Во имя ненависти / For Hate’s Sake (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Во имя ненависти / For Hate’s Sake (рассказ)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Luminor
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy
Входит в сборник	Расплата Хтонии / Cthonia's Reckoning
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Многие считают, что разница между ненавистью и гневом незначительна, однако по сути своей они противоположны. Гнев быстр, горяч, взрывоопасен своей интенсивностью. Ненависть же — медленна и холодна, она постоянно разрушает то, к чему прикасается. Временами ненависть обращается в гнев, в короткий всплеск направленной вовне силы, и всё же изгнание этой энергии не уменьшает интенсивности сего чувства. Ненависть наиболее эффективна, когда она отточена и направлена, когда психика беспрестанно работает над тем, чтобы превратить её в безжалостный инструмент, сконцентрированный и сфокусированный, подобно лазеру.

Брату Хериксону Орлоки вспомнился этот урок, полученный в годы его пребывания послушником, когда он наблюдал за тем, как резак шипит сквозь ржавый металл засовов входной двери. Синий лазер отражался зеленоватым светом от охряной брони Имперского Кулака и его спутников, будучи единственным источником света в узком коридоре. Орлоки оглянулся, остро ощущая шум от движка резака, хотя сержант Таннкред и его отделение охраняли подходы уровнем выше. Согласно последним докладам, противник находился не менее чем в двухстах метрах от их позиции, но разведывательная группа или свежий патруль с ауспиком сумеет уловить любой из множества предательских сигналов, способных выдать прорвавшуюся группу Имперских Кулаков; во мраке подулья тепло и вибрация сообщат об их присутствии задолго до любого визуального контакта.

— Почти закончили, — доложил Гаррол, технодесантник. Выдвигавшаяся из его силового ранца увеличенных размеров серворука повернулась к топливному клапану резака и немного отрегулировала его. — Остались ещё два.

— Орлоки, — позвал легионера сержант Воук, хватаясь за один из тяжёлых колёсных замков. Боевой брат схватился за другое колесо, чтобы тяжёлая дверь не упала. Даже с учётом работающей на минимальной энергии брони ему вполне хватало сил, чтобы выдержать этот вес.

— Сделано.

Гаррол выключил резак и встал, тихо перенеся свой вес и отступив назад. Орлоки увидел, как Воук кивнул ему, после чего они вдвоём опустили дверь в сторону, подальше от прохода в следующую залу. Сенсоры брони регистрировали холодный ветерок, задувавший из обширного пространства впереди. Технодесантник включил фонарь своего доспеха, и жёлтый луч заплясал над громадной машиной в обнаруженном ими арсенале. Три массивные буровые головки с утопленными между ними дулами мелта-оружия располагались спереди, ниже и слева от двери, сгрудившись перед коробками с толстыми кабелями, которые Орлоки принял за сейсмические генераторы. В рабочем состоянии бур проходил сквозь скалу на десять метров в секунду. Имперские Кулаки больше не будут заперты между Сынами Гора, окружавшими их как вверху, так и внизу. Ход конфликта в скором времени обернётся в пользу Седьмого легиона.

Тогда-то они и высвободят всю полноту своего скопившегося гнева. Будет много шума, много насилия. А до тех пор Орлоки ступал в тишине, что стала частью его ненависти наряду с холодом и тьмой.

До последнего человека.

До последней капли крови.

До последнего вздоха.

Простые слова, в которых заключается вся его жизнь — жизнь, посвящённая служению до самой смерти. Кэзил Дарг протянул руку к стоявшим на подставке доспехам, толстые пальцы легионера сжали закреплённый печатью пергамент. Стремительным рывком он сорвал с керамита красную восковую клятвенную печать. Вместе с ней отошла и краска, обнажая жёлтую полосу под серовато-белым наплечником. Это была его первая Клятва Момента с тех самых пор, как он стал Сыном Гора, присягнув на верность легиону в его новом обличье; символ Лунных Волков всё это время оставался прямо под внешним покрытием. Впрочем, Даргу так никогда и не довелось ступать по поверхности Луны; он был сыном Хтонии, как и его магистр войны.

Легионер потянулся за другой печатью, зная наизусть слова, начертанные на пергаменте: его обет накануне вторжения на Шестьдесят три-Девятнадцать. Он знал и других бойцов 10-й роты, что давным-давно отказались от своих обетов, позднее осквернённых действиями изменника Локена. Дарга не слишком-то волновали подобные мысли. Его клятва была его собственной, не запятнанной слабостью других.

Затем последовала третья печать, посвящённая Рекультивации Оргауса. Награда, а не клятва, отмеченная аквилой Самого Императора. Ещё до Давина. До Шестьдесят три-Девятнадцать. Более того, за год до Улланора. Дарг усмехнулся, отрывая её. Какими же слепцами они были тогда — в точности такими, как и задумывал их создатель. Обманутыми, обречёнными на смерть или брошенными на алтарь низших смертных.

Но Гор показал им истину.

Истину, которая подтвердилась в тот самый момент, когда ублюдки Дорна попытались объявить Хтонию своей вотчиной. Однако Дарг и ему подобные никогда ни преклонили бы колен перед чужаком, и их сопротивление окупилось сполна. С прибытием отрядов капитана Ашурхаддона узурпаторы уже были изгнаны из верхних ульев в лабиринты ушедших эпох, что служили охотничьими угодьями для Дарга и ему подобных. Его народ был рождён не здесь, не во Вратах Луперкаля, однако отец Кэзила Дарга привёл их к обету служить господствующему королю, сражаясь на территориях дюжины других банд и племён. Адагз умер по пути к месту назначения, встретив смерть от руки собственного брата, и всего несколько мгновений спустя Дарг отомстил за него.

В голове всплыла старейшая из клятв, сказанная ещё тогда: обет, что он принёс над трупом своего отца, те самые слова, что он слышал с тех самых пор, как родился. Больше, чем присяга. Жизненный путь. Путь смерти.

Подобно тому, как геральдика Лунных Волков скрывалась под цветами Сынов Гора, так и под кожей Дарга таилось нечто куда более глубокое. Его доспехи лишились всех следов имперской лжи, настало время возобновить связь плоти с родным миром, связь воина со своим королём.

Кэзил Дарг провёл лезвием боевого ножа по лбу и левой стороне лица, проведя прямую линию. Его кровь загустела на металле и тут же свернулась поверх раны, но этого было достаточно, чтобы оставить шрам — как и в тот самый, первый раз, ещё до того, как его тело подверглось изменениям.

«До последнего человека».

Он вырезал ещё одну отметку параллельно первой.

«До последней капли крови».

Третья — диагональная, от переносицы до края челюсти. Густые капли стекали с его ножа.

«До последнего вздоха».

Звуки шагов заставили Дарга развернуться к двери. Прибыл Тормак, сержант. Во мраке позади него скрывались новые бронированные фигуры. Пускай Дарг и не был их лидером, другие уважали его как старшего, и даже Тормак в некоторых случаях подчинялся ему. Дарга никогда не привлекали даже к командованию отделением, но в каком-то смысле его опыт превосходил таковой у многих из капитанов.

— Весточка прилетела, — сказал Тормак, — от Ашурхаддона. Узурпаторы в глубинах третьего хранилища.

— Ну что сказать? — спросил Дарг, махнув рукой одному из оружейных сервиторов, слонявшихся в тени. Тот возник в поле зрения и поднял первую секцию боевого доспеха, в которую нужно было облачиться легионеру. — Они здорово напряглись.

— Возможно. Но Кулаки обнаружили сейсмобуровую станцию, а капитан хочет, чтобы она оставалась за нами.

Засохшая кровь, запёкшаяся с одной стороны лица Дарга, потрескалась и начала отслаиваться, когда его щёки изогнулись в широкой улыбке.

— Удерживать их подальше от буровой головки.

Орлоки не нуждался в команде лейтенанта Вирмафа для понимания ситуации; цель Сынов Гора была очевидна с того самого момента, как их первые отряды ринулись прямиком к рубке управления буровой установки. Огонь тяжёлого оружия вели по тем частям залы, что были достаточно далеко от бура. Вероятно, им хотелось заявить права на данный трофей самостоятельно.

