Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3127
правок
Изменения
Нет описания правки
Он снова опустил голову, а я повозился со стульями, наконец-то вытащил один и поставил возле загромождённого стола. Папки и свитки были сложены кучами как будто в произвольном порядке, словно комиссар сооружал миниатюрную настольную крепость. Возле его локтя стояла маленькая керамическая чашка и соответствующий ей кувшин. Рядом лежал пистолет в кобуре.
Я занял место напротив и включил свой инфопланшет. Файлы я просмотрел уже десяток раз. По ним мало что можно было понять. Мы прикреплялись к Лаайх <ref>"Воины"(староирландский)</ref> – полку Астра Милитарум, славящемуся своим опытом в перестрелках на ближних дистанциях. Они действовали в пустынном регионе Дейтона, около экватора, и получали поддержку от подразделения Аэронавтики, которое было ранее известно как «Ночные ястребы», но, судя по всему, переименовано в «Кинжалы Шард». Ещё там была куча стратегических, тактических и логистических данных, сплошь отредактированных до бесполезного состояния.
Краем глаза я увидел, что комиссар взял свою чашку, обнаружил, что та пуста, и потянулся за кувшином.
Мы совместно обозревали хаос.
Там были солдаты. И самолёты. И бронетехника, хотя большая её часть стояла на месте, запертая перевёрнутым опрокинувшимся боевым танком «Рогал Дорн». Громадная инженерная машина пыталась поставить его прямо, но, судя по количеству песка, выбрасываемого её гусеницами, без особого успеха. Тем временем пара десятков бойцов усердно копали огромную яму. Её предназначение пока что было загадкой, однако она явно создавала проблемы для логистики – два транспортёра «Химера», вильнувшие в обход неё, столкнулись друг с другом. Их командиры вылезли из башенных люков и пылко дискутировали. Меня порадовало, что ни на одной из машин не было станкового оружия.
Никто из этих солдат не проявил к нам ни малейшего интереса. С учётом бедлама это было неудивительно. Однако впереди ждал маленький приветственный комитет. Двое офицеров, чьи лица были прикрыты от света солнца, но форма указывала на принадлежность к Аэронавтике Империалис и Астра Милитарум соответственно. Около них собралась небольшая группа сопровождающих.
– Довольно. Мы преломили хлеб с Лаайх. Пора повстречаться с кое-чем ещё более неприятным. С обществом моей сестры.
== '''Глава 9''' ==
Золочёный вход в ботанические сады не оставили без охраны. Дорогу нам преграждали две фигуры, однако мы существенно уступали им – если не числом, то массой.
Бледная кожа и яркие татуировки первого караульного выдавали в нём солдата Лаайх. Он был более чем на голову выше комиссара, толстая шея переходила в медвежьи плечи. Его могучие руки были такими широкими, что без особых усилий раздавили бы череп.
И в этой паре он был меньшим по габаритам.
Рост второго превышал восемь футов, и это при том, что его спина была ссутулена, и тяжеловесная голова наклонялась вперёд. В ширину он был почти таким же, как в высоту, покрытая шрамами шкура напоминала выделанную кожу, а глаза-бусинки глядели с лица, которое как будто неумело высекли из камня.
Огрин, подвид абхуманов, обладающий поразительной силой и минимальным интеллектом. По какой-то странной причине этот носил форму охряного и полуночно-синего цветов. Я подозревал, что когда-то её скроили под него, но теперь она растянулась на широком теле и провисала.
Комиссар Шард подошёл к первому мужчине и обратился к нему на его наречии. Ивазар приготовился переводить, но я дал отбой. Мы находились слишком близко, и комиссар бы услышал. Мне показалось, он пришёл бы в неудовольствие, если бы узнал, что я понял предшествующую беседу.
Впрочем, разговор было легко истолковать даже без переводчика. Грозный охранник едва успел заговорить, как комиссар налетел на него, брызжа слюной с губ. Тирада каким-то образом уменьшила огромного воина, и вскоре его плечи поникли, а взгляд опустился вниз. Клянусь, к концу разговора они были одного роста.
