Крыло Ужаса / Dreadwing (новелла)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Крыло Ужаса / Dreadwing (новелла)
Автор	Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик	Ulf Voss
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy (серия)
Год издания	2018
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Содержание

Действующие лица

I легион, «Темные Ангелы»

Лев Эль’Джонсон, примарх

Ольгин, Несущий Смерть, избранный лейтенант Крыла Смерти

Самариил, воин Крыла Смерти

Кастаил, паладин Крыла Смерти

Валиил, воин Крыла Смерти

Бренор, воин Крыла Смерти

Каролинг, избранный преемник Крыла Смерти

Редлосс, Несущий Ужас, избранный лейтенант Крыла Ужаса

Данай, избранный преемник Крыла Ужаса

Гавейн, избранный преемник Крыла Ужаса

Веррен, воин Крыла Ужаса

Мелвен, воин Крыла Ужаса

Стений, капитан «Непобедимого разума»

Мирдун, библиарий

Алоцери, Несущий Ворона, избранный лейтенант Крыла Ворона

Каллосон, Несущий Бурю, избранный лейтенант Крыла Бури

Вастаил, Несущий Огонь, избранный лейтенант Крыла Огня

Тит, Несущий Железо, избранный лейтенант Крыла Железа

Ксариил, технодесантник

Имперцы

Озий Весепиан, командор флота Темных Ангелов

Важет Лициния, госпожа астропатического хора, «Непобедимый разум»

Тералин Фиана, главный навигатор «Непобедимого разума», дом Не’иоцен

Келландра Врей, капитан «Неистовства»

Механикум

Беллонитрикс, магос-претендент кузни Тагрия

Эйронимакс Велтарэ, магос-прайм кузни Тагрия

Риган Индомитии, генерал-заместитель Награ Эксельсор

III легион, «Дети Императора»

Нефилим

1 Здесь ничего не произошло

– Это кара, что ждет их. Так пусть же она наступит.

– Лев Эль’Джонсон, обращаясь к Робауту Гиллиману

I

Тьма разрасталась из железных зарослей переборок. Она собиралась в углах, наблюдая, подобно воронам. Просачивалась через свод потолка. А через застекленные диамантитом и дурифростом огромные иллюминаторы бронированных казематов проникал звездный свет. Отбрасываемые им тусклые тени сжимались и растягивались, следуя по лесным сценам на фризах и фресках вместе с инерционным дрейфом гигантского корабля. Редкие, свисавшие с потолка знамена – толстые белые портьеры, которые вдобавок служили в качестве занавесов между аркадами – шевелились в высоких потоках рециркулируемого воздуха и от редкой дрожи с дорсальных орудийных палуб.

Это был «Непобедимый разум», и здесь ничего не произошло.

II

Избранный лейтенант прижал руку в печатке к экрану приборной панели и идентифицировал себя.

– Ольгин.

Бледно-зеленый свет накрыл его массивный и мастерски изготовленный боевой доспех. Сканирующие лазеры скользнули по полированной черной броне, обнаружив красное марсианское золото в ее отделке. Воин как будто шагнул в инфракрасный столб, который осветил его вены. Электроника пропела последовательные идентификационные подтверждения. Транспондер доспеха. Вокс-отпечаток. Показатели роста и веса. Все сошлось с тем, кем он себя назвал.

– Ольгин. Опознан.

Синтезированная вокс-речь резала слух.

Большая часть секций корабля, которые Лев приказал запечатать во время долгой охоты на Кёрза, все еще пустовала. Корабль с трудом функционировал без них. А теперь не хватало экипажа для их надлежащего обслуживания. Сейчас Темные Ангелы находились в одной из таких секций, хотя она, как и многие другие, когда-то была гораздо важнее.

– Восстановить освещение в этом секторе.

– Исполнение невозможно. Требует уровень доступа вермильон.

– У кого, кроме примарха, есть уровень доступа вермильон?

– Исполнение невозможно. Требуется уровень доступа вермильон.

– У капитана Стения?

– Исполнение невозможно. Требует…

Ольгин убрал перчатку с панели. Голос умолк, свет погас. Лейтенант хмуро уставился в темноту.

– У тебя всегда так с когитаторами, – раздался за спиной голос Самариила. Широкое бородатое лицо легионера-ветерана скривилось в неуверенной ухмылке. Это не улучшило настроение Ольгина, и что-то в выражении лейтенанта стерло улыбку с лица Самариила.

– Дай мне замок с ключом, брат. Или стражу с паролем.

– Для тебя это прогресс.

Ольгин поднял бровь. «Прогресс». Ради него состоялось объединение с Террой, индустриализация Калибана и сам Великий крестовый поход. Лейтенант больше не был уверен в смысле этого слова, как и в том, вызывало ли оно в нем желание рассмеяться или же обнажить меч.

Ведь все они снова оказались там, откуда начали – во тьме.

Охотясь на чудовищ.

– Прогресс, – пробормотал он.

– Ты в последнее время мрачнее тучи, брат, – заметил Самариил.

– Галактика охвачена мраком. Мое настроение лишь несет его отражение.

Самариил только кивнул.

Валиил и Бренор осторожно направились мимо них в крытую галерею. Хотя они двигались очень аккуратно, каждый шаг сопровождался очень громким шумом. Свет от силового меча брата-паладина Кастаила дарил слабые сумерки на расстоянии около трех метров.

– Все так же темно, – пробормотал Ольгин.

Самариил надел шлем. Раздался щелчок, линзы вспыхнули красным светом, как только автоматически запустились различные системы.

– Значит, охотимся во тьме, – сказал он.

III

Фарит Редлосс почувствовал дрожь корабельного корпуса в звоне бронированных иллюминаторов в их рамах. Пустотная битва почти закончилась, но не стихла. Смертный человек, даже опытный флотский офицер мог проигнорировать вибрации, приняв их за отдачу с артиллерийских палуб или легкое инерционное напряжение при коррекции курса, но Редлосс обладал превосходным пониманием принципов действия всех видов оружия. Это было попадание в корпус. Лейтенант посмотрел вверх. Эту часть помещений исполосовали бронированные световые люки. В них были видны немигающие звезды. Огромное пространство космоса поглотило все следы пекла апокалиптического масштаба, выпущенного на систему. Увиденное указало Редлоссу на один важный факт.

Пекло было недостаточно близким к апокалиптическому.

– Это было попадание в щиты, – заметил Гавейн.

Молодой легионер, одним из последних присоединившихся к боевой группе примарха после обрыва связи с Калибаном, последовал примеру своего лейтенанта и посмотрел вверх. Лучи света из люка придавали его бледным калибанитским чертам призрачный вид. На темном керамите наплечника зловеще светился «череп в песочных часах» – символ Крыла Ужаса. Помимо него поношенный доспех украшали разнообразные знаки верности и посвящения, эзотерические указатели на тайную иерархию, в которую даже Редлосс не имел шансов быть полностью посвященным.

– Нет, – возразил Редлосс.

– Почему ты так решил?

Редлосс мог сказать о частоте и продолжительности вибрации, устойчивости металла и шаблонах смещения пустотного щита, но не стал. Он взглянул на Даная, своего избранного заместителя, который чуть склонил голову, в остальном сохраняя на бледном лице непроницаемое выражение.

– Однажды, брат, – сказал Редлосс, взяв Гавейна за плечо. – Когда ты продвинешься дальше по Спиральному пути, ты зарекомендуешь себя готовым для таких знаний.

Гавейн склонил голову.

– Я понимаю.

Взгляд Редлосса вернулся к световым люкам.

– Это было попадание в корпус.

– Щиты сбиты? – прошипел Веррен.

Легионер занимал ведущую позицию в отделении из пяти разрушителей, держа под прицелом волкитной серпенты тихий пустой зал. Если он и испытывал хоть какое-то сомнение на счет входа в эти отсеки настолько вооруженным и в такой компании, то скрывал это с мастерством воина Первого. Война Гора натравила брата на брата, отца на сына. Проникновение сюда ощущалось мелким предательством в общей картине событий.

Возможно, поначалу большинство актов предательства вызывали схожие ощущения.

– Не обязательно, брат, – ответил Редлосс. – Скорее всего, Стений завел нас в зону обломков.

Гавейн фыркнул.

– Или абордажная торпеда, – предположил Данай.

Гавейн, Веррен и Мелвен покрепче сжали оружие. Редлосс нахмурился из-за их чрезмерной реакции. Он обучал их быть более выдержанными.

– Последний вздох прогнившего трупа, – сказал он. – В этой системе нет ничего, с чем бы ни справился брат Стений. Мы – Темные Ангелы, братья, мы – смерть, и у нас здесь есть своя добыча.

Эти слова произвели должный эффект, заставив их сосредоточиться.

Не в первый раз сыны Калибана охотились на примарха на собственном корабле.

В прошлый раз Редлосса не было на борту флагмана. Но он был в Иллириуме, когда Лев, наконец, пронзил Конрада Кёрза.

– В чем дело, брат? – спросил он, заметив, что рассеянность Веррена не прошла.

Старшие воины, бывшие Рыцари старого Ордена Калибана, любили вспоминать, что они – великие охотники. Они говорили, что Калибан испытал их, и они выжили. Они выдержали его беды, сражались с его зверьми и темными лесами, где каждое дерево было ядовитым и каждое существо, каким бы маленьким ни было, голодным, и они выжили. Они победили планету оружием, честью и отвагой, а с прибытием Императора даже объявили себя поколением, которое сломило Калибан. Но Редлосс знал, что те старшие воины, те бывшие Рыцари ошибались. In Articulo Mortis. Человечество эволюционировало из охотников и мусорщиков открытых равнин. Лес был его изначальным кошмаром. Рыцари Калибана не были охотниками. На них охотились. Они были млекопитающими, чьи доспехи и когти позволяли отбиться от Великих Зверей еще на один день. Они находили темные и укромные места, чтобы выжить, и не разжигали костров из-за страха перед ночью.

Их чутье на скрытые опасности намного превосходила те же качества у самопровозглашенных «охотников» из Пятого и Шестого. С их предрасположенностью к темноте могли конкурировать только воины Девятнадцатого.

Веррен кивнул на обшитый гобеленами зал и указал своей серпентой.

– Я что-то слышал.

IV

Ольгин одернул занавес, за которым оказался альков реклюзиама. Плечи лейтенанта поникли, сервомеханизмы доспеха издали удрученный вой. Пусто. Переборки были обшиты ароматичными деревянными панелями, покрытыми резными музами и сатирами из лесных легенд Калибана. Все это не соответствовало в точности духу Имперской Истины, но итератор должен обладать редким везением, чтобы получить позволение зайти так глубоко в сердце «Непобедимого разума», и храбростью, чтобы поставить под сомнение декор в личных покоях Льва Эль’Джонсона. Если в Империуме все еще были итераторы, то, по мнению Ольгина, их сейчас занимали куда серьезнее проблемы.

– Чисто, – проворчал он, отступив и проверив реклюзиам ауспиком отделения.

– Интересно, Джонсон все еще держит здесь Ночного Призрака, – прошептал Кастаил.

Видеть паладина Крыла Смерти нервничающим было сродни смотреть на потеющий камень, но не все творения Императора были созданы одинаковыми.

Если Повелители Ночи были живым воплощением всего зла в человеческой душе, тогда Кёрз был их полубезумным богом порочности и убийства. Он был вооруженным ужасом, жестокостью войны просто фактом своего существования, и даже подготовленная психика космодесантника не была полностью защищена от этого. И действительно, если веру Ольгина в Императора Человечества и могло что-то поколебать, то это было бы не игнорирование Им сил варпа и не назначение Гора на пост магистра войны в обход Льва.

А то, что создание такого отвратительного ужаса, как Конрад Кёрз, вообще расценивалось обоснованным.

После изматывающего преследования, в результате которого сектор Трамас оказался опустошенным и выжженным, а целые секции «Непобедимого разума» погрузились во тьму, Лев, наконец, добился боя под руинами Иллириума. Джонсон был самым изощренным охотником и совершенным мечником, которого встречал Ольгин. Проведя месяцы в Макрагг Цивитас рядом с Гиллиманом и Сангвинием, любой из Темных Ангелов, сделав подобное заявление, был бы обвинен в хвастовстве. И все же даже Лев не решался выходить против Ночного Призрака в одиночку.

– Я не спрашивал, – наконец, ответил Ольгин.

– Тебе не любопытно? – удивился Кастаил.

– Конечно, любопытно.

Но Ольгин бросил ждать ответов от Льва. Кёрз был не единственным темным существом, которое Лев прятал на борту «Непобедимого разума». Несущий Смерть мысленно вернулся к Пердитусу и вздрогнул внутри доспеха.

– Я слышал, что Сангвиний вышвырнул его в космос, – сказал Самариил с определенным удовольствием.

– Ангел и Лев может и братья, но они мало похожи. Лев – существо физическое. Как ты и я, только в большей степени. Сангвиний – нечто иное. Находиться в его присутствии – это как стоять перед открытой дверью в настолько яркую комнату, что не можешь ничего увидеть внутри. Он непостижимый, словно его появление перед тобой – это дар, переданный по доброй воле, но который тут же могут забрать, как только иссякнет его интерес. В этом отношении он гораздо ближе к Императору.

Он вздохнул. Внутри него была пустота, и, казалось, она становилась больше, пока он говорил.

– Не могу представить, чтобы он так поступил.

– Мне сказал Азкаэллон, – ответил Самариил.

– Сам Азкаэллон?

Самариил кивнул.

Командир Сангвинарной гвардии. Возможно, тогда этот слух отчасти правдив. Он будет первым.

– Стой, – раздался предостерегающий баритон Кастаила. – Слышите?

– Что?

Ольгин посмотрел вверх в тот момент, когда медленный поток света превратил черные стены в зеленовато-коричневые. Чудовищно толстый кристалл иллюминаторов содрогнулся, когда в нескольких сотнях метров проплыл умирающий корабль. Дорсальные орудия ближнего действия «Непобедимого разума» перемалывали его уродливый каркас. В космических масштабах два корабля практически касались друг друга, но само по себе близкое расстояние мало что значило в пустоте. Вибрации иллюминаторов были вызваны почти солнечной температурой пылающих двигателей и взрывами, рвущимися по подбрюшью вражеского корабля, когда тот пересекал секторы обстрелов батарей боевой баржи. Космос искажал реальное ощущение пространства, но генетически улучшенные мыслительные процессы Ольгина быстро опознали в чужом корабле охранный крейсер типа «Тритон». Величина его двигателей. Вооружение. Размеры батарей лазерных орудий вдоль хребта. Посредственная посудина. Триста метров от носа до кормы. Вопреки отличительным признакам крейсера его, похоже, сильно переделали и усилили бронирование за века, что прошли со спуска исходного образца с пустотных верфей родного мира-кузни. Большая часть работ проводилась с использованием земных сортов стали или даже необработанного гофрированного железа.

Если бы Ольгин не знал, что это корабль людей, то мог решить, что смотрит на продукт труда зеленокожих.

Звук шлепающих шагов из коридора отвлек его внимание от иллюминаторов к рядам доспехов, что стояли у внутренней переборки. За ближайшим скользнула тень. Ольгин почувствовал, что в голове загудело, когда он взглянул на броню.

Доспех был темного, насыщенно-зеленого цвета лесов Калибана. Пластины изготовлены с особой тщательностью и искусством, чтобы создавать впечатление, будто конечности и тело носителя охвачены свернутыми листьями. Броня была архаичной, из времен до объединения Львом воинственных орденов Калибана. Ольгин не мог назвать орден, которому доспех когда-то принадлежал. Это было задолго до него, и записи о том периоде были удивительно скудными

По изгибам доспеха пополз лед, хотя ауспик лейтенанта не предупредил его о резком падении температуры.

Ольгин, не задумываясь, потянулся за пистолетом.

– Возвращайтесь, – сказал голос позади доспеха.

V

Все разрушители узнали этот звук. Громкий «бах-бах», вызванный выстрелом из болт-пистолета модели «Умбра» и последующим через долю секунды самовоспламенением ракетного топлива снаряда. Редлосс подождал третьего звука. Он разнесся из тьмы через полсекунды после первых.

– Стрельба, – объявил Гавейн.

– Думаешь? – усомнился Мелвен.

– Абордажники, – сказал Данай с мрачным удовлетворением.

Редлосс покачал головой. Если это была вражеская абордажная партия, тогда почему всего один выстрел? Единственное нажатие спускового крючка «Умбры» могло дать четыре меньше чем за секунду, и если дело не в нехватке боеприпасов, то воин даже против обычной человеческой цели предпочел бы убедиться в ее уничтожении. Редлосс должен убедиться. Тем не менее, он не дал своим воинам никаких ответов. Не в его положении давать их.

Он уже бежал на звук.

VI

Калибанитский древний доспех взорвался.

Входящее отверстие в украшенной кирасе раскрылось наружу. Наручи и набедренники, скрепленные штифтами и проволокой, разлетелись по четырем углам зала. Последним упал шлем. Он отлетел в потолок, оставил вмятину в замысловатом своде, а затем отскочил вниз и с грохотом покатился по полу, пока не ударился о дубовой пилястр.

Ольгин опустил пистолет.

Он дышал так, словно только что сразился в тяжелой дуэли и проиграл. В груди гремело второстепенное сердце.

– Как зеленые леса, – пробормотал он.

Ошеломленные ветераны уставились на него.

– Лев будет в ярости, – бесстрастно заметил Самариил, глядя на разбитый доспех.

Но Ольгин смотрел не на броню.

Свет, отбрасываемый пылающим остовом, медленно уходил, и тени от бронированных иллюминаторов, гобеленов и самих Темных Ангелов вытянулись, кружа на дальней стене. За исключением одной. Она была маленькой, не больше смертного ребенка, и куталась в черноту точно так же, как кандидат в легионеры в свою мантию. Ольгин знал, хотя не понимал, каким образом, что существо смотрело прямо на него. У него возникло ощущение шелестящей листвы, скрипучих жилищ, урчания чего-то злобного, крадущегося между высокими скученными стволами теней, и Ольгин снова ощутил холод, который не подтвердили системы доспеха. От этого несоответствия его затрясло.

Оно выглядело как…

Но этого не могло быть. Они никогда раньше не появлялись перед ним. И что они делают здесь?

– Господин?

– Смотрящий… – пробормотал Ольгин.

– Вы в порядке, господин?

– Я решил… Я решил, что увидел…

Самариил крепко схватил его за наплечник.

– Поблизости от этой секции не было никаких докладов об абордаже.

– Что вы увидели? – спросил Валиил.

Ольгин моргнул. Он потряс головой, чтобы остановить звон. Его бронированный сапог заскрипел о штифт.

– Ничего, брат, – сумел выдавить он.

– Но…

– Избранный лейтенант сказал тебе, что ничего, – проворчал Кастаил. Паладин не подал виду, что сам увидел или почувствовал что-то неправильное. Он высказался в защиту избранного лейтенанта просто из привычной скрытности.

– Просто я на взводе, – уточнил Ольгин. – Нервы ни к черту. Не секрет, что это не та война, в которой я бы хотел сражаться, но я все равно предпочел бы находиться на мостике или в абордажной торпеде, сражаясь в ней, чем здесь. Я позволил теням обмануть себя видением врага. Вот и все.

– Обманутый тенями, – медленно повторил Самариил, отпустив командира. – Да, господин.

Не важно, поверили они или нет. Главное они приняли сказанное так, словно это была правда.

– Смотреть в оба. – Ольгин сделал глубокий вдох, добавив в голос решительности и твердости. – Нам еще полпалубы осмотреть.

– Господин. – Самариил каким-то образом сумел придать простому подтверждению целое бремя тревог и сомнений. – Если он до этого не знал, что мы здесь, то теперь-то, вне всякого сомнения, знает. Не думаю, что мы найдем его, если он этого не захочет.

– Я приму решение, брат. И сделаю это после окончания поисков.

Самариил склонил голову. Из ротовой решетки шлема раздался резкий звук, словно он хотел добавить еще что-то, но передумал, когда геральдическую портьеру на дальней стороне зала распороли.

Крыло Смерти отреагировало со скоростью, питаемой предельным напряжением.

Завыли приведенные в действие сервомеханизмы и лязгнули пистолеты, как только Самариил, Валиил, Бренор и Ольгин навели оружие. Кастаил обнажил меч в защитной стойке «дурак», опустив гудящее острие к палубе и отведя одну ногу назад.

Фарит Редлосс поднял обе руки к нацеленным пистолетам I легиона.

– Зубы Льва, брат.

VII

– Думаю, брат, мы хотим взять его живым, разве нет? – Редлосс прошел через портьеру, не опуская рук и носком ноги отшвырнув лежащий на палубе украшенный шлем Ордена. Следом прошли его рыцари и выстроились в линию за его спиной.

Похоже, никто с обеих сторон не был склонен сразу опустить оружие.

– Кастаил, – поздоровался Данай, наведя два болт-пистолета на грудь паладина.

– Данай. – Старый паладин слегка кивнул головой, словно приветствуя многообещающего рыцаря на турнире.

– Это твое уродливое лицо под этим шлемом, Самариил? – поинтересовался Гавейн.

– Я заслужил это уродство на службе Императору, – весело парировал Самариил, вопреки низкой скрипучей модуляции аугмиттера шлема.

– С обнаженным оружием, – сказал Редлосс. – В покоях примарха, не иначе.

– Пистолеты и мечи, – огрызнулся Ольгин. Его слова, обычно такие сдержанные, оказались неожиданно резкими. В голосе также присутствовала хрипота, как будто он наложил на себе епитимью, лишив свое тело даже воды. – Мы посреди пустотной битвы, как тебе должно быть известно. Это предосторожность.

Он кивнул на разрушителей Крыла Ужаса.

– А вы выглядите так, словно собираетесь завоевать небольшой мир.

– Мы охотимся на примарха, брат. Я бы возразил, что именно так выглядит предосторожность.

– Он не в себе с Кемоша, – пробормотал Гавейн.

– С Давина, – поправил Данай.

– Мы все слышали, что случилось с братом-искупителем Немиилом, – добавил Редлосс. – За обладание принципами и верности им примарх снес ему голову. Я бы не хотел встретить его в таком настроении неподготовленным.

Ольгин рассмеялся.

– Теперь понятно. – Редлосс почувствовал в нем какую-то отчаянную одержимость, словно мог почти поддержать пыл своего брата. Держа одну руку поднятой, он осторожно опустил другую и вложил пистолет в кобуру. – Ты надеялся убедить его в своей правоте в одиночку? Боялся, что он плохо отреагирует на твои аргументы?

– Я пришел сюда не спорить, – ответил Редлосс, понизив голос, словно говорил с перепуганным псом или вооруженным безумцем. Он выразительно посмотрел на Даная и Веррена, и легионеры неохотно опустили оружие. Кастаил и Самариил в ответ сделали то же. – Мы с примархом сходимся во взглядах. Как тебе прекрасно известно. Я пришел сюда только, чтобы позвать его на совет, как и ты.

– Взгляды могут измениться под давлением обстоятельств, – прошипел Ольгин. – Должны измениться.

– Думаю, я понимаю, – сказал Редлосс.

– Высказывай свое мнение открыто, брат. Если оно у тебя есть.

– Ты просишь меня об этом, целясь мне в грудь?

Ольгин посмотрел на болт-пистолет модели «Умбра» в своей руке, словно удивленный этим. Он переложил его в левую руку, а затем протянул Самариилу. Ветеран взял оружие.

– Тогда говори.

– Лев выбрал курс не на Терру, – сказал Редлосс. – Пришло время тебе принять это.

Ольгин минуту молчал.

– Честь от меня требует обратного, – наконец, ответил он.

– Тогда скажи мне, что ты здесь не для того, что сделать именно то, в чем обвиняешь меня? Ты провел слишком много недель на Макрагге, брат. Столь благородный в теории. Столь скрытный в практике. Мстящий Сын был бы горд назвать тебя одним из своих.

– Оскорби меня так еще раз, – предупредил Ольгин. Его рука легла на рукоять гигантского палаческого меча, который висел за спиной. – Только сделай это с оружием рыцаря в руках.

– Я тебя не оскорбляю. А напоминаю о твоем долге.

– Довольно слов. Самариил!

– Господин?

Из ножен на спине Ольгина с долгим скрипом появилось огромное лезвие цвета лесной зелени, что само по себе было почти вызовом.

– Ты будешь моим секундантом. Проследи, что эти дворняги не прибегли к вероломству, пока я даю своему брату урок чести…

– Во имя Императора, – воззвал Данай, шагнув между двумя избранными лейтенантами. – Развалины в пустоте еще не остыли, а вы обнажите клинок против Фарита, да еще здесь?

Как будто подчеркивая его слова, очередной легкий удар в носовые щиты, если Редлосс правильно оценил, вызвал звон бронированных иллюминаторов. Избранный заместитель многозначительно посмотрел на разбитые детали доспеха, которые лежали на полу.

– Мне стоит спросить, что здесь произошло.

Ольгин вдруг резко остыл, словно только что выбило бронестекло. Он вернул меч в ножны. За ним сомкнули ряды легионеры Крыла Смерти.

– Здесь ничего не произошло.

VIII

Стений был в хорошем настроении, хотя и не показывал этого. Дымчатое серебро его аугментированной оптики клубилось, как грозовая туча, отражая вспышки и взрывы, которые появлялись на экране колоссального окулюса «Непобедимого разума». Кора головного мозга, которая все еще контролировала рефлекс его улыбки, отправила тонкую струйку слюны по его подбородку. В космосе кружились и разбивались серо-коричневые куски планеты.

