Смерть Гоббо / Da Gobbo's Demise (новелла)

Перевод в процессе: 2/11 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 2 части из 11.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Смерть Гоббо / Da Gobbo's Demise (новелла)
Автор	Дэнни Флауэрс / Denny Flowers
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Аннотация:

Когда-то Краснозявка был у Погонщика Килласкана не самым дрянным гротом – положение, которое он удерживал при помощи коварства и вероломства. Но теперь Килласкан мертв, и оставшееся без вожака стадо готово порвать друг друга на части. Когда со всех сторон осаждают кровожадные почитатели Темных Богов, лишь один грот в силах собрать трусливых недомерков для победы. И этим гротом должен был стать Краснозявка.

Вместо этого появился Красный Гоббо, величайший герой гротства, и мелюзга пошла за этим негодяем, будто придурковатые молокососы. Однако Краснозявка терпелив. Ему известно: когда начинают лететь пули, могут происходить всевозможные несчастные случаи, и даже Красный Гоббо уязвим перед ножом в спину...

Более сотни веков Император недвижимо восседает на Золотом Троне Земли. Он – Повелитель Человечества. Благодаря мощи Его неистощимых армий миллионы миров противостоят тьме.

Однако он – гниющий труп, Разлагающийся Властелин Империума, удерживаемый в живых чудесами из Темной эры Технологий и тысячью душ, приносимых в жертву ежедневно, дабы Его собственная могла продолжать гореть.

Быть человеком в такие времена – значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить. Вечно терпеть резню и побоища, где вопли муки и горя тонут в жадном хохоте темных богов.

Это мрачная и ужасная эра, где мало покоя и надежды. Забудьте о силе технологии и науки. Забудьте о перспективах прогресса и развития. Забудьте всякую мысль о простой человечности и сострадании.

Нет мира среди звезд, ибо в мрачной тьме далекого будущего есть лишь война.

Глава 1

Краснозявка был вполне уверен, что Погонщик Килласкан мертв.

В первую очередь его наводила на эту мысль дырка в центре плитообразного лба орка. Стоило признать, она была невелика, едва превышая в окружности костлявый палец Краснозявки, однако выходная рана была размером с его кулак. Выстрел опустошил череп погонщика и размазал его мозги по алтарю юдишек. Краснозявка поднял глаза и навострил уши, озирая церковь. Заряд прилетел снаружи, сквозь одно из разбитых окон, неясно вырисовывавшихся высоко вверху.

Шальной выстрел? Или же нечто целенаправленное? Он понятия не имел. Хуже того – коль скоро Краснозявка даже не мог сказать, откуда тот был сделан, он не представлял, в каком направлении бежать.

– Босс?

Это был Гитзит. Вокруг трупа погонщика собралось все стадо, но только ему хватило духу заговорить. Остальные были ошеломлены, их глаза-бусинки метались от тела к собратьям-гротам. Все, кроме Мигиза, на лице которого было обычное выражение радостного непонимания. Вероятно, он ожидал, что погонщик вот-вот встанет, отряхнется и закинет вывалившиеся мозги обратно в голову, после чего заорет, чтобы недомерки возвращались к работе. Однако Краснозявка видел, что в глазах прочих гротов проступает осознание.

Они думали. Это было плохо.

Гротам был нужен босс. Или, точнее, другим гротам был нужен босс. Им требовались приказы. Конечно, большинство попыталось бы увильнуть от их исполнения, но даже так у них появлялась какая-то цель, кроме как удовлетворять свои садистские порывы и предаваться безудержной клептомании. Без этого они будут такими же сговорчивыми, как стая голодных сквигов.

– Босс?

Опять Гитзит. Он успел приблизиться на шаг и тянул ногу, чтобы потыкать в труп Килласкана. Остальные гроты резко втянули воздух, словно опасались, что погонщик вскочит на ноги, возмущенный таким беспределом и готовый проламывать черепа. Однако тот не пошевелился.

Возможно, именно это придало всему реальности. Понемногу гроты подняли головы, обмениваясь взглядами. Кроме Мигиза, который еще так и не догнал. Но Краснозявка увидел, как глаза сужаются. Несколько гротов улыбнулись, скаля желтеющие зубы, а тут и там он заметил блеск неумело спрятанных клинков. Без присутствия погонщика стадо могло напасть друг на друга.

Или напасть на него.

Краснозявка знал, какими словами его называли за спиной. Подлиза. Предатель. Это его не беспокоило, поскольку оскорбления он сносил с гордостью. Любой из них отдал бы ногу, чтобы поменяться с ним местами. Ведь он был заместителем Погонщика Килласкана, или «не самым дрянным гротом», как порой говаривал седой орк – обычно прямо перед тем, как слегка приложить его по голове или треснуть в нос. Ему приходилось не легче, чем прочим, и он часто разделял вину за их неудачи. Однако эта роль содержала в себе немного власти, возможность трактовать приказы и следить, чтобы других направляли на наиболее подходящие им работы. И он хорошо оберегал эту власть. Не один грот, проявивший немного многовато амбиций, получил задание, которое оказалось прискорбно смертельным.

Но какой бы властью он ни обладал, она умерла вместе с погонщиком. Хуже того, Краснозявка обнаружил, что взгляд Гитзит теперь задержался на нем. Ну, по крайней мере, взгляд оставшегося глаза. Другой был потерян не слишком давно, на задании, которое, увы, не вполне оказалось достаточно смертельным.

