6335
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =45
|Всего =20
}}
+Нет, не лжёт,+ согласился тот. +И это делает его опасным.+
'' '''Для большинства разумных существ, а, может, для всех, первый миг пробуждения терялся в смутности. Даже для самых развитых представителей вида, мысль — гнездившаяся в низменной материи и ею же порождённая, — служила той основой, на которой зиждилось их понимание всего и вся: речи, смыслов, причинно-следственных связей. Также в варпе, особенно в варпе — где накапливался и гноился загустелый отказ от самосознания, — начальный момент проходил незамечено. Он был слишком абстрактным, слишком сугубо и исключительно физическим, однако это же по-своему делало его ближе к магии, нежели всё, что мог сотворить варп.''' ''
'' '''В двух разных точках пространства, но в один и тот же момент, две специфические субатомные частицы, находившиеся в квантовой пустоте, двигались в идентичном направлении. Они были спутаны между собой уже давно, их положения — определены в микроструктурах внутри каждой из двух точек. Их разделяли громадные расстояния космоса, расстояния, пересекать которые им придётся тысячи световых лет. То, что одна из них могла заставить другую меняться, отрицало основополагающие законы физической вселенной, однако ни одна экзотическая частица никоим образом не воздействовала на другую. Они просто вели себя идентично, связанные и переплетённые между собой настолько, что, в сущности, представляли единый элемент. Когда изменилась одна, изменилась и вторая.''' ''
'' '''В одном месте за событием не последовало ничего. Во второй точке, системы, черпавшие энергию из фонового излучения, отметили, что запутанная частица изменила своё вращение. Цепочки переговоров и выводов начали проскакивать через давно остывшую субстанцию систем, погребённых под коркой мёртвых миров. Системы эти были довольно простыми, не более чем уровнями автоматизированных блоков отслеживания и контроля, которые формировали внешние слои единого целого, которое они охраняли. Переговоры и команды замигали подобно глазам сторожевого пса, проснувшегося от прикосновения ветерка к носу.''' ''
'' '''Запутанность — О''' ''
'' '''I — Данная иерархия пробуждается — Сознание — Моление II''' ''
'' '''II — Моление принято — полномочия и решение отсутствуют в хранилищах постановленных полномочий данной иерархии — Постановление I — подтвердить источник запутанности место-личность''' ''
'' '''I — Подчинение — Место-личность Носитель Чёрного Диска, Высочайший Сетех — Моление II''' ''
'' '''II — Моление принято — распределение и командование не в числе функций данной иерархии — Постановлено — начать пробуждение III''' ''
'' '''I — Подчинение — будет так, как постановлено''' ''
=== ГЛАВА IV ===
'''РАЗДЕЛЁННЫЙ КРУГ'''
Ктесий зашипел от боли и открыл глаза. По нижней губе сочилась кровь, стекая вниз к подбородку. Он чувствовал, как рана во рту уже заживает, однако вред был нанесён. Слова, что он произносил, успели стихнуть, оставив после себя лишь привкус прогорклых фруктов и благовоний, смешивающийся с кровью на языке. Освежёванное лицо, удерживавшее скованную сущность пойманного демона, плавало в наполненной ртутью чаше перед ним, упрямо, почти что вызывающе не желая исчезать. На мгновение ему захотелось схватить его и раздавить в кулаке. Вместо этого он выдохнул.
— Неудача? — спросил Ликомед. Ктесий взглянул на ученика и вытер с подбородка кровь.
— Если хочешь узнать, как я наказываю за нахальство, то ты почти у цели.
— Я просто хочу знать, есть ли у нас какой-то прогресс.
Демонолог поднялся и сплюнул, с его брони посыпался пепел, где прежде находился один из пергаментов-оберегов, сгоревший в последней попытке выведать больше о природе Пиродомона. Он словно старался распутать узел во внутренностях сгнившего трупа, после чего проследовать за ниточкой к тому, как его завязал. Пока что ему не удалось даже послабить часть клубка.
— Это глупая затея.
— Я думал, ничто не устоит перед твоими знаниями и мастерством в искусствах, — нейтральным тоном отозвался Ликомед, принявшись заново чертить на полу символы. В серебряной чаше зашипела и вспузырилась кровь, когда он вновь обмакнул в неё пальцы.
— Не строй из себя дурачка, лишь чтобы позлить меня, — усмехнулся Ктесий. — Ты понимаешь, что такое истинное знание и могущество? Так вот, это осознание того, что даже если ты на вершине, перед тобой всё равно остаются границы возможного. — Сковыватель демонов покачал головой, глядя на освежёванное лицо и узор ряби, формирующийся в ртути вокруг него.
