Кадия стоит / Cadia Stands (роман)

Перевод в процессе: 30/34 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 30 частей из 34.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Кадия стоит / Cadia Stands (роман)
Автор	Джастин Хилл / Justin D. Hill
Переводчик	Летающий Свин
Издательство	Black Library
Предыдущая книга	Битва на Тайрокских полях / The Battle of Tyrok Fields (рассказ)
Следующая книга	Место боли и исцеления / The Place of Pain and Healing (рассказ)
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Кадия, находящаяся в непрерывной осаде изливающихся из Ока Ужаса воинств, стоит бастионом против тирании и смерти. Её твердыни и армии веками сдерживали полчища Хаоса, но их суровая непреклонность имеет свои пределы. Когда Тринадцатый чёрный крестовый поход обрушивается на оборону Кадии, и на помощь критически важной планете прибывают силы со всего Империума, ужасный, проводившийся долгое время ритуал подходит к своему завершению, и хрупкий баланс безжалостной войны смещается… Из тьмы выходит герой, который возглавляет окружённых защитников — лорд-кастелян Урсаркар Крид, — но хватит ли стальной мощи Астра Милитарум и силы Адептус Астартес, чтобы не допустить катастрофы и предотвратить падение Кадии? Покуда Крид жив, надежда ещё есть. Покуда дышит хотя бы один защитник, Кадия стоит… но рано или поздно всему приходит конец.

Пролог

Пограничье сегментума Обскурус

Ей четыре. Самое время учиться.

Отец поднимает её к ночному небу. На других планетах она увидела бы над собой бархатисто-чёрный свод, холодный белый свет десяти тысяч звёзд и чарующе прекрасный серп луны. Но она кадийка, поэтому небо здесь вовсе не тёмное и не усеянное светилами. Нет, в нём горит вихрящаяся, жуткая ссадина Ока Ужаса, что взирает вниз подобно глазу циклопа. И мерцают здесь не звёзды, а адамантиевые плиты низкоорбитальных платформ, отражающие лучи солнца.

Она начинает напрягаться. Иногда глаз фиолетовый, иногда зелёный, а иногда приобретает тёмные оттенки безымянного цвета. Голос отца возвращает её обратно.

— Это — Око Ужаса. Темница нашего врага, — шепчет он. — Мы — замок, что не даёт ему вырваться наружу. Вот почему он ненавидит нас.

— Всех нас? — спрашивает она.

— Всех, — отвечает тот.

Долгое время ребёнок молча смотрит вверх.

— Даже маму?

— Да, — говорит ей отец, — даже маму.

Девочка снова молчит. В горле появляется привкус крови. Она вытирает нос, и её пальцы покрываются багрянцем. Она не может перестать смотреть на Око, хотя от его вида ей становится дурно. Девочка знает, что это испытание, которое ей нужно пройти, и она не собирается сдаваться.

— Он ненавидит меня? — спрашивает она, шмыгая носом.

— Да. Осквернитель ненавидит тебя.

Ещё одна пауза.

— Он хочет отнять наш мир?

Его голос раздаётся прямо возле её уха. Дыхание отца касается её кожи и спутанных кудряшек. Он передаёт ей то, что сам узнал ребёнком.

— Осквернитель хочет сжечь наш мир.

К горлу подкатывает тошнота. Усилием воли она проглатывает желчь и пристально смотрит в темнейшие провалы зрачка, словно пытаясь разглядеть там лицо существа, которому могла бы адресовать свои слова. Поначалу она не видит ничего, но затем — вон там! — в непроницаемо-чёрном клочке пурпурного света замечает шлейф бледных облаков.

— Что ты видишь? — резко произносит отец, но ребёнок не в силах выдавить из себя ни слова. Его хватка становится крепче. — Говори, дитя. Верь! Император защищает!

Из ноздрей закапала кровь, и вместе с шоком к ней возвращается дыхание.

— Лицо! — восклицает девочка, её голос начинает ломаться от страха. Она извивается, желая, чтобы это прекратилось, но отец крепко сжимает её руки, и держит ребёнка ещё какое-то время.

— Это Осквернитель! — говорит он ей и поднимает выше. — Что ты хочешь сказать ему, тому, кто ненавидит нас всех и хочет сжечь наш мир?

Кровь из носа течёт всё сильнее, но девочка не отводит глаз. Она не сдастся.

— Никогда, — произносит она.

— Я тебя не слышу.

— Никогда! — уже громче повторяет девочка.

— Скажи ему!

— Никогда! — кричит в ночное небо ребёнок. — Никогда!

Отец опускает дочь на землю и прижимает к нагруднику.

— Отлично, дитя, — с облегчением говорит он. Подвергать ребёнка подобному испытанию очень непросто. Девочка возвращается в жилой блок, и он провожает её взглядом.

Он кадиец и отец. Свой долг он исполнил.

Для неё же настоящая проверка ещё впереди.

Часть первая

Призыв

Глава первая

Орбита Кадии

Планета внизу наполовину купалась в свете, и наполовину тонула во мгле.

Майор Исайя Бендикт не мог сказать, наступал ли сейчас новый день, или же наоборот, на мир опускалась ночь. Он стоял вместе с магистром войны Рюсом и членами его штаба на наблюдательной площадке «Фиделитас вектор» и вспоминал, как покинул Кадию больше двадцати лет назад.

За эти два десятилетия он сполна навидался сумеречных ледяных миров, безжизненных лун и джунглевых планет с нанобами-кровососами, падавших на тебя с древесных ветвей.

Он увидел худшее, что было в Галактике, и теперь, глядя на Кадию, вспоминал последние моменты, проведённые в родном доме.

Юный белощитник, пока не записавший на свой счёт ни одного убийства.

Отец Бендикта так и не получил возможность покинуть планету. Он оказался тем самым одним из десяти кадийских ударников, которым выпала служба в территориальной гвардии. Его задачей было базироваться на Кадии и быть готовым защитить родину. Однако война не пришла, и такая не отмеченная особыми событиями карьера обесцветила всю его оставшуюся жизнь.

Когда шестнадцатилетний Исайя Бендикт попал в число тех, кому предстояло сражаться за пределами мира, он был горд сыном, но также и завидовал ему. Вечно угрюмому отцу было сложно выражать свои чувства, поэтому он поступил так, как поступали многие отцы до него — принёс бутылку «Аркадийской гордости», которую затем вместе с Бендиктом и распил.

Он хорошо помнил ту ночь. Они сидели за круглым лагерным столом посреди тесной главной комнаты своего жилого блока. Отец отодвинул стулья и поставил между ними бутылку, а на стол — пару стопок.

Натужно выдавив улыбку, он открутил крышечку, смял её в руке и кинул через плечо в угол комнаты. Мама оставила им на столе две тарелки с вареным гроксовым мясом и капустой. Бендикт постарался как можно быстрей набить желудок, пока отец разливал напиток.

— Держи, — сказал он, протянув ему наполненный до краёв стакан.

Они чокнулись и подняли стопки над головами. Отец с сыном выпивали раз за разом, медленно, но верно осушая бутылку. Когда зазвонил колокол, оповещая о сборе, амасека оставалось на самом дне.

— За твоё первое убийство! — пьяно пробормотал отец. Его мать — худая, усталая женщина с серьёзным выражением лица, — присоединилась к ним в последнем тосте.

Из дома они отправились в недолгий путь к сборному пункту, где по рельсовым вагонеткам уже рассаживались другие белощитники, кидая из-под касок кадийской модели напряжённые взгляды. Дальнейшая их дорога вела прямиком на посадочные поля за каср Тайроком.

Бендикт с родителями проталкивались через толпу, разыскивая нужную вагонетку. Мать с отцом сказали ему пару слов на прощание, хотя будь он проклят, если сейчас вспомнил бы их. Ему было всего шестнадцать, и он был так пьян, что едва держался на ногах. Никто не плакал. Среди кадийцев не пристало выражать свою грусть слезами, когда кто-то из них отбывал на войну. Таков был естественный ход жизни: рождение, обучение, призыв, смерть. Белощитник, отправляющийся убивать врагов Империума — разве могло быть на свете нечто более естественное?

Бендикт не раз представлял себе, как уезжает на юг, чтобы больше никогда не увидеть родной дом. Прежде чем забраться в вагонетку, он оглядел себя в последний раз, удостоверяясь, не забыл ли чего.

У него были ботинки, разгрузка, куртка, пояс, боевой нож, лазвинтовка, три батареи к ней, «Имперское руководство» в левом нагрудном кармане, фляга с водой — в правом. Юноша сделал глубокий вдох. Похоже, всё на месте. Он готов к встрече со всем, что бы ни послала против него Галактика.

— Ну так… — протянул Бендикт. Они попрощались друг с другом, после чего мама быстро обняла его и засунула в карман куртки плотный бумажный свёрток.

— Вяленый грокс, — шепнула она.

Она была жёсткой женщиной, выросшей на планете, чьи обитатели умели только воевать, и была не склонной к проявлению эмоций.

— Я хочу поблагодарить вас обоих за то, что вы дали мне жизнь. Обещаю вам, что не посрамлю чести кадийца, — произнёс Бендикт. Эту речь он подготовил уже давно, но спьяну забыл половину слов, и многое оставил недосказанным.

Затем юноша отдал честь, и, обернувшись, забрался в вагонетку. Он выглянул наружу, чтобы помахать родителям, но к тому времени уже стемнело, и они отправились домой. С тех пор Бендикт больше их не видел. На следующие двадцать лет его братьями и сёстрами стали другие гвардейцы, а отцом — сам Император.

Бендикт с трудом припоминал лицо отца, однако не забыл его последних объятий, того, как большие, широкие руки родителя сомкнулись на его спине. Голос матери также остался с ним навсегда, и каким-то образом прошёптанные на ухо слова «Вяленый грокс» стали означать для него «Береги себя», и даже «Мы любим тебя, сынок».

Разглядывая вращающуюся внизу Кадию, магистр войны Рюс опустил руки на отполированный до блеска медный поручень и подался вперёд, так что его дыхание слегка затуманило ледяное стекло футовой толщины.

Он хотел увековечить этот момент подходящим, но притом поэтичным и запоминающимся изречением. Словами, достойными войти в его мемуары, когда — или, вернее, если — он выйдет в отставку. Словно почуяв, что в нём возникла потребность, личный сервитор-писец Рюса — измождённого вида существо со стилусом на месте правой руки и расположенным у пояса сувоем — проковылял вперёд, попутно сбив с ног парочку зазевавшихся подхалимов военачальника.

Писец достался ему вместе с высоким титулом, и Рюс, казалось, хотел донести до потомков каждое сказанное им слово. Однако Девкалионский крестовый поход, которым он руководил, завершился, и теперь до многих начинало доходить, что, возможно, дни Рюса в качестве магистра войны также были сочтены.

Возможно, размышляли они, звезда Рюса заходила за горизонт, и им пришла пора искать кого-то нового, кто подавал большие надежды.

Рюс откашлялся, прочищая горло, а затем его мощный басовый баритон громыхнул на всю комнату:

— Мы вернулись к матери в час её величайшей нужды.

Сказать можно было ещё много всего, и Бендикт подумал, что магистр мог бы придумать речь и получше, но тот решил закончить её эффектной фразой, подобно расчувствовавшемуся имперскому проповеднику.

— Никто не скажет, что мы забыли о своём долге, как и о том, откуда мы родом.

Его реплика сопровождалась скрежетом стилуса по пергаменту, оставлявшего после себя аккуратные строчки, которые складывались в тщательно выверенные колонки текста. Рюс замолчал, словно чтобы сервитор мог за ним поспеть, и Бендикт невольно заглянул ему через плечо, сверяя запись со словами, что всё ещё звенели у него в ушах.

Бендикт отвёл глаза. Магистр войны обернулся, и, решив, будто он не проявляет должного внимания, спросил:

— А что думаете вы, майор Бендикт?

— Она… она выглядит вполне мирной, — запинаясь, отозвался тот.

Рюс снисходительно улыбнулся.

— Да. Кадия позвала, и мы вернулись. Её нужды не были забыты. — Моторчики в бионической руке магистра тихо взвыли, и он похлопал Бендикта по спине. Вне всяких сомнений, жест задумывался им как тёплый и дружеский, однако от тяжёлого прикосновения металлических пальцев майору стало не по себе.

— Когда начнётся высадка? — спросил Рюс у худосочного бледного офицера с гривой седых волос.

Офицер щёлкнул каблуками.

— Губернатор Порелска прислал за вами личную баржу, магистр войны. «Сакраментум» грузят на неё прямо сейчас. Как только его завезут, я дам вам знать, сэр. По мнению капитана судна, на это уйдёт несколько часов.

«Сакраментумом» именовался личный «Левиафан» Рюса — украшенное медными вставками чудо военной инженерии, в своё время возглавившее как минимум два штурма мира-улья Оуэн.

— Хорошо, — произнёс Рюс. — Хорошо.

Он был из тех людей, которые любили заполнять тишину собственным голосом. В этот момент один из адъютантов коснулся рукава магистра. На обзорную палубу прибыли командиры мордианского батальона. Они стояли навытяжку плотной обособленной группой, дожидаясь, пока их не представят.

— Ах! — воскликнул Рюс так, словно короткий разговор с мордианцами сейчас был именно тем, чего он хотел на свете больше всего, и кивнул остальным собравшимся. — Прошу прощения, джентльмены.

Свита Рюса разошлась, пока не остался лишь один человек, продолжавший смотреть на Кадию.

Бендикт заметил его краем глаза. Судя по эполетам, он был генералом первого ранга, но притом он носил полевую одежду, а не парадную форму, и держался обеими руками за латунный поручень так крепко, что у него аж побелели костяшки.

Его ботинки никто не чистил с самой посадки. Полы его шинели покрывали брызги болота, помимо прочего буревшего пятнами ещё и на коленях. А эта деталь была весьма примечательной: генералы нечасто опускались на колени, а в грязь так и подавно.

Любопытство Бендикта взяло верх.

— Простите, сэр, — спросил он. — А вы не генерал Крид?

Мужчина повернулся к нему. Он имел широкие плечи, бычью шею и коротко подстриженные волосы. Взгляд его был тяжёлым и, казалось, проникал в самое нутро. Бендикт покраснел.

— Прошу прощения. Я хотел сказать, вы тот самый генерал Крид?

— Насколько я помню, генералов Кридов есть четыре, — в глазах мужчины вспыхнула лукавая искорка.

— Генерал Урсаркар Крид?

— Да. Я один из тех двух, кого зовут Урсаркаром Кридом. Второй, приятный старичок трёхсот двадцати лет, вышел в отставку и проживает сейчас в тренировочном мире Катак. Я провёл с ним там шесть месяцев, работая с катачанцами. Классные ребята. Генерал Урсаркар Крид имел отличную коллекцию амасека, чего не могу сказать о его сигарах. Слишком утончённые, как на мой вкус. Я вот люблю покрепче.

Уголки губ Крида едва заметно приподнялись.

— Он был первым, поэтому честь называться просто генералом Урсаркаром Кридом досталась ему. Так как я второй, то зовут меня, соответственно, Урсаркар И. Крид. — С этими словами он протянул руку, и Бендикт стиснул её в крепком рукопожатии.

— Для меня настоящая честь встретиться с вами, — произнёс он.

Его слова, казалось, развеселили Крида.

— Так уж и настоящая?

— Да, — сказал Бендикт. — Мы ведь из одного призыва.

— В самом деле?

— Да. Я думал, будто сделал хорошую карьеру, пока не услышал, что вы стали генералом. Первым в нашем призыве.

Выбиться в генералы к сорока терранским годам считалось чем-то практически немыслимым.

Справившись со своей завистью, он принялся изучать биографию Крида и его тактику, а когда они оказывались в одной зоне боевых действий, майор пристально следил за карьерой военачальника через мемо и полковые сводки.

— Что вы чувствуете? Вы ведь предсказывали этот отзыв ещё два года назад, — произнёс Бендикт.

Сказанное Крида впечатлило, но довольным тем, что он оказался прав, генерал не выглядел.

— Предсказывал. Вы правы. И было бы лучше, если отзыв начался двумя годами раньше.

— И за ваше беспокойство вас понизили в звании.

— Всего лишь незаконченное расследование. Рюс — хотя, как же, магистр войны Рюс, — заступился за меня.

— Потому, что вы спасли ситуацию на Релионе IV?

Крид рассмеялся. Из его рта слегка повеяло амасеком. Помимо прочего генерал славился немалой любовью приложиться к бутылке.

— Это, наверное, половина причины. А вторая часть — Рюс не дурак.

На мгновение между ними повисла пауза, пока Крид осматривал униформу и полковую эмблему Бендикта.

— Вы, должно быть, майор Исайя Бендикт из 101-го Кадийского. Дважды заслужившего награду воинского подразделения за доблесть. Ваш танковый полк — один из самых титулованных на Кадии. А что касается вас, ваш экипаж имеет шесть Стальных крестов, четыре Стальные аквилы, а ещё орден Орлиного когтя.

Щёки Бендикта залились румянцем, и он потерялся со словами.

— Ну, да, сэр. Мой полк гордится своей службой Золотому Трону.

Запах амасека стал крепче, когда Крид подался ближе и заговорил с Бендиктом тихим заговорщическим тоном.

— Ты когда-то думал, что вернёшься на Кадию живым?

Майор знал статистику не хуже любого другого: планету покидала половина боеспособных кадийцев, чтобы сражаться по всему Империуму Человека, однако назад возвращался едва ли не один из тысячи. Он ответил без лишних раздумий.

— Никогда. А вы?

Крид поджал губы, и его костяшки побелели снова. На Кадию опускалась ночь, и в тёмном небе всё сильнее разгоралось Око Ужаса. После минутного молчания генерал, наконец, улыбнулся.

— О, я всегда знал, что вернусь.

На это Бендикт не знал, что ответить. Он посмотрел на их родной мир, иссиня серый в рассеянном свете солнца.

— Вы действительно думаете, что Кадия в опасности?

— Крайней опасности. — Ноздри Крида раздулись. — Весь сектор уже несколько лет как под ударом. Чума. Предательство. Ересь. Мы видим перед собой все эти неприступные парапеты, но на самом деле Кадия похожа на каср, под стены которого уже проведены подкопы.

И вновь Бендикт не нашёлся с ответом. Оба кадийца посмотрели на раскинувшийся над головами купол. В темноте космоса они разглядели башенные огни орбитальных средств обороны, дрейфующие орудийные установки, а также яркие сполохи двигателей патрулирующих фрегатов и тупоносых защитных мониторов.

— Вы правда так считаете?

— Я это знаю. — Крид невесело улыбнулся и метнул взгляд в другой конец комнаты, где Рюс с раздражённым видом пытался объяснить шутку командиру мордианцев. — Наши враги планировали это тысячу лет. Может и больше. А мы стали благодушными. Взгляни. Рюс больше заинтересован в расшаркивании перед этими жуткими мордианцами, чем в подготовке к войне. В верховном командовании Кадии полно таких людей, как он. Они понятия не имеют, насколько реальна угроза. Полагаю, о ней едва подозревают даже верховные лорды Терры. Врата Кадии в огромной опасности, и только мы — честные люди вроде меня с тобой — должны не дать им пасть. Кадия не может пасть. И она не падёт.

И вновь между ними воцарилось молчание.

Майору польстило слово «мы», однако зловещее предупреждение потрясло его до глубины души.

— Что мы можем сделать?

— Мы будем сажаться как дьяволы, — заявил Крид. — И мы должны быть коварнее, чем наши недруги.

Бендикт улыбнулся.

— Такое разве возможно?

— Жизнь в Гвардии научила меня трём вещам, — сказал генерал. — Выносливости, твёрдости и пониманию того, что с верой, отвагой и хорошим руководством нет ничего невозможного.

— Надеюсь, вы правы.

Крид одарил его долгим взглядом, после чего вновь подался ближе.

— Когда я был молод, мой сержант-наставник любил повторять одну поговорку.

— Какую?

— Надежда, — сказал он, — это первый шаг на пути к разочарованию.

Глава вторая

«Фиделитас вектор»

Вспомогательные погрузочные ангары

Тайрокские поля

Никто уже не припоминал, когда нечто подобное случалось в последний раз.

Круглый год громадные, продуваемые насквозь безликие помещения пунктов сбора заполнялись кадийской десятиной — юными белощитниками, которых затем сгоняли на палубы-каверны войсковых транспортников и посылали прямиком на войны, что вёл Империум Человека.

На Кадии ритм рождения, обучения, призыва, распределения, погрузки и отбытия был таким всеохватывающим и неизменным, как чередование лета с зимой, как восход солнца и наступление ночи.

Теперь же естественный ход жизни обратился вспять. Войсковые транспорты садились полностью загруженные, а не пустые, как прежде. Призывники, собиравшиеся годами, прибывали в течение месяцев. Миллионы солдат-ветеранов. Это было чересчур даже для эффективных кадийских администраторов. Длинные очереди кораблей терпеливо дрейфовали на орбите, и даже личный перевозчик магистра Рюса, «Фиделитас вектор», прождал пять дней, прежде чем ему выделили посадочное место.

— Комендант погрузки шлёт свои извинения, — произнёс адъютант Рюса, пока тот осматривал свой скромный завтрак из кружки рекафа, поджаренного хлеба и пары только-только сваренных яиц-пашот. Магистр войны взял серебряный нож и вилку и принялся есть. Бессмысленные ожидания распаляли в нём аппетит.

Пятидневную задержку магистр войны коротал за едой. Бендикт принимал все приглашения на устраиваемые Рюсом банкеты. Он провёл достаточно времени, питаясь обычными солдатскими пайками, и просто не мог упустить шанс отведать пищи, которая подавалась на стол главнокомандующему.

Исайя надеялся встретиться с Урсаркаром И. Кридом ещё раз, но генерал больше не появлялся, и всякий раз майор возвращался после ужина на свою палубу в удручённом настроении.

В последний вечер майор сидел за столом, общаясь с парой ветеранов. Первый, тот что справа, по имени Линч, заявлял, что руководил кампанией по искоренению ксенорасы под названием бринарр.

— Бойцы из них были так себе, — говорил он, пока сервитор подливал ему тёмно-красного вина. Он сделал глоток, после чего опустил гранёный хрустальный бокал на стол. — И они питали особую любовь к своим куколкам. Поэтому их было очень легко загнать в ловушку и убить. У них напрочь отсутствовал инстинкт выживания.

Бендикт учтиво кивал, не переставая обшаривать комнату взглядом в поисках характерного силуэта Крида.

— Вас зовут Бендикт? — спросил мужчина слева, прочитав табличку рассадки с его именем. — Вы из каср тайрокских Бендиктов?

Этот вопрос ему часто задавали кадийцы аристократичного происхождения.

— Нет, — ответил майор. — Я родился в суб-блоке каср Халига.

— Суб-блоке? — удивлённо протянул мужчина.

— Да.

— А теперь вы майор?

Исайя решил не отвечать на этот вопрос. Его эполеты говорили сами за себя. Генерал, которого, судя по табличке рассадки, звали Грубер, отпил вина.

— Сколько вам лет, майор?

— Сорок. Терранских, — произнёс он.

— Как и генералу Криду?

— Какому именно генералу Криду?

Грубер удивлённо фыркнул, с сосредоточенным видом разрезая копчёную рыбу.

— Урсаркару Криду.

— Я думал, есть два Урсаркара Крида. — Бендикт пригубил из бокала.

Генерал посмотрел на него, пытаясь взять в толк, не издевается ли над ним майор.

— Урсаркар И. Крид, — уточнил он.

Бендикт сделал ещё глоток.

— А! Верно, столько же.

— И что скажете?

— Очень впечатлён.

— Правда? — произнёс Грубер, и также отхлебнул вина. — А мне он кажется слегка переоценённым.

Крид не объявился и в тот вечер. Бендикт извинился перед генералами Грубером и Линчем, и ушёл одним из первых.

Весь следующий день он провёл в ожидании выгрузки в жилом ангаре 07-85, режась в Чёрную пятерню с парочкой капитанов из Боевых Шакалов, или, иначе, 883-го Кадийского стрелкового полка.

Боевые Шакалы разжирели и утратили всякую сноровку за время, проведённое в гарнизоне колонизированного мира под названием Андромеда. Сам Бендикт в принципе не любил надолго покидать передовую. Сидение в тылу расслабляло людей, и по личному опыту он знал, что у солдат начинали появляться разные иллюзии о жизни, которая им никогда не будет светить.

Сейчас майор считал своим долгом избавить их от наличности. Пытаясь отвлечь внимание капитанов, он расспрашивал их об Андромеде, но чем больше денег они спускали, тем тусклее становились их истории.

— Что ж, — сказал один из них, наблюдая за тем, как Бендикт тасует карты. — До нас там базировался полк катачанцев. Всё ещё заканчивали там свои дела.

Спустя час они окончательно скисли.

— Ещё партию? — предложил майор.

Капитаны покачали головами. Бендикт вывалил монеты на стол и принялся подсчитывать выигрыш. Недурно, решил он. Этого должно хватить на пару дней в барах каср Тайрока. Или на одну запоминающуюся ночку, если больше времени у него не будет.

Бендикт сгрёб монеты в карман, быстро поднялся и протянул руку.

— Удачи.

На следующее утро пронзительно завыли сирены, и, один за другим, на потолке длинного ангара с мерцанием зажглись три ряда люмен-полос.

— Выдвигаемся, — сказал сержант Тайсон.

— Самое время, — согласился Бендикт, рывком вставая с кровати. На полмили перед ним остальные солдаты поднимались со своих коек и паковали в рюкзаки последние вещи.

Тайсон опустил пустую бутылку «Аркадийской гордости» в мусорную корзину.

— Хорошо провели последнюю ночь, сэр?

В памяти всплыли воспоминания о вечеринке. Бендикт кивнул.

— Недурно, — отозвался он, после чего откинул одеяло и потянулся за формой. Бронежилет лежал в самом низу, а на нём — аккуратно сложенная грязно-коричневая куртка кадийского фасона. Даже пьяный в стельку, он оставался кадийцем.

— Похоже, наши приказы изменились. — Тайсон передал ему листок с последним распоряжением, но Бендикта его содержимое совершенно не заинтересовало.

— Там говорится, куда нас отправляют?

Сержант покачал головой.

За время путешествия их приказы менялись уже шесть раз. Они будут гарнизоном на орбитальной оборонительной платформе. Они войдут в мобильный резерв. Они станут авангардом мощной бронетанковой колонны и отправятся на внешнюю планету Каср Холн в качестве первой линии обороны. Бендикт вздохнул. Типичная военная неразбериха.

— Постарайся найти кого-то, кто знает.

— Да, сэр, — кивнул Тайсон.

Бендикт был уже на ногах и полностью одет, когда его флаг-сержант, Даал, подошёл к нему, печатая шаг, и отдал честь.

— Всё упаковано и готово? — спросил майор.

Даал ухмыльнулся.

— Сэр, всё было подготовлено ещё в начале отзыва.

Так оно и было. Как только они узнали, что возвращаются на Кадию, бойцы 101-го вплотную занялись своей униформой и снаряжением, полируя, ремонтируя, штопая, прилаживая, остря, начищая каждую пуговицу, кармашек на разгрузке, лезвие, застёжку и предмет, что у них имелся. Меньшего он не ожидал. Они были прорывным подразделением. Элитой элиты. Иногда им даже не нужно было отдавать приказы. Они походили на острый нож. Всё, что им требовалось — это повернуть в нужном направлении и слегка надавить. Остальное они сделают сами.

— Хорошо, — произнёс Бендикт.

Даал был так возбуждён, что едва держал себя в руках. Спустя пару минут, когда они стояли над котелком с рекафом, флаг-сержант сказал:

— Устроил небольшую взбучку второму взводу.

Бендикт кивнул, но промолчал. Голова болела уже меньше.

— Прошлой ночью они неплохо развлеклись.

— Я тоже, — отозвался Бендикт, отхлебнув едва тёплый рекаф. Они провели в пути столько времени, что переработанная вода начала отдавать машинным маслом и стерилизаторами, чего не мог скрыть даже такой крепкий рекаф. Майор отставил кружку. Его уже тошнило от одного его вида.

— Когда наше окно?

— В девять ноль-ноль по корабельному времени, — ответил Даал.

— Корабельное время синхронизировано?

— Нет. Мы на шесть часов и пятьдесят три минуты впереди планетарного. Капитан приносит свои извинения. Переход от точки Мандевилля был очень спешным… Они не успели, одним словом.

Исайя кивнул и взглянул на пустую бутылку в корзине. В следующий раз он будет пить уже в барах каср Тайрока. Поскорее бы.

Зазвенел сигнал к выгрузке, и на трюмных палубах «Фиделитас вектор» с мерцанием вспыхнули огни, озарив тысячи запаркованных ожидающих танков и вспомогательных машин. На время путешествия их духи были погружены в спячку, и пока длинные шеренги гвардейцев медленно маршировали в направлении войскового распределителя Альфа-4, технику доставляли прямиком в челноки и переправляли на планету.

Необъятные палубы «Фиделитас вектор» полнились шумом и выхлопными газами; «Леманы Руссы» заезжали задом по трапам челноков, за ними с натужным рёвом следовали большие гусеничные транспортёры, доверху заполненные огромными, с человека, снарядами к «Гибельным клинкам», бронебойными боеприпасами и массивными ракетами к осадным пушкам «Гибельных молотов», предназначенными для разрушения зданий.

Рюс первым покинул корабль на борту личной губернаторской баржи, забрав с собою свой штаб, а также «Сакраментум».

— Как крысы, — заметил Тайсон, провожая взглядом уменьшающуюся вдали баржу.

Честь первым последовать за магистром войны досталась 774-му Кадийскому, Убийцам Титанов, имевшему в составе целых три древних «Теневых меча». Далее отправился 993-й/57-й Кадийский, Синефуражечники, численностью в тысячу десять отборных ветеранов, которые три последних года дрались с зеленокожими в джунглевых мирах Семиона Прайм.

Полк Бендикта, 101-й Кадийский, по расписанию должен был сесть в десантный корабль поздним утром, однако их назначенный час давно прошёл, а они до сих пор ждали на борту «Фиделитас вектор». Бойцы стояли на широком трапе, медленно, но уверенно продвигаясь вниз к посадочным палубам.

Майор сверился с хронометром. Ему и прежде доводилось стоять в подобных очередях, когда администратумцы лажали по полной, и даже проводить в коридорах по нескольку дней, дожидаясь своего окна.

— Скучаете по Кадии? — спросил Тайсон.

— Думаю, мне не хватало баров каср Тайрока. Но по дому… Если честно, то нет, я бы не сказал.

От такого ответа его адъютант явственно сник.

Бендикт вздохнул.

— Как только мы спустимся, мне точно станет лучше.

— Уверен, так и будет, сэр.

Исайя кивнул.

— Если только ожидание меня не доконает.

— Я принесу вам ещё рекафа, сэр.

— Да, будь добр. И покрепче.

Бендикт всё ещё ждал свой рекаф, когда очередь впереди него, наконец, зашевелилась, и солдаты поднялись с пола и начали идти. У них ушло два часа на то, чтобы спуститься по длинным широким трапам, по-прежнему задымленным прометиевыми газами, в распределительный пункт.

Ещё три часа потребовалось для того, чтобы их челнок, трёхъярусный паром, наполнился гвардейцами, танками, орудиями и оборудованием, после чего с глухим металлическим лязгом пустотные отсеки загерметизировались, воздуховоды и магнитные зажимы отсоединились, и толстобрюхое несуразное судно отправилось в путь к планете.

В челноке царила спёртость и затхлость. Никаких окон не было. Внутри не было ничего, кроме горбящихся людей и техники, а также витавшего в воздухе нервного напряжения. Для них посадка в десантный корабль обычно означала отправку в новую зону военных действий, а в людном и душном отсеке отсутствовало что-либо, способное отвлечь их от тягостных раздумий. Большинство людей сидело рядами на полу, подтянув колени к подбородку, с опущенной головой, низко надвинутой каской и закрытыми глазами.

У Бендикта свело живот, когда корабль покинул боевой крейсер и устремился к Кадии, но затем на смену тошноте пришло чувство свободного падения. Ему бы следовало проверить, как там его бойцы, поэтому, придерживаясь рукой за металлическую стену, он поднялся на ноги.

Майор прошёлся вдоль рядов ждущих гвардейцев, перебрасываясь парой слов то с тем, то с другим. Затем он заметил молодого парня.

— Как тебя зовут?

— Георг, сэр.

— Когда покинул Кадию?

— Полтора года назад, сэр.

— Спорю, ты не думал, что вернёшься так скоро.

— Нет, сэр.

— Была дома девчонка?

Щёки Георга зарделись, и он ухмыльнулся.

— Ну, да… — он чуть не забыл добавить «сэр». — Ей выпало служить в силах планетарной самообороны.

Бендикт кивнул.

— Тогда удачи, — сказал он.

Исайя собирался двинуться дальше, когда Георг порылся в шинели и достал захватанный пикт молодой девушки в кадийской униформе со стянутыми в тугой хвост волосами. Бендикт взял его. Так следовало делать, когда кто-то показывал тебе свою вторую половинку.

— Выглядит, как настоящий боец.

Георг улыбнулся.

— Она такая. Галина. Пыталась опротестовать распределение. Дошла до самого верховного командования… — юноша замолчал, и майор закончил вместо него.

— Но они ничего не смогли поделать.

Георг кивнул.

— Ничего.

Бендикт вернул снимок.

— Надеюсь, она тебя не забыла.

А затем ему вспомнились слова Крида.

Надежда вела к разочарованию.

Последний раз, когда 101-й Кадийский летел к планете, их корабль сотрясался от зенитного огня противостоявших им зеленокожих. То был жуткий спуск. Но на этот раз не было никакого грохота, никаких манёвров, никакого звона осколков по наружной обшивке.

Они зашли с севера, миновав увенчанные снежными шапками пики Резлийских гор, после чего мягко повернули направо. Сервоорудия удалённого управления поворачивались вслед десантному кораблю, который, постепенно сбрасывая скорость, ушёл в затяжной спуск над северными приполярными регионами, следуя по предписанному маршруту, что ввели в его системы управления сервиторы палубной команды.

Снижение заняло почти два часа. Челнок неспешно летел по пологой параболе, и к тому времени как он выдвинул шасси, и все на борту ощутили резкое торможение перед посадкой, настроение бойцов стало чуть ли не ликующим. Едва дальние двери распахнулись, гвардейцы начали смеяться и перебрасываться шутками, а затем радостно закричали, когда широкие аппарели с грохотом откинулись, и отсек заполнился светом и воздухом Кадии.

Бендикт стоял на верху трапа десантного корабля и дышал на полную грудь. Перед ним во все стороны раскинулся военный транзитный лагерь, коим являли собой Тайрокские поля.

Верховное командование планеты отозвало все кадийские части. Никто не знал, когда подобное случалось прежде, и теперь, стоя здесь и окидывая взглядом бескрайние Тайрокские поля, майор с изумлением слушал гул миллионов собравшихся ударников.

Размах происходящего потряс его до глубины души, словно дикаря с первобытного мира, увидевшего свой первый орбитальный корабль. Гигантская равнина превратилась в настоящий город из палаток, припаркованной техники, гор снарядов и пайков, а также дополнительных припасов. Исайя даже представить себе не мог, сколько здесь находилось гвардейцев. Люди сновали везде, куда бы он ни посмотрел. Гул их кипучей деятельности сливался в неумолкающий рокот. Их был миллион, не меньше. А вдалеке, на самом горизонте, словно животное на пастбище, «Левиафан» дал пронзительный сигнал из рожков, приветствуя шествующую на юг манипулу «Повелителей войны».

Титаны ответили рёвом собственных горнов, и медленно двинулись в его сторону подобно накатывающему валу. Бендикт ухмыльнулся.

Внезапно он понял, что обнимает Тайсона, с громким хохотом хлопая сержанта по спине.

Они были дома.

Оглядываясь назад, Бендикт жалел о том, как провёл первые полтора дня на Кадии.

Он отказался от шанса наведаться в каср Тайрок и отправился вместе с флаг-сержантом Даалом и своими штабистами в местный офис Муниторума, чтобы узнать последние приказы.

Офис Муниторума представлял собой приземистую, обложенную мешками с песком будку в углу лагеря 889. Он взяли талон — Д9973 — у станции-сервитора и принялись ждать свою очередь. Ожидание затянулось, но это была Кадия, поэтому всё происходило упорядоченно и дисциплинировано — а в комнате находилось полно других ударников. Кадийцы скрасили время, узнавая, не приходилось ли им сражаться вместе в одной зоне боевых действий.

Когда их номер, наконец, назвали, они подошли к чиновнику от Муниторума, который сидел, сложив перед собой руки, за низким лагерным столом, заваленным сухпайками, стопками чистых листов, а также тяжёлым металлическим штампом в форме аквилы.

— Сто первый Кадийский, — вместо приветствия произнёс он.

Бендикт кивнул и сел, положив каску себе на колени.

Клерк сверился с бумагами.

— Майор Бендикт? Хорошо. Мой двоюродный дедушка служил в Сто первом.

— Как его звали?

— О, вы его не знали, — отмахнулся чиновник. — Он погиб в первом же бою. Разбился на «Валькирии».

Бендикт слышал сотни подобных историй. Он был вымотан, и прямо сейчас больше всего хотел сидеть в баре, пропивая выигранные деньги.

— Война сурова, — отозвался Исайя.

Чиновник был престарелым мужчиной с широко посаженными круглыми глазами, то и дело наклонявшим голову так, что становился чем-то похож на орла. Впрочем, он был учтив и расторопен, и вручил им все необходимые продовольственные книжки и карточки на выдачу снаряжения, зимних ботинок, медикаментов и остального, что требовалось боевому подразделению.

— Негустой рацион, — заметил Бендикт, пока Даал изучал нормы ежедневного отпуска продуктов.

Клерк повернул голову и вперился в него взглядом, прежде чем отвернуться.

— Осадное положение, — буркнул он.

— Уже? — спросил Даал.

Чиновник Муниторума кивнул.

Бендикт надел каску. Он решил, что пришло время сверить приказы.

— Значит, мы должны соединиться с Семьдесят четвёртым бронетанковым батальоном командования «Север».

Мужчина взглянул на исписанный сервитором свиток перед собой.

— Хмм, — задумчиво протянул он. — Похоже, ваши приказы изменились.

— Снова?

Клерк вновь наклонил голову и посмотрел на майора.

— Да. Ваше подразделение будет размещено на наблюдательном пункте 9983.

— А где это?

— Я не знаю. — Щёки чиновника зарделись. Он явно не любил подобные неожиданности. Только не в его смену.

— Хмм, — сказал он, и, нахмурившись, принялся искать отсутствующие сведения. Наконец, после минутного поиска, мужчина взглянул на него с устало смирённым выражением лица.

— Боюсь, эта информация засекречена.

— Тогда как мы туда попадём?

— Боюсь, этого я не знаю.

— А наша техника и снаряжение?

— Боюсь…

— Вы этого не знаете.

Мужчина склонил голову и кивнул.

— Именно.

К тому времени как Бендикт вернулся в лагерь, транспорты в каср Тайрок уже отбыли.

— Я могу вас подвезти, — предложил Тайсон.

— Сколько это займёт?

— Шесть часов.

Секунду Бендикт всерьёз раздумывал над предложением, но понял, что в нём не было никакого смысла. Если они выедут прямо сейчас, то, добравшись на место, им придётся сразу же и отправляться в обратный путь, чтобы успеть на посадку.

— Кажется, идея бессмысленна, не находишь?

— Наверное, сэр.

Бендикт выругался. Лагерные огни тянулись во всех направлениях. Он посмотрел вверх на ярко-пурпурное пятно в небе, и Око Ужаса воззрилось на него в ответ.

— Я и забыл, какое оно яркое, — произнёс Исайя.

Тайсон кивнул.

— Фрекково мерзкое, да?

— Ага, — отозвался Бендикт. Он скучал по Кадии, но по его ночному небу — ничуть. Око Ужаса стало ярче, чем он помнил. Его зелёновато-пурпурный свет тенью стелился по земле. От одного его вида майора затошнило.

Никогда, инстинктивно подумал он.

Никогда.

Штабной «Кентавр» подъехал к командирской палатке Бендикта за час до рассвета.

— Вы майор Бендикт? — спросил территориальный офицер, быстрым небрежным жестом сложив на груди знак аквилы.

— Да.

— Ваша машина ждёт.

— Хорошо. К наблюдательному пункту 9983?

— Нет. К авиабазе Альфа 443.

— Тайсон, наши приказы что, снова изменились?

Сержант смутился.

— Нет.

— Авиабаза Альфа — транзитный узел.

— Куда мы направимся? К наблюдательному пункту 9983?

Мужчина сверился с документами. Повисла недолгая пауза.

— Боюсь, тут не указано, куда.

Бендикт начал терять терпение.

— Нам сказали, что нас отправят на наблюдательный пункт 9983.

Щеки офицера залились румянцем.

— Я не знаю, но мне нужно освободить место. Завтра там сядет другой челнок, прибывающий на парад.

— Что ещё за парад?

— Волсканские катафракты. Будет официальная встреча.

Майор бессильно вздохнул.

— Никогда не слышал.

Глава третья

Наблюдательный пункт 9983

Гвардейцу мало на что приходилось рассчитывать, однако ему, как минимум, хотелось знать, где он будет сражаться. Тем не менее, оказалось, что никто слыхом не слыхивал о наблюдательном пункте 9983, и бойцы 101-го с понурым видом собрали вещи и прошли остаток пути до авиабазы Альфа 443.

В небесах над Тайрокскими полями сновали самолёты, без устали забирая и выгружая полки, некоторые из которых перебрасывались в другие касры по десятиполосным магистралям, и всё это время огромные планетарные челноки продолжали непрерывно доставлять на поверхность свежие подразделения.

— Есть идеи, где этот наблюдательный пункт? — спросил флаг-сержант Даал, заметив ряды ждущих «Валькирий».

— Ни единой, — отозвался Бендикт. Его нервы начинали сдавать. Они вернулись домой не для того, чтобы наблюдать. Во имя Трона, они же 101-й. Из боковой двери одной из «Валькирий» выбежал человек. В руке он стискивал инфопланшет, с которым быстро сверился, прежде чем спросить:

— Майор Бендикт?

— Да.

— Мы ждём вас.

— Вы знаете, куда мы направляемся?

Лицо мужчины стало непроницаемым.

— Простите.

— Что насчёт танков?

Мужчина склонил голову.

— Простите. Не могу знать.

Исайя тихонько выругался.

— Даал. Грузи людей.

Кадийцы взвод за взводом принялись рассаживаться по самолётам.

— Все на борту, — сказал флаг-сержант, когда последний гвардеец забрался на борт.

Бендикт взглянул на него в последний раз и кивнул.

— Хорошо. Давайте узнаем, в какую дыру нас посылают.

Они оставили боковые двери «Валькирии» открытыми. Бендикт с Даалом стояли у проёма, разглядывая Кадию.

Им потребовалось шесть часов, чтобы пролететь расчерчённые квадратами Тайрокские поля, а затем они оказались над пустошами, которые подобно животным в саванне пересекали танковые полки. В лица кадийцам бил холодный ветер, отчего им на глаза наворачивались слёзы. Обоим приходилось кричать, чтобы быть услышанными сквозь рёв турбин.

— Мы движемся на северо-восток! — указал Бендикт. Если это, конечно, что-либо значило.

— Как раз где питейные каср Тайрока! — подметил Даал.

Майор встал у самой двери и выглянул вниз. Возвращение домой явно переоценивали, решил он. Где бы ни находился этот наблюдательный пункт, лучше, чтобы поблизости был чертовски хороший бар.

По равнинам внизу двигалось десять «Левиафанов». Каждый из них имел сотню ярдов в высоту и напоминал горбатого керамитного жука, усеянного орудийными стволами. Машины медленно катились на массивных гусеницах, и по сравнению с ними ехавшие рядом «Гибельные клинки» почётного караула выглядели игрушечными. Исполины шли колонной по одному, словно стадо гигантских гроксов.

«Валькирия» накренилась, когда люди столпились у борта, и, щурясь от ветра, уставились на величественное зрелище. «Валькирия» легко «помахала» крыльями, и офицер связи в одном из «Левиафанов» послал им в ответ короткий гудок из рупоров машины.

А затем «Валькирии» свернули на юг к Центральному массиву, и земля внизу побелела от снега.

Они приземлились на кишащей людьми базе высоко в пустошах Северного массива Кадии. Место было настолько холодным и невзрачным, насколько можно было себе представить, но выбраться наружу им не дали. «Валькирии» дозаправились и взлетели снова, направившись на юг.

Они провели в пути всю ночь, поэтому солдаты не преминули воспользоваться шансом и поспать.

На следующее утро турбины натужно сипели в разрежённой атмосфере.

— Мы что, заблудились? — спросил Даал.

Исайя приоткрыл дверь. Самолёты летели в сторону чёрной скалистой горы с заснеженными вершинами, двигаясь к огромному отвесному утёсу у самого пика. Из скалы, в двух третьих её высоты, выступала крошечная посадочная площадка с камнебетонным парапетом, где располагалась пара автоматизированных сервоболтеров, тут же взявших на прицел приближающиеся «Валькирии», а также платформа с накрытой брезентом «Гидрой», под которой приютилась металлическая дверь.

Едва ли на всей Кадии сыскался бы более унылый и заброшенный аванпост, однако именно туда они и направлялись.

— Поверить не могу, — пробормотал Бендикт.

Он окинул взглядом своих людей. Ни один из них не выглядел довольным.

На посадочной площадке едва хватало места для одной «Валькирии». Подлететь к ней было той ещё задачей, поскольку порывы горного ветра без устали сотрясали самолёты, не позволяя им подобраться к утёсу. Каждая «Валькирия» поочередно садилась на платформу, давая гвардейцам возможность спуститься, после чего пустая тут же отлетала прочь, освобождая путь для следующей ждущей машины.

Казалось, очередь «Валькирии» Бендикта никогда не наступит. Пока они ожидали, к ним из кабины обернулся второй пилот.

— У нас кончается топливо! — крикнул он сквозь ревущий ветер. — Быстрее выгружайте своих людей!

Майор кивнул, напряжённо наблюдая за тем, как их машина подлетает к цели, и чёрная скала постепенно заполняет собой весь обзор.

Пилот замахал им сквозь фонарь кабины.

— Готовы! — крикнул Даал, становясь перед дверью, едва «Валькирия» коснулась земли. Бойцы выпрыгнули наружу со всей своей экипировкой, по-прежнему блестевшей чистотой, и побежали по скользкому ото льда скалобетону к пандусу, что вёл на парапет.

Сержант Дайкен из второго взвода уже дожидался там с протянутой рукой.

— Осторожно! Не оступитесь. До дна три тысячи ярдов.

Исайя, однако, не нуждался в помощи. Он прошёл по узкому парапету, затем через металлические взрывозащищённые двери и попал в огромное укреплённое помещение с тёплым и сухим воздухом.

Майор двинулся вперёд. После рёва ветра и турбин внутри, казалось, царило безмолвие. Он замер и прислушался. Тишину нарушал отчётливый гул работающих генераторов.

Он оглянулся. На скалобетонной стене мелом были нарисованы зачёркнутые эмблемы всех полков, что базировались здесь до них. Названия тянулись вдаль, теряясь в сумраке. Последнее из них гласило: «290-й кадийский, Стальные Кулаки».

— Что это ещё за место? — спросил Бендикт.

Он обернулся и обвёл взглядом похожий на пещеру зал, прежде чем заметил мужчину в гражданской одежде, направлявшегося прямиком к нему.

У него были аккуратно зачёсанные седые волосы, кустистые чёрные брови и ярко-фиолетовые глаза.

— Вы майор Бендикт? — спросил незнакомец.

— Да.

— Меня зовут Ривальд, — мягким голосом произнёс мужчина. — Я местный смотритель. Добро пожаловать в наблюдательный пункт 9983.

Наблюдательный пункт 9983 представлял собой немногим больше, чем обросший сосульками парапет с посадочной площадкой, цеплявшейся за гранитный утёс высотой в милю под нависающей шапкой толстого белого льда. Парапет повторял изгибы горы и имел амбразуры с бойницами, из которых простреливался обрыв глубиной в две тысячи ярдов, а также платформу с древней зачехлённой «Гидрой», едва выглядывавшей из-под снега.

Аванпост был холодным и совершенно унылым местом, без единой дороги или пути доступа помимо площадки, продуваемой сильнейшими ветрами, из-за которых на неё решились бы приземлиться лишь самые опытные пилоты. «Зачем кому-то потребовалась размещать здесь базу?» — тревожил умы кадийцев единственный вопрос.

Бендикт вызвал своего вокс-оператора, Мере.

— Есть связь с командованием «Север»?

— Такточно, сэр, — отозвался Мере. — Тут есть старый передатчик. Та ещё зверюга, — хохотнул связист. — Если хотите, можем поговорить хоть с капитаном «Фиделитас вектор».

— Тогда поблагодари его за гостеприимность, — зло осёк его майор. — Но сначала свяжись с кем-то из начальства. Узнай, какого чёрта мы тут забыли, и за кем должны наблюдать.

— Такточно, сэр.

— Тайсон. Армитейж разведал это местечко?

— Да. — Сержант засопел. — Мы выяснили, что здесь минимум шесть этажей. Все уходят в толщу горы.

— Шесть? — переспросил Бендикт. — Минимум?

— Ну, по словам Армитейжа, на третьем этаже есть дверь, которую ему не удалось открыть.

Бендикт выругался.

— Где тот смотритель… Как его там?

— Ривальд, — подсказал Тайсон. — Похоже, он живет в офицерских апартаментах на втором этаже.

Когда Бендикт отыскал его, Ривальд молился в небольшой часовне на втором этаже. Двери святилища были распахнуты настежь, свет, отбрасываемый пламенем оплавившейся красной свечи, плясал на лике Омниссии, а из неглубокого сакрариума скапывало недавно нанесённое масло.

Ривальд вскинул руку, не дав Бендикту произнести ни слова, и, закончив, вытер измазанные маслом руки в передник.

— Здешние машинные духи очень стары, — сказал он вместо извинений. — Им нужен особый уход.

С каждой секундой Исайя терял остатки самообладания, и Ривальд выглядел вполне подходящей целью, на которой он мог бы выместить свою злость.

— Слушай сюда, — процедил он. — Мне эти машины до фрекка. Мои люди пересекли Галактику, чтобы вернуться на Кадию в час её нужды. — Эта напыщенная фраза напомнила ему о магистре Рюсе, отчего раздражение майора только усилилось. — Мы танковый полк, а нас забросили куда-то в горы посреди Центрального массива. Ты знаешь, что это за место, и какого чёрта мы здесь делаем?

Судя по взгляду смотрителя, подобного рода разговоры ему уже доводилось вести прежде. Он запер металлические двери часовни и ответил:

— Нет.

— Совсем-совсем?

— У меня есть догадки, — сказал Ривальд. — Пошли в мою комнату.

Мужчина повёл его в заброшенное крыло с медными крепёжами и полированными дверями из нал-дерева.

— Раньше тут находилось офицерское жильё, — рассказывал он по пути. — Главные казармы на третьем этаже. В них может разместиться, по меньшей мере, три тысячи человек. Я считал койки. Нужно чем-то занимать себя в перерывах между работой.

Они прошли через двойную дверь, отмеченную символом аквилы, и оказались в длинном коридоре, освещённом единственной люмополосой. Внутри царил сухой, затхлый запах. Сами переходы были чистыми и убранными, а в одной из комнат горел свет.

— Прошу сюда, — сказал Ривальд. — Вот тут я живу.

Бендикт проследовал за ним в опрятную, без единой пылинки комнатку. Внутри находилась раскладушка, трёхъярусный шкафчик и плакат с красной аквилой, под которой была надпись жирным шрифтом: «Враг слушает… Не болтай!»

Мебель явно выглядела гораздо новее, чем скалобетонные элементы соединений, выполненные в старинном барочном стиле.

Ривальд указал ему на аккуратный деревянный стул.

