Сломанное копье / The Broken Lance (роман)

Сторонний перевод Этот перевод был выполнен за пределами Гильдии.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Сломанное копье / The Broken Lance (роман)
Автор	Натан Лонг / Nathan Long
Переводчик	Анастасия Андреевна Липинская
Издательство	Black Library Книжный клуб Фантастика
Серия книг	Чёрные сердца
Входит в сборник	Чёрные сердца. Омнибус / The Blackhearts Omnibus (сборник)
Предыдущая книга	Проклятие Валнира / Valnir's Bane (роман)
Следующая книга	Tainted Blood
Год издания	2005
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Шел темный век, кровавый век, век демонов и колдовства, век битв и смертей, век конца мира.

Но в огне, пламени и ярости этого времени рождались могучие герои, отважные деяния и великая смелость.

В сердце Старого Света раскинулась Империя, самое большое и могущественное из королевств людей. Славящаяся своими инженерами, колдунами, купцами и солдатами, земля эта изобиловала высокими горами, полноводными реками, дремучими лесами и огромными городами. На троне в Альтдорфе восседал император Карл-Франц, благословенный наследник основателя царства Сигмара, обладатель его магического боевого молота.

Но времена эти никто не назвал бы цивилизованными. По всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретонии до скованного льдом далекого северного Кислева, прокатился рокот войны. В высоких горах Края Света, готовясь к новому нападению, собирались племена орков. Разбойники и предатели заспешили в дикие южные земли Пограничных Княжеств. Начали ходить слухи о появляющихся из всех сточных канав и болот королевства скейвенах, крысоподобных тварях. Северные Пустоши вновь стали грозить проникновением Хаоса и порожденных им демонов и зверолюдей, чьи души находились во власти мерзких Темных богов. Время битвы неуклонно приближалось, Империя, как никогда, нуждалась в героях.

Глава первая. НЕПРОВЕРЕННОЕ СРЕДСТВО

Клейма в виде молота больше не было. Постыдные шрамы наконец удалили с помощью магических манипуляций, столь болезненных, что в сравнении с ними сама процедура клеймения вызывала чуть ли не приятные воспоминания. Теперь кожа на руках была безупречно чистой, словно раскаленное железо никогда ее и не касалось. Но кровь под этой кожей — совсем другое дело.

Райнер Гетцау и его товарищи по несчастью — Пикинеры Халс Кийр и Павел Фосс, тильянец-арбалетчик Джано Остини и Франк Шонтаг, темноволосый лучник, тайну которого знал лишь Райнер (Франк был переодетой девушкой по имени Франка) — получили клеймо дезертира по приказу барона Альбрехта Вальденхейма, намеревавшегося таким образом вынудить их помочь ему покончить с братом, графом Манфредом Вальденхеймом. Альбрехт обещал, что, когда их служба закончится, клеймо уберут, но, обнаружив, что Альбрехт собирается избавиться не только от брата, но и от них, они решили перейти на сторону Манфреда, надеясь, что он выполнит обещанное Альбрехтом.

И он-таки выполнил. Манфред был так впечатлен их способностью находить нестандартные выходы из затруднительных ситуаций, приспосабливаться и выживать в любых условиях, а также их крайней неразборчивостью в вопросах о «допустимом» и «недопустимом», что решил сделать их агентами Империи, захотят они этого или нет. Стране, сказал он, нужны черные сердца, которых не отпугнет самая грязная работа. И он приказал магу, состоящему у него на службе, убрать клейма, которые могли бы изобличить в них дезертиров, заслуживающих смерти, а стало быть, обесценивали их как шпионов, и вместо этого парализовать их волю куда более надежным способом.

Он отравил их кровь.

Это был яд отсроченного действия. Он не был опасен до тех пор, пока они не вознамерятся уйти со службы или предать Манфреда. В таком случае достаточно лишь прочитать заклинание, пробуждающее действие яда, — и тот убьет их, где бы они ни находились, пусть даже за пределами Империи.

Возможно, кому-то это даже пришлось бы по душе, подумал Райнер, пристраиваясь на подоконнике в спальне и глядя на залитые лунным светом крыши Альтдорфа. Манфред поселил их в своем особняке и предоставил дом в их полное распоряжение: можно было читать в библиотеке, упражняться на мечах в саду. У них были теплые постели, отличная еда и покорные слуги — роскошная жизнь по нынешним меркам, когда кругом война и у многих нет ни пищи, ни крыши над головой. Но Райнеру все это было ненавистно.

Особняк, пусть и такой удобный, все же оставался тюрьмой. Манфред хотел, чтобы об их существовании никто не знал, и за ворота их не выпускали. Райнеру было мучительно осознавать, что вот он, Альтдорф, однако же туда не попасть. Бордели и игорные дома, ямы для собачьих боев и театры — все это манило его с невероятной силой, когда по ночам слышались пение и смех, а то и стук игральных костей. Но эта жизнь сейчас не для него, поэтому без разницы, в Альтдорфе они или в Люстрии. Какая мука.

Нельзя сказать, что его товарищи были всем довольны. Когда Манфред их завербовал, он обещал Черным сердцам работу — секретные поручения, убийства, похищения, — но последние два месяца они сидели сложа руки и ждали приказа, и это сводило их с ума. Райнера, конечно, не радовала перспектива рисковать жизнью и здоровьем за Империю, ложно обвинившую его в колдовстве и предательстве, но бесконечное ожидание того, что тебя пошлют на смерть, уже само по себе мучительно — непреходящая острая тоска, от которой каждый из них был готов придушить другого. Обычные разговоры внезапно срывались на крик или сменялись мрачным молчанием. Райнер любил своих товарищей, но их привычки и манеры, которые когда-то казались забавными, теперь раздражали, как скрип железа по стеклу: бесконечные шутки и подначки Халса, тихое покашливание Павла, когда он собирается задать вопрос, непрекращающееся нытье Джано на тему «а вот в Тилее все было лучше», Франка с ее…

Ну, по правде сказать, Франка и была его головной болью. Райнер совершил ужасную ошибку, влюбившись в девушку. Он не думал, что такое может случиться. Неожиданно узнав, что это не мальчик, и оправившись от потрясения, он понял, что попался на крючок. Вообще-то она была не в его вкусе: худенький сорванец, короткая стрижка — совсем не похожа на смеющихся похотливых бордельных девиц, каковых он всегда предпочитал, крутобедрых, с накрашенными губами. Но в тот день на скале в Нордбергбрухе, когда они вместе убили Альбрехта, они обменялись многозначительными взглядами, и это разожгло в Райнере такое желание, которое, он знал, можно утолить лишь в ее объятиях. Но все усложняло то, что она хоть и призналась ему, что разделяет его страсть, хоть и поцеловала его однажды с таким пылом, что их обоих, как говорится, накрыло с головой, но отказалась удовлетворить их взаимные вожделения. Она…

За спиной у него щелкнула задвижка. Райнер оглянулся. Франка вошла в комнату со свечой в руке. Он затаил дыхание. Она закрыла дверь, поставила свечу на столик и принялась расшнуровывать дублет.

— Тише, дорогая, — сказал Райнер, картинно подкручивая усы. — В таких делах спешить не следует.

Франка вздрогнула, прикрылась рукой и досадливо вздохнула, разглядев, кто сидит на подоконнике.

— Райнер. Как ты сюда попал?

— Клаус спит, как обычно.

— Тебе бы тоже не мешало.

Райнер усмехнулся.

— Прекрасная мысль. Откинь покрывало и давай-ка в постель.

Франка вздохнула и присела на кровать.

— Ну вот, опять ты за свое.

— А ты за свое, так?

— Год моего обета еще не закончился. Я все еще ношу траур по Ярлу.

Райнер застонал.

— Что, осталось еще два месяца?

— Три.

— Три!

— В последний раз ты спрашивал об этом два дня назад.

— А кажется, что два года.

Он встал и принялся расхаживать по комнате.

— Радость моя, да за три месяца нас и убить могут! Зигмар знает, во что нас может втравить этот Манфред. Да хоть в Ультуан послать.

— Человек чести не станет давить на меня, — строго сказала Франка.

— Я разве говорил, что я человек чести? — Он присел рядом с ней. — Франка, солдаты не зря пренебрегают законами морали. Они знают, что любой день может оказаться для них последним, и стремятся насладиться им по полной. Теперь ты солдат. Ты знаешь это. Хватай, что сможешь, прежде чем Морр отнимет это у тебя навсегда.

Он раскрыл объятия, но Франка закатила глаза.

— Вы убедительно аргументируете, капитан, но, увы, у меня есть честь — или, по крайней мере, упрямая гордость, которой хватит на нас двоих, так что…

Райнер опустил руки.

— Хорошо, хорошо. Я уйду. Но, может, ты по крайней мере подаришь мне поцелуй, чтобы было о чем мечтать?

Франка чуть усмехнулась.

— Опять пользуешься ситуацией?

— Клянусь честью, радость моя…

— Кажется, ты только что говорил, что у тебя нет чести.

— Я… ну, предположим, что она есть. — Райнер со вздохом встал. — Вы снова победили, леди. Но однажды…

Он пожал плечами и направился к двери.

— Райнер.

Он обернулся. Франка была совсем рядом. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы.

— А теперь иди спать.

— Мучительница.

Он открыл защелку и ушел.

Неудивительно, что спалось Райнеру плохо, да ко всему прочему на следующее утро его разбудили ни свет ни заря. Он как раз видел сон, как Франка расшнуровывает дублет и снимает рубашку, когда его вернула к суровой действительности маячащая перед глазами уродливая физиономия старого доброго Клауса, присматривавшего за ним и его товарищами. Клаус был явно сердит.

— А ну обувайся, лодырь, — рявкнул он, пнув кровать с пологом, на которой лежал Райнер.

— Проваливай! — Райнер натянул одеяло на голову. — Я был с дамой.

— Не хамить! — Клаус опять пнул кровать. — Его милость требует, чтобы ты спустился во двор. Немедленно.

Райнер выглянул из-под одеяла.

— Манфред вернулся? — Он зевнул и сел, потирая глаза. — Думал, он уж и забыл о нас.

— Манфред ничего не забывает, — сказал Клаус. — Лучше бы тебе это запомнить.

— Что получается? — спросил Джано.

Черные сердца сонно плелись следом за Райнером и Клаусом вниз по винтовой лестнице из черного дерева в прихожую, пол которой был выложен белым мрамором. Кудрявый тильянец на ходу зашнуровывал штаны.

— Понятия не имею, — сказал Райнер.

Клаус провел их через служебную дверь на кухню.

— Это уже чтой-то другое, — сказал Павел. Он стащил с подноса печенье и засунул в рот. — Есть разница.

Райнер прыснул, глядя на это зрелище. Пикинер был страшнее мокрой крысы, но совершенно не переживал из-за этого: тощий, с длинной шеей, на месте выбитого левого глаза повязка, губы в шрамах, трех передних зубов не хватает.

— Опять небось будут муштровать с мечами, — сказал Халс, толстый лысый рыжебородый товарищ Павла по оружию. — А то, не ровен час, мучить верховой ездой.

Клаус открыл дверь кухни, и они вышли на посыпанный гравием двор перед конюшней.

— Может, и нет, — предположила Франка. — Глядите.

Перед ними, как раз у задних ворот, стояла карета с зашторенными окнами. Ее охраняли двое стражников. Райнер и остальные тихо застонали.

— Ну вот, только не это, — сказал Халс.

— Да мы перебьем друг друга, пока до места доберемся, — согласился Павел.

Клаус остановился посреди двора, привлекая их внимание. Они выпрямились, но как-то неохотно и через силу. Несколько месяцев вынужденного общения с охранником окончательно подорвали его авторитет. Они ждали. Утренний туман скрывал в жемчужных объятьях мир, лежащий за каменными стенами, и, хотя было лето, солнце поднялось еще недостаточно высоко, чтобы прогнать ночную прохладу. Райнер почувствовал озноб и подумал, что совершенно зря не надел плащ. В желудке у него урчало — сказывалась привычка к завтраку по расписанию.

По прошествии четверти часа ворота отворились, и появился граф Манфред. Высокий и крепкий, с проседью в волосах и бороде, граф смахивал на доброго мудрого сказочного короля, но Райнер знал, что на самом деле скрывается за этой внешностью. Может, Манфред и мудр, но жестокости ему не занимать. За ним следовал молодой капрал с горящими глазами, одетый в форму копьеносца.

Манфред слегка кивнул Черным сердцам.

— Клаус, открой дверцу кареты и отойди к воротам с Мегеном и Вальхом.

— Милорд, я не доверяю этим негодяям, особенно когда они рядом с вашей милостью…

— Выполняй приказ, Клаус. Я в полной безопасности.

Клаус неохотно отсалютовал и направился к экипажу. Он взял у одного из стражников ключ и отпер дверцу. Райнер ожидал, что Манфред прикажет им лезть внутрь, но, когда дверца отворилась, оттуда выскочили четверо. Черные сердца обменялись озадаченными взглядами. Эти четверо были какие-то грязные, небритые, с голодными глазами, в сильно потрепанной военной форме.

— Стройся! — скомандовал Манфред.

Оборванцы, кое-как волоча ноги, встали в строй рядом с Черными сердцами, по инерции распрямив плечи.

Манфред обратился к Райнеру и компании.

— Наконец для вас нашлось дело. — Он вздохнул. — Вообще-то была уже работенка, для которой вы могли бы сгодиться. В Альтдорфе сейчас очень неспокойно. Нас обвиняют в больших потерях в ходе последнего вооруженного конфликта, критикуют перестановки в верхах — особенно грешат этим молодые бароны. Было бы неплохо угомонить некоторых особенно недовольных, но мы не решались использовать непроверенное средство в борьбе с ними так близко от дома, где оно может срикошетить нам в лицо. — Манфред сцепил руки за спиной. — И вот теперь представляется отличная возможность для испытания. В высшей степени важная для блага Империи миссия, но достаточно удаленная, чтобы у нас не было неприятностей, если она провалится.

— Ваша вера в нас очень вдохновляет, милорд, — с усмешкой сказал Райнер.

— Скажите спасибо, что я хоть в чем-то на вас полагаюсь после случая вопиющего неподчинения в Гроффхолте.

— А разве вы выбрали нас не за склонность к неповиновению, милорд?

— Довольно, — отрезал Манфред.

Голоса он не повышал, но Райнеру как-то не хотелось испытывать его терпение.

— Слушайте внимательно, — сказал Манфред. — Я не намерен повторять свои приказания, и в письменном виде их не существует. — Он прокашлялся, посмотрел им всем в глаза и начал: — Далеко в Черных горах расположен имперский форт, охраняющий перевал и находящийся поблизости золотой прииск. Весь доход от прииска идет на восстановление разрушений и укрепление обороны в наше непростое время. Но в последние несколько месяцев доходы от него катастрофически упали, причем нам не удается получить хоть сколь-нибудь удовлетворительного объяснения этому. Я посылал курьера два месяца назад. Он не вернулся, и что с ним случилось, мне неизвестно. — Манфред нахмурился. — Ясно лишь то, что форт по-прежнему принадлежит Империи: мой агент видел, как в Аверхейм неделю назад пришел запрос на рекрутов для их гарнизона. — Он глянул на Райнера. — Это и есть ваш шанс. Вы должны записаться, отбыть в форт, выяснить, что происходит, и, если там зреет заговор, предотвратить его.

— У вас есть причины подозревать предательство?

— Возможно. Командующий фортом генерал Бродер Гутцман, по слухам, недоволен, что его держали на юге, в то время как на севере решалась судьба Империи. Его недовольство вполне может привести к необдуманным поступкам.

— И что тогда?

Манфред заговорил не сразу.

— Если в форте есть предатель, его необходимо убрать, кем бы он ни оказался. Но учтите: генерал — отличный полководец, люди любят его и преданы ему всецело. Если придется убрать его, все должно выглядеть, как несчастный случай. Если его люди хоть что-то разнюхают, восстания не миновать, а Империя сейчас не может позволить себе потерять целый гарнизон.

— Простите, милорд, — сказал Райнер, — я все же не понимаю. Если Гутцман — такой хороший генерал, почему бы не отправить его на север сражаться с курганами, раз ему так хочется? Разве это не избавит его от недовольства?

Манфред вздохнул.

— Это невозможно. В Альтдорфе некоторым кажется, что он слишком опытный полководец и что новые победы на севере могут пробудить в нем амбиции, — ну, он может захотеть стать больше чем военачальником.

— А-а. Так его специально держали на юге. Он не зря возмущается.

Манфред нахмурился.

— Никакими причинами нельзя оправдать воровство у самого Императора. Если Гутцман виновен, его надо остановить. Вам понятен приказ?

Черные сердца и их новые спутники кивнули.

Манфред посмотрел на одних, потом на других.

— Предстоит трудная миссия, и было заранее понятно, что вам необходимо пребывать в полной боевой готовности. Поэтому мы даем вам в подкрепление еще четверых. Эти люди поступают под ваше командование, Гетцау. Капрал Карелинус Эберхарт, — Манфред указал на молодого офицера, стоящего слева от него, — также будет подчиняться вашим приказам, но подотчетен он лишь мне. Он — мои глаза и уши и рапортует мне в конце этого… — Манфред помолчал и усмехнулся. — Какое же вы полезное приобретение! Доклад капрала покажет, можно ли будет использовать вас в дальнейшем и вообще сохраним ли мы вам жизни. Вы меня поняли?

Райнер кивнул.

— Да, милорд. Отлично.

Он пригвоздил взглядом капрала Эберхарта, который слушал Манфреда, разинув рот и вытаращив голубые глаза. Бедняга не ожидал, что Манфред столь откровенно выскажется о его роли в намечающемся мероприятии. Он не привык к прямоте графа — в отличие от Райнера, который знал, что Манфред не был склонен приукрашать действительность.

— Этих людей вынудили так же, как и нас, милорд? Их…

— Да, капитан. Они согласились на тех же условиях. Их кровь отравлена, как и ваша. — Манфред рассмеялся. — Теперь они — ваши братья. Вы все — Черные сердца!

Глава вторая. ВСЕ МЫ ТУТ НЕГОДЯИ

Меньше чем через два часа после того, как Манфред отдал распоряжения, Черные сердца выехали из Альтдорфа в Аверхейм — крупнейший город северо-восточной провинции Аверланд и ближайший к Черным горам и перевалу, охраняемому фортом генерала Гутцмана. Граф со свойственной ему основательностью все предусмотрел: чистую одежду и оружие для вновь прибывших, лошадей для тех, кто сносно держался в седле, и повозку для остальных. В повозку погрузили и снаряжение: оружие, доспехи, кухонные принадлежности, палатку, одеяла. Райнеру подумалось, что на этот раз они путешествуют с куда большими удобствами, чем при выполнении последнего задания. Тогда пришлось пробираться на вражескую территорию холодной остландской весной, а из экипировки было лишь то, что они могли унести на себе. Сейчас же они спокойно пересекали самое сердце Империи, где на каждом шагу попадались селения и постоялые дворы. Вероятно, это следует считать хорошим предзнаменованием, и задача окажется не такой уж сложной. Во всяком случае не такой тяжелой, как предыдущая.

Райнер вдохнул полной грудью, когда они свернули к югу от Альтдорфа и двинулись мимо ферм и полей. Как приятно наконец оказаться на открытом воздухе! Уже сама смена обстановки доставляла огромное удовольствие. Ощущать движение было так приятно, что на короткий миг Райнер почувствовал себя свободным.

Он был настолько захвачен эмоциями, что лишь когда стены Альтдорфа скрылись в утренней дымке и впереди показалась темная полоса Драквальда, заметил, что остальные молчат. В воздухе повисла неловкая тишина, Черные сердца старого и нового созыва с тревогой разглядывали друг друга. Райнер вздохнул. Так дело не пойдет.

— Скажите-ка, сударь, — обратился он к новичку, сидевшему справа от него, тщедушному субъекту с копной бурого цвета волос над печальным заостренным лицом. — Как это вы оказались в столь прискорбных обстоятельствах?

— Что? — вздрогнул в испуге новичок. — Что ты ко мне лезешь? На кой тебе это знать?

Райнер беззлобно усмехнулся.

— Видите ли, сударь, поскольку я ваш командир, мне желательно хоть что-то о вас знать. И не бойтесь меня шокировать. Мы тут все стреляные воробьи, верно, ребята? — Он обернулся к своим старым товарищам. — Павел и Халс убили своего командира, когда он проявил некомпетентность.

— Вообще-то нет, — начал Павел.

— Его убили курганы, — вставил Халс.

Они оба мрачно рассмеялись.

— Франц лишил жизни соседа по палатке за нежелательные приставания.

Франка зарделась.

— Джано продавал ружья коссарам.

— Что тут преступление? — Джано развел руками.

— А я, — Райнер приложил руку к груди, — был обвинен в колдовстве и убийстве духовного лица женского пола. — Он усмехнулся, глядя, как бедняга, моргая, крутит головой. — Вот видите, вы в хорошей компании.

Его собеседник пожал плечами, внезапно смутившись.

— Я… меня зовут Абель Хальстиг. Я… я был квартирмейстером лорда Бельхема. Меня обвинили в том, что я прикарманивал разницу, закупая дешевый порох, в результате чего погубил боевую единицу.

— Как так?

— Ну, орудия давали осечки, и враг разогнал наши позиции. Но в тот день шел дождь, и порох мог намокнуть.

— А раз порох был дешевый… — медленно начал Павел.

— Но это не был дешевый порох!

— Ладно, ладно, не был, — успокоил его Райнер. — Так ты можешь целиться и стрелять?

Абель заколебался.

— Если мне помогут. В случае крайней необходимости. Вообще-то я по преимуществу снабженец.

— Оно и видно, — сказал Райнер и отвернулся, прежде чем Абель успел бы парировать. — А вы, сударь? — спросил он всадника, крепкого ветерана с длинными темными волосами, которые были заплетены на затылке. Лицо всадника ничего не выражало.

Тот мельком взглянул на Райнера, потом снова уставился на шею своей лошади, чем и был занят всю дорогу. Брови у ветерана были такие густые, что глаза оставались в тени, несмотря на ясную погоду.

— Я взял деньги за убийство человека.

Такая прямота ошарашила Райнера. Он засмеялся.

— В самом деле? Вы не будете убеждать нас в своей невиновности? Никаких смягчающих обстоятельств?

— Я виновен.

Райнер заморгал.

— А-а. Ну… хорошо. Скажите тогда, как ваше имя и в каком качестве вы служили Империи.

Немного помолчав, человек заговорил:

— Йерген Ромнер. Мастер меча.

— Учитель фехтования, что ли? Да вы не промах.

Ромнер не ответил.

Райнер пожал плечами:

— Ну что ж, добро пожаловать в нашу компанию, капитан.

Оставшиеся двое новичков ехали в повозке.

— А ты, малый, — обратился он к долговязому улыбчивому лучнику с густыми рыжими волосами и оттопыренными ушами, алеющими, словно флаги. — Ты-то как сюда попал?

Парень засмеялся.

— Ух, я вот тоже убил человека. Причем не получил за это никаких денег. — Он швырнул камешком в столб ограды, мимо которой они проезжали, и спугнул пару ворон. — Мы с ребятами торчали в одном занюханном кислевитском городишке и пили эту ослиную мочу, которую там почитают за выпивку, и тут этот болван пикинер из Остланда толкнул меня локтем и разлил брагу. И я…

Интерес Райнера угас. Старая история.

— И вы с ребятами немного не рассчитали удар, а тот бедолага имел наглость умереть?

— Ничего подобного, — ухмыльнулся парень. — Куда как лучше. Я отправился за ним туда, где стоял их отряд, закатал в одеяло и поджег. — Он довольно засмеялся. — Визжал, понимаешь, как свинья на бойне.

Все молча смотрели на юношу, беззаботно швыряющего камешки в расстилающееся слева пшеничное поле.

Наконец Райнер прокашлялся.

— Гм… как тебя зовут, малый?

— Даг. Даг Мюллер.

— Хорошо, Даг. Благодарю за поучительный рассказ.

— Всегда пожалуйста, капитан.

Райнера передернуло. Он обратился к последнему из новичков, пожилому ветерану с брюшком, румяными щеками и тронутыми сединой залихватскими усами.

— А вы, сударь? Расскажите нам свою горестную историю.

— Ну, не такую уж и горестную, уверяю вас, капитан. — Он покосился на Дага. — Звать меня Хельгерткруг Штейнгессер, но, ежели хотите, можете называть меня Гертом. Начальство объявило меня дезертиром и подстрекателем, и, полагаю, так примерно оно и есть. — Он вздохнул, но глаза его оставались веселыми. — Вишь ли, там была девица, славная здоровенная девица — ну, на ферме, где мы квартировали в Кислеве с талабхеймскими арбалетчиками. Ее мужик погиб на войне. Во всей деревне ни одного мужика не осталось, если уж на то дело пошло. Это была деревня женщин. Одиноких баб. Здоровых и красивых, понимаешь. Ну, я вот и подумал: земля плодородная, округа — загляденье, и почему бы не поселиться здесь и не растить славных толстых детишек? — Он откинулся назад, издав смешок. — А может статься, я не только подумал, но и сказал. Короче, со мной пошло с десяток наших ребят, ну чтоб заместить погибших мужей. К несчастью, Империя нас почему-то не оставила в покое. На следующий день был бой, и нас хватились. Потом, стало быть, поймали и объявили, что мы бежали по трусости. Ну уж, извините. Не трусы мы. Мы… как его?.. Стосковались по обществу.

Черные сердца расхохотались — история оказалась забавной и совершенно непохожей на ту, что только что поведал Даг Мюллер.

Райнер ухмыльнулся.

— Добро пожаловать, Герт. Если вдруг набредешь еще на одну деревню одиноких женщин, не забудь сообщить нам.

Франка пригвоздила его строгим взглядом, но остальные продолжали веселиться. Наконец Райнер обратился к румяному светловолосому капралу Карелинусу, ехавшему верхом рядом с ним:

— А вас, капрал, каким ветром занесло присматривать за такой шайкой? Попали в немилость к Манфреду?

— Э-э-э, — Карел в упор смотрел на Дага, похоже, ему было трудно отвести взгляд. — Нет… вовсе нет. Я… пошел добровольцем.

Райнер аж поперхнулся.

— Ты?..

— О да. — Юноша повернулся в седле, чтобы видеть своих спутников. — Понимаете, я помолвлен, точнее, хотел бы обручиться с Ровеной, дочерью графа Манфреда. Но графская дочь едва ли выйдет за простого капрала, верно? Для этого мне надо стать по меньшей мере рыцарем. К несчастью, мой отец в последнее время находился в весьма стесненных обстоятельствах и не мог заплатить десятину, необходимую, чтобы я прошел посвящение в рыцари. — Он нахмурился. — Боюсь, я повел себя как дурак, когда понял, что не могу вступить в рыцарский орден. Я проклял судьбу и пообещал Ровене, что либо завоюю себе титул на поле брани, либо погибну. — Лицо капрала прояснилось. — Но тут милорд Манфред милостиво предложил принять участие в этой миссии. Он заверил, что так я смогу доказать Ровене, чего стою, и сдержать свою клятву. То, что мне и надо! Настоящий джентльмен этот граф Манфред. Не каждый отец сделает такое для жениха своей дочери.

Райнер судорожно закашлялся и услышал, как прыскают в кулак Павел и Халс. Даже Франка, которая отлично умела скрывать свои мысли и чувства, не могла спрятать улыбку.

— Прошу прощения, капрал, — сказал Райнер, когда пришел в себя, — кровь прихлынула. Как любезно со стороны графа возложить на вас столь почетные обязанности. Должно быть, он о вас очень высокого мнения. Очень.

Компания поехала дальше по холмистой местности, но теперь лед недоверия был разбит, и завязался разговор. Халс, Павел и Джано обменивались байками с арбалетчиком Гертом, Райнер и Франка в полном изумлении слушали, как юный Карел разглагольствует о своих почти родственных отношениях с графом Манфредом и о том, какие в Альтдорфе любезные и отзывчивые люди. Абель, артиллерийский квартирмейстер, то и дело встревал в разговор, пытаясь выяснить, о чем конкретно был договор с Манфредом и чего хотят от них. Мечник Йерген ехал молча, уставившись в луку седла; у Дага кончились камешки, и он лежал на спине, разглядывая проплывающие облака, словно не знал в мире другой заботы.

Той ночью они разбили лагерь в лесу: по пути попадалось немало постоялых дворов, но Манфред запретил им искать крышу для ночлега. Он хотел, чтобы по прибытии в Аверхейм они выглядели голодными псами войны, жаждущими записаться на службу в каком-нибудь отдаленном уголке Империи, а как известно, голодным собакам нечем платить за натопленные комнаты.

Следующий день почти не отличался от предыдущего: отряд ехал быстро, преодолевая лигу за лигой по дубовому лесу, густой сумрак которого давил на них, приглушая разговоры. Путников здесь встречалось меньше: хорошо охраняемый караван торговцев, отряд конных рыцарей, колонной по двое, с развевающимися вымпелами на копьях и группа фанатиков-зигмаритов, совершающих паломничество из Нульна в Альтдорф на коленях. Райнер подумал, что раз на этих безумцев до сих пор еще никто не напал из-за кустов, то этот факт вполне может рассматриваться как доказательство милости Зигмара.

На третий день, когда солнце еще полностью не развеяло утреннюю дымку, они покинули Драквальд и въехали в Рейкланд — самое сердце Империи, представлявшее собой бесконечную равнину с огородами и фруктовыми садами. После долгого пути сквозь лес раскинувшиеся просторы радовали глаз. Но когда компания подъехала ближе, оказалось, что изобилие обманчиво. Да, поля зеленели, но зачастую от обычной сорной травы. В эти годы Империи было необходимо кормить огромную армию, и почвы, которые в более благополучное время могли отдохнуть под паром для восстановления плодородия, истощились: крестьяне заготавливали фураж. Урожаи (где еще не выросла трава) стали скудными, растения — низкорослыми и чахлыми, на выгонах для свиней и коров почти не было скота.

«Какое же запустение», — подумал Райнер. Но как дорого даже то, что осталось, ведь если всего этого не будет, если поля зарастут, а скот зачахнет, Империя погибнет. Рыцарские ордена могут сколько угодно пустословить про кровь и сталь и про то, что Драквальд — это крепкое дубовое сердце Империи, но рыцари-то едят мясо, хлеб и капусту, а не желуди и белок, и ни один из них не будет так яростно сражаться за лес, как крестьянин — за свою ферму.

Ближе к вечеру они выехали на дорогу, по обе стороны которой росли грушевые сады. Груши еще не до конца созрели, была лишь середина лета, но лучи заходящего солнца так соблазнительно румянили их бока! У Райнера заурчало в животе.

На телеге Даг сел и принюхался.

— Груши.

И без лишних слов он спрыгнул и потрусил к деревьям.

Райнер сердито заворчал:

— У нас достаточно провизии. Мародерствовать нет необходимости.

— Я возьму только одну-две. — Даг скрылся за ближайшими к дороге деревьями.

Райнер вздохнул.

— Не слишком-то повинуется приказам, — сказал Халс.

— Он псих, правда? — сказал Павел.

Герт прочистил горло.

— Это не оправдание.

Спустя несколько минут из сада послышался лай. Все увидели, как Даг, смеясь, несется меж деревьев, в руках у него полно груш, а за ним по пятам бежит большая деревенская собака. Он споткнулся о корень, собака догнала его и вцепилась в ногу.

Даг с криком упал, роняя груши. Он перекатился на спину и, прежде чем Райнер успел хоть что-то сообразить, выхватил кинжал и воткнул собаке в брюхо. Животное взвыло и отпрыгнуло, но Даг схватил его и принялся колоть в глаза и шею.

— Зигмар! — выдохнул Карел. — Что он делает?

— Мюллер! — заорал Райнер. — Прекрати!

Остальные тоже что-то кричали, но не успели они спешиться, как крики раздались и с другой стороны:

— Эй, паршивцы, что ж вы с моей собакой-то творите?

Из-за деревьев показались шестеро работников с вилами и дубинками и окружили лучника. С ними был мальчик, он беспомощно уставился на мертвого пса. Один работник огрел Дага дубинкой по спине.

Райнер выругался.

— Живее!

Он спешился и устремился в сторону сада, остальные за ним.

— Эй!

Участники драки не замечали его. Даг поднялся и с безумной ухмылкой пошел на работника, который его ударил.

— Ну и на кой ты это сделал, а, деревенщина? — он показал окровавленный кинжал.

— На кой? Ты пса моего угробил, придурок!

— Тогда и тебе туда же дорога, следи за своим псом!

И прежде чем работник успел ответить, Даг брызнул ему в глаза кровью с кинжала. Мужик отпрянул, и Даг нанес удар.

— Стой, Мюллер! — завопил Райнер. — Стой, говорю!

Работник пошатнулся, хватаясь за окровавленное плечо. Даг дернулся было в его сторону, но тут, размахивая дубинками, подоспели другие работники. Райнер перешел на бег. Гребаный мальчишка! Дело пахнет жареным, миссия может провалиться, не успев начаться.

Рядом скрежетнула сталь, мелькнула фигура Йергена. Он вырвал Дага из кольца работников, в руке его был зажат меч. Рабочие части вил и концы палок посыпались наземь, словно отрубленные головки одуванчиков. Йерген перешел в оборону, закрыв своей спиной Дага, острие его меча коснулось шеи раненого работника. Тот замер, его товарищи — тоже. Поселяне обалдело уставились на свое разрубленное оружие.

Райнер и его товарищи с не меньшим изумлением таращились на Йергена.

— Уф… Молодец, Ромнер, — сглотнул Райнер. — Теперь остыньте все. И больше никаких сцен, пожалуйста. Я…

— Кто это меня тронул? — подскочил Даг. — Никто не посмеет сделать это безнаказанно!

— Хватит, Мюллер! Заткни наконец свою поганую глотку.

Даг воззрился на него горящими глазами, но Райнер скорее интуитивно, чем намеренно ответил ему таким же взглядом, заставляя себя не моргать и не отводить глаз. Гнев Дага утих. Он заворчал вполголоса, поднял кинжал, но вдруг пожал плечами и засмеялся.

— Простите, капитан. Вы-то тут ни при чем. — Он презрительно покосился через плечо на работников. — Эти деревенские дурни, которые не могут окоротить своих дворняг…

— Ты воровал наши груши, убийца! — закричал раненый работник. Он, однако, не двигался: острие меча Йергена не позволяло ему этого. — Мало того что нам приходится отправлять весь урожай на север, кормить армию Карла-Франца по бросовой цене, так теперь еще вы, разбойники в мундирах, потянулись на юг вырывать хлеб у нас изо рта?

— И убивать наших собак, — сказал другой.

— Хлеб у вас вырывать, да?! — взорвался Халс. — Смотрите же вы, сколько всего вокруг. Живете в роскоши, а мы отмораживаем себе задницы на заснеженном берегу Кислева, защищая ваши жалкие шкуры. И вот вся благодарность.

Люди Райнера, которые начали было сочувствовать работникам, стали принимать сторону Халса.

— А вы чего пики не взяли? — спросил Павел.

— Ага, — сказал Абель из-за его спины. — Трусы.

— Да потому, что кто-то должен остаться и кормить вас, осел!

Две стороны начали сближаться, вынимая кинжалы и занося дубинки.

— Стой, мать твою, стой! Всем стоять! — закричал Райнер. — Не надо сходить с ума. Уже достаточно крови пролито. Прольем еще — это ничего не решит.

— Но он убил моего пса и ранил меня!

— Ага, — проворчал Халс, — вот с ним и разбирайся. Это вообще не касается капитана Райнера и…

— Касается, — отрезал Райнер. — Хочу я того или нет, но я ваш капитан, и если я не могу с вами справиться, это моя вина.

— А еще его и его собаки, — торжествующе сказал Даг. — Если бы он держал ее…

Райнер кинулся на Мюллера:

— Его собака выполняла свою работу. Это ты, тупица, ослушался приказа. Ты был неправ, понятно?

Даг нахмурился, глядя то на Райнера, то на работника, потом вроде успокоился. Он ухмыльнулся и подмигнул Райнеру:

— О да, капитан. Прекрасно вас понимаю. Я был плохой, очень плохой. Я больше так не буду.

Райнер застонал. Это все равно что говорить со столбом.

— Посмотрим.

Он вернулся к работникам.

— Значит так, раз виноват я, мне и ущерб компенсировать. Конечно, жизнь собаки и страдания раненого мало чем можно окупить, но у меня есть золото, правда, боюсь, немного. Чего вы попросите в качестве компенсации?

Райнер опасался, что этой ночью возникнут трудности с распределением народа по палаткам — он был уверен, что никто не захочет спать рядом с Дагом. Но, что удивительно, Йерген сам вызвался, обозначив это каким-то односложным ворчанием, и все остальные выдохнули с облегчением.

Райнер и Франка расположились в одной палатке — Франке это было на руку, ей хоть не пришлось охранять тайну своей половой принадлежности еще и ночью, но для Райнера дело обернулось сущей пыткой: быть совсем рядом и не сметь ни прикоснуться, ни поцеловать.

Когда они устроились каждый в своем спальном мешке, Франка приподнялась на локте.

— Райнер?

Он открыл глаза. Она молчала.

— Что?

Она вздохнула.

— Знаешь, я не сторонница хладнокровного убийства, но… но этот мальчик опасен.

— Понимаю. Но я не могу.

— Почему? Он ведь ненормальный. Он же кого-нибудь убьет.

— Он точно ненормальный?

Франка удивилась:

— Что ты имеешь в виду?

Райнер придвинулся ближе и перешел на шепот:

— Думаешь, Манфред — дурак?

— А это тут при чем?

— Манфред признал, отправляя нас в путь, что эта работа — испытание, так?

— Так.

— Хорошо. Будь ты на месте Манфреда, тебе пришло бы в голову поручить надзор за нами такому человеку, как Карелинус Эберхарт?

Франка на миг нахмурилась, потом словно что-то поняла.

— Думаешь, среди нас шпион?

— Должен быть. Карелинус — явно подсадная утка. Он же сущее дитя. Наверняка на Манфреда работает кто-то еще.

— Думаешь, это Даг? И он лишь притворяется психом?

— Нет. Впрочем, я не уверен. Это может оказаться кто угодно. Но если это все же Даг и до Манфреда дойдет, что я убил его…

— Он подумает, что ты обнаружил и уничтожил его шпиона, — сказала Франка и прикусила губу. — Кто угодно?.. Надо следить за собой и держать язык за зубами.

— Ага. Никаких разговоров о бегстве, убийстве Манфреда или попытке избавиться от яда в крови.

Франка тяжко вздохнула:

— Мы должны выяснить, кто это, причем быстро.

Райнер кивнул:

— Именно.

Они какое-то время задумчиво созерцали темные углы палатки, и вдруг Райнер заметил, что их плечи соприкасаются. Он повернулся, волосы Франки защекотали губы. Он уткнулся ей в шею.

— Можно я тебя поцелую?

Франка отпрянула и толкнула его в плечо.

— Не дури. Хочешь, чтобы нас поймали?

Она повернулась на другой бок и плотнее укуталась в одеяло.

— Спи.

Райнер со вздохом улегся. Конечно, она права, но сдерживаться от этого ничуть не легче. Это будет долгое путешествие.

Глава третья. ЛУЧШАЯ АРМИЯ В ИМПЕРИИ

До Аверхейма группа добралась без дальнейших происшествий. То ли Райнеру удалось приструнить Дага, то ли того больше ничто не провоцировало на насилие — парнишка пребывал в спокойном и благодушном настроении, разглядывал облака и насвистывал застольные песни.

На закате четвертого дня они проезжали достаточно близко от Нульна, чтобы разглядеть оранжевое свечение огромных плавильных печей, бросающее блики на клубы черного дыма, вырывающиеся из многочисленных кузниц. Да, подумалось Райнеру, а ведь когда-то Нульн был известен как наковальня Карла-Франца, здесь делали пистолеты, мечи и могучие орудия для защиты Империи, здесь же располагалась и Коллегия инженеров, разрабатывающая уникальное оружие. Это вызывало постоянную гордость. Боевая мощь возвысила Империю над другими странами. Однако же теперь это место наводило на Райнера лишь леденящий ужас. Дым и пламя слишком отчетливо напомнили последний день, когда он видел такие плавильные печи и кузницы. Он почти что ощущал их жар и смыкающиеся над головой стены той ужасной красной пещеры.

Еще два дня пути по пыльным дорогам и солнечных ожогов на шеях — и они наконец увидели серые каменные стены Аверхейма, поднимающиеся за голыми деревьями и жалкими полями пшеницы. Шпили храмов Зигмара и Шаллии и башни замка графа-выборщика возвышались над стенами, блистая в лучах полуденного солнца.

Райнер остановил своих людей еще до того, как показались главные ворота.

— Так, ребята. Здесь мы разделимся. Не хочу, чтобы вербовщики поняли, что мы знаем друг друга. Будет слишком подозрительно, если мы прибудем вот так, скопом. Записывайтесь по специальности: Павел и Халс — в пикинеры, Карел — в копейщики и так далее. Франц будет изображать моего денщика. Когда попадем в форт, разговаривайте с товарищами, слушайте, а если разузнаете что интересное ну, мало ли, слухи о готовящемся заговоре или мятеже, — «разговоритесь» с Францем в толпе и все перескажите, а он доложит мне. Всем понятно?

Хор голосов прогремел «да».

— Тогда удачи. И помните, как бы ни хотелось удрать, пока я за вами не приглядываю, яд Манфреда все еще течет по нашим жилам. Мы все гуляем с петлей на шее, и бегство весьма чревато. Можно поплатиться жизнью.

Люди мрачно кивнули.

Райнер улыбнулся, изо всех сил изображая храброго командира.

— Теперь рассредоточимся. Когда я увижу вас вновь, мы все снова будем честными солдатами.

Прошел час. Райнер и Франка въехали в широкие ворота Аверхейма и двинулись по мощеным улицам к площади Далькенплатц, где находился городской рынок. Там в тени, отбрасываемой зданием городской тюрьмы, раскинулось море ярких палаток и прилавков с овощами и фруктами, свежим мясом, продавали там и скот. Повсюду встречались точильщики ножей, свечники, дубильщики кож и продавцы тканей, крестьяне, рыбаки, гончары и медники. Торговали хлебом, всевозможной выпечкой, сластями, сидром и пивом. Плотно сбитые карлики из Собрания свободных граждан катили сквозь толпу круги сыра ростом чуть не с них самих. Райнер вспомнил, что голоден.

— Франц, — махнул он рукой, — сходи купи мясных пирогов и кувшин сидра.

— Это еще что такое? — Франка строго взглянула на него. — Выпендриваешься?

Райнер усмехнулся:

— Раз мы с тобой теперь вроде как хозяин и слуга, надо же потренироваться.

Она закатила глаза.

— Что ж, пользуйся, пока есть возможность. — Она спешилась и театрально поклонилась. — Как пожелает ваша милость.

Она показала язык и исчезла среди палаток.

Перекусив, они отправились на поиски вербовщиков Гутцмана. Найти их оказалось нетрудно. Они расположились в таверне на углу — двухэтажном строении с двойными окнами. По обе стороны от входа развевались высокие знамена — имперский грифон и белый медведь на синем фоне — знак Гутцмана. Жизнерадостный бородатый субъект в начищенной кирасе, синих штанах и дублете стоял у входа, заглядывая каждому из проходящих мимо молодых мужчин в лицо со словами: «Ты крепкий малый. Не хочешь послужить старому доброму Карлу-Францу?» или: «Честные три монеты в день в армии генерала Гутцмана. И небольшой аванс за одну лишь подпись».

В этих краях осталось уже совсем немного молодых ребят, казалось, что повсюду лишь вдовы в сером траурном одеянии, старики и детишки. И тем не менее тоненький ручеек добровольцев, входящих в дверь таверны, не иссякал. Некоторые и вправду были молодые мужчины, иногда даже слишком молодые, но по преимуществу закаленные профессиональные вояки, судя по цветам формы — изо всех городов Империи. Кто-то лишился в бою глаза, кто-то уха, кто-то пальцев. Лица были обветренными, их мечи явно не оставались надолго без дела, — казалось, эти вояки родились прямо в кожаных куртках, побитых шлемах и защитных пластинах на плечах. Встречался народ и покруче: тощие, заросшие бородой бандиты в коже и лохмотьях, вооруженные лишь луками и кинжалами, с отрубленными палачом носами и ушами, пытавшиеся спрятать под ожогами клеймо убийцы, дезертира, а то и кого похуже.

Когда Райнер и Франка подъехали к таверне, дружелюбный сержант салютовал с широкой ухмылкой.

— Прошу вас, милорд. Решили записаться?

— Именно так, сержант.

— Вы офицер, милорд?

— Младший офицер. — Они с Франкой спешились. — Капрал Райнер Майерлинг. Бывший стрелок Бехера. Ищу, где бы послужить.

— Прекрасно, милорд. Проходите.

Райнер отдал поводья коня Франке.

— Подожди здесь, мальчик.

— Подо… — Франка уже сжала было кулаки, потом вспомнила о своей роли и успокоилась. — Да, милорд.

Сержант провел Райнера в таверну, расталкивая локтями молоденьких рекрутов. Райнер увидел в очереди Павла и Халса и подмигнул им. Они сдержали улыбки.

Очередь пикинеров заканчивалась у стола, там улыбающиеся солдаты в новенькой амуниции расспрашивали, где им доводилось воевать и почему они оставили прежнее место службы. Вербовщики были не слишком придирчивы. Почти всех добровольцев в итоге попросили поднять правую руку и поклясться служить Империи «до скончания дней», а затем вписать свое имя в толстую книгу в кожаном переплете, после чего каждый новобранец получил немного монет и бело-голубую кокарду, которую полагалось приколоть к шапке. Только нескольким отказали. Еще нескольких отчаянно ругающихся человек увели в кандалах.

Сержант проводил Райнера сквозь этот бедлам к столу в дальней комнате таверны, где сидел капрал копейщиков, задрав ноги в сапогах со шпорами и ковыряя в зубах пером. При виде Райнера он выпрямился и изобразил на лице широкую улыбку.

— Капрал Бомм, — сказал сержант, — позвольте представить капрала Райнера Майерлинга, пистолетчика.

— Добро пожаловать, капрал, — сказал Бомм, протягивая руку. — Матиас Бомм, трубач третьего отряда генерала Гутцмана.

Это был красивый парень с копной каштановых волос и живыми ясными глазами, роста и сил ему явно хватало, чтобы быть рыцарем, но солидности и суровости еще предстояло поучиться.

— Очень рад, сударь, — сказал Райнер, пожимая ему руку.

Бомм усадил Райнера по другую сторону стола.

— Значит, так, — сказал юноша, открывая книжку в кожаном переплете, — вы хотите записаться на службу?

— Верно. Нечего железу ржаветь, а?

Бомм благодушно засмеялся.

— Ну, полагаю, мы можем вам помочь. Только скажите мне, где вы служили раньше. И… гм, что привело вас сюда.

— Разумеется. — Райнер уселся поудобнее. Манфред приказал ему называться чужим именем, и он чуть не всю дорогу до Аверхейма придумывал историю, которая могла бы произвести наилучшее впечатление на Гутцмана. — До нашествия Архаона я стоял с пистолетчиками Бехера в форте Денк, а когда по Драквальду промчался этот чудовищный Хааргрот, направляясь в Мидденхейм, мы присоединились к армии Лейденхофа, чтобы остановить его. Сами понимаете, работенка еще та.

— Да уж, наслышан, — завистливо произнес Бомм.

Райнер вздохнул и откашлялся.

— Лично я сделал все, что смог, и даже, гм, пожалуй, больше, но повышения опять не получил.

— А что так?

Райнер пожал плечами.

— Не хотелось бы обвинять в непотизме столь благородного человека, как лорд Бехер, но, похоже, лишь его сыновья да их друзья удостоились всех почестей и назначений. А когда я по глупости попытался высказаться, то сделал себе только хуже. — Он развел руками. — Мейерлинги — бедный провинциальный род, никакого влияния при дворе. И денег нет, чтобы купить то, что нельзя с честью завоевать, так что, сообразив, что при Бехере повышения мне не дождаться, я отбыл.

Бомм покачал головой:

— Вы не представляете, как часто мне приходится выслушивать подобные истории. Достойных людей задвигают. Впрочем, вы пришли по адресу. Генерал Гутцман слишком хорошо знает все эти подковерные игры и поклялся, что в его армии повышение будут получать только достойные. Мы как родных принимаем всех, с кем обошлись несправедливо в других подразделениях.

— Вот почему я вас искал, — сказал Райнер. — О честности лорда Гутцмана говорят по всей Империи.

Бомм просиял.

— Рад это слышать. — Он протянул книжку Райнеру. — Если вы запишете на этой строчке свое имя и звание и присягнете верно служить генералу Гутцману, Зигмару и Империи до самой смерти, вас запишут в армию Гутцмана с условием сохранения ранга и прежнего жалования.

— Превосходно.

Райнер поднял правую руку и произнес присягу, мысленно улыбаясь при виде имени генерала, идущего впереди Зигмара и Империи.

Расписавшись в книжице Бомма, он обменялся рукопожатием с молодым капралом, и тот широко улыбнулся:

— Добро пожаловать в лучшую армию Империи, капрал Майерлинг. Рад, что вы теперь с нами. Завтра утром отбываем через южные ворота. Будьте там на рассвете.

Райнер отсалютовал:

— Рад обрести дом, капрал. Буду там непременно.

Уходя, Райнер наткнулся в дверях на Карела. Глупый мальчишка оживился и едва не раскрыл рот, но Райнер пнул его в ногу, и тот лишь взвыл. Нечего сказать, прирожденный шпион.

На следующее утром Райнер с несчастным видом ехал по петляющим мощеным улочкам к южным воротам Аверхейма, сопровождаемый Франкой. Предрассветная мгла превращала деревянные и кирпичные здания в притаившиеся чудовища, нависающие над узкими улочками. Туман окутывал все, Райнеру казалось, что он проник и в голову. Райнер надеялся, что им с Франкой удастся получить комнату на двоих, раз уж они отделились от остальных, но, увы, частное жилье не полагалось: с местом было туговато — базарный день, да еще и все рекруты в сборе. Даже с деньгами, полученными при вербовке, Райнер и Франка вынуждены были поселиться в тесной конуре еще с четырьмя мечниками из Талабхейма, которые всю ночь орали строевые песни. Райнер залил горе несколькими кувшинами вина и явно переусердствовал: голова раскалывалась, сознание того и гляди готово было его покинуть.

В этом он был не одинок. Аванс при вербовке был как раз рассчитан на то, чтобы новобранцы напились, но не испытали соблазна удрать из города. Так что люди, собравшиеся у высоких белокаменных ворот под знаменами Гутцмана среди телег, нагруженных мешками пшеницы, бочками солонины, яблоками, растительным маслом, овсом и сеном, были все какие-то печальные и притихшие. Кто хватался за голову, кого-то выворачивало в сторонке. Сержанты, еще вчера такие любезные и жизнерадостные, показали совсем другое лицо: вытаскивали полубесчувственных рекрутов из ночлежек и таверн, пинали, ругались и заталкивали их в строй. Другие солдаты подгоняли напрочь лишенных энтузиазма товарищей, которые уже пожалели, что во все это ввязались, и всячески пытались улизнуть через другие ворота, по глупости не сообразив снять с шапок бело-голубые кокарды.

Пока они пробирались через забитую народом площадь, Райнер углядел кое-кого из старых товарищей. Джано подмигнул ему, Абель едва заметно кивнул. Павел и Халс цеплялись за свои пики, как за последнее спасение. У Халса был подбит глаз.

В начале очереди Райнер присоединился к Матиасу, Карелу и остальным младшим офицерам.

— Доброе утро, Майерлинг, — жизнерадостно сказал Матиас.

— Доброе лишь тем, — отозвался Райнер, потирая виски, — что когда-нибудь закончится.

— Вам нехорошо, сударь? — забеспокоился Карел.

Райнер уничтожающе посмотрел на него.

— Райнер Майерлинг, — сказал Матиас, — позвольте представить вам капитана Карела Циглера из Альтдорфа.

— Рад впервые познакомиться с вами, сударь, — прощебетал Карел.

Райнер закрыл глаза.

Еще четверть часа он тупо пялился в пространство, потом наконец телеги с провиантом тронулись, и сержанты попытались заставить рекрутов маршировать более или менее строем.

