Искупивший / Redeemed (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Искупивший / Redeemed (рассказ)
Автор	Джеймс Сваллоу / James Swallow
Переводчик	Wisher
Издательство	Black Library
Серия книг	Кровавые Ангелы / Blood Angels
Входит в сборник	The Best of Hammer and Bolter Vol. II
Год издания	2012
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Входит в цикл	Кровавые Ангелы
Предыдущая книга	Божественный Сангвиний / Deus Sanguinius
Следующая книга	Красная ярость / Red Fury

Красный, словно ржавчина и кровь, закат следовал за транспортником.

Он располагался высоко над истертой до блеска, зеркально отполированной линией главного рельса, отбрасывая тени из-под носа поезда, пока состав из пяти выгонов петлял по пустыне. Токамак-реактор, сердце двигателя, стоящий позади крытых вагонов, перемещал их с умопомрачительной скоростью. Выходя на прямую, колеса пронзительно визжали и выдавали фонтаны искр, покуда состав пытался обогнать грозовой фронт.

Сначала быстро пришел бритвенный ветер, колючая пыль и камни, величиной с кулак человека, поднялись с равнин Пустыни Оксид. Вихри и смертельный песчаный шторм мог вмиг содрать кожу и плоть с незащищенного тела, превратив пыль в клинки и осколки гравия в пули. Такова была жизнь на планете Ваал, существующая согласно сложным приливам и отливам от притяжения двух огромных лун и их переплетенной орбите. Даже сейчас, Ваал Секундус низко крался в вечерних небесах, отражая румяный свет далекого солнца, наблюдая за бегом поезда подобно глазу терпеливого охотника.

Словно паутина, рельсы покрывали всю поверхность Ваала, лучами расходясь от космопорта в Дуговой Скале, соединяя великую крепость-монастырь Кровавых Ангелов на горе Серафима, реликтовые донжоны на Сангре и все остальные спутниковые резервации, производственные мощности ордена, сооруженные на их родном мире. Эта система была построена по необходимости; жестокие погодные условия пустынной планеты часто заставляли приземляться воздушные суда и пески замедляли продвижение наземных машин, в то время как поезда могли пробивать свой путь даже в самые суровые ураганы. И все же они не стали испытывать судьбу и сервы ордена чуть сильнее прижали акселератор двигателя, когда бегущие впереди бури ветра ударили в след составу.

За обнаженным, опаленным солнцем металлом вагона, почти все пространство было заставлено грузами, рядами контейнеров и модулей снабжения, предназначенных для терминала на другом конце линии. В этом составе было всего три пассажира, и они заняли для себя целый вагон. Для себя и своего исключительного груза.

Все трое были Адептус Астартес, братьями из ордена Кровавых Ангелов.

Двое старших были ветеранами арьергарда, молчаливыми, серьезно относились к своим обязанностям. Ни один из них не открыл лица с тех пор как они взошли на поезд в крепости, их шлемы, похожие на клюв ворона, постоянно осматривали интерьер вагона и наблюдали за грузом.

Третий пассажир задумывался, общались ли они меж собой по закрытому вокс-каналу, присоединиться к которому его не пригласили. Он вошел с непокрытой головой, его шлем магнитным зажимом был прикреплен к бедру, как раз чуть ниже изношенной кобуры болт-пистолета на поясе. Его попытки вовлечь их в беседу встречали короткие, в одно слово ответы и он, в конце концов, сдался. Он продолжали часами ехать под аккомпанемент из скрежета и грохота колес под ними.

Брат Рафен позволил своему взгляду дрейфовать по пейзажу глубокой пустыни, мелькающей за исцарапанным стеклом окна и задумался: что они думают о нем? Тяжелая и проклятая правда, которая открылась на планете Сабиен, конфронтация, которая почти привела к гражданской войне среди Кровавых Ангелов, погибшие космодесатники, сражающиеся с космодесантниками: все это было еще столь призрачным и в полной мере не раскрыто перед обычными воинами ордена. И все же, некоторые частицы правды проявились в казарменных разговорах и подозрениях. Многие видели возвращение израненной от столкновения с предателями Несущими Слово «Европы» и боевых братьев в таком же состоянии. Воины заговорили — это было неизбежным. Рафену сказали, что магистр ордена Данте издаст официальное уведомление через несколько дней, но тем временем воины спрашивали и интересовались.

Если они узнают правду, заговорят ли они со мной? Спрашивал он сам себя. Или еще сильнее дистанцируются, чем сейчас? Рафен отбросил сомнения в сторону. Он ничем не заслужил жить с такими мыслями. Он находился здесь, потому что должен был исполнить один последний, окончательный долг. Своего рода ритуал, хотя его не найти ни в одной из книг катехизисов или боевых обрядов.

Его взгляд вернулся обратно, и неотвратимо упал на груз. Стального, серого цвета титановый цилиндр, длинной около трех метров, с петлями и охранными рунами вдоль оси. Контейнер был подвешен в воздухе на гибких кабелях, натянутых меж стен, потолком и полом вагона. Вместе с поездом он мягко покачивался, поочередно натягиваться и расслабляясь звенели кабели. Рядом со сканером крови, который закрывал контейнер, стояли три личных печати, с которых свисали пергаментные ленты.

Он видел золотую отметку печати Данте рядом с отметками верховного библиария Мефистона и брата Корбулона от духовенства. Там должна была быть четвертая, от Сефарана из сангвинарной стражи, но преторианца не было на Ваале, когда Рафен прилетел обратно со своим трофеем. Он слышал что говорили, будто Сефаран и его воины были задействованный в Оке Ужаса с важной и секретной миссией, но это были только слухи.

Большинство слухов, размышлял он, были врагами истины. Рафен внезапно почувствовал желание кое в чем убедиться и быстро вскочил на ноги, обратив к себе пристальное внимание ветеранов. Не останавливаясь, он подошел к контейнеру.

Воины обменялись молчаливыми взглядами и опустили руки на болтеры. Они не подняли их, это еще не стало проблемой. Но когда он потянулся к отполированной стальной поверхности, то уголком глаза уловил, что стволы слегка сместились.

— Отойди, брат, — сказал мрачный голос.

— Вы не вправе отдавать мне приказы, — не глядя, ответил Рафен. На предплечье силовой брони он носил недавно присвоенный желтый шеврон, обозначающий звание брата-сержанта, присвоенное ему по пути с Сабиена. Несмотря на возраст ветеранов-арьергарда и их почести, технически его звание было выше. Он стащил латную перчатку и положил голую руку на контейнер.

Ничего. Он не был уверен насчет того, что он ожидал почувствовать — какую-то ответную теплую пульсацию, наверное? Какое-то эхо непревзойденной мощи, которую он кратко ощутил на поле боя? Рафен хотел открыть контейнер; но ветераны никогда бы не позволили этого сделать, даже если бы он справился со сканером крови.

Рафен ощутил возникшее противоречие. Он находился здесь по молчаливому согласию магистра Данте и скорее всего только потому, что лорд Мефистон высказался в поддержку его просьбы. Последний факт угнетал его так сильно, что он не мог отчетливо это сформулировать. Повелитель Смерти своим колдовским взором видел вещи, которые ни одному человеку или трансчеловеку не были известны и Рафен чувствовал неловкость от мысли, что библиарий мог увидеть что-то в нем.

Но это... это странное, почти траурное обязательство, которое Рафен взвалил на себя, было последним связующим звеном между ним и его родным братом Аркио.

Бедный Аркио, умерший на ступенях разрушенного кафедрального собора мира-святыни. Бедный Аркио, невольно совращенный силами Хаоса. Брат Рафена по крови, не только по сражениям, умер от его руки, принесенный в жертву во имя избавление ордена.

Обещание — защищать брата, данное их давно умершему отцу, не было исполнено, в тоже время его клятва Императору человечества осталась нерушимой.

Рафен убрал руку и взглянул на покрытые шрамами, мозолистые пальцы. На мгновение, красный солнечный свет, отраженный от пустыни, через окно окрасил руку, как будто она была испачкана кровью. Затем наваждение спало, и он почувствовал как поезд, замедляясь, резко поворачивает.

— Мы приближаемся к Регио, — сказал один из ветеранов.

— Да, — Рафен сдался и отвернулся.

Ваал был экстремальной планетой, от замерзших полярных регионов, покрытых густыми, отливающими металлом снегами, до иссушающего радиоактивного пояса экватора и по человеческим меркам большая часть его поверхности едва была пригодна для жилья. Его ландшафт — редкие, изолированные жилища, наследие давно отгремевшей атомной войны, единственным напоминанием о которой остались пепелища уничтоженных городов, лежащих подобно надгробным камням там, где их еще не поглотили ржавые пески.