Майор остался стоять.

— Что это за место?

— Наблюдательный пункт…

— Хорош заливать, — оборвал его на полуслове Бендикт. — Это не так. Зачем тогда здесь нужно три тысячи человек? За чем тут наблюдать? Мы же в горах.

— Боюсь, я не могу вам сказать. Я тут уже двадцать пять лет.

— И чем именно ты тут занимаешься?

— Слежу за работой техники. Молюсь Золотому Трону. Общаюсь с машинными духами. Иногда сюда прибывают солдаты. Вроде вас.

— Когда?

— Год назад. Кадийский 9034-й воздушно-десантный. Им тут очень не понравилось.

— Ну ещё бы. Сколько они пробыли?

— Шесть месяцев.

Бендикту стало дурно.

— С базы есть другой выход?

Мужчина покачал головой.

— Должен же быть.

— Нет.

— Мы сможем забраться на гору? Или спуститься вниз? Тут есть верёвки?

— Другие пытались, — сказал Ривальд и нахмурился. — Я видел. Здесь ничего нет. Только площадка.

— Одна площадка. На три тысячи человек. Должно быть что-то ещё. Мои разведчики сказали, что на третьем этаже есть дверь…

— Да. Она называется «Спасение 9983».

— И что это значит?

Смотритель покачал головой.

— Я не знаю.

— Ты можешь их открыть?

— Нет.

— Уверен?

Старик кивнул.

— Так какого фрекка они тогда нужны?

Из коридора донеслись торопливые шаги. Бендикт потянулся за лазпистолетом, но это оказался Тайсон. Запыхавшийся от бега сержант быстро отдал честь, и Бендикт вложил оружие обратно в кобуру.

— Сэр! Случился инцидент. — Сержант сделал глубокий вдох и быстро выпалил: — Губернатор Порелска мёртв!

— Мёртв?

Тайсон кивнул.

— На Тайрокских полях стряслось неладное.

— Битва?

Сержант попытался объясниться.

— Это волсканцы, сэр. Они повернули оружие против губернатора. На месте высадки. — Он глубоко вдохнул, и, сбиваясь из-за спешки, сказал: — Говорят, сэр, ну, похоже, волсканцы стали еретиками!

Глава четвёртая

Наблюдательный пункт 9983

Без чётких фактов кадийцы 101-го полка могли лишь догадываться о случившемся, и это было плохо. Без твёрдых доказательств солдат начинал думать о наихудших возможных вариантах, словно ребёнок, воображающий во тьме монстров.

Бендикта не заботило, кто их противник. Что им сейчас требовалось, так это факты. Расположение и сила врагов. Как лучше всего их убить.

Майор попытался установить связь со всеми подразделениями, какие только смог вспомнить, но каналы были забиты рёвом сражающихся людей. Мужчины и женщины 101-го в потрясённом молчании слушали вокс-переговоры с Тайрокских полей. Панические крики окружённых частей. Голоса командиров, отчаянно пытающихся найти своих людей. Всё смятение и ужас войны.

Там творился кромешный ад.

Бендикт в ярости врезал по стене.

— Бессильны! — прошипел он, расхаживая туда-сюда, пытаясь найти объяснение гремящему на Тайрокских полях сражению. — Мы, фрекк, бессильны!

Кто-то слетел с катушек? Или не так воспринял воображаемое оскорбление? Око Ужаса сводило людей с ума.

Но постепенно в происходящей неразберихе всё отчётливее проявлялась точка спокойствия. То был голос единственного человека, пробивающийся сквозь крики и вопли. Он отдавал приказы. Успокаивал потрясённых людей. Он начал собирать рассеянных выживших на Тайрокских полях обратно в армию. Он противостоял хаосу, восстанавливая порядок.

— Это же Крид! — воскликнул Бендикт и, не убирая руку с вокса, вытянулся в струнку, словно сам генерал находился сейчас перед ним. — Это Урсаркар И. Крид! — закричал он. — Свяжись с Кридом по воксу! Нет, пошли ему сообщение. Скажи, что майор Бендикт и 101-й застряли в наблюдательном пункте 9983.

Мере попытался, но все каналы были перегружены. Наконец, после часа неудач, связист поднял руку.

— Сейчас будет объявление, сэр.

Весь 101-й собрался полукругом у передатчика.

— Мужчины и женщины Кадии.

Это был Крид. Казалось, он обращался к каждому из них, как будто стоя в комнате вместе с ними. Все они ощущали близость генерала. Это было частью его магии.

— Сегодня мы потеряли многих. Друзей. Сынов. Матерей. Дочерей. Товарищей. Мы пережили огонь, бомбардировку, измену и трусость. И мы не дрогнули. Мы не стали просить, чтобы кто-то занял наше место. Мы стояли, мы дрались, и мы шли в бой.

Из вокса донёсся далёкий звук приветственных криков, и в животе Бендикта скрутился тугой узел. Если бы только они были там, в битве. Он словно видел сцену перед своими глазами: простиравшиеся до горизонта Тайрокские поля, повсюду пылают огни, медике занимаются ранеными. И бычья фигура Крида с накинутой на плечи шинелью и сжимающего в руках недокуренную сигару.

— Сегодня верховное командование попросило меня стать лордом-кастеляном Кадии. — Снова возгласы. В комнате воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как дышат люди.

Исайя представил себе, как Крид с побелевшими костяшками стоит на возвышении, дожидаясь, пока толпа не умолкнет. Его голос раздался снова.

— Я принял эту обременительную честь.

Бендикт с Даалом обменялись взглядами.

Повисла долгая пауза, а ликующие крики на Тайрокских полях всё не стихали.

Крид ждал. Бендикт вообразил, как он поднимает руки, призывая гвардейцев к тишине.

— То, что сегодня случилось, — не случайность. Не ошибка. За всем произошедшим стоит разум, планировавший и замышлявший это тысячи лет. Разоритель.

— Настал час, которого мы так давно ждали. Вот он, наш шанс показать врагу свою силу.

Новые крики.

— Я могу предложить вам только кровь и битву. Это — ваш вклад в войну, что длится десять тысяч лет. И сегодня, братья и сёстры, сегодня мы — вы — одержали великую победу, которую будут помнить ещё десять тысячелетий, или пока стоит сам Империум Человечества!

Торжествующие возгласы утонули в грянувшем «Цветке Кадии».

Трансляция, по всей видимости, завершилась.

— Выключай, — сказал Бендикт связисту.

В комнате повисло потрясённое молчание. Майор встал у вокса и обвёл взглядом своих солдат.

— Вы слышали Крида, и я знаю, что вы чувствуете то же, что я сам. Мы должны быть там, внизу. Однако мы здесь, на этой Троном забытой наблюдательной платформе. Я собираюсь сделать всё возможное, чтобы вытащить нас отсюда. Вы все получите шанс сразиться с врагом. Я вам это обещаю.

На следующий день рассвет так и не настал.

Небеса Кадии потемнели, когда огромные флоты мониторов и орбитальных оборонительных платформ — мощной защиты, которую всего несколько дней назад он видел с борта «Фиделитас вектор», — рассеялись под натиском армады Чёрного Легиона. Орбиту заполонили многочисленные крейсеры, челноки и одноразовые капсулы с воинствами Разорителя на борту.

Недели сливались в месяцы, и гнев застрявших кадийцев постепенно уступал место отчаянию; воззвания Крида по воксу становились всё более пылкими и страстными.

— Люди Кадии… — всякий раз начинал он свою речь.

— Мы разбили танковую колонну в каср Релоне. Враги высадились на кадийскую землю в огромном количестве. Мы — поколение, на плечи которого пала тяжёлая обязанность отправить их всех обратно в ад.

Глубокий голос Крида оставался неизменным, даже когда ему доводилось сообщать плохие новости.

— Люди Кадии. Стены каср Батрока пали, но меня заверили, что в самом городе люди продолжают сражаться с упорством и решимостью, и очень скоро неприятель будет окружён, блокирован, и полностью уничтожен.

— Люди Кадии, держитесь! Мы — шип, что сдерживает врага. Подкрепления уже в пути. Верховные лорды Терры восхищены вашей жертвенностью. Держите строй! Бейте врага. Не уступайте ни пяди земли.

Каждую ночь тучи чёрных крейсеров выпускали рои челноков, падавших на планету подобно стаям хищных птиц. Они изрыгали из себя неорганизованные толпы ритуально посечённых культистов, демонических машин и чемпионов Тёмных богов, убийствами торивших себе путь к могуществу.

В огромные ангары кораблей согнали обитателей целых дикарских планет и миров-ульёв, и теперь все они изливались наружу разъярёнными, исчислявшимися тысячами, ордами, рвущимися вперёд с ликующими воплями, нечестивыми именами и молитвами на устах. Они наступали в таких количествах, что даже многочисленные бригады и танковые колонны кадийских ударников, лучших человеческих воинов в Галактике, медленно отступали назад, сдавая окоп за окопом, редут за редутом, и, наконец, каср за касром.

День за днём, час за часом, в атмосферу поднимались тонны пепла, укутывая планету пеленой тьмы.

Каждый день майор Бендикт стоял на высоком парапете наблюдательного пункта 9983 и с бессильным отчаянием всматривался вдаль.

На тридцатый день он взял магнокуляры, чтобы увидеть, как Чёрный флот обрушивает свою мощь на его родной каср Халиг. Троевыпуклый шлем отбросил на лицо майору косую тень, когда неистовый залп лэнс-батарей прошил ночное небо Кадии длинными мерцающими столпами раскалённого добела света. Молниевая буря длилась часами, заволакивая равнину пылью и пеплом, и тут и там вздымая высоко вверх громадные грибовидные облака. Каср Халиг принимал ужасную кару.

День за днём его пустотные щиты мерцали синим, а затем — жёлтым светом. Они работали уже на пределе мощности.

— Сэр?

Исайя обернулся. Сержант Тайсон пробирался к нему, по-прежнему не снимая толстых варежек для ледяных миров. Майор, высунувшийся далеко за парапет, подался назад, когда подчинённый подошёл ближе.

— Как думаете, что там творится? — спросил тот.

Вспышки от лэнс-молний непрерывно озаряли их лица.

— Настоящий ад.

Тайсон кивнул.

— Осталось недолго, — произнёс Бендикт.

Судя по выражению сержанта, он был согласен с ним. Тайсон протяжно вздохнул.

— Вам стоит отдохнуть, сэр, — сказал он.

Очередной яростный залп по городу докатился до них оглушительным громовым раскатом.

— Я там родился, — сказал Исайя. — Я знал каждый его закуток и бронированный перекрёсток, как приклад своей лазвинтовки.

Они продолжали стоять, и сполохи от непрестанной бомбардировки отбрасывали на их лица резкие тени. Внезапно гора у них под ногами содрогнулась, когда неимоверной мощи взрыв на равнинах осветил далёкие облака изнутри, придав им вид красной туманности. Бахнула череда детонаций, каждая — достаточно сильная, чтобы расцветить сумрак желтизной, и всё внутри Бендикта сжалось, когда по равнине в его сторону прокатился оглушительный грохот.

Обломки взмыли на целую милю: куски камнебетона, бастионы, оружейные и защитники пылью поднялись в верхние слои атмосферы.

Каср Халиг перестал существовать.

На кону стояла судьба всего Империума Человека, а он и его полк ничего не могли поделать.

— Мы можем оставаться наготове, — вместо утешения произнёс Тайсон. — Оставаться свежими. Мы можем поддерживать себя в форме.

Исайя не ответил. У него больше не осталось слов. Он застрял в горной крепости, а Кадия умирала у него на глазах.

На сто десятый день войны, когда Бендикт, голый по пояс, делал отжимания, с треском ожил вокс-передатчик. Торопливо отряхнув руки от пыли, майор включил бусину связи.

— Тайсон?

Из-за ревущей снаружи метели он не разобрал ответа сержанта.

— Повтори! — Бендикту пришлось повысить голос, чтобы тот его услышал. — Ещё раз, — сказал он. За его словами, эхом прокатившимися по огромному пустому помещению, повисла долгая пауза. — «Валькирия»? Ты уверен?

— Да, — отозвался Тайсон. — Летит к нам.

Соединение оборвалось, и Бендикт выругался. Натянув на себя майку с бронежилетом, он поспешил по безлюдным ангарам.

Связь восстановилась, когда майор вышел из лестничного проёма. Тайсон звал его по имени. От его настойчивого тона у майора пошли по коже мурашки, и он сорвался на бег.

— Бендикт! — кричал Тайсон. — Давай сюда! Он здесь! — Сержант практически орал в вокс.

— Кто? — рявкнул майор.

Тайсон уже едва сдерживался.

— Фрекков Крид! Он тут!

Часть вторая

Война за Кадию

Глава первая

Каср Мирак, Кадия Секундус

107 день войны за Кадию

На исцарапанной доске в разрушенной схоле до сих пор оставалась выведенная мелом тема урока. «Не лейте слёз — я родился не для того, чтобы смотреть, как меркнет мир…» Для курсантов схолы №5 Гильдейского квартала каср Мирака обучение закончилось с началом войны за Кадию, прямо тут, на середине предложения, однако Минка знала конец изречения. Каждый кадиец его знал. В детстве она провела немало часов, заучивая наизусть цитаты Империума. Девушка замерла.

Минка сама училась здесь всего четыре года назад. Она мысленно вернулась в прошлое, вновь увидев коридор, полный юных кадетов — девушек с коротко, по военному, подстриженными волосами, облокотившихся о шкафчики парней, высокого бородатого майора схолы, который, упёршись рукой в стену, обсуждал тактику танковых действий с худой светловолосой кадеткой с хвостиком.

Минка позволила себе ещё одно воспоминание: запах карболового мыла, которым пахла свежевыглаженная одежда, металлический аромат оружейной смазки на руках, нетерпение, с коим она ждала часовой службы в имперской часовне, но затем ощутила нетерпение своего напарника, Йегора, последнего выжившего из 93-го полка Мордианской Железной Гвардии.

Аптечки, оружие, боеприпасы, аккумуляторы, провизия — здесь должно найтись хоть что-то полезное.

Минка едва замечала вонь, пробираясь сначала по комнате, а затем через офицерскую столовую. Двери шкафчиков болтались вскрытые, повсюду валялись книги, документы и обрывки бумаги. На блестящих плитках алело пятно крови, размазанное там, где отволокли прочь тело.

Под рухнувшими стропилами в дальнем конце коридора лежало три трупа. Они пробыли среди завалов уже несколько недель. Их запавшие глазницы наполнились пылью, словно отпечаток ноги — снегом. Девушка пошарила по карманам покойников и нашла недокуренную палочку лхо и браслет с аквилой-оберегом.

— Есть что? — спросил мордианец.

— Только это, — показала Минка аквилу. Она ведь не была дурой.

Станет она ещё делиться палочкой лхо.

На Евфратской улице разгорелся бой. Сверкнул взрыв, грохотнул миномёт, затем где-то вдалеке застрекотала автопушка. Они даже не приостановились. Свистели ведь только те снаряды, которые предназначались не тебе.

Минка повела напарника через дверь на внутренний плац. Скалобетонные плиты были размечены белыми линиями. Кто-то организовал здесь пункт раздачи воды, однако металлическая бочка была изрешечена пулями и давно опустела.

— Гляди! — указала Минка.

Йегор ничего не заметил.

— Там, — сказала она, беря его за руку. — Ствол пушки. Не видишь?

Мордианец прищурился.

— Прикрой меня, — бросил он.

Минка пригнулась в углу площадки, уперев лазкарабин в плечо, а Йегор начал осторожно карабкаться вверх, подбираясь к разбитому окну. Железные ставни держались на единственной уцелевшей петле. Мордианцу пришлось выбраться на открытую сторону здания. Кадийка заметила его взгляд и пересекла плац, чтобы прикрыть товарища.

На чугунных фонарных столбах перед схолой висела пара трупов, неспешно болтаясь туда-сюда. Вчера их ещё не было. Минка просунула лазкарабин чуть вперёд, после чего тихо свистнула. Йегор застыл на месте и подал ответный знак.

«Еретик», означал его жест. Девушка кивнула и взяла карабин наизготовку.

Время убивать.

Капитаны боевого флота Кадии держали корабли в состоянии наивысшей готовности.

Адмиралы Империума задали основательную трёпку Чёрному Флоту по пути к планете, прежде чем к ним пришло жуткое осознание, что они пытались отразить атаку всего одной-единственной эскадры из несметной армады Абаддона.

Когда к Кадии подошли основные силы Разорителя, они попросту смели все её древние платформы и оборонительные флоты, и число их было столь велико, что небеса над планетой почернели, а солнце со звёздами скрылись из виду.

Челноки, боевые космолёты, танкеры и десантные корабли слетелись к Кадии, словно мухи к трупу. Орбитальные бомбардировки погрузили мир в ночь, взмётывая обломки до самой стратосферы, а затем первые севшие корабли исторгли на поверхность миллионы культистов.

Откуда те фанатики были родом, или как себя называли, Минка не знала и знать не хотела. Сектанты были недисциплинированными, необученными, и не держали удары элитных кадийских частей. Но чего им было не занимать, так это безумия и свирепости. Они походили на бешеных псов.

В каср Мираке лоялисты прозвали их «Безымянными».

Минка дала Безымянному подойти ближе. Он был тощим, с дрожащими руками, бледная кожа выдавала в нём жителя мира-улья. Его рот был измазан в крови. И, по всей видимости, она принадлежала не ему.

Он не замечал её. Девушка приготовилась. Лазерный луч попал еретику в живот, и тот сложился пополам подобно раненому пауку, яростно засучив конечностями. Второй выстрел угодил в грудь. На этот раз тело отлетело на скалобетонные дорожные плиты, и вокруг него начала растекаться кровь.

Дом магистра находился на территории Безымянных, трёмя блоками южнее, между Евфратской улицей и площадью Статуй. Ратлинг-снайпер Белагг Гракк лежал на седьмом этаже и выжидал. Он был в тылу врага вот уже три дня. Бои отгремели вокруг и внутри здания, после чего ушли дальше, словно торнадо, или приливная волна. И теперь он оказался среди неприятелей.

Вот как он сражался. Небольшая, неприметная тень, дожидающаяся момента для удара. Миномётный расчёт здесь, офицер там, просто чтобы держать врагов в напряжении и не давать им опомниться. Прямо над их головами, с запасом лазерных батарей на сто пятьдесят выстрелов.

Сто пятьдесят мёртвых еретиков.

Белагг пополз вперёд. Толпа Безымянных пробиралась по Часовенной улице, горбясь так, словно бежали сквозь бурю. Ратлинг отыскал их предводителя. Он носил комиссарскую шинель, на поясе болталась пара голов, а в руке его был стиснут меч. Головы, судя по виду, были свежими. Одна выглядела точь-в-точь как специалист-подрывник Дравлинг. Вторая — как его изготовитель бомб, Эддард. У Белагга не было времени, чтобы проверять. Он снял оружие с предохранителя, пару раз глубоко вдохнул, и прицелился.

Ничто не пугало людей так, как выстрел снайпера, однако Безымянные даже не остановились. Не стали кидаться навзничь. Даже человек, в которого он попал. Лазерный луч прошил его пониже спины, и ноги еретика исчезли во вспышке. Впрочем, тот был так сильно накачан стиммами, что продолжил ползти на руках подобно двуногой ящерице, оставляя за собой на скалобетоне кровавую дорожку.

Минка услышала крик. К ним приближались ещё Безымянные. Она прошипела Йегору поторапливаться, и тот ухватился за конец ствола и дёрнул на себя. Вниз заструился ручеёк песка, когда мордианец взобрался повыше.

— Застряла, — шепнул он в ответ и поднял кусок балки, чтобы освободить раздатчик патронов. Квадратная металлическая коробка отсоединилась и покатилась по горке в лавине пыли и щебёнки, после чего с громким лязгом упала на землю.

Мордианец подставил под железную балку плечо. Крики становились всё ближе. Должно быть, еретики заметили труп.

— Давай! — поторопила его Минка, и Йегор просунул руку под балку, а затем, напрягшись, толкнул её вверх. Внезапно раздалось шипение запала. Она встретилась с Йегором взглядом. Тот всё понял.

Бомба взорвалась.

Капитан Раф Штурм повидал всё, что могла бросить против него Галактика, и на память о тех встречах у него остались шрамы, черепная металлическая пластина и аугментический глаз. Свои ветеранские лычки он заслужил на Армагеддоне. Человека, дравшегося с зеленокожими, было сложно чем-то напугать.

Он руководил выжившими в городе. Командиром Штурм стал не в силу звания или назначения на должность, но потому, что присматривал за всеми и каждым из своих бойцов так, словно они были его плотью и кровью.

Безымянные развернули охоту на выживших после взрыва, и он, сорвавшись на бег, нырнул в заложенный мешками с песком вход, стискивая в одной руке загнутый назад бримлокский кукри, а в другой — болт-пистолет. Первых трёх еретиков крутануло от попавших в спины масс-реактивных снарядов. Четвёртый бросился на него прежде, чем Раф успел выстрелить снова.

Капитан нырнул под топор и ударил тяжёлым кукри вверх, вспоров противнику глотку, после чего плечом пихнул труп в сторону и бросился дальше.

Он занял позицию в дверях.

— Найдите их! — крикнул Раф следовавшим за ним бойцам. Он не стал озираться. Они услышат. Кадиец знал, что впереди находилось больше Безымянных, и открыл огонь сразу, едва те ворвались на улицу.

Сержант Таави нашёл Йегора первым. Он всё ещё дышал, но был уже при смерти. Кадиец двинулся дальше.

— Сюда! — позвал Ганнел.

Из-под завала торчал ботинок. Таави кинулся к лежащим блокам и принялся отпихивать их в сторону.

Если первый Йегор, значит это — Минка.

— Она мертва? — спросил Ганнел.

— Не знаю, — прошипел сержант, отодвигая скалобетонные блоки.

Скалобетонная пыль забилась ей в рот и нос. Минка заколотила ногами, ощутив, как их схватили чьи-то руки, чтобы освободить из-под обломков. Наконец, её вытащили наружу. Девушка выплюнула попавшую в рот пыль, пошатываясь, поднялась на ноги, так и не выпустив из рук карабин, и проморгалась.

Кто держал её за лицо. Таави — его широкие голубые глаза смотрели прямо на неё. Рот сержанта двигался. Взрыв до сих пор звоном отдавался в ушах. Она принялась читать по губам.

— Уходи отсюда! — кричал он, но у девушки уже не осталось сил.

Похоже, Таави всё понял. Он махнул рукой. Взрыв разворотил осыпь перед ней. А заодно и Йегора. Рука мордианца заканчивалась рваным месивом одежды и посечённой плоти. С ногами его было что-то не так; тело сложилось пополам.

— Уходи отсюда! — проорал Таави.

Один из еретиков вскинул автоматическую винтовку. Широкое дуло оружия изрыгнуло язык огня, и из стены у неё над головой во все стороны брызнуло каменное крошево. Таави толкнул её, но Минка решила остаться.

— Йегор! — крикнула она, однако для споров было слишком поздно.

Кто-то закинул девушку через плечо, отчего её рёбра заныли с новой силой, и бросился бежать, и Минка вдруг поняла, что смотрит на землю восемью футами ниже.

Глава вторая

Каср Мирак

В начале войны за Кадию оборона каср Мирака находилась в руках генерала Шталя, типичнейшего высокопоставленного ветерана со ста пятьюдесятью годами службы за плечами. Выходец из знати, он был всеобщим любимцем и умелым руководителем, приведшим оборону касра в приемлемое состояние.

После предательства на Тайрокских полях планету быстро наводнили изменнические войска, и каср Мирак окружила банда численностью в десять миллионов человек, заполонив равнины по соседству подобно рою насекомых.

Они были отбросами. Культисты атаковали вразнобой и раз за разом расшибались о дисциплинированных и обученных защитников, своей манерой вести войну вызывая у кадийцев отвращение. Еретики действовали бездумно, неорганизованно, полагаясь больше на массовость, чем на тактику, и поначалу гвардейцы питали большие надежды.

Очередь каср Мирака пришла на сорок второй день войны за Кадию.

После того как пустотные щиты их более крупного соседа, каср Халига, вышли из строя, громадная крепость разлетелась на куски от череды взрывов, цепочкой прошёдшихся от одного арсенала к другому.

Наконец, перегрузился ядерный реактор города, и обломки поселения взметнулись ввысь от мощнейшей детонации, оставившей на месте касра кратер с полмили глубиной. В пламени погибла гигантская часть осадной армии, но элита — Железные Воины и боевые отряды гвардейцев-предателей — к тому времени уже начали выдвигаться.

Войску еретиков потребовалось три дня, что взять каср Мирак в кольцо. Кадийцы выдержали безжалостную бомбардировку орбитальных космолётов и гигантских орд на равнинах. Ударники отвечали огнём из настенных батарей «Василисков» и большущих, установленных в башнях, лазерных установок, что обрушивали на силы изменников огромные сине-белые лучи энергии, яркими сполохами озарявшие сумрак.

Каждый день Безымянные атаковали подобно бешеным псам: рыча и брызжа пеной, несясь вперёд без страха, боли и намёка на порядок, бросая в массированные танковые и пехотные наступления необученные нечеловеческие отребья.

На четвёртый день штурма корректировщики сообщили о первом появлении закованных в железо космодесантников, возвышающихся среди полчищ еретиков. Одного только слуха о Железных Воинах хватило, чтобы в столовых и караулках внутри бастионных стен воцарилась гнетущая атмосфера.

Железные Воины прибыли, и теперь каждый гвардеец понял, что пришло время сражаться всерьёз.

Всего за одну ночь еретики-астартес возвели огромные земляные валы и начали продвижение к внешним куртинам, не сбавляя темп несмотря даже на приближающийся артобстрел. Техножрецы засекли дрожь от кротовых мин, неспешно роющих подкопы, а от шквала лэнс-ударов, градом бьющих по пустотным щитам, в воздухе появился характерный запах озона.

Целую неделю повсюду свирепствовали кровавые бои. Днём своры чёрных, напоминающих стрелы, бомбардировщиков засыпали городские улицы шипастыми фраг-зарядами и баками с зажигательными веществами. Ночью небеса озаряли шарящие лучи прожекторов и красные трассеры «Гидр»; и с каждым рассветом защитники видели, что насыпи Железных Воинов становились немного ближе к стенам.

Команды подрывников выбирались из лючков в усиленно бронированных «Химерах», беспрерывно поливающих всё вокруг обжигающими лучами мультилазеров, и устремлялись к Железным Воинам, однако сначала им доводилось преодолеть заслон из рабов-сектантов, тормозивших атаку мелта-бомбами и взрывпакетами.

Немногие гвардейцы возвращались с таких заданий, но каждая вылазка замедляла неумолимое наступление хотя бы на пару драгоценных часов. На пятый день солдаты у Западных ворот ощутили вибрацию от подбирающихся к стенам кротовых зарядов, и отряды местных жителей принялись рыть контрмины. Кадийцы запустили туда собственных подрывников, а затем затопили туннели Железных Воинов токсичной слизью и радиоактивным теплоносителем.

В полдень на пятые сутки противостояния под Северо-восточным бастионом сдетонировала кротовая мина Железных Воинов. Невероятной мощи взрыв поднял в воздух целую секцию стены, после чего та рухнула на землю грудой развалин. Взвыв, десятки тысяч культистов хлынули вперёд. Массированной и свирепой атакой им удалось отбросить защитников назад и докатиться до утёсов из обломков. Некоторые сектанты начали взбираться по священным стенам касра, прежде чем их скосил шквальный огонь из лазерных винтовок и автопушек.

На шестой день ещё две мины взорвались возле Южных ворот, и там разгорелась ожесточённая битва, на этот раз врукопашную, поскольку еретики сумели преодолеть стены из каменных глыб, и их пришлось отгонять огнемётными залпами и штыками.

Сражение затянулось до самой ночи, слившись в непрерывную череду штурмов то демоническими танками, то еретиками, то истребительными отрядами Чёрного Легиона, которые врывались в гущу боя, паля из болт-пистолетов и взмахами цепными мечами орошая стены кровью.

На седьмой день от некоторых участков стен остался лишь пепел и скалобетонные обломки.

Той ночью касркины из 94-го полка Рафа удержали линию, а на заре началось генеральное наступление противника — полномасштабная атака разъярённых завывающих мутантов, еретиков и тех, кого свело в безумие насилие и тьма.

В первую атаку отправилось десять тысяч Безымянных. Они полегли до последнего человека, срезанные безжалостными залпами из лазвинтовок, ураганными очередями тяжёлых болтеров и автопушек и точечными выстрелами уцелевших орудийных башен и бастионов. Еретики устелили землю ковром в десять трупов глубиной, прежде чем были вынуждены отступить, подвывая и изрыгая проклятья в сторону защитников.

Тем вечером кротовая мина добралась до арсенала внутри одного из скалобетонных бастионов. Бронированные стены помещения сыграли роль изолятора для взрыва, который вырвался сквозь дверь и амбразуры, прежде чем разнести древнюю крепость на куски. Пустотные щиты замерцали и отключились. Последовавшая бомбардировка с орбиты и массированные штурмы обрушились на стены касра, на юге ограниченного берегами реки Мирак, одновременно со всех сторон.

Утром восьмого дня чемпион банды Чёрного Легиона по имени Друксус Гибельный велел обстрелять защитников в упор из «Поборников». Как только кадийцы отступили, отряды Друксуса ринулись по равнинной местности в «Лэндрейдерах», которые, с лёгкостью выдержав ураганный лазерный огонь, выехали на груды обломков.

Под задымленным небом захлестали огнемётные струи. Едва болтеры срезали последнего гвардейца, откинулись штурмовые трапы, и по ним быстро спустились облачённые в силовые латы Чёрные Легионеры, которые тут же начали прицельно разить защитников масс-реактивными снарядами, с равной лёгкостью пробивавшими и панцирную броню, и бронежилеты, прежде чем взорваться внутри самих кадийцев.

Внезапный, выверенный и всесокрушающий удар смёл защитников с Южных врат и вынудил их отступить вглубь города. Шедшие позади астартес десятки тысяч еретиков устремились в погоню, и между ними завязались яростные и безжалостные рукопашные бои.

Генерал Шталь лично руководил обороной, окружённый элитными касркинами-телохранителями в панцирных латах. Какое-то время они сдерживали Друксуса, скидывая со стен терминаторов Чёрного Легиона, но затем в битву вступил сам военачальник Хаоса.

То был исполин в древнем боевом облачении, лысую голову воителя покрывали богохульные татуировки. В латницах чемпион Хаоса сжимал топор, потрескивающий синим огнём. Он заметил Шталя и указал на него рукой.

— За Кадию! — воскликнул генерал и ринулся на врага. Ему доводилось скрещивать клинки с лучшими кадийскими ударниками, и, вооружённый фамильным силовым мечом и верой в Императора, он чувствовал, что победа уже у него в кармане.

Первый его удар пропахал глубокую борозду в оплечье терминатора, второй срезал несколько слоёв абляционной брони — превосходный выпад, заставивший Друксуса на миг попятиться.

Но воитель Хаоса был старым ещё до того, как Шталь вообще родился на свет, и чтобы сразить его, требовалось нечто большее, чем какой-то силовой клинок. Он поймал лезвие ладонью, и, сжав её, с треском энергетических разрядов сломал оружие надвое.

Шталь не стал отступать. Он извлёк свой «разогретый» лазпистолет и остался стоять на месте.

— Во имя Бога-Императора Человечества! — воскликнул он, но Друксус лишь расхохотался.

— Ложного Императора, — прорычал чемпион Хаоса, отбрасывая осколки силового меча. Затем он схватил генерала за грудки и швырнул на землю.

Шталь с трудом поднялся на ноги и встал рядом с подбежавшими касркинами.

Друксус убил их всех взмахом топора, разрубив Шталя напополам.

После прорыва стены и гибели командира каср Мирак, по меркам Чёрного Легиона, можно было считать павшим. Железные Воины, Чёрные Легионеры и элитные подразделения смертных отправились на следующую осаду, оставив город на растерзание свихнувшимся ордам еретиков и культистов.

Безнадёжно уступая врагам в численности, кадийцы блок за блоком отходили назад. Попутно они наносили неприятелям колоссальные потери, но те для них не значили ровным счётом ничего.

Когда начался последний штурм, Раф находился на Западных вратах. Его полк, 94-й, Братья Смерти, развернул множество тяжёлых болтеров, образовав вокруг своего бастиона широкие зоны поражения.

— Никогда! — заорал он вскоре после начала генерального наступления еретиков. Их способ вести войны вызывал у Рафа омерзение. Они полагалась на безумную, звериную свирепость. Им недоставало ни обучения, ни дисциплины. И, что хуже всего, они побеждали.

Следующие штурмовики ринулись на приступ спустя несколько минут, с тем же, впрочем, успехом. Капитан ругался и кричал, пока враги палили по ним напропалую, бездумно расходуя боеприпасы. Вражеские трупы перед воротами, где занимал позицию Раф и его люди, лежали в шесть слоёв, когда капитана достигли вести о прорыве южных стен.

Кадия не была планетой — то была крепость планетарного масштаба, возведённая с учётом естественной географии для создания эшелонированной обороны. Её города, известные как касры, представляли собой твердыни с гарнизонами в сотни тысяч бойцов, и проектировали их не для комфорта жителей, но как зоны поражения для захватчиков. Рыночные площади и закутки улиц перекрывались бункерами, редутами и укреплениями. Их строили из соображений, что им предстоит держать оборону месяцами, а если потребуется, то и годами. Давно покойные архитекторы Империума не делали никаких послаблений ни ради уюта, ни во имя красоты. Любая атака должна была завязнуть среди туннелей, извилистых дорог, цокольных блокгаузов, нависающих сооружений с дзотами и огневыми точками, встроенными прямиком в жилые комнаты, концертные залы и столовые.

В них было полно бункеров с боеприпасами, спрятанных под пекарнями и жилыми блоками; домов с усиленными опорами и амбразурами вместо окон; а ещё там было немало бастионов с посадочными площадками на крышах, и крыши эти были из настолько толстого скалобетона, что пробить их можно было разве что мощнейшим артобстрелом.

— Отходи в город! — прокричал Рафу его командующий офицер. — Заставь их дорого платить за каждый дюйм! Ты понял?

Это был последний приказ, полученный Рафом от старшего по званию. Отныне он стал сам себе хозяином.

Едва ли что-то ещё смогло бы раззадорить его сильнее.

Глава третья

Площадь Статуй

Последние шесть дней рота Рафа базировалась на южной стороне площади Статуй. Располагавшиеся там монументальные сооружения предоставляли достаточно хорошую защиту от налётов с воздуха, но ещё они имели символическое значение. Кадийцы, несмотря на продолжающиеся атаки, держались.

Полевой госпиталь занимал узкую щель между музеем и залом ветеранов. Морагу Герану пришлось повернуться боком, чтобы забраться в нишу. Там он, наконец, опустил Минку с нежностью, совершенно не соотносившейся с его размерами.

До войны Минка знала об огринах только то, что они были огромными недолюдьми, чья сила с лихвой окупала недостаток интеллекта. Но кем-кем, а глупым Герана назвать было нельзя. Его широкий рот и тупые коричневые клыки не придавали ему особо человеческий вид. Говорить на готике огрину, по всей видимости, давалось с большим трудом, как будто ему приходилось переводить всё сказанное с рыков на слова, однако разноцветные глаза Герана — один карий, второй голубой — говорили громче его голоса.

— Нинка. Нинка, — продолжал он повторять её имя. Хмуря лоб, он уставился на неё полным сострадания и беспокойства взглядом.

— Я в порядке. — Минка осторожно поднялась на ноги. Всё её тело болело. В голове всплыли воспоминания: взрыв, тьма, валяющийся в пыли Йегор.

— Фрекк, — пробормотала она. — Там был стаббер.

Геран едва ли не застенчиво пихнул ей в руки тот самый стаббер вместе с магазином.

— Я его взять, — сказал он и отодвинул назад затвор. Тот лязгнул с приятным звуком поданного в патронник снаряда. Огрин показал ей тупые побуревшие зубы. — Работать! — с ухмылкой произнёс он.

Минка выдавила улыбку. Получилось не очень.

— Я убивать за Йегора, — заявил Геран.

— Хорошо, — ответила девушка.

Шестьсот бойцов из роты Рафа — вот и все, что осталось от тех ста тридцати тысяч человек, которые защищали каср Мирак на протяжении ста восьми дней осады. Шестьсот мужчин, женщин и детей по последнему подсчёту, проведённому два дня назад. Два дня непрерывного отступления, в результате которого они оказались на южной стороне площади Статуй.

Они были ударниками, в большинстве своём из 94-го, 45-го, 772-го и 87-го, набранных в самом каср Мираке, полков. Но были среди них и другие — белощитники вроде Минки, гражданские, и выжившие из других подразделений, которые прибыли сражаться на Кадии, части, некогда исчислявшиеся тысячами, а ныне насчитывавшие всего горстку человек.

Тем утром кадийцы не сдали руины между площадью и рекой, берег которой был плотно застроен жилыми блоками, складами и пусковыми башнями. Они продержатся ещё с месяц, прежде чем их истребят окончательно. Или даже меньше, если Безымянные продолжат наступать в прежнем духе.

Враги обрушивались на них всеми силами вот уже пятнадцать дней кряду, орды еретиков вздымались, накатывали и отступали обратно подобно морским волнам. Новая атака как раз начиналась, когда медике Роун обработал раны Минки, после чего та отряхнулась от пыли и отправилась к баррикадам на южной стороне заблокированной улицы.

Девушка выглянула из заложенной мешками с песком двери и увидела, как на широкую магистраль Имперских шествий выходят первые Безымянные. Минка поднесла карабин к ноющему плечу и скривилась от боли. Двадцать, потом пятьдесят, и внезапно их стали сотни, сплошная стена тел с топорами, дубинами и щербатыми ножами. Они прицелилась, выстрелила и скривилась, а затем прицелилась снова.

Рота Рафа заняла позиции вокруг неё. Гвардейцы ложились за амбразурами, заседали в обложенных мешками с песком оконных и дверных проёмах и прятались среди руин, пока Безымянные неслись по открытой местности.

Еретики бежали вперёд с диким воем и выкашивались анфиладным огнём тяжёлых орудий, укрытых в боковых зданиях на Золотой и Музейной улицах. Минута за минутой, час за часом, они всё продолжали прибывать, до тех пор, пока плечо Минки не превратилось в один сплошной синяк, палец, жавший спусковой крючок, не ныл от боли, пока она не стала хотеть — молиться — чтобы всё это поскорее закончилось.

— Не стрелять! — внезапно закричал Раф. — Не стрелять!

Минка остановилось, и гвардейцы один за другим опустили винтовки. Однако Безымянные по-прежнему падали, и внезапно девушка увидела то же, что капитан. Враги гибли от выстрелов сзади.

— Думаете, пришли подкрепления? — спросил сержант Таави.

Раф кинул в него испепеляющий взгляд. Никаких подкреплений не ожидалось.

— Силы Хаоса понимают только силу. Это значит, что Безымянных гонит вперёд кто-то побольше и покрепче. И нам нужно узнать, кто именно… — Он многозначительно посмотрел на Таави.

Пятью минутами позже сержант сидел в канализационной трубе вместе с пятью отобранными им бойцами. Он опустил нож за голенище ботинка и кивнул остальным членам своего временного отряда: Тео, Малфред, Улант и Делант.

— Не следовало вам открывать рот, — заявил Делант.

— Не следовало вообще вступать в Гвардию, — хохотнул Таави. Он вырос в каср Мираке, и если ему судилось умереть, то казалось уместным, чтобы это случилось здесь.

Он хорошо знал местную канализацию. Это входило в кадетскую программу обучения — изучить город сверху донизу — и до войны Таави водил дружбу с миленькой кадеткой, жившей в одном из блоков поблизости. Они частенько спускались в канализацию вместе, пока он не отбыл с планеты. Её звали Алёна. Всего на миг сержант как будто снова почувствовал её запах, несмотря на витавшую вокруг вонь дыма и пепла. Таави проверил, на месте ли граната в патронташе. Он нашёл её утром у трупа другого кадийца, и похлопал по ней на удачу.

Раздался сигнал Рафа — два, и после недолгой паузы, ещё три быстрых стука пальцем по вокс-бусине.

Таави поочередно кивнул каждому бойцу. Его дробовик был заряжен всеми оставшимися патронами. Сержант мысленно помолился Золотому Трону, а затем резко откинул деревянную крышку.

Миниатюрные размеры никогда не доставляли Белаггу Гракку проблем. Ратлинг, размерами не превышавший ребёнка, мог пробираться в щели, недоступные обычным людям. Он поднимался всё выше, этаж за этажом, пока не оказался в спальне некогда хорошо обставленного жилого блока на южной стороне площади Статуй. Широкие половицы из бледного дерева усеивали вырванные страницы книг. Возле треснувшего шкафа валялась посеревшая от пепла и пыли одежда. В стене зияла дыра, пробитая ракетой, а в самом помещении стояла прогорклая вонь взрывчатки. Ратлинг лёг на пол, тяжело дыша, подполз к окну и высунул перед собой снайперскую лазвинтовку.

Внизу аж до самой Евфратской тянулись колонны еретиков. Прильнув к прицелу, он стал искать цель. Вот — командир танка в хвосте колонны, стоящий в башне и машущий водителю позади него.

Белагг сделал три долгих, медленных вдоха, чтобы унять дрожь в руках. Взял голову еретика в перекрестье прицела. Далекое туловище отлетело назад от меткого попадания луча. Колонна замедлилась, пока солдаты принялись озираться в поисках снайпера.

Ратлинг навёл оружие на сержанта, шагавшего рядом с танками и жестами что-то яростно показывавшего своим людям. Он открыл огонь снова, и точный выстрел в голову мгновенно свалил еретика с ног. Теперь колонна встала уже окончательно, и он отыскал следующую цель. И выстрелил.

Таави в мгновение ока поднялся и выскользнул наружу, присев в коридоре жилого блока. Во тьме, где следовало находиться двери, виднелась фигура. Он дважды выстрелил. Услышал тихий стон, достал гранату. Двинулся дальше.

С улицы загрохотали выстрелы. На него прыгнула тень. За секунду он оказался верхом на человеке, после чего вмазал прикладом в лицо еретику. До него донёсся хруст ломающихся костей и зубов.

Таави кинулся навзничь, и штукатурка у него над головой разлетелась от выстрелов. Голоса врагов звучали резко и чужеродно. Сержант прижался к стене и метнул взгляд в выбитое окно. О стену снаружи залупили лазерные импульсы. От задымившейся рамы во все стороны полетели щепки. Таави почувствовал отдачу от попаданий даже сквозь стену. Он выдернул чеку, сосчитал до пяти, и швырнул гранату на улицу.

— Крак! — крикнул он за миг до взрыва, наполнившего всё снаружи осколками.

Таави бросился в окно и приземлился на улице. Он выстрелил из дробовика с одной руки, попав еретику точно в лицо, а другой вырвал автомат из рук умирающего противника.

Таави был кадийцем. Он научился отнимать оружие раньше, чем стал дотягиваться до дверной ручки. Дети на Кадии умели делать это с закрытыми глазами. По весу и балансировке сержант сразу определил, что у него в руках.

Автоматическая винтовка. Модификация М40, Армагеддонская модель. Барабанный магазин. Тридцать пуль. Пробивная штука.

Таави крутанулся, уже зажимая спусковой крючок. Он дал пару коротких очередей, откинув троих еретиков к дальней стене. Одного он уложил выстрелом в корпус, другого отбросило в сторону попаданием в голову.

Сержант пригнулся, продолжая стрелять под шквалом прошивающих воздух пуль и лазерных лучей.

Из-за угла выскочил боец в красной униформе, и, занеся топор, бросился на Таави. Автомат в руках кадийца содрогнулся, выпустив в грудь еретику несколько пуль. Враг заплясал, словно кукла на ниточках. Величественный момент избыточности.

Еретик свалился в паре футов от него, и увенчанная шипами каска лязгнула о скалобетонный пол. Таави пригнулся и перевернул тело. На его воротнике были вышиты две переплетённые литеры, ВК.

— Раф, — прошипел он в вокс-бусину. — Контакт. Угадай, кто в городе?

— Сёстры Нашей Девы-Мученицы, — отозвался Раф.

— Если бы. Волсканские катафракты.

Раф невесело хохотнул.

— Чудесно. А теперь выбирайся оттуда.

Сержант повёл своих людей обратно к входу в канализацию.

Тео отходил последним. Таави собирался последовать за ними, как вдруг ощутил вибрацию под ногами. В дальнем конце Имперских шествий из боковой улицы показался узнаваемый силуэт «Лемана Русса», изрыгающий в воздух густые облака чёрного прометиевого дыма. Танк развернулся на гусеницах и выехал на магистраль. За ним появилась следующая машина, и ещё одна, и реявшие над ними знамёна из человеческой кожи влажно захлопали, когда они быстро покатились в его сторону.

— У них танки, — провоксировал он.

— Сколько?

— Ну, я увидел шесть.

Раф выругался.

— Будет весело.

В юго-восточном углу площади Статуй находились руины жилого блока. Остальной ряд состоял из монументальных сооружений: громада зала ветеранов, а рядом с ним — музей Сопротивления, в котором находилась часовня Святых Мощей. Фасады зданий выходили на площадь, и по треугольному фронтону музея строевым шагом маршировали фигуры кадийских солдат из белого мрамора.

Огромные строения обеспечивали гвардейцев укрытием в виде сплошной стены длиною в сто пятьдесят ярдов, однако с танками правила игры кардинально менялись. Высокие своды и массивные блоки не защитят от пушек. Один выстрел, и стены сложатся прямиком им на головы. Впрочем, это их не остановило — защитники всё равно выползли на позиции, приготовившись встречать танковые колонны волсканцев.

Минка взбежала по широким ступеням музея. Во внутреннем холле царили мрак и запустение, повсюду валялись обрывки бумаги, упаковки из-под пайков и осколки камней. От каждой из трёх дверей расходились галереи, ведущие в разные концы здания.

Выставочные экспонаты танков, снаряжения и медалей были спрятаны в подвалы или взяты на битву. Внутри остались только пустующие пьедесталы, манекены в униформе — ныне сваленные у стены — и посечённые в боях знамёна каср миракских полков.

Она услышала крики из дальнего конца музея, где из бойниц и окон открывался отличный вид на юг, откуда наступали волсканцы. Девушка направилась в зал кастелянов, где двое бойцов из отделения Конна заряжали ракетную установку. Остальные заняли позиции у забаррикадированных окон — уже стоящие наизготовку, чтобы сделать пару выстрелов и мигом нырнуть назад.

Геран находился в дальнем конце зала, присев за тяжёлым стаббером. Огрин, высунув язык, сосредоточенно вставлял в оружие новую патронную ленту.

— Помочь? — крикнула Минка, но огрин, рыкнув, наконец справился с кропотливой задачей. Вскинув стаббер одной рукой, он открыл по улице шквальный огонь, после чего ухмыльнулся.

— Ты со мной?

Минка кивнула. Она встала у окна напротив и быстро выглянула наружу. Волсканские танки шли по дороге колонной по одному. В голове двигалась «Химера», развернув мультилазер на сорок пять градусов влево. Выстрелы вспыхивали короткими очередями по три красных луча. Командир танка стоял в куполе. Минка трижды выстрелила. Мимо. Девушка выругалась и сделала ещё выстрел, но к тому времени батарея села окончательно.

Фрекк, ругнулась она. Пока кадийка рылась в карманах, ища новый аккумулятор, из окна музея взвилась ракета и попала бронетранспортёру в нос.

Из машины повалил густой белый дым, а через секунду башню «Химеры» сорвало в облаке ревущего жёлтого пламени. Минка загнала свежую батарею на место, но к тому времени «Химеру» оттолкали в сторону, и на улице появился легко различимый силуэт «Лемана Русса» типа «Разрушитель».

Танк развернулся на гусеницах, наведя неподвижное орудие на заднюю стену музея Сопротивления. Отряды волсканцев хлынули в атаку. Геран накрыл их ливнём свинца из тяжёлого стаббера, прежде чем послышался громкий лязг опустевшего магазина. Огрин в смятении посмотрел вниз, и в этот момент «Леман Русс» с глухим рокотом выстрелил. Снаряд попал в крыло святой Иосманы. Через открытую галерею Минка увидела, как здание тряхнуло будто до основания, прежде чем его фасад рассыпался грудой щебня.

Дымящийся ствол «Разрушителя» повернулся как раз туда, где стояла Минка. Волсканцы уже начали карабкаться по обломкам внутрь музея, поэтому ей пришлось схватить огрина за локоть обеими руками.

— Пошли, — закричала она. — Быстро!

Глава четвёртая

Музей Сопротивления

Белагг понимал, что ему следует отступить, но волсканский знаменосец шёл, не замечая опасности, а такие мишени были предпочтительней всего. Он прицелился и выстрелил, замерев, чтобы понаблюдать за попаданием. Стяг упал за кучей руин.

Между этим зданием и следующим находился перекидной мостик. Придерживаясь одной рукой, ратлинг пересек короткий участок под открытым небом, прежде чем упасть в укрытие внутри уже другого строения. Он продолжил двигаться, спустившись ещё на два этажа, пока не оказался среди развалин через дорогу от зала Ветеранов.

Он пошёл быстрее, спеша по длинному коридору, засыпанному листами словно осенний лес — листвой. Снизу доносился рёв и крики. Они мало его заботили. Снайпер действовал на совершенно другом уровне. Он убивал издалека, а, выполнив задачу, незаметно скрывался.

Внезапно Белагг ощутил, будто за ним наблюдают. Он оглянулся, но не увидел ничего, кроме длинного пустого коридора, открытого небу. Там была лестница, ведущая на улицу, однако волсканцы наступали очень быстро, поэтому он решил воспользоваться другим надземным переходом, чтобы вернуться назад в блок Тайрок.

Снова это чувство.

Он обернулся, теперь уже быстрее, и опять ничего.

Но у Белагга имелись инстинкты, и теперь его сердце отвечало на тревогу настойчивым стуком. Он вытер вспотевшие руки, присел и внимательно осмотрелся по сторонам. Затем ратлинг бросился вперёд, но тут же врезался в гигантский сабатон из глянцевой иссиня чёрной брони. Снайпер так и не понял, как нечто столь большое и тяжёлое смогло подкрасться к нему незамеченным, однако в своей жизни он повидал много чего, чтобы сразу узнать силовой доспех.

Как-то раз ему довелось увидеть Адептус Астартес, в ходе кампании на Харгале Прайм, когда он лежал на верхних ветках кораллового дерева под небом, заполненным горящими инверсионными следами. Десантная капсула упала в пятидесяти футах правее от него. Она пробилась сквозь окаменевшие ветви и пропахала длинную чёрную полосу в коралловом столбе. Одна дверь не распахнулась, однако все остальные разом откинулись, и из них в мгновение ока выскочило десять космодесантников в золотых латах, тут же разбившихся на два отряда и без колебаний кинувшихся в бой.

Белагг наблюдал за ними, не в силах отвести глаз. Адептус Астартес не брали ни топоры, ни выстрелы из примитивного баллистического оружия. Он едва не закричал оттого, насколько красиво и слаженно они действовали. Затем один из воинов повернулся в его сторону, и, заметив позицию снайпера, вскинул болтер.

Ратлинг оцепенел от ужаса, поняв, что вот-вот умрёт. Однако космодесантник замер, после чего кивнул ему, как бы говоря: «мы с тобой на одной стороне, маленький воин».

Это воспоминание всплыло в уме Белагга, пока он медленно поднимал глаза на огромный силуэт перед собой, скользя взглядом по поножам, наколенникам, паху, кабелям, груди и, наконец, голове. Их покрывали изображения, которые было сложно рассмотреть, однако он заметил натянутую поверх наплечника влажную бледную кожу, и по дырам в ней понял, что прежде она принадлежала человеку. Затем его взгляд достиг лица воина, и ратлинг тут же об этом пожалел.