— Вперед! — рявкнул Матиас прямо в ухо Райнеру, и колонна кое-как поползла через ворота в туман. Райнеру хотелось умереть.

Ему стало существенно легче после первого привала. Правду или нет говорил Матиас насчет лучшей армии в Империи, но генерал, судя по пайку, заботился о своих людях. Райнер не знал, как кормят пехотинцев, но Франка принесла ему холодную ветчину, сыр, черный хлеб с маслом и пиво, чтобы запить все это, причем качество провизии было, насколько он мог судить, лучше, чем в других полках. Красота пейзажа тоже поднимала настроение. Они ехали по сельской местности, вокруг жужжали насекомые и колосилась молодая пшеница. Над головой раскинулось голубое небо с белоснежными кучевыми облаками.

Когда Райнер наконец почувствовал себя человеком, который способен говорить целыми предложениями, он сразу погнал коня к началу колонны, где Матиас с горячностью фанатика нахваливал генерала Гутцмана.

— Империи еще предстоит использовать его потенциал в полной мере, но будьте спокойны, генерал Гутцман — превосходный полевой командир. Его победы над орками в Остермарке и над графом Дуртвальдом из Сильвании считаются у рыцарей образцами грамотной стратегии, а взятие крепости Маасенберг в Серых горах во время мятежа изменника Бригальтера не знает равных по скорости и блеску исполнения.

— В самом деле, — сказал Карел, — я сам все это изучал. Он мастерски выманил Бригальтера из укрытия.

Матиас улыбнулся:

— И этим он завоевал неизменную преданность подчиненных: его таланты позволяют свести потери личного состава к минимуму. Под командованием генерала Гутцмана никто не гибнет зазря, и люди любят его за это. И трофеи он распределяет щедро. Его людям платят больше и заботятся о них лучше, чем в какой-либо армии в Империи.

— А есть ли у Гутцмана какие-нибудь слабые стороны? — сухо спросил Райнер, убивая москита, севшего на запястье.

Матиас не заметил иронии.

— Ну, генерал не стреляет ни из лука, ни из пистолета, но с копьем и мечом он практически непобедим. Его боевые подвиги овеяны легендами. Он в одиночку одолел предводителя орков Горелага и в атаке разбил линию обороны Штоссена при Жуфбаре.

Райнер застонал. И от этого человека придется избавится, если будет доказано, что он намеревался предать Империю! Дабы обуздать поток похвал, он решил сменить тему:

— А в чем будут заключаться наши обязанности по прибытии? Как обстоят дела на перевале?

Матиас отхлебнул воды из кожаной фляжки.

— Боюсь, сейчас немного шансов прославиться, хотя ситуация может измениться. Наш маленький перевал по стратегической важности куда как уступает Черному Огню. Он намного меньше и большую часть времени покрыт снегом и льдом, а от мертвых земель его отделяет небольшое княжество Аульшвайг, уже пятьсот лет находящееся в добрососедских отношениях с Империей и целиком умещающееся в долине. А еще мы охраняем золотые прииски к северу от перевала.

— Там что, правда есть золотые прииски? — Райнер изобразил неподдельное удивление.

Матиас поджал губы:

— Гм… да. Это главный источник имперской казны.

Райнер засмеялся:

— И офицерский пенсионный фонд, так ведь?

— Сударь, — строго сказал Матиас, — такими вещами не шутят. Золото принадлежит Карлу-Францу.

Райнер сделал серьезное лицо. Интересно, парень притворяется или правда так думает?

— Конечно, конечно. Прошу прощения. Глупая шутка. Но если это все наши обязанности, то там скучновато. Когда я записывался, вы обещали, что мои пистолеты найдут применение.

— Разумеется. — Настроение Матиаса сразу улучшилось. — Не бойтесь, под командованием генерала Гутцмана вам не придется просиживать штаны. В горах полно бандитов, через границу идут торговые караваны, которым нужна охрана, и правители Аульшвайга регулярно цапаются между собой — за ними тоже надо присматривать. И, — он ухмыльнулся, — когда больше нечем заняться, можно и сыграть.

Райнер оживился.

— Сыграть?

Глава четвёртая. ВЕЧНО ЭТОТ ГЕНЕРАЛ

Райнер узнал, что имел в виду Матиас, четыре дня спустя, когда они прибыли в форт.

Путешествие не было ознаменовано сколь-нибудь значительными событиями — тоскливое перемещение на юг от Аверхейма мимо полей и пастбищ, а вдали всю дорогу рядом гнилых зубов маячили Черные горы. В полдень третьего дня они достигли подножья холмов и почувствовали, как с вершин потянуло холодом. К ночи, когда они разбили лагерь в густом сосновом лесу, лета словно и не бывало. Райнер достал из вещмешка плащ и зябко в него кутался.

— И что бы Манфреду не послать нас куда потеплее? — пробормотал он, обращаясь к Франке, когда они оба дрожа лежали в палатке. — Сначала Срединные горы, потом Черные. Можно подумать, на равнине проблем нет.

На следующий день стало еще холоднее. Длинный строй рекрутов тяжело передвигался по вьющейся тропе дальше и дальше вглубь хребта. По крайней мере, когда они не оказывались в тени какого-нибудь утеса, небо по-прежнему было голубым, а солнце горячим.

В тот вечер тропинка спустилась в небольшую долину и превратилась в широкую дорогу. Слева и справа стали появляться бедные владения, где тощая скотина щипала жахлую траву. В конце долины колонна прошла через горняцкий поселок Брюнн, в котором, несмотря на его скромные размеры, оказался большой бордель с выкрашенными в кричащие цвета стенами. Райнер еле сдержал улыбку. Так-так, это доказывает, что неподалеку имеется гарнизон.

За поселком они то и дело натыкались на группы мужчин с кирками на плечах. Те, что шли на юг, насвистывали и болтали; направляющиеся на север были испачканы грязью и устало брели без единого слова. Так что Райнер не удивился, когда вскоре Матиас показал ответвление тропы, ведущее, как он сообщил, к золотому прииску.

На расстоянии не больше мили показались крутые, заросшие густым лесом склоны расщелины, за которыми едва можно было различить пункт назначения. С северной стороны форт выглядел странно: он был, можно сказать, односторонним. Со стороны Империи — никаких оборонительных сооружений, только низкая стена и распахнутые ворота. За ними виднелись бесчисленные бараки, конюшни, склады и впечатляющая цитадель справа, где, как сказал Матиас, квартировали старшие офицеры. Там в глубине виднелись мощные южные укрепления — толстая стена из серого камня почти такой же высоты, как цитадель, полностью перекрывающая перевал. По верхнему краю шли многочисленные бойницы для лучников и желоба для кипящего масла. На вершинах четырех квадратных башен стояли катапульты, все обращенные на юг. В центре были большие ворота, из-за толщины стен напоминающие туннель, с мощной, окованной железом деревянной дверью и подъемной решеткой с каждой стороны.

Подойдя ближе, путники с удивлением услышали, как по перевалу разносятся приветствия. Взгляд Райнера был прикован к широкому, заросшему травой пространству с имперской стороны форта от одного склона перевала до другого. Справа аккуратными рядами стояли палатки пехотинцев — их было намного больше, чем необходимо, чтобы вместить гарнизон. Слева паслись лошади: им выделили огороженное пастбище, рядом находилось что-то вроде манежа под открытым небом и наклонный двор, оборудованный всем необходимым для проведения рыцарских турниров и соломенными чучелами, на которых можно было отрабатывать копейные удары. Именно оттуда послышались приветствия.

Райнер и другие офицеры вопросительно покосились на Матиаса. Тот улыбнулся:

— Игры. Хотите посмотреть?

— Разумеется, — сказал Карел.

Поэтому когда ветераны повели пехотинцев расселяться, уверяя, что их скоро накормят и обеспечат снаряжением, Матиас проводил новобранцев на площадь для турниров, где собралась большая толпа свистящих и орущих солдат, одетых в форму самых разных цветов.

С одной стороны был устроен навес для зрителей, к которому они и направились, сдав лошадей оруженосцам, и поднялись на деревянную платформу. На длинных скамьях сидело несколько человек — судя по форме, капитаны пехотинцев, но, в отличие от расположившихся на солнце болельщиков, они едва поглядывали на поле и вполголоса переговаривались.

— Приветствую вас, господа, — с поклоном сказал Матиас. — Я привел пополнение.

Офицеры обернулись и кивнули, но радостных приветственных криков не последовало.

— К нам тоже? — спросил один из них.

— Да, капитан. Вот они — два сержанта-пикинера и один сержант-стрелок.

— И десять капралов-копейщиков, — сухо сказал другой капитан.

И офицеры вернулись к своему разговору.

Матиас несколько смущенно улыбнулся вновь прибывшим и предложил им расположиться на первой скамейке.

Присев, Райнер увидел, что игра, о которой говорил Матиас, представляла собой старинное военное упражнение, часто демонстрируемое на парадах: всадники по очереди пытались на всем скаку выдернуть копьями ярко раскрашенные палаточные колышки из земли, что было не так-то просто: колышки короткие, не толще черенка метлы. К тому же это было довольно опасно: опусти копье чуть ниже, чем надо, — и вот оно упирается в землю, а ты катапультируешься из седла.

Едва Райнер подумал об этом, как рыцарь пролетел по воздуху и рухнул наземь, подняв облако пыли, потом под крики и насмешки солдат с видимым усилием встал. Он отсалютовал зрителям и увел коня с площадки.

Райнер озадаченно нахмурился. В конце концов, этот малый был не зеленый копейщик, а закаленный в боях рыцарь средних лет, а в таком возрасте тренировки обычно уже позади. Он окинул взглядом оставшихся на поле. Там было немало молодых мужчин, но примерно столько же и старших офицеров.

Райнер повернулся к Матиасу.

— Кто участвует в этой игре?

— Вообще-то все офицеры рангом от капрала и выше. Генерал настаивает, чтобы все поддерживали себя в форме. — Он подсел к Райнеру. — Мы делимся на команды по пять человек, и те, у кого наихудший результат, не выходят в следующий круг. Тот, кто упал с коня, тоже выбывает. В конце концов останется лишь один. — Он усмехнулся. — И это всегда генерал.

Райнер поперхнулся.

— Генерал тоже участвует? — Он прищурился — опускающееся к горизонту яркое солнце мешало смотреть.

Матиас показал рукой:

— Вон, с синими рукавами. Видите? У него еще короткая стрижка и помятая кираса.

Райнер пригляделся. Не может быть, чтобы этот человек был генералом. Едва ли не ровесник Райнера, красивый смеющийся рыцарь в простой броне, он хлопал по спине успешно выступивших и шутил с проигравшими. Капитан — возможно, всего рангом выше; но уж никак не генерал — солидности не хватает.

Поставили новые колышки, запел рожок. Гутцман и еще один рыцарь заняли исходную позицию. Солдат взмахнул флажком, и они пришпорили коней, одновременно опустив копья. Когда рыцари проскакали до конца дорожек, отчетливо послышался удар, и Гутцман высоко поднял копье, на сверкающий наконечник которого был насажен ярко-красный колышек. Его напарник промахнулся. Толпа солдат взревела. Было очевидно, кто тут фаворит. Райнер решил, что этот малый все же генерал и с ним придется считаться. Эти ребята, без сомнения, пойдут за ним в самую утробу Хаоса. Горе глупцу, который унизит его, если войску это станет известно. Райнер вздрогнул; он очень надеялся, что вором окажется все же не Гутцман.

Когда Гутцман на коне вернулся к началу дорожки, он увидел на зрительских местах новых людей и подъехал поближе. При его появлении пехотные офицеры умолкли и воззрились на командира.

— Рад встрече, капрал Бомм. Так, значит, это наши новые товарищи?

Матиас поклонился:

— Да, милорд. И неплохие ребята, надо сказать. Готовы на все.

— Превосходно. — Гутцман поклонился новичкам; его глаза улыбались. — Добро пожаловать, господа. Мы вам рады.

Вблизи Райнер смог точнее определить возраст генерала. Он был в отличной форме для своих лет, лицо решительное, но вокруг светло-серых глаз залегли морщины, а в аккуратно подстриженной бороде и на висках уже появилась седина.

С поля позвал какой-то рыцарь, и генерал развернул коня, но потом оглянулся:

— Если кто-то из ваших ребят захочет попытать счастья, всегда пожалуйста. Турнир только начался.

Матиас рассмеялся и поднял руки:

— Милорд, мы ехали весь день. Полагаю, джентльмены предпочли бы отдохнуть и как следует подкрепиться, а не выдергивать колышки.

— Конечно, — сказал Гутцман, — глупо было предлагать такое.

— Нет, нет! — поднялся с места Карел. — Я бы отнюдь не отказался.

Райнер и другие новобранцы-кавалеристы готовы были испепелить его взглядом. Не высунься он — и отказ Матиаса выглядел бы совершенно нормально, а теперь вот вызвался, а всех остальных, если откажутся, примут за слабаков.

— И я, — сквозь сжатые зубы процедил Райнер.

Оставшиеся последовали их примеру; им предоставили коней и копья. Выехав на дорожку, Райнер понял, что предстоит испытание. Сговорились ли Гутцман и Матиас заранее или так вышло случайно, но теперь капрал и генерал вместе с другими офицерами будут оценивать военное искусство новичков, то, насколько они азартны, насколько им присущи энтузиазм и энергия при выполнении непростой задачи, к которой они были не готовы еще пять минут назад. Одним словом, насколько они способны «включиться в игру».

Эту партию Райнеру необходимо было выиграть. Если он хочет разузнать об интригах форта, надо войти в ближний круг, а в таком, мягко говоря, странном гарнизоне это лучший способ стать его частью. К счастью, Райнер, всего лишь сносный фехтовальщик, обладал природным талантом наездника, а с копьем управлялся даже лучше, чем с пистолетом. Лишь довольно хрупкое телосложение не позволило ему стать копьеносцем. По крайней мере, сейчас он надеялся обойти Карела. Мальчишку надо проучить.

Офицеры смотрели, как генерал разводит новичков по дорожкам. Это были впечатляющие экземпляры — все как на подбор рослые и широкоплечие, осанистые, с гордыми лицами. Райнер был одних лет со многими, но чувствовал себя на их фоне сущим мальчишкой. Они дружелюбно приветствовали рекрутов, но выражение их лиц оставалось неопределенным.

Райнеру не удалось вытащить первый колышек — ничего удивительного, ведь он еще не приноровился к коню и копью, да и площадка была новая, но на втором круге руку и плечо приятно тряхнуло при попадании в цель. Третья и четвертая попытки снова оказались неудачными, а пятый колышек он пробил ровно посередине. Старые навыки возвращались, и это было здорово. Со времени войны он не орудовал копьем, но то, что забыл он сам, прекрасно помнило тело, и скоро он ездил так, как объяснял старый учитель Хофштеттер, — приподнимаясь в седле перед ударом, позволяя копью скользнуть над землей как раз на нужной высоте, и в итоге он не бессмысленно тыкал копьем, а уверенно вел его к цели.

Многим из вновь прибывших удалась лишь одна попытка, кому-то — вообще ни одной. Райнер и Карел, с двумя очками каждый, вместе еще с несколькими офицерами вышли в следующий тур, но, если им хотелось продержаться дольше, нужно было показывать результаты. Рыцарям Гутцмана удалось выдернуть по три-четыре колышка, самому генералу — все пять.

Гутцман одобрительно кивнул Райнеру в начале круга, другие офицеры явно тоже возлагали на него надежды. Здоровый, как медведь, рыцарь с колючей черной бородой подъехал к нему поближе. Райнер уже давно его заметил. Громогласный общительный субъект с оглушительным смехом, непрестанно сыплющий шутками, — оказавшись с таким человеком в одной таверне, Райнер предпочел бы уйти, чтобы не терпеть его компанию.

— Держитесь молодцом, сударь, — сказал рыцарь, протягивая руку с толстыми пальцами. — Капитан копейщиков Хальмер, третья рота.

Райнер вспомнил эту фамилию.

— Очень приятно, сударь. Вы капитан отряда Матиаса. Он высоко о вас отзывался. — Райнер пожал капитану руку и поморщился, когда тот чуть не раздавили ему ладонь. — Мейер… линг. Стрелок.

— Добро пожаловать, капрал. Нечасто новички делают такие успехи. Удачи вам.

— И вам.

«За этим надо приглядеть», — подумал Райнер, растирая ладонь.

Он попал еще в один круг и еще, выбивая по три очка, в то время как у других было в лучшем случае по два. Но потом за первые четыре попытки ему покорилась только одна цель. Глядя, как другие рыцари доводят счет до трех, а то и четырех, он понял, что выбыл. У Хальмера было два очка, но он, похоже, имел обыкновение с успехом выходить из тупиковых ситуаций.

Только на этот раз ничего не получилось. На пятом заезде лошадь Хальмера чуть споткнулась, и он промахнулся; его результат — всего два очка. Сердце Райнера бешено заколотилось. Все, снова его очередь. Если он попадет в цель, то сравняется с Хальмером, и они оба вылетят — маленькая месть за сокрушительное рукопожатие, но когда ж Райнер метил выше таких мелочей? Он отчетливо чувствовал на себе взгляд капитана копейщиков, разворачиваясь в начале дорожки. Тот не хуже Райнера понимал ситуацию и явно злился.

Райнер едва удержался от усмешки. Внезапно он поверил в то, что сможет взять очко. Он никогда не чувствовал себя таким уверенным. Но нужно держать себя в руках — ему же приказали пробраться в форт и разузнать местные секреты, стало быть, не следует наживать врагов среди местных офицеров. Ему стоит промахнуться и позволить Хальмеру выиграть. Искушение просто проехаться с копьем, не попытавшись поразить цель, тоже надо побороть. Хальмер будет не в восторге, если Райнер позволит ему выиграть, Гутцману это тем более не понравится. Генерал не таков, чтобы терпеть тех, кто не выкладывается по полной. Значит, надо создать необходимое впечатление.

Солдат опустил флажок. Райнер пришпорил коня и опустил копье. Оно прошелестело по чахлой траве, словно акула на мелководье, целясь в колышек. Он знал, что целится правильно и может попасть прямо в центр колышка. Понадобилось собрать все силы в кулак, чтобы самую малость отклонить копье, — и ведь получилось. При ударе колышек вылетел из земли.

Райнер остановил коня, смеясь и ругаясь, потом с печальным видом вернулся к началу дорожки.

— Я попал, господа. Честное слово. Это моя лошадь сдула его в сторону.

Гутцман и рыцари расхохотались, Хальмер присоединился к ним, но Райнер спиной почувствовал холодный подозрительный взгляд капитана, когда тот подхватил копье и отъехал к краю площадки.

Франка гневно воззрилась на поле, беря коня под уздцы и помогая Райнеру спешиться.

— Жаль, ты не побил этого хвастуна и задиру.

— Жаль, точно, я сам был бы рад позволить себе такую наглость.

Франка опешила.

— Ты дал ему выиграть?

— Я позволил выиграть Манфреду, — мрачно сказал Райнер. — Даже находясь в Альтдорфе, он заставляет меня плясать под свою дудку.

Глава пятая. ОБРАЗЦЫ ВОИНСКОЙ ДОБЛЕСТИ

После победы, одержанной Гутцманом под восторженные крики солдат, офицеры удалились в цитадель на обед в парадном зале. Новых сержантов и капралов пригласили за стол товарищи по оружию, а тот, кто дольше всех продержался в игре, — Райнер — получил от Гутцмана персональное приглашение присоединиться к старшему офицерскому составу за столом на помосте в дальнем конце зала. Стол был длинный, но все присутствующие едва уместились за ним. Похоже, Гутцман чуть ли не удвоил гарнизон форта, и здесь было намного больше народу, чем требовалось для охраны перевала. За столом сидели капитаны кавалеристов и пехотинцев, но Райнер заметил, что кавалеристы расположились в центре, рядом с Гутцманом, а пехотинцы — по бокам.

Генерал определил Райнера слева от себя, для чего пришлось подвинуться седому рыцарю с бородой, по форме напоминающей лопату.

— Капрал Райнер, — сказал генерал, пока Райнер усаживался, стараясь плотнее прижать локти к телу. — Позвольте представить: командир Фольк Шедер, моя правая рука.

Почтенный рыцарь склонил голову:

— Добро пожаловать, капрал. Я слышал, вы продержались девять кругов. Это серьезный результат.

У него был мягкий спокойный голос ученого и серая аскетичная одежда поверх формы, но ростом и мощью сложения он не уступал остальным. На шее на серебряной цепочке у него висел молот Зигмара, как показалось Райнеру, тяжелый, словно якорь.

— Что бы я делал без Фолька, — продолжал Гутцман. — Он решает все текущие вопросы в лагере и позволяет мне больше времени посвящать воинским упражнениям с солдатами. — Он усмехнулся. — И потом, он — наш духовный ориентир и никогда не позволяет забывать о Зигмаре.

Шедер снова склонил голову:

— Стараюсь изо всех своих скромных сил, генерал.

— Слева от Фолька, — указал Гутцман, — обер-капитан кавалерии Халькруг Оппенгауэр, рыцарь-храмовник ордена Черной Розы. Мы называем его Халли.

Лысый краснолицый гигант дружески салютовал Райнеру. Его струящаяся золотистая борода скрывала улыбку, в глазах плясали искорки. Райнер вспомнил, что он последним выбыл из игры. Удивительно ловкий наездник при таких габаритах.

— Вы сегодня отличились, стрелок, — сказал Халли. — Жаль, для копейщика вы мелковаты.

Райнер отсалютовал в ответ.

— Проклинаю свою участь каждый день, обер-капитан.

— А справа от меня, — повел рукой Гутцман, — обер-капитан пехоты Эрнст Нюмарк, из мечников Карробурга, герой осады Веннера.

Загорелый, тщательно выбритый мужчина с коротко стриженными волосами, такими светлыми, что казались белыми, нагнулся вперед и торжественно кивнул Райнеру:

— Рад познакомиться с вами, стрелок.

Впрочем, особой радости на его лице заметно не было.

— Взаимно, обер-капитан, — вежливо отозвался Райнер. Обер-капитана Нюмарка, который не участвовал в играх, он видел впервые.

— А где Фортмундер? — спросил Гутцман, оглядываясь.

— Здесь, генерал, — ответил капитан, вставая. Это был сухопарый субъект с живыми глазами и щеголеватыми нафабренными усами.

— Это ваш капитан, Майерлинг. Капитан стрелков Дагерт Фортмундер, славный человек. Слушайте его.

— Непременно, генерал.

Райнер поклонился Фортмундеру:

— Капитан.

— Добро пожаловать к нам, капрал. Если вы стреляете не хуже, чем ездите верхом, мы отлично поладим.

— Буду стремиться произвести на вас впечатление, капитан.

Подали первое блюдо, и офицеры принялись за еду, которая оказалась великолепной.

Гутцман налил Райнеру вина.

— Матиас сказал, что вы воевали на севере. С Бехером, так? Расскажите, чем там все закончилось.

Что-то в голосе Гутцмана насторожило Райнера. Выражение лица генерала было по-прежнему открытым и дружелюбным, но в его глазах появилось нетерпение, от которого Райнер содрогнулся.

— Боюсь, я был далековато от места финального сражения, милорд. Меня ранило при попытке остановить наступление Хааргрота, и я пропустил исход битвы.

— Но вы, должно быть, знаете об этом больше, чем мы, засевшие на задворках Империи. Расскажите.

Это прозвучало как приказ.

Райнер прокашлялся.

— Ну, как все началось, вам, без сомнения, известно, милорд: старый Гусс делал мрачные прогнозы по поводу нашествия с севера и заявлял, что какой-то крестьянский мальчишка — реинкарнация Зигмара. Никто и внимания не обращал, пока не пришли первые вести об Эренграде и Прааге. Хвала Зигмару — или, полагаю, все же Ульрику, Тодбрингер не медлил, впрочем, как и фон Рауков из Вольфенбурга. Они выставили достаточно людей против орд Архаона, чтобы задержать их продвижение и успеть организовать оборону. — Райнер вздохнул. — Наверное, это было труднее всего. Собрать такое количество отдельных отрядов в единую боевую силу: эльфы из Лорена, гномы Срединных гор, коссары Макарева. Тодбрингеру пришлось фактически пить из кубка и клясться даме, чтобы подключить еще и бретонцев. И все же этого едва хватило.

— На этот раз у норсийцев были пушки, так? — задал вопрос Гутцман.

— Именно, ужасные штуки, они казались чуть ли не живыми и стреляли огненными шарами. — Райнер отхлебнул вина и продолжал: — Мы добились некоторых успехов, но этих дьяволов было слишком много. Это все равно что противостоять водопаду. А из темноты ползли все новые враги, чтобы воспользоваться нашей слабостью. Грязные зверолюди с козьими головами из Драквальда, зеленокожие. Они сражались не только с нами, но и друг с другом, но от этого было не легче.

— И все это время Карл-Франц с южными графами и баронами спорили, кому идти, а кому остаться и не мешать, — сердито бросил Гутцман.

Райнер промычал что-то неопределенное.

— Может, так оно и было, милорд. В тот момент я находился в Денке и готовился к предстоящему сражению. Орды вскоре овладели Остландом и западом Мидденланда. Вот тут и настал мой звездный час, если можно так выразиться. Во второй атаке я был ранен мечом в ногу, а Хааргрот двинул дальше на Мидденхейм с уцелевшей ордой. — Он пожал плечами. — Я как-то не сожалею, что пропустил осаду.

— Слишком много крови, да? — спросил Шедер.

Райнер кивнул:

— По всем подсчетам, полегли десятки тысяч, командир. Архаон и его палачи больше двух недель осаждали Ульрихсберг. Хорошо еще, ребята из Остланда продержали их на расстоянии достаточно долго, чтобы Тодбрингер и фон Рауков подоспели со своими людьми и укрепили оборону. И все же было тяжко, норсийцы уже одолели стены, но тут нам повезло с зеленокожими. Их вождь полез вперед и получил по морде, после чего отправился вслед за Архаоном. И когда эльфы, бретонцы и коссары погнали норсийцев из леса, те дрогнули и отступили в Сокх, чтобы перегруппироваться. — Он подался вперед. — Карл-Франц появился в тот же день и сразу атаковал, но Архаон выстоял, и битва бушевала три дня, на второй подошли Фальтен и Гусс и на третий день вступили в схватку с самим Архаоном.

— Ведь как раз там Фальтен получил смертельную рану, верно? — спросил Шедер.

— Да. Гусс вынес его с поля, пока Архаон разбирался с атакующим его вождем орков.

При этих словах Гутцман фыркнул.

— На четвертый день, — продолжал Райнер, — армии снова были в боевой готовности, жуткое зрелище: зверолюди напали с тыла на артиллерию Карла-Франца, но, прежде чем одна из сторон смогла получить существенное преимущество, появилась третья сила.

— Фон Карштайн, — сказал Гутцман.

— Так милорду известно?

— Только слухи. Продолжайте.

— Он поднял мертвых, милорд. Люди Империи и жители севера поднимались там, где полегли, и атаковали всех без разбора. Силы Архаона бежали на север, Карл-Франц увел свою армию в Мидденхейм. Сильванийцы последовали за ними. Фон Карштайн потребовал, чтобы Император сдался и сдал город, но тут появился Фолькмар и велел ему убираться, и, хоть я и сам в это с трудом верю, так и получилось. Он повернул назад и без единого слова бежал обратно в Сильванию.

— Вот так, — сухо сказал Гутцман.

— Да, милорд. Мидденхейм выстоял, армия Архаона рассеялась.

Гутцман снова фыркнул:

— И в Альтдорфе это называют великой победой.

— Простите, милорд.

— Империю спасли не реинкарнация Зигмара и мощь рыцарей Карла-Франца или этот хваленый Отряд Света, а предводитель орков и колдун-нежить.

Райнер откашлялся.

— Гм, может, так оно в конце концов и получилось, но нельзя сбрасывать со счетов смелую оборону людей из Остланда и Мидденланда, позволившую удержать орды на расстоянии. Без них Мидденхейм бы точно пал.

— А если бы ими как следует командовали, — закричал Гутцман, — орды вообще не дошли бы до Мидденхейма! Сколько народу погибло зря, потому что наши толстокожие графы продолжают думать, что победить врага можно только в лобовой атаке, какими бы ни были обстоятельства! Если бы они настойчиво не утверждали, что надо размахивать молотом Зигмара там, где больше пригодится стилет, это бы заняло считаные недели, а не несколько месяцев.

— Милорд, — сказал Райнер, испытывая невольное раздражение: может, Гутцман и правда такой хороший тактик, каким себя считает, но он сам не видел эти орды и не бился один на один с курганцем. А Райнер видел. И бился. — Милорд, их было сто тысяч. И самый мелкий из них вдвое крупнее человека.

— Именно! — сказал Гутцман. — Сто тысяч титанов, которым для поддержания сил ежедневно нужно немерено еды. — Генерал подался вперед, глаза его блестели. — Вы хоть видели их обозы? Их снабжали провиантом из какого-то хранилища на севере?

Райнер рассмеялся.

— Нет, милорд. Это же варвары. Обозов у них не было. Им просто приказали идти вперед. Чтобы прокормиться, они грабили земли, по которым шли.

Гутцман ткнул в Райнера пальцем.

— Вот именно! Что, если бы один из наших благородных рыцарей, наших образцов воинской доблести, озаботился заранее убрать весь урожай и перебить дичь на пути продвижения Архаона, а потом сжег фермы и леса, что тогда? — Он ударил ладонью по столу. — Тогда норсийцы передохли бы от голода на полпути к Кислеву, или, что еще более вероятно, эти дикари начали бы жрать друг друга. В любом случае ряды их значительно сократились бы без всяких потерь с нашей стороны. Вместо этого Тодбрингер и фон Рауков посылают кое-как экипированные неподготовленные войска, которые, может, их и задержали, но слишком уж дорогой ценой. — Он горько рассмеялся. — Рыцари Империи так любят бряцать оружием, что иногда думают, будто битва без победы лучше, чем победа без битвы.

Райнер не был знатоком военного дела. Он не знал, одобрили бы другие генералы теорию Гутцмана, но звучала она вполне разумно.

Гутцман покачал головой:

— Было безумием послать меня сюда, пока Бехер, Лейденхоф и подобные им дураки защищают Империю в тяжелый час.

Командир Шедер обеспокоенно подался вперед:

— Но, конечно, необходимо выполнять приказы Императора, милорд. Он же лучше нас знает, как нам защитить отечество.

— Меня сослал не Карл-Франц! — отрезал Гутцман. — Это сделала шайка трусов из Альтдорфа, которых так напугали мои победы в Остермарке, что они вообразили, будто я отделю его от Империи и сделаюсь его королем. Можно подумать, я могу причинить вред любимой стране.

— Тогда почему вы отвернулись от этой страны? — спросил капитан пикинеров, сидящий в дальнем конце стола.

— Неправда! — рявкнул Шедер, гневно воззрившись на капитана. — Вы забываетесь, сударь.

Некоторые из кавалерийских офицеров нервно покосились на Райнера. Сердце Райнера забилось. Что происходит? Похоже, как раз то, что интересовало Манфреда.

— Я не отвернулся от Империи, — тихо сказал Гутцман. — Это она отвернулась от меня. — Губы его сложились в презрительную усмешку. — Иногда кажется, что, если я исчезну, она и не заметит.

За столом стало тихо. Гутцман огляделся по сторонам, словно только что сообразил, где находится.

Внезапно он рассмеялся и махнул рукой.

— Ладно, довольно предположений. У нас вроде намечался веселый обед. — Он повернулся к Райнеру. — Давайте, сударь. Какие песни нынче поют в Альтдорфе и Талабхейме? Что играют на сцене? У нас в глуши настоящий культурный голод. Вы нам не споете?

Райнер едва не поперхнулся вином.

— Боюсь, певец из меня никудышный. Вряд ли я смогу удовлетворить ваш культурный голод, думаю, вы ощутите его сильнее, когда я закончу петь.

Гутцман пожал плечами.

— Ну хорошо. Кто-нибудь еще? Может, нам споет кто-то из вновь прибывших?

Воцарилась долгая тишина, людям явно было несколько неловко. Наконец поднялся Карел, колени его дрожали.

— Гм. — Он сглотнул. — Ну, если господа не возражают, я спою балладу — ее обычно просят спеть дамы.

— Пожалуйста, юноша, — сказал Гутцман. — Мы все внимание.

Карел откашлялся.

— Очень хорошо, милорд. Э-э… она называется «Когда домой мой Йен вернется».

Райнер уже было приготовился к худшему, но Карел, поколебавшись еще немного, выпрямился и запел высоким чистым голосом, как у мальчика-хориста из храма Шаллии. Все молча зачарованно слушали историю крестьянской девушки, ожидающей, когда ее возлюбленный вернется с войны на севере, а вернулся он на плечах шестерых своих товарищей, убитый отравленной стрелой. Это была разрывающая сердце песня в невероятно красивом исполнении, и, когда наконец девушка решилась соединиться с возлюбленным в смерти, уколов себя стрелой, которая убила его, Райнер увидел, как рыцари тут и там вытирают глаза.

Казалось, только Гутцман разгневан, но хорошо это скрывает.

— Красивая песня, парень. А теперь, может, что-нибудь повеселее? Ну, для поднятия духа.

Карел подумал и выдал песню про жулика, которого погубила мнимая монахиня. Со второго припева ему подпевал весь зал, атмосфера стала заметно дружелюбнее, разговор перешел на более легкие темы, перемежаемые скабрезными шутками.

В конце обеда, когда подали пудинг с бренди и Гутцман вступил в громкий разговор с сидящими справа от него рыцарями на тему былых состязаний в выдергивании колышков, и кто там упал и что себе сломал, капитан Шедер наклонился к Райнеру.

— Вы должны извинить генерала Гутцмана, — прошептал он. — Это порывистый человек, бездействие его угнетает. Но здесь нет изменников. — Он напряженно засмеялся. — Будь генерал чуть старше, он бы понимал, что все посты одинаково важны. И многие будут рады любому поручению.

— Как вы правы, командир, — сказал Райнер. — И не бойтесь, я вовсе не обижен.

Шедер склонил голову, едва не утопив бороду в пудинге:

— Вы меня успокоили, сударь.

Поле обеда Матиас вызвался отвести Райнера к месту расселения, извинившись, что спать ему придется в палатке за северной стеной, а не в казармах стрелков на территории форта.

— У нас просто места не хватает, — сказал он.

— А-а. Я заметил. Не совсем ясно, с чего бы. Судя по тому, как вы описали ситуацию, такой контингент едва ли нужен.

— Ну… э-э… — Матиас внезапно смутился и закашлялся. — Я раньше не говорил, что в Аульшвайге неспокойно?

— Говорили. Какие-то междоусобицы, так, что ли?

Матиас кивнул.

— Именно. Младший брат хочет отнять трон у старшего. Вечные дурацкие проблемы этих приграничных князей. Но сейчас есть причины опасаться, что дело дойдет до точки кипения. Младший брат — барон Каспар Жечка-Коломан, дурная головушка, у него замок как раз у границы. Старший — князь Леопольд Аусландер. Альтдорфу нужно, чтобы Леопольд оставался у власти, как-никак, из двоих он куда уравновешеннее, и если Каспар активизируется, может потребоваться наше вмешательство, а значит, дополнительные войска.

— А-а. Теперь ясно.

В душе Райнер усомнился, что так оно и есть. Матиас объяснил вполне логично, но слова разгневанного капитана пикинеров за столом все еще звучали у Райнера в ушах.

— По крайней мере, палатка в полном вашем распоряжении, — сказал Матиас, — если это вас утешит.

Сердце Райнера подскочило, все мысли об интригах разом испарились. Наедине с Франкой?

— О, думаю, я справлюсь.

Покидая зал, Матиас вовсю веселился, но сейчас, когда они шли по территории форта по холодному ночному воздуху, молодой рыцарь произнес тише:

— Гм, надеюсь, вам не померещился заговор в словах генерала Гутцмана, капрал.

— Отнюдь нет, Матиас. Жалобы его вполне разумны, учитывая обстоятельства.

Матиас серьезно кивнул.

— Тогда вы понимаете его чувства?

— Конечно. — Райнер изобразил напускную отвагу, которую, как он знал, ценят копейщики вроде Матиаса. — Кого угодно разочарует, если его будут держать так далеко от линии фронта.

— Но вы же понимаете, как это нечестно, — настаивал юноша, проходя вместе с ним в северные ворота. — Несправедливо. В какой опасности Империя из-за трусости и фаворитизма.

Райнер растерялся. Глаза Матиаса горели почти религиозным пылом.

— О да, — сказал он наконец. — Стыд какой. Просто невозможно.

Молодой капитан усмехнулся:

— Я знал, что вы поймете. Вы умный малый, Райнер. Не какой-то упрямый старый дурак. — Он поднял глаза. — А вот и ваш полотняный замок.

Матиас потянулся ко входу в палатку, но кто-то открыл изнутри.

Франка вышла и поклонилась.

— Я разложил ваши вещи, милорд.

Матиас одобрительно кивнул.

— Вы правильно сделали, что привезли денщика с собой. Я тут намучился с местным парнем — ужас какой-то. Ворует у меня носовые платки. — Он коротко поклонился. — Спокойной ночи, капрал. Желаю успеха на службе. Фортмундер вам понравится. У него замашки корсара, но это ничего.

— Спасибо, капитан. Спокойной ночи.

Райнер ответил на поклон и опустил полог.

Он подождал, пока стихнут шаги Матиаса, затем с ухмылкой повернулся к Франке.

— Так! Наконец-то одни. Я уже четыре месяца жду такой возможности.

— И подождете еще три, милорд, — едко ответила она. — Здесь мой обет так же крепок, как и в Альтдорфе.

Райнер вздохнул.

— Но сейчас у нас хоть есть возможность! Через три месяца мы можем оказаться в пути или снова запертыми в особняке Манфреда, и уединиться не получится.

— Когда время придет, будет даже лучше.

— Скажешь тоже. — Райнер принялся расшнуровывать дублет. Потом он остановился и оглянулся, ухмыляясь: — Давай, расшнуровывай.

— Что?

— Вообще-то ты мой денщик. Расшнуруй дублет.

Она закатила глаза:

— Ладно еще, когда мы на людях, но сейчас-то зачем?

— А почему бы и нет? Так будет легче не забыться в обществе.

Франка нахмурилась:

— Милорд, не морочьте мне голову.

— И не собирался. Я же не пытаюсь расшнуровать тебя, так?

Франка фыркнула:

— Отлично, милорд. Как пожелает милорд.

Она подошла поближе и с силой потянула за шнурки.

— Тише, девочка, — засмеялся Райнер, пытаясь удержаться на ногах. — Ты меня уронишь.

— Какая девочка, милорд? — Франка уже заканчивала. — Вы называете своего денщика девочкой? Возможно, у милорда проблемы со зрением.

Она схватила его за ворот и дернула.

— Франка… Франц… ты… — Руки его были в рукавах, и он не смог удержать равновесие, зашатался и упал. Франка попыталась его поймать, но полетела вместе с ним на пол, опрокинув походную кровать. Они свалились в кучу одеял, легкая деревянная рама приземлилась сверху.

Франка, смеясь, шлепнула его:

— Ты сделал это нарочно!

— Да нет же! Просто вы перестарались, сударь.

Он схватил ее за руку, чтобы избежать еще одного шлепка, и внезапно они оказались в объятиях друг друга, сцепившись намертво и со стоном слившись в глубоком поцелуе. Руки совершали лихорадочные движения, Райнер перекатился на спину и потянул Франку за собой, но она всхлипнула и отстранилась.

Он сел.

— Что стряслось?

— Простите, капитан, — сказала она, пряча лицо, — я не хотела вас дразнить, но сил у меня меньше, чем может показаться. Вот почему я вас умоляю не давить на меня. Еще немного, и я не смогу сопротивляться, и тогда я себе никогда не прощу.

Райнер вздохнул и притянул ее голову к груди.

— Ах, Франка. Я…

Кто-то приближался к палатке.

— Капрал Майерлинг! Вы здесь?

Это был Карел.

Райнер и Франка вскочили, словно провинившиеся школьники. Райнер сорвал дублет и швырнул Франке.

— Давай, убери это. И вытри глаза. Быстро.

Франка занялась дорожным сундуком Райнера, он сам поставил на место кровать и кинул на нее одеяла.

— Заходите.

Карел пригнулся и вошел, за плечами у него болтались седельные сумки и доспехи.

— Капрал Циглер?

— У них с местами плохо, капрал. — Карел улыбался. — Думали, палаток хватит, но оказалось, нет. Я сказал, вы не будете возражать, если меня подселят к вам.

За спиной у него Франка издала звук, который мог сойти за чих, но, вероятно, означал что-то другое.

Райнер заскрежетал зубами.

— Разумеется, не буду, сударь. Как же. Заходите. Занимайте другую койку. — Он пригвоздил Франку взглядом. — Франц будет спать на полу.

По вполне понятным причинам Райнеру в ту ночь было не до сна. Карел радостно похрапывал на своей кровати, Франка свернулась калачиком в спальном мешке, а он сидел на улице, завернувшись в одеяло, и смотрел на звезды.

Отчасти он проклинал несвоевременное вторжение Карела, но отчасти был ему благодарен. Он не хотел ранить чувства Франки, но, каждый раз видя ее, не мог одолеть всепоглощающее желание прижать ее к груди, забыв про честь и данные обещания. Три месяца! Кровь Зигмара, да к тому времени он взорвется!

Слева что-то шевельнулось. Он вытянул шею. Мимо палаток по направлению к северной дороге шли трое. Все они были в длинных плащах с капюшонами, скрывавшими пол-лица.

Райнер нахмурился. Может статься, у них совершенно невинный повод разгуливать в столь поздний час. Возможно, это патруль. А в плащи они кутаются, потому что действительно холодно. Впрочем, торопливость их походки казалась подозрительной.

Райнер снова устроился поудобнее. Такое веселое вроде место, подумал он, играют, поют, солдаты обожают своего командира. Но все, видимо, не так-то просто. Матиас и Шедер пытались осторожно выяснить, как Райнер отнесся к Гутцману. Сочувствует ли он разочарованию генерала или верит, что Империя всегда права? Странно (а может, и вовсе не странно), Райнер чувствовал себя больше на стороне Гутцмана. Генерал стремился вырваться из удушающих объятий власти, как в общем и сам Райнер.

Глава шестая. КУДА ОН НАС ВЕДЕТ?

На следующее утро Карел вскочил с койки и принялся натягивать новую форму, весело насвистывая, чем разбудил совершенно невыспавшегося Райнера. Тот приоткрыл один глаз.

— Может, будешь так любезен и пойдешь прыгнешь со скалы, а?

— Вы не слышали горн? — спросил Карел. — Уже день. — Он глубоко вдохнул. — Отсюда чувствую по запаху, какой завтрак ждет нас в большом зале.

Райнер отмахнулся:

— Иди без меня, парень. Сейчас догоню.

Карел ухмыльнулся на пороге:

— Не задерживайся, соня, а то тебе бекона не достанется.

Райнер застонал, его мутило. Какой еще бекон в такое время?

— Я начинаю понимать, почему этот парнишка так достал Манфреда, — сказала Франка, вылезая из спального мешка.

— Ага. — Райнер сел на койке, растирая лицо, и вздохнул. — Ну, Франц, подай-ка мне форму. Пора осваивать новые обязанности.

Франка сонно отсалютовала:

— Да, сударь.

Она направилась к его сундуку и достала новенькую форму: штаны с прорезями и сине-белую куртку — цвета Гутцмана. Райнер плеснул в лицо холодной водой из тазика, стоящего рядом с кроватью, и вздрогнул от утренней прохлады. Он почти соскучился по удобствам Манфредова особняка. Почти.

— Пока меня нет, — сказал он, надевая дублет с помощью Франки, — смотри и прислушивайся, что говорят другие денщики, повара и прочий люд. На кухне слухи распространяются быстрее, чем в гостиной, так вроде. Обрати внимание, что говорят о Гутцмане, Шедере и других. Тут идет какая-то борьба, и я хочу знать, на чьей стороне победа. Если увидишь наших товарищей, подключай и их.

— Есть, капитан.

— А теперь поцелуй меня.

— Нет, капитан.

— Какое вопиющее нарушение субординации! Ужас!

Позавтракав (на что его желудок с трудом согласился), он предстал пред очами капитана Фортмундера у конюшен, которые оказались огромными — три длинных деревянных строения, множество лошадей, туда-сюда снующие рыцари, копьеносцы и стрелки.

Капитан нахмурился, острые концы его усов указывали в небо.

— В первый же день проспали, Майерлинг? Отличное начало.

Райнер стукнул каблуками.

— Простите, капитан. Я все еще не пообвыкся в лагере.

— Ну, это можно исправить. — Фортмундер поискал глазами среди людей, выводивших коней из стойл и седлающих их. — Эй! Грау! Иди сюда!

Какой-то капрал отсалютовал и тут же подбежал. Это был низенький тощий человек с коротко стриженными светлыми волосами и аккуратной бородкой. Райнер видел, что многие молодые кавалерийские офицеры так стригутся — целая армия подражателей Гутцмана или, возможно, его поклонников.

— Слушаюсь, капитан.

— На сегодня несложное задание, Грау. Покажите капралу Майерлингу форт и познакомьте его с его обязанностями. Приводите его после обеда на парад в полном вооружении и готового сесть в седло. Это все.

Грау просиял:

— Есть!

— А вы слушайте его хорошенько, капрал. Меня не волнует, что вы медлительны. Быстрый ум для стрелка так же важен, как и острый глаз.

— Да, сударь, — сказал Райнер, тоже отсалютовал и пошел за Грау.

Когда Фортмундер уже не мог их слышать, Грау ухмыльнулся и толкнул Райнера локтем под ребра.

— Я в долгу, старина. Вы избавили меня от чистки стойл.

Райнер поднял бровь.

— Стрелки чистят стойла? А что, у вас тут нет оруженосцев?

— Гутцман хочет научить нас дисциплине. Никакой синекуры, понимаете. От обязанностей не откупиться, кем бы ни был ваш отец. Сначала я чуть не выл, потом привык. Именно поэтому мы — лучшая армия в Империи. С нами никто не сравнится.

— Да? Вы — не единственная армия, которая на это претендует.

— Но в нашем случае это правда. Увидите этим вечером. — Он указал на массивную южную стену. — Начнем с главного. Южная стена. Тридцать футов в толщину, пятьдесят в высоту. Для ее охраны у кого угодно не хватило бы людей — у нас хватает. А это уже кое-что. Вон там — дубовые ворота. Две решетки. Сверху — расправляйся с врагами, как хочешь: у нас есть желоба для кипящего масла и свинца для каждого, кто одолеет первые ворота. На стены можно попасть через комнату стражи в домике у ворот и через все четыре башни.

— И единственная армия, которая может напасть, принадлежит королевству, дружественному Империи вот уже пятьсот лет? Неудивительно, что у вас столько времени на игры.

— О, не бойтесь, случаев подраться тоже хватает, — сказал Грау. — Логова бандитов на холмах. Отряды орков-мародеров. Вы тут и месяца не проживете, а будете уже знать каждую козью тропу и кроличью нору на сто лиг вокруг. — Он показал на цитадель. — Если армия проломит южную стену, что, впрочем, невозможно, но мало ли что, мы укроемся в цитадели. Там арсенал и пороховой погреб, жилища старших офицеров и их личной охраны. Ворота — как в южной стене, только меньше. Дубовые двери. Сверху — комната, где находятся подъемные механизмы решеток. У нас хватит места, еды и воды, чтобы пятьсот человек могли продержаться три недели. — Он кашлянул. — К несчастью, сейчас, когда вы к нам присоединились, нас стало две тысячи.

— Очень утешительно, — сказал Райнер.

Грау повел его в другую часть форта.

— Конюшни. Кузница. Склад фуража. Пехотный плац. Казармы рыцарей, копейщиков и стрелков. Вот те, новые — для пехоты. Гутцман построил их, когда увеличил гарнизон вдвое. И все же этого не хватает, почему, собственно, на севере и стоят палатки.

— И потому же, собственно, я сплю под холстиной.

Грау усмехнулся:

— Бодрит, не правда ли?

— Был бы счастлив поменяться с вами.

Грау засмеялся:

— Нет уж, спасибо.

Он зашагал назад к конюшням.

— Пойдемте посмотрим ваше снаряжение. Конь у вас свой?

— Да.

— Ну-ну, посмотрим, достаточно ли он хорош.

Они нашли лошадь Райнера и сбрую, и Грау все осмотрел, попутно объясняя Райнеру, в чем будут состоять его обязанности и как он будет проводить дни. От одного перечисления Райнер почувствовал усталость. Ежедневно подъем на заре, потом чистка коня и сбруи. Потом муштра, разного рода поручения и тяжелая работа до самого вечера. Треть личного состава неизменно несла караул или сопровождала купцов до Аульшвайга и обратно. Треть занималась муштрой на плацу, тренируя удары и повороты, стреляя и фехтуя в седле. Оставшиеся чистили стойла, кормили коней, чинили сбрую и выполняли другие бесчисленные, неприятные, но от этого не менее необходимые работы. Чем больше Райнер слушал, тем сильнее радовался, что не пришел сюда служить. Он не знал, как долго придется поддерживать легенду, пока не выяснится, что там задумал Гутцман, но чем раньше он унесет ноги, тем лучше. Упорный труд никогда не был его сильной стороной.

Когда они отвели коня Райнера в кузницу перековать (очевидно, работа кузнеца Манфреда оказалась недостаточно хороша), Райнер услышал, как с дальнего конца уборной — длинного каменного строения, примыкающего к склону каньона, — доносятся голоса на повышенных тонах:

— Никто не посмеет меня тронуть! Убью, урод!

Райнер застонал. Это мог быть только один человек.

Когда Райнер прошел мимо уборной вместе с Грау, оказалось, что он прав. Даг вылетел из дверей и упал им под ноги, из носа текла кровь. Он снова вскочил навстречу здоровенному арбалетчику, который орал и замахивался на него грязной тряпкой.

— Червяк ты грязный, вот спущу тебя в толчок и помочусь на тебя!

— Только тронь, и тебе будет нечем мочиться, кретин ты здоровый!

— Эй! — крикнул Грау. — А ну оба стоять!

Те застыли. Арбалетчик сделал шаг назад, его явно смущало присутствие младших офицеров, но Даг, увидев Райнера, с мольбой простер к нему руки:

— Капитан Райнер, помогите мне! Этот дурак грозился спустить меня в толчок!

Грау обернулся к Райнеру.

— Вы знаете этого парня?

— Едва.

— Я лишь толкнул его, господа, — сказал арбалетчик. — Он явно псих.

— Псих! — Даг накинулся на арбалетчика. — Ты называешь меня психом? Я тебе покажу психа! Да я твою печенку сожру!

— Лучник! — рявкнул Райнер. — Подчиняйтесь, чтоб вам пусто было! Что все это значит? — Он развернул Дага за плечо. Глаза у того горели, но, прежде чем он смог заговорить, Райнер ткнул ему пальцем в лицо. — Ты и правда псих, ужасный ты человек! Дерешься без причины, называешь меня своим капитаном! Я что, похож на лучника? Я капрал стрелков, лакей! Старший по званию! И не худо бы тебе это запомнить! А теперь кончай дурить, а не то закончишь в петле, и толку с тебя точно не будет! Понял, хам?

Даг опустил голову, но Райнеру показалось, что он улыбается.

— Есть, капитан… то есть капрал. Вас понял.

— Держи при себе свои кулаки и хамство и сам жри свою печенку, понял?

— Есть, капрал.

— Хорошо. — Райнер отошел назад. — А теперь убирайтесь оба, и если опять попадетесь, я вас лично вздерну!

Райнер с Грау пошли на конюшню, в то время как Даг и арбалетчик поплелись назад в уборную, обмениваясь сердитыми взглядами.

Райнер вздохнул с облегчением. Проклятый псих чуть не испортил все дело. И за что Манфред наградил его таким подчиненным? Он пожал плечами под вопросительным взглядом Грау.

— Я позволил этому малому принести мне воды в обмен на несколько монет, когда мы находились в пути, и теперь он решил, что я его господин. Тронутый какой-то.

Грау ухмыльнулся:

— Ну, вы его славно проучили. Язык подвешен что надо. У-ух!

Обед подавали в большом зале в цитадели, где Райнер ужинал прошлым вечером. Однако на этот раз он не сидел на возвышении рядом с генералом, а делил трапезу с другими капралами за длинным столом, тянущимся через весь зал. Было шумно, после вознесения молитвы Зигмару и преломления хлеба начались шутки и дурачества.

