6335
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 1213
|Всего = 35
}}
Осколки металла сыпались с неба подобно перьям.
=== Глава третья ===
'''Миракский выступ'''
В разрушенных бункерах каср Крафа, на орбитальных станциях над южным полюсом, в островных касрах Кадукадского архипелага — по всей Кадии, где ещё дышали и сражались защитники, — гвардейцы сидели перед вокс-станциями, с напряжёнными лицами и потупленными взорами вспоминая детали близящегося наступления и своей в нём роли.
В час «Ч» установки с треском ожили, и из динамиков зазвучал голос Крида.
''— Отвоевание началось…'' — сказал он им. ''— Имейте веру. Имейте отвагу. Не жалейте врагов.''
Затем офицеры пронзительно задули в свистки. Приказ был отдан. Теперь они либо победят, либо умрут.
Обескровленные полки, без передышек сражавшиеся долгие месяцы, были объединены на основании доступности, логики и чистой случайности. Пехотинцы сливались с танковыми бригадами; десантники — с взводами «Бронированного кулака», разведполки — с артротами. Немногочисленные массивные «Гибельные клинки», предназначенные для прорыва фронта, и им подобные машины, собрали вместе в отдельные эскадроны и роты.
Не раз и не два завязывались жаркие споры и даже драки, когда полки со славной историей и целыми россыпями наград соединялись с молодыми частями без длинной родословной.
Лейтенант 3-го Кадийского, одного из первых полков-защитников Врат Кадии, отказался служить под началом полковника 4002-го стрелкового — подразделения, которое само по себе представляло слияние трёх других полков, один из которых комиссариат подверг децимации за бегство из битвы за Гестальские высоты в секторе Скарус.
Майор 99-го уланского предпочёл подать в отставку, чем перейти в распоряжение пехотного офицера. Он повёл своё отделение диких всадников в первую атаку на Врата Нексуса, потерял под собой двух скакунов, и в последний раз его видели, ведущим выживших бойцов через укрепления в сторону неприятеля.
Но в целом кадийские подразделения придерживались одинаковых кодексов этики и правил ведения войны. И все они сражались против одного врага.
Втайне от противников и самих кадийцев, скрытая армия Крида выходила наружу из безопасности аванпостов «Спасение». Размах контратаки потрясал воображение.
На удалённом континенте Кадия Терциус сервиторы устанавливали на «Громы» и «Мародёры» ракеты «Адский удар». Двери секретных пусковых ангаров открылись, и эскадрильи самолётов один за другим вылетели очищать небеса планеты.
На равнинах Кадии Прайм пехотные полки построились в подземных арсеналах, пока квартирмейстеры раздавали адские ружья и лазерные винтовки, огнемёты и гранатомёты, подрывные заряды, тяжёлые болтеры, автопушки и лазустановки на хорошо смазанных треногах. Речь Крида звучала из всех вокс-станций, и ярость воинов, так долго томившихся в изоляции, стала холодной и беспощадной, как свежезаточенный клинок.
Некоторым стрелковым полкам потребовалось два дня, чтобы подняться к точкам выхода. Под холмами Кадии Секундус танковые части покинули недра в огромных залах-лифтах, доставлявших наружу по целому танковому эскадрону за раз. Чем ближе они становились к поверхности, тем сильнее ощущался запах пепла и гари. Затем, наконец, пехотинцы достигали закрытых дверей, и топот их ботинок постепенно стихал.
Некоторым войскам приходилось ждать перед дверями по нескольку часов. Другие прибывали за считанные мгновения до запланированного открытия врат «Спасения». Генералы, майоры, полковники, лейтенанты и сержанты произносили речи — некоторые длинные и вычурные, другие — короткие, перемежаемые руганью, и по делу.
По всей Кадии Прайм и Секундус миллионы элитных ударников крепче стискивали лазвинтовки, сцепляли зубы, проклинали врагов Империума Человека и готовились к войне.
Тем утром Кадия нанесла ответный удар.