Волсканские катафракты хлынули в дыры в стене музея, последовательно зачищая каждый зал огнемётами и гранатами, прежде чем ринуться на штурм следующего помещения. Минка была с отделением Конна и Гераном, отступая по галереям в сторону главного холла.

Геран, шедший замыкающим, размахивал стаббером словно дубиной, однако огрин истекал кровью из десятка ран. В последний раз Минка увидела его стоящим в двойных дверях, как вдруг комнату захлестнули длинные струи пылающего прометия. Волсканцы находились в считанных ярдах позади.

Выстрел оцарапал ей оплечье, и она без промедления бросилась в дверь. На фоне пламени тёмным силуэтом вырисовывался солдат-волсканец. Минка нырнула и побежала на него. Отчаяние придало ей сил больших, чем она вообще подозревала. Девушка загнала штык еретику в живот. Если тот и закричал, то она этого не услышала.

К ней покатилась граната. Конн что-то ей закричал.

Кадийка кинулась навзничь за миг до детонации. По телу резко растеклась горячая острая боль. Она подняла руку и увидела, что та вся в крови.

Раздался глухой свист, а затем галерею, в которой она только что находилась, сотряс мощнейший взрыв. Повсюду взвивалось пламя и сыпалась пыль. Минка окончательно потеряла ориентацию в пространстве. Из дыма возникла фигура. Раф. Капитан подтянул её к себе и закричал в ухо.

— Отходи по площади!

Ещё один снаряд ударил в тридцати ярдах справа. Минка снова оказалась на полу, выплёвывая изо рта пыль. Раф вздёрнул девушку обратно на ноги. Та повисла в своей не по размеру подобранной форме, пока капитан держал её одной рукой над землёй. Он посмотрел ей в глаза, удостоверяясь, поняла ли его та.

— Уходи! Бегом! — крикнул он ей, когда очередной выстрел прошил стену музея.

Космодесантник смотрел на Белагга сверху вниз. Гигант носил плоский синий шлем с узорными медными вставками и тянущимися с обеих сторон шипящими трубками, а на его тёмно-синей броне плясали отблески света. Его глаза были красными, цвета тлеющих углей в тёмной комнате, излучающими жар ненависти и жестокости. Руки ратлинга непроизвольно затряслись. Он выронил длиннолаз и в отчаянии пополз назад.

Он понимал, что оказался в ловушке. У него будет больше шансов выжить, выпрыгнув из здания, чем оставаясь здесь с этим монстром. Первобытный, звериный инстинкт твердил ему, что разбиться о землю станет для него куда более быстрой и лёгкой смертью.

Великан протянул к малышу руку, но Белагг извернулся, и, обернувшись, выбросился в окно.

Он успел заметить, как к нему стремительно несётся Часовенная улица. Пока он падал, в памяти начали всплывать разные эпизоды из жизни. Белагг пожалел о том, что в своё время не убил больше еретиков. Он сожалел о многом. И всё же в первую очередь ратлинг чувствовал ликование оттого, что спасся от лап жуткого чудовища.

Падение с восьмого этажа завершится пусть и кровавой, но мгновенной смертью. Для рядового бойца Астра Милитарум перспектива такой лёгкой гибели была едва ли не лучшим, на что мог рассчитывать воин.

Утешая себя этим фактом в последние мгновения жизни, Белагг совершенно не думал о законах физики. Кроху не заботило то, что скорость его падения зависела от плотности атмосферы планеты. Скорость определялась массой предмета и его сопротивляемостью воздуху.

Всё это ратлинга уже не волновало. Ещё пару секунд, и он будет мёртв.

Скорость определялась массой предмета и его сопротивляемостью воздуху.

Этот урок Повелитель Ночи, Ассеб Криг, усвоил тысячи лет назад.

Он ждал ратлинга внизу здания, подобно ребёнку, готовящемуся поймать сброшенную из окна игрушку. Он словил существо одной рукой, и, резко вскинув, поднёс к своему лицу.

Внутри шлема безгубый рот Повелителя Ночи растянулся в улыбке.

— Нет, — сказал Ассеб закричавшему ратлингу. — Ты не умер.

Выдержав долгую, приятную паузу, космодесантник добавил:

— Пока.

Таави глубоко вдохнул, когда стену жилого блока вышибло наружу. Волсканская техника пробивала себе путь к ним с трёх направлений сразу. Из облака пыли и обломков возникли грубые, исцарапанные и толстые лобовые плиты «Разрушителя», башня которого уже разворачивалась к бункеру. У его отделения не было ничего, способного навредить зверю.

Разве что…

— Я его починил, — прошипел гвардеец Роулин, сжимая в руке мелта-ружьё. Это оружие они нашли по пути, но какой-то фрекков еретик попытался приладить к нему батарею от «Ризы», которая этой модели совершенно не подходила.

— Точно?

— Точно, — состроив гримасу, ответил Роулин.

— Я с тобой, — сказал Таави. Сверху послышался грохот вновь заговорившего тяжёлого болтера. Короткие, прицельные очереди. Расчёт берёг боезапас.

Тупой нос «Разрушителя» показался снова. Роулин кинулся на землю, прицелился и выстрелил. От выпущенного перегретого луча задрожал сам воздух, и Таави ощутил, как лицо омыла волна жара. Луч прожёг в броне танка небольшую аккуратную дыру, забрызгав внутренний отсек каплями расплавленного металла.

Взрыв обрушил на них стену. Что-то врезалось Таави в ногу. Сержанту показалось, будто его огрели кувалдой. Трон! Он попытался выдернуть ногу.

Послышался хруст шагов по щебёнке.

Волсканцы. Таави потянулся за лазвинтовкой. Какая глупая смерть, подумал он. Придавленный завалом.

Охотник встал над ним.

— Ты остаёшься? — спросил он.

— Раф? Откуда ты взялся?

— Разве я мог бросить это? — Капитан помахал перед ним мелта-ружьём.

— Роулин?

— Мертв. Сможешь выбраться?

— Если отодвинешь камни, — сказал Таави.

Раф упёрся плечом в подставленный металлический прут и приподнял упавший обломок, позволив сержанту высвободить ногу.

— Сломана?

— Не думаю, — ответил тот.

— Хорошо, — произнёс капитан. — Возьмись за плечо.

Рота Рафа отступала по площади так быстро, как только могла. Некоторые пробирались через боковые улочки, другие пытались прятаться за рядами почерневших древесных стволов.

Сержант Таави ковылял назад. Вместе с ещё пятнадцатью бойцами он укрылся посреди площади среди развалин общественной уборной. Там он вышиб в стене небольшую дыру, откуда ему открылся обзор на юго-восточный угол площади Статуй. Волсканцы продвигались через воронки и колючую проволоку, шли по трупам и обугленным, засыпанным зёмлей танкам и транспортникам, вылезали из заложенных мешками с песком окон, дверей и канализационных выпусков. Таави дал короткую очередь, едва первые волсканцы ворвались на площадь.

Они позволили противникам войти в зону поражения, после чего дали по ним залп из всего, что было. Пару сотен бойцов обрушили на волсканцев настоящий шквал огня. Площадь озарилась росчерками лазеров, выстрелами из автопушек, очередями тяжёлых болтеров и взрывами гранат.

Слаженная стрельба кадийцев валила еретиков десятками.

Волсканские пехотинцы бросались в атаку ещё дважды, и каждый раз откатывались, умывшись кровью. Бойцы Рафа знали, что рано или поздно будут отступать через площадь, поэтому приняли все необходимые меры заблаговременно, так что когда впереди показались вражеские танки, они были готовы. Головные машины разлетелись на части от попаданий из лазерных пушек и закинутых взрывпакетов, и после свирепой перестрелки танковые колонны вынужденно встали.

На следующее утро линия фронта сместилась к северной части площади Статуй.

Медике Роун разложил свои инструменты и выметал грязь из нового полевого госпиталя, когда к нему вошёл Таави. Врач выглядел постаревшим лет на десять.

— Сержант, — вместо приветствия сказал он. — Как тебе мой новый медпункт?

Таави обвёл взглядом ряд грязных матрасов, найденных среди руин и теперь разложенных на сером мраморном полу. Роун указал на мягкое, оббитое бархатом кресло. Таави присел, опустив руки на полированные подлокотники.

— Итак, — сказал Роун, осматривая кровь и рану. — Твоя нога.

— Ага. На меня упала стена. Даже не догадывался, что меня подстрелили, пока не увидел дырку. — Лазерный импульс прожёг в его штанине аккуратную круглую дыру диаметром с палец. — Без понятия, когда именно, — добавил сержант.

Он расстегнул штаны и спустил их до колен. Кожа его выглядела бледной на фоне тёмной корки запёкшейся крови и подпалины от ожога.

При виде раны Роун с шумом втянул воздух.

— Выглядит чистой, — наконец сказал он. — Бедренная артерия не задета.

Таави кивнул.

— Я буду жить, доктор?

Роун поднял глаза и усмехнулся.

— Ну, от таких ран не умирают.

У медика не было чем перевязать рану, однако он всё же присыпал её антисептическим порошком, после чего обмотал куском прокипячённой ткани, срезанной из кадийской шинели.

— Вот, — сказал Роун, пока Таави натягивал штаны обратно. — Как новенький. А теперь проваливай отсюда.

Таави выбрался на улицу. Измотанные выжившие укрывались среди руин, пока над городом расползался серый рассвет.

Рота Рафа организовала новую линию фронта вдоль северного края площади, где скалобетонное укрепление поднимало основания богатых жилых блоков на двадцать футов над уровнём земли. Капитан устроил новый штаб в подвале под отделанной дубом гостевой комнатой отставного генерала. На стенах висели старые портреты военных, над узорным медным камином болталось разбитое зеркало, а в центре стоял распоротый кожаный диван, чья набивка валялась по всему полу.

Сержант нашёл Рафа на передовой, где он как раз оглядывал площадь. Волсканцы закреплялись в зданиях, которые ещё двадцать четыре часа назад служили домом кадийцам. Половина музея обрушилась. Еретики сорвали аквилу с фасада зала Ветеранов, а также сбросили марширующие статуи на фронтоне, которые теперь валялись разбитые вдребезги на широких ступенях перед музеем.

Таави различил фигурки в красном. Их были сотни.

— Почему они не атакуют снова?

Раф не знал.

— Силы Хаоса легко отвлекаются.

Повисла долгая пауза. Сержант пристально посмотрел ему в глаза.

— Сколько погибло?

— Сто сорок шестеро.

Он боялся, что будет больше.

Раф перечислил пропавшие отделения.

— Рендала и его людей раздавило в музее. Отделение Чилда окружили в зале Ветеранов. Они добрались до нас быстрее, чем я думал. — Капитан помолчал. — Как нога?

— Похоже, буду жить.

Раф рассмеялся.

— Ты ел?

Сержант покачал головой. До этого момента он даже не вспоминал о еде, но теперь его живот урчал от голода.

Капитан повернулся к нему.

— Сходи, перекуси что-нибудь.

Минка почувствовала запах стряпни, когда Ганнел с Малфредом поставили на огонь котелок с тушёным мясом.

Они расположили кухню за следующей дверью, в отделанной деревянными панелями библиотеке, чьи фолианты по военной истории послужили отличной растопкой для костра. Ганнел лишился руки, которая теперь заканчивалась под локтём. Культя была забинтована, и гвардеец остро ощущал отсутствие конечности, постоянно срываясь на ругань при попытке сделать что-то одной рукой.

Оливет поставил вокс в штабе Рафа. Он был молодым парнем, как и она, начавшим войну в качестве белощитника. Оливет поднял глаза, заметил Минку, и на миг потерялся со словами.

— Значит, — начал он. — Йегор мёртв?

Минка кивнула.

Оливет состроил гримасу.

— Мне жаль.

Девушка опустила глаза. Казалось, Йегор умел целую жизнь назад. Она не могла понять, почему он до сих пор говорил о нём, но затем вспомнила, что кралась по разрушенной схоле меньше дня назад.

Минка встряхнулась. Оливет настраивал вокс-станцию на канал лорда-кастеляна.

— Сколько ещё? — спросила она.

Оливет сверился с хронометром.

— Пять минут.

Юная кадийка кивнула.

— Тогда я посижу здесь, — сказала она и опустилась на пол, опёршись спиной о стену.

На неё упала тень, а затем Раф постучал ей по каске.

— Выше нос, — бросил он.

Минка надвинула шлем на лицо. Из вокса полился «Цветок Кадии».

— Подкрути звук, — сказал капитан, когда мелодия стихла, и тишина сменилась голосом Крида.

— Люди Кадии. Братья по оружию, воины. Вы спрашиваете меня, чего я от вас хочу. Я вам отвечу. Но, сначала, хорошие новости. Наши силы наступают по многим фронтам. Мы тесним врага… — Крид перечислил подразделения, битвы и небольшие победы, доклады об отступлениях противника, уничтоженных бригадах, достигнутых целях. — Но, братья и сёстры, мне нужна ваша помощь.

— Мы встретили чудовищное зло с решимостью, смелостью и верой несгибаемого Империума Человечества! Мы насадили врага на свои шипы — так давайте удержим его на них, пока Империум готовит контратаку, которая сметёт его с лица земли!

Под конец передачи Крид заговорил с растущим вызовом в голосе.

— Вот о чём я вас прошу. Я прошу вас давать отпор врагу всеми своими силами. Сражаться с ним до последнего. Не сдавать ни пяди земли, если только так вы не сможете нанести противнику больше ран. Не питайте надежды, ибо в надежде кроется отчаяние!

И в самом конце лорд-кастелян мрачным голосом изрёк два слова:

— Кадия стоит!

Минка повторила их одними губами. Но если кадийцы и впрямь теснили неприятеля, тогда почему защитники каср Мирака сражались без поддержки?

В этом не было никакого смысла. Минке казалось, что они проигрывают. И проигрывают разгромно.

Она подняла голову, и увидела глядящего прямо на неё Рафа. Аугментическое око капитана горело тусклым красным-светом, таким же зловещим, как само Око Ужаса.

Элизионские поля

Зуфур Таинственный мало беспокоился тем фактом, что остальная банда сражалась у стен каср Крафа. Их гнев и ярость стекали с него подобно маслу, или человеческой крови. По крайней мере, так он себе говорил, но, слыша сквозь шлем их крики и проклятья, их клятвы о кровопролитии, рявканье болтеров, Зуфур чувствовал, как чаще бьются его сердца, как грохочет пульс, а внутри, подобно паводку, поднимается звериная злоба.

— Где ты, Зуфур? — вызвал его по воксу Сикай Триждырожденный.

Только через шесть часов Сикай понял, что воины Таинственного отсутствовали на поле боя.

Он мог бы оскорбиться тем, что у капитана Чёрного Легиона ушло столько времени, чтобы заметить, что банда Зуфура не прорубает себе путь через руины третьей полосы обороны каср Крафа. Он услышал стон и биение цепного топора Сикая, на мгновение замедлившегося, прогрызая кость.

— Я нужен? — ответил Зуфур.

— Ты нам вообще не нужен, Таинственный! — рассмеялся капитан, после чего последовал рёв топора, снова и снова кромсающего мёртвую или умирающую плоть.

Зуфур проигнорировал оскорбление.

— Я оставлю убийства вам.

Сикай хохотнул снова.

— Как обычно.

Зуфур мысленно представил, как клыкастый рот капитана расходится в улыбке. Сражение на Кадии доставляло им удовольствие, подобного которому ни одному из них прежде не доводилось испытывать. Они чувствовали радость. Ликование. Триумф. Зуфур невольно сжал кулак. Жажда убивать одолевала его всё сильнее. Он прогнал мысль прочь. Зуфур Таинственный руководствовался более глубокими устремлениями, когда прибыл на Кадию. Впереди его ждал конец изысканий, на которые он потратил всю свою жизнь.

— У меня более важные дела.

— Что может быть важнее убийств? — поинтересовался Сикай. Зуфур услышал по воксу, как цепной клинок воина одобрительно взревел.

— Ты убиваешь топором, моё же оружие куда утончённей. Думаю, если бы ты подсчитал, то понял бы, что я убил на много миллионов больше, чем ты.

— Снова болтовня, Зуфур. Возьми уже в руки топор! Поброди в крови своих врагов.

Зуфур разозлился сам на себя.

— Сам броди. Я в их крови буду плавать.

При последних словах он заметил, наконец, лес.

— Ну вот, — произнёс Зуфур.

Существо, пилотировавшее его корабль, раньше было человеком. Зуфур забыл, как его звали, но для его нужд он походил идеально. Всё, что ему потребовалось, это пару-тройку модификаций. Безмолвие входило в их число.

Пилот не пошёл на улучшения по своей воле. Впрочем, это не имело никакого значения. Зуфур не любил болтливых рабов. Теперь изо рта и глаз пилота тянулись рубчатые розовые трубки, его ноги были удалены, а руки заканчивались мясистыми щупальцами, исчезавшими в пульте управления кораблём.

— Приземляйся.

Челнок содрогнулся, начав снижаться.

— Туда, — указал Зуфур.

Щупальца пилота напряглись. В теле существа забулькали растекающиеся жидкости, и трубки у него во рту зашуршали друг о друга. Иногда Зуфуру казалось, будто те влажные звуки были словами. Следовало удалить ему заодно и гортань, с сожалением подумал Таинственный.

Челнок сел. Пилот что-то продолжал булькать, пусть даже его никто не слышал.

Банда Зуфура уже взяла участок под контроль. Он спустился по лесенке в кабине. Момент, которого Зуфур ждал десять тысячелетий, настал.

Последние десять футов Таинственный преодолел прыжком и приземлился в негустую траву. Он успел потерять счёт планетам, на которые ему доводилось ступать. Каждый мир ощущался под ногами несколько иначе, однако ни один из них не шёл ни в какое сравнение с Кадией. Её поверхность казалась твёрдой, но не хрупкой. Достаточно мягкой, чтобы на ней могли жить люди.

Он двинулся вперёд. Земля как будто съёживалась под его поступью. Её ужас приносил ему такое же удовлетворение, как и страдания его пилота. Зуфур на секунду замер и поднял глаза. Там, вверху, внутри пурпурно-зелёного пятна Ока Ужаса, находился его дом. И то, что сейчас он был здесь, казалось ему восхитительным в своей неправильности. Он чувствовал себя заключённым рабом, который, обнаружив дверь камеры открытой, вышёл наружу и оглянулся на дыру, в которой просидел так много времени.

И важно было не только то, что он был на Кадии. Он стоял здесь, на этом самом месте. Перед, так сказать, замочной скважиной, поскольку варп сдерживала вовсе не планета, а эти камни.

Зуфур перевёл взгляд на свою цель. Сооружения вздымались перед ним подобно лесу: каждое из них — уникальное, утончённое, совершенное. Творения искусства, да, но также источник мучений, ибо они держали Абаддона в оковах.

Зуфур из Чёрного Легиона изучал пилоны десять тысяч лет, но никогда не имел шанса прикоснуться к ним. До нынешнего момента. Он зашагал вперёд, трубки, ведущие в нос, наполняли его лёгкие сладким и тошнотворным стимулятором.

Пилон был бледно-серым, как мрамор. Он походил на четырёхгранный шип, уходивший перед ним ввысь на добрую сотню ярдов. Всего один из тысяч, наполнявших бескрайние равнины вокруг. Этот, однако, был надтреснутым, а на самом верху отсутствовал кусок макушки.

Зуфур подошёл ближе, выискивая тот самый.

Наконец, он нашёл нужный пилон: нетронутый, целый, идеальный.

Зуфур отсоединил от силовых доспехов латницу. Эти пилоны сдерживали варп ещё задолго до Ереси Гора. Болваны вроде Сикая пытались победить в войне против Империума Человека, убивая простых гвардейцев. Затея была такой же безнадёжной, как пытаться усмирить море голыми руками.

Люди рождались с такой же скоростью, с которой Сикай их убивал. Зуфур не был так же глуп. Он одним из первых перешёл на сторону Абаддона, одним из первых вступил в ряды Чёрного Легиона. Абаддон знал, что нужно сделать. У него было понимание — видение — которым больше не мог похвастать никто. Зуфур тешил себя тем, что смутно осознавал то, что Абаддон видел совершенно отчётливо. Их удары были направлены не в глотки людям или даже космодесантникам. Их целями становились города, миры, империя.

Зуфур не сомневался в успехе Тринадцатого крестового похода. Тем не менее, боги Хаоса славились своим непостоянством. На всякий случай он заберёт кусок пилона в свою архокузню, чтобы вызнать секреты кадийских пилонов.

Он окинул взглядом идеальный пилон и прижался к нему рукой. Сквозь открытую ладонь в него хлынул поток тепла и энергии. Пилон пульсировал жизнью, подобно медленному, устойчивому сердцебиению. Он был крепким, здоровым, отзывчивым — превосходный образец. Зуфур испытал смешанные чувства облегчения, ненависти и такой сладкой мести. Вот чего он хотел.

Позади него по аппарелям спускались рабочие рабы.

Таинственный повернулся к их предводителю, аугментированному техножрецу, которого он забрал на Агрипинее. Капюшон жреца был откинут, обнажая покрытую татуировками голову.

— Этот, господин? — склонившись, процедил он сквозь острые стальные зубы.

— Да, — выдохнул Зуфур, принявшись наблюдать за тем, как из челнока задом съезжают экскаваторы. Следом за ними по трапу с топотом спустились ментально порабощённые огрины, которые, сбившись в нестройную толпу, безвольно стали дожидаться распоряжений.

— Осторожней, — предупредил Зуфур жреца. — Чтобы ни одной царапины.

Экскаваторам потребовался целый день, чтобы дорыть до корней пилона. Его окружили краны на паучьих конечностях. Пилон обмотали тросами. Выдвинулись чёрные стрелы, и пара подъёмников, словно богомолы, медленно потянули и извлекли пилон из земли.

Следующий шаг имел ключевое значение. Именно сейчас, когда на пилон приходилось наибольшее напряжение, любые скрытые трещины или дефекты могли разбить трофей Зуфура вдребезги.

Он встал, наблюдая за тем, как кран неспешно опускает огромную конструкцию на платформу гусеничного тягача.

Предводители работников лихорадочно носились туда-сюда, крича и махая руками огринам, которые медленно и напряжённо то натягивали, то ослабляли тросы, то поправляли подставку для пилона.

Наконец, пилон опустился на место, и Зуфур ощутил, как его сердцебиение вновь замедлилось.

Он пристально следил за ходом операции, ни на миг не сомкнув глаз. Из вокса внутри шлема непрерывно доносился грохот сражения, но заметил он его только сейчас, словно насекомое, прежде тихо жужжавшее где-то вдалеке, неожиданно оказалось прямо возле уха.

Возгласы, крики, болтеры, цепные мечи, рокотание артиллерии, разносящей бронетехнику.

— Сикай? И скольких ты убил? — поинтересовался Зуфур.

— Восемь тысяч семьсот сорок шесть, — провоксировал в ответ тот.

— А город как, захватил?

На мгновение повисла пауза, в которой Зуфур различил слабые звуки творящейся бойни.

— Уже скоро, — наконец ответил Сикай.

Зуфур едва слышимо засмеялся. Рукопашная — до чего медленный способ победить в войне. Сикай и ему подобные были не более чем приманкой, чтобы отвлечь внимание защитников от реальной угрозы.

Землю впереди испещряли кратеры и шрамы войны, а вдоль края пилоновых полей огромные каменные сооружения были растрескавшимися и разбитыми.

Между руин прокладывал себе путь серый «Лэндрейдер». Оба борта машины украшали символы волчьих голов, а на штурмовых аппарелях находился знак скрещённых секир: персональная эмблема Белых Волков.

«Лэндрейдер» возглавлял охоту. Он свернул вглубь леса пилонов, и остальная стая последовала за ним: скачущие силуэты фенрисских волков, а за ними — вульфены, одни несущиеся во всю прыть, другие — перемещаясь по-обезьяньи, отталкиваясь от земли руками как будто лапами.

Рота Белых Волков казалась карликами на фоне громадных конструкций. Они спустились в глубокую воронку сотню ярдов шириной, по разлетевшимся камням от разбитого пилона, и там увидели противника.

Вожак — Оттар Белый — восседал на рычащем громовом волке. Он возглавлял стаю, его огромный топор, Несущий Свет, лучился своим собственным внутренним белым светом. Впереди, меж рядов пилонов, он различил медно-чёрные доспехи вражеского командира.

Еретики извлекли конструкцию из земли, и теперь она лежала, будто вырванный из десны клык. Оттар осклабился.

— Взгляните на них! — рявкнул он. — Они хотят вынуть пилоны один за другим! Глупцы! Это им не поможет! Вперёд, братья. Вперёд!

Собравшаяся позади него рота взвыла, уже предвкушая радость битвы.

Закованные в чёрные латы еретики отреагировали незамедлительно. В их сторону открыли прицельный болтерный огонь. Масс-реактивные снаряды срикошетили от края пилона. Оттар почувствовал, как несколько болтов ударило ему в нагрудник, однако Чёрные Легионеры уже отступили за толпу побрёдших вперёд огринов.

Первый достигший его враг сжимал в одной руке грубую пушку, во второй — жужжащий меч. По серому нагруднику Оттара застучали цельные снаряды. Внутри шлема космодесантника зажглись предупреждающие руны, однако к тому времени его уже без остатка захлестнуло упоение охотой, поэтому он лишь оскалил клыки, и из его глотки вырвался бессловесный, полный гнева и ярости, рык.

Если огрин рассчитывал замедлить атакующего Космического Волка, то он явно прежде не сталкивался с Сыновьями Фенриса. Волк Оттара сомкнул гигантские челюсти на увитой огромными мышцами руке огрина-стража, откусив предплечье, кулак и стиснутое в нём оружие.

Огрин даже не успел прийти в ужас, прежде чем на его твёрдый лоб обрушился Несущий Свет. Со вспышкой льдисто-белой энергии топор проломил грубо склёпанный шлем, раскроив сталь, череп и мозг существа.

Огрины-стражи продолжали напирать сплошной стеной, паля из орудий-жнецов и размахивая жужжащими пилами.

Оттар устремился вперёд, ударами секиры расшвыривая во все стороны конечности, головы и кровоточащие куски тел. Волчьи всадники мчались следом за ним с яростно гудящими цепными клинками наголо, прикрывая своего вожака сзади. Космодесантники клином вошли в самую гущу врагов под темнеющим адским небом.

Не успел громовой волк Оттара бездыханным рухнуть на землю, как штурмовая аппарель «Призрака Фенриса» откинулась, и из «Лэндрейдера» со звонкими боевыми кличами на устах вырвались воины в терминаторских латах. Через считанные мгновения после того, как они сшиблись с врагами, их догнали завывающие вульфены, но тотчас понеслись дальше, разрывая в клочья огринов, еретиков и космодесантников Хаоса.

Оттар спрыгнул с погибшего волка, и, заскрежетав сочленениями силовой брони, побежал вперёд. Несущий Свет вспыхивал раз за разом, погружаясь в плоть врагов. Порабощённые существа набрасывались на него безумной приливной волной. Он убивал их так же быстро. Противники валились друг на друга, пока их тел не скопилось настолько много, что дальше Сын Фенриса уже попросту не смог идти.

Чёрные Легионеры из банды Зуфура ждали именно этого момента. Едва предводитель Космических Волков остановился, они перешли в атаку, стремительно отрезав его от следовавших за ним соратников.

Двуглавая секира не давала им подступить ближе, однако своей цели еретики добились.

Космический Волк бросился в атаку, и в этот момент кто-то выстрелил из мелта-ружья. Заряд пробил дыру в броне воителя и вышел из другой стороны в клубах шипящего пара из перегретой крови и внутренностей.

Бородатый космодесантник пошатнулся, как будто всего на миг топор стал для него неподъёмным, однако удержался на ногах. Он не упадёт, покуда дышит.

Зуфур зашагал к нему.

Его банда сделала своё дело. Выстрел из мелты убил бы большинство воинов, однако Космические Волки дрались упорнее всех, с кем ему доводилось встречаться. Его боевая броня были посечена и смята, из сочленений сочились маслянистые жидкости, а левая нога двигалась всё медленнее по мере отказа систем доспеха.

Космический Волк стянул шлем. Зуфур, впрочем, был не так глуп, чтобы поступить так же в ответ.

— Ты не сможешь вывести с планеты все пилоны! — воскликнул древний воитель. — Я — Оттар Белый, и я разорву тебе глотку! Я вырву твои кишки и примотаю тебя ими же к пилону!

Зуфур позволил космодесантнику кинуться на него с воздетой секирой. Он ушёл от первого удара, затем от второго, постепенно уводя Космического Волка всё дальше. А затем Таинственный резко поднырнул под очередной взмах и погрузил свой меч в серый нагрудник воина. Выпад был внезапным, неожиданным и смертоносным. Клинок рассёк керамитную броню Волка словно одежду. Он задребезжал у него в руке, подобно ротовым трубкам его пилота, пируя внутренностями врага.

Лицо Оттара Белого исказилось от боли и ненависти, пока меча Зуфура высасывал из него душу. Наконец, Чёрный Легионер выдернул клинок наружу, и Космический Волк рухнул замертво.

Глава пятая

Наблюдательный пункт 9983

В комнату ворвались касркины. Их панцирную броню покрывал чёрный снег. Бойцы двигались уверенно, быстро и слаженно, ни на миг не убирая пальцев со спусковых крючков.

Солдат 101-го оттеснили далеко назад. Командовавший касркинами флаг-сержант был вооружён силовым кулаком кадийской модели, то и дело озарявшимся потрескивающим синеватым светом, пока он обводил комнату суровым взглядом.

— Безопасно, — бросил он в закреплённую на груди вокс-бусину.

Внутрь вбежало ещё пятеро касркинов с силовыми мечами наголо. Следом за ними вошли офицеры-штабисты и адъютанты. И, наконец, появился он сам.

Крид выглядел так, словно не брился несколько недель. Он казался одновременно меньшим, но более твёрдым, чем при последней их встрече, как будто его сдавило бремя командования. Его рукопожатие, впрочем, осталось таким же крепким, а взор — пронзительным.

— Майор Бендикт, многое случилось с тех пор, как мы разговаривали на платформе «Фиделитас вектор».

— Лорд-кастелян! — только и сказал Бендикт, не найдясь со словами. — Мы облажались по полной. Отсюда не было выхода…

Крид слушал его с измученным и усталым видом, после чего поднял руку.

— Не волнуйся. Таков план. Мой план, должен сказать.

Исайя запнулся на полуслове.

— Но война… Мы сидели здесь сложа руки!

— Да, я знаю, — ответил лорд-кастелян, похлопав Бендикта по руке. — Не волнуйся, скоро это изменится.

Крид заполнял собой любую комнату, в которой находился. Все присутствующие не сводили с него глаз, пока он расхаживал туда-сюда. Он был не просто их командиром. Для Кадии он стал всем: лидером, вдохновителем, надеждой. А для Бендикта ещё и пророком.

— Вы знали, что что-то намечается, — заявил командир 101-го.

Крид замер. Его глаза были воспалены, кожа под ними — потяжелевшей и обвисшей, однако внутри них ярко горел неукротимый огонь.

— Да. Но я не предвидел, какой именно будет атака. Тайрокские поля… Что ж, враги удивили всех нас. На какое-то время. Но планы были подготовлены, даже на непредвиденный случай. И, тем не менее, битва была… — Крид помолчал, словно подбирая подходящее слово. — Тяжёлой, — наконец закончил он.

— Мы слышали, — произнёс Бендикт. — Но всё эти время мы были здесь, бессильные. Всё, что мы могли — это слушать. Мы слушали, как стихают вокс-переговоры… И боялись, что всё потеряно.

Крид медленно кивнул, после чего поднёс ко рту сигару. Казалось, она погасла, но лорд-кастелян всё равно продолжал потягивать её.

— Ничего не потеряно. На самом деле, ситуация уже давно не была настолько хорошей. — Его слова изрядно удивили майора, и Крид мимолётно улыбнулся. — Мы пережили бурю. Врагу больше нечего на нас обрушить. Пришло время начинать контратаку. Чаши весов качнулись в другую сторону — Кадия готовит ответный удар. И 101-й станет его частью.

— Как?

— Твой полк полностью укомплектован?

Исайя кивнул. За три месяца до отбытия на Кадию к ним поступила полная рота белощитников.

— Более-менее.

— Это хорошо, — сказал военачальник. Его мысли явно витали где-то далеко.

— Простите меня, сэр, — быстро заговорил майор. — Но я не понимаю. Мы ждали здесь столько времени, без связи и приказов. Чем я могу помочь вам? У нас нет танков.

В глазах Крида заплясали лукавые огоньки.

— Ты ведь не знаешь, что это за место такое?

— Нет, — признался Бендикт, но решил попытать удачу. — Это не наблюдательный пункт?

Урсаркар покачал головой.

— Нет. Не наблюдательный пункт. Это — Спасение 9983.

— И что это значит?

Крид пыхнул сигарой.

— Давай-ка я тебе покажу, майор Бендикт, и тогда, думаю, ты сам всё поймёшь.

Они нашли старика в часовне за молитвой. Ривальд поднялся на ноги и обвёл взглядом собравшееся вокруг Крида отделение касркинов. Затем сложил на груди знак аквилы и отвесил поклон. Жест был простым, однако в нём чувствовалась элегантность.

— Мы благодарим вас, лорд-кастелян, за всё сделанное ради нашей планеты, — промолвил старик.

Крид кивнул, однако продолжил шагать к вырисовывающимся во тьме большим дверям.

Название, «Спасение 9983», едва просматривалось под светом далёких огней на лестничной клетке.

— Келл, — произнёс Крид, и флаг-сержант бросил на него ожидающий взгляд. — Дай мне мастер-ключ.

Лорд-кастелян принял из рук Келла длинную медную карточку и приблизился к панели-замку. Нащупав пальцами проём, он вставил в него ключ. Эффект не заставил себя ждать.

Повсюду вокруг них из амниотических, наполненных моторным маслом грёз начали пробуждаться доселе спавшие машинные духи. Вся гора загудела, пока давно бездействовавшие двигательные установки возвращались обратно к жизни. Издалека донёсся лязг и шипение оборудования, дребезжание подъёмных платформ за каменными стенами; приглушённая автоматизированная речь грузовых сервиторов; скрежетание медленно вращающихся шестерней, неспешное устойчивое жужжание гигантских запускающихся генераторов.

В дальнем конце сводчатого зала с мерцанием ожили люмополосы. Штабисты Крида с изумлением уставились на расписной потолок, всё это время скрывавшийся во мгле.

Перед ними открылось потрясающее зрелище. На фресках были изображены ранние годы Кадии, ещё до строительства первых касров, с открытыми городами широких проспектов и бульваров. Место подлинного мира и безопасности. Запечатлённый образ совершенно другой эпохи и мировоззрения.

Кадийцы озирались по сторонам с широко открытыми ртами.

— Что это за место? — восхищённо спросил Бендикт, и словно в ответ внутри двери перед ними с глухим лязгом отодвинулись засовы. Зазвенела сирена, пол под их ногами заходил ходуном, а затем громадные керамитные плиты пришли в движение. Слово «Спасение» медленно разделилось напополам, когда створки начали расходиться в ниши в толще горы. Крид, Бендикт и остальные оказались в увеличивающемся квадрате света, падающего с другой стороны обрамлённого зубцами порога.

Им в лица подул ветерок, подобный вздоху внезапно разбуженного человека. Сквозь расширяющийся проём полился тёплый жёлтый свет. От открывшегося внутри зрелища у Бендикта перехватило дух.

Крид ухмыльнулся.

— Вот твои танки!

Майор шагнул в проём и увидел бесконечные ряды «Леманов Руссов», выкрашенных в болотную кадийскую расцветку, ни разу не использованных, свеженьких с древней производственной линии.

Бендикт огляделся. Большинство машин представляли собой основные боевые варианты, но встречалось среди них и множество куда более редких «Палачей» и «Покорителей».

Даал обошёл один из танков по кругу и постучал костяшками по закреплённым на корме топливным бакам.

— Полные! — крикнул он. Один за другим кадийцы принялись расходиться среди рядов техники. — Да они все тут полные! — удивлённо сказал флаг-сержант.

Бендикт не мог поверить своим глазам. Он вскарабкался на одну из машин и обнаружил, что люк в кабину открыт. Он заглянул внутрь, почти ожидая увидеть внизу экипаж танка, однако «Леман Русс» оказался пуст, хотя все его системы работали. Исайя бросил на Даала многозначительный взгляд, после чего залез в кабину и осмотрел пульты управления. Топливный бак полон, батареи заряжены. Он подался из кресла мехвода к тесным отсекам в кормовой части машины.

Дверца снарядного погреба отодвинулась в сторону, и внутри обнаружился полный боезапас, заботливо разложенный по своим местам. Фраг-снаряды у одной переборки, крак — возле другой. По всему залу танковые экипажи выбирали себе машины и деловито забирались внутрь. Люди хохотали, и их смех тонул в рёве запускаемых прометиевых двигателей.

Он вылез обратно наружу, соскользнул по борту вниз, и, приземлившись на пол, потрясённо огляделся. Здесь было всё, о чём могла желать — и даже мечтать — танковая рота: вспомогательные «Саламандры», «Троянцы», БРЭМ «Атлант», «Химеры» типа «Самаритянин», топливозаправщики. Вдоль стены рядами висели древние комплекты панцирной брони. Огромные склады аккуратно разложенных лазвинтовок. Батареи, зимние маскхалаты, ботинки, пояса, разгрузки, сухпайки, ранцы с отдающими затхлостью медицинскими припасами: хирургические нити, перевязочные материалы, фиалы с бледно-синей жидкостью, шприцы.

Крид похлопал его по спине.

— Счастлив?

— У меня нет слов, — сказал ему Бендикт. — Но как мы всё это вывезем?

— Не беспокойся, — заверил его лорд-кастелян. — Всё предусмотрено.

— Мы не будем вывозить их по воздуху?

— Нет. Никуда лететь не нужно.

Флаг-сержант Келл остался у двери. С каждой минутой он становился всё нетерпеливее, пока, наконец, не приставил ладонь к вокс-приёмнику в ухе.

— Генерал Крид. Вас вызывают.

Лорд-кастелян сверился с хронометром и поморщился.

— Прошу прощения, труба зовёт, — сказал он Бендикту и направился к лестнице, ведущей на посадочную площадку. По пути он не переставал говорить о сражении, боевых фронтах и командирах, которых они оба знали.

Бендикт слушал его, не перебивая. Меньше чем за минуту лифт доставил их обратно на парапетный уровень. Дверь, ведущая наружу, была открыта, и в помещение залетали крупицы чёрного снега. «Валькирия» уже прогревала двигатели. Майор последовал за Кридом и Келлом по ступеням к выходу.

Наконец, Исайя понял, что больше сдерживаться не может.

— Но что это за место? — выпалил он.

Какое-то время Крид молчал.

— В ранние дни Империума Человека великие умы предвидели, что может наступить момент, вроде этого, когда мы останемся в одиночестве против всей мощи врага. Они сделали так, чтобы на Кадии всегда имелась вторая, полностью укомплектованная армия на случай, когда в ней возникнет необходимость. Это — одно из хранилищ. Кадия буквально усеяна ими.

— Ты со своим 101-м — часть резервной армии. Мы выдержали всё, что бросил на нас враг, и теперь я собираюсь послать тебя на наших противников.

С этими словами Крид нырнул наружу, и Бендикт последовал за ним на парапет.

В «Валькирии» Крида не было ничего особенного. Стандартная машина болотной кадийской расцветки, вооружённая мультилазером и двумя ракетами «Адский удар» с жёлтыми боеголовками под каждым крылом. На посадочной площадке валялся чёрный шланг, из которого накапала небольшая лужа прометия.

Самолёт только что заправили. Скрытые за масками лица пилотов подсветились зелёным сиянием приборных панелей, когда они оторвали взгляды от пультов, закончив предполётную проверку. Флаг-сержант Келл повёл офицеров по узкому парапету к взлётной площадке, сквозь ревущие ураганные ветра. Бендикт прижал каску рукой, чтобы её не сорвало случайным порывом. Боковые двери «Валькирии» были открыты. Возле спонсонных тяжёлых болтеров, укрытых в тёмные брезентовые чехлы, ожидали бортстрелки. Ординарец в простой зелёной униформе 8-го Кадийского подставил под дверь самолёта приступок. Крид, однако, проигнорировал его, вместо этого схватившись за поручень, чтобы забраться внутрь. Он встал в дверях и закричал, чтобы быть услышанным сквозь вой турбин.

— Чуть не забыл! — Лорд-кастелян достал что-то из внутреннего кармана куртки. — Держи!

Бендикт схватил плотный свёрток и прижал его к груди.

— К тебе присоединится пятнадцать полков. Примёшь над ними командование. Понял?

— Да… — начал Бендикт.

— Ударишь на юг в направлении Элизионских полей. Атакуй врага без всякой жалости. — Крид ухмыльнулся. — Мне пора, нужно собирать остальных. Сюда я прибыл, чтобы встретиться с тобой лично. Но не бойся, скоро мы врежём им так, что у них щёлкнут зубы!

Вой турбин стал таким громким, что слова Исайи едва в нём не утонули.

— Спасибо, сэр! Но почему именно со мной?

Крид помолчал.

— Я видел, как ты сражался на Релионе V!

Дверь «Валькирии» захлопнулась, и Бендикт внезапно остался один, наблюдая за тем, как самолёт поднимается с площадки. Пару секунд пилот боролся со встречным ветром, после чего запустил двигатели, развернул машину прочь от горы, и та быстро скрылась в темноте.

Вскоре исчезли и навигационные огни на «Валькирии» Крида.

Бендикт закрыл за собой дверь. В руке он по-прежнему сжимал свёрток, врученный ему Кридом. Исайя поднял его перед собой, гадая, что бы это могло быть. Чёрная ткань. Он раскрыл её. Золотые лампасы. Он поднял голову. Рядом был только Мере, как раз выключавший вокс-установку.

Связист заметил выражение лица майора.

— В чём дело, сэр?

Бендикт показал ему содержимое свёртка.

Мере подошёл к нему. Его глаза расширились от удивления.

— Ого! Поздравляю, сэр!

— Что это значит?

— Тут всё ясно. Он вас повысил в звании.

Крид принёс ему надежду. Бендикт держал её в сложенных ладонях, защищая от бури. Он направился было к лестнице, но Мере остановил его.

— Вам следует прикрепить их, генерал.

Бендикт почувствовал себя полным идиотом.

— Давайте помогу, — предложил связист, и, аккуратно сняв майорские эполеты, закрепил на их месте уже генеральские знаки различия. — Вот, — сказал он и протянул Бендикту красную ленту, чтобы перебросить ему через плечо, но Исайя лишь рассмеялся.

— Хватит тратить время. Нас ждёт работа.

Спустя час экипажи 101-го Кадийского бронетанкового полка выбрали и назвали свои машины, и уже ждали в полной боевой готовности.

«Палач» Бендикта покатился вперёд, спускаясь по широким аппарелям, что зигзагами тянулись до самых корней горы, а следом за ним по трое в ряд шли остальные машины полка, направляясь к замаскированному проходу.

Генерал Бендикт стоял в куполе танка. На его груди красовалась красная перевязь с золотой завязкой, а по всем каналам транслировалось единственное обращение. «Враги думали, что сбили нас с ног, — думал он, — Но Кадия поднялась снова».

Сражения выигрывают люди, которые отказываются сдаваться.

Часть третья

Контратака

Глава первая

Бастион 8, штаб 17-й армии, фронт на реке Мирак

На Кадии оставалось немного районов, всё ещё находившихся под непосредственным контролем верховного командования. Бастион 8, на фронте реки Мирак, был одним из таких мест. Он по-прежнему оказывал сопротивление, несмотря на то, что половина 17-й армейской группы была зажата в Миракском выступе, и ей грозило полное окружение. На протяжении вот уже трёх недель горловина выступа неуклонно сжималась, словно затягивающаяся на шее удавка. Теперь бойцам казалось, что момент истины настал.

Человеком, руководившим обороной данного фронта, был генерал Грубер. Он был из тех командиров, что создал себе имя на костях солдат. Он мог без колебаний отправить на убой каждого гвардейца под своим началом, если бы это только помогло ему продвинуться по карьерной лестнице. Свой участок он удерживал, опираясь на трёх китов — дисциплину, безжалостность и твердолобое отсутствие воображения. Стратегия Грубера имела простое название — эшелонированная оборона, что в его случае означало тридцать миль минных полей, пристрелянных артиллерией зон поражения, противотанковых опорников и бесконечных окопов, перемежаемых сотнями укреплений с тяжёлыми орудиями. Силы еретиков месяцами вязли в этой трясине. Передовым отрядам врагов удалось докатиться до стен Мучеников бастиона 8, где они дрогнули, остановились, а затем отхлынули назад.

Безжалостность сослужила ему хорошую службу за стопятидесятилетнюю карьеру в рядах Имперской Гвардии. Впрочем, он отдавал себе отчёт, что это качество едва ли поможет ему выполнить поставленную задачу, а именно провести череду ошеломляюще быстрых атак.

Однако Крид отдал приказ, поэтому Груберу не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

Прямо сейчас он стоял в командном бункере на приподнятом помосте, изящно зажав под мышкой увенчанную аквилой трость — символ своего ранга. В напряжённом молчании внутрь цепочкой вошли бригадные командиры. Его подразделения оборонялись и отступали так долго, что среди бойцов воцарилась удручённая, пораженческая атмосфера. Грубер понимал, что сейчас ему требовалось произнести речь всей своей жизни. А он понятия не имел, с чего хотя бы начать.

Он дождался, пока закроется дверь, после чего поднёс руку ко рту и отрывисто кашлянул. В повисшей тишине генерал прошёл вперёд, стуча отполированными до блеска сапогами по деревянным доскам помоста.

— Товарищи воины, — заговорил он. — Время, которого мы ждали, пришло.

Его слова были встречены угрюмым молчанием.

Грубер замолчал, металлическая заслонка на его аугментическом монокле тихонько зажужжала, пока устройство фокусировалось на лицах присутствующих в комнате офицеров. Он чувствовал, что требовалось сказать что-то ещё.

— На нас обрушивали удары с земли и неба. На нас обрушивался гнев Архиврага, а мы до сих пор живы. Мы до сих пор бьёмся. Это — уже победа. — Генерал сделал полшага вперёд. — Мы до сих пор верим.

И снова тишина, отметил генерал, хотя от него не укрылось, что настроение собравшихся малость смягчилось. Он шагнул в сторону, щёлкнул каблуками, опустил трость на землю, стиснул серебряную аквилу в ладони и замер, глядя на лица командиров. У него было странное чувство, и уже не впервые, будто они искали в нём нечто, чем он не обладал.

Всё дело в Криде. Юный выскочка за короткое время, проведённое в качестве лорда-кастеляна планеты, полностью изменил устоявшийся стиль командования кадийцев. Авторитарность, профессионализм, суровость — одних этих качеств было уже недостаточно. Теперь солдатам требовался командир, который бы их воодушевлял, а Максимус Октавиан Грубер III ни разу, ни единого разу за все сто восемьдесят лет жизни не дал повода называть себя воодушевляющим лидером.

Обо всём этом он задумался в тот миг, пока рассматривал лица офицеров.

— Мы отшвырнём врагов. Мы врежем им так сильно, что у них клацнут зубы! — сказал он, тряхнув перед собой тростью с аквилой, как это делал Махарий на однажды увиденном им портрете, но, даже процитировав слова самого Крида, Грубер понял, что они едва ли оказали на людей то же воздействие, как если бы они слетели с уст лорда-кастеляна.

С этим печальным обстоятельством Грубер пытался смириться последние сто дней, когда всё, что он знал, твёрдая земля, на которой он прочно стоял ногами, оказались преходящими, эфемерными, ненадёжными. Вся его карьера была выстроена на постулатах, ныне утративших всякое значение, а какой-то юный сирота и смутьян по имени Урсаркар И. Крид сумел достичь вершины власти.

Грубер напрягся и чуть расправил плечи. Затем сделал глубокий вдох.

— Этим утром я говорил с лордом-кастеляном Кридом.

Одно упоминание имени Крида походило на волшебный амулет, словно призвавший в комнату его дух.

В одно мгновение он ощутил, как изменился настрой собравшихся. Офицеры, доселе сидевшие с поникшими головами — кто от изнеможения, кто от скуки, а кто от общей усталости из-за постоянных смертей, вечной нехватки припасов и непрекращающихся вражеских атак — разом привстали, выпрямив спины и вздёрнув подбородки, и в их глазах зажглась надежда с ожиданием.

Изменение волной прокатилось по комнате. Грубер, к своему огорчению, обнаружил, что даже он немного приосанился, если такое вообще было возможно. Он понял, что внутри него закипают странные, новые для него эмоции. Генерал поджал тонкие губы, затем сделал ещё шаг к центру помоста.

Он повторил имя Крида и изменил предложение так, чтобы главным действующим лицом стал он сам.

— Лорд-кастелян Крид вызвал меня этим утром и спросил, как у вас с боевым духом. Я сказал ему, что вы рветёсь в бой. Что вам не терпится расквитаться с врагами. Я сказал ему, что Семнадцатая армия, что вы готовы начать давно назревшую контратаку.

Он заметил, что вновь теряет их внимание, и поспешил вернуть Крида обратно.

— Лорд-кастелян приказал мне, приказал всем нам, атаковать неприятеля.

Из глубины комнаты донеслись нестройные возгласы, постепенно покатившиеся к помосту.

— Сегодня — тот самый день! — объявил генерал и поднял руку, призывая к тишине.

— Крид хотел, чтобы я передал вам его слова. Слова, сказанные им лично. — Он замолчал, опустил глаза на бумажку в руке и принялся читать. — «На кону стоит будущее Кадии. Мы должны навязать врагам бой. Обрушить разрушение и смерть на всех и каждого из них». Я поведу Семнадцатую армию к Элизионским полям. — Генерал умолк, его последние слова утонули в шуме вскакивающих на ноги офицеров.

Отвоевание началось.

Бастион 8 находился в ста тридцати милях от первых пилонов на Элизионских полях. Между ними стояло по меньшей мере семь неприятельских армий, и всё же Крид потребовал, чтобы они достигли полей за три дня.

— Доберитесь туда как можно скорее, — сказал ему Крид.

Грубер предпочитал действовать в медленной, размеренной, всесокрушающей манере, типичной для военачальников Астра Милитарум.

— Я не попаду туда даже за месяц.

— Нужно, чтобы ты был там через два дня. Два дня, Грубер, пойми это. Два дня! Это мой приказ.

— Я понял, — ответил генерал, пусть и отдавал себе отчёт, что с имеющимися у него войсками, отсутствующими припасами и вражескими силами перед ними он никак не сможет выполнить желание Крида.

Грубер посмотрел на своих командиров, задаваясь вопросом, сказать ли им, сколько времени отвёл им Крид. Генерал понимал, что это было решительно невозможно, и боялся, что, попросив о невозможном, он окончательно сломит их и без того хрупкий дух.

Он замолчал в редком для себя моменте нерешительности. Он дал обещание, здраво рассудил Грубер, а своё слово следовало держать. Максимус откашлялся.

— Лорду-кастеляну нужно, чтобы вся Семнадцатая армия вышла на Элизионские поля к закату второго дня, начиная от сегодня.

Им в жизни не справиться. Он чувствовал, что их смелость иссякнет, стоит ему попросить от них подобного, однако реакция офицеров его потрясла.

По комнате прокатилась волна возбуждения. Их просили сделать невозможное. Командиры улыбались, посмеивались и отпускали между собой ироничные комментарии. Если этого просил от них Крид, они не подведут.

Грубер глубоко вдохнул.

— Два дня, кадийцы. Два дня, и мы будем на Элизионских полях!

Командиры ответили ему одобрительным рёвом.

— Два дня! — закричали они в ответ. Грубер понял, что воцарившаяся в комнате атмосфера накрыла и его самого. — К Элизионским полям! — А затем послышались возгласы «За Крида! За Кадию!» и «Кадия стоит!», и генерал задышал на полную грудь, наслаждаясь моментом.