Тысячи лет тому назад, глубоко в пустыне, куда не отваживались ступить даже самые закаленные племенные кочевники, первые технодесантники Кровавых Ангелов построили комплекс, известный как Регио Пятьдесят Один. Свое название на высоком готике он получил из древних терранских легенд, Регио был опорой вне стен великой крепости-монастыря. С орбиты, его можно было увидеть в самом центре клубка линий, врезанных в пустыне, двадцати километровые очертания напоминали каплю крови. Верхний уровень объекта был феррокритовым диском, усеянным посадочными ангарами и порталами, окруженный крепкой зубчатой стеной и ощерившийся орудиями. Однако это был только обращенный во внешний мир фасад. Скелет здания уходил глубоко вниз и вширь, к коре Ваала, разрастаясь в сеть под жгучей пустыней подобно корням кактуса. Там были сотни подуровней и бессчетные километры туннелей, пещероподобные залы, обитаемые бараки и лаборатории. На многие из глубочайших ярусов вот уже сотни лет не ступала нога человека.

Здесь, в арсенале Кровавых Ангелов, под командованием брата Инкараэля, Магистра Клинка, содержался механический завод, где обслуживались и освящались для вечной службы во имя Императора орудия и боевые машины ордена. Армия технодесантников, сервов ордена и нанятых оружейников сохраняли наследство из драгоценной боевой экипировки ордена. Там находились гениальные умы Регио, которые создавали такое оружие, как болтган системы «Ангелуса». Они поддерживали сон дредноутов ордена между войнами и сохраняли бесценное устройство стандартных шаблонных конструкций, которое позволяло Кровавым Ангелам строить уникальные ваальские танки «Хищник». Не единожды редкая СШК становилась желанным объектом как внутри, так и снаружи Империума и технодесантники Регио яростно оберегали свои секреты.

Комплекс исполнял еще одну функцию. Он был хранилищем трофеев оружия и технологий, которые сочли столь важными или столь опасными, чтоб открыто демонстрировать их в реликвариях крепости-монастыря. Говорили, что между сражением вместе со своими боевыми братьями и исполнением своего священного долга, технодесантники Арсенала столь же охотно выберут изучение вражеского вооружения и археотеха, чтоб дать своим братьям преимущество в бою.

Рафен смотрел на амбразуры и наблюдательные башни Регио, поднимающиеся из песков пока транспортник подъезжал ближе, следуя по серебряному рельсу к раззявленной пасти входящего туннеля. Повсюду поднималось влажное, раскаленное сияние пустыни, придавая комплексу призрачные черты, несмотря на надвигающийся, сердитый, бритвенный ветер.

Его глаза уловили движение. Вверху, на поднятом посадочном диске, толпа рабочих-илотов натягивала сегментированный купол над припаркованной на нем крылатой машиной, в качестве защиты от надвигающейся бури. Это было не стандартное судно, как «Громовой ястреб» или «Грозовой ворон», используемые орденом, оно больше походило на канонерский катер, излюбленный отщепенцами и каперами. Когда тот исчезал из поля зрения, Рафена поразила символика корабля. Корпус был окрашен в такой темный оттенок красного, что был почти черен.

Затем поезд оставил убывающий день и погрузился в темные глубины входящего туннеля. Он почувствовал, как имплантант оккулоб напрягся в его глазах, покуда те стремительно подстраивались под резкое падение окружающего освещения. Снижая скорость, состав грохотал и скрежетал. С финальным шипением тормозов, транспортник резко остановился и огромные люки в стенах вагона откинулись подобно рампам, позволяя сервитором начать цикл разгрузки. Космодесантник вышел на платформу и огляделся. Рафен никогда не посещал прежде Регио и он оказался полной противоположностью изукрашенным интерьерам крепости-монастыря. Дизайн комплекса отличался тяжелыми, брутальными чертами, каждая поверхность была вырезана из плотного камня, громоздкая по форме и назначению. Здесь хватало регалий, но они были более военными, более практичными, чем искусные орнаменты ордена и знаки отличия в Великом Приделе, огромном зале для аудиенций и Безмолвной Обители.

Первое что он увидел — сдвоенный знак Кровавых Ангелов и Адептус Механикус; капля крови, обрамленная крыльями, была в несколько раз больше чем череп киборга и шестеренка, и стояла выше, символически показывая, кто держит в руках власть над этим миром.

— Подобно закаленной в бою стали, наша преданность испытана временем, — сказал голос, грубый от звучания через имплантант вокс-кодера.

Рафен развернулся и увидел приближающегося Адептус Астартес в красной броне, но не в алой Кровавых Ангелов, а более кричащего цвета, как предупреждающий красный в символе тревоги. Только одна часть его доспеха, его левый наплечник, был правильного цвета. На нем был знак ордена, но заключенный в шестеренку, повторяющийся в других местах на броне воина.

Технодесантник даже не попытался снять шлем, но кивнул сержанту. Движение казалось странно подготовленным. Силовая броня Кровавого Ангела была оборудована тяжелым, сложным набором серво-рук, торчащих из ранца, они слегка двигались при ходьбе. Две из них оканчивались огромными клешнями манипуляторов, в то время как третья несла толстый барабан модуля с инструментами. У него не было видимого оружия.

— Я брат Криксос, военный кузнец арсенала ордена, — нараспев произнес он, — добро пожаловать в Регио, сержант Рафен. Магистр Клинка шлет свои наилучшие пожелания, но я сожалею, обязанности заставили его отбыть в другое место. Я буду вместо него завершать это... это обязательство.

Рафен при этом нахмурился, но ничего не сказал. Намерения технодесантников иногда сложно было понять со стороны. Дело было не в доверии — эти воины были Адептус Астартес и Кровавыми Ангелами по своей сути — но также были и отличия.

Каждый боевой брат, который ступил на путь к званию военного кузнеца, сначала отсылался во владения Марса, где его обучали жрецы Адептус Механикус тайным знаниям духов-машин и технологии. Они были в такой же степени слугами Императора на Золотом Троне, как и приверженцами культа Бога-Машины; череп и шестеренка Механикус на броне Криксоса как раз это и выражала, показываю двойственную преданность своему родному ордену и своим учителям. Можно было честно сказать, что братья, которые называл Регио своим родным домом, стояли чуть в стороне от остальных Кровавых Ангелов из-за того, кем они были.

Изумрудные линзы шлема Криксоса спокойно взирали на Рафена. Его шлем был необычно модифицирован, усиленные бронепластины и дополнительные датчики, отсутствовала свирепая дыхательная решетка как у шлема Рафена, типа VII «Аквила». Криксос немного развернулся, чтоб подозвать тяжелого сервитора с подъемными отвалами вместо рук и илот прошелся мимо Рафена, вверх в вагон, где начал работу по переносу контейнера. Поддерживая молчание, два арьергард-ветерана настороженно стояли в стороне. Их работа сделана, подумал Рафен.

Криксос, кажется, почувствовал его мысли.

— Я возьму на себя охрану оружия, — огласил он, формальным, заключительным тоном. — Вы можете возвращаться в крепость и отдыхать, уверенные в том...

— Я буду следить до самого конца, — перебил его Рафен. Его пронзило внезапное, острое чувство. Нежелание отдавать. Может быть даже страх? Технодесантник замешкался, перед тем как окончательно осторожно кивнуть.

— Как пожелаете.

Шипящий, медленный сервитор появился из открытого вагона с подвешенным меж отвалами контейнером и ушел заранее запрограммированным курсом. Криксос пошел вслед за ним и Рафен тоже.

Они спускались на нижние уровни завода на борту огромной наклонной платформы, размером с арену для дуэлей. Стальной настил скрипел от резонанса с массивными барабанами, вращающимися под ногами, медленно опуская их в наклоненную шахту на тяжелых колесах по направляющим каналам, вырезанным в камне.

Стоящий в центре платформы сервитор с пустыми глазами имел мезоморфическое строение тела жителя одного из миров с большой гравитацией, приземистый и с хорошо развитой мускулатурой. Невидящим взглядом раб уставился в никуда, командный модуль перфокарт, имплантированный в его грудь, тикал как часы. Рафен секунду наблюдал за ним. Казалось неправильным, что этот раб, банальное существо с вычищенными мозгами везет оружие в место покоя — где должны были проводиться ритуалы и церемонии, описываться великие обстоятельства и хроники. В конце концов, он возвращался к себе домой.

Вместо этого, долг обязал его быть почти незаметным, оставаться в тени, и от этого Рафену было нехорошо. Так много воинов умерло, чтоб привести его к этому моменту, и не воспеть их жертву парадами и гимнами было все равно, что принизить их честь.

Но этот выбор делал не он. Конклав Ангелов, в массе своей из рядов ордена, личное собрание советников и доверенных лиц командора Данте, приказал иное. Кровавые Ангелы были смертельно поражены, не в первый раз случалась такая вещь, и даже не произошло худшего, но обстоятельства были тревожными. Ненадолго над орденом смутно нависала тень гражданской войны, ужас, который не видели с чудовищных дней Ереси Гора десять тысяч лет тому назад. Хотя угроза сплоченности в конечном счете исчезла, шок от возможности такого развития событий все еще резонировал, и множество старших офицеров среди боевых братьев Рафена желали чтоб все упоминания об этом инциденте были похоронены и выброшены из истории, вырезаны подобно раковой опухоли. Неблагоразумно отрицать произошедшее, подумал он. Битва, может быть, и была выиграна, но ее последствия еще долго будут затухать.