В окопах Миракского выступа раздались свистки, и целые взводы выбрались за передний край под шквальный огонь тяжёлых стабберов и болтеров. Отделения «Бронированного кулака», погрузившиеся в своих «Химеры», ринулись через ничейную землю колоннами по пять машин, обстреливая неприятелей из башенных автопушек и мультилазеров. Танковые полки, чья славная история началась ещё восемь тысячелетий назад, двинулись в путь, паля из боевых пушек. В атаку отправились десантники, набитые в низколетящие «Валькирии», чьи бортстрелки непрерывно выискивали цели.
В случае с некоторыми полками, когда время подошло, и нужные коды были введены в панели доступа, ничего не случилось. Земля настолько пострадала от орбитальной бомбардировки, что двери бункеров не смогли открыться, и бойцы поняли, что оказались в ловушке.
Но большинство подразделений, вырвавшихся на поверхность Кадии Прайм, обнаружили перед собой тотальное опустошение. Родина, которую они знали, превратилась в незнакомый лабиринт из воронок. От некогда неприступных городов остались выжженные, пустые остовы зданий. Гигантские кладбища танков отмечали места грандиозных сражений, а сама земля стала чёрной, словно по планете прокатился неудержимый пожар, испепеливший всё на своём пути.
Каждая армия имела свои координаты и цели, но многие из них проиграли свои битвы ещё до их начала, поскольку касры, которые им предстояло деблокировать, давным-давно пали.
— Здесь прошёлся пожар, — заявил своим людям генерал Юстус. — И это — Архиеретик. Абаддон. За всё ответственен он. Это его мы ненавидим. И всех, кто с ним заодно.
На горящих равнинах Кадии Прайм многие подразделения угодили в окружение Железных Воинов. Передовые танки 652-й Кадийской бронетанковой бригады внезапно взорвались шарами пламени, и пока остальные машины роты пытались объехать обломки, их также обстреляли прицельным огнём лазпушек. Колонна встала, командиры танков тщетно пытались сдвинуть полыхающие остовы с пути, пока невидимые враги уничтожали всё большие и больше их техники.
Несколько офицеров попытались скоординировать ответный удар, но задача была обречена на провал, и вскоре Железные Воины уже сами обрушились на остановившуюся колонну, быстро утопив её в дыму и огне.
По мере того как резня на Кадии Прайм становилась всё более жуткой и безжалостной, чародеи начали проводить колдовские ритуалы, и оковы, доселе сдерживавшие имматериум, стали ослабевать. Во тьме и дыму возникали зловещие, невозможные тени. Красные своры злобных рогатых монстров разрывали танки когтями и нечестивыми клинками. С небес падали громадные крылатые существа, стискивавшие секиры размером с «Часового», рычащие, скрежещущие клыками и воющие от жажды крови. Люди застывали от ужаса. Исполинские демоны сминали танки одним взмахом топора или ударом багряных копыт. Кадийцев были миллионы, однако они обнаружили, что уступают противнику и числом, и силой. Но, несмотря ни на что, они продолжали давать отпор.
Гордые полки, одерживавшие великие победы по всему Империуму Человека, находили для себя подходящий холм или гору, водружали в выжженную землю знамёна, после чего лазерным огнём и штыками отбрасывали волны еретиков, медленно, дюйм за дюймом, скрываясь под грудами вражеских тел, подобно исчезающему в штормовом море атоллу.
Континент Кадия Секундус пострадал меньше, чем северные материковые массы, и здесь гвардейцам сопутствовал больший успех. Во многих местах, вроде бастиона 8, удалось сохранить командование и контроль над ситуацией. Защитники перешли в атаку, и немало из них пережили то же, что Ларс, когда он повёл свою танковую колонну вперёд.
— Контакт! — провоксировал он. Орудия были уже заряжены. Стволы разворачивались по координатам целеуказателей.
— Танки, — сообщил Ларс своему подразделению. Он собирался добавить «десятки», но вовремя понял, что ошибся бы. Их были сотни, самое малое. Всё больше и больше машин выезжало из-под земли прямо перед ним. — Святой Трон! — воскликнул он. — Не стрелять! Это кадийцы!
