Стражи леса / Guardians of the Forest (роман)

Сторонний перевод Этот перевод был выполнен за пределами Гильдии.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Стражи леса / Guardians of the Forest (роман)
Автор	Грэм Макнилл / Graham McNeill
Переводчик	С. Теремязева
Издательство	Black Library Книжный Клуб Фантастика
Год издания	2005
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Настоящей Элен дю Рейн. Бывает порой, прямо посреди нашей обыденной жизни любовь дарит нам волшебную скажу.

Шел темный век, кровавый век, век демонов и колдовства, век битв и смертей, век конца мира. Но в огне, пламени и ярости этого времени рождались могучие герои, отважные деяния и великая смелость. В сердце Старого Света раскинулась Империя, самое большое и могущественное из королевств людей. Славящаяся своими инженерами, колдунами, купцами и солдатами, земля эта изобиловала высокими горами, полноводными реками, дремучими лесами и огромными городами. На троне в Альтдорфе восседал император Карл-франц, благословенный наследник основателя царства Сигмара, обладатель его магического боевого молота. Но времена эти никто не назвал бы цивилизованными. По всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретонии до скованного льдом далекого северного Кислева, прокатился рокот войны. В высоких горах Края Мира, готовясь к новому нападению, собирались племена орков. Разбойники и предатели заспешили в дикие южные земли Пограничных государств. Начали ходить слухи о появляющихся из всех сточных канав и болот королевства скейвенах, крысообразных тварях. Северные Пустоши вновь стали грозить проникновением Хаоса и порожденных им демонов и зверолюдей, чьи души находились во власти мерзких Темных Богов. Время битвы неуклонно приближалось, Империя, как никогда, нуждалась в героях.

Пролог. Время Зверя

Я разорву твою плоть и перекушу кости,

Я уничтожу твой народ и сожгу его дома.

Ты насмехаешься над моей яростью,

И эти колкости душат меня, как прутья

Клетки.

Пусть незваные гости ужасаются,

Думая о моем народе,

Пусть никогда они не забудут,

Что такое страх.

Забившись в глубокую пещеру, зверь спал. Ему снилась кровь, — кровь и война, гибель цивилизаций и целые народы, стертые с лица земли сынами Хаоса. В его снах бушевали пожары, наступал Исход Времени, рушился порядок, а на смену ему приходила абсолютная власть Темных богов.

Огромный косматый зверь подергивался во сне. Его раздвоенные копыта, ударив по камню, разнесли тот на мелкие осколки, словно это был не камень, а глина. Голову зверя венчали длинные изогнутые рога, под страшной, обтянутой пятнистой кожей маской злобно сверкали два бычьих глаза. В жесткую щетину, покрывающую хребет, была вплетена связка черепов, — они все еще открывали и закрывали рты в немом крике боли и страдания.

В огромном кулаке монстр сжимал кривой посох, который, казалось, шевелился сам по себе, словно дерево срослось с живой плотью. Пол пещеры был испещрен странными линиями и рисунками, причудливым образом сплетавшимися, наслаивавшимися один на другой.

Из ноздрей зверя валил зловонный пар, клубами поднимаясь вверх. Влажные стены пещеры поблескивали, в ее глубине плясали образы войны и смерти — отражения мыслей косматого зверя, который спал, пуская из раскрытой пасти тягучие слюни.

Люди прозвали его Призраком, на языке эльфов его имя звучало как Сьянатэр, гномы называли его Гор-Дунн.

В глазах зверя бушевал огонь войны; он чуял приближение своих детей — истинных наследников мира. От них исходило дыхание Хаоса, в них горело желание меняться, мутировать, ибо они были избраны богами. Их было трое, самых сильных и могущественных, свирепых и гордых. Они пришли к этой ледяной и сырой пещере, дабы получить благословение своих богов. Боги должны были подтвердить их право вести за собой орды зверолюдей.

Слезящимися глазами зверь взглянул на вход в пещеру. Слабое осеннее солнце освещало трех просителей, трех монстров, стоявших перед ним. Зверь увидел, что они высокие и мощные, что под их темным густым мехом играют литые мышцы, — это были настоящие предводители. У каждого из них было свое мощное оружие: тяжелый железный топор или толстая дубина с шипами; впрочем, они могли сражаться и так — рогами, зубами и когтями. Один стоял на крепких козлиных ногах; его голову венчали широкие, покрытые бронзой ветвистые рога, спину украшала густая ярко-рыжая грива. Другой притоптывал подкованными железом копытами; его тело заканчивалось лошадиным крупом, хотя вместо шкуры его покрывала бронзовая чешуя; на позвоночнике монстра росли острые шипы; помимо обычных передних лап у него было еще две — под мышками.

Но самым огромным из трех был монстр с бычьей головой и темной, в кровавых пятнах, шерстью; его шкура была покрыта многочисленными шрамами и рубцами — это был опытный, закаленный воин. На его груди висели толстые цепи с крючьями на конце, плечи прикрывали железные пластины с шипами, грубо сколоченные из нагрудных доспехов тех, кого он убил. Оружием монстру служил огромный двуручный топор со ржавыми лезвиями, излучающий внутренний магический свет.

Сидящий в пещере зверь издал низкий протяжный рев, и трое просителей шагнули в пещеру. Двигались они неуверенно, то и дело останавливались и все же шли вперед, стараясь не выказывать слабости, ибо слабость означала немедленную смерть.

Призрак почувствовал, как в его тело входит дыхание богов, наполняя его силой и мощью, и начал жадно втягивать в себя туманное колеблющееся облако, вобравшее всю силу черной магии севера. Наполнив чудовище изнутри, облако выползло наружу и стало обволакивать трех просителей.

В следующую секунду монстр с бронзовыми рогами дико взревел и повалился на землю, рыча от боли и размахивая лапами, в то время как его тело медленно превращалось в жидкое месиво. Два других монстра равнодушно отошли в сторону, дожидаясь, когда дар Призрака сделает свое дело, смиренно вверив свою судьбу чарам волшебного облака.

Густой туман накрыл двух оставшихся в живых, и Призрак почуял, чего они хотят, — войны, побед и превращения. Кентавр встал на дыбы — и шипы на его теле начали превращаться в извивающиеся щупальца с мощными клешнями. Издав пронзительный вопль, монстр рванулся к Призраку, но добраться до него не успел — бычьеголовый одним ударом отшвырнул кентавра в сторону и вонзил ему в брюхо топор. Из раны хлынула черная кровь, и бычьеголовый издал довольный рев, когда по его пятнистой шкуре потекли черные горячие струйки.

Плоть бычьеголового начала темнеть, приобретая бронзовый оттенок шкуры убитого, дыхание стало горячим, как жар из печи. Монстр издал низкий, глухой рев, от которого содрогнулись стены пещеры, а Призрак лишь молча кивнул, наблюдая, как медленно тает волшебное черное облако.

Бычьеголовый довольно фыркнул. Теперь его шкура стала темной и покрылась чешуей, на рогатой голове остались шрамы и ссадины, но в горящих разноцветных глазах светились сила и решимость. Подняв топор, бычьеголовый отсалютовал косматому обитателю пещеры, затем сорвал с себя цепь и, подцепив на крюк вопящего от боли, но еще живого кентавра, поволок его из пещеры.

Он ушел не оглядываясь, волоча на толстой цепи растерзанное, визжащее и ревущее тело. Его мысли прояснились, когда он отошел от мрачной пещеры подальше, однако дыхание все еще было ледяным.

Выйдя на холодный и ясный свет осеннего дня, бычьеголовый зажмурился и тихо заворчал от удовольствия — перед ним стояла его армия. Сотни звероподобных монстров ожидали возвращения своего Предводителя — ревели минотавры, рычали зверолюди, топали кентавры и все те существа, что познали милость Темных богов, полностью лишивших этих тварей сходства с животными.

Войско было огромно, но Предводитель знал, что многим из его воинов не суждено пережить зиму: они слишком оголодали и ослабли, чтобы охотиться на тех, кем бы они могли насытиться. Крысоподобные твари, обитающие на вершинах гор, вытеснили их с мест охоты, и зверолюди, которым пришлось спуститься на равнину, подошли к северным границам Бретонии.

Звероподобные монстры оплакивали свою печальную участь, но Предводитель знал, что так нужно, ибо на то воля богов.

Пришло время монстров: они должны захватить земли людей и наконец-то утолить свой голод.

Предводитель протащил перед воинами тушу кентавра, показывая, что отныне он — избранник богов, и монстры ответили ему восторженным воем, криками, ревом. Окружив Предводителя, твари вопили и ревели от радости, прославляя милость Темных богов.

Вдалеке виднелся густой лес, кроны которого играли коричневым, изумрудным и золотым, протянувшийся вдоль подножия высоких серых скал.

Всей своей новой плотью ощущал бычьеголовый тяжкий для себя запах земной магии, исходившей от лесной чащи, чувствовал неведомую силу, рождающуюся в ней с приближением зимы.

Предводитель поднял над головой топор и повел войско к лесу.

Книга первая. Гаснущий огонь осени

Зверолюди, дети Хаоса и Долгой Ночи, — наши заклятые враги. Они сражаются с нами за право жить в лесах и всегда заявляли и будут заявлять, что Лоренский лес принадлежит им. Они наши враги, дитя мое. Помни об этом и всегда держи наготове свой лук.

Глава первая

Леофрик чувствовал, как напряжены его воины. Стояло ясное и холодное осеннее утро. Люди ехали в молчании, лишь изредка тихо переговариваясь. Он и сам не мог избавиться от дурных предчувствий, хоть и старался делать вид, что все прекрасно. Нельзя показывать подчиненным, что ты встревожен: это может привести к волнению и даже панике.

Приближалась зима. Дни стали холоднее, листья на деревьях, что изредка попадались им на пути, совсем пожелтели. Чем дальше на восток герцогства Кенелль продвигался вооруженный отряд Леофрика, тем чаще попадались снежные наносы, а утром дорога покрывалась тонкой коркой льда, становясь совсем белой и твердой.

Тридцать опасливо поглядывающих по сторонам вооруженных крестьян ехали за ним; их желтые плащи ярко выделялись на фоне безжизненной местности. С южных гор, словно закутанных в белоснежные шали, налетали порывы ледяного ветра, и, несмотря на теплое белье и меховую куртку, которую он надел под великолепные доспехи, Леофрик чувствовал, что холод начинает пробирать его до костей.

— Далеко еще до леса? — раздался рядом женский голос.

Леофрик придержал крупного серого мерина и, повернувшись в седле, улыбнулся Элен, своей жене, ехавшей на прекрасной гнедой кобыле. На молодой женщине было длинное платье из красного бархата и тяжелая накидка, сшитая из шкуры медведя, когда-то добытого Леофриком. Тогда ему удалось прикончить зверя одним точным ударом пики. По плечам Элен рассыпалась белокурые волосы; она улыбалась, но Леофрик видел, что ей страшно, — на переносице у нее залегла неглубокая морщинка.

— Уже недалеко, дорогая, — ответил он, подняв забрало. — Наверное, еще одна миля или чуть больше.

Элен кивнула и передернула плечами.

— Тебе холодно? — спросил Леофрик и, подъехав к ней, сбросил со своих украшенных резьбой серебряных наплечников длинный волчий плащ.

— Нет, не надо, — ответила она. — Мне не холодно. Это… я думаю, ты сам понимаешь.

Леофрик кивнул. Он тоже не мог избавиться от какого-то неясного, смутного ощущения, что за ними наблюдают тысячи глаз. Опытный воин, он всегда доверял своей интуиции; вот и сейчас он отчаянно боролся с желанием выхватить из ножен висевший на поясе меч с обоюдоострым клинком.

— Не беспокойся, — сказал Леофрик, хлопнув рукой по привязанному к седлу холщовому мешку. — Скоро мы доберемся до магического камня, а от него до замка всего несколько часов пути, и мы наконец-то увидим сына. Я велю Мексену приготовить тебе горячую ванну, потом мы устроимся возле растопленного камина и отлично поужинаем жареной олениной, а потом все втроем завалимся спать.

— Звучит прекрасно, — заметила Элен. — Надеюсь, наш маленький Верен не доставил хлопот старику Мексену. Ты же знаешь, как он себя ведет, когда нас нет.

— Ну, если он плохо себя вел, то пожалеет об этом, — сказал Леофрик, вспомнив, как наказывал его в детстве строгий наставник. — Узнает, как нарушать дисциплину.

— Ему ведь всего три года, Леофрик.

— Мальчик любого возраста обязан чтить и соблюдать законы рыцарей Бретонии, — твердо сказал Леофрик.

Привстав на стременах, Элен поцеловала мужа в щеку и сказала:

— Ты великолепен, когда делаешь вид, что сердишься.

Леофрик Каррар был высокий, хорошо сложенный мужчина с крепкими мускулами закаленного в боях воина, привыкшего носить тяжелые доспехи и отлично владеющего острой пикой. Это был настоящий рыцарь Бретонии — уверенный в себе, смелый и благородный. Темные усы и небольшая треугольная бородка были единственной данью его самолюбию, а ясные зеленые глаза сверкали, словно изумруды, на точеном лице, уже носившем следы двадцати пяти прожитых лет.

Один из всадников — широкоплечий, приземистый крестьянин — остановил коня и спрыгнул прямо в жидкую грязь. На нем был желтый плащ, накинутый на прочные кожаные доспехи, и остроконечный шлем с забралом; в руках он держал длинное копье с железным наконечником. Рядом с ним остановился еще один воин — мальчишка-подросток лет тринадцати, державший в руке длинный шест с привязанным к нему стягом. На трепетавшем от ветра полотнище был изображен вставший на дыбы алый единорог, а над ним — украшенная драгоценными камнями корона. Это был фамильный герб Леофрика Каррара, полноправного хозяина здешних мест.

— Мой господин… — начал старший воин, почтительно прикоснувшись рукой к краю своего шлема.

— В чем дело, Бодель? — спросил Леофрик.

— Простите меня, господин, но нам лучше здесь не задерживаться, — ответил Бодель, командир вооруженного отряда, который сопровождал Леофрика. — Лучше бы нам убраться отсюда подальше. В это время года нельзя приближаться к лесному царству.

— Если слушать тебя, Бодель, то к лесному царству вообще не следует приближаться, — усмехнулся Леофрик.

— Нет-нет, мой господин, я этого не говорил, — сказал Бодель и посмотрел на восток. — Но от Лоренского леса лучше держаться подальше.

— Не произноси этого слова, Бодель! — воскликнула Элен. — Говорят, лесной народ слышит, когда смертные поминают их землю, а наша манера выговаривать ее название приводит их в содрогание.

— Простите, простите, госпожа, — начал извиняться Бодель. — Я не хотел их обидеть.

— Но ты прав, Бодель, — сказал Леофрик, взглянув вверх, на серое безжизненное небо. — Нужно ехать быстрее, чтобы покончить с нашим делом еще засветло. Из Каркассона пришла весть, что в их земли вторглась армия зверолюдей, — эти твари уже повсюду.

— Господин мой, — презрительно усмехнулся Бодель, — в Каркассоне живут одни трусы, которые боятся собственной тени!

— Верно, — заметил Леофрик, — но теперь мне кажется, что они беспокоятся не напрасно. То же самое мне сообщили Антельм и Райнор, а они далеко не трусы.

— Значит, нам действительно нужно торопиться.

Леофрик кивнул.

— Мне тоже не хочется, — сказал он, — задерживаться у этого леса даже на одну чертову секунду.

— Тише, Леофрик! — укоризненно воскликнула Элен. — Не надо так говорить.

— Прости, любовь моя. Я, конечно, выразился довольно грубо, но понимаешь…

— Да, — сказала Элен, положив руку на его железную перчатку. — Я понимаю.

Погладив жену по руке, Леофрик заставил себя улыбнуться, а затем опустил забрало и пришпорил лошадь.

— Вперед! — крикнул он и повел отряд к Лоренскому лесу.

Всадников окутал густой туман. Стало очень тихо, лес заглушал все звуки; казалось, за Леофриком скачут не воины, а бесплотные духи. Дорога, по которой они ехали, превратилась в узкую и грязную тропу, едва различимую на фоне земли, по которой никто не ездил и за которой никто никогда не ухаживал.

Бретония располагалась на прекрасных землях, богатых и плодородных. Здесь повсюду встречались деревни и бескрайние зеленые поля. В отличие от лесистых районов Империи к северу от Серых гор, где господствовали алхимия, астрология и инженерия, в Бретонии в основном придерживались древних законов рыцарства. Ее возлюбленный король Львиное Сердце следовал рыцарскому кодексу, принятому еще королем Людовиком более тысячи лет назад. Теперь этот древний манускрипт был спрятан в часовне города Бастонн и находился под надежной охраной святых братьев.

Свято соблюдая законы воинской чести, рыцари Бретонии защищали свою честь и владения своего короля. Быть бретонским рыцарем означало быть искусным воином с гордой осанкой и добрым сердцем, образцом и воплощением истинного благородства.

И сейчас Леофрик машинально положил руку в железной перчатке на рукоять меча, завидев вдали темную полоску с вкраплениями всех оттенков золотого и зеленого.

Лоренский лес…

Веками он жил в снах и ночных кошмарах бретонцев. Даже находясь от него на большом расстоянии, Леофрик чувствовал силу, исходившую от темной чащи, — невидимую, сонную, но непреодолимую энергию, которая расползалась по окрестным землям, словно корни могучего дерева. На краю леса, как часовые, застыли огромные дубы, широко раскинув мощные ветви, покрытые зеленой и оранжевой листвой.

Над пустошью, где пролегала узкая тропа, стлался холодный туман; ноги лошадей путались в густой траве и низких кустарниках, животные осторожно обходили замерзшие лужи и припорошенные снегом кучи земли. У обочины тропы то и дело попадались то ржавый меч, то наконечник копья, то стрела, торчавшая из побелевших от времени костей.

За свою жизнь Леофрик ни разу не нарушил семейной традиции, постоянно участвуя в сражениях, и все же при виде следов древней битвы он почувствовал волнение, словно здесь все еще бродили призраки погибших воинов.

— Я его не таким себе представляла, — неожиданно громко прозвучал голос Элен.

— Ты имеешь в виду лес?

— Да… это… не знаю, мне казалось, что здесь все будет иначе. Когда ты мне про него рассказывал, я представляла себе что-то более… неестественное.

— И это действительно так, дорогая, — сказал Леофрик, — в этом месте нет ничего естественного.

— В любом случае мне здесь не нравится, — сказала Элен, плотнее заворачиваясь в накидку. — Здесь пахнет смертью.

— Да, — кивнул Леофрик, — это царство мрака.

— А это что такое? — спросила Элен, показывая на кучи земли и камней.

— Говорят, что это могильники, которые возвели еще первые племена людей, пришедших в эти места, — ответил Бодель, ехавший подле Элен.

— Правда? — спросила Элен, не обратив внимания на укоризненный взгляд Леофрика. — А что еще говорят?

— Ну… — продолжал Бодель, который сел на любимого конька. — Мой старикан рассказывал, что однажды, в древние времена, один колдун поднял из земли мертвецов и повел их за собой, чтобы уничтожить Лоренский лес.

— Я знаю эту историю, — сказала Элен. — Его армия вошла в лес, и больше ее никто не видел. А тебе известно, что с ними произошло?

— Лес, госпожа, — театральным шепотом произнес Бодель. — Мой старикан говорил, что лес ожил и сам погубил армию ходячих скелетов.

— Перестань, Бодель! — резко оборвал его Леофрик. — Не забивай голову моей жены всякой чепухой. Если такой колдун и существовал, лесные эльфы наверняка его убили. На это они мастера: убивать и тащить все, что им не принадлежит!

— Простите, мой господин, — смиренно сказал Бодель.

— Не надо, муж мой, это всего лишь сказка, — взмолилась Элен.

Леофрик остановил лошадь и повернулся лицом к жене.

— Элен, — произнес он серьезно, — я люблю тебя всем сердцем, но ты из Лионесса, а не из Кенелля, не забывай об этом.

— А при чем здесь это?

— Притом, что ты выросла вдалеке от волшебного леса, тебе не приходилось проверять по ночам все засовы в доме, чтобы эльфы не утащили твоих детей. Ты не сидела по нескольку дней за запертыми дверями и ставнями, когда в небе грохотал гром и резвились дикие небесные охотники, убивая всех на своем пути. Поверь мне, здесь нам не будут рады.

Элен открыла было рот, чтобы пошутить и по этому поводу, но, уловив на лице мужа знакомое выражение, поняла, что лучше промолчать. Она лишь заметила:

— Я думаю, следует прекратить эти разговоры.

Леофрик кивнул и пришпорил лошадь. Через час, когда отряд подъехал к лесу, туман рассеялся, и Леофрик увидел знакомый камень. Он лежал на небольшой, поросшей цветами и травой насыпи; его гладкая серая поверхность была исписана какими-то знаками и завитушками, значения которых Леофрик не понимал, но которые пугали его до дрожи в коленях.

Он взглянул направо, затем налево: вдоль кромки леса на равном расстоянии друг от друга лежали такие же камни, скрывающиеся в густом тумане, рассеять который, казалось, не могло даже солнце.

Рыцарь направил коня в небольшую лощину, окруженную невысокими скалами и кустарником. На дне лощины поблескивало маленькое замерзшее озерцо. Камень остался позади; из тумана проглядывала только его верхушка, остальную часть скрыли неровности почвы.

— Отряд, стой! — крикнул Леофрик воинам, когда спустился в лощину и, натянув поводья, остановил коня, затем, перебросив ногу через великолепное, цвета красного дерева кожаное седло, спрыгнул на землю.

За время поездки подложенный под седло желто-красный чепрак, отороченный бахромой, покрылся грязью, но что тут поделаешь? Конь Леофрика, Ташен, был великолепен — семнадцать ладоней в холке, широкогрудый и мощный, он с легкостью выдерживал тяжесть хозяина в полном боевом облачении. Сам король Львиное Сердце подарил его Леофрику после того, как тот спас ему жизнь во время одной вылазки против князя демонов в Миденхейме…

Леофрик постарался отбросить от себя тяжкие воспоминания — то были страшные дни; они защищали великий северный город Империи от армии рыцаря-изменника по имени Архаон.

Леофрик бросил поводья своему оруженосцу. Его имени он не помнил, да и не хотел помнить, после того как его верный оруженосец Лодер умер, крича от боли и судорожно сжимая торчавшее из живота копье зверочеловека.

Солдаты спешились и, разнуздав лошадей, окружили своего господина. По сравнению с его великолепным боевым конем их лошади были простыми деревенскими клячами без богато украшенной сбруи и эмблем, но простолюдинам запрещалось иметь все это.

Леофрик подошел к жене, сидевшей на прекрасной лошади: холеной, с гладкой и блестящей шерстью. Протянув жене руку, он помог ей выбраться из седла и улыбнулся, когда она старательно подобрала подол, чтобы не измазать его в осенней грязи.

— Я говорил тебе, что платье испачкается, — мягко заметил он.

— А я тебе говорила, что меня это не волнует, — с улыбкой ответила она. — И вообще, это платье мне надоело. Дамы говорят, что красное уже вышло из моды, и к следующему сезону ты должен купить мне что-нибудь лавандовое.

— Ах вот что говорят твои дамы? — сказал Леофрик. — Ну что ж, значит, в следующем сезоне крестьянам придется как следует потрудиться.

— Конечно придется, — с улыбкой отозвалась Элен, и оба рассмеялись, не обращая внимания на страдальческие взгляды солдат, слышавших этот разговор.

Сняв со своего седла мешок, Леофрик принялся отдавать команды воинам, указывая в сторону озерца. Люди взяли копья и начали проламывать тонкий лед, чтобы напоить лошадей.

Первыми, разумеется, напоили господских лошадей — коней Леофрика и Элен. Рыцарь из Кенелля отправился к дальнему концу озерца, куда его оруженосец, пыхтя и отдуваясь, потащил тяжелый золоченый ларец, сняв его с вьючной лошади.

— Поставь сюда, — сказал Леофрик, указывая на плоский камень, и вытащил свое оружие — великолепный меч, длинный, как копье, с клинком шириной в три пальца.

Невероятно прочный, этот меч весил гораздо меньше, чем деревянные мечи крестьян, и самые крепкие доспехи рубил, словно масло. Его клинок, сделанный из серебристой стали, сверкал так, как будто вобрал в себя солнечный свет. Когда-то, много веков назад, к этому мечу прикоснулась сама Владычица Озера. С тех пор он стал фамильной реликвией рода Карраров и передавался по наследству, переходя от отца к сыну. Леофрик знал, что носить это благословенное оружие — большая честь, а потому собирался со временем передать его Берену, своему сыну и наследнику.

Оруженосец бережно поставил ларец перед хозяином. Ларец был деревянный, на его изготовление пошли деревца Шалонского леса. На его резной крышке изображались сцены из жизни героического рыцаря Жиля де Бретона, легендарного основателя герцогства Бретония.

Помимо сцен сражений мастер украсил ларец серебряной инкрустацией с изображением Владычицы Озера, богини бретонцев; инкрустацию обрамляло золотое плетение. Леофрик опустился перед ларцом на колени — оруженосец благоговейно закрыл глаза — и осторожно откинул крышку.

Внутри ларец был покрыт причудливой росписью — тут было и волшебное озеро, и прекрасная дама, поднимающаяся из его глубин. Внутри на подушке из роскошного красного бархата лежали отломанный эфес меча и старый полинявший кусок ткани с потрепанными краями.

Леофрик мысленно вызывал образ Владычицы Озера, ибо перед ним находились священные реликвии: волшебный флаг, кусочек блестящей ткани, предположительно оторванный его прадедом от кафтана одного лесного эльфа, тайком забравшегося в Каррарский замок, а также эфес фамильного меча Карраров, которым срубили голову вождю орков по имени Скаргор.

Леофрик бережно прикоснулся к реликвиям и стал молиться Владычице Озера: «Святая Владычица, благослови меня, твоего ничтожного раба, дай мне силу противостоять тем, кто не признает мудрости и красоты твоего священного света. Ты, чья милость не оставляла меня никогда, даруй покой земле, которую я защищаю твоим именем…»

Пока Леофрик возносил молитвы Владычице Озера, Элен сидела на берегу на камне, подобрав юбки и кутаясь в меховую накидку, чтобы хоть как-то согреться. Ей было зябко, и не потому, что приближалась зима, — холод обжигал ее изнутри. Повернув голову, она увидела тихо покачивающиеся верхушки деревьев и магический камень, указывающий на то, что здесь начинаются владения эльфов — Лоренский лес.

Удивительно, что деревья не растут дальше гряды этих странных камней-указателей. От нечего делать Элен принялась обдумывать эту загадку, но сразу отбросила эти мысли, когда к ней подошел Бодель, держа в руках оловянное блюдо, на котором горкой лежали кусочки холодной говядины, яблоки и кусок острого сыра.

— Желаете откушать, госпожа?

— Нет, спасибо, Бодель, — ответила она. — Мне что-то не хочется.

— И все же советую вам подкрепиться. До замка еще несколько часов пути. Отведайте сыра и мяса, и усталость станет чуть меньше.

— Ну хорошо, Бодель, — ответила она и взяла блюдо.

Бодель хотел было уйти, но Элен, взглянув на молящегося мужа, попросила:

— Побудь со мной, Бодель. Мне хочется поговорить.

— Хорошо, госпожа, — ответил он и присел рядом на камень, не выпуская из рук копья.

— Бодель, тебе не кажется, что за последнее время Леофрик как-то изменился?

— Простите, госпожа, я вас не понимаю, — осторожно ответил Бодель.

— Ты все понимаешь, — сказала Элен. — С тех пор как он вернулся из Империи, после битв с северными племенами, он стал каким-то другим. Ты же был с ним, Бодель! Неужели ты не заметил, что он изменился… вернувшись с войны?

— На войне человек меняется, госпожа.

— Я знаю это, Бодель. Я не молочница из Брионна. Он и раньше уезжал на войну, но еще ни разу не возвращался таким.

— Каким?

— Отчужденным и молчаливым. Он ни за что не хочет мне рассказать, что там произошло.

Бодель перевел взгляд на коленопреклоненного Леофрика и вздохнул:

— Мне не положено, госпожа, рассказывать о том, что считает нужным скрыть мой господин и хозяин.

— Верно, но я разрешаю тебе, Бодель.

— Благодарю вас, госпожа, и все же… не могу.

Увидев, что слуга настроен решительно, Элен кивнула и сказала:

— Ну хорошо, Бодель, я вижу, ты преданный слуга.

— Благодарю вас, госпожа.

— Если не хочешь рассказать о том, что случилось на войне, то расскажи хотя бы о Миденхейме. Похоже, это замечательное место.

— Да, — кивнул Бодель, — это прекрасный город. Вы, госпожа, таких еще не видели. Он расположен на вершине огромной горы, которая называется Ульриксберг. Она очень высокая, гораздо выше маяка у нас в Лангюле. Если смотреть на город снизу, он кажется совершенно неприступным. Но у северных племен есть свои колдуны, драконы и всякие летающие твари, которые изрыгают огонь и поджигают все на своем пути. Так они и захватывают города.

— Но Миденхейм ведь не был захвачен? — спросила Элен.

— Не был, госпожа, но избежать этого удалось только чудом, — мрачно сказал Бодель. — Сам король возглавил отряд из ста рыцарей и повел его против великого князя демонов. Господин Леофрик был в том отряде и вступил с демонами в бой, после которого в живых осталась лишь горстка рыцарей… а вы невероятно умны, госпожа, раз все-таки заставили меня выложить правду.

Элен пожала плечами, поняв, что больше выведать у Боделя ничего не удастся. Она съела кусочек мяса и отломила кусочек сыра.

— Я коварная, да? — с улыбкой спросила она.

— Вы отлично умеете обводить людей вокруг пальца, — ответил Бодель, вставая.

— Подожди, еще один вопрос, — сказала Элен.

— Да? — насторожился воин.

— Почему здесь не слышно птиц и зверей? В лесу так тихо.

— Лес уснул, госпожа. Он будет спать до весны. Что до зверей, то они тоже спят и ждут прихода весны.

— Наверное, ты прав, Бодель. Спасибо.

— Всегда к вашим услугам, госпожа.

Старый воин отвесил ей церемонный поклон и направился к своим солдатам, которые, сидя на берегу озерца, приглядывали за лошадьми или жевали черствый хлеб и хлебали жидкую кашу.

Элен посмотрела ему вслед, проклиная свою неосмотрительность. Бодель, конечно, всего лишь крестьянин, но очень ловок, хитер и видит ее насквозь, а она выдала себя с головой.

Элен поежилась, чувствуя, как по спине ползет холодок. Все вокруг было такое чужое, загадочное. В застывшем воздухе не раздавалось ни звука, не шелохнулась ни одна ветка, лишь глухо звучали голоса солдат. Элен ужасно захотелось поскорее выбраться из этого страшного леса и оказаться дома, в своем замке. Там ее ждет сын, он прижмется к ней, а она будет читать ему сказки о героических сражениях рыцарей со злыми драконами.

Соскучившись по сыну, Элен хотела только одного: чтобы поскорее закончился этот странный ритуал семьи Карраров.

Что это за ритуал, она не понимала до сих пор: Леофрик каждый раз высаживал перед магическим камнем какое-то растение и оставлял дары лесному народу.

Эта традиция появилась в семье Карраров примерно восемьдесят лет назад. Семейное предание гласило, что однажды одного из самых уважаемых предков Леофрика еще ребенком утащили лесные эльфы. С тех пор каждые пять лет кто-нибудь из Карраров приезжал к камню-указателю на границе Лоренского леса и совершал этот странный ритуал.

Элен знала, что Леофрик терпеть не мог эти поездки в царство эльфов, но он ни разу даже не заикнулся о том, чтобы нарушить семейную традицию, ибо для благородного бретонского рыцаря это было немыслимо.

Глядя на молящегося мужа, Элен улыбнулась, и на сердце сразу стало теплее. Она вспомнила залитые солнцем просторные поля под Куронном, где впервые увидела Леофрика — отчаянного молодого рыцаря с копьем в руке, на конце которого развевался стяг с изображением алого единорога. В тот день Леофрик выбил из седла самого Шилфроя из Артуа, чего от молодого рыцаря не ожидал ни один из собравшихся на турнире знатных рыцарей и герцогов.

После победы Леофрик должен был выбрать себе даму сердца, опустив перед ней копье и преклонив колено. Много прекрасных дам заглядывались на него, но он выбрал ее, Элен дю Рейн, и остановился перед ней с прилипшими к потному лбу волосами и озорной усмешкой на губах.

— Окажите мне честь, прекрасная госпожа, согласитесь стать дамой моего сердца, — сказал он.

— Почему я должна стать дамой вашего сердца? — гордо спросила она, сохраняя царственную холодность.

— Госпожа моя, в честном поединке, сражаясь на турнире, я выбил из седла своего соперника, самого герцога Артуа. Я первый воин на этом турнире!

— Вы слишком самоуверенны, молодой человек, в вас нет рыцарского смирения.

— Это не самоуверенность, прекрасная госпожа, а истинная правда, — ответил он.

— Откуда мне это знать? — спросила она.

— Скажите мне, какие вам нужны доказательства, моя госпожа, ибо я люблю вас и отправлюсь в любой уголок Бретонии, куда прикажете, если только вы наградите меня своим поцелуем.

— В любой уголок Бретонии? И это все?

— Нет, не все. Я отправлюсь в Аравию, на веревке притащу оттуда величайшего из султанов и брошу его к вашим ногам, если вам будет угодно.

— Всего лишь в Аравию? — решила она поддразнить рыцаря.

— Это для начала, — с улыбкой ответил он. — Потом я сяду на корабль и отправлюсь в дикие джунгли Лустрии, откуда привезу вам сокровища языческих богов, стоит вам только приказать.

— Прекрасно.

— А потом, если вам будет угодно, я объеду полмира!

Решив, что на этот раз достаточно, Элен рассмеялась и протянула ему свой голубой шелковый шарф, отделанный белыми кружевами.

— Вот, — сказала она, — примите знак моей милости, сэр рыцарь. Станьте победителем турнира, и, возможно, я позволю вам сделать меня счастливой…

Что он и сделал. Леофрик победил всех своих соперников, а потом дал ей все, о чем могла мечтать красивая молодая женщина. Через год они обвенчались в часовне города Кенелль, а еще через десять месяцев Элен родила прекрасного мальчика, которого назвали Верен в честь одного из героических спутников славного рыцаря Жиля.

Верен был вылитый отец — такой же гордый, благородный и чуточку надменный. Впрочем, Леофрик, когда вернулся из своего последнего похода против полчищ северных варваров, уже не был бесшабашным странствующим рыцарем, а превратился в степенного рыцаря — защитника герцогства.

Чего и следовало ожидать, ибо сражения закаляют рыцарей, дисциплинируют и гасят их неукротимый боевой пыл, превращая в послушных воинов.

И все же Элен чувствовала, что дело не только в неких ужасных событиях, происшедших на войне, охватившей всю Империю.

Почему ее муж из вспыльчивого и горячего мужчины превратился в меланхоличного вояку, склонного во всем видеть только плохое: смотрел на тучи и думал о дожде, а не об урожае?

Элен доела мясо и сыр и поставила блюдо на землю, после чего плотнее завернулась в накидку.

— Здесь холоднее, чем ночью в Мусильоне, — пробормотала она, как вдруг до нее донеслись какие-то странные звуки — казалось, рядом кто-то плачет.

Элен резко обернулась, решив, что плач ей почудился, но звук повторился… это был плач, жалобный плач, от которого сжалось ее материнское сердце. На глаза Элен навернулись слезы — она явственно слышала, как плачет кто-то невидимый; этот звук проник в самое ее сердце, и оно мучительно заныло, когда Элен поняла, что плачет ребенок.

Она встала с камня и устремила взгляд в сторону леса.

Плач ребенка раздался снова, зовущий и тоскливый, и Элен, плохо сознавая, что делает, пошла на этот звук. Обернувшись, она увидела, что солдаты, собравшись в кружок, что-то обсуждают, а Леофрик все так же молится, стоя на коленях. В ее сторону никто не смотрел.

Элен собралась было окликнуть солдат или позвать мужа, но эта мысль почему-то сразу рассеялась, словно туман, уступив место другой: Элен почувствовала горячее желание найти ребенка самой.

Она выбралась из лощины — впереди темнел лес. Толстые стволы огромных деревьев, казалось, наклонились над ней, вытянув свои одетые в золотую осеннюю листву ветви. Опавшие листья толстым ковром покрывали корни деревьев; листья шевелил и подхватывал ветер, завывающий в ветвях, как древняя плакальщица.

По земле поползли кольца зеленоватого тумана, но Элен не обратила на них внимания — она увидела маленькую девочку, стоящую на коленях у кромки леса. На ней была только длинная ночная сорочка светло-кремового цвета. Девочка стояла к Элен спиной; ее черные волосы, разметавшиеся по плечам, доставали почти до земли.

— О боже мой! — едва не заплакав от жалости, прошептала Элен, когда увидела, что босые ноги девочки испачканы, а в волосах запутались колючки и веточки.

Неужели то же самое случилось с предком Леофрика? Неужели и его, похитив из дому, бросили умирать вот так, на краю леса, в этом пустынном и мрачном месте, что зовется Атель Лорен? Или эта малышка — одна из несчастных детей, украденных эльфами, которой больше не суждено вернуться домой?

Элен шагнула к ребенку. Сзади слышались фырканье лошадей и звон уздечек, и она снова подумала о том, что следовало бы позвать на помощь.

Но тут девочка разрыдалась особенно горько, и Элен забыла обо всем, кроме одного: этот ребенок нуждается в ее помощи.

— Эй, малышка, ты меня слышишь? — крикнула Элен, сделав еще несколько шагов к девочке.

Клубы зеленоватого тумана плыли над землей, и Элен вдруг стало страшно. Где-то в лесной чаще загорелись огоньки, ей даже показалось, что оттуда доносятся тихие, заунывные звуки.

Девочка не ответила, и Элен, сама того не желая, протянула к ней руку и сказала:

— Пожалуйста…

Ее рука легла на плечо ребенка, и Элен вскрикнула от ужаса: плечо было мягким, как болотная грязь.

Девочка медленно повернула к ней свою темноволосую голову, и Элен застонала от дикого страха, увидев перед собой жуткое существо.

В одно мгновение черные волосы ребенка превратились в клубок острых шипов, лицо сморщилось, как у древней старухи, в глазах сверкнула ярость. Рубашка поползла вниз, и взору Элен предстала зеленоватая кожа, которая быстро превращалась в крепкую древесину, на пальцах существа мгновенно выросли длинные и острые как бритва когти.

Существо подпрыгнуло и с яростью набросилось на Элен, вцепившись в ее тело когтями и клыками, кусая, вспарывая кожу, разрывая его на части.

Элен кричала и кричала, пока боль и кровь не погасили ее сознание.

Глава вторая

Дикий вопль прорезал утренний воздух, и мужчины, все как один, вскочили на ноги — этот вопль поразил их в самое сердце. Леофрик мгновенно схватился за меч; в следующую секунду он увидел, что Элен нигде нет, а по земле стелется зеленоватый туман.

— Элен! — не своим голосом закричал он, бросаясь к лошади.

Солдаты застыли на месте, с ужасом глядя на зеленоватые клубы, которые, словно змеи, подползали к их ногам. Но вот раздался еще один дикий вопль боли и ужаса, эхом разнесшийся по лощине, и воины очнулись, схватились за оружие и побежали к лошадям.

Одним махом вскочив в седло, Леофрик пришпорил коня и галопом поскакал к выходу из лощины. Отчаянный страх обуял его, когда он вновь выкрикнул имя жены. Позади, стараясь не отстать от хозяина, скакал оруженосец, подняв боевой ало-золотой стяг.

Зеленоватый туман мерцал и переливался искорками, и Леофрик вознес молитву Владычице, прежде чем направить Ташена в самую гущу клубов. Внезапно где-то рядом раздался тихий и злобный смех, словно тоненько просвистел ледяной ветер.

— Пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! — крикнул Леофрик солдатам, которые спешно вскакивали в седла. — Ваша госпожа в опасности! Быстрее!

Сверкающим мечом пронзая зеленоватые клубы и рассекая их на части, Леофрик помчался вперед, чувствуя, что земля под копытами коня стала ровной, и вот перед ним возник темный лес; огромные корявые дубы, казалось, стояли плечом к плечу, закрывая дорогу в лесную чащу, откуда доносились вопли.

— Элен! — крикнул еще раз Леофрик, останавливаясь у кромки леса. — Элен! Ты меня слышишь?

Позади раздался глухой стук копыт — это подоспели Бодель и солдаты.

— Рассредоточиться! — приказал им Леофрик. — Осматривайте границу леса! Не возвращайтесь, пока не найдете госпожу Элен!

Бодель кивнул, но в это время из леса снова донесся крик. Леофрик развернул коня и замер, похолодев от ужаса: на стволе ближайшего дерева виднелся свежий кровавый след.

— О нет… — прошептал он. — Лес забрал ее.

— Стойте, господин! — крикнул Бодель, увидев, что хозяин собирается въехать в лес. — Туда нельзя!

— Придется! — крикнул ему в ответ Леофрик. — Именем Владычицы Озера, приказываю следовать за мной!

Солдаты не двинулись с места — страх перед царством лесных эльфов боролся в них с чувством долга. В тумане вновь раздался зловещий смех, и лошади, что-то почуяв, начали вставать на дыбы, дико сверкая глазами и прижимая уши.

Зарычав от бессильной ярости, Леофрик пришпорил коня и ворвался в Лоренский лес.

Сзади слышались крики Боделя: «Солдаты, за мной! Госпоже Каррар нужна помощь, спасем ее! Что?! И после этого вы считаете себя бретонцами? Презренные собаки, вот вы кто! За мной!»

Несколько человек, не выдержав упреков, поехали вслед за Боделем, но остальные повернули коней и поскакали прочь, сгорая от стыда и унижения.

Леофрик, не помня себя, гнал коня через лес, зовя и зовя жену. Впереди мелькнуло что-то красное — наверное, это ее платье!

— Бодель, — крикнул Леофрик, указывая мечом влево, — скачи туда! Налево!

Ответа не последовало, и Леофрик оглянулся, готовый обрушить свой гнев на нерасторопных слуг, — и замер, не проронив ни звука. Он был совершенно один. Где-то далеко, за деревьями, виднелись неясные силуэты всадников. Поблизости послышались смех, шуршание листьев, и Леофрик, пришпорив коня, поскакал на этот звук.

Впереди снова мелькнуло что-то красное, и он рванулся туда, лавируя между деревьями, и вскоре вылетел на поляну, посреди которой увидел серый расколотый камень и на нем — поваленное дерево. Земля на поляне была изрыта копытами, в грязи валялось сломанное копье.

— Элен! — закричал он, и снова впереди мелькнуло что-то красное, и он бросился туда.

Перескочив через колючий кустарник и прорвавшись сквозь заросли хвойников, конь снова вынес его на поляну, как две капли воды похожую на ту, которую Леофрик только что видел.

Что это за поляна? Такой же расколотый камень и поваленное дерево… Неужели он ездит кругами? Внезапно где-то рядом раздался стук копыт, затем человеческий крик, а затем — хрип.

Закачались ветви деревьев, зашуршали листья, словно приближалась буря, но Леофрик не обращал на это внимания.

— Элен, где ты?

Содрогаясь от ярости и страха, он поехал прочь с поляны, выбрав уже другую дорогу, как вдруг впереди послышался шум битвы. Леофрик рванулся туда, продираясь сквозь заросли шиповника и густое сплетение ветвей, прорубая себе дорогу мечом. Наконец путь был свободен.

Он увидел открытую поляну и двух своих солдат, отчаянно сражающихся с невидимым врагом. На его глазах солдаты вылетели из седел, и кто-то потащил их в лесные заросли.

Леофрик пришпорил коня и, выехав на середину поляны, крикнул:

— Выходи и покажись, черт бы тебя взял! Сражайся, как подобает храброму воину!

Густой кустарник задрожал, зашуршал, и из него выполз один из солдат; его окровавленное лицо превратилось в неподвижную маску ужаса. Внезапно над кустами вознеслось что-то зелено-белое, и Леофрик вскрикнул, увидев голову страшной старой ведьмы, которая сидела на извивающемся обрубке дерева, поросшем мохом. Ведьма вцепилась в солдата своими острыми когтями и в одно мгновение разорвала его на куски.

Леофрик бросился вперед и, взмахнув мечом, нанес ведьме тяжелый удар по голове; быстро, как капельки ртути, лесная ведьма развалилась пополам, но тут же ее половинки соединились вновь. Леофрик занес меч, собираясь нанести второй удар, но в это время кто-то прыгнул на круп его лошади и начал раздирать когтями стальные доспехи. Противно запахло зимним мхом и мерзлой землей. По пластинам доспехов разметались чьи-то прямые тусклые волосы.

Леофрик изо всех сил ударил существо локтем; послышался хруст, запахло древесным соком, но вдруг из густого подлеска к лошади подскочила еще одна тварь — чудовищная смесь из веток и бледно-зеленой плоти.

Ташен, хорошо обученный боевой конь, взвился на дыбы и принялся топтать существо своими тяжелыми копытами. Раздался треск ломающегося дерева, и существо рассыпалось, оставив после себя кучку листьев и грязи, а в нос Леофрику ударил резкий запах древесной смолы.

— Пошла прочь! — крикнул Леофрик, пытаясь сбросить с себя тварь, вцепившуюся в него сзади; к этому времени ей уже удалось просунуть свои острые когти в щели доспехов и добраться до кольчуги.

По ноге Леофрика потекла струйка крови; не обращая внимания на боль, он извернулся и нанес удар острием меча, целясь себе за спину; меч вошел во что-то влажное и мягкое.

С яростным визгом тварь скатилась с лошади. В это время на поляну выехали Бодель и несколько солдат. Леофрик видел страх на их лицах, но разговаривать было некогда, и он быстро развернул коня, чтобы оказаться лицом к противнику.

Тварь взвилась в воздух — лицо ведьмы горело невыразимой злобой, — но Леофрик одним сильным взмахом меча разрубил ее пополам. Ведьма мгновенно исчезла, оставив после себя зеленую смесь из смолы, щепок и листьев, затем пропало и это, и в воздухе остался лишь светящийся зеленый шар, который быстро скрылся за деревьями.

Подняв забрало, Леофрик крикнул:

— Бодель, ты нашел мою жену?

— Даже не думай! — крикнул в ответ Бодель. — Нужно выбираться отсюда! Я не знаю, сколько солдат мы уже потеряли.

— Нет! Я без нее не уеду! — с яростью крикнул Леофрик. — Нужно искать, она где-то здесь.

И, не оглядываясь, он поскакал вперед, чувствуя, как от отчаяния сжимается сердце. Он скакал напролом через лес, а из-за деревьев доносился каркающий, зловещий смех лесных ведьм. В кронах деревьев мелькали огоньки, по земле стлался мерцающий туман.

Леофрику хотелось разрыдаться. Где же Элен? Он уже сам не понимал, куда едет, куда ему нужно ехать…

Впереди вновь мелькнуло что-то красное, и Леофрик погнал туда своего усталого коня. И снова увидел открытую поляну, знакомый серый камень и упавшее дерево.

— Святая Владычица, прошу тебя, нет! — рыдая, шептал он. — Пожалуйста, не надо, нет!

Он припал на шею лошади; надежда найти жену угасала с каждой минутой. Как он ее найдет, если против него восстал целый лес?

Но тут же, рассердившись на самого себя, он прогнал эти мысли. Разве он не рыцарь Бретонии, разве он не клялся следовать законам рыцарства? Рыцари никогда не сдаются, не падают духом и не бросают даму в беде.

Леофрик гордо выпрямился в седле, когда к нему подъехали Бодель и шестеро солдат — усталые, измученные, выпачканные в крови и грязи. У всех в глазах застыл ужас; было видно, что солдаты мечтают только об одном — поскорее выбраться из страшного леса. Стяг Леофрика был цел, но мальчик, державший его, плакал от страха.

— Выстроиться в одну линию! — приказал Леофрик. — Будем прочесывать эту часть леса.

— Это бесполезно, господин мой, — сказал Бодель. — Мы ничего не сможем сделать, деревья сбивают нас со следа!

— Я знаю, — резко ответил Леофрик, — но что же нам остается?

— Жить, — ответил Бодель, показывая на освещенный солнцем просвет между деревьями, где начиналась пустошь, протянувшаяся вдоль кромки леса.

— Нет, я не поеду, — сказал Леофрик. — Я не оставлю ее в лесу.

— Что ж, тогда мы тоже останемся, — кивнув, сказал Бодель.

Едва он произнес эти слова, как солнце скрылось, а ветви деревьев, казалось, сплелись еще крепче. Леофрик сжал рукоять меча, когда со всех сторон захихикали лесные ведьмы, застонали, заскрипели деревья, зловеще зашуршали листья, замелькали неясные тени страшных чудищ.

— Вперед! — крикнул Леофрик, и воины ринулись в атаку на лесных монстров.

Ожившие сплетения корней и веток лезли из-под земли, спускались по стволам деревьев, вспыхивая неземным зеленым светом. Их толстая шершавая шкура была прочной, как кора дерева, в черных глазах горел злобный огонь. Чудища с яростью набросились на бретонцев.

Взмахнув мечом, Леофрик отрубил одному руку-отросток — затрещало дерево, брызнула смола.

Взревев от ярости, чудище ударило его в грудь, и Леофрик задохнулся от боли, словно получил страшный удар копьем. Откинувшись в седле, он изо всех сил вцепился в поводья, чтобы не свалиться с лошади, затем, собрав все силы, взмахнул мечом и мощным ударом снес монстру голову.

Леофрик повернулся к своим спутникам в тот момент, когда его боевой стяг упал, а визжащий от ужаса мальчик был поднят высоко в воздух. Длинные острые когти вонзились ему в грудь, раздался короткий предсмертный крик — и тело мальчика скрылось в лесу.

Подхватив упавший стяг, Леофрик воткнул его в стремя, куда обычно упиралось древко пики.

— Каррар! — громовым голосом закричал он, когда внезапно под ногами коня зашевелилась земля.

Животное рванулось в сторону, а из-под земли полезли новые твари, чудища-корни, протянувшие по земле свои цепкие отростки.

И вот еще один солдат упал на землю, а вокруг него заплясали мерцающие зеленоватые огоньки и послышался злобный смех. В листьях деревьев замелькали смутные силуэты — какие-то духи, демоны и крошечные призрачные рыцари. Бодель ворвался прямо в гущу оживших веток и яростно колол их пикой, не забывая подбадривать солдат.

Пришпорив коня, Леофрик бросился Боделю на помощь, но в этот момент неизвестно откуда взявшаяся толстая ветка с силой ударила его по забралу.

Зазвенел металл, фонтаном брызнули щепки, и Леофрик почувствовал, что боевой стяг падает из его рук. Закружилась голова, во рту появился привкус крови. Усилием воли заставив себя не потерять сознание, Леофрик стиснул зубы и выпрямился в седле. Шлем был смят, и он поднял забрало, чтобы оглядеться.

Внезапно сверху на рыцаря что-то обрушилось, и он почувствовал, как в него вцепились чьи-то влажные и цепкие лапы. Прямо перед ним на шее лошади сидела светло-зеленая лесная тварь; черты ее лица перетекали, как мягкий воск, — сначала это была прекрасная дева, которая в следующий миг превратилась в страшную старую каргу. Тварь смеялась, но в этом смехе не было веселья, только лютая ненависть.

Сорвав с головы шлем, Леофрик швырнул его в ведьму, и та с диким воплем скатилась на землю; он пришпорил коня, но было уже поздно: получив страшную рану живота, Бодель упал с лошади; за ним волочились его кишки. Глаза верного слуги, не мигая, смотрели в небо.

— Нет! — крикнул Леофрик, но в этот момент, получив сильный удар, сам вылетел из седла и покатился по влажной земле, услышав, как трещат его ребра. — Прости меня, Элен, — прошептал он. — Я предал тебя…

Перед глазами что-то мелькнуло, и он потянулся рукой в окровавленной перчатке к шелковому голубому шарфу с белыми кружевами, который валялся рядом с ним на земле.

— Элен…

Зарычав от бессильной ярости, Леофрик приподнялся и, схватив шарф, сунул его за перчатку, затем с трудом встал на ноги. К нему медленно приближалось лесное воинство — страшные лесные ведьмы и чудища-деревья с черными бесстрастными лицами, — вокруг которого плясали маленькие огоньки. Ташен заржал от страха и подбежал к хозяину, широко раздувая ноздри и беспокойно прядая ушами.

Леофрик выпрямился во весь рост; сломанные ребра горели, словно в огне, по ноге ручьем струилась кровь, голова кружилась.

— Я Леофрик Каррар! Владетель здешних земель и рыцарь-защитник Бретонии! — крикнул он. — Если вы, лесные демоны, решили меня убить, что ж, подходите — вы увидите, как умирают бретонские рыцари! — Подняв меч, он прижался губами к его клинку. — За Кенелль, короля и Владычицу Озера! — громовым голосом крикнул Леофрик.

Он сделал всего лишь шаг навстречу демонам, но те неожиданно отступили, когда в глубине леса внезапно вспыхнул свет, который быстро поплыл по направлению к трижды проклятой поляне, где сражался Леофрик. И тогда в его душе вспыхнула робкая надежда, ибо он увидел, что к нему, окруженная тихим сиянием, приближается женщина.

Неужели это Владычица Озера?

Лесные чудища отступили еще глубже в лес, подальше от света, и тут Леофрик увидел, что это не Владычица Озера, а эльфийка. Она двигалась легко и бесшумно, и ветви деревьев расступались, освобождая ей путь.

На ней была длинная золотая мантия, украшенная причудливыми эльфийскими рунами; ее окружали лучи бледно-голубого и зеленого света, которые переливались, словно волнуемые невидимым ветерком. Ее волосы цвета расплавленной меди были заплетены в косы и украшены серебряными заколками, цветными перышками и драгоценными камнями. Эльфийка не сводила с Леофрика своих огромных миндалевидных глаз, и он вдруг ощутил странную, несокрушимую силу, исходившую от этой лесной колдуньи.

В руках она держала длинный посох, сплетенный из веток; на его верхушке был вырезан глаз. Ведьмы и чудища отошли еще дальше, но не разбегались — слишком велики были их ненависть и желание убивать.

За эльфийкой маячили какие-то тени, но, как Леофрик ни старался, разглядеть их не смог. Что это — мелькнул золотой лук или это солнечные блики? А там что — не наконечник ли стрелы?

Вот оно что… эльфы хотят разделаться с ним сами.

Значит, завершить дело поручено им.

Рыцарская честь не позволяла Леофрику сражаться с женщиной, хотя, с другой стороны, разве это женщина? Это бессмертный эльф, наделенный огромной волшебной силой. Вытащив шарф Элен, тот самый, что она подарила ему на турнире в Куронне, Леофрик повязал его на рукоять меча.

А затем, забыв об усталости, с криком ярости и отчаяния бросился на эльфийку. Она не двинулась с места, зато лесные чудища сомкнули ряды и сделали шаг вперед.

Слезы застилали Леофрику глаза, когда он поднял меч, чтобы обрушить его на голову колдуньи.

И вдруг вспыхнул яркий свет, брызнули искры холодного огня — и его клинок столкнулся с другим клинком, серебристым, как лунное сияние, изогнутым и тонким, как лист дерева, покрытым сложными загадочными рисунками.

Леофрик скользнул взглядом по тонкому изогнутому клинку, по серебряной рукояти в форме сплетенных листьев, взглянул на руку в перчатке, державшую меч, и поднял глаза.

Перед ним, на коне с огненной гривой, сидел всадник — волшебный воин, с ног до головы закованный в прочные доспехи, украшенные тонкой резьбой, какие обычно носили рыцари Бретонии. В одной руке всадник держал меч, в другой — стяг из светло-кремового шелка с неизвестной Леофрику эмблемой: светло-зеленый чешуйчатый дракон на верхушке цветущего дуба.

Доспехи рыцаря были совсем старыми, можно сказать, древними, со множеством царапин и вмятин. По нагрудным пластинам проходило несколько глубоких параллельных полос, наручи и кираса были покрыты темными пятнами, словно выжженными какой-то ядовитой жидкостью. Да и прочие доспехи также не отличались новизной — такого шлема Леофрик никогда не видел, наплечники явно латали, и уже не раз.

И все же весь облик воина дышал гордым спокойствием и какой-то трудноуловимой, но огромной силой. В зеленых глазах, сверкающих сквозь прорези забрала, вспыхивал огонь, свидетельствующий о невероятной мощи воина, и вместе с тем в его взгляде не было злобы — только тихая печаль и доброта.

Кто же этот рыцарь, обладающий столь великолепным животным? Боевой конь рыцаря был белый как снег, его пышная грива полыхала всеми оттенками меди, словно на шее животного горело пламя, тонкие мускулистые ноги были словно высечены из мрамора.

Леофрик, знающий толк в лошадях, понимал, что перед ним не просто выносливый боевой конь, а волшебный скакун эльфов, животное столь же дикое, сколь прекрасное.

Неужели этот рыцарь… неужели это?..

Рыцарь Святого Грааля, один из тех благочестивых рыцарей, что, поклявшись посвятить свою жизнь битвам и подвигам, отправились в дальние страны на поиски святой чаши, дабы во имя Владычицы Озера бороться со злом и помогать страждущим. Если это один из них, значит… этот человек пил из святой чаши; значит, он самый благородный из всех людей, ибо служит Владычице Озера.

Рыцарь Святого Грааля… да это же сам святой, этот воин, участвовавший в бесчисленных битвах, сразивший множество жестоких врагов, обладающий силой, с которой не стравится ни один смертный!

Леофрик хотел что-то сказать, но воин лишь молча покачал головой.

Леофрик зашатался, чувствуя невыносимую боль и головокружение, и лесные монстры сделали еще один шаг вперед, видя, что он сейчас упадет.

Подав своему коню едва заметный знак, рыцарь заставил его встать между лесными ведьмами и человеком, и ведьмы сразу отступили назад.

Леофрик опустился на поваленное дерево, не сводя с воина глаз. Ему даже показалось, что воин окружен золотым сиянием; впрочем, глаза все время заливала кровь, и все предметы Леофрик видел как сквозь туман.

— Мы не враги тебе, сэр рыцарь, — произнес чей-то мелодичный голос, и Леофрик охнул от неожиданности.

Рядом с ним стояла лесная колдунья, а за ней — целый отряд эльфов с длинными луками. Земля вокруг была устлана толстым ковром из сухих листьев, и Леофрик не услышал ни единого звука, пока эльфы не подошли к нему вплотную.

Их одежда была оранжево-зеленых цветов — такую различить в осеннем лесу невозможно. У каждого на поясе висел короткий меч в ножнах. Эльфы разглядывали его с брезгливым презрением.

У них были длинные, заплетенные в косы волосы, которые они украшали бусинами и птичьими перьями; на голову они повязывали кожаные ремешки, чтобы волосы не падали на лицо. Светлая, почти прозрачная кожа эльфов была разрисована татуировкой.

Леофрик хотел было поднять меч, но тот выпал из его рук, словно вдруг сделался непомерно тяжелым.

— Нет, — прошептал Леофрик, падая на колени. — Элен!

Лесная колдунья бросила взгляд на рыцаря Святого Грааля, и тот тихо спросил:

— Неужели мы вновь опоздали?

Его голос, низкий и глубокий, был исполнен печали.

— Кажется, да, — сказала колдунья. — И все же…

— Оставь эти глупости для других! — резко сказал рыцарь и повернул коня. — Я сыт ими по горло.

— Когда мы снова тебя увидим? — крикнула вслед ему колдунья.

— Ты сама это знаешь, Найет, — ответил он и ускакал прочь.

Леофрик с изумлением наблюдал за этой сценой; им овладело странное чувство — казалось, руки и ноги налились невероятной тяжестью. Лесная колдунья молча смотрела на него; эльфы, окружив ее, держали наготове луки и стрелы.

Когда колдунья заговорила, ее нежный голос показался Леофрику сладкой музыкой.

— Леофрик, добро пожаловать в царство лесных эльфов Атель Лорен, — сказала она. — Мое имя — Найет; я давно жду тебя.

Глава третья

В воздухе плавали клочья кристально чистой пены и оседали на влажную скалу, по которой с ревом низвергался мощный водопад, заглушая крики орлов и вой одиноких волков, рыщущих в ночи. Потоки воды, прорезая углубление в скале, сверкающими дугами падали в небольшое озерцо, у берегов которого дрожали клочья белой пены; здесь, возле самой кромки воды, лежали, крепко обнявшись, два обнаженных существа. Рядом щипали траву кони.

Морвхен Эадаойн, прижавшись к своему возлюбленному Кьярно Делану, с наслаждением ощущала прикосновение его ровной и гладкой, как алебастр, кожи. Юноша и девушка были тоненькими, стройными и изящными существами. Не видя ничего вокруг, они с упоением занимались любовью; от воды на их разгоряченные тела летели сверкающие брызги. Наконец Кьярно с долгим вздохом и довольной улыбкой на мальчишеском лице перекатился на спину.

Он лежал, закинув руку за голову, его возлюбленная прижалась к нему, и они стали вместе смотреть на звезды, блистающие над верхушками деревьев. В лесу, словно светлячки, мелькали маленькие блуждающие огоньки; редкие искорки, вылетая из леса, весело подпрыгивали над волнами озера.

Положив руку на грудь Кьярно, Морвхен прошептала:

— Это было чудесно…

— Да, — кивнул он. — Я, конечно, не слишком искусен, но тебе, похоже, понравилось.

— О нет, любовь моя, ты восхитителен, — с улыбкой сказала Морвхен и склонилась над ним, чтобы поцеловать.

Они снова начали заниматься любовью, а когда наконец улеглись рядышком, в небе ярко сияла луна. Из леса доносились песни, которые подхватывали теплые ветры с севера.

Морвхен провела рукой по гладкой груди Кьярно и принялась играть его густыми каштановыми локонами, затем поцеловала в подбородок. Черты его лица были четкие и острые, словно высеченные из камня, но в темных глазах горел свет доброты, которую не замечали его соплеменники, считая Кьярно надменным и дерзким юнцом. Его грудь, шею и крепкие плечи украшала витиеватая татуировка.

Даже когда он отдыхал, от него исходили внутренняя сила и напряжение, которые она, Морвхен, была не способна развеять. Кьярно был нежным и умелым любовником, и все же некоторые стороны его души Морвхен предпочитала не затрагивать.

— А кто-то обещал доставить меня в Коэт-Мару еще до полуночи… — сказала Морвхен.

Кьярно улыбнулся, провел рукой по ее роскошным темным волосам и, чмокнув в макушку, сказал:

— Это же не моя вина.

— Да? А чья? — засмеялась Морвхен. — Кто предложил остановиться у Хрустального озера, чтобы «передохнуть»?

— Допустим, я, а кто предложил пойти купаться?

— Расскажи это моему отцу, — ответила она и сразу пожалела о своих словах, ибо почувствовала, как Кьярно напрягся.

— Ты думаешь, он станет меня слушать? — сердито сказал Кьярно. — Скорее, снова пришлет Гончую Зимы, чтобы вышвырнуть меня из Коэт-Мары.

— Прости, — сказала Морвхен, приподнявшись на локте, и заглянула в глаза возлюбленного. — Забудь, что я только что сказала.

— Как я могу это забыть? — спросил Кьярно. — Его неприязнь преследует меня как тень, Морвхен. Ты не хуже меня знаешь, что он никогда меня не примет.

— Не примет, — грустно согласилась с ним Морвхен. — Но все ведь может измениться.

— Каким образом?

— Не знаю, но должна же оставаться какая-то надежда. Не суди отца слишком строго, у него тоже есть долг перед своим родом и…

— Все правильно, а я не из его рода, — резко ответил Кьярно. — Я всего лишь досадная помеха, и больше ничего.

Морвхен вздохнула и ласково погладила его по голове, чувствуя, что он дрожит от горечи и гнева. Затем поцеловала его один раз, другой, пытаясь ласками погасить его гнев.

Луна поднялась еще выше, и Морвхен видела, что Кьярно постепенно успокаивается, вновь превращаясь в ее нежного любовника. И все же ей было очень грустно — она и сама понимала, что ее отец никогда не примет Кьярно в свой клан из-за какой-то странной дикости этого юноши, совершенно непонятной правителю эльфийского селения Коэт-Мара. У Олдельда из рода Эадаойн был священный долг — защищать свой род и свой лес Атель Лорен, а Кьярно не принадлежал к их роду, хотя, как видела Морвхен, отчаянно этого желал.

Над влюбленными плясали огоньки, словно в ночном небе танцевали и смеялись звезды; оба лежали молча, думая каждый о своем. Наконец Кьярно нарушил молчание.

— Прости, — сказал он. — Я не хотел тебя обидеть.

— Тише, — прошептала Морвхен. — Давай помолчим, не надо резких слов — ночь так прекрасна.

— Нет, это ты прекрасна, — сказал Кьярно, заглядывая в синие, как сапфиры, глаза любимой и нежно проводя рукой по ее лицу. — Я знаю, что все обо мне думают, и они правы, но когда я с тобой… в моей душе наступает покой и мир. Я так хочу, чтобы это было навсегда.

— Я знаю, знаю, — прошептала Морвхен, прижимаясь к нему и с горечью в душе понимая, что его желания не более чем сны, которые мгновенно забудутся, стоит только проснуться, но сказать ему об этом у нее никогда не хватило бы сил. — Ты видел, кого притащили Найет и Дозорные? — спросила она, решив сменить тему. — Человека.

— Знаю, — кивнул Кьярно. — Зачем они привели его в Коэт-Мару, ума не приложу. От Найет еще больше беспокойства, чем от меня.

Морвхен промолчала, понимая причину его озлобленности.

— Убили бы его, и дело с концом, — продолжал Кьярно. — Человек посмел войти в наш лес, и Дозорные обязаны были его убить.

— Убить? Ой, перестань… Этот человек был совсем один, чем он опасен?

— Ты не понимаешь, — сказал Кьярно. — Где один, там и другой, а потом их уже целая толпа. Это же люди, они всегда так поступают.

— Может быть, но этот — один из воинов, которые ездят на лошадях, и он пришел с запада, а люди оттуда не приходят. Только подумай, в каких землях он побывал, сколько всего видел!

— Тебе-то что? — спросил Кьярно. — За пределами Атель Лорен живут только наши враги. Нет, с людьми лучше дела не иметь.

Морвхен села, потянулась, как кошка, и, проведя рукой по своим пышным волосам, собрала их в «конский хвост», завязав кожаным ремешком.

— Значит, тебе совсем не интересно, зачем она привела его к нам?

Кьярно тряхнул головой:

— Нет. И тебе об этом не нужно знать. Отец не позволит тебе разговаривать с человеком.

Морвхен рассмеялась и бросила на него многозначительный взгляд:

— Между прочим, с тобой он мне тоже не разрешал разговаривать, ну и что с того?

— Я — это другое дело, — сказал Кьярно. — Меня Олдельд просто не любит, а людей он ненавидит.

Морвхен пожала плечами и, легко поднявшись, принялась собирать свою одежду — длинное платье цвета опавших листьев и сапожки из оленьей кожи, пока Кьярно подбирал свою одежду и оружие.

— Нет, я все-таки поговорю с человеком. Так хочется узнать, как он жил и где, — ответила Морвхен, надевая платье и натягивая сапоги. — Я хочу, чтобы он рассказал мне о своих приключениях, о дальних царствах, битвах с чудовищами и армиями Темных богов! Мне так хочется узнать о землях, где есть высокие горы, синие моря и бесконечные пустыни! Ты знаешь, что такое пустыня? Это земля, которая тянется до самого горизонта и на которой нет ни одного деревца или кустика.

— Жуть какая! — отозвался Кьярно. — Зачем тебе знать про такие места?

— Ну, оказаться там мне, конечно, не хочется, зато узнать про это было бы интересно.

— Будь осторожнее со своими желаниями, Морвхен, — сказал Кьярно, оделся и подозвал своего коня. Тот сразу подбежал к хозяину и, пока Кьярно убирал в кожаный колчан стрелы и надевал пояс с ножнами, ласково подталкивал его головой. — То, что ты услышишь, может тебе не понравиться.

Посмеиваясь над его серьезным видом, Морвхен легко вскочила на своего коня; круп животного украшали спиралевидные рисунки, в хвост были вплетены гирлянды листьев.

Перебирая пальчиками серебристую гриву, Морвхен сказала:

— Пора возвращаться в Коэт-Мару. Гончая Зимы с ума сойдет, пока будет меня разыскивать, а об отце я и не говорю.

Кьярно хмуро кивнул — при упоминании имени дяди, а также о необходимости возвращаться в Коэт-Мару у него сразу испортилось настроение. Вскочив на коня, он подъехал к Морвхен и наклонился, чтобы ее поцеловать. Почувствовав тепло его кожи, она обняла его за шею, и их губы встретились.

Их поцелуй длился долго. Наконец Кьярно неохотно откинулся назад, положив руку на шею лошади. Он наклонился к самому лицу девушки и спросил шепотом:

— Когда мы снова увидимся?

Морвхен хотела ответить, как вдруг сзади раздался скрипучий голос:

— Никогда! Я с тебя шкуру спущу!

Кьярно со стоном обернулся: к ним галопом подъезжал Кайрбр, Гончая Зимы, первый воин правителя Олдельда Эадаойн, лучший воин Вечной Стражи. На старике были золотые доспехи, через плечо был перекинут серый плащ из птичьих перьев и листьев, остроконечный медный шлем был начищен до блеска.

В руке он держал тонкое и легкое копье с длинным раздвоенным наконечником в форме древесного листа; молочно-белый наконечник был украшен искусной резьбой.

— А Кьярно как раз собирался проводить меня в Коэт-Мару, — сказала Морвхен, когда Гончая Зимы подъехал к ним; выражение лица старого воина не предвещало ничего хорошего.

— Он не должен приближаться к вам, госпожа, и вы это знаете, — сказал Кайрбр, даже не взглянув на Кьярно. — Как я могу вас охранять, если вы так себя ведете? Отец не разрешает вам даже подходить к моему племяннику. Почему он с вами?

— Я здесь, дядя, можешь обращаться прямо ко мне, — сдерживая гнев, перебил Кьярно.

В воздухе мелькнуло белое копье — и Кьярно вылетел из седла, получив скользящий удар по лицу. Скатившись с лошади, он легко вскочил на ноги, и в следующее мгновение стрела уже лежала на тетиве его лука. В глазах Кьярно горел недобрый огонь.

— Кьярно, нет! — крикнула Морвхен, а Кайрбр только покачал головой.

— Одно движение, дядя, и я проткну тебе глотку! — крикнул Кьярно.

— Не дури, мальчишка, даже ты не настолько глуп, чтобы сделать это, — спокойно произнес Кайрбр.

