фай’сал выглядел напыщенным, даже легкомысленным, но сейчас, при личной встрече, почти ошеломлял – внутри него как будто пылала алчная жажда жизни.

– И слишком много лет прошло с нашей последней беседы, пор’вре Адибх, – ласково продолжил эмиссар, вновь повернувшись к женщине.

– Пор’эль, – поправила она. – Меня повысили вскоре после вашего исчезновения.

– Мои извинения, пор’эль, – Фай’сал склонил голову. – Приятно, что ваши умения оценили по достоинству.

Одним плавным движением он взял Адибх за руки. Столь развязный жест нарушал все нормы этикета, и женщина явно напряглась.

– Мне очень многим нужно с вами поделиться, – с горящими глазами произнес Фай’сал. – В этом древнем обиталище гуэ’ла хранится немало чудес, способных послужить Высшему Благу.

– Эмиссар, вы пришли один? – напрямую спросил Акурио.

Дипломат все с той же улыбкой повернулся к шас’элю:

– Нет, но мы решили, что будет лучше, если вас встретит кто-то знакомый.

– Я, например, вас не знаю. – Грозовой Свет показал на железный талисман, висевший на шее Фай’сала – шестерню с четырьмя зубцами и выдавленной в центре восьмеркой, человеческим символом бесконечности. – И мне непонятно, к какому септу вы теперь принадлежите.

– Шестерню Вечную я ношу в знак уважения, – заявил эмиссар. Он по-прежнему улыбался, но уже без теплоты.

– В сообщении вы просили действовать без промедления, пор’вре, – вмешалась Адибх, освободив руки. – Я хотела бы встретиться с этими выдающимися гуэ’ла, которых вы обнаружили.

– Разумеется, пор’эль... – Фай’сал окинул делегацию взглядом. – Вашу миссию не сопровождают возвышенные?

– К сожалению, их мало, а у Империи много забот, – сказала женщина.

Кьюхай посмотрел в лицо эмиссара, ища признаки облегчения или разочарования, но ничего не увидел.

«Не могу прочесть его, – подумал эфирный. – Как такое возможно?»

Следуя какому-то порыву, аун повернулся к гуэ’веса и нашел глазами Войла. Здоровяк стоял впереди бойцов своей команды с отстраненным выражением лица, словно думал о чем-то далеком.

Кьюхай успел несколько раз переговорить с человеком до конца путешествия, однако так и не разгадал, почему тот важен. В том, что Ульвер важен, аун по-прежнему не сомневался.

«Совпадения – миф, поддерживаемый теми, кто видит лишь кажущуюся суть вещей, – когда-то учил эфирного его наставник. – Взор Искателя, проникая под слой лжи, находит связующие нити. Отыскав, где они перепутались или истрепались, он идет туда, ибо путь его – сплетать то, что можно спасти, и отсекать то, что нельзя».

Так звучала первая аксиома «Ясу’каор» – философского учения, которому Искатели следовали в служении Высшему Благу.

«Мой путь был верен, – рассудил Кьюхай, снова посмотрев на улыбающееся, пустое лицо Фай’сала. – Здесь все не то, чем кажется».
– Первая команда поддержки, охранять корабль. Будьте бдительны! – скомандовал Акурио, широко шагая к дверям ангара. – Вторая команда, за мной!

Войл тряхнул головой, пытаясь избавиться от Голоса, что преследовал его, словно призрак – или охотник?..

– Гуэ’веса’уи? – произнес кто-то позади Ульвера. Обернувшись, он увидел людей, ждущих какого-то приказа...

«Кто они такие?»

– Войл, нас зовет шас’эль! – резко произнесла женщина с продолговатым, резко очерченным лицом.

«Эрзул», – вспомнил он. С именем вернулось все остальное.

– Двинулись, – велел он. – Вперед!

«Я схожу с ума?» – спросил себя Ульвер, следуя за отделением. Почему-то такой вариант обеспокоил его меньше, чем возможные альтернативы.

У выхода из космопорта их ждали три транспортных средства – два грузовика с открытым кузовом и тяжелый бронеавтомобиль с эмблемой Вечно Вращающейся Шестерни. Машины охраняли солдаты в рясах, державшие соседние здания под прицелом длинноствольных винтовок. Еще одна группа бойцов располагалась вдоль сегментированной стены, что окружала звездную гавань подобно железной змее. Периметр освещали лучи прожекторов, но дальше все терялось в полумраке. Вскинув голову, Войл насчитал на железном куполе-небосводе около десятка ярких точек. Он знал, что каждая из них – огромный пылающий светошар, но для того, чтобы озарить территорию размером с город, требовались сотни таких устройств. «Весь этот модуль загибается», – рассудил Ульвер, вспомнив множество темных блоков, которые видел на подлете.

Пока отряд подходил к транспортам, Войл заметил, что пурпурные рясы часовых расшиты концентрическими кругами Единения, однако бронзовые личины под их капюшонами выглядели куда менее обнадеживающими. В этих масках с выступающими составными челюстями и выпуклыми фасеточными линзами солдаты больше походили на насекомых, чем на людей.

– Дозорные Второго Оборота, – пояснил Фай’сал. – При необходимости защитят вас.

– От кого именно? – требовательно спросил Грозовой Свет. – Как ни печально, просвещение ордена встретило некоторое противодействие. Пара фракций инакомыслящих еще ведут борьбу во внешних районах, но их неорганизованность может сравниться только с их невежественностью, – пренебрежительно заявил эмиссар. – Космопорт под полным контролем ордена, но, чтобы добраться до Оси-альфа, нам нужно пересечь... неспокойный участок.

– Советую остаться здесь, пор’эль, – сказал Акурио, обернувшись к Адибх. – Пусть их лидеры едут к нам. Один из охранников, жужжа гироскопами и чеканя шаг, направился к делегации. Покрытие дрожало под его тяжелыми ступнями. Этот боец был крупнее и выше товарищей; его грудь охватывала увесистая кираса с плоскими боками. Вместо капюшона он носил длинный, сужающийся назад шлем, рассеченный вертикальным визором, который пульсировал синевой. Из правого плеча великана, над обычной рукой, выходила намного более массивная аугментическая конечность с трехпалой клешней. На фоне этого чудовищного придатка изукрашенная винтовка дозорного выглядела почти изящной.

– Мое обозначение – Аиода-Альфа, страж-прим, – произнес великан чистым, но безжизненным женским голосом. – Моя главная директива – обеспечить вашу безопасность. Прошу, садитесь в транспорты. – Создание ударило себя латной перчаткой по нагруднику: – Ради Наивысшего Блага.

– Тревожиться не о чем, – настоятельно добавил Фай’сал. – Страж-прим – несравненная защитница ордена. – Имейте в виду, что я приняла ряд превентивных мер, – предупредила его Адибх. – Каждый час мой дрон должен передавать на звездолет кодированный импульсный сигнал. Любой перебой связи будет расцениваться экипажем как враждебное деяние.

– Мне знакомы правила первого контакта, – вежливо произнес эмиссар, – но у нас тут не первый контакт. Могу заверить, что орден искренне предлагает нам дружбу.

– Это верно и для Империи, но ее Открытая Длань может сжаться в крепкий кулак, – парировала женщина. – Не возражайте против моих предосторожностей, пор’вре.

