Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3113
правок
Изменения
Новая страница: «{{Книга |Обложка =Rose-Watered-with-Blood.jpg |Описание обложки = |Автор =Аарон Дембски-Боу...»
{{Книга
|Обложка =Rose-Watered-with-Blood.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Аарон Дембски-Боуден / Aaron Dembski-Bowden
|Переводчик =Alre_Snow
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Ересь Гора / Horus Heresy
|Сборник =
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2018
}}
''«...отбрасывая царственную тень''
''на сумрачный театр вечных бдений,''
''среди безгласных волн нашего моря,''
''и здесь,''
''погребены в величии железа,''
''мы высекаем к ней мольбы».''
После недель удушающей жары и принесенных ею смертей появились вши. Несколько апотекариев докладывали, что волна заражения началась с трупов, разбросанных на каждой палубе и в каждой каюте «Завоевателя». Этот легион иссушенных мертвецов, эти обескровленные тела каким-то образом стали инкубаторами для колоний красных насекомых, плодившихся в ссохшихся внутренностях. В этом смысле — и здесь была определенная мрачная поэтичность — одно бедствие родилось непосредственно из другого.
Адская жара ослабела со временем — точнее, лишь уменьшилась до уровня, на котором ее можно было выносить. Внутренности «Завоевателя» по-прежнему наполнялись отвратительным живым теплом, исходящим от плазменных генераторов — эти древние машины с неприятной органической пульсацией гудели на нескольких палубах — но, во всяком случае, корабль больше не угрожал изжарить свой экипаж в их собственных пропитанных потом запасах воздуха.
Тогда-то и объявились вши. Паразиты гнездились в волосах на теле и упивались кровью. Они раздувались настолько, что их можно было выбирать из головы или из подмышек просто пальцами. Каждому из экипажа приходилось ежедневно промывать ушные каналы солевым раствором, чтобы избавиться от кладок яиц. Поначалу это было невозможно. «Завоеватель» пытался убить свою команду, и каждая капля доступной воды на борту флагмана превращалась в кровь.
Только когда корабль наконец вывалился из варпа и встал на якорь на низкой орбите над планетой Хешимар, команда смогла начать медленно, медленно восстанавливаться.
Хешимар объявил о верности Хорусу. И сделал это с радостью. Его народ скандировал имя Воителя на улицах. Изувеченный «Завоеватель» и его несчастная, измученная команда видели под собой мир, где население встречало их восторгом. Всё, что понадобится «Завоевателю» — сказали министры Хешимара — будет предоставлено со всей искренностью.
Капитан корабля, во рту у которой пересохло от жажды, потерла глаза со слипшимися ресницами, глядя на экраны сканеров.
— Они в самом деле могут дать нам всё, что нужно? — спросила она.
У них был длинный список недостающего: «Завоеватель» не способен был поддерживать себя сам, и требовал целый континент еды и воды, целый город железа для ремонта, достаточно топлива, чтобы пересечь четверть галактики... Перечислять его нужды можно было бесконечно.
Ей ответил один из офицеров, по имени Гахадж. Когда-то команда мостика насчитывала больше пятисот душ. Теперь можно было счесть удачей то, что им удалось набрать две трети от этого числа, и многие из них были сервиторами или рабами на обучении.
— Нет, — коротко сказал Гахадж.
— Нет?
— Хешимар беден ресурсами, — уточнил Гахадж.
Три года назад Ансин Гахадж был привлекательным широкоплечим офицером сорока четырех стандартных лет. Теперь он выглядел едва ли не скелетом. Ему можно было дать все шестьдесят, а не чуть меньше пятидесяти. Кто-то из воинов легиона отрубил ему руку по локоть. Капитан слишком устала, чтобы спрашивать, почему это случилось. Иногда легионеры делали что-то, потому что их терзал голод. Чаще всего им просто не нужны были никакие причины.
Капитан провела почти полчаса, изучая информацию самостоятельно — информацию, которую она прежде могла понять интуитивно и сразу же принять решение. Теперь, из-за истощения и усталости, ей требовалось время, чтобы подсчитать ресурсы, необходимые для вооружения, восстановления запасов и ремонта ее корабля — ее города в небесах. Умирающего города.
— Достаточно, — заключила она.
— Только если мы оставим за собой мертвую планету, — заметил Гахадж.
— Достаточно, — повторила капитан тем же самым тоном.
Неделю спустя у них была вода, еда, железо, плазма, прометиевое топливо и десятки тысяч свежих рабов. Хешимар, несмотря на всю свою верность делу Воителя, остался позади пепелищем с безмолвными сожженными городами.
А Лотара Саррин, капитан «Завоевателя», попробовала чистую воду впервые за восемь месяцев. И, что было почти так же важно, промыла ушные каналы от яиц вшей.
Они недолго оставались на орбите. Чудовищное существо, скованное в зараженных недрах «Завоевателя», ревело в ярости, и этот рев разносился по всему кораблю. Ангрон кричал о Терре, Терре, Терре, и созданию, которое некогда было примархом Двенадцатого легиона, невозможно было противостоять.
«Завоеватель» двигался дальше. В конце его пути лежала колыбель человечества, и там, в небесах над далекой Террой, их поджидала судьба.
Недели превратились в месяцы. Бесконечные перебои и механические поломки делали астронавигацию почти невозможной, а волны варпа не давали никаких подсказок об их истинном местонахождении — и потому Лотара с неохотой начала отмечать ход времени по длине собственных волос. Как только ослабела адская жара и прекратилось нашествие вшей, она перестала брить голову. Теперь на ее висках пробивалась седина, но она давно уже перестала задумываться о своей внешности. В глазах каждого встреченного члена экипажа она видела, насколько она смертельно устала. С ее точки зрения этой информации было вполне достаточно. Зеркало не прибавило бы ничего нового.
Ивар Тобин отпустил бы шуточку насчет того, что ее возраст становится заметнее, но Ивар Тобин уже не мог этого сказать — равно как не мог сказать и ничего другого; он стал всего лишь еще одной жертвой этой невозможной войны. Жертвой этого невозможного проклятия, захватившего флагман Пожирателей Миров.
Лотара не смогла бы сказать точно, скучала ли она по нему. Чтобы уделять чему-то — кому-то — настолько серьезные эмоции, нужно было где-то взять на это силы.
Нет. Нет, это было бы нечестно. Она скучала по нему. Ей недоставало его эффективности, его привычки к точности. Он был клинком, бойцом, убийцей. Ей нужны были такие офицеры, и Тобин был одним из лучших.
Но всё же эмоции теперь стали роскошью. День за днем она держалась на ногах только благодаря нездоровой смеси паранойи, чувства долга и адреналиновых стимуляторов, синтезированных из крови Кхарна. Порой она задумывалась — с безрадостной улыбкой — насколько нелегальным был бы стимулятор из крови легионеров в функционирующем, упорядоченном Империуме. Но правила и рациональность остались в непросвещенном прошлом. Теперь существовала лишь необходимость.
Ремонтные команды пробирались по телу корабля, делая то, что могли, чтобы восстановить хотя бы механический порядок. Сперва им назначали охрану из легионеров, способных защитить от ужасных существ, что вцеплялись когтями и утаскивали в темноту, но вскоре Лотара поняла, что теряет не меньше людей из-за приступов ярости Пожирателей Миров. Ей поступали доклады о ремонтниках, убитых собственными стражами, и никто из командиров Двенадцатого не мог сделать ничего, чтобы этому помешать. Машины боли в их головах пробуждались к жизни, и начиналась резня.
— Если так пойдет и дальше, — рискнул высказаться Гахадж, — мы никогда не доберемся до Терры.
Лотара не была так уверена. Она скорее склонялась к тому, что «Завоеватель» достигнет Терры, что бы ни случилось с его командой. Даже если от корабля останутся лишь выстывшие руины, зияющие дырами в космос и покрытые изнутри замерзшей в вакууме кровью, благодаря неутолимым стремлениям Ангрона флагман всё равно выбросит к берегам Терры.
После того, как они выпотрошили Хешимар, беды «Завоевателя» не закончились. Команда ступала по потемневшим от крови палубам, выполняя свои обязанности под дробный ритм взревывающих вдалеке цепных клинков и криков, эхом отвечающих им. Иногда — в любое время суток — электричество сбоило и отключалось без предупреждения. Члены экипажа, умершие давным-давно, говорили по воксу — порой это были обрывки старых сообщений и болтовни, застрявшие в сети связи, порой — крики о помощи, о пощаде, о том, чтобы всё это закончилось.
В одну из ночей она проснулась от прикосновения к плечу. Усталость, даже въевшаяся до костей, тогда еще не пересиливала вбитые тренировками рефлексы: она скатилась с койки, одновременно вытаскивая из-под подушки табельный пистолет. Широко раскрыв глаза и стиснув зубы, Лотара смотрела на незваного гостя в своей спальне. В своей постели.
Он был уже мертв. Точнее, он пробыл мертвым уже довольно долго. Теперь он лежал здесь, несмотря на то, что несколько месяцев назад Кхарн разорвал его на части в припадке обычного для легионеров гнева. После того, как команда собрала останки, Лотара лично зажгла огонь в кремационной камере. Она видела, как Тобин сгорел.
Но сейчас она видела его перед собой, несгоревшего, и чувствовала запах — запах старой, иссохшей смерти, похожий не столько на гниющее мясо, сколько на какие-то пряности, на приторный мускус. Стоя у своей постели, не опуская нацеленный пистолет, она глубоко вздохнула — собираясь настоять на том, что тела здесь не было. Мысль так и не превратилась в слова, потому что была ложью. Он был здесь. «Завоеватель» вернул ей Ивара Тобина. Она не знала, как это случилось, но уже точно знала — почему.
— «Завоеватель» пытается убить нас, — частенько говорил Гахадж.
Но Лотара не была так уверена. Куда больше ее беспокоило то, что «Завоеватель» — с нечеловеческим, обезумевшим от крови упорством — пытался угодить ей.
— Служба безопасности докладывает об «аномальной активности» в вашей каюте прошлой ночью.
Лотара не испытывала ни малейшего желания обсуждать это с Гахаджем. Она откинулась на спинку командного трона, прижав пальцы к вискам. Мостик звенел и гудел вокруг нее, полный деятельности команды, выполняющей свои обязанности. Размытые калейдоскопические пятна — фиолетовые, цвета мигрени, и красные, цвета зараженной крови, — плясали по железной палубе и изношенной форме экипажа. Каждому, кто работал здесь — мужчинам и женщинам, офицерам и сервиторам — было приказано не смотреть в окулус. Отравленные пейзажи варпа хлестали о корпус корабля, и обзорный экран командной палубы глядел прямо на них, без всяких преград.
Капитан «Завоевателя» однажды совершила ошибку — посмотрела туда. Она не собиралась ее повторять. Последней из ее подчиненных, допустивших тот же промах, была офицер внутренней связи Рабекка Сайлер, которая — три часа спустя — приставила свой пистолет под подбородок и спустила курок.