Он тихо ругнулся, после чего отвернулся от чаши с исходящим паром металлом и направился к выходу из комнаты.
— Мы не попытаемся снова? — спросил Ликомед.
— Похоже что нет, — отрезал Ктесий, и, не оглядываясь, переступил обереги на пороге и направился вглубь лабиринта отсеков к ядру корабля. Призыватель не был уверен, куда или почему он идёт, ему просто хотелось побыть одному и не чувствовать зуда подозрений у себя в голове. Двери открывались в ответ на его мысленные команды. Люди и мутанты-трэллы простирались перед ним ниц, однако он проходил мимо, даже не замечая их присутствия.
Всю свою жизнь он пользовался варпом, чтобы сбегать от смерти, получать искомое и сокрушать тех, кто желал ему зла. Он гордился способностью чётко видеть то, что было недоступно прочим. Вселенная больше не представляла для него тайны, или так, по крайней мере, он думал. У неё была только одна истина: жестокость. Пойми это, и больше ничто не сможет навредить тебе, обмануть или сломать. Вот только ей всё равно удалось найти способ. Прямо сейчас он угодил в ловушку того, чтобы следовать по пути, в который не верил, либо же не делать ничего. Третьего варианта не было. Никаких больше козырей в рукаве, никаких секретов, дожидающихся своего часа. Их ждало уничтожение. Оставалось лишь уповать на то, что гордыня Аримана в действительности окажется оправданной, и их величайший колдун всё-таки отыщет способ спасти Тысячу Сынов.
Он громко хохотнул.
— Не хочешь поделиться шуткой?
Ктесий застыл при звуке голоса, только сейчас поняв, что позволил раздумьям увести себя далеко от привычных мест. Он находился в колоннадном зале, неосознанно избрав его своей целью, поскольку сюда не захаживали смертные члены экипажа, да и другие чародеи были здесь нечастыми гостями. Это были руины храма, вывезенные с неведомого мёртвого мира и помещённые в недра корабля подобного какому-то ненужному органу. На широких основаниях высились выщербленные гранитные столбы, с вершин которых вниз скалились головы ящериц. Пьедесталы занимали примитивные статуи человекообразных существ с множеством рук и гладкими пирамидальными головами. Большие каменные плиты, покрытые крошечными кругами, стояли на полу подобно дверям, ждущим, пока их вставят в стены. Мэхэкта, сидевшая перед одной из них, поднялась на ноги.
Ктесий отшатнулся. Инстинктивное желание уйти отсюда было сильным, однако усилием воли он заставил себя остаться на месте.
— Шуткой? — переспросил он.
— Ты засмеялся, — заявила пария.
— Я понял, что мои мысли составляют мне наилучшее общество.
— Тогда прошу прощения, что потревожила их.
— Что ты тут делаешь? — спросил демонолог.
— Я слышала об этом месте. Хотела увидеть это. — Она указала на плиту. — Захватывающе.
— Поверю на слово.
— Ты читал, что тут написано?
— Немного, — ответил Ктесий. — Достаточно, чтобы понять, что дальше я не прочту ничего стоящего. Если только не захочу узнать, как кучка людей, отрезанных от технологий и знаний — и которые верили, что звёзды это всамделишные яйца, — представляла себе сотворение мира. — Он кисло улыбнулся. — Конечно, ты можешь счесть это более ценным.
— Тогда зачем твои братья сохранили храм?
— Они слишком сентиментальны.
— Конечно… В отличие от тебя.
Призыватель кивнул, заметив промелькнувшую на гладком лице Мэхэкты улыбку, и отвернулся. Придётся поискать другое место для уединения. Он замер, затем повернулся назад. Неприкасаемая по-прежнему улыбалась.
— Кто ты такая? — спросил Ктесий. — Ты появилась одновременно с Пиродомоном. Ариман верит тебе, или, по крайней мере, высокого о тебе мнения, а Игнису известно нечто, заставляющее его ценить тебя, но вот остальные… — Он цокнул. — Мы-то ничего не знаем.
Мэхэкта вновь пожала плечами.
— Я — торговец истинами.
— Вот почему ты здесь? Ты продала Ариману сведения о ксеноартефакте, которым владели те Железорожденные ублюдки?
— Я продала ему сведения о ксеноартефакте, которые Железорожденные украли у нас.
Ктесий фыркнул и кивнул.