— Брат-сержант? — Он осознал, что рядом стоит Криксос. — Так как вы здесь, меня занимает один вопрос.

Губы Рафена сжались.

— Я отвечу, если смогу.

— Что там произошло? На Сабиене? Нам рассказали очень немногое. Многие из моих братьев технодесантников не вернулись.

Он сразу же подумал о брате Люцио, настойчивом и преданном технодесантнике, которого он считал своим братом. Теперь мертв, мертв потому что преданность Люцио выбрала ложного пророка, и он никогда об этом не узнает. Он изгнал лицо воина из разума.

— Нас испытывали, — ответил сержант, — и мы устояли.

— Правда?

Он мог сказать, что такого ответа было недостаточно для Криксоса, даже близко — но военный кузнец не настаивал на дальнейшем.

Платформа спускалась еще километр, пока с вибрацией не остановилась и толстые стальные двери не открылись, чтоб впустить их на двадцать седьмой подуровень Регио. Сервитор засеменил внутрь и Рафен почувствовал, как его пульс ускорился, когда взглянул на знаки вокруг себя.

Они предстали перед одним из великих залов арсенала, где оружейники, созидатели мечей и кузнецы брони обслуживали оружие Кровавых Ангелов. Ниже, через решетчатый настил он мог видеть верстаки, где фигуры в робах склонились над болтганами и ракетными установками, ухаживая за ними с нежностью родителей, нянчившихся с чадом. На верхнем уровне, вдоль прохода демонстрировалось почтенное вооружение, многие образцы были закрыты пуленепробиваемыми панелями из закаленного стекла или мерцанием защитных энергетических полей.

В этой эпохе еретиков и мутантов, ведьм и инопланетян, каждый Адептус Астартес шел своим путем, был живым воплощением гнева Императора. Они были Ангелами Смерти, все как один, фигурами из легенд, широко шагавшими по всем полям сражений, чтоб противостоять всем, кто угрожает безопасности Империума. И там где они проходили, им преклонялись. Рафен вспомнил миры, где население падало на колени, почитая проходящих мимо Кровавых Ангелов. Он и его братья были аватарами Бога-Императора Человечества и их облик, их броня, само оружие, все это было святой и священной иконой.

Он видел вооружение, которое подчеркивало правдивость этого идеала. Болтер из конфликта за Алконис, хорошо детализированная медная филигрань и платиновые завитки букв, обрамленные золотом капли крови, вырезанные из красного нефрита, свисали на вотивных цепях с рукояти и дула. Цепной меч с ручкой, обернутой задубелой орочьей кожей, каждый отдельный зубец клинка нес на себе выжженное лазером слово из Вермиллионовой Литании. И там, столь близко, что у него замерло дыхание, парные боевые ножи, которые принадлежали самому великому Ралдорону и громовой молот, который был в руках боевого великомученика Зораэля в момент его смерти. Они взирали на него, и он видел инструменты героев, которыми они ковали легенды на протяжении десяти тысячелетий непрерывной войны.

Это были не просто устройства для убийства, но объекты религиозного мастерства. По-своему, они были столь же целомудренны как мощи умерших святых или освященная книга молитв. Везде вокруг него были музейные экспонаты, менее древние из которых датировались эпохой Очищения, некоторые были столь стары, что могли принадлежать временам до Эпохи Объединения. И все же, тут не было реликвий, не в прямом понимании слова. Тут не было хрупких предметов, застывших во времени, на которые можно было смотреть с расстояния и размышлять о том, что они ничего не стоят. Каждое отдельное боевое оружие было готово к битве, всего лишь нужно было призвать их на службу. Каждая пушка была заряжена и готов к стрельбе, каждый меч был остро заточен.

Это был арсенал, галерея смертельного искусства — и не было более подходящего места для ноши, которую он взял с собой.

— Тут, — сказал Криксос, останавливаясь перед пустым альковом. Эта секция коридора утопала в тенях, подсвеченная только полосками люмина в потолке. Что-то в глубинах и оттенках мрака беспокоило Рафена. Он был столь стигийским, что даже его оккулобы не могли всмотреться в него. Криксос, кажется, не замечал и Рафен отмел эту мысль, вслушиваясь как технодесантник в открытую передавал короткий импульс бинарного лингвакода. В ответ на звук, потайной шов в алькове заскрипел и отошел, роняя потоки собранной пыли. Внутри было ограниченное, похожее на крипту пространство, с низким алтарем на котором виднелась серия креплений, явно предназначенных для титанового контейнера.

— Брат-сержант Рафен, — начал последнюю финальную формальность Криксос, — твое владение орудием подошло к концу. Именем Регио и властью Магистра Клинка, я готов принять его. Отдашь ли ты мне его добровольно, во имя вечного правления Императора, во имя чести Сангвиния?

— Я... — Теперь, когда пришло время сказать слова, Рафен почувствовал тот же самый тяжелый клубок эмоций в груди. Как только он отдаст орудие, последняя ниточка связи между Рафеном и Аркио будет перерезана. Отдать его было почти то же самое, что и предать память своего единокровного брата. Он нахмурился; он никогда не позволит, чтоб это произошло. Отдай его, сказал сам себе Рафен. Ты исполнил свой долг.

— Я добровольно отдам, — наконец произнес Кровавый Ангел и его руки скрестились на груди, чтоб образовать аквилу.

— Так провозглашено, — сказал Криксос, не комментируя возникшую паузу. Он махнул сервитору и илот приблизился к крипте.

— Оно наконец вернулось домой, — Рафен озвучил свои мысли, — после такого долгого отсутствия.

— Да, — голос появился из тьмы позади них, подобно вытащенному из ножен клинку, — орудие принес домой тот, кто последний пролил им кровь.

Потрясенные Рафен и Криксос были поражены, рука сержанта схватилась за кобуру болт пистолета, серво-доспех технодесантника развернул дуло лазгана к источнику звука.

— Подходяще, — продолжил голос, когда его обладатель вышел из теней, подступая к ним твердым, размеренным шагом, игнорируя неловкость. Глаза Рафена встретили угрюмый взгляд пепельного лица. Черные волосы ниспадали на широкие плечи воина и намек на что-то — скрытая угроза — играла на его губах.

— Милорд... — Тон Криксоса изменился и Рафен почти смог представить себе выражение смущения на лице технодесантника.

— Я пришел, чтоб стать свидетелем, — ответил он на не заданный вопрос.

Вновь прибывший остановился перед Рафеном, и Кровавый Ангел не отвернулся, когда непоколебимый пристальный взгляд десантника опустился на него. Он понял, что смотрит в глаза легенде; или, как сказали бы некоторые из его братства, кошмару.

Генное проклятье Кровавых Ангелов, смертельный недостаток был наследием их давно умершего примарха и проявлялся в них в виде «красной жажды» и «черной ярости».

Две стороны одной и той же траурной монеты, обе объединено подталкивали нормальных боевых братьев к безумию берсеркеров, из которого не мог вернуться ни один, если их железный самоконтроль незаметно ускользал. Рафена затронули края этой великой ярости на Сабиене и воспоминания об этом моменте до сих пор холодили его сердца, когда он возвращался к нему. Он взглянул в пропасть, глубоко в своей душе и отпрянул от края, пока не стало слишком поздно — но не многим так везло. Проклятье лежало на сердце каждого Сына Сангвиния, как на Кровавых Анеглах, так и на преемниках... и некоторые заходили слишком далеко в безумии. Слишком далеко даже для последнего шанса на искупление в Роте Смерти. Когда этот ужас забирал разум и душу боевого брата, оставалось только лезвие Топора Палача.

И это лезвие сейчас покоилось на плече стоящего перед Рафеном воина, того, кого они называли Избавителем заблудших, старшего капеллана.

— Я Асторат, — нараспев произнес он и в этот раз обнажил зубы, — твое имя известно мне, брат Рафен.

Асторат Мрачный. Имя похоронным звоном гудело в мыслях Рафен. Словно мифический призрачный жнец из Старой Ночи, Асторат был Тем Кто Выбирает Павших, вечно путешествуя по галактике в поисках той родни Сангвиния, которая потерялась в «ярости». Он носил броню ручной работы, цветов кроваво-багрового, медного и золотого. Пластины напоминали узлы мышц, лишенные кожи — Рафен видел подобный дизайн у лорда-псайкера Мефистона, но на этом похожесть двух великих Кровавых Ангелов заканчивалась. Библиарий горел изнутри невидимым ощущением мощи, эфирная аура говорила о его сверхъестественной силе, в то время как аура Астората была мрачной и затененной. Было сложно ее измерить, почти невозможно описать словами... но, казалось, что она была подобна темному облаку в воздухе, там где стоял старший капеллан, зловещее и торжественное окружение взбудоражило в Рафене зловещие воспоминания.

Странный удар злости внезапно пробежался по нему, ему почти что-то физических усилий стоило не прорычать вопрос Асторату. Как много моих родственников умерло от твоей руки? Старший капеллан почти незаметно кивнул, как будто подтверждая что-то для себя, и развернулся к Криксосу.