Дядя и племянник с вызовом смотрели друг другу в глаза, и Морвхен видела, как они похожи. Но если суровое лицо Гончей Зимы носило следы прожитых лет и сражений, то на лице племянника читались лишь ярость и юношеская обида.

— Прекратите! — крикнула Морвхен, и в ее голосе послышались властные нотки, свидетельствующие о ее происхождении. — Не надо крови! Кайрбр, проводи меня в Коэт-Мару, я хочу вернуться к отцу.

— Как пожелаете, госпожа, — ответил старый воин, отворачиваясь от племянника.

Когда Кайрбр отъехал подальше, Кьярно опустил лук. Гневный огонь в его глазах погас, лицо стало печальным. Морвхен очень хотелось подойти к нему и утешить, но она знала, что Кайрбр ни за что этого не позволит. Конечно, Гончая Зимы воспитывал ее с самого детства, и все же он прежде всего воин, который состоит на службе у ее отца.

Кайрбр и Морвхен уже выезжали на лесную дорогу, ведущую в Коэт-Мару, когда старик обернулся и крикнул племяннику:

— Тебе тоже нужно ехать в Коэт-Мару, парень! Правитель Олдельд хочет с тобой поговорить.

— Да? — отозвался Кьярно. — Это еще зачем?

— Не глупи, парень, — крикнул Кайрбр, заметив в глазах племянника вызов. — Не советую тебе ослушаться приказа. Отправляйся в дом своего господина. Сейчас же.

— А если я не поеду?

— Тогда я сам притащу тебя на веревке, — ответил Кайрбр.

Кьярно вскочил в седло.

— Когда-нибудь, — сказал он дяде, — ты выведешь меня из терпения, старик.

Гончая Зимы не ответил, но Морвхен заметила досаду в его глазах, когда Кьярно, вцепившись в гриву своего коня, гикнул и скрылся во тьме лесной чащи.

Их окутал теплый полумрак леса. Вокруг, словно бабочки, порхали блуждающие огоньки, освещая им путь. С запада дул тихий ветер, принося с собой ароматы трав и звуки жизни, и Морвхен чувствовала, как, словно в такт лесной жизни, бьется ее собственное сердце.

Когда лесная дорога закончилась и впереди показалось селение Коэт-Мара, Морвхен, заметив выражение спокойной самоуверенности на мрачном лице Кайрбра, почему-то рассердилась.

— Почему ты обращаешься с ним так сурово? — спросила она. — Ему и так пришлось много пережить.

— Знаю, — ответил Кайрбр. — Зверолюди убили его семью прямо у меня на глазах, вы не забыли? Но этот мальчик сам губит себя, госпожа.

— Ты его ненавидишь? — спросила Морвхен.

— Ненавижу? — удивленно переспросил Кайрбр. — Конечно нет. Он мой родственник, и я его люблю, но в нем есть какая-то бестолковость, которой я не понимаю.

— А ты когда-нибудь пытался его понять?

— Пытался, но все наши беседы обычно заканчиваются ссорой — в каждом моем слове он видит оскорбление. Я не понимаю своего племянника. Наверное, я уже слишком стар, а меняться мне поздно.

Заметив, как погрустнело лицо старика, Морвхен подъехала к нему ближе и взяла его за руку:

— У него честное и верное сердце, Гончая Зимы, поверь мне.

— Знаю, — печально ответил старик. — Я вижу в нем мужество и даже частицу величия, из него получился бы великолепный воин. Однако он слишком похож на своего отца; боюсь, что это его и погубит, и не только его.

— Брось, Кайрбр, ты преувеличиваешь.

— Вы так думаете? А как насчет кражи лошадей клана Лайту, да еще прямо с пастбища? Знаете, во что это может обойтись вашему отцу? Морвхен, я не хочу, чтобы этот парень втягивал вас в свои дела.

— Кьярно отпустил лошадей Лайту сразу после того, как увел, — возразила Морвхен. — А сделал он это просто потому, что хотел проверить, получится у него или нет.

— Дело не в этом, — сказал Кайрбр. — Валас Лайту не из тех, кто забывает оскорбление, нанесенное его клану. Он будет мстить.

Морвхен кивнула, вспомнив свою последнюю встречу с Валасом Лайту и его гнусными сыновьями: это было шестьдесят лет назад, на Королевской Поляне, где собрались все кланы. Валас не понравился ей с первого взгляда, и вряд ли он изменился с того времени.

— Валас — это змея, — сказала Морвхен.

— Да, — согласился Кайрбр, — и очень могущественная, так что лучше вам не отказываться от моей защиты. Лес — опасное место, особенно в это время года, и, если с вами что-нибудь случится, правитель Олдельд отнимет у меня жизнь. И у Кьярно. Вам это известно, а вы ему потакаете.

— Я не ребенок, Кайрбр, — сказала Морвхен. — Ты научил меня стрелять из лука и сражаться. Я сумею о себе позаботиться.

Кайрбр засмеялся:

— Не сомневаюсь, но я поклялся защищать род Эадаойн и наш Атель Лорен, и своей клятвы Гончая Зимы не нарушит.

Морвхен кивнула, довольная, что у нее есть такой верный защитник; дальше они ехали молча, пробираясь по тайным тропам, известным лишь Вечной Страже; наконец они выехали на залитую солнцем равнину, где раскинулось поселение эльфов под названием Коэт-Мара. Красота этого места всегда приводила Морвхен в восторг; вот и сейчас, увидев родные места, она сказала:

— Вот мы и дома…

Свет золотой, словно мед…

«Нежные голоса, словно поют прекрасные девы.

Ощущение мягкого покачивания, словно ты плывешь во сне».

Леофрик чувствовал, как в его душе воцаряется мир и покой. Руки и ноги вновь стали легкими и послушными, раны на теле были перевязаны. Не открывая глаз, он улыбнулся и прислушался: откуда-то издалека доносились мелодичные голоса, кто-то что-то говорил, но он ничего не понимал, сколько ни вслушивался.

Перед глазами мелькнул свет. Леофрик услышал тоненький резкий смешок, и ему показалось, что это смеются огоньки, пляшущие возле его лица.

Леофрик сквозь сон приоткрыл глаза: перед ним в воздухе висели три неясных зеленых пятна со смеющимися личиками и прозрачными крылышками за спиной. Голоса зазвучали громче, и он проснулся. Слов он не понимал, но поразился дивной красоте их звучания.

Едва Леофрик открыл глаза, как зеленые огоньки, испуганно пискнув, мгновенно исчезли.

Над ним покачивались густые ветви деревьев, образуя зеленый шатер, сквозь который виднелось бледно-голубое небо. Леофрик рывком приподнялся на локтях; голова все еще кружилась и болела, как после хорошего пира. Он лежал на ложе из золотых листьев, которое ему устроили в корнях огромного дуба. Его укрыли тонким шелковым покрывалом и, судя по тому, что он ощущал его нежное прикосновение всем телом, раздели догола.

Ветви деревьев опускались почти до земли, скрывая его от посторонних глаз — но только не от зеленых огоньков, которые уже вернулись и вновь кружили на месте и плясали над его головой. Издалека доносилась веселая музыка, и эта мелодия показалась ему и приятной, и в то же время зловещей; в воздухе пахло чем-то вкусным.

Леофрик потрогал голову, пытаясь вспомнить, что с ним случилось и как он сюда попал.

Воспоминания всплывали одно за другим и путались; он не мог вспомнить ничего. Огоньки подлетели к самому лицу, но Леофрику почему-то не было страшно, скорее наоборот, они его смешили. Один из огоньков превратился в маленького рыцаря на крошечной лошадке, другой — в мотылька. Третий стал на них нападать, и огоньки с жужжанием закружились над головой Леофрика.

Он рассмеялся, и огоньки в ужасе шарахнулись в сторону. Сквозь ажурную листву Леофрик увидел, как к нему, плавно скользя по воздуху, приближаются две высокие девы. Когда они подошли ближе, он увидел, что они не скользят по воздуху, просто все их движения исполнены невероятной грации.

Они были так прекрасны, так стройны и изящны, что у него захватило дух. Лесные девы были одеты в длинные малиновые платья. У них были тонкие, прекрасные лица, белая и ровная, как алебастр, кожа, темные миндалевидные глаза и длинные темные волосы, заплетенные в косы и заправленные за остроконечные ушки.

При виде дев Леофрика словно кольнуло в сердце, но, когда они приветливо ему улыбнулись, он снова обо всем забыл, любуясь их грациозной красотой.

— Что… — произнес он. — Где…

И только тут Леофрик с ужасом понял, что находится среди эльфов — лесных жителей, хозяев и хозяек леса. Сердце бешено застучало от страха, который закрался в его душу, несмотря на приветливые улыбки прекрасных лесных фей.

Одна из них протянула ему чашу с кристально чистой водой и деревянное блюдо, на котором лежали хлеб и фрукты, вторая — стопку аккуратно свернутой одежды. Как только блюдо оказалось у него в руках, Леофрик жадно набросился на еду, поскольку внезапно почувствовал волчий голод.

Он с жадностью проглотил несколько горстей сочных ягод, перемазавшись в соке, когда вдруг заметил, как презрительно скривился ротик одной из лесных дев.

— Простите, — сказал он, утираясь, — я совсем забыл о хороших манерах.

Она склонила голову набок, прислушиваясь к его словам, затем вопросительно взглянула на свою спутницу. Та лишь молча положила перед рыцарем одежду и произнесла несколько слов, которых Леофрик не понял, но слушать которые он мог бы часами — так красив был голос лесной девы.

Она протянула руку и осторожно коснулась покрывала, которым был укрыт рыцарь; этот жест почему-то его напугал. Он сжался, стараясь не думать о том, какие чары наводит на него лесная фея.

Длинные и проворные пальчики, скользнув под покрывало, осторожно дотронулись до раны у него на бедре, и от этого прикосновения Леофрик невольно смутился. Стараясь скрыть смущение, он хотел отвести от себя руку эльфийки, но та, едва заметив, что он тянется к ней, мгновенно отдернула руку, а затем и вовсе отскочила назад, расширив от страха темные глаза.

— Не трогайте меня, — сказал Леофрик, чувствуя, как заныли швы, наложенные на раны, и попытался лечь на бок, чтобы не показывать своего смущения.

Тело пронзила острая боль, и тогда он вспомнил, застонав от страха, — лес, битва с ведьмами, он солдаты бродят по лесу, словно слепые, в поисках…

— Элен! — закричал Леофрик.

В его памяти внезапно всплыли те страшные события. Он вспомнил, как лесные чудища разрывали на части его солдат, вспомнил жуткие вопли своего оруженосца, когда лесной монстр вонзил в его тело свои острые, как кинжалы, пальцы.

— Элен! — снова крикнул Леофрик, и эльфы в испуге отскочили в сторону, а затем и вовсе скрылись в густых ветвях.

Слезы хлынули из глаз рыцаря, когда он вспомнил, что потерял свою Элен, потерял в этом проклятом лесу, где живут черные колдуны. И тут в нем вскипел гнев, ибо он вспомнил, что еще один человек из рода Карраров пропал в Лоренском лесу, и он принялся искать свое оружие, чтобы перебить всех злобных лесных тварей, укравших у него любимую женщину.

Откинув покрывало, Леофрик с трудом поднялся, покачнулся — и только тогда понял, как он слаб. Святая Владычица, они забрали у него все! Элен…

Он упал на колени и разрыдался; страшная горечь потери разрывала его сердце на части. Он выл и стонал, обратив лицо к небесам, он колотил по земле руками и в ярости расшвыривал свое ложе, проклиная всех богов мира. Зеленые огоньки, которые только что весело плясали возле него, теперь приняли форму страшных рож, которые ухмылялись, показывая длинные клыки.

Вконец обессилев, Леофрик прислонился к мощному стволу дуба; гнев понемногу утих. Уставившись в пространство, рыцарь раздраженно замахнулся на зеленые огоньки, крикнув им:

— Пошли прочь!

Они тут же разлетелись в разные стороны, переливаясь радужными красками, сердито шипя и показывая ему маленькие рожки и коготки.

Не обращая на них внимания, Леофрик встал и натянул на себя одежду, которую ему принесли эльфы, — штаны из мягкой кожи и тонкую рубашку из кремового шелка.

Стараясь собраться с силами, он вытер слезы, провел рукой по волосам и несколько раз глубоко вздохнул. Он не знал, в какую часть леса привели его эльфы, но будь он проклят, если дрогнет перед испытаниями, которые они ему уготовили. Лесные девы давно исчезли; Леофрик не сомневался, что они побежали за помощью.

Едва сдерживая гнев, он решительно зашагал сквозь заросли, где скрылись эльфы, и вскоре оказался на удивительной поляне, которую, словно стены, окружали деревья и кустарники; их стволы были покрыты затейливой резьбой, а земля этой удивительной поляны-зала была выложена тонкими веточками и цветными камешками, образующими изящный мозаичный рисунок. Сквозь просветы в ее «стенах» виднелись мелькающие фигурки эльфов и яркая зелень леса.

Надоедливые огоньки никак не хотели оставить его в покое и продолжали кружиться над головой, время от времени пикируя на него с пронзительным писком. Леофрик, прихрамывая, пошел вперед, где виднелась аркада, образованная сплетением зеленых ветвей. Казалось, там было его спасение.

Он сделал всего несколько шагов, прижимая руку к ноющему от боли бедру и отмахиваясь от вьющихся над головой огоньков, как вдруг дорогу ему преградили два воина в золотых доспехах и серых плащах. На голове у воинов были бронзовые шлемы с поднятым забралом, украшенные резьбой. Каждый из них был вооружен двумя короткими кинжалами, и у каждого за спиной болтался лук и колчан со стрелами.

— Ах вот оно что… — пробормотал Леофрик, увидев, что воины обнажили длинные тонкие кинжалы. — А я-то удивляюсь, почему меня до сих пор никто не остановил.

Он знал, что эльфам ничего не стоит его убить, ибо он слаб и безоружен, но горе заставило его двинуться вперед и броситься на ближайшего лесного воина.

Тот избежал нападения очень просто — всего лишь легко скользнул в сторону, и удар Леофрика пришелся в пустоту. Заметив насмешку на лицах воинов, он вновь ринулся в атаку — и вновь промахнулся. Наконец он понял, что эльфов ему не одолеть. Давным-давно, когда Леофрик был еще странствующим рыцарем и участвовал в битвах вместе со своим королем, он видел, как сражаются воины-кислевиты из специального отряда «Дрояшка». Тяжеловооруженный рыцарь не мог поразить их ни мечом, ни копьем, поскольку двигались они с необыкновенной скоростью, и все же эти воины-эльфы могли дать им сто очков вперед.

— Да стойте вы на месте! — рявкнул Леофрик, промахнувшись в очередной раз и почувствовав, что теряет последние силы.

Упав на одно колено, он дышал тяжело и прерывисто; из открывшейся на бедре раны сочилась кровь.

Тихо посовещавшись, эльфы взяли его под мышки и рывком поставили на ноги. Леофрик только того и ждал — в следующее мгновение он изо всех сил ударил одного из них головой в лицо. Тот зашатался, из его разбитого носа хлынула кровь, а Леофрик мгновенно выхватил кинжал, висевший на поясе воина, и хотел ударить в живот второго эльфа, но тот успел вовремя отскочить.

— Ха! Не нравится? Любите, когда жертва безоружна?

Обернувшись к эльфу с разбитым носом, Леофрик ударил его между ног, и тот со стоном повалился на землю.

Но едва Леофрик собрался нанести ему последний, смертельный удар, как внезапно сверкнул серебристо-белый клинок, и кинжал вылетел из рук Леофрика. Обернувшись, он увидел еще одного воина, вооруженного так же, как и первые два, с той разницей, что на его нагрудных доспехах красовалось изображение гончей. Воин был довольно стар; его взгляд был холоден; в руке он держал сверкающее копье с раздвоенным молочно-белым наконечником.

Опустив копье, воин пригнулся, сделал обманный выпад и вдруг одним движением зацепил Леофрика за ноги; рыцарь тяжело грохнулся на землю и хотел тут же вскочить, но замер, увидев, что острие копья упирается ему в горло.

— Не двигайся, человек! — хриплым от ярости голосом сказал эльф. — Я Кайрбр, Гончая Зимы, и убью тебя, если ты снова посмеешь напасть на моих воинов.

Леофрик молча переводил взгляд с раздвоенного кончика копья на искаженное от гнева лицо старого воина. Увидев холодную решимость в его глазах, он понял, что эльф не шутит.

Леофрик кивнул, давая понять, что сдается.

— Я убил бы тебя прямо сейчас, но Найет хочет оставить тебя в живых, — сказал Кайрбр.

— Кто это?

— Провидица.

— Это ваша колдунья? — усмехнулся Леофрик, вспомнив женщину-эльфа, которая вышла к нему в лесу. — Что может сказать мне лесная ведьма?

— Она может открыть тебе твое будущее, — ответил Кайрбр, прикоснувшись острием копья к шее Леофрика. — Вернее, сказать, есть оно у тебя или нет.

Глава четвертая

Раздался глухой скрежет, когда длинные клыки монстра с головой волка вцепились в металлические доспехи Повелителя зверей, а острые когти заскребли по металлическим пластинам, пытаясь их разодрать. Сбросив с себя существо, Повелитель хотел навалиться на него всей тяжестью, чтобы прижать к земле, а потом свернуть ему шею, но монстр вывернулся и в ту же секунду вцепился ему в руку.

Камни окрасились брызнувшей кровью цвета жидкой меди, а Повелитель изо всех сил ударил монстра в лицо. И вновь заскрежетали клыки и зубы, зазвенел металл, взметнулись клубы пыли, когда два чудовищных монстра с ревом и воем сошлись в яростной схватке. Наконец, улучив момент, Повелитель наклонил голову и полоснул острым рогом брюхо противника, одновременно сжав мощной лапой его толстую шею.

Волк взвыл и отскочил в сторону, хватаясь за шею, — в его глазах застыли ужас и отчаяние, но исход боя был уже предрешен; с тела Повелителя зверей внезапно сорвалась цепь, на конце которой извивались длинные щупальца с жадно раскрытой пастью и острыми когтями, которые тут же вцепились в волка. Повелитель глухо зарычал и, натянув цепь, оттащил щупальца от своей жертвы.

Впрочем, одолеть эту самонадеянную тварь он мог бы и без помощи щупальцев.

Окончание битвы было встречено радостным воем и храпом: монстры со звериными мордами прославляли победу, выкрикивая имена своих богов, от удовольствия притоптывая тяжелыми лапами и копытами. Волк еще скалил зубы, с которых стекала, заливая его серый окровавленный мех, густая слюна. Повелитель ответил громовым ревом и занес над головой топор, ожидая нападения противника.

Собрав последние силы, волк прыгнул, надеясь схватить Повелителя за горло, но тот лишь шагнул в сторону, после чего вонзил топор в брюхо монстра, разрубив его пополам. Хлынула темная кровь, и на земле остались лежать судорожно подергивающиеся останки. Орда монстров ответила торжествующим воем.

Перевернув ногой верхнюю половину туловища мертвого соперника, Повелитель вонзил ему в грудь топор, затем встал на одно колено и, запустив в рану толстые пальцы, одним рывком вскрыл грудную клетку, затем, с хрустом сломав кости, вытащил оттуда сердце, высоко поднял его над рогатой головой и с ликующим ревом продемонстрировал толпе чудовищ, что будет с тем, кто осмелится оспаривать его право быть Повелителем. После этого он сунул теплое сердце себе в пасть и мигом его проглотил.

Значение это поступка было предельно ясно: посмей меня ослушаться, и ты умрешь.

Монстры, стоящие в первом ряду, — рыжие кентавры с длинными копьями — попятились и склонили перед Повелителем головы. Остальные разразились приветственными криками, выражая свою покорность… пока не появится кто-то другой.

Зачем волк бросился на него, Повелитель не понимал. Как можно ставить под сомнение волю богов или их милость, когда они позволили ему выжить после встречи с самим Хозяином черепов? Причина подобного поведения была для Повелителя тайной, но ослушника нужно было наказать — и он это сделал. Появятся другие, их постигнет та же участь.

Предводитель отошел от туши волка, уступив место падальщикам, которые тут же приступили к делу, принявшись рвать свежее мясо. Свежатина стала для них редкостью, и никто не хотел остаться голодным. Воинство Предводителя и так значительно поредело — за счет самых слабых, которых давно съели, — и он знал: чтобы сохранить армию, ее нужно кормить, милостью богов или уж как придется.

Чем ниже спускалась с гор армия монстров, тем менее крутыми становились склоны, уступая место пологим и скользким глинистым откосам, покрытым мелким щебнем. До цели их пути было уже совсем недалеко. Три раза Предводитель устраивал армии привал, после чего поднимал воинов и самыми жесткими мерами заставлял их двигаться дальше.

Лес постепенно сменил цвет, из ржаво-красного он сделался изумрудно-зеленым — цвет, ненавистный Предводителю, который чутьем ощущал волшебную силу, исходившую от густых темно-зеленых зарослей, проникающую до самых гор, как просачиваются ручейки воды сквозь треснувшую дамбу. Эта волшебная сила, хотя и казалась слабой и рассеянной, обжигала Предводителя даже сквозь доспехи. Своим новым, особенно острым чутьем он чувствовал ровное биение сердца раскинувшегося впереди лесного царства, которое его завораживало и которое он так хотел уничтожить.

С серого, как кожа трупа, неба полил сильный дождь; горы скрылись из виду: землю накрыл густой туман. Войско послушно следовало за своим Предводителем, и он, слыша сзади их тяжелое дыхание и глухое рычание, шел вперед упорно и решительно; дети Хаоса ждали его команды. Священная цель, которую указал ему Хозяин черепов, стала ясна, когда впереди показались неясные очертания — темная тень, едва проступающая сквозь липкий туман.

И Предводитель увидел эту цель, указанную ему богами, и заревел от радости, и этот рев подхватили воины, на ходу жующие останки неудавшегося кандидата в предводители.

Выпустив первую стрелу, Кьярно натянул тетиву, наложил вторую — и она последовала за первой, потом была третья, четвертая. Сжав бока лошади коленями, он погнал Эйдерата вперед, пуская на скаку стрелу за стрелой в сгнивший ствол старого ясеня.

Каждая пущенная стрела распаляла его все больше — на стволе воображение рисовало ему лицо дяди Кайрбра; наконец колчан из оленьей кожи опустел, и Кьярно, остановив коня легким движением коленей, спрыгнул на землю, слегка взмокший и все же очень довольный часами, которые он посвятил упражнению в стрельбе.

Его лук был великолепен — прекрасное оружие шести футов длиной, искусно вырезанное из молодого тиса, когда бережно сохраняются все слои древесины, включая коричневатую сердцевину. Прежде чем вырезать лук, Кьярно принес дереву дары, прося его о разрешении взять кусок его тела, и дерево согласилось подарить ему часть своей драгоценной древесины.

Вырезав палку нужной длины, Кьярно опустил ее в прозрачные воды быстрой лесной речки и держал там до тех пор, пока вода не вымыла весь сок и смолу. После этого он приступил к изготовлению своего чудесного оружия. Затем столь же тщательно изготовил стрелы, любовно оттачивая смертельно опасные наконечники; и вот получилось настоящее произведение искусства, по сравнению с которым работа лучших мастеров-оружейников показалась бы жалкой поделкой.

Отвязав тетиву, чтобы дерево могло отдохнуть, Кьярно осторожно уложил лук на смазанный маслом кусок мягкой оленьей кожи. Затем, вытерев пот со лба, вытащил из ствола все стрелы — он не промахнулся ни разу.

Хотя ярость, кипевшая в его душе, еще не улеглась, он понимал, что нет смысла вымещать ее на деревьях. Странно, но лесные существа почему-то никак не хотели угомониться, хотя в это время года им давно полагалось спать, забравшись в какой-нибудь укромный уголок, и там дожидаться прихода весны.

Уложив последнюю стрелу, Кьярно опустился перед деревом на одно колено, прижал сжатую в кулак правую руку к ладони левой и поклонился дереву.

— Спасибо тебе, брат, — прошептал он, — что позволил стрелять в тебя, дабы я мог упражняться в искусстве стрельбы из лука и защищать твоих живых братьев и лес, что укрывает меня.

Кьярно повесил лук на ветку дерева, возле которого стоял Эйдерат, и провел рукой по широкой груди прекрасного животного. Вытащив щетку, он несколько раз провел ею по серебристым бокам лошади, приговаривая: «Спасибо и тебе, мой друг, мой верный товарищ».

Эйдерат тихо заржал и ткнулся в него мордой.

Еще раз погладив лошадь, Кьярно направился к журчащему невдалеке небольшому ручью и, раздевшись, зашел по колено в воду, затем лег на спину, чтобы ледяные струи освежили разгоряченное тело, смывая с него пот и снимая напряжение.

Чувствуя, как вода массирует уставшие руки, Кьярно вспоминал свою встречу с Олдельдом, правителем Коэт-Мары, до которого Кьярно, знающий каждую тропинку в своем лесу, добирался не менее трех часов.

Темнело, в ветвях огромных дубов мелькали маленькие веселые духи-огоньки, их тоненький смех эхом разносился среди ветвей, когда Кьярно подъехал к усадьбе правителя Олдельда Эадаойн.

Воины Вечной Стражи расступились, открывая ему путь в главный зал. Величие этого огромного помещения мало трогало Кьярно, который бывал здесь уже не раз и сейчас лишь мельком окинул взглядом знаменитый зал.

Правитель Олдельд Эадаойн сидел в окружении членов своего клана, рядом стояли воины Вечной Стражи. Деревянный трон правителя, вырезанный из светлой породы, был установлен между корнями огромного дерева. На плечи Олдельда был накинут плащ из перьев и листьев, слегка открывающий его обнаженную крепкую грудь, украшенную татуировкой с изображением драконов и крылатых змей.

На коленях правителя лежал сверкающий меч с клинком в форме листа; его навершие излучало слабый зеленоватый свет; клинок был выполнен из великолепной голубой стали.

Кайрбр мерил зал шагами, словно посаженный в клетку волк; по всей видимости, он приехал уже давно по едва заметным тропинкам, известным лишь его воинам и диким и опасным танцорам войны.

— Кьярно, — начал Олдельд, — Кайрбр сказал мне, что ты снова встречался с моей дочерью.

Кьярно бросил злой взгляд в сторону Гончей Зимы, но ничего не ответил, зная, что отрицать обвинение бессмысленно.

— Это правда? — спросил Олдельд.

— Да, — ответил Кьярно, твердо глядя в глаза правителя.

— Несмотря на мой запрет?

— Да, — ответил Кьярно.

— Ты преступник, Делану, и я навеки изгнал бы тебя из своих земель, если бы твой дядя не дал мне один дельный совет.

Кьярно бросил на Кайрбра удивленный взгляд:

— Вы не собираетесь меня прогонять?

Правитель покачал головой:

— Нет, хотя я с удовольствием передал бы тебя в руки Валаса Лайту и забыл о твоем существовании.

— Валас Лайту приезжает в Коэт-Мару? — спросил Кьярно, ощущая, как от дурного предчувствия сжимается сердце. — Зачем?

— Ты сам это прекрасно знаешь, — сказал Олдельд. — Он со своими сыновьями приезжает к нам на Праздник Зимы. Я не знаю, какое время года царит в его сердце, но думаю, что далеко не лето.

— И что же вы собираетесь делать?

— Это тебя не касается, юноша! — гневно ответил Олдельд, и Кьярно сразу напрягся. — Но твой дядя считает, что ты можешь заслужить себе место в моем клане не только тем, что случайно родился у моего родственника. Пришло время доказать, что ты чего-то стоишь.

Только теперь Кьярно все понял. Правитель Олдельд, следуя совету дяди, решил поручить ему какое-то дело.

— Что я должен сделать? — с вызовом спросил Кьярно.

— Отправиться к Найет, — сказал Олдельд. — Она привела к нам человека и не дает его убить, уверяя, что он может нам пригодиться. Она просила тебя приехать.

— Зачем лесным жителям человек?

— Это нужно спросить у нее, — ответил Олдельд, и Кьярно услышал в его голосе раздражение. — И завтра утром ты отправишься к провидице.

— Эльф не может прислуживать человеку, господин мой, это унизительно, — попытался возразить Кьярно.

Правитель кивнул:

— Согласен, но у тебя нет выбора, Кьярно Делану. Или ты исполнишь мой приказ, или я отдам тебя в руки Валаса Лайту.

Видя, что выбора у него нет, Кьярно кивнул и сказал только:

— Я сделаю так, как вы мне велели, господин мой.

С этими словами он вышел из зала, гордо подняв голову.

Гнев не оставил его даже после того, как он отъехал далеко от Коэт-Мары; напротив, ненависть к человеку стала питать его сердце, словно зародившийся молодой росток. Надо же такое придумать — отправить его служить человеку! «Спасибо, дядя, ты действительно дал правителю дельный совет». Все ясно, старик его ненавидит и сейчас тихо радуется, видя, как унижен его племянник.

С первыми лучами солнца Кьярно отправился в лес, чтобы, постреляв из лука, хоть как-то заглушить обиду, но стрельба мало его утешила.

Кьярно вытянулся в ручье и запрокинул голову, чтобы вода залила ему лицо. Он оставался под водой до тех пор, пока легкие не стало жечь, словно огнем, и он не начал задыхаться. Он сел, тяжело дыша и отплевываясь.

— Когда-нибудь ты пролежишь слишком долго, и мне придется тянуть твое тело в Коэт-Мару на веревке, — раздался чей-то насмешливый голос.

Кьярно тряхнул головой и мрачно улыбнулся:

— А кто, скажи мне, Тэрин Ворон Бури, станет оплакивать Кьярно Делану?

— Вообще-то, никто, — весело согласился с ним Тэрин. — А чего ты хочешь — ты ведь всем только мешаешь.

— Вот как? — вспылил Кьярно и, выбравшись из воды, принялся одеваться.

— Ну почти что так, — сказал Тэрин, поглаживая лошадь Кьярно. — Хотя, кажется, Морвхен к тебе неравнодушна, так что ты в следующий раз подумай о ней, когда будешь играть в свои опасные игры.

Кьярно молча принялся натягивать куртку, в то время как Тэрин внимательно разглядывал следы на тропе.

Тэрин Ворон Бури и Кьярно были похожи: оба высокие, сильные и гибкие юноши, — этим вообще отличались все Светлые Всадники из рода Эадаойн, — но внешность Тэрина отвечала его прозвищу, а вот Кьярно — нет. Золотые волосы Тэрина были перехвачены серебряным обручем с крупным сапфиром; его одежда говорила о том, что этот эльф не привык жить в одиночестве, да еще в лесу. На поясе у него висел длинный меч, на плече — короткий изогнутый лук.

И все же Кьярно знал, что внешность Тэрина обманчива; конечно, он очень походил на изнеженного жителя Коэт-Мары, но Тэрин участвовал во многих битвах и сражениях и не раз спасал Атель Лорен от захватчиков.

— Ты неплохо стреляешь, Кьярно, и конь у тебя замечательный.

— Его зовут Эйдерат, и он самый лучший из всех, которые у меня были, — сказал Кьярно.

— Даже лучше, чем лошади Лайту? — рассмеялся Тэрин.

— А… вот ты о чем, — насупился Кьярно.

— А что? — удивился Тэрин. — Разве нельзя поболтать с другом?

— Мы с тобой не друзья, Тэрин, — отрезал Кьярно, укладывая лук и колчан со стрелами на спине лошади. — Ты герольд правителя Олдельда и его кровный родственник.

— И это мешает нам стать друзьями?

— Слушай, говори, зачем тебя прислали, и уезжай, — резко сказал Кьярно. — Я не нуждаюсь в твоем обществе.

— Какой ты колючий, Кьярно Делану, — вздохнув, сказал Тэрин. — Я тебе дружбу предлагаю, а ты…

— Мне не нужна твоя дружба! — зло бросил Кьярно.

— Да послушай ты, — сказал Тэрин, хватая его за руку. — Сейчас всем надо быть друзьями, в это страшное время.

Отбросив его руку, Кьярно вскочил на коня:

— А ты хочешь быть моим другом?

— Хочу, — с усмешкой ответил Тэрин, вновь протягивая ему руку, — хотя только Айше известно почему. Трудно тебя любить.

— Ты что, смеешься надо мной? — сразу ощетинился Кьярно.

— Нет, — ответил Тэрин. — Я просто хотел предложить тебе дружбу, и если я тебя обидел, то извини. Хочешь, чтобы я ушел? Ладно, я уйду, но сначала кое-что тебе передам.

— Что?

— Правитель Олдельд приказывает тебе, во имя долга перед своим родом, отвести человека к Хрустальному озеру.

— Ну конечно, теперь я должен нянчиться с каким-то человеком! — разозлился Кьярно. — Это уже издевательство!

Тэрин покачал головой:

— Нет, это почетная обязанность. Думай об этом, исполняя свой долг, и тогда поймешь, что это никакое не издевательство.

— Не понимаю, зачем нужно было пускать человека в Атель Лорен? Люди только поджигают лес и рубят деревья, больше ничего. Как можно им доверять?

— В целом, ты прав, и в этом я с тобой согласен, друг мой, но таково желание правителя Олдельда, и ты должен его исполнить.

— Что ж, в таком случае Кьярно-бедокур его исполнит, — с горечью сказал Кьярно.

— Мне жаль тебя, Кьярно. Ты мог бы стать достойным членом нашего клана, а ты… вредишь сам себе.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, Тэрин, — бросил Кьярно, ударил пятками Эйдерата и ускакал прочь, оставив герольда правителя Олдельда в одиночестве.

Леофрик молча наблюдал, как эльф по имени Кайрбр тихо разговаривает с двумя эльфами-воинами. Их голоса были очень чистыми и мелодичными, но Леофрик уже знал, сколь обманчива эта красота. Слов он не понимал, но было ясно, что эльфы говорили о нем, — скорее всего, обсуждали его дальнейшую судьбу.

Боевой пыл, который охватил его во время стычки с эльфами, пропал, и теперь Леофрик мог лишь с горечью вспоминать свою Элен, ее улыбающееся лицо, ее смех и красоту. Он сидел на пне и тихо плакал; тем временем чистый и ясный свет утренней зари, пробивающийся сквозь густой шатер листьев, сменился мягким и теплым светом позднего утра.

Что ему делать без Элен? Что он скажет Берену, если сможет вернуться домой?

На душе было так пусто… Тогда, в Миденхейме, он сумел выдержать, теперь же его душа разбилась на тысячу осколков. Боль, терзавшая сердце после встречи с демонами и позорного бегства от Владыки Конца Времен, грозила окончательно разрушить и душу.

К голосам эльфов-мужчин присоединился еще один, тихий и нежный, — женский. Леофрик, которого немного успокоили мелодичные голоса лесных эльфов, сразу вспомнил, какими грозными воинами могут они быть. Нет, им нельзя доверять.

Сжав кулаки, Леофрик смотрел на эльфийку, ту самую колдунью с орлиным профилем, которую он встретил после битвы с лесными чудищами. Женщина двигалась так же легко и грациозно, как и те девы, что принесли ему еду и одежду. На колдунье было золотое платье, в руках она держала все тот же посох, в ее косы были вплетены листья и перышки. Колдунью окружал мягкий свет, от которого, казалось, исходил аромат волшебства.

— Здравствуй, Леофрик, — сказала она. — Меня зовут Найет. Ты помнишь нашу встречу в лесу?

— Ты ведьма, — бросил ей Леофрик.

— Люди называли меня и похуже, — заметила Найет, ничуть не обидевшись. — Но сейчас это не важно. Выслушай меня, Леофрик.

— Почему я должен тебя слушать? — с болью в голосе крикнул он. — Вы держите меня в плену, а моя жена лежит где-то мертвая в вашем проклятом лесу! Откуда ты знаешь мое имя? Почему разговариваешь со мной так, будто мы старые друзья?

— Это трудно объяснить, Леофрик, но я многое про тебя знаю. Больше, чем ты сам.

— Не рассказывай мне сказки, эльфийка. Отвечай на мой вопрос.

— Ты же сам сказал, что я ведьма. Мне многое известно. Мне известно такое, чего я сама не хотела бы знать, но это уж не мне решать.

Леофрик хотел встать — и эльфы-воины тут же вскинули копья.

— Черт бы тебя взял, женщина, отвечай, где моя жена? — прорычал Леофрик, снова опускаясь на пень. — Пожалуйста…

— Веди себя вежливо, человек, — строго сказал Кайрбр, направляя на него копье.

— Леофрик, теперь твоя жена принадлежит лесу, — тихо ответила Найет. — Прости. Мы хотели вам помочь, но опоздали.

— Принадлежит лесу? Что это значит? — спросил Леофрик, и в его душе затеплилась надежда. — Ее можно вернуть?

— Это значит, что ее забрали лесные духи, — ответила Найет и, подобрав подол, изящно опустилась на переплетенные ветви деревьев, как в кресло. — Дриады, духи ветвей и духи деревьев, с приходом зимы они становятся злобными и опасными и нападают на всякого, кто осмелится переступить границу нашего леса, и человек становится их жертвой.

— Жертвой… — прошептал Леофрик. — Значит, Элен умерла?

Найет положила руку ему на плечо, но он резким движением сбросил ее. На его лице застыли боль и презрение.

— Прости, Леофрик, но лес по-своему мстит тем, кто нарушает его покой.

— Она ничего не нарушила! — крикнул он. — Она была невинна как дитя!

— Я знаю, но теперь ее душа успокоилась, — сказала Найет. — Этот мир очень опасен. Орки и зверолюди вылезают из темных углов и уничтожают все вокруг, воины Темных богов охотятся за людьми, мертвецы выходят из могил, чтобы убивать живых. А она больше никогда не увидит этих ужасов и будет жить вечно, став частью Атель Лорен. Она останется в твоем сердце, в твоих воспоминаниях и в твоем сыне.

— Но я хочу, чтобы она была со мной, я хочу ее вернуть! — воскликнул Леофрик.

— Прости, но исполнить это желание не в моей власти.

Леофрик сделал глубокий тяжелый вдох, пытаясь успокоиться, — ему не хотелось выказывать свою слабость перед эльфами. В конце концов, он рыцарь Бретонии и должен сохранять достоинство.

— На турнире в Куронне, — сказал он, — в знак любви и уважения она подарила мне шарф — голубой шелковый шарф в белых кружевах.

Кайрбр наклонился к уху Найет и что-то прошептал. Провидица кивнула.

— Мне сказали, что он был привязан к рукояти твоего меча, — сказала она.

— Да, — ответил Леофрик. — Он мне очень дорог.

— В таком случае тебе его вернут, — уверенно сказала Найет.

Слезы вновь потекли по щекам Леофрика, когда он начал благодарить лесную колдунью, но вдруг кое-что вспомнил.

— Послушай, кто этот рыцарь, что был с тобой? Его герб — зеленый дракон. Этот рыцарь здесь? — спросил Леофрик.

Найет покачала головой:

— Нет. Его здесь нет. Он уехал.

— Ты знаешь его имя? Он из святых паломников или нет? Рыцари Святого Грааля…

— Да, — ответила Найет. — Он из них. Он друг азраи — это все, что тебе нужно знать. Он покинул Атель Лорен и вернется… через некоторое время.

— Азраи? Кто это?

Найет улыбнулась:

— Это слово из древнего языка эльфов, оно означает «благословенные». Так мы, лесные эльфы, называем себя.

— Но как могло получиться, что благородный рыцарь, который служит святой Владычице, рыщет по лесам вместе с эльфами, вооружен их волшебным мечом, да еще и ездит на диком эльфийском коне? Это же немыслимо!

— Он сделал много добра моему народу, но больше я о нем говорить не буду, ибо в сердце своем этот рыцарь носит большое горе, и ему не понравится, если я стану о нем рассказывать.

Видя, что больше о рыцаре Святого Грааля он ничего не узнает, Леофрик сказал:

— Ну что ж, пусть будет так. Но если вы решили оставить меня здесь, то могу я хотя бы узнать, где нахожусь?

— Конечно можешь, — сказала Найет, взмахнула рукой — и деревья расступились, открыв чудесный лесной пейзаж, сияющий золотыми, коричневыми и зелеными красками, где в небо устремлялись волшебные деревья со стволами более толстыми, чем башни замка, и более древними, чем руины построек, которые доводилось видеть Леофрику.

Под их зеленой сенью резвились яркие огоньки, слышались чудесная музыка и легкий, как ветерок, веселый смех.

Среди деревьев тут и там мелькали эльфы верхом на лошадях и эльфы, разгуливающие пешком, а удивительные животные — белоснежные волки, гибкие кошки и златоперые птицы — спокойно бродили в лесной чаще или перелетали с дерева на дерево.

— Ты находишься в царстве лесных эльфов, которое мы называем Атель Лорен, а вы, люди, — Лоренский лес, — сказала Найет. — Ты гость правителя Олдельда Эадаойна народа азраи и находишься в его владениях, поселении Коэт-Мара. Господин Олдельд правит этими землями во славу Айши и Карнуса, а если говорить твоим языком, то мы находимся в юго-восточной части Лоренского леса, у подножия гор, которые вы называете Убежища.

— Но если я ваш гость, — сказал Леофрик, — значит, я могу и уйти?

— Боюсь, что нет, — неохотно ответила Найет. — Обычно того, кто заходит в наш лес, мы убиваем без всякой жалости. Ты много лет живешь рядом с нами и должен это знать.

— Да, — кивнул Леофрик. — Но тогда я хочу спросить: почему я до сих пор жив?

— Потому что я попросила оставить тебя в живых и правитель Олдельд выполнил мою просьбу. Пока ты будешь жить.

— Итак, мое положение можно определить как «шаткое», — заметил Леофрик.

Голос Найет зазвучал как-то странно, словно она собралась затянуть песню; немного погодя Леофрик понял, что она смеется.

— Да, Леофрик, твое положение весьма шаткое… как и мое, если окажется, что я совершила ошибку, сохранив тебе жизнь, которая отныне зависит от милости нашего правителя Олдельда, так что будь осторожен, Леофрик Каррар.

— Зачем же ты спасла мне жизнь?

— Поверь, совсем не по воле случая. У меня свой метод, которого я строго придерживаюсь.

— Но все-таки — зачем?

Найет умолкла, раздумывая, что сказать, и Леофрик понял, что правды он не услышит.

Наконец провидица сказала:

— Я многое вижу, Леофрик, в том числе и будущее, которое для меня не закрыто завесой тайны, как для других. Но у каждого свое будущее, и увидеть его не могут даже самые проницательные предсказатели. В жизни азраи наступает переломный момент, когда становятся явью мои самые страшные видения, в которых я видела и тебя. Какую роль ты сыграешь в надвигающейся на нас беде, я не знаю, но ты здесь, среди нас, и мне этого довольно.

Леофрик молчал, чувствуя, что сейчас лесная колдунья скажет что-то очень важное.

— А что на вас надвигается? — спросил он. — Вы будете держать меня в плену, пока не придет беда?

— Нет, — улыбнулась Найет. — Правитель Олдельд хочет с тобой поговорить и только потом решит, что с тобой делать. Как только он примет решение, мы подчинимся и исполним его.

Леофрик взглянул на свою одежду, всю в пятнах от пота и слез, на темное пятно засохшей крови на бедре и покачал головой:

— В таком виде нельзя встречаться с правителем.

— Знаю, — ответила Найет, — и поэтому я кое-что придумала. К тебе придет один эльф и отведет тебя к Хрустальному Озеру, где ты как следует вымоешься и переоденешься, перед тем как отправиться к правителю Олдельду.

— Какой еще эльф?

— Не волнуйся, — сказала с улыбкой Найет. — Я уверена, что вы с Кьярно найдете общий язык.

Находясь так близко от леса, где обитали эльфы, Повелитель стал очень осторожен. Армия тихо продвигалась по пологим холмам, вдоль подножия гор. Зверь знал, сколько опасностей скрывает этот лес. Деревья, земля — все здесь излучало волшебство, кислый и резкий привкус которого зверь ощущал в своей глотке, и от этого ему хотелось грабить и убивать еще сильнее.

Начался дождь, и струи холодной воды полились на длинную пожелтевшую траву, в лужи тухлой воды. Повелитель зверолюдей махнул тяжелой лапой, и воинство, пригнувшись и припадая к земле, поползло по краю пустоши, стараясь не приближаться к деревьям. Туман окутал огромные корявые дубы, на нижних ветвях которых были развешены черепа и шкуры зверей, орков и крысоподобных тварей. Сквозь пустые глазницы черепов уже проросли зеленые веточки; из глубины леса доносились тихие жалобные стоны.

Между деревьями медленно плавали маленькие огоньки, но Повелитель зверолюдей не обратил на них внимания. Он смотрел на огромный камень, стоявший на насыпи у самой кромки леса. Надписи, сделанные на его поверхности, давно стерлись от времени, и все же было хорошо видно, что это древние письмена эльфов. От камня веяло древним волшебством и силой, которая проникала в самую глубину мира; Повелитель заревел от удовольствия, представив себе, как сделает этот камень волшебным талисманом своего племени.

Подняв топор, он знаком подозвал к себе небольшой отряд маленьких тварей с редкой рыжеватой шерстью и небольшими рожками на уродливой голове. У каждой из этих тварей был топор с коротким топорищем; твари боязливо поглядывали на лес.

Почуяв их страх, Повелитель издал злобный рев, и маленькие твари сжались от ужаса. Он махнул топором в сторону леса, и твари побежали туда — страх перед вожаком был сильнее страха смерти.

Твари, визжа и размахивая топорами, побежали к лесу, и вскоре их крики затихли. Повелитель зверолюдей смотрел, как одни из них принялись рубить нижние сучья деревьев, другие начали испражняться на стволы, а третьи с воем устремились дальше, в самую гущу деревьев.

Повелитель, переводя взгляд с камня на лес, ждал, что будет дальше.

Первой погибла тварь, затаившаяся между корней дерева, — сверху в нее внезапно вонзились острые как бритва шипы и в одно мгновение оторвали ей голову. Вторая погибла, когда под ней разверзлась земля и поглотила ее. Земля начала вспухать, по ней заходили волны, и началась резня — маленькие твари погибали одна за другой, превращаясь в кучку окровавленного меха. Вскоре у кромки леса слышался лишь отчаянный визг, свист веток и треск кустарника, откуда вылетали истерзанные трупы тварей и их расколотые черепа.

Внезапно вдоль всей кромки леса из-под земли взметнулись кусты с длинными и острыми шипами, преградив армии монстров вход в лес. Зловеще зашуршали листья; последние из маленьких тварей еще визжали, пытаясь вырваться из страшных зарослей; воинство молча смотрело на все происходящее, замерев от страха.

Повелитель зверолюдей молча кивнул. Так он и думал. Гибель рыжих тварей только подтвердила его опасения. Отвернувшись от своих погибающих воинов, он снова взмахнул топором — и к нему подошло существо, одетое в грязные тряпки, остатки шкур и куски кожаных доспехов.

На косматой, похожей на медвежью, голове зверя торчали длинные изогнутые рога; в его злобных глазах светились искорки разума. В руках у твари была длинная черная палка, покрытая чем-то скользким. Казалось, эта палка была живая.

Это был шаман — существо, отмеченное дыханием богов; с его силой и властью не мог соперничать даже Повелитель.

Взглянув на камень, шаман кивнул и принялся плясать и прыгать, тыча в него палкой и выкрикивая заклятия на языке, которого Повелитель зверолюдей не понимал, но почувствовал, как вокруг камня начинают скапливаться страшные колдовские силы.

Повелитель зверолюдей снова взмахнул топором, и к нему подошел второй отряд: кентавры с подкованными железом копытами, толстой ярко-рыжей шкурой и мощным, как у тяжеловозов, крупом. Это были невероятно сильные монстры; они скалились и рвались в бой. У каждой твари было длинное копье, а на голове — длинные изогнутые рога.

Шаман кивнул, и Повелитель подал кентаврам знак. Те взвились на дыбы и в следующую секунду с яростными криками поскакали к лесу. Глядя им вслед, шаман ткнул своей палкой в сторону заграждения из колючих кустов.

Из палки взметнулось голубое пламя, и шаман чуть не упал, вовремя успев расставить кривые ноги. Со стороны леса показался дым — голубой огонь поджег деревья. И тут же из магического камня эльфов вылетел белый огонь — древнее волшебство боролось с дыханием богов. Но вот заслон из кустарника упал, и в образовавшуюся брешь ринулись кентавры, рыча от восторга.

Шестерым удалось прорваться в лес, прежде чем заклятие шамана потеряло силу. Остальные повернули назад, когда перед ними вновь поднялись длинные и острые шипы. Лес успел прикончить лишь одного, вспоров ему брюхо и переломав конечности; после чего бросил его растерзанную тушу корням дерева.

Шаман затряс рогатой головой, что-то выкрикивая и с довольным видом показывая на камень. И Повелитель увидел, как почернела трава вокруг камня и начала коробиться земля, приобретая неестественные формы, — это пришли в движение злые чары Призрака, которые он посылал из своей пещеры в горах…

И снова Повелитель зверолюдей подумал о том, как потащит волшебный камень к себе в горы, чтобы сделать его величайшим талисманом всех приспешников Хаоса.

Глава пятая

Кайрбр уже поджидал Кьярно, когда тот подъехал к дому, в котором провидица предложила поселить человека. Старый воин хмурился и держался настороже. Как обычно, он был готов к любой неожиданности. Кайрбр сжимал в руке меч, один из тех, которых эльфы называли Клинками Полуночи, другой рукой держал под уздцы крупную лошадь с мощной грудью и толстыми ногами — на таких лошадях обычно ездили люди.

— Что, страшно? — спросил Кьярно, спрыгнув со своего Эйдерата, и кивнул в сторону обнаженного меча в руках дяди.

— Где ты был? — строго спросил Кайрбр, не обращая внимания на вопрос племянника. — Ты должен был приехать еще на рассвете.

— И тебе доброго утра, дядя, — насмешливо ответил Кьярно, обходя по дуге огромного фыркающего коня.

Что-то в нем было грубое, в этом животном, чего не смог бы скрыть никакой, даже самый заботливый уход; лошадь казалась мощной и вместе с тем какой-то приземленной. «И как только люди могут ездить на таких животных? — подумал Кьярно. — Нет, им нельзя верить». Лошадь прижимала уши и беспокойно поводила глазами.

— Какая зверюга! — сказал Кьярно и добавил: — На тебя похож.

— Я сказал, что ты должен был приехать…

— Я слышал, Кайрбр. Я приехал сразу, как только Тэрин Ворон Бури передал мне приказ правителя. Чего ты еще хочешь?

Сдерживая раздражение, Кайрбр кивнул и сказал:

— Человек находится в этом доме. Провидица просила проводить его к Хрустальному озеру и дать искупаться. Когда он отмоется, приведешь его назад.

— Да, Тэрин мне об этом говорил, — сказал Кьярно. — Это все?

— Да, все, — ответил Кайрбр. — Ты уверен, что справишься?

— Думаю, да, — злобно ответил Кьярно, подставляя лицо слабым лучам солнца, пробившимся сквозь осенние тучи. — Прекрасное утро — самое время вымыть грязного человека в целительных водах Хрустального Озера. Интересно, он поймет, какая ему оказана честь?

— Вряд ли.

— Тогда зачем его туда вести, дядя? — спросил Кьярно. — Он расскажет о нем людям, как только к ним вернется. И тогда к нашему озеру, как мухи на мед, слетятся целые толпы.

Кайрбр кивнул:

— Это правда, но так приказала Найет.

— Она что-то увидела?

Кайрбр пожал плечами и неохотно ответил:

— Не знаю. Увидела, наверное.

— Когда-то она уже ошибалась, — проговорил Кьярно сквозь зубы. — Ты не забыл?

— Не забыл, черт тебя побери, не забыл! — с посеревшим от гнева лицом выпалил Кайрбр. — Не надо мне об этом напоминать! Я каждый день это вижу, когда смотрю на тебя.

Кьярно нервно сглотнул:

— Я тоже вижу это, дядя, стоит мне закрыть глаза. Как думаешь, чья ноша тяжелее?

Помолчав несколько секунд, Кайрбр сказал:

— Если бы я мог что-то изменить, парень, я бы это сделал. Я любил твоих отца и мать, и ты это знаешь.

— Но ты ничего не можешь изменить, правда? — проговорил Кьярно. — Несмотря на все свое воинское искусство, ты не смог их спасти.

— В тот день я потерял брата, — прошептал Кайрбр.

— Нет, — сказал Кьярно. — В тот день ты потерял гораздо больше.

Слушая разговор дяди и племянника, Найет становилась все печальнее. Этому юноше никогда не понять, почему ей пришлось принять такое решение; он никогда не узнает, почему однажды ночью она проснулась от собственного крика, увидев во сне страшные картины смерти и разрушения. Он не поймет, сколько ему придется выстрадать, чтобы стать тем оружием, в котором она так нуждается.

Он этого никогда не поймет; а если бы и понял, то никогда бы ее не простил.

Она закрыла глаза, и вновь перед ней встала лесная поляна, ручей, красный от крови эльфов, огонь, пожирающий лес, утробный рев чудовищ и предсмертные крики умирающих. Этот страшный сон преследовал ее уже много ночей.

Она сказала Леофрику правду: мир стал очень опасен, у народа азраи появилось много врагов. Об этом говорилось в каждой песне, которые матери пели маленьким эльфам.

Лесное царство Атель Лорен стало одним из последних бастионов настоящего волшебства, и она сделает все, чтобы защитить его.

Любой ценой.

Переодевшись в новую одежду — прекрасную шелковую рубашку кремового цвета, штаны из мягкой кожи и сапоги, которые пришлись ему как раз по ноге, — Леофрик почувствовал себя гораздо лучше. Воздух в этом лесу был какой-то особенный, и, хотя рыцарь постоянно напоминал себе, что находится в плену, силы возвращались к нему на удивление быстро. Боль утраты все еще терзала его сердце, как осколок льда, но в присутствии эльфов Леофрик старался держаться спокойно.

Носить доспехи и оружие ему не позволили, но если хорошенько подумать, то и он, поймав эльфа и посадив его в одну из башен Каррарского замка, вряд ли вернул бы ему оружие.

Близилась зима, но воздух в лесу был мягче и теплее, чем за его пределами, словно лето решило здесь ненадолго задержаться.

Лесная колдунья ушла около часа назад — в этом лесу Леофрику было трудно определять время, — но вместо нее пришли две лесные девы, которые принесли ему одежду. На стопке белья лежал голубой шарф Элен, при виде которого Леофрик снова расплакался. Он взял шарф и спрятал его в карман куртки, пока одна из дев с бесстрастным видом обрабатывала ему рану на бедре. Он хотел поблагодарить ее, но она, как и раньше, уклонилась от разговора. Лесные девы молча глядели, как он изящно, словно перед знатными дамами, склонился перед ними в поклоне. Впрочем, разве лесные феи — это не те же знатные дамы?

Боль в бедре немного утихла, резкая боль от ран на груди и в голове сменилась тупой ноющей болью. Леофрик расхаживал по комнате, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи, — смеху, музыке и звонким голосам, которые что-то говорили на чужом языке. Его давнишние приятели — зеленые огоньки с прозрачными крылышками — вернулись и снова жужжали у него над головой, как надоедливые насекомые. Леофрик пытался было их прогнать, но вскоре махнул на них рукой — на его раздражение они не обращали никакого внимания.

Дом, в котором его поместили, показался ему куда более приятным местом, чем собственный замок. Здесь все было сделано из дерева, и в воздухе стоял чудесный аромат смолы и свежей древесины. Тихо раскачивающиеся ветви могучих деревьев служили в этом доме потолком, сквозь который в комнату проникал мягкий солнечный свет. Ничто здесь не указывало на работу плотников или резчиков: не было ни резной мебели, ни стекла, ни затейливой керамики — все было совершенно естественным и обладало качеством, которое невозможно было превзойти никому.

И все же, несмотря на окружающую его красоту и гармонию, Леофрику все казалось чужим, незнакомым. Что-то здесь было не так, не по-человечески. Вроде бы тот же пол, стены, потолок, одежда — и вместе с тем все чужое, все напоминает о том, что он пленник.

Леофрик как раз обдумывал план побега, когда к нему вошел просто одетый молодой эльф. Юноша держался подчеркнуто враждебно, и Леофрик сразу понял, что пришел он сюда далеко не по своей воле.

На молодом эльфе было обычное одеяние лесного жителя — узкие коричневые штаны и светло-серая куртка с воротником, отделанным по краю золотой вышивкой. На плечи был наброшен длинный темно-синий плащ. В старых, потертых ножнах находился изящно изогнутый меч с простым эфесом, за плечами висел великолепный лук.

И все же, будучи опытным воином, Леофрик сразу определил, что этот замечательный лук всего лишь простое крестьянское оружие, и поначалу даже принял это за оскорбление. Значит, желая его унизить, тюремщиком к нему приставили крестьянина?

— Кто ты? — спросил Леофрик.

Эльф не ответил, а только, сжав губы, разглядывал его своими ярко-зелеными глазами. По человеческим меркам он был весьма красив — узкое насмешливое лицо, длинные золотистые волосы, заплетенные в тугие косы, которые были украшены бусинами и перышками. Что-то в этом юноше было отчаянное, бесшабашное, что заставило Леофрика вспомнить о странствующих рыцарях.

— Ты Кьярно? — спросил Леофрик, громко и четко выговаривая слова. — Я Леофрик Каррар из Кенелля, рыцарь Бретонии и верный подданный короля Луэна Львиное Сердце.

Эльф поморщился, и Леофрик подумал, что чем-то его оскорбил.

— Клянусь Карнусом, голос у тебя мерзкий, а мое имя ты произносишь так, словно у тебя во рту каша, я даже не сразу его узнал, — ответил наконец эльф, и, судя по его тону, больше всего на свете ему хотелось поскорее разделаться со своим поручением. — Я знаю, кто ты, а я действительно Кьярно Делану. Мне приказано отвести тебя к Хрустальному озеру.

— Да, мне говорили. Что это за озеро?

— Не важно. Будь моя воля, ты никогда бы его не увидел.

Не желая спорить, Леофрик кивнул и сказал:

— Что ж, едем, брат по оружию.

Не удостоив его ответом, Кьярно развернулся на пятках и направился к выходу, бросив через плечо:

— Поехали. Если сейчас не выедем, то к ночи не успеем вернуться, а таким, как ты, ночью в Атель Лорен лучше не соваться.

Леофрик вздохнул и последовал за грубияном Кьярно, который быстро зашагал по коридору, образованному густыми зелеными зарослями. Кьярно говорил на языке людей довольно бегло, и все же в его интонации сквозила некоторая чопорность, характерная для всех эльфов. Между собой они говорили очень быстро, с напевными интонациями, а язык людей считали трудным и неприятным для слуха.

В воздухе разносился аромат листвы, над головой Леофрика все так же кружили его старые приятели — зеленые огоньки.

Кьярно быстро свернул куда-то в сторону, и Леофрик, к своему огромному удивлению, увидел широкую поляну; в воздухе сильно запахло древесной корой и соком растений; вокруг кипела бурная жизнь.

Леофрик резко обернулся, стараясь понять, каким образом они сюда попали: позади не было ни двери, ни хоть какого-то выхода. Молодые саженцы и толстые стволы могучих деревьев — вот и все, что он увидел, и снова им овладел страх перед действием странной лесной магии.

Что же это за существа такие, которые так ловко умеют обманывать зрение и слух?

Вдруг где-то рядом раздалось радостное ржание, и Леофрик, забыв о своих страхах, улыбнулся, увидев знакомый силуэт Ташена. Конь выглядел испуганным; его замечательного желтого чепрака на нем не было. Кайрбр, старый суровый воин, держал его под уздцы. Леофрик заметил, что одну ошибку старый вояка все же допустил: намотал повод себе на руку, — такого не сделал бы даже грум-новичок. Испугайся лошадь сейчас, шарахнись она в сторону — и рука Кайрбра была бы вывихнута.

Рядом стоял Кьярно, подзывая к себе эльфийского коня с бледно-желтой гривой. Шея животного была покрыта куском блестящей ткани, заплетенные в косы хвост и грива были украшены гирляндами цветов; Леофрика неприятно удивило это пышное, яркое и, на его взгляд, совершенно ненужное украшение. Конечно, нести на себе тяжеловооруженного рыцаря этот легкий тонконогий конь не смог бы, и все же это было невероятно красивое животное.

Кайрбр, с лица которого не сходило откровенно враждебное выражение, отпустил повод, позволив коню подбежать к хозяину, а Леофрик вновь задумался над тем, чем же он мог так оскорбить эльфов. Может быть, самим своим присутствием в их лесу?

— Спасибо, — сказал он Кайрбру, подбирая поводья. Кьярно уже вскочил на своего коня. — А где чепрак? — спросил Леофрик, потрепав Ташена по шее.

— Я его выкинул, — ответил Кайрбр. — Он слишком бросался в глаза; не стоит привлекать к себе внимание, человек.

— Бросался в глаза? — спросил Леофрик, покосившись на лошадь Кьярно. — А ваш конь не бросается? Да на открытой местности его видно за десять миль!

— На этом коне ездит один из азраи, а ты для Атель Лорен чужак, — сказал Кайрбр и, повернувшись, зашагал прочь.

Тут же забыв о выброшенном чепраке, Леофрик вставил ногу в стремя и вскочил на своего Ташена, наслаждаясь несколько подзабытым ощущением силы и безопасности, когда находишься в седле.

Перебирая поводья, Леофрик заметил, что на коне эльфа не было никакой сбруи: ни уздечки, ни седла — ничего. Теперь понятно, почему Кайрбр так беспечно обращался с поводьями.

Странное это было чувство — сидеть на лошади и не быть одетым в доспехи, не ощущать их тяжести. Леофрик оглянулся на Кьярно: тот управлял своим конем без помощи шпор и повода, животное слушалось его так, словно они с Кьярно были единым целым.

— Красивый у тебя конь, — заметил Леофрик.

— Красивый, — согласился Кьярно. — А твой такой… сильный.

Леофрик погладил Ташена по шее:

— Да, очень сильный. Он из королевских конюшен; говорят, в нем течет кровь самого Тамазина.

— Кто это?

— Тамазин — это знаменитый скакун, на котором ездил король Шарлей. Он участвовал в битве на Кровавой реке, что в Пограничных Княжествах, где королевское войско встретилось с ордой орков, — ответил Леофрик с гордостью. — Этот великолепный конь был трижды ранен стрелой, но не сбросил своего хозяина и продержался до самого вечера. Когда же битва закончилась, король, вернувшись домой, велел отвести своего верного скакуна в конюшню и приказал холить и лелеять его до тех пор, пока не перестанет биться сердце этого благородного животного.

— Повезло ему, — сказал Кьярно. — Гуляй себе на пастбище в окружении молодых кобылок, а вечером возвращайся в теплую, уютную конюшню. Лучше, чем получать стрелы от зеленокожих.

— Да, наверное, — сухо отозвался Леофрик, раздосадованный тем, как равнодушно воспринял юноша романтическую историю знаменитого бретонского коня.

Без всяких видимых усилий Кьярно заставил своего скакуна ускорить бег, на ходу небрежно кивнув Леофрику, что, очевидно, означало приглашение следовать за ним.

Чувствуя, что еще немного, и он не справится с раздражением, рыцарь ударил Ташена каблуками и последовал за Кьярно.

Перед ними раскинулся Лоренский лес.

Трепет. Удивление. Очарование. Страх.

Все эти чувства вихрем проносились в душе Леофрика, когда Кьярно открыл перед ним мир чудес и восторгов, что звался Атель Лорен. В старых бретонских сказках этот лес считался миром черной магии, где обитали чудища из ночных кошмаров. Менестрели и сказители пели об эльфах, которые собираются на свои игры в укромных уголках леса, где нет времен года, а жизнь его обитателей вечна.

Проезжая по местности, которую Кьярно называл Коэт-Мара, вместе со своими неотступными спутниками — огоньками, Леофрик думал о том, что во всех этих сказках открывалась лишь ничтожная часть правды.

Лоренский лес был царством волшебства и света, огромных деревьев с неохватными стволами, поднимающимися выше самых высоких башен Каррарского замка. Среди деревьев разъезжали смеющиеся эльфы верхом на лошадях, мелькали зеленые огоньки. Казалось, сам воздух здесь жил своей жизнью. Коэт-Мара была местом животворящей силы и плодородия: все, что попадалось на глаза Леофрику, от самих эльфов и лесных зверей до парящих в небе ястребов, — все наслаждалось бурной жизнью.

Бретонские крестьяне не были наделены подобной энергией, свою работу они выполняли скучно и буднично, словно наградой им было одно — сделать ее как можно лучше и быстрее. В результате со временем они превращались в сгорбленных существ с кривыми руками и ногами, в которых никогда не ощущалась бьющая ключом энергия, подобная той, которая кипела в прекрасных, веселых лесных эльфах.

От чудных запахов травы и цветов кружилась голова, и Леофрик даже старался не слишком глубоко дышать, чтобы не свалиться с лошади. Проезжающие мимо эльфы бросали на него подозрительные взгляды: в одних читалось удивление, в других — искренняя враждебность, а в третьих даже некоторое любопытство. Впрочем, внимание эльфов привлекал не только рыцарь. Многие из них с презрением смотрели и на Кьярно, но юноша старательно делал вид, что его это не трогает.

— Почему на меня так смотрят? — спросил Леофрик.

— Они раньше не видели людей, — не оборачиваясь, ответил Кьярно.

— В самом деле?

— А откуда здесь взяться людям? Мы не любим с вами встречаться.

Подавив в себе желание сказать что-нибудь колкое, Леофрик спросил:

— А что они здесь делают, в этой лесной глуши?

— Почему глуши? Это Коэт-Мара, наш дом.

Леофрик оглянулся по сторонам — никаких домов, одни деревья, заросли кустарников и обилие лесных зверюшек. Живописное место, конечно, но как здесь жить?

— Странно. Где же в таком случае дома или какие-нибудь жилища? Я ничего не вижу.

— И не увидишь, — сказал Кьярно. — Пока лес не согласится их показать. Сейчас ты проезжаешь по одной из самых населенных частей Атель Лорен, но ты ее не видишь.

Так и не поняв, шутит Кьярно или нет, Леофрик внимательно смотрел по сторонам, пытаясь найти хоть какие-то признаки жилья, — и ничего не нашел. Тогда он решил просто любоваться окружавшей его волшебной красотой.

Огромные деревья, устремившиеся в самое небо, образовывали грандиозный зеленый купол, похожий на купол огромного собора в Кенелле; их листья были расцвечены всеми оттенками осени — золотым, красным и зеленым.

На земле, пробиваясь сквозь множество камней, звонко журчали ручейки, стекающие по деревянным желобкам в маленькие пруды с кристально чистой водой; вокруг прудов стояли деревянные скульптуры, вырезанные столь искусно, что казалось, они выросли здесь сами, а не были созданы руками мастера. Леофрик с удивлением заметил, что скульптуры и в самом деле двигаются, как живые; и вот уже перед ним открылся новый сказочный пейзаж.

Среди деревьев мелькнул яркий свет, раздался звонкий смех, и к одной из деревянных скульптур подлетело светящееся пятно, которое в следующее мгновение исчезло внутри скульптуры, и статуя вдруг ожила и задвигалась, принимая изящные позы.

В воздухе кружилось множество маленьких блуждающих огоньков, и Леофрик оглянулся, выискивая среди них своих старых приятелей. Разумеется, они были рядом — три крошечных назойливых создания с прозрачными крылышками. Леофрик мог поклясться, что на этот раз они изображали рыцарей.

— Скажи, кто они такие? — спросил Леофрик, показывая на огоньки.

— Духи, — ответил Кьярно. — Волшебные духи леса, такая же часть Атель Лорен, как и деревья.

— Ты можешь их прогнать?

— Нет. Если ты им понравился, они уже не отстанут. Конечно, это большие проказники, но в основном они безвредны.

— В основном?

— Да, в основном. Сколько разных птиц летает в небе, сколько разных зверей живет в лесу! Духи тоже бывают разные. Одни опасны, другие нет.

— А эти? — спросил Леофрик, показывая на зеленые огоньки, которые вились у него над головой.

— Эти в основном безвредны, — повторил Кьярно.

Леофрик опасливо оглянулся назад, но в это время они проезжали под широкой аркой, сплетенной из веток и листьев; стены ее были украшены поясами из золота, серебра и драгоценных камней. Там, где кончалась арка, температура воздуха резко менялась.

Воздух был все так же свеж, но в нем уже ощущалась новая, неведомая сила, более дикая, мощная и опасная.

Кьярно успел уехать далеко вперед, и Леофрику пришлось торопить своего Ташена, чтобы догнать эльфа: в темном лесу лучше держаться к нему поближе.

Здесь даже лес казался более живым, и Леофрик поежился, чувствуя присутствие темной, таинственной силы, исходящей из глубины леса, который смотрел на него далеко не дружеским взглядом.

Кьярно уверенно ехал по узкой, едва различимой лесной тропинке, которую Леофрик, будь он один, ни за что бы не заметил. Здесь вообще можно было легко заблудиться, и ему припомнились рассказы тех, кому приходилось блуждать по лесу, потеряв всякую надежду из него выбраться. И правда, здесь все постоянно меняло формы и очертания, и Леофрик решил, что будет постоянно начеку, чтобы лес больше не обманул его.

— Ты так и не сказал, куда мы едем, — сказал Леофрик, подъехав к Кьярно. — Что это за Хрустальное озеро?

Отбросив с лица прядь волос, Кьярно ответил:

— Это небольшое озеро у подножия скалы, образованное водопадом реки, которую вы называете Бренна. Вода в нем чистая, словно слезы самой Айши.

— А кто это — Айша?

— Вы, люди, ужасно невежественные создания, — покачав головой, сказал Кьярно. — Теперь мне понятно, почему вы только и умеете, что рубить деревья да лишать свою землю всего, что имеет зеленый цвет, а потом копаться в грязи голыми руками.

— Почему ты все время хочешь меня задеть? — спросил Леофрик. — Хочешь со мной сразиться — давай, я готов, только верни мне оружие. Сразимся в честном поединке, как подобает благородным воинам.

— Сражаться с тобой? — произнес Кьярно. — Нет, человек, я не могу. Правитель Олдельд приказал мне заботиться о тебе, и я буду тебя защищать, но помни: ты мой враг.

— Очень хорошо, — сердито сказал Леофрик, — только объясни, почему я должен быть твоим врагом. Что я тебе сделал?

— Мы враги, — сказал Кьярно, — потому что такие, как ты, забрали бы у меня все, что мне дорого, дай только вам волю. Веками мы сражаемся, чтобы уберечь наше царство от людей, карликов, орков и зверолюдей, которые рубят и поджигают леса и убивают мой народ!

— Нет… — возразил Леофрик, — мы не…

— Да! — гневно выпалил Кьярно. — Вы. Вы боитесь нас и завидуете, а потому хотите нас уничтожить.