— Ну конечно. Вот откуда у тебя был ключ к охраняемому хранилищу, а также знание о ксеносе внутри психонейтрального куска кристалла.
Она склонила голову.
— Ну конечно.
— Что Ариман дал тебе взамен?
— Это скажет разве что он.
Ктесий на краткий миг сверкнул зубами.
— Ты сказала, что они отняли артефакт у «вас», — произнёс он. — Что ещё за мы?
— Я — торговец истинами, Ктесий, поэтому что ты предложишь мне взамен?
— Продолжение твоей жизни.
— Пустая угроза. Ты слишком сильно боишься Аримана, а все вы в слишком большом отчаянии и готовы сделать всё, лишь бы помочь ему спасти вас.
— От меня ты не получишь ничего.
— Значит, не видать тебе истины, Ктесий. Один честный ответ в обмен на честный ответ. Ты отдавал нерождённым куда большее за ложь. — Пария улыбнулась снова, и у демонолога невольно побежали по коже мурашки.
— Ладно, — сказал он.
Она кивнула, после чего вскинула подбородок, и, по-прежнему улыбаясь, провела пальцами латницы по щеке. Там, где прежде была гладкая кожа, возникло изображение: пара драконов, обвившихся вокруг пробитого черепа. Ктесий отдёрнулся назад. Затем посмотрел на Мэхэкту уже по-новому.
— Ты Куратор, — прошипел он.
— Нельзя быть частью того, чего больше нет. — Женщина вновь коснулась щеки, и драконы пропали. Кожа стала гладкой и чистой, как прежде.
Ктесий кивнул, не сводя глаз с торговца истинами.
Кураторы… Большинство банд, сект и культов в Оке Ужаса существовали самое большее несколько лет. Кураторы были одним из немногих исключений. Воины, состоявшие в их рядах, некогда входили в разные легионы, но среди них встречались и другие, как люди, так и полулюди. Все они имели одинаковую одержимость: секреты. Кураторы собирали и копили их. От забытой истории до древних артефактов, они вызнавали потаённые истины путём войны, пыток, шпионажа, колдовства и, в основном, торговли — другие силы в Оке покупали помощь Кураторов в обмен на собственные секреты.
Всё, что знали Кураторы, хранилось не на пергаментах или инфокристаллах, а в памяти инициатов, битком набитое в разумы, защищённые фрагментами демонических имён и ритуальными мнемокодами. Поговаривали, что, собираясь, они делились тайнами друг с другом, а старшинство в их ордене определялось по тому, сколько каждому из них было, что рассказать. Кураторы считали это своим священным долгом, актом преданности некоему кретинскому своду принципов, из коего они сотворили себе идола.
В конечном итоге это послужило причиной их гибели. Когда достаточное количество военачальников стало всерьёз бояться того, что о них выведали Кураторы, страх подстегнул их к действию. Некоторые могли бы назвать случившееся войной, однако свершённое оказалось настолько стремительным, а после него сохранилось столь немногое, что ему приличествовало лишь одно название: чистка. Кураторы были уничтожены, их владения — стёрты с лица земли, а члены — выслежены до последнего человека. От них осталось лишь название, а также истории о секретах, которыми те обладали в изобилии. Теперь же, как оказалось, Ариман каким-то образом отыскал уцелевшего представителя ордена и совершил сделку. Ктесию стало любопытно, что же чародей пообещал ей взамен.
Мэхэкта кивнула, словно ощутив, что демонолог пришёл к логичному умозаключению. Пария отступила назад, затем оглянулась, и её лицо обрело мягкое и удовлетворённое выражение.
— Я рада, что мы встретились, Ктесий. Я надеялась, что у нас случится этот разговор. Я многое о тебе знаю, пусть даже раньше нас не сводили пути.
Ктесий ощутил, как у него зазудела кожа.
— Ты собираешься задать мне вопрос?
— Нет, — ответила женщина. — Пока нет. — Она отвернулась и зашагала прочь, цокая по камням до тех пор, пока не скрылась из виду.