Однако дело было не только в нем. Зогни и Втыкни постоянно злобно поглядывали в сторону Краснозявки. Каждый из них мигом бы выступил против него – при условии, что сперва они не попытались бы убить друг друга. Но никому из гротов не хотелось делать первый шаг. Не из какого-то чувства благопристойности, а потому, что это подставило бы их спину под меткий клинок. Лучше позволить другому рискнуть совершить первое убийство. Единственное, что действительно имело значение – остаться последним гротом на ногах.

Похоже, до Мигиза наконец-то дошло. Его глаза вдруг расширились.

– Босс чота не особо хорошо выглядит, – прошептал он. Его взгляд заметался между Краснозявкой и трупом погонщика. – Босс? Тебе норм?

Все молчали. Однако рука Гитзита заползала в складки его набедренной повязки, а глаза оставались прикованы к Краснозявке. Что бы он ни намеревался достать, это было неприятно.

Удачно, что как раз в этот момент грохнул взрыв.

Удар пришел из-за пределов церкви, но его силы хватило, чтобы сотрясти фундамент и разбить одно из стекломозаичных окон высоко наверху. Осколки замерцали заемным солнечным светом, описывая дугу в воздухе. Для гротов, давних поклонников всего блестящего, это было гипнотизирующее зрелище. Особенно парализовало Зогни, который уставился на сверкающее стекло, отвесив челюсть. Остальным гротам хватило здравого смысла броситься в сторону, когда бритвенно-острые осколки дождем посыпались вниз.

Краснозявка скривился, услышав вопль Зогни. Он встретился взглядом с Гитзитом, который забился под перевернутую скамью, прижав уши к голове. Рука того все еще была засунута в набедренную повязку, однако на глазах Краснозявки она медленно выскользнула наружу и пошевелила пальцами, чтобы продемонстрировать, что оружия у него нет. Это было уже что-то. Пускай Гитзит и был подлым, но он не был тупым. За стенами находились враги. Если бы они начали драться друг с другом, ни у кого из них не осталось бы особых шансов на выживание.

Гроты появлялись из своих поспешно выбранных нор, первым стал Втыкни. Он уже был возле изрезанного трупа Зогни, расшнуровывая на том ботинки и обшаривая карманы мертвого грота. Остальная шобла окидывала церковь дергаными взглядами, с трепещущими ноздрями пытаясь определить источник атаки. Они были готовы бежать, как только поймут, от чего спасаются.

Круглые глазки Краснозявки оглядели церковь. Камень. Пусть он был потертым и растрескавшимся, это давало хотя бы какую-то защиту. Помимо него мало что имело очевидную ценность. Они стояли около алтаря, где юдишки проводили свои ритуалы под присмотром крылатых статуй, которые стояли по бокам от ветхой лестницы. Остальная часть помещения была усыпана сломанными скамьями и изображениями – видимо, оставшимися после юдишек, разграбивших его перед бегством. На противоположном от алтаря конце находились две громадные двери, каждая втрое выше орка, которые, к счастью, были заперты. Еще один этаж наверху, куда попадали по нескольким шатким лесенкам или закрученным ступеням, был уставлен пыльными книжными шкафами. Кроме них единственным интересным предметом обстановки являлся пузатый чан, закрепленный над главным входом. Его содержимое было тайной, хотя несколько гротов умудрилось обжечься о внешний корпус.

Он поднял голову и прищурился на башню, тянувшуюся высоко над ним. Она уходила слишком далеко, чтобы рассмотреть отчетливо, однако ему кое-как удалось разглядеть далекий блеск колоколов. В той стороне не спастись.

Его взгляд перескочил на каменные стены. Те были покрыты трубами, которые, предположительно, осуществляли снабжение гаснущих ламп, служивших для обогрева и освещения этого места. Окна располагались высоко, доступ к ним имелся только с верхнего уровня.  Многие разбились, но на тех, что пока устояли, виднелось изображение крылатого юдишки, сражавшегося с какими-то мелкими ракообразными существами. Можно было попробовать сбежать тем путем, но казалось, что для прыжка слишком высоко, и они бы оказались на виду.

Должно быть, остальные гроты пришли к таким же выводам. Он чувствовал в их поте резкую нотку страха. Скверно. Запах страха будет выызывать все большее волнение, пока гроты не накрутят себя до такой степени, что либо разбегутся, либо порвут друг друга на части.

И с чем тогда он останется?

Все, что у них было – это численность, тела между ним и какой-то надвигавшейся опасностью. Краснозявка не мог рисковать лишиться этого.

Он развернулся и внезапно напустился на крошечного Мигиза, который все еще с надеждой глядел на павшего погонщика.

– Мигиз! – резко произнес он.

При упоминании своего имени Мигиз вскочил на ноги, дергая ушами.

– Ч-чо? – заикаясь, выговорил он. – Чо я?..

– Ты чо дурака валяешь? Босс сказал, шоб мы тут укреплялись!

– Босс? – переспросил Мигиз, бросив взгляд на труп. – Но, Краснозявка, босс походу мертвый.

– И чо? – отозвался Краснозявка. – Босс жеж приказ дал. Сказал, шоб мы тут укреплялись, сделали ловушку юдишкам, когда те вернутся.

По крайней мере, это было правдой. Орк-погонщик сказал нечто очень похожее, прямо перед тем, как его затылок взорвался.

