Клятва арканавта / The Arkanaut's Oath (роман)

Перевод коллектива "Вольные Криптографы" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Вольные Криптографы". Их канал в Telegram находится здесь.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Клятва арканавта / The Arkanaut's Oath (роман)
Автор	Гай Хейли / Guy Haley
Переводчик	StacyLR
Редактор	Pticeioj, Mikael Loken
Издательство	Black Library
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Замечания о языке дуардинов

Долгое время дуардины Восьми Владений говорили на языке, называемом кхазалид. Хотя из-за огромных размеров Смертных Владений и распространения цивилизации дуардинов у языка было много разновидностей и диалектов, все варианты оставались более-менее понятными друг другу, поскольку кхазалид славится своей устойчивостью к изменениям, а дуардины от природы консервативны.

Однако к концу Эры Мифов и распаду старой Кхазалидской Империи, дуардины оказались насильно изолированы друг от друга, зачастую в новой среде, что послужило толчком к развитию новых культурных форм.

Создание Владыками Харадрона множества ранее не существовавших технологий и практик привело к лингвистическому отделению варианта кхазалида, на котором говорили они и большинство других дуардинов. Этот новый молодой диалект, известный как харадрид, все еще в большинстве своем понятен не-Владыкам, но его эволюция столь же стремительна, как та, что претерпевает харадронское общество, и различия лишь продолжают множиться. С течением времени другим нациям расы дуардинов становится все труднее понимать своих воздушных кузенов.

Скорее всего большинство дуардинов во многом различат речь Владык Харадрона, хотя они почти наверняка сочтут ее резкой, поскольку Владыки известны своей нетерпеливостью и уделяют мало времени учтивому многословию традиционного кхазалида. Но где и было придумано больше всего новых слов, так это в технической и торговой сферах, и так много, что даже самый выдающийся инженер из Обездоленных совершенно потеряет нить во время дискуссии об этих делах.

Говоря на обычных, человеческих языках владений, харадронцы более охотно, чем кузены, сдабривают свою речь собственными выражениями, потому в последующей истории определенные слова, используемые дуардинами, приведены с переводом в сносках. Уникальны ли они для одного или одинаковы для обоих диалектов явно указано в тексте.

Глава первая. Бавардия.

Поэт заговорил. И вот, что он сказал:

– Хлестал ливень. В высотах Четвертого Воздуха стекался холод. Страдания Бавардии от плохой погоды были сами собой разумеющимися. У тех, кто находился на улице, атмосфера едва обволакивала тело, не в состоянии согреть, не в состоянии насытить трудящиеся легкие. Все здесь было тонко – воздух, перспективы, жизнь, любовь. Лишь дождь был густым, гуще бород, гуще клятв, поднимающиеся из нижних воздухов восходящие потоки от холода растекались в грозовые облака, хлеставшими город маслянистыми скверными водами.

Дрекки Флинт, капер-харадронец, вошел в порт. Команда его терпела дождь подобно камням – серо, молча и стоически. Они были мрачны. Никто не любил Бавардию.

Бавардия – молодое место, место беззакония; один из десятка городков, отделившихся от великого Бастиона, последнего призрака древней, расколотой Ахромии. Создала Бавардию надежда на будущее, но правило ею отчаяние настоящего. Горожане, наследники освященной веками империи, принесли с собой амбиции, которые не смогли реализовать. Мечты их были вне досягаемости. Молодое место со старой душой, Бавардия была грязной, как новорожденное дитя: гадя под себя, не осознавая своих сил, ползшая вверх по одному, потом по другому уступу; вечно на грани катастрофических обрушений, вечно беспокойная, некоординированная, шальная от возможностей и уязвимостей молодости. Построенная на руинах, напоминавших о былом, грустная, потерянная, и все же полная надежды. Бавардия! Город...

– Ой, Эвторр Бьярниссон, да заткнись уже. Каждый гребаный раз с этой гребаной поэзией! – сказал Дрекки Флинт.

Вычурное лицо предка на шлеме Дрекки знали по всем Небоотмелям. Еще был его буроклюв, Трокви, прятавший голову у него на плече. Обычно он выдавал его с головой, но если маленький автоматон все же оказывался недостаточной подсказкой, то столь же явной был тяжелый топор на плече Флинта. Для совсем недогадливых решающую роль играл огор, топающий перед ним через воду. Никто не летал с Гордом-огором, кроме Дрекки Флинта! Скажи ночью имя Дрекки – и удивишь бар. «Я плавал с Дрекки Флинтом!» – было довольно частой бравадой. Но в этот раз смотреть было некому. Некому поприветствовать Дрекки или обругать его.

Назвать улицы «улицами» было изрядной ложью; они являлись желтыми ручейками, стекавшими с холмов за городом. Паводок размыл землю грунтовых дорог, отчего ноги натыкались то на ямки, то на голыши. Высокого Горда это не беспокоило, вода пенилась вокруг его похожих на стволы деревьев ног. Огора это забавляло. Остальные же с разной степенью мучений едва плелись за ним.

– Нам точно нужна длинная сага о том, какая в этом паршивом городе паршивая погода, если она вся у меня по гребаной штанине течет? – продолжил Дрекки. Дождь так громко барабанил по его закрытому шлему, что дуардину пришлось перекрикивать шум.

– Но капитан! – возразил Эвторр. – Я веду хронику твоего очередного приключения. Проговаривание слов вслух помогает запоминать.

– Спасибо, но не спасибо. Никакого поэтического лака не хватит, чтобы эта трюмная яма заблестела, так что запихни его в самый глубокий сундук, Эвторр, и не доставай оттуда, – сказал Дрекки.

– Я, вроде как, унки-сколд, – запротестовал Эвторр. – Куплеты и рифмы – моя работа, капитан.

– А еще ты корабельный сигнальщик. Придерживайся этого. Тут у тебя таланта больше, – пожурил Дрекки.

Остальная команда Флинта захихикала. Стихи Эвторра были привитым вкусом из тех, который еще никому не привили. Шлем дуардина склонился. Эвторр потратил большие деньги, чтобы усы выложили серебром, дабы все знали, что он поэт. Еще никогда его металлическая маска не выглядела так удрученно.

– Да, капитан, – сказал Эвторр.

– Ну-ну, не грусти, запишешь потом и помучаешь нас этим, когда будет готово, – ответил Дрекки. – Кто знает, может, ты еще напишешь что-то хорошее.

– Сомневаюсь, – подал голос Эврокк Бьярниссон, корабельный кормчий и брат Эвторра. – Он всю жизнь пытается. Так и не получилось!

– Он меня не упомянул, – прогромыхал Горд. – Всё крепкие дуардины. Я крепкий, – он шлепнул себя по тяжелому огорскому брюху. – Токмо я не дуардин.

Над своей шуткой он смеялся один. Команда была слишком занята, стараясь не быть смытыми, чтобы счесть ее смешной. Быть дуардином означало иметь рост ниже человеческого, широкие плечи, могучие толстые конечности и большие ладони и ступни. И бороды. И всю типичную физиогномию детей Грунгни. Их телосложение годилось для жизни под землей, что подтверждалось древней историей, и удивительно хорошо подошло к жизни в небе, как показали более молодые нации харадронцев, но для плавания приспособлено было плохо. Тяжелокостные дуардины чаще всего тонули, а дуардины, нагруженные аэронавтическим снаряжением и подавно. Заслужить такую судьбу они рисковали и в тот момент.

– Ну же, коротышки, – ободряюще сказал Горд. – Не так уж и тяжело. Ну-к, поднажмите.

– Не так уж и тяжело! – произнес Кедрен Груннссон, корабельный рунный кузнец. Уникальный случай на небесном корабле. Он не являлся харадронцем. Это было понятно по тому, как он двигался. Команда носила столь похожие по внешнему виду аэронавтические костюмы, что почти не различались, но Кедрен выделялся. Он шел скованно, как тот, кто привыкал к снаряжению, а не родился для него.

– Здеся! Наверх дорога по этой стороне, – сказал Горд. Команда перешла на обочину.

– Посмотрите-ка. Веревки! – недоверчиво произнес Кедрен, подергав канаты, закрепленные на зданиях. Они находились на человеческой высоте, поскольку в Бавардии по больше части жили люди. – Что хорошего в веревках? А как насчет мощения? Как насчет стоков? Как насчет выбрать для города место получше, а не эту полную мочи ванну? – но он все равно ухватился за них.

– Никакого с тобой веселья, топчущий землю, больно уж грумбаки, – подал голос Адримм Адриммссон, тащившийся позади кузнеца.

– Это меня ты назвал грумбаки, Адримм? Самый ворчливый дуардин из ныне живущих? Какая дерзость!

– Ну, ну, парни, – сказал их капитан, которому – находившемуся под прикрытием огора – было немного проще. – Мы скоро уберемся с дождя и попадем в сухость. Эль для всех. Немного мяса! Уж это я обещаю.

Адримм не понял намека заткнуться – а понимал он их редко – и продолжил бухтеть на Кедрена.

– Я мог бы остаться на корабле, – сказал Адримм.

– Что, и пропустил бы все веселье в этой клоаке? – отозвался Кедрен. – Мне о живот уже четвертая какашка стукнулась.

– Я тебе, Кедрен, постоянно твержу, что у аэронавтического снаряжения есть свои плюсы, – произнес Отерек Журафон, эфир-кхимик и давний друг рунного кузнеца. – Герметичный. Какашко-устойчивый, – он постучал костяшкой по нагруднику.

– Устойчивый? Ха! Да от вони вечность не избавишься, – сказал Кедрен. – Ненавижу это место. Ненавижу эту фунти погоду.

– Послушайте староборода, – подал голос Дрекки. – По крайней мере, насчет одного Эвторр был прав – никто не любит Бавардию.

Оскорбившись, дождь удвоил усилия, чтобы смыть их, и дуардинам пришлось на некоторое время перестать ворчать.

– Ну же, коротышки, ну же! – пробасил Горд. – Почти пришли.

Команда добралась до лестницы, ведущей от дороги к приподнятой отмостке.

– Думаю, теперь мы высохнем, – сказала “Хрунки” Тордис, у которой – не будь в экипаже Дрекки – была бы монополия на оптимизм.

– Высохнем? Высохнем?! Все эти отмостки – дрянная замена хорошему, цивилизованному планированию, – ответил Кедрен.

Горд отошел в сторону, пропуская наверх дуардинов. Поток бился об огора, но не беспокоил его, и тот заботливо направлял товарищей по команде. И делал это хорошо. Хоть Дрекки без проблем забрался по ступеням, Горду пришлось ловить Кедрена, чтобы того не унесло потоком.

– Грунгни проклятый, Гримниром забытый, дурацкий умгак город, – прорычал Кедрен, когда Горд поставил его на отмостку. Обтекающий грязной водой экипаж один за другим забрался наверх. Постройки нависали над отмосткой, создав защищенное пространство, но в дуардинском восприятии это казалось случайностью, а не задумкой. Здания из камня опирались на дома из дерева, поднятые над отмосткой на шатких деревянных стойках и ржавых железных балках.

– Это место явно строили гроби, – сказал Эврокк. В его голосе ощущения чуда не было. – Даже попытавшись, обрушение лучше не спроектировать.

– Ты говоришь это каждый раз, когда мы приходим в умги город! – произнес Эвторр, все еще досадуя на брата.

– Потому что это стоит говорить. В отличие от твоих стишков, брат, – ответил. Эврокк.

– Ну же, ну же, бороды прямо! Не давайте своему эфиру поблекнуть, – сказал Дрекки. – Умги строят, как хотят, и в наличии плохая погода, но ждет нас хорошее пиво, – даже Дрекки не поверил в свой блеф. Его веселость была целиком и полностью напускной.

Над паводком было немного народа, но они торопились, опустив голову, желая поскорее спрятаться от непогоды, и – к огорчению капитана – его никто не узнал. Команда пробиралась по шатким дорожкам, пока на улицах внизу неслись вода и дерьмо. Крысиный лабиринт, не иначе, но побороть их чувство пива он не мог. Дуардин доберется до паба, даже покрутившись и с завязанными глазами.

“Приют Дроммссона” был единственным местом в городе, построенном дуардинами, с четырьмя квадратными стенами и крышей из педантично спроектированных бронзовых пластин. Старый Дроммссон не доверял человеческим фундаментам и прокопал собственный прямо через глину, добравшись до камня. Старый Дроммссон не любил человеческое пиво, потому подавал только лучшие дуардинские эли. Старый Дроммссон был целым ворохом противоречий. Старый Дроммссон много чем был, но самое главное – старый Дроммссон был мертв.

– Пятьдесят раадфатомов! – сказал Дрекки, припомнив слова старого трактирщика. – Помнишь? – он толкнул Кедрена локтем. – Он много и усердно бахвалился глубиной свай, которые поставил. Всегда это говорил, помнишь? Пятьдесят раадфатомов! Старый добрый Дроммссон. А, парни?

Он обернулся. Его дуардины были подавлены, эфир-ранцы парили, дождь громко стучал по бронзе.

– М-да, такого жалкого строя небоплавателей я в жизни не видел. Проявите характер! Вы удалая команда Дрекки Флинта, а не кучка почти утопленных скайринксов. Мне надо заботиться об имидже!

Никто не ответил.

Дрекки вздохнул в шлеме, звук – словно ночной ветер, треплющий такелаж. На мгновение ему захотелось обратно в небо.

– Ладно, парни. Первая порция за мной.

Команда значительно оживилась.

За крышей “Приюта” заманчиво дулась медная сфера бака пивоварни, не лишенного внешнего сходства с эфир-эндриновыми глобусами харадронцев.

– Вот и намек на пиво, которое можно выпить, а, парни? – сказал Дрекки.

Они подошли к дверям. Те были окованы бронзой и украшены кованными геометрическими орнаментами вроде тех, что некогда занимали почетное место на вратах древних горных караков. Весьма заманчиво, но Дрекки остановился и повернулся лицом к команде.

– Погодите секунду, парни, – сказал Дрекки. – Прежде, чем войдем…

– Можем мы хотя бы с дождя убраться до того, как ты устроишь нам один из своих бесконечных нагоняев? – простонал Адримм.

– А? Бесконечных? Нагоняев? Прикуси язык, В-Хорошую-Погоду, – ответил Дрекки, использовав ненавидимую Адриммом кличку. – Это важно. У нас есть враги. Есть друзья. Здесь сегодня могут быть и те, и другие. У нас щекотливое дельце. Клиент не хочет шумихи, в любом виде. Сидите ниже эфир-указателя. Мне не нужно много внимания. Явно не как в прошлый раз, да, Умхерт? Умхерт? Ты слушаешь? Это было стыдно.

– Как скажешь, капитан, – отозвался совершенно не пристыженный Умхерт. Хрунки, его вечная спутница, прыснула в шлеме.

– Ведем себя тихо, ладно? – произнес Дрекки, покачав пальцем. – Всех касается. Тише воды, ниже травы. Настолько ниже, чтобы я ваши головы за барной стойкой не видел. Уяснили?

Ему ответил промокший от дождя хор: “Так точно, капитан”.

– Вот и хорошо, – сказал Дрекки. Он потер руки. – Время пива, – он шагнул, остановился и посмотрел на Горда.

– Вообще-то, лучше ты иди первым, Горд. На всякий случай.

– Ты прав, капитан, – ответил огор. Одним решительным шагом он покрыл три дуардинских, вытянув руки вперед. Они ударились в двери, будто тараны, с металлическим грохотом распахнув их и открыв большой вестибюль, полный шкафчиков для снаряжения небоплавателей. В общую залу из атриума вели внутренние двери. Горд прошагал прямо к ним и тоже их открыл.

Изнутри потекли тепло, свет и смех. Кто-то играл на эфирной колесной лире. Фальшиво.

Горд остановился посередине бара.

– Эй! – заревел огор. – Дайте-ка стол! Капитан Дрекки Флинт в городе!

Шум утих. Когда же гомон вернулся, оттенок у него был уже другой. Торопливый, восхищенный, несколько раздраженный.

Дрекки ухмыльнулся.

– Говорите, что хотите, о нашем огоре, – сказал дуардин, – но он точно знает, как эффектно появиться.

– Кажется, ты говорил про вести себя тихо, капитан? – резко произнес Эвторр. У него, как ни у кого другого, получалось нагнать тоску.

– А ну цыц, – шикнул Дрекки. – Ты портишь момент.

Глава вторая. Времечко в “Приюте Дроммссона”

В стену над внутренними дверями была вмонтирована вывеска, которую невозможно было пропустить. На семи разных языках вырезанные из стали буквы объявляли, что никакого оружия, вообще никакого оружия, АБСОЛЮТНО НИКАКОГО ОРУЖИЯ внутрь проносить нельзя.

– Вы все прочитали слова Дроммссона, – сказал Дрекки. – Снаряжение снять, пушки – в коробки. Он на этом настаивал. Уважайте желания своих предков.

– Так точно, – отозвалась команда, хотя трактирщик их предком не был.

– В память о Старом Дроммссоне! – произнес Эвторр. – И не было лучшего дуардина, поставщика пив и вин! Заходишь сюда с тоскою ты, а уходишь же полный сил!

В этот раз его никто не пытался заткнуть. Несколько из команды коснулись лба перед портретом Старого Дроммссона, висевшим слева от дверей – таким же всклокоченным, грозным и с глазками-бусинками, каким он был при жизни.

Трокви расправил металлические перья и издал грустный писк.

– Боишься заржаветь? Я промажу тебя маслом, когда вернемся на корабль, – утешил его Дрекки. – Это настоящая клятва, мой маленький дружок.

Стоявшие вдоль стены шкафы для снаряжения со стеклянными дверями были достаточно большими для эфир-ранца, шлема и самых тяжелых частей аэрокостюма. В конце концов, паб был харадронским, построенным под их специфичные нужды, хотя в шкафчиках видно было несколько других видов дуардинского снаряжения и, кроме того, несколько человеческих. За низкой стальной стойкой находился дежурный служащий, но больше для вида, чем по необходимости, поскольку “Дроммссон” был первоклассным местом, и раздевалка была полностью автоматизирована: контейнеры открывались с помощью жетонов, продаваемых в торговом автомате, со свистом выпускавшем пар в углу.

Дрекки ухмыльнулся служащему и махнул ему расслабленными пальцами. Тот неодобрительно покачал головой и вернулся к чтению газеты. Дрекки в этих местах хорошо знали. И не всегда это было хорошо.

Как раз, когда команда закончила освобождаться от снаряжения, облегченно вздыхая от снижения веса, Горда вытолкали из общей комнаты два охранника с каменными рожами, вооруженные эфиршоковыми посохами. Горд держал руки поднятыми, но рычал, показав клыки.

– Так это и правда ты, – сказал старший из охранников, увидев Дрекки. У него не было одного уха, и присутствовали деревянная нога, глазная повязка и седая борода; живое определение “матерости”. – Я надеялся, этот огор – кого-то другого.

– Ну же, Фронки! Кто еще летает с подобными Горду, кроме Дрекки Флинта? – спросил капитан.

– Не знаю, другой докучливый пират? – предположил Фронки.

– Очень смешно, мой друг, но я не пират, – ответил Дрекки.

– Все, кто летает под цветами Барак-Морнар, у меня числятся пиратами, – парировал Фронки. – И не только у меня. Большинство из вас – пираты.

– Это правда Дрекки Флинт? – сказал другой охранник. Он был немного наивен.

Старший кивнул.

– Да, он самый. Не очень-то радуйся. Истории про Флинта лучше, чем действительность. Действительность – заноза в донглиз, – он предостерегающе посмотрел на Горда. – А теперь ты, огор, уберешь оружие, или не войдешь внутрь.

Горд заворчал, но все же снял с пояса пистолет. Его эфир-ранец тяжело грохнулся на пол. Шлем его был достаточно большим, чтобы в нем помыться. Полностью снятый, его комплект снаряжения занял два шкафчика.

– Ну же, парни! – увещевал Дрекки команду. – Вы все еще выглядите немного мрачными. Выпрямите спины! Пожалуйста, немного чванства, будто мы только прибыли в порт с кучей богатств!

– Но это ведь не так? – простонал Адримм. – Мы на мели.

– Тссс! – сказал Дрекки. – Пиво сегодня, богатства завтра, – он снял свой шлем, обнажив бритую голову, длинную снежно-белую бороду, украшенную золотом, и темнокожее лицо, которое он считал симпатичным.

Команда оправила бороды, расправила плечи и покачивающейся походкой матерых небоплавателей вошла в общую комнату. После холода Четвертого Воздуха там было уютно, она полнилась светом ламп и успокаивающим запахом трубок, пива, пота и напыщенных дуардинов. Мебель и стены были обшиты гигиеничной медью, что придавало месту приятное мерцание, весьма близкое к исходящему от кузницы.

Дрекки указал пальцем на владельца.

– Дромм Дроммссонссон! – крикнул он с лучащейся улыбкой. – Ты не слышал моего огора? Будь так любезен, мой обычный столик!

– И это называется “вести себя тихо”? – пробурчал Эвторр. – Я так не считаю.

Дроммссонссон был вылитой копией своего дорогого почившего папаши, вплоть до яростного сердитого взгляда, но все же кивнул и прогнал пару Обездоленных золотоискателей из любимого уголка Дрекки. Он полировал кабинку, пока медная обивка не засветилась, потом позвал их.

– Дрекки, – сказал он.

– Дромм, – отозвался тот. Они обменялись краткими кивками, ровно столько эмоций, сколько покажут знакомые дуардины до того, как выпьют эль.

Дромм Дроммссонссон оглядел огора сверху до низу, будто надеялся, что с последней встречи тот уменьшился до приемлемых размеров.

– Все еще слишком большой, Горд, – сказал Дромм, покачав головой.

– Не достаточно большой, – ответил Горд, хлопнув по брюху. – Хочу быть больше. Накорми меня, – его нос дергался от исходившего с кухни запаха мяса.

– Я принесу твой особый стул, – произнес Дромм, сумев подать это, как величайшее в мире неудобство. – Что вы будете пить?

– Мясо, – сказал Горд.

– Пить, – кисло повторил Дромм. – И, боги, дайте ответить тому, кто умеет считать.

– Так, – сказал Дрекки. Он провел быструю перекличку. – Отерек, я, Кедрен, парни Бьярниссоны, Умхерт и Хрунки…

Когда Дрекки назвал ее кличку, “Хрунки” Тордис Треккисдоттр отсалютовала и ухмыльнулась. У нее отсутствовали передние зубы, а мышцы были больше, чем у мужчины. При своей безбородости, она была свирепой.

– И, конечно же, Горд. Так что восемь. Скажем, Горд считается за четверых, он ведь в конечном счете огор… – он бормотал себе под нос суммы, числа интоксикации. – Как насчет не горячиться и начать с, допустим, одного бочонка? Это всего шестьдесят четыре пинты. Мы не хотим перебрать. У меня потом важная встреча.

– Значит, бочонок, – сказал Дромм. – И мясо для огора, – ворчливо добавил он.

– Мясо для всех! – поправил Дрекки. – Рейс был утомительным, и мы голодны.

Команде не понадобилось много времени, чтобы оправиться от дождя и утомительной прогулки через Бавардию. Как и для того, чтобы прикончить этот первый бочонок. Когда они высохли, над дуардинами поднялся густой запах грязной воды и немытого небоплавателя, смешавшись с пиршественной духотой. Вскоре у команды раскраснелись носы, они начали моргать и стали такими сентиментальными, какими могут быть только напившиеся эля дуардины. Когда Кедрен и Эвторр начали петь песни старых караков, остальные к ним присоединились, и все явно хорошо проводили время. Горд никогда не пел; вместо этого он, счастливый по-своему, методично расправлялся с жаренным волом, принесенным Дроммом.

Как говорят в харадронских бараках, счастье зовет беду. Относиться к нему скептически – правильно.

– Так где этот лорд? – спросил Отерек. – Как он, Лерарус? Человек?

– Лерарус и человек, – подтвердил Дрекки. – Понятия не имею, где он, – он пожал плечами. – С умги никогда не знаешь. Они в своей жизни придерживаться четкого расписания не могут. Мы, как обещали, здесь, а он – нет. Но, эй! – он неуклюже толкнул локтем Отерека. – Это значит, что есть больше времени, чтобы выпить пива.

– Лучше бы ему появиться, – сказал Адримм. – Мне надоело быть бедным.

– Ты богат, Адримм, пока у тебя в животе есть эль, и еще больше – в твоей кружке!

– Ура! – крикнули все, кроме Адримма, закатившего глаза.

Дрекки наклонил бочку над кружкой Адримма, надеясь на богатую добавку, но вместо этого нашел последний осадок от выпивки. Он хмуро посмотрел на мутную струйку.

– Как обычно, – сказал Адримм.

– Я возьму еще, – ответил Дрекки. Поднявшись, он немного пошатнулся. Трокви распахнул крылья, чтобы удержать баланс. К тому моменту команда шумела больше, чем любая другая компания в баре. Живот Дрекки заурчал. Флинт скорчил рожу и издал долгую пьяную отрыжку. – Так-то лучше! – крикнул он.

Парни одобрительно закричали.

– Тссс, тссс, тссс! – произнес Дрекки, размахивая руками. – Ведем себя тихо, помните?

Его команда загоготала, а затем замолчала. Дрекки нахмурился. Они смотрели ему за спину.

Дрекки обернулся, проследив за их взглядами, и оказался лицом к лицу с другим небесным капитаном. Для дуардина Флинт был высоким, и ему пришлось покоситься вниз, чтобы увидеть кто же это был.

– Йоррик Рогиссон? – с удивлением сказал он. – Что ты здесь делаешь?

– Чтобы дать тебе это, Дрекки хренов Флинт! – закричал Йоррик. Он быстро взмахнул кулаком, тяжело впечатав его в нос Дрекки. Тот упал назад, на стол, повсюду расплескав пиво. Его команда вскочила на ноги. Стулья заскребли по плитке. Естественно, идеально уложенной.

Все звуки в пабе неожиданно и полностью смолкли – такая тишина и звук падающей булавки спугнет. Глаза бегали туда-сюда над ободками пивных кружек. В «Дроммссоне» было много харадронцев из множества различных команд. И много обид. Насчет удовлетворения одной-двух велись подсчеты.

– Это за то, что украл мою сестру, – зарычал Йоррик.

Он был не один. За спиной в неровную линию выстроились несколько его дуардинов. Они стояли, выпятив грудь, с ощетинившимися бородами, заткнув руки за широкие пояса и оттопырив локти. Харадронцы оставили свои подземные корни, но все равно вели себя как жители тоннелей, надуваясь, чтобы заполнить пространство вокруг себя.

Напряжение нарастало.

Дрекки потряс головой и снова поднялся. Он потер рукой нос и усы, убрав ее вымазанной багровым.

– Ой, – сказал Дрекки, будто удивившись, что у него может идти кровь. – Сколько раз, Йоррик? Аэлслинг пошла добровольно.

– Не смей говорить о моей сестре, – произнес Йоррик.

– Твоей сестре, моей жене, – ответил Дрекки. – И ты это начал.

– Бывшей жене, ты, унбараки, самовлюбленный, жулящий... – он зашипел в поисках дальнейших оскорблений. – Слишком высокий, проклятый Грунгни небесный пират!

Дрекки устало вздохнул.

– Высокий? И это оскорбление? Старайся лучше, Йоррик. У тебя со словами хуже, чем, вон, у Эвторра, – он ткнул пальцем через плечо на поэта, отведя взгляд Йоррика от пивной кружки, которую стащил другой рукой. – И я не пират!

Эвторр скривился.

– У нас, Йоррик, плохие отношения. Не нужно этого, – Дрекки вытянул руку. – Давай лучше обнимемся, как подобает братьям.

– Ты мне не брат, Дрекки Флинт.

– Тут нет оружия и нет насилия. Помни о желаниях Старого Дроммссона, чтобы здесь было укрытие от тягот жизни в открытом воздухе, где небоплаватели могут собраться вместе, ненадолго оказаться в безопасности и тепле и найти утешение в компании. Жизнь в небесах тяжела, – с драматическим налетом продекламировал он. – Зачем ее усложнять?

По пабу пробежал ропот.

– За Старого Дроммссона! – крикнул кто-то, но зная клиентуру, этот тост был оправданием, чтобы продолжить пить, пока все остальные перестали.

– Давай обнимемся, просто небольшие объятия, во имя Старого Дроммссона.

Йоррик улыбнулся той жестокой улыбкой, какую любят корчить мелочные мужчины. Улыбкой от того типа людей, которые знают, что не очень умны и хотят, чтобы за это страдал весь мир.

Горд продолжал есть, но даже его чавканье замедлилось. Он громко и влажно сглотнул. Это нарушило некое призрачное равновесие. Странный звук, чтобы запустить то, что случилось, но так уж вышло.

– К черту Старого Дроммссона, – завопил Йоррик. – И тебя туда же!

– Справедливо, – сказал Дрекки и со всей силой замахнулся пивной кружкой.

Сделанная дуардинами пивная кружка – штука увесистая. Окованное железом дерево впечаталось в лицо Йоррика. Его голову развернуло, и он повалился на спину. Из его рта, в брызгах слюны и крови, по идеальной параболе вылетел одинокий зуб. Все следили за ним. Он шлепнулся в кружку с отчетливым бульканьем.

– Взять их, парни! – крикнул один из головорезов Йоррика.

Раздался похожий на лавину рев, и паб взорвался насилием. Ликующие дуардины напрыгнули друг на друга, дерясь руками и ногами. Лица дергали вперед, хорошенько ухватившись за бороды. Под глазами ставили синяки. Челюсти ломали. Дуардин с эфирной колесной лирой заиграл бойкую джигу. Разрешились несколько старых обид, но дрались также и многие друзья, просто ради чистого, безрассудного веселья. Накопленные в тяжелых рейсах эмоции выплеснулись огромным пьяным бородатым взрывом.

Дрекки пригнулся, увернувшись от удара одного из людей Йоррика, низко наклонился и схватил его за талию, толкнув его спиной в стол. Во все стороны полетели кружки. Пол залило пивом. Дуардин, сидевший за тем столом, вскочил и начал избивать дружка Йоррика, и Дрекки, и всех остальных. Ребята Дрекки последовали за своим капитаном в одурманенной пивом атаке, бросаясь на команду Йоррика головой вперед, в некоторых случаях – в буквальном смысле.

Хрунки была из них самой опасной, она размахивала кружками в каждой руке, получала удары в лицо, которые свалили бы мужчину и отпугивала противников стойкостью, хохоча над их мягкотелостью. Но радостнее всех в рукопашную вступил Горд. Он аккуратно отставил свою еду, встал со своего огромного стула, вытер руки, а потом влетел животом в толпу дерущихся небоплавателей, разметав их, как кегли. Горд поднял одного из команды Йоррика, почти сомкнув громадные руки на немаленькой талии дуардина, а затем швырнул его через всю комнату. Тот приземлился на стол и переломил его пополам, медная обшивка согнулась вокруг него, как простыня, во все стороны разлетелись заклепки. Посыпались пивные кружки. От удара фонтаном брызнуло пиво. Драка расползалась подобно пламени. Спустя несколько мгновений удары, оскальзываясь на пролитой выпивке, раздавали все.

Люстры сорвали. Подсвечники растащили на оружие. Несколько дуардинов, пытавшихся не ввязываться, очень даже ввязались, но все же самая яростная битва шла вокруг команды Дрекки. Старобород Умхерт, лысый и с безумными глазами, зажал двоих из команды Йоррика в шейном захвате и раз за разом вбивал их в перегородку, отчего у него подпрыгивало кольцо в носу. Горд закинул на плечо бочонок и потягивал из него в перерывах между вырубанием случайных посетителей. Подключились даже Кедрен Груннссон и Отерек Журафон, обычно слишком мудрые для таких выходок, их закаленные годами тяжелого труда кулаки били по головам, будто по колоколам.

Музыкант с эфирной колесной лирой играл все быстрее, усерднее и громче, пока кто-то не устал от этого и не сломал инструмент об его голову.

Дрекки очутился на полу, одной рукой крепко сжав летный костюм Йоррика, а второй методично набивая ему рожу. Тот драться больше не мог. Побито-пьяная ухмылка была его единственной защитой.

– Думал дождаться пока я напьюсь, а, кривая ты бухта? – крикнул Дрекки. – Тебе меня не одолеть, Йоррик. Я Дрекки Флинт!

Громыхнул эфирный выстрел. Если этим хотели остановить драку, то план провалился, потому раздался еще один, а следом – еще, пока на них не обратили внимания.

– Прекратить! – крикнул громкий голос. – Прекратить! – на пол посыпалась штукатурка.

Потасовка потихоньку закончилась. Дуардины вставали с пола, пошатываясь от побоев и пива. Арканавты, дравшиеся секунду назад, отряхивали и похлопывали друг друга по плечу, кроваво улыбаясь в благодарность за полученное веселье.

Толпа разделилась, открыв проход к двери. Перед входом стоял ряд Грунд-солдат в сияющей бронзе и багрянце Оссмитской Компании. Один, чей пистолет еще дымился, указал рукой.

– Вот он, мэм, это Дрекки Флинт.

В комнату вошла человеческая женщина. Дрекки осмелился предположить, что она была молода; сложно было судить о возрасте столь маложивущей расы. Он, впрочем, мог хорошо оценить качество одежды, и одета женщина была весьма неплохо, в облегающий дублет и расширяющиеся над сапогами до колен брюки. У дублета не было рукавов, и из под него виднелась желтая шелковая рубашка. В остальном ее одежда была разных оттенков темно-красного. Вместе красный и желтый напоминали пламя над углями. Украшения на женщине так же были дорогими и вызывали ассоциацию с огнем: большой рубин на шее, россыпь топазов и сердоликов на шпильках, удерживающих ее длинные рыжие волосы. Значит, богатая, однозначно знатная, но весьма практичная в выборе одежды, подумал Дрекки. Женщина действия, решил он.

Она сморщила нос от запаха такого количества дуардинов-небоплавателей, набившихся в столь закрытом пространстве, и оглянулась на кого-то в вестибюле.

– Это точно лучший, кого вы смогли найти для меня? – сказала женщина. Говорила она высокомерно. Более того, она казалась разочарованной.

– Вы найдете его подходящим, леди Лерарус, – сказал слишком знакомый Дрекки голос.

– Фунти друкк! – простонал Флинт. Медленно же до него доходило. По Йоррику и Оссмитской Компании можно было понять, ибо первый был сыном, а вторая – телохранителями Роги Трокка.

Дрекки обвинил в этом пиво.

Послышалось шипение механизмов. Сначала вошла безупречная трость, целиком из бриллиантово-голубого кристалла – внутренний валовый продукт небесного порта в одном драгоценном камне. Окована и увенчана сжатым эфирным золотом. Державшая навершие кисть была полностью механической. Правая ступня – обута в ботинок из тисненой кожи, украшенная всевозможными изысканными элементами. Левая ступня – искусственный протез из бронзы и стали, как и рука, нога и кисть.

– Трокк, – несколько равнодушно произнес Дрекки.

Выражение презрения на лице Трокка было еще более явным, чем у женщины.

– А ты, что, ждал Гримнира? – спросил он. – Или Зигмара? – Трокк был столь же прославлено крупным, сколь Дрекки – прославлено высоким, и так широк в плечах, что среди подмастерьев Эфирпро́водов Трокка ходила шутка, что ему приходится вести переговоры с дверными косяками. Конечно, в его присутствии это не говорили, не при том условии, что норов Трокка был таким же легендарным, как его размеры, и сила его – чудовищна.

Чудовищно чудовищен к тому же. Он потерял руку, ногу и глаз в результате несчастного случая. Искусно сделанные механизмы, заменившие их, изнутри светились эфирным сиянием. На его лице лучилась звездная вспышка шрамов. Даже не смотря на возраст, волосы и борода Трокка оставались черными, как масло, но там, где горящее эфирное золото долгие десятилетия назад коснулось его темной кожи, участки на щеке, макушке и подбородке были лысыми и глянцево розовыми.

– Отпусти моего сына, Дрекки, – сказал Трокк.

Тот опустил взгляд на потерявшего сознание Йоррика. Дрекки почти забыл, что держал его. И отпустил его. Голова Йоррика ударилась об пол. Флинт осмотрел Оссмитскую Компанию.

– Здесь запрещено оружие, – сказал Дрекки. – Лучше прикажи своим наемникам убрать его, – он состроил здравомыслящую мину. – Так, может, выпьем, уладим дело?

– Правила на меня не действуют, бесчестная псина. Теперь вставай. Медленно, – ответил Трокк. – Ты и твоя команда, поднимайтесь. Все остальные – назад.

Никто не пошевелился.

– Сейчас же! – рявкнул Трокк и ударил тростью об пол. Оссмитская Компания подняла оружие. Щелкнули курки. После этого все, шаркая, подчинились. Дрекки и команда обтерлись.

– Пока ты не принял это, как обиду, да будет всем известно, что Йоррик Рогиссон начал первым, – сказал Флинт.

– Я знаю это, Дрекки, – здоровый глаз Трокка ненадолго обратился к лежащему в отключке сыну. Взгляд, который Йоррик заслужил, был совершенно раздраженным. – Я говорил ему не приходить до встречи, но он слишком любит свою сестру. Тебе следует простить его, как и мне. Он все еще не простил тебя за похищение Аэлслинг.

– Как я сказал Йоррику, она пошла по своей воле, – Дрекки опустил руки.

– Я тебя тоже не простил, – сказал Трокк.

– Что ж, – произнес Дрекки, покачав пальцем. – Я гадал, почему ты все еще пытаешься убить меня. Теперь все понятно. Спасибо, что поставил меня в известность. Обещаю больше этого не делать, – он усмехнулся. – Ну, я пошел.

Дрекки шагнул к дверям. На него уставились три эфир-винтовки.

– Или нет, – сказал он, глядя на черные дула. – Слушай, – обратился он к Трокку. – Если ты пришел за Аэлслинг, я понятия не имею, где она.

– Конечно, – ответил Трокк. – Она всегда была умнее что тебя, что Йоррика.

– Тогда, полагаю, ты пришел меня убить? – разум Дрекки работал, пытаясь найти любой путь к отступлению. И найти не мог. Даже если он с командой разделается с Оссмитской Компанией, а эти конкретные Грундвойска очень, очень хороши в своем деле, у них не получится отбиться от целого паба. А деньги Трокка были гарантией того, что попробовать придется.

Тот улыбнулся, и эта мерзкая ухмылка была точно такой же, как у его сына, только подкрепленная хитрым и могучим интеллектом.

– Э не, гораздо хуже, – сказал Трокк. Он подался вперед, оперевшись на трость и накрыв металлическую руку здоровой. – У меня есть к тебе деловое предложение, Дрекки, и ты согласишься.

– Да? – спросил Дрекки.

Трокк мрачно кивнул.

– Да. А если нет, то я воспользуюсь своим правом оскорбленного, а ты знаешь, что это значит.

Трокк многозначительно посмотрел на эфирную винтовку, потом провел пальцем по горлу.

– Сквик!  – сказал он.

– Сквик? – переспросил Дрекки.

Трокк снова кивнул.

Дрекки улыбнулся в ответ. Не стоит показывать свой страх людям вроде Трокка.

– Деловое предложение, говоришь? Всегда готов к деловым предложениям. Веди.

Глава третья. Семейное воссоединение

Дромм Дроммссонссон отвел Дрекки, Трокка и Лерарус в отдельный кабинет. Второй заказал эля. Дромм поклонился и ушел. Он был из тех дуардинов, кого подобные Трокку впечатляли и, наверное, пугали.

– Серьезно? – сказал Дрекки. – И ты, змея, в этом замешан.

Дромм скривился в ответ.

– Я уважаю мастера эндринера Трокка, и он уважает меня. Такие, как он, не объявляются и не разносят мой паб, Дрекки, – сказал он и закрыл за собой дверь.

Дрекки подумал, что это было не совсем правдой. Несколько новых пулевых отверстий в потолке появилось благодаря Трокку.

– Так и заводишь друзей, куда бы ни шел, Флинт? – сказал тот.

– Мое очарование хорошо известно, – ответил Дрекки. – Потому-то я так нравился твоей дочери.

Трокк снял кожаную перчатку со здоровой руки, сложил ее и заткнул за пояс.

– Ага, ключевое слово – “нравился”, а, Флинт? – сказал он тоном таким жестким, что можно было резать зигмарит.

Трокк положил руку на стол. Кожа на ней так же была покрыта бледными шрамами. Одежду он носил всегда плотную: с высокими воротниками и длинными рукавами. Дрекки как-то раз видел Трокка раздетым до грундиз. Ожоги у него были ужасными. Он предпочитал их скрывать.

– К делу, – сказал Трокк. Он достал из мешочка на поясе документ, положил на стол, потом указал рукой на человека. – Это леди Санаша Лерарус, – продолжил он. – Она маг. Ты выполнишь для нее заказ.

– Понимаю, – сказал Дрекки. – Твоя идея, да? Заставить ее написать мне, чтобы поймать меня в ловушку? В чем ее интерес?

Маг ничего не сказала. В ее глазах на мгновение зажглись крохотные искры.

– Напиши я тебе, ты бы не пришел, – ответил Трокк. – Кроме того, в твоих услугах нуждается она. Я в этом деле всего лишь посредник.

– Так дело, о котором Вы писали мне, настоящее, сударыня? – спросил Дрекки. – Это не ловушка?

– Это очень даже ловушка, – злобно сказал Трокк.

– Дело настоящее, – ответила леди Лерарус, раздраженная их разговором. Ярый нрав, подходящий к наряду, решил Дрекки. – Но я не уверена, что нам стоит продолжать. На лицо личная неприязнь, о который Вы, мастер Трокк, мне ничего не сказали. Я не стану вмешиваться в прения. Вы, дуардины, заходите со своими обидами слишком далеко.

– Вам стоит быть аккуратнее с такими вещами, – сказал Дрекки. – Мы не любим, когда умги указывают на наши недостатки. Я могу оскорбиться.

Трокк так сжал челюсти, что Дрекки стало любопытно, не сломает ли он себе зубы.

– Вы оскорблены? – спросила Санаша Лерарус. У нее был тяжелый, горячий взгляд.

Дрекки улыбнулся.

– Думаю, с Вами лучше не ссорится, – сказал он, указав на женщину пальцем. – Я не оскорблен. Я нанес обид больше, чем держу сам. Вы из прагматичных людей. Думаю, Вы мне нравитесь.

Женщина презрительно фыркнула.

– Мне нет дела, что Вы думаете. Мне волнует только, сможете ли Вы выполнить то, что мне от Вас требуется.

– Но мне нужно, чтобы Вам было дело! – сказал Дрекки с наигранной обидой.

– Этот клоун точно лучший для этой работы? – спросила Лерарус у Трокка.

– Да, – ответил тот. Ни на секунду не оторвав взгляда от Дрекки. – В частности потому, что им в полной мере можно пожертвовать.

– Я бы так не говорил, – сказал Дрекки. – Я единственной в своем роде. Редкость.

Трокк одной рукой открыл папку и развернул ее. Внутри находилось несколько геральдических бумаг – все с печатью Трибунала Харадронского Гельдраадского Адмиралтейства. Трокк разложил их широким веером.

– Вот мои обиды на тебя, Флинт. Не буду утомлять леди Лерарус подробностями, но это литания воровства. Кража моей дочери, кража моего прототипа, кража моего корабля.

Дрекки отсчитал контрапункты на кончиках пальцев.

– Твоя дочь – не твоя собственность, прототип оружия разработал и собрал я, корабль ты построил и содержал нелегально. По всем обвинениям решение суда было в мою пользу.

– Потому что ты подкупил Адмиралтейство моим кораблем! – норов Трокка вскипел.

– Верь, во что хочешь. Факт остается фактом: “Аэлслинг” теперь корабль Барак-Морнар, как и должно было быть. Я лишь назначенный капитан.

– Это ты так думаешь. Им ты досаждаешь так же, как и мне. Ты игнорируешь то, что они сочли мое разжигание обиды легитимным, Флинт. Я могу убить тебя, совершенно легально.

– Ты можешь убить меня только в качестве крайней меры. Ты пытался это сделать нелегально, даже не попытавшись вызвать меня в суд.

– Заткнись и слушай. Капитан Флинт, несомненно, клоун, – сказал Трокк, произнеся ранг так, что тот звучал более оскорбительным, чем само оскорбление, – но “Аэлслинг”, мой корабль, названный в честь моей дочери – самый быстроходный в Небоотмелях, а этот дуардин, при всех его бесчисленных изъянах, – один из самых одаренных капитанов, эндринеров и навигаторов, каких я встречал. Отдаю ему должное.

– Вы его хвалите. Секунду назад Вы собирались его убить, – сказала Лерарус.

– Он мой тесть, как бы Вы это назвали. Это семейные дрязги, – объяснил Дрекки. – Он все еще меня по-настоящему любит.

– Я уверен в этом, потому что сам учил его, – сказал Трокк. – Его навыки вне сомнения, вопросы есть к моральным качествам.

– Ветер пролетел мимо сферы, – сказал Дрекки, взмахнув руками. – Было и прошло.

– Не для меня, Флинт. У меня есть к тебе предложение, и отказ означает смерть, поэтому слушай внимательно. Леди Санаша представляет Дом Лерарус, один из девяти Великих Семей Ахромии. Ее отец, герцог Лерарус, заплатит мне неприлично большую сумму денег за твою работу.

– Конечно, я получу большую долю, как непосредственный исполнитель, – сказал Дрекки.

– Конечно, ты не получишь и капли эфирного золота, как неблагодарный, вороватый ублюдок, – прорычал Трокк. – Но ты не получишь и пулю.

– Я бы сказал, это плохая сделка, – ответил Дрекки. – В чем моя выгода?

Два дуардина наклонились вперед, почти соприкасаясь носами картошкой.

– Если выполнишь этот заказ, я откажусь от своего права на компенсацию от тебя, – сказал Трокк. – Мои обиды против тебя вычеркнут из Скареноффри Дамакронн в Верховном Адмиралтейском Суде Барак-Нар.

– Ты перестанешь подсылать ко мне убийц?

– Перестану, – ответил Трокк. – У нас с тобой более не будет никаких общих дел, никогда.

– Разумно, – сказал Дрекки, хотя был совершенно убежден, что это еще не конец. – А в чем подвох?

Трокк ухмыльнулся.

– Ты вряд ли выживешь, – произнес он. – Если это случится, то лишь по воле предков. Я выбрал тебя, поскольку ты обладаешь идеальным набором талантов, чтобы преуспеть, но если погибнешь – всем будет плевать, особенно мне. Безупречно. Для меня.

– Варианты? – спросил Дрекки.

– Нет.

– Альтернативы?

– Смерть.

– Если сбегу?

– Я пошлю за тобой каждого наемника в Хамоне. Если думаешь, что тебе тяжко жилось после того, как ты меня предал, то поймешь, что я только начал.

– Прошло десять лет! – возмутился Дрекки.

– У меня хорошая память, – сказал Трокк. – И я исключительно терпелив.

Дрекки вздохнул.

– Тогда лучше расскажи, в чем суть работы.

Торги завершились, они оба снова сели.

В этот миг спиной вперед в комнату вошел Дромм Дроммссонссон. Шум в пабе вернулся на прежний уровень, будто ничего и не случилось: очередная драка очередной ночью. Дромм нес поднос с большим кувшином эля, две лучшие оловянные кружки, бутыль вина и прекрасные кубки, выращенные из разноцветных минералов. Трокк нетерпеливо смотрел, как молодой Дромм наливает эль, показывает вино скучающей Лерарус, затем откупоривает и наливает его с излишними церемониями. Он повесил салфетку на предплечье и подобострастно сцепил руки.

– Что-то еще? – спросил Дромм.

– Да – проваливай, – ответил Трокк.

Дромм поклонился и снова ушел, своим раболепием вызвав у Дрекки отвращение.

– Сударыня? – спросил Трокк.

У Лерарус сузились глаза. Когда она гневалась, от нее шел слабый запах серы. На мгновение Дрекки подумал, что она может уйти, но этого не случилось. Значит, отчаялась.

– Вы когда-нибудь слышали о Талисманах Ахромии? – спросила женщина.

– Нет, а должен был? – сказал Дрекки. Он сделал большой глоток эля и, распробовав, охнул. – Горящая борода Гримнира, это гораздо лучше, чем обычное пиво Дромма! Как мне купить такое для камбуза?

– Не досаждать и не быть пиратом, – сказал Трокк, ударив механической рукой по столу так сильно, что кружка подскочила. – Не отвлекайся. Не перебивай.

– Сожалею, – ответил Дрекки, совершенно не сожалея. – Пиво – это серьезно.

Трокк аж зарычал.

– Впрочем, не так серьезно, как это, – добавил Дрекки. – Продолжайте.

После недолгой паузы Лерарус продолжила.

– Будет проще, если я покажу, – сказала она.

Женщина определенным образом повела пальцами левой руки и тихо произнесла аэльфийские слова силы. Огоньки свечей в настенных канделябрах заплясали, вытянулись, изогнулись в длинные клинья пламени. В комнате потемнело от их танца, нити огня истончились и выгнулись над столом, разделившись и изменив форму, создав золотистое изображение Бастиона.

Очарованные Дрекки и Трокк подались вперед. Огненная модель была точна во всех отношениях. Там был центральный остров Цитадели, рядом – Портовый остров. Над Айвордом нависали дворцы Холма Герцога, грозя трущобам внизу. Еще Пушкарские Районы. Самый высокий металит Афелион; Нижнедвор, притаившийся подо всеми; Окраины и Вездешний, летающий столб на отшибе. Озерный остров со своими резервуарами и странными, винтовыми башнями.

Небольшие вьющиеся искорки воспроизвели даже соединявшие город воедино как подвесные мосты и цепные дороги, так и транспорт. Суда со всех отмелей и извне прилетали и улетали, прилетали и улетали, и поток в обоих направлениях никогда не прекращался. Отправляющиеся корабли достигали определенной внешней границы заклинания Лерарус, затем потухали, но до этого они были как живые, с крохотными матросами из трепещущего пламени и клубящимися парусами из дыма.

Дрекки охнул, когда у его носа проплыла гондола, оснащенная газовым дирижаблем, который изображал огненный шар, и малюсенький гондольер из искр склонился к широким веслам.

– Город Бастион, – сказала Лерарус.

– Определенно, – произнес Дрекки. – Это безупречно!

Выражение лица женщины стало немного мягче.

– Известно ли Вам о Великой Машине Бастиона? – спросила она.

– Лучшее механическое чудо Ахромии, – драматично ответил Дрекки, отчего Трокк скривился. – Величайший продукт тауматургических наук, произведенный известной ими нацией. Она защищает город, не давая войти ни какой бы то ни было темной магии, ни демонам.

– Все так, – сказала Лерарус, и при ее словах пламя растянулось так тонко, что вот-вот исчезло бы, окружив модель тонким покровом энергии. – Лишь по этой причине Бастион пережил раскол Ахромии. И лишь по ней же мы выстояли во время Эры Хаоса, когда остальная старая империя раздробилась на куски или была поглощена магией Перемен. Чего вы не знаете, так этого того, что машину питают несколько талисманов, точнее девять.

Она очертила в воздухе круг, город отплыл в сторону. Один за другим возникли девять геральдических зверей, рычащих, выказывающих нетерпение и ревущих.

– Талисманы – это артефакты времен старой Ахромийской Империи, один на каждый Великий Дом. Когда закончилась Эра Мифов, семь из них были спрятаны, – семь зверей исчезли. – Два оставили нам. Один сломался двадцать лет назад, – еще один зверь, кричащая хищная птица, потухла, оставив боевого грифа в полном одиночестве. – У нас остался один, – сказала женщина.

– Готов поспорить, это опасно, – отозвался Дрекки.

– Да, – Лерарус подула на боевого грифа, и тот тоже потух. – Если он выйдет из строя, Бастион останется без защиты, а значит – падет.

– Так достаньте новый талисман, – сказал Дрекки. – Не знаю, сделайте его.

– Древнее знание восполняется медленно.

– Значит, найдите один из старых! – произнес Флинт.

– Остальные считались утраченными... – женщина помедлила.

– А, а теперь, значит, нет? – продолжил Дрекки. – Понимаю, почему я здесь.

– Недавно всплыл один, – признала Лерарус. – Критически важно вернуть его и не дать ему попасть в руки наших врагов, ради всех, кто живет в этой части Хамона.

– А если его получите вы?

– Бастион простоит еще пять сотен лет, и Ахромийская Империя вновь воспрянет, – она, казалось, очень этого хотела.

– Слышал, сброд Зигмара не так давно прощупывал в Бастионе почву. Интересно, что азирцы скажут о возрождении Ахромии?

Лерарус посмотрела на него. Вот больное место.

– В интересах Азира, чтобы ни один враг Хаоса не пал.

Она взяла со стола планшет для карт, откинула обложку и достала схему. Карта была двусторонней и изображала огромный, изменяющийся архипелаг металитов, составлявших Небоотмели, в нескольких боковых проекциях и двух сверху. Лерарус разгладила ее и положила один палец на секцию вовне центральной воронки Глаза Тестудиноса. Регион, на который она указала, был нанесен на карту не до конца, но Дрекки видел крупное скопление островов. Большой остров в центре с двумя дисками по бокам, из медленно собирающейся в твердую землю материи. Он знал это место понаслышке.

– Талисман здесь, на месте города Эрулу.

Дрекки погладил бороду.

– Эруланский Архипелаг наводнен гротами, и больше всего их на главном острове. А из-за этих дисков подойти к руинам весьма проблематично, – он сделал задумчивый вид. – Нет, спасибо.

– Испугался гроби, Флинт? – сказал Трокк.

– Один грот меня не пугает, – ответил Дрекки, – но те руины ими кишат. Их тысячи. Сотни тысяч. Менее компетентный капитан назвал бы это безумием.

– Вот почему летишь ты, а не я, – произнес Трокк.

– К тому же, планов города не сохранилось, – добавил Дрекки.

– Планы у меня есть. Хранилище под землей, в подгороде, – сказала Лерарус. Она потянулась за еще одной картой, но Трокк махнул рукой.

– Ему их видеть не обязательно.

– Тогда как я узнаю, что они действительно имеются? – спросил Дрекки.

– Они есть, – ответила женщина.

– Подгород, да? Логично, – протянул Дрекки. – В Эру Мифов, в Эрулу жило много дуардинов. Но даже если можно было бы уточнить местоположение, чтобы забрать артефакт, потребуется армия. Она у вас есть?

– У нас нет времени ее собирать, – сказала Лерарус. – Отправляться нужно немедленно. Мы обнаружили талисман всего две недели назад. Барьеры, скрывавшие его со времени падения, разрушаются. Моя семья веками искала пропавшие талисманы, поэтому мы и нашли его первыми, но скоро остальные тоже заметят. Возможно, уже заметили.

– Гроты?

– Другие, чьи цели менее благородны, – сказала волшебница.

– Значит, избегать придется не только гротов, но и опасных соперников.

– Некоторые из благородных домов Бастиона не хотят, чтобы талисман вернули, – Лерарус выглядела обеспокоенной и уставшей; слишком много ответственности для кого-то столь молодого. – Политическая ситуация дома сложная. Семьи разделились на три главные партии. Партия Интеграционистов получает деньги и влияние посредством торговли и бояться уменьшения и того, и другого, если Бастион отвернется от Азира. Они думают, что если мы вернем талисман сейчас, то можем разозлить азирцев. Они говорят, что время, когда мы полагались на себя, прошло, машина сделала свое дело и лучше искать защиты у Зигмара. Но думают они только о своем богатстве.

– А что остальные говорят о столь неприкрытой корысти? – спросил Дрекки, отчего Трокк фыркнул и покачал головой; со стороны его зятя было несколько смешно упрекать других в корысти.

– Другие – Реставраторы, они хотят нового возвышения Ахромии. Прагматики смотрят на обе стороны медали. Они могут пойти по любому из путей.

– Судя по Вашему желанию вернуть талисман, я предполагаю, что Вы из Реставраторов и хотите подтолкнуть этих Прагматиков в свой лагерь.

– Мои цели не важны. А Ваше участие – да.

– Но, как по мне, у всего этого слишком политическое звучание, а политика мне не нравится, – сказал Дрекки. – Политика вешает на эндрины гаситель, – он пожал плечами. – Вот, что я скажу – дайте мне переспать с этой мыслью.

Трокк ткнул металлическим пальцем в стол, погнув поверхность.

– Или ты летишь, или у тебя состоится поездка в Шаиш в один конец. Потом я возьмусь за банду неумех, которых ты называешь командой. Я на всех них повешу метку обиды. Ты умрешь, зная, что всех потянул за собой. Даже твои невысокие моральные качества этого не примут. Что до тебя, то я тебя обрею и буду держать в подвесных клетках снаружи Морнар, пока ты не умрешь с голоду, в назидание другим вероломным псам.

– Я думал, ты собирался просто пристрелить меня, – сказал Дрекки, который практически не был удивлен.

– Не давай мне повода начинать придумывать, – произнес Трокк.

– Незачем спешить, – с легким смешком ответил Дрекки. – Ну же, ты знаешь, как бы мне хотелось увидеть старую империю возрожденной. Вместе мы все граждане Небоотмелей: умги, елги и дави. Я-то всегда был патриотом, – он хлопнул в ладоши. – Что же, видимо, другого выбора у меня нет. Когда начинаем?

Ледяная улыбка Трокка стала шире.

– Правильная позиция, Флинт.

– Мне потребуется немного времени, чтобы собрать припасы и набрать больше матросов. По пути сюда мы потеряли двоих арканавтов.

– Отправишься завтра вечером, когда отливный ветер сильнее всего, не позднее, – сказал Трокк. – Или наша сделка будет расторгнута.

– Как скажешь, – ответил Дрекки. Он допил кружку и потянулся за кувшином. Трокк отодвинул его.

– Ясно. Вот так, значит, – сказал Дрекки. Он сжал пустую руку. – Ладно. Я провожу мага на наш корабль и незамедлительно начну приготовления.

– Флинт, клятва арканавта, – прорычал Трокк. – Принеси ее.

Дрекки поджал губы и положил руку на сердце.

– Клятва арканавта, – он встал. – Сударыня, не соизволите ли последовать за мной?

Лерарус поднялась. После завершения переговоров, она, кажется, испытала облегчение.

– С удовольствием, – сказала она. – Чем раньше начнем – тем лучше. Нам нельзя терять время.

Трокк вновь наполнил свою кружку.

– Не облажайся, Флинт, иначе я тебя убью.

Дрекки поклонился.

– Было приятно вновь работать с тобой, мастер эндринер, или, если позволишь, дорожайший тесть?

Трокк скривил губы.

– Уйди с глаз моих.

В общую комнату вернулся порядок. Вынесли новые столы. Единственным свидетельством драки были влажные пятна на полу от вытертого тряпками пива. Там даже новый игрок на эфирной колесной лире появился, с новой колесной лирой.

– Нужно отдать должное Молодому Дромму, он ловко управляется с этим местом, – сказал Дрекки, оглядывая тихих посетителей. Грундвойска исчезли, как и его команда. – Видимо, их выгнали на улицу, – продолжил он.

Они прошли через толпу, в которой Дрекки насчитал в свой адрес поровну хмурых взглядов и приветствий. Он махал и подмигивал и тем, и другим.

– Я тут видела только нескольких твоих людей, – сказала Лерарус. – Это все?

– Остальные в доках. «Аэлслинг» быстрая и небольшая. Обычно, в команде четырнадцать членов.

Они вышли в раздевалку. Забирая свое снаряжение, Дрекки игнорировал угрюмый взгляд служащего. Лерарус пошла за своим. Дуардин вновь надел на себя ранец и броню. Он защелкнул карабины, и генератор заработал, выжигая эфир, чтобы облегчить ношу.

– Если подумать, они готовы быстро отчалить, если требуется, а именно это и требуется, но мы не сбежали, так что вот.

– Мудро, – сказала женщина.

Дрекки ухмыльнулся ей.

– Дорогая моя умги, на этих островах нет ни единого порта, который бы в равной мере не ненавидел и не любил меня. Это не мудрость, это привычка.

Лерарус надела длинный пыльник и широкополую шляпу, оба глубокого оттенка бордового, почти фиолетовые, словно последние угли в костре. У нее был тонкий посох из дерева теплого оранжевого цвета. Но теплым был не только цвет, оно давало осязаемый жар. Тем не менее, если бы Дрекки не знал, что Лерарус – маг, по снаряжению это было бы сложно понять.

– Ты не особо-то гонишься за настоящим образом волшебника, а? – сказал он и махнул ей руками. – Маловато эзотерических штуковин.

– Не люблю привлекать к себе внимание, – ответила женщина, застегивая плащ.

– Как и обращать на что-либо свое.

– А нужно?

– И все время краткие ответы, а? Нам точно будет весело вместе. Ладно. Я все равно устаю от чужой болтовни.

– Я поняла, что ты больше предпочитаешь звук собственного голоса, – сказала Лерарус.

– Так-то лучше! – усмехнулся Дрекки. Он оглядел ее одежду. – Такое снаряжение подойдет для плавания в хорошую погоду, но в верхних слоях ты замерзнешь, а в нижних есть мерзкие места, которые его проедят. И, думаю, у тебя нет дыхательного аппарата.

– Нет.

– Мало у кого из умги есть. Это первое, с чем нужно разобраться, – Дрекки закончил застегивать пряжки. – Пошли.

Они вышли на улицу. Дождь поливал все, кроме узкой полоски отмостков, где-то тридцать грунти в ширину, где жалко ежилась команда.

– Ты не спешил, – сказал Адримм.

– Это точно, – поддакнул Кедрен.

– Да, да, всем приношу извинения, – сказал Дрекки. – Много чего случилось. Если вкратце: это леди Санаша Лерарус, она маг, она наняла Трокка, который нанял меня, чтобы выполнить ее заказ. Мы его выполняем, и она идет с нами. Как-то так.

Лерарус повернулась, обратившись к экипажу командирским голосом.

– Как ваш наниматель, я буду строгой, но честной. Я жду, что вы будете внимательно меня слушать и подчиняться моим указаниям. Если так, то вы сочтете меня великодушным нанимателем. Для начала, нам нужно отправиться на ваш корабль и начать приготовления...

Команда посмотрела на нее с таким скептицизмом, что она осеклась. Братья Эвторр и Эврокк пожали друг на друга плечами.

Дрекки положил ладонь на ее руку.

– Ну-ну, колдунья, притормози, – сказал он. – Тебе нужно сразу запомнить две вещи. Первое: приказы отдаю я. Это моя команда. Я капитан; маги, деньги и все остальное – не считается. Второе: пока что никаких приготовлений и прочего, и вообще.

– Но ты сказал Трокку...

– Не обращай внимания на то, что я сказал Трокку.

– Не перебивай...

– Видишь ли, нам еще нужно выпить, – сказал Дрекки.

Команда выпрямилась.

– Мы не идем обратно на корабль? – спросил Эврокк.

– Вот теперь ты говоришь на кхазалиде, – сказал Кедрен и засмеялся.

– Что? Думаете, это все? У нас вся ночь впереди! – ответил Дрекки, подняв руки. – С чего бы тратить ее впустую? Молодому Дромму нас, может, и хватило, но так что с того? У меня хорошая репутация в «Черном Харкракене». Трокви! – Дрекки повернулся к своему буроклюву. Трокви чирикнул. – Лети на «Аэлслинг» и зови остальных ребят. Чувствую, пока мы в порту, с нашим кораблем ничего не сделают, особенно пока поблизости Трокк со своими Грундвойсками. Они будут приглядывать за кораблем, чтобы держать нас в узде, так что мы тоже можем ими воспользоваться и заставить их делать нашу работу за нас. Нам всем не помешает хорошая ночная гулянка.

Команда радостно зашумела.

Трокви взлетел с плеча Дрекки, яростно хлопая крыльями против ветра, но затем его металлические крылья поймали поток, и буроклюв исчез в ночи.

Лерарус рада не была. А Дрекки не был удивлен. Умги дуардинских обычаев не понимают. Когда это люди уделяли должное внимание пиву?

– Капитан, это не самая лучшая идея...

– Да ладно, – сказал Дрекки. – «Черный Харкракен», может, и не лучшая таверна в отмелях, но у них есть весьма неплохой портер из Улгу.

– Я не это имела в виду. Я тебе плачу...

– И еще одна вещь, о которой тебе нужно знать, – произнес Дрекки, снова ее перебив. – Никогда не вмешивайся в увольнительную на берег небоплавателя.

– Он всех перебивает, знаешь ли, – сказал Эвторр, которого, как поэта, перебивали больше всего. – Ничего личного.

– В твоем случае – чего личного, – вставил Адримм.

– Кроме того, – продолжил Дрекки, уходя в ночь, будто та была лучшей из всех. – Если бы ты платила мне, я, может, и позволил бы тебе говорить, что делать, но нет, ты платишь Трокку, так что делать я буду, что хочу. Если действительно хочешь, чтобы я рискнул жизнью ради твоего задания, самое меньше, что ты можешь сделать – дать мне сперва выпить.

Глава четвертая. Добро пожаловать на «Аэлслинг»

Следом была ночь липких столов. В сумме прошли четыре таверны Бавардии. Команда Дрекки предприняла отличную попытку выпить их все досуха. Они пьянствовали. Пели песни. Ввязались еще в пару драк. Горд, как всегда, всю свою долю потратил на еду. Откуда бы они ни уходили, огор оставлял груду грязных тарелок выше большей части дуардинов.

Лерарус докучала недолго. Она бросила попытки убедить Дрекки вернуться на корабль после получаса жалоб в «Черном Харкракене», пока гудящий паровой орган не заглушил все разговоры, кроме самых настойчивых. Дрекки не останавливался всю ночь. Его команда хотела веселиться, а их дуардинские тела могли выдержать куда больше выпивки, чем у любого умги. При должной удаче она бы сдалась, или отключилась, и Дрекки смог бы смыться.

План этот, конечно, был очевидным, и Лерарус видела его насквозь. Она сидела с ними, сдержанно потягивая вино, пока дуардины опрокидывали целые кеги, до самой зари, когда осоловелые посетители выходили из баров, щурясь на рассвет, будто это какое-то новое и совершенно непостижимое событие.

Погода за ночь улучшилась. Если не считать вечного пушка серых облаков, опутывавших холмы Бавардии, небо было чистым. Улицы высохли и снова стали улицами. Дорожные команды вышли наружу, мужественно латая самые большие выбоины полными лопатами гравия, прекрасно зная, что следующий паводок смоет все их старания.

– Это последняя таверна, – сказала Лерарус. – Хватит. Начался новый день. Мы отплываем вечером. И «позже» я не приму.

У Дрекки гудела голова. Быть пьяным на восходе Хиша – одновременно радостно и неописуемо.

– Не знаю, о чем ты там ноешь. Мы отчалим. Подожди и умидишь. Увидишь.

Он икнул. Время собраться с мыслями. Небоплаватели тащились вдоль улиц, собираясь вместе и направляясь к докам пьяными ручейками. Дрекки начал пересчитывать своих парней. Получилось одиннадцать. Чтобы вспомнить, кого не хватает, потребовалось какое-то время. Когда имя, наконец, всплыло, то стало таким облегчением, что он рыгнул шумной смесью старого пива и плохо выделанной козлятины.

– Пршу прщения. Эй! Эй! Кто-нибудь видел Урди? – крикнул он.

– Нет, капитан, – сказал Эвторр.

– А, Эврокк, он точно вернется, – произнес Дрекки. – Не волнуйся.

– Эвторр, капитан. Эврокк – мой брат, – пояснил Эвторр, что было лишним, так как все знали, чей он брат. – И это ты спросил про Урди, а не я.

Дрекки поморщился и снова икнул.

– Точно, Эврокк, – вот эта вот ходьба оказалась сложноватой штукой. Принцип был в том, чтобы одна нога всегда находилась впереди другой, но, кажется, обеим ступням Дрекки очень хотелось изучить все выбоины, какие могли найти. – Чертовы умги не могу даже спуск как спуск построить! – пожаловался он.

Дрекки хотел есть. Рынок готовился ко дню, отмостки заполнили прилавки. Продавцы еды разжигали мангалы, больше, чем обычно, радуясь хорошей погоде. Все еще было холодно, от дыхания струился пар, но солнце всем подняло настроение. В Бавардии Хиш видят редко.

– Завтрак, – решительно сказал Дрекки  и стер слюну с бороды.

Он резко повернул к прилавку, где на сковородке шипели шашлыки. Дрекки чуть не упал, выпрямился и нетвердо двинулся дальше, качаясь, как дирижабль в штормовом ветре.

Дрекки схватил сковородку, встряхнув ее.

– Беру все, – сказал он.

– Сколько? – спросил торговец, маслянистый человек.

– Все, – недоуменно ответил Дрекки. – Я не понятно сказал?

Лерарус крутилась вокруг него, раздражая, будто комар.

– Брысь, зануда, – сказал Флинт. По каким-то причинам, не известным даже ему, он счел это ужасно смешным и захихикал.

– Капитан, это тянется уже слишком долго. Нам нужно работать. За ту сумму, которую заплатил мой отец...

– Заплатил Трокку, не мне, – напомнил ей Дрекки. – Завтрак, – повторил он очень медленно, на случай, если слово попытается сбежать.

Палатка мясника стала первой остановкой. Команда петляла к берегу на протяжение следующего часа или около того, останавливаясь, чтобы поесть горячей выпечки или хлебнуть чая из одноразовых глиняных чашек. Рынок оживал вокруг них, и вскоре команда была уже трезвее и несла тюки и сумки. Эвторр и Эврокк вдвоем тащили бочонок эля. Горд нес по одному такому же под каждой рукой. Адримм, с нездоровым видом и отрыгивая застоявшейся выпивкой, пошатывался под огромным мешком зерна. Остальные были в той же мере нагружены и с таким же похмельем.

Лерарус распылялась по поводу задержки.

– Это не просто завтрак, – объяснил Дрекки. Он уже в большей мере пришел в себя, если не считать кузнечного молота, бившего по наковальне его мозга. – Это припасы. Нужны для этого рейса, понимаешь? Зачем тратить время на учетные журналы, планы и суету, если можно набрать их по пути из бара? К отливу мы будем готовы, помяни мое слово, – он сорвал мясо с шампура.

– Ты ведешь себя не так, как большинство встреченных мною дуардинов, – сказала женщина. – Неорганизованный, дерзкий.

– Это потому, что я не большинство дуардинов, – ответил он с набитым ртом. – Я Дрекки Флинт.

Они покинули грязные закоулки Бавардии, выйдя на единственную мощеную дорогу. Вниз, по направлению к докам, путь изгибался плитами размером с обед огора. Стоков все так же не было, и тракт был скользким и покрытым влаголюбивыми растениями, процветавшими на окраинах города. Лерарус смотрела под ноги и тщательно выбирала путь между кучками неопознаваемой грязи. Дрекки же себя не утруждал. Весь порт – мерзкая дыра. Для прогулок тут хороших мест не было.

Они дошли до края. Высокие каменные причалы выстроились вдоль уходившего в бесконечность обрыва. В доках стояла сотня небесных кораблей. Больше всего было харадронских судов, но присутствовали и бронированные дирижабли Обездоленных, и хрупкие человеческие корабли из дерева и парусины, и лодки менее часто встречаемых рас. Шары и магические повозки увязли в суднах, чьи работающие в холостую эфирные двигатели выдували мерцающие пары. Стрекотали упряжки стреноженных малых змиев с крыльями-паутинками. На выдающихся в небо цепях висели волнорезы. Портовые грузчики всех рас сваливали товары во временные хранилища. Причалы получше были снабжены паровыми и эфирными кранами, качавшими своими стрелами над раскрытыми складами, складывая груз внутрь.

Лерарус направилась к ним.

– Нет, нам туда, – сказал Дрекки, поймав ее за руку и развернув прочь от крепких причалов к невзрачным окраинам.

Двигаясь вдоль обрыва, они пробирались по грязи. Та воняла, и Лерарус прикрыла нос. По грунту тонкой струйкой сочилась канализационная вода. Вдоль воздушной затопляемой полосы копошились ракообразные, клевавшие неопознаваемый мусор и взлетавшие на трещащих крыльях, когда их тревожила приближавшаяся команда.

Они добрались до места, где во все стороны расходились шаткие мостки. Дрекки остановился и раздал команде задания. Наименее страдающих от похмелья он собрал на быстрое совещание, из которого недвусмысленно исключил Лерарус. Он разослал их за тем, что нельзя было взять на рынке. Отерек пошел на биржу труда в поисках новых арканавтов. Эндринер Бокко, единственный, у кого голова была абсолютно ясной, ушел на поиски дыхательного аппарата для Лерарус. Остальные подняли свой груз по железным, проржавевшим лестницам на мостки.

Лерарус была недовольна. Дрекки решил, что она приравняла захудалые нижние доки к качеству корабля, а так не пойдет.

– Тут немного грязно, – карабкаясь, признал Дрекки. – Понимаешь, нижние доки стоят дешевле. Я бережливый, какое бы первое впечатление ты о моих, кхм, качествах, не составила, – Дрекки забрался на причал и протянул руку. Лерарус приняла ее, и он помог ей подняться.

– У Трокка репутация честного дельца. Будь это не так, все бы уже закончилось, – сказала женщина. – Я тебе не доверяю.

– Тогда ты и впрямь отчаялась, – ответил Дрекки. Она уставилась на него. У Лерарус действительно был самый пронизывающий взгляд. – Шучу. Серьезно. У нас с Трокком взгляды разные, он ведь ниже, да и глаз у него всего один…

Взгляд стал тяжелее.

– Ну ладно! Он меня ненавидит, но он прав: со мной у тебя шансов больше, чем с любым другим капитаном.

Женщина помедлила.

– Давай, – позвал он. – Ну давай! Почти пришли.

С помощью мерзкого воздуха доков у Дрекки прочистилась голова. Не по химическим причинам; по-хорошему, в результате ему должно было стать хуже, но вонь предвещала приключение. Через несколько часов они оставят зловоние цивилизации позади и выйдут в нетронутый воздух. От одной мысли его сердце забилось чаще.

Они прошли мимо пустого места между пришвартованными кораблями. Вдоль берега открылись бесконечные, золотистые на рассвете небеса вне Бавардии.

Дрекки остановился, наслаждаясь видом.

– Великолепно, не правда ли? Ты плавала? – спросил он.

– Немного, – ответила Лерарус.

Дрекки кивнул.

– Тут это неизбежно, это точно, хотя могу поспорить, ты вряд ли бывала так высоко. Я люблю эти высоты. Четвертому Воздуху с металитами повезло меньше, чем более низким слоям. Плавается лучше, – сказал он. – Но дышать еще чуточку можно, хоть верхние течения слишком редки, – весьма мрачно добавил он, указав рукой на небо. – Опасно, знаешь ли.

– Тебе нравится надо мной подтрунивать, – сказала Лерарус.

Дрекки усмехнулся.

