Спуск / Descent (новелла)

Перевод в процессе: 6/19 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 6 частей из 19.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Спуск / Descent (новелла)
Автор	Саймон Джоветт / Simon Jowett
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Статус: Мертвая зона / Status: Deadzone
Год издания	2000
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Содержание

1

– Значит, этот старый мешок с гноем все-таки говорил правду.

Куллис Чен, капитан «Квиквега», стоял у перил рубки, обводя мрак туннеля лучом фонаря. Еще один фонарь, покрупнее, был вставлен в крепление на носу лодки вскоре после того, как они всплыли, и теперь его мощный луч пронзал более глубокую тьму впереди. Поверхность воды расцвечивали радуги масляных пятен. Пара лучей играла на ней, размеренно перемещаясь от одной стороны туннеля к другой, а затем обратно.

– Будто съезжаем в глотку рифового угря, – пробормотал Барак, первый помощник «Квиквега» и самоназначенный Глас Рока, который стоял позади приземистой рубки, возле латунных колонн перископной системы. Немногословный и сугубо пессимистичный человек, он, вероятно, имел наибольший стаж в команде. Вероятно, поскольку в экипаже подводного аппарата не было никого, кто сумел бы припомнить время, когда он не был первым помощником. Принимая во внимание его гладиаторское телосложение, а также практически нечеловеческий уровень жестокости, на который он был способен, Чен не мог представить, чтобы кому-либо хватило глупости претендовать на его должность.

Наклонив фонарь в подковообразном креплении, Чен провел лучом вверх по одной стороне плавного изгиба туннеля, вдоль низкого свода потолка.

– Слишком правильный, чтобы быть естественным, – тихо произнес он. – Должно быть, его пробурили сотни лет назад. Вирад говорил, что планы, которые он видел, датировались Великим крестовым походом.

– Великим крестовым походом, сморщенный мой конец! – кисло выплюнул Барак. – Этот подлый старый…

Его слова прервал свисток из переговорной трубки. Барак откинул крышку на петлях и наклонился послушать.

– Самое время! – рявкнул он в трубку. – И убедитесь, что батареи заряжаются. Мы не знаем, когда придется нырять и бежать.

Когда он снова защелкнул крышку, по кораблю пробежала неистовая дрожь, за которой последовал залп частых взрывов с кормы – поверхностные двигатели «Квиквега» с кашлем ожили и выбросили всю субстанцию Стока, которая скопилась в их выхлопных трубах за время пребывания под водой. Большую часть этого путешествия они провели, двигаясь как можно глубже для предотвращения варианта, что за ними последуют, полагаясь на эхолот для избегания столкновений, и поднимаясь наверх лишь тогда, когда воздух внутри судна становился невыносимо спертым и прогорклым. В результате заряд батарей, питавших корабль при погружении, опустился опасно низко.

Не сознавая того, Чен удержал равновесие, когда корабль закачался, а потом выровнялся и стал двигаться вперед с большей скоростью. Неожиданный рывок показывал, насколько сильно истощились батареи.

– Пора нам отвязывать ялики, – сказал Чен.

Теперь, когда они поднялись на поверхность, экипаж будет чего-то ожидать. Они были заперты в длинной и узкой капле корпуса «Квиквега» гораздо дольше обычного – не охотясь, просто прячась от тех, кто украл бы у них информацию, которая уже завела их так далеко. Им было известно, что это путешествие сулило богатейшую добычу в их жизни, и, по мере хода времени под водой Стока, предвкушение начало превращаться в нетерпение. Чен был не первым капитаном этого корабля и знал, что по меньшей мере одного из его предшественников выбросили за борт из-за неудовлетворенности команды выручкой под его руководством. Как и всегда, последнее слово по поводу замены сказал Барак – точно так же, как он это сделал по поводу передачи капитанства Чену, когда от Вейлана Гаффа осталось лишь размазанное пятно органической жижи из-за яда плотового паука, достаточно крупного, чтобы соперничать с мифическими Белыми Матками Варана.

– Ялики? Зачем? Мы даже не знаем, что в конце этого туннеля. – Барак успел перешагнуть через открытый люк на палубе рубки и теперь стоял рядом с Ченом у перил. Он всматривался вперед, словно пытаясь заглянуть за пределы действия носового фонаря. – Может статься, мы просто нашли еще одну шахту, на сей раз уходящую прямо вниз. Не удивлюсь, если Вирад дал нам маршрут до преисподней, лишь бы сбросить нас со своей спины.

– Если так, то он первым встретит нас по прибытии. – Чен улыбнулся, увидев озадаченное выражение на лице Барака. – После того, как он отдал карту и координаты, я велел Бриллу втихаря добавить в его выпивку кое-чего в довесок.

Как и все крысокожие, Одноглазый Брилл, самый опытный гарпунщик «Квиквега», почитал яд плотовых пауков как святыню, источник экстатических видений для их гибридного рода и смерти для всех остальных. Он сидел в углу ветхого питейного заведения, сгорбившись и расслабленно держа в руке полупустую кружку пойла, еще до того, как и Чен, и Наз Вирад, разорившийся торговец информацией, прибыли на свою встречу. После того, как Чен ушел, забрав с собой клеенчатый чехол для карт Вирада, Брилл с трудом поднялся на ноги и нетвердо побрел в направлении барной стойки. Очередной пьяный крысокожий в таком месте не привлечет ничьего внимания. Брилл завалился на группу черпальщиков из Стока, споривших, стоит ли соглашаться на цену, которую им предложили за последний улов. Его вознаградили несколькими ругательствами и пинком, отправившим крысокожего в сторону кабинки Вирада. Удержав равновесие и не успев растянуться во весь рост на почерневшем до смоляного оттенка железном дереве стола, он невнятно пробормотал извинение, выровнялся и поковылял прочь, на сей раз направляясь к двери. Вирад никак не показал, что заметил или услышал его.  Покидая бар, Брилл оглянулся назад и увидел, как Вирад поднял свою кружку и до дна выпил ее содержимое: эль и склянку паучьего яда, которую туда опорожнил крысокожий.

– Я был на полпути к причалу, когда он начал кричать. Звучало так, словно за его душой явился Архизелот. Ну, или он только что увидел жену Брилла.

Барак всхрюкнул – это было самое близкое подобие выражение веселья в его жизни – и опять подошел к переговорной трубке.

Снова откинув крышку, он гаркнул еще один приказ тем, кто находился внизу. Через несколько секунд с лязгом открылись люки на носу и корме. Экипажи охотничьих яликов с отработанной скоростью двинулись по обтекаемому покатому корпусу подводного судна к узким пятиместным лодкам, которые были при помощи болтов и линей из паучьих кишок закреплены килем вверх, будто остроугольные металлические волдыри на внешней обшивке «Квиквега».

Работая скорее наощупь и по памяти, нежели при помощи зрения, так как почти полную черноту туннеля освещали лишь отблески носового и башенного фонарей, экипажи яликов сняли болты и ослабили тросы. В быстрой последовательности прозвучало пять тихих всплесков, когда лодки кувырнулись через борта и приземлились на вязкую воду Стока правильной стороной вверх. Теперь их соединял с судном-маткой всего один линь. Команды хлынули на них, проверяя бензиновые подвесные моторы и пристраивая на нактоузные крепления гарпунные пушки. Крысокожие-гарпунеры на всех лодках нараспев декламировали ритуальное воззвание к таинственным богам Стока и охоты. Их монотонный распев перемежался криками: «Готово!» от старшего матроса каждого ялика.

– Что купишь на свою долю, Барак? – неопределенно поинтересовался Чен. Перспектива неизбежной охоты всегда побуждала его думать наперед, минуя опасность, о прибыли на той ее стороне. – Собственный корабль? Если информация Вирада хоть наполовину верна, мы все вынесем отсюда достаточно, чтобы каждый купил по флоту.

– Кроме «Квиквега» мне кораблей не надо, – проворчал в ответ первый помощник, после чего перегнулся через перила рубки и стал орать приказы экипажам яликов. Человек, менее уверенный в себе, чем Чен, мог бы различить в словах Барака угрозу. Напоминание о том, что на этом корабле капитаны являлись расходным материалом, что за Бараком всегда оставалось последнее слово об их назначении, и что без его поддержки они недолго держались после первой же неудачной охоты под их командованием. И он был бы прав. Чен не питал иллюзий насчет того, кто настоящий хозяин «Квиквега». Он знал, что его роль состоит в том, чтобы собрать информацию, направить корабль к следующей добыче – будь то паук, человек, или же какая-то непостижимая технологическая реликвия из более ранней эпохи –  и предоставить Бараку с его командой сделать остальное. Значение имела лишь надежность информации и размер предстоящей прибыли.

А информация, унесенная им с его последней встречи с Вирадом, сулила богатства, которые бы заставили смутиться и Императора.

– Свет! Прямо по курсу! – крикнул Роарк со своего поста у носового фонаря. Чен вгляделся вперед. Виднелось едва заметное, переливавшееся свечение, почти на пределе возможностей зрения.

– Какой-то еще урод добрался туда раньше нас? – Барак уже присоединился к Чену в передней части рубки. – Может, Вирад изготовил не одну копию карт.

– Нет. Он знал, что я с ним сделаю, если он так поступит. – Чен моргнул, а затем попробовал более плотно сосредоточиться на свете. Тот был еще слишком далеко, чтобы разобрать, из одного ли источника он исходит.

– Ты же все равно с ним это сделал! – Барак фыркнул, словно радуясь тому, что нашел еще один повод для пессимизма. – Может, он заранее решил отомстить.

– Это светящийся мох, наверняка. – Чен надеялся, что его голос звучит с положенной капитану уверенностью. Он повернулся лицом к первому помощнику. – Полный вперед, командир Барак. Скажите этим крысам в машинном отделении, чтобы жали до красной линии.

Барак снова потянулся к переговорной трубке.

– И, Барак…

– Кэп?

– Достаньте автопушку и дробовики. Чисто на всякий случай.

Гремящий ритм двигателей эхом отразился от стен туннеля и сотряс палубу под ногами Чена. Корабль рванулся вперед, все еще привязанные ялики плясали у него в кильватере, словно «Квиквег» был гигантским и древним пауком, а они – попав в цель всеми своими пятью гарпунами – гнали его, дожидаясь пока он устанет, прежде чем приблизиться и нанести смертельный удар.

С каждым ударом двигателя росли и огонь впереди, и уверенность Чена. Свечение было слишком рассеянным, чтобы исходить от фонаря другого корабля. Оно заполняло туннель по курсу, поглощая луч, который тянулся с носа «Квиквега». Чен велел передать ему карты Вирада. Он проверил и перепроверил каждую опорную точку, промеры и торопливо скопированную выдержку из журнала последнего корабля, который проходил этим путем, десятки, а может и сотни лет назад. Вирад утверждал, будто имел доступ к забытому имперскому архиву, однако этот старый лжец сказал бы что угодно, посчитай он, что это может спасти ему жизнь. А поскольку он продал подробности прошлого путешествия «Квиквега» не одной, а двум группам начинающих пиратов, но увидел, как корабль вернулся, оставаясь в руках своей изначальной команды, то понял, что его жизнь отчаянно нуждается в спасении.

– Пауки.

Слово едва можно было различить. Голос Вирада звучал сдавленно, пискляво и испуганно.

Капитан сидел за столом напротив него, в кабинке, которую, сколько все могли упомнить, всегда использовал в качестве офиса, покупая и продавая информацию, назначая свой процент с любых прав на трофеи. Чен никогда не нравился Вираду. Он слишком часто улыбался, как многие из тех торговцев, кого он знавал в свои более юные, богатые дни. Такие улыбнутся, похлопают тебя по плечу и купят тебе выпить – а потом ударят в спину, избавят от товаров и передадут Судьям по какому-нибудь сфабрикованному обвинению. У Вирада на левом плече до сих пор оставалось клеймо Адептус Арбитес в форме буквы А, хотя от времени оно уже поблекло и посинело. Это был знак всем, кто его видел, что он побывал в одной из их исправительных бригад, скованный с другими нарушителями и отправленный работать на расчистке обломков от последнего ульетрясения, бродя без защиты по стокам из разорванных магистралей и сражаясь с гигантскими крысами и миллиазаврами при помощи кирки и лопаты. С тех самых пор он настороженно относился к людям, кто слишком много улыбается.

Однако сейчас Чен не улыбался. Его правый глаз заплыл, а у правого уха не хватало половины. Вираду почудилось, что он видит следы от укусов на помятой плоти щеки и шеи. Следы от человеческих укусов. Еще на его массивном жилете из паучьей шкуры были свежие подпалины, будто залп лазеров недавно попал до некомфортного близко.

Недостаточно близко, решил Вирад.

– Я не вижу тут пауков, – прошипел Чен, не повышая голоса. – Только вероломного вышедшего в тираж старика, который пытался продать меня, мой корабль и мою команду тому, кто больше заплатит. Итак, ты пойдешь тихо, или мне придется воспользоваться вот этим?

Он распахнул свой жилет достаточно широко, чтобы показалась рифленая рукоятка лазпистолета в кобуре сбоку на груди.

– В-выстрелишь из этого здесь, живым ни за что не выберешься, – запинаясь, выговорил Вирад.

– Ты правда думаешь, будто кому-то тут охота получить выстрел за тебя? – Уголки рта Чена приподнялись в натянутой улыбке. – А даже если и так, тебе уже будет все равно.

– Просто бизнес, только и всего. – Вирад предпочел сменить тему. – Гляди… Я задолжал кое-каким людям.  Я… я хочу поблагодарить тебя за то, что стряхнул их с моей спины.

Улыбка Чена стала шире, словно капитану доставляла искреннее удовольствие сбивчивая попытка Вирада отбрехаться от той медленной, мучительной смерти, которую запланировала для него команда «Квиквега».

