Состязание убийц / Perfect Assassin (рассказ)
Гильдия Переводчиков Warhammer Состязание убийц / Perfect Assassin (рассказ) | |
|---|---|
 | |
| Автор | Ник Кайм / Nick Kyme |
| Переводчик | соц |
| Издательство | Black Library |
| Входит в сборник | Холодная рука предательства / The Cold Hand of Betrayal (сборник) |
| Источник | Холодная рука предательства / The Cold Hand of Betrayal (сборник) |
| Год издания | 2006 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Скачать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Аннотация: Лучший убийца Луччини и всей Тилии обнаруживает, что какой-то новичок дышит ему в затылок.
Ранник с приятной легкостью вытащил рапиру из дергающегося тела Френцини Лукренцца. Пока он вытирал длинное, тонкое лезвие о шелковую рубаху, оттопырившуюся на раздутом брюхе торговца, умирающие глаза жертвы с мольбой смотрели на него.
Во внутренних покоях торговца, в заставленном вещами, но роскошном жилом доме, в котором каждый уголок наполнял тусклый блеск золота, Ранник позволил себе улыбнуться. Он был непревзойденным убийцей во всем Луччини, даже в Тилии, и Ференцини убедился в этом на собственной шкуре. Чего стоили теперь его наряды и золоченые побрякушки? Ничего. В конце все становится прахом. Авторитет — вот, что имело значение.
— Твое здоровье, — насмешливо произнес Ранник, поднимая к губам позолоченный кубок, из которого несколько секунд назад отхлебывал сам Френцини. Делая осторожный глоток и смакуя это восхитительное вино, он с холодным и безразличным взглядом наблюдал за гаснущей растерянностью в глазах торговца.
— Ничего личного, — сообщил он и нанес удар.
Пробираясь, словно призрак, через особняк торговца, Ранник незаметно выбирался наружу. Свое прозвище, «Живая тень», он получил не зря, ибо мог двигаться так, будто и впрямь был частью густой темноты, крадущейся мимо окон.
Перед ним лежали два тела; с этими Ранник расправился, когда входил. На толстых металлических доспехах не оказалось ни гербов, ни знаков различия — это были наемники, мясники, обученные и хорошо вооруженные. Они остывали теперь в доме мертвого торговца, в коридоре, заставленном ценностями, пачкая белоснежный мрамор кровью, вытекающей у них ртов, глаз и ушей. Крошечные дротики, торчащие из незащищенных шей, содержали яд, вызывающий мучительную смерть. И быстродействующий к тому же: они не успели даже вскрикнуть.
Но это — дело прошлое и забытое; Ранник спешно шел мимо. Коридор был длинным, выстроенным так, чтобы своей роскошью производить впечатление на гостей и торговцев. Расплывчатым пятном пролетали мимо Ранника самые разнообразные шикарные наряды из отдаленных стран и континентов. Легко было остановиться, задержаться хоть на мгновение, чтобы увеличить свой доход с дела, схватив какую-нибудь побрякушку. Но это было против правил, шло вразрез кодексу, согласно которому жили все убийцы.
Уже снаружи, где под ногами затрещала толстая изморозь, а роскошный вид на мраморовитые башенки и украшенные изящной ковкой садовые фонтанчики, укутывала прозрачно-белая вуаль. В стылой тишине тильянской зимы раздался звон.
Нашли тело Френцини.
Колокол звучно пробил тревожный сигнал; звук ввинчивался в барабанные перепонки бегущего через тьму Ранника.
В полночном мраке высоко и грозно вставали фигуры громадных деревьев, остриженных в форме грифонов, пегасов и иных мифических зверей. Ранник мчался мимо, а те, присыпанные белоснежной пудрой, обретали в бледном лунном свете сверхъестественные и жуткие черты. В конце гравийной дорожки, внутри выбеленного инеем куста Ранник отыскал веревку с крюком, припрятанную им заранее для побега.
По каменным галереям сзади и над ним топали сапоги, в безветренной ночи громко разносились крики людей.
Ранник же не испускал ни звука. Осторожно и скрытно его гибкое, мускулистое тело слилось с ночью. Он оглянулся, чтобы проверить, где находились преследователи.
Тех набралось трое: двое с мечами и один с арбалетом. Они стояли на высоком балконе, сбитые с толку и обессиленные явным страхом перед темнотой, ибо та ожила, проникла без предупреждения в неприступную крепость их хозяина и ушла, оставив того мертвым.
Крюк почти бесшумно нашел, куда вцепиться. Ранник подергал веревку и полез по стене на каменную галерею.
Наверху он застал врасплох проходящего с дозором стражника. Тот неуклюже схватился за вытащенный наполовину из ножен меч, но темный фантом уже проскользнул мимо него. Убийца перемахнул через стену и пропал в темноте. Стражник попытался выдавить из себя крик, прежде чем осознал, что него перерезано горло.