Обломки все еще сохраняли преимущественно сферическую форму, но постепенно распадались. Горные плиты планетарной коры сталкивались друг с другом и разрушались, более массивные части уже испытывали на своих орбитах притяжение звезды системы. Едкая атмосфера, прославившая этот мир, теперь стала засеивающим элементом очень маленького и недолговечного газового облака. Стений с нетерпением предвкушал, как оно будет рассеиваться, по мере уменьшения гравитационного притяжения планеты в следующие несколько часов. В космосе мерцание и вспышки указывали на продолжающиеся дуэли. Штурмовые фрегаты и истребители-бомбардировщики I легиона охотились на потрепанные десантно-штурмовые корабли «Небесная пика» и восстановленные «Разрушители», которых Темные Ангелы еще не уничтожили. Но по сравнению с актом космического уничтожения, на фоне которого шли бои, каждый небольшой взрыв выглядел несущественным и почти ничтожным.

В облаке мерцали странные радиационные эффекты – электромагнитные последствия от циклонной боеголовки, которая расколола твердое ядро планеты. Сверкающие вихри плазмы. Внешние импульсы экзопланетарной молнии. Из-за какого-то нездорового интереса Стений приказал открыть корабельный вокс всем входящим частотам, и из аугмиттерных систем мостика доносился визг и вой последних излучений планеты, напоминая скрип стальных когтей по экрану окулюса. На расположенной ниже носовой платформе на различных постах трудился в напряженной тишине личный состав.

– Барбарус, – объявил Стений с легким намеком на шепелявость. – Ты умираешь неплохо для предательского мира.

Подняв дрожащий палец с рычанием встроенных в мышцы вспомогательных моторов, он указал на вращающийся ледяной фрагмент, который все еще имел сходство с одной из наиболее узнаваемых континентальных плит. Она была достаточно ярко описана в архивах, которые Стений разыскал для анализа за время долгого путешествия с Лут Тайр. Фактически это было единственное известное место в этом диком мире. Местонахождение Стены Памяти, где было вырезано имя каждого Гвардейца Смерти, убитого в ходе Великого крестового похода. Стений почувствовал удовлетворение от того, что ему выпало увидеть ее лично, хотя бы для того, чтобы облегчить следующую задачу. Подчиняясь каждому жесту капитана, прибор наведения поместил парящее зеленое перекрестие точно там, куда указал Стений, выделив огромный фрагмент и переместив его на субэкран. Системы прибора увеличили объект, и Стений почти разглядел здания, все еще усеивающие разрушенный осколок. Деревни. Крепости. Даже дорога.

– Артиллеристы.

– Да, капитан.

– Все, что больше миллиона кубометров должно превратиться в обломки. Не оставлять камня на камне, – закончил он, цитируя последний приказ Льва. – Этот кусок должен стать в двадцать раз меньше.

– Подтверждено, капитан. Прицеливание.

– Скоординируйте с вашими коллегами на борту «Безмолвного убийства», «Леди Денсеноор» и «Последнего зверя».

– Да, капитан. Открываем огонь.

Стений наблюдал с чем-то большим, нежели профессиональное удовлетворение, как перекрестные трассеры макроогня медленно разнесли упрямый планетоид на куски. Он по-прежнему превосходил в несколько тысяч раз тоннаж «Непобедимого разума», но стал хрупким, как яичная скорлупа. Обрушенные на его мантию и кору циклонные силы превосходили когезионную прочность, и теперь для завершения поставленной задачи вполне годился обстрел обычными боеприпасами. Осколок приготовился умереть.

Скала раскололась, наполнив субэкран шквалом из кусков кремнистой коры и метками навигационной угрозы.

– Ха!

Стений хлопнул ладонями с глухим металлическим звуком, из-за чего матросы в расположенной прямо под командной платформой яме удивленно взглянули на него.

Капитан совсем не отличался неожиданными вспышками радости.

Но он был в хорошем настроении.

По сравнению с этим то, что они сделали с Щитовыми мирами, было словно шлепок по руке. Он вытер пальцем нить слюны с подбородка, вспомнив давний случай, когда взорвавшийся пульт и странное повреждение нервов закончили его крестовый поход. Гордийская лига выступила за Гора почти сразу же, как корабли Темных Ангелов покинули орбиту ее миров. Стений не винил их за это. На их месте он бы точно так же плюнул в спины отвернувшихся завоевателей. Но понимание не приравнивалось к прощению. Если Лев искал новые цели, прежде чем повернуть свой мощный флот к Колхиде или Хтонии, или даже самому Тронному миру, то Стений мог угодить ему.

Он бы сказал, что Темные Ангелы помнили об этом.

За его спиной с магнитным воем полярных фиксаторов открылись двери мостика. Стений с трудом обернулся. Монолитные противовзрывные двери все еще заходили в ниши, когда Редлосс, Ольгин и два отделения легионеров прошли внутрь, сотрясая шагами сетчатые пластины восходящей рампы

На первый взгляд две группы воинов носили схожее облачение и снаряжение. Сложная иерархия символов на их доспехах с непонятным и зачастую условным смыслом, который мог истолковать только посвященный, усложняла установление фактических обозначений отделения. Даже для офицера с опытом и наблюдательностью Стения – по большей части приобретенными им еще в бытность офицером докалибанитского легиона – лучшим маркером различия было их оружие. Те, что следовали за Ольгином, были вооружены пистолетами и ножами. Воины же, растянувшиеся колонной позади Редлосса, кичились более солидным арсеналом: волкитами и огнеметами, и даже пусковым ракетным комплексом (висевшим за спиной юного Гавейна). Стений сильно нахмурился при виде неуместного оружия, но Редлосс и Гавейн просто прошли мимо него, словно капитан был частью обстановки мостика. За ними под грохот палубного настила и оружия последовали остальные воины.

Нет. Забудьте. Лучшим маркером различия был явный и взаимный антагонизм.

В разрушителях Темных Ангелов было что-то дикое. Без своих шлемов они выглядели напряженными, почти животными, словно существа, что встали на две ноги и вышли из лесов мира смерти, который они звали домом, до того, как у кого-то выпал шанс расспросить их слишком тщательно. Впрочем, они никогда не слышали подобной точки зрения от капитана Стения. С другой стороны рыцари Ольгина, с могучей мускулатурой и седыми бородами, были почти такими же старыми, как сам Стений, являясь резким контрастом своим воинственным и гордым обликом.

И они тоже никогда не слышали подобных слов от капитана Стения.

– Ты не упоминал, что Редлосс тоже охотился на Льва, брат, – пробормотал Ольгин, поднявшись на платформу и наблюдая за уходом Несущего Ужас.

Редлосс уже был на полпути к стратегиуму, который занимал средний ярус мостика по правому борту. Его усиленные двери не шли ни в какое сравнение с главным входом на мостик, но все же имели ту же толщину, что и лобовая броня танка «Хищник», достаточную, чтобы они могли выдержать попадание мульти-мелты и остаться функциональными. К чести команды мостика, большинство из которых Стений лично отобрал, ни один не взглянул на лейтенанта и его свиту, шагающих по сервиторным проходам. Трансчеловеческий ужас, трепет, который испытывает неулучшенная человеческая психика в присутствии чего-то неопределенно измененного и иного, был вполне реальным физиологическим явлением, который апотекарии легиона из всех сил старались понять, и который Стений с тем же усердием искоренял в своих старших офицерах.

Он посмотрел на Ольгина.

Лейтенант Крыла Смерти был огромен. Заключенный в мастерски сработанный боевой доспех воин был на полметра выше Стения и гораздо шире. Глаза на бледном лице лихорадочно блестели. А обнаженная голова выбивалась из всяческих пропорций по отношению к чрезмерно забронированному телу, словно ее поместили на слишком массивное тело. Стению, облаченному только в темно-зеленый панцирь и белый стихарь – церемониальный пережиток старых калибанитских орденов – было простительно самому ощущать немного трансчеловеческого ужаса.

Капитан вытер с челюсти очередную полоску слюны.

– Ему я тоже не сказал о твоих поисках, брат.

Ольгин заворчал. Он выглядел отстраненным.

– Есть еще что-то? – спросил Стений.

На челюсти Несущего Смерть выступили желваки. У всех есть секреты, но никто не хранит их так, как Темный Ангел. Независимо от того, насколько обременительными они становятся.

– В один из этих дней тебе придется выбрать сторону, – сказал Ольгин, последовав за Редлоссом. – Каждому придется.

2 К Терре

– Я отлично вижу тебя отсюда – из моей тьмы. Можешь ли ты сказать то же самое из света?

– приписывается Конраду Кёрзу в обращении ко Льву Эль’Джонсону

Крыло для совещаний представляло собой миниатюрную копию мостика, к которому оно примыкало, разделенное по той же схеме на три яруса – командный, технический и ручного управления. Его обслуживал отдельный персонал из двухсот стратегов, логосов, лексографов, рубрикаторов, экзекторов и интеллигентсов, чья общая задача заключалась в воплощении обсуждаемых в этих покоях вопросов в полномасштабную войну легиона. Материальные трудности, вызванные пятью годами постоянных боевых потерь, стали очевидными. Проблемы, с которыми столкнулись полковники Администратума при комплектовании полных вахт, возможно, были не такими заметными, как у командиров легиона, формирующих полнокровные подразделения, но являлись симптомом тех же невзгод.

Сарош. Щитовые миры. Диамат. Трамас. Пердитус.

Из двадцати тысяч Темных Ангелов, которые прибыли на орбиту Макрагга, осталось меньше половины. Остальные погибли от рук Ночного Призрака, в ходе Теневого крестового похода, в боях с демоническими флотами Давина и от опасностей Гибельного шторма. Хоть шторм усмирили, но обещанные подкрепления с Калибана так и не прибыли. Флотская схола Порт-Геры – военная гордость Ультрамара – пополнила офицерский состав корабля (больше к негодованию калибанитских и терранских членов экипажей, чем к их облегчению), но для командиров их легиона это было не просто делом протянутой руки и принятого щедрого дара Гиллимана. И, тем не менее, «муравейник» в вестибюле крыла был необычно тихим. Присутствующие офицеры без энтузиазма стучали по кнопкам пультов управления. Смертные выглядели крайне измотанными, находясь в самом конце гибельного водоворота между последним пробуждением под стимуляторами и пяти-шестичасовой «отключкой» под барбитуратами перед началом следующей вахты.

Такой режим не придавал уверенности людям относительно качества их труда.

Верхний ярус занимала приемная палата Льва.

В сравнении с однообразной функциональностью, пусть и современной, предшествующих ярусов, это было огромное величественное пространство, тускло освещенное капающими свечами. Пол был выложен темным калибанитским камнем. Стены растворялись в темных калибанитских тенях. В центре помещения под высоким и затененным куполом стоял огромный деревянный трон с плетением и резьбой. Напротив дугой располагались шесть меньших кресел, одно на каждого избранного лейтенанта Гексаграмматона. Темнота зала окутывала кольцо кресел. Во мраке едва можно было разглядеть знамена Шести Крыльев. Изредка белая ткань флагов хлопала в потоках воздуха из вентиляционных систем.

После возвращения гроссмейстера Лютера на Калибан в связи с событиями во время приведения к согласию Сароша, Лев несколько лет не назначал официального сенешаля, пока его выбор не пал на Корсвейна. Точно так же пустовало и большинство из этих кресел. Одни утверждали, что это связано с неторопливостью Льва, другие, что это демонстрировало надежду примарха на будущее воссоединение разбросанных Крыльев Темных Ангелов. Но были и те, а именно старшие легионеры из благородных калибанитских домов, кто шептал, что Лев никогда не одобрял особый совет, и пустующие кресла Крыльев доказывали, если на то пошло, его авторитарные наклонности.

Если Лев и слышал эти голоса, а разум подсказывал, что он должен был, то не поддерживал ни одно из мнений.

Тем не менее, времена изменились.

Война за судьбу человечества вступила в решающую фазу, и Лев постановил, что каждое Крыло Темных Ангелов должно быть услышано.

Будучи единственными избранными лейтенантами, которые выжили при проходе через Гибельный шторм, Редлосс и Ольгин отдали неоправданно много сил на назначение помощников, наперсников и протеже на пустующие места. Процесс был далек от прямолинейности. Шесть Крыльев обладали правом первородства, которое было законом для них. Сам Император не мог одобрить кандидата, который не был посвящен в тайные обряды данного ордена, но, как и в каждом тайном голосовании, имелись рычаги влияния.

Эта игра не имела ничего общего с игрой политиков. Воины I легиона не стремились к личному продвижению по службе или благосклонности к себе, только и исключительно к победе Темных Ангелов. Политика заключалась в принятии решения, кто должен проиграть и насколько сильно.

Под знаменем с мечом и крылом Крыла Ворона сидел Алоцери. Он был высок, даже по стандартам Легионес Астартес, но поджар, как козел из Северной Чащи, с задумчивым спокойным характером, подходящим худому лицу с темными волосами. Он превосходно управлял гравициклом и штурмовым спидером, а также ударным истребителем и перехватчиком, и был мастером традиционной конной езды, что Крыло Ворона по-прежнему требовало от инициатов в свои внешние круги. Хотя Шесть Крыльев Темных Ангелов были обязаны своим существованием старым структурам Терры, которые предшествовали даже Приципиа Беликоса и слиянию Шести Воинств Ангелов, Крыло Ворона крепко проросло корнями в почву Калибана. Оно делало все по-своему. Суровый и неулыбчивый Алоцери был определенно выбором Ольгина. Ходили слухи, что они вместе были аспирантами и любимчиками почитаемого магистра Рамиила. Старый магистр, несомненно, был бы горд видеть, как двое его избранных учеников так высоко возвысились в легионе.

В креслах Крыла Огня и Крыла Бури сидели избранники Редлосса.

Под геральдикой «пламени в крылатой чаше» своего Крыла сидел вечно беспокойный Вастаил. Как будто его трансчеловеческая физиология получала гиперзаряд от какой-то имплантированной железы, вырабатывающей такой переизбыток энергии, что он не мог и тридцати секунд высидеть, не шевелясь. Будучи молодым легионером, приписанным к разрушителям Третьего ордена, он извлек пользу из наставничества Редлосса, заигрывая с внешними кругами Крыла Ужаса и Крыла Огня, пока, наконец, не присягнул в тайной церемонии последнему. Редлосс не обиделся на это. Так действовали Темные Ангелы – в темноте и за запертыми дверьми. Они с Вастаилом были сделаны из одного теста.

Они видели в войне Гора и предшествующем ей крестовом походе свою истинную суть – проявление разрушения.

Рядом с ним сидел Каллосон, новый избранный лейтенант Крыла Бури. Его коренастое тело под домотканым стихарем представляло грубую картину из шрамов, мышечных трансплантатов и превосходной аугметики, которая жужжала и дышала, даже когда он не шевелился. Воин потерял глаз во время абордажа над Большой Калиппой, руку – на Креусиасе, кисть – из-за заминированной противовзрывной двери на борту крейсера VIII легиона «Хищный», и обе ноги от плазменной мины на Стрихнусе. Дважды его объявляли мертвым в ходе боев в коридорах корабля с нефилиями по пути к Пердитусу, а после этого в третий раз – на столе апотекариона. Его ярое желание первым схлестнуться с врагом и рыцарское презрение к «великому уравнителю» – смерти – настолько подкупало все рода войск легиона, что скрывало явные недостатки характера.

Шестое и последнее кресло, принадлежащее Крылу Железа, не было занято.

Не совсем.

Перед ним стоял Почтенный Тит, заключенный в адамантиевые плиты и прямоугольные плоскости дредноута модели «Кастраферрум». Черный как смоль корпус украшали гексаграмматические эмблемы и множество отличительных узоров, отсылающих к орденам и братствам, которые существовали задолго до поглощения Калибана Империумом Человека. С тазового сустава могучей машины свисал простой белый стихарь. Изначальный корпус «Контемптора» Тита погиб на поле битвы, но саркофаг со смертными останками целым и невредимым поместили в один из ординатусов Диамата. Его извлекли и вернули на «Непобедимый разум» до передачи этих машин Пертурабо. С тех пор эта оплошность терзала совесть Льва. После долгих лет сна и исполнения технодесантниками легиона ритуалов Почтенный, наконец, пробудился в тот самый день, когда усмирили Гибельный шторм. Многие восприняли его возвращение как знамение – доброе или злое.

Тит не был выбором ни Редлосса, ни Ольгина.

Он просто был выдающимся кандидатом.

В дополнение к шести командирам Крыльев зал наводнили высокие фигуры транслюдей, а также смертные аугментированной, мутированной и изначальной природы.

Заместители избранных лейтенантов рыскали, словно ястребы, вокруг кресел своих командиров. Их роль не была ни официальной, ни постоянной, всего лишь пережитком ритуальных боевых традиций калибанитских орденов, когда воин мог рассчитывать на человека за своей спиной. Подле Редлосса стоял Гавейн, а возле Ольгина – Каролинг, избранный заместитель командира Крыла Смерти. К его бедру был пристегнут необычный золотой шлем. Такие же жесткие лица под капюшонами наблюдали за остальными и подле Алоцери, Вастаила и Каллосона. Все, за исключением Тита, который был при жизни терранцем и не испытывал потребности в заместителе или соблюдении обычаев.

Мирдун, самый старших в рядах библиариуса после необъяснимой ссылки главного библиария Исрафаила на Калибан, прошел по периметру Гексаграмматона, как бы очерчивая психическую защиту. Несмотря на соответствующие его должности церемониальные синие одежды и капюшон нанонейронных связей, лысая голова и небритое лицо придавали ему вид скорее бойца, чем магистра эзотерических наук.

Присутствовала хрупкая Тералин Фиана, главный навигатор стояла в окружении своих братьев, сестер и кузенов дома Не’иоцен. Важет Лициния и ее аколиты из астропатической часовни. Командор Озий Весепиан во флотской зеленой форме, дополненной черными перчатками, остроконечным шлемом и орденскими планками. Он был уполномоченным представителем Стения в этих покоях. Официально, капитан был занят на мостике, но для многих не было секретом (хотя и редко произносилось вслух), что после Пердитуса Лев не испытывал к нему полного доверия. Какой-то провал с утечкой информации при участии Стения и леди Фианы. Пользующиеся большим авторитетом и уважением, чем Стений, братья могли подтвердить, что однажды утраченное Львом доверие было непросто вернуть. Капитаны «Неистовства» и «Странствующего рыцаря», «Ангельской башни» и «Сара Амадиса», линкоров и барж, кораблей первого ранга флота примарха, собрались вокруг своего командора, подобно фрегатам вокруг авианосца.

В течение года подобные собрания проводились в этом зале нечасто, и, тем не менее, более половины пространства оставалось пустым.

Лорды и слуги, просители и оруженосцы, все жались к освещенной зоне вокруг полукруга кресел, словно военные беженцы вокруг лагерного костра. И никто не осмеливался сесть в единственное пустое кресло.

Редлосс изучил каждое лицо, по крайней мере, тех, чей голос был важен, мысленно размещая каждого по ту или иную сторону предстоящих споров.

В одних случаях все было просто. Вастаил. Ольгин. Другие были не так предсказуемы. Алоцери может и фаворит Ольгина, но не марионетка, и если так можно было сказать о Несущем Ворона, то в отношении Каллосона это было трижды верно. Тит от адамантиевого корпуса до амнеотического резервуара был воином старого легиона. Почтенный ни перед кем не склонится. В то же время, Стений через свое доверенное лицо делал вид, что держит нос по ветру.

– Мне никому не нужно указывать, что Льва здесь нет, – сказал он через некоторое время.

Шепот офицеров, скорее даже выжидающая вибрация, чем звук, смолк.

– Где он? – спросил коммодор Весепиан, оглядевшись, как будто примарх мог стоять в тенях.

– Примарх раздумывает, – ответил Редлосс.

– Он размышляет, – поправил Ольгин, не отрывая взгляда от пола.

Заявление не вызвало вздохи отрицания, как могло быть еще шесть месяцев назад, но Вастаил сердито взглянул на Ольгина за высказанное вслух всеобщее подозрение.

– Он не удостаивал своим присутствием мостик с момента гибели Кемоша, – сказал Весепиан, набравшись смелости от необдуманного заявления Ольгина.

– Я искал примарха в его покоях, – сказал Ольгин.

– И я, – добавил Редлосс. Двое избранных лейтенантов обменялись взглядами. Их кресла стояли на противоположных концах дуги. Редлосс кивнул, и Ольгин, выждав, чтобы все заметили, ответил тем же. Здесь применялись древние правила переговоров. Для самых старших офицеров примарха было бы неподобающе выглядеть не в ладах друг с другом. – Мы не нашли его.

– И не смогли бы. – Голос Алоцери звучал, как сухожилие, натянутое на точильный камень. – Если бы он не захотел этого.

– Почему он не хочет, чтобы его нашли? – спросил Весепиан. – Почему он не хочет увидеть миры предателей в огне?

– Потому что мы сжигаем их не из-за возмездия, – рявкнул Ольгин. Он сделал глубокий вдох, взяв себя в руки, прежде чем продолжить более спокойным тоном. – Мы не какие-то мелкие нострамские главари банд, которые набрасываются из-за жалкой мести. В том, что делаем здесь, нет никакой славы, и примарх знает это. Это средство достижения цели, которая становится все более отдаленной с каждым разрушенным нами миром. Сама легкость, с которой мы уничтожаем планеты предателей, свидетельствует о нашей неудаче.

Редлосс нахмурился. Он увидел то же выражение на лицах Вастаила и нескольких смертных, которые пролили кровь и пот на этом пути.

– Давайте не будем пользоваться этим аргументом до того, как к нам присоединится примарх, – сказал он.

– Он этого не сделает, – пробормотал Каллосон.

Это были первые слова, произнесенные Несущим Бурю с момента, как он уселся в кресло. Остальные командиры Крыльев посмотрели на него для разъяснений. Он пожал плечами и не стал оказывать им эту услугу.

– Будем начинать без него? – спросил Мирдун. Эхо его шагов все еще раздавалось в высоком зале, когда он прошел на свое место.

– Мы должны, – сказал Тит, и как землетрясение останавливает конфликт за спорную землю, так и все поблизости от дредноута склонили головы.

– Согласен, – сказал Алоцери.

– Согласен, – присоединился Вастаил.

Каллосон кивнул.

Над собранием повисла подлинная тишина. Не неохотное затишье, навязанное мощью голоса Тита или Редлосса, но истинное благоговейное осознание бремени решений, которые они должны принять. Решений из разряда тех, что принадлежали полубогам и бессмертным, поскольку то, что обсуждалось здесь, предопределит судьбу легиона и самого Империума.

– Тогда необходимо принять решение, – объявил Ольгин. – Продолжить путь вперед или развернуться и направиться к Терре.

Озий Весепиан нервно прочистил горло.

Редлосс знал командора в лицо и по имени. Его стремительное продвижение по службе, несомненно, было обязано как смертям предшественников и тусклому отблеску старого калибанитского дворянства в его родословной, так и собственным выдающимся качествам. В ходе их редкого взаимодействия Редлосс отметил его квалифицированность наряду с требовательным и сдержанным стилем командования, но был вынужден признать, что нахождение перед таким нечастым и внушительным собранием лордов должно вызывать определенную нервозность.

Но будучи «принимающей стороной» встречи, это был долг и право Весепиана.

Командор прошел вперед, опустился на одно колено и склонил голову перед пустым троном примарха. Раздался шелест одежды тех, кто не сидел, как людей, так и транслюдей, также преклонивших колени. Заместители избранных лейтенантов, которым было позволено иметь при себе оружие, обнажили его со скрипом стали, опустили острие на палубу и склонили головы к крестовинам. Подобные конклавы – собрание старших рыцарей гроссмейстера перед важной битвой – когда-то было обычным явлением, но в последнее время случались редко. Лев никогда не чувствовал себя уютно в «высоком» обществе. Он предпочитал отдельное общение одновременно с несколькими командирами или лучше один на один.

– Лорды, леди, капитаны флота. – Весепиан замолчал и склонил голову перед троном Льва, словно моля о смелости, после чего поднялся и повернулся. После этого все преклонившие колени воины одновременно встали. Те, чьи клинки были обнажены, спрятали их в ножны. – По состоянию на ноль-семь-пятьдесят-шесть по флотскому времени Барбарус, родная планета Четырнадцатого легиона, более не существует.

Смертные штабные офицеры с готовностью захлопали. Раздалось несколько возгласов «правильно!», Вастаил постучал костяшками пальцев по деревянному подлокотнику своего кресла. Гавейн – навершием рукояти меча по перевязи на церемониальном нагруднике. Происходившему было далеко до радости от уничтожения Лют Тайра восемью неделями ранее или до крайнего возбуждения, охватившего флот после аннигиляции Кемоша за три недели до этого. Тогда матросы бросились к иллюминаторам, чтобы увидеть смерть родного мира Детей Императора. Обычно степенные и немногословные легионеры Темных Ангелов обнимались и провозглашали победу, наслаждаясь праведным вкусом возмездия.

Теперь все стало иначе.

Конечная цель стала неясной, как водоем, вода в котором прозрачна, пока охотник не потревожит лежащий на дне ил. Замысел Льва заключался в разделении сил легионов, направлявшихся к Терре, открытыми и дерзкими нападениями на их родные миры. Он рассуждал, что если горстка кораблей и несколько сотен легионеров будут отвлечены от Терры, то это поможет его братьям. Редлосс счел это разумным.

Он бы залил фосфексом Галактику, даже сам Тронный мир, только не позволить, чтобы подобная беда выпала Калибану. Сам Лев не доверил его защиту никому иному, кроме как своему заместителю и приемному отцу. Неужели Гвардия Смерти и Дети Императора так далеко зашли, что более не испытывали никакой привязанности к породившим их мирам?

Мог ли Лев так сильно заблуждаться на счет своих падших братьев?

– Какой была сила барбарусского флота? – спросил Ольгин, когда послушное ликование стихло.