Стараясь оставаться спокойным, Леофрик проговорил:

— Возможно, отчасти ты прав, Кьярно, но ведь это твой лес отнял у меня жену. Твой лес много лет назад похитил моего родственника. Как видишь, у меня тоже есть причины вас ненавидеть!

— Лес отнял у тебя жену? — спросил Кьярно, внезапно останавливая лошадь.

— Да, — ответил Леофрик, стараясь не показывать, как ему больно. — На нас набросились какие-то существа из веток и шипов, с жуткими лицами, и утащили мою жену.

Кьярно взглянул Леофрику в глаза, опустил голову и сказал:

— Это были дриады зимы. Они очень капризны и часто бесятся по пустякам, потому что им все время кажется, что их обижают. Это злобные твари, и с ними лучше не связываться. Мне жаль, что так вышло, но ничего уже не изменишь.

— Вот и не будем об этом говорить, — печально вздохнул Леофрик. — Лучше расскажи мне об Айше.

Но эльф отвернулся и молча поехал вперед, и Леофрик было решил, что тот ничего не хочет ему рассказывать, однако через некоторое время Кьярно спросил:

— Зачем тебе это нужно? Человеку никогда не понять, что она значит для моего народа.

— Затем, что я хочу это знать, — ответил Леофрик. — Может быть, если мы с тобой сможем понять друг друга, то не будем врагами?

— Я так не думаю, человек, но я выполню твою просьбу, — сказал Кьярно и тоном сказителя начал: — Айша — это древняя богиня народа азраи, мать Земли и источник всего сущего. Дух Айши питает почву и выводит на ее поверхность подземные воды. От нее зависит наша жизнь и процветание. Она приносит теплое дыхание весны, прогоняя холодные зимние ветры, и пробуждает первые ростки жизни.

— Она богиня эльфов?

— Одна из богинь, — сказал Кьярно. — У нас есть еще Карнус и Лоэк, боги Земли и Жизни, которых мы чтим больше остальных богов. Наш лес — это священное место, где живет Айша, он полон ее волшебства.

Леофрик бросил восторженный взгляд на окружавший его лес: такой красоты — дикой и вместе с тем чудной — он не видел нигде и никогда; легко поверить, что здесь, в этом волшебном великолепии, обитает древняя эльфийская богиня.

— У Айши есть свой храм? — спросил Леофрик. — Наверное, это нечто удивительное?

Рассмеявшись, Кьярно заметил:

— Человек — он и есть человек.

— А в чем дело? — спросил Леофрик, приготовившись услышать новую колкость.

— Как можно строить храм со стенами и крышей для богини, душа которой живет в диком лесу и является его частью? — сказал Кьярно и воздел руки к небу. — Человек, ты уже находишься в храме богини Айши. Ей поклоняются деревья и травы, даже земля, по которой мы едем, священна.

— О! — произнес Леофрик, почтительно посмотрев вниз.

По правде говоря, почитание земли было Леофрику знакомо; он видел несколько рощ и небольших озер, где некоторым мужественным рыцарям являлась Владычица Озера; эти места считались священными, и рыцари, испившие из святой чаши, давали клятву защищать их до конца своих дней.

Дальше они ехали в молчании. Прошел час. Лес по-прежнему жил своей жизнью: откуда-то раздавались оживленные голоса, слышался тихий шепот. Было довольно холодно, и рыцарь ежился, вспоминая свой меховой плащ. Кьярно не стремился продолжать беседу, и Леофрик решил оставить его в покое, чтобы не нарваться на очередную грубость.

Лес становился гуще, темнее; от него все так же веяло колдовством, и Леофрик начал спрашивать себя, что будет, если он останется в этом лесу надолго. Может быть, заколдованный лес изменит его, превратит в кого-нибудь, наложив на него свои чары?

Погруженный в мысли, Леофрик не сразу обратил внимание на странное покалывание в затылке. А когда выработанное годами чувство опасности заставило его встряхнуться, он резко выпрямился в седле и оглянулся по сторонам, готовый отразить любой удар.

Увидев, что Кьярно тоже к чему-то прислушивается, Леофрик спросил:

— Что случилось?

Кьярно знаком приказал ему молчать. Чувствуя приближение опасности, Леофрик потянулся к бедру — но меча там не было.

Натянув поводья, Леофрик внимательно вглядывался в заросли. Где-то рядом послышался шорох, потом глухой стук копыт, и он взглянул на Кьярно, который, положив руку на рукоять меча, тоже оглядывался по сторонам.

Никто не появлялся, и все же сердце Леофрика сжалось от странного, зловещего предчувствия. Ему захотелось повернуть коня и умчаться отсюда как можно дальше. Он вспомнил, когда в последний раз испытывал подобный ужас, — когда на них двинулся отряд Мечей Хаоса, во главе которого на чудовищном коне скакал сам Владыка Конца Времен.

Но вот из леса явственно донесся стук копыт, и Леофрик погладил Ташена по шее, шепча ему ласковые слова, поскольку животное, что-то почуяв, начало нервно перебирать ногами, норовя умчаться прочь.

Среди деревьев замелькали тени — темные всадники верхом на крупных эльфийских конях. Резко затрубил охотничий рог, и Ташен заржал от испуга.

Леофрик замер, чувствуя себя совершенно беспомощным, как олень, окруженный охотниками.

— Не двигайся, — предупредил его Кьярно. — И ничего не говори.

— Кто это?

— Дикие всадники Карнуса… — сказал Кьярно, когда из-за деревьев, словно призраки, выплыли шесть лесных воинов.

Они были высокими, эти призраки, и очень сильными; шесть эльфов верхом на мощных лошадях, покрытых инеем, с горящими глазами. На плечах у каждого всадника была наброшена косматая медвежья темно-бурая шкура; на открытой груди, покрытой запекшейся кровью, каждого воина красовалась татуировка; на поясе болтались белые черепа; на запястьях звенели темные металлические браслеты. На голове у всадников были медные шлемы, украшенные длинными изогнутыми рогами, из-под которых сверкали светлые глаза, холодные, как осколки льда. Взгляд воинов был полон ярости и дикой, волшебной силы. Их оружием были длинные серебряные копья с острейшими железными наконечниками.

Свирепый, варварский вид воинов напомнил Леофрику о диких норсийцах, с которыми ему приходилось встречаться в боевых походах. Желание убивать — вот что читалось в их глазах.

— Ты посмел привести человека в Атель Лорен? — холодно произнес один из всадников.

— Мы его давно учуяли, за много миль, — добавил другой.

— Его нужно убить, — сказал третий, доставая из кожаных ножен длинный кинжал.

Леофрик взглянул на Кьярно и поразился, заметив, каким напряженным стало лицо юного эльфа. Тогда он перевел взгляд на всадников и смело взглянул им в глаза, чувствуя, как в душу все же закрадывается страх.

Подъехал еще один лесной воин и, направив на Леофрика копье, сказал:

— Ты не должен здесь находиться, человек. Ты приблизился к Королевской Поляне.

При этих словах всадники выставили копья и взяли Леофрика в кольцо.

— Нет, — сказал Кьярно и, тронув лошадь, поставил ее между всадниками и рыцарем.

— Нет? — прошипел один из них. — Ты смеешь нам возражать?

— Тот, кто не подчиняется приказам слуг Короля Леса, умирает, — сказал один из воинов.

Глядя на всадников, Леофрик чувствовал, какая от них исходит страшная, древняя сила. Суровые лица эльфов ничего не выражали, и Леофрик понял, что эти существа убьют его, не моргнув глазом.

— Человек находится под моей защитой! — крикнул Кьярно и, в одно мгновение выхватив из-за плеча лук, наложил на него стрелу.

Насмешливо взглянув на натянутую тетиву, один из воинов сказал:

— Не советую тебе спорить с Дикими всадниками Карнуса. Мы убьем тебя в одно мгновение.

— Возможно, — сказал Кьярно, — но до этого я успею пустить стрелу тебе прямо в глаз.

— Почему ты поднимаешь оружие против слуг Ориона? Зачем защищаешь человека?

Кьярно не ответил, и Леофрику стало немного не по себе: а не решил ли этот Кьярно, подумал рыцарь, отдать его свирепым лесным эльфам?

— Я Кьярно Делану. Мне приказано заботиться об этом человеке. Я поклялся, что с ним ничего не случится.

— Кому поклялся? — мрачно спросил старший отряда Диких всадников. — Кто глава твоего рода?

— Олдельд Эадаойн, Победитель Ста Битв и владетель здешних мест.

— И он хочет оставить человека в живых?

— Хочет. На некоторое время, — ответил Кьярно тоном, который очень не понравился Леофрику.

— Куда ты его везешь?

— К Хрустальному озеру, — сказал Кьярно. — Чтобы его воды смыли с него грязь, если это, конечно, возможно.

Дикий всадник кивнул и поднял копье:

— Будь осторожен, лес предупреждает нас об опасности. Откуда-то со стороны к нам надвигается зло.

— Может быть, это вовсе и не человек, — сказал другой всадник.

Первый воин кивнул, не сводя с Леофрика горящих глаз:

— Нашу землю накрыла тень, на нас движется тьма, а король отбыл до дня весеннего равноденствия. В лес пришло зло, помни об этом, Кьярно Делану из рода Эадаойн. Держи свой лук и меч наготове, они могут понадобиться Атель Лорен еще до захода солнца.

— Хорошо, — сказал Кьярно и опустил лук.

Не говоря больше ни слова, дикий всадник развернул коня и в одно мгновение скрылся в лесу. Его воины последовали за ним. Наступила зловещая тишина.

Леофрик вздохнул с облегчением. Кьярно закинул лук за плечо, погладил по шее своего коня и тоже вздохнул.

Убедившись, что Дикие всадники уехали, Леофрик спросил:

— Кто это? Я таких никогда не видел.

— Это Королевская Стража, — ответил Кьярно. — Дикие охотники, которые сопровождают Карнуса, когда он просыпается весной, и охраняют его священные места, когда король впадает в зимний сон.

— Дикие охотники… — шепотом повторил Леофрик, вспомнив, как иногда по ночам вокруг его замка слышались ужасные крики и громко трубил охотничий рог. Значит, тогда на его землях шла королевская охота эльфов.

В такие ночи высунуть нос из дому мог только какой-нибудь сумасшедший или отчаянный смельчак; крестьяне и знатные лорды, запершись в своих домах, тихо молились святой Владычице Озера, умоляя ее отвести диких охотников подальше от селения.

Это были ужасные ночи. До самого утра люди не смыкали глаз, слушая крики наездников и завывание зверей; стены и крыши домов сотрясались от грохота копыт, доносившегося с самого неба. Наступало утро, люди покидали свои дома — и что же они видели? Следы ужасного опустошения, тела, разорванные на куски и унесенные далеко от того места, где упали на землю.

— Да, дикие охотники, — тихо проговорил Кьярно.

Леофрик поразился, услышав в его голосе откровенный страх. Странно, что лесные эльфы боятся пробуждения своего короля не меньше, чем их соседи — люди.

— Едем, — сказал Кьярно, — нужно убраться отсюда подальше, пока они не передумали и не вернулись за тобой.

— Они могут вернуться?

— Конечно могут. Ты же слышал, что сказал их вожак. Откуда-то со стороны в лес пришло зло; они будут его искать, но если не найдут, то вернутся за тобой.

Леофрик кивнул и беспокойно огляделся по сторонам: проверить, не вернулись ли Дикие всадники. Встречаться с ними еще раз ему вовсе не хотелось, а если послушать Кьярно, то сейчас он должен был болтаться на острие копья, окрашивая траву своей кровью.

— Спасибо, что защитил меня, — произнес Леофрик. — Если бы не ты, я был бы уже мертв.

— Я не тебя защищал, человек, — сказал Кьярно, — а себя. Правитель Олдельд приказал бы отрубить мне голову и насадить ее на пику, если бы я позволил всадникам тебя убить.

— Все равно спасибо, — повторил Леофрик. — Ты спас мне жизнь, и я этого не забуду.

Кьярно небрежно кивнул и поехал вперед. Леофрик последовал за ним.

Они пришпорили лошадей, и вскоре впереди послышался шум падающей воды. Этот звук вызвал в душе Леофрика радость, словно Хрустальное озеро одним своим присутствием могло исцелить его душевные раны. Грохот водопада звучал для него, словно звон дорогих хрустальных кубков.

Между деревьями показался просвет — и вот уже перед Леофриком в лучах солнца сверкают прозрачные струи огромного водопада.

— Хрустальное озеро! — гордо объявил Кьярно.

Подъехав к водопаду, Леофрик, как завороженный, застыл перед вечной красотой, представшей перед ним.

Глава шестая

О Хрустальном озере Кьярно говорил как о чем-то естественном, и Леофрику это было понятно; однако то, что он увидел, описать простыми словами было невозможно: дивное озеро в окружении скал, узкая полоска чистейшего белого песка на берегу и низвергающийся поток воды необычайной чистоты и прозрачности.

Кьярно сравнивал этот водопад со слезами Айши, о которой Леофрик получил весьма смутное представление. Впрочем, велико же было горе прекрасной богини, если она проливала столь дивные слезы. Там, где вода падала в озеро с высоты около ста футов, стекая по поросшим зеленоватым мхом камням, летали хлопья белой пены. Ударяясь об острый выступ скалы, водяные струи взметались далеко вверх и рассыпались в воздухе маленькими сияющими радугами.

Солнце стояло прямо над головой, окрашивая душистую траву в мягкие зеленые тона; холод, который донимал Леофрика во время езды через лес, пропал; от воды, над которой вилась легкая дымка, исходила приятная свежесть.

Берега озера были усыпаны красными и желтыми цветами, наполнявшими воздух чудесным ароматом, который успокаивал измученное сердце Леофрика и вносил невыразимый покой в его душу. В ветвях деревьев мелькали яркие птички, которые гонялись друг за другом или выделывали курбеты над самой водой.

— Невероятно… — прошептал Леофрик, любуясь сказочной красотой озера.

— Да, красиво, — отозвался Кьярно, легко спрыгнув с лошади, в то время как Леофрик устало сползал с седла.

— Красиво?! Да здесь не просто красиво, это… невозможно выразить словами! — воскликнул Леофрик и, опустившись на колени, молитвенно сложил руки. — От такой красоты замирает сердце.

Хлопнув свою лошадь по крупу, Кьярно отпустил ее пастись и, забравшись на камни у самой воды, небрежно заметил:

— Подумаешь, лесное озеро. Красивое, конечно, и все же это простое озеро.

Леофрик лишь покачал головой, недоумевая, как можно быть равнодушным к такой красоте и такому чуду. Все вокруг сияло такими красками, так радовалось жизни, что Леофрик вдруг расплакался от восторга и умиления, словно внезапно прозревший слепой.

На ветвях деревьев висели прекрасные спелые фрукты, и Леофрик, уловив их чудесный аромат — сильный, душистый и какой-то сладковатый, — вспомнил, что очень голоден.

— Что это за плоды? — спросил он.

— Мы их называем аойлим, — с улыбкой ответил Кьярно, переворачиваясь на бок. — Попробуй, они отменно хороши.

Леофрик, который уже собрался сорвать с ветки ярко-красный, похожий на грушу плод, внезапно вспомнил, что рассказывалось в сказках о еде эльфов и ее воздействии на человека, и поэтому быстро отдернул руку. С раннего детства всех детей Кенелля и Каркассона учили не принимать еду и питье от незнакомцев. Во многих бретонских сказках и балладах говорилось о глупцах, которым пришло в голову попробовать еду или вино эльфов; после этого люди сходили с ума.

Поэтому Леофрик сказал:

— Нет, думаю, что не стоит.

— Тебе же хуже, — лениво отозвался Кьярно, лежа на камнях и глядя в небо. — Это так вкусно, как тебе и не снилось, человек.

— Возможно, — ответил Леофрик, подходя к воде. — Надеюсь, мне еще выпадет такой случай.

— Дело твое, — заметил Кьярно и добавил: — Ну что же ты?

— Что? — спросил Леофрик, оторвавшись от созерцания чудесной красоты.

— Я привез тебя, чтобы ты помылся, — сказал Кьярно и показал на светлые воды озера. — Иди мойся.

Леофрик кивнул. Подумав о том, как понравилось бы здесь Элен, он снова загрустил, хотя, к своему стыду, должен был признать, что грусть его стала немного слабее.

Пока Кьярно с безмятежным видом валялся на берегу, Леофрик разделся и аккуратно сложил одежду на мягкой траве. Раньше он ни за что бы не разделся догола перед незнакомым человеком, но в этом месте подобная стыдливость казалась сущим пустяком.

Затем он с блаженным вздохом опустился на мягкий песок, который ласкал тело, словно ценнейший мех. Леофрик погрузил ноги в песок, наслаждаясь его приятным теплом.

От водопада летели брызги, но это было очень приятно; Леофрик заглянул в озеро, надеясь увидеть дно. Оказалось, что в воде тоже кипит бурная жизнь, — там резвились маленькие водяные духи.

— Здесь можно купаться? — спросил Леофрик, поглядывая на воду.

— Не бойся, они не кусаются. Так, ущипнут разок-другой, и больше ничего, — ответил Кьярно. — Помни, это место исцеления и отдыха. Здесь ты в полной безопасности.

Деревья хлестали их своими ветками, стаи черных птиц набрасывались на них сверху, терзая плоть, но кентавры не останавливались. Мощные мышцы, дарованные им богами, помогали скакать без устали; кожаные мешки, наполненные отравленным зельем, которое они пили, давали возможность поддерживать силы, чтобы не отступать перед атакующими их существами.

Деревья преграждали им путь, свет пытался затуманить сознание, но они с тяжелым топотом скакали вперед и вперед, видя только один облик, запечатленный в их сознании.

Одного из них все-таки достали мощные корни растения, зацепив за задние лапы, и зверь рухнул наземь и покатился, взметая тучи листьев и грязи, ревя и дергая лапами. Он издыхал, заходясь от воплей и пытаясь вскочить, несмотря на переломанные задние конечности. Но из-под земли уже вылезли острые шипы и принялись рвать его плоть. По земле потекли ручейки крови.

Соплеменники упавшего кентавра не остановились, даже не взглянули на него и продолжали свою бешеную скачку, пока их злополучный товарищ издыхал, дико вопя от боли.

Лес кричал и шумел, предупреждая всех и каждого о грозящей беде. Корни деревьев разговаривали со стволами, стволы — с ветвями, а те — с листьями, прося передать страшную новость всему живому. Лесные звери и духи кричали, и вместе с ними кричал весь Лоренский лес.

Деревья вставали плечом к плечу на пути кентавров, тропинки меняли направление, стараясь увести их в другую сторону, но сила монстров оказалась мощнее лесной магии.

Ноздри кентавров затрепетали, когда внезапно они почуяли вожделенный запах.

Запах человеческой плоти.

Вода в реке, берущей свое начало где-то в Серых горах, была довольно холодной, и Леофрику, который медленно заходил в воды Хрустального озера, казалось, что к его телу прикасается холодный шелк. Наконец, блаженно вздохнув, он окунулся.

— Чудесная вода, — прошептал он, чувствуя ее ласковое прикосновение.

Вокруг мелькали крошечные водяные духи, вспыхивая и переливаясь огоньками, словно светлячки.

Боль в бедре сразу исчезла, в голове стало ясно, будто рассеялся тяжелый туман. Леофрик лег на воду, наслаждаясь ее прохладой и любуясь водяными духами, которых он ничуть не боялся. Затем, задержав дыхание, он окунулся с головой и поплыл туда, где бурлила и вспенивалась вода, — в этом месте река низвергалась в озеро.

Дно Хрустального озера, похожее на чашу, было чистым и песчаным, лишь кое-где виднелись длинные листья водяных растений. На песке играли солнечные блики. Впереди виднелись тучи песка и пузырьков, и Леофрик поплыл туда, чувствуя, как с каждой секундой к нему возвращается былая сила.

Он выплыл там, где оглушительно ревел водяной столб. В лицо полетели брызги, и Леофрик закрыл глаза. Вода с силой ударяла его по плечам, массируя тело, снимая накопившееся напряжение, возвращая силу мышцам.

Леофрик набрал воздуху, собираясь нырнуть, как вдруг услышал звонкий смех, едва различимый сквозь грохот воды. Послышались слабые хлопки по воде, и совсем рядом, плохо различимые сквозь водяную пыль, показались белые фигуры.

Леофрик напряженно всматривался в светлые расплывчатые тени. Казалось, чистейшая вода озера смыла с него не только невероятную усталость, напряжение и боль, но и годы; он снова помолодел, а ритмичный шум воды погрузил его в то блаженное, безмятежное состояние, которое бывало у него, когда он слушал прекрасную музыку.

Леофрик представил себе лицо Элен, ее светлые волосы и лучистые глаза и улыбнулся, вспомнив ее веселый смех. Теперь боль утраты терзала его не так сильно. Вместо отчаяния и тупой боли в сердце, осталось лишь ощущение тепла и благодарности за те дни, что он провел со своей Элен. Мир стоял на краю пропасти, за которой начинался Хаос, и то, что судьба даровала ему несколько лет счастья, уже было победой.

Леофрик улыбнулся, услышав сквозь шум водопада смех Элен; сквозь прозрачные струи воды проступило ее лицо — глаза и волосы были окружены мягким сиянием. Он улыбнулся, словно во сне, решив, что она вернулась к нему и принесла ему свою любовь, откинув завесу смерти.

Но Элен была не одна — рядом с ней Леофрик увидел несколько прекрасных обнаженных женщин, и ему отчаянно захотелось прикоснуться к молочно-белой коже жены, и он протянул к ней руку, любуясь плавными изгибами ее тела и полными грудями.

— Элен… — прошептал он, но она лишь покачала головой, а женщины внезапно окружили его кольцом.

Их тонкие руки касались его широких плеч и мускулистых рук, лаская их с какой-то незнакомой робостью.

Эти прикосновения были легкими, но весьма чувствительными, словно тонкие пальчики прикасались к кончикам нервов. Чьи-то руки поглаживали его грудь и шею, игриво теребили волосы. Воздух звенел от смеха, и он тоже засмеялся, потому что ему стало легко и радостно.

Женщина подплыла к нему поближе, двигаясь невероятно плавно и изящно; ни один локон ее длинных волос не шевельнулся, несмотря на бурлящую воду. Она улыбнулась, и у Леофрика дрогнуло сердце: он увидел, что это вовсе не Элен, а какая-то лесная нимфа с золотистыми глазами и густыми волосами цвета спелой ржи. Это эфирное, волшебное создание было прекрасно — такой красоты Леофрик не мог себе даже вообразить. Струи воды ласкали ее алебастровую кожу, на дивном теле блестели капельки.

Ее спутницами были простые эльфийки, таких Леофрик уже видел: волосы от ярко-рыжих, как огонь, до черных, как ночь, и тонкие черты лица.

— Кто вы? — спросил Леофрик.

Женщины ответили ему звонким смехом, а он вдруг почувствовал, как его накрыла жаркая волна желания.

Эльфы окружили его, что-то весело напевая на своем языке; от их волшебного пения у него закружилась голова.

Леофрик чувствовал, как их руки ласкают и гладят его тело; понимая, что это нехорошо, и сам того не желая, он начал тянуться к прекрасным нимфам, наслаждаясь их близостью и стараясь не думать о том, что совершает предательство.

Мир, покой и красота воцарились в душе Леофрика, как вдруг их нарушили грубые, резкие звуки — кто-то крикнул, по воде зашлепало что-то тяжелое. Женщины с притворным испугом бросились врассыпную, а перед глазами Леофрика внезапно мелькнула рука в железной перчатке, которая грубо схватила его за волосы.

— Да что за… — хотел выругаться Леофрик, но тут его бесцеремонно окунули в воду.

Рука держала его железной хваткой, и, когда Леофрику наконец удалось стряхнуть с себя благостно-сонное состояние и встать на ноги, первое, что он увидел, было суровое лицо Кайрбра.

Женщины лениво плавали рядом; их длинные волосы в прозрачной воде казались цветными разводами маслянистой пленки. Женщины смеялись и показывали на него пальцем.

— Да подождите вы! — крикнул Леофрик, выплевывая воду.

В ответ Кайрбр разразился потоком речи на эльфийском языке; о чем говорил суровый воин, Леофрик не понял, но, судя по интонации, заключил, что эльф далеко не в лучшем расположении духа. Смутившись, Леофрик засуетился, пытаясь прикрыться, поскольку только сейчас осознал, что стоит совершенно голый, а эльфийские женщины смеются и разглядывают его, как коня на ярмарке.

Стыд и гнев охватили Леофрика, когда он понял, что служит для них всего лишь игрушкой, предметом для развлечения и забавы. А Кайрбр, вытащив его из воды, дал ему такого тычка, что Леофрик кубарем покатился по песку.

Услышав ржание лошадей, он оглянулся: неподалеку стояли шесть вооруженных эльфов в серых плащах; на солнце сверкали наконечники копий. К счастью, это не были Дикие всадники, которых они с Кьярно встретили в лесу; воинов в серых плащах Леофрик видел в Коэт-Маре в первый день своего плена. Один из них держал серебряный стяг, украшенный драгоценными камнями и лазурными цветами. Лошадь Кьярно радостно ткнула носом одну из лошадей всадников, а Ташен, не обращая на них внимания, продолжал спокойно щипать сочную траву.

— Встань! — обрушился на Леофрика Кайрбр. — Да как ты смеешь приставать к служанкам госпожи Морвхен Эадаойн! Ты просто грубое животное, человек!

— Кто приставал? Я? Нет! — кашляя и выплевывая воду, говорил Леофрик.

— Тогда что ты здесь делаешь? — крикнул Кайрбр. — Оденься! Ты такой волосатый, что смотреть противно!

Встав на колени, Леофрик сказал:

— Я делал то, что вы мне велели. Кьярно привез меня сюда, чтобы я помылся. Этим я и занимался, когда ко мне подплыли вот эти женщины. А потом вы потащили меня на берег.

— Морвхен… — сердито сказал Кайрбр, окидывая взглядом берег. — Он как-то дал ей о себе знать. Так я и думал.

— Вы о чем? — спросил Леофрик, которому наконец-то удалось дотянуться до своей одежды.

Солнце приятно грело влажную кожу. Кайрбр пошел вдоль берега, что-то сердито бормоча.

— Дух Лоэка! Проклятие этому мальчишке! — внезапно рявкнул Кайрбр и, обернувшись к Леофрику, направил на него копье. — Где мой племянник?

— Кто? — не понял Леофрик.

— Кьярно! — рявкнул Кайрбр. — Где Кьярно?

Леофрик оглянулся по сторонам, надеясь увидеть своего провожатого.

Кьярно нигде не было.

— Вечная Стража, — закричал Кайрбр, — ко мне!

Кьярно засмеялся, когда они с Морвхен побежали, взявшись за руки, среди деревьев. Он был счастлив, что его послание пришло вовремя и они смогли встретиться. Платье Морвхен раздувалось на ветру, как малиновый парус океанского корабля, — во всяком случае так представлял себе паруса Кьярно.

Лицо девушки горело от возбуждения: тайное свидание, возможная погоня — все придавало этому приключению невыразимое очарование, и Морвхен, не в силах сдержать переполнявшие ее чувства, издала громкий клич, как будто шла в бой.

Конечно, Кьярно с детства приучали к дисциплине, но теперь ему было решительно на все наплевать. Слишком часто наказывал его отец Морвхен, а теперь хватит — теперь он сам себе хозяин.

Глядя на точеное личико Морвхен, ее каштановые волосы, сверкающие глаза и соблазнительные губы, Кьярно чувствовал, что она стоит всех тех страданий, что мог обрушить на него правитель Олдельд.

Наконец они остановились и, тяжело дыша, посмотрели друг другу в глаза.

— Значит, ты получила мое послание? — смеясь, спросил Кьярно.

— Конечно получила, — с улыбкой ответила Морвхен и бросила взгляд через плечо, проверяя, не преследует ли их Вечная Стража. — Ты плохо на меня влияешь, Кьярно Делану.

— Знаю, — кивнул Кьярно. — Но за это я тебе и нравлюсь, верно?

— Да, но у нас мало времени. Кайрбр быстро заметит, что меня нет, а он и так уже что-то подозревает.

— А как тебе удалось сбежать?

Морвхен хихикнула:

— Я велела своим служанкам забраться в озеро и подманить к себе человека. Кайрбр и его воины так разозлились, что даже не заметили, как я потихоньку скрылась в лесу. Знаешь, когда я в настроении, то отлично умею прятаться.

— Ты велела служанкам купаться вместе с человеком? — спросил пораженный Кьярно.

— Да, а что в этом такого? Уверена, они с удовольствием воспользовались возможностью рассмотреть его вблизи, — ответила Морвхен. — Люди, конечно, — существа неуклюжие и грубые, и все же есть в них какое-то дикое очарование.

— Это безмозглые скоты с характером раненого медведя.

— Причем на редкость неуклюжего, — добавила Морвхен и, прислонившись к стволу плакучей ивы, с игривой улыбкой заглянула Кьярно в глаза.

— Это неуклюжий, раненый и слепой медведь, — сказал Кьярно, обнимая и целуя Морвхен, когда она, обняв его за шею, притянула к себе.

Леофрик поспешно натягивал штаны, стараясь не смотреть в сторону плавающих женщин и не обращать внимания на их звонкий смех, в котором слышалась насмешка. Воины, напротив, ничуть не смущаясь, разглядывали обнаженных женщин, как будто в этом не было ничего предосудительного. Впрочем, возможно, так оно и было, и Леофрик в который раз подивился странным представлениям о стыдливости у лесного народа.

Одевшись, он сразу почувствовал себя увереннее, — казалось, прикосновения прекрасных эльфийских женщин исцелили его душу.

Он вновь представил себе лицо Элен, но теперь боль утраты уступила место воспоминаниям о любви и счастье, которые она ему подарила. Сколько раз Леофрик обдумывал план побега, но как это сделать, так пока и не придумал. Тот, кто попадал в царство эльфов, возвращался из него другим человеком или не возвращался совсем.

Как-то раз ему рассказали историю герцога Мелмона. Сей рыцарь правил герцогством Кенелль в 358 году и однажды ночью, когда в небе бушевала дикая охота эльфов, бесследно исчез. Тайна его исчезновения так и осталась нераскрытой; правда, старики рассказывали, как однажды, еще во времена их прапрадедушек, из Лоренского леса выехал рыцарь и остановился перед воротами герцогского замка. Его впустили в замок и представили владельцу. И что же заявил рыцарь? Что он не кто иной, как сам герцог Мелмон, пропавший примерно тысячу лет назад!

Разумеется, владелец замка и его придворные посмеялись над рыцарем, но вдруг произошла совершенно невероятная вещь. Как только рыцарь рассказал свою историю, он тут же, на глазах придворных, рассыпался, оставив после себя лишь кучку праха. Впрочем, Леофрик никогда не воспринимал эту сказку всерьез, считая ее россказнями глупых стариков, которым просто нравилось пугать детей.

Теперь же его охватили сомнения. Но разве он не рыцарь Бретонии, который должен служить королю и защищать свои земли? Кроме того, у него есть сын, которого он должен вырастить. И он будет исполнять свой рыцарский долг, пока жив и пока рука его способна держать меч!

Леофрик запустил пальцы в свои густые темные волосы и тряхнул головой, никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Ужасы войны, жизнь, отданная служению своей земле, — все это отнимало много сил, но сейчас Леофрик чувствовал, что способен сразить любого врага.

«Почти любого», — про себя добавил он, вспомнив ужасную битву с Мечами Хаоса и демонами, пришедшими с севера. Интересно, может ли кто-нибудь выстоять против такой армии? Сила темных богов огромна, они разоряют землю людей, заливая ее кровью и сея смерть, каждая их победа приближает власть Хаоса.

Пытаясь прогнать грустные мысли, Леофрик глубоко вдохнул душистый, пропитанный запахом меда воздух и стал ждать возвращения Кайрбра.

Старый воин скрылся в лесу, бросившись на поиски Кьярно; с собой он взял двух всадников и четверых оставил охранять женщин. Проклятия сыпались из его уст, когда он на чем свет стоит поносил племянника.

Прежде Леофрик не обратил внимания, но теперь, когда выяснилось, что Кайрбр и Кьярно родственники, заметил, как они похожи: та же гордая осанка и резкие, жесткие черты лица суровых воинов.

Леофрик надел куртку и опустился на траву. Вытащив из кармана шелковый шарф Элен, он задумчиво перебирал его пальцами.

Он закрыл глаза и стал читать молитву, прося Владычицу Озера даровать душе Элен мир и покой. По его щекам потекли слезы, но он плакал не от горя, а от дорогих сердцу воспоминаний.

— Почему ты плачешь? — раздался за его спиной нежный женский голосок.

Леофрик вздрогнул и оглянулся — он не слышал, как к нему тихо подошла эльфийка. Быстро спрятав шарф, он поднял на нее глаза и покраснел — женщина была совершенно голой; по ее прекрасному гибкому телу сбегали блестящие капельки воды.

— Я… э-э-э… в смысле… — забормотал Леофрик и отвернулся, но эльфийка, зайдя с другой стороны, снова встала перед ним и, кокетливо наклонив головку, с любопытством начала его разглядывать.

— Почему ты не хочешь на меня смотреть? — спросила она. — Разве я некрасива?

— Ну что ты, очень красива, — ответил Леофрик, не поднимая глаз. — Ты даже прекрасна, только не стой передо мной в таком виде, это нехорошо.

— А что такого в моем виде? — спросила она, оглядывая себя.

— Тебе следует одеться, — ответил Леофрик, потихоньку любуясь ее изящным, красивым телом.

Эльфийка запрокинула голову и легко закружилась перед ним.

— Не понимаю, что тебе не нравится? — спросила она. — Красота — это прекрасно, ее нужно ценить. Не лишай себя красоты.

Ее тело было поистине прекрасно — стройное, изящное, словно вылепленное талантливым скульптором. Правда, ее талия показалась Леофрику чересчур тоненькой, но это уже дело вкуса. По точеным плечам женщины рассыпались роскошные темно-рыжие волосы, кожа у нее была гладкая и чистая, как первый снег. Покружившись, она взглянула на Леофрика своими большими темно-желтыми глазами — в них не было злости, только любопытство, и он тоже смотрел ей прямо в глаза… чтобы не смотреть на ее чудесные формы.

— Да будет так, — с трудом выговорил Леофрик, — но я рыцарь и не должен смотреть на обнаженную женщину.

— Странные вы существа, люди, — сказала эльфийка и, подобрав с земли какую-то воздушную блестящую ткань, одним легким движением накинула ее на себя. — Сражаетесь, проливаете кровь, умираете сами и убиваете других, а при виде голой женщины совершенно теряете дар речи. Непонятно.

Леофрик пожал плечами:

— Да, действительно странно.

— У тебя есть имя, человек?

— Конечно есть, — ответил Леофрик и склонился в низком поклоне. — Я Леофрик Каррар из Кенелля.

Эльфийка тоже поклонилась:

— Я Тифейн из рода Эадаойн, служанка госпожи Морвхен Эадаойн.

— Для меня честь познакомиться с вами, — сказал Леофрик и снова поклонился. — Скажите, госпожа Эадаойн — жена правителя Олдельда?

Тифейн покачала головой:

— Нет, она его дочь. Прекрасное дитя, но очень своевольное и капризное. Ее так и тянет связаться с плохой компанией.

— Вроде Кьярно? — спросил Леофрик, кивнув в сторону воинов Вечной Стражи.

— Да, — ответила Тифейн, — Кайрбр будет в ярости, когда найдет любовников.

Леофрик покраснел от такой откровенности, хотя теперь ему стало ясно, почему Кьярно и Морвхен исчезли с берега Хрустального озера.

— Она обещана другому? — спросил Леофрик.

— Морвхен? Нет, но Кьярно не нравится ее отцу; он боится, что этот парень доведет ее до беды.

— Пожалуй, он прав, — задумчиво произнес Леофрик.

— А я считаю, что стыдно, когда за тебя все решает любовь, а не наоборот. Я знала, что она собирается встретиться с Кьярно, и пыталась ее отговорить, только любовь глуха, да еще и слепа.

— Она не слушается отца?

— Иногда. А вообще я очень удивлена, что она до сих пор не пришла к тебе, чтобы поговорить.

— Ко мне?

Тифейн уселась на камень у самого края воды и принялась водить по нему пальчиком; служанки продолжали весело плескаться и плавать в озере.

— Ну да. Я знаю, она хочет задать тебе множество вопросов. Морвхен так и тянет узнать, что находится за пределами нашего леса, вот ведь глупышка.

— Разве у ваших слуг и служанок принято обсуждать ошибки и недостатки своих хозяев? — строго спросил Леофрик, вспомнив, что за такую откровенность приказал бы выпороть своего слугу кнутом.

— Я говорю тебе то же самое, что говорила ей сто раз.

— О… — произнес Леофрик и отодвинулся от Тифейн подальше, заметив укоризненные взгляды воинов Вечной Стражи.

Солнечные лучи падали на пышные волосы Тифейн, и казалось, что они полыхают огнем; полупрозрачная ткань слабо скрывала прекрасные формы ее тела.

Леофрик отвернулся, когда Тифейн спросила:

— Ты не ответил, почему плакал посреди такой красоты?

Леофрик молчал, обдумывая ответ, но в глазах Тифейн светилась такая доброта, а он так устал от боли и страданий, что не выдержал и сказал:

— Я потерял жену. Ее забрали духи леса. Кажется, их называют дриады зимы, что-то в этом роде.

— А… теперь понятно, — сказала Тифейн и задумчиво улыбнулась. — Да, здесь хорошо оплакивать горе; говорят, что воды озера могут облегчать боль утраты и возвращать воспоминания о чуде, которое мы потеряли. Я приходила сюда после смерти брата.

— Я сожалею о вашей потере, госпожа моя.

Тифейн вежливо кивнула:

— Благодарю, но это было очень давно, а теперь боль почти прошла — ее стерло время и воды Хрустального озера.

— Воды озера могут стереть боль утраты? — спросил Леофрик.

Тифейн покачала головой:

— Нет, не стереть, поскольку боль напоминает нам о том, что мы потеряли, а без этого мы не смогли бы ценить то, что имеем, — ценить радости жизни. А это очень печально, Леофрик, — забыть о радостях жизни.

— Я не забыл о них, хотя боль утраты еще сильна, — сказал он.

Тифейн кивнула:

— В таком случае время, которое ты провел в Атель Лорен, не прошло для тебя даром.

Леофрик хотел что-то ответить, но Тифейн вдруг перестала улыбаться, по деревьям пробежал ветер, а птицы с тревожными криками поднялись в воздух.

Солнце по-прежнему озаряло озеро своим ласковым светом, но вдруг по нему пробежала тень, из леса раздался чей-то тревожный крик, и духи воды с яростным шипением скрылись в глубине.

— Что случилось? — спросил Леофрик, поднимаясь.

Служанки быстро поплыли к берегу, а воины Вечной Стражи, что-то сердито выкрикивая, схватились за копья. Тифейн побежала к своим подругам, в воздухе замелькали зеленые огоньки и скрылись за деревьями, улетев в южном направлении, на ходу превращаясь в маленьких монстров с когтями и крыльями.

Воины Вечной Стражи вскочили на коней и подъехали к самой воде, поторапливая женщин. Внутреннее чутье подсказало Леофрику, что надвигается какая-то опасность, и он крикнул воинам:

— Дайте мне оружие! Я могу сражаться!

Если они его и поняли, то не подали виду, а продолжали торопить женщин. Чувствуя себя совершенно беспомощным, Леофрик побежал туда, где выходили на берег служанки.

Услышав за спиной тяжелый стук копыт, он обернулся в тот момент, когда один из воинов Вечной Стражи был выбит из седла длинным тяжелым копьем, вылетевшим из леса.

Эльф вскрикнул от боли и упал прямо в воду.

Леофрик посмотрел туда, откуда вылетело копье.

Из-за деревьев показались пять ужасных монстров; их жуткий рев и страшно изуродованные тела говорили о том, что эти огромные кентавры с темно-рыжей шкурой и рогами на голове — твари Хаоса.

Издав дикий животный вопль, твари бросились в атаку.

Глава седьмая

Следы любовников, скрывшихся в лесу, были хорошо видны на земле — они не слишком беспокоились о том, чтобы сбить с толку преследователей. Чем глубже в лес уходил Кайрбр, тем тяжелее становилось у него на душе. В последнее время лес был чем-то встревожен, и эта тревога передавалась и старому воину.

— Едем цепью! — приказал он двум сопровождавшим его всадникам. — Смотрите внимательно, они где-то здесь. Нужно поскорее найти их и вернуться к Хрустальному озеру.

Воины принялись внимательно вглядываться в лесные заросли.

Следы Кьярно и Морвхен петляли среди кустов, обходили поваленные деревья и все дальше удалялись от озера. Ветви хлестали Кайрбра по лицу, и он знал, что они ему говорят: что им тревожно и страшно. В лесу что-то происходило, и только глупец мог в такое время забираться в лесную чащу.

Старый воин никак не мог понять, как осмелились Кьярно и Морвхен снова нарушить волю отца и правителя. Это немыслимо — нарушить приказ главы рода; это все равно что нарушить клятву охранять лес! При этой мысли по спине Кайрбра пополз холодок.

Впрочем, он тоже хорош — как легко они ускользнули у него прямо из-под носа! Он, первый воин правителя Олдельда, Гончая Зимы, позволил обвести себя вокруг пальца двум подросткам, и если с ними что-что случится, это будет целиком и полностью его вина. Казалось, прожитые столетия начали давить на него с удвоенной силой, и Кайрбр вздохнул, понимая, что закат его жизни уже не за горами.

Каких-нибудь сто лет назад, когда он тоже был юн и полон сил, такого бы с ним не случилось. А теперь он слабел и понимал это. Конечно, пока что в искусстве владения мечом с ним не мог сравниться никто, кроме страшных танцоров войны, и все же его сила и выносливость стали лишь подобием того, чем они когда-то были.

Еще немного — и Гончая Зимы не сможет верно служить своему хозяину, а превратится в престарелого компаньона, который доживает свои дни, греясь у очага. Но пока это время не наступило, Кайрбр будет служить своему господину верой и правдой.

Да, но что делать, если ему прикажут выгнать Кьярно из Коэт-Мары?

Что ж, у этого юнца был шанс все исправить. Конечно, все понимают, что пришлось пережить ему в детстве, и все же это не может служить оправданием вызывающе дерзкого поведения мальчишки.

Деревья расступились, и Кайрбр выехал на небольшую поляну, заросшую белыми цветами. Где-то рядом поскрипывали деревья, мелькали сморщенные личики, в воздухе стоял дурманящий запах дикого меда. Кайрбр повернул лошадь и поехал прочь, и кусты зашуршали, задвигались, среди деревьев замелькали темные тени.

Кайрбр уже понял, что сюда влюбленные не заходили, — их не пустили бы злые духи леса. Оставив за спиной опасную поляну, Кайрбр поехал дальше по заросшей тропе, на которой его зоркие глаза ясно различали следы беспечных любовников.

Впрочем, таких ли уж беспечных?

Кьярно, конечно, дикарь, и все же он отличный охотник и никогда не теряет головы.

Но он, Гончая Зимы, начал охотиться на врагов задолго до того, как родился его племянник, и пусть он уже старик, навыков воина он не растерял — недаром правитель Олдельд сделал его командиром своей стражи.

И прозвище свое он оправдает, причем очень скоро.

Тихо и быстро ехал Кайрбр через лес, ловко пробираясь между деревьями и ускользая от прилипчивых лесных духов-огоньков, которые были ужасно любопытны и обожали все новое. Впрочем, те же духи могли привести его к Кьярно и Морвхен.

Так оно и случилось; внезапно где-то рядом послышался смех, и Кайрбр стиснул зубы — он узнал голос племянника. Ему отвечал голос Морвхен, и у Кайрбра не осталось сомнений: они стали любовниками, их кровь смешалась.

Тихонько соскользнув с седла, Кайрбр вытащил из ножен Клинок Полуночи и стянул с себя куртку, обнажив торс и руки.

Раздвинув ветви, он увидел еще одну поляну и быстро оглянулся, опасаясь, что лесные духи выдадут его присутствие. Морвхен и Кьярно, обнаженные, крепко обнявшись, лежали на ложе из травы и листьев. Кайрбр было обрадовался, что с ними ничего не случилось, но вскоре радость уступила место гневу.

Раздвинув мечом ветви, старик решительно вышел на поляну и сказал:

— Встаньте и оденьтесь, оба. Мы возвращаемся к Хрустальному озеру.

Кьярно вскочил и схватился за лук, но, увидев Кайрбра, слегка успокоился.

— Дядя, — сказал Кьярно, — ты появляешься с завидным постоянством, да еще когда тебя меньше всего ждешь.

Ничего не ответив, Кайрбр шагнул вперед и с силой ударил Кьярно по лицу.

— Ты позор своего рода, Кьярно! — прошипел он. — Ты оскорбил своего правителя, опозорил меня, а заодно и себя.

Кьярно вытер лицо и плюнул кровью; в его глазах вспыхнула ярость. Не говоря ни слова, он отшвырнул лук и начал одеваться. Кайрбр искоса взглянул на Морвхен: она тоже быстро одевалась.

— Вы меня разочаровали, госпожа, — сказал Кайрбр. — Я знал, что вы захотите встретиться с моим племянником, и все же надеялся, что вы этого не сделаете, хотя бы из уважения ко мне.

— Я очень уважаю тебя, Гончая Зимы, и ты это знаешь, — сказала Морвхен.

— Тогда зачем вы это делаете? — воскликнул Кайрбр и, схватив девушку за руку, повел ее к лошадям. — Я поклялся вас защищать, а вы ведете себя как испорченный ребенок. Вы позорите своего отца.

— Убери руки! — внезапно раздался сзади голос Кьярно.

Услышав угрожающий голос племянника, Кайрбр быстро обернулся, но было уже поздно — в следующее мгновение Кьярно ударил его в челюсть. Старый воин пошатнулся, но сохранил равновесие; и тут же в воздухе сверкнул Клинок Полуночи, и Кайрбр, сделав выпад, ударил племянника рукоятью меча в живот.

Тот согнулся пополам, и Кайрбр, не мешкая, нанес ему новый удар — по лицу, от которого Кьярно покатился по земле.

— Знай свое место, Кьярно, — сказал Кайрбр, отворачиваясь от племянника.

Испуганная Морвхен послушно пошла за стариком. Кайрбру хотелось поскорее вернуться к своим воинам. Услышав позади гневный окрик, Кайрбр мгновенно обернулся и на этот раз успел отбить удар рукоятью меча. Отбросив Кьярно в сторону, Кайрбр остановился и стал ждать новой атаки.

Она тут же последовала. На этот раз Кайрбр, опершись на свой меч, высоко подпрыгнул и ударил Кьярно ногой в грудь с такой силой, что тот отлетел далеко в сторону. Легко вскочив на ноги, юноша схватился за свой меч; Кайрбр спокойно ждал, приготовившись отразить нападение. Острие Клинка Полуночи было нацелено племяннику в грудь.

Кайрбр успел сделать только один шаг в сторону Кьярно, как вдруг над его головой в ствол дерева вонзилась стрела, вторая со свистом впилась в дерево рядом с головой Кьярно, и оба они в изумлении остановились.

Возле лошадей стояла Морвхен, держа в руках лук Кьярно. На тетиву было наложено две новых стрелы.

— Опустите оружие, оба! — крикнула она. — Или мне пронзить вас стрелами, чтобы прекратить это безумие?

— Морвхен, опусти лук, — медленно сказал Кайрбр, глядя в разъяренные глаза девушки.

— Нет, это вы опустите оружие, оба! — повторила Морвхен, и Кайрбр понял, что она не шутит.

Тогда он поднял высоко свой меч и осторожно положил его перед собой. Кьярно, тяжело дыша, медленно убрал свой меч в ножны.

— Морвхен, осторожнее с тетивой, — сказал Кьярно.

— Да, — сказал Кайрбр и добавил: — Пожалуйста.

— Замолчите! — крикнула им Морвхен. — Клянусь всеми богами азраи, мне до смерти надоели ваши ссоры! Почему вы бросаетесь друг на друга? Вы же родственники!

— Он меня ударил! — крикнул Кьярно.

— Нет, ты первый начал, — сказал Кайрбр.

— Заткнитесь! Во имя Айши, вы что, не слышите сами себя? Вы ведете себя как дети!

Кьярно и Кайрбр уже открыли рты, чтобы возразить и по этому поводу, но зловещий звук натянувшейся тетивы заставил их немедленно замолчать.

По щекам Морвхен потекли слезы.

— Как я ненавижу ваши вечные препирательства! — закричала она. — Вы корчите из себя заклятых врагов, хотя все отлично видят, что вы любите друг друга, потому что вы одной крови. Ничто не сможет вас разлучить, как бы вы ни старались.

Вытащив стрелу из ствола дерева, Кайрбр сказал:

— Ты права, Морвхен, но это ничего не меняет. Я служу своему хозяину и исполняю его приказы. Опусти лук, ты поедешь со мной к Хрустальному озеру. Ты меня понимаешь?

— Нет, я хочу, чтобы вы здесь, сейчас обещали мне, что прекратите свои глупые стычки, — сказала Морвхен, обращая свои слова — и стрелы — на дядю и племянника.

Кьярно кивнул, и Кайрбр заметил в его глазах ужас, значит, мальчишка все-таки испугался того, что произошло между ними. Да, они родственники, но Кьярно посмел ударить первого воина правителя Олдельда и должен за это ответить.

Кайрбр вздохнул; чувство долга боролось в нем с чувством любви к племяннику. Наконец, повернувшись к нему, он сказал:

— Кьярно, ты мой племянник, и я очень тебя люблю, можешь мне поверить. Но ты поднял руку на командира личной охраны правителя, и за это ты ответишь.

— Кайрбр, нет! — крикнула Морвхен.

— А что ты со мной сделаешь, дядя? — спросил Кьярно. — Срубишь мне голову своими Клинками Полуночи?

Кьярно вызывающе смотрел на него, но Кайрбр чувствовал в его голосе страх.

— Ты сам понимаешь, что натворил, Кьярно. Будь это кто-нибудь другой, я бы и в самом деле снес ему голову, — ответил Кайрбр и посмотрел на лес, откуда выехали двое воинов Вечной Стражи.

— Пора ехать, Морвхен. Опусти лук.

Увидев стражников, Морвхен опустила лук и, встав на одно колено, убрала стрелы в колчан Кьярно.

Повернувшись к стражникам спиной, Кайрбр сказал:

— О том, что здесь произошло, знаем только мы. Пусть так и будет. Вытри лицо, Кьярно, и давай больше не будем об этом говорить.

— И ты никому об этом не скажешь? — удивленно спросил Кьярно.

— Не скажу. Но нам с тобой нужно еще о многом поговорить, так что пусть это происшествие послужит тебе уроком.

Кьярно кивнул и, быстро вытерев лицо, забрал у Морвхен лук. В это время к ним подъехали воины Вечной Стражи.

— Я их нашел, — сказал Кайрбр. — Едем, нам нужно вернуться…

Кайрбр резко замолчал, озираясь: лес внезапно зашумел, закричал, о чем-то предупреждая.

Ветви и листья, земля и вода начали взывать о помощи, и Кайрбр почувствовал, как содрогнулась душа земли от прикосновения чего-то ужасного.

Его предчувствия сбылись; с ним заговорила магия — в лес пришли захватчики.

На Атель Лорен напали порождения Хаоса.

И Кайрбр знал, куда они направляются.

Звериный рев, воинственные крики раздались над гладью Хрустального озера, когда монстры ринулись в атаку. Их тяжелые кованые копыта взрывали землю, выворачивали кочки травы, и лес дрожал от ярости при виде этого святотатства. Леофрик, увидев этих жутких тварей, оцепенел, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

В памяти всплыли страшные воспоминания: армия демонов, кровавая битва с войском Владыки Конца Времени.

Внезапно сзади раздался предостерегающий крик Тифейн, и Леофрик, мгновенно стряхнув с себя оцепенение, помчался по воде к тому месту, где лежал пронзенный копьем эльф. Служанки Морвхен выскочили из воды и побежали к лесу; один из воинов Вечной Стражи ехал сзади, подгоняя отставших, уводя эльфиек подальше от тварей Хаоса. Леофрик увидел своего Ташена, который, дико вращая глазами и раздувая ноздри, метался по поляне, но, как и полагалось хорошему боевому коню, поля битвы не покидал.

С диким воинственным кличем два оставшихся воина Вечной Стражи, пригнувшись к шеям коней, ринулись на рыжих кентавров. Леофрику уже приходилось встречать подобных монстров, поэтому он знал, что они сейчас сделают: сбросят эльфов на землю и разорвут их на куски.

Шлепая по мелководью, уже красному от крови, Леофрик подбежал к мертвому эльфу и выхватил из его рук длинное копье. Оружие показалось ему слишком легким и необычным — здесь требовались какие-то особые приемы, поэтому, отбросив копье, Леофрик схватил меч погибшего воина — прекрасное, искусно сделанное оружие с великолепным клинком. Это было то, что нужно.

— Леофрик! — услышал он предостерегающий крик Тифейн.

Воины Вечной Стражи и зверолюди сошлись в смертельной схватке. Сверкали железные и обсидиановые клинки, летели искры. Из леса выпорхнула стая лесных духов, но это были уже не маленькие веселые огоньки, а рычащие, скалящие зубы злобные призраки. Один из кентавров напоролся на клинок воина-эльфа — и над некогда мирным лесным озером раздался его оглушительный предсмертный вопль.

Эльфийский конь взвился на дыбы и замолотил по воздуху передними ногами, стараясь лягнуть монстра в голову, но тот, вместо того чтобы отпрянуть в сторону, наклонил рогатую голову и ринулся вперед, целясь в брюхо лошади.

— Нет! — не своим голосом закричал Леофрик, не в силах видеть гибель прекрасного животного.

Все произошло в одно мгновение — и вот уже конь упал со вспоротым животом, из которого начали вываливаться внутренности. Эльф-наездник успел соскочить со своего коня, но только затем, чтобы оказаться на рогах другого монстра, — и, отлетев в сторону, покатился по земле, словно окровавленная тряпичная кукла.

Леофрик выбрался из воды и побежал к служанкам — он заметил, что два кентавра вырвались из боя и с гулким топотом поскакали к сбившимся в кучку женщинам. Леофрик бросился им наперерез. Он не мог допустить, чтобы женщины подверглись нападению, — спасти их требовал рыцарский долг. Увидев хозяина, Ташен поскакал к нему, все более возбуждаясь от вида крови и шума битвы.

Слыша за спиной тяжелый топот, Леофрик изо всех сил спешил на помощь эльфийкам. Воин Вечной Стражи, оставшийся охранять женщин, приготовился к бою. Леофрик был еще на полпути, как вдруг с удивлением увидел, что женщины быстро достали спрятанные в траве луки и начали осыпать монстров градом острых стрел.

Леофрик вскрикнул, когда вокруг него засвистели стрелы, одна из которых пролетела совсем рядом. Раздавшийся за его спиной рев свидетельствовал о том, что стрелы не пропали зря, и правда — сзади на землю повалилось что-то тяжелое.

Один из кентавров упал на колени; из его тела торчали три стрелы. Жуткая морда твари, напоминающая лицо человека, но со звериным оскалом, исказилась от боли, кентавр с яростью хватался за стрелы, пытаясь их вырвать. К женщинам побежал другой кентавр, но его встретили воин Вечной Стражи и вооруженные луками эльфийки. Завязался бой. Тем временем раненный стрелами кентавр сумел встать на ноги, а двое оставшихся монстров затоптали еще одного воина-эльфа. В этот момент на них налетели лесные духи, кусая их, царапая и ослепляя волшебными заклинаниями. Звери заревели и стали отмахиваться от маленьких злобных призраков, и тогда Леофрик понял, что у него есть всего лишь несколько секунд.

Предоставив защиту женщин последнему воину-эльфу, Леофрик поднял меч и с криком «За Кенелль, короля и Владычицу Озера!» бросился на раненого кентавра. Зверь заметил его, и жуткая морда злобно оскалилась.

— Умри, человечья шкура! — прохрипел монстр, и секундное замешательство Леофрика едва не стоило ему жизни.

Зверь хотел вонзить копье человеку в живот, но рыцарь успел увернуться, легко перекатился по земле, мгновенно вскочил на ноги и одним взмахом меча перерезал чудищу горло.

Кентавр сразу обмяк, а Леофрик продолжал наносить ему удары по голове, прорубая кости. Наконец, чтобы довершить дело, вонзил меч в грудь кентавра и несколько раз повернул клинок.

Дыхание с хрипом вырывалось из груди монстра; от вида вонючей жидкости, хлещущей из ран, к горлу подкатывала тошнота; Леофрик рывком вытащил меч из туши кентавра. Сзади послышались крики и свист стрел, он обернулся и увидел: последний воин Вечной Стражи скатился со спины лошади и был поднят на острые рога кентавра. Из мохнатой спины монстра торчали стрелы, но он не обращал на них внимания; сбросив тело эльфа на землю, он радостно заревел, и к нему поспешили два его соплеменника, чтобы принять участие в убийстве.

Леофрик бросился к своей лошади. Ташен уже бежал ему навстречу, и Леофрик, издав громогласный боевой клич, одним махом вскочил в седло.

В воздухе пролетела туча стрел — эльфы стреляли в одного из монстров, отчаянно силясь пробить его толстую шкуру. Кентавр заревел, и Леофрик увидел, что сейчас тот бросится на женщин, чтобы собрать и с них свою кровавую жатву.

Леофрик пришпорил Ташена, и конь рванулся вперед.

— За Владычицу Озера! — крикнул Леофрик, летя вслед за монстром.

Тот обернулся, и в следующий миг человек и зверь вступили в схватку. Кентавр замахнулся копьем, но Леофрик был опытным воином и участником множества битв и турниров, он отбил удар и полоснул мечом по плечу монстра.

Из раны хлынула вонючая кровь, и зверь взвыл от боли; копье выпало, раненая лапа повисла как плеть. Леофрик, быстро развернув коня, вновь атаковал монстра и нанес ему сильный удар в косматую спину.

Увидев, что их соплеменнику приходится туго, двое монстров развернулись и поспешили ему на выручку. Эльфийки посылали им вдогонку тучи стрел, но крепкая шкура монстров надежно защищала их. Леофрик дико вскрикнул, когда раненый монстр из последних сил попытался поднять его на рога.

Вскинув над головой меч, рыцарь закричал:

— Подходи, ублюдок! Подходи, сейчас ты сдохнешь!

Кентавр успел сделать всего несколько шагов, когда из леса внезапно вылетели две длинные стрелы с голубым оперением и пронзили ему череп, попав прямо в оба глаза. Монстр захрипел, из глазниц потекла струями черная слизь, и зверь рухнул на землю; он был мертв.

Из леса на поляну вылетели Кайрбр и двое воинов Вечной Стражи; копье Гончей Зимы было зажато у него под мышкой. За Кайрбром скакал Кьярно, а за ним — молодая эльфийка в малиновом платье, с пышными каштановыми волосами. Сердце Леофрика дрогнуло — в последний раз, когда он видел Элен, на ней было такое же платье. Женщина держала в руках лук — Леофрик сразу узнал великолепный лук Кьярно, — и в следующую секунду эльфийка выпустила в сторону монстров еще одну стрелу.

Вечная Стража во главе с Кайбром пронеслась мимо Леофрика; Гончая Зимы с грозным воинственным кличем взмахнул копьем и на полном скаку встал на спине лошади во весь рост. Пришпорив Ташена, Леофрик бросился вслед за эльфами.

Кровь вскипела, и Леофрик тоже издал громкий воинственный клич. Кайрбр сделал едва уловимое движение — и вдруг копье в его руке распалось, и вместо него появились два длинных меча.

Не замедляя бешеной скачки, старый воин надвигался прямо на кентавров; из складок его одежды, пронзительно пища, вылетела стайка лесных духов, которые тоже бросились на врага. Кайрбр присел на корточки, на солнце сверкнули два клинка — и первый кентавр рухнул на землю, судорожно дергая конечностями, в то время как его голова, кувыркаясь, полетела далеко в сторону; увидев это, второй монстр резко остановился, взрывая траву и землю, и принялся отбиваться от маленьких злобных огоньков, впивающихся в его тело.

Бока зверя оказались открытыми, и этим тут же воспользовался Леофрик. Пришпорив коня, он подлетел к кентавру и вонзил в него меч. Зверь взревел и отскочил в сторону; из раны хлестала кровь, но он мог еще держаться, а потому бросился на Леофрика, нацелив на него копье. Рыцарь отбил удар и попытался мечом пронзить кентавру горло, но промахнулся; в это мгновение Кайрбр на полном скаку перепрыгнул со своей лошади на спину кентавра; тот взвился на дыбы, а потом забил задними конечностями, пытаясь сбросить врага.

Но Гончая Зимы каким-то чудом сохранял равновесие и снова и снова вонзал мечи в спину зверочеловека. В лучах солнца вспыхивали серебристые клинки; и вот фонтаном брызнула кровь — один из мечей Кайрбра проткнул чудовищу горло. Когтистые лапы схватились за рану — и зверь рухнул на землю, захлебываясь собственной кровью.

Тогда Кайрбр легко перескочил с тела издыхающего монстра на спину своей лошади, которая ни на шаг не отходила от хозяина. Леофрик остановил своего коня и огляделся, проверяя, все ли кентавры убиты.

С огромным облегчением он увидел, что с женщинами ничего не случилось. Тифейн встретила его благодарной улыбкой, и он отсалютовал ей мечом. К ним побежала молодая эльфийка, стрелявшая из лука, и Леофрик подумал, что это, наверное, и есть госпожа Морвхен.

Внезапно тишину прорезал гневный вопль, и Леофрик, схватившись за меч, немедленно развернул коня. Кьярно, что-то выкрикивая, рубил мечом труп только что убитого Леофриком кентавра. Меч юноши поднимался и падал, во все стороны разлетались кровавые брызги, а эльф продолжал превращать поверженного врага в кровавое месиво.

Наконец, обессилев, Кьярно упал на колени; по его забрызганному кровью лицу текли слезы. К нему подбежала Морвхен, и он, уткнувшись в ее колени, рыдал как дитя.

Леофрик тронул коня, чтобы подъехать к Кьярно, но в это время на его плечо легла чья-то рука. Кайрбр покачал головой.

— Не надо, — сказал Гончая Зимы. — Не трогай его.

— Что с ним случилось? — спросил Леофрик.

— Тебя это не касается, человек, — ответил Кайрбр и направился к эльфийским лошадям, которые не отходили от своих погибших хозяев и грустно толкали мордами их тела.

— Кайрбр! — окликнул старика Леофрик.

Гончая Зимы остановил коня и обернулся:

— Что?

— Ты сражался, как… я такого никогда не видел.

Лицо сурового воина чуть смягчилось, и он сказал:

— Ты тоже хорошо сражался, человек. Я расскажу правителю Олдельду о твоей храбрости и о том, как ты защищал служанок его дочери.

— Спасибо, — ответил Леофрик, наблюдая, как Морвхен помогает Кьярно встать на ноги и ведет его к лошадям.

За ней потянулись служанки; одни подбирали оружие, другие — тела погибших воинов Вечной Стражи, которых они укладывали на спины коней.

Кайрбр поднял на руки тело воина, чей конь был убит кентавром, и печальная процессия, оставив берег Хрустального озера, медленно двинулась в Коэт-Мару.

Книга вторая. Серое отчаяние зимы

Четверо приплыли

Не на лодке и не на корабле;

Один был желтый с белым,

Другой — коричневый, увитый ветвями.

Третий должен был молотить деревья,

Четвертый — сдирать с них кору.

Глава восьмая

Возвращение в собственное тело было для нее самым трудным. С каждым разом воссоединение тела и души, которая тайными тропами пробиралась в те царства, где не властвуют чувства и где бьется сердце леса, становилось все труднее и опаснее. У Найет начинались краткие приступы клаустрофобии, когда ее душе приходилось возвращаться в тело, вместо того чтобы парить по волнам магии, пронизывающей Лоренский лес.

Найет назвала имена всех эльфийских богов, начиная от древних духов земли и кончая более современными божествами, которым поклонялись дальние родичи-азраи, жившие за морем; наконец ее душа вернулась в тело.

Как всегда после таких сеансов, Найет чувствовала себя слабой и беспомощной, а потому некоторое время просто отдыхала, вытянувшись на своем ложе и широко раскрыв глаза, чтобы удостовериться, что душа действительно вернулась в тело. Рядом раздалось знакомое уханье, и Найет с улыбкой повернула голову, не поднимая ее с подушки из сухих листьев.

— Я знаю, Оту, — сказала провидица, обращаясь к серой сове, сидящей на ветке возле самой ее головы. — Я слишком стара, чтобы бродить по тайным лесным тропам.

Сова снова заухала, вращая глазами, и повернула голову в другую сторону.

— Тебе легко говорить, — сказала Найет, с трудом приподнимаясь. — Но мне это было необходимо. Я должна быть уверена.

Полуденное солнце заливало светом шатер из веток и листьев, где лежала Найет; света было так много, что он скапливался в небольших ямках на полу, образуя солнечные лужи. Найет с улыбкой обвела глазами свое жилище, в котором ее поселил правитель Олдельд, — все было просто и очень красиво. Здесь, в Коэт-Маре, ей было как-то по-особому спокойно, здесь она чувствовала себя совсем как дома, и все же она твердо знала: в Коэт-Маре она чужая, незваный гость; ее способность предсказывать будущее, проникать сквозь завесу времени и привлекала, и пугала.

Найет выпрямилась и, зачерпнув из деревянной чаши холодной воды, плеснула себе в лицо. Затем наклонилась над чашей и посмотрела на свое отражение — длинный подбородок, скорбная складка у рта и печальный, укоризненный взгляд. С лица скатилось несколько капель, по воде пошла рябь, а Найет еще несколько мгновений рассматривала отражение, но, не желая встретиться с собственным взглядом, отвела глаза.

За долгую жизнь она повидала много крови; взглянув на свои длинные, тонкие, натруженные руки, она подумала, что большая часть этой крови лежит на них. Слишком много столетий вела она за собой народ азраи, и за все это время у нее не было ни одного легкого года. Вспомнив о Кьярно, она подумала, что это к лучшему, — то, что должно произойти…

А что должно произойти?

Найет провела рукой по воде, рассеяв свое отражение, зачерпнула пригоршню и выпила. Силы быстро возвращались; отпустить свою душу полетать — это, конечно, хорошо, но как же трудно потом заставить ее вернуться в тело…

Сова Оту снова заухал, и Найет раздраженно сказала:

— Я знаю, что выгляжу очень усталой. Я и в самом деле очень устала, и не надо мне об этом напоминать!

Птица подпрыгнула на ветке и перелетела повыше. Найет закрыла глаза, сердясь на себя за то, что обидела своего Оту. В конце концов, он прав: она действительно выглядит усталой.

Оту заухал, глядя в сторону Коэт-Мары. Найет прислушалась: совсем рядом раздавались чьи-то тихие шаги. Провидица сомкнула веки и глубоко вздохнула, чтобы раскрыть свой разум душам тех, кто шел сейчас к ней.

Их было двое: один гордый и величественный, как могучий дуб, другой — юный и мужественный воин с сердцем поэта.

Найет улыбнулась, ибо узнала своих гостей — это были правитель Олдельд Эадаойн и его герольд Тэрин Ворон Бури.

Когда неделю назад она прибыла в Коэт-Мару и попросила разрешения остаться, правитель Олдельд принял ее радушно и даже предложил ей жить в своем доме, и все же Найет не раз замечала на себе его настороженные взгляды.

Конечно, ему очень не хотелось, чтобы рядом с ним жила колдунья, однако обижать ее было небезопасно. Весь народ азраи знал, что колдуны и колдуньи Лоренского леса нигде не появляются без веской причины, а потому считали их предвестниками беды.

Хотя многие эльфийские кланы жили в Атель Лорен веками, они мало общались между собой и даже относились друг к другу с подозрением. Найет подняла руку, и Оту, слетев с ветки, уселся на ее запястье; кивком головы извинившись перед ним за грубость, Найет стала ждать прихода гостей.

В шатер вошли правитель Олдельд и его герольд, и Найет приветствовала их легким поклоном. На правителе Коэт-Мары был длинный плащ из листьев и перьев, вокруг которого вились маленькие духи-огоньки. Почувствовав движение воздуха, Найет внутренне улыбнулась, ибо поняла, что перед тем, как отправиться к ней, правитель попробовал создать вокруг себя хоть какую-то магическую защиту, призвав на помощь маленьких лесных духов.

Разумеется, он боялся, что своим колдовством Найет сможет затмить ему разум. Разрисованную татуировкой грудь правителя пересекал широкий ремень, за который было заткнуто два коротких кинжала; его рука сжимала эфес висевшего на поясе длинного меча.

Тэрин Ворон Бури был одет так же, как в тот день, когда душа Найет стала свидетельницей его беседы с Кьярно; улыбка на спокойном лице молодого воина говорила о его полной уверенности в себе.

— У нас что-то случилось, — сказал Олдельд, не тратя времени на длинные приветствия. — Лес разгневан и говорит о том, что пролилась кровь.

— Да, — ответила Найет, — пролилась кровь. На берегу Хрустального озера.

— Ты это видела? — спросил Тэрин.

— Да, — ответила Найет.

— И что это значит? — спросил Олдельд и, видя, что она замолчала, сделал шаг вперед.

Найет вздрогнула, почувствовав исходящую от него магию, которая теперь начинала ей мешать.

— Твоя дочь жива, правитель Олдельд. С ней ничего не случилось.

Эльфийский вождь вздохнул с облегчением, затем, слегка прищурившись, спросил:

— В таком случае чья это кровь?

— Четверо воинов Гончей Зимы погибли.

— Четверо! Кровь Карнуса! Что там произошло?

Найет отошла в сторону и сказала:

— В лес пришли звери Хаоса и набросились на воинов.

— Хаоса! — ужаснулся Олдельд. — Но как, во имя Айши, им удалось забраться в Атель Лорен?

— И как это ты их проглядела? — добавил Тэрин.

— Вам известно, что за Хрустальным озером лес становится особенно опасным, — там властвуют неведомые темные силы. Звери пришли именно с той стороны.

— Но как же они об этом узнали? — недоверчиво спросил Олдельд. — Они дикие звери, и больше ничего. Откуда они могли это знать?

Оту захлопал крыльями и перелетел с руки Найет на плечо Тэрина Ворона Бури.

— Ты ему понравился, — улыбнулась Найет. — Это значит, что тебя ждет удача.

Правитель Олдельд нахмурился:

— Не уходи от ответа, провидица. Порождения тьмы проникли в самое сердце Атель Лорен. Лес встревожен, приближается зима, а ты приводишь к нам человека. Мне это не нравится. Варвар в нашем селении! Ты сама понимаешь, что его нужно немедленно умертвить.