– Мадам, мне нравится все. Потому-то я так хорош в своем деле.

– Это в каком именно? – спросила женщина.

– Быть Дрекки Флинтом! – ответил он, разведя руками. И подмигнул.

– Думаю, ты считаешь себя очаровашкой.

– А это не так? – сказал Дрекки. Они вернулись к команде, причал под тяжелыми шагами дуардинов дрожал. – Так забудь обо мне, взгляни на мой корабль и успокой свое беспокойное сердце. Мы на месте! – произнес он и сделал широкий жест. – “Аэлслинг”, приписанная к флоту Барак-Морнар, но во всех прочих аспектах – моя. Самый быстроходный небо-катер во всех Небоотмелях.

– И это все? – сказала Лерарус, изучая корабль. Голос ее был безразличным. Была ли она растеряна? Разочарована? Испытывала презрение? Дрекки подозревал все сразу, но по людям, с их маленькими и плоскими лицами, понять было сложно.

– Да, это все, – сказал он несколько расстроенно.

Лерарус осмотрела бронзовую носовую фигуру Аэлслинг, изображавшую дуардинскую воительницу с вытянутым молотом и полу-профессионально поднятым крылатым шлемом. Дрекки эта статуя нравилась, несмотря на свою аляповатость. Она выглядела почти как его жена. Глаза Лерарус повернулись к среднекалиберной эфирной пушке на турели на полубаке, потом вдоль настила палубы к корме, где стоял замотанный парусиной кубрик. Обе полупалубы были приподняты над настилом главной палубы достаточно высоко, чтобы вместить под собой двери, но в целом «Аэлслинг» была узким и коротким судном. Дрекки любил ее почти так же, как любил ту, в честь которой был назван корабль, так что ему не терпелось впечатлить магичку.

Он запрыгнул на металлическое покрытие, державшее передний эндрин.

– По сравнению с броненосцами она, может, и выглядит хрупкой, но она быстрая. У нас два эфир-эндрина одинакового объема, – сказал он, постучав по бронзовому кожуху переднего. – Дает непревзойденную маневренность и отличную мощность винтов. Которые, между прочим, удвоены, для большей скорости. Хочешь, чтобы работу сделали быстро, – этот корабль для тебя. Места под палубами у нас достаточно, хоть так и не скажешь. Это – идеальное судно для быстрых рейсов и набегов, а наша миссия именно такая.

Лерарус видела только вмятины, сделанные наспех заплатки и так часто царапаемый воздушной фауной корпус, что от цветов Морнар остались только синие мазки на голом металле.

– Выглядит, как дожидающаяся своего часа авария, – выдохнула женщина. – И на что рассчитывает Трокк?

– А, ну, аварии случались, – признал Дрекки. – Но важно то, что мы еще здесь, а? Команда у меня хорошая. Умелая. Верная, все до последнего.

Мрачно бормоча, мимо протопал Адримм.

– А вот и один из парней! – с чрезмерной радостью сказал Дрекки. – Адримм! Адримм, иди сюда.

Адримм обернулся, не замедлившись, и поплелся обратно с глубоким вздохом. Он все еще нес свой мешок.

– Чего тебе?

– Капитан, – сказал Дрекки.

– Капитан, – повторил Адримм, сузив глаза.

– Умник, Адримм, – произнес Дрекки. – Покажи леди Лерарус ее каюту, хорошо?

– Как скажешь, – ответил Адримм. – Сюда.

– Предложи взять ее сумки.

– У нее их нет, капитан, – устало сказал Адримм. – А у меня этот тяжелый мешок.

– Манеры, Адримм, – настоял Дрекки. – Ты должен спросить. Когда мы берем пассажиров, нужно придерживаться определенного этикета, – он фыркнул. Адримму нужны были раздражители. Он сам по себе был достаточным раздражителем.

Адримм вновь вздохнул.

– Могу я взять Ваши сумки, сударыня?

– У меня нет сумок, Адримм, – ответила Лерарус.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Прошу, за мной.

Недолго думая, Лерарус шагнула с причала на палубу и безошибочно направилась в двери с навесом, ведущей вниз. Дрекки подумал, что свой выбор она сделала.

Смотритель грузов, Велунти Рунк, весь в черных кудряшках и серьгах, дунул в корабельный свисток, чтобы поприветствовать магичку на борту. Дрекки поймал Адримма до того, как тот последовал за ней, и притянул его поближе.

– Попытайся ее не расстраивать, а? – сказал он. – Тут очень большие деньги.

О, да, деньги. В разговорах с командой Дрекки этой темы избегал. От небольшого искажения правды вреда не будет. Речь о деньгах шла, только ему они не светили. Тем не менее план у Флинта был. Деньги за эту работу будут, если он погибнет. А такое могло случиться.

– Да, капитан, – сказал Адримм.

– И, Адримм, повеселее, – настоял Дрекки. – А то все подумают, будто у тебя борода отвалилась.

– Ну не знаю, – простонал тот. – Второй сверху рейтинг в академии Барак-Морнара, а я упал до таскания мешков и игр в стюарда, – он потрусил, чтобы догнать магичку, и отвел ее под палубу. Дрекки приглядывал, пока ее благополучно не разместили.

– Люди, – задумчиво произнес он. – Трокк, – добавил он. – Скотина.

Надо было работать. Проверить датчики. Загрузить паллеты с эфиром. Откалибровать давление. Дрекки признавал многие ошибки: настройка корабля до последнего подшипника была одной из них. И доводила его эндрин-монтера до отчаяния.

Вместе с Бокко Двиндонссоном они расчехлили кормовой эндрин. Бокко был честным, почти до наивности, и это отражалось у него на лице. Оно было маленькое и круглое, с маленьким и круглым носом и маленькими и круглыми щеками. У всех дуардинов Барак-Трунд кожа темная, но зачастую посеревшая и потрескавшаяся. У Бокко же она была чистой, как у бородаченков, и такой гладкой, что походила на мягкий коричневый вельвет. У него не было татуировок, и он не носил украшений, а выглядел так молодо, что в обеспокоенном выражении, с каким он исполнял свои обязанности, присутствовал легкий налет комичности. Как раз такое выражение у него было и сейчас. Мощность заднего эндрина была низкой, поэтому нагрузка по питанию корабля полностью легла на передний. Дрекки находился внутри сферы, пока Бокко подавал ему инструменты и нервно проверял датчики.

– В идеале, нам бы еще денек на это, – проворчал Дрекки. – Как по мне, этот вторичный конденсатор слишком горячий.

– Меня больше беспокоит этот провод питания, – Бокко указал гаечным ключом на металлическую трубу. – Снаружи выглядит нормально, но внутреннее стекло давно пора менять. Оно стало хрупким. Боюсь, один хороший удар его сломает.

Он был прав. Как и всегда. Он скорее преуменьшал проблему. “Аэлслинг” нуждалась в ремонте. На сфере перед ними было много заплаток. Еще чуть-чуть, подумалось Дрекки, и их станет больше, чем самого корабля.

Он скрыл беспокойство за бахвальством.

– Ну-ну, Бокко, у нас нет ни времени, ни денег, ни запчастей, чтобы строго придерживаться Кодекса. Положения все равно писали невротики. Этот рейс оно выдержит, а потом у нас будут деньги на замену.

– Да, капитан, – скептически сказал Бокко. Он хотел что-то сказать, но передумал. Эндрин-монтер несколько раз срывался на Дрекки из-за цен на запчасти. И в те моменты Бокко удивлялся не меньше, чем тот, на кого срывался.

Ему хотелось, чтобы Дрекки ушел и дал ему взяться за работу. Но капитан намеревался все сделать сам. В конце концов, по образованию он был эндринером.

Дрекки надавил на ключ и затянул вентиль.

– Думаю, это решит проблему с конденсатором.

– Капитан, пожалуйста, – сказал Бокко. – У тебя есть другие дела. А здесь дай закончить мне.

Дрекки скептически посмотрел внутрь сферы. Ему очень хотелось остаться, но Бокко был прав.

– Хорошо, парень, ухожу, – ответил Дрекки и выбрался из люка. Он положил ключ в руку Бокко. – Тогда монтируй, эндрин-монтер.

На эндринах, ползая по прикрученным к поверхностям поручням, Дрекки был как дома. Он двинулся к наблюдательному куполу и забрался внутрь. Отерек провел здесь много времени, пока они искали эфирные залежи. Кхимик даже для дуардина был дотошным, так что каждая поверхность была безукоризненно чистая и тщательно отполированная. Входные порты сияли. На поручне Дрекки оставил масляный отпечаток. Поцокав языком, он хорошенько его протер. Педантичность Отерека одолела и его.

Под эндринами, готовя корабль к плаванию, работала команда. Звон инструментов и эхо выкриков прокатывалось над доками и с других суден. Все торопились подготовиться до отливного ветра.

Люки трюма “Аэлслинг” были открыты. Велунти управлял мобильным краном, чтобы опустить в них паллеты с ящиками. Он всегда умудрялся найти кран. И груз. Дрекки радовался дополнительному заработку. Он бы не заменил никого из команды, даже Адримма, который вечно жаловался. Или Урди, который вечно опаздывал и все еще не вернулся на корабль. Или Эвторра и его жуткую поэзию. Дрекки припомнил одну особенно ужасную попытку и хмыкнул. Бедный Эвторр. Зато сигнальщик отменный. Может разобрать послание в самом густом тумане.

Дрекки посмотрел на верхние причалы, мимо кораблей больше и богаче. Люди Трокка не снизошли бы до спуска в нищие доки. Они все еще находились на высшем ярусе, пристально наблюдая за “Аэлслинг”. Дрекки изобразил деятельность.

– Капитан! Капитан Флинт! – помахал ему с причала Отерек. За ним, в полной экипировке и с закинутыми на плечо вещмешками и гамаками, стояли два арканавта.

– Вернулся с биржи труда, – сказал себе Дрекки. – Посмотрим, что попалось в твои сети, мастер кхимик.

Он скатился со сферы и молодцевато приземлился на палубу, уперев руки в боки.

Эффектное появление всегда окупалось.

Прежде, чем заговорил Отерек, вперед вышел первый арканавт, положил вещи на землю и снял шлем.

– Илдрин Готрик, – хрипло сказал он, протянув руку в перчатке. – Арканавт второго класса.

– Годы службы? – осведомился Дрекки.

– Шесть, капитан, – ответил арканавт. Сдержанный, но это хорошо. Дрекки плохо переносил живой характер. “Аэлслинг” – его сцена.

– А, хорошо, – сказал он. – Не очень много, но и не только что из академии. У нас молодая команда и молодой корабль. Впишешься. А ты, – спросил он второго. – Как зовут, парень, и сколько служишь?

Второй арканавт помедлил и оставил шлем на голове.

– Только из академии, сэр. Три месяца.

Голос был высоким, и модуляция…

– Женщина? – спросил Дрекки и посмотрел на Отерека. Кхимик кивнул тяжелым шлемом. – Так, так, так! Молодая квинн в поисках приключений в скареноффри!

– Я не одна, – вызывающе сказала она. – В моем классе была одна пятая квинн.

– Я не говорю, что ты была одна. Или что ты сейчас одна, – ответил Дрекки. – По крайней мере, на моем кораблей. Хрунки будет рада.

– Хрунки? – спросила девушка.

– Тордис, – пояснил Дрекки. – Другая наша квинн-арканавт. Она введет тебя в курс дела.

– Так это не проблема? – спросила женщина, указав на свое тело. Она, кажется, сомневалась.

Женщина-арканавт, только выпустилась, и уже здесь? За этим точно есть какая-то история.

– Проблема? Почему это должно быть проблемой? Давай-ка взглянем на тебя, девчонка.

Она неохотно сняла шлем, показав румяное лицо. Большая часть команды Дрекки родилась в Барак-Трунд, в высоких воздухах Отмелей, где их опалили бесконечные небеса. У них была темная кожа и чаще всего – белая борода. А эта квинн была бледной и рыжей. И с легко краснеющим лицом.

– Ты из главного порта, Барак-Морнар? – спросил Дрекки.

– Барак-Тринг, – ответила она.

– Консерваторы, – еще одна глава ее жизни встала на место.

Ее глаза молили Дрекки. Недавно ее уволили. Кроме того, во взгляде был и вызов. Много чего. Она выглядела так, будто ожидала от него отказ. Он заставил ее ждать слишком долго.

– Прости, – серьезно сказал Дрекки. – Не пожмешь руку своему капитану?

– Да, капитан! – с облегчением ответила девушка.

Он вытянул руку, она крепко взяла ее.

– А теперь назови имя для отчетности, – произнес Флинт.

– Кенна Грондсдоттр, – ответила квинн.

– Добро пожаловать на борт, арканавт второго класса Кенна Грондсдоттр, – сказал Дрекки. – Велунти Рунк, наш смотритель грузов, о тебе позаботится. Он вон там. Страшный дуардин с дурацкими волосами, – он подмигнул. – Потом поговори с Эвторром, нашим сигнальщиком. Контракты в его ведении. Если у вас двоих будут какие-то проблемы, поговори с Гордом.

Дрекки указал рукой. У Илдрина расширились глаза.

– Огор на службе, в харадронском снаряжении? – сказал новенький. – Это не соответствует Кодексу.

– Думаю, ты поймешь, что соответствует, если посмотришь в нужные места, – ответил Дрекки. – И он весьма полезен. Теперь идите, – сказал он, махнув руками. – Мне надо заняться капитанскими делами. Знаете, важные штуки.

Оба ушли – Илдрин гораздо увереннее Кенны.

– Дай угадаю, Отерек, – сказал Дрекки. – Эта девочка. Тяжелая жизнь, борьба, чтобы показать себя, узколобый капитан, неудача, увольнение.

– Все так, Дрекки, – сказал Отерек. – Высажена на берег капитаном Кузудраром Афтором.

– Этот старый воздушный пес.

– Я видел ее бумаги. У нее хорошие оценки и правильная позиция.

– Такие же хорошие, как у Адримма? – спросил Дрекки.

– Второй сверху рейтинг в академии Барак-Морнар, – хором сказали оба и засмеялись.

– Мне плевать, что у нее нет бороды, – продолжил Дрекки, – если она в состоянии плавать.

– Она точно в состоянии плавать, по крайней мере, так говорят бумаги, и мы можем учесть снижение оценок квинн на восемнадцать процентов от этих жалких козлов из Тринга, так что ее оценки лучше, чем кажутся, – сказал Отерек. – Они не любят пускать девушек на корабли, – он подошел ближе, будто собираясь пошутить, но его голос, отражавшийся в дыхательных трубках, приобрел серьезный тон. – Тебе следует знать еще кое-что. Когда мы были на бирже… Знаешь те кишащие крысами небольшие лачуги на северной стороне площади?

– Да, знаю.

– Там кто-то был, следил за мной.

Дрекки не был удивлен.

– Еще люди Трокка, или таинственные соперники Лерарус?

– Как бы то ни было, это был человек. Пытался и не смог не вызывать подозрений, – он постучал по боку металлического носа, выкованного на шлеме. – Можно обмануть глаза, но уж точно не это. Слишком надушенный для местного. И я несколько раз поймал его по пути назад.

– Хмм, – протянул Дрекки. – Человек. Не в стиле Трокка надеяться на ненадежных.

– Да, это и не работяга из доков. Слишком ухоженный, я бы сказал. Даже богатый. Трокк предпочитает, чтобы его бандиты выглядели по-бандитски.

– Еще одна точка на графике. Трокк уже держит нас под пристальным рассмотрением. Зачем ему следить за тобой? – глаза Дрекки метнулись к каменным причалам, где стояли стрелки. – Значит, магичка не преувеличивала, – он почесал бритую голову и огладил бороду. – Дело усложняется. Лучше отчалить сейчас, как думаешь?

Глава пятая. Отправление

Тихий разговор попал в осторожные уши. Работа на палубе закипела. Предметы разложили. Винты очистили от мусора и паразитирующей на корпусе живности: небоводорослей, случайных кусков веревок, агрессивных щелк-ракушек. Бокко запечатал кормовой эндрин и пошел проверять носовой. Арканавты большими гаечными ключами работали над кожухами эндринов, чтобы сбалансировать натяжение. Горд помогал везде, где нужна была его сила, перетаскивая грузы в трюм, натягивая тросы, разравнивая вмятины на погнутых пластинах. Ворчащего Адримма опустили на веревке, чтобы счистить с плавника усоногих и наносимые течением водоросли.

– Торопи́тесь, – тихо приговаривал Дрекки, – только делайте вид, что не торо́питесь.

Они почти все сделали. Последние кусочки мусора вычистили. Внесли финальные корректировки. Дрекки заставил Бокко запустить эндрины в режиме предполетного прогрева, и корабль загудел энергией.

– Капитан, все на борту и готовы к отплытию, – сказал Горд. – Кроме Урди. Он еще не вернулся, – Людоед обвел взглядом палубу. Он пересчитывал товарищей по команде. Дрекки понял это по напряжению на его лице и тому, как двигались его толстые губы.

– До сих пор?

– Отсыпается, небось, – сказал Горд.

– Отсыпается и нарушает должностные обязанности. – Дрекки посмотрел на карманные часы. – Где, во имя Грунгни и Гримнира, его носит? – Хиш был высоко над передней сферой. Он задумался о соглядатае Отерека. Урди был не так наблюдателен или умен, как кхимик. Не мог ли он наткнуться на злоумышленников?

– Вон он! – сказал Горд. – Капитан, гляди!

Урди бежал по главной дороге к докам. Он исчез за такелажем высокой человеческой шхуны, потом снова появился у берега.

– Весьма вовремя, – пробормотал Дрекки. – Всей команде, опоздун идет. Приготовиться к отплытию!

– Приготовиться к отплытию, лентяи! – заревел Горд. Голос у него был такой громкий, что все в доках повернулись к кораблю.

– Так точно, капитан! – ответила команда.

– Бокко, выведи эндрины на мощность плавания! – крикнул Дрекки. – Эврокк, запусти винты.

– Ты, В-Хорошую-Погоду, за борт на причал! – рыкнул на Адримма Горд. – Ты тоже, новенькая девочка-коротышка, – заорал он на Кенну. Та быстро подчинилась.

– Отплываем! – скомандовал Дрекки. Он запрыгнул на планшир и повис на переднем кожухе.

Урди добрался до корабля под выкрики товарищей. Умхерт подтянул его на борт.

– Где ты был, соня? – Умхерт осклабился. Блеснуло огромное серебряное кольцо у него в носу. – Опять оказался с квинн?

Урди робко улыбнулся. Его любовные похождения были предметом обсуждений всей команды. Хрунки захохотала над его выражением лица.

– Прости за опоздание, капитан, – позвал Урди. – Ввязался в попойку с каким-то нездешним человеком. Напичкал меня экзотическими винами, но я его перепил!

Раздалось больше одобрительных выкриков.

– Ну-ну, не так уж впечатляюще, – пожурил Дрекки. – С каких пор перепить умги считается достижением?

– Прости, капитан, но мощная была штука, капитан. Голова болит, капитан. – сказал Умги. – Спал в переулке, капитан.

– Звучит правдоподобно. Теперь за работу!

– Отдать носовые! – крикнул Горд.

– Отдать носовые! – повторил Велунти.

Повернулись брашпили. Швартовы втянулись. Чтобы скоординировать работу, поворачивая переключатели и открывая вентили, команда затянула матросскую песню. Загудели эндрины. Палуба задрожала, будто ее щекотали. Завелись винты. Дрекки упивался моментом, находя его более освежающим, чем лучший эль. Мерцание Хиша на сферах. Запах вступающего в реакцию эфира, вонь доков, звон и шум других кораблей, готовящихся к своим рейсам – все менее быстроходные, чем его, что давало повод для гордыни.

К нему присоединилась квелая после дневного сна Лерарус.

– А, магичка! Вот оно! – сказал ей Дрекки. – В такие моменты я не променял бы свою жизнь и за весь эфир Барак-Нар. В момент перед отправлением. В секунду перед тем, как продолжится жизнь!

– Шумно, – поморщившись, сказала она.

– У тебя к этому душа не лежит? Весьма досадно, – отозвался Дрекки. Все же было смутное удовольствие в том, что ночь и на нее возымела эффект. – Тебе не нравится каюта? Это наша лучшая, – он помедлил. – Ну, если не считать моей, то единственная.

– Я не могу ни встать в полный рост, ни лечь, вытянувшись, – Лерарус потерла шею. – И я дважды ударилась головой о потолок.

– Ты из высокой расы, а это – дуардинский корабль, – сказал Дрекки. – С этим я мало что могу сделать.

Женщина посмотрела на солнце.

– Я думала, мы отплываем позже, – сказала она. Магичка повернула лицо к суше. – Ветра нет.

– Мы отплываем сейчас, потому что все ждут, что мы уплывем позже, – сказал он. – Береговой ветер не так уж необходим. Он начинает дуть, когда воздух остывает, а земля еще теплая. Дает прибавку к скорости при выходе из доков, создает волну и экономит топливо, но на этом все. Мы не как эти человеческие парусные лодки, он нам не нужен. Мы можем уйти на собственной тяге. И все же, нет ничего быстрее зефира, так что мы поймаем его вдали от берега для ускорения и оторвемся от наших соперников.

– Соперников? – от этого женщина насторожилась.

– Да, за нами наблюдают.

– Кто? – спросила Лерарус, осматривая доки.

– Я думал, тебе это известно лучше, чем мне, – ответил Дрекки.

Она посмотрела на Оссмитских дуардинов на верхних причалах.

– Нет-нет, не мордовороты Трокка, – сказал Дрекки. – Они не прячутся. За моим кхимиком следили на бирже труда. Человек, как и ты. Подозрительно неподозрительный.

– Черт побери, – произнесла магичка. – Я думала, у нас больше времени, – она набросилась на Дрекки. – Ночью ты выставил себя на показ.

– Заметили тебя, мадам, а не нас. Чародей в Бавардии, в таких дорогих, пламенеющих одеждах, в компании самого Роги Трокка? – он цокнул языком. – Новости разошлись по улицам за несколько недель до того, как ты сюда попала, – он прошелся вдоль палубы к кубрику. Эврокк напрягся. – Расслабься, кормчий, я сегодня не буду лезть не в свои дела. Готов отчаливать?

Эврокк кивнул.

– Так точно, капитан.

– Тогда дай “Аэлслинг” петь. Пусть мир знает, что Дрекки Флинт плывет по воздушной синеве!

У планшира поморщился Эвторр. По его мнению, если у него со словами было плохо, то у Дрекки – еще хуже.

Эврокк потянул за рычаг. Эфир-свиток “Аэлслинг” загудел. Последние швартовные канаты намотались на свои шпили. Адримм запрыгнул обратно. Он подал руку Кенне, но та проигнорировала его, вместо этого присев и приготовившись бежать.

– Давай, – сказал Адримм. – Мы отчаливаем! – он вытянулся дальше.

Щель между кораблем и берегом стала шире. Кенна подождала, пока не раскрылись две сотни грунти чистого воздуха.

– Арканавт Грондсдоттр! – сказал недоумевающий Адримм.

Она подобрала момент, чтобы побежать к кораблю, одним прыжком перемахнув щель, и приземлилась на палубу.

– Мне не нужна помощь, спасибо, – сказала она, оставив Адримма без внимания. Команда ухнула.

– Все на борту! – крикнул Горд.

Портовые помощники толкнули шестами нос. Дуардины на борту одновременно с этим оттолкнулись от причала. Корабль поворачивал, пока не вышел достаточно, чтобы включить носовые маневровые двигатели. Подул разогретый эфиром воздух, и разворот стал быстрее. Именно в этот миг казалось, что мир вращается вокруг неподвижного судна, а не наоборот. Корабль, пришвартованный носом вперед, развернулся, и фигура Аэлслинг обратилась к чистому небу, салютуя поднятым молотом полуденному солнцу.

– Арканавт Бьярниссон, соизволь включить винты на полный ход, – сказал Дрекки.

– Полный ход! – повторил Горд.

– Так точно, капитан! – Эврокк нажал на широкие педали под ногами. Винты ударили по воздуху, и “Аэлслинг” сначала медленно, а потом набирая скорость, двинулась вперед. Доки остались позади. За несколько минут Бавардия стала маленькой и неправдоподобной, будто макет мира; сложно поверить, что они провели здесь ночь. Вонь города сменилась резким, здоровым холодом Четвертого Воздуха.

– Курс, капитан? – спросил Эврокк.

– А это нам надо решить, – ответил Дрекки. – До получения новых приказов плыви наискось к острову Торвена – он сейчас будет огибать Бавардию. Там поймаем ветер. Давай сначала отлетим подальше от этой дыры. Пройдешь Торвена, спустись на пятьсот раадфатомов, чтобы леди не замерзла.

– Так точно, капитан!

– Гюнтерр, гляди в оба.

– Да, капитан, – сказал старшина.

– И вытащи Хрунки из турели. Мне нужен именно ее совет, – Дрекки сложил руки у рта. – Тромраад! – позвал он. – Собираю тромраад на совет! В моей каюте, если не трудно! Вы тоже, леди Санаша Лерарус, – сказал он магичке. – Возьмите свои карты. Давайте-ка немного поболтаем перед рейсом.

Глава шестая. Тромраад

Отерек и Кедрен переглядывались. Умхерт был лиловым, отчего кольцо у него в носу выглядело больше, чем обычно. Только Хрунки Тордис это развеселило, и она смеялась, не выпуская трубку изо рта и выпуская дым через щель в зубах, как дракон.

– Дрекки Флинт, – сказала она. – Теперь ты вляпался!

– Что ты согласился сделать? – просипел Умхерт.

– Как по мне, он согласился заплыть в пасть к смерти, не имея перед глазами явной выгоды, – сказал Отерек. Его мудрое старое лицо избороздило беспокойство, покрыв татуировки морщинами.

– Как по мне, он идиот, – отозвался Кедрен. Волосы у него были необычно синими. Брови, опустившиеся в тревоге, выглядели как облака в зимнем небе.

– Посмотрите на это с другой стороны, – сказал Дрекки.

– И с какой же надо смотреть? – спросил Умхерт.

– Нашей платой будет приключение! – ответил Флинт.

Умхерт покачал головой и опустил ее, зарывшись в бороду. Все сняли шлемы и ранцы. Кроме Кедрена, у каждого было, по крайней мере, две серьги. Мерцали рубины и золото. Они хмурились на Дрекки, только Хрунки заливалась смехом, шлепая себя по бедру.

Дрекки глубоко вздохнул.

– Слушайте, – сказал он. – Я буду с вами прям, как глубиномер. У меня в этом деле выбора особо нет.

– Ты мог просто сбежать, – заметил Кедрен. – Ведь так вы, небобороды, и делаете?

– Ты же не думаешь выполнять сделку, да? – сказал Отерек.

Все покосились на Лерарус. Мысли у дуардинов были недобрые.

– Говорят, если в отмелях упасть за борт, падать будешь вечно, – произнес Умхерт. – Ты не поднимешь шум вокруг капитана, если немного полетаешь.

Лерарус напряглась. Ее глаза вспыхнули – буквально, пляшущими в темных зрачках огоньками.

– Можешь попробовать, – сказала магичка. – Не получится.

Хрунки сняла напряжение.

– Стыдись, Умхерт! – сказала она и ударила Умхерта по плечу. Тот поморщился. Хрунки была исключительно сильной.

– Эта мысль взывает к худшему во мне, но я взял контракт, а этой все равно, что клятва, – обратился Дрекки к Кедрену. – И я скажу, что взывает сильнее.

– О, Грунгни и Гримнир. Только не слава, – сказал Кедрен.

– Да! Представь, Дрекки Флинт вновь совершает невозможное!

– Славой кошельки не набьешь и живот не насытишь, – возразил Кедрен.

– Ты ведешь нас к смертельной опасности, чтобы поднять свою репутацию? – спросил Умхерт.

– Не совсем, не совсем, – помахав рукой, ответил Дрекки. – Деньги есть. Будут. Я думаю.

– Откуда? – почти ровно в унисон, сказали остальные.

Дрекки заговорщицки подался вперед. Другие сделали то же.

– Слушайте, поскольку я расскажу вам об огромной выгоде. Этот талисман находится в хранилищах Эрулу, второго города старой империи, – он покопался в шкафу с картами на стене, оттолкнув несколько из них. – Мы здесь, – сказал он, вытащив одну. Он достал ее и развернул на столе, прижав ее пресс-папье из черепов снотлингов.

– Эрулу здесь, – продолжил он, ткнув пальцев в карту. Будучи сделанной небоплавателями, она была сложнее, чем у Лерарус. Харадронские карты отмелей были покрыты стрелками направления и миниатюрными диаграммами сезонных изменений, воздушных течений, миграций чудовищ и ежегодными опасностями вторжений Хаоса. – Глубоко-глубоко в территории небо-гротов. Но это значит, что его, в отличие от многих старых руин, с окончания Эры Хаоса не разграбили.

– Не. Гроты все растащили, – сказал Умхерт. – Воры-гроби.

– С каких это пор гроты знают чему-либо правильную цену? – возразил Дрекки. – С каких это пор у гротов стало достаточно мозгов, чтобы забраться в опечатанное хранилище? Не исключено, что это место окажется набитым сокровищами, друзья мои. Сокровищами, которые мы продадим на черном рынке тому, кто предложит большую цену.

– Если на них не накинется гильдия возврата, – сказала Хрунки.

– Как будто они смогут поймать старого Дрекки Флинта, – сказал Дрекки.

– А что, если хранилища не существует, Дрекки? Все, что нам достанется, – разрушенные статуи и прочее в этом духе. Вот, что мы там найдем. Гроты разрушают все. В этом их суть, – сказал Кедрен. Его голос дрожал от ненависти.

– Верно, но я бы не полагался только на это, потому что, думаю, мы упустили кое-какую деталь, а, леди Лерарус? Почему бы Вам не рассказать немного об этом хранилище, – сказал Дрекки. Его улыбка едва заметно ожесточилась. Время вытащить из магички побольше правды.

От дыма трубки Хрунки воздух синел. Кедрен достал свою и задумчиво набил ее. Дрекки подумал, что Лерарус, опустившая голову, чтобы не биться об потолок, тут лишняя. Хоть она и была высокой, ей не хватало дуардинской твердости, харизмы. Лерарус была тонкой. Тощей. Просто пшик. Дрекки считал чудом то, что люди так расплодились. В этом худосочном теле ребенку негде поместиться, даже тщедушному человеческому.

Дрекки поднял брови.

– Ну же.

Лерарус поджала губы. Она взвешивала варианты. Наконец, женщина заговорила.

– Это Грозовое хранилище, – призналась она.

– Ага! – сказал Дрекки, подняв палец. – Я знал, что ты недоговариваешь. Сокровища спрятала не Ахромия, так ведь? Это сделали ребята Зигмара.

Магичка кивнула.

– Маги Азира предвидели пришествие Хаоса и смерть Тестудиноса, – ответила она. – Древних ахромийцев предупредили, но повсюду были восстания. Кровавые были дни. Но помогли ли нам азирцы? Нет, они решили сами спасти будущее и обречь настоящее. Они силой заставили наших правителей запечатать половину сокровищ, а потом их колдуны украли наших лучших воинов.

– Ты уверена, что так и было? – сказал Дрекки. – Древние ахромийцы явно приложили к этому руку.

– Между Великими Семьями был раскол, – признала магичка. – Тогда, как и сейчас, спорили, присоединяться к азирцам или нет. Ахромия была могущественной. Некоторые из нас не видели смысла в том, чтобы следовать их указке, веря, что мы сможем выстоять сами и использовать нашу машину, чтобы защитить себя. Было голосование, и решением было запечатать большую часть талисманов во имя будущего, – она помедлила, потом резко добавила. – Только тех, кто согласился, обманули. Азирцы закрыли врата владений и оставили нас на произвол судьбы. С двумя талисманами Великая Машина могла защитить только Бастион, не более. Они знали, что случится. Знали, что наша империя расколется. Теперь азирцы вернулись с молотами напоказ и кинжалами позади улыбок, говоря, что хотят братства. Я не позволю им вновь предать нас. Талисман наш и должен использоваться руками людей Ахромии против внешней агрессии.

– Сюжет закручивается, – сказал Дрекки.

– Десять к одному, что азирцам это не понравится, – произнес Кедрен.

– Стоит ли нам идти против Зигмара? – спросил Отерек. – Между Гельдраадом и Азиром есть договор.

– Капитан получил метку капера. Кодекс говорит, что мы свободные агенты. На первом месте выгода, – сказала Хрунки. Она покачала коротким пальцем. – Мы делаем то, что захотим.

– Ага, пока в этом есть выгода, – ответил Умхерт. – А тут ее что-то не видно.

– Давайте проясним, – произнес Кедрен. – Сокровище в азирском грозовом хранилище?

– Да, – ответила Лерарус.

– Эти хранилища не особо-то поддаются взлому, – сказал Кедрен.

– Оно разрушается.

– Разрушается, не разрушено? – уточнил Кедрен. – Если не знаешь, дамочка, я рунный кузнец из истинных родов, не из этих нелепых аэронавтов. Мне лапшу на уши так просто не повесишь.

– Пффф! – сказал Дрекки. – Он слишком осторожен.

– И сейчас? – произнес Кедрен, буравя его взглядом. – Я знаю магию. Я создаю магию. Никто не может войти в работающее грозовое хранилище. А в разрушенном – опасно. В разрушающемся – и того опаснее.

– Это так, – признала Лерарус. – Но я маг.

– Я знаю руны, – сказал Кедрен. – Не приравнивай меня к таумархитекторам Зигмара. Что в тебе такого особенного?

– Я знаю распечатывающие заклинания, – ответила она. В ее глазах снова, быстро подавленной вспышкой мощи, зажегся огонь.

Повисла мрачная и задумчивая тишина. Тромраад повернулись друг к другу, в круг их Дрекки и Лерарус не входили. Они тихо переговаривались, взвешивая все за и против. Когда это слишком затянулось, Дрекки подал голос.

– Вы кое-что забываете, мои почтенные друзья, – сказал он. – Гроты туда пока что не влезли. Посему напоминаю: если город и осквернен, а я признаю, что так и есть, эта штука будет забита магическими сокровищами. Вы слышали когда-нибудь о грозовом хранилище, в котором есть только один артефакт? Особенно здесь, в Ахромии, доме чудес Эры Мифов? – в его бороде засияла заманчивая улыбка. – Мы станем героями. Невозможное свершение! Свобода в небе! Любая работа, какую захотим.

– Не особо привлекательно, – сказал Умхерт.

– И мы разбогатеем, – добавил Дрекки.

Тромраад совещался тихо и торопливо.

– Я думала, что покупаю ваши услуги? – сквозь зубы сказал Лерарус.

– Трокк привязал меня к бочке, так что я твой, – сказал Дрекки. – Но на такой рискованный рейс не выходят без согласия старейшин, вне зависимости от приказов капитана. Если выживут из ума, могут даже проголосовать за мое исключение и сместить меня. Думаю, этого Трокк не упоминал до того, как ты отдала ему деньги.

– Ладно, – наконец сказал Отерек. – Мы согласны. Сделаем это. В Эрулу в те времена жило много наших, так что да, там могут быть рунные сокровища. Кроме того, эту область еще не изучили на предмет эфир-потоков. Возможностей там достаточно, а если, как ты говоришь, после этого Трокк от тебя отвяжется, капитан, то… – Отерек пожал плечами. – Мы все в деле.

Лерарус кивнула, будто такое решение было неизбежно.

– Но как – вот вопрос, – сказал Кедрен.

– Плывем тихо, не поднимаем шума, – ответил Дрекки. – У магички есть карта подгорода. Будет не особо сложно понять, где хранилище. Прокрадемся внутрь и обратно.

– Сначала туда надо добраться, – сказал Умхерт. – Думаешь, за нами будет хвост?

– Если так, лучше спрятаться среди своих, – отозвалась Хрунки. – Сила в количестве, и крупице анонимности.

– Верно, – ответил Дрекки. – Хорошо сказано, Тордис. Поэтому мы плывем сюда.

Он развернул еще одну карту поверх первой.

– У Шахтерской Компании Крунда и Рикссона недалеко отсюда, во Втором Воздухе около Натриевых Гнилей, есть большая выработка, – сказал капитан. – Подрывание металитов. Масштабная добыча эфира из обломков. У них регулярные кронвои в Барак-Трунд. Они предлагают каперам неплохие контракты на охрану судов, особенно сейчас, когда отмели выходят к Враждебному Периметру и на носу Сезон Перемен.

Он провел рукой над картой. Небоотмели располагались близко к Границе Владений и из-за неровной формы подходили близко к пропитанным магией окраинам Хамона. Когда это происходило, часто случались вторжения Хаоса.

– Больше выгоды, – одобрительно сказал Отерек. – Тут идет большой ярус. Много эфирного золота. Рикссону и Крунду крупно повезло. Я слышал от кузена, что дома три четверти небесных капитанов приписаны сюда.

– Рискованно. Мы раньше ни разу не занимались сопровождением кронвоев, – сказал Умхерт.

– Только из-за Трокка, – ответил Дрекки. – Теперь же нам ничего не мешает подписать контракт. Можем втюхать им байку про примирение между ним и мной. И так случилось, что это почти правда.

– Крунд же тебя ненавидит? – сказал Отерек.

– Да, – признал Дрекки. – Он плохо играет в алмаз и еще хуже проигрывает, но Рикко Рикссон – старый друг. Его я уболтать смогу.

– Рикко отказывается играть с капитаном в алмаз, – хохотнула Хрунки. – Так что они все еще разговаривают.

– Будем надеяться, что там сейчас он, а не Крунд, – сказал Кедрен.

– Это отличная идея, – произнес Отерек. – Во флотилии мы скроемся из виду, и если кто-то за нами гонится, то ни за что не осмелится бодаться со всей мощью Барак-Трунд.

– Значит, решено, – сказал Дрекки. – Полным ходом к выработке. Я подписываю контракт. Мы плывем с ними домой, потом двигаемся дальше. Преодолеем изрядную часть пути.

– Сколько лишних дней это займет? – спросила Лерарус.

– Как минимум, еще десять, – ответил Отерек.

Магичку это разозлило. В комнате ощутимо поднялась температура.

– Это слишком много. Хранилище начало разрушаться две недели назад. Мы доберемся туда, когда его уже разграбят.

– Слушай, дамочка, лучше добраться медленно, чем не добраться вообще, – сказал Отерек. – Если некто преследует нас, то они не гонятся к хранилищу.

– Кто, – произнес Кедрен, вытащив трубку изо рта и указав мундштуком, – они?

– Конкурирующие лорды, – сказала Лерарус. – Интеграционисты. Деньги для них важнее чести.

– Говоришь, как Кедрен, – хмыкнул Дрекки. – Да, Кедрен?

– Ничего плохого в чести, парень, – ответил тот.

– Деньги лучше, – сказал Дрекки. – Так что я их понимаю. Я отвлекся. Тромраад, все согласны?

Первым заговорил Отерек, потом Хрунки.

– Жокри-ха, – кивнув, сказали они.

Умхерт медлил, пока Хрунки не подтолкнула его локтем.

– Тордис, да перестань! – огрызнулся он. Она мягко и укоряюще на него посмотрела. Умхерт уставился в пол. – Жокри-ха, – сконфуженно произнес он.

– Кедрен? – спросил Дрекки.

Старый рунный кузнец долго и пристально смотрел на Дрекки.

– Ладно, как скажешь, но чую, я не доживу до того, чтобы пожалеть, – сказал он. – Значит, жокри-ха.

Раздали приказы. Эврокк внес необходимые корректировки в курс. Жизнь на корабле вернулась в привычный ритм, и день продолжился.

Хиш опустился под парящие острова отмелей. Он показывался время от времени, находя просветы между островами, пока не укатился за них и вверх, и на пути встали великие континенты Хамона. Основная суша Владений Металла была движущейся громадой гигантских земных плит, Небоотмели в большем масштабе. Когда Хиш закатывался за них, наступала ночь.

Команда разделилась на две смены, согласно расписанию дежурств, составленному Велунти. Половина дежурных направилась вниз, спать, кроме Горда, который могуче храпел на горе парусины и веревок на полубаке. Себя Дрекки назначил в первую смену.

Лерарус, не входившая в команду, могла делать, что захочет. Дрекки нашел ее на носу, в последних обрывках вечера, окрашивавших темноту, и в накинутом от холода капюшоном. Они спустились в верхнюю часть Третьего Воздуха, но ночь на этой высоте все равно была морозной. Рядом с увеличенным изображением жены Дрекки магичка казалась худосочнее обычного. Ее мог унести шальной порыв ветра. Она, видимо, тоже так думала, поскольку наслаждаясь видом, держалась подальше от перил.

– Мирная ночь, а? – сказал Дрекки.

– Да, – ответила женщина. Угадать, что у магички на уме, всегда было непросто, но она казалась спокойней, чем обычно.

– Помни, что так бывает не всегда. И дальше будет хуже.

Лерарус повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Это будет того стоить. От этого путешествия зависит судьба всего, во что я верю. Ахромия должна возродиться вновь.

– Возможно, – сказал Дрекки. – Азирцы и впрямь такие плохие? Вы могли бы жить, как харадронцы. Мы объединились в федерацию – вместе, но порознь.

– Зигмар не намерен давать людям владений такой свободы, какой наслаждаются ваши порты, – отозвалась Лерарус.

– Уверена? Я был в вольном городе Табаре на материке. Отрадно видеть, что в пустоши возвращается жизнь. Многое нужно сделать, и опасностей предостаточно, но Зигмар медленно возвращает цивилизацию.

– Туда, где раньше была суверенная территория Ахромии, – сказала женщина.

– Она мертва уже полтысячелетия, – он стал необычно мрачным. – Хуже, чем мертва.

– Вашему народу ли не знать. Нас бросил не только Азир. Пока мы умирали, вы смотрели с облаков. Вот уж, наверное, было зрелище.

Ее злоба была глубокой. Дрекки осторожно подобрал слова.

– Сударыня, мой народ сделал то, что счел правильным. Большая часть нашего рода тоже погибла, и наша старая империя тоже пала. Я лишь говорю, что азирцы возвращают жизнь туда, где ее не было.

– Нет. Они приходят к нам со сладкими речами, после того, как нас бросили. Они хотят поставить в Бастионе Грозовую крепость. Если это произойдет, власть перейдет к ним во всем, кроме имени.

– Мир лучше бесконечной войны, – сказал Дрекки.

– Зачем менять одну форму тирании на другую? – возразила Лерарус.

– Знаешь, до Эрулу не близко, – произнес Флинт. Он вдохнул через усы. – Может, постараемся не спорить об этом.

Какое-то время они молчали.

– Гляди! – Дрекки прислонился к перилам, наблюдая за небом. – Ага! Самое время, мой друг.

– Что? – спросила Лерарус.

– Киит, в том скоплении тумана, – он указал на группу облаков, снизу подсвеченную золотым. – Смотри, как он всплывает. Вот.

Женщина проследила да его толстым пальцем и ахнула, когда величественное воздушное млекопитающее взметнулось через испарения. Его плавательный пузырь пульсировал, хвостовые плавники лениво двигались в воздухе. Они услышали его пение издалека.

– Охотится на воздушный крилль, – сказал Дрекки. – Здесь много восхитительных животных. Некоторые, как он, – дружелюбны. Увидеть такого считается хорошим знаком.

Они обошли корабль, наблюдая за киитом. Он летел через облака, разрывая их, с открытыми четырехфрагментными челюстями и широко распахнутыми фильтрами.

Они добрались кормы, где жар от заднего эндрина значительно подогрел воздух, а звук винтов был громким. Золотой свет потух. От границы с серьезными намерениями шла ночь. Киит еще раз всплыл, а затем нырнул в вечер, оставляя шлейф тумана и пения.

– Хорошее завершения дня, – сказал Дрекки.

– Что это? – спросила Лерарус. Она указала прямо назад на желтый огонек. – Звезда?

– Низковато, а Азир в другом квадранте, – ответил Дрекки. – Хмм. Нехорошо, – он снял с пояса подзорную трубу. Трокви отпрыгнул в сторону, когда Флинт ее разложил. – Это корабль, и идет прямо по нашему следу.

– Больше ваших?

– Не думаю. Двигается неправильно. Может, воздушная бригантина. Я вижу паруса. Умги... Люди. Готов поспорить, твои преследователи, – сказал Дрекки. – Нашли нас раньше, чем хотелось бы, – он прошагал к середине палубы. – Эвторр! Гаси навигационные лампы! Адримм! – позвал он, поскольку у руля в это время был он. – Прибавь ходу. Опустись еще на две тысячи раадфатомов, потом пускай Эврокк встанет за штурвал, – Дрекки снова повернулся к Лерарус. – Эврокк – лучший мой пилот. Чтобы сбросить их, нам понадобятся его навыки.

Дрекки ушел к своей команде.

– Сколько еще дней добавится, если нырнем? – окликнула его Лерарус.

Он притворился, что не услышал, и залез на наблюдательный купол. Холодный ветер трепал бороду и холодил щеки. Едва исчезли последние лучи солнца, огонек погас. Значит, отражались от корпуса преследовавшего корабля. Навигационные лампы выключены. Они тоже прятались.

«Аэлслинг» шла молча и в темноте, без огней, гудков и криков, каждый отрезок пути проплывали с излишней осторожностью. Гул эндринов все равно казался громким, а бой винтов походил на рубящие дерево топоры. Когда Эврокк прищел и принял пост, он поднял мощность эфира так сильно, как осмелился, и нырнул глубже в Третий Воздух, рискуя столкнуться с рифами, которых в этих местах было полно. Все это время Дрекки стоял на страже, сильно больше смены, пока, в предрассветной прохладе, не заснул.

Он с оханьем очнулся, когда свет возвращающегося Хиша не коснулся его щеки теплом. Дрекки встал на перила купола и приложил трубу к глазу.

Преследующий корабль все еще был на месте.

– И они приближаются, – сказал он себе.

Глава седьмая. Второй воздух

Эврокк оставался на посту всю ночь и не спал ни секунды. Даже когда Дрекки приказал ему уйти из рубки, он не пошел отдыхать, а присоединился к остальным у мачты, наблюдая за преследователем. Он подобрался достаточно близко, чтобы команда могла различить детали. Высокий нос наподобие длинношеего гуся изгибался над корпусом из светлого дерева. Длинные, сплетенные из аэрита мешки по бокам удерживали в себе плавучие газы. Паруса из того же гибкого материала на трех мачтах выгибались под сильным ветром.

– Это всего лишь бригантина умги. Как они еще не отстали? – сказал Эврокк. – Не понимаю. Ни один деревянный корабль не может идти наравне с “Аэлслинг”, – он с сомнением посмотрел на кормовой эндрин.

– Она в хорошей форме, Эврокк, – сказал Бокко, раздраженный предположением, что он плохо выполняет свою работу. – Я об этом позаботился.

Дрекки сложил свою подзорную трубу в пятнадцатый раз за день. Это становилось нервным тиком.

– Черт возьми, – сказал он.

Кенна издала звук, собираясь заговорить, потом передумала.

– Есть что добавить, арканавт? – спросил Дрекки.

– Что она добавит? Она в небе так недавно, что на ботинках еще грязь осталась, – проворчал Адримм.

– Она в моей команде и может говорить, младшая она, или нет, – сказал Дрекки и сердито посмотрел на Адримма. – Продолжай, арканавт Грондсдоттр.

– Маги воздуха, – сказала Кенна. – Они используют магов воздуха из Бастиона. Элементалистов, обученных люминетами Хуракана, в Хише, – она оглядела товарищей. – Это было частью обучения в академии, – объяснила девушка. – Не-харадронские средства воздухоплавания. У умги получается все лучше.

– Какими способностями обладает их маг? – спросил Кедрен. Он задумчиво наблюдал за кораблем. – Хорошо бы знать, с чем имеем дело, даже если мы не знаем, кто они.

– Без понятия, – ответила Лерарус. – Но если этот маг так долго держал заклинание, то он умелый.

Дрекки шлепнул подзорной трубой по ладони.

– Ладно, парни, – сказал он. – У них, может, есть ветер и магия, но они всего лишь умги на деревянном корыте. Они хрупкие. А мы нет, – он осмотрел команду. – Кто хочет немного приключений?

– Защити нас, Грунгни, от глупости небобородов, – произнес Кедрен. – Только не очередное “приключение”.

Трокви беспокойно свистнул.

– Приготовьтесь нырять. Опуститесь во Второй Воздух, в рифы. Если это не стряхнет их с хвоста, то ничто не стряхнет. Эврокк, иди спать, скоро ты опять потребуешься у руля, – Дрекки посмотрел на остальных. – Отлично! За работу! Все знают, что делать, не стойте, обсасывая бороды. Может быть драка. Гюнтерр, подготовься.

– Да, капитан, – ответил старшина.

– Бокко, выдай колдунье ее защитное снаряжение.

– Я купил комплект в порту, мадам, – сказал Бокко, его круглое, честное лицо выглядело убедительнее обычного. – Оно сделано для нас, но я доработал, чтобы подошло вам. Я мигом, – он поспешно ушел. Бокко всегда спешил.

– Зачем мне дыхательный аппарат? – с сомнением спросила Лерарус.

– Я говорил, что он тебе понадобится, – сказал Дрекки.

– Но почему сейчас? Что там, внизу? – она беспокойно посмотрела за борт. Не в первый раз Дрекки подумал, что ее тревожит высота.

– Туманы из химикатов и прибежища зверей, – мрачно ответил Кедрен.

– Не слушай его, он в дырке родился. Мы, харадронцы, властвуем в небе по многим причинам, и правильное дыхание – одна из них. Мы можем заплыть туда, куда другие небесные корабли не могут. Включая их вон там, – сказал он, ткнув пальцем назад. – Ты обучена их школе магии? Элементальным штукам? Я догадался, что ты вся про огонь, но если можешь, было бы неплохо метнуть в них несколько контрзаклинаний, дабы замедлить их. Тогда сможем остаться в более благоприятных слоях, а вопрос о воздушных баллонах и тому подобном останется формальностью. И время сэкономит.

– Я не элементалист, – сказала она. – Будь мы ближе, я могла бы попробовать разрушить заклинание их мага, но у меня нет навыков, чтобы сделать это на расстоянии.

– Жаль, – произнес Дрекки. – Значит, монстры и опасность.

– На чем ты специализируешься, дамочка? – спросил Кедрен.

Лерарус сжала свой посох. Ее лицо стало яростным.

– Боевая магия Акшанских Коллегий.

– Боевая магия? – широко усмехнувшись, сказал Кедрен. Он начал хихикать, а затем разразился громким хохотом, потом присоединился Отерек, а после – и Дрекки.

– Что такого смешного? – спросила Лерарус.

– Я хотел, чтобы ты ослабила их ветер, а ты говоришь, что можешь сдуть их с неба, – сказал Дрекки. – Это несколько полезнее, не находишь?

“Аэлслинг” быстро спускалась, и все же бригантина все время шла за ними. Гюнтерр Боррки заставил Хрунки забраться в турель и отправил лучшего стрелка сесть за два карабина на шарнирных установках, торчавших из корпуса за носом “Аэлслинг”. По всему кораблю выставили внимательный дозор. Адримм на мачте, Урди впереди. Эвторра отправили вниз, смотреть из нижнего иллюминатора, расположенного перед плавником. Отерек забрался на верхушку эндринов, к наблюдательному куполу, затащив с собой снаряжение кхимика.

– Может, заодно проведу исследование, раз уж мы здесь, – сказал он. – Этот регион давно никто не картографировал.

– Не без причины, – сказал Умхерт. – Эти слои кишмя кишат харкракенами, – он повел своей залповой пушкой туда-сюда, щурясь на каждой обрывок облака, будто ожидая, что в любой момент на эндрин-сферы обрушатся щупальца. – Они громадные, ломают кораблю хребет одним ударом!

Переход через границу давления Третьего Воздуха отметился ощущением дискомфорта в ушах. Бокко принес Лерарус ее дыхательный аппарат. Он был упрощенной версией снаряжения арканавта, и все же: женщина влезла в него с трудом, невзлюбила маску, решила, что аппарат тяжелый и жаркий, и что обзор ограничен. Она сказала об этом Дрекки. Несколько раз.

– Ты привыкнешь, – ответил тот. – Или, если больше нравится, можешь умереть без него.

– Я же могу дышать этим воздухом, – возразила она.

– Это сейчас, но Третий Воздух – место хитрое, – ответил Дрекки. – Залетишь не в то облако – и помрешь за несколько секунд.

Лерарус потерла запотевшие линзы.

– Я ничего не вижу.

– Прекрати, вся влага – внутри. Дыши носом, а не ртом, это решает проблему.

Она холодно заворчала, произнесла слово силы, и вспышка огня в шлеме испарила туман.

– Неслыханно, – сказал Дрекки, – но если работает… – он пожал плечами. Воздух сгущался. Дрекки подвигал челюстью, чтобы прочистить уши. Становилось жарче. Эврокк взялся за штурвал.

Из голосовых трубок раздался возглас Эвторра, потом с мачты закричал Урди.

– Туманы спереди и снизу! – позвал второй. – Берегись, берегись!

– Всей команде, переключиться на дыхательные аппараты, – приказал Дрекки. Горд громогласно повторял его распоряжения. – Заведи нас внутрь, арканавт Бьярниссон, так держать.

Воздух вокруг них был чист, как вода. Первым признаком того, что они зависли над туманом, стал отразившийся обратно к ним звук винтов. Непрерывное биение стало громче и глуше. Клочки испарений появились над планширом, зазмеились сквозь кожухи, щекотали сферы эндринов. Потом их разом проглотило.

Гудение эндринов в жемчужном тумане усилилось. Тихие, резкие шумы стали громкими, пронизывающими туман, как ножи – плоть, но после нескольких футов глухие звуки исчезали. Позади них кружились завихрения, тянувшиеся и толкавшиеся в пугающей жизни.

– Мастер кхимик, будь любезен, данные, – сказал Дрекки.

– Только водяной пар, капитан, – ответил Отерек. Он будто говорил издалека.

– Уже что-то, – произнес Дрекки.

– Уши болят, – сказала Лерарус.

– Нужно время, чтобы привыкнуть. Возможно, затронет твое колдовство. Можешь выровнять давление, сглатывая слюну, пока боль не уйдет. И еще, если костюм порвется – задержи дыхание и иди вниз. Быстро.

– Что еще мне следует знать?

– Постарайся не выпасть за борт, – сказал Дрекки. – Думаю, это все. Держись поближе ко мне и Горду.

– Будет драка! – с энтузиазмом сказал Горд.

– Не обнадеживает, – отозвалась Лерарус.

Какое-то время они стояли в тишине, прислушиваясь к звукам погони. Дыхание Дрекки отдавалось у него в ушах. Гул эфирприводов его костюма обманывал слух.

Неожиданно “Аэлслинг” накренилась. Прямо перед ними из тумана выплыла черная тень.

– Металит, прям впереди! – крикнул Адримм.

Велунти Рунк дал из рога двойной гудок уклонения.

– Готовсь! Готовсь! Готовсь! – прокричал он.

– Чтоб тебя, смотритель грузов, немного благоразумия! Поменьше шума! – рявкнул Дрекки. – Вот тебе и тихий ход, – проворчал он. Флинт закрепил подошвы магнитных ботинок на палубе и схватил Лерарус за руку. – Держись, – сказал он.

“Аэлслинг” сильно наклонилась вбок. Когда корабль нырнул почти перпендикулярно, ботинки экипажа удержали их более-менее в вертикальном положении, но Лерарус упала, повиснув в хватке Дрекки. Высокий и черный металит, осиротевший утес, бесшумно проплыл мимо них.

Эврокк был хорош, но никто не может быть настолько хорош. Он задел скалу. “Аэлслинг” зазвенела. Отколовшиеся камни запрыгали по планширам, отскакивая от палубы и пробивая дыры в тумане. Дрекки ждал резкого, металлического, царапающего звука, обозначившего бы серьезное столкновение, но его не последовало. Металит проплыл дальше по одинокому курсу. Корабль выровнялся.

Лерарус вернула равновесие. Дышала она часто.

– Все хорошо? – спросил Дрекки.

Она осторожно кивнула.

– Держись рядом, – напомнил он и прошел к рубке. – Опасное сближение.

– Да, – ответил Эврокк. Он был поглощен инструментами. – И точно будет больше. Эти слои смертельно опасны из-за рифов.

– Да, да, я знаю, – сказал Дрекки. – Ты можешь предсказывать? – спросил он Лерарус.

– Нет, – ответила магичка.

– Тогда это остается на Трокви и Отереке, – сказал Дрекки. – Поднимайся, малыш, разведай округу, дай нам картину этой отмели, – буроклюв кивнул металлической головой и улетел. – Веди медленно, Эврокк, на всякий случай.

– Так точно, капитан, – Эврокк дернул рычаги. Из вентилей у мачты стравилось давление. Струи пара блестели от отработанного эфира.

Из тумана выкатился булыжник. Он гулко ударился о передний эндрин.

– Везет как утопленнику, – сказал Дрекки. – Еще один, а где два, там и больше. Экипаж! Крюки и багры, идите к носовым планширам, готовьтесь отталкивать. Бокко, наверх, пожалуйста. Адримм, иди с ним.

Отсыревшую тишину нарушил лязг. Арканавты похватали со стоек на планширах шесты и сгрудились на носу.

– И чтоб ни один не задел статую моей Аэлслинг! – сказал Дрекки.

– Тринадцать градусов по граничному борту! – крикнул кто-то. Илдрин, подумал Дрекки.

Из мглы вынырнул валун размером с гарганта, дерганными пируэтами крутясь вокруг своей оси. Пролетая мимо, он окатил палубу водой. Эвторр толкнул его, громко выругавшись, когда из-за вращения багор дернулся у него в руках.

Появилось больше валунов. Некоторые размером с огора и голые, другие – достаточно большие, чтобы нести мертвые деревья или заросли висячих папоротников. Один, пролетавший на уровне головы, был увенчан сильно скрученными листьями. В каждом была пригоршня воды, и изнутри таращилась живущая в нем лягушка.

Между членами команды туда-сюда метались приглушенные оклики, когда они передавали друг другу указания.

Дрекки неожиданно посмотрел вверх.

– Кто-нибудь еще это слышит?

Шипение, пойманный ветер. Воздух, вытесненный корпусом.

Отерек сполз по веревке с верхушки эфиров.

– Это они. Погоня. Я видел, как их киль задел туман. Они пришли прямо сюда.

Дрекки забегал от одного борта до другого, наклонив голову и быстро думая.

– Камни относительно нас движутся медленно, – сказал он и прошептал приказы, которые усилил туман. – Всем ни слова. Эврокк, полная остановка, никаких сигналов!

Впереди появилась огромная стена камня, не больше чем в пятидесяти раадфатомах. Гюнтерр передал приглушенные команды, и экипаж столпился вокруг статуи Аэлслинг, выставив крюки, будто стену копий. В этот раз Дрекки мог простить им то, что они толкали носовую фигуру.

Винты остановились, потом закрутились в обратную сторону. “Аэлслинг” замедлилась.

– Готовсь! – зашипел Гюнтерр. – Готовьтесь принять удар!

Сверху навис утес. Сначала тень, потом показались детали, грани и углы, вклинившиеся в трещины растения, струйки воды, а затем они приблизились настолько, что отчетливо показалась грубое зерно камня. Дрекки сжал зубы.

“Аэлслинг” плыла вдоль валуна, не больше чем по несколько грунти в секунду. Зашипели эндрины.

Крюки и наконечники звякнули о скалу. Мускулы дуардинов напряглись. Воздух потревожили приглушенные ругательства. Молот носовой фигуры коснулся камня. С вымученным, злобным визгом он погнулся на несколько градусов.

“Аэлслинг” остановилась.

Дрекки выдохнул.

– Во имя пантеона, – прошептала Лерарус. – Вокруг нас одни камни. Что ты наделал?

Она не ошибалась. Туман был полон валунов и их теней. Хотя несколько пролетели мимо корабля, поскольку двигались медленнее других, все они плыли в одном направлении, пойманные кольцевыми потоками Второго Воздуха, в которые теперь попала и “Аэлслинг”.

– Да, ну, Небоотмели так назвали не без причины, – шепнул Дрекки. – Тут мы в безопасности. Мы часть рифа.

Подул порыв пойманного ветра – так близко, что всколыхнулся туман. Дрекки услышал голоса. Он напряг слух, не разобрав, о чем они говорили. Капитан быстро просмотрел показания эфирметра своего костюма. Воздух был влажным, но дышать можно, потому он рискнул и снял шлем, чтобы лучше слышать.

Кричали люди. Шипение не прекращалось. Может, он не смогли остановить колдовской ветер. Может, с трудом плыли на такой глубине.

– Кто бы ни стоял у штурвала, он точно не харадронец, – сказал Дрекки. – Они плывут слишком быстро. Рискуют разбиться, если так дальше пойдет.

След преследователей прошел сверху, столь опасно близко, что в этот раз разорвавшийся туман увидели все. Команда затаила дыхание.

Потом корабль проплыл мимо, углубляясь в рифы. Шум стал тише. Дымка перестала колебаться.

Дрекки выдохнул, не заметив, что задержал дыхание, но, так случилось, что рановато.

– Они возвращаются! – сказал Урди.

Снова появился шелест ветра. Почти сразу последовал первый взрыв. Яркие шары белого света с ревом пронеслись сквозь туман, заставив его сильно заколыхаться. Сталкиваясь с твердой материей, они детонировали разноцветными вспышками. Три ударились в металит, за которым прятался корабль. Его осыпало камнями. Шары попали слева и справа, сотрясая «Аэлслинг» ударными волнами. Дрекки отшатнулся, когда огненный шар с воем пролетел мимо корабля, превратив холодный туман в горячий пар. Он прошел всего в нескольких раадфатомах.

Следующий летел прямо в цель.

– Берегись! Берегись! – закричал Адримм.

– Приготовится к столкновению! – проревел Гюнтерр. Он сказал еще что-то, но слова проглотил приближающийся огненный шар.

Дуардинов охватила генетическая память об обвалах породы. Они втянули головы, каждый будто стал небольшим валуном из плоти. Лишь Горд и Лерарус остались стоять прямо, огор – с по-детски раскрытым ртом.

Лерарус пришла в движение.

Огненный шар взорвался. Ни огня, ни боли. Дрекки разогнулся.

Горд смотрел вверх с отвисшей от изумления челюстью.

– Боги! – сказал он. – Ты глянь-ка!

Выстрелы остановил купол бледного пламени. Лерарус держала свой посох над головой горизонтально. С ее свободной руки стекали нити огня. Из-под дыхательной маски доносились приглушенные заклинания.

Огонь, забурлив, расширился, потом стянулся, сжавшись до точки взрыва.

«Аэлслинг» задрожала, но не сильно. Противник проплыл дальше.

Лерарус поставила посох обратно на палубу и тяжело оперлась на него.

– Это, – выдохнула она, – входит в пределы моего мастерства.

– Впечатляет, – проворчал Кедрен.

У кормы ударила шаровая молния. Вспышки осветили скопление облаков. Враг снова разворачивался.

– Они нас найдут. Попадут по нам, – сказал Адримм на носу. – Надо бежать!

– Попридержи язык, В-Хорошую-Погоду! – отозвался Дрекки. – Никому не двигаться, – он поднял голову, следуя за движением противника. Взрывы прошли ближе, но попаданий не было. Бригантина прошла над ядровым бортом. Дрекки кивнул. – Да, как я и думал. Они прочесывают риф, пытаясь нас выкурить. С этой частью они разобрались. Сюда больше не вернутся. Плывут вслепую.

– Может, Адримм прав. Возможно, время бежать, – сказал Умхерт. Он плотно сжал свою пушку. – Они могли заметить огонь магички.

– Подождем, – ответил Дрекки. – Сейчас они нас не достанут.

Прошло несколько минут магической бомбардировки. Она неожиданно прекратилась. Туман наполнили не имеющие направления звуки бедствия: треск дерева, визг металла и паникующие выкрики.

– Вот и оно, – сказал Дрекки. – Такую ошибку я не совершу никогда – бомбардировать неверный риф, вроде этого. Отвлекает от наблюдения за тем, куда плывешь. Эй, Бокко, – тихо позвал он. Эндрин-монтер подошел в ту же секунду. – Забирайся в свой эндрин и поднимайся, погляди за ними. Не дай себя заметить.

Велунти и Кенна помогли Бокко залезть в одноместный агрегат на дирижабле: миниатюрную эндрин-сферу, висящую на твердой сбруе. Зафиксировавшись, Бокко поднялся и пропал в дымке с тихо работающим эфир-эндрином.

– Где твоя механическая птица? – прошептала Лерарус.

– С ним все будет хорошо, – сказал Дрекки. – Он скоро вернется, чтобы дать мне знать о размерах отмели, где она забита, где смертельна. Как только получим вести от Бокко, спланируем следующий ход, – он понизил голос. – Адримм прав, нам надо бежать, но хитрость в выборе момента. Поплыви сейчас – и нас бы заметили, – он пожал плечами. – Поэтому я капитан, а он таковым никогда не будет.

Как и ожидалось, немного позже вернулся Трокви. Он защебетал капитану в ухо.

– Эврокк, запиши, – сказал он кормчему. Тот поднял закрепленный на цепи в рубке блокнот.

– Готов.

– Глубина под нами, сто двадцать, – продолжил Дрекки. – Ширина триста. Высота над нами, девяносто восемь. Большие камни впереди, несколько значительных под плавником, менее густые скопления ниже, – он помолчал, дав Трокви прощебетать еще немного. – Гравийный хвост сзади изогнут к ядру, длина – пятьсот раадфатомов. Мы нырнули глубоко, прямо по центру этого рифа.

– Что теперь? – сказала Лерарус.

– Ждем и наблюдаем, – отметил Отерек.

Бокко вернулся. Он сел на корме. Дрекки подошел к нему. Эндрин-монтер снял шлем, показав злорадствующее лицо.

– Они сели на рифы, капитан! Один из пузырей выпускает газ. Им понадобится несколько часов, чтобы слезть с того камня, а когда смогут – будут едва тащиться. Дальше преследовать у них не выйдет.

– Выйдем на охоту, – сказала Лерарус. – Добьем их.

– Да! Слушайте женщину-колдуна, – произнес Горд, все еще надеявшийся на драку. – Чую веселье, – он клацнул зубами под шлемом. – Потом хрум.

– Твой совет принят к сведению, – ответил Дрекки, у которого не было и малейшего намерения слушать советы Горда. – Бокко, что с тактической точки зрения?

Тот втянул воздух сквозь зубы. Они были очень белыми и очень широкими.

– Не знаю, капитан. Их там куча. Выглядят хорошо вооруженными. Еще на корабле есть пушки, по пять на борт, выглядят дон хундраки.

– Они не пробьют наш корпус, – сказал Отерек.

– Аррр, но сражение точно привлечет любого харкракена поблизости, если этого не сделала бомбардировка, – подал голос Умхерт. – Они повсюду тут, повсюду, говорю вам!

– Умхерт! Поменьше болтовни про чудищ, – сказал Дрекки. – Прекрати так глазами водить. Выглядишь как чокнутый.

– Он и есть чокнутый, – проворчал Адримм.

– Тогда деремся, – сказал Горд.

– Нет, не деремся, – ответил Дрекки. – Слишком рискованно. Немного урона не в том месте «Аэлслинг» – и все дело в трубу. Нырнем глубже. Бокко, давай опять за борт, снизу поможешь Эвторру провести нас. Меньше всего мне нужна жесткая посадка на большой остров. Мы, может, переживем несколько небольших валунов, но кораблекрушения в меню сегодня нет. Только семафор, никаких криков! Урди, Илдрин, соизвольте поглядывать за граничным и ядровым бортами.

– Да, капитан! – ответили те.

Дрекки промаршировал к нескольким голосовым трубкам и снял с одной крышку, дав ей повиснуть на небольшой цепи.

– Эвторр! Не спускай глаз с носа, мы снижаемся, – последним он обратился к Эврокку. – Снизь поднимающую тягу на тридцать процентов. Опускайся так быстро, как осмелишься. Слушай брата и Бокко.

– Нам повезет, если не ударимся и не пробьем дыру в корпусе, – пробормотал Эврокк, все равно подчинившись.

Дрекки ухмыльнулся.

– Ты со мной уже достаточно долго, чтобы знать, насколько я удачлив, Эврокк Бьярниссон. Мы ничего не заденем, ибо я Дрекки Флинт! Теперь погружаемся!

Глава восьмая. Неприятная встреча

Большую каюту наполнил смех. Капитанскую кровать свернули. Длинный стол вынесли и уставили мясом и элем. Лавки вытянули из пола, и на них, локтем к локтю, сидели дуардины, Дрекки и Умхерт зажали Лерарус между собой, как лист бумаги.

– Не надо такого недовольного лица, магичка, – сказал Отерек, махнув ей жареной куриной ножкой. – Ты наша гостья. Мы команда гостеприимная.

– Да, – произнес Кедрен. – Они разрешили остаться даже мне, топчущему землю, – команда засмеялась.

– Этот огненный купол! – сказал Адримм с сияющей улыбкой. – Что за зрелище! Я уж думал, нам конец.

– Ты всегда думаешь, что нам конец, – ответил ему Дрекки, вызвав больше смеха. Адримм скривился.

– За леди Лерарус! – крикнул Эврокк. Он поднял свою кружку.

– Да, она весьма полезна, – сказала Хрунки.

– Лерарус! – воскликнули все и чокнулись. Некоторое время они молча пили, а потом смеялись, снова и снова, над самыми простыми вещами.

– Они пьяны, – сказала Лерарус, едва притронувшаяся к элю. На ее лице застыло недовольное выражение, кажется, не собиравшееся меняться. – Вы всегда пьяны?

– Они дуардины и спускают пар, – сказал Дрекки. Лерарус нахмурилась из-за неизвестной ей метафоры. Индустрия мало где сохранилась. – Успокаиваются, – пояснил Дрекки. – Сегодняшних событий и самому уравновешенному дуардину хватит, что перенервничать.

Он взял немного мяса и оторвал кусок зубами. Члены команды посмеивались, шутили и обижались. Болтали о старых делах и байках. Смеялись и поглаживали бороды. Но что бы они ни делали, они пили.

– Это не команда, – сказала Лерарус спустя нескольких минут наблюдения. Она начала хмелеть, несмотря на малое количество выпитого, и говорила с философской уверенностью. – Вы семья.

– Больше, чем семья, – ответил Дрекки, выбросив голую кость. Он вытер бороду и глотнул пива, потом закончил отрыжкой. – Семья для дуардина важна. Для нас, харадронцев, связи в команде и корпорации могут занять место крови клана, но это не то же самое. Это маленький корабль. Помогать в работе должны все, даже офицерский состав должен работать на верхушках эндринов. Друг друга узнаешь даже слишком хорошо. Каждый их этих упрямцев умрет за других. Я этим горжусь, – он взял ножку очередной незадачливой курицы и принялся за нее.

– Даже Горд? – спросила Лерарус. Она выглянула в открытую дверь. Горд, слишком большой, чтобы зайти внутрь, сидел на палубе, прислонившись к стене каюты. Он трудился над длинным железным шампуром с жаренными птицами – столько же, сколько ели все дуардины вместе.

– Даже Горд, – ответил Дрекки. – Даже Адримм, этот причитающий грумбаки, – он указал на него пожеванной куриной ножкой.

– Почему ты называешь его В-Хорошую-Погоду?

– Потому что, когда все хорошо, он весь такой: «Капитан Флинт, мой герой», – вот как сейчас, а когда нет, он первый начинает жаловаться. Верно, Адримм? – крикнул Дрекки.

– Что? – спросил Адримм, убрав свой эль слишком быстро, и оттого пролив пену на бороду.

– В-Хорошую-Погоду, да? – громко сказал Дрекки.

– Да, капитан! – неуклюже крикнул Адримм.

– И это нормально, – поднял голос Умхерт и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Потому что у него...

– Второй сверху ранг в академии Барак-Морнар! – заревели все вместе и громогласно расхохотались. Адримм притих и заворчал.

– О да! Я бы об этом и забыл, он ведь никогда про это не говорит, – еще больше рассмеявшись, сказал Дрекки. – Что ж, магичка, может, немного знакомств. Ты еще не всех знаешь, – он подумал, с кого бы лучше начать. – У нас есть Велунти Рунк, которого ты знаешь. Дурацкие волосы, помнишь? Третий помощник и корабельный смотритель грузов, к тому же служащий казначеем. Подними кружку, Велунти!

Тот отсалютовал.

– Казначей и смотритель грузов? Корабельный врач, третий помощник, и еще кок. Я тут всем занимаюсь. Может, тебе стоит платить мне больше, – сказал он. Остальные радостно закричали.

– Больше денег? Больше пива! – воскликнули они. – Больше пива!

– Ладно, ладно, – Велунти поднялся, покачиваясь и чуть не столкнув Адримма с лавки. – Принесу бочонок, если ты не против, капитан?

– Да, парень, – сказал Дрекки. – Больше эля нам всем!

Еще больше радостных возгласов. Велунти вышел.

– Кто следующий? – произнес Дрекки. – Эврокк! Да, Эврокк! Кормчий, брат Эвторра, который снаружи в дозоре.

– Эвторр – поэт? – спросила Лерарус.

– Ужасный поэт, – поправил Дрекки. – Они выглядят очень похоже, и то, что они одинаково заплетают бороды, – не помогает. Рядом с Эврокком – Отерек Журафон, старобород, первый помощник и эфир-кхимик, дальше Кедрен Груннссон, наш Обездоленный рунный кузнец, – Кедрен был бледным, но румяным, борода его отливала синим, и такой же была грива непослушных волос, так что он выделялся на фоне по большей части чернявых харадронцев.

Дрекки продолжил по кругу. Когда он представлял членов команды, они приветствовали магичку согласно своему характеру: сдержанно поднимая кружку, ревя от смеха, насмешливо кланяясь, рыгая.

– Гюнтерр Боррки, старшина. Рядом с тобой Умхерт Даврок, более чокнутого старого дуардина не сыскать.

Умхерт оскалил зубы, зарычал, ударил по столу обоими кулаками и гавкнул, как собака.

– Дальше Хрунки, ее зовут Тордис, но так ее зовет только Умхерт, – Дрекки наклонился ближе и громко зашептал. – Они явно друг в друга не влюблены, – он подмигнул. – Дальше Урди Дунтссон, наш ловелас. Если предложит рассказать тебе какую-нибудь историю – не соглашайся. Некоторые у него... ну, сомнительные. От худших у тебя бы борода выпала, будь она у тебя.

Урди ухмыльнулся.

– Рассказать тебе об эльфийской деве и...

– Нет! – крикнули все.

– Так, никого не забыл? – спросил Дрекки.

– Вот это забыл, капитан! – Умхерт громко пукнул. Дуардины весело заголосили.