Корабли Изгоев висели в открытом космосе. Все они несли на себе многочисленные шрамы войны и изменений, оставшихся на память о странствиях в пучинах Ока Ужаса. Их было совсем немного, не более чем потрёпанная флотилия братьев — остатки великой армады, в которую они когда-то входили. Тут были космолёты, что в седую древность сражались в небесах над Террой. Военные корабли, созданные из остовов судов, унесённых течениями варпа. Корабли, украденные у врагов и закованные в серебро с бронзой. Все они собрались в сферу, медленно вращаясь друг напротив друга. В центре сферы находилось четыре звездолёта, трое из них — выстроившись треугольником вокруг четвёртого. Они назывались «Пиромонарх», оранжевое пламя свивалось вокруг трёх выступов его корпуса; «Шакал душ», покрытый серебряной обшивкой и обрамлённый призрачным свечением; и «Слово Гермеса», походивший на чёрный зубец из башен, толстых плит брони и орудийных батарей. Между ними дрейфовал «Гекатон». Корабль этот был восстановлен из обломков имперского звездолёта, давным-давно заблудившегося в имматериуме, и ныне о его прошлом напоминала разве что орлиная скульптура на носу. Кости его были сплавлены с железом и сталью, взятыми из остывших звёзд. Башни, купола и пирамиды вырастали хаотичным городом из его хребта и выступали с днища. В сиянии двигателей поблёскивали кристаллы и серебро.
Ариман и его Изгои собрались под крупнейшим куполом, высоко на замке-корме. Азек ощущал витавшее в комнате напряжение, просачивавшееся по телепатическим каналам связи с братьями. Сегодня его ждала самая сложная часть, та часть, в которой страху перед преследовавшим их роком предстояло встретиться с неопределённым будущим. А грядущее и впрямь вырисовывалось весьма смутно. Они лишились дара предвидения, что некогда направлял их действия. Теперь им придётся идти в кромешной тьме и надеяться, что по пути они не оступятся.
Закончив рассказывать о том, что им следовало сделать, он стал ждать. Помещение погрузилось в болезненную тишину. По телепатической связи между собравшимися мерцали тихие несформированные мысли. Ариман упорно хранил молчание.
Его братья стояли на серебряных дисках в центре зала, паря в пяти точках пентаграммы с Ариманом в самом её сердце. Гаумата возвышался в тёмно-синих доспехах, золотой пси-убор расходился над его обритой головой подобно капюшону кобры. В толще золота, обрамлявшего его латы, сверкали рубины и осколки агата. Меж ног чародея покоился моргенштерн с навершием из чернёного железа, а аура его походила на жёлто-оранжевое пламя, пышущее из жерла вулкана. Следующим был Киу, его броня изменилась после возвращения на Планету Чернокнижников. Синева сменилась серебряным и изумрудным цветом, а с плеч теперь ниспадал белый шёлковый плащ. На поясе колдуна болтался меч, за спиной висел топор, обе сущности, скованные внутри их лезвий, изнывали от жажды людских жизней. Ктесий опирался на посох, горбясь, несмотря на доспехи, по его сморщенной голове тянулись вытатуированные колдовские письмена. Игнис, по-прежнему в терминаторской броне, безмолвствовал, аура его присутствия походила на отбрасываемую горой тень. Гильгамос кутался в плащ из чёрных перьев поверх боевого облачения оттенка морских пучин. Глазницы колдуна были пустыми, их края испещряли старые ожоги от огня, что отнял его смертное зрение.
+Тебе следовало рассказать нам до нападения на Железорожденных,+ отозвался Киу. Его мыслеголос был сухим, сдержанным, однако в нём чувствовалась также неловкость. Ариман повернулся к нему. Брат встретился с ним взглядом, его аура напоминала калейдоскоп преломлённых цветов, ярких и острых, игл и лезвий гордости, проницательности и мощи.
+За это я прошу у вас понимания,+ послал Ариман. +Мне требовалось убедиться.+
+И теперь ты уверен?+ поинтересовался Киу.
+Да,+ ответил Ариман.
+Многое зависит от осведомлённости отступника из сгинувшего культа, славившегося своим коварством,+ послал Киу. +Почему эта Мэхэкта не воспользовалась своими знаниями, чтобы ограбить мёртвых пришельцев самой? Если династы Гиксосов действительно настолько могущественные, какими кажутся, почему она не обобрала труп их цивилизации? Либо, как вариант, почему она продала сведения Чёрному Легиону или рабам Повелителя Железа?+
Телепатический канал затрепетал от смешка Ктесия.
+Это разве не очевидно?+ послал он. +Потому что ей нужны наши корабли, наши воины и наше отчаяние, чтобы сделать нечто глупое.+
+Нам следует ожидать предательства,+ добавил Гильгамос. +Этот путь усеян костями измены.+
+Если уж начистоту, то, имей мы дело с одними только честными людьми, как далеко бы мы зашли?+ заявил Ктесий. +Да и вообще, сколько из нас стояло бы сейчас в этом зале?+ Киу взглянул на демонолога, его лицо скривилось от раздражения, которого чародей даже не попытался скрыть. +Но я согласен.+
+В этом пути кроется потенциал,+ начал Гильгамос, +но ясности в нём нет.+
+Ясно одно — если мы не станем ничего делать, нас ждёт вымирание!+ прорычал Гаумата, оборвав послание брата. Он взглянул на Аримана, его аура окрасилась оранжевым цветом нетерпения.
