6335
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 1819
|Всего = 36
}}
Даже те, кто прибыл в эвакуационные точки, поняли, что они пока далеко не в безопасности, поскольку Кадию захлестнула волна варпа. Стены имматериума рухнули, законы физики, порядка и реальности перестали действовать, и мир стал наполняться формами, звуками и цветами, которые не поддавались никакому описанию. А Тёмные боги смеялись дальше.
=== Глава десятая ===
'''Кадия Секундус'''
Когда-то точка 29.443 была частью гряды плоских холмов, чьи скалистые утёсы спускались к самой равнине, но ландшафисты Администратума давным-давно сгладили их, а выбранную землю разровняли, создав широкий участок, откуда челноки могли бы забирать ждущие войска. Теперь же она получила обозначение «Эвакуационная точка 57Б».
Точка находилась среди взгорий Кадии Секундус: обширная ровная территория площадью в две квадратные мили, вымощенная толстыми скалобетонными плитами, которые до начала войны за Кадию успели основательно зарасти травой и покрыться засохшим гроксовым помётом. Загадочная площадка издревле обескураживала местных гроксопасов и отряды замёрзших белощитников, которые брели после ночных тренировок на Мевлипских холмах, лишь чтобы неожиданно обнаружить, что идут по твёрдой поверхности.
Но теперь она стала единственной надеждой на спасение для всех лоялистов в радиусе пятидесяти миль.
Первой сюда прибыла сестра Элоиз, Госпожа Раскаяния из ордена Сестёр Девы-Мученицы с семью выжившими кающимися. Сёстры искупали свои грехи в бою против шайки Чёрных Легионеров, однако за час до падения Чернокаменной Адептус Астартес покинули поле битвы, оставив воительниц кричать им вслед проклятья.
Они прошли через метели, рубя по пути своры лепечущих демонов, и теперь от них требовалось взять точку под охрану.
— Оглядите раненых, — приказала Элоиз своим кающимся сёстрам.
Кающаяся Беатриче не сдвинулась с места. Один её глаз закрывала чёрная повязка, кожа на обритой голове была воспалена и шелушилась, руки и ноги густо покрывали брызги крови, а на плече девы покоился не работающий пока эвисцератор. Они выглянула с края плато, заметила бушующие вдалеке сражения и пламя, и дёрнула подбородком в ту сторону.
— Мы воины, а не сиделки! — Из-за рёва бури ей пришлось кричать. — Там идёт война!
Хлыст Элоиз огрел Беатриче по плечу, заставив кающуюся рухнуть на колени.
— За что ты покарана? — резко спросила Госпожа.
Бледные щёки Сестры залились румянцем.
— За неподчинение, хозяйка.
Элоиз кивнула ей.
— Именно. Война внизу почти окончена. Наш долг — служить, кающаяся. И мы нужны здесь. Когда кадийцы покинут планету, мы сможем остаться и продолжить бой. — Элоиз стянула с головы маску, распустив короткие чёрные волосы, пропитанные потом и местами подёрнутые сединой. Её лицо было исхудавшим и напряжённым. — Но решать это мне. Ты поняла?
Она взмахнула кнутом и хлёстнула Беатриче во второй раз.
— Да, — неохотно процедила та. — Я осмотрю их.
С помощью эвисцератора Сестра поднялась на ноги, после чего закинула огромный меч за спину.
Беатриче была воительницей, и не слишком хорошо понимала, как ухаживать за ранеными. Первая группа выживших уже плелась по холму — тридцать кадийцев, некоторые были босые и хромали, другие перебинтованные, и от неё не укрылось, что они идут сквозь пургу уже из последних сил. На их бледных лицах читалась крайняя усталость.
Бетриче посмотрела на них, и невольно стиснула кулаки. В глубине души она считала их проигравшими. В действительности проиграли все они, однако кающаяся помнила отданный ей приказ.
— Приветствую, братья, — крикнула Сестра приближающимся солдатам, но слова дались ей с большим трудом. Она была более привычна к распеванию боевых гимнов, а не раздаче утешений. — Вы прибыли в Эвакуационную точку пятьдесят семь Б.