— Леофрик — всего лишь один человек, не думай о нем.

— Я не могу позволить себе такой роскоши, провидица, — сказал Олдельд и махнул рукой в сторону юга, вспугнув стайку огоньков, вылетевших из складок его одежды. — Мы живем рядом с бесчисленными полчищами врагов, которые хотят разрушить все, что мне дорого и что я поклялся защищать.

— Я знаю это, правитель Олдельд, и…

— Не думаю, что ты все знаешь, провидица, — прервал ее Тэрин. — В лес пришла зима, а Король Леса занят приготовлениями к пиру. И если мы не будем начеку, кто же тогда защитит лес?

— У леса много врагов, Тэрин Ворон Бури, и я видела их всех. Я вступила в тайную войну против них еще до того, как появился на свет твой отец; я видела, как поднимаются из могил мертвецы и как краснокожие демоны Темных богов рыщут среди земель, где некогда жили люди.

— А при чем здесь человек?

Немного помолчав, Найет ответила:

— Сейчас, когда наступило время войны и крови, он может нам понадобиться.

— Жизнь людей коротка и жестока, провидица, и человек может не дожить до того дня, когда станет нам нужен, — сказал Олдельд. — К тому же с каких это пор народ азраи стал нуждаться в помощи людей?

— Не будь этого человека, погибли бы служанки твоей дочери, — сказала Найет. — Он сражался плечом к плечу с Гончей Зимы и прикончил одну из тварей Хаоса.

Тэрин Ворон Бури, который так и не зашел в шатер, сказал:

— И все же я до сих не могу понять, как ты пропустила приход этих тварей. Ты видишь то, что случится через много лет, — и прозевала события, которые должны были произойти всего через несколько дней. Как такое возможно?

Оту слетел с его плеча и с уханьем закружился под сводом шатра. Тэрин с удивлением посмотрел на птицу.

— Будущее — вовсе не прямая дорога, Тэрин Ворон Бури, а тропа, которая петляет и уводит в сторону, подсовывая на пути полуправду и обманчивые тени. Никто не может точно знать, куда она ведет.

— И тем не менее ты хочешь оставить человека в живых? — сказал Олдельд. — Даже не зная, куда ведет твоя тропа?

— Да, — ответила Найет и вытянула руку, чтобы Оту опустился на нее. — Я вижу наше будущее так: рядом с азраи на защиту Атель Лорен встает и человек. Доверься мне, Олдельд, забудь о своей ненависти, ибо речь идет о вещах куда более важных, чем жизнь одного человека.

— Расскажи, — потребовал Олдельд.

— Не могу, — ответила Найет, качая головой. — Рассказать о будущем — значит его изменить.

Оту пронзительно запищал ей в ухо, и Найет улыбнулась.

— Что он говорит? — спросил Олдельд.

— Он говорит, что к нам идет еще кое-кто, — сказала Найет. — Тот, кого я просила прийти.

Не успел правитель Олдельд ответить, как на пороге шатра появился воин Вечной Стражи. Он был взволнован.

— Какие новости? — спросил его Тэрин.

— В Коэт-Мару пришел Красный Волк, — ответил воин.

— Ку-Сит? — прошипел Олдельд и метнул злой взгляд на Найет. — Зачем ты привела сюда Красного Волка?

Взмахнув посохом, она ответила:

— На Празднике Зимы он и его воины исполнят Танец Времен Года. Это большая честь, правитель Олдельд.

— Ну конечно, — резко бросил он, собираясь уходить. — Об одном прошу тебя, провидица, умерь поток своих милостей, а то еще немного, и я перестану тебя за них благодарить.

Оставляя берег Хрустального озера, Леофрик был даже рад распрощаться с его невероятной красотой. Он знал, что никогда не забудет это чудное озеро, но теперь его воспоминания были осквернены тварями Хаоса. Как и все в этом мире.

Похоже, мрачно размышлял он, надвигаются времена, когда все доброе и красивое будет изгажено порождениями тьмы. Даже этот чудесный уголок красоты и волшебства, который находится за сотни миль от северных границ Бретонии и защищен магией, — даже он не смог уберечься от слуг Темных богов. Каждая победа добра, каждое выигранное у зла сражение — всего лишь пауза, недолгая остановка на пути к концу этого мира.

Это понятно даже глупцу…

Леофрик помог эльфам оттащить туши кентавров в лес, думая, что их будут сжигать, но Кайрбр сказал:

— Пусть лежат. О них позаботится лес. Их заберет земля. — Затем, протянув руку, Гончая Зимы строго сказал: — У тебя в руках оружие эльфов. Отдай, ты не имеешь права его носить.

Леофрик хотел возразить, но потом решил, что Кайрбр все равно отберет у него оружие, поэтому с неохотой, перевернув меч рукоятью вперед, он протянул его Гончей Зимы.

Кайрбр кивнул, забрал меч и поехал вперед, чтобы встать впереди процессии, направляющейся в Коэт-Мару. Считая для себя невозможным ехать верхом, когда женщины идут пешком, Леофрик предложил своего коня Тифейн, но она вежливо отказалась, заявив, что пойдет вместе с подругами.

Кьярно ехал молча, низко опустив голову; его заплетенные в косы волосы падали ему на лицо. Рядом с ним ехала юная эльфийка в красном платье, шепча ему слова утешения.

По пути в Коэт-Мару Леофрик все время поглядывал в сторону темной лесной чащи, размышляя о том, какие еще существа могут скрываться в густых зарослях, как вдруг из-за деревьев послышались тихие и печальные голоса.

Может быть, это Дикие всадники Карнуса?

Духи-огоньки все так же кружили над его головой, на этот раз изображая маленьких единорогов; теперь, когда Леофрик видел, как яростно они сражались со зверолюдьми, он уже не считал их никчемными назойливыми созданиями.

Казалось, из леса доносился чей-то шепот, шипение и посвистывание, словно ветви и листья подражали древним голосам. Леофрик слушал, и постепенно эти звуки сливались в единую волшебную музыку, в четкий ритм которой вплетались радостные нотки. Леофрик давно уже пришел к выводу, что голоса эльфов звучат как небесная музыка, но звуки, идущие из леса, были глубже и величественнее, словно говорила чья-то великая душа. Леофрик остановил Ташена, чтобы послушать этот невероятный голос, но тут кто-то легонько тронул его за плечо.

— Не надо, — сказала госпожа Морвхен. — Ты человек, а лес не любит людей.

— А что это? — спросил Леофрик. — Мне кажется, что я слышу голос самого леса.

— Это и есть голос леса.

— Что же он говорит? — спросил рыцарь.

— Это древний язык мира, на котором говорят только деревья и их предки, — ответила Морвхен. — Никто не знает его, кроме лесных духов.

— Как он прекрасен! — восхищенно сказал Леофрик.

— Да, — согласилась Морвхен. — На земле осталось всего два места, где его можно услышать. У нас и в лесу Авелорн.

— Авелорн? Я о таком не слышал.

— Он находится далеко, на острове Ултуан, родине народа азраи.

— Какой он, тот лес?

— Не знаю, — ответила Морвхен, — я никогда его не видела. Много тысячелетий назад народ азраи покинул эти места и вернулся на остров Ултуан, но мой род остался здесь, в Атель Лорен.

— Почему?

Она улыбнулась и посмотрела по сторонам, любуясь окружающей их первозданной красотой:

— А ты мог бы покинуть такое место? Наши предки решили остаться здесь навсегда, и, хотя сердца их разрывались от тоски по родине, они были не в силах бросить лес на растерзание порождениям тьмы и…

Морвхен запнулась, и Леофрик договорил за нее:

— Людям.

— Да, — сказала она, — людям. Когда король Феникс призвал своих подданных вернуться на родину, наш род был уже частью этого леса, наши души и судьбы слились с ним в одно целое. И мы уже не могли допустить, чтобы Атель Лорен пал под ударами топоров низших рас.

— Понимаю, — сказал Леофрик, и, хотя ему очень хотелось защитить честь людского рода, он решил, что Морвхен, пожалуй, права.

— Я госпожа Морвхен Эадаойн, дочь правителя Олдельда Эадаойн, — сказала Морвхен. — Думаю, ты меня уже знаешь, и все же подобает представиться.

— Да, я знаю вас, госпожа, — ответил Леофрик, заметив на себе пристальный взгляд Кайрбра. — Эадаойн — это ваше родовое имя?

— Да, — ответила Морвхен. — На вашем языке оно означает «развевающаяся грива».

— А я Леофрик Каррар, но вы, я уверен, это уже знаете.

Морвхен весело засмеялась своим звонким серебристым смехом и сказала:

— Верно, в лесу твое имя известно почти всем. Деревья разнесли весть о твоем присутствии по всем уголкам Атель Лорен, поэтому не ходи в лес один: для человека он опасен.

— Знаю, — с горечью произнес Леофрик, — он забрал мою жену.

— Я слышала об этом, — сказала Морвхен, — и сожалею о твоей утрате, но воды Хрустального озера тебе немного помогли, верно?

— Да, — ответил Леофрик. — Простите меня, госпожа, но теперь о жене я вспоминаю более спокойно.

Слегка нахмурившись, Морвхен сказала:

— Но это ведь хорошо, да?

— Хорошо?! — переспросил Леофрик и махнул рукой в сторону леса. — Что же тут хорошего, если лес отнимает у меня воспоминания о жене, заставляя забыть о моем горе?

— Но зачем тебе помнить о своем горе?

— Потому что это мое горе, — ответил он. — Я не хочу забывать о своей утрате; я не хочу, чтобы ваша магия лишила меня памяти. Я хочу помнить о своей любви и горевать о ней так, как это делают люди, а не эльфы!

— Странные вы существа, — изрекла Морвхен, словно повторяя слова Тифейн. — Страдаете даже тогда, когда можно этого избежать.

— Возможно, — сказал Леофрик, сожалея о том, что дал волю эмоциям, да еще перед дамой, — но я хочу страдать. Оставьте мне мое горе. Я всегда буду помнить Элен.

— Как хочешь, Леофрик, — отозвалась Морвхен, пожимая плечами, а затем, увидев, что к ним скачет Кайрбр, шепотом добавила: — Когда мы вернемся в Коэт-Мару, можно мне будет с тобой поговорить? Мне хочется услышать рассказ о твоих приключениях, о всяких чудесах, которые ты видел, и далеких землях, в которых ты побывал.

Леофрик покачал головой:

— Простите меня, госпожа, но я вынужден отклонить вашу просьбу, ибо, после того как я верну вас отцу, я покину Атель Лорен. У меня есть свои земли, которыми я должен править именем короля, и есть сын, которого мне придется растить без матери. Я не могу остаться у вас.

Увидев выражение лица Морвхен, Леофрик осекся. Отказывать дамам было не в его правилах, но что же делать, если у него есть и свои дела в родной Бретонии?

— Но, может быть, ты погостишь у нас хотя бы немного? — спросила Морвхен, и Леофрик почувствовал в ее тоне нотки раздражения.

— Нет, госпожа, не могу. И пожалуйста, не просите меня, ибо негоже рыцарю дважды отказывать даме.

— Очень хорошо, — резко ответила Морвхен; в это время к ним подъехал Кайрбр.

— Госпожа моя, — обратился он к Морвхен, — вам не следует разговаривать с человеком. Вы же помните, что говорил вам отец.

— Ничего не случилось, Гончая Зимы, — ответила она и повернула коня, чтобы занять место возле Кьярно. — Человек все равно не хочет со мной разговаривать.

Когда она отъехала, Кайрбр сказал:

— На твоем месте я держался бы подальше от госпожи Морвхен.

— Это угроза? — спросил Леофрик, глядя на тело воина, лежавшее на лошади Кайрбра.

— Нет, — ответил старик, — просто предупреждение. Говорю тебе это как воин воину.

— Не понимаю.

— Она дочь правителя Олдельда, а твоя жизнь в его руках. Ему не понравится, если его дочь потянется к человеку.

— Ясно, — кивнул Леофрик. — Спасибо за предупреждение. Скажи, почему тебя называют Гончей Зимы?

Кайрбр помолчал, а затем улыбнулся и сказал:

— Я первый воин правителя Олдельда, воин Вечной Стражи, я преследую врагов моего клана. Тот, кто посмеет разгневать моего хозяина, будет иметь дело со мной и не уйдет от расплаты.

Леофрик понимающе кивнул. Скажи это кто-то другой, он счел бы его бахвалом, но он видел Гончую Зимы в бою и потому знал, что старый воин говорит чистую правду.

— Вечная Стража — это название армии Атель Лорен? — спросил Леофрик, указывая на тело мертвого воина.

— Армии? — удивился Кайрбр. — У нас нет армии, человек. Мы все обязаны защищать свою землю, каждый эльф умеет обращаться с луком и стрелами. Нет, Вечная Стража — это не армия; мы все охраняем лес, когда наступает долгая зимняя ночь и когда засыпают ветви и листья. Наш долг и почетная обязанность — охранять каждый священный уголок нашего леса и тех, кто в нем живет.

— Это трудно, — заметил Леофрик. — Но и почетно, как мне кажется.

— Это великая честь — стать воином Вечной Стражи; ее удостаиваются только самые искусные воины. Встретить свою смерть, сражаясь за Атель Лорен, — вот о чем мечтают наши воины, — сказал Кайрбр. — Но ты, как я посмотрю, тоже разбираешься в подобных вещах.

— Разбираюсь, — сказал Леофрик. — У нас воин может стать рыцарем лишь после того, как совершит множество подвигов. Королю нужны только лучшие воины, люди мужественные и благородные, и в этом смысле рыцарям Бретонии нет равных.

— Значит, ты был великим воином?

— Воином, да, — кивнул Леофрик. — Что же касается величия… я неплохо владею мечом и пикой, но не стану об этом распространяться, чтобы не прослыть пустым хвастуном.

— Слова истинного воина, — лукаво усмехнувшись, сказал Кайрбр. — Того, кто не привык бросаться словами.

Речи Кайрбра пришлись Леофрику по душе; нет, этот эльф и в самом деле прирожденный воин, к тому же он мудр и опытен. Глядя на царственный профиль Гончей Зимы, Леофрик подумал о том, как трудно представить себе, что этот гордый старик с тихой и мягкой речью связан кровными узами с резким, задиристым Кьярно.

— Возможно, все воины в этом мире похожи друг на друга, — задумчиво сказал Леофрик.

Кайрбр покачал головой:

— Уважение — это одно, но воины не только воюют. Ты — человек, я — эльф, и мы совершенно разные. Мы понимаем друг друга, говорим на одном языке, мы оба смертны, но наши народы никогда не смогут понять друг друга.

— И это очень плохо, — сказал Леофрик. — Мы могли бы многому научиться друг у друга.

— Не думаю, — ответил Кайрбр и строго посмотрел на Леофрика. — У вас, людей, нет ничего, что было бы интересно нам, к тому же мы вовсе не хотим становиться частью вашего мира. Пусть все будет так, как есть.

— Что ж, пусть будет так, — проговорил Леофрик, и Кайрбр уехал вперед, чтобы возглавить колонну.

Леофрик обернулся и посмотрел на Кьярно и Морвхен, затем остановил взгляд на Тифейн; рыжеволосая служанка, заметив, что он на нее смотрит, улыбнулась. Кьярно немного пришел в себя и тихо разговаривал с Морвхен, время от времени бросая осторожные взгляды по сторонам.

Леофрик не знал, что ввергло юного эльфа в такую дикую ярость на берегу Хрустального озера, не верил он и в то, что старый воин Кайрбр когда-нибудь смягчится и станет относиться к нему дружелюбнее.

Впрочем, все эти вещи его совершенно не касаются, и раз уж он решил покинуть Атель Лорен — к черту все предсказания Найет, — то и нет смысла ломать над этим голову.

Что там на душе у Кьярно, что его гложет — это уж его дело.

И, решив больше об этом не думать, Леофрик стал смотреть вперед, на тропу, по которой они ехали, и слушать ритмичную песню леса, которая увлекала его за собой.

Чтобы привести в Коэт-Мару, а оттуда — в родные края.

Глава девятая

Когда впереди показались знакомые арки из переплетенных зеленых веток и листьев, Леофрик неожиданно для себя почувствовал радость, словно увидел башни Каррарского замка. Такое чувство он обычно испытывал, когда возвращался из очередного похода. Его ждал родной дом, где ему было так хорошо…

Ленты, украшенные драгоценными камнями и золотом, тихо звенели, покачиваясь на ветру, когда колонна эльфов въехала в селение под звуки печальной похоронной песни. Голос, звучавший из леса, затих, и у Леофрика появилось странное ощущение — словно он внезапно попал в другое время года.

Суровое лицо Кайрбра смягчилось, и даже Кьярно заметно повеселел, когда эльфы въехали в селение. Леофрик видел, как от счастья посветлели лица женщин; Морвхен, Тифейн, служанки — все радовались возвращению домой. Правда, их радость не очень гармонировала с мрачным настроением рыцаря, но что тут можно поделать?

Его ждут собственные дела. В Лоренском лесу он провел не слишком много времени, а значит, лесная магия не успела полностью овладеть его душой. Оказавшись в Коэт-Маре, Леофрик вспомнил свой разговор с Кьярно: теперь он мог различить неясные очертания арок и коридоров, крыш и дверных проемов. Там, где раньше он замечал одни стволы и ветки деревьев, теперь кипела бурная жизнь — здесь жили лесные существа.

Вот мать и ребенок мастерят лук, вот эльф снимает с кролика шкурку. Леофрик с улыбкой наблюдал за мирной жизнью лесных эльфов, удивляясь, что раньше ничего этого не видел. А может быть, он просто не хотел этого видеть? Или лес наконец приоткрыл перед ним завесу одной из своих тайн? Или вступили в действие какие-нибудь злые силы? Или, может быть, магия леса начала оказывать на него свое действие, а он этого не замечает?

«Нет, нужно скорее покинуть Лоренский лес, и чем раньше, тем лучше. Скажем, сегодня ночью». Так думал Леофрик, решив выбираться из леса, пока он не завладел им окончательно, ибо ему вовсе не улыбалось повторить печальную судьбу герцога Мелмона. Итак, решено: он сбежит.

Мимо него грациозно проплыли служанки Морвхен, и каждая одарила его робкой улыбкой и легким поклоном; Леофрику даже показалось, что они смиренно о чем-то просят. Он оказался прав: к нему подошла Тифейн и прошептала:

— Они хотят сказать, что раскаиваются в том, что смеялись и дразнили тебя. Ты спас им жизнь, и они очень тебе благодарны.

Вспомнив о том, как стрелы эльфиек едва не попали ему в голову, Леофрик слегка поежился и сказал:

— Не думаю, что они очень нуждались в моей помощи, но я рад, что смог им помочь.

Тифейн улыбнулась и легонько притронулась к его руке.

— Береги себя, Леофрик Каррар, — произнесла она, собираясь уходить. — Желаю тебе удачи.

— Благодарю вас, госпожа, — ответил он. — Надеюсь, что когда-нибудь снова смогу вам помочь.

Бросив на него взгляд через плечо, Тифейн улыбнулась:

— Я тоже надеюсь.

Несколько служанок сняли с лошади тело погибшего воина и куда-то его понесли; за ними последовали остальные, ведя за собой лошадей, на которых лежали тела воинов Вечной Стражи. Под звуки траурной песни печальная процессия скрылась в лесу; Леофрик почувствовал, что без Тифейн ему стало еще печальнее, но тут к нему подъехал Кьярно и Леофрик тряхнул головой, прогоняя грустные мысли.

— Куда понесли погибших? — спросил он Кьярно.

Эльф не ответил, и Леофрик взглянул ему в лицо: в глазах юного Кьярно вновь светилось подозрение.

— Их несут туда, где их обмоют и оставят отдыхать в лесу, — ответил эльф, — но тебе, человек, знать об этом не положено.

— Прости, — сказал Леофрик. — Я никого не хотел обидеть.

— Нет, — проговорил Кьярно, — это ты меня прости. — Было видно, как тяжело юноше произносить эти слова, но он твердо продолжал: — Ты встал на защиту моего рода, а я обращался с тобой резко и грубо. Прости меня за это — и благодарю тебя.

— Не нужно благодарности. То были твари Хаоса, воплощенное зло, а со злом нужно бороться в любое время, хотя, боюсь, это бесполезно.

— Бороться с Хаосом нужно всегда, и это вовсе не бесполезно… Леофрик. Можно тебя так называть?

Слегка поклонившись, Леофрик ответил:

— Да, можно. И все же я видел лицо зла, Кьярно. Вместе с моим королем я сражался в Миденхейме; мы бились с повелителем демонов, и, хотя сражались, как львы, как славные рыцари самого Жиля, одолеть чудовищ мы не смогли. Мы были лучшими, храбрейшими воинами Бретонии, и мы проиграли битву.

— Может быть, вам просто не хватило сил? — спросил Кьярно.

— Нет, сил у нас было достаточно. Мы были лучшими воинами королевства, нам не было равных, — гордо ответил Леофрик. — Или, быть может… в общем, я думал, что… до тех пор, пока…

Леофрик замолчал. Перед глазами вместо ярких красок Атель Лорен встали грязные, заваленные трупами пустоши вокруг северного города Миденхейма. Рядом возвышалась гора Ульриксберг, окутанная дымом и пламенем, у подножия которой творили свои черные заклинания шаманы Темных богов, созывая страшных драконов и каких-то безымянных крылатых тварей, изрыгающих огонь.

Над полем битвы стлался густой дым и липкий туман; скрюченные тела монстров лежали вперемешку с изуродованными, разрубленными на куски трупами людей из всех провинций Империи. Красный и белый цвета Талабхейма смешались с золотым и желтым Нульна и голубым и красным Альтдорфа. Разбитые доспехи, сломанные секиры, пробитые шлемы — все это ржавело под открытым небом. Будто наяву, Леофрик вновь почувствовал запах смерти, стоявший над полем, — зловоние от разлагающихся внутренностей и гниющей плоти.

Рыцари медленно брели по полю, ведя за собой лошадей; при их приближении взлетали стаи стервятников, клевавших глаза и языки трупов, и разбегались стаи лисиц и собак, которые грызлись над валяющимися на земле внутренностями. От трупа к трупу переходили мародеры, выворачивая карманы и кошельки убитых в поисках монет, золотых зубов или золотых безделушек.

Рыцари прикончили нескольких птиц-падальщиков и мародеров и разогнали оставшихся в живых, но Леофрик знал: они скоро вернутся, эти животные-стервятники и стервятники-люди, и продолжат свою черную работу.

Это началось не сразу. Сначала вдали что-то глухо ударило, словно раскаты грома.

Затем гром повторился, и рыцари, ясно расслышав глухой стук копыт, разом вскочили на коней, чтобы встретить противника, ибо они уже не сомневались: к ним скачет крупный кавалерийский отряд. Из лесов, окружавших Миденхейм, на них могли напасть только всадники.

Предательский туман, закрывший все поле, мешал определить, с какой стороны приближается враг. Леофрик насторожился, слыша, как все громче стучат копыта коней. Кто-то из младших рыцарей крикнул, что такой густой туман — это ненормально, что это наверняка козни темных сил. Однако взрослые и опытные воины лишь презрительно усмехнулись, и все же Леофрик чувствовал, что и они испытывают тревогу.

Медленно, медленно нарастал глухой стук копыт; враг давно уже должен был выскочить из тумана, но никто не появлялся.

Теперь уже рыцари не сомневались, что этот туман — порождение колдовства, злые чары; влажные клубы окутывали их, скрывая друг от друга и заглушая все звуки. Но вот затрубил рог, и Леофрик совсем рядом услышал звон уздечек и лязг вытаскиваемых из ножен мечей.

Рыцари выставили вперед пики, но было уже поздно: туман внезапно поднялся и на них с яростью накинулся отряд тварей Хаоса. Один из монстров держал над головой палку со стягом, на котором была изображена одна-единственная руна, но Леофрик похолодел, когда ее увидел, ибо знал, кому она принадлежит.

Впереди жутких монстров Хаоса скакал сам Архаон верхом на страшном чудовище, которого черная магия сделала во много раз сильнее самого мощного бретонского коня. Глаза зверя горели, как угли, из пасти вылетал жар.

Владыка Конца Времен был страшен и огромен; на нем были металлические доспехи и сияющий рогатый шлем. На плечах лежала медвежья шкура, в руках он держал сверкающий меч, который сам по себе издавал леденящий душу вой.

Рыцари погибали один за другим, разрубленные пополам страшным мечом Архаона; полились реки крови, когда на людей обрушились остальные монстры и заработали мечами, безжалостно убивая всех без разбору — и людей, и лошадей. У Леофрика выбили из рук щит, от страшного удара он на секунду потерял способность защищаться. Рыцари сражались яростно и все же не смогли противостоять дикой орде свирепых монстров.

Стыдно сказать, но несколько человек не выдержали и, вырвавшись из битвы, поскакали прочь, слыша за спиной дикие вопли воинов Хаоса, бросившихся за ними в погоню. Среди тех людей был и Леофрик.

Этот стыд так и остался у них, выживших в той битве, и, хотя король наградил их за храбрость — после победы над армией Архаона, — все они покинули Империю с тяжелым сердцем, мучимые совестью. Воины, с которыми Леофрик сражался плечом к плечу много лет, избегали смотреть друг другу в глаза и страдали, помня о гибели своих товарищей и своем позорном бегстве.

То были страшные дни. Его рыцарская честь была опозорена, он перестал быть гордым рыцарем Бретонии. В тот день Леофрик стал свидетелем торжества сил Хаоса и больше уже не мог оправиться от ужаса, который окутал его как саван; изо дня в день он ждал наступления времени, когда миром завладеют темные боги.

Мрачно бродил он по своему замку, и только Элен скрашивала его горе; он надеялся, что до конца своих дней останется рядом с ней. Конечно, подобное настроение было не к лицу рыцарю Бретонии, но, думая о гибели всех народов, он понимал, что и сам он не только рыцарь, но и человек, а значит, ничто человеческое ему не чуждо.

А жизнь продолжалась. Каждый день Леофрик видел смеющееся личико сына. Зеленые глаза Берена были совсем такими же, как у отца, а его звонкий смех звучал, как голосок небесного ангела. В нем не было зла, в этом ребенке была только доброта и чистота. И пока в мире существуют подобные вещи, за него стоит сражаться, пусть даже когда-нибудь всему этому и придет конец, думал тогда Леофрик.

Вспомнив о сыне, он улыбнулся, и черные мысли сразу развеялись. Страшное поле возле Миденхейма исчезло, и он вновь увидел краски Атель Лорен; над головой зашумели ветви, одетые в зеленые и багряные листья, и от этой красоты у Леофрика защемило сердце.

В воздухе запахло древесным соком и свежим хлебом, и на сердце у него стало хорошо и спокойно, словно его душа наконец вернулась домой.

Заметив недоуменный взгляд Кьярно, Леофрик сказал:

— Ваш Атель Лорен — удивительное, волшебное место, но я не забуду и другое: это место страха и смерти. Думаю, что, если бы мне пришлось здесь остаться, я бы скоро утолил свои печали, а я этого не хочу, и поэтому мне нужно уйти, пока я не забыл о своем долге.

— Уйти? — сказал Кьярно. — Ты до сих пор ничего не понял, человек. Ты не можешь уйти.

— Что? — холодно спросил Леофрик.

— Ты находишься в глубине Атель Лорен, и, если бы не лес и правитель Олдельд, ты умер бы сразу, как только покинул Коэт-Мару.

— Пусть так, и все равно нужно попробовать.

— Не советую, — пожал плечами Кьярно. — Впрочем, кто я такой, чтобы давать советы?

— Лучше скажи, где мне найти правителя Олдельда, — сказал Леофрик. — Если мне нужно разрешение, я попытаюсь его получить.

— Кажется, он сам тебя нашел, — сказал Кьярно, указывая на группу всадников, появившихся на главной дороге, ведущей в Коэт-Мару.

Навстречу группе сразу выехал Кайрбр, приветствуя всадника, ехавшего впереди, — крепкого на вид эльфийского воина верхом на золотистом коне со светлой гривой и хвостом. Открытая грудь воина была татуирована сложным узором, изображающим древние знаки и диких животных; на плечи всадника был накинут длинный плащ из листьев и перьев.

Из-за спины воина торчал длинный меч с зеленой рукоятью, царственную голову украшала корона из сплетенных веток и листьев. Его миндалевидные глаза были совершенно темные, словно в них не было белков; Леофрик сразу ощутил силу, исходившую от этого гордого всадника, — такой силы он не чувствовал ни в Кайрбре, ни в Найет.

От всадника веяло волшебной силой самого леса, и Леофрик понял, что перед ним господин Олдельд Развевающаяся Грива, правитель Коэт-Мары и защитник леса.

В глазах правителя читались презрение и враждебность. Итак, судьба рыцаря полностью находилась в его руках, и вряд ли его ожидала счастливая участь. Рядом с правителем ехала Найет в длинном зеленом платье и с серой совой на плече, а также незнакомый Леофрику златовласый эльф, похожий на Кьярно, но одетый в богатые одежды красных и голубых тонов. Правителя Олдельда охраняли три воина Вечной Стражи, которые шли пешком, подняв длинные копья с раздвоенным наконечником.

Спешившись, Кайрбр встал перед правителем, держа перед собой Клинки Полуночи. Затем, повернувшись к Леофрику, коротко бросил:

— Прошу спешиться.

Леофрик кивнул и спрыгнул с лошади, стараясь держаться гордо и прямо. Олдельд, конечно, властитель здешних мест, но ведь и он, Леофрик, тоже не простой крестьянин, а бретонский рыцарь, который склоняется только перед своим королем.

Эльфийский вождь что-то тихо сказал златовласому эльфу, вооруженному луком и длинным мечом. Черты его лица были мягкими, выражение лица добродушным — такого у лесных воинов Леофрик еще не видел.

Эльф кивнул и обратился к рыцарю:

— Я — Тэрин Ворон Бури, герольд Олдельда Эадаойна, страж лесного царства Атель Лорен. Правитель Коэт-Мары приветствует тебя.

Леофрик перевел взгляд с герольда на Олдельда: в глазах правителя не было радушия. За его спиной тревожно заухала сидящая на плече Найет сова, — казалось, она что-то говорит своей хозяйке. В сказках и легендах рассказывалось, что некоторые эльфийские колдуны умеют разговаривать со зверями и птицами, — по-видимому, Найет была одной из них.

Не глядя на герольда, Леофрик обратился к самому правителю:

— Почему вы не хотите говорить сами? Предпочитаете прятаться за чужую спину?

— Правитель Олдельд не считает нужным говорить на языке людей, — ответил за него эльф по имени Ворон Бури. — Обращайся ко мне, я буду передавать твои слова господину правителю, а он — через меня — будет тебе отвечать.

Леофрик молча скрестил руки на груди. Олдельд что-то сказал герольду.

— Правитель Олдельд спрашивает, почему ты оскорбляешь его, обращаясь к нему лично, — сказал Тэрин. — Неужели ты испытываешь почтение только к своему королю?

— Почему же, не только, — ответил Леофрик. — Если я гость или проситель. Но если пленник — никогда.

— Ах вот оно что… — произнес Ворон Бури и улыбнулся, широко раскинув руки. Его улыбка была такой лучезарной, что Леофрик не удержался и тоже улыбнулся в ответ. — Так ты считаешь себя пленником?

— А разве нет?

— Нет, — ответил герольд, качая головой. — Ты гость Атель Лорен, хотя — ради твоей же безопасности — тебе не следует ходить по лесу без разрешения правителя Олдельда или самих деревьев.

— Не знаю, кого вы называете пленником, но, если я не могу свободно передвигаться по лесу, кто же я тогда?

— В твоих словах есть доля правды, — заметил Тэрин Ворон Бури и бросил быстрый взгляд на Кьярно, — но Коэт-Мара не тюрьма, если только ты сам не сделал себя пленником.

Олдельд быстро заговорил на эльфийском языке. Выслушав его, Тэрин сказал:

— Правитель Олдельд благодарит тебя за спасение служанок своей дочери. Чтобы сражаться со зверями Хаоса, нужны смелость и великое мужество. Он рад, что у людей еще сохранились эти качества.

— Госпожа Тифейн уже благодарила меня за спасение, а благодарность женщины — высшая награда для рыцаря.

Слегка поклонившись Леофрику, Тэрин Ворон Бури сказал:

— Ты человек, который знает цену благородству. Тем не менее правитель Олдельд не считает, что находится у тебя в долгу, и все же дарит тебе свое гостеприимство на то время, что ты проведешь среди нас.

Леофрик вопросительно взглянул на Найет, подумав, что гостеприимством Олдельда он обязан в основном ей. Хотя, как он успел заметить, отношения между правителем и провидицей были несколько натянутыми.

— Помимо этого, — продолжал герольд, — правитель Олдельд приглашает тебя на Праздник Зимы, где танцоры войны из рода Красного Волка представят Танец Времен Года.

Эти простые слова почему-то заставили Леофрика поежиться от страха. Возможно, на него подействовало упоминание имени Красный Волк.

Преодолев замешательство, Леофрик сказал:

— Передай господину правителю мою искреннюю благодарность и скажи, что я воспользуюсь его приглашением и щедрым гостеприимством.

Широко улыбнувшись, Тэрин перевел эти слова Олдельду, и тот, слегка кивнув и не сказав ни слова, развернул коня и поехал прочь. Герольд вскочил на своего коня и поехал за своим господином. За ними последовали Кайрбр и воины Вечной Стражи.

Когда правитель и его свита удалились, Найет приблизилась к Кьярно и стала что-то тихо ему говорить. Ее лицо было печально.

Кьярно резко мотнул головой и что-то ответил, после чего вскочил на коня и скрылся в лесу, оставив Найет наедине с Леофриком.

— Что ты ему сказала? — спросил рыцарь.

— Ничего, — ответила провидица. — Ничего важного.

Леофрик тоже вскочил в седло, провел рукой по волосам и принялся стряхивать с одежды грязь и травинки.

— Похоже, твоя идея послать меня на берег Хрустального Озера успеха не имела, — заметил он.

— Я так не думаю, Леофрик, — ответила Найет странным, чужим голосом… глядя не на рыцаря, а куда-то сквозь него. — Мне кажется, что все получилось именно так, как я задумала.

— И что это означает?

— Это означает, что на свете существует много вещей, которые должны произойти, прежде чем будущее выберет ту тропу, по которой оно должно следовать, — ответила Найет, а Леофрик не совсем понял, кому она это сказала, — ему или самой себе.

Теперь шатер из зеленых листьев он видел отчетливо, а не смутно, как тогда, когда впервые проснулся здесь и встретил эльфов. Там, где раньше он улавливал лишь игру природы, теперь была заметна рука искусного мастера, склонного к изяществу во всех его проявлениях.

Сквозь ветви деревьев пробивался вечерний свет, слышались мелодичные голоса, пахло осенней листвой, землей, нагретой летним солнцем, и веяло зимним холодом, у Леофрика появилось странное ощущение — словно он теряет чувство времени.

— Пора прощаться с эльфами, — прошептал он и, подойдя к Ташену, вынул у него из пасти удила.

Затем огляделся в поисках подходящей ветки, к которой можно было бы привязать коня, но не нашел. С удивлением он проследил взглядом за своими постоянными спутниками — зелеными огоньками, которые с писком пронеслись мимо него и исчезли в ветвях ближайших деревьев. И тут же деревья закачались из стороны в сторону, зашелестели и вдруг стали менять форму, превращаясь в одну толстую корявую ветку; еще немного — и перед Леофриком стояла отличная коновязь.

Леофрик рассмеялся. Он уже привык к выходкам лесных существ, а потому весело сказал: «Спасибо, малыши» — и привязал Ташена к коновязи. Огоньки выплыли из леса и снова закружились над его головой, когда он начал распускать подпругу.

Стащив тяжелое седло, Леофрик повесил его на ветку и обтер бока усталой лошади. Занимаясь в этом таинственном лесу, полном чудес, таким простым делом, которое в другое время он поручил бы своему оруженосцу, Леофрик находил в нем успокоительное чувство реальности.

Вычистив коня, он отпустил его пастись и вошел в шатер, куда привела его Найет. Уходя, она сказала: «Хорошенько отдохни, Леофрик. Нам предстоит серьезный разговор».

В ответ он лишь кивнул, решив не говорить провидице о своем решении покинуть Лоренский лес. Глядя ей вслед, он думал о том, что это вовсе не преступление — желать вернуться на родину и увидеть сына.

В зеленом шатре пахло жасмином; солнце проникало сквозь густо сплетенные ветви, просвечивающие, словно янтарь. В углу было устроено ложе из сухих листьев, рядом стояла деревянная чаша с чистой водой и лежала стопка свежей одежды.

Но что самое главное — и что привело Леофрика в полный восторг, — на стене висели его начищенные до блеска доспехи, а рядом с ними — меч в ножнах. Рукоять меча Карраров поблескивала в свете вечерней зари.

Леофрик немедленно вытащил меч из ножен. Взмахнул им над головой, проделал несколько фехтовальных упражнений. Нахмурившись, проверил остроту клинка, сделал несколько выпадов. Все как будто было как прежде, и все же… что-то в мече было не так, и Леофрик вновь принялся его осматривать.

По сравнению с легкими, изящными мечами эльфов его оружие показалось ему грубым и тяжелым, даже каким-то громоздким. Но этого не могло быть — его меч был освящен самой Владычицей Озера, и Леофрик всегда считал свой меч очень легким.

Немного расстроившись, он вложил меч в ножны и провел рукой по доспехам. Их поверхность была гладкой, как зеркало; золотая отделка по краям мягко поблескивала, а золотой единорог, изображенный на груди, сиял, как солнце.

Подойдя к деревянной чаше, Леофрик скинул свои испачканные кровью тряпки и хорошенько вымылся. Надевая чистую одежду, он с удивлением заметил, что шрам, который остался у него после битвы с лесными чудищами, исчез. Леофрик знал, что раны всегда заживали у него очень быстро, но чтобы с такой скоростью… от шрама не осталось даже следа.

Может быть, постарались целительные воды Хрустального озера, которое избавляет не только душу от страданий, но и тело от ран?

Выбросив из головы мысли о шраме, Леофрик поднял наголенники и застегнул их на икрах. Обычно под доспехи он надевал мягкую толстую подкладку, но теперь ее не было, и надевать металлические доспехи ему пришлось на легкую одежду.

Пластину за пластиной закреплял Леофрик на своем теле, не забывая о кольчуге и морщась, когда задевал по телу чем-нибудь острым. Лунный свет струился в шатер, когда Леофрик наконец закрепил на груди ремешки нагрудника, улыбаясь от удовольствия.

И только теперь он заметил, как ему было трудно надевать доспехи без помощи оруженосца.

С трудом закрепив первую пряжку — любопытные огоньки все время лезли под руку, — он повернулся, пытаясь нащупать рукой следующую, но не смог до нее дотянуться.

— Чем мешать, лучше бы помогли, — раздраженно сказал огонькам Леофрик, но те лишь мгновенно превратились в маленьких дракончиков и принялись кусать вторую пряжку.

И вдруг Леофрик почувствовал, как кто-то вложил пряжку прямо ему в руку. Взглянув вниз, он увидел крошечную светящуюся фигурку размером с ладонь: перед ним в воздухе висел маленький эльф в красном колпачке; презрительно хмыкнув, эльф вопросительно взглянул на следующую пряжку.

— А ты кто такой, дружок? — спросил Леофрик, но эльф не ответил и продолжал покачиваться в воздухе перед его лицом. Леофрик невольно улыбнулся. Здесь, в этом зачарованном лесу, чудеса встречались на каждом шагу. — Спасибо, — сказал Леофрик, довольный тем, что понравился лесным духам. — Твоя помощь пришлась очень кстати.

Крошечный эльф звонко рассмеялся, словно зазвенели хрустальные колокольчики, и подал Леофрику следующую пряжку, которую тот с серьезным видом принял из его рук.

— Я, пожалуй, сделаю тебя своим оруженосцем… — сказал Леофрик и сразу помрачнел, вспомнив, как Бодель лежал на земле в луже крови, держась за живот, из которого вываливались внутренности, и как лесные чудища разрывали его своими страшными когтями.

Не говоря больше ни слова, Леофрик застегнул остальные пряжки и надел пояс с мечом.

В полном боевом облачении он почувствовал себя гораздо лучше, как будто доспехи напомнили ему, что он бретонский рыцарь, у которого есть свои обязанности, а то волшебный лес, кажется, немного выветрил это у него из памяти.

Снова вытащив меч из ножен, Леофрик воткнул его в пол и опустился перед ним на колени. Затем вытащил свой драгоценный подарок — шарф Элен — и привязал его к рукояти меча, после этого, положив руку на меч, принялся читать молитву.

Закрыв глаза и прижавшись лбом к рукояти меча, Леофрик тихо повторял торжественное обещание рыцаря: «Святая Владычица Озера, я твой слуга и в этот час испытаний предлагаю тебе мой меч и мою службу. Едва протрубит твой призывный рог, я вскочу на коня и буду сражаться во имя своего короля и во славу тебя, святая Владычица. Пока я дышу, на мою землю не ступит зло. Честь превыше всего, рыцарство превыше всего. Клянусь».

После молитвы на душе у Леофрика стало как-то особенно спокойно, и он понял, что его слова услышаны.

Тогда он встал, гордо выпрямился, одним движением вложил меч в ножны и взял в руки последнюю деталь своих доспехов. Надев шлем, он опустил забрало и твердым шагом вышел из зеленого шатра.

Его посетила сама Владычица Озера и освободила его разум от сомнений. Теперь он имеет право покинуть Лоренский лес.

Глава десятая

Даже ночью Коэт-Мара оставалась местом света и волшебства; сквозь ветви деревьев ее освещали лунный свет и свет звезд. Тихо падал снег и покрывал землю белым ковром; теперь Леофрик уже не чувствовал такой враждебности к Лоренскому лесу, хотя человеку в нем было по-прежнему небезопасно.

Доспехи громко звенели и больно впивались в тело, но Леофрик не боялся шума — выбраться из Лоренского леса потихоньку, да еще в рыцарских доспехах, было бы невозможно. Выйдя из шатра, он направился к лесу, где на поляне щипал траву Ташен. Увидев большую проплешину, которую вытоптал конь, Леофрик погладил его по шее, приговаривая:

— Эльфийская травка определенно пошла тебе на пользу, друг мой. Как думаешь, может быть, стоит прихватить с собой немного семян?

Ташен не обратил внимания, когда Леофрик положил ему на спину подседельник, затем снял с ветки седло. Впервые за много лет он сам седлал лошадь, поэтому весь процесс занял у него гораздо больше времени, чем у Боделя. Впрочем, раз овладев этим искусством, его уже не забывают, поэтому вскоре все было готово к отъезду.

Вскочив в седло, Леофрик поправил меч, взял в руки поводья и, пришпорив коня, направил его в ночной лес.

В сумерках Атель Лорен показался ему еще прекраснее и загадочнее, чем днем. Пахнуло морозным воздухом, словно на лес опустилась зима, а не сумерки. По ночам Леофрик особенно остро чувствовал, что теряет ощущение времени, словно луна над Лоренским лесом ходила по какому-то своему, особому пути.

Леофрик ехал по тропе между деревьями, прислушиваясь к шелесту листьев и любуясь снежинками, которые, сверкая в лунном свете, тихо опускались на широкие листья деревьев. И все же даже от этого восхитительного зрелища веяло печалью и даже страхом; в этом лесу можно было погибнуть и исчезнуть навеки. Проезжая по засыпанным листьями тропинкам Коэт-Мары, Леофрик прислушивался к звукам леса, чувствуя древнюю печаль, исходившую от него, слушал отзвуки далеких голосов и тихую песню деревьев и неожиданно для себя самого вдруг почувствовал сильную тоску.

— Я не забуду вас, — шептал деревьям Леофрик. — В горе и в радости я буду помнить о вас всегда.

Была ли то игра света, или лес ответил ему, Леофрик не знал, но он ясно увидел очертания огромных стволов, смыкающиеся над головой ветви и листья. Все было точно так же, как в тот день, когда он впервые подъезжал к Коэт-Маре, но теперь, в лунном свете, воспетое в волшебных песнях селение проступало особенно четко. Кажется, совсем недавно проезжал он здесь и не видел ничего подобного.

И все же от этой красоты веяло страхом. Лес отнял у него жену, и боль этой потери еще не улеглась; казалось, с того страшного дня прошла целая вечность. Правда, теперь сердце болело не так сильно, словно лес забрал часть этой боли себе, но Леофрик знал: чтобы не забыть жену окончательно, он должен выбраться из Лоренского леса.

Он чувствовал, что за ним следит множество глаз, хотя вокруг не было ни души. Глаза Лоренского леса всегда были открыты, и Леофрик не сомневался, что о его отъезде знают уже все. Держа руку на рукояти меча, он очень надеялся, что вынимать его из ножен не придется, и вместе с тем хорошо понимал, сколь призрачна эта надежда.

Вдруг на тропу из леса вышел волк; его ярко-рыжая шкура отливала всеми оттенками меди, глаза горели красным огнем. На спине зверя сидел золотистый ястреб, с любопытством разглядывая Леофрика; рыцарь замер, ожидая нападения. Волк оскалил зубы.

Но не успел зверь сделать и шага, как из леса выскочила белоснежная гончая собака и остановилась, зарычав глухо и грозно.

Леофрик осторожно вытащил меч, но в этот момент гончая подскочила к волку и укусила его за ухо. Не обратив на нее внимания, волк, припадая к земле, медленно двинулся вперед, не сводя с Леофрика горящих глаз. Когда зверь был совсем близко, Леофрик потрепал Ташена по шее, поднял меч и поставил коня так, чтобы было удобнее отразить нападение.

Рыцарь уже приготовился нанести удар, когда совсем рядом раздался тихий шепот: «На твоем месте я бы этого не делала…»

Леофрик оглянулся: рядом с ним, на великолепной гнедой кобыле с гривой цвета горных снегов, сидела Морвхен Эадаойн. На этот раз вместо красного платья на ней были штаны из мягкой оленьей кожи и куртка без рукавов, сшитая из золотистой ткани. Длинные каштановые волосы девушки, собранные на макушке в пучок, спадали ей на спину роскошным каскадом, украшенным серебряными заколками, листьями и ленточками. Девушка с интересом разглядывала Леофрика своими темными блестящими глазами.

— Что это за звери? — спросил Леофрик.

— Это духи дикого леса, — ответила Морвхен. — Духи и звери как-то странно связаны между собой, но как, не понимаем даже мы, эльфы.

— Они опасны?

— Это зависит от того, намерен ты причинить им вред или нет, — ответила Морвхен. — Что скажешь?

Леофрик только покачал головой и спрятал меч в ножны. В это время гончая вновь укусила волка за ухо. Тот остановился, внимательно посмотрел на Морвхен и медленно удалился в темную чащу. Проводив его взглядом, гончая слегка склонила перед Морвхен голову и побежала догонять своего рыжего приятеля.

Леофрик вздохнул с облегчением. Таких чудес он еще не видел.

— А куда ты едешь? — спросила его Морвхен. — Ты оставляешь дом моего отца?

— Приходится, — ответил Леофрик, трогая коня. — Я должен вернуться в свои владения, к сыну.

— Да, ты это уже говорил, — сказала Морвхен, догоняя его. — Я думала, ты шутишь.

— Почему шучу?

— Не знаю, — ответила Морвхен, показывая на зеленые огоньки, которые кружились над головой рыцаря. — Смотри, они не хотят, чтобы ты уезжал, а мой отец говорит, что вы, люди, меняете свое решение по сто раз на дню. Я тоже думала, что если Коэт-Мара приняла тебя, то почему бы тебе не задержаться у нас подольше?

— Это еще зачем?

— Ты же видел, как прекрасен Атель Лорен. Я думала, тебе здесь понравилось и ты захочешь побыть с нами. И тогда ты рассказал бы мне о всех своих приключениях.

— Нет, — сказал Леофрик и остановил коня. — Я хочу знать, что имел в виду ваш отец, когда говорил, что люди часто меняют свое решение?

Морвхен проехала немного вперед и, развернувшись, подъехала к нему с другой стороны. Леофрик заметил, что она вооружена. Перед собой девушка держала лук, из-за ее спины торчала рукоять короткого и узкого меча. Неужели она здесь для того, чтобы не дать ему покинуть Атель Лорен?

Ловко придумано, ничего не скажешь. Значит, эльфы уже поняли, что он не сможет поднять руку на женщину.

— Ну, он говорит, что вы все время воюете друг с другом и что слово человека — это все равно что предрассветный туман. Когда меня еще не было на свете, мой отец воевал в землях, которые вы называете Империей. Тогда у вас было три императора. Он рассказывал, что человеческие вожди все никак не могли решить, кому из них править, и в результате пошли друг на друга войной, да еще привлекли на свою сторону союзников. Отец ничего не мог понять: все менялось.

Леофрик попытался вспомнить свое детство и уроки истории, которые давал ему Мексен в пронизанной сквозняками мансарде Каррарского замка. Тогда наставник рассказывал ему о землях, расположенных к северу от Бретонии, где правил король Зигмар. Однако еще со времен Магнуса Благочестивого Империей правил только один император, хотя, было, конечно, время, когда…

— Постойте, но ведь все это происходило более пятисот лет назад, — изумленно сказал Леофрик. — Каким образом ваш отец мог сражаться на земле Империи?

— Тогда он был еще совсем юным, — честно призналась Морвхен. — Кроме того, у нас, эльфов, другой счет времени, не такой, как у людей. Разве ты этого не знал?

— В наших сказках говорится, что вы бессмертны, но я всегда считал это обычной фантазией. Я никогда не думал, что вы живете так долго.

Морвхен засмеялась:

— Мы не бессмертны, Леофрик. И живем совсем не так долго, как ты думаешь. Просто это у вас, людей, жизнь настолько коротка, что все остальные кажутся вам бессмертными. Теперь понятно, почему ваша жизнь сумбурна и жестока. Потому что вам нужно торопиться, чтобы успеть получить все радости жизни, а ведь их так много! И как это вы все успеваете?

Подъехав к Морвхен поближе, Леофрик придержал Ташена и спросил:

— Вы ведь никогда не осмеливались перешагнуть границу Лоренского леса, верно?

— Нет. А зачем? — спросила его Морвхен.

— Все ясно. Значит, вы понятия не имеете о том, о чем говорите, — резко ответил Леофрик. — Живете в своем крохотном лесном раю, где вам хорошо и уютно, и после этого мне же толкуете о радостях жизни, маленькая вы, глупая девочка! Всю свою жизнь я был воином. Я убивал монстров и людей. Я видел, как славных рыцарей беспощадно уничтожали воины Темных богов, видел, как чудища вашего проклятого леса растерзали мою жену. И не вам учить меня жизни! Я прожил то время, что отвели мне боги, и теперь возвращаюсь домой, чтобы провести остаток дней вместе с сыном.

Морвхен смотрела на него, открыв от удивления рот. Еще никто не осмеливался говорить с ней таким тоном. Быстро опомнившись, она гордо выпрямилась и с раскрасневшимся от гнева лицом сказала:

— Я запрещаю тебе уезжать. Приказываю тебе остаться и рассказать мне о землях, где ты побывал, о монстрах, которых ты убил, и войнах, в которых сражался.

— Значит, вы хотите услышать о войнах, да? — резко спросил Леофрик.

— Да, — ответила Морвхен, — хочу.

— Ну что же, прекрасно, госпожа Эадаойн. Вы когда-нибудь слышали, как пронзительно кричат умирающие и зовут свою мать, когда из их вспоротых животов лезут внутренности? Видели вы мальчиков, превратившихся в кровавое месиво из-за того, что они пытались остановить катящееся по земле пушечное ядро? Вы об этом хотите услышать? Или, может быть, вам рассказать о женщинах, которых избили и изнасиловали солдаты, а потом бросили умирать прямо на дороге, или о детях, которых силой забрали у матерей и уволокли в рабство на север? Или о шатрах по краям полей брани, над которыми висит запах гангрены, потому что раненые пролежали в лужах крови несколько дней, прежде чем их нашли, но их раны уже загноились, и теперь лекари ничем не могут им помочь?

Личико Морвхен сморщилось от отвращения, и Леофрик пожалел о том, что нарушил рыцарский кодекс; впрочем, он и не собирался развлекать эту испорченную девчонку. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он повторил про себя торжественное обещание рыцаря.

— Ты говоришь так, словно я ничего не знаю о войне, — в тон ему заговорила Морвхен. — А я знаю. Атель Лорен всегда находится под угрозой. У нас полно врагов, и за свои сто лет я не раз проливала за него кровь. Я тоже знаю, что это такое — терять друзей и любимых.

Морвхен резко осадила коня, и Леофрик заметил, как ее глаза загорелись холодной решимостью и силой, которых он раньше не замечал.

— Ты помнишь тех, кто погиб на берегу Хрустального озера? — спросила она. — Они были мне не чужие.

Леофрик хотел что-то сказать, но Морвхен не стала его слушать, а, ударив пятками по бокам своей лошади, быстро поскакала по направлению к Коэт-Маре.

Леофрик посмотрел ей вслед, проклиная свою несдержанность, но возвращаться не стал. Огоньки молча висели в воздухе над его головой, и он мог поклясться, что они смотрят на него с укоризной.

— Не надо мне ничего говорить, — раздраженно произнес он и только тогда сообразил, что обращается к светящимся шарикам.

Удивляясь собственной глупости, Леофрик пришпорил коня и поехал дальше.

Лес летел мимо, слова человека жгли ее сердце. Конечно, она понимала, что в чем-то он прав, и все же гнев не оставлял ее. Морвхен подгоняла и подгоняла лошадь, надеясь, что бешеная скачка поможет ей успокоиться. Она не боялась, что ее Иторайн может споткнуться или упасть, попав ногой в кроличью норку; лошадь знала лес очень хорошо, чтобы скакать по нему сломя голову.

Иторайн летела во весь дух, перепрыгивая через узкие тропинки; ветви и листья хлестали Морвхен по лицу, но она не останавливала бешеной скачки. Человек решил, что она ничего не знает о жизни, боли и страдании!

Ладно, теперь он сам узнает, что такое боль и страдание, раз осмелился уехать без разрешения ее отца. Дриады зимы сейчас особенно не в настроении, и пусть человек появился со стороны Коэт-Мары, они все равно обойдутся с ним, как с чужаком!

И вдруг Морвхен вздрогнула и, наклонившись к шее лошади, стала ей что-то нашептывать, перебирая пальчиками гриву; Иторайн сразу остановилась, недовольная тем, что скачка закончилась.

Возвращаясь в Коэт-Мару, Морвхен, которая к этому времени окончательно успокоилась, неожиданно подумала о том, кто первым испытает на себе гнев ее отца, если человека убьют духи леса.

Разумеется, Кьярно.

И Морвхен, издав боевой клич, пришпорила лошадь и поскакала на поиски возлюбленного.

С отъездом Морвхен лес кругом словно сделался темнее и даже свет луны из мягкого и серебристого превратился в белый и зловещий. Там, откуда раньше исходило мягкое тепло ночи, теперь веяло могильным холодом.

— Глупо, — бормотал Леофрик, — как глупо.

Неужели лес почувствовал, что между ним и эльфийской принцессой произошла ссора? Неужели из-за этого откажет ему в гостеприимстве, которое так щедро расточал в Коэт-Маре? Если так, то нужно торопиться.

Леофрик въехал в самую чащу; луна скрылась за облаками, повалил густой снег, и тропинки было почти не видно. Со всех сторон слышались шуршание и писклявый шепот, и от этого Леофрику становилось еще тревожнее.

Одной рукой он придерживал поводья, другой крепко сжимал рукоять меча. С дерева раздалось уханье совы; опустившись на нижнюю ветку, птица стала разглядывать Леофрика своими круглыми, как блюдца, глазами. Не обращая на нее внимания, он поехал дальше, внимательно вглядываясь в мелькающие в зарослях тени.

Каждый звук, будь то хруст ветки или шуршание листьев, заставлял Леофрика вздрагивать, ибо он еще не забыл, как в лапах лесных монстров погибали его солдаты. На тропинку выполз густой туман и заклубился вокруг стволов огромных деревьев.

«Я рыцарь Бретонии и слуга Владычицы Озера, и со мной ничего не случится».

Ташен тихо заржал от страха, и Леофрик почувствовал, как к нему подбираются предательский страх и предчувствие чего-то ужасного, что невозможно назвать или объяснить. В лесной чаще что-то шуршало, шептало, шипело, — казалось, эти звуки исходят от самого тумана.

Вдруг что-то громко хрустнуло, и толстая ветка ударила его по лицу; в воздухе тут же сверкнул меч — и только тогда Леофрик понял, что это вовсе не нападение. Это был его собственный меч, который он так и не убрал в ножны.

«Я рыцарь Бретонии и слуга Владычицы Озера, и со мной ничего не случится», — повторил он про себя, отчаянно желая, чтобы слова молитвы сбылись в этом темном и страшном лесу.

Ташену было все тяжелее продираться сквозь густой подлесок; с каждым ярдом ветви и корни становились все толще, а кусты — гуще. Леофрик отводил в сторону толстые ветки, отцеплял от доспехов длинные шипы и колючки. Хотя меч он держал наготове, рубить кусты ему не хотелось; чутье подсказывало рыцарю, что делать этого не стоит.

Снова заухала сова; Леофрик взглянул вверх: птица сидела в ветвях у него над головой.

— Говорят, ты мудрая птица, друг мой. Может быть, ты знаешь, как мне выбраться из этого трижды проклятого леса?

Птица не ответила, и Леофрика это слегка удивило, поскольку в Лоренском лесу, как он уже мог убедиться, птицы и звери умели разговаривать. Птица повернула голову вправо, потом влево, и Леофрик решил, что она отрицательно качает головой.

Забыв о страхе, рыцарь рассмеялся и сказал:

— А что, может быть, ты и в самом деле мудрая птица.

Сова дернула головой вверх и вниз, и Леофрик сразу забыл о своем веселье, решив, что птица просто за ним наблюдает. Он отвернулся от нее и поехал дальше.

Луна выплыла из-за туч, и стало очень холодно; лунный свет, холодный, как ледяная вода, обжигал тело, проникая до костей; казалось, к Леофрику прикасается сама смерть. Крадущиеся по пятам тени подобрались еще ближе; впереди, в клубах серебристого тумана, притаилось что-то ужасное.

Сухие листья шелестели по шлему рыцаря, сучья цеплялись за доспехи, корни хватали коня за ноги. Желание покинуть Лоренский лес было велико, но Леофрик все чаще спрашивал себя: куда и зачем он едет? И может быть, стоит вернуться?

Жуткое шипение, поднявшееся из тумана, означало одно: времени на раздумья у него больше не осталось — слишком поздно. Вокруг зашевелились страшные тени, замелькали бледные призраки, послышался скрипучий смех, злобный и ядовито-насмешливый.

Тяжело дыша, чувствуя, как отчаянно бьется в груди сердце, Леофрик собрался с силами и крикнул:

— Меня охраняет Владычица Озера, и если вы ищете смерти, то подходите, встретимся лицом к лицу!

Но едва он произнес эти слова, как туман рассеялся, и за деревьями вспыхнул ослепительно-яркий свет.

Вскрикнув, Леофрик закрыл глаза рукой, не в силах выдержать сияния, от которого ночь превратилась в день.

Кьярно гнал Эйдерата вперед; конь стрелой летел по залитому лунным светом лесу. Этот глупец, человек, решил погибнуть, но за его глупость придется отвечать не кому-нибудь, а ему, Кьярно. Подъехав к границе Коэт-Мары, Кьярно поежился: здесь валил густой снег и было очень холодно. Но не холод пугал Кьярно, а то, что могло произойти с ним и человеком.

Кьярно изо всех сил гнал коня по тайным тропам, известным лишь народу азраи. Эйдерат был великолепным скакуном; когда-то Кьярно заприметил легконогого жеребенка и вырастил его сам, и теперь у него был отличный быстроногий конь, не то что этот толстый увалень, на котором ездит человек.

Еще до того, как испуганная и запыхавшаяся Морвхен разыскала его в лесу и поведала о своем разговоре с человеком, Кьярно почувствовал, что Атель Лорен чем-то встревожен.

Когда же Морвхен сказала, что их разговор закончился ссорой, Кьярно понял: если он немедленно не найдет Леофрика и не выведет его из леса, то Атель Лорен поступит с ним так, как поступает со всеми захватчиками.

— Давай же, друг мой, давай, — шептал он Эйдерату, который легко нес его через лес, — скачи быстрее, сегодня мне так нужно успеть!

Щурясь от яркого света, Леофрик увидел, как из-за дерева медленно выплыла фигура, окруженная белым сиянием. Он поднял меч, приготовившись к бою, но свет постепенно померк, и, к своему великому изумлению, Леофрик увидел не страшную лесную ведьму или ожившее дерево, а нечто совсем иное.

Окруженная сиянием, перед ним предстала дама чудной красоты и изящества. Тихий ветерок шевелил полы ее зеленого одеяния. Художник зарыдал бы от горя, увидев ее лицо, ибо понял бы, что никогда не сможет передать его бесподобную красоту. Дама пристально смотрела на Леофрика, и в ее взгляде читались доброта и мудрость. Тело дамы светилось само по себе, словно вобрало в себя лунный свет; она протянула к Леофрику руки, и из рукавов ее одежды посыпалась искрящаяся звездная пыль.

Леофрик с умилением глядел на прекрасную даму, отбросив в сторону меч, ибо сама мысль, что он мог бы поднять руку на это небесное создание, приводила его в ужас. Подарок Элен безжизненно свисал с рукояти его меча, такой голубой и холодный на фоне чудесного света, окутавшего прелестное видение.

— Госпожа моя… — прошептал Леофрик, чувствуя, как разрывается его душа не в силах вынести восхищения.

Дама улыбнулась, и сердце рыцаря наполнилось ликованием.

Спешившись, он упал на колени, прижав руки к груди и опустив глаза. Легкий, нежный ветерок овевал прекрасную даму, словно за ее спиной шевелились прозрачные крылышки.

«Леофрик…»

Он поднял глаза на Владычицу Озера — ведь это могла быть только она — и, услышав свое имя, вскрикнул от изумления. Он хотел что-то сказать, но не нашел слов, ибо что можно сказать богине?

О такой встрече мечтал каждый рыцарь Бретонии — это свидетельствовало бы о его великой доблести и добродетели. Но чтобы Владычица явилась рыцарю в заколдованном лесу, полном всяких ужасов и опасностей, — это уже особая милость.

«Куда направляешься ты, рыцарь?»

Леофрик очень боялся оскорбить слух Владычицы своим грубым голосом, но он все же ответил:

— Я возвращаюсь в твои земли, святая Владычица. Возвращаюсь, чтобы служить тебе и растить своего сына и наследника.

«Ты хочешь меня покинуть?»

— Нет! Никогда! — вскричал Леофрик.

«Тогда почему же ты оставляешь этот лес?»

Смутившись, Леофрик взглянул в бездонные глаза святой Владычицы, излучающие неземную силу и сострадание, и внезапно на него вновь нахлынули воспоминания о своем страшном горе, и он уже больше не мог сдерживаться.

— Моя жена погибла! — рыдая, крикнул он. — Ее забрал у меня этот проклятый лес, а без нее я не хочу жить!

Захлебываясь рыданиями, он упал в снег и наконец дал волю своим чувствам. Невыносимое горе разрывало его душу, и он плакал, сотрясаясь всем телом. Тогда Владычица тихо приблизилась к нему, и исходящие от нее свет и тепло окутали его, словно его обняла мать или возлюбленная.

«Нет, Леофрик, лес не забрал ее. Она у меня».

Вдруг тихо зазвучала печальная мелодия, и рядом с Владычицей Озера Леофрик увидел свою Элен; она улыбалась, и легкий ветерок шевелил ее золотистые локоны.

— Элен… — прошептал Леофрик и протянул к ней руки.

«Она со мной и ждет того дня, когда ты придешь к ней».

Леофрик стоял на коленях и смотрел, как видение жены медленно меркло: вот она улыбнулась еще раз, блеснули ее глаза — и она исчезла. И хотя сердце Леофрика по-прежнему разрывалось от горя, он почувствовал, как с плеч свалилась огромная тяжесть.

— Скажи, что я должен делать? — немного успокоившись, спросил Леофрик. — Я жду твоего приказа.

«Когда-то, в былые времена, рыцари Бретонии и лесной народ сражались бок о бок, как братья. Это время должно вернуться. Возвращайся».

— Возвращаться? Но куда? В Коэт-Мару? — спросил Леофрик. — А как же мой сын?

«Те, кто находится рядом с ним, будут любить его. Он вырастет хорошим человеком».

— Неужели я его никогда не увижу?

«Увидишь, но не сейчас. Придет время, и вы с Элен узнаете, каким он стал мужчиной».

— Я не понимаю тебя, госпожа моя. Мы с Элен? Разве это возможно?

«Время — извилистая река, которая течет под пологом Атель Лорен, и то, что возможно здесь, в другом месте сочли бы немыслимым. По одной и той же тропе можно пройти дважды, но оказаться при этом в разных местах».

Леофрик силился понять смысл сказанных Владычицей слов, но он ускользал от него, как ускользает сквозь пальцы вода.

«Грядет время войны и крови. Будь готов к этому, Леофрик».

— Я готов, — ответил он.

Даже воздух в этом месте был пронизан волшебством. Кьярно чувствовал это, ибо видел свет, исходящий от каждого поющего дерева. Вот песня зазвучала громче, наполняясь магической силой, и стала передаваться от ветви к ветви, от дерева к дереву, распространяясь все дальше и дальше. Призрачный туман вознамерился запутать его, сбить с пути, но Кьярно уже несколько десятилетий ездил по диким лесным тропам — от темных магических рощ до самых потаенных мест, где обитал Бейтир-Сеун, — и сбить его с толку такими жалкими ухищрениями было невозможно.

Эйдерат уверенно летел вперед, лавируя между деревьями, словно струйка воды. Как и все Светлые Всадники из рода Эадаойн, Кьярно понимал каждое, даже самое незаметное, движение своей лошади, поэтому и лошадь, и всадник действовали как одно целое.

В эту ночь в лес вошла огромная магическая сила, навстречу которой слепо двинулся человек. В лес пришли не орки: что-то происходило с самим Атель Лорен, а это было в тысячу раз опаснее.

В клубах тумана мелькали лица и костлявые руки страшных ведьм, слышался надтреснутый смех, но Кьярно, не обращая на это внимания, летел навстречу сиянию и магии, наполнившей лес.

— Человек погибнет из-за меня, — прошептал Кьярно, ощущая на себе воздействие магической силы: кожу начало пощипывать, магия Атель Лорен вливалась в его тело, наполняя его теплом и любовью, словно волшебный эликсир.

Содрогнувшись, Кьярно глубоко вздохнул, когда лес начал медленно вытягивать из него тревожные мысли и боль, наполняя душу покоем. Кьярно склонился к уху лошади и прошептал что-то, Эйдерат остановился и затанцевал на месте, готовый в любую минуту продолжить скачку.

Впереди в волшебном сиянии леса возник темный силуэт всадника, и, когда свет этот устремился в глубь чащи, Кьярно вскрикнул. Эльфу хотелось броситься ему вслед, чтобы еще раз погрузиться в волшебные волны, но что-то подсказало ему, что делать этого не стоит.

Он посмотрел на всадника: Леофрик, целый и невредимый, спокойно сидел на лошади.

И не просто целый и невредимый. Сияние, окутавшее лес, казалось, передалось и человеку: его тело и доспехи излучали свет эльфийской магии. Доспехи рыцаря сияли, как новые, лицо выражало решимость и силу.

— Что случилось? — не веря своим глазам, спросил Кьярно.

— Мне явилась святая Владычица Озера, — хриплым голосом ответил Леофрик.

— Тебе? — изумленно спросил Кьярно, не отрывая взгляда от Леофрика, который молча проехал мимо него.

Чтобы святая снизошла до одного-единственного человека? Этого Кьярно понять не мог.

— Да.

— А куда ты едешь? — спросил Кьярно, догоняя Леофрика.

— В Коэт-Мару.

— Зачем? Ты же собирался вернуться к людям.

— Я и вернусь, но Владычица Озера доверила мне одно поручение, которое я поклялся исполнить.

— Поручение? — спросил Кьярно. — Какое поручение?

— Спасти Лоренский лес, — с улыбкой ответил Леофрик.

Глава одиннадцатая

На следующее утро в лес пришла зима, накрыв его белым хрустящим покрывалом. Стало очень холодно. Снег толстым слоем лежал на земле, и под его тяжестью ломались ветви деревьев. Атель Лорен замер, словно в нем прекратилась жизнь.

Но даже скованный льдом, лес не потерял своей волшебной красоты. С зеленых арок свисали длинные ледяные сосульки, сверкая на солнце, как драгоценные канделябры; в воздухе кружились снежинки и тихо опускались на землю, словно лепестки роз. Коэт-Мара по-прежнему дышала жизнью, только эта жизнь стала спокойной и молчаливой; обитатели леса затихли, ожидая прихода весны.

Леофрик жил среди эльфов. В его зеленом шатре, сплетенном из веток и листьев, всегда было тепло, несмотря на холод снаружи. Что его согревало — лесная магия или присутствие духов-огоньков, Леофрик не знал, но с каждым днем новое жилище нравилось ему все больше.

Эльфы по-прежнему его избегали, хотя их враждебность была уже не такой яростной, особенно после того, как стало известно о его встрече с Владычицей Озера. Как могли эльфы понять, почему эта встреча привела его в такой восторг, Леофрик не знал, но, хорошенько поразмыслив, пришел к выводу, что избрал верный путь.

Неделя проходила за неделей. Леофрик и Кьярно часто уезжали в заснеженный молчаливый лес, чтобы исследовать его тайные тропинки. Эти прогулки как-то сблизили юного эльфа и рыцаря, словно та встреча в ночном лесу помогла им найти хоть что-то общее между ними; впрочем, оба по-прежнему относились друг к другу с холодком.

Леофрик понял это, когда однажды Кьярно предложил ему поупражняться в стрельбе из лука.

— Нет, Кьярно, — ответил Леофрик. — Лук — оружие крестьян и простолюдинов, а я рыцарь, честь для меня превыше всего, и я не стану унижать себя столь низким занятием.

В глазах Кьярно сверкнул гнев, и Леофрик пожалел о своих резких словах, но мнения своего не изменил. Жиль ле Бретон, первый король Бретонии, погиб от копья; с тех пор ни один бретонский рыцарь никогда не пользовался в бою луком и стрелами и не метал копья.

Иногда к Леофрику и Кьярно присоединялась Морвхен — всегда в сопровождении Гончей Зимы, — и постепенно Леофрик начал с нетерпением ждать таких поездок, ибо это означало, что вместе с Морвхен приедет и Тифейн.