В лабиринте запутанных улиц, аллей и заброшенных базарчиков Луччини Раннику удалось оторваться. Он был доволен. Устранение Френцини прошло по плану. От переполоха вкупе с поразительной дерзостью нападения у конкурентов его нанимателя мурашки побегут по коже.
Между купцами шла война или, учитывая вспыльчивый тильянский характер, скорее, беспрерывная череда распрей, и Живая тень всегда был под рукой любого из влиятельнейших торговых семейств, способных оплатить его услуги.
Ранник пробирался по длинным извилистым улочкам, окутанным шелестящими, ползучими тенями.
Резко выделяясь в болезненно-бледном, серебристом свете луны, он подошел к тупику. Добавив еще темноты, убийца шагнул вперед и именно здесь нашел, что искал.
Вдоль стен аллеи выстроились несколько ящиков и закопченных урн, густой коричневый загар которых вдруг показался под лунным светом болезненной рыжиной. Этот хлам очень ловко скрывал маленькую дверцу, глубоко утопленную в глиняной стене. Целый мир лежал по ту сторону, подземный, скованный законом молчания, нарушение которого грозило смертью. Условный стук — три коротких удара, пауза, еще два, потом еще шесть — и Живую тень впустили в темноту, где его ждала оплата.
Привратник растворился во тьме, и перед убийцей развернулся длинный и сырой коридор; Ранник чуть слышно сбежал вниз по каменной лестнице.
С сотню широких ступеней, и в конце тоннеля блеснуло пламя. Шагнув через пятно света, Ранник очутился в просторном, величественном зале — в Гильдии Убийц, организации куда более влиятельной, чем весь тильянский двор.
— Ранник! — выкрикнул кто-то из большой толпы таинственных фигур в плащах: оружейников, изготовителей ядов, инженеров и прочих. Здесь, за последними ступенями лестницы, ведущей к залу, собирался целый муравейник людей и гномов, обделывающих тайные и кулуарные дела.
Ранник живо отыскал взглядом нужного человека и впервые за эту ночь откинул капюшон.
Как только он убрал с загорелого, выразительного лица вуаль темных, роскошных волос, в факельном свете ярко сверкнули его темно-карие глаза. Ранник немного задержался, чтобы дать своему человеку подойти самому, в душе упиваясь воображаемым великолепием своей внешности.
Воистину, он был не только лучшим, но и самым красивым.
— Ранник, — повторил слегка запыхавшийся мужчина. Он был невысок, в сравнении со статным Ранником почти совсем гном, к тому же, в годах. На редеющей макушке, у висков и над ушами, явственно виднелись следы седины. Это был бухгалтер Ранника, и звали его Реми.
— Френцини устранен. — Ранник произнес это холодно, с легкой ноткой изящества и самоуверенности. Он сошел с лестницы, надменно взирая на своих коллег, снял черные перчатки и, не глядя, шлепнул их в подставленные руки Реми.
— Превосходно, — поддакнул Реми убийце и засеменил ногами, чтобы поспеть за его широким шагом. — Золото будет в вашей сокровищнице к утру, — заверительно добавил он.
— Проследи, чтобы так и было, — приказал Ранник, крупно шагая сквозь толпу. — У тебя мой следующий контракт. — Это было скорее утверждение, нежели вопрос.
— Сначала нам нужно будет кое-о-чем переговорить, — осторожно заметил бухгалтер.
— Сначала дело, Реми.
— Да. но...
— Дело. — Ранник обернулся и пригвоздил Реми холодным взглядом. — Ты же не считаешь, что я заполучил корону лучшего убийцы во всем Луччини, постоянно отвлекаясь на детали?
— Нет, господин, — смущенно уступил Реми.
«Сейчас начнется».
— Я устранял общественных деятелей, именитых купцов, политиков, военачальников и аристократов. Я сражался в наемных легионах Лоренцо Лупо за тридевять земель отсюда, обезглавил орочьего вождя Грушульта Костеглума и даже удостоился аудиенции самой госпожи архиотравительницы, Лукрецции Белладонны. Не забыл?
— Разумеется, господин. Мои глубочайшие извинения.
Ранник удовлетворенно пошел дальше. Впереди, у самой дальней стены этого просторного зала, находилась большая доска. Она пестрела самыми разнообразными контрактами, розыскными листками и страницами некрологов. На каждой бумажке был портрет цели, будущей либо уже устраненной, а также отчет касательно статуса контракта.
— Насыщенная ночь, — саркастически заметил Ранник лысеющему человечку в очках, рисующему по наброскам за деревянной перегородкой. Тот метнул в него колкий и гневный взгляд и снова принялся яростно черкать.
Ранник знал его. Это был Каллини Фауст, более известный как «Художник». Он выполнял контракты при помощи заточенного пера, наполненного ядовитыми чернилами, а затем рисовал убитых их кровью при помощи того же орудия. Если дела шли медленно, он зарабатывал, рисуя портреты на контрактах.
— Он сидит здесь уже пятую ночь, — заметил Реми.
