4944
правки
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 68
|Всего = 9
}}
|Описание обложки =
|Автор =Джон Френч / John French
|Переводчик Переводчик1 =Хелбрехт|Переводчик2 =Сол
|Издательство =Black Library
|Серия книг =Ересь Гора: Персоналии / Horus Heresy: Characters
''– Честь, – сказал он. – Честь и братство''.
==СЕМЬ==
'''БРАТСТВО КРАСНЫХ ПЕСКОВ'''
— Меня зовут Кхарн. А ты, значит, Сигизмунд. Приветствую вас как советник примарха и командующий этим экспедиционным флотом. — Он развернулся и направился к воинам в бело-синем у края ямы-арены.
Сигизмунд почувствовал напряжение в настрое Борея. Оба Имперских Кулака стояли на противоположной границе песчаного круга. Яму окружала высокая стена из истёртого, изъеденного коррозией металла. Легионеры Кхарна приходили без шлемов, обнажая испещрённые имплантатами скальпы. Кое-кто носил доспехи из металла и кожи. Броня большинства космодесантников не покрывала руки и плечи. Один из бойцов, со шлемом в виде собачьей морды, удерживал в руке плоский щит. Сигизмунд слышал, как воины Двенадцатого перебрасывались короткими фразами, иногда перемежаемыми взрывами смеха. Кхарн одарил Храмовников взглядом через плечо, но в остальном на легионеров Седьмого никто не обращал внимания.
На арену один за другим входили легионеры, занимая места на смотровых площадках. Сигизмунд ждал, наблюдая. Он следил за внешне небрежными взмахами оружия Пожирателей Миров, оценивая мастерство кузенов и их понимание смертоносности каждого взмаха: ни одно движение не совершалось случайно — каждое отражало искусство нести смерть. Кхарн наклонился к бойцу в шлеме в виде собачьей морды, а затем мотнул головой в сторону Сигизмунда и Борея. Собачья голова склонилась в кивке, и, громыхая доспехами, воин XII легиона подошёл ближе.
— Вам следует уйти, — указав на смотровые площадки наверху, прорычал он из-под шлема. — Этот песок — для тех, кто собирается истекать кровью.
После чего легионер Двенадцатого начал разворачиваться, чтобы вернуться обратно.
— Как тебя зовут, брат? — окликнул его Борей.
Собачья морда оглянулась.
— Делаварус<ref>Ориг. Delavarus. Скорее всего, тот же персонаж, что и более знакомый нам Делварус из предыдущих книг, но кто знает?</ref>.
— Я о нём наслышан, — отозвался Борей.
— Я тоже, — ответил Сигизмунд и повернулся к стене. — Что ж, поступим, как нам велят. — Он ухватился за стену и запрыгнул на самый нижний смотровой ярус. Спустя мгновение Борей последовал его примеру.
Внизу, на песке, группа Пожирателей Миров разбивалась на пары. Сигизмунд заметил, как учащаются их движения, как непроизвольно сжимаются челюсти и кулаки. Затем внимание Храмовника привлекло то, как Кхарн обматывает цепями предплечья. Некоторые его воины поступали так же.
— Любопытный обычай, — прокомментировал Борей.
Сигизмунд промолчал.
После ритуала с цепями каждый воин XII легиона внизу оказался скованным со своим напарником. Сигизмунду доводилось слышать об этом обычае: его, как и бойцовские ямы, принес Ангрон из приютившего его мира.
Но Повелитель Красных Песков принёс в легион и другие перемены. Сигизмунд наблюдал, как воин по имени Делаварус и ещё один отошли к одной стороне ямы. На другой же ожидал Кхарн; тело Пожирателя Миров непроизвольно подрагивало, будто внутри него накапливался электрический заряд. В обеих руках советник Ангрона держал по клинку. Воин в паре с ним расхаживал из стороны в сторону. В яме и на смотровых площадках воцарилась тишина — низкая, скрежещущая тишина надвигающейся бури, какая предшествует раскату грома.
— Что с ними стало? — поразился Борей.
— Думаешь, они изменились?
— Гончие Войны были великим легионом. Но это…
— Нет, они не изменились. Скорее, стали самими собой. Возможно...
Борей осмотрелся, уловив неуверенность в голосе наставника, что само по себе было редкостью.
— Я думаю, в глубине души мы похожи. Они не изменились, они — истинное наше лицо.
Борей оглянулся назад — Пожиратели Миров расхаживали по песку, поводя плечами: Делаварус со своим напарником — с одной стороны и Кхарн — с другой. Делаварус начал вращать металлический шар на цепи. Кхарн просто смотрел в никуда, напрягая мышцы.
— Они едва сдерживаются, — прошептал Борей. — Слухи не лгут… Наши кузены в шаге от братоубийства.
Сигизмунд промолчал. Его взгляд переместился на имплантаты, вживленные в голову Кхарна, и металлические кабели, торчащие из скальпа: Гвозди Мясника — имплантаты агрессии, обретшие чудовищную популярность среди Пожирателей Миров за последние десятилетия после воссоединения с генетическим отцом. Гвозди подтолкнули и без того известный своей жестокостью легион к новым высотам кровожадности.
Отчасти ради этого Сигизмунд и прибыл в Двенадцатый. Обмен космодесантниками между легионами был традицией, столь же древней, как и сами легионы, знаком чести и доверия между братствами космических десантников. Командиры и целые подразделения Космодесанта отправлялись служить в другой легион не просто как часть экспедиции или флота, но как часть братства Астартес. Воины изучали культуру воинов, жили в ней, в течение многих лет сражались под её влиянием, после чего возвращались в свои легионы. В результате этих обменов рождались новые тактики ведения боя и взаимное стратегическое и доктринальное понимание. На всех уровнях связь между легионами становилась крепче, а Империум — сильнее.
Именно укрепление связей служило главной задачей. Другим же поводом, столь же пагубным, сколь и неизбежным, являлась политика.
— Что ещё нам нужно выяснить? — спросил Борей низким решительным тоном.
— Мы пришли сюда не для суда, — ответил Сигизмунд.
— Но для чего тогда?
— Чтобы понять.
