6335
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 89
|Всего = 35
}}
— Пошли, — закричала она. — Быстро!
=== Глава четвёртая ===
'''Музей Сопротивления'''
Белагг понимал, что ему следует отступить, но волсканский знаменосец шёл, не замечая опасности, а такие мишени были предпочтительней всего. Он прицелился и выстрелил, замерев, чтобы понаблюдать за попаданием. Стяг упал за кучей руин.
Между этим зданием и следующим находился перекидной мостик. Придерживаясь одной рукой, ратлинг пересек короткий участок под открытым небом, прежде чем упасть в укрытие внутри уже другого строения. Он продолжил двигаться, спустившись ещё на два этажа, пока не оказался среди развалин через дорогу от зала Ветеранов.
Он пошёл быстрее, спеша по длинному коридору, засыпанному листами словно осенний лес — листвой. Снизу доносился рёв и крики. Они мало его заботили. Снайпер действовал на совершенно другом уровне. Он убивал издалека, а, выполнив задачу, незаметно скрывался.
Внезапно Белагг ощутил, будто за ним наблюдают. Он оглянулся, но не увидел ничего, кроме длинного пустого коридора, открытого небу. Там была лестница, ведущая на улицу, однако волсканцы наступали очень быстро, поэтому он решил воспользоваться другим надземным переходом, чтобы вернуться назад в блок Тайрок.
Снова это чувство.
Он обернулся, теперь уже быстрее, и опять ничего.
Но у Белагга имелись инстинкты, и теперь его сердце отвечало на тревогу настойчивым стуком. Он вытер вспотевшие руки, присел и внимательно осмотрелся по сторонам. Затем ратлинг бросился вперёд, но тут же врезался в гигантский сабатон из глянцевой иссиня чёрной брони. Снайпер так и не понял, как нечто столь большое и тяжёлое смогло подкрасться к нему незамеченным, однако в своей жизни он повидал много чего, чтобы сразу узнать силовой доспех.
Как-то раз ему довелось увидеть Адептус Астартес, в ходе кампании на Харгале Прайм, когда он лежал на верхних ветках кораллового дерева под небом, заполненным горящими инверсионными следами. Десантная капсула упала в пятидесяти футах правее от него. Она пробилась сквозь окаменевшие ветви и пропахала длинную чёрную полосу в коралловом столбе. Одна дверь не распахнулась, однако все остальные разом откинулись, и из них в мгновение ока выскочило десять космодесантников в золотых латах, тут же разбившихся на два отряда и без колебаний кинувшихся в бой.
Белагг наблюдал за ними, не в силах отвести глаз. Адептус Астартес не брали ни топоры, ни выстрелы из примитивного баллистического оружия. Он едва не закричал оттого, насколько красиво и слаженно они действовали. Затем один из воинов повернулся в его сторону, и, заметив позицию снайпера, вскинул болтер.
Ратлинг оцепенел от ужаса, поняв, что вот-вот умрёт. Однако космодесантник замер, после чего кивнул ему, как бы говоря: «мы с тобой на одной стороне, маленький воин».
Это воспоминание всплыло в уме Белагга, пока он медленно поднимал глаза на огромный силуэт перед собой, скользя взглядом по поножам, наколенникам, паху, кабелям, груди и, наконец, голове. Их покрывали изображения, которые было сложно рассмотреть, однако он заметил натянутую поверх наплечника влажную бледную кожу, и по дырам в ней понял, что прежде ''она'' принадлежала человеку. Затем его взгляд достиг лица воина, и ратлинг тут же об этом пожалел.
Волсканские катафракты хлынули в дыры в стене музея, последовательно зачищая каждый зал огнемётами и гранатами, прежде чем ринуться на штурм следующего помещения. Минка была с отделением Конна и Гераном, отступая по галереям в сторону главного холла.
Геран, шедший замыкающим, размахивал стаббером словно дубиной, однако огрин истекал кровью из десятка ран. В последний раз Минка увидела его стоящим в двойных дверях, как вдруг комнату захлестнули длинные струи пылающего прометия. Волсканцы находились в считанных ярдах позади.