Флотские капитаны обменялись взглядами. Весепиан кивком дал им знак молчать.

– Шесть капитальных кораблей, лорд, – ответил он.

– Шесть? – переспросил Ольгин.

Флот Льва, даже после причиненного Гибельным штормом урона, был вдвое сильнее. Его флагман – линкор «Непобедимый разум», относящийся к типу «Глориана» – обладал огневой мощью, равной целому флоту.

– Да, лорд.

– И какого типа?

– Лорд?

– Мне не нужны точные данные. Просто представление о силе, которая нам противостояла.

– Легкие и средние крейсеры, лорд, ведомые линейным крейсером списанного типа «Кронус». Все в состоянии частичной неисправности. Я… по-моему мнению ни один из них не был полностью боеспособен.

После ответа Весепиана наступила тишина.

Ольгин позволил моменту затянуться.

Несущий Смерть был искусным оратором. Родись он на Терре, мог бы попасть в число итераторов. Вместо этого он был благословлен исключительной комбинацией из ораторского искусства, внушительности полубога и чувства чести рыцаря. Лев, как правило, не был искусен в оценке сильных и слабых сторон людей или их настроений, но он сделал правильный выбор, возложив на Ольгина защиту Триумвирата исчезнувшего к этому времени Империума Секундус.

– А потери с нашей стороны? – спросил Ольгин.

– Отсутствуют, лорд.

– Выходит… никакого серьезного сопротивления.

– Нет, лорд.

– А абордажные торпеды, попавшие в корму корабля? – вмешался Мирдун.

– В них находились смертные солдаты, лорд. Они не выбрались из коридора.

Библиарий нахмурился.

– С учетом того, что мы знаем об использовании предателями варповства, библиариус следил за варпом в ходе битвы и обнаружил необычно мощное псайкана-явление где-то в том секторе.

Редлосс взглянул на Ольгина. Выражение лица Несущего Смерть оставалось каменным.

– Я ничего не заметил, – осторожно сказал Редлосс.

– Как и я, – добавил Ольгин.

Библиарий пождал губы и кивнул.

Ольгин снова повернулся к Весепиану.

– Абордажники были простыми барбарусскими солдатами?

– Да, лорд.

– Не Легионес Астартес? Выходит, насколько мы можем сказать, из направляющихся к Терре сил изменников не было отозвано ни одного корабля или легионера.

– Нет, лорд.

– Пока нет, – выпалил Вастаил и, больше не в силах себя сдерживать, ударил кулаком по подлокотнику.

Ольгин вскинул руку и отвернулся, как будто предвосхищая довод. Вышло крайне театрально. Целью было дать понять, не умаляя смысла просто словами, что Редлосс и Вастаил использовали этот аргумент после Лют Тайра и Кемоша.

Жест говорил: «где тогда обещанные корабли предателей?»

– Мы пускаем им кровь, – сказал Редлосс. – Это наш вклад в войну за Терру, как и обещал Лев своим братьям над обломками Давина.

– Мы, в самом деле, пускаем им кровь, лорды.

Важет Лициния – главный голос астропатического хора – прошаркала вперед. Ее глаза, замененные лепестковыми разъемами, никак не отреагировали, когда она вошла в пятно теплого света между троном Льва и шестью креслами.

– С рассеиванием Гибельного шторма моя часовня слышит больше, чем наши разумы могут осмыслить, больше, чем мы передавали за многие годы. Флоты Гиллимана ведут войну в сотне систем, сжигая в своей ярости все, к чему прикасаются. Железные Воины и Сыны Гора бегут перед его мстительным гневом. – Несколько людей, и даже некоторые легионеры, услышав эти добрые вести, удовлетворенно загудели. – Тем временем, Сангвиний подобен кровавому копью, брошенному в сам Тронный мир.

Астропат прервала свой доклад, и один из ее адептов передал ей стакан воды.

– Однако были разрозненные доклады, которые рисуют, если рассматривать их в контексте друг друга, не такую радостную картину – Бета-Гармон захвачен магистром войны.

Стоявшие в темноте по краям помещения воины заворчали, качая головами. Вспыхнули споры. Ольгин наклонился к Алоцери и быстро что-то прошептал, в то время как Каролинг и заместитель Вастаила надвинулись друг на друга из-за попыток Несущего Огонь подслушать.

Бета-Гармон был вратами в сегментум Соляр. К самой Терре. Расположенные в точке слияния нити из стабильных варп-проходов и надежных попутных течений, он был форпостом, через который мог пройти флот, достаточно большой, чтобы осадить дом Рогала Дорна и Императора.

– Дайте ей договорить, – выкрикнул Редлосс.

– Верно, – добавил Ольгин, выпрямляясь в кресле. – Госпоже Лицинии предоставили место, а с ним право быть услышанной. Любой, кто проигнорирует его, ответит передо мной.

Каролинг опустил руку на рукоять меча, осматривая зал.

– И передо мной, – проворчал Каллосон.

Лициния терпеливо выждала, пока присутствующие не успокоились.

– Да, падение Бета-Гармон – повод для беспокойства, но также и для определенного оптимизма. Силы магистра войны собираются в одном месте, и впервые, с рассеиванием Гибельного шторма, мы в состоянии услышать их вызовы. Часовня услышала кличи, отправленные кузням Тагрии, Дарсиса и Капры Аллегры. И Лют Тайра. Вызов, оставшийся без ответа.

Вастаил ударил ладонью по подлокотнику кресла.

– Ха! Видите. Мы пускаем им кровь.

– Булавочные уколы, – возразил Ольгин. – В распоряжении магистра войны дюжина миров-кузней, крупнее Лют Тайра.

– Тогда мы снова пустим им кровь, – сказал Редлосс. – И снова, и снова. Мы будем делать это, пока им не придется повернуться к нам или оказаться слишком слабыми, чтобы противостоять силе наших братьев.

– План не без достоинств, – признал Алоцери. Он повернул свое вытянутое лицо к Ольгину и пожал плечами. – Единственный укус насекомого не свалит боевого коня, но причинит ему беспокойство, достаточное, чтобы сбиться с шага или сбросить наездника.

– Осада Терры не будет ни простой, ни быстрой, – пророкотал Тит. – Даже для мощи девяти полных легионов. Лишение магистра войны возможности снабжать и перевооружать свои силы, в конце концов, скажется на его усилиях.

– Не могу поверить, что слышу это. – Ольгин огляделся, словно ожидая увидеть скачущих вокруг его кресла шутов. – После всего, что мы услышали. Всего, что увидели. Враг собирает свои силы для бескомпромиссного штурма стен, а вы по-прежнему отказываете нам в битве.

Весепиан нервно закашлял.

– Если позволите, лорды. Есть еще один важный вопрос, который Стений повелел мне обсудить с вами. Он имеет отношение к этому решению.

– Тогда выкладывай, – раздраженно бросил Ольгин.

– Нам не хватает припасов. Запасы плазмы постоянно держатся ниже отметки в тридцать процентов емкости. Резервные резервуары уже израсходованы. А личный состав… – Он закусил губу и покачал головой. – Честно говоря, милорды, мы смогли поддерживать корабль в рабочем состоянии так долго только потому, что половина его изолирована с самого Макрагга. Мы можем атаковать следующую планету, но так как израсходовали последние циклонные торпеды для уничтожения Барбаруса, то придется обстреливать ее конвенциональными боеприпасами «орбита-земля», что потребует времени и запасов, которых у нас нет, или же высадиться наземными силами, что будет стоить жизни воинов.

– Мы всегда будем готовы заплатить эту цену, – заметил Редлосс.

– Если это потребуется от нас, – возразил Ольгин.

– Я предлагаю третий вариант, лорды. – Командор выждал, пока не убедился в полном внимании собравшихся. Редлосс начал приходить к пониманию, что тот в своем спокойном, мягком стиле был таким же эффективным оратором, как и Ольгин. – Калибан.

Редлосс откинулся в кресле, как будто его толкнули.

Калибан.

Он часто думал об этом мире, всегда видел его во снах и хотя знал, что вырубленные леса и огромные аркологии будут мало похожи на планету, которую он помнил в своей юности, все же жаждал ее увидеть снова. Это были темные годы для I легиона, разбросанного войной на просторах Галактики. Почетная плата кровью и почвой, которая легко давалась другим лоялистским легионам, была не для них. Нет. Плата с I легиона была большей. Единство. Идентичность. Вот, что мало-помалу отдавали Темные Ангелы войне Гора. Редлосс был с Калибана. Временами казалось, что Лев думал так же, но каждый раз что-то происходило, какой-нибудь безотлагательный кризис, который отвлекал его внимание от темно-зеленой сферы дома к галактической сцене.

Кёрз. Империум Секундус. Терра.

Теперь это.

– Калибан? – голос Ольгина дрогнул, прежде чем он снова взял его под контроль.

Редлосс следил за своим коллегой прищуренным взглядом.

– Не только магистр войны нуждается в снабжении, лорд, – сказал Весепиан. – Разве не по этой причине Лев приказал гроссмейстеру Лютеру отправиться на Калибан? Там нас должна ждать армия.

Среди собравшихся раздались согласные бормотания.

– С окончанием Гибельного шторма связь с нашим миром должна восстановиться.

Он повернулся к Лицинии.

– Оттуда не было вестей? Разве это не достаточная причина для возвращения? И что с Девятым орденом Корсвейна?

– А что с ним? – спросил Тит.

Сначала Редлосс решил, что Тит слишком неуважительно отреагировал на имя капитана-паладина, но затем вспомнил, что древний спал в амниотическом резервуаре в ходе всего Трамасского крестового похода и на самом деле не знал, о чем говорит Весепиан.

– Ходили… слухи? – медленно произнес Мирдун.

– Слухи? – заинтересовался Редлосс.

– В основном от кемошийских пленников. Но также несколько астропатических перехватов. – Библиарий посмотрел на Лицинию, которая, несмотря на свою слепоту, увидела его взгляд и кивнула. – Они говорят, что Девятый орден оказался в тисках между Каласом Тифоном и флотом примарха Мортариона и был уничтожен. – От этих слов поднялись несогласные крики, но библиарий просто нахмурился и продолжил. – Если в этих рассказах есть хоть толика правды, тогда Гвардия Смерти уже высадилась на Калибане и осаждает скалу Альдурук в этот самый момент.

– Если эти рассказы правдивы, – резко ответил Ольгин, – Мортарион будет направляться к Терре. Гиллиман теснит Гора на всех фронтах. Магистр войны знает, что если Мстящий Сын и Ангел достигнут Терры, прежде чем он сломает ее стены, то он обречен. Он затребует к себе все свои силы.

– Пришло время нам возвращаться домой! – закричал Весепиан.

То, что смертный повысил голос на конклаве, шокировало. Члены Гексаграмматона уставились на него с открытыми ртами.

– Лев сдерживал нас слишком долго. – Его голос дрогнул и его быстро перекричали. Те, кто выступали за его предложение, вскоре уже кричали вместо него.

– Порядок! – Ольгин поднялся со своего кресла, что не дало большего эффекта, кроме того, что Алоцери с Вастаилом тоже поднялись и стали кричать вместе с ним. – Я требую порядка.

– Я услышал достаточно.

Голос произнес эти слова едва ли не шепотом, и все же он излучал власть. Холодный ветер коснулся шей собравшихся, над деревьями загремела собирающаяся гроза. Затем наступила тишина. Весепиан побелел. Не образно. Кровь физически отлила от его лица, когда он опустился на одно колено, склонив голову и дрожа. Остальные в зале аудиенции последовали примеру командора, обнажив мечи и преклонив колени в безмолвной присяге трону. Если ранее им недоставало ритуального порядка, то это было простительно.

Редлосс поднял глаза.

Трон был пуст. Он бы поклялся в этом на смертном одре, и все же там сидел во всем своем великолепии Лев.

Примарх облачился для войны. На нем был изящный силовой доспех цвета пустоты, который ему даровал Сам Император. Изогнутые керамитовые пластины украшал орнамент из замысловатых завитков, изображающий лесные сцены Калибана, которые теперь существовали только на керамите, в рукописях и памяти присутствующих. С нагрудника и поножей скалились красные львы из марсианского золотого песка. На примархе не было шлема, длинная грива непокорных золотистых волос ниспадала на украшенные наплечники. Голову венчал простой серебряный обруч. Как и в случае с внезапным появлением Льва, в этой безделушке не было ничего показного или яркого. Это была небольшая деталь, подходящая королю-рыцарю из благородного дома давних времен.

Ножны меча выступали из трона под странным углом. Они были очень, очень большими. Волчий Клинок был древним цепным мечом неизвестного происхождения, затерянным в подвалах Альдурука, пока его не нашел и восстановил Лев. Клинку недоставало красоты и изящества Львиного Меча, изготовленного для примарха личными оружейниками Императора, только чтобы его сломал разгневанный Гиллиман, но Волчий Клинок был темным и кровавым оружием, подходящим темной и кровавой эпохе. Лев прикончил им ренегатов-рыцарей Люпуса, убил последних из Великих Зверей и неоднократно говорил о предвкушении использовать меч для подобных целей среди звезд.

Суровые зеленые глаза примарха отражали слабый свет, сияя, как драгоценности на дне мелкого, наполненного хищниками водоема, пока он изучал склонившиеся головы и шестерых командиров, сидящих в своих креслах.

«Ему нравится смотреть, когда его самого не видят, – однажды поделился с Редлоссом Сангвиний. – Я бы посоветовал воину никогда не поворачиваться спиной к нему, если бы счел, что это пойдет тому воину на пользу».

– Я услышал достаточно.

Демонстрируя восхитительное мужество, Ольгин поднялся. Его значительно меньший по размеру доспех завыл от резкого скачка энергии в силовом ранце. Лейтенант посмотрел на возвышающегося примарха.

– Мы берем курс на Терру?

– Или на Калибан? – отозвался Редлосс, продолжая сидеть.

Лев нахмурился, как очень часто делал в эти ночи.

– Я решил.

3 Решимость магистра войны

– Идите войной против неверных без колебаний и пощады.

– летописец Готье, М2

I

«Непобедимый разум» первым выскользнул из варпа.

Ворвавшись в тишину реального космоса, он словно оказался на черном льду. Вдоль носа и над орудийными позициями центрального хребта заработали стартовые двигатели. От носа до кормы, на покрытой шрамами броне, под взаимовлиянием нереальности и реальности вспыхнули яростные энергии, вызывая сияние вокруг огромных базальтовых фигур, стоявших на сторонах света дорсального хребта – Темных Ангелов с поднятыми мечами и раскинутыми крыльями. Следом сразу же последовал остальной флот. Реальность раскололась, и космос запылал. Из-за пелены выскальзывали километр за километром пустотно-черные корабли. Как только рана затягивалась, пламя на краткий миг прыгало вслед за вышедшими кораблями, пока давление реальности окончательно не гасило его. В сравнении с неподвижностью космоса это был балет точности и красоты.

На мостике «Непобедимого разума» это выглядело, как жутко неуправляемый сход с рельсов пятидесятикилометрового состава из девятнадцати вагонов.

Стений расслабил напряженную челюсть. Он знал, что эти несколько секунд между отключением поля Геллера и полным выходом корабля из варпа несут наибольшую опасность. За эти мгновения погибло больше кораблей, чем за предшествующие им недели, месяцы и годы безумия. Прочный корпус задрожал и застонал, тяжелые шпангоуты, пересекающие крест-накрест мостик, подобно сводам храма, скрипели от напряжения кручения и тяги двигателя. Члены экипажа выкрикивали доклады о состоянии основных систем.

– Все корабли на месте, – сообщил Весепиан, его нервозность выдавал только привычный стук пальцами по ограждению командной платформы. – Чистый переход.

– Дать визуальное изображение, – рявкнул Стений.

Экран окулюса, вспыхнув, включился в тот же миг, как вспотевшие матросы вручную подняли тяжелые пласталевые ставни, закрывающие иллюминаторы станции. Поток желтого света от солнца системы затмил багровые полосы аварийного освещения. Оптические устройства Стения автоматически и должным образом сузили свои диафрагмы. Остальные на мостике заворчали от боли, закрывая глаза или отворачиваясь, пока их зрение не адаптировалось.

– Мы в намеченных координатах?

Лев сидел на троне из обсидиана и слоновой кости на отдельной платформе в стороне от командной площадки, который гарантировал находящемуся на нем контроль над всем мостиком. Этот трон совершенно отличался от того, которым примарх пользовался в совещательных покоях. Это кресло позволяло хозяину расслабленно сидеть в компании – за неимением подходящего слова – равных. Оно олицетворяло силу.

– Мир-кузня Тагрия, – объявил Стений, не отрывая глаз от экранов. – Подтверждено.

Анализируя предварительные показания ауспика, он почувствовал тяжесть примаршьего взгляда на спине. Его генетически улучшенный мозг обрабатывал данные намного быстрее, чем могли члены экипажа или их когитаторы.

Стений не был уверен, были ли новости хорошими или плохими.

– Говори, капитан.

– Корабли, сир. Десяток. Снимаются с высокого якоря над Тагрией I и идут на перехват. Они из Третьего легиона.

Лев наклонился вперед.

– Атакуем их.

II

Ольгин тяжелой поступью направлялся к противовзрывным дверям с предупредительными полосами штурмового отсека двенадцать. Сорок восемь минут. Столько времени ушло у двух флотов от первоначального ауспик-контакта до выхода на дальность действительного огня. Достаточно времени для оружейников, чтобы переоблачить Ольгина из обычного доспеха в тактический дредноутский, но едва-едва.

Он шел по коридору, словно заключенный в камень. Шестеро таких же братьев-голиафов выстроили за ним в колонну по одному. Самариил. Кастаил. Валиил. Бренор. Эпистолярий Мирдун. Технодесантник Ксариил, особенно массивный из-за сервоупряжи и рамы со снаряжением, привинченной к терминаторскому доспеху. Ольгину очень хотелось, чтобы его сопровождал Каролинг, но там, куда он планировал отправиться, было не место для Несущего Смерть и его избранного преемника.

За порогом его встретил вой пусковых сирен из каждой башни управления. Под исполосовавшими ангар красными и янтарными лучами сигнальных фонарей отделение прошло через двери в отсек. Повсюду носились матросы по узким дорожкам, отмеченным флуоресцентными полосами, огибая заправляемые и вооружаемые истребители, в кабины которых втискивались пилоты Крыла Ворона.

Тем не менее, в небольшой полусфере порядка возле дверей отсека было чисто. Ее намеренно отделили от остального ангара и выделили бросающимися в глаза указателями.

Торопливо подошел командир палубы с инфопланшетом под рукой, чтобы направить легионеров к их штурмовому тарану.

Вдоль ближайшей переборки были выстроены капсулы «Цестов» – перевернутая ступенчатая пирамида из стальных корпусов, буферных баков, форсажных сопел и дистанционных пультов наведения с многочисленными кнопками и индикаторами статуса. Ольгину это напоминало ряд молотов поперек линии древних кремневых ружей, взведенных и готовых к стрельбе.

Он оставил Самариила уладить дела с младшим офицером.

Их ждал Редлосс.

Облаченный в терминаторскую броню Ольгин полностью затмевал Несущего Ужас, но все равно напрягся, когда Редлосс протянул руку.

– Верность и честь, брат, – сказал Редлосс.

Ольгин замешкался, удивленный этим простым символом братства и пристыженный, что до этого дошло. Неужели его настроение стало таким мрачным, что даже свет не мог проникнуть в него, или он просто настолько поддался паранойе, что больше не видит этого? Он сжал кисть брата, его огромная перчатка обхватила руку Редлосса до самого локтя, затем склонил голову. Ее едва было видно из-за окружавших кабелей и амортизирующих прокладок.

– Верность и честь.

Они на миг замерли в таком положении – со стиснутыми руками и опущенными головами, после чего Ольгин отпустил руку товарища и сделал шаг назад.

– Я думал, ты против этого плана, – сказал он.

– Так и есть. Категорически. Нам следовало выпотрошить Детей Императора с десяти тысяч километров, а затем проплыть через их обломки, словно ничего не произошло. Думаю, ты видишь заговоры там, где их нет, и изощренные замыслы там, где подходят простые объяснения. Я назвал тебя Ультрамарцем, но это было ошибкой. Ты – Альфарий.

Рука Ольгина опустилась к рукояти меча. Он зарычал.

Редлосс примирительно поднял обе руки.

– Я здесь не для боя.

– И все же мы здесь.

– Да, мы здесь.

Из всех братьев Ольгина Редлосс был одним из немногих, кому он мог довериться как равному, но на практике было не так просто. Было столько всего, о чем нельзя говорить, столько не подлежащего разглашению, и оно должно остаться таковыми. Проще промолчать. Ольгин понял, что думает о Льве. После изгнания Лютера у примарха не было никого. Даже Гиллиман с Сангвинием не могли заменить единственного человека в Галактике, который действительно знал Льва.

Ольгин почувствовал жалость к своему примарху.

– Все это слишком вовремя, брат, – сказал он. – Флот Легионес Астартес, не настолько большой, чтобы представлять для нас угрозу, но и не настолько маленький, чтобы проигнорировать его, появляется перед нами, как только мы начали сомневаться в выбранном курсе.

– Не все из нас сомневаются в нем.

Пока они говорили, командир палубы повел терминаторов к окутанному паром люку их штурмового тарана «Цест». Мирдун и Ксариил пошли с ним, но воины Крыла Смерти опустились на одно колено, склонив головы, чтобы дать клятвы на своих клинках.

Ольгин обнажил свой меч.

– Магистр войны водит нас за нос. Я чувствую это. Он дразнит нас тем, что мы надеялись найти. Это уловка, чтобы держать нас подальше от Терры. Он боится Льва и правильно делает.

Ольгин последним опустился на колено, прижав лоб к крестовине меча. Когда он это сделал, то обнаружил, что в голову ничего не приходит. Клятва была рыцарским обычаем, перенесенным в светскую эпоху. Он не знал, о чем следует думать.

– Я найду доказательства, – пробормотал он, после чего поцеловал эмблему крылатого меча рукояти.

Поднявшись, он внимательно посмотрел на Редлосса.

– Что-то еще, брат?

Несущий Ужас ответил таким же внимательным взглядом, затем опустил голову в традиционно строгом поклоне между Рыцарями.

– Нет, брат. Доброй охоты.

III

Корабли III легиона разделились на две группы, как рыбы, собравшиеся косяком вокруг черного клина высшего хищника. В темноте пылали двигатели, высвечивая аметистовую чешую и золотистую отделку на их темных бортах. Им в спину ярко светило тагрийское солнце, обрамляя зубчатые шпили пурпурными ореолами.

Стений отслеживал их маневры через экраны. Быстрота их действий в пустоте производила впечатление, но с учетом происхождения не вызывала удивление. Кроме того, корабли были значительно уже, чем давали основания полагать предварительные показания ауспика. Десять кораблей. В любой ситуации серьезная сила, определенно достаточная для защиты звездной системы, но восемь из них были эсминцами и корветами, а значит всего два капитальных корабля против шести у Темных Ангелов.

Это исключая «Непобедимый разум», который сам по себе представлял отдельный класс боевого корабля.

Соединение на левом галсе возглавлял гранд-крейсер типа «Экзорцист». Его эскортировали торпедные катера типов «Кобра» и «Яд». Вполне ожидаемо оно будет действовать с дистанции. Тем не менее, другая группа устремилась к правому флангу Темных Ангелов курсом, который должен вывести их в нескольких сотнях тысяч километрах перед носом «Ангельской башни», на дальнем краю линии I легиона. Вторую группу вел тяжелый крейсер типа «Индраджит». Пустотный воин редкого и прочного проекта, названный в честь непобедимого полубога из индусского мифа. Корабль был предназначен выпускать миллионы тонн снарядов по цели на сверхмалой дистанции, обладая броней и пустотными щитами, необходимыми для отражения вражеского огня, пока он сближался с ней. Какой-то отступник из Темного Механикума должно быть проник в транспондер древнего корабля, потому что устройство вопило женским голосом его имя.

– Сибарит! Сибарит! Сибарит!

– Отключите, – рявкнул Стений.

– Слушаюсь, господин.

– Сиба…

Раздался вой статики обратной связи, и канал отключился.

– «Непобедимый разум» равен ему, – сказал Озий Весепиан, изучая голографические данные, которые разбивали предварительные показания ауспика и авгура в приемлемые яркие инфопакеты по тоннажу, вооружению, выработке энергии и толщине корпуса.

– Нет, если мы позволим ему приблизиться, – возразил Стений. – Прикажи «Ангельской башне» выйти из строя и подойти к правому борту. «Сару Амадису» и его эскорту сбросить скорость до одной десятой и приготовиться к пуску торпед.

Если Ольгин был прав и это блеф, тогда магистр войны отлично его разыгрывает.

Точки света усеяли пустоту в горизонтальной плоскости, когда «Кобры» и «Яды» выпустили первые залпы торпед.

– Накопители пустотных щитов полностью заряжены, – крикнул кто-то.

– Артиллерия ближнего действия готова.

– Секции внешнего корпуса задраены.

– Мы входим в зону действия наших лэнсов, сир, – сказал через плечо Стений.

– Скорректируй курс на перехват «Сибарита», капитан, – приказал Лев. – Он развернется и встретит меня лицом к лицу, или я пробью лэнсом его брюхо.

IV

Внутри «Цеста» пахло древесным соком и опавшей листвой. Ольгин почти услышал, как под ногами хрустит лесная подстилка. Он потрясенно поднял голову, когда услышал нечто похожее на дребезжащее карканье рапирной птицы. Прежде чем он сосредоточился на звуке, тот стих, а лесной запах сменился знакомым ощущением застарелого пота и потертой кожи, пролитой смазки и прометиевого топлива. Падающая на переднюю переборку решетчатая тень переплетенных деревьев тоже исчезла.