— Пятую? — Ранник снова обернулся. — Что наши обычные наниматели?
— Именно об этом мне нужно с вами поговорить, господин. — Реми внутренне отпрянул, ожидая реакции.
Ранник прищурился и дал Реми продолжить.
— Обычных нанимателей, — с комом в горле от страха выдавил тот, — всех устранили.
— Всех? Даже Манлекта Тучного, пиратского князя Сартозы?!
— Даже Манлекта.
— Это был мой контракт, — пробормотал Ранник. — Я выкрал планы его особняка буквально прошлой ночью!
— Убийца вскарабкался на крышу и провертел в черепице два крошечных отверстия. Через первое он разглядел, что Манлект спит на спине, как и положено мужчинам столь изрядных форм, — объяснил Реми. — Через второе просверленное отверстие он протянул длинную и тонкую ниточку, почти невидимую в темноте невооруженным глазом. После чего влил по ней тонкой струйкой мощное ядовитое зелье (я полагаю, «черный лотос») в рот храпящему Манлекту. К утру тот был уже мертв, а лекари так и не поняли, что к чему.
— Не так уж неглупо, — вполголоса заметил Ранник, сделав мысленно отметку сжечь планы особняка и растоптать ногами пепел. Представив, как под каблуками трещит голова его соперника, он улыбнулся.
— А что с тем мытарем, Демитрием Фалленхаймом? Он уже несколько недель пользуется моими услугами, — спросил Ранник. Обернувшись, он обнаружил на доске контракт и на Демитрия.
— Его — тоже.
На лице Ранника на миг появилась гримаса едва сдерживаемой ярости.
— Все это — работа одного человека, — сообщил ему Реми.
— Один человек, — пугающе спокойно повторил убийца.
За последний месяц вывесили двадцать новых контрактов — горячее времечко для убийц — и на всех до последнего поверх портретов сейчас красовалась сделанная красными чернилами надпись «устранен».
— Кто? — глухо выговорил Ранник.
— Новичок, в городе всего шесть месяцев. И с тех пор его список только растет.
— Имя.
— Я знаю только прозвище. Никто его ни разу не видел. За контрактами он рассылает уличных мальчишек с запечатанными сургучом конвертами.
— И это прозвище?..
— Черный вран.
— На каком он месте?
Реми нервно поерзал, не желая отвечать.
Ранник обернулся и зло глянул на него.
— Его место? — повторил он.
— Дышит вам в затылок, господин, — задушенным шепотом признался Реми.
Ранник перевел взгляд на другую сторону зала к еще одной деревянной доске, возле которой у самого верха, на перекинутой через блок веревке человек с вытянутым, крысиным личиком вырезал стамеской какое-то имя.
— Черный вран, — не веря своим словам, прочел Ранник. Его собственное имя было всего на одну строчку выше. Доска представляла собой длинный и престижный перечень достижений того или иного убийцы. До этого момента Ранник всегда наслаждался чувством собственного превосходства, ведь он всегда был на голову выше любого ближайшего соперника. Теперь эту славу приходилось делить с другим.
На мгновение Ранник потерял дар речи.
— Я пытался вам сказать, — пролепетал Реми.
Ощутив, как зашаталась на голове корона, Ранник обратил гнев в чувство самосохранения. Быть лучшим кое-что значило. Это было не только престижно, но и весьма доходно. Богатые и влиятельные наниматели всегда требовали лучшего. И до сегодняшнего дня им был он.
— Кто остался? — выпалил он, в отчаянии шаря глазами по контрактам.
— Всего один. — Голос Реми прозвучал, как приговор. Бухгалтер утер пот на лысой голове. — Граф Банкво Дегуста.
Затаив дыхание, Ранник посмотрел на единственное на всей доске объявление без надписи «устранен», которое висело там последние восемь месяцев.
Граф Банкво Дегуста, известный в Гильдии как «работа, которую невозможно выполнить». На его жизнь покушались семь раз, и все семеро провалились. И, пока Ранник размышлял о самоубийственном характере этого предприятия, Фауст кинжалом пришпилил восьмого.
— Гнилопалый Креллен, — прочел Ранник. — Убит собственной отравленной ложкой.
— А-а, Креллен, — задумчиво и с сожалением протянул Реми. — Он был хорош.
— Он был небрежен, — холодно парировал Ранник. — Параграф пятнадцатый Кодекса убийц, — уверенно процитировал он. — «Никогда не пользуйся чужими столовыми приборами». Креллен и герцог Бастий на собственных шкурах убедились в верности этого утверждения.
Он резко развернулся и зашагал через зал обратно.
— Ранник? — крикнул ему вслед Реми, ошарашенный внезапностью своего хозяина.
— Я буду в таверне «Утопленник», — ответил ему убийца, направляясь к выходу.
— А граф?
Ранник остановился и изо всех сил постарался выкинуть из головы портреты восьмерых мертвых убийц.