В ответ гвардейцы уставились на неё оцепеневшими взглядами, словно не поняв сказанного. Беатриче шагнула вперёд и неловко протянула им негнущуюся руку. Кадийцы брели мимо неё, один за другим выходя на плато, но в хвосте отряда репентия заметила пару отставших бойцов, один из которых держал на плече руку второго.
— Не останавливайтесь, — сказала она солдатам, жестом показав, куда им двигаться дальше, и в этот момент мужчина, которому помогали идти, пошатнулся и упал. Беатриче быстро подошла к нему.
— Поднимайся! — велела она, но гвардеец лишь застонал и перекатился на бок.
Будь у неё с собой кнут, она непременно пустила бы его в ход, но, подняв глаза, Беатриче увидела направленный на неё резкий взор госпожи. Кающаяся склонилась над лежащим бойцом и просунула руку ему подмышку.
— Вставай! — сказала она ему, однако тот не пошевелился. — Да что с тобой не так? — Сестра опустилась на колени, так что её чёрные наколенники скрежетнули по скалобетонной плите, и ткнула мужчину в грудь перчаткой. — Он мёртв, — произнесла она.
Беатриче поднялась и посмотрела на солдата, что привёл сюда своего друга. Вокруг его глаз скопилась грязь, губы растрескались — судя по виду, он не спал уже много дней. Кающаяся поняла, что тот не может поверить в случившееся, и на краткий миг в глубине её души зажглась давным-давно погасшая искра жалости.
— Как тебя зовут, гвардеец?
— Назар, — ответил кадиец.
С почти неуловимой мягкостью она опустила ему на руку ладонь.
— Назар. Ты в безопасности. Верь в Императора.
За следующие часы к холму начало стекаться всё больше уцелевших полков, и каждое подразделение строилось на выделенной ему плите. Так было проще собирать рассеянные войска.
Некоторые плиты заполнились выжившими бойцами наполовину, тогда как на других их стояла лишь жалкая горстка. Небо темнело просто на глазах. Снизу всё громче доносилось завывание демонов. Пальцы солдат начали дрожать. Сердца ветеранов затрепетали.
Кающаяся Беатриче достала из-за плеча эвисцератор. Госпожа Элоиз хлестнула кнутом, заставив гвардейцев сплотить ряды, и затянула гимн «Стань бронёй моей».
Остальные Сёстры запели следом, добавив свои высокие красивые голоса.
— Пойте! — приказала она солдатам. Один из них молчал. Элоиз влепила ему оплеуху.
— Пой! — крикнула она ему, после чего двинулась вдоль строя, вслушиваясь, как поначалу разрозненные голоса гвардейцев сливаются в единую песнь.
'''Эвакуационная точка 88А, возле Бастиона 8'''
У подножья гряды позади бастиона 8 командование над Эвакуационной точкой 88А взял на себя лорд-комиссар Грейк. Он прибыл сюда вместе с остатками 77-го Кадийского воздушно-десантного, с боями преодолев более восьми миль пути. Его бойцы сражались без капли страха, и за всё время стодневной кампании ему пришлось застрелить всего троих бойцов.
После того как в небесах засверкал демонический свет, лорд-комиссар понял, что выжить им поможет только строжайшая дисциплина. Следующая подошёдшая к зоне эвакуации рота насчитывала едва ли сотню кадийцев, с трудом переставлявших ноги от измождения.
— Стоять! — крикнул Грейк. Он зашагал к замершим бойцам, и полы его чёрного кожаного пальто затрепал холодный ветер. — Смирно! — скомандовал он, и, несмотря на усталость, гвардейцы подобрались, поняв, что их осматривают. Они поправили шлемы, закинули лазвинтовки за плечи. Некоторые даже потёрли грязные ботинки о лодыжки, когда Грейк принялся прохаживаться вдоль строя.
Он резко остановился перед бойцом с перебинтованной головой.
— Ты! — рявкнул комиссар. — Как тебя зовут?