— Ты раздумываешь, почему я здесь? — Он махнул рукой. — Мои крылья. Они были серьезно повреждены во время столкновения на Каскол Тринус. Я прилетел на Ваал, чтоб технодесантники Икараэля полностью отремонтировали их.

Рафен осознал что катер, который он видел по прибытию, мог быть только «Судьбой», личным судном Астората. И все же, казалось, слишком обыденным верить, что старший капеллан прибыл на планету за чем-то таким незначительным, как ремонт черного прыжкового ранца, который он обычно носил. Тем не менее, даже без темных дуг, нависающих над его плечами, он все еще оставался огромным и пугающим.

Кровавый Ангел рассматривал его. Во многом Асторат была суровым зеркальным отображением идеалов их примарха, антитезой ликующей крылатой торжественности Сангвиния. Балансом тьмы рядом со светом, живым олицетворением ярости, за которой он навечно был обречен следовать.

— Это дело не ваша забота, старший капеллан, — сказал технодесантник.

— Мне кое-что нужно, — ответил Асторат. игнорируя слова Криксоса, — перед тем как этот ритуал завершится.

Он кивнул в сторону контейнера.

— Я должен увидеть.

— Орудие запечатано по приказу лично самого лорда Данте, — настаивал Рафен, — твоя власть не выше его!

— Это произойдет здесь и сейчас, брат. И кто вы такие, чтоб останавливать меня?

Еще до того как они оба смогли воспрепятствовать, старший капеллан оттолкнул Криксоса в сторону и остановил сервитора. Сняв перчатку, Асторат сорвал печати и приложился к сканеру крови. К удивлению Рафена, контейнер дал ему доступ и медленно изогнулся открываясь.

Бледный, медовый свет выплеснулся изнутри, изгоняя тени и мрак. Каждый мускул в теле Рафена напрягся, когда теплое сияние коснулось его, нежно, словно солнечный свет.

Темные воспоминание о Сабиене пробудились в нем, в то время как Криксос прирос к месту, недвижимый словно статуя.

Внутри контейнера было орудие.

Копье из золоченого металла, древко было вылеплено в форме крылатой фигуры в одеяниях высшего сангвинарного жреца, с выбитым рисунком изящной печати чистоты с личной эмблемой-молнией Императора. Оно перерастало в пустотелое лезвие, в форме капли, и металл, казалось, испускает стабильное сияние.

Потерянное в хаосе, который последовал за расколом Империума во время Ереси Гора, оно на тысячелетия превратилось в миф, легенду, пока не была отправлена экспедиция раз и навсегда вернуть его. Копье наконец-то завершило свое великое путешествие сквозь световые года, время и войны. Это было орудие примарха, которое, несмотря на все случайности, Рафен обратил против армий губительных сил и использовал, чтоб изгнать демоническое существо. Это было копье, которое убило его родного брата, клинок, который давным-давно лично Император выковал в подарок своему ангельскому сыну.

— Гаста Фаталис, — с ноткой благоговения прошептал Асторат, — копье Телесто. Именем Трона, что за прекрасное...

Он протянул руку в контейнер.

— Нет... — Слова слетели с губ Рафена до того как он успел их остановить. — Нельзя.

— Ты не вправе отдавать мне приказы, — ответил Асторат, эхом к Рафену вернулись сказанные ранее им слова. Старший капеллан нежно положил ладонь на древко орудия и Рафен увидел, как оно слегка задрожало в момент касания. Асторат не обладал сверхъестественным взором псайкеров, но некоторые говорили, что у него был свой собственный, особый дар, инстинкт, который приводил его в места, где проклятье ярости и жажды становилось сильнее. Рафен задумался о том, что Асторат испытал в этот краткий миг, подойдя так близко к артефакту, который был сделан для рук их примарха и генетического отца. Он почувствовал ту же связь, что и Рафен? Рев крови в ушах, словно призыв? Его воспоминание об этих чувствах было необыкновенным и внушающим страх. Это было не тем, что он осмелился бы повторить.

Рука Астората двигалась по лезвию в форме капли и что-то там нашла, маленькое обесцвеченное пятнышко на золоченом металле. Но как такое было возможным? Задумался Рафен. Лезвие сжигало все пятна пролитой крови. Я видел, как это происходило...

Старший капеллан счистил пальцами крошечное пятнышко засохшей жизненной жидкости и поднес их к носу. Он попробовал ее запах, слизнул сухой порошок; затем снова пристально посмотрел на Рафена, оценивая его. Каким-то образом он знал. После долгой паузы Асторат снова заговорил.

— Я получил то, зачем пришел.

Он почтительно преклонился перед копьем и сотворил знак аквилы. Его руки резко схватили и захлопнули контейнер, звук подобно выстрелу отразился эхом.

— Продолжайте, — сказал он, разворачиваясь к ним спиной и отступая в длинные тени. Рафен наблюдал, как он уходит, еще более неуверенный, чем прежде, куда приведет его судьба.

— Появление старшего капеллана предвещает нехорошее, — тихо сказал Криксос.

— Его любопытство, кажется, было удовлетворено, — не убедительно возразил Рафен.

— Куда бы он ни шел, проявлялась Черная Ярость.

Рафен посмотрел на технодесантника.

— Выявлять ее — его долг.

— Его присутствие выводит ее на поверхность, — противостоял Криксос, — куда бы он ни отправился, Асторат заставляет хороших воинов сомневаться в собственных истинах. За ним следуют сомнения и недоверие.

Технодесантник сделал паузу, склонив голову набок; Рафен знал, что он слушает вокс-канал, транслируемый через шлем.

— Даже сейчас расходится молва о его прибытии сюда. Ни один брат в Регио не в состоянии помешать, но они задаются вопросом, за кем пришел палач.

— Он сказал, что здесь ради вашего мастерства, а не за вашими головами.

Криксос сдержанно хрюкнул.

— Ему не нужно прилетать домой на Ваал ради такого ремонта. Хватило бы любого мира-кузницы с необходимым знанием дела. Это предлог.

— Для чего?

— Боюсь и помыслить, — Криксос отвернулся. Сервитор положил контейнер на стойку и откатился от алькова. Глухие каменные стены автоматически сомкнулись. Рафен видел, как это произошло, сохранив безразличное выражение лица.

— Сделано, — вслух произнес он, — мне пора.

Сержант кивнул технодесантнику.

— Военный кузнец, мои благодарности. Я вернусь к железнодорожной станции и...

Криксос задержал его рукой.

— Меня проинформировали, песчаная буря со смертоносной силой ударила по комплексу. На время шторма весь транспорт зафиксирован.

— Как долго он продлится?

— Как минимум несколько часов. Максимум день.

Криксос сделал паузу.

— Регио может предложить вам кров, пока вы ожидаете...

Рафен в последний раз взглянул на запечатанный альков.

— Тогда спальню. Что-нибудь, где можно отдохнуть и провести медитацию.

— Сюда, — сказал технодесантник, ведя его обратно к наклонной платформе.

Комната, которую они предложили ему, была слабо обставленной кельей на одном из уровней для проживания. Чуть больше чем каменный короб с люмосферой в потолке, кроватью и иконой Золотого Трона, приваренной импульсной сваркой к стене. Как и повсюду в Регио, воздух внутри был настолько сух, что, казалось, приглушает все окружающие звуки.

Рафен положил свой шлем, оружейный ремень и кобуру на поддон и встал на одно колено.

Несколькими уровнями выше была часовня , как проинформировал его Криксос и предложил ему остаться на молитву, если тот пожелает. Рафен хотел вознести молитву Императору и примарху, но не на виду у всех остальных. Он нуждался в некотором уединении, чтоб поразмышлять над вопросами, которые изводили его.

В келье не было ничего, что отмеряло прошедшее время, кроме внутреннего счета Кровавого Ангела и он не смотрел на хронометр встроенный в его дисплей шлема. Вместо этого Рафен позволил себе плыть по течению времени. Проходили минуты, часы покуда он пытался найти внутри себя точку спокойствия, из которой можно было взглянуть на себя и взвесить свои собственные заботы. Ему только частично удалось.

Его мысли продолжали возвращаться к Сабиену, потом к миру-гробнице Кибеле и Кузне на Шенлонге. Кровь, пролитая им на этих трех планетах казалась прошлым, сама мысль об этом была словно история, рассказанная Рафену, каким-то другим космодесантником, который был им, и который испытал все это на себе. Он мысленно вернулся к воспоминаниям, углубляясь в собственные, но был сдержан. Он действительно хочет оживить эти моменты сейчас, когда угроза его ордену уничтожена? Может быть, будет лучше просто... жить дальше?

— Нет, — скрипуче произнес он, словно не разговаривал несколько дней.

— Нет, — повторил он с силой, произнося снова для любых эфирных существ, которые смотрели бы смотреть на него в данный момент.