— Мэм, — напомнил ей Гахадж.
— Что? — отозвалась Лотара. Императоровы яйца, даже она сама слышала усталость в своем голосе. Заметив это, она рефлекторно выпрямилась.
— Я спрашивал насчет доклада службы безопасности.
— Это неважно.
«Это неважно» постепенно становилось кодовым обозначением для «ты мне не поверишь», и «ты не хочешь знать», и «корабль проклят, и мы все обречены».
Гахадж кивнул.
— Вас понял, капитан.
Он повернулся к своей консоли. Лотара, взглянув через его плечо, заметила список вооружения, прокручивающийся по экрану. Он проводил инвентаризацию.
— Что-нибудь слышно от ремонтной команды, которая занимается окулусом?
Гахадж не поднял взгляд:
— Да. Потребуется полная переустановка.
— Опять? — она фыркнула и почувствовала во рту вкус крови. Она подавила желание сплюнуть. — Да ты шутишь.
— Доклад поступил вчера ночью. Техноадепты по-прежнему не могут найти никаких механических поломок.
Лотара оскалила зубы — это едва ли можно было назвать улыбкой.
— Значит, это машинный дух корабля. Я говорила им это еще до того, как они начали.
— Не сомневаюсь, что вы говорили, мэм.
— Мне нужны результаты, — сказала она с усталой вежливостью, — а не оправдания. Я не могу командовать кораблем, который отказывается повиноваться приказам.
Но это было не совсем так, верно? «Завоеватель» подчинялся чему угодно, что могло приблизить его к Терре. Он даже заботился о своей команде — по-своему. Заботился не об их выживании и уж точно не об их рассудке. Но...
Лотара вновь не-улыбнулась при этой мысли.
— Что-то смешное, мэм?
— Корабль не хочет закрывать глаза. Это меня забавляет. Как и то, что корабль хочет, чтобы мы видели, что там, снаружи. — Негромкий горький смешок. — Нужна ли ему команда, в самом деле? Нужны ли ему мы?
— Вы... преувеличиваете, капитан.
— Неужели? — Лотара оскалила зубы сильнее. — Вы не очень-то уверены, лейтенант...
Скейн первым заговорил с Лотарой.
Скейн-Разрушитель, Скейн-урод, сержант Скейн, чья кровь была настолько отравлена его священным оружием, что он, возможно, навсегда был лишен бессмертия, обещанного Легионам Астартес их генетическим наследием. Скейн произнес слова, с которых всё началось, — единственное предложение, в котором выдающимся было не столько предполагаемое предательство, сколько тот факт, что он оказался еще способен к связной речи.
То, что он сказал, не было неожиданностью; об этих словах уже успел подумать каждый — в моменты страха, когда они были пропитаны потом от попыток выжить, или же во всё более редкие моменты спокойствия на корабле, который, казалось, хочет их убить.
Скейн сказал то, о чем думали столь многие — возможно, потому, что был так близок к утрате собственного разума. Он непрестанно дергался и не мог прекратить грызть покрытые язвами губы. Он утратил контроль над Бетчеровой железой несколько недель назад; теперь его подбородок воспалился от постоянно текущей кислотной слюны. Один глаз был выбит в поединке где-то в недрах корабля — там, где каждый зал превратился в арену, залитую красным светом аварийных ламп. Почему-то эта рана не зажила. Алые слезы сочились из нее, днем и ночью. Кровь просто продолжала течь.
Так, пользуясь свободой почти безумца и почти мертвеца, именно Скейн подошел к капитану «Завоевателя» и произнес слова, которые обрекли их всех.
Он зажал ее в угол в одном из боковых коридоров, отходящих от главного прохода вдоль хребта «Завоевателя». Она шла в свою каюту, когда он догнал ее, убил ее телохранителей и прижал ее к стене. Оставшийся его глаз горел лихорадочным блеском, движения были рваными и нервными. Каждые несколько секунд его лицо искажалось мускульной судорогой, и он дергал головой в сторону голоса, неслышного никому другому.
Лотара оглянулась на двоих солдат, которым выпало сопровождать ее. Один из них был еще жив и пытался, лежа на решетчатом полу, дотянуться до своей оброненной винтовки. Скейн покончил с этим, опустив свой сапог на затылок солдата. Влажно хрустнула кость, а затем грязное красное пятно расползлось по палубе, точно зловещая тень.
Она отвела взгляд от мертвых солдат, наставив на Скейна ствол своего пистолета. Не в первый раз ей приходилось открывать огонь по воинам своего же легиона, но Скейн был слишком близко — она сомневалась, что успеет выстрелить в него прежде, чем он размажет ее по палубе голыми руками, как уже сделал с ее телохранителями. Космодесантник возвышался над ней, но не пытался пока что закончить начатое.
— Лотара, — сказал он. Металлические зубы лязгнули, когда он дернулся в очередной судороге. — Мне нужно п-п-поговорить с т-т... тобой. — Ему понадобилось не меньше трех секунд, чтобы закончить фразу.
— Для тебя, сержант — капитан Саррин. — Она не сводила прицел с его изуродованного лица и изо всех сил старалась не пустить в голос даже тень страха. — Ты убил моих солдат. Это... вряд ли было нужно.
— Наедине, — с трудом выговорил Скейн, напрягаясь, точно поднимал тяжелый груз; Лотара видела, как выделяются сухожилия на его шее. — Говорить с тобой наедине.
— Вот я одна, — осторожно сказала она. Две мысли столкнулись в ее разуме: одна — мелочная и раздражающая, вторая — настойчивая и злая. «До чего же дурацкая, дурацкая будет смерть, если меня убьет не кто-нибудь, а именно Скейн...» Вторая мысль была — «Где Кхарн? Кхарн мог бы убить его... Где Кхарн?»
Скейн оставался глух и слеп к ее мыслям. Он едва мог сформировать свои собственные.
— Капитан Са... Са... — сказал он. — Нам н-нужно убираться с этого корабля.
Так значит, бунт. Она должна была ощутить шок, должна была спустить курок и попытаться наказать его, но навалившаяся неотступная усталость лишила это откровение каких-либо эмоций. Она поняла, что одновременно потрясена его предательством и слишком устала, чтобы хоть что-то чувствовать.
То, что Скейн пришел к ней — из всех, кто был на корабле — было неописуемым риском. Он не мог быть один. Должны были быть другие, такие же, как он — те, кто хотел покинуть корабль, прежде чем «Завоеватель» убьет их.
И теперь, когда он рассказал ей это... Убьет ли он ее, чтобы сохранить тайну?
Она смотрела в его изможденное лицо. Видела, как оно дергается в нервных тиках. Видела лихорадочный жар в его взгляде, слышала лязганье стальных, запятнанных кровю зубов. Его лицо было забрызгано кровью ее телохранителей.
Да. Он убьет ее, если она откажет ему.
Но он рассчитывал, что она не откажет. Он рассчитывал, что она поймет его. Будет благоразумна.
Лотара опустила пистолет.
— Я знаю. Но как?
— Нужна... — Скейн изо всех сил пытался сформировать слова. — Нужна твоя помощь.
''«...застыло время''
''в бесконечной ночи,''
''и гибнет ложь''
''на солнечных ветрах,''
''и нет убежища''
''под светом бдящих звезд,''
''под взглядом повелительницы ночи,''
''в безмолвной буре, принесенной ею...»''
Бунтовщики встречались несколько раз, никогда — в одном и том же месте. На корабле более чем хватало заброшенных отсеков, где можно было строить любые заговоры.
Сегодня они собрались в кузнице третьего уровня по правому борту, где все горны давно уже остыли. Уже больше года здесь не производили оружие для легиона: всё производство закончилось в один день, когда 29-ая штурмовая рота безумным потоком прокатилась через залы и коридоры кузницы, оглашая их воплями и требуя крови.
Здесь предатели среди Предателей собрались, чтобы говорить о выживании. Это был не первый раз, но — если всё пройдет по плану — он был, вероятно, последним. Встречи становились всё опаснее — теперь, когда их было так много. На борту корабля невозможно долго хранить секреты; особенно на борту корабля, где мертвецы ходили и говорили.
Лотара стояла рядом со Скейном, забравшись на полуразрушенную плавильную печь, и обводила взглядом тех легионеров и членов ее экипажа, кто собрался здесь в полумраке; каждый ждал, пока она заговорит. На первой их встрече их было не больше нескольких дюжин.
Тогда она тоже говорила, и это давалось ей легко — настолько легко, что ей становилось слегка не по себе. Конечно, именно она должна была взять на себя руководство. Она была капитаном. Если Лотара Саррин, командир «Завоевателя», была готова покинуть корабль — всем прочим оказывалось гораздо легче обдумывать то же самое. Она не могла просто быть их союзником. Она должна была стать их лидером.
— Так много нас еще не собиралось, — пробормотала Лотара себе под нос. Скейн кивнул.
Почти пятьдесят Пожирателей Миров стояли, сбившись в беспорядочные кучки, не обращая внимания на звания; то и дело кто-то из них дергался или хрипел, повинуясь импульсам Гвоздей Мясника, вбитых в их мозг. Сочленения брони отзывались на каждый спазм глухим рыком; силовые приводы и сервомышцы в их деградирующих доспехах регистрировали и усиливали малейшее движение. Реакторные ранцы агрессивно гудели — достаточно громко, чтобы от этого звука ныли зубы.
Смертные члены экипажа держались подальше от Пожирателей Миров, собираясь собственными группками и насчитывая более трех сотен человек. Среди них были как офицеры, так и рабы, которые могли в дальнейшем оказаться полезными. Поскольку в этой части корабля не было электричества, предатели встречались при свете фонарей и переносных ламп, которые прорезали абсолютную черноту яркими лучами, выхватывая из мрака их грязные и осунувшиеся от голода лица.
— Друзья мои.
Они придвинулись ближе, чтобы слышать негромкий голос Лотары. Как всегда.
— Пора убираться с этого корабля.
Она говорила почти целый час, обрисовывая детали своего плана. В нескольких пунктах Скейн, запинаясь, вставлял свои замечания, и другие Пожиратели Миров и офицеры из команды мостика — и Гахадж среди них — выдвигали собственные предложения. Еще несколько задавали вопросы; она отвечала им терпеливо, тщательно, не оставляя ни единого белого пятна и ни одной необговоренной возможности. Всё должно было быть предельно точно. Никаких тренировок, никаких вторых шансов.
Один из Пожирателей Миров, Маруук, задал вопрос, которого до сих пор все избегали — словно бы, произнеся запретное имя, они навлекали на всех проклятье. Капитан роты, он был выше всех по рангу среди заговорщиков-легионеров.
— Что насчет Кхарна?
Скейн покачал изуродованной головой.
— Кхарн не п-придет. Кхарн не оставит этого м-монстра.
Толпа зашумела сильнее.
— Но как только мы двинемся, он узнает, — сказал Маруук. — Он узнает. Он всегда знает.