Приземистый мужчина вытянулся в струнку. У него были тонкие усики, щёки покрывала недельная щетина.
— Гвардеец Пайп! — ответил тот, отдав честь.
— Где твоя винтовка? — угрожающе спросил Грейк.
Пайп огляделся по сторонам.
— Я выбросил её, сэр.
Комиссар Грейк достал пистолет. Один из бойцов во втором ряду выступил вперёд, чтобы заступиться за бойца. Судя по униформе, майор.
— Сэр! — крикнул он. — Лазвинтовка была сломана. Нам нужно было нести раненых. Я приказал ему бросить оружие.
Комиссар Грейк развернулся и выстрелил майору в голову.
Мужчина рухнул словно грокс, взрыв болт-снаряда отбросил его на других солдат, забрызгав их кусочками мозга, черепа и кровью. Грейк крутанулся туда, где по-прежнему стоял Пейп, и выстрелил ещё раз. Гвардеец отлетел на бойцов у него за спиной.
Грейк вложил пистолет обратно в кобуру.
— Итак, кто командует этой толпой?
Гвардейцы стали оглядываться в поисках выживших офицеров. Двое кадийцев обменялись взглядами, пытаясь решить, кто из них выше по званию. Наконец, загудев аугментической ногой, вперёд шагнул старший из двоих.
— Майор Люка, — представился старик и отсалютовал. — Дважды в отставке. Теперь служу командующим офицером Пятьдесят шестого стрелкового.
Комиссар Грейк смерил майора взглядом.
— Твое подразделение — настоящий сброд. Приведи бойцов в порядок. Ясно?
Майор Люка отдал честь.
— Так точно, — ответил он, и после надменной паузы добавил, — сэр.
Чёрная фигура Грейка представала перед каждым новоприбывшим отрядом с неизменным болт-пистолетом в кобуре, придерживая одной рукой высокую фуражку, чтобы её не сорвало ветром, который яростно хлопал полами его кожаного пальто. За полчаса он успел казнить не меньше тридцати гвардейцев.
Настроение среди бойцов 56-го и так было хуже некуда, но с каждым рявканьем пистолета их удручённость постепенно перерастала в ярость.
— Кто-то должен пришить его, — пробормотал кто-то.
Люка метнул на солдата предупреждающий взгляд.
— Тихо, — произнёс он. Случайности, конечно, случались, но перед этим о них не стоило распространяться.
Сигнальные маяки обозначили зону высадки, однако небо оставалось зловеще-мрачным.
Солдаты сбились в кучу, пытаясь укрыться от бьющих в лица пыли и пепла. Небеса непрестанно чернели. Внезапно захлестал дождь, быстро, однако, переросший в тяжёлый тёмный град. Их родной мир стал кладбищем. А теперь превращался в ад. Они отчаянно молились, чтобы челнок прибыл как можно скорее и увёз их с планеты — и когда в воздухе, наконец, вспыхнули жёлтые огни транспортника, гвардейцы поднялись как один, протягивая руки к белому лучу прожектора, что ударил в них с высоты.
Из-за клубящихся туч показался бледный крестообразный фюзеляж самолёта, спонсонные орудия которого непрерывно вращались туда-сюда в поисках неприятеля. Машина уже выпустила посадочное шасси. Один из трапов был наполовину открыт, так что бойцы смогли разглядеть на фоне внутреннего освещения силуэты людей.
Кадийцы поднялись и ринулись к снижающемуся челноку. Некоторые юнцы замахали руками.
— Назад! — скомандовал им Грейк. — Всем назад!
Транспортник сел в пятидесяти ярдах от Люки. Он представлял собой обыкновенный челнок класса «земля-космос»: широкий приземистый корпус, две пары коротких крыльев обратной стреловидности. Тёмную верхнюю обшивку покрывали подпалины от автопушечных снарядов, но машина выглядела более-менее неповреждённой. С обоих бортов откинулись меньшие аппарели.
