53
правки
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =56
|Всего =20
}}
- Взрывайте, - отдаёт приказ брат-библиарий.<br />
= Пятая глава =
Мелочи. Небольшие, незначительные детали, такие крошечные, что никто их не замечает. Слово, клятва, меч, проволока, заклёпка на двери, пуля в пистолете… бесчисленные миллиарды безделиц, слишком незначительных, чтобы их можно было заметить и пересчитать. Но даже пустяки могут привести к крушению. Мы живём среди последствий таких мелочей.
Не против, если я кое-что расскажу? История недолгая, не моя, но столь же важная.
Триста лет назад в рабочем улье на Марсе жил человек. Вместо имени он носил код УТ413. Он появился на свет в кузнечном комплексе Этернус. Он провёл всю свою жизнь, повторяя вновь и вновь одну и ту же задачу. Его существование было посвящено одному этапу из тысяч этапов создания устройства, распределяющего электрический заряд между входным контуром и двумя устройствами выхода. Согласно священному кредо машины его благословленная задача носила код 675-Д, а кодом создаваемой им благословленной комплектующей реле – Хи-Зета-Дельта-10.
Никто из занимающихся сваркой жил для запчастей не понимал, что именно они делают. Для илота УТ413 его труд состоял из составленных в схему движений: поднять, обрезать, запаять, проверить, помолиться. Действия повторялись вновь и вновь, будто удары его медленно отказывающего сердца. Илот повторял их все снова и снова, тысячи тысяч миллионов раз.
Со временем он начал стареть. Видеть хуже. Руки слабели. УТ413 был не слишком важным звеном, поэтому его пальцы не стали заменять на аугментику. Он работал усерднее, чтобы уравновесить ослабление тела, и потому здоровье начало ухудшаться быстрее. Илот работал всё усерднее. Он знал, что если производительность опустится ниже установленной планки, то его отправят на утилизацию плоти, а нервную систему оценят для возможности создания сервитора. Впрочем, его не ждала такая судьба, поскольку однажды, пока из сварочной горелки сыпали искры, аритмический пульс его сердца усилился, прогремел как грохот барабанов последний неистовый каскад ударов, и оно остановилось. В полные муки последние мгновения жизни илота УТ413, его нервная система пыталась завершить задачу, которую человек исполнял всю жизнь.
Поднять.
Обрезать.
За… За… па… ять…
Ну…
Надзиратели унесли тело УТ413 со священной линии сборки. Заканчиваемая им деталь в последнее мгновение жизни деталь отправилась дальше по цепи. Она была безупречной, во всяком случае, казалась, и потому стала частью чего-то большего.
'''Темницы'''
Так мы и получили то, что имеем, когда река времени и судьбы принесла нас к ответу на вечный вопрос о том, что же сейчас произойдёт.
Темницы – одно из самых тщательно охраняемых и защищённых мест на Терре. Их замки почти невозможно взломать. Обеспечение охранных систем энергией подкреплено многоуровневыми дублирующими и запасными источниками. Когда по приказу Мордекая Тёмные Ангелы взорвали передатчики связи и энергетические трубопроводы в Храме Бета-Один-Альфа, подсистемы должны были перенаправить в Темницы энергию из других источников. Должны были заработать вспомогательные плазменные генераторы. Наблюдавшие за путями в тёмные камеры системы наблюдения должны были ослепнуть на миг, достаточный, чтобы Тёмные Ангелы успели приблизиться. Вот на что Мордекай рассчитывает. Вот чего ждёт. У потери одного из узлов не могло быть более масштабных последствий. Но мы не можем учесть то, чего не замечаем…
Верхние ярусы Темниц больше не обеспечиваются энергией. Начинают выть сирены. Наблюдающие за потоком электричества духи машин реагируют на его нарушение. Перенаправляется энергия. Погружённые в корневую породу под Темницами плазменные генераторы начинают работать на полную мощность. В системе происходит скачок энергии. Благословенный электрический импульс входит в реле, созданное триста лет назад человеком, умершим для завершения работы. И оставленный в миг его смерти изъян приносит свои плоды.