Когда комиссар закончил, мужчина отступил назад, уронив подбородок на грудь и отвернув голову. Он плакал? Как бы там ни было, комиссар проигнорировал его и перевёл глаза на грузного огрина. Но не успел он начать говорить, как громила рявкнул так, что мощь его голоса едва не оторвала меня от земли:
– Закрытое мероприятие! Никто не пройдёт! Приказ Эсека!
Комиссар подошёл на шаг ближе, изучая лацкан огрина, где, видимо, было указано его звание.
– Почётный сержант Лэнлок? – спросил он и едва сумел избежать сокрушительного салюта Лэнлока. Огромные руки абхумана грохнули в грудь так сильно, что могли бы раздробить человеческий позвоночник.
Огрин кивнул.
– Сэр! Никто не пройдёт! Приказы!
Комиссар осторожно поднялся на ноги. Он поправил фуражку, после чего строго воззрился на громадного тупицу.
– Почётный сержант Лэнлок, вам было поручено охранять этот вход, чтобы офицеры могли преломить хлеб и повеселиться?
– Да, сэр! Никто не пройдёт!
– Действительно. Вы проделали превосходную работу, – произнёс комиссар и полез под шинель. В его руке блеснуло что-то серебристое, за которым последовала красная лента. Комиссар взял медаль и, после краткого колебания, приколол её на обтрёпанный лацкан амбала.
– От лица Бога-Императора настоящим награждаю вас этой медалью за образцовую службу.
– Медалью?
– Именно. Также я хотел бы уведомить о вашей великолепной работе прочих офицеров. Можете показать мне, где они?
– Сэр! Туда! – отозвался Лэнлок, указывая за ворота.
Комиссар кивнул в знак признательности и быстро зашагал вперёд, а я заторопился за ним, стуча тростью. Огрин свирепо уставился на меня, но позволил пройти, поскольку я был прикрыт непробиваемой аурой авторитета комиссара.
Подозреваю, сады никогда не потрясали воображение, однако сам факт их существования впечатлял, учитывая то, какие ресурсы требовались на их поддержание. Дорожка у меня под ногами была выложена плитами вулканического камня. Слева травянистый вал переходил в клумбы, где размещались растения с длинными стеблями и ярко-синими цветами, справа же трава быстро кончалась тлеющей воронкой, в которой что-то до сих пор горело. Тут и там из опалённой почвы пробивался кустарник, а большинство старых деревьев продолжало цепляться за грязь, хотя их листва и верхние ветки были разбросаны по земле.
Однако было что-то странное в том, как на эти цветы падал свет. Я замедлил шаг и, поморщившись, присел на колено, изучая мерцавшие лепестки.
Стекло. По крайней мере, было похоже на него, хотя с учётом их стойкости к взрывам состав материала наверняка представлял собой нечто куда более прочное. Я попробовал лепесток пальцами и был вознаграждён мельчайшим порезом.
Они были декоративными? Я бы так решил, но среди них не было одинаковых, и все, похоже, имели тычинки и пестики. Если их кто-то и вырезал, то он проявил необычайную внимательность к деталям.
– Ивазар, – пробормотал я, подзывая череп-наблюдатель поближе, чтобы заснять странные растения.
И почувствовал, как он подёргивает меня. Я раздражённо оглянулся и обнаружил, что машина была сосредоточена на небе над головой.
Что-то наблюдало за нами.
Я не мог его увидеть. Своими глазами. Но я синхронизировался с объективами Ивазара, слегка кривясь от усилий на поддержание соединения. Разглядеть было сложно, ведь череп-наблюдатель уже не обладал той визуальной точностью, что прежде, а наша связь в самом лучшем случае была сопряжена с проблемами. Однако высоко наверху что-то парило. Пусть мне и не удавалось распознать само устройство, но ясно фиксировалась мерцающая пульсация его систем.
– Симлекс!
Рёв комиссара эхом разнёсся по саду. Я поднялся, стиснув зубы от пронзившей меня боли, и двинулся за ним, кренясь вбок и постукивая тростью по плитке. Мой взгляд постоянно падал на отходы войны, украшавшие землю, гильзы, битую кладку и иногда конечности. Также там было немалое количество бумаг и пергаментов. Я уже почти догнал Шарда, когда один из горящих клочков пронёсся мимо, и комиссар ловко схватил его на лету.