— Я не забуду, — Рафен удостоверится, что у братства, которое игнорирует тяжелые уроки, кровью давшиеся ему, не будет шанса забыть. Еще не все окончено. Тень губительного хаоса, который осмелился пытаться осквернить орден, была стерта светом праведных душ, но оставленные раны еще предстояло излечить. В этом безумии сгинули многие боевые братья, их жизни были потушены, и славное будущее оказалось коротким — но орден всегда выстоит, как Рафен и говорил Криксосу. За тысячи лет войны и истории, никогда не было момента, когда Кровавых Ангелов пронзали столь глубоко, чтоб они колебались. Ни на Сигнус Прим, когда предательство высокомерного брата примарха Гора Луперкаля бросило весь легион в мясорубку; не на Святой Терре во время финальной осады Гора, когда сам Сангвиний погиб и оставил своих сыновей без отца; не во время воин на Аль-Хадир и в Цепи Курса, ни даже в последствии Трагедии вековой давности Секорис, когда от ордена осталось в живых не больше ста воинов, после катастрофического вмешательства космического скитальца.

Кровавым Ангелам никогда не будет позволено умереть и, хотя сам Рафен и его братьев по оружию с течением времени будут уходить и приходить, сущность Сынов Сангвиния выстоит, пока не наступит день окончательной победы. Он кивнул сам себе, хватаясь за это понимание, чувствуя себя лучше.

— Кровь стерпит, — произнес он в сухой, безмолвный воздух.

Когда он склонил голову, начали выть сирены. Рафен мгновенно отреагировал, скинув скучное бездействие и вскочив на ноги. Сначала оружейный пояс, закреплен и проверен, его болт пистолет взведен и заряжен. Он схватил свой шлем и рывком открыл стальную дверь кельи.

Вон по узкому коридору, преследуемый протянувшимся вдаль стробирующими красным и белым светом. Он увидел двигающиеся вдоль правого пересечения коридоров фигуры, убегающие сервы ордена.

— Ты! — крикнул он. — Я здесь!

Никто из них не остановился, и он задумался, а услышали ли они его сквозь рев сирен. Нахмурившись Рафен надел шлем и активировал встроенный вокс силового доспеха. Глифы на мониторе вернули постоянный «Нет сигнала», и Кровавый Ангел почувствовал в первый раз подлинную тревогу. Тяжелая скала и феррокрит Регио делал его фактически неприступным, но также затруднялись вокс коммуникации. Все же, даже если ослабление сигнала вызвано окружающей породой, Рафен должен был поймать ближайших Адептус Астартес. Он оставил попытки и пошел к ближайшему модулю интеркома. Соединенный проводами с сетью Регио, он должен был обеспечить ему мгновенную связь с командным центром. Но кроме шипения статики ему никто не ответил.

Он достал болт пистолет, снял предохранитель и во второй раз за день услышал голос из теней.

— Рафен. — Впереди, освещенная жаром огней тревоги, стояла широкоплечая фигура. Асторат продвигался с осторожностью, в руках у него был Топор Палача.

— Милорд. — Рука Кровавого Ангела сильнее сжала рукоятку пистолета. Если старший капеллан пришел забрать его голову, Рафен не сдастся так просто. Асторат кажется не замечал пистолет.

— Мой вокс не работает. Твой?

— Тоже.

Он мрачно кивнул.

— Должно быть, они что-то сделали. Накрыли зону глушащим полем.

Он посмотрел обратно, туда, откуда пришел.

— Я не думаю, что на этом уровне есть кто-то из нас. Следуй за мной.

Но Рафен не сделал ни шагу.

— Они? — повторил он.

— Ты пробыл здесь слишком долго, — размышлял вслух Асторат, — конечно. Ты еще не слышал.

— Я не понимаю.

Холодные глаза старшего капеллана изучали его.

— Нас атакуют, брат. Я подозреваю, что они пришли под прикрытием бури.

Он отвернулся.

— Рапторы, брат-сержант, около ста. Посланные предателями, сынами Лоргара.

— Несущие Слово? — Это казалось богохульством произносить имя банды хаоса вслух. — Здесь, на Ваале?! Они не посмеют атаковать наш родной мир!

И все же, даже говоря это, Рафен знал, что они могут сотворить подобное. Он дрался с Несущими Слово и видел ярость и безумие, которые управляли их уродским, извращенным фанатизмом. Но такая атака была бы самоубийственной, и любое преимущество будет стерто, как только развеется шок от удивления.

— Я не слышал выстрелов... и как они могли ступить на нашу землю? Наши боевые баржи на орбите, наши защитные платформы полностью укомплектованы...

— Есть намного больше одного пути, чтоб пройти лабиринт, — туманно ответил старший капеллан, — сверхдальняя телепортация со стелс-судна на дальней орбите, открытые колдовством варп-ворота... всю планету никогда невозможно полностью обезопасить.

Рафен раздумывал над этим. Атаковать Регио извне было безумием. Рапторы разобьются о зубчатые стены и погибнут под градом огня орудий... Если только... Асторат снова кивнул, предугадав ход его мыслей.

— Они уже могли быть внутри. Двери могли быть открыты предателем.

Холодная волна пробежалась по крови Рафена.

— Значит Несущие Слово пришли ограбить это место, а не захватить его. Они должно быть хотят...

— Копье, да. Несомненно, это ослабит причиненную им боль.

Сердце Рафена молотом забилось в груди. Нельзя позволить этому случиться.

— Мы должны защитить орудие. Мы должны попасть в реликвиарий.

Асторат подозвал его.

— Платформа там.

Платформа была на месте, в устье шахты и Рафен осматривался, ища признаки жизни, пока они шли туда. Несмотря на мелькание сервов ордена секундами ранее, кажется, их больше не было видно. Возможно, они поехали наверх из другого зала. Он хотел удостовериться, но старший капеллан подгонял его. Асторат стремительно подошел к контрольному подиуму на дальней стороне платформы и Рафен поднял взгляд. Наклонная шахта уходила вверх, огни тревоги уменьшались по мере их удаления. Он поставил аудио сенсоры шлема на максимальную дистанцию, стараясь отфильтровать вой сирен. Рафен пытался услышать звук боя, стрельбу или взрывы, но ничего не слышал.

— Мы должны попытаться найти брата Криксоса, — сказал он, оборачиваясь к другому Кровавому Ангелу.

— Если он...

Остальные слова потонули в приглушенном хлопке взрыва, облака дыма, огонь и треск вырвался из контрольной панели платформы. Астората отбросило близким взрывом через широкую палубу элеватора, пока старший капеллан скользил и кувыркался, керамит его брони визжал, скребя по металлу.

Рафен побежал к нему, как раз когда платформа издала вой измученного металла. Один из направляющих роликов запнулся и соскользнул и внезапно палуба резко накренилась. Незакрепленные грузовые модули полетели по палубе, Рафен кинулся в сторону, едва увернувшись от столкновения с громадной стальной упаковкой, размером с дредноута. Схватившись за поручень, Рафен как можно быстрее спешил к распростертому телу Астората. Он видел, как старший капеллан двигался, слышал его стон. Грудная пластина его брони дымилась, но повреждения, казалось, были минимальны.

Затем все сразу направляющие ролики, удерживающие платформу на месте, выскользнули из пазов, платформа задрожала и упала. Рафена оторвало от поручня, он кувырком полетел по палубе, ударяясь о квадраты тяжелых резервуаров. Палуба вибрировала как кожа барабана, Рафен не мог обрести равновесие или встать на ноги.

Он чувствовал головокружение от безумного падения, мимо мелькали росчерки огней тревоги пока они быстро падали в глубины Регио. Он видел, как дико крутиться счетчик этажей, деревянные планки вращалась внутри медного корпуса, двигаясь столь быстро, что он не успевал увидеть значения.

Автономные тормоза наконец-то включились, но казалось, что они не замедляют падение. Вместо этого они высекали огромные фонтаны желтых искр из дымящихся роликов и горящая вонь опаленного металла забила обоняние Рафена. Платформа пробивала древние барьерные плиты, возведенные чтоб запечатать нижние уровни, уничтожая их своим безумным падением. Какая-то часть разума Кровавого Ангела удивлялась — насколько глубоко простирается комплекс? Свет индикатора погас, последний вращающийся диск оторвался, и платформа упала в черную бездну. Затем последовал удар. Рафена подбросило, он летел по воздуху, кувыркаясь вместе с осколками разбитого металла. Его голова ударилась о стенки шлема, и он милосердно погрузился в другую тьму.

Ему снился стекающий по лицу дождь.

Рафену снился разрушенный кафедральный собор на планете-мавзолее, под плачущим небом, которое разрезали идеальные копья света. Ему снилось падение без движения, в тени и боль. Запах крови медленно вернул его в сознание. Его щека была влажной, и он чувствовал как собирается жидкость. Рафен моргнул, просматривая видимые глифы, которые находились в поле его зрения. Его шлем был поврежден, как и некоторые силовые приводы в ногах, но защита из керамита и стали, которая окружала его, приняла на себя главный удар.