Ольгин повернулся к входному люку, когда Мирдун, чей терминаторский доспех светился пасленовой синевой библиариуса, поднялся по рампе.

– Садись, лейтенант. – Шлем библиария передал агрессию, которая всегда присутствовала в голосе Мирдуна, и обратил ее в рык. – Ты стоишь в проходе.

Остальное отделение зашло вслед за Мирдуном. Воины расселись, пристегнулись, опустили фиксаторы на плечи. Все, что требовало манипуляции руками, было смехотворно большим, как будто сделанное для неловких рук детей.

Ольгин выбросил из головы затянувшееся зловоние гнилой древесины и надел шлем. Тот сцепился с кольцами горжета с шипением герметизации. Дальнекрасный свет очистил его визуальный дисплей. По мере включения одной за другой автономных боевых систем доспеха появились инфотексты и открытые скобки угроз.

– Ничего, – пробормотал он, словно мантру.

Кресло командира отделения располагалось лицом к проходу и прямо перед пробивной стрелой, чтобы он мог первым броситься в бой, когда тот начнется. Слишком массивный, чтобы развернуться в заполненном «Цесте», Ольгин сел в него и пристегнулся.

Командир палубы провел беглую проверку систем, пока Темные Ангелы готовили свое оружие. Кастаил вынул меч, опустив острием на палубу, и бормотал рукояти в виде крылатого ангела, как будто молясь. Мирдун положил на колени жуткого вида двусторонний психосиловой топор. Валиил поднял тяжелый огнемет, отлично подходящий для боя в коридорах, который ожидался на вражеском корабле. Остальные были вооружены комбиболтерами, которые щелкали и стучали, пока воины проверяли их внутри и снаружи. Как только доспех Ольгина подключился к основным системам оружия, на дисплее появились счетчики боеприпасов. Широкий палаческий меч вернулся в ножны на бедре. Терминаторская броня была достаточно массивной, чтобы клинок воспринимался как меч обычного размера.

Удовлетворенный проверкой командир палубы ушел. Люк с лязгом закрылся, раздался скрежет, затем шипение пневматических замков, за которыми последовал жесткий толчок пусковых систем «Цеста».

– Лев и Калибан, – прошептал Кастаил, не отрывая глаз от перекрестия меча.

– За Императора, – сказал Ольгин.

Последовал взрывной рывок, вселенная резко сместилась, выбросив «Цест» на тысячу метров за считанные секунды. Перегрузка вдавила Темных Ангелов в брусья фиксаторов, а картина за иллюминаторами сменилась с серой стали на открытый космос. Пустота мерцала лазерным и орудийным огнем. Второй стук сотряс корабль, когда включились автономные двигательные системы, маневровые двигатели скорректировали курс ухода. Ольгин наблюдал через узкую щель за чередой лэнсов-выстрелов с «Неистовства», выпотрошивших корвет III легиона и разорвавших его на куски. Внутренняя атмосфера корабля вспыхнула. Ольгин бесстрастно отвернулся.

– Сколько еще? – спросил Мирдун.

Ольгин проверил подключения своей системы.

– Столкновение через семь. Шесть. Пять…

Самариил ободряюще похлопал Бренора по бедру.

Пара воинов разделяла эту старую шутку с самого Калибана. Будучи аспирантом, Бренор страдал от сильной фобии к высоте и экстремальной скорости. Как-то его стошнило даже от скачки на лошади. Теперь все они излечились от подобных мелких страхов. Осталось только братство далеких воспоминаний. Бренор притворно ударил головой, и Самариил рассмеялся. Ольгин понял, что тоскует по непринужденному братству.

– Четыре. Три…

Удар швырнул их в переднюю часть тарана. Ольгин почувствовал, как его трансчеловеческое тело врезалось в спинку кресла. В носовых щелях вспыхнул свет, раскаленный до яркости сверхновой звезды, когда установленные на стреле магна-мельты прожгли «Цесту» путь внутрь. Броня «Сибарита» испарилась, даже не замедлив штурмовой таран. По его обшивке забарабанил дождь из застывших в пустотной стуже адамантиевых капель. Грохот следовал за грохотом по мере того, как «Цест» пробивался через переборки и внутренние конструктивные элементы. Инерционная система фиксации ослабляла каждый последующий удар, так что Ольгин уже освобождался от ремней, когда таран, наконец, остановился.

– Что случилось с два и один? – спросил Самариил, вставая и поднимая комбиболтер в огромной перчатке.

– Должно быть, корабль изменил курс, – предположил Ольгин. – Он собирается атаковать «Непобедимый разум».

– Смело.

Ольгин повернулся. Носовые стрелы уже были отстрелены. Струи газа залили штурмовые люки, потушив пламя, быстро остывающий палубный металл будет светиться ярко-красным жаром от трения. Палуба снаружи наполнится клубящимся облаком, перепады температуры сильно скажутся на оптике шлема.

– За мной.

Ольгин вышел из тарана…

…и под ногами захрустели сухие листья. Он шокировано посмотрел на свой сапог, затем поднял взгляд. Его окружал густой лес. Из своих нор и дупел рычали звери. Шуршали темные листья, когда щебечущие птицы проносили сквозь них охотничьими стаями.

– Что это?

Он повернулся с поднятым болтером, но там, где ожидал увидеть нос «Цеста», вдавленный в смятый обтекатель и клубы пара, стояла только маленькая фигура. Она была размером с ребенка, облаченная в стихарь, чьи цвета, казалось, пребывали в постоянном состоянии смены сезонов, переходя из черного в коричневый, затем в серый, и снова по кругу. Голову скрывал объемный капюшон. Ольгин чувствовал, что это не человек. Этот облик существо выбрало, чтобы те, перед кем оно соизволило появиться, не сошли с ума.

Внутренняя сторона визора Ольгина заскрипела, покрываясь изморозью.

– Смотрящий, – прошептал он, выпуская пар внутрь шлема. – Что ты здесь делаешь?

– Что ты здесь делаешь? – ответил тем же калибанитский дух.

Ольгин услышал слова. Почувствовал их. Он вспомнил их, как будто ему их говорили раньше, давным-давно, и это появление напомнило ему о них. Они появились в письменной форме, повторяясь снова и снова в бегущем тексте на медленно кристаллизирующемся экране.

– Уроборос ворочается. Сейчас последний шанс спасти Калибан.

Ольгин собрался заговорить, но Смотрящий уже исчез. Леса Калибана исчезли. На их месте он увидел взведенное оружие Мирдуна и Кастаила. Валиил, Бренор и Самариил тяжело спустились с рампы, чтобы взять под контроль коридор, в который они врезались, и заодно раскинуть ауспик-сеть достаточно широко, чтобы технодесантник Ксариил установил местонахождение их точки проникновения.

– Палуба два, – сообщил он. – Секция десять. Из-за преждевременного столкновения мы не долетели несколько сотен метров до нашей цели.

– Бывало и хуже, – сказал Самариил и повернулся к Ольгину. – Брат?

Ольгин моргнул и тряхнул головой. Его огромный шлем и неподвижные наплечники скрыли движение от братьев.

– Лейтенант Каллосон и его прорыватели уже должны быть на борту. Действуем быстро и жестко. Позволим Несущему Бурю привлечь внимание «Сибарита».

Из коридора раздался вой экстаза и ярости.

– Вперед.

Терминаторы Крыла Смерти направили свое оружие в том направлении. Снова раздался вой. Громче. Ближе. Ольгин услышал шаги. Вдоль стены переборки сформировались скрученные тени, словно сплетшиеся в деградации и непристойности, прежде чем из-за угла выскочила орда смертных в рваной униформе и с выражением восторга на лицах. Некоторые вслепую стреляли из дробовиков и лазерных винтовок, но большинство располагали только окровавленными ногтями и скрежещущими зубами. Ольгин насчитал сотню. Две. Три. И они продолжали прибывать.

Валиил позволил своему тяжелому огнемету выдохнуть.

– Прорываемся к мостику, – сказал Ольгин, поднимая комбиболтер и фиксируя локтевое сочленение доспеха. – Несущие смерть!

V

Каждый окулюс и иллюминатор залило белым светом. «Непобедимый разум» и «Сибарита» разделяло меньше двухсот метров. Объем огня, которым оба корабля осыпали щиты друг друга, стер весь видимый диапазон, а также действовал в равной степени ужасающе на дальние края спектра. Из панелей управления сыпались искры. Перегрузка уничтожила целые секции пультов. Первоклассный командный сервитор лежал двумя грубо разорванными кусками, после того как обезумел и напал на вооруженных матросов, охранявших командную платформу. Они все были мертвы.

Лев вытер окровавленные зубья Волчьего Клинка тыльной стороной перчатки.

– Нам нужно отойти, – взмолился Стений. – Разорвать дистанцию.

Два линкора походили на скрестивших клинки воинов. «Непобедимый разум» кичился в полтора раза большим тоннажем, но ему не хватало мускульной силы «Сибарита». Флагман Темных Ангелов был рыцарем, изящным и утонченным воином, схватившимся с уличным драчуном. Каждое мгновение этой битвы на сверхмалой дистанции на борту «Непобедимого разума» кто-то умирал. Пока капитан говорил, неожиданное замыкание в системе стратегиума отшвырнуло обуглившегося матроса через мостик в трубопровод. Избиение не прекращалось ни на минуту. То, что «Сибарит» получал столько же сломанных ребер и синяков, сколько гордый корабль Стения, ничуть не утешало капитана.

– Нет, – тихо сказал Лев, не отрывая глаз от белого тумана, заполнившего экран главного окулюса, словно улучшенная острота зрения позволяла ему увидеть там то, что согласно элементарным физическим законам он не мог.

– Это только им на пользу, сир.

– Тогда мы выровняем шансы, капитан.

– Половина навигационных сенсоров корабля вышли из строя. Мы рискуем столкновением на такой дистанции.

– Битва начата. Кровь пролита, и я получу удовлетворение.

– Да, сир, – ответил Стений без всякого недовольства в голосе.

Джонсон был блестящим командиром, но отличался реактивным поведением. Во многих отношениях это делало его лучшим полевым командиром в сравнении с такими братьями, как Гиллиман или Дорн, чьи сверхчеловеческие способности заставляли их слишком много планировать там, где требовались действия. Тем не менее, в некоторых случаях от этого страдали подчиненные. Если Льва загоняли в угол, гордость не позволяла ему отступить. Вступив в битву, он уже не выходил из нее, какой бы ошибочной она ни была.

– Тогда, по крайней мере, позвольте мне отозвать «Ангельскую башню». Между нами…

– Нет.

Лев никогда не поднимал голоса. Опытный слушатель мог уловить ухудшение настроения в снижении тона, ужесточение в произношении каждого слога.

– Пусть держатся в стороне. Я обещал Ольгину, что он получит шанс доказать мне, что мой брат водит меня за нос, и не стану нарушать свое слово. Мне нужно объяснять эти приказы другому капитану?

Стений повернулся к своим экранам. По ним бежали такие сильные электрические помехи, что даже их глянцевая поверхность не выдала выражением лица капитана примарху.

– Нет, сир.

VI

Противовзрывные двери командного мостика «Сибарита» разошлись без возражения.

Ксариил направлялся к ним с мельта-зарядом, чтобы установить его на диагональный шов. Легионер застыл перед открытыми дверьми с взрывчаткой в руке, его слишком массивный доспех скрывал хоть какую-то реакцию на неожиданную легкость доступа. Если бы не медленное ледяное прикосновение ужаса, охватившее Ольгина в миг, когда замки дверей открылись, ситуация выглядела бы комично.

Он поднял палаш в двуручную защитную стойку. Счетчик боеприпасов сенсориума показывал пять нулей, каждый снаряд был потрачен на смертные отбросы. Воины Крыла Смерти до сих пор не встретили не одного легионера. Как и не видели следов их присутствия на борту корабля. Периодические доклады Крыла Бури указывали на то, что они также сталкивались всего лишь с восторженными слугами. Все это подтверждало подозрения Ольгина – магистр войны не выделил настоящие силы для удержания мира-кузни Тагрия. Он только старался держать Льва подальше от войны на Терре, поддерживая в нем веру, что его стратегия приносит плоды.

И все же Ольгин не мог игнорировать чувство тревоги, исходящее от мостика.

Нечто иное, чем смертное существо, вело этот корабль от места сбора магистра войны на Бета-Гармон.

Несущий Смерть принюхался к воздуху внутри шлема, страшась зловония сухостоя и гнилой листвы, остерегаясь Смотрящего, который уже дважды искал встречи. Все, что Ольгин обнаружил – слабый слащавый аромат, приторный запах в ноздрях и привкус на задней части горла. Внутри герметичной оболочки тактического дредноутского доспеха одно только это должно было вызвать удивление, но Темный Ангел был слишком сосредоточен на том, что искал и не находил, чтобы задуматься о происходящем.

– Что за запах? – пробормотал Кастаил.

– Дело рук варпа, – мрачно сказал Мирдун. – Какое-то колдовство истончает эти стены.

Терминаторы в ответ на слова библиария сплотились, словно Мирдун был факелом против наступающей тьмы. Их доспехи были забрызганы кровью. Только безупречный стрелок Бренор все еще держал комбиболтер. Валиил и Самариил сменили огнестрельное оружие на короткие гладии. Вот почему с ними был Мирдун, а с каждым отделением прорыва Каллосона – библиарий. Битвы против Повелителей Ночи и Несущих Слово научили Темных Ангелов, какую опасность таит принятое предателями варповство. Те сражения также продемонстрировали Ольгину слабые места существ, что обитали по другую сторону материальной границы и делились этой силой, словно темный лорд, дарующий милости обратившимся с мольбой рыцарям. Демоны. Малефикар. Нефилим.

Ольгин понимал, почему Император скрывал подлинную природу варпа от человечества. Он понимал, потому что обладай Лев такими темными знаниями, то он также искренне скрывал бы его. Ольгин понимал даже, когда сетовал на это. Он был Темным Ангелом. Он знал силу тайны, и она не всегда была доброй.

Из решетки шлема Мирдуна раздался глухой рык, когда он сфокусировал свою психическую мощь. Через искусственное свечение линз на миг пробилось белое сияние, и аура психосилового топора библиария заметно расширилась. Когда ее свет коснулся Ольгина, тот почувствовал, как напряжение в мышцах уменьшилось.

Немного. Не полностью.

– Рассредоточиться, братья, но будьте настороже. Мы найдем здесь свидетельства обмана магистра войны. Они будут в реестре приказов или в навигационных системах, некий ключ к подлинному замыслу Гора отвлекать все дальше Льва от стен Терры.

– А если ничего не найдем? – спросил Ксариил.

– Тогда отсутствие мертвых легионеров среди врагов должно быть достаточным доказательством.

Следуя за острием своего меча, Ольгин шагнул на мостик и замер.

Едкая вонь стала ужасающей. Его шлем словно набили гниющими цветами. Горло сжало, в глазах выступили слезы, его тело отреагировало на тошнотворный аромат анафилаксией, которая должна быть невозможной для его трансчеловеческой физиологии. Эффект усиливался по экспоненте с каждым шагом, психическая аура Мирдуна сжалась, и Ольгин сумел сделать два мучительных шага вверх по восходящей рампе, прежде чем его согнуло пополам и стошнило на скошенный металл. Если бы не жесткость терминаторского доспеха, он бы оказался на коленях. В груди расцвела сладкая боль. Его мультилегкое могло извлекать кислород из воды эффективнее рыбьих жабр, и даже из частичного вакуума, но не смогло очистить ни единой молекулы от испарений, наполнивших шлем. Из вокса заскрежетал хрип и кашель, сообщив ему, что отделение испытывает те же проблемы, что и он.

Вцепившись в прочное кольцо своего горжета, он поднял голову. Не будь у него проблем с дыханием, сейчас бы его перехватило от неземной красоты, что раскинулась перед Несущим Смерть в его последние мгновения.

Компоновка мостика «Сибарита» имела сходство с мостиком «Непобедимого разума», только была меньше и ярче. Экраны включались и выключались восхитительной схемой. Попадания в корабль отдавались дрожью по переборкам и палубе, как будто в предвкушении обещанного экстаза. Безделушки из огня и металла висели над терминалами, из которых их выбросило. Золотые, пурпурные и белые, они напоминали шлейфы семян на Калибане, которые каждое лето могли отравлять целые деревни. Как будто гравитацию и время сочли некультурной и изгнали с мостика. Повсюду плясали скобки угроз, словно опыляющие насекомые среди изобилия цветов.

Признаки экипажа отсутствовали. Как легионеров, так и смертных.

Вместо этого каждую станцию занимали блестящие щупальца. Их были сотни. Каждое было гибким и рыхлым, толщиной почти с человеческое тело. Изредка к прозрачной плоти, работающей за пультом, прижималось искаженное человеческое лицо или отчаянно царапающая рука. Ольгин почувствовал, как у него отвисла челюсть от ужаса и отвращения. Ничто из того, что он уже пережил, не могло подготовить его к такому.

Вся эта дрожащая масса щупалец сосредоточилась на командной платформе, расположенной чуть ближе к носу в сравнении с «Непобедимым разумом», словно для того, чтобы подвинуть ее командира поближе к происходившему на экранах. На троне капитана корабля растекся чешуйчатый студень, который все еще хранил остатки пурпурной легионерской брони на некоторых из похожих на щупальца отростках. Золотая Палатинская аквила, которую III легион некогда носил с такой гордостью, погрузилась в слизистый лоб существа, словно насмешливое клеймо. Два раскачивающихся цефалоподных глаза выглядели крайне чуждыми, и в то же время в них интуитивно узнавалась прошлая принадлежность к человеку.

Они словно говорили: «Когда-то я был таким, как вы».

Извращенный космодесантник бормотал, удовольствие текло по его щупальцам, запуская миллион незначительных изменений в курсе, распределении мощности и скорости «Сибарита».

– Я не ожидал гостей так скоро. Как восхитительно. Полагаю, мой экипаж предоставил перед смертью некоторое развлечение. – По центру студня прошла отвратительная дрожь, покрывавший его сгусток слизи сокращался разрядами маслянистого электричества. – Принц Фулгрим шлет приветствие и выражает сожаление. Он заверяет вас, что не испытывает обиды за разрушение Кемоша. Понимаете, он уже перерос подобное и поступил бы так же с вашим миром, если бы удосужился вспомнить его имя.

Ольгин оскалился и сделал вдох.

Гордость и гнев подтолкнули его вдохнуть третичным легким едкое облако, наполнившее шлем, и обнаружить, что оно совсем не лишено воздуха, как ему казалось. Оно покрыло стенки горла привкусом сверхконцентрированного сахарного сиропа, но Ольгин заставил себя сделать следующий глубокий вдох. С гулом сервомеханизмов он выпрямился, подняв меч над головой. Несущий Смерть держал клинок параллельно палубе, нацелив острие на кошмарное существо на платформе.

Оно как будто расширилось, втянув дюжину щупалец.

– Да. Хорошо. Я обожаю уколы и удары лэнсов и батарей, но прошли века с тех пор, как я видел покрытую синяками плоть.

– Ксариил, – обратился Ольгин по закрытому воксу к технодесантнику. Он понятия не имел, была ли связь действительно защищена от нефилима, но предосторожность придала ему уверенность. – Подключись к терминалу. Найди мне эти приказы. Хоть что-нибудь.

– Мы были глупцами! – вслух ответил Ксариил, проигнорировав закрытый вокс. – Считая, что найдем хоть что-то настолько материальное, как список приказов, на борту этого кошмара.

– Делай свою работу, технодесантник.

Слова Ольгина подействовали на Ксариила, как пощечина. Он тяжелой поступью отошел, а Ольгин поднялся по рампе. Самариил, Кастаил, Валиил и Мирдун тут же последовали за ним. Бренор держался сзади, подняв комбиболтер.

– Остальные за мной, – прорычал Ольгин. – Нефилим – наш.

Развращенное существо насмешливо прогудело. По массе щупалец пронеслась мышечная дрожь. Экраны мигнули, когда устаревшие приказы были отменены, а новые введены. Легкое смещение в курсе вызвало увеличение силы тяжести гравитационными плитами для компенсации.

Ольгин не отрывал глаз от твари за острием его клинка.

– Ты попытаешься, брат. А я оценю попытку.

VII

«Сибарит» повернул. Его грубый нос был избит огнем батарей и лэнсов, облака распыленного адамантия и куски обломков липли к слабой гравитации корабля, словно размазанная по рту боксера кровь. Но корабль развернулся носом, впитывая каждую килотонну обстрела, который до этого колотил по его бортам. Щиты пульсировали и отключались, броня деформировалась, прежде чем их восстанавливали. Пласталь стекала, словно пот. «Непобедимый разум» шел перпендикулярно курсу «Сибарита», километр за километром бортовых залпов утюжили разбитый нос врага. Повернуть в этот момент было самоубийством. Но «Сибарит» повернул.

Лев прошел к ограждению командной платформы, сменив Стения без единого слова или допущения, будто примарху есть дело до того, уберется ли капитан по собственной воле или его отшвырнут.

Сжав поручень, он пристально посмотрел на окулюс.

Тот демонстрировал искореженный золотисто-аметистовый нос «Сибарита».

Разворачивающийся на курс столкновения.

– Маневровые двигатели! – заорал Стений, не дожидаясь разрешения. – Лево руля. Двигатели на полную мощность. – Лев слишком сократил дистанцию, и, вопреки лучшей оценке Стения, капитан подчинился. Если целью «Сибарита» было взаимное уничтожение при столкновении, тогда избежать этого было невозможно.

– Сигнал «Ангельской башне», – прошептал Лев так тихо, что Стений не сразу понял, что это был приказ. – Сигнал всем. Убраться от этого корабля. Пришло время покончить с этим.

VIII

В ухе Ольгина зашипел вокс-канал широкого спектра. Он проигнорировал его, не в состоянии сосредоточиться на чем-то менее базовым, чем сохранение жизни. Воин взревел, когда ему в плечо врезалось щупальце, словно брошенное всадником копье. Ольгин отшатнулся, обширный комплекс гироскопов и стабилизаторов завыл, стараясь удержать тело прямо. С гулом перерасхода энергии доспеха Ольгин повернулся и разрубил мечом проворную конечность.

Терминаторский доспех типа «Тартарос» был самой современной моделью самой прочной личной брони в Империуме Человека. Несколько сантиметров сверхпрочной пластали, многослойных керамитовых пластин и поляризованных оболочек вокруг каркаса из адамантиевых стержней и пучков псевдомышц. Он жертвовал подвижностью и заметностью ради потрясающей защиты, но против того, что могло бить с силой и скоростью нефилима, это казалось неравноценным разменом. Валиил уже получил удар в нагрудник. Искалеченный воин лежал у задней переборки, из доспеха вытекали гидравлические жидкости. На отделение Ольгина легла красная руна.

Отрубленный отросток завопил, словно сам по себе был живым существом. Кровавые жидкости залили палубу у ног Ольгина, после чего мясистая перегородка лопнула и извергла человеческое тело, словно младенца из плодной оболочки. Бывший имперский офицер, слепой, голый и хнычущий, скреб по разлившимся родовым сокам.

Губы Ольгина скривились, когда он отклонился и рубанул следующую конечность, метнувшуюся над его плечом к стоявшему позади легионеру.

– Благодарю, брат, – отозвался Самариил.

Всякая легкомысленность в нем исчезла. Валиил был мертв, что отлично продемонстрировало беспомощность простых боевых клинков против демона. Не дожидаясь приказа, Самариил вышел из ближнего боя и встал перед технодесантником Ксариилом, яростно рубя каждый щупалец, который ускользал от внимания лучше вооруженных братьев. Кастаил атаковал нефилима слева, каким-то образом используя достоинство массы своего доспеха для обращения ударов, блоков и ответных выпадов клинков в искусство мясника. Справа наступал Мирдун. В то время как паладин использовал безупречную технику меча Спираль, которую бы узнал любой инициат Калибана и только один из десяти тысяч мог быть достаточно одарен, чтобы однажды стать ее мастером, библиарий следовал путем пули: прямо, просто и верно. Каждый удар его психосилового топора вызывал ударную волну агонии и невероятные извержения крови в массе щупалец. Разряды психоэлектрической молнии, бьющей из его лба, выжигали целые скопления до корней, вызывая у бронированной медузы в центральной части существа бешеные вопли, как будто она заново рождалась в сладострастных выбросах эктоплазмы.

Ольгин изменил стойку, когда один из блестящих новорожденных метнулся к нему. Раздался громкий «бах», и мерзость взорвалась в потоке крови.

– Не забывай о своей защите, – выругал командира Бренор. – Мирдун и Кастаил больше подходят для такой битвы.

Студень восторженно забулькал.

– Позволишь своим воинам первыми сойтись со зверем? Не по-рыцарски с твоей стороны, брат. Вот как наставлял своих Рыцарей Лютер? Или это был Джонсон?

Ольгин разрубил очередное щупальце, затем еще одно, отвоевав метр палубы вопреки насмешкам демона. Несущего Смерть почти стошнило от вони выделений, но он заставил себя подавить позывы и дышать.

– Как тебя звали? – задыхаясь, спросил он.

– Какое это теперь имеет значение?

– Я буду знать, кем или чем ты был раньше.

– До этого ничего не было. Это подлинная личность, которая давала жалкие клятвы верности и была одержима богом, которому не хватало смелости назвать Себя обманутым. Каким было имя лжи? Даже он не помнит. Он мог быть кем угодно. Он мог быть тобой. Лютером. Эль’Джонсоном. Он мог быть любым из вас.