— Он скупает лавки и недвижимость по всему Луччини и берет верх в войне купцов. Конкуренты щедро заплатят за его устранение. Цену сможете назначить сами! — с хитрой улыбкой подначивал его Реми.
Перед глазами Ранника промелькнуло лицо Креллена; его покрывала мертвенная бледность, изо рта вывалился сморщенный язык.
— Я подумаю, — уклонился он от прямого ответа. — Но сначала мне нужны сведения на этого типа, Врана, — добавил он, спешно выходя обратно во мрак коридора.
«Утопленник» представлял собой таинственную и мрачную, и вместе с тем типично тильянскую таверну на самом краю торговой площади Луччини. И, подобно потайной дверце, ведущей в Гильдию убийц, ее вход находился за серией секретный улочек и аллей. Снаружи она была совершенно непримечательной: потемневшее дерево и выбеленный солнцем камень; хмурые, оранжеватые оконца. На одинокой длинной веревке, вяло раскачиваясь на зимнем ветру, висела вывеска, на которой было изображено неопределенного вида человеческое тело, выброшенное на пустынный берег. Символическая эпитафия, отлично подходившая тем, кто занимался делами, связанными с анонимными убийствами.
Внутри царил сумрак. Непроходящая завеса дыма окутывала внутреннее убранство даже в те минуты, когда гасили курительные трубки и убирали в камине огонь. Впрочем, сегодня пламя ревело, пытаясь отогнать холод. В темных углах за столиками тесно жались друг к другу подозрительного вида типы.
В дальнем конце переполненного зала, заставленного множеством кресел и столов, находился бар. За стойкой, подальше от любопытных глаз, стояло изрядное количество бутылок и урн. В некоторых виднелся знаменитый мутновато-нефритовый абсент, в других — разрушительное, но мучительно-манящее свечение зелий с варп-пылью.
Еще два просторных крыла были отделены от основной толпы, и единственным источником освещения там служили набитые зельем тлеющие курительные трубки. Эти секции были отведены для особенно известных завсегдатаев. Именно там и сидел в тихой задумчивости Ранник.
Поднимая к губам стакан с согревающим бретоннским красным, он то и дело поглядывал на сборище грязных воров, попрошаек, наемников и уличных мальчишек. Он механически осушил его и готов был заказать другой, как вдруг его внимание привлекло знакомое имя.
— Да точно, двадцать, — заявил мальчуган, покрытое коркой грязи лицо которого светилось от чувства собственной важности.
— И всех убил Черный вран? — уточнил широколицый пират гном. Он с подозрением глядел на мальчишку, глубоко затягивался трубкой и рассеянно почесывал под глазной повязкой.
— Да, — ответил тот, взбудоражено подпрыгивая на столе и обводя глазами заведение.
Гном положил руку на висящий на поясе пистолет.
— Так он величайший убийца во всей Тилии!
«Он просто бродяга», — сказал себе Ранник, внутренне закипая от наглого заявления.
Этому парню, укутанному в рванье и покрытому толстым слоем грязи и уличной мерзости, будто второй кожей, могло быть сколько угодно лет. А, впрочем, вот та ниточка, которую искал Ранник. Через этого оборванца он мог бы подобраться к Врану.
— Ему под силу сделать даже Весперо! — хвастливо заявил мальчишка. Пьяно пошатываясь, он сбросил несколько стаканов, один — прямо на ногу наемнику гному.
— Смелое заявление, — высказался облитый элем гном, потянувшись за пистолетом, взбешенный явственным весельем пацана.
— Не только смелое, но и ложное, — произнес еще голос. Из одного из крыльев появился мужчина, бледный и строгий, с ухоженной черной бородой. С его приближением расступалась темнота. Из-под багрового плаща этот одетый в черное человек вытянул дуэльный меч.
Протрезвевший парень, пошатываясь стал слезать со стола, его веселье сменилось озабоченностью.
Ранник с интересом наблюдал за происходящим.
— Хватит! — прогремел кто-то из дальнего конца зала. Крепко сложенный владелец таверны, загорелый и обветренный, наставил на посетителей мощного вида мушкетон.
— Разойдитесь по местам, — угрожающе-вежливо потребовал он. Выстрел из такого мушкетона мог бы разнести в клочья всё, что находилось перед ним. Несколько завсегдатаев, мирно сидевших за своими делами, оказались между оружием хозяина таверны и троицей спорщиков — мужчины, гнома и уличного мальчишки — и теперь обеспокоенно и просительно оглядывались по сторонам.
Гном поднял руку и, выругавшись вполголоса, сел на свой стул. Дуэлянт бесшумно растворился в темноте.
— А ты, — хозяин обратился к мальчишке, — проваливай!
Словно ошпаренный, бросив на прощание взгляд на зияющую пасть мушкетона, тот выбежал и затерялся во мгле.
Осоловевший мальчишка топал по улицам, а тихая и холодная ночь смыкалась вокруг него. Падающий снег укрывал белесой завесой приближающуюся площадь.