Он проверил себя на предмет ранений. Несколько небольших переломов, контузия и прочее, вещи, которые были бы смертельными для обыкновенного человека, и которые всего лишь досадная помеха для космодесантника. Рафен сел и огляделся. Целеуказатель, встроенный в его шлем не функционировал, так что с сердитым ворчанием он снял его и прикрепил к поясу. Влага на его лице была кровью из ран на голове, которая в этот момент сворачивалась, когда созданные генной инженерией клетки имплантанта Ларрамана обрабатывали раны. Он смахнул излишнюю жидкость и уставился в темноту, отодвигая упавшие на него балки искореженного металла.

— Капеллан? — позвал он во тьму.

— Я здесь, — отозвался голос рядом. Рафен поднялся и увидел Астората, стоящего позади него, его бледное, трупное лицо в полумраке.

— Как долго?..

Он содрогнулся от укола боли в черепе.

— Ты можешь идти, — сказал старший капеллан, — так что мы пойдем.

Асторат вынул химическую световую палочку из патронташа на ремне и помахал ей перед ним.

— Смотри, там.

Он указывал на вход в туннель, недалеко от останков платформы. Рафен шагнул и затем остановился, озираясь. Клубы дыма и клинья из обломков мешали посмотреть вглубь поднимающей шахты, но он предположил, что они, должно быть, летели несколько километров прежде чем разбиться в конце пути.

— Что случилось с контрольным пультом? Взрыв?

— Моя броня защитила меня, — сказал Асторат, — это был небольшой заряд, менее мощный, чем фраг-граната. Он был спрятан в подиуме.

— Саботаж? — Рафен нахмурился от этого слова.

— Похоже на то.

Старший Капеллан остановился, проходя мимо него.

— Пойдем. Сюда.

Приказ был отдан с такой силой авторитета, что Рафен почти мгновенно без вопросов подчинился, годы укоренившихся в нем тренировок вынуждали его беспрекословно подчиняться старшему по званию. Почти. Он остановился.

— Мы должны оставаться здесь. Где наши братья будут искать нас.

Асторат не повернулся, чтоб посмотреть на него.

— Сюда придут Несущие Слово, когда осознают что ловушка захлопнулась.

При упоминании предателей Рафен потянулся к болт-пистолету. Милостью Императора оружие было на месте и все еще целым.

— Где мы? — поинтересовался он.

— В глубинах, — ответил Асторат, — самые нижние уровни Регио, изолированные и заброшенные.

— Как мы выберемся обратно? — Он снова взглянул вверх.

— Как я тебе уже говорил, — ответил воин. — Сюда.

Рафен неохотно пошел за в туннель за старшим капелланом, его беспокойство выросло. Лабиринты были вырезаны в естественной породе самого Ваала, укрепленные столпами древнего феррокрита, которые за несчетные века потрескались и их пронзала коррозия. Воздух был полон потревоженными частицами пыли, подброшенные окончательным прибытием платформы и они забили рот Рафена вкусом костяной муки, иссушая влагу с губ. Асторат соизволил дать ему одну из световых палочек, и они вместе побрели по вековым коридорам под слабым зеленоватым свечением химических ламп. Стены были густо покрыты толстым слоем маслянистого лишайника, который торчал из каждой трещины и посреди массы грибов он увидел крошечные, копошащиеся личинки. Какие-то очертания разбегались от краев свечения, прятались в лазейки и сломанные трубы, тут и там с потолка свисали густые лохмотья паутины, сотканные жирными, бледными пауками. Тут внизу существовала полная пищевая цепочка падальщиков, живущих во мраке.

Туннель оканчивался ржавым металлическим мостиком и Асторат остановился, принюхиваясь подобно охотничьей собаке. Рафен посмотрел на него.

— Ты знаешь куда идешь. Как так вышло?

Старший капеллан не удостоил его взгляда.

— Все туннели обслуживания соединяются, Рафен. Есть шахты вытяжки, идущие в пустыню и доходящие досюда. Все что нам нужно, найти ближайшую и подняться... если мы не будем останавливаться, мы сможем выбраться на поверхность засветло.

Он пошел дальше.

— Вы хорошо информированы, милорд, — добавил Рафен.

Асторат издал звук, похожий на раздраженное рычание.

— Я не всегда был Асторатом Мрачным, брат-сержант. Было время, перед тем как мое призвание дало мне другие обязанности, когда я служил ордену как обычный боец тактического отделения.

Он жестом указал на стены, световая палочка в его руке создавала искривленные тени.

— Я стоял на стенах Регио в качестве часового много раз. Я узнал предания и историю этого места от таких воинов как Криксос.

Он тяжело посмотрел на Рафена.

— Сделай одолжение, если желаешь и дальше сомневаться во всем что я говорю, продолжай. Но можешь счесть мои ответы лаконичными, так как все свое внимание я направил на поиск выхода.

Он широкими шагами пошел вперед, не дожидаясь Рафена. Кровавый Ангел скорчил гримасу и снова пошел вслед. Шок от тревоги, падение, все это уже забывалось, и это место вызывало возрастающее беспокойство в Рафене. Он не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего вокруг. Они прошли упавшую секцию проржавевшего мостика, рухнувшую под гнетом времени и забвения. В местах, где настил был сломан, Рафен был вынужден прыгать в темноту, молясь Императору за твердость платформы на другой стороне. Асторат проходил опасные места молча, только рыча от усилия, когда помогал Рафену плечом сдвигать навалившиеся камни или разрубать обломки взмахами топора.

Но при всем своем безразличии, старший капеллан не игнорировал Рафена. По правде, скорее наоборот. Рафен медленно осознавал, что воин тщательно изучает его при каждом удобном случае, но прилагает все усилия, чтоб этого не было видно.

Когда возникла пауза, они стояли на дне влагонакопительного колодца, полного солоноватой сырости, терпение Рафена подошло к концу.

— Что ты хочешь сказать мне? — потребовал он ответа, приготовившись к спору со старшим капелланом. — Я устал от твоих отговорок.

— Устал? — Ответ был жестким и раздраженным. — Может быть, это мне стоит спросить, а не выбил ли удар из тебя все уважение, сержант. Вспомни к кому ты обращаешься.

— Я знаю, кто вы, — огрызнулся Рафен, — нет Кровавого Ангела или Сына Сангвиния, который дышит и не знал бы лицо палача!

Глаза Астората сузились.

— Такова моя ноша. И если ты осмеливаешься думать, что можешь осуждать меня, я пущу тебе кровь за эту смелость.

Он оттолкнул его в сторону и пошел дальше, ступая на лестницу, которая шла спиралью внутри вертикального колодца подобно резьбе винта. Рафен вспыхнул.

— Отвечай мне! Это не судьба привела нас сюда! Зачем тебе понадобилось спускаться из жилых уровней? Ты здесь из-за меня? Или по другой причине?

— Не задавай вопросов, если не хочешь получить ответы.

Влагонакопительный колодец переходил в наклонный туннель, который поднимался под крутым углом и они начали восхождение. Рафен шел позади старшего капеллана.

— Это из-за орудия. Копья.

Прошли долгие секунды, прежде чем Асторат ответил.

— Есть много больше, чем это.

— Мне нечего скрывать, — сказал Рафен.

Когда старший капеллан снова заговорил, в его суровых словах слышался вызов.

— Ты взял копье Телесто. Ты, простой Адептус Астартес. Ты взял орудие, выкованное для рук примарха, и оживил его. Этого не должно было случиться.

— Но случилось, — признался Рафен, — я не знаю как.

— Ложь, — резко ответил Асторат, — кто держал оружие до тебя, Рафен? Как его имя?

— Аркио, — вздохнул он, — мой единокровный брат.

Асторат фыркнул, бросив взгляд через плечо.

— Аркио предатель. Аркио был совращен. Кукла в руках губительных сил, ставшая причиной смертельной ереси в нашем ордене!

Руки Рафена сжались в кулаки, в нем зажглась злость, но старший капеллан был прав. Аркио предал орден, он был испорчен хаосом.

— Все верно. Но я простил его.

В этот раз Асторат издевательски захохотал. Это был уродливый, пугающий звук.

— Ты? Как благородно. Это было до того или после того как ты лишил его жизни?

— Он знал об этом, — выпалил он, — я отослал его к Императору простив.

— Если во вселенной существует справедливость, тогда Он На Троне отправил неправедную душу твоего братца в ад.

Челюсть Рафена сжалась, но он не захотел заглатывать приманку. Несколько секунд они шли молча, затем Асторат снова заговорил.

— Очень хорошо. Вот, что я хотел тебе сказать. Это вопрос, и если ты не ответишь, то докажешь мои подозрения.

— Я не боюсь твоего вопроса, палач! — прорычал Рафен.

Старший капеллан взглянул на него. В свечении люменов, он напоминал чудовищного призрака из каких-то древних сказаний, пришедший затребовать бессмертную душу Кровавого Ангела.

— Что случилось, когда ты овладел копьем, Рафен? Что ты почувствовал?

Мощные, опьяняющие воспоминания вспыхнули в мыслях. Он снова чувствовал божественное излучение копья на своем лице, свет блестел на лезвии.