– О, мы с радостью, – отозвался он. Его голос сочился иронией. – А теперь ты должен нам, кровью.

– Я… Я могу сделать больше. – Голос Вирада надломился, подскочив еще выше. – Я могу дать вам пауков. Больше, чем ты когда-либо вообще мечтал…

– Мы можем найти пауков без твоей помощи, – перебил Вирада Чен. Его улыбка погасла, терпение вышло. – Поднимайся на ноги. Ты пойдешь со мной.

– Нет!

Внезапный крик Вирада заставил нескольких прочих посетителей вертепа обернуться, и их руки непроизвольно дернулись к оружию. Впрочем, увидев сцену в кабинке, они отвернулись обратно. Деловая сделка пошла наперекосяк – ничего нового в этой части подулья.

Вирад осознал, что Чен был прав. Если бы тот пристрелил Вирада на месте, все бы лишь пожаловались владельцу бара на запах пережаренного мяса.

– Погоди! – Вирад вскинул руки в жесте униженной капитуляции. – Слушай. Информация, которая у меня есть, могла бы обеспечить тебя на всю жизнь. И твою команду тоже. Я говорю не просто об одном или двух пауках, или даже о гнездовье. Я говорю про инкубатор – сотня пауков, а может и того больше, все откладывают яйца в одном месте!

– Я слишком стар для сказок. – Чен казался нетерпеливым, презрительным, однако Вирад, который всю жизнь слушал не только то, что говорят люди, но и как они это говорят, понял: он только что продлил свой предполагаемый срок как минимум еще на несколько минут. Чен командовал «Квиквегом», самым необычным судном, какое когда-либо ходило по водам Стока, но он был просто еще одним пиратом, а всех пиратов интересовало только одно: прибыль.

– Это правда! У меня есть карты и координаты. Они столетиями были под Имперской Печатью. Но я знал кое-кого, который знал кое-кого, кто хотел кое-что такое, что я мог предоставить, и…

Что-то в выражении лица Чена заставило его умолкнуть. Время подходило к концу.

– К-как я и сказал, сотни пауков, тысячи яиц. Все в одном месте. Не знаю, почему – может, это более социальная разновидность пауков. Как бы то ни было, в каждом яйце паук-детеныш, слишком молодой, чтобы защищаться. Тысячи пауков-детенышей. Десятки тысяч глаз. Конечно, они будут не такими большими, как глаза взрослого паука, но при таком количестве кого это волнует? Капитанская доля такого улова сделает тебя богатейшим человеком в подулье! Черт, ты мог бы купить подулье!

Вирад сделал паузу.

Чен молчал как будто целую вечность.

– Разумеется, тебе не случилось иметь эти карты при себе, – в конце концов произнес он. Его интонация была ровной, бесстрастной.

– Ну, нет. Они слишком ценные. Я всегда хотел собрать собственную команду, но…

– Но ты можешь довольно легко их достать. Неси их сюда.

– Да! Я мог бы вернуться сюда через час, может и меньше. – Пронесшееся по телу Вирада чувство облегчения было до того сильным, что когда пришло время встать и выйти из бара, он испугался, что ноги не смогут его нести. – Клянусь, ты об этом не пожалеешь.

– За тобой будут наблюдать. Поумничай, попробуй сбежать, и, есть карты или нет, но мне доставят твою голову.

– Я был прав, – проворчал Барак. Свечение мха придавало его лицу нездоровый зеленоватый оттенок. – Вирад послал нас в преисподнюю.

Чен обвел взглядом стеклянную гладь бассейна, в который они вышли. Тот был размером с небольшую пристань, практически словно его высекли в скале именно для этих целей. По половине его периметра, обращенной ко входу в туннель, тянулся неровный уступ, уходивший в чернильный сумрак. Ржаво-красный светящийся мох покрывал шероховатый свод увешанного сталактитами потолка и местами рос настолько густо, что свисал вниз радужными полосами, похожими на ветхие паникадила.

– Возможно, если ты паук, – сказал Чен, указывая на один из неподвижных трупов, плававших неподалеку от правой скулы. Всего их было девять, и они дрейфовали в бассейне, будто массивные острова с серыми шкурами. Судя по тому, что просматривалось над поверхностью, чтобы уложить каждого из них, потребовались бы все пять яликов «Квиквега» при поддержке залпа автопушки подводного судна. Нигде во фрагментах журнала, которые Вирад отдал вместе с картами, не упоминалось о взрослых пауках, выступающих в роли стражей инкубатора – хотя, думай Чен о чем-либо, кроме наличия огромного богатства, этого следовало бы ожидать. Может статься, Барак был прав. Возможно, Вирад, предполагая, что Чен все равно его убьет, оставил все подобные предостережения в тайнике, рассчитывая отправить капитана с командой навстречу гибели.

Однако нечто вмешалось и сорвало план Вирада. На каждом из плававших трупов были видны огромные раны, пробоины в шкурах и прочной ткани под ними, обнажавшие разорванные органы или же образовывавшие пустоты, где уже скопился и начал загустевать липкий ихор из крови и яда. Роарк, гарпунщик на том ялике, которому Чен приказал тщательнее осмотреть ближайший труп, нюхнул эту смесь и отпрянул, бешено лопоча о святотатстве и порче. Он даже отказался забирать глаза твари, предоставив эту работу остальной команде ялика. Все остальные гарпунеры, даже обычно решительный Брилл, поступили так же, когда другие ялики двинулись среди притопленных тел, и не-крысокожие члены экипажей стали вырезать из глазниц пауков драгоценные камни размером с кулак.

– Что бы это ни сделало, оно может еще быть здесь, – отозвался Барак, решительно глядя на темную сторону.

– Этого мы не знаем, – возразил Чен. – Откуда нам знать, что они не сами это с собой сделали? Возможно, вышел какой-то спор о том, чьи яйцевые сумки получат почетное место.

Барак уставился на него, словно не был уверен, шутит капитан или нет, а затем махнул рукой в направлении уступа. Посмотрев мимо него, Чен заметил, что ялик Джостина уже почти достиг платформы, к которой он их послал. Также он заметил, что Брилл, гарпунщик Джостина, который на его глазах вставал и с ревом бросал вызов пастям живых пауков, как минимум столь же крупных, как те, что сейчас бездеятельно плавали вокруг них, отступил на корму лодки.

– И поэтому там не осталось ни единой целой яйцевой сумки? – поинтересовался Барак. Стену, которая загибалась вверх над кромкой воды, покрывали изодранные остатки большего количества яйцевых сумок, чем можно было сосчитать с такого расстояния. Молочно-белые оболочки сумок дрябло свисали, словно проколотые пузыри и драные праздничные флаги, а от их содержимого остались только потеки и пятна повсюду на скале вокруг них.

Чен снова перевел взгляд на первого помощника. В голосе того была нотка, которой Чену прежде не доводилось слышать: беспокойная, почти что опасливая. Если это место оказывало такой эффект на обычно невозмутимого Барака, Чен мог быть уверен, что остальная команда чувствует себя так же.

Пора все утихомирить, решил он. Взять ситуацию под контроль, собрать добра, сколько сможем, и убраться отсюда.

– Слушай, – произнес он вслух. – Я не эксперт по воспитательским привычкам плотовых пауков. Мы пришли сюда убивать их, разве нет? Ну, похоже, они избавили нас от забот. Глаза одних этих тварей стоят вдвое больше обычной годовой добычи. Пускай Джостин и его люди по-быстрому глянут на уступе – там может быть еще молодняк, чьи глаза стоит заполучить. Отзови остальные ялики, привяжите их. Сможем отправляться, как только Джостин осмотрится. Ты не хуже меня знаешь: ничто так не успокаивает нервы, как доля от славного улова.

За первым залпом выстрелов с уступа последовал хор встревоженных криков и всплеск тела, упавшего в воду. Снова раздались крики, но их поглотил совокупный шум огня дробовиков десантной группы.

Пробормотав богохульство, Барак приложил ко рту сложенные рупором руки и принялся орать другим яликам приказы приблизиться к уступу и поддержать команду Джостина. Чен переключил свое внимание на источник неожиданной сумятицы, но не смог разобрать, что происходит. Трое из отряда Джостина стояли на уступе, беспорядочно паля из дробовиков в сумрак; Брилл так и оставался на борту ялика, не выказывая никаких признаков желания выбраться на берег. Пятого члена команды нигде не было видно – Чен мог лишь предположить, что тот в воде, и потому ему не помочь. Ядовитые химикаты под слегка переливавшейся поверхностью бассейна уже разъедали моряка, разлагая тело обратно на составные части. Не имело значения, толкнули его, или же он всего лишь оступился – экспедиция понесла первую потерю.

Чен поднял макро-очки, которые висели у него на шее на кожаном шнурке. Прижав сдвоенные цилиндры к глазам, он повернул рифленое латунное колесико, вставленное между ними, и картина на уступе тут же приобрела резкость. Он увидел троих членов команды, двое из которых продолжали вести огонь, а третий – Джостин – рылся в кармане своей куртки в поисках новых боеприпасов. Слегка сместив взгляд, капитан попытался углядеть какие-то признаки того, по чему они стреляли. Сперва он видел только тени, а потом в поле зрения вышла громоздкая фигура. Похоже, это был человек, носивший броню, которая придавала его рукам и плечам гипертрофированные, обезьяноподобные очертания. Ему в плечо попал заряд дробовика, от удара он отступил на шаг назад и повел обеими руками, словно для проверки на предмет повреждений, после чего продолжил двигаться в направлении отряда.

Он был не один. На свет выступили и другие фигуры: еще две с такими же крупными габаритами, как у первой, а также пара, облаченная в броню полегче, но выглядевшая не менее угрожающе.  Один был вооружен мечом и щитом, на котором вспыхивал отраженный свет; у второго вместо кистей рук как будто были длинные, сходящиеся на конус когти. Этот последний сделал всего один шаг, а затем подпрыгнул, чтобы уклониться от залпа выстрелов, который прошел под ним, не причинив вреда. Слишком высоко, слишком быстро для простого человека. Это зрелище напомнило Чену о внезапных скачках, которые совершали застигнутые врасплох пауки. В тот же миг, как ноги существа коснулись земли, оно выбросило одну руку вперед, словно кидая в членов экипажа, уже начавших отступать к краю уступа, какой-то метательный снаряд. Чен не заметил, чтобы с его руки что-либо срывалось, но когда он снова переключил внимание на отходивших моряков, то увидел, как один из них выронил свой дробовик, и незримая сила как будто связала ему руки, а потом рывком приподняла в воздух и поволокла брыкающегося и вопящего человека в сторону фигуры.

К тому времени нападавший с мечом уже успел выйти перед своими тяжеловесными товарищами. Отведя залп ружья Джостина своим мерцающим щитом, он одним нисходящим взмахом меча рассек спаренные стволы оружия. Джостин вскинул обрубок дробовика, пытаясь ударить противника прикладом, словно дубинкой, однако одно из массивных созданий схватило его за горло и подняло над землей.

В этот момент Чен понял, что может сделать только одно.

– Барак, отзывай ялики. Сейчас же! – заорал он первому помощнику, а затем перегнулся через перила, обращаясь к расчету автопушки, которую вынесли наверх и закрепили на лафете посередине между носом и рубкой. – Цельтесь по выступу! – скомандовал он. – Оттесните этих ублюдков и дайте нам время закрепить ялики!

Ялики уже закладывали крутые развороты в ответ на выкрикнутые Бараком приказы, когда автопушка открыла огонь, и за ее низким гортанным кашлем последовали разрывы снарядов о скалу над уступом. Поправив прицел, расчет орудия опять начал стрелять, на сей раз взметнув с уступа завесу каменных осколков перед приближавшимися созданиями. Снова прижав глаза к макро-очкам, Чен с удивлением увидел, что существо, одна из огромных рук которого была сжата на горле Джостина, развернулось, словно защищая сопротивлявшегося моряка от дождя осколков, подброшенных второй очередью автопушки. Острые как бритва куски камня отскочили от пластинчатой брони, прикрывавшей его спину.

Третий член команды, оставшийся на уступе перед двумя другими громадными созданиями, которые надвигались на него с обеих сторон, явно решил последовать примеру яликов. Бросив свой дробовик, он с разбегу прыгнул с уступа в направлении лодки десантной группы – только для того, чтобы обнаружить, что Брилл уже погнал судно прочь от временной стоянки. Он врезался в воду и с плеском исчез под ее поверхностью. Спустя секунду или две он появился снова, тщетно трепыхаясь с раскрытым ртом, но его вопли утонули в реве автопушки. Потом он снова ушел вниз.

Корпус «Квиквега» звенел, когда каждый из яликов на скорости возвращался к кораблю-матке. Чен неосознанно считал удары, прикидывая, сколько времени понадобится командам, чтобы закрепить лодки, и как быстро подводное судно сможет отправиться в путь. Оставался только ялик десантной группы, который мчался по воде в их направлении. Брилл низко пригибался на корме, а над его головой грохотали снаряды автопушки.

Фигуры на уступе отошли под обстрелом орудий. Они стояли на границе сумрака, как будто раздосадованные бегством последней из возможных жертв. Брилл находился на полпути от уступа к «Квиквегу», и по раздававшимся с кормовой палубы крикам Чен понял, что последний из яликов закрепили, а их экипажи валятся в задний люк. Барак рявкал распоряжения в машинное отделение; холостой гул двигателей изменился, становясь громче, настойчивее, словно им не терпелось оказаться вдали от этого места.

– Прижимайте их, пока мы не стартуем! – крикнул Чен вниз, расчету автопушки. – Не хочу выяснять, умеет ли кто из этих монстров плавать!

Чен собирался вывести «Квиквег» из грота на максимальной скорости, после чего погрузиться вскоре после входа в туннель. Если кто-то из атакующих и мог за ними последовать, то к тому моменту, когда они доберутся до зева туннеля, уже будет казаться, будто подводное судно исчезло.