Они никогда не разговаривали, и все же Леофрик не раз ловил на себе быстрый взгляд служанки; ему очень хотелось с ней поговорить, но он боялся спугнуть их зарождающуюся дружбу, поскольку еще неизвестно, как восприняла бы Тифейн его желание поблагодарить ее за подарок.

Дело было вот в чем. Однажды утром, проснувшись, Леофрик обнаружил возле своей постели стопку чистого белья. В этом не было бы ничего необычного, если бы поверх белья не лежала великолепная куртка из желтовато-коричневой оленьей кожи и такие же штаны. Рукава куртки были украшены тончайшей вышивкой, изображающей листья и шипы, а слева на груди золотыми нитями был вышит единорог. Одежда была великолепна, к тому же пришлась ему как раз впору; ничего лучшего он еще никогда не носил.

Надев куртку и штаны под доспехи, Леофрик несказанно обрадовался: острые железные пластины и крючки больше не царапали тело. Он никому ничего не сказал, но Тифейн лукаво улыбнулась, когда увидела на нем свой подарок, и тогда Леофрик решил, что отныне в знак благодарности будет надевать этот замечательный подарок перед всеми битвами и сражениями.

Кьярно пригладил рукой свои длинные волосы; вплетенные в них бусины и драгоценные украшения зазвенели, когда он ступил под зеленую арку, ведущую в дом правителя Олдельда. Как обычно, перед входом в сияющий зал стояли воины Вечной Стражи. Созданные волшебством стены, казалось, жили сами по себе; Кьярно кожей ощущал магию духов, обитающих в них.

Не обращая внимания на веселые игры лесных духов, Кьярно шел по извилистым переходам. Сегодня он был одет с иголочки: мягкая зеленая туника с серебряным шитьем, украшенная искусной вышивкой, должна была показать, что Кьярно-бедокур умеет быть и хорошим мальчиком.

Он чувствовал на себе взгляды воинов и слуг правителя Олдельда — все они поглядывали на него настороженно. Кьярно это ужасно злило, но он держал себя в руках, стараясь думать только о прекрасном видении, посетившем их лес.

Конечно, Кьярно догадывался, кого именно он увидел тогда в лесу, но все равно это было чудо, и принижать его склоками и ссорами ему не хотелось.

Он заметил Кайрбра, но голову не поднял и прошел мимо — не время выяснять отношения с дядей. Пока он не поймет себя сам, не разберется в своих мыслях и чувствах, гнев по-прежнему будет одолевать его, а это ему сейчас вовсе не нужно.

Вскоре Кьярно вышел на тихую заснеженную поляну, по которой кругами ездил одинокий всадник. Вокруг стояла полная тишина — ни криков зверей и птиц, ни шороха ветвей, только мир, покой и одиночество.

Тэрин Ворон Бури свесился с лошади и нанес удар мечом воображаемому противнику, затем выпрямился и встал на спине лошади во весь рост. Выхватив еще один меч, он принялся наносить удары направо и налево; клинки сверкали, как серебристые стрелы. Затем златовласый эльф снова сел и одним движением коленей заставил коня двигаться по поляне зигзагами.

Кьярно, любуясь слаженной работой коня и всадника, терпеливо ждал, когда Тэрин закончит упражнения. Тэрин Ворон Бури был великолепным наездником, хотя среди Светлых Всадников были наездники и получше.

— Ты слишком отклоняешься влево, Тэрин Ворон Бури, — заметил Кьярно, когда герольд подъехал к нему. — Противник-правша легко тебя достанет.

Спрыгнув с коня, Тэрин вложил в ножны оба меча. Его разрисованная татуировкой грудь блестела от пота. Кивком поздоровавшись, Тэрин поправил на голове обруч.

— Спасибо за совет, Кьярно. Я это запомню.

— Запоминай, потому что он пригодится тебе раньше, чем ты думаешь.

Тэрин добродушно кивнул, понимая, что Кьярно пришел к нему не пикироваться, а с какой-то важной целью, поэтому, хлопнув его по плечу, Тэрин сказал:

— Чем обязан твоему визиту, друг мой? Думаю, ты пришел сюда не для того, чтобы давать мне уроки фехтования?

— А ты, разумеется, все знаешь лучше всех, а, Тэрин?

— Ты прекрасно меня понял, друг мой.

Кьярно улыбнулся.

— Спасибо. Но ты прав, я пришел сюда не для того, чтобы тебя учить, хотя, клянусь Айшей, тебе бы это не помешало, — сказал он, поглаживая лошадь герольда. У Тэрина был отличный конь — один из лучших скакунов из табуна, принадлежавшего роду Эадаойн. — Я пришел, чтобы извиниться перед тобой, Тэрин.

— Извиниться? — удивленно переспросил Тэрин, вытирая лицо лоскутом роскошной ткани.

— Да, — кивнул Кьярно. — Ты как-то сказал, что хочешь предложить мне дружбу, а я ответил, что в ней не нуждаюсь. Прости меня.

— Не надо извинений, друг мой, — сказал Тэрин и протянул Кьярно руку.

— Твое предложение остается в силе?

— Разумеется, Кьярно. Я никогда не беру своих слов назад.

— Хорошо, — ответил Кьярно, крепко пожимая протянутую руку. — Теперь я вижу, что мы можем быть друзьями.

Тэрин подошел к дереву, где висела его одежда, и натянул куртку, затем застегнул на поясе ремень с ножнами.

— Рад это слышать, Кьярно, но скажи — отчего ты вдруг так переменился?

— Сам не знаю, — ответил Кьярно, не испытывая желания рассказывать о том, что случилось в лесу. — Знаешь, просто мне надоело обижать тех, кто меня любит. Надоело от всех прятаться и тихо сидеть в углу. Мое сердце превратилось в кусок камня, из которых люди строят свои крепости.

Говоря это, Кьярно нервно расхаживал взад-вперед; подбирать слова, чтобы объяснить свои чувства, оказалось далеко не легким делом.

— Когда мои родители погибли, я… я…

— Ты обвинил в этом Кайрбра, — сказал Тэрин. — Я знаю. Он спас тебя от зверолюдей, а ты набросился на него с обвинениями, что он пришел слишком поздно.

— Нет, — сказал Кьярно, качая головой, — все было не так.

— Не так?

— Нет, — повторил Кьярно. — Я обвинял его в том, что он не дал мне умереть вместе с родными.

Тэрин не ответил, удивившись подобному откровению, но Кьярно уже не мог остановиться:

— А потом я узнал, что он вовсе не был виноват в том, что опоздал. Виновата была Найет.

— Откуда ты знаешь?

— Через много лет Кайрбр рассказал мне, что Провидица приходила к правителю Олдельду и сказала, что у нее было видение: зверолюди напали на Луга. И тогда Кайрбр и его Вечная Стража, а с ними и Дозорные были посланы, чтобы прогнать монстров.

— Да, теперь я вспомнил, — прошептал Тэрин. — Выходит, она ошиблась? На Лугах никого не оказалось.

— Вот именно, — сказал Кьярно. — Твари Хаоса зашли в Атель Лорен совсем с другой стороны и напали на дом моего отца. Они начали все поджигать и топорами рубить всех, кто попадался им под руку. Мою мать, отца, сестер… все погибли в тот день.

Тэрин положил руку на плечо Кьярно, чувствуя, как тяжелые воспоминания душат друга, словно навалившаяся волна.

— Я тогда был совсем маленьким, но помню все, — продолжал Кьярно. — Огонь, страх, кровь… так много крови! Я ее до сих пор вижу, эту кровь, вижу ясно, как зимнее утро. Кайрбр, должно быть, услышал, как заволновался лес, или ужас брата передался ему, не знаю, только он со своими воинами поспешил к нам тайными тропами, и они перебили всех монстров. Но было слишком поздно — в живых остался только я.

Оба эльфа замолчали. Кьярно погрузился в свои тяжелые мысли, а Тэрин просто сидел и ждал, когда выговорится его друг.

— Кайрбр тебя спас, — произнес он. — Ты должен быть ему благодарен.

— Знаю, — сказал Кьярно, — но тогда я был молодой и глупый. Я орал на него и проклинал за то, что он опоздал, что позволил убить своих родственников. Только Айша знает, зачем я все это ему говорил; наверное, дяде было больно это слышать. А когда я наконец понял, что он был ни в чем не виноват, было уже поздно, и между нами встала непроницаемая стена.

— Непроницаемых стен не бывает, Кьярно, — сказал Тэрин. — Запомни это.

* * *

Дыхание богов было мощным; сила шамана росла с каждым ударом его сердца. Призрак из горной пещеры помогал его магии, усиливая ее, словно и он стал избранником Темных богов. Лил черный дождь, принося гибель всему живому, и земля под тяжелыми копытами шамана превращалась в топкое вонючее болото.

От порывов резкого холодного ветра хлопали грязные тряпки и обрывки шкур, служившие шаману одеждой. С его рогов стекала черная жижа, в темных глазах отражались волны магии, исходящей от камня.

Стена густого колючего кустарника по-прежнему закрывала монстрам проход к лесу, но шаман видел, как под действием черной магии Хаоса начали обугливаться кончики веток. Время перестало существовать, дни и ночи слились в один сплошной безликий промежуток времени. Шаман чувствовал, что какая-то неизвестная сила пытается ему противостоять: жуткое воинство заваливало снегами, заливало дождями, солнце выжигало им спины, превращая их в глиняную корку, — все это происходило в течение одного дня.

И все же на каждый выпад со стороны леса шаман находил свой ответ; его черная сила оказывалась сильнее волшебства магического камня. Сила живого камня была велика, она зародилась в те времена, когда мир был еще совсем молод, но дыхание богов вечно, и противостоять ему невозможно.

Посох шамана потрескивал, из него вылетали искры, веяло зловещей черной магией.

Предводитель нервно вышагивал поодаль, сгорая от нетерпения; шаман, прекрасно понимая, чем грозит ему проигрыш в поединке с камнем, старался изо всех сил.

Скоро, скоро волшебная сила камня истощится, и тогда падет заслон на пути слуг Хаоса и темный лес покорится новой силе.

И для страшного воинства Предводителя наступит время охоты.

Зима крепко сжала Коэт-Мару в своей ледяной ладони, и дни потянулись медленно, как похоронная процессия. Пока лесные жители жадно ловили каждый час светлого времени суток, Леофрик проводил время в лесу, куда отправлялся вместе с Кьярно; там, ведя длинные беседы с эльфом, он изучал новую жизнь, в которую вовлекла его воля судьбы.

Кьярно рассказывал ему об истории, культуре и традициях народа азраи, но Леофрик чувствовал: между людьми и эльфами по-прежнему существует преграда, которую не преодолеть никакими беседами. Все они — Леофрик, Кьярно и Морвхен — были в теплых, даже дружеских отношениях, но назвать эльфов своими настоящими друзьями Леофрик не мог. В каждом обращенном к нему слове сквозила снисходительность, словно они делали ему одолжение, соглашаясь на общение с человеком.

Найет он почти не видел, за исключением одной короткой встречи возле пруда с волшебными скульптурами, где он обычно совершал утренние омовения. День выдался сухой и ясный, было не очень холодно, и Леофрик, скинув свою великолепную куртку — подарок Тифейн, пытался хоть как-то побриться, когда сзади к нему внезапно подошла Найет. Увидев ее отражение в воде, Леофрик вздрогнул от неожиданности и порезал себе щеку.

В пруд упала капелька крови, и его поверхность сразу забурлила и закипела, из воды высунулись три водяных щупальца, в каждом из которых светился огонек. Выронив бритву, Леофрик попятился, и щупальца резко метнулись в его сторону.

Тут его вечные спутники, духи-огоньки, смело рванулись к водяным щупальцам, на ходу превращаясь в красные светящиеся шарики с оскаленной пастью и маленькими рожками, и сердито набросились на водяных духов. Началась потасовка — духи шипели, плевались, наскакивали друг на друга, пока Найет не запела тихую нежную песню, и тогда водяные щупальца сразу убрались в свой пруд, успокоенные какими-то загадочными словами Провидицы.

— Приветствую тебя, Леофрик, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — ответил Леофрик, потирая порезанную щеку. — А что это было?

— Это духи воды, они очень не любят человеческую кровь, — объяснила Найет, усаживаясь на берегу пруда, и махнула кому-то рукой, глядя на заснеженные верхушки деревьев. — Они считают ее нечистой и не хотят, чтобы она смешивалась с чистыми водами Атель Лорен.

— Отлично, мне тоже не хотелось бы отдавать им свою кровь, — сказал Леофрик, глядя на уже знакомую серую сову, которая опустилась на плечо Провидицы. Коротко заухав, сова мотнула головой в сторону Леофрика. — Это твоя сова? — спросил он, подобрав бритву, и осторожно ополоснул лицо в пруду.

— Да, его зовут Оту.

— Я его видел, — сказал Леофрик. — В ту ночь, в лесу.

Сова снова заухала, и Леофрику показалось, что она смеется.

— Конечно, это был он, — сказала Найет. — Оту спрашивает, как ты себя чувствуешь после того приключения?

Леофрик поднял куртку, откинул назад свои длинные волосы и завязал их на затылке кожаным ремешком. Живя без слуг, он постепенно начинал терять былую ухоженность, превращаясь из благородного бретонского рыцаря в обычного лесного жителя.

— Скажи ему, что прекрасно, спасибо.

— Скажи сам, он же рядом с тобой.

Взглянув на сову, Леофрик сказал:

— Не знаю, смешно как-то — разговаривать с совой.

— Вот видишь, а теперь представь себе, что должен чувствовать он, — фыркнула Найет, встала и медленно пошла прочь.

Сидя у нее на плече, сова повернула голову и взъерошила перья, словно демонстративно пожимала плечами.

Одевшись, Леофрик оставил берег пруда и направился в Коэт-Мару, чтобы надеть доспехи и повторить несколько упражнений с мечом. Разумеется, он находился далеко от своего замка, и все же это не повод, чтобы забыть искусство фехтования.

Пробираясь по застывшему, покрытому инеем лесу, он думал о том, как здесь тихо и спокойно. Его сердце все так же ныло при воспоминаниях о сыне, тоска по Элен не улеглась, но с каждым днем боль понемногу затихала, уступая место желанию выполнить поручение святой Дамы.

Леофрик улыбнулся, вспомнив прекрасные, точеные черты ее лица, золотые волосы и огромную внутреннюю силу, несущую с собой исцеление и обновление. Такие видения бывали у очень немногих рыцарей, и Леофрику хотелось запомнить эту встречу во всех деталях.

Погруженный в свои мысли, он не сразу услышал резкий, пронзительный окрик, эхом разлетевшийся по лесу. В следующее мгновение Леофрик понял, что он в лесу не один.

Внезапно с деревьев, перепрыгивая с ветки на ветку, и даже откуда-то с воздуха на него набросились быстрые, как молнии, существа, которые тут же окружили его кольцом. Эльфы, конечно, — в этом он не сомневался, но таких он еще не видел. Сколько их было, он тоже сказать не мог, поскольку двигались они с невероятной скоростью.

Эльфы все теснее сжимали кольцо, обнажив короткие клинки, и Леофрик, отбросив бритву и полотенце, взялся за рукоять меча. Тогда одно из существ остановилось, и Леофрик смог его рассмотреть.

Этот эльф был высок и строен и не так уж хрупок, судя по крепким мышцам на руках, груди и животе. Несмотря на снег и мороз, он был почти голый; набедренная повязка и золотые браслеты на руках — вот что было его единственной уступкой по части одежды. Все его тело было покрыто татуировкой в виде спиралей, завитушек и шипов, а на груди был нарисован скалящийся кроваво-красный волк.

Ярко-рыжие волосы существа давно превратились в спутанную копну; на лице у него тоже была татуировка: завитушки и спирали начинались на скулах, опускались на щеки и продолжались вокруг рта. На шее у него висело тонкое ожерелье из золотых и медных звеньев. В глазах эльфа светились ярость и угроза.

Леофрик взглянул на остальных: с дикими криками и завываниями эльфы скакали и плясали вокруг него.

У каждого было по два коротких меча, которыми они размахивали с такой быстротой, что казалось, в воздухе летает жидкое серебро; движения эльфов были не только быстрыми, но и невероятно гибкими. Один из них подпрыгнул высоко в воздух и, едва коснувшись ствола мощного дуба, взобрался на нижнюю ветку, где и уселся, как птица; странно, но совсем тонкая ветка легко выдерживала его вес. Эльфийка, подскочив к Леофрику, закружилась возле него в диком танце, выделывая невероятные пируэты и размахивая двумя клинками, и вдруг резко остановилась, направив острия мечей прямо ему в грудь.

Эльфы исполняли свой дикий танец, сопровождая его невероятными акробатическими трюками, прыжками и упражнениями, и при этом ни один из них даже не запыхался.

Леофрик оглянулся по сторонам: эльфы смотрели на него с явной враждебностью; ждать помощи было неоткуда. Первый эльф что-то крикнул, и все остальные, как по команде, сделали шаг вперед, продолжая изящно пританцовывать; в воздухе раздался свист мечей. Вожак эльфов — а первый эльф, скорее всего, был вожаком — смотрел на человека с непримиримой злобой; тонкие черты его лица исказились от презрения и отвращения. Когда эльф подошел ближе, Леофрик заметил, что татуировка на его груди ожила: в предвкушении пиршества волк скалил зубы и поводил глазами.

Глядя на татуировку, Леофрик неожиданно вспомнил.

— Красный Волк… — прошептал он.

Одно едва заметное движение, так не сумел бы ни один эльф, — мелькнула покрытая татуировкой рука, и вот уже вожак крепко держит рыцаря за горло, приставив к его глазу кончик ножа.

— Ты смеешь обращаться к Ку-Сит?! — прошипел эльф. — Ку-Сит должен тебя убить. Что скажешь, Лоэк? Должен Ку-Сит его убить?

— Нет! — крикнул Леофрик, надеясь, что тот, кого назвали Лоэк, его слышит.

— Исполним же Танец Ста Ран, — сказал один из эльфов, и они закружили вокруг Леофрика, как крадущиеся к своей жертве кошки.

Сверкнул меч — и на землю упал клок волос Леофрика.

— Нет, лучше станцуем Маску Красного Дождя, — сказал другой и, взвившись высоко в воздух, метнул в Леофрика два меча, которые пролетели совсем близко от его ушей.

— Тарантеллу Воющей Смерти! — крикнул третий, и меч свистнул рядом с подбородком Леофрика.

Сердце рыцаря стучало от страха, но он старался держать себя в руках; клинки тем временем сверкали все чаще и ближе, образуя одну сплошную линию серебристой стали. Леофрик знал, что, если сейчас на его лице дрогнет хотя бы один мускул, его убьют. Красного Волка вся эта история явно забавляла.

— Довольно! — сказал он наконец. — Лоэк сказал Ку-Сит, что для человечишки нужно устроить нечто особенное!

Леофрик жадно вдохнул воздух, когда железная рука, державшая его за горло, разжалась. Красный Волк сделал шаг назад. Немного успокоившись, Леофрик смотрел на эльфов, снова закруживших вокруг него. Их почти голые тела были покрыты мелом и известью, поверх которых была нанесена краска; выпачканные древесной смолой волосы были уложены в самые невообразимые прически. Глядя на Леофрика хищным взглядом, эльфы кружили в своем диком танце, и тогда Леофрик понял, кто перед ним, — отряд танцоров войны во главе с Красным Волком.

— Я гость правителя Олдельда, — стараясь говорить как можно тверже и потирая горло, сказал Леофрик.

Красный Волк рванулся к нему, оскалив зубы так же, как волк, изображенный на его груди.

— Ты думаешь, Ку-Сит этого не знает? Ку-Сит знает все, что знает Лоэк!

— Лоэк… — повторил Леофрик, вспомнив рассказ Кьярно. — Постойте, это один из ваших богов?

— Ага, — кивнул Красный Волк и обмакнул палец в крови на щеке Леофрика. — Он близкий друг Ку-Сит, учти это, человек.

— Понятно, — кивнул Леофрик.

— Убей его и развесь его внутренности на деревьях! — крикнул один из танцоров.

— Нет, отвези их правителю Олдельду!

— Молчать! — крикнул Красный Волк и, сделав в воздухе сальто, взлетел на сук над головой Леофрика. — Он нравится Ку-Сит. Не моргнул глазом во время танца мечей. Разумно. Я возьму его себе. Будет меня развлекать.

— Развлекать! Развлекать! Развлекать! — подхватили танцоры войны.

— Тебя зовут Ку-Сит? — спросил Леофрик, когда Красный Волк легко спрыгнул на землю.

Вожак кивнул, поигрывая двумя мечами.

— Ку-Сит слышал, что в доме правителя Олдельда живет человек, но он этому не поверил. Теперь Ку-Сит видит этого человека и удивляется, почему он до сих пор жив, — сказал танцор войны и медленно зашагал вокруг Леофрика; волк на его груди не сводил с человека глаз. — Скажи, человек, почему ты до сих пор жив и не может ли Ку-Сит это исправить?

Леофрик старался сохранять спокойствие, когда скалящийся и шипящий эльф остановился перед ним и, словно дикий зверь, принялся обнюхивать его шею и плечи.

— Я… когда на меня напали лесные духи, меня спасла Найет, — сказал Леофрик.

— Провидица?

— Да-да, Провидица.

Ку-Сит обошел Леофрика с другой стороны и, прикоснувшись мечом к его голове, заставил обернуться и взглянуть себе в глаза.

— Она хочет оставить тебя в живых? Зачем?

— Точно не знаю, — быстро заговорил Леофрик. — Она сказала, что приближается война и что я должен сражаться вместе с эльфами Атель Лорен.

— Ты?! — удивленно переспросил Ку-Сит и одним движением вложил мечи в ножны. Ему тут же протянули еще одну пару. — Ку-Сит тебе не верит. А как ты думаешь, Лоэк?

Вожак танцоров войны склонил голову набок и закрыл глаза, словно прислушиваясь к чьему-то голосу. Танцоры сразу притихли и со страхом смотрели, как он кивает и смеется, ведя разговор с кем-то невидимым. Внезапно Ку-Сит открыл глаза и одним движением полоснул мечами по лицу Леофрика, оставив на его щеках две красные полосы.

Рыцарь отпрянул, скорее от неожиданности, чем от боли, а Ку-Сит снова заговорил:

— Лоэк велел Ку-Сит тебя отпустить, но отныне ты будешь меченым, человек. Теперь ты игрушка Ку-Сит!

Танцоры расхохотались и закружились в танце все быстрее и быстрее, а потом начали исчезать один за другим, скрываясь в лесу, куда улетали, переворачиваясь в воздухе или перепрыгивая с дерева на дерево.

Красный Волк на секунду задержался, после чего, злобно рассмеявшись, запрыгнул на ближайшее дерево и быстро полез по стволу вверх. Леофрик задрал голову, пытаясь разглядеть эльфа, но тут в глаза ему посыпался снег.

А когда он поднял голову снова, Ку-Сит и след простыл.

Леофрик возвращался в Коэт-Мару, потрясенный до глубины души. Ку-Сит здорово его напугал, особенно когда стало ясно, что он не в себе; вожак диких танцоров явно безумен, если считает, что разговаривает с богом.

Красный Волк сошел с ума, а значит, способен на все, и это страшнее всего. Кто знает, что может прийти ему в голову?

Шагая по дороге в Коэт-Мару, Леофрик потирал порезы на щеках, спрашивая себя, не стал ли он в глазах эльфов и в самом деле игрушкой Ку-Сит, или то было еще одним проявлением безумия?

Теперь Леофрик понял, почему отвел взгляд Тэрин Ворон Бури, когда разговор зашел о вожаке танцоров войны.

Леофрик поежился, чувствуя, как по ветвям деревьев пробежала дрожь, и внезапно ему стало холодно. Он оглянулся по сторонам, ища причину своего странного беспокойства, но ничего не обнаружил.

Вокруг сновали эльфы, но в их движениях не было торопливости, а в глазах не было страха или подозрения.

Впереди показалась группа всадников, и Леофрик отошел в сторону, мимо него проехали правитель Олдельд со своей дочерью, Тэрин Ворон Бури, Найет, Гончая Зимы и десяток воинов. На правителе и его дочери были дорогие наряды из светлого шелка с золотой вышивкой. Голову Олдельда венчала корона, на боку висел длинный меч с зеленой рукоятью; у Морвхен оружия не было.

Проезжая мимо Леофрика, Найет бросила на него быстрый взгляд.

На этот раз на ней было сверкающее золотое платье; ее посох был усыпан капельками росы. На Тэрине Вороне Бури была ярко-голубая туника, отделанная серебром; в руках он держал длинное копье. Заметив Леофрика, Тэрин остановился.

— Что с тобой случилось? — спросил он.

— Я встретил Красного Волка, — ответил Леофрик.

— Ку-Сит! — прошептал Тэрин. — Ты встретился с танцорами войны?

— Да, — кивнул Леофрик. — Это были… незабываемые впечатления.

— Еще бы, — сказал Тэрин. — Странно, что они оставили тебя в живых. Ку-Сит не любит людей.

— Я так и понял, — ответил Леофрик, трогая порезы на щеках.

— Тем не менее, Леофрик, тебе следует привести себя в порядок. Умойся, надень свою самую красивую одежду, начисти доспехи и жди, когда тебя позовут.

— Зачем? Что случилось?

Тэрин кивнул в сторону удаляющейся кавалькады.

— На Праздник Зимы прибыл клан Лайту, — сказал он.

Глава двенадцатая

Их было около сорока, все в богатых одеждах. Богатых и каких-то странных, как подумал Кэлас Легконогий, наблюдая за всадниками с высоты огромной старой ивы. Впереди ехал Валас Лайту, не узнать его было невозможно: нацепить же ярко-красный плащ, когда на лес надвигается беда, — дурная примета, решил Кэлас.

На Празднике Зимы будут присутствовать человек и Ку-Сит. И в этом нет ничего хорошего. Там, где танцует Красный Волк, жди неприятностей.

Валас что-то сказал юному эльфу с резкими чертами лица, который ехал рядом, и юноша досадливо кивнул, словно слышал эти слова уже много раз. Кэлас узнал его — это был Сирда, сын Валаса, и Кэлас поежился, но вовсе не оттого, что почувствовал холод, сковавший ствол дерева, на котором он прятался.

И Валас, и его отпрыски были хорошо известны роду Эадаойн, равно как и их склонность к жестокости и обману. Атель Лорен охраняли все эльфийские кланы; незваных гостей, появившихся в лесу, либо убивали, либо выпроваживали вон, и только клан Лайту убивал всех без разбору, после чего их кости развешивали на деревьях по краю леса — для устрашения.

Даже с высоты дерева Кэлас различал резкие, жесткие черты лица Валаса Лайту и в который раз порадовался, что не ему придется принимать этих гостей, а правителю Олдельду. Сирда был ничем не лучше своего отца, он унаследовал все самые худшие его черты, впрочем, своих у него тоже было предостаточно.

Еще раз выглянув из-за ствола, Кэлас перебрался на другую ветку и начал сигналить одному из Дозорных из рода Эадаойн, сообщая, что клан Лайту приближается к Коэт-Маре. Впрочем, никаких сигналов не требовалось, поскольку всадники и не думали прятаться. Впереди кавалькады ехал всего один разведчик; Кэлас и его Дозорные следили за ним уже целую неделю, иногда прячась всего в нескольких шагах, чтобы проверить его зоркость, — разведчик ничего не заметил.

Кэлас был разочарован. Ходили слухи, что в клане Лайту есть прекрасные воины, храбрые и ловкие, но теперь выходило, что это не так. Получалось, что он и его Дозорные могли сто раз напасть на воинов Лайту из засады и засыпать их градом стрел, прежде чем эти дурни поняли бы, что происходит.

Но у Кэласа был другой приказ. Гостей Коэт-Мары следовало пропустить на праздник и не сметь тронуть их даже пальцем. Глядя вслед удаляющимся всадникам, Кэлас решил было отправиться за ними, чтобы повидаться с родственниками, а потом сразу вернуться назад. Он не видел своих родных уже много лет, но… немного подумав, решил остаться с теми, кто находился подле него.

Конечно, он любил свой клан и всех своих родственников, но только здесь, в диком лесу, он чувствовал себя по-настоящему дома. Месяцами он не видел не только своих родных, но даже своих товарищей-Дозорных, с которыми общался лишь при помощи знаков и условных сигналов, известных им одним.

Кэлас поднялся повыше и, осторожно перебираясь с ветки на ветку, перепрыгнул на соседнее дерево — молодой каштан, по стволу которого спустился на землю. Едва оказавшись на земле, он приготовил лук и стрелу и внимательно оглядел подлесок. Разумеется, все было тихо и спокойно, он был в этом уверен, и все же опыт подсказывал старому Дозорному, что нужно быть начеку.

Кэлас осторожно выглянул из-за ствола: всадники только что скрылись в лесу, но что-то не давало ему покоя, а он прожил в лесу достаточно долго, чтобы научиться доверять своему внутреннему чутью.

Прячась за стволами, Кэлас бесшумно, как тень, последовал за кавалькадой, внимательно разглядывая следы лошадей. Неодобрительно он покачал головой, увидев, что всадники не заметали своих следов и не следовали цепочкой, чтобы скрыть численность своего отряда.

Нет, что-то действительно было не так, и Кэлас дал себе слово, что обязательно расскажет об этом правителю.

Старый Дозорный скрылся в лесу, решив во что бы то ни стало выяснить, что же такое там происходит.

— Кровь Карнуса! — прошептал правитель Олдельд, когда на заснеженной дороге показался Валас Лайту и его свита. — Это будет тот еще праздник!

— Вы что-то сказали, господин? — отозвался Тэрин Ворон Бури и оглядел свой наряд, затем переложил копье в другую руку и сдул со своего плеча снежинку.

Редкие встречи вождей кланов имели строгий регламент, и если бы герольд Тэрин что-то сделал не так, то навеки опозорил бы не только себя, но и своего господина.

На эту встречу правитель Олдельд взял с собой своих самых верных слуг и родственников — дочь, герольда, командира личной охраны и десяток лучших воинов Вечной Стражи. Провидица настоятельно просила взять и ее, и, хотя правитель дарил ей свое гостеприимство не без ворчливых жалоб, сейчас он был рад, что Найет находится рядом. Все знали, что правитель Валас немного умеет колдовать и, когда нужно, ловко этим пользуется, так что присутствие Найет оказалось очень кстати.

Правитель Олдельд и его приближенные молча ждали, когда к ним подъедет отряд Валаса; чувствовалось, что от этой встречи никто не ждет ничего хорошего.

— Как я буду рад, когда праздник закончится и эта змея уберется из моего дома, — тихо сказал Олдельд.

— Я понимаю вас, господин мой, но обычай требует, чтобы мы приняли его как подобает, — сказал Тэрин Ворон Бури.

— Это я и сам знаю! — резко ответил правитель и крепче сжал рукоять меча. — Тем не менее мне это не нравится.

— Может быть, не стоит так сжимать меч? — заметила Морвхен.

Взглянув на свою руку, Олдельд увидел, что намертво вцепился в рукоять длинного меча. Улыбнувшись дочери, он ответил:

— Да, возможно, ты права, дорогая.

«Она просто красавица, — подумал он, — настоящая дочь эльфийского правителя». В другое время он, быть может, был бы рад обручить ее с Тэрином Вороном Бури. Но, увы, сердце дочери было отдано этому бездельнику и шалопаю Кьярно, и, сколько он ни старался держать ее подальше от племянника Кайрбра, Морвхен и Кьярно только больше тянулись друг к другу.

Подумав о Кьярно, Олдельд презрительно усмехнулся. Как же ему хотелось выдать этого лоботряса клану Валаса, но за Кьярно горячо вступились и Тэрин Ворон Бури, и Гончая Зимы, уверяя, что парень еще может исправиться и что совсем скоро он себя покажет. Это, да еще и визит Валаса Лайту заставили Олдельда отослать Кьярно подальше от Коэт-Мары.

— Не волнуйся, отец, этот визит быстро закончится, — сказала Морвхен.

— Не так быстро, как тебе кажется, дочь, — ответил Олдельд. — Валас жаждет отомстить своему обидчику — твоему злосчастному любовнику; я надеюсь только на то, что его спасение не обойдется нам слишком дорого.

— Отец… — начала было Морвхен.

— Не надо его защищать, Морвхен, — перебил ее Олдельд. — Он не станет тебя за это благодарить, и я не думаю, что он вообще этого заслуживает. Учти, дочь, мне известно все, что происходит в моих владениях, и я знаю, что произошло между Кайрбром и его племянником в тот день, когда на нас напали твари Хаоса.

Морвхен залилась краской и отвернулась, и даже суровый Кайрбр, которого мало что могло выбить из колеи, выглядел явно смущенным. Увидев боль в глазах дочери, Олдельд немного смягчился и потрепал ее по руке:

— Я прекрасно понимаю, что твое сердце рвется к Кьярно, но жизнь и процветание моего клана мне дороже чьих-то чувств. Даже твоих, Морвхен. Я знаю, у Кьярно чистая и добрая душа, но, пока он не поймет, где его место в моем клане, я его не приму.

— Мой господин, — сказал Тэрин, — может быть, этот разговор стоит отложить на потом? Пора приветствовать правителя Валаса.

На секунду задержав взгляд на лице дочери, правитель Олдельд принял царственную осанку и взглянул на прибывших — Валаса Лайту и его воинов.

Правитель Валас был высокий, худой и бледный; его худоба была чрезмерной даже для эльфа — тяжелые дорогие меха и одежда болтались на нем как на вешалке. Капюшон его плаща из багряных листьев был откинут, и длинные темные волосы правителя, перехваченные на лбу золотым обручем, были собраны на затылке в «конский хвост». Его остроконечные уши были унизаны золотыми серьгами, синие глаза поблескивали недобрым огнем.

Подъехав к Олдельду, Валас слегка наклонил голову. Олдельд сделал то же самое. Тэрин выехал вперед и остановился от правителя Валаса на расстоянии длины лука. Герольд поднял копье; его древко было украшено резьбой, а на медном наконечнике были нарисованы глаза, которые, по поверью, предупреждали о нападении противника и могли защитить от его удара.

— Правитель Валас, — начал Тэрин, протягивая ему копье, — Олдельд, Победитель Ста Битв, поручил мне приветствовать вас в Коэт-Маре и преподнести вам подарок в знак дружбы между нашими кланами. Это копье сделано мастером Дейтом из Волз Анвила, лучшим оружейником Пепельных Рощ, и наделено магией Атель Лорен; этим копьем сражался сам повелитель орлов Таландор.

Взяв копье, Валас Лайту осмотрел его со всех сторон — впрочем, без особого интереса. Затем кивнул и передал своему сыну, который тоже принялся рассматривать чудесное оружие, но уже более придирчиво.

Сирда был точной копией отца — такой же угловатый и немного неуклюжий в отличие от лесных эльфов. Из-за того, что он все время поглядывал в сторону воинов Вечной Стражи, можно было подумать, что он что-то замышляет; впрочем, правитель Олдельд догадывался, кого он высматривает. Клан Лайту отличался жестокостью и презрением к тем, кто не принадлежал к их роду, даже если это были эльфы. В отличие от отца, Сирда был вооружен: на поясе у него висело два изящных меча, за плечами — длинный лук.

— Передай правителю Олдельду, что я благодарю его за прекрасный подарок, — сказал Валас Лайту. — И передаю ему приветствия от членов моего клана. Разрешит ли он нам вступить в его владения?

Тэрин Ворон Бури повернулся к Олдельду, и тот, чуть помедлив, ответил:

— Разумеется. Приглашаю вас заехать в Коэт-Мару и принять участие в Празднике Зимы.

— Это большая честь, — сказал Валас. — Верно говорят, что во владениях правителя Олдельда находят приют даже самые недостойные.

Олдельд едва заметно вздрогнул. Значит, Валас уже знает о человеке и хочет выразить свое неодобрение.

Кивнув, Олдельд ответил:

— В моих владениях всем найдется приют, даже тем, кого мы с радостью прогнали бы прочь.

Валас улыбнулся недоброй улыбкой.

— К счастью, сегодня здесь собрались только свои, — сказал он. — Или нет?

— Да, конечно да, — быстро сказал Тэрин Ворон Бури. — Правитель Олдельд только и говорил что о вашем приезде, господин Валас.

— Еще бы, — смеясь, сказал Валас, а Олдельд стиснул зубы, когда заметил сластолюбивый взгляд, который Сирда Лайту тайком бросил на Морвхен.

Заметив взгляд Олдельда, Сирда виновато улыбнулся и сделал вид, что разглядывает лес.

— Его здесь нет, Сирда, — сказал Олдельд, зная, кого ищет молодой эльф.

— Кого? — с невинным видом спросил Сирда.

— Ты знаешь, о ком я говорю, мальчик. Кьярно.

— Я не мальчик! — вспылил Сирда и схватился за меч.

Отец удержал его за руку.

— Ах да, этот преступник, — сказал Валас, отпуская руку сына. — Надо сказать, что кражу он проделал весьма ловко и умело. Очень бы хотелось его повидать. Он все еще живет у тебя, правитель Олдельд?

— Пока да, — ответил тот.

— В таком случае пригласи его на Праздник Зимы, — сказал Валас. — Мне очень хочется увидеть эльфа, которому удалось уйти от моих Дозорных и увести моих лучших лошадей.

— Кьярно отпустил ваших лошадей сразу после того, как увел их! — не выдержала Морвхен. — Я думаю, они быстро вернулись на свои пастбища.

— Дочь, — одернул ее Олдельд, — знай свое место! Молчи!

Увидев насмешку на лицах членов клана Лайту, Олдельд поспешил прекратить затянувшийся фарс с приветствиями.

— Прошу, — сказал он, поворачивая лошадь. — Нас ждет Праздник Зимы.

До сих пор Леофрик считал, что видел все красоты Коэт-Мары, однако, оказавшись в доме правителя Олдельда, он понял, что все это было лишь прелюдией к настоящему чуду.

Отныне до самой могилы сохранит он память о том, что поразило его больше всего, — свет.

Хотя на лес опустилась ночь и накрыла все вокруг своим темным бархатным одеялом, главный зал дома Олдельда сиял яркими огнями.

— Ты лучше закрой рот, — посоветовал ему Кьярно, — а то в него влетит лесной дух и ты об этом очень пожалеешь.

Леофрик послушно закрыл рот, но, забывшись, открыл его снова, не в силах оставаться равнодушным к такой потрясающей красоте. Они с Кьярно сидели за изящным столиком, который рос прямо из земляного пола; вокруг веселились эльфы, распевая замечательные баллады или декламируя лирические стихи на своем удивительно музыкальном языке.

— Извини, — пробормотал Леофрик и отхлебнул воды.

Тонкие и светлые ветви, образующие стены этого волшебного зала, переплетались, образуя сложные рисунки, и поднимались до самого сводчатого потолка, где блестели и переливались длинные и острые сосульки. В каждой из них жил какой-нибудь дух, и от этого сосулька излучала мягкий золотистый свет.

Стены зала были увешаны гирляндами из цветов и листьев, а в центре ярко пылал огромный костер, вокруг которого стояли столики и скамьи, вырезанные из корней огромных деревьев, что росли вокруг дома правителя Олдельда.

В зале было тепло и уютно, здесь кипела бурная жизнь: все эльфы Коэт-Мары собрались в зале, чтобы песнями и пиршеством отпраздновать веселый Праздник Зимы, на котором можно было от души попеть и повеселиться вместе с друзьями. Вокруг ходили слуги — самые юные эльфы, угощая гостей фруктами и сладостями и поднося им кубки с вином. Слуги были совсем молоденькими, не старше десяти лет, и, глядя на них, Леофрик немного загрустил, вспомнив своего сына. На мальчиках были простые светло-зеленые туники, и на каждой из них был вышит белый олень.

Из рассказов Кьярно Леофрик уже знал, что зима была самым грустным временем для Атель Лорен, когда лес надолго засыпал, дожидаясь прихода жизнерадостной весны.

И все же даже в это время мрака и холода эльфы находили повод, чтобы повеселиться и напомнить себе, что тьма скоро пройдет и в лес снова вернется жизнь.

В этом и заключался смысл Праздника Зимы — победа жизни над смертью.

Запах распустившихся цветов приятно дурманил голову; в зале царила атмосфера любви и добра, и все же Леофрик чувствовал себя неловко, словно был здесь лишним.

Возможно, именно эта отстраненность и помогла ему почувствовать напряжение, которое витало в воздухе, несмотря на веселые лица пирующих. Родственники и слуги Олдельда держались настороженно и даже были немного угрюмы. Возможно, их напряжение объяснялось присутствием воинов другого клана или Ку-Сит с его страшными танцорами войны, которые скользили по залу, словно кошки, — Леофрик так и не понял, но то, что в зале веселились далеко не все, он почувствовал сразу, как только в него вошел.

Зачем пригласили его, он тоже не понял, но, когда на лес опустились темно-сиреневые сумерки, к нему пришли и от имени Тэрина велели готовиться к празднику. Верный своему слову, Леофрик вырядился на славу, хотя его волосы и борода давно уже требовали основательной стрижки; он надел куртку и штаны, подаренные ему Тифейн, до блеска начистил доспехи и стал ждать. Привыкший к чопорным балам в родном Кенелле, Леофрик был приятно удивлен простотой и радушием, царившими на празднике эльфов.

И все же даже у эльфов была своя иерархия. Правитель Олдельд и его приближенные восседали на высоком помосте из светлого дерева отдельно от остальных. Найет и Морвхен сидели возле правителя Коэт-Мары, рядом с ними сидел Тэрин Ворон Бури, а позади него стояли воины Вечной Стражи.

— Что это за оружие в руках у Кайрбра? — спросил Леофрик, когда Гончая Зимы в очередной раз обошел зал, проверяя, все ли в порядке.

— Оно называется «саерат», что на вашем языке означает «копье-клинок», — ответил Кьярно и взял с блюда фрукт аойлим и еще один кубок с вином. — Копье Кайрбра — штука уникальная. Их еще называют Клинками Полуночи.

— Уникальная? То есть это волшебное копье?

— Говорят, что да, — кивнул Кьярно, — но познать его силу может только тот, кому оно принадлежит.

— Почему?

— Не знаю, — пожал плечами Кьярно, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор.

Решив сменить тему, Леофрик посмотрел в дальний конец зала, где сидели вожди кланов, и спросил:

— Это и есть вождь клана Лайту, тот, что сидит рядом с правителем Олдельдом? Он совсем не похож на эльфов Коэт-Мары.

— Еще бы он был похож! — заметил Кьярно и откусил большой кусок красного плода; по залу поплыл сильный и чуть горьковатый аромат, и у Леофрика сразу потекли слюнки.

Ему очень захотелось отведать диковинного плода, но, вспомнив старые сказки, в которых рассказывалось о гибельных последствиях таких поступков, решил все же воздержаться.

Тем временем Кьярно продолжал свой рассказ:

— Лайту живут в Зимних Пещерах, там стоит вечный холод и тьма. Мерзкое место. Там никогда не бывает весны и солнца — только холодная луна, вот и все.

— Да, жутковато, — сказал Леофрик. — А почему они там живут?

— Это их дом, — ответил Кьярно. — На вашем языке «лайту» означает «лунный клинок»; говорят, что для своих заклинаний Лайту используют свет звезд.

— Зачем же они сюда приехали?

— А… — сказал Кьярно и, утерев с подбородка фруктовый сок, отхлебнул вина. — Скорее всего, из-за меня…

— Что ты имеешь в виду?

— Как-то летом я забрался в их владения и увел у них несколько лошадей.

— То есть украл?

— Не украл, а увел на время, — возразил Кьярно. — Я отпустил лошадей сразу, как только выбрался за пределы владений Лайту. Наверняка все кони быстро вернулись домой.

— Но если ты их отпустил, то зачем было красть? — спросил Леофрик.

— Просто так, для смеха, — вздохнул Кьярно. — Клянусь слезами Айши, ты начинаешь говорить, как Кайрбр! Я увел их для того, чтобы проверить, получится у меня или нет. Неужели ты никогда не пытался совершить что-нибудь невозможное, просто чтобы проверить, на что ты способен?

Леофрик хотел было возразить, но потом вдруг осекся. Заметив его движение, Кьярно сказал:

— Ага, значит, пытался! Расскажи.

— Нет, это не одно и то же.

— Нет, расскажи! — смеясь уговаривал Кьярно.

Он отхлебнул еще вина, выжидающе глядя на Леофрика.

— Ладно, ладно, — ответил Леофрик, махнув рукой. — Только учти: в то время я был молодым странствующим рыцарем, к тому же еще и глупым.

— Не виляй, рассказывай, — упрямо повторил Кьярно.

— Хорошо, — сказал Леофрик. — Чтобы заслужить благосклонность Элен, я вызвал на поединок герцога Шилфроя из Артуа. Это был лучший и храбрейший рыцарь Бретонии, отлично владеющий пикой; еще никому не удавалось выбить его из седла. Мы сошлись в поединке, и, хотя я дрожал так, что звенели мои доспехи, я знал… каким-то образом знал, что сумею его одолеть.

— Откуда?

— Не знаю, просто знал, и все, — пожал плечами Леофрик. — Словно мне это шепнула на ухо сама Дама Озера.

— И ты его победил? — спросил Кьярно, допивая вино.

— Да, — гордо кивнул Леофрик. — Пика попала ему прямо в грудь, и он кубарем скатился с коня. Я был счастлив, как никогда.

— Вот видишь? — сказал Кьярно и, поставив кубок на стол, встал, слегка пошатываясь. — Так что не говори, что не понимаешь, зачем я увел лошадей. Просто у меня возникло желание совершить что-то такое, чего раньше никто не совершал. После этого чувствуешь, что живешь! Только тебе для этого нужно было участвовать в турнире, а мне увести лошадей Лайту. И я опять это сделаю!

— Правда? Несмотря на последствия?

— А ты бы не вызвал еще раз того рыцаря?

Леофрик покачал головой:

— Теперь я стал старше и умнее, Кьярно. Я рыцарь и понимаю разницу между доблестью и бесшабашностью.

— Это не ответ! — крикнул Кьярно. — И вообще, я хочу еще вина.

Кьярно говорил все громче и громче, и Леофрик заметил, что юноша стал привлекать к себе внимание; многие бросали на него укоризненные взгляды, но остановить его Леофрик не успел, и Кьярно нетвердыми шагами отправился искать новую порцию вина.

Предоставив его самому себе, Леофрик стал смотреть на танцоров войны, которые неслышно скользили между столиками. Эльфы Коэт-Мары старались казаться равнодушными, и все же Леофрик не раз замечал, как настороженно они поглядывали на танцоров. Ку-Сит, высоко подпрыгивая и делая невероятные кульбиты, исполнял свой дикий танец, двигаясь так, словно был невесом.

Леофрик вспомнил одно представление, которое показывала труппа актеров под руководством трубадура по имени Тристан; актеры собрались перед домом герцога Танкреда, и, чтобы увидеть представление, на улицу высыпал весь двор. Акробаты и жонглеры показывали самые невероятные номера, но теперь, по сравнению с дикими танцорами леса, они казались Леофрику немногим грациознее, чем беременная свинья.

Леофрик потянулся за кубком, но обнаружил, что он пуст. Он уже собрался идти искать другой, как вдруг рядом раздался тоненький голосок:

— Не желает ли господин еще вина или фруктов?

Леофрик увидел рядом с собой одного из мальчиков-слуг в зеленой тунике; в одной руке малыш держал блюдо с фруктами, в другой — кувшин с вином. Леофрик кивнул и подставил кубок, чтобы мальчик его наполнил. Пока ребенок наливал вино, Леофрик с удивлением заметил, что лицо его было свежим и румяным, а не бледным и прозрачным, как у эльфов.

Налив Леофрику вина, мальчик спросил:

— Не желает ли господин чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — ответил Леофрик. — Хотя постой… — Леофрик запнулся, когда вдруг увидел, что мальчик был вовсе не тот, за кого он его принял. — Ты же человек…

Поставив кубок на стол, Леофрик всмотрелся в лицо мальчика — круглое, кожа чуть смугловатая, обычные человеческие уши. Мальчик хотел уйти, но Леофрик схватил его за руку.

— Ты человек? — спросил он.

— Что, господин? — спросил мальчик, удивленно глядя на него.

Не отпуская мальчика, Леофрик обвел зал глазами, стараясь разглядеть остальных слуг. Через некоторое время все стало ясно: эльфам Коэт-Мары прислуживали люди.

— Мне можно уйти, господин? — спросил мальчик.

— Нет, — ответил Леофрик. — Еще нет. Как твое имя, мальчик?

— Имя?

— Ну да, как тебя зовут?

— Айдан, господин.

— Хорошее бретонское имя, — сказал Леофрик. — Скажи мне, Айдан, почему ты здесь?

— Чтобы прислуживать на Празднике Зимы.

— Нет, я имею в виду Атель Лорен. Как ты сюда попал?

— Я здесь всегда жил, — ответил мальчик, не спуская с Леофрика удивленных глаз.

— Всегда? Это сколько? — спросил Леофрик, чувствуя, как в его душе зарождается ужасное подозрение.

— С тех пор как… Я не помню, мой господин. Всегда.

— Очень хорошо, Айдан. А скажи-ка, какой король правит сейчас Бретонией?

— Король? — повторил Айдан и старательно наморщил лоб, как это делают все мальчишки. — Кажется, Бодуан. Я помню, что его еще называют Победителем Драконов.

От неожиданности Леофрик откинулся назад, отпустив руку мальчика. Короля Бодуана действительно стали называть Победителем Драконов, когда он сразил самого огромного из них — Мергаста. Этот героический подвиг короля был изображен на одной из фресок собора в Бастонне.

— Как это может быть? — спросил Леофрик. — Король Бодуан победил дракона более тысячи лет назад!

— Правда? А мне кажется, что это было только вчера. Мне рассказывала об этом моя мать.

— А где сейчас твоя мать? Откуда ты родом?

— Не помню, — пожал плечами мальчик. — Я родился в Атель Лорен, господин.

— Но ведь ты не эльф, ты человек! Где-то же ты родился!

— Я не знаю, мой господин, — повторил Айдан. — Я всегда жил здесь.

— Перестань называть меня «мой господин», — сердито оборвал его Леофрик — однообразные ответы мальчика начинали его раздражать.

— Как же вас называть?

— Зови меня «сэр Каррар», — ответил Леофрик. — А теперь скажи-ка…

— Каррар? — воскликнул мальчик. — Я уже слышал это имя. У нас есть один с таким именем. Позвать его?

Леофрик похолодел. Если мальчик не лжет, значит, он служит у эльфов Коэт-Мары с древних времен… а этот Каррар, это…

Пристально взглянув на мальчика, Леофрик заметил, что его кожа словно светится изнутри; что-то в ней было призрачное, нереальное, словно время было над ней не властно. И глаза мальчика были какие-то странные — один голубой, другой зеленый. Из старых сказок и легенд было известно, что разный цвет глаз у ребенка означал, что ему являлись вестники Дамы Озера; после этого ребенок навеки исчезал в Другом мире.

Хотя во всех семьях подобное событие считалось большой честью, родители справляли траур по своим ушедшим сыновьям и дочерям, втайне надеясь, что дети переселились в лучший мир, чтобы служить святой Даме Озера. Иногда, через много лет, девочки возвращались назад и становились весталками Дамы, зато судьба мальчиков навсегда оставалась неизвестной.

Значит, они превращались в слуг эльфов и были обречены вечно жить в Лоренском лесу, не имея ни возраста, ни самой жизни…

— Господин, — позвал его мальчик, — что с вами? Вам нехорошо?

— Что? — очнувшись, прошептал Леофрик. — Нет… нет, все в порядке, Айдан, можешь идти.

Поклонившись, мальчик отправился по своим делам.

Леофрик посмотрел ему вслед. Многие дети Бретонии вели жалкую, нищую, тяжелую жизнь, и все же лучше так, чем это вечное безликое существование.

А впрочем, кто знает, что лучше?

Кьярно пробирался через переполненный зал, улыбаясь своим знакомым и наслаждаясь теплом и дружеским участием, которое встретил в Коэт-Маре. Как это хорошо — быть среди своих! Всю свою жизнь он чувствовал себя изгоем, но теперь все изменилось. Возможно, теперь он сможет занять свое место в клане Эадаойн.

От вина он совсем размяк, но его это не беспокоило. Даже враждебные взгляды клана Лайту не могли испортить его хорошего настроения. Да, решил Кьярно, он окажет честь своему клану и примет предложение занять в нем достойное место, а потом осчастливит правителя Олдельда, дав согласие жениться на его дочери. При этой мысли Кьярно тихо засмеялся, зная, что все эти фантазии родились в его голове исключительно из-за вина, и все же расставаться с ними не хотелось.

Кьярно на минуту задержался, чтобы посмотреть акробатический танец танцовщицы войны — почти голой девицы, которая выделывала невероятные фокусы с длинным двуручным мечом. Меч сверкал, летая вокруг ее тела с такой скоростью, что казалось, оно опутано серебряной проволокой.

Танцоров войны все побаивались и старались обойти стороной, особенно когда с ними был Красный Волк, и все же нельзя было не восхититься при виде их удивительного искусства; и, хотя Кьярно уже видел Танец Времен Года, он с удовольствием решил посмотреть его еще раз, тем более что исполнять его должен был сам Ку-Сит.

Танцовщица закончила выступление, внезапно замерев с мечом за спиной, и Кьярно вместе с другими зрителями принялся бешено хлопать. Не сказав ни слова, танцовщица вышла из круга зрителей и подошла к воинам, сидевшим у костра вместе с Ку-Сит. Красный Волк встал и обеими руками поднял длинное копье. Волк на его сильной груди зашевелился, и воины принялись раскрашивать тело своего вождя мелом, известью и свежей краской.

Заметив одного из мальчиков-слуг, Кьярно направился к нему, чтобы попросить вина, но, увидев в толпе Морвхен, сразу забыл о вине и начал пробираться к ней. Заметив его, девушка улыбнулась, и Кьярно засиял от счастья, потому что при виде Морвхен пришел к выводу, что такой прекрасной сильфиды, как у него, нет ни у одного эльфа в мире. В своем изумительном светлом платье с золотой вышивкой, красавица Морвхен выглядела достойной дочерью эльфийского правителя.

— Морвхен, — сказал Кьярно, — чудесная ночь, правда?

— Правда, — ответила она, — хотя было бы лучше, если бы Валас и Сирда поскорее отсюда убрались.

— Точно, — сказал Кьярно и взял ее за руки. — Ты не знаешь, Ланейр приехал?

— Нет, — ответила Морвхен, — и я очень этому рада. Хватит с нас одного Сирды.

— Верно, — согласился Кьярно. — Никто по нему скучать не станет. Особенно я.

Быстро наклонившись, Кьярно взял Морвхен за плечи и поцеловал.

— Пошли погуляем, — предложил он.

— Куда?

— Никуда, просто погуляем. Потому что я счастлив, что вижу тебя.

— Я тоже, но нам нужно поговорить. Отец знает, что случилось между тобой и дядей. Он знает, что ты его ударил.

— Это уже не имеет значения, — ответил Кьярно.

— Не имеет? Почему?

— Потому что я считаю, что готов к тому, чтобы стать истинным членом своего клана. Я готов предстать перед правителем Олдельдом и дать ему клятву в своей верности.

Морвхен внимательно посмотрела ему в глаза.

— Ты серьезно? — спросила она.

— Да, — улыбнулся он. — Я люблю тебя, Морвхен, и знаю, что без тебя я ничто. Твой отец ни за что не благословит наш союз, если я так и буду изгоем, так что я готов.

— Как давно я жду этих слов, Кьярно! — сказала Морвхен.

— А ты выйдешь за меня?

— Ну конечно, любовь моя! — воскликнула она, бросаясь в его объятия. — Я так боялась, что потеряю тебя, что ты никогда к нам не придешь!

— Я никогда тебя не оставлю, Морвхен, — сказал Кьярно, крепко прижимая ее к себе.

— Надо же, как трогательно, — раздался рядом чей-то скрипучий голос.

Влюбленные отступили друг от друга — возле них, с насмешливой улыбкой на лице, стоял Сирда Лайту. Сын Валаса был одет в тяжелые меха и черно-серебристую тунику, отделанную богатой вышивкой; из-за его спины виднелись два острия. Глаза Сирды светились злобой, рука судорожно сжимала рукоять меча.

Окинув Морвхен оценивающим взглядом, Сирда сказал:

— А я думал, что дочь правителя Олдельда найдет себе более подходящее занятие, чем обниматься с ворюгой.

— Сирда, — сказал Кьярно, заставив себя улыбнуться, — добро пожаловать в Коэт-Мару.

— Не тебе меня приветствовать, преступник! — прорычал Сирда.

— Ладно, и все равно — добро пожаловать.

— Я тебя сейчас разрублю пополам, — сказал Сирда, подходя к Кьярно вплотную.

— Почему ты злишься, Сирда? — спросил Кьярно. — Ваши кони целы и невредимы, давно стоят в конюшне. Ничего с ними не случилось.

В ответ Сирда пронзительно расхохотался; в его смехе слышались нотки истерики.

— Нет, вы послушайте, он говорит, что ничего не случилось. Кьярно, ты еще больший дурак, чем я думал!

Пытаясь подавить гнев, Кьярно ответил:

— Сирда, перестань, здесь не место для ссоры. Хочешь драться — давай, только не здесь и не сейчас. Завтра, идет?

— О да, мы будем драться, ворюга, и скорее, чем ты думаешь!

— Клянусь Карнусом, что это значит? — спросил Кьярно и положил руку на эфес своего меча.

По взгляду Сирды было ясно, что и он сейчас выхватит меч.

— Сирда, — прикрикнула на него Морвхен и встала между юношами, — ты гость в нашем доме, не забудь. Прошу, не позорь свой клан.

— Все, слишком поздно! — задыхаясь от злобы, прошипел Сирда, и Кьярно увидел, что в глазах Сирды закипают слезы. — Между нами стоит кровь, и смывать обиды мы будем кровью.

Кьярно глубоко вздохнул; теперь Сирду не успокоить никакими словами, даже если с ним будет говорить Морвхен.

Но не успели Кьярно и Сирда обнажить мечи, как костер в центре зала неожиданно вспыхнул и к потолку поднялся столб огня, вокруг которого, вопя и улюлюкая, начали плясать дикие танцоры, распевая песни войны и смерти.

Ку-Сит стоял возле ревущего пламени; в красных отблесках его лицо казалось маской демона. Волк на его груди завывал, словно подпевая в такт танцу.

Зал замер, когда Красный Волк опустил копье и издал пронзительный дикий вопль, разлетевшийся по всему лесу; эльфы вздрогнули — этот крик пронзил их до самого сердца.

Поклонившись правителю Олдельду, Красный Волк сказал:

— Коэт-Маре повезло. Ку-Сит и его танцоры покажут ей Танец Дракона.

Глава тринадцатая

В зале сразу наступила тишина. Танец Дракона исполнялся очень редко; этот невероятно сложный и опасный танец могли исполнять только самые великие танцоры войны. Огненный столб, взвившийся посреди зала, рассыпался, брызнув фонтаном искр, и в зале снова горел обычный костер. Эльфы заняли места за столиками, а танцоры войны, встав вокруг огня, замерли, приготовившись к танцу.

Леофрик смотрел на извивающихся возле огня танцоров и не совсем понимал, что происходит. Рисунки на голых телах эльфов сливались в одну сплошную линию, с головокружительной быстротой мелькали их расписанные яркими красками тела, слышались дикие крики. Ку-Сит неподвижно замер возле огня, в то время как пляска становилась все быстрее и быстрее; танцоры запели, и звуки их песни стали наполнять душу страхом, болью и радостью.

Дикий танец стал еще быстрее; танцоры разбушевались, в их восторженных криках зазвучала угроза. Они прыгали через костер, успевая сделать на лету сальто; вот они сбились в одну кучу и вдруг разбежались в разные стороны, когда Ку-Сит одним прыжком оказался в самой середине костра.

Леофрик охнул от неожиданности; от костра полетели искры и раскаленные угли, но вождю танцоров, казалось, не было никакого дела до пылающих вокруг него языков пламени. В следующий момент он с диким торжествующим воплем вылетел из огня, высоко держа над головой копье.

Танцоры войны бросились к нему и, завывая, принялись скакать вокруг своего вождя, но он, снова издав дикий вопль, одним прыжком вылетел из их круга и встал лицом к ним. Тогда они выхватили мечи и бросились к нему, но Ку-Сит прыгнул, и мечи пронзили только воздух.

Заливаясь безумным смехом, Ку-Сит носился среди танцоров, ловко избегая ударов мечей и копий. Танец стал еще быстрее; танцоры закружились с такой скоростью, что по залу пролетел порыв ветра. Такого Леофрик не видел ни разу в жизни — ни одно человеческое существо не могло двигаться с такой скоростью и такой грацией. Забили барабаны; их четкий ритм звучал в такт ударам его сердца, и Леофрик уже не мог понять, в самом ли деле в зале звучит музыка, или этот звук родился в его душе.

Еще быстрее, еще, и вот уже танцоры оказались прямо среди застывших от изумления зрителей.

Острые мечи танцоров взлетали вверх как один, копья и кинжалы сверкали, как расплавленное серебро; легкий ветерок, носившийся по залу, сменился ревущим ураганом.

Тучи красных и желтых листьев взметнулись к потолку, подхваченные сумасшедшим вихрем; их было так много, что стало ничего не видно. Кружились танцоры, и вместе с ними в зале с нарастающей скоростью кружились листья.

Вопящие танцоры вновь собрались возле костра, размахивая клинками и увлекая за собой тучи листьев. Ку-Сит кружился в этих вихрях, с невероятной скоростью размахивая мечом и перебегая от столика к столику.

И вот уже вихрь из листьев начал постепенно сгущаться, потянулся вслед за Красным Волком и остановился возле ревущего в центре зала огня, а потом листья и сами начали превращаться в маленькие горящие факелы, порхающие в воздухе.

Танцоры плясали вокруг костра, а тысячи горящих листьев поднимались к потолку, среди них вновь замелькали мечи и копья, и листья начали менять свою форму. Затаив дыхание, Леофрик смотрел на это чудо, позабыв обо всем на свете и чувствуя, как и его душу начинает охватывать какая-то странная экзальтация, словно сама его плоть отвечала древнему танцу.

Вихрь горящих листьев закружился быстрее, и в нем медленно начало появляться какое-то странное, зловещее существо — огромный зверь. Вот появилось сверкающее тело, за ним высунулся хвост, затем — пара огромных крыльев и, наконец, драконья голова с широко распахнутой огненной пастью.

Не веря своим глазам, Леофрик смотрел на огромного огненного дракона, возникшего под потолком; танцоры войны не давали ему упасть и, размахивая мечами и копьями, продолжали свой дикий танец. Дракон расправил крылья и спикировал вниз, и его рев смешался с ревом костра в центре зала.

Только одна маленькая фигурка стояла перед огромным огненным драконом. Подняв копье над головой, Ку-Сит замер перед зверем, а потом презрительно засмеялся. Дракон прыгнул к нему, собираясь его проглотить, и Леофрик едва сдержался, чтобы не выхватить меч и не броситься на помощь танцору-эльфу.

Высоко подпрыгнув, Ку-Сит перевернулся в воздухе через голову и пролетел над драконом, успев на лету ударить его мечом. Дракон щелкнул зубами и вновь попытался схватить Ку-Сит, потом еще раз, все более разъяряясь, но Ку-Сит ловко уворачивался, каждый раз нанося удар мечом.

Поединок продолжался: дракон нападал, Ку-Сит прыгал и кувыркался возле него. Леофрик забыл обо всем на свете, восхищенно любуясь невероятной ловкостью Ку-Сит; он забыл даже о том, что совсем недавно этот эльф едва его не убил. Потрясенные зрители следили за поединком, боясь упустить хотя бы одно движение, — танец затронул самые чувствительные струны их души.

Не замечая того, что делает, полностью захваченный этим невероятным представлением, Леофрик принялся стучать рукой по столу в такт грохоту барабанов, которые звучали в его голове.

Но дракон вдруг рассыпался и исчез, а танцоры войны внезапно остановились.

Взоры присутствующих разом обратились на Леофрика, и он понял, что совершил какую-то ужасную ошибку.

Перед ним мелькнуло что-то цветастое, и в следующее мгновение он получил такой удар, что свалился со стула на пол. Сверкнул серебристый клинок — и Леофрик обнаружил, что смотрит прямо в безумные глаза Ку-Сит.

— Ты прервал танец Ку-Сит, — сказал эльф и, взяв Леофрика за шиворот, подтащил к столику.

С этими словами Ку-Сит взвился в воздух и ногой ударил Леофрика в грудь, отчего тот повалился спиной на столик. Быстрый, как ртуть, Ку-Сит вспрыгнул ему на грудь и приставил кинжал к его паху.

— Тебе следует привязывать своих животных, правитель Олдельд! — крикнул танцор смерти.

— Извините, — с трудом выговорил Леофрик, стараясь не шевелиться, чтобы Ку-Сит, чего доброго, не совершил непоправимого.

— Извинить?! — прошипел Ку-Сит. — Сейчас Красный Волк выхолостит свою игрушку, и тогда ты будешь знать свое место, человек!

— Нет! — крикнул Леофрик, когда почувствовал, как острие меча входит в его плоть.

Хотя уже совсем стемнело и повалил густой снег, Кэлас Легконогий быстро шел по следу отряда Лайту. Их следы четко выделялись на свежем снегу, но чем дальше он шел, тем тревожнее становилось у него на душе.

Эльфы никогда не ходят по Атель Лорен так беспечно. Что-то здесь было не так, только Кэлас никак не мог понять, что именно.

Усевшись на корточки перед очередным следом лошадиного копыта, он решил, что дальше идти бессмысленно, а потому повернул назад, в Коэт-Мару. Ярко светила луна, заливая лес серебристым светом, деревья отбрасывали длинные резкие тени.

Кэлас закинул лук за спину и, вытащив зеленый шарф, замотал им лицо, затем набросил на голову капюшон.

И вот тогда он увидел это.

Похолодев от ужаса, он легко прыгнул в снег и прижался к земле, затем вытащил нож и принялся ковырять мерзлую землю. Затем тихо выругался, догадавшись, что сейчас обнаружит, — только что выпавший снег скрыл это от его острых глаз.

Радуясь, что следы лошадей хорошо видны на свежем снегу, он не заметил самого главного: что они гораздо глубже, чем обычно. Забыв об осторожности, Кэлас вскочил на ноги. Вдруг ему стало очень холодно.

Он быстро проверил следы другой лошади — то же самое.

На каждой лошади ехало не по одному, а по два всадника.

Значит, когда он следил за отрядом Лайту, воины успели слезть и спрятаться в лесу. Иначе говоря, сейчас возле Коэт-Мары находится около сорока хорошо вооруженных воинов, о присутствии которых никто не подозревает.

Зачем Валасу понадобилось прятать своих воинов в лесу возле Коэт-Мары, Кэлас не знал, да это сейчас и не было столь важно.

Немедленно предупредить правителя Олдельда — вот что нужно было сделать в первую очередь.

Теперь понятно, почему отряд Лайту ехал так открыто; а он-то, глупец, дал им проехать в Коэт-Мару, да еще и посмеивался над их беспечностью! Как ловко они обвели его вокруг пальца!

Кэлас вытер нож о снег и уже собирался убрать его в ножны, как вдруг в клинке отразилась чья-то тень, — что-то мелькнуло у Кэласа за спиной. Недолго думая, он плюхнулся в снег — и тотчас над его головой просвистели три стрелы.

Быстро перекатившись на спину, Кэлас выхватил лук и, встав на одно колено, выпустил стрелу в том направлении, откуда прилетели стрелы. Послышался слабый крик, и в снег повалилось что-то тяжелое.

Кэлас метнулся в сторону, когда из подлеска вылетели еще две стрелы; одна из них просвистела совсем рядом с его плечом, зато вторая… видимо, стрелок правильно рассчитал движение Кэласа, ибо вторая стрела попала ему прямо в грудь. Вскрикнув, он вырвал стрелу; по груди потекла теплая струйка крови. Тяжело передвигая ногами, Кэлас добрался до ближайшего дерева — огромной березы, и укрылся за ее стволом в тот момент, когда в дерево вонзились еще две стрелы.

Кэлас дышал тяжело и прерывисто; сейчас его медленно окружали по крайней мере два стрелка — один не давал ему высунуться из-за дерева, тогда как другой выбирал удобную позицию для точного выстрела.

Уходить было некуда, и Кэлас переводил взгляд с одного дерева на другое, пытаясь определить, откуда вылетит следующая стрела.

На помощь ему пришел Лоэк — выглянула луна, и справа что-то блеснуло. Кэлас приготовил лук и стал ждать и, как только, по его расчету, лучник начал переходить на другое место, вышел из-за ствола, целясь влево.

Но едва противник приготовился стрелять, Кэлас мгновенно развернулся и, припав на одно колено, выпустил стрелу, которая со свистом вонзилась в горло лучнику в темном плаще.

В следующую секунду, отбросив лук, Кэлас упал на землю — из-за камней вылетела еще одна стрела, слегка ранив его в плечо; выхватив нож, он, не поднимаясь с земли, метнул его туда, откуда прилетела стрела; раздался придушенный вопль — нож попал в цель, а Кэлас вскочил на ноги, чувствуя, как в горле булькает горячая кровь.

Он уже знал, что стрела проткнула ему легкое, но, прежде чем заняться раной, осторожно заглянул за камни, чтобы увидеть своего врага.

Там лежал мертвый эльф в зимнем меховом плаще; из его горла торчал нож. Опустившись на колени, Кэлас откинул плащ погибшего; так и есть, на его груди был знак клана Лайту — руна, означающая лунный свет.

Дозорный Валаса Лайту.

Пошатываясь от потери крови, Кэлас вытащил нож из тела убитого и вытер его о тунику, затем собрал стрелы и сунул их в свой колчан. Отрезав кусок туники убитого, нарезал ее на полосы и кое-как перевязал свою рану; дыру в груди он заткнул тряпкой. Затем заставил себя встать.

Чутье лесного следопыта говорило ему, что врагов в лесу много, гораздо больше трех. Но Кэлас знал только одно: нужно немедленно предупредить своих. И хотя он понимал, что вряд ли сможет дойти до Коэт-Мары, решил все же попытаться.

Леофрик содрогнулся от ужаса, когда острый как бритва клинок Ку-Сит прорезал ему кожу на бедре и начал входить в плоть; рыцарь напряг все силы, пытаясь вывернуться из рук эльфа, но тот держал его мертвой хваткой. Волк на груди Ку-Сит скалился в предвкушении свежей крови.

— Ку-Сит не потерпит, чтобы какой-то жалкий человечишка прерывал его танец! — шипел танцор войны.

По бедру Леофрика потекла струйка крови.

— Простите меня! — крикнул он. — Это все из-за музыки! Моя душа не выдержала такой красоты!