Ариман ожидал подобного. Круг состоял из его братьев, и они следовали за ним ещё со времён, предшествовавших наложению первой Рубрики. Они были такими же разными, как многочисленные грани драгоценного камня, каждый из них отражал свой собственный цвет, но являлся частью единого целого. В эпоху до сожжения Просперо и войны против Императора многие легионы Космодесанта особо ценили в своих воинах схожесть образа мышления, чутья и повадок. С Тысячью Сынами всё обстояло иначе. Их примарх, Магнус Красный, заявил, что отдавать предпочтение согласию над разногласием — всё равно что возводить стены на пути знания и истины. С тех пор изменилось очень и очень многое, но отличия в характерах и мировоззрениях Тысячи Сынов остались прежними.
+Поступить неверно зачастую хуже, чем не сделать вообще ничего,+ послал Ктесий, не тая презрения в своём мысленном голосе. + Галактика усеяна костями мёртвых ксеносов. Альдари, кинебрахи, Старейшие — все они построили великие империи. Все они создавали великие и чудесные вещи, и всё же не сумели спасти себя. Однако мы должны поверить, что этот пришелец знает, как спасти нас?+
+Его вид некогда подчинил себе вещество и законы реальности,+ ответил ему Ариман. +Они вели войны, ставшие легендами для тех, кто пришёл после них. Они разбили оковы жизни и овладели секретами материи и, да, времени.+
+Пусть так, но труп несбывшейся мечты ещё не делает тебя хозяином этой мечты, либо той истины, которую она в себе несла.+
+Ты сомневаешься в моём слове, брат?+ поинтересовался Азек.
Ктесий медленно покачал головой.
+Не в ''твоём'' слове, Ариман. Сомневайся мы в нём, нас бы здесь не было. Я сомневаюсь лишь в источнике твоих знаний. Тебе нельзя доверять Мэхэкте. Она ''Куратор'', а им нельзя верить ни в чём. Как и ксеносу, что будет нашим проводником.+
По кругу прокатилась дрожь беспокойства.
+Доверие не требуется,+ ответил Ариман, обрамив послание спокойной властностью. +И я больше никогда не попрошу вас следовать за мной вслепую. Видеть значит понимать, поэтому я покажу вам, почему избрал такой путь.+ Он передал мысленную команду Игнису. Татуировки Повелителя Разрухи на миг стали чередой параллельных линий, затем взвихрились мозаичной спиралью пентаграмм.
— Жертвенник, — промолвил он вслух. В конце комнаты открылась дверь. Круг чародеев повернулся к проёму, в который шагнул автоматон. Рядом с ним парила механическая платформа. Воздух под ней затуманивала антигравитационная дымка, верхнюю часть закрывал иссиня белый купол стазисного поля. На платформе лежала куча серо-белого песка, а рядом с ней — чужеродное устройство, хронометрон. Ариман ощутил, как остальные его братья мысленно зашипели. Все они знали, чем был этот прах.
Платформа остановилась возле Игниса. Ариман кивнул, и тот отключил энергетическое поле.
+Смотрите,+ произнёс Азек и послал приказ Игнису. Он почувствовал мимолётное, практически незаметное колебание второго чародея, прежде чем тот вытянул руку. Справившись с отвращением, магистр коснулся чужеродного металла. Его пальцы шелохнулись. Сверкнула вспышка, и время отмоталось назад.
Пыль собралась воедино.
Ещё одна вспышка, новый скачок, и пыль обрела форму.
Затем проступили линии и края, рука, наплечник, очертание личины шлема.
Вспышка, прыжок, и пальцы задвигались, наполовину сформированная голова задёргалась, делая хриплый вдох, и из расколотого визора посыпался прах. Рука потянулась к ним. Колдуны услышали в разумах судорожное шипение, с которым останки рубриканта попытались встать…
Не успевший оформиться доспех рассыпался обратно пылью. В воздухе повисла тишина. Игнис отпустил хронометрон.
+Это был…+ начал Гильгамос.
+Инотеллон,+ послал Ариман. +Тот, кого Пиродомон забрал в последний раз.+
Гильгамос кивнул.
+А это ксеноустройство не может полностью изменить его состояние?+
+Не может,+ просто ответил Игнис.