— Я...

— Я знаю, — зарычал Асторат, — копье может говорить только с «черной яростью» и «красной жаждой». Ты прикоснулся к этой тьме внутри, не так ли? Эта изначальная сила Сангвиния осталась во всех нас. Ты не можешь отрицать, что так и было! Есть только единственный путь активировать орудие!

Рафен потерялся в моменте, который видел — алый путь разворачивался перед ним бурей кипящего темно-красного, туман кровавой жажды опускался на него. Чистая сила примарха мгновенно сгорала в его венах, следы генетического кода Сангвиния проглатывали сверхъестественную мощь — Асторат холодно кивнул.

— Я видел сотни моих боевых братьев с пустыми глазами и павшими внутри. Ты отличаешься от них?

Руки Рафена согнулись, как будто копье Телесто лежало перед ним, и он увидел — золотой огонь, завитки молний, ослепляющие подобно кусочкам солнца, разрывали воздух, собираясь в полом сердце лезвия в форме капли... Он закрыл глаза и в глубине своей души почувствовал отметину своего вечного господина, несмываемую и яркую как звезда.

— Моя жизнь и моя душа принадлежит Богу-Императору, Сангвинию, — шептал он, — Кровавым Ангелам.

— Твоя жизнь и твоя душа, — повторил старший капеллан, — ты готов заплатить эту цену, брат-сержант Рафен?

Асторат повернулся к нему и толкнул его в грудь облаченным в броню пальцем.

— Скажи мне, разве эхо ярости все еще не резонирует внутри тебя, даже сейчас? Генный недостаток поглотил тебя, когда ты дрался с Аркио на Сабиене, или как еще ты мог победить его? Мой долг ясен, если любой мой брат впадет в Ярость, тогда я...

Крик Рафена прогрохотал по туннелю.

— Я не впал в Ярость! — Он покачал головой. — Ты не понимаешь! Копье... оно защитило меня.

Выражение лица Астората явно показывало, что он ничего не понял из этого объяснения и он развернулся, продолжив идти по туннелю.

— Как удобно.

— Были те, кто заглянул в пропасть, и не закончили свои дни в безумии, — настаивал Рафен. — Лемартес, ты сам разрешил ему жить и сражаться за орден! И Мефистон, Повелитель Смерти!

— Ты сравниваешь себя с ними? — зарычал капеллан. — Какое высокомерие. Да ты бледная тень Стража Потерянных, мальчик. А что касается библиария... Мефистон был на твоей стороне перед магистром Данте, но меня не волнуют слова колдуна, даже такого великого как он!

Выражение лица Рафена озлобилось.

— Я говорю только правду.

— Так как ты ее видишь, — парировал Асторат, — я знаю, что ты думаешь обо мне. Ты видишь это... — он потряс топором и повернул его в руке, — и ничего больше! Я не хочу крови своих братьев на руках, но я принимаю это!

На секунду в словах воина появилась скорбь, но затем исчезла.

— Я знаю о своем долге, и я никогда не отступлю. Я принял свое проклятье и живу с ним.

Он снова ткнул Рафена.

— Ты говорил об ответственности, об обязательствах. Что если твое — умереть?

Кровь Рафена похолодела.

— Только смерть завершит мой долг, и мои обязанности еще не подошли к концу. Я в этом уверен.

— В самом деле? — рычал Асторат, пробиваясь с помощью топора через груду упавшей каменной кладки. — И кто ты такой чтоб делать такой выбор? Другие Сыны Сангвиния, все ветераны и заслуженные воины с многовековым опытом за плечами, видят все иначе. Их голоса на Совете Ангелов были за то, чтоб увидеть, как служба брата Рафена завершилась. Достаточно одной твоей родственной связи с совращенным.

— Я... — Слова с трудом давались ему, но Рафен упорствовал. — Я не пойду той же тропой, что и мой родной брат. Аркио испортили, он сбился с пути. Если бы я очутился там до того как это произошло...

Он умолк и вздохнул. Воздух здесь был другим. Он чувствовал изменения в давлении и температуре, которые указывали что они рядом с пустыней.

— Но я — не он, — твердо сказал Рафен.

— Твоего слова не достаточно, — ответил Асторат, — И теперь орден расхлебывает последствия деяний твоего брата. Мы ранены, и если нужно идти вперед, необходимо сделать сложный выбор. Хранить секреты... и зачеркнуть правду во благо Кровавых Ангелов.

— Сыны Сангвиния выносили гораздо худшее, — упирался Рафен, — это... это испытание не сломает нас.

— Мы выносили, да, — уступил Асторат, — но как? Благодаря пониманию и прагматизму, за счет силы нашей крови и готовности сделать то, что требуется. Примарх обучил нас этому, когда покинул нас.

Рафен покачал головой.

— И что должно быть сделано? Мы вырежем восстание моего брата из хроник, как будто его никогда не было, сотрем разумы воинам, которые были его свидетелями? Ты хотел бы, чтоб Кровавые Ангелы выкинули инцидент из истории?

Его губы скривились от отвращения.

— Мы не считаем, что наша честь столь дешева!

— Наша численность падает, наши армии разбросаны, чтоб поддерживать иллюзию силы. Миры были сожжены в результате этого. Скажи мне, брат Рафен. Что ты предлагаешь нам сделать?

— Я бы не выбрал молчание вместо правды! — выплюнул он. — Это не то, чего бы желал Великий Ангел! Он знал истину лучше, чем любое другое живое существо!

— Какую истину? — потребовал ответа Асторат.

— Что мы не совершенны! — Рафен осмелился ответить старшему капеллану. — Мы не щенки Фулгрима, утверждающие что безупречны и не допускаем ошибок! Утверждать такое — путь слабых, это безрассудно и высокомерно.

Он яростно кивнул, его пыл рос.

— Восстание не должно быть забыто, его урок должен жить в нас вечно, так, чтоб никогда такое не случилось вновь. Мы и есть наша история, со всем плохим и хорошим. Вот что знал Сангвиний!

Асторат сделал паузу и долго смотрел на него. Темный топор старшего капеллана блестел во мраке, опасная кромка орудия все еще была остра, несмотря на множество разбитых камней по пути наверх.

— Ты в точности такой, как я думал, Рафен, — наконец сказал старший капеллан. Он развернулся.

— Теперь пойдем. Мы близко к поверхности.

До сего момента в мыслях Рафена были сомнения. Вероятности существовали как бы наполовину, шансы, что его будущее развернется в ту или иную сторону, его жизненный путь пересекался здесь с Асторатом Мрачным. До сего момента он был не уверен. Но теперь сомнений не было. Взгляд этих бездонных, суровых глаз, сталь в словах. Что бы он не говорил или делал, Рафен всем своим существом знал, что Избавитель заблудших прилетел на Ваал и в Регио за ним. Асторат был здесь, чтоб судить его.

Оба Кровавых Ангела уперлись плечами в шестиугольную решетку, снимая ее с петель. Рафен выстрелил в замок, механизм изверг искры. Со скрипом заржавевших, старых петель, люк открылся, и они наконец-то вышли в пустыню.

Расчеты старшего капеллана были верны. Холодные ночные небеса изменяли свой цвет у далеких Гор Чаши, смягчаясь от насыщенного черного к пурпурному оттенку. В конечном счете, они станут оранжево-красными, когда солнце Ваала начнет свое медленное восхождение, но до этого оставались еще часы. Ночь на Ваале была длинная и неторопливая.

Непрерывные потоки ржавого песка разносились во всех направлениях, укладываясь в дюны и волны от бушующих ветров. Как и ночь, буря уходила, и ощущалось только слабое затихающее дуновение фронта. Рафен развернулся на месте и обнаружил серое пятно на фоне горизонта. Грозовой очаг двигался к западным каньонам, его смертоносная энергия будет израсходована на бесконечные, отдающие эхом сухие русла. Повернувшись еще, он нашел свой ориентир, отдаленные огни Регио. Они появились в нескольких километрах от внешней стены крепости, на самом краю периметра. Он сощурился, проклиная повреждения оптики шлема. Хотелось взглянуть поближе. Зрелище было не правильным — точнее правильным, как будто ничего не случилось с Регио. Даже с такого расстояния он ожидал увидеть султаны дыма, вспышки выстрелов.

Рафен с напряжением вслушивался, стараясь вычленить из шума пустыни звуки сражения. Он ничего не услышал и обеспокоенно напрягся. Вражеский штурм был столь смертоносным, столь стремительным, что прошел подобно буре и не оставил выживших? Рафен шагнул в сторону далекого комплекса.

— Атака... Несущие Слово...

— Даже они не столь самонадеянны, чтоб попытаться совершить такое нелепое самоубийство, — прогрохотал Асторат. — Сынов Лоргара, да будут они прокляты, здесь нет. И никогда не было.

Рафен развернулся к нему, все его подозрения зазвенели в голове подобно трубе.

— Ты, — он указал на старшего капеллана, — ты солгал. Не было штурма Регио.

— Уловка моей роли, — признал воин, внимательно наблюдая за ним, — немножечко театра, чтоб я мог получить то, что нужно.