Выброшенное щупальце миновало защиту Кастаила и выбило силовой меч из его рук. Демон довольно взревел, когда другая конечность обвилась вокруг пояса паладина, прижав его руки к телу и небрежно оторвав воина от палубы. Бренор выругался по воксу, поливая щупальца демона снарядами, пока тот колотил Кастаила о стены и потолок. Из разбитых терминалов посыпались искры, из пробитых труб вырвались струи газа. Наконец, Бренор попал в цель. Щупальце лопнуло, выронив брата-паладина Кастаила с высоты шести метров. Он упал на ограждение поста, смял его и оторвал половину пульта. Темный Ангел не поднялся. Его идентификационная руна мигала между янтарным и красным светом.

В шлеме Ольгина словно пробитая труба зашипело вокс-сообщение.

– Брат! – закричал Ольгин, слишком занятый отражением атак щупалец, чтобы прийти ему на помощь.

– Такой хрупкий, – пожаловался демон. – Теперь припоминаю, почему предпочитаю охотиться на корабли. С вами не выходит никакой забавы.

Мирдун, взревев, развернулся к демону и наклонил вперед голову. Узкий конус психосиловой волны размолол все на своем пути к врагу, расчистив библиарию путь к нему. Мирдун наступал, тяжело дыша, психосиловой топор трещал в его могучей хватке.

– Магистр войны отправил тебя сюда на смерть, – выкрикнул Ольгин.

– Магистр войны никуда меня не отправлял. Я иду, куда пожелаю, и если желание проходит, то иду в другое место.

– Ложь. Ты – уловка, чтобы держать нас подальше от Терры, чтобы заставить Льва думать, будто он нанес урон своему брату, когда это не так.

– Это твои слова, брат. Не мои.

– Признайся. Скажи хоть раз правду, прежде чем эпистолярий отправит тебя в муках туда, откуда ты явился.

– Правду? – Нефилим забулькал влажным смехом, в то время как Мирдун рубил последние из его появляющихся щупалец. – Нельзя так просто поделиться чем-то настолько восхитительным. Ее нужно заслужить.

– Ты нашел его, Ксариил? – связался по воксу Ольгин. – Я не вернусь без доказательства лжи Гора. Этого требует честь.

– Нет! – закричал в ответ технодесантник, его логический разум не справлялся с абсолютной иррациональностью мостика «Сибарита». – Мне нужно больше времени.

Ольгин нахмурился.

Он снова уловил в воздухе запах мятых листьев, но это был чистый аромат, не тошнотворный и не сладкий. В лицо подул ветер и принес с собой рев зверя.

– Возвращайтесь, – сказал он.

Ольгин обнаружил, что неосознанно отступает вниз по рампе.

– Ты желаешь чего-то истинного, – завизжал демон, как будто отступление Ольгина для него было опаснее топора Мирдуна. – Так получай его. Но не говори, что тебя не предупреждали.

Внезапно вокс-связь в приемниках шлема Ольгина прочистилась.

– Всем силам на борту «Сибарита» отступить. Повторяю, отступить. Всем силам…

Сообщение повторялось непрерывно. Ольгин посмотрел вверх на зарождающийся ужас. Экраны и окулюсы по периметру мостика все еще раскачивались, десятки превратились в разбитое стекло, но в хаотичной путанице пикт-кадров и прямых трансляций он увидел тьму, которую сначала ошибочно принял за изображение пустоты. Однако, это не имело смысла. Они находились в центре смертельной битвы боевых кораблей, а посреди такой бойни не один кусочек пространства не должен быть настолько черным и ясным. Повторяющееся вокс-сообщение объяснило Ольгину, на что он смотрел. Металл. Это был «Непобедимый разум», который настолько приблизился к носовым камерам, что Несущий Смерть видел заклепки на бронеобшивке.

Он сделал последние несколько шагов к дверям. У него было ощущение, будто он завис над бездной.

Демон засмеялся.

IX

«Сибарит» врезался в «Непобедимый разум». Он прошел сквозь броню флагмана I легиона, как нож сквозь масло, пробив герметичный корпус и сминая внутренние переборки. Хлынувшие из зияющей дыры в борту люди и металл сверкали, как дипольные отражатели. Инерция движения толкала тяжелый крейсер вперед, отодвигая «Непобедимый разум», словно бульдозер.

Благодаря искусному маневрированию и стальным нервам части команды мостика повреждения выглядели хуже, чем были на самом деле. Выжав все до последнего из плазменных двигателей, они получили достаточно скорости, чтобы почти уйти от «Сибарита» в момент столкновения, лишив удар катастрофической мощи. Тем же маневром холодные головы постарались развернуть «Непобедимый разум» носом за секунды до удара, направив энергию «Сибарита» вдоль внешнего корпуса. Это привело к серьезной, но неглубокой пробоине.

Пустотные щиты один за другим погасли, противостоя силе силой. Пульты управления и незащищенные кабели лопнули, но повреждения мостика оказались удивительно слабыми. Из того, что могло загореться или взорваться, уцелело немного.

Спустя двадцать девять минут после пожелания удачи Ольгину и его Крылу Смерти Фарит Редлосс вернулся на мостик.

– Доложить о повреждениях! – проорал Стений кому-то, когда Редлосс взбежал по восходящей рампе, чтобы присоединиться на командной платформе к своему примарху.

Весепиан кашлял, наглотавшись дыма, вырывавшегося из машинных ям. В темноте ползали матросы. Немедленных ответов на приказ не последовало. За них говорил «Непобедимый разум» – нечестивым визгом металла двух великанов, столкнувшихся друг с другом. Звук был почти жалобным в сравнении с воем пустотных щитов. Два защитных пузыря, завывая под весь диапазон акустических регистров, давили друг на друга, скребли и корчились. Высота звука подскочила до таких показателей, которые даже космодесантники не могли игнорировать.

Редлосс поморщился и зажал уши.

Даже Лев выглядел немного обеспокоенным.

– Что это за шум? – выкрикнул Стений, пристально глядя на экраны.

У Редлосса возникло чувство, что он знал. Он знал лучше оружие, чем людей. В визге столкнувшихся щитов он услышал смех богов. Массы кинетической энергии выбрасывало в варп, соединив сражающиеся корабли над активным разломом в имматериум. Это и было изначальным намерением «Сибарита». Создать канал.

Предатели собирались взять их на абордаж.

– Приготовиться к атаке! – завопил он, вынимая болт-пистолет.

Удар психического давления снес ограждения командной платформы, словно лепестки цветка, а затем обрушил ее. Взрыв мгновенно убил командора Весепиана, раздавив хрупкого смертного, и отшвырнул Редлосса и Стения с платформы в противоположных направлениях. Льва отбросило на его трон.

Вместо него, расставив ноги на разбитой платформе, стоял греканский колосс. Розовокожий и сверкающий электричеством нефилим был облачен в пурпурно-золотую броню легиона с выжженной на лбу Палатинской аквилой. Из непроизвольного движущегося рта свисал длинный извивающийся язык. В одной руке существо держало гоплитское копье, а в другой – круглый щит. В подмышках извивались щупальца.

– Лев из Леса. – Оно опустило копье, словно отдавая честь. – Твои братья на Бета-Гармон шлют тебе свои благословения.

Редлосса на краткий болезненный миг парализовало, затем эта реакция почти сразу сменилась яростным желанием покончить с ее источником. Воспоминание о Великом Звере, перебившем его семью, когда ему было восемь лет, никуда не ушло. Оно оставалось с ним каждый этап физической подготовки, индоктринации и всевозможного нейростимулирования. Оно привело его в Орден, в легион, в роту разрушителей и, в конечном итоге, в Крыло Ужаса. Теперь он был носителем смерти. Именно желание полностью истребить подобных чудовищ давало ему ненасытную жажду битвы.

– За Льва! – Взревев, он нажал спусковой крючок.

Болтерный огонь впился в бок монстра. Тот ответил смехом. Его броня, которая определенно отличалась от доспеха «Тип II», несмотря на сохранившиеся намеки, отразила почти все выстрелы, а те немногие снаряды, что сумели пробить ее, не детонировали. Демон словно не обладал массой. Когда выжившие на мостике оправились от шока и схватились за личное оружие, лазерные лучи начали пронзать врага. Поднявшись со стоном из обломков стола ауспика, Стений вынул свое оружие. Это был редко используемый компактный тяжелый стаббер «Тип IX». Размером с обрезанный дробовик, он идеально подходил для боя на корабле и отлично сидел в трансчеловеческой руке Легионес Астартес в качестве пистолета. Оружие загремело, выплевывая снаряды.

Демон рассмеялся над нападавшими.

Он сделал один гигантский шаг к трону Льва и ударил его основанием щита. Примарх отпрыгнул в сторону, и трон разлетелся осколками вулканической породы и слоновой кости.

Редлосс отбросил болт-пистолет и вытянул боевой топор. Бросившись на платформу, он нажал кнопку активации, и двустороннее лезвие окуталось синим свечением молекулярного расщепляющего поля. Стрельба из болтера даст ограниченный эффект.

Демонов лучшего всего брали старые инструменты войны.

Пламя. Клинки. Магия.

Ненависть.

Лев перекатился из-под ног демона и активировал Волчий Клинок. Черные адамантиевые зубья завращались, воинственные и всегда голодные. Редлосс с благоговением смотрел, как примарх рубанул огромным цепным мечом по задней части икр демона. Колосс взревел, захромал и взмахнул щитом. Тот мог сбить зубцы с бруствера крепостной стены, но Лев отклонился, уже разворачиваясь. Щит прошел через его светлую гриву, и примарх возвратным ударом вонзил Волчий Клинок в нагрудник демона. Розовый студень и ихорозная жидкость струями хлынули из разорванной брони. Демон взревел и пролил восторженные слезы. Он сделал шаг вперед, и меч примарха вышел из его хребта под прерванный вой.

– Блажжжеееенство, – прошептала тварь.

Пока шла схватка, Стений не прекращал стрелять. Он разряжал свой стаббер в эйфорическую ухмылку твари, пока не закончились патроны. С воинским кличем старого Калибана Редлосс рубанул боевым топором по бедру нефилима. Презрительный удар древком копья тут же отправил Редлосса и его наследственное оружие в разные стороны. Топор завертелся и вонзился на тридцать сантиметров в переборку. Несущий Ужас кувыркнулся и рухнул на спину за платформой.

Он поднялся в тот миг, когда Лев вырвал Волчий Клинок из живота демона, развернулся по инерции и вонзил меч в бедро демона. Клинок ударил по диагонали, прошел через живот, пах и вышел с фонтаном крови, хлынувшей между ног.

Правая отпиленная нога демона упала, словно ненужный кусок мяса, остальное тело рухнуло назад с разъяренным воем.

Зверь столь незначительной массы при падении уничтожил целую группу постов и смял палубу. Существо смеялось со слезами на глазах, пока Лев не спрыгнул с платформы и не вонзил Волчий Клинок ему в глотку.

Меч отпилил булькающую голову демона от тела.

Редлосс наблюдал в идеальной неподвижности. Лев был величайшим воином в Галактике. Без исключения. Ни человек, ни брат-примарх, ни демон не мог одолеть его в бою. Возможно, Ольгин прав. Возможно, Терре необходим Лев на ее стенах. Кто еще мог надеяться выйти лицом к лицу с такими существами, как Гор или Ангрон, и победить?

Дорн? Волк?

Одна эта мысль заставила его фыркнуть.

Лев вытянул окровавленный меч из вязких останков шеи демона и опустил его, отключив моторы и выпрямившись в полный рост. За спиной примарха на единственной цепи висел разбитый главный окулюс, осыпая его доспех искрами.

– Пусть больше не будет сомнений в решимости магистра войны удержать этот мир, – сказал он, глядя на растворяющегося демона.

В этот момент на одном из вокс-пультов мигнул сигнал тревоги. Он издал бессмысленный звон и снова мигнул, оставшись незамеченным. На посту не осталось членов экипажа, чтобы отреагировать на него. Стений выбрался из обломков столов и кресел и активировал пульт.

– Это корабельный вызов, – сказал он.

Капитан выглядел потрясенным. «Редкое впечатление от реального боя», – догадался Редлосс.

– Один из наших? – спросил Лев.

– Нет, повелитель. Это сигнатура Механикума, родом из кольцевой системы одной из внешних планет. Они запрашивают разрешение присоединиться к нашему флоту.

4 Переговоры

– В войне все зависит от возможностей. Чтобы побеждать, мы должны всегда быть готовы воспользоваться возможностями, как только они появятся.

– Лев Эль’Джонсон, совет Захариилу

I

Лихтер типа «Арвус» под названием «Архемидий» выключил двигатели и приблизился по инерции. Магнитные тяговые устройства «Непобедимого разума» подхватили его, как только корабль вошел в зону действия поля отсека шаттлов. Корабль содрогнулся под воздействием чередующихся линий поля, словно древний броненосец, застрявший во льдах. У магоса-прайма Эйронимакса Велтарэ – законного правителя фабрикаторий Тагрии, наблюдающего позади панели пилота – возникло ощущение, будто он был призом, трофеем, взятым в битве с Легионес Астартес Третьего. Либо Темные Ангелы не доверяли пилотскому мастерству тагрийского адсекуляриса, либо не доверяли самому Эйронимаксу.

Ни одна из этих гипотез не предвещала ничего хорошего от этой встречи.

Собравшееся технодворянство – толпившиеся внутри «Арвуса» изгнанники из ленов Зуманду, Калит Этола, Награ Эксельсора и Рассвета – наблюдали или пытались наблюдать за посадкой через ограниченное число доступных иллюминаторов. Даже обладавшие силой тел или командными кодами, чтобы потребовать место обзора, мало что видели. В отсеке было темно. У Эйронимакса возникло сравнение с мухой, попавшей в паутину из линий магнитного поля.

– Темные Ангелы обладают минимальным пониманием дипломатического протокола, – пожаловался генерал-заместитель Риган Индомитии.

Раздражительный награнский магос был облачен в священнический наряд, подобающий августейшей природе их собрания. Мантии были ярко-красные, гексаграмматическая отделка радовала глаз неожиданной асимметрией. Дендриты и лицевое покрытие блестели свеженанесенным маслом. Тем не менее, несмотря на все свои труды над жреческими облачениями, экуменисты не могли полностью скрыть их изношенность. В местах соприкосновения мантий с дендрическими сочленениями и массивными плечами мономолекулярные слои истончились почти до степени прозрачности.

– Транспортируют нас в грузовой отсек, словно лом, – продолжил заместитель.

– Мы живем в недоверчивые времена, – пояснил Эйронимакс.

В этих словах было столько же наблюдения, сколько обвинения. Остальные архимагосы, фабрикаторы и доминусы сохранили достаточно человеческих манер, чтобы промолчать.

«Арвус» тяжело опустили на палубу. Эйронимакс передал нейронную команду посадочным дверям. Они опустились со скрипом протекающей гидравлики и металлического окисления и с печальным лязгом ударились о палубу.

Похоже, что на всей палубе была отключена энергия. Освещение не работало, за исключением горстки аварийных световых полос, чтобы хоть как-то осветить строгие металлические грани. Терминалы также отключены. Инфокабели Эйронимакса не смогли установить ни малейшего следа ноосферы. Более убедительной демонстрации недоверия не могло быть, даже если бы «Архемидий» встретила рота стражей катафрактов.

– Повреждения выглядят минимальными, – заметил Орим Менелюкс из Рассвета.

– Яркость люменов не оптимальна, – поправил Риган.

– В нашей ситуации мало оптимального, – сказал Эйронимакс, а затем безмолвным ментальным посылом отправил расчет из шести адсекулярисов вниз по рампе.

Технотрэллы были облачены в красные до колен стихари, золотые пояса и венцы, технически вычурную верхнюю броню из желтых пиритовых чешуй. Они придавали солдатам блеск, который они не оправдывали. Но трэллы были всем, что осталось у Эйронимакса. Они были вооружены компактными многоствольными митраружьями, называемыми тагрийскими скитариями гудящими ружьями за вспышку лазерной энергии, похожую на выстрел дробовика. Оружие стояло на предохранителях, спусковые крючки и стволы запечатали лентами в качестве дополнительной предосторожности, согласно указаниям капитана корабля.

Обмениваясь обеспокоенным бинарным стрекотом, магосы спустились вслед за ними.

Признавая тот факт, что они пережили психологическую травму, вызванную изгнанием и унижением из-за поиска пристанища в святилище былого соперника, Эйронимакс реагировал на их поведение с долей снисходительности, но даже при этом находил своих товарищей-магосов раздражающими. Если в отношении главенствующей роли их хозяина и благодетеля Эйронимакса они придерживались молчаливого согласия, то друг с другом магосы постоянно соперничали. Низложенные властители и несостоявшиеся наследники. Амбициозные баронеты, для которых верность Договору Марса была удобным девизом для стремления к старым междоусобицам. Для них победа над Гором была второстепенна в сравнении с желанием пережить войну на более сильной позиции, чем их феодальные соперники.

В более просвещенные дни почетная стража таких прославленных лидеров миров была бы достойна самого Фабрикатрикса Феррума. И, возможно, это были не слишком высокие амбиции? Из всех властителей миров-кузней в богатом промышленностью космическом коридоре вдоль границы сегментумов Пацификус и Обскурус, известном под именем Железные миры, Эйронимакс был единственным верным магосом, который сохранил хотя бы остатки своих владений. Пять лет он сражался без всяких собственных амбиций, без рациональной веры, что эту борьбу можно выиграть. Он сражался ради чистоты свой логики, из чистой непреклонности перед теми, кто отрицал ее.

Но сейчас Лев был здесь. А Гор – нет.

Войну можно было выиграть.

Так почему не ему?

За его спиной Эпсилон-мю издал эйдолический свист на бинарике, зашифрованный исключительно для ушей Эйронимакса. Страж-автомат сциллакс, последний из отряда численностью в пятьдесят машин, которые некогда защищали его персону при дворе фабрикатора Тагрии, парил у его плеча при помощи таинственных антигравитационных сил. Витающий вокруг его призрачной формы дух силика анимус вызывал в равной степени зависть и тревогу.

Эйронимакс кивнул.

– Согласен. Кажется, это безопасно.

Он мысленно отправил приказ в двигательный манифольд «Архемидия» охладить подъемные двигатели. Затем откинул назад плащ и шагнул на рампу.

В отличие от большинства адептов его четырехсотлетнего возраста и высокого звания, он сохранил весьма человекоподобный центральный корпус. Его торс был облачен в анатомическую кирасу из сплава титана и золота, вручную отформованную марсианским песком. Бедра имели ту же защиту¸ но нижние части ног и рук из полированной керамики были обнажены. Сменные пальцы ощетинились устройствами-метками и цифровым оружием. В качестве дополнительного слоя скрытой защиты, в полость, которую ранее занимал желудок, вмонтировали генератор кинетического конверсионного поля класса Ординатус. Оно могло выдержать выстрел плазменной пушки. В правой руке Эйронимакс держал скипетр, изображавший Махину Опус с ореолом, на котором созвездиями были размещены звезды Железных миров. Каждую обозначал собственный драгоценный камень. Тагрию представлял бриллиант размером с неаугментированный человеческий глаз. Жезл также был мощным силовым оружием. Один только этот скипетр гарантировал претензии Эйронимакса на мир-кузню Тагрия.

Магос представлял величественное зрелище. Достойное глаз примарха.

Под взгляды глаз, окулюсов и сенсоров «коллег» и трэллов он шагнул к высокой седой женщине, стоящей у основания рампы. Смертная носила темно-зеленый китель поверх бронежилета, а волосы были стянуты в строгий «конский хвост».

– Вы не капитан Стений, – заметил Эйронимакс.

– А у вас верный глаз, – насмешливо ответила она. – Капитан Келландра Врей. Стений занят другими делами.

Эйронимакс исполнил поклон.

– Быть принятым на борту столь прославленного боевого корабля – безусловная честь. Это ведь «Глориана»?

Капитан чуть нахмурилась, но не ответила.

Обычно в подобной обстановке Эйронимакс располагал большей охраной, но пять лет войны на истощение поставили его в отчаянное положение. Более отчаянное, чем он осознавал, перед тем, как в систему прибыл флот Легионес Астартес и пообещал ему победу.

– Я не ступал на их борт несколько десятилетий.

– Вы бывали на «Глориане»? – неожиданно спросила Врей.

Вопрос застал Эйронимакса врасплох.

– На «Альфе». Однажды она стыковалась на нашем орбитальном кольце для ремонта и пополнения тяжелых боеприпасов после приведения к согласию Айи Синтекс. Капитан корабля почтила меня экскурсией по своему кораблю.

– Альфа-Легион?

– Как я сказал. – Эйронимакс почувствовал, как угасает авторитет, который он взял с собой с «Архемидия». – Это было несколько десятилетий назад.

Врей натянуто улыбнулась. Она дала знак сорока легионерам Темных Ангелов, построенных в тени за ней. Благодаря своим черным доспехам они отлично сливались с переборками. Горло магоса сжалось, когда они опустили болтеры.

Врей поддалась вперед.

– Как вам мой корабль?

– Он кажется чуть меньше.

Ее выражение лица показалось Эйронимаксу хитрым.

– Пройдемте со мной, сэр, – сказала она. – Лев ждет.

II

Стоять было больно, но правила приличия и честь нахождения в присутствии Льва требовали от Ольгина этих усилий. Оперевшись руками о стол, он поднялся с кресла. Выпрямил спину, поднял голову и посмотрел твердым взглядом на дверь. Напротив зеркальным отражением стоял Редлосс.

Вошла тагрийская делегация.

Помещение, в котором Лев решил принять их, было спартанским и более практичным, чем величественные залы его стратегиума. Командный мостик и его крылья были не местом для чужаков. Одинокий овальный стол из лакированного дерева стоял в окружении ровно дюжины кресел. Оставшегося места было мало, даже если прочие предпочли бы стоять. Не было ни знамен, ни показного великолепия, ни деревянной отделки, чтобы скрыть стальную утилитарность переборок. Единственным украшением был оловянный бюст лорда-шифра, установленный на стене над главой стола. Посыл был очевидным: Калибан мог находиться во многих световых годах, но Страж Ордена все так же наблюдал.

Прямо под взглядом бюста в кресле, которое было вполовину больше кресла Ольгина и усилено сталью, сидел Лев. Его подбородок покоился на сложенных домиком пальцах рук, твердый зеленый взгляд отмечал и оценивал каждого из шести магосов, пока те рассаживались в свои кресла на дальнем конце стола отдельно от двух Темных Ангелов и их примарха.

Как только они смолкли, Лев кивнул.

Это был крайне скупой жест, заметный только тем, кто отлично знал примарха и стоял рядом. За ним тут же последовал скрежет силовых доспехов, и Ольгин и Редлосс вернулись на свои места.

Ольгин подавил гримасу боли.

Он находился в носовой части «Сибарита», когда тот врезался в «Непобедимый разум». Ему повезло выжить. Валиилу и Кастаилу не выпала такая удача. Все произошло слишком быстро, чтобы он смог забрать их с собой. Каллосон и свыше сотни прорывников Крыла Бури все еще считались пропавшими без вести. «Громовые ястребы» более получаса совершали вылеты на прочесывание обломков, но экипажи не питали особых надежд. Если бы не выдающееся управление кораблем покойным командором Весепианом и его команды, список погибших был бы, несомненно, гораздо длиннее. Ольгин, Мирдун, Ксариил, Самариил и Бренор почти наверняка попали бы в него.

Сам Несущий Смерть точно бы погиб, не получи предупреждение.

Ольгин снова уловил в воздухе запах мятых листьев, как будто оруженосец легиона украсил совещательный стол букетом, и услышал далекий рык зверя. Избранный лейтенант встряхнул головой. Смотрящий спас ему жизнь. Почему? Почему ему? Он не чувствовал должной благодарности. Он чувствовал, что его использовали, опозорили, словно их интерес к нему невольно привел его к неосознанному предательству Трона. Он прикусил губу и решил не усугублять проявленную слабость, выдавая ее своим внешним видом.

В таких тревожных раздумьях, все, что демонстрировало его лицо – это аскетическую стойкость перед болью.

Он поймал взгляд сидящего напротив Редлосса, и между ними промелькнул миг беглого взаимопонимания. Понимание степени ранений Ольгина, сочувствие за то, что его вытянули на эту аудиенцию помимо их воли, восхищение стоицизмом, с которым он терпел боль. В беглом взгляде между братьями многое могло промелькнуть невысказанное, многое, что никогда не могло – и не будет – произнесено вслух. Но и также многое не могло промелькнуть. Вопросы сердца и души, которые могли объяснить только слова и время, и которые даже брат не мог интуитивно постичь.

Момент прошел, а вместе с ним был упущен и момент.

Оба воина посмотрели на противоположный край стола.

Представители Механикума являли собой чередующийся набор форм в капюшонах, жуткого сочетания скелетообразного железа и копий из плоти, в мантиях и драгоценностях, как у дворян прошлого, но сгорбленных и лопочущих, подобно умалишенным из Северной Чащи. Один выделялся. Случайно или умышленно он сел прямо напротив Льва. Ольгин поправил свою оценку. Адепты Механикума ничего не оставляли на волю случая. Гость занял видное место, противопоставляя себя самому примарху, и сделал это с определенной целью. Бронзовый, словно статуя, адепт был облачен в парадную кирасу золотого доспеха, изготовленную в подражание анатомически гиперболизированной человеческой форме. По мнению Ольгина на магосе Механикума она выглядела в лучшем случае иронично, в худшем – заносчиво.

Капитан Врей обошла стол и что-то прошептала на ухо Льву, слишком тихо даже для Ольгина, сидевшего слева от примарха. Затем она отступила и стала по стойке «смирно» за его плечом, оставив буфер из пустых кресел между представителями Механикума и Темными Ангелами. Она даже не попыталась никого представить. Магосы не говорили. Как и Ольгин с Редлоссом.