+Но это возможно,+ отозвался Гаумата. +Мы увидели доказательство, и потенциал устройства нам ясен. Оно работает. Это начало. Большее понимание даёт большую силу. Так что теперь нам требуется понять его.+
+Функционирование данной темпоральной ксенотехнологии бесспорно,+ заявил Игнис. + Вывод, что потенциально её можно применить в большем масштабе, вполне обоснован. В этом утверждении я не вижу ошибочности.+
+Но ты не веришь в обещание, что она может стать нашим спасением?+ спросил Гаумата.
+Я не верю ни во что,+ послал ему Игнис. Его лицо превратилось в непроницаемую маску, татуировки сложились равномерной сеткой. +Я следую за прогрессией действий и фактов, а также за узором вселенной.+
+И что они тебе говорят?+ рыкнул Гаумата.
+Что мы не знаем, послужит нам эта сила во благо, или во зло.+
+Это не имеет значения.+ Послание Аримана было мягким, почти что холодным. Остальные посмотрели на него. +Вероятность измены, возможность обмана, всё это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что мы замыслили, и что сделаем. Мы достигли границы своих знаний. На горизонте разгорается пламя изничтожения. Мы должны действовать. Если кто-то из вас видит другой путь, по которому мы ещё не прошли и не потерпели крах, пусть говорит сейчас.+ Тогда он посмотрел на Ктесия. Взгляд сковывателя демонов дрогнул. +Мы должны действовать, либо должны признать, что проиграли. Должны признать, что нашу судьбу не изменить. А этого я не приму. Мы должны нашим братьям, нашему легиону. У нас есть возможность исправить причинённый им вред, превратить время в слугу, и с его помощью вернуть наших братьев и легион обратно. Прихоти ложных богов больше не станут нам преградой. Повелители эфира, материума и времени, мы исправим ошибки прошлого, и заслужим своё искупление.+
Связь между братьями задрожала от призрачных эмоций: принятия, надежды и вопроса.
+А что дальше?+ спросил Гаумата, и Ариман ощутил в послании брата огонь голода.
+Этого будет достаточно,+ ответил он, затем оглядел круг настоящим и мысленным взором. +Мы пришли к согласию?+
Подтверждения последовали одно за другим: сначала от Гауматы и Гильгамоса, затем Игниса, Киу, и, наконец, Ктесия.
Ариман склонил голову.
+Благодарю вас, братья. Мы отправимся в путь, и сокрушим оковы времени.+
Члены Круга воздели руки, и форум наполнился светом и хором согласных голосов.
— Светом Терры и великой чистотой всего, что меняется, мы отправляемся в путь. — Сильван почти пропел слова, умащиваясь на трон. Когда-то он представлял собой люльку, но это, как и всё прочее, изменилось. Теперь он стал троном, престолом для верховного слуги, отпрыска династии, а также того, кто не только знал истину, но лицезрел её воочию.
— Мы отправляемся, — сказал навигатор, нажав несколько клавиш на подлокотниках кресла и установленных возле него пьедесталах. Все они состояли из материала, выглядевшего как серебро, но иногда на ощупь напоминавшего тёплую кость. Кнопки таили в сёбе мягкость, однако никогда не бывали одинаковой формы и цвета дважды, когда он бросал на них взгляд. В этом, как и во всём остальном внутри и вокруг Сильвана, не было ничего странного. Наконец, навигатор устроился на троне, и ощутил, что с тех пор, как он сидел на нём в последний раз, тот успел подстроиться под изменения в его теле. Он посмотрел на своё потомство. Существа, плававшие в баках с жидкостью, прижались лицами к стеклу. Третий глаз на лбу каждого из них был открыт, неотрывно глядя на него. Некоторые нетерпеливо двигали челюстями. Другие били хвостами, поднимая к поверхности пузырьки. Дыхательные мешочки раздувались, рюши и гребни из перьев пульсировали…
— Терпение… — прощебетал он. — Терпение — благодетель святых и злато мудрых…
Эти потомки были самыми младшими членами его возрождённой династии. Сильвану нравилось держать их подле себя, пока они росли, частично потому, что так они учились быстрее, но ещё — он вынуждён был признать — ради общества. Он так долго жил один. По большому счёту ни Ариману, ни кому-либо из Тысячи Сынов не было до него никакого дела. Раньше была Кармента и бедный Астрей, но и тогда он не встречал представителей своего рода. Вот что было самым странным в навигаторах, пришёл он к пониманию: они появлялись на свет в результате близкородственных связей, после чего их лелеяли, обучали и держали в изоляции от окружающего мира. А затем отсылали прочь, обычно самих, оставляя один на один с Великим Океаном и кораблями, которые им предстояло вести по его течениям. Их всегда сторонились, часто ненавидели, а единственными близкими для них людьми были члены клана, увидеть которых им удавалось очень и очень редко.