Мигиз нахмурился, и его губы забормотали под нос, повторяя воспроизводимую им последнюю команду погонщика. Хотя он был глуп даже по меркам гротов, ему хватало ума слушать внимательно, когда у босса в глазах появлялось определенное выражение. Оно так там и оставалось, несмотря на отверстие во лбу.

Краснозявка подался ближе.

– Ну так чо?

– Эээ… – Мигиз огляделся, ища поддержки у остальных гротов. Никто не хотел встречать с ним глазами. Только не напрямую. Они дожидались, чем все обернется.

Гитзит неожиданно вскочил. Для грота он был крупным, ростом в три с половиной фута, и возвышался над постоянно ежащимся Мигизом.

– Ты ж его слышал. Двигай, говнюк! – бросил он, слегка съездив недомерку по лицу. Мигиз извернулся в падении, приземлился на четвереньки и заторопился прочь, страстно желая слушаться.

– Ну? А вы, говнюки, чо ждете? – спросил Краснозявка – Шевелите задницами! Окна городите, ищите спрятанные двери. Не пускаем юдишек, покедова парни не смогут сюды вернуться и им вломить. Пшли!

Те медлили. Они бы не посмели, отдавай приказ босс. Какой-то миг Краснозявка не знал, что ему делать, пока Гитзит не шагнул вперед со скрещенными руками и особенно неприятной улыбкой на покрытом шрамами лице.

Гроты зашаркали в стороны, расходясь по церкви, пробираясь через обломки и нервно поглядывая на окна. Но у них был объект для страха. По крайней мере, пока что.

Краснозявка посмотрел на Гитзита. Крупный грот все так же стоял рядом с ним, как будто сосредоточившись на шобле. Однако, когда он заговорил, это было адресовано Краснозявке.

– Дальше чо? – произнес он.

– Лучше б говнюкам тута все законопатить, пока юдишки не влезли, – ответил Краснозявка, хмурясь. – Как думаешь, чо там такое? Эт шипастые или другие?

– Без понятия, – сказал Гитзит. – Но я ж не про то.

– Ась?

– Ты-то чо делать будешь, кады приказов не останется? – Гитзит улыбнулся, пристально глядя на него единственным злобным глазом. – Тебя кто тады защитит-то?

Он отвернулся, заорав на пару гротов, которые не могли справиться с упавшей кладкой.

Тупой говнюк.

Краснозявка никогда не доверял Гитзиту. У того были коварные глаза. Ну, то есть глаз, но в этом он был сам виноват. Не пытайся Гитзит так неприкрыто узурпировать место Краснозявки, не понадобилось бы ставить его чистить загоны со сквигами. Или не понадобилось бы добавлять в их обычный корм несколько доз вытяжки из болючего шприца Лечилы Виррбада. Это вызвало нужное раздражение, и Гитзит выжил только потому, что пара тварей покрупнее напали друг на друга.

Но вот он опять взялся за старые фокусы. Краснозявка скорбно покачал головой. Единственный шанс гротов на выживание заключался в том, чтобы работать вместе – хотя бы до тех пор, пока не объявится новый орк-босс и не даст им план получше. Но Гитзит все погубит, при первой представившейся возможности пойдет против Краснозявки. Подлый говнюк.

Требовалось пырнуть Гитзита в спину, пока у него оставалась такая возможность.

Комиссар-изменник Марварри мрачно улыбнулся, озирая транспортер «Носорог». Тот носил на себе цвета Истинных Сынов Лоргара, группировки Астартес-еретиков, которая посвятила себя уничтожению Ложного Императора и всех, кто за ним следовал. Марварри знал, что с такими бойцами в своем распоряжении командир мог бы завоевать любой город, подчинить любую планету.

Ага, с такими бойцами.

Он вздохнул, оборачиваясь, чтобы оглядеть пестрое сборище предателей, мутантов и культистов, которое представляли собой его подопечные. Пара сделала равнодушный жест, напоминающий салют. Прочие как будто потерялись в собственных мирах, непрестанно бормоча или вырезая на своей плоти руны, дабы привлечь внимание Темных Богов. Жалкие. Вот какими они были.

Марварри не жалел, что выпал из света Императора. Да и как мог он, ведь открывшись раз, его глаза уже не могли закрыться вновь. Однако в моменты слабости он обнаруживал, что скучает по гвардейцам, которыми когда-то командовал. Они маршировали в пасть смерти без колебаний, их дисциплину затмевала лишь готовность принять мученичество. Многие обратились вместе с ним, но вскоре оказались рассеяны по дюжине зон боевых действий.

В отличие от них, его нынешним силам было нелегко даже шагать в ногу. У двоих даже не было ног: один щеголял парой копыт, а другой – массой щупалец, торчавших из коленей. Единственным, кто хоть чего-то стоил, был Хрящ, альфа группы. Его тело раздулось от мускулов, а лицо приобрело звериные черты, которые никогда не просматривались так очевидно, как когда в воздухе пахло кровью. Еще несколько солдат вроде него – и Марварри сумел бы завоевать всю проклятую планету. Но Темные Боги всегда были переменчивы в своей благосклонности, и на каждого воина ему приходилось терпеть десяток уродов.

– Комиссар Марварри. Глаза Его Ищут Тебя.