Он обратился к своим командирам, и сумел воодушевить их.

Глава вторая

Миракский выступ, магистраль 4

Ему приказали двигаться вперёд со всей возможной скоростью и атаковать неприятеля безо всякой жалости, но полковник Ларс Хени из 662-й Кадийской механизированной бригады до сих пор находился в нескольких часах от исходной позиции, поскольку его колонна застряла на Четвёртой магистрали, не доехав до бастиона 8 десять миль.

Он в ярости стукнул кулаком по куполу, выбрался из кабины — понося на чём свет стоит неуклюжую аугментическую ногу, — и зашагал к полугусеничной машине впереди. В ярком свете фонаря полковник различил ряд глядящих на него сверху широкомордых недолюдей, чьи глаза горели странной смесью раздражения и животного интеллекта. Он рывком распахнул водительскую дверь. В кабине воняло мускусом и дешёвой ружейной смазкой, однако внутри никого не оказалось. Хени повернул фонарь, пытаясь найти кого-то, с кем можно было бы поговорить.

— Какого фрекка мы стоим? — крикнул он недолюдям.

Один из огринов взревел в ответ. Если тот что-либо и сказал, то Ларс его не понял, и по виду существ он решил, что они раздражены не меньше его. Зашипев поршнями в аугментической конечности, он поковылял дальше. Пробка из машин тянулась вдаль, насколько видел глаз, их прикрытые фары пронзали сумрак тусклыми лучами света.

В двадцати танках впереди у КПП стоял молодой кадиец, о чём-то споривший с водителем первой машины с недолюдьми.

— Мы торчим в этой пробке уже три дня, — говорил он. — У меня там огрины. Не знаю, сколько ещё они будут смирными.

— Нет, — повторил офицер.

Ларс протолкнулся к ним.

— Я майор Ларс, 662-я мехбригада. — Офицер смерил Ларса взглядом, отметив его аугментическую ногу, сухощавое телосложение и медный почётный горжет. — Через три часа мы должны быть в Точке Шестьдесят Семь. Приказы Крида.

Офицер посмотрел ему в глаза.

— Простите, — заявил он. — Дорога перекрыта. У меня и свои приказы есть.

— Крайне важно, чтобы мы проехали. — Ларс показал ему свои погоны, но на воина они не произвели никакого впечатления.

— Путь закрыт, — повторил тот. — Ничего не могу поделать. Приказы самого Грубера.

Ларс выругался.

— Крид лично вызвал меня этим утром. Настаивал, чтобы я возглавил атаку.

— Ага, как же, — фыркнул юноша.

Кулак Ларса врезался ему прямо в челюсть со звуком, принёсшим полковнику несказанное удовлетворение. Любой нормальный гвардеец тотчас свалился бы с ног. Но офицер, которого ударил Ларс, лишь тряхнул головой, приложил ладонь к губе, а затем поднял её перед собой, проверяя, нет ли крови.

— На первый раз прощаю, полковник, но в следующий на ваши погоны уже не посмотрю.

Ларс не любил этого делать, но иногда ему не оставляли другого выбора. На секунду он отодвинул горжет в сторону, показав свои медали. Они работали лучше любых криков и угроз. Офицер окинул взглядом ряд наград. Три знака черепа, Доблесть Терры и, наконец, золотая эмблема Стража Кадии.

Поведение юноши сразу изменилось.

— Я бы и хотел помочь, — сказал он. — Но взгляните. Сами же видите. Все на марше. Близится большая атака. Я сделаю всё, что в моих силах.

Ларс посмотрел на офицера.

— Спасибо, — произнёс он, уже, впрочем, озираясь в поисках другого пути из творящейся кутерьмы. Он не думал, что сил офицера хватит на то, чтобы помочь ему.

Ларс, ругаясь, неловко забрался обратно в танк.

— Нам не проехать, — заявил он, падая в командирское кресло. — Не этой дорогой точно.

Члены экипажа выглядели уставшими. Вокруг их глаз скопилась пыль, щёки посерели от грязи.

— Трассы впереди перекрыты.

Мехвод, Хеск, достал две палочки лхо и протянул одну Ларсу. Полковник бросил курить ещё несколько лет назад, но иногда затяжка-другая не была лишней. Он вынул муниторумскую зажигалку, щелчком откинул крышку и прикурил обе палочки. Прикуривать третью считалось дурной приметой — к тому времени, как она зажигалась, вражеский снайпер успевал прицелиться и сделать выстрел. Он задул пламя, щёлкнул крышечку обратно и спрятал зажигалку в нагрудный карман.

— Итак, — заговорил Хеск, выдувая дымок через рот и ноздри. — Придётся съезжать с дороги.

Полковник вздохнул и кивнул. Затем они развернули карту, оказавшуюся слишком большой для тесного отсека танка. Хеск подставил её под свет, чтобы Ларс мог всё хорошо видеть.

Командир опустил пальцы на карту, помечая для себя линии. Он точно помнил распоряжения Крида. Лорд-кастелян сделал на этом особый акцент.

— Кругом слишком много шпионов, — пояснил ему Крид. — Но попади туда, — добавил он. — Пообещай мне.

И Ларс дал клятву.

— Итак, куда двинемся? — поинтересовался Хеск.

Полковник вспомнил предоставленные ему координаты.

— Сюда, — сказал он, ткнув в нужное место. — Мы деблокируем каср Мирак.

— Я думал, он захвачен.

— Похоже, что нет.

— Уверены?

Ларс хохотнул. Он не был уверен ни в чём, кроме того, что Крид самолично отдал ему распоряжение, и они прочно сидели у него в голове. Ларс разгладил карту и сложил обратно.

— Если поедем просёлками, то лучший маршрут — Миракская долина.

— Это пока не натолкнёмся на врагов.

— Вся суть в том, чтобы натолкнуться на них.

Хеск взял карту и развернул её снова.

— Тут пересечённая местность, — авторитетно заявил мехвод. — Я проходил тут зимнее обучение.

— Есть лучшая идея?

— Да. Если только земля не слишком разбитая. Вот тут, на дне долины, есть сухая полоса.

Ларс кивнул. Местность действительно была сложной для проезда, но другого пути он не видел. Полковник забрался в купол. Мехвод принялся разогревать машинный дух «Лемана Русса», а затем врубил первую передачу.

— Так, — сказал он, — поехали.

Ларс взял в руку вокс, когда танк свернул с дороги.

— Внимание всем экипажам, — заговорил он. Затем полковник передал координаты, и командиры эскадронов танков, вспомогательной техники, топливозаправщиков и грузовиков с боеприпасами подтвердили их получение.

Земля задрожала, когда целая бригада развернулась и съехала с магистрали на непроторенные пустоши Кадии Прайм.

Они направились на северо-восток, трясясь на глубоких колеях, оставленных не иначе как гусеницами «Левиафанов», и характерных отпечатках ног «Повелителей войны». До чего же хорошо было вновь находиться в пути, и ощущать на лицах дуновение ветра.

Машины проезжали мимо выгоревших танков, воронки, оставленной взрывом «Повелителя войны», валяющихся повсюду груд мёртвых людей, иногда по пять-шесть трупов глубиной. Тела никто не убирал месяцами. Прокатывающиеся по ним танки неистово раскачивались и подскакивали, словно на ухабистой дороге. Смрад старой сгоревшей плоти стоял омерзительный. Лишь холод не давал расплодиться мухам. Никто понятия не имел, еретики то были или лоялисты, танки просто ехали по трупам, даже не сбавляя ход: война пришла на Кадию во всём своём размахе и ужасе. Ларсу прежде уже доводилось видеть подобное, но, следует признать, всего пару раз. Земля постепенно начала выравниваться, и Хеск переключил передачу, после чего поддал газу.

Ларс почувствовал, как загудел мотор, перейдя на третью впервые за три дня. Несмотря на вонь, ему было приятно вновь ощутить на лице дуновение ветра. Приятно вновь нестись на скорости. Приятно, в конце концов, идти в контратаку.

Когда бригада достигла Точки 67, Ларс Хени скомандовал остановку.

— Мы на месте, — произнёс он.

Хеск открыл люк и выглянул наружу.

— И что будем делать теперь?

Ларс сверился с хронометром.

— Будем ждать.

Мехвод фыркнул. Вся Кадия выглядела в эти дни совершенно одинаково: выжженная, безлюдная пустошь. Отличались только обломки, по которым можно было судить, где разыгрывались сражения.

— И сколько?

— Два часа.

— А потом?

— Мы атакуем.

Хеск кивнул. Повисло долгое молчание.

— Что, если вас убьют? Что нам делать тогда?

Ларс бросил взгляд на мехвода, затем постучал по аугментической ноге.

— Меня уже пытались убить, — ответил он. — Не вышло.

Хеск улыбнулся одними уголками рта.

— Нет, серьёзно. Что тогда?

— Продолжай ехать вперёд, — сказал ему Ларс.

Точка 874, сеть траншей Б, Миракский выступ

Обложенный мешками с песком бункер имел хорошо утрамбованный земляной пол, заваленный картами невзрачный полевой стол, а в дальнем углу стояла стойка с лазвинтовками. Полковник Ян Веттер из кадийских «Сотрясателей» расхаживал туда-сюда. Он умел браниться лучше любого другого в соединённом 290-м/340-м артполку, и теперь сполна пользовался своим богатым лексиконом, обрушивая его по воксу на клерка Минуторума, который отвечал за пополнение боеприпасов.

— Где мои снаряды? — проорал он, добавив вереницу нецензурных фраз. — Мы пустые уже два дня! Моя батарея молчит! — Он хлопнул ладонью по столу с картами. Выслушав ответ, полковник продолжил. — Ты говорил мне это вчера! Мне нужны снаряды. Наступление должно начаться через десять минут, а мне нечем стрелять!

Один из штабистов, Ястин, коснулся его локтя и указал наружу. Сумрак пронзали огни приближающихся фар. Наконец, показалась «Химера» типа «Саламандра», командная машина. В глазах помощников Веттера затеплилась надежда.

— Думаю, они прибыли, — сказал Ястин.

— Им же, фрекк, лучше, — ругнулся полковник, выбираясь из бункера, после чего, встав на ноги, поднял руку, чтобы новоприбывшие смогли заметить его в сумерках.

Миракский выступ, имевший пятьсот миль в длину и триста в ширину, постепенно сжимался под непрекращающимися ударами танковых дивизионов волсканцев, пытающихся разрезать основание клина и взять 17-ю армию в окружение.

В шести милях от них, на передовой линии траншей, творилась жуткая бойня.

Вонь дыма, кордита и гниющих тел докатывалась аж досюда.

Полк Веттера обстреливал атакующие колонны до тех пор, пока не иссякли снаряды к орудиям. Верховное командование, как обычно, на всё закрывало глаза. Они передали новые координаты наведения и установили строгий конечный срок для начала бомбардировки, и с тех пор Ян Веттер не переставал материться. По воксу, на своих штабистов, и в длинном одностороннём разговоре с генералом Грубером, который по большей части прошёл у него в голове.

— Может, слухи правдивы, — сказал Ястин, адъютант Веттера, пока они дожидались «Саламандру». — Может, мы идём в атаку.

— Ну, для начала нам, фрекк, нужны снаряды «Сотрясатель», — заметил полковник. — Мы не можем стрелять во врагов приказами. Трон их всех подери! Будь здесь Крид, он бы не допустил такой кутерьмы.

Мысль о лорде-кастеляне заставила их всех почувствовать себя несколько лучше.

Фары «Саламандры» отбрасывали длинные лучи света, озаряя клубы непрестанно гонимых ветром пыли и пепла.

— Сюда! — крикнул Веттер, пусть его даже никто не услышал. Он помахал фонарём, и гусеничная машина покатилась в их направлении. Не успела она остановиться, как наружу выскочил комм-офицер и, пригибаясь, побежал к ним.

— Вы не… — начал офицер, но Веттер успел перекричать его первым.

— Да! — рявкнул он. — Вы опоздали, фрекков артобстрел должен начаться через пять минут.

На лице мужчины проявились смешанные чувства вины и несгибаемой решимости.

— Сюда было сложно добраться, — заявил он. Веттер не ждал объяснений, но тот всё равно решил как-то себя оправдать. — Прорвалась манипула «Гончих».

Полковник видел взрывы и чувствовал дрожь поверхности. Нечто подобное он и предполагал, однако это были проблемы других людей, и уж никак не его.

— Да? А я вот должен начинать артобстрел!

Второй офицер кивнул. На западе разгорался бой. Он уже ощущал, как корчится земля под его кожаными ботинками кадийской модели.

— Ладно! — отмахнулся полковник. — Вдоль этой линии четыреста «Василисков». Глубина — три машины… — начал он, однако комм-офицер знал своё дело не хуже Веттера, и его колонна снабжения из полугусеничных машин и «Троянцев» принялась расползаться в поисках окопанных «Василисков».

Меньше чем за минуту первые грузовики уже подъехали задним ходом к укрытым самоходкам. Артприпасы были уложены ровными рядами по пять снарядов в глубину. Транспортные машины скрипели под тяжестью осколочно-фугасных зарядов и литого металла. Сервиторы с широкими руками-манипуляторами начали укладывать «Сотрясатели» на землю позади орудий. Оглушительный вой гидравлики, казалось, скрыл все прочие звуки.

— Быстрей! — торопил Веттер снабженцев, но те и так работали сломя голову, перенося деревянные паллеты со снарядами к позициям. — Грубер собирается в наступление!

— Я думал, он умеет только пятиться, — бросил юный наводчик, загоняя снаряд «Сотрясателя» в казённик. Сама мысль о том, что они, наконец, переходят в атаку… Она опьяняла. Среди людей разносилась весёлая болтовня. Веттер понял, что не слышал шуток… уже месяцами.

— Точно тебе говорю, гвардеец! — Полковник ухмыльнулся. — Грубер хочет, чтобы мы шли вперёд. К полуночи мы будем уже в каср Крафе.

Пронзительно-фиолетовое око наблюдало за тем, как пустые грузовики отъезжают назад, уступая место следующим машинам. Прозвучал свисток. Веттер сверился с хронометром. Осталось меньше минуты.

— Заряжай! — крикнул он, хотя все орудия были уже готовы. Он понял, что сжимает фонарь слишком крепко, и ослабил хватку. Сказывалось нервное напряжение. Полковник тихонько выругался. Да, он был человеком, но помимо этого ещё кадийцем.

Заревела сирена, оповещая об атаке с воздуха. В конце линии зенитные башни начали разворачиваться к западу. Отсюда Веттер не видел, что к ним летело. Первая «Гидра» открыла огонь, послав в небо четыре полосы трассеров. Прямое попадание в такую кучу снарядов могло разнести тут всё к Золотому Трону. Факт этот, однако, нисколько его не пугал. Веттер видел смерть на тридцати семи планетах, и, несмотря на стальные пластины в бедре и лопатке, а также ноющую боль в левом плече, знал, что так просто его не прикончить.

Раздался новый сигнал тревоги. Начали стрелять ещё две «Гидры», и двенадцать световых следов понеслись почти над самой землёй, пока автоматизированные сенсоры наведения вели нечто, стремительно приближавшееся к ним на предельно малой высоте.

— Воздух! — воскликнул Ястин.

Полковник кивнул, ведя обратный отсчёт.

К югу протянулось огненное облако, которое затем врезалось в землю и взорвалось тусклым шаром оранжевого пламени, едва различимым сквозь стелящийся дым. Веттер поднял цепной меч и нажал кнопку, так, чтобы его зубья разок крутанулись.

— Готовсь! — рявкнул он.

Расчёты действовали быстро, выверено, слаженно. Сам Веттер был выходцем из 340-го полка, но два подразделения объединились так давно, что он уже и не помнил, кто из «стариков» откуда происходил. Долгие месяцы безустанных сражений сильно проредили их ряды, однако новобранцы хорошо обучались и вполне справлялись со своими обязанностями.

— Готовсь! — скомандовал Веттер.

Он принялся отсчитывать последние секунды.

Восемь, семь, мысленно повторял он, когда из сумрака перед ними вынырнула длинная металлическая шея из меди и проводов, выдыхающая через ноздри гарь подобно дракону древности.

Между «семью» и «пятью» показалось гибкое, с широкими стальными крыльями, тело хелдрейка. Существо распахнуло пасть и издало крик, напоминавший скрежет рвущегося металла.

Четыре! Люди заняли позиции вокруг орудий, сигнализируя о готовности.

Воксист, Дреск, встал рядом с ним. Полковник даже не стал дожидаться вопроса.

— Да, — бросил он, — мы готовы!

Три.

Дреск повернулся, чтобы передать сообщение.

Два.

Веттер втянул в лёгкие воздух, пахнувший пеплом, битвой, дымом и смертью, поднёс свисток к губам и поднял руку.

Один.

Орудия выстрелили точно по расписанию, четыре сотни «Василисков» взревели как один.

Прошло пять секунд, прежде чем они дали второй залп. Казённики открыли, прочистили, загнали в них новые снаряды, после чего захлопнули, а через миг грянул следующий выстрел.

Неплохо, подумал Веттер, но его люди могли и лучше.

На шестом залпе канониры начали входить в ритм. Артобстрел слился в непрерывный рокот грома, клубящегося дыма и откидывающихся стволов. Дюйм за дюймом канониры корректировали угол стрельбы, продвигая бомбардировку вперёд со скоростью «Леманов Руссов» на марше. Внезапно Веттер вспомнил о демонической машине, что летела к их позициям. Он поднял голову, однако ничего не заметил.

Оно пролетело над ними? — подумал полковник и взглянул туда, где видел её в последний раз, направлявшуюся в сторону кадийцев.

Осколки металла сыпались с неба подобно перьям.

Глава третья

Миракский выступ

В разрушенных бункерах каср Крафа, на орбитальных станциях над южным полюсом, в островных касрах Кадукадского архипелага — по всей Кадии, где ещё дышали и сражались защитники, — гвардейцы сидели перед вокс-станциями, с напряжёнными лицами и потупленными взорами вспоминая детали близящегося наступления и своей в нём роли.

В час «Ч» установки с треском ожили, и из динамиков зазвучал голос Крида.

— Отвоевание началось… — сказал он им. — Имейте веру. Имейте отвагу. Не жалейте врагов.

Затем офицеры пронзительно задули в свистки. Приказ был отдан. Теперь они либо победят, либо умрут.

Обескровленные полки, без передышек сражавшиеся долгие месяцы, были объединены на основании доступности, логики и чистой случайности. Пехотинцы сливались с танковыми бригадами; десантники — с взводами «Бронированного кулака», разведполки — с артротами. Немногочисленные массивные «Гибельные клинки», предназначенные для прорыва фронта, и им подобные машины, собрали вместе в отдельные эскадроны и роты.

Не раз и не два завязывались жаркие споры и даже драки, когда полки со славной историей и целыми россыпями наград соединялись с молодыми частями без длинной родословной.

Лейтенант 3-го Кадийского, одного из первых полков-защитников Врат Кадии, отказался служить под началом полковника 4002-го стрелкового — подразделения, которое само по себе представляло слияние трёх других полков, один из которых комиссариат подверг децимации за бегство из битвы за Гестальские высоты в секторе Скарус.

Майор 99-го уланского предпочёл подать в отставку, чем перейти в распоряжение пехотного офицера. Он повёл своё отделение диких всадников в первую атаку на Врата Нексуса, потерял под собой двух скакунов, и в последний раз его видели, ведущим выживших бойцов через укрепления в сторону неприятеля.

Но в целом кадийские подразделения придерживались одинаковых кодексов этики и правил ведения войны. И все они сражались против одного врага.

Втайне от противников и самих кадийцев, скрытая армия Крида выходила наружу из безопасности аванпостов «Спасение». Размах контратаки потрясал воображение.

На удалённом континенте Кадия Терциус сервиторы устанавливали на «Громы» и «Мародёры» ракеты «Адский удар». Двери секретных пусковых ангаров открылись, и эскадрильи самолётов один за другим вылетели очищать небеса планеты.

На равнинах Кадии Прайм пехотные полки построились в подземных арсеналах, пока квартирмейстеры раздавали адские ружья и лазерные винтовки, огнемёты и гранатомёты, подрывные заряды, тяжёлые болтеры, автопушки и лазустановки на хорошо смазанных треногах. Речь Крида звучала из всех вокс-станций, и ярость воинов, так долго томившихся в изоляции, стала холодной и беспощадной, как свежезаточенный клинок.

Некоторым стрелковым полкам потребовалось два дня, чтобы подняться к точкам выхода. Под холмами Кадии Секундус танковые части покинули недра в огромных залах-лифтах, доставлявших наружу по целому танковому эскадрону за раз. Чем ближе они становились к поверхности, тем сильнее ощущался запах пепла и гари. Затем, наконец, пехотинцы достигали закрытых дверей, и топот их ботинок постепенно стихал.

Некоторым войскам приходилось ждать перед дверями по нескольку часов. Другие прибывали за считанные мгновения до запланированного открытия врат «Спасения». Генералы, майоры, полковники, лейтенанты и сержанты произносили речи — некоторые длинные и вычурные, другие — короткие, перемежаемые руганью, и по делу.

По всей Кадии Прайм и Секундус миллионы элитных ударников крепче стискивали лазвинтовки, сцепляли зубы, проклинали врагов Империума Человека и готовились к войне.

Тем утром Кадия нанесла ответный удар.

В окопах Миракского выступа раздались свистки, и целые взводы выбрались за передний край под шквальный огонь тяжёлых стабберов и болтеров. Отделения «Бронированного кулака», погрузившиеся в своих «Химеры», ринулись через ничейную землю колоннами по пять машин, обстреливая неприятелей из башенных автопушек и мультилазеров. Танковые полки, чья славная история началась ещё восемь тысячелетий назад, двинулись в путь, паля из боевых пушек. В атаку отправились десантники, набитые в низколетящие «Валькирии», чьи бортстрелки непрерывно выискивали цели.

В случае с некоторыми полками, когда время подошло, и нужные коды были введены в панели доступа, ничего не случилось. Земля настолько пострадала от орбитальной бомбардировки, что двери бункеров не смогли открыться, и бойцы поняли, что оказались в ловушке.

Но большинство подразделений, вырвавшихся на поверхность Кадии Прайм, обнаружили перед собой тотальное опустошение. Родина, которую они знали, превратилась в незнакомый лабиринт из воронок. От некогда неприступных городов остались выжженные, пустые остовы зданий. Гигантские кладбища танков отмечали места грандиозных сражений, а сама земля стала чёрной, словно по планете прокатился неудержимый пожар, испепеливший всё на своём пути.

Каждая армия имела свои координаты и цели, но многие из них проиграли свои битвы ещё до их начала, поскольку касры, которые им предстояло деблокировать, давным-давно пали.

— Здесь прошёлся пожар, — заявил своим людям генерал Юстус. — И это — Архиеретик. Абаддон. За всё ответственен он. Это его мы ненавидим. И всех, кто с ним заодно.

На горящих равнинах Кадии Прайм многие подразделения угодили в окружение Железных Воинов. Передовые танки 652-й Кадийской бронетанковой бригады внезапно взорвались шарами пламени, и пока остальные машины роты пытались объехать обломки, их также обстреляли прицельным огнём лазпушек. Колонна встала, командиры танков тщетно пытались сдвинуть полыхающие остовы с пути, пока невидимые враги уничтожали всё большие и больше их техники.

Несколько офицеров попытались скоординировать ответный удар, но задача была обречена на провал, и вскоре Железные Воины уже сами обрушились на остановившуюся колонну, быстро утопив её в дыму и огне.

По мере того как резня на Кадии Прайм становилась всё более жуткой и безжалостной, чародеи начали проводить колдовские ритуалы, и оковы, доселе сдерживавшие имматериум, стали ослабевать. Во тьме и дыму возникали зловещие, невозможные тени. Красные своры злобных рогатых монстров разрывали танки когтями и нечестивыми клинками. С небес падали громадные крылатые существа, стискивавшие секиры размером с «Часового», рычащие, скрежещущие клыками и воющие от жажды крови. Люди застывали от ужаса. Исполинские демоны сминали танки одним взмахом топора или ударом багряных копыт. Кадийцев были миллионы, однако они обнаружили, что уступают противнику и числом, и силой. Но, несмотря ни на что, они продолжали давать отпор.

Гордые полки, одерживавшие великие победы по всему Империуму Человека, находили для себя подходящий холм или гору, водружали в выжженную землю знамёна, после чего лазерным огнём и штыками отбрасывали волны еретиков, медленно, дюйм за дюймом, скрываясь под грудами вражеских тел, подобно исчезающему в штормовом море атоллу.

Континент Кадия Секундус пострадал меньше, чем северные материковые массы, и здесь гвардейцам сопутствовал больший успех. Во многих местах, вроде бастиона 8, удалось сохранить командование и контроль над ситуацией. Защитники перешли в атаку, и немало из них пережили то же, что Ларс, когда он повёл свою танковую колонну вперёд.

— Контакт! — провоксировал он. Орудия были уже заряжены. Стволы разворачивались по координатам целеуказателей.

— Танки, — сообщил Ларс своему подразделению. Он собирался добавить «десятки», но вовремя понял, что ошибся бы. Их были сотни, самое малое. Всё больше и больше машин выезжало из-под земли прямо перед ним. — Святой Трон! — воскликнул он. — Не стрелять! Это кадийцы!

Две колонны сблизились, и передовые танки остановились друг напротив друга.

Ларс изумлённо тряхнул головой.

— Бендикт, ты, что ли?

Из аванпостов «Спасение» появлялись целые армии, свежие и рвущиеся в бой.

Течение войны начало изменяться, и лоялисты по всему материку стали свидетелями тому, как новые подкрепления опрокинули полчища еретиков, и во многих местах перешли в стремительное наступление.

В Перекрёстке-Прайм 79-й бронетанковый полк прорвал участок фронта, удерживаемый волсканскими катафрактами, выстрелами плазменных ружей из открытых десантных отделений «Химер» изничтожая врагов тысячами. Соединённый 992-й/328-й/674-й разведполк имел в своём составе более шестисот «Часовых», вооруженных мультилазерами и автопушками, и ещё пятьдесят — лазерными установками. Под прикрытием ближнего артобстрела двух сотен «Медуз» 1911-го артполка разведывательные «Часовые», возглавляемые бывалым пилотом скаутской машины, лейтенантом Эстером Ватом, выдвинулись вперёд.

Приблизившись к неприятельским траншеям, фаланга шагоходов перешла на неуклюжий бег, пустив вперёд тяжелобронированных «Часовых», за которыми последовала более лёгкая техника.

«Часовые» попали под кинжальный анфиладный огонь тяжёлых болтеров и лазпушек, и в считанные минуты отряд потерял более пятидесяти шагателей. Мгновение казалось, что атака захлебнётся, но затем на вражеский строй обрушился сам Эстер Ват, распевая имперские гимны. Массированная колонна «Часовых» ворвалась в окопы, где их уже поджидали разъярённые волсканцы.

Кто-то утверждал, будто увидел в небе сиятельную человеческую фигуру. Кто-то увидел Крида. В любом случае, мимолётного шока, которого видение оказало на противника, хватило, чтобы подоспевшие «Часовые» с тяжёлыми огнемётными установками залили траншеи еретиков горящим прометием. Из раскалённых потоков выскакивали тёмные фигуры, после чего валились на землю, задыхаясь от дыма и ядовитых испарений, а пилоты шагоходов безжалостно давили всех, кому удавалось выбраться из бушующего ада. Между людьми и машинами завязалась свирепая битва, но меньше чем через час кадийцы всё же прорвались на открытую местность по другую сторону, где расправились с беззащитной техникой снабжения, после чего принялись расширять брешь в обороне неприятеля.

На некоторых участках фронта центры оперативного управления имперцев столько раз подвергались ударам отрядов террора Чёрного Легиона, что даже знаменитая кадийская дисциплина начала давать слабину. Эффективность атак стала колебаться от случая к случаю, а иногда оказывалась и вовсе контрпродуктивной.

Кадийский 987-й/23-й танковый полк выдвинулся на три часа раньше срока. Его шестьдесят три «Лемана Русса» и две зенитки «Гидра» преодолели заслон культистов на Тонкой гряде и вклинились на шесть миль вглубь спешно обустроенной обороны. «Адские гончие» двигались впереди на флангах, заливая траншеи горящим прометием, чтобы дать возможность основным боевым танкам добраться до ключевой цели — высотам к северу от каср Мирака. Комполка, ветеран-кадиец тридцати пяти лет от роду, известный как Храбрец Браск, заметил направляющееся к ним танковое подразделение и уничтожил его в перестрелке, продлившейся меньше двух часов, после которой пятнадцать миль вдоль подножья Миракских холмов оказались усеяны горящими остовами разбитой техники.

Поначалу казалось, что допущенная оплошность окажется смелым и гениальным решением, однако кадийцы вошли на вражескую территорию слишком глубоко и слишком быстро, и вскоре очнувшийся неприятель спустил на них свору металлических стервятников, которые захлестнули имперскую бронетехнику пламенем, заживо варя экипажи внутри своих машин.

«Гидры» дали достойный отпор, пусть и тщетный, и как только первая машина была уничтожена, стало ясно, что вторая оставшаяся зенитка с задачей не справится уже точно. На неё налетело трое существ, приблизившихся одновременно с разных сторон, словно падальщики, накидывающиеся на раненую жертву.

После гибели средств ПВО колонна стала как на ладони. Танк Храбреца Браска, «Леман Русс» типа «Экстерминатор», пострадал от удачного попадания ракеты и медленно катился к торчавшим безжизненным стволам обугленного леса в надежде найти там укрытие, когда к нему устремилось сразу семь летающих машин.

Браск встал за башенные автопушки, и как только враги оказались в зоне поражения, открыл огонь. Гильзы застучали о броню танка подобно граду, трассеры оставляли почти не угасающую полосу света.

— Имейте веру, — сказал Браск своему экипажу, настоящим кадийцам: твёрдым, безжалостным, трезвомыслящим. Он попал одному летающему существу в крыло. Оно кубарём понеслось вниз и врезалось головой в землю, мгновенно переломав себе хребет. Вторая тварь получала целую очередь в грудину, оторвавшую крыло от тела.

Третий взмыл в воздух, сумев обогнать шквал автопушечных снарядов, пока двое других обходили Храбреца сзади.

За миг до атаки Браск услышал пронзительный звук, напомнивший ему вой метели в высокогорных сосновых рощах. Этого мига ему хватило. Он прыгнул обратно в танк, потянув следом за собой люк и крутанув стопорное колесо на пол оборота.

На секунду повисла тишина, а затем её разорвал рёв выдохнутого монстрами пламени.

Внутри закрытого танка очень быстро стало жарко. Раздался лязг лопнувшей гусеницы, затем, кашлянув, сдался мотор, а поток огня всё не прекращался.

— Фрекк, — ругнулся Браск, когда в смотровых щелях заплескался ярко-синий свет. В считанные мгновения температура подскочила ещё больше. Тонкие участки керамитной брони стали сначала тускло-красными, а затем оранжевыми.

— Мы тут сваримся! — закричал Кортер из кресла мехвода, когда внутри тесного отсека «Лемана Русса» стало не просто жарко, а обжигающе горячо. Он сбросил с себя кожаные ремни безопасности. Браск попытался что-то ответить, но понял, что задыхается, не в силах произнести ни слова. Огненная буря нещадно высасывала из воздуха весь кислород. Смотровые щели зашипели, не выдерживая высоких температур, а затем на руку Браску что-то капнуло, и он вскрикнул от боли.

Чёрная пластековая ручка, запиравшая верхний люк, расплавилась и стекала каплями. Из лопнувших подпольных трубок в отсек брызнули раскалённые струйки пара и кипящей воды. Браск с руганью попытался смахнуть вязкую субстанцию с кожи. В воздухе запахло озоном. Обтянутой в перчатку рукой он открыл верхний люк. Ещё одна чёрная капля упала ему на щёку. Внутри было полно дыма, из-за которого он почти не мог дышать. Помогая себе ногами, Браск выбрался из «Лемана Русса» прямиком в пламя.

Полковник Валентин 47-го Кадийского, Огненных Псов, провёл месяцы в «Спасении 37А», упиваясь отменным скарусским амасеком, которым каким-то образом оказалась заменена существенная часть их провианта. Когда пришло время подниматься на поверхность, и мотор его штурмовой «Адской гончей» уже тихо рычал на холостых оборотах, он опрокинул по последней стопке с другими командирами, после чего, пошатываясь, забрался в купол.

Он был ещё пьян, когда вёл своё подразделение «Адских гончих» и отборных штурмовых танков к поверхности, но прямо сейчас страдал от невероятного похмелья, наматывая вокруг шеи белый шёлковый шарф и махая колонне двигаться вперёд, в серый туман, который на Кадии теперь означал день.

— Вперёд, братья! — крикнул он, не удосужившись даже говорить в вокс.

Также он не стал сверяться с координатами. В этом не было необходимости — вражеские окопы выдавали заросли колючей проволоки и тусклый блеск оборонительных линий «Эгида», ободранных до голого металла массированным огнём. За минуту до запланированного начала атаки вся его рота в составе пятисот штурмовых танков заняла позиции во главе армии из более двух тысяч машин, собравшихся позади них стройными батальонами.

— Готовы, сэр? — окликнул его снизу Матто, мехвод.

Шарф Валентина захлопал на ветру.

— Не могу, фрекк, дождаться.

Его слова утонули в залпах начавшейся бомбардировки. От посыпавшихся снарядов заходила ходуном земля и затряслось само небо, а мир наполнился ревущим смерчом звука и ярости. Валентин поднёс к глазам магнокуляры и принялся наблюдать за тем, как над укреплениями еретиков вздымаются фонтаны земли и дыма. Меткость канониров не могла не впечатлить. Артобстрел накрыл передовую с хирургической точностью, разом подняв в воздух полосу грунта, как будто под траншеями врагов сдетонировала цепочка подрывных зарядов.

— Святой Трон! — хохотнул Валентин, когда его танк задрожал. Казалось, машина была живым существом, рвущимся поскорее добраться до врага. Настал черёд еретиков узнать, что такое ад.

— Кто ещё на острие атаки? — громко спросил Матто.

— Стальной Кулак и Кадийские Удальцы. — Валентин увидел, как рядом с ними выезжают на позиции другие штурмовые бригады. На секунду он впал в панику, решив, что они двинутся первыми, и украдут у него всю славу.

В голове Валентина до сих пор слегка шумело от выпитого. Их атака была тщательно скоординирована по времени с артобстрелом, однако ждать дольше он уже не мог. За полминуты до того, как бомбардировка должная была переместиться дальше, он дал сигнал мехводу, и «Адская гончая» покатилась вперёд, потянув за собой шлейф из подхваченной ветром камуфляжной сетки.

Позади него пришла в движение остальная колонна, бешено вращая гусеницами и вздымая клубы пыли. От окопов еретиков их отделяло полмили. Машина Валентина неслась так быстро, что его шарф развевался почти у него за спиной. Среди руин и взрывов он различил человеческие фигурки, панически бегущие к орудиям либо в смятении отступающие назад, пока на них, меся траками болото, неслась сплошная стена «Адских гончих».

Под прикрытием ползущего обстрела штурмовые танки преодолели большую часть пути. Теперь им предстояло пересечь оставшиеся пару сотен ярдов до того, как уцелевшие еретики успеют встать за противотанковые орудия.

Валентин уже почти достиг траншей, когда к нему устремились первые выстрелы. Небо прошил трассирующий огонь тяжёлых пушек, заговоривших из дотов и укреплённых позиций.

От ярких росчерков, со свистом проносящихся мимо его головы, Валентин невольно рассмеялся. Враги палили вслепую и совершенно неорганизованно. То, что они вообще сумели открыть огонь под бомбардировкой, было уже само по себе достижением. Полковник не стал прятаться. Никогда прежде он не чувствовал себя таким живым, как в этот момент, среди яростных выстрелов еретиков.

— Принесём врагам огонь, — сказал Валентин своим экипажам. — Верьте в Императора Человечества. — Свою речь он завершил возгласом «Кадия стоит!», утонувшим в звяканье рикошетящих от брони автопушечных снарядов.

Дальномер показывал, что их цель всё ближе. На отметке в сто пятьдесят ярдов он проверил огнемётные орудия. Из сопла вырвался короткий язык жидкого огня — узкий высоконапорный конус, затем разросшийся в вихрь пламени. В ноздри полковнику ударила приятная вонь специального прометия, прояснив затуманенную похмельем голову.

На сотне ярдов Валентин занял позицию для стрельбы и принялся наводить орудие на участок «Эгиды» левее. Вместо мешков с песком его защищали сваленные кучами тела мёртвых гвардейцев. Судя по трассерам, там находился как минимум один боевой расчёт.

Выпущенная откуда-то ракета попала в танк справа от Валентина. Топливные баки машины воспламенились, и последовавший взрыв на мгновение подсветил облака красно-жёлтым заревом.

Дюймовую аблативную броню разорвало как бумагу. Поток огня дохнул на двести ярдов в небо, а затем, спустя несколько долгих секунд, вниз посыпались куски горящего металла.

Валентин едва обратил на взрыв внимание. Он отыскал мишень, прицелился и выстрелил, и струя топлива дугой хлестнула вперёд, стремительно превращаясь в реку огня. Пламя перегрузило сенсоры, и дальномер «Адской гончей» вспыхнул зелёным. Он позволил огню на какое-то время задержаться на доте. Жидкое топливо потекло в узкие воздуховоды и наполнило внутреннее помещение раскалённой смертью.

Штурмовой танк уже двигался к следующей цели, когда с глухим стуком наехал на проволоку. Мотки колючки пару секунду держались, не пропуская бешено крутящую гусеницами машину. А затем густая преграда со скрежетом лопнула, и «Адская гончая» рванула дальше. Танк врезался в «Эгиду» так сильно, что Валентина кинуло вперёд. Матто поддал газу, и штурмовик встал на дыбы, на один жуткий миг показав днище, прежде чем упасть обратно, и, благодаря простой подвеске, покатиться дальше.

Валентин развернулся, продолжая поливать огнём неприятельские позиции. Первая струя захлестнула переднюю траншею воспламенённым прометием по самое колено. Следующая устремилась ко второй линии «Эгида». Третья попала в отделение еретиков, бегущих, пригибаясь к земле, с взрывпакетами в руках.

Валентин ухмыльнулся, наблюдая за тем, как из беснующегося ада выскакивают горящие фигурки.

Пляшите, еретики, пляшите!

Затем сдетонировала взрывчатка, и на лобовую броню его танка влажно шмякнулись ошмётки плоти. Матто свернул в сторону. Послышался приглушённый стук сбитого с ног и раздавленного человека, который никак нельзя было спутать с попаданием мелта- или крак-заряда. Следовавшая за Валентином колонна накатывала на окопы врагов, быстро расширяя полосу прорыва.

«Адская гончая» справа от Валентина — должно быть, Кристена, — наехала на мину и вильнула в сторону. Машина свалилась в воронку от снаряда, всё ещё угрожающе шипя огнемётной установкой. Другой танк выехал на скат «Эгиды» и получил прямое попадание из мелты в днище, которое разорвало «Адскую гончую» изнутри и воспламенило топливные баки из укреплённого металла. Взрыв подбросил штурмовика на двадцать футов вверх и расшвырял обломки на сотни ярдов по всему полю боя.

Полковник вжал кнопку вокса, включая связь по всем каналам.

— Движемся на юг, — скомандовал он. — Максимальная скорость. Максимальная жестокость. Кадия стоит!

— Кадия стоит! — ответили ему из каждого танка.

Отряд покатился вперёд, последовательно преодолев вторую, третью и, уже медленней, четвёртую полосу обороны.

Настал критический момент. Они должны наступать дальше, невзирая на потери, постоянно двигаться, пока не достигнут открытой местности. Танк Хавсера застрял в проволоке и резко затормозил. Взвившаяся ракета угодила ему в бронированный борт.

Секунду танк неподвижно стоял, а затем вдруг начал гореть. Люк мехвода резко откинулся, и изнутри начало вырываться пламя. «Наружу, чтоб вас!» — мысленно закричал полковник, но тот, кто бы ни распахнул люк, всё не появлялся. Может, они вернулись, чтобы кому-то помочь, подумал Валентин. «Наружу!» — продолжал повторять он, хлопнув кулаком по куполу, но затем огонь усилился, и машина взорвалась в шипении пламени, которое стремительно переросло в оглушительный рёв.

Валентин достал пистолет и выстрелил размахивающему топором еретику в голову.

— Вперёд! — проорал он, и его пушка «Инферно» послала ещё одну огненную струю.

Глава четвёртая

Бастион 8, Миракский выступ

Бастион 8 напоминал скалобетонную звезду посреди сухого рва пятидесяти ярдов шириной — крупнейшего участка полосы древних укреплений, окаймлявших высокогорье. Внутри него располагались заглублённые противоядерные бункеры, казармы, хранилища провианта и оружейные склады, а само сооружение состояло из трёх тщательно укреплённых ступенчатых ярусов, с каждого из которых можно было вести анфиладный огонь во всех направлениях.

Именно отсюда начал свою контратаку генерал Грубер. «Верховный лорд», его командирский «Гибельный клинок», представлял собой восхитительное, сплошь покрытое медными украшениями, произведение искусства с четырьмя лазпушками в спонсонах и выступающим куполом-троном. Танк катился вперёд мимо колонн кадийцев, приветственно поднимающих лазвинтовки ему вслед. Они преодолели систему окопов и теперь шли по разоренной земле, продвигая линию фронта всё глубже и глубже во вражескую территорию.

«Верховный лорд» прорвал оборону врагов, расстреливая из главных калибров любую машину, что осмеливалась встать у него на пути, и одновременно шпигуя из спонсонных орудий накачанных стиммами противников тяжёлыми болтами длиной с человеческую руку. Громадные гусеницы без труда давили противотанковые ежи и обрушивали окопы, которые с таким старанием возводил неприятель. «Гибельный клинок» пересёк шесть линий траншей. К полудню первых суток штурма против него бросили колонну разномастных танков Чёрного Легиона. Машины с рокотом двигались по выжженным плоским пустошам, тёмные стяги хлопали среди густого дыма.

«Гибельный клинок» катился через воронки и груды обломков. Для обслуживания его основного орудия требовалось четыре человека. Наводчики оценили угрозу, отыскали «Покорителя» в хвосте колонны, а затем развернули башню. Им потребовалось всего пару секунд, что взять танк на мушку и выстрелить. Снаряд «Гибельного клинка» проделал в броне «Лемана Русса» такую дыру, что через неё внутрь смог бы залезть человек. Последовавший взрыв разнёс танк на куски.

На передней палубе «Верховного лорда» пушка «Разрушитель» прицелилась в ближайшую вражескую машину и выпустила в неё осадный снаряд с ракетным ускорителем. После того как рассеялся дым, от танка и снаряда не осталось ничего, кроме дымящегося кратера и пары обломков исходящего паром металла.

Все подразделения продолжали наступать. Казалось, словно необъятная дамба дала трещину. Поток был слишком быстрым и слишком мощным, а напор воды — слишком большим, чтобы его можно было теперь сдержать. Брешь расширилась, пока кадийские части не стали продвигаться уже фронтом в шестнадцать миль, со следующими за ними пехотинцами и машинами с припасами.

Всё это время собранные артполки беспрерывно обстреливали вражеские тылы, не позволяя подвести подкрепления или хотя бы организовать действенную оборону.

Грубер восседал на троне, не выпуская из рук меч.

Адъютанты то и дело умоляли его спуститься, чтобы не подставляться под удар. Генерал, однако, оставался непреклонным.

— Кто осмелится выйти против нас?

Землю на большей части Миракского выступа распахало воронками, вся растительность сгорела или почернела от огня. Такое зрелище, впрочем, было не в новинку кадийцам, идущим своим ходом и сидящим внутри бронетранспортёров.

Капитан Латион из 114-го полка продвигался в быстром темпе, уничтожив три небольших танковых отряда, посланных его остановить. Первые два были подразделениями гвардейцев-еретиков, перемещавшихся в захваченных танках и бронетранспортёрах. Они стали лёгкой добычей для элитных кадийских бойцов, и их обломки остались догорать далеко позади. Третий отряд, однако, состоял из пары «Хищников» Чёрного Легиона, и сражались они отчаянно и эффективно, непрерывно стреляя, отступая, и вновь обстреливая противников.

Латион потерял три «Лемана Русса», а ещё два получили повреждения, прежде чем его наводчику удалось выцелить «Хищника», пока тот нёсся среди руин, и попасть ему в тонкую бортовую броню. «Хищник» подлетел от взрыва и рухнул обратно на землю изломанным горящим остовом. Второй попытался отступить меж скал, и, выпуская клубы дыма, помчался задним ходом назад.

В своё время капитану довелось сражаться в туманных топях Манера, поэтому он догадался, что замыслил противник.

— Крак, — скомандовал он, и наводчик вытащил из погреба бронебойный снаряд, обернулся и опустил его на рампу заряжания.

— Заряжено! — крикнул мехвод, захлопнув крышку казённика и задвинув засов.

Латион поднял ствол, добавив к дальности выстрела ещё пятьдесят футов. Капитан коротко помолился Золотому Трону, после чего выстрелил.

Снаряд унёсся вдаль, оставляя завихрения в густом чернильно-чёрном дыму. В повисшей тишине облако сгустилось вновь, а затем вдалеке вдруг полыхнуло пламя, взвившееся прямо вверх подобно огненному языку из доменной печи.

Латион повёл колонну дальше, чтобы проверить, точно ли он уничтожил второй танк. «Хищник» получил попадание в башню, бронебойный снаряд прожёг аккуратную дыру в усиленном листе и взорвался внутри машины, подорвав погреб.

Такое попадание мгновенно убило бы весь экипаж гвардейцев, однако один космодесантник-изменник всё же выжил, хоть и ужасно изувеченный. Ему оторвало ноги, а половина лица обгорела до кости. Но он всё равно был жив.

— Подведи нас ближе, — приказал Латион водителю.

Танк Латиона остановился в двадцати футах от раненого космодесантника.

Голдбург, его наводчик, спросил:

— Что зарядить, сэр?

Секунду капитан раздумывал.

— Ничего.

Существо было громадным, искажённым, нечеловеческим. Глаза его были жёлтыми, с глазами-щёлками, как у змеи. Когда его разорванный рот зашевелился, Латион понял, что изменник что-то произнёс, однако из-за акцента не понял ни слова. Он спрыгнул с танка и приземлился на обе ноги.

— Я тебя не боюсь! — крикнул он. Слова придали ему уверенности.

Существо зарычало на него.

Размер предателя стал очевидным лишь после того, как Латион подступил ближе. Шириной его грудь не уступала росту иного человека. Он был массивным, крепким, хоть и страшно искалеченным, и продолжал шевелиться, словно силясь сделать вдох.

Латион достал служебный пистолет, выкрутил силу заряда на максимум, поднял оружие и прицелился существу в лоб. На этот раз он понял речь монстра.

— Не промахнись, капитан.

Кадийца замутило от одного звука его голоса. Под взором существа рука Латиона невольно задрожала. Глаза космодесантника стали оранжевыми, а затем красными, как будто в них плескался настоящий огонь.

— Стреляй, капитан! — прошипело создание.

Латион выстрелил. Первый луч зацепил предателю щёку, оставив глубокий ожог.

— Ещё раз! — зашипел враг.

Рука Латиона затряслась. Следующий выстрел прошёл мимо. Он шагнул вперед, чтобы сделать третий, и на этот раз взял пистолет обеими руками.

— Во имя Бога-Императора Человечества! — крикнул он и выстрелил в третий раз.

Тайный проход, «Спасение 9983»

До чего хорошо было снова ехать. Двигавшийся во главе колонны Бендикт стоял в башне своего танка и дышал на полную грудь, дожидаясь, пока вокс-офицер соединит его с Грубером.

Голос генерала был напряжённым и усталым.

— Какие у вас силы? — без предисловий спросил он.

Бендикт знал их численность наизусть. Он командовал полутора тысячами танками «Леман Русс» разных типов. Пятьюдесятью оборонительными платформами «Гидра». Эскадроном штурмовых танков. Тридцатью девятью странствующими рыцарями. Ста тысячами мотострелков. Десятью тысячами касркинов. Бендикт позволил себе улыбнуться.

— Мы составляем 207-ю армию.

Повисло долгое молчание, доставившее Бендикту несказанное удовольствие.

— Вы уверены в названных цифрах? — раздался голос Грубера.

— Всё точно.

— Где вы находитесь?

Бендикт проверил координаты.

— В точке семьдесят три.

— В моём списке нет никакой 207-й армии.

— Она новая.

Ещё одна затянувшаяся пауза.

— Это невозможно.

Бендикт помолчал.

— Местоположение подтверждаю. Точка семьдесят три.

— Вы не можете там находиться.

— Мы там, генерал Грубер.

— Я сказал, что это невозможно, — коротко ответил Грубер. — Прошу немедленно проверить и подтвердить свои координаты.

Бендикт помолчал. Он не стал утруждать себя никакими проверками, прежде чем поднести вокс обратно ко рту.

— Подтверждаю, сэр.

— Вы в двадцати милях за вражескими позициями.

— Подтверждаю.

— Тогда выдвигайтесь наперерез вражеским соединениям.

— Боюсь, я не могу.

— О чем это вы?

— У меня приказы от лорда-кастеляна, Урсаркара И. Крида.

— И что это за приказы?

— Я не могу вам сказать.

Грубер вложил в следующие слова всю свою властность.

— Майор Бендикт. Вы разговариваете с генералом Астра Милитарум.

Бендикт мгновение помолчал, прежде чем снова нажать кнопку вокс-связи.

— Да, генерал Грубер. Я тоже генерал. У меня свои приказы. Им я и буду следовать. Удачной охоты!

Батальон волсканцев защищал понтонные переправы через реку Мирак. Позади них, у самого горизонта, вырисовывались пилоны Элизионских полей.

Бендикт взял магнокуляры, чтобы изучать позицию врагов. Три «Лемана Русса» и танк «Уничтожитель» окопались вдоль берега. Еретики организовали весьма достойную оборону. Пехотные отделения засели в одиночных окопах, откуда то и дело взвивались ракеты в ответ на неистовый обстрел танков.

Кадийская 89-я армейская группа расправилась с ними меньше чем за десять минут, и Бендикт провёл своё войско по понтонам, и дальше, мимо горящих остовов вражеской техники и трупов волсканцев.

Через два часа его армия перебралась на другую сторону в полном составе. Там они задержались для дозаправки, пополнения боеприпасов и перегруппировки, после чего двинулись в путь снова, по дороге отразив атаки трёх еретических группировок, брошенных им наперерез. Лишь ближе к вечеру они встретили более-менее серьёзное сопротивление: колонну Чёрного Легиона, направленную помешать их продвижению. Космодесантники-предатели задержали армию Бендикта почти на два часа, пока кадийцы обходили их с флангов, а затем принялись постепенно сжимать клещи.

Поля битвы усеивали горящие обломки, изрыгающие чёрный дым в сгущающийся сумрак.

Танк Бендикта осторожно катился вперёд, когда его позвал Мере.

— Лорд-генерал! — крикнул воксист. — Это лорд-кастелян.

Бендикт кивнул, взял трубку вокса и начал говорить, однако Крид оборвал его на полуслове.

— Бендикт, — сказал он. — Ты где?

— Пересёк Мирак.

— Хорошо, — отозвался Крид. — Отличная работа. Но мне нужно больше. Сможешь достичь Элизионских полей к рассвету?

До них было пятьдесят миль.

— Подтверждаю, — произнёс Исайя. — Мы будем там.

Голос Крида звучал напряжённо и устало. Бендикт мысленно представил себе, как лорд-кастелян помассировал пальцами виски, прежде чем заговорить снова.

— Спасибо. Сделай всё, что сможёшь. Пожалуйста. Ты ближе всех. Прошу, сделай всё возможное. Кадия рассчитывает на тебя.

Глава пятая

17-я армейская группа, Миракский фронт

Война озаряла Кадию. Казалось, весь мир горел.