Выстрел оцарапал ей оплечье, и она без промедления бросилась в дверь. На фоне пламени тёмным силуэтом вырисовывался солдат-волсканец. Минка нырнула и побежала на него. Отчаяние придало ей сил больших, чем она вообще подозревала. Девушка загнала штык еретику в живот. Если тот и закричал, то она этого не услышала.
К ней покатилась граната. Конн что-то ей закричал.
Кадийка кинулась навзничь за миг до детонации. По телу резко растеклась горячая острая боль. Она подняла руку и увидела, что та вся в крови.
Раздался глухой свист, а затем галерею, в которой она только что находилась, сотряс мощнейший взрыв. Повсюду взвивалось пламя и сыпалась пыль. Минка окончательно потеряла ориентацию в пространстве. Из дыма возникла фигура. Раф. Капитан подтянул её к себе и закричал в ухо.
— Отходи по площади!
Ещё один снаряд ударил в тридцати ярдах справа. Минка снова оказалась на полу, выплёвывая изо рта пыль. Раф вздёрнул девушку обратно на ноги. Та повисла в своей не по размеру подобранной форме, пока капитан держал её одной рукой над землёй. Он посмотрел ей в глаза, удостоверяясь, поняла ли его та.
— Уходи! Бегом! — крикнул он ей, когда очередной выстрел прошил стену музея.
Космодесантник смотрел на Белагга сверху вниз. Гигант носил плоский синий шлем с узорными медными вставками и тянущимися с обеих сторон шипящими трубками, а на его тёмно-синей броне плясали отблески света. Его глаза были красными, цвета тлеющих углей в тёмной комнате, излучающими жар ненависти и жестокости. Руки ратлинга непроизвольно затряслись. Он выронил длиннолаз и в отчаянии пополз назад.
Он понимал, что оказался в ловушке. У него будет больше шансов выжить, выпрыгнув из здания, чем оставаясь здесь с этим монстром. Первобытный, звериный инстинкт твердил ему, что разбиться о землю станет для него куда более быстрой и лёгкой смертью.
Великан протянул к малышу руку, но Белагг извернулся, и, обернувшись, выбросился в окно.
Он успел заметить, как к нему стремительно несётся Часовенная улица. Пока он падал, в памяти начали всплывать разные эпизоды из жизни. Белагг пожалел о том, что в своё время не убил больше еретиков. Он сожалел о многом. И всё же в первую очередь ратлинг чувствовал ликование оттого, что спасся от лап жуткого чудовища.
Падение с восьмого этажа завершится пусть и кровавой, но мгновенной смертью. Для рядового бойца Астра Милитарум перспектива такой лёгкой гибели была едва ли не лучшим, на что мог рассчитывать воин.
Утешая себя этим фактом в последние мгновения жизни, Белагг совершенно не думал о законах физики. Кроху не заботило то, что скорость его падения зависела от плотности атмосферы планеты. Скорость определялась массой предмета и его сопротивляемостью воздуху.
Всё это ратлинга уже не волновало. Ещё пару секунд, и он будет мёртв.
Скорость определялась массой предмета и его сопротивляемостью воздуху.
Этот урок Повелитель Ночи, Ассеб Криг, усвоил тысячи лет назад.
Он ждал ратлинга внизу здания, подобно ребёнку, готовящемуся поймать сброшенную из окна игрушку. Он словил существо одной рукой, и, резко вскинув, поднёс к своему лицу.
Внутри шлема безгубый рот Повелителя Ночи растянулся в улыбке.
— Нет, — сказал Ассеб закричавшему ратлингу. — Ты не умер.
Выдержав долгую, приятную паузу, космодесантник добавил:
— Пока.
Таави глубоко вдохнул, когда стену жилого блока вышибло наружу. Волсканская техника пробивала себе путь к ним с трёх направлений сразу. Из облака пыли и обломков возникли грубые, исцарапанные и толстые лобовые плиты «Разрушителя», башня которого уже разворачивалась к бункеру. У его отделения не было ничего, способного навредить зверю.
Разве что…
— Я его починил, — прошипел гвардеец Роулин, сжимая в руке мелта-ружьё. Это оружие они нашли по пути, но какой-то фрекков еретик попытался приладить к нему батарею от «Ризы», которая этой модели совершенно не подходила.
— Точно?
— Точно, — состроив гримасу, ответил Роулин.
