Затянувшаяся ночь / Night Too Long (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Затянувшаяся ночь / Night Too Long (рассказ)
Автор	Джеймс Уоллис / James Wallis
Переводчик	MadGoatSoldier
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Истории Старого Света / Tales of the Old World
Источник	Inferno! №37
Год издания	2003
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Иллюстрация из Inferno! №37

– Два пива, фрау Кёльнер, и поцелуй в честь Ведьмовской ночи!

Он бросился к ней с распростёртыми объятьями, а та, ровно держа поднос с кружками, со смехом увернулась благодаря отточенному навыку избегания пылких гуляк.

– Устраивайтесь, герр Йохансен, и я тотчас принесу вам эля.

– А поцелуй?

– Ведьмовская ночь только завтра. И никаких поцелуев, пока вы не найдете тех бедных пропавших женщин и не расплатитесь за пиво.

И она удалилась к барной стойке. Йохансен посмотрел ей вслед, а затем пригладил ладонью коротко подстриженные тёмные волосы и сел рядом со своим товарищем, Дирком Греннером.

– Ну разве она не прелесть? – сказал он.

– Она мелкая жадная грымза с олухом-братцем и очередью из ухажёров длиной с Великий Северный тракт, – ответил Греннер. – Не понимаю, что ты в ней нашёл.

Йохансен непонимающим взглядом окинул гладкую столешницу.

– Эта белокурая вдовушка владеет трактиром, – сказал он.

– Старая песня, – ответил Греннер. – О хозяйке знаменитой таверны «Чёрный козёл». С чего ты решил, что её заинтересует кто-то вроде тебя?

– Меня? Высокопоставленного офицера Оградителей – элиты, коей поручено защищать Императора и его курфюрстов? – Йохансен выпятил грудь колесом. – Да я партия что надо.

– Ага, капитан со скудным жалованием и кучей работы в мелком подразделении, о котором большинство и не слышало. Твой начальник – унылый деспот…

– А товарищ – бывший сержант стражи и сущая язва, – парировал Йохансен и потянулся за кружкой.

– …Ты почти не носишь парадную форму и только и занимаешься что слежкой за кислевитскими повстанцами да бретонскими шпиками. Или – помоги нам, Зигмар – тебя отряжают в городскую стражу, где и положиться-то не на кого.

– Они и с нашей помощью справляются так себе, – сказал Йохансен. – За две недели пропало четыре женщины. Нехорошо это.

– А пока мы тянули кота за хвост, погиб Шмидт.

– Сам виноват – знал ведь, что его подозревают в слежке.

– Бретонцы, – выпалил Греннер. – Вот же сукины дети. Одно дело – убить, но запихнуть ему в рот его же…

– Земля ему пухом, – прервал его Йохансен. Они подняли кружки с пивом, выпили и затихли. Молчание нарушил Греннер.

– И всё же завтра Ведьмовская ночь, а послезавтра – Ведьмовской день. Должно быть тихо. В городе почти ни души.

Он поднёс кружку ближе и задумчиво осмотрел её.

И тут снаружи что-то раскатисто и утробно громыхнуло. Вместе со зданием заколыхалось и пиво.

– Что это было? – спросил Греннер.

– Ты накаркал, – ответил Йохансен. – Порох, причём, много. Где-то в полумиле отсюда.

– Не магия?

Йохансен покачал головой.

– Нет, отголоски не те. Пошли.

Он встал с места. Греннер поднялся, закачался и опёрся на стол.

– Ты уверен, что мы ещё на службе? – спросил он.

– Мы всегда на службе, – напомнил ему Йохансен.

– Но я слишком пьян, – возмутился Греннер.

– Ну, так освежись в корыте, – посоветовал Йохансен.

На нетвёрдых ногах они направились к выходу. В ночном небе над безлюдным Кёнигплац вспыхнуло зарево. Альтдорф, столица Империи, застыл под тонким одеялом из снега и звёзд, а улицы заливал зловещий свет двух лун – почти полной и в форме полумесяца. Близился канун Хексенснахта, Ведьмовской ночи, последней в уходящем году.

От таверны «Семь звёзд» остались лишь горящие развалины. Огонь полыхал, несмотря на мороз, и волны жара отгоняли толпу зевак. Пылающий ад безуспешно тушили из ручных поршневых насосов, и на случай распространения пожара из близлежащих домов вывели всех жителей.

Греннер пристально смотрел на полымя. Уцелел только нижний этаж. Никто бы не смог избежать такой катастрофы, но он не понимал, зачем кому-то взрывать зажиточный постоялый двор для купцов в те редкие месяцы года, когда в нём совсем нет гостей.

Он увидел, как сквозь окружившую здание толпу пробирается Йохансен. В армии тот изучал подрывное дело и мог назвать место закладки бомбы и её мощность. Греннер же занимался более опасной и, скорее, гуманитарной наукой – изучением человеческой натуры.

– И как вы оцениваете ситуацию, Греннер? – из размышлений его вырвал резкий из-за сильного северного акцента голос. Греннеру не нужно было оборачиваться, чтобы узнать о прибытии генерала Гофмана, главы Оградителей и единственного человека, чьи приказы он уважал.

– Предположительно, девять погибших, сэр, – ответил он. – Выживших и свидетелей пока не найдено, как и данных об угрозах или недавних происшествиях.

– Сто пятьдесят фунтов пороху в подвале, – присоединившись к ним, добавил Йохансен. – Направленная вверх ударная волна убила всех внутри. Крайне эффективно. Доброго вечера, сэр, вы засиделись допоздна.

– Сложно заснуть в такой суматохе, – сказал Гофман, чьи глаза на фоне пламени казались угольками.

– Так мы и поверили, – заявил Греннер. – Что-то происходит, иначе бы вас здесь не было. Почему это место и почему сегодня ночью?

Гофман на мгновение задержал взгляд.

– Греннер, а ты хорошо соображаешь для человека, проведшего весь вечер в обнимку с кружкой. Да, это не банальный подрыв таверны. Известно, что великий князь Валмир фон Рауков, курфюрст Остланда, останавливался здесь поздно ночью со своей спутницей. Мы предупреждали его, что это рискованно, но…

– Он находился внутри? – хотел узнать Йохансен.

– Да, но, к счастью для нас, отбыл ранее. Кто-то, причём, открыто пытался устранить высокопоставленное лицо Империи. Мне нужно знать, кто и почему, и я хочу остановить их. За дело.

Йохансен выглядел притворно ошеломлённым, а Греннер пришёл в смятение.

– А нельзя ли подрядить кого-нибудь другого? – спросил он.

– Больше никого нет. Близится Ведьмовской день. Все или уехали из города, или планируют уезжать, не считая близнецов Мер, действующих инкогнито, и Шмидта, который, как вы помните, мёртв. Так что за работу.

– Начнём с самого утра, – сказал Греннер.

За спиной Гофмана реяло пламя, и его лицо скрывала тень.

– Никаких «с утра», когда на кону жизнь курфюрста. Начинайте сейчас же и не останавливайтесь, пока не отправите их за решётку или на тот свет.

– А когда же отдыхать? – простонал Йохансен.

– Похоже, вам взрывом уши повредило, – голос генерала источал хлад. – Врагов в тюрьму или на погост.

Люди по цепочке передавали караульным вёдра с водой, которые те выливали на горящий постоялый двор. Однако утолить жажду буйного пламени, зажегшего алое зарево в небе над городом, пока не получалось.

Широкая рыночная площадь Кёнигплац отделяет Альтдорфский университет от купеческого района. Днём здесь полно торговцев и лоточников; домохозяйки ищут выгоды, а уличные воришки – бесхозные кошели; сюда приходят паломники, солдаты и посыльные, а также зеваки, глазеющие на огромные статуи бывших императоров, в частности – на довлеющее над площадью тридцатиметровое изваяние Зигмара, основателя и покровителя Империи.