Война — удел варваров. Сигизмунд знал эту истину с тех самых пор, как впервые стал воином. В Крестовом походе, ведущемся меж звёзд, лицом к лицу с ужасами былых времён и монстрами, рождёнными во тьме, оставалось немного места для доброты. Природа завоеваний и Приведений к Согласию означала смерть и страдания. Да, всё это трагично, но раз уж подобное было необходимо, то выполнить задачу нужно было со всей максимальной быстротой. Сигизмунд знал, что Кровавые Ангелы лорда Сангвиния воспринимали уничтожение цивилизаций как ужасный поступок, настолько же постыдный, насколько временами неизбежный. И IX легион совершал этот поступок, когда это было необходимо: надевая серебряные маски скорби, они оставляли свои ряды, свои жизни и имена позади, обращаясь в ангелов воплощённой жестокости. Сигизмунд всегда считал этот способ лучшим ответом на истину войны. В разных армиях и зонах боевых действий Великого крестового похода соблюдался разный баланс между необходимостью и жестокостью, но баланс этот присутствовал всегда.
Двенадцатый легион, в прошлом Гончие Войны, а ныне Пожиратели Миров, всегда имел репутацию прямолинейного, агрессивного, и, более того, прославляющего свои разрушения легиона. С обретением примарха и под его последующим влиянием жестокость Пожирателей Миров трансформировалась в нечто большее. Культуру того, во что превратился Двенадцатый, пронизывали рассказы о слепом безумии и немыслимой кровожадности. Вместе со списком побед Пожирателей Миров, который всё время рос, накапливались и свидетельства о смертных казнях, массовых убийствах и потерях среди союзных войск.
Подобное нельзя было спускать с рук, но прямая конфронтация была бы обречена на провал. Суровое порицание сдерживало многие легионы, но в случае с Пожирателями Миров Ангрона оно бы не достигло желаемого эффекта. Легионеры Двенадцатого пожали бы плечами и нераскаянно ухмылялись сквозь сломанные окровавленные зубы.
В связи с этим было решено поступить по-иному, для начала отправив силы Имперских Кулаков сражаться вместе с Пожирателями Миров: наблюдать, учиться и формировать связь между «легионом-скалой» и наиболее проблемным в настоящее время Двенадцатым. Дорн собирался возложить эту обязанность на кого-нибудь другого из командного состава, но Сигизмунд настаивал на своей кандидатуре. Дорн не возражал.
Тем временем внутри ямы пары воинов двинулись навстречу друг другу, едва сдерживаясь от немедленного нападения.
— Чтобы понять что? — недоумевал Борей. — Истинную природу их зверств?
— Нет, мы должны узнать, является ли это зверством.
Все входы и выходы из ямы закрылись. Кхарн кратко отсалютовал противникам, после чего силуэты легионеров превратились в размытое пятно из движений, клинков и цепей. В воздух взметнулся песок. Сигизмунд наблюдал за происходящим: Кхарн прыгнул вперёд ровно в тот момент, когда булава его партнёра врезалась в щит Делаваруса. Воин в собакоподобном шлеме встретил удар, выдержал его и сделал выпад, подняв щит вверх и отбросив в сторону металлический шар. Воин с булавой пошатнулся. Всё происходило стремительно и грубо; словно сорвавшись с цепи, легионеры не пропускали ни одного удара.
Сигизмунд почувствовал на себе взгляд Борея и посмотрел на лейтенанта, вопросительно приподняв бровь.
Борей пожал плечами.
— Вы улыбались.
Внизу, в яме, наконец брызнула кровь — и раздался победный клич, секундой позже подхваченный рёвом со смотровых ярусов.
На песке ещё высыхала кровь, пространство вокруг успокоилось, а звуки боя сменились мерным сердцебиением корабля, пробивающегося сквозь эфир. Смотровые ярусы бойцовской ямы опустели. Лишь тёмно-багряные пятна на взбитом ногами песке напоминали о бушевавшей битве с победными криками и лязгом оружия. Сигизмунд вошёл на арену и поднял голову вверх, вдохнув насыщенный запах пота и крови, ещё витающий в воздухе. На мгновение его глаза ослепили вспышки красного и золотого — генетически модифицированные органы чувств извлекли крошечные осколки памяти из парящих кровяных частиц. Во рту отчётливо проявился кисловатый привкус адреналина.
Кхарн стоял по другую сторону песка. Обнажённый по пояс, он укладывал клинок обратно на стойку, опустившуюся сверху на поршневых рычагах. Пожиратель Миров даже не обернулся, но Сигизмунд ощутил, как по спине и шее пробежали мурашки.
— Почему ты ещё здесь, Храмовник? — поинтересовался Кхарн. В голосе Пожирателя Миров Сигизмунд почувствовал принужденное спокойствие.
— Я ценю тишину, — сказал Сигизмунд.
— Но не одиночество, — прорычал Кхарн и оглянулся. Его ладонь всё ещё лежала на клинке, который он собирался вставить в оружейную стойку. Советник Ангрона фыркнул и снова повернулся к Сигизмунду спиной. — Я знаю, что ты здесь делаешь. Вы пришли судить нас, но прежде решили убедиться, вправду ли мы настолько погрязли в кровавом безумии, как болтают трусы.
— Я прибыл в Двенадцатый, чтобы сражаться вместе, — сказал Сигизмунд. — Как твой брат из другого легиона.
— Брат? — переспросил Кхарн, отворачиваясь от стойки. Теперь на его лице красовалась кривая ухмылка. — Ты мне не брат, Сигизмунд. Вы можете сколько угодно говорить об обычаях и общей крови, но мы другие. Вас создавали вести войну уныло, будто укладывать кирпичи — по одному слою за раз. Мы же созданы, чтобы стать войной, понимаешь? — Он указал на металлические стены. — Этот Круг Клинков — не для тебя. Он — око истины, что смотрит в твои глаза. Кровь, обида, боль, ещё больше крови… вот что такое война. Мы не звери, Сигизмунд. Мы просто честны.
Кхарн подошёл к Сигизмунду на расстояние двух шагов. Он наклонил голову; мышцы его торса и лица дёргались, будто на поршнях. Сигизмунд не дрогнул.
— Я как-то сражался бок о бок с твоим легионом, — начал Сигизмунд. — Бился рядом с воином по имени Сай; то была первая моя битва после вознесения до Астартес.
— Сая больше нет, как и Гончих Войны, которых ты помнишь, — ответил Кхарн, разворачиваясь обратно.
— Он погиб достойно? — спросил Сигизмунд. Кхарн остановился и посмотрел на Храмовника.
— Центурионом. С оружием в руках.
— Кто из нас не мечтает об этом?
Сигизмунд подошел к стойке. Повернувшись спиной к Кхарну, он осмотрел оружие — топоры, ножи, тесаки, молоты-метеоры и широколезвийные копья.
''«Они показывают наше истинное лицо'', — прозвучал в голове голос Аппия. — ''Потому-то они и существуют. И по этой причине наш долг — овладеть ими всеми».''
''«Пока не найдём самих себя»,'' — сказал тогда он.