У Лотары побежали мурашки по коже: так странно было слышать, что о ее ближайшем соратнике говорят не как о человеке, даже не как о кровожадном воине, но как о силе природы. И что еще хуже — ей самой нечего было возразить.
— Не п-переживай о Кхарне, — Скейн оставался непоколебим. — Пока он нн... н-ничего не знает.
— Проще сказать, чем сделать. — Другие легионеры закивали, соглашаясь с сомнениями Маруука. — Пока что нам удавалось держать всё в тайне, но как только мы начнем действовать, Кхарн и другие почуют кровь в воде.
Лотара откашлялась, снова привлекая к себе внимание. Она посмотрела воину в глаза, не позволяя дальнейшего спора.
— Оставь Кхарна мне. Я разберусь с ним, когда придет время. Всем остальным нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до точек эвакуации. У нас есть только один шанс.
''«...расколотая выстрелами сталь''
''дрожит''
''грохочет''
''барабаны отбивают такт''
''по всей небесной выси''
''в бальном зале среди звезд''
''владычицу его окутав мириадом вспышек острых взрывов».''
«Завоеватель» с ревом вырвался обратно в реальность. Варп-двигатели, взвыв, затихли, и теперь уже плазменные двигатели приняли на себя обязанность толкать корабль вперед; туманные обрывки истончающейся дымки душ цеплялись за корпус. За кораблем тянулись цепи с кошмарными «медвежьими когтями» — гарпунами, способными уничтожить корабль; они были выпущены в прошлых битвах и с тех пор бесцельно волочились следом.
Каждый на борту ощутил переход из Моря Душ в холодный космос: корабль содрогнулся вокруг них, мгновенной рябью переключилась гравитация — и кости корабля завибрировали от ярости, отзываясь чему-то глубоко в недрах «Завоевателя», чему-то, что было прежде одним из сыновей Императора.
— Я думаю, варп облегчает боль... этого, — заметил Гахадж, глядя в никуда запавшими глазами.
— Его, — поправила Лотара.
— Мэм?
— Его боль. Это по-прежнему Ангрон.
Гахадж посмотрел на нее с сомнением. Более того — он смотрел с жалостью.
— Как скажете, капитан.
Лотара не стала на этом останавливаться. Она набирала команды на пульте, встроенном в подлокотник ее трона, отправляя пакеты данных по всему кораблю. Ее воля, подлежащая немедленному исполнению. И — в некоторых случаях — сигналы, чтобы затаившиеся ячейки принимались действовать.
Перед ними и вокруг них не было ничего, кроме усеянной звездами черноты. Пока что «Завоеватель» висел в космосе один.
Лотара продолжала печатать. Подлинные графики дежурств она назначала раньше обычного расписания, позволяя бунтовщикам оказаться там, где было нужно. Другие графики она изменяла и подделывала по необходимости — для той же самой цели. Нужные отсеки корабля оказывались заранее заперты или, наоборот, открыты, а ремонтные команды и взводы легионеров направлялись в другие места. Повинуясь ее командам, в ангарах левого борта уже заправляли транспортники для перемещений между кораблями — общим счетом пять штук, достаточно, чтобы переправить всех беженцев с безумного корабля к их цели.
Она следила за метками ауспексов, которые показывали перемещения по кораблю лидеров отрядов Пожирателей Миров. Данные были почти до смешного ненадежны, учитывая, насколько деградировала и броня легионеров, и их дисциплина, но Лотара Саррин работала с тем, что у нее было. Это ничем не отличалось от организации боя; просчитать маневры в трех измерениях, выстроить фигуры на доске так, чтобы они двигались туда и сюда, чтобы некоторые из них пересеклись, а некоторые — никогда не встретились. Такой же игрой было теперь расположение отрядов — она явственно направляла тех, кто присоединился к беглецам, именно туда, где они понадобятся сильнее всего.
Несколько офицеров Пожирателей Миров и трое ее собственных подчиненных работали вместе с ней в безмолвном единстве, распределяя потоки людей по кораблю. Недели координации, превратившиеся в поток спокойных усилий.
Пока что — всё шло хорошо.
— Кхарн, — она активировала личный канал связи, подключенный прямо к воксу в шлеме Кхарна. — Кхарн? Ответь, пожалуйста.
Ничего.
Это было... уже не так хорошо.
Гахадж не сводил с нее глаз. Лотара подчеркнуто игнорировала его, пытаясь связаться с Кхарном еще раз.
Восемнадцать минут спустя фрегат Двенадцатого легиона «Бестиарий» вырвался в реальность в пределах тех же астронавигационных координат, встав на якорь всего в часе лёта от них. Теперь ни один корабль не осмеливался подходить к «Завоевателю» ближе. За этот тяжелый урок пришлось заплатить множеством абордажных команд легиона и резней на кораблях, которым не повезло оказаться слишком близко к флагману.
Офицеры доложили о прибытии союзного корабля с усталой четкостью. Лотара рассеянно обвела взглядом пестрое сборище, составлявшее теперь команду мостика. Когда-то они были элитой Великого Крестового похода — отлично подготовленные, собранные офицеры в накрахмаленной форме. Они были безжалостны. Они были жестоки. Они были лучшими.
И что теперь? Половины старой команды больше не было — они не погибли в битвах с врагами-имперцами, их вырезали во время безумных погромов Пожирателей Миров: когда воины Двенадцатого терзали свой собственный корабль, завывая и требуя крови, всегда крови, еще больше крови. Если они не могли убивать врагов, они убивали друг друга. Если их жажду крови нельзя было утолить в битве, они устраивали резню. День за днем команда уменьшалась, гибла в казнях, слепом разрушении и — как говорили — скормленная существу в трюме. Существу, которое когда-то было Ангроном; существу, которое утопало по колено в крови, поднимая скованные цепями крылья высоко к железным балкам потолка, чей яростный рев отдавался эхом в металлических костях корабля.
У многих в команде мостика не хватало рук или ног; многие были биомеханически спаяны со своими консолями — только потому, что в их опыте отчаянно нуждались. И слишком, слишком многие были мертвы, заменены младшими офицерами или запрограммированными сервиторами. Когда-то Лотара выставила бы свой любимый «Завоеватель» против любого военного корабля Империума, не сомневаясь в победе. Теперь она ловила себя на том, что не решается задумываться о Терре — она боялась вступать в бой с этой искалеченной, неопытной командой.
Она подумала о Тобине, мертвом, лежащем на палубе. И о Кхарне, залитом его кровью.
Она подумала о Тобине — мертвом, в ее постели. При жизни он никогда не бывал в ее каюте, но после смерти «Завоеватель» принес его прямо к ней.
— Капитан? — окликнул ее один из офицеров вокса.
— Секунду, — Лотара моргнула, собираясь с мыслями.
«Бестиарий» прибыл раньше, чем полагалось, но это было неважно. Она открыла канал прямой связи с далеким кораблем и отправила девять зашифрованных кодовых фраз в определенной последовательности, соблюдая оговоренные интервалы. Даже ритм сигнала был частью кода. Любое отклонение значило бы, что план под угрозой.
Лотара набрала последний код, затем подалась вперед на своем мрачном троне.
— Говорите.
— «Бестиарий» прибыл на четыре часа раньше ожидаемого времени, но запрашивает разрешение принять на борт провиант по вашему усмотрению, мэм.
Одной из менее почетных ролей флагмана была необходимость время от время служить складом припасов для остального флота. Обычно этим занимались корабли снабжения и грузовые транспортники, но в разрозненных подразделениях Несущих Слово и Пожирателей Миров, разбитых и бежавших из Ультрамара, не осталось и намека на обычный порядок. В гонке к Терре всё прочее было неважно.
Капитан следила за движением на гололитах, где легионеры и солдаты постепенно собирались в нужных точках или уходили оттуда. Назад дороги не было.
Лотара подняла взгляд и кивнула офицеру вокса:
— Отправьте сообщение на «Бестиарий». Скажите им, что мы готовы передать провиант.
План был простым — как обычно и бывают лучшие планы. И он двигался без проблем, как часто проходят лучшие операции.
Лотара двинулась едва ли не последней. Почти всё остальное уже было сделано. Всё должно было быть именно так. Капитан боевого корабля класса «Глориана» не могла просто так встать со своего места и отправиться прогуляться по своим проклятым, полным криков палубам. Она должна была убедиться, что все прочие уже в безопасности.
Четыре транспортника были уже в космосе, устремляясь к ждущему «Бестиарию». Оставался только один. Ее.
Скейн был среди тех немногих, кто остался вместе с ней. Вооруженный и облаченный в броню, он был одним из горстки легионеров на командной палубе, и он держался рядом с ее троном. В такой преданности не было ничего необычного; Пожиратели Миров по праву и справедливо хранили верность капитану своего флагмана. Лотара Саррин была гордостью легиона. Она заслужила почетный знак Кровавой Руки на своем пути к командной должности одного из лучших кораблей во всем нарождающемся Империуме.
«Убийца, — называли они ее — в те дни, когда они все куда лучше владели речью. — Но — наша убийца».
Она поднялась с трона только тогда, когда закончилась ее смена. Скейн напрягся, словно бы просыпаясь, — как и Маруук на другом конце командной палубы. Лотара откашлялась.
— Майор Траллен, мостик за вами.
Гайя Траллен, покрытая шрамами ветеран, прожившая почти шестьдесят лет, наклонила голову.
— Так точно, мэм, — ответила она, занимая черный трон, освобожденный Лотарой.
Лотара сошла с центрального возвышения; звук ее шагов терялся в шуме, всегда царившем на оживленном мостике. Скейн и Маруук шагнули за ней следом; все трое двигались в унисон.
Последний челнок ждал их в ангаре, его уродливая туша была залита алым светом готовности к запуску. Все отчеты о дополнительных припасах, отправленных на «Бестиарий», были полностью обоснованы и не вызывали подозрений. Административные вопросы не создавали препятствий.
Лотара, одетая в комбинезон механика, шагала следом за Марууком и Скейном по просторной, покрытой копотью палубе. Она старалась держать плечи услужливо сгорбленными, хотя и не стала искать капюшон, чтобы закрыть лицо. Обслуживающий персонал, вроде техников ангара и рабов-оружейников, принадлежал к низшим кастам, которые никогда не видели лица своего капитана, не считая общекорабельных пропагандистских сообщений — а Лотара никогда не испытывала желания записывать их больше необходимого. Она не беспокоилась о том, что ее узнают. Если и так, Скейн и Маруук позаботятся об этом; а если не они — у нее оставался спрятанный под комбинезоном пистолет.
Они опаздывали. Транспортник заводил двигатели, уже испуская дым.
— Придержите трап, — передал Скейн по воксу. — Последние пассажиры.
— Мы успеем, — бормотал Маруук. — Мы успеем...
Лотара слышала подтверждающий щелчок — сервитор-пилот челнока принял приказ. Ее сердце бешено билось, колотясь о ребра; казалось, она слышит его стук сквозь нарастающий рев заводящихся двигателей.