А потом он увидел это, взмывшее вверх с уступа, словно угольно-черная хищная птица. Угольно-черная, если не считать крыльев – жестких, остроугольных перьев, которые сияли изменчивым размытым переливом цветов, копировавшим пленку на воде внизу. Оно по быстро восходящей траектории ушло выше угла обстрела автопушки, почти до светящегося, увешанного мхом потолка – а затем вниз, прямо как стрела, к точке примерно посередине между уступом и «Квиквегом». Точно к ялику Брилла.

– Брилл! Уклоняйся! – Барак тоже увидел его и теперь орал, предупреждая гарпунера. Брилл, то ли оглохший от шума автопушки, то ли попросту слишком сосредоточенный на дороге до «Квиквега», чтобы заметить предостережение первого помощника, никак не показал, что услышал. Он удерживал ялик на изначальном курсе, не предпринимая попыток сбросить летучую угрозу с хвоста. Чен сомневался, что крысокожий вообще знал о бронированном хищнике, который падал на него.

Глядя в макро-очки и следя за призраком с металлическими крыльями, будто это была всего лишь какая-то интересная новая разновидность птиц, Чен увидел, как его крылья преобразились: остроконечные секции каждого из них разошлись, замедляя спуск. За считанные удары сердца до столкновения тело качнулось в вертикальное положение, его руки и ноги потянулись вперед, как пальцеобразные псевдоконечности прыгуна-потрошителя, и через несколько секунд сжались вокруг головы добычи.

Брилла выдернули из мчащейся лодки, словно настоящую крысу, которая попалась воздушному хищнику, прежде чем успела добраться до безопасного логова. Слишком пораженный, чтобы даже вскрикнуть, он унесся вверх, а ялик пьяно свернул с курса, направившись в стену грота. Похититель же тем временем исполнил сочетание бочки и разворота, ошеломившее Чена своим изяществом и непринужденностью. Капитан бездумно отметил, что тыльные стороны крыльев существа были окрашены в вороной цвет, будто для готовности раствориться в сумраке, откуда оно появилось.

Чена вырвал из состояния фуги внезапный рев болт-пистолета рядом с ним на рубке. Барак высаживал в воздух болт за болтом, явно не обращая внимания на тот факт, что, сбив создание, он также обрек бы Брилла на разъедающую смерть в мерцающей, смертоносной воде бассейна. Возможно, ему было все равно. Возможно, его заботила только какая-то месть чудовищу, которое забрало члена команды, служившего на борту «Квиквега» почти так же долго, как и он.

Чена, тем не менее, заботило и еще кое-что: спасение. Шагнув к переговорной трубке, он выкрикнул приказ погружаться, ответом на который, почти немедленно, стал пронзительный свист воздуха, выходившего из емкостей для ныряния.

Услышав этот звук, расчет автопушки прекратил огонь, отцепил орудие с лафета и заторопился под палубу. За ними последовал носовой смотрящий, захлопнувший за собой передний люк.

Барак все еще без толку палил вслед крылатому похитителю Брилла, который с практически презрительной легкостью уходил от зарядов болт-пистолета, скользя в воздухе неуловимым зигзагообразным маршрутом при помощи одного искусного взмаха крыльев за другим.

– Барак, давай вниз! – крикнул Чен, но первый помощник с остекленевшими глазами ничем не показал, что услышал его. Звук сбрасывающих воздух баков со свиста сменился на хриплое бульканье – корабль начал погружение. Через несколько секунд через перила рубки перехлестнула бы вода Стока.

– Я сказал, давай вниз! Брилла больше нет! Мы уходим! – повторил Чен свой приказ и подкрепил его, треснув Барака в плечо. Первый помощник обернулся. На его лице была гримаса смеси кровожадной ярости и дикого ужаса. Мгновение он таращился на Чена, пока капитан «Квиквега» гадал, не получит ли в живот следующий болт, а потом Барак моргнул, убрал оружие в кобуру и спрыгнул в люк рубки. Чен позволил себе на секунду перевести дух, поскольку оказался избавлен от зрелища собственных внутренностей, размазанных по перископной системе, а затем последовал за Бараком и захлопнул за собой люк.

Чен никогда еще не так не радовался ощущению знакомой смеси застарелого пота и машинного масла, покрывшей заднюю часть горла. Это означало, что он упакован в тесный металлический кокон «Квиквега», невидим для нападавших, скоро окажется вне их досягаемости, под защитой вод едкого моря, которые приведут их домой.

Чен раздал указания рулевому и оператору локационной панели – звукового зондирующего устройства в латунной обмотке, чьим сигналам, которые передавались от антенн, установленных на серединной оси корабля, до кружкообразного аппарата, прицепленного к ушам оператора, предстояло вести их обратно в зев туннеля, а оттуда по изгибам и поворотам прохода, мимо рифов и внезапных изменений ширины с глубиной, в открытый Сток. Затем, прокричав через еще одну переговорную трубку комбинацию из угроз и ободрений в машинное отделение, он шагнул к перископу.

Пока один из членов экипажа крутил ручку, установленную в задней части перископной системы, и смотровое стекло поднималось на уровень глаз, Чен бросил взгляд на Барака. Первый помощник тяжело привалился к вогнутому корпусу. Его глаза все еще были стеклянными, словно он не мог или не желал признать, что видел. Чен знал, что каждый из команды, кто находился на борту других яликов, разделял по крайней мере часть ужаса Барака. Джостина, Брилла и остальных будет не хватать, однако капитан понимал – когда искрящиеся фасетчатые глаза, которые они выдрали из плававших трупов, будут проданы, а прибыль поделена между экипажем, деньги волшебным образом подействуют на память. События этого дня, потеря товарищей будут обсуждаться и пересказываться, постепенно становясь еще одной легендой в дополнение ко множеству других, формировавших репутацию «Квиквега» среди прочих Стокоплавателей. В честь мертвых поднимут бокалы, много бокалов. И еще будут женщины, пообещал себе Чен. Много женщин.

Картинка в треснутом окуляре сдвинулась вбок – Чен осматривал поверхность в поисках любых признаков бронированного врага. Ничего. Уступ был пуст, трупы пауков все так же дрейфовали, уменьшаясь в размерах по мере того, как подводной судно неслось ко входу в туннель. Удовлетворившись, капитан перекинул рукоятки к перископной трубке и жестом велел опустить ее. Он уже собирался сказать что-нибудь воодушевляющее для экипажа кабины управления, когда Ставек, оператор локационной панели, воскликнул:

– Контакты сзади, быстро приближаются! – Он повернулся, и пучок кабелей, соединявших его наушники с панелью, качнулся вокруг плеч, словно чрезвычайно роскошная шевелюра. – И есть еще что-то. Похоже на… насекомых.

Интонация голоса Ставека и озадаченное выражение его лица демонстрировали, что он сознавал, насколько нелепо прозвучит последняя часть доклада. Он сдвинул один наушник с головы и предложил Чену послушать.

Чен наклонился, приставил ухо к решетке, шедшей по верху металлической чашечки… и тоже услышал. Пронзительная мешанина щелчков, присущих насекомым, которая перемежалась внезапным писком или волной чего-то, похожего на белый шум от ненастроенного радиоприемника. Ставек был прав, сравнив это со звуком, издаваемым большим количеством вредителей. Чену доводилось слышать похожее, когда рой стальной саранчи обрушился на поселение Утес Картера, дом его детства, и содрал со стен и потолка все металлические детали, из-за чего обвалилось больше половины строений в колонии. Однако тут присутствовало что-то еще, что-то неестественное. Что-то механическое. У Чена вдруг возникло ощущение, будто он подслушивает высокоскоростные переговоры между несколькими экземплярами тонкой аппаратуры.

– Маневры уклонения! – приказал капитан.

А затем они услышали это: ритмичный стук, передававшийся сквозь толстый металл корпуса. Потом еще один, исходивший с другой части внешней обшивки корабля. Потом еще один. Там снаружи что-то было.

Что-то, хотевшее попасть внутрь.

2

«Времена раздора – благодатная почва для Искупления».

Слова последней проповеди Пастора Зидо прозвучали в памяти Полдара, когда в его руках застучал и задергался автомат.  Трое из четверых падалюг в лохмотьях, которые соскочили с фургона, чтобы избежать очистительного пламени огнемета, окатившего их транспорт, заплясали нелепую джигу, брызгая кровью из вонючих складок своей одежды, а потом повалились отдельными истрепанными грудами.  Четвертый, каким-то образом оставшийся невредимым, продолжал бежать вдоль уходящего вниз откоса шлаковозного пути, пока его не снесло вбок ударом снаряда из стаббера Хастора. Хастор возник из-за передней части старинного трактора, который тащил фургон по дороге, пока прямое попадание из гранатомета Малека не превратило его хрипящий артритный движок в еще одну порцию шлака и подало сигнал к началу атаки.

Полдар вскинул руку, признавая меткость Хастора. Последний, переломив свое оружие и вставив очередной снаряд, улыбнулся в ответ, так что под изукрашенным краем маски показалась перекошенная ухмылка, после чего снова исчез за другим краем трактора.

– Времена войны и народного волнения, – обращался Зидо к собравшимся бандитам на складе одного из нижних уровней промышленных владений Дома Кавдор. – Во времена вроде нынешних каждый человек должен заглянуть в свое сердце и сделать выбор: вместе ли он с Искуплением, с воплощенной судьбой человечества, как ее провозгласил наш Верховный Владыка, Император Людей. Или же он заодно с тьмой, которая повсюду вокруг и грозит поглотить всех нас?

Боевики в разных частях склада закричали в ответ, все одно и то же:

– Искупление!

– Я здесь, дабы сказать вам, что Последние Дни уже почти настали. Подулье полнится слухами об очередном проявлении греха и скверны, в котором погрязают все, кроме праведников. Существа, что ходят, как человек, но говорят языками насекомых и машин. Некогда будучи людьми, они приняли все нечеловеческое в свои сердца и души, готовясь к апокалипсису, последнему пожару, который без сомнения скоро придет к нам!

– Эти твари таятся среди отбросов дна улья, дожидаясь подходящего момента, копя силы. Сейчас их всего несколько, но они бродят во мраке между поселениями, мусорными лощинами и шлаковыми равнинами, выискивая обращенных. Им должно воспротивиться!

– Всех, кто нечист, чьи пропащие души могут дать приют новой тьме, которая использует их в собственных целях, необходимо спасти. Необходимо очистить болтером, мечом и огнем!

– Искупление! Искупление! – разнеслось по складу пение боевиков. Полдар ударял по воздуху кулаком, снова и снова.  Со своей импровизированной кафедры на верхушке контейнера, на котором стояли метки Дома Кавдор и Гильдии Торговцев, Зидо обозрел море вскинутых кулаков. Он удовлетворенно кивнул, а затем поднял свою руку, призывая к тишине.

– Ступайте же и ищите свою судьбу, судьбу Человека.  Вас затронул огонь Искупления. Вы – орудия его очищающего прикосновения. Вы благословлены!

«Вы благословлены!».

Полдар вспомнил финальное напутствие пастора, двигаясь вдоль фургона в направлении его кормы и высматривая других падалюг, которые могли избежать пламени. Впереди, немного выше по шлаковому склону, стоял второй трактор, вынужденный остановиться после уничтожения машины, шедшей по дороге перед ним. Водитель трактора был вооружен, равно как и несколько рябых пассажиров фургона. Первый уже превратился в истекающую кровью марионетку с оборванными нитками, сжимавшую свой пистолет хваткой мертвеца. Однако стрельба пассажиров фургона вынудила братьев Полдара прервать атаку, найти укрытие и вести ответный огонь.

К тому времени, как Полдар добрался до конца первого фургона, он уже обильно потел под капюшоном из-за сильного жара от горящих тел пассажиров повозки – единственный подходящий конец для всех падалюг, независимо от того, приняли ли они ту новую тьму, о которой говорил пастор.

Тошнотворный аромат поджаривающейся плоти волной накрыл Полдара, заставив поперхнуться. «Почему Малек не всадил среди оставшихся падалюг одну-две гранаты?», – задумался он, сплюнув в тщетной попытке избавиться от тяжелого, маслянистого привкуса. Выглянув из-за края первого фургона, он увидел, почему: Малек лежал на открытом пространстве, а его маску и лицо сорвала пуля падалюги. Гранатомет валялся в нескольких футах от него.

Полдар произнес клятву Архизелоту и открыл огонь по второму фургону. Первый выстрел угодил женщине в верхнюю часть спины и вышел из груди, разбрызгав кровь и кости. Какой-то последний нервный импульс заставил ее выгнуться и перевалиться через борт фургона. Пока она падала, из ее рук вывалился сверток, замотанный в тряпье. Он ударился о землю с пронзительным визгом, который усилился и превратился в характерный завывающий плач: ребенок, еще один из извращенной, мутировавшей породы своей матери.

Полдар проигнорировал ребенка. Слишком мелкий и безвредный, чтобы тратить пулю. Он поищет его, когда битва будет выиграна. Кавдорец продолжил всаживать заряды в фургон, надеясь оттянуть огонь кого-то из вооруженных пассажиров и дать товарищам возможность подойти ближе, подтянуть огнемет в радиус действия.

Глухой раскатистый грохот взрыва баков огнемета стал для всех неожиданностью. В миг затишья посреди стрельбы отчетливо слышались крики Неррана, почти такие же пронзительные, как издаваемые ребенком, который так и лежал около одного из колес трактора. Сам того не сознавая, Полдар вышел в просвет между первым и вторым фургонами. Просто повернув голову, он смог отчетливо увидеть Неррана, который, продолжая вопить, ковылял вперед, полностью окутанный летучей, пылающей жидкостью из баков.  Бедняга сумел сделать три или четыре шага, прежде чем его ноги подогнулись, и он повалился вперед, все еще полыхая, но не издавая ни звука.