– Разумеется, пор’эль, – поклонился Фай’сал. Адибх повернулась к Грозовому Свету:

– Мы отправляемся. Пока гуэ’веса забирались в кузов одного из грузовиков, эмиссар проводил т’ау к бронеавтомобилю. Дозорные дисциплинированно уселись вдоль бортов другой грузовой машины, страж-прим заняла место в центре.

Транспорт гуэ’веса сорвался с места вслед за бронеавтомобилем, прикрытым спереди грузовиком бойцов ордена. Как только машина тронулась, солдаты начали обсуждать странности встречающих, но Войл, держась за поручень, велел им умолкнуть.

– Быть наготове, – распорядился Ульвер, сняв с плеча импульсную винтовку. – Никому не доверять.
– Далеко ехать? – уточнил шас’эль. Он не снял шлем, и сенсоры светились в тусклой, неопрятной кабине броневика. Посланница подозревала, что Акурио предпочел бы остаться со своими бойцами, но не хотел покидать ее.

– Ось в пяти зонах отсюда. Многочасовое странствие, – ответил Фай’сал, сидевший напротив гостей. – К сожалению, наш единственный действующий космопорт расположен на окраине улья. Надеюсь, с вашей помощью мы одолеем эту проблему, как и ряд других.

– Объемы необходимой вам поддержки оценит фио’вре Даух, – нейтральным тоном сообщила Адибх.

– Моя команда готова помочь вам, – искренне поддержал ее инженер, не отводя взгляда от смотровой щели. Несомненно, снаружи было много чего примечательного. – Могу предсказать, что нас ждет серьезная работа.

– Орден предоставит вам необходимые ресурсы, почтенный фио’вре, – пообещал Фай’сал. – Вместе мы добьемся грандиозных успехов!

– Если сначала придем к соглашению, – напомнила посланница, но эта фраза даже ей самой показалась брюзгливой. В тесной кабине Фай’сал буквально подавлял соседей мощью своей личности.

– Так будет, пор’эль. Когда мы доберемся до Оси, вы все поймете, – эмиссар улыбнулся, и Адибх вдруг ощутила к нему незваную приязнь. Нет... что-то более простое, примитивное.

«Как же он изменился, – подумала женщина. – Выглядит моложе, чем...»

Яркая вспышка, блеснув ей в лицо, изгнала восхищение. Фай’сал вдруг исчез, и его место заняло выхолощенное, хищное нечто, взиравшее на посланницу голодными глазами.

– Извините, пор’эль, – обратился к ней Искатель из кресла рядом с фантомом. Он погасил нашлемный фонарь – и вместе с ним потух кошмар. – Боюсь, мое снаряжение дало сбой.

– Исправьте его, воин огня, – отозвалась Адибх, изумленная тем, что в ее голосе не прозвучал ужас. Возможно, потому, что стыд изгнал страх? Эфирный увидел ее желание...

«Нет! Желание навязали мне!» – гневно подумала женщина, мысленно понуждая Кьюхая понять это.

– Вам нехорошо, друг мой? – обратился к ней Фай’сал, заботливо сморщив лицо.

– Я в полном порядке, – объявила пор’эль.

Никогда в жизни она не лгала так беззастенчиво.

Сумеречный район мелькал за бортом. Кособокие арендные дома, придавленные железным небом, сливались в размытое пятно. От некоторых зданий остались только горелые каркасы, другие рассы́пались грудами обломков. Жители рыскали по мерзости запустения, словно облеченные в плоть упыри, поодиночке или мелкими группами. Нередко они сбивались в кучки у костров. Эти люди – истощенные, с серой кожей – зачахли, как и их родина.

Большинство местных игнорировали конвой, но пара-другая провожали его пустыми глазами. Кое-где среди горожан ходили патрули – дозорные в пурпурных рясах, водившие винтовками по сторонам. Один раз колонна обогнула высокий двуногий автоматон, на котором восседал боец ордена. Топая по улицам, машина неуклюже раскачивалась и обшаривала хибары лучом прожектора.

«Это зона боевых действий, – рассудил Войл, – или того, что бывает после них. Оккупированная территория».

Почти через час пути шоссе сузилось и потянулось между рядами разрушенных заводов. Транспорты затормозили, остановились, и откуда-то спереди донесся шум: вероятно, дозорные высаживались из грузовика.

– Эрзул, выгляни, – скомандовал Ульвер.

Кивнув, следопыт забралась на кабину водителя.

– Что-то перекрыло дорогу, – сказала она. – Вроде бы еще один грузовик, но...

Женщина бросилась ничком – из развалин справа по ним открыли пальбу. Кто-то из гуэ’веса рухнул, получив пулю в лицо. Еще одна срикошетила от шлема Войла.

– Пригнуться! Ответный огонь! – рявкнул тот, ныряя за борт кузова, по которому барабанили очереди. Послышался хор электронных сигналов, затем шипящий свист плазменных сгустков; активировав импульсные винтовки, гуэ’веса начали стрелять.

Подняв голову, Ульвер оглядел руины через прицел. Поведя стволом туда-сюда, он засек противника на позиции у разбитого окна. Как только Войл увеличил и сфокусировал изображение на враге, оружие пискнуло. Солдат разглядел, что на неприятеле рваная серая униформа и ржавая железная каска со стилизованной буквой «М». Его рот прикрывала архаичная дыхательная маска с трубками, змеящимися по плечам к громоздкому ранцу. Незащищенные глаза казались кровавыми ранами на мертвенно-бледном лице, испещренном язвами и шрамами. Человек явно страдал какой-то запущенной плотоядной болезнью, но стоял прямо, не сгибаясь под тяжестью стаббера.

«Их удел похуже нашего», – хмуро подумал Ульвер, целясь противнику в лицо.

Не успел он выстрелить, как раздался треск вольтовой дуги, и полоска света освежевала мишень Войла, словно электрический кнут. Пока мужчина бился в судорогах, энергетические разряды плясали на нем, сжигая одежду и обугливая кожу. Обернувшись, гуэ’веса’уи увидел, что по заваленному обломками дворику здания наступает страж-прим в сопровождении дозорных, выстроившихся позади нее широкой дугой. Испустив электронный вой, Аиода-Альфа подхватила клешней большой кусок кладки и метнула его в пригибавшегося впереди врага. Одновременно стеклянистый ствол ее винтовки поголубел и выбросил в развалины новую зигзагообразную молнию. Не замедляя шаг, солдаты с идеальной синхронностью дали залп разрывными снарядами, каждый из которых отыскал собственную жертву.

– Сражаются, как одно целое, – пробормотал Ульвер, изучая смертоносную боевую симметрию дозорных. Как только началась схватка, Войл успокоился – словно вознесся над своим проклятием. Голос никуда не делся – он растекался над полем битвы, словно шепот духа войны, но сейчас это казалось почти осмысленным.

«Они тоже его слышат?» – смутно предположил Ульвер, обретая гармонию с силовиками ордена. Боец стал еще одной шестеренкой в точнейшем механизме смертоубийства: он целился, стрелял и казнил налетчиков без колебаний.

Пули рвались вокруг наступающих дозорных, то и дело пробивали их одеяния и отскакивали от брони под ними. Страж-прим казалась неуязвимой, но солдаты ее когорты время от времени подергивались или спотыкались, когда снаряды пробивали их доспехи. Один, с раздробленной ногой, упал на колени, но все так же поддерживал огнем идущих дальше товарищей. Другой силовик повалился ничком с пробитым горлом.

– Отваги им не занимать! – прокричал кто-то из гуэ’веса.