Велунти, несший на плече кегу, зашел прямо в этот момент. Он помахал рукой перед носом.

– Умхерт! Прояви немного манер, у нас гости, – он поставил бочонок и откупорил его.

– Не бойся, у меня патронник пустой. Хочешь еще – придется дать мне немного снарядов! – Умхерт загоготал и махнул своей кружкой над головой, отчего остальные пригнулись.

– Никто не хочет еще этого, – сказал Адримм.

Лерарус сморщила нос. Вонь была что-то с чем-то.

– Первый раз среди такого количества дуардинов, а? – произнес Дрекки. – Некоторые из вас, умги, считают нас неотесанными, а мы – небоплаватели, хорошие бойцы и кутилы, не то что эти мягкотелые Обездоленные, живущие среди людей.

– Эй! – крикнул Кедрен. – Ты обо мне говоришь!

Остальные засмеялись. Дрекки заставил его замолчать, махнув рукой, встал и повел кружкой.

– Мы моряки Барак-Трунд, дети Барак-Морнар, худшего из всех!

– Казук ! – взревели все и взялись за эль. Последовали тихие глотки и довольные выдохи. Велунти прошелся вокруг. Он повесил на руку тряпку, как Дроммссонссон, и наигранно церемонно суетился, собирая кружки и вновь их наполняя.

– Так что тебе лучше к этому привыкнуть, магичка, – сказал Дрекки. Велунти налил ему свежей выпивки, которую он тут же осушил. Капитан с грохотом поставил кружку. – Точно. Надо делать дело. Надо снять с поста Илдрина, Кенну, Бокко и Эвторра. Как бы я ни ненавидел его стишки, ему иногда нужно есть, – он фыркнул. – Разгружу их, потом себя.

– Я тоже пойду, – сказала Лерарус.

– Надо подышать?

– Вроде того, – ответила женщина, оглядывая все больше шумевшую толпу.

– Как пожелаешь, – произнес Дрекки. – Только снаружи холодно. Мы хоть и двигаемся через верхний Второй Воздух, высокие потоки опускаются и задерживаются здесь, принося с собой сверху и холод, – он остановился у двери. – Хрунки, Умхерт, Адримм, допивайте эль и дожевывайте мясо, вы следующие в дозоре, начиная, – он отрешенно посмотрел на карманные часы, – прямо сейчас.

– Да, капитан! – сказали они и одним махом проглотили еду.

– А я? Я в раср... распир... – сказал Эврокк. Он нахмурился. – Я в смене.

– Ты сейчас, как открепившаяся эндрин-сфера, Эврокк. Слишком пьяный. Оставайся здесь. Ты это заслужил.

Ко всеобщему веселью, Эврокк рыгнул.

– Я пойду вместо него, – сказал Урди и тут же встал. – Заберу свое снаряжение. Встречу тебя на палубе.

– Они простоваты, да? – с любовью произнес Дрекки.

– Можно и так сказать, – ответила Лерарус.

Дрекки поднял свой тяжелый двуручный эфир-топор, прислоненный к двери.

– Осторожность лишней не бывает, – сказал капитан, и они вышли наружу.

Едва они переступили порог, Лерарус задрожала. Снаружи было гораздо холоднее, чем в духоте каюты. Она выглядела, будто собирается назад, но раздался очередной громогласный радостный возглас, и женщина отступила, чуть не споткнувшись о Горда.

Довольный огор уплетал птиц вместе с костями и остальным. Он был так поглощен едой, что не услышал, как они подошли.

Дрекки положил руку на плечо Горда.

– Ты в порядке, мой огромный друг?

Огор поднял взгляд и ухмыльнулся жирным ртом.

– Да, капитан, – сказал он.

– Почему ты идешь за ним? – спросила Лерарус.

– Почему тебе интересно? – озадаченно произнес Горд.

– Ты огор. В небе, – ответила женщина. – Я о таком никогда раньше не слышала.

Горд хмыкнул.

– Не так уж странно. Я знаю других Людоедов, плавающих по морю или по воздуху. Я знаю таких, которые путешествую по владениям на огромных замках на колесах! – он засунул толстый палец в рот, поковырялся ногтем в щели между зубами, вытащил его и стянул с него кусок хряща. – Дело не в том, где, кто или почему. Людоеды следуют по пути пасти. Всегда ради пищи. Глотающий Бог требует жизни в кормежке, – сказал он. – Еде поклоняются. Так говорит Глотающий Бог. Когда капитан меня спас, он показал мне, что отмели – самый большой путь пасти из всех. Так много можно съесть! С капитаном Флинтом плохой еды не бывает, и столько разных вкусностей.

– В отмелях всем что-то найдется, – сказал Дрекки. – Вольно, Горд, – они пошли дальше.

– Ты его спас?

– Да. Вроде того. От хобгротов. Долгая история. Может, в другой раз.

– Он, кажется, умен для своего вида.

– Это так, – ответил Дрекки. – Но не обольщайся, – он понизил голос. – Горд бывает удивительно туп.

– Разве он не твой друг?

– Друг! Один из самых лучших, – Дрекки сморщил лоб. – Думаешь, я жесток, потому что честен? – сказал он. – Нет. Мне всех надо знать вдоль и поперек. Силу и слабости, что их радует, что огорчает. Что их мотивирует, что распаляет гнев. Здесь все должны выкладываться по полной, леди Лерарус, что бы это ни значило. Тебе следует это знать. Я вижу, что ты госпожа своей жизни. Рождена командовать.

– Это не совсем так, – тихо сказала она.

Они пошли дальше. Дрекки похлопал Бокко по плечу и отправил его поесть. Следующими были Кенна и Эвторр.

– Где Илдрин? – спросил он поэта.

– Последний раз, когда его видел, он патрулировал палубу, капитан, – ответил Эвторр. – Шел к носу.

– Как давно?

– Я бы сказал, минуты три.

– Странно, – сказал Дрекки. – Он знает, что время смены караула. Он еще там? Ничего не вижу в это тумане.

– Вон он, – сказала Лерарус.

Она указала на темный силуэт дуардина, присевший на колени на носу. Тот оглянулся, и Дрекки и Лерарус заметили, что лицо у него хмурое, затем он поспешил дальше, пропав перед турелью.

– Илдрин? Илдрин! – позвал Дрекки. Его голос заглушил туман.

Илдрин появился у граничного борта.

– Прошу прощения, капитан... я шел сюда, но мне показалось, будто я что-то заметил, – сказал он, вглядываясь в туман. – Движение. Сейчас пропало. Мог быть харкракен.

– У носа?

Илдрин нахмурился.

– Я был не на носу, а у планширов. Движение было в той стороне, по граничному боту, – он указал рукой.

– А сейчас ты не там был? – подозрительно сказал Дрекки. Он пристально посмотрел на Илдрина.

– Капитан?

– На носу.

– Нет, капитан. Как я сказал, я был у турели. Капитан, все...

– Иди ешь, – сказал Дрекки.

– Спасибо, капитан, – ответил Илдрин и поспешил уйти.

– Что-то с ним не так. Почему он соврал? – произнес Дрекки.

– Соврал ли? – сказала Лерарус. – Он пришел сюда очень быстро, если был впереди.

– На носу, – на автомате поправил Дрекки.

Лерарус издала раздраженный звук.

– Я о том, что там, возможно, был кто-то другой. Ему бы потребовалось по меньшей мере несколько секунд, чтобы подойти сюда оттуда.

– Возможно. Этот туман обманывает глаза, – сказал Дрекки.

– Мне он не нравится, – произнесла Лерарус и вздрогнула. – Могу сжечь его. Попробовать.

– Нет, – сказал Дрекки. – Туман – наш друг. Нас не видно. Скапливаясь, он устойчив и предсказуем. Второй Воздух встречается с верхним опускающимся Третьим, один теплее, другой холоднее, вот и получается туман. Лучшего места, чтобы спрятаться, не найти.

– Там может быть что угодно, – женщина вгляделась в неясную ночь. – Илдрин сказал, что видел движение.

– Беспокоишься о харкракене? Ха! – сказал Дрекки. – Илдрин перепугался. Наслушался Умхерта с его хныканьем про небесных монстров. Не начинай и ты. Я годами на этой высоте не видел харкракенов. Все будет хорошо.

Лерарус отступила.

– Точно? – у нее округлились глаза.

Дрекки обернулся и увидел быстро опускающееся длинное и не производящее ни звука щупальце. Он прыгнул вперед, схватил Лерарус за худую талию и уронил ее на палубу.

Щупальце с резонирующим грохотом ударило по палубе и отступило.

– Ладно, ввиду представленных доказательств, признаю, что был не прав, – сказал Дрекки. Он глубоко вдохнул. – Харкракен! – заревел капитан.

По корпусу прошлись чавканье, визг и удары, и к небу вырвались множество щупалец, обвившихся вокруг кожухов, натянув крепежи. Хрупкие части отвалились, когда из тумана подтянулся самый большой харкракен, какого Дрекки когда-либо видел.

Команда вывалилась из большой каюты. Они похватали оружие и открыли огонь, едва очутившись снаружи. Будучи пьяными, они плохо целились, но в мягкую плоть моллюска впилось достаточно пуль, чтобы щупальца отползли назад, как гнездо змей, каждое само за себя, отдельное и одинокое. Отступив, их зубастые присоски оставили на металле царапины.

Много пуль отскочило от эндрин-сфер, и Дрекки приказал прекратить огонь.

– Попытайтесь целиться прямо! – сетовал он. – Неудачный выстрел по эндрину – и мы погибнем. Тебя это особенно касается, Горд!

– В прошлый раз ничего не случилось, – ответил огор, что было правдой. Заплатка от его шального выстрела была на месте, яркая, как медь, из которой была выбита.

– Это не помогает! – сказал Дрекки.

Они напряженно ждали. С такелажа капал конденсат.

– Что это? – спросил Умхерт. Он выбежал последним; на подготовку его залпового оружия ушло некоторое время.

– Харкракен, – ответил Дрекки.

– Я говорил! Я же говорил!

– Тсс! – зашипел Дрекки. – Он ушел под нас.

Удар сотряс корабль, заставив команду пошатнуться.

– Поднимается! – крикнул Дрекки. – Готовьтесь стрелять! – потом он добавил, – И стреляйте прямо!

Круглая голова харкракена поднялась над боком «Аэлслинг». На бескостной морде вращались гигантские желтые глаза с узкими зрачками. С передней части мантии свисала длинная борода из щупалец, каждое настолько же толстое, насколько дуардин – крепкий, и бесконечно извивающееся. Плавательные пузыри из тонкой кожи, испещренные венами, пульсировали сзади головы, спереди которой с обеих сторон выдавались мясистые патрубки, выдувавшие воздух, чтобы направлять полет зверя.

Конечности харкракена обрушились вниз извивающимся клубком, пройдясь по палубе и разметав дуардинов. Эвторр потерял сознание. Горда развернуло, и огор зашатался, как канатоходец, который вот-вот потеряет равновесие. Отерек влетел в перила, успев ухватиться в последний момент, почти выпав в бездонное небо. Умхерт, в момент, когда его перевернуло с ног на голову, дал бесконтрольный залп эфир-огня. По морде харкракена прошла цепь влажных взрывов, и он выдал чавкающий визг. Пули отрикошетили от переднего эндрина, оставив глубокие вмятины, будто пальцы, ткнувшие в тесто.

– Ради Грунгни, Умхерт, осторожнее! – крикнул Бокко.

Адримм затащил оглушенного Умхерта обратно под передний эндрин. Щупальце ударило по палубе, где он лежал, с шлепком, от которого вырвало заклепки. Оно задрожало, отползло, и тварь подтянула себя вперед, наполовину забравшись на палубу, погнув перила и наклонив корабль к границе. Отключившийся Эвторр покатился к зверю, застряв под ограждением на грани падения.

Лерарус выпустила в животное огненную вспышку. Она обожгла плоть твари, наполнив воздух запахом морепродуктов. Та не отступила.

– Брат, брат! – закричал Эврокк и бросился к родичу. Щупальце достало его, обвилось вокруг пояса и подняло в воздух. Эврокк вскрикнул и, извиваясь, сумел достать арканавтский резак, но из-за неудачного положения, нанести удар ему было сложно.

Горд взревел и ударил по основанию конечности катаром. Это, кажется, причинило харкракену боль, поскольку из-под перепончатой оборки раздался свистящий вздох. Подгоняемая яростью в той же мере, как и вырывающимся из сифонов вонючим воздухом, тварь забралась дальше на корабль, отчего тот накренился еще больше, и Горд оказался придавленным мускулистой перепонкой. Он продолжил наносить удары, пока плоть вокруг него не превратилась в лоскуты, а он стал черным от крови.

Гюнтерр согнал команду несколькими мощными выкриками и заставил создать перекрестный огонь. Промахнуться мимо зверя было невозможно. Светящиеся эфир-пули впивались в губчатую шкуру, но, кажется, лишь раздражали его. Лерарус прокричала жгучие слова и обрушила на его голову еще одну полосу огня. Золотистые глаза повернулись к женщине. Щупальце подняло ее с палубы. Ее посох со стуком упал, заклинания превратились в бесполезные, задыхающиеся вздохи.

– Тут нужны топоры, а не пушки, – сказал Кедрен, сняв боевой топор с петли на поясе.

– Согласен, – ответил Дрекки, подняв свой двуручник с эфирным приводом. – Трокви, бей по глазам!

Буроклюв бросился к морде харкракена с крутящимся буром. Щупальца извивались повсюду, разбрасывая дуардинов. Дрекки наблюдал за их движениями, искал шаблоны, выгадывал время для удара.

– По моей команде, топчущий землю, – Дрекки посчитал движения конечностей. – Раз... два... три... В атаку!

Дуардины побежали к зверю. В туманной ночи на лезвиях обоих топоров вспыхнули руны. Кедрен замахнулся на щупальце, сдавившее Эврокка, отрубив его за два удара. Брызги черной крови попали на сферы и зашипели на горячем металле вокруг охлаждающих отверстий. Эврокк и отрезанное щупальце тяжело упали; конечность разжалась и задергалась на палубе.

Дрекки побежал за Лерарус. Он отрезал кончик щупальца, метившего ему в голову, пригнулся под вторым, перепрыгнул третье. Трепыхание Лерарус становилось все слабее. Она отчаянно напряглась, последний раз попытавшись освободиться, а затем, под сокрушающим кольцом, потеряла сознание.

Харкракен отступил под натиском команды. Щупальце, державшее Лерарус, отползло в пустоту. Оно могло пропасть в любую секунду. Для харкракенов было в порядке вещей совершать быстрые вылазки за едой, оставляя на корабле немного меньше экипажа.

– Вот уж нет! – сказал Дрекки. Он прыгнул над планширом, заведя топор за спину. Он крутил ногами в тонком воздухе, пытаясь увеличить расстояние прыжка. Мимо неслись клочки тумана. Под ним не было ничего, вообще ничего.

С криком Дрекки обрушил топор на щупальце, погрузив оголовье по рукоять. Руны жгли плоть харкракена, запекая жидкости, сочившиеся из раны. Он воспользовался топором, как ухватом, чтобы забраться на конечность, и обхватил ее ногами.

Щупальце бешено забилось, пытаясь сбросить его. Борода Дрекки подлетела ему в лицо, и он сдул ее в сторону.

– Живой Грунгни, что теперь-то делать? – сказал он. Так далеко Дрекки не планировал.

Горд выполз на свободу и начал раз за разом бить зверя кулаками. Как часто случалось, от радости он забыл про свой пистоль. Умхерт, пошатываясь, поднялся на ноги. Адримм помог ему пристроиться к наклону палубы. И так, выровнявшись, старобород открыл огонь. Буря лазури и золота вспыхнула у морды чудища, свет отражался от металлических перьев Трокви, когда он вновь и вновь пикировал на его глаза.

Мантия харкракена свернулась в сторону, показав еще больше пульсирующих мешков позади головы.

Дрекки сложил руки у рта.

– Бейте по плавательным пузырям! – закричал он. – Сбейте его с воздуха!

Умхерт ревел и стрелял, будучи старым безумцем, но Адримм услышал приказ, несколько раз ткнув его локтем, пока тот не остановился, а затем указал на пузыри. Дрекки нужно было вытащить магичку до того, как Умхерт разорвет их.

– Сейчас или никогда, старина Дрекки, – сказал он и вырвал топор. Зверь зашипел. Щупальце забилось туда-сюда. Дрекки цеплялся за него так, что заболели бедра, ползя вперед, пока не добрался до Лерарус. Она была бледной и едва дышала. Дуардин отвел топор и ударил, резанув по щупальцу. Руны, вырезанные на кромке лезвия, засияли. Руны остроты, пореза, скорости, огня и твердости: дары Кедрена. Плоть разделилась, кожа оттянулась, показав чужеродную анатомию. Последний взмах – и щупальце отвалилось.

Дрекки потянулся за Лерарус. Он поймал ее за плечо, смяв рукой ткань ее одежды. Отрезанное щупальце извивалось вокруг магички, его вес оттягивал мышцы Дрекки; потом оно упало, и ноша облегчилась вдвое.

– Сейчас! – крикнул Дрекки.

Умхерт открыл огонь. Голубые полосы хлестнули по коже харкракена. Один из глаз лопнул, когда линия огня прошла по голове. Умхерт нашел свою цель.

Ближайший к Дрекки пузырь лопнул. Повалил едкий газ, и зверь обезумел от боли. Он поднялся на дыбы, перепонка угрожающе раскрылась, показав щелкающий клюв. Обрубок щупальца, за которое цеплялся Дрекки, махнул над палубой, потом обратно, снова над ней, припечатав капитана о кожух кормового эндрина. Плащ Лерарус скользнул в его руке.

Сифоны харкракена с ревом выпускали струи мерзко пахнущего воздуха. Облака газообразных чернил полились в туман, превратив бледную ночь в полную тьму.

Щупальце снова ударилось о кожух. Харкракен пытался сбросить Дрекки. Он делал все возможное, чтобы уберечь магичку от столкновения. Человеческие кости так легко ломаются.

Дрекки попытался прыгнуть к кораблю драматичным, как он надеялся, образом, но Лерарус тянула его вниз, и у него получилось только свалиться с щупальца. Он отчаянно обрушил топор на бок корабля. Тот впился в обшивку, разрубив металлические горизонтальные полосы с зубодробительным звоном. Руны Кедрена были слишком хороши: топор прорезался сквозь все, и Дрекки упал.

Падая вместе с магичкой, он сцепил пальцы на спусковом рычаге встроенного в топор гарпуна и нажал на него, выстрелив вверх.

На долю секунды, Дрекки подумал, что удача отвернулась от него, и он будет бесконечно падать через Небоотмели вместе с бессознательной Лерарус, хотя, на самом деле, это постоянно упоминаемое «бесконечно» было, наверное, выдумкой. Они могут умереть любым интересным способом: быть съеденными небесными животными или птицами, разбиться о металит, задохнуться в ядовитом воздухе, или, если действительно не повезет, их затянет в Глаз Тестудиноса, чтобы, во имя Грунгни, это с ними не сделало. В разуме Дрекки пронеслись все эти исходы и еще несколько помимо них.

Гарпун выгнулся вверх, потом вниз, ударившись о такелаж, обматываясь на нем круг за кругом, с каждый витком все быстрее, по мере укорачивания веревки. С рывком Дрекки остановился. Он висел на рукояти, Лерарус висела на нем. Капитан несдержанно ухнул.

– Я не упаду! Я жив! Я Дрекки Флинт!

С величайшей осторожностью, он мизинцем нажал на сматывающий рычажок. Небольшой эфир-мотор под оголовьем топора заурчал, и трос начал скручиваться, поднимая его и Лерарус обратно на корабль.

Когда они появились над планширами, их заметил Урди и побежал помочь, потащив Дрекки за рукав. Вместе они подняли Лерарус, и вскоре Флинт вновь оказался на палубе, трясущийся, испытывающий боль, но живой.

– Ты в порядке, капитан? – крикнул Урди, поскольку еще звучал шум сражения.

– Ничего себе поездочка, – сказал Дрекки и встал. Лерарус застонала. – Живая, значит. Хорошо.

Он оценил ситуацию. Харкракен в панике. Повсюду ложноножки. Клюв щелкает.

– Почему он не бежит? – крикнул Дрекки. – Почему не пытается... А, – чернила в воздухе оседали. Теперь он увидел. – Горд.

Огор держал одно из щупалец. Он обмотал его вокруг пояса, как спортсмен в перетягивании каната. Горд отклонился назад, твердо упершись ногами в палубу, и, кажется, в кои-то веки он вспомнил про магнитные ботинки. Его пальцы впились в плоть. По своему желанию зверь никуда не денется.

– Хорошая из него еда, капитан, – прорычал Горд. – Не пущу. Кольца харкракена лучше всего во фритюре, – добавил он, облизав губы. – Мое любимое.

– Справедливо, – сказал Дрекки, а его торгашеский разум уже прикидывал, сколько мяса можно собрать и засолить. Пятьдесят бочек? Пятьдесят, подтвердил он сам для себя, потом начал считать цену. Он соединил подсчеты. – Крюки! – приказал он. – Гарпуны! Крепко держите его. Гюнтерр, шмальни ему в голову из пушки. Закончим это. А после – всем рыбный ужин.

Он поискал своего старшину. Гюнтерр опережал мысли Дрекки, и уже запихивал Хрунки в турель.

Бокко принес тяжелую гарпунную установку. С хлопком заряженного эфиром газа, она выстрелила, ударив тварь прямо в морду. Харкракен завизжал, схватил щупальцем древко, но не смог вытащить зазубренное копье. Бокко туго намотал трос. Команда замахнулась на конечности крюками, привязанными к веревкам, глубоко вонзила их и налегла, держа щупальца натянутыми.

Гюнтерр находился сбоку от турели, выкрикивая что-то, но за бульканьем харкракена слышно его не было. Пушка с гулом развернулась и опустилась.

– Ха-ха! – крикнул Дрекки, потрясая кулаком. – Ты пожалеешь о дне, когда перешел дорогу Дрекки...

Громыхнула пушка. Эфир-выстрел с воем пронесся через воздух, твердеющий золотой поток ударил в голову твари, и та взорвалась.

Омерзительнейшая требуха дождем попадала на корабль. Плоские куски плоти тяжело шлепались на металл. По палубным стокам потекла жижа, но до этого Дрекки успел перепачкаться в ней с ног до головы. Кровь, мозги и желчь харкракена.

– Флинту, – слабо закончил он.

Глава девятая. Добывающая компания Крунда и Рикссона

Валуны парили галечным роем в тысячи раадфатомов шириной, окружавшим выработку «Добывающей компании Крунда и Рикссона». Из архипелага металитов выбрали сферу пустого пространства, оставив рыжее от распыленных крошки и пыли небо. Эфирного золота было в воздухе так много, что его чуяли все, не только Отерек. Флотилии толстобрюхих траулеров медленно кружили над карьером, выпустив фильтры. Другие, уже полностью набитые, цепочками плыли к кронвоям громадных кронтанкеров, ждавших погрузки на расстоянии в несколько миль, держа взрывоопасное содержимое вдалеке от зоны подрыва.

– Вполне устойчивый, – сказал Дрекки своей команде, разглядывая пейзаж в подзорную трубу. Он смотрел на большой металит с краю. Вокруг него собрались харадронские подрывные корабли, крошечные на фоне скалы. Рядом покачивались пивные пузыри одноместных дирижабельных агрегатов. На утесах мерцали эфир-факелы. Цепи из огоньков отмечали линии прохода для подрывных команд.

– Они готовят этот остов к сносу. Держите между нами и этими платформами не меньше ста раадфатомов, – приказал Дрекки. – Правда, я все еще не вижу штаб, – он цокнул. Меньше всего ему хотелось целый день мотаться по этой пыльной пустоши.

– Вот откуда вы берете свой магический газ, – сказала Лерарус.

– Эфир – это результат науки, – ответил оскорбленный Отерек.

– Все так, – сказал Дрекки. – Гляди, – он передал подзорную трубу магичке.

– Они собираются взорвать весь этот остров? – спросила она. – Это... пугает.

– Да, – ответил Дрекки. – И весьма скоро. Посмотрим представление.

– Вы, ребята, становитесь слишком амбициозными, – сказал Кедрен, убрав собственную трубу. – Такой мощью не должна обладать ни одна раса.

– А что насчет магии? – спросил Дрекки. – Она весьма разрушительна.

– Есть несколько рунных черт, способных сравнять с землей мир, – ответил Кедрен.

– Думаю, ты согласна, – обратился Дрекки к Лерарус. – Но ты же маг, вспышки и взрывы – все, что тебе нравится.

– Магия – это искусство, – сказала та. – Чтобы получить свои навыки, мне пришлось учиться долгие годы. Владеть ею могут только немногие одаренные. Тот род людей, что могут разрушить острова, рождаются раз в тысячу лет. Разрушение, которое мы способны принести, ограничено нашей малочисленностью. Это... – женщина опустила подзорную трубу. – Это бессистемно.

– Нам должно идти туда, где есть дыхание Грунгни, – сказал Отерек. – Когда воздух истощается, единственный способ добыть его – взрывать металиты. На плаву их удерживают залежи внутри, понимаешь.

– Да, а потом скала теряет подъемную силу и падает через отмели, учиняя внизу не знамо какие разрушения, – Кедрен покачал головой. – Безрассудно.

– Внизу ничего нет, – ответил Отерек.

– Может и есть. Дуардины выживали и в более странных местах, – сказал Кедрен.

Отерек положил ладонь на руку своего друга.

– Все старые караки утрачены, Кедрен. Ты видел последний, дом твоих предков. Они все теперь такие. Внизу нет ничего, кроме Второго Воздуха и токсичных облаков Первого.

– Магию нельзя индустриализировать, – произнесла Лерарус.

– Это не магия! – возразил Отерек. – Просто ресурс, как уголь. Эфир для нашей цивилизации – жизненно важный элемент. Без него ничто не будет работать. Он кажется разрушительным, но без эфирного золота нет Харадрона. Подумай, какой прогресс мы совершили. Это приносит пользу нам всем.

Кедрен фыркнул.

– Есть другие способы летать, – сказал он.

– Лучшего нет, – отозвался Дрекки.

Они подошли ближе к зоне взрыва, совсем близко к сигнальным платформам. Раздался гудок, и от одной из самых больших отплыла Грундстокская канонерка, быстро идя им наперерез. Лодка вскоре приблизилась к ним. Гильдейский канонир, обслуживавший турель, подсоединил к своему шлему мегафон.

– Вы входите в активную зону выработки, – сказал он. – Выключите эндрины и остановитесь.

– Эврокк, лучше сделать, как он говорит, – произнес Дрекки.

«Аэлслинг» замедлилась. Канонерка обогнула нос и развернулась.

– Подготовьтесь к абордажу! – объявил канонир.

– Ага, тобой, сынок? Много болтаешь, – сказал Умхерт.

Канонерка быстро подплыла. Стрелок вылез из турели и бросил канат. Команда Дрекки подтянула его и привязала к борту корабля.

– Разрешите взойти на борт? – сказал канонир. Теперь он не кричал через мегафон и казался нервным.

– У меня есть выбор? – спросил Дрекки.

– Нет, в общем-то, – еще больше разнервничавшись ответил канонир. – Не особо, – дверцу в перилах открыли. Он перепрыгнул на корабль, проворный, как его судно. – Мне потребуется ваше имя.

Эвторр протянул патентные бумаги Дрекки. Тот взял их и со взмахом руки показал.

– Капитан Дрекки Флинт.

По голосу было очевидно, что канонир улыбается.

– Тот самый Дрекки Флинт? Я знал, что это Вы! Вы действительно Дрекки Флинт? Похититель яйца Ладониркира, говорящий с драконами, бич гротов? – он взял бумаги. Руки у него дрожали.

– Он самый, – ответил Дрекки и встал в героическою позу, широко расставив ноги и выпятив живот. – Ты узнал корабль, верно? Ну же, узнал.

Канонир покраснел.

– Ну, «Аэлслинг» ни с чем не спутать, ведь так? Носовая фигура и огор, – он торжественно поклонился. – Встретить вас – честь. Мы очень спешили отчалить и опередить остальных, так ведь, Вана?

Пилот подняла взгляд от своих инструментов.

– Грунгни и Гримнир, ты просто позорище, – сказала она. – Выполняй свою работу! Это же не каперская встреча для знакомств.

– Да, да, прости. Истории только я люблю, – канонир пожал плечами. – Хмм, а Вана – не очень.

– Некоторые из них даже правдивы, – сказал Дрекки, лучась, насколько мог, через четверть дюйма закаленной стали. Никто никогда не хвалил его за такие способности в должной мере.

Канонир пробежался по его бумагам, поставил на них штамп, приложил к ним эфирную печать, потом достал из мешочка формуляр и дал Дрекки подписать.

– Кажется, бумаги в порядке, капитан Флинт, – сказал он, отдал их обратно и отсалютовал. – И, если позволите... не могли бы Вы?.. – канонир зажал свое оружие под мышкой, чтобы иметь возможность залезть в карман. Оттуда он достал небольшой альбом для автографов и с надеждой протянул его. – Если не затруднит, – поспешно добавил он.

Кедрен цокнул на него.

– Проглоти нас всех земля, – сказала Вана.

– Поддерживаю, – произнес Кедрен.

– Конечно! Конечно! – ответил Дрекки, довольный, что его узнали. Он открыл книгу и пролистал ее в поисках пустой страницы. – Вижу, у тебя тут одни из самых известных небесных капитанов.

– Только один или два… – скромно произнес канонир.

– Нет, правда, – сказал Дрекки. – Некоторые известны почти так же, как я. У тебя даже... – он замер. Перед ним оказалась выведенная тонкими, мучительно прямыми рунами знакомая подпись. – Автограф Аэлслинг, – вдохнул он.

– Да! Не могли бы Вы подписать прямо здесь, рядом с ней. Дрекки и Аэлслинг Флинт, на одной странице, снова вместе!

– Редкое сочетание. Ты можешь это продать. Очень ценная штука, – сказал Кедрен с большой дозой сарказма. – Неплохая выгода, юнобород.

– Я бы этого никогда не сделал, – ответил канонир с таким пылом, на какой способны только истинные поклонники.

– Как тебя зовут, парень? – спросил Дрекки.

– Седрик, капитан, – канонир отсалютовал, отчего его пилот снова застонала.

– Да заканчивай уже, недотепа! – крикнула она.

– Тогда посвящаю эту подпись тебе, – сказал Дрекки. Он вывел крохотными рунами: «Для Седрика», – а затем пылко написал собственное имя в четыре раза крупнее подписи Аэлслинг.

– Это такая честь, – Седрик прижал альбом к груди. – Благословенны будьте, предки.

– Самое недуардинское действие, – проворчал Кедрен.

– Скажи-ка, Седрик, а что сказала Аэлслинг, когда ты упомянул нашего смелого капитана? – спросил Отерек.

– Я встретил ее в Барак-Морнар. Она была рада подписать мой альбом, как и Вы, но когда я упомянул Дрекки... Прошу прощения, могу я называть Вас Дрекки, капитан?

Тот снисходительно наклонил шлем.

– Это мое имя. Можешь его использовать.

– Она просто уставилась на меня. Полагаю, из-за вашего болезненного расставания. Эм, вообще, я думал, что она меня ударит.

– Болезненное расставание? – спросил озадаченный Горд. – Разве ты не...

– Спасибо, Горд! – резко сказал Дрекки. – Ах, увы, мы вечно упускаем друг друга. Зов приключений, понимаешь. Когда-нибудь мы снова будем вместе.

– Можем мы теперь идти, Седрик? – позвала Вана. – В отличие от тебя, у меня полно дел. Дел, за которые мне платят!

Седрик попытался отдать парадное приветствие, но уронил свое оружие, потеряв и ту частичку профессионализма, что в нем к этому моменту оставалась. Которая, при всем сказанном, была небольшой.

– Они взорвут металит примерно через двадцать минут. Вам нужно отлететь еще на пятьсот раадфатомов, пока не закончат. После взрыва, подождите, пока осядет выброшенная порода, это занимает больше времени, чем кажется. Потом можете лететь к штабу карьера. Вон там, – он указал вниз, к краю зоны. В облаках парящих обломков угнездился металит, больше прочих оставшихся, на поверхности которого виднелся блеск металлических харадронских построек.

– Вон он где! – сказал Дрекки. – Благодарю, юный Седрик. Да благословят твое плавание чистое небо и хорошие дни.

– Это такая честь, – пробормотал Седрик.

– Расскажешь кому-нибудь до того, как мы уйдем – и это будет последнее, что ты увидишь, слышал? – сказал Кедрен.

– Секретное дело, – произнес Дрекки и постучал по носу своей маски предка.

– Оно уже, черт побери, не секретное, а? – проворчал рунный кузнец.

Дрекки покачал головой.

– Я уверен, что оно таковым и останется. Крайне деликатное, да, Седрик? Зовут Димссон, понял?

– Да, капитан Флинт. В смысле, Димссон! Капитан Диммсон. Никому не скажу, – ответил Седрик.

– Думаю, ты хочешь платы, – сказал Кедрен.

– Быть частью одного из Ваших приключений – для меня достаточная плата. Никому, клянусь.

Седрик, запинаясь, покинул корабль. Вана завела двигатели, и канонерка отплыла. Они слышали, как пилот отчитывает канонира до тех пор, пока те не скрылись из виду. Дрекки и его команда махали вслед, некоторые с большей иронией, нежели другие.

– Потерянная любовь, – сказал Отерек. – Однажды тебе придется смириться с тем, что она тебя бросила, Дрекки. Опасно так обманывать людей.

– Вот увидишь, я снова ее завоюю.

– Я больше беспокоюсь, как бы не разлетелись новости о нашем рейсе, – сказал Кедрен. – Вот тебе и секретность, чтоб тебя с твоей гребаной жаждой славы.

– Заткнитесь и машите, оба, – ответил Дрекки. – Заткнитесь и машите.

Огни эфир-факелов на обреченной скале погасли. Подрывники отвели свои дирижабли к ожидающим кораблям и закрепились на свисающих тросах для буксировки. Визгливые свистки пробились через смог, запустив рябь движения на оставлявших в пыли следы баркасах и судах поменьше. Вспышки гелиографов мерцали на оцеплении из сигнальных платформ, отвечая флотилиям траулеров, ждавших по периметру. Те собрались в плотный треугольник, пять в ширину и шесть в высоту, готовые начать добычу.

– Они вызвали сборщиков, – сказал Эвторр, переводя сигналы. – Сейчас будут взрывать.

– Как раз вовремя, – проворчал Кедрен. Он решительно не собирался наслаждаться этой демонстрацией опасных новшеств. Вместо этого он сидел на палубе с ювелирной лупой, опущенной на глаз, и вырезал крохотные руны на картечи для своего мушкетона. Рунный кузнец очень гордился зачаровыванием каждого кусочка шрапнели и любил изменять эффекты.

– Эврокк, готовься плыть, – сказал Дрекки.

Эндрины подрывной флотилии зажглись, из смотровых щелей сфер засветился характерный колдовской свет горящего эфира. Они спешили, словно перед бурей. Когда они прошли тысячу раадфатомов, по карьеру прокатился вой скорбных клаксонов.

– Наконец-то, – сказал Дрекки и подтолкнул Лерарус локтем. – Это, знаешь ли, привилегия. Мало кто из людей такое видит.

Женщина не ответила. Она пристально смотрела на лес на вершине металита. В Бастионе всегда нудели о плодородных землях, считая каждый островок зелени в Небоотмелях принадлежащим им по праву.

Между маяками и кораблями туда-сюда метнулись сигнальные огни, остановившись после трех длинных вспышек и трех коротких.

– Бум, – сказал Эвторр.

– Хорошо, когда твои стихи короткие, – произнес Дрекки.

– Когда-нибудь ты меня расстроишь, – ответил Эвторр. – Но сердце поэта – смело́, сердце поэта сильно́! Я выдержу возмутительные вещи и злобные насмешки, которые ты обрушиваешь на меня…

– Ого, – сказал Горд.

Они увидели вспышку до того, как услышали. От скалы, из точек с интервалами в двести раадфатомов, идущих по горизонтальной цепи посередине и несколькими вертикальными линиями, вырвались столбы пыли. Через целых четыре секунды раздалась череда хлопков.

Следом прошли взрывы мощнее. Детонирующий эфир вспыхнул голубым, будто молния. Из склонов металита вырвало глубокие котлованы породы, обрушившиеся камни вытолкнуло разлетающимися потоками гравия. Звук вновь догнал вид, и корабль сотряс чудовищный грохот.

С мелодичным, протяжным стоном металит развалился на части. От него отлетели большие куски, почти до самого периметра маяков, затем гравитация потянула их по крутым дугам, и они рухнули сквозь небо. Залешенная вершина рухнула сама в себя, с вулканической мощью выбрасывая тучи обломков. Склоны потекли, и взрыв породил столько пыли, что казалось – металит расширяется. Иллюзия эта продержалась всего несколько секунд, когда клубы растянулись и рассеялись, и видевшееся твердым оказалось распыленным. Скала стала обломками.

Посыпались валуны. В некоторых осталось достаточно эфирного золота, чтобы удержать их на плаву, и они покатились во все стороны. Если сбегут, то встанут на орбиту крупных островов, может, добавят суши и эфира в новых землях, новых континентах, но большую часть затянут и перемелют молотильные корабли, чтобы собрать драгоценные газообразные залежи.

Отерек восхищенно указал рукой. В облаках пыли мерцали золотистые газы. Столбы освобожденного эфира били из грязных обломков породы. Хотя взрыв еще расширялся, траулеры уже пришли в движение.

– Сколько таких островов ваш народ уничтожает в год? – спросила Лерарус.

– Хороший вопрос, – ответил Отерек, не уловив в голосе женщины льда. – Может, ежегодно пятьдесят в Небоотмелях. Этот способ открытой добычи – новая затея. Экономически он еще не превзошел обычный сбор из воздушных пластов, но во время Некротрясения их разбросало, они истощаются и потому конкуренция становится жестче. Он окупится. Говорят, в этом будущее. Я слышал, есть большие планы на расширение.

– Пятьдесят осколков суши, которые можно было бы вернуть, – сказала Лерарус.

– Ну, возможно, – ответил Отерек.

– Вероятно, у нас больше врагов, чем мы думали, – произнесла женщина.

– Прекратите, – сказал Дрекки, понимавший, что она чувствует. – У нас общая цель. Польза и вред добычи эфирного золота – проблема на завтра. Нам надо вернуть талисман, если вы забыли.

После потока гальки, отбарабанившего по эндринам, раздался сигнал “путь свободен”. Дрекки заставил их продолжить путь до того, как утихло эхо взрыва.

Металит со штабом был грустным и пыльным местом, с выровненной до единообразной плоскости вершиной. С расстояния он казался меньше, а большая часть построек сгрудилась на одном краю, будто настороженные животные, остальное же пространство было покрыто грудами отвала. Вторую группу строений в полумили от маленького города образовал порт. Дрекки решил прогуляться. Лерарус настояла на том, чтобы пойти с ним.

– Ты лишь выставляешь себя напоказ, – сказал он.

Женщина была не в настроении спорить и стояла на своем, сократив ответы до отдельных слогов, среди которых преобладал “нет”.

– Упрямая, как моя старая мамаша, – заметил Дрекки и позволил ей пойти. – Ладно. Только не снимай дыхательную маску. Пыль в воздухе тебе легкие перемелет в кашу.

В будке, в конце главной пристани, они подписали различные формуляры и заплатили немыслимый портовый сбор. Дрекки спросили, каковы его намерения, на что он придумал ложь про корпоративные сделки и принципе минимальной осведомленности.

– Я хочу удивить старого Рикко, – сказал он Лерарус, когда та спросила, почему он просто не представился.

– Ты слишком безрассуден, – произнесла женщина. По верфи, в поисках мишени, ходили Грундстокские стрелки. Дрекки махнул на них, когда они с Лерарус прошли через портовые ворота и отправились в рабочий поселок.

– А, не переживай, – сказал он. – Это просто шутка. Отведи душу! Повеселись немного!

– Это же не для того, чтобы обойти какую-то проблему?

– В этот раз нет, – сказал Дрекки.

– Лгать им опасно.

– Может быть.

– Почему все твои развлечения – такие рискованные? – спросила женщина.

– Потому что показывать нос Нагашу – веселее всего, – ответил Дрекки. – В итоге, он всегда получает свою долю, надо пользоваться шансом урвать радость у него из под носа, пока можешь, старый костлявый гриндаздок.

Лерарус поморщилась. Она шла с трудом и для поддержки оперлась на столб ограждения.

– Сухопутная походка к тебе скоро вернется, – сказал Дрекки. – Старая добрая разница, когда встаешь на землю после плавания, – продолжил он. Его собственная походка была размашистой и переваливающейся, подходящая, чтобы держаться прямо на палубе в бичуемом бурей небесном корабле, или, если хотите, пьяным в порту.

Мимо грохотал транспорт на эфирной тяге, давя упавшие камни в еще более мелкую пыль. Все здесь было оснащено для производства. Огромные сараи с камнедробилками плевались густыми облаками, громадные вакуумные насосы вытягивали последние струйки эфирного золота. Шум был ужасным: весь остров сотрясал стучащий, ревущий, долбящий, шипящий грохот эфирного производства.

Штаб Крунда и Рикссона был потрепанным, единообразным местом, объединявшим постройки из гофрированной жести, в которых размещались кхимики и кронд-счетоводы, необходимые для управления делом. Но как водится, дом руководителя был гораздо величественнее – крепкий особняк в старом кхунзукском стиле, окруженный ухоженными садами камней, огороженными железом. На шестах были острые наконечники и еще острее – на воротах.

– Прибыль предприятия распределяется честно лишь в той мере, в какой это сочтут приемлемым предприниматели, – сказал Дрекки. – В любой день предпочту жизнь в воздухе.

Впечатление от этой крепости богатства портилось толстым слоем каменной пыли на каждом листе, камне и плитке, так что она сочеталась с городом куда охотнее, чем того хотелось бы архитектору.

– Не важно, насколько у тебя дорогая каска: когда машешь киркой – все равно запачкаешься, – заметил Дрекки. Лерарус ничего не ответила, но ему нужно было объяснить. – Старая дуардинская пословица, – продолжил он. – Значит…

– Я поняла, – сказала магичка. – Не самая сложная метафора, – она нахмурилась. – У ворот никого нет, – отметила женщина. – Все стрелки в порту.

– Потому что этот особняк – не из тех мест, куда пойдут те, кому ходить сюда запрещено, – сказал Дрекки, открывая ворота с возмутительным равнодушием. – Но ты права. Все настоящие богатства на складах. Это место защищает социальный договор. Ха! – продолжил он. – Небесных пиратов гроби это не удержит, а? Когда у меня будет свой особняк, выставлю регулярные патрули. Залповые орудия. И все такое.

Он прошел по узорчатой щебневой дорожке, почти скрывшейся под слоями дополнительного гравия, вытащенного из карьера. Все было белым, как мука. Ступени, терраса, дверь и молоточек. Когда Дрекки взялся за него и постучал, отовсюду посыпалась пыль.

Дверь открыл важный дуардин в одеждах дворецкого. И с лицом дворецкого. Из тех, какие говорят: “Убирайся, оборванец, у лорда как-его-тама время чаепития”. Дрекки улыбнулся прямо в него.

– Здравствуй, мой дорогой дуардин. Я капитан Диммсон. Это мой маг.

– Маг? Человеческий маг? – дворецкий говорил неодобрительно.

– В моем деле магия никогда не помешает, неважно: умги или дави, – сказал Дрекки. – Говоря о деле, я пришел предложить Рикко Рикссону свою услуги.

– Все небоплавательные сделки заключаются в доках, – произнес дворецкий и указал им за спину. Он уже закрывал дверь, но этому не дала случиться нога Дрекки.

– Не такие сделки, – сказал он. – Особенная сделка. Мы с ним давние друзья. Уверяю тебя.

Дворецкий посмотрел поверх длинного носа на Дрекки, потом вызывающе медленно подошел к набору голосовых трубок на деревянной доске. Он взял одну, вытянул ее, снял заглушку, прочистил горло. Из всего этого он устроил целую пантомиму.

– Я улиток видел расторопнее, – пробормотал Дрекки Лерарус.

– Вас желает видеть какой-то… пират, – с презрительным взглядом произнес дворецкий достаточно громко, чтобы Дрекки услышал. – Говорит его зовут Диммсон. Мне отослать его, сэр?

Дрекки прыснул от выражения лица дворецкого. Крайне надменно тот повесил трубку.

– Мастер шахтер Рикссон встретит вас. Вероятно, – сказал он. – Гардеробная слева. Оставьте вашу, – он медленно осмотрел их с ног до головы, – спецодежду там. Вы найдете мастера Рикссона в его кабинете. Дверь в конце вестибюля. И вытрите ноги.

Но Дрекки уже протопал мимо, осыпая каменной пылью безупречно отполированные полы.

Он повесил шлем и ранец в гардеробной. Пока Лерарус занималась тем же, Дрекки причмокнул губами и поводил челюстью туда-сюда.

– Щебень на зубах и щебень в бороде. Жуткое дельце, этот подрыв островов.

Такое скрытое неодобрение нисколько не улучшило настроение Лерарус. Дрекки мог поклясться, что внутри она кипит.

Он пожал плечами.

– Как знаешь, – он взъерошил бороду и усмехнулся оставленной на полу пыли.

Дрекки вошел в кабинет Рикссона, не постучав. Сам дуардин сидел за широким, как открытая степь столом, вырезанным из цельного куска зеленого с золотыми прожилками камня.

– Привет, Дрекки, – сказал Рикко Рикссон, не поднимая глаз от того, что писал.

– Привет, Рикко, – отозвался Дрекки. – Значит, не повелся на мою уловку?

Рикко оторвался от бумаг.

– Димссон? Этот старый псевдоним с бог весть каких времен? Я узнал, что ты здесь, едва ты появился.

– Стоило попробовать. Жизнь слишком скучна без доли театральности.

– Театральности? Порой я сомневаюсь, дуардин ли ты, Дрекки Флинт.

– У меня есть борода, так ведь? Я низкий, верно?

– Не настолько низкий.

Дрекки сел и указал Лерарус на стул. Они были сделаны для дуардинов, низкие, твердые, как камень. Магичка оказалась с коленями у ушей. Она все время ерзала.

– Ты чертовски наглый, вот ты какой, – Рикко встал и подошел к бару, налив в три квадратных стакана темную жидкость и передав их посетителям. – Что с тобой случилось? Мой портовый смотритель говорит, что “Аэлслинг” сильно побита.

– А, небольшая встреча с харкракеном, – сказал Дрекки. – Но он мертв, а нас едва помяло, так что Дрекки Флинт побеждает. Мы засолили неплохой его кусок. Я продам тебе несколько бочек, если заинтересует.

– Всегда в деле! – сказал Рикко. – Конечно, Дрекки, конечно. На такой выработке нам всегда нужны припасы. Работа голодная. И пить хочется. Не думаю, что у тебя в трюме есть эль? Мои рабочие недовольны, и лишняя выпивка затопит их жалобы. Мы здесь почти закончили, и следующее пополнение запасов не запланировано, пока не перенесем штаб на следующий взрывной полигон. Это через неделю. Ты знаешь, какого это, когда выдача эля нормирована. Все дуардины причитают, как урожденные грумбакз.

– Боюсь, лишнего эля нет, – сказал Дрекки. – Мы тут по работе. Мясо – сопутствующая торговля, – он пригубил напиток и улыбнулся. – Знаешь, ты мог бы размещать своих дуардинов не в жестяных загонах. Может, от этого они повеселеют.

Рикко махнул рукой с кольцами.

– Слишком дорого. Маржа в этом деле слишком низка. Они это знают.

– Выглядишь, будто дела идут неплохо, – мягко сказал Дрекки. – Ты же понимаешь, что рабочие тоже видят этот особняк?

В ответ Рикко нахмурился, низко опустив брови, потом сменил тему.

– А это кто?

– Мой маг, леди Санаша Лерарус. Боевой маг. Школа огня.

Брови вновь поднялись.

– Так ты теперь плаваешь с умги, как и с огри? Ты портишь репутацию, мой друг.

– Я из капитанов без предрассудков. У Горда есть таланты, как и у нее, кого волнует, что у них несколько лишних футов роста и бороды нет? А теперь, Рикко, к делу. Для начала, прежде чем перейдем к сделке, я бы хотел держать мое пребывание здесь в секрете.

– У тебя на хвосте Трокк?

Дрекки покачал головой.

– Не совсем. Мы достигли соглашения, но я хочу поднять немного денег, пока он настроен благожелательно. Посмотрим, смогу ли я откупиться от него. Жизнь будет намного проще, если за мной перестанут все время гоняться мои, кхм, прочие знакомые, пока я пытаюсь заработать честные деньги. И, знаешь, разведка пластов сейчас особого дохода не приносит, что, я бы сказал, вина твоих добывающих предприятий, так что ты мне должен.

Рикко хохотнул.

– Нельзя спорить с прогрессом, Дрекки.

– Думаю, ты поймешь, что можно.

– Хорошо, старый друг. Я могу поставить тебя в эскорт. “Аэлслинг” – неплохой корабль, ты хорош в битве, хотя тебе повезло, что тут я, а не Крунд. Ты не из его любимых дуардинов.

Пока Рикко наклонился, чтобы открыть ящичек, Дрекки подмигнул Лерарус. “Видишь, повезло”, – одними губами произнес он.

– Тут я несу риски, – сказал Рикко. – Ты получил репутацию не только за шашни с огри и умги, – он вытащил свиток с определениями и условиями.

– О, да, и за что же еще?

– Ненадежность. Я должен знать, что ты доведешь дело до конца, – он передал свиток через стол. Дрекки взял его с улыбкой победителя.

– Я намерен дойти прямо до Морнара и встретиться с агентами Трокка, не переживай.

Рикко долго смотрел на него.

– Это, может, и правда. Мне плевать. Мне нужны корабли. Случались нападения – пираты, гроби, орруки, небесные животные… все, что хочешь, так что если подведешь меня, я предъявлю к тебе претензии.

– Мы выполним свою задачу, – сказал Дрекки. – Клянусь.

– Тогда скажу клеркам, чтобы составили контракт о найме, и выплачу тебе задаток. Четверть сейчас…

– Да ну, половину! – произнес Дрекки. – Обычно же половину.

– Да, но ты – не “обычно”. Необычные ставки для необычных парней. Четверти хватит, – Рикко поднял стакан. – Добро пожаловать в «Добывающую компанию Крунда и Рикссона», Дрекки Флинт. Не пытайся обмануть меня, – он улыбнулся.

– А я попытаюсь? – невинно сказал Дрекки.

– Да, – ответил Рикко, и его улыбка пропала, как затушенное пламя свечи. – Да, попытаешься.

Глава десятая. Кронвой

Дрекки наблюдал, как уменьшается вдали особняк, пока “Аэлслинг” плыла, дабы присоединиться к флотилии. Он подумал, что Рикко прошел тем же путем, что и большинство его друзей. Некогда молодые и тоже любившие приключения, раздвигавшие границы возможного, пока не найдут источник стабильного дохода и не станут твердо убежденными в своем мнении. Они были одержимы богатством, а не выгодой, а это не совсем одно и то же.

Корабли собирались на краю зоны выработки. Больше половины судов, присоединявшихся к кронвою, были Груднсолдатами из разных рот, и вокруг танкеров роились их канонерки. Остальную часть флота составляли каперы, что было ожидаемо, поскольку Морнар и его владения, как известно, предпочитали их услуги.

Будучи быстрым кораблем, “Аэлслинг” получила назначение в дозор. Увидев что-то не то, они постараются вернуться с новостями к кронвою. Потому команду Дрекки разместили в нескольких тысячах раадфатомах к ядру от основной группы.

Дрекки гордо указал Лерарус на главные суда.

– Кронтанкеры, – сказал он. – Одни из самых больших существующих небесных кораблей и артерии харадронской экономики.

Танкеры были громадными, в десятки раз больше Аэлслинг. Их туши состояли из огромных цилиндров, связанных парами и четверками и прикрепленных к большой открытой раме. В эти баки закачивали собранное богатство Небоотмелей.

– Каждый может вместить миллионы кубических грунти эфирного золота, – пояснил Дрекки. – В этой флотилии денег больше, чем ты когда-либо увидишь. Даже если отправишься в Азир и усядешься в инкрустированных чертогах самого Зигмара, столько богатства не узреть, – у Дрекки от жадности текли слюни. Эфир тысячекратно усиливал золотую лихорадку дуардинов. Некоторые члены команды подняли шлемы, чтобы утереть бороды.

Горд впечатлен не был и нарочито пошел выполнять те немногие задачи, которые ему разрешали делать самому.

– Его не съешь, – сказал он. – Ничего хорошего в золоте. Хотел бы я увидеть танкер еды.

Никто не пытался исправить его неверное мнение. Платить Горду едой означало бо́льшие доли эфира для остальных.

На корме танкеров угнездились огромные сверхсооружения: крепости, что охраняют укрепленные командные центры. К хребту каждого корабля, над цилиндрами, через равные интервалы шли мостки с небольшими пересекающими дорожками. Каждое пересечение и конечная точка были укомплектованы собственной башней, ощетинившейся пушкой. Отряды Грундстокских наемников патрулировали палубы: плотные квадраты дуардинов походили на группы насекомых.

И все же, в большей степени поражал головной корабль кронвоя, “Транди-Жанк”, боевой корабль класса «Хрундал». Когда он прорезал облака щебня и направился к ведущей позиции, Лерарус подалась вперед. Хотя он был меньше кронтанкеров, сущность военного корабля придавала ему эффектность, с которой те не могли сравниться. Дуардины взахлеб переговаривались друг с другом, перечисляя его характеристики и подвиги. “Транди-Жанк” был настоящим боевым кораблем: с толстым корпусом, базирующимся роем меньших летающих машин и толпящимися на многоуровневых палубах турелях с самыми мощными орудиями в арсенале харадронцев, а значит – самыми мощными во всех владениях. Он являлся венцом эфирных технологий. Корабль из другой эпохи. Корабль, рассказывавший о будущем.

– У вас было все это, – сказала Лерарус, – и вы не помогли? Пять сотен лет Бастион в одиночку сдерживал силы Тзинча. Мы верили, что мы последние люди во владении, а у вас было это? – мысль потрясла ее.

– Вообще-то, «Хрундал» – новая разработка, – пояснил Бокко, слишком впечатленный видом такого механизма, чтобы уловить в голосе Лерарус напряжение. – Этому классу всего сорок лет. Интересно, как он развился из…

– Тихо, тихо, тихо, Бокко, – сказал Дрекки, хлопнув ему ладонью по спине. То, как его команда раз за разом неверно интерпретировала настроение магички, могло обострить отношения. – Сейчас не время, парень.

Бокко сложил губы в удивленное, и все же понимающее: “О”, – и ушел, бормоча про то, что нужно сделать.

Лерарус после этого не говорила. Дрекки предпринял тактическое отступление, оставив ее у перил.

“Аэлслинг” добралась до своего поста и встала на позицию. Отрезвленный Бокко собрал рабочий отряд, чтобы продолжить чинить корабль. Эвторр лицом к флоту установил на перилах переносной эфирограф. Ожидая сигнал к отправлению, он сочинил в небольшом блокноте стих. Полные надежды взгляды, которые он бросал на проходящих мимо, игнорировались. Эвторр сознательно интерпретировал моргание, как признак заинтересованности, и использовал это, как предлог продекламировать часть стихов. Никто этого не хотел.

Сбор занял некоторое время. Прошла бо́льшая часть дня, прежде чем все корабли вышли на позиции, пока, наконец, протяжный рев “Транди-Жанк” не вытянул сигнальщиков по всему кронвою на свои посты. От покрытых эфиром золотых зеркал засверкали послания.

– А вот и он, приказ отправляться! – отчитался Эвторр.

– Прекрасно, – сказал Дрекки. – Ответный сигнал. Получено и понято. Эврокк, снимайся с якоря. Бокко, приглядывай за передним эндрином, будь любезен.

– Так точно, капитан!

Лерарус хмурилась, настроение у нее было темным, как редко моющийся корпус. Дрекки пребывал в нерешительности. Наконец, он бросился в омут с головой, решив, что если на борту есть маг, то лучше, чтобы не злой.

– Слушай, – сказал ей Дрекки. – Я понимаю, что тобой движет. Плохо осознавать, что тебя бросили на произвол судьбы те, кого считал товарищами по кораблю. Может, мы должны были сделать больше, но мы тоже пытались выжить.

– Вы не сделали ничего, – женщина отвернулась. Дрекки обошел ее, чтобы оставаться в поле ее зрения.

– Кроме того, если примем грехи моих предков, как есть – они не я, а я не они. Справедливо ли перекладывать вину за их дела на дверь моей каюты? А команда, мы – это мы, не просто харадронцы, а отдельные личности. Я с ребятами, вещающими ярлыки, не уживаюсь. Я не обижаюсь на тебя из-за человеческих ненадежных сооружений и ветреной, непостоянной натуры, так ведь? Вот и тебе не следует обижаться лично на нас за то, что сделал или не сделал мой народ. Мы прикладываем все усилия, чтобы достать тебе то, что ты хочешь. Мы в этом вместе. Невозможно достичь новых целей, если все время ворошить прошлые обиды.

Лерарус неотрывно смотрела в небо.

– Ну и ладно, – сказал Дрекки. Более податливым он быть не мог. Он не знал, что сказать. – Хорошо, – он постучал ладонями по перилам. – Ну, плывя с такими, как “Транди-Жанк”, мы вряд ли подвергнемся нападению, верно? Хороший план, как по мне.

Дрекки заговорил слишком рано не в первый раз. И определенно не в последний.

Прошло несколько дней и начинало темнеть, когда Эвторр закричал:

– От границы идет буря!

Адримм со своего поста на носу опоздал с предупреждением на полсекунды, и к этому времени Эвторр спускался по канату с эндрин-сферы, чтобы дать сигнал флоту. Дрекки гордился своей командой. Они были быстрыми, сигнализировали первыми. Эвторр уже во всю посылал код через эфирограф, когда приборы зажглись на остальных кораблях.

Кронвой озарился светом сигналов. От быстрых переговоров харадронцев замерцала звездная река.

Дрекки сложил подзорную трубу. Со стороны Границы Владения на ногах разноцветных молний катилась стена черных облаков. Внутри вспыхивали магические разряды. Дрекки понял, с чем они столкнулись, еще до того, как к нему у перил присоединились Отерек и Кедрен, чтобы дать свою оценку.

– Это не природная буря, – сказал Отерек и принюхался к усиливающемуся ветру.

– Да, все так, – согласился рунный кузнец. – Она заряжена магией.

– Велунти! Буди первую смену, – приказал Дрекки. – Лучше всем к этому подготовиться.

Лерарус вышла первой: заспанная, полуодетая и все еще недовольная.

– Надвигается буря, – сказала она. Ей пришлось пригнуться, чтобы забраться под эндрин. – Так сказал этот нытик, – женщина имела в виду Адримма. Неплохое описание.

– Идет быстро, – произнес Дрекки, все еще осматривая горизонт через подзорную трубу. – С границы, – направление не было таким уж обязательным; буря в небе была черной полосой от горизонта и до горизонта. Чтобы пропустить ее, нужно быть тупым, как троггот.

Лерарус напряглась и замерла, не до конца надев пыльник.

– Это не природная буря.

– Да. Это мы уже поняли, – Отерек снова принюхался. – Я чую магию. Злую магию.

– Прокляни нас Зигмар, – сказала женщина, но Дрекки понял, что она не очень-то удивлена.

– Ты нам что-то не договариваешь? – спросил он.

– Дай мне минутку подумать, – она наблюдала за бурей: высокой волной гребневых облаков, уже всего в десяти тысячах раадфатомов и быстро надвигавшейся. – Будет жестко.

– Ты мне говоришь, что в бурю будет жестко? Магическая буря все еще буря, и у нас есть все необходимые обереги.

– Эта будет хуже, чем все, какие ты когда-либо знал, – сказала магичка. Женщина натянула плащ движением плеч, оправила его, подвязала волосы и указала рукой. – Приглядитесь. На ветру играют демоны.

Дрекки повернул подзорную трубу, следуя за ее жестом. Ему потребовалось немного времени, чтобы найти их, а найдя, он зарычал: примитивная, бессознательная реакция на неестественное. Долговязые твари танцевали в молниях, появляясь, начиная падать, будучи пойманными гравитацией, потом распыляясь колющими дугами энергии, чтобы материализоваться в другом месте.

Кедрен сощурился.

– Чушь. Я такое раньше видел, это духи молний в небе. По сезону рановато для вторжений демонов. Ползучие Острова слишком далеко от Периметра. В это время года, чтобы объявиться, у Хаоса недостаточно силенок.

– Говорю вам, это не духи, – сказала Лерарус. – Это демонические вестники, авангард призывателей. Они прорываются через ткань реальности, чтобы впустить остальных.

Устройство на поясе Отерека начало дребезжать и пищать. Он поднял его и очень внимательно осмотрел. Кхимик издал пару “хм”, потому пару “а” и повернул пару переключателей. С такими звуками эндринеры вынимают эфир-конденсатор и собираются содрать с тебя три шкуры за починку. В исполнении кхимика звуки эти были дурными.

– Дрекки, она права. Если я читаю их на таком расстоянии, их очень много.

– Они, видимо, очень хотят тебя убить, – сказал Дрекки, покосившись на Лерарус. – Кто бы они ни были.

– У меня есть пара вещиц, которые могли бы нам помочь, – произнес Отерек. – Пойду, возьму.

– Я думала, вы не занимаете магией, – сказала Лерарус.

– Эфирная наука, – ответил Отерек, – может противостоять магии.

– А мне нужен мой посох, – произнесла женщина.

Двое быстро ушли, обсуждая тактику, несмотря на убежденность Отерека в том, что их дисциплины не имеют ничего общего.

Кедрен выкроил минутку, чтобы быстро покурить, пока не началась резня, сняв шлем и доверху набив трубку. Он сделал плавные, как поршень, движения, и через секунду выдохнул синим.

– Поднимаясь на борт, о демонах она ничего не говорила, но и удивленной она не выглядит.

– Так, ты думаешь, что это как-то связано с ней?

– Да. Ну, если хочешь вернуть главный артефакт единственной в этих местах цивилизации, которой удавалось пятьсот лет противиться Хаосу, будь уверен, что боги заинтересуются. Вопрос в том, ожидала ли она этого?

Дрекки фыркнул.

– Конечно, ожидала. Нам с ней надобно поговорить о том, кто именно выступает против нее. Не люблю сюрпризы.

– Вот над чем стоит подумать, капитан Флинт, – Кедрен называл Дрекки “капитаном Флинтом” только если был зол, или дела выглядели плохо. – Возможно, тебе следует задуматься над очередным побегом.

– Чтобы орда демонов поймала нас в одиночестве? Наверное, нет, – ответил Дрекки.

Пророкотал гром. Дрекки подумал, что слышит в нем смех.

– Донглиз Грунгни, – сказал Кедрен.

Ветер хлестал “Аэлслинг” непредсказуемыми порывами. Эндрины звенели. Такелаж гудел. Первые нити дождя зашипели на металле. По всему кронвою выли сирены тревоги. На каждом корабле было видно движение, пока Грундвойска готовились отражать абордаж. Это была регулярная и профессиональная армия, чьи солдаты напоминали больше заводные механизмы, а не дуардинов из плоти и крови.

– Всем на боевые посты! – взревел Дрекки.

Загрохотали ботинки. Гюнтерр Боррки открыл шкафчик арсенала и выдал оружие потяжелее. Хрунки спустилась на сидение в турели и захлопнула люк.

Трокви загремел перьями. Дрекки освободил свое оружие, Карон, из кобуры.

– Будет драка! – сказал Горд. – Хорошо.

– Есть после этого будет нечего, первый помощник, – предупредил Дрекки.

– О да, я не тупой, – непринужденно сказал Горд. – Был друг, который как-то попробовал съесть демона. У него голова превратилась в стол. На ужин снова съем харкракена, – он вытащил пистоль, взвел курок. – Люблю харкракена. Я с тобой, Дрекки.

Черный поток несся вперед, готовый поглотить корабли. На несколько секунд все стихло – Дрекки неверно оценил расстояние. Чуть дальше, чем он думал.

А затем, обрушилась буря.

Глава одиннадцатая. Демоническая буря

С бурей в Небоотмелях нельзя не считаться. Ураганные ветры выносят корабли на острова. Сами металиты не защищены. Их каменные бока работают, как паруса, и целые группы уносит и перемещает; в сильнейших штормах они могут разрушиться, расколовшись под нагрузкой от ударов друг об друга. Были и обычные опасности: молнии, дождь, порывы ветра – но в этой части владения Хамона́ погода ветром и водой не ограничивалась. Сложные воздушные потоки между слоями несли всевозможный мусор: от царапающих стекло камней до расплавленного металла. Алхимические разряды из богатых эфиром облаков могли полностью выжечь эндрин. На ветрах неслись необузданные элементали, и они не слишком заботились об органической жизни.

Демоны были хуже всего этого.

Бурлящие темно-серые и черные облака поглотили кронвой. Смертоносная гряда подсвечивалась пурпурными и синими вспышками; угрюмая и непроницаемая, как камень. Непрекращающийся дождь застучал сильнее, полившись во всю силу, вымочив все вокруг и ухудшив видимость еще до того, как облака накрыли “Аэлслинг” и проглотили небо. Дрекки разглядел первые корабли, настигнутые на внешнем периметре. Те встали на дыбы, развернулись, опасно накренившись. Он увидел крохотные, освещенные молнией силуэты, падающие с тонущего корабля. Взорвался эфир-эндрин. Всполохи в облаках сияли сквозь злобно ухмыляющиеся демонические лица, их сверкающие рты очертили летающие демоны, оседлавшие ветра. Дрекки видел косяки похожих на скатов крикунов и искаженные фигуры на дисках. Они яростно жестикулировали, взывая к магии бури и направляя ее в корабли.

Облака накатились на первый кронтанкер. Демоны опустились на палубу. От палубных за́мков замелькал эфирный огонь, соревнуясь с бурным проявлением магии, выпущенной захватчиками.

Дождь наклонился, полился горизонтально, расчертив линзы шлема Дрекки. Стена черноты поглотила строй танкеров. Он заметил разворачивающийся неумолимый “Транди-Жанк” с горящими смотровыми щелями громадных четверных эндринов и уже стреляющей по роям демонов из пушки. Столь огромная аэронавтическая мощь поразила его. Дрекки до этого много раз видел суда класса «Хрундал», но они всегда или стояли в доках, или находили в патруле, редко высвобождая средства устрашения. Десять лет он не видел их в действии, даже в разгар гарактормун. Для врагов Владык они были вызовом.

“Транди-Жанк” был быстрее и маневреннее, чем Дрекки ожидал, войдя в восходящий поворот с радиусом всего в несколько сот раадфатомов. А сколько огневой мощи! Снаряды с таймером взорвались в роях демонов, разорвав неестественную плоть. Судя по ровным линиям выстрелов эфир-винтовок, на борту, должно быть, находились целые роты Грундвойск. Первую волну тварей, атаковавших ближайший к боевому кораблю кронтанкер, быстро уничтожили. Но прямо следом за ней пришла вторая, вырвавшись их облаков во главе с двумя птицеголовыми высшими демонами, метавшими из своих посохов разряды, шипевшие и взрывавшиеся на эфирных оберегах “Транди-Жанк”.

Грозовой фронт сомкнулся вокруг боевого корабля, скрыв его сражение. Облака набрали скорость, мчась к “Аэлслинг”. Перед штормом росло давление.

– Приготовиться к столкновению! – взревел Дрекки. Он дал оголовью топора стукнуться о палубу и схватился за перила.

Буря обрушилась подобно кулаку. “Аэлслинг” накренилась. Дрекки подался в сторону наклона, его ботинки прижались к металлу. Когти Трокви заскребли по ткани его костюма. Дрекки отпустил перила и схватил его, пока буроклюва не унесло ветром. Кедрен стоял на коленях, согнув локти вокруг перил и сцепив руки. Умхерт хохотал в лицо буре. Остальная команда, кого Дрекки видел, находилась в том же затруднительном положении, держась изо всех сил. Ветер можно было видеть: поток черных частиц, будто сажа, но нет, нечто гораздо худшее – живая тьма, грызущаяся на границах души. В рубке Эврокк, как мог, боролся с непослушным штурвалом. Корабль встал на дыбы. Над ними, вращаясь и разбрасывая искры из разорванной оболочки, как праздничный фейерверк, пролетел эфир-эндрин, оторвавшийся от такелажа другого, менее удачливого судна.

С поднятой кормой, “Аэлслинг” ждала та же судьба, скорее всего, ее бы перевернуло и сломало.

– Поверни ее носом к ветру, Эврокк! – закричал Дрекки. Его голос остался заключенным в шлеме. Ветер его не выпустил.

Эврокку говорить было не нужно. Являясь хорошим кормчим, он всем весом навалился на штурвал, утягивая его вниз. Он прижал его плечом, другой рукой водя над группами переключателей, управлявших эндринами. Корабль застонал. Прежде чем сломаться, металл кричит, как животное или как проклятый. И сейчас он кричал.

Вспыхнуло чистое эфирное сияние. Отерек вышел из трюма, его посох кхимика излучал успокаивающий свет. Прозрачный флакон с живым эфиром, медленно вытекавшим из отверстия в навершии. Рядом трудилась Лерарус, направляя силу, отдаваемую эфиром. Свет, окаймленный мерцающим пламенем, впился в бурю. Нити черноты исчезли. Магия рассеялась в такелаже безобидными фосфоресцирующими всполохами.

У них появилось несколько решающих секунд. Ветер еще дул, но с рассеявшейся метелью магии, он был всего лишь ветром. Эврокк выровнял корабль, развернув нос к буре. Палуба колыхалась, корпус поднимался на волнах воздуха и падал вниз, тросы гудели от натяжения. Шторм сносил их назад. В облаках появились вспышки и взрывы. Тзинч поднял на войну небо. Дуардины отбивались. Дрекки не осмеливался предполагать, кто победит.

– Мы с Отереком долго не продержимся! – закричала Лерарус. Дрекки едва ее слышал. – Надо бежать!

Вокруг них пророкотал гром. Им ухмылялись созданные из облаков лица. Потянулись пальцы молнии, вспыхнули, затем еще раз. Дрекки поднял руки к линзам, чтобы защитить глаза. Когда он опустил их, по всей палубе скакали твари. По его палубе. Круглые, похожие на бочки чудища с растопыренными ногами и чрезмерно большими кистями на бугристых руках. Вокруг пустых, как тростник, пальцев горели странные огни. Лица их находились прямо на груди, и они были розовыми: розовыми, как бледная кожа новорожденного умги, розовыми как розы. Еще розовее.

Ужасы. Нелепые, но смертельно опасные.

– Демоны! Демоны на борту! – заревел Дрекки.

Умхерт взвыл от наслаждения. Его крики затопила его же залповая пушка.

Дрекки сам никогда не сражался с демонами, но слышал рассказы. Истории были плохими. А реальность – хуже. Они двигались неестественно, прыгая-мигая с одного места на другое, дурачась и хохоча, словно это танец. От взгляда на них у Дрекки болели глаза, болела душа. Он крепко зажмурился, пытаясь сражаться с ними лишь волей, вытащил Карон и открыл огонь. Залповая пушка Умхерта выплюнула несколько выстрелов, пули вылетели из нескольких стволов. Карон вытолкнула картечь из всех трех дул. Рявкнул громадный пистолет Горда. Эфирная пуля размером с пушечное ядро взорвала демона. Вместе, орудия создали стену выстрелов, изрешетившую отродий Тзинча.

На Дрекки прыгнул гогочущий демон, и он обрушил поток пуль прямо ему в лицо. Тварь упала на палубу и перекатилась, губчатая кожа колебалась, шкура оседала, будто ее внутренности внезапно стали жидкими. Из пасти вырвались синие руки: одна, две, потом три и четыре. Пара существ поменьше вылезли из разлагающихся останков демона, синие и жалкие, в отличие от розового и безумного тающего родителя. С кислыми мордами они пошли вперед, медленнее предшественника, но от того не менее грозные. Убитые Умхертом и другими дали такое же потомство.

– Вот, значит, как? Одного на двух? Делай я ставки, был бы счастливым дуардином, – сказал Дрекки и прицелился. – Не люблю ставить на кон свой корабль, – сказал он и разорвал синих ворчунов на части.

Развалившаяся под плетью эфирного выстрела синяя плоть снова разделилась. Два демона стали четырьмя пляшущими огненными импами, источающими жар. От их прикосновения металл чернел и начинал светиться. Из десятка изначально забравшихся на палубу демонов получилась толпа: розовые, синие и живой огонь. Из рук каждого вырывалось пламя, поджигая металл.

Ружейный огонь убил только часть. Демоны пошли в рукопашную. Огромные, похожие на лопаты кисти замахнулись на небоплавателей. Велунти получил удар, от которого отшатнулся, держась за руку, и Дрекки испугался за его жизнь. Остальных он потерял из виду. Его окружили демоны. Полыхала рунная магия, когда Дрекки расчленял их, отрезая руки по локоть, а ноги – по колено. Так он прикончил двоих, выбрасывая их, изуродованных, с палубы, тем самым лишая возможности разделиться.

– Уберите их с моего корабля! – закричал он. – Скидывайте за борт!

Горд ударил розового ужаса между глаз, всадив в него катар, потом воспользовался оружием, как вилами, чтобы швырнуть визжащего демона обратно в бурю. Эфир-ремесло Отерека рассеивало их косящими лучами направленной энергии. Лерарус сотворяла древние заклинания очищающего пламени. Под ударами обоих, демоны лопались, как мыльные пузыри.

Палуба неожиданно очистилась от крупных врагов. Трупы демонов шипели, ярко расцвеченная плоть превращалась в черную жижу. Лерарус, Отерек и Кедрен прошлись по палубе, рунами, эфиром и колдовством гася оставшихся огненных духов, рыскавших в такелаже.

Дрекки пошел через дождь к кубрику. Жижа от битвы сочилась из стоков. Он держался на ногах, как мог только тот, кто был воспитан на качающейся палубе.

– Эврокк, разворачивайся, выведи нас отсюда!

С громом бури переплелся пушечный огонь. Ветер оставался сильным.

– Капитан, это Крунд и Рикссон положат против нас черную метку, – сказал Эврокк.

– Об этом волноваться буду я. Наши обязательства перед Лерарус на первом месте. Так говорит Кодекс.

– Кодекс также говорит, что нарушение контракта стоит обиды. Сколько черных меток поместятся у тебя в книге?

– Обречен или контракт, или мы, – сказал Дрекки. – Разворачивайся. Эндрины на полную мощность. Встань кормой к ветру и используй бурю против нее же. Это нас ускорит.