''«Пока не узнаем о себе правду».''
— Можно? — спросил Сигизмунд.
Кхарн пожал плечами.
Сын Дорна вытащил тяжёлый вилочный меч. Его вес тянул Сигизмунда, словно зверь, пытающийся вырваться на свободу. Он взмахнул клинком и прислушался, как сталь со свистом рассекает воздух.
— Да, — подтвердил его ощущения Кхарн. — Это настоящая зверюга. Ее ковали не для изящных движений.
— Один удар — одно убийство, — проговорил Сигизмунд и провёл лезвием вниз.
Кхарн кивнул, и Сигизмунд заметил настороженность в глазах Пожирателя Миров. Он вспомнил о положении Кхарна в легионе: офицер старшего командного состава Гончих Войны и советник Ангрона. Многие считали Кхарна связующим звеном между выдержкой, честью и контролем легиона и его отцом. Он являлся одной из причин, по которой Сигизмунд просил Дорна отправить именно его. Кхарн был больше, чем просто убийцей.
— Думал, я не знаю о тебе, Храмовник? — с едва сдерживаемой угрозой в голосе пророкотал Кхарн. — Знаю. Да кто вообще о тебе не слышал? Великий чемпион, мастер клинка, всегда в первых рядах, неудержимый, камень внутри, но снаружи пламя... Поговаривают, что ты непобедим — так ли это?
Сигизмунд кивнул.
Кхарн приподнял искривлённую шрамом бровь.
— Посмотрим.
Сигизмунд почувствовал в его словах вызов, испытание.
— Можем проверить прямо сейчас, если хочешь, — ответил Храмовник.
Оскал Кхарна перерос в широкую ухмылку, обнажившую его сломанные зубы.
— Ха! Это тебе не дуэльные клетки других легионов. Ты, Сигизмунд, Храмовник Седьмого, хочешь скрестить клинки со мной. Значит, ты должен войти сюда на глазах у всех и воткнуть оружие в песок.
Сигизмунд развернулся и вложил тяжёлый клинок обратно в стойку.
— Ты не такой, как я ожидал, — сказал Кхарн. — Космодесантники большинства легионов, — те, что бывали здесь, — и близко не подходили к оружейным стойкам. Какими бы кровожадными они ни были, им не понять… Но ты, как мне кажется, другой.
— Какой? — удивлённо спросил Сигизмунд.
— Ещё не знаю, — ответил Кхарн. — Да и ты сам, может, ещё не в курсе.
По всему залу замигали янтарно-оранжевые огоньки. Сигизмунд почувствовал, как меняется вибрация корабля — судно готовилось выйти в реальное пространство.
По-прежнему ухмыляясь, Кхарн перевёл взгляд на Сигизмунда.
— Ну что, Храмовник? Похоже, наш разговор окончен. Война зовёт.
На гору щебня поднялся человек. Раненый, он страдал от наружного и внутреннего кровотечения: от выдыхаемого им воздуха у Сигизмунда во рту появился металлический привкус крови. В руках солдат держал энергокарабин — один из тех, которые за последние недели унесли множество жизней космодесантников. На поясе у него висел скимитар<ref>Скимитар — обобщённый европейский термин для различных восточных сабель.</ref> с углеродным лезвием. Кристальная чешуя его доспехов была забрызгана алым. Пробоины в броне солдата указывали на места ранений — синтетическая плоть уже закрыла раны, но при каждом движении из них сочилась кровь.
Он остановился на вершине холма и посмотрел на космодесантников, полумесяцем выстроившихся внизу. Сигизмунд видел в глазах этого человека страх и омерзение. Изнеможение и горе украли у него прежнее выражение лица — вместе с разрушением родного мира обнажилась и его душа.
Он не пошевельнулся и не вымолвил ни слова.
Спустя пару секунд Кхарн одарил Сигизмунда взглядом.
— Хочешь подняться и заключить с ним мир, Храмовник?
Не дождавшись ответа, он развернулся и полез вверх по склону.
Исколахар уставился на Сигизмунда с вопросительным выражением на лице и во взгляде. Консул XIII легиона командовал экспедиционным флотом, который прямо сейчас приводил мир к Согласию вместе со своими войсками. С безукоризненной осанкой, грамотный и подкованный, он был Ультрамарином до мозга костей. Сказать, что между двумя командирами сил Приведения к Согласию были напряженные отношения, — ничего не сказать. Кхарн наотрез отказался изучать многоэтапную стратегию Исколахара, и лишь благодаря терпению и решимости Ультрамаринов кампания увенчалась успехом. Собственно, только благодаря Ультрамаринам эта стратегия в принципе работала.
Стоя рядом с Пожирателями Миров, в словах и языке тела Исколахара Храмовник почувствовал едва заметную жалобу, будто, по мнению Ультрамарина, Сигизмунд мог каким-то образом заставить псов Кхарна образумиться. Сигизмунд решил не обращать на это внимания. Он присутствовал здесь не для того, чтобы навязывать XII легиону свою или чью-либо волю. На данный момент долгом Сигизмунда было стать частью этого легиона.
— Что за безумство он затеял на этот раз? — выдохнул Исколахар, когда Кхарн зашагал вперёд.
Сигизмунд бесстрастно взглянул на Ультрамарина, а затем и сам повернулся и вместе с Бореем последовал за Кхарном вверх по каменистому склону.
Солдат наверху дрожал — отчасти от боли, отчасти от ярости, кипевшей внутри. Внизу за ним стояли другие: разношёрстная группа из пятнадцати человек, кто в доспехах, кто в штатском — одежде, судя по всему, оставшейся с довоенных времен; кто-то был молод, кто-то — отягощён грузом лет. Из разрушенных зданий за ними целилось ещё больше солдат, готовых открыть огонь.
Кхарн остановился перед мужчиной и стянул шлем с головы. Белизну его доспехов пятнала кровь. Сигизмунд определил, что Гвозди у него в черепе чуть притихли — они продолжали грызть, но уже медленнее, подобно дыханию хищника, успокаивающемуся после тяжёлой охоты. За недели этой кампании сын Дорна научился распознавать признаки укуса Гвоздей.
Смертный воин поднял на Кхарна глаза. Сигизмунд наблюдал, как на лице человека, преодолевая страх, проступает гнев — он сумел оскалить зубы.
— Мясники! — сплюнул человек. Склизкий плевок упал на землю у ног Кхарна. Сигизмунд заметил подёргивание его челюстных мышц. Его броня зарычала, но Кхарн не двинулся с места.
— Вы... — начал человек, повторяя обращение. — Вы… вы пришли предложить условия сдачи?