Но и здесь сохранялось напряжение, которое он чувствовал повсюду. Сержанты-пехотинцы и капралы-кавалеристы почти не общались, они расположились за отдельными столами и подозрительно косились друг на друга. И в жизнерадостной какофонии шуток и ругательств слышались мрачные интонации.

Проходя мимо стола сержантов, он услышал разговор:

— Мы могли бы возглавить их. Но они, видите ли, любят его и его проклятых кентавров.

Кто-то встал на защиту Гутцмана:

— А почему нет? Где ты еще видел такого командира?

— Ладно, но куда он нас ведет? Вот вопрос, а?

Не то слово, вопрос. Но хотя тут и там кавалерийские офицеры обменивались многозначительными взглядами и смутными намеками на «будущее», в присутствии Райнера они сдерживались. Это сводило его с ума. Их затаенные улыбки и косые взгляды свидетельствовали о заговоре, но Райнер пока не мог выяснить ничего конкретного.

Было понятно, что Грау просто-таки еле сдерживается, чтобы не рассказать ему, что тут затевается. После показательной взбучки, заданной Дагу, капрал решил, что Райнер — славный малый, и на протяжении всего обеда осторожно его прощупывал, пытаясь определить его симпатии, но все еще боясь выдать себя, прямо как Матиас вчера вечером.

— Но вы же знаете об этом не понаслышке, верно, Майерлинг? Титулы обеспечивают продвижение по службе куда надежнее, чем способности. Вот в чем беда имперской армии. Благородные тупицы становятся генералами, а по-настоящему одаренные люди не могут подняться выше капитана. — Он вздохнул, возможно, несколько нарочито. — Если бы только всем управлял такой человек, как генерал Гутцман. Нас бы тогда возглавили профессионалы, люди, преданные военному делу, а не политике.

Райнер честно кивнул — он понял, чего от него добивается Грау.

— Именно. Так и должно быть. Современная профессиональная армия, никакого блата. Жалко, что при нас такого точно не будет.

Глаза Грау расширились. Он подался вперед:

— Возможно, вы удивитесь, Мейерлинг, но все может измениться быстрее, чем вы думаете. Может, и не в…

Стрелок слева от Грау, круглолицый парень по фамилии Йодер, толкнул его под ребра. Грау поднял глаза и проследил за его взглядом. Сидящие за столом кавалеристы притихли, когда из-за стола вблизи помоста встали несколько человек и направились к боковому выходу.

Зрелище было впечатляющее: двадцать высоких, сурового вида мечников, все в черном с белоснежными рубашками, виднеющимися на запястьях и сквозь прорези. Вороненые кирасы с серебряной насечкой, вся амуниция безупречно подобрана вплоть до яблока меча и пряжек на башмаках. У каждого на плече куртки была вышита двойная комета, а на шее висел серебряный молот — как у Шедера, только поменьше. Их капитан был на голову ниже остальных, но такого же мощного сложения, с роскошной квадратной седой бородой и взглядом, холодным, как зимнее небо.

Их окружал ореол тишины, разговоры смолкали, кавалерийские офицеры оглядывались на них через плечо. Райнер отчетливо чувствовал, какую ненависть испытывают его товарищи к этим бесстрастным людям.

— Кто это? — спросил он, когда наконец мечники покинули зал и разговоры возобновились.

Грау сплюнул через левое плечо.

— Молот Шедера — так мы их называем. Это Молотодержцы, почетная стража из аверхеймского храма Зигмара. Когда-то Шедер был там капитаном, теперь они — его личная охрана.

— Угрюмые ребята.

— Да ну, — сказал Йодер, — просто важничают. Думают, Зигмар — их личная собственность, остальные типа не дотягивают.

— Ничего, они еще узнают, — мрачно сказал другой стрелок.

Грау строго глянул на него и быстро сменил тему.

Той ночью Райнер доплелся до палатки и в полном изнеможении рухнул на койку.

День оказался одним из самых отвратительных в его молодой жизни. Он считал себя чуть не ветераном плаца, поскольку учился у Карла Хофштеттера, одного из лучших в Империи преподавателей верховой езды, на службе у лорда фон Штольмера. Но, хотя капитан Фортмундер на этом фоне и не мог научить Райнера чему-либо новому, он гонял его, покуда конечности не налились свинцом и от бесконечных упражнений на пальцах, коленях и бедрах не появились горящие, зудящие и лопающиеся волдыри. Дома ни один педагог так не издевался над учениками. Это были дворянские сынки, балованные и привыкшие к опеке. Тренировались они недолго, потом отбывали в пивную похвастаться удалью друг перед другом.

С Фортмундером подобное не прошло бы. Он не знал ни жалости, ни почтения к рангу и заставлял своих стрелков ездить верхом и палить из пистолетов в цель снова и снова, пока действия не дойдут до полного автоматизма и десять из десяти выстрелов не попадут в яблочко. Он орал на них за малейшие промахи. Если, скача по кругу, кто-то отставал, или начинал обгонять товарищей, или слишком долго перезаряжал пистолет, Фортмундер тут же оказывался рядом и прямо на скаку тыкал в провинившегося кнутом, указывая на ошибку.

И Райнер с лихвой получил его внимания, став любимой мишенью.

— А ну-ка посмотрим на генеральского любимчика, — говорил Фортмундер, объяснив, в чем суть очередного упражнения. — Покажите, как это делают на севере, Майерлинг.

Райнер уже вовсю жалел, что вчера отличился.

В то же самое время, несмотря на то что к концу дня он проклинал упертого Фортмундера с яростью, обычно приберегаемой для ростовщиков и дежурных офицеров, когда по дороге в конюшню капитан догнал его верхом на коне и, хлопнув по спине, сказал: «Молодец, капрал», Райнер почувствовал прилив гордости, и ему едва ли не захотелось повторить все на следующий день.

Франка смеялась над ним, помогая выбраться из куртки: он едва мог поднять руки.

— Хватит издеваться, паршивец, сказать тебе, как сильно я устал?

— Сказать.

Райнер покосился на Карела, уже крепко спавшего на койке, и зашептал Франке на ухо:

— Даже если бы мы были тут одни, ты была бы в безопасности, прямо как в монастыре Шаллии.

Глаза Франки расширились.

— Значит, вы и правда устали, милорд.

Пять дней продолжалось одно и то же. Райнеру дали десять человек подопечных, и под присмотром Фортмундера и Грау он учился отдавать им приказы, совместно проделывать маневры и сотрудничать с другими боевыми единицами, чтобы действовать слаженно, как единое целое. Это был тяжкий труд до полного изнеможения, но, проклиная его днем и ночью, когда все тело ломило, он понимал, что ему начинает нравиться и даже, возможно, что он не отказался бы, чтобы это стало его постоянной работой.

У Райнера почти не было времени на поиски товарищей, а когда они все же пересекались, новая информация оказывалась достаточно скудной. Павел и Халс слышали, как пикинеры рассуждают о каком-то восстании, но не знали подробностей. До Джано и Герта, присоединившихся к арбалетчикам, дошли подобные толки, но они не могли предположить, какую форму примет бунт. Абель сообщил, что, по слухам, Гутцман собирается штурмовать Альтдорф, но это поведал совершенно пьяный солдат, и верить едва ли стоит. Йергену добавить было нечего, а Карел вообще ничего не слышал. Парень был настолько простодушен и наивен, что ни один заговорщик не доверил бы ему свою тайну.

У самого Райнера дела обстояли, разумеется, не лучше. Несколько раз казалось, что Грау вот-вот посвятит его в тайну кавалеристов, но в последний момент всегда почему-то начинал колебаться.

На утро шестого дня, когда Райнер седлал коня у конюшен, Матиас подъехал и отсалютовал Фортмундеру.

— Прошу прощения, капитан, но обер-капитан кавалерии Оппенгауэр сопровождает торговый караван в Аульшвайг и просит эскорт из конных стрелков.

— Очень хорошо, капрал, — сказал Фортмундер и окинул взглядом своих людей. — А-а, возьмите Майерлинга. Пора ему прокатиться подальше, чем до манежа. — Он повысил голос: — Майерлинг, соберите людей и следуйте за капралом Боммом. Он разъяснит вам суть поручения.

И вскоре Райнер уже выезжал из северных ворот, рядом с ним Матиас, и следом двигались их отряды. Шествие замыкал отряд арбалетчиков на пустой телеге. Ослепительное утреннее солнце играло на ближнем ряду палаток у северной стены и сверкало в росе на траве турнирной площадки.

— Гм, а разве Аульшвайг не на юге? — спросил Райнер.

Матиас ухмыльнулся:

— Так точно. Но сначала мы должны заехать на прииск и забрать немного добытой продукции, а уже потом встречать караван. Каждый месяц мы возим товары Империи к барону Каспару в его замок по ту сторону границы. В обмен мы получаем зерно, фураж, мясо и растительное масло. Это дешевле, чем возить провиант из Хокслетена или Аверхейма, и качество лучше. Очень плодородная равнина Аульшвайг.

Райнер поднял бровь.

— Вообще-то в Аульшвайге золотой прииск.

— Гм… нет. Там добывают олово. Но… инструменты точно такие же.

— Понятно. А обер-капитан Оппенгауэр с нами поедет?

— Да.

— Что, обер-капитан кавалерии гоняет коров на дойку?

Матиас строго глянул на него.

— Вы проницательны, капрал. Ну… у нашего визита есть и другая цель. Помните, я говорил вам, что Каспар зарится на трон брата?

— Помню.

— Так вот, очевидно, в последнее время недовольство его усилилось, и Гутцман отправил Оппенгауэра немножко его успокоить. И напомнить ему о нашем могуществе.

— Горячая голова этот Каспар, судя по всему.

— Увидите.

До прииска было всего несколько сот ярдов по протоптанной тропе, западнее от основной дороги. Перекресток охраняли укрепления, в миниатюре повторяющие форт: толстые стены с бойницами перекрывали каньон, с каждой стороны больших ворот с решеткой располагалось по башне.

За стеной были казармы, конюшни и другие постройки, назначение которых Райнер не смог определить. Сквозь одну из них шла система труб с небольшого акведука. Толпы покрытых пылью шахтеров направлялись в шахту и обратно. Вход представлял собой большое квадратное отверстие в склоне горы, обрамленное бревнами. Рабочие несли кирки и катили тачки. За ними присматривало почти такое же количество пикинеров и арбалетчиков, они же патрулировали стены и каждый дюйм территории.

Матиас велел всем остановиться у низкого обшарпанного деревянного строения, и навстречу им тут же заспешил надсмотрщик.

— Доброе утро, капрал. Партия еще не совсем готова. Обождите несколько минут.

— Очень хорошо. — Копейщик повернулся к Райнеру. — Значит, у меня есть возможность все тут вам показать.

Райнер украдкой вздохнул. Вот уж куда не хотелось, так это под землю.

— Разумеется, капрал. Ведите.

Матиас и Райнер спешились и зашагали к шахте. По дороге Матиас показывал разные сооружения, кишащие народом, словно весенние ульи. Вот промывочная, где руду очищают от земли с помощью проточной воды и нескольких фильтров. Вот плавильня, где собранные самородки расплавляют и очищают от примесей. Здесь устраивают обыск: на выходе из шахты рабочих заставляют раздеться и вывернуть карманы, чтобы убедиться, что они не таскают минералы.

— Очень предусмотрительно.

— Излишних предосторожностей не бывает.

На входе в шахту Райнера передернуло. В сознании мелькнули воспоминания о его последнем спуске под землю, но эта пещера была совсем другой. Никакого мрачного ужаса курганских рудников, никакого запаха. Люди просто работали и сновали туда-сюда без передышки. От главного входа в глубину вели два туннеля, и рабочие либо входили с кирками на плечах и пустыми тачками, либо тяжело ступали назад, грязные и нагруженные. Райнеру показалось все это весьма интересным. Если в шахте работа кипит в таком лихорадочном темпе, куда же девается все золото на пути к Альтдорфу? Похоже, Матиас несколько приврал, заявив, что добывать руду чрезвычайно трудно. Впрочем, докапываться сейчас было не время.

Третий туннель оказался пуст, вход в него закрыт сломанными инструментами и кучами горной породы.

— А этот что, иссяк?

Матиас покачал головой.

— Технические проблемы. Недавно случился обвал, и инженеры не позволяют продолжать работу, пока не укрепят стены. — Он отвел Райнера в другую часть помещения. — Сюда. Хочу вам кое-что показать.

Пока они пробирались сквозь группу шахтеров, Райнер заметил, что при их появлении рабочие мрачно замолкают, а когда они удаляются, снова начинают о чем-то шептаться. Должно быть, Гутцман их не щадит. Но, может статься, дело не только в этом. Оглядываясь, он уловил другие признаки недовольства. Шахтеры выглядели загнанными и то и дело оборачивались через плечо. Группа рабочих окружила бригадира, энергично на что-то жалуясь. Райнер разобрал слова «пропали» и «ничего с этим не делают».

— Тут что, какие-то проблемы? — спросил Райнер.

Матиас фыркнул:

— Неотесанные глупцы. Утверждают, что в шахте пропадают люди. Я думаю, они просто сбегают. Еще якобы исчезли несколько девиц из деревни. — Он пожал плечами. — Не надо быть провидцем, чтобы догадаться, в чем дело. Допустим, несколько парней умудрились стащить пару самородков и удрать со своими девчонками на равнину, где снег не идет восемь месяцев в году.

— А-а, вполне возможно.

Они прошли под аркой в небольшое помещение.

— Вот что я хотел вам показать. Первый владелец шахты был со странностями. Наверное, он хотел быть поближе к своему золоту, поэтому он поселился в шахте и обустроил себе здесь жилище. Сюда.

Матиас показал на красивую резную дверь впереди, вполне достойную занять место в каком-нибудь дворянском особняке Альтдорфа. Он распахнул ее, заглянул внутрь, потом пригласил Райнера следовать за ним. Внутри все было в том же духе. Вход напоминал прихожую особняка, наверх, на галерею второго этажа, вела роскошная лестница. Там слева за дверью располагалась гостиная, справа — библиотека. Сам факт существования подобного места вдали от цивилизации казался поразительным, но еще больше впечатляло, что решительно все, от лестницы до балясин и грудастых статуй в нишах, изображающих добродетели, от резьбы на потолке до масляных ламп, было вырезано прямо в скале. Даже столы в библиотеке и некоторые скамьи и стулья оказались неотделимы от пола. И это не было аскетичным пещерным жилищем. Интерьер поражал изысканной красотой: причудливые колонны в стилизованной листве, геральдические звери, поддерживающие бра на стенах, изящно изогнутые ножки каменных столов и стульев.

У Райнера перехватило дыхание.

— Красиво. Безумие, конечно, но красиво. И наверняка стоило целое состояние.

— Тс-с, — сказал Матиас, следуя за Райнером в гостиную. — Вообще-то заходить сюда не положено. Горные инженеры приспособили все это под свои кабинеты и спальни. Гутцман немало потрудился, втолковывая им, что нельзя сбивать украшения. Им, видите ли, нужно размещать их треклятые изобретения. Ничего не смыслят в красоте. Все, что нельзя использовать в деле, они в упор не видят.

Двустворчатая деревянная дверь в глубине гостиной распахнулась, впуская луч желтого света. На них гневно воззрился Шедер.

— Что вы здесь делаете?

Матиас весь подобрался и отсалютовал:

— Простите, командир. Просто показываю Майерлингу местную достопримечательность. Не хотел мешать.

За спиной Шедера Райнер разглядел столовую, в центре которой стоял большой круглый стол, тоже вырезанный в скале. За ним сидела компания инженеров, грязных бородатых мужчин в почерневших от масла кожаных передниках, многие были в толстых очках, и все внимательно изучали разложенный на столе пергамент. За ухом у каждого виднелся кусочек угля или перо, в мозолистых руках они держали записные книжки в кожаных переплетах.

— Ну, теперь вы все увидели, — сказал Шедер. — Уходите.

— Есть!

Матиас отсалютовал Шедеру, захлопнувшему дверь. Он пожал плечами, глядя на Райнера, как мальчишка, попавшийся на краже яблок.

Когда они вышли на цыпочках, Райнер оглянулся через плечо:

— Командир лично отвечает за эту шахту?

Матиас помотал головой:

— Официально нет, но главный инженер Хольсангер погиб при обвале, и командир возложил его обязанности на себя, пока из Альтдорфа не пришлют замену. Вот и разрывается на двух работах, нервничает, понимаете.

— Заметно.

Они снова оказались в шахте, и Райнер услышал хриплый смех и знакомый протестующий голос. Это был Джано на дежурстве с отрядом арбалетчиков, они присматривали за шахтерами.

— Правда, говорю вам, — твердил Джано, — собственными глазами унюхал!

— В чем дело, тильянец? — спросил Райнер.

— Ах, капрал! Защитите меня, а? Говорят, я есть дурак!

Коренастый арбалетчик хмыкнул и ткнул в Джано пальцем.

— Простите его, капрал. Этот чеснокоед сказал, что в шахте есть крысолюди. Подумать только! — Он снова засмеялся.

— Это правда! — настаивал Джано. — Чувствовал их запах!

— А откуда ты знаешь, как пахнут крысолюди, солдат? — снисходительно спросил Матиас.

— Убили мою семью. Всю деревню. Они выходят из-под земли и едят людей. Вонь такая — не забуду.

Матиас явно рассердился.

— Крысолюди — это миф, тильянец. Их не бывает. А если не хочешь в каталажку, держи свои глупости при себе. Эти крестьяне и так суеверны. Не хватало еще, чтобы они бросали инструменты всякий раз, когда в темноте пискнет крыса.

— Но они здесь. Я знаю…

— Неважно, что ты знаешь, солдат, — отрезал Райнер. — Или думаешь, что знаешь. Капрал приказал замолчать, и ты будешь молчать. Ясно?

Джано неохотно отсалютовал.

— Яснее некуда, капрал. Есть!

Матиас и Райнер вышли из шахты.

На обратном пути в форт с доверху нагруженным фургоном Райнер размышлял, интересно, с чего бы вдруг вооруженный эскорт отправился на прииски, вместо того чтобы ждать, когда груз прибудет в форт. Неужто обер-капитан Оппенгауэр и впрямь думает, что существует опасность перевозки этого груза даже на такое короткое расстояние между прииском и фортом — всего-то около мили? Или приказ Манфреда высматривать все подозрительное невольно заставляет его искать какой-то подвох в самой невинной армейской рутине?

Во всяком случае в форт они вернулись без происшествий. Там к ним присоединился целый обоз, груженный предметами роскоши из Альтдорфа, металлической посудой из Нульна, вином, тканями и изделиями из перьев, производящимися в Бретоннии, Тилее и более удаленных уголках. Когда колонна тронулась в путь, Оппенгауэр приблизился на огромном белом коне, который все равно казался маленьким для его массивного бочкообразного тела.

— Здорово, ребята, — прогремел он. — Готовы?

— Да, господин обер-капитан, — отсалютовал Матиас. — Чудесный денек, правда?

Райнер тоже отсалютовал, и они выехали через главные ворота на дорогу, ведущую в Аульшвайг. Местность выглядела так же, как к северу от форта. Крутые, поросшие соснами склоны, переходящие в скалистые пики в снежных шапках. Воздух был очень прохладный, но под палящими лучами солнца им все равно было жарко в доспехах.

— Что, Майерлинг, — спросил Оппенгауэр, — привыкаете к нашей рутине?

Райнер улыбнулся:

— Да, сударь. Правда, задница моя еще не совсем привыкла.

Оппенгауэр расхохотался:

— Что, не жалеет вас Фортмундер?

— Так точно!

Они продолжали в том же духе час-другой, весело болтая, обмениваясь шутками и добродушными ругательствами. Райнер заметил, что копейщики и стрелки ведут себя более оживленно, чем в лагере. Они напоминали школьников, сбежавших от строгого наставника. Интересно, думал Райнер, дело в том, что их больше не муштруют и не грузят работой, или в том, что рядом нет пехотных офицеров? Он надеялся, что они расслабятся и это развяжет им языки, но едва разговор касался будущего или Гутцмана, который «покажет Альтдорфу», все переключались на другие, привычные для любой казармы темы.

Потом один из копейщиков запел про девушку из Нульна и пикинера с деревянной ногой, и вскоре распевали все — солдаты, торговцы, извозчики, — причем чем дальше, тем более непристойными становились слова.

Но едва они затянули припев в шестой раз, как один из арбалетчиков упал с повозки со стрелой в груди. Прежде чем Райнер успел сообразить, что происходит, из леса полетела целая туча стрел. Погибли еще двое.

— Бандиты! — заорал Матиас.

— Засада! — прогремел Оппенгауэр.

Повсюду вокруг Райнера вставали на дыбы лошади и кричали люди. Уцелевшие арбалетчики палили по невидимому противнику. Стрелки Райнера заряжали пистолеты.

— Приготовьтесь! — крикнул Райнер. — Ждите цели!

Копьеносец упал, схватившись за шею.

Оппенгауэр встал на стременах. Стрела отскочила от его кирасы.

— Вперед! Скачите! Не останавливайтесь!

Арбалетчики погрузили раненых на повозки, возницы хлестнули лошадей, и те пошли тяжелым галопом. Отряды Райнера и Матиаса скакали по бокам, прикрывая их. Когда кавалькада заметно продвинулась вперед, из лесов за ними побежали оборванцы в старых кожаных штанах, закутанные в грязное тряпье. У них были копья и мечи.

— Давай, ребята! — Райнер и его люди выхватили пистолеты и палили налево и направо. Бандиты падали, крича и корчась. Жесткая выучка Фортмундера не пропала даром: люди Райнера действовали на удивление слаженно, правя лошадьми без помощи рук и при этом постоянно перезаряжая оружие и отстреливаясь.

— Майерлинг! — рявкнул Оппенгауэр. — Охраняйте тыл. Берегитесь их лошадок.

— Есть! Так, ребята, стройся в двойную колонну за последней повозкой. Стреляйте, как сможете.

Он оглянулся, пока его люди пропускали обоз вперед. Из лесов выскочили новые бандиты, на этот раз верхом на тощих горных малорослых лошадях, вполовину меньше боевого коня Райнера. Они скакали за отрядом. Стрелки легко могли от них уйти, но груженые повозки двигались медленно. Бандиты их догоняли.

Райнер в очередной раз выстрелил, и звук его выстрела слился с грохотом беспорядочной канонады. Лишь некоторые пули попали в цель, но одна оказалась особенно точна — она задела колено скачущей впереди остальных малорослой лошадки. Животное взвизгнуло, дернулось и полетело мордой вниз, увлекая за собой всадника. Еще два скакуна врезались в него сзади и тоже упали. Остальные, перескакивая через них, неслись дальше. Они приближались с каждым шагом.

Дорога круто обогнула выступающую скалу. Арбалетчики и купцы отчаянно пытались удержаться в повозках, подпрыгивающих на повороте. Райнер обнял коня за шею. Повозка с инструментом для шахты врезалась в камень, высоко подлетела и с силой грохнулась наземь. Один из небольших ящиков начал падать. Кто-то из арбалетчиков потянулся к нему, но ящик оказался слишком тяжел, он перелетел через заднюю стенку повозки, несколько раз подпрыгнул и упал набок. Другие повозки стали огибать его.

— Обер-капитан! — закричал Матиас. — Мы потеряли ящик!

Действительно, они быстро удалялись от места, где он лежал.

— Прокляни его Зигмар! Разворачивай! Разворачивай! Охраняйте ящик!

— Поворачиваем, ребята! — крикнул Райнер. Они с Матиасом круто развернулись, их люди — за ними, тяжелые повозки медленно описывали круг. Оппенгауэр выскочил вперед, чтобы возглавить отряд. Райнер был в недоумении. Неужто капитана настолько сильно заботят кирки и лопаты, чтобы подвергать человеческие жизни опасности и самому рисковать ради их спасения? Что в этом ящике?

Когда отряды Райнера и Матиаса обогнули скалу в обратном направлении, Райнер увидел, что некоторые бандиты остановились. Четверо из них пытались оттащить ящик за деревья, с трудом могли его поднять. Остальные стояли на страже.

Оппенгауэр закричал возницам, перекрывая голосом грохот копыт:

— Останавливайте повозки слева и справа от ящика! При погрузке используем их как прикрытие! — Он ткнул пальцем в Райнера и Матиаса. — Уберите тех, что возле ящика, и укройтесь за повозками.

Капралы отсалютовали и приготовили оружие.

— Стрелки готовы, — сказал Райнер.

— Копейщики готовы, — сказал Матиас.

Стрелки прицелились. Копьеносцы подняли копья.

— Огонь! — заорал Райнер.

Его люди принялись палить в кучку бандитов. Некоторые попадали, кто-то начал отстреливаться. Остальные побежали к своим лошадям, явно пытаясь удрать.

— В атаку! — крикнул Матиас.

Копьеносцы опустили копья и пришпорили коней в галоп. Оппенгауэр скакал рядом с ними.

— Сабли наголо! — скомандовал Райнер.

Его люди выхватили сабли и последовали за копьеносцами, круша и разгоняя бандитов. Кому посчастливилось выжить — укрылись в лесах, пешие или верхом. Повозки сгрудились вокруг ящика. На дороге показались новые бандиты, большей частью пешие, которые сидели в засаде и потому отстали, но, увидев, что происходит, они тоже предпочли скрыться в лесу.

Райнер и Матиас быстро развернули свои отряды и спешились под прикрытием повозок, пока арбалетчики палили в гущу деревьев. Оттуда вылетела туча стрел, многие из которых вонзились в борта повозок и в груз.

— Копьеносцы! — взревел Оппенгауэр, спрыгивая с коня. — Помогите мне с ящиком!

Матиас и трое из его людей схватили ящик за края, но даже с помощью Оппенгауэра едва смогли оторвать его от земли. В душу Райнера закрались подозрения. Он увидел, что с одного угла крышка приподнялась, и вышел вперед.

— Дайте помогу.

— Сами справимся, Майерлинг, — буркнул Оппенгауэр, но Райнер проигнорировал его и все же помог. Когда они поставили ящик на телегу рядом с точно таким же, Райнер украдкой заглянул под крышку. Ящик был доверху наполнен маленькими брусками желтого металла, который блестел, как…

Золото.

Прежде чем Райнер смог удостовериться, что глаза его не обманывают, Оппенгауэр крепко пристукнул крышку кулаком.

— А теперь вперед! Вперед!

Райнер покосился на обер-капитана, торопясь к своему коню, но по лицу командира ничего было невозможно понять. Знает ли он, что Райнер видел золото? Прячет ли он его или просто закрыл крышку?

Повозки неловко развернулись под свист стрел. Арбалетчики стреляли в ответ, беспорядочно целясь в лес. Оппенгауэр, Матиас и Райнер удержали свои отряды в арьергарде. Когда арбалетчики перестали стрелять, бандиты выбрались на дорогу, чтобы подобрать стрелы и позаботиться о павших.

Обоз продолжил путь в Аульшвайг. Четверо погибли, десять человек были ранены. Райнер ехал молча, словно не слышал нервную болтовню своих солдат после боя. Он узнал, куда пропадает золото Манфреда, но так и не понял, зачем его вывозят за границу. Впрочем, сам факт его существования был важнее. В этом несчастном ящике золота было столько, что его владелец мог бы считаться одним из богатейших людей Империи. А среди прочего груза таких ящиков было спрятано два. Две судьбы. Может статься, даже сам Карл-Франц не потратил бы столько за всю свою жизнь.

Райнер улыбнулся. Он не был жадным. Оба ящика были ему не нужны. Только один. Этого бы за глаза и за уши хватило, чтобы заплатить магу, который убрал бы яд из крови Черных сердец, — чтобы купить свободу.

Остался единственный вопрос: как завладеть ящиком?

Глава седьмая. ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Замок барона Каспара Жечки-Коломана возвышался над плодородной равниной Аульшвайг, словно волк, высматривающий курятник. Он был выстроен, чтобы охранять перевал от Империи, в те давние времена, когда с той стороны действительно можно было ожидать нашествия, — небольшая, но надежная крепость словно вырастала прямо из скал. Расстилающаяся внизу долина напоминала о том, какой могла бы быть Империя, если бы не долгие годы войны: изумрудная зелень полей незрелой пшеницы, сады с яблонями, грушами и грецкими орехами. Крошечные деревушки из камня и дранки примостились среди зеленых холмов, шпили сельских святилищ возвышались над соснами.

Барон Каспар был беспокойным молодым человеком, постарше Райнера, но по темпераменту — сущее дитя. Бледный, остролицый, с угольно-черными волосами и темными глазами, он крутился и ерзал на своем месте, пока продолжался роскошный обед, устроенный им в честь гостей в высоком, увешанном флагами банкетном зале холодного имения.

— Так, стало быть, генерал Гутцман в добром здравии? — спросил он, давя кинжалом горошины на вилке. Он говорил на языке Империи с мелодичным акцентом жителя гор.

— Более чем, милорд, — ответил Оппенгауэр, на миг перестав жевать. — А ваш брат князь Леопольд? Здоров ли он?

— О да, о да, лучше и быть не может. Впрочем, сюда, в эту глушь, доходит так мало вестей о моем брате и генерале Гутцмане. — Он ткнул мясо ножом явно сильнее, чем требовалось.

Оппенгауэр развел руками:

— Разве мы не здесь, милорд? Разве мы не привезли необходимый вам груз? Или я не передал сердечный привет от генерала?

— Верно, но никаких вестей. И никакого ответа.

Оппенгауэр кашлянул и покосился на Райнера:

— Давайте не будем портить отличный обед государственными вопросами, хорошо? Когда отпустим бедняг Бомма и Майерлинга к их людям, мы с вами сможем поговорить на любые темы.

Каспар поджал губы:

— Хорошо. Хорошо.

Но Райнер заметил, что барон нервно покачивал ногой под столом и дернул ею в последний момент.

Райнер ждал, что Оппенгауэр или Матиас начнут светскую беседу. Но те молчали, и он прочистил горло:

— Стало быть, барон, горное дело у вас поставлено хорошо?

Оппенгауэр и Матиас замерли, не донеся вилки до рта.

Каспар строго глянул на Райнера и фыркнул:

— Гм, да! Разумеется, работы продвигаются. Мы смогли нанять много людей и с привезенным вами оборудованием сможем еще больше расшириться. Горное дело — отличное лекарство от моей вынужденной праздности. С нетерпением жду возможности показать брату сталь, которую мы добываем.

Райнер с трудом сохранил невозмутимое выражение лица. Сталь в оловянном руднике. Уже интересно.

Когда обед подошел к концу, Матиас пригласил Райнера в кордегардию перекинуться в карты с ним и его людьми. Искушение малость постричь золотое руно с этих овечек было велико, но Райнер притворился, что устал и мается животом, и ушел к себе. Однако в своей комнате он просидел недолго.

Каспар и Оппенгауэр перенесли послеобеденную выпивку в библиотеку, вознамерившись обсудить «государственные дела» у камина. Райнер хотел послушать этот разговор и, как только ушел лакей, которому поручили показать Райнеру его комнату, вышел в коридор и направился вниз. Замок был почти безлюден. У Каспара не было ни жены, ни детей, здесь жило лишь несколько рыцарей, и те сейчас играли в карты с Матиасом, так что по дороге в библиотеку надо было разве что постараться не попасться на глаза нескольким слугам. Другое дело — как услышать, что происходит за толстой резной дубовой дверью.

Он прижал ухо к дверям, но различил лишь неясные голоса и потрескивание дров в камине. Вероятно, снаружи есть балкон, и можно попробовать оттуда. Он прокрался по коридору до следующей двери и прислушался. Огонь там явно также горел, но голосов не было, и он рискнул войти.

За железной каминной решеткой пылало пламя, и Райнеру на миг стало не по себе: а вдруг тут все же кто-то есть? Но многочисленные глаза, уставившиеся на него, принадлежали всего лишь охотничьим трофеям — здесь были олени, лоси, медведи, волки и кабаны.

Райнер отвесил им шутовской поклон и закрыл за собой дверь:

— И вам тоже, милостивые государи.

Он подошел к высоким окнам с бархатными шторами и открыл одно. Балкона не было, лишь железная решетка, чтобы не свалиться вниз головой со скалы, на которой стоял замок. Райнер высунул голову и посмотрел влево. В библиотеке были такие же окна. Возможно, человек, обладающий достаточной ловкостью и стальными нервами, и смог бы пробраться по узкому карнизу, проходящему под окнами, и приникнуть к решетке, но и тогда вряд бы что-либо услышал: окна были плотно закрыты, так как на улице было холодно, тяжелые гардины сдвинуты. И все же разговор шел такой, что Манфред отнюдь не отказался бы узнать его содержание. Райнер поглядел вниз с утеса на острые камни и содрогнулся.

Пожав плечами, чтобы унять дрожь, он перекинул ногу через ограждение. За спиной кто-то басисто расхохотался. Он дернулся и едва не упал, потом оглянулся. Он был готов поклясться, что смеялись в комнате. Смех повторился, и на этот раз он определил источник звука. Камин.

Райнер перекинул ногу обратно и закрыл окно, потом тихо подкрался к камину. Оттуда доносились приглушенные голоса. Он пригляделся и с удивлением понял, что сквозь огонь можно разглядеть библиотеку. Были видны нервно притопывающие ноги Каспара, сидящего в высоком кожаном кресле. Райнеру и раньше доводилось встречать такие камины, очень разумно устроенные, чтобы обогревать сразу два помещения, но в опутанном интригами Альтдорфе, где уединение ценилось чрезвычайно высоко, многие из них просто заложили.

— Но когда? — раздался голос Каспара. — Почему вы не скажете, когда?

Райнер приблизился к камину, насколько смог. Было жарко, очень жарко, и рев пламени почти заглушал все прочие звуки, но, затаив дыхание, он смог разобрать грохочущий ответ Оппенгауэра:

— Скоро, милорд. Мы только что завербовали последнюю партию людей, но потребуется некоторое время, чтобы их обучить и понять, насколько им близки наши цели.

— Но, проклятие, я уже готов! Я устал ждать! Гнить в глуши, покуда Леопольд восседает на троне! Подумайте, что мы могли бы сделать с этой страной, если бы у власти оказался по-настоящему проницательный человек! — Он ударил ладонью по ручке кресла.

— Это случится, — сказал Оппенгауэр. — Не бойтесь.

Райнер еще подался вперед: огонь почти заглушил слова обер-капитана. Щека Райнера горела, левый глаз пересох.

— Генерал хочет этого не меньше, чем вы, милорд. Вы знаете его историю. У него тоже масса неудовлетворенных амбиций. Подождите немного, и вы сбросите с трона своего инфантильного брата и воцаритесь сами. Когда вы станете правителем, а Гутцман займет пост главнокомандующего, Аульшвайг будет таким, каким вы хотите его видеть. Другие приграничные князья покорятся вашему могуществу, и вы объедините жителей Черных гор в одну великую нацию. Нацию, которая, возможно, сможет однажды посоперничать с самой Империей.

— Да, — закричал Каспар, — это моя судьба! Мы это сделаем! Но как скоро? Как скоро?

— Очень скоро, милорд, — сказал Оппенгауэр. — Очень скоро. Самое позднее, через два месяца.

— Два месяца! Целая вечность!

— Отнюдь нет. В следующем месяце, когда я привезу еще партию «груза», вы узнаете окончательный план генерала. А еще через месяц мы потихоньку двинем свои силы так, чтобы получилась ловушка с эффектом неожиданности.

Райнер отошел от камина, потирая горящее лицо. Так вот в чем дело. Если это правда, тогда у Манфреда действительно есть причина «убрать» Гутцмана. Сразу по возвращении в форт Райнер мог расправиться с генералом и исчезнуть из этих холодных гор. С другой стороны, существовали очень серьезные причины подождать. Золотые причины.

Пришло время поговорить со старыми товарищами.

Глава восьмая. ПЕТЛЯ МАНФРЕДА

Следующим вечером в шахтерском городке Брюнне Райнер вошел в веселое заведение мамаши Лейбкруг, он словно вернулся домой. Сам вид скудно освещенного помещения, по углам которого вырисовывались силуэты сбившихся в группы мужчин и женщин, запах горящего лампового масла и дешевых духов, смех проституток и грохот игральных костей были бальзамом для его души.

С тех пор как он покинул отчий дом, чтобы учиться в университете Альтдорфа, и до тех пор как нашествие Архаона не сделало жизнь простых граждан сущим адом и не ответить на зов чести казалось невозможным, Райнер дневал и ночевал в таких заведениях. Здесь он спорил с друзьями о философии, покуда голозадые девицы подавали им пиво с пирожками. Здесь он потерял невинность и приобрел горьковато-сладкий опыт любви, вожделения и утраты. В игральных комнатах он освоил свое любимое ремесло и платил за жилье и обучение деньгами, выигранными у деревенских простофиль. Он не посещал сии святые места столь давно, что при новом визите едва не пустил слезу.

Однако Франка замешкалась на пороге.

Райнер оглянулся.

— В чем дело, юный Франц? Они не кусаются… если специально не попросишь.

Взгляд Франки метался по темной комнате.

— Ты уверен, что нельзя было найти более подходящего места для встречи?

— Лучше не придумаешь, — ответил Райнер, обнимая ее за плечи. — Бордель — такое место, куда могут прийти военные любого ранга. Здесь можно купить уединение. Ну скажи, где еще в радиусе ста лиг такое возможно?

— Понимаю. И все же…

Райнер обернулся с веселым изумлением:

— Тебе никогда еще не приходилось бывать в борделе.

— Ну конечно, — с отвращением сказала Франка. — Я приличная женщина.

— Была. Теперь ты солдат. А солдаты и бордели подходят друг другу как… как меч и ножны.

— Какая пошлость.

— Радость моя, если убрать мою пошлось, от меня останется так мало!

Пересекая бар, они заметили за столом Павла, Халса и Джано, погруженных в беседу. Он помахал, они встали и подошли.

— Эй, трактирщик! — крикнул Райнер. — Отдельную комнату для нас с ребятами.

— Разумеется, сударь. Вам предоставить компанию?

— Нет-нет. Только бутылку вина для меня и пива для остальных. Вдосталь.

— Хорошо, сударь. Пожалуйста, следуйте за Гретель.

Служанка провела их по узкому коридору в тесное помещение с круглым столом посредине и засаленными гобеленами на голых деревянных стенах, сквозь щели в которых гулял ветер. Две масляные лампы больше коптили, чем светили, так что у всех начали слезиться глаза. Но жаровня для колбасок, стоящая на столе, согревала комнату. Садясь, Джано все еще продолжал спорить с Павлом и Халсом:

— Крысолюди. Унюхал их, да.

Павел вздохнул:

— Крысолюдей не бывает, парень.

— Там что-то есть, — сказал Халс. — Точно. Многие ребята видели, как движутся тени, а там вроде никого быть не должно. А те, кто дежурил на кладбище, говорят, по ночам земля трясется под ногами.

— Вот! — сказал Джано. — Крысолюди! Мы должны бороться!

— Тише, парни, — поднял руки Райнер. — Неважно, что это, и, если повезет, бороться нам не придется. При благоприятном исходе прокантуемся тут месяц и двинем в Альтдорф, и не налегке, а с добычей, чтобы купить себе свободу и раз и навсегда избавиться от Манфреда и его интриг.

Все обернулись к нему.

— Как это? — удивился Халс.

— Ты поэтому не пригласил остальных? — поинтересовался Павел.

— Да. Думаю, я наконец нашел путь к спасению. — Он подался вперед. — Вот такой. Гутцман собирается дезертировать в Аульшвайг и помочь барону Каспару узурпировать трон, самому став главнокомандующим его армии.

— Нехило, — рассмеялся Халс. — Может, хоть это научит Альтдорф держать своих умников под присмотром, а?

Павел кивнул:

— Так и знал, что-то такое вылезет.

Райнер продолжал:

— Важно то, что он финансирует армию Каспара посредством регулярных поставок золота. — Он обернулся к Павлу. — Я вчера эскортировал такой обоз в Аульшвайг, его груз был замаскирован под оборудование для шахт. В следующем месяце они опять повезут «лопаты», которые при хорошем раскладе достанутся нам.

Все уставились на него.

Джано ухмыльнулся:

— Хорош план, а? Мне нравится!

— Ага, — поддержал Халс, — мне тоже!

— Наконец освободимся от Манфредовой петли, — сказал Павел.

— Но сможем ли мы это сделать? — спросила Франка.

— Ну, потребуются определенные усилия, это уж точно. Просто схватить и убежать не получится. Придется закончить работу, которую нам поручил Манфред, а то он убьет нас, прежде чем мы сможем найти кого-то, кто за золото избавит нас от яда. Надо будет вернуться в Альтдорф и сделать вид… — Он помолчал. Павел и Халс заметно приуныли. — Что-нибудь не так?

— Так мы убьем Гутцмана? — медленно спросил Павел.

— Ага. Придется.

Халс поморщился:

— Он хороший человек, капитан.

Райнер заморгал:

— Вас он тоже покорил, да? Он намерен предать Империю.

— Будто мы не собираемся сделать то же самое, — вставил Павел.

— Мы просто хотим спасти свои жизни. Гутцман оставит нашу границу без охраны и прихватит с собой весь гарнизон.

— Ты заговорил прям как Манфред, — буркнул Халс.

— Да нет же, — вздохнул Райнер. — Слушай, я согласен. Гутцман лучше многих. Он любит своих людей, они любят его. Но стоит ли он того, чтобы за него умереть? Иного выбора, понимаешь, не предвидится. Если мы не избавимся от Гутцмана, Манфред убьет нас. Одно из двух.

Павел и Халс все еще пребывали в нерешительности. Даже Джано как-то помрачнел.

Франка нахмурилась и обдумывала перспективы.

— А что если яда не существует? Если его придумали, чтобы держать нас под контролем?

Райнер кивнул:

— Ну да, я тоже думал об этом, такое вовсе не исключено. Но поскольку мы не знаем наверняка, придется действовать исходя из того, что он все же существует, так?

— Должен же быть способ убраться отсюда, не убивая Гутцмана, — сказал Халс, покусывая губу. — Ты умник, капитан. Самый умный человек, какого я знаю. Пока что ты вытаскивал нас изо всех передряг, верно же?

— Ага, капитан, — оживился Павел. — Ты что-нибудь придумаешь. Как всегда! Должен же быть способ, да?

— Ребята, ребята, может, я и умный, но я не волшебник. Я не могу вот так просто пожелать, чтобы все утряслось. Я…

В дверь постучали.

— Капитан Райнер, вы здесь?

Все застыли на месте, схватившись за кинжалы. Дверь открылась. Это был Карел. У него за спиной стояли Черные сердца второго созыва.

Глава девятая. КТО ТАМ?

Абель выглянул из-за плеча Карела.

— Видите? Я же говорил, что они куда-то улизнули вместе? Они что-то скрывают от вас, капрал.

Карел вошел в комнату, сопровождающие тут же окружили его.

— Что это значит, капитан? — Он выглядел уязвленным. — Какова цель этой встречи?

Райнер нахмурился.

— Понятия не имею, с чего это вас волнует, как мы проводим часы досуга, но, если вам так интересно, мы тут предаемся воспоминаниям о былых временах.

— Без нас? — с обвинением в голосе спросил Абель.

Райнер уничтожающе посмотрел на него.

— Насколько я помню, в былые времена тебя с нами не было, Хальстиг.

Кто-то усмехнулся.

Райнер обвел рукой стол:

— Нас пятерых связывают узы, закаленные в боях и скрепленные кровью. Вам кажется странным, что нам иногда хочется пообщаться?

Даг сердито оттолкнул Абеля:

— Говорил же тебе: не дури! Капитан что надо, он не будет проворачивать делишки у нас за спиной.

— Тише, Мюллер, — сказал Карел. Он склонил голову перед Райнером. — Простите, капитан. Квартирмейстер Хальстиг сказал, что видел вас и остальных и вы как-то подозрительно куда-то потихоньку собрались. Теперь ясно, что он преувеличивал.

— Да подозрительно оно, подозрительно, — настаивал Абель. — Нам-то не сказали.

— А с чего им говорить, парень? — Герг положил тяжелую руку Абелю на плечо. — Мы не обязаны их караулить. Оставь. Потрепаться про минувшие битвы — право каждого солдата.

Абель пожал плечами и уставился в землю.

— Ладно. Пусть будет так.

— Не переживай, Хальстиг, — сказал Райнер. — Я тебя не виню. Нам всем не нравится создавшееся положение. Гутцман прознает — смерть. Обманем Манфреда — смерть. Новые напарники и стопроцентный жулик за старшего. Неудивительно, что все подозревают друг друга, но если мы передеремся между собой, то проиграем. — Райнер откинулся на спинку стула. — Лично я хотел бы выйти из этой истории живым, а это возможно, только если мы будем держаться вместе. Согласны?

Он вопросительно оглядел всех.

Товарищи одобрительно хмыкнули, но было видно, что у кого-то еще остаются сомнения.

Райнер кивнул и подался вперед:

— Хорошо. А теперь, раз мы договорились и к тому же оказались все вместе, поделюсь с вами новостью.

Все глаза пристально уставились на него.

— Кому-то из вас это не понравится, но у меня есть нужные Манфреду доказательства того, что Гутцман планирует покинуть Империю со своими людьми. А это значит, что мы должны его убить.

Новички восприняли это молча, но Райнер заметил, что они переглядываются, а Халс уставился в стол и сжал кулаки.

— Знаю, — предложил Райнер, — он отличный командир, но он предатель. Он планирует помочь барону Каспару из Аульшвайга лишить трона брата, князя Леопольда, и принять командование его армией.

У Карела отвисла челюсть.

— Священный молот Зигмара!

Райнер кивнул:

— Так что у нас есть работа.

— Грязная работа, — буркнул Халс.

— Да, — строго глянул на него Райнер. — Работа для Черных сердец, если быть точным. Но не переживайте, синекуру у вас прямо сейчас никто не отнимет. Понадобится некоторое время, чтобы понять, как, что и когда делать. Все должно выглядеть как несчастный случай, и если что-то пойдет наперекосяк, лично я бы предпочел иметь возможность смыться. Так что начнем самое меньшее через месяц.

Райнер снова откинулся на спинку стула:

— А пока продолжайте высматривать и прислушиваться. Я хочу больше узнать о том, кто кого ненавидит, кто с кем водится — вероятно, в этом и заключена разгадка нашей проблемы. При возможности сообщайте мне и будьте готовы действовать. А сегодня… — он встал, ухмыльнулся и порылся в висящем на поясе мешочке. — У меня еще кое-что осталось из денег, выданных Манфредом на дорогу, а мы, понимаете, в увеселительном заведении. — Он бросил каждому по золотой монете. — Давайте жить, пока можем. Наслаждайтесь вечером, ребята. За мной дело точно не станет.

Они с усмешкой ловили монеты. Йерген поймал свою с каменным лицом и направился к выходу, пока остальные наперебой благодарили Райнера и отпускали не вполне приличные шутки.

Когда все потянулись к выходу, Райнер положил руку на плечо Франки.

— Тут мы могли бы побыть одни. По-настоящему.

— С какой целью, кроме очевидной?

— Ну, просто побыть вместе, спокойно пообщаться. Поговорить, подержаться за руки…

— Воспользоваться моей слабостью, — покривилась Франка.

— Радость моя, клянусь…

— Нет. Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. Не хочу разочаровываться в тебе.

Райнер вздохнул:

— Значит, не останешься?

Франка помялась и тоже вздохнула:

— Знаю, я дура, но… останусь.

Райнер на миг прижал ее к себе.

— Что, уже началось? — спросила она, со смехом отстраняя его.

— Нет, что ты, просто я рад. — Он покосился на дверь и склонился к девушке: — Вот что мы будем делать.

Выпив с остальными в баре, Райнер подошел к мамаше Лейбкруг и заказал девицу, как до него сделали Абель и Халс. Но, в отличие от них, он привел девушку наверх и тут же отпустил, дав щедрые чаевые и сообщив, что у него тут тайное свидание и на самом деле нужна только комната. Девушка с радостью получила двойную оплату и согласилась посидеть наверху некоторое время, чтобы все подумали, что она все еще с Райнером.

Буквально через несколько секунд в дверь постучали. Райнер открыл осторожно, но, когда увидел, что там Франка, причем одна, увлек ее внутрь и обнял. Они обменялись поцелуем, но Франка со вздохом отстранилась и поправила колет.

— Так что, — она кашлянула, — поговорим?

— Гм, да, разумеется. — Райнер повернулся и хлопнул по безвкусно украшенной лентами кровати. Как и вся мебель, она была слишком велика и аляповата для крохотной жалкой комнатушки: вычурное кресло, немыслимой формы гнутый туалетный столик в облезлой позолоте, тяжелые портьеры на хлипких окнах, не закрывающийся от обилия одежды шкаф.

Франка, похоже, не была настроена садиться. Она нервно расхаживала по комнате, разглядывая легкомысленную обстановку. На болванку был нахлобучен белокурый парик, она рассеянно его погладила.

— И о чем будем говорить? — спросил наконец Райнер.

Франка пожала плечами и хихикнула:

— Странно, правда? Можем свободно поговорить — и не знаем, с чего начать.

Райнер сунул подушку под голову.

— А все потому, что ты запретила мне мою любимую тему.

Франка рассмеялась и стащила парик с болванки.

— Обольщение? Ты настолько ограничен? — Она села за туалетный столик, опустила голову, надела парик и убрала локоны назад. — А еще светский человек, называется. — Она обернулась, глядя на него сквозь белокурые пряди. — Давай. Поговорим о поэзии, искусстве. Или… что ты там изучал в университете? Литературу?

Райнер смотрел на нее разинув рот.

— Ты… ты прекрасна.

— Неужто? — Франка через плечо посмотрела в зеркало, потрескавшееся, с облезлой амальгамой, и поправила парик. — Теперь это кажется мне странным. Я так привыкла жить как мальчишка. — Она посмотрела на его отражение. — Такой я тебе больше нравлюсь?

— Больше? — Райнер заморгал, не в силах отвести глаза. — Ну не то чтобы больше, просто ты другая. — Он поднялся, чтобы лучше разглядеть. — И это здорово.

Франка порылась в косметических принадлежностях проститутки, нашла румяна и нанесла на щеки, потом накрасила губы. Она посмотрела на свое отражение из-под опущенных ресниц.

— Да ну тебя. Я-то думала, ты произнесешь речь о литературе.

Райнер сглотнул.

— До чего ты ушлая девчонка. Говоришь мне, что нам нельзя прикасаться друг к другу, что ты слаба и я не должен тебя искушать, но сама искушаешь меня! Намеренно!

Франка потупилась и зарделась под слоем румян.

— Наверное, да. Прости. Дело в том… ну, я давно уже выгляжу иначе. Отвыкла флиртовать и прихорашиваться. — Она подняла глаза. — И вот, пожалуйста, устоять невозможно.

Райнер облизнул губы.

— В самом деле, невозможно. Примерь какое-нибудь платье.

Франка подняла бровь:

— И ты еще говоришь, что я тебя провоцирую?

— Наплевать. Я хочу посмотреть.

Франка улыбнулась:

— Ты уверен, что это не подействует как красная тряпка на быка? Ты точно не потеряешь голову?

— Я… я буду вести себя как настоящий джентльмен.

Франка рассмеялась и встала.

— Это уже интересно. В жизни ни одного не встречала.

Она направилась к шкафу, порылась в платьях и выбрала одно темно-зеленое, явно не первой свежести и слегка пообтрепанное, но хорошего покроя, потом достала его, расшнуровала на спине и попыталась натянуть через голову.

— Помоги, — попросила она с приглушенным смехом.

Райнер вскочил с кровати и принялся за дело.

— Миледи привыкла к услугам горничной?

— Миледи привыкла к штанам и куртке. — Голова Франки показалась снаружи. — Ну, и забыла, что и как. — Парик у нее съехал набекрень. Она поправила его и натянула платье до конца.

Райнер расхохотался:

— А мне, боюсь, чаще приходилось раздевать женщин, чем одевать их.

Улыбка медленно сползла с лица Франки.

— Незачем было говорить это.

Сердце Райнера дрогнуло. Он опустился на одно колено и взял ее за руку:

— Леди, простите меня. Вы же видите, я смущен не меньше вас. Я забываю, с кем говорю, — с Францем или Франкой. Больше не буду об этом.

Он поцеловал ее пальцы.

Франка рассмеялась и растрепала ему волосы.