На поверхности, неистовствующие огненные бури освещали растянувшийся на многие мили фронт, ночное небо прочёрчивали вспыхивающие в верхних слоях атмосферы молнии. Время от времени сверкали ослепительные сполохи гибнущих в мощнейших взрывах кораблей, чьи плазменные реакторы расплавлялись, не выдержав перегрузок, после чего к планете устремлялись пылающие обломки, висевшие во тьме подобно огромным факелам.

Война бушевала повсюду, и мерцающее над Кадией Око Ужаса пульсировало и вспучивалось, усиливаясь за счёт проводимого таинственного колдовства. Необъятный шар вихрился ярко-пурпурными и желтушными цветами, клочки нечестивого света вспыхивали и меркли, оставляя после себя тошнотворные образы.

Под сиянием адского пламени армия генерала Грубера неумолимо перемалывала неприятельские армии, без устали уничтожая завывающих, рвущихся в бой еретиков. Силы, которым они противостояли, казалось, сошли с ума от ярости. На протяжении всего дня кадийцы прокладывали путь сквозь бесконечный вал орущих тел.

Лина находилась на левом фланге, вместе с одним из уцелевших танковых подразделений 8-го Кадийского, Лорда-кастеляна собственных. На Тайрокских полях она служила стрелком в спонсоне, но в ходе войны стала главным наводчиком «Разрушителя» модели «Риза», именуемого «Молотом Тайрока».

«Молот» был норовистым зверем, и на второй день наступления его двигатель начал угрожающе лязгать, после чего машина встала колом.

В отсутствие техножреца его обязанности пали на Лину. Она лучше всех умела задабривать недовольных машинных духов.

— Это потому, что у тебя мягкие ручки, — сказал Ибсиц.

— Иди к фрекку, — ответила ему лежавшая под танком девушка, как раз пытавшаяся отвинтить водительскую панель доступа.

Вокруг них катились другие танки. Лица командиров скрывали повязки. Некоторые махали им. Все глазели.

Мимо прогромыхал эскадрон из трёх «Теневых мечей», за которыми неслась обслуживающая техника. Зрелище было величественным, поскольку в состав отряда входили также разведывательные «Часовые», бригада «Гидр», а также целая когорта вспомогательных машин и танков. Сами истребители титанов шли в центре длинной колонны, и их неподвижные пушки «Вулкан» всё ещё дымились. Лина тихо присвистнула. Лишь когда можно было сравнить «Теневой меч» с «Леманом Руссом» вживую, ты начинал понимать их подлинные размеры. Громадный танк преодолел подъём, и, спускаясь, направил своё закреплённое орудие в её сторону.

— Только взгляните, — сказала она, а затем рассмеялась, когда из-за гряды появился второй, а следом и третий исполин. Боковые люки, расположенные позади отсеков со спонсонным вооружением, со скрежетом распахнулись, и члены экипажа собрались возле своего танка, чтобы понаблюдать за происходящим.

— Святой Трон! — воскликнул один.

— Фрекк, — бросил другой.

На то, чтобы пересечь вельд, эскадрону истребителей титанов потребовалось полчаса. Вид пары «Химер» техножрецов привёл Ибсица в ярость. Им не потребовалось бы много времени, чтобы починить «Молот». А с каждой минутой их подразделение уходило всё дальше и дальше вперёд.

Лина проторчала внизу больше часа. Наконец, выбравшись из-под днища, она села и вытерла руки от смазки.

— Починила?

— Кажется, да.

Девушка как раз поднималась на борт, когда вдалеке вдруг сверкнула вспышка, а затем раздался оглушительный грохот.

Лина кинулась навзничь.

— Что это было?

Ибсиц уже всматривался в магнокуляры.

— Думаю, они пришили титана, — сказал он ей. — На семьдесят градусов к западу.

Лина схватила увеличитель. Перед ней простиралась плоская равнина, отмеченная лишь обломками из небесного сражения, что торчали из земли подобно пучкам горящей травы.

— Не вижу, — произнесла она.

Спустя два часа они достигли места, где была остановлена атака богомашин. Мёртвая «Гончая» лежала на спине, будто пьяница у нижнеулейного бара: ноги раскорячены, голова запрокинута в совершенном безразличии к происходящему вокруг. Из дыры в грудной полости валил дым, а внутри неё плескалась жуткая густая каша из прометия, смазочных веществ и человеческой плоти, выгоревших от жара попаданий.

— Взгляните на это! — крикнул Ибсиц. Танк пополз медленней. Лина выбралась из купола. От размеров погибшей машины захватывало дух. Краска на титане местами осыпалась и выцвела. Стволы турболазера стали иссиня-чёрными от неимоверных температур. Лента с боеприпасами к мегаболтеру «Вулкан» была разломана, и повсюду вокруг неё валялись выпавшие болты. Она кинула взгляд на один из снарядов.

— Фрекк.

Бой до сих пор продолжался, и вспышки озарили лицо Лины, когда она повернулась в сторону сражения.

— Заряди орудие, — предупредил её Ибсиц.

— Уже заряжено, — отозвалась она.

Тем утром они славно поохотились. В яростных встречных битвах они остановили контратаки еретиков, а затем обратили врагов в бегство. За следующие пять миль они натолкнулись ещё на трёх погибших титанов-отступников. Последний оказался типа «Шакал». Он был уничтожен самое большее полчаса назад, и техножрецы пока не успели организовать вокруг него периметр. Когда к нему приблизился танк Лины, у подбитой богомашины затормозила «Химера» Механикус. Девушка увидела, как наружу выскользнул жрец, передвигавшийся на подушке извивающихся механодендритов, которые придавали ему вид какого-то осьминога.

Существо достигло головы разведтитана. Механодендриты коснулись головы махины, и гигантская конструкция дёрнулась в судорогах, после чего её голова вяло упала набок.

Они словно стали свидетелями тому, как фермер всаживает болт в мозг гроксу. Лина отвела глаза.

— Давайте уходить отсюда, — сказала она, однако касркины перекрыли движение колонны, чтобы дать «Теневому мечу» выехать первому.

Сверхтяжёлый танк остановился, два завитка дыма всё ещё поднимались из пушки «Вулкан». Батарейные вентиляторы продолжали гнать холодный воздух по системам охлаждения. Позади орудия открылся люк, и наружу выбрался худой, воинственного вида мужчина, после чего, придерживаясь за борт громадной машины, спустился по подпорке неподвижной пушки.

Командир танка прошёлся по настилу на «Теневом мече», держась одной рукой за ствол, чтобы не упасть. У него были нашивки танкового аса, однако в первую очередь внимание Лины привлекла его походка. Она словно наблюдала за павлином. Мужчина спустился по одной из металлических лесенок, а когда до земли оставалось десять футов, спрыгнул и приземлился на корточки.

Он повернулся к ней, и девушка разглядела покрытый тонкими шрамами рот и серебряный горжет.

И тут она поняла, кто это такой, и ткнула Ибсица локтем в бок.

— Это Паск! — прошипела она, но Ибсиц уже и сам догадался.

Паск поправил высокую фуражку и прошествовал к мёртвому титану. Приставив руку к одному из огромных пальцев с трёмя сочленениями, он занял позу охотника, выследившего по-настоящему крупную добычу в мире смерти.

— Седьмой за два дня. Недурственно.

Лина не нашлась со словами.

— Думаете, мы сломили их? — подал голос Ибсиц.

Паск перевёл взгляд на него.

— Хмм. Да. — Он указал на небо, в котором они различили сполохи космического противостояния. — Терра ответила на наш зов.

Лина не поняла, что это значит.

— Нам на помощь прибыл капитул Имперских Кулаков. Они доставили «Фалангу».

Девушка кивнула, хоть и понятия не имела, о чём он говорил.

— Мы задали им трёпку, — Паск выдавил мимолётную усталую улыбку. — Теперь нужно их покарать. Так, чтобы они запомнили это навсегда. — Он отвернулся и направился обратно к «Теневому мечу». — Так, чтобы они никогда больше не осмелились напасть на нас снова.

Остаток дня 17-я армия Грубера погружалась в армии еретиков подобно лезвию стилета. Он не ведал страха, пока они брали штурмом вражеские укреплённые пункты, его «Гибельный клинок» вдыхал свежие силы в атаку, где бы она ни начинала буксовать.

Он был очевидной целью, и броня танка спасала его от снайперского огня несчётное число раз. Генерал получил выстрел в ногу, но отказался спуститься, и настоял на том, чтобы медике перевязал рану прямо там, на крыше «Гибельного клинка».

Лина приняла участие в двух битвах: одной против колонны «Химер», второй — с танковой бригадой, закрепившейся на склонах низкого взгорка над поймой реки.

В тот день Крид не выступал с речью, но кадийцы всё равно продолжали развивать наступление. Не было речи и на следующий день.

Вокс-аппарат с треском ожил лишь к ночи, за час до рассвета. Лина лежала, свернувшись калачиком на дне танка, прижимаясь головой к твёрдому металлу дверки в погреб. Заиграл «Цветок Кадии», и её внезапно пробрал озноб.

— Ибсиц! — позвала она. Тот дремал в подвешенном над ней гамаке. Ей пришлось ткнуть в него пальцем, чтобы разбудить. — Это Крид.

Ибсиц включил свет.

— Подкрути, — сказала ему девушка.

Он настроил передатчик, однако мелодия закончилась, а Крид так и не заговорил. Музыка сменилась шипением статики. Лина ощутила, как её сердце забилось быстрее. Что-то было не так, но затем из динамика зазвучал женский голос.

— Император просит от вас лишь подчинения. Нетерпимость — это благо. Верные Мертвецы присматривают за вами. Могила Мученика — фундамент Империума. Единственное преступление — это трусость…

Лине пришлось встряхнуть Ибсица.

— Что с воксом? Деланти!

Деланти, их мехвод, лучше всех умел настраивать вокс. Он отполз назад и покрутил несколько ручек. Громыхнула, и тут же стихла, военная мелодия. Через какое-то время тот бросил попытки.

— Станция работает, — хмыкнул он.

— Не может быть. — Лина хлопнула по воксу ладонью. — Она просто читает из «Книги вдохновляющих мыслей». Что-то не так. Я это чувствую. Что-то совсем не так.

Глава шестая

Гильдейский квартал, каср Мирак

Здания на северной стороне площади Статуй в каср Мираке горели. Рота Рафа потеряла вокс во время отступления. Истребительные отряды волсканцев дышали им в спины. Они угодили в капкан, и слишком многие из них оказались в плену.

Бойцов из отделения Йелена взяли живьём. Минке каким-то чудом удалось ускользнуть. А затем она наткнулась на тела.

— Они все были мертвы, — рассказала остальным Минка. Она уставилась на свои руки. — Их освежевали.

Раф был по-прежнему весь в пыли. Он поднялся на ноги. Крепко стиснул ей плечо. Девушка ждала, что капитан что-то скажет, однако тот не нашёлся со словами. Никакого ободрения. Ничего.

Из подразделения остался всего тридцать один человек. Позади них текла река. Их изрядно потрепали. И избиение не прекратится. Минка закрыла глаза, но вновь увидела отряд Йелена, каждый влажный труп свисал подобно куску мяса с фонарных столбов на улице Муниторума.

Она встряхнулась.

— Теперь есть только мы, — сказал Таави.

Раф, стоявший к ним спиной, кивнул.

— Когда они придут за нами?

Капитан обернулся, и его свирепый взор вновь разжёг дрогнувшее было непокорство Минки.

— Мне всё равно, — просто сказал он. — Мы будем готовы в любой момент.

Других ответов он дать им не мог.

— С последней партией припасов нам прислали вот это. — Он достал из ранца дребезжащий тканевый мешочек, из которого затем извлёк пригоршню небольших стеклянных пузырьков.

Заск помрачнел.

— Френзон?

Раф взял один пузырёк с ладони и показал им.

Таави метнул в него сердитый взгляд.

— Думаешь, наша песенка спета?

— Нет. Но если выбора не останется…

— Я не возьму, — твёрдо сказал Таави. — Я кадиец, а не легионер-штрафник, который идёт в бой под наркотой.

Капитан огляделся по сторонам, высматривая желающих.

— Может, мы возьмём себе парочку, — начал Заск, а затем добавил, поняв, что ему следует объясниться. — В смысле. Если так мы убьём их больше. Разве важно, как мы умрём?

Минка вспомнила висящие тела. Возможно, лучше будет уйти в долгую ночь безумной.

— Дай мне одну, — отозвалась она. Раф вложил пузырёк ей в ладонь.

— Как его принимать?

— Раскуси, — ответил капитан.

— Что случится, когда эффект пройдёт?

Раф бросил на неё тяжёлый взгляд.

— Не волнуйся. Когда эффект пройдёт, ты будешь мертва.

Тем вечером рота укрылась в разбомбленном здании, половина бойцов осталась на часах, всматриваясь во тьму в поисках угроз.

Минка глядела на руины на юге, торчавшие подобно сломанным зубам. Ей чудились разные тени, однако время шло, а ничего не появлялось, ничего не двигалось, и она ничего не слышала, если не считать тяжёлого дыхания Оливета, наблюдавшего за улицей вместе с ней.

— Ты взял себе? — поинтересовалась она.

Оливет тряхнул карманом, и внутри звякнули пузырьки.

Минка держала свой флакончик при себе, но не могла представить, как она уйдёт спятившей во тьму. Это слишком сильно напоминало Безымянных.

— Думаешь, ты его примешь?

Напарник пожал плечами.

— Разве что в самом конце.

Девушка кивнула и почувствовала пузырёк даже сквозь толстый материал куртки. Он был маленький, прочный, гранёный.

— Не думаю, что я приму.

— Тогда зачем взяла?

— На всякий случай. Я хочу уйти дисциплинировано и в своём уме.

— Как ударник? — спросил Оливет.

— Да. Я всегда хотела им стать.

Повисла долгая пауза.

— Думаешь, мы ещё белощитники?

Минка подняла глаза.

— Ну, у тебя до сих пор на каске полоса.

Оливет хохотнул. В обычное время их перевели бы из белощитников в ударники после убийства первого врага. Но нынешние времени были какими угодно, только не обычными.

— Я не приму свою, — твёрдо заявила Минка. — Я не хочу закончить жизнь как бешеная собака.

После окончания первой вахты Минка разбудила Таави.

Сержант встрепенулся, и девушке пришлось зашептать ему на ухо, чтобы успокоить.

— Просто я, — тихо сказала она.

Таави кивнул, после чего моргнул и поднялся на ноги.

Настал черёд отдыхать Минки, однако она поняла, что ей сложно уснуть под зловещим фиолетово-зелёным светом Ока Ужаса, пульсирующим в ночи у неё над головой. Оно было таким ярким, что отбрасывало на землю тень.

Даже закрыв глаза, она продолжала его видеть. Кадийка крутилась и ворочалась, а затем натянула на голову старую шинель, и той ночью ей снилось, что она летит на каср Мираком, и город под ней был ярким как солнечный день, ещё до войны. Она была в безопасности, поняла Минка, — чувство, которое уже почти стёрлось у неё из памяти. Она была лёгкой, она была светлой, и была в безопасности.

За два часа до рассвета девушка проснулась среди холода и тьмы, а ещё испуганных возгласов людей. Она сразу поняла, что причиной тому были волсканцы.

— Где? — прошипела она.

Таави пригнулся рядом с ней. Лицо сержанта было измазано грязью, пеплом и потом, одна его половина озарялась далёкими струями прометия. Он парой слов ввёл её в курс дела: атака с двух направлений через вторые этажи жилых блоков на улице Муниторума. До неё донеслись крики, яркие сполохи лазвинтовок, а затем грохот рвущихся гранат и внезапный выстрел из огнемёта в ночь.

Раф уже двигался, шлепками бужа своих главных бойцов.

— Бегом! — шипел он. — Пошли!

Таави поднялся на ноги. Минка последовала за ним.

Они воспользовались канализацией и подвалами, чтобы подобраться к волсканцам снизу, после чего открыли огонь прямо сквозь сломанные половицы, пока остальные отряды обходили их сверху, и сообща они загнали еретиков в ловушку, словно охотники — добычу.

Отчаянный ближний бой продлился почти два часа. Раф прирезал последнего волсканца ножом, и выжившие поодиночке вернулись обратно в руины у реки. Минка измоталась до предела. Она едва волочила ноги, всё её тело болело, в горле першило, а рот был полон пыли и пепла.

— Всё в порядке? — спросил Раф.

Минка встрепенулась и кивнула. В какой-то момент она забылась в беспамятстве.

— Ага.

— Точно?

Девушка кивнула, затем поняла, что у неё кровоточит плечо. Она стянула с себя куртку. Перед глазами всё плыло, так что ей мало что удалось рассмотреть.

Раф взял её руку, и с ничего не выражающим лицом оглядел рану.

— Выглядит чистой, — сказал он. — Убедись, чтобы её хорошо перевязали.

Минка кивнула, не зная, что сказать.

— Таави! — крикнул капитан. — Подлатай её.

Девушка тяжело опустилась на землю. Она закрыла глаза, всего на секунду, а очнулась оттого, что ей в кожу вонзилась игла.

— Мы должны уже быть мертвы, — сказала она.

Таави кивнул.

— Они издеваются над нами?

Сержант не знал.

— Их стало меньше. Видишь огни? — он кивнул куда-то на север. Оттуда к ним медленно приближалось зарево битвы. Ей показалось, будто издалека доносится тихий рокот. Это было всем, чего Минка хотела больше всего. Об этом она мечтала долгие месяцы, но теперь, когда час, наконец, пришёл, оно казалось ей таким же далёким и нереальным, как пустынный мираж.

— Думаю, нас скоро деблокируют, — с радостью в голосе сказал Таави. — Наверное, врагам там знатно достаётся.

Минка помолчала.

— Значит, каср Мирак всё же деблокируют. Как думаешь, Раф знает?

— Он знает. Но даже если они и на подходе, сколько нас осталось? Вряд ли мы сможем продержаться.

На секунду Минку наполнило отчаяние. Она будто повисла над пропастью, и поняла, что дело было в истощении. Поняла, что именно этого добивались враги: сломить её дух. Сокрушить душу.

Она чувствовала присутствие Архиврага словно когтистый кулак, сдавливающий её сердце. А затем к ней пришло воспоминание. О том, как её поднимают к небу и рассказывают о святом долге каждого кадийца. Бороться. Сопротивляться. Никогда не сдаваться.

Она сглотнула пыль во рту. Проговорила молитву Золотому Трону, и вдруг, будто слабый свёт в непроглядной тьме, Минка ощутила надежду. Она согрела её, будто добрый глоток амасека. Девушка достала из кармана пузырёк с френзоном и уронила на землю.

Минка резко опустила на него ногу и раздавила каблуком. В ноздри ударил запах лакрицы и пряностей. До чего хорошо было избавиться от него. Прими она френзон, то уподобилась бы им: своим врагам.

Она была человеком. Кадийкой. Бойцом. Внутри неё жила вера.

— Думаю, мы выстоим, — сказала она. Заряд бодрости прокатился сквозь её тело подобно дозе стимма, и она крепко сжала его руку. — Ты должен верить, Таави. — Девушка взяла его за плечи. — Поверь! — сказала она ему. — Мы справимся. Ты веришь?

Он уставился на неё, и девушка поняла, что нет. В его глазах заблестели слёзы, и он, поджав губы, покачал головой. Таави ничего не чувствовал. Он был смертельно уставший, истощённый, испуганный, но внутри девушки пробудилась неукротимая вера. Она тряхнула его, и тот сглотнул и кивнул.

— Остановись, Минка, — наконец, выдавил он. — Прошу. Будешь верить за нас двоих. Этого хватит.

Тем вечером Минка, встрепенувшись, вырвалась из сна, в котором она была похоронена под обломками и пыталась сделать вдох, прежде чем на неё пролился золотой свет, и она поднялась из-под завала, словно подхваченное ветром пёрышко.

Упоение заставило девушку резко открыть глаза, и она увидела, что вокруг неё толпятся остальные выжившие. Минка спала на плоском куске камня, свернувшись калачиком под шинелью. Она выпрямила затёкшие конечности. Ей стало любопытно, на что они там все смотрят.

Поднявшись на ноги, она увидела, что сполохи и огни сражения на севере стали ещё ближе к городу.

— Они идут к нам, — произнёс Раф.

Вдалеке внезапно полыхнул красный свет. За яркой вспышкой последовал рокот взрыва. Он прозвучал гораздо громче, чем прежде.

Таави встал.

— Как далеко? — спросил он.

Капитан покачал головой.

— Двадцать миль.

— Всё равно что сотня, — ответил сержант.

Свечение померкло, а вместе с ним, казалось, стихли и звуки битвы. Казалось, словно тёмная комната на миг озарилась светом, а когда тени вернулись, они стали казаться даже более глубокими, чем раньше.

Какое-то время все молчали. Они были слишком утомлёнными. Слишком уставшими от битв. На мгновение их вера пошатнулась.

Одна только Минка продолжала всматриваться на север. Сон девушки был коротким и прерывистым, но её измождённому телу больше не требовалось ничего, кроме веры. И чем слабее становились соратники Минки, чем больше крепла её убеждённость. Теперь она наполняла девушку без остатка, почти как свет. От неё лицо кадийки будто лучилось во мраке.

— Они придут за нами, — заявила Минка.

Она посмотрела вниз. Все они глядели на неё подобно пастве в молитвенный день, и девушка ощутила, как её переполняет преданность Золотому Трону.

— Они придут, — повторила она. — Ждать осталось недолго. Победа будет за нами. Всё, что нам нужно, это держаться. Мы никогда не сдадимся. Поняли? Никогда!

Их бледные лица продолжали взирать на неё, отчаянно желая разделить с Минкой её уверенность. Она переводила взгляд с одного бойца на другого, и её улыбка стала ещё шире. Наконец, девушка отвела взгляд от сидевших мужчин и женщин и встретилась с тусклым красным светом аугментического ока Рафа.

Капитан ничего не сказал. Он не верил в надежду.

Глава седьмая

Элизионские поля

Космический Волк Скарп-Хедин ничего ненавидел сильнее, нежели эти извращённые, порочные пародии на Адептус Астартес. Они были не просто жуткими; они были опасными. Их способность отращивать оружие из заражённой плоти вызывала у него отвращение. Их убийство не приносило удовольствия; он считал это жизненной необходимостью. Долгом. И по мере того, как война продвигалась вглубь пилонного леса Элизионских полей, Скарп-Хедин исполнял свой долг.

Космодесантник Хаоса имел два искажённых рта. Оба они оскалились в рыке, когда существо попыталось создать ещё одну руку. Меч Космического Волка затрещал синим пламенем, отрубив конечность в зачатке. Из ртов донёсся болезненный стон, и сабатон Скарп-Хедина с силой опустился на грудь твари.

Послышался хруст силовой брони, костей и плоти.

Брат.

Голос раздался в ухе Скарп-Хедина, однако Космический Волк слишком сосредоточился на убийстве, чтобы обратить на него внимание. Он отсёк придатки чудовищного изменника, как ребенок отрывает лапки жукам. И теперь воин собирался нанести смертельный удар. Едва он начал опускать клинок, один рот забормотал в неразборчивой агонии и страдании, но второй обратился к нему.

— Ты можешь убить меня, но победа уже наша.

— Ты её не увидишь, — прорычал Скарп-Хедин.

— Ты такой же заблудший, как я.

Скарп-Хедин не нашёлся с ответом. Он навалился на рукоять меча и вогнал лезвие в шею существа под собой. Монстр, содрогнувшись, умер, и космодесантник глубоко затянулся смрадом крови, после чего огляделся в поисках следующего врага.

Брат.

Голос послышался снова. Волк резко развернулся на месте и посмотрел по сторонам, высматривая противников. Око Ужаса заливало небо пурпуром, и равнину вокруг него усеивали груды тел.

Он вспомнил, что случилось до этого. Пока человеческие армии сходились в масштабных сражениях, два элитных отряда космодесантников и их братьев из Хаоса встретились друг с другом в восхитительной дуэли меча и топора. Скарп-Хедин следовал за своим владыкой, Оттаром Белым, как гончая следует за вожаком своры. К месту схватки прибывало всё больше и больше древних воителей, словно стервятников, слетающихся к умирающему животному. Но сейчас, вертя головой, Волк не видел ни одного живого неприятеля. Кругом царила неподвижность.

Его ноздри раздулись. Среди аромата жизненной влаги своих генетических братьев он различил запах крови врагов. Он чуял их геносемя, невзирая на искажения, коим их подверг Хаос.

Он принюхался, стараясь уловить тёплую кровь. Затянулся, пытаясь учуять жизнь среди куч мертвецов. Он стоял на вершине холма из тел в серых и чёрных силовых доспехах Космических Волков и Чёрного Легиона. Головы были отрублены. Трупы, покрытые засохшим багрянцем, несли на себе следы обширных травм, которые требовалось нанести, чтобы убить одного из Адептус Астартес.

Брат.

Скарп-Хедин крутанулся и низко пригнулся, изготовившись к бою. Их окружили. Повсюду были сотни Чёрных Легионеров, однако теперь все они исчезли. Он не убил их всех. В этом Волк не сомневался. Он бегло просмотрел видеозаписи в своём шлеме.

Нет. Он не убил их. Они сбежали перед его яростью, скрывшись в своих «Когтях ужаса» и десантных кораблях и унёсшись прочь с планеты.

Скарп-Хедин самоуверенно расхохотался, оскалив длинные клыки. Он был в меньшинстве, но он дал врагам бой, и перебил их. Обуреваемый неукротимой свирепостью и ликованием, Космический Волк с силой ударил себя в грудь.

Предатели и трусы!

У его ног что-то шевельнулось. Он всадил в череп существу болт-снаряд. Тварь, некогда входившая в ряды Детей Императора, умерла, исторгнув последний вздох вместе с волной красных пузырей. Космический Волк посмотрел вниз и увидел, что стоит на горе из покойников глубиной в пятьдесят трупов.

Его серые латы были густо покрыты кровью, часть которой принадлежала ему самому. Он зарычал, озираясь в поисках ещё одного соперника, но вокруг него не осталось никого, кроме мертвецов. А все знали, что мёртвые больше не встают.

Брат.

С вершины своей груды из тел Скарп-Хедин оглядел адское поле брани. Вдалеке догорали разбитые танки, будто предгорья, за которыми вырастали исполинские разрушенные титаны и «Левиафаны», чьи остовы теперь были темны, опалены пламенем и безмолвны. Ближе к нему, где пал его отряд, вздымались холмы трупов, целые кряжи из голов, торсов и сабатонов, устланные гротескным ковром из тянущихся рук и пальцев, подобно чудовищной растительности демонического мира. Каждый холм обозначал место, где стояли и сражались его братья, пытавшиеся прорубиться сквозь вражеские ряды, прежде чем их сразили. Воздух вонял смертью и кровью, а из глубинного слоя тел поднимался смрад разложения.

И там, у своих ног, под обезглавленной громадой облитератора, он увидел ссохшийся череп своего вождя: Оттара Белого.

Всё это вспомнил, глядя на тело перед собой. Его предводитель, окружённый со всех сторон врагами и размахивающий секирой, призывая на помощь вассалов. Скарп-Хедин прорывался сквозь толпы людей и транслюдей. Воздух загустел от смрада перегретой крови. Его меч всё ещё шипел, словно желая больше.

— Лорд! — прорычал он.

Брат.

— Лорд! Я подвёл вас, лорд.

Брат.

Вождь получил ранения в руки, ноги и торс, однако прикончил древнего Космического Волка выстрел из мелты, что проплавил дыру в серо-золотых силовых латах. Он сжёг одно из его сердец и тем самым окончательно сломил его и без того израненное, уже ослабленное тело. Уже умирающее.

— Я подвёл вас, — прошипел он сквозь сжатые в ярости клыки. — Мы подвели этот мир.

Брат. Планета потеряна.

Он не понял смысла слов. Висевшее над ним Око Ужаса наполняло небо цветастыми пурпурными узорами, отбрасывавшими зловредный свет.

Скарп-Хедину пришлось силой разжать оцепеневшие пальцы Оттара, чтобы забрать топор. Даже в смерти Космический Волк не желал отдавать оружие.

Планета потеряна, брат.

Он поднял огромную двухлезвийную секиру. Оружие идеально легло ему в руку, лёгкое разве что по меркам Космического Волка. Воин вновь осклабился, едва грохот отдалённой артиллерийской дуэли достиг крещендо.

Несущий Свет был древний, как сам Фенрис, превосходное оружие, чьи рукоять и лезвие были выкованы из цельного блока метеоритного железа. Он согревал ему руку, а лезвие всё ещё потрескивало от теплящейся внутри него энергии. Секира тускло сверкнула, заставив Скарп-Хедина ухмыльнуться. Он понял, что сделка заключена.

Брат. Планета обречена.

Ноздри Скарп-Хедина раздулись, втянув воздух Кадии. Где-то далеко вспыхивал лэнс-огонь, пронзая клубящиеся облака дыма и пепла. В мерцающей тьме он различил скачущий свет демонических свор, с мерцанием выходящих из имматериума.

Новые враги.

Космический Волк вновь пришёл в движение, размашистой поступью не ведающих усталости ног направившись на юг. Он остался последний. Последний из отряда, единственный, кто принесёт имена мёртвых и истории об их подвигах обратно на Фенрис. Одно это было великой ответственностью. Он не мог допустить, чтобы свершения братьев остались невоспетыми.

— Брат. Планета обречена. Тебя нужно срочно эвакуировать. Обозначь позицию.

Настойчивый голос продолжал раздаваться внутри его шлема, однако Скарп-Хедин уже затерялся в упоении охотой и битвой. На горизонте появилась звезда, и сквозь грохот битвы он различил далёкий вой вульфена, и Скарп-Хедин откинул голову и взвыл в ответ.

Зуфур Таинственный был мёртв, вместе со всеми своими проклятыми воинами.

Из их тел вышел подобающий каирн для Оттара Белого. Ни один Космический Волк не мог желать большего.

Глава восьмая

Точка 395, Миракский фронт

Эскадрон «Адских гончих» Валентина всё ещё находился в половине дня пути от Элизионских полей, когда над самой землёй пронёсся «Мародёр-уничтожитель». За ним последовали четыре других бомбардировщика, полностью загруженных самонаводящимися ракетами, и последний из них приветственно «помахал» танкистам крыльями, прежде чем устремиться на юг. Полковник уже и не припоминал, когда в последний раз видел поддержку с воздуха.

— Только посмотрите, — сказал он. — Откуда они тут взялись?

— Мне без разницы, — отозвался мехвод. — Главное, чтобы их бомбы упали куда надо.

Когда рёв «Мародёров» стих вдали, они услышали, как из вокса полился «Цветок Кадии».

— Тихо! — шикнул Валентин и прибавил звук.

Наконец, раздался голос Крида.

— Люди Кадии.

— Тихо! — Валентин стукнул своего наводчика, и «Адская гончая» резко затормозила.

— Вы сделали всё, о чём я просил, и даже больше. Вы оттеснили врага. Вы выиграли битву за Кадию.

Повисла пауза.

— Вы выиграли, но мой долг, мой тяжёлый долг сказать вам всем, что Кадия, наша родина, обречена. Не из-за недостаточной смелости или силы с вашей стороны. Вы выиграли битву. Ваша честь осталась незапятнанной.

— Вы можете подумать, что мы потерпели поражение. Это не так. Я вас уверяю. Приготовления ведутся прямо сейчас. За этим сообщением последует передача, в которой будут указаны эвакуационные зоны, откуда десантные корабли вывезут вас с планеты. Повторяю. Это не поражение. Битва продолжится. Мы принесём пламя Кадии обратно Империуму. Мы будем сражаться, защищая саму Святую Терру.

В конце передачи уже другой голос — напряжённый из-за обуревавших его чувств — зачитал список эвакуационных точек. Экипаж Валентина слушал в ошеломлённой тишине.

Список начался сначала. Он успел повториться ещё трижды, прежде чем кто-либо заговорил.

— Фрекк, — сказал Валентин.

Он поднял глаза, и остальные кивнули. И впрямь, фрекк.

Миракский фронт, 17-я армейская группа

«Молот Тайрока» Лины возглавлял наступление на волсканский редут. Девушка сняла с себя всё вплоть до майки. Её спина взмокла от пота, руки стали скользкими от смазки и копоти, вокс-бусина болталась на шее. Она поправила цепи на крак-снаряде, протащила через отсек танка и аккуратно опустила на место.

— Заряжено! — крикнула Лина, однако выстрела не последовало.

— Заряжено! — повторила она, перекрикивая грохот тяжёлого болтера, из которого стрелял передний наводчик.

Ленту зажевало. Наводчик дёрнул её, и загрузочный механизм щёлкнул, принимая новые болты.

Он были настолько заняты стрельбой, что даже не услышали, как заиграл «Цветок Кадии». Но когда заговорил Крид, Ибсиц подкрутил звук, и они начали работать немного усерднее и быстрее. А затем прозвучал приказ об эвакуации.

— Что он только что сказал? — переспросил Ибсиц.

Лина замерла, но затем от лобовой брони со звяканьем отскочил снаряд, и она резко захлопнула казённик.

— Заряжено, — произнесла она.

Ибсиц выругался, когда башня машины развернулась.

— Заряжено? — крикнул он.

— Заряжено, — повторила Лина. Она заметила взгляд мехвода и прислонилась к плитам снарядного погреба. — Какого фрекка там только что сказали?

Танк содрогнулся от выстрела главного калибра.

— Убийство подтверждено, — произнёс он, после чего спрыгнул из кресла стрелка внутрь танка.— Они только что сказали «эвакуация»?

Экипаж уставился на него. Никто не шевелился. Все они услышали послание, а теперь по воксу перечислялись точки эвакуации.

Первым делом Лина подумала, что никуда эвакуироваться не будет. Она не бросит свой дом. Она будет сражаться и погибнет со своей родиной.

Но список мест эвакуации повторялся снова и снова.

Лина пнула стену.

— Не могу, фрекк, поверить! — рявкнула она.

Глава девятая

Делянка Рено, Кадия Секундус

Друкская Болотная гвардия, согласно классификации Муниторума, считалась лёгкой пехотой: выносливые племенные воины, привычные к невзгодам и независимым действиям с минимальным снабжением и оснащением. Постоянное перемещение было их главным козырём, однако последние два месяца бойцы неуклонно сдавали позиции, поскольку топи, которые они использовали в качестве укрытия, исчезали в огне либо попросту затоплялись ордами врагов.

Ясен Квайн был видлусом из клана Керн с Друка VI, который писцы Муниторума знали как 53-й полк Друкской Болотной гвардии. Он относился к своей роли советника, законодателя и летописца со всей ответственностью, а особенно сейчас, когда казалось, что само существование клана Керн висело на волоске. Они походили на друкских клыкорыб, отчаянно барахтавшихся в обмелевших прудах.

Друкцы закрепились в глубине замёрзших болот на Делянке Рено — мили и мили шелестящего засохшего сорго, укрытого стелящимся туманом, — противостоя армии культистов из нескольких миров-ульев, так и не вымаравших свои гангстерские татуировки.

Толщиной побеги сорго не уступали бамбуковым стволам. Лучшей местности для лёгкой пехоты было не сыскать, и, несмотря на небольшую численность, гвардейцы сражались месяцами, прячась в глухомани.

Солдаты Хаоса решили зачистить территорию огнём. Бойцы Болотной гвардии оказывали упорное сопротивление, постепенно отходя вглубь топей, но количество убитых неуклонно росло, и, миля за милей, враги загоняли их в угол. Долго на развязку ждать не придётся.

Бредя по стоячей воде, Ясен отдавал себе отчёт, что бежать дальше не было смысла. Пришло время помолиться своему отцу, Императору, и принять последний бой.

В пятидесяти футах перед Ясеном взорвалась граната. Следом раздалась стрельба — короткий и яростный шквал лазерных лучей среди кочек и омутов. Ясен пригнулся, заметив отделение друкцев, отступавших прочь от места стычки. Все бойцы были в противогазах. Они пересеклись с ним взглядом и жестами показали, что нужно продолжать отход. Так же, как все прошлые дни.

Ясен скользнул назад, едва потревожив воду и росшее вокруг сорго.

«Гляди!» — показал ему один из гвардейцев, и видлус поднял глаза. За те месяцы, что они сражались, в небе успело родиться множество звёзд, которые в основном были сполохами на высокой орбите от неистовых залпов огромных крейсеров. Но эта звезда отличалась от прочих. Поначалу она казалась далёкой, и не походила на взрыв перегрузившегося плазменного реактора. Слишком маленькая, слишком жёлтая. Она стремительно становилась всё ярче.

Ясен кивнул. Его плеча коснулась чья-то рука.

— Тебя зовёт вождь, — произнёс друкец. — Ты должен идти.

Ясен нашёл предводителя и его избранную свиту посреди небольшого тёмного озерца, покрытого вязкой прометиевой плёнкой. Приближённые вождя кутались в некогда пёстрые лохмотья, теперь, однако, выглядевшие одинаково грязно-серыми и выцветшими. Их лица закрывали примитивные дыхательные маски, вокруг шей и по плечам тянулись трубки, кожу покрывали синие племенные татуировки, и у всех на пледе-перевязи болтался клановый нож.

Сияние Ока Ужаса придавало лицу вождя бледно-жёлтый оттенок.

— Мы почти окружены, видлус.

— Да, лорд.

— Я решил умереть здесь, на этом бугре.

Ясен кивнул.

— Тогда я рад быть здесь с вами.

Лицо вождя окаменело.

— Ты не можешь.

— Но… — начал Ясен.

Предводитель оборвал его на полуслове.

— Ты знаешь все старые истории нашего клана. Один из нас должен спастись с Кадии, и сообщить о том, как погиб клан Керн.

Ясен обвёл взглядом остальных. Те уставились на него поверх масок. Он всё понял.

— Только не я!

— Это мой приказ.

Видлус заглянул в лица остальных сопровождающих. В скрывавшихся за ребризерами глазах читалась только каменная твёрдость. Они уже всё для себя решили. Настал их час умирать. Но его с ними не будет.

Ясен почувствовал себя преданным.

— Я не могу бросить вас, лорд. Вы — вождь моего клана. Что меня ждёт, кроме враждебного мира? Мужчины будут смотреть на меня с презрением, и говорить, что я выжил, когда мой повелитель — нет. Я не смогу жить в таком позоре.

— Это мой приказ, Ясен, — повторил вождь. — Один из нас должен спастись, чтобы поведать о том, как мы сражались и погибли.

Вспыхнула ещё одна перестрелка, теперь даже ещё ближе. Когда Ясен посмотрел в лица бойцов снова, то заметил, что их глаза начали ярко блестеть. Переливаться жёлтым светом.

Вдруг один из приближённых жестом привлёк его внимание и указал на небо. Там была звезда. И она становилась ярче. Ясен повернулся. Все они проследили за его взглядом. Звезда озаряла небо подобно второму солнцу. Спустя несколько мгновений на неё стало уже невозможно смотреть. Болото накрыло тенью. Друкцы услышали рёв, похожий на стремительно приближающееся землетрясение.

Ясен закричал, когда звезда пронеслась у них над головами, заслонив собою небеса.

Ударная волна швырнула его в трясину. Видлус свалился на четвереньки, и, уставившись на воду, увидел отражение своей головы на фоне горящего небосвода, и тогда он вспомнил пророчество о конце мира. О том, что рок принесёт яркая звезда, слишком яркая, чтобы на неё смотреть.

А затем он увидел пламя.

Вся топь горела. История его клана останется нерассказанной. Болота Друка не узнают, как сражались, победили, и умерли их дети.

Звезда, что озарила собой небо Кадии, была фрагментом древнего ксеноартефакта, известного как Чернокаменная Крепость.

Архивраг подвёл её к планете, и, даже открыв совместный огонь, остатки боевого флота Кадии и ударные крейсеры Адептус Астартес смогли лишь отколоть от её бортов части обшивки, словно кусочки от кремневой глыбы. Капитаны в отчаянии направили свои мониторы в Чернокаменную, надеясь сбить древнего колосса с курса, но та неслась вперёд на такой скорости, что остановить или задержать её не смогло бы уже ничто.

Обломки посыпались на планету подобно падающим звёздам, вспыхивая на высокой орбите. Главный же фрагмент, размерами не уступавший луне, вошёл в стратосферу, и его края объял огонь. Громада продолжала падать подобно раскалённой добела ракете, пройдя над Кадией Терций и Секундус и повсеместно поднимая неистовые бури.

Вакуум, образовавшийся из-за прохождения Чернокаменной, породил акустический вал, смявший танки в лепёшку. На месте столкновения остался кратер диаметром в двести миль, а покатившаяся от него ударная волна сравняла с зёмлей всё на тысячи миль окрест. К небесам взмыли миллионы тонн грунта, создав грибовидное облако, наполнившее мезосферу таким количеством пыли и обломков, что их хватило бы на тысячелетний ледниковый период. Понятия дня и ночи лишились какого-либо смысла. По поверхности мира-крепости расползлись гигантские трещины. Тектонические плиты Кадии Прайм начали разламываться и вспучиваться, не выдержав напора взрывных волн, расходящихся от точки удара подобно ряби, поднятой брошенным в неподвижную воду камнем.

Из мантии планеты вырвались цунами магмы.

Скалобетонные бастионы рухнули, древние касры обратились в пыль, но, что хуже всего, леса кадийских пилонов, что столько тысячелетий сдерживали имматериум, рассыпались на куски.

В этот момент Око Ужаса устремилось вперёд и накрыло планету. Врата Кадии были не просто захвачены. Они перестали существовать.

И в брешь сплошным потоком хлынул высвобождённый варп, затапливая всё на своём пути.

И Темные боги засмеялись.

Когда Кадию захлестнули бури, мир покинули последние истребительные отряды Чёрного Легиона, пустившись вслед за своим флагманом, старинным «Мстительным духом». Они бросили еретиков и сектантов на произвол судьбы: жители целых ульев, целых планет пали жертвами отчаяния и предательства Губительных Сил. Какое им дело до гибели миллионов рабов? У Империума Человека их было ещё в достатке.

Без Чёрных Легионеров, управлявших ими, пропащие и проклятые накинулись друг на друга подобно берсеркерам, проводя кровавые обряды, учиняя ритуальные избиения и творя акты гнусной безжалостности. Они стали лёгкими мишенями для дисциплинированных кадийцев, и выжившие подразделения начали слаженно отступать к ближайшим эвакуационным пунктам и покидать планету.

Немногие сохранившиеся астральные хоры попытались докричаться сквозь варп до Святой Терры. Их предупреждений, впрочем, никто не успел услышать, поскольку в тот же момент к ним в санктумы телепортировались эскадроны смерти Чёрного Легиона и расправились со всеми, кто находился внутри.

Планы эвакуации с Кадии были составлены ещё после Второго чёрного крестового похода. По мере того как приказ к отступлению расходился по уцелевшим сервиторным сетям, внедрённые протоколы вытеснили запрограммированные функции киберорганических существ на второй план. Когитаторы служебных систем и планетарной обороны начали вызывать с орбиты челноки, оценивая численность оставшихся на земле подразделений и направляя лоялистов к наилучшим эвакуационным точкам. Сервиторы с выхолощенными мозгами перестали работать и застыли в тупом безмолвии, пытаясь проговорить одно-единственное слово: эвакуация.

Но за поколения, прошедшие с создания планов, многое изменилось. К предосторожности древних кадийцев стали относиться с недоверием и подозрением, как будто даже сама мысль об отступлении была равносильна измене. Эвакуационные протоколы обновлялись изредка и без должного усердия. Результатом же оказался полнейший, совершенно не предвиденный хаос. На планете воцарилось замешательство, которое лишь усугубилось ужасными разрушениями в северном полушарии.

Отряды элитного 4-го Кадийского, партизанившие в приполярных районах Кадии Секундус, обнаружили, что их ближайший эвакуационный пункт находился на дальней стороне боевого лагеря Железных Воинов. За неимением другого выбора они пошли на прямой штурм вражеских окопов, только чтобы обнаружить их покинутыми, если не считать горстки рабов-дикарей.

Механизированный 103-й полк переждал бурю и землетрясения внутри бронированных отсеков «Химер». Как только поступил приказ к отступлению, они без капли сомнения отправились к своей точке эвакуации, которая располагалась в каких-то двадцати милях от них. Однако весь район так сильно пострадал от катастрофы, что изменился до неузнаваемости, став совершенно непроходимым для техники. Кадийцам довелось бросить машины и отправиться пешком через лавовые поля, а в самом конце они обнаружили, что на месте их пункта назначения теперь плескалось гигантское озеро бурлящей магмы.

Кадийский 46-й стрелковый отделяла от их зоны эвакуации сотня миль. Бойцы совершили ночной марш-бросок, кидая всех отстающих, но по прибытии увидели, что их точку выхода затопило в результате прорыва Укуловской дамбы.

Прочие полки находили свои эвакупункты в эпицентре битвы или на удерживаемой врагом территории, либо осознавали, что стали жертвами жестокого сбоя системы и получили неверные данные.

Некоторые находили свои зоны эвакуации в полном порядке и с уцелевшим управлением, и дисциплинированно становились в очереди на ожидание челноков. Однако по мере того, как часы становились днями, к солдатам постепенно приходило понимание, что за ними никто не прилетит.

Для них долгая война завершилась.

Любые попытки положить конец панике с помощью планетарных вокс-сетей разбивались об истерику командиров, которые три последних месяца старались сохранить бойцам жизнь, и теперь наконец дали волю ярости, гневу и бессилию, направляя свои послания любому, кто мог их услышать.

Однако Галактика оказалась к ним глуха.

Даже те, кто прибыл в эвакуационные точки, поняли, что они пока далеко не в безопасности, поскольку Кадию захлестнула волна варпа. Стены имматериума рухнули, законы физики, порядка и реальности перестали действовать, и мир стал наполняться формами, звуками и цветами, которые не поддавались никакому описанию. А Тёмные боги смеялись дальше.

Глава десятая

Кадия Секундус

Когда-то точка 29.443 была частью гряды плоских холмов, чьи скалистые утёсы спускались к самой равнине, но ландшафисты Администратума давным-давно сгладили их, а выбранную землю разровняли, создав широкий участок, откуда челноки могли бы забирать ждущие войска. Теперь же она получила обозначение «Эвакуационная точка 57Б».

Точка находилась среди взгорий Кадии Секундус: обширная ровная территория площадью в две квадратные мили, вымощенная толстыми скалобетонными плитами, которые до начала войны за Кадию успели основательно зарасти травой и покрыться засохшим гроксовым помётом. Загадочная площадка издревле обескураживала местных гроксопасов и отряды замёрзших белощитников, которые брели после ночных тренировок на Мевлипских холмах, лишь чтобы неожиданно обнаружить, что идут по твёрдой поверхности.

Но теперь она стала единственной надеждой на спасение для всех лоялистов в радиусе пятидесяти миль.

Первой сюда прибыла сестра Элоиз, Госпожа Раскаяния из ордена Сестёр Девы-Мученицы с семью выжившими кающимися. Сёстры искупали свои грехи в бою против шайки Чёрных Легионеров, однако за час до падения Чернокаменной Адептус Астартес покинули поле битвы, оставив воительниц кричать им вслед проклятья.

Они прошли через метели, рубя по пути своры лепечущих демонов, и теперь от них требовалось взять точку под охрану.

— Оглядите раненых, — приказала Элоиз своим кающимся сёстрам.

Кающаяся Беатриче не сдвинулась с места. Один её глаз закрывала чёрная повязка, кожа на обритой голове была воспалена и шелушилась, руки и ноги густо покрывали брызги крови, а на плече девы покоился не работающий пока эвисцератор. Они выглянула с края плато, заметила бушующие вдалеке сражения и пламя, и дёрнула подбородком в ту сторону.

— Мы воины, а не сиделки! — Из-за рёва бури ей пришлось кричать. — Там идёт война!

Хлыст Элоиз огрел Беатриче по плечу, заставив кающуюся рухнуть на колени.

— За что ты покарана? — резко спросила Госпожа.

Бледные щёки Сестры залились румянцем.

— За неподчинение, хозяйка.

Элоиз кивнула ей.

— Именно. Война внизу почти окончена. Наш долг — служить, кающаяся. И мы нужны здесь. Когда кадийцы покинут планету, мы сможем остаться и продолжить бой. — Элоиз стянула с головы маску, распустив короткие чёрные волосы, пропитанные потом и местами подёрнутые сединой. Её лицо было исхудавшим и напряжённым. — Но решать это мне. Ты поняла?

Она взмахнула кнутом и хлёстнула Беатриче во второй раз.

— Да, — неохотно процедила та. — Я осмотрю их.

С помощью эвисцератора Сестра поднялась на ноги, после чего закинула огромный меч за спину.

Беатриче была воительницей, и не слишком хорошо понимала, как ухаживать за ранеными. Первая группа выживших уже плелась по холму — тридцать кадийцев, некоторые были босые и хромали, другие перебинтованные, и от неё не укрылось, что они идут сквозь пургу уже из последних сил. На их бледных лицах читалась крайняя усталость.

Бетриче посмотрела на них, и невольно стиснула кулаки. В глубине души она считала их проигравшими. В действительности проиграли все они, однако кающаяся помнила отданный ей приказ.

— Приветствую, братья, — крикнула Сестра приближающимся солдатам, но слова дались ей с большим трудом. Она была более привычна к распеванию боевых гимнов, а не раздаче утешений. — Вы прибыли в Эвакуационную точку пятьдесят семь Б.

В ответ гвардейцы уставились на неё оцепеневшими взглядами, словно не поняв сказанного. Беатриче шагнула вперёд и неловко протянула им негнущуюся руку. Кадийцы брели мимо неё, один за другим выходя на плато, но в хвосте отряда репентия заметила пару отставших бойцов, один из которых держал на плече руку второго.

— Не останавливайтесь, — сказала она солдатам, жестом показав, куда им двигаться дальше, и в этот момент мужчина, которому помогали идти, пошатнулся и упал. Беатриче быстро подошла к нему.

— Поднимайся! — велела она, но гвардеец лишь застонал и перекатился на бок.

Будь у неё с собой кнут, она непременно пустила бы его в ход, но, подняв глаза, Беатриче увидела направленный на неё резкий взор госпожи. Кающаяся склонилась над лежащим бойцом и просунула руку ему подмышку.

— Вставай! — сказала она ему, однако тот не пошевелился. — Да что с тобой не так? — Сестра опустилась на колени, так что её чёрные наколенники скрежетнули по скалобетонной плите, и ткнула мужчину в грудь перчаткой. — Он мёртв, — произнесла она.

Беатриче поднялась и посмотрела на солдата, что привёл сюда своего друга. Вокруг его глаз скопилась грязь, губы растрескались — судя по виду, он не спал уже много дней. Кающаяся поняла, что тот не может поверить в случившееся, и на краткий миг в глубине её души зажглась давным-давно погасшая искра жалости.

— Как тебя зовут, гвардеец?

— Назар, — ответил кадиец.

С почти неуловимой мягкостью она опустила ему на руку ладонь.

— Назар. Ты в безопасности. Верь в Императора.

За следующие часы к холму начало стекаться всё больше уцелевших полков, и каждое подразделение строилось на выделенной ему плите. Так было проще собирать рассеянные войска.

Некоторые плиты заполнились выжившими бойцами наполовину, тогда как на других их стояла лишь жалкая горстка. Небо темнело просто на глазах. Снизу всё громче доносилось завывание демонов. Пальцы солдат начали дрожать. Сердца ветеранов затрепетали.

Кающаяся Беатриче достала из-за плеча эвисцератор. Госпожа Элоиз хлестнула кнутом, заставив гвардейцев сплотить ряды, и затянула гимн «Стань бронёй моей».

Остальные Сёстры запели следом, добавив свои высокие красивые голоса.

— Пойте! — приказала она солдатам. Один из них молчал. Элоиз влепила ему оплеуху.

— Пой! — крикнула она ему, после чего двинулась вдоль строя, вслушиваясь, как поначалу разрозненные голоса гвардейцев сливаются в единую песнь.