Марварри узнал голос. Его лицо застыло, и он повернулся поприветствовать Темную Послушницу, которая выходила из «Носорога». Она служила командиру Истинных Сынов Лоргара, Апостолу Анеату. Именно его слова впервые пробудили истину в Марварри, ведь Анеат проповедовал, что Империум существует лишь для того, чтобы ограничивать человечество, сохранять власть у знати. Но эта якобы незыблемая иерархия была ложью. Значение имели только сила и воля, а Темные Боги ценили и то, и другое. Он поклялся в верности Анеату, будучи уверенным, что его потенциал распознают. Однако с тех пор у него забрали его людей, отправив их умирать в какой-то забытой боевой зоне, в то время как его прикрепили к этому отребью. А теперь Темный Апостол игнорировал его, передавая свои приказы через подчиненных, которые были всего лишь самовлюбленными шавками.

– Глаза Его Ищут Тебя, – отозвался Марварри, изображая руками очертания ока. Послушница не стала повторять жест, хотя, стоило признать, ее руки были заняты, сжимая том в кожаном переплете. Комиссар подавил желание взглянуть на него, несмотря на шепот, исходивший со страниц.

– Ты знаешь свой долг? – спросила Послушница, и в ее глазах мелькнуло веселье. Марварри не выносил смотреть на них, поскольку они были цвета золота и имели щелевидные зрачки, как у кота. Знак оказанного ей покровительства – или так говорили.

– Я точно знаю, что делать с этой мерзостью, – холодно ответил он, и его взгляд метнулся на громадное здание церкви. Это было единственное строение, которое устояло, от прочих остался только щебень. – Сегодня, в канун гнуснейшего праздненства Сангвиналии, я сожгу это уродство дотла. Сотру все его следы во имя Темных Богов. Пусть пески пустыни поглотят его, пока не останется ничего. Тогда я заслужу благосклонность Анеата.

– Нет. Только его гнев, – мягко произнесла Послушница. Ее голос каким-то образом звучал одновременно соблазнительно и пренебрежительно. Марварри захотелось ударить ее за дерзость. Возможно, как раз этого она и желала: спровоцировать его на действие. Он не собирался плясать под эту дудку.

– О чем ты? – спросил он, указав на огромную церковь. – Думаешь, нам следует оставить эту мерзость стоять? Я знаю это место, потому что некогда пел псалмы о Сангвинии Искупителе, возлюбленном сыне Бога-Императора. Каждый бюст и статуэтка здесь уподоблены Ложному Ангелу. Их необходимо уничтожить.

Он бросил взгляд на своих людей. Несколько из них кивали. Они тоже когда-то молились Богу-Трупу и его крылатому отродью, многие – в этой самой церкви. Это было до восстания. До того, как орки вторглись и дали им шанс свергнуть ненавистных угнетателей.

Послушница покачала головой.

– Если она будет уничтожена, что сгинет по-настоящему? Нет, когда Империум попытается отбить этот храм, они должны увидеть дело наших рук. Каждая реликвия должна быть осквернена, каждый символ Ангела Сангвиния – унижен. Анеат желает, чтобы ее посвятили Темным Богам. Более того, ему нужен священник, который прячется внутри.

– Священник?

– Разведка сообщает, что священник забаррикадировался внутри, когда орки только напали на это поселение. Во время бегства лоялистов орки были слишком заняты погоней, чтобы разграбить это место. Анеата посетило видение, что праведник все еще жив, хотя он стар и наполовину ослеп. Сломи его, дух и тело. Заставь его отречься от своего Бога-Трупа и Ложного Ангела, присягнуть Анеату. Или же, если он не узрит истину, позаботься о том, чтобы способ и продолжительность его смерти преподали другим урок, как глупо противостоять нам.

– Хорошо, – ответил Марварри. – Я сделаю, как велит Анеат.

– Как и все его служители.

– Но знай вот что, – предостерег комиссар. – Я не раб. Апостол Анеат явил мне свет, показал, что каждый может подняться к величию. Я исполню это задание для него, но потом меня возвысят, тебе ясно? Я вознесусь, стану одним из Истинных Сынов Лоргара.

Послушница приподняла бровь.

– В самом деле?

– Конечно. Я продвинусь по службе и однажды возглавлю собственную группировку, а ты будешь вести существование немногим лучше, чем у писца.

Послушница улыбнулась. Ее раздвоенный язык высунулся наружу, перевернув страницу в протянутом вперед томе.

– Вот как? – поинтересовалась она. – С нетерпением жду твоего неизбежного возвышения. Однако знай: Анеат вознаграждает тех, кто хорошо ему служит, но в то же время скор на расправу над теми, кто подводит.

– Я не подведу, – ощерился Марварри, разворачиваясь к своим последователям. Он ей покажет. Так, как их там звали?

Он знал Хряща, но несмотря на впечатляющее телосложение воина, тому становилось все сложнее отдавать команды. Как минимум, было трудно отдавать команды с хоть какой-то уверенностью, что их поймут.

– Упио! – взревел он, наконец-то выдернув имя из глубин своего разума.

Мужчина с водянистыми глазами и отвисшей нижней губой подскочил от этого звука. Он выглядел одновременно пораженным и напуганным.

– Ты тоже знаешь это здание, да?

– Я… Да, господин. Я посещал здешние службы, еще до того, как…

– Тогда ты впереди. Хрящ, твое отделение следом. Перебить всех выживших, кого найдете, но жреца оставьте мне.