Две колонны сблизились, и передовые танки остановились друг напротив друга.
Ларс изумлённо тряхнул головой.
— Бендикт, ты, что ли?
Из аванпостов «Спасение» появлялись целые армии, свежие и рвущиеся в бой.
Течение войны начало изменяться, и лоялисты по всему материку стали свидетелями тому, как новые подкрепления опрокинули полчища еретиков, и во многих местах перешли в стремительное наступление.
В Перекрёстке-Прайм 79-й бронетанковый полк прорвал участок фронта, удерживаемый волсканскими катафрактами, выстрелами плазменных ружей из открытых десантных отделений «Химер» изничтожая врагов тысячами. Соединённый 992-й/328-й/674-й разведполк имел в своём составе более шестисот «Часовых», вооруженных мультилазерами и автопушками, и ещё пятьдесят — лазерными установками. Под прикрытием ближнего артобстрела двух сотен «Медуз» 1911-го артполка разведывательные «Часовые», возглавляемые бывалым пилотом скаутской машины, лейтенантом Эстером Ватом, выдвинулись вперёд.
Приблизившись к неприятельским траншеям, фаланга шагоходов перешла на неуклюжий бег, пустив вперёд тяжелобронированных «Часовых», за которыми последовала более лёгкая техника.
«Часовые» попали под кинжальный анфиладный огонь тяжёлых болтеров и лазпушек, и в считанные минуты отряд потерял более пятидесяти шагателей. Мгновение казалось, что атака захлебнётся, но затем на вражеский строй обрушился сам Эстер Ват, распевая имперские гимны. Массированная колонна «Часовых» ворвалась в окопы, где их уже поджидали разъярённые волсканцы.
Кто-то утверждал, будто увидел в небе сиятельную человеческую фигуру. Кто-то увидел Крида. В любом случае, мимолётного шока, которого видение оказало на противника, хватило, чтобы подоспевшие «Часовые» с тяжёлыми огнемётными установками залили траншеи еретиков горящим прометием. Из раскалённых потоков выскакивали тёмные фигуры, после чего валились на землю, задыхаясь от дыма и ядовитых испарений, а пилоты шагоходов безжалостно давили всех, кому удавалось выбраться из бушующего ада. Между людьми и машинами завязалась свирепая битва, но меньше чем через час кадийцы всё же прорвались на открытую местность по другую сторону, где расправились с беззащитной техникой снабжения, после чего принялись расширять брешь в обороне неприятеля.
На некоторых участках фронта центры оперативного управления имперцев столько раз подвергались ударам отрядов террора Чёрного Легиона, что даже знаменитая кадийская дисциплина начала давать слабину. Эффективность атак стала колебаться от случая к случаю, а иногда оказывалась и вовсе контрпродуктивной.
Кадийский 987-й/23-й танковый полк выдвинулся на три часа раньше срока. Его шестьдесят три «Лемана Русса» и две зенитки «Гидра» преодолели заслон культистов на Тонкой гряде и вклинились на шесть миль вглубь спешно обустроенной обороны. «Адские гончие» двигались впереди на флангах, заливая траншеи горящим прометием, чтобы дать возможность основным боевым танкам добраться до ключевой цели — высотам к северу от каср Мирака. Комполка, ветеран-кадиец тридцати пяти лет от роду, известный как Храбрец Браск, заметил направляющееся к ним танковое подразделение и уничтожил его в перестрелке, продлившейся меньше двух часов, после которой пятнадцать миль вдоль подножья Миракских холмов оказались усеяны горящими остовами разбитой техники.
Поначалу казалось, что допущенная оплошность окажется смелым и гениальным решением, однако кадийцы вошли на вражескую территорию слишком глубоко и слишком быстро, и вскоре очнувшийся неприятель спустил на них свору металлических стервятников, которые захлестнули имперскую бронетехнику пламенем, заживо варя экипажи внутри своих машин.