Эвакуационная точка 88А, возле Бастиона 8

У подножья гряды позади бастиона 8 командование над Эвакуационной точкой 88А взял на себя лорд-комиссар Грейк. Он прибыл сюда вместе с остатками 77-го Кадийского воздушно-десантного, с боями преодолев более восьми миль пути. Его бойцы сражались без капли страха, и за всё время стодневной кампании ему пришлось застрелить всего троих бойцов.

После того как в небесах засверкал демонический свет, лорд-комиссар понял, что выжить им поможет только строжайшая дисциплина. Следующая подошёдшая к зоне эвакуации рота насчитывала едва ли сотню кадийцев, с трудом переставлявших ноги от измождения.

— Стоять! — крикнул Грейк. Он зашагал к замершим бойцам, и полы его чёрного кожаного пальто затрепал холодный ветер. — Смирно! — скомандовал он, и, несмотря на усталость, гвардейцы подобрались, поняв, что их осматривают. Они поправили шлемы, закинули лазвинтовки за плечи. Некоторые даже потёрли грязные ботинки о лодыжки, когда Грейк принялся прохаживаться вдоль строя.

Он резко остановился перед бойцом с перебинтованной головой.

— Ты! — рявкнул комиссар. — Как тебя зовут?

Приземистый мужчина вытянулся в струнку. У него были тонкие усики, щёки покрывала недельная щетина.

— Гвардеец Пайп! — ответил тот, отдав честь.

— Где твоя винтовка? — угрожающе спросил Грейк.

Пайп огляделся по сторонам.

— Я выбросил её, сэр.

Комиссар Грейк достал пистолет. Один из бойцов во втором ряду выступил вперёд, чтобы заступиться за бойца. Судя по униформе, майор.

— Сэр! — крикнул он. — Лазвинтовка была сломана. Нам нужно было нести раненых. Я приказал ему бросить оружие.

Комиссар Грейк развернулся и выстрелил майору в голову.

Мужчина рухнул словно грокс, взрыв болт-снаряда отбросил его на других солдат, забрызгав их кусочками мозга, черепа и кровью. Грейк крутанулся туда, где по-прежнему стоял Пейп, и выстрелил ещё раз. Гвардеец отлетел на бойцов у него за спиной.

Грейк вложил пистолет обратно в кобуру.

— Итак, кто командует этой толпой?

Гвардейцы стали оглядываться в поисках выживших офицеров. Двое кадийцев обменялись взглядами, пытаясь решить, кто из них выше по званию. Наконец, загудев аугментической ногой, вперёд шагнул старший из двоих.

— Майор Люка, — представился старик и отсалютовал. — Дважды в отставке. Теперь служу командующим офицером Пятьдесят шестого стрелкового.

Комиссар Грейк смерил майора взглядом.

— Твое подразделение — настоящий сброд. Приведи бойцов в порядок. Ясно?

Майор Люка отдал честь.

— Так точно, — ответил он, и после надменной паузы добавил, — сэр.

Чёрная фигура Грейка представала перед каждым новоприбывшим отрядом с неизменным болт-пистолетом в кобуре, придерживая одной рукой высокую фуражку, чтобы её не сорвало ветром, который яростно хлопал полами его кожаного пальто. За полчаса он успел казнить не меньше тридцати гвардейцев.

Настроение среди бойцов 56-го и так было хуже некуда, но с каждым рявканьем пистолета их удручённость постепенно перерастала в ярость.

— Кто-то должен пришить его, — пробормотал кто-то.

Люка метнул на солдата предупреждающий взгляд.

— Тихо, — произнёс он. Случайности, конечно, случались, но перед этим о них не стоило распространяться.

Сигнальные маяки обозначили зону высадки, однако небо оставалось зловеще-мрачным.

Солдаты сбились в кучу, пытаясь укрыться от бьющих в лица пыли и пепла. Небеса непрестанно чернели. Внезапно захлестал дождь, быстро, однако, переросший в тяжёлый тёмный град. Их родной мир стал кладбищем. А теперь превращался в ад. Они отчаянно молились, чтобы челнок прибыл как можно скорее и увёз их с планеты — и когда в воздухе, наконец, вспыхнули жёлтые огни транспортника, гвардейцы поднялись как один, протягивая руки к белому лучу прожектора, что ударил в них с высоты.

Из-за клубящихся туч показался бледный крестообразный фюзеляж самолёта, спонсонные орудия которого непрерывно вращались туда-сюда в поисках неприятеля. Машина уже выпустила посадочное шасси. Один из трапов был наполовину открыт, так что бойцы смогли разглядеть на фоне внутреннего освещения силуэты людей.

Кадийцы поднялись и ринулись к снижающемуся челноку. Некоторые юнцы замахали руками.

— Назад! — скомандовал им Грейк. — Всем назад!

Транспортник сел в пятидесяти ярдах от Люки. Он представлял собой обыкновенный челнок класса «земля-космос»: широкий приземистый корпус, две пары коротких крыльев обратной стреловидности. Тёмную верхнюю обшивку покрывали подпалины от автопушечных снарядов, но машина выглядела более-менее неповреждённой. С обоих бортов откинулись меньшие аппарели.

Трижды содрогнувшись, задний трап, наконец, опустился до конца. По нему тут же сбежал флотский старшина, опустив голову против потоков воздуха из турбин, грозивших сбить его с ног.

— Кто здесь командует? — крикнул он, придерживая фуражку.

— Я, — отозвался Грейк. — Лорд-комиссар шагнул вперёд, и ветер тут же разметал полы его чёрного пальто.

Старшина повернулся к нему.

— У нас лишь пятнадцать минут, сэр. Вражеские истребители уже в пути.

— В очередь! — велел остальным Грейк, замахав пистолетом. Сам он встал перед трапом, пока солдаты торопливо занимали места. — В полковой очередности. Бросайте снаряжение! Бегом! До отлёта десять минут.

В челнок успела загрузиться половина 56-го стрелкового Люки, когда Грейк подал сигнал флотскому. Трап начал подниматься.

— Вы не можете их бросить! — закричал он, и комиссар повернулся к нему.

— Ты будешь рассказывать мне, что делать, майор?

— Сэр, я лишь хочу сказать, что этих людей не стоит бросать. На челноке есть место. Впустите их. — Люка посмотрел на лица людей, которых им приходилось оставить.

Казалось, Грейк уже собирался согласиться, но затем один осмелевший гвардеец ухватился за край аппарели и начал подниматься. Грейк всадил ему болт в лоб. Затем он пристрелил ещё двоих, пытавшихся взобраться на борт. Майор Люка отвернулся. Ему стало тошно. Им следовало прикончить этого комиссара.

Трап, трижды судорожно дёрнувшись, закрылся, на последних пару футах замедлившись, чтобы дать время захлопнуться дверям. Люка смотрел сквозь сужающийся зазор на свой родной мир, и последним, что он увидел сквозь гонимую ветром пыль, стали тысячи глядящих на него бледных лиц, озаряемых резким светом прожектора.

Затем аппарели с гулким стуком закрылись, раздалось шипение выравнивающегося давления, потом стук запустившегося процесса герметизации, и рёв бури стих.

Челнок был на три четверти пуст.

— Нам следовало взять с собой больше, — произнёс Люка.

Комиссар Грейк спрятал пистолет в кобуру.

— Нам всем следовало сделать больше, — отозвался он, после чего резко развернулся и зашагал по широкой посадочной аппарели, его шаги громом разносились в пустом металлическом отсеке.

Река Мирак

Эвакуационная точка генерала Бендикта находилось на ровном плато, именуемом Стариковским холмом. Его припаркованные ровными рядами танки обдувала пыль, бойцы выжидающе всматривались в небо.

Челнок приземлился в сотне ярдов от них, и показавшиеся изнутри флотские старшины лихорадочно замахали танкистам. Войска принялись быстро подниматься на борт. Через двадцать минут самолёт вновь запустил двигатели.

Бендикт как раз стоял у главного погрузочного трапа, когда тот вдруг начал подниматься.

— Что происходит? — резко спросил он.

Ему никто не ответил.

— Эй! — крикнул он.

Старшина, стоявший за пультом управления, был маленьким, худосочным мужчиной в мешковатой униформе на два размера больше.

— Нужно улетать! — крикнул он, вместо объяснений махнув куда-то в сторону кабины.

Генерал Бендикт оглянулся на очереди ждущих людей.

— Это невозможно! — крикнул он. — Гляди!

На погрузку ждало ещё как минимум тридцать тысяч человек. Старшина пожал плечами. Это было не его ума дело. Он просто выполнял приказы.

— Дай мне пять минут, — сказал он флотскому.

— Приказы, — просто ответил тот.

«К чёрту приказы», — подумал Исайя. Затем он подтянул к себе Тайсона.

— Не дай ему закрыть трапы, пока я не позволю! — закричал он ему на ухо. — Понял?

Тайсон достал из кобуры лазпистолет и снял с предохранителя.

— Понял, — сказал сержант.

Старшина перевёл взгляд с одного кадийца на другого, затем посмотрел на лазпистолет. Он побледнел.

— Вам нужно поговорить с капитаном, — сказал он.

— Сейчас поговорю, — пообещал ему Бендикт, и, собрав двадцать человек, направился в переднюю часть самолёта.

Дверь в кабину оказалась незапертой. Генерал шагнул внутрь. В тупоносом отсеке царила теснота; на панелях управления горели кнопки, рычажки и зелёные инфодисплеи.

Исайя остановился. Пилоты сидели, пристёгнутые к креслам. Справа, у двери, три сервитора с выхолощенными мозгами уже приводили в действие протоколы взлёта.

— Челнок не летит, — заявил генерал.

Пилот даже не стал оглядываться.

— Извините. Мы должны, иначе не выберемся с планеты вообще.

Бендикт опустил руку на плечо мужчины.

— Я сказал, челнок никуда не летит. У меня там целая армия. Вы останетесь до тех пор, пока все мои люди не окажутся на борту. Это ясно?

Пилот обернулся. Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.

— У меня приказы, — произнёс он.

На лице Бендикта не дрогнул ни единый мускул

— У тебя приказы, а у меня лазпистолет. И если не сделаешь, как я говорю, то на планете останемся мы все.

Лина и Ибсиц успели подняться на третий челнок, прибывший в их эвакопункт на берегу Мирака. Они загнали свой танк на борт, и теперь сидели возле трака «Молота Тайрока», преодолевая тошноту из-за неистовой тряски самолёта, вошёдшего в верхние слои атмосферы. Транспортник дёрнулся вновь, и на битком набитой палубе раздались испуганные возгласы. Даже танки опасно заскользили по настилу, до скрежета натянув удерживавшие их цепи.

— Ненавижу челноки, — пробормотала Лина, рукавом утерев рвоту. — Верните меня на Кадию!

Их окружали десятки тысяч точно таких же, как они, воинов, затиснутых в огромные отсеки транспортников без малейшего понятия, что происходит.

— Мы не справимся, — сказала она, и челнок отозвался на её слова угрожающим дребезжанием.

Ибсиц сидел с закрытыми глазами, понурив голову. Он до сих пор не мог прийти в себя от увиденного зрелища: везде, куда ни кинь взгляд, поднимались гигантские столбы пыли и пепла, в небо взмётывались фонтаны вулканического огня, во рту не чувствовалось ничего, кроме грязи.

По всей Кадии разыгрывались одинаковые сцены паники и дисциплины, пока флоты челноков спускались с орбиты к предписанным зонам эвакуации. В некоторых местах солдаты затапливали посадочные площадки, не давая транспортникам возможности сесть. В других между гвардейцами вспыхивали драки, и самолёты взлетали наполовину пустые, только чтобы быть сбитыми выстрелом из танка или мелта-зарядом.

В прочих местах приземлялись «Мародёры», и экипажи бомбардировщиков брали отчаявшихся кадийцев к себе на борт. Некоторые пилоты задерживались далеко за отведённое время. Прочие приземлялись в совершенно пустых точках, и флотские старшины, как бы ни всматривались в чёрные пепельные бури, не видели поблизости ни одного солдата.

Там, где свирепствовали самые жестокие бои, эвакуирующимся гвардейцам приходилось попутно ещё и отбиваться от сектантов, также пытавшихся взобраться на челноки. Экипажи самолётов забирали стольких бойцов, сколько им позволяло время, приказы и возможности, после чего взлетали, кренясь к земле под тяжестью набившихся в отсеки мужчин и женщин.

Сразу после отлёта транспортники сталкивались со стаями истребителей и убийц Хаоса. От некоторых из них врагов отгоняли «Громы» и «Мародёры» лоялистов, но другим приходилось лететь совершенно без прикрытия, и хаоситы набрасывались на них подобно гиенам на отбившихся животных, утягивая челноки обратно к поверхности.

Некоторые эвакуационные корабли достигали высокой орбиты, где базирующиеся на космолётах истребители и штурмовые катера до сих пор ожесточённо сражались за небо Кадии, и тогда им приходилось спасаться уже от смертоносных торпед и «Когтей смерти» Чёрного Легиона.

Едва они садились в ангарах, многие кадийцы тут же организовывали оборону, выкашивая атакующих еретиков-астартес испепеляющими лазерными залпами. Другие, которым приказали оставить оружие на планете, набрасывались на Чёрных Легионеров с дубинами, штыками, а то и вовсе голыми руками.

После выгрузки солдат смелые экипажи некоторых челноков отправлялись назад на Кадию, чтобы исполнить клятвы, данные ими оставшимся внизу людям, и кое-кому даже удалось вывезти с умирающего мира ещё одну партию ветеранов. Но по мере того, как планету стали заполонять полчища возникающих из варпа демонов, покинуть Кадию удавалось всё меньшему и меньшему числу транспортников. И вскоре поток бегущих людей иссяк окончательно.

Грубер взошёл на борт последнего отбывающего корабля. Генерал лично проследил за погрузкой большей части своей армии, и лишь когда лётное окно почти закрылось, он согласился, наконец, покинуть родную планету.

Он направился в глубину челнока, придерживаясь за стены всякий раз, как машину швыряли из стороны в сторону неистовствующие бури.

Добравшись до кабины, он увидел стоявших у двери вооружённых старшин.

— Простите, сэр, — отозвался ближайший из них. — Тут закрыто.

Мужчина был высоким и растрёпанным, с едва заметной сутулостью и толстыми губами, отчего его речь звучала неразборчиво.

Следующие свои слова Грубер произнёс в подчёркнуто-сжатой аристократической манере.

— Я бы хотел поговорить с капитаном. Впустите меня внутрь.

Мужчина коснулся фуражки, отдавая флотское приветствие.

— Простите, генерал. Мостик закрыт.

Грубер побагровел.

— Так откройте его.

Мужчина хохотнул.

— Он заперт изнутри, так что туда не попаду ни я, ни вы.

— Я — генерал Грубер из Верховного командования Кадии, — резко сказал кадиец.

— Ага, — ухмыльнулся старшина, — кажись, вы продули, генерал.

Грубер едва понял, что случилось, пока не почувствовал, как его за плечи схватили остальные флотские, и осознал, что сам вцепился мужчине в глотку, придавив того к металлической стене.

— Как ты смеешь? — шипел он, всё сильнее сдавливая задыхающемуся старшине гортань. На миг генерал испытал удовлетворение, прежде чем краем глаза заметить, как один из флотских позади него занёс приклад дробовика, а затем всё вдруг утонуло в черноте.

Голова Грубера всё ещё раскалывалась от боли, когда челнок состыковался со способным на варп-перелёты судном. На корабле витал смрад машинных масел и затхлая вонь давно не чистившихся рециркуляторных установок. Но здесь хотя бы не пахло дымом. Его отсутствие было таким же заметным, как неподвижность воздуха. Единственными звуками были приглушённый скрежет корабельной надстройки, тихие лязги валов в инжинариуме да низкий гул насосов.

Ни взрывов, ни шквалов, ни оглушающего стона разваливающейся на части планеты. На борту, казалось, царила почти нормальная атмосфера. Флотские выровняли давление в шлюзовой камере, споро зафиксировав челнок на месте. Наконец, последняя дверь открылась, и Грубер сделал глубокий вдох.

С гордо выпрямленной спиной он повел кадийцев внутрь корабля.

Это была та ещё лохань, перевозившая в огромных ангарных отсеках провизию, и в них до сих пор стоял густой запах ферментированной питательной пасты. Грубер прибыл на Кадию в личных покоях магистра Рюса и его штаба с Девкалионского крестового похода. То было весёлое путешествие, прошедшее в отделанными аксель-древом обеденных залах за пиршественными столами, уставленными лучшей «Аркадийской гордостью» из подвалов магистра войны. Вот к какому передвижению привык Грубер. С плохо скрытым разочарованием генерал остановился перед бетонным ангаром и глубоко вздохнул.

Империум подвёл их, и теперь героев-кадийцев вывозили с руин их дома в третьесортном грузовозе.

Глава одиннадцатая

Каср Мирак

Без вокса защитники каср Мирака даже не подозревали, что планета обречена. Их оставалось всего двадцать пятеро, укрывавшихся в гильдейском зале впритык к реке. Волсканцы шли на них со всёх трёх направлений.

Минка только-только пристрелила еретика с огнемётом, и как раз ждала, пока его соратник покажется из-за угла здания напротив, когда вдруг сверкнула вспышка, после чего раздался оглушительный рёв. На секунду она решила, будто над ними прошло звено «Мародёров», и начавшие рушиться здания лишь подкрепили её мнение. Наверное, бомбардировщик провёл атакующий заход.

Однако рёв становился громче, и сооружения вокруг неё стали рассыпаться, а затем землю охватили корчи. Минка рывком встала. Девушка подумала, что сумеет устоять, но неистовая тряска швырнула её обратно вниз.

Крыша над ней с треском обвалилась. Стена, за которой укрывалась кадийка, упала на улицу. Вся земля ходила ходуном, и Минка взвыла от ужаса, но её голос затерялся среди грохота.

Землетрясение, казалось, длилось вечность.

Наконец, Минка, пошатываясь, поднялась на ноги.

Её город исчез. Площадь Статуй, Прорицательная улица, блок Иллиум, даже высокие утёсы Миракского собора, где они стояли лагерем в первую неделю боёв, всё сгинуло без следа. Всё, за что они сражались, дюйм за дюйм и квартал за кварталом.

Не осталось ничего. Всё было разнесено по кирпичику и скалобетонному блоку. Вокруг неё простиралось бескрайнее поле руин. Уцелели только городские стены, но и скалобетонные укрепления толщиной в сотню ярдов местами обрушились, а куски кладки раскидало на мили от того места, где они некогда стояли.

Минка развернулась, потрясённо озираясь по сторонам. Никакого движения. Совсем ничего. Только Мирак, разлившийся и полноводный, по-прежнему гнал свои воды на восток.

Как только тряска стихла, поднялся сильный ветер. Затем что-то шелохнулось. Рука. Она подобралась к ней.

Это оказался Таави. Сержанта с ног до головы покрывала пыль.

— Трон, — выругался он, когда девушка помогла ему выбраться. — Минка, это ты?

— Да, — отозвалась та.

— Что случилось?

— Без понятия.

— Где Раф?

Девушка огляделась, пытаясь определить, куда делась остальная её рота. Затем двинулась по развалинам. Землю под ней устилал сплошной ковёр из мусора и пыли. Минка встала на обломок размером с «Леман Русс», и тот опасно качнулся под её весом. Кадийка на миг замерла, стараясь совладать со страхом.

— Раф! — крикнула она. — Раф!

Среди камней что-то закопошилось, и Минка тут же принялась разгребать завал, пока её руку не нащупали чьи-то пальцы.

— Помоги, — раздался приглушённый голос.

Минка стала рыть усердней, после чего крепко схватила руку и потянула на себя. Обломки ссыпались каскадом, и на один жуткий миг она увидела наплечник. Волсканский.

Она резко разжала хватку, достала нож и без промедления вонзила его между плечом и шеей. Кадийка почувствовала, как тело напряглось от боли, когда она прокрутила лезвие, выискивая артерию. По ладони запузырилась тёплая кровь.

Только после этого девушка вырвала нож обратно.

Порывы ветра всё норовили сбить её с ног, гоня по руинам пылевые бури вперемешку с мелкой щебёнкой и мусором.

— Живые есть? — крикнула она Таави.

Сержант лишь покачал головой.

Минка поднесла ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза. Она сражалась за эти развалины больше ста дней, и, как бы иронично это ни звучало, всё-таки добилась победы, пусть ценой её и стала гибель города.

Таави неуверенно подошел к ней, и схватился за руку белощитницы, чтобы удержаться на ногах. Под ними что-то зашевелилось.

Оба опустились на колени и начали разбирать битые кирпичи.

Там кто-то был. Минка различила голос.

— Это Раф! — воскликнула она, и заскребла ещё усерднее, пока из пальцев не пошла кровь. — Таави, там Раф!

Двое принялись работать ещё яростней. Наконец, они убрали с груди Рафа последние камни, и тот громко выругался. Капитан был весь серый от пыли. Напарники подняли его на ноги, и тот поморщился от боли. Они словно помогали встать древнему старику.

— Трон, — ругнулся он снова и рухнул обратно. Оба кадийца закинули его руки себе на плечи, и Раф повис на них, будто умирающий, но затем медленно поднялся, постанывая при каждом движении.

Они дотащили его до берега, где затем осторожно опустили у самой реки. Минка прощупала его под рукой, и тот поморщился, когда её пальцы коснулись ребёр.

— Сломаны, — сказала девушка.

Минка знала, как примотать его руку к боку, но у неё не было, чем её зафиксировать, поэтому она отправилась на поиски какого-нибудь обрывка ткани. В небе на севере вырастал огромный чёрный столб. Никто понятия не имел, что бы это могло значить.

— Какого чёрта случилось? — спросил Раф.

Таави взглянул на Минку.

— Я не знаю, — призналась та.

Капитан сел, затем моргнул, так, словно у него было что-то не так с глазами.

— Что происходит с рекой?

Минка обернулась. Уровень вод Мирака поднимался с тревожной скоростью.

— Что-то перекрыло её, — догадался Таави.

В считанные минуты река вышла из берегов. Поднимающаяся вода начала захлёстывать причалы в их направлении, тёмная и густая от ила. Минка с Таави вытащили Рафа чуть выше на склон из обломков, где они и разместились. Капитан сидел с примотанной к боку руке, его лицо было серым от пыли и боли, а река тем временем непрерывно прибывала.

Земля то и дело продолжала содрогаться. На холмах над каср Мираком разгорались красные, переливающиеся жутким свечением огни — из коры планеты начинала вырываться магма. К выжившей тройке неспешно заструились пламенеющие потоки.

Они так и продолжали сидеть на месте, но никаких врагов, как и подкреплений, не видели.

Минка попыталась отыскать площадь Статуй в надежде найти вокс, но затея была гиблой. Её город изменился до неузнаваемости, груды развалин опасно раскачивались, поэтому девушка не сумела понять, где находится площадь… или, если на то пошло, находилась в прошлом.

Когда она вернулась обратно, Раф сидел там же, где она его оставила, прислонившегося к куску скалобетона. Таави стоял над ним.

Вулканические извержения с каждым разом взмётывались всё выше, служа теперь единственным источником света.

— Ну так, — произнесла Минка, — что теперь?

— Держим город и ждём подмогу.

Белощитница указала на странную равнину, некогда бывшую каср Мираком.

— Какой город?

Она присела, глядя поверх руин, как вдруг ей почудился принесённый ветром смешок.

Он раздался вновь, теперь с другой стороны, затем ещё раз, уже откуда-то с неба. Звук был диким, и совершенно безумным.

Девушка посмотрела на темнеющий небосвод. Температура начала падать, и сержант взял Минку за плечо и помог подняться.

Смех, исходивший, казалось, из тысячи глоток, начал доноситься со всех сторон. Кадийка почувствовала, как щебень у неё под ногами шевельнулся. Поначалу она не обратила на это внимания, но затем камушки посыпались снова.

Минка резко выпрямилась.

— Там кто-то есть, — заявила она.

Они опустили глаза, когда обломки задвигались вновь. Кто-то пытался выбраться наружу.

Таави с Минкой принялись разгребать камни. Затем увидели руку, всю ободранную и кровоточащую, потянувшуюся им навстречу.

— Кадиец! — вскрикнула Минка, разглядев знакомую манжету.

В считанные секунды они откопали руку, плечо, голову с посеревшими от пыли волосами, и грязное лицо, уставившееся на них снизу. Это было Оливет. Юноша дёргался и трясся, стараясь ослабить давящую на него тяжесть.

— Всё хорошо, — сказала девушка, взяв его за руку. — Ты свободен.

Оливет дёрнул её к себе, потянув за ладонь так резко и неожиданно, что девушка свалилась прямо на него. Юноша резко заключил Минку в объятия, после чего повернулся к ней лицом. На миг она решила, что тот хочет поцеловать её в качестве благодарности, но затем ощутила боль, и Оливет начал сдавливать её так сильно, что, даже прижатая к груди белощитника обеими руками, кадийка не сумела оттолкнуть его прочь.

Она услышала крики Рафа и Таави, и закричала сама, когда почувствовала, как Оливет вцепился ей в ухо зубами.

Руку Минки оросила кровь, когда юноша рывком оторвал ей половину уха.

— Уймись! — заорала она, пока Раф, пыхтя от боли, принялся оттаскивать её назад. Оливет продолжал извиваться, по пояс заваленный камнями.

Он старался не высвободиться из обломков, а добраться до неё, внезапно поняла Минка. От этого осознания у неё кровь застыла в жилах.

— Пристрелите его, — сказала она.

Таави шагнул вперёд, поднимая лазвинтовку.

— Стой, или я выстрелю, — сказал он Оливету, но юноша, казалось, даже не услышал его.

— Просто прикончи его! — крикнул капитан.

— Во имя Императора, — произнёс сержант и нажал спусковой крючок. Разряд попал Оливету в голову, но эффекта не возымел. Таави выстрелил ещё раз, а затем снова, шпигуя белощитника лазерными лучами.

К тому времени, как он отступил назад, у Оливета осталась лишь половина головы.

— Что с ним случилось? — задыхаясь, спросила Минка.

— Он спятил, оказавшись под завалом, — ответил Таави. — Он не понимал, что делает.

Девушка отползла от трупа подальше. Да, — подумала она. Он спятил. Трон, да все они пережили достаточно, чтобы сойти с ума. Точно, он спятил.

А затем она ощутила, как под нею движется нечто ещё. В ярде от неё из земли появилась ещё одна рука. Затем другая, двадцатью футами дальше.

— Глядите!

Повсюду среди развалин касра Мирак начали подниматься кучки щебня. Из одной выбрался волсканец, и, высвободив ноги, бросился в атаку. Таави врезал ему прикладом винтовки. Раздался хруст ломающихся костей. Удар откинул еретика в сторону, но тот даже не замедлился. Он свалился на землю, но тут же вскочил обратно и пошёл на них снова.

Таави выстрелил. Лазерные лучи попали волсканцу в бедро, грудь и плечо, прежде чем он, наконец, упал. Но к тому времени из-под обломков выкарабкался другой противник. Затем двое, и ещё пятеро.

Вдруг среди куч мусора показался кадиец. У него отсутствовала половина головы, однако он неуверенно поднялся на ноги и повернулся к ним.

— Ганнел? — окликнула его Минка.

Существо, некогда бывшее Ганнелом, по-звериному зарычало и припустило к ним. Чья-то рука схватила Минку за ногу. Ногти заскребли по толстой коже ботинка, на секунду зацепившись за тяжёлую стальную пряжку. Она резко наступила на ладонь и почувствовала под каблуком треск кости. Но пальцы, переломанные и скрюченные, не отпустили её.

— Раф! — закричала она. — Нужно выбираться отсюда!

Капитан лихорадочно пытался достать кукри.

Минка резко вложила свой кинжал обратно в ножны.

— Это покойники, — сказала девушка. — Они все мертвы!

Кадийка подняла Рафа на ноги, и оба почти скатились по склону в направлении реки.

Таави остался их прикрывать. Из кучи обломков в фонтане бетонного крошева и пыли вырвалось ещё одно тело.

— Таави! — заорала Минка, и, схватив кусок дерева, ударила им что было силы. Дубина обрушилась на череп твари и сшибла её с ног.

Внезапно всё утонуло в крике и рёве выстрелов. Раф нашёл винтовку и кинул её девушке. Та поймала оружие и дважды пальнула в спину существу, что пыталось выкарабкаться наверх. Затем краем глаза кадийка заметила, как что-то выпрямилось и повернулось к ней, пригибаясь к земле подобно животному.

Возможно, это был Наул. Белощитница его не узнала. Он умер уже давно. Тело мертвеца раздулось от трупных газов, из дыр в униформе свисали ошмётки внутренностей. От смрада у девушки заслезились глаза. Минка открыла огонь, и от попаданий сгнившая плоть взорвалась, словно лопнувший нарыв.

Живой человек умер бы уже трижды, однако труп с распахнутым ртом и закаченными глазами продолжал переть на неё дальше.

— Таави! — крикнула она. Ещё один кадиец, похожий на первого, но с перебинтованной головой и окровавленный, размахивая культёй, направился к ней. Минка выстрелила. Второй луч разнёс монстру череп, но тот не остановился. Затем появились две другие фигуры. Судя по виду, эти были мертвы уже несколько месяцев. Их плоть потемнела, сквозь сгнившие внутренности проглядывали кости, а глазницы давно остались без глаз.

Первый труп был гражданской женщиной, а второй вовсе ребёнком, чьё серое от пыли лицо испещряли гноящиеся оспины, а тёмные глаза блестели злобой. Минка попятилась, не слыша ничего, кроме собственного панического дыхания и громкого сердцебиения, когда перед ней предстала ещё пара покойников.

Девушка выстрелила в каждого из них в упор, хоть и отдавала себе отчёт, что это бесполезно. Лазерные лучи прожгли в гнилой плоти дыры, но трупы даже не вздрогнули. Её нога скользнула по щебёнке и камнями. Она заметила стальной отблеск, а затем оказалась спиной к спине с Рафом.

— Нужно выбираться отсюда, — прошипела кадийка.

— Таави! — крикнул капитан, однако сержант уже лежал на земле и не подавал признаков жизни.

Раф выругался, обезглавив одного из мертвецов, после чего пнул второго и резко крутанулся к третьему, с перебинтованной головой, и одним взмахом раскроил его от грудины до пупка. С глухим хлопком кожа и мышцы трупа разошлись, и из раны посыпались серые мотки внутренностей. Обычный человек заорал бы от боли, но тварь шла на него дальше, наступая на волочащиеся по земле разбухшие кишки. На мгновение покойник замедлился, и, окончательно запутавшись в потрохах, рухнул лицом в щебень.

Минка была слишком потрясена, чтобы кричать. Капитан схватил её за плечо и потащил назад.

— К реке!

Раф отрубил руку одному, снёс голову следующему, и пинком сшиб третьего мертвеца с дороги, а затем оба кадийца заскользили вниз по осыпи, достигнув берега в лавине поднятых камней. Минка зацепилась курткой за моток колючей проволоки, и, резко дёрнувшись, порвала её.

Покойники один за другим вышли на вершину склона, и тогда один из нежити рухнул вперёд, и, выставив перед собой руки, на животе покатился за ними следом.

Раф заметил у него в ладони автопистолет, и, выгнувшись, выдернул его из мёртвой хватки.

— Держи! — крикнул он, кинув оружие Минке. — Пошли! — добавил капитан, после чего, взяв девушку за руку, потащил к реке.

Вода была чёрной от грязи и машинного масла, но выжившие солдаты вместе выбрались на отмель. Река была заполнена мусором, кучами прибивавшимся к берегам. Минка схватила первый попавшийся кусок дерева и упала на него сверху, а Раф тем временем подобрал плавающий цинк и вцепился в его край. Мертвецы плюхнулись в воду следом, пытаясь добраться до них, но кадийцы, быстро работая ногами, уже направились к середине Мирака.

Холодная река уняла боль от ожога на ладони Минки. Капитану было трудно держать голову над водой, поэтому белощитница стянула с себя пояс и привязала капитана к ящику, после чего примоталась сама, прежде чем погрузить раненую руку обратно в воду.

— Вот так, — сказала девушка, когда они, наконец, достигли середины Мирака и поплыли вниз по течению. Через какое-то время их пронесло мимо торчавшего крыла разбившегося «Мародёра», о которое зацепились обломки дерева и мотки колючки. В месте, где реку пересекала городская стена, зиял чёрный туннель.

Поток стремительно нёс двух кадийцев прямиком к нему.

— Гляди! — сказал Раф.

Минка обернулась и увидела, что бредущие мертвецы один за другим бросаются в реку.

— Они идут за нами, — поняла она и перевела взгляд обратно на стену. Покойники входили в воду и впереди них. Кадийка заметила ребёнка, стоящего на куртине над входом в туннель. Он с плеском упал в реку. Минка выругалась, почувствовав, как тот вцепился ей в ботинок, и лягнулась свободной ногой.

Девушка закрыла глаза и начала молиться, а затем их поглотил чёрный зёв.

Глава двенадцатая

«Лорд-лейтенант Бервик»

Флотский субальтерн Граннус прежде не встречался с представителями Астра Милитарум вживую, но судя по услышанному от других офицеров в барах за стаканом амасека на Порте-Пасть и Кипра Мунди, среднестатистический гвардеец лишь самую малость превосходил дикарей с первобытного мира.

На восемнадцатой верхней палубе «Лорда-лейтенанта Бервика», корвета типа «Клеймора», Граннус защёлкнул церемониальный нагрудник и сделал глубокий вдох. До того, как всё это началось, он провёл последние двадцать лет в путешествиях по дальним закуткам сектора Скарус, собирая десятину в виде мяса, мехов и зерна с немытых жителей диких миров, которых требовалось держать в узде постоянными церемониями и демонстрациями силы.

Шестью месяцами ранее он наслаждался амасеком в агромире Чёрный Плёс. Они пробыли там три недели, загружаясь гроксовой пастой, после чего должны были отправиться к следующей планете, Коннатовой Страже, когда получили новые приказы идти полным ходом в систему Кадии.

«Лорд-лейтенант Бервик» едва начал переправлять на планету свой груз, когда авгурные сканнеры засекли плотное скопление контактов, двигавшихся от Вигилантума к Солар Махариусу. Вражеские охотники. По кораблям поползли разные слухи, и на мостике воцарилась напряжённая атмосфера.

Они лихорадочно разгружались на протяжении трёх дней, прежде чем были вынуждены отойти с орбиты и укрыться среди солнечных вспышек вокруг Прозана, голой разбитой скалы возле светила Кадии. Звёздная радиация нанесла огромный урон оборудованию и вывела из строя три машинных духа, погрузив значительные участки космолёта во тьму, когда вспомогательные двигатели на краткий миг включились, а затем заглохли следом. Но этот сбой, по всей видимости, и спас их от обнаружения рейдерами типа «Идолопоклонник» Чёрного Легиона, чьи точные системы наведения могли засечь даже суда, прячущиеся вблизи протуберанцев.

Последние три месяца они играли в смертельные прятки. Стресс оттого, что они выступали в роли добычи, все сильнее сказывался на членах экипажа. Люди выживали только благодаря смеси стиммов и питательной пасты. Сам Граннус толком не спал уже несколько недель.

А затем прибыла «Фаланга», и в тени колосса имперские корабли, наконец, смогли найти убежище. Именно такие обычные суда, как их, откликнулись на зов, когда пришло время проводить эвакуацию с планеты, а третьеразрядные офицеры, вроде Граннуса, оказались задействованы в смертоносной военной операции.

Субальтерн чувствовал в плече узел. С каждым утром он становился всё плотнее.

Последний раз он имел дело с имперскими гвардейцами пятнадцать лет назад, и тот опыт он не забудет по гроб жизни. Катачанцы нарушили все возможные правила. Они жгли костры в своем ангаре, убили семнадцать столовых сервиторов, а ещё избили до полусмерти субальтерна Релна с его командой огнеборцев.

Граннус поправил церемониальный шейный платок, приподнял плечи, а затем отвёл их назад. Он вспомнил, какой ужас вызвали в нём тогда гвардейцы.

Когда-то поднявшихся на борт солдат, которые убили членов корабельной команды, попросту втихую бы смыли в космос на задворках звёздной системы, однако вовремя вмешавшийся трехсотлетний генерал-мордианец с необычным чувством юмора вместо этого убедил капитана посадить их под замок. Катачанцам выдали голый сухпаёк и воду, после чего на весь оставшийся месяц варп-перелёта закрыли в жилом ангаре.

Именно Граннус вытянул тогда короткую палочку, так что его отправили проверить, остался ли там кто-то живой, и сообщить им, чтобы они готовились к выгрузке. Шрамы от той встречи у него остались по сию пору, как физические, так и ментальные, и теперь они вновь напомнили о себе, когда субальтерн на секунду замер перед зеркалом на двери из полированного нал-древа, вытянулся во все свои шесть с небольшим футов роста и подбил углы фуражки, отчего его длинный крючковатый нос стал казаться ещё больше.

Дикари, напомнил он себе. Они точно испугаются выглаженной парадной униформы и сверкающего нагрудника.

Он вновь поправил треуголку, взял с колышка дуэльный меч и проверил застёжки на кобуре отцовского «разогретого» лазпистолета с отделанной медными вставками рукоятью. Граннус снял оружие с предохранителя, выставил мощность выстрела на максимум и протяжно выдохнул.

Он был готов.

Левая нога Грубера была перевязана выше колена, но в остальном стовосьмидесятилетний воин не получил серьёзных ранений, и теперь в сопровождении почётной гвардии из майоров ждал прибытия капитана корабля. Он заметил, как двери служебного лифта, скрежеща, медленно открылись, и с плохо скрытым недовольством проследил за тем, как из него вышли старшины с дробовиками.

Генерал не забыл, как дурно с ним обошлись в челноке. И никогда не забудет позора за то, что сдал планету врагу.

Когда к нему приблизился флотский офицер, Грубер вытянулся в полных шесть футов своего роста. Он провёл достаточно времени на кораблях боевого флота Кадии, так что отлично знал все их многочисленные ранги и умел их определять, поэтому по красной треуголке, позолоченному дуэльному мечу и эполетах этого офицера сразу понял, что он — не капитан. Генерал не стал дожидаться традиционного приветствия, и, поморщившись от боли, шагнул мужчине навстречу.

Старшины тут же вскинул дробовики, однако Грубер не отстранился.

— Я — генерал Грубер из кадийских ударников. Я вынужден пожаловаться на ваше обхождение! Мы не получили ни еды, ни медикаментов. Вы должны немедленно это исправить!

Субальтерн виновато улыбнулся.

— Генерал Грубер. Меня зовут Граннус. Я — субальтерн корабля. Приношу свои извинения. Мое единственное оправдание — это то, что мы на военном положении. — Он замолчал, собираясь с мыслями. — Во-первых, хочу поприветствовать вас на борту «Лорда-лейтенанта Бервика». Однако вынужден напомнить вам, что наш корабль не использовался в качестве войскового транспортника пятнадцать лет. У нас нет провизии, чтобы накормить вас всех.

Генерал Грубер сделал ещё шаг.

— У меня тысячи раненых и голодных людей. Все и каждый из них — настоящие герои.

На мгновение Граннус смутился, но быстро оправился.

— Повторяю, генерал. Вы просите невозможного. Мы делаем всё, что в наших силах. Повторяю, «Лорд-лейтенант Бервик» не получал обеспечение войскового транспортника. Прямо сейчас мы готовимся к перемещению вас на другой корабль.

Грубер подошёл ещё ближе.

— Почему встретить нас не пришёл твой капитан?

Граннус замялся в поисках ответа, однако Грубер не дал ему сказать ни слова.

— Я требую, чтобы меня провели на мостик. Мне нужно связаться с имперскими силами, которые спаслись с Кадии. Необходимо, чтобы кто-то взял над ними командование. Это понятно?

Любой, поживший с генерала Грубера, знал, как соединить звание, жест и угрозу в одну убойную смесь. Граннус провёл слишком много времени, запугивая дикарей с захолустных мирков. И у генерала он вызывал разве что смех.

Пять минут спустя двери на мостик «Лорда-лейтенанта Бервика» открылись, впустив внутрь Грубера с тридцатью кадийцами.

В рубке царила тишина.

Все всматривались в зелёные экраны авгурных сканеров.

Ярче всего вспыхивало пятно, обозначавшее «Фалангу», а подле него мигали небольшие точки кораблей боевого флота Кадии и эвакуационной армады. Но сейчас всеобщее внимание было приковано к пустотам вокруг них. Все понимали, что там находился Чёрный Флот. Никто не сомневался, что вражеские космолёты снова попытаются атаковать лоялистов, которые, несмотря на защиту «Фаланги», были слишком соблазнительной целью. И надолго их не удержит даже флагман Имперских Кулаков.

Каждый круг, описываемый горящей зелёной стрелкой, сопровождался тихим писком.

Капитан Забужко так долго вглядывался в авгур, что совсем забыл об субальтерне Граннусе.

Когда двери открылись, он поднял глаза, и с удивлением увидел, как на мостик заходят имперские гвардейцы. Мужчины плечами проложили путь сквозь изумлённых старшин и остановились в считанных дюймах от капитана. Забужко уже не припоминал, когда здесь в последний раз бывали солдаты, и их присутствие показалось ему до странности нелепым. Как, впрочем, и всё остальное в последнее время. Привычная картина мира рушилась прямо на глазах.

— Что это ещё такое? — резко спросил Забужко. — Граннус, что происходит?

— Капитан, — произнёс один из гвардейцев, обратившись к нему напрямую.

Забужко окинул мужчину взглядом. Высокий, стройный, поджарый.

— Я — генерал Грубер, — представился тот и протянул руку. Он явно прошёл через омолаживающие процедуры, возможно, около тридцати терранских лет назад. Кожа генерала местами обвисала, а из-за подтяжек уголки рта всегда оставались слегка приподнятыми, но никакие хирургические вмешательства не смогли изменить его мрачных, полных решимости, чёрных глаз. — Я — генерал Грубер, из Верхового командования Кадии. Я реквизирую ваш корабль.

Забужко напряжённо выпрямился.

— Прошу прощения, сэр. — Капитан повернулся к мужчине перед собой, за счёт кафедры, на которой он стоял, возвышаясь над генералом на добрых пять дюймов.

— Вы всё ещё в секторе Кадии. Тут действует военное положение. Как выживший член Верховного командования, я беру ваш корабль под свой контроль, — просто сказал Грубер. — Сделав всё необходимое, я верну его обратно. Но пока что вы будете подчиняться мне. Это понятно?

Капитан Забужко не ответил. Он оглядел тридцать ударников, вышедших вместе с Грубером из лифта, а затем метнул в Граннуса испепеляющий взгляд.

— Мой корабль ваш, сэр, — наконец, процедил он.

— Хорошо, — ответил Грубер. — Моих людей следует накормить. Пожалуйста, организуйте им доставку пищи. И приведите воксиста. Нужно найти лорда-кастеляна.

С мостика «Лорда-лейтенанта Бервика» в комнату связи можно было попасть по винтовой лестнице. Роль вокс-сервиторов на «Бервике» выполняли три существа с порабощёнными разумами, сидевшие в креслах в окружении проводов, из их глазниц и ртов тянулись трубки, а серворуки выводили рядки минискульных готических письмён на розовых вокс-листах.

— Граннус, — сказал капитан, и субальтерн провёл Грубера с его штабистами вниз. Оказавшись на месте, кадийцы окинули взглядом провода, сервиторов и длинные листы с межкорабельными переговорами, безостановочно сыпавшиеся на пол. Лалинк, один из помощников генерала, поднял одну из расшифровок и бегло просмотрел её. В ней перечислялись боевые столкновения, потерянные корабли и прочая информация, собранная со всего боевого флота Скаруса.

На планете он почти не слышал о сражениях в космосе, но сейчас, изучая список уничтоженных и пропавших кораблей из боевого флота Кадии, размах пустотного противостояния казался ему действительно пугающим.

— Есть упоминания о Криде?

Лалинк встрепенулся.

— Нет, сэр.

Много воды утекло с тех пор, как Грубер занимался подобными делами лично. Он взглянул на примитивную аппаратуру связи.

— Как эти штуковины работают… Граннус!

Субальтерн шагнул вперёд.

— Дайте знать, если вам что-то нужно, сэр.

Генерал посмотрел на сервиторов. Существа выглядели тощими, словно скелеты, и источали затхлость.

— Мне нужно отправить сообщение. Я хочу найти Крида.

Граннус передал приказы на все остальные корабли флота, и следующие четыре часа принимал ответы. Капитан каждого судна имел свою, особую манеру общения. Некоторые выражали соболезнования сухими канцелярскими фразами, хвалили Грубера и его воинов за проявленную отвагу, а командиры боевых звездолётов даже предлагали генералу переместиться на свои суда.

Впрочем, на вопрос Грубера все без исключения отвечали отрицательно. Они расспрашивали солдат, оказавшихся у них на попечении, пытаясь вызнать любые слухи о Криде. Но лорда-кастеляна никто не видел. Судя по всему, Урсаркар И. Крид не выбрался с планеты.

Долгие годы до этого самого момента Грубер входил в число старой гвардии, противившейся возвышению Крида. Урсаркар не раз и не два обходился с ним ненадлежащим образом, на что Грубер снова и снова жаловался магистру Рюсу.

Но сейчас, когда Лалинкс зачитывал сообщения, неизменно начинавшиеся с извинений, Грубер чувствовал, как у него всё больше опускаются руки. Он не хотел становиться главнокомандующим. Ему уже приходилось бывать в составе проигравших армий, и он знал, что потребуется от предводителя. Солдаты будут нуждаться в воодушевлении. Придётся восстанавливать их сломленный дух. Масштаб поражения был таким большим, что вернуть кадийцам волю к сражению сумеет лишь истинный лидер.

Грубер отдавал себе отчёт, что он не справится с подобной задачей. Если когда-то и существовала потребность в таком бунтаре как Крид, то только сейчас. «Типичное поведение для Урсаркара, — горько подумал генерал, — исчезать в момент вроде этого».

Он отвернулся, и почувствовал на себе взгляды присутствующих. Сервиторы продолжали чиркать по медленно разматывающимся свиткам. Грубер закрыл глаза.

— Что ж, пока мы его не найдём — или пока не обнаружится другой член ставки, — сообщите всем, что я принимаю командование над кадийскими силами.

По всему эвакуационному флоту были развёрнуты поиски выживших офицеров Верховного командования. На борту «Лорда-лейтенанта Бервика» Грубер собрал представителей семнадцати разных полков, в разных униформах, раненых, грязных, перебинтованных. Между кораблями курсировали челноки, пока он организовывал командование Кадии в изгнании. Уцелевшие генералы, адъютанты и ординарцы непрерывным потоком свозились в отсеки корвета.

— Проведите их через ангары с провизией, — велел Грубер. — Пусть увидят, как низко мы пали. Пусть увидят цену нашей гордыни.

Офицеры с благодарностью принимали новые поручения, ведь они давали им хоть какую-то цель. Но среди них не оказалось ни одного чина из Кадийского 8-го, «Лорда-кастеляна собственных». Их отсутствие не осталось незамеченным.

Первой задачей стал сбор данных. Требовалось выяснить, какие подразделения спаслись, какова их численность, и какое снаряжение им удалось вывезти с планеты. Коммуникационное оборудование начало перегреваться от количества посылаемых депеш и поступающих отчётов. Из разъёмов вокс-сервиторов повалил пар, и комната наполнилась вонью горелой плоти. Впрочем, если они и чувствовали боль, то ничем этого не выдавали.

Постепенно, час за часом, генерал Грубер выстраивал управление над кадийскими силами. Он словно собирал лохмотья и сшивал их вместе, придавая им подобие одежды.

— Говорит генерал Грубер, — передавал он судам боевого флота, — Из Верховного командования Кадии. Я ищу лорда-кастеляна Крида.

Снова и снова ему поступал один и тот же ответ.

— На этом корабле его нет.

— Вы искали его среди раненых? — спрашивал генерал, и ему снова приходил знакомый ответ.

— Да, сэр.

— Нашли?

— Никак нет, сэр.

Судя по свидетельствам разных людей, в последний раз Крида и его 8-й полк видели на Элизионских полях. Никто из спасшихся не знал, какая участь их постигла.

С этим фактом им придётся смириться. Крид погиб на Кадии. Капитан пошёл на дно вместе со своим кораблём. Они продолжат бой уже без него.

Всё это время по пятам флота следовали истребители Чёрного Легиона. Кораблям и межпланетным челнокам довелось сбиться вместе подобно отаре овец, заслышавших волчий вой. На протяжении двух дней враги набрасывались на любое судно, которое слишком сильно отрывалось от строя. Кадийцы, пережившие гибель родной планеты, становились жертвами неистовых залпов вражеских космолётов. Среди людей поселилось напряжение и страх. А затем нападения прекратились.

Они по-прежнему находились в нескольких днях пути от ближайшей точки Мандевилля, но Чёрный Флот отвёл свои силы прочь. Никто не знал, куда они делись, и когда, если вообще, вернутся.

Отношения между флотскими и Астра Милитарум натянулись до предела. Грубер связался с адмиралом д’Армитейджем из боевого флота Кадии.

— Адмирал, есть следы врагов? — спросил он.

— Нет, сэр.

— Я знаю нашего противника. Он вернётся. Пусть ваши экипажи будут наготове. Это ясно?

Ответу адмирала предшествовала затянувшаяся ледяная пауза.

— Я знаю своё дело, генерал Грубер.

— Не сомневаюсь в этом, — ответил ему тот. — А я знаю своё.

— Тогда не поучайте меня.

Грубер на секунду замолчал, собираясь с мыслями.

— Адмирал. Мы оба сталкивалась с Чёрным Легионом. Вы в космосе, мои люди на земле. Прошу вас обратить внимание на то, что солдаты Кадийских ударных войск остались непобеждёнными. Спустя сто дней боёв мы, наконец, начали брать вверх в битве за планету. А вот ваш флот, напротив, не сумел защитить небеса.

— Сто дней. А кто поддерживал ваши войска? Кто их снабжал? Кто вывез их с планеты, с огромным риском для себя?

— Ваш флот, адмирал. Имперский Флот действовал безукоризненно. Примите мои извинения. Но прошу, удостоверьтесь, чтобы ваши люди оставались наготове.

— Я прослежу за этим.

Грубер не стал пререкаться дальше, поскольку не видел в этом смысла. Впрочем, адмиралу хотелось обсудить ещё один вопрос.

— Есть новости о лорде-кастеляне?

— Никаких, — сознался Грубер.

— Получается, вы единственный выживший член Верховного командования Кадии?

— Я — старший офицер, так что да.

— Тогда я хотел бы пригласить вас переместиться на борт моего флагмана, «Великий союз», — предложил д’Армитейдж.

— Благодарю, адмирал. А на вашем корабле найдётся место для моих солдат?

— Сколько их у вас?

— На борту «Лорда-лейтенанта Бервика» — сорок тысяч.

— Генерал, мой корабль — боевой зверь, а не транспортник. Боюсь, столько солдат повлияет на работоспособность моего экипажа. Сожалею, но я не смогу взять на борту стольких людей без крайней на то причины.

Грубер кивнул.

— Тогда благодарю вас. Но я не могу принять приглашение. На этом корабле я нашёл укрытие, и не могу бросить их. Если «Лорд-лейтенант Бервик» достаточно хорошо для них, то сойдёт и мне.

Присутствие Грубера на корвете сочли веской причиной переместить «Лорда-лейтенанта Бервика» в середину имперского флота. Он казался крошечной неброской тенью среди вытянутых силуэтов боевых крейсеров и эскортников.

Денно и нощно генерал трудился с отдачей новообращённого фанатика. Несмотря на перепалку с адмиралом, он понимал, что подвёл Кадию. На самом деле, даже всё Верховное командование подвело. Крид предупреждал их о Чёрном крестовом походе ещё несколько лет назад, а люди вроде Грубера впустую тратили время на помпезные церемонии и пышные банкеты, где превозносили свои «достижения» и посмеивалась над беспокойным смутьяном, который видел впереди лишь ад и тьму.