– Посмотрите на это! – бросил он, туша огонь и демонстрируя мне почти нечитаемый пергамент. – Подати! Одному Богу-Императору ведомо, сколько богатства Империума поглощает пламя.
Я проследил за его взглядом. Они испещряли всё небо, будто крошечные падающие звёзды. Их стоимость было невозможно подсчитать, поскольку для податей не существовало универсальной валюты. Некоторые планеты платили материальными ценностями. У других это была сельскохозяйственная продукция или солдаты для армий Бога-Императора. Однако без точных записей нельзя было понять объём долга. Чрезмерное обложение могло привести к голоду или экономическому коллапсу, если планета попросту не отказалась бы платить. В таком случае она могла обнаружить, что силы Империума относятся к ней так же, как к сепаратистам.
– Какое бессмысленное расточительство, – прорычал комиссар, заталкивая ошмёток пергамента себе в карман. – Это хуже, чем я опасался, Симлекс, здесь повсюду уже катастрофа. От фронтовых штурмовиков ожидают сдержанности, пламя пожирает те самые активы, которые мы так отчаянно пытаемся защитить. Кто, чёрт побери, командует?
Я не ответил, следуя за ним по аспидно-серой дорожке. Далеко идти не требовалось; впереди сверкали огни, что сопровождалось шумом, который был то ли смехом, то ли улюлюканьем.
Дорожка стала огибать неповреждённые кусты, перекрывавшие нам обзор своими ветвями. Мы вышли из-за них и обнаружили возлежавших командиров сил Империума. Многие развалились на плетёной мебели, прочие отдыхали на выжженной траве. У большинства в руках была выпивка, форма пребывала в той или иной степени беспорядка. Они сливались воедино: освещение давали только мерцавшие прометиевые лампы.
Однако один из офицеров стоял отдельно от остальных, спиной к нам и сжимая в правой руке киянку.
То, на что он глядел, могло быть только бомбой.
Я не узнавал этот боеприпас, однако всё было очевидно по форме: стальная труба с оперённым хвостовиком. Она была бы длинее роста человека, но её нижняя половина полностью ушла в землю.
Офицер стоял над ней, занеся киянку. Но медлил.
– Ну же, трус! – заорал кто-то заплетающимся языком. – Дай только я сперва нырну в эту траншею.
– Молчи! – прошипел обладатель киянки под раздавшийся хохот. – Я слушаю.
– Что? Запал?
– Что угодно!
– Тебе необязательно по ней бить, – продолжил голос. – Просто признай, что боишься взрыва. И тогда сможешь отказаться.
– Если бы она могла, то уже бы взорвалась!
– Тогда из-за чего конкретно задержка? – поинтересовался другой голос. На сей раз женщина. Её тон был резким. Знакомым.
Офицер выругался и развернулся к группе.
– Я по ней ударю, когда, чёрт побери, буду…
Его взгляд обнаружил комиссара.
Он умолк, а насмешки прочих испарились, стоило им посмотреть туда же. Комиссар Шард стоял абсолютно неподвижно, вперив взгляд в офицера с киянкой. Я видел, что мужчина потел, а его глаза метались в сторону зрителей, которые вдруг поголовно сконцентрировались на своей выпивке или уцелевшей листве.
Офицер попытался отсалютовать и треснул себя по груди киянкой. Он опустил взгляд, словно впервые увидел её, после чего отбросил инструмент в сторону и повторил жест.
Комиссар неотрывно смотрел на него. А затем с неспешностью ледника исполнил ответный салют, скрестив руки в знамении аквилы.
Однако так ничего и не сказал.
Офицер нервно облизнул верхнюю губу и напоследок оглянулся на остальных. Однако никакой поддержки там не нашлось.
– Х-хвала Императору всех Морей, – запинаясь, проговорил он на низком готике с сильным акцентом. – Да здравствует…
– Вы что делаете, во имя Бога-Императора?!