«Возможно, – подумал Войл, пробудившись от боевого забытья. – Или они просто не умеют бояться».

– Не геройствовать, – предупредил Ульвер. – Это не наша битва.

«Да мы ведь им и не нужны», – рассудил он. Контратакующие дозорные уже смяли засадный отряд. Кем бы ни были налетчики – или повстанцы? – они безнадежно уступали воинам ордена в мастерстве, но сражались до самого конца.

«Нападение было не случайным. Несчастные ублюдки вложились в него без остатка. Почему?»

Когда страж-прим добралась до здания, из окна над ней вылетела граната. Командир дозорных сожгла противника молнией, поймала бомбу клешней и швырнула обратно, но заряд детонировал в паре метров над ней. Аиода-Альфа пошатнулась под ударной волной и резко взмахнула аугментической конечностью, стараясь удержать равновесие. «Что за?..»

Винтовка Войла несколько раз пискнула, увеличивая изображение мечущейся клешни. Взрывом с нее сорвало фрагмент брони, но под ним оказались не провода и схемы, а нечто вроде второго слоя лат, темно-синих и округлых. Почти органических...

«Как хитин у насекомых».

Ульвер замер, наблюдая в прицел за тем, как женщина пришла в себя и, грузно шагая, скрылась в доме. Теперь Войл не видел ничего, кроме образов из прошлого.

Взор черных, как пустота, глаз приковывает его к месту. Свернувшийся в клубок хищник поднимается и раскрывает объятия...

– Вторая, доложиться! – зашипел прибор связи в шлеме.

Грозовой Свет.

– Один гуэ’веса убит, один легко ранен, – машинально ответил Ульвер. – Ситуация под контролем, шас’эль.

– Вас понял, Вторая. Оставайтесь на позиции.

Но, когда все дозорные вошли в здание, Войл принял иное решение.

– Прикройте меня, – скомандовал он отделению и выскочил из грузовика. Не сводя глаз с раненого силовика, которого оставили в дворике, Ульвер помчался к павшему дозорному. Тот неподвижно лежал лицом вниз. «Что ты ожидаешь найти?» – спросил себя Войл, опускаясь на колени рядом с телом.

Холодный алчущий яд, что пробуждается в его крови и взирает на мир его глазами...

Перекатив воина на спину, Ульвер увидел, как из-под его рясы выскальзывает третья рука. Ее, как и «аугментацию» стража-прим, прикрывали сегментированные железные пластины, однако заканчивалась она клинком-косой – несомненно, костяным.

– Мутанты, – с растущим отвращением проговорил Войл.

Он внимательно рассмотрел рваную рану на шее создания. Крупнокалиберная пуля насквозь пробила ему горло, почти обезглавила. Ни один человек не выжил бы после такого, но имело ли это существо отношение к людям?

Ульвер потянулся к его маске, однако Голос, как будто вывернувшись из-под земли, неожиданно обрел четкость:

– Нет...

Войл замер. Этот запрет был первым осмысленным словом, с которым Голос обратился к нему – возможно, Он только сейчас по-настоящему почувствовал Ульвера.

– Ты раньше не говорил со мной, верно? – прошептал гуэ’веса’уи, следуя мрачному наитию. – Я просто слушал тебя.

– Не надо, – повторил Голос, уже настойчивее, но Войл не подчинялся ему.

– Почему ты запрещаешь мне смотреть? – вызывающе спросил солдат. – Почему...

Пуля вонзилась в землю у его ног. Ульвер обернулся к подстреленному силовику; тот целился в него из винтовки, стоя на коленях.

– Все они – твои, так? – обратился Войл к Голосу. – Каждый из них?

– Уходи... Сейчас же... – выдохнул тот.

Теперь, подобрав ключик к голове Ульвера, сущность училась быстро. Неужели и Войла скоро начнут тянуть за ниточки?

– Нет! – огрызнулся он, включая передатчик в шлеме. – Эрзул, раненый дозорный справа от меня – устранить!

Над двориком пронесся ослепительный разряд, и голова воина исчезла во вспышке плазмы. «

Она не мешкала, – со злым удовлетворением подумал Ульвер. – Может, я и схожу с ума, но мое отделение еще доверяет мне».

Не обращая внимания на Голос, боец стянул с мертвого силовика маску – и застыл.

Наблюдая, выжидая момент для нового жертвоприношения голоду, который невозможно утолить...

Войл переключился на общий канал отделения.

– Захватить машины, – приказал он. – Дозорные враждебны. Устранить всех.

Подняв глаза, гуэ’веса’уи увидел, как из дома выходит страж-прим, несомненно, призванная ее незримым повелителем. Женщина повела головой в шлеме, осматривая поле боя; щель ее визора пульсировала синим светом.

«Что́ под ним?» – задумался Ульвер. Он оглянулся на труп, морда которого казалась шаржем на человеческое лицо: глубоко сидящие глаза, эластичная кожа лиловатого оттенка. Со лба к переносице спускался хитиновый гребень, место рта занимало переплетение розовых щупалец. Многие из них еще подергивались, словно обладали собственной жизнью.

Голос вгрызался в сознание Войла, но солдат закрывался от Него, сознавая, что любое услышанное слово пустит корни в его душе – вопьется в нее, словно неумирающие отростки на лице мертвеца.

– Я не твой! – прохрипел гуэ’веса’уи, когда его бойцы открыли огонь по дозорным.
«Захватить машины», – прошипел голос Ульвера в шлеме Кьюхая.

Эфирный без раздумий сорвался с места, даже не дослушав человека. Того, каким тоном Войл произнес первое слово, хватило Искателю, чтобы понять: колесо вероятностей повернулось, унося делегацию от дипломатии к конфликту. Причины и следствия произошедшего аун оценит позже – сейчас необходимо действовать.

– ...не волнуйтесь, – говорил сидящий рядом с ним Фай’сал, отзываясь приглушенным звукам сражения. – Дозорные обеспечат...

Прикрытый броней локоть Кьюхая врезался ему в висок. Эмиссар осе́л в кресле, Искатель перепрыгнул его и метнулся к водителю. Тот обернулся, и аун с ошеломительной силой впечатал ему кулак между глаз и отбросил на руль. Фай’сал называл это бледное, безволосое создание «хронометристом Четвертого Оборота»; если бы на его месте сидел кто-то из воинов в доспехах, эфирный не стал бы сдерживаться, но сейчас решил по возможности избегать убийств.

«Дозорные враждебны, – услышал Кьюхай предупреждение Войла, оттаскивая бесчувственного водителя и занимая его место. – Устранить всех».

– Что происходит, Искатель? – спросила Адибх, шокированная вспышкой насилия.

– Нас предали, – спокойно ответил вместо него Акурио, включив импульсную винтовку. Он тоже услышал сообщение, но, разумеется, отреагировал медленнее ауна.

– Идите к своим бойцам, Грозовой Свет, – велел ему Искатель, разбираясь с управлением. Похоже, машина была стандартным образцом технологий гуэ’ла – примитивным, но надежным. – Мы должны немедленно вернуться на корабль.

– Так точно. – Открыв люк, шас’эль выпрыгнул наружу и захлопнул за собой дверцу.

– Как я могу помочь? – обратилась посланница к эфирному, чем вновь произвела на него впечатление. Женщина быстро приспособилась к ситуации.