Сплавляется металл. Сгорают провода. Из кабелей вырываются разряды. Воспламеняется пластик. Скачок нарастает, становясь бушующим потоком. Пламя и молнии вырываются из силовых магистралей, процесс происходит быстрее, чем духи машин успевают переключить системы и отключить сбоящие детали. Дублирующие системы выходят из строя. От ограничителей тока остаётся расплавленный шлак. И вот так просто вся верхняя треть Темниц остаётся без электричества. Системы наблюдения, сдерживающие поля, свет, вентиляция… все механизмы отчаянно втягивают в себя последние разряды, задыхаясь.
Мгновение царит тишина, но это безмолвие означает не покой, а глубокий вдох перед воплем.
Понимаешь, это ведь не единственное из случившихся в ту ночь бедствий. Терру терзал варп-шторм, каких не видывали на протяжении тысячелетий. Прежде Темницы являлись островком на пути штормовой волны, многоярусные пси-нейтрализующие системы не впускали бурю в их стены. Но безмятежности пришёл конец.
Нулевые поля отключаются. Сдерживаемые ими потоки бушующего варпа хлынули внутрь. Прежде кое-как уравновешивающие друг друга внутри тюремного комплекса неестественные энергии вырываются на свободу. Конечно, в Темницах есть свои обереги, самоподдерживающие нуль-генераторы, всевозможные меры противодействия таким инцидентам, но их недостаточно, не в эту ночь. Ведь грянула буря эпох.
Обереги раскалываются. По комплексу с воем растекается призрачное сияние. Лабиринт гравитационных генераторов и коридоров скрежещет, будто ключ, пытающийся повернуться в заклинившем замке.
В своей камере я чувствую, как начинает дрожать воздух. И открываю глаза. Я встаю. Будущее наступило.
Хеккаррон бежит, а вокруг него вопит свет. Под ногами кустодия содрогается проход в лабиринт Темниц. Направление притяжения меняется, и стена справа становится полом. Он вскакивает на неё без промедлений, даже не сбившись с шага. Впереди виднеется то, что осталось от двери. Она была полуметровой ширины диском из хладного железа<ref>Согласно поверьям, холодное железо отпугивает духов, призраков и всевозможную нечисть.</ref> и адамантиума, закреплённого на стенах метровыми болтами. Теперь за стены цепляются клочья изорванного металла, буквально размазанного по камню.
А за разодранной дверью на фоне пламени нависает тень. Копьё Хранителя вспыхивает, воя, будто молния. Клинок – сверкающая дуга, и вплоть до слоёв атомов в её металле запечатлены тайные имена, произнесённые, когда ковалось оружие. В древке есть встроенная пушка, заряжённая пулями из серебра.
Когда Хеккаррон бросается в пролом, притяжение меняется вновь, теперь пол – потолок. Тень оборачивается. У неё нет имени, которое может произнести человек. У неё нет очертаний, но создание похищает образ прямо из разума глядящего на него кустодия. Мрачная пустота обращается в кожу из расплавленного железа. На костяном лице открываются глаза из синего пламени. Механические руки разведены так широко, что когти царапают стены. Тварь тянется к Хеккаррону, и кустодий чувствует, что переменчивая гравитация исчезает. Существо нельзя назвать быстрым. На самом деле оно и вовсе не сдвинулось с места. Но теперь оно не там, где было, а его когти сомкнуты на шее хранителя.
Броня скрежещет, начиная поддаваться. Кустодий отталкивается от стены, ставшей полом, и вырывается из хватки. Окутанное молниями копьё сталкивается с пылающим железом. Свет и тьма меняются местами. Безымянная тень отшатывается, её облик кипит, обращаясь в красное облако.
Хеккаррон приземляется, ещё в прыжке делая выпад копьём, а тварь меняется вновь. Теперь она – громадное, клубящееся месиво из осколков камней и чёрного льда. Копьё вонзается в цель, но существо раскалывается, развеивается, будто дым под порывом ветра. А затем оно течёт к Хеккаррону, окутывает его, пронзая, рассекая. По чёрно-золотым доспехам скрежещут тысячи бритв.
При прикосновении твари кустодий чувствует обещание изничтожения и её жажду свободы. Боль неописуема, но он не издаёт ни звука. Мгновение он будто падает, падает сквозь воспоминания всей жизни до дня, когда он ещё не мог ходить, а единственными обращёнными к миру словами был крик напуганного младенца, унесённого из горящего дома. Мгновение и ощущение проходят. А потом кустодий пожимает плечами.