Трижды содрогнувшись, задний трап, наконец, опустился до конца. По нему тут же сбежал флотский старшина, опустив голову против потоков воздуха из турбин, грозивших сбить его с ног.
— Кто здесь командует? — крикнул он, придерживая фуражку.
— Я, — отозвался Грейк. — Лорд-комиссар шагнул вперёд, и ветер тут же разметал полы его чёрного пальто.
Старшина повернулся к нему.
— У нас лишь пятнадцать минут, сэр. Вражеские истребители уже в пути.
— В очередь! — велел остальным Грейк, замахав пистолетом. Сам он встал перед трапом, пока солдаты торопливо занимали места. — В полковой очередности. Бросайте снаряжение! Бегом! До отлёта десять минут.
В челнок успела загрузиться половина 56-го стрелкового Люки, когда Грейк подал сигнал флотскому. Трап начал подниматься.
— Вы не можете их бросить! — закричал он, и комиссар повернулся к нему.
— Ты будешь рассказывать мне, что делать, майор?
— Сэр, я лишь хочу сказать, что этих людей не стоит бросать. На челноке есть место. Впустите их. — Люка посмотрел на лица людей, которых им приходилось оставить.
Казалось, Грейк уже собирался согласиться, но затем один осмелевший гвардеец ухватился за край аппарели и начал подниматься. Грейк всадил ему болт в лоб. Затем он пристрелил ещё двоих, пытавшихся взобраться на борт. Майор Люка отвернулся. Ему стало тошно. Им следовало прикончить этого комиссара.
Трап, трижды судорожно дёрнувшись, закрылся, на последних пару футах замедлившись, чтобы дать время захлопнуться дверям. Люка смотрел сквозь сужающийся зазор на свой родной мир, и последним, что он увидел сквозь гонимую ветром пыль, стали тысячи глядящих на него бледных лиц, озаряемых резким светом прожектора.
Затем аппарели с гулким стуком закрылись, раздалось шипение выравнивающегося давления, потом стук запустившегося процесса герметизации, и рёв бури стих.
Челнок был на три четверти пуст.
— Нам следовало взять с собой больше, — произнёс Люка.
Комиссар Грейк спрятал пистолет в кобуру.
— Нам всем следовало сделать больше, — отозвался он, после чего резко развернулся и зашагал по широкой посадочной аппарели, его шаги громом разносились в пустом металлическом отсеке.
'''Река Мирак'''
Эвакуационная точка генерала Бендикта находилось на ровном плато, именуемом Стариковским холмом. Его припаркованные ровными рядами танки обдувала пыль, бойцы выжидающе всматривались в небо.
Челнок приземлился в сотне ярдов от них, и показавшиеся изнутри флотские старшины лихорадочно замахали танкистам. Войска принялись быстро подниматься на борт. Через двадцать минут самолёт вновь запустил двигатели.
Бендикт как раз стоял у главного погрузочного трапа, когда тот вдруг начал подниматься.
— Что происходит? — резко спросил он.
Ему никто не ответил.
— Эй! — крикнул он.
Старшина, стоявший за пультом управления, был маленьким, худосочным мужчиной в мешковатой униформе на два размера больше.
— Нужно улетать! — крикнул он, вместо объяснений махнув куда-то в сторону кабины.
Генерал Бендикт оглянулся на очереди ждущих людей.
— Это невозможно! — крикнул он. — Гляди!
На погрузку ждало ещё как минимум тридцать тысяч человек. Старшина пожал плечами. Это было не его ума дело. Он просто выполнял приказы.
— Дай мне пять минут, — сказал он флотскому.
— Приказы, — просто ответил тот.
«К чёрту приказы», — подумал Исайя. Затем он подтянул к себе Тайсона.
— Не дай ему закрыть трапы, пока я не позволю! — закричал он ему на ухо. — Понял?
Тайсон достал из кобуры лазпистолет и снял с предохранителя.
— Понял, — сказал сержант.
Старшина перевёл взгляд с одного кадийца на другого, затем посмотрел на лазпистолет. Он побледнел.
— Вам нужно поговорить с капитаном, — сказал он.