Вечером, когда пустые торговые тележки расставлены по краям площади, здесь становится тише. Холодными ночами в период между гуляньями в честь Миропокоя и Ведьмовским днём, когда течение реки Рейк напоминает густую кровь в жилах старых бродяг, сгрудившихся у складов, на улицах Альтдорфа почти никого нет, не считая редких пьяных гуляк; патрулей стражников; тех, кто предпочёл не идти домой или же дома нет совсем; бродячих псов и рыщущих в мусоре крыс. Теневые же дельцы предпочитают держаться мест не столь доступных.

– Порох в погребе, – рассуждал Греннер, пока они шли по площади в сторону «Чёрного козла». – Как же он там оказался?

– В бочке, наверно, – ответил Йохансен. – Кто заметит лишнюю в пивнице?

– Подвальный, например. А ещё им пришлось спустить её туда. Сначала нужно опросить постоянных поставщиков пива и вина в «Семь звёзд», всех, кто снабжал их выпивкой. Найти свидетелей. Выяснить, кто затаил обиду на князя.

– Для нас с тобой, – сказал Йохансен, – это куча работы.

– Знаю, – простонал Греннер. – А ещё у меня примерка у портного.

– Да неужели?

– Пара-тройка рубах и новая плащ-накидка. Тёмно-синего цвета, в тильянском стиле.

– Очень мило. Важный случай?

Греннер испепелил его взглядом.

– Ведьмовская ночь, если ты запамятовал.

– Ах да. Будем надеяться, что мы закончим раньше.

Йохансен рассеянно окинул взглядом безлюдную площадь.

– Погоди-ка, а это что?

Он указал на нагромождение теней у пьедесталов статуй императоров.

Им оказалась груда вывернутой брусчатки, а рядом – грубая и тронутая инеем земля. Греннер и Йохансен осмотрели всё.

– Странно, – сказал Йохансен. – Раньше я этого не видел.

– Может, ты внимания не обращал, а, может, и местом ошибся. Проверим утром.

Йохансен поднял взгляд, словно впервые осознавая, где сейчас находится.

– А зачем мы сюда вернулись?

– Чтобы составить план действий. А лучше всего это делать с кружкой пряного вина, причём, с возможностью получить его лично из рук фрау Кёльнер.

Йохансен ухмыльнулся.

– Что ж, приступим.

Ночь выдалась долгой. Около часа они болтали, размышляли и строили догадки за порциями подогретого вина, принесённого недалёким братцем фрау Кёльнер, за которым было не так приятно наблюдать, как за хозяйкой, зато это компенсировалось понятливостью и неутомимостью. Затем они вновь покинули трактир и отправились на кусачий мороз, чтобы навестить информаторов и выудить из них ответы за горстку серебра, обещания услуги за услугу, поблажки родственникам или знакомым в тюрьме или с помощью взгляда, без слов сулившего большие проблемы. Говорил Греннер, а Йохансен сдерживал зевоту, проверял меч и блокировал пути к отступлению.

Когда в городе ещё затемно грянуло шесть ударов колокола, они оказались в торговом квартале совсем недалеко от Кёнигплац, безуспешно стучась в дверь. Йохансен посмотрел на Греннера.

– Скорее всего, уехал в деревню на праздники, – сказал он.

– И я бы так хотел, – Греннер пнул дверь ногой и отошёл назад. – Ладно, пока хватит. Позавтракаем в «Козле»?

– Идёт.

Они зашагали обратно в сторону площади. Греннер хлопал в ладоши, чтобы согреться.

– И чему эта потраченная впустую ночь нас научила? – сказал он, не обращаясь конкретно к своему спутнику. – Что у князя полно врагов. Бретонцы и кислевиты ненавидят его за торговые соглашения с норсами, соседи на севере – за то, что в прошлом году выгнал к ним орков, служки Хаоса – за вольно рыскающих по их землям охотников на ведьм, а его собственный народ – за то, что предал церковь Ульрика и стал зигмаритом. Ничего нового. Ни у кого из них, насколько нам известно, нет действующих в городе посредников, и князь в течение не менее двух месяцев никому не досаждал. Мы в тупике.

– Возможно, целью был вовсе не он, – заметил Йохансен.

Греннер, у которого от холода резало в глазах, посмотрел на него.

– В таком случае мы умываем руки.

– Он покинул таверну, вероятно, зная об их планах, – Йохансен замолчал и всмотрелся вдаль. – Погоди. Вот же ранние пташки.

Торговцы начали устанавливать свои палатки на Кёнигплац, однако внимание Йохансена привлекла бригада рабочих у статуй императоров в центре площади. Он похлопал Греннера по плечу, но тот смотрел в другую сторону.

– Ты иди. Крикни, если понадобится помощь, – сказал он и ушёл. Йохансен пожал плечами, протёр усталые глаза и направился к группе каменщиков и подмастерьев, которые лопатами и кирками копали яму среди постаментов. Один из них остановился и, скрестив руки, наблюдал за его приближением – жидкие рыжие волосы ярко контрастировали с серостью тонов его одежды и мрачностью утра.

– Холодновато для работы, – приветственно вскинув руку, сказал Йохансен. – Вы главный?

Настороженно сузив глаза и плотно сжав губы, мужчина кивнул.

– Рано начинаете, – заметил Йохансен.

– Да, – сказал каменщик с сильным, как медведь, северным акцентом. – Работу д’ночи сделать над’бно.

Йохансен кивнул, глядя на рабочую бригаду.

– А у вас все из гильдии каменщиков? – спросил он. – Не по нутру им, если…

– Мы их компаньоны. Из Вольфенбурга, – ответил бригадир. – Работа срочная. Просели основания. Из местных взяться некому.

– У вас есть лицензия гильдии?

– Не здесь, – бригадир повернул голову и с подозрением посмотрел на него. – А кто спрашивает? Вы от каменщиков? С проверкой?

– Просто обеспокоенный житель, – ответил Йохансен и зашагал по площади туда, где стоял Греннер.

Греннер постучал по лежащей в телеге бочке.

– Аж из Бретонии? – поинтересовался он. – Но зачем? Мы сами делаем вино.

Коренастый продавец вина притворно изобразил ужас на лице.

– Не такое! – воскликнул он. – Это спело под солнцем Бордело, лоза не знала морозов и плесени – вино манифик, насыщенное, с тонким букетом и вишнёво-дубовыми нотками в послевкусии…

Греннер прервал его, воздев руку.

– Вообще-то, я про затраты на перевозку. Как можно заработать на одной такой телеге?

Бретонец грустно покачал головой.

– Я тоже не знаю, месье. Мой закупщик, снабжавший бретонские дома в Альтдорфе, как оказалось, четыре месяца тому назад умер от чумы. Покупателей не найти и посему я должен торговать на рынке как… э-э-э… разносчик.

Греннер кивнул, осматривая бочки и параллельно размышляя. Прошлым летом возникли проблемы с бретонцами, и, по слухам, в следующем году их обещалось куда больше. И это, не говоря о ситуации со Шмидтом. Он постучал по одной из бочек, и та глухо затряслась.

– Открывай, я хочу проверить.

– Проверить? – это озадачило торговца. – Но что?

– Что внутри именно вино.

Мужчина сузил глаза.

– Что?

– Открывай.

– Но ведь так вино испортится! – коротышка умоляюще вскинул руки. Возникла пауза, а затем он предложил: – Может, я налью вам бокальчик?

Греннер согласился, пожав плечами, и бретонец, открыв краник в основании бочки, наполнил металлический кубок густой красной жидкостью. Греннер принял его, принюхался и отхлебнул с задумчивым видом.

– Ну, как? – коренастый мужчина вопросительно вскинул брови.

Греннер посмотрел на него.

– Лучшее во всей Бретонии, говорите?

– Уи, месье.

– Лучше занимайтесь сырами да совращением чужих жён. А это – сущие помои.

Он поставил кубок, чтобы поприветствовать Йохансена.

– Есть что-нибудь?