Сперва Полдар подумал, что огнемет дал сбой. Выстрелы, взметнувшие пепел со всех сторон от укрывшихся бандитов, заставили его изменить свое мнение. Оторвав взгляд от продолжавшего подергиваться тела Неррана, он увидел людей, несущихся вниз по склону шлаковой кучи, которая возвышалась за спинами боевиков – одной из вереницы таких куч, нависавших над дорогой с обеих сторон. Кое-кто из братьев Полдара сменил позицию за менее крупными грудами пепла и клинкера, которые они использовали в качестве укрытия от огня падалюг, и палил в ответ. Впрочем, у атакующих было преимущество. Они уже нащупали свою дистанцию и двигались слишком быстро, чтобы бандиты смогли точно по ним прицелиться. В сущности, они проделывали с боевиками именно то, что те проделали с колонной из пары машин – и проявляли ровно столько же милосердия.

Нечто, похожее на удар кулаком сбоку по шее, застало Полдара врасплох. Он качнулся вбок на вдруг утративших твердость ногах, но врезался в корму первого фургона и пьяно отлетел назад. Одно колено подломилось, и он распростерся среди гари.

С трудом приняв полулежачую позу на зернистой поверхности дороги, он снял одну перчатку и приложил голую руку к шее. Возможно, это было просто попадание по касательной, видимо от рикошета, но оно вспороло что-то жизненно-важное. Горячая кровь толчками лилась между пальцев, окрашивая землю широкими росчерками.

Скорее сбитый с толку, чем напуганный, Полдар рассеянно отметил, что ноги похолодели и онемели, а грудь как будто охвачена огнем.  Моргнув, чтобы отогнать дымку, которая теперь наползала в глаза, он снова посмотрел на перестрелку, шедшую на краю дороги. Бандитов, угодивших под перекрестный огонь тех, кто сидел в засаде, и падалюг из фургона, который хоть и стоял всего в паре шагов от места, где лежал Полдар, но с тем же успехом мог быть припаркован на самых верхних уровнях Шпиля, громили в пух и прах. Ужас, отчаяние, праведный гнев – наблюдая, как уложили Хастора, последнего из его товарищей, Полдар понимал, что должен что-то чувствовать. Похоже, у него просто не было сил.

Когда убийцы его братьев достигли теперь уже стихших позиций бандитов, Полдар стал смотреть, как они обыскивали тела, собирая оружие и упаковки с боеприпасами. Похоже, их было десять: жители подулья с автоматами, поперек груди накинуты перевязи. Они носили пеструю коллекцию всевозможной защитной экипировки, которую, вероятно, подобрали на промышленных уровнях – каски, брызгозащитные жилеты и щитки, рабочие ботинки с металлическими носами – но никаких цветов банды. Стало быть, просто шайка вольных, вышедшая поживиться, чем получится.

Нет. Не десять. Одиннадцать. Этого человека Полдар не видел во время атаки. Выше остальных, шире в плечах, явно продукт более комфортного воспитания, чем считалось нормой в подулье. Он держал болтер, необычный и дорогой предмет снаряжения для независимого разбойника, а еще был одет иначе.

У Полдара поплыло в глазах. Огонь в груди выгорел. Часто заморгав, он на краткий миг восстановил концентрацию и за это время с почти сверхъестественной ясностью увидел, что под закинутыми на плечи перевязями и застегнутом на поясе патронташем этот последний человек носил изодранные, но все еще безошибочно узнаваемые остатки рясы Искупителя.

Искупитель? Невозможно! Дом Кавдор являлся Домом Искупления. Ни один аколит Архизелота не возглавит нападение на банду Кавдора!

А потом он услышал. Торжествующие разбойники пели – нет, декламировали – что-то. Одно слово, видимо имя: Векс.

Это слово ничего не значило для Полдара, и тот слишком устал, чтобы продолжать думать о нем. Он завалился на спину и обнаружил, что над ним кто-то стоит. Падалюга, с рябым и испещренным язвами лицом. Падалюга с пушкой.

Когда он уставился в дуло оружия падалюги, темнота как будто устремилась ему навстречу. Откуда-то издалека снова послышались слова Пастора Зидо: «Вы благословлены».

Ох, подумал Полдар. В самом деле?

Услышав одиночный выстрел, Векс крутанулся на месте, напрягая чувства в поисках очередной возможной угрозы и обеими руками подхватив болтер.  В промежутке между сожженным фургоном и трактором, избежавшим внимания огнемета бандитов, стояла молодая женщина из падалюг, которая держала нечто, похожее на старинную однозарядную винтовку.  Ружье было направлено вниз, на безголовое тело еще одного боевика. Женщина отбросила оружие в сторону, а затем зашла за трактор. Через несколько секунд она появилась снова, баюкая в руках разлохмаченный сверток. Из лохмотьев донеслось слабое, изможденное хныканье.

– Кто-то вершит небольшую праведную месть, пастор. – Рядом с ним стоял Раскосый Микк, запихивавший в подсумки своей перевязи автоматные магазины.

– Месть – это грех, – ответил Векс, опуская болтер.  Вокруг молодой женщины собралось еще несколько падалюг, которые ворковали над ребенком у нее в руках, словно это был талисман, амулет на удачу, или же просто неясная перспектива будущего.

– Но уж точно святой грех, – улыбнулся Микк. Его неровно посаженные глаза и кривой рот создавали впечатление, что все черты лица собрались с одной стороны, – Если мстишь за злодеяние?

– Священный Поход выпустил какой-то новый эдикт, о котором мне неизвестно? – поинтересовался Векс.

– В смысле, после того, что призывал доставить твое еще бьющееся сердце к обеденному столу Архизелота? Не думаю.

– По крайней мере, прекратилось это пение. Последнее, что нам нужно, так это оповещать о своем местонахождении. – Векс сделала паузу, после чего добавил: – Разве люди не знают, что мне от такого делается неуютно?

– Эй, я им говорил, – притворно защищаясь, отозвался Микк. – Даже альтернативу предложил. Они обратили внимание, что кричать «Микк» совершенно не так вдохновляюще, как кричать «Векс». И кроме того, я-то никого не спасаю.

– Не смей начинать эту ерунду. – Векс закинул свой болтер за плечо, а затем осмотрел шлаковые дюны по обе стороны от дороги. – Выставь дозорных, а остальные пусть помогут сдвинуть эту развалину. – Он указал на выгоревший фургон и трактор. – Мы уже должны быть в пути. Император его знает, сколько других банд прячется тут в поисках крови.

– Пусть приходят, – заметил Микк, прежде чем удалиться от Векса. – Мы дадим им кровь. Конечно, это будет их кровь, но кто отличит, когда ею залит весь пол?

Эту историю Векс слышал уже бессчетное число раз, но в последние несколько месяцев гораздо чаще: по сектору прокатывались Искупители, вооруженные до зубов и обезумевшие от ханжеской злобы, при поддержке армии пехоты Кавдора. Богат или беден, человек, крысокожий или падалюга – не щадили никого.

Иронично, но их спасло именно положение падалюг на дне общества подулья. Обитая в маленьком палаточном гетто в тени леса труб, отходивших от комплекса переработки отходов сектора, они услышали звуки резни раньше, чем та добралась до них. Свернув шатры и собрав пожитки, они забрались на борт фургонов и двинулись прочь, спускаясь по лабиринту туннелей и пандусов, пока не добрались до шлаковых дюн.

– Бандиты набросились на нас из ниоткуда, – сказала Вексу падалюга по имени Ниса, идя вместе с ним перед хрипящим трактором. Ее голос был сиплым, булькающим от слизи, словно покрывавшие ее кожу язвы также поразили и внутренние поверхности. Она так и держала ребенка – своей сестры, как она пояснила, когда Векс предложил ей дать кому-нибудь понести его какое-то время. Ее товарищи-беженцы ехали в фургоне, исключая тех, кто уже был вооружен или забрал оружие у мертвых бандитов. Эти объединили силы с людьми Векса и либо разведывали дорогу впереди, либо прикрывали тыл.

– Наверное, они не входили в тот отряд, что напал на ваш сектор, – прокомментировал Микк, который шагал около них, небрежно держа автомат на сгибе руки. – Скорее всего, просто рыскали по округе в поисках проблем. Такое часто бывает по нынешним дням.

– Они верят, что настали Последние Дни, когда подулье будет очищено от грешных и недостойных.

– Под грешными и недостойными они имеют в виду всех, кто не из Искупителей, – сардонически добавил Микк.

– Твое понимание хитросплетений теологии Священного Похода продолжает поражать меня, – отозвался Векс. Микк весело фыркнул и переместил свое оружие на сгиб другой руки.

– Но ты ведь Искупитель, – наконец-то задала Ниса тот вопрос, который, как представлялось Вексу, она хотела задать уже какое-то время. – Твоя ряса…

– Верно, – ответил Векс. – Или, по крайней мере, был. У меня и моих братьев вышло то, что можно назвать разладом.

– Богословское разногласие, – вставил Микк. Векс бросил взгляд на него.

– Боле или менее. Достаточно сказать, что мы больше не общаемся.

– С теми, кто еще способен говорить, то есть, – жизнерадостно добавил Микк. Его ухмылка увяла при виде выражения лица Векса. – Пойду проверю разведчиков, – пробормотал он и переместился вперед.

– Так почему ты до сих пор носишь рясу? – поинтересовалась Ниса. Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Векс ответил.

– Как напоминание.

Поселение располагалось в естественном амфитеатре, образованном высоким, изогнутым скальным фасадом и низиной в земле, которую, возможно, вычерпнула несколько эонов назад какая-то гигантская богоподобная рука. Несколько путей проходили через стихийный городок из палаток и ветхих хижин, сбившихся вокруг кольцевой стены, которая окружала более основательные на вид здания поселка. Саму стену, похоже, соорудили, используя разбитые машины и фургоны, камни, балки из давно заброшенных строений и всевозможный промышленный мусор. Все дороги вели к двойным воротам, которые, возможно, давным-давно были дверями погрузочного ангара космолета.

Ниса остановилась в той точке дороги, где та начинала круто спускаться к поселению, и слушала поднимавшийся оттуда шум, сфокусированный и усиленный скальной поверхностью.

– Конец Надежд. – Рядом с ней стоял Микк. Векс уже ушел вперед. Фургон удалялся от них вниз по дороге. Он дожидался, пока к ним доберется арьергард. – Последний рабочий сортир перед Стоком и дом для бездомных, благодаря Пастору Вексу.

Ниса посмотрела на него.

– Это он построил? – спросила она.

– Ну, тут было поселение до его прибытия, но он навел порядок. Построил стену, всякое такое. Сделал его безопасным, чтобы могло расти. При обычных обстоятельствах сюда бы перебралась одна из банд, или могло заявиться с чисткой Искупление, но Векс умный и крутой – и я не шучу про крутизну. В бытность верующим он наверняка был настоящим бедствием. Имел неслабую репутацию, как мне сказали.

По голосу Микка Ниса поняла, что тот высокого мнения о Вексе – более высокого, чем когда-либо признал этот жилистый коротышка с кривым лицом.

– Он организовал ополчение, ходит с нами в патрули вроде этого, но я готов поклясться, что это его репутация отгоняет большую часть неприятностей – или отгоняла до настоящего момента.

– Почему ты так говоришь?

– Что-то изменилось. Ты ведь наверняка это чувствуешь? По округе носится целая куча новых слухов – существа, которые выглядят, как люди, но не являются ими – и я не про зомби. А еще есть Искупление. Даже Векс говорит: то, что они делают теперь, серьезнее всего, что они пробовали раньше. Один из своих планов на Последние Дни они называют Финальным Походом. Векс считает, что именно этим они сейчас и занимаются. Те палатки и хижины снаружи стены – месяц назад их не было. Много народу в пути, как вы. Что-то происходит, и готов поспорить, оно приближается к нам.

Крик сзади на дороге заставил Микка вздрогнуть. В поле зрения появился арьергард. Микк махнул им, а затем повернулся к Нисе. Невеселое, отстраненное выражение, возникшее у него на лице, пока он говорил, пропало и сменилось очередной скособоченной ухмылкой.

– Идем, – произнес он, ведя ее по дороге вниз, к поселению. – Давай-ка тебя устроим.

3

Заводная птица по спирали снижалась в столбе солнечного света. Ее крылья, украшенные драгоценными камнями, сверкали разноцветным огнем. Кружась в полете от высокого сводчатого потолка, она прозвонила гармоничную, но печальную последовательность нот. Предсмертное падение.

Тай Гелиос Кейн следил за спуском птицы и желал оказаться где-нибудь, где угодно, лишь бы не здесь.

Казалось, что нисходящий путь птицы ведет ее в направлении одного из вереницы декоративных фонтанов, тянувшихся вдоль галереи, вода в которых ловила свет, струившийся через высокие арочные окна, и превращала его в тысячу маленьких радуг. Где-то в метре от фонтана птица вдруг сменила направление. Ее внутренний механизм, вновь заведенный движением при падении, снова погнал ее наверх, к сводчатому потолку и стае таких же игрушек, обитавшей на верхних уровнях галереи. Поднимаясь по более плавной траектории, чем во время спуска, она снова издала звон: нарастающую, веселую каденцию.

Кейн предоставил птицу ее полету и выглянул со своего места на возвышении, которое возвели перед алтарем. Перед ним строем стояли охотники, державшие шлемы на сгибе руки и старавшиеся не ерзать и не дергаться от сдерживаемого волнения. Он знал, что у них на уме будет не церемония, проводимая в их честь. Они будут пытаться представить грядущую охоту, силясь вообразить виды и запахи подулья, мира под Стеной, под Шпилем, где они провели всю свою жизнь. Больше никаких тренировочных схваток друг с другом и членами милиции Дома Тай, заучивания основ сражения в созданных за пределами планеты боевых костюмах. Следующая битва, в которой они окажутся, будет настоящей, и успех или иной исход во многом определит их будущее состояние. Удачливый охотник не будет испытывать недостатка сторонников в калейдоскопическом мире меняющихся союзов и мелочного политиканства между благородными семействами Дома Тай и, в более широком смысле, между Правящими Домами Улья Примус.