– Посмотрите, есть ли у эмиссара оружие. Потом свяжитесь с космолетом, пор’эль, – велел Кьюхай. – Сообщите им код «мал’каор». Фио’вре, следите за водителем.

– Есть, аун’эль, – хором ответили т’ау.

«Что ты наделал, Войл?» – спросил себя эфирный, запуская двигатель.

Ульвер мчался к транспортам, петляя меж груд обломков. Над головой у него проносились сгустки плазмы, вокруг разрывались сплошные снаряды. Порой рядом хлестал трескучий электроразряд, но солдат чувствовал, что страж-прим хочет только задержать его.

– Я нужен тебе живым, – шептал Войл в паузах между вдохами, обращаясь к голосу. – Ты хочешь понять... как я работаю... или почему я не работаю. Впереди него бронеавтомобиль и замыкающий грузовик дали задний ход. Эрзул и еще двое гуэ’веса, пригибаясь в кузове, вели перестрелку с дозорными. В отличие от антикварного оружия налетчиков, импульсные винтовки с легкостью пробивали броню мутантов; если они высовывались из укрытий, то погибали. Даже Аиода-Альфа, похожая на ходячий танк, вынужденно отступила за стену.

Ульвер внезапно ощутил свирепую гордость за ксеносов-освободителей. Несомненно, т’ау давали обитателям тонущей в скверне Галактики лучшую – возможно, единственную – надежду на спасение.

– Торопись, гуэ’веса’уи! – передал Грозовой Свет.

Войл увидел, что Акурио ведет других бойцов команды в атаку на передовой грузовик. Страж-прим оставила там пару силовиков, и они, укрывшись с боков водительской кабины, по очереди сдерживали солдат Ульвера очередями. Двое гуэ’веса уже лежали на земле; еще одна женщина пыталась обойти мутантов с фланга, но рухнула от меткого выстрела, и командир отделения выругался.

– За Единение! – прорычал он. Свернув в ту сторону, Войл вскинул оружие и прицелился на бегу. Высокоточная винтовка плохо подходила для таких атак, но Ульвер разбирался в ее ритмах лучше, чем в собственном разуме, и третьим разрядом поджег капюшон ближнего к нему дозорного. Силовик повернулся, но четвертый сгусток плазмы отбросил его назад с оплавленной воронкой в груди. Из-под объятой пламенем маски донеслось непотребное клокочущее шипение. Пока мутант пытался навести оружие, гуэ’веса’уи, рыча от омерзения, врезался в него и толкнул на собрата. От удара сам Войл не устоял на ногах, однако продолжил стрелять и изрешетил навалившихся друг на друга противников. Он не прекращал огонь, даже когда твари пали – на землю, потом в небытие. Ненависть Ульвера была слишком глубокой, слишком голодной...

И тогда Голод воззрился на человека из пустоты, кою тот вырезал в своей душе, и заговорил, ибо обладал Голосом:

– Войл...

– Войл! – рявкнул кто-то, потянув его за шиворот. Солдат подавил рык, узнав шас’эля.

– Надо уходить! – резко выкрикнул Грозовой Свет.

– Грузовик...

– Не до него! Новые враги близко! – Воин огня ткнул винтовкой вперед, где стояла машина, перекрывшая дорогу конвою. От нее остались только обломки, через которые пробирался двуногий шагоход, схожий с тем, которого Ульвер заметил ранее, но с огромной пушкой у седла. Судя по дымку над вращающимися стволами, именно это орудие только что разнесло преграду.

– Шевелись, Войл!

Вслед за выжившим гуэ’веса, который сопровождал Акурио, бойцы ринулись за отступающими машинами. Оба захваченных транспорта уже набрали ход, но по-прежнему не могли развернуться на узком шоссе. Как только трое солдат поравнялись с броневиком, рядового солдата поразил электроразряд, швырнувший его в борт. Труп отскочил и повалился под ноги Ульверу. Перепрыгнув тело, тот оглянулся через плечо и заметил стража-прим: она широко шагала через руины, преследуя беглецов. Женщину сопровождали уцелевшие дозорные. Хуже того, шагоход пугающе быстро сближался с автомобилем, раскручивая пушечные стволы. Через пару секунд он обрушил на жертву град высокоскоростных снарядов.

«Нам конец», – пригибаясь, подумал Войл. Мимо него свистели рикошеты.

Внезапно броневик взревел мотором и устремился вперед, к охотнику. Шагоход дергано сошел с дороги, однако машина повернула за ним, лязгая по обломкам колесами с железной оковкой, и с оглушительным грохотом протаранила автоматона. Ноги великана подогнулись, седло проехало по крыше автомобиля, оставив за собой глубокую борозду. Ульвер и Акурио отскочили в сторону, и механизм пронесся мимо них; всадник с прямой спиной по-прежнему восседал на нем. При столкновении с дорогой орудие взорвалось, изрыгнув огненный шар к темному небосводу.

– Трон Святой, – пробурчал Войл, вытащив на свет старое имперское присловье.

Транспорт меж тем потерял управление, перевернулся на крышу и пронесся дальше по шоссе, вертясь и со скрежетом роняя бронелисты. По пути он сбил с ног и протащил под собой стража-прим вместе с ее силовиками. Наконец машина до середины въехала в груду щебня и застряла там.

– Искатель! – завопил Акурио в передатчик. Он уже вскочил с земли и мчался к обломкам.
– Поднимайтесь, пор’эль.

Спокойный голос эфирного перекрыл какофонию, звеневшую в ушах посланницы. Игнорируя протесты избитого тела, она развернулась из позы эмбриона, которую приняла в миг аварии, и поднялась на колени. Из сумрака проявилась усеянная сенсорами лицевая пластина Кьюхая; тот изучал женщину.

– Вам повезло, – сообщил аун. – Вы отправили сигнал?

– Я... да... – произнесла Адибх, пытаясь сосредоточиться. – Прямо перед тем, как... как...

– Тогда идемте, здесь оставаться нельзя.

Отвернувшись, эфирный пригнулся под креслами, которые сталактитами свисали с оказавшегося наверху пола. Дипломат вгляделась в затянутую дымом полутьму и поняла, что их спутникам повезло намного меньше. Из груди Фай’сала, лежащего возле нее, торчал металлический штырь. Размозженная макушка Дауха, привалившегося к дальней боковой дверце, напоминала зубчатую корону из крови и костей. На приборной панели валялся изломанный труп хронометриста в тлеющей рясе.

– Ступайте осторожно, – предупредил Кьюхай, перешагнув зияющий пролом в крыше-полу. Задыхаясь от копоти, женщина последовала за ним.

Когда она перебиралась через тело Фай’сала, тот открыл глаза.

– Адибх... что...?

Кашель с брызгами крови словно бы расколол слова эмиссара. Он потянулся к пор’эль; она инстинктивно взяла его за руку и крепко сжала, ощутив, что раненого сотрясают спазмы. Хищник, мельком увиденный ею прежде, исчез вместе с губительным животным магнетизмом.

«В смерти он вновь стал собой», – почувствовала Адибх.

– Эмиссар еще жив! – крикнула она Искателю.

– Рана убьет его, – отозвался тот. – Вы ничем ему не поможете.

Добравшись до люка, аун отвалил в сторону труп Дауха и потянул за рычаг, но дверца не подалась.

Судороги умирающего ослабли, и посланница наклонилась к нему.

– Шестерня Вечная, – настойчиво произнесла она. – Что это? Говори правду, Фай’сал.