Голос комиссара был похож на артиллерийский обстрел. Даже каскад горящих бумаг как будто отпрянул от этой вспышки, огибая нас. Шард обвёл группу взглядом, его глаза пылали безграничным презрением.
Лишившийся киянки офицер попытался вытянуться, распрямившись во весь рост. Честно говоря, он был чуть выше комиссара, даже с учётом фуражки Шарда. Но достаточно было один раз глянуть на их позы, чтобы понять, за кем власть.
– Вот так вот вы проматываете часы, отведённые Богом-Императором? Не на тренировку своих бойцов, планирование следующей кампании или оттачивание собственных навыков? Нет, вы позволяете им дебоширить, а сами сидите тут и пьянствуете. Это само по себе заслуживало бы осуждения, но теперь вы решили растратить свои жизни, колотя по неразорвавшейся бомбе? Нужно ли мне вообще обрисовывать, какой это идиотизм? Меня подмывает освободить вас от должности на основании хронической тупости. Судя по тому, что я наблюдал, не уверен, что доверил бы вам копать отхожее место.
Офицер сделал шаг вперёд.
– Комиссар, они оскорбили мою честь. Один из этих небесных свиней…
Комиссар повернулся к нему и разразился тирадой на родном языке человека. Понятия не имею, что он сказал, поскольку Ивазар продолжал работать в беззвучном режиме, но на моих глазах лицо мужчины покраснело от ярости, побелело от шока и в конечном итоге приобрело слегка зеленоватый оттенок.
Когда комиссар высказался, офицер исполнил трясущийся салют, после чего одеревенело промаршировал мимо меня. Ивазар вяло потащился за ним. Мне пришлось велеть черепу-наблюдателю вернуться, но тот всё равно медлил, привлечённый смятением человека. Комиссар уже переключил внимание на остальных членов группы.
– Если кто-то ещё является офицером Лаайх, предлагаю вам последовать примеру командира и заняться своими солдатами. Сейчас же.
Говоря лишь с едва заметной резкой ноткой в голосе, он посмотрел поочерёдно на каждого офицера. А потом вскинул голову и раскатистым голосом прокричал в небеса:
– ''Onairs fìrin agus dleastan!''<ref>"Истинная честь и долг" (искаженный староирландский)</ref>
Трое офицеров в унисон повторили эту фразу, скованно отсалютовали и удалились. Оставшиеся выглядели чрезвычайно сосредоточенными на своих напитках.
– Что же до прочих из вас, – продолжил комиссар, – вам чертовски следует вести себя умнее. От этих варваров я ожидаю зверства. Честно сказать, я склонен поощрять такие аспекты поведения в силу их тяги к насилию. Но вы представляете иной тип солдат. И всё же я нахожу вас потешающимися над союзниками и толкающими их на риск погибнуть или получить травму. Зачем? Ради вашей забавы? Даже дети были бы осмотрительнее!
Он сделал паузу, оглядывая их одного за другим. У него был дар обращаться с тишиной, точно применяя её. Офицеры не понимали, должны ли они возразить или ожидать следующего залпа.
То есть, большинство из них. Поскольку когда комиссар набрал воздуха, чтобы устроить им заключительный разнос, прорезался голос:
– Она бы не взорвалась.
Каким-то образом, хотя никто из сидевших офицеров не вставал, толпа сумела расступиться.
Говорившая сидела позади. Её лётный костюм был расстёгнут до пояса, а рукава завязаны на животе. Нательная рубаха прикрывала только торс, обнажённая кожа рук была бледной, словно лунный свет. Волосы были длинными, гораздо длиннее, чем мне помнилось. Возможно, когда-то их заплели в косу, но существенная часть успела выбиться и свободно падала на лицо. Она улыбалась. Или, вернее, её губы выгибались вверх, насколько позволял шрам на щеке. Глаза были скрыты довольно стильными зеркальными очками, но мне показалось, что она выглядела развеселившейся.
Что, конечно, не равнялось счастью. Или удовольствию. Она скорее походила на кошку, которая наткнулась на особенно жирную и глупую крысу.
Комиссар уставился на неё в ответ. Холода в его взгляде хватило бы, чтобы заморозить звезду.