– Негильдейские рабочие занимаются ремонтом.

– Подозрительно?

Йохансен почесал небритый подбородок.

– Возможно. Если работа срочная, то, учитывая время года, гильдейцев может и не быть. Однако указание должно исходить от городского совета, а все такие контракты получают местные гильдии.

Греннер открыл дверь «Чёрного козла».

– Вечером на Кёнигплац будет не продохнуть от народа. Если статуи в опасном состоянии, и не найдётся местных каменщиков, чтобы исправить это, то…

Он осёкся, рухнув на своё привычное место за столом. Йохансен вытащил стул и тоже сел.

– А у тебя что?

– Бретонец с сомнительной историей, торговавший с прилавка дорогим, по его словам, вином. Из больших бочек.

– Бочек, ясно. А что вино?

– Попробовал немного. На вкус как фруктовый сироп. Эй, фрау Кёльнер, как ваши дела этим утром?

– Как и прошлой ночью – всё ещё озадачена размером вашего долга, – ответила хозяйка. – Особо не рассиживайтесь – у меня для вас письмо.

Йохансен протянул руку, но женщина отдала его Греннеру, который, ухмыльнувшись товарищу, сорвал печать и развернул лист.

– Что там? – спросил Йохансен.

– Это Гофман. Догадался, что мы вернёмся сюда. Завтрак отменяется – мы возвращаемся на улицы. Пишет: «Голод обостряет разум».

– Вот же едкий старый хрыч.

– И ещё. Доложить ему нужно в полдень. К тому времени алхимики должны будут изучить взрыв. А между тем он организовал нам встречу с курфюрстом.

– Во сколько?

– Сейчас.

– Тогда забудь о визите к портному, – Йохансен схватил недопитую кружку пива с соседнего столика и осушил её до дна. – Пошли.

Великий князь Валмир фон Рауков, курфюрст Остланда, сидел, выпрямившись, на кровати с балдахином. Рядом лежал поднос с горячим ароматным завтраком из сосисок и копчёной рыбы. С другой стороны на стуле устроился высокий мужчина в ливрее княжеского дома, безмолвно держа руку на рукояти меча.

– Ваше высочество, не припоминаете ли вы кого-либо, желающего вам смерти? – спросил Греннер, стоя вместе с Йохансеном у изножья кровати. Он понимал, как сильно бросается их усталость и неопрятность на фоне роскошной княжеской спальни. Им надлежало быть в парадной форме, вымытыми и выбритыми, и отвечать на вопросы, а не задавать их.

– Естественно, люди желают мне смерти, ведь я, прости Зигмар, курфюрст и не обязан быть любимым. Сами понимаете, – князь смерил их взглядом из-под кустистых бровей и прожевал бекон. – Нет, в последнее время мне никто не угрожал, не считая обыденных выходок – верно, Алексис?

Мужчина на стуле кивнул, не выпуская из виду офицеров Оградителей.

– То есть вам неизвестна причина, почему…

Князь вскинул руку.

– Капитан, знай я что-либо полезное, то не стал бы молчать. Мне не чужда осторожность, у меня есть люди вроде Алексиса, которые следят за действиями моих противников. Мы бы поведали вам всё без утайки.

Глядя прямо перед собой, краем глаза Греннер заметил, как Алексис заёрзал на месте, возможно, испытывая неловкость из-за слов своего господина. Несмотря на желание узнать больше, он понимал, что не стоит донимать курфюрста бестактными вопросами.

– Возможно, – продолжил князь, – вам стоит задаться вопросом, почему «Семь звёзд» взлетели на воздух, когда меня там не было? Убийцы обязательно проверили бы факт моего присутствия в здании, прежде чем зажечь фитиль.

– А с чего бы им так думать? – задал вопрос Греннер.

– У меня есть привычка оставаться до утра, – ответил князь. – Но прошлой ночью я получил известие о болезни жены и вернулся домой раньше. И всё же они подорвали таверну. Капитан, либо предполагаемой целью был не я, либо сообщник подрывников случайно или умышленно ввёл их в заблуждение. Вот вам и новый фрагмент головоломки.

– Благодарим вас, ваше высочество. Мы этим займёмся, – Греннер скрыл возникшее презрение. Ему претило, когда высокие чины делали работу за него, особенно, если у них это получалось лучше. – Не могли бы вы рассказать о вашем спутнике?

Князь пожал плечами.

– Теперь нет нужды скрывать это. Её зовут Анастасия Кустер. Мы встретились на улице Сотни Таверн во время.… Скажем так, неофициального визита несколько месяцев назад. Она девушка честная, работает в перчаточной лавке. Трудолюбивая, но немного рассеянная. Она, как и я, родилась на севере, в Остланде. Мы виделись раз или два в неделю во время моих визитов в Альтдорф.

– Могла ваша жена быть причастна к взрывам?

– Жена? – фыркнул князь. – В случае моей смерти она потеряет всё: титул, статус, дворец, доходы, да всё. Мысль об этом вызывает ужас у неё и её родни, ведь все они добились успеха благодаря мне. Никто из них не посмеет мне навредить.

– В аду нет фурии страшней, чем женщина, которую отвергли, – сказал Греннер.

– Отвергли? Нас связывает не любовь, а политически выгодный для обеих семей брак. Если я захочу тепла, чувств и жизни в женщине, то я пойду… я шёл к Анастасии.

– И всё же вы вернулись домой по причине болезни жены, – заметил Греннер.

– Она носит под сердцем моего сына, и не подобает тому родиться в отсутствие отца.

– Ваше величество, вы уверены в том, что это мальчик? – спросил Йохансен.

И тут Греннера передёрнуло от столь дерзкого, неуместного и неуважительного замечания. Поступать так было опасно.

Князь смерил их взглядом из-под нависших бровей и, не улыбаясь, холодно ответил:

– Лучше так тому и быть.

У Греннера сердце ушло в пятки. Низшим чинам следует знать своё место, и фраза Йохансена пересекла черту. Больше им не получить ценной информации.

– Спасибо, что уделили нам время, ваше высочество, – сказал он. – Мы сообщим, если что-то…

Но князь остановил их покашливанием.

– Не так быстро. У меня тоже есть вопросы. Вы нашли тела?

Греннер вытянулся по стойке «смирно».

– Нет, сэр. Это был кромешный ад. Мы почти уверены, что все находившиеся внутри люди сгорели за считанные секунды.

– Не все, – возразил князь. – Подвальный выжил.

– Как? – удивился Греннер. – Нам не сказали.

Сидя на стуле, Алексис подался вперёд.

– Ханс Келлерман находился на конном дворе, – поведал он. – Ударная волна отбросила его на двадцать футов и переломала все кости.

– Он жив? – спросил Йохансен.

– Нет, умер три часа назад. Но перед этим я успел задать ему пару вопросов. Благодаря болеутоляющему травяному сбору жрецов Шаллии он был вполне вменяем.

– И что же он сказал?

Алексис мельком взглянул на князя, на что тот слегка кивнул, и повернулся обратно.

– Немного. В таверне находилось ещё четыре человека, но никого важного. Прямо перед взрывом он услышал, как кто-то вышел из таверны, но разглядеть не успел. Несколькими днями ранее пропал один из ключей в подвал, и он подозревал Анастасию, так как её уже ловили на кра…

Князь кашлянул, и Алексис умолк, откинувшись на спинку стула под пристальным взглядом своего господина. А затем князь вернулся к офицерам Оградителей.

– На этом всё, – сказал он.

– Спасибо, что уделили нам время, ваше высочество, – сказал Греннер, поклонился и вышел из покоев вместе с Йохансеном. Лишь когда они прошли около двадцати футов по пустому коридору, он заговорил:

– Ненавижу вести дела с шишками, – сказал он. – Гады угрюмые.

– Этот хотя бы не такой чванливый, – парировал Йохансен. – Что думаешь? Обрюхатил любовницу, та его шантажировала, и он нанял людей, чтобы взорвать постоялый двор и избавиться от неё?