— Вас приведут к Согласию, — холодно заверил Исколахар. — Вы сложите оружие и прикажете сдаться своим подчинённым. Вы примете власть Империума, поклянётесь в верности и прикажете сделать то же самое всем, кто находится под вашим командованием.
— Ты даже не спросил, как меня зовут… — с горьким смешком проговорил человек.
— Тебя зовут Везис, — ответил ему Сигизмунд. — Раньше ты командовал когортой гражданской гвардии. Теперь же ты руководишь последними силами сопротивления этого городского комплекса.
Человек по имени Везис моргнул: раздутый болью разум обдумывал слова, не понимая, откуда захватчики знают его имя.
— Те, кто уже подчинился власти Империума, поведали о вас, — объяснил Исколахар. — Ваши действия делают вам честь. И у вас есть будущее, если вы того пожелаете.
— Но не здесь, не на земле моего дома. Ты предлагаешь мне жизнь, полную… чего? Убийств по твоему приказу? Чтобы я заставлял других преклонять перед вами колени? — Человек покачал головой. — Этому не бывать.
— Если не уступите, лишитесь жизни, — спокойно объяснил Исколахар. — И вы, и те, кто стоит за вами. Вы ведь всё понимаете. Орбита заполнена кораблями Империума, и они готовы нанести последний удар. Ваши щиты вышли из строя час назад. Все некомбатанты эвакуированы из зоны орбитального удара. Остались лишь ваши силы. Пожалуйста, поймите, что мы не хотим этого делать.
Солдат широко раскрыл глаза. Сигизмунд заметил, как он сомкнул окровавленные ладони, будто хватая рукоять меча. На кончиках его пальцев выступила кровь. Он словно собирался что-то сказать — или, может быть, выхватить оружие.
— Не выйдет, — отчеканил Сигизмунд. Исколахар снова вперил взгляд в Храмовника. Затем к нему повернулся Кхарн.
— Он не подчинится, — продолжил Сигизмунд, привлекая к себе внимание всех собравшихся. Сам он, однако, смотрел на Везиса. — Даже если он согласится на твои условия, подчинения от него не жди. Сердце его останется непокорным. Как и сердца всех его соратников.
— Но это единственный шанс, — настаивал Исколахар; он как будто разочаровался в Сигизмунде. — Ты хочешь лишить их последней возможности остаться в живых!
Сигизмунд покачал головой.
— Есть и другой вариант. — Он снова посмотрел на предводителя смертных солдат. — Ты хочешь сражаться за свой мир, даже сейчас.
Человек кивнул.
— Ты понимаешь, что вам не выиграть, но всё равно хочешь сражаться. Умереть непокорным, но не жить посрамлённым.
— Да, — твёрдо заявил человек.
— Значит, мы придём за тобой, — заключил Сигизмунд, кивнув мужчине. Храмовник развернулся.
— Ты предлагаешь наземную атаку? — гневно прорычал Исколахар, у которого вышли все запасы самообладания. — Ты желаешь смерти и нашим воинам? Ради чего? Потешить свою гордость и утолить жажду крови? — Исколахар мотнул головой в сторону Кхарна.
Сигизмунд готов был в ответ зарычать и даже ударить. Капитан Пожирателей Миров, напротив, казался подозрительно спокойным и настороженным.
Исколахар наклонился к Сигизмунду.
— Я много о тебе слышал. И сейчас должен сказать, что был о тебе лучшего мнения.
Борей положил ладонь на рукоять меча ещё до того, как последнее слово слетело с губ Ультрамарина.
— Мы отняли всё, что у них было, — высказался Кхарн.
Исколахар и Сигизмунд оглядели пространство вокруг. Кхарн провёл клинком по руинам и дыму, что поднимался в небо.
— А то немногое, что осталось, ты перестроишь; в головы людей, что родятся после нашего отлёта, вложишь другие идеи. Этот мир станет зеркалом Ультрамара — отражением имперских идеалов. То же, что не уложится в их рамки, ты просто-напросто превратишь в ничто с орбиты… А варварами заклеймишь нас. — Он покачал головой. — Таков порядок вещей. Ведь на нашей стороне — правда и сила, а они — недостаточно правы и недостаточно сильны. Но если забираешь у кого-то всё, ты должен позволить им, по крайней мере, попытаться тебя убить. Мы многим им обязаны.
Кхарн направил клинок в сторону Сигизмунда.
— Все воины под моим командованием последуют совету Храмовника Седьмого. Наземная атака начнётся через час, дадим им время на подготовку. Если ты не хочешь в этом участвовать, Ультрамарин, это останется на твоей совести.
Он повернулся и направился вниз по склону, к танкам Пожирателей Миров. Боевые машины XII легиона рычали в предвкушении, пуская дым в воздух.
— Мы присоединимся к штурму. Хотя бы для того, чтобы попытаться сократить потери, — обрывисто ответил Исколахар все с тем же суровым выражением лица, после чего впился глазами в Сигизмунда. — А когда мы закончим, нам с тобой следует кое-что обсудить.
Ультрамарин положил руку на рукоять гладия.
— Как пожелаешь, — ответил ему Сигизмунд.
Командир Ультрамаринов зашагал к своим людям.
Сигизмунд оглянулся на Везиса. Храмовник довольно долго смотрел на смертного, но затем вынул меч и отсалютовал им, подняв вверх. Человек хотел было что-то сказать, но в последний миг промолчал; мгновение спустя он развернулся и захромал обратно к своим позициям. Сигизмунд посмотрел ему вслед, затем повернулся сам и последовал за Кхарном.
Сигизмунд ступил на песок арены. Верхние смотровые ярусы уже заполнили космодесантники. Глаза Пожирателей Миров, провожающих Сигизмунда взглядом, поблескивали в тусклом свете.
Кхарн приподнял голову. Капитан Восьмой наматывал цепь на запястье, звеня металлом. Челюстные мышцы космодесантника не прекращали подёргиваться. Осами жужжали имплантаты боли. На плече советника Ангрона красовался шрам от ожога после наземного нападения. После того, как окончилось сражение, и Пожиратели Миров оставили поле боя Ультрамаринам Исколахара, легионеры Двенадцатого вернулись на арену.
— Снова пришёл судить наши методы, чёрный рыцарь?
Сигизмунд покачал головой и вытащил меч. Пожиратели Миров подняли свои мечи, оскалившись. Сигизмунд вонзил острие клинка в песок.
Кхарн сомкнул челюсти и замер на месте, словно собака, которую вот-вот спустят с поводка.