Задрав голову к ночному небу, он смотрел, как снежинки лениво опускаются вниз и тают на его разогретой выпивкой коже. Когда он опустил взгляд, его ждала укутанная тенями фигура и острие приставленного к горлу кинжала.
— Чего... — начал было мальчишка, но осекся, когда на лезвие нажали сильнее, почти проколов кожу.
— Ты работаешь на Черного врана, — сообщил ему голос, звучащий, как твердеющий лед.
— Черный вран? Нет, я...
— Это, — возразил голос, вторым кинжалом приподняв к лунному свету измазанную грязью руку, — говорит обратном.
Сверкнуло золотое кольцо, на котором была явственно видна выгравированная эмблема летящей птицы, ворона. Тощая мальчишеская рука задрожала от страха.
— Это твой единственный шанс спастись, — предупредил голос. — Где он сейчас, и что он задумал?
По грязному лицу мальчишки поползли слезы, оставлявшие в налипшей грязи влажные бороздки, в которых проглядывала бледная, белая кожа.
— Я не знаю, — прохрипел он. Его душил страх и приставленный к горлу кинжал. Тень нажала на оружие сильнее, и на лезвие скатилась рубиновая капля крови.
— Стойте! — взмолился мальчишка. — Я виделся с ним лишь один раз, в подворотне. Он сказал, что ему нужны глаза и уши в городе, а самому ему появляться опасно. Мне пообещали щедро заплатить, а указания принесет птица. — Он стрекотал без остановки. — Я отношу записку в Гильдию и отсылаю контракт обратно с птицей.
— В какие часы? — Нажим на лезвие усилился.
— В любые. Он связывается со мной, когда ему самому нужно, Таалом клянусь, — с трудом проговорил мальчик.
— Его планы?
— Убийство. — Сдавлено ответил он. — Сегодня ночью.
— Чье?
— Графа Банкво.
Схватившая мальчишку тень будто бы вздрогнула, но лишь едва, затем успокоилась.
— За это он убьет меня, — захныкал мальчик, когда наконец лезвие убрали. Он покаянно упал на колени, вымотанный, покрытый блестящими бусинами пота.
— Молись, чтобы так и случилось, — ответил незнакомец в черном.
Он отступил, и ночь поглотила его. Спустя мгновение, от него осталось лишь тягостное воспоминание, ничем не отличимое от теней.
Зимний ветер поднял пронзительный и унылый вой вокруг Ранника, припавшего к пустой крыше высокого особняка. При помощи мощной подзорной трубы тот осматривал хорошо укрепленную и лишенную архитектурных украшений крепость графа Банкво. Оптический прибор он получил от одного имперского исследователя в качестве вознаграждения за устранение особенно живучего некроманта. Пусть плата была в высшей степени необычной, она уже неоднократно оказывалась незаменимой.
У внешней стены по обходящей дорожке проходили с дозором шестеро стражников. Они были наемниками и, возможно, весьма меткими стрелками, у каждого на одной из щек красовалась татуировка, популярная в княжестве Миральяно. С непринужденной легкостью они носили на длинных ремнях арбалеты и зоркими глазами вглядывались в ночь. Выступавшие, словно шипы, из красновато-желтых охровых стен, высоко в темноту вздымались две сторожевые башни. Вокруг них стояли флагштоки, поблескивающие в лунном свете, как серебряные клинки. В каждой башне находился гарнизон из двух человек с тем же оружием. Ворота были одни, деревянные, с железными заклепками, плотно посаженными с древесину. На них был засов и крепкий, тяжелый замок.
Первая ошибка графа.
С высокого наблюдательного пункта Раннику удалось заглянуть через эти неприступные стены прямо во двор. Внутри все было исполнено обычной для влиятельных людей показной роскоши; но самым занимательным было отсутствие какой-либо стражи. Гуляли три собаки, поджарые и злобные, мускулистые и, без сомнения, агрессивные, раз ни один стражник не решался ходить рядом с ними. Вход во внутренние покои графа находился между двух мраморных колонн, как раз за их «охотничьими угодьями». Дверь была декоративной и едва ли могла оказать достойное сопротивление. Ранник нашел, что искал.
Если верить уличному мальчишке, а его выпученные от страха глаза подсказали Раннику, что тот говорил искренне, времени было мало. Слуга точно попытается предупредить своего хозяина. Его оставили в живых, в целости и сохранности именно для этой цели. Как здорово будет влезть в особняк и устранить графа, а затем наблюдать из тени за Черным враном, разъяренным ловким ходом перехватившего инициативу Ранника. К тому же, смерть уличного мальчишки была бы против кодекса.
Уделив все внимание быстроте, Ранник с осторожностью соскочил с крыши и ловко приземлился на идущую внизу крытую улицу. Высокие, нависающие жилые дома, лавки и постоялые дворы прекрасно скрывали его перемещения. Ранник держался теней, которые давал свет висящей над головой луны. Он мчался по петляющим улочкам, пока не замер прямо перед порогом графского владения.