– Так точно, капитан, – неохотно сказал Эврокк, но уверенно повернул штурвал. Поймав ветер бортом, корабль снова сильно накренился. Дуардины пошатнулись в магнитных ботинках. Когда нос отвернулся от бури, “Аэлслинг” выровнялась. Эврокк потянул за канаты, увеличивая потребление эфира спереди и сзади, и винты заработали быстрее. Ветер подхватил их и понес прочь.

В глубине бури вскипел чудовищный взрыв. Золотой свет. Голубой. Силуэты сражающихся роев демонов и кораблей очертились на фоне облаков.

– Эфирный взрыв, – сказал Отерек. – Сильный, – он принюхался. – Много эфирного золота! Потерян один из танкеров!

Ударные волны разорвали грозовой фронт. Облака разошлись, как поднимающийся над катастрофой занавес. Свет пламени окатил команду “Аэлслинг”.

– Фунти друкк! – выругался Дрекки.

Кронтанкер горел от носа до кормы, тяжело падая из строя кронвоя и источая дым и эфир из разорванных баков. По бокам прыгали крохотные фигурки, некоторые из которых горели.

Одна из цистерн детонировала, спустив драгоценный груз в окрашенным золоте взрыве. Ее окружила дымка разлитого эфира, светящегося и сбрасывавшего энергию краткими вспышками молний. Ветер нес столько газообразного металла, что у них щипало в носу.

– Дымом ушла казна барака, – простонал кто-то. Наверное, Гюнтерр. Сложно было сказать, их голоса охрипли. Мало что могло заставить дуардина плакать так, как утраченные богатства. Из-за этой трагедии и у самого Дрекки щипало глаза. Он попытался представить все, что мог бы купить за столько эфира. Он не смог, а ведь воображение у него было богатое.

На них налетел горячий ветер – погибающая ударная волна от погибающего корабля.

– По крайней мере, остальные спасаются, – сказал Отерек. Он явно был в трауре. Но говорил правду, буря себя исчерпала. Терзаемые стаями демонов суда дуардинов двигались дальше. Их беспокоило меньше молний. Меньше тварей со вспышкой появлялось на палубах. “Транди-Жанк” курсировал вокруг, кажется, нетронутый, ошеломляющая огневая мощь его пушек выискивала крупных демонов. С гибелью каждого уменьшался магический заряд. Неестественная буря становилась естественной. – Они отступают.

– Очнитесь, очнитесь! – зарычал Кедрен, гораздо меньше остальных беспокоившийся о потере газа. Он прошелся вдоль, раздавая товарищам по команде пощечины рукой в перчатке, отчего их шлемы звенели. – Они не отступают. Они не нападают на них, потому что идут к нам! – рунный кузнец указал в сторону кормы.

– Облако? – спросил Адримм. Его голос дрожал.

– Только если ты оптимист, – ответил Кедрен, произнеся это слово, как худшее из оскорблений. – Приглядись!

– Ой-ой, – сказал Дрекки.

Окуляры Отерека зажужжали. За этим последовал резкий вздох.

– “Ой-ой” слишком мягко сказано.

– Ой-что? – спросил Горд.

– Больше демонов, быстро приближаются, – сказал Гюнтерр, прижавший артиллерийский прицел к шлему. – Крикуны и наездники на дисках.

Облако распалось на тысячу силуэтов.

– Почему они за нами гонятся? – простонал Адримм. Он совсем сник. С жалостливым взглядом, весь липкий от ихора демонов.

– Узнаем, если выживем. Пора оружию показать, чего оно стоит, – сказал Дрекки. – Эврокк! Отключи все ограничители. Веди “Аэлслинг” так быстро, насколько это возможно.

– Мы умрем, если сделаем это! – произнес Адримм.

– Мы можем умереть, если сделаем это, В-Хорошую-Погоду. И точно умрем, если не сделаем. К перилам! Все оружие наружу.

Силуэты приобрели форму. Впереди летели похожие на скатов крикуны, двигаясь вслед за кораблем. За ними – наездники на дисках. Если хорошо представить, крикуны могли бы сойти за смертных животных. Диски же никак не были естественными. Одни – мясные подушки с небольшими ртами и зубами по краям. Другие казались рукотворными средствами передвижения, с обитой поверхностью и изящными медными перилами по краям, пока не раскрывались слезящиеся глаза, и из скрытых отверстий не вываливались языки. При всей их жуткости, наездники были еще хуже, уродливые и отвратные для ощущений во всех отношениях. Похожие на ящериц звери. Тощие люди с пятью руками. Столбы вопящих кристаллов. Две кричащие женщины с общей парой ног, соединенные до пояса и разделявшиеся, как дерево, на лицах которых болтались скопления ножек новорожденных. Их вела тварь с головой, похожей на гротескную луну, и непрестанно машущая перед мордой сжатым в одной лапе шутовским посохом.

Вокруг этих существ искажалась реальность. Волна Изменений окатила все мерзостью.

– Эврокк, прибавь ходу! – приказал Дрекки.

– Выжимаю, все, что у нас есть! – ответил кормчий.

– Так найди еще!

Наездники на дисках издали начали бомбардировку колдовством. Огненный щит Лерарус отводил заклинания, пока твари находились настолько далеко, но с каждой секундой они понемногу приближались.

– Нападают! – прокричал Гюнтерр.

Так и было.

Первыми атаковали крикуны, самые быстрые извивались позади кормы, затем подплыли к бокам. Они пикировали на корабль, широко раскрыв круглые рты и издавая вопли, за которые получили свое название. У каждого демонического зверя была россыпь шипов. Они направили их на команду. Рявкнуло оружие. Один из крикунов бросился на Горда, пытаясь укусить его. Огор сбил его с воздуха катаром, почти разрезав пополам. Умхерт пошел на корму и выпустил залп в кильватер. Корпусные орудия повернулись назад, насколько было можно, выплевывая взрывчатые снаряды в рои крикунов, не давая атаковать, пока Хрунки по возможности стреляла из главного калибра.

– Оттесните их! – кричал Гюнтерр, молотя из своих спаренных пистолетов.

Звери с криками пронеслись мимо, цепляясь шипами за кожухи и тросы.

– Ха! Тупые рыбины, вам нас не достать, а! – ликовал Адримм.

– Прекратить! – рявкнул Дрекки. – Им не мы нужны, они пытаются отрезать эндрины от корпуса, – звон сверху отметил попытки сломать крепеж эндринов.

“Аэлслинг” неслась вперед. Наездники на дисках отставали. Крикуны догоняли и отставали, догоняли и отставали, пока не осталось трое, но потом обогнали и их.

Последнюю попытку предпринял возглавлявший демонов шут с лицом-луной. Он встал на колени своих тощих ног и ударил пяткой посоха по верху диска. Из задней части его ездового животного полетели искры, от чего тот вырвался далеко вперед от союзников.

Демон-шут взмахнул своей палкой, увенчанной куклой. Жест сопровождался не шуткой, но взрывом магии, вырвавшим часть палубы, расплавившим металл, превратив его в россыпь дергающихся пальцев. Умхерта едва не задело. Развернув диск, мертвый и горящий, демон проехался по сломанной части корабля, сорвав едва выросшие пальцы. Из корабля потекла кровь. Наездник легко шагнул с диска, который, проскользив, остановился у планширов. Подготовив новое заклинание, Луннолицый пошел вперед, ухмыляясь и бормоча на неизвестном языке. Покров магии вокруг него поглотил эфирные выстрелы. От каждого попадания расходились трещины, но ни один не прошел сквозь пелену.

Горд атаковал первым, обрушив удар с огорским ревом. На свою беду, его отбросило так сильно, что он едва не перевалился через планшир. Демон-шут прошел мимо, поправляя шлем. Визжащий разряд Перемен полетел в пребывающего в ужасе Эврокка, но Лерарус встала у него на пути, подняв посох, и молния отразилась крутящимся огненным диском.

Маг и колдун вступили в дуэль. Повсюду фонтанами рассыпались искры и языки пламени.

– Борода Грунгни, – сказал Дрекки. – Я рад, что он всего один. Отерек, Кедрен, немного помощи на эфирном фронте, будьте добры.

– Так точно, – ответил Кедрен. Он сплюнул на перчатки и крепче сжал топор.

– Как скажешь, капитан, – произнес Отерек, добросовестно относившийся к своему делу, и его посох выпустил в сторону сражающихся чародеев подавляющую магию дымку эфира. Битва стала менее яростной. Колдовство с мерцанием потухло.

– Теперь мы с тобой, рунный кузнец, – сказал Дрекки.

Они с Кедреном пришли в движение, пробежав мимо Лерарус, чтобы атаковать демона. Едва Кедрен замахнулся, в него полетел язык молнии, источавший сладкую лесть. Руны на его топоре вспыхнули и разрушили заклинание с громким хлопком. Дрекки не отставал, его двуручный эфирный топор гудел. Дуардинская сталь отделила демоническую голову от демонической шеи. Луннолицая башка упала на палубу, отрастила ноги и начала носиться туда-сюда.

– Фунти друкк! – крикнул Дрекки и пнул ногой голову за борт.

Тело демона закачалось, слепо разбрасывая магические радуги. Команда прыгала в стороны от лучей и разрядов.

Лерарус пошла вперед с каменным лицом. С ее посоха с ревом сорвался огненный шар и ударил демона в грудь. Когда огонь улетучился, остался лишь пепел. Его снесло ветром.

Битва закончилась.

Буря осталась далеко позади них. Высокие грозовые тучи вытянулись далеко-далеко в Четвертый Воздух. Еще били молнии, но гром, следовавший за ними, приходил с задержкой. Демоны ушли.

– Хорошая работа, ребята, – сказал Дрекки. – Потери?

Велунти Рунк пересчитал команду.

– Немного царапин, мертвых нет, – отчитался он. Велунти нервно умолк.

– А что насчет тебя? – спросил Дрекки. – Ты был в самой гуще. Я видел, как тебя ударили в грудь так, что, должно быть, сломали ребра.

– Повезло, наверное, – сказал Велунти. – Я в порядке.

– Уверен? Выглядишь ужасно.

Под экстравагантными волосами лицо Велунти стало пепельно-серым, но он покачал головой и надул щеки.

– Демоны. Вот и все. Они меня напугали. Со мной все будет хорошо. Я... прости. Надо заняться делами, капитан.

– Всем надо, – сказал Дрекки. – За работу, парень.

Бокко поспешил в обход, обеспокоенно проверяя повреждения. Когда он забрался под носовой эндрин, от которого исходил жуткий жар, то крикнул Эврокку.

– Сбавить ход! Сбавить ход!

– То, что обошлось без потерь, – маленькое чудо, – произнес Дрекки. Он посмотрел на палубу. Большая часть плоти вновь стала металлом, но сохранила новую форму. Края превратились в сморщенные губы. Видно было каюты внизу. – Беспорядок, это точно.

– Это еще не худшее, капитан, – сказал Бокко, проскользив и неграциозно остановившись. Он как-то собрал разные инструменты и запчасти. – Второй эндрин!

Дрекки нахмурился под шлемом. Когда ему указали на это, он услышал тарахтение недовольного механизма.

– Гребаная трубка! Спорю, ее разорвало, – сказал он. Бокко уже забирался на вершину эндрина. – Сделай, что можешь, скоро поднимусь, – произнес Дрекки. – Где магичка?

– Здесь она, капитан! – крикнула Хрунки.

Лерарус лежала в полуобморочном состоянии, шлем болтался на трубках. Хрунки присела рядом с ней, втирая дурно пахнущую мазь в рубец над бровью магички. Та открыла налитые кровью глаза.

– Хорошая работа, Лерарус, – сказал Дрекки.

– Я сделала немного. Если бы не вы с Кедреном, мы были бы мертвы, – болезненно прохрипела она.

Хрунки бросила на Дрекки хмурый взгляд. Он его проигнорировал. Он сам решит, может ли Лерарус сейчас говорить.

– Необычное оружие для харадронца, – сказала магичка.

– Топор? Этот топор, – ответил Дрекки. Он поставил его пяткой на палубу. Лезвие было чистым; кровь демонов никогда не оставалась материальной надолго, но металл потемнел от контакта с ней. – Все дуардины любят топоры, а этот сделан харадронцами.

– Я имела в виду, харадронский топор с рунами, – сказала женщина. Руны потускнели, но их все еще было видно.

– А, да, топор Груннссона, – произнес Дрекки. Он повернул лезвие к свету. Блеснул встроенный гарпун. – Руны нанес Кедрен. Он хорош с топорами, но плох с названиями. Назовем это культурным обменом дуардинов.

Она кивнула и откинулась назад, закрыв глаза. Магичка, совершенно определенно, чувствовала себя не очень-то хорошо. Хмурый взгляд Хрунки начал буравить Дрекки. Время уходить.

– Отдыхай, – сказал он.

– Отдохну, если мы в безопасности. Мы в безопасности? – спросила женщина.

– Пока что, но есть другие проблемы.

– Не беспокой ее этим сейчас, Дрекки! – отчитала его Хрунки.

Лерарус не оставила этого.

– Какие проблемы? – спросила она.

Дрекки стянул шлем и надул щеки.

– Технические неполадки, вроде того, что этот лунноголовый казтронк превратил кусок моей палубы в пальцы. Что более важно, есть проблемы со вторым эндрином, и, честно говоря, я не вполне уверен, где мы.

Вокруг них бурлило черное небо. Видимость снизилась до нескольких длин корабля во все стороны. К ним присоединились Отерек, Умхерт и Кедрен. Они выглядели обеспокоенно.

– Есть еще затруднения, – сказал Отерек.

– И какие? – вздохнул Дрекки.

– Подумай, – мягко сказал кхимик. – Когда мы отплыли, за нами следовали и нашли. Только что те демоны напали прямо на нас. И ту передрягу с харкракеном я бы тоже не списывал на случайность.

– Ты о чем? – спросил Умхерт.

– Прочисть уши и поработай головой, старобород, – ответил Дрекки. – Не понимаешь? Нас отметили.

Глава двенадцатая. Обвиненный дуардин

«Аэлслинг» тащилась через пустые, лимонного цвета небеса. Смотреть было не на что, кроме цепи металитов, толкавшихся в турбулентном потоке в тысяче раадфатомах сверху, но Дрекки не рисковал и выставил постоянный дозор.

Амуниция истощилась. Эфира было мало. К тому же, повреждения. Хуже, чем они предполагали. Бокко снова завелся, потому Дрекки сказал Отереку и остальным подождать, пока он поговорит с эндрин-монтером.

– Дело в этой гребаной трубке, – сказал Бокко. – Стеклянный вкладыш лопнул. Все протекает. Я ее стабилизировал, но нужно держать эндрин на сорока процентах мощности, капитан, или взорвем все. Я могу сместить ее и выжать чуть больше, если хотим рискнуть, но ее просто необходимо разобрать и провести качественную спайку стекла. В идеале, заменить его.

– Никаких смещений, пока не убедимся в безопасности, – сказал Дрекки. – Сколько займет спайка?

Бокко пожал плечами.

– А какой длины косичка в бороде? Ты знаешь так же хорошо, как и я, что не поймешь, в каком состоянии вкладыш, пока не снимешь внешнюю часть. Если остановимся где-нибудь на день-два, выключим эндрин... тогда смогу это сделать, и даже быстро.

– Маловероятно, парень. Это можно сделать в полете?

Бокко посмотрел на него своим особым взглядом. Этот взгляд, в тот момент, дал понять: «Я же говорил, что надо было починить эту трубку».

Ртом же он произнес:

– Сложновато для многих, кто не является нами, но мы с тобой сможем.

– Значит, сделаем это в полете, – сказал Дрекки. – Времени мало.

– Приступаю.

– Подожди меня, сам не справишься. Пока стабилизировал эндрин, займись палубой. Залатай ее. Один хороший ливень, и нас затопит и потянет вниз под весом воды.

Бокко кивнул. Дрекки поймал его руку.

– «Аэлслинг» начинает тревожиться, – тихо сказал он. – Я остро это чувствую. Это больше, чем наша обычная поцарапанная краска. Почини все, что сможешь. На морали плохо сказывается.

– Да, капитан.

Теперь к другим, более срочным делам. Дрекки вернулся к своим адептам магии. Хрунки еще больше хмурилась на него за то, что снова втягивает мага-человека в свои дела. Когда он протянул женщине руку, чтобы помочь встать, хмурое выражение лица Тордис превратилась в трещины в граните.

– Не стоит поднимать ее. Девочка еще не оправилась, – сказала она.

– Давай посмотрим, что магичка по этому поводу думает, а? – ответил Дрекки. – Ты в порядке? – спросил он.

Лерарус взяла его руку. Поднявшись на ноги, она пошатнулась и, казалось, вот-вот сложится пополам. Женщина резко вдохнула, кивнула и оперлась на такелаж.

– Творить столько магии утомительно. Буду в порядке через минуту.

– Ну вот, Хрунки, если говорит, что в порядке, значит, в порядке, – сказал Дрекки. – Ладно, как эти небесные псы нас находят? Мы отмечены, верно?

Лерарус устало кивнула. С этим согласны были все.

– Руны? – спросил Дрекки.

– Нет, парень, я бы знал, – сказал Кедрен.

– Значит, что-то другое. Амулет? Царапина? Плесневеющий труп бродяги, прибитый к носу?

– Так точно привести к нам демонов могло только заклинание, – сказала Лерарус. – Что-то могучее.

– И какую форму оно должно принять?

– Что угодно, – ответил Кедрен. – Магия – мастерство неограниченное.

– Ищите краску, царапины, что-то такое, – сказала Лерарус. – Что-то на материалах корабля, что может быть сделано не-магом.

– На борту колдунов нет? – спросил Дрекки.

– Я их не чувствую, – сказала женщина.

– Как и я, – подтвердил Кедрен.

– И я, – откликнулся Отерек.

– Значит, должно быть что-то материальное. Предметом я бы не воспользовалась. Не в том случае, если бы хотела надежности. Предмет могут найти и выбросить за борт. Метку можно легко спрятать, но ее, вероятно, нужно будет обновлять. Отметины царапаются. Краска течет. Минусы такого подхода.

– Точно, – задумчиво произнес Дрекки. – Тогда, думаю, я знаю, где эта метка, – сказал он и прошел вдоль корабля к носу. Остальные пошли следом. – Прямо здесь. Я прав? – он указал под планшир, справа от героической спины Аэлслинг. Ее молот все еще был погнут. От взгляда на такие неудобства своей любимой, Дрекки ощутил укол боли.

Лерарус подняла посох. Приглушенные слова, короткий стон болезненных усилий, краткая вспышка света. Посох дернулся в ее руках так сильно, что она едва не выронила его.

– Тише, девчонка, – сказал Кедрен. Он потянулся к мешочку на поясе.

Лерарус покачала головой, крепко сжав зубы.

– Убери свои руны. Я закончила.

На металле появились нарисованные слова.

Лерарус завалилась на спину, освобожденная от какого-то невидимого давления. Брюхо Горда смягчило ее падение, а его громадная рука вернула ей равновесие. Быть схваченной огором не очень успокаивало, и женщина изо всех сил пыталась врываться. Борьба была неравной. Ей пришлось остаться, как есть.

– Этих слов тут вчера не было, – медленно произнес Горд.

– Были, – сказала Лерарус. – Просто мы не могли их увидеть. Они тут были с самого начала, – она повысила голос и сильно дернула плечом. – Горд, отпусти.

Тот не отпустил. Озадаченность остановила его разум. Весь его мозг обдумывал слова. Мощности, чтобы разжать руку, в черепе огора осталось недостаточно. Лерарус продолжила вырываться из хвата его похожих на сосиски пальцев.

– Отпусти меня! – сказала магичка и ударила его пяткой по голени.

Горд медленно моргнул, потом убрал от нее руку.

– Но утром их не было...

– Что здесь написано? – перебил Дрекки. Времени вытягивать разум Горда с первой передачи не было. Флинт пригляделся. От попытки прочитать надпись у него заболели глаза.

– Отвернись, – сказал Кедрен. – Злая магия. Очень злая.

– Послушай кузнеца, – согласилась Лерарус. – Это один из темных языков Хаоса. Оскверненный демонами. Понявший обречен на проклятие.

– Ясно, как белый день, – сказал Кедрен и сплюнул, чтобы отвадить неудачу.

– Не думаешь, что этот плевок запоздал, учитывая, что неудачи сыпались на наши бороды всю дорогу? – сказал Дрекки, подняв брови. – Лерарус, можешь прочитать?

Ее это оскорбило.

– Думаешь, я обреку себя, капитан? – сказала магичка. – Но мне не надо читать, чтобы узнать в этом заклинание, – она прикрыла лицо руками, будто искаженные письмена светились, хотя это была обычная краска, черная на металле.

– Тогда избавьте мой корабль от него, – прорычал Дрекки.

– Избавим, парень, – сказал Кедрен. – Но сначала предосторожности. Его нужно нарушить, снять, потом тщательно отскрести в хорошей паре перчаток. Очень длинных. И особенно толстых, – многозначительно сказал он.

– Я могу стравить магию, – сказала Лерарус.

– Я затушу ее эфиром, – произнес Отерек. – Это сведет на нет большую часть. Эфир всегда побеждает магию.

– Ее обновляли, – магичка присела, чтобы посмотреть получше, но в процессе от боли закатила глаза. – Явно не больше нескольких дней назад.

– Значит, на борту шпион, – сказал Кедрен.

– Если идеи, кто мог это сделать? – спросила Лерарус.

Дрекки огляделся. Некоторые из команды из любопытства собирались вокруг. Отерек прогнал их.

– Не здесь, – тихо ответил Дрекки.

– Значит, идея у тебя есть, – сказал Кедрен.

Дрекки едва заметно кивнул.

– Сколько потребуется, чтобы избавиться от этого? – спросил он.

– Час, может больше, – ответила Лерарус. – Меньше двух.

– Тогда тромраад созовем сейчас, – сказал Кедрен. Его тон не подразумевал возражений.

– Тогда тромраад созовем потом, – ответил Дрекки, все равно возразив. – Пока вы разбираетесь с этой меткой, я осмотрю эндрин. Пусть Велунти заставит всех работать в парах. Все уже это видели. Никто не входит из поля зрения товарища. Не хочу, чтобы кто-нибудь что-нибудь устроил, пока мы заняты, – он посмотрел на тарахтящий эндрин и протяжно выдохнул. День точно будет тяжелым. – А еще я постараюсь понять, где, черт побери, мы находимся.

– Бокко прав, дело плохо, – сказал Дрекки сам себе. Он ощупал место под кожухом, проверяя временный ремонт Бокко. Проблем было много. – Погнутые заклепки. Сдвинутая кольцевая подача, сломанный закрывающий вентиль, и эта треснувшая эфирная трубка, – пробормотал он. – По крайне мере, вспомогательный конденсатор еще работает.

Он послал Трокви убедиться. Буроклюв пробрался под свистящие механизмы эндрина и отчитался утвердительной трелью. Хуже всего треснувшая трубка. Защитный металлический кожух трубы все еще цел, так что сломалось, вероятнее всего, стекло под ним, как и прогнозировал Бокко, поскольку из поврежденного сварочного шва сочился эфир. Из-за течи понижалось давление в инжекторе, где эфир смешивался с воздухом и перегонялся в главную реакторную камеру. Меньше эфира – меньше мощности. Меньше мощности – ниже скорость.

– Фунти друкк, – сказал Дрекки.

Кожух трубки будет перегонять газ в двигатель лишь какое-то время: сталь при контакте со сжатым эфиром долго не держится. Бокко обернул шов заплатками, вымоченными в гипсе, что немного помогло ситуации, но течь все равно осталась.

Однако, утечка не фонтанировала, значит, трещина не такая уж большая. Дрекки решил, что простая починка стекла сделает дело до тех пор, пока у них не появится возможность отремонтировать все как следует. Неудобно, но возможно. Только для задачи потребуются они оба, не меньше: как только они снимут металлический кожух и заплатки, им в лица потечет эфир, потому что его не получится перекрыть из-за сломанного вентиля. Бокко придется стравливать эфир.

Дрекки ужасно хотелось начать прямо сейчас; приятно будет запачкать руки, выбросить из головы все мысли о лидерстве и принятии решений.

– Эндрины куда проще людей, – сказал он Трокви.

Инкрустированные камнями глаза подобия птицы с щелчком открылись и закрылись. Понимал ли он такие разговоры? С простыми заданиями и наблюдениями он справлялся хорошо, но что с абстрактной сутью бытия? Хоть Дрекки и создал Трокви своими руками, происходящее в часовом механизме мозга буроклюва оставалось для него загадкой. Мастер дал предмету жизнь. Оказавшись на месте, она сама сделала свое дело.

– Думаю, это подождет, – сказал он. Какое-то время заплатки Бокко продержаться. Дрекки подошел к наблюдательному посту и забрался внутрь. Отсюда проще было понять их местоположение. Снизу, на палубе, шипел сварочный резак Бокко, пока он вырезал оскверненные пластины.

Адримм вел матросскую песню, Эвторр и Велунти пели в ответ. Звук дополнялся басом Горда. Трюм был открыт, и они поднимали из него для ремонта листы металла на замену. День казался почти обычным. Если бы запах горячего металла и эфира не подчеркивала беспокоящая горящая плоть, он был бы расслабляющим. Дуардины находят в работе спокойствие.

Дрекки же расслабиться не мог. Он хмыкал и бормотал над своими инструментами. Он был столь же умел, как навигатор гильдии, или так он любил думать, но не мог понять то, что видел. Данные о давлении говорили, что они находятся в среднем течении Третьего Воздуха. Все остальное сбивало с толку. Компас отклонялся. В пределах видимости не оказалось ни одного узнаваемого острова. Небо повсюду было такого странного, одинакового лимонного цвета, плотного, как легкая дымка, и уменьшавшего мир вокруг «Аэлслинг», так что пока Дрекки не смотрел, дальние горизонты подходили тревожно близко. Потому от данных рассеивателя света толку было мало. Он отложил призматический датчик.

– Наверное, хорошо, что мы идем медленно, – сказал он. – Не хочу влететь в передрягу, – этому он не верил. Что, если их атакуют? Что, если потребуется набрать скорость? Но он решил, что лучше подавать ситуацию в хорошем свете. – Оптимизм убивает больше демонов, чем отчаяние, – сказал он. – Пойдем, Трокви. Пора поговорить с остальными, – он нахмурился. – Хотя не думаю, что им понравится то, что я собираюсь сказать.

– Лучше тебе взять слова назад, капитан Флинт! – бороду Умхерта покрыли капли слюны. – Урди на этом судне с тех самых пор, как ты ввалился в «Серую Крысу» и принялся разглагольствовать о богатстве и славе, а уже целых семь лет прошло!

– Ну же, Умхерт, капитан не об этом говорит! Послушай его, просто он не может быть точно уверен, – сказала Хрунки, отчасти порицая, отчасти успокаивая. Ни то, ни другое не сработало.

– Урди – племянник моей второй кузины по материнской линии, – прорычал Умхерт. – Он клан!

– Да, а ты команда, – сказал Дрекки, властно ткнув пальцем. – И ты троммлорд, так что не повышай, черт возьми, голос. На корабле команда ближе клана. Должна быть. Ты нужен мне сейчас, старый ты, беззубый боздок. Голова важнее сердца, так что охлади пушки.

– Урди с нами с самого начала, – повторил Умхерт.

Дрекки ответил абсолютно спокойно.

– Как и ты, и у тебя гуще борода и больше дюймов в поясе, так что должно хватать ума, чтобы не делать поспешных и самых очевидных выводов.

Умхерт зашипел. Его лицо исказилось серией странных гримас. Кожа потемнела вокруг кольца в носу.

– Я бы сам охладил, – сказал Кедрен на ухо Дрекки. – На виске небольшая венка пульсирует. Плохой это знак.

Умхерт издал сдавленный звук. Хрунки потянула его за руку. Тот вырвался с неоконченным криком. Он сжал кулак. Удар повис, ожидая, что его нанесут.

– Все закончили? – спросил Дрекки.

Атмосфера была гуще пива, чуть не пенясь от напряжения.

– Я все равно скажу, что это Илдрин, – сказал Умхерт. Его кулак медленно опустился.

Неслучившаяся драка покинула комнату.

– Его видел я, – сказал Дрекки. – Кем бы он ни был. На носу находилась фигура в капюшоне. Илдрин прошел мимо секундой позже. Не значит, что это и был он. Кенна, Эвторр и Бокко тоже были в дозоре с Илдрином.

– Тогда это мог сделать любой из них, – отозвался Умхерт.

– Мог, мог, но поскольку Урди вышел до меня, чтобы начать смену караула, это мог быть и он.

Умхерт принял обычную недовольную позу, сложив руки и опустив подбородок, отчего борода скрыла лицо.

– Не понимаю, почему это важно. Мы увидели этого кого-то после того, как нас преследовали. Слишком поздно им оставлять эту адскую метку. А кто вообще уверен, что она таковой является? Может, это розыгрыш.

– Это не розыгрыш, это знак служителям Меняющего, – сказала Лерарус. Они почти забыли, что она сидит в углу на полу, где голова вне угрозы от потолка, и наблюдает за советом молодыми, но все же мудрыми глазами. – Корабль, харкракен, демоны – она могла навлечь на нас все это.

– Корабль был первым, – сказал Умхерт.

– Да, но такое заклинание нужно обновлять. Капитан мог видеть именно это, обновление, а не исходное нанесение.

– Чушь и бред! – сказал Умхерт.

– Умхерт, знаешь, она права, – произнес Кедрен. – Такая магия требует подкраски, иначе слабеет. Это не руны, вырезанные в камне.

– Ты отбрасываешь факты только из-за того, что не хочешь, чтобы подозревали Урди, – сказал Отерек.

Умхерт снова зашипел. Дрекки прекратил это, подняв руки.

– Слушай, я не говорю, что это точно Урди, – сказал он. – Возможно, нет. Я просто не говорю, что это точно Илдрин.

– А что с остальными? – спросил Кедрен.

– Я склонен исключить Эвторра и Бокко, – ответил Дрекки.

– Поэт и эндрин-монтер такие же добросердечные дуардины, как Урди! – сказал Умхерт.

– Не перебивай, Умхерт. Это мой недостаток, а не твой. Я иду по списку, тихо, – ответил Дрекки. – Они добросердечные. Как и Кенна. Мне она кажется прямой, как карданный вал. Вы знаете, я могу хорошее от плохого отличить. Но я в своем мнении опираюсь не на интуицию. Факт в том, что я точно знаю, где они были. Я встретил их всех и отпустил до того, как увидел того персонажа. Именно в тот момент неучтенными были Урди и Илдрин, так что это кто-то из них. Я здесь говорю по существу дела.

– Как насчет «зайца»? – спросила Хрунки.

– Другой дуардин? Прячущийся на борту? Серьезно? – сказал Дрекки. – Мы обыскали корабль от носа до кормы. Отерек бы его унюхал.

– На борту никого больше нет, капитан, – сказал Отерек.

– Значит, этот кто-то должен быть в команде, верно? Итак. Размышления. Илдрин – номер один. Он новенький, мы его совсем не знаем.

– Он ворчун, – сказал Умхрет. – А Урди – нет.

– Если бы ворчливость была преступлением, ты, Адримм и Кедрен болтались бы в подвесных клетках снаружи доков Морнар, и бритвоклювы клевали бы ваши мертвые глаза, – сказал Дрекки. Он расставил пальцы. – При всем сказанном, ворчливость играет не в его пользу, согласен. С другой стороны, перед отплытием Урди всю ночь где-то пропадал, по его словам – пил.

– Он бы нас никогда не предал, – сказал Отерек. – В этом я на стороне Умхерта. Он бы точно не обратился к Темным Богам.

– У всех есть цена, – сказал Дрекки, вызвав у Умхерта болезненный стон. Дрекки бросил на него капитанский взгляд. – Ладно, ладно. Нам нужны улики.

– Любую улику выбросили бы, – произнес Кедрен.

– Неверно, – сказал Дрекки. – Это заклинание требует обновления, так?

– Да, – ответила Лерарус.

– И краска эта особенная?

– Это не просто краска, – отозвался Кедрен. – И в качестве описания, я бы скорее выбрал «дурная», чем «особенная», но в широком смысле, ты прав.

Дрекки кивнул.

– Вот и ладно. Найдем дурную краску – найдем дуардина-перебежчика. Она и будет нашей уликой. Голосуем.

Жокри-ха, единогласно, даже от Умхерта, хоть он и поворчал немного.

Свою улику они получили через несколько минут, как и Илдрина, закованного в железо, удерживаемого Гордом и гневно дергающегося перед судом Дрекки снаружи каюты.

– Ну и что это, Илдрин? – спросил Дрекки, подняв банку, наполненную хлюпающей черной жидкостью. На нем была перчатка, какие используют для загрузки эфирных топливных стержней: толстые, сплетенные из металла, защищающие от девяносто тысяч милли-кхар эфирной радиации. Но даже так Дрекки чувствовал через стекло мерзкую вибрацию вещества.

– Я это в жизни не видел, капитан, – Илдрин дергался в железной хватке Горда. – Клянусь!

– Вот как, а? – сказал Дрекки. – Как тогда оно попало в твой шкафчик? Почему у тебя на руке черная жижа и ожоги? Отерек говорит, что есть, не отрицай.

– Покажи ему, Горд, – произнес Отерек.

Горд насильно разжал пальцы правой руки Илдрина. Ладонь и впрямь замарали упомянутые жижа и ожоги.

– Не знаю! Не знаю, как она попала туда. Не знаю! Оно так утром было, когда я проснулся. Я не смог оттереть! Я думал, это масло, или что-то вроде того!

– Свежо предание, – ощерился Умхерт.

– В карцер его, – сказал Дрекки.

– Так точно, – ответил Горд. Утаскивая Илдрина прочь, он насвистывал мелодии. Его мысли были о чем-то другом, наверное, об обеде.

Илдрин, с другой стороны, был полностью вовлечен в ситуацию.

– Я не виновен! Я ничего не сделал! К черту тебя, капитан Флинт! К черту тебя!

Его голос замолк с хлопком двери.

– Дело решено, – радостно сказал Умхерт.

– Решено, а, – сам себе сказал Дрекки. Он погладил бороду, как склонны делать обеспокоенные дуардины. Звякнули золотые накладки на косичках.

Тромраад вышел, все, кроме задержавшегося Кедрена.

– Уверенным ты не выглядишь, парень, – сказал он.

– Я всегда не уверен, пока не уверен, – ответил Дрекки. Его глаза смотрели вдаль. Он задумался. Глубоко. – Дело решено только тогда, когда в кружке эль, а сундук с оплатой полон, не раньше.

– Мы нашли виновника, в чем проблема?

– Если это не он, то это не он.

– Ты сделал верное решение.

– Согласен, взаперти он в наибольшей безопасности, но я не люблю ошибаться.

– Мы не ошиблись, – сказал Кедрен.

Дрекки пожал плечами.

– Возможно. Я бы Урди тоже запер, если бы на вас можно было бы рассчитывать в голосовании. Вот что скажу: приглядываем внимательно за всеми. Может, кто-нибудь предпримет что-нибудь поспешное и окончательно решит дело.

– Что, вроде этой миссии? – спросил Кедрен.

– Я это проигнорирую, – ответил Дрекки.

– Ладно, парень, – произнес рунный кузнец. – Я осмотрю руку Илдрина. Плохо, когда эта жижа на тебя попала. Если он невиновен, будет нечестно, если он превратиться во что-то неприятное. У него и так плохой день. У меня есть мази и руны, чтобы избавиться от нее и остановить любую гниль.

Кедрен ушел. Появился Бокко.

– А, Бокко, надеюсь, новости хорошие?

– Ну, эм, я знаю, где мы сейчас, – сказал эндрин-монтер, который радостным совсем не выглядел.

– Отлично! – произнес Дрекки, хлопнув в ладоши. – Ситуация налаживается.

– Не отлично, – извиняющимся тоном сказал Бокко. Взгляд у него был понурый. Он покрутил испачканные маслом руки вокруг гаечного ключа. – На самом деле, можно сказать, что совсем далеко от отличного, простите за каламбур.

Дрекки озадаченно поднял бровь.

Бокко был мрачен.

– Лучше иди и посмотри сам, капитан.

Глава тринадцатая. Око Тестудиноса

В нескольких милях от них небо заканчивалось. А как подтвердит любой небоплаватель, в Небоотмелях, где небо, в общем-то, бесконечно, это плохие новости. Бесконечным оно переставало быть лишь в двух местах. Одно – Враждебный Периметр, где владения уступали и начиналась чистая магия. Второе – хуже, что спорно, и спорно, конечно же, потому, что тут тоже никто не выжил, но это второе место – плохое, и это...

– Око Тестудиноса, – сказал Дрекки.

Он с щелчком сложил свою подзорную трубу. Он не нуждался в ней, чтобы увидеть гигантскую воронку перед собой, поскольку та заполняла собой все от Первого до Пятого воздуха, но увеличенные детали казались немного менее устрашающими, чем все целиком.

– Донглиз. Фунти донглиз.

Группа старших собралась на носу, вместе с Гордом и Лерарус. Впереди лимонные небеса становились шипуче-оранжевыми, будто реальность так сильно сжалась, что небольшие пузыри от нее пытались убежать. Кто знает, может, так и было. Где вращалось око, законы физики размывались. Здесь приложили руку титанические энергии, может, даже боги. Может, что похуже. Почти наверняка что похуже. Дрекки не знал. Никто не знал. В харадронской науке это была новая территория.

– Как мы оказались так близко? – сказал Эврокк.

– Буря, – ответил Дрекки. – Видимо, она перенесла нас через половину отмелей. Гребаная магия.

– Нужно повернуть назад, – сказал Отерек.

– Мы слишком опоздаем к Эрулу, – отозвался Дрекки. – У нас тут небольшая гонка, парни, если вы вдруг забыли.

– К черту Эрулу, – произнес необычно прямолинейный Отерек. – Как эфир-кхимик, советую повернуть назад прямо сейчас, – если Отерек ссылался на свой ранг, ситуация была серьезной.

– Не важно, – сказал Эврокк. Его рот исказил полный ужаса оскал. – Нас затягивает, – он подошел к планширу, высунулся, опершись на такелаж, и поморщился. – Без второго эндрина у нас не хватает мощности, чтобы вырулить, вернее не бывает. Мы на орбите Ока. В его гравитации. Самая плотная масса в отмелях, и нас затягивает в нее, – повторил он. – Затягивает!

– Мы все еще плывем медленно, – сказал Кедрен. – Разве мы не можем развернутся и полететь другим путем? Оно и впрямь такое мощное? – на сей раз никто не подтрунивал над ним за недостаток знаний о небоплавании.

– Медленно – это для начала, – горько усмехнулся Эврокк. – Выглядит вполне безопасно, но погоди, пока я попробую развернуться. Подумай об этом, как о водопаде в реке. Посмотри туда, – он указал рукой, мимо эндрин-сферы, из которой вытекало топливо так, как не должно, на ряд металитов, ждущих уничтожения. – Они летят внутрь. Сначала медленно, потом быстро и смертельно. Как мы.

Адримм подслушивал. Им следовало знать, что он слышит. Удары его молотка подозрительно отсутствовали. От услышанного его коричневая, как орех, кожа стала серой.

– Это конец, мы умрем.

– Ты так и позавчера говорил, В-Хорошую-Погоду, – сказал Дрекки. – И несколько недель назад, но мы еще живы.

– Да, но это Око! Искаженное сердце отмелей. Ничто, подходя близко, не выбирается.

– Только потому, что никто никогда не вернулся, не значит, что они мертвы, – сказал Дрекки. – Это может быть шанс.

– Доказательства говорят об обратном, – сухо произнес Отерек.

– Да, да, но подумай! – сказал Дрекки. – Войти внутрь – безумие, но обогнуть... – он поднял палец, будто предложил самое выигрышное дело в мире.

– Пути вокруг нет, есть или прямо внутрь, или прямо прочь, – возразил Эврокк. – И, кажется, я только что сказал, что прямо прочь мы не уйдем.

– Неверно, – сказал Дрекки. – Если обогнем, будем ближе к Эрулу. Мы преодолеем расстояние за такой короткий срок, полетим так быстро, что прибудем на место до того, как отчалили.

– Если обогнем, – пробасил Горд, уловив общую мрачность. Его лицо стало безразличным. Часть его поняла. Та часть, которая не управляла лицом. Если он был против, значит, план Дрекки не был удачным.

– Выигранное время мертвым не нужно, – сказал Кедрен.

Дуардины вступили в спор на сбивающих с толку технических терминах, переключившись на Кхазалид, когда в азирском языке кончились пригодные слова, а потом и на Харадридский жаргон. Лерарус потеряла нить, а после потеряла терпение. Она распорола воздух огненным копьем. От этого они смолкли.

– Говорите прямо, чтобы я поняла! Пройти мимо возможно? – спросила магичка.

– Невозможно, – ответил Эврокк.

– Маловероятно, – поправил Дрекки. – Не невозможно.

– Если сделаем по-твоему, капитан, сколько дней сбреем?

Дуардины содрогнулись и затравленно переглянулись.

– А это еще что? – спросила Лерарус.

– Никогда не говори «побриться» при дуардине, девочка, – ответил Кедрен.

– Думаю, если попробуем и выйдем с улыбкой на лице, то прибудем к Эрулу за три дня, – сказал Дрекки. – Это на семь дней раньше расписания, – он ухмыльнулся. – Что теперь думаете?

– Думаю, ты спятил, – ответил Кедрен.

– Я не готов встретиться с Нагашем! – взвыл Адримм. В его груди билось храброе сердце. Брось его без предупреждения в схватку или в самую яростную бурю – и с ним все будет хорошо. Но покажи ему смерть немного в отдалении, когда у него есть время о ней подумать, и Адримм начнет дрожать.

– С нами ничего не случится. Если полетим к нему на полном ходу, то сильно ускоримся, и я говорю, очень, очень сильно. Продолжим идти под углом, потом выжмем всю мощность, какую сможем, и импульс выпустит нас на курс, как из пращи, как большое колесо выбрасывает грязь, если хотите, – сказал Дрекки, героически жестикулируя, будто успех был гарантирован.

Кедрен покачал головой.

– Небобороды.

– Он, может, и прав, – Отерек погладил металлические трубки на передней части маски. – Может сработать.

Эврокк выглядел так, будто находится на полпути к принятию, потом твердо покачал головой.

– Мы не наберем достаточно скорости, чтобы вырваться. Нас поймает на спиральной орбите, потянет быстрее и быстрее, пока не затащит внутрь, а потом... – он махнул рукой на вихрь. – Потом случится то, что случается, когда попадаешь в Око.

– Нет, если запустим второй эндрин, – сказал Дрекки. – Запустится он – засмеемся мы. Лети на всех парах, прямо на воронку, – он указал рукой. – Меняй курс, огибай водоворот. Достигни нужной скорости, потом бах! – он громко хлопнул в ладоши.

– Винты не дадут нам нужной тяги.

– А я и не о винтах говорю, – усмехнувшись, сказал Дрекки.

– О нет, – произнес Эврокк. – Нет.

– Если пустим эфир прямо через сливные отверстия, сможем использовать его, чтобы пролететь мимо, быстрее, чем любой дуардин до этого.

– Или мертвыми, как много дуардинов до этого, – сказал Кедрен. – Думаю под «бах» подходит.

– Выслушай его, – сказал Отерек. – Спустить эфир – предложение рискованное, но может сработать. Наберем огромный темп, потом пустим его из стоков по граничном борту. Если пойдем боком, то должны вырваться, как он говорит. Есть расчеты?

– Вообще-то, есть, – сказал Дрекки.

– Полагаю, твоего отца, – произнес Отерек.

– Его отца? – спросила Лерарус.

– Да, Базерек Флинт занимался этим поверхностно. Пользовался за это дурной славой, – ответил Отерек.

– Погоди, погоди, тот же отец, который исчез, пытаясь найти утраченный небесный порт Барак-Миноз, и пропал вместе с твоими братьями? – спросил Адримм, отбросив всю видимость работы и пропихиваясь между старобородами. – Пропал прямо, между прочим, как раз в этих местах, после проведения упомянутых расчетов.

Дрекки покачал рукой.

– Вроде того.

Стук молотков остановился везде. Слушали все. Только верный, усердный Бокко продолжал работать.

– Замечательно, просто замечательно! – простонал Адримм.

– Велунти? – позвал Дрекки своего смотрителя грузов. – Можешь избавиться от Адримма для меня, пожалуйста?

Велунти поспешил к ним и увел Адримма прочь, со множеством: «Да, я знаю», – и: «Все будет хорошо! У капитана Флинта все схвачено». Он поставил его на работу в дальнем конце корабля, потом поспешил обратно.

– Спасибо, Велунти. Я, черт возьми, не могу думать, когда этот ваззок ворчит, – сказал Дрекки. – Парни, парни! Смелее. Мы сможем это сделать.

– Нав-гильдия не одобряла ни карт твоего отца, ни его расчетов, – произнес Эврокк.

– Поэтому я и не в нав-гильдии, – ответил Дрекки. – Они слишком пугливы, – он обернулся, чтобы встать лицом к команде. – Подслащивать медом не буду, будет жестко, но мы это сделаем, получим состояние в форме нав-данных и умыкнем талисман из-под носа злодеев. О нас будут петь песни в каждом бараке в небесах. Вы будете богаты и знамениты, все вы. Кто со мной?

Его нужду дать более подробную речь о предстоящем предприятии исключало то, что почти все на борту внимательно слушали последние пять минут. Любопытного дуардина трудно отвадить.

– Жокри-ха! – крикнул Умхерт, колотя кольцо для шлема кулаками. Грохот перчаток о медь подбодрил некоторых. У пыла Умхерта имелось такое воздействие.

«Да, капитан, мы плывем туда, куда и ты!» – кричали они. И: «Я не трус». И: «А будет дополнительная порция рома». И: «А доли в плате за риск?». Последнее исходило от Велунти, который, помимо многих других обязанностей, был на «Аэлслинг» старшим представителем Союза Небоплавателей.

Не все были так воодушевлены. Некоторые воспротивились. Дреки успокоил две стороны спора, мягко опустив руки.

– Я посмотрю, что можно сделать. Хотите большую долю и больше выпивки, как и стать самыми известными Владыками – я это устрою.

– Ура! – более радостно крикнула команда.

– Лучше бы ему это сначала записать, – проворчал Эвторр.

– Может, белыми стихами? – съязвил Урди. Все засмеялись. Эвторр скривился.

– Вот и ладно, – сказал Дрекки внутреннему кругу. – Все по порядку. Если не починим эндрин, у нас не будет шансов ни пройти мимо, ни вырваться. Бокко, надевай костюм. Ты мне нужен в воздухе. Эфир надо будет стравливать, когда снимем внешний кожух этой сломанной трубки.

– Так точно, капитан! – сказал Бокко.

– У меня есть идея, – произнес Кедрен. – Думаю, я могу помочь. Позволишь?

– Да, мастер рунный кузнец, – сказал Дрекки.

– Тогда начинайте, – ответил Кедрен. – Я вниз, в свою кузню. Скоро присоединюсь к вам, – он ушел уверенным шагом.

– Эврокк, ты за штурвалом, – сказал Дрекки.

Тот побледнел, став иного оттенка пепельного цвета Адримма; потом в нем появился намек на зеленый. Он понизил голос.

– Пожалуйста, капитан, это плавание вне моих навыков. Я не могу этого сделать!

– Можешь, можешь! Увереннее! – Дрекки хлопнул его по спине. – Эврокк, мальчик мой, если кто на борту и может это сделать, так это ты, – он помедлил. – Ну, я могу, но мне надо чинить эндрин. Так что придется этим заняться тебе.

Быть на втором месте не так уж плохо. Пока первое держал Дрекки, это было лестно. Эврокк не был убежден.

– Так чего вы ждете? За работу! – крикнул Дрекки.

Звук молотков возобновился в более усердном темпе.

Пока ветер набирал силу, они закрыли прорехи в палубе клепанными пластинами. Вращение Ока тянуло небо, закручивая воздух в жесткозубые потоки. В полете «Аэлслинг» сильно трясло.

– Хорошенько зафиксируйте зажимы на пушке! Привяжите этот брезент, запечатайте корабль! – Горд шел вдоль палубы с Гюнтерром Боррки, повторяя приказы старшины на разрывающей уши громкости. Ветер был громче. Голос Горда охрип, соревнуясь с ним. Велунти Рунк исполнял ту же роль, бегая вокруг с Урди, задраивая люки. Над трюмом огромные шпингалеты вошли в фиксирующие петли, и, чтобы закрепить, через них протянули стальные кабели.

Эвторр выключил свои лампы, унес их вниз и закрыл в обитых коробках. Умхерт проверял кожухи. Хрунки с Кенной затягивала тросы, пока не увидела, что та справляется сама, потому пошла помогать Гюнтерру. У всех имелись свои обязанности, которыми нужно было заняться. Это не давало им задумываться о ревущем торнадо магии, поглощавшем мир впереди них.

Эврокку приходилось концентрироваться больше остальных. Он сидел в рубке, пытаясь расслабить руки на штурвале; так он мог лучше реагировать. Он старался не поддаваться устрашающей мощи Ока. Название было исключительно поэтическим. Око совсем не выглядело, как глаз. Оно было огромной воронкой, раззявленным, всасывающим разломом в пространстве и времени. Щелью. Или дырой. Может быть. Зависит от того, с какой стороны смотреть.

Мнения о том, чем было Око, и откуда оно взялось, разнились. Была одна легенда, все ее знали, но правдива ли она? Думать об истинности, глядя на реальность, времени не было, а бедный Эврокк глядел много.

Вблизи, и все приближавшееся, Око являлось крутящейся и скручивающейся воронкой оранжевого света. Будто вязкое, искаженное, расплавленное стекло, оно просвечивало, но не было прозрачным. Вообще было, но потом снова переставало. Вокруг метались тени – а потом не метались. Внутри были формы, чудовищно огромные и черные, которые потом пропадали: суля кораблю разрушение, если только он не сохранит текущий курс. Выбора не было. Нужно лететь дальше. Око держало «Аэлслинг» в своей хватке.

Стабильным Око не было. Оно изгибалось посередине, так что горловина тянулась через небо, в одну сторону, потом в другую. Внутрь, потом наружу. Это колебало ветер, и, как следствие, корабль, потому плавание было жестким. В разреженном воздухе изламывались молнии. Разряды кололи во все стороны, в поисках пути вниз находя лишь гравитацию Ока. Сопровождающий их гром был приглушенным, опустошенным, исчезающим до того, как полностью отгрохочет, будто неуместный смех, замолкающий на секунду позднее, чем нужно. Облака скручивались в кольца, затем разрывались на лоскуты. То же относилось к твердой материи. Металитам. Осколкам суши крупнее. Огромным животным. Колотящем потоке вещей. Мимо, кувыркаясь, пронесся мертвый киит, с переломанным позвоночником, обмякший, как тесто. Через сорок секунд они увидели, как туша взорвалась: черная точка на фоне оранжевого свечения превратилась в россыпь искр. Крупный металит с мертвой деревней – жертвой рейда где-то в другом месте, – крутясь, пролетел мимо, здания горели, а сам остров лег на курс к полному уничтожению.

Око говорило с ними странным уханьем в завывании ветра, и показывало им всякое: предвещавшие недоброе вспышки, громадинами спроецированные на рваные бока воронки; пугающие видения, но такие мимолетные, что команда не была уверена, что видела.

Отереку, сидевшему в наблюдательном куполе наверху второго эндрина, досталось место в первом ряду. Он был напуган. Дуардины, в основном, храбрые, но не невосприимчивы к страху. Он пользовался предостаточным количеством концентрации, чтобы заглушить ужас, притупив его работой, получая спешные записи от своих механизмов, каждый из которых сходил с ума.

И все же, он видел возможность. Дрекки был прав. Если они выберутся из этой передряги, то за данные дадут неплохие деньги.

Тем временем, на дальней стороне кормовой эндрин-сферы, Дрекки и Бокко трудились над поврежденным механизмом. Сложные эндринерные работы под высокими нагрузками. Задача класса Пятая Срочная Плюс, а класса выше Пятый Срочный Плюс не существовало.

Дрекки отдохнул минутку. Нужно было размять спину. Над головой под своим личным эндрином болтался Бокко, натягивая свой трехлинейный якорь. Тросы гудели. Он держался высоко с отводным шлангом и распылительной воронкой, высасывая эфир из эндрина, чтобы Дрекки мог работать в чем-то близком к безопасности. Бокко светился разряжающейся алхимической энергией, яркий, как гейст в безлунную ночь.

– Ты там наверху в порядке? – крикнул ему Дрекки.

Бокко не слышал.

– Ты в порядке? – снова закричал Дрекки. Его все так же не услышали. Он постучал свободной рукой по одному из тросов Бокко и махнул рукой. Эндрин-монтер понял суть вопроса, кивнул и поднял вверх большой палец.

Снова за работу, снова к кожуху эндрина.

Задача, над которой корпел Дрекки, была хлопотной в идеальных условиях. А идеальных условий не было. Теперь, когда кожух трубы открутили, раскрыли и сняли, он ясно видел трещину в стекле. Даже при том, что Бокко вытягивал большую часть вытекающего газообразного эфира в бурю, тот, очень и очень горячий, с шипением бил ему в лицо. Шлем становился неуютно жарким. С носа капал пот и собирался внизу. Линзы запотели. В тех гипотетических, идеальных условиях, эндрин бы отключили для ремонта. Но сейчас последствием этого станет быстрая смерть от неизученной воронки, потому он оставался активным.

Внутри эндрина Трокви держался когтистыми лапами за внутренние механизмы, прижав головой гибкие медные трубки, чтобы держать их подальше от области ремонта. Это позволило Дрекки залезть глубже, чем он мог бы, не разбирая большую часть. Он уже решил несколько других проблем, и весьма неплохо, как бы он сам сказал, но эта чертова трубка все еще оставалась сломанной, нда?

Он вновь потянулся внутрь, одной рукой держа дуговой факел, другой – сварочный кремний. И нужны были обе руки – в пространстве, где едва помещалась одна. Из-за выгнутых плеч болела спина.

– Крундит вхон, – выругался Дрекки, распрямив спину. – Гребаный эндрин.

Его хлестал ветер. Хватал его и отпускал, хватал и отпускал, каждый порыв угрожал оторвать его магнитные ботинки от сферы. Страховочный трос натянулся на поясе, терзая спину. Только богам известно, какую нагрузку от бури испытывали карабин, пряжка ремня и брус на сфере под ним.

Столько всего могло сломаться и обречь его на смерть. Хватит только чего-то одного.

Он включил дуговой сварочный аппарат, выгнул локти почти что в обратную сторону, чтобы поднести кремниевую палочку ближе к трубке и светящемуся кончику инструмента.

– Почти дотянулся...

Ветер был достаточно сильным, чтобы трепать металлические перья, и Дрекки боялся за Трокви, но маленький буроклюв стоически цеплялся, держа его рабочее пространство свободным.

– Почти на месте.

Корабль подпрыгнул.

– Фунти друкк!

Дрекки отдернул сварочный аппарат, чтобы не пробить им трубку. Он обругал и эндринеров, и эфир-кхимиков за то, что не нашли более прочного материала, чем стекло, для подачи эфир-потока.

– Соберись, ржавая задница, – прорычал он. – Гребаная ответственность!

«Может, я мог бы прийти к чему-то получше, не брось я многообещающую карьеру эндринера, чтобы сбежать к жизни, полной приключений», – подумал он.

– Ты тоже можешь заткнуться, – сказал он сам себе.

Он снова попытался заняться сваркой. Трещина была небольшой, тонкой, почти спрятавшейся на задней части трубки. Вытекающий эфир бесил, места для маневра было мало, а качало сильно. Он капал расплавленным кремнием везде, где его не должно быть.

Может, все-таки, эта идея и не была такой уж хорошей. Он подверг корабль опасности. Может, это стало той последней безрассудной авантюрой, переполнившей чашу.

Сомневаться времени не было, это не в его стиле. Он глубоко вдохнул.

– Соберись, Дрекки, почини ее, – сказал он. Сварочный аппарат снова опустился. – Дренг фунти вон! – выругался он, когда от очередной встряски кончик инструмента прокатился вдоль трубки. Злая оранжевая полоса остыла до черного шрама. Еще пара таких – и трубка полностью разобьется. Грунгни, его плечи и спина кричали от боли!

Вибрация сзади оповестила его, что кто-то поднимается по скобяной лестнице. Он поднял руки, подготовил губы, чтобы отчитать Кедрена за опоздание, но это был Эвторр.

Посмотрев вверх, он получше разглядел опасность, в которой они находились. Око раздулось в стену бегущих оранжевых полос, все понимание его кругового движения потерялось. У него оставалось, в лучше случае, полчаса. Шлейфы энергии, истекающей из воронки, сотрясали «Аэлслинг», жадные пальцы танцевали на перилах, искали, кого или что бы схватить. Каждое прикосновение оставляло оплавленные рубцы. Небольшой, вращающийся металит пролетел мимо, став черным пятнышком на фоне мерцающего, как раскаленное стекло, Ока.

Поэт приложил свой шлем к шлему Дрекки. При соприкосновении, вибрация их голосов передавалась через металл.

– Мой брат велел сказать тебе, что ему нужно ускоряться, – Эвторру все равно пришлось кричать. Голос его был далеким, неестественным, будто те экспериментальные звуковые записи, которые делали в Барак-Наре.

– Еще нельзя, – крикнул в ответ Дрекки. От дыхания линзы запотели еще больше.

– Он говорит, – сказал Эвторр, вдыхая из баков полной грудью, – что это надо сделать уже скоро. Мы сильно приблизились. Он говорит, что мы подходим к точке невозврата.

«Да, да, – подумал Дрекки, – Будто это не было так чертовски очевидно, спасибо, Эвторр».

– Мы не сможем поднять мощность, пока я не залатаю эту питающую трубку, – сказал он.

Эвторр посмотрел в дыру.

– Сложно, – произнес он.

Дрекки проглотил свою досаду. Несказанными осталось много слов.

Корабль сильно подпрыгнул. На кончиках огненных шлейфов пронесся рой камней. Все три дуардина замахали руками, пытаясь вернуть равновесие. На секунду отводящий провод, который держал Бокко, потерял контакт со сломанной трубкой, и Дрекки принял на себя полную силу вытекающего эфира. Температура его костюма опасно поднялась.

Эвторр подлез внутрь и припечатал провод на место.

– Да, спасибо, Эвторр, – сказал Дрекки. – Теперь отодвинься. Ее надо починить.

Эвторр кивнул. Он начал спускаться, но тут, наконец, пришел запыхавшийся Кедрен. Он и в лучшие времена забирался неуклюже, а сейчас, почему-то, он держал одну руку вытянутой, сжав кулак в толстой кожаной кузнечной перчатке, надетой поверх аэронавтического костюма, и оттого он шатался еще больше. Эвторр наклонился, чтобы помочь ему.

Дрекки снова принялся за работу, но Кедрен махал рукой, потому он подождал. Кузнец присоединился к Эвторру и Дрекки в совете соединенных шлемов.

– Где тебя носило? – спросил Дрекки.

– Подготавливал это, – ответил Кедрен и разжал кулак в двух перчатках.

В нем лежал небольшой зажим, вроде тех, какие используют для починки трещин на трубках. Он еще остывал после горна. С одного бока, на видном месте, выделялась руна.

– Это решит проблему?

– Что? – сказал Эвторр. – Нельзя заделать треснувшее стекло медным зажимом. От этого не будет толку. Газ будет вытекать вокруг него!

Дрекки повернул голову, не разрывая соприкосновения, чтобы посмотреть Эвторру прямо в глаза.

– Я плавал с этим топчущим землю троммлордом не один и не два раза. Не стоит недооценивать рунное ремесло предков. Старый Кедрен может спасти наши бороды.

– Магия рун? – восторженно спросил Эвторр. Чудеса древних были его любимой темой.

– Да, – ответил Кедрен и склонился над работой. Он засунул руки в дыру. Эвторр отодвинулся, чтобы Дрекки смотрел, как рунный кузнец зажимает клипсу вокруг трубы. Создателем механизмов Кедрен не был, и все же рунный зажим поставил на место быстро и грамотно, гораздо быстрее, чем это сделал бы Дрекки.

Его шлем звякнул об эндрин-сферу, когда корабль дернулся в очередной воздушной яме. Он схватил плечи Дрекки, чтобы их визоры не потеряли контакт.

– Дай мне эту сварочную штуковину, – сказал он.

Дрекки передал ему инструмент.

При всем своем ворчании о новомодных способах Владык, Кедрен не испытывал проблем, работая с факелом. Когда он закончил, к голубому свечению эфира, идущему через трубку, добавилось мягкое, золотое мерцание руны. Их плечи вновь соприкоснулись.

– Руна починки, – сказал он. – Ей потребуется минуты три, чтобы убедить стекло связать себя вновь.

– О, чудо караков спасет нас от всех бед; от света руны – предела счастью нет, – начал Эвторр своим особым декламационным голосом. Он был гулким и напыщенным, а еще очень раздражающим.

Дрекки оттолкнул его, чтобы не слышать стих.

– Это впритык, – сказал он.

Кедрен пожал плечами.

– Все, что у нас есть, – он вытянул карманные часы и нажал кнопку. Одна из многих стрелок переключилась на обратный отсчет. – Когда дойдет до двенадцати, давим на педаль, или что вы, небобороды, делаете, чтобы эти хреновины летели, и выбираемся отсюда.

– Ладно, – ответил Дрекки. Он жестами показал Трокви оставаться в сфере, в безопасности, прежде, чем прикрутить на место кожух трубки. Он подтащил к себе Эвторра, который еще декламировал сам себе. – Ты, заткнись и слушай. Оставайся здесь с Бокко. Ему придется еще оттягивать мощность от трещины, пока магия Кедрена не запечатает ее. Тебе нужно держать ноги хорошо прижатыми к сфере и пристегнуться, – он прицепил страховочный трос к поясу Эвторра. – Как двигатель заведется – не услышишь, но почувствуешь. Тогда опускай Бокко. В таких условиях, сам он спуститься не сможет.

– Обещаю, капитан, я пригляжу за ним.

Дрекки похлопал его по руке.

– Пригляди, Эвторр. Ты плохой поэт, но хороший дуардин.

На похожих на сироп стенах Ока во вспышке исчез еще один металит. Если ремонт не удастся, это будут они. Никому об этом говорить не требовалось.

Эвторр поднялся и помахал Бокко.

– И когда уйду, в таком шуме можешь цитировать столько стихов, сколько хочешь, – сказал Дрекки, хоть Эвторр и не слышал.

Дрекки помахал Кедрену, и вместе они спустились на палубу. Кожухи гудели от натяжения. Корабль клюнул носом, сбив их с шага. В стали зародилась неприятная гармоника, создав хоровой стон. Скобяная лестница гудела под их руками. Изолированный сильный поток энергии прошелся по материалам судна, отчего у них зачесались ладони, а нервы дернулись. Добравшись до палубы, они дрожали.

– Больше я такого делать не хочу, – сказал Дрекки, неизбежно сам себе. Голос Ока разрушил все остальные звуки, кроме грохота, зарожденного в корабле. Он пристегнул страховочный канат к своему поясу, потом – к поясу Кедрена. Вместе они, покачиваясь, дошли до рубки.

Мимо неслись горящие обломки. Большие, неопознаваемые куски материи с пылающими поверхностями, грохоча, пролетали над головой. Чем бы они ни были, силой Ока все низводилось до одинаковых углей. С гулом падали они к своей гибели, разваливаясь градом в ничто до того, как ударялись о глянцевую воронку.

«Я могу дотронуться до нее багром средней длины», – подумал Дрекки. Они были слишком близко.

Палубу очистили, все зафиксировали. Эврокк был у штурвала один, тяжело налегая на него к граничному борту, борясь, чтобы удержать корабль на курсе. Напряжение руля чувствовалось через корабль. Ситуация непрерывно ухудшалась, они находились на поворотном курсе, набирая скорость, нос еще смотрел на Око. Гравитация потянула жидкости в их телах, отчего кровь Дрекки начала собираться слева. Вкупе с ветром, их скоростью и смертельным тяготением Ока, из-за этого было сложно двигаться.

Они добрались до Эврокка, когда часы Кедрена досчитали до точки выхода.

Это было близко. Едва ремонт завершился, оставалось всего несколько секунд, не больше. После этого, никакой мощности не хватило бы, чтобы вырваться. Они уже шли на чудовищной скорости.

Дрекки махнул Эврокку. Корабль яростно дрожал, отчего мутилось зрение, и сложно было что-то разглядеть. Кедрен поднял руку, расставив пять пальцев. Он согнул мизинец, начав наглядный отсчет.

Четыре.

У Дрекки застучали зубы. Он схватился за перила, кругом шедшие в рубке. Рука дрожала, пока не онемела.

Три.

Светящиеся полосы расплавленной материи закручивались к Оку, взрываясь в чистую энергию, едва ударялись о какой-то горизонт, осуждавший твердое состояние вещества.

Два.

Эврокк двигался. Он дергал рычаги, открывал вентили. Дрекки бросился к штурвалу и схватил его, стабилизировав, пока его кормчий готовил «Аэлслинг» к рывку.

Один.

Эврокк обхватил руками поручень, повиснув на локтях и сцепив пальцы. Ноги он держал на педали подачи эфира.

Сброс эфира был опасной затеей. Топливо от этого быстро расщеплялось, от чего появлялся риск поломки эндринов, и часто оно взрывалось. Это лишь одна из нескольких причин, почему небесные корабли не использовали эфирные потоки в качестве главной движущей силы. Пока нет, во всяком случае. Испытания проводились. Результаты пока что были неутешительными.

Обычно, перед попыткой предпринять что-то в это духе, была бы проверка безопасности. Команда могла даже сойти в буксируемый скиф. Настолько это было опасно. В распоряжении Дрекки были лишь дуардин в воздухе, державший шланг, еще один с ногой на педали, и команда внизу, борющаяся не на жизнь, а насмерть, и сильно желающая успеха.

«Лучше бы это сработало, – подумал он, – или Нагаш помрет со смеху, когда мы перед ним выстроимся».

«А могут ли расщепленные тела выстроиться?», – задумался он.

Ноль.

Сомкнутый кулак Кедрена был для Дрекки единственным предупреждением. Вибрация палубы и дрожь эфиропровода, испытывающих все нагрузки, вызываемые Оком; все изменилось, когда нога Эврокка ударила вниз. Дрекки издал вопль и всем весом навалился на штурвал, уводя нос от Ока.

Ускорение было мгновенный и жутким. Рев испаряющегося эфира перебил песнь разрушения. Палубу омыл голубой свет. Эврокк вогнал в нужное положение еще один рычаг. Магнитные ботинки заскребли по палубе. Кровь Дрекки, так жестоко вытянутая из его левого бока, теперь пыталась собраться сзади. Давление выдавило воздух из его легких. Глаза болели. Он держался изо всех сил, зная, что отпустить штурвал равносильно тому, чтобы отпустить жизнь.

План работал. «Аэлслинг» двигалась вдоль Ока, набирая скорость, нос уверенно поворачивал к открытому небу. Корабль прорвался через потоки углей. Его лизали всполохи молний, но небесное судно все равно разгонялось, летя все быстрей и быстрей. Око потеряло все ощущение формы, как и корабль, и Эврокк. Конечности Дрекки растянулись в странные, жутковатые пятна. Око стало злобной оранжевой кляксой, потом скользнуло мимо и прочь от них. Голова Дрекки гудела, органы сжало, он не мог дышать, но они вырвались, вытолкнутые от Ока выбросом и катапультированные вперед мощной силой притяжения воронки. Перед ним танцевали черные пятна. Он почувствовал, что теряет сознание.

Воистину, они летели быстрее, чем любой другой дуардин когда-либо.

Перед ним шарила рука, пытаясь нащупать перекрытие эфира. Дрекки отодвинулся, чтобы дать ей схватить рычаг.

«Второй по качеству молот Грунгни, это больно», – подумал Дрекки, прежде чем отключиться.

Первым, что опознал Дрекки, были какие-то крики вокруг корабля. Солнечный свет падал ему прямо в глаза.

Он лежал на спине. Когда на тебе аэронавтический костюм с ранцем под тобой, это неудобно.

– Мммф, – протянул Дрекки, и, пошатываясь, сел. – Ай, моя голова, – добавил он. Он снял шлем, позволил ему с грохотом упасть на палубу и приложил руки к лицу. – Как похмелье без веселья.

Они находились в спокойных небесах. «Аэлслинг» шла стабильным темпом, снова на винтовой тяге. Молодой Хиш давал бледный свет. Было утро, где-то.

Что-то снова крикнуло. Дрекки поднял взгляд и увидел, что по всему кораблю сидели птицы, огромной стаей, ныряя, чтобы сорвать с корпуса воздушную фауну.

– Пилопёры, – сказал Дрекки. – Хах.

Он поднялся на ноги. Они плыли мимо группы зеленых островов, пышущих жизнью. Признаков какой бы то ни было цивилизации не было, только птицы в небе и покачивающиеся в чистом бризе зеленые кроны.

С криками пилопёров смешался плач. Дрекки оглянулся. Кружилась голова. Тошнило. Он рыгнул. Это этого стало лучше. Команда тяжело оперлась на планширы. Горд лежал на палубе, особенно пшеничного цвета. Плакал не он, но выглядел огор так, будто хотел умереть.

Дрекки поднялся на ноги. Он пошатнулся, сделал шаг, снова пошатнулся, потом встряхнулся. Все болело, но по крайней мере, он стоял прямо.

Эврокк сидел под передним эндрином, скрестив ноги, зарывшись лицом в бороду. Он и плакал, открыто и свободно, долгими, глотающими всхлипами. Бокко был рядом, без костюма, одетый в нижнюю рубаху и грундиз, с обернутым вокруг плеч одеялом. От виска до скулы шел глубокий порез. На бороде запеклась кровь. Кто-то, быстро пришедший с себя, принес кружку горячего эля, которую Бокко баюкал в дрожащих руках. Его костюм-дирижабль был сломан и висел сбоку от заднего эндрина на страховочных канатах, с разорванным и почерневшим кожухом.

Отерек находился около Бокко. Он тоже снял свой шлем, и его волосы и борода топорщились во все стороны. Когда он двигался, от них, потрескивая, расходились небольшие разряды статики, заземляясь на крепежном кольце под шлем.

– Что случилось? – просил Дрекки.

Отерек был в оцепенении. Потребовалась пара секунд, чтобы сфокусироваться на капитане.

– Я видел, как это случилось, из наблюдательного купола.

– Видел, как случилось что? – сказал Дрекки. Но в его груди, там, где должно быть сердце, уже оказался камень. Он уже понял.

– Эвторр, – ответил Отерек. – Эндрин Бокко взорвался. Эвторр затащил его обратно. Но вес был слишком большой. Он... страховочный трос Бокко порвался. Он...

– Он упал в Око. Он умер, спасая меня, – тяжело сказал Бокко.

– Он умер. Мой брат. Он умер! – взвыл Эврокк.

– Ох, Эврокк, – сказал Дрекки. – Я сожалею, – он положил руку на плечо кормчего.

Эврокк заплакал сильнее.

Позже тем же днем, команда откупорила бочонок эля в честь Эвторра. Дрекки провел поминальную службу под величественными небесами. Почитали храбрость, добросовестность и навыки сигнальщика Эвторра.

В конце, Дрекки прочитал один из его стихов.

Все согласились, что он лучший.

Глава четырнадцатая. Эруланский архипелаг

Позади них Око превратилось в янтарную линию в небе, потом в мерцание, потом в далекое желтое пятно в отмелях, а затем пропало вовсе. «Аэлслинг» спокойно плыла в небесах, обратно к огромным роям островов, которые медленно-медленно двигались по орбите вокруг жестокой сердцевины.

– Мы поцеловали Око и выжили, парни! – сказал Дрекки команде. Несмотря на их столкновение со смертностью и гибель Эвторра, арканавты немного вдохновились, поскольку эта похвальба была хорошей.

Следующие несколько дней Дрекки провел большую часть времени в своей каюте, склонившись над картами. Эврокк настоял на том, чтобы вести, хотя говорил очень мало. Дрекки каждые шесть часов давал ему координаты, сам вставая за штурвал, когда решал, что Эврокку надо отдохнуть. Кенне дали смену у штурвала, под присмотром. Как и Адримму.

– Просто вспомни тех гребаных пауков и что стало с Броком, ладно? – сказал Дрекки, прежде чем передать штурвал Адримму. – В местах вроде этого может таиться любая опасность. Будь начеку.

Их курс завел глубоко в середину Третьего Воздуха, где спиральные рукава из металитов, составлявшие Небоотмели, толпились гуще всего. Сферическое скопление, где находился Эруланский Архипелаг.

Эти высоты были весьма благоприятны для жизни, и все же Эрулу в настоящие времена был, в основном, не исследован.

– Дело тонкое, капитан, – сказал Дрекки Велунти Рунк.

– Да, – ответил Дрекки. – Из-за плотности обломков суши плавание становится опасным, а риск пойти ко дну – далеко не самым серьезным. Главная опасность – гроты.

– Я выставлю часовых, – сказал Велунти.

Первые признаки зеленокожих они заметили вскоре после этого.

На обнажившемся из-за пожара металите торчал тотем: какое-то оррукоподобное божество, высокое, как башня, с тощим телом, и большей частью веса, сосредоточенной в злобно ухмыляющемся круглом лице, окрашенном в разительный красный. Пугало, призванное отвадить нарушителей.

– Вот оно, – сказал Дрекки, когда они проплыли мимо. – Здесь начинается сложная часть.

Три дня они лавировали по архипелагу. Каждый металит являлся изолированным островом, но некоторые были достаточно большими, чтобы притянуть к себе соседей, формируя устойчивые группы. В этом жарком, тропическом климате, они кипели жизнью, и в нескольких местах команда видела, как сети лиан сплели валуны в трехмерные леса, столь же богатые, как коралловые рифы. Напоенные дождями водопады обрушивались с самых больших островов, орошая те, что находились внизу, так что на некоторых металитах в короткие и быстрые течения собирались реки, проходившие затем последнее падение и разлетавшиеся брызгами. Неборыбы плескались в этих ливнях, где длинные отростки растений в потоке создавали водные нерестилища.

Эврокк шел медленно. Постоянно присутствовала опасность столкновения с отколовшимися камнями, не говоря уже о гротской угрозе. Часовые стояли на носу и корме, с граничной и центральной стороны, держа багры наготове. Дрекки регулярно сменял их – иначе притуплялась внимательность – хотя Отерек настоял на беспрерывных сменах в обсерватории на эндрине, и вниз его было не выгнать даже на прием пищи.

Трокви дни напролет проводил в разведке.