— Я хочу пройтись по красным пескам, — сказал Сигизмунд, положив руки на эфес меча.
Кхарн посмотрел на клинок, после чего перевёл взгляд на Сигизмунда; усмешка Пожирателя Миров готова была перерасти в оскал. Изо рта у него вырвалось дребезжащее рычание. Сигизмунду потребовалось всего мгновение, чтобы понять — это был тихий смешок. Все воины XII легиона, и в яме, и на смотровых ярусах, потешались над ним.
Кхарн рассмеялся; его хохот ударами поршней прокатился по яме, но в следующий же миг он оказался на расстоянии вытянутой руки от Сигизмунда, а рёв Пожирателя Миров сменился угрожающим хрипом.
— Я не потерплю насмешек, Храмовник. — Лицо Кхарна исказилось в ужасающей гримасе с широко раскрытыми глазами и диким оскалом. — Это наша земля, понимаешь? Ты понимаешь это? Песок, на котором ты стоишь, пропитан кровью моих братьев. Мы были псами, но сейчас мы не идиоты. Ты на нашей земле. Она взрастила меня, взрастила всех нас, и никто не смеет надо мной насмехаться.
Сигизмунд вытащил меч из песка, сменил хватку и затем протянул его Кхарну рукоятью вперёд.
— Это меч защитника клятв моего легиона. Кузнеца, что выковал его, убили жестокие господа. Теперь этот клинок несёт мою волю. Это мой меч, Кхарн. Прими его на этом песке.
Кхарн уставился на рукоять меча, его лицо внезапно застыло в нерешительности.
— Я не потерплю насмешек, — продолжил Сигизмунд.
Кхарн посмотрел на него, взял меч и поднял клинок, осмотрев покрытую рябью сталь.
— Оставь его себе, — наконец ответил Кхарн и вонзил меч обратно в землю, провернув лезвие. — Мне нравится моё оружие, да и от того, что ты будешь сражаться незнакомым клинком, будет только хуже.
Кхарн оглянулся на ближайшего из Пожирателей Миров через плечо:
— Скралок, брат, подыщи-ка себе другого напарника. Делаварус, ты — с чёрным рыцарем из Седьмого. — Кхарн повернулся, сел на скамью и принялся рассматривать цепи, наполовину обвивавшие его запястья.
Делаварус подошёл к Сигизмунду. Из-за шлема-собачьей морды выражение лица триария Пожирателей Миров невозможно было разглядеть.
— Держись за мной, подобно тени, — прорычал он. — Я не собираюсь таскать тебя по яме и не дам тебе запятнать мой послужной список. Усёк? Здесь ты не капитан и никем не командуешь. Ты — лишь воин, связанный со мной, а я — с тобой, к добру или худу.
— Понятно, — сказал Сигизмунд и повернулся в сторону Кхарна. Тот по-прежнему приковывал клинок к руке. Сигизмунд также потянулся за цепями.
Кхарн посмотрел на руку Храмовника, а затем ему в глаза. Кожа вокруг правого глаза Пожирателя Миров постоянно подёргивалась.
— Можно и мне? — попросил Сигизмунд, не опуская руки. — Мне бы не хотелось выронить меч в первой же схватке.
— Первой? — переспросил Кхарн. — Кто сказал, что ты пройдёшь хотя бы одну?
Сигизмунд пожал плечами.
Кхарн медленно вздохнул.
— Знаешь, что-то мне подсказывает, что я пожалею об этом. — Он покачал головой и размотал цепь, свисавшую с его правого запястья. — Держи. — Он протянул звенья Сигизмунду. Храмовник принял их и начал наматывать на правое предплечье. Стоявший рядом Делаварус принялся раскручивать на цепи метеоритный молот так, что тяжёлый металлический шар свистел, рассекая воздух.
Кхарн поднялся и вместе со Скралоком перешёл на противоположную сторону ямы. Двери в стенах арены закрылись. Зал заполнила гудящая тишина. Сигизмунд наконец приковал цепь к мечу и бросил взгляд на Делаваруса. Шлем-собачья морда кивнул. Кхарн повернулся лицом к соперникам, его вечно подёргивающиеся мышцы внезапно замерли. Сигизмунд поднял меч и коснулся им лба.
Затем арену заполнил рёв, звон цепей и лязг сталкивающейся стали — настало время мышц и крови.
''— Вы восхищаетесь ими? — поинтересовался Фосс. — Я имею в виду Пожирателей Миров. Вы восхищаетесь ими. Признаться, я в замешательстве. По вашим рассказы и по тому, что я знаю о вашем послужном списке и послужном списке вашего легиона, я считаю вас благородным человеком, который не видит славы ни в войне, ни в смерти. Но при этом вы называете братьями воинов легиона, не раз подвергавшегося порицанию за свои методы ведения войн. Нет ли здесь противоречия?''
''— Они оступились, — ответил Храмовник.''
''— Но ведь с другой стороны, ваша неприязнь к Повелителям Ночи VIII легиона чувствуется даже в тех немногих замечаниях, которыми вы поделились. Их так же осуждали за жестокость и бесчеловечность. Но о них-то вы бы не сказали «оступились»; и что-то мне подсказывает — вы ни за что на свете не назовёте Повелителей Ночи своими братьями.''
''По лицу Сигизмунда пробежала тень.''
''— Деяния сами по себе не несут большого смысла. Их причина — вот что по-настоящему важно.''
==ВОСЕМЬ==
'''ОТПРЫСК ПОЛУНОЧИ'''
Лежащий в развалинах город дымился. Когда двери боевого корабля открылись, Сигизмунд почувствовал запахи. Прометий. Пластек. Мясо. Клубящиеся чёрные столбы вздымались в безоблачное небо.
— Адовы зубы, — прошептал Ранн.
Боевой корабль накренился, и небо за дверьми сменилось зрелищем разрушенного города. Даже с магнитной фиксацией сабатонов Сигизмунду пришлось напрячь все мускулы, чтобы удержаться на месте. Двигатели за спиной грохотали столь же оглушительно, как и ревущая буря.
Он осмотрелся: сети петляющих дорог, груды обломков, которые когда-то были зданиями, обрушенные стены. Дыры, которые раньше были окнами. По земле ползла тень гор, окружающих город; свет нового дня, словно медленный прилив, изгонял уютные тени. У основания чёрных столбов дыма горел оранжево-чёрный огонь. Город уже не обстреливали. Царило безмолвие, и его не нарушал ни единый взрыв. Ни вспышек трассирующих снарядов, ни взметающихся столбов пыли. Тишина. Тишина, которую он чувствовал сквозь гул корабля.