Кейн одернул себя перед самым зевком – что легко скрыть, будучи просто одним из сотен посетителей, заполнявших основную часть галереи, и непростительно, когда стоишь перед алтарем, представляя свою семью. Он стиснул челюсти и постарался подавить позыв. Как отцу удавалось выдерживать такие вещи? Не будь старик прикован к кровати на фоне обычных слухов об отравлении и попытке убийства, Кейн не стоял бы здесь вместе с прочими аристократами из Дома Тай, еще острее обычного ощущая нежеланное внимание, которое было направлено на него с момента возвращения с последней охоты, освященной в этом месте.

Старик Кэл вполне мог быть нездоров – Кейн практически слышал шепотки, которые гуляли среди собравшихся прихожан, чьи животы наполнились на банкете, предшествовавшем благословению, а языки развязало вино – однако вместо него там должен был стоять Баэль, а не Кейн. Баэль был чистокровным, а не плодом чресел какой-то конкубины.

Не имело значения, что целых четыре пятых из числа присутствующих также являлись продуктом полуофициальных любовных связей в сералях своих семей. Все негласные разговоры о родословных, «годности» и «чести» представляли собой закодированный язык, прикрывавший то единственное слово, произнесение которого могло привести исключительно к официальному вызову и к крови: трусость.

– Да наделит Император, что наблюдает за всеми нами, вас отвагой, удачей и хитростью, – провозгласил священник, стоявший у алтаря, озирая возвышение и галерею за ним. Массивный резной монолит нес на себе изображение Императора-во-Славе, торжествующего после своей победы над Еретиком, Гором. Глянув с платформы, Кейн заметил чернорясую свиту живых представителей Императора, выделявшуюся среди ярко наряженной толпы как пятно неестественного сумрака.

Инквизитор Цинар уже завершил свой визит в Шпиль и дожидался прохода имперского транспорта, который должен был прибыть в сегментум через несколько дней. Он и его аколиты перемещались от Дома к Дому, принимая ритуальные увеселения, полагавшиеся ему, и как будто почти ничем более не занимаясь. Разумеется, мельница слухов выдавала рассказы о тайных встречах, даже о путешествиях за Стену, но не было никаких арестов, никаких показательных судов: никого из благородных семейств не изобличили как гнездо еретиков.

Кейн задался вопросом, достигла ли ушей Цинара его собственная история. Семеро спустились в подулье, согласно обычаю юной знати Дома Тай, однако вернулся лишь он один. Его старший брат – истинный наследник их отца – был среди них.  Он утверждает, что видел, как его товарищей убили, что еле спасся живым. Несомненно, подулье опасное место, но…

Кейн мог представить себе Цинара, перемещавшегося в толпе на очередном нескончаемом банкете и рассеянно кивавшего, пока лебезящий аристократ, которому не терпелось показать себя доверенным лицом Инквизиции, заговорщицким шепотом изливал повествование. Возможно, мелкая заметка в отчете инквизитора о посещении, или всего лишь еще одна сплетня на выброс, забытая через несколько мгновений после того, как Цинар двинулся через толпу дальше. Кейн знал, какой из вариантов он бы предпочел.

– Доброй охоты, – пропел священник.

– Доброй охоты, – повторила паства. Кейн с облегчением осознал, что церемония близится к концу. Скоро охотники покинут галерею, проведут последние проверки своих костюмов и начнут спуск.

– Ступайте же и вернитесь со…

Заключительное слово жреца, «славой», свел на нет внезапный резкий звук стрельбы с дальнего конца галереи, за которым последовали сдавленный вопль и грохот, а одну изукрашенную дверь из закаленного стекла сорвало с петель.

Шум вызвал в заполненной галерее мгновенную реакцию: панику. Ближайшие к источнику сумятицы устремились на противоположный край галереи. Те, кто уже стоял ближе к алтарю, поступили таким же образом, пытаясь избежать давки. Со своей наблюдательной позиции на платформе Кейн следил, как приливная волна богато одетых тел катится к нему. Снова раздались выстрелы, снова крики, когда люди падали под ноги другим. В воздухе, над головами бегущей толпы, пролетела фигура в форме, судорожно вертевшая ногами и руками. Кейн, силившийся разглядеть, что происходит на дальнем конце галереи, заметил огромный силуэт с широкими, бронированными плечами, который выбросил вперед громадный кулак, расплывавшийся в движении на поршневом приводе, и впечатал еще одного милиционера в спины перепуганных людей. О нагрудник незваного гостя разбился ливень автоматных зарядов, выпущенных лихорадочно отступавшим милиционером. Бронированный гигант надвинулся на него, протягивая вторую руку, и скрылся из виду за дальним фонтаном.

Время застыло, а потом побежало вспять, унося с собой Кейна. Стекло и позолота галереи растворились, и их сменил раскуроченный ландшафт подулья. На невозможное, бесконечное мгновение Кейн оказался в том моменте и месте, где в последний раз видел такую фигуру, двигавшуюся с той же самой смертоносной целеустремленностью…

Удар отбросил Кейна к самому краю возвышения, едва не скинув на свободный участок пола у ног охотников, которые спустя секунду, потраченную на обмен недоуменными взглядами, пристегивали свои шлемы и запускали костюмы. Кейн повернулся и увидел, что его бывшие спутники по платформе устроили недостойную свалку за более высокую позицию на алтаре. Священник уже отступил за монолит: Кейн мельком заметил его бледное лицо с широко раскрытыми глазами, таращившееся из-за одного края громады.

У подножия возвышения шеренга милиционеров, выделенных, чтобы образовать почетный караул охотников, с большими усилиями развернулась встретить атаку, но лишь оказалась перед набегающим валом перепуганной знати. В необдуманной попытке остановить волну один из почетного караула выстрелил из своего автомата поверх голов толпы. Волна сломалась, люди стали продираться во всех направлениях, толкая, пиная и царапая окружающих. Раздался ужасный треск, когда один из декоративных фонтанов сдвинуло с места внезапным напором врезавшихся в него тел. Из сломанной трубы ударил столб воды, сбивавший людей с ног и смывавший их обратно под хорошо подбитые каблуки толпы.

Сориентировавшись на характерное шипение лазера, попавшего в плоть, Кейн заметил инквизитора и его свиту, закрепившихся у одной из стен в промежутке между двумя пьедесталами, каждый из которых был увенчан бюстом бывшего правителя Дома Тай. Вся чернорясая свита достала из-под складок своих одеяний лазпистолеты и отстреливала всякого члена толпы, кому хватало неблагоразумия искать убежища в их стороне. В ситуациях вроде этой все оружие, кроме церемониального, находилось под запретом – сам Кейн носил отцовскую инкрустированную самоцветами, затупленную и абсолютно бесполезную саблю. Надо полагать, никто не осмелился наложить это ограничение на представителей Императора. С головы одного из свиты свалился капюшон; Кейн мельком увидел рубиновое свечение глазного протеза техноадепта, прежде чем низкий гортанный кашель болтерной установки, за которым последовал хор новых криков, воплей и проклятий, резко вернул его внимание обратно в зону непосредственно перед платформой.

Монстр стоял посреди внезапно расчистившегося пространства, как будто возник из потайного люка в плитах мраморного пола по воле сценического фокусника.  В одной громадной металлической лапе он держал обмякшее тело члена фамильной милиции. Кейна опять атаковали воспоминания: нарушитель носил боевой костюм типа «Оррус», так же, как и он сам во время путешествия ниже Стены, равно как и трое из тех охотников, кого должна была почтить эта церемония. Однако этот доспех нес на себе шрамы от бесчисленных битв. Когда-то гладкие поверхности плит брони были обильно покрыты язвами и выбоинами; пластины, прикрывавшие одно плечо, похоже, отогнула куда более тяжелая артиллерия, чем доступная милиционерам в галерее, так что стала видна часть проводки и приводных механизмов костюма. Появившись из толпы сбоку от возвышения, создание как будто помедлило. Его голова качнулась из стороны в сторону, словно что-то выискивая.  Оно задрало голову вверх, вперив взгляд в Кейна, к этому моменту оставшегося единственным человеком на платформе. Он отчасти ожидал, что оно издаст рев какого-то дикого зверя, который вот-вот прыгнет.

Двое охотников в «Оррусах» открыли огонь из установленных на перчатках болтеров, поразив нарушителя в середину груди. Незваный гость отшатнулся назад, но сумел удержаться на ногах. Упало несколько незащищенных зрителей и милиционеров, попавших под осколки от спаренного попадания. Хорошая атака. По идее, угроза уже должна была быть устранена – от груди создания остались только дымящиеся руины. Но, невероятное дело, оно стояло, упрямо отказываясь умирать.

Хуже того, оно нанесло ответный удар. Выпустив болты с обоих кулаков, оно снесло обоих нападавших назад, на их товарищей-охотников и хаотично кружившуюся толпу за ними. При иных обстоятельствах это могло бы смотреться комично – несколько ярчайших звезд Дома Тай, облаченные в боевые системы, которые за колоссальную цену собрали иномировые мастера, повалились нескладной кучей сервоприводных рук и ног. Но когда чудовище, на чьем панцире еще дымились и капали на пол приводной жидкостью свежие раны, снова обратило свой взгляд на одинокую фигуру на возвышении, Кейн обнаружил мало поводов для смеха.

Не было смысла пытаться бежать. Повернуться к этой твари спиной означало пригласить болт между лопаток. Чувствуя себя полным идиотом, он обнажил меч. Похоже, даже нарушитель оценил абсурдность того, что Кейн стоит над ним, размахивая антикварным оружием перед оппонентом, который, раненый или нет, обладал достаточной огневой мощью, чтобы размазать его по алтарному камню и всем тем, кто сейчас укрывался позади него.

Кейн швырнул меч в неизвестного и спрыгнул с платформы, приземлившись рядом с распростертым телом одного из членов почетного караула охотников. Когда он нагнулся, чтобы выдернуть автомат из бесчувственных рук, павший дернулся и застонал. Кейн проигнорировал его и направил оружие на незваного гостя. Выстрел в голову мог бы сработать, но примерно на фут ниже, в точке, где гибкая кольчуга, защищавшая шею, и более твердые пластины, прикрывавшие грудь…

Когда пуля попала в цель, нарушитель качнулся назад на пятках, но выровнялся. На мгновение показалось, словно этот выстрел он тоже не заметит.  Потом оба колена подогнулись. Извернувшись в падении, он грохнулся на пол лицом вверх.

Кейн первым оказался возле тела, все еще держа автомат наготове. Его цель вполне могла сойти за статую, упавшую со своего постамента. Кейн наклонился, протянул одну руку и расстегнул замки с обеих сторон шлема, после чего сдернул его.

Светло-серые глаза еще были открыты.

– Брат.

Слова Баэля сопровождались мельчайшими капельками крови, которая пузырями поднималась из его горла, разорванного единственным выстрелом Кейна.

– Мы все еще там… где ты нас оставил.

Он закашлялся, силясь продолжить. Свет в его глазах угасал.

– Ждем тебя.

4

«Мы все еще там… где ты нас оставил».

А что еще он мог сделать? С самого момента его возвращения ходили слухи, невысказанные подозрения, которые повсюду преследовали его, разнясь от трусости до братоубийства.  Никак не способствовало их стиханию и ухудшение здоровья его отца: возвращение из подулья в одиночестве поставило Кейна на место очевидного наследника.

Он мог лишь заниматься своими делами, притворяясь, будто не слышит перешептываний и не видит насмешливых улыбок, отмечавших его путь, пока придворные сплетники не устанут от этой истории и не найдут новую, неповрежденную репутацию, которую можно разорвать на куски.

Так было до тех пор, пока Баэль не вернулся в Шпиль – и Кейн убил его.

Перед входом в галерею Болум, личный слуга Кейна, проверил системы и уплотнения костюма своего хозяина. При нормальных обстоятельствах это бы сделал один из прочих охотников, но Кейн ощущал себя в большей безопасности, зная, что человек, проверявший целостность доспеха, не заинтересован в его внезапном и таинственном исчезновении вскоре после выхода в подулье. Покинув свои покои, Кейн в полной броне зашагал по коридорам, флигелям и галереям апартаментов Дома Тай, на ходу гудя сервомоторами доспеха.  Он хотел, чтобы все видели, чтобы верили: Тай Гелиос Кейн возвращается в подулье спасти своих пропавших товарищей или умереть при попытке это сделать.

В галерее было тихо, пусто. Все следы вчерашнего разгрома убрали: со стен и пола смыли кровь, поврежденный фонтан отремонтировали. Заводные птицы все так же поднимались и падали, бездумно звеня. Вышагивая по галерее под гулкое эхо поступи своих тяжелых ботинок по мрамору, Кейн устоял перед соблазном сбить одну из них выстрелом из болтеров, установленных на перчатках доспеха.

Всего их было шестеро, не считая священника: Мот, Гизе, Шулар, Тельмак, Маас и Николь. Они щеголяли «Малкадоном», «Йелдом», «Джакарой» и тремя «Оррусами», ему предстояло стать четвертым носителем такой системы. Состав каждой охотничьей команды определялся древней традицией. Тот факт, что Фидор, четвертый «Оррус» отряда, пострадал в ходе короткой перестрелки с Баэлем, был воспринят некоторыми как знамение. Казалось, судьба постановила, что Кейну надлежит сопровождать их за Стену.