— Забудьте, капитан. Я не питаю иллюзий относительно вашего прошлого и люблю вас не за добродетели. А теперь встаньте и скажите, как я вам.

Райнер поднялся и отошел. Образ был далеко не идеален: над низким вырезом платья были видны куртка и мужская рубашка. Но во всех прочих отношениях Франка была просто сногсшибательной женщиной.

Райнер снова приблизился и обхватил ее за талию.

— Ты прекрасна. До невозможности. Когда мы освободимся от оков, я куплю тебе сотню таких платьев, одно лучше другого.

Франка хихикнула и ткнулась лицом ему в грудь.

— Сто платьев? Вот уж не хватало забот. Я так привыкла к штанам.

Райнер сорвал с нее парик и поцеловал в шею.

— И я привык. Мне нравится знать, что под ними женщина. Нравится знать твою тайну.

Франка замурлыкала:

— Правда?

— Правда. Честно, это сводит меня с ума!

Райнер прижал ее к себе, их губы встретились, потом языки. Руки Франки пробежали по его спине.

Со стороны окна послышался скрежет. Они отпрянули друг от друга, испугавшись, что за ними следят. Сердце Райнера яростно колотилось. Если их поймают, будет трудно объясниться.

— Кто там? — спросила Франка.

Райнер приблизился, держась за кинжал.

— Никого не видно. Мышь, наверное. — Он обернулся к Франке. — На чем мы остановились?

Она печально улыбнулась:

— На том, что не следовало приходить сюда и…

Окно распахнулось, шторы рухнули на пол, и какие-то фигуры в темных плащах, с мешками на головах прыгнули внутрь с нечеловеческой ловкостью. Их было по меньшей мере шесть, но двигались они так стремительно, что Райнеру было трудно сосчитать.

— Что такое? — закричал Райнер, отступая и вытаскивая меч и кинжал.

Франка тоже потянулась к оружию, но платье мешало. Она в отчаянии теребила тяжелую ткань. Незваные гости окружили ее и схватили за руки и за ноги, полностью проигнорировав Райнера.

— Райнер! — крикнула она.

— Пустите ее!

Райнер пнул одного и схватил другого за шиворот. Это были некрупные люди, не выше Франки, и Райнер сам удивился, как легко их бить и швырять через всю комнату. Но еще больше он удивился тому, как лихо они вскакивали, словно и вовсе не падали, и атаковали его с каким-то звериным урчанием.

Франка огрела одного болванкой из-под парика и дала другому ногой по голове. Тот упал, опрокинул стул и грохнулся на пол, но оставшиеся двое волокли ее к окну.

— Райнер, помоги!

— Пытаюсь…

На Райнера налетели те двое, которых он сбил с ног, и еще один, кинжалы в их маленьких руках напоминали когти. Он отчаянно отбивался, блокируя молниеносно следующие друг за другом удары. И запах нападающих уже сам по себе действовал как оружие. Это была невыносимая вонь, вероятно, от грязных меховых курток, которые были надеты под плащами.

Райнер попятился, его несколько неглубоких ран кровоточили, он споткнулся об оставленный у двери ночной горшок и пнул посудину в сторону нападающих. Те пригнулись, и оловянный горшок разнес зеркало вдребезги. На пол посыпались осколки стекла.

Одна из фигур в плаще обернулась на шум, и Райнер пронзил ее насквозь. Человек упал с шипением. Остальные лишь пуще прежнего накинулись на Райнера. При каждом ударе его сабля звенела, словно колокол.

— Нет, паршивцы вы мелкие! — кричала Франка. — Пустите!

Райнер рискнул оглянуться на нее и увидел, что трое пытаются вытащить ее через окно. Она схватила одного за маску из мешковины и стянула так, что прорези для глаз оказались сбоку головы. Тот, лишившись возможности видеть, выпустил ее и принялся хвататься за мешок.

— Франка!

Райнер швырнул кинжал как раз в тот момент, когда она подняла глаза. Кинжал попал в оконную раму совсем близко от девушки. Благодарно глянув на Райнера, она схватила его и принялась разить наобум тех, кто ее держал. Те падали, тонко вскрикивая.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ввалился Халс, раздетый до пояса и с кинжалом.

— Что тут за шум? — проревел он.

Абель и еще несколько полураздетых клиентов борделя стояли у него за спиной, из-за них выглядывали девицы.

Человек в плаще бросился на пикинера, и тот встал в оборону. Райнер, сражаясь, крикнул людям в коридоре:

— Быстрее! Остановите их! Они уносят…

Голос его дрогнул, когда он вспомнил, кого именно уносят нападающие и как она выглядит. И словно в подтверждение своих страхов, он увидел Халса, вытаращившегося на Франку, одетую в платье. Он едва не схлопотал кривой кинжал в живот, прежде чем пришел в себя и снова смог действовать.

В комнату больше никто не вошел. Абель подался назад с широко раскрытыми глазами.

— Я… я буду защищать женщин!

Но, похоже, трое обороняющихся не нуждались в помощи. Халс кулаком свалил одного человека на землю. Райнер добавил хорошо рассчитанный удар сапогом, и они уже было рванулись за теми, что пытались утащить Франку, когда один из незнакомцев обернулся, достал что-то из рукава и бросил на землю.

Райнер едва успел это заметить, и маленький стеклянный шарик упал на голые доски. Над осколками поднялись клубы густого дыма, и комнату заполнило едкое непроницаемое облако, от которого сильно першило в горле и слезились глаза.

Райнер быстро прикрыл лицо рукой. Без толку. Со стороны окна послышалась какая-то возня.

— Они уходят!

Райнер слепо рванулся вперед.

— А ну, назад, паршивцы малахольные! — закашлялся Халс.

Но тут в коридоре кто-то пронзительно крикнул, и Халс так резко остановился, что Райнер в него врезался.

— Моя девчонка! — кричал пикинер. — Они схватили Григу!

Он вылетел из дверей. Райнер кинулся следом.

— Франц! Быстро! — прокричал он через плечо. — Я хочу поговорить с одним из этих убийц.

— Я буду защищать женщин, — снова сказал Абель, когда они пробегали мимо него.

Райнер и Халс ворвались в другой обшарпанный будуар, но слишком поздно. Окно было распахнуто, занавески с оборочками трепал ветер, смятая постель была пуста. Услышав, что кто-то пробирается по крыше, Райнер поднял глаза.

— Халс, вы с Абелем отправляйтесь наверх, а мы с Францем… — Он запнулся. Франки с ними не было. Ох. Но, разумеется, нет, она же все еще в платье и не посмела бы присоединиться к ним. Если только…

Райнер сглотнул.

Он помчался обратно по коридору, охваченный ужасом.

— Франка! Франка!

Халс двинулся за ним, и вместе они вбежали в комнату Райнера. Дым рассеялся достаточно, чтобы разглядеть, что комната пуста, за исключением трупа одного из загадочных пришельцев. Франки не было.

— Зигмар, — прошипел Халс, — глянь на его руки!

Райнер подскочил к окну. То, что он поначалу принял за меховую куртку, было просто мехом, покрывающим руки с длинными чешуйчатыми пальцами. Но даже эта вопиющая странность не могла отвлечь Райнера от поисков Франки. На подоконнике болтался клок темно-зеленого бархата, зацепившийся за гвоздь. Он высунул голову из окна.

— Франка!

Ответа не последовало. Он выбрался на обшитую дранкой крышу, над которой поднимался второй ярус, и попробовал подтянуться на руках.

— И кто такая эта Франка? — буркнул Халс, следуя за ним.

— Я имел в виду, Франц, — сказал Райнер и тут же пожалел о своих словах. Надо было сказать, что так зовут его девицу и что он боится, что ее увели. А теперь Халс невольно свяжет имена Франки и Франца между собой и сделает нежелательные выводы. Но было слишком поздно брать слова обратно.

Он взобрался на кровлю, обшитую кедровыми досками, и по крутому скату долез до самого верха.

— Франц!

Людей в плащах нигде не было, впрочем, как Франки и девицы Халса. Он обернулся, вглядываясь в кровли Брюнна там внизу.

— Капитан… — сказал Халс, с трудом карабкаясь по стене.

— Вон там!

Скопление теней скользнуло за угол в нескольких кварталах от них. В центре Райнер различил светлый блик плоти. Он спрыгнул на крышу первого яруса, поскользнулся и поехал вниз, подпрыгивая на досках, потом сорвался с края и рухнул на пирамиду бочонков с лучшим аверхеймским элем. С нее он тоже соскользнул, тяжело дыша и постанывая, и в итоге сел в ледяную лужу — он надеялся, что это вода.

Рядом плюхнулся Халс, у него это получилось несколько ловчее.

— Капитан…

Райнер встал, пошатываясь.

— Некогда. Мы не должны дать им уйти.

Он побежал по улице пригнувшись, хватаясь за отбитые ребра и хромая. У входа в бордель они наткнулись на выбегающих на улицу мужчин и девиц. Среди них были Павел, Джано, Даг, Абель и Герг, не хватало только Йергена и Карела.

Райнер махнул им.

— За нами, ребята! У них Фра… Франц!

Райнер припустил так, как только позволяло его дыхание, рядом с ним — Халс. Они направились туда, куда ушли крысолюди.

На бегу Халс смущенно закашлялся:

— Э-э… капитан…

— Знаю, Халс. Знаю. — Райнер отчаянно соображал. — Знаю, на что это похоже, но, честно говоря, на самом деле все было совсем не так. Видишь ли… мы хотели подшутить над Карелом. Бедняга. Не думаю, что у него когда-либо была женщина, ну, мы с Францем подумали, что будет забавно немного позлить его. Франц, видишь ли, оделся как женщина и… должен был делать ему авансы, а потом, когда Карел как следует заведется, снять парик, и тогда мы посмотрели бы, какие оттенки багрового может приобрести лицо юного Карела. Правда, смешно?

— Ага, — уныло сказал Халс. — А ты тоже собирался переодеться?

— Что? Разумеется, нет. Кто в здравом уме примет меня за женщину?

Халс кивнул, лицо его ровно ничего не выражало.

— Тогда, может, губы вытрешь? Они все в помаде.

Глава десятая. ЭТО БЫЛИ НЕ ЛЮДИ!

Райнер и его товарищи не обнаружили никаких следов Франки, девицы Хаса и людей в плащах, хоть и обшарили весь Брюнн. Похитители и их добыча как сквозь землю провалились. Что еще более странно, когда компания вернулась в бордель выяснить, не видел ли что-нибудь кто-то еще, оказалось, что труп с мохнатыми лапами бесследно исчез, хотя девицы и их клиенты постоянно входили и выходили из комнаты. То, что вся эта история не была чьим-то лихорадочным бредом, доказывал лишь маленький стеклянный шарик, который Райнер обнаружил под стулом. Он был точно такой же, как и тот, что наполнил комнату дымом, только целый, и внутри него клубилось что-то темно-зеленое. Райнер сунул его в карман. В сочетании с воспоминанием о когтистой лапе он пробудил мысли о прочитанном в запретных книгах из университетской библиотеки.

Он покинул бордель и присоединился к товарищам, собравшимся в кружок у входа.

— Надо немедленно вернуться в форт, — сказал он. — Я собираюсь рассказать Гутцману о похищении Франца и новых сведениях, которые у нас есть относительно исчезновения людей.

Райнеру было яснее ясного, что Абель уже сообщил всем, что он увидел, когда они с Халсом ворвались в комнату, где он, Райнер, сидел с Франкой: все старались не смотреть ему в глаза и отвечали каким-то невнятным ворчанием.

По пути в форт Райнер мысленно проклинал все на свете. Трагедия, удачно дополненная глупостью. Именно тогда, когда они были ему так нужны, когда жизнь одного из них в смертельной опасности, его люди стали подозрительны и уже чуть ли не на грани бунта. Хуже всего то, что, если бы он мог сказать им правду, все бы наладилось, по крайней мере с ним. А вот Франке пришлось бы худо. Только Райнер и Манфред знали, что на самом деле это девушка. Если еще кто-то пронюхает, польза от нее как от солдата окажется под вопросом, граф может и избавиться от нее. А что будет с ее товарищами? Франка любила Халса, Павла и Джано как братьев. Если они отвернутся от нее, это разобьет ей сердце.

По возвращении в лагерь Райнер объявил, что ему срочно надо видеть Гутцмана, но генерал спал, и Райнера погнали по инстанциям: сначала пришлось рассказать все капитану Фортмундеру, потом обер-капитану Оппенгауэру, причем они просто отмахнулись бы от него, если бы не свидетельства товарищей и не странный стеклянный шарик. Наконец, с великой неохотой, его привели к командиру Шедеру, заспанному и сердитому.

— Что за срочность такая заставила тебя поднять меня с постели среди ночи? — спросил командир, усаживаясь в халате за письменный стол. Фортмундер и Оппенгауэр стояли по обе стороны от него, и Райнер занервничал.

— Милорд, — поклонился он, — простите, но похищен солдат, и, боюсь, в этом замешаны совсем не люди, форту и Империи может угрожать опасность.

Шедер ущипнул себя за переносицу и устало махнул рукой.

— Очень хорошо, капитан, рассказывайте.

Райнер щелкнул каблуками.

— Спасибо, командир. Э-э… вечером мы с товарищами, с нами был мой денщик Франц, развлекались в Брюнне…

— То есть пили и шлялись по девицам.

— Вообще-то я был с барышней, командир, — сказал Райнер. — Но, прежде чем… э-э… что-либо успело произойти, окно распахнулось, и на нас напали люди в масках и плащах. Мой денщик Франц примчался на крик и вместе со мной вступил с ними в бой. Сбежались другие и попытались нам помочь, и мы уже даже были близки к победе, но тут эти типы бросили что-то вроде гранаты, и мы чуть не задохнулись в густом дыму.

Райнеру показалось, что Шедер при этих словах нахмурился, но если что-то и было, то исчезло, прежде чем он смог убедиться в своей правоте.

— Когда дым рассеялся, эти люди исчезли вместе с Францем. — Райнер кашлянул. — Еще пропала одна из дам.

— Ужас какой, — произнес Шедер, хотя расстроенным не выглядел. — И как, скажите, похищение в борделе угрожает Империи?

— Я уже почти добрался до этого, сударь, — быстро сказал Райнер. — В бою один из людей в масках был убит, и я с изумлением увидел, что у него вместо рук когтистые лапы. Ну, как у крысы. И выше кистей…

— Крыса? — хмыкнул Шедер. — Вы сказали — крыса? Ростом с человека?

— Малость пониже, сударь. Он…

— Хотите сказать, на вас напали эти… как там их кличут старухи? Крысиный народ? Ожившие бабушкины сказки, да? — Он гневно посмотрел на Оппенгауэра и Фортмундера. — А вы о чем думали, когда шли ко мне с этой ерундой? Совсем с ума посходили!

— Его рассказ подтвердили еще несколько человек, командир, — сказал Оппенгауэр. — И у него есть доказательство.

— Доказательство? Что за доказательство?

Что-то в голосе командира заставило Райнера поколебаться, доставать ли шарик из кармана, но что поделаешь, без него Шедера не убедить. Райнер вынул шарик и положил его на стол.

— Что это? — командир с неохотой взял странный предмет.

— Одна из дымовых гранат, милорд. Крысолюди бросили один такой на пол, он разбился, и комнату затянуло дымом.

Шедер нахмурился.

— Это — граната? — Он покосился на Оппенгауэра. — Вы позволили ему убедить вас, что это граната? Эта побрякушка с платья шлюхи? — Он положил шарик на стопку пергамента. — Ну, может, пресс-папье.

— Командир, — сказал Райнер, уже начиная сердиться, — я сам сражался с ними, и это не люди!

— А откуда ты знаешь? Ты что, заглядывал им под маски? Было же тело, так? Почему же ты показываешь мне вместо него эту фигню?

— Э-э… — Райнер вспыхнул. — Мы оставили тело, когда погнались за остальными, которые уводили Франца, а потом вернулись в бордель, и оно… оно исчезло.

— Исчезло?

— Да, сударь.

Шедер немного помолчал. Казалось, что он успокоился. И вдруг он громко презрительно расхохотался, аж до слез, а потом, придя в себя, отмахнулся от Райнера:

— Идите проспитесь, капрал.

Райнер весь подобрался:

— Вы не верите мне, сударь?

Он был вне себя от возмущения.

— Верю, что ты — один из тех шельмецов, которые умудряются залить глаза и при этом каким-то чудом казаться трезвыми.

— Командир, я говорю…

— Нет, уверен, что-то случилось — драка, возможно, даже похищение. Вы же явно ранены. Но с тем же успехом вы могли подраться с собственным отражением в зеркале у какой-нибудь девки и порезаться о стекло. В любом случае я не намерен привлекать имперские силы для спасения денщика какого-то альтдорфского щеголя, пусть даже он безупречно чистит сапоги. Если парнишка к утру не найдется, я прикажу поискать его в канавах Брюнна, но до тех пор пойду спать, чего и вам советую.

Райнер сжал кулаки.

— Командир, не думаю, что это угроза, которой стоит пренебречь. Я требую, чтобы меня допустили к генералу Гутцману. Я требую права объясниться с ним.

— Что, вы требуете? Еще раз потребуете — получите неделю карцера за нарушение субординации. А теперь спать, сударь. С меня довольно. — Он обратился к Фортмундеру и Оппенгауэру: — А вы в следующий раз подумайте дважды, прежде чем будить меня из-за подобной ерунды.

— Есть, командир, — отсалютовал Оппенгауэр. — Благодарю вас, сударь.

Они вышли, Райнер — посередине. В дверях Оппенгауэр сочувственно пожал плечами:

— Я верю тебе, парень.

Той ночью Райнер не спал. Единственное, чего он хотел, это отправиться на поиски Франки, но искать в темноте было бесполезно, тем более одному, и в особенности если Франку уволокли туда, куда он думал. Когда наконец рассвело, он снова обратился к Шедеру за разрешением присоединиться к поисковой группе, которую тот выслал, но Шедер отказал, велев Райнеру оставить поиски для тех, кто хорошо знает город и перевал.

Райнер не мог оставить все как есть. Люди Шедера Франку не найдут. Они просто будут не там искать. А раз так, прекрасно понимая, что для миссии, порученной Манфредом, это, мягко говоря, не полезно, он не отправился рапортовать к Фортмундеру, а через Халса передал остальным просьбу собраться за плацем, где в первый день они смотрели состязания. Понятно, такое пренебрежение обязанностями не могло пройти незамеченным, но в противном случае Франка оказалась бы брошенной на произвол судьбы.

Все потихоньку подтянулись, по одному или по двое, и Райнер понял, что попал в беду. Вчерашние подозрения не улетучились, напротив, ситуация явно усугубилась. Лица у всех были мрачные. Даже Карел выглядел озабоченным.

— Вот, — сказал Райнер, когда все собрались в тени навеса. — Я все обдумал и знаю, куда уволокли Франца. — Он указал на Джано. — Как мы ни пинали нашего тильянского друга за то, что ему везде мерещатся крысолюди, думаю, на этот раз он оказался прав. Халс и Абель, вы вчера в борделе видели убитого. Не вижу смысла отрицать, кем он был. А вы?

Абель промолчал.

Халс пожал плечами:

— Теперь уж и не знаю, что я видел.

Райнер застонал. Это не предвещало ничего хорошего.

— А как же стеклянный шарик? Во всех сказках, какие мне доводилось слышать, крысолюди используют странное оружие. А рассказы шахтеров о пропавших людях? А их запах, который Джано учуял в тоннелях?

Глаза Джано загорелись.

— Теперь ты веришь!

— Я уж и не знаю, во что верить, может, то крысолюди или еще какая жуть, думаю, в шахтах кто-то есть, и предлагаю спуститься туда и поискать Франца.

Воцарилась тишина, которую нарушил Абель:

— Поискать твоего любовника, да?

Райнер вскинул голову.

— Что ты сказал?

— Заткнись, урод, — прорычал Халс.

— Ты наговариваешь на капитана, — угрожающе проговорил Даг.

Карел гневно воззрился на него:

— Вы забываетесь, квартирмейстер.

Абель словно глазам своим не верил.

— Вы все еще верны этому… этому извращенцу? Как вы можете доверять ему, если он все это время скрывал от вас свою истинную натуру?

Черные сердца смотрели в пол, испытывая некоторую неловкость.

Абель продолжал издеваться:

— Вы вчера видели его — у него рот был в помаде. Все мы видели. Он целовался с этим мальчишкой.

— Довольно, Хальстиг! — закричал Карел. Он умоляюще посмотрел на Райнера. — Капитан, скажите ему, что он ошибается!

Павел немного помялся.

— Капитан — хороший вожак. Он вел нас куда надо.

— Разве? — спросил Абель. — Тебе что, нравится, когда по твоим венами течет яд? Нравится плясать под дудку какого-то ушлого поганца? Кто тебя до такого довел?

Повисла напряженная тишина.

— Слушайте, — начал Райнер, но Абель снова перебил его:

— И сейчас он явно ведет вас не туда, он же думает не головой, а отростком и тащит нас в какую-то грязную дыру, из которой мы, скорее всего, уже не выберемся. Ради нашей миссии? Для того чтобы быстрее вернуться домой? Нет, это не имеет ни малейшего отношения к тому, ради чего мы здесь. Он боится за жизнь своего драгоценного наложника и ради этого поведет нас на смерть.

— Довольно! — рявкнул Райнер. — Не буду терять время на объяснения и оправдания. Я боюсь за Франца, как боялся бы за любого из вас. — Он покосился на Абеля. — Даже за тебя, квартирмейстер. И я хочу найти его, пока он не погиб. И любого из вас искал бы. — Райнер пожал плечами. — Я не буду приказывать вам — я никогда вам не приказывал. Но я пойду туда, согласитесь вы последовать за мной или нет. — Он встал и перебросил через плечо связку факелов. — Кто со мной?

— Я, — сразу откликнулся Джано. — Всю жизнь хочу биться с крысами.

Он подошел к Райнеру.

Остальные не двинулись с места. Райнер обвел взглядом всех по очереди. Они опустили головы. Он вздохнул. Что новички пойдут за ним, он и не ждал, они не бились с ним в утробе Срединных гор, не стояли насмерть против Проклятия Валнира и безумной армии Альбрехта. Но когда Халс и Павел отвели глаза, ему показалось, что какой-то великан сокрушил могучей рукой его сердце.

— Простите, капитан, — сказал Герт.

Даг что-то пробормотал себе под нос.

Карел повесил голову.

— Это не входит в задачи нашей миссии, капитан.

Райнер пожал плечами и воззрился на Абеля:

— Яд, которым нас наградил Манфред, — ничто в сравнении с тем, который был в тебе всегда. — Он повернулся к дороге на перевал. — Пошли, Джано. Нам пора.

Они вдвоем шагали по направлению к шахте. Было холодное раннее утро. Джано ткнул большим пальцем себе в плечо.

— Я думать, парень хочет твою работу, а?

И ведь получит ее, подумал Райнер, кивая. Ушлый малый этот Хальстиг. Когда надо, за словом в карман не полезет и амбиции напоказ не выставляет. И сердца у него нет. Совсем. Райнер был уверен, Абелю совершенно наплевать, кого он предпочитает: мужчин, женщин или коз, — этот умник просто хочет вбить клин между ним, Райнером, и всеми остальными, а потом занять его место. Квартирмейстеру хватило ума сообразить, что его жизнь зависит от милости Манфреда, и если это значит предать Райнера и показать, что лично он более достойный человек, — пусть так и будет.

В шахте было, как всегда, многолюдно, но Райнер и Джано довольно легко пробрались сквозь эту толчею к закрытому тоннелю. Первые сто футов или около того были открыты и использовались как склад тачек, шпал и инструмента. Райнер и Джано обогнули эту свалку и оказались перед заграждением из досок и перекрестных планок, идущим от одной стены до другой и от пола до потолка. Здесь, на некотором расстоянии от входа, было темно. Райнер вытащил из ранца факел и поджег его при помощи трута. Они с Джано осмотрели стену. В ней была грубо высечена дверь, запертая на огромный железный замок.

— Взломать можешь? — спросил Джано.

— Боюсь, что нет. Мои инструменты взломщика — карты и игральные кости. — Он попробовал надавить на доски, окружающие дверь. — Но, думаю, нам ничего такого и не понадобится.

— Эй, а что так?

— Ну, — Райнер прошелся вдоль стены, — если крысолюди там и выходят отсюда, зачем им дверь, которая закрывается снаружи? Понимаешь?

— О! Си. Капитан чертовски умный.

— Едва ли, — буркнул Райнер, дойдя до конца стены и так и не обнаружив ни одной шатающейся доски. Затем он пошел обратно, снова рассматривая доски. Должно же быть хоть что-то. Он не мог поверить, что ошибся. Крысолюди должны быть там.

Он остановился и нахмурился. Левый край одной из досок был заметно грязнее, чем все остальные. Райнер потянулся и ощупал доску. Что-то маслянистое. Понюхал палец — пахло зверьем, примерно такой же запах издавали пришельцы в плащах. Сердце его забилось сильней. Он сделал еще шаг вдоль стены. Рядом доска была чистой, но еще у следующей правый край был тоже вымазан этой маслянистой гадостью. Он отошел назад. Такие следы мог оставить грязный мех, который проталкивают сквозь слишком узкое отверстие.

Райнер показал на среднюю планку:

— Эта.

Толкнул, она не поддалась. Ну конечно же, ее ведь открывают с другой стороны. Он подумал, как бы ее потянуть на себя. Ни ручки, ни веревки. Но была дырка — дырка от сучка у самого пола.

Райнер сунул туда палец. Отверстие тоже было грязным. Потянул. Доска легко подалась, за ней была абсолютная темень.

Джано ухмыльнулся:

— Тук-тук, а?

Райнер сглотнул:

— Ага. Гм… после вас.

Джано резво рванул в образовавшуюся щель. Райнер последовал за ним более осторожно, сначала просунул факел, а уж потом протиснулся сам. Доска захлопнулась за ними. Внутри было практически в точности то же, что осталось за стеной, — высокий широкий тоннель, уходящий в темноту.

— Никаких признаков обвала, — сказал Райнер.

— Может, дальше.

— Или, может, его просто нет.

Они двинулись по тоннелю, окруженные маленькой светящейся сферой в темной вселенной. Еще сто ярдов — и они едва не упали на два небольших ящика, приставленных к стене. Райнер опустил факел. Ящики показались ему знакомыми.

— Это что? — спросил Джано.

Райнер фыркнул:

— «Инструменты».

Они пошли дальше. Сердце Райнера взволнованно билось. Теперь не надо ждать следующего каравана до Аульшвайга. Можно в любое время убить Гутцмана и забрать отсюда золото — куда как проще, чем украсть его по дороге. Отличная новость — по крайней мере, была бы таковой, если бы Франка оказалась жива.

Вскоре тоннель уперся в грубую поверхность скалы, и на мгновение сердце Райнера упало. Но потом он заметил небольшой проход — такой узкий, что они с Джано были вынуждены идти по одному. Через десять шагов Джано внезапно остановился и поднял руку.

— Свет.

Райнер положил факел на землю, и они медленно, едва не ползком двинулись вперед.

Еще через три ярда тоннель вывел их в большое пространство, залитое тусклым лиловым светом. Джано выглянул, потом разинул рот и отпрянул назад. Райнер тоже посмотрел и отскочил, сердце его бешено колотилось. Над ними нависало чудовищное насекомое размером с дом. Из пасти торчали здоровенные жвалы, похожие на сабли. Не сразу удалось понять, что насекомое не двигается, что оно не живое и вообще это не насекомое. Это была гигантская машина. И не одна.

Джано и Райнер осторожно вошли в тоннель, косясь на четыре огромные металлические уродины, поставленные на деревянные колеса ростом с человека, по краям узкого отверстия. Райнер вздрогнул от ужаса, когда догадался об их назначении. Эти машины вели раскопки. Невообразимые скелетоподобные конструкции из железа, дерева, кожи и меди. Жвалы оказались на самом деле предназначены, чтобы вгрызаться в поверхность. Посредством системы валов и ремней они присоединялись к огромной медной емкости, оснащенной всевозможными клапанами и рычагами и позеленевшей от патины. Из-под жвал к «спинам» машин вели широкие кожаные ремни, на которых друг за другом стояли тележки с отколотой породой — ее вот-вот предстояло отбросить.

От масштаба происходящего у Райнера закружилась голова. Даже Империя не строит таких гигантских машин. Что это они копают? Неужто крысолюди тоже добывают золото? Или в толще скалы есть еще что-то ценное? Или…

Внезапно он с ужасом и полной ясностью все осознал, и кровь застыла в его жилах. Крысолюди строили дорогу — достаточно высокую и широкую дорогу, чтобы по ней на поверхность могла выйти целая армия. И до шахты, примерно такой же в сечении, оставалось каких-то двадцать шагов. Работа была почти закончена.

Джано сглотнул:

— Худо, а?

— Ой, худо — не то слово.

Они поползли мимо возвышающихся машин, освещенных таинственным пульсирующим лиловым светом, излучаемым камнями в стене на достаточно большой высоте. В тени Райнер заметил движение и тут же потянул кинжал из ножен. Крысы — маленькие и на четырех лапах — копошились на усыпавших пол кучах костей и тряпья: явное свидетельство того, что кучи эти появились недавно. Некоторые кости, похоже, были человеческими. Райнер подавил стон. Неужели крысолюди похищают женщин для пропитания?

В стене слева оказался небольшой боковой проход, и, насколько они смогли разглядеть, он не был единственным. При виде этих ходов Райнер занервничал. В любой момент могли повыскакивать крысолюди — и что тогда?

Они с Джано двинулись вперед, осторожно озираясь. Чуть позже вдалеке стали проступать контуры сооружений. Сначала Райнер подумал, что это какие-то укрепления, стены и башни подземного города, но, подойдя ближе, они разглядели, что это осадные башни, поставленные на колеса и заваленные набок. Их окружали другие исполинские боевые машины: катапульты, баллисты и тараны.

— Кровь Зигмара, — выдохнул он, — они собираются взять форт.

Джано кивнул, глаза его расширились.

Они продвигались черепашьим шагом, пригнувшись и прижавшись к стене, пока не добрались до свалки машин. Джано принюхался, словно гончая. Обогнув лежащую башню, они увидели впереди что-то вроде лагеря, хотя любому, кто привык к строго упорядоченным лагерям имперских войск, смотреть на это было бы тошно. Низенькие постройки, больше напоминающие кучи одеял, чем палатки, прибились к стенам тоннеля, и в них туда-сюда сновали тени, словно… ну, скажем так, словно крысы.

Джано остановился, положив ладонь на рукоять меча. Он дрожал.

— Крысолюди!

— Тише, парень, — сказал Райнер, видя, что Джано попятился. — Мы пришли не для того, чтобы с ними сражаться.

Джано кивнул, но было заметно, что клинок в ножны он вернул ценой огромного напряжения воли.

Когда они снова отступили за башню, их окутало облако невыносимой вони. Они зажали носы и огляделись. У одной стены виднелась груда мохнатых тел — мертвые крысолюди, которых выкинули, словно огрызки яблок. На вершине кучи заметно было какое-то движение — не иначе, четвероногие пожирали двуногих, и смрад стоял, как на бойне: в равных пропорциях запах грязных животных и разложения. Некоторые тела были покрыты черными волдырями.

Райнер отвернулся, стараясь подавить тошноту, но вдруг заметил в сплетении конечностей белую руку. Сердце его замерло, и он, дрожа, двинулся к куче. Крысы разбежались при его приближении. Джано пошел следом, прикрыв рот носовым платком. Райнер потянулся к руке и замер, когда понял, что это мужская рука, крепкая и мозолистая. Он поискал взглядом само тело и нашел: полускрытое гниющими трупами крысолюдей и ухмыляющихся черепов с остатками плоти лицо пикинера, у которого были отъедены правая щека и висок.

— Бедолага, — сказал Райнер.

Джано сотворил знак Шаллии.

Они вернулись к исходной точке и стали наблюдать за лагерем крысолюдей. Не слишком вдохновляющее зрелище. Лагерь буквально кишел: крысолюди сновали по тоннелям, толпились у палаток, копошились вокруг ряда повозок в центре тоннеля, нагружая и разгружая копья, алебарды и странные медные инструменты, которые тоже были оружием, и, наконец, спорили и дрались.

Джано покачал головой.

— Как искать мальчика во всем этом?

— Не знаю, парень.

У Райнера душа ушла в пятки. Нет, он был не трус и не дурак, но и не театральный герой, способный броситься на орду курганцев, вооружившись палкой. Он был последователем Ранальда, чьи заповеди гласили: не надо ввязываться в историю, из которой точно выйдешь проигравшим. Ввязавшись без оглядки в эту заваруху, можно было очень легко навлечь на себя гнев бога-трикстера.

И все же где-то там была Франка, конечно, если ею уже не пообедал какой-нибудь крысочеловек. Но Райнер не мог вот так просто повернуться и уйти, даже не попытавшись найти ее.

— А, чтоб ее, эту девицу, — проворчал он.

— Что? — Джано был явно озадачен. — Девицу?

— Проехали.

Райнер подтянулся и вскарабкался на одну из лежащих осадных башен. Нельзя сказать, чтобы отсюда стало лучше видно. Крысолюди были вообще везде. Ни один участок лагеря долго не пустовал. Ни одного свободного прохода, по которому Райнер и Джано могли пробраться, — и сверху тоже было не пройти. Их сразу обнаружат, и это будет конец.

Если не…

Райнер осмотрел башню, на которой повис. Ее деревянный каркас был обтянут чем-то вроде лоскутного полотна из кожи и меха. Райнер побледнел, когда заметил на некоторых кусках кожи татуировки, но сейчас брезгливость была неуместна.

— Джано, — позвал он, вынимая кинжал, — помоги мне срезать часть этих шкур. Они пришли к нам в плащах, и мы поступим аналогично.

Джано послушно принялся за работу, но во взгляде его чувствовалось сомнение.

— Крыса, она имеет чертовски хороший нюх, а? Унюхает нас даже в плащах.

Райнер застонал:

— Проклятье, забыл. Они мгновенно по запаху определят, что мы люди. — Он глубоко вздохнул и едва не закашлялся от вони, источаемой кучей трупов. Идея! Он поднял голову, глаза блестели. — Должен быть способ…

Джано проследил за его взглядом и чуть не взвыл:

— О капитан, пожалуйста, нет. Пожалуйста.

— Боюсь, что да, парень.

Под заостренной кожаной маской и импровизированным плащом, сшитым при помощи ремней, скрепляющих осадные машины, сердце Райнера билось быстро, как у птицы. Они с Джано пробирались по лагерю крысолюдей, за спиной волочились отрезанные у трупов и привязанные к поясам хвосты. С каждым шагом отступление становилось все более трудным, а провал все более вероятным. Они старались держаться поближе к повозкам, где крысолюдей было меньше, но все равно эти звери кишели повсюду, и от их бешеной ярости защищала только кожа. Если бы мелькнули их с Джано кисти рук или ноги, все пропало бы: конечности противников выглядели совершенно иначе. Любая попытка обратиться к крысам грозила бедой: их речь представляла собой невнятную смесь шипения и писка, которую глотка Райнера не смогла бы воспроизвести, даже если бы он понимал этот язык. К счастью, крысолюди практически не обращали на них с Джано внимания, то есть не принюхивались: их укрывало почти что зримое облако запаха крысиного мускуса и смерти, сливающееся с общей вонью тоннеля.

Несмотря на жалобные протесты Джано, Райнер приказал тильянцу последовать своему примеру и вываляться в куче трупов, словно свинья в грязной луже. Они с неохотой потерлись плащами и масками о маслянистый мех, гниющую плоть и зараженные раны и облепили сапоги и перчатки экскрементами. Невероятно омерзительно. Оказаться под маской и капюшоном и вдыхать этот запах было все равно, что пить из канализации. Если бы Райнер не отвлекался на ужасы и чудеса подземелья, его бы точно стошнило.

У Райнера кружилась голова от огромного количества крысолюдей: их были сотни и даже тысячи. И лагерь продолжался за изгибом тоннеля, и конца ему не видно.

Это были отвратные создания: длинные узкие морды покрыты грязным, кишащим блохами мехом, нижняя челюсть выдвинута вперед, так что виднелись большие загнутые резцы. Но наибольшее отвращение у Райнера вызвали их глаза — черные, круглые и блестящие, словно стеклянные. В них не было ни искры разума. Если бы не кое-какие ржавые доспехи, прикрывающие их тощие конечности, серьги, свисающие из разодранных ушей, и, конечно, оружие, Райнер бы не поверил, что это разумные существа.

Они жили в неописуемой грязи. Похоже, у них не было специальных мест для отходов и нечистот. В палатках валялись кости, тряпки, сваленные в кучи, на которых они, похоже, спали. Некоторые крысолюди казались зараженными какой-то смертельной болезнью: из глаз сочился желтый гной, чешуйчатые лапы покрыты черными болячками. Но остальные их сородичи не пытались избегать хворых собратьев. Они ели и пили вместе с ними и обтирались друг о друга в узких проходах. Болезнь их не пугала. Райнер вздрогнул при мысли о том, что так оно, наверное, и есть. Может, болезнь для них — всего лишь очередное оружие.

Некоторые виды оружия, которым они владели, Райнер вообще не мог узнать: странные пистолеты и ружья с непонятными медными трубками и стеклянными резервуарами, наполненными фосфоресцирующей зеленой жидкостью. На тележках посреди тоннеля хранилось оружие покрупнее: большие копья, которые гудели, когда мимо них кто-то проходил, ручные мортиры, связанные кожаными шлангами с медными резервуарами.

Чего Райнер не видел, так это каких-либо следов Франки или вообще хоть кого-то из людей. Казалось, что в лагере только палатки, тележки и крысы, куда ни кинь взгляд. Углубившись на несколько сотен ярдов, Райнер замедлил шаг. Безнадежно, бессмысленно. Если мифы о крысолюдях — это все же правда, тоннели пролегают по всему миру. Франка, может статься, уже на полпути в Катай. Или он уже прошел мимо ее костей, валяющихся на одной из мусорных куч. Наконец он остановился, охваченный эмоциями, и похлопал Джано по плечу, приглашая оглянуться. Но, прежде чем тильянец успел среагировать, Райнер разобрал вдалеке слабый отголосок вопля, исполненного муки, — человеческого вопля!

Они оба замерли, внимательно вслушиваясь. Крик повторился. Он исходил с той стороны, откуда они пришли, исполненный ужаса и невыносимой боли. Райнер и Джано повернули и заторопились обратно через лагерь, прислушиваясь на бегу. Какая горькая ирония, подумал Райнер. Крики были такие жалобные, что впору пожелать бедняге скорой смерти, и все же лучше бы они продолжались, чтобы найти их источник.

Райнер и Джано почти достигли окраины лагеря, когда крик раздался еще раз, и теперь можно было разобрать слова:

— Сжальтесь, сжальтесь, умоляю!

Райнер оглянулся. Голос доносился не спереди и не сзади, но сбоку, из какого-то ответвления шахты.

— Во имя Зигмара, не надо… — голос перешел в леденящий душу вопль. Райнер поморщился, но по крайней мере теперь он понял, куда сворачивать. Он тронул Джано за руку, и они двинулись вперед.

Короткий коридор переходил в помещение, залитое ярким лиловым светом. Было трудно определить размеры комнаты: она была так загромождена, что Райнер не видел стен. Машины, похожие на кошмарные видения любителя опиума, громоздились слева: что-то вроде ящика с металлическими паучьими лапами, каждая из которых заканчивалась скальпелем или пипеткой, стул с ремнями для фиксации рук, над которым нависал шлем с острыми винтами по кругу, дыба, явно предназначенная для растягивания существа с более чем четырьмя конечностями, раскаленная докрасна жаровня, какая-то хитрая штуковина, состоящая из трубочек и колб, в которых пузырились разноцветные жидкости.

Справа друг на друге, почти как детские кубики, стояли многочисленные железные клетки, не больше четырех футов в высоту каждая, в которых находилось по меньшей мере одно, а то и три-четыре человеческих существа, перемазанных в экскрементах и крови. Сердце Райнера чуть не выпрыгнуло из груди: как бы все это ни было отвратительно на вид, там могла оказаться и Франка. Ему хотелось броситься вперед и проверить, но он не посмел. Они здесь не одни.

В центре располагалось то, на что Райнер старался не смотреть — именно оттуда доносились крики. И вот наконец он увидел. Там стоял стол, на нем — человек, прикованный, но теперь настолько ослабевший, что кандалы были больше не нужны. Райнера поразило, что он вообще жив: его торс был вспорот, как у выпотрошенной рыбы, и кожа живота растянута зажимами, открывая внутренности. Они влажно поблескивали в лиловом свете. У парня были грубые руки и лицо шахтера, но он умолял о пощаде, тоненько всхлипывая, как девчонка.

Над ним хлопотал, словно повар над пирогом, толстый серый крысочеловек со скальпелем и хирургическим зажимом в высоко поднятых, затянутых в перчатки лапах. На нем был пропитанный кровью кожаный передник, на поясе — ремень, с которого свисали металлические инструменты, по лбу проходила кожаная лента, оснащенная линзами различной толщины и цвета, которые можно было опускать на черные глазки-бусинки. Жуткое создание при толстых очках, болтающихся на широкой мохнатой морде. Это была сущая карикатура на близорукого ученого, и Райнеру она могла бы показаться комичной, если бы не отвратительная вивисекция, которую она проводила.

И, хуже всего, крысочеловек разговаривал со своей жертвой, причем не на своем малопонятном наречии, а на каком-то визгливом ломаном рейкландере.

— Читать Гейделя? — спросило существо и печально цыкнуло, не получив ответа. — Пустой. Пустой ты, житель Рейка. Лучшие книги. Лучшие би… биб… — оно заворчало с досады. — Места для книг! А ты не читать, не думать. Пить, трахать, спать. Стыдно.

Сердитое бормотание Джано на родном языке под самым ухом вывело Райнера из оцепенения. Рука арбалетчика потянулась к мечу. Райнер схватил его и потащил прочь из дверей за громадным черным котлом. Джано благодарно похлопал его по плечу, приходя в себя.

— Вот вам, — со вздохом продолжал хирург. — Там внизу. Книги стать мусор, дерьмо. Но я знать внешний мир больше этого. — Он рассек какую-то мембрану в животе человека, и тот застонал. Крысочеловек полностью его игнорировал. — Знай «Семь добродетелей» Вольмара? История пивоварения в Хохланде? Стихи брата Октавио Дурста? Я знать. И так много больше. Много больше.

Он отложил инструменты, сдвинул линзу на один глаз и принялся перебирать органы человека тонкими пальцами.

— Это я смущен. Зачем человек? Такой большой? Выиграть столько битв? Зачем такой храбрый? — Он покачал головой. — Сначала подумай, человек глупый. Такой глупый и не боится. Но скайвен тоже глупый и всегда боится. Беги, всегда беги! Нет, не оно. — Он обеими лапами зачерпнул внутренности своей жертвы и вывалил их на стол. — Так, думай, что еще. Ищи путь творца! Пиндер скажи, храбрость в селезенке… Так, я думай, что, если нет селезенка, не будешь храбрый. А, вот.

Он потянул за какой-то орган и отхватил его скальпелем.

Человек изогнулся в конвульсиях и замер. Кровь хлынула из его брюшной полости, руки беспорядочно хватали воздух. Серый крыс снова цыкнул и попытался остановить поток зажимом, но опоздал. Прежде чем он смог пристроить зажим как следует, стол залила кровь, и человек лежал молча и неподвижно.

Хирург вздохнул.

— Еще один. Худо. Ну, попробуй снова. — Он повысил голос и что-то пропищал через плечо. Из соседней комнаты вышли две бурые крысы в кожаных передниках. Хирург велел им убрать тело и принести кого-то еще из клетки.

Райнера и Джано замутило при виде того, как подручные навалили внутренности на грудь человека и уволокли его прочь за руки и за ноги, а хирург смахнул обрезки со стола. Джано снова забормотал. Райнер положил руку ему на плечо. Арбалетчик заговорил тише, но не смог прекратить ругаться.

Крысолюди вернулись и направились к баррикадам из клеток. Первый открыл одну из них наугад ключом, висевшим на поясе, и вытащил маленькую фигурку.

Франку.

Глава одиннадцатая. ЗАБЕРИ ВАС ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ

Райнер чуть не заорал. Бедная девушка была так грязна и измучена, что, если бы не их близкое знакомство, он бы и не узнал ее. Платье, которое она надела в тот вечер, исчезло вместе с большей частью военной формы, остались только штаны и рубашка, рваные и заляпанные грязью. Лицо ее, ничего не выражающее, было в синяках, грязных подтеках и крови. Она огляделась, словно во сне, но, когда увидела, куда ее волокут, принялась вопить и отбиваться, пиная крыс и пытаясь высвободить руки.

— Пусти меня, мразь! — кричала она. — Убью! Порежу на ленточки! Я… — Угрозы потонули в сердитых всхлипываниях. Крысолюди швырнули ее на стол, она ударилась о металлический край и прикусила губу.

Хирург сердито заверещал на подручных и велел им крепко держать Франку, пока он открывает склянку, взятую с соседнего стола.

— Тише, мальчик. Стой…

Райнер больше не мог этого выносить; инстинкт самосохранения, который прежде не давал ему очертя голову бросаться навстречу смертельной опасности, растворился в жалобных стонах Франки. Он рванулся вперед, крича что-то малопонятное и на бегу обнажая меч. Джано с ревом помчался за ним.

Крысолюди ошеломленно подняли головы. Возможно, капюшоны, надетые на Райнера и Джано, сбили их с толку, но на одну драгоценную секунду они замерли, уставившись на происходящее. Райнер зарубил одного, прежде чем тот успел достать мясницкий нож, торчащий за поясом. Джано избежал резкого взмаха другого и пронзил его грудную клетку. Франка упала вместе со своими умирающими стражами.

Серый хирург с писком отступил, Райнер ринулся за ним, но тот нырнул за гигантское сооружение. Джано в прыжке попытался заблокировать заднюю дверь, но крысочеловек был слишком быстр. Он обогнал Джано и скрылся в темном коридоре. Райнер и Джано побежали за ним, но коридор быстро перешел в три змеящихся тоннеля, и они не успели разобрать, куда именно подался серый хирург.

Райнер резко остановился и развернулся.

— Ну его. Бежим! — Он вернулся в комнату и бросился к Франке, протягивая руку: — Франц…

Она поползла назад, в ужасе глядя то на него, то на Джано, подхватила упавший скальпель и выставила его перед собой.

— Назад, чудовища!

— Франц? — И тут Райнер сообразил, в чем дело, и снял маску. — Это же мы.

Джано тоже открыл лицо.

— Видишь? Не надо бояться!

Франка заморгала, потом вдруг разрыдалась и уронила скальпель.

— Я думала… Я не думала… Я никогда…

— Ну-ну, не надо, — сказал Райнер, помогая ей подняться и грубовато хлопая по плечу. — Будь мужчиной, малый. А?

Франка сглотнула и шмыгнула носом:

— Простите, капитан. Простите. Забылся. Вы… — она изобразила слабую улыбку. — Вы немного задержались.

— А все эта проклятая зверюга, — сказал Райнер. В душе ему хотелось прижать Франку к себе и не отпускать, но перед Джано он старательно разыгрывал мужскую сердечность. — В высшей степени необдуманно с их стороны жить так глубоко под землей. Вот…

— Спасите нас, — послышался слабый голос.

Все трое обернулись. На них во все глаза смотрели мужчины и женщины в клетках. Тощие изможденные создания, некоторые из них явно пробыли тут уже не одну неделю. Кожа свисала с их костей, словно мокрая тряпка. Некоторые были ужасно изуродованы, со странными наростами на лице и груди, еще у кого-то к самым неподходящим местам были пришиты дополнительные руки. Райнер застонал. Их не менее дюжины, а может, и больше. И как их всех отсюда вывести?

— Пожалуйста, сударь, — сказала девушка-крестьянка, руки которой походили на лиловые перчатки. — Иначе мы умрем.

— Вы должны, капитан, — сказала Франка. — Вы не представляете, что они вытворяют.

— Я видел достаточно, — сглотнул Райнер. — Но… это невозможно. У нас ничего не получится.

— Вы не оставите нас здесь, — взмолился тощий шахтер, хватаясь за прутья решетки. — Не оставите нас им на растерзание.

Со стороны задней двери послышался слабый шум: крысиное верещание и топот множества лай.

— Они идут, — сказал Джано.

— Капитан, — умоляла Франка, — Райнер, пожалуйста…

— Слишком поздно. Я… — Чуть не рыча от бессилия, Райнер срезал кольцо с ключами с пояса одного из крысолюдей. — Их оружие. И скальпели.

Джано и Франка принялись снимать с трупов крысолюдей тесаки, мечи и кинжалы, пока Райнер пытался открыть клетки. Ключ не подошел. Другой. Опять неудача.

Голоса все приближались.

Райнер выругался.

— Раздайте им оружие. — Он вспотел.

Франка взяла себе меч, потом помогла Джано просунуть оставшиеся клинки сквозь прутья клеток в протянутые руки заключенных. Райнер попробовал следующий ключ — безрезультатно.

Голоса были слышны теперь уже совсем отчетливо. Бряцали оружие и доспехи.

— Проклятье, проклятье! — Он швырнул ключи человеку, который заговорил первым. — Простите. Нам надо уходить. Попытайтесь сами.

— Как? — спросил человек, рефлекторно подхватив ключи. — Вы уходите?

Райнер попятился к дверям, натягивая маску.

— Мы должны. — Он повернулся к Джано и Франке. — Быстро!

— Райнер, ты не можешь… — сказала Франка.

— Не дури. Жить хочешь?

И он подтолкнул ее к двери. Она собиралась было снова запротестовать, потом резко развернулась на каблуках и вылетела в коридор с искаженным болью лицом. Джано натянул маску и последовал за ней.

— Забери вас черная смерть, ублюдки! — крикнула какая-то женщина.

Райнера на бегу передернуло.

Они неслись по узкому коридору в центральный тоннель.

— Как с таким лицом взять? — спросил Джано, показывая на Франку.

Райнер закрыл глаза.

— Вот дурак так дурак, ребята. Надо было сшить три плаща. Дайте подумаю.

Они остановились перед самым тоннелем и укрылись в тени. Где-то позади вопили крысолюди, обнаружившие убитых сторожей.

— Ни минуты нет, — сказал Джано.

— Не знаю!

— Несите меня! — предложила Франка.

— Что?

— Хирург продает своих неудавшихся подопытных на мясо. Они так и таскали трупы весь день.

— Отлично! — сказал Райнер. — Держись, парень. — Он перекинул Франку через плечо, как мешок, и двинулся в тоннель. — И помни, ты должен притворяться мертвым.

— Или мы будем мертвые, — добавил Джано.

Мужчины быстро достигли дальнего конца тоннеля, оставили позади вереницу тележек и боковой проход, потом поспешили к окраине лагеря. Не успев продвинуться на двадцать ярдов, они услышали, как позади преследователи выбежали в тоннель, выкрикивая приказания своим собратьям. Райнер прибавил шагу. Франка болталась у него на плече. Он услышал, как ее вырвало.

— Идут, — прошептала она. — Кто-то показывает сюда.

— Заткнись! — прошипел Райнер.

Он оглянулся, прижав маску свободной рукой, чтобы лучше видеть через отверстия для глаз. Крысолюди действительно приближались — отряд стражников с длинными копьями и в стальных шлемах, вытянутых из-за их длинных морд и напоминающих наголовник от конского доспеха. Они перегородили тоннель и шеренгой трусили мимо палаток и тележек, крутя головами и принюхиваясь.

Райнер затащил Джано за высокую кучу мусора, сердце его бешено колотилось. Если стражи их унюхают, ничто не поможет — чувствительные носы найдут их где угодно.

И только он об этом подумал, на некотором расстоянии от них торжествующе пискнула крыса. Райнер замер. Стражи уловили их человеческий запах, как бы они ни обмазывались грязью и нечистотами. Все, уже вот-вот. Надо что-то придумать, чтобы отвлечь их, сбить со следа. Он огляделся. Палатки и мусор легко горят, надо полагать, но где раздобыть огонь? Крысы им, по всей вероятности, не пользовались. Они ели сырое мясо и спали, сбившись в кучу, чтобы согреться, — разумное решение для народа, живущего под землей. Райнер уже собирался пальнуть из пистолета в одну из тележек, нагруженных странными мортирами и медными емкостями, но сообразил, что взрыв может оказаться незначительным, если вообще удастся взорвать.