У ворот удвоили стражу, поэтому Ранник проскользнул вокруг выходящей на юг стены, где тени были гуще всего. Оттуда, из их черных объятий он увидел, как оба патруля встретились в одной точке. На мгновение стена оказалась без наблюдения, и Ранник вскарабкался по ней за одну секунду, бесшумно и чертовски эффектно. Очутившись на галерее, он подбежал к голой стене первой сторожевой башни. С такого угла находящиеся наверху стрелки не могли его увидеть. Через несколько секунд вернется наемник-дозорный. Еще мгновение, чтобы удостовериться, что путь свободен, и Ранник, перебежав галерею поперек, нырнул в листвяную бездну под ней.
Очутившись внутри густого, вечнозеленого кустарника, Ранник извлек небольшую, тонкую трубочку из одного из объемных карманов, которые были нашиты на крашеной черным одежде. Из другого — три дротика, изготовленных таким образом, чтобы не отражать никакого света. Острые чувства подсказывали ему, что собаки рядом. Нюх должен был предупредить их о том, что пожаловал незваный гость.
В темноте, которую не тревожили никакие звуки, Ранник ждал.
После нескольких долгих мгновений перед его глазами запрыгал длинный, мускулистый пес. Ранник помедлил, пока не увидел еще двух. Они бежали прямо на него, вытянутые розовые языки вывалились из пастей в поиске запаховых следов, глаза настороженно блестели, напружинившиеся тела грозили расправой.
Ранник дунул в трубочку. Три выстрела, три попадания; каждый удар пришелся прямо в шею, чтобы вещество скорейшим образом попало в кровоток. Собаки повалились на землю и почти тотчас же уснули, во сне их свирепые морды мигом подобрели.
Ранник не стал стрелять смертельным ядом; его время в особняке сокращалось, но Кодексу убийц он следовал очень строго.
Уверенный, что охрана не могла его увидеть, Ранник выскользнул из листвы, напомнившей ему об особняке Френцини.
«Наверное, все подобные жилища строятся по одному архитектурному плану», — подумал он, бесшумно взлетев по каменным ступеням и спрятавшись за мраморными колоннами у входа.
Как он и ожидал, дверь не была заперта ни на замок, ни на засов и открылась совершенно свободно. Проскользнув внутрь, Ранник дал тонкому клинышку лунного света едва показаться внутри и сразу же закрыл за собой дверь с едва слышным щелчком.
В открывшейся перед ним прихожей было темно, стеклянный купол просторного вестибюля за ней заливал ее сероватым полумраком. Это громадное помещение было уставлено мраморными и бронзовыми статуэтками, среди которых был Борджо, также известный как Осаждатель, капитан наемников, убитый в собственной ванне, и ученый Леонардо де Миральяно, держащий над головой алхимический шар. Были и другие: купеческие князья, предприниматели и даже статуя самого графа, горделивого и надменного, государственника до мозга костей. Висели гобелены, изображавшие древние битвы, коронации и подписания договоров. Если судить по убранству его дома, граф и впрямь был одним из главных игроков в войне купцов.
Ранник усмехнулся. Выполнение этого контракта было не только престижно, но и доходно. Медленно двигаясь к массивной, богато украшенной мраморной лестнице, за которой, как он полагал, находились спальни и кабинет графа, он подумал:
«Где стража?»
Ни собак, ни людей, ни даже какого-никакого сигнального устройства. Этот граф Банкво самонадеян сверх меры, если рассчитывает, что ему хватит охраны лишь снаружи его маленького мирка. Он представился Раннику человеком хвастливым, полным чванства, наверное, даже не желающим делить свое огромное жилище с наемной чернью, охранявшей промерзшие камни за его пределами.
— Дорогой граф, ваша заносчивость вас и погубит, — прошипел Ранник пружинисто ступая по лестнице. Подбитые мягким материалом туфли не производили на ледяном мраморе ни звука.
Особняк был огромен. В нем должна была быть сотня комнат или около того, но, как только убийца оказался на верху лестницы, чутье его было вознаграждено. В проходе прямо перед ним виднелась слабая струйка желтоватого света. Вокруг площадки, на которой он стоял, шли толстые дубовые перила; отсюда по кругу расходилось несколько коридоров и входов в комнаты. Вот путь, который искал Ранник.
Убийца осторожно и неспешно стал продвигаться по коридору. Настойчиво висела тишина, нарушить которую значило раскрыть себя. Отбросив тревожные мысли, Ранник наконец добрался до конца коридора к закрытой двери с трещиной, из которой выдавался тусклый лучик желтоватого света.
Ранник приложил ухо к двери и старательно прислушался. Были звуки шагов и приглушенного бормотания. Они доносились издалека, скорее всего, за дверью был еще один коридор, предположительно ведущий к личным покоям графа. Засова не обнаружилось, и Ранник осторожно и мягко приоткрыл ее буквально на миллиметр, чтобы заглянуть, что было за ней.