Священник приподнял бровь, когда увидел, что Кейн уже успел надеть и закрепить свой шлем, скрыв глаза за радужным отливом фотовизора и вставив на место затычки носового фильтра. На миг Кейн решил, что жрец может велеть ему снять шлем, коль скоро он стоит перед алтарем Императора, однако, спустя секунду, тот взял себя в руки и приступил к благословлению. Он проскакивал ритуал с практически непочтительной скоростью, подумалось Кейну, еле-еле давал охотникам время произносить предписанные ответы. Тут напрочь отсутствовала чинная помпезность предыдущего дня, не было гостя-инквизитора, которого требовалось впечатлить.

– Именем Императора спрашиваю вас: каков ваш обет?

– Отыскать тех, кто ушел до нас и пропал, – в унисон откликнулись охотники. Эта клятва заменила традиционную: «Искать чести и славы во имя Дома Тай». Она была составлена накануне вечером, священником и собранием глав семьи. Что особенно важно, отца Кейна исключили из обсуждения.

– Возвратиться с ними, – продолжили охотники, или же с вестями об их участи.

Кейн не стал присоединяться к ним в последней части обета. Повысив голос, он произнес поверх их слов:

– Или умереть!

Головы повернулись. Мот, еще один отпрыск гарема Тая Гелиоса Кэла, открыл рот, словно собираясь выбранить сводного брата. Это был поджарый человек худосочного вида, доспех «Малкадон» подчеркивал угловатость его телосложения. Кейн помнил его тихим ребенком, который вырос в коварного мужчину, постоянно искавшего способы снискать расположение отца.

Кейн мгновение смотрел остальным в глаза, а затем повернулся к жрецу.

– Мы благословлены? – спросил он.

– Вы благословлены, – отозвался священник, застигнутый врасплох и торопившийся завершить ритуал.

– Хорошо.

Кейн обошел строй охотников и зашагал к двери сбоку от алтаря. Она вела от золоченого фасада апартаментов Дома Тай в более функциональные служебные зоны, к коридорам и подъемникам, которыми пользовались огромные количества слуг и чернорабочих, чьи семьи могли бы проследить свою родословную так же далеко, как и представители благородных кровей, если бы кто-то проявил достаточно интереса, чтобы задать вопрос. А за этими помещениями находились другие шахты, покинутые, полузабытые, назначение которых было простым: спуск.

Совсем как в прошлый раз…

– Ты притих, брат, – произнес Баэль. – Беспокоишься?

– Нет, – сказал Кейн. Его голос сбивался. Ржавая клеть подъемника дребезжала и тряслась при спуске. Апартаменты Тай уже остались далеко наверху, изъеденные язвами и обесцвеченные звенья лифтовой цепи оставались последней связью с тем миром. А когда клеть достигнет дна шахты, не станет и этого.

– Наверное, просто тошнит от всей этой дерготни, – заметил Айдор, который, как обычно, жаловался. – Подумать бы, чтобы сюда послали кого-нибудь с банкой смазки.

– Кто станет тратить ее на ветхий старый подъемник? – поинтересовалась Вольк. Ее злую усмешку искажал загубник «Малкадона».

– Уж не ты, судя по тому, что я слышал, – рассмеялась Питар. Даже в замкнутом пространстве лифтовой клети для Кейна оказалось невозможным различить очертания тела Питар, завернутого в крылья «Йелда», чей хамелеоновый покров копировал поднимавшиеся полосы света и мрака, через которые опускался подъемник. Ясно просматривалась только голова, словно парившая в воздухе без поддержки.

Подтрунивание практически не прекращалось с того момента, как они покинули высокую галерею, словно в качестве реакции на торжественность ритуала перед охотой. Милиция Дома расчистила им дорогу по служебным коридорам. Суетливо двигаясь вперед по проходам, где их бронированные тела смотрелись причудливо непропорциональными, они смеялись и шутили, будто были просто группой друзей, направляющихся в театр или на вечеринку. Веселье продолжилось, когда они добрались до шахты лифта, провели финальные проверки костюмов друг друга, а затем втиснулись в слишком маленькую клеть.

При иных обстоятельствах Кейн бы к ним присоединился. Однако на сей раз он обнаружил, что у него мало или вовсе нет слов.

– Ему не терпится поохотиться, – сказала Мила. – Предстоит потеха. Я знаю, каково ему.

– Я знаю, каково мне, – произнес Баэль. – У меня нос зудит. Но как мне его почесать вот этим?

Он поднял руки, закованные в массивные перчатки доспеха «Оррус», и все засмеялись. Даже Кейн наконец-то засмеялся, отчасти сбросив то напряжение, которое охватило его, когда священник произносил последнее напутствие.

– Предстоит потеха. – Мономолекулярный меч Джорджи был закинут на плечо. Драгоценные камни на щите его костюма «Джакара» тускло поблескивали в мерцающем свете, который был слабее, чем раньше, что указывало: они находились уже почти на дне шахты.

Баэль неожиданно хлопнул Кейна по спине, заставив его дернуться. Он понадеялся, что никто не заметил.

– Честь и слава, а, брат?

Кейн посмотрел на него и кивнул, радуясь, что забрало не позволяет Баэлю увидеть неуверенность в его глазах.

– Честь и слава, – тихо ответил он.

Клеть грохнулась на пол шахты, рывком вернув Кейна обратно в настоящее. Он посмотрел на своих спутников на этом задании. Хотя их доспехи выглядели привычно, но лица, у кого они оставались на виду, были лицами незнакомцев. Он долго и пристально глядел на маску «Малкадона» по левую руку от него, напоминая себе, что за прорезиненным загубником и круглыми линзами очков обнаружатся черты Мота, а не Вольк.

– Какая-то проблема, брат? – поинтересовался Мот.

– Нет, Мот. Никакой проблемы. – Кейн обернулся к Николь, которая стояла, прислонившись к сетке-концертине ворот подъемника. – Открой ворота. Продвигайся осторожно.

С некоторым трудом развернувшись в тесном пространстве, Николь сжала бронированную кисть руки на рукояти ворот и откинула их вбок – слишком резко, поскольку переоценила свою увеличенную костюмом силу. Несколько охотников, включая Мота, вздрогнули от грохота, с которым открылся проход. Звук эхом разнесся по трем замкнутым служебным коридорам, уходившим от лифта.

– Почему бы не рассказать всему улью, что мы идем? – вяло сострил Гизе. Держа крылья сложенными сзади, он вышел из клети вслед за Николь.

– Тем лучше забава, если добыча знает о нашем приближении. – Маас хлопнула Гизе по плечу, последовав за ним. Именно она в основном говорила по пути вниз. Прочие молчали, украдкой – Кейн был в этом уверен – бросая взгляды в его направлении.

Кейн последним вышел из лифта. Низкий уровень освещенности уже активировал его фотовизор, который заливал пространство бледным зеленоватым свечением. Он увидел, что Маас и Тельмак проделывают короткую серию упражнений, предназначенных для подготовки их тел и костюмов к предстоящей охоте. Остальные глядели в жерла служебных туннелей, вполголоса обсуждая какой выбрать.

Кейн прошел между ними и двинулся в квадратный зев левого прохода. Вровень с потолком металлического туннеля были встроены осветительные панели; все они не работали, кроме одной, где-то в сотне шагов впереди. Кейну не требовался свет или усовершенствованное зрение, которое давал его визор, чтобы знать, что еще в сотне шагов за единственным источником света обнаружится перекресток, еще один служебный проход, пересекающий конец этого туннеля под прямым углом.

– Оставайтесь начеку. – донесся до остальных голос Кейна. – Мы не знаем, кто мог порыскать тут с прошлого раза.

У входа в туннель Гизе повернулся к Моту.

– Возможно, от того, что он с нами, все-таки есть польза, – пробормотал он, а затем шагнул в проход, по которому в прошлый раз пошли Кейн и его спутники.

– Впереди чисто.

Баэль и Питар отсутствовали почти час, разведывая нижние уровни. После выхода из подъемника их продвижение было неравномерным. Один из трех служебных коридоров, представших им на дне лифтовой шахты, вскоре оказался бесполезным. Его металлические стены были скручены и искорежены какой-то непостижимой силой, превратившись в тупик. Второй вывел их на открытую рампу, которая уходила под углом вверх через непроглядную бездну. Баэль медленно прошел по уклону несколько шагов, пока его нога не встретила только пустоту. Еще один тупик.

Третий туннель показал себя более многообещающе и провел их через замкнутый лабиринт коридоров, а затем в паутину открытых переходов, где лишь решетчатые металлоконструкции уберегали охотников от будто бы бесконечного падения.

– По крайней мере, так было бы быстрее, чем пешком, – пошутила Вольк, вглядываясь за изъеденные ржавчиной перила одного из мостиков. Снизу набегал теплый воздух, из-за чего металл издавал тихий гул. Сверху – издалека сверху, подумалось Кейну – доносился глухой повторяющийся стук.

– Какая-то вентиляционная шахта, – предположил Айдор. Словно в ответ на его слова по шахте вдруг разнесся надрывный скрежет. Охотники застыли, резко вскинув головы, словно ожидали увидеть обрушивающуюся вниз смерть в обличье какого-нибудь огромного куска механического мусора, который благодаря времени и отсутствию присмотра освободился от своих креплений.

Шум стих, снова сменившись размеренным стуком.

– Пора бы нам найти себе другое место, – пробормотал Джорджи, а в это время на дальнем конце мостика появились Баэль с Питар и поманили остальных переходить. Помимо разведки маршрута, они выискивали возможные опасности – как природные, так и рукотворные. Бывали случаи, когда две и более группы охотников неожиданно встречались на ничьей земле, которой стали эти древние шахты и коридоры. Внезапные схватки накоротке между охотниками из соперничающих Домов унесли жизнь не одного юного аристократа еще до того, как тот вообще успел добраться до подулья.

Кейн последовал за другими по оставшемуся переходу в направлении дальней стены шахты, где его дожидался Баэль.

– Скоро, брат, я уверен, – произнес тот. – Мы перестанем шнырять, как паразиты. Тогда сможет начаться настоящая потеха.

Кейн кивнул. Баэль улыбнулся, а затем развернулся и пошел за прочими во вспомогательный туннель. Кейн двинулся было за ним, потом остановился и бросил взгляд назад. Дорога домой.

– Честь и слава, – прошептал он, после чего заторопился догонять остальных.

Будто воплотившаяся в жизнь память о кошмаре, из тьмы стремительно вылетела турбинная лопатка, которую сопровождал дождь менее крупных обломков. Гизе первым заметил ее. Завопив предостережение на фоне заполнившей шахту какофонии шума рвущегося и падающего металла, он бросился через перила, раскрыв свои крылья и взмыв вверх в струе нагретого воздуха.

Потерявшись в своих мрачных воспоминаниях, Кейн уже стоял на пороге служебного туннеля, к которому вел охотников. Услышав крик Гизе, он обернулся и увидел Тельмака, возглавлявшего забег по трапу в его направлении. Сорвавшиеся фрагменты металла и камня отскакивали от мостика, рикошетя от доспехов охотников. Сперва Тельмак, затем Маас промчались мимо него в туннель. Мот и Шулар немного отставали. Кейн посмотрел вверх, пытаясь найти Гизе.

Тогда-то он и увидел ее: узкую каплю из закаленной стали, которая провела бессчетные десятилетия в роли элемента вентиляционной установки, расположенной высоко в шахте, а теперь стрелой неслась вниз.

Пора бы нам найти себе другое место, произнес знакомый голос из воспоминаний Кейна за считанные секунды до того, как свободно падавшая лопатка врезалась в трап.

Сотрясение от удара швырнуло Шулар мимо Кейна, в руки Тельмака и Маас. Мот оступился, восстановил равновесие, когда мостик резко накренился, грозя опрокинуть его обратно в провал, и метнулся в сторону сводного брата.  Кейн потянулся вперед, схватил Мота за руки сразу над буграми моноволоконных выбрасывателей доспеха, и втащил его в туннель.

– Николь! – Тельмак перекрикивал звук падения металла. – Где Николь?

Кейн оглянулся на трап, который теперь наклонился вниз под самоубийственным углом. Излохмаченный конец пьяно раскачивался. Падающая лопатка ударила по мостику, словно клинок палача, разрубив его около середины, снесла секцию и унесла ту вниз по шахте. В последний раз, когда Кейн видел Николь, она пробиралась по трапу к нему. Сейчас же он видел только пустое место.

– Кейн, назад!

Услышав команду, которую выкрикнул Гизе, Кейн резко вскинул голову. Крылатый охотник находился в нескольких метрах над входом в туннель, описывая в воздухе неровную восьмерку и силясь спуститься против потока разогретого воздуха, поднимавшегося вверх по шахте. Не дожидаясь ответа, он скользнул к дальней стене колодца, исполнил крутой разворот, а потом сложил крылья и понесся к зеву туннеля.

Быстро попятившись назад, Кейн закричал, предупреждая остальных.  Отступая, он не сводил глаз с квадрата входа и крылатой фигуры, которая разрасталась и заполняла его. При малейшей ошибке в расчетах Гизе бы врезался в стену шахты с одной из сторон.  Потерять одного охотника столь рано уже было скверно. Потерять двух…

Издав резкий треск разворачивающегося металла, крылья Гизе загребли по воздуху, стремительно останавливая его полет. Качнувшись и переведя свое тело в вертикальное положение, он ногами вперед ворвался в коридор, звеня и царапая по стенкам снова складывавшимися крыльями. Гизе попытался коснуться пола на бегу, чтобы погасить оставшуюся инерцию, однако та была слишком сильна. Он врезался сперва в одну, потом в другую стену, после чего влетел в Кейна, упершегося ногами посреди туннеля.

Гизе потребовалось немного времени, чтобы осознать, что он остановился. Потом, выругавшись от удивления и облегчения, он высвободился из исполинских объятий Кейна.