Крысолюди догоняли их, идя по следу через лагерь, словно собаки за лисой. Если Райнер и Джано бросятся бежать, их тут же заметят. Пот тек по бокам Райнера: Франка, которая в первый момент была словно перышко, теперь казалась тяжелее быка. Он скрестил пальцы и вознес молитвы Ранальду. Ладно, старый ты шарлатан, если вытащишь меня из этой передряги, я не возьму в рот вина, прежде чем не обдурю тысячу человек, обещаю.

Он обогнул большую палатку и споткнулся о маленькую, докрасна раскаленную кузницу, где крысочеловек лил свинцовые пули. Райнер подавил ругательство и резко свернул, чтобы не налететь на другую крысу, которая прилежно раскладывала порох в квадратные марлевые пакетики. Гребаные крысы, ума не хватает даже, чтобы держать порох подальше от…

Райнер застыл на месте, как вкопанный. Джано врезался в него, Франка взвизгнула. Идиот, подумал Райнер, проклиная себя. Молитва его была услышана, а он едва не отмел ниспосланное как простое препятствие. Он бесцеремонно свалил Франку на землю, шепнул: «Лежи, ты дохлый» — и подошел к пороховщику. Существо насыпало порох из маленького деревянного бочонка чуть ли не суповой ложкой, годной хоть для парадного обеда. Райнер опрокинул крысу, обеими руками подхватил бочонок, подался назад и, прежде чем крыса-кузнец успела что-либо сообразить, с размаху швырнул добычу в огонь.

Бочонок разлетелся на куски, упав на кирпичи, порох загорелся, и над кузницей взвился огромный огненный шар, едва не опалив Райнера. Его маска и плащ дымились, пока он бежал к Франке и Джано. Вокруг визжали крысы. Охваченный пламенем кузнец отчаянно вопил, описывая круги и поджигая все, к чему прикасался.

— Быстро! — крикнул Райнер. Он снова подхватил Франку и побежал дальше, Джано — бок о бок с ним. Крысолюди их совершенно не замечали, они либо тупо пялились на распространяющийся огонь, либо спешили к нему с одеялами и бурдюками воды. Все обитатели тоннеля были заняты пожаром. Крысолюди, пробегая мимо Райнера и Джано, вытягивали шеи и смотрели поверх них. Райнер снова скрестил пальцы. Тысяча человек, фигляр несчастный, думал он. Тысяча человек.

Они добежали до окраины лагеря и стали пробираться сквозь нагромождение осадных башен и боевых машин, пока не остановились перед широким тоннелем. Райнер опустил Франку наземь, вздохнув с облегчением, и сорвал маску и плащ.

— Снимаешь эту одежду? — забеспокоился Джано.

— Плевать. Больше не могу.

— Хорошо.

Джано последовал его примеру.

— Мы станем легкой добычей, — сказала Франка, глядя на открытое пространство впереди.

— Придется рискнуть, — сказал Райнер. — Боковые тоннели могут оборваться или свернуть и привести нас назад.

— Так бежим, а? — спросил Джано.

— Ага. Бежим.

Вероятно, дарованная Ранальдом удача по-прежнему была на их стороне — они пробежали рысцой по всему тоннелю, не увидев и не услышав никаких признаков погони. Райнер надеялся, что их преследователи погибли в огне или, что еще лучше, весь лагерь крысолюдей сгорел. Впрочем, даже такая перспектива не даровала ему полного спокойствия. Лица мужчин и женщин, которых он оставил в железных клетках, маячили перед глазами, их мольбы звенели в ушах.

Когда троица почти добежала до конца, туда, где у стены были свалены машины и инструменты, Франка тронула руку Райнера и кивком показала вперед.

— Факелы, — тихо сказала она.

Райнер остановился и пригляделся. Позади чудовищных сооружений вездесущий подземный лиловый свет отступил перед теплым желтоватым мерцанием. Райнер нахмурил лоб, вспоминая, не оставляли ли они там горящий факел. Нет. Они его потушили.

На стене тоннеля показалась тень, причудливо искаженная, но узнаваемая — тень крысочеловека.

Райнер застыл, сердце бешено колотилось. Это погоня? Крысы как-то срезали дорогу и обогнали их, а теперь поджидают, чтобы убить?

Но тут рядом с первой показалась другая тень — человеческая.

— Что такое? — прошептал Джано. — Крыса и человек?

Райнеру некогда было об этом думать. Он осмотрел входы в несколько боковых веток. Есть ли обходной путь? Сомнительно, а даже если и есть, его не найти. Потеряются тут навсегда, и все тут. Если бы у них была драгоценная возможность подождать, пока те, что впереди, не уйдут, кто бы это ни был, но… ждать было нельзя. Погоня могла настичь их в любой момент. Значит, вперед.

Райнер прижал палец к губам и подтолкнул Джано и Франку. Они медленно двинулись вперед, держа оружие наготове и стараясь все время быть в промежутке между массивными землечерпалками и источником света. Райнер уже слышал голоса: то громыхание, то шипение. Еще несколько шагов — и стало возможно разобрать слова «громыхалы».

— Да говорю же тебе, ждать больше нельзя. Надо атаковать как можно раньше. Желательно завтра!

У Райнера началась нервная дрожь. Голос принадлежал командиру Фольку Шедеру.

Отвечали ему голосом, похожим на шкрябанье ножа по шиферу:

— Завтра нет. Много дней рыть из тоннеля скайвена в тоннель человека. Боевые машины так не достать.

Райнер поперхнулся. У Джано в глотке послышалось что-то вроде рычания, и Франка взяла его за руку, пытаясь успокоить.

— Но этих дней у вас нет, — продолжал Шедер. — Смотри. Это было найдено в борделе. Если бы Гутцман это увидел, все пропало бы. Надо действовать, покуда ваша безалаберность не выдала вас с головой!

Собеседник страдальчески зашипел:

— Мои армии здесь не весь. Половина силы.

— Об этом не думайте. У форта не будет надежной защиты, я об этом позабочусь.

После короткой паузы крыса снова заговорила:

— Обманешь?

— Зачем мне тебя обманывать, ведь у нас общие цели! Тебе нужны плодородные земли Аульшвайга под пшеничные поля. Мне — золото, которое мы возили Каспару. На пути ко всему этому стоит Гутцман со своим фортом. А потом я уеду в Тилею, богаче любого альтдорфского толстосума, а ты всегда сможешь прокормить свой народ.

Крысочеловек практически пропел ответ:

— Да. Да. Ферма для зерна и люди-рабы… Они сделают нас сильнее своим мясом. Больше мы не едим ваш мусор. Теперь мы сильные.

Райнеру показалось, он услышал, как Шедер прикусил язык.

— Вот что сделай, — сказал крысочеловек. — Закрой шахта. Скажи опасно. Мы копаем весь день и ночь и снова день. Готовы завтра к восход луны.

— Отлично, — прозвучал ответ Шедера. — Я…

Джано сплюнул, заглушив конец реплики.

— Предатель! Он должен умереть! Я…

Райнер зажал Джано ладонью рот, но было поздно. За землечерпалкой неожиданно все стихло. А потом крысочеловек произнес что-то быстро-быстро и очень сердито.

В их сторону протопали когтистые лапы, и Райнер услышал лязг вынимаемых из ножен клинков. Он подался назад и потянул за собой Франку.

— Простите, капитан, — пробормотал Джано. — Увлекся…

— Заткнись и топай, кретин, — прорычал Райнер. — Подальше от этих штуковин.

Они выбежали из тени машин как раз вовремя. Вокруг землечерпалок уже кишели темные фигуры — проскальзывали вниз, карабкались наверх и ныряли внутрь каркасов, словно угри.

— К стене, — велел Райнер. — Не позволяйте им окружить нас.

Они бросились к левой стене, держа мечи наготове. Райнер достал пистолет. За ними со стороны машин бежали десять самых больших крысолюдей, каких ему когда-либо доводилось видеть: высокие сухопарые бойцы с блестящими черными шкурами, в сверкающей бронзовой броне. В лиловом сумраке броня мерцала, словно молния.

Глава двенадцатая. ЧЕСТЬ РЫЦАРЕЙ

Крысолюди приближались. Райнер увидел, что за их спинами в боковой ход выскочил Шедер и что высокий черный крыс в блестящей броне остался наблюдать за происходящим с безопасного расстояния. А потом вдруг оказалось, что невозможно уследить больше ни за чем, только за мелькающими в воздухе клинками. Райнер разрядил пистолет в глаза ближайшего крыса, и тот отлетел назад, на месте его морды образовалась кровавая воронка. Еще один крыс ринулся вперед с ощутимой яростью, но при полном отсутствии выражения в блестящих черных глазах. Райнер швырнул в него пистолет и попытался преградить путь мечом, одновременно вынимая кинжал.

Рядом Франка и Джано спина к спине парировали удары нападавших. На них замахивались одновременно девять клинков, причем крысолюди очень прилично владели оружием. Они не могли тягаться силой с Райнером или Джано, но компенсировали этот недостаток своим устрашающим проворством. У их соперников — людей не было возможности перейти в контрнаступление. Они едва-едва сдерживали натиск — или, похоже, пытались сдерживать, и самым жалким образом проигрывали.

Райнер вскрикнул, когда ему повредили предплечье. По звукам он понял, что товарищей тоже ранили. Еще один крыс рассек лоб Райнеру, и кровь потекла ему в левый глаз, наполовину ослепив капитана. Третий клинок полоснул по ребрам.

В Райнере закипала ярость, смешанная с отчаянием. Согласно письменам Зигмара, погибнуть в бою против врагов человечества — благороднейшая участь, какой может удостоиться житель Империи. Чушь! Райнер всегда мечтал умереть на склоне лет в окружении баснословных богатств, а придется погибнуть тут, и это тогда, когда жизнь, можно сказать, только начинается.

Да и кто придумал, что погибнуть рядом с любимой в некотором роде романтично?! Более жестокой шутки и вообразить нельзя. Они с Франкой столько всего не успели — не танцевали вместе, не жили вместе, ни разу не занимались любовью и, что хуже всего, не испытали вместе, что значит быть свободными. Все время их знакомства они оставались узниками, под пятой Империи или Манфреда и его братца. Им не удалось побывать там, где хотелось показать друг другу любимые места или увидеть какие-нибудь новые — а то и остаться там до конца жизни, позабыв обо всем.

Руки наливались тяжестью, но Райнеру приходилось снова и снова отражать удары. Клинок противника пробил ему ногу. Другой задел ухо.

— Франка. Я…

Девушка бросила на него взгляд, на долю секунды перестав уворачиваться и блокировать удары. В ее глазах была та же печаль. Она усмехнулась.

— Зря не нарушила обет, да?

Райнер улыбнулся в ответ.

— Ну да, чтоб его, надо было. Но… — Его полоснули по плечу. — Черт! Я хотел сказать…

— Эгей! — крикнул кто-то, и один из крысолюдей, упал, вереща и задыхаясь, с пробитой стрелой шеей.

Сражавшиеся друг с другом оглянулись. Мимо гигантских машин, обнажая оружие, бежали Карел, Халс, Павел, Даг, Йерген и Герт. С ними не было лишь Абеля.

Что бы там ни говорил крыс-хирург об отсутствии селезенки у его сородичей, крысолюди не дрогнули и достойно встретили новую угрозу. Трое сцепились с Павлом и Халсом, один оттеснил Герта — длинный меч крыса дотягивался дальше, чем топор Герта с короткой рукояткой. Вожак, который до сих пор оставался в стороне, бросился на Карела и заставил того отступить. Даг размахивал перед носом еще одного крыса коротким мечом и кинжалом, истошно вопя, но не переходя к наступлению. Райнер, Франка и Джано, которым теперь досталось всего по одному противнику, продолжали держать оборону, пытаясь собраться с силами.

На фоне Йергена, который был разговорчив не более обычного, его товарищи выглядели детишками, играющими в войнушку. Он зарубил первого же крыса одним ударом и, прежде чем тот успел упасть, шагнул мимо другого, обезглавив его. Третий, увидев, что Йерген вытянул вперед руку с мечом, прыгнул, целясь в его незащищенную грудь. Йерген чуть отклонился влево, позволив клинку скользнуть по ребрам, затем поймал меч, прижав руку к корпусу, и разрубил крыса от ключицы до самого сердца.

— Вы только поглядите на него! — выдохнула Франка.

Наконец эта вопиющая резня обеспокоила предводителя крысолюдей, атаки которых стали к этому времени беспорядочными, и он приказал отступать.

Крысолюди исчезли с поля боя столь стремительно, что даже Йерген не успел нанести больше ни одного удара. Их раненые жалобно звали на помощь, но беглецы ни разу не обернулись.

Франка собралась было добить их кинжалом, пока остальные преследовали отступающих.

— Нет! Остановитесь! — велел Райнер. — Там целая армия. Пора бежать. Идет подкрепление.

Люди неохотно прекратили погоню и возвращались, вытирая оружие и вкладывая его в ножны.

— Паразиты ходячие, — буркнул Герт. — Прям как ты сказал.

Когда они столпились у лаза, Даг скривился.

— Так это вы воняете, капитан? А я думал, крысы.

— Пришлось замаскировать наш запах.

— Да уж, вам это удалось отлично. — Павел зажал нос.

Райнер поискал взглядом Франку.

— Франц?

Франка сидела на груди одного из убитых крысолюдей и механически вонзала в него кинжал снова и снова, по щекам ее текли слезы.

— Франц.

Франка не отвечала.

Райнер подошел ближе.

— Франц!

Он поймал ее за руку.

Девушка сердито взглянула на него, потом заморгала. Лицо приняло нормальное выражение.

— Простите. Вы не видели…

Райнер сглотнул.

— Не надо объяснять. Но они возвращаются.

Франка кивнула, и вслед за другими они с Райнером пробрались через лаз. Оказавшись в шахте, Райнер поймал взгляд Халса.

— Передумал, да?

Халс нахмурился и отвернулся.

— Мы… мы не могли дать тебе помереть. Но теперь вроде все утряслось, короче, пойдем, а?

— По крайней мере, честно, — сказал Райнер.

Павел, Халс и остальные повернули и поспешили вверх по склону. Райнер фыркнул, зажимая платком порез над глазом. Для виду Райнер позволил товарищам уйти вперед.

Франка вопросительно посмотрела на него.

— Халс и Абель видели тебя в платье, — тихо произнес Райнер.

Франка застонала:

— Так они знают мою тайну?

Райнер хмыкнул:

— Нет, нет. Они думают, что это у меня есть секрет.

— Они… — глаза Франки расширились. — О нет!

Разделившийся отряд шел дальше в неловком молчании, но через некоторое время Павел глянул через плечо.

— Ну и что ты знаешь об этих крысах?

Райнер поднял бровь.

— Ты что, разговариваешь со мной?

— Мы это делаем только постольку, поскольку это касается безопасности гарнизона, — сказал Герт.

— А-а. — Райнер спрятал ухмылку. — Ну, они собираются взять форт, а потом и Аульшвайг. Шедер в сговоре с ними, он предал Гутцмана за золото шахты.

Халс остановился и обернулся.

— Это правда?

— Спроси Джано. Он тоже слышал, как Шедер говорил с вожаком.

Павел покосился на Джано.

— Тильянец?

— Он приказал им завтра атаковать форт.

Павел аж рот разинул.

— Завтра!

Халс сплюнул.

— Хаос побери этого Шедера. Чесслово, он большая крыса, чем эти паразиты.

— Хуже Гутцмана, — сказал Павел. — Это уж точно.

— Ага, — согласился Герт. — Грязный перебежчик. Скормить бы ему его же кишки.

Карел покачал головой.

— Не могу поверить, что рыцарь Империи способен на подобное. Неужели чести больше не существует?

Компания разразилась смехом. Карел выглядел озадаченным.

— Ты забываешь, с кем повелся, — сказал Райнер. — Мы все не по наслышке знаем, чего стоит рыцарская честь.

— Худо дело, — произнес Халс. — Надо сообщить в форт.

Герт засмеялся.

— Вот ты и скажи им, что крысолюди идут их убивать. Да они запрут тебя в психушку.

— А зачем вообще их предупреждать? — спросил Даг. — Они нам не товарищи. Давайте свалим из этих треклятых гор и найдем более теплое местечко.

— Забыл про яд в нашей крови, мальчик?! — прервал Павел. — Крысы — не крысы, а у нас еще есть работенка. И за день ее закончить едва ли удастся. Надо предупредить.

— Кому-то придется туда поехать, — подвел итог Халс.

Пикинер опять покосился на Райнера.

Халс прокашлялся:

— Э-э… капитан…

— Вот как, я снова капитан? — протянул Райнер.

— Думаешь, ему можно доверять? — буркнул Герт.

— Я доверяю ему спасение наших шкур, — холодно ответил Павел. — Это по его части.

Райнер сердито заворчал:

— Хорошо. Я поговорю с Гутцманом. И если я свалю один, уж не обессудьте.

— Но… но нам надо убить Гутцмана, — нахмурился Карел. — Гутцман — предатель Империи.

— А кому тогда прикажешь докладывать? Шедеру? — спросила Франка.

— Шедер — предатель рода человеческого, — отрезал Герт.

Карел расстроился.

— Мы что, сначала попросим Гутцмана о помощи, а потом убьем его?

— Да уж, малый, дорожка у нас не розами усыпана, понял? — сказал Халс.

— Коли тебе не нравится, вини будущего тестя, — подхватил Павел.

— Манфред не мог предвидеть, что мы тут обнаружим, — занял оборону Карел.

— Есть способ не трогать Гутцмана. Убивать его нужно лишь в крайнем случае, так? Может, когда у него появится шанс сразиться за Империю, он еще раз подумает, прежде чем уходить? — предположил Герт.

— Ага, — оживился Павел. — Именно. Может и так получиться.

Халс кивнул Райнеру:

— Ладно, капитан. Вот вы ему и скажете о грозящей форту опасности. Идем.

— Как пожелаешь.

У главного входа в шахту царил хаос. Черные сердца почувствовали это раньше, чем увидели: колокола звонят, рога трубят, стражники выкрикивают приказы. Отряд тихо вышел из закрытого тоннеля и увидел, как из двух других тоннелей к выходу, страшно обеспокоенные, несутся рабочие с кирками на плечах. Их подгоняли стражники криками и лопатами.

— Что тут происходит? — спросил Райнер одного из солдат.

— Приказ командира Шедера. Инженеры сообщили, что нижний тоннель может в любую минуту обвалиться и шахту временно закрывают, до дальнейших распоряжений.

— Шедер, говоришь, приказал? Когда?

— Несколько минут назад, сударь. А теперь проходите.

Райнер нахмурился. Он видел, как Шедер исчез в боковом ответвлении крысиного тоннеля. Стало быть, тот выходит прямо сюда. Интересно.

В сумерках они наконец достигли форта, запыхавшись после долгого бега.

Страж ворот отсалютовал Райнеру и заступил ему путь.

— Простите, сударь, — сказал он, зажимая нос. — Но капитан Фортмундер велел, чтобы вы немедленно объяснили ему ваше отсутствие в течение всего дня.

Райнер обогнул стража.

— Мой привет капитану Фортмундеру, и передай, что зайду к нему, как только смогу.

— Может, сначала все же помоетесь? — крикнул стражник Райнеру вслед.

Райнер направился прямо к Гутцману, остальные Черные сердца последовали за ним. То и дело он оглядывался по сторонам, нет ли рядом Шедера и его людей или Молотодержцев, но те не появлялись.

У дверей на карауле стояли два воина из личной охраны Гутцмана. Они болтали друг с другом, но насторожились, когда в коридор ввалились Райнер со своим отрядом.

— Тише, господа, — сказал первый стражник, поднимая руку. — В чем дело?

Райнер отсалютовал, тяжело дыша.

— Капрал Майерлинг с рапортом, сударь. Я хочу говорить с генералом Гутцманом об опасности в шахте и предательстве в лагере.

Страж подался назад, прикрывая нос. Его напарник закашлялся.

— Вы должны соблюдать субординацию, капрал.

— Это срочно, сударь, — сказал Райнер, подобравшись. — Некогда бегать по инстанциям.

— Простите, капрал. У меня приказ…

За спиной у него распахнулась дверь, и показался Матиас.

— Что происходит, Нейхоф?.. — увидев Райнера, он умолк, потянул носом воздух и нахмурился. — Майерлинг, что вы здесь делаете? И что это так отвратно воняет?

Проигнорировав последнее замечание, Райнер произнес:

— У меня новости для генерала. А вы что здесь делаете?

— Ну, мне тут один малый доложил про всякие малоприятные вещи, и я привел его к Гутцману.

— Ну, у меня тоже история не из приятных. Не попросите его принять меня?

— Э-э… да. Попрошу. Подождите здесь.

Матиас закрыл дверь, и наступила пауза, на время которой Райнер и компания затаили дыхание. Райнер недоумевал, что могло настолько обеспокоить Матиаса, что тот внезапно утратил обычную жизнерадостность.

Через минуту Матиас появился, оставив дверь открытой.

— Хорошо, он вас примет. Остальные пусть подождут здесь. — Он показал на приемную.

Пока Матиас говорил со стражей, Райнер и его спутники прошли туда, затем Матиас жестом пригласил Райнера в кабинет генерала и сам вошел вслед за ним.

Гутцман сидел у камина в глубоком кресле, положив ноги в сапогах на решетку. Райнер салютовал, Гутцман махнул рукой в ответ:

— А, Гетцау. Вы хотели меня видеть?

— Да, сударь. Я… — Райнер застыл, сообразив, что генерал назвал его настоящее имя. — Гм…

— Полагаю, вы знаете моего гостя?

У огня стояло еще одно кресло, повернутое спинкой к Райнеру. Сидящий в нем подался вперед и оглянулся.

Это был Абель.

Райнер мысленно выругался. Чисто сработано. Впору бы аплодировать, если бы трюк не был задуман против него.

— Милорд, я не понимаю, — начал он, лихорадочно соображая. Что задумал Абель? Зачем выдавать его, если тем самым он выдаст и самого себя? Он же будет висеть на зубчатой стене прямехонко рядом с Райнером.

Гутцман фыркнул.

— Не тяните, Гетцау. Вы прекрасно все понимаете. Квартирмейстер Хальстиг мне все рассказал. Как граф Вальденхейм приказал вам убить меня. Как вы шпионили за моими офицерами, чтобы выведать мои планы. Как вы пытались завербовать Хальстига и других для участия в вашем заговоре.

— Простите, милорд? — Сердце Райнера бешено колотилось в груди. Он начинал понимать. Райнер недооценил Хальстига. Квартирмейстер был умнее, чем казался. Он нашел способ одновременно предать Райнера и обелить себя. Так он устранит Райнера, займется поручением Манфреда лично и одновременно вотрется в доверие к Гутцману.

Гутцман нахмурился.

— Вы отрицаете эти обвинения?

Райнер замялся. Можно пойти ва-банк и все отрицать или же положиться на свой дар убеждения и внушить Гутцману, что Хальстиг сфабриковал обвинения, но тогда шансы на успех будут невелики. Райнер прочистил горло.

— Я не отрицаю, что меня послал Вальденхейм, но не как убийцу. Хальстиг, я и остальные члены моего отряда получили приказ милорда Вальденхейма выяснить, кто ворует у Императора золото, а потом остановить виновных. Возможность казнить преступника не отрицалась, но и единственным предписанным способом действия она не была. Мы могли бы убедить вас…

— Мы? Убедить нас? — вскричал Абель. — Не пытайся запятнать меня собственной виной, предатель. Я к этому не имею никакого отношения.

Райнер посмотрел на Гутцмана.

— Он вам так и сказал, милорд?

— Гетцау приходил ко мне уже здесь, милорд! — вскинулся Абель. — В первый же день по прибытии! Он пытался восстановить нас против вас.

— Милорд, — парировал Райнер, — Хальстиг был с нами с самого начала. Нас десятеро. Все мы прибыли из Альтдорфа. Мы…

— Остальные ждут в приемной? — спросил Гутцман. — Вы решили, что я и есть преступник? Вы пришли убить меня?

Райнер поджал губы.

— Милорд может обвинить меня в измене, но надеюсь, он не думает, что я дурак.

Гутцман рассмеялся:

— Тогда зачем ты пришел? Распугивать моих офицеров вонью? Зигмар, Матиас, вы меня предупредили, но я и подумать не мог…

Райнер помолчал. Застигнутый предательством Абеля врасплох, он едва не забыл цель своего визита. Но сейчас…

Райнер вздохнул. Он почти сумел убедить Гутцмана, что является более честным негодяем, чем Абель, и при наличии времени мог бы еще спасти положение, но сейчас… сейчас придется упомянуть крысолюдей — на этом вера его словам закончится. Его засмеют, и все тут.

К несчастью, опасность, какой бы смехотворной она ни выглядела, была вполне реальна. Лагерь захватят, гарнизон перебьют. Аульшвайг будет порабощен — и, что совсем уж грустно, им с Франкой и всем остальным придется это расхлебывать по полной. Надо что-то делать. И самое обидное, что делать это «что-то» приходится ему.

Райнер облизнул губы.

— Знаю, милорд…

Из приемной донеслись приглушенные ругательства и крики. Райнер различил звуки потасовки. Он покосился на дверь.

— Не обращайте внимания, капрал, — сказал Гутцман. — Это арестовали ваших людей. Прошу вас, продолжайте.

Райнер застонал. Он уже начинал сомневаться, не стоило ли ему с товарищами на выходе из шахты повернуть на север и просто бежать.

— Да, милорд, — глубоко вздохнул Райнер. — Знаю, что стоит мне заговорить, и вы решите, будто я не в себе. Но, если вы мудры, вы поймете: сама бредовость моего предупреждения подтверждает его истинность. Ведь только серьезная угроза могла заставить меня рискнуть остатками благоволения, которое вы, быть может, еще питаете ко мне.

— Да о чем ты бормочешь? — растерялся Гутцман.

Абель нервно рассмеялся:

— Он хочет поведать вам о двуногих крысах!

— О… — Гутцман покосился на Абеля.

— О крысолюдях, — Абель продолжал смеяться. — Гетцау хотел отвлечь вас этой байкой от своих преступлений. Крысолюди в шахте! Он… ну, он бы вас туда заманил, организовал бы небольшой обвальчик и сказал, что это несчастный случай.

Гутцман нахмурился:

— Вы об этом раньше не говорили.

Абель пожал плечами:

— Вы обвиняете меня, милорд?

Гутцман повернулся к Райнеру, подняв бровь:

— Это правда? Вы хотели использовать эту уловку?

Райнер мысленно проклял все на свете. Абель донельзя исказил его еще не произнесенные слова. Но выбора нет, остается лишь продолжать.

— Это не уловка, милорд. В тоннелях под шахтами собираются крысолюди. И они планируют атаковать форт.

Гутцман рассмеялся, с изумлением глядя на Абеля.

— Вы были правы. Он нам тут сказки рассказывает. Уму непостижимо. — Гутцман обернулся к Райнеру. — Сударь, отчего вы упорствуете? Крысолюди? Вы что, ничего получше придумать не могли?

— Они существуют, сударь. Сегодня я видел их собственными глазами, более того мы с ними сражались. У меня на одежде их кровь. Запах, который оскорбляет ваше обоняние, принадлежит им.

Гутцман смотрел на него ярко-голубыми глазами, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Вы не похожи на безумца…

— Это еще не все, сударь. Я должен… — Райнер откашлялся и продолжил: — Возвращаясь из их тоннелей, мы наткнулись на отряд этих крыс, беседующих с человеком. Мы подкрались ближе и обнаружили, что это Шедер.

— Что? — Гутцман грохнул кулаком по подлокотнику кресла. — Сударь, вы заходите слишком далеко. Как смеете вы чернить имя командира?

— Он предает вас, милорд. Похоже, крысолюди хотят превратить Аульшвайг в свои зерновые угодья, и Шедер обещал им легкую победу над вами, чтобы они могли пройти по перевалу. В обмен они обещали все золото прииска. Причина…

Гутцман хохотал до слез.

— Теперь я вижу, вы псих. — Он повысил голос и крикнул сквозь дверь: — Нейхофф!

Стражник тут же появился на зов.

— Генерал?

— Приведите командира Шедера, он должен это услышать.

Гутцман откинулся в кресле.

— Вы не знаете Шедера. Во всем мире не хватит золота, чтобы соблазнить этого старого сигмарита предать Империю. Он любит ее больше самой жизни. Если бы он собрался предать меня, то не ради золота, а чтобы я не уходил.

— Я лишь повторяю, что слышал, сударь, — сказал Райнер. — Никаких обвалов в шахте нет. Он закрывает ее, чтобы крысолюди могли использовать свои землечерпалки, которые раньше включали лишь по ночам, весь день сегодня и всю предстоящую ночь, дабы расширить ход в шахту для осадных машин. Завтра, когда стемнеет, они планируют напасть на форт.

Гутцман побагровел.

— Довольно, довольно же. Землечерпалки? Осадные машины? Верить в крысиный народ — уже безумие, но полагать, что они в состоянии построить столь сложную технику?

— Милорд, пожалуйста! — взмолился Райнер. — Подумайте, зачем мне рисковать собственной жизнью ради того, чтобы сообщить вам какой-то бред? Я уже обнаружил доказательства, найти которые мне поручил Манфред. Мне известно, что вы хотите дезертировать из Империи и помочь Каспару узурпировать трон брата. Известно и о поставках золота.

— Ты!.. — глаза Гутцмана вылезли из орбит. — Замолчи, дурак!

Райнер проигнорировал его.

— Если бы я хотел предать, я бы нашел способ убить вас и сбежал бы на север с тем золотом, которое вы прячете в ящиках в третьем тоннеле.

Абель вскинул голову, и Райнер это заметил.

На висках у Гутцмана вздулись вены.

— Тебе все известно?..

— И все же я пришел предупредить вас, а ведь так легко было бы получить целое состояние и благорасположение Манфреда.

— Но… — сказал Гутцман, — но крысолюди?

В дверь постучали, и вошел Шедер.

— Вы хотели меня видеть, генерал?

— Шедер, входите, — Гутцман вытер лоб и собрался с духом. — Я… я решил, что вы должны увидеть того, кто вас обвиняет.

Райнеру показалось, что Шедер слегка побледнел. Значит, командир узнал его в тоннеле и, несомненно, считал, что черные крысы убили его. Однако он тут же пришел в себя.

— Капрал Майерлинг? В чем это он меня обвиняет? — Шедер наморщил нос. — И почему это он так пахнет?

— Он утверждает, что вы в сговоре с крысолюдьми, которые живут под шахтой, собираетесь овладеть фортом и превратить Аульшвайг в… как вы там сказали, сударь? Зерновые угодья? И что вы все это сделали ради золота, хранящегося в шахте.

Шедер долго и громко смеялся, но внезапно остановился, когда понял, что Гутцман не разделил с ним веселья.

Он нахмурился.

— Простите, генерал. Либо этот малый безумен, либо он несет околесицу с какой-то целью. В любом случае он опасен и должен быть посажен под арест, пока не попытался причинить вам вреда. Неужто вы ему верите?

Гутцман пожал плечами.

— Я уж и не знаю, чему верить.

Райнер сглотнул.

— Милорд, я и не прошу вас поверить мне. Просто сходите в перекрытый тоннель и посмотрите сами. Если вы ничего не обнаружите там, делайте со мной что хотите.

— Видите, генерал, — вмешался Абель, — он хочет заманить вас в шахту и устроить обвал. Повесьте его.

Райнеру показалось, что на губах Шедера мелькнула хитроватая улыбка, когда тот обратился к генералу:

— Нет, нет, милорд. Я бы не смог жить, зная, что надо мной витает ваше подозрение. Я настаиваю, чтобы вы спустились в шахту и сами убедились, что Майерлинг лжет. Только пусть прежде, к завтрашнему утру, скажем, инженеры убедятся, что он не расставил там ловушку, и я прикажу им сопроводить вас к обвалу, что перекрывает тоннель.

Гутцман кивнул.

— Хорошо. В любом случае я собирался сам посмотреть. — Он повернулся к Райнеру с одновременно жестким и печальным выражением лица. — Я могу пожалеть безумца, сударь, но не лжеца. Вы сами в этом убедитесь.

Райнер мысленно выругался, когда Гутцман дал Матиасу знак увести его. Какой же он дурак. Сам сдал карты Шедеру и предоставил ему отличный шанс отвести Гутцмана на встречу с судьбой. Райнер не сопротивлялся, когда Матиас взял его за руку, и не заметил, что тот с обидой посмотрел на него. Он даже не плюнул в Абеля, проходя мимо. Он был слишком погружен в самобичевание.

Глава тринадцатая. ВСЕ ЕЩЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я ЛГУ?

Когда Матиас и двое стражников бросили Райнера в сырую, устланную соломой камеру в подвале башни, остальные уже сидели там в угрюмом молчании. Райнер едва мог их видеть: в тусклом факельном свете, пробивающемся сквозь густо зарешеченное окошечко в дубовой двери, лишь едва поблескивали глаза его товарищей. Франка кивнула ему, но ничего не сказала. Она сидела отдельно от остальных.

При его появлении оживился только Карел:

— Капитан, вы здесь! Остальные думают, что вы предали нас.

Райнер сердито глянул на Халса и Павла.

— Ну, остальные могут думать обо мне что угодно.

Сесть было практически негде. Большая часть пола была утыкана железными штырями. Похоже, никто не собирался подвинуться. Он вздохнул, потом подошел к Франке и сел рядом. Все молчали.

— Нас предал не я, — наконец произнес Райнер. — Это был Абель. Он назвал нас убийцами.

— Но… — переспросил Джано. — Но зачем?

Герт фыркнул:

— Да за тем, что теперь, убрав нас с дороги, он займется убийством Гутцмана сам. Всегда был уверен, что этот малый тот еще умник.

— Именно, — согласился Райнер. — Кое-кто заботится только о собственной шкуре.

Повисла неловкая тишина. В темноте Райнер увидел, как Павел толкнул Халса локтем. Халс сердито отстранился, но потом вздохнул:

— Хорошо, хорошо. — Он поднял глаза на Райнера, углы рта опустились, отчего Халс стал похож на бульдога. — Капитан, я вас прямо спрошу о том, что все хотят знать. Что происходило в вашей комнате в борделе перед нападением крысолюдей?

Райнер покачал головой.

— Мы сидим под арестом, наша подлинная цель раскрыта, и петля вот-вот сожмется вокруг наших шей, а вы вот о чем думаете?

— Мне все равно, что там у вас было, — сказал Джано. — Это им надо. Любовь есть любовь, а?

— Это не ответ, — буркнул Герт.

— Тогда отвечу я, — отрезал Райнер. — То, что там происходило, — не ваше дело. Ну, кто скажет, как нам отсюда выбраться?

— Но это наше дело! Как мы пойдем за тобой, если у тебя есть от нас секреты? — не удержался Павел. — Как мы можем доверять тебе, если ты солгал?

— Да это же просто смешно! Мы тут все лжецы. У всех есть тайны. Вы с Халсом, если уж на то пошло, так и не объяснили, что на самом деле случилось с вашим командиром.

— Объяснили, объяснили, — отозвался Халс.

— И вообще, это не одно и то же, — покачал головой Павел. — Наши тайны не делают нас непригодными для командования.

— Моя — тоже.

— Капитан, — умоляюще произнес Карел, — просто скажите, что это неправда, и давайте покончим с этим.

Павел осклабился.

— Спать с мужиками нормально в игорных домах Альтдорфа, а в армии это не пройдет, мы тут живем, так сказать, бок о бок…

— Капитан не извращенец, мать твою растак! — крикнул Даг. — И я убью того, кто станет утверждать подобное!

— Тогда ты всех нас перебьешь, не иначе, — оскалился Герт.

Райнер вздохнул.

— А, вот в чем дело. Ну так я вас успокою. Даг прав. Я с мужиками не сплю.

— Вот видите! — завопил Даг. — Видите!

— Но, если бы это было и так, — продолжал Райнер, — на мою способность командовать это не повлияло бы…

Он смолк, увидев лица Халса и Павла, на которых отразилось почти комичное огорчение.

— И что теперь?

— По крайней мере, мы надеялись, что ты не соврешь, — ответил Павел.

Халс сжал кулаки.

— Капитан, я вас видел!

— Ты, конечно, видел, но неправильно понял увиденное, — парировал Райнер. — Это ошибка.

— Тогда что это было? — спросил Павел.

Райнер покосился на Франку.

— Я не могу сказать.

— Очень зря, — буркнул Халс.

— Пикинер, — сердито выпалил Карел, — ты не вправе оскорблять старшего по званию подобным образом. Капитан…

Райнер махнул рукой.

— Забудь, парень. Забудь. — Он вздохнул и снова посмотрела на Халса. — А если бы я сказал «да», вы бы стали мне снова доверять? Пошли бы за мной?

Все молча смотрели в пол.

Наконец Райнер усмехнулся:

— Вот видите, я прав. Ложь и тайны не имеют значения. Вас волнует лишь, с кем я валяюсь в койке.

— Так ты признаешь, что… — спросил Халс.

— Нет, — с издевкой в голосе ответил Райнер. — Тебе хотелось бы это услышать, но…

Герт усмехнулся.

Даг вскочил на ноги и сжал кулаки.

— Грязный пес, ты умрешь!

Он налетел на Герта, размахивая руками. Тот отскочил, легко (при такой-то комплекции) выдержав удары, потом схватил лучника за ноги и опрокинул его. Они покатились по полу, избивая друг друга. Все, кроме Райнера и Йергена, кричали, чтобы они прекратили, и пытались разнять дерущихся.

Франка в ярости воскликнула:

— Прекратите, ненормальные! Прекратите! Вы все рехнулись! Капитан Гетцау не спит с мужиками! Это я знаю лучше любого из вас!

Сердце Райнера гулко ударилось о ребра.

— Франк… Франц! Не дури!

Райнер попытался утихомирить Франку, но она отбросила его руку.

— Я была в женской одежде и целовалась с капитаном Райнером, потому что…

— Франка! Нет!

— …потому что я женщина!

Райнер застонал. Тайна раскрыта. Франка больше не будет солдатом. Манфред отошлет ее прочь. Товарищи отвернутся от нее.

Но ее никто не услышал: все были заняты попытками разнять Дага и Герта. Тогда Франка схватила Павла за ворот рубахи и основательно встряхнула:

— Слушай меня, мать твою! Я женщина!

— Что? — заморгал Халс. — Что ты сказал, малый?

— Я не малый! — завопила Франка. — Ты что, оглох?

Теперь и остальные обернулись.

— Нет? — озадаченно переспросил Павел.

— Нет. — Франке стоило больших усилий сдерживаться. — Я женщина. Я переоделась мальчиком, чтобы сражаться за Империю.

Мужчины уставились на нее. Даг и Герт сидели на полу, разинув рты.

— Правда, что ли? — спросил Джано.

— Да нет, конечно, — печально помотал головой Халс. — Парень, я знаю, почему ты это сделал. Ты хочешь защитить капитана, это очень благородно с твоей стороны. Но твоя шутка не пройдет. Мы видели тебя в бою. Девицы не сражаются.

— Я сражаюсь, — отрезала Франка. — Вы что, никогда не задавались вопросом, почему я не моюсь вместе с вами? Почему сплю отдельно? Почему сказала, что убью любого мужчину, который ко мне прикоснется?

— Может, ты… это… боишься искушения? — спросил Павел.

Франка засмеялась:

— Что, пикинер, считаешь себя настолько неотразимым?

— И… вы не просите ее предъявить доказательства? — съязвил Герт.

На этот раз засмеялся Даг.

— Ага. Ага, покажи нам.

— Нет! — крикнул Райнер. — Я запрещаю. А ну прочь, грязные шакалы!

Франка пожала плечами.

— Думаю, придется, капитан. Иначе их, видимо, не убедить. Но не всем, поняли? — крикнула она, поймав их взгляды.

Она смотрела то на одного, то на другого и наконец приняла решение.

— Халс, иди туда.

Она показала в дальний конец камеры. Халс явно смутился, остальные хихикали.

— Давай, давай, — сказала Франка. — Покончим с этим.

Халс поплелся в угол, приготовившись к худшему. Франка встала лицом к нему и принялась расшнуровывать куртку.

Все молча ждали. У Дага заблестели глаза. Райнер за то, что они подвергли Франку такому унижению, был готов убить всех. Как они посмели не поверить ей на слово? А потом вспомнил, что и он в свое время ей не сразу поверил.

Халс неловко переминался с ноги на ногу, пока Франка расшнуровывала куртку и расстегивала пуговицы. Он не знал, куда деть глаза. Наконец Франка распахнула рубашку и опустила бинты на груди.

— Вот, — гневно сказала она, — все еще думаешь, что я лгу?

Райнер и остальные не видели ее наготы, но по выражению лица Халса все было яснее ясного. Райнер рассмеялся про себя. Ветеран-пикинер разинул рот, как рыба, вытащенная из воды. Он напоминал мужа-рогоносца из театрального фарса.

— Ты… ты девица! — выговорил он, моргая.

Франка запахнула рубашку.

— Да, — сухо сказала она, — и теперь у вас нет причин не доверять капитану, так?

— Но это ничем не лучше! — крикнул Павел, выходя вперед. — Мы… мы ругались в твоем присутствии. Рассказывали при тебе казарменные анекдоты.

— Во имя Сигмара, да мы отливали при тебе! — взревел Халс. — Ты видела нас раздетыми.

— Не переживай, — сказала Франка, — это не доставило мне ни малейшего удовольствия.

Герт рассмеялся:

— А ведь умна девчонка, этого не отнимешь.

Карел сурово поглядел на Райнера.

— И давно вы знали тайну девушки, капитан?

— С тех пор, как мы были в пещерах Срединных гор.

— И вы позволили ей сражаться, подвергать себя опасности?

— Да.

— И вы все еще считаете себя джентльменом?

Мальчик покраснел.

Райнер вздохнул:

— Во-первых, малыш, я никогда не называл себя джентльменом. Во-вторых, сам попробуй ее остановить. Она меня не послушает.

— Но это неправильно, — сказал Халс. — Девчонка не может сражаться. Так быть не должно. Надо сообщить об этом Манфреду. Отправить ее домой, к мужу.

Франку передернуло.

Райнер положил руку ей на плечо.

— Будьте уверены, Манфред уже знает. Его хирурги имели с ней дело точно так же, как и с нами.

Карел поперхнулся:

— Граф Манфред позволяет ей сражаться?

Райнер улыбнулся.

— Неужели даже после всего случившегося тебя все еще шокирует поведение будущего тестя? Для него Франка — лишь еще один преступник, а ее тайна — дополнительный рычаг, чтобы давить на нее.

— Ну его, этого Манфреда, и тебя тоже! — произнес Халс. — Так дело не пойдет. Пусть ни у кого не будет повода поставить мне в вину, что остландец позволил сражаться девице на поле боя!

— Вот-вот, — поддержал его Павел, и эхом ему отозвались Даг и Герт.

Их остановило то, что Франка внезапно всхлипнула. Они перевели взгляды на нее.

— Я знала, что так и будет! Знала! — Она стиснула кулаки и прижала их к бокам. — Теперь вы все отвернетесь от меня? Я что, не друг вам?

— Мы просто хотим уберечь тебя, девочка, — тихо сказал Павел.

— Да не надо мне этого! Я хочу быть с вами! Хочу быть солдатом!

— Но так нельзя, — прервал ее Халс. — Теперь ты девушка.

— И всегда ей была! Изменилось лишь то, что теперь вы об этом знаете.

Халс покачал головой:

— Вот именно. Прости, девочка.

Герт пожал плечами:

— Да какая теперь разница? Может статься, мы помрем, прежде чем еще раз успеем сразиться. Либо Гутцман повесит нас за шпионаж, либо Шедер скормит своим пушистым друзьям.

Остальные вздохнули — их невольно вернули к реальности.

— И то верно, — сказал Павел. — Но все же она здесь находиться не должна, правда?

— И мы не должны, — подхватил его слова Райнер и выпрямился. — А если хорошенько подумаем о том, как нам выбраться на свободу, то, глядишь, сможем продолжить эту увлекательную дискуссию позже в более приятной обстановке. Ну, скажем, в «Грифоне» в Альтдорфе. Как вы?

Несколько неохотно его сокамерники согласились подумать, как быть в создавшейся ситуации, но все уже так набегались, насражались и намучились неизвестностью, что, едва заняв свои места у стен и обхватив колени руками, один за другим все повесили головы и заснули.

Отключаясь, Райнер почувствовал, как Франка привалилась к нему. Он обхватил ее за плечи и притянул ближе. «По крайней мере, это у нас есть», — подумал он.

Никто из товарищей Райнера не имел ни малейшего представления, долго ли они спали и в котором часу проснулись. Ни свет, ни шум не достигали этого подземелья, и они не могли определить, было ли утро, или день, или все еще середина ночи и что там происходит в форте. Райнер пытался понять это, исходя из того, что узнал в шахте, но было так холодно, что он никак не мог сосредоточиться. Узнает ли Гутцман о предательстве Шедера и спустится их освободить с похвалами и витиеватыми извинениями или сюда набегут крысолюди и разделают их на кровавые ошметки? Наконец в голове у Райнера образовалась настоящая каша, и он мог разве что прижаться к Франке и пялиться на противоположную стену, отупев от скуки и отчаяния. Остальные были не в лучшем состоянии. Сначала они еще пытались придумать план побега, но он неизменно начинался так: «Когда мы выберемся из камеры…»

Райнер надеялся, что сможет чего-то добиться, разговорив стражников, — он мог бы подружиться с ними и заставить утратить бдительность, но их, по всей видимости, предупредили, как он умеет убеждать, — он не смог добиться ничего, кроме сердитого бурканья и ругательств.

Позже он проснулся, тяжко дыша от только что приснившегося ему кошмара, в котором были умоляющие голоса и вывернутые руки, тянувшиеся к нему из клеток и хватавшие его за одежду. Оказалось, это Франка пыталась его растолкать.

— Что за…

Она приложила палец к губам и показала на свое ухо. Снаружи доносились голоса. Он сел и прислушался. У двери скорчился Карел.

— Но нас не отпустят до ужина, — сказал один из стражей.

— Можете идти прямо сейчас, — произнес новый голос. — Приказ командира Шедера.

Черные сердца переглянулись.

— Все, нам крышка, — прошептал Халс.

Райнер выругался.

— И сколько их?

Карел выглянул в окошко и снова пригнулся. Он поднял четыре пальца. Глаза его расширились.

— Меченосцы Шедера!

Стало светлее, сапоги топали уже ближе. Райнер по тянулся к поясу, но меча там, конечно, не оказалось.

— Вставайте! — прошипел он. — Приготовьтесь.

О, если бы только знать к чему…

Все поднялись на ноги, со стонами расправляя затекшие конечности. Карел отошел от двери.

В скважине повернулся ключ.

Глава четырнадцатая. ДА ПОМОЖЕТ ВАМ ЗИГМАР

Райнер лихорадочно соображал, придумывая, как справиться с меченосцами. Закаленные ветераны, они всякое повидали и, вооруженные до зубов, были готовы к любой уловке. Что бы такое придумать, как привести их в шоковое состояние?

Дверь распахнулась. Он увидел за ней четырех Молотодержцев с мечами в руках. У главного был фонарь. Они выглядели словно охотники на ведьм, готовые увидеть грех в чем угодно.

И тут сердце шарахнулось в груди. Все, придумал!

— Франка!

Он схватил девушку за талию и подтащил к двери перед самым носом меченосцев.

— Ваш час пришел, злодеи, — изрек предводитель меченосцев.

Райнер сгреб Франку в объятия и заорал:

— Поцелуй меня, радость моя!

Слова он тут же претворил в действие со всей страстью, на какую был способен.

Меченосцы потрясенно разинули рты. Кончик меча предводителя лязгнул об пол.

— Какое извращение! Мерзкие дегенераты!

Йерген угрем метнулся вперед и выбил фонарь из руки предводителя, потом вырвал у того из обмякших пальцев меч. Камера погрузилась во тьму.

— Бей их! — закричал Райнер. Он нырнул под ноги второму меченосцу, которого Франка тем временем боднула в грудь. Тот рухнул на пол. Вокруг (это было слышно, но не видно) лязгали мечи, все рвались вперед с боевым кличем. Кто-то кого-то смачно лупил, люди вскрикивали и фыркали. Кто-то резко выдохнул, и донесся безошибочно узнаваемый звук: меч вошел в тело.

Райнер пытался поймать меченосца за руку, прежде чем тот замахнется. Вместо этого он схватил меч и глубоко порезал большой палец. Райнер прижал меч руками, стремясь не дать противнику вырвать его.

— Запрыгни на него!

— Уже! — крикнула Франка.

Райнер смог миновать руки противника и нанести ему удар коленом в пах. Отовсюду доносились удары и лязг железа. Рядом что-то противно хрустнуло — противник Райнера забился в конвульсиях. Что-то треснуло второй раз — и меченосец лишился сил. Третий — и воин выпустил меч.

— Франка! Хватит!

— Ох.

Райнер схватил меч и встал, но к этому моменту лишь в центре камеры продолжалась яростная борьба.

— Это я! — крикнул Джано. — Бей его…

Райнер попытался наощупь сориентироваться в темноте и нашел фонарь. Он поправил его и порылся в поясном мешочке, отыскивая трут, к счастью, пламя не погасло окончательно, и вот оно снова разгорелось.

Райнер огляделся. Джано дрался с обезоруженным меченосцем, а Даг нападал на Джано, пытаясь нанести ему удар по почкам. Вокруг поднимались на ноги остальные их товарищи. Противники лежали без движения.

— Даг! — крикнул Райнер. — Прекрати! Займись меченосцем! Я хочу…

Обнаружив, что меченосец еще жив, Даг прыгнул воину на грудь, выхватил из его ножен кинжал и погрузил противнику в глаз по самую рукоять. Он смеялся, как дитя, играющее с волчком, когда меченосец весь содрогнулся и замер.

— Все, капитан, справился. Что теперь?

Райнер сжал кулаки. Он в жизни не видел человека, которому бы так нравилось убивать. Он заставил себя говорить медленно:

— Я хотел… поговорить… с ним. Выяснить, не привел ли уже Шедер свой план в действие.

Даг тупо уставился на него.

— Ох. Ну, для этого поздновато, а? — хихикнул он.

— Вот именно. Слишком поздно.

Другие меченосцы были тоже мертвы. Одного, пока Павел и Халс держали противника за руки и за ноги, задушил Герт, сдавив ему большими пальцами горло. Йерген справился с другим с помощью Карела, который держал воина за лодыжки. Жизнь вытекла из меченосеца красной лужей у шеи. На груди последнего сидела Франка. Затылок бедолаги превратился в кровавое месиво, его череп был проломлен торчащим из пола железным штырем. Франка сжимала в руках клочья бороды и волос убитого. Увидев, что она натворила, девушка вздрогнула от омерзения и отбросила клочья прочь.

— Молодцы, ребята, — сказал Райнер, обматывая раненый палец носовым платком. — Ромнер, проверь кордегардию.

Йерген выглянул наружу и знаком дал понять, что все в порядке.

Вставая, Герт рассмеялся.

— Во имя Зигмара, как ты догадался поцеловать девчонку?

Райнер печально покосился на Франку.

— А что, плохо сработало?

— Да нет, — нахмурился Халс. — Но меня ты ошарашил не меньше, чем их.

— Ага, — отозвался Павел, — я чуть не обоссался. — Он зарделся и посмотрел на Франку. — Простите, барышня.

— Прекрати! — прикрикнула она.

Остальные засмеялись.

Райнер подобрал пояс с мечом, ключи и перчатки и отдал Франке добытый кинжал. Остальные тоже собрали оружие противников, разделив между собой мечи и кинжалы.

— Ну, — спросил Герт, — какой у тебя план, капитан?

Райнер усмехнулся.

— Опять капитан, вот оно как? Ну, я… — Он замялся. Вообще-то он знал, что делать. Хотелось бы забрать золото Гутцмана из шахты и свалить поближе к цивилизации, покуда крысолюди не вышли на поверхность. Но пока не станет ясно, что Гутцман мертв, этого делать нельзя. Может, он уже мертв, раз люди Шедера пришли за ними, но тут ни в чем нельзя быть уверенным. Он вздохнул. — Ну, наверное, сначала мы поднимемся наверх и глянем, что там творится. — Он пригвоздил Дага взглядом. — А то спросить-то некого.