Маруук был прав. Они должны были успеть.
Пожиратели Миров достигли трапа первыми. Лотара успела поставить ногу, чувствуя, как дрожит железо под тяжелыми шагами воинов впереди нее. Маруук исчез внутри челнока. Но Скейн обернулся. Он заметил, что она остановилась.
— К-кх... капитан?
Он протянул ей руку. Он ждал. Этот сломанный человек, уничтоженный воин — он предлагал помощь.
Стоит ей сделать еще один шаг, стоит ей опустить обе ноги на трап челнока, и она покинет «Завоеватель». Возможно, навсегда.
— Кк. Кхх. Капитан. Идем.
Лотара подняла взгляд на Скейна у двери челнока. Она собралась с духом, готовясь сделать шаг. Она не была уверена, в какую сторону шагнет.
— Капитан! — окликнул Скейн. Он вытащил топор. Теперь он скалил зубы — но смотрел не на нее. За ее спину.
Лотара не оглянулась через плечо. Ей не нужно было этого делать. Она совершенно точно знала, кого увидит.
— Предатель! — выкрикнул Кхарн с противоположной стороны ангара. — Я вижу тебя!
Скейн сбежал вниз по трапу, хватая Лотару за руку. Его лицо дергалось и кривилось, разум был во власти машины боли в его черепе.
— Ид-ди, — выговорил он, закрывая своего капитана от Кхарна. — В б-безопасности. Он нн-не знает, что это ты.
— Скейн, — сказала она. — Скейн...
Он не слышал. Скейн рванулся вперед, переходя на бег, высекая подошвами искры. Цепной топор взревел в его руках. Кхарн бросился ему навстречу, точно так же подняв топор. За спиной Кхарна виднелся ряд Пожирателей Миров, вздрагивающих от жажды крови и сдерживаемого желания убивать. Они выли, точно звери, как делали всегда на дуэльных аренах легиона.
Спустя всего пару секунд трап челнока начал закрываться, медленно поднимаясь на гидравлических пружинах. Маруук, уже добравшийся до пилотской кабины, сделал свой выбор. Он пытался наилучшим образом распорядиться жертвой Скейна, улетев с Лотарой или без нее.
Она спрыгнула с трапа, тяжело перекатившись, поднялась на дрожащих ногах. Нужно было убираться от стартующего челнока; погибнуть в огне его двигателей — еще более нелепая смерть, чем все, что угрожали ей прежде. Мысль о покое, который могло бы принести это мгновенное превращение в пепел, промелькнула в ее разуме — но слишком поздно, слишком слабо: она уже бежала, уходя от этой судьбы.
Ее окатило выхлопом от двигателей, наполнившим ангар дымом и дрожащим раскаленным воздухом. Она вспомнила удушающую жару прошлых месяцев, когда каждая капля воды на «Завоевателе» обращалась в кровь.
За ее спиной челнок оторвался от палубы и с ревом устремился в пустоту. Перед ней Скейн дрался с Кхарном — брат против брата.
Скейн был Разрушителем. Ему было даровано разрешение использовать запрещенное оружие легиона: пистолеты с пропитанными радиацией зарядами, гранаты, что взрывались миазмами ядовитого тумана, снаряды, начиненные кислотой, способной разъесть вражескую броню.
Сейчас у него не было всего этого снаряжения. Его слабеющий разум и угасающая координация движений превращали владение подобным оружием в слишком опасное испытание. Но у него был топор. Топор — честное оружие, и Скейн взмахивал им с отчаянной силой воина, которому нечего больше терять.
Он сцепился — клинок к клинку — с топором Кхарна. Два цепных оружия сомкнулись зубьями в безумном поцелуе, пытаясь пожрать друг друга.
Скейн знал, что он уже мертв. Он ударил локтем, но не попал в цель. Он попытался ударить головой, но удар ушел в никуда. Он пнул ногой — Кхарн едва ли сдвинулся на дюйм. Болезнь разложения, которую подарило Скейну священное оружие и порча «Завоевателя», лишь замедлила его, а не возвысила.
Кхарн ударил кулаком с такой силой, что мог бы сбить с ног огрина, заставив брата отшатнуться назад. Скейн не упал, но было слишком поздно — упрямство уже ничего не могло изменить. Кхарн шагнул следом за своим спотыкающимся родичем, раз за разом впечатывая бронированный кулак в открытое лицо Разрушителя. Удар, еще удар, еще. Каждый раз усиленные кости поддавались, ломались — сначала с сухим треском, потом с влажным хрустом.
Скейн упал. Он поднялся на колени, тяжело дыша, с залитым кровью искаженным лицом.
— Я... умру с-стоя, — поклялся он.
— Может быть, — Кхарн стянул шлем, открывая собственные иссеченные шрамами черты. — Но ты всё равно умрешь.
Скейн попытался встать. Лотара видела, как напрягаются мышцы и сухожилия на его шее — как в тот раз, когда ему приходилось бороться только ради возможности говорить.
— Я н-никогда не хотел бросать л-л... легион. Только корабль, Кхарн. Только. Только корабль.
— Молчи. — Пинок в грудь заставил Разрушителя снова рухнуть на палубу. Налитые кровью глаза Кхарна сосредоточились на Лотаре, когда она подошла ближе. Он процедил через испачканные кроваво-розовым зубы: — Маруук сбежал?
Капитан «Завоевателя» кивнула:
— Ты опоздал.
Броня Кхарна отозвалась рыком — он дернулся от очередного мускульного спазма.
— Неважно. Неважно. Нннх. Все эти корабли еще в небесах. — Он вдруг ухмыльнулся. — Не хочешь тоже уйти, капитан?
Лотара тоже улыбнулась. Она не ответила. Вместо этого она опустила взгляд, встретившись с единственным глазом Скейна, этим единственным окном разума среди кровавого месива черепа. Она видела там скорбь. Боль от ее предательства.
Он не спрашивал, почему она сделала это. Может быть, потому, что это не имело значения, может быть, потому, что он и так знал. «Завоеватель» не мог — не позволил бы — разлучиться со своей королевой.
Вместо бесполезных обвинений он рассмеялся булькающим, захлебывающимся смехом.
— Убийца, — сказал он, — но н-наша убийца. Роза, в-вспоенная кровью.
Дитя Крови, топор Кхарна, поднялся над его головой. Лотара остановила его жестом. Долг капитана — исполнять тяжелые обязанности. Наказание за бунт — ее дело.
— Нет, — сказала она за последними словами Скейна. — Позволь мне.
Она опустила пистолет, целясь в единственный глаз Скейна. На ее лице не было гнева, и в ее сердце не было ненависти, но она всё-таки спустила курок.
«Завоеватель» открыл огонь. Четыре из пяти транспортников между флагманом и далеким «Бестиарием» прекратили свое существование, взорвавшись мгновенными вспышками: последние блики, которые еще что-то значили, последние отпечатки света в галактике, которой они были больше не нужны.
При приведении приговора в исполнение не пришлось жертвовать никакими ресурсами. Лотара и Кхарн всё тщательно предусмотрели. Все транспортники были пусты, не считая груза бунтовщиков и пилотов-сервиторов. Во взрывах не погибло ничего важного. Всё прошло согласно плану.
Капитан «Завоевателя» подалась вперед на своем троне. Оставался один челнок. Один челнок, вызывающий их. Челнок, стартовавший последним.
— Вы хотите ответить, мэм? — спросил офицер вокса.
Лотара еще не решила.
Кхарн стоял возле ее трона; его пальцы подергивались, из угла рта стекала слюна. Его лицо и нагрудник по-прежнему были забрызганы кровью Скейна. Он следил, как обломки уничтоженных челноков разлетаются в пустоте — последние следы предательства, исчезающие во тьме.
Где-то в глубине корабля — очень, очень глубоко — раздался устрашающий рев. Победный вопль, рожденный в глотке чего-то, что никогда по-настоящему не было человеком, а в последние месяцы всё больше отдалялось от человечества.
— Ангрон хвалит тебя, — заметил Кхарн, бездумно глядя в никуда пустыми глазами. — Как всегда. Он говорит... Он говорит, что ты хорошо послужила ему.
Лотара не ответила.
— Ты и в самом деле не хотела сбежать? — Кхарн повернулся к ней. Теперь она ощущала на себе его взгляд. — Ни разу, ни единого искушения?
Лотара подняла глаза, глядя ему в лицо.
— Помнишь те бессмысленные стишки, которые летописцы сочиняли про меня? Ту цветистую чушь, что они вечно царапали. Те, которыми так восхищались на Терре.
Кхарн хмыкнул с приглушенным рычанием.
— О да.
Лотара задумчиво откинулась на спинку трона. В наступившей тишине Кхарн втянул воздух сквозь зубы. Суставы его брони заворчали, когда он кивком указал на силуэт последнего челнока в окулусе.
— Послушаем, что скажет нам Маруук?
— Если нужно.
Она дала сигнал офицеру вокса — активировать связь. Хриплый, сочащийся злобой голос громыхнул из динамиков.
— Ты, гнусная, грязная... — начал Маруук.
— Да, да, — перебила его Лотара. — Очень интересно. Избавь меня от своего возмущения, предатель.
— Скейн был глупцом, когда поверил тебе.
— С этим не поспорить, — согласилась Лотара. — Но он был храбр до самого конца и умер смертью воина. Он не улепетывал по трапу и не визжал, как трусливый скот, убегая.
— Скажи, почему ты предала нас, — потребовал Маруук. Несложно было представить, как он содрогается в спазмах, выплевывая эти слова, под властью обезумевшей биохимии мозга. — Почему ты хочешь оставаться на этом корабле?
— Скейну не понадобилось задавать этот вопрос, — ответила Лотара. — Неужели пропитанный радиацией, полубезумный, полумертвый Разрушитель понимал больше, чем капитан роты? Может быть, легиону будет лучше без тебя.
— Твои оскорбления ничего не значат, смертная.
Лотара вздохнула.
— Ответ очевиден, Маруук, и у тебя осталась пара секунд, чтобы постичь это откровение самостоятельно. Прощай.
Она кивнула троим рабам у пульта управления орудиями, отдавая сигнал стрелять. Корабль содрогнулся, когда носовые орудия дали залп, и открытый канал вокса тут же наполнился сплошными помехами.
Она всё же ответила на вопрос мертвеца — задумчиво, произнося слова, которые говорила тысячу раз с тех пор, как заняла черный трон на этом проклятом корабле.
— Никто не сбежит от «Завоевателя».
''«...и в преклонении враги''
''дарили ордена, врезая в плоть их''
''шрамами шрапнели''
''и огнем из ниоткуда.''
''эта паства''
''ее паства''
''непогребенные''
''в блуждающих гробницах''
''в безмолвном вражеском железе».''