«Гидры» дали достойный отпор, пусть и тщетный, и как только первая машина была уничтожена, стало ясно, что вторая оставшаяся зенитка с задачей не справится уже точно. На неё налетело трое существ, приблизившихся одновременно с разных сторон, словно падальщики, накидывающиеся на раненую жертву.
После гибели средств ПВО колонна стала как на ладони. Танк Храбреца Браска, «Леман Русс» типа «Экстерминатор», пострадал от удачного попадания ракеты и медленно катился к торчавшим безжизненным стволам обугленного леса в надежде найти там укрытие, когда к нему устремилось сразу семь летающих машин.
Браск встал за башенные автопушки, и как только враги оказались в зоне поражения, открыл огонь. Гильзы застучали о броню танка подобно граду, трассеры оставляли почти не угасающую полосу света.
— Имейте веру, — сказал Браск своему экипажу, настоящим кадийцам: твёрдым, безжалостным, трезвомыслящим. Он попал одному летающему существу в крыло. Оно кубарём понеслось вниз и врезалось головой в землю, мгновенно переломав себе хребет. Вторая тварь получала целую очередь в грудину, оторвавшую крыло от тела.
Третий взмыл в воздух, сумев обогнать шквал автопушечных снарядов, пока двое других обходили Храбреца сзади.
За миг до атаки Браск услышал пронзительный звук, напомнивший ему вой метели в высокогорных сосновых рощах. Этого мига ему хватило. Он прыгнул обратно в танк, потянув следом за собой люк и крутанув стопорное колесо на пол оборота.
На секунду повисла тишина, а затем её разорвал рёв выдохнутого монстрами пламени.
Внутри закрытого танка очень быстро стало жарко. Раздался лязг лопнувшей гусеницы, затем, кашлянув, сдался мотор, а поток огня всё не прекращался.
— Фрекк, — ругнулся Браск, когда в смотровых щелях заплескался ярко-синий свет. В считанные мгновения температура подскочила ещё больше. Тонкие участки керамитной брони стали сначала тускло-красными, а затем оранжевыми.
— Мы тут сваримся! — закричал Кортер из кресла мехвода, когда внутри тесного отсека «Лемана Русса» стало не просто жарко, а обжигающе горячо. Он сбросил с себя кожаные ремни безопасности. Браск попытался что-то ответить, но понял, что задыхается, не в силах произнести ни слова. Огненная буря нещадно высасывала из воздуха весь кислород. Смотровые щели зашипели, не выдерживая высоких температур, а затем на руку Браску что-то капнуло, и он вскрикнул от боли.
Чёрная пластековая ручка, запиравшая верхний люк, расплавилась и стекала каплями. Из лопнувших подпольных трубок в отсек брызнули раскалённые струйки пара и кипящей воды. Браск с руганью попытался смахнуть вязкую субстанцию с кожи. В воздухе запахло озоном. Обтянутой в перчатку рукой он открыл верхний люк. Ещё одна чёрная капля упала ему на щёку. Внутри было полно дыма, из-за которого он почти не мог дышать. Помогая себе ногами, Браск выбрался из «Лемана Русса» прямиком в пламя.
Полковник Валентин 47-го Кадийского, Огненных Псов, провёл месяцы в «Спасении 37А», упиваясь отменным скарусским амасеком, которым каким-то образом оказалась заменена существенная часть их провианта. Когда пришло время подниматься на поверхность, и мотор его штурмовой «Адской гончей» уже тихо рычал на холостых оборотах, он опрокинул по последней стопке с другими командирами, после чего, пошатываясь, забрался в купол.
Он был ещё пьян, когда вёл своё подразделение «Адских гончих» и отборных штурмовых танков к поверхности, но прямо сейчас страдал от невероятного похмелья, наматывая вокруг шеи белый шёлковый шарф и махая колонне двигаться вперёд, в серый туман, который на Кадии теперь означал день.
— Вперёд, братья! — крикнул он, не удосужившись даже говорить в вокс.