Райнер вышел из камеры, остальные — следом. Лестница уходила во тьму в глубине квадратной кордегардии. Они поднимались, держа мечи наготове. На последнем пролете лестницы они увидели, что сверху спиной к ним за закрытыми воротами стоит стражник.

Райнер поманил товарищей за угол.

— Вы узнаете этого малого? Может, кто имя помнит?

Герт нахмурился.

— Надо еще разок взглянуть. — Он поднялся повыше, осмотрелся и вернулся. — А, это Герлахен. Или Герлахер. Как-то так. Из соседней палатки. Мы на днях вместе дежурили на стене.

Райнер пожал плечами.

— Должно сработать. Теперь немного спустись, а потом шагом марш наверх. — Он покосился на Йергена. — Когда он откроет, беги и тащи его сюда. Ясно?

Йерген кивнул.

Черные сердца вернулись на один пролет вниз, потом по сигналу Райнера замаршировали наверх, топая сапогами.

Еще до того, как они вернулись на исходные позиции, Райнер громко хрипло скомандовал:

— Герлахер! Открыть ворота!

Донесся голос стражника:

— Есть! Сию минуту, сударь!

Райнер прислушался к лязгу замка. Он поднял руку, и компания принялась маршировать на месте. Не стоит выходить из-за угла, пока ворота не открыты. Наконец ключ со скрежетом повернулся, и ворота, скрипнув, отворились.

— Давай, Йерген!

Йерген метнулся за угол, остальные маршем двинулись дальше. Они преодолели последний пролет как раз вовремя, чтобы увидеть, как Йерген бросается на ошалевшего стражника. Йерген дал ему в нос, не позволив перейти в оборону, потом поймал за шею и спустил с лестницы, где Райнер и Джано поймали его и зажали ему рот. Райнер затаил дыхание. Учитель фехтования вынул ключ из замка, закрыл ворота и скользнул обратно по лестнице. Ни криков, ни борьбы не последовало. Райнер выдохнул.

— Хорошо, — сказал он шепотом. — Свяжите его и оставьте внизу.

— Может, лучше убьем? — спросил Даг.

— С армией мы не воюем, — проворчал Райнер.

Пока Павел и Халс связывали запястья и лодыжки стражника шнурками его же куртки, Райнер вытянул шею, стараясь выглянуть за ворота. По коридору бродили солдаты — совершенно спокойные, значит, крысолюди еще не напали на форт, и о смерти или исчезновении Гутцмана вестей не поступало. Со двора в коридор хлынул свет. Судя по всему, вечерело.

Райнер ждал, когда коридор опустеет, — бесполезно. За первой дверью направо был арсенал, за второй — казармы, где спала личная охрана Гутцмана. Слева высокая дверь вела в главный зал (обычно она была заперта), еще одна — во двор. По коридору постоянно кто-то сновал.

— Надо набраться наглости, ребята. Если повезет, может, и проскочим. Просто выйдем, как будто все так и должно быть.

— Забыл, что ты, Остини и девица воняете сортиром, капитан? — спросил Герт.

— Да и выглядите не лучше, — добавил Павел.

Райнер вздохнул.

— Не то слово, мать вашу растак. Ничего, что-нибудь придумаю. — Он надеялся, что не обманывает самого себя. — Если кто-то начнет задавать нам вопросы, говорить буду я. Если вызовут стражу, бегите к северным воротам. — Он еще раз глубоко вздохнул. — Все, пошли.

Райнер поднялся по ступенькам и распахнул ворота, остальные двинулись следом. Он старался дышать ровно, но едва не подпрыгивал при виде каждого солдата. Все они морщили носы, проходя мимо Черных сердец.

Наконец один рыцарь остановился и строго сдвинул брови.

— Что с вами случилось, капрал?

Райнер отсалютовал.

— Прошу прощения, сударь. В кордегардии в уборной провалился пол, и некоторые из нас… немного пострадали. Идем приводить себя в порядок.

Капитан поморщился.

— Только быстрее.

Райнер снова отсалютовал, и они вышли во двор. Райнер выглянул и отпрянул, сердце бешено колотилось. На ступеньках перед главным входом в цитадель стоял Шедер и беседовал с обер-капитаном Нюмарком.

— Шедер, — шепнул Райнер через плечо. — Вот уж вовремя… Придется подождать…

Не успел он закончить, а у ворот уже началась какая-то возня, во двор на взмыленном коне влетел капрал копьеносцев.

— Генерал Гутцман, — позвал он, останавливая лошадь, — у меня срочная новость для генерала Гутцмана.

Шедер приблизился к спешившемуся копьеносцу.

— Генерала Гутцмана вызвали в шахту. Доложите мне.

Все стоявшие рядом повернулись, чтобы послушать, и копьеносец отсалютовал:

— Слушаюсь, командир. Мы с ребятами патрулировали южный перевал и охотились за бандитами, как вдруг увидели колонну, идущую со стороны Аульшвайга.

— Колонну? — нахмурился Шедер. — Какую колонну?

— Командир, во главе армии был барон Каспар. Мы осторожно приблизились, чтобы посмотреть, и насчитали шесть кавалерийских эскадронов, восемьсот пикинеров и мушкетеров, у них были и осадные машины.

— Осадные машины? — Шедер выглядел потрясенным. — Что он замышляет? Неужто брать форт?

— Милорд, — сказал капрал, — полагаю, именно это он и собирается сделать.

Все разом заговорили, и во дворе воцарился настоящий бедлам. Копьеносцы заспешили туда мимо Райнера и его товарищей. Отличная возможность. Никто, даже стражники у ворот, теперь не обратит на них внимание.

— За угол, ребята, — пробормотал Райнер. — Голов не поднимайте.

Они потихоньку выбрались в общей суматохе вместе с копьеносцами. Шедер поднялся на ступени и раздавал приказы собравшимся войскам:

— Даггерт, скачи на прииск и проси генерала Гутцмана срочно вернуться. До тех пор принимаю командование на себя. Обер-капитан Нюмарк, соберите три сотни пикинеров и по роте стрелков, рыцарей, копейщиков, мечников и аркебузиров, потом идите на юг к Лесснеровой лощине и удерживайте ее, сколько сможете, чтобы у нас было время подготовиться. Тем временем пусть все остальные капитаны и их отряды готовятся отразить атаку на форт. И найдите кто-нибудь обер-капитана Оппенгауэра и пригласите ко мне в кабинет как можно быстрее. А теперь идите, и да поможет вам Зигмар.

Во дворе началась суета: люди бегали туда-сюда, офицеры выкрикивали вопросы и требовали коней.

В этой суете голос обер-капитана пехоты Нюмарка, отдающего приказы, звучал спокойно и четко:

— Капитан рыцарей Венк, капитан копейщиков Хальмер, капитан стрелков Кругольт, докладывайте лично мне. Капитан пикинеров…

Остальное потонуло в общем шуме: Райнер с товарищами нырнул в поток людей, устремившихся из ворот прочь. Никто не остановил их на пути в форт, более того, перед ними расступались.

— Аульшвайг атакует? — на бегу кричал Карел. — Плохо дело!

— Не дури, — сказал Райнер. — Ты что, не видишь? Это постановка, вроде пьесы Детлефа Сирка про убийство.

— Постановка? Как это?

— Трюк такой, — пояснила Франка, прежде чем Райнер смог что-либо ответить. — Никакой атаки из Аульшвайга нет. Шедер притворяется, чтобы оттянуть войска на юг и дать крысам беспрепятственно напасть с севера.

— И отсылает половину гарнизона, чтобы им было еще проще, — сказал Герт. — Пока подчиненные Нюмарка набегаются впустую и вернутся обратно, крысы уже захватят наши пушки и расстреляют возвращающихся в форт.

Райнер дал знак, и они вместе с толпой выбежали в узкий проулок между кавалерийскими казармами.

— Но… но этого не может быть, — не унимался Карел, переводя дыхание. — Эту весть привез копейщик. А копейщики верны Гутцману.

— Жаль тебя разочаровывать, малыш, — ответил Райнер, — но и кавалериста можно подкупить. — Он вздохнул и привалился к стене. — Ребята, подозреваю, нам тут больше делать нечего. Если Шедер пошел на это, значит, Гутцман мертв. Думаю, надо бы податься домой и доложить Манфреду об измене командира.

— И оставить форт на растерзание крысолюдям? — в ужасе спросил Карел.

— А что ты хочешь, парень? Мы вдевятером не сможем остановить армию чудовищ, а начальство мы уже пытались предупредить. Два раза. — Он посмотрел на остальных. — Разумеется, предложения только приветствуются.

Вид у Черных сердец был самый несчастный, но они промолчали.

— Ладно. — Райнер отошел от стены. — Идем. Я хочу вернуться в шахту и убедиться, что Гутцман погиб. А потом — на север.

Остальные мрачно закивали. Франка бросила на него сердитый взгляд.

Глава пятнадцатая. ОНИ ЗНАЛИ

Черные сердца ненадолго разделились, чтобы сходить в палатку или казарму, кто где жил, и вооружиться. Времени было в обрез, но Райнер все же решил снять вонючую форму, вымыться по-быстрому и надеть чистую одежду. Строго говоря, другого выбора просто нет.

Пистолеты у него отняли при аресте, а второй парой не обзавелся, так что вооружаться пришлось захваченным в драке двуручным мечом, который был для него слишком велик. Собравшись, он поймал чью-то лошадь и помог Франке сесть в седло позади себя. Лук она закинула за спину. С остальными они встретились на окраине палаточного лагеря. Оказалось, те уже реквизировали телегу для сена. Райнер с облегчением заметил, что Джано тоже привел себя в порядок.

Остановить их было просто некому. Лагерь почти опустел: капитаны и сержанты заставили солдат вооружиться и погнали в форт. На перевале дул холодный ветер, по небу неслись тучи. Их тени, как слизняки по шершавому золоту, скользили по облитым закатными лучами зубчатым пикам, лишенным всяческой растительности. Райнер посмотрел на север и выругался. Армада туч шла прямо на них. Погода в дорогу хуже некуда, а к ночи надо бы оказаться подальше отсюда.

Франка обхватила его за талию, прижимаясь к его спине.

— Что это вы затеваете, милорд? — шепотом спросила она. — Сложно представить, чтобы ты вот так поехал навстречу опасности. Ты же знаешь, Гутцман мертв. У нас нет причины возвращаться в шахту.

— Золото Гутцмана, — прошептал он в ответ.

Франка подняла бровь.

— Думаешь сам заняться этим промыслом?

Райнер помотал головой.

— Пока мы искали тебя, я обнаружил, где генерал держит его до отправки в Аульшвайг. В закрытом тоннеле целых два ящика.

— Тогда зачем врать остальным?

— Забыла про шпиона?

— Разве это не Абель?

Райнер пожал плечами:

— А если не он?

— Тогда как ты собираешься забрать его, не сообщив другим, что ты делаешь? Или содержимое ящиков влезет тебе в карманы?

Райнер засмеялся.

— Будем над этим работать.

Ветер выл и стонал в лощине, когда они подъехали к защитной стене шахты. Солнце опускалось за горы, тучи заволокли небо, и оно приобрело лиловый оттенок. Нервы Райнера были на пределе, крысолюди мерещились ему в каждой тени, в каждом чахлом кустике. В любой момент эта мерзость могла хлынуть из шахты и перебить их всех. А он все ближе подводил товарищей к источнику опасности.

Вот и шахта. Райнера била дрожь. Какой контраст, если вспомнить, что еще вчера здесь кипела работа. Казалось, это место пустует уже не одно десятилетие. Тяжелые железные ворота шахты были открыты и скрипели на ветру, как голоса обреченных душ. Хлопали ставни построек. В проулках кружились песчаные воронки, с куч выработанной породы то и дело с грохотом скатывался камешек, заставляя товарищей Райнера подпрыгивать и оборачиваться.

Черный квадратный вход в шахту походил на пасть гигантской рыбы, легендарного левиафана, в которую их неумолимо затягивало. Свист ветра напоминал скорбный крик чудовища. Райнер и Франка спешились, остальные сошли с телеги. Явной угрозы вроде не было, но все держали оружие наготове. Франка, Джано и Герт зарядили лук и арбалеты.

— Все, пошли, — сказал Райнер.

Внутри стоны ветра превратились в рев. Райнер не слышал собственных шагов. Передний зал был освещен единственным мерцающим фонарем, свисающим с железного крюка справа от входа. Его свет не достигал противоположной стены, но нельзя сказать, чтобы в шахте было совсем уж темно. Когда глаза Райнера приспособились к здешнему освещению, в глубине третьего тоннеля он различил слабое сияние факелов.

Павел тоже его заметил.

— Это что, крысы? — нервно спросил он.

Райнер отрицательно мотнул головой.

— Это факелы. У крыс лиловое освещение.

То, что источник света принадлежал людям, могло служить утешением, но одновременно вызывало тревогу. Кто это? Что они там делают? Зачем оказались у него на пути? Там, в тоннеле, золото. Неужели за золотом пришел кто-то еще?

— Давайте найдем факелы и посмотрим.

Но едва они углубились в шахту, сквозь завывания ветра послышался лязг железа и хриплый крик. Они застыли на месте и огляделись, держа оружие наготове. Шум доносился из шахты, но откуда именно, определить было трудно.

— Драка, — решил Джано.

— Это голос Гутцмана, точно вам говорю, — подхватил Халс.

Карел кивнул:

— Мне так показалось.

Крик повторился, потом снова лязг и грохот. На этот раз направление было вполне ясно — звуки доносились из странного подземного особняка, где жили и работали инженеры.

Райнер снял фонарь с крюка и побежал по проходу, ведущему к особняку. Остальные помчались следом. Буквально через несколько шагов Райнер сообразил, что не имеет никакого плана действий. Что именно он собирается делать — спасать Гутцмана или убивать?

В проходе шум битвы слышался отчетливее — хрипы, крики, лязг клинков. Красивая резаная дверь была наполовину открыта, и свет ламп, горевших внутри, широким лучом проникал в зал перед особняком. Райнер затормозил на бегу и попробовал рассмотреть помещение. Товарищи выглядывали у него из-за плеча.

Каменный вестибюль искусной работы освещал массивный мраморный канделябр. Слева в коридоре было темно, но столовая за ним была залита светом ламп, и Райнер аж рот раскрыл, увидев, что там происходит. Это напоминало картину, рожденную воображением наркомана. Стол был накрыт для парадного обеда: тарелки из тончайшего фарфора, кубки и столовое серебро поблескивали в мягком свете. Бутылки с вином были открыты, вокруг центрального канделябра стояли блюда с роскошной едой: мясо, рыба, дичь. Содержимое тарелок было наполовину съедено. В свете текущих событий подобный обед сам по себе выглядел странно, но еще более странным представлялось собравшееся там общество. За столом сидели крысолюди в доспехах и держали в кривых когтях окровавленные кинжалы. Все они были мертвы, их тела страшно изранены. И уже полным бредом казалось, что вокруг стола носится измученный окровавленный генерал Гутцман, отчаянно сражаясь с несколькими меченосцами Шедера. Мечникам почему-то не хотелось нарушать «натюрморт», что выглядело довольно комично. Они стремились не задеть мечами тарелки и кубки и поправляли мертвых крыс на стульях, если вдруг натыкались на них. Собственно, именно это, а не выдающееся мастерство фехтовальщика позволяло Гутцману выстоять в неравном бою.

— Борода Зигмара! — прошептал Карел. — Что за безумие?

Райнер покачал головой.

— В жизни ничего подобного не видел.

Райнер скользнул поближе к входу, чтобы лучше разглядеть происходящее. Остальные двинулись за ним, прячась за массивными гранитными вазами и разукрашенной каменной мебелью. От сцены было не оторвать глаз. Но что, собственно, затевает Шедер?

— По крайней мере, нам самим не надо с ним возиться, — хихикнул Даг. — Эти ребята о нем позаботятся.

— Ты что, рехнулся? — прервал Халс. — Надо ему помочь. Только Гутцман может спасти форт!

Павел обратился к Райнеру:

— Поможем ему, капитан. Правда?

— Мы… — Райнер замялся. Ну и что делать? Оно, конечно, форт спасать надо, но как же тогда приказ Манфреда, выполнить который сейчас так легко? Убить человека, крадущего у Императора золото, или даже просто увидеть его мертвым. Конечно, если они сейчас спасут Гутцмана, после победы над крысолюдьми можно его и убить. Но генерал уже знает, какое задание им поручено, и будет защищаться. Второго такого шанса больше не представится. — Мы…

Райнер посмотрел на Франку. Ее кроткие карие глаза стали вдруг острыми, как кинжалы. Они пронзали его душу.

За спиной у них кто-то бежал по коридору, топая сапогами. Черные сердца обернулись. Передняя дверь распахнулась, и в особняк ворвались шестеро запыхавшихся инженеров.

— Они идут! — крикнул первый, захлопывая за собой дверь. — Быстрее! Надо… — Он внезапно смолк, увидев странное зрелище.

Райнер снова сунул нос в столовую. Гутцман и меченосцы тоже выглянули в вестибюль. Эта сцена продолжалась бесконечно долгую секунду: все пытались сообразить, кто есть кто и что к чему.

Равновесие нарушил Гутцман: он подпрыгнул и пробежал по столу, разбрасывая кубки и тарелки, потом выскочил в коридор и внезапно остановился как вкопанный рядом с Райнером.

— Убейте их! — кричал кто-то из меченосцев. — Они не должны узнать план!

Гутцман ухмыльнулся, хотя было ясно, что раны причиняют ему боль.

— А, Гетцау. Вы оказались полностью правы. Мне следует извиниться.

Райнера смутило доверие генерала: он уже было подумывал вонзить кинжал ему в шею, чтобы тут же, на месте, выполнить приказ Манфреда. Но инженеры наступали на него с мечами, молотами и топорами с одной стороны, а с другой на него надвигались меченосцы. Райнеру был нужен меч Гутцмана — на данный момент куда больше, чем мертвый генерал. И, более того, он не хотел, чтобы тот погиб. В генерале Райнер чувствовал в какой-то мере родственную душу. Оба умные, со своеобразным чувством юмора. И обоими манипулировал Альтдорф — и потом просто предал их. Может, все обернется так, что убивать Гутцмана станет не нужно. Дурацкая идея Герта, что, если Империя подвергнется угрозе, Гутцман раздумает дезертировать, внезапно показалась Райнеру очень привлекательной.

— Давайте-ка обратно, ребята, — сказал Райнер. — Йерген, Карел, помогите мне удержать меченосцев. Остальные — разберитесь-ка с инженерами.

Все выстроились так, что Райнер, Карел и Йерген оказались лицом к лицу с Молотодержцами, в то время как вторая группа пошла на инженеров с копьями, мечами и топорами.

Гутцман стоял плечом к плечу с Райнером, их окружали меченосцы — шестеро одетых в черное гигантов. У Райнера едва не переломилось запястье, когда он парировал удар одного из них. Гутцман блокировал и с легкостью отразил другой удар. Он был ранен, но, похоже, готов биться хоть всю ночь.

— Вот уж не думал, что порадуюсь тому, что кто-то сбежал у меня из-под ареста, — сказал он.

— Четверо меченосцев пришли нас убить, — сказал Райнер. — Мы справились. — Он пригнулся, уворачиваясь от меча, и ранил противника в ногу. — Думали, они уже прикончили вас.

Гутцман ухмыльнулся.

— А ведь собирались. Привели в шахту, но я догадался, в чем дело, и сбежал. Так вот и играем в прятки по всему тоннелю.

Инженеры отступали. Вооруженные и обученные обращению с оружием, они все же были непривычны к ближнему бою. Халс уколол одного в руку, и тот выронил киянку. Герт раскроил ему голову топором. Франка нырнула под молот и уже была готова поразить врага, но тут Павел оттащил ее.

— Встань за мной, девочка.

— Что? — Франка отпихнула его. — Не занимайся ерундой!

Она попыталась выскочить вперед, но Павел с Халсом сомкнули ряды.

Гутцман заморгал:

— Девочка?

— Потом объясню, — сказал Райнер.

Черные сердца теснили инженеров назад, в то время как Гутцман, Йерген, Карел и Райнер прикрывали их сзади. Они могли разве что блокировать удары и пятиться: даже для Йергена среди нападавших было многовато искусных бойцов. Наконец инженеры прекратили сопротивление и бросились прочь из дверей особняка. Павел, Герт, Джано и Франка помчались вслед за ними.

Халс остановился в дверях.

— Все чисто, капитан.

— Уходим! — заорал Райнер.

И вместе с товарищами он ринулся к двери. Меченосцы кинулись за ними, размахивая оружием, но Халс захлопнул дверь у них перед носом.

Пробегая по короткому коридору, Райнер нахмурился: в конце коридора его товарищи и уцелевшие инженеры стояли бок о бок и не сражались, а пристально вглядывались в пустое помещение.

— Идем! Быстрее! — позвал Райнер. Он протиснулся вперед и потащил за собой Франку, но, увидев, почему все остановились, застыл на месте.

— Яйца Зигмара, — где-то рядом пробормотал Гутцман.

Меченосцы с ревом промчались по проходу, целясь противникам в спины.

Гутцман резко развернулся и прошипел:

— Тише, идиоты, а то мы все погибнем!

Голос его звучал так повелительно, что меченосцы затормозили на бегу.

Гутцман махнул вперед:

— Глядите.

В темноте это было похоже на грязный поток, текущий по шахте, — полноводный поток, уносящий с собой ветки, стволы и повозки. Это были крысолюди — так много, в такой тесноте, что различить отдельные тела было невозможно. Они хлынули из третьего тоннеля нескончаемой волной, подняв над головами копья и алебарды, и потекли к выходу из шахты, ни на миг не задерживаясь. Они не маршировали, как это делают люди, — какого-либо боевого порядка у них не было, лишь пульсирующий лихорадочный бег. Тележки, доверху нагруженные странными медными приспособлениями и еще более странным оружием, волокли сквозь всю эту толчею тощие грязные крысы-рабы, запряженные, словно волы. Еще более устрашающе выглядели огромные, смутно различимые фигуры, намного превосходящие по размерам людей, пошатывающиеся и ревущие, которых кнутами и палками подгоняли крысолюди в серых плащах.

Райнер чувствовал под ногами вибрацию, словно от нескончаемой лавины. И запах — этот всепроникающий запах, который крысы, казалось, толкали по тоннелю перед собой. Он заполнял каждый угол — мерзкая звериная вонь, смешанная с запахами болезни и смерти. Райнер прикрыл нос и рот ладонью. Остальные последовали его примеру.

К счастью, крысолюди в своем стремлении к цели не смотрели ни направо, ни налево и пока еще не заметили в проходе людей, но впереди сплошного потока бежали гонцы, вероятно, сержанты, и было неизбежно, что кто-то из них наконец посмотрит в «нужную» сторону.

— Назад в дом, — прошептал Гутцман. — Тихо.

Люди попятились — и Черные сердца, и меченосцы с инженерами, все вместе, слишком напуганные представшим перед ними зрелищем, чтобы помнить, что они вообще-то сражались друг с другом.

Пока они пробирались в каменный дом, Гутцман взвился на Молотодержцев, которым от потрясения было явно худо:

— Отвратительно! Сдать товарищей в руки этих чудовищ! И вы все еще смеете жить!

— Вы неверно поняли, генерал, — сказал сержант. — У командира Шедера есть план.

— План? — брызнул слюной Гутцман. — Какой такой план допускает, чтобы эта мразь заняла опустевший форт? — Он ткнул было мечом в сержанта, но застонал от боли и прижал руку к раненому боку. — Вы, Кридер, вы… будете меня сопровождать. Мы вернемся в форт как можно быстрее.

Под кирасой вся куртка у него пропиталась кровью. Он был ранен куда серьезнее, чем хотел показать.

— Мы не можем этого допустить, генерал, — ответил Кридер.

Меченосцы подняли оружие.

Гутцман и Черные сердца перешли в оборону: меченосцы снова напали на них. Инженеры тоже размахивали кто чем мог, но в схватку старались не вступать.

Один меченосец накинулся на Райнера и вскользь задел его по голове, но тот успел увернуться. Впрочем, до контратаки дело не дошло: удар и придушенный вскрик в вестибюле заставили всех остановиться. Райнер поглядел за спины застывших меченосцев. Камин в вестибюле задвигался, разошелся надвое, и со скрежетом камня о камень появилась потайная дверь.

Из черного отверстия с трудом вылез инженер, его лицо было в крови, одежда висела клочьями. Он тащил на себе товарища, закинув его руку на плечо, но тому уже ничто не могло помочь. У него снесло полчерепа, и мозги стекали по шее.

Инженер с безумным взглядом простер руку к Молотодержцам:

— Спасите нас. Мы погибли. Они знали!

Он споткнулся о ноги мертвого товарища и упал.

Кридер подбежал к нему и помог подняться.

— Что ты такое говоришь? — Он потряс несчастного. — Да говори же!

Гутцман, Райнер и за ним все остальные вышли в вестибюль вслед за ними.

Нижняя губа инженера дрожала.

— Они знали! Они залезли в тележку, прежде чем мы смогли ее запустить! Тоннель открыт!..

— Не может быть! — выдохнул сержант. — Это…

Прежде чем он успел закончить, из потайной двери хлынули крысолюди, озираясь быстрыми черными глазками. При виде людей они остановились и зарычали, размахивая кривыми мечами и алебардами.

— Значит, у Шедера был-таки план, — изрек Гутцман, когда люди попятились.

Сержант Кридер отпустил умирающего инженера и присоединился к товарищам.

— Но не такой же.

— Да уж, полагаю.

Крысолюди атаковали. Люди в панике отбивались от захлестнувшего их коричневого потока. Один из меченосцев рухнул практически сразу, алебарда рассекла ему шею. С криком упал инженер, пронзенный двумя клинками. Гутцман убил одного крысочеловека, потом что-то буркнул и налетел на Райнера, из ноги у него текла кровь. Прежде чем Райнер смог ему помочь, Гутцман снова поднялся и возобновил атаку на верещащую меховую волну. Это были не те высокие черные крысы-убийцы, которых раньше видели Райнер и его товарищи. Мельче, коричневого цвета, но их было больше. Намного больше.

— Защитите генерала! — закричал сержант Кридер.

Его люди двинулись вперед, образуя что-то вроде живой стены вокруг Гутцмана. Они вырубили передние ряды крыс, словно подлесок.

— Вот… как заговорили, а, Кридер? — заметил Гутцман. Ему было трудно дышать.

— Милорд, — сказал сержант, не оглядываясь, — своими интригами мы приговорили форт. Если мы должны умереть, чтобы вы могли спасти его, так тому и быть.

Он обезглавил одного крыса, голова которого полетела через всю комнату, но тут же на место павшего заступили двое.

Меченосцы бились в самой гуще, но крысолюдей хватало повсюду, шипящая масса размахивающих мечами и скрежещущих зубами чудовищ. Райнер сражался с тремя сразу, и повсюду его товарищи и инженеры отбивались из последних сил. Один инженер бросил топор и хотел было бежать, но крысолюди изрубили его на куски.

Над схваткой послышался голос Франки:

— Дайте мне сражаться, мать вашу растак!

Райнер оглянулся. Она толкала Халса, пытаясь обогнуть его. Древко крысиного копья задело ее висок, и она упала.

— Франка!

Райнер пробился к ней и встал, блокируя нацеленное в девушку копье.

— Простите, капитан, — сказал Халс. — Ее было не остановить.

— И ты лучше дашь ей умереть, только б она не сражалась?

Франка, шатаясь, поднялась, пока Райнер удерживал крыс.

— Я в порядке, капитан.

Но когда она подняла меч, ее руки дрожали.

Райнер шагнул назад, парируя удар алебардой. Нога наткнулась на препятствие. Он обернулся. Каменная скамья.

— Натягивай лук, девочка, — сказал он. — Поднимайся. Герт, Даг, Джано, вы тоже.

Четверо подались назад и встали на скамью, в то время как Райнер, Гутцман, Карел и мечники прикрывали их, потом зарядили арбалеты и выпустили стрелы. Павел, Халс и Йерген заняли позиции за скамьей и прикрывали их спины. Инженеры были уже все перебиты. Лучники стреляли в крысолюдей поверх прикрытия и снова заряжали.

Еще один меченосец упал, осталось только трое, но каждый из павших сразил немало противников. Вокруг выживших зверолюди лежали кучами, но на их место заступали все новые и новые.

Гутцман чуть было не погиб от крысиного копья, но Райнер вовремя отдернул его в сторону.

— Благодарю, — выдавил с трудом Гутцман. — Сейчас, только дыхание переведу.

— Да, генерал.

Но Райнер боялся, что генералу на самом деле гораздо хуже. Гутцман был бледен и дрожал.

Поток поворачивал. Стрелы, выпущенные из луков и арбалетов, прореживали задние ряды оставшихся крыс, в то время как Черные сердца и меченосцы сокрушали передние. Но когда Райнер решил было, что опасность уже позади, Гутцман упал и на этот раз растянулся на полу перед крысами, совершенно беззащитный. Крыса с алебардой занесла над ним свое тяжелое оружие.

— Нет!

Кридер прыгнул вперед и убил крысочеловека, но двое других зарубили его мечами. Сержанта вырвало кровью, и он упал поперек тела Гутцмана.

С ревом ярости последние два меченосца ринулись в гущу крысолюдей, размахивая мечами и совершенно не думая об обороне. Один получил мечом в пах, но их противники продолжали падать, изрубленные в куски, с отрубленными конечностями и головами. Крысолюди дрогнули и в ужасе бросились к потайной двери, наполняя комнату мускусной вонью. В то время как Франка, Герт, Джано и Даг расстреливали бегущих, Йерген, Карел, Павел и Халс отлавливали и убивали выживших крысолюдей.

Когда пала последняя крыса, все остановились кто где был, судорожно втягивая воздух и оглядывая горы коричневых волосатых тел. Райнер весь онемел, словно его истрепал ураган. Он еще не пришел в себя от шока, вызванного внезапной атакой крысолюдей, а она уже кончилась.

— Зигмар Великий, — сказал Халс, поднимая с пола уцелевшую бутылку вина, — ничего себе драчка! — Он отхлебнул из горлышка и протянул бутылку Райнеру. — Капитан.

Райнер потянулся к бутылке и остановился. Он едва не забыл обет, данный Ранальду. Рука опустилась.

— Нет. Нет, спасибо.

Халс пожал плечами и передал бутылку Павлу.

Когда туман в голове немного рассеялся, Райнер снова ощутил, как пол вибрирует от марширующих крысиных полков. Он выругался и поискал глазами инженеров. Все погибли. В живых остался лишь один меченосец. Он стаскивал тело Кридера с Гутцмана. Генерал дышал тяжко, с присвистом. Глаза меченосца блестели от слез.

Райнер присел на корточки рядом с ними.

— Простите, генерал, — сказал он, кивая Гутцману, потом положил руку на плечо меченосца.

— Что там говорилось насчет «закрыть тоннель»? Какой у вас был план?

Меченосец уставился на него невидящими глазами.

Райнер потряс его.

— Быстрее, чтоб тебя!

— Ин… — он сглотнул. — Инженеры наполнили шахтерскую тележку взрывчаткой и спрятали ее в потайном ходе, там, где он под углом спускается в крысиный тоннель. Оставалось только поджечь фитиль, перерезать веревку, запустить тележку в тоннель и взорвать, и тогда потолок обвалился бы, и крысы оказались бы в ловушке. Но они…

— Да. Они знали. Этот ход? — Райнер показал на раскрытый камин.

Меченосец кивнул:

— Внизу.

Райнер посмотрел на Гутцмана. Тот был очень бледен.

— Генерал, вы можете передвигаться?

— Придется, разве нет? — пробормотал Гутцман в ответ сквозь стиснутые зубы.

Райнер встал и огляделся. Черные сердца выглядели хуже некуда. У Франки и Халса были поранены ноги. У Дага над виском образовалась шишка размером с гусиное яйцо, и его слегка шатало. Йерген обматывал кисть полосками ткани, оторванной от скатерти, а Павел, похоже, лишился большей части левого уха и перевязывал голову опять же остатками скатерти.

Райнер вздохнул.

— Перевяжите раны, ребята. Мы еще не закончили. Карел, останься здесь с генералом. Подготовь его к переходу. А ты покажи, где тут эта тележка, — обратился он к меченосцу.

Глава шестнадцатая. ДА ПРИМЕТ ТЕБЯ ШАЛЛИЯ

Райнер и Черные сердца неслись вслед за Молотодержцем по извилистому, слегка наклонному коридору, держа в руках факелы. Дорога была каждая секунда: чем дольше тоннель останется открытым, тем больше крысолюдей нападет на беззащитный форт. На бегу Молотодержец рассказал Райнеру, что задумал Шедер:

— Командир и не думал предавать Империю. Он лишь хотел дискредитировать Гутцмана и завоевать доброе имя в Альтдорфе, одержав великую победу над опасным врагом.

— И что, он сделал все это из ревности?

Райнеру было трудно поверить.

— Не из ревности, — сухо ответил меченосец. — Долг. Гутцман хотел дезертировать. Шедеру было необходимо его остановить, но если генерала не выставить предателем перед собственным войском, оно восстанет, и граница останется без защиты. Шедер не знал, как ему быть, пока инженеры не обнаружили крыс.

Райнер нахмурился:

— И он наворотил эту композицию с мертвыми крысами за столом, чтобы представить, будто Гутцман в сговоре с ними?

— Именно.

Райнер кивнул:

— И он собирался обрушить тоннель, когда выйдет лишь половина крысиной армии, чтобы люди увидели угрозу, но потом одержали легкую победу?

Меченосец кивнул:

— Теперь ты понял. Блестяще, верно?

— Вот только не сработало, — проворчал Халс.

— Крысолюди предали нас, — сердито сказал меченосец.

Райнер закатил глаза:

— Обалдеть можно!

Молотодержец поднял руку, и они остановились.

— За следующим поворотом, — произнес он, запыхавшись.

Райнер кивнул:

— Хорошо. Джано!

Тот протянул свой факел Герту и осторожно двинулся в темноту. Вскоре он вернулся, глаза горели нетерпением.

— Готовятся спускаться. Шесть, нет, семь солдат-крыс и десять рабов. Будут удерживать тележку на веревках, чтобы та шла медленно вниз. — Он ухмыльнулся. — Поможем ускориться?

— А тележка? В ней все еще есть бочонки с порохом?

— Есть.

Райнер довольно фыркнул:

— Чудно. Тогда оставим факелы здесь и пойдем быстро и тихо. Герт, Джано, Даг, Франка, заряжайте луки и арбалеты. Остальные — пригнитесь. Когда они нас заметят, вы четверо стреляйте, а мы побежим. Надо бы покончить с ними с первой атаки.

Остальные кивнули.

— Ну, тогда вперед.

Они выложили факелы в линию на полу и приготовили оружие.

Халс покосился на Франку.

— А что, девчонка не останется здесь?

Райнер скрипнул зубами.

— Нам нужно максимальное прикрытие.

— Но…

— Не сейчас.

Халс заворчал и уставился на свои сапоги.

— Спокойно, Халс, — сказала Франка, — я уж как-нибудь постараюсь не угодить тебе в спину.

— Да она кролику глаз с пятидесяти шагов вышибет, — заметил вслух Павел.

Халс гневно воззрился на него.

Они двинулись по коридору, пригнувшись, лучники и арбалетчики шли в арьергарде. Райнер, Павел, Халс, Йерген и меченосец образовали переднюю линию. Когда они вышли из-за поворота, в первое мгновение показалось, что вокруг непроглядная темнота, но потом стены впереди залил слабый лиловый свет. Еще несколько шагов — и они увидели крыс с тележкой. Семеро солдат-крыс стояли вокруг, командуя толпой голодных изможденных рабов, которые привязывали веревки к задней стенке тележки шириной почти во весь тоннель. Еще одна веревка, покрепче, прокинутая сквозь кольцо в стене тоннеля, удерживала тележку на месте на верхнем конце рельсов, круто уходящих вниз во тьму.

Райнер ускорил шаг, но шел на цыпочках и держал меч перед собой так, чтобы клинок не отражал лиловый свет. Остальные тоже двинулись быстрее. Осталось двадцать шагов. Пятнадцать.

Крыс поднял морду, повернулся в их сторону и что-то пропищал, предупреждая сородичей.

— Давай! — крикнул Райнер и помчался вместе с остальными, забыв о тишине.

Не успели два крыса обнажить клинки, а у них из груди уже торчало по стреле. К остальным подоспели Райнер с товарищами и меченосец и рубили вовсю. Еще два крыса упали, но повсюду бегали всполошенные рабы и мешали сражаться. Райнер и компания пробивались сквозь хаос грязных заросших шерстью тел, в то время как оставшиеся в живых три крысы-солдата отступили за тележку.

Франка, Джано, Даг и Герт вскочили на тележку сзади. Франка и Даг принялись стрелять по отступающим крысам, пока Джано и Герт перезаряжали арбалеты. Франка попала в раба.

Йерген и Райнер пробивались вдоль левого борта тележки, меченосец шел справа, рубя рабов, словно густой подлесок. Халс и Павел шли за ним, приканчивая упавших и убивая пиками рабов, которые пытались окружить меченосца.

Джано и Герт выстрелили снова — сразу вслед за третьим выстрелом из арбалетов. Один из крыс-солдат упал со стрелой в спине, но, прежде чем лучники успели перезарядить оружие, рабы наполнили тележку, удирая от людей с мечами, и помешали им.

Райнер и Йерген пробились к задней стенке тележки и бросились на последних двух солдат. Меченосец рубил направо и налево, разбрасывая крыс в разные стороны, но один из рабов повис у него на шее, вцепившись зубами, как бойцовая собака, напавшая на быка. Меченосец с криком отбросил крысу, и та упала с кровавым ошметком плоти в зубах. Меченосец рухнул на колени, пытаясь перекрыть хлещущую из яремной вены кровь. Его перчатки мгновенно покраснели.

Одна из крыс-солдат запустила в Райнера кинжалом. Он отпрянул, и оружие просвистело у самого уха. Позади взвизгнул раб. Йерген пробил крысу, бросившую кинжал, насквозь, Райнер принялся за другую. Та бросила наземь стеклянный шарик, и тоннель заволокло дымом. Райнер замахнулся, надеясь попасть по крысе, прикрывая рог и нос сгибом локтя. Не попал.

— Стреляйте! Стреляйте же!

Он услышал, как рядом улетают в зеленую мглу стрелы, потом писк, но так и не понял, оказался ли выстрел смертельным.

Йерген бросился в туман, описывая мечом восьмерки, но Райнер не услышал ни криков, ни ударов. Он побежал вслед, сердце бешено колотилось — только дураки бьются вслепую. Несколько шагов — и он выскочил из тумана, но дымка перекрыла свет, и было совершенно темно. Он услышал, как возвращается Йерген.

— Достал?

— Нет.

Райнер со вздохом повернулся, спотыкаясь о рельсы.

— Тогда они придут.

— Да.

Остальные заканчивали уничтожать крыс-рабов, когда они с Йергеном вышли из тумана.

— Очистите рельсы, — сказал Райнер. — Надо подпалить фитили и перерезать канат. Один удрал. Они вернутся.

И они принялись сбрасывать тела с рельсов пинками. На тележке Герт проверял бочонки с порохом. Вдруг он застонал.

— Капитан, они вытащили фитили.

— Вытащили что?

— Фитили. Они вынули их из пороха. Я их не вижу.

Райнер выругался.

— Осмотрите тела.

Они проверили трупы, все, и рабов, и солдат, но шнура так и не нашли.

— Капитан, — сказал Павел, — они идут.

Райнер поднял глаза. Далеко внизу по тоннелю по стенам двигался лиловый свет.

— Шулерские кости Ранальда!

— А что, тряпки поджечь не пойдет? — спросил Павел.

Райнер покачал головой.

— Инженеры все точно рассчитали. Слишком короткие фитили — и тележка взорвется, не доехав. Слишком длинные — крысы успеют потушить их внизу.

— Кому-то придется поехать вниз, держа факелы в руках, — сказала Франка. — Но это самоубийство.

Райнер кивнул. Кому-то придется вручную поджечь бочонки, когда тележка въедет в крысиный тоннель, но кто это сделает… Он огляделся, пытаясь решить, кем можно пожертвовать. Даг. От парня с самого начала были одни неприятности — неуправляемый, он больше вредил, чем помогал, и ему никто не доверял. И он был яростно, до безумия предан Райнеру. Попроси его Райнер сделать это — ведь сделает же. С другой стороны, мальчишка такой дурной и ненадежный, что, скорее всего, опять все испортит. Времени на раздумья не было. Надо делать выбор прямо сейчас. Он…

— Я пойду, — сказал Джано.

Все подняли глаза.

— Что? — спросил Райнер.

Тильянец был бледен как мел. Он сглотнул.

— Я пойду. Хотел этого всю жизнь. Поклялся отомстить крысам, когда они перебили мою семью. Едва ли мне удастся убить крыс больше, чем здесь? Мечом и арбалетом — ну, десять, двадцать, пусть пятьдесят. Здесь — сто, тысяча.

— Парень, ты ж помрешь, — проговорил Халс.

Франка была в ужасе.

— Не надо.

— Ты нам нужен, — сказал Райнер. Он уже мог различить морды наступающих крыс. Их было не меньше тридцати, все солдаты.

— Вам надо, чтобы кто-то это сделал, — сказал Джано. — Принесу факел.

Он развернулся и убежал.

Остальные смотрели друг на друга невидящими глазами.

— Ты позволишь ему это? — спросила Франка.

— Кому-то придется.

— Ага, — произнес Павел, косясь на Дага, как недавно Райнер. — Но…

— Кому-то, кто может это сделать, — сказал Райнер. — Герт, вскрой бочонки. Сколько успеешь.

Герт кивнул и вскарабкался на тележку, доставая топорик. Он принялся рубить крышки бочонков.

Джано появился с двумя факелами. Он запрыгнул на тележку сзади и перекинул ноги через борт. Йерген подошел к канату и занес меч.

Джано обернулся к Райнеру и снова сглотнул:

— Капитан, хороший вы человек. Рад биться за вас. Граци.

— Ты тоже славный человек, Остини. Джано. — У Райнера ком стоял в горле. — Да примет тебя Шаллия, — с трудом выговорил он.

До крыс было уже каких-то сто шагов. Они бежали.

Герт спрыгнул с тележки.

— Готово.

Джано отсалютовал факелом.

— Руби канат.

Райнер попытался придумать какие-нибудь уместные слова, но Йерген не колебался. Он рассек толстый канат с первого удара, и тележка понеслась по рельсам. Джано раскинул руки и открыл рот. Сначала Райнер подумал, что он кричит, но потом различил слова: Джано пел разудалую тильянскую песню.

— Дурак несчастный, — глухо сказал Халс.

Франка отвернулась, закрыв глаза рукой. Райнер услышал, как она всхлипнула.

Тележка быстро набирала скорость. Крысы заметили ее и кинулись кто направо, кто налево, но их оказалось слишком много, и тележка, врезавшись в них, раскидала крыс, словно ударной волной, кого-то раздавила и размазала по стенам. Некоторых разрезали надвое железные колеса. Иные зацепились, и их поволокло, разбивая подпрыгивающие на камнях головы.

Потом тележка скрылась из виду в темном коридоре, куда не достигал лиловый свет. Райнер еще мгновение смотрел вслед, но уцелевшие крысолюди поднимались и нашаривали оружие.

— Ну что же, — сказал он лишенным всякого выражения голосом, — идемте.

Он направился вверх по коридору, его товарищи с мрачными лицами двинулись следом.

— А как мы узнаем, что сработало? — спросил Халс на бегу. — Как мы узнаем, что бедняга не угробил себя зазря?

— Никак, — сказал Райнер. Они пришли туда, где оставили факелы, теперь факелов было на два меньше. Он поднял один. — Остается только молиться. — Он посмотрел вниз в тоннель. — Пошли быстрее, не хватало еще, чтобы крысы нас догнали. И этот порох может здорово тряхнуть…

Не успел он закончить, как что-то громыхнуло, и в них ударила волна горячего воздуха. Райнер зажал уши ладонями, боясь, что от давления лопнут барабанные перепонки. Секунду спустя их всех сбило с ног могучим ударом. Прежде чем они успели упасть на пол, еще раз оглушительно громыхнуло, потом еще раз, все громче и громче. Их словно толкала по коридору гигантская рука. Их тряхнуло несколько раз так сильно, что Райнера подняло с пола и шарахнуло об стену. Он рухнул сверху на Павла, который вопил, зажав уши. Райнер его не слышал.

Стены, пол и потолок тоннеля пошли трещинами, сверху сыпались, словно снег, камни и пыль. Кусок камня размером с Райнерову голову упал рядом с его ногой. Потом все стихло. Райнер остался на месте, ожидая новых взрывов. Уши заложило, и он пытался избавиться от этого ощущения, двигая челюстью. Взрывов больше не было. Райнер сел. Тоннель кружился вокруг него.

— Пошли, ребята, — сказал он, с трудом поднимаясь. — Нас тут в любую минуту может завалить.

— А? — Халс приложил ладонь к уху.

— Что? — спросил Герт.

— Повтори, — попросила Франка.

Райнер с трудом мог их расслышать. Он указал вверх по тоннелю.

— Бежать! — заорал он. — Надо бежать!

Остальные кивнули и попытались встать, качаясь и пошатываясь, словно пьяные. Райнер оперся о стену, голова шла кругом. Зигзагами они потрусили вверх, путаясь в собственных ногах. Не успели они сделать и двадцати шагов, как из прохода вырвалась стена дыма. Сначала остро запахло порохом, как на поле битвы, потом почувствовался какой-то химический запах, от которого слезились глаза, хотелось кашлять и блевать. Сквозь слезы Райнер различил зеленый оттенок дыма.

— Быстро! — кашлянул он.

Отряд помчался со всех ног, прикрывая лица куртками и рубахами.

— Должно быть, взорвалось какое-то их странное оружие, — выдохнула Франка.

— Или целая тележка, — отозвался Райнер.

Они выскочили из камина в гостиную каменного особняка и увидели, что Гутцман неподвижно лежит на полу, окруженный кучами крысиных трупов. В комнате витала какая-то дымка.

Райнер подошел к нему, явно испытывая неловкость.

— Генерал, вы живы? Где Карел?

Гутцман едва приподнял голову и улыбнулся.

— Получилось? Мы тут… почувствовали.

— Да, но…

Из вестибюля прибежал Карел и отсалютовал:

— Капитан, рад вас видеть. Крысы остановились. После взрыва некоторые повернули назад, но больше из тоннеля они не выходили.

— Слава Зигмару, — буркнул Павел. — Может, Остини помер не зря.

Карел обернулся к нему.

— Тильянец мертв?

— И меченосец, — сказал Райнер.

Карел сотворил знак Молота и склонил голову.

— Хоть бы это все было не зря, — с горечью произнес Халс. — Так много крыс успело выйти до взрыва. Может, и разницы уже никакой.

— Они только начинали вывозить осадные машины, — сказал Карел. — Хоть от этого мы избавлены.

— Надо вернуться в форт… немедленно, — приказал Гутцман. — Но сначала отрубите крысе голову и… дайте мне.

Райнер скривился.

— Зачем?

— Покажу ее… людям. — Гутцман поднял бровь. — Так надо… надо было сделать тебе… когда ты пришел ко мне.

Вернуться в форт. Легче сказать, чем сделать: крысы больше не вылезали из тоннеля, но многие все еще крутились у выхода, и Райнер не мог понять, то ли они собираются откапывать своих погребенных под обвалом собратьев, то ли просто не хотят идти на форт, раз армия не в полной силе. В любом случае, выйти из шахты было невозможно.

— На холмах есть тропа, — сказал Гутцман с носилок, которые Павел и Халс соорудили из своих пик и куска красного штофа. Груда одеял защищала его от холода. Он баюкал отрубленную крысиную голову, словно дитя. — Главный инженер как-то сказал мне, что они пробили… тайную лестницу… за шкафом наверху. Она ведет… в горы… над шахтой, а оттуда в форт. — Он усмехнулся. — Сказал, на случай обвала. Но я начинаю думать… у нее другое назначение.

— Поищем ее, — ответил Райнер, поморщившись. В горле у Гутцмана клокотало, он часто делал паузы. Точно не жилец.

После отчаянных поисков в верхних комнатах — в прошлом красивых помещениях, которые инженеры превратили в грязные спальни и завалили засаленной одеждой, бумагами, книгами и инструментами, они наконец обнаружили лестницу за дверью в задней стенке шкафа в бывшем роскошном будуаре. Потайной ход открывался нажатием на глаза резного грифона над дверцей шкафа. Он представлял собой высеченную в скале узкую винтовую лестницу, которая оказалась слишком тесной и крутой для носилок, так что Йерген, самый сильный из мужчин, понес Гутцмана на спине.

Через сто ступеней лестница закончилась каменной дверью. От нажатия на ручку дверь бесшумно отворилась, пропуская отряд в маленькую пещеру.

Райнер осторожно вошел в пещеру. Тут явно обитало какое-то животное, но сейчас его не было на месте. Он подполз к отверстию и выглянул наружу. Пещера выходила на узкую козью тропу на высоком крутом склоне. Внизу виднелись постройки и укрепления, принадлежащие шахте, едва заметные: ночное небо заволокли тучи.

Райнер поманил остальных за собой и выбрался на тропу. Ветер все еще бушевал над скалами. Он вздрогнул. Его спутники по очереди вышли, Халс и Павел опять несли Гутцмана на носилках.

Генерал указал на юг.

— Идите по тропе. Она ведет… на холмы над фортом. Там будет ветка… обходная. Со стороны Аульшвайга. Пока южная стена… все еще наша…

Райнер дал всем знак идти вперед и зашагал рядом с генералом.

— Эта тропа позволяет обогнуть форт?

Гутцман ухмыльнулся.

— Эта и другие. Бандиты… ходят, где хотят. Но не стоит… защиты. Никакая армия… не пройдет.

Райнер с трудом сохранил равновесие при очередном порыве ветра. Сердце ёкнуло.

— Полагаю, да.

Они спешили, но идти было трудно, особенно Павлу и Халсу, которые несли Гутцмана. Бывало и так, что тропа круто взбиралась вверх по уступу скалы, и генерала приходилось передавать из рук в руки. А то она сужалась до невозможности и пролегала прямо над обрывом, так что под тяжестью ноши было легко сорваться вниз. В какой-то момент тропа проходила под нависающей скалой, и всем пришлось пробираться по ней ползком. Павел и Халс толкали и тянули Гутцмана, передвигаясь на четвереньках.

Они то и дело роняли его, волокли по неровному камню, неловко перехватывали, но генерал ни разу не пожаловался, только умолял их торопиться.

— Если эта мразь доберется до моих людей… — повторял он, — перебью их всех… над землей и под землей.

Отряд добирался до форта в два раза дольше, чем если бы они двигались по перевалу, но наконец, миновав поросший соснами гребень холма, они увидели внизу укрепления.

Битва еще не началась. Крысы толпились на темном перевале, вне пределов видимости из палаточного лагеря. Впрочем, они могли и не волноваться — на северной стене никого не было, лагерь тоже пустовал. Все силы были сосредоточены на южной стене, луки натянуты, пистолеты заряжены, пушки наготове, все ждали, что армия из Аульшвайга пройдет по южному перевалу. План Шедера удался как нельзя лучше.

Райнеру хотелось бесконечно длинной рукой постучать защитников по плечу, заставить их обернуться и заметить угрозу сзади. Но предупредить их не представлялось возможным. Даже если бы он заорал во все горло, его никто бы не услышал.

— Застрельщики! — закричала Франка, показывая пальцем.

Райнер глянул. По пустому лагерю кто-то пробирался. Первый был уже у северной стены и выглядывал из незащищенных ворот.

Райнер обернулся к носилкам Гутцмана.

— Начинается, генерал. Надо спешить. Скажите, как пройти к дальней стене.

Генерал не отвечал.

Райнер подошел ближе.

— Сударь!

Гутцман смотрел на звезды.

Райнер опустился на колени.

— Генерал?

Райнер потряс Гутцмана. Тот уже закоченел. Халс и Павел со стоном опустили носилки на землю. Остальные собрались вокруг.

Райнер поник головой.

— Что за ублюдок этот Зигмар, — сказал он вполголоса.

— Что? — переспросил Халс. — Богохульствуешь?