Он оказался прав, перед ним лежал очередной коридор. Этот — короче, разветвляющийся у дальней стены на восток и запад. В западном проходе виднелась тень, которую отбрасывал хилый свет ламп, висящих через равные промежутки на вкрученных в стены позолоченных канделябрах. Прижавшись к правой стене, Ранник проскользнул внутрь и проворно зашагал вперед по коридору, пока не достиг развилки.
Скрючившийся и укрывшийся тенями, он, не дыша, заглянул за угол. И вот он — легендарный, неуязвимый, смертный приговор убийце из любого уголка Тилии, невыполнимое задание — тот самый граф Банкво Дегуста.
Теперь, увидев его, Ранник не смог сдержать разочарования. Юноша, в котором не было ни пыла, ни обаяния, к тому же, на полголовы ниже Ранника; обычный человек, и совсем скоро — мертвый. Убийца на миг задумался, как тот вообще смог так долго протянуть. Видимо, коллеги Ранника работали небрежно и дали запутать себя. Теперь они мертвы, и их жизни были выброшены зря, только чтобы миф о самом заурядном человеке мог существовать и дальше. Ранник такой поблажки ему не даст.
Граф неуклюже топал по коридору к открытой двери. Насколько Ранник мог судить, это был кабинет: виднелся книжный шкаф и что-то похожее на графинчик с вином. На молодом человеке был длинный багряный плащ с меховой оторочкой и ночная рубашка; в левой руке он держал бокал с красным вином. Он стоял к Раннику спиной, но тот мешкал. В таком убийстве не будет чести. Граф не должен был стать просто очередным портретом на стене Фауста. Убийца снова вытащил из кармана духовую трубку и на этот раз взял черный дротик с красной полоской на кончике.
Черный яд.
Смерть будет мучительной и долгой. Сначала вещество парализует голосовые связки, оборвав его крики, затем поразит легкие, заставив его ощутить, будто он захлебывается в собственной крови. После галлюцинаций и ослепляющей боли яд остановит его сердце. Но у графа останется возможность ощущать его медленное действие даже сквозь агонию, и он узнает, в какой именно момент Морр придет за ним.
Ранник тщательно выровнял трубку меж двух пальцев, выбрал место на затылке жертвы и дунул. После произошло нечто, к чему Ранник оказался не готов.
Он промазал.
Граф, явно одурманенный спиртным, в последнюю секунду споткнулся, и смертоносный дротик прошел на самом ничтожном расстоянии мимо цели. Он угодил в низко повешенный гобелен и беззвучно воткнулся в него.
Ранник съежился снова, наблюдая, как граф пролил добрую часть вина на плюшевый ковер цвета слоновой кости, даже не заметив того, что он единственно по счастливой случайности только что избежал верной смерти!
Шаркая ногами и стараясь не наступить на пролитое, граф удалился и проскользнул в открытую дверь кабинета. Как только его спина оказалась снова повернута к Раннику, тот отделился от тени и зашагал едва слышно и решительно за ним. Больше он не промахнется.
В богато отделанном кабинете, наполненным густым запахом лаванды, граф возился с бокалом и графином. Помещение было заставлено толстыми книгами по истории, географии, искусству и даже военному делу — впечатляющая коллекция. Было почти жаль, что он больше не сможет прочесть их. Как только граф закончил наливать второй бокал красного, он ощутил у горла холод стали.
Раннику надоело ждать. Время уходило. Действие снотворного снадобья, которое он дал псам, скоро ослабнет. Нужно было устранить графа и исчезнуть прежде, чем Черный вран сможет сделать встречный ход.
— Повернись. — Голос Ранника был холоден, как лед. Шокированный граф встал к нему лицом.
— Я Живая тень, величайший убийца в Луччини и во всей Тилии, и я пришел убить тебя, — объявил он.
Потрясение графа совсем скоро обернулось отчаянием: плечи его повисли, лицо сникло.
— Бежать тебе некуда, — продолжил Ранник. Запах лаванды щекотал ему ноздри. — Я запираю на засов единственную дверь, и она закрыта так плотно, что ни стража, ни твои псы тебя не услышат.
— Значит, наконец все кончено, — смиренно вздохнул граф. — Я пережил восемь покушений. Ты первый, кому удалось проникнуть в мои внутренние покои и остаться в живых. — Затем он добавил: — Могу я поинтересоваться, кто заказал мое убийство?
— Мне это неизвестно. — Ранник ответил честно, а манера графа держать себя почти застала его врасплох. Он привык к плачу, мольбам, посулам золота и драгоценных камней, к тому даже, что жертвы, порой, марали свои штаны. Но не к холодному прагматизму.
Нужно было спешить. Ранник боялся, что Черный вран уже узнал обо всем и идет сюда. Он взял рапиру покрепче и приготовился сделать смертельный выпад в горло графа.