'''''— отрывок из поэмы «Роза, вспоенная кровью»'''''
'''''летописца, поэта, сочинителя саг Эврикидаса ДеМартоса (покойного)'''''
<br />
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Космический Десант Хаоса]]
[[Категория:Пожиратели Миров]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
|Обложка =Rose-Watered-with-Blood.jpg
|Описание обложки =
|Автор =Аарон Дембски-Боуден / Aaron Dembski-Bowden
|Переводчик =Alre_Snow
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Ересь Гора / Horus Heresy
|Сборник =
|Источник =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =
|Год издания =2018
}}
''«...отбрасывая царственную тень''
''на сумрачный театр вечных бдений,''
''среди безгласных волн нашего моря,''
''и здесь,''
''погребены в величии железа,''
''мы высекаем к ней мольбы».''
После недель удушающей жары и принесенных ею смертей появились вши. Несколько апотекариев докладывали, что волна заражения началась с трупов, разбросанных на каждой палубе и в каждой каюте «Завоевателя». Этот легион иссушенных мертвецов, эти обескровленные тела каким-то образом стали инкубаторами для колоний красных насекомых, плодившихся в ссохшихся внутренностях. В этом смысле — и здесь была определенная мрачная поэтичность — одно бедствие родилось непосредственно из другого.
Адская жара ослабела со временем — точнее, лишь уменьшилась до уровня, на котором ее можно было выносить. Внутренности «Завоевателя» по-прежнему наполнялись отвратительным живым теплом, исходящим от плазменных генераторов — эти древние машины с неприятной органической пульсацией гудели на нескольких палубах — но, во всяком случае, корабль больше не угрожал изжарить свой экипаж в их собственных пропитанных потом запасах воздуха.
Тогда-то и объявились вши. Паразиты гнездились в волосах на теле и упивались кровью. Они раздувались настолько, что их можно было выбирать из головы или из подмышек просто пальцами. Каждому из экипажа приходилось ежедневно промывать ушные каналы солевым раствором, чтобы избавиться от кладок яиц. Поначалу это было невозможно. «Завоеватель» пытался убить свою команду, и каждая капля доступной воды на борту флагмана превращалась в кровь.
Только когда корабль наконец вывалился из варпа и встал на якорь на низкой орбите над планетой Хешимар, команда смогла начать медленно, медленно восстанавливаться.
Хешимар объявил о верности Хорусу. И сделал это с радостью. Его народ скандировал имя Воителя на улицах. Изувеченный «Завоеватель» и его несчастная, измученная команда видели под собой мир, где население встречало их восторгом. Всё, что понадобится «Завоевателю» — сказали министры Хешимара — будет предоставлено со всей искренностью.
Капитан корабля, во рту у которой пересохло от жажды, потерла глаза со слипшимися ресницами, глядя на экраны сканеров.
— Они в самом деле могут дать нам всё, что нужно? — спросила она.
У них был длинный список недостающего: «Завоеватель» не способен был поддерживать себя сам, и требовал целый континент еды и воды, целый город железа для ремонта, достаточно топлива, чтобы пересечь четверть галактики... Перечислять его нужды можно было бесконечно.
Ей ответил один из офицеров, по имени Гахадж. Когда-то команда мостика насчитывала больше пятисот душ. Теперь можно было счесть удачей то, что им удалось набрать две трети от этого числа, и многие из них были сервиторами или рабами на обучении.
— Нет, — коротко сказал Гахадж.
— Нет?
— Хешимар беден ресурсами, — уточнил Гахадж.
Три года назад Ансин Гахадж был привлекательным широкоплечим офицером сорока четырех стандартных лет. Теперь он выглядел едва ли не скелетом. Ему можно было дать все шестьдесят, а не чуть меньше пятидесяти. Кто-то из воинов легиона отрубил ему руку по локоть. Капитан слишком устала, чтобы спрашивать, почему это случилось. Иногда легионеры делали что-то, потому что их терзал голод. Чаще всего им просто не нужны были никакие причины.
Капитан провела почти полчаса, изучая информацию самостоятельно — информацию, которую она прежде могла понять интуитивно и сразу же принять решение. Теперь, из-за истощения и усталости, ей требовалось время, чтобы подсчитать ресурсы, необходимые для вооружения, восстановления запасов и ремонта ее корабля — ее города в небесах. Умирающего города.
— Достаточно, — заключила она.
— Только если мы оставим за собой мертвую планету, — заметил Гахадж.
— Достаточно, — повторила капитан тем же самым тоном.
Неделю спустя у них была вода, еда, железо, плазма, прометиевое топливо и десятки тысяч свежих рабов. Хешимар, несмотря на всю свою верность делу Воителя, остался позади пепелищем с безмолвными сожженными городами.
А Лотара Саррин, капитан «Завоевателя», попробовала чистую воду впервые за восемь месяцев. И, что было почти так же важно, промыла ушные каналы от яиц вшей.
Они недолго оставались на орбите. Чудовищное существо, скованное в зараженных недрах «Завоевателя», ревело в ярости, и этот рев разносился по всему кораблю. Ангрон кричал о Терре, Терре, Терре, и созданию, которое некогда было примархом Двенадцатого легиона, невозможно было противостоять.
«Завоеватель» двигался дальше. В конце его пути лежала колыбель человечества, и там, в небесах над далекой Террой, их поджидала судьба.
Недели превратились в месяцы. Бесконечные перебои и механические поломки делали астронавигацию почти невозможной, а волны варпа не давали никаких подсказок об их истинном местонахождении — и потому Лотара с неохотой начала отмечать ход времени по длине собственных волос. Как только ослабела адская жара и прекратилось нашествие вшей, она перестала брить голову. Теперь на ее висках пробивалась седина, но она давно уже перестала задумываться о своей внешности. В глазах каждого встреченного члена экипажа она видела, насколько она смертельно устала. С ее точки зрения этой информации было вполне достаточно. Зеркало не прибавило бы ничего нового.
Ивар Тобин отпустил бы шуточку насчет того, что ее возраст становится заметнее, но Ивар Тобин уже не мог этого сказать — равно как не мог сказать и ничего другого; он стал всего лишь еще одной жертвой этой невозможной войны. Жертвой этого невозможного проклятия, захватившего флагман Пожирателей Миров.
Лотара не смогла бы сказать точно, скучала ли она по нему. Чтобы уделять чему-то — кому-то — настолько серьезные эмоции, нужно было где-то взять на это силы.
Нет. Нет, это было бы нечестно. Она скучала по нему. Ей недоставало его эффективности, его привычки к точности. Он был клинком, бойцом, убийцей. Ей нужны были такие офицеры, и Тобин был одним из лучших.
Но всё же эмоции теперь стали роскошью. День за днем она держалась на ногах только благодаря нездоровой смеси паранойи, чувства долга и адреналиновых стимуляторов, синтезированных из крови Кхарна. Порой она задумывалась — с безрадостной улыбкой — насколько нелегальным был бы стимулятор из крови легионеров в функционирующем, упорядоченном Империуме. Но правила и рациональность остались в непросвещенном прошлом. Теперь существовала лишь необходимость.
Ремонтные команды пробирались по телу корабля, делая то, что могли, чтобы восстановить хотя бы механический порядок. Сперва им назначали охрану из легионеров, способных защитить от ужасных существ, что вцеплялись когтями и утаскивали в темноту, но вскоре Лотара поняла, что теряет не меньше людей из-за приступов ярости Пожирателей Миров. Ей поступали доклады о ремонтниках, убитых собственными стражами, и никто из командиров Двенадцатого не мог сделать ничего, чтобы этому помешать. Машины боли в их головах пробуждались к жизни, и начиналась резня.
— Если так пойдет и дальше, — рискнул высказаться Гахадж, — мы никогда не доберемся до Терры.
Лотара не была так уверена. Она скорее склонялась к тому, что «Завоеватель» достигнет Терры, что бы ни случилось с его командой. Даже если от корабля останутся лишь выстывшие руины, зияющие дырами в космос и покрытые изнутри замерзшей в вакууме кровью, благодаря неутолимым стремлениям Ангрона флагман всё равно выбросит к берегам Терры.
После того, как они выпотрошили Хешимар, беды «Завоевателя» не закончились. Команда ступала по потемневшим от крови палубам, выполняя свои обязанности под дробный ритм взревывающих вдалеке цепных клинков и криков, эхом отвечающих им. Иногда — в любое время суток — электричество сбоило и отключалось без предупреждения. Члены экипажа, умершие давным-давно, говорили по воксу — порой это были обрывки старых сообщений и болтовни, застрявшие в сети связи, порой — крики о помощи, о пощаде, о том, чтобы всё это закончилось.
В одну из ночей она проснулась от прикосновения к плечу. Усталость, даже въевшаяся до костей, тогда еще не пересиливала вбитые тренировками рефлексы: она скатилась с койки, одновременно вытаскивая из-под подушки табельный пистолет. Широко раскрыв глаза и стиснув зубы, Лотара смотрела на незваного гостя в своей спальне. В своей постели.
Он был уже мертв. Точнее, он пробыл мертвым уже довольно долго. Теперь он лежал здесь, несмотря на то, что несколько месяцев назад Кхарн разорвал его на части в припадке обычного для легионеров гнева. После того, как команда собрала останки, Лотара лично зажгла огонь в кремационной камере. Она видела, как Тобин сгорел.
Но сейчас она видела его перед собой, несгоревшего, и чувствовала запах — запах старой, иссохшей смерти, похожий не столько на гниющее мясо, сколько на какие-то пряности, на приторный мускус. Стоя у своей постели, не опуская нацеленный пистолет, она глубоко вздохнула — собираясь настоять на том, что тела здесь не было. Мысль так и не превратилась в слова, потому что была ложью. Он был здесь. «Завоеватель» вернул ей Ивара Тобина. Она не знала, как это случилось, но уже точно знала — почему.
— «Завоеватель» пытается убить нас, — частенько говорил Гахадж.
Но Лотара не была так уверена. Куда больше ее беспокоило то, что «Завоеватель» — с нечеловеческим, обезумевшим от крови упорством — пытался угодить ей.
— Служба безопасности докладывает об «аномальной активности» в вашей каюте прошлой ночью.
Лотара не испытывала ни малейшего желания обсуждать это с Гахаджем. Она откинулась на спинку командного трона, прижав пальцы к вискам. Мостик звенел и гудел вокруг нее, полный деятельности команды, выполняющей свои обязанности. Размытые калейдоскопические пятна — фиолетовые, цвета мигрени, и красные, цвета зараженной крови, — плясали по железной палубе и изношенной форме экипажа. Каждому, кто работал здесь — мужчинам и женщинам, офицерам и сервиторам — было приказано не смотреть в окулус. Отравленные пейзажи варпа хлестали о корпус корабля, и обзорный экран командной палубы глядел прямо на них, без всяких преград.
Капитан «Завоевателя» однажды совершила ошибку — посмотрела туда. Она не собиралась ее повторять. Последней из ее подчиненных, допустивших тот же промах, была офицер внутренней связи Рабекка Сайлер, которая — три часа спустя — приставила свой пистолет под подбородок и спустила курок.
— Мэм, — напомнил ей Гахадж.