Сильван пробыл вне Великого Океана дольше, чем мог припомнить хоть с каким-то подобием точности. Он прошёл сквозь границы известного, он выжил, и изменился как снаружи, так и внутри. Раньше он боялся этих изменений — того, как преобразовывается его плоть, как рассыпается рассудок, как он перестаёт понимать, были его воспоминания реальными или просто яркими цветками, произрастающими из дурных сновидений. Какое-то время Сильван считал себя проклятым. Впрочем, со временем он осознал, что заблуждался. Он не был проклят. Не был потерян. Он был благословлён.
Навигаторы дома Йешар никогда не отличались особой набожностью. Лишь немногие его представители искренне верили в заветы Имперского кредо, и старейшины рода предпочитали смотреть на их религиозные убеждения сквозь пальцы. Сильван узнал о вере в Императора Просвещённого от своей Верховной сестры и Кузины-наставницы, и с тех пор много раз, странствуя в Оке, находил утешение в молитве. Так было до тех пор, пока Сильан не встретил Аримана. После этого какое-то время утешение, что несла с собой вера, казались ему чистой ложью. Как можно говорить о Боге-Императоре, лицезря всё могущество нерождённых? Какой прок с защиты далёкого божества, когда он служил существу, способному изменять саму реальность? Навигатор впал в отчаяние, ибо боялся, что потерял свою душу, и что вскоре за ней последуют его разум и тело.
Позднее он понял, что правда была у него перед глазами. Великие Силы варпа, мощь Аримана и его легиона, Повелитель Человечества: они были суть одно и то же. Свет Бога-Императора и сияние варпа, Его защита — благословение перемен. Его труд и Его ангелы были не монументами рушащейся империи; они являлись чудесами имматериума. Броня презрения предназначалась не для сохранения от прикосновения варпа, но от серой реальности. Варп ''был'' светом. ''Он'' являл собой главенствующую реальность, тогда как физический план служил лишь его несовершенной тенью. Как только Сильван это принял, всё вдруг встало на свои места. Он понял, что обрёл одновременно и спасение, и откровение. Он постиг то, чего не удалось остальным. Никакой войны между Хаосом и Императором не было. Они представляли собой единое целое, лучи света, льющиеся сквозь разные стёкла одного большого лампиона.
Поначалу он планировал сохранить откровение в тайне, но понял, что в секретности не было никакого смысла. В свете всё становилось явственным. Конфликт был не более чем иллюзией. Кроме того, Ариман и его братья обладали силами, делавшими любые потуги утаить что-либо ничтожными. Им открывалось всё, словно пред взором самого Императора. Ему не требовалось говорить об увиденной им истине вслух. Они узрят её в нём и всё поймут сами. А, быть может, они уже знали и так? Возможно, именно эта великая правда заставляла Аримана не бросать попыток восстановить свой легион? Кто знает, может Ариман был возвышенным проводником, с помощью которого Империум превратится в Империум варпа, и всё разногласия преобразуются в озарение? Да, это более чем вероятно, а разве Сильван не был преданным слугой Аримана? Не волей ли судьбы, а вовсе не по случайности, тот вырвал его из прошлой жизни? Не прожил ли он так долго ради того, чтобы постичь, наконец, истинное устроение вселенной? Да, никаких сомнений быть не могло.
Он потянулся к выступавшему из трона каналу нейросвязи. Серебряный шип и тянувшийся от него кабель покрывала блестящая плёнка. Навигатор поднёс его к голове и вставил в порт на виске. Нервные окончания обожгло болью. Сквозь череп как будто прокатился огонь и холодная вода. Смертный взор померк.