— Взрыв, платформа... ты сам это подстроил. Заряда было достаточно, чтоб повредить платформу, но мало, чтоб пробить твою броню...

Он покачал головой.

— Зачем ты это сделал, палач? Если бы у тебя не получилось, ты бы убил нас обоих!

Тусклые глаза Астората встретились с его взглядом.

— Тебе еще не пришло время умирать, Рафен. Я сделал то, что сделал, чтоб изолировать тебя. Я хотел узнать тебя... и легче предугадать сущность души воина, когда его внимание отвлечено.

Рафен помрачнел, в нем росло раздражение.

— Значит, твое маленькое представление подошло к концу? Ты получил, что хотел от меня?

— Я принял решение, — ответил Асторат, когда топор упал в поджидающие его руки. В следующую секунду он напал, дикое рычание сорвалось с его губ.

Боевые рефлексы возобладали над Рафеном и он достал свой пистолет за долю секунды, вторая рука схватилась за рукоять боевого ножа, покоящегося в ножнах вдоль спины. Он один раз выстрелил в старшего капеллана, целясь вниз, чтоб ранить и замедлить его.

Но он вполне мог бы и закричать о своих намерениях. Асторат махнул топором и с резким звуком прервал полет болта, снаряд не причинив вреда взорвался в земле. Рафен нырнул в другую сторону, когда плавная, быстрая дуга орудия рассекла пространство где он только что стоял и перекатился, перекувырнувшись над красной землей и наполовину засыпанными камнями. Старший Капеллан не терял времени, отпихнув сломанный валун невысоко подпрыгивать, махнув Топором Палача. Рафен знал, что не сможет отразить удар и сделал обманное движение, отчаянно пытаясь увеличить дистанцию. Топор Астората расколол камень надвое где он стоял — и тем не менее другой воин уже был на ногах, не пропустив удара. Рафен умудрился скрестить свой боевой нож с лезвием врага и там, где ударились фрактально заточенные кромки, раздался металлический скрежет. Удар был столь силен, что резонировал в руке Кровавого Ангела и пустил уколы острой боли во все суставы.

У него был болт пистолет, и он мог выстрелить. С близкого расстояния, если он будет достаточно хитер и если ему повезет, Рафен сделает смертоносный выстрел в лицо Асторату — но он не мог себя заставить исполнить такое.

— Прекрати это! — выплюнул он. Другой воин зарычал и пихнул топор вперед. Серповидное лезвие ударило Рафена в челюсть и заставило пошатнуться. Он ощутил, как во рту вспенилась кровь и как в глотку попали осколки зубов.

Асторат наконец-то сделал паузу, почти неторопливо меняя хватку. Он готовился нанести смертельный удар.

— Через секунду, — ответил он.

— Ты не имеешь права так поступать, — сказал Рафен, выплевывая сгустки крови на землю.

— У меня есть такое право, — холодно ответил Асторат.

— Я не умру на радость тем, кто сомневается во мне! — с вызовом заорал Рафен.

— Может быть, в тебе и нет той слабости, которая испортила твоего брата, — сказал старший капеллан, — но в тебе притаилась такая же сильная ярость, как и твое отрицание. Я вижу ее. Я чувствую ее в тебе.

Он размахнулся, топор загудел.

— Не бойся. Я все сделаю быстро. Ты закончишь свою жизнь с достоинством.

— Ты ошибаешься, — Рафен покачал головой. — Я хозяин своей собственной воли! Ярость и жажда не управляют мной!

Асторат атаковал снова, рубя его, буря ударов обрушилась на Рафен. И снова он мог только защищаться и стараться остаться в живых еще на несколько секунд. Злость топила его словно наводнение.

— Я вижу ее, — рычал Асторат, — ты не можешь спрятать ее от меня, брат. Прекрати притворяться, что ты контролируешь ее и подчинись ярости!

И на мгновение, он захотел так поступить. Было так просто ее выпустить, открыть врата злобы. Позволить пламени расти и ширится, пока оно не поглотит его.

Он жаждал вступить в бой.

Но я взглянул в пропасть и мое будущее не там.

Рафен поднял голову и подчеркнуто отбросил пистолет в сторону. Затем, взмахом кисти откинул в песок свой боевой нож, куда тот воткнулся по самую крестовину.

— Ты хочешь моего гнева, моей ярости? — Рафен покачал головой. — Я не покажу ее тебе, Асторат. Я не позволю тебе успокоить себя ложью, что ты прервал мою жизнь, спасая меня от генного проклятья. Если хочешь прикончить меня, тебе придется это сделать хладнокровно.

Он упал на одно колено и встал в позу кающегося, склонил голову, перекрестив руки в знаке аквилы. Рафен взглянул на землю, теряясь в мириардах красных песчинок.

«Сангвиний, я доверяюсь тебе, как всегда поступал. Моя судьба в твоих руках».

Поначалу было тихо, затем появился свист рассекаемого воздуха, когда топор стал падать к обнаженной шее. Рафен не закрыл глаза. Он желал смотреть, до самого конца.

Лезвие топора опускалось медленно и по покалыванию кожи, Рафен ощутил неимоверно острую режущую кромку, которая остановилась там. Линия обжигающего холода, где были рассечены нервы, затем горячая боль пролившейся крови — все это от одного простого прикосновение Топора Палача.

Тень мелькнула на красном песке, и после долгой паузы Рафен осмелился поднять глаза. Он остался один.

У Рафена ушел час или около того, чтоб дойти до стен Регио, и за все время он не увидел ни одной живой души. Рана на задней поверхности шеи начала затягиваться, пока клетки Ларрамана делали свою работу, но острая боль говорила ему о том, что с этого дня у него там останется шрам, безупречная линия поврежденной плоти ниже черепа.

Начался рассвет, когда стража заметила его появление в пустыне, и у Врат Скитальца его встречал брат Криксос.

— Рафен! — Его изучали ничего не выражающие линзы шлема технодесантника. — Мы боялись, что ты погиб из-за несчастного случая с платформой!

— Несчастного случая, — повторил Рафен, — да.

— Как ты выжил?

— Старая сеть туннелей, влагонакопительный колодец... — Он сделал паузу, обдумывая, что сказать дальше. — Меня направили.

— Хвала Богу-Императору и Сангвинию, — ответил Криксос, — Примарх наблюдает за нами.

Он сделал паузу, оглядываясь по сторонам.

— Корабль старшего капеллана, катер... Он все еще здесь?

— «Судьба»? — Криксос кивнул, — Купол ангара открывали, когда я ушел к воротам.

Он взглянул вверх.

— Он готовился взлететь...

Рафен уже несся по железной спиральной лестнице, которая вела к посадочным платформам.

Он взбежал на диск элеватора, когда двигатели катера с низким мурлыканьем завелись. Выхлопные трубы снизу фюзеляжа пыхтели пламенем и его окатила горячая вонь сожженного прометия. «Судьба» затряслась, когда тон двигателя сменился, повышаясь, с каждой секундой мощность росла. Рафен поднял руку, чтоб защитить глаза, ища вдоль бортов люки, признаки жизни в фонаре кабины, но, как и темный корпус, все окна катера были окрашены в черно-красный.

— Асторат! — Крикнул он, но его голос потонул в шуме.

Затем рану на шее закололо, и он развернулся.

Спаситель Потерянных стоял перед Рафеном, крылья цвета ночи поднимались из-за его спины. Лезвие его топора все еще было подернуто темно-красным.

— Немного тех, кого коснулось это орудие, и кто остался в живых, чтоб рассказать об этом.

Старший капеллан посмотрел на него серьезно, повышая голос, чтоб его можно было услышать.

— Но мне никогда не приходилось сожалеть о тех моментах, когда я отвел свой окончательный удар.

— Я знаю, что «черная ярость» и «красная жажда» находятся внутри меня, — слова лились из уст Рафена, — Они часть всех нас. Когда, и вернется ли ярость ко мне, я не знаю.

— Вернется, — сказал Асторат, и снова в его голосе послышалась печаль, — она всегда возвращается.

— Но я не сдамся. Я клянусь именем примарха.

Старший капеллан молча прошел мимо него к катеру, и из под корабля опустилась встречающая его рампа. Асторат остановился у изножья трапа и обухом топора указал на Рафена.

— Ты не такой как я ожидал, брат. Так что живи. Пока что.

Он зачехлил оружие.

— Но знай. После того что случилось на Сабиене, за тобой присматривают. И если ты дашь мне повод, когда мы снова встретимся, я не остановлю свою руку.

Двигатели «Судьбы» завыли, Рафен отошел назад, когда люк катера запечатался. С ревом крылатое судно устремилось в небеса, оставив Кровавого Ангела наблюдать как оно уменьшается до темного, отдаленного пятнышка. Он ощутил приближение Криксоса.

— Если ты готов, то меня проинформировали, что транспортник очищен для обратного пути из Регио, — технодесантник взглянул вверх, изучая небеса, — буря уже миновала.

— Разве? — cпросил Рафен, глядя куда-то вдаль.