30
правок
Изменения
м
10 глава
{{В процессе
|Сейчас =910
|Всего =52
}}
И толпа вскричала в ответ.
<center></center>
=='''10'''==
Стрелка дозиметра застыла в оранжевом секторе шкалы, и Хауптман поймал себя на созерцании пылевых пустошей. Видимость была никакой, но он чувствовал исходящую оттуда опасность.
– Слишком близко… – пробормотал он и для острастки постучал по прибору, но стрелка вернулась в прежнее положение. От радиозащитных таблеток с привкусом мела пересохло во рту.
Едва колонна покинула Анкишбург, тут же ударил вихревой ветер, что носился по пустыням Краггехила, хлеща песком по бортам бронемашин. Воздух пресытился поднятой шквалом пылью, из-за чего Хауптману приходилось постоянно протирать защитные очки.
– Роупер, – позвал он, и человек в полном облачении и с магнокулярами в руке обернулся при упоминании его фамилии, – есть что-нибудь?
Тот покачал головой, стягивая шарфы с нижней части лица, чтобы ответить, и пыль тут же запорошила его тёмно-бурые усы, придав им цвет песка. Хауптман помнил его ещё безусым юнцом. Но война всё меняет, даже привычки ухода за собой.
– Показалось, будто заметил движение… – поморщился Роупер. – Из-за всей этой грёбаной пыли, сэр, мы бы даже хренов батальон не засекли, пока нос к носу не столкнулись бы.
Хауптман дал отмашку, что понял его.
– Леннокс…
Другой кавалерист поставил «Лисицу» на подножку и ровно расположил на руле снайперскую винтовку.
– В прицеле ничего, сэр.
Леннокс молод, женат (недальновидное решение перед отбытием с Пардуа), романтичен и чертовски метко стреляет из винтовки. Но как что-то могло выжить там?
Это и волновало Хауптмана больше всего. Он снова подал сигнал.
– Что с фоном, Гаррисон?
Передовой разведчик связался с Хауптманом и глухо произнёс из-под маски респиратора, защищавшей нос и рот.
– Каждые несколько метров срывается в красную зону, сержант, – он замолчал, и Хауптман услышал, как тот облизывает сухие губы. Сейчас Гаррисону как никогда хотелось табачку. – Должно быть, мы идём по самому краю, сэр.
Он находился на расстоянии примерно трёхсот ярдов, медленно погружаясь и выныривая из пыльной бури.
– Хорошо, капрал, – сказал Хауптман, отмечая его позицию на расстеленной на руле брезентовой карте. – Возвращайтесь. По прибытии обратитесь в медчасть.
Таблетки должны были ослабить вредное воздействие облучения в зоне радиационного заражения, но Хауптман не доверял им. Не до конца. Он связался с передовыми разведчиками.
– Восстановить строй и перегруппироваться. Я увидел достаточно.
Сложив снаряжение и запустив двигатели «Лисицы», он направился обратно к колонне. Остальные расчленённым строем поехали следом, не считая плетущегося в хвосте Гаррисона.
Вдалеке, поднимая траками огромный столб пыли, намеренно выдававший их расположение, тянулась длинная вереница «Химер» и «Тауросов» с тремя из четырёх бригад полковника. Среди них также ковыляли отряды шагоходов, а тыльные части охраняли машины обоза. Подъехав ближе к кортежу, Хауптман приветствовал других эскортных, что двигались с торчащими в седельных фиксаторах копьями, опустив головы и прикрываясь от песка.
Две отчётливо различимые колонны держались примерно в сотне ярдов друг от друга. В ближайшей Хауптман разглядел солдат, что беззаботно сидели в носовой части среди закреплённых припасов и прочего снаряжения или висели, держась за бортовые поручни – в основном, вольпонцы из 86-го и немного Грязекопов с талпинцами. Орекцы отказались, требуя участия в основном наступлении, а ту горстку уцелевшей слоканской тяжёлой пехоты (к вящему ужасу последней) уже было плевать, куда отправлять.
«Химеры» из дальней колонны на юге двигались без солдат на бортах. В каждой машине находился только водитель, а сами они представляли собой подлатанный, но малопригодный для эксплуатации хлам. Некоторым потребовался ремонт сразу после выезда. Их целостность поддерживали грубые сварочные швы, проволока и молитвы машиновидцев, сопровождавших колонну. Хауптман не понимал, как им удалось приспособить сервиторов к управлению такой техникой. Он разбирался в моторах и знал, как починить «Лисицу» или вокс-станцию. Но марсиане преуспели на поприще загадочных технологий, и ему не хотелось жертвовать даже крупицей человечности ради таких познаний.
Его взгляд устремился вдаль, к руинам Лоддена, чей обугленный остов виднелся на горизонте, даже когда колонна свернула на восток. Город пострадал за время войны, и теперь они возвращались туда. Ему довели, что диверсия служила мерой предосторожности. Отпрыски выведут орудие из строя до того, как оно сможет выстрелить. Ещё не нашлось ни одного «парня славы», которому Хауптман не хотел бы намылить шею, и Первые Сыны не были исключением. Тем не менее, сражались они как следует.