– Тебе сказали... правду, – прохрипел эмиссар; его глаза помутнели. – Наивысшее... благо...

Голова Фай’сала запрокинулась, обнажив круглый шрам ниже подбородка.

– Это ложь, – печально ответила Адибх. – Но я не верю, что ты сам пришел к ней, старый друг.

Выпустив руку эмиссара, она поползла к Кьюхаю. Возле разлома пор’эль услышала электронное журчание, доносившееся откуда-то снизу.

«Мой дрон».

Перегнувшись через край трещины, Адибх опустила в нее руку. Она ждала, что коснется земли, но нашла лишь пустоту – очевидно, машина остановилась над каким-то углублением. Женщина просунула ладонь дальше, и ее пальцы коснулись гладкого металла.

– Искатель, я...

Снизу хлынул холодный синий свет, ослепивший Адибх. Она отдернулась, но что-то сжало ее запястье, будто тисками.

– Не тревожьтесь, – прогромыхал безжизненный голос. – Моя главная директива – обеспечить вашу безопасность.

Страж-прим утянула завизжавшую посланницу в разлом.

– Дозорные. Направляются сюда, шас’эль, – предупредил Войл, заметив на дороге впереди группу солдат в рясах.

– Задержи их, – приказал Акурио.

– Есть, шас’эль.

А как еще мог ответить Ульвер? Они не имели права бросать эфирного.

После аварии они забрались на застрявшую машину. Воин огня боролся с рукояткой дверцы, пока Войл следил за шоссе. Подкрепления ордена прибыли быстро и, когда враги подобрались ближе, солдат заметил среди них нечто новое – и очень большое. Заглянув в прицел, гуэ’веса’уи скривился.

Неведомое создание было облачено в такой же пурпурный балахон, как у силовиков, но почти вдвое превосходило ростом любого из них. Его голову и плечи охватывал выпуклый шлем, закрепленный тяжелыми цепями, которые скрещивались на груди. В центре забрала, имевшего форму шестерни, виднелась единственная линза, а на каждом зубце было закреплено курящееся кадило. Правая рука разделялась в локте на два бронированных щупальца; в них великан сжимал увесистый промышленный молот. Левая верхняя конечность сама по себе была оружием: она завершалась зазубренной клешней, которую чудовище волочило по земле.

«Они уже не скрывают своих тайн», – подумал Ульвер, целясь в здоровяка с мордой-шестерней.

Как только жгучие сгустки плазмы впились в шлем, гигант вскинул молот, чтобы защитить линзу, словно прочел мысли стрелка. Дозорные с четкостью часового механизма подняли винтовки и ответили градом пуль, после чего расступились перед своим лучшим воином.

«Мне эту тварь не уложить, – решил Войл, когда исполин грузно побежал в атаку. – Я умру здесь».

– Тогда опусти оружие... И живи, – предложил Голос, скользя в мыслях Ульвера подобно постыдному секрету. Он уже свободно говорил с человеком, и Его слова источали суровую властность.

Войл не помнил, почему вообще противоречил Ему.

– Потому что ты сбился с пути, дитя.

Сзади раздался железный скрежет. Неуверенно обернувшись, Ульвер увидел, как из машины выбирается Кьюхай.

– Я помогу остальным, Искатель, – сказал шас’эль. Его голос прозвучал словно бы из какого-то далекого, неважного места.

– Они погибли, – произнес эфирный.

– Пор’эль Адибх...

– Все они, Грозовой Свет. Аун повернулся к Войлу, будто собираясь заговорить с ним, но вместо этого сдернул с пояса металлическую трубку и резко взмахнул ей в сторону замороченного человека. В воздухе цилиндрик удлинился с обоих концов: под стаккато щелчков из них вырвались телескопические сегменты. Он опускался по дуге всего долю секунды, но со шлемом Ульвера соприкоснулось уже навершие настоящего посоха.

От удара Войл потерял равновесие и упал на броневик. Оттянув оружие к себе, Искатель провел резкий прямой выпад в забрало гиганта, который забрался на машину позади человека, пока тот находился под властью Голоса. Тупой конец жезла, раскрошив линзу циклопа, вошел в то, что таилось под ней.

– Монт’ка! – воскликнул аун, и исполин содрогнулся: клинки, выскочившие из посоха, пронзили ему череп. Провернув оружие, Кьюхай вырвал его вместе с забралом и большей частью морды чудовища. Пока оно заваливалось на спину, Ульвер мельком заметил внутри шлема калейдоскопическое месиво щупалец и сломанных костей.

Дозорные ответили на гибель своего чемпиона шквалом пуль, но эфирный уже отпрыгнул в укрытие.

– Ты навлек на нас великую опасность, гуэ’веса’уи, – обратился он к Войлу.

– Да, Искатель, – признал Ульвер, опустив голову. – Я...

– Позже. – Аун прокрутил посох, и тот вновь сложился в трубку. – Надо уходить.

– Вспомогательная команда, доложиться! – передал Акурио, когда они начали отступать вниз по груде обломков. Замыкающим шел Войл.

– Грузовик в порядке, – отозвалась Эрзул. – Нужна поддержка, шас’эль?

– Не нужна. Мы направляемся к вам.

«Голос почти достал меня», – подумал Ульвер, следуя за двумя ксеносами.

– Дитя, ты должен...

– Нет! – прошипел Войл, до крови прикусив губу. – Убирайся... из моей головы...

Но он понимал, что Голос уже вкусил его души и никуда не уйдет.

– Круг Незримый –

ЕДИНЕНИЕ

Запустив прыжковый ранец БСК «Кризис», шас’вре Бхорал взмыла над космопортом по высокой дуге. Сидя в удобном коконе управления громадной машины, под несколькими слоями угловатой нанокристаллической брони, она чувствовала себя неуязвимой. Женщина уже много лет не облачалась в боескафандр для настоящей битвы, но все старые навыки вернулись в тот же миг, как она запустила «Кризис» и его сенсоры подключились к нервной системе пилота, превратив шас’вре в массивный двуногий танк.

«Я засиделась без дела!» – свирепо подумала Бхорал.

Ближе к вершине городского купола она выключила ускорители и понеслась обратно к космопорту, уверенная в прочности своего доспеха. Рухнув прямо на вражеского солдата с такой силой, что содрогнулась земля, БСК раздавил его тяжелыми ногами-поршнями. Нажав на спуск огнемета, закрепленного под правой рукой «Кризиса», шас’вре развернула машину в поясе и окатила товарищей убитого волной свистящего пламени. Оно за считанные секунды пожрало балахоны дозорных, открыв взгляду их уродливые тела.

«Это не обычные гуэ’ла, – осознала Бхорал, когда одно из горящих созданий замахнулось на нее когтем-косой. – Какая-то порода мутантов?»

Топча обугленные трупы, она выпустила очередь плазменных сгустков из вспомогательного оружия по дозорным на дальней стороне крыши. Над БСК пронеслось звено стрелковых дронов, направляемых тактическим комплексом «Кризиса». На борту корабля имелось восемьдесят таких «блюдец», и шас’вре активировала их всех, как только получила сигнал Искателя.

Мал’каор. Буквально это означало «паук», но как кодовое слово подразумевало «пробуждение великой угрозы». Порядок действий в такой ситуации был ясен: любой ценой обеспечить сохранность звездолета. Соответственно, Бхорал без промедления начала внезапную атаку на охранников космопорта, но те дали ей отпор с необъяснимым проворством и полным бесстрашием.