— Ку-Сит не нуждается в одобрении человека. Ку-Сит и сам знает, что он величайший танцор войны в Атель Лорен. Ни один враг ни разу не касался Ку-Сит своим клинком, не нанес ему рану и не ударил.

Леофрик вертел головой, отчаянно желая, чтобы хоть кто-нибудь пришел ему на помощь, но видел только суровые лица танцоров войны, окруживших его плотным кольцом.

— Ку-Сит, — вдруг раздался голос Найет, — подожди!

Танцор войны взглянул на Провидицу, которая пробиралась к нему, расталкивая танцоров; те нехотя расступались, бормоча ругательства и демонстративно взмахивая перед ней мечами, но она не обращала на них внимания.

— Ты хочешь вступиться за человека? — спросил Ку-Сит. — Лоэк слушает тебя.

— Прошу, отпусти его.

— Зачем Ку-Сит должен его отпускать? Ку-Сит его уже пометил и теперь может с ним делать что хочет.

— Лоэк разгневается, если ты убьешь его прямо сейчас, — сказала Найет.

Легко спрыгнув со стола, Ку-Сит встал перед Найет и смерил ее взглядом. Леофрик слез со стола и блуждающим взором окинул зал, еще не веря, что страшная перспектива стать кастратом миновала. Ку-Сит взмахнул копьем и, подойдя совсем близко к Провидице, заглянул ей в глаза:

— Лоэк разговаривает с тобой, так же как с Ку-Сит?

— Да, — ответила Найет. — И он не желает, чтобы ты убил человека.

— Не желает? Ку-Сит спросит его сам! — крикнул танцор и, сделав сальто, приземлился возле Леофрика и приставил ему к горлу нож. — Лоэк, заслуживает ли жизни этот ничтожный человечишка?

Ветер, который проносился по залу, когда танцоры войны исполняли Танец Дракона, задул снова; в воздух поднялись тучи обожженных листьев и закружились вихрем. Ку-Сит засмеялся и посмотрел Леофрику в глаза:

— Повезло тебе, человек. Лоэк говорит, что сегодня ты останешься мужчиной.

Леофрик едва стоял на ногах. Сделав кульбит, Ку-Сит отпрыгнул далеко в сторону и крикнул:

— Лоэк благоволит тебе, человек! Смотри не упусти свой шанс!

Кто-то положил ему на плечо руку; обернувшись, Леофрик увидел бледное лицо Кьярно. Схватив Леофрика за руку, эльф потащил его прочь из зала, подальше от танцоров войны, которые вновь начали собираться возле костра.

— Это было глупо даже для человека, — сказал Кьярно, глядя на танцоров, которые начали пить вино.

Леофрик не ответил; его била дрожь, сердце бешено колотилось. Не соображая, что делает, только желая успокоиться, он схватил с ближайшего стола кубок с вином и залпом выпил его содержимое.

Сладкая, отдающая медом жидкость обожгла ему рот; этот теплый нектар показался Леофрику вкуснее самого изысканного вина.

И только поставив пустой кубок на стол, Леофрик сообразил, что наделал.

— О нет… — услышал он голос Кьярно, и в ту же секунду мир взорвался огненно-желтой вспышкой.

Перед глазами Леофрика запрыгали разноцветные огни; небо внезапно сменило цвет, словно на нем отразились отблески пожаров. Вспыхнули яркие огни, вверх поднялись облака пунцового, лазурного и нежно-зеленого цвета. Огонь в центре зала вспыхнул ярко-голубым светом, и Леофрик вдруг увидел, как к каждому эльфу, сидящему в зале, протянулись золотые нити.

Обычное человеческое зрение Леофрика померкло, он больше не видел того, что привык видеть всегда, — людей, животных, жизнь. Он засмеялся, видя, как вокруг эльфов вспыхнуло золотое сияние; теперь каждое движение, каждое слово приобрело для него свой цвет.

— Я вижу… — пробормотал Леофрик и сполз со стула, не в силах выразить охватившие его чувства.

Он упал на пол, и разноцветные огни закружились, завертелись у него перед глазами, сливаясь в один невообразимо прекрасный свет. Теперь он видел ответы на все вопросы — каждый из них имел свой цвет, нужно было только найти слова, которыми его можно было описать…

— Клянусь слезами Айши! — процедил сквозь зубы Кьярно и попытался поставить Леофрика на ноги, но тот лишь блаженно улыбнулся, захихикал, а затем и вовсе залился смехом, размахивая руками и пытаясь поймать плавающие вокруг него разноцветные огни.

Он не видел ничего конкретного, только яркий желтый свет жизни, растекающийся по его телу.

— Что это с ним? — спросил женский голос.

«Найет», — подумал Леофрик.

— Хлебнул вина, когда я на секунду отвернулся, — ответил Кьярно.

— Людям нельзя пить вино эльфов! — резко сказала Найет. — Нам очень повезет, если он сможет прийти в себя! Немедленно выведи его на воздух. Говори с ним, постоянно с ним говори, чтобы он не потерял связь с миром!

Леофрик хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле, тогда он решил их оттуда вынуть и поднес руки ко рту; Кьярно тем временем быстро тащил его через зал, чтобы вывести на свежий воздух. Перед глазами Леофрика все плыло и качалось, внезапно он почувствовал приступ рвоты, ноги у него заплетались, и, если бы не Кьярно, Леофрик давно рухнул бы на пол.

Внезапно стало очень холодно, и Леофрик принялся жадно глотать свежий морозный воздух, чувствуя, как судорожно сжимается желудок. Вокруг, словно золотые искры, летали раскаленные угольки.

— Ну же, Леофрик, — тормошил его Кьярно, — ну вспомни, кто ты. Ты рыцарь из Бретонии. Вспомнил?

Леофрик едва слышал его голос; ему казалось, что он летит в темную бездонную яму, кувыркаясь на лету и втягиваясь в водоворот разноцветных огней.

Рядом звучал чей-то голос, который постепенно становился все слабее, словно удалялся в глубь длинного коридора. Внутри что-то оторвалось и вышло наружу; Леофрик вздрогнул всем телом, когда зрение покинуло его и понеслось в лес.

Он увидел огромные деревья; их разноцветные листья четко отпечатывались на фоне ночного неба; ярко светила луна. Между деревьями струились реки расплавленного жизненного сока, который растекался по земле, охватывая все новые территории и соединяя их в одно целое.

Все стало единым, все было наполнено жизненной силой, и осознание этого было так велико, что Леофрик страшно удивился, что не понимал этого раньше.

Жизнь — это одно целое; все сущее заключено в один круг.

Главное — не упустить этот драгоценный момент озарения, и тогда все будет хорошо. Где-то рядом вновь прозвучал голос, но Леофрик не обратил на него внимания, купаясь в своей вновь обретенной свободе и пролетая по Лоренскому лесу; теперь его дух больше не удерживала телесная оболочка.

Наверное, это и есть стать святым? Путешествовать по царствам, недоступным простым смертным, слышать и видеть бьющееся сердце мира, наполняющееся мириадами жизненных энергий. Жизнь была везде…

Впрочем, нет… не везде.

В глубине леса Леофрик увидел боль. Горячую, пронзительную, смертельную боль. Его дух рванулся к ней, стремясь погасить, облегчить ее, унять.

Он увидел эльфа, который, едва передвигая ногами, перебирался от дерева к дереву; жизнь в нем едва теплилась, как догорающий масляный фитилек. Отчаяние исходило от эльфа, охватывая его ярко-красными волнами, когда он из последних сил пытался уйти от трех преследователей. Когда же Леофрик увидел его сердце, он понял, что сейчас благородный эльф умрет от рук трех негодяев; и тогда сердце Леофрика исполнилось горем.

Тяжело дыша, Кэлас Легконогий привалился к стволу дерева; из раны на груди сочилась кровь, и Кэлас понял, что идти дальше уже не сможет. Он сделал все, чтобы заманить врагов в это место, но теперь игре пришел конец. Из-за деревьев показались трое воинов, и Кэлас повернулся к ним лицом. В руках воинов он увидел луки с натянутой тетивой.

— А ты ловкий старик! — сказал один из воинов.

— Долго же вы меня ловили, — прошептал Кэлас, доставая нож.

— Ты хочешь с нами сразиться? — удивленно спросил другой. — Не надо. Зачем тебе лишняя боль?

— Я буду сражаться, если понадобится, — задыхаясь, проговорил Кэлас.

— Это ни к чему, — печально сказал третий воин. — Все равно ты сейчас умрешь.

Кэлас отошел от дерева, решив, что прикончит хотя бы одного из этих мерзавцев, пока они не прикончили его. Воины опустили луки, но, как только Кэлас сделал первый шаг, лес зашумел, выражая свое недовольство, и вокруг воинов постепенно начала собираться мощная и страшная сила; только теперь они поняли, куда заманил их Дозорный клана Эадаойн.

И вот уже из-под покрытой снегом земли и с заснеженных веток на преследователей обрушились духи леса, разрывая плоть первого воина и перемалывая его кости. Из подлеска вылетели длинные ветви с острыми шипами и пригвоздили к земле второго — мощные корни довершили дело, разорвав его на куски. Третий воин повернулся и опрометью бросился прочь, однако треск сучьев и короткий вскрик означали, что злополучный охотник далеко не ушел.

Ветви, угрожающе раскачиваясь, начали тянуться и к Кэласу, и он понял, что нужно срочно уходить, но вдруг сознание словно заволокло туманом, и он зашатался, перед глазами поплыла серая пелена. Теряя последние силы, Кэлас упал на колени и вдруг увидел, как из-за деревьев к нему устремилось некое сияние — мерцающий призрак, от которого исходили сильные волны жалости и сострадания, и Кэлас понял, что это его последний шанс. Он попытался крикнуть или хотя бы прошептать: «Тревога!» — но слова застряли у него в горле; вместо них хлынула кровь, и Дозорный повалился в снег.

Отчаянно цепляясь за жизнь, плача от собственного бессилия, он снова попытался заговорить — и увидел, что призрак слегка кивнул; значит, его поняли.

Кэлас Легконогий умер, зная, что свой долг он исполнил до конца.

С грустью смотрел дух Леофрика на угасший огонек жизни эльфа; храбрый воин умер. Кровь растерзанных лесом воинов, разлившаяся по снегу, была похожа на расплавленное золото, и сердце Леофрика бешено забилось, словно где-то рядом застучал тяжелый молот.

И вдруг лесная поляна исчезла, а сам он стремглав полетел через лес, чтобы вернуться в собственное тело. Когда его душа втиснулась в тугую оболочку из костей и плоти, Леофрик дико вскрикнул, перекатился на бок, и его стошнило.

Желудок судорожно сжимался до тех пор, пока в нем не осталось ни капли эльфийского вина; после этого Леофрик немного пришел в себя, чувствуя огромную слабость и усталость. Во рту стоял отвратительный привкус рвоты; рядом раздался голос Кьярно:

— Может быть, это научит тебя не прикасаться к нашему вину.

Леофрик попытался встать на ноги.

— Нет, — тяжело дыша, забормотал он, — нет, нет, нет…

— Что «нет»? — спросил Кьярно. — Как ты себя чувствуешь?

— Они идут сюда! — крикнул Леофрик. — Они идут, чтобы убить вас!

— Что? Кто идет?

— Воины Лайту, — сказал Леофрик, шатаясь, как пьяный. — Он их выследил.

— Кто? О чем ты говоришь? — спросил Кьярно.

— Его звали Легконогий, — ответил Леофрик и расплакался. — Кэлас Легконогий. Он их выследил, а потом умер, когда пытался добраться до Коэт-Мары, чтобы вас предупредить.

— Легконогий? — повторил Кьярно. — Ты видел Кэласа Легконогого?

— Да… они идут сюда! — снова крикнул Леофрик. — Скорее предупреди своих!

Бросив Леофрика, Кьярно со всех ног побежал к правителю Олдельду.

— Вот что получается, когда в Атель Лорен пропускают людей, — сказал правитель Валас, качая головой, и отхлебнул вина. — Твой дом превратился в убежище для отщепенцев, негодяев и животных, Олдельд.

Правитель Олдельд сдерживал гнев, что давалось ему с большим трудом; на протяжении всего праздника Валас донимал его оскорблениями, колкостями и даже скрытыми угрозами. Сцена с Леофриком, которого Кьярно выволок из зала, как куль, только подлила масла в огонь.

Но Валас был гостем в его доме, поэтому Олдельду оставалось лишь стискивать зубы и терпеть.

— Странное наступило время, Валас, — сказал он. — Мне самому не нравится этот человек, но он опытный воин и сражается хоть и грубо, но хорошо. Гончая Зимы говорит, что в сражении с тварями Хаоса человек проявил мужество и храбрость.

— Ого! — усмехнулся Валас. — Неужели Гончая Зимы так постарел, что теперь ему нужна помощь человека? В таком случае будущее азраи действительно печально.

Олдельд бросил быстрый взгляд через плечо на Кайрбра, но старик, казалось, не расслышал насмешки.

— Клыки Гончей Зимы по-прежнему остры, Валас.

— Посмотрим, — тихо заметил Валас. — Впрочем, это уже не имеет значения.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что пришло время рассчитаться с моим кланом за нанесенное ему оскорбление, — сказал правитель Валас.

Стараясь говорить спокойно, Олдельд сказал:

— Валас, зачем нам становиться врагами? У вас увели лошадей, это мне известно, но я уже наказал Кьярно за его беспечность.

— Нет, Олдельд, была пролита кровь, и наш спор можно уладить только кровью.

— Не понимаю, — сразу насторожился Олдельд. — Когда была пролита кровь? И чья?

— Моего сына Ланейра, — прошипел Валас. — Когда он преследовал вора, укравшего наших лошадей, то случайно попал на поляну, где властвуют темные силы, и лес отнял у него жизнь.

Олдельд похолодел. Внутреннее чутье подсказывало ему, что сейчас случится что-то ужасное.

Стараясь не показывать беспокойства, он сказал:

— Я не знал об этом, Валас. В сердце моем печаль, я тоже скорблю о твоей потере. Скажи, что я могу для тебя сделать?

— Сделать, Олдельд? Ты можешь для меня что-то сделать?! Неужели ты наделен такой силой, что, как Повелительница Ариель, способен воскрешать мертвых?

— Нет, конечно нет, но я могу…

— Ты можешь вернуть мне сына, Олдельд?! — с холодной яростью спросил Валас и плотнее завернулся в свой серый плащ. — Можешь?

В конце зала послышались громкие крики, и Олдельд отвел взгляд от правителя Валаса.

Олдельд увидел Кьярно, который, что-то отчаянно выкрикивая, пробивался сквозь толпу к помосту, где сидели правители.

Услышав, что кричит Кьярно, Олдельд с ужасом взглянул на Валаса, и в этот момент раздался предостерегающий крик Гончей Зимы.

— Нет, только кровь уладит наш спор! — крикнул Валас и вонзил кривой кинжал в грудь Олдельда.

Глава четырнадцатая

Кьярно видел, как Валас Лайту вскочил со своего места и вонзил в грудь Олдельда кривой кинжал. Кьярно закричал, но что он мог сделать? Только смотреть, как из раны хлынула алая кровь и глава клана Эадаойн медленно повалился на пол. Сверкнули Клинки Полуночи, нацеленные в горло Валасу, но в руках предателя оказалось копье с медным наконечником, которое легко отвело удар.

Кьярно сжимал в руке меч, когда зал огласился воплями ярости и гнева, — только сейчас жители Коэт-Мары поняли, что произошло. Морвхен бросилась к отцу; увидев ее, Кьярно закричал во весь голос:

— К оружию! К оружию! Нас предали!

Воины Лайту мгновенно скинули серые плащи и схватились за оружие, но клан Эадаойн оказался вовсе не таким беспомощным, как они ожидали. В воздух взвились стрелы, и воины Валаса Лайту начали падать один за другим. Засверкали мечи и копья, когда воины двух кланов, переворачивая столы и скамьи, бросились друг на друга.

Перепрыгнув через убитого, Кьярно побежал к помосту, где правитель Валас умело отражал удары наседающего на него Кайрбра. Гончая Зимы, как всегда, бился молча и свирепо, однако никакие, даже самые искусные его выпады не могли достичь цели — длинное, украшенное резьбой копье Валаса Лайту легко отбивало любой удар.

Морвхен стояла на коленях возле отца и вместе с подоспевшей Найет пыталась остановить кровь, хлещущую из его раны.

Рыдая, девушка крикнула:

— Кьярно, слева!

Он успел отскочить, и в следующую секунду в воздухе просвистела стрела, выпущенная Сирдой Лайту. Упав на живот, Кьярно несколько раз перекатился по земле и оказался за костром. Теперь между ним и Сирдой пылал огонь.

В воздухе летали тучи стрел; крики боли и ярости заглушали все остальные звуки; слышался лязг оружия, звон клинков. Увидев, что захватить врасплох клан Эадаойн не удалось, воины Лайту быстро перестроились, приготовившись действовать по обстановке. За огнем костра мелькнула чья-то тень, и Кьярно вновь бросился на землю, когда над ним пролетела стрела и вонзилась в столик рядом с его головой; от жара костра оперение из гусиных перьев начало дымиться.

— Не уйдешь, вор! — крикнул Сирда и побежал вокруг костра, выбирая удобное место для последнего, смертельного выстрела.

Кьярно тоже побежал, стараясь держаться так, чтобы его закрывал огонь.

— Я же говорил тебе, что прольется кровь, ворюга! Теперь ты заплатишь мне за жизнь брата!

— Твой брат погиб? — крикнул в ответ Кьярно. — А я тут при чем?

— Ланейр погиб, преследуя тебя!

— Я его не убивал! — крикнул Кьярно. — Клянусь всеми богами, не убивал!

— Это не важно, все равно ты умрешь, — сказал Сирда.

Беготня вокруг костра Кьярно уже надоела. Выход был один — принять бой, лук против меча.

— Твой брат был предателем, да еще и болваном! — крикнул Кьярно. — Совсем как ты, Сирда.

Он услышал хриплый от ярости рев и едва успел отскочить в сторону, когда очередная стрела вонзилась в столик у самых его ног. Увидев, что Сирда прорвался через огонь и быстро готовит следующую стрелу, Кьярно прыгнул за столик и выставил его перед собой; на землю с грохотом посыпались кубки и блюда.

Когда первая посудина попала Сирде прямо в лицо, он зашатался, уронил лук и, схватившись за голову, сел на землю. Мгновенно вылетев из-за укрытия, Кьярно бросился к своему противнику, сжимая в руке меч.

Тот сразу вскочил на ноги, держа в каждой руке по мечу; тряхнув головой, Сирда быстро пришел в себя и приготовился к бою.

Кьярно целился ему в сердце, но сверкнули мечи, Сирда ловко парировал удар и в ту же секунду сам сделал выпад, намереваясь вспороть Кьярно живот. Вовремя успев подставить меч, перебросив его в левую руку, Кьярно отбил удар. Сирда снова пошел в атаку, обрушив на Кьярно град ударов, которые тот едва успевал отбивать.

Яростная схватка продолжалась; противники бились яростно, и все же Кьярно все острее чувствовал, что с Сирдой ему не справиться, — сын Валаса владел мечом лучше, чем он.

Прочитав в глазах Кьярно его мысли, Сирда усмехнулся.

— Сейчас ты умрешь, ворюга, — сказал он.

— Посмотрим, — ответил Кьярно, и бой продолжился.

Кайрбр нанес новый страшный удар, целясь в голову Валаса Лайту, чтобы покончить наконец с этой лживой змеей, напавшей на его господина и убившей трех его воинов. И снова медный наконечник копья отбил удар и едва не попал Кайрбру в голову; в последний момент старый воин успел отвести от себя удар.

Рядом с ним сражался Тэрин Ворон Бури; в воздухе мелькал его золотой меч, удары которого легко отбивало медное копье.

— Вам все равно меня не одолеть, — сказал Валас Лайту. — К чему все это? Ваш господин мертв, но зачем вам умирать? Идите служить мне.

— Служить убийце, предавшему законы гостеприимства? Никогда! — твердо сказал Тэрин. — Ты позор нашего народа.

Кайрбр взмахнул Клинками Полуночи, пытаясь достать Валаса, чтобы выпустить кишки убийце Олдельда, и снова волшебное копье защитило своего хозяина, с легкостью отведя удар.

— Ваш Олдельд слабак, — ухмыльнулся Валас. — Давал кров подлым человечишкам, приводил их в свой дом! Когда это кончится, Кайрбр? Я знаю, Гончая Зимы, тебе ведь наверняка не нравилось, что твой господин позволил человеку поселиться в Коэт-Маре?

— Я не обсуждаю решений своего господина, — стиснув зубы от боли, сказал Кайрбр — острый наконечник Копья Смерти разрезал ему руку до самой кости.

Рука сразу онемела, и Клинки Полуночи со звоном полетели на пол.

Валас Лайту бросился вперед, намереваясь проткнуть Кайрбру живот, но Гончая Зимы, ловко увернувшись, ухватился за древко здоровой рукой и, сделав обманный маневр, ударил противника локтем в висок.

Вождь клана Лайту пошатнулся, упал на одно колено и в ярости рассек Кайрбру ладонь. Но Кайрбр и Тэрин не успели воспользоваться его слабостью: внезапно из складок одежды Валаса вылетела целая стая маленьких мохнатых черных существ, похожих на летучих мышей, которые, пронзительно пища, набросились на воинов.

Кайрбр и Тэрин отскочили в сторону, когда злобные твари принялись кусаться и царапаться. Духи были совсем маленькими, но их было слишком много, и, пока Кайрбр отбивался от них здоровой рукой, Тэрин, подхватив свой меч, снова пошел в атаку на Валаса.

Тэрин был смелым воином и отлично владел мечом, но против Копья Смерти, наделенного самой сильной магией Атель Лорен, он был бессилен. Кайрбр увидел, как Валас нацелил копье в живот герольда, как вспыхнули нарисованные на его наконечнике глаза, указывающие владельцу копья наиболее выгодную позицию для последнего удара; копье вылетело вперед, Тэрин хотел отбить удар — и промахнулся, ибо копье внезапно изменило направление.

— Нет! — крикнул Кайрбр, когда копье вошло в грудь герольда и вышло из его спины.

Хлынула кровь, по телу герольда прошла судорога, он коротко вскрикнул. Валас вытащил копье, и Тэрин повалился на пол, где остался лежать, глядя вверх остекленевшими глазами.

* * *

Спотыкаясь, Леофрик бежал к своей лошади. Только сейчас он окончательно пришел в себя. Кьярно успел поднять тревогу, и вот уже его окружили шестьдесят всадников на разгоряченных конях. Светлые Всадники обнажили мечи и приготовились к бою.

Леофрик хотел побежать за Кьярно, но потом решил, что будет сражаться верхом. Со всех сторон раздавались крики и сигналы тревоги, и всадники кружили по залитой лунным светом поляне, готовясь сразиться с врагом.

Ташен был привязан недалеко от шатра; отвязав лошадь и вскочив в седло, Леофрик вытащил меч и поскакал за воинами правителя Олдельда, когда внезапно из леса на них посыпался град стрел.

Для обычных воинов эта внезапная атака закончилась бы неминуемой смертью, но Светлые Всадники из рода Эадаойн были готовы ко всему, поэтому, быстро развернувшись, они понеслись навстречу врагу. Несколько эльфов все же упали с лошадей, пронзенные стрелами, но ловкость и стремительность Светлых Всадников были так велики, что большинству из них удалось уклониться от стрел.

Одна из них скользнула по доспехам Леофрика и отлетела в сторону; рыцарь не обратил на это внимания и погнал своего коня за Светлыми Всадниками, которые уже приняли на себя первый удар.

Новый залп из луков, и снова валятся на землю воины Эадаойн. Стрела угодила Леофрику в грудь; кончик стрелы согнулся, но она смогла пробить доспехи. Леофрик чувствовал, что стрела поранила ему кожу, он вытащил ее из металлического нагрудника и отшвырнул прочь.

Светлые Всадники ворвались в лес, и Леофрик увидел лучников Лайту, которые со всех ног убегали в чащу, чтобы перебраться в новое убежище. Догнав беглецов, воины принялись рубить их без всякой пощады. Заметив недалеко от себя одного из удирающих лучников, Леофрик пришпорил Ташена и погнался за врагом.

Эльф бежал, ловко лавируя между деревьями, но опытный воин Леофрик, которому уже не раз приходилось догонять убегающего врага, знал, что нужно делать. Догнав лучника, Леофрик на полном скаку ударил его мечом по голове; брызнула кровь, эльф повалился на землю с разрубленным черепом, а Леофрик поскакал дальше. Из-за деревьев продолжали вылетать стрелы, но уже по одной-две, а не тучами, как раньше.

Рассеянные по всему лесу, воины Лайту стали легкой добычей для Светлых Всадников, лучших наездников Лоренского леса. Кровь забурлила в жилах Леофрика, когда он увидел еще одного убегающего лучника; прикончив его, рыцарь вспомнил свои былые сражения — радость победы, опьянение кровавой битвой и охотничий азарт, когда победители преследовали разгромленного врага.

Светлые Всадники, возбужденно перекликаясь, носились по лесу, разыскивая последних живых лучников, к которым воины Эадаойн не испытывали никакой жалости, и в лесу то и дело раздавались предсмертные крики.

Леофрик увидел, как один из лучников, спрятавшись за стволом огромного старого дуба, одним быстрым движением вскинул лук, — и Светлый Всадник, ехавший рядом с Леофриком, кувырком полетел со своего огненногривого коня. Леофрик рванулся к лучнику, но не успел он проехать и шага, как тот выпустил вторую стрелу.

Эльф стрелял не в человека — длинная и острая стрела вошла в грудь Ташена почти до самого оперения. За этой стрелой тут же вылетела другая, и конь, хрипя, упал на передние ноги, из его ноздрей пошла розовая пена.

Леофрик успел выдернуть ноги из стремян и спрыгнуть с умирающего коня, который ткнулся головой в снег; от удара рыцарь не устоял на ногах и, выронив, меч покатился по земле.

Он успел лишь приподняться на одно колено и стряхнуть с забрала снег, когда увидел, что лучник вновь натянул тетиву, намереваясь пустить стрелу ему в голову.

Все произошло в одно мгновение: внезапно перед глазами Леофрика мелькнуло что-то белое и между ним и лучником оказался огненногривый эльфийский конь, который встал на дыбы и одним ударом тяжелых копыт сбил лучника с ног. Подобрав меч, Леофрик побежал к своему раненому коню.

Невероятно, но Ташен был все еще жив; он дышал тяжело и хрипло, и вместе с дыханием из его горла текли струйки крови. Едва взглянув на коня, Леофрик понял, что его уже не спасти. Ташен еще пытался встать на перебитые передние ноги, но его тело уже сотрясалось в предсмертной агонии.

— Ты верно служил мне, друг мой, — сказал Леофрик и одним взмахом меча перерезал коню горло.

Снег окрасился кровью, глаза Ташена закатились, и он умер.

Леофрик знал, что траур по прекрасному бретонскому коню он справит позже, ибо сейчас в лесу еще оставались враги, которых нужно было уничтожить. Недалеко от него стоял эльфийский конь, который только что спас ему жизнь, и грустно подталкивал носом своего погибшего хозяина. Конь поднял голову и взглянул на Леофрика, и рыцарь поразился — никогда еще в глазах лошади он не видел столько ярости и столько ума.

— Как ты смотришь на то, если я прикончу убийцу? — сказал коню Леофрик.

Тот, казалось, немного подумал над этим предложением, затем тряхнул головой и, нехотя покинув труп своего хозяина, подбежал к Леофрику. Сила и ловкость сквозили в каждом движении этого прекрасного дикого животного.

Конечно, подчиняться рыцарю он не собирался; скорее, это был договор между двумя воинами. Пока Леофрик раздумывал, как ему взобраться на коня, на котором не было седла, тот сам подошел к нему и опустился на передние ноги.

— Так, вижу, что мы с тобой найдем общий язык, — сказал Леофрик, забрался ему на спину, и конь легко поднялся, словно и не заметил тяжелого всадника в доспехах.

Затем конь тряхнул своей рыжей гривой, взвился на дыбы, Леофрик гикнул, и охота на лучников Лайту началась.

Кьярно двигался все медленнее; из мелких порезов на его теле сочилась кровь, кроме того, он уже выбился из сил; Сирда медленно, но верно загонял его в угол. Каждый выпад Кьярно легко отбивался, каждый выпад Сирды едва не попадал в цель. Кьярно начал отступать; вокруг кипел бой, и было невозможно определить, чья же сторона берет верх.

— Вот и все, Кьярно, — со смехом сказал Сирда и одним ловким ударом выбил из рук юноши меч. — Теперь ты умрешь.

Шатаясь, Кьярно отскочил в сторону и попытался найти хоть какой-то заслон, который можно было бы поставить между ним и Сирдой, но тот не давал ему сделать и шага в сторону. Зацепившись за стол, Кьярно упал на спину, и Сирда тут же навалился на него, улыбаясь, как хищник, поймавший свою жертву.

— Это тебе за моего брата! — крикнул Сирда и поднял меч.

Кьярно зажмурился и вскрикнул от ужаса, ожидая, что сейчас меч вонзится ему в горло.

Раздался звон стали, полетели искры, но удара не последовало.

Подождав несколько мучительных секунд, Кьярно приоткрыл глаза: возле него на столе сидел Ку-Сит, держа в руках копье, которым только что отвел удар Сирды.

— Послушай, Красный Волк! — крикнул Сирда. — Не лезь не в свое дело. Ты же клялся, что не станешь ввязываться в драку!

— Ку-Сит сам решает, что его дело, а что нет, и тебе следовало бы это знать, прежде чем заключать сделки с поклонниками Хитрого Бога, — ответил танцор смерти, одним движением копья выбил меч из рук Сирды и в следующую секунду — Кьярно вскрикнул от радости, — сделав в воздухе сальто, ударил Сирду под подбородок и столкнул его прямо в костер.

Последний сын Валаса Лайту свалился в ярко пылающий огонь, который тут же поджег его тунику, меха и волосы; Сирда издал истошный вопль, пытаясь выбраться из костра, но огонь уже охватил его с головы до ног, и крики Сирды стали еще страшнее, когда начала гореть его плоть.

Кьярно видел, как Сирда, превратившийся в один пылающий факел, встал на ноги и зашатался, как пьяный; в воздухе поплыл тошнотворный запах горящего мяса.

Наконец Сирда упал и больше не шевелился. С ужасом смотрел на это Кьярно, но сына Валаса ему было не жаль. Словно во сне, он обернулся к Ку-Сит и спросил:

— Зачем ты это сделал?

— Лоэк сказал мне, что этот тип ему не нравится, — ответил Ку-Сит и отвернулся.

— И это все? — спросил Кьярно, подбирая с пола свой меч. — Он просто не понравился Лоэку?

— А что тебе еще нужно? — пожал плечами Ку-Сит. — Ты жив, и за это скажи спасибо Лоэку. А теперь уходи, Ку-Сит будет исполнять танец войны, так что тебе лучше держаться от него подальше.

Кьярно кивнул и, пошатываясь, пошел прочь, а Ку-Сит крикнул:

— Танцоры войны, начинаем пляску клинков!

Найет изо всех сил старалась не слышать шума битвы; глубоко уйдя в себя, она вызывала силу, необходимую для того, что предстояло ей сделать. Душа эльфийки взывала к темным силам леса, прося их покарать предателей, но Найет предвидела то, что случилось на празднике, поэтому сейчас ей нужна была вся ее сила.

Уже много лет не вызывала она столь могущественные чары, поэтому разговор с душой леса и волновал, и пугал Найет.

Провидица опустилась перед Олдельдом на колени; грудь правителя, пронзенная кинжалом Валаса Лайту, напоминала кровавое месиво, его кожа посерела, глаза закатились, но Найет чувствовала, что смерть еще не унесла его, хотя тень ее была совсем рядом.

Когда Провидица наблюдала за неравным поединком между Валасом Лайту и Гончей Зимы, слезы застилали ей глаза, ибо она знала, что в этом бою погибнет Тэрин Ворон Бури. Сражение в зале продолжалось, никто не отступал, жажда мести поддерживала силы воинов Лайту и гнев — силы воинов Эадаойн.

— Пожалуйста, — шептала Морвхен Провидице, поддерживая отца испачканными в его крови руками, — спаси его!

— Я попытаюсь, — ответила Найет, — но это трудно. Возьми меня за руку, дитя.

Морвхен протянула свою скользкую от крови руку, и Найет прижала ее к ране на груди Олдельда в том месте, откуда слабо сочилась кровь. Сердце правителя еще не перестало биться, а это означало, что его еще можно было спасти.

— Думай только о том, как любишь своего отца, дитя мое, — приказала Найет и положила свою руку на руку Морвхен. — Представь себе его молодым, полным сил воином, храбрым и благородным. Сможешь?

— Смогу, — сказала Морвхен, — только спаси его, пожалуйста.

Найет кивнула и начала произносить слова силы, призывая на помощь магию всего Атель Лорен; глубоко дыша, Провидица открыла себя огромной силе леса и содрогнулась всем телом, когда сила и магия вошли в нее, призванные ее желанием сохранить естественное равновесие мира.

А затем Найет начала передавать эту силу Морвхен и дальше, через ее кончики пальцев, — плоти правителя Олдельда. Глаза Найет вспыхнули золотым огнем, когда она увидела, какую страшную рану нанес правителю Валас, и тогда она призвала целительные силы и начала медленно, стежок за стежком, сшивать рассеченную плоть сердца и восстанавливать перерезанные артерии.

Найет чувствовала, как в нее вошла сила Королевы Леса, как вместе с ней ее душу поглотили теплые волны исцеления, сострадания и невероятной силы. И вот уже рана на груди правителя из ярко-красной сделалась розовой, плоть сомкнулась, затем вместо раны появился синяк, а затем исчез и он.

Тело правителя наполнилось силой, которая передалась его трону, — дерево заскрипело и пошло трещинами, когда в него начала вливаться новая жизнь. Сухие ветви, из которых был сплетен трон, ожили и зашевелились, на них появились зеленые листья, а затем — белоснежные цветы, которые быстро распускались, забираясь по ветвям под самый потолок. Трон задрожал от переполнявшей его силы и превратился в высокое дерево с длинными ветвями, испускающими дурманящий аромат.

Олдельд вздохнул раз-другой, вскрикнул и открыл глаза.

И Морвхен закричала от радости, когда ее отец открыл глаза и издал крик, исполненный гнева и ярости.

Кьярно одним махом взлетел на помост, когда за его спиной раздался свирепый, леденящий душу вопль, — танцоры начали свой дикий воинственный танец, которым руководил Ку-Сит. Танцоры прыгали и скакали, вертелись волчком и делали кульбиты; в воздухе сверкали их мечи и копья, и с каждым взмахом их оружия одним врагом становилось меньше. Зал наполнился воплями и криками боли, которые смешивались с восторженным визгом танцоров и их боевым кличем. Воины Лайту валились как подкошенные, тогда как воины Эадаойн оставались целыми и невредимыми.

За новым волшебным троном правителя Олдельда продолжали сражаться Валас Лайту и Гончая Зимы, который к этому времени уже истекал кровью от глубоких ран в руке и ноге. Кайрбр сражался Клинками Полуночи, держа их здоровой рукой; раненую руку он прижимал к груди.

— Валас Лайту! — громко закричал Кьярно и бросился на врага, целясь ему в грудь.

Вождь клана Лайту обернулся и, увидев Кьярно, злобно усмехнулся. Последовал выпад Копья Смерти — и, отбив удар меча, медный наконечник ударил Кьярно в живот.

Согнувшись пополам, юноша успел отскочить в сторону в тот момент, когда Валас хотел пронзить его сердце. Наконечник прошел мимо, а в следующую секунду Кьярно отпрянул назад, когда волшебное копье вновь метнулось к нему, чтобы нанести удар в голову.

— С какой радостью я прикончу тебя, разбойник! — прорычал Валас Лайту, наступая на Кьярно.

Тот отбил удар и сразу отскочил влево, в то время как Гончая Зимы начал атаку справа. Доносившийся из зала шум битвы начал понемногу стихать; теперь в зале слышались только звон клинков, вопли танцоров войны, крики и стоны умирающих.

— Все кончено, Валас, — сказал Кайрбр, кивнув в сторону зала. — Твои воины убиты. Сложи оружие.

Валас Лайту попятился, но, когда он увидел обгорелые останки своего сына, его лицо стало серым, как зола, а воинственный дух сразу исчез.

— Не могу, — печально ответил Валас. — Я дал клятву мести племени Талу.

Услышав имя Талу, Кьярно похолодел — это был очень злобный и опасный эльфийский клан, который смертью мстил за смерть своих близких.

— Так ты Певец смерти? — спросил Кьярно и опустил меч. — Тогда не будет тебе покоя, пока ты не умрешь сам или не убьешь меня.

— Именно так, — сказал Валас Лайту, но в этот момент, сойдя со своего прекрасного зеленого трона, к ним подошел правитель Олдельд, которого с двух сторон еще поддерживали Морвхен и Найет.

Лицо Кайрбра расцвело от счастья, когда он увидел, что его господин жив, но, повернувшись к Валасу Лайту, Кайрбр вновь нахмурился.

— Ты не выйдешь отсюда живым, правитель Валас, — сказал Гончая Зимы.

— Я знаю, — спокойно ответил Валас. Перед лицом смерти он держался с достоинством, которого в нем не было раньше. — Что мне еще остается? Вор постарался на славу, чтобы лишить меня обоих сыновей и прекратить мой род, который исчезнет из леса, как трава осенью, так что и мне лучше умереть.

— Не нужно было этого делать, Валас, — сказал правитель Олдельд, прижимая руку к сердцу, где еще недавно была страшная рана.

— Не нужно? А что сделал бы ты, если бы он убил твою дочь? — спросил Валас, указывая на Кьярно. — Ты бы его простил?

— Думаю, что нет, — ответил Олдельд, качая головой. — И все же это ничего не меняет, Валас. Я не оставлю тебе жизнь.

— Разумеется, — ответил Валас. — Но перед смертью я прошу тебя об одном одолжении.

— Говори.

— Отпусти домой тех из моих воинов, кто еще жив. Они не давали никакой клятвы и пошли за мной во имя чести и любви. Разреши им отвезти мое тело домой, в Зимние Пещеры, чтобы там они похоронили его при лунном свете.

— Да будет так, — сказал Олдельд. — Клянусь милосердием Айши, что они будут жить.

— Благодарю, — сказал Валас и положил на пол Копье Смерти.

Послышались чьи-то тяжелые шаги, и в зал вошел рыцарь в доспехах.

Леофрик вел за собой белого, обрызганного кровью эльфийского коня с ярко-рыжей гривой. Из нагрудной пластины рыцаря торчала сломанная стрела, в руке он держал окровавленный меч.

Увидев Леофрика, Олдельд спросил:

— Человек, теперь мои владения в безопасности?

Немного удивившись, что правитель обращается прямо к нему, Леофрик ответил:

— Да, правитель Олдельд. Вражеские воины изгнаны из твоих владений.

— Очень хорошо, — сказал Олдельд и кивнул Гончей Зимы.

Тот поднял Клинки Полуночи и подошел к Валасу Лайту.

— Все будет очень быстро, — пообещал Кайрбр.

— Я рад, что это сделаешь ты, Гончая Зимы, — сказал Валас.

Кайрбр кивнул и в ту же секунду вонзил свой длинный меч в тело Валаса Лайту. Клинок пробил легкое и вошел прямо в сердце; вождь клана Лайту умер мгновенно. Тихо вздохнув, Валас повалился вперед и упал на руки Кайрбра, который осторожно опустил его тело на пол.

Странно, но смерть Валаса Лайту не принесла Кьярно радости, наоборот, он чувствовал только печаль. Валас Лайту умер с честью и достоинством, которых раньше у него никто не замечал. И только тогда Кьярно заметил тело Тэрина Ворона Бури. Вскрикнув, Кьярно выронил меч и подбежал к герольду.

Тэрин лежал в луже крови, и, когда Кьярно приподнял его и заглянул в лицо, он понял, что герольд навсегда покинул Атель Лорен. Сердце Кьярно сжалось от боли, из глаз хлынули слезы, и он разрыдался над телом друга, которого потерял, едва узнав.

Рядом послышались шаги; подняв глаза, Кьярно встретился взглядом с холодным, суровым взглядом правителя Олдельда.

— Сегодня пролилось много крови, и вся она на твоих руках, мальчик.

— Вы думаете, я этого не знаю? — всхлипнул Кьярно.

— Надеюсь, что знаешь, — сказал Олдельд. — Ибо отныне это знание будет твоим единственным спутником.

— Отец… — начала было Морвхен, но Олдельд остановил ее одним яростным взглядом:

— Нет, больше не хочу ничего слышать. Я принял решение. Лес лишился целого рода племени азраи, и виноват в этом Кьярно. Пусть же теперь он ответит за свои ошибки.

Кьярно встал, готовый выслушать приговор.

— Уходи, — просто сказал ему правитель Олдельд. — Отныне для Коэт-Мары ты не более чем призрак.

Книга третья. Красная жатва весны

Немного сумасшествия весной

Полезно даже для короля.

Глава пятнадцатая

Битва за Коэт-Мару была выиграна, но, когда первые лучи солнца осветили место побоища, все ужаснулись, увидев, какой ценой досталась победа. Из пиршественного зала было вынесено двадцать одно тело воинов Эадаойн и сорок девять тел воинов Лайту.

Те из воинов Лайту, кто не давал клятвы мести, были отпущены домой; они покинули Коэт-Мару, унося с собой тела правителя Валаса Лайту и его сына Сирды, чтобы похоронить их в Зимних Пещерах.

На следующий день, когда спустились сумерки, Леофрик встал позади печальной процессии эльфов в зеленых одеждах и вместе с ними отправился проводить в последний путь погибших воинов рода Эадаойн. Тело каждого воина было завернуто в саван из листьев; родственники и любимые несли тела на своих плечах.

Когда закончился тот страшный бой, Леофрик вернулся к себе и тщательно отчистил от крови доспехи, но заделать дыры, пробитые стрелами, не смог, поэтому они так и остались. Мрачное уныние овладело рыцарем. Раньше он считал, что находится в плену, и ненавидел лес, отнявший у него жену, а теперь выяснилось, что он успел привязаться и даже полюбить Атель Лорен и Коэт-Мару, чего никак от себя не ожидал. Солнечные краски осени, хрустальная прозрачность зимнего лесного наряда были наполнены невероятной, нетронутой красотой, однако теперь даже она была выпачкана в крови.

Похоже, в мире больше не осталось мест, куда не дотянулись бы черные щупальца войны и смерти. И медленно проходя мимо заснеженных деревьев, Леофрик думал о том, что в мире все же остались вещи, за которые стоит бороться. Теперь он понимал, почему лесные эльфы столь яростно охраняют свой мир.

Живя среди такой красоты, как можно ее не оберегать?

Траурная процессия вошла под зеленую арку; с веток и листьев на эльфов падали капли подтаявшего снега и сосулек, словно лес тоже скорбел о пролитой крови. Леофрик поеживался, когда ледяные капли падали ему на лицо; здесь было как-то особенно холодно.

Впереди процессии шла Найет, за ней — правитель Олдельд и Гончая Зимы, который нес на руках тело Тэрина Ворона Бури. Морвхен шла за отцом, за ней — Тифейн, поддерживая длинный шлейф своей госпожи. Воины Вечной Стражи несли на плечах своих погибших товарищей. Над процессией летела серая сова; от ее печального уханья на душе становилось еще тяжелее.

Кьярно уже ушел из Коэт-Мары, и о нем никто не вспоминал, словно его и не было. Выслушав приговор правителя, юноша молча вложил меч в ножны и ушел. Больше его никто не видел. Морвхен хотела пойти за ним, но Кайрбр удержал ее, понимая, что девушка уже ничем не может помочь своему возлюбленному. Правитель Коэт-Мары принял решение, и никто не имел права нарушить его волю.

Печальная процессия медленно двигалась по лесу, проходя по притихшим полянам и покрытым ледяной коркой тропинкам; деревья встречали ее тихой и грустной песней, кустарники расступались, давая ей пройти, — лес плакал вместе с эльфами.

Наконец они вышли на широкую заснеженную поляну, со всех сторон окруженную высокими деревьями, которые стояли вытянувшись, как часовые на карауле; из-под снега уже пробивались молодые ростки. Над поляной раскинулось широкое небо, окрасившееся в пурпурные и красные краски вечерней зари. Леофрик почти не был знаком с Тэрином Вороном Бури, но после короткой встречи с герольдом почувствовал к нему большую симпатию, а увидев красивую поляну, куда пришли эльфы, решил, что и сам выбрал бы ее для погребения, если бы ему пришлось это делать.

Эльфы запели громче и начали обходить поляну по кругу; от печальных звуков их песни у Леофрика защемило сердце; не в силах сдержать нахлынувшие чувства, он расплакался. Ему очень хотелось запеть вместе с эльфами, но он боялся, что его грубый голос только помешает им.

Найет вышла на середину поляны, а Леофрик тихо подошел к Морвхен и Тифейн. Рядом с ними стояли правитель Олдельд и Кайрбр, и Леофрик заметил, что вождь клана Эадаойн выглядит изможденным и все еще прижимает руку к груди. Обычно невозмутимый, Кайрбр как-то внезапно состарился и стал похож на древнего старика. Морвхен старалась держаться спокойно, но по ее лицу было видно, как тяжело она переживает случившееся.

На Провидице было длинное платье из серебряных перьев, в котором она казалась особенно стройной и величавой; ее талия была перехвачена поясом из листьев, украшенным драгоценными камнями, в длинные косы были вплетены веточки вереска. Осунувшееся лицо Провидицы было спокойным и сосредоточенным. Вот она взмахнула посохом, и к ней на плечо опустилась серая сова.

«Значит, — подумал Леофрик, глядя на усталое лицо Найет, — тяжелые испытания старят не только людей, но и азраи».

Погибших осторожно уложили в круг в центре поляны, а затем, по сигналу Найет, воины разом, как один, сделали шаг назад.

Найет начала что-то говорить, и Леофрик в который раз подивился невероятной благозвучности языка эльфов, так и не научившись понимать, когда они говорят, а когда поют. Почувствовав, что рядом кто-то стоит, он повернул голову — это была Тифейн; ее лицо было печально.

— Провидица просит лес принять мертвых, — прошептала эльфийка, словно поняв, что человек хочет знать, о чем поет Найет.

Леофрик кивнул; Провидица запела громче, на высоких нотах, и вместе с ней запели все эльфы Коэт-Мары. Песня продолжалась долго, пока не наступила ночь и синее вечернее небо не стало совсем черным. Тогда эльфы зажгли факелы, и поляна осветилась мягким оранжевым светом.

Закончив песню, Найет медленно направилась к лесу, и эльфы расступились, давая ей пройти. Затем за Провидицей двинулись правитель Олдельд и Кайрбр, а за ними потянулись и все остальные.

Леофрик недоуменно посмотрел им вслед, спрашивая себя, кто же будет хоронить мертвых, а Тифейн сказала:

— Идем, мы исполнили свой долг перед мертвыми, теперь пришло их время, пусть лежат под звездами.

— Вы оставите их лежать на поляне?

— Конечно, — сказала Тифейн. — Что же еще мы можем сделать?

— Неужели вы не хороните своих погибших или умерших? — спросил Леофрик. — Не ставите им памятники или какие-нибудь надгробия, чтобы о них помнили?

Тифейн покачала головой:

— Нет, Атель Лорен забирает себе то, что ему принадлежит. Мертвые станут частью лесного царства и будут жить вечно. Красота леса — вот их наследство, а что может быть лучшей памятью о тебе, чем бессмертная душа леса?

— Наверное, ты права, — заметил Леофрик. — Но что же будет с телами?

— Не будем об этом говорить, — ответила Тифейн и, повернувшись, направилась к лесу. — Нехорошо обсуждать дела мертвых в их присутствии.

Догнав ее, Леофрик сказал:

— Я все же думаю, что нельзя оставлять тела вот так, под открытым небом.

— А ты бы закопал их в землю, да? Да еще и камень сверху привалил, как делают карлики? — спросила Тифейн. — Нет, заключить душу в темницу — значит лишить ее последнего путешествия.

— Какого путешествия?

— К бессмертию памяти. Умершие будут жить в наших сказках и песнях, и память о себе они передадут своим потомкам. А это значит, что они никогда не умрут. Разве ты забыл свою жену, Леофрик? Разве не будешь рассказывать о ней сыну?

— Если я когда-нибудь увижу сына, то, конечно, расскажу, — с грустью сказал Леофрик.

Улыбнувшись одними уголками губ, Тифейн нежно провела по его щеке своими тонкими и нежными пальчиками:

— Ты думаешь, что никогда его не увидишь?

— Не знаю. Надеюсь, что увижу. Только вряд ли это возможно.

— В Атель Лорен, — сказала Тифейн, — все возможно.

После похорон прошли дни, потом недели; достигнув своего пика, серое отчаяние зимы медленно пошло на убыль, и в воздухе запахло весной. Большую часть времени Леофрик проводил за молитвами или лечением своих ран; странно, но ему очень не хватало Кьярно, навсегда исчезнувшего из Коэт-Мары. Этот юноша — хотя понятие «юноша» у эльфов и людей разительно отличалось — стал для Леофрика если не другом, то существом, с которым можно было поговорить по душам.

Дни тянулись медленно и скучно; только теперь Леофрик начал понимать, что это такое — быть чужаком и жить на чужой земле. За ним постоянно следовали зеленые духи-огоньки, но, хотя его и радовало их присутствие, считать их настоящими друзьями он не мог. В доме правителя Олдельда всегда было тепло и уютно, но Леофрику очень не хватало общества людей и их энергии, которой у эльфов, при всей их красоте и изяществе, не было.

Но больше всего на свете он скучал по Элен и Берену. Не имея возможности излить кому-нибудь душу, Леофрик мрачнел и все больше замыкался в себе. Все чаще жена и сын снились ему по ночам, и он просыпался с улыбкой на губах, а потом вспоминал, что их с ним нет.

Он часто думал о том, что сейчас делает Верен. Вернулись ли в Каррарский замок солдаты, которые так позорно бросили его, или от стыда и позора они сбежали в другие земли?

Неужели его семья, его потомки так никогда и не узнают о его судьбе?

Дни проходили за днями, недели за неделями, и Леофрик все чаще начал выезжать в лес на том самом эльфийском коне, что спас ему жизнь в битве с кланом Лайту. После битвы он хотел вернуть коня Светлым Всадникам, но их вождь покачал головой и сказал:

— Его зовут Энеор, он сам выбрал тебя, человек. Теперь вы с ним одно целое.

Очень этим довольный, Леофрик стал выезжать на коне в лес, чтобы привыкнуть к нему и приучить его к себе. Конь был очень силен и легко носил на себе рыцаря в полном боевом вооружении, и, хотя в нем не было силы и выносливости бретонских боевых коней, скоростью он обладал удивительной.

В эти дни Леофрик часто думал и о детях-слугах, украденных эльфами, и о своем решении не искать встреч с мальчиком, который, по всей видимости, был одним из его предков. Что он ему скажет? Что он вообще может ему сказать?

Леофрику очень хотелось увидеть того мальчика, но вместе с тем боязнь разбередить старые раны оказывалась сильнее, тем более что предложить этому ребенку было совершенно нечего. Увезти его из Атель Лорен? А что, если его постигнет печальная судьба герцога Мелмона? Или мальчик попросту не захочет уезжать?

Тогда, на пиру, Леофрику показалось, что Айдан вполне доволен своей жизнью в Коэт-Маре, но что это было — искреннее счастье или действие чар Атель Лорен? Позднее Леофрик попытался поговорить о нем с Найет, но она лишь коротко ответила: «Ты думаешь, что среди людей он будет более счастлив? Эти дети живут у нас, и они счастливы. И будут счастливы всегда».

Леофрик промолчал, хотя знал, что жизнь таких детей, которые не знают и не умеют ничего, кроме прислуживания эльфам, — это жизнь вечных парий, отверженных, которые больше всего на свете боятся быть не такими, как все. И лишать детей их естественного развития и нормальной человеческой жизни — это жестоко, пусть даже платой за это и будет вечная юность.

Остальных обитателей Коэт-Мары Леофрик видел очень редко — Морвхен все свое время отдавала отцу, который, несмотря на исцеляющее волшебство Найет, был еще очень слаб и нуждался в заботе.

Танцоры войны во главе с Ку-Сит жили в лесу недалеко от Коэт-Мары, что очень тревожило правителя Олдельда, но так как попросить их уйти никто не решался, то танцоры беспрепятственно рыскали по всему лесу.

Леофрик часто думал о Найет и о своей встрече со святой Дамой Озера и ее словах о том, что грядет время войны и смерти; впрочем, пока все было тихо и опасность лесным эльфам не угрожала.

С каждым днем солнце садилось все позже, в лесу начали появляться первые зеленые росточки, все сильнее чувствовалось приближение весны, и казалось, что опасность находится где-то совсем далеко.

Стоял тихий и ясный день, когда Леофрик въехал в лес. Снег почти растаял, но на деревьях кое-где еще лежали снежные шапки. Леофрик чувствовал странное возбуждение, предчувствие каких-то событий, как бывало у него ранней весной перед наступлением оттепели. Может быть, на него действовал воздух, который так легко вливался в грудь с каждым вдохом?

Во всяком случае, Леофрик был очень рад оказаться в лесу в ясный солнечный день и проехать по тропинкам, которые когда-то ему показывал Кьярно.

Прошлым вечером его навестила Морвхен и попросила отправиться в лес, чтобы разыскать ее возлюбленного, добавив, что после сражения с кланом Лайту Гончая Зимы не спускает с нее глаз и она не может покинуть Коэт-Мару ни на минуту, затем девушка протянула Леофрику завернутый в листья свиток.

— Поговори с ним, — попросила Морвхен.

— Я не знаю, где его искать, — сказал Леофрик.

Морвхен улыбнулась:

— Сейчас он недалеко от Коэт-Мары. Ищи его возле Хрустального озера, там он залечивает свои душевные раны.

Понимая, что, будучи гостем правителя Олдельда, должен отказать Морвхен в ее просьбе, Леофрик хотел так и сделать, но, вспомнив, как обидел ее однажды, решил загладить свою вину.

— Хорошо, госпожа, я выполню вашу просьбу, — сказал Леофрик, забирая у нее свиток.

— Он любит меня, — грустно сказала Морвхен.

— Но ведь это хорошо, не так ли? — спросил Леофрик.

— Хорошо, только не для меня.

— Почему? Любовь — бесценный дар, которым следует дорожить.

— Если она у тебя есть, — резко сказала Морвхен. — Если ты можешь ее чувствовать. Он никогда не вернется в Коэт-Мару. Наша глупость обернулась против меня: я потеряла то, что хотела иметь больше всего на свете.

— Правитель Олдельд может изменить свое решение, — сказал Леофрик. — Вы говорили, что Кьярно один раз уже изгоняли из Коэт-Мары.

— Тогда его выгнал Гончая Зимы, а теперь мой отец. Клянусь слезами Айши, я уже не рада, что Кайрбр привел его в Коэт-Мару после того, как были убиты его родители. Если бы не Кьярно Делану, я никогда не узнала бы боли, которая терзает мне сердце!

Леофрику очень хотелось сказать девушке что-то ласковое, обнять за плечи, но он этого не сделал — неизвестно, как эльфийка воспримет его человеческое участие.

— Не надо так говорить, Морвхен, — сказал Леофрик. — Любить — это счастье, даже если тебя и не любят.

— Ты в самом деле так считаешь?

— Да, — ответил Леофрик. — Я любил Элен всем сердцем, и, когда ее забрал лес, я думал, что умру. Боль утраты была так сильна… слишком сильна, и все же я ни разу не пожалел о том, что мы с ней встретились.

— Ни разу? — спросила Морвхен.

— Ни разу, — ответил Леофрик. — Я тоскую по ней и вспоминаю те счастливые дни, что мы прожили вместе, вспоминаю нашего сына. Это помогает мне пережить страдания.

— А что теперь будет с вашим сыном?

— Не знаю, — ответил Леофрик. — В одном я уверен: он вырастет и станет настоящим мужчиной. Я буду им гордиться.

— Он станет рыцарем, как и ты?

Леофрик улыбнулся:

— Надеюсь. Мексен, мой старый слуга и наставник, воспитает его как истинного бретонского рыцаря, и мой мальчик станет мужественным и благородным воином.

— Думаю, что так и будет, — сказала Морвхен.

Леофрик выехал рано утром, решив, что Энеор сумеет добраться до Хрустального озера без встреч с Дикими всадниками или еще какими-нибудь ужасами.

Поездка оказалась на редкость приятной; в воздухе пахло соком растений, утреннее солнце, пробиваясь сквозь ажурное сплетение ветвей, приятно пригревало. Тропинка, по которой ехал Леофрик, была ему незнакома, и все же… какое-то странное ощущение, дежавю, словно он уже проезжал здесь однажды… или проедет в будущем…

Леофрик пожал плечами и поехал вперед, где за деревьями виднелся просвет и слышался шум водопада. Деревья и кусты расступились, и Леофрик выехал на знакомую поляну, красота которой заставила его забыть обо всем на свете. Он-то боялся, что изгаженная тварями Хаоса поляна потеряет свою прелесть, но она, как видно, сумела возродиться и вернуть свое волшебное очарование.

Разумеется, Кьярно был здесь; он сидел на большом камне, с которого когда-то смотрел, как купается Леофрик. Рядом ходил Эйдерат и мирно щипал траву. Кьярно смотрел на водопад и выглядел усталым и грустным.

Леофрик немного подождал, любуясь прекрасной поляной.

— Зачем ты здесь, Леофрик? — не оборачиваясь, спросил Кьярно.

Не ответив, Леофрик спрыгнул с коня и отпустил его пастись.

— Приехал, чтобы повидаться с тобой.

— Зачем?

— Сказать, что по тебе скучают.

Кьярно хмыкнул:

— Кто? Кто скучает по эльфу, который приносит одни несчастья? Я не заслуживаю того, чтобы по мне скучали.

— По тебе скучает Морвхен, — сказал Леофрик, протягивая Кьярно завернутый в листья свиток.

Кьярно грустно улыбнулся:

— Это она послала тебя ко мне? Понятно. Наверное, Гончая Зимы караулит ее, как ястреб.

Леофрик кивнул:

— Да, и мне не следовало сюда приходить.

— Тогда зачем ты пришел?

— Тебе уже пора знать, что крайне неразумно отказывать женщине в ее просьбе.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Кьярно и, спрыгнув с камня, подошел к Леофрику.

Пока Кьярно читал письмо Морвхен, Леофрик отошел в сторонку, чтобы полюбоваться на прозрачные воды озера. В его светлых волнах мелькали шустрые духи-огоньки, на песчаном дне поблескивали жемчужины.

Через некоторое время к Леофрику подошел Кьярно и тоже стал смотреть на волны; вид у него был крайне задумчивый.

— Спасибо. Я знаю, что ты не должен был этого делать, — сказал он.

— Не за что, — ответил Леофрик и, присев на корточки, опустил руки в прозрачную воду.

Сунув письмо за пазуху, Кьярно присел на траву и оба — человек и эльф — замолчали, думая каждый о своем и слушая рев водопада и тихую песню деревьев.

— Расскажи мне о своей земле, — вдруг попросил Кьярно.

— А я думал, эльфов не интересует то, что лежит за пределами Атель Лорен.

— Вообще-то, да, но все же расскажи.

Леофрик попытался вспомнить мир, в котором когда-то жил, но, к его удивлению, воспоминания оказались какими-то расплывчатыми, безликими. Он напряг память, пытаясь вспомнить, как жил и что видел, но, как ни странно, думать о землях, лежавших за пределами леса, оказалось очень сложно.

— Бретония — прекрасная земля, где живут благородные и добродетельные люди, — начал Леофрик, — но она страдает так же, как и другие земли в наше страшное время. Орки и восставшие из могил мертвецы приходят к нам из-за моря; народ живет в грязи и нищете. Те, кому повезло родиться в благородной семье, возможно, и находят Бретонию замечательным местом, но для простого люда это всего лишь суровая земля.

— А что находится за вашей Бретонией? — спросил Кьярно.

— На севере, за Серыми Горами, лежит Империя — мрачная и страшная земля, где в непроходимых темных лесах прячется всякая нечисть: гоблины, зверолюди, а то еще и похуже. Каждое из этих племен живет само по себе, у них нет единого правителя, и никто не может удержать их в повиновении. На востоке находится царство, которое называется Кислев; это очень суровая и холодная земля, закованная в льды и снега.

— А ты там бывал?

— Нет, — ответил Леофрик, — я там никогда не бывал и очень этому рад. Это дикий край, населенный свирепыми мужчинами и женщинами, которые ведут постоянные войны с северными племенами, поклоняющимися Темным богам. Жители Кислева — люди крепкие и выносливые, но очень угрюмые. Такими их сделала жизнь. Когда-то мне приходилось бывать в Миденхейме; это город недалеко от Кислева, его еще называют городом Белого Волка.

— Белого Волка? А кто это?

— Так называют бога войны и зимы — Ульрика. Миденхейм расположен на вершине огромной скалы, которая возвышается над лесом, как гора.

— А зачем ты туда ездил?

Леофрик вздохнул; он вспомнил, как участвовал в битвах возле этого северного города, вспомнил смерть и кровь и — самое страшное — свое позорное бегство от Мечей Хаоса.

— Орды тварей Хаоса напали на Миденхейм с юга, со стороны степей. Ими командовал могущественный и злобный колдун по имени Архаон; сжигая и уничтожая все на своем пути, армия чудовищ подошла к Кислеву, откуда начала прорываться в Империю. Мы разгромили монстров в битвах при Мазгороде и Уржебье, но отогнать их назад не смогли, и тысячи порождений Хаоса хлынули в Империю, стремясь разрушить город Белого Волка, а за ним — и весь мир. Мой король объявил Архаону войну, и рыцари Бретонии начали готовиться к сражению.

— По твоим глазам видно, что победа досталась вам нелегко.

— Верно, — сказал Леофрик, — нелегко. Мы победили, но слишком дорогой ценой. Мы хотели спасти мир, а потом поняли, что это бесполезно. Победить зло нельзя; с ним можно только бороться, везде и всегда.

— Ты это уже говорил, — сказал Кьярно. — А почему бесполезно?

Леофрик задумался. Интересно, почему он так откровенен с Кьярно? Может быть, на него действуют волшебные чары Хрустального озера? Впрочем, так даже лучше, по крайней мере можно наконец избавиться от душевной боли.

— С каждым разом тварей Хаоса становится все больше и больше; они все дальше проникают на земли людей, принося с собой смерть, голод, болезни и страдания. Сколько это будет продолжаться? Неужели до тех пор, пока монстры не доберутся до безжизненных пустынь на юге, где им будет уже нечего разорять и сжигать?

— Но ведь вы каждый раз прогоняли монстров назад, в их земли, — заметил Кьярно.

— Да, прогоняли, но с каждым разом нас становилось все меньше.

Кьярно покачал головой:

— Нет. Каждый раз, когда вы прогоняли тварей с вашей земли, вы становились сильнее. Сражаться с силами Хаоса не бесполезно, Леофрик, совсем не бесполезно. Хаосу нужно противостоять, потому что борьба делает нас сильнее. Я слушал, как ты рассказывал мне о своих землях, и понял одну вещь.

— Какую?

— Несмотря на все испытания: чуму, набеги диких племен с севера, наступление песков с юга или войны с орками, — ваши царства продолжали жить, и живут уже тысячи лет.

— Пока живут, — поправил Леофрик. — Это вопрос времени. Еще немного — и они исчезнут в войнах и крови.

— Да, многие правители считали, что их царства будут жить вечно, а что от них осталось? Легенды и пыль. Но они жили и отчаянно боролись за свое существование.

— Зачем все это, к чему, если они все равно были обречены на гибель?

— Я знаю, ты смотришь на это по-другому, — произнес Кьярно. — Все верно, иначе ты не был бы воином.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты сам знаешь, — сказал Кьярно. — Истинный воин сражается не потому, что он этого хочет, а потому, что должен это делать. Он должен защищать тех, кто не может защитить себя сам. Должен давать надежду тем, кто ждет от него помощи и справедливости.

При этих словах Леофрик вдруг вспомнил, как совсем недавно сам бежал по берегу Хрустального озера, чтобы защитить эльфийских женщин от тварей Хаоса.

Все верно, тогда этот бой казался ему бессмысленным, и все же он сражался.

— Возможно, ты прав, Кьярно, — кивнул Леофрик и, поднявшись, провел мокрой рукой по волосам. — Я подумаю о твоих словах.

— Ты возвращаешься в Коэт-Мару? — разочарованно спросил Кьярно.

— Да. Морвхен что-нибудь передать?

Кьярно не ответил. Взглянув на него, Леофрик увидел, что эльф смотрит куда-то мимо него. Он обернулся и застыл, от удивления открыв рот.

На лужайке, рядом с эльфийскими конями, щипал траву огромный олень; на его гладкой белоснежной шкуре не было ни пятнышка, голову украшали великолепные развесистые рога. Леофрик много раз охотился на оленей в своих лесах, но никогда еще не встречал столь благородного и величественного животного.

Олень стоял среди россыпей желтого первоцвета, от которого вдруг стал исходить сильный дурманящий запах. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, олень поднял голову — и Леофрик поежился: в глазах животного была сама древняя мудрость.

Затаив дыхание, человек и эльф смотрели на белоснежного оленя, как вдруг земля содрогнулась, и маленькие духи, резвящиеся в волнах озера, с пронзительным писком спрятались в зарослях подводных растений. От земли пошли волны мощной, непреодолимой силы, и Леофрик почувствовал, как в такт их движению забилось его сердце, наполняясь странным восторгом; Леофрику захотелось куда-то бежать, с кем-то сражаться, охотиться на диких зверей. Он повернулся к Кьярно, чтобы спросить его, что происходит, но слова застыли у него на губах, когда он увидел золотые искорки, пляшущие в глазах эльфа.

— Первоцвет… — прошептал Кьярно, когда вдали громко затрубил охотничий рог.

— Ну и что? — взволнованно спросил Леофрик, которого этот звук заставил вспомнить о крови и смерти.

— …первый цветок весны, — сказал Кьярно.

Глава шестнадцатая

В самой глубине Лоренского леса, на поляне, скрытой и от эльфов, и от глаз самого леса, стоял огромный могучий дуб; шершавая кора древнего великана уже начала крошиться и отваливалась кусками. На своем веку дуб повидал более пяти тысяч лет и зим, его корни уходили в самую глубь мира. Это дерево было известно под именем Дуба Веков; в его мощных перекрученных корнях цвел нежный желтый первоцвет и мягко колыхалась на ветру высокая зеленая трава.

Ствол дуба был расщеплен от корней до самой кроны, и, когда в этом огромном дупле завывали ветры, казалось, из дерева исходило дыхание самого мира. Мощные звуки охотничьего рога гулко отозвались в самой сердцевине дуба, словно под кроной находился просторный зал; заливистый лай гончих и испуганные крики птиц слились с ликующими звуками рога.

Из трещин в стволе дуба проступил сок, когда воздух задрожал от гулкого топота копыт, словно в лес, пробуждая его от долгого сна, входило нечто древнее, ужасное, первобытное.

Звук охотничьего рога раздался вновь, проникнув в самую душу Леофрика. При мысли о том, кто может стать добычей в этой охоте, он покрылся холодным потом. Первой его мыслью было бежать как можно скорее, ибо ничего хорошего эта охота им с Кьярно не сулила.

Леофрик вспомнил свою первую встречу с Дикими всадниками Карнуса. Кьярно тогда сказал, что эти эльфы — свита самого Короля Леса, которого они сопровождают, когда он выезжает на первую весеннюю охоту…

Леофрик посмотрел на лужайку: белый олень исчез, а желтые цветы заметно оживились.

— Пошли отсюда, — сказал Леофрик.

— Да, — согласился Кьярно; в его глазах все еще горел золотой огонь. — Мы в большой опасности. Король Леса проснулся и выехал на охоту…

Каждая сказка или легенда, в которой рассказывалось о Короле Леса, обычно заканчивалась смертью; это Леофрик помнил с самого детства. Тогда, при встрече с Дикими всадниками, он просто сильно испугался, теперь же пришел в ужас.

Мигом вскочив на своих быстроногих коней, человек и эльф понеслись прочь от озера. Бросив последний взгляд на поляну, Леофрик успел заметить, что ее живые краски померкли и поляна потемнела.

Солнце ушло за облака, лес накрыла тень. Ветви деревьев, которые еще совсем недавно ласково прикасались к Леофрику, теперь хлестали его по лицу и цеплялись за одежду.

Сейчас он видел настоящий лес, древний и могущественный, жаждущий распространиться как можно дальше. Густые ветви деревьев преградили им путь, и Леофрик вскрикнул от ужаса, когда звук охотничьего рога прозвучал совсем рядом.

Кьярно, с горящими от возбуждения глазами, гнал своего коня, не отставая от рыцаря ни на шаг. Лес оживал: среди деревьев замелькали призрачные тени, в ветвях запрыгали крылатые существа с корявыми, как сухие сучья, лапками.

Из-за стволов выглядывали чьи-то лица, по земле стлался мерцающий туман; было слышно, как вдали перекликаются Дикие охотники. Стоял день, но небо из ярко-голубого внезапно превратилось в темно-пурпурное; над верхушками деревьев нависли тучи, вдали зарокотал гром.

— Кьярно, — крикнул Леофрик, — что происходит?

— Приближается Дикая охота! Скорее!

Леофрик пришпорил коня, но в это мгновение сверкнула молния, небо раскололось надвое, раздался оглушительный удар грома. В тумане мелькнули чьи-то тени, и к Леофрику потянулись когтистые руки, послышался скрипучий смех. Мощно затрубил охотничий рог, и Леофрик вскрикнул от ужаса — ему показалось, что охотники уже начали их преследовать.

Снова загрохотал гром, и тогда Леофрик понял, что это вовсе не гром, а стук лошадиных копыт, треск сучьев, лай собак, карканье ворон.

Леофрик взглянул вверх: в небе метались тысячи теней, кружили огромные стаи воронов и серых ворон и вместе с ними через лес неслось что-то огромное. Хлынул дождь, настоящий весенний ливень, и над лесом разразилась буря.

Стало совсем темно, и вдруг, к своему огромному ужасу, Леофрик увидел, что рядом с ним скачут призрачные всадники на темных конях с горящими желтым огнем глазами. Послышались пронзительные, дикие крики, и всадники взяли Леофрика и Кьярно в кольцо.

Они летели, словно дикий вихрь, скрываясь в клубах тумана и появляясь вновь, размахивая над головой длинными копьями; подпрыгивали черепа, привязанные к их поясам, звенели браслеты — всадники походили на дьяволов, а не на эльфов, древняя и мощная сила исходила от них.