— Я с тобой, — сказал Таави. Сверху послышался грохот вновь заговорившего тяжёлого болтера. Короткие, прицельные очереди. Расчёт берёг боезапас.
Тупой нос «Разрушителя» показался снова. Роулин кинулся на землю, прицелился и выстрелил. От выпущенного перегретого луча задрожал сам воздух, и Таави ощутил, как лицо омыла волна жара. Луч прожёг в броне танка небольшую аккуратную дыру, забрызгав внутренний отсек каплями расплавленного металла.
Взрыв обрушил на них стену. Что-то врезалось Таави в ногу. Сержанту показалось, будто его огрели кувалдой. Трон! Он попытался выдернуть ногу.
Послышался хруст шагов по щебёнке.
Волсканцы. Таави потянулся за лазвинтовкой. Какая глупая смерть, подумал он. Придавленный завалом.
Охотник встал над ним.
— Ты остаёшься? — спросил он.
— Раф? Откуда ты взялся?
— Разве я мог бросить это? — Капитан помахал перед ним мелта-ружьём.
— Роулин?
— Мертв. Сможешь выбраться?
— Если отодвинешь камни, — сказал Таави.
Раф упёрся плечом в подставленный металлический прут и приподнял упавший обломок, позволив сержанту высвободить ногу.
— Сломана?
— Не думаю, — ответил тот.
— Хорошо, — произнёс капитан. — Возьмись за плечо.
Рота Рафа отступала по площади так быстро, как только могла. Некоторые пробирались через боковые улочки, другие пытались прятаться за рядами почерневших древесных стволов.
Сержант Таави ковылял назад. Вместе с ещё пятнадцатью бойцами он укрылся посреди площади среди развалин общественной уборной. Там он вышиб в стене небольшую дыру, откуда ему открылся обзор на юго-восточный угол площади Статуй. Волсканцы продвигались через воронки и колючую проволоку, шли по трупам и обугленным, засыпанным зёмлей танкам и транспортникам, вылезали из заложенных мешками с песком окон, дверей и канализационных выпусков. Таави дал короткую очередь, едва первые волсканцы ворвались на площадь.
Они позволили противникам войти в зону поражения, после чего дали по ним залп из всего, что было. Пару сотен бойцов обрушили на волсканцев настоящий шквал огня. Площадь озарилась росчерками лазеров, выстрелами из автопушек, очередями тяжёлых болтеров и взрывами гранат.
Слаженная стрельба кадийцев валила еретиков десятками.
Волсканские пехотинцы бросались в атаку ещё дважды, и каждый раз откатывались, умывшись кровью. Бойцы Рафа знали, что рано или поздно будут отступать через площадь, поэтому приняли все необходимые меры заблаговременно, так что когда впереди показались вражеские танки, они были готовы. Головные машины разлетелись на части от попаданий из лазерных пушек и закинутых взрывпакетов, и после свирепой перестрелки танковые колонны вынужденно встали.
На следующее утро линия фронта сместилась к северной части площади Статуй.
Медике Роун разложил свои инструменты и выметал грязь из нового полевого госпиталя, когда к нему вошёл Таави. Врач выглядел постаревшим лет на десять.
— Сержант, — вместо приветствия сказал он. — Как тебе мой новый медпункт?
Таави обвёл взглядом ряд грязных матрасов, найденных среди руин и теперь разложенных на сером мраморном полу. Роун указал на мягкое, оббитое бархатом кресло. Таави присел, опустив руки на полированные подлокотники.
— Итак, — сказал Роун, осматривая кровь и рану. — Твоя нога.
— Ага. На меня упала стена. Даже не догадывался, что меня подстрелили, пока не увидел дырку. — Лазерный импульс прожёг в его штанине аккуратную круглую дыру диаметром с палец. — Без понятия, когда именно, — добавил сержант.
Он расстегнул штаны и спустил их до колен. Кожа его выглядела бледной на фоне тёмной корки запёкшейся крови и подпалины от ожога.
При виде раны Роун с шумом втянул воздух.
— Выглядит чистой, — наконец сказал он. — Бедренная артерия не задета.
Таави кивнул.
— Я буду жить, доктор?
Роун поднял глаза и усмехнулся.
— Ну, от таких ран не умирают.