– Они сражаются, как машины, – сделала вывод шас’вре, глядя, как пара трехруких выродков бросается на нее, покинув укрытие. Первый обладал мускулистым щупальцем, второй – хитиновой конечностью со щелкающей клешней. До этого Бхорал не попадались такие крупные и хорошо бронированные неприятели; на существах были герметичные шлемы с ребристыми гребнями.

– Ради... Наивысшего... Блага! – прошипели создания так неразборчиво, словно их рты не предназначались для речи.

Не успела шас’вре открыть огонь, как долговязое птицеподобное создание с ухающим кличем промчалось мимо нее и напало на мутантов. Воин огня раздраженно щелкнула языком, узнав плотоядного крута. Правда, Бхорал понятия не имела, кто из двух ауксилариев сейчас перед ней. Она много лет сражалась рука об руку с ними на службе возвышенному Кьюхаю, но так и не научилась их различать.

«Ясу’каор порождает странные узы, – объяснил аун, когда шас’вре присоединилась к его кругу, – но сама эта странность укрепляет их».

БСК предупредительно пискнул: что-то приземлилось на его широкие плечи. Мгновением позже второй крут скакнул с «Кризиса» прямо в схватку. Хищники, словно отплясывая вокруг мутантов варварский танец, секли и кололи их мачете с широкими клинками, проводили ложные выпады и отпрыгивали в сторону, постоянно опережая неуклюжих тварей. Хотя Бхорал не сомневалась в исходе боя, ее возмущала развязность союзников.

– Искатель хорошо обучил вас, – сказала себе т’ау, – но вы остались зверями.

Разрывная пуля оставила щербину на левой руке «Кризиса», и шас’вре ощутила укол боли. Симпатическое ощущение, индуцированное коконом БСК – достаточно яркое, чтобы пилот чувствовал связь с машиной, но не чрезмерно сильное. Сенсоры мгновенно отыскали снайпера: тот пригибался на башенке слева от Бхорал. В сознании шас’вре мелькнул отчет о возможностях неприятеля, выданный тактическим комплексом. Опасность была минимальной, поэтому она приказала паре дронов уничтожить стрелка и продолжила наступление. Круты все так же исступленно играли с добычей.

Последние охранники укрывались за каким-то скоплением механизмов. Вокруг жужжали дроны, но дозорные отгоняли их непрерывными очередями. Зашагав к позиции мутантов, Бхорал прижала их шквалом плазменных сгустков, подошла вплотную и выжгла противников залпом из огнемета.

– Дисгармония ведет к разложению, – провозгласила она, цитируя «Ясу’каор», пока ее враги пылали. Повернув БСК в поясе, шас’вре осмотрела крышу космопорта. Схватка закончилась: даже круты наконец покончили со своими противниками. Теперь они рубили трупы и что-то тараторили друг другу, будто пытались разобраться в сути диковинной добычи. Искатель запретил им пожирать мертвецов, но не избавил от увлеченности тайнами плоти.

– Внешний периметр зачищен, шас’вре, – прозвучал рапорт в канале связи. Докладывал Харрел, командир первой вспомогательной команды гуэ’веса. Сигнал едва пробивался сквозь мощные помехи, возникшие по неизвестной причине.

– Вас поняла, гуэ’веса’уи, – отозвалась Бхорал. – У меня трое убитых и еще трое раненых, шас’вре. Разрешите эвакуировать их на корабль?

– Запрещаю. Удерживайте позиции.

– Бауманн в тяжелом состоянии...

– Я направлю к вам спасательный отряд.

Шас’вре вырубила связь. Команда понесла значительные потери, однако Бхорал, в отличие от Грозового Света, относилась к людям-ауксилариям без сантиментов. Ее больше тревожили погибшие дроны – судя по стратегическому дисплею, уже тридцать девять машин были повреждены или разрушены. Когда прибудут вражеские подкрепления, оборона звездолета быстро развалится.

Т’ау настроила передатчик на дальнюю связь.

– Искатель?

Разумеется, ей ответило то же электронное завывание, которое заполнило радиоканалы сразу после начала перестрелки. Приняв решение, Бхорал затопала обратно к крутам. Как только БСК навис над хищниками, они оторвались от расчленения трупов и вскинули головы.

– Плохое мясо, – буркнул один из них, показав ей лоснящееся щупальце.

– Злооо-йеее! – глубокомысленно добавил другой.

– Идите в город, – раздельно произнесла шас’вре. – Найдите вашего хозяина.

Обменявшись взглядами, создания вскочили и умчались прочь.

«Они как будто знают, где Кьюхай», – предположила т’ау.

Возможно, так и было. Бхорал уже давно с неохотой признала, что дикари связаны с Искателем крепче – или глубже – чем она сама.

Очередной писк; на стратегическом дисплее БСК погас значок еще одного дрона. Вслед за ним с экрана исчезли символы всего звена, и шас’вре нахмурилась: где-то в космопорте еще действовали враги. Проверив последние координаты дронов, т’ау зашипела сквозь зубы.

«Ангарный отсек...»

Громыхая по неосвещенному району, грузовик пробивал лучами фар туннель в сумраке. Машиной управлял Войл, рядом с ним сидела Эрзул: если кто и мог отыскать обратный путь, то лишь следопыт отделения. Другие выжившие пригибались в кузове, целясь из винтовок поверх бортов. Улицы пустовали – вероятно, жителей-рабов загнали в их лачуги, – однако беглецы, как люди, так и т’ау, ощущали на себе чей-то выжидательный взор. Отчетливее всех это чувствовал Искатель.

«Дисгармония здесь проникла глубоко, – размышлял Кьюхай, – но я ничего не успел узнать. Войл слишком рано заметил ловушку». Но что, если он ошибается? В клубок нынешних событий Ульвера Войла вплели нити неопределенной судьбы. Рок не направлял его, ибо корни реальности слепы, но... подчинены некому ритму. На своем пути Искатель обязан прислушиваться к этим нотам и, изучив их, переписывать мелодию так, чтобы она служила Высшему Благу – дирижировать происходящим, полагаясь только на интуицию. И чутье Кьюхая требовало довериться сломленному гуэ’ла.

Возможно, Ульвер заметил ловушку как раз вовремя.

– Искатель, у меня вопрос... – неуверенно начал воин огня, сидевший на корточках рядом с ауном.

– Говори открыто, Грозовой Свет, – подбодрил его эфирный.

– Вы совершенно уверены, что пор’эль Адибх мертва?

– Я не мог спасти ее, – ответил Кьюхай.

«Я не имел права спасать ее».

Он видел, как посланница исчезла в проломе – в первый миг даже шагнул к ней, – но замер, услышав бездушный голос, грохочущий из-под разбитого броневика. Осознав, кто́ лежит там, аун понял, что риск слишком велик.

– Ее жертва не будет напрасной, – пообещал эфирный.

– Именно так, Искатель, – без убежденности отозвался Акурио.

Кьюхай не разделял скорби воина огня. Печаль он давно уже оставил в прошлом – как и любовь, ненависть и бессчетное множество других оттенков эмоций, которые возвышали или принижали других т’ау. Так поступали все ясу’аун.

– Пустота внутренняя хранит от пустоты наружной, – прошептал Искатель сгинувшему городу.
– Давай вправо, – указала Эрзул возле очередной развилки.