Легионер предположил, что разъяснения предназначались для хтонийских новобранцев — тринадцать из них располагались слева и справа от головной части бура, жёлтая краска их доспехов была нанесена самим капитаном Гарриусом во время поспешной церемонии введения в должность, когда только что прибывшие силы Сынов Гора ворвались в верхний улей. Для полноправных легионеров они были сыроваты, однако назвать их необстрелянными новичками было бы несправедливо. Хтонийские рекруты превосходно проявили себя в роли легионных скаутов, их инстинкты ведения боя в туннелях ничем не уступали Сынам Гора, которых они преследовали и устраняли на протяжении последних семи лет.

Вместе с отделением сержанта Таннкреда Орлоки и остальные бойцы Воука открыли огонь по предателям с выгодной позиции прямо перед основным блоком машины. Первая волна Сынов Гора не слишком-то заботилась о тактике, ворвавшись в технический отсек прямо через широкие главные двери, стреляя непрерывно, но без особой меткости. Доспехи нежданных гостей сильно отличались между собой: тут нашлось место и неокрашенному голому керамиту, и броне, изготовленной десятилетия назад, в то время как сверхпрочные скрепляющие болты были характерны для самых ранних кампаний Великого крестового похода. Музейные экспонаты, не иначе — возможно, так оно и было. Движения облачённых в эти лоскутные комплекты брони легионеров казались неуклюжими, и не только потому, что технические системы были плохо синхронизированы. Орлоки уже прикончил нескольких в ближнем бою и увидел, что в физическом плане они тоже уступают полноценным легионерам. Возможности Сынов Гора были ограничены, не хватало им и терпения, так что эти кое-как сформированные воины свидетельствовали и о том, и о другом.

Имперский Кулак произвёл ещё пару выстрелов в сторону группы облачённых в серое воинов, приближавшихся к лейтенанту Вирмафу слева, прямо сквозь линию огня Орлоки. Затем выбросил опустевший магазин и потянулся за свежим. Пускай легионеры Седьмого столкнулись со множеством проблем, на данный момент нехватка боеприпасов в их число не входила. Прежде, чем отступить, они опустошили оружейные, насколько могли, и обустроили тайники глубоко в недрах подземного города — там, где даже Сынам Гора не удалось бы их отыскать.

Во время короткого затишья в перестрелке Орлоки уловил жужжание механических храповиков и бинарные песнопения Гаррола всего в паре метров позади себя, пока технодесантник заново пробуждал к жизни старую машину. Время от времени его марсианский язык прерывался узнаваемыми словами — инвективами на низком готике. Казалось, будто они способствуют увеличению темпа и громкости работы механизма.

В пилотской кабине впереди и слева двое техноадептов возились с законсервированными системами управления — притом, судя по частым остановкам и лихорадочным движениям множества конечностей, как человеческих, так и механических, работали они с тем же успехом, что и сам Гаррол.

Сменив боеприпасы, Орлоки вновь открыл огонь, послав три болта в лицевой щиток предателя, показавшегося в самом низу аппарели, ведущей к доку-станции техобслуживания. Керамит раскололся, и отступник упал, из его расколотого шлема хлынула кровь.

Неожиданно ударная волна прогремела близ основных дверей, и одиночный болтерный залп врезался в буровую установку, войдя прямиком в кабину. Одна из техноадептов вывалилась боком из открытой двери, половина её головы оказалась снесена. Другой повернулся как раз в тот момент, когда новая волна атакующих разразилась вторым залпом. Целью этих выстрелов опять-таки оказалась кабина, взрывы разорвали как внутренний интерьер, так и самого техноадепта внутри.

У дверей стояли десять Сынов Гора в полном боевом облачении. Орлоки знал достаточно, чтобы распознать маркировку участников множества кампаний среди предательских лозунгов и прочей гнусной иконографии. Ветераны Великого крестового похода, беспощадные и смертоносные.

Орлоки открыл огонь и тоже сдобрил его несколькими отборными словечками.

Кабина управления превратилась в месиво из осколков и шлака, так что Кэзил Дарг и остальная часть отделения Тормака направили свои орудия на Имперских Кулаков, охранявших протянувшуюся вдоль борта бездействующей установки аппарель. Они стреляли поверх голов нювулков, которые сошлись в рукопашной с сыновьями Дорна у подножия рампы, целясь в слуг Императора, паливших на ближней дистанции с безопасного места на абордажной платформе. Сотворённые совсем недавно легионеры Шестнадцатого были полезны, чтобы вызывать огонь на себя — но, по мнению Дарга, больше они ни на что не годились. В условиях постоянной боеготовности Сынам Гора пришлось пойти на компромисс со своим строгим генетическим тестированием и скоростью имплантации легионерских улучшений, и таким образом они позволили скверне проникнуть в режим генетической перековки. Геносемя по-прежнему оставалось чистым, чего нельзя было сказать об имплантатах — в недрах Хтонии содержалось множество токсичных и радиоактивных элементов, которые подтачивали жизнеспособность рекрутов, и теперь эти неучтённые дефекты вылезали наружу. Большинство нювулков были более или менее пригодны для своей работы, но масса у некоторых оказалась меньшей, чем положено, другие не обладали достаточно обострёнными чувствами и рефлексами — подобные недостатки обычно устранялись в ходе скрупулёзных физических и боевых испытаний. Это было совершенно непохоже на изнурительные годы совершенствования и обучения, которым подвергся Дарг всего в нескольких километрах над этой забытой дырой.

В эти дни сама война против Имперских Кулаков превратилась в испытание.

Другие были куда хуже — с искривлёнными позвоночниками или конечностями, либо страдавшие от неправильного роста мышечной ткани, хотя они всё-таки могли влезть в свою броню из металлолома. Подобно тем, кто сражался впереди Дарга, они представляли собой полезные ударные отряды и болтерное мясо, но другие слабости новичков лишали их способности действовать в составе скоординированной огневой группы. Командовать ими никто особо не хотел, так что к нювулкам относились как ко временным помощникам, переходившим из роты в роту по мере надобности или её отсутствия. Большинство из них оказалось неспособными выжить и остаться на одном месте достаточно долго, чтобы на их лоскутной броне появились почётные отметины, за исключением Ока Гора, объединившего всех защитников Хтонии.

Пока ветераны Тормака продолжали карающий шквал огня, другие отделения Сынов Гора ворвались в станцию техобслуживания, прорвавшись по другую сторону громадной буровой машины. Отделение тяжеловооружённых разорителей во главе с сержантом Хаддарком теперь могло вести прицельный огонь по Имперским Кулакам наверху и вокруг двигателя бура, первым же залпом вынудив их отступить к тёмному ущелью зала. Ослабив собственный заградительный огонь, удерживающие стыковочную рампу Имперские Кулаки откатились после нового удара нювулков.

Тормак просигналил о наступлении, но как раз в этот момент Имперский Кулак вновь появился над буровой машиной со взведённым болтером. В темноте Даргу показалось, будто бы он заметил намалёванного чёрным паука на вражеском наруче — буквально за долю секунды до того, как огненная вспышка в магазине привлекла его внимание. Сын Гора попытался уклониться от выстрела, но слишком поздно — взрывной заряд угодил в выступающую морду его шлема сбоку. Взрыв вогнал осколки керамита и глассита в его глаз, посылая кинжалы боли по всему лицу.

Потребовалась всего пара секунд, чтобы оправиться от шока и прицелиться самому, отплатив врагу тем же, но за это время Имперский Кулак исчез.

Орлоки осознал, что он как и в прежние времена скрючился во мраке входного коридора, но на этот раз среди ярости мерцающих болтов и треска детонирующих снарядов. Шквал попаданий разбил нагрудник Каллиокса. Его боевой брат рухнул рядом с ним, застонав от боли, но сам легионер не сводил глаз с Сынов Гора, пытавшихся захватить буровую станцию.

— Стоять! — взревел лейтенант Вирмаф, когда плазменный шар вылетел из его пистолета, осветив коридор и облачённые в броню трупы, устремившись к дверному проёму. Детонация при попадании отправила изменника в полёт, а его товарищей забрызгали куски расплавленного керамита.

Орлоки знал, что поставлено на карту. Если бы они отказались от этого плацдарма рядом с сейсмобуровой станцией, то утратили бы все шансы на возвращение столь необходимой для них землепроходческой машины.