– Я знаю, что временами ты просто непрошибаемый идиот, – сказал Греннер, – и это объясняет, почему ты так и не сблизился с фрау Кёльнер, но ты действительно не заметил?

– Не заметил чего?

Греннер вздохнул.

– Он не убивал её, потому что любил.

– Тебе стоило надавить на него ради информации о девушке.

Но Греннер обрушился на Йохансена.

– Не указывай мне, как задавать вопросы. Это моя работа. Нас едва не вышвырнули с аудиенции из-за твоих глупых…

Он осёкся и накрыл лицо рукой.

– Прости. Прости, Карл. Я не это имел в виду. Просто… Я устал и напряжён.

Йохансен положил руку на плечо друга.

– Это нас обоих касается. И перед тем, как станет лучше, будет хуже. И всё же завтра ночью мы будем смеяться над этим и выпивать в честь нового года, верно?

– Я, чёрт возьми, надеюсь на это, – сухо произнёс Греннер. – Ладно. Так сколько там перчаточных лавок в Альтдорфе?

Их было шесть, но им повезло во второй. В этот день, по словам жены перчаточника, Анастасия не явилась на работу и даже не сообщила, что заболела. Но они не волновались – такое случалось и раньше, к тому же близилась Ведьмовская ночь. Греннер подключил обаяние и за две минуты узнал адрес девушки.

– Шустро, – заметил Йохансен, когда они покинули лавку.

– Новый личный рекорд, – ответил Греннер. Но внутри он чувствовал себя отчуждённо, отвлечённо, словно его мысли и действия разделяла некая прокладка. Яркий холодный свет солнца внушал ему чувство зябкости, напоминая, что прошлой ночью он перебрал с пивом и мало отдохнул. Ноги налились тяжестью. Он надеялся, что сегодня ему не придётся резко двигаться или размахивать мечом.

Квартира девушки располагалась вблизи северной городской стены и полнилась безделушками, которыми богатые любовники задаривают свою пассию или которые покупает себе дамочка, не привыкшая к роскоши. Анастасии здесь не было, кровать так и осталась застеленной. Благодаря многолетней практике они быстро и тщательно обыскали помещение.

– Она ульриканка, – сказал Йохансен, показывая серебряное украшение в виде волчьей головы.

– Любопытно. И читать умела, – произнёс Греннер, держа в руке потрёпанную книгу в кожаном переплёте. Он пролистал её.

– Нашёл что-нибудь?

– Всего-навсего Детлеф Сиэрк. А это что?

Из страниц выпорхнул обрывок бумаги, и Греннер поднял его.

– Это адрес.

– И она хотела его спрятать.

– Почему же тогда не запомнила?

– Князь упомянул о её рассеянности.

– Ах, да, – Греннер всмотрелся в неразборчивый почерк. – Это на пристани, в районе складов.

– Зная твою удачу, это, вероятно, будет оптовый продавец перчаток.

– Мою удачу? – Греннер искоса посмотрел на Йохансена. – Объяснишь мне это по пути туда, Герр Нецелованный.

Склад в Вайдендамм оказался старым, а вот замок на широких дверях – новым. Греннер проверил механизмы отмычкой, пока Йохансен стоял настороже. Формально офицеры Оградителей могли войти в любое здание и обыскать его, однако понимание портовиками тонких аспектов закона часто оказывалось из рук вон плохим.

– Итак, мы здесь по наводке из личных вещей любовницы курфюрста, верно? – уточнил Йохансен.

– Верно.

– А с чего мы решили, что это хорошая зацепка?

Греннер прекратил взлом и посмотрел на него.

– Это наша единственная зацепка. К тому же, через час встреча с Гофманом, и он захочет узнать, чем мы занимались.

– Вот этого я и опасаюсь.

– Помолчи. Я пытаюсь сосредоточиться.

– Можем сказать, что едва соображали из-за недосыпа.

– Заткнись.

– Просто прими тот факт, что всё это чистый фарс.

Греннер встал, спрятал отмычку в карман и со всех сил ударил ногой в дверь. Древесина вокруг замка разбилась в щепки, и та отлетела внутрь.

– Тонкий подход, – заметил Йохансен.

– Его значение переоценивают. Идём.

Внутри было холодно и темно, и их дыхание облачками витало в тусклых лучах света. Ноги ступили на утрамбованную землю. Рядом с входом лежало бездыханное и скрюченное тело. В остальном склад пустовал.

Греннер приблизился к трупу.

– Девушка. От двадцати до тридцати лет. Миловидная. Вчерашнее вечернее платье. Сломана шея. Хочешь поспорить, что это Анастасия?

Йохансен всмотрелся в лицо мёртвой девушки.

– Тебе она кого-нибудь напоминает?

– Нет, – сощурив глаза, ответил Греннер. – А тебе?

– Не знаю.

Какое-то время Йохансен изучал тело, а затем сел на корточки и прошёлся рукой по земле, собирая кончиками пальцев мелкую пыль. Понюхав, он сказал:

– Порох. А вон там, на земле есть отпечаток бочки.

– Всего одной?

Йохансен моргнул, чтобы глаза приспособились, и он смог разглядеть едва заметные контуры на полу.

– Восемь. Нет, двенадцать. Может, больше, если их складывали штабелями.

– Сколько таких потребовалось, чтобы взорвать «Семь звёзд»? – спросил Греннер.

– Три, не больше.

– Проклятье!

Он встал и принялся рыскать по сторонам.

– Итак… предположим, что любовница князя снабжала убийц информацией. Возможно, она знала об их намерениях, а, может, и нет. Прошлой ночью ей повезло сбежать, и девушка понимает – в случае необходимости убьют и её. И потому она решается выступить против них… Но зачем?

– Рассеянная, – сказал Йохансен.

– И они в самом деле убивают её. Значит, в промежутке между взрывом и настоящим временем они находились здесь, вероятно, расчищая склад. Но нам до сих пор не известны их личности.

– Ставлю на ярых ульрикан. Можно поискать свидетелей, – предложил Йохансен.

– Это же доки – никто никогда не признается, что видел что-либо, – Греннер постучал по стене. – А значит – придётся копаться в городских архивах и заставить канцеляриста разыскать старые книги учёта и найти владельца этого места. А также журнал грузовых операций о месте отправки груза.

– Меня больше беспокоит пропажа. Вон, следы колёс повозки, – Йохансен указал на пол.

– Повозка. Бочки, – произнёс Греннер. – Ты думаешь о том же, о чём и я?

– Отличный способ доставить порох в подвал таверны. А ты?

– Я думал про бретонского торговца вином.

Йохансен встал и отряхнул колени от грязи.

– Мы опаздываем к Гофману. И мне срочно нужен второй завтрак.

Греннер достал из кармана шнур, чтобы затянуть узел на складских дверях.

– Второй? Кое-кто и первого не отведал.

Из окна покоев генерала Гофмана на верхнем этаже штаб-квартиры Оградителей виднелись тонкие струйки дыма, до сих пор поднимавшиеся с места взрыва в «Семи звёздах» – на фоне холодной синевы неба они казались полупрозрачными столбами. Гофман смотрел на город, сидя спиной к двум своим оперативникам.

– Двенадцать часов, – сказал он, – и всё, чего вы добились – это пустой склад и мёртвая девушка.

– Любовница князя. А это уже кое-что, – парировал Греннер.

Гофман покачал головой.

– Она не скажет нам, что происходит, кто эти люди и куда они планируют нанести следующий удар. Так кто за этим стоит?

– Радикалы-ульрикане, – ответил Йохансен.

– Бретонцы, – добавил Греннер.

Гофман обратил на них свой взор.

– Определитесь уже, – сказал он. – Весь город на ушах, аристократы возопили о защите, в канализации завелись скавены, а вишенкой на торте стала пропажа очередной женщины. Последнее, что мне нужно – это чтобы вы пошли по ложному следу.