Первой появилась связь с варп-штурвалом корабля. На инфодисплеях и экранах вокруг трона зажглись калейдоскопы символов. Он ощутил рычание варп-двигателей словно биение второго сердца. Затем, медленней, подобно поднимающимся к поверхности озера пузырькам, открылось зрение через глаза его потомства. На всех ключевых звездолётах Изгоев они лежали в люльках или плавали в баках с жидкостью, соединённые со своими кораблями и самим Сильваном, главой их рода. Такая связь с семейством стала подарком ему от Тысячи Сынов, которая позволяла навигатору управлять не одним кораблям, но вести их всех. Это было настоящее чудо, пусть и не настолько восхитительное, как само его потомство. Они были его детьми, сотворёнными из тела Сильвана с помощью знаний, купленных Ктесием у ткачей плоти. Раньше он бы счёл, что в своих действиях Тысяча Сынов руководствовались эгоистичным желанием получить надёжное средство для навигации в варпе, однако ныне навигатор так не думал. Это был дар и акт доброты. Некоторые потомки не пережили процесс сотворения, но утрата его не огорчила. Всё это было частью цикла, и плоть погибших послужила материалом для создания новых отпрысков. Он получил свою семью. И разве не было это очередным свидетельством тому, что он не проклят, а наоборот, благословлён? Он выжил. Он вознёсся и узнал священную истину, а теперь и вновь обрёл утраченную родню, так что теперь мог видеть их глазами, а они — его.
Связь окрепла, его зрение разбилось на фацеты. Восприятие Сильвана охватило всех детей до единого. Наверное, подумал он, это и означало видеть глазами Бога-Императора.
Рык варп-двигателей перерос в тихое урчание, ознаменовавшее готовность «Гекатона». Корабли флота собрались и ждали приказа. Информацию о точке назначения уже поместили в разум Сильвана. Всё пребывало в совершенной гармонии. Теперь они отправятся в мир, которому принадлежали, в глубины Великого Океана, дабы поплыть по течениям, кои были дыханием и кровью богов. Корабль пришёл в движение. Варп-двигатели затянули песнь ножей, вспарывая реальность. Навигатор нажал кнопку, открывающую заслонку на круглом иллюминаторе его убежища. Металлические листки сложились в стену.
Внутрь хлынуло сияние варпа. Сильван ощутил его на своей коже, почувствовал, как присоски на шее открылись подобно бутонам, встречающим рассветное солнце. Он втянул воздух через затрепетавшие на спине и груди жабры, и вобрал его в горловые мешочки. На секунду он позволил себе взглянуть на имматериум смертными глазами, и ощутил, как в них лопнули капилляры, а из уголков брызнули едкие слёзы.
— О святейший, о высочайший, твой слуга благодарит тебя за великолепное зрелище, — ахнул навигатор. Многочисленные веки, прикрывавшие его варп-око, одна за другой раскрылись. Он узрел. — Восхитительно, — промолвил Сильван, и корабль нырнул в пучины эфира.
В тишине Клетей безмятежности Гелио Исидор наблюдал за вращающимися вокруг него бронзовыми обручами. Каждый раз, когда они проходили друг мимо друга, на них вспыхивали знаки. Он моргнул. Узоры, которые своим движением создавали кольца, были столь же прекрасны, как отметки и символы на их поверхностях. Он понятия не имел, что они означают.
— Гелио Исидор, — произнёс он вслух. Он ощутил слова на языке, прежде чем рот сложил их в звуки. Он знал, что значили эти звуки: его имя. Их он понимал. Понимал он и то, кто он. Он был своим именем. Его имя было им. Если бы он не был Гелио Исидором, то был бы кем-то совершенно другим. — Гелио Исидор. — Он улыбнулся.
Он смотрел, как вращаются обручи, а на них загораются знаки. Он не знал, что в них говорилось, но смысл их понимал. Гелио знал, что означает и вращение колец, и создаваемые ими узоры, и их формы, и то, как они движутся. Он понимал их.
Он поднял руку, и, ничего не говоря, произнёс что знал.
Обручи остановились. Вырезанные в бронзе пылающие символы померкли. Секунду он просто сидел. Ничего не двигалось. Гелио понял, что тот, кто бы ни создал отметки и привёл кольца в движение, должен был узнать, если те вдруг перестанут делать то, что делали. Понял, каким именно образом это должно произойти. Понял, насколько иным станет будущее, если кто-либо узнает, что он только что сделал.
Он решил, что этого не случится. Никто не узнает. Он принял решение, поэтому так оно и будет.
Гелио сидел в неподвижности, прислушиваясь к тишине зала и шуму за его стенами. Мысли, голоса, жизни. Их звучание походило на потрескивание огня.
Спустя какое-то время он решил вернуть всё обратно.
Он поднял руку. Отметки загорелись снова, и обручи стали вращаться как раньше.
Звук внешнего мира, так напоминавший огонь, стих. Он остался наедине с ощущением текущего сквозь него времени, а также звуком одной мысли, снова и снова раздающейся у него в голове.
— Я — Гелио Исидор, — повторил он вслух, после чего улыбнулся.