— Вам стоит отдохнуть, сэр, — сказал ему Лалинк, однако Грубер ответил отказом. — Сэр, — Лалинк показал пальцем. — Взгляните. Ваша нога.

Генерал опустил глаза. На повязках проступили свежие пятна крови. Он совершенно забыл о ране, да и сейчас у него не было времени, чтобы заняться ею.

— Вызови медике. И пусть поторопится. У меня много работы.

Медике оказался стариком с мягкими руками, который с большой осторожностью прочистил ему рану. Когда он достал из сумки свежий перевязочный материал, Грубер замер, и доктор поднял глаза.

— Да, — сказал он. — Я реквизировал медицинские припасы корабля. Чистые бинты.

Подобное чудо по достоинству мог оценить разве что тот, кто всё последнее время провёл на Кадии.

У Грубера перехватило дыхание, и он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Генерал опустил руку на плечо старику.

— Мы сражались достойно, — произнёс он. — Ведь так?

— Да, сэр. Мы сражались даже без чистых бинтов. — Медике положил на руку Грубера свою ладонь. — Мы победили, — заявил он, грея руку генерала мягкими пальцами. — Мы защитили Кадию. Мы прогнали врагов. Мы выиграли битву.

Генерал Бендикт попал в число офицеров, вызванных на «Лорд-лейтенант Бервик». Он вышел из лифта, что доставил его из морозильного отсека для пасты, и с чувством лёгкого опасения шагнул в командный пункт Грубера.

После утраты Кадии он словно оказался в некоей странной новой реальности. Исайя сделал глубокий вдох, отвёл плечи назад и выгнулся вперёд, пытаясь унять боль в спине. В помещении висел странный запах, похожий на варящуюся пасту.

В комнату вошёл помощник. Мужчина оказался в зимнем маскхалате. В том, что бойцы носили самую разную униформу, не было ничего странного, поскольку они продолжали ходить в том, в чём эвакуировались с планеты.

— Генерал Грубер ждёт вас, — сказал он и отдал честь.

Бендикт спустился в комнату связи. Внутри сидело трое сервиторов, мягко скрежетавших стилусами по раскручивающимся свиткам.

Грубер как раз читал один из них. Едва только Исайя вошёл, генерал поднял глаза и позволил бумаге складками упасть на пол. Он протянул руку.

— Генерал Бендикт, — сказал он. — Рад видеть вас здесь.

Бендикт огляделся.

— Далеко не «Фиделитас Вектор».

Грубер уставился на него пристальным взглядом.

— Тут ты прав. Интересно, что случилось с магистром Рюсом?

— Я не знаю.

— Нет. — Тихий звон возвестил о поступлении нового сообщения. Грубер быстро пробежался глазами по свитку, а затем снова посмотрел на Исайю. — Генерал Бендикт. Я слышал, ты видел Крида в последние дни Кадии. Можешь что-то об этом рассказать?

— Могу, — отозвался Бендикт. — Он прибыл на одной «Валькирии» в мой бункер, «Спасение 9983».

— Ага. Значит, ты был в «Спасении». Не знаешь, куда он отправился потом?

Исайя покачал головой.

— Боюсь, тут я без понятия. Он сказал, что ему нужно посетить много мест. Что-то вроде того. Мы стояли у края горы. На парапете в трёх тысячах ярдах над землёй. Там всё время бушевали метели. Было ясно, что что-то намечается. — Бендикт помолчал. — Я слышал, последний раз его видели на Элизионских полях. Он приказал моим войскам двигаться туда. Мы были в десяти милях от его позиции, когда поступил приказ об эвакуации. Потом воцарился сущий хаос. Я думал, он выбрался с планеты.

— Благодарю, — сказал Грубер. Он выглядел отвлеченным, но затем резко подобрался. — Твои слова совпадают с другими докладами. Похоже, Крид сгинул на Элизионских полях.

Повисло долгое молчание, пока оба пытались принять сказанное.

— Я могу чем-то помочь, сэр?

— Да. Нам требуется новая структура командования. Обескровленные подразделения следует восстановить. Мне нужны штабы, дивизии, батальоны. Мне нужна полностью функционирующая армия к тому времени… — Генерал замолчал, и в воздухе повисла недосказанность. — К тому времени, как мы прибудем.

Бендикт озвучил вопрос, о котором многие из них думали.

— Куда мы отправимся?

Грубер сглотнул. Им оставалась только одна дорога. В место, которое после падения Врат Кадии придётся защищать в первую очередь.

— Есть лишь одно место. Святая Терра.

Глава тринадцатая

Река Мирак

Энергетические барьеры, державшие имматериум в узде, взорвались подобно сгнившему трупу. В небе открылись багровые кровоточащие раны, и вырвавшиеся из прорех в ткани мироздания твари устроили пиршество из миллионов сектантов, свезённых Чёрным Легионом на Кадию.

Спятившие еретики воздевали перед демонами руки, словно приветствуя своё спасение, и потусторонние монстры набросились на них подобно бешеным псам, раздирая тела в безжалостном неистовстве и высасывая кричащие души будто костный мозг.

Сквозь это ад брели Минка с Рафом. Они оставили реку в двух милях позади, с трудом выбравшись по её разрушенному берегу и направившись по пути, который показался им наиболее безопасным.

У них за спинами завывали демонические гончие, а капитан ковылял уже из последних сил, все больше опираясь на плечо Минки.

Девушка пока что отказывалась сдаваться.

— Ещё немного, — сказала она, хоть и не была уверена, куда они в конечном итоге дойдут. — Идём.

— Нам конец, — отозвался Раф. — Стой. Давай умрём здесь.

— Нет, — резко бросила она. — Ещё совсем немного.

Гончие выли теперь повсюду вокруг них. Если твари учуяли кадийцев, то их конец будет быстрым. Минка тащила товарища дальше. Она сама не знала, куда движется, понимая лишь то, что останавливаться нельзя.

— Я больше не могу, — наконец произнёс Раф.

Его лицо побелело от боли. Скорчив гримасу, он опустился на колени, словно человек, присягающий на верность своему лорду, но Минка тут же схватила его за плечи и попыталась поднять обратно. Внезапно в небе над ними грянул гром. Яркая красная вспышка погрузила землю в сумрак, а затем раздался возбуждённый вой. Псы взяли их след. Девушка услышала их кровожадный рёв. То был жуткий звук, напомнивший ей крик миллиона безумных голосов.

Капитан не двигался, поэтому она тряхнула его за плечи, не заботясь, навредит ли ему этим.

— Вставай, чтоб тебя!

Раф застонал, и девушка оглянулась, высматривая, куда идти дальше. Она не могла сдаться, всё её обучение противилось этой мысли. Нужно найти пригодную к обороне позицию. Сражаться дальше.

— Гляди! — прошипела она. — Вон там!

Раф поднял глаза. Сквозь облака пепла, не далее чем в полумиле от них, проступил белый силуэт. Из-за багряного зарева им довелось прищуриться, чтобы разглядеть объект получше.

— Похоже на челнок, — сказала белощитница.

Они побрели вперёд. Гончие постепенно замыкали вокруг них кольцо, не переставая выть и хохотать.

— Он разбился, — заявил по дороге Раф, но, подойдя ближе, Минка поняла, что тот ошибся.

Это был планетарный челнок. Его посадочное шасси было опущено, а в отсеке горел свет.

— Идём! — прошипела она, едва не теряя голову от ликования. — Может, мы всё-таки выберемся с планеты.

Истинные размеры корабля они смогли оценить, лишь приблизившись к нему вплотную.

Он оказался гораздо крупнее, чем думала Минка. Аппарели были подняты, двигатели не работали, однако внутри кабины горел свет. Челнок был настолько большим, что они смогли пройти под ним, не пригибаясь, но пути наверх кадийцы так и не увидели. Даже если бы она встала на плечи капитану, девушка сомневалась, что дотянулась бы до служебных лесенок.

Минка подняла голову, поднесла руки ко рту и крикнула:

— Эй!

Гончие быстро приближались.

Она попыталась выкарабкаться по посадочному шасси, но её потуги не увенчались успехом. Кадийка встала под лесенкой и подскочила, однако упала на спину, не сумев даже близко дотянуться до неё. Она прыгнула снова, и на этот раз прыжок оказался ещё ниже предыдущего. Они были так близко. И всё же внутрь им не попасть никак.

— Они идут, — тихо предупредил её Раф.

Минка обернулась. Из мрака на них неслись пылающие красные гончие. Вой, казалось, звенел со всех сторон сразу. У неё остался лишь автопистолет, добытый в каср Мираке.

Девушка подтянула Рафа к себе, и оба прижались спинами к шасси.

Если это конец, то она, как и Кадия, умрёт в бою.

«Лорд-лейтенант Бервик»

Когда ему сказали, что их точка назначения — Святая Терра, адмирал д’Армитейдж вслух высказал свои опасения.

— Лорд-генерал, я не знаю, сможем ли мы вообще совершить переход. В варпе бушует шторм.

— Что ж, оставаться здесь — верная смерть.

— Вы правы.

— Итак. Какие есть другие варианты?

Д’Армитейдж помолчал.

— Мы можем уйти в глубокий космос. Выключить двигатели. Дождаться, пока Чёрный Флот уйдёт, и варп-бури стихнут.

Грубер выслушал план адмирала. Он был бы вполне приемлемым, не имей для них время критическое значение. В конце генерал сказал:

— Такой вариант нам недоступен, адмирал. В трюмах боевого флота Кадии сидит десять миллионов лучших бойцов Империума. Их нужно использовать. Их нужно отправить на войну. Они жаждут возмездия.

Д’Армитейдж ничего не ответил, поэтому Грубер заговорил снова:

— Кто лучший навигатор в вашем флоте?

Флотоводец задумался.

— Ипполит Фремм.

— Хорошо. Пришлите его ко мне. Мы найдём способ, лорд-адмирал. Я вам это обещаю.

Ипполит Фремм уже много часов кряду не выходил из покоев, но пара прислуживающих ему ратлингов-близнецов отказывалась покидать пустое, стерильно-чистое помещение.

Грубер так и не смог определить, были они генетическими близнецами, либо стали таковыми после всеобъёмлющей аугментации. Схожесть движений заставляла его думать, что они — кровные братья, если бы не обескураживающая привычка действовать и говорить в унисон. Крохи выглядели зеркальными подобиями друг друга, стоя перед ним в расшитых чёрных бархатных камзолах. После бесконечно долгого ожидания раздался тихий писк, и двое ратлингов, подавшись друг к другу, о чём-то зашептались между собой.

— Что-то не так? — поинтересовался Грубер.

Оба синхронно повернулись к нему, словно человек и его отражение.

— Пути варпа объяты бурями, — вместе сказали они.

Генерал кивнул.

По словам д’Армитейджа, Фремм были лучшим выжившим навигатором во всём боевом флоте системы Кадии. Он поднялся на борт «Лорда-лейтенанта Бервика» этим утром, и провёл в астральном зале корабля почти весь терранский день.

— Если на Терру есть путь, то он найдёт его, — сообщили ратлинги, но, судя по задержке их хозяина, он пока что такового не отыскал.

Грубер кивнул. Для него так и осталось непонятным, мужчины они или женщины, поскольку оба выглядели странно андрогинными. Он задержался взглядом на пальцах недолюдей, не длинных и тонких, как можно было бы решить, исходя из их росточка, но напротив, коротких и толстых. Впрочем, несмотря на всю их кажущуюся чуждость, ратлинги считались людьми. И все они — и огрины, и навигаторы, и ратлинги — разделят ту же судьбу, что остальное человечество.

Генерал расхаживал туда-сюда по прихожей, зажав подмышкой трость. Ратлинги продолжали о чём-то вполголоса переговариваться. Наконец, раздался ещё один писк, затем ударил колокол, и парочка поспешила к запертой двери.

Похоже, что-то намечалось. Грубер обернулся и выпрямился, отведя плечи назад и надув грудь. После затянувшейся паузы запертая дверь отворилась, и генерал успел мельком заметить купающуюся в тенях лестницу, уводившую в тёмную комнату наверху.

По широким ступеням медленно и неуверенно спускалась фигура с тростью для ходьбы. Ратлинги замерли перед входом, всем своим видом выражая готовность, будто пара преданных псов.

Наконец, Ипполит Фремм вышел из обсерватории «Лорда-лейтенанта Бервика», вокруг его головы был плотно повязан шёлковый шарф, прикрывая третье око. От Грубера не укрылось, каких усилий навигатору стоили поиски. Лицо Фремма испещряли глубокие морщины, под воспалёнными глазами темнели мешки. При ходьбе тот опирался на трость, изготовленную из экзотического носа-рога офелианского нарвала, отделанного золотом и драгоценными камнями.

Ратлинги-прислужники заторопились к Ипполиту и взяли его под руки. Навигатор повернулся к Груберу, сделал глубокий вдох и зашёлся в натужном кашле. Лицо генерала вытянулось и побледнело, однако он продолжал ждать. Внезапно одна нога навигатора начала подкашиваться, и ратлинги взглянули на генерала, словно прося у того разрешения.

— Да, — отозвался Грубер. — Прошу, садитесь.

Из угла комнаты один кроха притащил резной деревянный стул и поставил за Фреммом, после чего второй помог навигатору усесться. Затем ему принесли бутылочку с густым тёмным сиропом, который тот сразу и выпил.

— Итак, — начал Грубер. — Какие новости? Когда мы сможем совершить переход?

Навигатор на мгновение сник.

— Генерал Грубер, падение Кадии подняло в имматериуме настоящее цунами. Я никогда не сталкивался с таким штормом. Если мы попытаемся отправиться к Святой Терре, то непременно погибнем. В варпе свирепствуют ужасные бури. Я прежде не видел такого… — Он замолчал, а затем с многозначительным взглядом добавил, — хаоса.

Грубер застыл словно каменный.

— Должен быть путь.

Навигатор опустил руку на плечо одного из ратлингов.

— Я его не вижу.

— Мне нужен другой навигатор? — резко спросил генерал.

— Любой скажет вам то же самое. Либо обманет вас.

Грубер принялся расхаживать снова, молча стуча кулаком по ладони. Наконец, он решил зайти с другой стороны.

— Лорд-навигатор Фремм. Остаться здесь — верная смерть. Если нас не прикончит Чёрный Флот, это сделают существа из варпа. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — У меня тут миллионы солдат, которых нужно доставить на Терру. Они должны попасть туда раньше врага. От этого зависит будущее всего Империума Человека. Мы должны попасть на Терру.

Навигатор кивнул. Несмотря даже на тяжёлые мешки под его впавшими красными глазами, было видно, что Ипполиту искренне жаль.

— Мне нужно отдохнуть, генерал Грубер. Обещаю, что попытаюсь снова. Но должен предупредить вас, что особых надежд я не питаю. Имматериум трещит по швам. За нами следуют порождения варпа. Я видел их, и они — лишь бледная тень того, что ждёт нас в Великом Океане. Какое-то время поля Геллера будут их сдерживать, но выдержат ли они непрерывную атаку — большой вопрос.

Глава четырнадцатая

«Пакс Империалис»

Капитан Бергер повернул штурвал «Фурии», направив пустотный истребитель к солнцу. Шесть самолётов эскадрильи «Зета» проводили стандартный облёт, патрулируя подступы со стороны местной звезды.

Истребитель лёг на новый курс, и перед фонарём появились синие плазменные хвосты из двигателей эвакуационного флота, на скорости уходящего прочь из системы. Позади них, подобно далёкой луне, сверкала золотым светом «Фаланга».

Эскадрилья «Зета» отворачивала в сторону до тех пор, пока светило Кадии без остатка не заполонило обзор пилотов.

Тускло сияющая, окружённая миазменным багрянцем звезда напоминала ныне воспалённый глаз. Бергер форсировал двигатель, и от ускорения в шестьдесят тысяч фунтов его руки прижало к штурвалу. Пустотный костюм тут же среагировал на перегрузку, перфузионный насос, гнавший по организму насыщенную кислородом кровь, начал работать ещё быстрее. Но вот он вышел из поворота, и почувствовал, как давление сразу уменьшилось.

— Заряжаю оружие, — доложила его бортстрелок, Беттан, сидевшая в носовой башенке у него под ногами. Они служили в одном экипаже вот уже шесть лет, и Бергер считал её лучшим стрелком из всех, с кем ему доводилось летать. Миниатюрная, расторопная, спокойная под давлением, а если такового не наблюдалось, то не прочь пошутить.

Она составляла неплохую компанию. Помогала коротать бесконечные часы патрулирования.

Последовала короткая пауза, пока Беттан заряжала батареи впечатляющего вооружения машины в виде фиксированных подкрыльных и башенных лазпушек модели «Кипра Мунди». В шлеме Бергера зажглись руны, оповещая о запуске систем. Она даже сняла с предохранителя пару противосамолётных ракет «Ловчий» и дала короткую очередь красными лазерными лучами, чтобы перепроверить матрицы наведения.

— Все орудия заряжены и готовы.

— Любишь перестраховываться?

— Ага, — весело отозвалась Беттан.

Интересно, задумался Бергер, когда она отпустит первую шуточку?

Последний их контакт случился неделю назад, в кульминационный момент сражения над Кадией. Их флагман, «Пакс Империалис», линкор типа «Император», следовал за «Фалангой» для деблокирования мира-крепости. Планета была окружена кораблями Чёрного Флота, будто труп, облепленный чёрными жуками-трупоедами, — еретики взяли её в кольцо столь плотное, что сам мир был почти не виден. И что они могли сделать, подумал Бергер, против стольких врагов и такой ненависти?

В тот день их эскадрилья насчитывала двадцать «Фурий», сопровождавших такое же число бомбардировщиков «Звёздный ястреб». Пока «Фаланга» преследовала Чернокаменную, остальные капитаны выбрали собственные цели, в чём экипаж «Пакс Империалис» углядел шанс свести личные счёты с грандкрейсером типа «Экзорцист», в прошлом известным как «Создатель королей».

«Создатель королей», имевший за плечами восемь тысячелетий безупречной службы в боевом флоте Скаруса, пять лет назад загадочно исчез во время патрулирования в районе мира Агрипинаа. Грандкрейсер считался погибшим, пока год назад корабль, совпадавший с ним по описанию, был замечен в составе отряда Чёрного Флота, который истребил конвой, шедший от Белис Короны к Кадии.

«Пакс Империалис» был отправлен выследить и уничтожить его, и после двухмесячной погони ему удалось загнать древний космолёт в астероидные поля системы Кринан.

На бумаге они не шли ни в какое сравнение. Линкор типа «Император» превосходил «Экзорциста» по всем статьям. Он был крупней, быстрей, имел большую дальность поражения, и перевозил вдвое больше пустотных самолётов. Однако грандкрейсер изменился. «Экзорцист» перестал быть просто кораблём. Он стал живым существом, и после короткой безрезультатной перестрелки капитан «Пакс Империалис», вице-адмирал Чанк, подвёл линкор вплотную к врагу, чтобы звенья бомбардировщиков нанесли смертельный удар.

Лишь после того, как лётчики увидели «Создателя королей» своими глазами, они осознали подлинный размах его изменений. Вздувшуюся металлическую обшивку звездолёта испещряли оспины. Вдоль подбрюшья извивались красные щупальца, будто отростки анемоны. Явленная им жуткая ересь мигом всех протрезвила, и по вокс-каналам зазвучали молитвы Императору. Первая волна бомбардировщиков была на полпути к неприятелю, как вдруг авгуры засекли запуск двигателей ещё шести крейсеров Хаоса.

«Пакс Империалис» попал в ловушку. Всё, что ему оставалось, это выйти из боя и направиться к ближайшей доступной точке Мандевилля. Это было сложное решение, поскольку оно означало, что им придётся кинуть экипажи первой волны на произвол судьбы.

Смерть в пустоте была худшим страхом любого пустотноходца.

Бергер, Беттан, все они имели друзей в той волне. Поэтому, когда они вновь встретились в космосе над Кадией, эта атака стала личной. Бергер вызвался отправиться в первой волне. Как и все остальные экипажи на борту «Пакс Империалис». Уничтожение этого изменника было личным делом каждого из них. Они были полны решимости закончить работу, начатую в астероидных полях Кринана.

Они сошлись в яростной схватке, перемежаемой восторжёнными воплями экипажей бомбардировщиков всякий раз, как им удавалось выпустить торпеды в упор, напряжёнными переговорами между пилотами истребителей и предсмертными криками сбитых лётчиков. Экипаж Бергера уничтожил шесть вражеских самолётов, однако сама бомбардировка не увенчалась успехом: «Создатель королей», горящий и серьёзно повреждённый, отступил под прикрытие Чёрного Флота. И вновь казалось, что враги нанесли удар по самому уязвимому месту «Пакс Империалис» — его гордости, поскольку в тот самый момент к Кадии поплыла разрушенная Чернокаменная.

Бергер вспомнил те события, пока вёл свой истребитель вперёд, вполуха слушая монотонный бубнёж двигательных и орудийных сервиторов, повторяющих запрограммированные в их мозги инструкции.

После того как они удалились от «Пакс Империалис» на достаточное расстояние, он перенаправил энергию на системы сканирования, и услышал характерные щелчки, когда Федери, его штурман, начал вводить нужные коды.

— Сканирую заданные координаты, — сообщил Федери, затем добавил: — авгуры на полную мощность.

«Фурия» выровнялась, и Бергер ощутил, как давление внутри костюма ослабло. Остальная эскадрилья рассредоточилась позади него, заняв позиции в миле друг от друга.

Пилоты доложились один за другим. Каждую минуту раздавался писк, когда авгур завершал полное сканирование окружающего пространства. Чёрный Флот был где-то там, в пустоте.

Очень скоро они непременно дадут о себе знать. В этом Бергер не сомневался.

Разведпатрули летали вокруг эвакуационного флота, постоянно сменяя друг друга. Экипаж Бергера отсыпался шесть часов, прежде чем снова отправиться в космос. Позади них стеной вихрились красные облака, откуда к ним тянулись щупальца. Всякий раз, когда он находился на патрулировании, ему казалось, будто пальцы варпа становятся несколько ближе.

На третьем облёте Бергер приказал эскадрилье пройти в сотне миль от ближайшей варп-тучи. Тусклый красный свет кадийского солнца придавал багряный блеск паре старых развороченных крейсеров типа «Готический», дрейфовавших среди облаков исторгнутой наружу атмосферы.

Раздался писк, за которым последовал сдержанный, но напряжённый голос Федери.

— Контакты. В сторону солнца, курс 889-384.

Бергер передал направление остальной эскадрилье. Затем провоксировал на «Пакс Империалис».

— Контакты. Эскадрилья «Зета» отправляется на разведку.

Он поддал газу, выискивая визуальные подтверждения.

— Готова, Беттан?

Та быстро проверила орудия.

— Готова жечь.

В кабине воцарилось молчание. Космос мог быть таким пустым, подумал Бергер, поглядывая туда-сюда в фонарь.

— Кажется, меня тошнит, — отозвалась Беттан.

Бергер чувствовал то же самое.

— Не смотри на тучи, — предупредил он её.

— Я стараюсь, — сказала бортстрелок.

— Федери. Есть что-то?

— Было, — сказал тот. — Сканеры потеряли контакт. — Повисла долгая пауза, прежде чем штурман откликнулся вновь. — Постойте. Думаю, что-то есть. Можете подлететь ближе?

Бергер вновь развернул самолёт к солнцу, подойдя к усиливающейся варп-буре настолько близко, насколько смог.

— Видите что-либо?

Пилот уставился вперёд. Всё, что он слышал, это свист насоса, гонящего насыщенную кислородом жидкость по их организмам.

— Ничего, — произнёс он. А затем: — там свет.

Беттан переключила системы в активный режим.

— Запускаю орудия.

— Он маленький, — добавил Федери. — Может, плавбаза или лёгкий крейсер. Возможно, один из наших.

Бергер заметил жёлтый свет и стремительно направил к нему «Фурию», понёсшись сквозь красные сияющие облака варпа.

— Контакт, — сказал он, после чего выругался. То, что он увидел перед собой, было не плавбазой и не лёгким крейсером, а человеком, невероятно огромным, стоящим посреди эфира. Мужчина потянулся к нему. У него была борода из змей, растворявшихся в пламени.

Пилот моргнул, и мужчина исчез.

— Какого фрекка? — прошипел он, пока матрицы наведения брали на прицел вихрящуюся тучу пурпурных угрей.

Беттан во что-то неистово палила.

Федери стонал.

— Выводи нас отсюда! — шипел он сквозь сжатые зубы.

Бергер не знал, как ему выбраться из этого места. Он резко дёрнул штурвал и попытался развернуться. Что-то врезалось в фонарь. Они будто летели сквозь стаю птиц, но они больше напоминали слизней, и, размазываясь о стекло, пытались прогрызть его челюстями.

Бергер почувствовал, как его пальцы вытягиваются. Он опустил глаза, и увидел, что те стали плетьми, тянущимися внутрь истребителя. Кровяной насос разгонял по его организму хлюпающую зелёную жидкость. Внезапно кабина наполнилась хлёщущими во все стороны щупальцами. Он, Беттан и Федери стали теперь одним существом. Единым целым со своей «Фурией».

Когда варп поглотил их, слепое создание, что некогда было Бергером, открыло клыкастую пасть и закричало.

Мир-крепость Каср Хольн

Эвакуационный флот достиг дымящихся руин мира-крепости Каср Хольн, когда враги, наконец, захлопнули ловушку. Демонические суда вышли из варп-облаков в вихре щупалец и невозможных клыкастых ртов, что схватили плётшиеся в хвосте корабли и уволокли их в забвение. Один из демонов был настолько огромным, что его усеянное присосками щупальце обвило Каср Хольн, и от невероятного давления гравитации мир начал разваливаться на части.

Космолётам боевого флота Скаруса не оставалось ничего, кроме как ускориться, выжимая из двигателей всё до последней капли. А затем их авгурные сканеры внезапно засекли множественные контакты, и перед ними появились корабли Чёрного Легиона, уже готовые открыть огонь.

Они проиграли гонку.

Но тут мрак озарился золотым светом, и из космоса вышла «Фаланга».

Корабль Имперских Кулаков атаковал флагман Абаддона и рассеял порядки вражеского флота.

На краткий миг в рядах еретиков образовалась брешь, а адмирал д’Армитейдж без колебаний направил туда «Делос», «Маркес» и «Несокрушимый». Их палубы были забиты зажигательными взрывчатыми веществами, и экипажи, сведённые до самого минимума, направили их таранным курсом на крупнейшие звездолёты хаоситов, прежде чем бросить их на произвол судьбы. «Делос» врезался в кормовую часть крейсера «Мать ада» и детонировал через считанные секунды после столкновения. В плазменных реакторах корабля произошла неуправляемая цепная реакция, и вторичный взрыв разорвал находившегося неподалёку «Отпрыска ада» напополам, так что вокруг его открывшихся пустоте палуб образовалась туманность из исторгнутого дыма, кислорода и тел.

Капитану «Орла ужаса» благодаря череде неподражаемых манёвров удалось убраться с пути «Маркеса», но тем самым он столкнулся с одним из эскортников, небольшой пиратской посудиной Багровых Когтей, и разнёс мелкий корабль на куски.

«Несокрушимый» двигался курсом к «Мстительному духу», и его командир, капитан Грегор Нокс III, кадиец с более чем трехсотлетней службой в боевом флоте Кадии, решил остаться на своём мостике для того, чтобы направить брандер точно в цель.

Оборонительные турели «Мстительного духа» накрыли небольшой корабль ураганным огнём, но «Несокрушимого» уже ничто не могло сбить с неумолимого курса на вражеский флагман. Перехватчики растерзали его борта, и он извергал пламя из десятка прорех, когда, наконец, приблизился на пятьдесят миль к кораблю Абаддона, и потрясённый капитан Нокс с ужасом узрел истинные его размеры.

Он достаточно хорошо разбирался в истории ВКФ, чтобы признать в линкоре одну из легендарных «Глориан», однако тысячелетия ереси и мутаций преобразили корабль до неузнаваемости, сделав из него олицетворение зла. Если прежде он со всеми своими башнями, парапетами и окнами соборов служил сиятельным золотым вестником Имперской Истины, то теперь он стал искажённым, зловещим и наполненным тёмными таинственными энергиями, а из его иллюминаторов лилось тусклое, пронзительно-красное свечение домны.

Трясущимися руками Нокс повёл свой крошечный фрегат к исполину. То, что его жизнь подошла к концу на борту корабля, которым он командовал последние сто десять лет, казалось справедливым разменом за шанс навредить этому венцу порока.

Подойдя на десять миль, он лишился пустотных щитов, и корабль начал содрогаться от непрерывных попаданий. Враг нещадно обстреливал его из всего, что было. Мимо пронеслись обломки бронированного керамитного носа, но, даже охваченный огнём и взрывами, он продолжал неудержимо нестись вперёд.

Едва расстояние уменьшилось до пяти миль, Нокса тряхнуло от попадания абордажной торпеды, врезавшейся в отсек для экипажа внизу. Капитан направил всю энергию на двигатели, попытавшись сократить время до столкновения хотя бы ещё на несколько мгновений. Когда до взрыва оставалось тридцать секунд, он услышал на ведущей в рубку лестнице грохот тяжёлых сабатонов. Запертые бронированные двери состояли из цельного трёхдюймового керамита, однако Нокс не питал иллюзий насчет того, как долго они продержатся против такого врага. В створку чем-то ударили, а затем взорвались мелта-заряды, и сквозь дым капитан увидел, как на мостик заходят фигуры в силовых доспехах и с болтерами наизготовку.

Громада «Мстительного духа» без остатка заполонила собой будто свихнувшиеся обзорные порталы, и тогда кадиец захохотал. Он всё же справился. Теперь до цели было рукой подать, поэтому он шагнул вперёд, готовый принять свою судьбу.

— Кадия стоит! — закричал он напоследок, и в следующий миг мостик утонул в рёве болтеров.

А тогда «Несокрушимый» взорвался.

Глава пятнадцатая

«Лорд-лейтенант Бервик»

Флотская битва отображалась на голосферическом дисплее в виде зелёных точек, где каждое уничтожение корабля сопровождалось всплеском красных рун. Генерал Грубер наблюдал за сражением с мостика «Лорда-лейтенанта Бервика». Отвага и мастерство боевого флота Кадии были выше всяческих похвал. Экипажи лоялистов превосходили в выучке команды Чёрного Флота, вот только, к сожалению, числом Чёрный Флот превосходил имперскую армаду почти в два раза.

Единственное, что их спасало — это «Фаланга», ведущая по изменникам огонь из своих колоссальных орудий.

По пути к внешней системе эвакуационный флот вёл непрерывные манёвренные бои с преследующими его кораблями хаоситов. И чем дольше они продолжались, тем тяжелее приходилось имперцам. За последние сто дней боевой флот Кадии понёс страшные потери. Его экипажи были измотаны до предела. Корабли — сильно повреждены. Один за другим они бросались в пасть Абаддоновым волкам, лишь чтобы дать возможность войсковым транспортникам спастись.

То была кошмарная погоня через разгромленную звёздную систему. Пункты орбитальной обороны Каср Партокса молчали, его гигантские бастионы и мощные генераторы были подорваны мелта-бомбами, расчёты вырезаны, системы выведены из строя. Причалы Вигилиантума превратились в кладбище для остовов имперских космолётов, дрейфующих подобно остывшим светилам среди туманностей, образовавшихся в результате их же уничтожения: газовые облака из замёрзшего кислорода и прометия, бледно-зелёные в сиянии далёкого солнца. Мир-улей Махария, волоча за собой кометный след разрушения, отбывал в последний путь, который приведёт его к столкновению со звездой Кадии. И там, где прежде тюремный мир Надежда Святой Иосманы нёс свой дозор на внешнем ободе системы, теперь не было ничего, кроме астероидов — их, а ещё тёмного, разбухшего, источенного оспинами демонического корабля, «Терминус Эст».

Поджидавшего имперцев подобно терпеливому, ядовитому и смертоносному пауку.

Грубер направился в верхнюю часть корвета, где располагались покои навигатора Ипполита. Дверь была заперта, и его ратлинги-близнецы, хоть и приветственно поклонились генералу, не пропустили его внутрь. Генерал провёл пальцем по шее.

— Мне нужно поговорить с ним, срочно, — сказал он им.

— Вы не можете войти, — в унисон ответили крохи.

Такой ответ был для Грубера неприемлемым.

— Мы должны совершить варп-прыжок! — закричал он на них. — Немедленно!

— Он не готов, — отозвались ратлинги.

— Как мне с ним пообщаться?

— Никак. Лорд-навигатор ищет выход. Вам не следует мешать его трудам.

По всему кораблю зазвучал сигнал тревоги. Грубер затрясся от злости.

— Мы должны прыгнуть сейчас же! Чёрный Флот окружил нас. У нас остались считанные минуты! Это вам понятно?

«Пакс Империалис» встал между эвакуационным флотом и «Терминус Эст» и опустошил взлётные палубы в единовременном выбросе всех имеющихся истребителей и бомбардировщиков. Самолёты скопом устремились прочь от величественного имперского флагмана подобно рою жуков, встающих на защиту родного улья. Корабельные экипажи понимали, что их ждёт верная смерть, едва линкор развернул свой бронированный нос и начал обстреливать вражеский космолёт из дорсальных батарей.

На краткий миг в людях вспыхнула надежда, когда громадные орудия мгновенно перегрузили пустотные щиты «Терминус». В этот момент «Сердце света», крейсер типа «Лунный», выстрелил из нова-пушки.

Исполинское орудие выпустило огромный твердотельный снаряд почти на скорости света. Он прочертил в небе пламенеющий белый след и распахал левый борт «Терминус Эст», прежде чем взорваться в средней части судна. Колоссальный оспенный корабль отлетел в сторону, волоча за собой туманность из газов и жидкостей, а в местах, где имелось достаточно кислорода, вспыхнули пожары.

Но затем «Терминус» открыл ответный огонь, дав три залпа, которые один за другим попали по пустотным экранам «Пакс Империалис», в считанные секунды пробив защитный пузырь, разорвав надстройку и запустив цепочку взрывов вдоль хребта огромного линкора.

Тем временем на «Лорде-лейтенанте Бервике» Грубер орал на ратлингов-прислужников лорда-навигатора.

— Нас уничтожают! Они разрывают нас на куски! Наше время на исходе.

Ратлинги сцепили руки.

— Нельзя мешать лорду-навигатору.

— В сторону! — рявкнул Грубер, но те не сдвинулись с места. Ратлинги встали перед дверью в навигаторские покои, когда генерал резко шагнул к ним. Грубер словно оцепенел от ярости. — Тогда мы все умрём. — Он потянулся за лазпистолетом. — А этого я допустить не могу.

По эвакуационному флоту зазвучали сигналы, оповещающие о начале варп-прыжка. На каждом корабле члены экипажа бросали друг на друга удивлённые и встревоженные взгляды. Казалось почти невозможным, чтобы имматериум помог им выбраться из системы именно сейчас, когда они были почти в руках врага.

На «Лорде-лейтенанте Бервике» Грубер огляделся по сторонам.

— Что происходит?

Ратлинги не нашлись с ответом. Помощники изумлённо уставились на заплясавшие по судну предупреждающие огни. В нижних отсеках космолёта генераторы поля Геллера запустились с гулкой вибрацией, быстро перешедшей в низкий гул. Лорд-навигатор Ипполит Фремм всё таки нашёл путь сквозь имматериум. Один за другим имперские корабли поднимали поля Геллера и отчаянно запрыгивали в бурлящий эфир.

Войска на борту «Лорда-лейтенанта» закидало из стороны в стороны, когда корабль вошёл в варп. Тряска от прыжка не ослабевала, растянувшись на часы ужасной дрожи.

Находившиеся в трюмах танки срывались из креплений, но тяжелее всего переход дался членам экипажа.

Многие из них к тому времени находились на пределе выносливости. Никто прежде не видел стольких пострадавших от варп-тошноты. Медике потратили все запасы успокоительных, израсходовав препараты на заполонивших палубы мужчин и женщин, отчаянно цеплявшихся за остатки здравомыслия. Комиссары расправлялись с теми, кто сошёл с ума, но вскоре для пациентов пришлось отвести целые уровни.

Там, где это было возможно, больных навещали Сёстры Битвы, жрецы и войсковые монахи, молитвами облегчая зарождающееся безумие. На тех же кораблях, где священнослужителей и женщин не было, офицеры зачитывали вслух тексты из молитвенников либо просто из «Памятки для поднятия боевого духа».

После того как смятение несколько поулеглось, Грубер велел доставить ему все доселе не прочитанные отчёты. Помощники буквально завалили его комнату файлами, мемо, полковыми докладами о поражениях и случаях малодушия перед лицом врага.

Однако среди рапортов вновь и вновь повторялись свидетельства явления крылатой святой. Её видели едва ли не на каждом участке фронта. Её чудеса спасли не одно подразделения от, казалось бы, верной гибели. Грубер обнаружил, что по мере чтения у него всё сильнее начинает дрожать рука. Затем потекли слёзы.

Он всегда верил в Императора.

Спустя три дня полёта ему в дверь постучали. Грубер поднял глаза, ожидая увидеть Забужко, но вместо него в комнату вошёл комиссар: высокий, поджарый мужчина с тонкими ястребиными чёртами и длинным крючковатым носом.

Грубер встал, чтобы пожать тому руку.

— Меня зовут генерал Грубер. С кем имею удовольствие разговаривать?

Комиссар продержал ладонь генерала самую малость дольше положенного, как будто оценивая его характер через рукопожатие.

— Полковник-комиссар Грейк, — представился тот слишком глубоким и звучным для столь худощавого человека голосом. Он смерил Грубера взглядом, что генерал нашёл весьма раздражающим.

Кадиец сел обратно.

— Приветствую. Прошу, садитесь. Чем могу помочь?

Комиссар присел, снял высокую фуражку и закинул одну ногу на другую. В его движениях чувствовалась скованность, свидетельствовавшая о некой старой ране. Грубер принялся ждать. Мужчина не понравился ему с первого взгляда, хотя, если начистоту, он очень редко встречал политических офицеров, которые пришлись бы ему по душе — а те, которые пришлись, отвлечённо подумал он, на поверку оказывались никудышными комиссарами.

— В ходе эвакуации случились серьёзные нарушения.

Грубер, сцепив перед собой пальцы, подался вперёд.

— Да. Конечно, они были. Мои войска эвакуировались в самый разгар атаки.

Грейк наклонился к нему.

— На Кадии была проявлена трусость. Ваши войска показали неспособность исполнять самые базовые приказы.

Грубер напрягся, подавшись ещё ближе.

— На Кадии была проявлена храбрость. Отвага. Непоколебимая решимость перед лицом противника.

Грейк улыбнулся уголком рта. В его холодной, совершенно неприятной улыбке сверкнули металлические зубы.

— В последние часы Кадии я застрелил пятьдесят девять человек.

— Я слышал об этом.

— И?

— Я думаю, вы лишили меня пятидесяти девяти смелых бойцов. Пятидесяти девяти защитников Империума Человека.

— Во время бегства они бросили оружие.

— Да, — отозвался Грубер. — Я читал отчёты. Гвардеец Марлин и гвардеец Маркус оставили свои винтовки, потому что несли раненых товарищей. — Грубер порылся среди кип в поисках нужных документов. — Да. Вот! — зло сказал он. — А ещё вы застрелили раненых, которых они доставили в эвакопункт. Гвардейца Матерела и сержанта Бленкин. Гвардеец Матерел получил ранение в руку, которая, согласно докладу, была привязана ему к груди. Сержант Бленкин наступила на мину, лишившись ноги по самое колено.

— Сержант должен подавать правильный пример остальным.

Грубер задрожал от ярости.

— Сержант Бленкин была ветераном с девятью годами службы за плечами. Она была дважды награждена орденом Орла, и у меня есть три доклада, вот, вот и вот, — сказал он, размахивая в воздухе бумажками, — рекомендующими сержанта Бленкин на Стража Кадии. А вы застрелили её!

Грубер вскочил на ноги, уперев кулаки в стол.

— Вы застрелили женщину, которая девять лет сражалась с отвагой и поощрениями, заслужила одни из наивысших наград, доступных гвардейцу, только за то, что она бросила винтовку после ранения.

Грейк смотрел на него почти с рептильим спокойствием.

— Да, — произнёс он. — Мне требовалось подать пример, чтобы пресечь возникновение паники. Дело здесь не в паре-тройке гвардейцев…

— Пятидесяти девяти, — напомнил Грубер, усаживаясь обратно.

Грейк пожал плечами.

— Или пятидесяти девяти. Дело в десяти тысячах воинов, которых я сумел вывезти с планеты.

— Другие командиры сделали то же самое, не расстреливая раненых бойцов.

Синие глаза комиссара были холодными, как сталь. Он не ответил.

Генерал наклонился к нему.

— А что насчёт тех тысяч, которых вы бросили?

— Я следовал приказам.

Грубер хлопнул ладонью по столу.

— Вы прячетесь за приказами других людей! Я могу назвать десять, двадцать мест, где этими приказами подтёрлись, и благодаря этому мы спасли с планеты на двести тысяч бойцов больше.

— Они поставили под угрозу всю операцию.

Грубер подавил резкую отповедь и Грейк снова подался к нему.

— Генерал, дисциплина среди ваших воинов — это моя забота. Мне нужны записи, чтобы по их прочтении я смог определиться, кого следует казнить. Я изучил некоторые файлы и выявил одну тысячу триста шестнадцать случаев малодушия, которые требуют наказания. Передайте мне список имён, и я с ними разберусь.

Грубер вперился в него тяжёлым взглядом.

— Нет, — произнёс он.

Комиссар едва уловимо прищурился.

— Прошу прощения?

— Нет.

Грейк улыбнулся снова, сверкнув жуткими металлическими зубами, которые ему вставили вместо выбитых.

— Генерал. Я — представитель Комиссариата.

— Я простил их, — заявил Грубер. — И сформировал из них штрафную дивизию. Им достанется честь возглавить нашу следующую атаку.

С минуту Грейк не отвечал. Затем медленно заговорил, словно игрок, выкладывающий одну за другой на стол карты.

— Да, это ваша прерогатива.

— Верно, — сказал генерал. — Я не сомневаюсь, что они искупят все свои грехи, сражаясь с честью и отвагой. Но если у вас есть на их счёт какие-либо сомнения, могу предложить вам возглавить их.

Грейк улыбнулся.

— Хотите передать мне штрафной полк?

— Да.

Грубер ожидал, что комиссар откажется, однако Грейк невольно впечатлил его, когда протянул через стол длинную тонкую руку и крепко стиснул его ладонь.

— Почту за честь, — произнёс он.

Они находились в варпе уже месяц, когда, наконец, из корабельных громкоговорителей раздалось оповещение:

— Начинается обратный переход.

Корабли были приведены в готовность. Первая волна облегчения вскоре пошла на убыль, когда космолёты затряслись на разрывных течениях, которые словно стремились вытолкать их обратно в бурю.

Внутри запертых ангаров росло напряжение. Температура в помещениях резко упала, отовсюду зазвучали сигналы варп-предупреждения, и даже опытным пассажирам пришлось сглотнуть подкатывающую к горлу тошноту. На миллисекунду над полями Геллера возникли лица, и руки, и распахнутые пасти. По всем кораблям отважные люди на миг вскрикнули от внезапно возросшего давления в головах. Но, наконец, лорд-навигатор Ипполит Фремм всё же нашёл путь наружу.

Возвращение космолёта назад в реальное измерение походило на выдавливание стального осколка из заражённой раны. Реальность вновь вступила в свои права, вытеснив имматериум во взрыве пурпурно-зелёного света. Поля Геллера мигнули и погасли, и с внезапным исчезновением давления варп-свет засосало внутрь себя. После взрыва, будто промотанного задом наперёд, громада «Лорда-лейтенанта Бервика» в милю длиной вылетела в открытый космос на опасной скорости.

Бронированная носовая секция вернулась обратно на три целых и две десятых секунды раньше дорсальных инжинариумов. Замерцал свет. На один головокружительный миг на войсковых палубах обогревательные системы зашлись в натужном кашле, а гравитационные генераторы дали сбой.

В рубке одновременно зазвучал десяток аварийных сигналов, когда тамошние элементы конструкции на миг дали слабину. По всему кораблю ремонтные отряды споро бросились к лопнувшим заклёпкам, травящим переборкам, перегревшимся котлам. Некоторые палубы погрузились в кромешный мрак, когда реакторы заработали на предельных мощностях из-за резкого оттока энергии. Затем шок от перехода миновал, в работу включились двигатели, мерцание янтарного аварийного освещения сменилось ровным светом, а огромные когитаторы зажужжали, подстраивая гравитационные генераторы к орбитальному притяжению планет и звёзд.

Когда переход завершился, Грубер уже стоял на мостике, сгорая от желания поскорее увидеть Святую Терру. Пока он вглядывался в иллюминатор, капитан Забужко сверялся с картами.

— Мы на месте? — спросил Грубер.

— Нет, сэр, — с понурым видом ответил Забужко.

— Тогда где мы?

Капитан покачал головой.

— Я не уверен.

Глава шестнадцатая

Элизионские поля

Минка выстрелила из автопистолета в первую же появившуюся гончую варпа. То было безобразное существо, с всклокоченной гривой ярящегося огня, человеческими глазами и полной кривых клыков пастью. Пуля попала твари в грудь и совершенно не замедлила. Она сделала ещё один выстрел, с тем самым отсутствием эффекта, затем выстрелила в третий раз и промахнулась.

Следом за первой гончей возникло второе, третье и четвёртое чудище. Раф выругался, достал нож и оттолкнул Минку с пути.

— Кадия стоит! — взревел он завывшим охотникам, и первая гончая ринулась к его глотке.

Брат.

Его братья из стаи охотились по всей Кадии. Они загнали своих противников, и порвали их в клочья, и покрыли себя вечной славой в битве.

Он знал, что варпорожденные придут за людьми. Их души служили приманкой для демонов, словно свет глубоководного существа, манящий рыб неподалёку.

Гончая варпа прыгнула, и Скарп-Хедин кинулся вперёд.

Она была быстрой, но он — быстрее.

Он поймал её за шею, и оба кубарём покатились по земле, словно клубок меха и огня. Десантник вырвал твари глотку и оказался на ногах прежде, чем на него набросилось второе существо, и, опрокинув его на спину, с хрустом впилось клыками в силовую броню.

Скарп-Хедин ткнул гончей пальцами в глаз, погрузив их вглубь черепа. Подобный удар наверняка убил бы любое смертное создание, но это были порождения имматериума, и варп-гончая взвыла от боли и наслаждения, когда Космический Волк поймал её другой рукой за пасть и дёрнул, вывихнув челюсть и оторвав голову.

Монстр исчез, и его дух взревел от гнева, в то же мгновение изгнанный из физического плана. Скарп-Хедин превратился в смазанное пятно неистовства, безостановочно раздирая тварей на части. Всё, что ему оставалось, это убивать. Это было необоримо. Упоительно.

Брат. Пора. Мы улетаем.

Охваченный звериной яростью воин тряхнул головой, и с его глаз тут же будто спала пелена. Он понял, что смотрит на землю, куда только что швырнул гончую варпа, и та исчезла из реальности, более не в состоянии поддерживать себя в материальном мире.

На земле перед ним темнела тень.

Он поднял глаза и увидел вихрящееся пурпурное облако варповой энергии.

В воздухе что-то возникало. У него пошла слюна от предвкушения, когда в туче начала проявляться красная фигура: огромный багряный монстр, в одной руке сжимавший хлыст, а в другой — огромный медный топор.

Минка стояла на четвереньках, не в силах сдержать рвотные позывы из-за клубящихся вокруг энергий имматериума. Она подняла взор, и увидела над собой громадный силуэт из красного огня. Девушка закрыла глаза, когда существо шагнуло вперёд, заставив Кадию содрогнуться.

Каким-то образом она сумела выстрелить из автопистолета, однако пуля без следа исчезла в нечестивой плоти монстра.

Минка поползла назад. Чудовищное создание воздело исполинский топор.

Кадийка закричала, призывая Бога-Императора стать свидетелем её непокорства.

— Во имя Бога-Императора Человечества!

А затем — вспышка белого света и звуки пения. Минка прикрыла ладонью глаза, когда в небе над ней материализовалась белая фигура.

Крылатая святая величественная, прозрачная. У неё оперённые крылья. Серебряный нимб. Разгневанный лик ангела. Она парит в воздухе над ними всеми. На неё невозможно смотреть прямо.

Это единственное в ней, что не поддаётся никакому осмыслению.

Говоря начистоту, она не здесь. Она в десяти местах одновременно, сражаясь с недругами человечества. Она поднимает меч из полыхающей белизны, но смерть несёт не клинок, а сила её правды. Подбородок святой вздёрнут. Обращённый к небу лик сияет не от пурпурного света небес, а от золотых лучей солнца, погожего терранского дня, трона из раскалённого золота. Когда она произносит слова, те будто ветер в высокогорном лесу — рёв естественной стихии.

Минка пробует встать, однако свет, подобный горному шквалу, опрокидывает её назад на землю.

Она слышит ревущий голос, и понимает, что он принадлежит варпорожденному.

Свет вспыхивает, или, вернее, тьма вспыхивает в свете, а затем до неё доносится тихий стон. Его издаёт она сама. Он подобен голосам рожениц, стон, вырывающийся из самых глубин их естества. Это стон боли, сотворения, ликования.

Минка поднимается. На мгновение она — эта святая.

И раздаётся её голос.

Во имя Бога-Императора Человечества.

Белый свет исчез. Минка рухнула на четвереньки и зашлась в кашле.

Её лицо покрывала кровь. Девушка понятия не имела, принадлежала она ей или нет. Правая рука была обожжена, как будто она взялась ею за раскалённый прут. Она рывком поднялась на ноги.

— Вставай! — закричал кто-то. Её схватили за руку.

Она почти ничего не видела. Перед глазами всё до сих пор плыло. Минка чувствовала головокружение, чувствовала себя как в тех снах, когда она парила над городом.

Она всегда верила.

Брат, пора. Мы улетаем.

Скарп-Хедин повернулся. Перед ним стоял челнок. Он смутно вспомнил его, а затем к нему резко вернулись все воспоминания, атака Оттара Белого, горы мертвецов, челнок.

Челнок.

Аппарели корабля были подняты. Системы работали. Он бросился к кабине, разбежался, и, ухватившись за лесенку, выбрался наверх.

— Я возвращаюсь, — провоксировал он, хлопнув по отпирающему механизму кабины. Его кто-то окликнул. Не братья.

Он повернулся и увидел двух людей, мужчину и женщину, глядящих на него с побелевшими от ужаса и усталости лицами.

— Помоги нам, — произнёс мужчина.

Слово вызвало у Скарп-Хедина отторжение. Он не привык его слышать. Оно говорило о слабости. О поражении. Он ответил на него рыком и рывком распахнул дверь в кабину

— Ты не можешь бросить нас, — сказал мужчина. — Наш бой ещё не окончен. Мы хотим отомстить.

Космический Волк замер. Отомстить — это слово он понимал. У него было много причин не помогать им. Они были слабыми. Они были людьми. Они замедлят его.

Но, несмотря на это, он обернулся.

— Летать умеете? — грубо спросил воин.

Раф кивнул.

Скарп-Хедин ответил тем же, после чего нагнулся, протянул руку, и одного за другим поднял к себе на борт.

Космодесантник повернулся к ним и заговорил. Минка просто глазела на него. У него был глубокий и скрипучий голос. Она не поняла ничего из сказанного.

Он заговорил снова, и на этот раз ей удалось разобрать его гортанный акцент.

— Откуда ты знаешь, как летать?

Раф кивнул.

— Кадийский 101-й, авиадесантный, — сказал он.

Космический Волк рассмеялся.

— Тогда лети, — произнёс он. — Я охочусь.

Десантник ушёл внутрь, оставив двух кадийцев в кабине.

Пилота разорвало на куски. Кабина была залита кровью, но времени отчищать её у них не было. Они принялись лихорадочно готовить машину к взлёту.