Легионер тщательно координировал выстрелы, несмотря на то, что вражеские болты с грохотом проносились мимо и отбрасывали шрапнель от расположенной по соседству стены. Он был солдатом Императора, орудием воли человечества, полным решимости исполнить свой долг во что бы то ни стало. Следующий выстрел Орлоки угодил прямиком в лицевую пластину врага, расколов кабанью морду шлема и раздробив челюсть внутри. Сын Гора открыл ответный огонь, снаряды застучали по его нагруднику и наплечникам, но прицел Орлоки не дрогнул. Второй выстрел вновь угодил в разбитый шлем, пробив плоть, разорвав позвоночник и мозг. Лишённое головы бронированное тело рухнуло наземь, звук падения затерялся среди прочего грохота войны.

Прошло уже немало времени с тех пор, как они в последний раз получали вести с Терры. Орлоки приходилось верить, что лоялисты всё ещё держатся — или, возможно, что Император уже уничтожил силы Гора, ибо Он наверняка так бы и поступил. Легионер думал об этом вовсе не в надежде на помощь, а ради простого признания, что он — часть чего-то большего, чем битва за буровую машину. Увещевания лейтенанта были не призывом к действию здесь и сейчас, а эхом команды, разносившейся по всей Галактике. Удерживайте предателей на каждом шагу и не давайте им возможностей для лёгкой прогулки. Каждый мёртвый ренегат — сам по себе маленькая победа.

Орлоки мог только представить себе масштабы грандиозных войн, бушующих в Солнечной системе и за её пределами, столь же далёких от этой перестрелки, как и от бандитских стычек в подулье Некромунды, где он впервые познал вкус крови. И всё-таки каждая из этих войн представляла собой ничто иное, как конфликт между отдельными её составляющими в образе обычных бойцов. Орлоки обучали действовать в составе отделения, которое вместе с другими отделениями формировало роту, организованную по принципам легиона, что в свою очередь являлся частью воинств Империума и служил Императору. Ощущения, будто бы он сражается во имя защиты Тронного мира, не было — но он и сам был частью той же самой борьбы.

Выстрелив ещё раз, когда контратака Сынов Гора захлебнулась, неподвижный Орлоки ощутил на себе весь вес легиона Имперских Кулаков. Не как бремя, вовсе нет, но как опору, удерживающую его на месте посреди десятков тысяч очередей. А за ними и длань Самого Императора, удерживающую на месте сам легион. Они были там не только благодаря искусности Императора и алхимического гения Самого, каждый из легионеров представлял собой воплощение Его бессмертной, неукротимой воли. Будь то на безвоздушной луне, на борту космического корабля, в мрачных глубинах коридоров под рукотворной горой — где бы ни стоял и не сражался космический десантник Императора, Он был рядом и бился вместе с ним.

Тяжело хрипя, Дарг в очередной раз впечатал кулак в лицевую маску павшего Имперского Кулака, превращая изломанный керамит в кровавое месиво, удар за ударом уродуя лицо мёртвого врага до неузнаваемости. Уцелевшие товарищи его жертвы отступили, их последнюю атаку удалось остановить благодаря свирепости своевременной контратаки ветеранов. Дарг поднялся на ноги, ослабив хватку на горжете убитого Кулака. Некоторые выкрикивали его, Дарга, имя — к примеру, Таррд, стоявший у кабины аккурат между парочкой трупов в жёлтой броне.

— Вот этот?

Дарг повернулся, чтобы посмотреть своим здоровым глазом. Тормак разрешил ему вернуться на базу для установки бионического протеза, но Дарг отказался. Его место было здесь, посреди боя. Таррд поднял руку одного из Имперских Кулаков, на её наруче красовался рисунок в виде паука.

— Не та рука, да и лапы у паучины были подлиннее, — сказал Дарг, качая головой.

Таррд уронил конечность и пинком сбросил тело со ступенек кабины, расчищая путь для технопровидцев, приглашённых для того, чтобы оживить буровую машину. Им пришлось пробираться через облачённые в доспехи трупы и обвалившуюся каменную кладку — станция носила не менее жестокие боевые шрамы, чем тела бойцов. Внутри кабины один из адептов возобновил увещевания бездействующего машинного мозга и сопротивляющихся инфосистем бура. Другой, в свою очередь, занялся двигателем, продолжая начатую технодесантником Имперских Кулаков работу.

— Как думаешь, теперь-то они сдадутся? — поинтересовался Таррд, запрыгивая на гусеницу, с которой Дарг осматривал павших Имперских Кулаков. Вместе с ними погибло немало Сынов Гора, двое из них и вовсе были его товарищами-ветеранами, но Дарг ничего не почувствовал, когда его взгляд скользнул по их безжизненным боевым доспехам.

— Это уже третья атака за девять часов, и они не сдадутся, пока не уничтожат нас или не погибнут сами, — ответил Дарг.

Он чётко дал понять, что желает лично прикончить Имперского Кулака, лишившего его глаза — если выпадет такая возможность. Он и прежде получал ранения, но в этом прощальном выстреле присутствовало нечто презрительное, что-то, что привело Дарга в настоящую ярость. Если бы он мог, он бы живо научил этого выскочку, это отродье Дорна, что даже у легионерского тела есть пределы боли, которые оно способно выдержать.

Грохот болтерных снарядов возвестил о намерении Имперских Кулаков больше не ждать, и в дверях позади буровой установки возникло отделение с прорывными щитами.

— Не сдаваться, — прорычал Дарг, наводя болтер, но сдерживая палец на спусковом крючке. Тратить боеприпасы в стрельбе по силовым щитам — бездумное расточительство.

— За магистра войны! — возопили нювулки, когда они атаковали незваных гостей, врезавшись в стену щитов примерно с тем же результатом, как если бы бросились на твёрдый ферробетон. Имперские Кулаки выдержали удар, после чего резко сменили строй, оставив в дверном проёме брешь над телами полудюжины нювулков, болтерный огонь легионеров Седьмого скашивал всех и каждого, кто пытался устоять перед ними, подобно копьям фаланг былой эпохи.

Зов имперского титула Гора когда-то заставлял сердца Дарга биться быстрее, разрываясь от гордости за то, что его признали одним из сынов Луперкаля, и за то, что легион даровал ему имя. Если бы магистр войны был там, если бы в этот самый миг появился король Луперкаль и велел ему броситься на Имперских Кулаков, Дарг с радостью сделал бы это. Но Гор находился в нескольких световых годах от него, сражаясь с Императором на Терре, и в отсутствие повелителя Дарг чувствовал, как слабеет его верность. Не уменьшается, нет — просто она как бы сконцентрировалась на том, что окружало его здесь и сейчас, на его доме и бойцах, сражавшихся на его стороне. Впрочем, теперь даже к этому нельзя было относиться с былым вниманием, настолько велико оказалось унижение после оккупации Хтонии силами Имперских Кулаков.

Среди легионеров Седьмого, наступавших вслед за отделением прорыва, Дарг заметил знакомую паучью метку. Теперь его сердца забились быстрее. Появилось нечто, ради чего стоило воспрянуть.

— Сдохните, ублюдки, крысиное отродье! — взревел он, бросаясь вдоль корпуса гусеницы бура и паля из болтера. Ветераны без возражений последовали за ним, атакуя даже в те моменты, когда нювулки отступали, перехватывая Имперских Кулаков, покуда те готовились к перестроению. Дарг спрыгнул на ферробетонный пол, опустил плечо и подобно быку обрушился на ближайшего врага, отбросив щит в сторону, когда по его броне пробежали потоки энергии. Таррд двигался на шаг позади, его болтер мигом превратил нагрудник щитоносца в месиво охряных и алых осколков. Секундой позже мимо Дарга проскочил Тормак, он умело воспользовался брешью и полоснул силовым мечом по руке другого бойца прорывного отделения.

Вторая линия Имперских Кулаков открыла огонь, но Дарг пробежал прямо под ураганом болтерного огня, не оставив врагу времени на повторный залп. Его разумом овладело стремление добраться до сына Дорна с пауком на руке, и его товарищи знали об этом, что дало им возможность разработать свои собственные направления атаки. Имперские Кулаки медленно реагировали на разрыв в их оборонительном строю, предоставляя таким образом тот самый шанс, в котором так нуждался Дарг.