Он умолк.

– У вас есть другие зацепки?

Оперативники обменялись усталыми взглядами.

– А можно отправить кого-нибудь в городские архивы, чтобы узнать, кому принадлежит склад? – спросил Греннер.

– И заодно в таможню, чтобы уточнить, кто ввозил бочки в город, – добавил Йохансен.

– И кого вы предлагаете мне послать? – поинтересовался Гофман. – Никого больше не осталось. Заставьте канцеляриста сделать это.

– Думаете, кто-нибудь остался дежурить на Ведьмовскую ночь?

– Тогда займитесь сами. У меня забот полон рот, – Гофман снова развернулся к окну. – Алхимики прислали отчёт по взрыву, – сказал он. – Ясности он не вносит. Сера в порохе тильянская, селитра – из окрестностей Вольфенбурга, а уголь могли взять где угодно. Соотношение компонентов наводит на причастность алхимика уровня Мидденхейма, но само по себе это ничего не значит.

– А нельзя ли отправить одного из алхимиков в городские архивы? – спросил Йохансен.

Гофман фыркнул.

– Никто не станет делать за вас бумажную работу. И даже не смейте спать, иначе пущу ваши кишки на подтяжки. Вперёд, на выход.

На улице снаружи штаб-квартиры царила тишина. Вдоль канавы неслышно пробежал кот. Греннер посмотрел ему вслед, зевнул и размял затёкшие мышцы.

– А можно по пути к городскому архиву, – предложил он, – свернуть на Веберштрассе?

– А что там?

– Мой портной.

– Клянусь, ты со своим тряпьём… – ответил Йохансен, но Греннер уже не слушал. Он заметил, как в конце улицы проезжает груженая повозка, и бросился в погоню.

И оказался прав: это была тележка того бретонца, всё ещё доверху забитая бочками. Коренастый мужчина смотрел прямо перед собой, словно погрузившись в раздумья. Греннер обогнал его и, подняв руки, преградил дорогу.

– Стоять, – сказал он. – Куда едете?

Бретонец остановил лошадь.

– А, месье, – сказал он. – Пришли купить вина? Коричное послевкусие так и льнёт к языку…

– Куда вы едете?

Продавец вина пожал плечами.

– Рынок закрыт. Езжу по тавернам, может, там кто купит.

– Где вы были прошлой ночью?

– Я поставил повозку в переулке, там же и спал. – Коротышка умоляюще вскинул руки. – Месье, у меня нет денег, я…

– Вы арестованы. Покиньте улицу.

Бретонец побледнел, схватил кнут и хлестнул им по крупу лошади. Та ринулась прямо на Греннера, который отскочил в сторону и запустил руку в жилетку в поисках метательного ножа. Но сделать бросок ему не дала легшая сверху ладонь. Он развернулся и увидел Йохансена.

– Какого дьявола ты творишь? – накинулся тот.

– Произвожу арест.

Повозка за его спиной с грохотом уезжала прочь.

– Это не он.

– Откуда тебе знать? – потребовал ответа Греннер, разворачиваясь для преследования, но Йохансен усилил хватку.

– Это не он. Это ярые ульрикане пытаются убить своего курфюрста.

– Я думаю, что он с ними заодно.

– Почему?

– Потому что…

Повозка постепенно набирала скорость.

– Слушай, он что-то замышляет, иначе не стал бы сбегать.

– Нас это не касается, – ответил Йохансен. – Курфюрсты в беде, обеспечение безопасности Империи – наша задача, помнишь? Пускай им займутся твои друзья-стражники. К тому же, – добавил он, – я бы тоже сбежал, останови меня кто-то вроде тебя.

– В смысле? – Греннер расчесал рукой свои светлые волосы.

– Неопрятный, заросший, злой как чёрт и пахнущий перегаром мужик.

– Мне бы только к портному наведаться, и…

Йохансен коротко и сухо усмехнулся.

– Забудь. Нужно проверить архивы.

Они посетили три пивоварни, чтобы узнать о поставках эля в «Семь звёзд». Никто не заметил ничего подозрительного.

Они прошлись по округе рядом с руинами «Семи звёзд», стуча в двери, чтобы найти тех, кто не спал до взрыва или же видел или слышал что-либо. Безрезультатно.

Они пообщались с несколькими продавцами вина насчёт «Семи звёзд», однако постоялый двор закупал лишь малые партии. Греннер спросил про их бретонского коллегу, умершего от чумы четыре месяца назад, но никто ничего не знал. Греннер многозначительно посмотрел на Йохансена, а тот лишь закатил глаза.

Они прогулялись по Кёнигплац. Рынок закрылся рано, освободив место для вечерних празднеств. А каменщики, работавшие здесь ранее, бесследно исчезли.

Они навестили портного Греннера, который подогнал новые наряды и заодно поинтересовался об успехах в поиске пропавших женщин. Но даже в новой рубашке и щегольской плащ-накидке Греннер всё равно выглядел усталым и неопрятным.

Спустя несколько часов оттягивания неизбежного они направились в городской архив, расположенный в подвале зала совета, где дежурил единственный клерк, который, показав секцию с томами складских и налоговых данных, принёс извинения и бесследно исчез.

– Типичный ленивый гражданский чин, – сказал Йохансен.

– Только чинности в нём мало, – заметил Греннер.

Книги оказались холодными, объёмными, сухими и пыльными. Пергаментные страницы заполняли плотные строчки записей о том, кто чем владел в Альтдорфе, кто это им продал и какой процент от продаж взяли себе сборщики налогов. Работа шла медленно и тягостно.

Зевнув, Йохансен взял пятый том из стопки неподалёку. Поддерживать бодрость было нелегко: прохлада и огни свечей действовали усыпляющее, а сквозь узкое окно проглядывала ночь. На другом краю стола Греннер зевнул вслед за ним.

– Мы делаем это неправильно, – сказал он.

– Чего?

– Мы ищем места, где они были, а следовало бы понять, куда они направляются. И определить их следующую цель.

– Да неужели? – Йохансен устало вскинул бровь. – И как нам это сделать, заглянуть в магический шар? Ты знаешь, что Гофман думает о провидце из стражи.

Греннер провёл рукой по лицу, пытаясь смахнуть с него усталость.

– Да я так, к слову.

И тут среди книжных полок всё ближе и громче раздались шаги. Йохансен поднял голову и увидел Алексиса, княжеского телохранителя.

– Клянусь зубами Зигмара, вас двоих днём с огнём не найти, – произнёс он.

Йохансен подумал отвесить колкий комментарий, но осёкся. Было слишком поздно, и он сам слишком устал.

– В смысле?

Алексис опёрся на край стола.

– Анастасия.

– Вы знаете, что мы нашли её тело? – спросил Греннер.

Алексис кивнул.

– Дошли сведения, – он замолчал. – Князь солгал вам и просит извинить за то, что пытался защитить её.

И тут Йохансен стал весь внимание, а Греннер отодвинул стул назад.

– И в чём заключалась ложь? – поинтересовался он.

– Его жена не заболела. Он собирался остаться на ночь в «Семи звёздах», но Анастасия сообщила об опасности и убедила уехать.

– Так это её отбытие услышал подвальный несколько минут спустя, – сказал Греннер, на что Алексис кивнул.

Йохансен впитал информацию, составляя общую картину.

– За ней тоже имелись грехи, – сказал он, – ведь она знала о плане ульрикан, но довести дело до конца не смогла. Возможно, девушка даже подожгла фитиль, зная, что князь уехал. И за это её убили.

Он перевёл взгляд на Алексиса.

– Когда вы узнали о встречах князя и Анастасии, вы проверили её прошлое, проследили за ней, верно?

Телохранитель кивнул.

– Мы не обнаружили связей с известными смутьянами.

– С кем из северян она постоянно встречалась? Из друзей или коллег?

– У неё в городе живёт брат.

– И чем он занимается? – спросил Греннер.

– Он каменщик.