— Постой! — попросил тот.
Вот это было знакомо. Все люди одинаковы. Они всегда начинают умолять.
— Последняя просьба, — добавил граф. — Чтобы почтить твои заслуги.
Досадно. Этот граф оказался не так прост. Ранник слегка дернул рапирой вверх и кивнул, чтобы тот продолжал.
— Выпей со мной последний бокал вина, — спокойно предложил граф. — Я наслышан о твоих подвигах, как и о том, что ты произносишь тост за свою жертву перед тем, как нанести решающий, смертельный удар. Я был бы польщен, если бы ты и мне оказал такую честь.
Ранник испытующе взглянул на графа. Невзрачный мужчина, которому далеко было до той горделивого вида статуэтки из вестибюля на первом этаже. Это и придавало ему честности. В конце концов, он уже побежден. Ранник все равно поднял бы за него бокал. Ему льстило, что столь уважаемый член общества следил за его работой и был о ней высокого мнения. Может быть, граф уже устал от жизни и ее тягот. А может, сошел с ума.
— Один бокал, — сказал ему Ранник, — вот этот. — Он указал на тот, что граф держал в руке.
Граф услужливо протянул ему свой бокал и быстро налил себе другой.
— За твою победу, — произнес он.
— За нее. И — твое здоровье, — насмешливо ответил ему Ранник. Бокал почти коснулся его губ, но вдруг запах, странный, едва ощутимый в этой вездесущей лаванде, бросился ему в ноздри.
Ранник бросил бокал об пол, где тот разлетелся на куски.
— Хитришь! — прошипел убийца, в глазах его надменно кипела злоба. — Ты замешкался. Хотел, чтобы я выпил первым. Это яд.
— Нет, я...
— Ты проиграл, граф! — ликующе объявил Ранник. — А ты и впрямь не так прост. Неудивительно, что ты заманил в ловушку столь многих моих коллег. — В душе Ранник одобрительно ему похлопал. Тот близко подобрался. — Теперь, пей ты.
Он сделал требовательный жест кончиком рапиры. Отравить самого отравителя — это был бы подходящий исход.
Граф неохотно залил себе в рот вина и шумно проглотил.
— По крайней мере, тебя убил лучший, — фыркнул Ранник, выжидая, когда граф повалится на колени с пеной изо рта.
Но ничего такого не случилось. Вместо этого голова закружилась у самого Ранника. Он попытался сделать выпад, но рапира выпала из ватных пальцев, и убийца против своей воли пал на колени. Горло сдавило, стало трудно дышать.
— Руку помощи? — добродушно предложил граф.
На одном из его пальцев Ранник заметил золотое кольцо, а на нем — эмблему летящей птицы — ворона. Один ноготь был ужасно обломан, но держался крепко, как камень.
— Ты! — прохрипел Ранник. — Но как?
— Воздух, который ты вдыхаешь, — объяснил Черный вран. — В нем распылен медленно действующий яд, противоядие к которому только одно. — Он указал на бокал с вином. — Ты откупорил емкость, когда закрывал дверь кабинета. Через несколько минут яд станет совершенно безвреден, — продолжал он. — Но, увы, он уже попал в твой кровоток.
— Граф Банкво мертв. Я убил его несколько месяцев назад. Это был контракт со стороны, — добавил он. — Я притворился им, чтобы иметь возможность лучше следить за тобой и изучать твои методы. А также пользоваться благами одного из основных участников войны купцов.
Не веря своим глазам, Ранник продолжал пялиться на него, обездвиженный и взбешенный.
— Понимаешь ли, мне нужно было выманить тебя, и все это стало приманкой. — Он указал на свои одежды и на внешний вид. — Это и та простенькая сценка в «Утопленнике». Все было сделано, чтобы привести тебя сюда, привести тебя ко мне.
Черный вран придвинулся так близко к лицу Ранника, что тот кипел от бешенства.
— Теперь твой титул перешел ко мне, твоя самоуверенность и надутое чванство дали ему ускользнуть от тебя, — хмуро сообщил он Раннику, глядя, как утекают последние капли его жизни. — Вправду говорят: будь осторожен с чужими столовыми приборами. Ну а как же бокал? — Черный вран с улыбкой выпрямился.
— Ничего личного, — равнодушно произнес он. — И никогда не должно быть личным. Ты был просто препятствием. — Он говорил укоряюще, свысока.
По лицу Ранника катились слезы, он стиснул зубы и собрал всю силу воли, чтобы произнести последние слова.
— Я все еще лучший среди убийц! — выплюнул он, заходясь в агонии.
— Нет, не ты, — поправил его Вран. — Но совсем скоро будет не важно, что ты об этом думаешь, — добавил он. — Через несколько мгновений ты будешь мертв.
Черный вран отошел от Ранника и открыл дверь кабинета.
— Впрочем. — Остановившись едва в поле зрения Ранника, он обернулся. — Благодарю, что не стал убивать собак.