— Зигмар говорит, что хочет, чтобы его бойцы умирали на поле брани, и вот один из лучших, и что? — Райнер сглотнул. — Он угас как раз перед началом битвы всей своей жизни. — Райнер поднял глаза в небо. — Поцелуй меня в задницу, волосатая ты обезьяна.

Павел, Халс и Карел отшатнулись от него, словно боясь, что с неба ударит молния и испепелит Райнера. Остальные неловко переминались с ноги на ногу.

— Мы все же должны их предупредить, — сказал наконец Карел.

— Зачем? — Райнер встал. — Они сейчас и так всё узнают. Смотри.

Отряд проследил за его взглядом. Крысы маршировали по перевалу, накрыв его, словно живым ковром. Тут и там виднелись артиллерийские орудия, правда, ни одной осадной машины видно не было — те просто не удалось вытащить. Спустившись с перевала, крысиная армия разлилась, словно патока из кувшина, и потекла мимо ровных рядов палаток. Тревога так и не прозвучала. Если стену кто-то и охранял, застрельщики заставили их замолчать.

— Но мы могли бы предупредить людей, которых Шедер послал на юг, — сказала Франка. — Если мы быстро доберемся до них, это может еще что-то изменить.

— Ага, — ответил Райнер. — Оно, конечно, хорошо, но их ведет в бой Нюмарк, который, несомненно, действует по указке Шедера. Он убьет нас, не выслушав.

Карел нахмурился.

— Думаю, все же надо попытаться.

Райнер с несчастным видом кивнул.

— Ну да, парень. Боюсь, мы просто должны.

— Там внизу есть и кавалерия, — сказала Франка. — Я слышала, как Нюмарк собирал капитанов. Не могут же и они участвовать в заговоре?

— Видимо, нет. — Райнер нахмурился в раздумьях. — Там будет Матиас с Хальмером. Может, нам удастся убедить их взбунтоваться.

Халс выругался, глядя на Гутцмана.

— И что ж ты помер-то, дурная голова, ежли б ты к ним пришел, да они потащились бы за тобой в самые Пустоши Хаоса.

Павел кивнул.

— Уж непременно. И я бы с ними.

— Значит, возьмем его с собой, — сказал Райнер. — Он и эта крысиная башка — лучшие доказательства измены Шедера, какие у нас есть.

Павел и Халс снова подняли Гутцмана на носилках, и отряд двинулся на юг.

Глава семнадцатая. ПРЕДАТЬ ИЗМЕННИКА!

Черные сердца пробирались по скалам, пытаясь найти тропу среди мрачных теней соснового леса. В полулиге от форта они обнаружили нужную развилку и двинулись по ней вниз к перевалу. Халс и Павел несли Гутцмана, но более уже не осторожничали.

Едва Райнер и его спутники вышли на дорогу, позади разнеслось слабое эхо тысячи голосов. Отряд остановился, глядя на форт. Рев продолжался, то и дело сопровождаемый ударами и взрывами.

Герт выругался.

— Началось.

Райнер кивнул. По позвоночнику у него пробежала дрожь.

Халс сотворил знак Молота.

— Защити вас Зигмар, ребятки.

Они развернулись и потрусили на север, но замедлили шаг, не пробежав и лиги. Впереди были факелы. Отряд обнажил оружие. Райнер закрыл лицо Гутцмана одеялами.

Перед ними стояли четверо. Один поднял руку. Райнер разобрал, что это сержант пикинеров.

— Стой! Кто идет? Ни с места!

Райнер отсалютовал и вышел на свет.

— Сержант, мы из форта с ужасными вестями. Нашествие из Аульшвайга — обман. Нас атаковали с севера. Подразделение должно немедленно вернуться.

Но человек явно не слушал. Он смотрел куда-то за спину Райнера.

— Кто там с тобой? Сколько вас?

— Нас восемь, — сказал он, продолжая идти вперед. — А теперь пропусти нас. Мы должны доставить донесение.

— Гм. — Сержант отступил назад, косясь на деревья. — Не положено. Нам приказали… останавливать всех… кто может оказаться… — он снова глянул на деревья. — Ну, шпионом из Аульшвайга.

Райнер без предупреждения прыгнул и приложил меч к горлу сержанта.

— Отзови их, — велел Райнер. — Отзови их, не то убью.

Сержант сглотнул, при этом движении острие Райнерова меча плотнее вжалось в его кадык.

— Я… не понимаю, о чем вы.

Райнер еще немного надавил, проколов сержанту кожу.

— Разве? Мне что, самому тебе напомнить?

Сержант был так напуган, что не смог ответить.

— Ты здесь для того, чтобы остановить любого, кто придет из форта предупредить людей Нюмарка, — сказал Райнер. — А, нет. Одного человека ты должен пропустить. Гонца от Шедера, который позаботится, чтобы Нюмарк поспел как раз вовремя и ни секундой раньше. — Он заставил сержанта поднять подбородок. — Ну, я прав?

Тот вздохнул и с видом побежденного махнул в сторону деревьев.

— Выходите. Гринт. Ланних. Он нас нашел.

Почти сразу же захрустели ветки по обе стороны дороги, и из кустов вышли два мрачных стрелка.

— Надо бы убить вас за это, — не удержался Райнер. — Но сегодня и так прольется довольно имперской крови.

— Мы лишь следовали приказам Шедера, — сказал сержант.

— Предать своего генерала. Очень мило.

— Предать изменника!

Райнер недобро засмеялся.

— Ладно, угомонись. Гутцмана предали, Шедер командует. Но ему нужна ваша помощь в защите форта. Оставьте оружие здесь и возвращайтесь. Если повезет, люди на стенах не примут вас за жителей Аульшвайга.

— Но как мы будем участвовать в обороне, если вы отнимете у нас оружие?

Райнер ухмыльнулся.

— Вы найдете сколько угодно оружия в руках павших из-за вашего предательства.

Сержант неохотно принялся снимать пояс с ножнами. Его люди сделали то же.

Пополнив снаряжение пистолетами, мечами и копьями подчиненных сержанта и отправив последних в форт, Райнер со своим отрядом двинулся дальше на юг по перевалу. Четверть часа спустя горы сдвинулись ближе, они явно стали еще круче.

— Вот они. — Павел показал вперед.

Дорога вилась за деревьями, это была Лощина Лесснера, и меж ветвей поблескивали желтыми и оранжевыми отсветами доспехи и шлемы солдат.

— И там.

Даг показал на самую высокую и узкую часть тропы. На фоне затянутого серыми тучами ночного неба виднелись силуэты конных разведчиков, высматривающих армию, которая не придет.

Райнер дал знак остановиться и присел на корточки в раздумьях.

— Будет пикет, явно мечники Нюмарка. Он не хочет, чтобы прошел хоть один гонец, кроме того, которого он ждет. Нам надо убрать их. — Внезапно Райнер поднял голову. — Даг, не хочешь ли немножко поозорничать?

Даг ухмыльнулся.

— Я должен убить их?

— Нет, нет, — торопливо сказал Райнер. — Только затей драку. Я хочу, чтобы ты побежал по дороге, как сумасшедший, крича, что крысолюди напали на форт. Сделаешь?

— Ага.

Даг хмыкнул.

— И погромче. Изобрази пьяного. Когда пикет появится, дай в нос всем, кому сможешь, ладно?

Преисполненный энтузиазма Даг ударил кулаком в ладонь.

— Ух ты! Спасибо, сударь!

Райнер огляделся, чтобы убедиться, что остальные готовы продолжать путь, потом кивнул Дагу:

— Хорошо, ступай.

Тот захихикал и рысцой побежал вниз по дороге, огибающей группу деревьев.

Остальные смотрели на Райнера широко открытыми глазами.

Халс озвучил их общую мысль.

— Они убьют мальчишку.

Райнер кивнул.

— Верно. — Он встал. — Когда поднимется крик, пробивайтесь через лес. Ясно?

Райнер надеялся, что никто не заметит его покрасневших щек. Парень, конечно, сам напросился, но Райнеру было стыдно. Это было все равно что пнуть нашкодившую собаку. Собака не поняла бы, почему ей причинили боль.

Франка выразительно глянула на него. Все уже шли к лесу.

Райнер подавил ворчание.

— Только не говори, что разочаровалась во мне.

Франка покачала головой:

— Нет. В этом решении я с тобой согласна.

Она вздрогнула и сжала его руку.

Вдалеке раздался крик:

— Крысолюди! Спасите! Спасите нас, братья! Крысы атакуют форт! Давайте же, лежебоки! Быстрее!

Райнер услышал в лагере Нюмарка движение, солдаты оборачивались и вставали. Тем временем из-за деревьев дорогу, тихо извлекая оружие, начали выходить люди из пикета.

— Вот и сигнал, — сказал Райнер.

И они рванули вперед подальше от того места, где кричал Даг. Вскоре вокруг Дага собралось несколько человек, выкрикивая вопросы и угрозы.

— Отведите меня к Нюмарку! — орал Даг. — Я расскажу ему о крысах!

Отряд Райнера вышел к дальней опушке. Впереди расстилался импровизированный лагерь. Пехота выстроилась на дороге, прислушиваясь к крикам Дага. Копейщики ждали на покатом лугу слева, их лошади были привязаны ровными рядами. Палатка начальника, совсем небольшая, располагалась посередине. Карробургские мечники Нюмарка охраняли ее.

Крики Дага закончились воплем боли. Райнер в это время глядел между деревьев, высматривая Матиаса среди копейщиков, присевших на корточках у костров, потирая ладони и топая ногами, чтобы согреться на холодном ветру, дующем с гор. Наконец Райнер нашел кого искал — Матиас расположился на плоском камне, разговаривая с капитаном Хальмером.

Райнер заскрежетал зубами. Хальмер невзлюбил его с той самой первой встречи на плацу. Очень не хотелось рассказывать все в его присутствии. Хальмер арестует его, не дав и слова сказать. Но ждать, пока он уйдет, элементарно не было времени. Битва за форт была в разгаре. С каждой секундой гибли люди Империи.

От Матиаса и Хальмера его отделяло три ряда солдат. Райнер пытался понять, как добраться до цели и не угодить под арест, когда ответ буквально сам пришел к нему. В лесу появился копейщик и принялся облегчаться у дерева в десяти шагах от Райнера и компании. Все притихли, но копейщик их и не заметил.

Когда он ушел, Райнер забрал крысиную голову из мертвых рук Гутцмана и сунул ее под мышку.

— Пожелайте мне удачи, ребята.

Его товарищи что-то забормотали в ответ, и он двинулся к опушке, развязывая тесемки на штанах. Выйдя на луг, он снова принялся их завязывать, словно только что помочился. Никто его не заметил. Он подошел с возможно более беззаботным видом к Матиасу и Хальмеру и присел рядом на корточки.

— Привет, Матиас, — сказал он.

— И тебе привет, копейщик, — ответил Матиас, оборачиваясь. — Чем я могу… — он застыл от изумления, челюсть отвисла. — Райн…

— Не ори, парень. Пожалуйста.

— Но ты ж вроде был под арестом?

Хальмер обернулся на звук.

— Кто? Это не… Вы Мейерлинг. Гутцман посадил вас в тюрьму.

Райнер кивнул:

— Да, капитан. Я бежал. Но я…

— Зигмар! — Хальмар поперхнулся. — Ну вы даете. Где стражи Нюмарка? Я вас…

— Пожалуйста, капитан, выслушайте меня.

— Выслушать вас? Будь я проклят, если…

— Умоляю вас, сударь. Я не буду драться. Отведите меня к Нюмарку — и все. Но, пожалуйста, сначала выслушайте. — Он покосился на капрала. — Матиас, ты со мной не разговариваешь?

— С чего бы? Ты пришел убить генерала. Ты солгал мне.

Хальмер обнажил меч.

— Довольно. Сдай оружие, негодяй.

— Я не мог, — сердито сказал Райнер, раскрывая кровавый сверток. Мертвые, подернутые пленкой крысиные глаза тупо уставились на них. Матиас и Хальмер ахнули. Райнер снова завернул голову.

— Теперь будете слушать?

Хальмер грузно опустился на камень, не сводя глаз со свертка.

— Что… что это было?

— Крысочеловек, — озадаченно произнес Матиас. — Так это правда? Крысы в шахте? Атакуют форт?

— Крысолюдей не существует, — сердито сказал Хальмер. — Это что-то другое.

— Хотите еще раз взглянуть? — спросил Райнер, снова снимая тряпку под их пристальными взглядами.

Хальмер в изумлении помотал головой.

— Просто невероятно, но я же вижу ее.

— Спасибо, капитан. А теперь, раз уж поверили в существование этих тварей, поверьте в сказанное мной Шедеру. Он в сговоре с ними.

Матиас поморщился.

— Но Гутцман доказал, что ты неправ. Шедер никогда бы не предал Империю, тем более за золото.

Райнер кивнул.

— Я был неправ, он не собирался предавать Империю. Он хотел предать Гутцмана, потому что Империю предавал Гутцман. Вы, наверное, знаете, что Шедер завидует генералу, так вот, он собирался одним ловким движением подмочить репутацию Гутцмана и занять его место.

Хальмер и Матиас потрясенно смотрели на него.

— Шедер хотел, чтобы крысы напали на форт, а все подумали бы, что это Гутцман заодно с ними. Тогда, одолев крыс, он смог бы доказать Империи, что достоин сменить предателя.

Хальмер плотно сжал губы.

— Это похоже на Шедера.

— Увы, — продолжил Райнер, — он несколько перемудрил. Шедер планировал взорвать тоннель с крысами, пока те не успели выйти в большом количестве, но они нашли порох, и все пошло не так.

— Что? — рявкнул Хальмер.

— Они… — подскочил Матиас, — хочешь сказать, крысы прямо сейчас атакуют форт?

Райнер удержал его.

— Тише, дурья голова! — Он понизил голос, а то ближайшие копейщики уже оглядывались. — Да. Крысы атакуют форт, пока мы тут разговоры разговариваем. Шедер собирался вызвать вас, чтобы организовать спасение в последний момент и тем еще более возвыситься, но крыс оказалось больше, чем он рассчитывал.

— Не понимаю, — растерянно пробормотал Хальмер. — Где генерал? Он что, не командует фортом?

— Нет, — ответил Матиас упавшим голосом. — Шедер отправил его в шахту. Теперь я припоминаю. Он пригласил его осмотреть тоннель. Хитрый…

— Гутцман мертв, — сказал Райнер.

— Что?

Райнер кивнул.

— Он погиб в бою с людьми Шедера в шахте. Мои люди принесли его сюда.

Хальмер и Матиас сотворили знак Молота и склонили головы. Затем Хальмер встал.

— Мы должны немедленно возвращаться. Скажем Нюмарку.

— Но он — ставленник Шедера, — сказал Райнер. — Он уже знает.

— Не все. Несомненно, узнав, что план Шедера провалился…

— Если поверит нам.

Вдруг по дороге прогрохотали копыта. Райнер, Матиас и Хальмер обернулись. Всадник остановился у палатки Нюмарка.

Обер-капитан вышел, словно по сигналу.

— Что за новости? — громко спросил он. — Что-нибудь не так в форте?

Райнер закатил глаза. Какая фальшь!

Нюмарк озадаченно нахмурился. Всадник к тому моменту соскочил с седла и что-то шептал командиру на ухо, вместо того чтобы громко отрапортовать. Райнеру не нужно было уметь читать по губам, чтобы понять, о чем речь: даже в неверном свете факелов обер-капитан заметно побледнел. Он огляделся, потом дал знак капитанам пехоты и втащил гонца в палатку.

— Что он делает? — спросил Матиас. — Почему он не отдает приказ? Почему мы не трогаемся?

Они чуть подождали, думая, что обер-капитан снова появится и что-то скажет, но этого не случилось.

— Бежать надумал, — решил Райнер. — Бежать, и все тут.

— Бред, — сказал Хальмер. — Оставить форт в руках врага — это измена.

Райнер покачал головой:

— Видели, он боится? Готов поспорить, он там выдумывает какой-то предлог, чтобы не явиться в форт.

— Но нам надо возвращаться! — воскликнул Матиас, оборачиваясь к Хальмеру. — Нельзя же бросить форт на произвол судьбы!

— Увы, я не обер-капитан, — проворчал Хальмер. — Я не могу отдать приказ. — Он гневно уставился на мечников у палатки Нюмарка. — И не хочу драться с этими карробургцами, чтобы захватить его в плен.

Райнер медленно поднял голову и посмотрел на капитана широко раскрытыми глазами.

Хальмер неловко попятился.

— Что?

Райнер ухмыльнулся:

— Капитан, спасибо за идею. Позвольте?

Хальмер кивнул:

— Говорите.

Райнер нагнулся вперед:

— Нам нужны лошадь, доспехи, копье и веревка. Побольше веревки.

Глава восемнадцатая. ВООРУЖАЙТЕСЬ

Вскорости из палатки появился обер-капитан пехоты Нюмарк, сопровождаемый четырьмя капитанами. Несмотря на ночной холод, он вспотел. Гонец странным образом куда-то исчез.

Нюмарк переговорил с капитанами кавалерии, вскочил на коня и ждал, пока те отошлют своих капралов выстраивать копейщиков и рыцарей рядом с пехотинцами. Пешие солдаты вставали и оборачивались к нему, услышав приказы своих сержантов.

Когда все собрались, Нюмарк отсалютовал войскам и прокашлялся.

— Друзья! — Он начал снова, на этот раз громче: — Друзья! Товарищи! Нас предал тот, кто был нам так дорог. Наш отход сюда был частью коварного замысла генерала Гутцмана. Нет никакой армии из Аульшвайга. Генерал пошел против нас в союзе с армией чудовищ. Форт захвачен.

Войска недоуменно зароптали, но скоро ропот перешел в гневные крики.

— Пошел ты в задницу, Нюмарк! — закричал какой-то стрелок.

Обер-капитан замахал руками, призывая всех к молчанию.

— Это правда! Я получил донесение из форта. Генерал Гутцман атаковал форт во главе армии крысолюдей. Лорд Шедер оборонялся до последнего, но с половиной войска противника не сумел совладать. Форт пал.

Крики перешли в вой, и солдаты всех родов войск рванулись вперед. Только ругань и затрещины сержантов удержали их на месте.

— Поверьте мне, — вскричал Нюмарк, и руки у него тряслись, — я разгневан и ошеломлен не меньше вашего. Но мы не сможем победить неприятеля. Надо отступить в Аульшвайг и помочь барону Каспару удерживать границу, пока не удастся сообщить о нападении в Альтдорф и вызвать подкрепление.

— Если генерал Гутцман взял форт, — крикнул один рыцарь, — тогда мы с ним, с кем бы он ни заключил союз!

— Глупцы! Вы не понимаете! Генерал Гутцман мертв! — взревел Нюмарк. — Убит своими бесчестными соотечественниками!

Вой стих до ропота: воины переваривали услышанное. Они были ошеломлены и спрашивали друг друга, как такое вообще возможно.

Ропот прервал новый голос:

— Генерал Гутцман жив! Форт еще не взят!

Войска обернулись. Нюмарк и его капитаны подняли головы.

По дороге, огибающей рощу, ехал верхом рыцарь с бело-голубыми вымпелами на копье. Его вели два человека и сопровождала компания оборванцев. Когда они оказались на свету, войска радостно взревели: это был генерал Гутцман.

Райнер, держа генеральского коня под уздцы, заговорил снова:

— Ваш генерал здесь, ребята! Он поведет вас на нечисть, которая осаждает форт. И на труса Шедера, который предал всех нас.

Радостные возгласы эхом прозвучали в горах. Райнер увидел капитана Хальмера, Матиаса и их подразделение впереди войска — они делали то, что он велел, и громко требовали расправы над Шедером. Ну вот и молодцы.

У Нюмарка отвисла челюсть, впрочем, как и у капитанов пехоты. Райнер сиял. Можно ли лучше рассчитать появление на сцене? Просто совершенство, шедевр, сторицей окупивший тяжкую, отвратную подготовительную работу. Это и правда было нелегко. Гутцман успел окоченеть, и пришлось ломать ему руки-ноги, чтобы запихнуть мертвеца в доспехи Матиаса. Пришлось умыть ему лицо и срезать веки, чтобы глаза были открыты. Матиас плакал. Карела вырвало.

Привязать генерала ко второй лошади Хальмера тоже оказалось совсем не просто. Он весил невесть сколько и все время съезжал набок. К счастью, у Матиаса был зимний плащ, длинный и тяжелый, которым они прикрыли сложную систему веревок и подпорок. Увы, голова у парня была поменьше, чем у Гутцмана, и шлем пришлось надевать с силой, особо не церемонясь. Что поделаешь, при полном освещении обман бы немедленно раскрылся — даже если это будет мерцающий свет факелов. Шлем был необходим, чтобы скрыть неподвижность генеральского лица.

— Принимайте командование, генерал! — крикнул один копейщик. — Ведите нас на форт!

Райнер сглотнул. Вот и начинается самое сложное. Он заговорил громче:

— Генерал был серьезно ранен при обороне форта и не сможет говорить и сражаться, но он еще в состоянии держаться в седле. Он поведет вас! Он примет командование! В седло, рыцари и копейщики. В седло, стрелки! Вооружайтесь, пикинеры и мечники! Нам необходимо выиграть этот бой!

Войска радостно заголосили.

— Стойте! — заорал Нюмарк, отчаянно пытаясь перекричать их. Похоже, ситуация окончательно выбила его из колеи. — Мы не смеем… мы… Это безумие! Форт взят, говорю же вам! Даже во главе с генералом мы не справимся! Надо отступать!

— Не слушайте его, — кричал Матиас. — Он — приспешник Шедера! Он тоже предаст нас.

— Ложь! — взвизгнул Нюмарк. — Я лишь взываю к осторожности!

— Смотрите, кому он нас сдает, — сказал Райнер. Он кивнул Франке, и та, стоя в тени генеральского коня, тайком потянула за веревку, спрятанную под плащом Гутцмана. Рука генерала поднялась, пусть и несколько механически, но поднялась, и Райнер вздохнул с облегчением. В руке генерала болталась окровавленная крысиная голова.

— Смотрите, какие мерзкие твари убивают наших братьев, пока мы тут лясы точим!

Войска с отвращением уставились на длинную морду с острыми зубами, покрытую бурой шерстью. Черные глаза злобно поблескивали в свете факелов — странным образом, они выглядели более живыми, чем у Гутцмана.

— Крысолюди! — закричал Райнер. — Они существуют! Они убивают наших товарищей!

Войска взревели от страха и ярости. Капитан Хальмер и Матиас вскочили в седло и поскакали к Гутцману. Райнер повернул генеральского коня, Франка опустила мертвую руку.

— Стройся! — орал Хальмер. — Стройся за генералом, ребята! Впереди — форт и победа! — Он подмигнул Райнеру. Войска с радостными криками выстраивались в колонну. — Молодца, стрелок. Артист, что и говорить. Теперь я его поведу.

Райнер поклонился, пряча улыбку. Капитан не собирался позволять ему быть голосом Гутцмана хоть секундой дольше, чем это было абсолютно необходимо. Райнер отвернулся. Хальмер орал одному из Матиасовых копейщиков:

— Скельдиц, скачи в Аульшвайг, напомни барону Каспару о клятве помогать в обороне границ Империи. Пусть приведет людей сколько сможет, и быстрее!

Блуждая вдоль колонны в поисках Черных сердец, Райнер заметил Нюмарка у палатки, как-то обмякшего в седле. Тот тупо пялился в землю, пока капитаны покидали его один за другим и принимали командование своими подразделениями.

Черные сердца собрались в последнем ряду первого отряда пикинеров. Райнер присоединился к ним.

— Чего не едешь со стрелками, капитан? — спросил Халс.

— Да вот как-то не жажду бросаться туда в первых рядах. Если бы появилась возможность, я бы просто переждал, покуда все не закончится. Мы свою роль уже сыграли.

— Э-э, нет, — ухмыльнулся Павел, касаясь обрубка уха. — За крысками должок, и я это так не оставлю.

— Ну да, — подхватил Карел. — И я тоже.

— И я, — отозвался Герт.

Йерген кивнул.

— Эй, капитан! — раздался чей-то голос.

Все оглянулись. Навстречу им с трудом плелся Даг, размахивая руками и ухмыляясь. У него был выбит зуб и подбит глаз.

— Ну, я молодец, а?

Райнер вспыхнул.

— Ага, сработало. Гм, извини, что втравил тебя в это.

Даг пожал плечами.

— Бывало и хуже. — Он показал на фингал под глазом. — А вот этому я сломал три пальца, так что мы квиты.

— Ну хоть это успокаивает. — Райнер отвернулся, обмениваясь с остальными неловкими взглядами. Похоже, мальчишка не сообразил, что его посылали на верную смерть.

Во главе колонны Матиас поднял горн и протрубил сигнал «выступаем», войско тронулось вперед. Пехота затрусила вслед за кавалеристами, и Райнер застонал. Он уже и не помнил, когда в последний раз отдыхал. Казалось, из-под ареста они удрали давным-давно, и с тех пор все бегали, сражались и пробирались куда-то. Вот тебе и мирная жизнь игрока.

Пикинеры, напротив, хорошо отдохнули и жаждали действий, присутствие генерала Гутцмана их явно вдохновляло. Они добрались до форта вдвое быстрее, чем это чуть раньше получилось у Черных сердец, и Райнер, Герт и некоторые другие совсем запыхались к тому моменту, когда Хальмер приказал остановиться в полулиге от форта.

Райнер посмотрел вперед. Три человека, раненые и оборванные, помахали солдатам и теперь бежали трусцой рядом с капитаном, что-то возбужденно ему втолковывая. Хальмер кивнул и отсалютовал, и те трое остановились, глядя на проходящую мимо колонну.

Райнер окликнул их:

— Какие новости, ребята?

— Плохие, сударь, — сказал один, тощий парень, раненный в руку. — Очень плохие. Крысы захватили весь форт, кроме цитадели и главных ворот. Даже большая южная стена — у них. Многие из наших погибли.

Райнер отсалютовал.

— Спасибо, что предупредил.

— Зигмар! — простонал Карел. — Мы что, опоздали?

— Ну, с цитаделью им еще предстоит повозиться. Может статься, еще не все потеряно.

Вдали показались черные очертания большой южной стены форта. Хальмер остановился и повернулся в седле, подзывая своих капитанов. Райнер едва мог его расслышать.

— Передайте назад приказ генерала Гутцмана! Кавалерия будет штурмовать форт! Пехота пойдет следом и будет удерживать позиции! Не позволяйте противнику окружить нас!

Капитаны передали приказ своим людям; эхо прокатилось по всей длине колонны.

В двухстах ярдах впереди Матиас снова затрубил, на этот раз «быстрый сбор» — три громкие быстрые ноты, потом повторил снова и снова.

Райнер и компания вытянули шеи, пытаясь увидеть что-то, но лошади загораживали обзор. Зубы у Райнера скрипели от напряжения. Если крысы уже захватили надвратную постройку, атаку можно в принципе и не начинать. Их отрежут от собственного форта — какая же это осадная армия без лестниц, осадных машин и артиллерии?

Наконец Павел выдохнул:

— Открывают.

Райнер наклонился вбок и увидел сквозь мелькающие конские ноги, как поднимается решетка и распахиваются массивные дубовые ворота. Он с облегчением вздохнул.

Матиас протрубил «атаку», и всадники перед отрядом пикинеров, к которому присоединился Райнер, двинулись вперед. Райнер подавил сожаление, видя, как копейщики и стрелки прибавляют рыси, это было так знакомо, потом они перешли в галоп. Как же здорово лететь вперед, целясь из пистолетов, и враг все ближе, но… Тут упал один копейщик, потом другой, и кто-то сказал, что крысы стреляют со стен из своих странных орудий. Он вздрогнул. Лучше уж не оказаться первой мишенью стрелка.

Под предводительством Гутцмана, поднявшего в мертвой руке позаимствованное у кого-то копье, Хальмер, Матиас и копейщики ринулись в черную дыру ворот по четверо в ряд с яростными боевыми кличами. Рыцари и стрелки тут же поскакали за ними.

Пикинеры с криками падали справа и слева от Райнера под градом пуль. Казалось, пули взрываются, с легкостью пробивая кирасы, словно тонкую ткань. Наконец Черные сердца вместе с пикинерами добрались до ворот и выбежали из-под смертоносного дождя. Грохот сотен сапог отражался от стен тоннеля, почти заглушая шум битвы, идущей внутри. Райнер взвел пистолеты, Франка, Даг и Герт приготовили луки и арбалеты. Остальные обнажили мечи.

И они вошли в форт.

Прямо впереди копейщики и рыцари ударили в темную массу крысолюдей, да так, что Райнер ногами почувствовал отдачу. Крысы взлетали в воздух, хлестала кровь, передний ряд рыцарей поднимал врагов на копья. Других смяла конная атака. Райнер увидел, как копыто боевого коня сокрушило крысиный череп, словно яйцо. Крысы отшатнулись, пища от очевидного испуга.

В центре переднего края вставала на дыбы и била копытами лошадь Гутцмана. Генерал сидел прямо, флажки на его копье развевались. Казалось, сама природа, а может, и Зигмар в сговоре с Райнером и помогают ему поддержать великую иллюзию: одновременно с началом атаки сквозь тучи над фортом пробился свет Маннслиба, озарив Гутцмана неземным бело-голубым ореолом. Его доспехи блистали, крысиная голова в руке отливала черным и серебром.

Крысы-стрелки прицелились в кирасу генерала и выстрелили. Пули пробивали одну за другой дыры в броне, но генерал был несгибаем. Крысы отступали перед невиданным чудом.

Вдохновленные сверхчеловеческой доблестью генерала, копейщики и рыцари теснили противника с удвоенным пылом. Они оставили копья в спинах крыс с переднего края, выхватили мечи и молоты и крушили ими все вокруг себя. Стрелки разряжали пистолеты направо и налево, потом брались за сабли. Капитаны пехотинцев орали, требуя, чтобы их люди прикрыли фланги, и четыре роты пикинеров вытянулись в длинную изогнутую линию, в то время как единственная имевшаяся в наличии рота стрелков палила по правому флангу крысиного воинства. Райнер и его товарищи бежали в последнем ряду пикинеров, чтобы схлестнуться с крысами слева.

Им, однако, пришлось перейти к погоне — крысы отступали. Деморализованные внезапным ударом в тыл и неуязвимостью Гутцмана, воодушевившей его солдат, они беспорядочно отходили, оставляя за собой гнилостную вонь.

— Зигмаром клянусь, — воскликнул Халс, — мы сделали это! Им крышка.

— В цитадель! — закричал Хальмер.

Рыцари и копейщики рванулись вперед, но перехватить торопливое отступление крыс им не удалось. Остальные войска спешили следом, спотыкаясь о трупы людей и лошадей, лежащие на залитой кровью мостовой.

Карел остановился на мгновение, заметив знакомый позолоченный шлем.

— Капитан, глядите! Обер-капитан кавалерии Оппенгауэр!

Райнер обернулся. Круглое розовощекое лицо Оппенгауэра смотрело в небо, на нем застыло выражение ужаса. Одного глаза не хватало, борода была вся в сгустках крови. Кирасу разрубили три алебарды. Без обычной улыбки жизнерадостный старик выглядел как-то странно. Райнер перевел дыхание и сказал:

— Оппенгауэр и его солдаты при полном вооружении. Видимо, пытались совершить вылазку.

— Вылазку? Но это безумие! Одна рота?

Райнер мрачно покосился на цитадель:

— Возможно, им приказали.

Карел уставился на него.

— Но… зачем?

Райнер пожал плечами:

— Шедер продолжает убирать всех, кто может ему противостоять.

Впереди целое море крыс окружило цитадель, поднимаясь до середины стен, словно грязный коричневый снег. Часть из них взбиралась по лестнице, но большинство просто карабкалось по горам трупов своих сородичей. Защитники цитадели палили по ним со стен, но их сил было явно недостаточно. Ворота цитадели пылали странным зеленым огнем.

Справа горели конюшни и некоторые другие служебные постройки, озаряя происходящее ослепительным оранжевым светом. Наверху ревели орудия, со стен градом сыпались камни. Райнер различил крысиные орудийные расчеты на главных укреплениях, возящиеся с большими пушками форта.

— По нам палят наши собственные пушки, — с горечью заметил Герт.

Натолкнувшись на своих собратьев, спасающиеся бегством крысы непроизвольно дали понять впереди идущим, что сзади им всем грозит опасность.

Буквально за несколько секунд, повинуясь приказам командиров, выкрикивающих их писклявыми голосами, незащищенный фланг крысолюдей ощетинился копьями и мечами.

Сначала по ним ударила кавалерия, теперь вооруженная лишь мечами, атака на приготовившегося к ней противника оказалась не слишком успешной. Райнер видел, как надают люди и кони, насаженные на вражеские копья.

Потом в бой вступили пикинеры и меченосцы. Райнер бежал с отрядом пикинеров и палил по шипящей крысиной массе из обоих пистолетов, потом сунул их за пояс и обнажил меч. Герт выстрелил из арбалета, отбросил его и взялся за топор. Перезаряжать времени не было. Павел и Халс проталкивались со своими пиками в первые ряды.

Райнер выругался:

— Назад, идиоты! Пусть пикинеры атакуют!

Они проигнорировали его.

Рота разом ударила в стену крыс, вминая пиками первый ряд во второй и дальше. Мерзкие твари хлынули вперед, пытаясь задавить людей числом.

— Не дайте им прорваться! — кричал Райнер.

Райнер с товарищами рубился в третьем ряду, расправляясь с теми, кто пытался обогнуть передний край. Было даже не важно, куда бить, — всякий раз под клинок попадало очередное поросшее шерстью тело. Крысы падали, словно колосья под серпом жнеца, но на их место заступали новые — бесконечный поток чудовищ: щелкали желтые зубы, кривые мечи отрубали руки и ноги, крысы откусывали людям пальцы и вырывали когтями глаза. Райнер практически сразу получил с десяток ран, а рядом один за другим падали поверженные пикинеры. Халс и Павел сражались, неутомимые, словно машины. Йерген со смертоносной грацией раскручивал меч. Герт крушил крысиные черепа топором. Даг размахивал кочергой, словно пьяный. Франка потеряла кинжал, которым убила очередную крысу, и отбивала атаки коротким мечом.

По всей линии боя имперцы понемногу остановили крысолюдей и начали теснить их. Ворота цитадели были уже близко. Но как только Райнер подумал, что вот, уже можно прорваться к ним, повсюду, крича и корчась от боли, люди и крысы стали падать под шквалом разрывных пуль. До них добрались крысы-стрелки с южной стены форта. Хуже того, они развернули артиллерию форта. Бабахнула пушка, и обезглавленная лошадь в нескольких метрах от Райнера взвилась на дыбы. Другая упала, оставшись без ног. Очередное ядро пропахало в передних рядах траншею, калеча и людей, и крыс.

— Им что, наплевать на собственные войска? — в ужасе спросила Франка.

Райнер пожал плечами:

— Думаешь, крыса может понравиться другой крысе?

Рыцари и копейщики удвоили усилия, стремясь прорваться к воротам цитадели и отчаянно пытаясь выбраться из-под обстрела. Они прорубали кровавую дорогу в сплошном ковре из крыс, в то время как огневой вал косил все новых и новых людей. Крысы кинулись к флангам в надежде окружить их. Чтобы защитить фланги, роты пикинеров отступили, словно сложились два крыла, и сомкнулись за спинами всадников, образуя нечто вроде квадрата, со всех сторон теснимого крысами.

Матиас снова и снова трубил «атаку», Хальмер ревел:

— Открывайте! Открывайте ворота!

Райнер усомнился, что это вообще возможно, ведь позади подъемной решетки огромная деревянная дверь превратилась в пылающий зеленый ад.

Перед решеткой расположилась команда крыс, целясь из оружия, которое Райнер уже видел раньше в тоннеле. Одна крыса держала медный резервуар, соединенный кожаным шлангом с пистолетом в руках у другой, из пистолета изливалось пламя, которое липло к деревянной двери, словно сироп. Тяжелая дубовая дверь истлевала на глазах, и Райнер с ужасом понял, что крысы могут оказаться достаточно худыми и проворными, чтобы пролезть между железными прутьями решетки и прорваться внутрь цитадели; огромная дверь ворот очень скоро перестанет представлять для них препятствие.

— Стрелки! Конные и пешие! — призвал к себе помощь Хальмер, и стрелки открыли огонь по крысам огнеметам. Четыре крысы почти в тот же миг упали в корчах. Одна, падая, уронила пистолет огнемета, и тот принялся беспорядочно разбрызгивать огонь, который первым делом подпалил вторую крысу. Та заплясала на месте, вереща и отчаянно силясь отстегнуть ремни канистры.

Пламя перекинулось ей на спину, ослепительная вспышка — и всё: на месте, где она стояла, разорвался огненный шар, сбивая с ног других оказавшихся поблизости крыс, сжигая их заживо.

Взрывная волна отшвырнула первый ряд рыцарей на второй, солдаты кричали от боли, когда им в грудь и лицо попадали куски раскаленной меди. Ржали раненые лошади.

Путь к воротам был открыт, хотя те все еще горели. Матиас снова протрубил «атаку», и войско Хальмера двинулось вперед. Хальмер и другие кавалеристы продолжали кричать, требуя, чтобы в цитадели открыли ворота.

Решетка не поднималась.

Матиас снова затрубил и пригрозил стенам цитадели кулаком:

— Впустите же, чтоб вас!

На лбу у него разорвалось кровавое пятно, и он осел в седле.

Хальмер закричал. Райнер поднял глаза. Выстрел прозвучал из цитадели. Кто-то в надвратной комнате стрелял по рыцарям. Пальнули еще раз и еще, попав Гутцману сначала в голову, потом в грудь. Генерал не дрогнул. Матиас же медленно сполз с коня и рухнул лицом наземь, горн звякнул о брусчатку. Райнер сглотнул. Бедный малый, жалко, что такого верного Империи воина так подло убили.

Еще один выстрел пробил плечо Хальмера. Тот схватился за руку и пришпорил коня в сторону ворот.

— Что вы творите, ненормальные? Мы же пришли к вам на помощь!

Райнер застонал. Он-то уже догадался, кто там стреляет.

И снова грянул залп, на этот раз по Гутцману. Плохо было то, что если решетку так и не поднимут, люди Хальмера окажутся беззащитны перед орудиями, бьющими с южной стены форта, выкашивающими сразу по два-три человека. Хальмер привстал в стременах и заревел, обращаясь к войскам, стоящим в каре:

— Окружить цитадель! Гетцау!

Райнер обернулся. Ему махал Хальмер.

Райнер поспешил к капитану, пригнувшись, хоть и не знал, спасет ли это его от пуль.

Хальмер горячо спорил с другими капитанами, когда рядом с его лошадью показался Райнер.

— Это единственный способ! — рявкнул он, затем повернулся к Райнеру. — Гетцау, ты уже однажды удрал из нашей цитадели. Не хочешь ли теперь пробиться в обратную сторону?

— Гм, если вам без разницы, капитан…

— Кто-то должен войти в цитадель, чтобы заткнуть эти ружья и открыть ворота, кто-то, кто не боится ослушаться Шедера…

— Да, сударь, но как…

— Есть подземный ход от надвратной постройки в южной стене форта к башне цитадели.

Райнер оглянулся на надвратную постройку — туда, откуда они, собственно, пришли. На пути копошились полчища крыс.

— Сударь…

— Да знаю я, — огрызнулся Хальмер. — Вот это мы и обсуждаем. Кто-то должен провести тебя туда, а потом попытаться отбить боевые позиции на южной стене.

— Капитан, — сказал кто-то за спиной у Райнера. Все обернулись. Это был Нюмарк, бледный как смерть. За спиной у него стояли меченосцы. Нюмарк расправил плечи. — Капитан… мне за многое надо ответить. Позвольте это сделать мне и моим людям.

Хальмер, похоже, оторопел.

— Э-э… вы старше меня по званию, обер-капитан. Я не могу вам приказывать. Но если таково ваше желание…

— Это мой долг.

— Отлично. Гетцау, собирай своих людей. Обер-капитан будет вас сопровождать.

Райнер отсалютовал и вернулся к товарищам, которые все еще бились в составе роты пикинеров. В желудке было такое ощущение, будто туда накидали камней. Нестись по полю боя под открытым огнем — настоящее самоубийство. С другой стороны, оставаться здесь за пределами форта было так же опасно. Лучше уж хоть что-то делать.

— Черные сердца! — позвал он. — Ко мне! Приказ генерала.

Люди Райнера подались назад, позволяя пикинерам занять их места, и приблизились к командиру. Окружавшие тем временем придвинулись к цитадели, так что до них теперь не долетали пули и ядра с южной стены форта, стрельба из цитадели прекратилась, как только солдаты Хальмера отошли от надвратной постройки.

— Что стряслось? — спросил Халс.

— Есть ход в башню цитадели под главной сторожкой у ворот. Нам надо войти и открыть ворота. — Он покосился на стену. — И выяснить, кто стреляет в генерала.

— Ход в… — Павел выругался. — А когда мы пытались вырваться наружу, Гутцман что, не знал о нем, а?

Райнер повел их туда, где Нюмарк собирал двадцать своих мечников. Нюмарк выглядел еще более испуганным, лицо его было серым и мокрым от пота.

Райнер отсалютовал:

— Мы готовы, обер-капитан.

Нюмарк кивнул:

— Очень хорошо. Меченосцы Карробурга, я запятнал ваше доброе имя своей сегодняшней трусостью, и вы не должны умирать за меня. Пожертвуйте собой не ради меня, но ради спасения жизни ваших товарищей, тех, кого я помог предать в руки этой мрази.

Мечники обнажили оружие, лица их были мрачны. Их сержант отсалютовал:

— Мы готовы, обер-капитан.

Они выстроились в два ряда, прикрывая щитами Райнера и его людей с обеих сторон. Кто-то прошептал в ухо Райнера:

— Ну, не подведи, мальчик.

Нюмарк обернулся.

— Капитан стрелков! Готовы?

Капитан стрелков кивнул и дал знак своим людям продвигаться к южной стене цитадели. Мечники Нюмарка и Черные сердца последовали за ними. Стрелки остановились сразу за тремя рядами пикинеров. Каждый второй встал на одно колено.

— Пикинеры! — крикнул капитан стрелков. — Пропустить!

Те обернулись и разомкнули ряды. Крысы ринулись в образовавшийся промежуток, но им не хватило скорости.

— Огонь! — крикнул капитан стрелков, и его люди разрядили пистолеты прямо в узкий проход, выкосив разом четыре ряда крыс.

— Вперед! — крикнул Нюмарк. — Карробург, в атаку!

Меченосцы помчались туда, где упали подстреленные крысы, подняв оружие и выкрикивая название своего города. Райнер и его спутники бросились следом под прикрытием мощных тел, закованных в броню, и круглых щитов. Мечники ударили по крысам, как валун, упавший в грязную лужу. Звук стали, разрубающей мясо и кости, звучал музыкой в ушах Райнера.

Отряд обогнул угол цитадели — крошечный островок людей в крысином болоте. Меченосец, который обратился к Райнеру, упал рядом с ним, копье попало ему в пах. В руке, которой он только что держал щит, была отрубленная голова убийцы. Еще один мечник рухнул с другой стороны. Остальные сомкнули ряды.

Упал и третий, вскрикнув, когда пуля пробила его кирасу. Металл словно растаял от пули, и плоть под ним вскипела. Крысы на стенах обнаружили их. Мечники подняли щиты над головами. Райнер усомнился, что это поможет.

Между двумя мечниками просвистело крысиное копье и пробило Райнеру бедро. Он споткнулся, но Герт подхватил его и заставил встать.

— Держись, капитан.

Райнер глянул вниз. Рана была глубокая. Штаны покраснели от крови.

— М-мать!

Ну хоть не чувствовалось. А, нет, больно, ох, как же больно. Он едва не упал. Герт снова поймал его.

— Можешь идти, капитан?

— Постараюсь.

Райнер захромал вперед, боль отдавалась в ноге с каждым шагом. К счастью, чем ближе они подходили к сторожке, тем меньше становилось крыс — в конце концов, те интересовались преимущественно цитаделью. Но имелся в этом и ощутимый минус — стрелкам с южной стены форта было проще целиться. Упали еще два мечника. Даг закричал и потряс левой рукой, на которой не хватало двух пальцев, из обрубков хлестала кровь.

Наконец они оказались в тени главных ворот южной стены форта, а за ними все еще гналась толпа крыс. Нюмарк ударил в тяжелую дверь яблоком на рукояти меча.

— Впустите! Впустите нас!

Из-за обитой железными гвоздями двери раздался голос:

— Приказ командира Шедера. Никого сюда не впускать.

— Мы действуем по приказу генерала Гутцмана, чтоб вас! Впустите.

После короткой паузы послышалось, как отпирают засовы и поднимают задвижки. Райнера мутило — явно последствия ранения. Он схватился за стену, чтобы устоять на ногах.

— Все нормально, капитан? — спросила Франка.

— Едва ли. Но ничего не поделаешь.

Дверь распахнулась, и они увидели несколько перепуганных стражей. Нюмарк протолкнул Райнера вперед.

— Застрельщики. Внутрь. Быстро.

Товарищи Райнера протолкнулись вслед за ним и огляделись. Это была крошечная комната, уже забитая стражниками, которым пришлось потесниться, чтобы впустить вновь прибывших. Посередине стояли стол и стулья, на стенах на специальных подставках висело оружие, винтовая лестница в углу вела на верх стены. Вдоль левой стены расположились машины, которые опускали и поднимали решетку.

Мечники подались вслед за Черными сердцами, но крысы, улучив возможность захватить сторожку, яростно атаковали. Упал еще один воин. Остальные мечники обернулись спинами к выходу, рубя и кромсая врагов.

— Внутрь, чтоб вас! — проревел Нюмарк. Колени его тряслись. Он едва не выпустил меч из рук.

Один за другим мечники пятились к двери, в то время как Павел и Халс кололи крыс пиками у них над плечами. Но по мере того как они заходили, оставшимся снаружи приходилось все тяжелее. Еще один мечник упал, за ним еще один. Наконец Нюмарк, вокруг которого все плотнее смыкались крысы, втолкнул последнего бойца в дверь.

— Закрывайте! Закрывайте, идиоты!

Он плакал от страха, но продолжал отчаянно рубиться.

Сержант мечников захлопнул дверь, и стражники опустили тяжелый засов.

Сквозь толстые дубовые доски было слышно, как голос Нюмарка перешел в вопль:

— Зигмар, прости меня! Зигмар…

Звук замер на полуслове, послышалось, как алебарды рубят доспех и человеческую плоть, и все в переполненной комнате вздрогнули.

Сержант Нюмарка сотворил знак Молота и закончил мольбу своего капитана:

— Да простит его Зигмар.

— Мы могли его впустить, — сказал Халс.

— Он этого не хотел, — отозвался сержант.

Райнер повалился на каменную лестницу и осмотрел рану. Копье оставило в его левом бедре глубокий рваный след, от одного вида которого боль усилилась. Франку передернуло.

Внутри было больше двадцати человек, они едва уместились. Некоторые мечники перевязывали свои раны. Даг истерически хихикал, обвязывая платком культи среднего и безымянного пальцев.

— Все в порядке, Даг? — спросил Райнер, сняв куртку и отрывая рукав от рубашки.

Даг странно ухмыльнулся и поднял искалеченную руку, сгибая и разгибая уцелевшие пальцы.

— Лучше некуда, капитан. Стрелять еще могу.

Райнер разорвал рукав на полоски.

— Ребята, у вас тут вода есть? Хотя водка была бы даже лучше.

Один из стражников достал из буфета фляжку и протянул ему. Райнер отвинтил пробку и уже было поднес флягу к губам, но вспомнил про свой обет. Он выругался. Хренов Ранальд, осталось еще как минимум девятьсот девяносто шесть человек, прежде чем ему снова можно будет пить. О чем он вообще тогда думал? Он вылил водку на рану. Боль была нестерпимая. Райнер заскрежетал зубами. Франка туго перевязала рану. Райнер едва не ослеп от боли, он быстро отвернулся, чтобы не наблевать на девушку. И в итоге наблевал на Павла.

— Спасибо тебе пребольшое, — сказал пикинер, отпрянув.

— Извини, приятель. Сам не ожидал. — Райнер заставил себя встать и повернулся к сержанту стражников. Нога чудовищно болела, но идти он мог. — Где тайный ход? — спросил он сквозь сжатые зубы.

Сержант показал на стену, отведенную в сторожке под оружие:

— Лундт, Корбин, откройте.

Два стражника вынули четыре тяжелых гвоздя из рамки, сняли со стены накладную панель, за которой и показалась узкая лестница, спускающаяся куда-то во тьму.

— Так Гутцман жив? — спросил сержант.

— Ага, — сказал Райнер, помогая Герту встать. — И он хочет, чтобы вы удерживали свою позицию любой ценой. Пусть ни одна крыса не пройдет.

— Слушаюсь. Не беспокойтесь об этом.

Черные сердца и мечники Нюмарка встали и приготовились. Райнер отсалютовал их сержанту.

— Спасибо за сопровождение. Да хранит вас Зигмар.

— И вас тоже, — сказал мечник. Он повернулся и повел людей по лестнице вверх на южную стену.

Йерген встал.

— Капитан?

Райнер удивленно взглянул на него. Он не припоминал, чтобы мастер меча прежде сам обращался к нему.

— Что, Ромнер?

Йерген кивнул на мечников:

— Я больше пригожусь там, с ними.

Райнер посмотрел на сержанта мечников.

— Возьмете его?

— Драться умеет?

— Как несколько тигров.

Сержант хмыкнул:

— Тогда присоединяйся, рубака.

И Йерген пошел по лестнице.

Райнер обернулся к своим людям:

— Готовы, ребята?

Они кивнули. Райнер снял со стены факел, пригнулся и шагнул в темноту.

Тайный ход был узким и прямым. В конце обнаружилась вторая лестница и дверь в потолке. Райнер нашел запор и отомкнул его, затем уперся в дверь спиной. Дверь не подалась.

— Штейнгессер, Кийр, — позвал он, хромая вниз. Герт и Халс протиснулись мимо остальных, поднялись и налегли как следует.

Сверху донеслись какие-то приглушенные звуки, потом беспорядочные шаги.

Дверь распахнулась, и в Черные сердца прицелились стоящие кольцом стрелки, державшие пальцы на курках. Герт и Халс подняли руки.

Райнер последовал их примеру.

— Стойте, братцы. Мы люди.

Стрелки отошли, но продолжали глядеть на них с опаской.

— Кто вы? — спросил сержант.

— У меня донесение для командира Шедера, — сказал Райнер, вместе с товарищами медленно поднимаясь по лестнице. Они оказались в кордегардии прямо рядом с камерой, где прошлым вечером их заточил Гутцман. В комнате сидела целая рота стрелков, держа пистолеты на коленях. Герт и Халс, очевидно, приподняли некоторых из них вместе с дверью. Кроме сержантов, офицеров больше не было.

— Битва окончена? — спросил рыжеволосый сержант.

— Что? Едва ли. Но почему вы тут? Где ваш капитан?

— Нам велели сидеть тут, пока не будет приказа брать стены, сударь, — ответил сержант и отсалютовал. — Но приказа так и не было пока. Капитан Бэр пошел уточнить ситуацию, но не вернулся. — Он нервно закашлял. — Э-э, а что, правда, что генерал снова с нами?

— Да, сержант, — произнес Райнер, улыбаясь как можно шире. — Он вернулся, чтобы вести нас в бой, и он приказывает вам взять большую южную стену. Путь вам как раз расчищает рота мечников. Идите, и да ведет вас Зигмар!

— Но наши капитаны…

— Нет времени. Я пошлю их вслед за вами. Идите. Идите же!

— Есть, сударь! — улыбнулся сержант. — Сюда, ребята! Наконец-то действуем!

Стрелки аж подскочили, так им не терпелось сделать уже хоть что-нибудь, и заторопились к потайной двери.

Райнер и его спутники направились к лестнице, по которой накануне уже выбирались из башни цитадели.

По пути Франка покачала головой:

— Не понимаю. Шедер хотел убить Гутцмана. Все так. Но чтобы ценой собственной жизни?

Райнер пожал плечами. Он не знал, что ответить.

Ворота наверху лестницы оказались распахнуты, стражи там не было. Снаружи доносились выстрелы и голоса, но коридор пустовал. Дверь в обеденный зал также стояла открытой. Они заглянули внутрь. Помещение было забито пикинерами, все мрачно смотрели на главный вход.

Форт содрогнулся от попадания пушечного ядра.