– Молодец, что поймал, – произнес он, после чего закашлялся. – Думаю, ты сломал мне всего половину ребер.

– По крайней мере, ты еще дышишь, – пробормотала Маас. Гизе бросил на нее озадаченный взгляд, и она указала в сторону Тельмака, который стоял чуть дальше по проходу, с пустым лицом уставившись в стену. Тот без предупреждения впечатал поршневой кулак в тонкую металлическую обшивку туннеля.

– Где Николь? – спросил Гизе. Кейн покачал головой. Снова выругавшись, Гизе прошел мимо него и направился успокоить Тельмака.

– Николь и Тельмак… они были близки? – уточнил Кейн.

– Хорошая догадка, – сардонически отозвалась Маас.

– Мы должны двигаться дальше. Это не детская игра. Такие вещи случаются. – Кейн зашагал прочь от нее, миновал Гизе и Шулар, все еще утешавших убитого горем Тельмака, и двинулся к Моту, который стоял и ждал их у следующего перекрестка.

– Уж тебе-то, наверное, об этом известно, – прошептала Маас в спину уходящему Кейну. Тот обернулся: должно быть, коммуникатор доспеха уловил ее слова.

– Что? – переспросил он.

– Ничего, – ответила она с каменным лицом. – Давайте отправляться. Мне по-настоящему хочется что-нибудь убить.

5

Тогда, в первый раз, они вышли из лабиринта будто бы забытых шахт в сектор, который выглядел так, словно был отведен под гидропонное сельское хозяйство. Под ними располагалась череда низких куполов с непрозрачными колпаками цвета яичной скорлупы, освещенных огромными блоками люминесцентных элементов, сконструированных для копирования ровного, рассеянного света солнца, не заслоненного многими милями густых промышленных выбросов. За некоторыми из куполов хорошо ухаживали, длинные ряды питающих баков заполняли плотно посаженные базовые культуры. Гораздо больше было практически заброшено: мертвые осветительные элементы висели над вереницами треснувших и пустых емкостей.  Растения, которые должны были расти в этих баках в подвешенном состоянии, ныне безвольно свисали через их борта, побурев листьями и разлагаясь. Кое-где пол был скользким от коричнево-зеленого слоя вонючего овощного перегноя.

Охотники осторожно перемещались от купола к куполу, вжимаясь в тени, более многочисленные в запущенных зонах. Сперва Баэль, потом Кейн пошел впереди, медленно двигаясь между баков и емкостей для хранения удобрений, пригибаясь под вязанками труб толще человеческой груди. Усиленные доспехом чувства были начеку, сердце колотилось, во рту пересохло.

На всех баках, емкостях для хранения и соединительных шлангах стояли отметки Ван Сааров – ничего удивительного, учитывая то, что этот Дом славился своими технологическими достижениями – однако многие были соскоблены, или же закрашены эмблемой Дома Эшер.  Столь ценное сооружение, как это, явно стало объектом хорошей сделки или же территориальных претензий.

И – судя по звуку стрельбы, который привлек охотников, словно ночных летунов на пламя – спор был еще далеко не окончен.

Насколько можно было судить, Орлоки откусили больше, чем сумели прожевать, или же они попросту не обладали навыками скрытного проникновения, как у Баэля, Кейна и их товарищей по охоте. В любом случае, теперь они оказались прижаты ожесточенным перекрестным огнем со стороны женщин-Эшеров на служебных мостиках по периметру зоны, выделенной под аппаратуру контроля производства.  Половина от изначального числа Орлоков лежала мертвыми в проходах между рядами рычагов, манометров и систем клапанов, которыми при нормальных обстоятельствах управляли бы представители услужливого, интеллектуально дефективного мужского населения Дома Эшер – если бы не тот факт, что их трупы, изрешеченные пулями и болтами, также распростерлись на плиточном полу. Было лишь вопросом времени, когда Эшеры перестреляют незваных гостей, или же когда прибудут подкрепления, и те насядут на них все разом. Эшеры знали об этом. Орлоки знали об этом.

Охотники тоже об этом знали.

Конечно, у Баэля был план. Охотники разделились, трое направились к подножию одного мостика, трое к другому. Остался только Кейн, который присел среди переплетения труб, отмечавшего конец последнего ряда баков перед производственной зоной.

Хотя он знал, что его сердце стремительно бьется, перед каждым ударом как будто проходило все больше времени. Рот, и так уже пересохший, сейчас казался невероятно обезвоженным: собственный язык представлялся Кейну растрескавшимся и опухшим. Когда он задействовал механизм целеуказания доспеха, в один из глаз затек жгучий пот. Сморгнув его, Кейн поднял правую руку и свел пару перекрестий, паривших перед его усиленным визором взглядом, на изгибе клапанного блока посередине между обоими переходами, за которым укрылись осажденные Орлоки.

Кровопролитие на открытом пространстве перед ним с тем же успехом могло бы быть спектаклем, потешным сражением, срежиссированным для воссоздания эпизода истории Империума для развлечения благородной аудитории высоко в Шпиле. Кейн дожидался шепчущих сигналов из коммуникатора, сообщавших ему, что остальные на позиции.

– Мы готовы, – протрещал у него в ухе голос Баэля.

– На старт, Кейн, – быстро последовал голос Милы.

Кейн попытался заговорить, сглотнул, попробовал снова.

– Кейн? – В голосе его брата слышалось беспокойство.

– Честь и слава, – прохрипел Кейн через сухую, сдавленную гортань, а затем привел в действие свой болтер. Несмотря на механизм подавления отдачи, встроенный в оружие на предплечье, он ощутил, как сотрясение от выстрела пробежало по руке и вниз по позвоночнику.

Оставляя за собой туманный шлейф из резервуара с метательным веществом, болт пронесся через перестрелку, словно челнок по ткацкому станку, и врезался в систему клапанов. Удар отогнул трубопроводы, выпустив наружу поток перегретого пара под давлением. Орлок, который прятался позади клапана, вскочил на ноги и отшатнулся от обжигающего гейзера. Благодаря какому-то невероятному везению он избежал травм как от взрыва, так и от последовавших за ним осколков раскаленной докрасна шрапнели. Стрелки-Эшеры на обоих мостиках позаботились о том, чтобы у него осталось мало времени насладиться своим везением. Когда сотни автоматных зарядов обрушились на него со всех сторон, он заплясал сперва в одном направлении, потом в другом, а затем наконец упал на пол, будто кусок полуразжеванного мяса.

Восприняв выстрел Кейна как сигнал им, прочие охотники атаковали. Из-под опор мостика слева от Кейна вырвались искры – Джорджи промчался между ними, полосуя их неостановимым клинком своего мономолекулярного меча. Переход над ним просел, а затем, под звук срезаемых заклепок и корежащегося металла, рухнул вниз. Те Эшеры, кто пережил падение, обнаружили, что на полу их поджидали Айдор и Баэль, широко раскинувшие громадные руки с поршневыми приводами.

Со второго перехода раздались изумленные крики, за которыми быстро последовали вопли ужаса и боли. Шок от вида Питар, по-паучьи перебравшейся через перила мостика в облегающем костюме «Малкадон», должен был выиграть для ее напарника достаточно времени, чтобы выбрать цель.  Как представлялось Кейну, для большего выигрыша времени она опутала не одну жертву твердой как железо псевдопаутиной из мундштуков своего доспеха, прежде чем пошла вперед, вытянув лапы.

На фоне шума криков слуховые усилители в шлеме Кейна уловили тихое шипение лазерного разряда, когда Вольк, раскинувшая крылья, спикировала на Эшеров сверху. Любой, достаточно удачливый, чтобы добраться до лестницы мостика, оказался бы перед Милой, которая грохотала подошвами своего «Орруса», поднимаясь на галерею более традиционным маршрутом.

Ошеломленно осознав, что так и не шевельнулся с тех пор, как выпустил первый болт, Кейн вырвался из укрытия. В голове вдруг запел восторг, и он понесся к скоплению консолей, за которыми прятались Орлоки, и откуда уже успело появиться несколько из них, на чьих лицах было почти комичное выражение от неожиданного поворота событий.

Заметив бегущую фигуру Кейна, один из Орлоков повернулся, наводя свой автомат. Кейн выстрелил навскидку. Болт мелькнул мимо Орлока и пробил зияющую дыру в блоке манометров.  Орлок даже не дернулся, даже когда позади него промчался силуэт со щитом, поднятым, чтобы отводить прерывистый град выстрелов, и опускавшимся клинком. Не изменился он в лице и когда его тело распалось надвое, аккуратно рассеченное от плеча до противоположного бедра.

Кейну потребовалась секунда, чтобы осознать, что же произошло, но к тому моменту он уже высаживал болты в направлении Орлоков, которым хватило глупости открыть огонь по Джорджи, устремившемуся ему на помощь. Один из его болтов попал боевику прямо в грудь, превратив того всего лишь во много литров крови и разжиженной кости. Зрелища взрывного растворения своего товарища оказалось достаточно для остальных. Они бросились прочь, исчезая среди баков, предпочитая встретиться с гневом босса своей банды, нежели с верной смертью здесь.

– Кровь Императора! – Лицо Айдора сияло, пока они с Баэлем шагали навстречу Кейну и Джорджи. – Инструкторы никогда не говорили нам ожидать такого! Я никогда не чувствовал себя настолько живым!

– Это обратная связь от твоего костюма, которая подстегивает нейросистему, – сказала ему Мила, которая вместе с Вольк направлялась к ним с другой стороны. Кейн видел по выражению ее лица, что она тоже это ощущает.

– Как будто мне есть дело до того, в чем причина! – рассмеялся Айдор. – Я просто не хочу, чтобы это прекращалось!

– Когда память наших доспехов очистят, запись об этой охоте будет сохранена, – произнесла Питар, легко опустившись на землю и при этом складывая свои крылья. Она подошла ближе и присоединилась к ним. – Каждый инструктор будет использовать ее, чтобы показать каждому охотнику, что значит охотиться для Дома Тай.

– Никто не охотится так, как Дом Тай! – заорал Айдор, сорвался в очередной приступ истерического хохота, а потом впечатал кулак в панель управления, разнеся ее в дожде искр.

– Нам придется за ним приглядывать, – пробормотал Джорджи.

– Он к этому привыкнет, – наставительно сказал Баэль. – Но теперь мы действительно должны выступать. Мы пришли охотиться, а не вести ожесточенные сражения с подкреплениями Эшеров, которые выйдут мстить.

Охотники двинулись дальше, направляясь к гидропонным куполам в стороне, отличной от той, которую выбрали убегавшие Орлоки. Айдор не переставал смеяться до тех пор, пока они не покинули сектор.

«Никто не охотится так, как Дом Тай!»

Смеющееся лицо Айдора, которое никогда не забудется, промелькнуло перед мысленным взором Кейна, когда он сжал кулак в стальной перчатке на нижней челюсти подульевика с огнеметом и надавил. Между пальцев брызнули кровь, зубы и фрагменты костей. Не обращая внимания на свою подергивающуюся жертву, Кейн стряхнул ихор с перчатки. Подульевик пробирался между опорами потолочной транспортировочной системы, которая, похоже, проходила по всей длине заброшенной плавильни, куда он и остальные последовали за охотниками. Вместе с еще двумя падальщиками, вооруженными автоматами, он пытался зайти с фланга к Шулар и Гизе, которых прижали за кольцами громадной цепи, давным-давно упавшей с системы блоков и направляющих, что до сих пор тянулись поперек высокого потолка завода, а ныне наполовину погребенной под серой металлической пылью, которая покрывала пол. Они стремительно перебегали от опоры к опоре, не зная о том, что и их тоже обходят с фланга.

Кейн не спеша прицелился по первому из них, а затем бросился вперед, пока двое оставшихся застыли от шока, вызванного внезапным и как будто спонтанным взрывом их товарища. Снеся второго автоматчика в сторону взмахом одной руки, раздробившим грудь, он настиг последнего, прежде чем тот успел навести дуло огнемета.

«Никто не охотится так, как Дом Тай?» – мрачно подумалось ему. «В этот раз нам повезет, если мы не закончим жизнь в качестве трофеев, которыми торгуют на каком-нибудь кишащем крысами подпольном рынке».

Должно быть, Тельмак уснул на ходу, или же был слишком занят тяжкими думами об утрате Николь, чтобы заметить, что за ними по пятам идет еще кто-то. Судя по количеству падальщиков, которые накинулись на них вскоре после того, как охотники зашли на плавильный завод в поисках шахты вниз, они наверняка создавали так же много шума, как особенно скверно дисциплинированная армия на марше. Когда они вышли из вспомогательных шахт в эту заброшенную промышленную зону, а не в сектор гидропоники, который ожидал Кейн – хотя он был уверен, что следовал по забытом лабиринту тем же маршрутом, каким шел с Баэлем – Тельмаку был поручен арьергард, чтобы дать ему какой-то иной объект для концентрации, отвлечь от потери.

Баэль бы не совершил такой ошибки.

Кейн отмахнулся от этой мысли, но подозрение осталось: это Баэль должен был вернуться в Шпиль после прошлой охоты, а не он. Однако подобного никогда бы не произошло. Ведь Баэль никогда бы не сбежал.

– Маас на связи. Меня кто-нибудь слышит? – протрещал в ухе Кейна ее голос, за которым последовали подтверждающие возгласы других охотников. Не ответил только Тельмак.

– Тра с Тельмаком. Нам кажется, мы нашли выход с этого уровня, – продолжила Маас. – Погрузочная рампа, ведет вниз Идите вдоль транспортера, магнит к западу.

– Проще сказать, чем сделать, – отозвался Гизе. Справа от Кейна раздался звук очередной канонады падальщиков, которые прижали Гизе и Шулар. Сосредоточившись на охотниках, спрятавшихся среди упавших цепей, они явно не заметили, какая участь постигла фланговую команду. Кейн переместился к соседней опоре и выглянул из-за нее.