Хрящ всхрюкнул в ответ и скачками двинулся ко входу. Его отделение выстроилось в колонну за ним, а дрожащий Упио попытался задержаться в тылу. Однако одного взгляда Хряща хватило, чтобы погасить нарушение субординации. Да, вот так все и должно было быть. Он, комиссар Марварри, разум, стоящий за штурмом, а остальные – орудия его воли.

Пока те наступали, его взгляд скользнул на церковь. Убожество. О, она представляла собой впечатляющее зрелище, но, как и остальной Империум, была пуста внутри. Резные изваяния трижды проклятого Сангвиния изображали грозного воина, облаченного в изукрашенную броню и вооруженного пламенеющим клинком. Его крылья были такими широкими, что заслоняли солнце. Однако за этими стенами не было никаких воинов, только безвкусные цацки и старик, который будет сперва молить о жизни, а потом – молить о смерти. За этими вратами не ждал Обагренный Ангел. Там не было никакого героя, что встанет против него.

Глава 2

– Вы чойта творите, говнюки?

Услышав голос Краснозявки, гроты застыли. Они стояли к нему спиной, но перед тем, как обернулись, послышалось отчетливое перешептывание. Оба старались иметь невинный вид – невыполнимое испытание для среднестатистического грота.

Ближайший, Ниббик, улыбнулся и развел руками.

– Ничо, – сказал он. – Зырим по сторонам. Чиним всякое.

– А за тобой там чо? – поинтересовался Краснозявка, кивнув на пеньковый мешок, который не удавалось скрыть тощим ногам грота.

– Енто? – Ниббик нахмурился и перевел взгляд с Краснозявки на мешок, словно увидел тот впервые. – Без понятия. Видать, оставили, кады юдишки выметались. Мы не при делах.

– Даа? – ухмыльнулся Краснозявка. – Тады ты ж не против сдриснуть и мне его оставить?

– Эээ… – отозвался Ниббик, глянув на своего подручного. Похоже, свой план он продумал не целиком. На мгновение выражение его лица стало жестче, и Краснозявка забеспокоился, что гроты могут что-нибудь устроить. Однако в конце концов они отвернулись, при этом Ниббик ругался себе под нос. Когда они бочком скрылись с глаз, Краснозявка утащил мешок в тень, распутал завязки и раскрыл содержимое.

Найденное его не удивило. Тюк был набит безделицами: золотой кубок, одна из птичьих статуй юдишек и парочка тисненых обложек книг, из которых выдрали страницы. Ниббик был совершенно предсказуем – в критический момент он воровал никчемные побрякушки. У Гитзита хотя бы имелись амбиции, Ниббик же был попросту слишком глуп, чтобы осознать, что его увлечение мелкими кражами могло убить их всех.

Краснозявка вздохнул, засовывая кубок в потайной карман своей нижней рубахи. Затем он поднялся и выглянул через укосины балкона верхнего уровня. Внизу туда-сюда суетились гроты, пробиравшиеся по скамьям и притворам. Для стороннего наблюдателя эта сцена выглядела абсолютным хаосом, но Краснозявка видел за безумием гротов методичность. Главную дверь заложили разломанными деревяшками, гроты вбивали гвозди во все доступные поверхности. В сущности, он мог разглядеть зеленую руку, которая продолжала махать молотком из недр баррикады. Это был хороший знак. Если грот не мог вывернуться на свободу, значит она должна была быть довольно-таки надежной.

Позади него, в центре церкви образовывалась гора из мусора и хлама, куда попадало все, для чего гроты не могли сходу найти предназначения и что их не тянуло украсть. Несомненно, в здании были устроены и другие схроны, поскольку отдельные личности старались выделить наиболее ценные находки в персональные запасы. Со своего наблюдательного пункта Краснозявка видел, как двое гротов бегали к занавесу, украдкой пихая трофеи за противоположные стороны его складок и не замечая присутствия друг друга. Было бы забавно посмотреть, что случится, когда они попробуют забрать свои заначки. При условии, что они проживут достаточно долго.

Гитзит все еще находился внизу, раздавая затрещины и сохраняя гротов в отдаленно сосредоточенном состоянии. По крайней мере, так казалось. Однако на глазах Краснозявки дюжий грот схватил проходившего мимо недомерка, подтащил того поближе и стал шептать в ухо мелкого зеленокожего. Хнычущее создание кивнуло, и Краснозявка готов был поклясться, что его взгляд метнулся к нему – всего на миг.

Что это означало? Они строили козни против него? Это было неизбежно. Требовалось всего двое гротов, чтобы породить соперничество, а с третьим получался заговор, и скорее всего – предательство. Гитзит был прирожденным надсмотрщиком, его размеры и задиристая натура позволяли подавлять хлипких гротов. Вероятно, те ненавидели его так же сильно, как ненавидели Краснозявку. Но это не значило, будто их нельзя подчинить его воле. Может статься, так уже и произошло, поскольку союзников у Краснозявки не было.

Его взгляд переместился на тело Погонщика Килласкана. Тот лежал там же, где упал. Голова орка покоилась на алтаре юдишек, а рука была вытянута, словно тянулась к звездам.