Дикие всадники Карнуса вырвались на свободу…

Рядом с ними, коротко взлаивая, бежали гончие. Леофрик уже не управлял своим конем, целиком и полностью доверившись чутью животного, — эльфийский конь лучше его знал, как уйти от всадников и их собак. Тем временем сзади, ломая ветви деревьев, с гулким топотом наползало что-то огромное и темное, и Леофрик задыхался от страха, представив себе встречу с ужасным кровавым королем.

— Леофрик! — раздался крик Кьярно. — Сюда!

Повторять дважды не потребовалось — Леофрик пришпорил коня и полетел за Кьярно. Вслед им завыли, завопили Дикие охотники, и в это мгновение вперед выскочил сам Король Леса, который сразу заметил беглецов и бросился за ними в погоню.

Пригнувшись к шее Энеора, Леофрик летел за Кьярно, слушая удары собственного сердца, а дикие вопли охотников начали постепенно стихать. Кьярно что-то крикнул на волшебном языке эльфов, и лес внезапно расступился. Одна из ветвей больно хлестнула Леофрика по щеке в том месте, где еще не зажила рана, нанесенная Ку-Сит, но Леофрик не обращал на это внимания, он только напряженно вслушивался в звуки Дикой охоты.

Вдруг у него страшно закружилась голова, мир поплыл и скрылся в дымке, словно Леофрик смотрел на него через запотевшее стекло. Перед глазами вспыхнули яркие огни, и Леофрик почувствовал, что сейчас свалится с лошади.

Стало так тихо, что собственное дыхание показалось ему ревом разгневанного бога, и рыцарь, схватившись руками за голову, кувырком полетел на землю.

Немного полежав, он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что в этой странной тишине лес больше не кажется ему враждебным. Леофрик огляделся: Кьярно лежал на шее своей лошади, тяжело дыша, бледный как призрак.

— Что случилось? — хрипло прошептал Леофрик и, опираясь о ствол дерева, с трудом встал. — Мы спасены?

— Пока да, — выдавил из себя Кьярно. — Мы получили короткую передышку. Немного отдохнем и поедем дальше.

— А что ты сделал?

— Я поговорил с деревьями и спросил, нельзя ли нам воспользоваться тайными тропами, которые соединяют миры и поляны в нашем лесу. Я рассказал им, как верно ты служишь главе клана Эадаойн, и они любезно разрешили тебе следовать за мной. Сейчас мы в нескольких милях от Коэт-Мары, так что если Повелительница Ариель нам поможет, мы успеем туда добраться.

Леофрик потер ноющий бок и взглянул на небо: гроза все еще продолжалась. Над ними плавали призрачные огоньки, и Леофрик понял, что опасность еще не миновала.

— Ты поедешь в Коэт-Мару? — спросил Леофрик. — Думаешь, тебя примут?

Кьярно пожал плечами:

— Поживем — увидим. Ты в состоянии ехать дальше?

— Да, — ответил Леофрик и быстро вскочил на коня, ибо вдали вновь затрубил рог.

— Тогда едем скорее, пока нас не обнаружили Дикие охотники.

Словно гнилой зуб, вырванный из больной десны, магический камень медленно выполз из почерневшей земли, слегка покачался, поблескивая гранитными боками, и с оглушительным грохотом покатился вниз. Орда монстров встретила это радостными воплями, топаньем и шутливыми потасовками друг с другом.

Шаман стоял, крепко сжимая посох. Поединок с волшебным камнем полностью лишил его сил. Боги позволили ему выдернуть камень из земли, но не оставили ему ни капли собственных сил; шаман понимал, что скоро умрет.

Предводитель гулко ударил себя по груди тупым концом боевого топора; из толпы зверолюдей выскочили самые мощные монстры и окружили камень. Несколько огромных и сильных троллей, порождений злых чар, пыхтя и рыча, подняли камень на руки и взвалили его себе на плечи.

Даже самые низкорослые из этих тварей были вдвое выше Предводителя; их кожа была покрыта зелеными и коричневыми пятнами. Глядя на их массивные черепа и тупые морды, можно было понять, что они — истинные порождения Хаоса, но шаман знал: эти твари не избранники Темных богов; этой чести удостаивались лишь зверолюди.

Взглянув в сторону леса, шаман заворчал от удовольствия — там, где только что стоял магический камень, зияла свежая рана, из которой торчали обрывки корней и зеленых ростков; лес содрогнулся, словно от боли, и вдруг шагнул вперед, переступив прежде непреодолимую преграду. Шаман опустил свой уже бесполезный посох и посмотрел вдаль, откуда раздавались звуки охотничьего рога.

Тролли, тащившие камень к себе в горы, двигались тяжело и медленно, и лес догнал их очень быстро. В его чаще метались темные тени и дикие, страшные существа; охотничий рог затрубил вновь, и шаман содрогнулся от ужаса, когда среди деревьев пронеслось мощное дыхание чего-то невероятно древнего.

Лес прощался с зимой, уже испускающей дух. Монстры сбились в кучу, предчувствуя кровь, смерть и удар охотничьего копья. Многие не выдержали и, завывая от ужаса, побежали домой, в горы.

Последнее, что увидел шаман, был Предводитель, который грудью встретил удар лесной магии, ревя от возбуждения и сознания собственной мощи. Ему удалось утащить один из магических камней Атель Лорен, и теперь ему не были страшны какие-то волшебные вихри.

Ему удалось взять то, что было ему нужно.

И, не спуская глаз с магического камня, который медленно двигался в сторону гор, Предводитель повел свое войско прочь от Атель Лорен.

Леофрик и Кьярно вновь неслись по лесу, пришпоривая своих коней, ибо с каждой секундой Дикая охота становилась все ближе.

Леофрик уже чувствовал горячее дыхание гончих, цепкие лапы воронов, готовых впиться в его плоть, обжигающий взгляд Короля Леса, который проникал в самую душу; летя во весь опор вслед за Кьярно, Леофрик твердил себе, что все это лишь иллюзии, рожденные его страхом. Призрачный туман все так же клубился под ногами лошадей, норовя сбить их с пути, но Леофрик уже начал узнавать знакомые места — они подъезжали к Коэт-Маре.

Странно, что он узнавал знакомые тропинки, — все лесные тропы сплетались между собой и могли привести куда угодно; обычно лес сам выбирал, куда именно.

На этот раз он привел их в безопасное место; Леофрик и Кьярно влетели под зеленую арку, украшенную драгоценными поясами, и оказались во владениях правителя Олдельда.

— Сюда! — крикнул Кьярно, и Леофрик услышал, как сзади затрещали сучья, когда из-за деревьев появилось что-то огромное, мощное и страшное.

Быстро оглянувшись, Леофрик вскрикнул — их почти настигло нечто огромное, с зеленоватой кожей, покрытой древними рунами. Существо окружали всадники со сверкающими глазами; они вопили, ревели и подгоняли заливающихся лаем гончих, которые уже бежали по тропинкам, ведущим в Коэт-Мару.

Густые ветви не дали Леофрику как следует рассмотреть Короля Леса; на полном скаку рыцарь и эльф влетели в усадьбу правителя Олдельда прямо на глазах у перепуганных слуг.

Их встретили криками тревоги и призывами к оружию; стражники схватились за мечи и копья. Леофрик остановил коня и, плача и смеясь от счастья, без сил повалился ему на шею. Дикая охота с грохотом понеслась дальше.

— Ты осмелился вернуться, несмотря на мой приказ? — раздался чей-то гневный голос.

— За это господин правитель лишит тебя головы! — крикнул второй голос, и Леофрик увидел, что воины Вечной Стражи грубо стащили Кьярно с лошади.

— Стойте! — крикнул Леофрик. — Не надо! Кьярно спас мне жизнь!

Воины не обратили на него внимания, и тогда Леофрик очень рассердился. Скатившись с коня, Леофрик побежал к воинам. Вокруг начали собираться любопытные, радуясь возможности немного поразвлечься и забыть о перенесенном страхе.

— Отпустите его! — дрожащим от гнева голосом приказал воинам Леофрик.

Ни один из них даже не взглянул в его сторону, и тогда Леофрик, окончательно разозлившись, схватил ближайшего воина и, резким движением отбросив его от Кьярно, кинулся ко второму. Однако эльф легко вскочил на ноги и тут же налетел на Леофрика, крепко вцепившись в него.

— Пошел прочь! — вне себя от злости крикнул рыцарь.

— Молчать! — раздался голос Гончей Зимы, которому наконец-то удалось протолкаться к месту событий.

В одной руке Кайрбр держал Клинки Полуночи, в другой — свой шлем. За ним стояли правитель Олдельд, Морвхен и Найет.

Стараясь не показывать своих чувств, Кайрбр обратился к племяннику:

— Тебе запрещено появляться в Коэт-Маре.

— Я знаю, — ответил Кьярно.

— Тогда почему ты здесь?

— Он спас мне жизнь! — крикнул Леофрик. — Если бы не Кьярно, нас схватили бы Дикие охотники. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня. Вот почему он здесь.

Кайрбр вопросительно взглянул на правителя. Тот держался спокойно; на его обнаженной груди еще не зарубцевался шрам от кинжала Валаса Лайту.

— Это правда, Кьярно? — сурово спросил правитель, хотя по его лицу было видно, что он сожалеет о случившемся.

Кьярно кивнул и попытался вывернуться из рук державших его воинов. Почувствовав, что его отпустили, Леофрик сердито оттолкнул стражников. В наступившей тишине слышались только звуки удаляющейся охоты — лай гончих и топот копыт.

У Морвхен было испуганное лицо, и Леофрик всей душой сочувствовал бедной девушке: ее возлюбленный был совсем рядом, а она не могла к нему даже прикоснуться! Подобной несправедливости он уже не выдержал.

— Правитель Олдельд, — громко сказал он, — могу я кое-что сказать?

— Не надо, я не нуждаюсь в твоей защите! — выпалил Кьярно.

— Я не собираюсь тебя защищать, Кьярно, — сказал Леофрик. — Я хочу вступиться за госпожу Морвхен.

Правитель Олдельд прищурился:

— Ты хочешь вступиться за Морвхен? Почему?

— Потому что больше некому, — сказал Леофрик. — Некому вступиться ни за Кьярно, ни за Морвхен, а ведь они любят друг друга. Так почему бы не разрешить им быть вместе?

— Потому что он разобьет ей жизнь, — отрезал правитель Олдельд. — У Кьярно были все шансы доказать мне свою верность, а он упустил их, и я больше не намерен терпеть его возле себя.

— В таком случае вы глупец, — спокойно сказал Леофрик, и все в зале ахнули от ужаса, — поскольку в приступе злости не видите, от чего отказываетесь.

Лицо правителя исказилось гневом; схватившись за меч, он подошел к Леофрику и сказал:

— Мне следует убить тебя на месте, человечишка! Ты смеешь оскорблять меня в моем собственном доме?

— Простите мою грубость, господин правитель, но я говорю от чистого сердца.

— Вы, люди, считаете себя умнее всех, — усмехнулся Олдельд. — Вечно лезете не в свое дело, пытаясь навести справедливость; вы как дети — не зная культуры других народов, навязываете им свою, да еще и считаете, что только вы знаете, чего хочет мир.

— Возможно, вы правы, но прошу, дайте мне сказать. Это моя единственная просьба.

— Говори, но учти, что своего решения я не изменю.

Встав рядом с правителем Коэт-Мары, Леофрик обратился к толпе эльфов:

— Я родом из земли, которая граничит с Атель Лорен. Она называется Бретонией, и я один из ее рыцарей. Я служу своему королю и защищаю его земли, когда им угрожает опасность. Я рыцарь, и мой путь к рыцарству был долог и опасен.

Я начинал простым рыцарем, которых у нас называют странствующими. Я был молод, горяч и, чтобы стать настоящим рыцарем, готов был сразиться со всем миром. На моей родине многие юноши мечтают стать рыцарями, но своей цели достигают немногие. Странствующий рыцарь — это символ бравады, бесшабашности и высокомерия, а также храбрости, граничащей с безумством. В бою такие воины бросаются на противника сломя голову и получают то, к чему так стремились, — либо великую славу, либо геройскую смерть.

— А при чем здесь это? — спросил Олдельд.

— Сейчас объясню, — ответил Леофрик. — Многие из таких воинов не доживают до старости, и их матери оплакивают своих сыновей гораздо раньше положенного срока.

— В таком случае эти рыцари — глупцы, — заметил правитель Олдельд. — Забыться во время сражения — вещь непростительная.

— Разумеется, вы правы, правитель, но подумайте вот о чем: это известно только тем, кто остался в живых. И пока на свете существует безумство смельчаков, живет и мужество, и чувство долга. Это первое, чему учатся наши молодые рыцари.

— Неужели это стоит их жизней?

— Иначе они не были бы рыцарями, — сказал Леофрик. — Потому рыцари Бретонии и считаются лучшими воинами, что тот, кто ни разу не испытал подобного безумства, никогда не станет настоящим рыцарем, мужественным и благородным.

— К чему ты клонишь, человек?

— К тому, что Кьярно еще очень молод и совершил много глупых поступков, но он полон жизни и храбр. Я уверен, что он уже получил первый урок мужества и долга и готов занять достойное место в вашем клане.

Олдельд покачал головой:

— Из-за него погибло много моих воинов. Я отвечаю за свой род и не могу довериться этому юноше.

— Я знаю, — сказал Леофрик, — и Кьярно это знает, и теперь он будет это помнить до конца своих дней. И никакое наказание не сможет подействовать на него сильнее, чем это. К тому же, выгнав его, вы разобьете сердце своей дочери.

— Не вздумай манипулировать мной, вмешивая сюда еще и мою дочь, — строго сказал Олдельд.

— Не буду, клянусь. Я бретонский рыцарь и никогда не лгу. Я говорю только то, в чем абсолютно уверен.

Олдельд не ответил. Бросив быстрый взгляд на Морвхен и Кьярно, он обернулся к Кайрбру.

— Что скажешь, Гончая Зимы? — спросил он. — Можно доверять твоему племяннику или нет?

Кайрбр сделал шаг к Кьярно и посмотрел ему в глаза. Через несколько мгновений старик сказал:

— Его сердце не лжет, мой господин. Я понял это, когда он был еще ребенком.

— Да, но можно ли ему доверять?

— Не знаю, мой господин, — честно признался Кайрбр. — Мне хочется ему верить, и все же я не уверен.

— В таком случае вот мой ответ, сэр рыцарь, — сказал правитель Олдельд, обращаясь к Леофрику. — Кьярно может остаться с нами, пока идет Дикая охота. Когда охота закончится, он уйдет.

— Нет! — сказал Леофрик. — Неужели вы меня не слушали?

— Я слушал тебя, человек, — резко ответил правитель, — но это ничего не меняет. Здесь правлю я, а не твой король, и я делаю все, чтобы защитить свои владения. Мне нет дела до традиций твоей страны. Думаешь, достаточно произнести красивую речь, и все станет на свои места? Знай свое место, человек, ибо жизнь в Атель Лорен не так проста, как кажется. Возможно, на твоей родине все было бы по-другому, но ты не среди людей. Не забывай об этом.

В наступившей тишине было слышно, как звуки Дикой охоты раздаются все дальше и дальше.

— Провидица… — тихо сказал Олдельд. — Дикая охота… ушла?

Найет закрыла глаза, которые излучали сияние даже из-под опущенных век.

— Она движется по лесу, — монотонным голосом, словно во сне, ответила она.

— В какую сторону? — спросил правитель.

— Она уходит, — ответила Найет и упала на колени.

Кайрбр подошел к ней, чтобы помочь подняться; Найет открыла глаза и взглянула на Леофрика.

— Она покидает лес, — повторила Найет, и по ее щекам потекли слезы. — Магический камень открыл проход!

— Открыл проход? — воскликнул Олдельд. — Но как?

— Не знаю, — плача, сказала Найет. — Я не видела. Не видела…

— Ты сказала, что Дикая охота покинула лес, — сказал Леофрик, уже предчувствуя, что скажет Провидица. — Куда она направляется?

— Прости… — прошептала Найет. — Она направляется в твои земли.

* * *

Убедившись, что вся скотина надежно заперта, Варус Мартель закрыл на щеколду дверь, отделяющую хлев с тремя свиньями от комнаты, в которой он спал вместе со своей семьей. Посветив фонарем, Варус разыскал свою старую куртку — она лежала возле соломенного тюфяка, на котором он спал вместе с женой и двумя детьми.

Жесткий земляной пол в его жалкой лачуге был холодным, тонкая подошва башмаков совсем не задерживала тепло. Подержав куртку возле очага, чтобы она согрелась, Варус вытащил из кармана деревянную трубку и набил ее измельченной травой. Затем, сунув трубку в рот, надел кожаную шапку, тщательно завязал ее под подбородком и, вытащив из очага головешку, раскурил трубку.

Сделав глубокую затяжку, Варус вышел за дверь.

Ночь была холодная, но уже не морозило — зима шла на убыль. В этом году зима была суровая — в селении Шабаон от холода погибло много детей и стариков, а Варус потерял свою лучшую свинью, и, хотя потом его семья в течение нескольких недель ела досыта, поросят в этом году уже не будет, так что придется ему ехать на рынок и покупать новую свиноматку.

От этих мыслей Варус загрустил; стараясь отогнать тяжелые мысли, он вдруг насторожился: где-то вдали громыхнул гром, потом еще раз, уже ближе. Варус взглянул на небо: никаких туч, только сияет бледная Маннслиб.

Гром ударил снова, и в нескольких домах захлопали двери — люди выглядывали на улицу, чтобы узнать, что случилось.

— Варус, — окликнул его сосед, — как ты думаешь, что это такое?

— Да кто его знает? — отозвался Варус. — Вроде не гроза. На небе ни тучки.

— Странные дела, — сказал сосед, вытаскивая из кармана трубку.

— Да уж, ничего не скажешь, — согласился с ним Варус и, выпустив изо рта колечко дыма, начал всматриваться в горизонт, надеясь разглядеть приближающихся всадников.

Судя по звуку, их было очень много, и ехать они могли только со стороны Каррарского замка, который находился довольно далеко. Хотя кто может выехать из замка в столь поздний час?..

И тут Варус понял, что звуки доносятся не с севера, со стороны замка, а с востока. Трубка выпала из рук крестьянина, когда он увидел, как Маннслиб закрыли радужные облака, а вдали прозвучал сигнал охотничьего рога, эхом разлетевшийся над селением.

— О нет, — прошептал Варус. — О нет, нет, нет… — Забыв о соседе, Варус бросился обратно в дом. — Вставайте! Вставайте! — закричал он жене и детям. — Ради святой Дамы, вставайте!

Жена, напуганная его криками, сразу вскочила, дети сонно озирались по сторонам. Варус крепко захлопнул за собой дверь и заложил ее тяжелым засовом.

— Что случилось, Варус? — крикнула жена, увидев, что муж упал на колени перед грубо разрисованной статуэткой святой Дамы, стоявшей в небольшой нише в стене.

— Святая Дама, прошу тебя, защити нас от ярости лесного народа! — закричал Варус, когда дверь старой лачуги начала сотрясаться от порывов ветра.

Земля задрожала под топотом копыт, и с первым ударом грома хижина Варуса едва не повалилась набок.

Дети завизжали от ужаса, когда совсем рядом оглушительно затрубил рог; от этих звуков кровь застывала в жилах несчастных людей. Хижина снова содрогнулась, рядом с селением послышались яростный лай и завывание гончих собак. В доме Варуса с полок посыпались чашки и тарелки, в сарае пронзительно завизжали свиньи.

Варус бросился к жене и детям и крепко прижал их к себе, когда на маленькое селение Шабаон обрушились Дикие охотники. Скрючившись на кровати, закрывшись с головой одеялом, люди плакали от ужаса, предчувствуя свою ужасную судьбу, и горячо молились святой Даме Озера.

В деревню ворвались мощные вихри, и Варус громко вскрикнул, когда с его хижины сорвало крышу и он увидел огромные стаи воронов, сопровождающих призрачных всадников на бледных конях. С неба послышались дикие крики и хохот и загрохотал гром, когда охотники увидели свою добычу.

Стены жалкой лачуги повалились, но Варус Мартель этого уже не увидел — вместе со своей семьей он был подхвачен ветром и унесен Дикими охотниками, полностью опустошившими маленькое селение Шабаон.

Глава семнадцатая

Дикий, суеверный ужас объял Леофрика, когда он услышал слова Найет. Вой ветра, смерть, разрушения — все это в одно мгновение пронеслось в его сознании, и Леофрик пошатнулся, словно оглушенный падением с лошади.

— Ты уверена? — спросил он Провидицу.

Найет печально кивнула:

— Уверена. Король Леса уже отведал крови и не остановится, пока не насытится.

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Нет, Леофрик. Магия камня разрушена, и теперь ничто не мешает Королю выйти за пределы Атель Лорен.

— Значит, ее нужно восстановить! — воскликнул Леофрик. — Как это сделать?

— Только вернув камень на прежнее место, Леофрик.

Повернувшись к правителю Олдельду, Леофрик сказал:

— Пожалуйста, помогите. Мой народ гибнет.

— Помочь? — сказал Олдельд. — Чем же я могу вам помочь?

— Не знаю, — уныло сказал Леофрик. — Сделайте что-нибудь.

Олдельд покачал головой:

— Жизни людей не стоят жизней эльфов. Дикая охота вернется в лес, когда Король утолит жажду крови и разрушений. Как только он вернется в Атель Лорен, мы поставим камень на место.

— Но сейчас гибнут люди! — воскликнул Леофрик. — Ваш Король убивает бретонцев, а вы собираетесь стоять в стороне и спокойно ждать, когда это закончится?

— Да, — ответил Олдельд. — Я буду стоять в стороне и ждать, даже если Король захочет стереть с лица земли весь человеческий род. Вы ничего не дали этому миру, а значит, ничего у него не возьмете. Почему я должен оплакивать ваш род?

Леофрик промолчал, не найдя что ответить; отвернувшись от него, правитель Олдельд обратился к Найет:

— Каким образом исчезла магия камня? На нее подействовали злые чары?

— Нет, — ответила Найет, в то время как ее душа уже летела тайными лесными тропами. — Камень наделен древней магией, а ее не так-то просто разрушить. Нет, здесь поработали другие силы.

— Какие? Кто может преодолеть силу эльфийской магии?

Вдруг Найет громко вскрикнула от боли и ужаса и упала бы, если бы ее не подхватил Гончая Зимы. Из носа Провидицы потекла кровь, на глазах выступили слезы.

— Нет! — рыдая, закричала она, и Леофрик впервые услышал в ее голосе столько ненависти. — Это зверь. Это Сьянатэр! Он вернулся.

Услышав это имя, эльфы застыли от ужаса, но вскоре страх сменился гневом, со всех сторон начали раздаваться угрозы и лязг оружия. В глазах эльфов вспыхнул такой же золотой огонь, какой Леофрик видел в глазах Диких всадников; от воинственных криков и призывов к убийству ему вдруг стало страшно.

На лицах эльфов Коэт-Мары ясно читалась жажда убийства, в зале зазвучали призывы к насилию.

Может быть, на них действовала сила Короля Леса? Может быть, им передалась его страсть к убийству и разорению?

— Кто это — Сьянатэр? — осторожно спросил Леофрик.

— Никогда не произноси этого имени! — в ужасе воскликнула Найет.

— Это Разрушитель, — сказал Кайрбр. — Наш враг.

— Люди называют его Призраком, — сказала Найет. — Он несет смерть всему живому, это мерзкий выродок. Такому нет места на земле.

Призрак…

В легендах рассказывалось об этой твари — безжалостном чудовище, которое пришло в этот мир, стерев с лица земли маленькую деревушку возле Арденского леса. Жуткий монстр, порождение Хаоса, превращавший всех, кто находился с ним рядом, в кошмарных уродов. Так говорилось в страшных сказках, которыми пугали детей. Миф об этом чудище получил в Бретонии продолжение в виде трагической поэмы под названием «Реквием», в которой рассказывалось о людях, ползающих в грязи, как звери, и животных, которые передвигались на двух ногах и общались между собой с помощью нечленораздельных звуков.

— Но ведь он давно должен был умереть! — сказал Леофрик. — Зверолюди так же смертны, как и люди, и век их недолог. Эта тварь должна была сдохнуть сотни лет назад.

— Как мало ты знаешь, Леофрик, — мягко сказала Найет. — Если бы он умер… нет, Разрушитель — это порождение Хаоса, и он бессмертен. Его убивали много раз, но он вновь оживал и продолжал сеять смерть и горе. Повелительница Ариель много раз пыталась его убить, но его охраняют Темные боги, поэтому он все еще жив.

Леофрик задумался, пытаясь вникнуть в слова Найет, понять их смысл, — так утопающий хватается за брошенную ему веревку. Но два слова, сказанные Провидицей, особенно привлекли его внимание.

— Кто это — Повелительница Ариель? — спросил он.

— Она — голос и воля Айши, — ответила Найет, и по ее тону Леофрик понял, что она чего-то недоговаривает.

Тогда он решил, что когда-нибудь обязательно выведает у Провидицы все об этой Ариель.

— Ну что ж, человек, — сказал Олдельд. — Разрушитель — враг всех народов, а значит, нам все-таки придется помочь людям.

— Благодарю, господин правитель. Мы примем любую помощь, — ответил Леофрик.

Правитель пожал плечами:

— Иногда обстоятельства сближают даже непримиримых врагов.

В зале тем временем поднялись шум и суматоха — эльфы начали подготовку к войне.

Неслышно подойдя к Леофрику, Кьярно прошептал:

— Спасибо, что вступился за меня, хотя Олдельду это не понравилось.

Затем к нему подошла Морвхен, и Леофрик сказал:

— Госпожа, примите мои извинения. Возможно, мне не следовало вступаться за вас, но я не хотел вас обидеть.

Морвхен улыбнулась и быстро чмокнула его в щеку:

— Я рада, что ты высказал это отцу, Леофрик. Ты говорил от чистого сердца, я это чувствовала.

Подойдя к племяннику, Кайрбр сказал:

— Кьярно, прости, что я не смог тебя отстоять.

— Пустяки, дядя, — ответил Кьярно. — Я знаю, как верно ты служишь правителю. Так и должно быть. Иначе ты не был бы его первым воином.

— Ты пойдешь с нами против Разрушителя?

— Если правитель Олдельд позволит, то пойду, — ответил Кьярно и взглянул на Леофрика. — Истинный воин сражается не потому, что он этого хочет, а потому, что это его долг.

— В таком случае у нас появился еще один отличный воин, — опустив глаза, произнес Кайрбр.

— Дядя, — сказал Кьярно, хватая его за рукав, — мы больше не будем ссориться. Меня озарил свет Повелительницы Ариель и… в общем, я стал совсем другим. Я пытался рассказать об этом Тэрину Ворону Бури, потому что хотел с ним подружиться, но, увы, не успел. Я был дураком, когда отказался от его дружбы, но теперь я уже не так глуп, чтобы потерять еще и родственника.

Кайрбр улыбнулся, и Леофрик снова увидел, как они похожи, эти два эльфа, дядя и племянник.

Сцена примирения родственников была прервана призывными словами Олдельда:

— К оружию! Правитель Олдельд Эадаойн отправляется на войну! Я предупрежу все кланы, что Сьянатэр вернулся, наши клинки омоются кровью, и огонь войны сотрет с лица земли ненавистных детей Хаоса!

Слова Олдельда были встречены одобрительными криками; воины Коэт-Мары ответили восторженным ревом на призыв правителя сражаться. Сердце Леофрика застучало — впереди была битва с монстрами Хаоса.

Кьярно оказался прав: значение имела только сама битва, а не ее исход. Сражаться — вот что главное. До тех пор, пока на свете есть воины, готовые сразиться с темными силами, зло не сможет победить. Пока на защиту добра способен подняться хотя бы один клинок, зло торжествовать не будет.

Над толпой эльфов взметнулся лес сверкающих мечей, словно в зале вспыхнули звезды: все воины Коэт-Мары разом принесли присягу своему правителю.

Когда крики немного стихли, Гончая Зимы спросил:

— Если мы одолеем Разрушителя, то как сможем вернуть камень на место?

В зале повисла напряженная тишина; все задумались над его словами.

Наконец, после долгого молчания, раздался голос Кьярно:

— Нам поможет Бейтир-Сеун.

— Вряд ли, — возразила Морвхен. — Мне кажется, он давно покинул этот мир.

Вперед вышла Найет.

— Нет, — сказала она, — он жив, но его пещера скрыта где-то далеко в горах; там никто не бывал уже много веков, и вряд ли ее можно будет найти.

— Я знаю, где он живет, — задумчиво сказал Кьярно. — Однажды я побывал в тех местах и, кажется, видел его. Он жив и поможет нам вернуть камень на место.

— А кто это — Бейтир-Сеун? — спросил Леофрик.

* * *

Найет шла впереди, ведя за собой воинов. В этой части леса Леофрик не был еще ни разу. Деревья стояли почти вплотную друг к другу, а магия, казалось, сочилась из-под земли. В воздухе носились маленькие крылатые духи, их тельца отсвечивали разноцветными красками; песня деревьев звучала тихо и словно баюкала.

И все же, несмотря на окружавшие его идиллические картины, Леофрик не мог избавиться от чувства тревоги. Он шел по тропе вслед за Кайрбром и Кьярно, радуясь про себя, что получил возможность поквитаться с тварями Хаоса, из-за которых Дикие охотники напали на мирных бретонцев. Леофрик так и не выяснил, кто такой этот Бейтир-Сеун, — эльфы старательно уходили от ответа.

Правитель Олдельд неохотно, но все же разрешил Кьярно сопровождать Гончую Зимы в горы, чтобы уговорить Бейтир-Сеуна помочь эльфам вернуть магический камень.

— У тебя появилась возможность доказать мне свою верность, Кьярно, — сказал правитель Олдельд. — И заодно оправдать доверие человека, который так горячо тебя защищал.

— Я не подведу вас, правитель Олдельд, — обещал ему Кьярно. — Вот увидите, вы останетесь мною довольны.

Выступив вперед и вытащив из ножен меч, Леофрик сказал:

— Я тоже пойду с вами, потому что угроза нависла и над моим народом. Призрак опасен для всех.

— Хорошо, человек. Да благословит вас Айша.

И теперь все трое шагали за Найет по тайным лесным тропинкам; впереди лежал долгий и трудный путь.

— Насколько я понимаю, мы направляемся в Серые Горы? — спросил Леофрик.

— Да, — ответил Кайрбр. — Если Кьярно не ошибся, то пещера Бейтир-Сеуна находится в Серых Горах, к северу от реки, которую люди называют Гризмери.

— Но это же двести миль! Неужели пойдем туда пешком?

Обернувшись к Леофрику, Кьярно сказал:

— Ты так ничему и не научился, Леофрик? В Атель Лорен много тайных троп, которые проходят не только сквозь лес, но и сквозь время, поэтому у нас, эльфов, расстояние — понятие растяжимое.

Леофрик не совсем понял слова Кьярно, поэтому решил промолчать и не задавать больше вопросов.

По мере того как они уходили все дальше, лес становился гуще и темнее; тесно сплетенные ветви низко нависали над тропинкой, стихло пение птиц, и вскоре путники шагали в полной тишине, которую нарушал лишь хруст веток под ногами Леофрика.

Вдруг впереди, между густыми ветвями древних деревьев, показался слабый свет, и Леофрик сразу насторожился, предчувствуя опасность. Задергались шрамы на его щеке, и он потрогал их рукой — на пальце остались следы крови. От удивления Леофрик остановился и потрогал вторую щеку — на ней тоже была кровь.

Эльфы ушли далеко вперед, и он побежал за ними, боясь остаться один в этом странном месте. Впереди послышались голоса — и Леофрик вышел на открытую поляну, над которой плавал холодный туман. Кайрбр и Кьярно стояли в сторонке, пока Найет вела беседу с кем-то невидимым.

Леофрик подошел к Кьярно и вдруг замер: посреди поляны, скрестив ноги, сидел Ку-Сит; на его плече сидела сова Оту. Красный Волк ничуть не изменился: та же боевая раскраска на теле, та же татуировка на груди. На коленях танцора лежали два коротких меча. Увидев Леофрика, Ку-Сит встал.

— Ку-Сит все думал — кто же сейчас появится? — сказал он.

— Зачем ты здесь, Ку-Сит? — спросил Кайрбр.

— Лоэк велел мне сюда прийти, — ответил танцор. — А вот зачем здесь вы?

— Мы идем в Серые Горы.

Ку-Сит кивнул и, легко поднявшись, подошел к Леофрику. Тот слегка поежился. Удивленно подняв брови, танцор смерти хмыкнул.

— Вы притащили с собой игрушку Ку-Сит, — сказал он и провел пальцем по щеке Леофрика. — Надо же, его плоть помнит свое место, а он — нет.

— Зачем Лоэк просил тебя прийти? — спросил Кайрбр.

— Спроси Провидицу. Она сказала Ку-Сит, что Лоэк говорит с ней. Или это ложь?

— Нет, — ответила Найет. — Это правда. Но он многое от меня скрывает.

Красный Волк засмеялся:

— Так всегда поступает бог хитрецов. Но Ку-Сит нет до этого дела, Лоэк велел ему предложить вам свою помощь, а значит, они ваши — мои клинки и танцы войны.

— Ты хочешь нам помочь? — спросил Кьярно.

Ку-Сит обошел Кьярно по кругу, оглядывая юношу со всех сторон, затем улыбнулся:

— Да, Лоэк крепко тебя любит, Кьярно из рода Эадаойн. Ты ему очень нравишься. К несчастью для тебя.

Леофрик тихо вздохнул, — кажется, Красный Волк не собирался его убивать или оскоплять.

— Зачем нам твоя помощь, Ку-Сит? — спросила Найет. — Я сама умею открывать тропинки, проходящие через сердце леса. Мне не нужна твоя помощь.

— Ты забываешь, что эти тропинки бывают опасны. Кстати, твоя героическая банда знает, как по ним пройти?

— Узнаем, — сердито отозвался Кайрбр.

— Ответ истинного воина, — насмешливо заметил Ку-Сит. — Храброго, но глупого. По тропинкам, которые связывают миры, не так-то легко пройти, воин. Темные силы и лесные духи-стражи не любят, когда в их владения вторгаются смертные.

— А ты можешь показать нам безопасный путь? — спросил Кьярно.

— Да, Ку-Сит может показать вам путь, — кивнул танцор смерти.

— Что же, Ку-Сит, в таком случае покажи, — сказала Найет. — А пока отойди в сторону — мне нужно открыть проход к тропе, по которой вы пойдете.

Четверо воинов отошли в сторону, а Оту, слетев с плеча Ку-Сит, опустился на плечо Найет. Провидица подняла посох и запела волшебную песню; деревья, едва проступающие сквозь туман, вторили ей: слышались скрип и шорох ветвей.

И тут Леофрик увидел, как стоявшее на самом краю поляны огромное почерневшее дерево вдруг стало со скрипом раскачиваться; из земли показались корявые корни, а ствол медленно расплывался, принимая новую форму.

Кора дерева лопнула, из ствола потек сладкий сок и повеяло ледяным холодом, пронизывающим до самых костей. Дерево скрипело и раскачивалось до тех пор, пока в нем не образовался окутанный мерцающей дымкой проход, из которого доносились свистящий шепот, злобный смех и яростные взвизгивания; Леофрику сразу захотелось уйти от этого прохода как можно дальше, но он знал: им предстоит в него войти.

— Ворота открыты, — тихо сказала Найет, — но долго мне их не продержать. Входите, и поскорее.

Леофрик, Кьярно и Кайрбр переглянулись. Чувствуя, что за открытым проходом притаилось зло, все трое содрогнулись от ужаса.

Ку-Сит подошел к проходу и весело ухмыльнулся.

— Пошли, — сказал он. — Идите за Ку-Сит и не вздумайте свернуть с серебряной тропы. Темные силы попытаются вас напугать и увести с нее, чтобы утащить к себе. Не вздумайте поверить их фокусам — все это ложь, которую они выдумывают, чтобы заманить вас в свой мир. Вы меня поняли?

— Да, — нетерпеливо ответил Кайрбр, — мы все поняли.

— Все так говорят, — засмеялся Ку-Сит, — а результат один — смерть. Делайте то, что велит Ку-Сит, и останетесь живы. А если не послушаетесь, то умрете, все как один.

— Мы все поняли, — сказал Кьярно.

— Посмотрим, — сказал Ку-Сит и исчез в мерцающем тумане, клубящемся возле прохода.

Кайрбр и Кьярно смело пошли за ним.

— Иди, Леофрик, — сказала рыцарю Найет. — Я буду ждать твоего возвращения. И крепко помни слова Красного Волка.

Леофрик кивнул и, глубоко вздохнув, скрылся в темном проходе.

В глаза ударил такой яркий свет, что Леофрик вскрикнул и в следующую секунду понял, что падает. Почувствовав под ногами твердую почву, он хотел вскочить, но от сильного головокружения упал на колени. Медленно приоткрыв глаза, Леофрик увидел мягкую землю и полосы слабого серебристого света.

Рыцарь дышал тяжело, его била мелкая дрожь; страх, пережитый при падении, еще не прошел. Он хотел встать на ноги и идти, но инстинкт самосохранения подсказывал ему, что нужно оставаться на месте.

— Что это с ним? — послышался рядом голос Кьярно.

— Люди еще никогда не путешествовали между мирами, — ответил Ку-Сиг.

Пренебрежительный тон, которыми были сказаны эти слова, привел Леофрика в ярость, и он быстро поднялся, превозмогая сильнейшие приступы тошноты.

— Может быть, и не путешествовали, — зло прошипел Леофрик, — но будь я проклят, если останусь здесь один.

Ку-Сит подошел к нему совсем близко и заглянул в глаза:

— А ты не трус, человек. Похоже, Ку-Сит правильно поступил, сохранив тебе яйца.

С этими словами танцор смерти повернулся и пошел по светящейся серебристым светом тропе. Леофрик, превозмогая слабость, последовал за ним.

Призрачное серое небо у них над головой казалось мертвым. Вокруг клубился мерцающий туман, сквозь который проступали темные стволы деревьев. Со всех сторон слышались злобный смех и чьи-то тихие, хриплые голоса.

— Где мы? — спросил Леофрик.

— Потом поговорим, — отмахнулся Кайрбр. — Ку-Сит идет быстро, и нам нельзя отставать.

Леофрик кивнул и ускорил шаг. Все его чувства восставали против страшных чар этого места, и, хотя Леофрик был очень рассержен, он понимал, что танцор смерти прав: люди не должны перемещаться между мирами.

Они шли точно по серебристой тропинке, петляющей по темному лесу. Вокруг двигались призрачные тени, и Леофрик старался не смотреть по сторонам, уставившись в спину идущего впереди него Кьярно. Тихие голоса звали, шептали, обещая ему славу и богатство, много красивых женщин, мир и покой, но Леофрик упрямо шел вперед, глядя только себе под ноги.

Вдруг сбоку раздался пронзительный женский крик, и Леофрик, не сознавая, что делает, инстинктивно посмотрел туда.

Туман сразу расступился, и Леофрик вскрикнул: перед ним на коленях стояла Элен в том самом красном платье, которое было на ней в день гибели. Она плакала и тянула к нему руки, умоляя спасти от страшных лесных чудищ — скрюченных ведьм и корявых веток с острыми шипами, которые только смеялись, издеваясь над ее беззащитностью. Неужели Элен притащили в этот мир? Притащили для того, чтобы подвергать вечным мучениям?

От ненависти Леофрик забыл обо всем на свете; выхватив меч, он взмахнул им над головой и громко крикнул:

— Элен!

Но едва он сошел с тропинки, как видение исчезло, послышался злобный, скрипучий хохот. Из-за деревьев к нему устремились зловещие тени, протянулись корявые ветви, и Леофрик похолодел от страха при виде столь резкого превращения.

Но он был бретонским рыцарем, а потому обладал невероятным мужеством, которое сильнее всяких страхов. Высоко подняв меч над головой, он взмахнул им, и мерзкие твари, которые уже окружили его, как акулы, почуявшие кровь, резко отпрянули назад.

Леофрик начал медленно отступать, бросая взгляды через плечо в надежде разглядеть серебристую тропу, но ее нигде не было видно.

— Святая Дама, защити меня, — прошептал Леофрик, когда к нему рванулся первый призрак.

Рыцарь взмахнул мечом, но клинок прошел сквозь тень, не причинив ей вреда. В ответ в его доспехи вцепились когтистые лапы, которые принялись шарить по металлическим пластинам, пытаясь найти незащищенную плоть; от этих лап несло могильным холодом.

Леофрик вскрикнул — от прикосновения призрака ему стало так больно, что он не выдержал и упал на колени; тело пронизал ледяной холод, сердце бешено застучало. Из-за деревьев выплыло еще несколько призраков; их глаза сверкали во тьме, как желтые огни. И тогда Леофрик понял, что сейчас он умрет.

Но вдруг откуда-то сверху послышался резкий вскрик, и перед Леофриком возникла знакомая разрисованная фигура; в каждой руке она держала по сверкающему золотым светом мечу.

Загородив собой Леофрика, Ку-Сит сказал призракам:

— Вы не можете его забрать. Этот человек принадлежит Ку-Сит.

Яростно шипя, тени закружили вокруг танцора смерти, но броситься на него не решались, боясь его сверкающих мечей.

— Человек! — крикнул Леофрику Ку-Сит. — Вставай! Вставай же!

Леофрик заскрипел зубами и до крови прикусил щеку, пытаясь преодолеть оцепенение и боль, вызванные ледяным прикосновением призрака. И постепенно боль начала уходить, силы вернулись, и рыцарь встал возле танцора смерти, державшего наготове свой золотой и серебряный клинки.

— Иди за Ку-Сит, — сказал танцор. — Ступай туда, куда ступает он.

Леофрик кивнул и в последний раз оглянулся на лесных призраков: он увидел Элен, голую и окровавленную, с которой лесные чудища сдирали кожу и мясо.

— Все это ложь, человек, — сказал Ку-Сит. — Морок, и больше ничего.

С трудом заставив себя отвернуться от ужасного зрелища, Леофрик пошел вслед за танцором. Сердце рыцаря разрывалось от боли, и все же он помнил слова Ку-Сит: все это лишь видение, и больше ничего.

И снова он шагал по серебристой тропе; злобное шипение призраков осталось далеко позади.

— Глупый человечишка, — после недолгого молчания сердито сказал Ку-Сит, — ты что, забыл о словах Ку-Сит? Ку-Сит запретил сходить с тропы!

— Я увидел Элен! — крикнул Леофрик. — Свою жену.

— Твоя жена мертва, — сказал Ку-Сит. — Это была не она. А теперь прибавь шагу, впереди долгий путь.

Сделав тяжелый вздох, Леофрик кивнул и посмотрел на свой сверкающий меч.

— Что это за свет исходит от моего меча? — спросил он.

— К этому оружию прикоснулась магия, — ответил Ку-Сит. — Со временем она ослабнет, но сейчас пока действует.

— Правильно, — гордо сказал Леофрик. — Мой меч благословила сама Дама Озера.

Ку-Сит молча отвернулся; в это время из тумана вынырнул Гончая Зимы, волоча за руку плачущего Кьярно.

Как и меч Леофрика, Клинки Полуночи испускали сияние.

— Я их видел! — плача, говорил Кьярно. — Мою мать! Отца! Нужно вернуться за ними!

Кайрбр молча подтолкнул Кьярно к тропе, и Леофрик увидел, что тело старого воина покрыто ссадинами и синяками. Бросив понимающий взгляд на Ку-Сит, Леофрик промолчал.

— Глупые юнцы! — сказал танцор, и Кайрбр согласно кивнул.

Когда злые чары отпустили Кьярно, он лишь глубоко вздохнул. Леофрик помог ему подняться, и четверо воинов пошли дальше по серебристой тропе.

За каждым поворотом их поджидали кошмарные призраки и страшные видения, перед глазами вставали сцены ужасов и блаженства, но воины упорно шли вперед, помня о невероятной силе лесных духов и их умении заманивать свои жертвы в лес. Больше с тропы они не сворачивали.

— Пришли, — сказал наконец Ку-Сит, и Леофрик увидел сверкающий, окутанный туманом проход, за которым виднелись острые каменные выступы и бледно-голубое небо.

Радуясь светлому дню и ярким краскам, воины подбежали к проходу и смело вошли внутрь.

Сердце Леофрика наполнилось радостью и ликованием, когда он вновь увидел скалы, деревья и землю — все те знакомые картины, по которым успел истосковаться. Выйдя из прохода, он оказался высоко в горах, среди голых камней.

Стоя на краю выступа, он полной грудью вдыхал горный воздух, подставляя лицо теплым лучам солнца. После тяжкого путешествия по мрачному и холодному миру духов почувствовать на своей коже живительное солнечное тепло было поистине восхитительно.

— Клянусь Дамой Озера, не хотелось бы мне повторить это путешествие, — произнес он.

— Мне тоже, — сказал Кайрбр и передернул плечами, вспомнив страшные видения, которые он увидел в мире духов.

Леофрик с удивлением оглядывался по сторонам — в обычное время такое путешествие продолжалось бы не менее недели, а они, судя по положению солнца, шли всего несколько часов.

Над путниками нависали острые серые скалы, покрытые снегом и редкими соснами; самые высокие вершины Серых Гор скрывались за облаками. Внизу темнел лес — широкая полоса с вкраплениями зеленого, красного, золотого и коричневого.

Часть леса скрывалась за низкими облаками; от земли поднималось тепло, и дрожал воздух. Леофрик остановился, чтобы полюбоваться необыкновенной красотой дикого леса.

— А там что? — спросил он, показывая на золотые шпили, поднимающиеся над лесом.

— Это Дворец Водопадов, — ответил Кайрбр. — Место удивительных чудес и наслаждений.

— Кто же там живет?

— Наяды, прекрасные нимфы озер, рек, ручьев и фонтанов. Свой дворец они окружили сотней водопадов. Я был там один раз, и это был… на редкость приятный визит.

Приподняв бровь, Леофрик взглянул на Кайрбра, — кажется, он правильно понял Гончую Зимы? Впрочем, расспросить об этом дворце ему не удалось: подошли Кьярно и Ку-Сит; ничего не говоря, танцор знаком показал своим спутникам на скалу у себя за спиной.

Посреди гладкой стены виднелась узкая щель, протиснуться в которую не удалось бы даже эльфу, не говоря уже о человеке в доспехах, и Кьярно сказал:

— Пришли. Вот это место.

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Кайрбр.

— Да, дядя, уверен, — ответил Кьярно. — Я уже бывал здесь.

Кайрбр пожал плечами и последовал за Кьярно, который с некоторым трудом протиснулся в щель. Следующим был Леофрик — с большими усилиями, но и ему удалось пролезть за эльфами, а Ку-Сит проскользнул внутрь скалы одним гибким движением.

Вскоре проход, в который они попали, стал шире — так что четверо воинов могли шагать, а не протискиваться сквозь узкий коридор. Впрочем, от этого им не стало легче — тропинка все время петляла, превращаясь в запутанный лабиринт низких переходов, каждый из которых расходился двумя, а то и тремя новыми ответвлениями, и Леофрик уже начал бояться, что они могут здесь заблудиться.

Они забирались все глубже в горы — со всех сторон над ними нависали голые, скалы и кривые сосны, растущие по краям ущелья. Иногда путники проходили по узкой тропинке, которая вела вдоль края ущелья глубиной в несколько тысяч футов, или по узенькому мостику, соединяющему края земли. В воздухе стоял сильный и резкий запах диких животных; вскоре тропа стала еще шире, и путники вышли в долину, раскинувшуюся между скалами.

Здесь росли высокие деревья; скалы, окаймляющие долину, поднимались на сотни футов в высоту. В одной из таких скал они увидели вход в пещеру, наполовину заваленный огромными булыжниками и белыми костями.

— Интересно, какое животное может жить в таком месте? — спросил Леофрик, когда разглядел среди костей груду черепов. — Выбраться отсюда можно только по…

Слова замерли у него на губах, когда внезапно путников накрыла огромная тень и волна воздуха взметнула клубы пыли. Запах животного стал намного сильнее. Протирая глаза от песка, Леофрик услышал совсем рядом чье-то могучее дыхание, эхом разносившееся по долине.

С трудом приоткрыв глаза, он увидел в небе огромную тень — длинное массивное тело с мощной шеей и парой медленно поднимающихся и опускающихся крыльев.

Протерев глаза, Леофрик ахнул, когда на край скалы опустилось огромное чудовище.

Это был дракон.

Глава восемнадцатая

Дракон. Это был дракон. Леофрик смотрел на живого дракона. Потребовалось несколько секунд, прежде чем рыцарь понял смысл происходящего; когда же он наконец сообразил, что это не сон, его рука машинально потянулась к мечу, но Кайрбр, молча покачав головой, остановил его.

Дракон… существо из легенд, страшное и смертельно опасное. Каждый рыцарь мечтал хотя бы раз сразиться с драконом и победить его. Именно о драконах рассказывалось в большинстве бретонских сказок и легенд.

Громадный зверь с любопытством разглядывал незнакомцев, слегка наклонив рогатую голову и приоткрыв пасть, полную острых, как пилы, зубов. От его дыхания шел запах яда, клыки у него были длиной с человеческий палец.

Дракон взмахнул крыльями и, слетев со скалы, опустился на землю; под его зеленой, покрытой чешуей кожей играли мускулы. Свои огромные кожистые крылья он сложил за спиной вдоль гребня, утыканного острыми шипами.

— Дракон… — прошептал Леофрик и снова схватился за меч. — Это же дракон…

— Я знаю, — тихо сказал Кайрбр. — Это Бейтир-Сеун. К нему мы и шли.

Леофрик бросил недоверчивый взгляд на Гончую Зимы. Значит, они рисковали жизнью только для того, чтобы добраться до этой ужасной твари?

— Ты с ума сошел! Это же чудовище. Его нужно убить!

— Тихо! — оборвал его Кайрбр, — Бейтир-Сеун — древний обитатель леса, и мы пришли просить его о помощи. Не серди его.

Леофрик взглянул на Кьярно и Ку-Сит: их лица были серьезны. Значит, Гончая Зимы прав: этот дракон не просто тварь, которую нужно убить.

Эльфы держались настороже, но нападать на дракона явно не собирались. Тогда и Леофрик, медленно убрав руку с рукояти меча, стал ждать, что будет дальше, борясь с отчаянным желанием ринуться в бой.

Дракон подошел ближе и, встав на задние лапы, издал рев, от которого содрогнулись скалы. Леофрик вздрогнул, но, бросив быстрый взгляд на эльфов, не двинулся с места. Дракон понюхал воздух и пригнул голову, чтобы рассмотреть незнакомцев. Один его глаз представлял собой сплошную, еще не совсем зажившую рану, здоровый был ярко-желтый с узким черным зрачком — как у кошки. И в этом глазу отражался такой древний и изощренный ум, что Леофрик понял: с этим драконом шутки плохи.

— Я чувствую запах человека! — громовым голосом произнес дракон.

Леофрик в ужасе попятился, но сразу взял себя в руки. Склонив голову набок, дракон прищурился; его могучее дыхание напоминало грохот работающего поршня машины карликов-дварфов.

— Бейтир-Сеун, — начал Кайрбр, — мы принесли тебе послание от…

— Я чувствую запах человека, — повторил дракон и посмотрел на Леофрика. Пасть с длинными клыками находилась всего в нескольких дюймах от рыцаря, который, не смея шелохнуться, глядел в глаза огромному чудовищу. — Я знаю, что вы за существа, — сказал дракон, обращаясь к Леофрику. — Люди в доспехах убивают моих соплеменников, чтобы прослыть храбрецами и героями. Верно ведь, человек, ты пришел, чтобы убить меня?

Леофрик молчал; наконец Кьярно не выдержал и подтолкнул его локтем в бок.

— Э-э-э… нет, — торопливо заговорил Леофрик. — Нет. Мы… в смысле… нет.

— Это хорошо, — сказал дракон. — Учти, если бы ты попытался меня убить, то немедленно погиб бы сам. Бейтир-Сеун уже пожирал людей в доспехах, так что легко съел бы и еще одного. Возле моей пещеры лежат кости ста человек, и твои вполне могут оказаться рядом с ними.

С этими словами дракон выпрямился, и Леофрик тихонько вздохнул. Поточив когти о скалу, после чего на ней остались глубокие полосы, дракон сказал:

— Я чувствую запах не только человека, но и эльфов. Никто не будил Бейтир-Сеуна уже много веков, а свежего мяса он не пробовал и того дольше.

Дракон высунул длинный язык, и Леофрика прошиб холодный пот, когда он представил, как вместе с эльфами попадает в желудок чудовища, где они начнут медленно перевариваться.

— Кровь и мясо! — прошипел дракон и шагнул к воинам. — Да… мясо, кровь и кости.

— Бейтир-Сеун, — повторил Кайрбр, — мы пришли, чтобы просить о помощи.

— Помощи? — проревел дракон. — Что нужно от меня эльфам?

— Мы принесли тебе послание от Олдельда, правителя Ста Битв и стража Коэт-Мары. Он передает тебе привет народа азраи и просит выслушать нас, его посланников.

— Бейтир-Сеун знает Коэт-Мару, — кивнул дракон. — Небольшая роща молодых деревьев, к югу от леса.

— Эта роща давно уже превратилась в прекрасный лес, Бейтир-Сеун. Теперь это владения азраи, и красотой этих мест восхищается весь лесной народ.

— Тогда понятно, зачем вы привели сюда человека в доспехах, — сказал дракон и облизнулся. — Это дар, которым вы собираетесь рассчитываться со мной за помощь, да? Одного такого, который выколол мне глаз, уже приводили. Очень был вкусный.

— Нет, — быстро сказал Леофрик. — Я друг народа азраи. Я сражался вместе с воинами Коэт-Мары и буду сражаться снова, чтобы спасти наши народы.

— Человек сражался вместе с эльфами? — спросил дракон.

— Да, — ответил Кьярно. — Он храбрый воин и убил множество тварей Хаоса.

— Не произноси при мне этого слова! — прошипел дракон. — Один раз Бейтир-Сеун попробовал их отвратительного мяса и плюется до сих пор. Но если человек не для меня, то чем вы собираетесь расплачиваться?

— Ничем, — ответил Кайрбр. — Мы просто даем тебе шанс спасти Атель Лорен. Ибо в наш лес пришел Сьянатэр.

Бейтир-Сеун заревел так, что эхо разлетелось по всей долине.

— Сьянатэр вновь топчет ногами землю? — прорычал он.

— Да, — ответил Кайрбр. — Его приспешникам удалось сдвинуть с места и утащить с собой один из наших магических камней. Ты невероятно силен, Бейтир-Сеун, и мы просим тебя помочь нам вернуть камень, ибо без твоей помощи нам не справиться.

— Не льсти мне, эльф, — строго сказал дракон, качая рогатой головой. — Я проспал в горах несколько веков, но до этого убил великое множество порождений зла. Надо же, человек сражается вместе с азраи, а по земле расхаживает Разрушитель! Все-таки хорошо, что лес меня разбудил, — таких чудес я еще не видел.

— Значит, ты нам поможешь?

Кивая, дракон оскалил белые клыки:

— Да, я помогу вам, потому что вижу, что вы хотите спасти Атель Лорен. Давно уже Бейтир-Сеун не охотился на детей Хаоса. — С этими словами дракон расправил крылья — их кончики едва не доставали краев долины. — Вперед! — проревел Бейтир-Сеун. — Забирайтесь ко мне на спину, и полетим. Будем сражаться!

Леофрик похолодел. Когда Кьярно шагнул вперед, он крепко схватил его за руку:

— Послушай, что это означает?

— Что?

— Вот это — «забирайтесь ко мне на спину»?

— То самое и означает, — удивленно ответил Кьярно и вдруг, рассмеявшись, хлопнул Леофрика по плечу. — А как же еще нам вернуться в Коэт-Мару?

— Ну, не знаю, — сказал Леофрик. — Я думал, мы пойдем тем же путем.

— Тебе хочется снова пройти по той тропе?

— Нет, — ответил Леофрик. — Но это…

— Считай, что тебе повезло, — сказал Кьярно. — Сам подумай, скольким людям выпадала возможность летать на драконе?

— Ну да, — кисло ответил Леофрик, — такое счастье редко кому выпадает.

Сильный ветер бил Леофрику в лицо, но он не открывал крепко зажмуренных глаз, чтобы лишний раз не видеть того, что находилось под ним. Вернее, то, чего там не было. Он сидел на спине дракона, намертво вцепившись пальцами в его гребень.

Они летели, должно быть, уже целый час, и за все это время Леофрик ни разу не посмотрел вниз, ибо дело рыцаря — ездить на лошадях, а не летать на драконах.

Человек вообще не должен летать; правда, бретонский король частенько добирался до поля битвы на своем гиппогрифе по имени Бикис, а некоторые самые богатые бретонские рыцари хвастались тем, что имеют специально обученных боевых пегасов; и все же Леофрик всегда предпочитал самое обычное седло на спине обычного боевого коня.

Он слышал мощное дыхание дракона, глухой стук его сердца, чувствовал, как работают его мышцы, когда тот взмахивал крыльями.

— Ты много теряешь, что не смотришь вниз, — там очень красиво! — крикнул Кьярно.

Леофрик приоткрыл глаза: Кьярно стоял на плече дракона, выпрямившись во весь рост; ветер трепал его длинные волосы. Рядом с ним стоял Кайрбр. Над ними Леофрик увидел небо — ярко-голубое с белыми облаками.

— Тебе обязательно надо так стоять? — спросил Леофрик. — Сядь, а то меня тошнит.

Ку-Сит сидел на шее дракона, но Леофрик туда не смотрел — он мог смотреть только назад. Было видно, что эльфы получают от этого полета огромное удовольствие, — они смотрели по сторонам и вниз, от души восхищаясь красотой мира.

Дракон слегка накренился, завалившись на одно крыло, — и Леофрик увидел внизу, на расстоянии тысячи футов, зеленую полосу леса. Вскрикнув, он теснее прижался к драконьему гребню.

Далеко внизу блестела извилистая Гризмери; эта полноводная река брала свое начало в горах, затем пересекала Лоренский лес и выходила к Парравону, одному из пограничных городков Бретонии, окруженному мощными стенами с высокими башнями.

Даже с огромной высоты Леофрик разглядел мост через реку — великолепное сооружение из дерева и хрусталя. Вокруг моста с пронзительными криками летали тысячи ярких птиц.

Вскоре мост пропал из виду, но птицы, увидев дракона, поднялись вверх и закружили вокруг него, оглашая воздух приветственными криками, словно здороваясь со старым знакомым. Дракон немного замедлил полет и ответил птицам громовым ревом.

Леофрик же начал возносить молитвы святой Даме Озера, прося ее сохранить ему жизнь и позволить ступить на твердую землю целым и невредимым.

— Святая Дама, — шептал он, — прошу тебя, не оставь своего покорного слугу. Дай мне силы удержаться на спине дракона, и пусть этот зверь не делает резких движений!

Вскоре Бейтир-Сеун повернул на запад; впереди показалась узкая полоска леса, и дракон начал снижаться. Немного повеселев, Леофрик отважился открыть глаза и посмотреть вниз, на стремительно приближающийся лес.

Птицы по-прежнему окружали дракона; их были сотни, если не тысячи, и, хотя Леофрику было очень страшно, он не мог не признать, что зрелище, открывающееся внизу, было поистине прекрасно.

Дракон взмахивал крыльями все медленнее, затем резко завалился на левое крыло и начал кружить над землей, постепенно сужая круги и выбирая место для посадки. Увидев Бренну, Леофрик понял, что они подлетают к Коэт-Маре.

— Держись, Леофрик! — крикнул Кьярно. — Сейчас будем на земле!

— Давно пора! — крикнул в ответ Леофрик, но в это время Бейтир-Сеун сложил крылья и ринулся вниз, прямо на лес.

От неожиданности Леофрик завопил не своим голосом, решив, что с драконом что-то произошло, однако в последний момент зверь расправил широкие крылья и мягко опустился посреди селения эльфов.

Услышав, как когти зверя заскребли по земле, Леофрик облегченно вздохнул и с трудом разжал пальцы, мертвой хваткой впившиеся в шкуру дракона. Затем съехал по драконьему боку и, оказавшись на земле, едва не упал, успев ухватиться за ствол березы. Над Коэт-Марой кружили сотни птиц — белые голуби, разноцветные вьюрки, малиновки, воробьи; воздух звенел от их песен и щебета.

Кьярно легко спрыгнул на землю, за ним спустился Кайрбр; лицо племянника светилось от удовольствия, и даже на лице дяди играла довольная мальчишеская ухмылка. Ку-Сит спрыгнул на землю, проделав в воздухе сальто. Оглянувшись по сторонам, Леофрик заметил, что их встречает целая толпа жителей Коэт-Мары.

Эльфы восхищенно разглядывали Бейтир-Сеуна, самого древнего стража Атель Лорен; Леофрик с удивлением заметил, что дракона они совсем не боялись и даже старались подойти к нему поближе.

Немного придя в себя, Леофрик увидел, что в Коэт-Маре собралось гораздо больше эльфов, чем обычно. Вокруг Бейтир-Сеуна толпились эльфы всех возрастов из многих племен; на мехах, туниках, мантиях и платьях мелькали самые разные рунические знаки, — видимо, в Коэт-Маре собрались представители всех кланов.

Жители Атель Лорен ответили на призыв правителя Олдельда.

Спустилась ночь, и, когда прибыли последние представители кланов, в Коэт-Маре зажгли факелы. Впрочем, пришли не все, многие даже не ответили на призыв правителя Коэт-Мары. Но когда на лес опустились сумерки, стало ясно, что эльфы Атель Лорен готовы двинуться в горы, чтобы дать отпор гнусным порождениям Хаоса.

Кьярно сидел, прислонившись к стволу старой ивы, и слушал, как ритмично пульсируют ее живительные соки. Он надеялся, что Морвхен будет его встречать и увидит, как он спрыгивает со спины Бейтир-Сеуна, но девушки нигде не было, — скорее всего, Олдельд спрятал ее подальше от него, Кьярно.

Лес кипел и бурлил; воины готовились к битве. Здесь были и летучие воины, сражающиеся верхом на птицах, и Дозорные, и всадники, и воины Вечной Стражи, и танцоры войны во главе с Ку-Сит. Завтра им предстояла битва, участвовать в которой было разрешено и Кьярно. Что ждет его впереди, он не знал и все же радовался, ибо одиночество стало для него страшнее смерти.

Что же еще ему оставалось? Идти к людям, стать искателем приключений и ловить удачу, копаясь в древних рунах или в земле, в надежде найти сокровище?

Кьярно как раз выводил на земле руну «ваул», когда сзади послышались тихие шаги. Не оборачиваясь, Кьярно сказал:

— Ты стал ступать тяжелее, дядя.

— Верно, — согласился с ним Кайрбр. — Но я ведь никогда и не собирался становиться Дозорным.

Кьярно покачал головой:

— Да, от тебя всегда было много шума. Это первое, что я запомнил в детстве.

— А больше ты ничего не запомнил?

— Нет, еще кое-что, — тихо ответил Кьярно. — Я помню пламя и кровь и зверолюдей, которые убивали моего отца и мать. Я помню, как ты выносил меня из горящих развалин нашего дома. Но больше всего я помню одиночество.

— Я знаю, мальчик, знаю, — ответил Кайрбр, усаживаясь на землю, и привалился к стволу ивы с другой стороны, спиной к Кьярно. — Дня не проходит, чтобы я не пожалел, что пришел тогда слишком поздно.

Кьярно улыбнулся и посмотрел на бледную луну и птиц, все еще круживших над Коэт-Марой.

— Я никогда не испытывал к тебе ненависти, дядя. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Я это знаю, Кьярно, — со вздохом ответил Кайрбр. — А я всегда любил тебя и старался тебе помогать.

— Странно, что мы говорим об этом накануне битвы, — сказал Кьярно.

— Да, — согласился с ним Кайрбр. — Война делает из нас философов. Наверное, близость смерти дает нам почувствовать, что в нашей жизни самое дорогое.

— А что в твоей жизни самое дорогое?

— Мой родственник, — просто ответил Кайрбр.

Утро было тихим и ясным; главная поляна Коэт-Мары купалась в лучах весеннего солнца, несущего ей тепло и свет. Эльфы готовились к битве. Леофрик видел, как одни, накинув на голову капюшон, отправились охранять подступы к Коэт-Маре, тогда как другие двинулись в направлении гор.

Воины проверяли остроту мечей и кинжалов, гибкость луков и надежность тетивы, запасались стрелами и оттачивали их наконечники.

Но более всего Леофрику понравились воины, прилетевшие в Коэт-Мару на огромных ястребах с длинными хвостами, хищными клювами, крепкими когтями и широкими крыльями; это были боевые птицы, которым предстояло нести своих хозяев в бой. Леофрик не раз охотился с ловчими птицами, в основном это были соколы, и он обожал их ловкость и хищную красоту, но таких царственных птиц он еще не видел. Их наездники мало чем отличались от своих подопечных — та же быстрота движений, спокойный, жесткий взгляд, резкие черты лица.

Хотя боевые ястребы были гораздо меньше Бейтир-Сеуна, который в это время порыкивал от нетерпения, стоя на краю поляны, Леофрику они понравились гораздо больше, чем чудовище, которое он с удовольствием бы прикончил. Полет на драконе привел его в ужас, но лететь в бой, сидя на спине ястреба, — эта мысль наполнила душу рыцаря страхом и восторгом, поскольку ни один, даже самый быстроногий эльфийский конь не мог сравниться с ястребом.

Леофрик тщательно начистил свои доспехи и оружие, ибо духи-огоньки, которые не отставали от него ни на шаг, хотя и могли помочь надеть доспехи, чистить их совершенно не умели.

Леофрик увидел Кьярно и Гончую Зимы; юноша был вооружен мечом и луком, старик легко нес в руке Клинки Полуночи.

— Доброе утро, — сказал им Леофрик. — Замечательное зрелище — так много прекрасных воинов, все как на подбор!

Кайрбр кивнул и взял Кьярно за плечо.

— Да сохранит тебя Айша, мальчик, — сказал Гончая Зимы, — и да направит твою руку Карнус.

И два эльфа крепко обнялись, хотя, как показалось Леофрику, им для этого потребовалось сделать над собой усилие, — видимо, еще не все преграды были устранены. Наконец Гончая Зимы отпустил племянника и, не оглядываясь, зашагал прочь.

— Готов? — спросил Леофрика Кьярно.

— Да, — ответил рыцарь. — Готов. Пришло время снова дать бой силам тьмы. Мы же с тобой воины, верно?

— Верно, — ответил Кьярно, и Леофрик протянул ему руку. Пожав протянутую руку, Кьярно сказал: — Все-таки я плохо понимаю людей. Еще совсем недавно я даже мысли не допускал, что мы можем подружиться, а теперь мы с тобой идем в бой, как братья.

— Я тоже так думал, Кьярно, — кивнул Леофрик. — Кто знает, что ждет нас в будущем? Может быть, наступит день, когда наши народы подружатся.

— Вряд ли, и все же это благородная мечта.

— Послушай, скажи мне одну вещь.

— Какую?

— Я знаю, что Эадаойн означает «развевающаяся грива», а что означает Делану?

— Это означает «серебряное утро»; так бывает, когда после долгой ночи встает солнце и небо начинает светлеть.

— Красивое имя, — сказал Леофрик. — Мне давно хотелось это узнать, чтобы потом, когда я уеду из Атель Лорен, рассказывать о тебе.

— Уедешь?

— Да, — сказал Леофрик. — Если сегодня мы победим, то я покину Атель Лорен, чтобы спасти свой народ. Скоро я вернусь к людям, я это чувствую.

— Я тоже, — сказал Кьярно и замолчал, потому что на поляне появились правитель Олдельд и его воины.

Рядом с правителем стояла Найет в своем золотом платье; ее рыжие волосы были заплетены в косы и украшены серебряными заколками, перышками и драгоценными камнями.

В руках Провидица держала все тот же посох, сделанный из переплетенных ветвей, на конце которого был вырезан глаз; оглядываясь по сторонам, она тихонько улыбалась, любуясь воинами и гордясь ими.

На правителе Олдельде был алый плащ из птичьих перьев, а его грудь густо покрывала новая татуировка; на руках правителя поблескивали золотые и серебряные браслеты, на голове был золотой шлем, украшенный оленьими рогами. На боку правителя висел меч, в руке он держал серебряную пику, наконечник которой был украшен затейливым узором.

За Олдельдом стояла Морвхен, одетая в простую коричневую одежду и меха; за плечами девушки висел длинный лук и два колчана со стрелами. Леофрик выпрямился, когда рядом с дочерью правителя он заметил Тифейн.

Увидев Леофрика и Кьярно, правитель подошел к ним и смерил их пристальным взглядом.

— Правитель Олдельд. — Кьярно слегка поклонился главе клана Эадаойн.

Леофрик сделал то же самое, не будучи уверен, что правитель захочет с ним говорить.

— Кьярно, — начал Олдельд, — ты оказал клану большую услугу, приведя к нам Бейтир-Сеуна. Благодарю тебя.

— Я был счастлив помочь вам, — сказал Кьярно. — Я не принадлежу к вашему клану, но буду рад сражаться вместе с вами.

Наступила тишина. Наконец правитель Олдельд произнес:

— Гончая Зимы очень хвалит тебя, Кьярно Делану, да и моя дочь, похоже, к тебе неравнодушна, хотя только Айше известно, что она в тебе нашла. И сейчас, глядя на тебя, я вижу, что ты больше не Кьярно-бедокур. Время покажет, каким ты станешь, но, если ты переживешь этот день, мы вернемся к нашему разговору.

Кьярно хотел что-то сказать, но не нашел слов и только пробормотал:

— Благодарю, правитель Олдельд.

Олдельд кивнул и вышел на середину поляны. Морвхен, подойдя к Кьярно, начала что-то ему говорить на языке эльфов; к Леофрику подошла Тифейн; ее глаза были печальны.

— Здравствуй, Леофрик. — Она протянула ему руку.

На ее ладони лежал кристалл изумительной красоты — чистый, сверкающий, без единого пятнышка.

— Я не могу это принять, — сказал Леофрик. — Он так прекрасен, что…

— Я хочу, чтобы ты его взял, — настойчиво произнесла Тифейн. — Это лунный камень с берега Хрустального озера; когда-то такой камень подарила воину-герою по имени Найтал наяда из Дворца Водопадов. Этот камень наделен магической силой, он будет охранять тебя в бою.

— Он прекрасен, — сказал Леофрик и, вытащив из перчатки шелковый шарф Элен, бережно завернул в него кристалл.

Сунув его за перчатку, Леофрик хотел поблагодарить Тифейн, но она остановила его, прижав пальчик к его губам.