Падальщики укрылись между разбросанных остовов всевозможных тележек и бункеров, устилавших пол плавильни. Их было слишком много, чтобы пытаться перебить из болтеров. Как только он откроет огонь, они пристреляются по нему, заставят отступить. Потребуется всего один удачный выстрел, и его охота может завершиться здесь.

На него обрушился поток воспоминаний: Баэль, смеющийся Айдор и остальные, которых захлестывает вал галдящих подонков из подулья, не обращающих внимания на огневую мощь охотников и неудержимых, словно океан.

А он, Тай Кейн, мгновение стоит на открытом пространстве, и в коммуникаторе звенят крики его брата.

Под напором памяти Кейн непроизвольно сделал шаг назад. Почувствовав, что его нога на что-то попала, он повернулся и посмотрел вниз. У него под ногами был падальщик без лица, изуродованную голову окружал венец ржаво-бурой крови, которая сочилась в серую пыль на полу. Тело лежало навзничь, выгнув спину поверх баллонов огнемета и подающей системы.

Кейн опустился на колено рядом с трупом, сорвал лямки оружия и откатил мертвеца в сторону. Поднявшись с огнеметом в одной руке, он осознал, что за ним наблюдают.

В нескольких шагах от него стоял падальщик, который бессильно держал в одной руке автомат, а другую плотно прижимал поперек груди, куда его ударил Кейн. Дышал он неровными судорожными глотками, а лицо под слоем пыли, покрывавшей большую его часть, было бледным. Он неотрывно глядел на Кейна, словно не был уверен, что делать дальше.

– Ну? – спросил Кейн, стремясь отвлечь падальщика, пока разворачивал свою свободную руку в положение для стрельбы. Перекрестья системы целеуказания медленно ползли к точке посередине груди сгорбившейся фигуры.

– Шпилевик! – отрывисто прохрипел падальщик. Кейна уже давно так не называли. Это слово являлось одновременно оскорблением и наименованием, которое давали таким, как он: непрошеным визитерам в преисподней под Стеной.

Как бы то ни было, падальщик принял решение. Позволив автомату упасть в пыль, он повернулся и побежал, петляя между металлическими стволами опор транспортера страдальческой, хромающей поступью.

Кейн недолго проследил за его движением, а затем снова развернулся к перестрелке. Практически не сделав паузы, чтобы учесть факторы дистанции и траектории, он швырнул огнемет по высокой дуге, которая должна была пронести оружие над головами большинства падальщиков, продолжавших осыпать огнем Шулар и Гизе. Когда оно приблизилось к апогею, он прицелился и выстрелил.

Баллоны огнемета взорвались с мощным глухим ударом, пролив пылающий дождь на ряды падальщиков. Несколько из них вскочило. Их головы и плечи горели, пламя жадно лизало одежду. Кейн наблюдал, как они носятся, будто исступленные марионетки, вопя и тщетно хлопая по огню, сталкиваются с теми из своего числа, кого еще не затронуло пожаром, и распространяют его.

Одну из полыхающих кукол срезало лазером – Гизе явно решил немного отомстить собственноручно.

– Не трать время, – рявкнул Кейн в коммуникатор. – Направляйся к позиции Маас. Мы здесь не за этим.

Он увидел, как Гизе и Шулар появились из-за витков цепи и двинулись прочь, следуя по линии транспортера. Бросив взгляд назад, на тот путь, который выбрал спасавшийся падальщик, Кейн ощутил неожиданный приступ зависти, а затем снова развернулся и тяжеловесно зашагал за остальными.

Они все еще находились слишком высоко, даже здесь, посреди словно бескрайней тьмы подулья. Требовалось идти дальше. Идти вниз.

6

Сломанная колонна, к которой он привалился, была на удивление удобной. Не такой удобной, как его обычное место в «Ведре грога», но… Но именно там началась эта дурацкая затея! По темному, прокуренному питейному заведению гуляли сплетни, как водится, но одна тема всплывала снова и снова. Археотех. Новая золотая жила.

Он закашлялся и сплюнул, скривившись от ощущения, прострелившего грудь: что-то там было не закреплено. Оно скребло еще обо что-то всякий раз, когда он вдыхал слишком сильно. Чудо, что ему удалось выбраться из старой фабрики, не вырубившись от боли. Судя по тем воплям, которые грянули вскоре после того, как он сбежал от шпилевика, следовало считать себя удачливым, коль скоро он вообще мог хоть что-нибудь чувствовать. До тех пор, пока он не добрался до широких дверей, ведущих в заброшенный двор завода, он ожидал, что каждый шаг станет последним – первым, что он увидел, когда очнулся с забитыми пылью носом и ртом, был труп Френка. Он опознал того по куртке – окровавленные остатки лица могли бы принадлежать кому угодно. К счастью для него, у шпилевика на уме, должно быть, имелись другие дела.

– Будь я проклят, если я не самый везучий парень в улье, пробормотал он, после чего пожалел об этом, поскольку сломанные детали внутри него потерлись друг о друга.

Знай он, что они выслеживают, никогда бы не пошел за остальными на завод. Ему доводилось слышать рассказы, будто это души, проклятые самим Императором и прячущиеся от его гнева в недрах подулья – ну, или просто богатые детишки из роскоши Шпиля, ищущие острых ощущений. Так или иначе, это были плохие новости.

Внутри прокатилась волна тошноты, от которой свело кишки, а в глазах поплыло и затуманилось.

– О да, – пробормотал он сквозь сжатые зубы. – Реально везучий.

– Слыхал я эти клятые истории, – сказал Клайд, сидя за столом напротив Френка и клемма. – И знаешь, чо я думаю? Я думаю, кое-кто проповедей Искупителей переслушал.

– Не надо ж быть Искупителем, чтоб в богохульство-то верить, – защищаясь, отозвался Клемм.

– Кабы твоя мать в него верила, она бы разок глянула на твое лицо, да задушила тебя при рождении! – рассмеялся Френк, после чего отхлебнул из своей кружки. На середине глотка он остановился и с подозрением всмотрелся в содержимое.

– Я, мож, и не самый красивый парниша, – согласился Клемм, и любому, кто заметил бы его нелепо перекошенные черты под пятнистой, неровной линией роста волос, было бы тяжело не сойтись с ним во мнениях, – но я ж и не совсем дурак. Тут внизу шарятся штуки, каких никто прежде не видал.

– Тут что-то шарится, и впрямь. – Френк перевернул свою кружку. Жук размером с большой палец упал на столешницу вместе с остатками эля и поспешно удрал прочь, прежде чем представилась возможность прихлопнуть его кружкой.

– Знаю, я уже спрашивал, – продолжил Френк, – но какого лысого я пью в этом месте?

Френк не чувствовал себя комфортно здесь, так глубоко в подулье. По слухам, у его семьи имелись связи с гильдейцами.  У него были манеры человека, которому хватило времени и денег, чтобы обзавестись подобными вещами. Он преуспевал, как поговаривали, пока как-то не спутался с женой торговца.  Или дочкой. Френк был симпатичным парнем, так что могло быть и то, и другое. Однажды он попросту появился в баре – должно быть, Клайд был одним из первых, с кем он заговорил. С тех пор он занимался тем же самым, что и все прочие тут: сводил концы с концами.

– Эти твари не обычные мутяры или зомби, – упрямо гнул Клемм свой рассказ. – Я ж слышал, они тебя не убивают. Они с тобой-то всякое творят. Делают тебя вот таким вот, как один из них. – Его и без того приглушенный голос стал на ступень тише. – Они душу твою забирают.

– Я слышал другие рассказы про этих так называемых чудовищ, – произнес Френк, игнорируя сердитый взгляд Клемма. – Слышал, они точно такие же, как ты и я, вот только они кое-что нашли: археотех, все еще рабочий, и они используют его для защиты своей территории, чтобы могли раскопать еще. Я знаю человека, который собирает небольшую охотничью команду. Говорит, у него есть гильдеец, готовый хорошо заплатить за образец.

При упоминании археотеха Клемм встал и удалился. Хотя он и не был особо сообразителен, его верность и храбрость не подвергались сомнению – он бы без раздумий вышел драться на арене с самим Быком Горгом – однако Клемм проводил границу на любых делах с археотехом. Для его незамысловатого ума это отдавало нечестивостью. Клайд проследил, как он уходит, а потом снова развернулся к Френку.

– Ты ведь не в Два Туннеля заходил, с Джерико не говорил, верно? – спросил Клайд. – А то ж ему верить-то нельзя. Всегда вот у него план есть, но когда отбросы налетают на стены, он постоянно выход находит. Я уйму народа знаю, кого он в беде оставил.

– Это не Джерико, – ответил Френк, – хотя, по слухам, он может собирать свою охотничью команду, и он не единственный. Клемм, Искупители и все остальные суеверные недоумки в подулье могут орать «богохульство», сколько хотят. А я хочу денег заработать.

– Отряд Бевана встречается у старых очистных через час. Он говорит, что раздобудет кое-какое тяжелое снаряжение у знакомого дельца, но приносить все железо, которое есть. – Френк поднялся на ноги. – Интересно?

Клайд секунду посмотрел на него снизу вверх, а потом, толком не зная, зачем, пожал плечами и сказал:

– Почему бы и нет?

Почему бы и нет? Потому что если да, то останешься без оружия и один, с грудью, заполненной колотым керамитом.

Мир снова вплыл в фокус как раз вовремя, чтобы Клайд увидел в ярком цвете сгусток слизи с красными прожилками, только что отхаркнутый им в грязь… между парой потертых ботинок, которых, как он точно знал, минуту назад там не было.

Ему потребовалось колоссальное усилие, чтобы приподнять голову, упавшую на грудь. Грудь казалась натянутой туго, как барабан. Он задался вопросом, не истекает ли кровью внутри, помимо простого ощущения, что весь переломан. На его глазах такое произошло с Торусом, еще одним старинным собутыльником из «Ведра грога». Там случилась драка – из-за игры в кости? – но Торус вышел из нее без единой царапины. А потом, немного погодя, просто помер. Апотекарий вскрыл его и обнаружил, что легкие были заполнены кровью. Повреждения нанес маленький кусочек ребра; должно быть, оно треснуло в бою…

Чтобы вернуть свой разум обратно к настоящему, понадобилось почти столько же сил, как на подъем головы. Все ускользало. Земля перед ним, та земля, на которой стоял владелец потертых ботинок, могла выглядеть весьма твердой, но и она тоже ускользала, он это чувствовал.

Владельцем ботинок была женщина, из падалюг, судя по виду. Кожа на ее бледном плоском лице была рябой; казалось, будто кто-то поднес свечу слишком близко к одной из ее щек – кожа там опала неровными складками. Она держала голову под странным, скособоченным углом, глядя на него.

Клайд попытался заговорить, закашлялся, снова сплюнул в грязь покрасневшую мокроту, попробовал еще раз:

– У… у меня нечего красть, но… но если поможешь мне вернуться в «Ведро грога»… Я тебе могу показать, как туда добраться… Я при деньгах… хозяин их держит за стойкой для меня.

Женщина продолжала пристально смотреть на него сверху вниз. Клайд заметил, как безвольно обвисала ее нижняя губа с одной стороны рта. Она какая-то идиотка? Если так, он точно тут умрет.

– Зовут… зовут Клайдом, – предпринял он попытку, чувствуя себя одновременно отчаявшимся и глупым. – А тебя?

Женщина внезапным, практически механическим рывком открыла рот. Поток пронзительных щелчков и писков, донесшийся откуда-то изнутри нее, не был похож ни на что из того, что Клайду доводилось слышать раньше. Машина? Почти. Насекомое? Почти. Но не человек. Определенно не человек.

Когда женщина наклонилась к нему, Клайду захотелось подняться на ноги и бежать, как он убежал от шпилевика, однако его ноги отказывались шевелиться. Женщина протянула руку, ладонью вперед. За несколько мгновений до того, как та накрыла его лицо, он был уверен, что видел какое-то движение под кожей с коркой грязи.

Ее рука прижалась к его рту, а потом он почувствовал это – оно надавило на губы, протиснулось между них, разжало стиснутые зубы, прошлось по языку.

Что-то острое укололо Клайда в нёбо, и он обнаружил, что в последние секунды своей жизни снова может двигать ногами. Он лихорадочно забрыкался в грязи, вцепился в нее руками, но было уже поздно.

Его последняя, абсурдная мысль была о том, что не так ему представлялось ощущение, когда умираешь, когда тебя убивают. Это походило скорее… скорее на опустошение.

Женщина отняла свою руку от рта трупа – щель у нее на ладони закрылась сама собой – и встала. В ее жилах пела только что полученная информация: образы одинокой жизни, проведенной среди сотен тысяч прочих жизней, но при этом такой же обособленной, как и они. Она слышала голоса, обрывки музыки, мимолетные воспоминания о телесных удовольствиях. И о конфликтах тоже: споры, драки, схватки между бандами. Ее внимание приковало одно такое воспоминание, один голос:

– Ну?

Детали лица и sфигуры скрывал тяжелый боевой костюм, хотя тип доспеха и был ей знаком. Но вот голос. Она узнала этот голос.

Запрокинув голову назад, она издала поток звука. Достигнув высоты за пределами человеческого слуха, тот заставил паразитов всех сортов искать убежище, а диких псов – завыть в страдальческом, испуганном протесте. Летучие насекомые из-за него бешено закружились в воздухе по спирали, внезапно утратив способность ориентироваться.

Поступил ответный сигнал такого же вида, который проинформировал ее, что послание получено и уже передается дальше. Рот женщины захлопнулся, и она на миг ощутила то, что когда-то назвала бы предвкушением.

Он вернулся. Тай Гелиос Кейн.

Блудный сын.