Поморщившись, Раф опустился в кресло пилота.

— Уверен, что знаешь, как на нём летать? — спросил Минка.

— Да, — ответил капитан, хотя уверено его голос не звучал. Девушка наблюдала, как он работает одной рукой, поочередно нажимая кнопки пуска. Его лицо было бледным. Дыхание казалось натужным. Даже свет в аугметическом глазу как будто померк. Он выдавил улыбку. — Конечно. Я же служил в авиадесантном.

Двигатели ожили только с третьей попытки.

Раф потянул рычаг, но обнаружил, что ошибся.

Он поочередно дёрнул каждый рычаг перед собой, пока не удовлетворился результатом.

— Вот так, — сказал он. — Поехали.

Двигатели взревели, когда он вывел их на полную мощность, после чего опустил руку на панель управления и сделал глубокий вдох. Нос челнока неустойчиво поднялся. Самолёт завис в сотне футов над землёй, его крылья неистово тряслись.

Раф со смущённым видом пытался удержать корабль на шквальных порывах, затем отыскал нужный рычаг и перевёл сопла двигателя из вертикального в горизонтальное положение.

Полёт оказался крайне мучительным. Минка отчаянно цеплялась за все выступающие поверхности и лихорадочно молилась. Им навстречу неслись порождения варпа, шлёпаясь о фонарь кабины. Одного из них засосало в турбину, заставив её на мгновение задребезжать.

— Трон, — прошипел Раф, ожидавший, что двигатель разорвёт, однако он, захлёбываясь, несколько раз кашлянул, а затем вновь дохнул пламенем.

Кадия исчезала внизу. Как только непосредственная угроза миновала, Космический Волк занял место пилота, вырвав кресло из креплений, чтобы создать больше свободного пространства.

— Куда мы летим? — поинтересовался Раф.

— Мои братья ждут, — просто ответил космодесантник.

Дальше расспрашивать они не стали. Прошло два часа, прежде чем перед ними появился ударный крейсер Космических Волков. Он походил на дрейфующую в пустоте серую керамитную глыбу, на его огромных башенных пушках и лэнсах переливался кровавый свет. Минка перестала дышать, когда их накрыла тень огромного космолёта.

Вдоль его борта чернели проёмы. К одному из них и направил их Космический Волк. Зияющая дыра без остатка заполнила иллюминатор. Под непрерывно ведущими их автоматизированными орудиями они влетели в затемнённый туннель.

Волк приземлил челнок с глухим толчком, от которого Минку откинуло на стену. Они оказались внутри ярко освещённого посадочного отсека. Воин поднялся, пинком распахнул дверь, и, скрежетнув доспехом о косяк, выбрался наружу. Затем он сиганул на палубу, находившуюся двадцатью футами ниже.

Раф с Минкой переглянулись.

— Давай руку, — сказала она.

Она помогла капитану спуститься. Космический Волк дожидался их внизу.

— Идём! — крикнул он, помахав в сторону двери, когда сервоприслужники на гусеничных платформах отъехали от стены и занялись осмотром челнока. Минка юркнула за спину Рафу.

Скарп-Хедин двинулся вперёд, грохоча по палубному настилу. Перед дверью, выстроившись в два ряда, воинов уже ждали пять космодесантников в серой силовой броне. Капитану требовался медике, но она не осмеливалась шевельнуться. По размерам корабля сразу было видно, что он строился для Адептус Астартес, а не простых людей. Всё здесь выглядело слишком уж большим.

— Идём! — окликнул её Волк, и она нерешительно шагнула вперёд.

Пока она помогала Рафу идти, ждущие космодесантники внезапно подняли кулаки и сложили символ аквилы. Неожиданное движение заставило Минку замереть на месте

— Не бойтесь, — произнёс Скарп-Хедин. — Они салютуют вам.

Часть четвёртая

Кадия стоит

Глава первая

Система Агрипинаа

Планета-кузница Агрипинаа, находившаяся в десятинном услужении у Кадии, была известна как Шар Тысячи Шрамов, внутри её герметично защищённых от токсичной среды улейных комплексов обитало восемьдесят миллионов рабочих-трэллов, продовольствие для которых поступало с агромиров Яйор, Дентор и Ультор.

Планета представляла собой настоящую твердыню, имевшую на орбите собственный боевой флот и три звёздных форта типа «Рамилис», которые охраняли её неисчислимые шахты, заводы, очистительные станции и промышленные базы. Именно к Агрипинее варп и принёс «Лорда-лейтенанта Бервика» вместе с потрясёнными и дезориентированными пассажирами и членами экипажа.

Пробудившись после недолгого сна, Грубер обнаружил, что Лалинк каким-то чудом сумел вывезти с Кадии его парадную форму, которая уже дожидалась генерала в прихожей.

Грубер вытер лицо влажной тканью и встал над выглаженной униформой. Он притронулся пальцами к богатой парчовой материи, затем позволил ей упасть обратно.

— Думаю, останусь в полевой одежде, — сказал он.

— Понимаю, — отозвался адъютант.

Грубер кивнул.

— Покои навигатора ещё не открыты?

— Пока нет, сэр.

— Дай знать, когда откроют.

— Я уже попросил, чтобы меня сразу уведомили, — произнёс Лалинк.

Какое-то время Грубер просто разглядывал униформу, затем взял меч. Ему вручили его сто лет назад, когда повысили до генерала, и с тех пор он не раз спасал ему жизнь. Хорошо было снова держать его в руках. Он нажал кнопку активации, и на изогнутой кромке оружия с треском вспыхнула тонкая полоска синей энергии.

Грубер сделал пару взмахов, с гулом рассекая воздух. В дверь постучали.

Генерал спрятал меч в ножны, после чего затянул ремень на поясе. Застёгивать пришлось на две дырки туже. Он отощал. Все они. И каждый по-своему. Четыре месяца назад Кадия имела лучшие вооружённые силы в целой Галактике, однако теперь они стали более худыми, более крепкими, более твёрдыми. И обязанность вести их отныне возлагалась на него.

Стук раздался вновь, на этот раз настойчивей.

— Входите! — крикнул он.

В комнату шагнул Лалинк.

— Капитан Забужко говорит, что покои лорда-навигатора Ипполита скоро откроются.

— Благодарю, — отозвался Грубер — Я приду.

Повсюду кипела лихорадочная деятельность, пока генерал шёл по переходам мостика «Лорда-лейтенанта» к покоям навигатора. Оказавшись на месте, он хмыкнул. Ратлинги-близнецы стояли всё там же, держа друг друга за руки. Грубер постарался не обращать на них внимания, поскольку двери в помещение оказались не заперты. Затворы с шипением открылись, и двери разъехались в стороны.

Навигатор Ипполит, однако, не показался.

Грубер шагнул к порогу. Сухой воздух внутри пах затхлостью.

— Прошу, — отозвались ратлинги. — Не заходите.

— Где он?

— Мы посмотрим, — сказали они.

Лорд-навигатор неторопливо вышел к ним, тяжело спускаясь по ступеням.

Высокий мужчина сильно сутулился и горбился. Крохи подтащили кресло и, придерживая лорда-навигатора за руки, помогли ему сесть. Ипполит закашлялся, и Грубер заметил у него на платке кровь.

— Лорд-навигатор?

Фремм поднял глаза. Вокруг его головы была обмотана шёлковая ткань. Навигатор выглядел так, будто находился при смерти.

— Генерал Грубер, — едва слышимо прошелестел он. — Мы прибыли. Сектор Агрипинаа.

— Всё верно. Вы доставили нас, — ответил кадиец. — Благодарю.

Ипполит Фремм зажмурился и сглотнул.

— Я думал, что не справлюсь, генерал. В варпе бушует ужасная буря. — Он снова закрыл глаза, и на миг его лицо исказилось от боли. — Дальше я бы не смог вас доставить.

Грубер никогда прежде не касался навигатора, однако сейчас взял мутанта за руку и ободряюще стиснул её.

— Вы хорошо справились.

— Другие с нами? — спросил Фремм.

Грубер не знал, как сообщить ему плохие вести.

— Некоторые, — уклончиво ответил он. — Несколько плавбаз. Из больших кораблей… «Леди Гигакса» вышла на связь час назад. И у нас есть визуальный контакт с «Почитаемым воителем».

Ипполит нахмурился.

— А остальные?

— Ничего, — сказал Грубер. — Пока.

Навигатор зажмурился.

— Может, они ещё придут.

— Может, — отозвался Фремм. Он выглядел уставшим.

— Вы их не видели?

Навигатор покачал головой.

— Нет. Я пытался показать им путь, но брешь начала закрываться в тот же момент, как мы совершили переход.

— Они заблудились?

Лорд-навигатор не ответил.

— Есть вероятность, что их рассеяло. Такого варп-шторма мне прежде видеть не доводилось. Но да, такое возможно.

— Насколько это вероятно?

Ипполит лишь покачал головой.

Грубер глубоко вдохнул.

— Что ж. Как только мы достигнем Агрипиныы, нужно будет связаться с верховными лордами Терры.

— Да, — согласился навигатор. — Терра должна знать.

Пока четыре уцелевших корабля из эвакуационного флота двигались вглубь системы, Грубер подсчитал численность войск, сумевших пройти через варп. Всего девяносто тысяч человек. Девяносто тысяч из девятисот миллионов. Падение Кадии пережил лишь один из тысячи.

Штабисты оставили Грубера одного. Они были потрясены не меньше своего командира.

Прошёл час. Требовалось принимать какие-то решения. Маршал Шаи Арриан, выживший из каср Крафа, первым набрался смелости и нарушил раздумья генерала.

Он кашлянул.

— Лорд-генерал Грубер…

Грубер медленно поднял глаза.

— Девяносто тысяч, — сказал он. Арриан не ответил. — Как лорд-навигатор?

— Идёт на поправку.

— Отсюда есть путь к Терре?

Арриан склонил голову.

— Я спрошу.

— Да, пожалуйста.

Между ними повисло молчание.

— Не уверен, что он переживёт ещё один переход, — наконец, признался Арриан.

Грубер кивнул. Он мечтал о том, чтобы лично доставить послание на Терру. Но теперь, похоже, его лишили даже этой крошечной победы.

— Вести с Агрипиныы?

— Нету, сэр, — ответил Арриан. — Наши астропаты пытались связаться с миром-кузницей. Но ответа так и не получили.

В командном зале «Лорда-лейтенанта Бервика» Лалинк просматривал отчёты вместе с генералом Грубером. Прямо сейчас они подсчитывали количество бронетехники на борту.

— Три «Гибельных клинка». «Борец», ещё «Экскалибур», и «Звезда Махариуса».

— Это танк Паска?

— Нет, сэр. Он командовал «Рукой стали».

— Конечно. От него есть известия?

— К сожалению, нет.

— Согласно свидетельскому докладу, перед концом его истребители титанов выбили два эскадрона «Гончих» Легио Игнатум.

Паск был хорошим бойцом. Несколько тихим, но, как выяснил Грубер, герои часто были таковыми. Генерал мысленно вернулся к событиям на Кадии. Враг не планировал, что гибель планеты произойдёт именно таким образом. Это была случайная атака. Удачный гамбит. Они выиграли сражение, в этом не оставалось никаких сомнений.

Лалинк продолжал говорить, однако Грубер перестал его слушать. Какое-то время он думал о чём-то своём, а затем вдруг подался вперёд и сказал:

— Нужно наградить Паска. Посмертно. Какие у него уже были медали?

Лалинк не знал.

— Что ж, тогда нужно вручить ему что-то другое. Чёрт, нужно ввести новую медаль для всех выживших на Кадии. — Грубер задумался над названием. — Как у тебя с высоким готическим?

Его помощник скорчил мину. Он был солдатом, а не каким-то учёным.

— Арриан! — крикнул Грубер. — Высокий готический знаешь?

— Умеренно, — отозвался маршал.

— Хорошо, — сказал генерал, и, потирая руки, пустился в объяснения.

Было решено, что новая медаль получит название «Инвиктус Багряный», и её получат все уцелевшие бойцы. Вернее, все кадийцы, пережившие войну. Разговор вдохнул в Грубера новые силы, но как только появились первые наброски награды, он сел обратно в кресло и как будто сдулся.

— Что будет с кадийскими ударниками, теперь, когда Кадии больше нет? — ни с того ни с сего задал вопрос Лалинк.

Грубер кивнул.

— Что ж. Мы перегруппируемся. Наберём новые войска. Возможно, Империум выделит нам новую планету для заселения. — Генерал потёр глаза. — Хотя вряд ли верховные лорды Терры наградят нас за поражение.

— Но как же годы службы? — спросил адъютант. — Да и мы не проиграли.

Грубер снова кивнул.

— Не проиграли. Но нас будут в этом винить. — Когда что-то шло не так, великим институциям требовались козлы отпущения. — Многие в Астра Милитарум завидуют нашему статусу. Если честно, они завидуют тому, что мы всегда были самыми первыми, — продолжил он. — Для них падение Врат Кадии станет равносильным нашей неудаче. Они захотят занять наше место. Захотят принизить нас. Такого я допустить не могу.

— Согласен. Но что мы можем сделать?

Грубер поднялся.

— Нам следует доказать, что мы остаёмся достойной силой. Раз мы у Агрипиныы, то должны воспользоваться возможностью. Я пошлю весть на Терру. Мы должны первыми рассказать им историю. Без нас Империум ждёт крах.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Да.

В комнату вошли двое. Первый был коренастым мужчиной, второй — юношей с густой каштановой шевелюрой, круглым лицом и пробивающимися усиками. Грубер не знал ни одного из них.

— Да?

Юноша заколебался.

— Капитан попросил меня встретиться с вами.

— Зачем? — Грубер жестом велел ему подойти ближе. На груди его куртки оказался знакомый красный значок предупреждения.

— Сэр. Я — санкционированный псайкер Руут, в данный момент несущий службу в Восемьдесят четвёртом Кадийском.

— Ага. А вы…?

Второй мужчина шагнул вперёд.

— Я сержант Иванн. — Он похлопал по лазпистолету. — Его охранник.

Псионики были опасным оружием. И иногда их приходилось нейтрализовать.

Грубер перевёл внимание обратно на Руута.

— Мы потеряли нашего последнего астропата в варпе. Мне нужно послать на Терру сообщение. Сможешь это сделать?

Руут побледнел.

— Боюсь, мои астропатические умения слабы, сэр. Даже в лучшие времена мне потребовался бы астрохор, чтобы отправить послание так далеко. Я боевой псайкер. Телекинез. Нижний уровень дельта. Как астропат, я максимум — каппа.

Молодой человек казался несколько смущённым. Грубер понимающе кивнул.

— До Агрипиныы хотя бы пошлёшь? От них нет ответа. Там будет хор, который передаст послание дальше.

— Да, сэр. Я постараюсь.

— Хорошо. Сообщи им, что верховное командование Кадии эвакуировало планету после коллапса Врат. Поставь лордов ульев Агрипиныы в известность, что мы отчаянно нуждаемся в провианте и медикаментах. Убеди их, что мы движемся к Святой Терре, и нам требуется краткая передышка. Больше ничего не говори. Сейчас чем меньше они знают, тем лучше.

Руут вернулся через два часа. Он выглядел уставшим.

Грубер выжидающе посмотрел на него.

— Да?

— Боюсь, у меня плохи новости.

Грубер рассмеялся. За этот день он наслушался достаточно плохих новостей.

— Что ж, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. — Тогда тебе лучше рассказать.

— Я не сумел связаться с Агрипиной. — Руут покачал головой. — Я спроецировал свой голос. Но не услышал ничего.

— Ничего?

Псайкер снова покачал головой.

— И что это значит? — спросил генерал.

Руут промолчал. Никто не хотел произносить этого вслух. Грубер опустил голову в ладони.

— Свободен, Руут. Лалинк, я пойду прилягу. Растолкаешь меня, как только будут новости.

На следующее утро Лалинк разбудил Грубера стуком в дверь. Адъютант выглядел так, словно одевался впопыхах.

— Да? — спросил генерал, поднимаясь из своей одноместной койки. Он пошарил в поисках хроно, решив, что проспал сигнал будильника, но оказалось, что до корабельного рассвета ещё оставалось два часа.

— Сэр, есть визуальный контакт с Агрипиной.

— И?

— Ну, полагаю, вам следует увидеть всё самому.

Грубер отправился в лифте на капитанский мостик, где как раз была ночная смена. Там он встретил Арриана. Маршал работал всю ночь, и под его глазами тяжелели мешки. Генерал подошёл к иллюминатору, не зная, на что именно ему следует смотреть.

— Вон там, — произнёс Арриан, указав на яркую точку перед ними.

— Что это?

— Один из звёздных фортов «Рамилис».

— И?

— Его уничтожили.

Арриан передал ему пикт-картинку. На ней было изображено то, что осталось от звёздного форта. Собор в центре был разломан и выжжен, плазменный реактор остыл.

— А остальные?

Там был ещё один. Оба его огромных бастиона несли на себе видимые следы повреждений.

— А третий?

Арриан поморщился.

— Его больше нет.

— Что значит «его больше нет»? Он улетел?

— Нет, — ответил маршал. — Судя по тому полю обломков, думаю, у него расплавились реакторы.

— Уничтожен, значит.

Арриан кивнул.

— Уничтожить «Рамилис»… Никогда о таком не слышал!

— Не говоря уже о трёх, — добавил Арриан.

По мере приближения к Агрипинее визуальные контакты начали подтверждать их худшие опасения. Планета разделила участь Кадии, и ударные войска её не защищали.

Её неприступную оборону разнесли вдребезги. То, что осталось от флота Агрипиныы, дрейфовало среди спокойного безмолвия космоса, облака льда, газа и замёрзших обломков искрились в свете далёкого солнца. Единственное, что пребывало в движении, это неспешно вращавшаяся передняя половина линкора, в котором по размерам дорсальных лэнс-турелей быстро опознали «Тесей», исторгая из палуб внутренние запасы кислорода.

Величественные линкоры и крейсеры были разорваны на куски. Их эскортники цеплялись к ним, как поросята к свиноматке, но и те были обледеневшими, неподвижными и мёртвыми.

«Лорд-лейтенант Бервик» шёл мимо железных трупов, ведя небольшую потрёпанную флотилию через поле обломков. Вид Агрипиныы убил ту надежду, которая ещё продолжала в них теплиться. Планета — серый шар из пепла и грязи — превратилась в огромную чёрную комету, медленно кружащую по своей орбите, волоча длинный шлейф камней, дыма и мусора.

На мостике корвета царило потрясённое молчание.

— Агрипинаа тоже? — спросил кто-то.

Никто не ответил.

— Похоже, враги предвидели каждый наш ход, — подал голос Грубер.

И вновь никто ничего не казал. Наконец, генерал произнёс:

— Никому об этом не говорите. Вообще никому. Передайте остальным капитанам. Люди не должны узнать. У них должна оставаться надежда. — Он поочередно взглянул на каждого из командиров. — Вам ясно?

Те угрюмо кивнули.

Глава вторая

Поле обломков, сектора Агрипинаа

На борту «Бронзового Миноса», крейсера Сынов Злобы, царила тишина.

Фигуры в рубке носили старинные силовые доспехи, разделённые на чёрно-белые четверти и обрамлённые медными шипами. Воины стояли неподвижно, словно тени, ожидая, пока на мостик взойдёт последний из них. Ни один не пошевелился, когда новоприбывший тихо прошипел сквозь сплошную стену клыков.

— Агитор.

— Да, Юнгер.

— Мы опознали корабли.

Последовала пауза, прежде чем Агитор кивнул.

— Говори.

— Они с Кадии. — Слова несли в себе огромный смысл, и, произнёся их, Юнгер больше не стал ничего добавлять.

Агитор улыбнулся.

— Сеть Абаддона оказалась не такой прочной, как он обещал.

— Нет, лорд. Они — кадийцы.

Какое-то время Агитор молчал, а затем, не отворачиваясь от иллюминатора, прошептал:

— Итак, Юнгер. Эта кучка лоханей — всё, что осталось от гордых армий Кадии?

— Да, Агитор.

На этот раз Агитор тихо хохотнул. Внезапный звук застал нескольких стоявших рядом воинов врасплох.

— Итак. Нам дали шанс уничтожить Сынов Кадии. Как я могу упустить такую возможность? Когда мы сметём их, поймут ли они всю восхитительную иронию этого момента?

— Сомневаюсь. Что они знают? Правды им никто не расскажет. Они понятия не имеют о нас. О прошлом. О кровавом долге перед нами.

— Они ничего не знают, да? Это почти что грустно. Возможно, нам стоит поведать им.

Юнгер нахмурился.

— Они не поверят. Мы сами не помнили. Пока нам не открыли глаза.

Агитор задумался.

— Следует просто их убить, — произнёс Юнгер.

Агитор кивнул.

— Твоя правда.

Имя Сынов Злобы давным-давно стёрли из анналов Империума, но когда-то давно они были верными. Когда-то они входили в число двадцати капитулов, известных как Астартес Прэзэс, воинских братств, посвятивших себя защите Врат Кадии.

Столетиями они вели упорную и непрерывную войну с еретиками и демонами из Ока Ужаса. Эти свирепые космодесантники были вестниками безжалостной и неумолимой кары за предательство и ересь, и они гордились тем, какой грозой слыли для своих врагов. Рекрутов Сыны Злобы набирали с мира под названием Скелус среди покрытых татуировками дикарей-каннибалов.

Спустя тысячелетие верной службы имперский инквизитор, Соломон Пьета, стал свидетелем одной из их церемоний пожирания плоти.

Инстинкт подсказал ему, что капитул уже пал, и он собрал ударную группировку в составе ордена Сестёр Девы-Мученицы и пяти полков Имперской Гвардии. Сводный отряд застал Сынов Злобы в момент совершения одного из их обрядов, что проводился лишь раз на одиннадцать лет, и лоялисты обрушили на не ожидавшее нападения братство мелта-заряды, огонь и ярость.

Атака закончилась полнейшим поражением. Соломон Пьета был схвачен и заклан во внутренних покоях ордена, и когда весть об этом достигла верховных лордов Терры, Сынам Злобы предложили шанс искупить свои грехи в пятидесятилетнем крестовом походе.

Магистр ордена ответил отказом. Он не собирался принимать ни порицания, ни наказания. Однако он был воином, руководствовавшимся собственным кодексом чести. Имперскому посланнику было позволено уйти целым и невредимым, что он и сделал, услышав на прощание тихие слова военачальника.

— Мы не сделали ничего плохого, — прошипел он ему вслед. — И нас не за что наказывать.

Ходит превратное представление, что сражения выигрываются силой, мощью либо неистовством.

Магистр Сынов Злобы был из тех, кто в него верил. Типичный геноулучшённый воитель Адептус Астартес. Однако мудрецы, изучающие историю Империума, знают, что не воинская доблесть определяет победителей.

В древние времена снежная буря или ухудшение погоды могли поколебать чаши весов битвы. Победителя часто определяли мелкие, случайные события. И в случае противостояния между Соломоном Пьетой и Сынами Злобы, первым на Святую Терру пришло сообщение инквизитора.

Сыны Злобы предположили, что их долгий послужной список послужит им защитой от любых обвинений, которые они считали беспочвенными.

Однако инквизитор прислал верховным лордам Терры неотложные и искажающие правду вести, и поскольку проблема возникла вблизи Врат Кадии, панический ответ Империума стал быстрым, жестоким и внезапным. Спустя считанные месяцы в систему Скелуса прибыл ликвидационный флот.

Никто не собирался выслушивать отрывистые послания Сынов Злобы. Началась война.

Сыны Злобы сбежали на борту своей боевой баржи, «Лабиринт», бросив родной мир вместе с обитавшими там дикарями на произвол судьбы, и высадившиеся кадийские войска очистили планету в ужасающей кампании огня и смерти.

Орден скрылся в Оке Ужаса. Там они сражались как с еретиками, так и против Империума, пока, наконец, Абаддон не привлёк их к своему делу. Несмотря на то, что с момента их впадения в ересь прошли века, несправедливость того, как с ними обошлись, продолжала ярко пылать в душах Сынов Злобы. После столетий борьбы и сражений, они из страха и глупости попали в руки тому самому врагу, которого поклялись победить.

Веками снедаемый этой мыслью, капитул, теперь, похоже, получил шанс наказать кадийцев за роль, которую те сыграли в древней трагедии.

Всё это было прекрасно известно воинам, стоявшим сейчас на мостике.

Агитор Канат закрыл глаза и тихо прошептал благодарственную молитву силе беззакония и насилия.

— Судьба добра к тем, кто ненавидит, — сказал он. — Они истребили племена, из которых произошли наши отцы и матери. Мы же уничтожим их и пожрём их души.

Впрочем, слухи дошли не только до Сынов Злобы. Новости разлетелись по всему сектору Агрипинаа. Повсюду, от газовой планеты Яймар и до подземных ульев Нарсина, еретические банды предавших астартес срывались с мест будто падальщики, намереваясь урвать свою долю славы.

Достигли вести и варпа. Демоны втайне собрали войска смертных последователей, а со всего некогда принадлежавшего Империуму сектора — агромира Альбитерн, островных ульев Табора, равнин с пасущимися стадами гроксов Сарлакса, Лелитара, тюремных миров Бар-эля и гордого Малинового Предела, — осколки Чёрного Легиона устремились к Агрипинее подобно стервятникам, увидевшим, как старый умирающий зверь, наконец, обессилено упал и пытается вновь подняться на ноги.

Глава третья

Сектор Агрипинаа

Набат на мостике «Лорда-лейтенанта Бервика» грянул за несколько мгновений до того, как плавбаза «Копьё Эгэса» исчезла в огненном взрыве. Забужко промотал показания.

— Что случилось…?

Он хорошо знал капитана того судна.

— Перегрузка плазменного реактора, — выдвинул догадку один из членов экипажа, но затем полыхнули первые лэнс-лучи, попав в незащищённое подбрюшье следующего звездолёта, «Леди Гигакса».

— Поднять пустотные щиты! — скомандовал Забужко. — Сейчас же!

Один за другим выжившие корабли эвакуационного флота активировали защитные экраны. Пока «Копьё Эгэса» горело, капитан «Леди Гигакса» привёл в действие аварийные протоколы, пытаясь спасти судно. Космолёту серьёзно разворотило корпус на всёх трёх уровнях с войсками, и его ждала неминуемая гибель, если только капитан не пойдёт на крайние меры. И он без колебаний распахнул пустотные ворота.

Космос немедленно высосал всё, что находилось внутри отсеков. За две минуты в морозную пустоту вылетело семь тысяч ветеранов с Кадии Терций. Те из них, кто забыл перед этим выдохнуть, лопнули подобно воздушным шарикам. Они умерли быстрее прочих.

Остальные раздулись по мере испарения жидкости в коже и мышечных тканях. Затем потеряли сознание. И за две минуты для них всё закончилось тоже.

Транспортник «Властный Георг» получил торпеду в инжинариум, отчего вытянутое ромбовидное судно оказалось беспомощным перед подошедшей следом боевой баржей Сынов Злобы, «Бронзовым Миносом».

В последовавшем неистовом залпе космодесантники выместили всю свою многовековую ненависть на беззащитных солдатах из семнадцати спасшихся кадийских полков, что находились на борту «Властного Георга».

«Почтенный воитель» устремился следом за ускоряющимся «Лордом-лейтенантом», однако медлительные транспортники не имели никаких шансов обогнать ударный крейсер отступников-астартес.

Грубер вызвал лорда-навигатора Ипполита. Недочеловек тяжело вошёл в комнату вместе с парой неотступно сопровождавших его ратлингов. Генерал обрисовал ему ситуацию. Сумеет ли он доставить их к Терре?

— Варп не будет к нам благосклонней, чем в прошлый раз.

— Вы не думаете, что мы переживём прыжок.

— Я это гарантирую.

— И у нас нет шансов добраться до Терры?

— В таких бурях — нет.

— Мы можем их победить? — спросил Грубер у Забужко.

Капитан покачал головой при одной только мысли о подобном.

— Никак.

— Взять на абордаж?

Капитан хохотнул.

— У нас нет абордажных кораблей. Только челноки.

— Челноки оснащены абордажными приспособлениями?

Забужко покачал головой. Кадийское обучение Грубера твердило ему совершить переход, атаковать, стоять и сражаться и жертвовать своими людьми.

— Мы можем высадиться к ним через посадочные отсеки.

— Это будет самоубийство. Их боевые корабли уничтожат нас на подступах.

Грубер опёрся на спинку капитанского кресла.

— Что ж, похоже, у нас нет вариантов.

Генерал закрыл глаза, и увидел перед собой лицо Крида: небритое, с разящим изо рта запахом утренней стопки амасека, пока он, скривившись, выслушивал речи старших генералов. Так бы поступил старый военачальник, сказал себе Грубер. Он прижал пальцы ко лбу, пытаясь заставить Крида из воспоминаний говорить.

Зазвенела сирена, но Губер продолжал стоять с крепко закрытыми глазами. Враг приближался.

— Вы знаете эту систему, капитан? – Наконец, заговорил генерал.

Забужко покачал головой.

— Я раньше не бывал в системе Агрипинаа, — признался он.

— Кто-нибудь?

Вперёд выступил какой-то флотский сублейтенант в чёрном бархатном пальто боевого флота Кадии с расшитыми манжетами и парой фамильных лазпистолетов на левом бедре.

— Сэр. Лейтенант Деньям. Я хорошо знаю эту систему. Прослужил десять лет на Ауренте. Я был кадетом-офицером на прометиевом грузовозе, «Надежда Майи».

— Вот молодец. Иди-ка сюда!

Грубер рассказал, что ему нужно, и юноша кивнул.

— Если вы этого хотите, — произнёс он, — то лучшее место — вот здесь.

Он ткнул пальцем в точку на карте. То была небольшая луна на эллиптической орбите Мортеновой Пристани, одной из внутренних планет системы Агрипинаа. — У Мортеновой Пристани один спутник, Приют Веры. Необитаемый, за исключением пары добывающих прометиевых комплексов. Ледяной мир, — добавил Деньям.

Капитан Забужко подал голос первым.

— Если вы высадитесь на Приюте Веры, я попытаюсь отвлечь их на себя.

Грубер выслушал план капитана. Всё в нём казалось сущим безумием, но других вариантов у них не оставалось.

Он кивнул.

— Хорошо. Тогда так и поступим. Вы спуститесь на низкую орбиту и высадите столько войск, сколько успеете. Как только челноки отбудут, двинетесь прочь на полной скорости. Им придётся либо атаковать нас, либо последовать за вами.

— Если они не пойдут за мной, то уничтожат вас, — напомнил ему Забужко.

Генерал кивнул.

— Да. Уничтожат. Но тогда будет шанс, что вы доберетесь до Терры.

Лалинк шагнул вперёд.

— Генерал Грубер. Вам следует сопровождать Забужко к Тронному миру.

— Ты хочешь, чтобы я сбежал? — спросил Грубер. Лалинк попытался пояснить свою позицию, но генерал не дал ему сказать ни слова. — Для меня будет оскорблением оставить вас. Любого из вас. Нет. Я останусь сражаться вместе с вами, и если нам суждено умереть, то будь посему. Утешим себя надеждой, что весть всё же достигнет Терры.

В помещении повисла тишина. Наконец, Грубер поднял голову и оглядел побелевшие от тревоги лица.

— Таковы мои приказы. Пожалуйста, донесите их уцелевшим кораблям.

Капитан Забужко кивнул. Распоряжения генерала передали по вокс-трубам, и звезды в иллюминаторе поползли влево, пока «Лорд-лейтенант Бервик» начал ложиться на новый курс.

Грубер расправил плечи и выдавил улыбку. Вот и всё. Верховное командование Кадии встретит свой конец на ледяной луне Приют Веры.

Глава четвёртая

Приют Веры

Старые корабельные карты чётко утверждали: на Приюте Веры был лишь один зарегистрированный населённый пункт — небольшая посадочная площадка с жилым куполом на западной ледниковой шапке в полумиле от добывающего прометиевого комплекса.

Грубер внимательно изучил имеющиеся карты. Может, они и были устаревшими, но даже того, что он видел, ему, по большому счёту, хватит. Жилые блоки. Устье шахты. Посадочная зона. Склады. Кухня.

Мысленно генерал уже прикидывал ориентировочные планы превращения добывающей станции в крепость. Несмотря на повторяющиеся запросы — по открытым и зашифрованным каналам — аванпост не предоставлял никакой информации касаемо текущей силы гарнизона, их припасах продовольствия и снаряжения, не говоря уже о различных мелочах.

— Следует предполагать, что там ничего нет, — сказал Грубер, отложив карту на стол. — Придётся доставить всё нужное с собой.

Враг приближался, однако кадийцы готовились с привычной для себя расторопностью, их техножрецы взяли с «Лорда-лейтенанта Бервика» и «Почтенного воителя» всё необходимое, когда корвет вошёл в гравитационный колодец Приюта Веры и снизил мощность двигателей в подготовке к высадке. Потребовалось менее шести часов для того, чтобы перевезти все войска на поверхность.

Они обнаружили факторию на спутнике стёртой с лица земли. Генераториум был сожжён, лихтеры «Арвус» — подорваны мелта-зарядами, а осколки льда валялись вперемешку с трупами рабочих.

Грубера это нисколько не смутило. Он приказал «Леманам Руссам» сгрести развороченные челноки в грубое подобие стены из стали на восточной оконечности базы, после чего занялся обустройством оборонительного кольца.

Командиры заняли назначенные позиции, устанавливая анфиладные секторы обстрела, зоны поражения и цепочки промежуточных точек для организованного отхода. Грубер окинул своё творение взглядом. Весьма иронично, но этот крошечный, всеми забытый аванпост казался единственно подходящим местом для последнего боя гордых сынов Кадии. Челноки непрерывно перевозили новых и новых солдат. Генерал понятия не имел, сколько ещё сил ему удастся доставить на луну.

В выси проглядывались крупные силуэты «Лорда-лейтенанта Бервика» и «Почтенного воителя», отсюда, впрочем, казавшиеся не крупнее фаланги его мизинца. В трети небосвода от них виднелись приближающиеся ударные корабли преследователей. Генерал поднёс к глазам магнокуляры и принялся изучать их. Они походили на шесть длинных гадюк, быстро скользящих к своей добыче.

Пока кадийцы заканчивали окопы и огневые позиции, Грубер приказал поднять вокруг базы пустотный щит. Раздался протяжный вой, когда техножрицы уговорили генераториум запуститься, после чего защитный барьер замерцал, и, сверкнув, раскинулся над войсками гудящим синим куполом.

Если противник решит вступить в бой, сначала ему придётся спуститься на поверхность и преодолеть щит. Это подарит «Лорду-лейтенанту» и «Почтенному воителю» драгоценное время. Оба космолёта уже покинули орбиту, направившись в разные стороны. «Почтенный воитель» двинулся прямиком к внешним пределам системы, выжимая из ярко полыхающих плазменных двигателей всё до последней капли.

— Думаете, они справятся? — спросил Лалинк.

— Молюсь об этом, — ответил Грубер. Его сердце ёкнуло, когда один из ударных крейсеров отделился от собирающегося флота и последовал за ним.

Спустя полчаса небеса озарились сполохами далёкого лэнс-огня. Грубер взял у Лалинка магнокуляры, и как раз успел увидеть, как «Почтенный воитель» исчезает в миниатюрном фейерверке.

Генерал вполголоса выругался.

— Остался «Лорд-лейтенант Бервик», — отозвался Лалинк. — Забужко кажется хорошим капитаном.

— Молюсь об этом, — сказал Грубер.

Корвет отправился противоположным курсом, решив пройти мимо солнца Агрипиныы в попытке укрыться от авгурных сканеров неприятеля. Время шло, и генерал начал надеяться, что «Лорд-лейтенант» всё же спасся. Однако с наступлением ночи солдаты, которым он приказал наблюдать за небом, доложили о том, что наперерез имперскому кораблю движется более крупный космолёт.

— Что за космолёт? Дайте взглянуть, — сказал Грубер. Бойцы помогли ему найти искомую точку.

Аугметический глаз генерала сфокусировался на новом корабле. Похоже, боевая баржа.

— Это могут быть союзники? — спросил Лалинк.

— Могут, — отозвался Грубер, хотя в душе понимал, что «Лорд-лейтенант Бервик» обречён. Даже отсюда было ясно, что он угодил в сеть из стали и огня. И, несмотря на все усилия экипажа, враг медленно затягивал петлю. Прильнув к магнокулярам, он напряженно следил за движением корвета.

Тот шёл настолько близко к звезде, как только осмеливался.

— Они приближаются к зоне огневого поражения, — сообщил один из помощников.

— Давай же, — стуча кулаком по бедру, произнёс Грубер, но затем адъютант заметил в небе внезапную вспышку.

Один из кораблей погиб.

Все они отдавали себе отчёт, что это наверняка «Лорд-лейтенант Бервик».

— Думаю, они попытались поднять поля Геллера, — сказал Лалинк. — Наверное, у них был повреждён реактор или лорда-навигатора подвели его силы. В любом случае, реактор поля Геллера не сработал в момент перехода.

— Весь экипаж погиб?

Лалинк кивнул.

Грубер принял новости в стоическом молчании. Терра никогда не узнает о произошедшем на Кадии. Полчаса спустя его разведчики доложили о первых челноках, спускающихся к поверхности планеты.

— Я должен произнести речь, — заявил Грубер. — Перед концом.

Лалинк огляделся и кивнул.

— Да. Уверен, она ободрит людей.

Глава пятая

Битва за Приют Веры

Грубер уже сталкивался прежде с орбитальным штурмом отступников-астартес, поэтому знал, что он за собой повлечёт: войну на всех фронтах сразу — молниеносная атака в сочетании с мощными и одновременными ударами с земли и воздуха, а также, вне всяких сомнений, десантированием из капсул или «Громовых ястребов» для точечной ликвидации ключевых командиров.

Он подготовил, насколько имел такую возможность, эшелонированную оборону купольного жилого блока. Вокруг были возведены стены из сваленных контейнеров, кухонного модуля и развороченных «Арвусов». Расчёты с тяжёлым вооружением вырыли себе стрелковые ячейки. Все бреши перекрыли секциями «Эгиды» и ледяными окопами, откуда можно было вести продольный огонь.

Генерал разделил линию обороны на четыре части, поручив лучшим своим командирам управление одной из четвертей. Каждый обустроил собственный штабной бастион, который был совершенно независим от прочих, чтобы в случае падения одного это никак не повлияло на остальные. Сам Грубер расположил свой отряд в купольном блоке. Из наличествующих танков он создал мобильный резерв в центре, а половину «Гибельных клинков» окопал для огневой поддержки бастионов, чтобы при необходимости обрушить на врагов всю их опустошительную мощь.

В сопровождении отборных телохранителей-касркинов генерал проинспектировал каждый участок обороны. Около половины его бойцов были в спецкостюмах для враждебной среды, остальным же пришлось довольствоваться шинелями и трёмя слоями кадийской униформы, чего, впрочем, было вполне достаточно.

В любом случае, сражение и так не продлится долго, подумал он.

Лалинк осматривал местность в магнокуляры.

— Выдвигаются, — повернувшись на север, сказал адъютант.

Генерал окинул горизонт беглым взглядом. Пока что поводов для волнения не было.

— Они ещё готовятся, — ответил он. — Мы поймём, когда атака начнётся.

Первые лэнс-удары с орбиты низверглись на землю полчаса спустя. Первые три разряда попали в ледяные поля перед бастионом, перегретые лучи подняли столбы пара и кусочков льда. Четвёртый ударил в пустотный щит, и в воздухе с треском вспыхнул синий свет, после чего импульс рассеялся. Барьер выдержал.

Грубер посмотрел вверх и одобрительно кивнул. Он ненавидел ждать. Поскорее бы уж началось. Ему куда легче было реагировать на вражеские действия, чем томиться в ожидании оных.

На протяжении двадцати минут лэнсы проносились у них над головами и били в ледяные поля вокруг.

— Они болваны! — радостно воскликнул Лалинк, пытаясь перекричать грохот разламывающихся глыб. — Им же придётся здесь пройти!

Грубер сжал рукоять меча.

— Это их не замедлит.

Адъютант в замешательстве посмотрел на командира, и тот взмахнул рукой перед собой.

— Они создают себе укрытия.

Лалинк взглянул снова и понял, что их зоны поражения превратились теперь в сплошную мешанину из перебитого льда и воронок от попаданий.

В этот момент через синее небо потянулось блеклое белесое облачко. В считанные секунды их стало пятнадцать, а затем двадцать инверсионных следов, стрелами несущихся прямиком к ним. Грубер кивнул Лалинку, и тогда заревела сирена, зазвучали приказы, послышались молитвы Золотому Трону.

— Кадия стоит! — прокричал Грубер, и боевой клич эхом понёсся по окопам, а уже в следующий миг орудийные платформы «Гидра» и «Сабля» выпустили в небеса пылающие потоки алого трассирующего огня.

Тысячи гвардейцев охватила волнительная дрожь. После сотни дней в горящем аду Кадии Приют Веры казался им, пусть и суровым, но знакомым полем боя. Первые десантные капсулы коснулись поверхности. Едва аппарели-лепестки упали на землю, изнутри во все стороны вырвался шквал ракет и болтерных снарядов. Залп почти никак не навредил кадийцам, однако вынудил их залечь в укрытия, пока приземлялась вторая волна посадочных модулей — и на этот раз из них выскочили гигантские отступники-астартес в силовых латах, чья некогда гордая разделённая на чёрно-белые четверти ливрея была теперь обезображена еретическими символами и гравировками.

Санкционированный псайкер Руут стоял вместе с командным отделением Пятого бастиона на северной оконечности базы. Позади него возвышалась металлическая громада «Борца». Он ощущал страх людей, нервничающих в ожидании битвы. Казалось, ещё чуть-чуть, и обескураживающее чувство поглотит его без остатка, когда психическое напряжение подскочило до предельных высот, но затем началась стрельба, и он ощутил, как облегчение и сосредоточенность бойцов начинает дрожью отдаваться ему в кончики пальцев.

— Ты в порядке? — спросил Иванн.

— В порядке, — отозвался псионик.

Сержант кивнул. Он должен был застрелить Руута, если у того проявится хотя бы малейший признак скверны. Иванн казнил последних двух псайкеров из трёх, к которым его приставляли. Он старался регулярно справляться о его самочувствии. Порча могла возникнуть практически в мгновение ока.

Если сомневаешься, всегда говорил ему инструктор, стреляй.

— В кого ты веришь? — спросил Иванн.

Руут пошатнулся.

— В Императора, — произнёс он, ощущая, как внутри него поднимается волна психической мощи. Естественным инстинктом нетренированного мозга было выпустить энергию в тот же миг, как в поле зрения появится цель, но санкционированные имперские псайкеры отличались от дикарей и шаманов. Их разумы были столь же остры, как стандартный штык-нож, и дисциплинированы не хуже солдат, подле которых псионики несли службу.

Стрельба раздавалась всё ближе. Руут застонал, сдерживая рвущуюся наружу силу. В пятидесяти ярдах от него упала десантная капсула, перегретым металлом проплавив во льду дыру, а затем его штурмовые аппарели с грохотом откинулись.

В следующий миг всё исчезло в буре неистового огня, когда мужчины и женщины Кадии обрушили всё, что у них было, на воинов внутри. Лазерные лучи и тяжёлые болтерные снаряды забили в проём десантной капсулы, но, несмотря ни на что, из пара, дыма и отработанных газов наружу выпрыгнуло десять фигур в силовом облачении.

Один приземлился прямо в окоп, скрывшись в нём едва ли наполовину, и начал истреблять невидимых гвардейцев внутри. Другой провёл огнемётом по низкой широкой дуге, испепелив ещё больше кадийцев. Третий припал на колено и взглядом отыскал командующего бастионом, определив его по эполетам.

— Сэр! Берегитесь! — крикнул один из бойцов командного отделения, отталкивая капитана в сторону, и снаряд попал в человека позади него, забрызгав стенку окопа багрянцем.

«Звезда Махариуса» прикрывала южные подступы, где бойцы объединённых 34-го, 98-го, 664-го и 2003-го полков оттесняли атакующих десантников-предателей обратно в кратерные поля. Свирепые перестрелки озаряли льды непрерывными сполохами. Неприятельские танки продолжали катиться вперёд под огнём тяжёлых орудий кадийцев.

— «Хищник», — доложил Руслан, первый наводчик, различив видневшуюся над ледяным шельфом башню со спаренными лазпушками, уже поворачивающимися в их направлении.

— Крак, — скомандовал он, и длинный остроносый противотанковый снаряд вошёл в казённик главного калибра «Гибельного клинка». Раздался металлический грохот, за которым последовал тихий визг запирающего механизма, а затем он выстрелил.

Мощная отдача тряхнула весь танк. Ему потребовалась секунда, чтобы прильнуть к прицелу. Снаряд врезался в верхушку обледеневшего берега, но, судя по всему, вражеской машине удалось спастись. Он повернулся, выискивая другую жертву, когда пальнула передняя пушка «Разрушитель», и её расчёт наводчиков радостно завопил.

— Есть! Попал! — орал Юрий.

— Отличная работа! — крикнул ему Руслан. Юрий начал войну «пороховым мальчиком», а теперь превратился в наводчика даже лучшего, чем сам Руслан. В те моменты, пока сохранял хладнокровие. — Теперь ищи новую цель. Сфокусируйся.

Руслан заметил мчащийся к ним эскадрон мотоциклистов. Трое, стрелки в колясках поливали огнём бастион рядом с ними.

Мотоциклисты не заметили, как башня «Гибельного клинка» повернулась к ним. Это казалось даже слишком просто.

— Готовы? — крикнул Руслан. Ему уже не терпелось сделать выстрел.

— Готовы! — ответил его расчёт. Руслан не стал ждать дольше и выстрелил.

Отдача снова швырнула его назад.

Лёд взорвался снежной метелью. Когда она рассеялась, на месте эскадрона осталась лишь воронка, усеянная тёмными горящими обломками.

— Цели поражены, — подтвердил он. — Все три!

Передние и кормовые расчёты победно закричали.

— Помог как раз вовремя, — заметил Даниил из спонсона левого борта. Его лазпушку заклинило ещё на Кадии, и он провёл всё путешествие, ремонтируя и заново собирая установку.

Теперь, записав на свой счёт первое убийство, Руслан чувствовал себя в благодушном расположении духа.

— Как дела с лазпушкой? — поинтересовался он, высматривая следующую цель.

— Очень хорошо, — отозвался Дании. Сверкнула вспышка, когда лазерное орудие сделало очередной выстрел. — Тебе следовало бы спросить того фреккового верзилу в силовой броне… — произнёс он. — О, постой-ка, я только что снёс ему башку. — Даниил развернул пушку, вслед за чем последовал резкий сполох и грохот, и отсек быстро наполнился едким дымом.

— Какого чёрта? — закричал Юрий, хотя все они поняли, что случилось, ещё до того как дым рассеялся, и Леонид вытащил тело Даниила из кресла. Одежда стрелка обгорела и дымилась. Весь его правый бок был красным и воспалённым, кожа — опалена.

Он плюхнулся на палубу, с глухим звуком стукнувшись головой о металлический корпус «Гибельного клинка».

— Мёртв, — сказал Леоин, волоча тело соратника в кормовую часть, за снарядный погреб.

— Перегрев? — крикнул вниз Руслан, и Юрий, нагнувшись, руками разогнал дым. Он увидел спусковой крючок лазерной пушки в тот же миг, как заметил аккуратную круглую дырочку, пробитую в четырёхдюймовом керамитном борту.

Он уже собирался заговорить, как вдруг в отверстие залетела граната.

— Граната! — в последнюю секунду раздался его возглас.

Этого оказалось недостаточно. Взрыв наполнил танк бурей металлических частиц. Дым всё ещё рассеивался, когда Руслан увидел ногу. Он понятия не имел, кому она принадлежала, и продолжал подниматься с пола, когда по крыше «Гибельного клинка» загремели тяжёлые шаги.

Кто-то неторопливо, едва ли не вальяжно, прошёл к корме огромной машины, после чего остановился. Внезапно Руслан всё понял. Фигура встала над боеукладкой.

На мгновение он запаниковал, но затем увидел, что его канониры успели захлопнуть дверь в снарядный погреб.

— Хвала Трону, — произнёс он в затянувшейся ещё на несколько секунд тишине. Стены погреба были дополнительно укреплены слоями керамита и аблативных экранов. Потребуется…

Мультимелта пробила защиту в несколько дюймов с такой лёгкостью, словно та была из мокрой бумаги.

«Звезда Махариуса» стала первым «Гибельным клинком», уничтоженным в тот день.

Санкционированный псайкер Руут сидел, не поднимая головы, в углу окопа. Воздух над ним скворчал от озона. Лазерные лучи с шипением били в снег. Лай болтеров не стихал ни на миг. Его пистолет оставался в кобуре. Пальцы были напряжены и вытянуты. Он чувствовал, что сила внутри него дошла до нужной кондиции.

— В кого ты веришь? — прошипел Иванн. Его надзиратель был прямо у него за спиной.

— В Императора, — отозвался Руут.

Он чувствовал, как они идут в его сторону. Кадийцы пятились по окопу, упирая лазвинтовки в плечо наизготовку.

Внезапно они отлетели назад, дёргаясь подобно марионеткам от рвущихся внутри них масс-реактивных снарядов. Ледяные стены забрызгало кусками человеческой плоти. На лицо Руута попало что-то влажное. Он вытер щеку, и увидел на рукаве кровь. Впрочем, ему приходилось видать и похуже.

— Готов? — спросил псионик.

Иванн кивнул.

Хорошо, — произнёс Руут. — Начинаем.

Санкционированный псайкер шагнул вперёд. По участку траншеи к нему шагал космодесантник в чёрно-белых доспехах. Стенки окопа достигали ему лишь до живота. В одной руке он сжимал массивный болтер, в другой — жужжащий цепной топор, с которого скапывала кровь.

Враг выглядел будто лев, углядевший добычу, в одно мгновение подметив всё, что ему нужно было знать. Он поднял болтер и надавил на спусковой крючок так, чтобы выпустить три масс-реактивных болта. Медные снаряды снесло влево, перед самим лицом астартес-предателя, когда оружие взорвалось у него в руке.

Рууту потребовалось лишь толика пси-силы, чтобы, словно пальцем, заткнуть ею ствол болтера. Подобный трюк он уже проворачивал прежде. Неожиданный ход подарил ему секундное преимущество.

Космодесантник продолжал идти вперёд. Если произошедшее как-то и встревожило его, он не подал виду. Воин небрежено выронил болтер, достал болт-пистолет, разогнал зубья цепного топора до максимума, и перешёл на бег.

Руут упёрся ногами в утрамбованный лёд. Он представил в воздухе перед собой кулак из стали. Псайкер поднял руку, закрыл глаза и направил этот кулак прямо во врага. Псионическая сила толкнула его вперёд подобно подхватывающему пёрышко ветру. Кулак попал отступнику точно в грудь, пройдя сквозь его силовой доспех, кости и одно из сердец, после чего вышел из спины и погрузился на тридцать футов в толщу льда.

Руут ощутил его силу. Он открыл глаза и увидел опускающийся цепной топор.

Кровь Руута окропила лицо Иванна, когда тот рухнул на спину от ужаса.

Космодесантник повернулся и схватил надзирателя за ногу.

Иванн принялся лягаться и извиваться. Он выстрелил из лазпистолета и попал. Он точно попал, но существо даже не пошатнулось. Трон! Да у него в груди зияла дыра размером с кулак!

Космодесантник поднял дёргающегося сержанта на уровень шлема, и лицо Иванна оказалось прямо напротив его маски.

— Ты напуган, человечек? — прошипел отступник голосом столь тихим, что от него в жилах стыла кровь.

Иванн потерял контроль над своим кишечником.

— Почему ты ещё жив? — спросил он, глядя на кровавое месиво в груди существа.

— Потому что я хочу мести, — прошипел космодесантник, и резким движением латницы сломал Иванну шею.