— Не знаю, увидимся ли мы снова, Леофрик Каррар, — промолвила она, — но прошу тебя, не забывай нас и Атель Лорен.

— Не забуду, — твердо сказал Леофрик. — И тебя я тоже не забуду, Тифейн, ибо ты вдохновляла меня на великие дела и всегда любезно говорила со мной. Я благодарю вас за все, что вы для меня сделали, госпожа моя.

Тифейн не ответила и молча отошла в сторону, когда правитель Олдельд поднял вверх свою сверкающую пику, призывая к тишине.

Все смолкли; вдруг послышался шелест могучих крыльев, и перед эльфийским правителем плавно опустился огромный орел; перья птицы отливали золотом, горделивая осанка говорила о силе и благородстве.

Леофрик, забыв обо всем на свете, восхищенно смотрел на прекрасную хищную птицу. Несомненно, летать на такой мог только правитель эльфийского клана.

Олдельд легко вскочил на спину орла; его примеру последовали воины, мигом взобравшись на своих боевых птиц. Леофрик, Кьярно и Морвхен тоже должны были лететь на ястребах, но только в качестве пассажиров, сидя за спиной воинов-наездников.

Огромный золотистый орел расправил крылья и с громким клекотом взмыл в небо. За ним последовали ястребы, а за ними и Бейтир-Сеун, которому потребовалось для взлета чуть больше времени, чем его более легким и подвижным собратьям.

Леофрик пришел в восторг, когда ястреб начал поднимать его все выше и выше; теперь рыцарь больше не испытывал страха, а только возбуждение при мысли о предстоящей битве.

И вот уже в небо взмыла стая боевых ястребов, впереди которой летел огромный орел, а высоко над ними — дракон Бейтир-Сеун.

И снова вокруг воинов закружили яркие птицы, и их крики звучали сладостно, словно серебристый звук бретонского горна, созывающего воинов на великую битву.

Глава девятнадцатая

Высокие стены из красного кирпича, множество башен, широкая сторожевая башня перед подъемным мостом — мощный и хорошо укрепленный Каррарский замок всегда вызывал у Теодерика Лендаста из Кенелля только одно чувство — восхищение. Хотя злой рок и преследовал его славных владетелей, замок по-прежнему оставался неприступной крепостью на пути врага.

Рыцарь въехал в огромные ворота, на которых висел золотой флаг с изображением вставшего на дыбы алого единорога под украшенной драгоценными камнями короной, затем расправил полы своего плаща, лежащие на крупе лошади, и проверил, ровно ли вставлен в ножны меч. Возле замка толпилось множество новобранцев и солдат, и бретонскому рыцарю вовсе не хотелось выглядеть в глазах простолюдинов жалким бродягой. За Теодериком ехали его боевые товарищи — благородные рыцари Кловис и Тойдегар. За ними следовало еще несколько десятков рыцарей в разноцветных плащах, накинутых поверх доспехов; воины держали в руках пики, на концах которых развевались разноцветные флажки и стяги.

Проехав ворота и подъемный мост, Теодерик с удовольствием отметил про себя, что крестьяне разглядывают его с любопытством и почтением. Подняв забрало, он взглянул на темнеющее небо. Хотя солнце едва перевалило за полдень, день был пасмурным и хмурым, а небо окрасилось в багровые тона, словно наступали сумерки. На востоке собирались темные тучи, предвещая скорую грозу.

С содроганием думал рыцарь о встрече с армией лесных духов. Что они знают о законах чести и рыцарства? Интересно, это слава или нет — погибнуть в сражении с ними? Или сразить лесного духа — это все равно что срубить дерево?

— Сколько еще человек прибыло? — спросил он рыцарей, ехавших рядом с ним.

— Много, — ответил Кловис, поднимая забрало и оглядывая собравшихся крестьян. — Наверное, тысяча человек, не меньше. Многие ответили на призыв своего господина; у Каррарского замка собрались лучники и йомены из ближайших деревень, а мы привели солдат.

— Верно, — сказал Тойдегар, — людей собралось много. Ничего удивительного — это же их землям угрожает лесной царь, а значит, они имеют право их защищать.

Теодерик кивнул, и все же он понимал: чтобы одолеть лесных эльфов, людей должно быть еще больше. Однако вслух он этого не сказал, заметив на лицах солдат выражение страха и тревоги. У реки усталые крестьяне вбивали вдоль берега острые колья и подвозили телеги с камнями и мусором, которые затем поднимали на стены замка. Теодерик не очень любил такой вид защиты, хотя и сознавал, что во время сражения рухнувшие на голову противника тяжелые камни могут решить исход боя.

— Говорят, этой ночью была уничтожена еще одна деревня, — сказал Тойдегар. — Кажется, Орберез. Никто не выжил, всех убили Дикие охотники.

— Орберез? — переспросил Кловис. — Вот тебе раз, в этой деревне выращивали таких прекрасных свиней! Помню, какие там делали колбасы, — пальчики оближешь.

— Сколько же это всего? — спросил Теодерик.

— За последние две недели уже девять, — ответил Кловис. — Восточные земли Кенелля и Каркассона разорены почти полностью, а крестьяне сбежались к замкам и укрылись за их стенами.

Поглядывая на крестьян, Теодерик видел на их лицах отчаяние и надежду; люди надеялись, что рыцари смогут защитить их от Зеленого Короля. Приехавшие на лошадях йомены сообщали, что армия лесных тварей движется на Каррарский замок, сметая все на своем пути. Значит, скоро будет сражение.

В течение четырнадцати дней Король Леса и его охотники бушевали в восточных землях Бретонии, разрушая и уничтожая все, что попадалось им на пути. Пришло время их остановить. Правда, еще не все рыцари ответили на призыв Теодерика, и, хотя он прекрасно понимал, что малыми силами лесного царя не одолеть, рыцарский долг велел ему защитить людей, пришедших к нему за помощью.

Конечно, встретиться с противником в чистом поле, лицом к лицу — это лучшее, о чем может мечтать рыцарь, но, судя по сообщениям разведчиков, армия противника превосходила их численностью раза в четыре, из чего следовало, что защитникам замка придется укрыться за его стенами и обороняться, надеясь, что враг не сможет прорваться внутрь.

Но, взглянув на седовласого владетеля Каррарского замка, спокойно стоявшего на башне с бойницами, Теодерик подумал о том, что в этом сражении прольется много крови, ибо только кровь сможет погасить его жажду мести.

Лес остался далеко позади, в ушах свистел ледяной ветер. Леофрик изо всех сил вцепился в перья птицы и прижался к ее спине, когда мощный боевой ястреб, взмыв высоко в небо, понес своих седоков в сторону гор.

Рядом летел ястреб, на котором сидел Кьярно; за орлом Олдельда на своих ястребах летели Кайрбр, Морвхен и Найет. Морвхен держалась верхом на птице легко и непринужденно; длинные волосы девушки развевались у нее за спиной, как пышный шлейф. Ку-Сит и танцоры смерти отправились в горы пешком, следуя своими опасными тропами и умудряясь не отставать от птиц.

Внизу показалась полоса магических камней; в том месте, откуда был украден камень, зияла темно-зеленая брешь. Сколько же человек уже погибло в Бретонии и скольким предстояло погибнуть? Видимо, армия Короля Леса двигалась гораздо быстрее, чем можно было ожидать.

Птицы подлетали к горам; угрюмые серые скалы тянулись к небу, словно часовые; горные пики находились на южных границах Бретонии и Лоренского леса, дальше лежали торговые города-государства области Тайли.

Конечная цель пути была хорошо видна — на фоне гор четко выделялось грязно-серое пятно, которое пульсировало, словно открытая рана. В середине пятна горел огромный костер, вокруг которого плясали уродливые фигуры. Толпа монстров, блея, завывая и потрясая копьями и топорами, прыгала вокруг магического камня, установленного на ровной площадке перед входом в темную пещеру.

Над огнем то и дело проносились какие-то тени, издавая пронзительные крики; услышав их резкие голоса, Леофрик поежился.

— Кто это? — крикнул он, указывая на тени.

— Это твари Хаоса! — крикнул в ответ Кьярно. — Летающие звери, которых Разрушитель превратил в монстров, изменив их до неузнаваемости!

Заметив ястребов, летающие твари поднялись высоко в воздух и, собравшись в одну стаю, начали окружать птиц, все теснее сжимая кольцо. Увидев это, головной ястреб резко пошел вниз, ведя за собой остальных.

Эльф-наездник, обернувшись к Леофрику, сказал:

— Тебе придется слезть, человек. Я не могу и держать тебя, и сражаться.

Леофрик кивнул, увидев, что и остальные воины-наездники направили своих ястребов вниз, чтобы, высадив пассажиров, вновь присоединиться к своей воздушной армии.

Земля стремительно полетела навстречу, когда ястреб, на котором сидел Леофрик, сложил крылья и резко пошел вниз. Когда до земли оставалось не более нескольких футов, птица расправила крылья и мягко опустилась на невысокую скалу.

Леофрик увидел, как рядом приземлились еще несколько ястребов; Кьярно и воины Вечной Стражи легко спрыгнули на острые выступы скал, даже не заметив, что для этого им пришлось проявить настоящие чудеса акробатики.

К счастью, Леофрику не пришлось подражать эльфам, поскольку его ястреб приземлился на гладкий и ровный камень прямо над ними. Спрыгнув со спины птицы, Леофрик хотел было поблагодарить наездника за столь удачную высадку, но тот сразу заставил птицу взлететь, торопясь присоединиться к своим товарищам.

Земля под ногами рыцаря была черной и скользкой, словно поверхность скалы расплавилась, пытаясь изменить свою форму под действием злых чар Призрака. Услышав над головой дикие вопли и злобный рев, Леофрик понял, что твари Хаоса их заметили и бегут к ним.

Кьярно и Кайрбр, выхватив мечи и перескакивая с камня на камень, побежали навстречу войску Разрушителя. Морвхен осталась на спине своего ястреба; приготовив лук и стрелы, девушка ждала — к ней уже приближались летучие твари. Увидев, что эльфийке предстоит нелегкий бой, Леофрик мысленно пожелал ей удачи.

Вытащив меч, рыцарь начал карабкаться вверх — не так легко и быстро, как эльфы, но очень решительно.

Подъем оказался трудным: тропа была скользкой и извилистой, на пути то и дело встречались корявые и острые корни, которые тянулись к небу, словно, извиваясь в предсмертной агонии, пытались дотянуться до облаков.

Вскоре тропа привела его на ровное плато, и Леофрик увидел, как из-за края начали выползать десятки и десятки ужасных тварей.

С угрожающим ревом твари понеслись навстречу Леофрику. Вспыхнув от гнева при виде мерзких созданий, рыцарь поднял меч и зарычал от ярости.

— За Кенелль, короля и Даму Озера! — закричал он и вместе с воинами-азраи побежал навстречу орде чудовищ.

Словно черные гарпии, летучие твари ринулись вниз, на эльфов; как не похож был их неуклюжий, неловкий полет на грациозные и резкие движения боевых ястребов! Две армии сошлись, и Морвхен содрогнулась от ужаса, когда увидела, насколько армия монстров превосходит по численности армию эльфов.

Девушка сразу выбрала себе цель: тварь с уродливой головой волка и крыльями летучей мыши. Красные глаза твари сверкали, пасть была полна острых зубов. Ястреб Морвхен сам выбрал позицию, с которой наезднице было бы удобнее стрелять. Затаив дыхание, Морвхен прицелилась — и тварь, схватившись за пронзенную стрелой голову, покатилась с горы.

И тотчас с неба посыпался град стрел — это начали стрелять воины-наездники; в пропасть полетели десятки тварей. Сжав бока птицы коленями, Морвхен заставила ее подняться вверх.

Но тут небо над головой Морвхен почернело: ее и воинов окружили летучие твари, и все смешалось — ястребы, монстры и эльфы. Бейтир-Сеун разорвал одного монстра когтями и тут же перекусил пополам второго; Морвхен тем временем приготовила три стрелы и выпустила первую, когда над ее головой мелькнуло белое брюхо летучей твари, и сразу за ней — вторую, когда монстр схватил когтями воина-наездника и сдернул его со спины ястреба.

— Нет! — закричала Морвхен, когда воин полетел вниз, и выстрелила в убийцу, но затем сама едва успела увернуться, когда прямо над ее головой мелькнули желтые когти.

Ястреб сделал крутой вираж, и Морвхен послала стрелу в напавшего на нее монстра — огромную тварь с черными крыльями и уродливым львиноподобным телом, но стрела пронзила лишь тонкую перепонку на его крыле. Монстр завизжал от боли и, выставив когти, ринулся на Морвхен.

Девушка упала на колени и крепко вцепилась в перья ястреба, когда он попытался увернуться от монстра, но не успел — Морвхен почувствовала, как по телу птицы прошла судорога, когда острые когти чудовища вспороли ястребу живот. Ястреб издал пронзительный крик и начал падать вниз, отчаянно пытаясь еще немного удержаться в воздухе, чтобы не убить свою наездницу, но Морвхен уже знала: птица находилась очень высоко и долететь до земли живой не успеет.

Услышав за спиной торжествующий вопль, Морвхен обернулась: тварь с телом льва пикировала на падающего ястреба, чтобы добраться до сидящей на его спине эльфийки. Быстро вытащив из-за спины лук, Морвхен пригнулась к шее умирающего ястреба.

— Прощай, благородное сердце, — прошептала она ему, — я отомщу за тебя.

С этими словами эльфийка выпрямилась во весь рост и одним прыжком оказалась на спине атакующего монстра.

Тот завизжал от неожиданности и злобы; громко щелкнув челюстями, тварь попыталась дотянуться до Морвхен, но напрасно — быстро пробежав по его спине, девушка крепко схватилась за шерсть на его шее.

Тварь шипела и щелкала зубами, но дотянуться до Морвхен не могла. Тогда она попыталась стряхнуть с себя эльфийку, начав кувыркаться в воздухе, но Морвхен держалась крепко, после чего вытащила меч и глубоко вонзила его в спину крылатой твари, затем вытащила и вонзила снова, потом снова. Из раны хлынула кровь, и тварь, заревев от боли, судорожно задергалась, а Морвхен радостно взглянула вверх: над ней с пронзительными криками кружил боевой ястреб без наездника. Бросив подыхающего монстра, Морвхен спрыгнула с его спины — и сразу скалы с бешеной скоростью полетели ей навстречу, но ястреб, подхватив ее на лету, развернулся и взмыл вверх.

— Спасибо! — крикнула ему Морвхен, убирая меч в ножны.

Впереди шел воздушный бой: ястребы устроили яростный поединок с крылатыми тварями Хаоса; этот смертельный балет многие из них исполняли в одиночку, ибо их седоки были сброшены на скалы чернокрылыми монстрами.

Морвхен увидела своего отца: Олдельд аккуратно убивал одну крылатую тварь за другой, ловко вонзая в них острый наконечник своего волшебного копья, в то время как его благородная птица приканчивала противника клювом и когтями. Разъяренный Бейтир-Сеун крушил тварей направо и налево, разрывая их на части, а те, кому удавалось уйти от его когтей и зубов, попадали под град эльфийских стрел, но дракон и сам уже был ранен — в некоторых местах его крепкая чешуя была порвана острыми клыками монстров.

Битва была в самом разгаре; небо почернело от тел боевых ястребов и крылатых тварей, в воздухе носились тучи стрел, мелькали зубы, крылья, когти, слышались визги и предсмертные вопли тех, кто падал на острые скалы.

Морвхен приготовила очередную стрелу и направила своего ястреба в самую гущу сражения.

Раздался удар грома, но на поля не упала ни одна капля дождя. На востоке начали собираться черные тучи, потянуло холодом — и вот уже вдали затрубил охотничий рог, послышались крики Диких охотников. Услышав эти звуки, Теодерик Лендаст вздрогнул — смерть стремительно приближалась. Сжав в руке пику, Теодерик быстро огляделся по сторонам: тысяча вооруженных людей стояла на склонах холмов перед Каррарским замком, приготовившись к кровавому бою с Дикими охотниками.

Лучники тревожно выглядывали из-за острых кольев, стараясь разглядеть противника; дрожащие солдаты держали наготове длинные палки с крючьями на конце. Командующий армией — если это сборище испуганных и плохо вооруженных людей можно было назвать армией — сидел верхом на коне в окружении двадцати рыцарей, высоко подняв над головой стяг — ало-золотое полотнище, трепещущее на ветру.

Теодерик командовал отрядом, состоящим из двадцати готовых к бою рыцарей, — над их головами развевались разноцветные стяги, пики были выставлены вперед. На другом фланге находился Тойдегар со своими двадцатью рыцарями. Кловис был рядом с Теодериком и с трудом удерживал своего коня, который ржал и норовил встать на дыбы, слыша звуки приближающейся охоты.

— Черт, какие мерзкие завывания! — выругался Кловис. — У меня от них кровь стынет в жилах.

— Я тебя понимаю, — сказал Теодерик и погладил по шее коня, который начал нервно перебирать ногами. — Знаешь, я их не боюсь, — добавил он с уверенностью, которой на самом деле вовсе не испытывал. — Мы их легко одолеем и прогоним прочь.

Кловис кивнул, но Теодерик видел его глаза в прорезях забрала — в них стоял страх. Впрочем, Кловиса можно было понять — он был опытным воином и прекрасно понимал, чем может закончиться это сражение.

— Смотри! — крикнул Кловис, показывая на восток. — Туман рассеивается!

Теодерик взглянул в ту сторону. Туман и в самом деле рассеялся, и сразу где-то совсем рядом бретонцы услышали треск сучьев и шуршание листьев, сквозь которые послышался злобный смех.

— Стоять насмерть! — крикнул испуганным солдатам командир. — Ни шагу назад, а кто ослушается, будет иметь дело со мной!

Теодерик услышал, как проклятый рог затрубил вновь, и сразу в тумане залаяли собаки и пронзительно закаркали вороны. К застывшим в напряженном ожидании людям быстро приближались клубы тумана, впереди которых вспыхивал таинственный зеленый свет, а земля покрывалась зелеными ростками и цветами.

И вдруг, мгновенно вынырнув из тумана, перед защитниками замка возникли лесные всадники во всей своей дикой красе. Крики ужаса пронеслись по шеренгам воинов, йомены дрогнули и чуть не обратились в бегство, а те, кто оказался тверже духом и смелее, бросились приводить своих товарищей в чувство, пустив в ход дубинки и крепкие словечки.

Своры завывающих от охотничьего азарта гончих вертелись под ногами охотников, остановившихся у склона холма; воздух почернел от стай черных птиц, луна скрылась за призрачными облаками, когда в небе вспыхнула ослепительно-яркая молния и загрохотал гром.

Жуткий, леденящий душу рев охотничьего рога раздался вновь, и Теодерик с ужасом увидел охотника, который извлекал из рога эти страшные звуки; он появился из тумана внезапно — огромный и мощный, с оленьими рогами на голове, в плаще из листьев, в руке он сжимал огромное копье со множеством наконечников. Мощные волны магии исходили от этого существа, и Теодерик уже не сомневался, кто перед ним.

Король Леса…

Его окружали лающие гончие и всадники с горящими глазами верхом на черных конях и оленях, которые храпели и вставали на дыбы; в глазах лесного царя вспыхнул свирепый огонь, когда он обвел взглядом дрожащее от ужаса воинство бретонцев, посмевших выступить против самого леса.

Теодерик выставил вперед пику, когда лесной царь громко расхохотался — людям показалось, что рядом ударил гром, — и, кивнув Кловису и пришпорив коня, поскакал вперед. Король Леса снова протрубил в рог и вместе со своими всадниками ринулся навстречу людям.

Небольшая роща, располагавшаяся под горным плато, утопала в крови — здесь в смертельной схватке сошлись эльфы, зверолюди и человек. Одним ударом меча отрубив мохнатую лапу, Леофрик успел отбить удар огромного топора и сразу пронзил своим сверкающим мечом спину чудовища. В этот момент чье-то метко пущенное копье тяжело ударило его в грудь, рыцарь покачнулся и привалился спиной к стволу дерева, когда к нему, широко разинув пасть, рванулась отвратительная тварь, покрытая чешуйчатой кожей.

Взревев от ярости, Леофрик взмахнул мечом и вонзил его прямо в пасть чудовища, проткнув ему мозг. Затем быстро вытащил меч и снес голову второй твари, в то время как стоящий рядом Кьярно посылал стрелу за стрелой в гущу наседающих монстров.

Молодой эльф двигался так быстро и ловко, что Леофрик едва замечал его движения; каждый выстрел Кьярно достигал цели, попадая в глаза и жизненно важные органы чудовищ. Сражаясь плечом к плечу, Кьярно и Леофрик проделали целый коридор в гуще монстров — один убивал их стрелами, другой разил мечом направо и налево, оставляя после себя горы трупов.

Кайрбр проявил себя таким воином, какого Леофрик не видел ни разу в жизни, — он наступал, отскакивал, уворачивался, колол, резал, рубил и при этом закрывал собою Найет, которая тоже сражалась, но по-своему: Провидица вызывала магические силы, которые набрасывались на зверолюдей и уничтожали их на месте. Со всех сторон окруженные мерзкими порождениями Хаоса, искореженные и отравленные деревья все же отвечали на ее зов и, размахивая длинными и гибкими ветвями, хватали монстров и бросали их своим корням, которые довершали дело.

Старик Кайрбр ни на секунду не останавливался, без устали уничтожая детей Хаоса; Клинки Полуночи сверкали, вонзаясь в их плоть, не давая монстрам подобраться к Провидице.

Эльфы Коэт-Мары сражались плечом к плечу; в воздухе мелькали их мечи и копья, разя монстров десятками, но каждый раз вместо одного воющего от боли и подыхающего монстра вставал другой. Скалы покраснели от крови эльфов и зверолюдей; один за другим эльфийские воины падали, сраженные тварями Хаоса, и тогда Леофрик понял, что долго эльфам не продержаться.

С этими мыслями он снес голову ревущему монстру с бессчетным количеством глаз и ртов, как вдруг на него налетела огромная рыжая гончая с двумя головами; глухо рыча, зверь вцепился когтями в металлическую пластину, закрывающую плечо рыцаря, и одним рывком оторвал ее.

Повалив Леофрика на землю, пес принялся за дело: одна голова начала рвать прутья забрала, пытаясь добраться до лица, вторая рвалась к горлу. С отчаянным криком Леофрик ударил чудовище головой и, извиваясь, покатился по земле, стараясь сбросить с себя зверя и поправить медленно сползающий шлем. Вдруг пес взвыл от боли и отпустил шлем, который к этому времени свалился с головы Леофрика; из бока твари торчали две длинные стрелы Кьярно.

Быстро вскочив на ноги, Леофрик одним ударом меча добил монстра, но тут с дикими воплями из-за скалы показались новые отряды чудовищ.

— Кьярно, — завопил Леофрик, — их стало еще больше!

— Вижу! — крикнул ему в ответ эльф, выдергивая свои стрелы из трупов монстров.

— Будем прорываться, — тяжело дыша, сказал Кайрбр.

Белые клинки его меча почернели от крови, на теле старика было множество мелких ран, но Гончая Зимы держался стойко и мужественно.

Орава монстров, вопя и завывая, бросилась к ним, но тут Леофрик увидел, как у него под ногами появился странный свет. Он исходил от деревьев; послышался тихий шепот, среди деревьев замелькали призрачные тени, и Леофрик, который уже приготовился отразить нападение неведомых тварей, удивленно захлопал глазами: издав пронзительный воинственный клич, перешедший в дикий вой, бледные призраки внезапно обрели очертания — и из тумана выскочили танцоры смерти во главе с Ку-Сит.

Не раздумывая, Красный Волк ринулся в самую гущу зверолюдей, размахивая мечом и коротким копьем. За ним последовали танцоры смерти, нанося монстрам мгновенные удары и убивая их так быстро, что твари не успевали повернуться лицом к противнику.

Танцоры прыгали, скакали, делали кульбиты, одним ловким движением уворачиваясь от ударов мечей и копий и нанося ответные смертельные удары. Не успевал монстр взмахнуть мечом, как эльф, сделав грациознейший пируэт, пронзал ему горло или глаз.

И пока монстры пытались справиться с неизвестно откуда взявшимися эльфами, Леофрик, Кьярно и Кайрбр побежали к площадке, возвышающейся над местом битвы, но были встречены новым отрядом вопящих и ревущих зверолюдей.

Бросив взгляд на площадку, Леофрик увидел магический камень: огромный и гладкий, он был весь разрисован грубыми рисунками, почти закрывшими древние эльфийские руны. Возле камня стоял зверочеловек огромного роста; его шкура была покрыта бронзовой чешуей с пятнами запекшейся крови. Его рогатая голова была обожжена и изранена, но в разноцветных глазах светились сила и решимость.

На груди монстра висели короткие толстые цепи с крючьями, плечи прикрывали грубо сколоченные металлические пластины с шипами. В руках зверь держал огромный двуручный топор; несмотря на то что его лезвия были покрыты ржавчиной, топор испускал слабый магический свет.

У ног монстра из стороны в сторону металось какое-то дьявольское существо, которое постоянно меняло форму: в жидкой, текучей массе мелькали конечности, гребни, шипы. Камень окружала охрана, состоящая из нескольких монстров — полубыков-полуволков и огромных слюнявых троллей, покрытых грубой бородавчатой шкурой и вооруженных каменными дубинками.

Найет побледнела; она вскрикнула, указывая в сторону камня, и прошептала:

— Разрушитель… он здесь!

— Где? — спросил Кайрбр, подбегая к ней.

— Вон там! — сказала Найет, показывая на скалы.

Взглянув в ту сторону, Леофрик увидел вход в темную пещеру, откуда тянуло ледяным холодом и ужасом. Во тьме пещеры заворочалось что-то огромное и страшное, и на солнечный свет стал медленно выползать черный туман, в клубах которого шевелилась мерзкая, уродливая тень. Появление жуткого монстра сопровождалось дикими воплями — это кричали черепа и трубили охотничьи рога, вплетенные в его мохнатую шерсть.

При виде этого жуткого зрелища Леофрик упал на колени; от приступов болезненной тошноты желудок едва не вывернуло наизнанку. Стоявшие рядом с Леофриком эльфы повалились на землю, не в силах вынести ударов мощной магии, исходившей от монстра.

Схватив Кайрбра за руку, Найет закричала:

— Быстрее, пришло ваше время! Белая гончая, красный волк и ястреб — я вижу их!

— Провидица, — сказал Кайрбр, — но что…

— Не медлите! — крикнула Найет. — Если Разрушитель доберется до магического камня, нам всем придет конец: магия камня начнет служить темным богам — и для нас он будет потерян. Вперед! Убейте зверя!

Глава двадцатая

Бросив плачущую Провидицу, Кайрбр побежал наверх, превозмогая боль от ран и ударов черной магии, направленной на него. Тем временем эльфы Коэт-Мары постепенно приходили в себя и вставали на ноги — чары Разрушителя подействовали на них сильнее, чем на Гончую Зимы.

Кайрбр бежал, с ужасом ощущая, как его собственная плоть начинает медленно, но верно отвечать призыву Разрушителя; старому воину приходилось напрягать все силы, чтобы преодолеть этот зов. Впереди танцоры войны прикончили последнего монстра, преграждавшего путь к магическому камню, но вместо того, чтобы бежать вперед, они остановились и окружили своего вожака, что-то горячо обсуждая; красный волк на груди Ку-Сит вертелся и скалил зубы, чувствуя запах крови.

Площадка, где сражались танцоры смерти, была усеяна трупами зверолюдей, но победа досталась эльфам дорогой ценой: половина воинов-танцоров погибла, разбившись об острые камни. Увидев подбежавшего Кайрбра, Ку-Сит кивнул и сказал:

— Ну что, пришло наше время? Время белой гончей и красного волка?

Нахмурившись, Гончая Зимы ответил:

— Да, Провидица сказала, что…

— Ку-Сит знает, — прервал его танцор смерти со свирепой усмешкой на забрызганном кровью лице. — Лоэк все знает и говорит Ку-Сит, что нужно делать.

— Но как…

— Потом! — крикнул ему Ку-Сит, когда из-за скалы выскочили взбешенные зверолюди.

Кайрбр кивнул и взглянул вверх: в небе шел жестокий бой между летучими тварями и боевыми ястребами во главе с Бейтир-Сеуном.

Рядом с Гончей и Красным Волком засвистели стрелы, когда эльфы Коэт-Мары и человек предприняли еще одну попытку прорваться к магическому камню. С прибытием Ку-Сит силы сражающихся стали примерно равны, и все же зверолюди все прибывали и прибывали, и до победы эльфов было еще далеко.

Сжав в руке меч и копье, Ку-Сит полез по скале вверх, но Кайрбр хорошо видел, что танцор смерти с трудом выдерживает удары черной магии, которую насылал на них Разрушитель.

И снова твари Хаоса и воины-азраи сошлись в жестокой битве возле магического камня, но Кайрбр, не останавливаясь, прокладывал себе дорогу в рядах монстров, пробиваясь за Красным Волком к ужасному существу, выползшему из мрачной пещеры, которое тоже изо всех сил спешило добраться до камня.

* * *

Леофрик больше не мог терпеть страшную боль, которая обрушилась на него, когда он с боем начал медленно приближаться к пещере. Тело почему-то перестало слушаться; Леофрик напрягал все силы, чтобы не дать ему выйти из-под контроля, и разил монстров безжалостно, вкладывая в каждый удар всю свою ярость и гнев.

Несколько раз он попадал под скользящий удар топора, из многочисленных ран на его теле сочилась кровь, но рыцарь не обращал на это внимания, уничтожая врага своим сверкающим мечом. Рядом с ним сражался Кьярно; молодой эльф с криками посылал стрелу за стрелой, — казалось, его тело забыло, что такое усталость. Рыцарь и эльфы сражались плечом к плечу, круша монстров направо и налево и постепенно, ярд за ярдом, продвигаясь вперед, к камню. Но каждый из этих ярдов был оплачен кровью; за воинами оставались горы трупов — и не только зверолюдей, но и эльфов. Погибших было столько, что оправдать смерть стольких прекрасных воинов могло только одно — полная победа; только она могла стать вечной памятью защитникам леса.

Наконец, ценой огромных потерь, эльфам удалось подняться на каменную площадку, где стоял магический камень.

К этому времени Кайрбр и Ку-Сит уже миновали площадку и подбирались к пещере, где затаился Разрушитель. Благословив их именем святой Дамы, Леофрик успел лишь бросить им вслед короткий взгляд и продолжал без устали орудовать мечом.

И тут в гуще зверолюдей показался огромный монстр; несомненно, это был их командир — необыкновенно высокий и мощный, с бычьей головой и крутыми рогами. Увидев рыцаря и эльфов, бычеголовый издал протяжный рев и взмахнул топором, приготовившись к бою.

Кьярно выпустил в него стрелу, но монстр легко отбил ее своим топором, действуя необычайно быстро и ловко для столь огромной твари. Вторая стрела, пущенная откуда-то сверху, вонзилась ему в плечо; подняв голову, Леофрик увидел Морвхен, которая кружила над ними, сидя на спине изрядно потрепанного боевого ястреба.

Бычеголовый взревел — и навстречу эльфам двинулись мощные тролли, а сам он сорвал с себя цепь и бросил ее на землю; цепь тут же ожила, превратившись в скользкую тварь, которая быстро поползла к эльфам, извиваясь и захлебываясь пронзительным визгом неутоленного голода.

Ее лапы заканчивались присосками, покрытыми острыми когтями, зубами и крючьями; тело переливалось, постоянно меняя форму. Эльфы осыпали ее градом стрел, но тварь, если и испытывала сильную боль, не обращала на это внимания.

Леофрик первым подбежал к мерзкому существу и вонзил в него меч. Клинок легко прошел сквозь кожу, мышцы и кости, но не успел рыцарь вытащить меч, чтобы нанести второй удар, как тварь изогнулась и, вцепившись острыми зубами в его наруч, изо всех сил сжала мощные челюсти. Леофрик закричал от боли и попытался стряхнуть тварь с руки, но в это время она уже успела присосаться к его ноге; и тут же из ее тела вылетели длинные и гибкие щупальца, которые начали тянуться к лицу Леофрика.

В воздухе сверкнул меч, и тварь зашлась от визга, когда Кьярно еще раз всадил в нее клинок и отбросил в сторону, после чего быстро помог подняться Леофрику. В это время эльфийские воины, оправившись от страха, начали стрелять в нее из луков, помогая Кьярно.

Леофрик и Кьярно ринулись в атаку и принялись рубить тварь мечами; она отчаянно сопротивлялась, пытаясь впиться в них уцелевшими щупальцами, и все же силы медленно оставляли ее; она издохла только тогда, когда мечи воинов превратили ее в груду кровавых обрезков.

Но тварь все же сделала свое дело, дав время Предводителю и его банде прорвать кольцо эльфийских воинов. Один взмах огромного топора — и трое эльфов были убиты на месте, двое оставшихся погибли от второго удара.

Бычеголовый заревел от радости; из его пасти текли кровавые слюни, темные глаза сверкали. В него вонзилась стрела, но он не обратил на нее внимания — Предводитель приготовился к бою с Леофриком и Кьярно.

С десяток эльфов еще стояли возле Леофрика, но бычеголовый одним ударом превратил их в окровавленное месиво. Леофрик бросился вперед, намереваясь вонзить меч в бок Предводителя, но промахнулся — меч прошел в дюйме от его тела.

Чтобы отбить удар, бычеголовый на миг отвлекся, и этим тут же воспользовался Кьярно: одним ловким движением уклонившись от удара топора, он пригнулся и изо всех сил вонзил меч в брюхо зверя, вогнав его почти до половины. Затем Кьярно хотел выдернуть меч, но не смог — клинок переломился пополам, а Кьярно едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под новый удар топора.

Леофрик тем временем бросился на монстра с другой стороны и попытался отрубить ему лапу — меч вошел в плоть и отскочил, наткнувшись на кость. Бычеголовый взревел и, схватив Леофрика за руку, начал подтаскивать к себе, чтобы покончить с рыцарем, переломав ему кости, но вдруг из железной перчатки Леофрика вылетел ослепительный свет, и монстр отлетел в сторону, оставив на доспехах рыцаря лишь несколько глубоких полос и брызги черной крови, которая прожгла их, словно кислота резчика.

Леофрик быстро откатился в сторону и, встав на колени, вытряхнул из перчатки белые осколки, мысленно поблагодарив Тифейн за прекрасный подарок, который только что спас ему жизнь.

И все же ему было ясно: никакое мужество эльфийских воинов, ни Кьярно, ни Морвхен не смогут решить исход боя, пока жив предводитель монстров, ибо зверолюди медленно, но верно сокращали численность эльфийских воинов; танцоры смерти убивали троллей, но огромные твари умирали долго, легко выдерживая самые страшные раны, и принести эльфам победу их смерть не могла.

Что ж, значит, так тому и быть. Если всем эльфам суждено умереть — они умрут, но только сражаясь, ибо со злом нужно бороться везде и всегда.

И, снова поднявшись на ноги, Леофрик ринулся в бой.

Кайрбр спешил, изо всех сил стараясь не отставать от Ку-Сит, который легко карабкался вверх, перелезая с камня на камень. Сзади послышались рев и крики; оглянувшись, Кайрбр увидел, что их преследует около сорока тварей, бросившихся на защиту своего мерзкого повелителя.

Каждый шаг, каждый вздох давался старому воину с огромным трудом — злые чары отвратительного монстра, засевшего в пещере, грозили превратить тело эльфа в нечто ужасное. Кайрбра спасала только его несгибаемая воля, кроме того, он твердо помнил: стоит ему забыться хотя бы на миг, и для него все будет кончено.

— Скорей! — крикнул ему Ку-Сит, который уже перелез через край плато и выбрался на площадку перед пещерой.

Закусив губу, чтобы не тратить силы на резкий ответ, Кайрбр поднажал, слыша, как крики за спиной становятся все громче. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, мышцы горели от изнеможения и упорного сопротивления злым чарам. Ухватившись рукой за выступ, Кайрбр попытался подтянуться, но камень вдруг растаял у него в руке, и Гончая понял, что сейчас полетит вниз.

Но мелькнула рука — и Кайрбр почувствовал, как его сильно потащили наверх, на площадку, в то время как в ноги ему вонзились чьи-то когти. Благодарить танцора не было времени: над краем плато показалась рогатая голова и яростно заревела. Один взмах Клинков Полуночи — и голова чудовища отлетела в сторону, в то время как его тело, ударяясь о камни, полетело вниз.

Кайрбр побежал за Ку-Сит, поглядывая на небо, — к пещере слетались крылатые твари, чтобы защищать Разрушителя, который остановился почти рядом с магическим камнем, ожидая дальнейших событий.

Жуткий монстр перевел взгляд на эльфов — и те застонали от боли, почувствовав всю мощь черных сил. Разрушитель запрокинул голову и издал дикий рев, полный ненависти и жажды крови, а его кривой посох начал испускать темные клубы магии разрушения.

— Лоэк говорит, что о нашей битве будут слагать легенды, — сказал Ку-Сит, лукаво подмигнув Кайрбру.

— Честно говоря, мне хотелось бы их услышать, — ответил Кайрбр, и два эльфа ринулись на ревущего Призрака.

Танцор смерти и воин Вечной Стражи атаковали монстра с двух сторон, вонзив в него сверкающие мечи и копье. Однако огромный монстр, который с виду был неповоротливым, обладал колоссальной силой, позволяющей ему сражаться яростно и умело.

Его толстую шкуру не могли пробить ни меч, ни копье, а его посох легко отводил удары острых клинков. От удара мощной лапы Кайрбр откатился далеко в сторону и едва не перелетел через край обрыва. Гончая Зимы застонал от боли и схватился за грудь: по крайней мере одно ребро сломано, а тело жжет, как огнем.

Тяжело поднявшись на ноги, Кайрбр огляделся: они с танцором были полностью отрезаны от остальных эльфов, поскольку всю площадку занимала толпа беснующихся и ревущих от ярости зверолюдей. Впрочем, близко к своему повелителю они не подходили, предоставив ему самому разделаться с двумя эльфами.

Кайрбр видел, как Ку-Сит начал кружиться вокруг монстра, выбирая удобную позицию для удара, но каждый раз его копье наталкивалось на кривой посох — Разрушитель не подпускал воина на близкое расстояние. В воздухе что-то мелькнуло; подняв голову, Кайрбр увидел, как одна из крылатых тварей пошла в атаку на Красного Волка.

Ударом меча танцор снес ей голову, и издыхающая тварь упала на землю, извиваясь у ног Разрушителя. Чтобы покончить с ней, Красному Волку потребовалась одна секунда, но Разрушителю этого оказалось достаточно: взмахнув посохом, он изо всех сил ударил Ку-Сит в висок, и танцор упал на колени.

Огромный волк на его груди злобно зарычал, а Ку-Сит скосил глаза на струйку крови, сбегающую по его щеке.

— Ты пролил кровь самого Ку-Сит… — изумленно прошептал танцор смерти.

Кайрбр рванулся вперед, заранее зная, что помочь другу уже не успеет; так и случилось — Разрушитель вновь занес посох и обрушил его на голову танцора, раскроив ему череп.

Леофрик воткнул меч в бок бычьеголового, хлынула черная кровь, но монстра это не остановило. Под ударами его топора продолжали погибать эльфы; огромный зверь убивал их с неестественной яростью. Его топор испускал сияние — это действовали злые чары, против которых мужество и ловкость эльфийских воинов были бессильны.

Кьярно отскочил в сторону, чтобы не попасть под удар топора; в это время Морвхен послала в монстра очередную стрелу, которая вонзилась ему в бок. Кажется, остановить гигантскую тварь было невозможно, но Леофрик снова упорно пошел вперед. Кьярно споткнулся и упал на одно колено — одна из тварей полоснула его мечом по ноге, раскроив ее от бедра до голени.

Теперь противником Предводителя остался Леофрик; его меч загорелся серебристым светом, когда он встал лицом к лицу со страшным монстром. Из ран на теле чудовища капала черная кровь; когда она попадала на камни, то шипела и пузырилась; грудь зверя тяжело вздымалась. Он почти что вырвался из кольца эльфийских воинов, но эта победа далась ему нелегко.

Два противника кружили по площадке, выискивая удобный момент для решающего броска. Сверху раздался пронзительный вопль, но Леофрик не поднял голову, опасаясь мгновенного выпада монстра. Тот издал глухой, низкий рев. Леофрик напрягся, ожидая нападения, но потом вдруг понял: огромный монстр смеется. Смеется потому, что какой-то жалкий человечишка посмел бросить вызов самому воплощению темных богов.

От гнева и ярости Леофрик забыл об усталости и, подняв меч, с криком «Святая Дама, направь мою руку!» бросился на монстра.

Леофрик целился ему в брюхо; внезапно его рука почувствовала тепло — это клинок его меча загорелся ослепительно-ярким серебристым светом, способным затмить свет солнца. Предводитель ожидал нападения, поэтому успел подставить топор. Острые клинки скрестились — и в воздухе словно вспыхнул белый огонь, во все стороны брызнули искры.

Огромный топор монстра вдруг разлетелся на тысячи кусков темного железа и дерева, а вместо него из руки чудовища показалось что-то бесформенное. От удара Леофрика отбросило назад; он лежал на земле, ослепленный и оглушенный, пытаясь сообразить, что за призраки мелькают у него перед глазами.

Но в следующее мгновение рыцарь уже вскочил на ноги, вновь приготовившись к бою, когда внезапно сверху прозвучал властный голос: «Человек! Ложись!»

Леофрик упал на живот и вжался в землю, когда с неба к месту поединка ринулся золотистый орел правителя Олдельда. Леофрик взглянул вверх: тщательно прицелившись, Олдельд направил острие своей волшебной пики в грудь Предводителя и вонзил ее с такой силой, что пика прошила монстра насквозь. Фонтаном брызнула кровь, полетели осколки костей. Олдельд развернул орла и поднялся над полем битвы, насадив тело Предводителя на пику, как ученый насаживает на булавку насекомое.

Монстр был еще жив — он ревел и извивался, пытаясь освободиться от волшебной пики, сделанной эльфами Атель Лорен, но все было напрасно: боевой орел Олдельда уносил его в небо, поднимая все выше и выше.

И только когда огромная птица и монстр стали казаться маленькими черными точками, Олдельд стряхнул монстра с пики, и тот, кувыркаясь, полетел на острые скалы.

Склонив голову, Леофрик тихо благодарил Даму Озера, когда в воздух поднялись клубы пыли и плато накрыла еще одна огромная тень. Прищурившись, Леофрик присмотрелся — и увидел Бейтир-Сеуна, который кружил над площадкой, выбирая место для посадки. Зеленое чешуйчатое тело дракона было изранено и заляпано кровью, и тем не менее он ликовал. Бейтир-Сеуна немедленно окружили боевые ястребы, радостно приветствуя дракона и его победу.

Бейтир-Сеун протянул мощную лапу и смахнул с магического камня груду черепов, оружие и доспехи, а затем, сжав камень в лапах, начал медленно подниматься в небо. Наездники разбрелись по площадке в поисках оставшихся в живых воинов Коэт-Мары.

Кьярно, прихрамывая, подошел к одной из птиц и позвал Леофрика:

— Садись. Камень наш, но давай сначала заберем Кайрбра и Ку-Сит и вывезем их отсюда.

Леофрик кивнул и забрался на спину огромного ястреба, усевшись позади Кьярно.

— Мы победили, — сказала Леофрик, не в силах в это поверить.

— О нет… — прошептал Кьярно, глядя куда-то в сторону.

Леофрик оглянулся и увидел битву, которую будет помнить до конца своих дней.

Посох Разрушителя отбивал все удары Кайрбра, и Гончая Зимы понял: без Красного Волка, в одиночку, Разрушителя ему не одолеть. Взглянув на небо, Кайрбр увидел Бейтир-Сеуна, который нес в лапах магический камень, и улыбнулся, потому что эльфы все-таки победили.

Из горла старого воина текла кровь, он хрипел и задыхался. Но ведь он Гончая Зимы, а значит, никогда не сдается, не прекращает борьбы и не отступает.

— Ну что же ты, монстр? — прохрипел старик. — Иди сюда, пора и тебе подохнуть.

С этими словами воин рванулся вперед; Клинки Полуночи сверкнули, описав в воздухе сверкающую дугу. Хотя тело Кайрбра разрывалось от боли, он старался не думать об этом, сосредоточив все внимание на чудовищном монстре, который стоял перед ним.

Черепа и рога, вплетенные в его шерсть, вопили, грозя Кайрбру самой мучительной смертью; тело Разрушителя расплывалось, меняя форму, и Кайрбр изо всех сил старался не поддаваться черной магии, вызывающей мутацию.

— Ты меня не получишь! — крикнул Кайрбр, увернувшись от страшного удара, и подбежал совсем близко к мохнатому монстру.

Левый клинок вонзился в брюхо монстра, из раны хлынула кровь, и чудовище заревело от дикой боли.

Но в следующее мгновение монстр взмахнул своим кривым посохом и зацепил им ноги Кайрбра, который повалился на спину, прямо на тело Красного Волка. Быстро скатившись с тела друга, Кайрбр внезапно почувствовал небывалый прилив сил.

«Лоэк еще не покончил с Ку-Сит…»

Кайрбр вскрикнул от удивления, когда в его голове раздался голос Красного Волка, а потом, взглянув вниз, увидел, что красный волк теперь скалится на его груди, взывая к мести и кровопролитию.

Услышав дикий рев, Кайрбр поднял голову и вовремя успел отскочить, когда Разрушитель уже собирался обрушить на его голову свой посох. Сделав в воздухе сальто, Кайрбр взмахнул Клинками Полуночи и рассмеялся безумным смехом, который был вовсе не его.

Затем, совершив еще один прыжок, он на лету разделил копье на два меча и изо всех сил вонзил их в спину Разрушителя.

От предсмертного рева ужасного монстра содрогнулись скалы, от прикосновения магического меча эльфов его плоть начала кипеть и плавиться. Легко перепрыгнув через монстра, Кайрбр развернулся и с диким, торжествующим воплем выдернул мечи из его тела. Разрушитель мгновенно обернулся, уставившись на Кайрбра безумными глазами.

От этого взгляда сила, которую ощутил Кайрбр, внезапно покинула его, и Гончая упал на колени, задыхаясь от мучительной боли.

Разрушитель, пошатываясь, побрел прочь; из его тела хлестала кровь, и вместе с ней выходили волны черной магии. Чувствуя, что силы покидают его, Разрушитель с ревом пополз к своей пещере, чтобы там, во тьме и холоде, восстановить свою мощь, пока еще он был в состоянии ее вернуть.

Кайрбр провожал его взглядом, чувствуя восторг и сожаление. Восторг — потому что все-таки одолел жуткого монстра, а сожаление — потому что не довел дело до конца.

Взглянув на свою грудь, он увидел, что изображение волка постепенно бледнеет, и кивнул ему, благодаря Ку-Сит за последнюю помощь, а в голове Гончей звучали слова танцора смерти: «Неплохо для старика и дикого зверя, а, Гончая?»

— Неплохо, — согласился Кайрбр, глядя, как уцелевшие в битве зверолюди с угрозой смотрят на своего, теперь уже бывшего, повелителя. — Совсем неплохо.

Он насчитал около сорока тварей; конечно, в другое время он справился бы с ними — если бы ему повезло, — но сейчас Кайрбру было не до этого. Сложив Клинки Полуночи так, что они снова превратились в копье, Гончая Зимы тяжело поднялся и взглянул вверх; он увидел, как вслед за Бейтир-Сеуном в небо поднимаются боевые ястребы.

Разглядев на одном из них Кьярно, старик улыбнулся; ястреб, на котором сидел племянник, быстро летел к нему, — видимо, Кьярно решил спасти своего родственника. Нет, время Гончей Зимы прошло, и Клинкам Полуночи пора перейти к новому хозяину.

Когда твари Хаоса окружили Кайрбра, собираясь добить его топорами и мечами, он, выкрикнув имя Кьярно, с силой запустил копье прямо в чистое голубое небо.

— Кайрбр, нет! — не своим голосом закричал Кьярно, когда увидел, что собирается сделать дядя.

Но Гончая не остановился, и копье сверкнуло в воздухе, как хвост кометы, пролетев совсем близко от Кьярно. Извернувшись, юноша поймал его на лету, когда копье, описав в воздухе дугу, начало падать вниз.

— Назад! — крикнул Кьярно ястребу, когда тот повернул в направлении Атель Лорен, но птица, предвидя исход боя на площадке перед пещерой, его не послушалась.

А потом Кьярно и Леофрик лишь беспомощно смотрели, как зверолюди окружили Кайрбра и принялись молотить его дубинками и колоть мечами. Старик защищался отчаянно и даже успел прикончить коротким мечом, который он выхватил из лап мертвого монстра, с десяток тварей, но силы были слишком неравными, и вскоре Кайрбр исчез под кучей навалившихся на него монстров.

Кьярно рыдал, не в силах поверить, что такой великий воин, как Гончая Зимы, пал от рук мерзких зверолюдей.

Сделав прощальный круг над местом гибели Кайрбра, ястреб полетел в направлении Атель Лорен.

Глава двадцать первая

Печальные и все же с ликованием в душе возвращались воины Коэт-Мары домой. Их встречал лес звонким щебетом птиц, но воины хранили молчание, ибо слишком многих недосчитались они после той страшной битвы. Отныне память о погибших будет жить в песнях и легендах, которые обязательно сложат в честь великой битвы, в которой эльфы победили самого Сьянатэра.

Магический камень был спасен благодаря мужеству и отваге Гончей Зимы и Красного Волка, чьи имена навечно останутся в памяти Атель Лорен и песнях народа азраи.

Огромный дракон, покружив над землей, медленно опустился, держа в лапах магический камень. Ветви и корни растений тут же начали цепляться за его лапы, но дракон, не обращая на них внимания, бережно поставил камень на место. Леофрик и остальные воины наблюдали за этим с небольшого каменистого холма, единственного серого пятна посреди моря пышной зелени.

Сверху это место казалось Леофрику необычайно красивым, но, когда он спустился вниз, его глазам предстало лишь буйство дикой природы, стремящейся вытеснить все, что мешало ей захватывать новые участки. Рядом с Леофриком стоял Кьярно, сжимая в руке Клинки Полуночи; рядом с ним стояла Морвхен, он обнимал ее за плечи, и оба горько плакали, вспоминая погибшего Кайрбра. Леофрик не плакал; в конце концов, они с Кайрбром не были друзьями, и все же рыцарю было грустно думать о том, что такой прекрасный и благородный воин пал от рук детей Хаоса.

Неподалеку, по колено в траве, стояли правитель Олдельд и Найет; вокруг них колыхались под ветром пышные ветви и удивительные цветы. Провидица держала в руке свой магический посох, а на плече у нее снова сидела сова Оту.

— Что они делают? — спросил Леофрик. — Все закончилось? Дикая охота ушла?

— Еще нет, — ответила Морвхен. — В этом месте были выпущены на свободу силы зла, которые отравили лес.

— Отравили? — переспросил Леофрик, с ужасом подумав о том, что реки пролитой крови, смерть стольких воинов — все это могло оказаться напрасным и жители Бретонии, возможно, продолжают погибать. — Нет, этого не может быть! — Сбежав с холма, он остановился перед Найет и крикнул: — Провидица, магический камень вернулся на свое место. Почему же Дикая охота продолжает опустошать мои земли?

Олдельд и Найет обернулись; к ногам Леофрика поползли любопытные зеленые ростки, чтобы выяснить, что делает человеческое существо в их царстве. Леофрик шагнул вперед — и вдруг под ногой что-то хрустнуло. Взглянув вниз, он увидел высохший скелет в обрывках кожи и грязных тряпок, сжимающий костлявой рукой темный кривой посох. Ни кусочка мяса не осталось на желтых костях, но кто обглодал их, Леофрик так и не узнал.

— Магии исцеления нужно время, чтобы это место вновь стало здоровым, — сказала Найет. — Наберись терпения.

— Терпения?! — вскричал Леофрик, повернувшись к правителю Коэт-Мары. — Жители Бретонии погибают! Умоляю, разрешите мне слетать на одной из ваших птиц и посмотреть, что происходит на моей родине! Я сражался вместе с вашими воинами, теперь же прошу вас помочь мне, прошу как воин воина.

Правитель Олдельд кивнул:

— Хорошо, Леофрик. Мы задержимся здесь надолго: дети Хаоса отравили все, что смогли, и исцелить лес будет нелегко, но я понимаю, что тебя беспокоит. Если найдешь ястреба, который захочет отвезти тебя к людям, что ж, садись и лети. Даю тебе свое благословение.

— Благодарю, правитель Олдельд, — ответил Леофрик и низко поклонился эльфийскому правителю.

— Ступай с миром, Леофрик Каррар, — сказал Олдельд. Затем, повернувшись к Найет, добавил: — В Коэт-Маре тебе всегда будут рады, человек.

— Когда-нибудь я обязательно к вам вернусь, — ответил Леофрик и взглянул на холм, где стояли Кьярно и Морвхен.

— Я поеду с тобой, — сказал Кьярно. — Хочу увидеть земли, которые ты называешь своей родиной.

Леофрик улыбнулся.

— Буду рад их тебе показать, — ответил он.

— Я тоже поеду, — сказала Морвхен. — Может быть, другого такого случая у меня уже не будет.

Леофрик и Кьярно забрались на спину гордого ястреба, который унес их с поля битвы, Морвхен уселась на ястреба, спасшего ей жизнь, и птицы, взмыв в небо, понесли их на запад, в сторону Бретонии.

Найет печально посмотрела вслед птицам, стараясь разглядеть сидящую на спине ястреба крохотную фигурку в доспехах. Когда птицы скрылись за верхушками деревьев, правитель Олдельд спросил:

— Он знает?

— Нет, — тихо ответила Найет, — но скоро узнает.

— Тебе его не жаль?

— Жаль? Нет. Я сделала все, что должна была сделать, Олдельд. Ты-то уж должен это понимать.

— Я понимаю, — кивнул он. — Просто мне показалось, что ты успела привязаться к человеку. Или нет?

— Нет, — ответила Провидица. — У него, конечно, много прекрасных качеств, и все же он всего лишь человек.

— Ну что ж, на этом и остановимся, — сказал Олдельд. — Но в следующий раз, когда Атель Лорен будет угрожать опасность, сначала, будь любезна, посоветуйся со мной.

— Ты же знаешь, у меня не было времени с тобой советоваться, — ответила Найет, но в это время за деревьями показался золотой свет и магический камень, тяжело ворочаясь, наконец встал на свое место.

Провидица улыбнулась и встала на колени, приветствуя появление сияющей богини.

Впереди нее плыл мягкий свет, и темные кусты, вышедшие за пределы леса, начали медленно исчезать; под действием магии света и любви их усеянные шипами ветви и поросшие мхом стволы растворились в воздухе.

И там, куда проникал золотой свет, отступали злые чары; Атель Лорен оживал — сгустки черной магии, собираясь в клубы темного тумана, испарялись один за другим, оставляя после себя чистую и здоровую землю.

Найет и Олдельд с удивлением и восторгом смотрели, как постепенно восстанавливается равновесие мира и в лес возвращается красота.

Свет Айши, переданный эльфам через Повелительницу Ариель, наполнил их сердца счастьем, и они услышали ее мягкий и чистый голос:

«Исцеление Атель Лорен должно начаться заново…»

Лилась кровь, воздух звенел от пронзительных криков. Солдаты падали, как пшеничные колосья под косой крестьянина, не в силах противостоять дикой ярости лесного царя. В его тело вонзались стрелы и копья, но огромное существо было неуязвимо.

Теодерик поднял пику, когда рыцари после очередной неудачной атаки вновь собрались возле него, и крикнул:

— Не отступать! За Даму Озера! За честь!

В живых оставалась лишь горстка рыцарей; Дикие охотники убивали их десятками, как молнии. Каждый раз воинам удавалось глубоко врезаться в ряды лесных существ с корявыми руками-ветками, и каждый раз поверженный враг оживал. В воздухе стоял резкий запах сока растений и свежей древесины, но рыцари валились с седел один за другим.

Рядом с Теодериком сражался Кловис; его пика давно разлетелась в щепки, и он бился мечом, сжав его окровавленной перчаткой. Тойдегар бился на левом фланге; его и рыцарей окружили дико вскрикивающие всадники на темных конях; на поясах всадников висели черепа тех, кого они убили.

Лесной царь стоял посреди поля, ревя от ярости и оглушительно трубя в свой охотничий рог. Рыцари, которые бросались к нему, чтобы сразиться, мгновенно погибали от удара его длинного копья; земля возле лесного царя была залита кровью. Битва давно уже превратилась из четко спланированной военной операции в беспорядочную резню; бретонские воины бились уже только для того, чтобы сохранить свою честь. Поскольку ничего, кроме чести, у них уже не осталось.

О победе и славе не могло быть и речи, но разве может это остановить настоящего бретонского рыцаря? И Теодерик вновь ринулся в бой, когда увидел, что над полем битвы взметнулся ало-золотой стяг владетеля Каррарского замка.

— Ко мне! — крикнул Теодерик и, пришпорив коня, подъехал к своему командиру.

К Теодерику немедленно подъехали еще девять храбрых рыцарей, но тут с оглушительным грохотом с неба упало что-то огромное и врезалось в землю всего в нескольких десятках ярдов от его лошади. Гигантский камень, который крестьяне затащили на одну из башен замка, был сброшен ими вниз; падая, камень подмял под себя множество лесных охотников.

Теодерик опустил пику, когда увидел, как Тойдегар, подняв над головой ало-золотой стяг, ринулся в центр поля, прямо на Короля Леса.

Огромный конь Тойдегара врезался в самую середину стаи гончих, топча их своими тяжелыми копытами, и через минуту рыцарь оказался лицом к лицу с лесным царем.

Он был ужасен — огромное, высокое существо ростом с великана-людоеда из детских сказок, излучающее волны невыразимой мощи. Его плащ развевался от бешеных порывов ветра; кривые рога росли прямо изо лба. С его копья капала кровь, в глазах светилась невероятная сила.

Подлетев к лесному царю, Тойдегар ударил его пикой прямо в изумрудно-зеленую плоть. В ответ сверкнуло копье — и Теодерик вскрикнул, когда от мощного удара в грудь Тойдегар опрокинулся на круп своей лошади. В следующее мгновение царь насадил тело рыцаря на копье и отбросил далеко в сторону, под копыта лошадей, после чего в бешеной ярости принялся крушить оставшихся в живых людей.

Теодерик и рыцари владетеля замка пошли в атаку одновременно, сгорая от гнева и желания отомстить. Одним сокрушительным ударом Теодерик был выбит из седла; падая, он слышал, как вокруг вопили и стонали умирающие. В руках у Теодерика остался лишь обломок пики; отшвырнув его в сторону, он встал и вытащил из ножен меч.

Владетель Каррарского замка стоял возле лесного царя: седовласому воину удалось вонзить пику ему в грудь, и на землю из раны начали тихо падать белые капли; Теодерик замер от ужаса, представив себе, что сейчас сотворит взбешенный лесной бог.

Человек и бог стояли лицом к лицу, как вдруг… Неожиданно Теодерик почувствовал, как мир словно затаил дыхание, и над полем повисла тишина — мирная, благостная тишина. И сразу исчезли ярость и боль и в воздухе разлилась волна чего-то удивительного, необъяснимого, разлилась — и полетела дальше, охватывая всю землю.

Лесной царь взревел и, вырвав пику из своей груди, навис над рыцарем. Подняв окровавленное копье, царь собрался пронзить воина и вдруг задержал удар.

Тяжело поднявшись, Теодерик, шатаясь, подошел к владетелю Каррарского замка и встал рядом с ним, приготовив меч, в то же время отлично понимая, что справиться с огромным лесным существом, нависшим над ними, как башня, они не смогут. Кловис, прихрамывая, подошел к ним и встал рядом, за ним потянулись уцелевшие в битве воины, которые, окружив своего командира, встали под его стягом.

И тут хмурые тучи, закрывающие небо, рассеялись, и Теодерик увидел, как армия лесного царя начинает исчезать, растворяясь в воздухе; Дикие всадники собрались возле своего повелителя, а страшные духи-деревья замерли. Призрачные тени мерзких лесных ведьм исчезли, растаяв, словно туман, а небо вновь засияло яркой голубизной.

Над полем битвы повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь криками умирающих и ржанием лошадей. Лесной царь поднял копье и сунул за пояс охотничий рог.

— Что происходит? — спросил Теодерик, ни к кому не обращаясь.

Ему никто не ответил — застывшие от изумления воины смотрели на двух огромных крылатых существ, которые кружили над полем.

Когда существа опустились ниже, Теодерик увидел, что это два гигантских ястреба, которыми управляли наездники. Немного покружив, птицы опустились на землю; с одной спрыгнула грациозная эльфийка удивительной красоты, с другой спустились эльф и человек в доспехах, судя по всему бретонский рыцарь.

Теодерику почему-то показалось, что этого рыцаря он уже видел, впрочем, он не был в этом уверен. Но не успел он спросить незнакомцев, кто они и что им нужно, как заговорил лесной царь.

— Во всем должно существовать равновесие, — сказал он звучным голосом. — Моя королева просит меня вернуться домой; царство азраи будет жить. Мир вновь стал таким, каким должен быть. Не забывайте урока, который я вам дал, ибо Дикая охота еще повторится.

С этими словами Король Леса повернул коня и вместе со своими охотниками поскакал на восток, по направлению к Атель Лорен.

Посмотрев ему вслед, Леофрик перевел взгляд на благородных рыцарей, стоящих возле него. Поле боя было усеяно трупами, но он знал: здесь была одержана величайшая победа. Низкий туман, тела мертвых гончих и стаи воронов — вот и все, что осталось от Дикой охоты. Леофрик улыбнулся от счастья — наконец-то он дома, на бретонской земле.

В небе ярко сияло солнце, пахло весной, и Леофрик радостно смотрел на высокие башни и мощные стены Каррарского замка.

Кьярно и Морвхен жались к Леофрику, чувствуя себя неуверенно в незнакомом для них мире. Леофрик показал на замок, возвышающийся над сверкающими водами Бренны.

— Это мой дом, — сказал он и широко улыбнулся. — Мои владения. Я вернулся на родину.

Сзади послышался звон металла, и Леофрик, обернувшись, увидел двух рыцарей в покрытых кровью доспехах. На плечи первого рыцаря был накинут плащ с геральдическим знаком, который Леофрик видел впервые, зато другой…

Другой…

Этот геральдический знак Леофрик узнал сразу: вставший на дыбы алый единорог под драгоценной короной на золотом поле. Леофрик изумленно уставился на рыцаря, который в это время снял с головы шлем.

Его волосы были цвета серебра, черты лица четкие и благородные, в зеленых глазах отражалась печаль. Увидев до боли знакомые черты, Леофрик почувствовал, как по спине пополз холодок.

— Прошу вас назвать свое имя, сэр, — обратился к нему седовласый воин. — Кто вы и что привело вас в Каррарский замок?

— Каррарский замок… — тихо повторил Леофрик и посмотрел на его башни так, словно видел их впервые.

— Сэр, я жду вашего ответа, — сказал рыцарь, и Леофрик услышал в его голосе знакомые нотки. — Что за существа с вами — это эльфы?

— Меня зовут… мое имя вам ничего не скажет, — ответил Леофрик. — А это — да, это эльфы. Кьярно Серебряное Утро и Морвхен Развевающаяся Грива. Они из Коэт-Мары. А вы — владетель здешних мест?

— Да, — ответил рыцарь. — Я Леофрик Каррар, слуга короля и Дамы Озера.

— Леофрик Каррар… — повторил Леофрик. — Откуда у вас это имя?

— Так звали моего прадеда, — ответил рыцарь. — Сто лет назад он уехал в лес и не вернулся.

Услышав эти слова, Леофрик упал на колени; только сейчас он понял, что произошло.

То, что в лесу казалось сменой времен года, за его пределами превращалось в десятилетия… а значит, прошло уже сто лет. Неужели это правда? Неужели этот седой Леофрик Каррар — его потомок?

— Вашего деда, — спросил Леофрик, — звали Верен?

— Да, — ответил седовласый Леофрик. — Это был великий и благородный воин.

Леофрик улыбнулся, услышав такую похвалу в адрес сына, которого ему не суждено было увидеть.

Значит, всех, кого он знал и любил, больше нет, и ему остается только… что же ему остается?

Леофрик вновь взглянул на свой прекрасный замок, и вдруг на душе у него стало необыкновенно легко и радостно, а сознание словно погрузилось в сон, и Леофрик увидел далекие земли и дальние страны. Солнце ослепительным светом заливало высокие башни из красного кирпича. Леофрик не отводил от замка глаз, и вдруг в лицо ему ударил такой же свет, какой он увидел много месяцев назад в Лоренском лесу.

И в этом сиянии показались две прекрасные руки, державшие серебряную чашу, из которой струился ослепительный свет; дивное сияние озарило стены и башни замка и тут же исчезло, словно его и не было.

Глаза Леофрика расширились от изумления — он узнал чашу Дамы Озера.

Святой Грааль…

Леофрик встал и огляделся. Рыцари молча смотрели на него; когда он им улыбнулся, его глаза сияли от восторга. Вытащив меч, Леофрик опустился на одно колено перед своим тезкой.

— Этот меч принадлежит вам, Леофрик Каррар, — сказал он и, повернув меч рукоятью вперед, протянул его рыцарю.

Немного помедлив, рыцарь взял меч, осторожно, словно древнюю реликвию, держа его перед собой.

— Это же фамильный меч Карраров! — прошептал Леофрик. — Пропавший сто лет назад!

— Да, это он. Храните его, ибо теперь он ваш.

Рыцарь кивнул, а Леофрик встал и повернулся к Кьярно и Морвхен; увидев рядом с ними Провидицу, он ничуть не удивился. Как она здесь оказалась, он не знал, но ее появление стало последним звеном загадки, которую ему предстояло разгадать.

— Ты все это предвидела, не так ли? — спросил он.

— Да, Леофрик, — ответила Найет. — Прости, что не сказала тебе этого раньше, но я не могла — слишком многим я рисковала.

— Ты рисковала… — с горечью сказал Леофрик. — А что же теперь будет со мной?

— Ты слышал, что сказала тебе святая Дама, — ответила Найет. — И сам знаешь, что будешь делать.

Леофрик хотел сказать Найет что-нибудь обидное, но, вспомнив о святой чаше, задумался. Святая Дама действительно указала ему дальнейший путь; Леофрик опустился на одно колено и вытащил из перчатки шарф Элен. Сжав его в ладонях, он начал повторять клятву, которой его учили в детстве:

— Я опускаю свою пику, символ долга. Я забуду всех, кого люблю. Я отказываюсь от всего и отправляюсь на поиски. Ничто не может меня остановить. Ни одна мольба о помощи не тронет моего сердца. Ни одна луна не взглянет на меня дважды, дабы не прослыл я лентяем. Я отдаю свое тело, сердце и душу святой Даме, которой отныне я принадлежу безраздельно…

Когда Леофрик поднялся, к нему подошел Кьярно.

— Что означают эти слова? — спросил он.

— Это клятва. Я поклялся, что отправлюсь на поиски Святого Грааля, — ответил Леофрик и наклонился, чтобы подобрать упавший шлем.

Такой конструкции он еще не видел, но шлем выглядел неплохо, и он с удовольствием надел его. Когда Леофрик поднял забрало, он увидел, что со стороны леса к нему скачет белоснежный огненногривый конь.

— Энеор, — позвал его Леофрик, когда конь подбежал к нему.

— Скажи, я правильно понимаю, что земли, в которые ты отправляешься, очень опасны? — спросил Кьярно.

— Все земли опасны, Кьярно, тебе следует это знать, — ответил Леофрик.

— Значит, тебе понадобится хорошее оружие, — сказал эльф и, взяв Клинок Полуночи, разделил его на два меча, после чего протянул Леофрику один из клинков.

Улыбнувшись, рыцарь взял его в руки.

— Легкий, — заметил он, взмахнув мечом.

— Думаю, что Гончей Зимы понравилось бы, что ты владеешь одним из его клинков, — сказал Кьярно. — Да хранит он тебя в твоих странствиях.

— Когда они закончатся, я вернусь в Коэт-Мару, — торжественно произнес Леофрик. Затем, повернувшись к Найет, спросил: — Я ведь вернусь?

— Вернешься, Леофрик, — кивнула Провидица. — И не один раз.

— Хорошо, — сказал Леофрик и взглянул на рыцарей, которые с изумлением наблюдали за этой сценой. — В таком случае я не прощаюсь.

Вскочив на коня, Леофрик опустил забрало и задумался. Отныне он — странствующий рыцарь, который отправляется на поиски Святого Грааля, и от этой мысли душа Леофрика наполнилась счастьем и жаждой приключений. Бросив последний взгляд на свой замок, он уже собрался уезжать, когда к нему подошел седой Леофрик, держа в руках фамильный меч.

— Вы не назвали своего имени, сэр рыцарь, — сказал он.

— Отныне эти земли принадлежат вам, — ответил ему Леофрик. — Берегите и защищайте их именем короля и Дамы Озера.

— Прошу вас, сэр рыцарь, назовите мне свое имя, — повторил седовласый воин. — Ваше имя!

— Вы знаете мое имя, — ответил ему Леофрик и, пришпорив коня, поехал на запад, на поиски Святого Грааля.

Эпилог. Время рыцаря

Однажды мимо проезжал рыцарь,

Это было ранней весной, когда дороги

Совсем высохли;

Он услышал, как в полдень поет Дева,

И увидел лунный свет и две алые розы.

В поисках Святого Грааля Леофрик Каррар объехал полсвета, побывав в самых дальних странах; на своем пути он встретил много чудес и пережил множество приключений. В далеком Кэтае он сразился с Нефритовым Драконом с Изумрудной реки и убил его, а потом спас от смерти жен императора Цан-И-Му — женщины попали в плен к правителю по имени Нефритовая Жемчужина, поклоняющемуся Смерти, который собирался их казнить.

Затем Леофрик побывал в стране Инд; там поиски Святого Грааля привели его в Пещеры Огня, где ему открылись тайны древних отшельников.

После этого Леофрик поехал еще дальше, пока не попал в самые темные и страшные уголки мира. Там он и нашел Святой Грааль, и испил из него сияющей воды как раз в то время, когда над лесом азраи встала луна, означающая, что пришло время Дикой охоты.

Много раз еще возвращался Леофрик Каррар в Атель Лорен, чтобы, пока не поздно, встретить одного молодого рыцаря, который искал в лесу свою пропавшую жену.

«…Время — это извилистая река, которая течет под пологом Атель Лорен, где возможны такие вещи, которые нельзя себе даже представить. Тропы, по которым ты проходил, могут встретиться на твоем пути еще раз, слиться воедино, а потом снова разойтись и увести совсем в другую сторону…»