До сих пор было сложно смириться с тем, что он мертв. Казалось, прошли считанные мгновения с того момента, когда шобла ввалилась в церковь и захлопнула двери. Основные силы орков стремительно удалялись, преследуя юдишек. Или, возможно, удирая от них – в зависимости от того, кому ты верил. Однако Килласкан был твердо убежден, что орки проводят какой-то тактический маневр.

Как он там говорил? Что-то насчет удержания церкви, чтобы собирающиеся орки смогли нормально напинать юдишкам. Нет, не собирающиеся, так как это подразумевало, что они обратились в бегство. У него это звучало так, словно все входит в план, а в здании есть нечто особенное. По крайней мере, особенное для юдишек, хотя Краснозявка толком не видел ничего привлекательного. Тут была кое-какая блестящая мелочевка, которую стоило красть, а конструкция представлялась ему достаточно прочной, чтобы укрыться внутри. Но никакого оружия, никаких танков или самолетов. Также это место не являлось комфортным, поскольку они не натыкались ни на какие лавки с едой, а на теперь уже разломанных скамьях даже не было подушек. Тогда он спросил, почему юдишек оно так заботит. Килласкан быстро прихватил его голову за наглость, а затем расплылся в большой зубастой улыбке и постучал себя по боковой стороне черепа.

Конечно, это было в ту пору, когда там еще находились мозги. До того, как их размазало по алтарю. Краснозявке уже случалось слышать слово «алтарь» раньше, но, как это бывало с очень многими юдишкиными словами, он не вполне понимал смысл. Он предполагал, что это более хлипкая версия орочьего идола, из тех, что носят на боссовой палке. Этот был блестящим – или, как минимум, был таковым раньше – и на нем имелась статуя.  Она слегка походила на юдишку, однако была больше, одета в багряно-золотую броню, а из ее спины росла пара пернатых крыльев.

Это было необычно. Краснозявка не мог припомнить, чтобы прежде видал людей с крыльями. Кроме некоторых из шипастых, но у тех они обычно проклевывались во всевозможных неудачных местах. Может, это был бог шипастых юдишек? Поэтому Килласкан хотел его удерживать? Так как знал, что они за ним вернутся?

Его раздумья прервал шум. Он замер, задрав уши.

Царапанье. Рядом. Его рука залезла под обмотки и извлекла гротское палило. Оно было довольно хорошим: предыдущий владелец вложил немало времени и усилий в то, чтобы распрямить ствол и сгладить подачу боеприпасов.  Вероятно, ему следовало бы с такой же энергией и смотреть в оба, но Краснозявка был благодарен этому прежнему владельцу за усердный труд, равно как и за уязвимость к удару камнем по голове.

Царапанье, похоже, доносилось из одной из труб, которые наискось расчерчивали стены церкви. Краснозявка на цыпочках приблизился к кажущемуся источнику звука, напрягая слух.

По ней что-то текло? Горючее? Нет, разве что оно приспособилось ругаться. И теперь, сконцентрировавшись, он довольно хорошо узнавал голос.

– Мигиз?

Возле него распахнулся клапан. Оттуда возник крючковатый нос, за которым последовала безумная ухмылка Мигиза.

– Краснозявка? Гля сюды, чо я нашел! Труба!

– Ага, – отозвался Краснозявка, кивая. – Довольно узкая. Странно, шо ты-то влез.

– О, я клево влезаю! – просиял Мигиз. – Босс меня вечно пихал в застрявшие шестеренки и штуковины, шоб я засоры смог вытащить. Меня ни разу не зажевало, даже кады он их включал, шоб глянуть, пашут ли они еще. – Он с тоской вздохнул. – Скучаю я по боссу. Кады он на нас не орет, оно ж не то. Ваще неправильно кажется.

– Эт ты прав, – вздохнул Краснозявка. Несмотря ни на что, он знал, о чем говорит недомерок. Ему не удавалось припомнить такого времени, когда бы его жизнью не верховодил босс. Он боялся Килласкана, отчаянно пытаясь не вызвать его гнева. Но без босса все казалось неправильным. Килласкан дал ему объект для страха. Он понимал этот страх, строил планы, учитывая его, и полагался на него, чтобы оставаться в тонусе. И это был известный страх, который он мог унять. Теперь же опасность была неведомой и вездесущей.

Он снова глянул на Мигиза, чье сплющенное лицо так и торчало из запорного клапана. Похоже, тот был сосредоточен на крылатых статуях вокруг алтаря.

– Так это чо такое? – спросил он. – У юдишек крылья есть?

– Не. Походу, они им поклоняются или типа того.

– Так это бог? Вроде Морка?

– Сомневаюсь. У большинства юдишек бог только тот мужик Император. Эт наверняка чота другое. Может, герой юдишек или типа того.

Мигиз ухмыльнулся.

– Вроде Красного Гоббо?

– Точняк, – произнес Краснозявка, не желая снова заводить этот разговор. Когда бы им ни пришлось туго, Мигиз всегда был уверен, что Красный Гоббо каким-то образом придет их спасти. Иногда он даже утверждал, будто Красный Гоббо втайне именно так и сделал, невзирая на неопровержимые свидетельства обратного. Но если пушку удачно клинило, или враг необъяснимо спотыкался, это всегда происходило благодаря Гоббо.

– Как оно по-твоему, Гоббо сюды придет? – спросил Мигиз.

– Не, – отозвался Краснозявка. – И по-моему, тебе оно надо собраться с нынешним делом. Чо б босс сказал, если б прям щас тут был?