Он выстрелил в упор прямо в торс одного из Кулаков, отвлекая внимание противника на болты, пока сам вытаскивал боевой нож.

Имперский Кулак заметил угрозу и открыл ответный огонь. Детонировавшие боеголовки заполонили сужающееся пространство между ними огнём и осколками керамита.

В последний момент сын Дорна сделал выпад, ударив стволом болтера вверх по повреждённой стороне шлема Дарга. Клинок хтонийца всего на сантиметр отклонился от цели, вонзившись в ключицу, а не в артерию на горле врага. Товарищ раненого Кулака двинул Дарга обратным ударом болтера, с лезвия хтонийского ножа потекла кровь, когда его хозяин вырвал своё оружие из плоти врага.

Момент оказался упущен. Абордажная группа перестроилась, и Дарга отбросило от дверной платформы метров на шесть, легионер рухнул прямиком на пол сейсмобуровой станции. Приземление оказалось весьма жёстким, но он нашёл в себе силы открыть огонь, как только смог — только вот Имперские Кулаки уже начали организованный отход, и через пару секунд нападавшие скрылись из виду.

Спина ныла, лицо вновь пульсировало от боли. Дарг схватился за бок, всё ещё продолжая сжимать болтер.

— До следующего раза! — выкрикнул он, зная, что враг пережил нанесённую им рану. Его голос упал до шёпота. — До следующего раза.

Все стандартные вокс-каналы оказались скомпрометированы, притом с обеих сторон, так что разговор лейтенанта Вирмафа с капитаном Гарриусом происходил через громоздкий вокс-кодер — и, таким образом, его слышал каждый из бойцов ударной группы, собравшейся в помещении всего в двадцати метрах от сейсмобуровой станции.

— Нет, капитан, они удерживают и северный, и восточный входы. За нами юг, да и только. На данном этапе ещё одна контратака не представляется возможной.

Орлоки стоял на страже входа в туннель, но Сынов Гора было не видать. Они удерживали бур, что было очевидным по продолжающемуся шуму попыток реактивации. Когда они сумеют добиться успеха, а Имперские Кулаки потерпят поражение — это всего лишь вопрос времени.

— Будь у меня под рукой лишние легионеры, Вирмаф, нужда в буре отпала бы сама собой, — ответ командира Имперских Кулаков пронёсся по радиоволнам, искажённым системой шифрования. — По мере снижения мы теряем подвижность, а вражеское превосходство в численности становится всё более и более важной переменной.

— Принято, капитан, — ответил Вирмаф. Приказав Тагаре вырубить связь взмахом руки, лейтенант встал и оглядел оставшуюся часть своих изрядно поредевших сил.

— От нас потребуется последнее усилие, последний шанс добиться чего-то славного во имя легиона, — объявил он, но тон голоса капитана отдавал пустотой.

Происходящее вокруг сильно отличалось от первого сражения Орлоки в качестве полноценного легионера, когда он пересёк поля Кондори под знаменем с золотым шитьём, а многочисленные орудия его роты гнали врага прочь. В свою очередь, война на Хтонии была сродни жалким стычкам и поножовщине времён его юности, череде быстрых, но жестоких обменов ударами. Он понял, что здесь нет места славе, и подозревал, что для чести его тоже не хватает. Туннельные бои вместо полноценной битвы. Мысли о днях, проведённых в подулье, помогли ему кое-что вспомнить.

— У меня есть идея, лейтенант, — объявил он, жестом приглашая Кандрика занять своё место у люка. Легионеры поменялись местами. — Организуем ограбление вместо битвы.

Вирмаф буравил его взглядом несколько секунд, и было очевидно, что терранский офицер ничего не понял.

— Всё, что нам нужно — это бур, — объяснил Орлоки. — Нам нужно подождать, пока предатели не заставят его работать, после чего мы займёмся его захватом. С помощью трофейной машины мы-то как раз и выберемся отсюда.

— И в случае неудачи позволим изменникам забрать полностью работоспособный бур.

— Правда ваша, лейтенант, что бы мы ни пробовали.

Вирмаф кивнул.

— Согласен. Но Сыны Гора пойдут на всё, чтобы остановить нас, вдобавок у них преимущество в позиции и обороне. Им известно, откуда мы пришли и что желаем захватить. Надо бы выманить их подальше от буровой установки.

Затем лейтенант приказал двум третям своих бойцов приготовиться к атаке восточных ворот, однако этому удару предстояло стать всего лишь отвлекающим манёвром для настоящей атаки через близлежащий северный вход. Отсылать значительную часть сил Имперских Кулаков было рискованно, однако что-то меньшее неприятель мог посчитать уловкой. По счастью, конструкция станции и активированная буровая машина блокировали работу ауспиков обеих сторон, так что оставшуюся на месте часть легионеров Седьмого было бы затруднительно обнаружить даже во время движения. Как только вокс выйдет из строя, Вирмаф возглавит вторую команду и лично примет решение о том, когда же лучше нанести удар. Спустя шестьдесят секунд после начала атаки — полномасштабной атаки, которая заставит Сынов Гора сплотиться для отражения удара — отряд «грабителей» направится прямиком к кабине управления, чтобы взять буровую машину под свой контроль.

Орлоки наблюдал за тем, как тихо уходят остальные отряды. Если бы Сыны Гора имели хоть малейшее представление о происходящем, они без особых проблем смели бы четырнадцать уцелевших легионеров и атаковали бы оставшиеся силы сзади. Единственным вариантом действий оставалось дождаться первых выстрелов. И вновь тьма и тишина стали их лучшими союзниками.

Секунды перетекали в минуты, минуты становились часами. Орлоки и остальные оставались неподвижны, словно статуи, и только их боевые доспехи сохраняли активность, чтобы свести к минимуму рассеивание тепла и сигналов. Орлоки заметил, как по его ноге проползла крыса. Её тело достигало полуметровой длины, мех потрескивал от разрядов статического электричества силового поля легионера. Спину и бока грызуна покрывали бородавчатые наросты, один глаз был молочно-белым. Тварь пронеслась по коридору, не обращая внимания на обратившихся в статуи Имперских Кулаков. Такими же, казалось, были и Сыны Гора.

Когда хронометр пересёк отметку в девяносто четыре минуты, тишину разорвал прозвучавший откуда-то снизу нефтехимический кашель древних двигателей, запнувшийся на несколько секунд, а затем перешедший в более хриплое, постоянное рычание.

Орлоки слегка пошевелился, возвращая броне подвижность в преддверие неизбежного боя. Значки показаний — все в зелёных тонах — исчезли из поля зрения его визора. Вздохи сервоприводов брони позади него выдавали осторожные движения остальных.

— Ждать, — велел сержант Воук, шёпот находившегося совсем рядом младшего командира был не громче отдалённого шипения вентиляторов и фонового гудения атмосферных переработчиков.

Прошло ещё несколько секунд, и массивное устройство продолжило свой рык. Впрочем, успешный захват бура вовсе не означал контроль над ним. Лейтенанту Вирмафу предстояло решить, готова машина или же нет.

Прошла ещё минута, и тон двигателя сменился более высоким — кто-то увеличил обороты. Орлоки скорее почувствовал, чем услышал или увидел, как напряглись его собратья по отряду. Казалось вероятным, что обороты двигателя изменялись из кабины.

Чуть менее чем десять секунд спустя последовал приглушённый из-за расстояния грохот болтеров.

— Ждать, — напомнил братьям Воук, когда в темноте заскрипели доспехи.

Прозвучал более громкий и глубокий взрыв гранат, а затем — стремительный грохот выстрелов из автопушек. «Это Фораск», — подумал Орлоки. Он представил себе серебристо-серый керамит, рассыпающийся под ударами крупнокалиберных снарядов этих скорострельных орудий.

— Пошли!

Воук вскочил на ноги и спустя долю секунды спрыгнул в люк, полагаясь на бдительность своего отделения. За ним последовал Лак, а затем и Орлоки, который приземлился на изрытый осколками ферробетон и последовал широким шагом через проход к верхнему входу на станцию.