«Она всегда была лучшей из нас, – повинуясь, подумал Войл. – Ее следовало назначить нашей гуэ’веса’уи. Возможно, тогда бы все мы выжили».

– Ты привел их к гибели, потому что сбился с пути, – согласился Голос.

С самого начала бегства Он наседал на бойца – то льстил ему, то угрожал, но в основном просто утомлял. Что хуже всего, теперь солдат нуждался в Нем.

– Я тоже нуждаюсь в тебе, Ульвер. Как и твои собратья в Шестерне Вечной.

– Почему ты застрелила дозорного? – вслух спросил Войл, стараясь заглушить благословенного мучителя. – Там, во дворе завода. Почему ты исполнила приказ?

– Потому что ты – наш гуэ’веса’уи, – без раздумий ответила женщина.

– Ты доверяешь мне?

– А что, не должна?

– Нет, конечно.

– Я предупрежу, когда прекратить, – серьезно сказал Ульвер.

– А почему ты отдал приказ? – поинтересовалась Эрзул.

– Потому что они – чудовища.

– Для Империума все вокруг – монстры, кроме него самого, – заметил Голос.

– Иногда так и есть.

– О чем ты? – не поняла Эрзул.

– Иногда чудовища реальны.

– Значит, ты тоже монстр, Ульвер Войл.

– Я знаю. – Он сплюнул, вспомнив вкус гнилой плоти. – Что ты́ такое? – Боец чувствовал, что напрасно втягивается в беседу с сущностью, но он обязан был узнать правду.

– Путник, ставший богом в служении Высшему Богу. Мои дети почитают меня под именем Анимуса-Альфа.

– Каким образом ты говоришь со мной?

– В наших телах живет одно и то же семя, зароненное со звезд, но ты не из моего выводка. Поэтому ты так долго оставался незримым для меня.

– Войл, – обеспокоенно посмотрела на него Эрзул, – ты как будто бредишь.

– Чего тебе от меня нужно? – продолжал солдат, не обращая на нее внимания.

– Я предлагаю тебе свободу, Ульвер. Твои повелители обманули тебя.

– Ты лжешь.

– Они не освободители, а угнетатели.

– Т’ау... спасли меня.

– Они оскопили твое тело и душу. С тех пор, как т’ау забрали тебя, ты испытывал только одно желание: повиноваться им. Разве нет?

– Все ради Высшего Блага, – пробормотал Войл, вспоминая бесконечные сублимационные мантры самоочищения и удовлетворенность, которую приносили «таблетки безмятежности». – Единение...

– Это рабство! – окончил Анимус-Альфа.

И, пока Ульвер познавал истину в словах невидимого бога, тот проник за стены его разума.

– Поверни влево! – рявкнула Эрзул.

Он повернул вправо.

– Войл, что ты...?

Выбросив левую руку вбок, Ульвер схватил ее за волосы. Следопыт обладала молниеносными рефлексами, и сейчас отреагировала мгновенно – одним движением выхватила боевой нож и замахнулась на Войла. Если бы тот помешкал хоть долю секунды, ей хватило бы этого.

Но Ульвер не замешкался. Клинок еще летел к бойцу, когда он впечатал Эрзул лицом в приборную панель.

«Нет!» – хотел закричать Войл, но у него уже не было рта. Теперь тот принадлежал Голосу.
Дымящиеся стволы скорострельной пушки «Кризиса» извергали плазменные разряды в четырехруких тварей, наводнивших ангарный отсек. Жуткие отродья окружали Бхорал, петляя между рядами механизмов; гибкие и сгорбленные, они стремительно перебирали лапами, будто насекомые. Их тела прикрывал голубой хитин, который вытягивался шипами над сочленениями и вдоль удлиненных черепов. Вместо челюстей с их лиц свисали увенчанные иглами щупальца, болтавшиеся в такт движениям монстров.

Дроны, что метались вокруг чудовищ, с электронным щебетом поливали их плазменными очередями, но гибли быстрее противников – косные разумы машин не могли предугадать случайных маневров тварей. Шас’вре зашипела, увидев, как одно из отродий поймало на лету и разорвало очередное «блюдце» невероятно могучими когтями. Даже боескафандр Бхорал не продержался бы долго под ударами этих существ.

«Их слишком много», – рассудила она, испепелив коротким залпом монстра, кинувшегося на БСК. Тут же запищал датчик расхода боезапаса: шас’вре израсходовала большую часть топлива к огнемету еще до того, как вошла в ангарный отсек и атаковала лазутчиков. Хотя на тот момент отродий было только семь, из настенных воздуховодов лезли все новые враги, и Бхорал просто не успевала истреблять их.

Воин огня вызвала сюда все наличные силы, но они добирались до ангара партиями, что не позволило ей организовать полноценную контратаку. Команда гуэ’веса под началом Харрела погибла через считанные секунды после прибытия. Более мобильные дроны сражались лучше, однако их уцелело меньше двадцати, а хитиновый прилив не слабел.

Эту битву ей не выиграть.

– Кор’вре Убор’ка, немедленно уводите «Шепчущую руку», – передала шас’вре в рубку звездолета. – Нужно известить Гармонию об этом предательстве.

– Я не могу бросить возвышенного! – запротестовал пилот.

– Мы обязаны предполагать, что он погиб. – Эти слова вызывали у Бхорал отвращение, но Кьюхай дал ей однозначный приказ. – Если вы промедлите, корабль захватят. Передаю код авторизации.

Одновременно с тем, как она отправила сигнал, пушка БСК наконец перегрелась и умолкла.

– Понимаю, шас’вре. Сообщите, когда подниметесь на борт.

– Не ждите меня. Бегите!

Пока звездолет пробуждался ото сна и размыкал стыковочные захваты, Бхорал сдерживала тварей короткими струями пламени. Лязг металла еще не затих, когда зарокотали ускорители корабля, и весь отсек задрожал.

– Ну, вперед, – прошептала шас’вре отродьям, потратив остатки топлива. Тряся щупальцами, монстры ринулись в атаку; они прыгали через головы сородичей, стремясь первыми добраться до нее. Первого врага Бхорал отбросила неуклюжим взмахом орудия, второму раздробила череп, ткнув стволом огнемета в морду. Потом чудовища навалились на «Кризис», шипя и полосуя броню когтями. Через пару секунд схема повреждений БСК вспыхнула красным во множестве мест. Т’ау проигнорировала ее, зная, что тут уже ничего не поделать. Читая про себя мантру уверенности, она стояла неподвижно. Ждала.

Громадные внешние двери ангара раздвинулись позади нее, и воздух с визгом рванулся в вакуум. Мгновением позже Бхорал вылетела в пустоту, словно бы волоча за собой цепочку хитиновых кошмаров. Вертясь в космической бездне, шас’вре мельком увидела удаляющееся сияние двигателей «Шепчущей руки».

– Круг замыкается, – произнесла она, перегружая силовую установку БСК.

На краткий миг Бхорал вспыхнула ярче сопел звездолета.

«Я не предупредил Эрзул», – с горечью подумал Войл, вспомнив о своем обещании следопыту. Он скованно сидел в кресле водителя, пока его руки самостоятельно управляли грузовиком. Боец хотел проверить, дышит ли еще безвольно осевшая рядом с ним женщина, но не мог даже повернуть голову. Его товарищи не заметили мимолетной схватки в кабине и не подозревали о вероломстве, что разыгрывалось там.

«Я предал их всех».