Йохансен резко выдохнул.

– Греннер, – спросил он, – помнишь, я говорил, что мёртвая девушка мне кого-то напоминает?

– Да?

– Бригадира каменщиков на Кёнигплац этим утром.

Греннер с ужасом на лице посмотрел на него. Без лишних слов они выскочили прочь из архива в здании совета и направились к Кёнигплац.

Времени прошло куда больше, чем они предполагали, и тёмные улицы заполонили толпы гуляк. Йохансен передал инициативу Греннеру, следуя за бывшим сержантом стражи по узким улочкам и кратчайшим путям, дабы избежать толчеи. Прожив пять лет в Альтдорфе, он до сих пор не мог понять, зачем люди празднуют Хексенснахт, Ведьмовскую ночь. В это время дома, на юге, его семья собиралась вокруг камина, заперев двери и окна, ибо в Хексенснахт случались дурные вещи.

В небе, где висели две луны – худая и полная – расцвели вспышки фейерверков, а меж зданий прокатилось эхо хлопков. Не лучшее предзнаменование. Пока они бежали, Йохансен, сжав кулаки, тихо умолял Зигмара, чтобы он ошибался.

Они ворвались на Кёнигплац. На площади, освещаемой жаровнями на стойках, было много людей и движения. Йохансен запрыгнул на рыночную тележку, чтобы осмотреть толпу.

– Статуи, – крикнул он Греннеру, пытаясь перекричать гул, и начал проталкиваться туда, где он раньше видел бригаду рабочих. Он вспомнил, что те рыли яму, достаточно глубокую, чтобы вместить несколько бочек.

У него на пути возникла стайка пирующих студентов.

– С дороги! Имперские офицеры! – крикнул он, работая локтями. Рыжеволосый человек впереди резко обернулся, похлопал кого-то по плечу и ринулся сквозь толпу к пьедесталу Зигмара. Йохансен ощутил растущий внутри ужас и бросился в погоню. Они потратили день, предполагая, что курфюрст в опасности, но совсем забыли о символах Империи.

Он подумал: если ульрикане заложили порох, то должен быть способ зажечь его, что-то вроде фитиля. И тут, будто отвечая на его мысли, сзади взорвался фейерверк, озаряя толпу цветными сполохами. Рыжий юркнул между оснований наиболее удалённых статуй, где тени были гуще, а людей – меньше. Слева Йохансен заметил Греннера и махнул рукой в сторону лабиринта каменных изваяний. Тот кивнул. Такого плана им было достаточно – они знали, как работать в команде.

Йохансен достал из чехла ручной арбалет и, слившись с тенями, направился к статуе Зигмара. Он застал врасплох сплетшуюся в объятьях у ног императрицы Магритты парочку и обратил в бегство торговца чёрным лотосом под Людвигом Толстым. Вокруг постамента Леопольда I он увидел место, где этим утром работали ульрикане. Могучий молот, вскинутый Зигмаром, затмевал собой луны, и в его тени показался рыжий, что сидел на коленях на свежеуложенной брусчатке, склонившись над чем-то. Сверкнула искра. Трутница.

Йохансен понял, что опоздал. Вскинув арбалет, он рванул вперёд и закричал:

– Бросай!

Вопреки надеждам, мужчина не развернулся, но склонился ниже, дуя на что-то тлеющее. Йохансен атаковал на бегу. Снаряд попал ульриканину в руку, и трутница взлетела в воздух. Человек скорчился с искажённым яростью лицом, и Йохансен ударил его прямо по зубам. Тот отлетел назад, и голова с хрустом врезалась в пьедестал.

Йохансен забегал взглядом по земле. Между двумя камнями тянулся белый шнур – один из концов торчал вверх и был опален. Он схватил его и, потянув обеими руками, без труда вытащил фитиль длиной около трёх футов, а затем помахал им перед лицом мужчины.

– Счастливой Ведьмовской ночи, – сказал он.

Тот осклабился щербатой ухмылкой и, вскинув руку, разбил что-то о камни. Полетели глиняные осколки, и по брусчатке растеклась жидкость, проникая между швами в подлежащую землю. Йохансен ударил ульриканина в висок, а затем макнул палец и понюхал. Масло.

– Йохансен! – раздался окрик Греннера, и он вскинул голову. Из теней с факелом в руке выбежал человек – тот самый, кого рыжий похлопал по плечу. Помощник. Брошенный Греннером метательный нож, крутясь, вошёл тому в грудь, а следующий – в глаз. Мужчина упал. Факел взмыл ввысь, по огненной дуге приближаясь к Йохансену.

Тот прыгнул в попытке поймать, но поскользнулся на масле. Факел проскочил сквозь руки и упал на брусчатку. Масло тут же загорелось. Он на мгновение задержал взгляд.

– Беги! – закричал Греннер. – Беги!

И он побежал, выкрикивая предупреждения, хватая людей и толкая их перед собой. Промчав мимо императрицы и влетев в толпу, Йохансен решил, что, возможно, всё обойдётся.

Но затем его швырнуло в воздух и через всю площадь, а сознание затмило яркое и громкое бедствие. Он сгруппировался и покатился, едва дыша, помятый, затем поднялся на ноги и побежал наутёк сквозь охваченную паникой и кричащую толпу. Раздался второй взрыв. Люди сбивали друг друга с ног и спотыкались о тела в отчаянной попытке убраться подальше.

Статуи падали, словно деревья во время урагана, врезаясь друг в друга. Руки и ноги из камня падали, туловища трескались, а головы вдребезги расшибались оземь. Леопольд рухнул на императрицу Магритту, и её полый бронзовый стан гулко зазвенел посреди сумятицы на площади. Она накрыла собой толпу и раздавила… Йохансен даже не хотел думать, скольких. Ему стало дурно от вида нанизанных на зубчатую корону людей.

Но могучая статуя Зигмара, символ Империи, нерушимо стояла посреди хаоса, вскинув молот к небу. Уносимый толпой Йохансен старался не сводить с него глаз. Выдержал ли он взрыв? Устоит ли он? И тут он заметил, как на правой ноге возникла первая трещина. Посыпались кусочки камня. Дефект увеличился. Нога сломалась. Каменный молот войны медленно, но неотвратимо двинулся на фоне неба.

Не обращая внимания на бегущих с криками людей, Йохансен наблюдал, как первый император упал с пьедестала, будто низвергнутый с небес бог, рухнув тридцатиметровой громадой на брусчатку и толпы на Кёнигплац, и разбился на мелкие кусочки. Боёк молота – 3 метра в поперечнике из цельного куска гранита – один раз отскочил, перекувыркнулся и упал на таверну «Чёрный козёл». Перекрытия рухнули, черепица лавиной свалилась с крыши на головы людям, а часть фасадной стены рассыпалась.

Йохансен почувствовал, как кто-то крепко сжал его предплечье, и увидел Греннера в рваной одежде. Осунувшееся лицо товарища покрывал слой пыли и кровоточащие порезы от осколков камня. Они посмотрели друг на друга и творящееся вокруг разрушение. Греннер указал на развалины таверны.

– Знаешь, – повысил он голос среди хаоса и шумихи, – твои шансы на пылкий поцелуй этой ночью поубавились.

Йохансен чуть не ударил его и вместо этого немного погодя сказал:

– Дай плащ.

Греннер протянул его, и Йохансен порвал накидку на лоскуты, а затем они вместе начали перевязывать раненых.

– Поспите, – сказал Гофман.

Минуло четыре часа. Альтдорф пребывал в состоянии шока. На разгромленном Кёнигплац среди обломков двухтысячелетней истории до сих пор валялись тела. В свете сотен факелов, помогавших спасателям искать раненых, каменная пыль призрачным саваном покрывала всё вокруг. Храмы и приюты, как и стылые каменные плиты в храмах Морра, были переполнены. Из города выехали глашатаи, чтобы разнести вести по всей Империи, и они расползлись во все концы страны, как трещины на льду от брошенного камня.