Сержант открыл огонь, плазма прожгла нагрудник новициата Сынов Гора всего в нескольких метрах от входа — одного из трёх, что продолжали исполнять роль часовых, но отвлеклись на бушующую по ту сторону буровой станции перестрелку. Застигнутые врасплох второй и третий развернулись, и объединённый залп свежеприбывших Имперских Кулаков расколол их диковинную боевую броню, отправив хтонийцев в полёт вниз по трапу.

Воук и Лак установили огневую точку, а Орлоки и Деран продолжили спуск по трапу к кабине буровой установки. Стандартная доктрина заключалась в том, чтобы удерживать позицию с пятиметровым интервалом, тем самым давая возможность бойцам отделения приближаться к своей цели попарно.

Несколько Сынов Гора, предупреждённых об угрозе у северного входа, перестали обращать внимание на отделения, занимавшиеся диверсионной атакой. Орлоки почувствовал, как дёрнулось его раненое плечо, когда увидел устремившегося к нему ветерана Сынов Гора, отмеченного наглазником со стальной заплатой — того самого, что не так давно преследовал его с явно убийственными намерениями. Остальные следовали за ним в твёрдом стремлении отрезать Имперским Кулакам путь к платформе.

— Приоритет объекта обеспечен, — рявкнул Орлоки, игнорируя команды сержанта. — Огонь на подавление!

Он бросился вниз по трапу, даже не останавливаясь, чтобы выстрелить. Болты его товарищей с шипением проносились мимо, тяжёлая поступь сабатонов Дерана звучала в нескольких метрах позади.

Из кабины выскочил техноадепт в тёмно-красной мантии и с блестящим пистолетом в руке. Деран выстрелил мимо Орлоки, одним выстрелом разорвав голову, вполовину состоявшую из металла и хрусталя. Спустя мгновение Орлоки втиснулся в тесную кабину, схватив за запястье второго жреца Тёмного Механикума, который размахивал сверкающим клинком. Стремительный осмотр панели управления бура показал, что та во многом сходна с управляющими системами «Носорогов» или «Хищников». Стандартная Шаблонная Конструкция сразу сделала многие системы хорошо знакомыми. Циферблаты бездействовали, а главный замок зажигания ещё не был активирован.

— Нет! — прохрипел аколит, догадавшись о намерениях Орлоки. Болты пробили насквозь обшивку кабины, и через треснувшее окно Имперский Кулак заметил, что ветеран Сынов Гора перепрыгнул через перила к трапу всего в нескольких метрах от него. «Многовато будет…»

Орлоки врезал адепту локтем в лицо, сломав ему шею и раздавив черепную коробку о заднюю часть кабины. Второй рукой он хлопнул по главному замку зажигания, посылая в двигатель поток энергии. Машина вздрогнула, воздух разорвал вой вторичных двигателей. Прямо напротив Орлоки ветеран Сынов Гора запрыгнул на широкий корпус, внутри которого находился мотор буровой установки.

Внезапно всё качнулось вбок с громким визгом ломающегося ферробетона и прогибающегося металла. Бур резко накренился влево, и Сын Гора скрылся из виду, когда Орлоки врезался в кабину. Легионер ощутил внезапную силу гравитации, когда дрель ухнула вниз, а вместе с ней посыпались каменные стены, яркие пятна жёлтой брони и серого керамита то и дело мелькали средь хаоса обрушившейся сейсмобуровой станции.

Генетически сотворённые и отточенные в бесчисленных сражениях рефлексы направили руку Дарга к решётке стремительно падающей установки, закованные в керамит пальцы разорвали металл и сомкнулись вокруг основной стойки корпуса буровой установки. Грохот разваливающейся каменной кладки заглушал вопли его товарищей и врагов, чьи голоса переполняли вокс-связь, настойчиво и гулко впиваясь в уши, но затем их не стало — десятки голосов оборвались за секунды.

Землепроходческая машина врезалась в груду шлака и разнесла её, буровая головка резко понеслась вниз по склону, а двигатель и кабина развернулись в другую сторону. Дарг втянул своё тело в щель между корпусом моторного отсека и зазубренным сверлом, заблокировав броню, пока массивные буровые головки вращались снова, и снова, и снова. Одно лишь неверное движение с последующим столкновением разбило бы его о сверлящие зубья с титановой кромкой, разрубив легионера на части надёжней молниевых когтей его генетического отца.

После очередного удара корпус машины развалился. Трещины, в которую он залез, больше не было, и Дарг отпустил моторный отсек, отталкиваясь от смертоносной режущей головки. Он пролетел ещё несколько метров, прежде чем со всей дури врезаться в наклонный феррокрит, перекатившись мимо обломков кирпичной кладки и осколков брони размером с танк. Его нервы пронзил визг метала, когда бур остановился в нескольких десятках метров от него. Лёжа неподвижно и глядя вверх, Дарг на несколько мгновений увидел тусклый свет, льющийся примерно с трёхсот метров сверху, прежде чем всё ещё двигавшиеся слои обломков образовали новый потолок, и легионера охватила тьма.

Он сразу же понял, что произошло. Буровую станцию следовало построить вокруг последней позиции проходческой машины, а не перемещать её в самый центр. Под буровой установкой оставался вырытый ею туннель, чей фундамент в значительной степени ослабило время и огонь тяжёлых орудий в ходе жестокой борьбы за бур. Когда же его двигатель запустили на полную мощность, вибраций оказалось достаточно, чтобы сломать то, что осталось, и вся станция рухнула в лабиринт туннелей внизу.

Где-то рядом должен был находиться выход, штрек или штольня, ведущая обратно на дно улья, но с той же степенью вероятности Дарг мог навеки оказаться замурованным. Он услышал грохот падающих камней, отражавшийся эхом сразу с нескольких сторон. Последний рокот мотора сменился тишиной.

Выход мог существовать, но у Дарга были другие планы. Кабина рухнувшего бура находилась где-то здесь, внизу — а значит, и Кулак с паучьей меткой тоже. Он управлял машиной, когда случилась катастрофа, Дарг видел врага через разбитое окно. Живой или мёртвый, он был неподалёку.

Мышцы поднявшегося на ноги Дарга напряглись под бронёй, легионер огляделся по сторонам. Света недоставало даже для использования авточувств, но тепловой режим зафиксировал достаточно свечения по правую руку, чтобы указать на нагрев двигателя, пускай тот и находился вне поля зрения. Казалось, они находились в целой последовательности связанных комнат и пещер, некоторые из которых теперь разделяли одно и то же пространство из-за обвала крыши. Лучший способ добраться отсюда хоть куда-нибудь — это карабкаться, но местами обломки будут крайне неустойчивыми.

Дарг рискнул зажечь фонарь своего доспеха, авточувства на секунду приглушили желтоватый свет, чтобы он не ослеп. Этого вполне хватило, чтобы проложить грубый маршрут от плиты, где он находился, до первого гребня оползня.

Практически незрячий, он на ощупь продвигался вперёд, пока не ухватился обеими руками за сломанную каменную кладку. Броня мягко заскрипела, и легионер начал своё восхождение.

Пропуск в хронометре визора проинформировал Орлоки, что он потерял сознание чуть менее чем на двенадцать секунд. Электрические разряды на приборной панели осветили всё, что было поблизости. Имперский Кулак оказался зажатым в задней части кабины водителя — под ним находился моторный отсек, остатки разбитого переднего окна маячили наверху. Липкое месиво, покрывавшее доспехи космодесантника, по всей видимости раньше было техноадептом, который оказался под рукой, пока они катались и подпрыгивали по всей кабине во время своего долгого падения.

Броня Орлоки выглядела не лучше большей части кабины, местами образовавшей подобие тщательно подогнанной клетки вокруг его тела. Легионер сумел высвободить левую руку и отогнуть мешавший ему металл. Выделив себе достаточно места для работы, он поискал болтер, но не преуспел в этом начинании. Действуя обеими руками, Орлоки смог оторвать крышу кабины, обеспечив себе возможность протолкнуться через раму переднего окна на зазубренный металл, где буровая головка изначально соединялась с основным корпусом. Наверху было достаточно места, авточувства его брони обнаружили подходящую атмосферу — и это не могло не радовать, поскольку Орлоки внезапно ощутил пронзающую боль в левой половине черепа, где его шлем треснул, и зазубренный осколок керамита вонзился в кость. Поморщившись, Кулак попытался стянуть шлем, но тот застрял накрепко. Пальцами левой руки легионер покрутил осколок керамита, ощущая, как тот с каждым градусом поворота вонзается ему в голову.