— Сейчас поговорю, — пообещал ему Бендикт, и, собрав двадцать человек, направился в переднюю часть самолёта.
Дверь в кабину оказалась незапертой. Генерал шагнул внутрь. В тупоносом отсеке царила теснота; на панелях управления горели кнопки, рычажки и зелёные инфодисплеи.
Исайя остановился. Пилоты сидели, пристёгнутые к креслам. Справа, у двери, три сервитора с выхолощенными мозгами уже приводили в действие протоколы взлёта.
— Челнок не летит, — заявил генерал.
Пилот даже не стал оглядываться.
— Извините. Мы должны, иначе не выберемся с планеты вообще.
Бендикт опустил руку на плечо мужчины.
— Я сказал, челнок никуда не летит. У меня там целая армия. Вы останетесь до тех пор, пока все мои люди не окажутся на борту. Это ясно?
Пилот обернулся. Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.
— У меня приказы, — произнёс он.
На лице Бендикта не дрогнул ни единый мускул
— У тебя приказы, а у меня лазпистолет. И если не сделаешь, как я говорю, то на планете останемся мы все.
Лина и Ибсиц успели подняться на третий челнок, прибывший в их эвакопункт на берегу Мирака. Они загнали свой танк на борт, и теперь сидели возле трака «Молота Тайрока», преодолевая тошноту из-за неистовой тряски самолёта, вошёдшего в верхние слои атмосферы. Транспортник дёрнулся вновь, и на битком набитой палубе раздались испуганные возгласы. Даже танки опасно заскользили по настилу, до скрежета натянув удерживавшие их цепи.
— Ненавижу челноки, — пробормотала Лина, рукавом утерев рвоту. — Верните меня на Кадию!
Их окружали десятки тысяч точно таких же, как они, воинов, затиснутых в огромные отсеки транспортников без малейшего понятия, что происходит.
— Мы не справимся, — сказала она, и челнок отозвался на её слова угрожающим дребезжанием.
Ибсиц сидел с закрытыми глазами, понурив голову. Он до сих пор не мог прийти в себя от увиденного зрелища: везде, куда ни кинь взгляд, поднимались гигантские столбы пыли и пепла, в небо взмётывались фонтаны вулканического огня, во рту не чувствовалось ничего, кроме грязи.
По всей Кадии разыгрывались одинаковые сцены паники и дисциплины, пока флоты челноков спускались с орбиты к предписанным зонам эвакуации. В некоторых местах солдаты затапливали посадочные площадки, не давая транспортникам возможности сесть. В других между гвардейцами вспыхивали драки, и самолёты взлетали наполовину пустые, только чтобы быть сбитыми выстрелом из танка или мелта-зарядом.
В прочих местах приземлялись «Мародёры», и экипажи бомбардировщиков брали отчаявшихся кадийцев к себе на борт. Некоторые пилоты задерживались далеко за отведённое время. Прочие приземлялись в совершенно пустых точках, и флотские старшины, как бы ни всматривались в чёрные пепельные бури, не видели поблизости ни одного солдата.
Там, где свирепствовали самые жестокие бои, эвакуирующимся гвардейцам приходилось попутно ещё и отбиваться от сектантов, также пытавшихся взобраться на челноки. Экипажи самолётов забирали стольких бойцов, сколько им позволяло время, приказы и возможности, после чего взлетали, кренясь к земле под тяжестью набившихся в отсеки мужчин и женщин.
Сразу после отлёта транспортники сталкивались со стаями истребителей и убийц Хаоса. От некоторых из них врагов отгоняли «Громы» и «Мародёры» лоялистов, но другим приходилось лететь совершенно без прикрытия, и хаоситы набрасывались на них подобно гиенам на отбившихся животных, утягивая челноки обратно к поверхности.
Некоторые эвакуационные корабли достигали высокой орбиты, где базирующиеся на космолётах истребители и штурмовые катера до сих пор ожесточённо сражались за небо Кадии, и тогда им приходилось спасаться уже от смертоносных торпед и «Когтей смерти» Чёрного Легиона.