– Командир звена Люсиль фон Шард, – раздражённо произнёс он. – Неудивительно, что вы в центре этого бесчинства.
Шард отвесила насмешливый поклон со своего стула.
– Ну, я же Героиня Империума. И номинально командую развёрнутыми силами, по крайней мере, судя по видео. Поэтому я приказала своим бойцам устроить небольшой перерыв и насладиться нашим успехом. Мы ведь только что освободили это жалкое место.
Она кивнула на щербатые башни, проступавшие наверху и в основном освещённые горящими клочками бумаги.
– Вы его освободили? Я слышал, что верные слуги Бога-Императора открыли ворота.
– О, ворота-то они открыли. Только не для Него. Нет, они сделали это для меня. Я, понимаете ли, их кумир. Должно быть, вы видели пикты?
– Кумир, который пытается подначить впечатлённого варвара бессмысленно рискнуть жизнью?
– Как я уже сказала, она бы не взорвалась. Вероятно.
– Вероятно?
– В этой жизни мало определённого. Но если она не разорвалась при падении, то сомневаюсь, что пара ударов молотком бы помогла. К тому же, это крак-боеголовка с направленным зарядом. Большая часть взрыва прошла бы у нас под ногами. Никто бы не потерял больше парочки пальцев.
Она потянулась, снова напомнив этим движением скучающую кошку, после чего встала, на миг покачнулась, а затем восстановила равновесие и слегка нетвёрдо зашагала к комиссару, пока они не оказались лицом к лицу.
Он был немного выше, а в его глазах оставалась та холодная ярость. У неё они были скрыты очками, но она парировала его гримасу отточенной улыбкой.
Тишина. Она поглотила нас всех, хотя я заметил, как пара наиболее предприимчивых пилотов попыталась смыться. Это было нелегко, так как путь проходил позади комиссара, но их, похоже, устраивало рискнуть, чтобы раствориться в дыму и тенях, пока продолжалась дуэль взглядов.
Не уверен, кто бы сломался первым. Мог бы прийти и уйти рассвет, а они бы так там и стояли, не проплыви между ними клочок пергамента, который улёгся на плечо комиссара, где продолжил тлеть.
Однако тот продолжал смотреть ей в глаза.
– Чую, что-то горит, – произнесла она. – Как думаешь, это подати? Свидетельство ереси? Как бы то ни было, пахнет дорого.
Комиссар ещё миг сверкал глазами, а потом повернул голову, сорвал пергамент с шинели, запихнул его в карман и резко перевёл взгляд обратно на неё.
Он наморщил нос.
– У тебя изо рта разит хуже, чем от винокурни.
– А у тебя – как из огринского сортира, – отозвалась она. – Я-то пила. А ты чем оправдаешься?
Тишина. Не такая, какую любил комиссар. Это была тишина, когда дюжина закалённых в боях ветеранов дружно затаила дыхание и делала всё возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. По крайней мере, те, кто ещё не скрылся. Мн доводилось видеть загнанных в угол крыс, разбегавшихся с меньшей поспешностью.
Выражение лица комиссара, которое погружали в тень как его фуражка, так и сгущавшийся мрак, было сложно понять. Мне показалось, что я заметил, как у него подёргивался глаз, однако он отвернулся раньше, чем я успел в этом убедиться.
– С тобой нет смысла разговаривать. Не в таком состоянии, – произнёс он, после чего глянул на меня. – Идёмте. Сделаем перерыв до утра. Если она к тому моменту протрезвеет. Возможно, полдень – более реалистичная цель.
Шард поднесла руку ко рту, словно в шоке, после чего схватилась за грудь, как будто её пырнули ножом.
– О, дорогой брат, ты меня ранишь, – сказала она голосом, пропитанным мелодраматизмом. – Теперь-то я клянусь отказаться от своего предосудительного поведения. С завтрашнего дня буду целомудренна, чиста и трезва. А может, с какого-то дня попозже, ещё не решила, с которого.
Проигнорировав её, он размашисто зашагал мимо меня.
– Не отставайте, Симлекс.
– Сэр, позвольте мне секунду?
Он замедлил ход. А потом вздохнул.