Эта честь принадлежала не им.

Лев наклонился вперед, поставив локти на высокий стол и опустив подбородок на кончики пальцев. На его лицо упал свет, и глаза слегка изменились в цвете. Так может меняться окраска лесного полога с темно-зеленого на светлый во время конной езды. Лев размышлял. Это было свойственно его натуре. Ольгин подозревал, что даже в краткие периоды сна примарх ломал голову над параноидальными подозрениями и страхами, пробуждая призраков одновременно умелых и злобных, чтобы давить на тех, кто в действительности таковыми не являлись.

– Что привело представителей Механикума к моему столу? – спросил он после почти пяти минут беспокойных размышлений каждого присутствующего.

– Меня зовут Эйронимакс, – представился золотой магос, наклонившись вперед, словно подражая примарху, но только этим движением. Смотреть примарху в глаза было мудро только в редких случаях. – Главный мастер Тагрии. – Его взгляд скользнул вбок, словно ища поддержки у товарищей-адептов. – И теперь мы зовемся Механикус. Возможно, вы не слышали об этом.

– Не слышал? – переспросил Лев.

– О постановлении о Двойном наследовании, образовании Адептус Механикус и возвышении Загрея Кейна, благословенного Омниссией, в Верховные лорды Терры.

Редлосс и Ольгин обменялись взглядами. Ольгин покачал головой.

Он видел то же самое в Магна Макрагг Цивитас в ходе устроенной там Кёрзом короткой и кровавой кампании террора. Слухи. Толки. Даже в лесах Калибана не царила такая враждебность и полное отсутствие света. Он слышал разговоры о том, что Девятый орден уничтожен, а Корсвейн мертв, что Лютер пал при обороне Калибана, что Лютера видели на старой Земле подле Гора. Откуда брались подобные истории? Он понимал, как они разрастались, но кто сеял первые семена и зачем?

Неожиданно ему на ум пришли Смотрящие, и он подавил дрожь.

Возможно, и никто, и по причинам, которые человеческий разум не мог выразить.

– Кажется маловероятным, что Верховные лорды предоставили вашему повелителю место среди них, – сказал Лев после соответствующего обдумывания. – Или то, что он отказался от собственной власти ради этого. Я бы не стал.

– Увы, неправдоподобие и невозможность – совершенно разные понятия, – ответил Эйронимакс. – Десять лет назад мы бы сочли гражданскую войну маловероятной. Я бы счел эту встречу маловероятной.

– Я так понимаю, что вам приходилось встречаться с одним из моих братьев.

Эйронимакс взглянул на Врей. Он поерзал в кресле. Челюсть немного сместилась, словно он запоздало прикусил свой язык.

– С Альфарием, – сказал он с явной неохотой. – Да. Редкая честь, на тот момент.

– И каким вы нашли моего брата?

– Замкнутым.

Лев поднял бровь, скорее приглашая, нежели приказывая продолжить мысль.

– Вы не сильно отличаетесь.

Редлосс замер от ощутимого оскорбления, но Лев как будто улыбнулся. На миг.

– Объясните, как вы сумели так долго продержаться, – спросил примарх.

Один из магосов наклонился вперед. Его форма была гуманоидной, но и тяжеловесной и со странными контурами, словно он носил нечто вроде антропоидного панциря под алой мантией. Его не представили.

– Когда легионы титанов отозвали из миров-кузней на защиту сегментума Соляр, мы стали легкой мишенью. Большинство из наших миров пали или просто перешли на сторону Гора и осадили тех, кто не стал.

– Разрешая старые распри, – согласился другой магос.

– Получив место среди Верховных лордов, фабрикатор Кейн позволил отправить подкрепления на выжившие миры-кузни, – напомнил им Эйронимакс.

– Несколько легионов скитариев, – пожаловался первый. – Слабая помощь против богов-машин предателей.

– И слишком поздно, Эйронимакс, – заговорил четвертый на скрипучем низком готике. – Находясь на дальнем краю Железного коридора, Тагрия была одарена двойной удачей, будучи дальше всех от Исствана и ближе всех к Солу. Эти подкрепления прибыли вовремя, чтобы помочь тебе отступить к Тагрии XII.

Ударение на слове отступить было настолько же ворчливым, насколько безошибочным.

– Они прибыли вовремя, потому что я действительно сражался за свой мир, Менелюкс, – ответил Эйронимакс. – Возможно, если бы ты не сбежал с Рассвета при первых авгурных данных об авангарде Гора, то не был бы сейчас обязан мне, а твой клон-сын не правил бы в качестве марионетки Келбор-Хала.

Названный Менелюксом магос издал поток кода, но затем замолк, дергая дендритами.

– Возможно, эти споры можно придержать, пока вы не окажетесь на своем корабле, – прорычал Редлосс. – Чтобы не испытывать терпение примарха.

И снова Лев на миг улыбнулся.

– Я согласен, – Эйронимакс сердито взглянул на своих братьев, пока они не стихли.

– Тагрия все еще снабжает силы Гора? – спросил Ольгин. В ответ на бесстрастное выражение магоса он продолжил. – Последний призыв был послан самим Гором, всем силам и кораблям снабжения собраться на Бета-Гармон.

– Тогда почему вы здесь, а не там? – спросил последний из пяти магосов.

Ольгин опустил взгляд, не в состоянии дать ответ, который мог удовлетворить все его клятвы и его честь.

– Вы говорите, что получили новости с Терры, – вместо него ответил Редлосс. – Тогда должны были сами узнать.

– У нас не вышло, – покачал головой Эйронимакс. – Магос-претендент Тагрии, техноведьма по имени Беллонитрикс оставалась на связи с нашими бывшими контактами в Двадцатом легионе. Мои астропаты перехватили множество сообщений, но их осталось мало, и они изнурены. У меня не осталось ресурсов для дешифровки всех посланий.

Казалось, Лев был удовлетворен этим ответом.

– Так чего вы хотите от нас? – спросил Ольгин, подняв взгляд.

Эйронимакс поднял скипетр и положил его на стол перед собой. Метровой длины жезл имел форму крозия с украшенной драгоценностями и крайне замысловатой шестеренкой Механикума на верхнем конце. Скипетр издал глухой тяжелый стук от соприкосновения с лакированной поверхностью стола.

– Это провозглашает меня законным правителем Тагрии.

– Любой может взять палку и заявить о своих правах, – заметил Лев.

– Я хочу отбить Тагрию. Вы хотите навредить магистру войны издали. Наши интересы больше пересекаются, чем расходятся.

Лев нахмурился, погрузившись в размышления. Его лицо было идеально бесстрастным, мрачная невозмутимость и золотые локоны усталого ангела. Врей что-то прошептала ему на ухо, на что примарх, кажется, отреагировал, так как его глаз мигнул. Лев убрал руки от подбородка, затем откинулся на спинку кресла. Выглядело так, будто кто-то отключил питание гололитического проектора.

Магос Эйронимакс излучал неуверенность, находясь между примархом и двумя его лейтенантами. Ольгин покачал головой. Аудиенция закончилась.

Льву нужно время на размышления.

III

Фарит Редлосс потянул центральную часть своей тройной бороды, пока та не растрепалась. Он не отличался терпением. Прошло почти два часа, как капитан Врей проводила магосов с корабля. Время шло медленно. Отрывистым движением он разгладил бороду и взглянул на сидящего напротив Ольгина. Несущий Смерть молча медитировал. Его глаза, не мигая, уставились в одну точку.

– Что думаешь, брат? – тихо спросил Редлосс, не желая беспокоить настороженного Льва.

Ольгин промолчал.

Редлосс со вздохом вернулся к своей бороде.

– Зачем нужно было проводить эту аудиенцию на борту «Неистовства»? – пробормотал Ольгин.

Редлосс усмехнулся и посмотрел на него. Отключить ноосферу в этом секторе было его идеей. Врей возражала, но он настоял.

– Легион должен выглядеть единым и сильным, здесь и сейчас больше, чем обычно. «Непобедимый разум» для этого не в подходящем состоянии.

– Не поверю, чтобы шесть адептов Механикума приняли «Неистовство» за «Глориану».

– Они увидели то, что ожидали увидеть. Это не настолько сложно для понимания.

– Не говори со мной, как с ребенком, – прорычал Ольгин.

– Прости, брат, но ты в последнее время сам не свой.

– Нет.

– Нет?

– Я был не в себе. Но ты ошибаешься, если считаешь, что только в последнее время.

Редлосс озадаченно взглянул на него. Он начал волноваться за брата. Он несколько дней собирался обсудить инцидент в покоях примарха, но не находил то подходящего времени, то слов. Вопрос готовности Ольгина исполнять свои обязанности входил в полномочия Каролинга или, в конце концов, самого Льва. Неожиданно ощущение угрозы заставило его бросить взгляд в сторону. Он почти забыл, что примарх все еще здесь. Это почти пугало, насколько неподвижным и незаметным могло быть это богоподобное существо. Редлосс поерзал в кресле и посмотрел на Ольгина.

– Я спросил твое мнение, брат. Об Эйронимаксе и его друзьях?

Ольгин, казалось, задумался, как будто не придал этому значения, пока его не спросили.

– Я не доверяю им, – ответил он.

– Как и я. – Редлосс посмотрел на свои руки, лежащие на столе. – Нельзя быть так близко к Двадцатому и не попасть под его влияние. Ты веришь их рассказам? Об Адептус Механикус? Новых легионах с Терры?

Ольгин покачал головой.

– Ты заметил, насколько открыто они враждуют друг с другом?

– Заметил.

– Возможно, мне нужно настоять, чтобы магос Эйронимакс присоединился к моему флоту на постоянной основе, – вдруг сказал Лев, выпрямившись в кресле. – Он дал моим сыновьям то, с чем они оба могут согласиться.

Редлосс и Ольгин усмехнулись. Они оба давно не слышали, чтобы примарх обращался к своим воинам настолько по-семейному.

– Я им тоже не доверяю, – сказал он. – Но у нас небольшой выбор. Мы не можем оставить мир-кузню в руках Гора и Двадцатого. Мы прибыли сюда, чтобы забрать его.

Ольгин склонил голову к столу.

– Да, повелитель.

– Так мы собираемся помочь им? – спросил Редлосс.

Лев ответил редкой улыбкой.

– Нет, Фарит. Они помогут нам.

– Как, сир? – Ольгин поднял глаза, надев на лицо маску усердия.

– Ты помнишь штурм Кровавой Горы?

– Помню, сир, но я там не сражался.

Лев поднял бровь.

Редлосс рассмеялся.

– Мне было десять, сир. Думаю, Ольгину было… – Он взглянул на Несущего Смерть. – Сколько, восемь?

– Может быть семь.

– Найдите того, кто помнит, – сказал Лев. Его глаза потемнели, а лицо стало отрешенным. – На борту должен быть кто-то, кто был там.

5 Тень Сангрулы

– Если мир захвачен врагом, тогда кампания по его отвоеванию – пустая трата ресурсов. Крушите миры, крушите врага…

– примарх Лев Эль’Джонсон, сочинения,

приблизительно 011.М31

I

Медно-коричневый цвет планете придавали адамантиевые силикаты, которые исполосовали ее поверхность в пустыне. На Тагрии говорили, что стоит сгрести достаточное количество песка, и корабли с бронетехникой практически сами себя выкуют. Это был негостеприимный мир, прикованный к своей свирепой материнской звезде и находящийся в нескольких миллионах километрах от обитаемого пояса системы. Одна полусфера была расплавленным пеклом вечного дня, другая – холодной пустыней, которую терзали грозы, обусловленные тысячеградусным перепадом температуры вдоль линии терминатора. Это был безобразный мир. Он выглядел, как свинцовая пуля, выпущенная в космос и попавшая в бронестекло. Промышленное кольцо, пересекающее линию дня-ночи, сдавливало окружность планеты, его шахты и мануфактории были достаточно крупными, чтобы деформировать контур планеты. Планетарная столица – защищающий от гроз пермакритовый пузырь и геотермальные теплообменники под названием Главный дуплекс – протянулась на несколько километров от южного полюса, где двадцатиградусный наклон оси создавал умеренную зону сумерек. Однако подлинная работа мира-кузни проводилась на орбите.

Архипелажная цепь орбитальных платформ пряталась в тени планеты, испещряя ее темную сторону огоньками своих аркологий и кузней. Они не шли ни в какое сравнение с величием терранских Лемурии, Родинии или Каньякумари и были «голыми» конструкциями из ферм и кабелей. Тем не менее, каждая платформа заключала в себе миллионы квадратных километров пермакрита и пластали, и тысячи уровней.

На фоне такой громады пустотная битва должна быть незначительным событием, но законы масштабов возражали. Между боевыми кораблями размером с города строчили лазерные трассеры. Самыми яркими объектами в небе стали факелы двигателей капитальных кораблей, когда те маневрировали между платформами, и, на кратчайшие мгновения, взрывы гибнущих системных истребителей.

Стоявший в окружении экранов вспомогательного командного мостика «Непобедимого разума» Стений, наблюдая с расстояния в полмиллиона километров за кораблями второго ранга, ощущал нечто близкое к удовлетворению.

Он никогда не избегал битвы. Ни разу. Но ему доставляло удовольствие видеть, как сигнал к атаке в кои-то веки дают «Неистовство» и «Ангельская башня». Он получил серьезный урок от Гордийской лиги: его бессмертие целиком зависит от силы его братьев и умений примарха. Как и не ускользнула от него ирония того факта, что полученные в тот день увечья сохранили ему жизнь, в то время как многие из его сверстников – Эликас и Коль, и даже в некотором роде Тит – были сейчас мертвы. Он вытер тонкую полоску слюны с подбородка, отвернувшись от полусферического массива показаний.

Он видел самую жестокую и кровавую войну человечества со времен Темной эры Технологий почти до самых последних его дней.

И будь он проклят, если позволит сейчас убить себя.

– Статус десантно-штурмовых кораблей? – спросил он.

– Весь состав загружен и готов к запуску, сэр, – сказала молодая помощница в свеженькой зеленой военно-морской форме. Она заменила Весепиана. Стений все еще не запомнил ее имя.

– Запускайте.

– Да, сэр.

В ее выражении лица что-то было.

– Говорите начистоту, – разрешил Стений.

– Почему примарх просто не уничтожит платформы?

Дыхательная маска Стения издала хриплый смех.

– Лев знает, что делает.

– Да, сэр. – Смертная отвернулась, явно успокоившись. – «Неистовство» запускает десантные капсулы на поверхность планеты. Другие наши корабли эскортируют «Пифагорейца».

«Пифагорейцем» назывался крейсер типа «Лунный», принадлежащий Эйронимаксу. Он был выкрашен в алый и золотой цвета. Стений использовал бы Механикум в качестве корабля прорыва, чтобы позволить им доказать свою верность там, где жар горнила продемонстрировал бы его слабость, но Лев был чересчур благородным.

– Они запускают лендеры, – закончила помощница.

– Тогда мостик – ваш.

Стений отвернулся и захромал к дверям.

– Сэр?

– У меня есть другие обязанности, – пояснил Стений.

– Где, сэр? На случай, если мне потребуется вызвать вас?

Стений неуклюже приложил указательный палец к своему стальному носу. Он знал, что калибанитская женщина не поймет этот терранский жест.

– В место, о существовании которого даже ваш предшественник ничего не знал.

II

«Громовой ястреб» сел на площадку заиндевелого пермакрита, окруженную козловыми кранами и гигантскими круглыми хранилищами. С технических помостов и смотровых окон вылетали трассеры, создавая впечатление, будто каждое окно освещено и каждое лицо следит за ними. Ольгин первым оказался на платформе. Он спрыгнул с рампы с обнаженным мечом, облаченный в свой любимый доспех. Над головой блестел багровый причудливый узор развернувшейся космической схватки. Воин напрягся, когда его сапоги коснулись пермакрита. Ольгин огляделся, но никакого неожиданного аромата лесной листвы или животного мускуса не почувствовал. Он расслабил мышцы.

Возможно, Смотрящие восприняли его бездействие в ответ на их предупреждения, как порицание, на что он и рассчитывал. Они проверили на прочность силу его чести, и он справился. Он удостоверился в их клевете о судьбе Калибана и остался верным.

Вместо этого он видел войну – прекрасную, безупречную войну.

Между колоннообразными шпилями платформы пронеслись гравициклы «Скимитар», стреляя из тяжелых болтеров по целям, которые он еще не видел. «Громовые ястребы» и «Грозовые орлы» исчезли среди паутины металлической оснастки, высаживая дополнительные прорывные и штурмовые части. Более тяжелые транспортные «Громовые ястребы» прибыли с воем турбореактивных посадочных двигателей, затеняя разреженную атмосферу платформы и неся в своих клешнях «Лэндрейдеры» и осадные танки «Поборник». Это был одновременно городской бой и абордаж, и, несмотря на то, что Лев потребовал захватить платформу невредимой, Ольгин знал, что понадобится грубая сила и огневая мощь Крыла Железа, чтобы окопавшийся враг не сковал их. По пустой конструкции платформы гремела стрельба. Вопли. Они уже звучали так, словно исходили отовсюду. Где-то неподалеку горело что-то электрическое.

Ольгин почувствовал, как прежние опасения испаряются. Его создали именно для этого.

Сойдя по рампе за спиной командира, ветераны Крыла Смерти в усовершенствованных тактических боевых доспехах рассыпались по зоне высадки, отстреливая появившуюся доковую охрану. Мимо со свистом проносился слабый неточный огонь смертных, стуча по толстой броне «Громового ястреба».

С цикличным воплем турбореактивных двигателей десантно-штурмовой корабль поднялся с пермакрита, но сначала навел пять спаренных болтеров на позиции охраны в дальнем конце площадки, чтобы сжечь их. Предназначенные для истребления бронированных воинов и чудовищных ксеносов осколочно-фугасные снаряды превращали обычных солдат в куски мяса. Люди как будто плясали, когда их разрывало в клочья, дергаясь под грохот стаккато, лязг гильз и пульсирующие вспышки взрывов.

Ольгин поставил меч острием на землю и опустился на одно колено, наклонив голову к навершию рукояти.

В этот раз его разум наполнился радостью.

Он подумал о Льве, саре Лютере на прекрасном Калибане и об Императоре, безупречном и возлюбленном всеми, который все еще пребывал на далекой святой Терре.

– За Льва и Калибан, – прошептал он хриплым от переполнявших его эмоций голосом.

– Подъем, – сказал Самариил. – Вот и они.

Из одной из близлежащих аллей раздался характерный грохот гусеничной машины, приблизились щелчки молниевого оружия таллаксов.

– Мы слишком долго шли во тьме, брат, – сказал Ольгин, поднимаясь, в то время как порывы поднятого взлетающим «Громовым ястребом» ветра пытались ему помешать. – Охотились за тенями Повелителей Ночи над Трамасом, гонялись за грезами и пророчествами, бились с нефилиями в Гибельном шторме. Чтобы сразиться с готовым и согласным врагом. Чтобы сразиться в войне! – Он резко поднял меч вертикально и сделал шаг вперед с целеустремленностью, которую не участвовал уже много месяцев. – Верность и честь, мои братья! За Трон!

III

Расположенные в шести градусах к западу от Главного дуплекса извлекающие комплексы находились на высоте девятисот метров. По всей их адской высоте из отверстий всевозможных размеров извергались разноцветные языки пламени, а каждые пятнадцать секунд по пустынному небу подобно канонаде «Сотрясателей» гремел звук адамантиевого песка, перемалываемого и прессуемого при температуре сверхновой звезды.

Фарит Редлосс ощутил порочное удовольствие, глядя, как горят комплексы.

Это напомнило ему о пожарах, поглотивших его деревню на виндмировских холмах. В ночь, когда из леса пришли звери. Ему было восемь. Воспоминания больше не вызывали кошмары, как когда-то. У него забрали способность чувствовать страх, оставив одну лишь ненависть, жажду возмездия и зияющую пустоту там, где когда-то страх мог сдерживать эти порывы. Он жил ради огня. Он знал внутреннее устройство своего первоклассного доспеха лучше большинства технодесантников легиона. Он мог разобрать свой болтер меньше чем за минуту и подробно описать стадии детонации фосфексных зарядов, прикрепленных к его поясу. Он все это мог сделать. Как будто был к этому предрасположен. Разрушение всегда завораживало его. Оно стало его ремеслом, и он отлично знал его инструменты.

Над головой с грохотом пронеслась эскадрилья «Молний Примарис», украшенных эмблемами Крыла Ужаса и Крыла Огня. С подкрыльевых точек подвески сорвались клубящиеся шлейфы ракет и на сверхзвуковой скорости уничтожили то, что осталось от обстрелянных радиационными ракетами комплексов раньше звука пролетающих самолетов.

Они прервали атаку и устремились на орбиту.

Когда Редлосс проверял уровень радиации на авгурах доспеха или давил ногой булыжник, на котором все еще горели остатки фосфекса, он точно знал, что делает здесь.

Он убивал этот мир. Уничтожал его на сотни поколений.

И получал от этого удовольствие.

– Цели слева, – передал по воксу Данай.

Крыло Ужаса не считало их ни «врагами», ни «людьми». Они были целями, которые нужно уничтожить, а затем вычесть из числа мертвых.

Редлосс повернулся в тот момент, когда от его доспеха отскочили пули. В двухстах метрах слева когорта скитариев-ренегатов переместилась в руины пермакритового здания. Оно было разрушено во время первых авианалетов и спуска десантных капсул, но его прочный каркас все еще давал отличное укрытие. Сенсориум доспеха наполнил визор Редлосса сигналами тревоги. Радиевые боеприпасы. Механикум решили сражаться радиацией с радиацией. Редлосс улыбнулся внутри своего доспеха. Если бы его хоть сколько заботила судьба этого мира, эта новость могла его обеспокоить.

Кроме Льва, легиона и Калибана Редлосса очень немногое заботило.

Его ответный огонь перемолол стальную арматуру, к которой цеплялся пермакрит, как мясо к кости, пока воин перемещался в свое укрытие.

Какое-то устройство тепловой индукции, спроектированное для накопления солнечной энергии в виде горячей воды. Это был огромный металлический цилиндр, окруженный частично стенами и каменной кладкой и переживший разрушение окружающих строений более или менее целым. Радиевые пули застучали по теплозащитной черной стали, за которой укрылся Редлосс.

Он проверил позицию своего отделения на экране сенсориума.

Гавейн опустился на одно колено, держа на плече двухметровую пусковую ракетную установку, опутанную суспензорной паутиной. Из передней части трубы полыхнул свет, из задней – повалил черный дым, и радиационная ракета уничтожила то, что осталось от строения в дымящийся «суп» из нестабильных атомов и свободных электронов.

Визуальный дисплей Редлосса побелел, когда уровень радиации резко подскочил, а авгуры шлема яростно защелкали.

Из радиационного шторма продолжали вылетать пули, но их число сократилось, а точность снизилась. Пехотинцы Механикума почти не уступали в стойкости легионерам, но «почти» было важной оговоркой. Такой уровень радиации почти наверняка уничтожит оптику скитариев и выведет из строя прицельные системы.

Данай и Мелвен продолжать двигаться к зданию, безостановочно стреляя короткими очередями.

Когда воины вошли в эпицентр радиации, на дисплее Редлосса замигали идентификационные руны отделения, а авгуры и другие системы наполнились шипением помех.

Над головой пронеслась очередная атакующая эскадрилья. Штурмовые корабли «Грозовой орел» и «Огненный хищник» перемалывали целые строения массированным огнем тяжелых болтеров. Задачей Редлосса было пройти через то, что осталось. Квартал за кварталом, подразделение за подразделением, человека за человеком – истребить то, что пропустили воздушные атаки. Крыло Огня Вастаила обеспечивало дальнобойную и противотанковую поддержку, но эта операция лежала на плечах Крыла Ужаса. Насколько Редлосс понимал, все вторжение было операцией Крыла Ужаса. Руби и жги, громи и круши, стирай с лица земли и убедись, что от предательства не осталось ни следа, чтобы оно снова не возродилось из пепла.

Орден Калибана не располагал теми видами оружиями, которые он сейчас применял. Волкитное. Биоалхимическое. Биологическое. Кое-кто считал их использование нерыцарским, постыдным отказом от добродетелей и традиций Ордена. Они ошибались.

Редлосс не знал, как это объяснить.

Вастаил и Ольгин, и даже сам Лев позволяли командирам верных Механикус обеспечивать руководство на местности и предоставлять поддержку легкой пехоты.

Но не Редлосс. Не Крыло Ужаса. Их работа была не для посторонних глаз.

Что Редлосс принимал, так это воинское братство, которое хранило их тайны так, чтобы ни у кого не возникало желание узнать их. Он был Рыцарем Калибана. Он ни от чего не отказывался.

– Цели, пятьдесят метров, – доложил спереди Веррен. – Когорта таллаксов.

– Мы – Ангелы Смерти, – сказал Редлосс. – За Льва и Калибан мы уничтожаем все.

IV

Магос-прайм Эйронимакс Велтарэ убивал арифметически.

За каждым шагом вперед следовал еще один, за каждым убитым солдатом-рабом скитарием и боевым конструктом-таллаксом следовал еще один. От попаданий лазерных лучей по конверсионному полю магоса растекалась рябь. Яркость мерцающего ореола белого света была обратно пропорциональна убийственной энергии, направленной в Эйронимакса. Он шел на врагов, прикладывающих максимальные усилия убить его, даже когда случайные лазерные лучи скашивали адсекулярисов, которые безрассудно отдавали свои жизни ради него.

Магос воспользовался гравитонной пушкой.