– Хмм… – Мигиз нахмурился, а затем по его лицу разлилась ухмылка. – О, знаю! Он бы сказал: «Ты чо придуриваешься и по трубам ентим шныряешь, тупой говнюк!». А потом он бы меня по башке шмякнул.

Он печально вздохнул. Краснозявка прикинул, не ударить ли его, просто чтобы подбодрить коротышку, но это было не то.

– Мигиз? – произнес он. – Ты чойта в трубе?

– Там прятаться ништяк. Или драпать.

– Ты выход нашел?

– Неа. Эт лабиринт, который обратно возвращается. Кроме дна. Оно все связано с каким-то большим баком с чем-то. Но я в него забраться не могу. А еще он воняет.

– Воняет типа чего?

– Без понятия. Чутка вроде газов от тех юдишкиных танков?

– Должно быть, горючка, на которой это место работает. Свет и все такое.

– Ну, я думаю, шо смог бы туды попасть, если твое палило возьму. Оно, наверное, сможет в баке дыру пробить.

– Не видать тебе моей пушки.

– Лады. – Мигиз кивнул, и его взгляд переместился на гротов внизу. – А чо насчет Гитзита. Как думаешь, он мне свое одолжит?

– Гитзит потерял свою пушку, кады на нас та штука напала, со всеми этими щупальцами и ртами. Помнишь?

– Нет.

– Она еще Капни съела. Дважды.

– О, ага. И все ж, – произнес Мигиз, глядя мимо Краснозявки, – он, походу, новое стреляло мутит.

Краснозявка проследил за взглядом недомерка. И выругался.

Под ним, на нижнем уровне, Гитзит стоял над телом погонщика. Остальные гроты замедлились и сосредоточенно наблюдали. Никто из них еще не подходил к трупу с тех пор, как они заторопились исполнять его последние приказы, и они активно избегали приближаться к алтарю – то ли из уважения, то ли из страха.

Гитзит поднял ногу и поставил ее на массивную грудь павшего орка.

Гроты застыли, даже Краснозявка оцепенел. В том, что грот стоит на павшем орке, было нечто из ряда вон выходящее – неправильность, которая пробирала его до костей. Даже Гитзит выглядел нерешительным: стоял, ссутулившись и прижав уши. Однако он уже решился. Его рука протянулась вперед, подбираясь к рукоятке пуляла Килласкана.

Краснозявка вдруг обрел дар речи.

– Ты чо творишь? – заорал он, и его голос гулко разнесся сверху.

От этого звука Гитзит дернулся и бросил взгляд в сторону неба, прежде чем наконец-то заметил Краснозявку.

– А на чо оно похоже? – прошипел он. – Я стреляло добываю.

– Это ж босса пушка! Разбрызгуха!

– Ну и? – поинтересовался Гитзит, выпячивая свой острый подбородок. – Чо, если так? Он жеж ее не пользует.

Он потянулся вниз, схватил оружие обеими руками и попытался вынуть его из кобуры.

Ничего не произошло. Ну, ничего, кроме того, что на лице грота появилось напряженное выражение. Разбрызгуха была небольшой, по крайней мере для орочьей пушки, и представляла собой немногим более чем двуствольный пистолет. Но весила она наверняка больше, чем среднестатистический грот. На какой-то восхитительный миг Краснозявке подумалось, будто соперник не сумеет даже поднять ее, и его бравада скатится в фарс. Но там, должно быть, имелась застежка, или вроде того, поскольку оружие внезапно выдернулось на свободу.

Гитзит триумфально поднял его, слегка покачиваясь от усилий удержать вес, и его рот рассекла радостная ухмылка. Прочие гроты могли лишь наблюдать, зачарованные зрелищем.

Разбрызгуха. Пуляло прямо самого босса. В руках у грота.

– Але! Положь назад, – предостерег Краснозявка. – Это не гротская пушка.

В ответ Гитзит насмешливо улыбнулся.

– Себя-то послушай, – произнес он. – Гротская пушка? Нету такой штуки, как гротская пушка, потому что гротская пушка – эт шо угодно, шо заграбастаешь. Эт теперь мое стреляло.

– Так, да? – поинтересовался Краснозявка, следя за тем, как конкуренту нелегко под бременем оружия. – По-твоему, ты столько дакки-то вывезешь? Она ж тебе руки оторвет.

– А может, твои руки, – усмехнулся Гитзит. – Тощего подлизы вродь тебя.

Откуда-то донеслось хихиканье.

– Ах вона как? – отозвался Краснозявка. – Дык чо б тебе тогда с нее не пальнуть? Покажь нам, как ты боссом-то быть могешь. Валяй, говнюк!

Оглядываясь назад, это, возможно, был не лучший план атаки. Ведь Гитзит с готовностью вскинул оружие и трясущимися руками направил его на далекого Краснозявку.

Он вдавил спуск. Краснозявка уже пригибался, но в этом не было нужды. Разбрызгуха выстрелила с яростью удара молнии и такой же точностью. Высоко наверху взорвался камень, и в это же время струя газов отбросила Гитзита на дюжину футов назад. Пушка вырвалась у него из рук и – поскольку она, как и все орочье оружие, не имела предохранителя – еще дважды выстрелила, прыгая по полу. Первый заряд раздробил одну из крылатых статуй, стоявших по бокам от алтаря, а второй пробил дыру в главных дверях церкви.