«Этого и добивались ульрикане, во имя этой цели они готовились отдать свои жизни», – подумал Йохансен. На севере Империи, в Остланде и за его пределами, падение Зигмара станет сигналом к действию. Возможно, весной даже начнётся гражданская война.

Они сидели в кабинете Гофмана и пили горячее пряное вино. Трое провели ночь, таская камни и трупы, а также утешая раненых и скорбящих, пока совсем не выбились из сил. «Логичнее было бы разыскивать других ульрикан», – подумал Йохансен. Но они расставили приоритеты.

– Простите, что не остановили их, сэр, – в пятый раз повторил он. Гофман в другом конце комнаты покачал головой, на что кожа кресла отозвалась скрипом.

– Это не ваша вина. Вы сделали, что могли. Просто напросто нам не хватило людей.

Он выглядел задумчивым.

– Отдохните.

– Но, сэр, разве нам не стоит разыскивать остальных?

– Скорее всего, они уже давно покинули город, – ответил Гофман, – и движутся на север. Но не забывайте – ваше дежурство окончится лишь с седьмыми колоколами.

– Да вы, мать вашу, шутите, – вырвалось у Греннера.

– В нынешних обстоятельствах, Греннер, я пропущу это мимо ушей. На заре Ведьмовского дня Император посетит службу для благословения нового года. Мы сопроводим его. В простой одежде, не парадной. И, ради Зигмара, побрейтесь уже наконец.

– А разве её не отменят? – задал вопрос Греннер. – Учитывая ситуацию.

Гофман покачал головой.

– Император намерен показать народу, что Империя Зигмара и её вера всё так же сильны… а также оплакать погибших. Здесь он непреклонен. По его указу все курфюрсты в Альтдорфе тоже будут присутствовать.

– Всеблагой Зигмар, – тихо произнёс Йохансен.

– Что такое, Йохансен? – поинтересовался Гофман.

– Разве не ясно?

Его разум совсем обессилел. Возможно, именно так он мог понять ярых ульрикан, ход их мыслей, глубину их безумия и пределы допустимого. Он вспомнил взгляд рыжего каменщика, человека, готового самоотверженно пойти на смерть.

– Это ещё не конец. Собор вместе с императором и курфюрстами, всей альтдорфской знатью… вот их следующая цель. Им мало подать сигнал – они хотят развязать войну. Сегодня.

Гофман уставился на него.

– Зигмаровы муди, этим вечером они использовали не весь порох?

– Нет, – у него болела шея. – Воронка на Кёнигплац была недостаточно глубокой. Полагаю, у них осталось около четырёх-пяти сотен фунтов.

Гофман провёл взглядом по затенённому кабинету.

– Час на сон, – сказал он. – Не больше. А затем мы обыщем собор сверху донизу.

Греннер мигом проснулся от резкого металлического звука. После очередного перезвона он понял, что именно слышит – великий колокол собора созывал верующих на службу. В окна бил свет. Он сбросил одеяло и растормошил Йохансена на соседней кровати.

– Мы проспали! Мать твою, мы проспали!

Йохансен быстро сбросил оковы сна.

– А что с Гофманом? Он должен был разбудить нас.

– Без понятия.

Йохансен принялся натягивать рваную и грязную одежду.

– Ты знал, что он ульриканин?

– Кто?

– Гофман.

– И к чему ты клонишь? – уставился на него Греннер.

– Да так, просто наблюдение.

– Надеюсь, ты прав.

Они бегом спустились по лестнице и выскочили на улицу. Никто на них даже не посмотрел – улицы этим утром переполняли угрюмые и потрёпанные люди. Везде лежал тонкий слой серой пыли. У коновязи рядом со зданием на той стороне улицы стояли две лошади. Греннер поймал взгляд Йохансена, и вскоре они уже скакали к верховному собору Зигмара.

– Как они доставили бочки с порохом в храм? – перекрикивая цокот копыт о брусчатку, спросил Греннер.

Йохансен отвёл руку.

– Подкупом или украдкой. Возможно, порох уже не в бочках. И где, чёрт возьми, Гофман?

– А мне почём знать?

Впереди у высоких дверей храма они увидели толпу. Наряду с «небожителями» Альтдорфа на службу пришёл и простой люд, чтобы оплакать близких или просить богов покарать убийц. Там же Греннер разглядел гвардейцев в доспехах и с мечами наголо.

– Стой, – крикнул он.

– Ты чего? – осадив лошадь, спросил Йохансен.

– Нам нужно подумать.

– Каждое мгновение на счету.

– В таком виде нас не пустят в собор, – он осёкся. – Сколько, говоришь, пороха осталось у ульрикан? Его хватит, чтобы разрушить здание?

– Дыру, пожалуй, сделает.

– Им этого мало, – Греннер поморщился, размышляя. – Может, они хотят протаранить двери тележкой того бретонского виноторговца с грузом пороха и подорвать себя.

– Не смешно.

– Я и не шутил.

Греннер протёр лоб и устремил взгляд на большое здание с устремлёнными ввысь контрфорсами и крутой двускатной крышей. Промеж аркбутанов над венчавшей храм высокой зубчатой стеной на ветру развевалось красное знамя.

– Что сделают крыше пятьсот фунтов пороха? – спросил он.

– Могут обрушить целиком, – нахмурился Йохансен, а затем вскинул бровь: – А с чего ты решил, что они там?

Греннер указал на флаг.

– Узнаёшь?

– Нет.

– А стоило бы больше внимания уделять моде. Это плащ Гофмана.

Йохансен умолк на мгновение, а затем сказал:

– И как нам туда забраться?

Греннер ухмыльнулся.

– За мной.

Он пришпорил лошадь и помчался по улице к толпе у входа в собор, Йохансен сразу вслед за ним. Заслышав цокот копыт, люди обернулись, и толпа с криками расступилась. Греннер ринулся в брешь и, крепко удерживая поводьями коня, направился к дверям.

Гвардейцы попытались остановить их мечами, однако оказались недостаточно проворными, а клинки – недостаточно длинными (Греннер возблагодарил богов за то, что им не противостояли пикинёры). Пронесшись мимо, он ворвался в преддверие храма, оглянулся (чтобы убедиться, что Йохансен следует за ним), а затем припал к лошади, когда та ринулась сквозь меньшую арку в сводчатый зал нефа.

Люди подскочили со скамей по бокам, когда по центральному проходу собора промчались два всадника. Греннер не обратил внимания на удивлённые и сердитые возгласы. Он знал, что в юго-восточном трансепте есть лестница, ведущая мимо галереи, где за службой наблюдали курфюрсты, на крышу. Туда они и держали путь.

Греннер минул клирос. Почти на месте. Сзади их преследовали люди, но он сильно оторвался от них. Когда конь лёгким галопом добрался до тенистого трансепта, Греннер спешился, обнажил меч и побежал вверх по лестнице, перескакивая сразу через три ступени. Йохансен не отставал от него.

И тут им дорогу преградил строй вооружённых людей.

«Боже Зигмар», – пронеслось у него в голове. Гвардия курфюрстов. Дальше ходу нет. Он развернулся и увидел ещё больше солдат. Путь назад отрезан. Они в западне.

После вторжения в святое место в соборе воцарилась удивительная тишина. Сбоку Греннер увидел открытую галерею, где сидели курфюрсты, среди которых он разглядел знакомые лица. Кому-то из них он спас жизнь, но те вряд ли бы признали своего спасителя.

«Нет, – подумал он, – один точно вспомнит». Великий князь Валмир фон Рауков, курфюрст Остланда.

– Князь Валмир, – крикнул он. – Убийцы Анастасии здесь, на крыше.

Будто очнувшись после сна, курфюрст резко повернул голову и с удивлением и тревогой посмотрел на офицеров Оградителей. Греннер подумал, что его застало врасплох имя любовницы, эхом разнесшееся по собору. Они рисковали, ведь окажись князь типичным хладнокровным снобом, он мог не внять им, после чего гвардия изрубила бы их на куски. Но что если он действительно любил ту девушку…

Князь встал с места и сказал:

– Пропустите их.