Почувствовав, что вонзившийся в его голову керамитовый осколок достаточно ослаб, Орлоки схватился за шлем обеими руками и сделал глубокий вдох. Кровь хлынула из раны сразу же, как только он сорвал шлем, со сжатых губ сорвался исполненный боли стон. Вскоре превосходные регенеративные способности Астартес остановили кровотечение, и боль исчезла в потоке введённых системами доспеха гормонов и укрепляющих стимуляторов. Легионер вытащил из бесполезного теперь шлема вокс-систему и закрепил её на одном ухе.

Пара внешних фонарей буровой установки продолжала работать. Бледно-голубой свет дрожал на неправильной формы куполе приблизительно двадцатиметровой высоты и тридцатиметровой ширины. Львиная доля моторного отсека оказалась погребена под обломками, но более глубокая тень указывала на место, где сходились две балки, образующие грубую арку. Орлоки пригнулся, одной рукой вытащив из-за пояса боевой нож, и нырнул в тень. Дальше лежал проход, выложенный тёсаным камнем — типичная часть архитектуры подулья.

С помощью субголосовой команды он активировал вокс-передатчик.

— Есть кто живой здесь, внизу? — спросил Кулак. — Это Орлоки. Ответьте, если можете. Есть выжившие?

Вокс шипел несколько секунд, пока не пришёл ответ. Прозвучавший голос был низким и отличался резким хтонийским акцентом.

— Орлоки? — прохрипел он с жестоким весельем. — Я всё ещё жив. Запасись терпением. Я найду тебя, и довольно скоро.

Перемещаясь по изломанному ландшафту, Дарг обнаружил, что авточувства его брони скорее мешают, чем помогают, и стянул свой шлем. Он осторожно отложил его в сторону, не издавая ни звука и ожидая, пока его собственный глаз привыкнет к полумраку без посторонней помощи. Даже тогда он имел лишь смутное представление о том, что его окружает — учитывая практически кромешную тьму. Воздух был густым от пыли — когда Дарг сделал глубокий вдох, она забила ему ноздри. Наряду с ферробетонным порошком легионер уловил запахи нефти и очищенного прометия от разорванных топливопроводов бура, а также знакомый смрад собственного густого пота. Чувствуя, как пыль прилипает к рукам, Сын Гора потёр лицо, используя порошкообразную взвесь для впитывания влаги, после чего кожа хтонийца приобрела серовато-коричневый оттенок. Со смазкой брони ничего сделать было нельзя, но Дарг был уверен, что аромат боевой брони его жертвы и фоновый запах от сломанного бура замаскируют его. Тот же измельчённый камень покрывал поверхность его доспеха, скрывая его от случайных взоров.

Ключевым фактором в этой ситуации стал звук. Авточувства брони Дарга могли находить частоты, выходящие за пределы обычного человеческого слуха, но вошедшему в роль охотника легионеру требовалось слышать всё, а не фильтровать шумы через наушник с машинным кодом. Слишком долго он стоял в строю, оглушённый рёвом могучих орудий и криками умирающих. Один из многих, один из легиона. Теперь он снова стал самим собой, один против врага, не часть авангарда или арьергарда, не Сын Гора или легионер, а существо из глубокой тьмы.

Уроки магистра войны никогда не брали верх над отточенными здесь инстинктами. Мир Дарга обратился в звуковой пейзаж, каждый оседающий валун и скребущаяся плита заняли своё место в его восприятии окружающей действительности. Легионер двигался с нарочитой медлительностью, временами оставаясь практически неподвижным, пока он ставил бронированный сапог на рыхлый гравий, поднимая руки и разворачивая корпус для идеального баланса, чтобы плавно переносить вес с одной ноги на другую. Когда он карабкался, то делал это по одной конечности за раз, тщательно сверяя каждый свой шаг и удерживая локти с коленями подальше от каменистого склона, чтобы не поцарапать и не потревожить неустойчивые стены. То, что в обычных условиях он мог бы преодолеть за секунды, требовало нескольких минут, однако терпение всегда было одним из величайших орудий в арсенале Кэзила Дарга. Полностью сосредоточившись на убийстве, он не терпел мыслей о побеге или уклонении от схватки.

— Тише, тише, — выдохнул он в вокс-датчик на воротнике своего боевого доспеха. Легионер рассчитывал подтолкнуть Имперского Кулака к ошибке, сумев отвлечь его в жизненно важный момент или заставив потерять терпение. Впрочем, все его стремления до сих пор так и не были вознаграждены. — Ты в ловушке, а, Дорнов опущенец? Ищешь выход? Никто не придёт, помощи ждать неоткуда. Все мертвы, все твои генетические братья. Ты последний, и как только с тобой будет покончено, я найду выход и убью ещё больше твоих собратьев по легиону.

Его добыча, несомненно, черпала силы из мысли, что её товарищи всё ещё продолжают поиски. Имперский Кулак будет ускользать, насколько это возможно, или же найдёт место, где можно затаиться в ожидании помощи. В свою очередь, силы Дарга проистекали из его изоляции. Таково было простое подтверждение основ бытия на Хтонии.

Насмешки предателя порядком раздражали, однако в них присутствовала истина, с которой Орлоки пришлось столкнуться. Даже если бы кому-то из его товарищей посчастливилось уцелеть после обрушения станции, они бы не смогли ему помочь. Нижние уровни, куда они провалились, были надёжно запечатаны, а вокс-сигнал — слишком слабым для координации действий. Так что Имперский Кулак оказался перед выбором — искать выход или же встретить своего противника лицом к лицу. Орлоки чувствовал боль в плече, там, где клинок ветерана проткнул его мышцу, а тело начало ныть в десятках мест, даже с учётом ингибиторов. Да, пускай боевая броня легионера фактически была его второй кожей, лишить его восприимчивости к воздействию гравитации и ударов она всё-таки не могла. Вполне вероятно, что падение привело и к внутренним повреждениям.

В непосредственной близости от буровой установки очевидного выхода не было. Если бы Орлоки отправился в путь, какой маршрут бы он выбрал? У Кулака имелось смутное представление о том, куда приземлилась часть бура, но и только. Насколько он знал, враг таился всего в нескольких метрах от него, среди кучи обломков — или же поджидал в засаде на углу полуобвалившегося коридора. Использование фонаря было бы слишком рискованным, а без визора шлема ему пришлось бы полагаться на направление и магниторецепцию, чтобы понять, куда же он идёт — без отправной точки, не считая буровой машины, это станет серьёзным испытанием даже для опытного следопыта.

Останься он по соседству с кабиной, размышлял легионер, его было бы легче отыскать. С другой стороны, это дало бы ему некоторое представление о местоположении врага, поскольку выбор цели для Сына Гора стал бы предельно очевидным.

Впрочем, существовала немалая вероятность того, что предатель лгал — пригвождённый стойкой к скалобетонной плите, безоружный и уязвимый, пытаясь блефом выпутаться из затруднительного положения.

Слишком уж много переменных, подумал Орлоки. Он не мог позволить насмешкам по воксу повлиять на его анализ ситуации.

Размышляя над своими проблемами, легионер расширил зону поисков, медленно продвигаясь по спирали от кабины управления по древним воздуховодам и над обрушившимися сверху этажами.

Пару минут спустя он остановился, почувствовав прохладу на обнажённой щеке. Медленно повернувшись сначала в одну, а затем в другую сторону, он ощутил сквозняк, исходящий от беспорядочной груды камней справа от него. Наклонившись к развалинам, он прислушался и уловил где-то вдалеке слабое дрожание циркуляционного вентилятора.

По оценкам Орлоки, на вентиляционный канал рухнуло полтонны каменной кладки, если не больше. Он мог бы прокопаться сквозь неё за считанные секунды, хотя возможен и другой вариант, и времени потребуется куда как больше. Орлоки был уверен, что в случае продолжительных «раскопок» его враг услышал бы шум и понял, что происходит. Подобный расклад обещал стать опасным вдвойне, поскольку его усилия, пускай и совмещённые с немалой степенью осторожности, поглощали всё его внимание и давали врагу шанс приблизиться незаметно. Риск следовало сопоставить с потенциальным преимуществом, которое даст выход из этого тёмного, хаотичного бедлама, а также с небольшой (в плане вероятности) но ценной возможностью проложить обратный путь к контролируемой Имперскими Кулаками территории практически в полукилометре выше.