У медика не было чем перевязать рану, однако он всё же присыпал её антисептическим порошком, после чего обмотал куском прокипячённой ткани, срезанной из кадийской шинели.
— Вот, — сказал Роун, пока Таави натягивал штаны обратно. — Как новенький. А теперь проваливай отсюда.
Таави выбрался на улицу. Измотанные выжившие укрывались среди руин, пока над городом расползался серый рассвет.
Рота Рафа организовала новую линию фронта вдоль северного края площади, где скалобетонное укрепление поднимало основания богатых жилых блоков на двадцать футов над уровнём земли. Капитан устроил новый штаб в подвале под отделанной дубом гостевой комнатой отставного генерала. На стенах висели старые портреты военных, над узорным медным камином болталось разбитое зеркало, а в центре стоял распоротый кожаный диван, чья набивка валялась по всему полу.
Сержант нашёл Рафа на передовой, где он как раз оглядывал площадь. Волсканцы закреплялись в зданиях, которые ещё двадцать четыре часа назад служили домом кадийцам. Половина музея обрушилась. Еретики сорвали аквилу с фасада зала Ветеранов, а также сбросили марширующие статуи на фронтоне, которые теперь валялись разбитые вдребезги на широких ступенях перед музеем.
Таави различил фигурки в красном. Их были сотни.
— Почему они не атакуют снова?
Раф не знал.
— Силы Хаоса легко отвлекаются.
Повисла долгая пауза. Сержант пристально посмотрел ему в глаза.
— Сколько погибло?
— Сто сорок шестеро.
Он боялся, что будет больше.
Раф перечислил пропавшие отделения.
— Рендала и его людей раздавило в музее. Отделение Чилда окружили в зале Ветеранов. Они добрались до нас быстрее, чем я думал. — Капитан помолчал. — Как нога?
— Похоже, буду жить.
Раф рассмеялся.
— Ты ел?
Сержант покачал головой. До этого момента он даже не вспоминал о еде, но теперь его живот урчал от голода.
Капитан повернулся к нему.
— Сходи, перекуси что-нибудь.
Минка почувствовала запах стряпни, когда Ганнел с Малфредом поставили на огонь котелок с тушёным мясом.
Они расположили кухню за следующей дверью, в отделанной деревянными панелями библиотеке, чьи фолианты по военной истории послужили отличной растопкой для костра. Ганнел лишился руки, которая теперь заканчивалась под локтём. Культя была забинтована, и гвардеец остро ощущал отсутствие конечности, постоянно срываясь на ругань при попытке сделать что-то одной рукой.
Оливет поставил вокс в штабе Рафа. Он был молодым парнем, как и она, начавшим войну в качестве белощитника. Оливет поднял глаза, заметил Минку, и на миг потерялся со словами.
— Значит, — начал он. — Йегор мёртв?
Минка кивнула.
Оливет состроил гримасу.
— Мне жаль.
Девушка опустила глаза. Казалось, Йегор умел целую жизнь назад. Она не могла понять, почему он до сих пор говорил о нём, но затем вспомнила, что кралась по разрушенной схоле меньше дня назад.
Минка встряхнулась. Оливет настраивал вокс-станцию на канал лорда-кастеляна.
— Сколько ещё? — спросила она.
Оливет сверился с хронометром.
— Пять минут.
Юная кадийка кивнула.
— Тогда я посижу здесь, — сказала она и опустилась на пол, опёршись спиной о стену.
На неё упала тень, а затем Раф постучал ей по каске.
— Выше нос, — бросил он.
Минка надвинула шлем на лицо. Из вокса полился «Цветок Кадии».
— Подкрути звук, — сказал капитан, когда мелодия стихла, и тишина сменилась голосом Крида.
— ''Люди Кадии. Братья по оружию, воины. Вы спрашиваете меня, чего я от вас хочу. Я вам отвечу. Но, сначала, хорошие новости. Наши силы наступают по многим фронтам. Мы тесним врага…'' — Крид перечислил подразделения, битвы и небольшие победы, доклады об отступлениях противника, уничтоженных бригадах, достигнутых целях. — ''Но, братья и сёстры, мне нужна ваша помощь.''