Гвардия отошла в сторону. Греннер протиснулся между ними и направился дальше, а Йохансен остановился, чтобы позаимствовать заряженный арбалет у одного из солдат.

– Я возьму это, – сказал он и последовал за товарищем.

Дверь на вершине лестницы оказалась закрытой. Греннер выбил её плечом, и та с грохотом распахнулась настежь. Снаружи, на узком отрезке между невысокой зубчатой стеной и крутым скатом крыши, три человека подняли головы. Один схватил горящий фонарь, другой – лук, а третий не шевельнулся, так как сидел спиной к стене с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам. Его плащ развевался на холодном ветру. Гофман.

Греннер юркнул вбок, а сразу вслед за ним Йохансен вскинул одолженное оружие и выстрелил лучнику в голову. Тот упал.

Второй мужчина, темноволосый и крепко сбитый, забежал за спину Гофману и, обхватив шею рукой, прикрылся им, как живым щитом.

– Вам не победить, – крикнул он. – Это год Ульрика! Ложный бог Зигмар уничтожен, ту же участь разделят его храм и жрецы! Таково предназначение!

Голос полнился северным акцентом и рьяным тоном истово верующего.

– Доброе утро, сэр, – сказал Йохансен, глядя на усеявшую крышу сеть промасленных фитилей, что, несомненно, тянулись к пороховым зарядам. Греннер оказался прав – они намеревались обрушить крышу на головы верующих внизу.

– Не двигайтесь, или вельможе конец! – закричал ульриканин, утягивая Гофмана с собой. Йохансен заметил, что фитили были скручены в одну перевязь, а это значило – один по цепи зажжёт все остальные. В тридцати футах от них ульриканин двигался к шнурам с фонарём в одной руке и Гофманом в другой.

Йохансен медленно поднял руки.

– Не убивай вельможу, – сказал он.

– Потому что это подпортит нам послужной список, – сказал Греннер у него из-за спины. – Простите, сэр.

Метательный нож, сверкнув, вылетел у него из руки и впился в бедро Гофмана. У генерала подкосились ноги, и он упал. К тому времени Йохансен уже достал ручной арбалет из заплечного чехла и выстрелил на бегу.

Снаряд поразил ульриканина в висок, и тот упал, бросив фонарь на фитили. Тот ударился о каменную кладку водостока под углом и покатился с пылающим внутри маслом.

Йохансен ринулся туда и пнул его что было мочи подальше от фитилей. Стекло лопнуло, и блестящая жидкость расплескалась, когда фонарь взмыл с зубчатых стен и беззвучно рухнул где–то в городе внизу.

Он развернулся. Греннер сидел рядом с Гофманом, разрезая путы. Йохансен сделал резкий жест рукой, и Греннер остановился.

– Что такое?

– Помнишь прошлую ночь?

Греннер округлил глаза.

– Пособник.

– Но где?

Вокруг никого было не видать. Йохансен зашагал, проверяя область вокруг лестницы.

И тут на вершине крыши раздался крик, и по крутому скату, очертя голову, скатился неизвестный с фонарём в одной руке и мечом в другой.

Клинок целился в руку Йохансена. Тот увернулся и, схватив человека за жилет, поднял его на бегу и использовал развитую им скорость, чтобы сбросить со стены.

Крики мужчины не утихали весь путь до земли.

– Не могу поверить, что Гофман решил сам начать поиски, – сказал Греннер, когда они покинули собор вместе с толпами несведущих людей. – Он должен был понимать, что ульрикане расставят часовых.

– Тогда почему они, пленив его, не расправились с ним?

– Он должен был отвлечь людей вроде нас с тобой. Хватило бы всего пары мгновений.

– Они почти преуспели, – Йохансен посмотрел по сторонам. – А куда ты меня ведешь?

– Раз уж от «Чёрного козла» остались рожки да ножки, – сказал Греннер, – то я подумал угостить тебя завтраком Ведьмовского дня в одном месте у западных ворот.

– Я бы лучше вымылся да поспал.

– На полный желудок и сны приятнее. – Греннер осёкся. – Заметил, что нас никто не поблагодарил?

– А как же Гофман?

– Он вычитает затраты на хирурга из моего жалования, так что едва ли это сойдёт за «спасибо».

Двое мужчин шагали по городу в тишине. Некоторые вещи не нуждались в озвучении. Водянистое солнце нежно согревало их кожу, а лёгкий ветерок унёс мысли о том, насколько грязными и уставшими они были.

У западных врат собралась вереница телег, крытых повозок и путников, собиравшихся покинуть город. После усиления мер безопасности из-за взрыва на Кёнигплац стражники действительно занялись делом. Греннер ощутил, как Йохансен толкает его локтем под рёбра, и поднял взгляд – тот указывал на знакомую повозку в очереди.

– Ты задолжал кое-кому извинения, – сказал он.

Греннер прожёг его взглядом, вздохнул и зашагал к повозке с уложенными вертикально штабелями пузатых бочек. Он приветственно протянул руку.

– Месье, утро Ведьмовского дня – время доброй воли, – сказал он, – и я должен попросить у вас прощения.

Бретонский виноторговец на козлах переполошился и схватил вожжи, чтобы подогнать лошадей. Греннер отошёл назад, примирительно разведя руки.

– Мы искали людей, повинных во взрыве прошлой ночью. Я считал вас вероятным соучастником. И ошибся. Итак, – он добавил, – вы уезжаете из Альтдорфа.

Коротышка угрюмо кивнул.

– Знаете, в этом городе не привечают чужаков. И прошлой ночью творилась какая-то жуть. Я еду домой.

– Так вам всё-таки удалось продать вино?

Бретонец кивнул.

– Уи, таки получилось.

– Что ж, неплохо. Хорошей вам дороги.

Кивнув на прощание, Греннер пошёл прочь от повозки навстречу Йохансену.

– Хватит уже кичиться, – сказал он.

Йохансен ухмыльнулся.

– Утро Ведьмовского дня – время доброй воли, – произнёс он. – Твоя беда в том, что тебе претит признавать собственную неправоту. Тебе стоит сохранить немного доброжелательности в душе до конца… Что такое?

Греннер уставился вслед бретонцу.

– Если он продал вино, – сказал он, – то почему его телега полна бочек?

Йохансен посмотрел туда же.

– Не знаю, – ответил он. – Хочешь узнать?

– Ты займись этим.

Очередь из повозок сдвинулась, и бретонец почти добрался до привратника. Греннер подождал, пока Йохансен подойдёт к телеге, затем приблизился к ней сзади, вскарабкался наверх и встал между бочек. Обнажив меч, он перевернул его и ударил рукоятью по крышке. Та разлетелась в щепки, и внутри показалось лицо женщины, глядящей на него с залитыми слезами щеками, испуганной, связанной и с кляпом во рту. Бретонец соскочил с козел и побежал к воротам, но там его уже ждала стража, заломив ему руки, пока тот брыкался и шикал на них.

Пять бочек на повозке. Пять пропавших женщин. С самой первой встречи с виноторговцем он чувствовал, что дело нечисто. Йохансен не верил ему, но он знал. Человек оказался похитителем, работорговцем или того хуже.

Стоя внизу, Йохансен посмотрел на него.

– Получил, что хотел?

Греннер кивнул.

– Счастливого Ведьмовского дня, – ответил он и посмотрел на солнце, давая теплу изгнать усталость из его тела. – Отныне ночи станут короче.

– Вскоре они вновь будут дольше.

– Знаю. Так что наслаждайся, пока можешь.

Он вырвал остатки крышки и протянул руку, чтобы помочь встать женщине внутри.

– Ты, конечно, не мастак обращения с дамами, но сейчас мне бы пригодилась твоя помощь.

И они принялись за дело.