Каналы сужались. Атмосфера тяжелела от запахов джунглей. По утрам корабль усыпала влага. Между островов змеился туман. Древние, до-раскольные карты обозначали Эрулу на берегу океана, и окрестности сохранили что-то от морского воздуха. Воды было много. А потому лес рос на всех поверхностях.

На пятый день в дверь каюты Дрекки постучал Кедрен.

– Мы приближаемся, Дрекки, – сказал он и указал головой наружу. Тот свернул карты и вышел вслед за ним.

Они добрались до места с заросшими руинами. Разломанные улицы заканчивались резкими обрывами. На парящих выступах элегантно угнездились половины зданий. Они были странно целыми, хоть и забитыми джунглями. На части из них виднелись признаки недавнего грабежа.

Несколько были заняты армиями болтающих обезьян. Животные собирались во враждебные отряды, кидая в корабль палки, камни и собственный помет. Дрекки воспринял это добродушно, посмеиваясь над их выходками, но Адримму устроил взбучку, когда тот решил ответить им тем же.

Лерарус стала задумчивой.

– Не нравится путешествие? – спросил ее Дрекки.

Она пожала плечами. На лице женщины появился розовый румянец солнечного ожога. Он лег на них всех, поджарив дуардинов Барак-Трунд почти до черноты. Дрекки любил загар, он наилучшим образом подчеркивал великолепие его бороды.

Он глубоко вдохнул запахи.

– Ну же, это место – чудо природы. Жизнь кипит, воздух – плотный и чистый, никаких признаков порчи.

– Мы плывем через кладбище, – сказала магичка. Над ними поднялись шаткие руины храма. Хиш светил через пустые окна. Колоссы богов, медленно обвиваемые ползучими растениями, сурово смотрели из альковов у разрушенной лестницы. – Это были богатейшие замели в Ахромии. Многие из моего народа здесь умерли. У них не было возможности выбраться, – она многозначительно посмотрела на Дрекки.

– Только не снова, – сказал он. – Слушай, можем нанести это место на карту, открыть его для твоего народа, раз они теперь снова растекаются повсюду из Бастиона. Это уже что-то, верно? Новые земли для перерожденной нации. Старые сокровища для возвращения.

– Если ваш народ не взорвет их все, чтобы вытянуть для своих кораблей душу земли, – мрачно ответила Лерарус, – мы, вероятно, сможем преуспеть.

– И это тоже только не снова, – он вздохнул. – Ты точно очаровашка.

А затем она сделала то, чего Дрекки не ожидал – извинилась.

– Прости, – сказала женщина и, кажется, именно это и имела в виду. – Мы приближаемся к цели. Я нервничаю. Мой отец полагается на меня. Я провела годы, работая над этим. Я не могу облажаться. Если так, то выкину на ветер всю свою жизнь. Что, если наши преследователи добрались сюда раньше нас? Что, если Грозовое хранилище пусто? Что, если мы умрем, открывая его?

– Что если, что если, что если? Ты совсем не кажешься мне колдуном «что если».

– Обстоятельства, – сказала Лерарус. – У нас всех есть сомнения.

– У меня нет, – произнес Дрекки.

– Не верю, – отозвалась магичка.

– Ну не верь.

Через воздух пробилось чириканье.

– А, гляди, Трокви вернулся, – сказал Дрекки. Он прищурился на безжалостное солнце. – И воодушевлен. Кажется, у него новости.

Буроклюв пролетел вокруг корабля, сверкая металлическим хохолком. Он вытянул лапы, расправил перья, и грациозно приземлился на вытянутую руку Дрекки. Автоматон прощебетал свистящую песню так быстро, что было слышно, как крохотная трубка в его груди с щелчком останавливается.

Дрекки внимательно слушал.

Крохотный механизм завершил свой отчет и важно прыгнул на плечо Дрекки. Тот погладил белую бороду, гремя золотыми украшениями.

– Хмм, – протянул он.

Толпа обгоревших, выжидающих лиц собралась позади него.

– Ну? – спросил Кедрен. – Что он говорит?

– Трокви нашел кое-что интересное, – ответил Дрекки. – Готовьтесь к смене курса!

– У нас нет времени для экскурсий, – возразила Лерарус.

– О, для этой – есть, – сказал Дрекки. – Вот увидишь.

Глава пятнадцатая. Остов

Местоположение остова выдавали падальщики, кружившие в восходящих потоках. По команде Дрекки «Аэлслинг» замедлилась и повернула к стае птиц и неборыб.

Вблизи корабль стал виден неожиданно и четко – белое пятно обломков на скалах. Его раздавили два острова: бесплодные, средние по размеру, лишенные всего, кроме наискуднейших кустарников. На меньшем, верхнем островке, как погребальные саваны, повисли газовые мешки. Серебристый аэрит колыхался на ветру. Металл тоньше шелка крепко прижимался к камню, застенчиво показывая скругленные очертания под собой, потом снова приподнимался. Путаница парусов и такелажа связывала мешки с обломками внизу, не давая их сдуть, а остову – упасть.

– А он не похож на тот корабль, что на нас заряды сбрасывал? – спросил Горд, удивив своей наблюдательностью всех. – Как по мне, похож.

– Действительно, мой друг-огор, – ответил Дрекки.

Команда согласна бормотала. В качестве доказательства, указали на некоторые черты.

– Осталось мало что, – сказал Отерек. – Чтобы так его раздавить, эти две скалы должны были сильно удариться друг об друга.

Ключевое слово – «раздавить». Во все стороны торчали расколотые доски, едва поддерживая форму корабля. Из-за нависания верхней скалы, мачты сломались под одинаковым, почти высчитанным углом, будто острова были отделенным набором зубов. Камни усыпали щепки. Мачты, где соприкоснулись металиты, стерло в порошок, но давление сцепившихся островов и узлы такелажа удерживали корабль на месте. Обрывки парусов хлопали на последних закрепленных рангоутах. Движение нисколько не отпугивало воронов, бородачей, сильверфинов и орлов-попрошаек от выбора лучших кусочков останков команды. Птицы прыгали вокруг, гонялись за неборыбой, поджидая, когда ветер поднимет металлическую ткань с какого-нибудь бедолаги, позволив склевать кусочек плоти.

Эврокк замедлил корабль до скорости улитки. Они очень хорошо рассмотрели обломки.

– Не придется волноваться, что они опередят нас на пути к хранилищу, – сказал Кедрен.

– Точно, – отозвался Дрекки. – Кажется, их прижало другое дело.

Никто не смеялся.

– Нам все равно нужно проверить, – сказал Отерек. – Они могли забраться и уйти из хранилища. Может, талисман на борту прямо сейчас.

– Было бы неплохо, избавило бы нас от всех проблем, – заметил Кедрен.

– У них его нет, – с непреложной уверенностью сказала Лерарус.

– Думаешь? – спросил Дрекки.

– Уверена, – ответила магичка.

– С чего бы? – осведомился Отерек.

– Магия. Если она есть, я могу ее почувствовать. А ее нет.

Отерек проверил датчики.

– По показаниям ничего тауматургического нет, это точно. Она не врет.

«А, но это не так», – подумал Дрекки. У него на такое была чуйка; как Отерек мог унюхать эфир, так Дрекки мог унюхать ложь.

Женщина чего-то не договаривала.

– Убедительно, – сказал он. – А вот что нет, так это их возможность погрузиться на ял и удаляться прям сейчас, вместе с талисманом.

– Они бы не ушли далеко, так? – подал голос Урди. – Мы можем догнать их, капитан.

– Они все равно уже куда-то отошли. И мы не можем догнать их, если не знаем, где они, – ответил Дрекки. – Это скопление островов большое. Они могли затаиться. Тут предостаточно мест, где спрятаться. Нужно проверить, убедиться, что мы на верном курсе. Мы можем понять, кто нас преследует, и тому подобное. Лерарус, Горд, Кедрен, вы со мной. Бокко, Адримм, Умхерт, глядите в оба. Заодно отгоните этих ястребов и остальных.

– Так точно, капитан, – сказал Бокко. Он пошел за оружием. Адримм и Умхерт направились следом, споря о достоинствах плана капитана. Адримм, как обычно, был не в восторге.

– Эй, Лерарус, есть у тебя какие-нибудь заклинания полета, или типа того, чтобы перенести нас вниз? – спросил Дрекки.

– Нет, – ответила женщина.

– Много «нет» от тебя. Ладно. Пойдем старомодным путем. Хрунки, Кенна, Урди – достаньте веревки. Эврокк, заведи нас над нижней скалой.

Лерарус казалась нервной.

– Ты хочешь перевесить меня через край?

– Перевесить? Не перевесить. Мы будем спускаться дюльфером, – ответил Дрекки.

Горд заурчал от удовольствия.

– Будет весело. Горду это нравится, да, Горд?

– Ага. Висеть-висеть уиииии! – сказал тот.

Лерарус еще больше побледнела.

– Что не так, колдунья? – спросил Дрекки.

Она стояла скованно, слишком гордая, чтобы ответить.

– Я не люблю высоту, – нерешительно признала женщина.

– Ты все это время была на моем корабле и говоришь об этом только сейчас? – говорил Дрекки лаконично. Он это понял давно. С того дня, как Лерарус взошла на борт, она выглядела обеспокоенно. Собраться ей помогали, кажется, только битва, магия или опасность. Все остальное время она держалась на значительном удалении от планширов.

– Есть разница между тем, чтобы находиться на борту твоего судна, и тем, чтобы свеситься с него на куске веревки, – сказала женщина. – Куске тонкой веревки.

– Понимаю. А ты можешь мне сказать, чей это корабль, не спускаясь вниз, чтобы посмотреть?

Она нервно посмотрела через край на разломанные доски.

– Не могу, – сказала Лерарус.

– Значит, пойдешь, – произнес Дрекки. – Не переживай, это абсолютно безопасно.

– Ты постоянно это повторяешь.

– Да?

– Да. Все всегда абсолютно безопасно. Но это всегда не так.

– Мы еще живы.

– Эвторр нет, так ведь?

Благодушие Дрекки улетучилось, как дым на ветру.

– Это низко, – сказал он.

– На меня плохо влияет компания, в которой я нахожусь, – чопорно сказала Лерарус, потом заметила хмурое лицо Дрекки.

– Прости, – продолжила она. – Я боюсь. И от этого становлюсь вспыльчивой.

«Аэлслинг» легла в дрейф. Адримм бросил якорь через борт, подождал, пока тот звякнет о камень, а потом подтянул цепь, пока она не зафиксировалась накрепко. Он показал палец вверх спускающейся команде, ждущей у открывающейся секции ограды. Дрекки кивнул.

– Теперь, как показывал, – сказал он Лерарус. – Этот конец веревки держи свободно в руке, – он потянул за трос, привязанный к борту корабля. – А этот – крепко под спиной. Хочешь опуститься – дай веревке скользить через это страховочное кольцо, – он постучал по бронзовой петле, через которую шел канат. – Просто. Нужно показать?

– Я покажу! – крикнул Горд. Корабль задрожал, когда он разбежался и прыгнул за борт. Позади остались только звук тянущейся веревки и затухающий крик: «Юхуууууу!».

– Ладно, вот так, – сказал Дрекки. – Только не совсем так. Ты меня поняла.

Лерарус помедлила.

– Я пойду первым, – Кедрен шагнул на край, протянул трос через страховочное кольцо и взял веревку в руку. – Я всю это воздушную чепуху люблю не больше твоего, девочка. Верь, если я говорю, что все хорошо.

– Я все еще не понимаю, как дуардин вроде тебя остается в компании дуардинов, вроде них, – поинтересовалась Лерарус.

– А, это долгая история, поверь, – ответил Кедрен и сошел с борта. Он спускался куда аккуратнее Горда.

– Колдунья, ты следующая, – сказал Дрекки.

Она так долго трусила, что ему пришлось столкнуть ее с края, после он закинул топор за спину и спрыгнул следом.

Спустились они благополучно. Снизу расстояние казалось больше. Как и всегда. Лерарус содрогнулась.

– Видишь? Все хорошо. Не смотри вверх, не смотри вниз, – сказал Дрекки. – Только вперед, таков путь небоплавателя.

Женщина посмотрела на обломки.

– Смотрю вперед прямо сейчас, – сказала она.

– Эй, с нами этого не случится, – произнес Дрекки. – Это мореходы умги. А ты летишь с дуардинами. Ты почти что арканавт. Безвозмездно, конечно же.

Они пробирались по острову. Он был неровный, сформированный ветром. У бугорков высотой до колена собирался гравий. Перед ними расползалась прибрежная живность. Оба металита были небольшими: верхний, может, в сотню шагов, нижний – в три раза больше. Они были необычно сухими, и растительность ограничивалась немногочисленными пятнами третье-воздушного критмума. Камни покрывали полосы гуано. На другой стороне большого пространства, через равные интервалы были сложены кучки веток.

– Гнездовье, – сказал Горд, ходя от гнезда к гнезду. К его разочарованию, во всех кучках были только пустые скорлупки. Птиц спугнули обломки, а падальщики завершили начатое.

– Горд, сейчас никакой еды, – сказал Дрекки. – Мне надо, чтобы ты оставался во внимании, на случай, если кто-то из этих парней еще жив.

– Как скажешь, капитан, – ответил Горд. Он все равно запихнул в рот пригоршню веточек.

– Еще не узнала его? – спросил Дрекки.

– Только то, что он из Бастиона, – сказала Лерарус.

От носа до середины корабль был полностью раздавлен. Носовая фигура птицы – не опознаваемая. Повсюду разбросаны куски дерева, так тщательно разломанные, что годились только на растопку.

Хлопал плетеный аэрит. Островки обдувал крепкий, теплый ветер, разносивший запах смерти.

Дрекки подошел к трупу, ботинком со стальным носом отпихнув с его груди стервятника. Он присел рядом с мертвецом, ткнул его.

– Мертв по крайней мере четыре дня, – сказал он. – Плоть чернеет, – осталось плоти не много; на отрытых ребрах просвечивали кости. Лицо представляло собой обклеванный кошмар, с его остатков скалились белые зубы. – Выглядит знакомо? – спросил Дрекки.

– Не смешно, – сказала Лерарус.

– Гляди на зубы. Как у богача. Уже что-то, – он нагнулся. – Ага! Вот кусочек пазла, – он поднял стрелу с черным оперением, сдвинутую кормящимися птицами. – Небогроты, – сказал он, подняв ее так, чтобы остальные увидели.

– Да, – согласился Кедрен. – Самая гротская стрела, какую я когда-либо видел. Гадкая и никудышная.

– И все еще смертоносная, если попадет в нужное место, – Дрекки выбросил стрелу и прошел последние несколько ярдов до корабля. Он заглянул через край.

– Корма цела, – сказал он. – А вот и еще улики, – добавил он, указав на пробоины от пушки, больше стрел и грубо сделанную кошку, висевшую на порванной веревке.

Он положил свободную руку на бедро.

– Гроты и острова совсем разворотили этот корабль, – сказал Дрекки. – У кого-нибудь есть мысли, чей он?

– Обычный шаблон, – ответила Лерарус. – Бригантина преследования. Во флоте Бастиона таких много.

– С чего бы триумвирату тебя преследовать? – спросил Дрекки.

– И впрямь, с чего бы? Они сохраняют подчеркнутый нейтралитет касаемо талисманов. Такие корабли можно найти и в личных флотилиях каждого из крупных благородных семейств, – сказала женщина.

– Тогда узнать чей он, можно только одним способом, – произнес Дрекки. – Мы идем внутрь. Придется спускаться под этим карнизом, – он указал туда, где лодку придавили скалы.

– Хмм, – протянул Кедрен.

– Хмм? Что за хмм? – спросил Дрекки.

– Я знаю камень.

– Конечно, знаешь, ты провел большую часть жизни под одним, пока не одумался.

– Этот нестабильный, – Кедрен положил руку на скалу и обвел глазами верхний и нижний камни.

– Да ладно? – с глубоко саркастичным удивлением сказал Дрекки. – Это два придавленных ветром парящих острова. Скажи что-нибудь, чего я не знаю, рунный кузнец.

– Не время дерзить, Дрекки! Я говорю, они действительно нестабильны, – сказал Кедрен. – Гляди, – он толкнул верхнюю скалу.

Острова проскрежетали друг по другу. Посыпался песок. Зашелестели мешки, обернутые вокруг камня. От останков корабля поднялся деревянный стон. А следом – треск досок.

– Многого не потребуется, – сказал Кедрен. – Эти острова скользят относительно друг друга. Они с этой лодкой еще не закончили. В камне сильное напряжение. Ветер толкает меньший так, что тот пытается перекатиться. Если порвет оплетший его такелаж, то перевернется, и так и будет, если ветер не прекратится.

– Воздух? Толкает? Такелаж? Ветер? Ну, Кедрен, из тебя еще может выйти арканавт!

Кедрен бросил на него двусмысленный взгляд.

– Ладно, ладно, подкалывай меня, боздок, но когда он сдвинется, на пути оказаться тебе не захочется.

– Я их расцеплю, – сказал Горд, выдернув сломанный рангоут и воткнув его в щель между камнями. – Это поможет. Так будет легче.

– Нет, нет, нет! – произнес Дрекки. – Если сделаешь это, корабль упадет.

– Или камни опять столкнутся и закончат начатое, – продолжил Кедрен.

– Или так, – согласился Дрекки.

– Ой, – сказал Горд и бросил рангоут.

– Мой план остается, – произнес Дрекки. Он опустил топор и начал снимать самые тяжелые части своего арканавтского снаряжения. – Трокви, останься с Кедреном. Предупреди меня, если дело станет опасным.

Автоматон издал трель и перепорхнул на плечо Кедрена.

Дрекки собрал снаряжение в кучку и подошел к краю скалы. Он вогнал в трещины крюки и начал натягивать веревку.

– Вы двое, оставайтесь наверху, – сказал Дрекки. – Скоро вернемся.

– Под вами двумя, ты имеешь в виду этих двоих, не меня? – спросила Лерарус.

– Верно. Я же сказал, что ты нужна. Ты спускаешься со мной. Можно пролезть внутрь через люк трюма. Каюта капитана на корме, так? А каюты капитана набиты всяким.

– Это не безопасно! – запротестовала Лерарус.

– Тогда нам лучше поторопиться, – с ухмылкой сказал Дрекки.

Дерево вокруг них стонало под нагрузкой. Бригантина представляла собой помятую мешанину предметов. Отсеки носа сдавило до ширины почтового ящика. Они с опаской шли по шатающейся лестнице обломков, спускаясь к тому, что было кормой, а теперь стало камерой над бездонной пропастью.

Внутри лежали трупы. Вонь разложения была удушающей. Шорох внутри обломков выдавал скрытую кормежку крыс. Дрекки и Лерарус оставили шлемы наверху, потому дышали через рот. Пробуя на вкус мертвых.

Треск, шуршание, карканье птиц-падальщиков. Ни один из звуков не успокаивал. Дрекки сопротивлялся желанию поспешить. Идти быстро не в то время хуже, чем идти медленно. Один раз поставишь ногу не так – и все сложится, как карточный домик.

Всю дорогу до каюты он думал о хорошем.

– Я пойду первым, – сказал он, спускаясь. Дверь грустно скрипнула в петлях, выдав небольшое движение в обломках. Дрекки отметил это; небольшие сдвиги смещали разные предметы. Ценное предупреждение.

Тяжелые ботинки приземлились на стол капитана. Он балансировал на окне в задней части: большого проема с несколькими стеклами, которые давали хозяину корабля неплохой вид, в данный момент головокружительно смотревший на провал отмелей. Стекло было усыпано атрибутами джентльмена: книгами, столовым серебром, тауматургическими инструментами. В один угол вклинилась модель выложенных слоями континентов, изображавшая все владение Хамона.

«Неплохая штука. Я ее возьму, если сдвинется», – подумал Дрекки.

Под его весом заскрипели перекладины. Треснули несколько еще целых стекол. Он напрягся, балансируя на цыпочках и раскинув руки. Треск смолк. Смерти не случилось. Он усмехнулся.

А тут еще Лерарус, боявшаяся высоты.

– Помни, не смотри вниз, если можешь, – сказал Дрекки. Он помог ей забраться в комнату – Не вставай на край стола! – настоял он. – Он не выдержит нас обоих.

Женщина с трудом прыгнула к стене каюты, где вжалась в книжный шкаф.

– Что теперь? – спросила она.

Дрекки огляделся.

– Я хочу знать, кто за этим стоит, – сказал он. – Книги, журналы, записи капитана. Всякое такое. Вот что нам нужно, – он посмотрел на окно. – Хмм. Все это внизу, на стекле.

Он оценил покрытое паутинкой стекло и задумчиво погладил бороду.

– Знаешь, – непринужденно сказал Дрекки. – Ты гораздо легче меня, учитывая какая ты худенькая умги квинн...

– Э, нет, – сказала женщина. – Я на него не встану!

– Да все будет хорошо, я оберну вокруг тебя эту веревку, сам закреплюсь. Если упадешь, то недалеко.

– Я вообще падать не хочу.

Корабль зловеще застонал и немного сдвинулся. Висящая дверь скрипнула.

– Давай, за дело, – сказал Дрекки, протянув веревку.

– Ради Зигмара, – запротестовала она, но подошла вперед и взяла трос.

Они неуклюже поменялись местами: Дрекки – снова вверх и наружу, чтобы сесть на стене, свесив короткие дуардинские ноги через дверь, Лерарус – заняв его место на краю стола. С излишней осторожностью Дрекки протянул веревку под ее руками. Она сурово посмотрела на него.

– Давай, это большое приключение, – сказал он. – Я думал, колдуны их любят.

– Для тебя это лишь большая забавная игра, да? – спросила женщина. Она очень осторожно спустилась со стола. Дрекки взялся за канат. – Я это делаю не ради приключения, – прошептала она, словно слишком громкий шум мог разбить окно. – Я это делаю, потому что должна!

Она поставила ноги на вертикальные средники, избегая более тонких перекладин и стекла. По окну, до самых краев, все равно поползли отбивающие всю охоту трещины. Лерарус зашаталась и произнесла те грубые слова, которые у Дрекки с женщинами-колдунами не ассоциировались.

– Все хорошо там, внизу?

Ответ резкий, столь же грубый.

– Я не собираюсь умирать из-за тебя, – сказала она.

– Я вообще не собираюсь умирать, – ответил Дрекки. – Потому что я тебя держу, – он легонько потянул за веревку. Это было призвано подбодрить женщину, но та охнула от испуга.

– Если это стекло сломается, меня очень сильно порежет, – сказала она. – А если это случится, тебя очень сильно обожжет.

Дрекки подумал, что это весьма вероятно, и потому сменил тему.

– Видишь что-нибудь? Подними некоторые из книг. Начни вот с той, – показал он.

– Не отпускай веревку! – зашипела Лерарус.

– Кончай жаловаться и иди, возьми ее, – сказал Дрекки.

Пошатываясь, как цирковой акробат в первый день работы, Лерарус наклонилась и схватила одну из книг. Он указывал не на ту, но без разницы. Женщина вернула равновесие и пролистала ее.

– Есть что-нибудь? – спросил Дрекки.

– Думаю, это грузовая книга, в ней полно цифр, – она открыла ее в начале и подняла вверх. – Ни герба, ни метки владельца, – она положила книгу. Очень осторожно.

– Попробуй другую, – сказал Дрекки.

– А что я, по-твоему, делаю? – огрызнулась Лерарус. Она перешла по окну. Стекло сломалось с громким, ледяным хрустом. Посыпались осколки. – Не нравится мне это, не нравится мне это.

– Ты можешь сражаться с демоном, но тебя расстраивает небольшая высота?

– Я знаю, как разобраться с демонами! – сказала женщина. – Но летать-то я не могу, – она нашла другую книгу. – Эта закодирована. Буквенный шифр Бастиона. Думаю, это журнал.

– Звучит многообещающе. Можешь прочитать?

– Могла бы, если бы не стояла на ломающемся стекле над бездонной пропастью в утонувшем корабле, зажатом между двумя гигантскими скалами, удерживаемая одним только саркастичным пиратом!

– Вот всегда пират. Не пират я! Кидай книгу сюда.

– Точно? – спросила женщина.

– Забираться вверх на двух руках проще.

– Если ты ее не поймаешь и уронишь, это окно разобьется.

– Значит, не уроню, хорошо? – сказал Дрекки.

Бормоча еще больше ругательств, Лерарус наклонилась для медленного броска и подкинула книгу. Дрекки легко ее поймал, обложка с хрустом закрылась в его руке.

– Видишь?

Магичка снова выругалась.

– И где же такая благородная дама, как ты, набралась подобных слов? Явно не от аэльфов с их вычурной школой магии.

– Ты удивишься, – сказала она, замерла и наклонилась. – Погоди-ка... Это интересно.

– Что именно?

– Чашка.

– Чашка? Что интересного в черепках?

– На ней герб, – она снова наклонилась с предельной осторожностью, подобрала предмет и прищурилась на донышко. – Дом Крейв, странно. Они демонам не друзья. Совсем не друзья.

– Насколько?

– Лорд Крейв – Великий Инквизитор Бастиона. Крейвы находятся на этом посту веками.

– Это ничего не значит, – сказал Дрекки. – Зачастую, резкое отрицание – верный признак лжи. Многие охотники на ведьм ими же и являются.

– И ты это знаешь достоверно, да?

– Это мнение широко распространено.

– Ваш род такой категоричный. Как вы...

– Улаживаете дела? – спросил Дрекки. – Эта присказка относится к умги и елги, не к дави. Если кто-то из нас ведет себя несуразно, то просто упрямится, а если кто-то из вас – десять к одному, скрывает что-то.

– Знаешь, – ответила женщина, – многие ваши суждения о людях не особо лестные.

– Так попробуй быть лучше, – сказал Дрекки.

– Это предрассудки, – возразила Лерарус. Она походила вокруг еще немного, морщась от каждой трещины в стекле.

Корабль громко скрипнул. Оба замерли.

– На всей посуде и столовом серебре герб Дома Крейв. Я здесь закончила, – поспешно сказала женщина, убирая чашку. – У меня достаточно доказательств для собственного удовлетворения и для того, чтобы дома поднять несколько острых вопросов. Поднимай меня.

– Не так быстро, – сказал Дрекки.

– Что?

– Видишь ту модель в углу?

Лерарус посмотрела в ту сторону. Ее плечи опустились, и женщина издала страдальческий звук.

– Да.

– Не могла бы ты взять ее для меня? – сказал Дрекки.

Лерарус вымученно посмотрела на него.

– Пожалуйста? – произнес дуардин.

– Она важна?

– Очень, – важно сказал Дрекки. – Кто знает, какие подсказки она может дать?

– Ладно, – выдохнула женщина. – Ладно!

Она пробралась по окну. Каждый его кусочек трещал. Магичка наклонилась и положила руки на модель.

– Взяла? – спросил Дрекки.

– Она тяжелая! – ответила Лерарус.

– Просто подними ее, веревка у меня крепкая. Все хорошо.

Беззастенчиво матерясь, Лерарус подняла механизм со стекла и прижала к груди.

– Ну вот, не так уж сложно, да? – радушно сказал Дрекки. – Я подниму тебя...

Лодка упала на фут. Лерарус зашаталась. По окну побежали трещины.

– Дрекки... – сказала она и посмотрела вверх круглыми от ужаса глазами.

Окно под ней сломалось. Женщина закричала. Дрекки напрягся. Книги, столовое серебро, мебель и бумаги попадали сверкающим водопадом. Веревка рванулась, когда Лерарус достигла предела ее длины и дернулась вверх за счет натяжения. Лодка застонала, неожиданно проскользила дальше, затем замерла.

Магичка висела на конце веревке, медленно крутясь. Впрочем, она не отпустила модель. Весьма впечатляюще.

– Ты в порядке? – позвал Дрекки.

– Конечно, я, черт возьми, не в порядке! – крикнула она.

– Повиси, я сейчас тебя вытащу. Надо делать это медленно. Резких движений лучше не делать.

Вскоре женщина поднялась через дверь и стояла на внешней горизонтальной стене каюты, дрожащая, бледная, но живая.

Дрекки взял модель и привязал к спине.

– Большое за это спасибо. Теперь идем. Лезь осторожно!

– Что значит «лезь осторожно»?

– Весь этот корабль скоро упадет, – ответил Дрекки. – Не стоит подбадривать его делать это быстрее. Так что, осторожно, да?

Они начали подниматься. Вдоль корпуса появился скрежет, становясь громче, настойчивее.

Что-то поддалось. Судорожная дрожь расщепила доски. Скала протолкнулась через корабль, ломая дерево. Дрекки полез быстрее, забыв про осторожность, подтягивая себя на содрогающейся арматуре судна, пока металиты перемалывали его в ничто.

Они добрались до заднего трюмного люка и веревки, которую оставили там висеть.

– Хватайся! – сказал Дрекки и кинул конец Лерарус.

Оба схватились за нее. Слишком поздно. Верхний металит проскреб вдоль нижнего. Корпус кормы провалился вовнутрь. Скала покатилась к Дрекки. Рама люка взорвалась.

Он закрыл глаза. Ему показалось, что на него давит огромный вес. По крайней мере, это будет быстро.

Он открыл один глаз, потом второй. Он все еще находился внутри корабля.

– Значит, не умер, – сказал он. Перед его лицом в нескольких ладонях сияла стена алого пламени, не дававшего тепла. Верхний металит прокатился прямо над ними и медленно двигался в отмели.

– Лерарус? – спросил он. Опустив на нее взгляд, Дрекки увидел множество обломков корабля, падавших в небо. Со скалы остался висеть поломанный большой кусок. Если упадет – они погибнут, независимо от наличия магического щита.

Магичка обернула руку вокруг предплечья, и ей явно было неудобно, но женщина все равно держала пальцы раскрытыми. Она застонала и сжала кулаки. Свет погас.

– Этот фокус спасает меня третий раз.

– Не за что, – сказала Лерарус.

– Не хочешь получить работу?

Над краем скалы появилась голова Кедрена.

– Капитан! – сказал он. Привычки ухмыляться у рунного кузнеца не было, но сейчас он ухмылялся. – Ты жив!

– Конечно, я жив, – отозвался Дрекки. – Я Дрекки Флинт. Чтобы убить меня, нужно что-то побольше, чем маленький камешек.

– Поднимайтесь быстрее, – сказал Кедрен. – Оставшаяся часть скоро упадет.

Они забрались наверх. Теперь, когда меньший остров уплывал в отмели, солнечный свет свободно обжигал весь металит, от чего они чувствовали себя еще более уязвимыми, чем до того.

Горд отклонился назад, так что его затылок чуть не касался камня. Вокруг него была обмотана грубая сбруя из веревок, поддерживавшая остатки остова.

– Хорошая работа, Горд, – сказал Дрекки. – Но теперь можешь отпустить.

– Не... могу... отпустить... – охнул Горд. Лицо у него было светло фиолетовое. Его тянуло по поверхности металита, пятки вырывали из камня кусочки.

– Я тебе помогу, – Дрекки подполз вверх. Он выхватил из груды снаряжения топор. Вспыхнули руны, запустился эфир-генератор, и он замахнулся. Горячий металл загорелся настолько, чтобы перерезать импровизированную сбрую.

Освободившись от груза, Горд упал на спину, толстый череп огора ударился об землю. Земле досталось больше.

С облегченным, скрипучим вздохом, остатки корабля покатились по поверхности металита с дрожащими досками и разваливающимся корпусом, пока не достигли края острова и упали в воздух, и неожиданно пришла полная тишина.

Ее нарушил Дрекки.

– Ты должен был меня предупредить, – сказал он Трокви, усевшемуся на брошенном гнезде. Птица издала извиняющуюся трель.

– Успехи? – спросил Кедрен.

– Немного, – ответил Дрекки. – Улики, – добавил он.

– Лучше бы эта модель того стоила, – сказала Лерарус. – Ее подъем нас чуть не убил.

– Да. Она будет весьма неплохо смотреться в моей каюте, – произнес Дрекки.

– Неплохо? В каюте?

– Очень мило, не находишь? С ней буду выглядеть капитаном с большим достатком.

– То есть ты говоришь, что ты в ней не нуждался? – сказала Лерарус. Дрекки задумался, сколько еще уровней скептицизма есть у этого человека. У него появилось проказливое желание узнать.

– «Нуждался» – слишком сильное слово, – ответил Дрекки. – Лучше подойдет «хотел».

– И ты еще говоришь, что не пират, – Лерарус посмотрела на него взглядом, который мог бы расплавить камень.

Горд захохотал.

Глава шестнадцатая. Журнал лорда Крейва

Ночь оплела архипелаг своими объятиями. От каждого острова раздавались уханье животных и жужжание насекомых. Гудели эндрины. Били винты. Дрекки ходил вдоль палубы, туда-сюда, туда-сюда, меря шагами свои мысли. Лерарус сидела в своей каюте, работая над журналом.

Снизу все сияло. Хиш находился под владением Хамона, пройдя половину своего ежедневного облета неба. Дрекки задумался, как быстро должен он двигаться, чтобы покрывать такое расстояние. После недолгих расчетов он решил, что очень быстро. Не важно, сколь упорно Отерек Журафон настаивал на том, что все познаваемо – некоторые вещи явно не были таковыми. Хиш двигался, потому что это необходимо. Его скорость была такой, чтобы осветить день и объявить ночь, не больше и не меньше.

Подошел Урди.

– Магичка говорит, что она готова принять тебя, капитан. Мы закончили.

Дрекки кивнул. Урди наложил лапы на книгу, что проблемно. Он бы лучше держал его подальше от магички и этого деликатного дела. Но оказалось, что Урди знает буквенный шифр Бастиона лучше нее.

– Как скажешь, Урди, – сказал Дрекки.

Он пошел вниз. Илдрин фальшиво пел из карцера рядом с кормой, пиная стену, чтобы скоротать время.

– Да заткнись ты, Илдрин! – возмутился Дрекки. Ожидаемо, но тот этого не сделал, зато стал громче петь и сильнее пинать. Дрекки покачал головой и постучал в дверь Лерарус.

– Входи! – отозвалась женщина.

Дрекки вошел. Если ему остаться у двери, то места хватало как раз на них двоих. На кровати, где до того сидел Урди, лежали смятые простыни. Лерарус выжала все из тесного пространства, найдя тюфяк, чтобы приподняться и иметь возможность сидеть, скрестив ноги, за крохотным столом – тот был для нее слишком низким, чтобы пользоваться стулом. Раскрытая книга лежала перед ней.

– Слышал, есть успехи с этим журналом, – сказал Дрекки.

– Да, – ответила женщина, – спасибо Урди, – она закрыла книгу и устало потерла лицо.

– Ничего хорошего?

– Нет такой вещи, как хорошие новости, не в этом мире, – ответила Лерарус.

– Поделись ими со мной, – сказал Дрекки. – Хорошие ли они, или плохие.

– За нами гнались Крейвы. Судя по гербу на передней обложке, этот журнал написан Алоисом Крейвом, племянником лорда Крейва от третьей сестры. В нем он прямо говорит, что ему поручили догнать меня.

– Дай угадаю, – сказал Дрекки. – Если они обмазывают корабли жижей с темной магией, то больше не играют на стороне добра.

– Это не так, – произнесла Лерарус. – Не думаю, что корабль разрисовали они, но полагаю, что они хотят забрать талисман себе.

– Понимаю. Почему? Они сочувствуют интеграционистам? Такое возможно?

Она покачала головой.

– Не явно. Они безупречно нейтральны, до мозга костей. Мой отец считает, что они ищут благорасположения того, кто в результате этого окажется у власти.

– Так может, они не поклоняются демонам, – сказал Дрекки.

– Не думаю, что это так, – ответила Лерарус. – Тут есть...

– Однако я бы пока не сбрасывал это со счетов, – перебил Дрекки. – Ты говоришь, что они веками были инквизиторами. Близко к порче зла. Люди сходят с тропы медленно, понемногу, оправдывая каждый шаг, пока не оказываются там, куда идти и не думали, – он постучал костяшкой по шпангоуту. – Мы, харадронцы, – хороший пример. Ничего не меняется, а потом в один миг меняется все. История вращается на плечах немногих людей, так говорят наши философы, – он помедлил. – Ну, они еще много говорят про паровые двигатели, усердный труд, пока не упадешь замертво, правильную длину бороды, хорошие металлы, уважение к старшим, недоверие к аэльфам, эфир и золото, и это не все, – он задумался. – Прости, ты собиралась что-то сказать?

– Ну, я собиралась предоставить тебе доказательство, что они не изменили, – сказала Лерарус с испепеляюще сильным сарказмом. – Но ты прервал меня, так что я решила дать тебе выговориться, раз то, что хотел сказать ты, настолько важнее того, что могла сказать я, – в ее глазах снова плясали огоньки.

– А, – произнес Дрекки. – Мои извинения. Продолжай. Что говорит журнал?

Женщина покачала головой.

– Ну, как ты понимаешь, не «мы не любим демонов».

– Вижу, ты делаешь первые попытки пошутить, – сказал Дрекки.

– Может, на меня действует общение с неизменно беспечным дуардином? – ответила Лерарус. – Их послали, чтобы остановить меня. Слушай, – она зачитала вслух. – «Пятый день. Л и наемный транспорт отплыли из Бавардии. Преследовались в регион с рифами. Контакт не установлен. Предпринята магическая бомбардировка. Легкое столкновение стало причиной прекращения погони. Цель ушла». Это когда они последовали за нами в туман.

– «Л» – это ты?

– Вполне вероятно, да, если только ты не облапошил и их, и пишут они не очень хорошо?

– Ай. Сурово.

– А теперь послушай это. «Приказы обновились. Наемный транспорт явно саботирован вражескими культистами». Именно это и говорит, что они еще выполняют свою работу, – вставила она, потом продолжила читать. – «Преследовать любой ценой. Л нельзя позволить захватить талисман. Меры Г недостаточны.», – она перевернула несколько страниц. – Следующие записи про то, как они на нас охотились, и мы добираемся вот до этого. «Первый день. Никаких признаков Л или наемного транспорта в течение трех дней. Контактов с Г не было. Спор с капитаном К. Я за попытку взломать хранилище самим. Капитан К против. Я победил – мы напрямую отправимся на захват талисмана, во имя высшей славы Ахромии. Курс взят на Эрулу». И дальше тут про то, как они увидели остров. А после – ничего.

– Ничего про то, что они нашли талисман, когда добрались сюда?

– Нет.

– Тогда я бы сказал, они потерпели неудачу, – произнес Дрекки. – Крейв, вероятно, погиб. Корабль уносил ноги, был пойман гротами.

– Тоже вполне возможно.

– Кто или что такое Г?

– Не знаю. Осмелюсь предположить, что они шпионили за тобой так же, как приглядывали за мной? Или, может, Г – их советник? Отерек видел мужчину в доках. Урди рассказал. Может, это Г.

Дрекки погладил бороду.

– Но никаких упоминаний заклинания или похожего крючкотворства.

– Они не рисовали ту метку. Это сделал кто-то другой. Возможно. Уф! – женщина снова потерла лицо. – Сложно в этом разобраться. Если бы только я умела лучше гадать, мы бы точно знали.

– Нужно расширить взгляд на проблему, – сказал Дрекки. Он коснулся носа пальцем и подмигнул. – Мы, харадронцы, знаем кое-что про законы и кодексы, а потому – и многое об обмане. Давай-ка дадим это парочке экспертов, а?

Дрекки попросил Лерарус прочитать весь журнал Отереку и Кедрену. Хотя книга была тонкой, на это ушло достаточно времени, особенно из-за шифра, и из-за того, что старобороды вклинивались с вопросами. Когда Лерарус закончила, прошла большая часть ночи, в каюте Дрекки от трубочного дыма стоял туман, и вокруг них молчаливыми рядами стояли кувшины из-под эля.

– Понимаю, почему ты решила, что они еще на стороне Порядка. Но я бы посоветовал не заключать поспешных выводов, когда в деле замешан Хаос, – сказал Отерек. – Они совершенно точно преследовали нас. Учитывая бомбардировку, вероятно, они с самого начала были намерены использовать силу, чтобы нас остановить. С другой стороны, мы не можем доказать, ни что они не использовали темную магию для поисков, ни что желают тебе смерти, магичка, ни что выступают за противоположную сторону. Может, они думают, что порче подверглась ты. У них могут быть и другие причины не хотеть, чтобы ты получила талисман.

– Если они думают, что я перешла на другую сторону, то не в первый раз ошибаются, – сказала Лерарус. – Они отправили на костер много невиновных, включая моего пра-прадеда. Он ничего не сделал. Тогдашний лорд Крейв просто хотел от него избавиться.

– Ну а что с тобой, девочка? – спросил Кедрен. – Ты чиста?

– Да ладно? Ты правда веришь, что я повернусь против родного города, что пойду на все эти усилия, укрепляя его и сохраняя, лишь чтобы потом предать?

– Так в этом твой план? – продолжил Кедрен.

У Лерарус вспыхнули глаза.

Кедрен поднял руки.

– Просто рассматриваю все возможности, девочка, без обид.

– Ладно, – сказала Лерарус. – Чтобы ты об этом ни думал, атака на «Аэлслинг», по меньшей мере, была актом агрессии одного Великого Дома против другого. Это уже что-то. У меня достаточно оснований, чтобы подать на них иск, когда вернемся домой.

– Думаешь? – сказал Кедрен. – Ваши суды не поверят твоему свидетельству на слово. Тут наше слово против их. Я вас, умги, знаю. Ваши лорды – скользкие, как угри. Чтобы утопить одного из своих, им потребуются что-то большее, чем чашка с гербом или твое утверждение. Они объявят это заговором с целью подорвать авторитет Дома Крейв. И будут настаивать, что заговор этот – семьи Лерарус. Готов поспорить, ваши кланы – не близкие соратники.

– Ни одна Великая Семья не доверяет остальным, – признала Лерарус, – и мой отец ненавидит Крейвов, после того, что они сделали с его дедом.

– Так и думал. А эти люди, они охотники на ведьм, да? – спросил Кедрен.

– Первейшие в городе, – ответила Лерарус, чье выражение лица намекало, что она осознает размеры задачи. – Лорд Крейв – Великий Инквизитор.

– Насколько я знаю, могущественный пост, – сказал Кедрен.

– Так что у тебя беспорочный человек и книжица, без единого упоминания колдовской метки или демонов, – произнес Отерек. – Как связать их вместе? В одном из наших судов ты могла бы протащить обвинение в нападении, но демонология? Ни единого шанса. Кодекс в этом отношении прям. Это серьезное обвинение, требующее серьезных доказательств. Суды Бастиона такие же.

– Верно, – согласился Кедрен. – Так что ты идешь, размахиваешь этой книжицей, светишь своей мелкой чашкой и на этом основании обвиняешь одного из могущественнейших людей в городе, вся цель существования которого – в искоренении слуг Хаоса, в том, что он – слуга Хаоса. Пффф, – его изгибающаяся трубка выпустила струйку дыма. – Тебя тут же высмеют, или того хуже.

– Если поиграть в Теклиса, скажу, что такого количество доказательств для Трибунала Адмиралтейства будет достаточно, чтобы начать расследование, – сказал Дрекки. – Если ахромийцы решат расследовать дело, то могут найти больше.

– Думаю, убедить наш Трибунал Адмиралтейства будет сложновато, если честно, – сказал Отерек. – А суд умги вообще нас не послушает.

– Помни, кто будет вести расследование, – добавил Кедрен. – Спорю, нет ни одной службы за пределами досягаемости Семьи Крейв, которая бы смогла без последствий в это сунуться, не в том случае, если они так давно держат этот пост. Эти люди – не дуардины. Они думают не так, как мы. У них нет того же единообразия мышления. Даже среди своего же рода, у душ умги нет единой коренной породы. Вы, небобороды, слишком долго находились в изоляции. Думаешь, сможешь обдурить людей со своим Кодексом и двуличными обещаниями? Я тебя умоляю. Вы застали их врасплох. И имели дело с посредниками. А эти человеческие шишки – хитрые, у них есть та гибкость, которой нет у нас. Один из вас, умненьких-разумненьких облачных голубков, может исказить правду и счесть себя хитрецом. Умги же соврут вам прямо в лицо.

– Да, этому я верю, – сказал Отерек. – Если Крейвы пали, то это не будет первым случаем, когда злодеи прячутся за добродетелью, или праведные и чистые поддаются той самой порче, которую стремились уничтожить. Я знаю, как легко можно совратить сердца, – он многозначительно ткнул мундштуком. – Я о том, что не будет никакой разницы, когда лорд Классные-Штаны встанет перед коллегами и объявит тебя изгоем, ренегатом и раскритикует каждое твое слово.

– Вдвойне так, если они выдвинут встречное обвинение, – продолжил Кедрен, – заявив, что семья Лерарус умышленно пытается дискредитировать их и является демонопоклонниками. Он скажет, что именно поэтому и следовали за тобой изначально, и, если быть честным, у нас самих доказательств нет – кроме взаимного уважения, – добавил Кедрен, – а это не так.

– Видишь, магичка? – сказал Дрекки. – Кажется, тебе есть чему поучиться в придворных интригах.

– С этой стороной дел разбирается мой отец, – признала Лерарус. – Стало быть, это безнадежно.

– Может и нет, – сказал Дрекки. – Вот что интересно, так это отсутствие упоминаний заклинания. Никаких упоминаний «других средств» и вообще чего-либо, косвенно относящего к остальным атакам на нас.

– Идешь прямо к серебряным залежам? – спросил Кедрен.

– Да, – ответил Дрекки. – Только то, что они напали на нас в тех облаках, не значит, что и за другими атаками стояли они же. Я согласен с тем, что ты сказала у себя в каюте, Лерарус. Я не думаю, что они за плохих. В смысле, они не за нас, но Хаосу не служат. Вопрос в том, почему охотники на ведьм Бастиона нас преследуют? Что знают они, но не мы?

– Капитан видел, как Илдрин отмечал корабль после бомбардировки, – сказал Отерек. – Может, метку все же не обновляли, а только наносили. На кого он работает? Мы могли бы допросить его.

– Он только поет, пинает дверь и заявляет о своей невиновности, – ответил Дрекки.

– А может, это был не Илдрин, – добавил Кедрен.

– Не начинай про Урди. Пока что это дело решено, – сказал Отерек, – я бы не стал говорить Умхерту, что ты думаешь иначе.

– У нас все еще могут быть проблемы, – заметил Кедрен.

– Да, – ответил Отерек. – Мы точно знаем, что за нами гонится больше одной группы людей. Вопрос – почему? С атакой Хаоса все ясно. А с Крейвами – нет, если только они не считают, что возвращение талисмана принесет городу беду, или не ведут неприкрытую игру за власть?

– Политика, – проворчал Дрекки.

– Крейвы могут пытаться подгадать время для возвращения талисмана, – сказала Лерарус.

– Почему тогда не поговорить с твоим отцом? – спросил Кедрен.

– Может, и говорили, – горько ответила женщина. – Всего он мне не рассказывает, и как я сказала, он их ненавидит.

– Великолепно, – произнес Кедрен. – У нас на хвосте полмира, а мы не знаем, почему.

Дрекки ухмыльнулся.

– Не переживай, – сказал он. – Я привык к тому, что не пользуюсь любовью.

Глава семнадцатая. Немного скрытности

Они прибыли к Эрулу вскоре после этого. Острова становились больше и ближе друг к другу, пока Дрекки не заметил пару плоских, вращающихся дисков из обломков, которые, согласно карте, окружали целевой остров.

Дрекки какое-то время смотрел сначала на осколки, потом на карту, прикрепленную булавками к планшету, который он прижал на уровне живота. Он водил по ней кронциркулем четкими, вращательным движениями, потом обратно, записывая в блокнот числа. Все это время скалы в дисках терлись друг об друга и сталкивались с достаточно громким звуком, чтобы его было слышно на мили вокруг.

Удовлетворившись, Дрекки отправил за Лерарус.

– Мы почти на месте, – сказал он ей. – Этот регион плохо картографирован, но диски – верный знак. Редкий феномен, новая суша формируется из старой. Центром масс является самый большой кусок земли в середине, где находится большая часть древнего Эрулу. Если у них есть что-то общее с теми скоплениями суши, какие я видел, они стянутся к центру, но до того момента промежуток будет достаточно большим для навигации. Вскоре твой талисман будет у нас, – он придал словам драматический оттенок.

Лицо Лерарус осталось каменным.

– Сколько дней? – спросила она.

– Не дней, часов, – ответил Дрекки. – Измерения этих колец расходятся насчет размеров, но я бы сказал, самое большее – семь часов, – он указал вперед, на просвет между сталкивающимися обломками. Солнечный свет не проходил ни снизу, ни сверху, и между дисками было темно, как в пещере. Хиш опускался, и оттого несколько блудных лучей пробилось через нижний диск, но они были такими яркими и такими редкими, что мешали обзору, потому сердцевина массы все равно терялась в тенях и сверкающих столбах. – Он там, в самом центре.

– Значит, мы будем к ночи.

– Пойдет, – сказал Дрекки. – Лучше не бывает. Это скроет наше прибытие. Я предпочитаю не залетать в битву, если это возможно. Я отправлю Трокви немного вперед, чтобы посмотреть, что к чему.

– У нас есть какой-то план? – спросила Лерарус.

Дрекки кивнул. Он вытянул вторую карту, которую принесла с собой магичка, – ту, что изображала дуардинский подгород. Она была очень старой, и Дрекки, расправляя ее на планшете и прикрепляя клипсами, относился к ней с благоговением.

– Чудесная вещь, – сказал он, скорее карте, чем Лерарус. – Ты говорила, Грозовое хранилище было под центральной частью.

– Да, – ответила женщина. – Насколько я могу судить. В смысле, я почти уверена насчет его положения. Когда барьеры ослабевают, пропустить его трудно, если ищешь. Я чувствую, что оно под землей.

– Мы, дуардины, всегда дотошны, когда дело касается создания карты. Но на этой Грозового хранилища нет, как ты ожидала, поскольку оно тайное и было поздней постройки, и так далее. Однако так как его должны были построить до падения, то при желании сохранить хранилище в секрете, они не могли просто вырезать из города большие куски. А значит... – он предложил ответить.

– Они выбрали что-то достаточно большое, чтобы вместить его, что уже существовало?

– Именно. А значит, хранилище может быть только в одном из нескольких мест. Вот здесь, это старые подземные доки, построенные в обрывах, обращенных к морю, – он постучал по квадратным верфям, впритык к поблекшему голубому. Пунктир на удалении от них обозначал нависание города сверху, как это было в древности. – Или же, есть Палата Подземного Короля, где обитали владыки дуардинов Эрулу, – его палец сместился. – В нем есть кузни здесь, Великий Пиршественный Зал тут, хоть он и маловат, и складской комплекс здесь. Еще есть Палата Торговцев. Она тоже должна быть достаточно большой, – он постучал по подбородку. – Обыскать надо много мест. Надо хорошенько подумать. Нас заметят, так что времени будет мало.

– Когда окажемся внутри, я смогу провести вас к хранилищу. Я чувствую его, даже сейчас, – женщина посмотрела в сторону сердцевины дисков из металитов.

Дрекки продолжил водить рукой над картой.

– Все это могло быть возможно, только если участвовали дуардинские владыки. Знать должны еще совет верхнего города и, вероятно, Императрица Ахромии. Нужно было заключить соглашение.

– Наши истории утверждают другое, – сказала Лерарус. – В них говорится, что это была работа Зигмара.

– Истории не безошибочны, – ответил Дрекки. – Их могут утратить, переписать, подделать... Чую здесь сожаление маленького покупателя. Я избегал разговоров об этом с тобой, ведь это тебя явно расстраивает, но ты не задумывалась хоть немного, как азирцы это обстряпали? Забрали часть вашего могущественнейшего орудия и в тайне прятали его сотни лет, как раз когда оно могло быть нужнее всего? Мне это не кажется правдоподобным.

– Так и случилось, – упорствовала Лерарус.

– Возможно, тебе нужно перестать строить из себя жертву и подумать о мотивации этого действия. Ты могла бы прийти к иному заключению.

– Возможно, тебе стоит оставить политику мне и делать работу, за которую я тебе плачу.

– Ты получишь талисман, обещаю. План такой. Ты, я, Горд, Кедрен, Отерек, Умхерт – не исключено, что его залповая пушка нам понадобится – и пара других, войдем с нижней стороны скалы, на которой стоит город. Найдем небольшой милый открытый тоннель и проберемся внутрь. Все истории говорят, что это главное логово гротов. Десять к одному, а дуардин я азартный, что старые доки они будут использовать для своих небесных кораблей, так что их будем избегать. Как и всех больших заметных мест. Пойдем так низко, как сможем, прибудем к ночи, проходя через острова снизу. Потом прямо вверх и под нижней частью, выключив огни, поднимаясь по спирали от нижнего диска. Поисковая группа пойдет внутрь, а «Аэлслинг» спрячется, пока мы будем пробираться через подгород. Найдем Грозовое хранилище, вломимся в него, заберем талисман. Выберемся наружу, Трокви позовет корабль, – он сцепил большие пальцы и похлопал ладонями, как птичьими крыльями. – Потом уйдем, надеюсь, незамеченными.

– Много «если».

– Не думаю, что сказал «если» хоть раз.

– Может, подразумевал, – произнесла женщина. – Успех каждого шага зависит от удачи, и ты это знаешь.

– Все это путешествие было твоей идеей, – заметил Дрекки. – Я бы лучше занялся чем-то менее самоубийственным.

– Тебя наняли, чтобы оно состоялось, – возразила Лерарус. – Если бы успех каждого шага сводился к обстоятельному планированию, то я бы с этим смирилась, но ты просто надеешься, что все пойдет, как надо.

– Просто надеяться – для меня работает, каждый раз. Я Дрекки Флинт.

– Здесь – нет. У зеленокожих повсюду будут дозорные. Нам никак не пройти незамеченными.

Дрекки ухмыльнулся.

– Я рад, что ты это заметила, – сказал он. – Потому что нам потребуется отвлекающий маневр.

«Аэлслинг» спряталась среди двигающихся скал в диске под Эрулу. Прямо под махиной острова валуны поднимались по спирали, как предсказывал Дрекки. Большая угроза плаванию, но хорошее прикрытие для проникновения.

Дрекки приказал целиком зачернить «Аэлслинг» смесью, сваренной Отереком. Она воняла хуже, чем грундиз небоплавателя после десятидневного шторма, хотя Отерек уверял его, что все смоется при первом же ливне.

Лерарус провела большую часть дня на полубаке, рисуя мелом на обшивке сложные магические символы и рявкая на матросов, пытавшихся их закрасить.

Подползла ночь. В этой странной, воздушной пещере весьма быстро стало очень темно. К тому времени, корабль зачернили, эфир-щели закрыли, и все возможные источники звуки приглушили.

– Почти невидимые, – сказал Дрекки.

Лерарус была готова. Десантный отряд тоже. Дрекки дал приказ подниматься. Команда подчинилась в полной тишине.

Доки находились на центровой стороне острова. Дрекки держал корабль на значительном удалении. Все, что дуардины могли видеть со своего местоположения, были их нижние окраины – трущобы, по сравнению с которыми Айворд в Бастионе выглядел мастерски спланированным. На верфях толкались наспех сделанные причалы и несколько воздушных лодок. Дрекки решил, что это ответвление главного дока.

Они все сняли ботинки, потом Дрекки приказал Эврокку поднять корабль к противоположной стороне воронки, крепко соединявшей Эрулу с сопутствующим нижним диском, но чтобы заклинание Лерарус сработало, магичке нужна была чистая линия прямой видимости, потому им пришлось плыть вокруг передней части спирали. В этот момент опасность была самой высокой, и все смотрели на нависающий над головой остров в поисках глазков и сталактитов дозорных.

Лерарус начала плести заклинание, водя посохом над линиями, которые нарисовала. Насколько могли судить дуардины, ничего не происходило, но затем женщина добралась до приглушенного крещендо, подняла тонкий посох над головой обеими руками, дважды тряхнула им и тихо произнесла последнее слово силы.

Далеко наверху, в верхнем наносном диске, появилась вспышка. Пришел в движение огненный уголек.

– Вот, – сказала Лерарус с усталым вздохом. – Твой отвлекающий маневр в пути.

Уголек стал огненным шаром. Поначалу он выглядел не очень большим, и по поводу его несоответствия требованиям началось ворчание, но вскоре стало ясно, какое чудо совершила Лерарус. Прямо к докам летела огромная скала, в несколько раз больше «Аэлслинг». Она была маленькой лишь потому, что находилась далеко, и очень скоро стала больше, и еще больше, оставляя след грязного дыма и пламени, двигаясь с неотвратимостью кометы самого Зигмара.

Они находились на некотором расстоянии от доков и метеора, и все же, до падения, они слышали его рев. Дуардины смотрели, как пылающая глыба скрывается за камнем, прямо у доков. После паузы появился приятно большой взрыв. Вспышка огня рванулась в ночь, осветив нижнюю часть верхнего диска на раадлигу или больше. По дуге, медленно крутясь, вылетели горящие деревянные палки и упали в небо. Следом – крохотные зажаренные гроты.

– Ооо, – хихикнул Горд. – Это так красиво.

– Хотелось бы мне посмотреть на это спереди, – сказал Адримм.

– Спереди нас заметят, – ответил Дрекки.

– Да, но все же... – Адримм усмехнулся. – Гроби, горящие вот так. Я бы отдал свою долю, чтобы поглядеть на это, – он прочистил горло. – Ну, может, десять процентов от своей доли.

В небе, зелеными с желтым зарницами вспыхнули вторичные взрывы.

– Там, наверху, должно быть бойня, – сказал Умхерт со смесью благоговения и разочарования, что он не принимает в ней участия.

– Я не придираюсь, но ты не могла бы сделать два? – спросил Урди. – Два точно выжгли бы все их корабли в доках.

– Ты понимаешь, как это было тяжело? – ответила Лерарус. – Как сложно сплести заклинание такой мощи на этой летающей ванне? Все эти магические механизмы мешают истинному колдовству. Легким это не было.

– Это не магия, а наука, – тихо произнес Отерек. – Я ей постоянно твержу, – объяснил он Хрунки. – Забуду об этом. Это вне ее понимания.

Хрунки сочувственно кивнула. Лерарус пробормотала под нос что-то нелицеприятное про дуардинов.

– Хорошо сработано, – подбодрил ее Дрекки. – На самом деле, лучше, чем я надеялся. Молодец.

– Вы, капитан Флинт, невыносимо снисходительный дуардин.

Он пожал плечами.

– Сейчас комплиментов делать некому. Ладно. Соизволь поднять нас чуть быстрее, арканавт первого класса Бьярниссон.

«Аэлслинг» тихо поднялась под островом, эндрины, работающие на самый низких параметрах, издавали едва слышные, мягкие вздыхающие шумы. Остров был черным и огромным. Где-то там, наверху, находились руины города Эрулу. Узоры теней отмечали трещины в брюхе. Отраженный свет от пламени пестрил на выступах. Более глубокие и темные участки намекали на входы в тоннели или пещеры расколотых залов. К одному из них Дрекки и направил корабль.

– Магичка, мы на верном пути? – шепнул он Лерарус.

Та, крепко сжимавшая посох, кивнула.

– Мы близко, – сказала она.

Приблизившись, все еще незамеченные, они разглядели похожие на паутину леса из связанного дерева, ведра на веревках, мостки, которые бы не пережили сильного порыва ветра – хлипкие конструкции, используемые гротами, как посты наблюдения и короткие пути между дырами в камне. Там, наверху, виднелось движение – тощие фигурки с факелами, забегавшие в скалу. Из-за огня они не видели ничего дальше нескольких футов, потому «Аэлслинг» подошла незамеченной.

Еще пятьдесят раадфатомов, и до слуха команды донесся шум визгливой гротской речи, шлепанья голых ног по скрипящему дереву, общей паники.

– Дренги идиоты, – злобно сказал Умхерт. – Они все драпают к докам!

– Цыц, – произнес Дрекки. – Всем тихо. Это критичная часть.

Дрекки осторожно прошел к носу, где смог смотреть мимо переднего эндрина. Отерек встал посередине корабля. Как и Дрекки, он держал ботинки в одной руке, ноги в носках не издавали звуков на обшивке.

Дрекки прищурился во тьму.

– Снизить мощность до пятнадцати процентов, постепенный подъем, один раадфатом в секунду, – сказал он тишайшим шепотом. Отерек передал приказ на такой же скрытной громкости.

Полузакрытые трубки выпустили мерцающий пар. Бокко, свисавший на тросе с кормового эндрина, поднял большие пальцы.

Дрекки схватился за перила, вывесился над бездной и посмотрел вверх.

– Четыре градуса к граничному борту, – прошептал он.

– Четыре градуса к границе! – передал Отерек.

Эврокк внес соответствующие корректировки. «Аэлслинг» слегка повернула влево.

– Готовься к полной остановке через пятьдесят раадфатомов, – сказал Дрекки.

Приказ прошел по кораблю. «Аэлслинг» замедлилась. Дрекки показал Адримму готовить веревки. Тот толчком заставил Кенну двигаться, и они пошли к борту.

Мимо эндринов вниз проплыла хрупкая дорожка, будто аккуратно опущенная на цепях.

– Полная остановка! – сказал Дрекки. Зашипел эндрины. Корабль замер. Адримм и Кенна перепрыгнули перила и подтянули его.

– Чисто! – произнесла Кенна.

Дрекки посмотрел вверх. Они дрейфовали всего в нескольких ладонях под островом.

– Хорошая работа, Эврокк, – сказал Дрекки, подойдя в рубку и шлепнув кормчего по плечу. Тот, все еще безмолвный после смерти брата, лишь кивнул.

Последовал шквал тихой деятельности. Дрекки и десантный отряд взяли орудия с палубы. Некоторые сошли на берег, и те, что были на борту, передали им снаряжение. Все было сделано с характерной для дуардинов эффективностью и почти в полной тишине.

После нескольких тяжелых минут, Дрекки, Кедрен, Лерарус, Отерек, Горд, Урди и Умхерт стояли на мостике, вновь в ботинках. Кедрен с глубоким скепсисом оглядывал потрепанную веревку, державшую дорожку. Его брови поднялись по лицу, когда его взгляд достиг проржавевших скоб, крепивших ее к скале.

– Пугает, – сказал он.

Горд двинул брюхом. Весь мостик тревожно заскрипел.

– Осторожнее, Горд! – зашипел Кедрен.

Горд фыркнул.

– Не упадет.

– Да что ты знаешь про инженерию?

Горд пожал плечами. Мостик зашатался.

– Просто перестань двигаться!

– Тсс, – шикнул Дрекки. Под скалой было очень тихо. Каждый звук жутко отражался. – Гюнтерр, пока нас нет, ты за главного. Бокко, сиди в наблюдательном куполе, высматривай Трокви. Как только увидишь, следуй за ним. Если даст такой сигнал, – Дрекки коснулся Трокви, который издал один мягкий писк, – то мы погибли, и вам надо убираться отсюда, как если бы по вашему следу шел сам Архаон, понял меня?

– Да, капитан, – сказал старшина.

– Мы намерены закончить до того, как встанет Хиш. Думаю, с нависанием этого металита и дисков, у нас будет еще несколько часов темноты, но если солнце коснется края просвета между дисками, а мы не вернемся, то же самое – убирайтесь отсюда.

– Да, капитан, – сказал Гюнтерр.

– Идите в укрытие. Не двигайтесь, если только не чтобы сбежать или забрать нас. Даст Грунгни, мы вернемся быстро.

Хрунки шагнула вперед.

– Осторожней, Умхерт, возвращайся целым.

Остальные хихикнули. Умхерт смущенно кивнул.

– Да, вернусь.

Отерек пихнул Лерарус локтем.

– Видишь? Мы же говорили, что они друг в друга втрескались.

– Думаю, Отерек, ты ревнуешь, – сказал Кедрен.

Хрунки подмигнула и послала кхимику воздушный поцелуй, отчего тот забормотал и заерзал.

Приглушенный колокол «Аэлслинг» один раз звякнул. Корабль вновь опустился, быстро скрывшись из виду.

– Ну ладно, давайте уходить, – сказал Дрекки. – Урди, ты впереди. Потом Отерек, следом Умехрт. Горд в середине. Кедрен, я и магичка пойдем сзади. И давайте помедленнее на этом гребаном мосту. Один раз громко пернете – и вся штуковина полетит вниз.

Дрекки пропустил авангард вперед.

– Идем, – продолжил он. – За богатством, славой и морем разливанным пива!

Отряд ушел во тьму, морщась от каждого скрипа дерева.

Глава восемнадцатая. Грозовое хранилище

Мостик провел их через скальный пролом в тоннель, созданный руками дуардинов. Они, вместе, облегченно выдохнули. Камень дал им ощущение безопасности. Тоннель был широким и уходил в темноту в двух направлениях. Более темные места намекали на проходы в другие части.

– Давайте не будем туда возвращаться, а? – сказал Кедрен, обернувшись на мостик. Едва он договорил, часть его обвалилась.

– Вперед тоже спешить не будем, – ответил Дрекки. – Погодите все минутку, мне надо понять наши координаты, – он вытащил карту. – Свет! – приказал он.

Трокви наклонил голову, и его глаза зажглись, осветив потускневшие линии, отображавшие город. Дрекки огляделся, сверился с картой, снова огляделся.

– Это, должно быть, главный унгдрин, – сказал он. – Он соединяет город с граничной до центровой стороны. Однако, надо получить координаты, чтобы точно понять, где мы. Лерарус, в какой стороне хранилище?

– Где-то там, – ответила женщина, глядя вдоль тоннеля. – Я его чувствую. Все сильнее, и оно скоро разрушится. Это я тоже чувствую.

– Как далеко?

– Не знаю.

– Значит, идем дальше, – сказал Дрекки. – Ближе всего Палата Подземного Короля. Посмотрим сначала там.

Кедрен на мгновение остановил Лерарус.

– Надень свое дыхательное снаряжение, девочка. В гростких тоннелях плохой воздух.

Та кивнула и натянула шлем на голову.

Они пошли вперед. В подгороде оставался налет славы. Унгдрин шел прямо, как стрела. Выше предела, где гротам было легко все изгадить, древняя каменная кладка была такой же чистой, как если бы ее скрепили известкой вчера. Резные своды походили на лесной полог, воспроизведенный в камне, и были доведены до геометрического совершенства. Оставшиеся в своих креплениях рунные лампы не потускнели, хоть сейчас были темными из-за отсутствия свежих чар. Кедрен предложил вновь их зажечь.

– Оставь, – сказал Дрекки. – Полагаемся на эфир-лампы. Если осветим все это место, то расскажем гротам, где находимся.

Они добрались до Палаты Подземного Короля и нашли лишь мерзость гроби. В шалашах, сгрудившихся у трона старого короля, что-то двигалось, потому отряд пробрался через палату так быстро, как осмелился.

Прошло еще несколько часов. Они проходили мимо залов с высокими потолками, великолепных врат, сточных каналов, фуникулеров, остатков механизмов из бронзы и стали. Таких чудес инженерии – даже разрушенных – хватало, чтобы наполнить гордостью сердце любого дуардина.

Гроты сломали, что могли; по злобе или неосторожности, но с равным результатом. Пол был завален мусором и гротскими отбросами. Альковы – усыпаны костями. Боковые проходы охраняли оскверненные статуи с отрезанными головами. Местами было столько слоев грубых, угловатых настенных рисунков, вырезанных поверх друг друга, что они прогрызли облицовку из тесанного камня до коренной породы, а через невычислимые интервалы через дуардинскую кладку пробивались тоннели, сделанные гротами. От такого вида команда ругалась больше, чем от чего угодно.

Насмотревшись на обезображенные достижения своей расы, отряд пришел в мрачное настроение.

Лерарус замедлилась. Она крепко сжала руку Дрекки.

– Мы близко, – сказала женщина. – Очень близко.

Дрекки приказал остановиться и снова достал карту. Трокви дал свет.

– Интересно. Судя по плану, недалеко должна быть Палата Торговцев.

– Я не вижу палаты, – сказал Горд.

– В точку. Ее спрятали. Эрго, Грозовое хранилище должно быть здесь.

– Что значит “эрго”? – спросил огор.

– Значит, что мы его нашли, – терпеливо ответил Дрекки. – Просто ищи потайную дверь.

Горд отвел кулак, чтобы ударить стену.

– Тихо! – сказал Дрекки. – И в другой стене. Она по эту сторону, – он показал рукой. – Палата должна быть здесь. Кладка подозрительно целая. Выглядит так, будто гротам отбивает желание тут болтаться.

– Искусная магия, – сказала Лерарус. – Совместная работа людей и дуардинов. Может, и эльфов тоже.

– Ну ладно, – произнес Кедрен, – это сужает круг средств, – он вытащил набор металлических рун из мешочка, со звяканьем рассортировал их, убрал большую часть, затем бросил на пол полдесятка, чтобы прочитать. Тем временем Отерек залил жидкий эфир в механизм своего посоха и медленно двигал им вдоль стены, оставляя на камне полосы инея и пульсирующий свет в воздухе.

– Урди, приглядывай вон за тем тоннелем, – сказал Дрекки, имея ввиду гротскую нору напротив места исследования, откуда тянуло сырым ветром. – Мне не нравится его запах.

Отряд разошелся, держа расставленные пальцы на кладке, мягко постукивая инструментами в поисках пустот. Они были настойчивы, но секреты дуардинов делаются так, чтобы их сохранить, даже от других дуардинов.

– Ничего не могу найти! – пожаловался Умхерт.

– Работай головой, – сказал Дрекки. – Я не о том, чтобы бить ею камень.

– Тсс! – Урди поднял сжатый кулак. Вся группа насторожилась. Он прижал сложенную ладонь к уху, потом указал на гротский тоннель.

Дуардины вжались в стену у выхода из лаза. Дрекки приложил палец к губам. Горд щелкнул костяшками и приготовился.

Из зловонной темноты раздался шлепающий топот босых ног. Его сопровождало бормотание.

– Не честна, не честна! Беги туда, возьми это, гаварит. Принеси то, сделай сё, гаварит. Не честна!

Из тоннеля полился свет факела.

– Капитан такой пративный, такой жистокий, – раздалось хихиканье. – Жаль, шо его харошенькие карабли все гарят. Шо за пажар!

Появился грот с красной крапчатой банданой, повязанной на остроухой голове. Он держал дрянной факел и был одет в полосатую майку.

Горд вышел перед ним.

– Привет, – сказал он.

– Э, привет? – произнес грот. А потом: – Аааа! – когда понял, что к нему тянется.

Горд поднял грота за шею и откусил ему голову. За этим последовало выворачивающее желудок хрумканье. Горд с усилием сглотнул и бросил тело. Теплая гротская кровь брызнула на Урди.

– Костлявая башка, – сказал огор. Он рыгнул и похлопал себя по груди. – Звиняйте. Я немного проголодался.

Из тоннеля раздался пронзительный визг.

– Там еще один, – сказал Горд.

– Ради Гримнира, не дай ему сбежать! – прорычал Дрекки.

Побежав к тоннелю, Горд неверно оценил высоту проема и припечатался лбом о камень, чуть не отключившись. Лерарус попыталась колдовать, но шлем исказил ее слова, и у нее получилось лишь жалкое шипение из посоха.

– Я разберусь, – сказал Умхерт, встав в проходе, стволы залповой пушки свистели, набирая скорость.

Дрекки крикнул, чтобы тот остановился, но что именно он сказал, потерялось за ревом оружия. Залп был кратким и катастрофично громким.

– Ха! – сказал Умхерт. – Разодрал его. Как тебе две тысячи пуль в минуту, зеленый гад?

– Умхерт! – злобно зашипел Дрекки. – Каждый зеленокожий в полумиле отсюда это услышит!

– Но он не убежал.

– Нет, и мы не убежим, если продолжим так шуметь. Что за гребаный показушник. Ищи эту пещеру!

На грани слышимости Дрекки различил рога.

– Фунти друкк! – выругался он. – Они нас заметили. Скорее! Скорее!

Они отбросили скрытность. Громко стучали молоты. Умхерт выкрутил усилитель на своей эфироматике и посылал вдоль унгдрина ухающие сигналы.

Вход нашел Кедрен.

– Прямо здесь, капитан! – крикнул он. Он указал на пустой участок стены. Руны лежали на полу прямо под ним, яростно пылая.

Команда собралась вокруг.

– Это должно сработать, – сказал Кедрен и поднял руну. – Рунами сотворено, найдено и открыто, – провозгласил он и вставил руну в то, что выглядело, как трещина в известке. Раздался щелчок замка, появилась ослепительная вспышка, от которой они заморгали, и целая секция стены исчезла. На ее месте перед ними открылся тоннель. Колыхнулась потревоженная сменой давления паутина.

– Ангдрук канз! – сказал Дрекки. – Все внутрь! – он обернулся на тоннель. Рев рогов сплелся с бормотанием множества возбужденных голосов, шорохом и бряцаньем оружия. Сквозняк усилился.

– Их так много, что они нагнетают давление, – сказал Отерек и выключил свой прибор.

Горд вошел внутрь, следом Лерарус, за ней – остальные.

– Можешь снова закрыть? – спросил Дрекки у Кедрена.

– Легче легкого, – сказал тот, скромно пожав плечами.

– Хорошо. Это выиграет нам немного времени.

Дрекки пошел дальше. Кедрен задержался. Он что-то сделал у двери, отступил, и участок стены снова появился.

Они оказались в полной темноте и полной тишине. По усиленным подземным чувствам своей расы, Дрекки мог определить, что они в большом пространстве. Но из-за всей команды, громко дышавшей вокруг него, оно казалось неприятно узким.

– Кто-нибудь, добудьте свет.

– Сию минуту, – сказал Отерек.

– Погоди, – произнес Кедрен, – дай-ка я.

Молот выбил искры из руны, засиявшей голубым, и вспыхнула тысяча канделябров на потолке, наполнив залы звездным светом в миниатюре. Огромные стаи летучих мышей сорвались со своих гнезд и с писком пролетели мимо, отчего Умхерт совершенно не по-дуардински взвизгнул.

Летучие мыши кружили и кружили, а потом скрылись у дальней стороны зала.

– Что это за хрень была? – спросил Дрекки.

– Не люблю летучих мышей, – ответил Умхерт.

– Палата Торговцев дуардинов Эрулу, – выдохнул Кедрен.

Команда находилась во входном тоннеле весьма большого зала. Позади них вход закрывала каменная кладка, так мастерски созданная, что швов не было видно. Небольшой участок в центре был покрыт линиями рун, светившимися теплым, но затухающим золотым. Через эту магическую дверь они и вошли.

Колонны шли ровными рядами. Зал был построен красиво, математически безупречно – работа предков, с точно выверенными углами, может, лишь немного грубо, из-за любви дуардинов к резким прямым линиям. Некогда подобные залы исчислялись во владениях тысячами. Те дни давно прошли.

То, что занимало центр, сильно отклонялось от дуардинской нормы.