— ''Мы встретили чудовищное зло с решимостью, смелостью и верой несгибаемого Империума Человечества! Мы насадили врага на свои шипы — так давайте удержим его на них, пока Империум готовит контратаку, которая сметёт его с лица земли!''
Под конец передачи Крид заговорил с растущим вызовом в голосе.
— ''Вот о чём я вас прошу. Я прошу вас давать отпор врагу всеми своими силами. Сражаться с ним до последнего. Не сдавать ни пяди земли, если только так вы не сможете нанести противнику больше ран. Не питайте надежды, ибо в надежде кроется отчаяние!''
И в самом конце лорд-кастелян мрачным голосом изрёк два слова:
— ''Кадия стоит!''
Минка повторила их одними губами. Но если кадийцы и впрямь теснили неприятеля, тогда почему защитники каср Мирака сражались без поддержки?
В этом не было никакого смысла. Минке казалось, что они проигрывают. И проигрывают разгромно.
Она подняла голову, и увидела глядящего прямо на неё Рафа. Аугментическое око капитана горело тусклым красным-светом, таким же зловещим, как само Око Ужаса.
'''Элизионские поля'''
Зуфур Таинственный мало беспокоился тем фактом, что остальная банда сражалась у стен каср Крафа. Их гнев и ярость стекали с него подобно маслу, или человеческой крови. По крайней мере, так он себе говорил, но, слыша сквозь шлем их крики и проклятья, их клятвы о кровопролитии, рявканье болтеров, Зуфур чувствовал, как чаще бьются его сердца, как грохочет пульс, а внутри, подобно паводку, поднимается звериная злоба.
— ''Где ты, Зуфур?'' — вызвал его по воксу Сикай Триждырожденный.
Только через шесть часов Сикай понял, что воины Таинственного отсутствовали на поле боя.
Он мог бы оскорбиться тем, что у капитана Чёрного Легиона ушло столько времени, чтобы заметить, что банда Зуфура не прорубает себе путь через руины третьей полосы обороны каср Крафа. Он услышал стон и биение цепного топора Сикая, на мгновение замедлившегося, прогрызая кость.
— Я нужен? — ответил Зуфур.
— ''Ты нам вообще не нужен, Таинственный!'' — рассмеялся капитан, после чего последовал рёв топора, снова и снова кромсающего мёртвую или умирающую плоть.
Зуфур проигнорировал оскорбление.
— Я оставлю убийства вам.
Сикай хохотнул снова.
— ''Как обычно.''
Зуфур мысленно представил, как клыкастый рот капитана расходится в улыбке. Сражение на Кадии доставляло им удовольствие, подобного которому ни одному из них прежде не доводилось испытывать. Они чувствовали радость. Ликование. Триумф. Зуфур невольно сжал кулак. Жажда убивать одолевала его всё сильнее. Он прогнал мысль прочь. Зуфур Таинственный руководствовался более глубокими устремлениями, когда прибыл на Кадию. Впереди его ждал конец изысканий, на которые он потратил всю свою жизнь.
— У меня более важные дела.
— ''Что может быть важнее убийств?'' — поинтересовался Сикай. Зуфур услышал по воксу, как цепной клинок воина одобрительно взревел.
— Ты убиваешь топором, моё же оружие куда утончённей. Думаю, если бы ты подсчитал, то понял бы, что я убил на много миллионов больше, чем ты.
— ''Снова болтовня, Зуфур. Возьми уже в руки топор! Поброди в крови своих врагов.''
Зуфур разозлился сам на себя.
— Сам броди. Я в их крови буду плавать.
При последних словах он заметил, наконец, лес.
— Ну вот, — произнёс Зуфур.
Существо, пилотировавшее его корабль, раньше было человеком. Зуфур забыл, как его звали, но для его нужд он походил идеально. Всё, что ему потребовалось, это пару-тройку модификаций. Безмолвие входило в их число.
Пилот не пошёл на улучшения по своей воле. Впрочем, это не имело никакого значения. Зуфур не любил болтливых рабов. Теперь изо рта и глаз пилота тянулись рубчатые розовые трубки, его ноги были удалены, а руки заканчивались мясистыми щупальцами, исчезавшими в пульте управления кораблём.
— Приземляйся.
Челнок содрогнулся, начав снижаться.