Это было крупное, двуручное оружие, обязанное своим весом хитроумным технологиям, заключенным внутри его корпуса из золоченой бронзы, покрытого старинной отделкой. При всей высокой технологичности оружия ударно-спусковой механизм был примитивным. Эйронимакс нажал спусковой крючок, выбросив поток диковинной материи в разрушенные блоки. Последовательность взрывных импульсов разрушила пермакрит, расколола адамантий и разорвала органы внутри киборгизированного экзодоспеха. Из скрученной главной трубы хлынула вода под давлением, испаряясь в последовательную череду радуг. Магос, кроша камни ногами, продолжил движение.

На фоне медного неба алгоритмически идеальные стены Главного дуплекса возвышались над разбитыми костями фабричных бараков и транзитных башен. Предварительный орбитальный удар флота Темных Ангелов эффективно разгромил столицу, подготовив поле битвы с радиусом около двадцати километров от древней базилики Тагрии. Через обломки тяжело ступали ординатусы обеих сторон. Осадные автоматоны типа «Таната» использовали для прикрытия угловые каркасы некогда километровой высоты шпилей, в то время как на усеянных обломками равнинах друг в друга палили боевые танки «Криос» и бронетранспортеры «Леман Русс». На Тагрии не осталось титанов, но меньшие боевые машины были более чем способны сотрясать своей поступью землю. В пепельном небе, над давкой и шумом, шли дуэли «Громов» и «Мстителей». Самоходные артиллерийские установки обстреливали друг друга, подобно богам, избивающим смертных на поле брани. Скитарии же боролись почти вплотную. Все превратилось в плавильню из смешанных частей. Все были облачены в ту же самую багрово-золотую броню, исписаны той же схематичной агиографией, все претендовали на владение этим миром и не поменяют свои эмблемы на чужие.

Битва, которая велась в этих традиционных сферах, была всего лишь отголоском той, что шла в ноосфере. При помощи древнего оружия самых смертоносных технологий обе стороны старались заблокировать и взломать загрузочно-выгрузочные возможности противника. Солдаты замирали, пока их части наступали без них. Целые когорты адсекулярисов, чьи протоколы безопасности износились за годы конфликта, вдруг прекращали сражаться и позволяли себя уничтожать. Самолеты направлялись в разрушенные жилые шпили, исчезая в огненных взрывах.

<Атакую сигнум-семь-семь-пять…>

<Ожидаю дальнейших инструкций.>

<Инициирую протоколы отхода.>

Даже кабели мультиплексированных данных Эйронимакса предоставляли только поверхностные доклады от его сил на планете и орбите.

<Темные Ангелы наступают на север,> сообщил доминус Менелюкс.

<Я осведомлен об этом,> ответил Эйронимакс.

Он также отлично знал о разрушении, которым подверглись мануфактории к северу. Он видел это. Густые столбы дыма затмили знакомый зазубренный горизонт из печей-шпилей и заметных своим отсутствием дымовых труб. По оценке Эйронимакса разрушение извлекающих комплексов отбросит судостроительные возможности Тагрии по крайней мере на три месяца назад. Он не знал, готовились ли Темные Ангелы к неудаче или просто не доверяли ему мир-кузню.

Так или иначе, картина была удручающей.

Основная тяжесть битвы будет здесь, в столице, перед стенами Главного дуплекса. Эйронимакс бросил сюда все, что у него осталось. Его силы значительно уступали войскам магоса-претендента Беллонитрикс, но после нескольких лет войны на истощение и отступлений Эйронимакс чувствовал себя прекрасно. Казалось, все его тело светилось кровавой энергией, которая имела мало общего с излучаемой мощностью конверсионного поля. Похоже, его враг чувствовала тоже самое – шанс на решающий удар, который покончит с этой борьбой так или иначе. Беллонитрикс могла остаться внутри стен и засыпать их артиллерийским огнем, но вместо этого совершила вылазку, чтобы полностью и окончательно разбить Эйронимакса.

Он гадал, такой ли будет битва за Терру между воинами, которые десять лет назад назвали бы друг друга родичами, после того разнесли каждую груду камней, которая имела значение? Разыгрывалась ли эта сцена перед сотней цитаделей квантовыми отголосками того небывалого конфликта, который велся из-за Императорского дворца? Искали ли сейчас друг друга Император и Гор среди пепла своих грез, как делали это здесь сам Эйронимакс и претендент?

Разбитая стена ризницы ауксилии рухнула перед носовыми зубьями макрокаридного эксплоратора.

Выехал бронетранспортер на низком гусеничном шасси с кроваво-красными бронеплитами, покрытыми золотой гравировкой. Его верхний лобовой лист имел форму головы в шлеме, как будто сам Бог-Машина Марса вез своих воинов на войну. Машина резко остановилась. Обломки скатились с ее покатой крыши. Рампы врезались в пермакрит и извергли полдюжины огромных зверей в пустотной броне. Огрины-харониты. Они были джаггернаутами трехметрового роста из плоти и стали, к их ужасающе громадным телам недолюдей грубо прикрепили кибернетику. Пыль от разрушенной ризницы накрыла свиту Эйронимакса, образовав налет на его конверсионном поле. Магос открыл огонь из своего орудия. Грубая мускулатура продуктов мерзкой технологии наполнили его ненавистью.

– Даже обладая богатствами мира-кузни, ты обратилась к этим нечестивым технологиям. Как сильно ты пала.

Магос-прайм Эйронимакс Велтарэ убивал геометрически.

Каждый шаг вперед давал ему еще два, каждый убитый враг – еще двоих. Гравитонный импульс расколол броню огрина и смял его брюхо, через искореженные пластины потек густой органический суп. Зверь взревел, боль «пересиливала» даже его почти абсолютные системы подчинения. Следующий огрин отшвырнул сородича в сторону, двигаясь вперед, словно бульдозер.

Стрелковые цепи адсекулярисов изжарили атакующего киборга дочерна. Стаи кибер-оккулярис поливали его лазерами. Он продолжал идти, врезавшись в адсекулярисов и принявшись рвать людей на части. Бесстрашные воины продолжали стрелять, поддерживая темп огня, даже когда один, затем два и даже три огрина прорвались через их ряды.

Технотрэлл ударил в бедро зверя прикладом своего митраружья, после чего оказался в клешне харонита, которая раздавила его от ключицы до коленных чашечек. То, что огрин отшвырнул, едва ли было человеком. Страж-автомат сциллакс Эпсилон-мю убил одного огрина своими боевыми дендритами, но остальные игнорировали трэллов, стараясь отбросить их массой, бесхитростно прорываясь к Эйронимаксу. Придерживаясь своих протоколов до десятичного знака.

Эйронимакс отказался делать шаг назад.

С близкого расстояния его гравитон уничтожил ближайшего огрина, смяв его массу в мясной шарик размером с кулак, который расколол при падении пермакрит. На магоса заревел следующий зверь. Обезумевший от стероидов огрин был вдвое выше Эйронимакса. Окруженная тепловой дымкой туша была усеяна лазерными ожогами. Из тела Эйронимакса выросли две дополнительные конечности. Активировался силовой клинок. Зажужжал цепной кулак. Огрин ударил гигантской клешней. Магос пригнулся и врезал цепным кулаком в живот. Оружие разрубило броню и вырвало плоть. Лоботомизированный недочеловек не почувствовал этого. Он разрубил лучевой и локтевой адамантиевые прутья цепного кулака одним ударом клешни, а затем свалил магоса. Потеряв энергию, цепной кулак остановился, застряв в животе зверя. Отсеченная конечность шипела электричеством. Огрин сделал шаг вперед и поднял коготь.

На лицо Эйронимакса брызнула кровь. Колени огрина обмякли, затем подогнулись, и он рухнул на землю рядом с магосом. Казалось, удар сотряс что-то рыхлое, и голова огрина сползла с жуткого зазубренного разреза поперек шеи. Она с глухим стуком упала возле Эйронимакса. Следом рухнуло тело и раздавило голову.

Над Эйронимаксом стоял Лев. Остаточные разряды энергии телепортации все еще ползли по витому орнаменту доспеха. Примарх протянул руку в черной латной перчатке.

Эйронимакс счел свою отвагу неравной, чтобы принять помощь.

– Я начинал бояться, что вы не прибудете вовремя, – сказал он.

– Прежде чем мои корабли могли приблизиться, необходимо было очистить ближайшую орбиту от защитников. – Это было не извинение, но тот максимум, который мог получить смертный. Пока Лев говорил, терминаторы его почетной стражи вырезали последних из огринов-харонитов, а затем приступили к уничтожению макрокаридного эксплоратора и стены, в которой он застрял. Над ними с воем пронеслась эскадрилья десантно-штурмовых «Громовых ястребов», которые доставили новых легионеров.

– Здесь предатели Тагрии найдут нас.

V

Мирмидонка-секутор была хороша. Каждая пропорция ее конструкции безупречна, каждый функциональный элемент ее формы и действия рассчитан до тысячной доли. Ольгину понадобилось два быстрых обмена ударами, чтобы раскусить ее. Он опустился на одно колено, когда силовой топор секутора с шипением устремился к его шее, и опустил свой меч на наплечник параллельно наклону спины. Топор ударил по клинку и соскользнул. Менее подготовленный воин утратил бы равновесие, открывшись для удара в челюсть крестовиной меча или наплечником, но секутор была мастером войны. Сегменты ее тела щелкнули, вращаясь в противоположные стороны, затем она ответила пневматическим шквалом атак. Ольгин чуть отступил. Он парировал каждый удар, контратакуя при каждой возможности, доведенные до автоматизма комплексы движений Спирали соединялись в непреодолимую защиту и неотразимую атаку.

Вот, что значило быть Темным Ангелом, рыцарем Ордена Калибана. Быть свободным от интриг. И сомнений.

С металлическим треском поршневые конечности секутора выбросили ее вперед. Ее ноги оторвались от земли, как будто она включила скрытый прыжковый ранец. Вспыхнул свет, и из встроенных в кисти и плечи лазеров выстрелили лучи, хлеща по броне Ольгина. Это был только отвлекающий маневр. Несущий Смерть проигнорировал их, сфокусировавшись на топоре.

Получив больше времени, чем он рассчитывал, Ольгин отступил в сторону, затем взмахнул мечом диагональным восходящим ударом, отрубив ноги секутору.

Она перевернулась и рухнула на спину, но это ее не остановило.

Ольгин повернулся и впечатал ногу в ее тело, прежде чем секутор смогла открыть огонь.

Понадобилось еще шесть ударов ногой, чтобы, наконец, покончить с ней.

Броня фыркнула, как хорошо тренированный боевой конь, ее кровь вскипела от поединка. Ольгин поднял голову.

Мирмидонцы-секуторы и их трэллы-адсекулярисы выскочили из своей засады, когда широкие магистрали десантных пристаней сжались до узких проходов, которые питали мегазаводы. Располагавшиеся близко друг к другу толстые стены из матово-серого пермакрита и оцинкованной стали были покрыты толстым слоем суборбитального льда. Понадобится нечто более мощное, чем «Поборник», чтобы проделать путь через них. Ольгин сразу же разгадал ловушку, но не смог придумать более быстрого способа выманить врага, кроме как броситься в нее.

Мертвые лежали грудами, по трое друг на друге, в основном легко бронированные адсекулярисы, разорванные масс-реактивными снарядами или разрубленные надвое силовыми клинками. Болтеры продолжали греметь. С каждой выстрелом стены освещались светом и огнем, демонстрирующим кровавые брызги, словно скрытые во тьме послания.

Ольгин выбросил из головы неприятную мысль и бросился вперед с поднятым клинком, растаптывая мертвых врагов.

Дюжина ветеранов Крыла Смерти сражалась с дюжиной мирмидонцев-секуторов. Если бы Ольгин закрыл глаза – а он знал, что при желании смог бы идти спиральным путем таким способом – то мог почти представить, что это всего лишь очередной спор между двумя рыцарями-королями, которые разрешают разногласия старым методом – ритуальным боем чемпионов.

Но слишком много крови пролилось, чтобы было достаточно. Слишком много зла высвобождено.

Он разрубил секутора до середины тела нисходящим ударом. Его палаческий меч встретил там что-то прочное, какое-то ядро дублирующей личности или восстановительную матрицу, и застрял в груди секутора. Легионер вырвал клинок с фонтаном крови. Секутор замахнулся, чтобы вонзить топор в грудь Ольгину. Самариил снес ему голову выстрелом в упор из болт-пистолета. На благодарности времени не было. Ольгин даже не был уверен, знал ли брат о его присутствии. Ветеран Крыла Смерти повернулся и вонзил гладий по самую рукоять в горло следующего секутора. Ольгин устремился вперед. Один только размер и масса его бронированного тела вынудила секутора отступить, дав Самариилу время отпилить магосу половину головы, затем проломить ему лицо навершием клинка.

Проход впереди расширился. С другого направления тоже шел бой, на подъездной дороге или выходе из здания – Ольгин пока не видел. Его карты устарели. Темные механикумы внесли изменения после лишения Эйронимакса власти.

В три раза выше космодесантника и защищенный силовыми полями штурмовой робот типа «Домитар» размахивал гравитонными молотами, словно литейная машина, обезумевшая из-за скрап-кода. Он превратил окружающие стены в развалины, щербатые гримасы стальных арматур, и неутомимо уничтожал каждого приближающегося скитария.

На первый взгляд его легко было принять за еще одного вышедшего из-под контроля автоматона, который набросился на своих, но Ольгин узнал длинные плащи техновоинов, кирасы из зеркальной чешуи и причудливо расширенные шлемы. В отличие от манипул Эйронимакса, которые выглядели идентично тем, кого они якобы собирались уничтожить, эти были родом из мира старого соперника. Ригана Индомитии, генерала-заместителя Нагры Эксельсора. Они выглядели хорошо вооруженными и оснащенными, но в узком проходе мегазавода оказались хорошо вооруженными мышами в клетке с калибанитским львом.

– Они за нас! – крикнул Ольгин своим братьям, вынув меч из секутора.

Не думая о своей безопасности, он с криком устремился вперед и вонзил клинок во вращающуюся манжету, которая соединяла тело робота с бедрами. Клинок пробил слои атомантичной защиты и вышел из противоположной стороны. Вокруг рукояти заискрили электрические разряды. Ольгин закряхтел, когда «Домитар» схватил его за руку и подтянул.

Ольгин не был ни медиком, ни апотекарием, но когда сталкивался с человеком, интуитивно хорошо понимал, как найти сердце или шею, чтобы даровать врагу быструю смерть.

Но вот как убить «Домитара» настолько чисто он не знал.

Закрутившись вокруг оси своего тела, пока шестеренки не зацепили клинок Ольгина, робот-рыцарь развернулся и ударил молотом. Оружие угодило в край нагрудника. Выпущенный гравитонный поток сжал броню, деформировал ее, и только присущая керамиту пластичность и прочность на разрыв позволила ему вернуться к оригинальной форме целым. Сила пятиметрового боевого автоматона отшвырнула Несущего Смерть. Он врезался в стену, его силовой ранец принял удар на себя. В боевом доспехе произошел частичный сбой напряжения. Внутри шлема раздались искаженные предупредительные сигналы, когда одна за другой конечности теряли энергию, восстанавливали, снова теряли. Сенсориум сбоил. Частично затянувшиеся раны, полученные ранее на «Сибарите», снова начали кровоточить. Ольгин увидел точки. Они превратились в падающую листву. Он почувствовал запах перегноя и услышал рев зверей.

Воин тряхнул головой.

– Нет.

Тряхнул сильнее.

– За Тронный мир!

Рев в ушах превратился в грохот болтеров Бренора и Самариила, которые поливали огнем «Домитара». Их снаряды отскакивали от металла и вспыхивали на щитах, срывая редкие открытые участки брони. Стрельба ошеломила робота достаточно, чтобы тот отступил на шаг от Ольгина. Избранный лейтенант выпрямился и прислонился к стене, когда «Домитар» неуклюже повернулся к двум легионерам, не в состоянии свободно вращаться из-за застрявшего в теле меча Ольгина. Тем временем награнские скитарии продолжали обстреливать его сзади. Бренор прекратил стрельбу, перезаряжаясь. Самариил вел огонь, прикрывая брата те несколько секунд, которые тому понадобились, чтобы вставить новый магазин. Ему удалось разнести левое коленное сочленение робота. Автоматон закачался на нетвердых ногах, пока двое Темных Ангела и когорта скитариев вели огонь. Наконец, «Домитар» сильно содрогнулся и рухнул на землю со звуком «Хищника», разносящего арсенал.

Самариил выпустил еще полдюжины снарядов в голову робота, пока Бренор помогал Ольгину встать. Лейтенант охотно принял плечо брата и поднял взгляд на Ригана Индомитии, появившегося из-за спин своих охранников-скитариев. Магос своим обликом сильно отличался от того сгорбленного лакея с накинутым капюшоном, которого Ольгин видел в тени его господина на борту «Неистовства». Теперь это был воин, с прямой спиной, расслабленный и гудящий смертоносными энергиями. Его красный награнский плащ затрепетал, когда теплообменники в похожей на скорлупу экзоброне выпустили избыточную энергию. Посох магоса потрескивал коронными разрядами.

Война освободила его.

Он и Ольгин были более схожи, чем Темный Ангел признавал.

– Вы атаковали боевого автоматона типа «Домитар», – сказал Риган, явно изумленный. – Рисковали своим органическим шасси ради меня. Почему?

– Мой сеньор предоставил вам мой меч, – сказал Ольгин, оперевшись на Бренора при поклоне магосу.

Риган, похоже, проанализировал его ответ.

– Примите мою благодарность, лейтенант.

– В ней нет необходимости.

– Не согласен. Я стал неосторожным. Мое продвижение по платформе встретило меньше сопротивления, чем я ожидал, и я позволил своим прогнозирующим программам бездействовать. Присутствие боевого автоматона типа «Домитар» застигло меня врасплох.

– Магос Эйронимакс и сам Лев возглавляют атаку на крепость изменников. Наши враги узнают, что наш главный удар будет там.

– Вы не возмущены, что вам не позволили быть там? – недоверчиво спросил Риган.

Ольгин мог бы, но ответил честно.

– Нет.

Он понимал, что фактором могли быть его раны, но Лев все-таки поступил мудро при выборе своим сыновьям задач, которые соответствовали не только их талантам, но и уязвимостям. Это опровергало распространенные наветы, что Лев плохо разбирался в людях. Ольгин не мог разрушить добывающие объекты Тагрии с той же несдержанностью, что и Редлосс. Несущий Ужас не мог захватить административные, культурные и религиозные центры тагрийских платформ с небольшим побочным ущербом, к чему был подготовлен Ольгин.

– Я молюсь, чтобы Омниссия даровал нам тот же успех, когда мы прибудем в Награ Эксельсор.

Ольгин не знал, что ответить. Даже его мысли вызывали у него чувство обмана. Он надеялся, что когда эта битва будет выиграна, а потери подсчитаны, Лев образумится и возьмет курс на Терру. Резкий вой цепного кулака, вгрызающегося в стальную дверь, избавил его от необходимости давать ответ.

Ворота были большими, предназначенными для проезда машин. Вытравленный на притолочном орнаменте лингва технис указывал, что это склад, но без дальнейших подробностей.

Задачей Ольгина были захват, удержание и обеспечение согласия. Он вспомнил свою горькую улыбку, когда Лев легкомысленно использовал слово «согласие». Тем не менее, жизненно важным итогом этой операции были идентификация и учет содержимого каждого завода, склада и хранилища на платформе. Вся продукция Тагрии отлаживалась и дорабатывалась здесь, хранилась для санкционирования и последующего вывоза на предательские миры. Само собой, на складе будут артефакты, поблизости от которых Ольгин не хотел бы вступать в перестрелку.

Он мягко отстранил Бренора. Двигатели наплечника зажужжали.

– Я могу стоять, брат. Отведи скитариев и установи заряды на эту дверь.

– Отставить, брат.

Сотрясающей землю поступью к ним подошел Несущий Железо Тит, сдирая пермакрит со стен острыми углами своего шасси. Он двигался медленно. Ноги с широкими лапами и гироскопы модели «Кастраферрум» обеспечивали почтенному чувство равновесия даже лучше, чем у самого Ольгина, но тела, которые ему приходилось растаптывать, сказывались на его устойчивости.

Если он упадет в этом узком коридоре, то уже не подымется.

Ольгин отошел в сторону, как и Механикус Ригана, скитарий с цепным кулаком отступил и поклонился почтенной машине.

Силовой кулак Тита завыл, накапливая полный заряд.

– Я должен был войти первым, Несущий Смерть. Я бы раздавил секуторов. И я бы с большим удовольствием испытал свое мастерство на «Домитаре».

Ольгин смиренно склонил голову.

– Ты пристыдил меня, почтенный брат.

– Таково было мое намерение.

Металл завизжал, когда Тит впечатал силовой кулак в дверь, испаряя его молекулы на квантовом уровне.

Дредноут, не останавливаясь, прошел через руины.

– Жди меня здесь, брат. – Ольгин указал Бренору на сраженного боевого автоматона, перезарядив болтер. – Проверь, сможешь ли вытащить мой меч.

Он похлопал ворчливого ветерана по плечу и последовал за Древним внутрь.

Рядом шел Самариил, а следом проник через выбитую дверь Риган со своими скитариями.

Пронзительные огни устремились в темноту ангара, словно абордажные кошки.

– Что за?..

Ольгин протянул руку к желто-черному предупреждающему символу, который был нанесен на стеллаж с контейнерами. Эмблема демонстрировала треснувший человеческий череп, окруженный концентрическими кольцами взрыва. Он убрал руку, прежде чем коснуться символа.

– Всем выйти, – быстро произнес он. – Самариил, выведи их. Брат Тит, установи периметр в ста метрах от этой точки. Этого будет недостаточно. Этого будет совершенно недостаточно.

Он активировал вокс шлема. Ему ответил шквал помех.

– Это воздействие рассеивающего поля, – объяснил Риган.

Ольгин, нахмурившись, вышел наружу и снова попытался.

– Стений? Это Ольгин.

– Стений. – Донесся искаженный расстоянием и радиацией голос.

– Мне нужно, чтобы ты отметил мое местоположение.

– Не могу. Сейчас я не на мостике.

– Где же ты?

– Если бы Лев хотел, чтобы ты знал, то сам бы сказал тебе.

Ольгин прикусил язык.

– Неважно. Высылаю тебе координаты.

VI

Стений выслушал доклад Ольгина с каменным лицом.

– Будьте наготове, – сказал он, а затем отключил вокс-связь. Стений не привык ошибаться, но еще раз проверил, отключена ли связь. – Ты это слышал, – сказал он, обращаясь к марионетке из плоти, которая стояла, не дыша, за его спиной. Если мерзость пыталась выбить его из колеи, то ей понадобится сделать нечто посерьезнее, чем просто стоять там.

– Мы слышали, – сказало существо.

Оно говорило отрешенным голосом.

Стений повернулся и посмотрел на него. Сервитор был истощенным и выглядел гораздо старше одиннадцати или двенадцати терранских лет своего биологического возраста. Голова наклонена, а взгляд – стеклянный. Несовершенное костеобразование и мышечная недостаточность скривили его тело. Набедренная повязка была загажена и соответствующе смердела.

– Тогда ты знаешь, что делать.

Из спины раба вытянулась трубка, еще одна из черепа. Они соединились в непонятный механический планетарий в центре помещения. Внутри этого поразительного массива кабелей и проводов и покрытых электрическими схемами пластин находилась идеальная сфера из мраморной черноты и магической серости. По ее поверхности двигались золотые точки, на вид беспорядочно. Стений был одним из всего четырех людей, исключая Льва и ныне покойных, кто провел достаточно много времени в присутствии этой сущности, чтобы знать – движение не было беспорядочным. У капитана возникло впечатление, благодаря какому-то рожденному варпом чувству, что пока он рассматривал сферу, она рассматривает его. Он не знал, каким образом, но точно не ничего не выражающими глазами ее марионетки.

Существо называло себя Тухулхой.

Стений увидел золотые точки, которые начали двигаться быстрее, подразнивая глаза мимолетными намеками на образ.

– Мы знаем.

VII

– Быть готовым к чему? – спросил заместитель Риган, когда Ольгин вернулся внутрь.

– Я не знаю, – ответил Несущий Смерть. – Поэтому мы должны быть наготове.

Когда Тит и Самариил ушли, чтобы установить защищенный периметр вокруг склада меганефтеперерабатывающего завода, Риган Индомитии отказался передислоцироваться. Он настаивал, что это технология Адептус Механикус, и он никому не доверит ее. Ольгин не был уверен, пытался ли заместитель уберечь ее от Темных Ангелов или магоса-прайма Эйронимакса Велтарэ. Избранный лейтенант оставил с ним единственного скитария-альфу, значительно переделанного и громоздкого, вооруженного массивным болтером «максима», который мог на близкой дистанции превратить легионера в искромсанную бумагу.

– Как долго? – спросил Риган.

– Я не знаю.

Оставив беспокойного магоса, Ольгин прошел к стеллажу с контейнерами. Каждый был шириной четыре метра, высотой – полтора и со свинцовыми стенками двадцатисантиметровой толщины. Темный Ангел насчитал тридцать штук. Отбросив предосторожность, он провел рукой по выбитым рунам. Он не владел лингва технис, но уже знал, что находилось внутри. Циклонные торпеды. Теперь он понимал, почему для прорыва через двери понадобился дредноут, а сооружение окружили рассеивающим полем.

Если бы на Ольгина возложили ответственность за такое сокровище, то он бы предпринял те же меры предосторожности.

Из-за тревоги у него в животе все сжалось. Он не мог объяснить ее причины. Дело бы не в том, что он находился в ангаре с тридцатью боеголовками, каждая из которых могла уничтожить мир.