Упио знал, что он не нравится комиссару Марварри.

С чего бы иначе посылать его пробиваться через главный церковный вход? Не то, чтобы он сожалел об участии в восстании или о своем решении примкнуть к мятежу. Ничто не принесло бы ему большего удовольствия, чем осквернение сооружения, где он когда-то молился Ложному Ангелу, совсем как остальные шавки Империума. Однако это не меняло того факта, что он был первым в очереди на встречу с чем-то, ожидавшим за этими дверями. До настоящего момента Упио имел мало боевого опыта: культ держался в тени, пока набирало обороты противостояние между лоялистами и орками. Но он понимал: и те, и другие могли таиться где-то в церкви, поджидая первую голову, которая сунется в дверь.

Упио вытер руку, перехватив свой клинок. Сегодня он еще не помазал его, как и накануне. Возможно, именно поэтому он оставался без милостей. Не как командир отделения Хрящ. Нет, когда-то тощий маленький Хрящ за последние две недели набрал по меньшей мере пятьдесят фунтов мышц, чему способствовали его недавно увеличившаяся челюсть и неожиданный аппетит к сырой плоти. Теперь он возвышался на голову над остальными, рявкая приказы своим деформированным языком. В половине случаев Упио понятия не имел, о чем идет речь, но был слишком напуган, чтобы просить повторить команды.

Перед ними были главные двери, сбоку от которых стояли изваяния Адептус Астартес, носящие алые цвета Кровавых Ангелов. Когда они проходили между них, Хрящ сделал резкое движение кулаком, и из его пальцев вырвались когти. Один удар расколол кладку, оставив от статуи пару ног, засыпанную камнями.

Упио вздохнул. Вот. Еще одно маленькое подношение Темным Богам, еще немного милости, заслуженной простым жестом. Это легко, когда тебя благословили когтями, способными рвать камень. Но Упио, несмотря на его веру и жертвы, не обладал подобными дарами. Это было несправедливо.

Он подкрался поближе, все еще держа наготове клинок. Бесполезный. Двери были огромными и возвышались бы даже над воином Астартес. Наружный слой состоял из темного махагона. Древесина частично окаменела, пока не обрела твердость скалы.

– Выглядит довольно прочной, – пробормотал он, глянув на Глонга, своего бывшего коллегу по бригаде, а ныне собрата-культиста. На лице Глонга было печальное выражение – отчасти из-за того, что его лоб теперь скосился, чтобы поместились три пальца, которые проросли из-под век. Еще одна отметка благосклонности. Ну почему все везение доставалось всем другим?

– Я слышал, она проложена бронзой, – отозвался Глонг. – Знавал парня, который снабжал жреца. Правда, он подозревал, что старик приберег металл для себя, а использовал дешевую бронепанель.

Упио рассеянно кивнул. Он не видел разницы. В любом случае, чтобы пробить вход, потребовалась бы крак-граната. А ее у него не было.

Он оглянулся через плечо. Остальное отделение находилось на несколько футов ниже, собравшись вокруг громадной фигуры Хряща. Тот пристально смотрел на Упио кроваво-красными глазами, которые совсем недавно еще были голубыми. Под их хищным взглядом у Упио вдруг пересохло во рту, и даже Глонг отступил на шаг, опасаясь разделить его участь, какой бы та ни была.

Хрящ сделал жест своей когтистой рукой и гаркнул приказ. Упио не мог отвести глаз от этих зубов. Между ними что-то застряло. Плоть, никаких сомнений, но она не выглядела принадлежащей зеленокожему. Когда они в последний раз брали пленных?

Тем не менее, хотя бы это распоряжение было ясным. Невыполнимым, но ясным. Упио снова повернулся к двери и без особого результата потыкал в нее клинком. Поднял взгляд. На верхних уровнях были окна, однако они находились более чем двадцатью футами выше, а кладка казалась слишком гладкой, чтобы по ней взобраться. Лестницы – вот решение лучше. Они должны сделать лестницы и с их помощью пробраться неожиданно.

Он сделал вид, будто лезет в подсумок, и его взгляд метнулся за плечо. Хрящ все так же неотрывно глядел на него, отделение сгрудилось вокруг.

Это было безумие. У него отсутствовали средства, чтобы преодолеть дверь. Следовало просто сказать им об этом, развернуться и предложить использовать лестницы, чтобы вломиться сверху. Это было такое простое, логичное пожелание. Но если бы он хоть что-то сказал, выдвинул даже самое резонное возражение, Хрящ воспринял бы это как приглашение порвать его на части. Упио понимал это. Разве такое справедливо? У него имелся только нож и потрепанный стаб-пистолет. С подобными инструментами он никак не мог пробиться внутрь, и по этой причине ему предстояло умереть.

Он наклонился пониже, якобы чтобы поправить ботинок, в последней отчаянной попытке растянуть эти последние мгновения. Будь у него только выход, способ избежать…

Дерево над его головой взорвалось, обдав лицо щепками. Возможно, были и другие выстрелы, но Упио вдруг перестал слышать что-либо, кроме звона в ушах. Он попытался встать, но оступился и тяжело упал на живот. Распростершись, он увидел, что отделение ныряет в укрытие.

Все, кроме Хряща.

Тот продолжал стоять, в замешательстве уставившись на кровавое пулевое ранение, располагавшееся по центру его груди.

Потом он рухнул на колени, завалился вперед и затих.