— Туда, — указал Зуфур.
Щупальца пилота напряглись. В теле существа забулькали растекающиеся жидкости, и трубки у него во рту зашуршали друг о друга. Иногда Зуфуру казалось, будто те влажные звуки были словами. Следовало удалить ему заодно и гортань, с сожалением подумал Таинственный.
Челнок сел. Пилот что-то продолжал булькать, пусть даже его никто не слышал.
Банда Зуфура уже взяла участок под контроль. Он спустился по лесенке в кабине. Момент, которого Зуфур ждал десять тысячелетий, настал.
Последние десять футов Таинственный преодолел прыжком и приземлился в негустую траву. Он успел потерять счёт планетам, на которые ему доводилось ступать. Каждый мир ощущался под ногами несколько иначе, однако ни один из них не шёл ни в какое сравнение с Кадией. Её поверхность казалась твёрдой, но не хрупкой. Достаточно мягкой, чтобы на ней могли жить люди.
Он двинулся вперёд. Земля как будто съёживалась под его поступью. Её ужас приносил ему такое же удовлетворение, как и страдания его пилота. Зуфур на секунду замер и поднял глаза. Там, вверху, внутри пурпурно-зелёного пятна Ока Ужаса, находился его дом. И то, что сейчас он был здесь, казалось ему восхитительным в своей неправильности. Он чувствовал себя заключённым рабом, который, обнаружив дверь камеры открытой, вышёл наружу и оглянулся на дыру, в которой просидел так много времени.
И важно было не только то, что он был на Кадии. Он стоял здесь, на этом самом месте. Перед, так сказать, замочной скважиной, поскольку варп сдерживала вовсе не планета, а эти камни.
Зуфур перевёл взгляд на свою цель. Сооружения вздымались перед ним подобно лесу: каждое из них — уникальное, утончённое, совершенное. Творения искусства, да, но также источник мучений, ибо они держали Абаддона в оковах.
Зуфур из Чёрного Легиона изучал пилоны десять тысяч лет, но никогда не имел шанса прикоснуться к ним. До нынешнего момента. Он зашагал вперёд, трубки, ведущие в нос, наполняли его лёгкие сладким и тошнотворным стимулятором.
Пилон был бледно-серым, как мрамор. Он походил на четырёхгранный шип, уходивший перед ним ввысь на добрую сотню ярдов. Всего один из тысяч, наполнявших бескрайние равнины вокруг. Этот, однако, был надтреснутым, а на самом верху отсутствовал кусок макушки.
Зуфур подошёл ближе, выискивая тот самый.
Наконец, он нашёл нужный пилон: нетронутый, целый, идеальный.
Зуфур отсоединил от силовых доспехов латницу. Эти пилоны сдерживали варп ещё задолго до Ереси Гора. Болваны вроде Сикая пытались победить в войне против Империума Человека, убивая простых гвардейцев. Затея была такой же безнадёжной, как пытаться усмирить море голыми руками.
Люди рождались с такой же скоростью, с которой Сикай их убивал. Зуфур не был так же глуп. Он одним из первых перешёл на сторону Абаддона, одним из первых вступил в ряды Чёрного Легиона. Абаддон знал, что нужно сделать. У него было понимание — видение — которым больше не мог похвастать никто. Зуфур тешил себя тем, что смутно осознавал то, что Абаддон видел совершенно отчётливо. Их удары были направлены не в глотки людям или даже космодесантникам. Их целями становились города, миры, империя.
Зуфур не сомневался в успехе Тринадцатого крестового похода. Тем не менее, боги Хаоса славились своим непостоянством. На всякий случай он заберёт кусок пилона в свою архокузню, чтобы вызнать секреты кадийских пилонов.
Он окинул взглядом идеальный пилон и прижался к нему рукой. Сквозь открытую ладонь в него хлынул поток тепла и энергии. Пилон пульсировал жизнью, подобно медленному, устойчивому сердцебиению. Он был крепким, здоровым, отзывчивым — превосходный образец. Зуфур испытал смешанные чувства облегчения, ненависти и такой сладкой мести. Вот чего он хотел.
Позади него по аппарелям спускались рабочие рабы.
Таинственный повернулся к их предводителю, аугментированному техножрецу, которого он забрал на Агрипинее. Капюшон жреца был откинут, обнажая покрытую татуировками голову.