— Что? — отозвалась Лотара. Императоровы яйца, даже она сама слышала усталость в своем голосе. Заметив это, она рефлекторно выпрямилась.
— Я спрашивал насчет доклада службы безопасности.
— Это неважно.
«Это неважно» постепенно становилось кодовым обозначением для «ты мне не поверишь», и «ты не хочешь знать», и «корабль проклят, и мы все обречены».
Гахадж кивнул.
— Вас понял, капитан.
Он повернулся к своей консоли. Лотара, взглянув через его плечо, заметила список вооружения, прокручивающийся по экрану. Он проводил инвентаризацию.
— Что-нибудь слышно от ремонтной команды, которая занимается окулусом?
Гахадж не поднял взгляд:
— Да. Потребуется полная переустановка.
— Опять? — она фыркнула и почувствовала во рту вкус крови. Она подавила желание сплюнуть. — Да ты шутишь.
— Доклад поступил вчера ночью. Техноадепты по-прежнему не могут найти никаких механических поломок.
Лотара оскалила зубы — это едва ли можно было назвать улыбкой.
— Значит, это машинный дух корабля. Я говорила им это еще до того, как они начали.
— Не сомневаюсь, что вы говорили, мэм.
— Мне нужны результаты, — сказала она с усталой вежливостью, — а не оправдания. Я не могу командовать кораблем, который отказывается повиноваться приказам.
Но это было не совсем так, верно? «Завоеватель» подчинялся чему угодно, что могло приблизить его к Терре. Он даже заботился о своей команде — по-своему. Заботился не об их выживании и уж точно не об их рассудке. Но...
Лотара вновь не-улыбнулась при этой мысли.
— Что-то смешное, мэм?
— Корабль не хочет закрывать глаза. Это меня забавляет. Как и то, что корабль хочет, чтобы мы видели, что там, снаружи. — Негромкий горький смешок. — Нужна ли ему команда, в самом деле? Нужны ли ему мы?
— Вы... преувеличиваете, капитан.
— Неужели? — Лотара оскалила зубы сильнее. — Вы не очень-то уверены, лейтенант...
Скейн первым заговорил с Лотарой.
Скейн-Разрушитель, Скейн-урод, сержант Скейн, чья кровь была настолько отравлена его священным оружием, что он, возможно, навсегда был лишен бессмертия, обещанного Легионам Астартес их генетическим наследием. Скейн произнес слова, с которых всё началось, — единственное предложение, в котором выдающимся было не столько предполагаемое предательство, сколько тот факт, что он оказался еще способен к связной речи.
То, что он сказал, не было неожиданностью; об этих словах уже успел подумать каждый — в моменты страха, когда они были пропитаны потом от попыток выжить, или же во всё более редкие моменты спокойствия на корабле, который, казалось, хочет их убить.
Скейн сказал то, о чем думали столь многие — возможно, потому, что был так близок к утрате собственного разума. Он непрестанно дергался и не мог прекратить грызть покрытые язвами губы. Он утратил контроль над Бетчеровой железой несколько недель назад; теперь его подбородок воспалился от постоянно текущей кислотной слюны. Один глаз был выбит в поединке где-то в недрах корабля — там, где каждый зал превратился в арену, залитую красным светом аварийных ламп. Почему-то эта рана не зажила. Алые слезы сочились из нее, днем и ночью. Кровь просто продолжала течь.
Так, пользуясь свободой почти безумца и почти мертвеца, именно Скейн подошел к капитану «Завоевателя» и произнес слова, которые обрекли их всех.
Он зажал ее в угол в одном из боковых коридоров, отходящих от главного прохода вдоль хребта «Завоевателя». Она шла в свою каюту, когда он догнал ее, убил ее телохранителей и прижал ее к стене. Оставшийся его глаз горел лихорадочным блеском, движения были рваными и нервными. Каждые несколько секунд его лицо искажалось мускульной судорогой, и он дергал головой в сторону голоса, неслышного никому другому.
Лотара оглянулась на двоих солдат, которым выпало сопровождать ее. Один из них был еще жив и пытался, лежа на решетчатом полу, дотянуться до своей оброненной винтовки. Скейн покончил с этим, опустив свой сапог на затылок солдата. Влажно хрустнула кость, а затем грязное красное пятно расползлось по палубе, точно зловещая тень.
Она отвела взгляд от мертвых солдат, наставив на Скейна ствол своего пистолета. Не в первый раз ей приходилось открывать огонь по воинам своего же легиона, но Скейн был слишком близко — она сомневалась, что успеет выстрелить в него прежде, чем он размажет ее по палубе голыми руками, как уже сделал с ее телохранителями. Космодесантник возвышался над ней, но не пытался пока что закончить начатое.
— Лотара, — сказал он. Металлические зубы лязгнули, когда он дернулся в очередной судороге. — Мне нужно п-п-поговорить с т-т... тобой. — Ему понадобилось не меньше трех секунд, чтобы закончить фразу.
— Для тебя, сержант — капитан Саррин. — Она не сводила прицел с его изуродованного лица и изо всех сил старалась не пустить в голос даже тень страха. — Ты убил моих солдат. Это... вряд ли было нужно.
— Наедине, — с трудом выговорил Скейн, напрягаясь, точно поднимал тяжелый груз; Лотара видела, как выделяются сухожилия на его шее. — Говорить с тобой наедине.
— Вот я одна, — осторожно сказала она. Две мысли столкнулись в ее разуме: одна — мелочная и раздражающая, вторая — настойчивая и злая. «До чего же дурацкая, дурацкая будет смерть, если меня убьет не кто-нибудь, а именно Скейн...» Вторая мысль была — «Где Кхарн? Кхарн мог бы убить его... Где Кхарн?»
Скейн оставался глух и слеп к ее мыслям. Он едва мог сформировать свои собственные.
— Капитан Са... Са... — сказал он. — Нам н-нужно убираться с этого корабля.
Так значит, бунт. Она должна была ощутить шок, должна была спустить курок и попытаться наказать его, но навалившаяся неотступная усталость лишила это откровение каких-либо эмоций. Она поняла, что одновременно потрясена его предательством и слишком устала, чтобы хоть что-то чувствовать.
То, что Скейн пришел к ней — из всех, кто был на корабле — было неописуемым риском. Он не мог быть один. Должны были быть другие, такие же, как он — те, кто хотел покинуть корабль, прежде чем «Завоеватель» убьет их.
И теперь, когда он рассказал ей это... Убьет ли он ее, чтобы сохранить тайну?
Она смотрела в его изможденное лицо. Видела, как оно дергается в нервных тиках. Видела лихорадочный жар в его взгляде, слышала лязганье стальных, запятнанных кровю зубов. Его лицо было забрызгано кровью ее телохранителей.
Да. Он убьет ее, если она откажет ему.
Но он рассчитывал, что она не откажет. Он рассчитывал, что она поймет его. Будет благоразумна.
Лотара опустила пистолет.
— Я знаю. Но как?
— Нужна... — Скейн изо всех сил пытался сформировать слова. — Нужна твоя помощь.
''«...застыло время''
''в бесконечной ночи,''
''и гибнет ложь''
''на солнечных ветрах,''
''и нет убежища''
''под светом бдящих звезд,''
''под взглядом повелительницы ночи,''
''в безмолвной буре, принесенной ею...»''
Бунтовщики встречались несколько раз, никогда — в одном и том же месте. На корабле более чем хватало заброшенных отсеков, где можно было строить любые заговоры.
Сегодня они собрались в кузнице третьего уровня по правому борту, где все горны давно уже остыли. Уже больше года здесь не производили оружие для легиона: всё производство закончилось в один день, когда 29-ая штурмовая рота безумным потоком прокатилась через залы и коридоры кузницы, оглашая их воплями и требуя крови.
Здесь предатели среди Предателей собрались, чтобы говорить о выживании. Это был не первый раз, но — если всё пройдет по плану — он был, вероятно, последним. Встречи становились всё опаснее — теперь, когда их было так много. На борту корабля невозможно долго хранить секреты; особенно на борту корабля, где мертвецы ходили и говорили.
Лотара стояла рядом со Скейном, забравшись на полуразрушенную плавильную печь, и обводила взглядом тех легионеров и членов ее экипажа, кто собрался здесь в полумраке; каждый ждал, пока она заговорит. На первой их встрече их было не больше нескольких дюжин.
Тогда она тоже говорила, и это давалось ей легко — настолько легко, что ей становилось слегка не по себе. Конечно, именно она должна была взять на себя руководство. Она была капитаном. Если Лотара Саррин, командир «Завоевателя», была готова покинуть корабль — всем прочим оказывалось гораздо легче обдумывать то же самое. Она не могла просто быть их союзником. Она должна была стать их лидером.
— Так много нас еще не собиралось, — пробормотала Лотара себе под нос. Скейн кивнул.
Почти пятьдесят Пожирателей Миров стояли, сбившись в беспорядочные кучки, не обращая внимания на звания; то и дело кто-то из них дергался или хрипел, повинуясь импульсам Гвоздей Мясника, вбитых в их мозг. Сочленения брони отзывались на каждый спазм глухим рыком; силовые приводы и сервомышцы в их деградирующих доспехах регистрировали и усиливали малейшее движение. Реакторные ранцы агрессивно гудели — достаточно громко, чтобы от этого звука ныли зубы.
Смертные члены экипажа держались подальше от Пожирателей Миров, собираясь собственными группками и насчитывая более трех сотен человек. Среди них были как офицеры, так и рабы, которые могли в дальнейшем оказаться полезными. Поскольку в этой части корабля не было электричества, предатели встречались при свете фонарей и переносных ламп, которые прорезали абсолютную черноту яркими лучами, выхватывая из мрака их грязные и осунувшиеся от голода лица.
— Друзья мои.
Они придвинулись ближе, чтобы слышать негромкий голос Лотары. Как всегда.
— Пора убираться с этого корабля.
Она говорила почти целый час, обрисовывая детали своего плана. В нескольких пунктах Скейн, запинаясь, вставлял свои замечания, и другие Пожиратели Миров и офицеры из команды мостика — и Гахадж среди них — выдвигали собственные предложения. Еще несколько задавали вопросы; она отвечала им терпеливо, тщательно, не оставляя ни единого белого пятна и ни одной необговоренной возможности. Всё должно было быть предельно точно. Никаких тренировок, никаких вторых шансов.
Один из Пожирателей Миров, Маруук, задал вопрос, которого до сих пор все избегали — словно бы, произнеся запретное имя, они навлекали на всех проклятье. Капитан роты, он был выше всех по рангу среди заговорщиков-легионеров.
— Что насчет Кхарна?
Скейн покачал изуродованной головой.
— Кхарн не п-придет. Кхарн не оставит этого м-монстра.
Толпа зашумела сильнее.
— Но как только мы двинемся, он узнает, — сказал Маруук. — Он узнает. Он всегда знает.