В развалинах его глаза различили иссиня-чёрные очертания танков и другой военной техники. И силуэты воинов на краю пожарища.
— Зафиксировать цели, — прервал молчание Сигизмунд. — Боевое развёртывание, немедленно.
Ранн кивнул, и сразу же по воксу зазвучали отрывистые приказы. Имперские Кулаки вставали с мест, проверяя оружие. Загудели двигатели, и боевой корабль поднялся выше; через открытую дверь виднелись его металлические собратья — эскадрильи боевых машин кружились по спирали. С крыльев сорвались и загорелись яркостью звёзд тепловые ловушки, но Сигизмунд чувствовал лишь холод внутри и молнии надвигающейся бури. Что-то очень тихо, но внятно подсказывало ему, что так нельзя, что нужно контролировать себя, что без контроля ничего не выйдет…
— Вечные клятвы! — взревел Ранн, и эти слова эхом вырвались из глоток его братьев. Нос боевого корабля задрался вверх; на мгновение видно было лишь синее небо и звёзды, тускнеющие в лучах утреннего солнца. Затем корабль повернул в сторону и спикировал.
Чераут… Долгая и ожесточённая война. Здесь собрались воинства пяти легионов, три примарха и миллионы смертных солдат. Месяцы одного из самых ожесточённых конфликтов, который когда-либо видел Великий крестовый поход. Осады, штурмы, потери, столкновения огромных фронтов; ярость истекающих кровью людей, что не отступят — против воли и силы людей, которые не сдадутся. Позже об этой войне будут вспоминать лишь потому, что она привела к раздору между братьями и трещине в имперской идеологии. Конрад Кёрз пустит кровь Дорну и вступит в будущее, полное злодеяний. Слава и честь, к которым стремился III легион Фулгрима, поблекнут. Это Приведение к Согласию многим захочется вычеркнуть из памяти; мало кто поддержит его знамя с тем же пылом, что и в первые дни.
Когда бои уже вступили в решающую стадию, последние города и крепости на приполярном континенте пали. Но не так, как остальная часть планеты: они не держали оборону неделями и месяцами. Последние города уничтожили один за другим за несколько дней — ударами, которые легионы наносили и с воздуха, и с земли. Защитники Чераута сопротивлялись как могли, но, в конце концов, они были лишь измученными и сломленными людьми. А противостояли им кто угодно, только не люди.
Боевой корабль с гулом выровнялся над площадью. Сигизмунд спрыгнул со штурмовой рампы и тяжёлой рокочущей поступью двинулся вперёд. Храмовник с мечом наготове шёл в сопровождении братьев.
Посреди площади в свободном порядке стояли воины в тёмно-синем. Имперские Кулаки не замедлили темп. Корабли Седьмого взвизгнули, запуская двигатели, и снова взмыли в небо. Сигизмунд шагнул к одному из воинов в доспехах цвета полуночи, а тот в ответ поднял болтер.
Какая глупость! Сигизмунд мгновенно рассёк его оружие мечом. В казённике и магазине разорвались болт-снаряды. Воин отшатнулся, и в ту же секунду в него врезался щит Ранна; клин Имперских Кулаков вонзился в центр площади.
Десантник в шлеме-черепе выступил навстречу Сигизмунду. Сверху шлема у него красовался гребень из красных скелетированных крыльев; в кулаке отпрыска Кёрза взревел цепной меч. Сигизмунд активировал силовое поле — и сталь его клинка столкнулась с мечом противника. Цепные зубья с дорожкой взметнулись в воздух, и лезвие меча Сигизмунда прошло сквозь оружие Повелителя Ночи; линзы его шлема горели кроваво-красным. Храмовник отключил силовое поле за мгновение до того, как меч обрушился на шлем его противника. Промедли Сигизмунд хотя бы секунду, когда его клинок взметнулся, — и он рассёк бы неприятелю и гребень, и шлем, и череп, а затем и грудь, разрезая туловище и выпуская кровь и кишки, так, что они хлынули бы наружу…
Повелитель Ночи пошатнулся. Ударом меча Сигизмунд сломал ему гребень и расколол керамит; на стилизованную под череп лицевую пластину брызнула кровь.
Храмовник пнул Повелителя Ночи в нагрудную пластину. Все вокруг шумели и орали, но шум существовал где-то в ином месте, в ином пространстве, где братья по щиту Ранна стояли локоть к локтю с Храмовниками. Всё, что чувствовал Сигизмунд, — это бурлящая внутри кровь и нить воли; только она удерживала острие меча у горла сбитого с ног Повелителя Ночи. Из его вокс-решётки раздавались какие-то протестующие звуки. Одно движение мышц и воли — и острие меча вошло бы под подбородок шлема и вверх, через рот, в плоть за ним...
— Брат! — пробился в сознание настойчивый голос Ранна. Сигизмунд не пошевелился, однако вновь ощутил существование окружающего мира.
— Какого чёрта ты делаешь? — задыхался Повелитель Ночи. Сигизмунд посмотрел на него сверху вниз, затем поднял голову и обвёл взглядом площадь и город в дыму, пропитанном человеческим жиром. По всему периметру площадь окружали металлические колья, вбитые в землю. С них свисали пронзённые тела — одно над другим; некоторые уже согнулись под тяжестью трупов. В фонтане посреди площади лилась кровь — кровь и кучи свежесодранной кожи.
— Выведите войска из этой зоны боевых действий, — процедил Сигизмунд сквозь зубы. — Вы освобождены от своих обязанностей. Убирайтесь.
— «Освобождены от своих обязанностей»? — передразнил голос за спиной. — Позволь спросить, по какому такому праву ты «освободил нас от своих обязанностей»?
Сигизмунд выпрямился и повернулся на голос. Поодаль стоял Повелитель Ночи, прислонясь к обугленной статуе, со скрещёнными на груди руками; рядом покоилась цепная алебарда с зазубренным лезвием. Сын Кёрза был очень бледен; черты его лица были утонченными, но их портила сетка шрамов, подобных трещинам в мраморе. Он посмотрел на Сигизмунда глазами, полными тьмы.
— Согласно общепринятым конвенциям и правилам, регулирующим подобные вопросы, этой зоной боевых действий командую я. Так что, если у тебя нет новых распоряжений от вышестоящего командования, от имени Восьмого легиона я отклоняю твоё требование.
— Севатар, — прорычал Ранн.
— Фафнир, — улыбнулся Севатар, после чего кивнул Повелителю Ночи, всё ещё валявшемуся на земле. — Вставай, Крукеш.
Сигизмунд шагнул к Севатару. Над площадью повисла напряжённая тишина.