Орлоки нерешительно протянул руку, чтобы проверить, насколько легко ему удастся сдвинуть обломки.

Дарг знал, что причиной тишины в эфире вокс-связи стал вовсе не страх. Имперский Кулак был попросту неспособен на это чувство, как и он сам. Под кожей их хрящи, кровь и биохимические вещества были спроектированы одинаково — проще говоря, внутри они оба были одного цвета. Но это не имело значения. Именно ум, личность и опыт формировали легионера. В этом отношении Дарг считал себя и сына Дорна столь же различными, как орки и эльдар.

— Я прикончил своего первого врага ещё до того, как у меня на теле волосы выросли, — прорычал Сын Гора, — преследовал его полцикла, держась рядом, но не слишком близко, в ожидании подходящего момента. Когда он останавливался, останавливался и я. Когда ел, я делал то же самое. Когда мочился — мочился и я. Я стал его тенью, которую он никогда не видел. Быстрый, бесшумный, смертоносный. Его собратья по оружию даже не знали, что я был там, пока не нашли труп — но меня уж и след простыл. Они кричали, а я хохотал. У меня до сих пор где-то есть его ухо. Понимаешь, а ведь это даже не было моим обучением. Такова была простая жизнь здесь, во Вратах Луперкаля.

Он говорил тихо, продвигаясь на корточках, ныряя под балку, упавшую на старый коридор. Дарг знал, что ему не удастся устрашить своего врага, но он всё ещё мог проникнуть к нему в голову, заставить выдать своё местоположение или же выплеснуть свой гнев в опрометчивом поступке, которым Сын Гора сможет воспользоваться.

— Вы пришли в наш мир и думаете, что можете стать здешними королями. — Несмотря на нарастающее волнение, Дарг старался сохранять спокойный тон. — Забрали наш шпиль, нашу гордость, нашу молодёжь! Вы ничего из этого не заслуживаете! Никто из вас не выцарапывал себе путь сквозь эти скалы, не пробивался к свету из тьмы глубин — вы ничего не знаете о том, что значит править как хтониец.

Остаточное тепловое излучение усиливалось, увлекая Дарга в лабиринт из полутуннелей и груд обломков. Сын Гора знал, что к возможной засаде лучше не приближаться. Вместо этого он время от времени сворачивал вбок, чтобы прочувствовать расстояние и положение. Ему казалось, будто бы он слышит периодический стук камня о камень — возможно, оседающие обломки, а может, и нечто иное.

— Вы меняете название дворца нашего владыки на «Врата Предателя», но не видите иронии в том, что крадёте наш мир и нашу молодёжь для себя. Именно он, Тот-Кто-На-Терре, первым разорвал былые узы. Он забрал нашего короля и превратил нас в рабов на золотых цепях. Хтония уже отдала человечеству всё, что было в её недрах, и последней ценностью, что она могла предложить, стала плоть — но этого оказалось недостаточно. Мы покорили сотни миров, но что мы заслужили для потомков? Ровным счётом ничего! Никаких свежих пастбищ под голубыми небесами для сыновей и дочерей Хтонии. Никаких новых шахт, полных ценной породы. Нет даже воинских мемориалов для мёртвых. Тот-Кто-На-Терре желал, чтобы мы оставались суровыми и сломленными, отчаянно стремившимися вырваться из этого бесконечного мрака, но Он не рассчитывал, что наш король вырастет обладателем столь могучей воли.

Дарг отследил примерное расположение двигателя с вершины первой насыпи, хотя прямого пути туда не было — только тепловой след и несколько разбросанных кусков жилых блоков, которые вели к сплошной массе упавших обломков. Это было приблизительно в тридцати-сорока метрах от Дарга, немного ниже его нынешней дислокации.

— Мы сцепились с вами и сражались на протяжении многих лет, отказываясь умирать, отказываясь склоняться. Это не Терра, это не Инвит. Какое вам дело до всей этой пыли и камней, лишённых всего былого достоинства? Миссия, долг, бремя. Вам даже не хочется быть здесь. Это наш дом, и поэтому мы победим.

Дарг заметил неглубокий провал и груды битых камней вокруг. Следы раскопок. Он вошёл, готовясь к убийству.

Почти неслышный шелест песчинок предупредил Дарга об опасности. Легионер бросился в сторону, когда каменная кладка каскадом обрушилась на него, перепрыгнул через наполовину погребённую стойку, чтобы скатиться вниз по опрокинутой металлической палубе, искорёженной ветхостью и обрушением. Дарг наткнулся на сугроб из разбитого щебня на дне и бросился бежать неверными шагами, уворачиваясь то влево, то вправо в ожидании, что рёв болтера раздастся за его спиной в любую секунду. Только когда Сын Гора преодолел два десятка метров и бросился через ржавую металлическую решётку на подъездной путь, он, спотыкаясь, остановился и огляделся. Выглянув через отверстие, хтониец услышал далёкий искажённый хруст бронированных сапог далеко наверху.

Вокс рядом с его ухом затрещал.

— Ты ошибаешься, изменник, — прошептал Имперский Кулак. — Я именно там, где и хочу быть.

Орлоки проклинал неустойчивую опору, которая предала его всего за несколько секунд до того, как Сын Гора занял позицию. Он достаточно хорошо понимал, что первый нанесённый удар может в итоге оказаться единственным. Ветеран-предатель исчез где-то на юге, но Орлоки не ведал, насколько далеко. Вокруг снова воцарилось безмолвие; лишь скрип оседающих обломков и хрип его брони нарушали тишину.

— Нет в тебе ничего особенного, — обратился он к Сыну Гора, — как и в этом месте. Я впервые вдохнул воздух в мире, что не так уж сильно отличается от этого. Я вырос среди многих слоёв былых эпох, моя семья зарабатывала на жизнь, копаясь в обломках прошлых поколений.

О бегстве теперь не могло быть и речи. Его враг находился слишком близко. Шансы на успех повторной засады были невелики, но Орлоки немного успокоился при мысли о том, что в первый раз он думал точно так же и всё-таки сумел преуспеть, пускай и частично. Возможно, он усвоил слова Сына Гора, его уверенность была подорвана хвастовством, хотя он и считал, что не обращает на него внимания.

Подобное может работать в обе стороны.

— Имперские Кулаки считают годы службы по терранскому летоисчислению, и по этой шкале мне было шесть лет, когда я впервые нажал на курок с намерением убить. Расхититель металлолома, который считал, что вправе забрать нашу долю археотех-пласта под Эльдендомом. Я всадил лазерный разряд ему в затылок, когда он подкрался к моей матери с автопистолетом. Трофеем я похвалиться не могу, но мой отец продал тело Измельчителям Трупов, и мы получили возможность прожить ещё немного.

Орлоки продолжал двигаться во время разговора, стремясь идти в ритме, который нельзя было бы принять за шаги, иногда делая два шага подряд, а затем выжидая несколько секунд, прежде чем сделать ещё один, каждый раз внимательно осматривая своё окружение и напрягая все органы чувств в поисках хотя бы малейшего намёка на вражеское присутствие. Он двинулся на слабый скрежещущий звук, тщательно запоминая направление и расстояние — легионер прошёл десяток метров влево, а затем такое же расстояние вправо. Доносящийся изредка грохот свидетельствовал о неустойчивости каменной массы как вверху, так и внизу.

— Я никогда не видел чистого неба и не дышал свежим воздухом, — сказал он предателю, впервые осознав это. — Когда легион Дорна забрал меня из подулья, я попал в тренировочный центр в городе-улье, а оттуда — в орбитальную крепость. Даже когда я ступил на поверхность другого мира, она находилась под воздвигнутым Механикумом куполом из глассита — сияющим триаграммами, скрывавшими грозовые тучи метана. Я не смотрел на звёзды, даже из корабельных иллюминаторов или с высоты Врат Предателя. Меня привели в эти туннели, чтобы охотиться на паразитов. Таково моё предназначение, понимаешь? Таков был первый урок, важнейший из всех. Не давай жить ни одному предателю. Я был создан, чтобы охотиться на таких монстров, как ты.