У Лотары побежали мурашки по коже: так странно было слышать, что о ее ближайшем соратнике говорят не как о человеке, даже не как о кровожадном воине, но как о силе природы. И что еще хуже — ей самой нечего было возразить.
— Не п-переживай о Кхарне, — Скейн оставался непоколебим. — Пока он нн... н-ничего не знает.
— Проще сказать, чем сделать. — Другие легионеры закивали, соглашаясь с сомнениями Маруука. — Пока что нам удавалось держать всё в тайне, но как только мы начнем действовать, Кхарн и другие почуют кровь в воде.
Лотара откашлялась, снова привлекая к себе внимание. Она посмотрела воину в глаза, не позволяя дальнейшего спора.
— Оставь Кхарна мне. Я разберусь с ним, когда придет время. Всем остальным нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до точек эвакуации. У нас есть только один шанс.
''«...расколотая выстрелами сталь''
''дрожит''
''грохочет''
''барабаны отбивают такт''
''по всей небесной выси''
''в бальном зале среди звезд''
''владычицу его окутав мириадом вспышек острых взрывов».''
«Завоеватель» с ревом вырвался обратно в реальность. Варп-двигатели, взвыв, затихли, и теперь уже плазменные двигатели приняли на себя обязанность толкать корабль вперед; туманные обрывки истончающейся дымки душ цеплялись за корпус. За кораблем тянулись цепи с кошмарными «медвежьими когтями» — гарпунами, способными уничтожить корабль; они были выпущены в прошлых битвах и с тех пор бесцельно волочились следом.
Каждый на борту ощутил переход из Моря Душ в холодный космос: корабль содрогнулся вокруг них, мгновенной рябью переключилась гравитация — и кости корабля завибрировали от ярости, отзываясь чему-то глубоко в недрах «Завоевателя», чему-то, что было прежде одним из сыновей Императора.
— Я думаю, варп облегчает боль... этого, — заметил Гахадж, глядя в никуда запавшими глазами.
— Его, — поправила Лотара.
— Мэм?
— Его боль. Это по-прежнему Ангрон.
Гахадж посмотрел на нее с сомнением. Более того — он смотрел с жалостью.
— Как скажете, капитан.
Лотара не стала на этом останавливаться. Она набирала команды на пульте, встроенном в подлокотник ее трона, отправляя пакеты данных по всему кораблю. Ее воля, подлежащая немедленному исполнению. И — в некоторых случаях — сигналы, чтобы затаившиеся ячейки принимались действовать.
Перед ними и вокруг них не было ничего, кроме усеянной звездами черноты. Пока что «Завоеватель» висел в космосе один.
Лотара продолжала печатать. Подлинные графики дежурств она назначала раньше обычного расписания, позволяя бунтовщикам оказаться там, где было нужно. Другие графики она изменяла и подделывала по необходимости — для той же самой цели. Нужные отсеки корабля оказывались заранее заперты или, наоборот, открыты, а ремонтные команды и взводы легионеров направлялись в другие места. Повинуясь ее командам, в ангарах левого борта уже заправляли транспортники для перемещений между кораблями — общим счетом пять штук, достаточно, чтобы переправить всех беженцев с безумного корабля к их цели.
Она следила за метками ауспексов, которые показывали перемещения по кораблю лидеров отрядов Пожирателей Миров. Данные были почти до смешного ненадежны, учитывая, насколько деградировала и броня легионеров, и их дисциплина, но Лотара Саррин работала с тем, что у нее было. Это ничем не отличалось от организации боя; просчитать маневры в трех измерениях, выстроить фигуры на доске так, чтобы они двигались туда и сюда, чтобы некоторые из них пересеклись, а некоторые — никогда не встретились. Такой же игрой было теперь расположение отрядов — она явственно направляла тех, кто присоединился к беглецам, именно туда, где они понадобятся сильнее всего.
Несколько офицеров Пожирателей Миров и трое ее собственных подчиненных работали вместе с ней в безмолвном единстве, распределяя потоки людей по кораблю. Недели координации, превратившиеся в поток спокойных усилий.
Пока что — всё шло хорошо.
— Кхарн, — она активировала личный канал связи, подключенный прямо к воксу в шлеме Кхарна. — Кхарн? Ответь, пожалуйста.
Ничего.
Это было... уже не так хорошо.
Гахадж не сводил с нее глаз. Лотара подчеркнуто игнорировала его, пытаясь связаться с Кхарном еще раз.
Восемнадцать минут спустя фрегат Двенадцатого легиона «Бестиарий» вырвался в реальность в пределах тех же астронавигационных координат, встав на якорь всего в часе лёта от них. Теперь ни один корабль не осмеливался подходить к «Завоевателю» ближе. За этот тяжелый урок пришлось заплатить множеством абордажных команд легиона и резней на кораблях, которым не повезло оказаться слишком близко к флагману.
Офицеры доложили о прибытии союзного корабля с усталой четкостью. Лотара рассеянно обвела взглядом пестрое сборище, составлявшее теперь команду мостика. Когда-то они были элитой Великого Крестового похода — отлично подготовленные, собранные офицеры в накрахмаленной форме. Они были безжалостны. Они были жестоки. Они были лучшими.
И что теперь? Половины старой команды больше не было — они не погибли в битвах с врагами-имперцами, их вырезали во время безумных погромов Пожирателей Миров: когда воины Двенадцатого терзали свой собственный корабль, завывая и требуя крови, всегда крови, еще больше крови. Если они не могли убивать врагов, они убивали друг друга. Если их жажду крови нельзя было утолить в битве, они устраивали резню. День за днем команда уменьшалась, гибла в казнях, слепом разрушении и — как говорили — скормленная существу в трюме. Существу, которое когда-то было Ангроном; существу, которое утопало по колено в крови, поднимая скованные цепями крылья высоко к железным балкам потолка, чей яростный рев отдавался эхом в металлических костях корабля.
У многих в команде мостика не хватало рук или ног; многие были биомеханически спаяны со своими консолями — только потому, что в их опыте отчаянно нуждались. И слишком, слишком многие были мертвы, заменены младшими офицерами или запрограммированными сервиторами. Когда-то Лотара выставила бы свой любимый «Завоеватель» против любого военного корабля Империума, не сомневаясь в победе. Теперь она ловила себя на том, что не решается задумываться о Терре — она боялась вступать в бой с этой искалеченной, неопытной командой.
Она подумала о Тобине, мертвом, лежащем на палубе. И о Кхарне, залитом его кровью.
Она подумала о Тобине — мертвом, в ее постели. При жизни он никогда не бывал в ее каюте, но после смерти «Завоеватель» принес его прямо к ней.
— Капитан? — окликнул ее один из офицеров вокса.
— Секунду, — Лотара моргнула, собираясь с мыслями.
«Бестиарий» прибыл раньше, чем полагалось, но это было неважно. Она открыла канал прямой связи с далеким кораблем и отправила девять зашифрованных кодовых фраз в определенной последовательности, соблюдая оговоренные интервалы. Даже ритм сигнала был частью кода. Любое отклонение значило бы, что план под угрозой.
Лотара набрала последний код, затем подалась вперед на своем мрачном троне.
— Говорите.
— «Бестиарий» прибыл на четыре часа раньше ожидаемого времени, но запрашивает разрешение принять на борт провиант по вашему усмотрению, мэм.
Одной из менее почетных ролей флагмана была необходимость время от время служить складом припасов для остального флота. Обычно этим занимались корабли снабжения и грузовые транспортники, но в разрозненных подразделениях Несущих Слово и Пожирателей Миров, разбитых и бежавших из Ультрамара, не осталось и намека на обычный порядок. В гонке к Терре всё прочее было неважно.
Капитан следила за движением на гололитах, где легионеры и солдаты постепенно собирались в нужных точках или уходили оттуда. Назад дороги не было.
Лотара подняла взгляд и кивнула офицеру вокса:
— Отправьте сообщение на «Бестиарий». Скажите им, что мы готовы передать провиант.
План был простым — как обычно и бывают лучшие планы. И он двигался без проблем, как часто проходят лучшие операции.
Лотара двинулась едва ли не последней. Почти всё остальное уже было сделано. Всё должно было быть именно так. Капитан боевого корабля класса «Глориана» не могла просто так встать со своего места и отправиться прогуляться по своим проклятым, полным криков палубам. Она должна была убедиться, что все прочие уже в безопасности.
Четыре транспортника были уже в космосе, устремляясь к ждущему «Бестиарию». Оставался только один. Ее.
Скейн был среди тех немногих, кто остался вместе с ней. Вооруженный и облаченный в броню, он был одним из горстки легионеров на командной палубе, и он держался рядом с ее троном. В такой преданности не было ничего необычного; Пожиратели Миров по праву и справедливо хранили верность капитану своего флагмана. Лотара Саррин была гордостью легиона. Она заслужила почетный знак Кровавой Руки на своем пути к командной должности одного из лучших кораблей во всем нарождающемся Империуме.
«Убийца, — называли они ее — в те дни, когда они все куда лучше владели речью. — Но — наша убийца».
Она поднялась с трона только тогда, когда закончилась ее смена. Скейн напрягся, словно бы просыпаясь, — как и Маруук на другом конце командной палубы. Лотара откашлялась.
— Майор Траллен, мостик за вами.
Гайя Траллен, покрытая шрамами ветеран, прожившая почти шестьдесят лет, наклонила голову.
— Так точно, мэм, — ответила она, занимая черный трон, освобожденный Лотарой.
Лотара сошла с центрального возвышения; звук ее шагов терялся в шуме, всегда царившем на оживленном мостике. Скейн и Маруук шагнули за ней следом; все трое двигались в унисон.
Последний челнок ждал их в ангаре, его уродливая туша была залита алым светом готовности к запуску. Все отчеты о дополнительных припасах, отправленных на «Бестиарий», были полностью обоснованы и не вызывали подозрений. Административные вопросы не создавали препятствий.
Лотара, одетая в комбинезон механика, шагала следом за Марууком и Скейном по просторной, покрытой копотью палубе. Она старалась держать плечи услужливо сгорбленными, хотя и не стала искать капюшон, чтобы закрыть лицо. Обслуживающий персонал, вроде техников ангара и рабов-оружейников, принадлежал к низшим кастам, которые никогда не видели лица своего капитана, не считая общекорабельных пропагандистских сообщений — а Лотара никогда не испытывала желания записывать их больше необходимого. Она не беспокоилась о том, что ее узнают. Если и так, Скейн и Маруук позаботятся об этом; а если не они — у нее оставался спрятанный под комбинезоном пистолет.
Они опаздывали. Транспортник заводил двигатели, уже испуская дым.
— Придержите трап, — передал Скейн по воксу. — Последние пассажиры.
— Мы успеем, — бормотал Маруук. — Мы успеем...
Лотара слышала подтверждающий щелчок — сервитор-пилот челнока принял приказ. Ее сердце бешено билось, колотясь о ребра; казалось, она слышит его стук сквозь нарастающий рев заводящихся двигателей.
Маруук был прав. Они должны были успеть.