— Этот, господин? — склонившись, процедил он сквозь острые стальные зубы.
— Да, — выдохнул Зуфур, принявшись наблюдать за тем, как из челнока задом съезжают экскаваторы. Следом за ними по трапу с топотом спустились ментально порабощённые огрины, которые, сбившись в нестройную толпу, безвольно стали дожидаться распоряжений.
— Осторожней, — предупредил Зуфур жреца. — Чтобы ни одной царапины.
Экскаваторам потребовался целый день, чтобы дорыть до корней пилона. Его окружили краны на паучьих конечностях. Пилон обмотали тросами. Выдвинулись чёрные стрелы, и пара подъёмников, словно богомолы, медленно потянули и извлекли пилон из земли.
Следующий шаг имел ключевое значение. Именно сейчас, когда на пилон приходилось наибольшее напряжение, любые скрытые трещины или дефекты могли разбить трофей Зуфура вдребезги.
Он встал, наблюдая за тем, как кран неспешно опускает огромную конструкцию на платформу гусеничного тягача.
Предводители работников лихорадочно носились туда-сюда, крича и махая руками огринам, которые медленно и напряжённо то натягивали, то ослабляли тросы, то поправляли подставку для пилона.
Наконец, пилон опустился на место, и Зуфур ощутил, как его сердцебиение вновь замедлилось.
Он пристально следил за ходом операции, ни на миг не сомкнув глаз. Из вокса внутри шлема непрерывно доносился грохот сражения, но заметил он его только сейчас, словно насекомое, прежде тихо жужжавшее где-то вдалеке, неожиданно оказалось прямо возле уха.
Возгласы, крики, болтеры, цепные мечи, рокотание артиллерии, разносящей бронетехнику.
— Сикай? И скольких ты убил? — поинтересовался Зуфур.
— ''Восемь тысяч семьсот сорок шесть'', — провоксировал в ответ тот.
— А город как, захватил?
На мгновение повисла пауза, в которой Зуфур различил слабые звуки творящейся бойни.
— ''Уже скоро'', — наконец ответил Сикай.
Зуфур едва слышимо засмеялся. Рукопашная — до чего медленный способ победить в войне. Сикай и ему подобные были не более чем приманкой, чтобы отвлечь внимание защитников от реальной угрозы.
Землю впереди испещряли кратеры и шрамы войны, а вдоль края пилоновых полей огромные каменные сооружения были растрескавшимися и разбитыми.
Между руин прокладывал себе путь серый «Лэндрейдер». Оба борта машины украшали символы волчьих голов, а на штурмовых аппарелях находился знак скрещённых секир: персональная эмблема Белых Волков.
«Лэндрейдер» возглавлял охоту. Он свернул вглубь леса пилонов, и остальная стая последовала за ним: скачущие силуэты фенрисских волков, а за ними — вульфены, одни несущиеся во всю прыть, другие — перемещаясь по-обезьяньи, отталкиваясь от земли руками как будто лапами.
Рота Белых Волков казалась карликами на фоне громадных конструкций. Они спустились в глубокую воронку сотню ярдов шириной, по разлетевшимся камням от разбитого пилона, и там увидели противника.
Вожак — Оттар Белый — восседал на рычащем громовом волке. Он возглавлял стаю, его огромный топор, Несущий Свет, лучился своим собственным внутренним белым светом. Впереди, меж рядов пилонов, он различил медно-чёрные доспехи вражеского командира.
Еретики извлекли конструкцию из земли, и теперь она лежала, будто вырванный из десны клык. Оттар осклабился.
— Взгляните на них! — рявкнул он. — Они хотят вынуть пилоны один за другим! Глупцы! Это им не поможет! Вперёд, братья. Вперёд!
Собравшаяся позади него рота взвыла, уже предвкушая радость битвы.
Закованные в чёрные латы еретики отреагировали незамедлительно. В их сторону открыли прицельный болтерный огонь. Масс-реактивные снаряды срикошетили от края пилона. Оттар почувствовал, как несколько болтов ударило ему в нагрудник, однако Чёрные Легионеры уже отступили за толпу побрёдших вперёд огринов.