Вдалеке грозно темнел «Богомеч» – его силуэт, точно впившееся в серые облака копьё, пронзал небеса, суля кару. И сержант всем сердцем желал, чтобы расчёты марсиан оказались верны, а Первые Сыны оправдали свою репутацию. Неприятно видеть, как орудие, на которое они раньше так полагались, ныне обращено против них.
Использование макропушек в Белтане было отчаянным шагом, не лишённым благих намерений. Там шли чудовищные бои – во время осады и до неё. Он кое-что узнал о сражениях в туннелях и пережитом солдатами в траншеях. О бесконечной череде ужасов. А позже прибыли пардусцы, чтобы использовать результаты работы тяжёлой артиллерии, этих проклятых макропушек модели «Стигий» и «Громовой удар». Орудий, призванных уничтожать сверхмашины – титанов и космические корабли. Но не людей. После залпов не оставалось ничего, ни крови, ни костей, лишь пустота и воронки, от которых город едва не ушёл под землю. Тем, кого разнесло на атомы, ещё повезло в отличие от изувеченных калек на краю района взрыва, кому он рейсами возил медикаменты в надежде спасти…Трон свидетель, затея была ужасной.
Наконец увидев головную часть колонны, где ехали два танка «Леман Русс» и «Химера» с внушительной установкой связи, Хауптман включил вокс.
– Капитан…
– Говорите, сержант, – рассеянно произнесла Арамис, несомненно, поглощённая стабильным потоком донесений от разведчиков вокруг колонны.
– От ЗРЗ нас отделяет менее трёхсот ярдов, но буря искажает точные показания. Она движется вглубь, прямо на нас.
– И каково ваше мнение?
– Мы слишком близко.
– Принято, – возникла пауза, перемежаемая редкими статическими помехами. – Что-нибудь ещё?
– Если мы сунемся туда или же она нагрянет к нам, в итоге мы получим кучу больных солдат. Что с таблетками, что без.
– Это допустимый риск, сержант. У нас есть приказы.
– Сместившись на сотню ярдов южнее, мы бы ослабили…
– И завели обе колонны в зону поражения «Богомеча». Прости, Хауптман. Мы здесь, как между Хорусом и Оком. Радиацией можно поступиться.
– Арамис…
– Повторюсь, сержант, на поле боя я для вас «капитан» или «сэр». Итак, это всё?
Хауптман перевёл взгляд сначала на пылевую бурю, а затем на зловещий силуэт «Богомеча».
– Да, сэр.
Теперь он понял суть необъяснимого дискомфорта, того неуловимого чувства тревоги. Пока они двигались по невидимому канату над пропастью, он прозрел, что им уготовано.
Роль наживки.
Арамис нахмурилась, изучая отчёт. По данным радара, они ехали в опасной близости к пределу досягаемости огня «Богомеча». С другой же стороны пылевая буря расширяла границы ЗРЗ, приближая её к ним. Эти две опасности разделял узкий перешеек, который Арамис и предстояло нанести на карту. Ей не стоило выплескивать свой негатив на Хауптмана. В случае успеха она поклялась загладить вину перед сержантом бутылкой отличного вреска, который, по её мнению, придётся ему по вкусу.
– Пятьдесят ярдов на юг, – скомандовала она по воксу, и штурман, приняв приказ, махнул рукой.
– Вы его разозлили? – спросил Хенесси.
«Да», – подумала Арамис, хотя речь шла не о сержанте-кавалеристе.
Мрак защищённого отсека чуть скрал острые черты лица Хенесси, но не утаил горькой насмешки во взгляде и изгиба тонких губ. Левый глаз заменял имплантат из хромированной бронзы с голубой линзой, правый же остался таковым от рождения. О полученном прежде ранении напоминала закреплённая на обритой голове пластина.
– Его, капрал, бесит то, что я есть и во мне нуждаются.
Возникшую паузу нарушали переговоры по связи, доносившиеся из основного передатчика. Небольшая группа операторов следила за показаниями радара на зелёных экранах.
– Разрешите высказаться начистоту.
– А не поздновато ли, капрал? – по взгляду Арамис Хенесси понял, что ему дали добро. Она доверяла всем на борту, ведь, в конце концов, они были '''её''' людьми.
– Этот Грюссман – трусливый и зловредный лизоблюд.
– Понятно, – совершенно невозмутимо ответила Арамис и вернулась к отчётам, а затем с лёгкой ухмылкой добавила: – Только ты забыл про говноеда.
– Вы правы, капитан. Трусливый, зловредный лизоблюд и говноед.
– И женоненавистник.
– Я совсем растерял хватку, капитан.
Арамис рассмеялась, зная наверняка, что никто не проговорится об этом. Не все в 86-ом благосклонно относились к полковнику, за исключением тех, кого он ввёл в свой внутренний круг. Грюссман с головой ушёл в политические игры, а заодно – и в золочёный зад Девьера. Арамис не исключала, что раньше он, может, и был толковым офицером, но, как оказалось, в погоне за карьерным ростом мужчины часто увлекались саморазрушением.
Она оторвалась от чтения доклада и подняла боковую панель на смотровой щели. Сузив глаза от резкого потока воздуха и пыли, она посмотрела поверх идущей сбоку «Химеры» и её водителя-сервитора. Вдалеке Арамис увидела суровый и грозный силуэт орудия. И она могла поклясться, будто заметила, как оно сдвинулось.
<center></center>