Едва они садились в ангарах, многие кадийцы тут же организовывали оборону, выкашивая атакующих еретиков-астартес испепеляющими лазерными залпами. Другие, которым приказали оставить оружие на планете, набрасывались на Чёрных Легионеров с дубинами, штыками, а то и вовсе голыми руками.
После выгрузки солдат смелые экипажи некоторых челноков отправлялись назад на Кадию, чтобы исполнить клятвы, данные ими оставшимся внизу людям, и кое-кому даже удалось вывезти с умирающего мира ещё одну партию ветеранов. Но по мере того, как планету стали заполонять полчища возникающих из варпа демонов, покинуть Кадию удавалось всё меньшему и меньшему числу транспортников. И вскоре поток бегущих людей иссяк окончательно.
Грубер взошёл на борт последнего отбывающего корабля. Генерал лично проследил за погрузкой большей части своей армии, и лишь когда лётное окно почти закрылось, он согласился, наконец, покинуть родную планету.
Он направился в глубину челнока, придерживаясь за стены всякий раз, как машину швыряли из стороны в сторону неистовствующие бури.
Добравшись до кабины, он увидел стоявших у двери вооружённых старшин.
— Простите, сэр, — отозвался ближайший из них. — Тут закрыто.
Мужчина был высоким и растрёпанным, с едва заметной сутулостью и толстыми губами, отчего его речь звучала неразборчиво.
Следующие свои слова Грубер произнёс в подчёркнуто-сжатой аристократической манере.
— Я бы хотел поговорить с капитаном. Впустите меня внутрь.
Мужчина коснулся фуражки, отдавая флотское приветствие.
— Простите, генерал. Мостик закрыт.
Грубер побагровел.
— Так откройте его.
Мужчина хохотнул.
— Он заперт изнутри, так что туда не попаду ни я, ни вы.
— Я — генерал Грубер из Верховного командования Кадии, — резко сказал кадиец.
— Ага, — ухмыльнулся старшина, — кажись, вы продули, генерал.
Грубер едва понял, что случилось, пока не почувствовал, как его за плечи схватили остальные флотские, и осознал, что сам вцепился мужчине в глотку, придавив того к металлической стене.
— Как ты смеешь? — шипел он, всё сильнее сдавливая задыхающемуся старшине гортань. На миг генерал испытал удовлетворение, прежде чем краем глаза заметить, как один из флотских позади него занёс приклад дробовика, а затем всё вдруг утонуло в черноте.
Голова Грубера всё ещё раскалывалась от боли, когда челнок состыковался со способным на варп-перелёты судном. На корабле витал смрад машинных масел и затхлая вонь давно не чистившихся рециркуляторных установок. Но здесь хотя бы не пахло дымом. Его отсутствие было таким же заметным, как неподвижность воздуха. Единственными звуками были приглушённый скрежет корабельной надстройки, тихие лязги валов в инжинариуме да низкий гул насосов.
Ни взрывов, ни шквалов, ни оглушающего стона разваливающейся на части планеты. На борту, казалось, царила почти нормальная атмосфера. Флотские выровняли давление в шлюзовой камере, споро зафиксировав челнок на месте. Наконец, последняя дверь открылась, и Грубер сделал глубокий вдох.
С гордо выпрямленной спиной он повел кадийцев внутрь корабля.
Это была та ещё лохань, перевозившая в огромных ангарных отсеках провизию, и в них до сих пор стоял густой запах ферментированной питательной пасты. Грубер прибыл на Кадию в личных покоях магистра Рюса и его штаба с Девкалионского крестового похода. То было весёлое путешествие, прошедшее в отделанными аксель-древом обеденных залах за пиршественными столами, уставленными лучшей «Аркадийской гордостью» из подвалов магистра войны. Вот к какому передвижению привык Грубер. С плохо скрытым разочарованием генерал остановился перед бетонным ангаром и глубоко вздохнул.
Империум подвёл их, и теперь героев-кадийцев вывозили с руин их дома в третьесортном грузовозе.