Мускулы и доспехи вздымаются в идеальном унисоне. Тварь разлетается облаком стеклянных осколков. Взмахами копья Хеккаррон рассекает её. Молнии терзают существо, пытающееся принять новое обличье. Кустодий, не переставая бить, срывает с пояса устройство. Небольшой икосаэдр из чёрной материи<ref>Таковой есть у памятника Спинозе в Аместердаме и является символом идеи философа о Вселенной, как модели, созданной "отшлифованным человеческим интеллектом". Также согласно учению Спинозы о метафизике на самом деле мир состоит лишь из одной субстанции, Бога или Природы, а основные атрибуты-свойства субстанции это протяжение и мышление.</ref>. Тварь знает, что это, знает, что произойдёт.
Взревев, существо в последний раз бросается на кустодия. Тот бросает чёрное устройство. Оно летит к цели по дуге, протягивается через измерения. Свет деформируется от сдвига. Расстояние растягивается так, что проход кажется бесконечным.
А затем всё сжимается обратно, существо складывается и исчезает в никуда.
Чёрный икосаэдр падает.
Вновь перешедший на бег Хеккаррон подхватывает устройство прежде, чем оно касается пола, и устремляется вглубь разбитого лабиринта Темниц.
Азхар выбрался наружу прежде, чем я нашёл его камеру. По коридору расходится пламя. Зелёное и оранжевое, неестественное, скручивающееся, как водоросли в паводок.
- Ты знал, что это произойдёт, ведь так? – цедит Азхар сквозь зубы вместо приветствия.
- Ничего я не знаю, - отвечаю я. – Выпускай остальных. У нас не так много времени.
- Этого следовало ожидать, - ворчит он, не скрывая тлеющего в душе гнева.
Выбрался и Бахариил. Мы находим его стоящим посреди воронки, оставшейся от камеры. Синее пламя тлеет на искорёженном металле и наполовину расплавившемся камне. А он стоит, качаясь, выданная кустодиями мешковатая накидка развевается, будто от порывов ветра. На открытых руках Бахариила танцуют голубые огоньки. Он поворачивается к нам, но глаза его – тёмные провалы, ничем не выдающие узнавания.
- Не солнце, но око, око, глядящее изнутри… - бормочет Бахариил.
- Брат, это мы, - окликаю его я и останавливаюсь, не подходя ближе. – Ты нас видишь, Бахариил?
- Ночь и день, чёрное солнце, пылающая луна…
- Он видит только своих треклятых боков, - ворчит Азхар. – Оставь его, сам сказал, что времени мало.
Но я всё так же стою.
- Бахариил, посмотри на нас, - говорю я, спокойно и не повышая голоса. – Мы – твои братья. Мы здесь. Вернись к нам.
Он моргает, и трясёт головой.
- Братья… В землях, где я родился, были зелёные леса, тёмные и глубокие, и звери. На них охотились достойные люди. Достойные люди, облачённые в металл… Высокие башни… И дождь… шёл дождь…
- Да, - согласно киваю я. – Он шёл.
- Дождь шёл над лесами, - и взгляд Бахариила становится чуть менее отстранённым и тёмным. Пламя всё так же пляшет по его рукам, но в глазах больше не зияет бездна. – Буря уже здесь, братья. Она терзает душу ночи. Пламя погребальных костров взвивается… И время быстро утекает.
- И как его лучше потратить, если не убеждая безумца идти с нами, - фыркает Азхар.
- Мы все братья, Азхар, - возражаю я, не отводя взгляда от Бахариила. – И должны об этом всегда помнить. Во вселенной есть мало что более важное.
- Если ты в это веришь, - сухо отвечает мне Меченосец, - то ты и в самом деле глупец.
- Следуй за мной, - говорю я, спокойно кивнув Бахариилу. – Нам надо выпустить остальных.
- И найти наши доспехи с оружием, - добавляет Азхар. – А то я чувствую себя так, будто стою голым посреди урагана.
Мы идем к следующему ряду камер. Из ниши выскакивает всё ещё действующий орудийный сервитор, чьи плечи и механические руки тяжело поднимаются под грузом орудий. Нацеленные на нас стволы окутаны молниями. Я не бегу, потому что знаю, что не умру здесь. Синее пламя разрывает сервитора изнутри. Детонируют батареи и боеприпасы. Тело разлетается на части, клочья сгорают, не долетая до стен.