– Пожалуй. Когда осознаете бесполезность этой затеи, найдёте меня на «Традери».
Я проследил за его уходом, после чего снова повернулся к ней. Она успела где-то найти бутылку – возможно, брошенную одним из её товарищей – и уже принялась за дело. Я зашагал в её направлении, стараясь хромать как можно меньше. При моём приближении она подняла голову, но затем вернулась к бутылке.
Моё лицо всё ещё оставалось в тени капюшона рясы.
– Командир звена Люсиль фон Шард, – произнёс я, откидывая его. – Давно не виделись.
Я не видел её глаз, скрытых зеркальными очками. Однако она едва заметно кивнула, не отрывая бутылку от губ.
Я ждал, пока она допила, стряхнула в рот последнюю пару капель и бросила бутылку себе за плечо.
Она рыгнула. Громко. А затем, наконец, как будто бы встретилась со мной взглядом.
– Наверное, да, – сказала она. – В смысле, давно. Вечность. Годы, может быть. Чёрт, когда мы встречались в последний раз?
– На орбитальной станции Салус.
– Где?
– Станции на орбите Бахуса.
– Бахуса? – она нахмурилась. – Простите, ничего не отзывается.
– Но мы же там и встретились. На войне!
Она пожала плечами.
– Я побывала на множестве войн. Что-нибудь запоминающееся случалось?
– …Как вы можете не помнить? То, через что мы прошли? Зелёный Шторм? Смерти? Их уничтожили. Их всех. А я из-за случившегося там потерял всё, всю мою жизнь. И вы утверждаете, что вообще не помните?
Она скривилась, скрипнув зубами.
– Слушайте, мне жаль. Правда. Но я встречаю много людей. И довольно многих из них убиваю. Потом двигаюсь дальше и оставляю прошлое позади. Так что если мы разделили выпивку или, Трон упаси, какую-то интрижку, то боюсь, что попросту не помню. Возможно, для вас это значило больше, чем для меня?
Она развела руками.
Я не мог говорить. Слишком сильна была моя злость. По правде сказать, я не единожды разыгрывал этот момент в голове. Иногда Шард была рада меня видеть. Чаще она выдавала какое-то едкое замечание о нашим предшествующих приключениях или сообщала, как ужасно я выгляжу. Но всегда узнавала меня. Ведь как бы отвратительно ни было то время, что я провёл с ней на Бахусе, оно повлияло на мою жизнь больше, чем какое-либо другое переживание.
Как могло это ничего не значить?
Горло как будто забилось. Я боялся, что голос дрогнет. Но потом вспомнил про послание. Доказательство. У меня имелось доказательство, что это было просто игрой – уловкой, чтобы повеселиться и унизить меня.
Я подозвал Ивазара.
– Если вы меня не помните, тогда почему просили моей помощи?
– Просила? – переспросила она внезапно жёстким голосом. – Люсиль фон Шард не просит.
– Ивазар. Проиграть сообщение, обозначенное как «Запрос Шард».
Череп-наблюдатель застрекотал и взвизгнул. Из трещин на корпусе начал сочиться дым, и один ужасный миг я был уверен, что машина взорвётся. Но затем его голопроектор вспыхнул, и перед нами возникло раздробленное изображение Шард.
– ''Это нелепо'', – произнесло оно. – ''Я даже не знаю, записывает ли эта чёртова штука''.
Пока мерцающий образ продолжал говорить, Шард из плоти и крови подалась поближе, неотрывно глядя на него из-под своих очков.
Она улыбнулась. А может быть, оскалилась.
– Боюсь, вы стали жертвой надувательства. Это не я.
Я уставился на неё.
– Что?
– Это не я. Или, возможно, просто склейка с целью обмана. Так ведь это называется? Когда нарезку картинок и слов собирают вместе, чтобы осуществить дезинформацию?
Я бросил взгляд с неё на изображение, и она насмешливо ухмыльнулась.