Пожиратели Миров достигли трапа первыми. Лотара успела поставить ногу, чувствуя, как дрожит железо под тяжелыми шагами воинов впереди нее. Маруук исчез внутри челнока. Но Скейн обернулся. Он заметил, что она остановилась.
— К-кх... капитан?
Он протянул ей руку. Он ждал. Этот сломанный человек, уничтоженный воин — он предлагал помощь.
Стоит ей сделать еще один шаг, стоит ей опустить обе ноги на трап челнока, и она покинет «Завоеватель». Возможно, навсегда.
— Кк. Кхх. Капитан. Идем.
Лотара подняла взгляд на Скейна у двери челнока. Она собралась с духом, готовясь сделать шаг. Она не была уверена, в какую сторону шагнет.
— Капитан! — окликнул Скейн. Он вытащил топор. Теперь он скалил зубы — но смотрел не на нее. За ее спину.
Лотара не оглянулась через плечо. Ей не нужно было этого делать. Она совершенно точно знала, кого увидит.
— Предатель! — выкрикнул Кхарн с противоположной стороны ангара. — Я вижу тебя!
Скейн сбежал вниз по трапу, хватая Лотару за руку. Его лицо дергалось и кривилось, разум был во власти машины боли в его черепе.
— Ид-ди, — выговорил он, закрывая своего капитана от Кхарна. — В б-безопасности. Он нн-не знает, что это ты.
— Скейн, — сказала она. — Скейн...
Он не слышал. Скейн рванулся вперед, переходя на бег, высекая подошвами искры. Цепной топор взревел в его руках. Кхарн бросился ему навстречу, точно так же подняв топор. За спиной Кхарна виднелся ряд Пожирателей Миров, вздрагивающих от жажды крови и сдерживаемого желания убивать. Они выли, точно звери, как делали всегда на дуэльных аренах легиона.
Спустя всего пару секунд трап челнока начал закрываться, медленно поднимаясь на гидравлических пружинах. Маруук, уже добравшийся до пилотской кабины, сделал свой выбор. Он пытался наилучшим образом распорядиться жертвой Скейна, улетев с Лотарой или без нее.
Она спрыгнула с трапа, тяжело перекатившись, поднялась на дрожащих ногах. Нужно было убираться от стартующего челнока; погибнуть в огне его двигателей — еще более нелепая смерть, чем все, что угрожали ей прежде. Мысль о покое, который могло бы принести это мгновенное превращение в пепел, промелькнула в ее разуме — но слишком поздно, слишком слабо: она уже бежала, уходя от этой судьбы.
Ее окатило выхлопом от двигателей, наполнившим ангар дымом и дрожащим раскаленным воздухом. Она вспомнила удушающую жару прошлых месяцев, когда каждая капля воды на «Завоевателе» обращалась в кровь.
За ее спиной челнок оторвался от палубы и с ревом устремился в пустоту. Перед ней Скейн дрался с Кхарном — брат против брата.
Скейн был Разрушителем. Ему было даровано разрешение использовать запрещенное оружие легиона: пистолеты с пропитанными радиацией зарядами, гранаты, что взрывались миазмами ядовитого тумана, снаряды, начиненные кислотой, способной разъесть вражескую броню.
Сейчас у него не было всего этого снаряжения. Его слабеющий разум и угасающая координация движений превращали владение подобным оружием в слишком опасное испытание. Но у него был топор. Топор — честное оружие, и Скейн взмахивал им с отчаянной силой воина, которому нечего больше терять.
Он сцепился — клинок к клинку — с топором Кхарна. Два цепных оружия сомкнулись зубьями в безумном поцелуе, пытаясь пожрать друг друга.
Скейн знал, что он уже мертв. Он ударил локтем, но не попал в цель. Он попытался ударить головой, но удар ушел в никуда. Он пнул ногой — Кхарн едва ли сдвинулся на дюйм. Болезнь разложения, которую подарило Скейну священное оружие и порча «Завоевателя», лишь замедлила его, а не возвысила.
Кхарн ударил кулаком с такой силой, что мог бы сбить с ног огрина, заставив брата отшатнуться назад. Скейн не упал, но было слишком поздно — упрямство уже ничего не могло изменить. Кхарн шагнул следом за своим спотыкающимся родичем, раз за разом впечатывая бронированный кулак в открытое лицо Разрушителя. Удар, еще удар, еще. Каждый раз усиленные кости поддавались, ломались — сначала с сухим треском, потом с влажным хрустом.
Скейн упал. Он поднялся на колени, тяжело дыша, с залитым кровью искаженным лицом.
— Я... умру с-стоя, — поклялся он.
— Может быть, — Кхарн стянул шлем, открывая собственные иссеченные шрамами черты. — Но ты всё равно умрешь.
Скейн попытался встать. Лотара видела, как напрягаются мышцы и сухожилия на его шее — как в тот раз, когда ему приходилось бороться только ради возможности говорить.
— Я н-никогда не хотел бросать л-л... легион. Только корабль, Кхарн. Только. Только корабль.
— Молчи. — Пинок в грудь заставил Разрушителя снова рухнуть на палубу. Налитые кровью глаза Кхарна сосредоточились на Лотаре, когда она подошла ближе. Он процедил через испачканные кроваво-розовым зубы: — Маруук сбежал?
Капитан «Завоевателя» кивнула:
— Ты опоздал.
Броня Кхарна отозвалась рыком — он дернулся от очередного мускульного спазма.
— Неважно. Неважно. Нннх. Все эти корабли еще в небесах. — Он вдруг ухмыльнулся. — Не хочешь тоже уйти, капитан?
Лотара тоже улыбнулась. Она не ответила. Вместо этого она опустила взгляд, встретившись с единственным глазом Скейна, этим единственным окном разума среди кровавого месива черепа. Она видела там скорбь. Боль от ее предательства.
Он не спрашивал, почему она сделала это. Может быть, потому, что это не имело значения, может быть, потому, что он и так знал. «Завоеватель» не мог — не позволил бы — разлучиться со своей королевой.
Вместо бесполезных обвинений он рассмеялся булькающим, захлебывающимся смехом.
— Убийца, — сказал он, — но н-наша убийца. Роза, в-вспоенная кровью.
Дитя Крови, топор Кхарна, поднялся над его головой. Лотара остановила его жестом. Долг капитана — исполнять тяжелые обязанности. Наказание за бунт — ее дело.
— Нет, — сказала она за последними словами Скейна. — Позволь мне.
Она опустила пистолет, целясь в единственный глаз Скейна. На ее лице не было гнева, и в ее сердце не было ненависти, но она всё-таки спустила курок.
«Завоеватель» открыл огонь. Четыре из пяти транспортников между флагманом и далеким «Бестиарием» прекратили свое существование, взорвавшись мгновенными вспышками: последние блики, которые еще что-то значили, последние отпечатки света в галактике, которой они были больше не нужны.
При приведении приговора в исполнение не пришлось жертвовать никакими ресурсами. Лотара и Кхарн всё тщательно предусмотрели. Все транспортники были пусты, не считая груза бунтовщиков и пилотов-сервиторов. Во взрывах не погибло ничего важного. Всё прошло согласно плану.
Капитан «Завоевателя» подалась вперед на своем троне. Оставался один челнок. Один челнок, вызывающий их. Челнок, стартовавший последним.
— Вы хотите ответить, мэм? — спросил офицер вокса.
Лотара еще не решила.
Кхарн стоял возле ее трона; его пальцы подергивались, из угла рта стекала слюна. Его лицо и нагрудник по-прежнему были забрызганы кровью Скейна. Он следил, как обломки уничтоженных челноков разлетаются в пустоте — последние следы предательства, исчезающие во тьме.
Где-то в глубине корабля — очень, очень глубоко — раздался устрашающий рев. Победный вопль, рожденный в глотке чего-то, что никогда по-настоящему не было человеком, а в последние месяцы всё больше отдалялось от человечества.
— Ангрон хвалит тебя, — заметил Кхарн, бездумно глядя в никуда пустыми глазами. — Как всегда. Он говорит... Он говорит, что ты хорошо послужила ему.
Лотара не ответила.
— Ты и в самом деле не хотела сбежать? — Кхарн повернулся к ней. Теперь она ощущала на себе его взгляд. — Ни разу, ни единого искушения?
Лотара подняла глаза, глядя ему в лицо.
— Помнишь те бессмысленные стишки, которые летописцы сочиняли про меня? Ту цветистую чушь, что они вечно царапали. Те, которыми так восхищались на Терре.
Кхарн хмыкнул с приглушенным рычанием.
— О да.
Лотара задумчиво откинулась на спинку трона. В наступившей тишине Кхарн втянул воздух сквозь зубы. Суставы его брони заворчали, когда он кивком указал на силуэт последнего челнока в окулусе.
— Послушаем, что скажет нам Маруук?
— Если нужно.
Она дала сигнал офицеру вокса — активировать связь. Хриплый, сочащийся злобой голос громыхнул из динамиков.
— Ты, гнусная, грязная... — начал Маруук.
— Да, да, — перебила его Лотара. — Очень интересно. Избавь меня от своего возмущения, предатель.
— Скейн был глупцом, когда поверил тебе.
— С этим не поспорить, — согласилась Лотара. — Но он был храбр до самого конца и умер смертью воина. Он не улепетывал по трапу и не визжал, как трусливый скот, убегая.
— Скажи, почему ты предала нас, — потребовал Маруук. Несложно было представить, как он содрогается в спазмах, выплевывая эти слова, под властью обезумевшей биохимии мозга. — Почему ты хочешь оставаться на этом корабле?
— Скейну не понадобилось задавать этот вопрос, — ответила Лотара. — Неужели пропитанный радиацией, полубезумный, полумертвый Разрушитель понимал больше, чем капитан роты? Может быть, легиону будет лучше без тебя.
— Твои оскорбления ничего не значат, смертная.
Лотара вздохнула.
— Ответ очевиден, Маруук, и у тебя осталась пара секунд, чтобы постичь это откровение самостоятельно. Прощай.
Она кивнула троим рабам у пульта управления орудиями, отдавая сигнал стрелять. Корабль содрогнулся, когда носовые орудия дали залп, и открытый канал вокса тут же наполнился сплошными помехами.
Она всё же ответила на вопрос мертвеца — задумчиво, произнося слова, которые говорила тысячу раз с тех пор, как заняла черный трон на этом проклятом корабле.
— Никто не сбежит от «Завоевателя».
''«...и в преклонении враги''
''дарили ордена, врезая в плоть их''
''шрамами шрапнели''
''и огнем из ниоткуда.''
''эта паства''
''ее паства''
''непогребенные''
''в блуждающих гробницах''
''в безмолвном вражеском железе».''
'''''— отрывок из поэмы «Роза, вспоенная кровью»'''''
'''''летописца, поэта, сочинителя саг Эврикидаса ДеМартоса (покойного)'''''
<br />
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Космический Десант Хаоса]]
[[Категория:Пожиратели Миров]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]