– Это точно нужное место, – сказал Умхерт. Его голос был низким из-за золотой лихорадки.

– Грозовое хранилище, – произнесла Лерарус. – Мы нашли его.

Узкая пирамида из серебра поднималась от площади, где когда-то дуардинские торговцы заключали сделки и обменивались товарами. У каждого угла на страже сидела вырезанная из нефрита грифогончая размером с лошадь, столь реалистичная и внимательная, что казалось, будто в любой момент встанет. На поверхности пирамиды и статуях лениво играл разноцветный свет. Ее окружил ореол силы, а затем неожиданно исчез. У Дрекки от перемены давления заложило уши. Свет на поверхности пирамиды погас, в зале потемнело, и хранилище на мгновение стало обыденным. Изнутри раздался треск. Вместе с ним замигали рунные лампы.

– Мы как раз вовремя, – сказала Лерарус. – Чары разрушаются, – она оглянулась на дверь, руны на которой стали лишь бледными метками.

– От этого будет явно проще, – произнес Дрекки.

– Совсем нет, – возразила магичка. – Хранилище физически останется закрытым, а врата палаты – нет. Когда чары падут, гроты смогут свободно войти. Я их слышу.

С другой стороны раздалось приглушенное постукивание инструментов по камню.

– Все будет хорошо, – сказал Дрекки. – Они были тут несколько сотен лет и так и не нашли проход. Я осмотрюсь. Удостоверюсь, что ты будешь в безопасности, пока работаешь, – на самом деле он собирался поискать добычу, и ему не терпелось приступить так же, как и Умхерту. Он шагнул вперед.

– Погоди! – достаточно торопливо, чтобы он остановился, сказала Лерарус. – Оно еще опасно. Медленно, капитан. Осторожно.

– Я не собирался его ощупывать, – ответил Дрекки, хотя собирался.

– Чтобы безопасно снять барьеры, нужно время, – произнесла магичка. – Нам нужно деактивировать защитные чары и открыть хранилище до того, как разрушатся внешние обереги.

– Сколько времени потребуется? – спросил Дрекки.

– Не торопись. Я говорил, что будет непросто, – сказал Кедрен. – Лучше бы начать. Отерек? Магичка?

Трое занялись какой-то эзотерической задачей, осмыслить которую Дрекки не мог. Его познания об эфире заканчивались на поршнях и энергетических насосах. Алхимическая кхимия Отерека была далеко за пределами его понимания, а магия – совсем иной областью.

– Мы посторожим, – сказал он им вслед.

Магия Грозового хранилища вновь угасла, опустив на них угрожающий полумрак.

– Не подходи к пирамиде, капитан. Держись у стен, – обернувшись, произнес Кедрен. – Нам повезло, что это хранилище разрушается, иначе мы бы все уже были угольками. Не делай ничего опрометчивого.

– Понял, – сказал Дрекки. Он собрал остальных в группку. – Давайте проверим гротов. Тщательно, если понимаете, о чем я, – он посмотрел на всех капитанским взглядом. – И, как сказал Кедрен, не делайте ничего опрометчивого.

– Сокровища? – нетерпеливо спросил Умхерт.

– С чего бы это я искал сокровища? – ответил Дрекки с уязвленной невинностью.

– Я тебя понял, – сказал Умхерт хитрым тоном.

– От сокровищ мало проку, если мы погибнем, – произнес Урди. – Нам и путь наружу нужен, а этот зал запечатан.

– Эти жуткие летучие мыши как-то залетают и вылетают, верно? – Умхерт поднял шлем и принюхался. – Воздушный поток идет оттуда, – сказал он и указал через зал, мимо пирамиды.

– Тогда давайте сначала проверим это, – произнес Дрекки, – одновременно проверяя по пути все остальное.

– В поисках сокровищ? – спросил Умхерт.

– В поисках опасности! – громко сказал Дрекки, чтобы Лерарус услышала. – И сокровищ, – прошептал он своей группе.

Они пошли вместе: Дрекки, Умхерт, Урди и Горд. Палату наполнили звяканье снаряжения, гул эфир-ранцев и тяжелый топот огора. Во всем ощущалась дрожь, будто в готовой лопнуть тетиве. Время от времени пирамида издавала нездоровый звук. Свет тускнел и разжигался.

По краям палаты остались следы спешной переделки из биржи в магическое хранилище. Сваленная кучами мебель была покрыта паутиной. Из сломанных сундуков вываливались ветхие учетные книги. Были еще кипы влажной пыли, которые могли быть одеждой, может, знаменами, или бумажными документами, и груды разбитых, безразлично выброшенных рунных ламп. К камню прислонялись инструменты: кирки, мотыги, коробки с резцами, окислившимися в плотные железные комки. Ржавая тачка стояла прямо посередине между двумя колоннами, будто брошенная собака, ждущая хозяина, который никогда не вернется.

– Это явно не тайная работа, – сказал Дрекки, оглядывая инструменты предков.

Умхерт пожал плечами.

– Умги. Придумывают байки и неправильно их понимают. Я слышал, это потому, что не записывают свою историю должным образом, и никто не живет достаточно долго, чтобы помнить, так что они забывают ее и спорят о ней.

– Это не наша забота. Мы доставим этот талисман и получим награду. Дальше в политику умги я вмешиваться не хочу. Это все неправильно. Илдрин, демоны, тайные нетайные хранилища, охотники на демонов!

Горд засмеялся.

Урди покосился на него.

– Что в этом такого смешно?

– Ну, харкракен, он был очень вкусным, – сказал огор.

Под грудой тряпок, в забытой нише, они нашли сундук с целым замком. Едва команда Дрекки добралась до него, замок целым надолго не остался.

– Тут есть немного ценных вещиц, – сказал Умхерт, одной рукой выуживая содержимое, а второй рассовывая его по карманам.

Дрекки провел быструю оценку. Драгоценные камни в прогнивших мешочках. Квадратные монеты, нанизанные на денежные палочки.

– Неплохие вещицы, – сказал он, когда сокровища исчезли в мешках. – Так, никто это не прячет. Все идет в общак. Равные доли. Соберите в кучу, чтобы можно было посчитать. Живо выворачивайте карманы. Кхм. Умхерт? Я про тебя.

– Да, капитан, – мрачно ответил Умхерт. Он вытащил все из карманов в мешок, который держал Урди.

Горд поднял плесневеющую тряпку, закашлялся от пыли, а потом протянул:

– Оооо!

Под тканью оказался рунический топор с богатыми украшениями Высшей Ахромии. Умхерт потянулся за ним.

– Стоять, – сказал Дрекки. – Отдавай, – он вытянул руку. Умхерт неохотно отдал находку. – Я за этим пригляжу.

Дрекки поделил добычу между ними, чтобы нести, Горд, впрочем, получил большую часть. После сундука в них проснулась надежда, и они заглядывали в каждый уголок и щель. Нашлась еще пара таких же, все пустые. Ничего не было видно, кроме хлама и развалин.

– Все ценное должно быть там, – сказал Умхерт, вожделенно глядя на пирамиду. В голосе у него звучала нотка отчаяния. – В смысле, можете представить, что за богатства могут прятаться в этой штуковине?

Все уставились на хранилище.

Горд что-то увидел, повернулся в бок и нахмурился.

– Капитан, свет! – сказал он.

Откуда-то с дальней стороны хранилища показалось сильное свечение. Небольшая группа осторожно прошла мимо нефритовых грифогончих, обогнув угол пирамиды, чтобы увидеть другую сторону пещеры.

Пирамида затрещала. Огни потухли и снова зажглись, частично осветив три человеческие фигуры, стоявшие в позах, напоминавших реакцию на что-то страшное. Меч наполовину выхвачен, рука поднята вверх, тело повернуто, будто чтобы сбежать.

Ноздри Горда расширились, и он поднял катар. Умхерт вскинул пушку. Дрекки усилием опустил ее.

– Они мертвы.

Небольшой отряд остановился. Пирамида снова затрещала. Луч холодной, смертоносной радиации омывал людей, создавая на сером фоне тусклое серебряное мерцание.

Умхерт прищурился и шагнул вперед.

– Преобразованы. Похоже на свинец? – сказал он.

– Магия металла. Магичка говорила, что хранилище опасно, – ответил Дрекки.

Горд громко принюхался.

– Чую мясо. Там еще мертвые люди, капитан, – сказал он. – Мертвые, но не свинцовые, – он облизнулся.

У стены пещеры лежали еще трое людей. Все были убиты более традиционными средствами: ножами и прочим, судя по смолистым лужам крови, растекшимся под ними. Четвертый труп прислонился к стене, вытянув ноги, наклонив голову, и со стрелой с черным оперением у сердца.

Горд принюхался.

– Мертвы не долго, – с надеждой сказал огор. – Не больше нескольких дней, – он потянулся к ним.

Дрекки шлепком отбросил толстый палец Горда.

– Даже не думай их есть, – сказал он. – Мне надо разобраться с этим.

– Разобраться с чем? Кого есть первым?

– Горд, думай имеющимися мозгами, не вмешивай в это свой живот. Пахнет жареным.

– Я люблю жареное, – протянул Горд.

– Фигура речи. Я про то, что это подозрительно. Гляди, этого убили гроты, – он указал на человека, погибшего от стрелы.

– Их всех явно убили гроты, – сказал Урди, тщательно проверяя карманы людей. Он вытащил несколько монет и положил их в мешочки.

– Так можно подумать, – ответил Дрекки. – Но это бред. Если гроты сюда забрались, то разграбили бы все, или, по крайней мере, остались бы свидетельства их попыток. Я дохлых гротов тут не вижу, а ты? Только те свинцовые умги.

– Ты прав, капитан, – сказал Урди.

– Значит, его должны были подстрелить снаружи, так? – Дрекки вернулся к другим трем трупам. – Этот парень, он не вытащил меч. Его закололи в спину, – он ткнул в засохшую рану между лопаток трупа. – У этого парня есть кинжал, также, как и меч. На лезвии кровь. Я бы сказал, что преступник он.

– Так что, по-твоему, случилось? – спросил Урди.

– Политика умги, – ответил Дрекки. – Прежде, чем они попытались открыть хранилище, эти двое попытались убить товарищей и забрать добычу себе, – он подошел ближе к пирамиде. – Признаки борьбы, – сказал он, указывая на свежие белые зарубки от меча в камне, брошенные ножны и брызги крови. – Тут еще один мертвец.

– Раз, два, три, – сказал Горд. Его быдловатое лицо сморщилось. – Их больше трех! Это много.

– Да, и этот паренек ранен, – Дрекки указал на одного из людей, обращенных пирамидой в свинец. Жесткий белый свет мерцал на нем, подсвечивая детали. Раскрытый в крике рот, меч в руке, на поясе нет ножен и чистый порез через ткань одного из мешковатых рукавов.

– Убить своих товарищей ради небольшой добычи, – сказал Умхерт. – Ужасно.

– Эй, эй, – произнес Дрекки. – Тебе ли судить, при твоем-то сомнительном прошлом.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – увернулся Умхерт.

– Капитан! – позвал Урди и перебросил медальон.

Дрекки поймал его.

– Герб Крейвов, – сказал он. – Они с того корабля. Дайте-ка подумать. Племянник лорда Крейва решает нас обогнать. Они добираются до острова. Эта группа пробирается в город, ввязывается в драку с какими-то гротами, как-то находит путь сюда, потом они бросаются друг на друга, корабль пытается сбежать и терпит неудачу, потом мы находим обломки, – он огляделся. – Признаков, что они пришли тем же путем, что и мы, нет. Сюда должен быть другой вход. Почему они обратились друг против друга? Может, какое-то воздействие пирамиды? Или что-то еще? – он постучал пальцем по бороде, отлитой на шлеме. – С этим мы разберемся позже. Давайте отойдем от пирамиды. Пускай обезвредят ее. А пока что, давайте-ка пройдем по следам крови этого подстреленного паренька – так найдем, как они сюда забрались.

Черные пятна провели их через палату. Сквозняк становился сильнее, пока они не уперлись в открытую дверь. Вниз, прямой крутой полосой, уходили ступени. Далеко-далеко внизу виднелось пятнышко света. Оттуда тянуло свежим воздухом. У входа лежали кучи снаряжения умги, веревки и длинная коробка, похожая на гроб, которую Умхерт тут же открыл.

– Пустая, – разочарованно констатировал он.

– Вот оно. Небольшой удобный выход для нас, – сказал Дрекки. – И я не чую гроби.

– Зато воняет летучими мышами, – содрогнувшись, отозвался Умхерт.

Они побродили вокруг еще немного. Не найдя больше ничего интересного, они сели, чтобы покурить и съесть немного вяленого мяса. Горд ворчал про размер своей порции. Дрекки побрел к остальным, чтобы рассказать о находке, и побрел назад, когда те сказали ему ненадолго потеряться. Потом они наблюдали за пирамидой. То, как она мерцала, какое-то время завораживало, пока не наскучило. Они подождали. И еще подождали.

Три часа спустя остальные были готовы открыть хранилище.

Лерарус работала в центре круга из защитных рун, выложенных Кедреном. Отерек помог устройством, прицепленным к длинным виткам медной проволоки вокруг рун, но главная нагрузка задачи легла на магичку, которая стояла, склонив голову и бормоча слова силы, которые – будучи произнесенными – заставляли воздух мерцать от жара. Закончив со своей частью, рунный кузнец и кхимик отошли на безопасную дистанцию. Они все равно оказались заняты, не давая остальным подойти слишком близко.

Работа эта была активной. Умхерт особенно стремился попасть в хранилище. Его глаза постоянно метались между Лерарус и пирамидой. Он переминался с ноги на ногу. И был в этом не одинок. У всех заканчивалось терпение.

– Она еще не закончила? – спросил Умхерт. – Вы вроде сказали, что готовы?

– Готовы попробовать, Умхерт. Она закончит, когда закончит, – ответил Кедрен. – Это не замок разбить.

– Я мог бы попробовать это сделать, – сказал старобород. – Немного работы ножом может чуток ускорить процесс. Я подожду, пока свет не погаснет, тогда должно быть безопасно.

Речитатив Лерарус остановился. Она протяжно, вымученно вздохнула.

– Если попробуешь, превратишься в свинец, как люди лорда Крейва, или загоришься, – женщина повернулась и злобно посмотрела на Умхерта. – Кстати, загоришься, если не заткнешься.

Ее угроза на него мало повлияла.

– Но я могу попробовать. Может, немного ускорить дело, – он похлопал по резаку, висящему на поясе.

– Думаю, она серьезно, – сказал Дрекки, положив ладонь ему на руку. – Она может фламбировать тебя до хрустящей корочки за три слова, а то и меньше, так что почему бы нам всем не помолчать?

– Но это так долго!

– А будет, черт возьми, еще дольше, если ты не заткнешься! – рявкнула Лерарус. Она вновь встала в стойку и вдохнула.

– Прости, – сказал Умхерт.

– Твою ж! – крикнула Лерарус. – Заткнись! – вокруг ее головы вспыхнуло облачко искр.

Дрекки отогнал подчиненных назад.

– Ну же, дайте ей побольше места.

Лерарус положила руки на верхнюю часть посоха, наклонила голову и начала заново.

– Это же не вечность займет, да? – спросил Дрекки у Кедрена, достаточно тихо, чтобы не потревожить Лерарус.

– Это Грозовое хранилище защищено многослойными заклинаниями, – пояснил Кедрен. – Одно превратило тех незадачливых умги в свинец. А будет еще. Ей нужно снять их все, в правильном порядке, по одному за раз. Она разобралась с мелочью: сигнализацией, чарами усиления мощности, наложениями ужаса, и всем таким. Теперь она работает с опасными. Когда закончит, сможет взяться за замок.

– А в чем ваша помощь?

– Мои руны дают ей немного пространства для маневра, чуть больше времени подумать, не более того. Штуки Отерека стравят любые магические излишки, – сказал он, указав рукой, – но по большей части дело за ней, – Кедрен, державший шлем под мышкой, погладил длинную бороду. – Она молода, даже для умги, но обладает большим талантом. И храбрая. Отдаю ей должное.

Вокруг магички что-то происходило. Плясало разноцветное пламя, создав вокруг нее овал. Хранилище заурчало. Их глаз одной грифогончей вырвалась молния. Дрекки мог поклясться, что животное закричало. Разряд ударился в пламя и шумно взорвался, распавшись на сноп зигзагов поменьше, прыгнувших к рунам Кедрена. Круг металлических букв засветился раскаленным красным, и вокруг катушек Отерека заплясала трескучая энергия.

– Оооо, – протянул Горд.

– Одно снято, – сказал Кедрен.

Лерарус продолжила, подняв голос. Изнутри пирамиды пророкотал гром. Грохот смолк, хранилище, казалось, стабилизировалось, столкнувшись с угрозой. Серебристый луч, мерцавший на людях Крейва, вспыхнул из вершины пирамиды. Древняя магия вновь столкнулась с пламенем Лерарус, не смогла пробиться и рассеялась, и все же повсюду вокруг женщины сыпался мерцающий свинец, когда преобразующий луч задел пыль в воздухе.

К этому моменту Лерарус уже кричала, подняв посох вверх. Огонь полыхал по всей его длине. Дрекки не понимал слов, но они были текучими, и он предположил, что они аэльфийские.

Из каждой грани пирамиды вырвался всполох зеленого пламени. Он забурлил, лизнув стены пещеры, такой горячий, что поджег сырую пыль старых учетных книг и ткани, но со стороны, обращенной к дуардинам, его утянуло к Лерарус и в ее посох. Единственным словом она направила пламя в рунический круг. Руны Кедрена вспыхнули так ярко, что каждая создала свой образ в воздухе. От хранилища пошел мощный гул.

По коже нефритовых грифогончих пробежало движение. Они моргнули и потянулись. Глаза вспыхнули светом. Звери встали, обежали пирамиду, беспокойно крича, так же, как делали при приближении опасности их живые коллеги. Когда Лерарус не отступила, они собрались в стаю, смотря на магичку, и пошли вперед. Поднялся сильный ветер, бросая пыль в глаза дуардинов и заставляя их бороды хлестать. Они сбились в кучу и вновь надели шлемы. Грифогончие перешли на бег.

– Вот оно! – Кедрен перекрикивал грохот. – Последнее заклинание!

Свинцовая грифогончая прыгнула, когда с последним выкриком Лерарус обрушила посох на камень. Из рунического круга рванулось кольцо яркого белого света, ударилось в пирамиду и отразилось обратно. Приспособления Отерека поглотили обратный поток, растекшись в процессе в дымящиеся лужицы расплавленной меди.

Шум прекратился. Как и ветер. Грифогончие снова стали нефритовыми. Та, что прыгнула, рухнула на землю и раскололась на миллион кусочков, разлетевшихся во все стороны. Умхерт огляделся, наклонился и начал беспокойно собирать осколки.

– Готово, – отдышалась Лерарус. – Последние обереги сняты.

– Сокровища? – спросил Умхерт, оторвавшись от распихивания по карманам нефрита.

Дрекки смерил его взглядом.

– Тссс!

Лерарус на секунду оперлась на посох для поддержки, потом снова выпрямилась и подняла руки.

– Откройся, – произнесла она могучим голосом. Простое слово, но столь наполненное магией, что прогромыхало по залу.

Пирамида подчинилась. Серебро потекло, показав швы на углах. Грани будто спрятались в землю, хотя щелей, в которые они могли опуститься, не было. Они медленно исчезли.

На месте пирамиды оказался квадратный постамент со слегка покатыми сторонами и около сорока грунти в высоту. На нем располагалась статуя сидящей женщины, в два раза больше натуральной величины, и сделанная из металлических полос.

– Выглядит, как какой-то саркофаг, – сказал Урди.

– В нем должна быть богато наряженная королева! – восторженно произнес Умхерт. – Драгоценные камни вместо глаз! Великолепные головные уборы! Изобилие магических мечей!

Согнутый металл клацнул и с дребезжанием расступился.

Дуардины подались вперед с широкими от жадности глазами.

Металл спрятался сам в себя, обнажив серебряный трон. Ни драгоценностей, ни золота, ни сокровищ. Вместо них там сидела молодая женщина, высокие спинка и подлокотники держали ее со всех сторон, но не спереди. Она была одета в плотно прилегающий доспех и белые одежды, половина лица покрыта таким количеством татуировок, что стала почти черной, длинные волосы забраны высоко на макушке.

Ненадолго повисла ошеломленная тишина.

– А где чертово сокровище?! – заскулил Умхерт.

– Да. Да, именно, где оно, черт возьми? – сказал Урди.

– Кажется, за эту работу доплаты мы не получим, – пробормотал Кедрен.

– Кто это? – спросил Дрекки, повернувшись к Лерарус.

– Это талисман, – спокойно ответила та.

– Это женщина, – сказал Дрекки. – А не талисман.

– Она и есть талисман.

– Где сокровища?! – взвыл Умхерт. – Сокровищ нет, нет сокровищ!

– То, что талисманом будет некий предмет, предположил ты, капитан, – сказала Лерарус и подняла глаза. Рунные лампы замигали, тускнея с каждым всполохом. – Надо торопиться. Вся магия в зале развеяна.

– Но это значит… – сказал Урди.

– Дверь, – произнес Отерек.

Свет погас.

Кедрен ударил по руне, чтобы осветить пространство вокруг них. Тьма сдавливала. На дальнем конце комнаты, где находилась дверь, мерцало множество красных глаз.

– Фунти друкк, – сказал Дрекки. – Гроби!

Глава девятнадцатая. Гроты

Если судить по количеству недоуменного моргания гротов, обе группы были удивлены увидеть друг друга. Их замешательство быстро прошло.

Пискливый крик: “Взять их!” – спровоцировал зеленую лавину. Гроты потекли вперед, размахивая грубыми тесаками с широким лезвием.

– Да? – злобно сказал Умхерт и открыл огонь.

Поток горючего голубого эфир-газа рванулся через палату, став золотым до того, как ударил в первую шеренгу гротов. Зеленокожих быстро разорвало. Умхерт поливал их, маниакально хохоча и убивая десятками. Атака гротов неуверенно замерла.

У Умхерта закончились боеприпасы. Вращение пушки остановилось. Он быстро отсоединил приклад от ствольной коробки и заменил газовый баллон.

Гроты, поскуливая, стояли в жидких останках родичей. Они были на грани бегства.

– Горд, – сказал Дрекки. – Хватай девчонку!

Вперед протолкался грот покрупнее.

– Я сказал, взять их! – в качестве мотивации он отрезал тесаком голову одного из своих подчиненных.

С визгливым: “Вааагх!” – гроты вновь рванули вперед.

Умхерт снова открыл огонь. В воздухе в сторону команды засвистели стрелы, бряцая по их броне. Они отскакивали от трона на возвышении. Пока что у талисмана, или женщины, или что она там такое, была защита, но так будет не долго.

– Расчистите Горду путь! – крикнул Дрекки. Он выхватил Карон и присоединился к стрельбе Умхерта.

Лерарус послала в орду огненную волну. Все дуардины стреляли: харадронцы – из эфир-оружия, Кедрен из мушкетона с нанесенными рунами, снаряды для которого сегодня были зачарованы на холод. Гроты замерзали в ледышку. Пули Умхерта раскалывали их.

Горд и гроты одновременно ринулись к постаменту с противоположных сторон. Один выстрел из громадного пистолета огора вырезал из пиратской орды конус летящих конечностей и потрохов. Он заревел на них, ударом кулака снес голову драчуну в передней части. Это сработало. Авангард развернулся и побежал, влетая в своих же товарищей. Многие упали, безнадежными клубками скатываясь по ступеням возвышения.

Горд поднял спящую с трона, толкнув его, и перекинул женщину через плечо, пока мимо ушей свистели стрелы и пистолетные шарики.

– Думаю, мы засиделись, – сказал Дрекки, постоянно стреляя из Карон. – Через черный ход, парни!

Горд добрался до группы небоплавателей за четыре огорских скачка. Они, огоры, бегали неуклюже. При таком росте ноги у них был короткими, но при желании, шевелиться они могут. Он прошел мимо дуардинов к двери, пока остальная команда все еще приходила в движение. Дрекки и остальные устремились за ним, удерживая гротов на расстоянии, пока Горд давал стрекача вниз по лестнице к обрыву.

– Лети за кораблем! – крикнул Дрекки для Трокви. Буроклюв издал трель и улетел, упорхнув вниз по лестничному колодцу, увернувшись от туповатой головы Горда и устремившись к свету.

Залповая пушка Умхерта исчерпала ресурс.

– Я пуст, капитан! – крикнул он.

– Тогда беги! – Дрекки хлопнул его по спине, подгоняя к лестнице. Лерарус бросила назад в палату последний огненный шар. Гротов, горящих и визжащих, подбросило вверх.

– Мне нужно оставаться с талисманом, – крикнула она.

– Мы прямо за тобой! – так же криком отозвался Дрекки.

Она побежала вниз по ступеням. Следом пошел Урди. Дрекки, Кедрен и Отерек держали дверь. Пистоль Дрекки грохотал удивительно часто, выплевывая огонь из трех стволов и прикрывая отступление его команды, пока тоже не щелкнул и не перестал получать пули. Он убрал его и отстегнул со спины двуручный топор.

– Я этим займусь, – сказал Отерек, шагнув вперед. – Задержи их на минутку, – он ударил кулаком по основанию атмосферного анатомизатора. Сбоку вывалился тяжелый патрубок, вытягивая шланг. Кхимик выкрутил ручки настройки на максимальную подачу.

Гроты обезумели от страха и с ненавистью бросились на трех дуардинов. Дрекки и Кедрен шагнули вперед. Загорелись руны. Засиял эфир. От взмахов топоров попадали тела. Двое загорелись. Для пылающих зеленокожих денек выдался хорошим.

– Готов! – крикнул Отерек.

Грузный механизм издал тихий грустный гудок и выплюнул наружу облако чистого эфира. Он расширился, величественный и золотистый, неочищенный, смертоносный. От разрушительных эффектов дуардинов уберегли аэронавтические костюмы. У гротов же такой защиты не было. Те, что были ближе всего, мгновенно сварились, плоть отваливалась от костей, пока визги превращались в бульканье. Дальше, где газ остыл, они задыхались, их языки синели. На мгновение стало тихо.

– Дренги дорогой способ ведения войны, – пожаловался Дрекки. Трупы гротов мерцали отвердевшим эфирным золотом. – Выстрел на стоимость корабля.

– Тогда выбирайтесь отсюда, пока я не сжег весь свой пенсионный фонд, – сказал Отерек. – Думаю, я могу позволить себе еще один взрыв, чтобы не подпустить их.

Кедрен и Дрекки побежали в темноту. Внизу Дрекки увидел остальных, отмеченных своими эфирными лампами. Прямо впереди, перекрывающим дневной свет силуэтом, шел Горд. Сзади еще раз раздался свист и звон, когда Отерек выбросил пустой цилиндр и побежал следом.

– Иди вперед, Отерек, – сказал Дрекки. – Мы с Кедреном возьмем роль арьергарда.

Золотая бойня кхимика дала лишь несколько секунд, прежде чем к гротам вернулась храбрость, и они покатились вниз по лестнице. Дрекки и Кедрен бежали, пока стрелы и пистольные шарики не начали звенеть по броне с опасной силой, и тогда харадронский капитан и Обездоленный рунный кузнец развернулись, чтобы сразиться со своими исконными врагами.

Гроты хлынули к ним, по пятеро в ряд, вывалив языки, все их мысли о бегстве смыла потребность убить дуардинов.

– Вот оно, – сказал Дрекки и поднял топор.

– Кхазук! Кхазук! Ха! – крикнул Кедрен.

– Харадрор, Харадрар! – ответил Дрекки.

Гроты атаковали их. Оба дуардина были крепкими, как стены горной крепости. Они отступали шаг за шагом, убивая на ходу, давая остальным спуститься по лестнице к свету.

От рун на топоре в мускулы Дрекки потекла сила. Никогда еще он не был так благодарен мастерству старины. Без рунной магии он бы выдохся за пять минут использования такого тяжелого оружия, даже при усилении за счет эфира от костюма. Магия наполняла, раздувала мышцы, позволяла с легкостью размахивать огромным топором. Ему почти хотелось, чтобы позади была толпа предков, ободряюще покрикивающих, пока он вырезал зеленокожих. Это было подобно великим битвам в тоннелях из Эры Мифов, или еще более древних времен, когда пра-дуардины воевали с гроби во тьме иного мира на руинах разрушенной империи.

Время, измеряемое грохочущими сердцами и ударами топора, размылось. По ступеням текла кровь. Гротов замедляли их же мертвецы, но они все равно наседали.

Дрекки и Кедрен сражались, пока не оказались в потоке слабого серого света и без возможности к дальнейшему продвижению. Они добрались до дна. Лестница резко обрывалась, последняя ступенька была по диагонали обрублена до нестабильного треугольника. Судя по веревкам, обмотанным вокруг железных крюков, умги пришли отсюда, но гроты в этот тоннель никогда не заходили. У подбрюшья острова не оказалось деревянных пристроек. Отступать было некуда. Диск разломанной суши, медленно собиравшейся вновь под Эрулу, находился так далеко внизу, что был размытым, словно старая картина. Дрекки покачнулся на краю пропасти. Сильный ветер чуть не скинул его.

Остальных не было. На мгновение, его охватил страх, что они упали.

Рядом с ним поднялся Трокви, держащийся на восходящих потоках и приветственно щебеча. До них донесся гул эндринов. Снизу поднялась “Аэлслинг”.

– Капитан, рунный кузнец. Слева! Хватайтесь за трос! – прокричал Гюнтерр.

Он находился в куполе, рьяно жестикулируя. Адримм присел рядом, зафиксированный канатом и магнитными ботинками, нацеливая гарпун и со свернутой рядом веревкой. Он выстрелил. Что-то ударилось о камень, и слева глубоко в скалу закопалась кошка-бур на эфирной тяге.

Кедрен разрубил грота пополам. Их атака не утихала.

– Иди! – крикнул ему Дрекки.

Дважды говорить не пришлось. Рунный кузнец схватился за трос и шагнул вниз, быстро удаляясь и сильно болтаясь, с визжащей по стальному канату перчаткой.

Дрекки убил грота, потом еще одного. Надо расчистить место, иначе его пырнут в спину. “Аэлслинг” едва удерживала положение. Ветер ударил по сферам, как по парусам, толкнул в сторону, и трос с мелодичным тиньк! оборвался.

– Капитан, придется прыгать! – крикнул Гюнтерр. Адримм быстро сменил гарпун на эфирную винтовку и выстрелил мимо головы Дрекки, убив грота, положившегося на свои шансы, пока дуардин отвлекся.

А он отвлекся. Он погибнет, если не допрыгнет. Даже если принять, как данность, падение на палубу, расстояние все равно большое.

– Судьба получше, чем тысяча ножей гроби, – пробормотал Дрекки.

Он прыгнул.

Хотя уже несколько поколений харадронцев родились в воздухе, дуардины, по природе своей, не склонны к полетам. Короткие ноги и мускулистые руки крылья не заменят. Дрекки упал, как отвес. Ударился он так же, уцепившись за передний эндрин. Он выбросил руку, ухватился за перила на достаточное время, чтобы не перескочить через край в ничто, но пальцы рывком разогнуло. Скатываясь по сфере, он попытался развернуться ногами вниз и включил магнитные подошвы. Они лязгнули, почти прижавшись. Большая ошибка. От этого Дрекки лишь странно встал и завалился вперед. Ботинки оторвались от металла. Его встретил открытый воздух, уходящий вниз до самого нижнего диска, а там и в бесконечность. Он перевернулся, будто несся по небу, как птица, будто это весело. Весело не было. Камень крутился над ним. Дрекки опустил голову. Он уже падал мимо “Аэлслинг”.

И был серьезно напуган.

Высунулась огромная рука и схватила его за щиколотку, болезненно и резко оборвав его падение.

– Поймали! – крикнул Урди. – Подавай эфир!

“Аэлслинг” нырнула, когда Эврокк пустил ее в мастерский штопор. Пули и стрелы гротов барабанили по верхушкам эндринов. Дрекки качнулся, размахивая руками. Сердце колотилось, как поршень. Он все еще висел над пропастью в руке огора.

– Во имя горящей задницы Гримнира, Горд, подними меня! – крикнул Дрекки.

– Ой, да, прости, – сказал огор.

Он поставил Дрекки на палубу, где того встретил Кедрен. Рунный кузнец стоял без шлема, со свекольно-красным лицом, и был в ярости.

– Если посмеешь сказать, что все прошло хорошо – я тебя сам пристрелю.

Дрекки выдавил ухмылку. Именем Грунгни, это падение было ужасным, и продолжать свою браваду было трудно, но ему нужно было спрятать страх ради своих дуардинов.

– Ну мы же получили талисман? – дрожь в голосе была весьма заметной.

– Да ну? – сказал Кедрен. Он взглянул на девушку. Горд бросил ее в груду веревок, как мешок. Там она и лежала, все еще в магической дреме; Лерарус суетилась вокруг. – На мой взгляд, это что-то не похоже на талисман. Выглядит, как девушка. Нас поимели.

– Не бери в голову, – ответил Дрекки. Он встал. По всему острову над голову гудели рожки. – Можем поспорить, когда выберемся из этого, потому что мы явно еще не в безопасности в караке.

Глава двадцатая. Кап’тан Черносердце

Дрекки быстро пришел в себя.

– Уводи нас отсюда, арканавт Бьярниссон! – крикнул он в рубку. – Бокко, двигатели на полную!

Команда принялась за работу, занимая посты. Отерек полез на свое место наверху, в то время как Гюнтерр и Адримм спускались. Пока что гроты внизу лестницы оставались изолированными. Все, что они могли, – это разрозненные выстрелы и пара криков падающих из-за толкотни сзади. Они едва ли представляли для “Аэлслинг” угрозу. Так будет недолго. На части других мостов уже виднелось движение. Дрекки огляделся в поисках кратчайшего пути из дисков, окружавших остров, в открытое небо.

А это мимо доков…

– Туда идти нельзя, – сказал он сам себе.

Повсюду по тревоге гудели рога. В брюхе острова открывались люки. От переднего эндрина раздался грохот. Кто-то бросал на них сверху камни.

– Эфир-кхимик, будь любезен, лучший путь наружу! – прокричал Дрекки вверх, в сторону наблюдательного купола.

– Пятнадцать градусов к ядру, – ответил Отерек.

– Пятнадцать градусов к ядру! – крикнул Дрекки Эврокку.

– Дрекки! – позвала Лерарус. – Я должна унести талисман в трюм. Мне нужна помощь.

– Ладно, но потом приготовься метнуть немного огнешаров, если не трудно.

Лерарус разрывалась. Она посмотрела на девушку, потом на гротов.

– Не могу.

– Не можешь? Нет корабля – нет талисмана, – сказал Дрекки. – Так, к сведению.

– Если я не буду держать ее в дреме, не будет корабля. Талисман наделена большим количеством сырой магической энергии. Если проснется и потеряет контроль, гроты станут меньшей из бед. Нужно отнести ее вниз, немедленно!

Дрекки посмотрел на девушку, потом на магичку. Та была изнуренной, бледной от напряжения и с синяками под глазами.

– Дренг! Ладно. Кто-нибудь, унесите талисман вниз!

Велунти и Урди отнесли женщину в трюм. Ее руки болтались по бокам, тело сильно провисло – не тверже отрезка нити. Она была такой расслабленной, что дуардинам было сложно с этим мертвым грузом, и занесли ее только под россыпь ругани и пыхтения. Лерарус все время кричала на них, призывая к осторожности, но ее увещевания оборвал грохот стальной двери.

– Боевой маг, ха! Толку, как от козла молока, – проворчал Дрекки.

– Капитан! Небесные корабли со стороны границы! – крикнула Кенна.

Дрекки побежал на нос.

– Ты наблюдательная, Кенна, – сказал он. От острова, двигаясь наперерез, спускалась группа гротских воздушных лодок под округлыми мешками с газом.

– То же по граневому борту, – прокричал Адримм. – Я знал, что это плохая идея, – мрачно добавил он.

– Заглохни, В-Хорошую-Погоду, – приказал Дрекки. Он оглядел горизонт со стороны Адримма. В-Хорошую-Погоды не ошибался: приближалось больше кораблей. Кроме того, пара более крупных.

– Сколько там зеленых ублюдков? – спросил Умхерт.

– Предостаточно, – ответил Кедрен.

– Фунти друкк! Свободно выйти можно только мимо доков, – сказал Дрекки.

– Это ловушка. Они хотят, чтобы мы туда пошли. Они собираются выгнать нас прямо на свои главные силы, – произнес Кедрен.

– Это гроты. Ставлю свой лучший алмаз, что для такого они слишком неорганизованны. Они тут повсюду. Если дадим полный ход, то минуем их до того, как они высунутся и доберутся до нас.

– Не уверен, что это хорошая идея, – сказал Кедрен, следуя за Дрекки, пока тот ходил от дуардина к дуардину, выкрикивая приказы и подбадривая.

– Есть что получше? – ответил Дрекки. – Десять градусов к ядру, Эврокк, – сказал он, дойдя до рубки. – Потом выжми из нее все до безопасного максимума.

Бокко помог Эврокку переключить рычаги и провернуть колеса. Открывшиеся вентили подали эфир в эндрины. Металл сфер затрещал от резкого повышения температуры. Винты с обновленной яростью замолотили по воздуху. “Аэлслинг” ринулась вперед.

– Гюнтерр, подготовь всех к абордажу. Они попытаются задавить нас числом, – сказал Дрекки. Он подошел к турели и постучал по ней. С визгом открылся голосовой люк.

– Хрунки, не стреляй, пока не нападут, – произнес Дреки.

– Буду целиться по газовым шарам, – голос Хрунки эхом разносился из турели. – Выведу их в линию, посмотрим, смогу ли достать по парочке за выстрел, – она усмехнулась.

– Хорошо, Хрунки, – ответил Дрекки.

К этому моменту “Аэлслинг” уже приближалась к нижней части доков. Пожар расползся по непрочной гротской застройке, и с неба падали горящие куски постройки.

– Лети прямо! – приказал Дрекки.

– Так точно, капитан! – крикнул Эврокк. Взвизгнули свистки “Аэлслинг”.

– Гроты к ядру по носу! – закричал Умхерт.

Несколько тощих фигур свисали на веревках с мостков под скалой, так рьяно размахивая тесаками, что один разрезал собственный канат и, кувыркаясь, рухнул на верную смерть. Остальные преуспели не больше, выбитые ленивой стрельбой из эфирного оружия. Идеальный выстрел Хрунки быстро уничтожил попытавшийся приблизиться гротский газовый шар. Эфир пробил баллон, взорвав его изнутри. Хотя эти атаки легко отразили, интенсивность стрельбы по “Аэлслинг” увеличивалась, и шла она уже не только из мелкокалиберных орудий. Мимо просвистела пара отвратительно нацеленных пушечных ядер. Нужен был всего один удачный выстрел…

Дождь из огня приблизился.

– Полный вперед! – крикнул Дрекки. – Приготовиться к столкновению!

Горящее дерево и веревки звенели на кожухах эндринов, пока корабль плыл под пылающими хибарами. Пламя расползлось по всему брюху острова.

– Капитан… – предупредил Кедрен.

– Продолжать движение! – рявкнул Дрекки.

“Аэлслинг” прорвалась через огнепад. В секундной ярости по ним тарабанили кусочки обугленного сломанного дерева, а затем они вылетели из-под острова. Огромные клубы черного дыма тянулись от места удара. Проходя через него, они на секунду попали в удушающую тьму, а затем вышли в более светлый мрак под верхним диском.

– Ты только погляди! – крикнул Адримм. Он смотрел назад, присвистывая от восхищения.

Дрекки перешел на корму судна. Кедрен следовал за ним.

– Вот это серьезный погром, – одобрительно сказал Умхерт. Залповая пушка лежала у него на сгибе руки. – Эта человеческая магичка производит впечатление.

С кормы открывался хороший вид на удаляющийся остров. Руины города Эрулу венчали крутобокие холмы. Неровные колонны кололи небо. Разрушенные фортификации покосились в сторону склонов, медленно приближаясь к обрушению. Дворцы смотрели в Третий Воздух безнадежными черными окнами, потрясенные изменением своего положения. Все было из резного камня, белого, как кость.

Зеленокожие вплелись в полуразрушенный город со всей тщательностью вируса. Они не могли совсем перебить величие разваливающихся стен, но предприняли бойкую попытку. Промежутки заполонили шаткие строения. Улицы колыхались от движения. Направив подзорную трубу на холм, Дрекки нахмурился.

– Тут должно быть десятки тысяч мелких зеленых паршивцев, – сказал он. Кедрен жестом попросил посмотреть. Дрекки передал ему трубу.

То, что в старом Эрулу было портом, превратилось в якорную стоянку небесных кораблей. Остров сохранил подобие береговой линии со все еще цепляющимся за основание утесов древним молом. Осталась старая гавань – бухта, окруженная холмами. Теперь она была мелким бассейном из камня, вход защищал пирс, некогда сдерживавший океанские волны, а теперь отбивавший ветер. Вокруг гавани находились районы складов, бакалей, банков, офисов компаний, магических погодных машин и прочие торговые здания, все развалившиеся до углов стен и куч обломков и перестроенные легионом хитрых вороватых поганцев в негодные пародии.

Гроты построили над гаванью запутанный улей якорных стоянок, связанных друг с другом ужасающим лабиринтом мостков. Метеор Лерарус хорошо попал в цель, ударив в основание структуры рядом со старым молом по правую руку от Дрекки. Свидетельство ее точности было весьма наглядным – огромная черная дыра, окруженная расплавленным камнем и тем, что походило на огромный костер из дерева. На этой стороне-к-вращению бухты все, что осталось, яростно пылало. Гроты бегали туда-сюда, без особой пользы выплескивая ведра воды в пламя. Стоявшие на якоре корабли проходили быструю смену специализации на дерево для растопки. Огонь уже взбирался по холму к городу, как и вниз по утесам под брюхо острова. Большие участки поселения горели или уже занимались.

– Впечатляющий урон в качестве отвлекающего маневра, – сказал Кедрен, водя подзорной трубой Дрекки по обломкам.

– Да, но мы достали только половину кораблей, – ответил Дрекки. – И больше они не отвлечены.

Ядровые доки по большей части не задело, хотя местами пылали вызванные углями и горящими обломками пожары. Огнем в этой части пристани зеленокожие не были обеспокоены. Они заметили “Аэлслинг” и торопились вывести свои суда. Гроты отрезали завязанные швартовы топорами, и рубили столькие, что звук погружающихся в дерево и веревки лезвий перебил треск пламени.

Первый корабль скатился со сходней. Громоздкая штуковина из дерева и с тряпичными крыльями упала, как камень. Вдоль спины у него был длинный вал, по обеим сторонам расположились лицом друг другу шеренги гротов. Когда эта сотня гротов повернула вал, крылья судорожно дернулись вверх-вниз, и вся неуклюжая штука полетела.

– Невозможно, – сказал Кедрен.

– Кажется, они верят в то, что это работает, – отозвался Дрекки и забрал свою подзорную трубу. Умхерт сплюнул за борт.

Это был лишь первый из сотни видов странных воздушных кораблей, вышедших в воздух. Надувались шары. Грохотали движимые снотлингами лопастные крылья. Гогочущими гротами с перепачканными сажей лицами зажигались шнуры огромных ракет. Примитивные паровые двигатели изрыгали дым. В небо прутами выгоняли пойманных зверей. Размах расовой изобретательности гротов был на лицо, и от него захватывало дух, хоть и по совсем неправильным причинам.

Некоторые их этих штуковин буквально ломались и горели. Полностью экспериментальный дизайн. Другие были проверены и испытаны: газовые шары, гондолы с киитами, тауматуржабли на магической тяге, плевавшиеся зелеными искрами из больших медных воронок. Они скатывались по спусковым дорожкам из дерева и камня, выходя в небо с пронзительным криком: “Вааагх!”, – и на каждый корабль, заканчивавший с более шумным: “Аааа!”, – приходилось два других, летевших к “Аэлслинг”.

– Я бы не хотел летать на одном из них, – сказал Адримм. – По крайней мере, не похоже, что у них есть что-то, чтобы противопоставить подобным нам.

– Нунтузспракки! -прорычал Дрекки. – Сколько ты уже небоплаватель?

– В-Хорошую-Погоду не ошибся. Гляди! – показал рукой Умхерт.

Из пожара высвобождалось что-то огромное. В дыму двигался черный силуэт, окруженный горящими досками. Дрекки затаил дыхание, надеясь, что тот загорится, но он вырвался, обрушив половину обуглившихся воздушных доков, с грохотом вылетев в открытый воздух.

– Ты, мать твою, тоже, умгдави ты идиот! – сказал Дрекки. – Это будет проблемой.

Корабль был большим, в три раза длиннее “Аэлслинг” и в четыре раза шире посередине. Корпус, выходивший задним ходом, был сделан из железа, проржавевшего до тускло-каштанового. На весу его удерживал огромный полужесткий дирижабль. На нем была баллиста и торчавшие из непостижимых мест пушки – повсюду, где грот счел бы наличие артиллерийского орудия хорошей идеей, то есть везде.

– Этот шар – интересная штука, – сказал Кедрен. – Выглядит шершавым. Как драконья шкура? А это что, хвост? У него ноги!

– Это не шар… – произнес Дрекки.

Корабль медленно повернулся в небе, показав огромную удивленную морду спереди. Атавистичные руки и ноги были крепко связаны веревками, а рот – зашит, но как-то он был все еще жив: гигантский сквиг, надутый бог весть чем, чтобы удерживать судно под собой.

На лбу сквига, прямо посередине, расположилась огромная татуировка оскаленного орручьего черепа с единственным глазом, таращившимся из одной глазницы, повязкой на второй и перекрещенными саблями под челюстью-ковшом.

– Веселый Оррук! Клятвы Грунгни! Думаю, я знаю, кто это! – выругался Дрекки. – Бокко! – крикнул он за спину. – Подготовь эндрины к выходу на полную мощность. Отключи все барьеры безопасности. Полный вперед. Все на боевые посты!

Команда забегала по кораблю.

– Что за паника, Дрекки? Это всего лишь гроты.

Дрекки ткнул пальцем в надутого сквига.

– Есть один грот, у которого репутация хуже, чем у всех них вместе взятых. Только один грот, который осмеливается летать под Веселым Орруком, не боясь, что настоящие орруки оторвут ему голову. Только один, у которого такой большой надувной сквиг. Он известен по всем Небоотмелям за свою безжалостность, хитрость, искусство небоплавания и отвратительный вкус в одежде. Я слышал рассказы, но видят Гримнир и Грунгни, никогда не думал, что увижу его воочию.

– Кто?

– Кап’тан Черносердце, вот кто, – сказал Дрекки. – Нас ждет битва.

Глава двадцать первая. Побег к солнцу

Развернувшись, корабль кап’тана Черносердца протолкался через остальные, выползавшие из разваливающегося порта. Заполонившие небо судна кишели крохотными ручками, размахивающими оружием.

– Пушка полностью перезаряжена и готова по команде, капитан! – отрапортовал Гюнтерр.

– Из этого мы с боем не выберемся, – сказал Дрекки. – Нужно обогнать их, но на всякий случай держи Тордис наготове.

Дрекки ходил от поста к посту, выкрикивая приказы.

– Полный ход, отключить все блокировки. Арканавт первого класс Бьярниссон, винты на максимальное вращение!

Прозвенел колокол. Взвизгнул свисток. Стук эфир-эндринов набрал темп. Дрекки бросил взгляд через борт. Тени кораблей бежали по соединяющимся, запирающим Эрулу дискам.

По бокам гротского флагмана разворачивались длинные брусья. Туго натянулись канаты. Брусья разошлись, раскрыв похожие на плавники конструкции. Паруса вздулись под ветром, и корабль набрал скорость. Теперь Дрекки хорошо видел его переднюю часть. Нос был широким, с двумя внушительными проходами, закрытыми подъемными решетками. По небу между ними тихо прокатился лязг. Две решетки на носу поднялись. Внутри что-то взревело.

Два изломанных, драконических зверя вырвались наружу, будто арбалетные болты. Они неожиданно и резко остановились, удерживаемые от побега громадными цепями, прикованными к сбруе. Извиваясь, они потянули флагман впереди флотилии.

– Твою ж. У него есть мордовороты. Это точно Черносердце. Умхерт, готовь свое оружие, – приказал Дрекки.

Ветер усиливался. Мимо шлема просвистел воздушный поток. “Аэлслинг” почти вышла на полную мощность. У Дрекки было плохое предчувствие, что этого не хватит. Более свободный воздух вдали от сердца разрушенного города находился во многих раадфатомах.

На гротском судне тренькнула тетива катапульты.

– Воздух! – закричал из купола Отерек.

От артиллерии по дуге взметнулись медленные овалы, достигли верхней точки и начали падать.

– Глупые гроты, – сказал Горд. – Не знаю, как ударные камни могут навредить твоей “Аэлслинг”, капитан. Ха-ха.

Дрекки не смеялся. Он прикрыл глаза. Было ожидаемо, что катапультой запустят камни, но гротское поведение совершенно непредсказуемо, и эти снаряды двигались не как валуны.

– Это не камни, Горд, – сказал он.

На них падали крутящиеся твари, поджавшие хвосты и лапы. Каждый – злобный шар зубов. Пасть на ножках.

– Сквиги! – закричал Дрекки.

Большая часть зверей сильно промахнулась. Пара ударилась об эндрины и отскочила с мягким “боньк”, клацая зубами при падении, будто демонстрация агрессии не безразлична их смерти.

Один упал на палубу. И одного может быть достаточно.

Сквиг тяжело срикошетил, сделал сальто и снова приземлился на ноги. Черные когти заскребли по металлу.

– Достал! – крикнул Горд.

Он опустил пистоль. Сквиг прыгнул, сомкнув пасть на оружии и кисти Горда. Длинные зубы погрузились в мышцы огора. Там он и остался, довольный собой, когда Горд взревел, и сквиг взорвался с выворачивающим “чвяк!”. Кожистые ошметки зверя шлепнулись на эндрины, на Дрекки, на всех. Впечатляет, как много грязи может произвести один зверь размером с бочку. На запястье Горда он оставил, как браслет, кольцо из зубов.

Из огромного пистолета огора шел дым. Он поморщился, отряхнул клыки с руки, вытаскивая зубами те, что не поддавались, и сплевывая их на палубу, как пули.

– Ты прав, капитан. Не камни, – мрачно сказал Горд и перезарядил пистоль.

– Второй залп, на подлете!

– Умхерт, если не затруднит, самое время! – приказал Дрекки.

– Аррр, капитан!

Умхерт всегда казался несколько излишне увлеченным взрывами.

Он открыл огонь, и залповое оружие выплюнуло ослепляющие трассера эфира позади “Аэлслинг”. Умхерт трясся от отдачи. Шум был чудовищный, но они все равно слышали его маниакальный гогот. Один, два, потом три сквига взорвались, как мясные фейерверки, едва по ним прошел его залп. Остальные спускались по нисходящей траектории, прямо на корабль.

– Приготовиться отразить сквигов! – взревел Гюнтерр.

– Не переживай, девочка, они не попадут, – сказал Адримм Кенне. – Гроты отвратительно стреляют.

– Не особо в этом уверена, – ответила Кенна. – Я слышала все про Черносердце, – она подняла свою саблю. – И не называй меня девочкой.

– Как говорят в Барак-Морнар, исключения есть из всех правил, особенно если дело касается Кодекса. Эти гроты – то самое исключение, – произнес Дрекки.

– Десять сквигов, точно в цель. Катапульты перезаряжаются для третьего залпа! – крикнул Отерек из гнезда.

Гудя как резиновые шарики, сквиги посыпались на “Аэлслинг”. Эндрины вновь сработали, как зонты, отразив тварей. Большую часть. Четверо попали на палубу, где разбежались, завязав бой. Умхерт не отвлекался от кормы. Адримм и Кенна проткнули одного одновременными ударами сабли и багра. Он ползал вокруг, медленно сдуваясь, пока Кенна не добила его. Урди застали врасплох и чуть не проглотили целиком, и его спас лишь здоровенный ботинок Горда, спихнувший зверя через край.

Один бросился на Дрекки, раззявив пасть и волоча толстый язык по палубе. Дрекки поднял Карон, не торопясь прицеливаясь, но брошенный Кедреном топор располовинил свиноподобную морду.

– С ними нельзя медлить, Дрекки! – крикнул он через забитую палубу.

Последний сквиг прыгал по кораблю, клацая зубами на всё и вся, отталкивая дуардинов ударами упругого лба, сопротивляясь любым попыткам себя загнать. Громыхнуло эфир-оружие. Пули срикошетили от корабля.

– Смотрите, куда стреляете, – скомандовал Дрекки. – Горд, тебя это вдвойне касается.

– Третий залп на подходе! – крикнул Отерек.

Снова сквиги, но не они одни. К боевым зверям были примешаны хлипкие деревянные клетки, заполненные кричащими снотлингами. Они попали в корабль, разлетевшись от удара. Половина снотлингов погибла по прибытию, их крохотные тела скользили по палубе, как приземлившаяся рыба. Остальные с воплями бегали туда-сюда, доведенные до исступления жутким полетом. Они слепо атаковали или бросались на дуардинов и цеплялись за их конечности для успокоения. Некоторые из самых бойких экземпляров пинками призвали товарищей к порядку и занялись системами корабля. Несколько исчезли через вентиляцию во внутренностях “Аэлслинг”.

– Кенна, иди вниз. Изведи этих мелких ублюдков. Убедись, что магичка в безопасности.

“Аэлслинг” накренилась и отклонилась от курса. Дрекки вскинул руки, чтобы удержать равновесие, и увидел, что на Эврокка в рубке напали. Стайка хихикающих снотлингов играли с ним в кучу-малу, а тот исчезал под грудой. Дрекки бросился к нему, на ходу очищая палубу пинками. Он стащил извивающихся зеленокожих со своего кормчего, выбрасывая их, визжащих, за борт. Эврокк толкал их локтями, бил, больно шлепал. Рубка стала мешаниной из крохотных тел. Приводящий в бешенство гогот подчеркивал треск ломающихся тонких костей.

– Живой Гримнир, острые же у них, мать его, зубы! – сказал Эврокк. Они вытолкали достаточно снотлингов из рубки, чтобы он вернул контроль над кораблем, выровняв палубу и снова повернув нос к открытому небу. Эврокку все равно приходилось топать ногами, пока он не раздавил последнего.

Дрекки оглянулся. Флагман приблизился к ним, по меньшей мере, на сотню раадфатомов.

– Мы за это поплатимся. Мы не можем позволить себе так замедляться! Адримм, тащи свою грумбаки задницу сюда и защищай Эврокка. Нужно выбраться в чистый воздух!

– Еще снаряды! – заревел сверху Отерек. Нечто, походившее на летучих мышей, складывало крылья и приземлялось на палубе.

– Гроты, с крыльями! – радостно сказал Горд, ибо матерый авантюрист находит удовольствие во всех новинках.

– Роковые летуны! – закричал Гюнтерр.

Не роковые летуны. Не совсем. У этих гротов не было суицидального порыва к краткой славе.

На полной скорости они распахивали крылья с негротской элегантностью, невероятно замедляясь. С чем-то похожим на отработанную легкость они планировали вниз, потом вверх, продуманно замедляясь в нескольких футах над палубой. Излишняя самоуверенность оказалась для нескольких фатальной, и они завопили, поняв, что под ногами ждет тонкий воздух, а не железный настил. Остальные легко приземлились. Они сбросили крылья и вытащили мечи.

– Режь каратышек! – взвизгнул их чемпион. – Дастаньте пилота! Астанавите их! – тварь размахивала мечом, направляя когорты.

– Вали с моего корабля, – прорычал Дрекки и снес ему голову.

Воздушная элита гротов проявила выдержку. Потеря босса не возымела на них никакого эффекта, и они перешли к действию. Пятнадцать собрались в группу. Остальные атаковали едва приземлившись, прерывая стрельбу, уменьшавшую численность товарищей. Грубые железные мечи зазвенели об эфир-клинки. Пистоли рявкали с обеих сторон. Горд гоготал, стреляя из огромного оружия, каждое попадание уничтожало цель. Промахивался он так же часто. На огора многие направляли злые окрики, чтобы тот лучше целился. Толку от этого не было. Горд есть Горд.

Адримм упал с раной на бедре от ржавой сабли. Дрекки двинулся к рубке, срубив голову скалящемуся нападавшему, собиравшемуся воспользоваться возможностью для убийства.

Безголовое тело шлепнулось на Адримма. Дрекки ногой отпихнул его.

– Ты в порядке, В-Хорошую-Погоду? – он помог ворчуну подняться.

Адримм едва не упал, перенеся вес на ногу. Оперевшись ладонью на окровавленное бедро, он поморщился, затем кивнул.

– Жить буду.

– Тогда усядься и прикрывай позицию своим оружием, – сказал Дрекки. – Береги Эврокка.

– Да, капитан, – он оперся на багор и вытащил пистоль.

Позади грохотнул пушечный выстрел.

– Великолепно, – произнес Дрекки. – Они вышли на дальность стрельбы больших орудий.

Пушечные ядра оставили шипящие трассера слева и справа от “Аэлслинг”. Когда одно ударилось в корму, корабль зазвенел, как гонг. Не так уж опасно, пока что, но кап’тан Черносердце догонял. Дрекки достал подзорную трубу. Ему показалось, что он заметил печально известного кап’тана, стоящего на носу корабля, размахивающего саблей не по размеру и щеголявшего самой возмутительно большой треуголкой, когда-либо покрывавшей зеленую голову. Его заслонила пелена пушечного дыма. Когда та рассеялась, исчез и кап’тан.

– Так это он, – сказал Дрекки.

К нему подошел Кедрен. Сквозь кровь руны его топора светились алым.

– Выглядит паршиво, небобород, – Кедрен поднял пистоль и застрелил грота, напавшего на Велунти Рунка. – Чертовы гроты повсюду. Даже тут, наверху. Мы когда-нибудь избавимся от их угрозы?

– Давай сначала спасемся сами, а судьбу дуардинской расы оплачем позже, – сказал Дрекки. – Черносердце догоняет, но эти мордовороты скоро устанут. В полете они чудовищно сильны, но не могут поддерживать темп. Когда они ослабеют, мы оторвемся. Если получится пройти через этот пресс из обломков, сможем подняться. Нужно просто продолжать двигаться вперед.

– Хорошо, звучит неплохо, – сказал Кедрен.

– Притормози, я о вероятности говорю, а не об уверенности. Если он доведет дело до абордажа, нас завалит, – ответил Дрекки.

– Звучит хуже.

– Не подпускайте их к двигателям и системам управления. Потеряем что-то из этого – остановимся. Займись носом, рунный кузнец. Я тут разберусь.

Они разделились.

С неба сыпались сквиги, гроты и снотлинги. От ударов корабль звенел, как храмовые куранты в праздничный день. Горд ревел и многих тварей спихивал за борт до того, как те понимали, что приземлились. Гроты были легкой добычей. Сквиги – злобной, но посильной. Хуже всего были снотлинги. Отерек перестал вести репортаж о вражеской артиллерии, поскольку занимался мелкими вредителями, срывавшими кожухи эндринов. У Бокко от их стараний случилась вспышка гнева. Звук ругани и пистолетных выстрелов наверху присоединился к грохоту рукопашной на палубе. Куски снотлингов и странных мертвых гоблинских десантников скатывались с эндринов.

Дрекки сражался изо всех сил, Карон в его руке нагревалась, эфир-топор вскоре стал скользким. Но дождь из живых снарядов, поддерживаемый Черносердцем, был невообразимым, и каждый раз, когда Дрекки бросал взгляд назад, оскал Веселого Оррука и отупелая морда гигантского сквига оказывались ближе. Звон пушечных ядер по обшивке корпуса стал громче. С самих островов на них падало больше гротов, спрыгивая на абсурдно несуразных парашютах или спускаясь на слишком коротких веревках. Судьба их была ожидаема. И все же гротов с надлежащим уровнем интеллекта хватало, чтобы создать угрозу. Немногие могли понять, что веревка достаточно длинная, или парашют достаточно большой, чтобы все же сработать, и некоторые из этих дерзких гениев добирались до “Аэлслинг”, присоединяясь к крылатым парням. Шум драки на эндринах усилился. Когда Отерек применил свои алхимические приспособления, заиграли странные огни.

– Эта фунти магичка нам бы прямо сейчас не помешала, – сказал Дрекки, но Лерарус оставалась внизу.

Взгляд Дрекки метался. Кедрен завяз в драке на носу. Гюнтерр отстреливал от захватчиков кровавые куски. Адримм выбивал гротов пистолем и багром отпихивал из рубки снотлингов. Велунти свисал с кожухов, пользуясь дополнительным весом, чтобы саблей отбиться от кучки зеленокожих. Урди защищал Умхерта, продолжавшего снимать, что мог, с воздуха. Всем нужна была помощь. Слишком много решений. Слишком много дел. Его команду осадили со всех сторон.

Через схватку пронесся сквиг, сбивая гоблинов и разворачивая дуардинов.

– Гюнтерр! – взревел Дрекки. Зверь направлялся прямо к старшине.

Тот разрядил палубочист – оружие с широким дулом, убиравшее десяток разнообразных проблем за один выстрел. Когда сквиг прыгнул, он перезаряжался. Дрекки выстрелил, но промахнулся, и раззявленная пасть твари захлопнулась на Гюнтерре, проглотив его целиком. Дрекки выстрелил еще раз и в этот раз попал. Сквиг, сильно набитый Гюнтерром, с грохотом покатился. Секундой позже дуардин вырвался наружу, разжав челюсти мертвого зверя, для чего потребовалась вся его сила. Гроты бросились к нему. Дрекки сделал все возможное злобным лязгом Карон, чтобы не подпустить их, и Гюнтерр встал на ноги.

Что-то вонзило зубы-иглы в ногу Дрекки. Он заревел и тяжело топнул, раздавив подкованным железом ботинком царапавшего его икру снотлинга. Мимо на четвереньках пронесся еще один, гогоча сквозь зажатый во рту рычаг понижения эфирных осцилляций.

– Кто-нибудь, остановите этого снотлинга! – закричал он. – Нам эта штука нужна!

Никто не мог. Гроты лились на борт со всех сторон, тесня команду количеством. Эфир-оружие лаяло, убивая многих зеленокожих, но на их место приходило больше. Гротский флагман подходил, зависая над ними, хлипкие пушки усыпали “Аэлслинг” градом металлолома.

Сбоку подплыла баржа. С ней пришли гроты крупнее и умнее. Они действовали позади рвущихся в атаку орд, защищенные щитами из листовой стали. Находясь в безопасности под броней, они подготовили оружие с широким дулом, привязанное к спинам мускулистых стрелков. Шипящие фитили добрались до пороховых отверстий, и пушки с лаем выплюнули черный дым. Выстрелы казались слабыми, бессмысленными, пока из дыма не вылетела крутящаяся сеть с грузиками и не обернулась вокруг перил, где еще сражался Урди. Следом, разгоняя туман сражения, появилась вторая и обмотала Велунти. Через секунду борьбы стало ясно, что пойман он безнадежно. Крюки вцепились в его летный костюм. Грузики связали его ноги. Гроты завизжали и сгрудились на нем, молотя его шпеньками и кулаками. Раздался победный вой. Шлем Велунти сорвали. Поднялась и упала дубина, и он перестал двигаться.

Но они его не убили.

– Они собираются взять нас живыми! – прокричал Дрекки себе за спину. – Хрунки, проделай дыру в этой барже по граничному борту!

Хрунки, крепко запертая в своей турели, привела орудие в движение, которое, пройдя сверху, перемололо в хрящеватую пасту рвавших механизмы снотлингов. Она выстрелила в середину баржи. Повсюду фонтаном разлетелись щепки, выкашивая гротов, разрубая веревки и отправляя еще больше в бездонные небеса. Газовый мешок баржи загорелся, кашлянув сверкающим огнем. Над ним поднялся гриб дыма, и лодка упала – медленно, поскольку гравитация не была готова, и ей надо было подстроиться, а затем, когда это случилось, – с убийственной скоростью. Потрясенные гроты падали мимо, забирая с собой сетеметы.

Дрекки бы посмеялся, не будь так занят. На него напал грот-пират с готовой для подрезки слева саблей. Карон гневно лязгнула. Сияющий эфирный выстрел ударил грота в грудь, опрокинув его на спину. Он упал на товарищей, заставив их пошатнуться, и умер в луже собственной крови.

Больше ухающих пороховых выстрелов. Больше сетей. Дрекки глянул через плечо. Подбиралась вторая ловчая баржа. Он посмотрел вверх. Напряженные мордовороты Черносердца летели над головой, но за ними было видно, что диск истончается, а мощные взмахи крыльев чудищ стали вымученными. Они приближались к свободе.

– Спиной к спине! – крикнул он. – Доберитесь до турели! Нам нужно всего несколько минут!

Умхерт шагал спиной вперед, согнув колени, упираясь против жуткой отдачи его залпового оружия. Он бессловесно кричал – ревом ярости из глубоких тоннелей и вековой ненависти. Гроты падали, разрезанные пополам по груди, ровно, как собранные маки. Красная кровь и зеленые жидкости омывали палубу. Силы духа зеленокожие не лишились. Подкрепления спускались на веревках с хлипкой флотилии, окружившей “Аэлслинг”, безумно вращая глазами и сжимая в зубах грубые ножи. Их вес тянул “Аэлслинг” вниз.

Корабль тонул.

Слишком поздно “Аэлслинг” вырвалась из-под диска в ослепительный солнечный свет с миллионами гротов на хвосте.

Оставшиеся дуардины собрались вокруг турели, прижавшись плечом к плечу. Они удерживали гротов еще минуту, пока одного за другим их не сразили. Первым пал Гюнтерр с копьем в сердце, в этот раз точно умерев. Не будет у него шанса похвалиться счастливым спасением из сквига. Кедрена за бороду свалили с ног, он отрезал рунным топором несколько тянущих его рук, но их было слишком много, и его избили до потери сознания. Горд шатался вокруг, полностью облепленный гротами, висевшими на каждой его конечности, и на его тело забирались еще больше, пока даже от его невероятной силы стало мало толку, и он упал на колени, потом вперед, где его быстро связали.

Гроты вывернули люк турели и вытянули Хрунки. Эврокка вытащили из рубки. Дрекки слышал, но не видел. Его поле зрения заслонили десятки хватких мерзких зеленых рук, лупящих по его оружию и шлему. Карон ненадолго открыла кровавый коридор, а затем ее вырвали из его рук. Следом пошел топор. Трокви увернулся от ловких пальцев и с трелью улетел прочь.

“Ну хоть что-то”, – мрачно подумал Дрекки. На него навалилось еще больше воняющих гротов. Его били, пока с него не свалился шлем, а затем били еще. Сломался нос. Его череп пронзили толстые иглы. Кости дуардинов крепки как камень, но не неуязвимы. В глазах расцвели черные пятна, скрыв ухмыляющиеся, крючконосые лица нападавших.

Он услышал очень далекий рокочущий взрыв. Грот, сидевший на его груди, повернулся, чтобы посмотреть, а потом у него совершенно внезапно пропала голова. Из тощей шеи пирата фонтаном забила кровь. Он шлепнулся на Дрекки.

Тот с усилием поднялся. Лицо залила кровь. Дрекки был уверен, что добрая ее часть – его собственная. Голова кружилась. В глазах плыло. Сквозь искаженные завесы света он видел, как взрываются гротские корабли, простреленные эфирным огнем. Флагман кап’тана Черносердца разворачивался, его измотанных тягловых животных резко выводили на узкий круг длинным цепями-поводьями.

Дрекки оперся на руки. Свет Хиша сиял в щель вокруг Эрулу, очертив группу приземистых, злобных силуэтов на его корабле, устроивших гротам взбучку. Его команда пришла в себя и сражалась! Но… он не помнил, чтобы их было так много, и если только Бокко не построил больше эндрин-костюмов, тут должно быть были… еще дуардины?

Он чувствовал себя тупым, как Горд. Дрекки представлял духов предков ранее. Теперь он их видел. Он снова со стоном упал.

Поле зрения заполнило лицо дуардинской женщины. У нее была глазная повязка и сдавленный, как панкейк из камнемуки, нос. Дрекки подумал, что она выглядит знакомо. А может, нет. Все это ужасно сбивало с толку.

– Капитан! Капитан! – закричала квинн-арканавт себе за спину. – Я его нашла! Он здесь! Еще жив! – небоплавательница снова повернулась к нему, уложив его обратно, когда он попытался встать. – Эй, ты никуда не пойдешь. Тише, тише, Дрекки Флинт, держу. Давай помогу сесть, – она прислонила его к подушке из мертвых гротов. С ее рукой, сложенной под головой, Дрекки смог посмотреть в сторону носа, где статуя поднимала свой молот в вечер.

Еще больше этой раздражающей, приносящей головную боль расплывчатости. Носовая фигура раздвоилась, будто разделилась, ожила и шагнула вперед. Тень нависала над второй щитницей, пока он не увидел в мерцающем ореоле света самое величественное создание во всех Небоотмелях, по крайней мере, по мнению Дрекки. Дуардинская квинн, безупречная, как валькираз из древних историй.

Он одурманено ухмыльнулся этому божественному видению.

– Красиво, – сказал он.

Женщина остановилась перед ним и дала оголовью своего тяжелого эфирматического молота стукнуться о палубу.

– Здравствуй, Дрекки, – сказала Аэлслинг.

Глава двадцать вторая. Чужие

– Выкиньте эти трупы за борт, медлительные вы небесные псы! – Жизела Аскисдоттр рявкала, как пушка. Нет. Как бортовой залп.

– Она точно должна быть такой громкой? – спросил Дрекки. Ему было плохо. Он потягивал теплый эль из кружки, но от этого вернулась лишь часть ясности.

Аэлслинг пожала плечами.

– Огор твой тише? Жизела – лучший первый помощник в любом барак. Крик – часть работы.

Она оглядела корабль, названный в ее честь.

– Попал ты здесь в заварушку, – сказала женщина.

– Это все – пятно неудач, – ответил Дрекки. – Вини своего старого папашу.

Аэлслинг резко взглянула на него. За этим последовали резкие слова.

– А почему, как ты думаешь, я здесь, дренги ты придурок? Когда я узнала, что он натворил… – она покачала головой.

– Не знаю. Думал, может, ты пришла в себя и вернулась ко мне, – Дрекки попытался торжествующе улыбнуться. От этого заболели глаза.

– Я пришла в себя, когда тебя бросила, – сказала Аэлслинг.

– Это ранит, – ответил он, поскольку так и было.

Она тяжело вздохнула, так глубоко, что бронированные нагрудные пластины ее летного костюма поднялись и опустились, словно древние караки.

– Ты, Дрекки Флинт, виновен во многом, но в число твоих преступлений не входит принятие решений за меня. Папа не послушает, и ты не слушаешь. Я не вернусь к тебе. У нас все кончено. Отпусти, – Аэлслинг посмотрела на него хмуро, но, как подумал Дрекки, с любовью. – Пей свой эль. У тебя контузия. Сиди смирно, пока не пройдет. Может, за это время у тебя получится поработать над тем, чтобы повзрослеть.

Аэлслинг ушла, покрикивая так же громко, как ее первая помощница.

Команда Дрекки сгрудилась на палубе, настроения разговаривать не было ни у кого. Поднялся только Горд, помогавший команде Аэлслинг выкидывать за борт трупы гротов. Гюнтерр погиб, Бокко был в плохом состоянии, до сих пор без сознания, и по заявлению хирурга Аэлслинг, было неясно, выживет ли он.

Может, ему стоит завести хирурга. Увидев, как тот латает его дуардинов, Дрекки подумал, что это хорошая идея. Такими вещами занимался Велунти, но он не был в этом хорош, да и все равно другой работы было слишком много. Вообще-то, ему, наверное, все же стоит платить Велунти побольше.

Команда Аэлслинг взялась за корабль. Повсюду ходили дуардины с суровыми лицами. Один прямо сейчас сидел в рубке напротив Дрекки. Эндрин-монтеры парили рядом с эндринами под своими одноместными костюмами-дирижаблями с гудящими подсоединенными инструментами. Он заметил, что у Аэлслинг их было трое. На деле, оглядевшись, он понял, что у нее всего много, а у него – не очень. Арканавтский фрегат шел вместе с “Аэлслинг”, три Грундстокстких канонерки плотным строем летели позади него. А дальше, по ядровому борту, был ее корабль, “Скалфи Врундаз”, небо-катер, как и у него, только больше, ярче, лучше.

Все это могло принадлежать ему. Должно принадлежать ему. Ему и его глупому сердцу.

– Боги-братья, она права, я неудачник, – сказал Дрекки.

Он в какой-то степени ожидал колкого замечания от Отерека, ворчливого поддакивания Кедрена, или излияния чувств от Адримма. Никто ничего не сказал. Все они были уставшими, потрепанными и сидели на полуюте, со свисающими между подтянутыми коленями бородами. Побитая команда.

– По крайней мере, мы еще живы, – сказал Дрекки.

Через час вернулся Трокви.

Дрекки вновь обрел свою улыбку.

– Куда ты долетел, мой механический дружок? – он почесал птицу по буром.

Трокви чирикнул.

– Ты прав. Хандрить смысла нет.

Несколько вдохновленный возвращением Трокви и чувствуя себя менее паршиво, Дрекки подошел к перилам. К этому времени все тела гротов исчезли. Признаков погони не было по всем направлениям. Громадные диски из плотно сбитых металитов вокруг Эрулу находились далеко позади. Хиш ярко сиял. День не лучше и не хуже других.

Монтеры Аэлслинг починили большую часть того, что сломалось в корабле. Дуардины методично очищали палубу от всех следов битвы. Двое даже выпрямляли погнутый молот носовой фигуры. Корабль выглядел лучше, чем за многие недели, но Дрекки было хуже от того, что это делал кто-то другой. Он думал, что может выйти из себя, если они поцарапают лак и краску, как если бы Аэлслинг была дуардинской матроной, вернувшейся домой в семейный дом из отъезда, и обнаружила, что ее ленивый муженек слишком бурно пировал и все запустил.

Этой демонстрацией эффективности она утерла ему нос, и это еще не самое худшее. Она вернулась, но не вернулась.

Он погрузился в редкое, обращенное вовнутрь молчание.

Спустя некоторое время к нему присоединилась Аэлслинг.

– Я почти закончила, – сказала она.

– Уходишь так скоро? – спросил он. – Ты могла бы остаться хоть на кружку эля! – он говорил с радостью, которую не чувствовал.

Аэлслинг была близка к тому, чтобы сорваться.

– Дрекки, мы проходили это уже слишком много раз. У нас нет будущего. У меня есть своя команда, свое предприятие, – она очень старалась не задеть его, но недостаточно сильно. Слова сорвались с губ. – У которого дела гораздо лучше, чем у твоего.