– Вы утверждаете, будто это некое факсимиле? – спросил я. – Меня учили на пропагандиста. Моим ремеслом было создавать свет и звук. Несмотря на плохое качество передачи, это не какое-то скопированное…
Мои слова заглушило громкое шипение, а затем высоко наверху возник громадный мерцающий голо-образ. Должно быть, он тянулся на тридцать футов в ширину. Я увидел, как в поле зрения стремительно влетела эскадрилья имперских истребителей, возглавляемая Шард. Её «Молния» легко опознавалась по изображениям чёрного грифона, украшавшим крылья.
Над садами вдруг разнёсся навязчивый закадровый голос:
– ''Сегодня мы празднуем освобождение Эдбара силами под руководством образца совершенства – командира звена Люсиль фон Шард''.
Изображение резко переключилось на ведущий истребитель. Кабина с шипением открылась, и оттуда появилась Шард, которая сняла шлем, и каштановые волосы каскадом упали ей на плечи. Цвет был высветлен по крайней мере, если сравнивать с несколько взлохмаченным офицером, стоявшим передо мной. Кожа тоже отличалась: бледная, гладкая и сияющая здоровьем.
– ''Командир звена Люсиль фон Шард?'' – произнёс голос из-за пределов кадра, привлекая её внимание. Она посмотрела на невидимую фигуру и кивнула.
– ''Вы освободили столь многих от жестокой тирании сепаратистов!'' – продолжил голос. – ''Теперь сделаете небольшую передышку?''
Экранная Шард улыбнулась. Настоящей улыбкой, а не обычной для неё глумливой ухмылкой. Вообще, в кадре её шрам меньше бросался в глаза, рана была меньше и не такой рваной.
– ''Отдыхать?'' – рассмеялась лже-Шард, и её улыбка стала шире. – ''Люсиль фон Шард отдохнёт только тогда, когда этот мир будет свободен от тирании сепаратистов. Она отдохнёт только тогда, когда его граждане вновь смогут славить имя Бога-Императора. Пока в баке есть топливо, она будет вести вечную войну против Его врагов. Он бы никогда не уклонился от своего долга, не поступит так и она!''
Она высоко вскинула кулак, вызвав аплодисменты несметных полчищ, которые, предположительно стояли сразу за кадром. Лже-Шард до последнего дюйма выглядела как воин и лидер, за которым солдаты без колебаний последуют в ад. Даже её голос, весьма знакомый, утратил свой цинизм. Он звучал жизнерадостно, с надеждой на лучшее завтра.
Мой взгляд упал на растрёпанную женщину, бездельничавшую в горящем саду. Сейчас она подбирала брошенные бутылки, проверяя каждую на предмет остатков.
– Вот это хороший совет, – произнесла она, не поднимая глаз. – Насчёт топлива в баке.
– Кто это?
– Ну, мне кажется, это командир звена Люсиль фон Шард, величайший ас-истребитель галактики. Разве она не вдохновляет?
– Когда это было снято?
– Не знаю. Вчера? В прошлом месяце? Может, никогда? Эсек заранее записал всевозможные фразы. Часто они просто склеивают их вместе, пока не получится красивая речь. Всем гораздо проще, если мне не приходится пытаться постоянно сохранять невозмутимый вид.
– Они создали рабочий факсимильный процесс? – спросил я. – Но нужны десятки лет только на каталогизирование необходимых пикт-файлов, не говоря уже о…
– Не знаю. Не волнует, – сказала она. – Но это могло бы объяснить, как к вам попало это ваше маленькое видео. Правда, не уверена, зачем Эсек стал бы посылать его вам – эта часть не сходится.
– Эсек?
– Мой пропагандист, – ответила она. – Он очень талантлив. Вы не услышите от меня ни единого плохого слова о нём.
Интонация не вязалась со словами, и я заметил, что её взгляд уплыл к небу, где гигантская фальшивая Шард очень радостно улыбалась в завершение. Потом картинка свернулась, мир померк, а я остался.
С ней.
Она уже раздобыла очередную бутылку и уселась среди листвы, смахивая ботинком бритвенно-острые лепестки. Приподняла бутылку в моём направлении, словно предлагая тост.
– Говорите, вашу жизнь разрушили? – произнесла она, кивая на небо. – Ну так моя жизнь вообще мне не принадлежит.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]