Первый достигший его враг сжимал в одной руке грубую пушку, во второй — жужжащий меч. По серому нагруднику Оттара застучали цельные снаряды. Внутри шлема космодесантника зажглись предупреждающие руны, однако к тому времени его уже без остатка захлестнуло упоение охотой, поэтому он лишь оскалил клыки, и из его глотки вырвался бессловесный, полный гнева и ярости, рык.
Если огрин рассчитывал замедлить атакующего Космического Волка, то он явно прежде не сталкивался с Сыновьями Фенриса. Волк Оттара сомкнул гигантские челюсти на увитой огромными мышцами руке огрина-стража, откусив предплечье, кулак и стиснутое в нём оружие.
Огрин даже не успел прийти в ужас, прежде чем на его твёрдый лоб обрушился Несущий Свет. Со вспышкой льдисто-белой энергии топор проломил грубо склёпанный шлем, раскроив сталь, череп и мозг существа.
Огрины-стражи продолжали напирать сплошной стеной, паля из орудий-жнецов и размахивая жужжащими пилами.
Оттар устремился вперёд, ударами секиры расшвыривая во все стороны конечности, головы и кровоточащие куски тел. Волчьи всадники мчались следом за ним с яростно гудящими цепными клинками наголо, прикрывая своего вожака сзади. Космодесантники клином вошли в самую гущу врагов под темнеющим адским небом.
Не успел громовой волк Оттара бездыханным рухнуть на землю, как штурмовая аппарель «Призрака Фенриса» откинулась, и из «Лэндрейдера» со звонкими боевыми кличами на устах вырвались воины в терминаторских латах. Через считанные мгновения после того, как они сшиблись с врагами, их догнали завывающие вульфены, но тотчас понеслись дальше, разрывая в клочья огринов, еретиков и космодесантников Хаоса.
Оттар спрыгнул с погибшего волка, и, заскрежетав сочленениями силовой брони, побежал вперёд. Несущий Свет вспыхивал раз за разом, погружаясь в плоть врагов. Порабощённые существа набрасывались на него безумной приливной волной. Он убивал их так же быстро. Противники валились друг на друга, пока их тел не скопилось настолько много, что дальше Сын Фенриса уже попросту не смог идти.
Чёрные Легионеры из банды Зуфура ждали именно этого момента. Едва предводитель Космических Волков остановился, они перешли в атаку, стремительно отрезав его от следовавших за ним соратников.
Двуглавая секира не давала им подступить ближе, однако своей цели еретики добились.
Космический Волк бросился в атаку, и в этот момент кто-то выстрелил из мелта-ружья. Заряд пробил дыру в броне воителя и вышел из другой стороны в клубах шипящего пара из перегретой крови и внутренностей.
Бородатый космодесантник пошатнулся, как будто всего на миг топор стал для него неподъёмным, однако удержался на ногах. Он не упадёт, покуда дышит.
Зуфур зашагал к нему.
Его банда сделала своё дело. Выстрел из мелты убил бы большинство воинов, однако Космические Волки дрались упорнее всех, с кем ему доводилось встречаться. Его боевая броня были посечена и смята, из сочленений сочились маслянистые жидкости, а левая нога двигалась всё медленнее по мере отказа систем доспеха.
Космический Волк стянул шлем. Зуфур, впрочем, был не так глуп, чтобы поступить так же в ответ.
— Ты не сможешь вывести с планеты все пилоны! — воскликнул древний воитель. — Я — Оттар Белый, и я разорву тебе глотку! Я вырву твои кишки и примотаю тебя ими же к пилону!
Зуфур позволил космодесантнику кинуться на него с воздетой секирой. Он ушёл от первого удара, затем от второго, постепенно уводя Космического Волка всё дальше. А затем Таинственный резко поднырнул под очередной взмах и погрузил свой меч в серый нагрудник воина. Выпад был внезапным, неожиданным и смертоносным. Клинок рассёк керамитную броню Волка словно одежду. Он задребезжал у него в руке, подобно ротовым трубкам его пилота, пируя внутренностями врага.
Лицо Оттара Белого исказилось от боли и ненависти, пока меча Зуфура высасывал из него душу. Наконец, Чёрный Легионер выдернул клинок наружу, и Космический Волк рухнул замертво.