– Только потому, что ты забрала всю добычу от дела с Ладониркиром, – сказал он. – Половина того яйца была моей.

– Да! – ответила Аэлслинг. – Я открыто тебя предала и бросила на скале, и ты даже после этого не понял. Не знаю, как мне еще яснее тебе сказать. Дрекки Флинт, нет никаких “нас”.

– Точно. Так прийти сюда, чтобы меня спасти, было просто проявлением доброты.

– Я же не могла позволить тебе умереть, так? – тихо сказала она.

– Ты не знала, что я вот-вот умру, – ответил он. – Ну же, есть нечто большее. Признай, – он изобразил самую привлекательную ухмылку.

Аэлслинг так сильно закатила глаза, что зрачки на затылок спрятались.

– Дрекки! Ты полетел сюда с этой фунти дренги самоубийственной миссией, на которую тебя отправил мой отец. Ты бы умер, если бы я не пришла.

– Да ну, признай, что вместе нам было хорошо.

Аэлслинг сердито зарычала.

– Забудь уже про прошлое! – огрызнулась она. – Это жалко. Погляди на этот ужас! – она указала на носовую фигуру.

Дрекки пожал плечами.

– Думаю, она идеально тебя передает. Тебе это должно льстить.

– Я думаю, что это дренги позорище, Дрекки. Я не могу всю жизнь разгребать то, что ты оставляешь после себя, – Аэлслинг оправила броню. – Мы провели какое-то время вместе, и я благодарна тебе за то, что открыл мне глаза настолько, чтобы я поняла, что для меня есть нечто большее, чем растить бородаченков, но не более того. Мы себя исчерпали. У нас было семь хороших лет, но потом ветер стих. Эфир израсходован.

– У нас что-то было, – сказал Дрекки. Он понизил голос и наклонился к ней. – Можем повторить.

Они смотрели друг другу в глаза, лицо Аэлслинг совсем немного смягчилось, и она сжала его руку, лежавшую на перилах.

– Любовь, Дрекки, – не эфирное золото, – грустно сказала она. – Она теряет свой блеск, – Аэлслинг убрала руку. – Кстати о золоте, четыре пятых твоей добычи от этой работы за вытаскивание твоей задницы из огня – и не единым процентом меньше. Запомни это. Я жду плату в Барак-Трунде до конца месяца, слышишь? Если попробуешь меня надуть – я узнаю.

– Аэлслинг, это дороговато, – сказал Дрекки. – Может, поторгуемся, ради былого?

– Или капитан Рогисдоттр, или никак, Дрекки Флинт, – Аэлслинг сделала шаг назад. – Никаких торгов. Четыре пятых, таковая моя комиссия, и я думаю, сделка заключена. А теперь, у меня есть дело в другом месте, – она посмотрела на него и вздохнула. – Береги себя, Дрекки. Отсюда до Бастиона не так много дней. Как только завершишь эту работу, по крайней мере мой отец от тебя отстанет. Это я тебе гарантирую.

– Посмотрим, отстанет ли, – сказал Дрекки и слегка поклонился. – До следующего раза. Может, тогда сможем вместе выпить эля.

– В следующий раз ты принесешь мне мои четыре пятых, – сказал Аэлслинг. – Команда! – крикнула она своим арканавтам. – Собирайтесь. Мы уходим.

Она вернулась на свой скиф, нарочито не глядя на Дрекки.

– Прощай, капитан Рогисдоттр! – он улыбался и махал ради своей команды, но внутри чувствовал, будто потухло солнце.

Глава двадцать третья. Аделия

Прошла большая часть дня. Воздух очистился, Эрулу скрылась позади. Когда Лерарус не появилась, Дрекки отправил Кенну притащить ее в его каюту.

– Не считай “нет” за ответ, – сказал он. – И сиди с этим так называемым талисманом, пока я не докопаюсь до сути.

– Да, капитан, – ответила она.

Через пять минут пришла Лерарус.

– Сядь, – сказал Дрекки.

Магичка осталась стоять, опершись на посох, чтобы не биться головой о низкий потолок каюты.

– Ты кажешься серьезным, – заметила она.

Дрекки нахмурился. Он был серьезным. Вправленный нос саднил. Встреча с Аэлслинг привела его в самое негодное настроение.

– Думаю, пора нам с тобой немного поболтать.

– О чем? – спросила магичка.

– Не надо корчить из себя невинность, умги, ты знаешь о чем. О том, что этот талисман – не талисман, а человек. Во что я ввязался? И сядь уже! Прекрати нависать надо мной, будто хренов гаргант!

– Ладно, – сказала Лерарус.

Она прислонила посох к стене, села и положила раскрытые пальцы на стол Дрекки.

– Мне это не нравится. Я не собираюсь участвовать в лишении свободы кого бы то ни было, – сказал тот.

– Не помню, чтобы у тебя был выбор. Ты бы действительно отказался от контракта, если бы знал? Трокк бы тебя убил.

– Я бы старался лучше.

– Если это поможет, уверю, что талисманы не порабощены. Они приняли свою роль по собственной воле.

– Ага. Ладно. Так почему ты мне не сказала?

Она выдохнула.

– Потому что у тебя репутация того, кого такие вещи раздражают. Дуардина, который сторониться обязательств, убегает от обязанностей и утомит любого, кто будет слушать про свободу в небе. Вот почему. Казалось, будет проще дать тебе думать, что она – это оно.

Дрекки фыркнул.

– Мне нужна вся история, – сказал он, – или ты сходишь на следующем металите, где есть вода, а ее я отпущу.

Лерарус аккуратно убрала руки под стол.

– Ты знаешь большую ее часть. Ее зовут Аделия, она из Дома Манеллус. Когда ее поместили в хранилище, ей было семнадцать. Ее с рождения растили для того, чтобы управлять Великой Машиной. В дни величия Ахромии, каждая из Великих Семей предоставила такие же талисманы. Девочку или мальчика из их самых магически одаренных членов. До того как повзрослеть, она жила хорошо, и после помещения в машине ей бы оказывали почести.

– Все же выбора не много, если в ваш клуб ее взяли ребенком.

– Еще меньше, – признала Лерарус. – Ее для это вывели. Через поколения селекционного разведения.

Дрекки зло посмотрел на нее.

– Я сказал, что не буду иметь дело с рабством!

– Это не рабство, – ответила магичка. – Много выбора у тебя было в жизни, капитан Флинт? Тебя заставили учиться у Трокка.

– Я сбежал.

– Что еще больше урезало выбор. Ты правда хочешь такой бродяжнической жизни, бродя по небу без начальника и не имея настоящего дома?

– Сейчас вопрос не в том, чего я хочу или не хочу, – сказал он.

– Думаю, в этом. Ты не можешь применять к ней одни правила, а к себе – другие. У тебя нет выбора. У меня нет выбора. Мой отец отправил меня на эту миссию. Я должна служить своему дому. Это судьба. Что мы должны делать – решение богов.

– Ни один бог не выбирает мой путь!

– Так ли это? Тогда подумай еще, хотелось ли тебе быть дуардином?

– Абсурд. Как я могу быть кем-то другим?

– Именно. И то же относится к ней и ко мне. Как мы можем быть не теми, кто мы есть? Ты не хотел помогать мне в этом задании, и все же ты здесь, пытаешься вступиться за эту девочку, которую первый раз увидел день назад.

– Ближе к делу, – сказал Дрекки.

Лерарус с жалостью посмотрела на него.

– Выбора у нас у всех нет, Дрекки. Мы наилучшим образом используем тот путь, которым идем, – Лерарус откинулась назад. – Обманули азирцы моих предков, или нет, она знала, что случится с ней, когда ее забирали в то хранилище. Она верная подданная Ахромийской Империи, как и я. Ты всего лишь наемник, – Лерарус встала.

– О да, так ты высказалась, теперь просто уйдешь? – сказал Дрекки. – В реальной жизни, мадам, так не работает, только в сказках и пьесах. Я хочу с ней поговорить. Я хочу услышать, что она добровольно идет в Бастион, от нее самой.

– А что, если она не пойдет туда добровольно?

– Тогда будет делать, что захочет. Что бы вы с Трокком ни говорили.

Лерарус коротко рассмеялась.

– Что теперь?

– Я просто удивлена, – сказала женщина. – Кажется, у тебя все же есть интересы кроме денег.

– Когда она проснется?

– Уже проснулась.

– И ты мне не сказала.

– Только потому что я аккуратно приводила ее в чувство и рассказывала про последние пятьсот лет. Это затруднительно. Я говорила, что она может быть опасна, если резко проснется, так ведь? Я уверена, ты не хочешь, чтобы “Аэлслинг” ни с того ни с сего разорвало на кусочки.

– Тогда я требую разговора с ней сейчас.

– Капитан, ты можешь говорить с ней, когда захочешь. Это твой корабль, как ты неоднократно упоминал. Я собиралась принести ей немного еды, но, может, ты хочешь это сделать? Это будет ее первая трапеза за пять веков, потом можешь задать все вопросы, какие пожелаешь, и мы сможем оставить твою эту дурь позади.

Лерарус вышла.

– Обманывает, как пить дать, – сказал Дрекки. Он постучал пальцами по столу и нахмурился. – На моем корабле никто не смеет со мной так разговаривать.

Дрекки пошел в камбуз и налил в миску немного супа. По большей части готовкой занимался Велунти – если подумать, по большей части Велунти занимался всем. Настоящий разглаживатель морщин. Малооплачиваемый разглаживатель морщин.

Деньги и Велунти всплыли у него в голове во второй раз. Дрекки вспомнил ночь нападения харкракена. Велунти ведь просто так подшучивал про деньги, да? Может, с ним стоит об этом поговорить. Поднять вопрос до того, как это сделает Велунти. Дрекки тотчас же решил увеличить долю товарища. Только с этой стороны ему проблем не доставало…

Перед тем, как постучать в дверь, он подобрался, пригладил бороду, потом, бормоча, задумался, почему так хлопочет для умги. Дрекки ничего не мог поделать. У Лерарус была изысканная аура, от которой он чувствовал себя неряшливым и бедным. Он больше никому из них не позволит так на себя смотреть, чтоб ему провалиться.

Впрочем, это не все. Что-то в этом было неправильно, и к черту объяснения Лерарус.

Дрекки постучал.

– Мисс Аделия? – сказал он через дверь. – Я принес Вам немного супа.

Открыла Кенна.

– Все хорошо, арканавт? – спросил он ее на харадриде. – Слышал, она проснулась.

Кенна кивнула.

– Да. Мне трудновато ее понимать, эти человеческие разговоры никогда не давались мне на слух. Но, кажется, она в порядке. Большей частью дезориентирована.

– Я могу говорить за себя, – сказала Аделия, хотя не могла знать никакой из языков дуардинов. Говорила она на высокой речи Азира с архаичным акцентом.

– Тогда я вскоре поговорю с Вами, мадам, – сказал ей Дрекки. Затем он вернулся к харадриду и Кенне.

– Налей себе супа, – произнес он. – Встань на смену на палубе. Отдохни. Потом я хочу, чтобы ты вернулась сюда и продолжила приглядывать за нашими человеческими гостями.

Кенна немного тоскливо кивнула.

Дрекки понизил голос.

– Не будь такой унылой, девочка. Я верю в тебя, как в арканавта, не меньше, чем во всех остальных. У тебя есть немного утонченности. Ты делаешь это не потому, что новенькая. Ты делаешь это потому, что для этой работы ты лучшая. С меньшей вероятностью вызовешь у нее беспокойство, поняла? Бедняжка спала пятьсот лет. Представь проснуться и столкнуться с Умхертом, а не с тобой.

Кенна изобразила ухмылку.

– Лучше не надо.

– Вот именно. Теперь иди, поешь и отдохни.

Дрекки вошел. Аделия сидела на кровати, вынужденно подтянув колени, поскольку она была еще выше Лерарус.

– Приношу извинения за стесненные условия помещения, – сказал он с небольшим галантным поклоном. Дрекки хорошо говорил на языке Азира, с долей высокопарной возвышенности и всем таким. – “Аэлслинг” не спроектирована для пассажиров. Я не провел переделки. В перевозках людей денег много, но я полагаю, что каждый доставляет кучу проблем.

Аделия элегантно приподняла бровь.

– Стало быть, я проблема?

– Это нужно решить, – Дрекки закрыл за собой дверь. – Вот, я принес Вам суп.

Она посмотрела на миску с сомнением, но все же взяла и во время разговора ела небольшими, методичными глотками.

– Что это? – спросила она. – Какая-то рыба? Для нее кажется жестковатой, – Аделия задумчиво прожевала. Она была очень спокойной, с какой-то раздражающей аурой. Совсем не как у молодого человека.

– Это харкракен, – ответил Дрекки.

– А что это?

– Что-то вроде огромного кальмара, живущего в воздухе, а не в море, – пояснил он. – Думаю, в Ваше время их не было.

– Кажется, существует многое, чего в мое время не было, – девушка оглядела комнату. – Вроде этого судна. Вы везете меня в Бастион?

– Вижу, Лерарус рассказала кое-что о нашем деле.

– Да, – сказала Аделия. – И о том времени, что прошло с тех пор, как азирцы меня погребли.

Дрекки оперся на стену.

– И что Вы по этому поводу думаете?

– Я была создана для единственной цели. Я была честью для своей семьи. Мои предки прошли через четыре поколения договорных браков не по любви, чтобы я родилась для защиты моего народа. Люди Зигмара не дали мне исполнить свой долг. С другой стороны, они сказали, что я понадоблюсь в будущем. Странном будущем, которое я вижу через Ваше окно, – сказала девушка.

– Иллюминатор, – поправил Дрекки. Он был педантичен относительно правильных аэронавтических терминов.

Аделия подняла бровь.

– Окно на корабле, – пояснил он.

– Прошу прощения. Я плавала лишь однажды, по Эруланскому морю, чтобы добраться до города, когда была ребенком. Я никогда не плавала по небу. Теперь, когда я смотрю через, как Вы говорите, иллюминатор, я вижу лишь небо. Скажите, что случилось с моей страной?

– Лерарус не говорила?

– Говорила, но для Вас это легенды, как я понимаю, а легенды расходятся у разных рассказчиков. Мне хотелось бы послушать, что скажете Вы, – произнесла она в своей спокойной, раздражающей манере.

Дрекки слегка выдохнул, сложил руки, поднял и опустил брови.

– Что ж, – сказал он. – Что ж, вот уж действительно вопрос. Никто точно не знает. Есть легенда и контраргумент.

– Расскажите об обоих.

– Нда, – продолжил Дрекки. – Тогда, сначала легенда. Если вкратце, то это сделали богозвери. Вы помните Тестудиноса?

– Божественная драконическая черепаха, – ответила Аделия. – Покровитель Ахромии. Его звездная форма наблюдала за нами с ночного неба. Он был нашим зверем-хранителем.

– Больше это не так, – сказал Дрекки. – Говорят, он погиб в битве. Восстал Хаос, затопив семь из Восьми Владений кровью и жестокостью, все, кроме Азира. Когда Великий Преобразователь пришел во Владение Металла, его орды принесли войну во все земли. Ваша нация была сильнейшей в этих краях. Тзинч столкнулся со многими героями, многими могущественными магами, и империя выстояла. Тогда Тзинч выпустил самое ужасающее оружие, оскверненного богозверя, вытянутого из какого-то другого владения. Тестудинос оставил свое место в небе, чтобы вступить в бой, – Дрекки пожал плечами. – В результате, мир сгорел, поскольку, когда в дело вступают боги, получается именно так.

Его взгляд стал отстраненным. Ему рассказывали эту историю с тех пор, как он был бородачонком, как и всему молодняку в Барак-Трунд, и он столько раз слышал ее, что почти представлял схватку порабощенного чудовища Тзинча с Тестудиносом.

– Как говорит легенда, битва продолжалась девять сотен дней. Тестудинос нанес чудищу множество ужасных ран, но его броня была сломана, и куски его панциря посыпались на сушу, неся разрушения. Наконец, Тестудинос нанес решающий удар и с этим умер, поскольку перед гибелью, чудовище Тзинча разорвало богозверю глотку. Сцепившиеся в смерти, они пали через сердце Ахромии, расколов при ударе сушу на сотню миллионов частей, – Дрекки хмыкнул. – Контраргумент состоит в том, что богозверей на самом деле не существует, и никогда не существовало, а все, что я Вам рассказал, поэтический вымысел. Наши кхимики говорят, что упала луна, или континент, и именно от этого Ваша родина и раскололась так сильно.

– Вы это видели?

– Это случилось за многие столетия до того, как я родился.

– Но ваш народ – долгожители. Вы явно должны знать правду.

– Что есть правда? С Эры Мифов родилось мало поколений дуардинов, и мой род ведет подробные записи, но многое утеряно: когда сражались и умирали боги, все было в смятении. В те времена рождались легенды, не факты.

– Во что верите Вы?

– За свою жизнь я повидал странности, потому если кто-то говорит мне, что черепаха размером с мир упала с неба и разрушила империю, то я склонен частично в это верить.

– Лерарус говорит, что Бастион выжил, – сказала Аделия. – Машина, подпиткой для которой я была создана, сохранила его, как говорит маг. Странно думать об этом. Некогда Бастион был лишь крепостью для размещения оружия на границе империи, но теперь она говорит, что это парящий в небе город.

– Это так, – ответил Дрекки. – И город хороший.

– А кто вы? Я видела хитроумные устройства дуардинов. Но никогда ничего похожего на этот летающий корабль.

– В Эру Хаоса мы, дуардины, сильно пострадали. Некоторые, мой народ, ушли в небо. С тех пор мы здесь. Наши правители называют нас Владыками Харадрон, – он осклабился и перешел на сценический шепот. – Я склонен упускать часть “Владыки”, из-за нее мы кажемся невыносимо заносчивыми. Времена сейчас меняются. Вернулся Зигмар, полубоги вылезают, как сорняки на куче навоза, боги пришли в движение.

– И война.

– Война везде и всегда. Но лучше, чем когда Хаос охватил эти владения. Лерарус говорит, что твое возвращение принесет новую эру мира и ускорит восстановление Ахромийской Империи.

– Для это я и была создана.

– Быть запертой в машине не выглядит такой уж хорошей жизнью.

– Нас не собирались запирать в ней, – сказала девушка. – Эта задача – пожизненная и с ограничениями, но служить было бы великой честью, а в свободное от управления машиной ради защиты Ахромии время, мы бы жили, как лорды.

Дрекки от этого стало неуютно. Для него это слишком походило на заключение.

– И все же, выбора особо нет.

– Вообще нет, – сказала Аделия. – Ни любви, ни детей, ни свободы. Но это было необходимо. Это необходимо сейчас.

– Так Вы добровольно пойдете в Бастион?

– Я пойду с радостью. Мое время, наконец, пришло, – она с любопытством посмотрела Дрекки в глаза. У нее они были поразительно зелеными. – Вы не знали, что я человек, так? Лерарус не сказала. Вас уверили, что я ювелирное изделие или какой-то иной предмет?

– Я так предполагал, а – Дрекки прочистил горло и заерзал. – Излишняя самоуверенность порой доводит меня до глупости.

– У Вас доброе сердце. Я это чувствую.

Дрекки смущенно подергал бороду.

– Ну, возможно, – он выпрямился. – Если пожелаете, можете покинуть каюту и прогуляться по палубе. Сегодня великолепный день. Это поможет привыкнуть к миру. Ахромии нет, но отмели все равно красивы и удивительны. Если настало Ваше время, нужно его познать.

– Лерарус сказала оставаться здесь.

– Здесь для Вас лишь ненамного безопаснее, чем снаружи, – ответил Дрекки. – В любом случае, это мой корабль, не ее. Если хотите выйти из этой комнаты, то будьте моим гостем, поскольку Вы и есть мой гость.

– Гость, пока не достигнем Бастиона.

– До этого момента.

– Благодарю за суп.

Аделия протянула пустую миску. Дрекки кивнул и забрал ее.

– Знаете, – сказал он, открывая дверь, – Вам не следует позволять никому говорить, чем Вы должны быть. Так случилось со мной. Мне не понравилось, и я это изменил. Для Вас тоже еще не слишком поздно. Если хотите, можете изменить свою судьбу.

– Вы все же вернете меня в Бастион, не так ли?

– Контракт есть контракт, – ответил Дрекки. – Я должен отвезти Вас, но только если Вы того хотите.

Девушка улыбнулась ему.

– Я не уверена, что если выражу Вам свое нежелание, что-то изменится. Понимаете, если Вы не можете выбирать собственный путь с полной свободой, то как могу я?

– Это не так просто, – возразил Дрекки, но не вполне уверенно. Девушка права. Контракты. Трокк. К черту.

– Если так, то от Вашего совета мало толку, – она изменилась. Стала более царственной. – На этом все, капитан.

Задумавшись, Дрекки удалился.

Глава двадцать четвертая. Герцог Лерарус

Бастион украшал небо изящным узором: отталкивающий Хаос барьер, создаваемый машиной, блекло мерцал вокруг него, такой призрачный, что был едва заметен. Они находились на краю отмелей, и огромный, размером с мир, континент Просперис оставался на горизонте размытой полосой. Дрекки мог пролететь над ним, или под, и делал это, но от этого его восприятие континента не изменилось. Это был мир твердой земли, а влияние Зигмара привело к разногласию с меняющимися возможностями, которые предлагали Небоотмели. Бастион, крепость на границе, являлся тому началом.

Дрекки стоял у бронзовой статуи Аэлслинг, наблюдая за тем, как город становится больше, подбирается к нему, приказывая подчиниться, приспособиться и – отчего особенно у него опускались плечи – платить налоги. Едва Дрекки об этом подумал, у него встопорщилась борода. Сколько времени пройдет до тех пор, пока законы и обычаи Бастиона не станут для отмелей крепкими, как железо, и нерушимыми, как цепи, сковывающие его.

Бастион занимал семнадцать крупных металитов и десятки меньших островов. Большие держали районы величиной с самостоятельные города, на маленьких мог стоять отдельный особняк или изолированный храм. Они поражали разнообразием, но якоря у всех были одинаковыми. Каждый был скован с соседями кусками тяжелых бронзовых цепей, звенья которых являлись увеличенными версиями тех, что используются для якорей. Если не считать самые маленькие островки, закрепленные одной линией и имеющие возможность немного отклоняться, на всех островах цепей было по две, а на больших – три и четыре, и они связывали группу в единую сеть, лишь слегка сдвигавшуюся на непрерывно дующем с континента ветру. Точками крепления служили гигантские скобы, утопленные в коренную породу островов, камень вокруг которых окрасился в яркую и злобную бирюзу из-за патины. На некоторых цепях обустроили себе дом целые колонии птиц, и звенья из-за их гнезд казались волосатыми, особенно у Паркового острова.

Ничто из этого: ни острова, ни их цепи, – не было столь впечатляющим, как Якорь.

Якорь шел от внешнего края острова Серединный, падая под собственным весом, затем вновь поднимаясь к кромке Проспериса, навечно приковав город к побережью в двадцати пяти милях. Тысячи тысяч тон бронзы. Эта была работа ахромийских дуардинов, живших в Бастионе вместе с людьми и аэльфами. Якорь соперничал с величайшими чудесами старых караков и почти соответствовал достижениям Владык Харадрона.

Из сводящих с ума линий неконтролируемой городской застройки показались отдельные здания. Лерарус пришла на нос. Дрекки молча подвинулся.

Стены Бастиона были крепкими и грубыми. Фортификации спроектировали дуардины, построили люди и украсили аэльфы. Они показывали лучшее во всех трех расах. Не видно было дрянного качества человеческой работы, зато в планировке форта отчетливо проявился инновационный разумный образ мышления умги. Башни выдавались далеко вперед, так что ни одна часть высокой стены не осталась неприкрытой. На острове Цитадели не было доков, лишь единственная пристань у Воздушных врат. Основание стен проходило прямо по краю, так что не оставалось места даже чтобы приземлился бритвоклюв. Громадные машины разрушения венчали каждую башню – магические орудия великой древности и невероятной мощи. Стены были столь величественны, что тройные шпили Дворца Триумвиров лишь застенчиво выглядывали над ними, хоть дворец и был самым огромным сооружением в этой части Хамона.

– Бастион по имени и природе, – сказал Дрекки, нарушив молчание. – Я всегда считал его весьма впечатляющим.

– Ерунда, – сказала магичка. – Когда-то мы властвовали над половиной мира, а теперь все, что у нас есть – кучка островов, парящих в собственных отбросах и подчиненных далекому богу, – она говорила так тихо, что во встречном ветре сложно было услышать.

– Ну, времена меняются, это точно, – равнодушно сказал Дрекки. Он понятия не имел, что делать с эмоциями квинн, и это вдвойне относилось к умги квинн. Если они не смеялись от его шуток или не кричали на него – он терялся. Дрекки прочистил горло. – Где входим?

– Мне без разницы. Где обычно?

– Предпочитаю в Айворде, там нет таможни.

– Тогда туда. По плану нужно быть тихими, доставить ее незамеченной. Мы должны были прийти сюда несколько дней назад, но надо придерживаться плана. Мой отец был крайне настойчив в своих условиях.

– Как скажешь, – Дрекки помедлил. – Последний раз в Айворде я влез в передрягу. Небольшое дельце с пожаром в пабе «Древняя Раковина»…

– Просто выбери место и побыстрее, – устало ответила Лерарус. – Мы задержались. Мой отец рад не будет.

Дрекки вновь повернулся к городу. При всей своей возне и суматохе, было в нем что-то угнетающее: он был муравейником, слишком наполненным людьми и их деятельностью. К Бастиону Дрекки относился со смешанными чувствами, как и к этому делу.

– Капитан, – Тордис стояла за ним, выбившиеся из длинных серых кос волосы колыхалась на ветру.

– Хрунки, – ответил Дрекки. – Чем могу быть полезен?

– Илдрин. Он хочет тебя увидеть, и «нет» в качестве ответа он не принимает.

Дрекки потер бритую голову. Сейчас?

– Справедливо, – сказал он, поскольку так и было. – Сейчас спущусь.

Дуардины хорошо переносили запахи тела. Тысячелетия в узких пространствах: сначала в тоннелях, потом в воздушных кораблях, – и здоровое уважение к физическому труду, означали, что запах пота и грязной одежды их мало беспокоил, но от вони, исходившей из камеры Илдрина, у Дрекки заслезились глаза.

– Думаю, мы подумаем над тем, чтобы дать тебе принять ванну, – сказал он.

– Я бы так не вонял, не запри ты меня, – ответил Илдрин. Карцер немного походил на каюту Лерарус, только дверь первого запиралась снаружи, и в ней имелось зарешеченное окошко, закрывавшееся задвижкой. Возможность кормления обеспечивала широкая прорезь, достаточно высокая, чтобы поместилась самая маленькая кружка эля.

Илдрин свесил через нее руки. Они были грязными, как и он весь, шрамы на правой руке – более черные полосы в грязи.

– Ты меня звал, – сказал Дрекки.

Илдрин казался спокойным, без своих привычных криков и песен.

– Да, капитан. Слушай. Ты совершил ужасную ошибку. Клянусь, это был не я.

– Можешь это доказать?

– Нет, был бы я иначе тут заперт? – зашипел он и прижался носом к решетке. – Но я знаю, что и ты не уверен.

Дрекки не ответил.

– Слушай, капитан. Все это только между нами. Я ничего от тебя не хочу. Только чтобы ты меня выпустил. Ты знаешь, что охотники на ведьм со мной сделают, если поверят во всю эту жунфор-драз про меня. Высади меня в трущобах, и оставим это в прошлом. Я исчезну, а ты меня больше никогда не увидишь.

– Илдрин, с тех пор, как я тебя сюда посадил, инцидентов больше не было, – сказал Дрекки. – Ты прав, у меня были сомнения, но доказательства говорят, что я, возможно, ошибался.

– Ты не ошибся! – произнес Илдрин сквозь зубы. – Я невиновен. Невиновен!

– Если ты просто продолжишь это повторять, Илдрин, я уйду, потому что мы с тобой в тупике. Если ты невиновен, прости, придется подождать здесь. Обещаю, что не передам тебя властям Бастиона. Но с тобой разберется наш народ.

Илдрин зарычал.

– Благодарностей за такую жалкую уступку можешь не ждать.

Дрекки кивнул.

– Понимаю, – он собрался уходить.

– Капитан! – окликнул Илдрин.

Дрекки остановился.

– Что?

– Можно мне хоть немного эля? Я несколько дней его не получал, и жутко хочу пить.

– Ладно, – Дрекки зашел в тесный камбуз, который Велунти держал столь чистым, взял кружку, которая бы влезла в прорезь для еды, и наполнил ее до краев. Когда он вернулся с ней, у Илдрина текли слюни. Дрекки передал ему кружку. Илдрин ее забрал. Левой рукой.

Дрекки немного нахмурился.

– Как твои ожоги? – спросил он, гадая, из-за боли ли арканавт взял эль в эту руку.

– А что? – Илдрин сжал и разжал правый кулак. – Нормально. Этот рунный кузнец отлично поработал. Говорит, мне повезло, что навсегда не прокляло. Найду, кто это сделал...

– Так ты по привычке больше пользуешься левой? – перебил Дрекки.

– Да, – ответил Илдрин. – Всю жизнь левша. Баруз-дренги бородачонки обзывали меня криво-молотом, когда я был сосунком. Это проклятье. – он громко хлебнул эля.

– И сейчас, – задумчиво произнес Дрекки. Его грудь заполнило ощущение неправильности, мягкое и холодное, как воздушный пласт, опускающийся из верхних слоев. – И сейчас.

Дунул гудок.

– Капитан! – крикнул вниз Адримм. – Подходит корабль. Требует остановиться.

– Поговорим позже, – обратился Дрекки Илдрину. – Я скажу Хрунки принести тебе еще эля.

Илдрин благодарно махнул рукой. Дрекки, полный сомнений, ушел.

– Ну, и кто это, Адримм? – спросил он, выйдя на палубу. – Мне необходимо знать это! – Адримм явно не был Эвторром. Дрекки понял, что скучает по поэту. Если отбросить плохие стихи, для своей работы он был хорош. – Под какими цветами они плывут?

Адримм посмотрел в подзорную трубу, опустил и нахмурился.

– Эм, два гиппогрифа, сражающиеся за булаву? – сказал он.

– Герб Дома Лерарус, – произнес Дрекки.

Он оттолкнул Адримма и посмотрел через свою трубу, чтобы изучить приближающееся судно. Это был небесный корабль умги такой же конструкции, что и тот, который их преследовал: деревянный, парусный, удерживаемый в воздухе двумя узкими мешками из плетеного аэрита, надутыми пойманными газами. От гелиографа Харадронским кодом мигали сигналы, непрерывно приказывавшие «Аэлслинг» остановиться. На верхушке фок-мачты трепетал небольшой треугольный флаг: золотая корона на черном фоне.

– А этот флаг – инсигния герцога. Хитро, – сказал Дрекки.

– Что хитро? – спросил Адримм.

– Политически хитро, – Дрекки сложил трубу. – Лерарус! – позвал он. – Приведи себя в порядок. Кажется, твой отец решил нас навестить.

Времени на помпу и церемонии у Дрекки было мало, но он хорошо понимал, когда это полезно, потому заставил команду прихорошиться и построиться. Он прошелся туда-сюда вдоль единственной шеренги, проверяя снаряжение и поправляя стойки. Есть дуардины более склонные к дисциплине, чем те, кто родом из Барак-Морнар, а каперы – среди самых неряшливых из своего рода, но Дрекки пришлось признать, что экипаж «Аэлслинг» производил хорошее впечатление. Даже Горд.

Между «Аэлслинг» и человеческим судном пронеслись выкрики с верхушек. Щуплые умги качались с ловкостью обезьян, производя аэронавтические действия над отрезами канатов. Парусные корабли были очень сложными, и для функционирования их приходилось набивать командой, и все же это давало результаты, поскольку судно мягко остановилось. Перебросили швартовы. Адримм и Кенна поймали их, и два корабля подтянулись друг к другу.

Адримм открыл ограждения. На планшир шлепнулся трап. Лерарус, стоявшая рядом с Дрекки, напряглась. Подули свистки, и человеческая стража с пороховым оружием выстроилась в две шеренги с проходом между ними.

Герцог Лерарус взошел на борт под барабаны.

Он был высоким, выше дочери, с бледной кожей человека, слишком много времени проводящего в помещении. Он носил большую, мягкую шляпу фасона, модного в этом сезоне в Бастионе. Среди умги города всегда были в почете перья, вопрос был в том, как их носить, и свои Лерарус приделал согласно последнему стилю: с брошкой, скреплявший их спереди, и тяжелой золотой цепочкой, перекинутой за ухо.

Под всепогодным плащом воздухоплавателя, тяжелым от восковой пропитки, одет герцог Лерарус был пышно, но если одежда его была франтовской, то лицо – как у адвоката: острый нос, длинный подбородок, тонкие, сжатые губы и прищуренные в вечном недоверии глаза.

Он пришел с двумя стражами. Они не зашли на палубу дальше, чем было необходимо, чтобы оставаться наготове. По крайней мере, это уже что-то. У Дрекки не было времени на чужаков, командующих на его корабле.

– Дочь, – сказал герцог Лерарус. Он наклонился в строгих объятиях. Их тела не соприкоснулись.

– Отец, – холодно отозвалась та.

«Грунгни, – подумал Дрекки. – А я считал, что у меня отношения в семье плохие». Эти двое были так напряжены и резки, что ими можно было срубить дерево.

Герцог Лерарус повернулся, чтобы посмотреть на Аделию. Талисман посмотрела в ответ. Мужчина наклонил голову под выверенным углом, затем снова взглянул на дочь.

– Вижу, ты преуспела, – сказал он. – Хорошая работа.

– Да, и без твоей помощи.

– Я нашел этот корабль, что тебя отвезли, не так ли? – произнес герцог Лерарус.

– Самая малость, отец. Задача была сложнее, чем ты мне описывал.

«Хватит их с меня», – подумал Дрекки и перешел к действиям.

– Я капитан Дрекки Флинт! – громыхнул он, вытянул руку, чтобы взять ладонь герцога, и потряс ее. – Приятно познакомиться, мой герцог. Не часто на мое судно поднимаются настоящие аристократы.

– За себя говори, – проворчал Кедрен, который сам происходил из благородного семейства.

Герцог Лерарус освободил руку с такой благовоспитанностью, на какую только был способен.

– Капитан, я благодарю Вас за то, что уберегли мою дочь. Я рад, что она вернулась к нам целой и невредимой, – он подбирал слова, произнося каждое лишь после тщательной проверки. – Если оставите нас наедине, то лишь еще послужите мне, и я приму это, как личную доброту.

«Светскими словами кружки не наполнишь, – подумал Дрекки. – Этим подлецам доверять нельзя».

– Капитан останется, – твердо произнесла Лерарус. У нее немного дрожала голова. Видимо, перечить отцу было сложно даже для такого могучего мага. – Все, что ты хочешь обсудить со мной, отец, необходимо высказать перед капитаном Флинтом.

– Если бы ты уединилась со мной в капитанской каюте на «Каэстрис»… – начал герцог Лерарус, указывая на трап.

– Я не пойду на твой корабль, – сказала женщина. – Хочешь поговорить со мной – говори здесь.

У герцога вспыхнули глаза. Хоть в них не было магической мощи недовольства его дочери, это все равно было еще более опасным сигналом.

Дрекки откашлялся в кулак.

– Велунти, пристрой всех обратно к работе, если не затруднит.

Строй дуардинов распался.

– Ну? – сказала Санаша Лерарус своему отцу.

Герцог немного подумал.

– Что же. Не вижу в этом ничего дурного. Полагаю, он причастен к соответствующим фактам. Капитан, не могли бы мы, в качестве любезности, воспользоваться Вашей каютой?

– Конечно, конечно, прошу за мной, – сказал Дрекки. Он одарил герцога ухмылкой. – Такому высокому человеку, как Вы, придется немного пригнуться.

Они вошли внутрь. Герцогу Лерарусу действительно пришлось пригнуться.

Все трое сидели за столом Дрекки: капитан с бо́льшим комфортом, чем семья Лерарус. Санаша еще могла завести колени под стол, но герцогу пришлось сесть боком, оседлав лавку – позиция, ниже его достоинства. Он также не пил поданный Дрекки эль, лишь с сомнением его понюхал и потрогал пену.

«Хорошего эля без пены не бывает», – подумал Дрекки. Люди всегда оставались для него загадкой. Порой они были хуже аэльфов, а это кое о чем говорило.

Герцог Лерарус поставил нетронутую кружку. «Кто бы сомневался», – подумал Дрекки и сам сделал резкий глоток.

– Что же, чем обязаны радости личного визита, милорд? – спросил он.

– Вы преуспели, Санаша, капитан, – сказал герцог Лерарус. – Вам полагаются поздравления. Однако вы вернулись с талисманом в самое неподходящее время, потому я здесь, – герцог посмотрел на свою дочь совершенно безразлично. – Мы ожидали тебя неделю назад. Дела развиваются быстро. Так не пойдет.

Дрекки утер пену с бороды.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, но это не было так уж просто.

– Ты вообще не ждал, что у меня что-то получится, – сказала Санаша Лерарус.

– Это не так, дочь, – ответил герцог.

– Я все еще расходный материал, так? – произнесла женщина. – Самая младшая, в наследники не гожусь, слишком могучая для династического брака.

– Ты талантливый маг, дорогая. Ты ресурс для своей семьи, – герцог говорил со всей теплотой камня, вмерзшего в лед. – Твоя ценность не поддается сравнению.

Санаша засмеялась.

– Все еще расходный материал.

Герцог вздохнул.

– Догорая, ты излишне эмоциональна. Я рад, что ты дома, действительно рад. Я горжусь тем, что ты преуспела. Эта задача была сложной. Знай, что поручить ее тебе, было мукой для моего сердца.

«Мучающимся ты не выглядишь», – подумал Дрекки.

– Как бы я ни любил хорошие семейные перебранки, нам стоит вернуться к делам насущным, – сказал он. – Почему время плохое? Почему это важно?

– Вчера прибыло посольство из Азира, – тонкие губы герцога почти исчезли. – Мы намеревались установить талисман до прихода азирцев, чтобы иметь возможность показать им полностью работающую машину. Установка талисмана прямо на их глазах будет смотреться как намеренное пренебрежение. Правильный момент времени в дипломатии – все.

– А, – сказал Дрекки, – как с хорошей шуткой.

– Ставки весьма высоки, – произнес герцог Лерарус.

– Тогда подождите, – ответил Дрекки. Он глотнул пива. – Ох, – выдохнул он. – Хорошее. Очень хорошее. Вам стоит попробовать.

– Мы не можем ждать, – ответила Санаша Лерарус. – Последний талисман очень стар и находится на пороге смерти. Если не заменить его в ближайшее время, то машина сломается. А если это случится, она больше никогда не будет работать. Ее сделали с необходимостью постоянного обслуживания, хотя бы одним из талисманов.

– Так один из них был заключен в ней веками, и то же ждет Аделию?

У магички хватило такта, чтобы выглядеть немного пристыженной.

– Ситуация не идеальная. Надеюсь, мы найдем остальных. Мы изучаем восстановление кровных линий. Она не будет…

Герцог поднял руку.

– Судьба талисмана несущественна. Важны лишь судьбы города и Ахромии. Нам придется установить Аделию Манеллус под взглядами азирцев, или потеряем все.

– И проблема с этим, дайте угадаю… в политике? – спросил Дрекки.

Герцог кивнул.

– Интеграционисты. Из-за прений ритуал могут перенести. Если это случиться, мы утратим машину. Азирцы могут вмешаться напрямую. Если это случиться, мы утратим машину, – он подался вперед, тощая спина под плащом изогнулась как крылья стервятника. – А если утратим машину – утратим и нашу свободу.

Герцог по очереди посмотрел на обоих, долго и жестко, взгляд его был холоднее ветра глубокой зимой. Лерарус съежилась от недовольства отца. Дрекки поднял брови и еще раз подчеркнуто глотнул эля.

– Дочь, тебе приказали вернуть талисман до пятнадцатого вандерфальда. Ты опоздала на неделю. Вы, капитан, рискуете нарушить контракт.

– Мне никогда не показывали сам контракт, – сказал Дрекки.

– Роги Трокк заверил меня, что он будет составлен согласно моим пожеланиям, – произнес герцог.

– Трокк, – протянул Дрекки. Он презрительно дернул головой и налил еще эля.

– Но, отец, что плохого в опоздании? Мы сопротивлялись четырем богам полтысячелетия, – сказала Санаша Лерарус. – Один бог не должен создать проблем, особенно при обеспечении работы машины на еще больше поколений.

– Ты ошибаешься, считая Зигмара более благосклонным божеством, чем четыре великих силы, – резко ответил герцог. – Он совсем не таков. Он даже эти события использует для того, чтобы завоевать нас, ибо он ослеплен жаждой мести унизившим его богам. Прибудь ты вовремя, мы могли бы продемонстрировать позицию силы и восстановить Ахромию, держа Азир на расстоянии вытянутой руки. Теперь придется раскрыть все карты, провести ритуал у них на глазах. Это критичная фаза. Легионы Зигмара в наше время – великая сила. Мы рискуем всем из-за твоей нерасторопности.

– Это все только блеф и внешний вид, – сказал Дрекки.

– Оба важны, – отозвался герцог Лерарус. – Из надежных источников я знаю, что в других городах владения грозорожденные теряют терпение. Они ссылаются на возможные угрозы в качестве причины для быстрой интеграции и используют их, как предлоги для подчинения. Они не постесняются применить силу.

– Так они заберут талисман?

– Кто в самом деле знает волю божества? – сказал Лерарус. – Он ведет себя, как человек, и относиться к нему мы должны соответственно, иначе нам просто придется подчиниться, – герцог потер подбородок. Шорох щетины удивил Дрекки. – Боги – в высшей меры деспоты. Они уважают лишь благолепие и силу. Я предлагаю благоразумную демонстрацию и того, и другого, для баланса, – он помедлил, задумавшись. – Отвезите талисман прямо к главным докам. Дочь, ты должна показать мне ее так, будто я ничего не знал об этом рейсе. Мы не протащим ее, а поприветствуем дома со всей должной оглаской. Пускай азирцы видят нашу гордость. Пускай трусливые интеграционисты осмелятся открыто предложить, чтобы мы оставили машину ради защиты Зигмара. Таков мой приказ для тебя. Теперь нужно действовать открыто. Нужно быть дерзкими. Возможно, пришло время бросить вызов этому безразличному богу, – Лерарус повернулся к Дрекки. – Вы должны нам помочь, капитан.

– Какова моя выгода?

– Свобода, – ответил герцог. – Представьте небо, полное могучих судов, плывущих на грозовых фронтах, и разряды молний, несущие армии, когда только Зигмар так решит. В таких условиях жизнь капера окажется невыносимой.

– А Вы можете гарантировать, что под управлением Бастиона будет лучше?

– Может быть, для тех, у кого правильные друзья. Будьте смелым, мастер дуардин. Покажите владениями, что есть еще другие силы Порядка, и им не нужно преклонять колени перед Азиром, чтобы считаться добром.

Дрекки вновь взял пиво, мерно глотая и остановившись, лишь когда осушил кружку.

– Звучит интересно, я в деле, – он указал на герцога Лераруса пальцем. – Помните, мне нужные гарантии.

– Вы их получите.

– Отлично, – он кивнул, положил ладони на стол и изучил швы на перчатках. – Но технически, – осторожно, будто сильно раздумывал, сказал он, – контракт у меня с Вашей дочерью, – он ухмыльнулся Лерарус. – И технически, мой долг подчиняться ее словам, не Вашим.

– Плачу Вам я, – произнес герцог.

– Платите Вы Трокку, – ответил Дрекки. – Только, спорю, это не указано ни в одном документе, по той причине, что Вы не хотите запачкаться.

Герцог просто глядел на него. Когда Дрекки посмотрел Лерарусу в глаза, то нашел все, что ненавидел в мире. Он видел высокомерие богачей. Видел Трокка. Все вокруг герцога были фигурами в какой-то дренги настольной игре, включая его же собственную дочь.

– Так и думал. Я не могу нарушить контракт и считаю, что Вашей девочке нужен шанс самой решить за себя, как думаете? Что же, – сказал Дрекки. – Что скажешь, Санаша? Ты мне платишь. Что прикажешь?

Герцог Лерарус сохранил нейтральное выражение, но в его глазах читалась твердость, а мышцы напряглись, будто его лицо было шелком, натянутым на железо. Его дочь изо всех сил старалась остаться стойкой под его взглядом, но она поникала, как воск у огня. «Удивительно, – подумал Дрекки, – какую силу над человеком имеют родители». Магичка могла сломать отца одним словом. Но боялась герцога.

– Мы сделаем так, как сказал отец, – произнесла Лерарус, – во имя высшего блага Ахромии.

Удовлетворенный, герцог встал.

– Хорошо. Возможно, тебе стоит реабилитироваться, дорогая. Больше обсуждать нечего. Дочь, я полагаю, тебе стоит появиться дома?

– Я приду к тебе и матери, когда будет время, – ответила женщина.

Кивнув, герцог Лерарус вышел через стальную дверь каюты.

Лерарус была бледной. Ее едва заметно трясло. Умги ли, дави ли, плохие отношения – это плохие отношения.

– Не только у меня проблемы в семье, как я погляжу, – сказал Дрекки.

– Я это сделала. Я привезла талисман, а он все равно недоволен. Я устала жить в его тени, – прошептала магичка. – Я устала, что он гоняет меня туда-сюда, – ее слова оставались в воздухе горячими ранами, всполохами огня, прорезавшими время и пространство.

– Тише. Держи магию под контролем. Не поддавайся своим эмоциям, или тоже станешь проблемой, – сказал Дрекки и встал. – Если будем придерживаться курса, сможем разбогатеть и порадоваться, но нам придется быть очень осторожными, и под «мы», я подразумеваю тебя, магичка.

Глава двадцать пятая. Бастион

“Аэлслинг” часто посещала Бастион, но в свои визиты, из-за привычки Дрекки, избегала главных доков. В комплекте с ними шли всевозможные неудобства, вроде формуляров и чиновников, взяток и комиссий, еще формуляров и налогов.

Дрекки ненавидел налоги.

Он считал, что лучше всего этого избегать. Потому предпочитал трущобы Айворда, где должны были задавать вопросы и ставить печати на квитанции об уплате пошлин, но редко это делали.

Однако в этот раз они направлялись к Портовому острову.

Величие Доков Портового острова было для Дрекки в новинку. Он посещал их ровно один раз, не на “Аэлслинг”, и этот визит оказался дорогой ошибкой. Он забыл, какие большие здесь верфи, больше походившие на фортификации, и едва ты осознавал их, позади оказывались настоящие фортификации, от которых захватывало дух, однако, защита города являлась вторичной; стены получили новое назначение в роли таможенной преграды.

“Это пятьдесят шестая причина держаться отсюда подальше”, – подумал Дрекки. Он составил список. Эту он запишет позже.

Башни на стенах венчали несколько групп вложенных сфер, круживших вокруг скоплений кристаллических линз и обсуживавшихся младшими магами. Они не были оружием, как могло показаться на первый взгляд, и предназначались для осмотра прибывающих кораблей на предмет незаконного колдовства, включая древние ахромийские артефакты.

В трущобах таких приспособлений не было; а тереться здесь бок о бок с великими и могучими означало попадать под действие досмотрщиков. Дрекки внимательно наблюдал за ними. Одно из устройств навелось на катер из Барак-Нар. В кристаллах быстро замигал свет. Кто-то там наверху записывал все в маленькую книжицу, что будет стоить какому-то бедолаге много денег.

Остальные прочесывали туда-сюда. Их дергающиеся рыла проходили над кораблем и обратно.

– Ну же, ну же, не показывай на меня, – бормотал Дрекки. – Держись подальше.

Естественно, они задержались на “Аэлслинг”. Появилась пробирающая до костей дрожь магии, когда заклинания прошли через Дрекки. У него екнуло сердце, когда подумал о рунном топоре в трюме. В его разуме сделал “пуф!” еще один источник выгоды, а их, для начала, было крайне мало.

– Это папаша магички, точно говорю, – сказал Дрекки Кедрену. – Он выбрал нас для проверки. Надо было выбросить этот топор где-нибудь.

– Толку бы от этого не было, парень, – ответил Кедрен. – За нами точно наблюдают. Герцог Лерарус знал, что мы придем. Они узнают, если захочешь нагреть их на налоги и используют это против нас. Мы слишком заметные для обычных грязных делишек.

Дрекки бессловесно заворчал.

– Сигнал гелиографа! – крикнул Адримм, склонившийся над зафиксированной на перилах подзорной трубой. – Они просят нас зайти в Дуб Лероя, – он разогнулся и почесал бороду. – Такого я не знаю.

“Адримму надо больше обучения в качестве сигнальщика”, – подумал Дрекки.

– Может ли быть такое, что они имею в виду Док Героя, Адримм? – крикнул он в ответ.

– Ой, да! – сказал Адримм. – В него.

– Кажется, кто-то заявляет о себе, – проворчал Кедрен. – Док Героя – место для показухи, – он вырос в Бастионе и знал такие вещи.

– Да, – ответил Дрекки. – Мы определенно завязли в этих бреднях умги по самые корни бород.

Эврокк вел корабль по загруженным воздушным путям города. Мимо, устало махая плавниками, плыли молодые кииты с баржами на спинах. Над головой скользили деревянные воздушные суда. Вечно стоял запах эфир-выхлопов, поскольку харадронцев здесь было много.

Путь к Доку Героя охранялся двумя молами, вытянутыми наподобие рук, обнимающих небо. Их поддерживали сложные конструкции из железных подпорок, а на концах расположились огромные жаровни. Структуры ячеистых ветровых заслонок дрожали от бриза. “Аэлслинг” прошла между костров в лагуну неподвижного воздуха.

Док Героя был слабо занят, и редкие корабли казались крохотными на фоне азирской шхуны, стоявшей на рейде. Это было узкое, золотое, однокорпусное судно с двумя высокими мачтами, богато снабженными парусами. Вперед его двигал явно ветер, но как оно держалось навесу или из чего было сделано – оставалось неясным.

В дальней части дока стояла громадная серебряная статуя, изображавшая трех воинов, одного на каждую из главных рас Бастиона: человек, дуардин и аэльф. Их соорудили в героических позах, с поднятым оружием, нога человека, являвшегося центром группы, стояла на разломанном нагруднике звероподобного воина Хаоса.

В этом районе города проходила часть самых ожесточенных битв Пятисотлетней Осады. Статуя броско чествовала их.

На верфи появился начальник доков. Лакеи в форме выкатили башенку на колесах. Начальник забрался на небольшую платформу, взял два флага и жестко выпрямленными руками начал танец семафора.

Адримм считывал указания. Дрекки положил руку на его ранец и мягко оттащил от перил.

– Дай-ка лучше я, а? – сказал он. – Не хочу влететь в этого их вычурного золотого жука. Только этого нам не хватало, – он взялся за стойки и вывесился в воздух. Флаги метались вокруг начальника. Он был напыщенным и стоял в той нелепой и неудобной позе, какую любили требовать от своих лакеев богачи.

“Выпятит грудь еще больше – сломает ребра”, – подумал Дрекки.

Какими-то витиеватыми терминами, он сказал им остановиться рядом с судном зигмаритов.

– Арканавт Бьярниссон! – приказал Дрекки. – Готовься причалить! Пять градусов к границе! Одна шестнадцатая мощности. Так держать!

Дрекки соскочил с планширов и подошел к Отереку и Кедрену.

– На причале нас целая толпа встречает, – сказал он второму, когда “Аэлслинг” остановилась.

Их ждали ряды ахромийских солдат, легкий ветерок, пропускаемый молами, колыхал их флаги и гребни. К и без того пестрому зрелищу красок добавляли делегации от каждого их Великих Домой Ахромии. Большую часть из этих меньших групп возглавляли люди в таких вырвиглазных нарядах, что они могли быть только старшими членами своих семей.

Лорд Лерарус стоял впереди своей домашней стражи.

– Ну начинается, – сказал Дрекки.

– Театр, театр. Мне совсем не нравится, как это выглядит, – проворчал рунный кузнец.

– Тут и грозорожденные вечные, – произнес Отерек.

Их было девять, в фиолетовом и белом, стоявших двумя идеальными рядами по четыре, с щитами и молотами наготове. Девятая стояла перед ними. У нее был длинный двуручный меч, а шлем украшал яркий гребень.

– Чего беспокоиться? Их не так много, – сказал Горд. – Шесть, э, десять, э, эм, ну…

– Девять, Горд. Трое грозорожденных перебьют нас всех за минуту, – ответил Дрекки. – Девять – уже много.

“Аэлслинг” пришвартовалась. Прежде чем Дрекки успел приказать опустить трап, Санаша Лерарус прошлась по палубе, спрыгнула с корабля на причал и пошла к отцу.

– Дочь! Как чудесно видеть тебя дома после долгого отсутствия, – герцог простер руки к магичке. В голос он вложил куда больше тепла, чем когда они находились на корабле, но объятия были такими же неуклюжими. – Достигла ли ты успеха в своей миссии? Привела ли ты ее домой?

Дрекки и Кедрен переглянулись.

– Он отвратительный актер, – сказал Дрекки.

– Да, отец, – ответила Лерарус. – Позволь представить тебе леди Аделию Манеллус, талисман Древней Ахромии, вернувшейся к нам, дабы империя возвысилась вновь!

Она указала на корабль.

– Горд? – окликнула она. – Не соизволишь опустить трап?

Горд поспешил подчиниться даже без оглядки на Дрекки, открепив трап из положения хранения и вытолкнув его к причалу. Небольшие металлические колесики заскребли по булыжникам.

Аделия невозмутимо спустилась на площадку. Дуардины наблюдали, как она подходит к делегациям Великих Домой и совершает сложный реверанс.

– Я вернулась в Бастион дабы исполнить долг, для которого была создана, – сказала Аделия. – Я делаю это от всего сердца, во имя и во славу нашего народа.

Герцог Лерарус улыбнулся, будто стал свидетелем самого изумительного чуда. Едва не плача, он медленно хлопнул в ладоши и покачал головой.

– Дорогая, дорогая! – воскликнул он. – Вы вернулись к нам в час нужды. Как замечательно.

– Во что он играет? – тихо спросил Отерек.

– Политика, – ответил Дрекки.

Герцог взял Аделию за руку и поднял ее.

– Узрите, чего достигла моя дочь. Узрите, что Дом Лерарус совершил во имя нашего города! Да здравствует талисман! Да здравствует Ахромия!

Аделия милостиво склонила голову. Встречающая делегация встала на колени, кроме грозорожденных, герцога и других старших дворян, затем издала оглушительное приветствие, выбросив в воздух сжатые кулаки.

– Ахромия! Ахромия! Ахромия!

Главы семей подошли к талисману – каждый старался не показаться спешащим и дойти быстрее остальных. Они целовали ее руку, кланялись. Они приветствовали ее с огромным уважением и обходительностью, так что было невозможно понять, кто рад ее присутствию, а кто – нет. Только один человек явно гневался, но и он был вежлив.

Ахромийцы поднялись с колен. Солдаты четко разошлись и открыли путь к таможенным вратам в стенах позади дока.

– Триумвиры ждут, – сказал герцог Лерарус. – Прошу, идем с нами, дочь моя. Почти их присутствием талисмана.

Это казалось просьбой, но не было ею. Дрекки хорошо узнавал вежливые приказы.

– Минуту, отец. Мне нужно собрать телохранителей.

– Но у нас есть наша домовая стража, – лишь теперь маска герцога дала небольшую трещину.

– Моей стражей – моей и талисмана – являются эти дуардины, – сказала женщина, указывая на “Аэлслинг”.

Дрекки ткнул себя в грудь.

– Мы? – губами произнес он.

Наступила неловкая пауза. Туда-сюда метались взгляды, как шайбы на столе для жуфти.

Лерарус вернулась к кораблю.

– Капитан Флинт, позвольте на два слова.

Дрекки спустился вниз.

– У тебя для меня новая сделка, магичка? – тихо спросил он.

Лерарус наклонилась, чтобы говорить ему в ухо.

– Пять тысяч ахромизии, если сопроводишь меня к триумвирам, в качестве телохранителя. Пять, если пойдет наперекосяк. Десять, если вытащишь меня оттуда.

– Договорились, – сказал он. Такая сумма денег оправдывала рейс, кроме того, он хотел разобраться, кто же шпион. – Отерек, Кедрен, Велунти, Умхерт, Адримм и Горд – со мной. Тордис, ты за старшую. Эврокк!

Кормчий поспешил подойти.

– Приглядывай за доками, – тихо сказал Дрекки и еще больше понизил голос. – И не спускай глаз с Урди.

Эврокк вопросительно посмотрел на него.

– Потом, – произнес Дрекки.

– Да, капитан, – ответил Эврокк.

С корабля передали оружие для отряда Дрекки. Лерарус с открытым вызовом посмотрела на отца. Дуардинам не бросают вызов.

– На плечо! – сказал Дрекки парадным ревом старшины. – Собраться вокруг клиента!

Команда заняла позицию охранения вокруг магички и Аделии. Горд шел прямо позади нее, достаточно угрожающе; Дрекки и остальные встали в небольшой строй за ним, что давало преимущество в расстоянии между дави и умги, позволив им говорить между собой.

– Я готова, отец, – сказала Лерарус. Стража из дуардинов и их огора ее подбодрила.

Дрекки ухмыльнулся сам себе.

– Удовлетворение клиента, – сказал он.

Одна за другой ушли стражи Великих Домов. В очередности их ухода была иерархия. Герцог Лерарус был третьим, остальные ждали, пока Санаша Лерарус не встанет за отцом.

Грозорожденные оставались неподвижными, будто статуи богов. Проходя мимо полубогини, Дрекки ткнул большим пальцем за спину.

– Неплохой у Вас корабль, мадам, – сказал он.

Ее глаза вспыхнули в черноте маски, когда она наклонила к нему голову, но женщина ничего не сказала в ответ. Когда процессия уже змеилась через ворота таможни, грозорожденные, наконец, присоединились к ней.

– Буду рад, когда это закончится, – сказал Кедрен.

– Я нет. Буду скучать по магичке. Она забавная малявка, как гноблар, только пахнет лучше и огня побольше, – грустно сказал Горд. Он довольно сильно привязался к Лерарус. – Дрекки, а можно мы ее оставим?

Горд не был тихим. Он ревел чаще, чем говорил. Лерарус, должно быть, слышала его просьбу. Что она думала о его преданности – оставалось гадать.

– Тихо, Горд, она не зверушка, а ты подрываешь свою грозность, – сказал Дрекки. – Мы об этом говорили. Какой толк от слезливого Людоеда?

Грохот ботинок отражался от зданий. Вдоль дорог выстроились склады и скрытные особняки торговых кланов, немногочисленные внешние окна были бдительно вырезаны и зарешечены. Над ними, как чешуйчатые шлемы дворцовой стражи, качались высокие крыши с фестонами.

К этому нельзя было в полной мере применить слово “приветливо”. Огромные фортификации Острова Цитадели доминировали над всем остальным. Над коротким воздушным каналом между Портовым островом и Цитаделью лежал тяжеловесный мост. Высокая дуга падала со стен, уткнувшись в площадь на Портовом острове. От нее свисали десятки стальных кабелей, каждый – с дуардина в ширину. Мостовое полотно уложили на якорных цепях, связывающих острова вместе. Процессия вышла на мост, присоединившись к бесконечному потоку людей и животных, идущих на другую сторону. Он весь изгибался – цепи, арка, доски и остальное.

– Какой-то хлипкий, а? – недоверчиво проворчал Адримм.

– Его строил мой народ, – сказал Кедрен. – Отличная инженерия, принимает в расчет движения металитов в трех измерениях и все прочее, так что заткнись.

– Опасная почва, и я не про мост. Какова наша позиция, капитан? – спросил Отерек. – Может, просто сбежим?

– Мы выясним, что происходит, – ответил Дрекки. Они говорили достаточно тихо, чтобы их не подслушали. – Мы в этом по бороды, и так и останемся, если не доведем дело до конца.

– Это же не из-за твоих принципов? – сказал Умхерт. – Может, магичка, или талисман. Ты со своими принципами не раз нас втаскивал в передряги, капитан.

– Мы сделаем хорошее дело и станем богаче, – ответил Дрекки.

– Если только нам заплатят монетами, а не только благородными чувствами! – прорычал Умхерт.

Дрекки оглянулся на него.

– Ты разве не хочешь узнать, кто ставил нам палки в колеса? Я предпочитаю знать врага в лицо, Умхерт. Нельзя выкосить их эфирным выстрелом, если не знаешь, кто они.

Мост достиг стены Цитадели, вырывавшейся прямо в Третий Воздух без прерывающей кромки или уступа. В кладке были проделаны трое врат; никаких караульных, только круглые тоннели, уходящие на другую сторону больше, чем на пятьдесят раадфатомов. Внутри тоннелей какофония шагов, голосов и криков животных смешивалась в дезориентирующей рев, отбивавший охоту говорить.

Они пробыли в нем достаточно долго, чтобы глаза привыкли к темноте, и вышли на дальней стороне, щурясь на солнце.

Цитадель разделялась на концентрические кольца. Первое было неправильным, поскольку следовало вдоль стен, которые повторяли очертания острова, но после первого двора форма кольца восстанавливалась. Сердце Цитадели окружали три дороги, блоки между ними разделялись прямыми бульварами, все опрятные, хорошо замощенные и открытые. Лабиринт из вонючих улочек, ассоциировавшийся у дуардинов с человеческими поселениями, бросался в глаза своим отсутствием.

Зарешеченной паранойи Портового острова в Цитадели не было. Каждый особняк светился огромными окнами. Из них смотрели жители. Богатые, прилизанные жители: аэльфы, дуардины и люди.

– Признаю, я мечтал о том, чтобы ограбить это место, – ни с того, ни с сего сказал Умхерт.

Дороги от врат вели к центральной площади, а в центре нее находился Дворец Триумвиров. Большая часть огромного низкого купола держалась на толстых колоннах с каннелюрами. Некоторые из них находились в процессе замены; Дрекки слышал, что камни привозили из новых колоний, чтобы колоннада отражала владения Бастиона. Выражение возрожденной мощи Ахромии.

Три громадных башни тянулись вверх от купола, по одной на каждого члена триумвирата, такие высокие, что отбрасывали тени на внешний город подобно солнечным часам.

Процессия вошла во дворец через парадные врата, с салютующими стражами и прочим. Гудели трубы. Разворачивались флаги. Выполнялись сложные демонстрации оружия. Солдат во дворце было много.

К сенату вели огромные мраморные залы, битком забитые золотом, зеркалами и лампами. Снаружи грозорожденным вежливо не дали войти, но команду и Лерарус поторопили внутрь.

Здесь, под куполом Дома Собраний, Дрекки дали аудиенцию триумвиры Бастиона.

Триумвират состоял из человека, аэльфа и дуардина. Бастионом правили в такой манере еще с начала Эры Хаоса.

Процессия вышла к центру зала, где на тронах из кремовой слоновой кости, установленных на небольших парящих платформах, ожидали триумвиры. При приближении парада аэльф, Хелитин, встала.

– Добро пожаловать домой, Санаша Лерарус, – сказала она. – Я слышала, что ты принесла новости о великом триумфе для нашего города. Славься же за свои старания.

Говорили, что Хелитин была капитаном гарнизона замка в тот день, когда суша раскололась. Она была стара даже по меркам аэльфов, так стара, что ее кожа стала прозрачной, позволяя взглянуть на сияющую внутри душу. На фоне мерцания ее духа виднелся изящный узор вен. Волосы ее были мягкими, аккуратными, редкими, как волокно воздушных семян. Она одевалась просто, на голове – лишь незатейливая диадема. Ее руки были тонкими, как переключатели. Она, казалось, состояла больше из света, чем из материи, вид ее пугал, и все же в глазах ее была глубокая эмпатия. Эфемерная, как гейст, стойкая, как земля, с голосом громким и чистым, как корабельный колокол.

Человек, Лорин Дифеллиус, была древней, морщинистой, как железношишечная сосна, оставленная расти в изоляции на сухой скале, чью волю к жизни беспощадное солнце выжгло до стальной твердости. Дерево, пускающее корни вопреки шансами и выживающее лишь благодаря стойкости. Выбеленная, сгорбленная и измятая временем Лорин была мумией, закутанной в роскошные одежды. Но даже при этом она оставалась на сотни лет младше и дуардина, и аэльфа, двух рас, наслаждавшихся более медленным темпом угасания. Со времен падения в совете правил один аэльф, лишь горстка дуардинов. В то же время на третьем троне сменилось восемнадцать маложивущих людей.

– Ты вернула нам талисман. Это важное дело, – сказала Лорин. Ее голос был тонким, как вот-вот готовая потухнуть свеча, и все же оставался жестким.

На троне по левую руку покоился Друндерин Кхаздок, патриарх Дома Кхаздок, богатейшего клана Обездоленных в Ахромии и единственного дуардинского Великого Дома. Он был самым толстым дуардином, какого Дрекки когда-либо видел: настолько толстым, что, распластавшись, лежал на подушках, а брюхо его выдавалось вверх так сильно, что ему приходилось выглядывать поверх него, чтобы что-то узреть. Его борода была длиной с нок-рею, расчесанная до серебристого блеска. Инкрустированные хлястики собирали волосы в толстые веревки, которые декоративно обвивали его конечности. На руках было столько колец, что ему, должно быть, сложно было сложить кулак. Одна узловатая рука лежала на алмазе размером с голову Дрекки, венчавшем трость. Его выпендреж завершался высокой короной.

– Ты принес нам возможности и проблемы, кузен, – сказал он Дрекки. – И многое, над чем нужно подумать.

– Талисман древней империи, выйди вперед, – сказала Хелитин.

Аделия подчинилась.

– Ты Аделия Манеллус, из Дома Манеллус, – продолжила Хелитин.

– Да, Ваше Величество, – ответила Аделия и опустилась на колени.

– Я помню тебя. Когда я встретила тебя, давным-давно, ты была еще ребенком. Мы не были уверены, кто из талисманов находился в Эрулу, – произнесла Хелитин. – Судьбы твоего поколения были потеряны во времени. Я рада, что это оказалась ты. Твой отец был хорошим другом.

– Ты вернулась в сложное время, многие силы работают в этом мире, – сказал Друндерин. – Реальность, с которой мы столкнулись, полна тонких вопросов суверенитета и силы, выживания и возвышения. Времена осады были проще, – заключил он с тихим смешком.

– Для нас ты великий дар, дитя, – произнесла Лорин. – Твое возвращение несет возможности.

– Спорно, что ее возвращение несет сложности, – сказала Хелитин.

– Тем не менее, лишь мы трое должны решать, что будет сделано, – ответила Лорин.

– Готова ли ты вернуться к своему священному долгу, взять на себя задачи, для которых была рождена? – спросил Друндерин.

– Да, – ответила Аделия. – От всего сердца.

Триумвиры переглянулись.

– Каково наше решение? – спросила Хелитин.

– Давайте немедля установим ее в машину. Текущий талисман отказывает, – сказала Лорин. – Он стар. Переговоры с Азиром займут время. Если он умрет, пока мы ждем их ухода, машину более невозможно будет пробудить.

– Должно быть так, – согласился Друндерин. – С работающей машиной, у нас будет больше силы в переговорах с Азиром. Благодаря герцогу Лерарусу, Азир знает, что талисман у нас. Используем ее и удержим позиции, или нет – и фактически капитулируем. Дела дошли до критической точки. Хелитин, каково твое суждение?

– Я бы предпочла, чтобы это воссоединение прошло после завершения переговоров, – сказала аэльф. – Я боюсь, что партия реставраторов почувствует себя вооруженной, а это ставит под угрозу баланс в нашем правлении, но что мы можем сделать? Присутствия Аделии достаточно, чтобы сдвинуть баланс спора между домами в сторону реставраторов. Мы покажемся слабыми, если не используем ее немедля. Я уверена, герцог Лерарус принял во внимание этот факт, когда объявлял об успехе миссии его дочери, – ее лучащееся лицо повернулась к герцогу, и она посмотрела на него с надменной печалью. – Я соглашаюсь с тяжелым сердцем.

Герцог Лерарус вышел вперед. Он едва скрывал свое торжество.

– Лорды и леди триумвиры. Моя дочь рисковала всем, приступая к этой миссии ради Дома Лерарус, – сказал он. – Я боялся за ее безопасность, и все же такова ее храбрость, ее преданность городу.

– Вы всех нас взволновали, юная леди Санаша, это верно, – произнес Друндерин.

– Ищете ли Вы награды за действия своей дочери? – спросила Лорин.

– Для моего дома, не для себя, – ответил герцог.

– Ее вознаградят, – сказала Хелитин. – Вы провели хорошую игру, герцог, и мы вынуждены делать вид, что наши намерения были таковыми с самого начала. Несмотря на то, что Вы действовали против наших пожеланий. Несмотря на то, что Вы заставили предпринять то, что мы, возможно, не сделали бы. Кажется, это все. Пускай чародейку повысят в звании, но более никакой награды Дому Лерарус.

– Я вынужден заявить протест, – сказал герцог. – Это исторический случай.

– Мы вынесли свой вердикт, – произнесла Лорин.

Герцог Лерарус поклонился.

– Несомненно.

– Теперь идите, начинайте подготовку к ритуалам, дабы поместить Аделию Манеллус на принадлежащее ей по праву место, – сказала Хелитин.

Аделия встала.

– Я с радостью выполню это, – ответила она. – Такова моя судьба.

Аудиенция закончилась, стража триумвирата начала свои сложные вращения оружием и топанье ногами, которые на деле были лишь способом очистить комнату.

Их остановил звук громко прочищаемого горла. Горла Дрекки.

– Тебе есть что сказать, харадронец? – спросила Лорин.

– Да, ваша милость, – ответил Дрекки. – Я приношу извинения за бестактность, однако, что мы получим за нашу службу этому прекрасному городу? Без нас у вас бы не было талисмана.

Хелитин посмотрела на Дрекки. Свет ее души поменял оттенок, стал холоднее.

– Ты требуешь оплату?

– Чего еще желать такому, как я, если не богатств и пива? От чинов и титулов мне прока нет, – он поклонился. – Впрочем, я особенно люблю богатства.

– Хорошо. Двадцать тысяч ахромизии, – она указала пальцем на судебного чиновника. Он поклонился и вышел вперед с сундуком. Другой придворный его открыл. Внутри лежала груда монет Бастиона: крошечные пятиконечные камни, сформировавшиеся в омываемых магией внутренних регионах отмелей. Дрекки кивнул. Сундук захлопнулся. Отерек его взял.

– Капитан, Вы, конечно же, останетесь, – произнесла Хелитин. – На ритуал машины.

– Естественно, – Дрекки поклонился.

Хелитин склонила голову в ответ.

– Полагаю, вы забрали из хранилища и прочие артефакты.

– Лишь один, мадам, – сказал Дрекки.

– Один или сто, закон требует, чтобы все магические артефакты, возвращенные из руин старой империи, были предоставлены Гильдии Возврата для оценки, – продолжила Хелитин. – Впрочем, Вы и так это знаете, ведь так, Дрекки Флинт?

Дрекки снова поклонился.

– Да.

– Тогда отправляйтесь в гильдию и оплатите взносы.

Дрекки бросил взгляд на Лерарус. Так слегка кивнула. Дуардины снова поклонились и ушли.

– О, нас тут по-королевски поимели, – шепотом сказал Умхерт по пути. – Хотя двадцать тысяч немного скрашивают зуд.

– Да, – ответил Дрекки. – И прежде, чем все наладится, дела пойдут хуже, – они шли быстро и говорили тихо. – Неважно, что случится, верьте мне, хорошо?

Команда закивала и издала согласные звуки, но Дрекки заметил нотки недовольства. Но был ли у них выбор?

Нет, вообще никакого.

Глава двадцать шестая. Гильдия возврата

Гильдия Возвращения Артефактов Бастиона была одной из самых нелюбимых организаций в городе. Работа ее была исключительной: каждый магический артефакт из расколовшихся земель старой империи, согласно закону, надлежало предоставить для оценки. Лучшие конфисковывали, впрочем, нашедшему выплачивалась комиссия. Все остальное облагалось огромными налогами. Как указывал в своих сводах законов триумвират, имущество и так принадлежало бастионцам, или ахромийцам, или как они там себя называют. В нерушимых стенах гильдии не было ни жалости, ни исключений. Все должны платить налоги. Все должны понести наказание за отказ. Вердикты гильдии нельзя оспорить. В городе, известным своей бюрократией, ее с презрением считали особенно забюрократизированной. Теневая торговля была гораздо проще. Существование гильдии вдохновило здоровую торговлю артефактами Древней Ахромии на черном рынке, потому Дрекки и умудрился провести в небе десять лет, ни разу не связавшись с гильдией.

Им нужно было вернуться на корабль за добычей, а затем забрать добычу. Велунти, Адримм и Горд остались позади. В гильдейский банк, занимавший утес на острове Каллиостро, Дрекки взял с собой Умхерта, Кедрена и Отерека. Так он оказался на гондоле, подвешенной на шелковом мешке с нагретым магией воздухом, везшей его в единственное место в Бастионе, которое он всегда старался избегать.

– Нам точно нужно туда? – спросил Отерек, уже выглядевший жалко.

“Туда” обозначало гильдию прямо по курсу. “Туда” было местом, куда отправлялись на смерть мечты о богатстве. “Туда” было огромным, ржаво-красным зданием со сложными дорогими окнами, оплаченными несправедливыми сборами с честных искателей сокровищ.

Умхерт бурно закивал, отчего украшенная борода и кольцо в носу заплясали.

– Просто спрячь его, капитан. Запихни подальше. Заверни в тряпки и выброси где-нибудь на скалу, потом забери. Не показывай им. Налог будет жуткий.

– Нам придется сдать его, – ответил Дрекки. – Они его отметили и записали. Фунти поисковики. Дренги колдуны. Гребаные триумвиры. У нас нет выбора.

– А что насчет камней и монет, которые мы забрали из хранилища, капитан? Их же мы оставим? – спросил Умхерт с некоторым отчаянием.

– Тссс, – сказал Дрекки шепотом и многозначительно указал бровями в сторону гондольера. – Молчите про них, а то совсем с пустыми карманами останемся. У них тут налоги на все.

Гондола причалила у одного из множества пирсов, вырезанных в самом нижнем этаже гильдии, напоминая отдельные зубы в готовом глотать деньгу рту. В постоянном движении прибывали и убывали люди. Приходя, пассажиры выглядели мрачными, а удаляясь – гневными. Несколько жестоко побитых небесный псов давили слезы.

Сердце Дрекки, и так упавшее в пятки, ушло в подошвы. Он представил, как оно падает бесконечно. Весьма похоже на баланс его сбережений.