Также он не стал сверяться с координатами. В этом не было необходимости — вражеские окопы выдавали заросли колючей проволоки и тусклый блеск оборонительных линий «Эгида», ободранных до голого металла массированным огнём. За минуту до запланированного начала атаки вся его рота в составе пятисот штурмовых танков заняла позиции во главе армии из более двух тысяч машин, собравшихся позади них стройными батальонами.
— Готовы, сэр? — окликнул его снизу Матто, мехвод.
Шарф Валентина захлопал на ветру.
— Не могу, фрекк, дождаться.
Его слова утонули в залпах начавшейся бомбардировки. От посыпавшихся снарядов заходила ходуном земля и затряслось само небо, а мир наполнился ревущим смерчом звука и ярости. Валентин поднёс к глазам магнокуляры и принялся наблюдать за тем, как над укреплениями еретиков вздымаются фонтаны земли и дыма. Меткость канониров не могла не впечатлить. Артобстрел накрыл передовую с хирургической точностью, разом подняв в воздух полосу грунта, как будто под траншеями врагов сдетонировала цепочка подрывных зарядов.
— Святой Трон! — хохотнул Валентин, когда его танк задрожал. Казалось, машина была живым существом, рвущимся поскорее добраться до врага. Настал черёд еретиков узнать, что такое ад.
— Кто ещё на острие атаки? — громко спросил Матто.
— Стальной Кулак и Кадийские Удальцы. — Валентин увидел, как рядом с ними выезжают на позиции другие штурмовые бригады. На секунду он впал в панику, решив, что они двинутся первыми, и украдут у него всю славу.
В голове Валентина до сих пор слегка шумело от выпитого. Их атака была тщательно скоординирована по времени с артобстрелом, однако ждать дольше он уже не мог. За полминуты до того, как бомбардировка должная была переместиться дальше, он дал сигнал мехводу, и «Адская гончая» покатилась вперёд, потянув за собой шлейф из подхваченной ветром камуфляжной сетки.
Позади него пришла в движение остальная колонна, бешено вращая гусеницами и вздымая клубы пыли. От окопов еретиков их отделяло полмили. Машина Валентина неслась так быстро, что его шарф развевался почти у него за спиной. Среди руин и взрывов он различил человеческие фигурки, панически бегущие к орудиям либо в смятении отступающие назад, пока на них, меся траками болото, неслась сплошная стена «Адских гончих».
Под прикрытием ползущего обстрела штурмовые танки преодолели большую часть пути. Теперь им предстояло пересечь оставшиеся пару сотен ярдов до того, как уцелевшие еретики успеют встать за противотанковые орудия.
Валентин уже почти достиг траншей, когда к нему устремились первые выстрелы. Небо прошил трассирующий огонь тяжёлых пушек, заговоривших из дотов и укреплённых позиций.
От ярких росчерков, со свистом проносящихся мимо его головы, Валентин невольно рассмеялся. Враги палили вслепую и совершенно неорганизованно. То, что они вообще сумели открыть огонь под бомбардировкой, было уже само по себе достижением. Полковник не стал прятаться. Никогда прежде он не чувствовал себя таким живым, как в этот момент, среди яростных выстрелов еретиков.
— Принесём врагам огонь, — сказал Валентин своим экипажам. — Верьте в Императора Человечества. — Свою речь он завершил возгласом «Кадия стоит!», утонувшим в звяканье рикошетящих от брони автопушечных снарядов.
Дальномер показывал, что их цель всё ближе. На отметке в сто пятьдесят ярдов он проверил огнемётные орудия. Из сопла вырвался короткий язык жидкого огня — узкий высоконапорный конус, затем разросшийся в вихрь пламени. В ноздри полковнику ударила приятная вонь специального прометия, прояснив затуманенную похмельем голову.
На сотне ярдов Валентин занял позицию для стрельбы и принялся наводить орудие на участок «Эгиды» левее. Вместо мешков с песком его защищали сваленные кучами тела мёртвых гвардейцев. Судя по трассерам, там находился как минимум один боевой расчёт.