– Вы должны позволить мне перевезти снаряды на мой корабль, – сказал Риган.

– На «Пифагорейца»?

– Нет, риск будет слишком большим. Я говорю о моем корабле. Это легкий фрегат, небольшой, но с мощными щитами, а с вашими резервными кораблями он будет в большей безопасности.

– Нет, – отрезал Ольгин.

Он был сыт по горло уловками адепта. Они слишком сильно напоминали непрекращающиеся интриги его собственного легиона.

– В такой агрессии нет необходимости, избранный лейтенант. Моя позиция обоснована исключительно логикой. Мы не можем позволить, чтобы такое мощное оружие оставалось здесь, пока наши силы сражаются. Его необходимо переместить в менее нестабильное место.

– Я знаю. Наши приказы – быть готов…

Ольгин запнулся.

Воздух в ангаре изменился. Здесь не стреляли, но неожиданно это место наполнилось запахами кордита, озона и фуцелина. Металлический стеллаж зазвенел вырванными обрывками звука. Как будто безумный магос нарезал вокс-файл, после чего склеил ленту и проиграл назад беспорядочную запись. Вопли. Стрельба. Дюжина разных видов оружия. Редлосс мог идентифицировать их по мимолетным звукам, но Ольгину не хватало тяги его брата к орудиям смерти. У Ольгина было в лучшем случае полсекунды обработать беспорядочный сенсорный шквал, прежде чем ангар наполнился телами.

Это не было похоже на телепортацию.

Вид насильственного переноса тела через варп оставлял специфический неприятный привкус во рту. Словно через твою кожу проходит переменный ток, пока в животе постепенно растворяется капсула с ядом. Это походило на медленную пытку. В этот раз все произошло мгновенно. В один миг Ольгин, Риган и альфа были одни. В следующий – уже нет. Как будто какое-то апокалиптическое д-оружие сгребло Льва, Эйронимакса и все остальное в радиусе двадцати метров, а затем доставило их сюда.

Доспехи Темных Ангелов были нагреты и дрожали от последнего испытания. Их окутывал дым, который еще не рассеялся в более разряженном воздухе, в котором они оказались. Землю у их ног устлали медный песок и небольшие кучки использованных магазинов. Все свидетельства говорили о том, что всего несколько мгновений назад они были в тяжелой ситуации, но теперь были невозмутимы, как статуи.

Перенесенные вместе с ними лоялистские адсекулярисы не были готовы к тому, что произошло. Воздух разрезал лазерный огонь митраружей, все еще стреляющих по целям, которые теперь находились в десятках тысячах километрах на Тагрии, вместо них терзая бронированные контейнеры, замки и предупреждающие печати. Шквал лучей оставил ожоги на нагруднике и наруче Ольгина. Болт пробил грудь Ригану и вышел из спины, оставив дыру, через которую смертный воин мог просунуть руку. Генерал-заместитель умер, не издав ни звука. Прежде чем Ольгин осознал, что происходит, награнский альфа молниеносно отреагировал. Он был под огнем, а его магос погиб. Он развернул болтер «максима» на адсекулярисов, и в тот же миг Волчий Клинок с воем разрезал его шею в фонтане маслянистой крови и бледной плоти.

Наступила тишина.

Магос Эйронимакс огляделся так, словно его накрыло взрывом фотонной гранаты.

– Что сейчас произошло? – Он увидел тело Ригана. На нем лежал обезглавленный альфа. – Что вы сделали?

Проигнорировав его, Лев подошел к Ольгину. Несущий Смерть опустился на одно колено. Сделал он это в равной степени из-за страха потерять сознание и уважения к примарху. В голове все перемешалось. Он знал только одно устройство на борту «Непобедимого разума», которое могло провести так безупречно массовую телепортацию. Тухулха. Варп-механизм, который примарх вырвал у Каласа Тифона на Пердитусе. Ольгин закрыл глаза, не смея смотреть на то, что они видели. Рот наполнился горьким привкусом. После усмирения Гибельного шторма Ольгин и Редлосс взяли со Льва клятву, что необходимость в чуждой технологии отпала.

Лев положил руку на шлем Ольгина. Вес перчатки пригнул голову избранного лейтенанта.

– Все закончилось, Ол.

Ольгин не понимал. Все, что он чувствовал – возвращение его уверенности, убежденность справедливой войны – превратилось в радиоактивную пыль, осыпающуюся между его пальцами.

– Я думал, что мы собирались помочь им.

– Нет, Ол. Я сказал тебе, что они собираются помочь нам.

– Но вы возглавили главную атаку на ворота.

Примарх убрал руку. Ольгин поднял голову. Лицо Льва нахмурилось, словно он сделал нечто необходимое, но неприятное.

– Как я сделал на Кровавой Горе, – сказал Лев.

Ольгин опустил голову, в этот раз по собственному желанию.

Теперь он понял.

6 Честь Льва

– Он – единственный из моих братьев, кого я терпеть не могу. Я никогда не знаю, о чем он думает…

– Альфарий о Льве

I

Битва у Кровавой Горы, иначе называемой на старом лесном диалекте Сангрулой, была последним великим сражением Ордена Калибана. Перед тем как он стал легионом. Там Лев разбил Рыцарей Люпуса и привлек под свои знамена всех рыцарей Калибана. Эта битва, наконец, позволила Льву начать зачистку последней великой пустоши – Северной Чащи. Для Редлосса воспоминания о том дне несли горьковато-сладкий привкус. Битва произошла вскоре после его включения в Орден, но до великого открытия космоса. И тот десятилетний мальчик, которым он был, имел все причины бояться, что последняя и величайшая битва в человеческой истории только что прошла без него. Пришлось потратить некоторое время, которое по утверждению Ольгина лучше было бы провести в медитации и тренировке, но Редлосс нашел апотекария по имени Боргиас, который участвовал в той битве. С задумчивым, устремленным вдаль взглядом, как будто пропасть между ветераном и неофитом была высечена в тот день в камне, Боргиас рассказал о своих впечатлениях от той битвы. Он поведал о том, как Лютер и Лев упорно мчались прямо на ворота Сангрулы с гордо развевающимися знаменами. Одно лишь присутствие этих двух воинов отвлекло внимание Рыцарей Люпуса от настоящей атаки, которую возглавил сар Гадариил на западные подступы. Редлосс слушал и впитывал информацию. Он пришел к выводу, что в битве за Тагрию он провел настоящую атаку, которую скрыла сангруланская уловка Льва. Примарх отвлек Механикум своими знаменами, пока Редлосс разрушал индустриальную мощь Тагрии.

Он не ожидал… этого.

Обломки уничтоженной Тагрии заполнили экраны окулюса. Орбитальные платформы, которые еще не были уничтожены, медленно деформировались под неустанным циклонным давлением. Вихревые импульсы растекались через поле обломков, вытягивая куски металла – некоторые величиной в сотни километров в поперечнике – к краям облака. Это зрелище леденило душу. Ты словно стоял на береговой линии и смотрел на огромную морскую битву, на выброшенные на берег обломки. Совесть Редлосса тревожил не сам факт разрушения. Он первым и громче всех возликовал, когда Кемош погиб от орудий «Непобедимого разума», и поддерживал уничтожение следующих за ним миров. Не тревожило его и скрытие подлинных намерений от Механикус, так как он был Темным Ангелом и знал, что знание оставалось могущественным, только пока его оберегали. И не из-за магоса Эйронимакса, который сейчас кричал и проклинал из нуль-камеры на одной из темных палуб, где ранее обитал Конрад Кёрз, так как на борту флагмана хватало темных и недостойных упоминания вещей.

Нет, его беспокоило то, что примарх не счел нужным сообщить ему.

Заместитель должен знать, что у его повелителя на уме. Если бы что-то случилось с Редлоссом, тогда протокол Последнего Вздоха гарантировал бы, что Данай или Гавейн смогут выполнить его волю так, словно их командир все еще был здесь, чтобы отдать эти приказы.

Что бы произошло на Тагрии, если бы примарх пострадал?

Редлосс, чей мрачный взгляд соответствовал цвету его доспеха, смотрел, как взрыв окрашивает поле обломков. Заводская платформа, едва видимая в облаке, раскололась в обманчиво замедленном движении, выпустив бирюзово-серебристый пузырь, немного напоминающий ударный крейсер, который рассыпался, как стекло при ударе.

Что стало с благородным рыцарем, за которым Редлосс когда-то беспрекословно следовал? Существовал ли он вообще или был мифом, рожденным его прежним благородным окружением и более честными временами, которые они разделяли?

Редлосс был человеком Льва, оружием массового уничтожения в его решительной руке, но предательская мысль не выходила из его головы.

Лютер так бы не поступил.

– Я отслеживаю несколько дюжин транспондеров Механикума внутри поля обломков, – доложил Стений с шепелявым бесстрастием, зачитывая данные с планшета, как будто с путевого листа. – Помехи затрудняют отличить корабли Эйронимакса и других верных Механикус от изменников.

На главном мостика едва ли остался хоть один работающий пульт. Даже те, что не были полностью уничтожены или непоправимо повреждены в ходе битвы с «Сибаритом», разобрали, чтобы ремонтные бригады получили доступ к подпалубному пространству. За исключением пары младших помощников, носящих инфопланшеты капитана, эти ремонтники были единственными членами экипажа на главном мостике, разрезая и сваривая на почтительном расстоянии. Лев предпочитал это относительное спокойствие тесной суете вспомогательного мостика.

– Пусть уходят, – сказал Лев. Его глаза метались между временными экранами или просто к высоким сводчатым иллюминаторам, видя за те мимолетные взгляды то, что смертный разум не мог постичь.

Стений кивнул одному из своих адъютантов, который передал распоряжения на вспомогательный мостик.

– Тогда зачем это, сир?

Внешний вид Ольгина соответствовал ощущениям самого Редлосса. Как будто огни космоса находились слишком далеко для его глаз, и все, что он видел перед собой – это черноту. Он стоял, сложив руки на груди. Его ножны и кобуры были пусты. Редлосс слышал, что Бренор достал меч Несущего Смерть из мертвого боевого робота типа «Домитар» только для того, чтобы Ольгин приказал ему вернуть клинок и оставить его умирать вместе с Тагрией.

– Они бы предали нас, – ответил Лев.

– Нет, – холодно ответил Ольгин. – Они бы не стали.

– Они всегда предают. Я выучил этот урок на Диамате.

– Эйронимакс не Архой, сир. Как Гиллиман – не Гор.

Примарх оторвал твердый зеленый взгляд от экрана.

– Не обманывай свои инстинкты, Ол. Как и ты, Фарит. Вы им тоже не доверяли. И были правы.

– Нет, сир.

Ольгин опустил руки и сжал кулаки.

Редлосс быстро вмешался.

– Тогда зачем щадить их корабли?

– Они больше не представляют непосредственной угрозы, как и ценности для магистра войны, – пренебрежительно сказал Лев, затем повернулся к Стению. – Оставшиеся циклонные устройства на борту?

– Так точно, сир.

– Тогда прикажи флоту направляться к точке Мандевилля, капитан. Проложи курс выхода так, чтобы пересечь как можно больше баз и добывающих объектов внешней системы. Мы нанесем столько ущерба, сколько сможем, используя конвенциональное оружие, пока находимся в пределах досягаемости.

– Да, сир. – Стений сохранял нейтральными и выражение лица, и голос. Редлосс не знал, было ли это приобретенным навыком или результатом ранений.

– Если Эйронимакс прежде не был врагом, то теперь им станет, – пробормотал Ольгин.

Лев обратил внимание на его тон.

– Мы не можем сейчас думать о других, сын мой.

Редлосс не сводил глаз с временного окулюса, где неистово кружили обломки. Он не был уверен, что смог бы довериться даже настолько.

– Тогда какой у нас план? – спросил он. Его голос был таким же сдержанным, как у Стения, а взгляд – отстраненным.

– Терра, – назвал Ольгин. – Пожалуйста, сир, я молю вас об этом.

– Снова это? – сказал Лев, не скрывая своего раздражения.

Ольгин опустился на одно колено и склонил голову до пояса.

– Да, сир. Сейчас и каждый день, пока мне не удастся убедить вас. Я буду молить вас об этом. Мне это нужно. Нам это нужно. Вызовите Корсвейна. Вернемся на Калибан, чтобы примириться с Астеляном, Исрафаилом и Лютером. – Лев напрягся от упоминания последнего имени, но Ольгин из-за опущенной головы не заметил этого и продолжил. – Затем ударим по Терре всем легионом. Разве вы не видите, что эта война сделала с нашим легионом? Вы можете спасти его, сир. Мы можем спасти Терру.

Последние слова взывали к гордыне примарха. Несмотря на отчаяние, Ольгин все еще оставался искусным оратором. Он знал, что Лев доберется до Терры скорее, чтобы оспорить претензии Дорна или Гиллимана на славу, чем на самом деле помешать Гору захватить империю их отца. Лев взглянул на Редлосса, который медленно и осторожно кивнул. Казалось, примарх смягчился. Выражение лица потеплело, взгляд засиял. Плечи расслабились, как и скрещенные на груди руки. На миг он перестал быть «Львом из Леса» и стал отцом, которого Редлосс потерял в детстве и всегда хотел, чтобы им стал примарх.

Лев выдохнул, словно сбрасывая бремя Галактики.

– Знаешь, а Конрад предупреждал меня об этом.

– Предупреждал вас? – ошеломленно спросил Редлосс.

Лев неопределенно махнул рукой.

– Обо всем. Этом. Он сказал мне, что я не доберусь до стен Терры вовремя.

– И вы поверили на слово чудовищу? – воскликнул Ольгин. Он поднялся, но, даже дрожа от гнева, все равно был ниже примарха. – Вы говорите о самой сути самосбывающегося пророчества.

– Помни свое место, Ол, – сказал Лев. Для него понизить голос означало то же, что для других людей сжимать кулаки и разбрасывать вещи. – Конечно, я не поверил. Я спорил с ним, опровергал его слова. Я сражался с ним. Но Сангвиний поверил ему. Затем я спорил с ним. Но человек может сомневаться в Ангеле только до поры до времени. Слишком многое из того, что он обещал, произошло, а если он был точен в своих предсказаниях, почему не мог Ночной Призрак? Разве не удобнее верить в то, что мой брат так низко пал из-за своих видений этого будущего, чем в сознательное намерение Императора создать чудовище?

– И именно поэтому вы выбираете этот путь? – спросил Редлосс.

Лев кивнул.

– Вы помните сара Амадиса?

Редлосс с Ольгином покачали головами. Стений безучастно смотрел перед собой.

– Как быстро угасает легенда, – вздохнул Лев. – Во времена моей юности он был величайшим рыцарем Ордена. – Его выражение затуманилось воспоминанием. – Одним из них. – Редлосс отметил, что не может вспомнить имена других. – Однажды он вернулся в Альдурук искалеченным Львом Эндриаго. Сар Амадис был жив, но понимал, что сил в его теле не осталось. После того, как он принес новости, ему не оставалось ничего другого, как взять оружие в последний раз и отправиться в лес.

– Это отчаянное намерение! – заявил Ольгин.

– Разве? Тогда, возможно, отчаяние – оправданный ход, если я его выбрал. Возможно, я обладаю информацией, которой решил не делиться с тобой, Ол. – Ноздри Льва раздулись, и Редлосс испугался, что примарх убьет Ольгина голыми руками. Несущий Смерть стиснул зубы, словно приветствуя это.

– Оставьте нас, – прошептал Лев. Хотя он не отрывал глаз от Ольгина, всем стало ясно, кому отдан приказ. Тихо и быстро ремонтные команды собрали свое снаряжение и быстро ушли. За ними последовали адъютанты Стения, оставив только троих легионеров наедине с их примархом.

Тот подождал, пока закроются двери.

– Астрономикон погас. Огромная тень накрыла его свет.

Редлосс почувствовал себя так, будто примарх вонзил ему нож под ребра.

– Что?

Лев посуровел.

– Я знаю, что ты не глухой и не тугодум, Фарит.

– Так как мы добрались сюда?

– С Тухулхой, конечно, – сказал Стений, холодно усмехнувшись.

Редлосс уставился на него. Он гадал, когда капитан вернул себе расположение примарха или же вообще его не терял? Возможно, это был всего лишь очередной слух, так как Лев ничем не подтвердил историю немилости капитана. Но с другой стороны он и не опроверг ее.

Лицо капитана оставалось непроницаемым.

– Мы полагались на варп-сущность с момента уничтожения Лют Тайра, – сказал Лев. – Только Стений и госпожа Фиана были поставлены в известность.

– Но если он погас…

– Если он погас, значит, мы должны воспользоваться Тухулхой в последний раз, – сказал Ольгин. – Мы должны вернуться на Терру и убедиться сами.

Лев покачал головой.

– Если он погас, тогда самое темное пророчество Ангела сбылось – он пал от Сокрушителя Миров, а Гор оскверняет трон моего отца.

– Но, сир, – возразил Ольгин. – Может быть тысяча причин, почему потускнел маяк Терры. Мы не можем быть уверены, пока не убедимся сами, и до этого мы, несомненно, не можем покинуть Трон.

– Нет, Ол. Я уже уверен. Эта война проиграна, как и предсказывали Кёрз с Сангвинием. Все, что остается теперь Темным Ангелам – это взяться за оружие и отправиться в путь, гарантировав, что моему брату Гору не останется для правления Галактика.

Редлосс уставился на примарха, глаза жалило слезами, которые его трансчеловеческая физиология не знала, как проливать.

– Крыло Ужаса отправиться вместе с вами, сир. Мы зажжем Галактику.

Стений сухо кивнул. Как обычно, на счет него не было твердой уверенности, но Редлоссу показалось, что капитан выглядел довольным этим исходом.

– Как прикажете, сир.

Лев повернулся к Ольгину.

– Ты хочешь пойти против меня, Ол?

Ольгин покачал головой и отступил, но он отверг не вызов, но самого примарха.

– Если бы только Император предупредил нас. Если бы только вы и сар Лютер уладили бы ваши разногласия на Сароше, как мужчины, вместо того, чтобы изгнать вашего самого верного рыцаря и запретить произносить его имя. Сколько из этих кошмаров можно было избежать, если бы среди нас нашелся хоть один, кто сказал бы другому правду?

Сказав это, Несущий Смерть развернулся и вышел.

Он не оглянулся.

II

Редлосс сидел в одиночестве в своей личной оружейной. Он поставил шлем на стойку и самостоятельно снял доспех, открутив каждый шуруп ручным инструментом. На это ушло больше часа, но Редлосс получал удовольствие от этой интерлюдии и жалел о ее окончании. Затем он разобрал, почистил и заново собрал болтер. Теперь оружие лежало в открытой кобуре, пока Редлосс, склонившись над лезвием своего топора, обрабатывал его оселком. Огромные мышцы спины и плеч расслабленно двигались. Он всего два раза прошелся по клинку, когда по голой коже затылка побежал мороз. Огонь в жаровнях зашипел, словно от внезапного порыва ветра, запах мокрой древесины и горения грозил отправить его прямиком в темную ночь мрачного Калибана. Редлосс сморщил нос и проигнорировал происходящее, водя оселком по изгибу лезвия.

– Прочь, – пробормотал он. – Вы с Давина испытываете мое терпение, а я наслушался лжи на жизнь вперед.

– Мы не сказали ничего ложного.

– Я не стану спорить о возвращении на Калибан.

– Ваш путь принесет только разделение и разрушение.

– Я сказал «прочь», – Редлосс поднял топор, разглядывая его лезвие.

– Передай наше предостережение Ольгину или вашему Льву. Ты увидишь по их лицам, что мы говорим правду.

Редлосс больше не проронил ни слова, и свечи, в конце концов, восстановили свое обычное свечение. В комнату постепенно вернулось тепло. Опустив на колени топор, воин снова взялся за оселок.

Он слишком долго шел в одиночестве, отвергая собственные страхи, позволяя тьме разрастаться в легионе своего примарха. Большая часть Редлосса стремилась поделиться предостережениями Смотрящего с Ольгином. Даже, по правде говоря, жаждала этого. Но он не пойдет к Ольгину вот так, цепляясь за осколки их дружбы, словно рыцарь без господина. Уже слишком поздно для этого. Слишком многое следовало сказать давным-давно, и слишком многое в их отношениях нельзя озвучить даже сейчас. Как и нельзя доверить Вастаилу или Алоцери. Его братья подумают, что его дух сломлен.

Мысль же о сближении с терранцами, такими, как Стений или Тит, никогда не возникала.

А Лев?

Редлосс нахмурился, камень замер над лезвием топора.

Он все еще помнил судьбу брата-искупителя Немиила.

Это должно остаться его тайной. Редлосс мог хранить еще одну. Он оглянулся через плечо и облегченно выдохнул. У него было ощущение, что этот визит будет последним.

А пока он должен жечь Галактику.

Эпилог

– О, неотвратимые веления Судьбы, что никогда не отклоняются от начертанного пути!

– Гальфрид Артур, М2

Дворец пылал. Его обширная территория, разросшаяся за тысячелетия, достигла своего апогея в великолепной базилике эпического размера. Это была крепость, капитолий, монумент, храм, завершение проекта того, кто выделил Себя из истории и старался присвоить Себе будущее. Теперь стены дворца были разрушены, а вместе с ними и Его мечты, смиренные творением Его собственного гения. Кровь, что залила триумфальные площади дворца, была его собственной, пролитой заблудшими сынами. А на другой стороне Галактики, в другом мире пылал другой дворец. Он тоже за тысячелетия накопил стены и залы, его законченный облик олицетворял мечту лидера, рождающегося раз в тысячу лет. Этот дворец тоже был разрушен. Он тоже истекал кровью своих падших сынов.

Это было будущее, от которого не сбежать, такое же непреходящее для тех, кто ощущал его, как и само настоящее. Галактика пылала, изначальный уничтожитель бесчинствовал, вариант повторялся снова и снова, и боги варпа насыщались спесью человека.

– Мы говорили ему, что с Хаосом можно только сражаться, но не победить.

Другие Смотрящие молча наблюдали за падением того, что люди, получившие эту ответственность по чистой случайности, называли Альдурук. Ни один из них не присутствовал по-настоящему. Их существование не ограничивалось временем или местом как таковыми. Не был подлинным и их облик малышей в мантии, под которым они посещали это материальное измерение, даже когда их никто не видел. Они были созданиями ритуала и обычая, мало чем отличавшимися от человеческой культуры, которую они редкими вмешательствами пестовали более пятнадцати тысяч лет.

Впрочем, они не считали этот временной отрезок более или менее важным, чем другие.

– Они пренебрегли нашими предостережениями, – сказал другой.

– Они не слушают.

– Недостаток расы. Разве Эльдрад из альдари не пытался предупредить Фениксийца?

– Нашим долгом было попытаться. Если Хаос должен быть побежден на Земле, тогда он снова восстанет здесь.

– Уже поздно. Уроборос ворочается. Лев продолжает использовать его силу.

Смотрящие молчали, обдумывая возможные исходы своего бездействия. Их континуум не был линейным. Время было мозаикой, трехмерной и прекрасной, слишком обширной для любого набора глаз, тем не менее, исследованной для интерпретации как завершенный образ. Каждую деталь необходимо рассмотреть отдельно и оценить по ее собственным достоинствам. Смотрящие были созданиями потенциала, и хотя будущее перед ними темнело, существовали пути, которые их острые глаза могли разглядеть.

– Все же Ангелам предстоит сыграть свою роль перед тем, как все закончится.

– Возможно, но, боюсь, разрушение Калибана – теперь наша последняя надежда на будущее. Это станет решающим ударом, что разделит их. Неужели Лев готов совершить подобное?

Смотрящие размышляли над несказанным, в то время как шла первая война Падших, образ в повторяющейся схеме мозаики. Один из них поднял голову в капюшоне вверх, глядя на скопление звезд, именуемых в обиходе Железным Коридором.

– Не думаю, что это станет проблемой.

Глоссарий

Samariel – Самариил

Kastael – Кастаил

Valiel – Велиил

Breunor – Бренор

Carolingus – Каролинг

Danaeus – Данай

Gawain – Гавейн

Werrin – Веррен

Melwen – Мелвен

Myrdun – Мурдин

Aloceri – Алоцери

Calloson – Каллосон

Vastael – Вастаил

Titus – Тит

Xariel – Ксариил

Ozius Vesepian – Озий Весепиан

Vazheth Licinia – Важет Лициния

Theralyne Fiana – Тералин Фиана

Kellandra Vray – Келландра Врей

Bellonitrix – Беллонитрикс

Heironymax Veltarae – Эйронимакс Велтарэ

Rygan Indomitii – Риган Индомитии

strategos – стратеги

logos – логосы

lexographers – лексографы

rubricators – рубрикаторы

aexactors – экзекторы

intelligentseae – интеллигентсы

Kalippa Major – Большая Калиппа

Creusias – Креусиас

Vulturine – "Хищный"

Strichnus – Стрихнус

Vehemence – "Неистовство"

Errant – "Странствующий рыцарь"

Angel Tor – "Ангельская башня"

Sar Amadis – "Сар Амадис"

Luth Tyre – Лют Тайр

Thagria – Тагрия

Darsis – Дарсис

Capra Allegra – Капра Аллегра

Indrajit – "Индраджит"

Arvus – "Арвус"

Archemidius – "Архемидий"

Zumandu – Зуманду

Calith Etol – Калит Этол

Nagra Excelsor – Награ Эксельсор

Orim Menelux – Орим Менелюкс

adsecularis – адсекулярис

mitralock – митраружье

Epsilon-mu – Эпсилон-мю

Hagia Synthex – Айя Синтекс

Sangrula – Сангрула

Kanyakumari – Каньякумари

Pythagoran – Пифагореец

Borgias – Боргиас