— Что вы здесь натворили? — произнес Сигизмунд.
— Мы сделали лишь то, что приказал наш лорд-отец, — то, что было необходимо.
— Это? — Сигизмунд указал мечом на клубящийся дым и развалины за кольями, на месте, где раньше стоял город. — Какая в этом необходимость?!
Севатар пожал плечами.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой вопросы мировоззрения. Сказать по правде, я нахожу эти рассуждения столь же утомительными, сколь и бессмысленными.
Сигизмунд перевёл дыхание, но Севатар заговорил снова.
— Более того, они не имеют отношения к делу. У нас ещё есть кое-какая работёнка. Если хочешь, можешь остаться с нами, но что-то мне подсказывает, что для тебя это может показаться несколько… неприятным.
Севатар отвернулся, и тут же меч Сигизмунда блеснул сталью. Глефа Севатара парировала удар, и оба космодесантника оказались лицом к лицу, скрестив оружие.
— Удар в спину, — прошипел Севатар, оскалившись. — Это что, не против всех принципов чести и справедливости? Пожалуйста, не давай мне надежды, что я тебя недооценил. Я бы не хотел, чтобы ты начал мне нравиться.
Сигизмунд посмотрел в глаза, полные черноты. Храмовник твёрдо держал меч.
Ухмылка Севатара дёрнулась.
— Вижу, ты не активируешь силовое поле. Жалеешь меня или пытаешься что-то этим сказать? Что-то наподобие «я благородный и справедливый, а ты безжалостный душегуб»?
Глаза Севатара сверкнули над ухмылкой.
— Что ж, в любом случае я избавлю тебя от усилий, брат. Во-первых, на твоём месте я клинком бы и не замахнулся без уверенности, что нанесу урон. — Севатар провел глефой по клинку Сигизмунда, плавно и быстро, и развернулся. Улыбка исчезла с его лица. Он посмотрел на ближайший труп, висящий на колу. Руки человека безвольно свисали вниз; униформа несчастного почернела от запекшейся крови, а из раскрытого рта торчал наконечник копья. — Во-вторых, мне нет до этого дела. И в-третьих, хотя я и собирался остановиться на двух, — ты действительно смертоносен и полон добродетели, но это не твоя война и никогда ею не была, Храмовник.
Сигизмунд шагнул вперёд и вонзил меч в землю у ног Севатара.
Облачённые в полночь воины рассмеялись. Севатар посмотрел на меч.
— Ты правда хочешь этого?
— Здесь и сейчас.
Севатар закатил глаза и оглядел круг Имперских Кулаков и Повелителей Ночи. Затем моргнул и покачал головой.
— Хорошо.
Сигизмунд поднял меч из земли и отступил на шаг назад, к Ранну. Имперские Кулаки и Повелители Ночи встали в свободный круг.
Ранн молча протянул руку, взяв меч у Сигизмунда, а сам Храмовник достал из сумки цепь и начал наматывать её на запястье. Он прислушался к звону туго натянутых звеньев. Штурм-капитан протянул меч, и Сигизмунд благодарно кивнул Ранну.
— Спасибо, брат.
— За то, что не предостерёг тебя от этой дурацкой затеи? — усмехнулся Ранн. — Не будь тебя здесь, думаю, я пропустил бы церемонию вызова на дуэль и просто посмотрел, как будет ухмыляться Севатар, когда шмякнется в грязь.
Сигизмунд приковал меч к цепи, сомкнул пальцы на рукояти и проверил баланс.
— Тебе же не нужно лишний раз напоминать, какой он быстрый, — прошептал Ранн. — Мне довелось стать свидетелем его боя против кое-кого из Тринадцатого — не самое приятное зрелище; я бы доверял Севатару меньше, чем скорпиону. — Сигизмунд взглянул на Ранна, тот пожал плечами. — Просто вдруг ты об этом не подумал.
— Дело не в том, кто быстрее или сильнее, брат, — пояснил Сигизмунд. Он положил руку Ранну на плечо и продолжил, понизив голос. — Рассредоточьте наши силы по городу и проследите, чтобы это варварство прекратилось. Пошлите сообщение примарху. Он захочет поговорить с Ночным Призраком.
— Будет сделано, — ответил Ранн.
Сигизмунд склонил голову и прижал кулак к груди. Ранн ответил тем же, и затем Сигизмунд повернулся к Севатару; движение мира вокруг замедлилось в такт биению его сердец. У себя в сознании он слышал лишь гул надвигающейся бури, давней и далекой.
Севатар двинулся вперёд. Все его движения были исполнены легкости. Повелитель Ночи держал глефу в одной руке; глаза наблюдали за Храмовником, губы изогнулись в улыбке.
— Продолжаем бой, пока один из нас не сдастся, — объявил Повелитель Ночи.
Сигизмунд кивнул.
— Согласен.
В нос Сигизмунду бил запах уничтоженного города.
— Допускаются только удары оружием, — добавил Ранн.
Севатар приподнял бровь, затем пожал плечами.
— Говорят, он играл в собачьих ямах Двенадцатого. Вполне понятно, что ты переживаешь, как бы он не нахватался дурных привычек. Мы ведь не хотим, чтобы господин Храмовник ввязался большее количество грязных драк, чем положено?
Сигизмунд уже не обращал внимания на слова. Он остановился, чувствуя вес меча в руке. Биение его сердец практически стихло. Где-то далеко в покоях своей памяти он слышал, как накрапывает дождь и стучит в дверь лачуги ветер.
— Что ж... — произнёс Севатар, остановившись на полпути, чтобы потянуться, снять шлем с пояса и надеть на голову. Теперь на Сигизмунда смотрел клыкастый череп из-под гребня алых крыльев. Засветились глазные линзы. — Покончим с этим.
Севатар начал движение, сделав стремительный выпад глефой. Быстро. Поразительно быстро. Сигизмунд тоже двинулся вперёд и сумел парировать удар со стальным звоном. Он контратаковал, провернув меч и перебросив его в одну руку, чтобы вложить в следующий выпад все возможные вес и скорость. Один удар — одно убийство, истинное и чистое. Даже без силового поля клинок пробьёт доспех и войдёт в плоть, если попадёт в нужную точку. Сигизмунд заметил, как чуть выше брюшной пластины Севатара открылся зазор. Ударить в место соединения пластин и кабелей — и клинок через кость и внутренности войдёт в туловище. Удар, конечно, не смертельный — для космодесантника. Но таким ударом вполне можно «покончить с этим»: его достаточно, чтобы ранить, достаточно, чтобы оставить шрам…
Но Севатара уже не было на прежнем месте. Мгновение — и меч Сигизмунда рассёк воздух, по инерции потянув всё тело вперёд, в то время как Севатар развернул глефу и взмахнул ею поперёк и вверх, направляя лезвие в живот Храмовника. В момент удара Сигизмунд успел повернуться и шагнул Севатару навстречу, приняв защитную стойку с мечом: Храмовник прочёл траекторию движения глефы, и клинки вновь звякнули друг о друга.