Выпущенная откуда-то ракета попала в танк справа от Валентина. Топливные баки машины воспламенились, и последовавший взрыв на мгновение подсветил облака красно-жёлтым заревом.
Дюймовую аблативную броню разорвало как бумагу. Поток огня дохнул на двести ярдов в небо, а затем, спустя несколько долгих секунд, вниз посыпались куски горящего металла.
Валентин едва обратил на взрыв внимание. Он отыскал мишень, прицелился и выстрелил, и струя топлива дугой хлестнула вперёд, стремительно превращаясь в реку огня. Пламя перегрузило сенсоры, и дальномер «Адской гончей» вспыхнул зелёным. Он позволил огню на какое-то время задержаться на доте. Жидкое топливо потекло в узкие воздуховоды и наполнило внутреннее помещение раскалённой смертью.
Штурмовой танк уже двигался к следующей цели, когда с глухим стуком наехал на проволоку. Мотки колючки пару секунду держались, не пропуская бешено крутящую гусеницами машину. А затем густая преграда со скрежетом лопнула, и «Адская гончая» рванула дальше. Танк врезался в «Эгиду» так сильно, что Валентина кинуло вперёд. Матто поддал газу, и штурмовик встал на дыбы, на один жуткий миг показав днище, прежде чем упасть обратно, и, благодаря простой подвеске, покатиться дальше.
Валентин развернулся, продолжая поливать огнём неприятельские позиции. Первая струя захлестнула переднюю траншею воспламенённым прометием по самое колено. Следующая устремилась ко второй линии «Эгида». Третья попала в отделение еретиков, бегущих, пригибаясь к земле, с взрывпакетами в руках.
Валентин ухмыльнулся, наблюдая за тем, как из беснующегося ада выскакивают горящие фигурки.
Пляшите, еретики, пляшите!
Затем сдетонировала взрывчатка, и на лобовую броню его танка влажно шмякнулись ошмётки плоти. Матто свернул в сторону. Послышался приглушённый стук сбитого с ног и раздавленного человека, который никак нельзя было спутать с попаданием мелта- или крак-заряда. Следовавшая за Валентином колонна накатывала на окопы врагов, быстро расширяя полосу прорыва.
«Адская гончая» справа от Валентина — должно быть, Кристена, — наехала на мину и вильнула в сторону. Машина свалилась в воронку от снаряда, всё ещё угрожающе шипя огнемётной установкой. Другой танк выехал на скат «Эгиды» и получил прямое попадание из мелты в днище, которое разорвало «Адскую гончую» изнутри и воспламенило топливные баки из укреплённого металла. Взрыв подбросил штурмовика на двадцать футов вверх и расшвырял обломки на сотни ярдов по всему полю боя.
Полковник вжал кнопку вокса, включая связь по всем каналам.
— Движемся на юг, — скомандовал он. — Максимальная скорость. Максимальная жестокость. Кадия стоит!
— Кадия стоит! — ответили ему из каждого танка.
Отряд покатился вперёд, последовательно преодолев вторую, третью и, уже медленней, четвёртую полосу обороны.
Настал критический момент. Они должны наступать дальше, невзирая на потери, постоянно двигаться, пока не достигнут открытой местности. Танк Хавсера застрял в проволоке и резко затормозил. Взвившаяся ракета угодила ему в бронированный борт.
Секунду танк неподвижно стоял, а затем вдруг начал гореть. Люк мехвода резко откинулся, и изнутри начало вырываться пламя. «''Наружу, чтоб вас!''» — мысленно закричал полковник, но тот, кто бы ни распахнул люк, всё не появлялся. Может, они вернулись, чтобы кому-то помочь, подумал Валентин. «''Наружу!»'' — продолжал повторять он, хлопнув кулаком по куполу, но затем огонь усилился, и машина взорвалась в шипении пламени, которое стремительно переросло в оглушительный рёв.
Валентин достал пистолет и выстрелил размахивающему топором еретику в голову.
— Вперёд! — проорал он, и его пушка «Инферно» послала ещё одну огненную струю.