Царапанье и скрежет отличались от других шумов, они были настойчивыми и повторяющимися, а вовсе не случайными. Здоровый отрезок стены рухнул сверху и приземлился практически неповреждённым, почти десятиметровой высоты и несколько десятков метров в длину. Звук доносился с обратной стороны.

Дарг учуял запах другого легионера и поднял голову, словно охотившийся кот. Аромат крови и масла, который ни с чем не спутать, притом довольно близкий. Слева от него лежал длинный участок стены. Сплошной лист ферробетона рухнул нетронутым, проломив целую секцию туннеля и разделив образовавшуюся груду щебня. Сын Гора остановился, услышав скрежет по камню и тихий скрип сервоприводов.

Боевой доспех.

Видно было немногое, но тот свет, что исходил из просветов над головой, указывал на относительно лёгкий путь вниз, на образованную стеной «улицу». Дарг последовал этой тропой с немалой осторожностью, изучая каждую ступеньку, прислушиваясь к любому предательскому стуку шагов или гудению полностью заряженной силовой брони.

Примерно в двадцати метрах впереди что-то двигалось, и Дарг застыл, отведя глаз на случай, если его белизна поймает свет и выдаст его. Затем воин неторопливо, со всем возможным терпением поднял свою руку сначала на уровень талии, затем до рёбер, до плеча, сантиметр за сантиметром проскользнул ко лбу, и его бронированные пальцы прикрыли глаз, оставив лишь узкую щёлочку. Дарг ожидал в полной неподвижности, и вот он снова заметил движение. Оно пришло вместе со вздохом искусственных мышц, и легионер понял — его добыча сама пришла к нему в руки.

Дарг оказался перед дилеммой: скрытность или же скорость? Он оценил расстояние до своей жертвы, которая, казалось, присела на корточки или устроилась на валуне — примерно в тринадцати-четырнадцати метрах. Далековато для стремительной атаки, особенно с учётом того, что рефлексы его противника не уступали его собственным.

Столь же расчётливо, как и всё, что он делал за последний час, Дарг двинулся вперёд, держась вплотную к стене и стараясь не высовываться на фоне слабого освещения.

Последние семь метров он преодолел одним прыжком, с занесённым для удара кулаком.

Своей цели удар так и не достиг.

В ловушке среди обломков находился Имперский Кулак, ноги и тело его были раздавлены, пробиты арматурой. Череп треснул, и залившая всю голову кровь уже запеклась, а один глаз весь опух от кровоподтёков. Сын Дорна повернул голову на шум, вытаращив глаза от удивления, но не издал ни звука. Чья-то рука рылась в щебне, а взгляд Дарга приковал болт-пистолет вне досягаемости легионера.

Дарг без лишней спешки наклонился, издавая не больше шума, чем раньше, и протянул пальцы к болт-пистолету.

— Позови его, — прошептал он так нежно, что слова едва дошли до израненного космодесантника. — Давай, позови-ка своего брата.

Пальцы хтонийца постукивали по металлу болт-пистолета в поисках рукоятки, но его глаз был прикован к смотрящему на него Имперскому Кулаку. В них всё ещё читалось неповиновение. Он не станет предавать себя и своего собрата по легиону.

— Твой примарх гордился бы тобой, — выдохнул Дарг, и пальцы его свободной руки вцепились в шею космодесантника, нажимая на дыхательное горло. Пальцы второй руки сомкнулись вокруг пистолета.

И вот аккурат в этот самый момент Сын Гора увидел нечто в глазах Имперского Кулака. Не изменившееся выражение лица, вовсе нет, но внезапную тьму, тень чего-то на стене позади Дарга.

В тот самый момент, когда Орлоки подтянулся к стене, он заметил изломанное тело сержанта Таннкреда, лежавшее среди обломков рухнувшей станции. Его первым порывом было посмотреть, сумеет ли он помочь командиру отделения, но более безжалостный и прагматичный внутренний голос остановил его прежде, чем он бросился к умирающему.

Вместо этого Орлоки пролежал на стене восемнадцать минут, игнорируя стоны Таннкреда и пытаясь уловить приближение своего врага. Рано или поздно Сын Гора услышит слабые звуки того, как Таннкред цепляется за свою жизнь, и лучше уж уловить момент для нанесения удара, чем продолжать вслепую копаться в щебёнке в поисках неприятеля.

Восемнадцать минут Орлоки наблюдал за тем, как Таннкред становится всё слабее и слабее, как кровь пузырится в уголках его рта, напоминая в тусклом свете чёрную жижу. Но в последние семь минут его терпение оказалось вознаграждено неторопливой поступью противника, привлечённого движением Таннкреда, словно паук, в чьих сетях запуталась добыча — за исключением того, что терпеливым членистоногим хищником здесь был Орлоки. Время от времени Кулак терял из виду смутные очертания ветерана, и его сердце начинало биться чуть-чуть быстрее, пока враг не появлялся снова, практически невидимый на фоне изломанного скалобетона и погнутой стали.

Орлоки выбрал удобный момент, в очередной раз пригнулся — и, наконец, обрушился на свою добычу.

Ветеран отреагировал даже быстрее, чем позволяла реакция легионера Астартес.

В его руке лежал пистолет Таннкреда.

Орлоки был полон решимости, боевой нож устремился к шее Сына Гора.

Имперский Кулак протянул руку, чтобы схватить противника за запястье, и в этот момент ствол пистолета уставился в его лицо. Пальцы ветерана точно так же сомкнулись на руке Орлоки, остриё ножа застыло в нескольких сантиметрах от обнажённой кожи.

Так они двое и сцепились между собой, сжимая руки неприятеля, зубы стиснуты от напряжения, пока трансчеловеческие мышцы напрягались друг против друга. В глазу Сына Гора читался восторг.

— Как тебя зовут? — спросил Орлоки. — Мне кажется, что я неплохо так знаю тебя, но не твоё имя.

— Кэзил Дарг. Так зовут твою смерть, — выплюнул Сын Гора. Его рука изогнулась, поворачивая болт-пистолет ещё на несколько градусов. Выстрел сейчас разнесёт голову Орлоки. — Ты ничто. Узурпатор.

— Ты прав, без тебя я ничто, — признал Орлоки. Он немного переместил свой вес, придвинув нож на сантиметр ближе к своему противнику. — Убийство предателей даёт мне цель. И этого достаточно.

Земля под ними содрогнулась, но ни один из легионеров не позволил себе хотя бы на йоту ослабить хватку. Дарг пристально посмотрел в глаза Имперскому Кулаку. Лицо выглядело юным, но во взгляде читалась глубина, увидеть которую он не ожидал. Сын Дорна не мог быть легионером дольше нескольких лет, и всё же Дарг чувствовал исходящую от Орлоки ненависть, словно он сражался всю свою жизнь. Что же они вложили в его разум, чтобы взрастить подобную ненависть?

Пол снова сместился. Щебень покатился вниз по склону. Застрявший Имперский Кулак застонал, когда сдвинулись камни и балки. Вдоль стены позади него треснула штукатурка.

Выражение на лицах обоих воинов слегка изменилось, каждый отреагировал на затруднительное положение по-своему. Но ни в одном из них не было ни слабости, ни уступчивости. Орлоки ухмыльнулся и навалился на нож сильнее, приближая его ещё на полсантиметра к горлу Дарга. Однако опытный Сын Гора разгадал намерение врага и сам добился преимущества, немного сдвинув ногу назад, чтобы получить больше рычагов воздействия в сторону пистолета. Он воспользовался этим, чтобы ещё немного повернуть ствол, керамит заскрипел в хватке Имперского Кулака. Впрочем, в целом перемены в этом противостоянии были совершенно ничтожны, и со стороны оба бойца казались словно бы отлитыми из пластали.

Гравий застучал по броне, подобно дождю, и свежее облако пыли опустилось с неустойчивой крыши. Кусок размером с голову Дарга рухнул на землю справа от него, ещё большие дробились и трескались сверху.

— Лишь в смерти заканчивается долг, — произнёс Орлоки.

На лице Дарга появилась мрачная улыбка.

— До последнего человека. До последней капли крови. До последнего вздоха.