Дуэлянты наносили режущие и рубящие удары, сражаясь все время, пока солнце проходило по небу и изливало лучи сквозь завесу дыма. Сначала вокруг раздавались ободряющие возгласы. Затем они стихли, сменившись внимательной тишиной. Удар, ответный удар... В центре круга в танце меча кружились две фигуры, и Сигизмунду казалось, что пространство и время перестали существовать. Будто солнце, описывающее дугу над их головами, вращалось вокруг этого момента, словно их круг — и есть весь мир, мир правды и лжи, жизни и боли: встреча их клинков была всем сразу.
Удар, парирование, зубья глефы ловят острие меча поперёк — и цепное лезвие устремляется вниз, к его ногам. Сигизмунд делает шаг назад и поднимает меч, вонзая его в брешь. Глефа летит навстречу клинку, цепной мотор на секунду оживает; режущие зубья провернули клинок вместе с рукоятью в перчатках Сигизмунда, но Храмовник мгновенно перехватил инициативу и нанёс ответный удар. Снова и снова; его сердца мерно бились, как отлаженные часы.
Один удар — одно убийство… Простая истина; первая, которую поведал ему меч. Если, конечно, клинок найдёт свою цель; если только враг не таков, как Севатар — жестокий и безразличный к идеалам, смертоносный и быстрый, подобный вспышке молнии между грозовым облаком и землёй. Одно мгновение, одна ошибка — и всё будет кончено.
Они сражались в полном молчании. Поначалу Сигизмунду казалось, что Севатар будет комментировать свои удары, но он этого не делал; Повелитель Ночи просто сражался, без насмешек и хвастовства, но с невероятным рвением, — Сигизмунд никогда не встречал подобного. Севатар был сосредоточен, но в то же время кипел, словно волны чёрного океана. Подобно непрекращающейся буре, Севатар не устанет, и Сигизмунд это знал. Он знал, что Севатар из тех, кто обычно бежит и отступает, сражаясь как трус, но здесь, в круге времени, он видел что-то ещё, — что-то, чего раньше не осознавал, что-то, что можно было почувствовать, лишь скрестив клинки в поединке. Это было соприкосновение эпох, цивилизации и её падения, никогда не повторяющегося в деталях, но всегда проходящего по одному и тому же сценарию. Смерть и воин, рыцарь и его тень, снова и снова. Звон клинков, отсекающих моменты в настоящем. Однако всё имеет свой конец — так и дуэль однажды закончится.
И конец вот-вот наступит. Он чувствовал его приближение, словно мерцающий вдалеке свет, становящийся всё ярче с каждым шагом. Эта истина отличалась от того, что, как ему думалось, имел в виду Аппий:
''«По одному удару за раз, затем совершая следующий. Так мы создаём вечность».''
С момента, как их клинки скрестились, он знал, что Севатар так просто не сдастся. Храмовник наносил и наносил удары, каждый раз оттачивая остроту сознания, совершенствуя способность предугадать следующие действия противника, его движения. Скоро он сможет совершить решающий удар, взломает защиту соперника, и тогда всё будет кончено. Тысяча ударов, чтобы нанести смертельный…
Солнце садилось, отсвечивая красным и огненно-оранжевым сквозь редеющий дым. Ещё чуть-чуть… ударить сверху, повернуть клинок, отвести его в сторону после парирующего удара глефы…
И вот долгожданный момент настал: брешь открылась, будто он не держал в руках меч, чтобы нанести удар, а просто наблюдал со стороны. Сигизмунд принял удар клинком, ощутил, как нарастает давление и сила хватки, почувствовал, как глефа скользнула к поперечной гарде меча, заблокировал глефу, резко дёрнул меч и взмахнул клинком, обратив блок в удар сверху, который должен был обрушиться на лицо Повелителя Ночи.
Севатар понял, что вот-вот случится. Сигизмунд почувствовал это: между ними пробежал электрический разряд взаимного понимания, будто взрывная волна, прошедшая по воде. Сын Кёрза осознал, что не сможет парировать этот удар, не сможет нанести ответный. Его линзы красными углями горели в глазницах черепа, поймав разворачивающееся мгновение настоящего, — понятное только им, краткое и вечное.
Севатар резко наклонил голову и ударил гребнем шлема Сигизмунда в лицо одновременно с тем, как меч Храмовника рассек его лицевую пластину, разбив керамит с декоративным черепом и визор шлема. Сигизмунд шагнул назад, прокрутив меч в руке. Севатар отступил, стягивая шлем с окровавленного лица. Во рту у Сигизмунда держался железистый привкус. Он наконец почувствовал тяжесть в конечностях, редкую для космодесантника; увидел царапины и сколы у себя на броне. Уже наступила ночь, над вершинами окружающих гор пробивался свет нового рассвета. В городе было тихо; пожары угасли, трупный дым рассеялся в воздухе.
— Первая кровь — за мной, — объявил Севатар, скалясь залитым кровью лицом.
— Ты дисквалифицирован, — крикнул Ранн.
— Пожалуй, — пожал плечами Севатар, — Однако я не проиграл.
Он шагнул к Сигизмунду, чтобы прошептать только ему одному:
— Впредь, брат, помни: даже если люди что-то начинают с честью, под конец все про неё забывают. — Он снова усмехнулся. — Уж поверь.
Сигизмунд услышал, как Севатар издал глухой смешок, после чего Храмовник развернулся и ушёл прочь.
''Сигизмунд сделал паузу, слова его последнего незавершённого ответа оборванной верёвкой повисли в воздухе. Пристальный взгляд лорда-Храмовника был прикован к краю пещеры. Не отводя неморгающих глаз, он смотрел в лежащую за ним пустоту.''
''— Выходит, победителя так и не определили, — подытожил Фосс.''
''Сигизмунд огляделся вокруг и вновь увидел Фосса.''
''— Поединок признали недействительным, а победителя так и не выявили... Впрочем, как и проигравшего.''
''— Не выявили победителя… — медленно повторил Сигизмунд. — По-твоему, настоящая победа определяется правилами?''
''Фосс покачал головой.''
''— По-моему, вы пытаетесь сказать мне, что нам хотелось бы верить в истинность этого утверждения.''
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]