— Значит, крысы все еще удерживают пушки, — сказал Карел.

— Йерген с ними разберется, — сказал Халс и сплюнул, чтобы не сглазить.

Черные сердца подошли к выходу во двор и выглянули наружу. Там они обнаружили целую толпу копейщиков и стрелков на конях, солдаты ждали приказа вступить в бой, но, как и стрелки в башне, не имели командования. Они были напряжены, всеми фибрами жаждали сорваться в бой, но без приказа им лишь оставалось следить за происходящим: как горстка людей колотит в северную дверь надвратного помещения, как пылают ворота, которые, казалось, вот-вот рухнут, как отчаянно у северной стены сражается с крысиной армией войско Хальмера. Райнер заметил, что кавалеристы уже почти обезумели от грохота и лязга оружия, криков людей и коней, крысиного писка. Их товарищи умирали в каких-то двадцати метрах, а они могли лишь стоять и слушать.

У самых ворот расположилась рота стрелков, к которой был приписан Райнер, солдаты спорили, глядя на стены.

— Тише! — крикнул Райнер. — Грау!

Капрал обернулся. Райнер подозвал его к себе. Тот спешился и подбежал вместе с двумя другими солдатами.

— Где вы были, Майерлинг? Фортмундер уже голову вашу требовал.

— Теперь это уже не важно. Что тут творится? Гутцмана там, снаружи, рубят на куски. Что ж не выезжаете?

— Хотелось бы, — сердито сказал Грау, — но ребята Шедера забаррикадировались над воротами и поддерживают подъемный механизм. Он запер нас, предатель.

— Шедер не предатель, — сказал Йедер. — Это ловушка. Люди из Аульшвайга, переодетые имперцами, пришли выманить нас на верную смерть.

— Дурак, — сказал третий, плотный светловолосый мужчина, которого Райнер не знал. — Там Гутцман, я ж лицо его видел.

— Ты чего? — спросил Йедер. — Гутцман не будет так скверно держаться в седле, даже если захочет. Хренов самозванец сидит так, будто у него не ноги, а палки.

— Это Гутцман, — сказал Райнер. — Я только что от него. Он серьезно ранен, но не останется в стороне, пока вы здесь.

Йедер уставился на него.

— Это Гутцман? Правда?

— Правда.

Грау выругался.

— Некоторые из капитанов пытаются взломать дверь. Остальные собачатся с Шедером в комнатах Гутцмана.

Райнер провел рукой по волосам.

— Полное безумие.

— Жалко, старина Уркарт больше не с нами, — сказал Павел. — Он бы вынес эту дверь одним ударом.

— Если б только у нас были стеклянные шарики, как у крыс, — сказал Халс, — мы б их живо выкурили.

Райнер взглянул на него и поднял брови.

— Обалдеть можно. Пикинер с мозгами. — Он внимательно осмотрел двор. — Франка, тащи из стойла мешок, наполни его сеном. И да, еще бы веревки. Карел, будь добр, бочонок пороха из арсенала. Павел и Халс, ламповое масло и жир с кухни — сколько сможете утащить. И большой горшок. Быстро. Встречаемся на стене у южных ворот. Хорошо?

Они разошлись, и почти тут же ворота с грохотом обрушились, разлетелась целая туча искр. В дыму Райнер различил очертания крыс, пытающихся пролезть через решетку.

— Ох, только бы нам не опоздать!

Глава девятнадцатая. ВСЕ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ!

Райнер, Даг и Герт побежали вверх по лестнице в надвратное помещение, пока сержанты собирали стрелков и мечников на оборону самих ворот. Стрелки палили сквозь внутреннюю решетку по крысам, лезущим сквозь внешнюю. В надвратном помещении были две тяжелые окованные железом двери, выходящие на стену влево и вправо. Райнер прислушался, дойдя до южной двери. Было слышно, как капитаны напрасно молотят по северной двери, требуя, чтобы их впустили. К стене была привинчена железная лестница. Он поднял глаза, потом повернулся к остальным.

— Даг, останешься здесь. Герт, сможешь забраться на крышу?

Тот полез наверх.

Франка появилась первой, на плече у нее был моток веревки, в руке болтался кожаный мешок для кормления коней, набитый сеном.

— Молодец, парень. Э-э, то есть девочка. Теперь обвяжи веревку вокруг пояса.

— Что?

Франка явно встревожилась.

— Ты же не боишься высоты?

— Нет, но…

— Знавал я одного воришку, так вот, он этим зарабатывал. Давай-ка я тебя привяжу.

Тут появился и Карел, держа бочонок с порохом, словно младенца.

— А теперь насыпь порох в сено, сколько сможешь, только трамбовать не надо.

Карел еще не закончил, когда подбежали Павел и Халс. У Халса было два кувшина лампового масла, Павел тащил большой котел, из которого торчали фитили.

Райнер ухмыльнулся.

— Чудненько. Павел, намажь торбу жиром. Халс, налей лампового масла в котел.

Павел поморщился, но отковырял немного жира кинжалом и намазал торбу, пока Халс наполнял котел. Когда все было готово, Райнер забрал торбу и утопил ее в масле тупым концом пики Павла, чтобы сено и кожа пропитались маслом.

Пока Райнер возился с торбой, Павел прислушался.

— А пушка-то затихла.

Райнер наклонил голову вбок. И правда, орудия на большой южной стене молчали.

Халс ухмыльнулся.

— Это наш Йерген. Меч отлично говорит вместо него.

Райнер поднял сочащуюся маслом торбу на острие пики.

— Халс, Павел, Карел, останьтесь здесь с Дагом и, когда эта мерзость побежит наружу, бегите внутрь. Франка, взбирайся по лестнице на крышу надвратной башни, я передам тебе оружие.

Франка искоса посмотрела на него, но начала подниматься.

— Что-то это мне все меньше и меньше нравится.

Райнер передал ей пику и полез следом сам, держа в руке факел.

— Извини, дорогая, ты у нас самая легкая.

Он отдал конец веревки Герту.

— Держи крепко и медленно вытягивай, когда скажу.

— Есть, капитан.

Райнер повернулся к Франке.

— Готова?

Франка сотворила знак Мирмидии и шагнула на стену, спиной ко двору, держа пику.

— Готова.

Райнер скрестил пальцы в знаке Ранальда и поднес факел к торбе. Масло занялось, раздался грохот, и над торбой взвился огненный шар, а за ним — маслянистый черный дым.

— Опускай.

Франка отступила, Герт ослабил веревку, и девушка под взглядом Райнера начала медленно спускаться по стене с торбой, ревущей и дымящейся на конце пики, словно грязная комета, глядя на которую бледные копейщики и стрелки снизу озадаченно хмурились.

Еще несколько шагов, и Франка оказалась на одном уровне с узкими окнами.

— Давай, девочка! Давай!

Франка толкнула пику в окно слева. На миг Райнеру показалось, что все пропало, пылающая торба застряла между прутьями, но Франка потянула пику назад и пропихнула горящее нечто внутрь, словно стрелок, забивающий пыж в пистолет.

— Вверх! — крикнул Райнер. — Поднимай!

Герт дернул. Райнер опустил руку и поймал Франку за запястье.

— Сработало? — спросил Герт, когда Франка вскарабкалась на крышу.

Райнер огляделся. Из надвратного помещения повалил дым, внизу кричали и кашляли. Он ухмыльнулся.

— Полагаю, да. Смотрите!

Он помог Франке подняться, они вместе с Гертом подошли к лестнице и посмотрели вниз. Там заскрежетали засовы, дверь распахнулась, и наружу вылетели три Молотодержца, задыхаясь и блюя, в клубах черного дыма. Они были не настроены сражаться, и Карел, Павел и Халс просто протолкнулись мимо, пока те шатались, кашляли и размазывали по закопченным лицам слезы.

Райнер услышал, как с грохотом распахнулась южная дверь, и до них донеслись радостные крики. Он быстро спустился по лестнице, схватил пику Халса и бросился внутрь, пригнувшись и прикрыв рот и нос. Горящая торба дымилась под окнами со стороны двора. Райнер наколол ее на пику и поспешил обратно к двери со слезящимися глазами, а затем выкинул торбу за укрепления.

— Внутрь, ребята! — закашлялся он, жестом зовя всех за собой. — Займитесь лебедками!

Черные сердца бросились к двум большим колесам, которые поднимали обе решетки. Они принялись вращать их, изо всех сил навалившись на спицы, и войска внизу во дворе радостно загомонили.

Через южные двери прибежало еще несколько человек, это были капитаны во главе с Фортмундером.

— Мейерлинг! Нашлись наконец! Отлично сработано, снимаю с вас за это один день работ на конюшне!

Райнер отсалютовал:

— Спасибо, капитан! Можно я попрошу вас вернуться к своей роте? Путь вот-вот будет свободен.

— Отлично! Продолжайте.

И тут радостные крики переросли в тревожные. Райнер, Фортмундер и другие капитаны выскочили и посмотрели вниз. Под медленно поднимающуюся решетку протискивались крысы в бесчисленном количестве. Стрелки отступали, мечники пытались отбить нашествие. Сталь звенела о сталь.

Фортмундер обернулся к Райнеру.

— Поднимайте как можно быстрее, чтобы мы смогли атаковать!

Он убежал вместе с другими капитанами.

Райнер вернулся в надвратное помещение.

— Навалитесь, ребята!

— Что это значит? — заорал кто-то. — Кто ослушался моего приказа?

Райнер поднял глаза. В южных дверях кто-то стоял, в человеке с обезумевшим лицом было трудно узнать Шедера. Седые волосы растрепались, глаза горели. Он словно постарел на десять лет за одну эту ночь. Шедер вошел в комнату, обнажая меч. За спиной у него стояли пришедшие в себя Молотодержцы, которые раньше удерживали надвратное помещение вместе со своим яростным седобородым капитаном.

— Опустите решетку, я приказываю! — заорал Шедер и бросился на Дага, который одной рукой крутил левостороннее колесо вместе с Гертом и Франкой.

Вместо ответа Даг с размаху двинул Шедеру в нос раненой рукой, пока остальные брались за оружие. Колеса остановились.

Шедер отшатнулся, ругаясь, кровь текла по его губам.

— Ты… Ты посмел… — Он пробил Дагу грудь. Острие меча показалось между лопаток лучника. Тот скорчился, выблевывая кровь, потом поднял голову и осклабился кровавым ртом.

— А иди ты.

Он ткнул Шедеру в глаза двумя уцелевшими пальцами.

Шедер взвыл и отшатнулся, хватаясь за лицо. Даг соскользнул с его меча и осел на пол, словно у него не было костей. Мертв. Поняв это, Райнер ощутил неожиданный укол тоски. Мальчишка — опасный безумец, но Райнер по-своему к нему привязался. Он печально усмехнулся. В самом деле, так оно лучше. Больше Даг не будет носиться как угорелый и сеять хаос вокруг себя. Теперь, когда он мертв, они будут скучать по нему.

Шедер и его люди атаковали спутников Райнера, вращавших колеса. Шедер, наполовину ослепнув, махал мечом не глядя. Обороняться приходилось изо всех сил. Колеса завертелись в обратную сторону, и во дворе закричали от отчаяния.

— Остановитесь, Шедер! — Райнер бросился вперед с мечом, заблокировав Шедеров клинок над самой головой Павла. — Герт! Халс! Франка! Крутите колеса. Остальные, прикройте их! — Все вернулись к своим занятиям, и Райнер снова кинулся на Шедера: — Чего вы добиваетесь? Нам надо атаковать!

Шедер отразил удар и двинулся на Райнера. Глаза его налились кровью.

— Нет! Мы должны умереть! Все должны умереть!

— Вы не в себе. Мы еще можем победить.

Райнер отчаянно парировал. Псих или нет, но с мечом Шедер управлялся явно лучше его, к тому же ярость придавала ему сил.

— И пусть Альтдорф учится на этом! — С каждым словом Шедер брызгал слюной. — Никто не должен выжить и рассказать им. Они не поймут. Не поймут, что это Гутцман предатель, а я патриот! Мы останемся здесь, пока крысы не расправятся с нами!

Молотодержцы озадаченно покосились на Шедера и опустили мечи.

— Разве мы не ждем поражения Гутцмана? — спросил седобородый капитан. — Вы сказали, что Аульшвайг прислал подкрепление.

— Я сказал то, что было необходимо.

Райнер осклабился.

— Значит, вы готовы угробить целый гарнизон, чтобы прикрыть свои дурацкие интриги? Вы хуже, чем предатель. Вы плохой полководец.

Глаза Шедера расширились.

— Негодяй! Возьми свои лживые слова обратно!

Шедер рванулся вперед, размахивая мечом. Райнер поймал его клинок на рукоять своего меча и уперся плечом ему в грудь. Шедер потянулся за кинжалом.

Райнер, заметив его движение, выставил вперед сапог и пнул Шедера со всей мочи. Тот потерял равновесие и отлетел назад. Он остановился в дверях — вернее, что-то его остановило. Дверной проем был полон темных сгорбленных фигур.

Шедер обернулся. Когтистые лапы уже схватили его за руки и за ноги.

— Кто…

На глазах у Райнера и всех остальных зазубренный бронзовый клинок сверкнул за спиной Шедера и рассек его шею от уха до уха. Кровь еще не хлынула, а в комнату уже повалили крысы.

Во дворе закричали:

— Они лезут через стены!

Молотодержцы встали плечом к плечу с Черными сердцами, чтобы встретить атаку крысолюдей. Халс, Франка и Герт оставили колеса, чтобы помочь товарищам.

— Нет! — крикнул Райнер. — Крутите! Мы удержим их!

Халс выругался.

— Но капитан…

— У тебя спина покрепче, парень. — Райнер раскроил очередной крысиный череп. — Франка, закрой северную дверь!

Франка побежала к северной двери, захлопнула и заперла ее, пока Халс и Герт крутили колеса. Поскольку у каждого колеса стояло теперь по одному человеку, один оборот поднимал решетки всего лишь на дюйм, а не на фут.

Райнер в бою оказался рядом с капитаном Молотодержцев.

— Клянусь вам, — сказал капитан, — клянусь, мы не знали.

Крысы окружали людей, пытаясь добраться до колес и перерубить канаты. Райнер зарубил одну и отпихнул другую. Карел блокировал бронзовую алебарду третьей крысы и вспорол брюхо ее владельцу. Павел махал пикой, словно палицей, ударяя врагов по головам, то направо, то налево. Молотодержцы рубились как одержимые. Один из них упал, насаженный на загнутое в виде крюка копье. Райнер боялся, что силы его товарищей вот-вот иссякнут и их смерти окажутся напрасными. В дверь ломились новые и новые крысы.

Неожиданно из-за спины Райнера пролетела стрела, попав крысе, замахнувшейся на капитана саблей, в глаз, и та с визгом упала.

— Франка, — крикнул Райнер через плечо, — вернись к колесу!

— Нет, капитан.

Девушка выпустила очередную стрелу, которая теперь торчала у второй крысы из горла.

Райнер заворчал. Даже стрелы Франки не помогут при столь неравных силах. Но едва он об этом подумал, как крысы в дверях стали оборачиваться и пищать. Боевые кличи донеслись с укреплений.

— За Гутцмана!

— За Империю!

Сердце Райнера подскочило в груди. Мечники цитадели! Он воскликнул в ответ:

— За Империю! За Гутцмана!

Его поддержали товарищи. Снаружи радостно закричали мечники.

Райнер заметил, как запаниковали крысы, осознав, что зажаты между двумя отрядами противника. Они принялись беспорядочно рубиться, не отличая своих от чужих. Райнер основательно получил клинком по руке и отшатнулся.

— Давайте, все как один! — крикнул предводитель Молотодержцев. Люди двинулись вперед, вместе рубя крыс, которые тем временем дрались друг с другом за возможность выбраться из двери. На укреплениях виднелись мечники, удерживающие волну крыс, хлещущую через стену.

— Франка! Дверь!

— Есть, капитан.

Пока все пытались выгнать крыс из надвратной комнаты, Франка нырнула за дверь и теперь налегла на нее, силясь закрыть. Райнер стоял у торца, защищая Франку и помогая давить на дверь, но крыс на пути было слишком много.

Райнер крикнул товарищам:

— Давайте назад, все разом!

Павел осклабился:

— Чего?

— Доверься мне, чтоб тебя! Скорее назад! Сейчас!

Черные сердца запрыгнули в комнату. Меченосцы Шедера отстали буквально на шаг. Крысы в дверях, внезапно оставшись без необходимости сопротивляться, повалились в комнату, потеряв равновесие.

— Навались!

Райнер и Франка разом толкнули дверь и почти закрыли ее, но за ней снова собрались крысы, от их напора дверь начала медленно открываться. Меченосцы набросились на крыс, прорывающихся в дверь. Павел и Халс подскочили к Райнеру и Франке и захлопнули дверь. Снаружи взвизгнула крыса. Райнер покосился на пол. В комнате лежал голый розовый хвост, лишившийся владельца.

Райнер повернул запор. Франка опустила задвижку. Они вместе с Павлом и Халсом побежали к колесам, пока меченосцы заканчивали разбираться с оставшимися в живых крысами. Черные сердца побросали оружие и со всей мощью налегли на колеса. Вскоре к ним присоединились меченосцы.

Во дворе торжествующе заорали. Колеса остановились, решетки были наконец подняты. Протрубили «атаку», и по двору загрохотали копыта.

Райнер закрепил свое колесо и с облегчением вздохнул. Герт сделал то же самое. Они бросились к бойницам, но не было видно ровно ничего. Франка метнулась к южной двери и распахнула ее. Все выбежали и перегнулись через парапет, вытягивая шеи, чтобы разглядеть происходящее получше. Копейщики уже скакали в ворота, заворачивая туда, где крысы окружили изрядно поредевшее каре. Стрелки следовали за ними по широкой дуге, обстреливая крыс на скаку. За ними хлынули пикинеры, по десять в ряд, они бежали со всех ног. Черные сердца и меченосцы присоединились к мечникам, приветствовавшим их со стены.

Войска ударили по крысиному флангу могучей тройной волной, выплеснув всю накопившуюся во время вынужденного бездействия ярость. Крысы падали, словно вытоптанная трава, сокрушенные копытами боевых коней, подкошенные пулями, пронзенные бесчисленными пиками.

Это было уже слишком. Крысы ожидали, что битва закончится, толком не успев начаться, им же пришлось насмерть стоять против людей Хальмера, осыпаемыми шквалом арбалетных стрел со стен цитадели, и вот теперь в арьергард им ударили свежие войска. Крысы бежали с поля боя.

Райнер был готов поспорить, что люди Хальмера успокоятся и позволят товарищам довершить начатое дело, но, к его удивлению, они потрусили на север вслед за кавалерией и пикинерами. Ну, по крайней мере, те, кто еще держался на ногах. Райнер прикинул, что больше половины солдат Хальмера лежали убитые или раненые под стенами цитадели. Остальные слишком устали, чтобы двигаться, и тихо сидели среди изувеченных тел и разбросанных потрохов своих врагов и друзей.

Халс глубоко вздохнул.

— Ну все, мы это сделали.

Райнер кивнул и закрыл глаза. Он облокотился о стену.

— Ага. Молодцы, ребята. Молодцы.

— Да мать вашу, лучше бы уж Манфред отблагодарил нас за это, — буркнул Павел.

— Точно, — согласилась Франка.

— Ясно одно: он посылал нас сюда не за этим, — сказал Герт.

— О Зигмар, — воскликнул Карел. Райнер подумал, что парнишка собирается преклонить колени для молитвы, но тот заплакал, и его вырвало. — О Зигмар, они их едят.

— Что такое? — Райнер открыл глаза. — Кто кого ест?

Карел смотрел через стену.

— Крысы. Они едят мертвых.

— Крысы? В смысле крысолюди?

— Нет. Просто большие крысы.

Франка поперхнулась.

Они едят Матиаса!

Глава двадцатая. ПОДВИГИ

Они сбежали во двор и выскочили из цитадели. Территория форта была усеяна павшими и умирающими. Место, откуда Хальмер потребовал, чтобы в цитадели подняли решетки, находилось слева от ворот.

Райнер смотрел на мертвые тела. Между ними что-то шевелилось, но как-то не хотелось верить, что это крысы. Они были размером с бойцовых собак и такие же мощные. Животные шныряли по телам, обгладывая их. Но они пожирали не только падаль. Райнер увидел, как раненый солдат из последних сил попытался оттолкнуть крысу, но та взобралась ему на грудь и перегрызла горло.

— Это ужасно, — пробормотала Франка. — Ужасно.

— Прочь, зверье! — заорал Карел, топая ногой и замахиваясь мечом.

Крысы подняли головы, но остались на своих местах. В свете огня у ворот их глаза горели красным.

Райнер заворчал и дал товарищам знак идти вперед.

— Матиаса мы заберем, но это все. Их слишком много. Скажем кому-нибудь, когда окажемся внутри.

Шагая мимо мертвецов, Райнер увидел Йергена, двигающегося им навстречу, и отсалютовал.

— Ромнер, как прошла битва за стену?

— Хорошо.

Райнер фыркнул:

— Ну, Ромнер, ты просто-таки фонтан красноречия.

Йерген кивнул и присоединился к отряду. Райнер вздохнул. Нет, ну вот как с ним можно общаться?

Вскоре показался труп лошади Матиаса. Они решили ориентироваться на него, но при этом надо было еще остерегаться гигантских крыс. Матиас лежал за конем, в тени, и виднелась лишь яркая прямая линия меча. Над ним сидели две крысы, одна грызла руку, другая ногу.

— Пшли! — крикнул Карел. — А ну вон отсюда, мерзкие твари!

— Тише, малыш, — сказал Райнер.

Он поспешил вперед, наступая прямо на тела. Кто-то вздрогнул и запищал под ногой. Райнер остановился и обернулся. Голос никак не мог принадлежать человеку. Толстый крысочеловек в длинном одеянии стоял на коленях со скальпелем в лапе, перед ним лежало аккуратно вскрытое тело пикинера. Крыс заморгал, заметив Райнера сквозь толстые очки. Райнер нахмурился. Он узнал это создание.

— Хирург! — воскликнула Франка. Она ринулась вперед, оскалив зубы. — Мне нужна его селезенка!

Крыс сердито осклабился и попятился.

Франка бросилась на него, держа в руках кинжал и короткий меч. Крыса отползла в сторону с поразительным проворством, вереща на своем наречии и показывая на людей. Гигантские крысы, словно собаки, услышавшие голос хозяина, подняли морды и атаковали отряд Райнера.

Райнер отскочил, отбиваясь от трех крыс, хватавших его за ноги. Другим пришлось не легче.

— Эй, в цитадели! — закричал Райнер. — Помогите! — Никто не отвечал. Он выругался. — Назад в форт!

Но выбраться оказалось не так-то просто. Халс пригвоздил одну крысу к земле, но другая вцепилась ему в сапог. Павел кинул одну через плечо на острие пики. Вторая прыгнула ему на спину. Франка, пробираясь к хирургу, пнула одну крысу и заколола вторую. Герт разрубил животное топором, а следующее раздавил ногой. Еще две крысы вскочили ему на грудь. Йерген одну обезглавил, другую рассек надвое и шагнул к Павлу, чтобы помочь. Карел отбивался мечом сразу от двух крыс, уворачиваясь от их зубов и когтей. За спиной у него из темноты выросла огромная тень. Он ее не заметил.

— Парень! — окликнул его Райнер. — Оглянись!

Карел обернулся, чудом избежав удара гигантской когтистой лапы. Чудовище замахнулось снова. Оно было размером с огра, огромное и мускулистое. Карел отшатнулся назад, потом перешел в контратаку и рубанул чудище по руке. Животное заревело и бросилось вперед.

Райнер поспешил на помощь вместе с Франкой и Йергеном, но, прежде чем они успели добраться до зверя, впереди нарисовался хирург.

— Какой смелый! — верещал он. — Какая доблесть! Взять! Взять!

Он что-то приказал крысе-огру, и та, сжав кулак, сбила Карела с ног, вместо того чтобы уничтожить. Меч паренька с грохотом упал на мостовую.

Райнер споткнулся о груду тел, пытаясь дотянуться до монстра, и упал. Йерген замахнулся и ранил зверя в плечо. Последовал ответный удар, и Йерген отлетел назад, сбив с ног Павла и Франку.

Прежде чем они успели подняться, огр подхватил обмякшее тело Карела, а хирург забрался к нему на плечи. Крыс-хирург постучал своего чудовищного «коня» по голове костяшками пальцев и показал на северную стену, что-то вереща. Огр перепрыгнул конскую тушу и исчез в темноте, держа Карела под мышкой. Гигантские крысы понеслись за ними, словно подвижный ковер.

Райнер сжал кулаки.

— Чтоб его, этого мальчишку! Битва выиграна! Выиграна! Ему что, так необходимо было именно сейчас угодить в беду? — Он оглянулся. Товарищи молча ждали. Он вздохнул. — Хорошо. Пошли.

Они побежали к северным воротам. Каждый шаг отдавался болью в раненой ноге Райнера, онемевшей, словно деревянная.

Перевал был усыпан крысиными телами. Их паника, очевидно, так и не прошла, и в итоге их всех перебили ударами в спину. Райнер и его спутники пробежали это место рысцой, беспокойно вглядываясь в темноту. Лишь изредка облака позволяли увидеть того, за кем они гнались. Они догоняли чудовищного крыса, но очень медленно. Райнер не помнил, когда еще ему приходилось столько бегать за одну ночь.

Они свернули в ответвление оврага, ведущее к шахте. Мертвые крысы лежали здесь гуще: спуск к шахте затруднил их отступление. То и дело Райнеру и его товарищам приходилось на бегу спотыкаться о кого-то или огибать брошенные огнеметы и другие странные приспособления.

Вскоре они увидели впереди внешнюю стену шахты, а мгновением позже — причудливый силуэт хирурга верхом на огре, мелькнувший в воротах и сопровождаемый живым ковром крыс. Райнер думал, что изнутри строения будут слышны звуки битвы и виден свет факелов, но все здесь оказалось тихо и пусто.

На бегу они заметили последний признак того, что совсем недавно в этом месте были крысолюди и солдаты. Несколько боевых коней в броне бродили у входа в шахту, ожидая возвращения всадников. Солдаты загнали крыс в нору, подумал Райнер. Он молился, чтобы крысы, запертые внутри шахты взрывом, не нашли ход наружу.

— Вон он! — показал Халс.

В центре комплекса устало ковыляла крыса-огр, которую наконец заставила сбавить скорость нелегкая ноша. Франка натянула лук, так что тетива дошла до уха. Стрела сорвалась. Крыса-хирург взвизгнула и рухнула с плеч своего «скакуна», размахивая лапами. Огр остановился и обернулся к преследователям.

Все рванулись вперед, пока Герт и Франка прикрывали их, стреляя по зверю. Йерген помчался, держа меч наготове. Крыса-огр, заметив людей, уронила Карела, перешагнула через хирурга и гневно зарычала.

Йерген прыгнул, подняв меч. Огр инстинктивно поднял лапу, но когтистая конечность тут же отлетела, аккуратно отсеченная сверкающим клинком. Зверь взревел от боли и сбил Йергена с ног. Мечник упал боком в самую гущу крыс, которые тут же принялись кусать его.

Райнер распинал крыс ногами и попробовал ударить чудище. Клинок скользнул по ребрам, темную шерсть разделил алый порез. Зверь отшвырнул человека кровавым обрубком, Райнер зашатался, в глазах у него потемнело, левая нога подогнулась.

Павел и Халс тоже попытались дотянуться до огра, но вместо этого пришлось защищаться от крыс. Чудовище прыгнуло вперед и замахнулось на Павла. Франка и Герг сыпали стрелами, но остановить тварь не сумели.

Райнер снова захромал вперед, но, пока он прорубался к чудищу сквозь ряды крыс, Карел поднялся за спиной у огра, шатаясь и вытаскивая меч из ножен.

— Уйди! — заорал ему Райнер.

Но мальчишка прыгнул на спину зверя и нанес ему укол в шею. Тот взвыл и поймал Карела за руку. В этот момент Райнер погрузил свой меч в кишки огра. Чудище взревело и швырнуло на него Карела, так что оба человека рухнули на землю. Локоть Карела сильно ударил Райнера в скулу, и тот лихорадочно втянул воздух в смятые легкие. Вдруг Карел куда-то исчез, и Райнер откатился в сторону, размахивая руками вслепую, чтобы отогнать крыс.

Он поднял глаза. Крыса-огр возвышалась над ним, мерзкую морду еще больше исказило брезгливое выражение. Теперь зверь держал Карела за ногу и размахивал им, как дубинкой. Павел и Халс отлетели, сбитые с ног. Франка и Герт перестали стрелять, боясь попасть в Карела.

Райнер попробовал встать и выставить вперед меч. Огр воззрился на него сверху вниз и поднял Карела над головой. Райнер отскочил. Животное опустило мальчишку, словно топор. Карел шмякнулся о мостовую с противным звуком, который буквально отозвался в руках Райнера.

Павел и Халс встали, пошатываясь, разбрасывая крыс и медленно приближаясь к зверю. Франка и Герт выстрелили.

Райнер повернулся, чтобы оттолкнуть крысу, и заметил, что огр снова поднял свое живое оружие. Он отшатнулся, но не смог сдвинуться с места, поскольку был весь облеплен крысами. Одна укусила его в руку, другая в бок, третья в ногу, по он ничего не чувствовал. Он лишь видел перед собой огра.

В углу глаза что-то мелькнуло. Йерген. Мастер меча подбежал к чудовищу со спины, высоко подняв клинок, и опустил его, словно палач. Уродливая голова раскололась надвое, хлынула кровь. Меч Йергена оказался между двух передних зубов крысы-огра. Зверь рухнул, словно срубленное дерево, мордой вперед, прямо рядом с Райнером. Карел шлепнулся на землю справа от него.

Йерген спрыгнул с чудовища и принялся рубить крыс вокруг Райнера.

Райнер убил ту, что сидела у него на груди, и смахнул ею еще двух. Он перекатился на живот, встал на колени, потом с трудом выпрямился во весь рост, размахивая мечом, и присоединился к Халсу и Павлу, которые яростно рубили зверье. Франка и Герт выпускали стрелы с максимально возможной скоростью. После минутного ослепления бойней Райнер остановился и осмотрелся, тяжело дыша. Остальные сделали то же самое. У них просто кончились мишени.

— Все мертвы? — спросил Райнер.

— Ага, — сказал Халс.

— Одна шевелится, — поправил Герт.

Они обернулись. Крыса-хирург металась в агонии, стрела Франки все еще торчала у нее из спины. Рядом валялись очки.

Франка с ледяным выражением лица подошла к хирургу, держа меч в руках. Хирург попытался укрыться.

— Пощады… Пожалуйста…

Франка нахмурилась.

— Вот тебе пощада, палач!

Она ударила его мечом по шее. Одного удара не хватило, и хирург вскрикнул, когда Франка снова подняла меч у него над головой. Безголовый труп шлепнулся, извиваясь в последних судорогах.

Франка рухнула на колени.

Халс кивнул:

— Славный удар, девочка.

Кто-то застонал за их спинами. Они обернулись, держа мечи наготове.

Это был Карел. Руки мальчика слабо двигались, однако, судя по всему, он уже явно не жилец. Райнер неловко опустился на колени рядом с ним. Остальные собрались вокруг. Франку вырвало, она заплакала. Грудь Карела была совершенно смята, сквозь куртку торчало окровавленное ребро. Голова раскроена так, что Райнер смог разглядеть треснувший череп. Мальчик лежал в луже собственной крови.

— Малыш, ты… — Райнер сглотнул. — Ты жив?

— Ро… — Карел попытался подозвать Райнера ближе, но руки не слушались его. Дыхание со свистом прорывалось сквозь зубы.

Райнер нагнулся.

— Что такое?

— Ровена. — Карел схватил Райнера за руку, его пальцы оказались неожиданно сильными. — Скажи ей, что я погиб… думая о ней.

Райнер кивнул:

— Ну, конечно.

«Бедный малый, — подумал он, — девица небось забыла о нем, как только он уехал».

— Но, — Карел притянул его ближе, — но… придумай мне смерть получше. — Он улыбнулся Райнеру, глядя на него невидящими глазами. — Ты же можешь, правда?

Райнер печально улыбнулся в ответ:

— Хорошо, парень. Не сомневайся, сумею.

Карел ослабил хватку.

— Спасибо. Ты не… не такой, как сказал Манфред.

Он закрыл глаза.

— Бедный дурачок, — прошептал Халс.

Павел сотворил знак Молота. Франка пробормотала молитву Мирмидии.

— Ну вот, не надо было ему во все это лезть, — сказал Герт.

Райнер фыркнул:

— Нам всем не надо было.

Какой-то шум заставил их поднять головы. Они огляделись. Звук доносился откуда-то снаружи — медленные шаги одинокой лошади, эхом отражающиеся от склонов лощины. Они увидели, как конь бредет через ворота, лишившийся воли всадника, которого тоже стало возможно разглядеть, когда лошадь вышла из тени, отбрасываемой стеной. Рыцарь как-то неестественно свисал набок. Сломанное копье болталось в латной рукавице, бело-голубые флажки были испачканы кровью и грязью. Глаза всадника остекленели.

— Великий Зигмар! — зашептал Павел. — Это Гутцман!

Они все встали и повернулись к мертвому генералу, но никому не хотелось подойти ближе. Они словно оцепенели. Холодок пробежал по позвоночнику Райнера, когда из-за облаков показался Маннслиб, освещая мертвеца. Откуда он? Потерялся, пока армия разгоняла крыс? Следовал за ними?

Лошадь остановилась в центре комплекса, опустив голову. Со стороны шахты послышался шум: затопали сапоги, загремело оружие и доспехи, и все это перекрывали громкий смех и возбужденная болтовня — это возвращалась армия победителей. Райнер украдкой оглянулся. Копейщики, мечники и пикинеры валом валили из шахты, похваляясь подвигами друг перед другом. Иные хромали или несли павших товарищей, но даже они ликовали. Враг повержен, Империя (ну ладно, ее уголок) спасена.

Однако болтовня стихла, а потом и вовсе прекратилась, когда они один за другим разглядели в лунном свете одинокого всадника, неловко свисающего с седла. Они маленькими группами вышли вперед, и наконец весь гарнизон, точнее, оставшаяся его часть, выстроился полукругом, глядя на своего командира, который при жизни едва их не погубил, а мертвым привел к победе.

Они долго-долго смотрели, не желая прерывать странную тишину этого мгновения. Но тут одна из веревок на теле Гутцмана лопнула, и он пал наземь.

По войску прокатился крик. Затем вперед вышел капитан Хальмер, который до того стоял рядом со своими людьми.

— Изготовьте носилки и отнесите его в форт. — Он поднял руки. — Да благословит Зигмар нашего павшего генерала!

Все дружно закричали:

— Слава Гутцману! Слава Зигмару! Да здравствует Империя!

Толпа солдат начала расходиться. Несколько копейщиков Хальмера вышли вперед и принялись сооружать из копий импровизированные носилки. Конники разобрали своих лошадей, пикинеры и мечники разбрелись по своим изрядно поредевшим подразделениям.

Хальмер заметил Райнера и его товарищей и отсалютовал. Он приблизился к Райнеру и, сжав его руку, зашептал ему на ухо:

— Гарнизон и вся Империя у вас в долгу. Я тоже. К сожалению, ради поддержания боевого духа солдат будет лучше, чтобы они верили, что Гутцман умер здесь, когда битва была уже выиграна, а не до ее начала.

Райнер хитро переглянулся с товарищами.

— Не вопрос, капитан. Мы уже привыкли. Подвиги особенно хороши в исполнении героев. Никто не захочет слушать балладу о том, как приговоренные к казни посадили мертвого дезертира на коня и послали его спасать положение.

Хальмер нахмурился.

— Хорошо. Ну и сохраните это в тайне.

Он повернулся на каблуках и отправился собирать войска.

Франка закатила глаза:

— Как всегда, воплощенная дипломатия.

Райнер пожал плечами и ухмыльнулся:

— Правда не бывает дипломатичной.

Стояло холодное ясное утро, когда генерал Гутцман в последний раз вел свое войско. Четыре рыцаря понесли его в форт на скрещенных копьях, их товарищи молча шагали следом с непокрытыми головами и обнаженными мечами, опустив на плечи пики и копья. Впрочем, церемониальный настрой оказался подпорчен, когда они выяснили, что форт заняла другая армия. Тысяча свежих рыцарей, копейщиков, мечников и арбалетчиков из Аульшвайга удерживала большую южную стену и цитадель. Капитан, возглавляющий роту мечников, поднял руку, останавливая процессию.

— Барон Каспар Жечка-Коломан приветствует вас и спрашивает, не будете ли вы любезны попросить ваших капитанов встретиться с ним в большом зале.

Хальмер напрягся:

— Иностранец отдает приказы в имперском форте?

— Это всего лишь просьба, — поклонился аульшвайгский офицер.

— Прекрасно.

Хальмер отправил капрала собирать остальных капитанов.

Райнеру ситуация не понравилась. Он подозвал к себе товарищей.

— Думаю, ребята, пора нам отбывать. Собирайте вещи, встретимся здесь, как только сможете. Надо бы убраться, пока…

— Гетцау! — загремел Хальмер.

Райнер сжался, но обернулся и отсалютовал.

— Слушаюсь, капитан!

Хальмер спешился и подошел поближе к нему.

— Мне может еще раз пригодиться твоя изворотливость. Будешь изображать моего ординарца. Пошли.

Райнер вздохнул:

— Есть.

Уже уходя вместе с Хальмером в сторону цитадели, он оглянулся на товарищей.

— Собирайтесь, — беззвучно прошептал он.

Барон Каспар ожидал капитанов гарнизона на ступеньках большого зала. Разодетый в посеребренную броню, в плаще и безупречно белом камзоле, он выглядел этаким бравым воякой.

— Добро пожаловать, господа, прошу вас, заходите.

Он повернулся и повел их в большой зал, все еще совершенно разгромленный после того, как прошлой ночью здесь разместили роты мечников и пикинеров. Каспар протолкнулся мимо столов и стульев и поднялся на помост, повелительно протягивая руку.

— Присаживайтесь, господа.

Он обогнул стол и расселся на стуле Гутцмана.

Офицеры застыли на месте.

— Милорд, — сказал Хальмер, — это стул генерала.

Каспар пожал плечами:

— Я — генерал, верно?

— Да, но…

За ними с грохотом захлопнулась огромная двустворчатая дверь зала. Все оглянулись. В боковую дверь колонной вошли вооруженные люди и окружили их.

— Что все это значит? — спросил капитан Фортмундер.

Каспар улыбнулся.

— Это значит, что теперь у меня есть право сидеть на этом стуле.

Фортмундер вышел вперед.

— Но вы были другом генерала. Он помогал вам…

— Генерал мертв, — оборвал его Каспар и вздохнул. — Я уже и так устал от бесконечных задержек, всей этой тягомотины, от необходимости выпрашивать у Гутцмана золото и ради этого давать несбыточные обещания. — Он подался вперед. — Все, теперь я больше не нуждаюсь в подобных компромиссах. Мне больше не нужно покупать золотые яйца, ведь теперь у меня есть гусыня, которая их несет. — Он засмеялся. — Это лучший из возможных миров! Мне принадлежат шахта и форт, и брат мне больше не соперник. Я буду править Аульшвайгом, а вскоре и всеми княжествами!

— Свинья! — выкрикнул капитан рыцарей. — Ты нарушил договор!

— Империя уничтожит тебя, — сказал Фортмундер.

— Тебе это не сойдет с рук, — заявил Хальмер.

— Империя ни о чем не узнает, — сказал Каспар. — Никто не выйдет отсюда живым, вот и все. Да, и пока я буду посылать в Альтдорф скудные подачки золотом, им там будет совершенно наплевать, откуда оно приходит. — Он улыбнулся. — А если они вдруг и узнают, кто удерживает перевал, будет уже слишком поздно: я к тому времени успею выстроить собственную империю.

— Безумец! — закричал Фортмундер. — Ты лишь пощекочешь бок Империи! Ты…

Каспар вскочил.

— Меня оскорбляют в стенах моей же цитадели? Еще раз так со мной заговоришь — и тебя пристрелят. — Он снова сел и успокоился. — Так вот, вас будут держать в заложниках, чтобы гарантировать приличное поведение ваших людей, покуда я не решу, как от них избавиться.

Райнер смотрел, как капитаны исходят бессильной яростью, слушая приказы и условия Каспара. Они сжимали кулаки, глаза вояк наливались кровью. Они были слишком рассержены, чтобы думать, слишком разгневаны таким страшным оскорблением Империи, чтобы вникнуть в ситуацию. В любой момент кто-то из них мог взорваться и сказать что-то такое, за что их всех просто перебили бы. Райнеру умирать не хотелось. Надо было что-то предпринять. Он наклонился к уху Хальмера. Капитан копейщиков выслушал его и кивнул.

— Милорд, — сказал он, выступая вперед. — С сожалением сообщаю вам, что вы опоздали. Через месяц Альтдорф вышлет в гарнизон подкрепление.

— Что ты сказал? — Каспар выпрямился.

— Прежде чем мы покинули шахту, милорд, оттуда ускакал гонец, чтобы сообщить Карлу-Францу о нашей битве с крысолюдьми и попросить подкрепление. Как только он прибудет в Альтдорф, оттуда направят полный гарнизон. А при таком раскладе вряд ли вы сможете удержать форт. Империя беспощадна к своим врагам, как вам известно. Она не остановится, пока не сотрет вас с лица земли.

Каспар побагровел. Он повернулся к одному из своих капитанов.

— Пошлите отряд и уничтожьте гонца, прежде чем он покинет горы.

— Пожалуйста, милорд, — спокойно сказал Хальмер, — как вам будет угодно. Только у этого парня отличная фора. — Он кашлянул. — У меня другое предложение, которое, возможно, вас устроит.

Каспар гневно воззрился на него.

— Ты что, вздумал торговаться со мной? Вы мои узники!

— Это всего лишь предложение, милорд. Можете поступать с ним, как пожелаете.

— Говори, — бросил Каспар.

— Вы, милорд, можете послать в Альтдорф второго гонца, сообщить, что вы удерживаете форт ради Империи, что после предательства генерала Гутцмана командиром Шедером и нашествия крысолюдей вы приехали и спасли нас.

Фортмундер обалдело уставился на Хальмера.

— Какая мерзкая ложь! Не нужна нам была помощь! Мы сами победили крыс! Это мы удержали форт!

— Но теперь форт не наш, капитан, — прервал его Хальмер. — Вы что, предпочтете потерять форт, дабы потешить свою гордыню, или все же смиритесь, чтобы послужить Империи? — Он снова повернулся к Каспару. — Прошу прощения, милорд. Как я уже сказал, вы можете послать в Альтдорф гонца и передать, что вы спасли нас и удерживаете форт для Карла-Франца, пока не подойдет подкрепление, тем самым охраняя границы Империи.

Каспар усмехнулся.

— С какой стати? Охота мне целовать прыщавую задницу Карла-Франца!

Капитанов это взбесило, но Хальмер лишь улыбнулся.

— Да потому, милорд, что Империя не только безжалостно мстит, милосердие ее так же не знает границ. В награду за вашу помощь в этом деле Империя поддержит вас в борьбе с братом и, очень возможно, поспособствует вашему главенству над князьями этого края. Альтдорф веками ждал спокойствия на южных границах.

Каспар откинулся на спинку стула и нахмурился. Райнер видел, как в нем борются подозрительность и алчное честолюбие. Он улыбнулся. Сам-то он прекрасно знал, чем обычно заканчивается такого рода борьба у людей, подобных Каспару. Он переглянулся с капитаном и кивнул. Хальмер просто молодец, он не грозил и не требовал, а просто пересказал Каспару то, о чем ему шепнул Райнер. Разумный план в изложении разумного человека.

После нескольких секунд, показавшихся вечностью, Каспар кивнул:

— Очень хорошо, отправляйте гонца. Но вы останетесь в Аульшвайге в качестве заложников. Если Альтдорф предаст меня, вы все умрете. Понятно?

И они кивнули, гордо держась при этом. Всем было понятно, что Империя придет за головой Каспара и он убьет их за предательство, но они были рыцарями Империи, а значит, готовы к такой жертве.

К Райнеру это не относилось.

— Э-э, капитан, — сказал он Хальмеру, — я счел бы за честь принести эту весть в Альтдорф.

Глава двадцать первая. СВОБОДА

Райнер поторопил товарищей выбраться из форта. Он был крайне напряжен, пока искали и снаряжали лошадей. В любой момент Каспар мог передумать и закрыть форт или Хальмеру могло показаться, что мозги Райнера нужнее здесь. Но наконец все были готовы и выехали в сопровождении небольшой тележки, запряженной пони, в которой везли припасы. На тележке настоял Райнер.

Когда они тронулись в путь, Халс сплюнул через левое плечо. Они ехали мимо жалких остатков палаточного лагеря в сторону северной стены форта.

— Чем скорее выберемся из этих проклятых гор, тем лучше.

Йерген кивнул.

Райнер пришпорил коня.

— Согласен. Но сначала надо кое-где остановиться.

Третий тоннель шахты был забит трупами крыс, чьи тела и конечности были искалечены и разорваны в клочья. В конце тоннеля, там, где его обрушил взрыв, тела заполнили пространство до самого потолка, казалось, крысы просто порвали друг друга, стремясь вернуться в свой подземный мир. Раны, от которых они погибли, представляли собой не ровные следы мечей, но рваные следы зубов и когтей.

Но, несмотря на невыносимую вонь от крови, грязи и блевотины, Райнер обыскал здесь все и вся. Золота Гутцмана нигде не было. Райнер повел товарищей туда, где когда-то обнаружил ящики, но и там их не нашел. По крайней мере, он был практически уверен в их отсутствии. Куда менее он был уверен в том, что не пропустил их где-то в другом месте.

Райнер выругался.

— Пойдем наверх — опять осмотрим все еще раз.

Халс озадачился:

— Эй, а что мы ищем?

— Это точно стоит того, чтобы терпеть такую вонь? — спросил Павел.

Райнер покосился на Герта и Йергена. Из Черных сердец второго созыва уцелели лишь они, и каждый мог оказаться шпионом. В то же время… едва ли. Но кто же тогда шпион? Даг? Вот это уж вряд ли. Тогда Абель. Но это было так давно, когда он пытался из наблюдателя превратиться в лидера! И вообще, где он? Райнер не видел квартирмейстера с тех пор, как тот совершил предательство.

— Не то слово, стоит, — ответил наконец Райнер. — Это доказательство. Для Манфреда. Должно его впечатлить. Может, сумеем убедить его освободить нас. А теперь идем. Павел и Халс, смотрите налево. Герг и Йерген — направо. Франка, останься со мной в центре. Не пропускайте ни дюйма.

Все со стоном побрели назад по тоннелю.

Полчаса спустя Райнер был вынужден признать поражение. Ящики пропали. Отряд вернулся к лошадям и тележке и снова двинулся в Альтдорф через Аверхейм.

Райнер был мрачен, плечи его поникли. Золото было их шансом обрести свободу, и вот оно исчезло. Они вернулись к тому положению, в котором находились до начала этой дурацкой миссии, — в тисках у Манфреда, и Райнер не видел выхода. Это сводило с ума.

На выезде из Брунна перед очередным подъемом Франка потрепала его по руке:

— Ну, не расстраивайся так. Мы же живы!

— Ага, и чего ради? Чтобы опять попасть в рабство?

Франка посмотрела на него.

— Ты что, не гордишься тем, что сделал? Если бы ты не додумался усадить Гутцмана на коня и повести за ним войско, все бы пропало. Крысолюди завладели бы фортом, и все бы погибли. Ты…

— Тысяча человек! — внезапно произнес Райнер.

— Что? — Франка нахмурилась. — Где?

Райнер громко захохотал.

— Павел, открывай бутылку вина!

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас. Мне надо выпить. Нам всем надо. Отпразднуем.

Павел пожал плечами и порылся в тележке.

Франка недоуменно смотрела за происходящим.

— Да что с тобой?

Райнер вытер глаза и помотал головой.

— Когда в крысином тоннеле я пытался освободить тебя и казалось, что ничего не выйдет, я дал обет Ранальду, что, если он меня спасет, я не прикоснусь к выпивке, пока не одурачу тысячу человек. — Он ухмыльнулся. — Ну, он и спас меня!

Франка улыбнулась.

— А ты одурачил тысячу человек.

— И теперь мне надо выпить.

Павел протянул Райнеру бутылку, и тот поднял ее:

— За удачу и за мозги, чтобы суметь воспользоваться ею.

Он сделал большой глоток и предал бутылку Франке.

— За тех, у кого это не вышло, и за удачливых нас. Благослови нас всех Зигмар, — сказала она и сделала несколько глотков. — И Мирмидия. — Она передала бутылку Павлу.

— За дом и очаг и за то, чтобы мы их наконец увидели.

— За Гутцмана, — сказал Халс, когда очередь дошла до него. — Чтобы он сегодня отужинал с Зигмаром. — Он основательно глотнул и передал вино Герту.

— За новых друзей. И за то, чтобы нам представился шанс выпить в более удачных обстоятельствах.

Йерген поднял бутылку, но глаза его по-прежнему были опущены.

— За свободу!

Он вернул емкость Райнеру.

Остальные кивнули и эхом отозвались:

— За свободу!

Райнер прикончил вино и швырнул бутылку о скалу. Она разлетелась на тысячу осколков. Красные капли испещрили камни.

Несколько миль спустя товарищи обогнули поворот и увидели впереди повозку. Она попала в яму, лошади и возница куда-то пропали. Подъехав поближе, Райнер увидел в повозке ящики, и сердце его радостно забилось. Он пришпорил коня. Его трясло от нетерпения. Неужели правда?

Крышки с ящиков были сорваны. Райнер спешился и заглянул внутрь. Они были пусты. Он сжал кулаки. Пусты!

Райнер сбросил один ящик на землю. В повозке завалялся один золотой самородок, не замеченный неизвестным грабителем. На это не купишь прием у мага, не говоря уже о серьезной работе по извлечению яда. Он швырнул самородок в кусты.

— Райнер, — позвала Франка, и остальные тоже подтянулись. — Смотри.

Райнер взглянул туда, куда она показывала. В дальнем конце повозки лежало тело. Райнер запрыгнул на повозку, перевернул мертвеца и тут же отпрянул. Все собрались вокруг, потрясенно глядя и судорожно глотая воздух.

Это был Абель. Он погиб, но не от обычного оружия. Райнер был практически уверен, что к моменту ограбления Абель уже был мертв. Лицо его было растянуто в омерзительной усмешке, словно кто-то с нечеловеческой силой схватил его за плоть на затылке и потянул. Язык его распух, почернел и торчал изо рта, словно колбаса. Руки были сжаты так, что кости пальцев треснули.

— Яд, — выдохнул Павел. — Манфред узнал, что он нас предал, и вот, пожалуйста.

Райнер сглотнул.

— Значит, это все правда.

— Он нас всех видит, — простонал Халс. — Он знает, о чем мы думаем.

— Но как это может быть? — спросила Франка. Она дрожала. — Ведь это невозможно.

Именно что невозможно, подумал Райнер. Но оставалась еще более неприятная альтернатива — шпион Манфреда мог быть жив и находиться среди них. Райнер огляделся. Герт или Йерген — кто? И тут ему пришла в голову еще более ужасная мысль: а вдруг Манфред добрался до кого-то из первого созыва? Шпионом мог оказаться любой из них. Любой.

Они снова сели на коней и продолжили путь на север, но дух товарищества, объединявший их какие-то несколько минут назад, был утрачен, его сменило неловкое молчание.

Подул холодный ветер. Франка подогнала коня и на скаку потерлась ногой о ногу Райнера. Он инстинктивно отозвался, но остановился. А что, если это она?..

Он посторонился, ненавидя себя за это. Подозрение — вот яд, который погубит их всех. Она озадаченно посмотрела на него.

Он плотнее запахнулся в плащ и поехал один.

ОБ АВТОРЕ

Натан Лонг пятнадцать лет работал в качестве сценариста и за это время им сделаны три фильма и пригоршня драматических и анимационных эпизодов для телевидения. Он также является автором нескольких рассказов, удостоенных различных наград. Когда творческой работы не хватало для выживания, он работал водителем такси, водителем лимузина, графическим дизайнером, посудомоечной машиной и вокалистом рокабилити-коллектива. Живет в Голливуде