Сквозь пепел идёт Бахариил. Его руки обожжены, но, похоже, он не чувствует боли. Теперь синие огоньки пляшут и в его глазах.
- Я – око бури<ref>Игра слов, поскольку око бури это область прояснения и относительно тихой погоды в центре тропического циклона. Таким образом Падший говорит, что он - око бури и в буквальном, и в переносном смысле.</ref>, - изрекает Бахариил, - и сквозь меня она видит всё…
Возможно, вы гадаете, почему я называю его братом? Почему я считаю, что того, чью душу опаляет тёмный свет Хаоса, стоит спасать. На то есть причины, круги причин внутри кругов, бесконечные доводы, но все они вращаются вокруг одной истины. И вот она: меня можно назвать как угодно, но не лицемером.
Мы идём дальше. Следующим мы освобождаем Корлаила. Бахариил пробивает дыру в двери взмахом руки, после которого в воздухе чувствуется стужа, а на коже – жар лихорадки. Корлаил склоняет передо мной голову, выходя из камеры. Я знаю, что мысленно он уже добавляет побег к списку грехов, за которые должен понести епитимью.
- Сколько из нас выбралось?
- Почти все, - отвечаю я.
- Где доспехи и оружие?
- Они бы не стали хранить здесь снаряжение, - отвечаю я, - но если и отослали куда, то скорее всего оно ещё где-то рядом. Шестерни Терры вращаются неспешно.
- Но недолго нам гулять на свободе, если будем тут торчать, - сухо замечает Азхар. – Здесь ведь темница для чудовищ. И если выбрались мы, то освободились и некоторые из других… постояльцев. И кто знает, где путь наружу…
- Выпускай остальных из братьев, Азхар, - чуть качаю головой я.
Он открывает рот, желая поспорить, но затем оборачивается и идёт вдоль ряда камер. Меченосец проклинает и меня, и цепь былых неудач, которая его сюда привела. Бедный Азхар. Душу, столь переполненную острыми осколками гнева, ждёт лишь трагедия. Я всегда желал ему иной судьбы, но не нам её выбирать.
- И что мы будем делать теперь, брат? – спрашивает Корлаил. – Опять бежать?
Бежать… бежать вечно, вечно быть преследуемыми.
- Нет, брат мой, - отвечаю ему я. – Ещё нет.
Всё ещё веришь тому, что я рассказываю? Во все эти совпадения? Серьёзно, после всего, что я только что сказал? Наверное, история уже кажется невозможной, а дальше будет больше. Впрочем, не я её писатель. Да, я - катализатор, причина всех этих событий. Но не я выбрал, что произойдёт, и неважно, как удобно все они сложились.
А ведь и в самом деле удобно, а? Я – беглец из надёжнейшей тюрьмы на Терре, свободный, но преследуемый сразу двумя охотниками, свободный во Дворце Императора Человечества, свободный посреди горящего мира. Пандемониума. Столь много разрушений и пожаров, столь много допущений обратились пеплом в пламени, чей свет и жар ослепляет нас всех. Так легко упустить, что же на самом деле происходит.
Как столько событий могут накладываться друг на друга?
Обломок статуи падает с высокой крыши кафедрального собора. Идущий под ней паломник смотрит ввысь за миг до того, как камень ударяет его и убивает. Ровно двадцать лет спустя его сын стоит на том же самом месте, зажигая поминальную свечу в память об усопшем отце. Он слышит шум и смотрит вверх. Обломок той же статуи раскалывает и его череп.
Невозможно. Такого не бывает, или должна быть причина, направляющая рука, великий замысел, вмещающий в себя всё невероятное. Нам не по душе мысль, что мы – лишь пыль, поднятая ветром перемен. Даже если мы убедимся в возможности случайностей, то уж точно не поверим, что одно совпадение следует за другим. Успехи и неудачи должны быть уравновешены друг с другом, всё должно быть разумным. Однако ничто в этой вселенной не является разумным. Что же до того, есть ли великий замысел…
Ну, ты ведь не ждёшь, что я отвечу на этот вопрос, не так ли?
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Темные Ангелы]]
<references />