– Нет, Ульвер, ты спас их, как и самого себя. – Голос принадлежал Войлу, но слова – кому-то иному.

«Ты солгал мне, – обвинительно подумал солдат, пытаясь освободиться. – Куда ты везешь нас?»

– Каждого из вас ждет просвещение, но особенно важно, чтобы его обрел эфирный.

«Искатель... Откуда...?»

– Дитя, теперь мне известно все, что знаешь ты.

Стыд окатил Ульвера едкой волной, смыв все островки надежды и ненависти, что наросли на его душе с начала долгого падения. Не осталось ничего, кроме тоскливого стремления к забытью.

«Только ты можешь спалить эту тень. Тебе и разжигать пламя», – когда-то посоветовал ему Грозовой Свет.

Сначала неуверенно, но с растущей убежденностью, Войл обратился к девятнадцатой мантре самоочищения. «Зима-что-приходит-изнутри» помогала обрести идеальную неподвижность – замедлить дыхание и словно бы парализовать мышцы, что помогало медитирующему очистить мысли от телесных желаний. Ульвера всегда привлекал этот неясный текст, обещавший скоротечное забвение.

«Развернутая пустота ослепляет свет, сковавший незримое».

Он повторял фразу в уме, словно обвиваясь ею, снова и снова, пока тело слушало... и запоминало. Его руки на руле застыли, как стиснутые морозом, удерживая грузовик на текущем маршруте. Откуда-то издалека Войла звал его же голос – сначала лебезил, потом вразумлял и, наконец, бранил, все резче и напористее, пока дорога впереди поворачивала, а машина ехала прямо...

Все это не имело значения. Все это было ненастоящим.

Но обманщик, не понимая сей истины, пришел в смятение и ослабил хватку. Лишь на мгновение, однако Ульвер успел вдавить педаль газа.

«Развернутая пустота...»

Грузовик с ревом рванулся вперед и задрожал всем кузовом, съехав с шоссе.

«...ослепляет свет...»

Обманщик покинул разум Войла. Здание на обочине метнулось навстречу ветровому стеклу.

«...сковавший незримое».

– Спаяно кровью, – вздохнул Ульвер, закрывая глаза.

Кьюхай всем телом врезался в землю, но основной удар пришелся на доспех. Перекатившись, аун вскочил на ноги. Пару секунд он стоял неподвижно, взирая внутрь себя, чтобы оценить повреждения тела. Оно пострадало, но незначительно. Как и в предыдущей аварии, броня и тренировки помогли эфирному уцелеть, но он предпочел бы избежать третьего подобного инцидента в ближайшем будущем.

Оглядев соседние дома, Искатель никого не заметил. Впереди еще горел остов грузовика; его погребальный костер озарял улицу тускло-красным светом.

– Твоя истина умирает вместе с тобой, Ульвер Войл, – произнес Кьюхай, после чего обернулся к живым.

Акурио, стоя на коленях неподалеку от него, пытался снять шлем. Тот треснул поверху, за расколотыми линзами сверкали искры. Дальше на шоссе лежал кто-то из гуэ’веса с шеей, вывернутой под неестественным углом. Все остальные не успели выпрыгнуть из разогнавшейся машины.

– Как нам добраться до корабля? – спросил шас’эль, все-таки освободив голову.

– Никак, – бросил эфирный. – Уже слишком поздно. Он или улетел, или в руках врага.

– Тогда нам остается только мстить, – с горечью произнес Грозовой Свет, отбросив бесполезный шлем.

– Месть несущественна. Мы должны затаиться в тенях и выведать правду о неприятеле.

– Зачем, Искатель? – Воин огня неуверенно поднялся. Его бритую голову покрывали ожоги и кровоточащие порезы.

– Чтобы уничтожить его. – Кьюхай рассек воздух правой рукой в жесте заранее-определенного-исхода. – Мы должны справиться. Иное недопустимо.

– Со всем уважением... Нас только двое.

– Мы отыщем других. Подозреваю, шас’эль, этот сломленный улей хранит еще много тайн. – Эфирный позволил себе слабую улыбку, хотя никто бы не увидел ее под шлемом. – К тому же нас четверо.

Грозовой Свет резко обернулся – рядом с ним приземлилось и замерло в хищной позе поджарое птицеподобное создание. Миг спустя еще одно соскочило с крыши и присоединилось к сородичу.

– Ради Высшего Блага! – хором рыкнули плотоядные круты.

– Спираль –

ЗАБВЕНИЕ

Адибх открыла глаза одновременно с тем, как открылась дверь в ее комнату. На пороге стояла женщина-т’ау, тоже из касты воды, но гораздо более юная и облаченная в пурпурный балахон, которые пор’эль уже ненавидела.

– Значит, из посольства Фай’сала еще кто-то уцелел, – сделала она вывод, вставая с кресла.

– Нас осталось одиннадцать, – сказала незнакомка, обладавшая такой же пагубной жизненной силой, как и эмиссар, но несколько менее выраженной. – Меня зовут пор’уи Бейаал. Пор’вре Фай’сал был моим связанным партнером.

– Он умер скверно, – ровным тоном произнесла Адибх.

– Он умер, служа Наивысшему Благу, – без намека на грусть отозвалась Бейаал. – Как я полагаю, пор’эль, о ваших ранах уже позаботились?

– Ты и так знаешь, изменница. Несколько дней назад приспешники ордена вытащили из-под разбитого броневика саму т’ау и чудовищную воительницу, схватившую ее. С тех пор Адибх держали в этом помещении, и никто не отвечал на ее вопросы. – Тебе понятно, что нападение на мою делегацию будет расценено как акт войны? – с вызовом процедила она.

– Вы атаковали нас, – безмятежно возразила пор’уи. – Без всякого повода.

– Я отвергаю такую версию, но советую отпустить меня без промедления – возможно, мы еще придем к соглашению, – смягчила тон посланница.

– Мы жаждем этого! – Бейаал развела руки ладонями вверх. – Шестерня Вечная приняла Наивысшее Благо. Орден всегда стремился к союзу с Империей Т’ау.

– Тогда освободи меня.

– Как пожелаете. – Девушка склонила голову. – Прошу следовать за мной, пор’эль.

Адибх не двинулась с места.

– Ты согласна? – недоверчиво уточнила она.

– Анимус-Альфа развеет все ваши сомнения, – заверила ее пор’уи.

– Кто?

– Он – Первый Зодчий ордена Шестерни Вечной, но многие из нас стали видеть в нем отца. Думаю, так произойдет и с вами.

Посланница прищурилась, заметив, как что-то мелькнуло в коридоре за спиной Бейаал.

– Прошу извинить, пор’эль, – поймала ее взгляд девушка. – Я хотела представить вам моего сына, Геб’раха. – Обернувшись через плечо, она позвала: – Входи, дитя! Здесь нечего бояться.

Шаркая ногами, в комнату ввалилось приземистое грузное создание в просторных одеяниях. Мать ласково стянула с него капюшон и улыбнулась пленнице.

Посмотрев ребенку в лицо, Адибх застыла, пытаясь осознать увиденное.

– Ему всего три тау’кира, – проворковала Бейаал, – но детки тут так быстро растут!

Когда гибрид ухмыльнулся посланнице сквозь завесу из щупалец, нить ее хладнокровия наконец распустилась, а в сознании промелькнула мрачная мысль:

«Возможно, ксенофобия гуэ’ла – не болезнь их, а сила».