– Ну же, парни, давайте с этим покончим.

Экстравагантно украшенный вестибюль вел к ряду стоек, установленному в такой же роскошной стене. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он еще и хорошо укреплен. Оценщики, занимавшие каждую из кабинок, были защищены листами толстого стекла. В основании каждого окна расположились внушительные ящики – тем удобнее собирать богатства.

Когда вывески вызывали тех, кого вот-вот обдерут, стражники в толстых акетонах направляли “клиентов” гильдии в очереди. Разговоры были тихими. Когда же голоса можно было услышать, они оказывались повышенными.

Группа Дрекки тащилась вперед, озабоченная неизбежностью потери.

– Эй! – сказал Кедрен, толкнув Дрекки локтем, когда они добрались до головы очереди. – У нас свой, – продолжил он. – Гляди. Наш оценщик – дуардин.

– Верно. Хороший знак, – согласился Отерек.

Ожидаемо, это было не так.

Дуардин за стеклом был тощим, с нечесаной серой бородой, пожелтевшей по краям. Постыдные черты для любой нации дуардинов. Он царапал в толстой учетной книге сальным пером грифона. За ним находилась ведущая в коридор дверь. Ее обступили свертки и, буквально, горшки с золотом. От вида того, сколько денег забрали эти кровососы, у Дрекки начала медленно закипать кровь.

– Покажите собственность Ахромии, – сказал клерк. Голос у него был гнусавым и протяжным.

– Дай-ка я это улажу, – уверенно произнес Кедрен.

Безутешный Дрекки пожал плечами. Умхерт против воли отдал завернутый топор Кедрену.

– Вот и мы, – произнес рунный кузнец. Топор неохотно лег в ящик.

Оценщик медленно на него посмотрел. На топор он едва взглянул.

– Один рунный топор. Одноручный. Руны огня, удара и укуса. Раритет поздних до-хаоситских времен, – он записал то, что говорил. – Регион обнаружения.

– Эрулу. Город, не острова.

Побывать в этих кишащих гротами землях и вернуться было не из легких. Многие назвали бы Кедрена лжецом.

Перо оценщика не сменило того же хлопотливого темпа.

– Один рунный топор, возвращен, – сказал он. Его рука потянулась к печати, висевшей на проволочном держателе.

– Погоди минутку, – произнес Кедрен. – Эти руны – дуардинская работа. Он принадлежит дуардинам. Не Бастиону. Видишь ли, длиннобород, я это знаю, поскольку я рунный кузнец, – очень важно сказал он. Обозначение его профессии сопроводилось особым взглядом вдоль носа.

Хотя статус Кедрена обладал ощутимым весом в обществе дуардинов – хоть Обездоленных, хоть огненных убийц, хоть харадронцев – в гильдии, кажется, было иначе. Оценщику было совершенно плевать.

– Топор происходит из Ахромии, – сказал он. – Бастион является текущей столицей Ахромии. Этот артефакт сделан ахромийскими дуардинами, поданными Ахромийской Империи. Посему, этот топор является собственностью суверенного правительства Бастиона.

– А ну, притормози, мелкий гроби-чинуша. Я нашел этот топор, он мой! – начал Умхерт. Дрекки выбросил руку, чтобы не дать ему пойти вперед.

– Наш. Он наш. Мы оставим этот топор, Умхерт, – сказал Дрекки, пытаясь успокоить староборода. – Надо будет просто заплатить налог, и все, – произнес он громко и уверенно.

Дуардин повернул маленькие глазки-бусины на Дрекки.

– Нет. Как сокровище Древней Ахромии, этот топор реквизируют, – он дернул ящик обратно.

Умхерт взревел.

– Это не честно!

В стене над стеклом открылись круглые отверстия. Появились небольшие механические руки, каждая с аккуратным эфир-пистолем, повернувшихся на гладких подшипниках и нацелившихся на команду.

– По крайне мере мы оставим наличные. Никакого налога, если вы его забираете? – спросил Дрекки.

– Ну, – ответил старый дуардин, который как раз к этому подходил. – Нет. Налог на находку для этого предмета составит двадцать тысяч ахромизии…

– Но… но… это же ровно столько, сколько нам только что дали, – сказал Умхерт. Его лицо становилось того лилового цвета, который предвещал Умхертскую резню.

– Вам дадут компенсацию, – продолжил оценщик. – За возвращение указанного топора.

– Думаю, это уже что-то! – произнес Дрекки. – Сколько?

– Сорок пять тысяч.

Умхерт разразился выражениями удовольствия, похлопыванием по спине и небольшим танцем.

– Сорок пять тысяч ахромизии! – присвистнул Кедрен. – Неплохо, Дрекки, неплохо.

– Не ахромизии. Торговых марок, – поправил оценщик.

– Чего? Торговых марок? Это же фантики! – сказал Дрекки.

– Марки могут быть обменяны на товары и услуги. Припасы, еду, другие полезные товары.

– Фунти, правильно будет сказать – бесполезные! – продолжил Дрекки. – Ими можно обмениваться с теми, кто принимает эти гребаные штуки, а никто, мать твою, не принимает, потому что эти гребаные штуки, мать его, – фантики!

– Я могу предоставить список торговцев, – сказал оценщик. Скулящий гул его голоса не менялся ни на полтона.

– Написанный на заднике пачки курительной травы, да? – спросил Дрекки. – Короткий, да? Три зеленщика, которые ни черта не понимают, и тот чертовски бесящий магазинчик в Айворде, продающий одни только стеклянные фигурки аэльфийских принцесс?

Оценщик не поднимал глаз от учетной книги. Его перо остановилось. Он осторожно положил его в сторону, потянулся вверх и дернул за рычаг.

Из трубы в неглубокую миску в передней части стола со звоном упал тяжелый трехсторонний медный слиток.

– Возьмите свою расписку.

– Прошу прощения?

– Возьмите свою расписку. Вы можете обменять ее на торговые марки в кабинке обменника.

– То есть, ты даешь нам бесполезный фантик для бесполезных фантиков?

– Триумвиры Бастиона благодарят вас за службу.

– Спорю, он фунти дрекково благодарят! – сказал Дрекки. – Тут так дела не делаются! Горстка ленивых, подлых, бесполезных…

Оценщик моргнул на Дрекки слезящимися глазами.

– Я отмечу, что вы отказались от расписки, – сказал оценщик. Его перо напоказ двинулось к колонке в учетной книге, отмеченной как “от платы отказался”.

– А ну-ка погоди минутку, парнишка, – произнес Дрекки и схватил медь с миски. – Что мое, то мое, даже если бесполезное.

Тут все они начали кричать, громче всех Умхерт. Оценщик дал им побушевать около полминуты, потом нажал на кнопку на столе. На пистолетах щелкнули курки.

– Мы считаем, что эфирматическое оружие, которое вы, харадронцы, производите, невероятно хорошо решает споры, – лукаво произнес оценщик.

Дрекки сфокусировал взгляд на табличке изготовителя. На ней, бойким чеканным шрифтом, значилось “Трокк и Ко”. Ничего нового. Он готов был поспорить, что за это они платили не торговыми марками.

Вернулось спокойствие. Навязанное, но все же спокойствие.

– Триумвиры благодарят вас за… – начал оценщик.

– Да, да, – сказал Дрекки. – Заткнись.

Умхерт оскалился на чиновника. Тощий дуардин потянул за еще один рычаг. Поверх его окна упала крепкая решетка. Он дернул головой и вернулся к учетной книге.

– Подлый боздок, – пробормотал Дрекки.

– Это путешествие стоило нам состояния, – сказал Отерек.

– По крайней мере, есть деньги, который заплатит Лерарус, – саркастично произнес Умхерт. – Только их нет, потому что мы ни черта не получим!

Он фыркнул и сложил руки, прижимая к груди воображаемые богатства.

– Пошли, – сказал Дрекки. – Обменяем этот бесполезный кусок троггочьего дерьма и посмотрим, какие диковинки сможем купить на сорок пять тысяч бесполезных торговых марок. У трех зеленщиков. До черта яблок, полагаю. Ненавижу яблоки.

Они даже не забрали марки. Когда они уже покидали вестибюль, толпа разделилась. Несколько вооруженных людей и дуардинов в черной форме окружили небольшую группу Дрекки.

– О, еще один прекрасный момент к той куче жакуст, которую принес этот день, – сказал он.

Глава солдат шагнул вперед.

– Ты Дрекки Флинт?

– Вы обознались, – сказал Дрекки с опасной радостью. – Я гранд-адмирал Брокк Грунгссон из Барак-Нар, иду к шляпнику, чтобы купить новый цилиндр. До свиданья.

Дрекки остановила рука у груди.

– Ты точно Дрекки Флинт. Я слышал, что ты остер на язык. Приказом лорда Марсдена Крейва, генерала-охотника на ведьм Бастиона, ты должен пойти с нами. Добровольно, или применим силу.

На Дрекки второй раз за несколько минут направили оружие.

– Чудесно, – сказал он с широкой и неискренней ухмылкой, – еще фунти-дренг аристократы.

Глава двадцать седьмая. Дом Крейв

Дом Крейв целиком занимал зловещий замок на скале. Команду Дрекки выгрузили перед ним и поторопили пройти через боковые ворота. Стража провела их в зал и ушла, заперев за ними дверь.

Зал был высокий и квадратный, богато украшенный, с дощатым балконом вдоль трех сторон. На столе разместили бочонки с элем и кружки для каждого дуардина. Лорд Крейв уже присутствовал, сидя в высоком деревянном кресле, не достаточно роскошном, чтобы быть троном, но чуточку большеватом, чтобы не быть.

Крейв оказался низким, щуплым мужчиной с угрюмым видом и манерами, закутанным в меха – хотя день снаружи стоял теплым – словно то, что он повидал за свою жизнь, заморозило в его душе какую-то важную часть. Его лицо было румяным и сухим, как если бы потрескалось от злобных ветров. Он казался немного дряхлым, но все еще обладал опасной настороженностью. Дрекки мог представить, как он неожиданно переходит в атаку.

За длинным столом перед не-совсем-троном лорда сидели два дуардина. Увидеть Урди сюрпризом не было. А вот Эврокка – да.

Оба дуардина, кажется, находились здесь по собственной воле, поскольку ни один не был связан. Только Эврокк попытался встать, когда вошел Дрекки, и он был напуган.

– Капитан! – сказал он.

Урди взял его за запястье и потянул обратно на стул.

– Так, так, – произнес Дрекки. – Похоже, у меня в гнезде все же есть змея. За тобой, Урди, я с самой Бавардии приглядывал. Но тебе, Эврокк, я удивлен.

– Это не то, что ты думаешь, капитан! – ответил Эврокк.

– Он ничего не сделал, – сказал Урди, делавший уверенный вид, но бывший собранным лишь немногим больше товарища по команде. – Эврокк следил за мной, когда я покинул корабль, чтобы встретиться со своим связным. Его задержали. Злиться тебе надо на меня. Лорд Крейв не причинит ему вреда. Как и тебе, капитан. Тебе нужно его выслушать, пожалуйста.

Крейв прочистил горло. Сухой, хриплый звук, будто гравий перекатывается в полировочной бочке.

– Возможно, “не причинит вреда” несколько нечестно, – произнес он. – Однако в этом, совершенно определенно, нет ничего личного. Присаживайся и подкрепись с нами, и посмотрим, сможем ли вместе разрешить эту проблему, – он указал рукой на стулья.

– Подкрепиться, – сказал Дрекки. – Не собираешься нас пришить? Или ты из тех типов, которые любят строить из себя добряков, перед тем, как запытать гостей до смерти?

– Не глупи, – ответил Крейв. – Мы слуги Порядка, противники зла.

Дрекки пожал плечами.

– Многие люди совершают много неожиданных поступков, – он тяжело посмотрел на Урди.

– Капитан… – умоляюще начал тот.

– А ты молчи, Урди Дунтссон – ты предатель, как ни посмотри.

Урди пристыженно опустил глаза.

– Ну ладно, – сказал Дрекки. – Давайте послушаем, что ты хочешь сказать, Крейв, – он достал Карон и многозначительно положил ее на стол. – Парни, опустить оружие. Шлемы и ранцы снять.

Команда села. Дрекки занял место ровно напротив лорда Крейва.

– Думаю, время поджимает, если я прав насчет происходящего, – продолжил он. – Как насчет того, чтобы я рассказал тебе, что знаю сам, а ты расскажешь, что знаешь ты. Договорились?

Крейв поднял руку.

– Давай сначала оценим качество твоей информации.

– Как скажешь, – сказал Дрекки. – Для начала, ты за мной следил. Мой кхимик видел твоего человека в Бавардии. Ты отправил за мной один из своих кораблей и приказал атаковать, потому что хотел не дать нам забрать талисман. Когда уничтожить “Аэлслинг” не получилось, твой племянник решил добраться до талисмана раньше меня. Но когда он туда прибыл, против него повернулись члены его же команды, а корабль поймали гроты, так что мы все же получили талисман. Верно? – он хлебнул выпивки. – Хорошее пиво, между прочим.

– Нападение на тебя было неуместным поступком, – сказал Крейв. – Я стараюсь выполнять обязанности своего дома, а именно защищать этот город от Хаоса. Таков мой долг. Я сожалею о доставленных неудобствах.

– Неудобство? Бомбардировать невинных небоплавателей? – спросил Дрекки.

– В войне против Хаоса жизнь несущественна. Даже будь ты самым невинным созданием во всех владениях, я убил бы тебя, не колеблясь, если твоя смерть обеспечила бы безопасность этого города. Прискорбно, но необходимо.

– Уверен, для меня прискорбнее, чем для тебя, – сказал Дрекки и почесал бороду. Звякнули золотые украшения. – Но есть еще вот что: метки на корабле, которые притянули к нам атаку демонов. В тот момент, я думал, что это неразрывно связано. Забавно, я считал, что это дело рук Урди, – он неискренне улыбнулся тому. – Урди, без обид.

Тот едва мог смотреть в глаза Дрекки.

– Но Урди работал не на них, а на тебя.

– Ты прав, – сказал Крейв. – Мы следили за действиями предателя в Бастионе несколько месяцев. У его культа агенты везде, включая, как ты сказал, в команде корабля моего племянника. Вскоре после того, как герцог Лерарус связался с Роги Трокком, мы узнали, что и в твоей команде есть агент. Мой человек в Бастионе должен был следить за тобой, понять, что ты знаешь. Урди согласился быть нашим оперативником на твоем корабле.

– Явно за небольшую плату, – произнес Дрекки. – Мы могли работать вместе, Крейв. Ты мог мне сказать.

– Я не мог тебе доверять, – ответил Крейв. – Я не мог доверять Санаше Лерарус. Не зная, кому верен ты или она, и не имея возможности связаться с твоим человеком, мы поставили в приоритет не дать талисману попасть тебе в руки, задача, которую мой племянник напрочь провалил, – он показал немного эмоций, но лишь на мгновение.

– Тогда в чем твоя игра? – спросил Дрекки. – Хочешь талисман себе? Дело в престиже? Кто вернет Аделию и кого больше всего погладят по головке?

Крейв покачал головой.

– Нашей целью было вернуть талисман Ахромии, как и твоей.

– Урди, почему ты не признался?

– Я не мог сказать тебе, капитан, – ответил Урди. – Лорд Крейв, младший лорд Крейв, прошу прощения, Ваша светлость, сказал, что надо поймать агента на “Аэлслинг”. Что он им нужен, потому что необходимо доказательство, чтобы схватить предателя, и Илдрин и есть доказательство.

– Полагаю, от этого зависела твоя плата? – сказал Дрекки.

Урди стыдливо заерзал.

– Я сделал это лишь ради небольшого заработка. Последние несколько рейсов были неудачными. Я поиздержался.

– Урди, команда важнее денег.

– Прости!

– Значит, на носу я видел тебя, – продолжил Дрекки.

Урди кивнул.

– Я увидел, что там кто-то возится, – торопливо и виновато забормотал он. – Думаю, рисовал на корабле ту метку, но когда я пошел посмотреть, то ничего не нашел. Тогда ты меня и увидел. Знай я, в чем дело, я бы сказал тебе, клянусь. Я не знал, что произойдет.

Он в отчаянии смотрел то на Крейва, то на Дрекки.

– Зачем вызывать нападение демонов? – спросил Дрекки. – Меня только это сбивает с толку.

– Планы врага всегда неясны и редко доступны для понимания, – ответил Крейв. – Могу лишь предположить, что нападение на вас запустило цепь событий, подтолкнувших тебя добиться успеха, вопреки ожиданиям, и вернуть талисман. Тем самым, ты всех нас поставил под угрозу. Браво, – закончил он.

– Но он у капитана, Лорд Крейв. Так ведь, капитан? – отчаянно сказал Урди. – Илдрин в карцере. Все будет хорошо, да?

– Это начало, – ответил Крейв. – Можем допросить этого Илдрина, и у него могут оказаться доказательства, необходимые мне для ареста предателя. Если так, мы будем спасены, а тебя наградят.

Дрекки горько и грустно улыбнулся.

– Я бы привел тебе Илдрина сию минуту, поскольку люблю деньги, – сказал он. – Но не сделаю этого.

– Осмелишься требовать выкуп за этот город? – спросил Крейв. – Я не собираюсь торговать судьбами моих людей.

– Я не требую выкупа. Я не собираюсь отдавать тебе Илдрина по той причине, что это не он, – сказал Дрекки.

Эти новости удивили всех.

– С чего ты так уверен? – спросил Кедрен.

– Краска на руке Илдрина. Ее нанесли так, чтобы казалось, что он заляпался, когда выравнивал кисть. Знаешь, когда у тебя нет выдержки художника, пользуешься ребром ладони, чтобы линии прямые были.

– Да, – ответил Кедрен. – Я сам обработал ожоги, когда на него попала эта жижа.

– И ты справился отлично. Я проведал Илдрина пару дней назад, немного с ним поговорил. Он сказал, с его рукой все в полном порядке.

– И что в этом важного? – спросил Крейв.

– Кто-то оставил на нем отметины, пока он спал. Илдрин – новичок. Легко отвлечет внимание. Но кто бы это ни сделал, одну важную вещь он не учел, как и все остальные. Суть в том, что Илдрин – левша, – сказал Дрекки. – Я узнал про это только в то утро.

– Ты уверен? – спросил Крейв. – Это можно имитировать.

– Он взял эль левой рукой, умги дренги. Для дуардина этот инстинкт сложно подделать.

– Тогда кто на твоем корабле предатель? – сказал Крейв.

Дрекки ссутулился над своим пивом и пожал плечами.

– Не знаю. Честно говоря, мне интересно, есть ли хоть кто-то на моем гребаном корабле, кто все-таки работает на меня. Велунти теряет хватку. Он должен строже контролировать команду.

– С тех пор, как мы запрели Илдрина, ничего больше не случалось, – сказал Кедрен.

– Потому что план дал свои плоды, – ответил Дрекки. – Они получили, что хотели, так ведь? Талисман в городе, где все это время ее ждал враг. Я думаю, что знаю, кто предатель, – Дрекки выпил еще эля. – Герцог Лерарус, верно?

Отерек встал на дыбы.

– И мы привели талисман прямо ему в руки!

– Ну, ладно, но это еще не конец света, – сказал Кедрен. – Ты не можешь его арестовать?

– Я сделал бы это несколько месяцев назад, но мне нужны доказательства, – ответил Крейв. – Лорд Лерарус – могущественный человек. Если пойду против него сейчас, то рискую собственным постом, а значит город останется без самого усердного защитника. Его культ хорошо скрыт. Твой предатель давал мне самый лучший шанс получить такое доказательство.

– Тебе нужно выпустить Илдрина! – сказал Отерек, к этому моменту несколько взбешенный.

– Не можем, – ответил Дрекки. – Если отпустим, враг поймет, что догадались.

– Заговор уйдет в подполье. Мы их потеряем. Машина, может, и окажется в безопасности, но угроза останется, а герцог Лерарус все еще будет у власти. Вы не оставляете мне выбора, кроме как арестовать вас всех, – сказал Крейв. – Сожалею, но вас всех будут допрашивать, пока не будет выявлен предатель. Я приношу извинения за будущий дискомфорт.

Команда вскочила на ноги, но на галерее над ними появились люди и направили оружие на комнату.

Сидеть остался только Дрекки, очень осторожно наливший себе еще пива. Он высоко поднял кружку, дав коричневой жидкости течь длинными, гладкими струйками.

– Ты этого не сделаешь, – сказал он.

– С чего бы? – спросил Крейв.

– Потому что мы поможем тебе обложить их всех. Завтра талисман установят в вашу машину. Спорю, именно тогда герцог Лерарус и сделает свой ход, а какое доказательство лучше, чем поимка с поличным? Машина станет уязвима, и надо полагать, что культ будет присутствовать, чтобы засвидетельствовать победу. Можешь подготовиться и схватить всех. Конечно, это случится лишь в том случае, если ты не бросишь нас всех в свои подземелья и не дашь им знать.

Крейв, кажется, задумался.

– Рискованно.

– Лучший выбор из тех, что у тебя есть, – сказал Дрекки. – Полагаю, он просто убьет талисман, если до него дойдут слухи, что мы пропали, и тогда у тебя не будет ни ареста, ни машины. Если ничего не сделаешь, он победит. Если подготовишься, и ничто не случится с твоими талисманом или машиной, то что плохого? Это лучший вариант. Мы должны работать вместе. Ты это знаешь. А если я ошибаюсь, что ты теряешь?

Крейв поднес длинные пальцы к морщинистому сухому подбородку.

– Несомненно, эту услугу ты предоставишь бесплатно, – саркастично сказал Крейв. – Из любви к Ахромии.

– А в этом ты ошибаешься, – Дрекки ухмыльнулся. – Я Дрекки Флинт, – сказал он. – И дешево я не продаюсь.

Глава двадцать восьмая. Великая Машина

Правительство Бастиона решило поднять вокруг возвращения талисмана большую шумиху.

Дрекки взял всю свою команду, кроме Эврокка и Бокко, оставшихся на “Аэлслинг” с приказом не глушить эндрины. Насколько знал Дрекки, они были безупречны. Конечно, он не мог полностью исключить, что предатель – один из них, но все же риск занимал в мире Дрекки весомую часть. Если окажется, что Эврокк или, Грунгни упаси, Бокко обернулся против него, он разберется с этим после. Он не собирался застрять в Бастионе, когда все закончится, а они давали лучший шанс на побег. А после, он не предполагал возвращаться очень долгое время.

“Вот он я, – думал он, – завожу друзей повсюду”.

Гудели трубы. Стучали барабаны. Маршировали солдаты. Порхали дирижерские палочки. Грунгни, это не просто большая шумиха, это очень большая шумиха. Настроение царило радостное. Люди вывешивались из окон, облачались в красивые наряды, бросали длинные ленты цветной бумаги в марширующие колонны солдат и сановников, кричали имя Аделии. Что думают об этом азирцы, оставалось только гадать. Дрекки еще не слышал, чтобы они говорили. Триумвиры отсутствовали – видимо, они редко покидали свой дворец, но главы благородных домов ходили вокруг с важным видом, впитывая приветствия толпы, кажется, безразличные к бредущим позади, закованным в броню с ног до головы полубогам семи футов роста. Многие дворяне пришли со всей своей семьей, создав пестрые фаланги богачей, все вооруженные и облаченные в до бесполезности украшенное снаряжение.

Были и исключения. Обмундирование Крейва, как и герцога Лераруса, было подчеркнуто крепким. Первый пришел без семьи, второго же сопровождала только Санаша. Выглядело так, будто обе стороны отбросили притворство. Дрекки подумал, что грозорожденные явно должны это заметить. Он гадал, учитывал ли их план Крейва. По пути к башне, он весьма старательно игнорировал Крейва, герцога Лераруса и азирцев, боясь спровоцировать события. От всего этого он чувствовал себя непривычно нервно.

Машина располагалась в круглой башне на задней стороне острова Цитадели, которая, будучи больше ста раадфатомов в диаметре, являлась крупнейшим зданием на металите, не считая дворца. Приблизившись, Дрекки увидел крохотные силуэты наверху и что-то, походившее на филигранные украшения, но на деле являвшееся громадными магическими боевыми машинами. Вскоре они исчезли из виду, по мере того, как башня становилась выше и выше. Ее тень была глубокой и холодной. Сам Хиш не мог соперничать с ней, и солнце никогда не касалось земли внизу.

Через огромные врата, а затем вверх, изгибалась внутри стен спиральная лестница, достаточно широкая, чтобы вместить весь парад. Наконец, с шумными фанфарами и топотом ног, они вышли в помещение с машиной. Лестница вела к круглой платформе, выдававшейся над очень глубоким провалом, затем продолжалась внутри помещения до выхода на крышу – обычного проема в потолке, выпускавшего наружу ступени и впускавшего немного дневного света.

Платформа была достаточно большой, чтобы поместились все. Пол оказался резным, с извивающимися зверями и всем таким, декоративными вырезами, позволявшими смотреть прямо вниз полой башни и на машину, которую та защищала. Воздух полнился магией – такое же душное, колющее ощущение, какое испытываешь рядом с эфирматическими механизмами.

– Думаю, неплохо, – ворчливо сказал Кедрен. – Я и побольше видал, а может, и получше, но для умги и елги неплохо, – это было не вполне искреннее пренебрежение; машина впечатляла.

Она парила на диске, затыкавшем шахту, будто перекрытие. Смазанные колеса, двигавшиеся в желобах, удерживали ее в одной ориентации, но в воздух ее явно поднимала магия, если только внизу не было огромного поршня. Помост машины украшали резные созвездия и богозвери, по которым бежали лучики света, приводя их в волнительное движение. Грифоны рычали. Кометы сияли. Стилизованные изображения Хиша вспыхивали и затухали.

Сама машина была сложным набором металлических сфер, крутившихся вокруг друг друга по кольцевым направляющим. Вновь, движущую силу давала магия.

По краям платформы располагались девять небольших кафедр, почти что рубок. Размером они подходили людям и не несли никаких управляющих механизмов, кроме двух серебряных зубцов в передней части, выступавших вверх, будто усики на голове насекомого.

Все были пусты, кроме одной. Ее занимал древний человек, одинокий защитник против всего Хаоса, последний из талисманов, выведенных во времена Аделии. Дрекки содрогнулся. Не было похоже, чтобы он жил между сеансами колдовства. Выглядел он так, будто был заперт здесь на протяжении всех пяти веков.

Жрец подошел к процессии. Хор пением сопровождал его до места в середине помоста.

– Подведите талисман! – воскликнул он.

Аделия подошла к центру группы. Она двигалась театрально; видимо, тысячи раз повторяла этот ритуал. Дрекки теперь разглядел, что на платформе было девять небольших дисков, и она заняла один из них. Едва женщина это сделала, как ее окутало голубое свечение.

Жрец начал бормотать речь про ответственность, богов и могущество древних. Дрекки слушал меньше, чем вполуха. Он оглядывал комнату, смотря на представителей Великих Семей, и даже не мог начать предполагать, что происходит в их головах. Он гадал, скольким платил герцог Лерарус.

Герцог, с нарочито нейтральным лицом, стоял рядом с дочерью. С места Дрекки он казался таким же, как все остальные в помещении: верующий, но порождающий ауру аристократической презрительности. Дуардин осмелился надеяться, что они ошиблись, и герцог просто ваззок, а не злодей.

Если же они были правы, то солдаты Крейва уже находились в готовности в тайной галерее наверху помещения. С оружием, возможно, направленным на герцога.

Больше всего Дрекки беспокоила его команда. Его сердце желчью троггота разъедало незнание, кто из суррогатной семьи предатель. Стоявшие по стойке смирно позади него, они были такими молодцеватыми, с начищенным оружием и снаряжением – честь его корабля. Дрекки ценил их всех, и все же один с радостью бы воспринял его смерть. Если это не Эвторр или Гюнтерр…

Отерек и Кедрен были маловероятными кандидатами, хотя Дрекки достиг достаточного уровня паранойи, чтобы суметь совсем вычеркнуть их. Умхерт ненавидел Хаос больше, чем кто-либо из них, так что он, видимо, тоже не подходит. В Хрунки не было зла, при всей ее любви к дракам. Адримм? Может быть. Да, он много причитал, и хорошая прибыль могла бы соблазнить его. Кенна все еще оставалась неизвестной единицей, но Дрекки чуял, что у нее есть свои монстры, никакого отношения к нему или Бастиону не имеющие. Бокко слишком любил корабль, чтобы навредить ему. Эврокк был таким стойким, каким только может быть дуардин. Как и Велунти, дуардин на все руки. Что бы он делал без Велунти? В этом рейсе он пострадал. Дрекки нужно будет дать ему компенсацию. Его взгляд скользнул на людей, столь важно стоявших вокруг него, но что-то вновь притянуло его к Велунти.

Велунти. Старый добрый Велунти. Ему почти не нужно подключаться, если Велунти взял ответственность на себя.

– Клянешься ли ты официально исполнять ритуалы и обязанности талисмана Ахромии, связывающие твою жизнь с Великой машиной, охранять и защищать нас, оберегать нас от вреда и обеспечить процветание твоего народа? – жрец дошел до кульминации. Аделия встала перед ним на колени на своем светящемся диске.

– Клянусь. Оберегу. Обеспечу, – ответила женщина.

Что бы он делал без Велунти?

– Да будет известно, что ты есть талисман, ты есть наш щит и меч. Добро пожаловать домой, Аделия Манеллус, – жрец взмахнул рукой в приказной манере. – Подведите машину!

Колеса на платформах завизжали. Воздух задрожал от магии, и Великая Машина поползла вверх по шахте. На собравшихся плясали странные отсветы, искажая их очертания. В голове Дрекки росло давление. Но думать он мог только о Велунти.

Лицо Велунти, кроткое и хмельное в свете ламп большой каюты, где эль тек так же густо, как смех.

“Принесу бочонок, если ты не против, капитан?”.

Дрекки едва заметил, как Велунти вышел из каюты в ту ночь. А зачем? Велунти всегда носился туда-сюда во множестве своих забот. Но в ту ночь поставили метку.

Тот удар, который он получил от демона, должен был его убить. Дрекки видел это своими глазами. Но не убил.

Машина остановилась, ее помост закрепился на краю платформы с серией ударов. Ощущение магии потухло. Жрец вдохнул полной грудью, чтобы заговорить. Но ему не дали шанса.

– Стоять! – крикнул Дрекки и выхватил Карон. Повсюду вокруг него раздались резкие, узнаваемые щелчки отводимых курков порохового оружия. Если бы он направил пистолет на ахромийцев, то был бы мертв. Но он этого не сделал.

Три дула Карон смотрели на Велунти.

– Это возмутительно! – зашипел жрец. – Ты прерываешь священную церемонию!

Множество домашних солдат дворян двинулись вперед.

– Стоять! – приказал лорд Крейв. – Это дело городских охотников на ведьм, – он кивнул Дрекки. В его глазах был неприятный торжествующий блеск.

– Сними шлем, Велунти, – сказал Дрекки. В помещении было тихо. Четыре сотни людей, аэльфов и дуардинов затаили дыхание. Машина звонко гудела позади них.

– Капитан? – произнес Велунти.

– Ты слышал. Снимай. Я хочу посмотреть тебе в лицо. Молю Грунгни, чтобы я ошибался, но просто сними его.

Велунти поднял руки. Отстегнул зажимы. Когда разошлись затворы, зашипела воздушная смесь. Он засунул шлем под мышку.

– Зачем? – спросил Велунти. – Что я сделал? – его удивленного выражения почти хватило, чтобы обмануть Дрекки. Он казался пораженным.

Затем по его лицу скатилась единственная капелька пота, и Дрекки понял. Просто понял.

– Это был ты, – сказал Дрекки.

– Капитан…

– Помимо остальных, только ты выходил из каюты в ту ночь, когда напал харкаркен, – произнес Дрекки.

– Это был Илдрин! – Велунти засмеялся. Он пытался быть спокойным, но пот теперь тек обильно.

– Ты ни разу не жаловался в рейсе, пока все остальные причитали, готовые сорваться. Ни разу не ворчал, кроме той не-совсем-шутки про то, что мало платят. Ни разу, хотя я повесил на тебя весь труд до последней капли. Что за дуардин никогда не брюзжит?

– А с чего мне ворчать? Капитан, я был с тобой годами! Ну же, Дрекки, это я, старый добрый Велунти!

– Ты должен ворчать, – ответил Дрекки. В горле у него встал ком. – Ты должен ворчать, потому что отдал “Аэлслинг” все, а что получил взамен?

– Приключения. Дружбу. Товарищей, – сказал Велунти.

– Но этого мало, так ведь? Этого мало для любого из нас. Золотая лихорадка, Велунти. Она в нас всех. Она в тебе.

– Я не…

– Не лги! – рявкнул Дрекки. Его голос пронесся по башне яростным эхом. – Сколько он тебе предложил?

На середине очередной отмазки, у Велунти сорвался голос. Он посмотрел на друзей. Кажется, он готов был очередной раз солгать, но что-то изменилось в его лице.

– Много, – ответил он. – Больше, чем много. Достаточно, чтобы купить пять кораблей, как “Аэлслинг”, и больше. Я ввязался в это не для того, чтобы быть твоим лакеем, Дрекки. У меня были свои амбиции. Свои мечты. И где они? Я с тобой семь лет. Я слышал все обещания, все хвастовство. И что я за это получил? – его голос упал до ядовитого шипения. – Ничего.

– Я собирался дать тебе надбавку, – сказал Дрекки. – Скажи, кто заплатил тебе, Велунти. Может, получишь за это небольшую поблажку.

Велунти вновь натянуто засмеялся.

– Дрекки!

Выражение лица Велунти начало превращаться в оскал.

– Хорошо, – сказал он. С нарочитой важностью он пошел к герцогу. Солдаты семьи Лерарус расступились, пропуская его. Многие казались шокированными, но другие были однозначно спокойными, явно готовые к такому повороту событий. В тот миг Дрекки отчетливо понял, что Крейв выявил того, кого нужно. Еще он подозревал, что все пойдет не по плану. У него была чуйка на проблемы, и она жутко свербела.

Герцог ничего не делал, лишь кивнул Велунти и позволил ему встать рядом.

На лице лорда Крейва закрепилось торжествующее выражение. Он поднял руку. В верхней части башни бесшумно открылись каменные затворки. Из-за них появилась сотня орудий.

– И вот предатель разоблачен, – сказал лорд Крейв. Его голос теперь был сильным и громким, движения – уверенными. – Я ждал этого момента, Лерарус.

– Предатель? – озадаченно спросил герцог Лерарус, но его улыбка Дрекки не нравилась. Это была улыбка человека, который думает, что победил.

– Что происходит? – зашипел Умхерт.

– Давай просто скажем, что ты был прав насчет Урди, – уголком рта сказал Дрекки. – Более-менее.

По толпе дворян пробежались шепотки.

– Что это значит? – спросил один. А может два. Дворяне были склонны так говорить, сталкиваясь с неизвестными обстоятельствами, обычно появлявшимися, когда люди не делали все точно так, как они хотели. От этого они приходили в панику.

– Отойдите в сторону, верные поданные Ахромии. Герцог Лерарус арестован! – сказал Крейв.

– Лучше бы тебе быть очень уверенным в своих источниках, милорд, – произнес герцог Лерарус. – Лучше тебе меня не злить.

– Ты отрицаешь, что продался нашему величайшему врагу? – сказал Крейв. – Отрицаешь, что отбросил здравый смысл и Порядок ради соблазна Хаоса, что примкнул к Великому Преобразователю? – он поднял голос до крика, который можно было услышать через ужас, расползавшийся по дворянам. – Отрицаешь, что ты служишь Тзинчу?

Улыбка герцога Лераруса стала шире, будто нечеловеческий оскал с крохой безумия, и все же в ней сияло торжество.

– Я ничего не отрицаю, – сказал он. – С чего бы мне отрицать правду?

– Отец? – позвала Лерарус и попятилась.

– Отойди от него, девочка, – сказал Дрекки и направил Карон на герцога.

– Отпустите ее, – сказал Крейв своим людям. – Держите под прицелом герцога!

Тот обратил свою безжалостную улыбку на дочь.

– Ты бы не поняла, – произнес он. – Я собирался сказать, в свое время. Еще не поздно тебе спастись. Я сделал это ради нас, дорогая. Ради нашей семьи.

Глаза Дрекки нервно скользнули по грозорожденным вечным. Они, недвижимые, бесполезные боги, просто стояли.

Герцог Лерарус оглядел собравшихся.

– Все вы идиоты. Мы не можем одолеть Великого Преобразователя. Мы сидим в этом городе, гордясь собой. Как псы, лаявшие на солнце, пока то не село, чувствуя себя храбрецами, не замечая, что мы вовсе его не прогнали, и это лишь обман, разыгранный нашими ущербными мозгами. Мы сопротивлялись пятьсот лет. Мы верили, что это впечатляюще. Но боги жаждут вечности! Они найдут способы нас уничтожить, какие вы представить не можете. Думаете, я хотел это делать? Думаете, мне нравится быть для своих предателем? Но я видел истину мира и знаю, чем все кончится. Вы бредите, споря друг с другом, преклонять ли колено перед Зигмаром, пока истинные боги наблюдают и смеются над нами, уже уверенные в нашем падении. Лучше принять силу от Великого Преобразователя, когда ее свободно предлагают.

– Отец! – вновь вымученно произнесла Лерарус.

– Он прав, – сказал Велунти. – В конце пути, когда вернутся Темные Боги, изменит ли хоть что-то верность Порядку? Они придут за всеми вами. Я хотя бы попытался. Я мог ненадолго стать богатым. Лучше, чем вечно прислуживать ни за что.

– Вынесли обвинение своими же устами, – сказал Крейв и поднял руку. – Властью, данной мне святейшим и древнейшим чином генерала-охотника на ведьм, сим я приговариваю вас к смерти.

Велунти выпрямился, встречая свой конец, как положено дуардину.

– Прости, Дрекки, ничего личного. Только бизнес, не более.

Герцог Лерарус улыбнулся шире.

– Это ничего не решит. Уже слишком поздно, – он расхохотался безумным, гулким гоготом, от которого у Дрекки по спине пробежали мурашки.

Некоторые из солдат герцога Лераруса, поняв, что сейчас произойдет, попытались сбежать, крича о своей невиновности. Это их не спасло.

– Огонь! – рявкнул Крейв.

Дрекки не смог заставить себя выстрелить. Пока отовсюду трещали выстрелы, он направил Карон в потолок. Некоторые из людей Лераруса стреляли в ответ. Убиты были все, бежали они, или сопротивлялись. Хохочущий герцог Лерарус упал, на его теле открылось множество кровавых дыр.

Дрекки смотрел на Велунти. Смотрел, как пули проскальзывают по пластинам брони, звенят по ранцу. Там, где они нашли путь сквозь металл, на его летном костюме появились красные круги; достаточно, чтобы убить его, но он горделиво стоял дольше, чем должен был. Даже харадронец не может пережить такой обстрел, и наконец он упал, умерев последним из группы. Его снаряжение ударилось о настил с глухим гулом.

– Прекратить огонь! – приказал лорд Крейв.

Плыл руженый дым.

– Что за друкк сейчас случился? – осмелился спросить Адримм. Горд почесался и зевнул. Отсутствие реакции у огора порой ошеломляло Дрекки.

Солдаты Дома Крейв забежали на платформу. Дом Манеллус стоял спокойно, как и аэльфийский дом Аэнлус и дуардинский дом Кхаздок. Дворяне из других четырех Великих Домов вели себя совсем не храбро, удирая к лестнице. Толпа на платформе поредела.

Велунти умер, глядя на Лераруса, чье тело обстрелом измолотили в кровавый фарш. На лице даурдина застыл ужас, словно в конце он все же понял, что на самом деле совершил.

– Жаль, что мы не смогли их допросить, – сказал Крейв Дрекки.

– Да, думаю, да, – ответил тот. Его сердце сковало омертвелое чувство. Ему казалось, что говорит он через толстое одеяло.

– Унесите тела, – приказал лорд Крейв. – Дуардина и герцога заберите в замок Крейв. Остальных сожгите, – солдаты побежали вперед, чтобы убрать мертвецов с платформы. С Велунти им пришлось попотеть. Двое попытались и не справились. Третий не помог. Вчетвером, они смогли перевернуть его.

– И все же, это не полный провал, – сказал Крейв. – Пока мы говорим, их семьи арестовывают. Мы еще можем найти улики на трупах, а мои колдуны могут разговорить их души.

– Ты вообще-то о моем друге говоришь, – произнес Дрекки.

– Они всегда чьи-то друзья, – ответил Крейв и развернулся на каблуках. – Именно поэтому мы всегда должны оставаться бдительными. Стража, арестуйте этих дуардинов.

– Погоди-ка минутку! – сказал Дрекки. Его команда прижалась друг к другу перед наступающими людьми Крейва.

– Ты же не думал, что я тебе заплачу, а? Я говорил тебе, жадный ты дуардин, что без колебаний убью тебя, если почувствую, что ты ставишь мой город под угрозу. Ты это сделал, и жизнь твоя окончена. Тебя казнят, когда я вытащу из тебя всю правду об этом деле.

– Сначала придется миновать нас, тощий человеческий ублюдок! – крикнул Умхерт. Его залповое орудие было поднято и готово.

Дрекки снова достал Карон. Эфирное оружие дуардинов нацелилось на человеческие винтовки.

– Советую нас отпустить, или мы выберемся с боем, и остановить нас у тебя не выйдет.

– Крейв, прекрати это, – позвал жрец. – Ты ставишь машину под угрозу.

Начался спор, втянувший всех присутствовавших дворян. Они никогда не прекращали спорить.

– Только попробуй, каланча, только попробуй! – кричал Умхерт.

Галдеж едва не перебил тихий странный шум от трупа Велунти. Какой-то пищащий, высокий стон.

– Заткнитесь! – крикнул Дрекки. – Заткнитесь все!

Солдаты, державшие труп, бросили его и отступили. Велунти дергался, будто в нем не было костей, как резина или желатин от сильной тряски. Писк стал громче. Жуткие судороги, распространившиеся по трупу, завершились влажным, хрящеватым “чпок”, и Велунти перестал двигаться.

В этот миг в движение пришли грозорожденные вечные, пока они принимали боевые стойки, металл скреб о металл.

– Фунти друкк, – сказал Дрекки и попятился. – Готовьтесь, – шепнул он команде.

От потрясения вся толпа замерла в драматической сцене. Все смотрели на труп Велунти.

И ничего не случилось.

Один из солдат, несших тело смотрителя грузов, начал облегченно смеяться. Его радость распространилась на товарищей, и все они принялись хохотать. Солдата резко и окончательно прервало щупальце, вырвавшееся из спины Велунти прямо ему в сердце.

Раздались крики. Остальные три носильщика трупа отшатнулись, шаря руками в поисках оружия. Их тоже убили хрящеватые шипы, выросшие из спины Велунти. Едва это случилось, между двумя несшими его мужчинами восстал герцог Лерарус, его тело трещало и дергалось, пока перестраивались сломанные кости. Мужчины смело пытались его сдержать, но он их отбросил, а затем встал – сгорбленный, чудовищный, совершенно не человечный, ужасно искалеченный десятками пулевых ранений, которые принял, но все же почему-то живой и как-то способный жутко улыбаться.

– Я же сказал, что уже слишком поздно, – сказал герцог Лерарус сквозь окровавленные зубы. В его руках появились клинки, и двое мужчин по бокам от него упали на спины, едва потянувшись за мечами, с брызжущей из вспоротых глоток кровью.

Санаша Лерарус выкрикнула слова силы. Огненный шар с ревом сорвался с вытянутой руки женщины к ее отцу. С ослепительной фиолетовой вспышкой Лерарус исчез; шар прошел сквозь пустое место и врезался в стену башни.

Из тела Велунти вырвался Хаос.

Глава двадцать девятая. Бастион в опасности

Из Велунти вырвался столб плоти, будто дуардин был чучелом, отрезом мяса, накинутом поверх подвального люка, скрывавшего непостижимые пространства, в которых медленными кругами плавали громадные и жуткие твари. Обман выявили, дверь открылась, и появилась одна из этих тварей, в прямо в башне машины. Дрекки проследил за плотью. Она росла подобно чудовищному древу, с безобразно окрашенной рыбьей кожей вместо коры. По отродью пробежало влажное чавканье, словно разом открылись десятки смакующих губ, и на Владение Металла жадно уставилась тысяча золотых глаз.

– Дрекки!

Горд прыгнул с силой пушечного ядра, ударив Дрекки в бок, выбив из него дух и пошатнув зубы в челюстях. Дуардин и огор пролетели по воздуху, ровно в тот миг, когда живая колонна упала прямо на то место, где стоял Дрекки и принялась сильно извиваться.

Со всех сторон рявкнуло оружие: и эфирное, и пороховое. Воздух всколыхнули голубое и золотое. Из дул мушкетов вырвались клубы дымного огня. Ни то, ни другое не возымело особого эффекта. В шкуре твари с хлюпаньем открылись крохотные, жалкие выбоины, и она продолжила беспрепятственно кататься туда-сюда. Может, от бросания в нее камнями стало бы больше толку.

На голове тварь несла корону машущих щупалец, как анемон или глубоководная медуза. На кончиках произвольно и с хлюпаньем появлялись глаза, не столько открываясь, сколько ненадолго показываясь, а затем вновь превращаясь в покрытую слизью кожу.

Горд встал, помог подняться Дрекки и отряхнул его.

Над головой с криком пролетел человек.

– Фунти дренг друкк! – сказал Дрекки. – Что это, во имя бород Грунгни?

– Не знаю, – ответил Горд. – Но есть я бы это не стал.

Горд так и не понял концепцию риторических вопросов.

– Демонический зверь. Они его обманули! – Дрекки покачал головой. – Бедный Велунти. Чем бы ему не заплатили, этого было мало.

Вспыхнули заклинания. В бока колонны из плоти врезались молния и огонь. Она походила на угря или змею, хвост ее все еще оставался в червоточине, прорезанной глубоко в другую реальность. Казалось, она сосредоточилась: множество глаз на мясистой короне повернулись, упершись в машину, иссушенный живой труп, что ею управлял, и Аделию, стоявшую рядом. Тварь начала ползти вперед, но не как змея, с плавной легкостью, а колыхаясь и с трудом. С каждым изгибом плоти ее брюхо ударялось о платформу. От каждого удара всех находившиеся на ней, подкидывало вверх, будто они были втянуты в игру, где нужно одновременно прыгать. Металл визжал, прогнувшись посередине. Арматура, крепившая его к камню башни, со скрежетом выворачивалась.

К этому моменту Дрекки уже бежал, Горд – сбоку от него. Он видел, как мало толку от огнестрельного оружия против твари. Оставаться здесь ему не хотелось. В голове у Дрекки была одна мысль – о быстром отлете.

– Мы уходим! – закричал он команде. Некоторые из них уже были на пути к лестнице, несясь мимо плюхающегося зверя. Дрекки добежал до Адримма, как раз когда тот запнулся, и поймал его, спасши от долгого падения и быстрой смерти. – Оставайся на ногах, а, В-Хорошую-Погоду?

Яростью пойманных в клетку бурь, бушующих против заключения, пророкотал гром. Грозорожденные атаковали, уподобившись серии ударов молний: каждый безжалостно бил, отступал, а следующий уже наносил удар. Их молоты били со звуком гроз в высоких горах, полотно разрядов сопровождало каждую атаку, оставляя тлеющие отпечатки, выбивая из плоти зверя большие куски и омывая броню маслянистой, окрашенной в радужные цвета кровью. Их предводитель, Рыцарь-как-ее-там, прыгнула на спину твари и вонзила меч через шкуру по самую крестовину. Это причинило демоническому зверю боль, и он заметался, отправляя смертных и грозорожденных в полет. Женщина-воин удержалась на его ярости, ее меч прорезал в плоти твари длинные борозды, словно направляемый пьяным плуг.

Дрекки добрался до края сотрясающейся платформы, прыгнув мимо корня зверя на камень. Останки Велунти обводили заднюю часть твари, будто полусброшенная змеиная кожа. Их так растянуло, что они могли казаться каким-то мусором, если бы не плоские, пустые конечности, шлепавшие по металлу. Они казались живыми. Думать об этом Дрекки не нравилось.

– Адримм, Отерек, Кедрен, Хрунки… – пересчитал он команду, когда те сбежали с платформы. Умхерт шел неохотно. У него была доля крови берсерка, и он предпочитал каждый раз сражаться. Его залповое оружие громко рявкало, прошивая на боку чудовища яркие полосы. От этого тварь только разозлилась. Она отрастила дополнительные руки, оканчивающиеся лезвиями конечности и лишние головы на кивающих стеблях, которые падали вперед, щелкая зубами и плюясь кислотой, отваживая грозорожденных и жителей Бастиона, пока основное тело продолжало медленно ползти вперед.

Подбежал еще один дуардин. Дрекки громко посчитал его.

– Урди… Урди? – настороженно произнес он.

– Прошу, капитан, – пыхтел Урди. – Я получил урок. Позволь пойти с вами.

Дрекки колебался всего секунду.

– А! Топай на ступени! Я с тобой потом разберусь, – он толкнул его, отсылая прочь.

Команда собралась на лестничном пролете в нескольких футах от резни, где продолжали стрелять в тварь. Кенна и Кедрен последними оставались на платформе с Умхертом.

– Хватай его, Кенна! – крикнул Дрекки. – Уведи этого чокнутого старого боздока от этой твари!

Кенна не расслышала детали, но суть поняла. Она схватила рукой староборода под локоть и потащила назад. Он, хохоча, продолжал стрелять.

Рунный кузнец спрыгнул с платформы. Он стукнул Дрекки, чтобы тот услышал его через грохот битвы.

– Где Лерарус? – говорил Кедрен. – Где Аделия?

– Не моя проблема, – сказал Дрекки, но все равно оглядывался. Магичку он не видел, хотя вспышки огненных шаров говорили о том, что она еще жива. Дрекки почти забыл про Аделию в суматохе и удивился, увидев, что она все еще на краю платформы у машины. Она не двигалась, и тварь подбиралась ближе.

– Там, – произнес он и указал рукой.

– Бедная девочка, – сказал Кедрен.

– Да, ну, кто-нибудь ее спасет, – отозвался Дрекки. – А нам, пока что, надо самим спасаться.

Тварь наложила на Аделию какое-то заклинание. Ее складки пульсировали, танцевали, очаровывали. Девушка смотрела на нее с открытым ртом. Гипнотически покачиваясь, чудовище приближалось к ней.

– Кто ее спасет? – спросил Кедрен.

– Что? О нет, нет, нет, нет, я с этими ребятками закончил.

Другие головы зверя заревели, и он перекатился с боку на бок по всей невероятной длине, пытаясь сбросить рыцаря. Тварь ударила по одному из ее людей, подняв с платформы и прижав к стене башни. Он еще двигался, но чудовище надавило, выбивая из воина искры, а затем и плоть.

Жуткий раскат грома и взрыв восходящей молнии, пробившейся через крышу, оповестил о смерти первого из грозорожденных вечных.

Тварь вновь грохнулась вниз, все это время ее голова продолжала зачаровывать Аделию.

– Посмотри на эту гадину, Дрекки, кто спасет девушку?

– Лезь! Лезь! – кричал Дрекки, пытаясь поторопить Кедрена за остальными.

Рунный кузнец встряхнул его.

– Пройти можешь только ты, – Кедрен был прав. В платформе было много дыр. Чудовище отрастило щупальца вдоль всех боков, которые обернулись вокруг людей и грозорожденных и прижали тушу твари к металлу. Кедрен многозначительно посмотрел на гарпун Дрекки.

– Чтоб тебя Гримнир сжег, Кедрен! Все на верх башни!

– Не… вниз? – спросил Адримм.

– Нет, не вниз! Вверх! На крышу, кретин!

Команда побежала, стреляя назад. Воин из Дома Крейв предпринял глупую попытку их арестовать. Он дошел до: «Стоять!» – прежде, чем Горд поднял его за задницу штанов и бросил через край. Вниз с крыши спускались еще солдаты. Из-за сражения пришел весь гарнизон. Казалось, что команде Дрекки придется прострелить себе путь, но воины пробежали мимо, к платформе.

Дрекки взял топор двумя руками и прицелился встроенным в навершие гарпуном.

– Кедрен, если помру – буду очень рассержен.

Кедрен заурчал. Это был почти что смех.

– Не переживай, умрешь ты – умру и я, потому что я иду с тобой.

– Не, не идешь, – ответил Дрекки. – Ты приглядишь, чтобы выбрались все остальные.

– Дрекки…

– Кедрен, это приказ.

Кедрен помедлил, потом кивнул.

– Да, капитан. Удачи, – рунный кузнец побежал вверх по лестнице, символы, горевшие на его топоре, оставляли за ним огненный след.

Дрекки нажал на спуск топора. Ухнул эфир, и крюк выстрелил, вытягивая канат. Кошка погрузилась глубоко в губчатую плоть. Конечности хлестнули по ней, но сплетенный дуардинами трос был крепок.

– Увидимся в Шаише, рунный кузнец, – пробормотал Дрекки и отжал спуск.

Небольшой мотор в оголовье топора громко загудел. Трос натянулся, дернув Дрекки с ног. Он полетел к голове чудища через дезориентирующее марево битвы. Кто-то кричал: «Оно метит в талисман!». Многие люди вопили. Трещала магия и ревели оружейные выстрелы. Таким образом гарпун использовать не предполагалось, и шансов на провал было много. Дрекки пронесся мимо героя грозорожденных, который боролся с плоскими, похожими на ленты выступами, росшими из чудовища. По всей платформе число сражающихся сильно сократилось.

Полет был пугающим и резко оборвался на спине твари. Дрекки ударился, отскочил и скатился на платформу. Падение вышибло из него дух, а топор упал на пол. Чудище чуть не раздавило его. Он откатился в сторону, схватив свое оружие. Руны светились на оголовье, готовые выпустить свою мощь, но Дрекки не собирался сражаться. Он отрезал трос гарпуна, оставив шип в спине демона.

Времени думать было мало, еще меньше – терять. На место встала следующая часть импровизированного плана. Дрекки побежал к передней части раскачивающейся твари, обнаружив Аделию, медленно шагающую вперед с вытянутыми руками.

– Ну уж нет, – сказал Дрекки. Он побежал к девушке и поднял ее. Для крепкого дуардина она едва ли стала ношей, и он не останавливался, пока не оказался на помосте машины. Дрекки повернулся, чтобы сразиться с Велунти-тварью, с топором наготове и намереваясь крикнуть Аделии, чтобы та забиралась в кафедру, пока он сдерживает чудище. Но оно остановилось недалеко от машины, нерешительно покачиваясь. Изнутри Дрекки увидел, что помост машины защищен тусклым магическим барьером, уменьшенной версией того, что защищал Бастион. Пока он держался, демон не мог причинить машине вред. Тварь завизжала и застрекотала, приблизившись к щиту вплотную, а затем испуганно отшатнувшись, потом повторила движение – такое же слепое и бездумное, как извивания червя.

– Ну ладно, – сказал Дрекки и развернулся.

Мумифицированный умги был недвижим в своем управляющем устройстве. Если бы Дрекки не знал, то подумал бы, что человек мертв. Может, так и было, в основном. Шокировало в мужчине нечто большее, чем его жуткий вид со всей этой впалой плотью и туго натянутыми чертами лица, будто труп, затянутый в парусину из собственной кожи. Он излучал чувства страдания и печали, которые Дрекки почти чувствовал на вкус.

Велунти-тварь завизжала, встала на дыбы и, подобно хлысту, ударила по барьеру. Вспыхнул свет. Кожа чудища почернела, но оно отползло для еще одной попытки, игнорируя людей и грозорожденных, рубящих его бока.

Щит начал тускнеть.

Дрекки подошел к Аделии.

– Аделия, – позвал он. – Аделия, – он потряс девушку.

У той прояснился взгляд.

– Тварь…

– Не может войти, – сказал Дрекки.

– Нет, – сказала Аделия и встала. – Машина предназначена сдерживать любые порождения Хаоса, – она посмотрела, как тварь снова ударила по барьеру. – Она теряет силы, – женщина оглянулась на другого человека, полутрупа, и ее решимость слегка пошатнулась. – Он не выдержит. У него осталось мало сил. Тварь прорвется, – на ее глазах выступили слезы. – Это должно было случиться иначе. Когда его привели сюда, он был мальчиком, не мужчиной. Может, никогда им не стал, – сказала Аделия. – Он был моим другом.

Дрекки весьма хотелось быть более отзывчивым.

– Если возьмешь управление машиной, сможешь убить эту тварь, верно?

– Да, – ответила Аделия. – Я молода. Моя душа сильна.

– Ну, мы в отчаянном положении, – сказал Дрекки. – Я бы сказал, что исполнить твою судьбу – единственная вещь, которая нас спасет, девочка. – Он помедлил. Следующий вопрос был сложным. – Ты сможешь выйти, если войдешь?

Она не ответила, лишь слабо улыбнулась.

– Просишь меня выбрать свою судьбу?

– У тебя еще есть выбор, – сказал он. – Мы можем сбежать, – он решил игнорировать тварь, царапающую по барьеру вокруг машины, резню, идущую за ней, непроходимую платформу, которая вела к единственному выходу.

– Выбора нет. Если машину разрушат, город погибнет. Хаос вновь воцарится в Небоотмелях. Она уязвима только сейчас, пока я колеблюсь. Я знаю, что должна делать, – Аделия мягко сняла его руки со своих плеч. – Не сходи с платформы. Оставайся в пределах щита.

– Сожалею.

– Не стоит, – сказала она. – Это судьба, помнишь? Для этого меня и создали.

Она подошла к одной из других кафедр, взобралась на нее, глубоко вдохнула и взялась за две гладких серебряных ручки, выдававшихся из передней части. Дрекки наблюдал за ней, продолжая стоять к твари спиной, чтобы не смотреть, но когда та заговорила, он не смог не обернуться.

– Помоги мне, Дрекки, помоги мне.

Слова врезались в его разум, как крюки. Он почувствовал, как какое-то злотворное воздействие сжимается подобно изгибающемуся канату, тянет его душу и поворачивает против воли.

– Помоги мне, Дрекки, помоги мне.

Голос шел из покачивающегося венца щупалец. Оборка разошлась. В самой середине, обрамленное, будто тычинка цветка, появилось лицо Велунти, похожее на глупую рыбину: крутящиеся, выпученные глаза, губы, двигающиеся отдельно ото рта. Тем не менее, его голос был чистым и таким манящим.

– Велунти? – сказал Дрекки. – Велунти? Это ты?

Красиво покачались небольшие лепестки. Его разум помутился. Это расслабляло. Очень расслабляло. Ему захотелось лечь, чтобы понаблюдать.

– Помоги мне, Дрекки, помоги мне, – сказал Велунти. – Подойди ближе, пожалуйста, помоги мне. Я боюсь.

Дрекки вытянул руку, не замечая нарастающее ощущение мощи, исходящее от машины. Сферы в своих орбитальных направляющих двигались быстрее, испуская усиливающийся свет.

– Помоги мне, Дрекки, помоги мне.

Зрение Дрекки поплыло. Он вновь оказался на «Аэлслинг». Велунти висел на кожухе, где он соединялся с эндрином.

– Велунти, что ты там делаешь?

Дрекки подошел к магическому барьеру. Тварь покачивалась, выманивая его. Он не видел ее – только своего товарища по команде, старого доброго Велунти.

Он поднял руку.

– Убей ее, Дрекки, останови ее. Она хочет убить меня, Дрекки, Помоги мне, Дрекки, помоги мне. Дрекки, я твой друг!

С медленными, как у спящего, конечностями, Дрекки обернулся. Вот она, талисман. Она крепко сжимала небольшие рога. Она никогда не отпустит. Свет плясал вокруг и изнутри, подсвечивая кости. Но хотя он ее видел, на самом деле это было не совсем так. Вместо этого, он видел женщину, держащую пистолет, направленный на Велунти. Машина дрожала. Становился громче писк. Он почувствовал, как палуба «Аэлслинг» дрожит от полного хода.

– Быстрее, Дрекки, сейчас, сейчас, – сказала Велунти-тварь. – Останови ее! Она собирается меня убить!

Голос звучал в его голове. В конечностях. Не понимая, как это случилось, он взял Карон в руку и направил на девушку.

– Дрекки! Дрекки, нет! – крикнула сквозь сжатые зубы Аделия. Из ее кафедры с треском вырвалась дуга энергии, соприкоснувшись с его шлемом. Это было достаточно, чтобы он очнулся. «Аэлслинг» поплыла и расплавилась. Он отшатнулся.

– Фунти друкк! – выругался Дрекки. – Что я делаю? – он попытался двинуть рукой. И не смог. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не нажать на спусковой крючок и не послать в нее рой пуль.

– Дрекки! Дрекки! Дрекки! – выл Велунти.

Какая-то внутренняя решимость помогла руке. Он увел прицел от Аделии, как раз, когда предательский палец сжался. Три пули прогудели в воздухе над головой девушки, от голубых полос смерти остались водянистые ударные волны.

Аделия вскрикнула. Из ее рта и глаз сиял свет. Она менялась, и на мгновение Дрекки увидел нечто отличное от молодой женщины; он видел ее, как нечто непостижимое.

От это зрелища его разум освободился. Он упал на пол.

– Дрееееккккккккииииииии!

Машина единожды содрогнулась. Во вне вырвалась волна магической энергии. Она прорезалась через демоническое чудовище, раня гораздо основательней, чем любой нож, вспоров само его естество, мгновенно превратив его из твердого опасного создания в прозрачную слизь, одной хлюпающей каплей упавшую на платформу.

Дрекки встал. Его тело казалось каменным. Летное снаряжения тянуло вниз. Он ошеломленно понял, что эфир-реактор остановился, и он держал полный вес. Слишком ошеломленным, чтобы перезапустить его, Дрекки не был.

Аделия осела на кафедру. Она казалась тоньше, истощенной, почти призрачной. Машина высасывала из нее жизнь. Она с огромным трудом подняла голову.

– Беги, – сказала женщина.

Дрекки многое хотелось сказать. Но все это было неуместным. Он один раз кивнул ей, схватил оружие, повернулся на шатающихся ногах и побежал.

Люди, аэльфы и дуардины лежали по всей платформе. Выброс машины задел всех. Большая часть была без сознания. Некоторые жалобно стонали. Дрекки подумал, что кто-то, возможно, мертв.

Его спало то, что он находился в эпицентре.

Если нужно, дуардины могут двигаться быстро. Работая руками и ногами, Дрекки несся по платформе, молясь божественным братьям, чтобы не поскользнуться на грязи, оставшейся от твари. Он пролетел мимо мужчины, пострадавшего меньше большинства, сбив его обратно на пол. Потом он побежал по ступеням на крышу.

Стоны уступали место крикам.

– Остановите его! – позвал Крейв. Судя по этому, он первый пришел в себя.

В стену с треском впилась мушкетная пуля. По броне Дрекки застучали осколки камня. Еще раз. Дуардин проклинал человеческое упорство. А еще они выглядели такими хрупкими.

Выход на крышу был впереди. Он перепрыгивал по две ступени за раз и вырвался на дневной свет.

Все люди и аэльфы, располагавшиеся на крыше, спустились вниз из-за битвы. Удачно. К сожалению, грозорожденные вечные опередили его на лестнице. Хуже того, его команды нигде не было видно.

Осталось только четыре азирца, включая их предводительницу, но четверо полубогов все еще были непреодолимой задачей. Дрекки нужно было или договариваться, или бежать. Он решил бежать.

Дрекки рванул к зубцам. Он не был твердо уверен в том, что будет делать, когда доберется до них. Это он продумывал набегу.

Воин в фиолетовом и белом преградил ему путь. Его ливрея была порвана, показывая находящийся под ней тусклый золотой зигмарит. На доспехах остались большие вмятины, и он потерял свой щит. Ничто из этого менее грозным его не сделало. Дрекки проскользил и увернулся. На него вышел еще один. Они появлялись из ниоткуда. Как они двигаются так тихо и быстро? Но они были тут, вокруг него, зажимая в тиски, пока пути к побегу не осталось.

Снизу приближались крики и топот бегущих ног. Грозорожденная героиня встала перед ним. Дрекки поднял руки.

– Можем хотя бы поговорить? – сказал он.

Женщина смотрела на него, единственным признаком человечности были проглядывавшие через глазные отверстия маски глаза. Они были равномерно серыми.

Крики приближались. Они уже почти достигли крыши.

Раздался еще один звук. Звук активно работающих эфир-эндринов и бьющих по воздуху винтов. Затем милый-милый звук трели Трокви, его тайная песнь, оповещающая Дрекки, что «Аэлслинг» рядом.

– Отпусти меня, – сказал он. – Ты знаешь, что я сделал. Ты знаешь, что они сделают со мной. Я отплачу тебе однажды, клянусь.

Женщина посмотрела ему в глаза, затем безмолвно кивнула.

Грозорожденные отступили и ударили молотами по щитам.

– Спасибо, – сказал Дрекки.

Он запрыгнул на амбразуру. Солдаты лорда Крейва выбегали на крышу. За ними шел сам Крейв.

– Остановите его! – крикнул он грозорожденным. – Остановите его!

Воины Азира не двигались. Они ясно заявили о своей позиции.

– Вам меня не остановить, бесчестные боздоки, – сказал Дрекки. – Потому что я – Дрекки Флинт!

Он вычурно махнул и прыгнул. По всей крыше загрохотало оружие.

Секундой позже над парапетом поднялась «Аэлслинг». Со светящимися смотровыми щелями эндринов она развернулась в воздухе и на всех парах поплыла из Бастиона.

Дрекки согнулся пополам, тяжело и жарко дыша.

– Я не против странного и рискованного побега, но это слишком, – пропыхтел он.

– Прошу прощения, капитан, – сказал Бокко. – Мы не могли оставаться на месте, когда всех подобрали. Орудия на других башнях навелись на нас. По движущейся цели попасть сложнее.

– Не переживай, парень, – ответил Дрекки. Он выпрямился и хлопнул Бокко по плечу. – В конце концов, ты всегда укладываешься.

Остров Цитадели остался за кормой, остальные острова Бастиона вставали на место вокруг него, как детали пазла. Эврокк послал корабль в крутой подъем, выводя их из зоны поражения городских орудий. Барьер находился впереди, ярче и сильнее чем до того. Дрекки задержал дыхание, когда они приблизились, но пролетели они через него свободно.

– Хаоса нет, – сказал Дрекки. Ему казалось, что этот обновленный барьер не пропустил бы Велунти.

Бокко потянул его за руку.

– Еще раз прошу прощения, капитан, но нужно еще кое с чем разобраться…

– Чертовски верно, – сказал Дрекки. Он приспособился к качке и прошел к Урди. – Являться на мой корабль – нагло с твоей стороны, мой мальчик, – произнес Дрекки.

– Капитан, я…

Дрекки тут же его перебил.

– Но я намерен забыть про эту оплошность. Тебе на пятьдесят процентов урежут долю добычи, и если будет хоть намек, что ты работаешь на кого-то другого, находясь в моей команде, я лично тебя за борт выкину. Понял?

Урди пристыженно кивнул.

– Спасибо, капитан, я этого не заслуживаю.

– Фунти дренг не заслуживаешь, Урди. Тебе еще долго придется возвращать наше доверие. Может, вообще не вернешь. Может, даже задумаешься о переводе на другой корабль.

– Нет, капитан, – подавлено сказал Урди. – Мое место здесь. Теперь я это знаю.

– Посмотрим, – произнес Дрекки. – Иди работай.

– Эм, прошу прощения, капитан, – в третий раз сказал ему Бокко. – Но это не то, что я имел в виду, – он отошел в сторону. У двери в кабину Дрекки сидела Санаша Лерарус. Бокко указал на женщину. – Я про нее.

Корабль выровнялся. Дрекки подошел и сел рядом с магичкой. Он неожиданно почувствовал себя очень уставшим.

– Я не удивлен увидеть тебя здесь, учитывая, что случилось, – сказал он. – Думаю, тех десяти тысяч ахромизии, которые ты мне предложила, у тебя нет?

Она фыркнула.

– Нет.

– И, полагаю, домой ты идти не хочешь. Я не виню тебя за это, так что… – он развел руки. – Не хочешь получить эту работу? Ты была бы мне очень полезна, – сказал он. – Должность мага еще не занята.

Она попыталась улыбнуться. Не особо уместно.

– Может когда-нибудь, но не сейчас. Твоя жизнь для меня слишком непредсказуема, – Лерарус повернула голову, чтобы посмотреть на Дрекки. Она была уставшей, разбитой, полной печали, но в ней появилась новая твердость. – Но ты можешь сделать мне одолжение.

Глава тридцатая. Дрекки вновь в полете

– Уверена, что не хочешь остаться с нами? – спросил Дрекки.

– Да, – поддержал Кедрен. – Для умги, ты неплохая девочка.

– Мне нужно решить, что делать всю оставшуюся жизнь, – сказала она. – Мой отец оставил кое-какие вопросы, и я не думаю, что с вами найду на них ответы.

Они были у пристани, сиявшей новыми постройками. Дрекки и Кедрен стояли на корабле, Лерарус уже сошла на берег. За ней возвышался вольный город Табар, новый форпост Зигмара на берегу континента. Героические статуи выстроились вдоль доков и стен, наблюдая и за внешней частью, и за Небоотмелями. Их глаза светились защитной магией, и все же они, казалось, очень хотели провести досмотр. Немного чересчур хотели. В них было что-то от завоевателей.

Несколько связных сифонов светились, как пойманные солнца, высасывая из земли порчу. Город уже перевалился через исходные защитные стены. Повсюду были леса, а звуки резцов и молотков создавали постоянный, асинхронный ритм. За ним лежали широкие открытые просторы континента Просперис, богатые на опасности и возможности. Отмели действительно заканчивались в Табаре. За ним начинались твердая земля и другие опасности.

– Много возможностей для такого умного создания, как ты, – сказал Дрекки. Он низко наклонился и протянул руку. – Думаю, это все.

Женщина взяла его ладонь и пожала ее.

– Увидимся, капитан, – сказала она.

Дрекки ухмыльнулся.

– Если сможешь меня найти.

Женщина улыбнулась в ответ.

– Ты Дрекки Флинт. Легенды о тебе опережают тебя. Я найду тебя, если понадобишься.

Санаша Лерарус закинула на плечо свой вещмешок, коротко ему кивнула, развернулась на каблуках и ушла, потерявшись в толпе.

– Бедная девочка, – сказал Кедрен. – У нее будет несколько тяжелых лет.

– Думаю, с ней все будет в порядке, – ответил Дрекки.

Адримм и Отерек находились внизу, на пристани, торгуясь с дуардинским купцом насчет стоимости груза, который Велунти подобрал в Бавардии. Его аккуратно сложили на причале. Краном загружали новый груз; Дрекки получил от оружейника умги работу по доставке. Мечи и огнестрельное оружие для внешних колоний Бастиона. Умхерт был поблизости, запугивая замену в команде, которых Хрунки и Кенна набрали в двух тавернах Табара. Остальные занимались своими делами, уставшие, потрепанные в бою, но довольные. Дрекки смотрел на зрелище со спокойным удовлетворением. События в Бастионе уже казались далеко позади; просто еще один день в отмелях.

– Кажется, дела идут как обычно, спасибо братьям, – сказал он.

У дверцы в ограждениях раздалось пыхтение, когда Илдрин Готрик сбросил вещмешок на причал и спрыгнул за ним. За своими пожитками он последовал с такой же грацией, и ушел, не оборачиваясь и не прекращая хмуриться. Он забрал свою долю, а затем запросил отставку. Дрекки ее дал. Больше он ни с кем не разговаривал.

– Не думаю, что мы его еще увидим, – сказал Кедрен.

– Разве можно его винить?

Кедрен хрюкнул от смеха.

– Он винит тебя, парень.

– Муки за пост капитана, – сказал Дрекки. – Невозможно все время всех держать в радости. Кстати об этом, – продолжил он, – по крайней мере этот рейс не был полностью провальным, – он залез в кошель на поясе и вытащил один из мешочков с драгоценными камнями, которые они забрали в Эрулу. – С этим, навигационными данными, которые Отерек получил в Оке и выручкой за этот груз, мы соберем неплохую сумму.

– Пффф! Ты едва покрыл наши бытовые расходы. Вода, еда, топливо… – сказал Кедрен, загибая толстые пальцы к ладони.

– Кедрен, Кедрен, тссс! – произнес Дрекки. Трокви предостерегающе пискнул на кузнеца, в кои-то веки будучи на стороне Дрекки. – Я избегу неловкого момента уведомления наших арканавтов о том, что им не заплатят. Уже что-то. Маленькое что-то, но из маленьких положительных что-то строятся стоящие жизни, мой друг.

– Может и так, но за все эти беды им платят не достаточно. Учитывая исчезновение герцога Лераруса, денег не будет, так что Трокк все еще будет за тобой охотиться. В довесок ты нарушил контракт с Рикко Рикссоном, в Бавардии нам теперь будут не рады, так что нужно быть осторожными в ее колониях. Не говоря уже про то, что герцог сбежал в клубе дыма. Не люблю, когда наши враги скрыты, Дрекки.

– Мы спасли положение, – сказал Дрекки. – Радуйся этому!

– За спасение положения бекон не купишь, – ответил Кедрен.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты много ворчишь? – произнес Дрекки. – По одному делу за раз, рунный кузнец. По одному делу за раз.

Ухнул свисток корабля. Трюм закрыли. Приближался вечер, и поднимающийся отливной ветер дул с суши, колыхая бороду Дрекки. Он чуял запах приключений.

К ним присоединился Отерек Журафон.

– Получили за груз хорошую цену? – спросил Дрекки.

– Едва ли честную, насчет хорошей – не знаю, – сказал эфир-кхимик.

– Ты не кажешься довольным.

Отерек принюхался к воздуху.

– Этот ветер. Вонь порчи. Она везде. Чую, Бастион был только началом.

– Не, это просто континент. Большая часть – пустоши, полные зла.

– Тут нечто большее, – сказал Отерек. – Раздави меня Грунгни на наковальне, если знаю откуда, но надвигается что-то плохое.

– Давай побеспокоимся об этом завтра, Отерек, утро вечера мудренее, – ответил Дрекки. – Арканавт Адриммссон! Приготовиться к отплытию! – крикнул он. – Эндринмонтер Двиндонссон, прогреть эндрины!

По команде и кораблю прошла дрожь энергии. Он принялись за свою работу с подогретым удовольствием. Хоть всем им нравилось на берегу, они все же были небоплавателями, и место их было в небе.

Свисток снова загудел. Кенна и Адримм отдали швартовы. Эврокк дернул за рычаги, и винты закрутились.

«Аэлслинг» грациозно развернулась, направив нос к внешним границам владения Хамона, и отчалила в вечер.